Мари-Од Мюрай Умник
С самыми теплыми чувствами — Кристине Тьеблемон и ее ученикам, «еще маленьким, как думают взрослые, и уже взрослым, как показывает жизнь» (Жак Ижелен).
Глава 1 В которой месье Крокроль потрошит телефон
Клебер взглянул на брата. Умник тихонько шипел и фыркал — изображал, как закрываются двери метро: «Шшшш… пум!»
На очередной станции в вагон вошел человек с немецкой овчаркой на поводке и сел рядом с Клебером. Умник заерзал на сидении и сказал:
— Ой, собачка!
Владелец овчарки покосился на этого странноватого взрослого парня со светлыми глазами навыкате.
— У дяди собачка! — восторженно повторил Умник.
— Да-да, — буркнул Клебер и насупил брови, пытаясь одернуть брата.
— А можно ее погладить? — Умник протянул к собаке руку.
— Нет! — рявкнул Клебер.
Его сосед обвел взглядом братьев, соображая, что происходит.
— А у меня есть кролик, — сообщил светлоглазый парень.
— Не заговаривай с незнакомыми людьми, — шикнул на него Клебер и, поколебавшись, повернулся к человеку с собакой:
— Простите его, месье, он умственно отсталый.
— И-ди-от! — выговаривая по слогам, уточнил Умник. Сосед молча встал, потянул собаку за поводок и вышел на следующей остановке.
— Дубина, — буркнул Клебер.
— Ай-ай-ай! Нехорошее слово, — сказал ему брат. Клебер грустно вздохнул и бросил взгляд на свое отражение в стекле: приятный умный юноша в очках с тонкой оправой. Приободрившись, он откинулся на спинку сидения и посмотрел на часы. Умник, следивший за каждым его движением, засучил рукава своего свитера и уныло оглядел запястья.
— А у меня часов нету.
— И ты прекрасно знаешь почему. О, черт, выходим!
— Ай-ай-ай! Нехорошее слово.
Клебер ринулся к выходу, но перед дверью оглянулся. Умник, вскочивший вместе с ним, замер и ни с места.
— Давай быстрей! — крикнул Клебер.
— Они хотят меня разрезать!
Клебер схватил брата за рукав и вытащил из вагона. Автоматические двери сомкнулись у них за спиной. Пум!
— Промахнулись! — ликовал Умник.
Клебер потянул его к эскалатору.
— А почему у меня нет часов?
— Ты их сломал — хотел посмотреть на человечка, который сидит там внутри, помнишь?
— Ага! — Умник широко улыбнулся.
— Нашел человечка?
— Не-ет! — все так же радостно протянул Умник и застыл перед эскалатором.
Двое идущих следом пассажиров наткнулись на него и друг на друга и возмущенно закричали:
— Поживее нельзя?!
Клебер снова схватил брата за рукав и втянул на скользящие ступеньки. Сначала Умник испуганно глядел вниз и переступал с ноги на ногу. Потом убедился, что с ногами ничего плохого не происходит, и поднял голову.
— Видал? — спросил он, когда они вышли наружу. — Я совсем не боялся. А где челобречек? Почему его там не было?
— Не челобречек, а человечек, — поправил его Клебер довольно резко, чтобы пресечь возражения. И услышал, как Умник бормочет себе под нос:
— Нет, челобречек, челобречек.
Из упрямства он добрых пять минут гнусил свое:
— Челобречек, челобречек…
Клебер осмотрелся — он не очень точно знал дорогу. В Париже они жили только две недели.
— Далеко еще?
— Не знаю.
Клебер растерялся — он никак не мог сориентироваться.
Умник остановился посреди тротуара, сложил на груди руки и сказал:
— Хочу к папе.
— Папы здесь нет. Он в Марн-ла-Валле, а мы… а мы… а…
— Пчхи! — закончил Умник и, довольный своей шуткой, захихикал.
Клебер тоже усмехнулся. По уму Умник тянул года на три, в хорошие дни — на три с половиной.
— Мы в Париже. Пошли-ка скорей. А то скоро стемнеет.
— И выйдут волки?
— Да.
— А я их застрелю из левольвера!
Клебер подавил смешок. Они пошли дальше. Наконец Клебер понял, где они. Все правильно — улица Кардинала Лемуана. Им нужен дом 45.
— Не пойду, — вдруг заупрямился Умник у подъезда.
— Ну, что опять такое?
— Не хочу. Тут живет Тетибаба.
— Послушай, это наша тетя, сестра нашей бабушки…
— Она страшная.
— Ну, скорее, не очень красивая.
— И воняет.
Клебер поднес руку к домофону и задумался.
— Как там? Четыре… шесть…
— Четыре, шесть, Б, двенадцать, тысяча, сто, — затрещал Умник.
— Замолчи. Четыре… шесть…
— …девять, двенадцать, Б, четыре, семь, двенадцать…
Клебер вконец запутался.
— Ну, нажимай же, нажимай! Девять, семь, двенадцать…
Умник сам стал нажимать на клавиши как попало.
И дверь вдруг со скрипом открылась.
— Ура! Я угадал!
На самом деле из подъезда выходила полная дама. Умник оттолкнул ее и ворвался внутрь.
— Нельзя толкать людей! — крикнул Клебер. — Извинись!
Умник уже мчался вверх через две ступеньки.
На бегу он обернулся и задорно крикнул:
— Тетенька, извини! Ты слишком толстая для этой двери!
И помчался дальше. Клебер пустился вдогонку, крича на ходу:
— Нам на третий! На третий!
Умник пробежал шесть этажей вверх, потом четыре вниз, потом еще один снова вверх и, наконец, остановился на площадке, тяжело дыша и по-собачьи высунув язык. Клебер, чуть живой от усталости, на минуту прислонился к стене.
— Будешь нажимать на кнопку? — Умник ужасно боялся звонка и заранее заткнул уши.
Дверь открыла бабушкина сестра и забрюзжала:
— Что ж, входите, только я уже поужинала. Мы, старики, последний раз едим в полседьмого, не позже. Вы, молодежь, может, едите, как приспичит, а у меня режим, я ужинаю не позже…
— Чтожжжж… непожжжж… — прожужжал Умник, вторя ее скрипучим причитаниям.
— Это что еще такое? — возмутилась бабушкина сестра и замахнулась на Умника.
— Не надо, он не со зла, — вмешался Клебер.
— Я застрелю ее из левольвера!
Умник выхватил из кармана штанов сигнальный пистолет.
— Пистолет! Пистолет! — заверещала старушка.
— Он не настоящий! — поспешно сказал Клебер.
— Но убивает как настоящий. Скажу «пух!» — и ты убита, Тетибаба! Сейчас увидишь!
Умник старательно прицелился. Старушка взвизгнула от ужаса.
— Пух!
Тетибаба убежала на кухню, а Умник посмотрел на брата удивленно и гордо:
— Она меня боится…
— Прикончишь ее в другой раз.
Набив живот китайской лапшой, братья расположились в крохотной комнатушке, которую отвела им Тети-баба. Клебер достал мобильный телефон. Умник следил за ним, не отрывая глаз.
— У тебя тефелон, — сказал он с завистью. — А почему у меня нет?
— Потому что ты еще маленький, — рассеянно ответил Клебер. — Так… ноль один… сорок восемь…
— Двенадцать, три, бэ, тысяча, сто!
Клебер провел ладонью по лбу. Брат опять его сбил. Да и вообще, зачем звонить отцу? У него на все один ответ: интернат. Скажет, что Умника надо вернуть в Маликруа.
— Ку-ку! — хитреньким голосом пропел Умник.
Он сидел на кровати по-турецки и что-то прятал за спиной.
— Ку-ку! — задорно повторил он.
Из-за спины свисали два серых тряпичных уха. Умник ими помотал.
— Только этого еще не хватало, — пробормотал Клебер.
— Кто там?
— Не знаю.
Надо было продлить удовольствие.
— Кончается на «оль», — подсказал Умник.
— Моль?
— Нет!
— Король?
Умник давился смехом.
— Может, месье Крокроль?
— Да-да-да-а! — в восторге завопил Умник, что есть силы тряся старым плюшевым кроликом, так что у него едва не отвалились уши.
Зазвонил мобильник.
— Я, я, пусть я скажу «алло»! — заныл Умник.
Клебер отскочил в сторону, чтобы брат не вырвал у него трубку.
— Алло, папа?
— Нет, я, нет, я скажу «алло-папа»!
— Все хорошо, — беззаботным голосом говорил в трубку Клебер. — Мы тут с месье Крокролем… в общем, всё в порядке… Как с тетушкой? Поладили… ну, то есть не совсем…
Клебер все-таки решил кое-чем поделиться.
— Умнику она не нравится. Он хочет ее убить.
Клебер забыл, что отцу такого говорить не надо.
— Да нет, папа, конечно, не по-настоящему. Своим левольвером. Да, папа, да… Я знаю… Понимаю… Я сам этого захотел…
Он закатил глаза и изучал потолок, пока отец его поучал. Умник — непосильная тяжесть, с ним невозможно жить, необходимо отдать его в интернат.
Умник тем временем высыпал на кровать целый пакет конструктора «Плеймобиль» и занялся игрой. Но, как видно, кое-что он все-таки слышал.
— Вот этот плохо ведет, — пробормотал он, тыча в черно-белую фигурку ковбоя. — Его отдадут в интернат.
И с мрачным удовольствием принялся воспитывать ковбоя: отругал его, нашлепал, сделал ему укол и, наконец, засунул под подушку.
— Спасите! Помогите! — кричал ковбой.
Клебер спорил с отцом, поглядывая, как играет брат.
— Лучше всего снять жилье. Чтобы нам ни от кого не зависеть. Нет, папа, с Умником не надо «сидеть». Ему двадцать два года!
Умник вытащил ковбоя из-под подушки и внушал ему:
— Ты и-ди-от! Не хочу тебя видеть! Засуну тебя в дырку, и ты умрешь, и мне тебя не будет жалко. А где месье Крокроль?
Он озабоченно пошарил глазами, нашел своего кролика и облегченно фыркнул:
— Вот он! Месье Крокроль сейчас убьет Маликруа!
И на кровати началось смертоубийство: месье Крокроль спикировал на кучу машинок и ковбоев, передавил и расшвырял их во все стороны.
— Месье Крокроль разнесет всех к чертовой матери, — прошептал Умник и покосился на брата. Тот все еще вел телефонный бой:
— У нас и деньги есть — мамино наследство. Тебе ни за что не придется платить. Да-да, я понимаю, что говорю…
В конце концов отец нехотя согласился, разговор был закончен. Клебер стоял, прижимая к груди мобильник, и смотрел перед собой. Ему семнадцать, всего семнадцать лет. Выпускной класс. Он записался в лицей Генриха IV, потом планировал пойти на подготовительные курсы и поступить в хороший университет. И вот при нем такая обуза — братец Умник (по-настоящему Барнабе), который верит, что кролик из плюша живой.
— Умник!
Барнабе поднял голову и отозвался:
— Да, брат мой? — как будто его окликнул сам Господь Бог.
— Послушай, Умник, мы найдем квартиру и будем жить вдвоем. Но я не смогу все время быть с тобой — мне через две недели в школу.
— Школа — это плохо.
— Нет, школа — это хорошо.
— А почему я туда не хожу?
— Послушай меня, пожалуйста. Если хочешь остаться со мной, тебе придется постараться вести себя как следует.
Умник внимательно слушал, открыв от усердия рот.
— Ты должен мне помогать, понимаешь?
Умник с готовностью вскочил.
— Я сейчас приберу на кровати.
— Ну-ну, — сказал Клебер и вздохнул.
На другое утро Клебер собрался походить по риэлторским агентствам. Брата, поколебавшись, он решил оставить дома.
— Ты будешь хорошо себя вести?
Умник закивал с такой силой, что чуть не лишился головы.
— И к тетушке не будешь приставать?
Умник замотал головой и не очень логично сказал:
— У меня же есть ножик!
У дверей Клебера опять одолели сомнения — нет уж, пусть Умник будет на связи. И он протянул брату свой мобильник. Умник сложил ладони лодочкой и, замирая от восхищения, принял телефон. Клебер сказал, что позвонит попозже узнать, что он делает.
— Когда телефон зазвонит, нажми на кнопку с зеленой трубкой.
Клебер ушел, а Умник все не мог прийти в себя от счастья.
Как только дверь захлопнулась, он во всю мочь завопил:
— Месье Крокроль!
И бросился в комнату, где кролик мирно дрых под подушкой.
— Чего орешь? — спросил месье Крокроль.
— У меня тефелон! — не унимался Умник.
Месье Крокроль встрепенулся:
— Дай мне! Дай мне!
— Нет, это мой! Четыре, семь, двенадцать, бэ, тысяча, сто!
Он потыкал в клавиши и поднес мобильник к уху:
— Алло-алло! Месье-мадам!
Потом послушал, потряс телефон и снова прижал его к уху.
— Алло-алло! Месье-мадам!.. Не работает.
Месье Крокроль снова разлегся с безразличным видом, подложив тряпичные лапы под голову.
— Он работает, когда в нем сидит челобречек.
— Нет никакого челобречка, — Умник припомнил печальный опыт с часами.
— Нет, есть! Он приходит, когда тефелон зазвонит.
Умник долго глядел на месье Крокроля, но так и не придумал, что возразить. В конце концов он отложил телефон и сказал:
— Ну ладно. Давай играть!
На вид месье Крокроль был старой-престарой, местами лысой тряпичной зверушкой, но, как только дело доходило до игры, уши у него мотались во все стороны, а дряблые лапки подскакивали, как на пружинках.
— Во что играть, во что играть?
— В Маликруа.
— Опять! Ты что, другой игры не знаешь?
— Это хорошая игра. — Умник нагнулся и прошептал кролику на ушко: — Ты всех их к чертовой матери!
Тогда месье Крокроль признал: игра и правда неплохая!
Часов в десять, когда плеймобиль-машинки выстроились в круг, не давая убежать ковбою, телефон зазвонил.
— Я сам! Я сам! — закричал Умник и в страшном возбуждении нажал на зеленую трубочку.
— Умник, привет! — заговорил Клебер.
— Алло-алло! Месье-мадам! Как поживаете? Спасибо, все здоровы, хорошая погода, до свиданья!
— Умник, постой! Это же я, твой брат!
Умник вздрогнул и прошептал месье Крокролю:
— Ой, там челобречек!
— Распотроши скорее тефелон! — посоветовал месье Крокроль. — Швырни его в стенку!
Умник в панике что есть силы запустил мобильником в стену. А потом добил каблуком. Немного успокоившись, он наклонился и стал осматривать осколки.
— Ну что? Видишь его? — месье Крокроль готов был сорваться с места.
— Н-н-нет… — неуверенно ответил Умник.
— Так я и знал, — месье Крокроль снова откинулся на подушку. — Он микрокопический.
После неудачного звонка брату Клебер решил, что пора возвращаться на улицу Кардинала Лемуана. Он шел и улыбался, вспоминая, как Умник поспешно перебирал все известные ему взрослые формулы вежливости. Клебер был в отличном настроении. Девушке из агентства он явно понравился, и она обещала показать ему после обеда двухкомнатную квартиру. И сам он был в восторге и от девушки, и от квартиры, которой еще не видел.
— Умник! Умник, ты где?
Брат сидел на кровати и вертел в руках ковбоя.
— Ты испугался? Что случилось? — спросил Клебер.
И тут увидел на полу распотрошенный телефон.
— Челобречка там нет, — горестно сказал Умник.
Встреча была назначена на два часа. На этот раз Клебер решил взять Умника с собой. Как-никак, его двадцать два года повнушительнее Клеберовых семнадцати. Другой вопрос, сможет ли Умник сохранять взрослый вид все время, пока девушка из агентства будет показывать им квартиру.
— Веди себя прилично. Не болтай. Никуда не суйся.
Умник угрюмо кивал на каждое наставление брата.
Ему здорово досталось от Клебера за телефон.
— Причешись. Вымой руки. И… пожалуй, я повяжу тебе галстук.
Мрачная физиономия Умника просияла. Спустя полчаса он стоял в коридоре и любовался на себя в зеркало. Рубашка, галстук, светлый пиджак, темные брюки. Клебер его восторг не разделял. Самая лучшая одежда на Умнике сидела как на чучеле.
— Запомнил? Чтобы ни словечка!
Клебер прижал палец к губам, чтобы его наказ покрепче отпечатался в памяти брата. Можно, конечно, выдать его за глухонемого — можно, но рискованно. Умник вполне способен показать девушке из агентства, что он вовсе не немой.
Квартирка находилась на последнем этаже старого дома по улице Генерала Леклерка. Джеки поджидала там клиентов. Два месяца назад она бросила курить и заменила сигареты жевательной резинкой, но недавно сорвалась и теперь курила и жевала одновременно. Она думала о Клебере. Приятный мальчик. И у него есть старший брат. Здорово, если он похож на Клебера. Джеки курила, жевала и грызла ногти.
В эту минуту на первом этаже у лестницы Клебер в последний раз инструктировал Умника:
— Не говоришь ни слова, стоишь смирно. Надеюсь, ты не взял свой левольвер?
— Нет.
Клебер успел подняться на две ступеньки, когда Умник добавил:
— Но у меня есть ножик.
Клебер застыл и обернулся:
— Какой еще ножик? Где он?
Умник моргнул, но ничего не ответил.
— Ты мне его покажешь?
— Нет.
Умник смущенно хихикнул.
— Лучше не зли меня, Умник! Или ты хочешь, чтобы я разозлился?
О, разозлиться — это Клебер мог и тогда уж не помнил себя. У его брата от страха округлились глаза.
— Ножик понарошку.
— Все равно покажи.
— Не могу. Этомопипин…
— Что-что?
Умник бочком пристроился к брату и прошептал ему в самое ухо:
— Это мой пипин!
Клебер чуть не споткнулся.
— Вот дурень!
— Ай-ай-ай! Нехорошее слово!
И Умник припустился на шестой этаж бегом.
Увидев братьев, Джеки удивилась. Они были похожи, но младший выглядел старшим. Глаза у него были сумрачные, с тревожным блеском, а у второго — светлые, похожие на распахнутые в небесную синеву окна. Так и ждешь, что вот-вот стая скворцов пролетит. У Клебера короткая стрижка, под стать в меру приятной улыбке. У его брата — спутанная соломенная шевелюра, а вид такой, будто он где-то витает. Джеки протянула ему руку, буркнула:
— Здравствуйте!
На это Умник, мигом позабыв обо всех своих обещаниях, затараторил:
— Здравствуйте, как поживаете? Спасибо, до свида…
— Значит, это большая комната? — громко спросил Клебер, стараясь заглушить голос брата.
Джеки вздрогнула от неожиданности.
— Да, это гостиная, и, как видите, очень светлая, окнами на юго-запад.
Умник вертелся у нее перед глазами; ей ничего не оставалось, как смотреть прямо на него.
— У меня галстук, — сказал он на случай, если девушка этого не заметила.
Ее губы дернулись в быстрой, похожей на нервный тик улыбке:
— Конечно, чтобы получить квартиру, полезно произвести хорошее впечатление.
Ей было не по себе, она достала новую сигарету и щелкнула зажигалкой.
— Это опасно, — сказал Умник, которому всегда запрещали играть с огнем.
— Знаю, я скоро брошу, — раздраженно ответила Джеки.
— А есть еще и вторая комната? — вмешался Клебер.
— Да, есть вторая, окнами во двор, на север, там не так светло, зато тихо.
Джеки и Клебер перешли в другую комнату. Умник остался в первой. Он изумленно озирался. Брат сказал, это будет их дом. Но тут ничего нет — ни стула, ни стола! Умник прошелся вдоль стен на цыпочках — мало ли какое колдовство может таиться в таком чудном месте. Вдруг он заметил приоткрытую дверь. Потянул — за ней стенной шкаф. На полках пусто. Умник улыбнулся, сунул руку в карман и вытащил две коробочки с плеймобильками. Он прихватил с собой кучу всяких мелких штучек и быстренько расставил их на полках — устроил целую квартиру. Он с головой ушел в игру, напрочь забыв, зачем сюда пришел. Из соседней комнаты вернулись Джеки с Клебером.
— Осматриваете шкафы? — обратилась девушка к Умнику. — Да, это большой плюс квартиры — много встроенных полок.
Она открыла дверцу пошире.
— Ой, наверно, ребенок жильцов забыл свои игрушки. Извините!
Она протянула руку — хотела собрать фигурки, но Умник заорал:
— Не тронь, это мое!
Пораженная, Джеки перевела взгляд на Клебера.
— Она хотела украсть мои плеймобильки! — разошелся Умник. — Я убью ее! У меня есть ножик!
Джеки совсем перепугалась и выбежала из комнаты, подальше от этой парочки.
— Умник, прекрати! — засуетился Клебер. — Не обращайте внимания, мадемуазель! Он просто умственно отсталый!
Умник судорожно распихивал игрушки по карманам.
— Уходите немедленно! Вон отсюда! — истошно вопила Джеки.
— Ладно-ладно, незачем на нас кричать! — сказал Клебер. — Не нужна нам ваша квартира, да и цену вы за нее заломили несусветную. Пошли, Умник, нечего нам тут делать.
Умник торжествующе посмотрел на девушку:
— Стульев и то нету!
На улице Клебер не произнес ни слова. С самого утра он словно попал в обезумевший мир. А сам превратился в робота. На краю тротуара он удержал брата, чтобы тот не бросился под машину, и сказал ему:
— Видишь, — красненький челобречек.
Когда они перешли на другую сторону, Умник постучал пальцем по стеклу, за которым теперь шагал зелененький челобречек. Бедный малый — у Клебера сердце сжималось от жалости. Если он не сможет найти другого выхода, придется вернуть брата в Маликруа. На обратном пути Клеберу попалась на глаза ржавая табличка у входа в гостиницу «Старый кардинал»: «Комнаты внаем, понедельно». А что? Для начала, пока не подыщется квартира, можно снять комнату, подумал он. Лишь бы не оставаться у тетки.
— Ну-ка, пойдем сюда, — он потянул Умника за рукав.
Внутри было пусто и пыльно. На дощечке за стойкой сиротливо висели ключи, будто давно дожидались, кто бы за ними пришел.
— Есть кто-нибудь? — позвал Клебер.
Умник опасливо засунул руки в карманы брюк.
— Привет! — произнес хриплый голос у них за спиной. Густо накрашенная и крепко надушенная девица в мини-юбке подошла к братьям Малюри. Умник широко улыбнулся — ему нравилось, когда от теть приятно пахло.
— Как делишки, парниша? — девица взяла его за галстук.
Клебер, остолбенев, уставился на нее.
А Умник, довольный, что его наряд оценили, гордо сказал:
— У меня есть галстук!
Девица томно прищурилась:
— Сделать тебе приятно, мой крольчонок?
Услышав про «крольчонка», Умник незаметно пошарил в кармане и лукаво пропел:
— Ку-ку!
Пара мягких длинных ушей свесилась из кармана и затрепыхалась.
— Это что? — опешила девица.
— Не что, а кто! — поправил Умник. — Кончается на «оль»!
«Головная боль», — подумал Клебер, ухватил брата за рукав и шепнул:
— Уходим!
Но в этот самый миг Умник выдернул своего кролика и затряс им перед носом девицы. Она взвизгнула от испуга.
— Это месье Крокроль! — вопил Умник.
Клебер потащил брата к двери и успел получить последнюю порцию — девица прокричала им вслед:
— Больные! Ненормальные оба!
Назад к тетке, в ее темную нору, Клеберу не слишком хотелось, и он решил показать Умнику лицей Генриха IV — красивое здание из светлого с золотистым камня.
— Смотри, вот моя школа.
— Некрасивая.
Они дошли до Люксембургского сада. Умник захотел показать месье Крокролю кораблики. Братья Малюри присели на край бассейна, кролика Умник взял на колени.
— Твой Крокроль обтрепался, — заметил Клебер. — Зря ты его таскаешь в кармане.
— Он не Крокроль, а месье Крокроль!
— Ну ладно, — сказал Клебер и улыбнулся.
Он посмотрел на ребятишек, которые бегали вокруг бассейна за своими корабликами. Побулькал пальцами в воде. Вечерело. Плевать ему на все! На что? На то, что подумают об Умнике с его кроликом. Он вытащил руку и тронул брата за колено:
— Нам пора.
— Ты намочил мне ногу.
На обратном пути они зашли в ближайший магазин купить шоколадного печенья. Стоя в очереди перед кассой, Клебер рассеянно читал объявления местных жителей. И вдруг вздернул брови — судьба явно подавала ему знак: «Студенты ищут двоих товарищей для совместного проживания в наемной квартире. Звонить по телефону…»
Клебер записал номер на использованном билетике метро.
Дома у тетушки Умник попросился принять ванну. И первым делом потащил с собой мешок плеймобилек.
— Месье Крокроля в воду не суй, — предостерег его Клебер.
— Не буду.
— Оставь его на кровати.
— Хорошо.
Но не успел Клебер отвернуться, как Умник завернул кролика в пижаму и унес в ванную.
— Задушишь! — прохрипел месье Крокроль, отбиваясь.
Он уселся на стиральную машину и стал наблюдать, как набирается ванна.
— А пену добавишь?
Умник открыл синий флакон и вылил в воду добрую четверть.
— Еще! Еще! — подзадоривал месье Крокроль, подпрыгивая на месте.
— Глупости! — строго осадил его Умник.
Но месье Крокроль притворился глухим.
— Отправимся в поход?
У Умника в конструкторе были палатка, лодка, лыжники и пингвины — все, что нужно для похода.
— Только вторая лыжа потерялась.
Он высыпал на пол весь мешок и принялся искать.
— Черт! — ругнулся месье Крокроль.
— Ай-ай-ай! Нехорошее слово.
— Плевать.
Они ухмыльнулись, вдвоем нырнули в пену, и игра началась. Они топили лыжников, спасали пингвинов, плыли на лодке между айсбергов. Через час ванна остыла, на полу стояла лужа, месье Крокроль пропитался водой.
— Я вешу две тонны, — сказал он.
Умник чертыхнулся.
Пришлось сообщить о бедствии Клеберу.
— Что ты тут натворил! И кролика опять промочил. А ну-ка, быстренько все убери.
Умник мигом сгреб детальки в мешок.
— Только лыжа одна потерялась.
— Вот беда! — посочувствовал Клебер.
Он выжал месье Крокроля как мог и повесил за уши на бельевой веревке.
— Ты скоро его доконаешь.
Умник посмотрел на кролика и пожал плечами.
Но глупости даром не обходятся. Клебер пригляделся к плюшевому кролику повнимательнее. Недалек тот день, когда от него останутся одни лоскутки. Бедный месье Крокроль!
Глава 2 В которой месье Крокроль получает «так себе» нору
Энцо совсем не нравилось просыпаться каждое утро в семь часов от того, что за стенкой Арья с приятелем занимались сексом. Его это наводило на горькую мысль, что сам он одинок. Казалось бы, что стоило приятному на вид белокурому юноше двадцати одного года от роду обзавестись подружкой? Но Энцо хотел, чтобы девушки сами падали ему в объятия, без всяких усилий с его стороны. Из гордости или из лени — он сам еще не разобрался.
— У нас кофе есть? — спросил Корантен, заходя на кухню.
— М-м…
В такую рань внятные слова не шли на язык.
— Вчера позвонил один парень насчет комнаты, — сказал Корантен. — Хочет поселиться с братом.
— Опять мужики, — вздохнул Энцо.
В квартире на улице Кардинала Лемуана, 99, молодые люди жили вчетвером: Энцо, Арья со своим бойфрендом Эмманюэлем и брат Арьи Корантен.
— И почему никак не находятся девушки?
— Поищи!
Корантен налил себе большую чашку кофе.
— Вроде бы славный парень. Ему двадцать два года, а брату семнадцать.
— Еще чего! У нас тут не детский сад!
По телефону Клебер назвался старшим.
— Он студент или что?
Корантен наморщил лоб.
— Точно не помню. Брат, кажется, в лицее Генриха IV, перешел в последний класс.
— Не люблю молодняк. Парятся из-за рагги и рэгги, треплются про баб, курят травку. Отстой!
— Тоже мне старец нашелся. Передай-ка мне банку с нутеллой.
— Зато ты, я гляжу, молодой. Нутеллой объедаются дошколята. Вот я на тосты мажу только мед.
— Ну прямо медвежонок Винни-Пух!
— Интересно, девушки любят медвежат? А то я лучше буду Тигрой. Давай нутеллу обратно. — Энцо задумчиво зачерпнул ложкой шоколадную пасту. — Мне всегда казалось, что он педик.
— Кто? Винни-Пух?
— Да нет, Тигра! — возмутился Энцо.
— Слушай, хватит есть из банки. Противно смотреть!
— Зато по-молодежному.
Корантен вздохнул. От Энцо по утрам толку не дождешься.
— Мальчики, привет!
Появилась Арья, румяная от удовольствия, растрепанная и жутко соблазнительная в застегнутой всего на пару пуговиц пижаме. Она чмокнула брата, шлепнула по макушке Энцо и аппетитно захрустела ломтиком поджаренного хлеба. Все в ней дышало природной грацией, без тени кокетства. Энцо и Корантен смотрели на нее с обожанием.
— Когда придут новенькие? — спросила Арья и села, подогнув под себя ногу.
— Погоди еще, лично мне они наверняка не понравятся! — скривился Энцо.
— Скорее им не понравятся комнаты, — возразила Арья.
Ребята успели разобрать лучшие комнаты, остались две самые маленькие, холодные и неудобные.
Вошел Эмманюэль, самый старший — ему исполнилось двадцать пять.
— Вот кто у нас Тигра! — воскликнул Энцо.
— Почему это?
Приятель Арьи подозрительно глянул на Энцо.
— Потому что я Винни-Пух, а Кролик — Корантен, — потягиваясь, ответил тот.
— Ну да, такой же зануда, — проворчал Эмманюэль.
— Хотя, пожалуй, из тебя бы вышел неплохой Иа-Иа, — сказал Энцо и прогнусавил плаксивым голосом ослика: — Добрый день! Если, конечно, этот день можно назвать добрым…
Эмманюэль выразительно посмотрел на Арью. Кто бы поверил, что этот поганец Энцо пишет диплом по филологии! Арья отвесила Энцо еще один подзатыльник, а он в отместку ущипнул ее за живот. Арья взвизгнула и налетела на него с кулаками. Эмманюэль смотрел на них в недоумении.
— Да ладно вам! Успокойтесь!
Энцо вскочил и издевательски указал ему на свой стул:
— Садись! Местечко еще теплое.
Они вызывающе смотрели друг на друга. Эмманюэль чувствовал: Энцо хочет занять его место.
После завтрака все принялись за дела, а Энцо опять растянулся на кровати.
— Не помешаю? — спросил Корантен, заглядывая в дверь.
— Нет, конечно! — Энцо приподнялся на локте.
— Что делаешь?
— Ничего.
Корантен сел. Паренек давно, еще со школьных лет, во всем равнялся на Энцо.
— Они придут к послеобеденному кофе.
— Кто? — умирающим голосом спросил Энцо.
И рухнул на постель, будто изнемог под невыносимой тяжестью мира.
— Новенькие. Вернее, желающие. Хорошо бы ты на них взглянул.
Для Корантена слово Энцо было законом. Скажет да — братьев примут, скажет нет — прогонят.
— Иди ты… — прошептал Энцо с закрытыми глазами.
— Да что с тобой?
Корантен не был большим знатоком человеческих душ, но понял: с Энцо что-то не так.
— Что такое?
Энцо резко сел и саданул кулаком в стенку.
— Да то, что твоя сестра со своим дружком, пара трупорезов, по утрам кувыркаются и не дают мне спать!
Эмманюэль учился на врача, Арья тоже. Энцо снова плюхнулся на кровать, досадуя, что проговорился.
— Влюбился ты, что ли? — додумался наконец Корантен.
— Вот еще! Было бы в кого! Просто есть же какие-то приличия. Могли бы сообразить… Мне же все слышно.
Корантен промолчал. Он с уважением относился и к старшей сестре, и к Эмманюэлю, здоровенному, мрачноватому, трудолюбивому парню. Поэтому он только вздохнул и спросил:
— Так ты будешь дома в обед?
— Куда ж я денусь!
Да, из Энцо в то утро трудно было что-то вытянуть.
Клебер с утра не находил себе места. Как пройдет знакомство с братом? Что будет, если он заговорит?
— Ты руки помыл?
Умник в десятый раз сунул руки под кран. Глядя на Клебера, он тоже нервничал.
— Хорошо. Свой левольвер оставишь дома, понял?
— У меня есть ножик.
Клебер сделал страшные глаза.
— Амомедятьророль? — пролепетал Умник.
— Что-что?
Умник встал на цыпочки и зашептал брату в ухо:
— А можно мне взять месье Крокроля?
Он умоляюще смотрел на Клебера, но тот представил себе, какое впечатление произведет на незнакомых людей плюшевый кролик, и решительно ответил:
— Нет. Он тоже останется тут.
Однако перед самым выходом Клебер замешкался в поисках своего нового мобильника, и Умник сунул месье Крокроля в карман. А потом с невинным видом затянул:
— Почему у меня нет тефелона?
— Потому что ты сломал мой.
— А почему я сломал твой?
— Потому что ты балбес.
— Ай-ай-ай…
— Да знаю я, знаю! Нехорошее слово!
Клебер был на грани истерики.
Общежитие находилась всего в двух кварталах от тетушкиного дома.
— Я, я, я нажму на кнопочки! — заверещал Умник и потянулся к домофону.
Клебер схватил брата за шиворот.
— Слушай, ты! Или ты ведешь себя тихо и не рыпаешься, или я сдаю тебя обратно в Маликруа.
Умник побелел, и Клеберу стало стыдно. Но сказанного не воротишь, и он нажал на нужную кнопку.
— Кто там? — спросил женский голос.
— Малюри.
В подъезде все было очень респектабельно. Консьержка посмотрела на посетителей, отодвинув занавеску в своем окошке. В старинный лифт с кованой железной решеткой Клебер заходить не стал и пошел по лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой. Дорожка так ошеломила Умника, что он ступал на цыпочках, словно по стеклу.
Их встретила Арья:
— Испугались допотопного лифта? Добрый день! Барнабе — это вы?
Она обратилась к Клеберу, приняв его за старшего, он и правда был на голову выше брата.
— Нет, я Клебер.
— Ах так! Извините… То есть извини… Можно на «ты»?
Братья вошли в квартиру. Арья протянула руку Умнику:
— Значит, Барнабе — это вы. А я Арья.
Умник важно пожал ее руку, но не вымолвил ни слова. Несколько удивленная, Арья с заминкой договорила:
— Э-э… Ну… Все в столовой пьют кофе. Проходите.
Эмманюэль читал книгу, Корантен курил, Энцо сидел просто так. На столе стояли наготове блюдо с печеньем, чашки и кофейник. Все трое вразнобой поздоровались с братьями. Затем хозяева и гости расселись вокруг стола, и Эмманюэль перешел к делу:
— Значит, вы ищете жилье?
Клебер объяснил ситуацию: они временно поселились у тетки, но хотят жить самостоятельно.
— Так вы студент? — спросил Эмманюэль, как и Арья, принимая Клебера за старшего. — А где учитесь?
— Я перешел в последний класс лицея.
Теперь все смотрели на Умника. Он сидел, понурившись, спрятав руки под стол.
— Ну да, — сказал Клебер. — Это мой старший брат. Он деби… умственно отсталый.
Его слова повисли в мертвой тишине.
— Я понимаю, конечно, — растерянно прошептал он, — для вас это не очень удобно.
Арье стало его жалко.
— Твой брат немой? — спросила она.
— Нет-нет. Он просто стесняется.
Умник исподтишка бросал на всех косые взгляды, что не прибавляло ему обаяния.
— Ты что-то хочешь сказать? — шепнул ему Клебер.
Умник с угрюмым видом помотал головой.
— Это у него с рождения? — спросил Эмманюэль.
— Да. Мы думаем… В общем, какая-то патология беременности.
— Что-то вроде аутизма? — продолжал допытываться Эмманюэль.
— У нас тут не врачебная консультация, — перебил его Энцо и обратился к Клеберу: — Ничего не получится. Сам понимаешь: мы студенты, учимся. А твоего брата нельзя оставлять без присмотра. Его надо отдать в этот… как его… специальный интернат.
Арья метнула на него грозный взгляд.
— Да мне тоже всех жалко! — стал оправдываться Энцо. — Но всему есть предел. Мы не можем брать на себя такую ответственность.
— Все зависит от того, какие у него отклонения, — сказал Эмманюэль.
Стоило Энцо высказать свое мнение, как Эмманюэль принимался отстаивать противоположное.
— Он лечится? Наблюдается у специалиста? — спросил он Клебера.
— Мненямням… — вдруг пробормотал Умник.
— Ага, — хмыкнул Энцо, — он все-таки способен издавать какие-то звуки!
А Умник обратился к Арье — к ней и ни к кому другому:
— Можно я возьму печенье?
— Бери, конечно.
Она взяла печенье кончиками пальцев и протянула Умнику, словно он был собачонкой. Клебер скорчился от унижения. Он сделал последнюю попытку объясниться:
— У него интеллект трехлетнего ребенка.
— Надо же! Прямо как у Корантена, — сказал Энцо, не упускавший случая подколоть приятеля.
Шутка разрядила напряжение. Арья взялась за кофейник.
— Ему налить? — кивнула она на Умника.
— Нет, от кофе он перевозбудится, — веско сказал Эмманюэль.
Бесчувствие этих людей убивало Клебера. Молодые, а хуже старой тетушки. Клебер мучился, зато Умник чувствовал себя распрекрасно. Ему очень понравилось печенье и улыбчивая Арья.
— Какая красивая тетя, — сказал он, обращаясь к надкушенному печенью.
— А кое в чем он Корантена явно обогнал, — заметил Энцо.
Умник внимательно посмотрел на Энцо и, ткнув в него пальцем, шепотом спросил брата:
— А этого как зовут?
— Меня зовут Винни-Пух, — представился Энцо. — А это, — он указал на Корантена, — Кролик.
При слове «кролик» Умник сунул руку в карман, и вот уже над столом зашевелились плюшевые уши.
— Ку-ку! — сказал Умник.
— Это еще что? — брезгливо спросил Энцо.
— Не что, а кто, — поправил его довольный Умник. — Кончается на «оль»!
— Это месье Крокроль, — вмешался Клебер, торопясь поскорее отмучиться.
— Да-да-да-а!!!
Умник изо всех сил затряс своим кроликом.
— Ух ты! — обеспокоенно сказал Эмманюэль, откинувшись на спинку стула. — Ему, наверное, нужно дать таблетку, когда он впадает в раж.
Раз так, Энцо сразу же расположился к Умнику и весело сказал:
— Да нет, он забавный. И кролик у него классный!
— У меня есть ножик! — сказал Умник.
— А у меня — штык! — дурашливо отозвался Энцо.
Умник захохотал, как будто понял шутку.
— Да он вроде симпатяга, — сказал Корантен.
Он увидел, что Энцо изменил свое мнение, и поспешил подстроиться под него.
— Он очень дружелюбный, — сказал Клебер, почувствовав, что к нему возвращается надежда.
О тефелонах, левольверах и прочих прелестях жизни с Умником еще будет время поговорить, подумал он про себя.
Арья налила Умнику немножко кофе, и тот его с потешными гримасами выпил. Арья спросила:
— Хотите посмотреть комнаты?
Клебер не поверил своим ушам. Неужели их все-таки примут?
Две свободные комнаты располагались в самом конце коридора. Мебель скудная, обои грязно-желтого цвета. Но Клебер чувствовал себя на седьмом небе. А Умник, когда уразумел, что одна из двух комнат предназначена ему, скривился:
— Противная!
— Да, мы, как последние эгоисты, разобрали себе лучшие комнаты, — согласилась Арья.
— Не важно! Нам тут будет очень хорошо.
Клебер прямо-таки сиял от счастья. И Арье, живущей своей мирной уютной жизнью, было приятно, что она такая хорошая — выручила славного парня и его больного брата.
— Когда въезжаете? — весело спросила она.
Оставалось обсудить практические вопросы. Умнику такой разговор скоро наскучил.
— Я захватил для тебя игрушки.
Клебер вытащил из рюкзака пакет с плеймобильками.
— А левольвер тут есть?
— Нет, я его не взял.
— Маленький плеймо-левольвер для ковбоя, — заупрямился Умник.
Арья, хотя и преисполненная добрых чувств, посмотрела на братьев с опаской.
— Э-э… я лучше подожду тебя в гостиной, — сказала она. Как только она вышла, Клебер схватил Умника за лацканы:
— Слушай, ты!..
— Я не хочу в Маликруа, — умоляюще выпалил тот.
— Да никто тебя туда не отправляет! — Клебер понизил голос. — Нас приняли. Мы будем жить тут. Но ты должен хорошо себя вести. Можешь поиграть один в своей комнате?
— Я не один! — Умник потряс своим кроликом.
Клебер внимательно осмотрел комнату, убедился, что ни будильника, ни телефона, где могли бы жить челобречки, здесь нет, и вернулся в гостиную.
— Все отлично, — сказал он с порога.
С условиями оплаты, обязанностями по хозяйству и правилами совместной жизни Клебер согласился сразу. Потом пошли вопросы потруднее.
— Кто будет сидеть с твоим братом, пока ты в школе? — спросил Эмманюэль.
— Он привык оставаться один. Играет, вырезает, смотрит картинки.
— А телевизор? — спросил Корантен.
— Редко. Чаще мультики на кассетах.
— У меня есть весь «Винни-Пух», — сказал Энцо.
В итоге он был даже рад, что в квартире поселится дурачок.
Пока Клебер старался понравиться будущим соседям, месье Крокроль осваивал новое жилище.
— Так себе… — заключил он.
И вдруг увидел стеганое одеяло на большой кровати.
— Можно сделать нору! — закричал он.
Мало кто знает, что из стеганого одеяла получается отличная кроличья нора. Умник стащил с кровати одеяло, потом подушки и соорудил отличную пещерку. Месье Крокроль рискнул сунуть туда уши.
— Ну как? — спросил Умник.
Месье Крокроль залез в нору целиком и задушенным голосом отозвался:
— Так себе.
Вылез наружу и прибавил:
— Там даже стульев нет.
— Зато там тихо, север, юг, юго-запад… — Умник вывалил все познания, которые почерпнул, общаясь с риэлторами.
— У тебя стулья есть? — настаивал месье Крокроль.
Умник посмотрел по сторонам и хлопнул себя по лбу.
Ну конечно! Вон на этажерке валяются книжки — чем не доски для кроличьей мебели! Все книжки до единой исчезли в норе и превратились в стол, стулья и кровать.
— Кровать очень жесткая! — пожаловался месье Крокроль.
Нашелся и матрас — сложенная скатерка. Умник то и дело нырял в нору и выныривал обратно. Он так распарился, что скинул сначала куртку, потом рубашку, потом ботинки и носки.
— Я всегда хожу без одежды. Давай и ты снимай трусы, — подзадоривал его месье Крокроль.
Но Умник отказался. Из-за ножика.
Они так здорово играли, что не заметили, как пришел Клебер.
— Господи, Умник, что ты натворил? — ужаснулся Клебер и посмотрел на Энцо, который вошел вместе с ним.
В комнате царил жуткий кавардак: постель разобрана, одеяло и подушки на полу, кругом раскиданы игрушки и одежки.
Умник виновато огляделся и сказал:
— У меня тут стройка.
— Ну, твой братец дает, — подивился Энцо. — Это ж надо — всего за час так раздраконить комнату.
— Он все уберет, — пообещал Клебер.
Почему-то он понял: можно уже не волноваться.
— Давай убирай все быстро, — сказал он брату. — А разделся зачем?
— Я в кролика играл.
Следующие дни прошли в веселой суете. Братья Малюри готовились к переезду. Клебер собирал вещи, а Умник делился впечатлениями обо всем, что делалось, с месье Крокролем.
— Сегодня самый счастливый день в моей жизни, — сказал он кролику, когда Клебер нашел под кроватью пропавшую игрушечную лыжу.
Если бы тогда Клеберу предложили другого, нормального брата вместо Умника, он бы отказался.
— Пойдем попрощаемся с тетушкой, — позвал он Умника и сам на прощанье поцеловал старушку, поблагодарив за гостеприимство. — Поцелуй тетушку, Умник!
— Не хочу, воняет.
Наконец-то вырвались! У подъезда Клебер позволил брату самому нажать на кнопку их квартиры. Но одна кнопка — это же мало! Умник стал нажимать все подряд.
— Семь, девять, двенадцать, бэ, тысяча, сто…
— Да?
— Кто там?
— Кто звонит?
Умник озадаченно смотрел на домофон:
— Сколько же там челобречков!
Консьержка отодвинула занавеску и проводила взглядом новых жильцов.
На новоселье братьев Малюри собрались все обитатели квартиры. Пока Клебер перетаскивал вещи, он успел получше с ними познакомиться. А Умник больше тут ни разу не был и потому оробел. Сидел и не выпускал из рук свой рюкзачок с игрушками.
— Он выпьет вина? — спросила Арья Клебера.
— Нет, что ты! Алкоголь несовместим с лекарствами, — сказал Эмманюэль.
Будущий доктор был уверен, что Умник напичкан нейролептиками:
— Вероятно, во время родов у твоего брата была повреждена какая-то область мозга?
— Это очень мило, Эмманюэль, — вмешался Энцо, — но, может, ты подождешь, пока он умрет, а уж потом доложишь результаты вскрытия? А что месье Крокроль, — обратился он к Умнику, — доволен, что будет жить тут?
— Он же игрушечный, — ответил Умник.
В его мир нельзя было войти без приглашения.
— А печенья больше нет? — спросил Умник Арью.
— Сегодня только печеньица для аперитива, — ответила она.
Сели за стол. Все пили, болтали, но краем глаза следили за Умником. А он взял сначала соленый крекер, попробовал, скривился, сказал тихонько: «Гадость!» и положил обратно. Потом надкусил печенье с сыром, сказал: «Фу!» и тоже положил в вазочку.
— Да он сейчас всё понадкусывает! — возмутился Энцо.
— Посмотрел бы на себя! — сказала Арья.
— Я?!
— Ты! Кто еще жрет нутеллу из банки?!
Умник между тем выплюнул соленый миндальный орешек в пепельницу:
— Тьфу-тьфу-тьфу!
— Ну и мерзость! — не выдержал Энцо.
Клебер схватил брата за руку и вытащил из-за стола.
— Я еще не все апериченьица попробовал! — упирался Умник.
— Иди к себе в комнату, раз не умеешь себя вести. Давай-давай, бери свой рюкзак и пошли!
Братья ушли. За столом все притихли.
— М-да, неудачно получилось, — пробормотал Корантен.
Глава 3 В которой месье Крокроль желает, чтобы у всех был крантик
Умник всегда просыпался ни свет ни заря. Клебер приучил его не вскакивать сразу, а смотреть в постели книжки. Но в то утро он просто не мог лежать тихо — его манил неизведанный мир. И вот, сам не зная как, он очутился в коридоре, босиком и в пижаме. Квартира была погружена в блаженное забытье. Понимая, что все еще спят, Умник сказал сам себе: «Тссс!» Он дошел до середины коридора, но испугался тишины и повернул назад. Добежал до своей комнаты и запрыгнул в постель.
— Ну, что ты видел? — спросил его месье Крокроль.
— Ничего.
Уж очень было страшно.
— Пошли со мной? — позвал он Крокроля.
— Может, лучше в нору поиграем?
Но Умника притягивала неизвестность. Он схватил месье Крокроля за уши и вместе с ним снова выскочил в коридор. Дошел на цыпочках до закрытой двери и остановился. Из-за двери доносились странные звуки. Умник приложил ухо. Одно из двух: то ли там две собаки дерутся в кровати, то ли челобречки из домофона скачут на матрасе. Умника разбирало любопытство, но подглядывать в замочную скважину он не стал, а пошел дальше, в гостиную.
Там он радостно ахнул: на низеньком столике еще стояли остатки угощения. И остались аперикубики, которые Клебер так и не дал ему попробовать. Развернув обертку кубика сыра с перцем, он отправил лакомство в рот, но тут же, побагровев, выплюнул горькую сырную кашицу.
— Это яд! Яд! — закричал месье Крокроль, подскакивая на месте. — На вот, запей скорее!
Он подвинул Умнику бутылку виски, тот налил себе добрых полстакана, залпом выпил и… чуть не задохнулся.
— Ты сейчас умрешь! — заверещал месье Крокроль.
Умник бросился на кухню, открыл кран, наклонился и стал хватать ртом струю. Пил-пил и вдруг выпрямился, а кран так и не закрыл — он увидел что-то страшно интересное.
— Тут огонь! — сказал он месье Крокролю.
Около пепельницы лежала зажигалка. Умник тронул ее кончиком пальца — видно, думал, что тут же полыхнет огнем.
— Возьми, возьми ее! — подначивал месье Крокроль.
— А там внутри нет челобречка?
— Нет! Он бы давно сгорел!
Умник схватил зажигалку, глядя при этом в потолок, будто не видит, что творит его рука, — Клебер ведь за такое не похвалит. Он чувствовал себя страшно виноватым и, когда в коридоре скрипнула дверь, дернулся от страха, спрятал зажигалку в рукав и побежал обратно к себе. Но с перепугу рванул не в ту сторону — квартира-то большая! — и попал в ванную. Минутой раньше туда зашла Арья в Эмманюэлевой футболке на голое тело. В такую рань, в семь утра, все спят, поэтому закрыться на шпингалет Арья даже не подумала. Она залезла в ванну, пустила воду, взялась за душ и… завизжала. На пороге, у распахнутой двери, стоял Умник.
— Что ты тут делаешь? — крикнула она. — Убирайся живо!
Но Умник глядел на нее во все глаза.
— А крантик где?
Арья прикрыла наготу рукой, как праматерь Ева на картинах, и повернулась к Умнику спиной.
— И сзади нету? — ахнул Умник.
Вместо ответа Арья направила на него душ. Умник обратился в бегство.
— Всего промочила, — пожаловался он месье Крокролю.
— Меня тоже, — сказал тот.
Они помчались по коридору и забились в свою комнату.
— Она злая, — сказал Умник.
Но думал он о другом.
— Ты видел? У нее нет крантика.
— Ну да, она же девчонка, — сказал месье Крокроль, укладываясь на подушку.
— А у них не бывает крантика?
— Нет.
Умнику не верилось.
— Может, есть хоть малюсенький? Просто его не видно.
— Микрокопический? — предположил месье Крокроль. Но Умник не любил долгих размышлений. Он не стал развивать деликатную тему и вытряс из рукава зажигалку. Налюбовался добычей и спрятал ее в шкаф, под стопку свитеров.
Эмманюэль вошел в кухню. Из крана хлестала вода.
— Узнаю почерк Энцо, — сказал он и закрыл кран.
При мысли о сопернике-хлюпике он презрительно усмехнулся. Он только что обнимал Арью и чувствовал себя красивым, сильным, мужественным. Скоро он станет врачом, будет работать в одной из парижских больниц, женится на Арье, у них родятся дети. А Энцо так и будет болтаться без дела.
Он решил сварить кофе и стал отсчитывать ложки:
— Пять, шесть…
— Двенадцать, девять, бэ, тысяча, сто.
Эмманюэль вздрогнул и обернулся:
— А, это вы… то есть ты…
Он с трудом выговорил «ты». Куда спокойнее было бы называть Умника в третьем лице, было бы спокойнее, а еще лучше, если бы тот был от них всех подальше, в мире сумасшедших.
— Вы… ты уже принял свои лекарства с утра?
— Сликарства — это плохо.
Голос Умника прозвучал настороженно. Эмманюэль напомнил ему про Маликруа.
Вошла Арья:
— Ага, наш молодчик уже тут!
Эмманюэлю сразу полегчало.
— Энцо забыл закрыть кран, — сказал он.
— Думаешь, Энцо?
Арья сверлила глазами Умника.
— Это не я, это месье Крокроль, — выпалил он.
— Легко валить все на кролика, — пробурчал Эмманюэль.
Он добавил в кофеварку еще две ложки и сказал Арье:
— Ты не думаешь, что мы промахнулись с новыми жильцами?
Арья кивнула на Умника — дескать, один из них тут.
— А! Говори спокойно — он дебил, — уверенно сказал Эмманюэль.
— И-ди-от! — поправил Умник.
— Он прекрасно понимает, о чем речь, — заметила Арья.
Они с Эмманюэлем сели завтракать и больше не обращали внимания на Умника. Пожарили тосты и стали уплетать их, перекидываясь просьбами: «Дай маслица, дорогая», «Передай варенье, малыш». Умнику ужасно хотелось есть, и он попытал счастья, обратившись к Арье:
— Дай печеньице, дорогая!
Она прыснула и достала из шкафчика вазу с печеньем:
— Держи, малыш!
— Я не малыш. У меня есть ножик.
Эмманюэль резко поставил чашку и прошептал:
— Это невыносимо!
— Ладно тебе, — сказала Арья. — Он безвредный.
— Ты думаешь?
— Уверена.
Они посмотрела в глаза друг другу.
— Тетя добрая, — сообщил тем временем Умник своему печенью. — А крантика у нее нет.
Эмманюэль встал:
— Я больше не могу. Пойду в комнату.
Кто бы мог подумать, что Умнику под силу вывести из себя такого солидного, уравновешенного молодого человека! Арья доедала завтрак без него, а Умник играл с тремя ложками. Две столовых были мама с папой, а кофейная — их сынок.
— Ты и-ди-от, — сказал ложка-папа. — Не хочу тебя больше видеть.
Арья еще мысленно спорила с Эмманюэлем, но тут насторожилась и стала прислушиваться, а Умник продолжал игру:
— Ложка-мама как будто умерла. А ложка-папа как будто отдал сыночка в интернат. Сюда вот, в кружку.
Умник окунул ложечку в остатки кофе.
— Спасите, тону! Буль-буль, я тону! Ложка-сынок чуть не умер в Маликруа, но его забрал брат, и они стали жить в другом доме.
Он пошарил глазами и нашел еще одну ложку — около чашки Арьи. Большим и указательным пальцем он изобразил человечка, который подбирается к ложке, и тихонько сказал:
— Мне нужна эта ложка.
Арья дала ему ложку, и он просиял:
— Это у нас будет брат.
— Он приехал за сыночком в интернат?
Умник кивнул, и лицо у него стало таким счастливым, что у Арьи слезы навернулись на глаза.
— Тебе тут нравится? — спросила она.
Умник снова кивнул и, помолчав, сказал:
— Ну, может, он еще вырастет.
— Кто?
— Твой крантик.
Вообще-то Энцо любил поспать. Но его опять разбудила любовная возня Арьи с Эмманюэлем за стенкой. Он послушал, поворочался в постели, попробовал почитать, помечтать и наконец вскочил, проклиная все на свете.
У Энцо было свое тайное убежище — большая тетрадь в клетку. Там он укрывался от всех. В пятнадцать лет записывал туда стихи, которыми Корантен восхищался. В семнадцать стал писать юмористические рассказы — Корантен считал их гениальными. Теперь он писал роман и никому об этом не рассказывал. Часов в одиннадцать он вышел из комнаты — голодный, с больной головой, продвинув свое творение на полглавы. В романе говорилось об одном юноше, который участвовал в любовных утехах заочно, слушая, что творится за стенкой.
— Привет, Винни, — поздоровался с ним Умник в гостиной.
— Здорово, идиот. По-настоящему меня зовут Энцо.
— А меня по-настоящему — Умник.
— Э, да ты за словом в карман не полезешь! — удивился Энцо и развалился на диване, бесцеремонно скинув на пол все плеймобильки, которые натаскал туда Умник.
— А вдруг Клебер уже умер? — сказал Умник.
— Он что, не вставал?
Умник помотал головой.
— Вряд ли умер; наверное, только при смерти, — успокоил его Энцо и подобрал с пола фигурку.
— Это ковбой, — сказал Умник.
— Да ну? А у меня когда-то были «синие мундиры», — вспомнил Энцо. — Они круче всех.
— Нет, круче всех шериф.
— Нет, синие мундиры!
— Нет, шериф!
Они уставились друг на друга. Было ясно: Умник не сдастся.
— Ну ты и обормот! — сказал Энцо.
— Ай-ай-ай! Нехорошее слово.
Энцо откинулся на спинку дивана и устало усмехнулся.
— Хочу Клебера.
Умник разволновался. Энцо встал. Не очень-то красиво со стороны младшего братца оставлять своего идиотика на попечение соседей.
— Пошли его разбудим.
Клебер спал. Впервые за много-много времени он спокойно проспал всю ночь. Умник прыгнул к нему на постель и стал трясти. Клебер вскочил как очумелый, нашарил очки и увидел Энцо.
— Сколько времени?
— Шесть часов вечера.
Клебер схватил с тумбочки часы: скоро полдень.
— Фу ты черт!
— Ай-ай-ай! Нехорошее слово! — хором воскликнули Умник и Энцо.
Клебер стал одеваться, и они вернулись в гостиную.
Тут хлопнула входная дверь — пришел Корантен.
— Сходил за новой зажигалкой, — объяснил он Энцо. — А то моя куда-то задевалась. — И прибавил, кивнув на Умника: — Ну как он, ничего?
— Ничего, — ответил Энцо. — Взялся меня перевоспитывать. — Он хлопнул Умника по плечу: — Нелегкое это дело, верно?
— Угум, — промычал тот.
Клебер привычно взялся опекать брата. И первым делом решил пойти с ним погулять — благо погода была хорошая. Спустились по лестнице, а внизу стоит какой-то пожилой господин. Одну руку положил на перила, другую — на набалдашник трости. Дождался братьев и накинулся на них:
— Опять вы мусоропровод забили! Я буду жаловаться в правление кооператива! Моему терпению пришел конец!
Клебер удивленно посмотрел на него.
— Ах, вы новенькие?! — возмутился пожилой господин. — Да сколько же жильцов в этой квартире?!
Клебер счел за лучшее промолчать. А Умник возьми вдруг и выпали:
— У дядьки палка. Он скоро умрет.
Клебер чуть не фыркнул и подтолкнул брата к выходу.
— Пошли сходим в магазин. У ребят кончился кофе и сок.
— Апельсиновый.
Сок Умник признавал только апельсиновый, мороженое — только ванильное, а макароны — только с кетчупом.
— А я тоже умру? — вдруг спросил он брата.
— Ты еще маленький.
— А когда вырасту?
Клебер улыбнулся:
— Ты всегда будешь маленький. Конечно, все когда-нибудь умирают, но тебе еще жить много-много лет.
— Двенадцать?
— Больше.
— Тысяча, двадцать, бэ, сто?
— Примерно.
Умник задумался.
— А ты когда умрешь?
— Не знаю. Давай-ка сменим тему.
Умнику хотелось поговорить с братом как мужчина с мужчиной.
— Ты про девушек знаешь? — спросил он.
«Не отказался бы знать побольше», — подумал Клебер, а вслух сказал:
— Ты имеешь в виду Арью? Она и правда красивая.
Умник не стал продолжать разговор. Брат явно был не в курсе самого главного. Тем более что они уже дошли до торгового центра. У входа, широко расставив ноги и скрестив руки на ширинке, будто оберегая это место, стоял охранник в форме.
— Гляди, боенный! — сказал Умник, показав на него пальцем.
— Тыкать пальцем в людей неприлично!
Умник вдруг замедлил шаг около прилавка, на котором были разложены детские книжки с картинками.
— Покупать ничего не буду, — предупредил Клебер.
Но Умник застыл с широко раскрытыми глазами.
— Что еще ты там увидел?
Умник показал на конфетно-розовую книжку с двумя кроликами на обложке. Они обиженно повернулись друг к другу спиной и умильно сложили лапки.
— «Кролик влюбился», — вполголоса прочитал Клебер.
Один из обиженных кроликов был, значит, крольчихой. Умник ткнул в нее пальцем:
— Это кролик-девочка.
Клебер потянул брата дальше, но Умник уперся.
— Кролик-девочка, — повторил он как что-то очень важное.
Клебер вздохнул, взял книжку и пролистнул. На последней странице пара кроликов нежно обнималась.
— По-моему, ты до такого еще не дорос, — полушутя сказал он.
Дома Умник сразу кинулся в свою комнату и с порога закричал:
— Месье Крокроль! У меня есть книжка про кролика!
— Покажи, покажи!
Умник закрыл дверь и положил книжку перед месье Крокролем:
— Называется «Кролик влюбился».
Месье Крокроль подпрыгнул:
— Мадам Крокроль! Вот это да!
— Что, ты тоже влюбился?
Месье Крокроль принялся часто-часто целовать крольчиху на обложке.
— Так надо делать, когда любовь? — спросил Умник.
Они с кроликом переглянулись. Определенно, в этом вопросе было много неясного.
А вечером случилась неприятность. В дверь позвонил давешний пожилой господин.
— Заходите, пожалуйста, месье Видибог, — учтиво приветствовал его Энцо. — Как здоровье вашей супруги?
— Не морочьте мне голову! — оборвал его сосед. — Вы опять забили мусоропровод. Говорил же вам: не бросайте туда ничего крупного!
Он двинулся вперед, наставив палку на Энцо. Судя по всему, он прекрасно обходился без нее.
— Где тот мерзавец, что сегодня пожелал мне скорой смерти? И не вздумайте врать, я знаю, что он тут! — Незваный гость озирался по сторонам. — Я буду жаловаться в правление! О, и эта явилась! — воскликнул он, завидев пришедшую на шум Арью.
Наконец Видибог заметил Умника:
— Вот он! Так вот, предупреждаю: или вы сейчас же передо мной извинитесь, или я немедленно пишу на вас жалобу!
— Мой брат — умственно отсталый, месье, — вмешался Клебер. — Он не хотел вас оскорбить.
— Сумасшедший! — так и взвился сосед. — Вы не имеете права держать его здесь! Тут живут приличные люди. Чего доброго, еще пожар устроит!
Умник посмотрел на него круглыми глазами. Откуда этот дядька узнал, что он утащил зажигалку? И имя у него такое страшное…
— Сказано вам — он умственно отсталый, а не сумасшедший, — терпение Энцо подходило к концу.
— И-ди-от, — прошептал себе под нос Умник.
— И вообще, это не ваше дело, — сказала Арья.
— Ну, это, милая моя, мы еще посмотрим. На той неделе будет собрание кооператива, и я, будьте уверены, там выступлю.
Месье Видибог вышел, хлопнув дверью. Он сосчитал про себя, сколько парней набралось в квартире: пятеро. Пятеро парней и всего одна девушка. Очередь они, что ли, установили?
— Я его убью! — грозно сказал Умник, когда сосед ушел. — Из левольвера!
И действительно вытащил из кармана пистолет. Арья, Энцо и Корантен обомлели.
— Где он взял эту штуковину? — спросил Энцо.
— Да это сигнальный пистолет, — в легком замешательстве ответил Клебер, — он не опасный.
— Дай-ка посмотреть, — попросил Энцо и протянул руку.
— На, но потом верни.
Энцо с видом знатока взвесил пистолет в руке, а потом сделал вид, будто целится в Арью, и долго держал ее на прицеле.
— Ну что, попал? — раздраженно спросила она.
Энцо еле сдержался, чтобы не крикнуть: «Никуда ты от меня не денешься!»
Но руку опустил. Все не так просто.
Глава 4 В которой месье Крокроль идет на мессу и забывает вернуться
В воскресенье утром Клебер и Умник появились в гостиной, одетые по-праздничному.
— С чего это вы так вырядились? — удивился Корантен.
— Идем на мессу.
— На мессу? А они еще бывают?
Корантен довольно смутно представлял себе, что такое мессы. Ему казалось, их давным-давно отменили, вместе с рыбьим жиром и розгами.
На лестнице Умник спросил:
— А идти обязательно?
Клебер твердо ответил:
— Да.
— А это долго?
— Час.
— Час — это все равно что двенадцать?
— Час — это час.
Клебер не любил лишних слов воскресным утром. Братья опоздали к началу службы и сели в задних рядах. Умник невпопад зачастил скороговоркой: «Аминь — аминь — вали Луя».
— Аллилуйя, — шепотом поправил его Клебер. — И не тарахти, мы не на гонках.
В это время в церковь зашли еще двое опоздавших: пожилой господин с палкой и пышная женщина намного моложе его.
— Ну проходи же, проходи! — прошипела она, бесцеремонно подталкивая старого мужа к свободным местам.
— Это месье Бог! — от возбуждения Умник аж поднялся на цыпочки.
Клебер улыбнулся и кивнул. Супруги Видибог сели прямо перед ними. Заметив братьев, старик то ли сердито, то ли изумленно поднял брови. Что этот идиот делает тут, рядом с нормальными людьми? И с каких это пор молодежь ходит на мессу?
— Ох, как долго! — вздохнул Умник.
— Еще только-только началось.
— Можно я пойду посмотрю вон на ту картинку? Ну можно?
Умник показал пальцем на большую картину, изображавшую снятие с креста. После третьей просьбы Клебер сдался:
— Иди, зануда!
— Ай-ай-ай…
— Знаю-знаю, покаюсь на исповеди. Заткнись!
Месье Видибог укоризненно обернулся. А потом проследил взглядом за Умником. Тот направился в боковой неф и надолго застыл перед картиной, разглядывая во всех подробностях Христа: следы от гвоздей на руках и ногах, рану под ребром и струйки крови из-под тернового венца.
— Бяка, фу… — потрясенно пробормотал он.
И вдруг заметил исповедальню. Ему уже давно было интересно, что это за деревянная кабинка. Он просунул голову за занавеску, тихонько сказал:
— Никого, — и втиснулся внутрь.
В кабинке он примостился на ступенечке — на ней преклоняют колена пришедшие на исповедь — и вытащил из кармана месье Крокроля.
— Уй, какая длинная месса! А где это мы? — Месье Крокроль осмотрелся, и ему понравилось: — Надо же, пещера! Поиграем?
Вскоре под сводами церкви загудел орган, и Умник спохватился: ну и влетит ему от Клебера.
— Подожди, — сказал он Крокролю. — Сейчас я немножко помессюсь и вернусь.
— А я пока побуду здесь, — ответил месье Крокроль, довольный, что его не тащат назад в скукотищу.
Клебер и правда разбранил брата:
— Разве можно так исчезать! Где ты был?
— В норе, — ответил Умник.
Клебер пожал плечами и велел ему больше не отлучаться. Последние полчаса Умник развлекался тем, что пинал ногой молитвенную скамеечку; когда же месса закончилась, с облегчением вышел из церкви и радостно сказал:
— Не так уж и долго.
В последний вечер каникул Клебер покатал брата на прогулочном катере — причем Умник трижды чуть не свалился в Сену, — а потом повел его в знаменитое кафе-мороженое «Бертильон». По просьбе Умника официантка перечислила все сорта:
— Маракуйя, гуава, медовая нуга, капучино…
Умник выбрал два шарика:
— Ванильное и ванильное!
Вечером братья Малюри ужинали вдвоем, остальные всё еще где-то гуляли. Перед сном Клебер поставил будильник на семь часов и с щемящим сердцем сложил в рюкзак тетради, ручки, бумагу, записную книжку. В дверь постучали — Умник:
— Как, ты еще не лег?
Умник мотнул головой.
— Месье Крокроль не пришел.
— Что?
— Когда месье Крокроль вернется?
— Ты хочешь сказать… — Клебер чуть не сел на пол. — Ты что, потерял своего Крокроля?
— Месье Крокроля, — поправил Умник. — Пусть он сейчас придет.
Клебер с трудом проглотил комок. Он вдруг сообразил, что за весь вечер ни разу не видел кролика.
— А ты хорошо искал? Может, он где-нибудь у тебя валяется?
— Он на мессе.
— На…
«Господи…» — простонал Клебер, и, надо сказать, призыв его был весьма уместен.
— Но где? — крикнул он. — Где именно на мессе?
— В пещере.
Клебер потер лоб: — в какой еще пещере?
— А! Понял! В исповедальне! Ты там его оставил, да? Ах ты черт! — вырвалось у него — а вот это уже было совсем неуместно. Умник так горевал, что ничего не сказал про некрасивые слова.
— Скажи, почему он не вернулся домой?
— Вот именно, почему? — взорвался Клебер. — Знает же, что ты без него не уснешь!
— Он плохо себя ведет, — с упреком сказал Умник.
Клебер лихорадочно ходил взад-вперед и причитал:
— Что же делать? Что теперь делать?
Вряд ли кролик кому-то приглянулся, но церковь на ночь закрывают. Придется Умнику обойтись без месье Крокроля.
— Завтра видно будет. Я схожу в церковь. А эту ночь поспишь без… — Клебер не договорил — такой ужас отразился на лице брата: — Ну возьми какого-нибудь ковбоя!
Из глаз Умника покатились крупные слезы.
— Я хочу, чтобы он вернулся!
— Мне очень жаль, но это невозможно. Он же не настоящий кролик, он игрушечный! Не умеет ходить ногами!
Глядя на брата, Клебер и сам разволновался и перешел на крик. Умник зажал руками уши и убежал в свою комнату. Клебер грыз ногти и старался успокоиться. Смешно так расстраиваться из-за какой-то тряпичной зверушки. Но, проведя рукой по глазам, убедился, что тоже плачет. Вот ужас-то! В дверь снова постучались. Клебер поглубже вдохнул.
— Войдите.
Вошел Энцо.
— Привет… Что с тобой?
Клебер не успел ответить, глаза его округлились — в руках у Энцо был… да-да… месье Крокроль!
— Где ты его нашел?
— Не поверишь! Он сидел на лестничной площадке перед дверью.
— Перед дверью?
— Ну да. До звонка же ему не дотянуться, ростом маловат.
Энцо не шутил. Он в самом деле нашел кролика на коврике перед дверью в квартиру. Клебер готов был броситься к брату с криком: «Вот он!» Но не поддался первому порыву, а, взяв у Энцо Крокроля, тихонько постучался к Умнику.
— Уходи! Ты злой!
Клебер приоткрыл дверь в комнату брата. Умник сидел, забившись в угол. Клебер просунул в щель голову месье Крокроля:
— Ку-ку!
— Ой, он вернулся!
Увидев кролика, Умник вскочил, вцепился в свою игрушку, прижал к груди. Клебер смотрел на брата: вот оно, чистое счастье. Теперь можно спокойно лечь в постель.
Когда дверь закрылась, Умник положил месье Крокроля на подушку:
— Зачем ты остался на мессе?
Нотка обиды слышалась в этом вопросе.
— Хотел увидеть ночь, — соврал месье Крокроль.
— Ну и как?
— Темно.
— И страшно?
— Чуть-чуть.
Месье Крокроль такой храбрец!
— Не будешь больше уходить ночью?
— Никогда! А ты не будешь оставлять меня в кабинке?
Умник потряс головой. Оба они натерпелись страху.
Умнику без месье Крокроля не жизнь, и Крокроль без Умника не живой.
В ту ночь Умник спал сладким сном, а вот Клебер никак не мог уснуть. Как знать, что его тревожило: начало учебного года или загадочное возвращение месье Крокроля?
На другое утро Клебер вынужден был оставить брата одного. Не совсем — поскольку месье Крокроль показал себя самостоятельным кроликом — но все же Клебер предпочел бы, чтобы рядом с Умником был кто-нибудь еще. На кухне он застал Энцо.
— Встал в такую рань?
— Не по собственной воле, — пробурчал Энцо.
— А я — в школу. Сегодня первый день.
Никакой реакции. Энцо прихлебывал свой кофеек.
— Ты сегодня утром дома?
— Куда я денусь!
— Можно тебя попросить… то есть… все будет хорошо… Но ты не мог бы чуточку приглядеть за моим братом?
— Разве тут написано «нянька»? — Энцо похлопал себя по лбу.
Клебер промолчал. Не стоило просить соседей о помощи — только лишний раз раздражать.
— Ладно уж, — бросил Энцо. — Так и быть, присмотрю за твоим придурком.
Клебер понял: Энцо — добрый малый, но не любит этого показывать.
Энцо вернулся к себе и попытался продвинуть очередную главу. Но сосредоточиться не мог — все время мысленно следил за Арьей. Вот она завтракает, смотрит расписание лекций, красит губы. Эмманюэль обнимает ее.
Энцо представил на месте Эмманюэля себя, прижал кулак к губам и вздохнул:
— Нет, что-то тут не ладится…
Он потянулся и решил пойти поболтать с придурком, чтобы хоть как-то развеяться.
Умник расположился в гостиной. Ему нравилось играть на полу между креслом и диваном. Весь личный состав плеймобиль-космонавтов был построен в шеренгу. А напротив — оловянно-пластмассовая армия всех времен и народов: ковбои, индейцы, гунны, наполеоновские и американские солдаты. Лежавший на животе Умник поднял голову и встретил Энцо широкой улыбкой:
— У нас тут война!
— И кто кого? — Энцо лениво опустился в кресло.
— Времена и народы, — Умник показал на разномастное войско.
— А те, другие, как называются?
— Маликруа.
Умник привстал на колени и доверительно сказал Энцо:
— Я разнесу Маликруа к чертовой матери.
— Ну, ты силен!
— А ты?
— Я слабак. Всего боюсь. Даже девушек.
Умник посмотрел на Энцо: он что же, в курсе дела?
Не вставая с колен, он подполз к нему поближе и еле слышно прошептал:
— У них нет крантика.
Энцо на миг потерял дар речи, как видно, сраженный этой новостью.
— Ты уверен?
Умник кивнул:
— Я видел Арью голой.
Энцо вздрогнул:
— Правда? Где же?
— В душе.
— Так она не закрывает… О-о-о!
Энцо не договорил — Умник открыл перед ним такие возможности…
И тут как раз послышался голос Арьи:
— Энцо!
Энцо подмигнул Умнику и прижал палец к губам — «тсс!».
— Я тут, в столовой!
Арья вошла — растрепанная, в мини-юбке и незашнурованных кроссовках. Ее мало заботило, как она выглядит, она и так знала, что у Энцо перехватит дух. Но кто такой для нее Энцо? Всего лишь мальчишка, приятель ее младшего брата.
— У меня сегодня нет времени сходить в магазин. А очередь моя, — сказала она и скорчила горестную гримаску.
Энцо смотрел на нее, приоткрыв рот.
— Ты не мог бы купить нутеллы и туалетной бумаги? Тем более что ты ее лопаешь ложками.
— Туалетную бумагу?
Арья засмеялась.
— Так сможешь или нет?
— Или нет.
— Очень занят?
— Да.
Умник переводил глаза с одного на другую, будто следил за партией в теннис. И наконец почему-то решил, что сейчас самое время кое-что выяснить:
— А что делают, когда любовь?
Арья с Энцо оба расхохотались и почему-то смутились.
— Ладно, иди, — сказал Энцо. — Твой раб тебе повинуется.
Арья покраснела, вышла из столовой и позвала:
— Эмманюэль, ты готов?
Медики ушли, а Энцо принес свою толстую тетрадь в клеточку. Он дал себе слово писать каждый день, и присутствие недоумка, казалось ему, должно было его подстегивать. Умник снова принялся за игру.
— И вот пришел один очень сильный армимир и взял в плен одного маликруара.
Сильный армимир был похож на галльского вождя Верцингеторикса на коне. Умник пустил его галопом по ковру: тыдыды-тыдыды! Энцо уткнулся в тетрадь. Он сочинит историю про недоумка, который начинает понимать, что такое любовь… Прошел час. Энцо писал и писал.
— Ты так много пишешь, — услышал он прямо под ухом.
Умник подполз к креслу, прислонился к подлокотнику и смотрел, как ручка скользит по бумаге. Энцо чуть наклонился и легонько боднул его.
— Бум! — весело сказал Умник.
— Мы с тобой друзья, — шепнул ему Энцо.
— Ага! — тоже шепотом отозвался он.
Сидя в классе, Клебер старался прилежно слушать, но мысли его были далеко. Только бы Умник чего-нибудь не отмочил! Вдруг у Энцо лопнет терпение?
— К посещаемости мы будем относиться со всей строгостью, — говорил учитель физики. — В случае пропуска уроков ученик должен принести объяснительную записку.
«Особенно удобно для тех, кто живет без родителей», — подумал Клебер. Расписание и без того было страшно неудобным: в понедельник и вторник он будет возвращаться домой не раньше шести.
Закончив вступительное слово, учитель стал вызывать всех по очереди и спрашивать дату рождения и выбранную специализацию.
Справа от Клебера сидела девочка, которой еще не исполнилось семнадцати, а для углубленного изучения она выбрала физику. Звали ее Захра. Клебер изучал взглядом ее профиль, как будто рисовал его на бумаге: выпуклый лоб, нос с горбинкой, смуглые губы, волевой подбородок. Восточная кровь? Романтичный Клебер так и видел ее в гареме или на невольничьем рынке.
— Месье Малюри? — вызвал учитель. — Клебер Малюри? Есть такой?
— Есть, есть! Это я! — очнулся Клебер.
Класс рассмеялся — тому, что он вскочил как встрепанный, и странной, похожей на «малярию» фамилии. Захра повернулась к нему, глаза у нее оказались светло-серыми. Она не смеялась, но ее сочные губы тронула улыбка.
После уроков в школьном дворе Клебер обратил внимание на другую девочку, рыжую, круглолицую. Обеими руками она приподнимала копну волос, чтобы было не так жарко. Клеберу страшно хотелось прикоснуться к ней, но он не решался и только не сводил с нее глаз. «Ты про девушек знаешь?» — вдруг вспомнились ему слова брата. Нет, ничего-то он про них не знал. А так хотелось бы. Узнать хотя бы, как зовут эту рыжую, откуда родом Захра, спросить у обеих телефон, позвать куда-нибудь… Тьфу! И думать об этом некогда. Клебер рысью припустился на улицу Кардинала Лемуана.
В подъезде какой-то господин собирался войти в лифт и уже открыл дверь, но вдруг обернулся. Клебер узнал месье Видибога.
— А, это вы! — сказал он. — Как поживает ваш дебильный братец?
Клебер чуть не ответил: «Сам ты дебил», — но сдержался. А старик продолжал:
— Небось, доволен, что нашелся его задрипанный кролик?
— Что-что?
И месье Видибог рассказал, как было дело. Оказывается, он заметил, что Умник играл в исповедальне, а после службы мадам Видибог захотела поставить свечку святой Терезе Младенца Иисуса[1]. Ее статуя стоит рядом с исповедальней; тут-то месье Видибог и заметил, что из-за занавески торчат плюшевые уши.
— Мы вернулись поздно. Я не стал вас беспокоить и оставил кролика перед дверью.
Клебер рассыпался в благодарностях, но про себя почувствовал разочарование: слишком просто объяснилась тайна месье Крокроля.
В квартиру он входил с неприятным предчувствием. Хоть он и сказал, что Умник не боится оставаться один, но сам понятия не имел, правда это или нет.
— Умник! — окликнул он брата.
Тот был в гостиной — играл с Энцо в игрушечных лошадок.
— Я умею считать! — завопил Умник. — Раз, два. Три, четыре, бэ, двенадцать!
— У нас кое-что получается, — сказал вымотанный до предела Энцо.
Что видели в ту ночь во сне жильцы съемной квартиры на улице Кардинала Лемуана? Клебер разрывался между Захрой и рыжей девчонкой. Умник еще раз победил маликруанское воинство. Месье Крокроль нашел себе супругу. А Энцо кое-как дождался утра. Эмманюэль был точен, как часы с кукушкой…
— Ровно семь, — вздохнул Энцо.
Но вдруг на его хмуром лице просияла улыбка. Он встал, оделся… ну, слегка… трусы, футболка… Посмотрелся в зеркало стенного шкафа, причесался… тоже слегка. Сел по-турецки на кровать и выждал еще несколько минут. Услышав же, как скрипнула соседняя дверь, на цыпочках пошел к своей. Надо было дать Арье немножко времени. Он мысленно следил за ней. Вот она разделась, включила воду, залезла в ванну.
— Go! — подбодрил Энцо сам себя.
Он пробежал до конца коридора, остановился перед дверью ванной комнаты. И вдруг оробел, испугался того, что сам задумал. Но раз уж решил, не след отступать. За дверью шумела вода. Он представил себе Арью под душем. Открыл дверь.
— О, извини…
Под душем стоял Эмманюэль.
Глава 5 В которой месье Крокроль выпивает лишнего и попадает на операционный стол
— У меня пропала зажигалка, — сказал Корантен, усаживаясь напротив Энцо.
— Опять?
— По-моему, я оставил ее на кухне…
Корантен подозревал, что это Энцо над ним подшучивает.
— Ну что, будем отмечать мой день рождения? — спросил он.
— Надо говорить «днюху». Ты же у нас молодежь.
— А ты отстал на два поколения. Так никто уже не говорит. Но ты мне не ответил.
— Выпить я не прочь, но кого приглашать-то?
Энцо посмотрел по сторонам с таким видом, будто вокруг бесплодная пустыня. Но Корантен ждал от друга согласия и счел, что получил его.
— Я тут немножечко подумал…
Он вытащил из кармана листок с давно заготовленным списком.
— Само собой, Юбер и Жан-Поль. Потом Фред — это приятель Арьи, неплохой парень. Еще мой двоюродный брат Алексис, он вернулся из Лондона…
— Погоди, — прервал его Энцо. — Куда годится такой список?!
Он вырвал у Корантена листок.
— Тут же ни одной девчонки!
— А кто виноват? — вспылил Корантен. — Ты! Ходить в ночной клуб — видите ли, пошло. Кадрить девчонок на улице — пошло. Отбивать герлу у приятеля — тоже пошло!
— А «герла» все еще говорят?
— Не сбивай меня! Я за год прибавил четыре килограмма! Нет девушек — с горя жру.
— Ты и правда растолстел. Может, стоит побольше курить?
Приятели обменялись злобными взглядами. Они очень друг друга любили, но в последнее время все чаще собачились.
— Слушай, Энцо, мне бы тоже хотелось, чтобы Арья выбрала тебя, но увы! Не вешаться же теперь!
Корантен давно понял, что приятель влюбился в его сестру.
— Будь я мусульманином, я бы тебе ее отдал, — прибавил он великодушно.
— Может, примешь ислам ради такого дела?
Оба рассмеялись.
— В общем, надо раздобыть девушек. А иначе какой праздник? — сказал Энцо.
Корантену исполнялся двадцать один год.
— Может, спросим у нашего школьника? — предложил он.
— У Клебера, что ли?
— Ну да, у них в классе наверняка есть клевые девчонки.
— Постой, ты хочешь, чтобы пацан обеспечил тебя девушками?
— У тебя есть другие варианты?
Энцо помолчал и коротко ответил:
— Нет.
Клеберу очень польстило, что Корантен позвал его на день рождения.
— И подружек можешь привести, — щедро предложил Корантен.
— Вот спасибо! — обрадовался Клебер. — Двоих можно?
— Сколько хочешь!
За неделю Клебер успел подготовить почву. Он узнал, что рыжую зовут Беатрис. Она умела ругаться, могла заехать парню кулаком в живот, и ей все время было жарко. Захра была ливанка. На уроках она, не поднимая головы, прилежно царапала в тетрадке. Клебер чувствовал, что и там, и тут у него есть шансы. Он веселил обеих рассказами про обитателей квартиры, где поселился, но про Умника не проронил ни слова. И вот теперь пригласил на день рождения Корантена.
— Надо обдумать прикид, — сказала Беатрис.
— Надо спросить у отца, — сказала Захра.
И обе приняли приглашение.
Гостей ждали в субботу вечером. А с самого утра Арья хлопотала на кухне.
— Значит, так, — шепотом напоминала она сама себе, — овощной салат, пирог с ветчиной и клубничный торт на десерт.
— Про свечки не забыла?
Арья вздрогнула — она не заметила, как вошел Энцо.
— Ну и причесочка у тебя! — сказал он.
— Тебе какое дело! — огрызнулась Арья.
Она стояла в пижаме — еще не успела ни умыться, ни причесаться. Повернувшись спиной к Энцо, она разбила ножом яйцо и вылила в миску. Он подкрался к ней сзади, приобнял и шепнул на ушко:
— А такое…
Арья резко повернулась и отпихнула Энцо:
— Отстань! Понятно?
— Что понятно?
— Я люблю Эмманюэля, а он — меня.
— И на здоровье, — хрипло проговорил Энцо.
— Не приставай ко мне. А то получишь.
— От Эмманюэля, что ли?
— Пошел вон, — отчетливо выговорила Арья.
Энцо ретировался в свою комнату и там, в наказание себе, со всего размаху боднул стену:
— Хлюпик несчастный! Размазня!
Нет чтобы воспользоваться случаем, обнять Арью покрепче… Слезы выступили у него на глазах.
— А ведь больно, черт побери!
На лбу у него кровоточила ссадина. Но он имел в виду другую боль.
У Клебера были свои неприятности. Он ведь так и не сказал Захре и Беатрис про брата. И вот теперь страдал, наблюдая, как Умник расставляет на полу солдатиков-галлов вперемешку с наполеоновской гвардией.
— Ты все перепутал, они из разного времени, — мрачно заметил Клебер.
— А все равно он главнее всех! — Умник потряс фигуркой галльского вождя.
Клебер невольно улыбнулся.
— Послушай, — начал он, — сегодня вечером к студентам придут гости…
— Ура! Я надену свой галстук!
— Нет-нет! Не стоит им мешать. Лучше посиди тут. А я принесу тебе кусок торта.
Умник нахмурился — заподозрил что-то неладное. А днем еще больше почувствовал себя никому не нужным. Энцо двигал мебель — освобождал место для танцев, Корантен собирал по всем комнатам подходящие диски, Клебер перемерил все свои футболки. Арья принесла цветы, Эмманюэль наделал разноцветных коктейлей. Все были чем-то заняты, только Умник слонялся без дела и путался у всех под ногами. И месье Крокроль постоянно оказывался где не надо: то на стопке CD-дисков, то в блюде с овощами (еще бы — там была морковка!). В конце концов Клебер схватил его и запустил в брата:
— Да забери ты его отсюда!
Умник ушел в свою комнату. Месье Крокроль обиделся:
— Ненавижу Клебера!
— Не хочет звать нас на праздник, — чуть не плача, пожаловался Умник.
— Сами съедят всю морковку!
— И торта нам не дадут.
— И коктейля.
Месье Крокроль запомнил, как называется красивый напиток.
— Я тоже хочу танцевать, — сказал Умник.
— Ты не умеешь. А я умею. Только нельзя без мадам Крокроль.
Оба замолчали и пригорюнились. Вдруг Умник, просияв, хлопнул себя по лбу. Как же он раньше не додумался?!
— Золушка!
Он нарядится принцем и появится на балу. Решено! И вот Крокроль и Умник стали действовать о-очень хитро. Сначала они проникли на кухню и стащили большую крышку от кастрюли — щит для принца. Потом Умник откопал в своих игрушках золотую карнавальную корону и плащ Зорро. А месье Крокроль нацепил галстук — на случай, если на придворном балу окажется мадам Крокроль.
Гости начали собираться к восьми часам. Юбер и Жан-Поль с бутылками вина. Алексис, двоюродный брат Корантена и Арьи, со своей девушкой. Беатрис и Захра пришли вдвоем. Беатрис придумала прикид: мини-топ и на пупе пирсинг. «Стиль „жесть“», — прокомментировал про себя Клебер. На Захре было платье с одним оголенным плечом. «Стиль „привет моей бабушке“», — подумал он. Ему ужасно хотелось понравиться обеим, но независимость суждений — прежде всего! Арья пригласила двух подруг-медичек, явно не годившихся ей в соперницы.
— И где только она таких берет? — сокрушался Корантен, уже пристроившийся к тарелкам с угощением.
— Хорошо, хоть Клебер постарался, — сказал Энцо, наливая себе коктейль. — Ливанка — вполне ничего.
— Ты думаешь? А мне так рыжая больше нравится.
— Ну да, у нее есть за что подержаться, — согласился Энцо.
Поначалу все чувствовали себя скованно, так что главным весельчаком мог по праву считаться Эмманюэль. Но когда бутылки с коктейлем опустели наполовину, девушки оттаяли и принялись смеяться без причины. Беатрис то и дело подкидывала свою пышную гриву и приговаривала:
— Ужас до чего жарко…
Оптимист Корантен включил музыку — вдруг кто-нибудь захочет танцевать! Что ж, надежда умирает последней.
— Пора переходить на водку, — рассудил Энцо.
Ему страшно хотелось напиться — может, тогда он наберется отваги и отлупит Эмманюэля… А пока он с мрачным видом хлестал коктейли, отпуская изредка колкие замечания. Зато Клебер не терял времени даром. Он подливал девушкам спиртное, мечтая обнять соблазнительную талию Беатрис и покрепче прижать к себе.
— Поставь что-нибудь помедленнее, — попросил он Корантена. Но в последний момент сдрейфил и пригласил медичку — ту, которую сразу обозвал про себя дылдой. Студентка покраснела и приняла приглашение. Рядом с ней Клебер, в своих круглых очечках и с проказливой улыбкой, выглядел карапузом. Корантен расхрабрился и позвал Беатрис на медленный танец. Захра, оставшись в одиночестве, налегла на сырые овощи — от них не портится фигура. Энцо с завистью смотрел, как Корантен танцует с девушкой, тогда как он сам сидит как сыч, и ему тоже захотелось подхватить все равно какую. На следующий медленный он пригласил медичку, которая только что танцевала с Клебером, — никогда в жизни она еще не пользовалась таким успехом!
Между тем в гостиную просочился принц — Умник уже минут десять стоял никем не замеченный, с кастрюльной крышкой в руке, в бумажной короне на голове и плаще благородного разбойника на плечах. Музыка, звон бокалов, девушки в красивых нарядах — все было как на настоящем балу. Не хватало главного.
— Ау! Пришел прекрасный принц!
Клебер поперхнулся коктейлем. Занятый мыслями о девушках, он совсем забыл о брате. Все разом замолчали и уставились на Умника с месье Крокролем, которого он держал за галстук.
— Кто тут будет принцесса? — спросил он в полной тишине.
Эмманюэль предложил Клеберу свои услуги: если есть лекарство, он может сделать укол. Но Клебер, мысленно проклиная все на свете, подошел к Умнику и взял его за рукав:
— Пошли, я забыл принести тебе торт.
Потом обратился к гостям — прежде всего к Захре:
— Это мой брат. Он умственно отсталый.
— И-ди-от! — отчеканил Умник.
Немая сцена затянулась — все пришли в замешательство. Выходила не «Золушка», а «Спящая красавица».
— Мы что, до утра будем играть в «замри»? — громко сказал наконец Энцо. — Умник — славный малый. Сегодня он у нас прекрасный принц. И что? Лично я не возражаю.
Он налил Умнику полный бокал коктейля и шепнул Клеберу:
— Все нормально. Положись на меня.
Энцо повел Умника в уголок, а по дороге перехватил взгляд Арьи — она смотрела на него с изумлением. «Ты меня еще не знаешь, Арья», — подумал он.
Впрочем, ничего удивительного — он и сам-то себя, похоже, не очень знал.
Умник уселся на пуф, положил Крокроля на пол и выпил залпом красивый коктейль:
— Ликолепно!
Энцо принес ему кусок именинного пирога.
— Яблочный? — спросил Умник, разглядывая тарелку. Энцо тоже пригляделся: бисквит и клубника с взбитыми сливками.
— На первый взгляд, не похоже, — сказал он. — Но, может, и яблочный — только так нарядился.
— Ты веселый, — сказал Умник и засмеялся.
Потом опасливо ткнул пальцем в Эмманюэля:
— А вот он дурак.
Энцо присел рядом с ним на корточки:
— А ты не такой уж идиот.
— Я твой друг.
Они чокнулись и выпили за дружбу.
После третьего коктейля Умник пробормотал:
— Лико… лепа…
Клебер не знал, куда деваться. Он чувствовал на себе любопытные взгляды, которые должны были бы достаться Умнику. Первой решилась задать вопрос Беатрис:
— Он всегда был таким?
— Да, с рождения.
— Наследственное?
Уточнение по существу — ведь наследственные аномалии могут передаваться потомству.
— Нет, несчастный случай. Говорили, из-за лекарства, которое мама принимала, чтобы не было выкидыша.
Клеберу ужасно не хотелось обсуждать эту тему, и он замолчал.
И тут Захра шепнула ему на ухо:
— У меня младшая сестренка тоже с проблемами.
Клебер благодарно кивнул. Но все его романтические планы скукожились.
Мало-помалу все опять развеселились, стали пить и танцевать. Корантен прибавил звук. Настолько, что соседу снизу пришлось звонить трижды, пока его услышали.
— Сколько же их тут теперь набралось? — взревел месье Видибог, едва заглянув в гостиную. — Я буду жаловаться в правление!
Клебер подошел к разъяренному старику:
— Мы отмечаем день рождения Корантена. Надо было, конечно, предупредить вас, что будет шумно.
Месье Видибог смягчился.
— А ваш идиотик тоже празднует? Ничего себе! Тот беленький парнишка его спаивает!
— Добрый вечер, месье Видибог. Хотите коктейль? — Арья предложила ему бокал.
У месье Видибога заблестели под густыми бровями глазки.
— И сколько вам таких нужно на один вечер? — спросил он игривым тоном.
— Пять-шесть, не больше, — ответила Арья, имея в виду бокалы коктейля.
— Пять-шесть? — повторил старый господин и по очереди обозрел всех находившихся в комнате цветущих юношей.
Корантен убавил свет. Клебер, которому спиртное придало отваги, пригласил на танец Захру. В полумраке погладил ее обнаженное плечо и даже задумал прикоснуться к нему губами: «На счет пять. Раз, два, три, четыре…»
— Полегче! — охладила его Захра.
«Получается! У меня получается!» — ликовал Клебер.
Беатрис пренебрежительно посмотрела на танцующую парочку. Подумаешь! Клебер — молокосос! Она, Беатрис, нацелилась на Энцо. Подошла к нему и завела разговор:
— Ты что, сторожем при психе заделался?
Она ткнула пальцем в Умника.
Энцо промолчал.
— А это что такое? Кролик? — Беатрис подняла Крокроля за кончик уха и брезгливо бросила: — Фу, какая грязная тряпка!
— А ты не хочешь показать свой танец живота где-нибудь еще? — поинтересовался Энцо, грубовато намекнув на ее пирсинг.
Беатрис обиделась и отошла.
— Некрасивая тетя, — сказал Умник.
Он взял Крокроля и попытался встать. Но зашатался.
— Ой, почему я падаю?
Энцо помог ему удержаться на ногах:
— Ничего страшного, перебрал чуток, и все дела.
Он отвел Умника в его комнату и сам пошел к себе. Открыл толстую тетрадь в клеточку и принялся писать.
Ну, а Умник взял и вытряхнул свой пенал — он искал ножницы.
— Мне надоели эти грязные тряпки, — сказал месье Крокроль. — Отрежь их!
Его чувствительную натуру задели слова Беатрис. Он хотел отрезать себе уши. А пьяненький Умник счел его желание вполне законным.
— Сделать покороче или отрезать совсем? — спросил он.
— Совсем!
Умник зажал месье Крокроля между колен. Поморгал — ему все чудилось, что плюшевых ушей не два, а четыре, — и принялся кромсать их ножницами.
— Не больно?
— Немножечко щекотно.
Раз так, Умник смело отрезал одно ухо.
— Кровь есть? — спросил месье Крокроль.
— Нет.
— А надо, чтоб была.
Умник взял красный фломастер, вымазал себе пальцы и место отреза на голове месье Крокроля.
— Что ты делаешь? — раздался вдруг голос Клебера.
Он устыдился, что бросил брата, пришел его проведать и теперь стоял ошеломленный.
— Месье Крокроль попросил отрезать ему грязные тряпки, — ответил Умник.
— Твой кролик! Это же ужасно!
Клебер взял Крокроля из окровавленных рук Умника.
— А где ухо? — спросил он, поднял отрезанное ухо с пола и повторил: — Ужасно!
Умник разревелся:
— Не хочу, чтобы без уха!
Только сейчас он понял, что натворил.
— Что тут у вас? — спросила, заглянув к ним, Арья. Клебер повернулся к ней. В одной руке он держал Крокроля, в другой — ухо:
— Ты только посмотри, Арья, что он наделал!
— Бедный месье Крокроль…
— Это я виноват! — рыдал Умник. — Я плохой!
Арья наклонилась над ним:
— Не плачь, я его починю.
И, подняв голову, сказала Клеберу:
— Он выпил лишнего. Энцо его напоил. Пойду принесу иголку и нитки.
Клебер положил месье Крокроля на подушку и стал ждать, когда Арья вернется. Он очень нервничал.
— Не унывайте, ребята! — сказала она, увидев их несчастные физиономии. — Я же будущий врач. Пришивать уши — как раз по моей части.
— Ты будешь делать ему операцию? — спросил Умник. Его печаль как ветром сдуло, и он с любопытством следил, как Арья выбирает подходящую по цвету нитку, вдевает ее в иголку. Только когда иголка воткнулась в плюшевую голову, он тихонько ойкнул.
— Ему не больно, — успокоила его Арья. — Операция проходит под наркозом.
Она закончила работу и пошевелила ушами месье Крокроля: «Ку-ку!» Умник захлопал в ладоши.
— Я побуду тут, пока он протрезвеет, — сказала Арья Клеберу.
Клебер возразил: он сам должен присматривать за братом.
— Нет, лучше Арья, — вмешался Умник. — Она добрее.
Ну, раз так… Клебер поручил Умника Арье и вернулся к гостям.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Арья. — Голова не кружится?
Умника вопрос рассмешил: как это голова может кружиться! Она же не волчок.
Арья присела на кровать с ним рядом и увидела в первый раз не брата Клебера, идиотика, а худощавого молодого человека с растрепанными волосами и широко распахнутыми глазами, в которых, как в волшебном фонаре, сменяются картинки: пираты и принцы, эльфы и единороги.
— Умник… — сказала она.
— Да, я.
Она погладила его по щеке. Кожа оказалась нежной, как у ребенка. Умник удивленно замер от неожиданной, непривычной ласки — мама умерла так давно.
— Хочешь, я тебя поцелую? — спросила Арья.
На всякий случай Умник закрыл глаза, и Арья его поцеловала. От него пахло ромом.
— И месье Крокроля тоже поцелуй, — сказал он и прижал своего плюшевого друга к губам Арьи.
— Он доволен. Тут у него еще осталась кровь, — Умник озабоченно посмотрел на красное пятнышко около пострадавшего уха. — Но он все равно доволен.
— Что его поцеловали?
Месье Крокроль восторженно завертел ушами.
Глава 6 В которой месье Крокроль воюет и влюбляется
Месье Крокроль проснулся с ощущением, что у него на голове железный шлем. Умник потер себе виски.
— Тебе нехорошо?
— У меня кружится голова, — пожаловался месье Крокроль.
Видно, и другие жильцы чувствовали себя не лучше — было уже десять часов утра, а в коридор еще никто не выходил. Умник нашел в этом двойную выгоду. Во-первых, в это воскресенье его не поведут на мессу. А во-вторых, никто ему не помешает спокойно полакомиться остатками вчерашней пирушки.
В гостиной еще не прибирались. Повсюду стояли бокалы и рюмки, на полу полно крошек от чипсов и торта.
— Огонь! — воскликнул Умник.
Около переполненной пепельницы валялась новая зажигалка Корантена. Умник взял ее себе.
— Пригодится для твоей коллекции, — сказал месье Крокроль.
У кроликов всегда проказы на уме.
— Глянь, сколько сикареток, — с невинным видом проговорил он.
В самом деле, среди окурков попадались не докуренные и до половины сигареты.
— А я умею курить, — похвастал Умник.
Он взял один окурок большим и указательным пальцами, поднес к вытянутым трубочкой губам и сделал вид, что выпускает дым в потолок, — точно так, как делала Беатрис. Потом взял другой, зажал его по-мужски между большим и средним и затянулся понарошку, подражая Корантену.
— Неплохо, — одобрил месье Крокроль. — А теперь зажигай.
С зажигалкой Умник сладил не сразу. Пламя никак не выскакивало, а когда появилось, Умник его упустил. Месье Крокроль подбадривал его, и, наконец, с третьей попытки сигарета загорелась. Умник вдохнул дым и тут же зашелся кашлем, так что на глазах показались слезы.
— Ну как? — спросил месье Крокроль.
— Ликолепно!
Умник докурил три окурка, и вдруг ему стало как-то не по себе. В горле пересохло, сердце бешено колотилось.
— Ты стал весь белый, — с живым интересом заметил месье Крокроль. — И немножко зеленый.
Умник схватился за живот, потом за горло, придушенно пробормотал: «Клебер!», согнулся пополам, и его стошнило.
— Спасите! Помогите! — завопил месье Крокроль. Он судорожно подпрыгивал, но с места так и не сдвинулся.
Впрочем, все кончилось само собой. Умник сидел еле живой.
— Фу! Фу! — месье Крокроль брезгливо зажимал нос.
Потрясенный тем, что с ним случилось, Умник бросился в комнату брата, распахнул дверь и прыгнул к нему на кровать.
— Клебер! Меня стошнило!
Клебер не сразу отозвался на эту невероятную новость, и Умник принялся изо всех сил его трясти:
— Меня стошнило!!!
Дико озираясь, Клебер сел в постели и стал нащупывать на столике очки.
— Что? Где?
— Стошнило! Меня! Там, где гости…
Клебер откинул одеяло и вскочил. Его пошатывало.
— Ты голый, — осуждающе сказал Умник.
Он знал, что выставлять свой ножик напоказ нехорошо. Клебер натянул штаны и поплелся в гостиную.
Так и есть… посреди комнаты… прямо на паласе…
— Нет-нет-нет… — простонал Клебер.
— Воняет, — справедливо заметил Умник.
Пришлось все отчищать, отмывать, проветривать и снова отчищать. Умник помогать не желал, и Клебер не помнил себя от ярости.
— Скотина! Дрянь ты этакая! Как же ты мне надоел! Вот заведу тебя в дремучий лес да и брошу!
Умник заткнул уши, но ему все равно было слышно и очень-очень страшно. Какая там «Спящая красавица» — тут уже «Мальчик-с-пальчик» пошел!
В то утро все были какие-то смурные. Эмманюэль сказал, что Умника необходимо поместить в специальное заведение для психически больных.
— К твоему сведению, он там уже был! — взорвался Клебер. — Отец решил избавиться от него, когда собрался снова жениться, и засунул в интернат. Да, он всегда был отсталым, но там, в Маликруа, они его в настоящего сумасшедшего превратили. Он стал как овощ, ни на что не реагировал. И я его оттуда забрал. А отцу сказал, что справлюсь сам. И никогда, никогда не отдам Умника назад в Маликруа! Если он вам не подходит, значит, не подхожу и я. Ну и прекрасно. Живите себе поживайте да учитесь на папины-мамины денежки. Всего наилучшего!
Он выскочил из кухни, где они все сидели, и пошел собирать чемодан. Умник последовал за братом, забился в угол и смотрел, как он складывает вещи:
— Ты заведешь меня в дремучий лес?
— Мы пойдем туда вдвоем, — ответил Клебер.
Умник повеселел и решил подбодрить брата:
— У меня же есть левольвер!
В дверь постучали. Заглянул Энцо.
— Что ты делаешь?
— Манатки собираю, что же еще!
Помявшись, Энцо выговорил:
— Я потолковал с нашими. Ну и… Эмманюэль немного поупрямился, но потом все согласились… чтобы ты… то есть вы… чтобы вы остались.
Клебер положил на стол охапку книг.
— Спасибо тебе. Но не стоило трудиться. День-два — и пойдет та же музыка.
— Не думаю. Я их пристыдил. Вернее, начал ты. А я добавил. Обозвал мажорами, эгоистами. Даже обывателями, прикинь!
У Клебера потеплело на сердце. Он хорошо понимал, на какие неудобства шли эти ребята ради него.
— И вообще, это я виноват. Я напоил твоего брата, вот ему и стало плохо.
Клебер колебался. Вправе ли он ни за что ни про что взваливать на всех, кто жил в квартире, такую обузу? Он ведь ничем не сможет отблагодарить их.
— Знаешь, Клебер, — прибавил Энцо. — Лично я очень рад, что вы тут поселились. В жизни не видел никого умнее, — и он ткнул пальцем в Умника.
Тот по-прежнему стоял, вжавшись в угол, и теребил месье Крокроля.
— Тыкать пальцем в людей неприлично, — проворчал Умник.
— А ты бы уж лучше помалкивал! — Энцо в притворном гневе подступил к нему, уперев руки в боки. — Нечего делать другим замечания, когда сам только и знаешь, что косяки пороть. Да-да, и никаких мне «ай-ай-ай, некрасивое слово»!
— Ну погоди, мой брат отведет тебя в лес и бросит! — насупившись, пригрозил Умник.
Энцо вздохнул:
— Вот поганец!
— Ай-ай-ай, нехорошее слово, — еле слышно прошептал Умник.
К обеду Умник не вышел, остался у себя в комнате. Месье Крокролю было все еще неважно. Он скулил «уй-уй-уй!», держался за живот и икал.
— Тебя тошнит? — спрашивал Умник.
— Нет, меня рыгагает.
У месье Крокроля все не как у людей.
— Надо вызвать врача, — сказал он. — У меня лихожарка.
Умник задумался. Чтобы вызвать врача, надо сказать: «Алло-алло, пришлите доктора, месье Крокроль заболел». Но…
— У меня нет тефелона…
И тут он хлопнул себя по лбу. Арья! Ведь Арья врач!
Арья в гостиной гладила рубашку Эмманюэля. Она с опаской покосилась на Умника — зря она, наверное, вчера с ним разнежничалась.
— Месье Крокроль заболел, — сказал он.
Арья в ответ только хмыкнула. Включаться в игру она не собиралась.
— Ты можешь ему дать сликарство?
— Послушай, мне не хочется…
Но тут она нахмурилась, поставила утюг и приложила ладонь ко лбу Умника. Он был горячий-прегорячий. И глаза блестели лихорадочным блеском.
— Да у тебя тридцать девять, не меньше.
Арья пощупала у него желёзки, заставила открыть рот и сказать «а-а!».
— Что болит? Живот?
— Да.
— И голова?
— Да.
— И горло.
— Да.
Она подозрительно посмотрела на пациента.
— И туфли?
— Да.
Она полушутя-полусердито шлепнула его по щеке.
— Пошли, я дам тебе анальгетик.
— Месье Крокроль тоже хочет налигетик.
Арья взяла его за плечи.
— Знаешь что? Ты всех уже достал своим Крокролем.
— Месье Крокролем…
— Но ты же понимаешь, что он игрушечный?
Умник моргал, не говоря ни слова.
— Он же ненастоящий? Ну! Отвечай!
Умник знал, чем ее уязвить:
— Когда нет крантика, это неприлично.
Арья позвала Клебера и сказала, что его брат, похоже, отравился. Она вошла в роль доктора и принесла лекарства. Но Умник выплюнул таблетки, и температура у него подскочила еще больше. К вечеру начался бред. Клебер не отходил от бедняги, сидел в его комнате и заполнял какие-то анкеты для лицея.
— Мы в дремучем лесу, — бормотал месье Крокроль. — Клебер — гад…
— Ай-ай-ай…
— Да-да, он гад. Бросил нас в лесу. Мы тут умрем. Вон злая колдунья!
— Клебер! — заголосил Умник.
Клебер оторвался от бумажек и подошел к брату:
— Что такое?
— Это колдунья, колдунья! Пошла вон! — верещал месье Крокроль.
— Пошла вон! — вторил ему Умник.
— У тебя жар… — вздохнул Клебер.
Он бросил в стакан с водой растворимую таблетку аспирина.
Но месье Крокроль был начеку.
— Караул! Колдунья хочет нам всучить отравленное яблоко!
— На! — Клебер протянул Умнику стакан. — На этот раз ты у меня всё выпьешь.
— Нет, это яд!
Умник ударил Клебера по руке, стакан полетел через всю комнату.
— Ты колдунья! Я тебя убью!
Прозрачные глаза Умника пылали жарким пламенем.
Вошла Арья:
— Ну, как у вас дела?
— Бредит. Принимает меня за колдунью.
— Возможно, он таким образом вербализирует свои страхи.
Арья как раз штудировала Фрейда.
— Я слышу голос принцессы, — воскликнул месье Крокроль. — Она нас спасет! Позови ее.
— Арья! — позвал Умник.
— Видишь, все не так плохо. Он меня узнает, — сказала Арья.
Она наклонилась к лежавшему с закрытыми глазами Умнику.
— Как ты, Умник? Слышишь меня?
Он открыл глаза и сказал:
— Я же принц. Поцелуй меня.
Из коридора послышался голос Эмманюэля:
— Арья, ты где?
— Принцесса должна поцеловать прекрасного принца, — настаивал Умник.
Арья очутилась между двух огней.
— Закрой скорее дверь, — шепнула она Клеберу.
Клебер закрыл дверь и вернулся к постели Умника.
— Понимаешь… я вчера с твоим братом… ужасная глупость! Только ты никому…
Брови Клебера поехали вверх, в глазах загорелся насмешливый огонек.
— Глупость?
— Да нет, не то, что ты подумал. Но все-таки… Я его поцеловала.
Умник сел в постели и завопил во все горло:
— Я хочу опять! Поцелуй!
— Заткнись! — цыкнул на него Клебер.
В дверь постучали.
— По-це…
Арья заткнула ему рот поцелуем. В комнату заглянул Эмманюэль.
— Прости, Клебер, я ищу… А, ты тут!
— Да-да, — Арья подскочила к нему. — Я забегала узнать, не упала ли температура.
И она выпихнула Эмманюэля в коридор.
А месье Крокроль прыгал от радости:
— Ура! Теперь ты здоров! Тебя поцеловала принцесса!
На другой день Клебер с трудом продрал глаза и побрел в лицей. Умник чувствовал себя прекрасно, а месье Крокроль — еще лучше. Оба явились на кухню, где Корантен искал свою зажигалку.
— Уму непостижимо! — фыркал он. — Куда я мог ее задевать?!
В конце концов он сдался и прикурил от спички.
— Сикаретки куришь! — с завистью сказал Умник. — И тебя не тошнит?
— Нет, — слегка удивившись, ответил Корантен.
— А меня да.
— Просто ты не привык. Но вообще это вредная привычка. Опасная для здоровья.
Умник очень внимательно слушал, и Корантен наставительным тоном продолжал:
— Курение вызывает серьезные болезни. Например, рак легких.
— Это смертельно?
— Да. Вот мой дядя умер от рака легких. Он выкуривал по две пачки сигарет в день и…
Корантен запнулся — его кольнула неприятная мысль. Он ведь тоже выкуривал по две пачки в день.
— И что?
— И заболел раком легких. Под конец на него было страшно смотреть.
— Под смертельный конец?
— М-м-м… да, — промычал Корантен и решительно раздавил сигарету о дно пепельницы.
— Во как — в лепешку! — восхитился Умник.
Он прихватил побольше печенья и пошел к себе, оставив Корантена размышлять, хорошо ли действует никотиновый пластырь.
Умник разлегся на кровати и стал в сотый раз листать книжку про влюбленного кролика. Раньше месье Крокроль сразу бросался целовать крольчиху на обложке, но на этот раз сидел и дулся.
— Ты ее больше не любишь? — удивился Умник.
— Она нарисованная. Я хочу настоящую мадам Крокроль.
Умник не нашелся, что ответить. А месье Крокроль настаивал:
— Где моя мадам Крокроль? Ты знаешь, где она?
Умник долго думал, сидя на кровати по-турецки и раскачиваясь из стороны в сторону, и вдруг хлопнул себя по лбу:
— В мазагине!
В понедельник после уроков Клебер собрался купить кое-что для школы и заскочил домой, чтобы взять с собой Умника — тот обожал ходить за покупками.
— Ну, как твои сердечные дела? Что-нибудь обломилось?
Умник не понял, но на всякий случай ответил:
— Это не я, это месье Крокроль.
— A-а, ну да! — засмеялся Клебер.
В последнее время его до ужаса интересовало, кто кого кадрит, и очень хотелось самому закадрить какую-нибудь девчонку.
В торговом центре Умник застрял у самого входа, оглядел охранника и сказал ему:
— Сейчас не война.
Клебер оттащил брата за рукав:
— Не разговаривай с незнакомыми людьми.
— А я его знаю. Он солдатик.
Умник снова замедлил шаг: очень интересная попалась секция.
— Имей в виду: покупать ничего не буду!
— Ню-ню-ню…
— Что?
Умник приподнялся на цыпочки и сказал Клеберу на ухо:
— Я хочу мадам Крокроль.
— У меня нет денег, — твердо сказал Клебер.
— Ну пожалуйста!
— Я сказал — нет! Пошли, мне нужны тетради.
— Ну можно я посмотрю игрушки, только посмотрю?
Клебер сделал страшные глаза, но потом махнул рукой и разрешил.
Умник побежал в отдел игрушек. Его внимание привлек набор американских солдатиков, но он помотал головой — нет! Ему нужна мадам Крокроль. Обезьяна, змея, Микки-Маус… Он нечаянно сбросил с полки маленькую коровку и извинился перед ней. Потом взял двух медведей — большого и маленького — и принялся играть:
— Это будет медведь-папа, а это его сынок-медвежонок. Он как будто и-ди-от…
Но быстро спохватился, помотал головой и снова стал искать. Рядом с плюшевыми игрушками была расставлена новая коллекция: тряпичные зверушки в костюмах-ретро. Умник расплылся в улыбке — вот и мадам Крокроль! В чепчике с прорезями для ушей, клетчатой юбке и кокетливом фартучке. Клебер ее не купит — это Умник знал точно. Он засунул крольчиху поглубже за пазуху, чтобы спрятать лапы и уши, и шепнул:
— Сиди тихо.
Потом сложил руки на груди и стал смирно ждать брата. Его невинный вид показался Клеберу подозрительным.
— Иди сюда, пройдем через быструю кассу.
Быстрая касса Умнику не понравилась — он никак не ожидал такой строгой тети за машиной. Когда он проходил мимо нее, раздался оглушительный звонок. Умник зажал уши, и на пол выпала мадам Крокроль.
— Что это? — растерялся Клебер.
К ним подошел дюжий охранник:
— Это краденое. Он вор!
— Не подходи, солдатик! — заорал Умник. — У меня левольвер!
— А ну, пошли разберемся! — охранник тоже перешел на крик.
— Он умственно отсталый! — Клебер старался перекричать обоих.
Умник выхватил пистолет:
— Война!
— Оружие! Помогите! — завизжала кассирша.
— Игрушка! Это игрушка! — надрывался Клебер. Испуганные покупатели стали шарахаться во все стороны, но тут пожилой господин, раздвигая людей тростью, подошел к месту происшествия и крикнул громовым голосом:
— Без паники! Я знаю обоих! Тот, что с кроликом, — дебил, а этот, в очках, — его брат, хороший парень. Он хоть и засоряет мусоропровод, зато ходит на мессу. Ну-ка убери свою хлопушку…
Последние слова относились к Умнику. Он послушался, спрятал пистолет в кобуру и, улыбаясь до ушей, сказал:
— Это месье Бог!
— Я оплачу… оплачу игрушку, — заторопился Клебер. Уши у него горели от стыда. Заплатив сколько надо, он как можно скорее пошел прочь, таща за собой брата.
— А говорил, денег нет, — укоризненно заметил Умник.
— Запомни раз и навсегда, — прошипел Клебер. — Теперь у месье Крокроля есть жена. Отлично. Но детей у них не будет!
Дома Умник решил преподнести месье Крокролю сюрприз. Просунул голову крольчихи в дверь и воскликнул:
— Ку-ку!
Месье Крокроль насторожился.
— Что такое?
— Это мадам Крокроль, — сказал Умник, плотно закрывая за собою дверь.
— Что?! Она же игрушечная!
Умник с удивленным видом взглянул на крольчиху и запустил ее лететь вверх тормашками. Она шлепнулась в угол на другом конце комнаты. Месье Крокроль засмеялся, Умник тоже. Ну и дура эта тряпичная крольчиха!
На следующее утро Корантен проснулся в жутком настроении. Накануне он решил бросить курить. На кухне он выгреб из холодильника остатки паштета, сыра и колбасы и уселся за стол, едва взглянув на Умника, который лопал печенье, макая его в апельсиновый сок. Корантен нарезал хлеб, намазал ломти маслом, пришлепал сверху кусочки сыра и колбасы, налил себе большую чашку кофе и принялся поглощать все это, не жуя и едва успевая дышать.
— Хрым-хрым, — сказал сидевший по другую сторону стола Умник.
— Что «хрым-хрым»?
— Так свинка делает: хрым-хрым!
Никто еще не говорил Корантену, что он чавкает, как свинья. Он медленно отодвинул тарелку и, сверкнув глазами, сказал:
— Твое-то какое дело?!
За последнее время Корантен прибавил еще парочку килограммов.
Глава 7 В которой месье Крокроля чуть не съели акулы
Сентябрь выдался солнечным, и Беатрис все время изнывала от жары, особенно после уроков. Высоко задрав голые руки, она подбирала волосы резинкой, чтобы дышал затылок, а Клебер смотрел на нее и блаженно улыбался.
Захра в тот день, проходя мимо, обожгла его презрительным взглядом.
Клебер очнулся и окликнул ее:
— Пошли с нами, а?
Захра посмотрела на него, на Беатрис.
— Нет уж, спасибо.
И пошла дальше, прижимая к груди рюкзак.
— Вечно она выпендривается, — сказала Беатрис. — Пойдем пройдемся. Или у тебя опять нет времени?
Клебер всегда спешил.
— Боишься, что братец пожар устроит?
Клеберу не нравилось, как Беатрис говорила про Умника.
— Пойдем к реке, — предложил он. — По дороге поболтаем.
Болтала Беатрис без умолку и все об одном: об одноклассниках и одноклассницах. Причем все мальчишки у нее были тупицами, а все девчонки — уродинами. Клебер ее не слушал, он думал, можно ли взять ее за руку. Когда дошли до набережной, он почти решился обнять ее за талию, жаль, рюкзак помешал.
— Ты не согласен? — спросила Беатрис.
— Да-да, согласен, — ответил Клебер, хотя все пропустил мимо ушей. — Спустимся вниз?
Он надеялся, что там, внизу, осмелеет. На скамейке целовалась влюбленная пара.
— Присядем?
Они сняли рюкзаки и положили их у ног. Одной помехой меньше.
— Что ты думаешь о Захре? — спросила Беатрис.
— Она славная.
— У тебя все славные! А что она на тебя пялится томными глазищами, как влюбленная треска, — это ты заметил?
Клебер задохнулся и онемел, как та самая треска.
— Жалуется, у нее отец строгий. Будешь строгим, когда дочке самой неймется.
Клеберу вдруг захотелось домой, в компанию месье Крокроля.
Но Беатрис продолжала:
— А тебе такие нравятся?
И придвинулась к нему вплотную. Похоже, у него перехватили инициативу.
— У всех мальчишек одно на уме: какие у тебя бедра, какая грудь… Будто на детали тебя разнимают. Гадко это, противно, понимаешь?
Клебер замямлил, что совсем не все… бывают, спору нет, помешанные на этом деле… но многие ценят и романтические отношения… А под конец судорожно вздохнул и сказал:
— Ладно, мне пора домой. А то брат будет беспокоиться.
Он подобрал рюкзак и отлепился от Беатрис. Оба встали. «Надо ее поцеловать», — подумал Клебер. Его мужское достоинство было задето. «Сосчитаю до пяти и… Раз, два…» На счет «три» Беатрис сама его поцеловала. Ему осталось только обнять ее и ответить на поцелуй.
— Видишь, и ты такой же! — сказала Беатрис и оттолкнула его.
На мосту они разошлись в разные стороны. Клеберу казалось, что в живот ему вонзили острый нож.
— Умник! — закричал Клебер, врываясь в комнату.
Умник — он сидел на полу — задрал голову:
— Кто за тобой гонится?
Клебер едва переводил дух.
— Солдатик? — Умник вскочил на ноги. — У меня есть нож!
— Ладно-ладно. У меня тоже, — сказал Клебер и рухнул в кресло. — Есть все, что нужно… вроде бы…
Он закрыл лицо ладонями.
— Ты что, умер? — тихонько спросил Умник.
Ответа не последовало.
— Ку-ку…
Плюшевые уши защекотали Клебера по рукам.
— А, это ты, Крокроль… — он ласково погладил кролика.
— Месье Крокроль! — поправил Умник.
Клеберу было необходимо выговориться. Он посмотрел на брата.
— Знаешь, я поцеловался с девчонкой. С Беатрис, ты ее видел на дне рождения Корантена.
— Она злая, — выпалил Умник так быстро, что Клебер даже удивился.
— Да нет. Просто она…
Клебер задумался, как сказать. Деспотичная? Хищная? Агрессивная? Для Умника такие слова не годятся.
— Она хочет быть главнее всех. И я не знаю, что делать. Я как будто уже… не мужчина…
Клебер невольно усмехнулся — ну и сказанул! Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Умник постоял около него и шепнул сам себе:
— Уснул…
Он отошел от брата, снова сел на пол и стал играть. Взял за талию тряпичную крольчиху и сказал:
— Это мадам Крокроль. Она пришла к месье Крокролю. Тук-тук! Войдите!
Он говорил за обоих: тонким, но серьезным голосом за месье и совсем писклявым, слащавым — за мадам.
— Привет, Крокроль.
— Месье Крокроль.
— Мне можно без «месье», потому что я главнее всех.
— Ты некрасивая. У тебя нет крантика.
— Нет, есть! Просто его не видно, он под юбкой. И он побольше твоего.
— Неправда!
— Правда!
— А вот и нет!
— А вот и да!
— И они подрались, — сказал Умник своим голосом и устроил потасовку между кроликом и крольчихой.
Клебер открыл глаза.
— Мадам Крокроль сильнее. Она его лепёшит.
Крольчиха топтала Крокроля ногами. Клебер мрачно смотрел на это побоище.
— А мне под юбкой все видно! Нет у тебя крантика! — сказал месье Крокроль.
Крокролиха завизжала и стала лупить его ушами.
— Да надоела ты нам! Кто ты такая? Глупая игрушка! — вдруг крикнул Умник и что есть силы швырнул ее в стенку.
Клебер засмеялся. Умник обернулся и сказал:
— Тебе уже не грустно, да?
Кроме Клебера, еще кое-кто из жильцов квартиры на улице Кардинала Лемуана терзался тягостными вопросами. Энцо никак не мог придумать, чем привлечь внимание Арьи. Эмманюэль превосходил его по всем статьям: был выше ростом, привлекательнее, лучше образован, тверже характером, из более обеспеченной семьи. «А мне чем похвастать? — думал Энцо. — Разве что я остроумнее…»
— Но это вранье, будто девчонок можно охмурить веселыми шуточками! Да, им нравится, если с парнем весело. Но когда доходит до дела, они выбирают не по уму, а по бицепсам.
— Ну-ну, молодой человек, не падайте духом!
Месье Видибог зашел пожаловаться, что соседи сверху опять забили мусоропровод. Энцо сказал, что ему не до этого, и послал куда подальше. Слово за слово — завязался разговор по душам.
— Как зовут девушку, которая не отвечает вам взаимностью? — спросил месье Видибог в своей старомодной манере.
— Арья, конечно! — ответил Энцо таким тоном, будто все на свете обязаны об этом знать.
— Арья? Молодая особа, которая живет с вами в одной квартире?
Энцо кивнул.
— А что? Чего это вы на меня так уставились?
— Я думал, она ваша подружка.
Энцо махнул рукой.
— Теперь говорят «герла». Не… Арья — с Эмманюэлем.
Месье Видибог страшно удивился:
— Но… я думал… — он перешел на шепот, — она ваша общая… э-э… герла — всех, кто тут живет.
— Что за чушь! — возмутился Энцо. — Неужели в ваше время такое было?
Месье Видибог признал свою ошибку.
— Так, значит, ни к кому другому она не питает склонности?
Энцо скривился:
— Разве что к Умнику…
— Дурачку? О, тогда у вас есть шансы!
— Спасибо, месье Видибог.
— Зовите меня Жоржем. Я не хотел вас обидеть. Просто если ваша Арья смотрит еще на кого-то, то почему бы вам не проявить инициативу?
— Думаете, я не проявляю? Она прекрасно знает, что я в нее влюблен.
— Ну и?..
— Ну и плевать ей на это.
Месье Видибог лихо ударил палкой в пол:
— Так покажите себя мужчиной! Вперед, в атаку, по-гусарски!
— Это как? Зажать ее в угол на кухне?
Энцо невольно покраснел — такая мысль уже приходила ему в голову.
— Нужно быть напористее, — отчеканил месье Видибог. — Скажите, что не можете без нее жить, ну… что там еще говорится в таких случаях… потом поцелуйте — и готово дело!
Он опять стукнул палкой. Но Энцо это не убедило.
— Чем вы, в конце концов, рискуете? — спросил Видибог.
— Рискую схлопотать пощечину.
— Хо! Пощечина, полученная от любимой женщины, — это подарок, будет о чем вспомнить на старости лет.
— С вами трудно спорить, месье Видибог.
— Просто Жорж. Так запомните: по-гусарски!
— Попробую, чем черт не шутит! — без большой уверенности ответил Энцо.
В самом деле, почему не попробовать — хуже не будет.
Энцо знал, что по вторникам во второй половине дня в квартире оставались только он, Арья да Умник. Значит, в это время и надо действовать. В ближайший вторник с самого утра его начало трясти. В обед он не смог проглотить ни куска. А к двум часам дня еле удерживался, чтобы не выброситься из окна.
Арья в выбившейся из брюк футболке сидела на диване в гостиной, болтая одной ногой и подложив под себя другую. Она читала какую-то распечатку и тяжело вздыхала. Энцо сел рядом с ней. Его била дрожь.
— Это что… надо выучить наизусть?
Арья покосилась на него:
— Отвали.
Энцо так и взвился:
— Почему ты так со мной разговариваешь? Потому что я тебя люблю? — Тут он вспомнил наставления месье Видибога. — Я жить без тебя не могу. Думаю о тебе день и ночь. Да еще эта скотина Эмманюэль спать не дает!
Энцо стало заносить куда-то не туда. Но он собрался с духом и ринулся в атаку. По-гусарски! Обхватил Арью, бормоча:
— Люблю тебя… Хочу тебя!
И схлопотал-таки, как ожидал, пощечину. Вот только рука у Арьи оказалась тяжелая. У него аж в ушах зазвенело.
— О, черт…
— Ай-ай-ай! Нехорошее слово!
Арья и Энцо разом обернулись — месье Крокроль просунул в дверь сначала уши, а потом всю голову:
— Ку-ку!
Вот на ком можно было сорвать злость.
— Пошел отсюда, Умник! И не смей подсматривать! А то скажу Клеберу!
Умник стоял на пороге.
— Что, получил по морде? Правильно.
Арья встала, потирая ладонь, — она ее больно отбила.
— Никому не говори, что тут было, Умник.
— Это тайна?
— Вроде того.
— У месье Крокроля тоже есть тайны. Любовные.
— Достал ты всех со своим похотливым кроликом! — крикнул Энцо и подошел вплотную к Умнику. — И чего ради мы должны терпеть тут этого дебила?!
— Замолчи! — Арья ткнула Энцо кулаком в плечо. Умник прижал к груди Крокроля и умоляюще сказал:
— Только не надо ссориться.
Потом схватил Арью за руку и подтолкнул поближе к Энцо:
— Поцелуй его.
Энцо и Арья посмотрели друг на друга: он — хмуро, она — с улыбкой.
— Поцелуй — и все будет хорошо.
Энцо подставил багровую щеку. Арья его чмокнула.
— Для начала неплохо, — одобрил месье Видибог.
— Вы думаете?
Энцо спустился к пожилому соседу. Щека у него посинела и распухла.
— Обидеть женщину — значит получить особое право.
Энцо посмотрел на него вопросительно.
— Право попросить прощения. Подарите ей букет цветов. С карточкой внутри. «От вас и боль приятна…» — что там обычно пишут в таких случаях.
Энцо покачал головой:
— Не очень-то приятно, если честно…
— Красные розы. На языке цветов — пламенная любовь. Или белые — непорочная любовь. Нет, это, наверное, не пойдет.
Энцо купил одиннадцать красных роз. Засунул в букет карточку с надписью: «Прости меня». А про себя подумал: «Будь я женщиной, мне было бы противно, что парень передо мной так стелется».
Когда Арья вышла на почту отправить письмо, Энцо пробрался к ней в комнату и положил букет на подушку. Потом вернулся к себе, бросился на кровать и стал ждать.
— Совсем рехнулся, что ли?
Энцо приподнялся — букет угодил ему прямо в лицо.
— Ты что, хочешь, чтобы Эмманюэль тебя убил?
— Да нет, Арья, я…
— Еще раз подложишь мне веник — заставлю тебя его сожрать.
Месье Видибога и это не обескуражило:
— Она оберегает вас от Эмманюэля. Хороший знак.
— По-моему, Жорж, вы плохо разбираетесь в современных женщинах. Цветы, гусарские атаки — все это уже не работает. Женщина теперь независимая, сама себе мужика выбирает, а надоест — выбрасывает, как использованный носовой платок. Мужчиной нынче быть несладко. Про это в журнале «Мари Клер» написано.
— Война полов — старо как мир, — вздохнул месье Видибог.
Сам он, как видно, был ветераном.
— А ведь ваша супруга лет на двадцать моложе вас? — вдруг сообразил Энцо.
Видибог приосанился:
— На двадцать два.
— Ну, и как вы ее заарканили? Цветы дарили или по-гусарски?
— Она соблазнилась моими деньгами, — смиренно признал старичок.
В воскресенье утром Корантен вскочил самым первым, не считая Умника. Но Умника Корантен ни во что не ставил, он ждал Энцо, чтобы обсудить с ним планы на день. Сидел и машинально посматривал на часы.
— Энцо ждешь, — сказал Умник.
Корантен не удостоил его ответом.
— Ты всегда ждешь Энцо.
— Почему это? Не всегда, — Корантен возмущенно посмотрел на Умника и повторил: — Не всегда!
Но Умник опять попал в точку. Так и есть — он всегда ждал Энцо. Вчера, например, предложил ему пойти в бассейн. Чтобы похудеть, надо заниматься спортом. Но Энцо отказался. Сказал, девицы увидят его в плавках — будут пачками на шею вешаться. Ну Корантен без него и не пошел.
— Привет! Как спалось? — спросил, входя на кухню, Клебер.
— Пошли прямо сейчас в бассейн? — неожиданно предложил Корантен.
— Ура! Я возьму с собой дельфина! — обрадовался Умник.
В бассейн Понтуаз они пришли втроем. Клеберу не удалось уговорить Умника поменять надувного дельфина на пробковый пояс. У того была железная логика. Пробки, говорил он, плавать не умеют, а дельфины плавают вовсю. Он с разгона прыгнул в лягушатник — плюх! И давай визжать — вода-то холодная. Клебер посмотрел на обступивших лягушатник мамаш. Кое-кого из них такое поведение явно шокировало.
— Он умственно отсталый, — объяснил Клебер и, не дожидаясь ответа, нырнул в большой бассейн. Умник со своим дельфином пошлепал туда же. Узкоплечий, худенький, долговязый — маленький мальчишка, которого вытянули в длину. Уже стоя на последней ступеньке лесенки, Умник осведомился у служителя:
— А акулы тут не водятся?
Тот в ответ густо захохотал.
— Ненормальный, — буркнул Умник себе под нос. Поразмыслив, он решил, что акулы вряд ли нападают на дельфинов — они же почти что родственники, — и шумными гребками отплыл от бортика.
— Ну как? — спросил Клебер, успевший доплыть кролем до конца бассейна и вернуться.
— Здорово. Я пописал.
— Что?! Надеюсь, не в воду?
— А куда же еще?
Умник был очень доволен собой.
— А ну, выходи! Выходи, говорю! Побыстрее! — взбеленился Клебер.
— Акулы?
— Да. Вылезай!
Клебер поискал глазами Корантена. Тот отдувался, держась за бортик.
— Пошли, — сказал ему Клебер. — Уходим.
— Почему? — удивился Корантен. — Мне еще двадцать раз проплыть осталось.
— Пошли. Потом объясню.
Втроем вошли в бассейн — втроем и вышли.
— Ну ничего нельзя с ним сделать по-человечески! — злился Корантен.
Умник понуро шагал рядом с ним.
— Больше я в этот писсейн не пойду, — сказал он. — Акул слишком много.
Глава 8 В которой месье Крокроль дарит Захре розовые розы
Захра не знала, как сказать Клеберу, что она его любит. На дне рождения Корантена она старалась держать его на расстоянии. «Уважай себя, тогда и другие будут тебя уважать», — говорил ее отец Ларби. Но теперь Захра только и мечтала, чтобы Клебер уважал ее чуточку поменьше. У кого спросить совета? Захра была старшей из семи сестер, самой красивой жемчужиной в материнском ожерелье. Но любимицей Ясмины, их матери, была младшая дочь, глухонемая Амира.
— Ох уж эти девчонки, — ворчал Ларби.
Он обожал своих дочерей. Однако в последнее время его беспокоила Захра. Она перестала смеяться. А народная мудрость гласит: раз девушка загрустила, виноват, не иначе, какой-нибудь парень.
— Захре в следующем месяце исполняется семнадцать лет, не забыли? — спросил он как-то раз за семейным столом.
— Нет! Нет! Разве про такое забудешь! — загалдели Джемиля, Лейла, Наима, Нурия и Малика.
Амира не проронила ни звука, но радостно улыбнулась. Она читала по губам отца.
— Так вот, послушайте меня. «Жизнь в здешнем мире — лишь обманчивое наслаждение».
— Ну хватит уже, сколько можно! — поморщилась самая дерзкая из сестер, четырнадцатилетняя Джемиля.
— Но так сказано в Коране, — запнувшись, возразил Лабри. — Если хочешь увидеть «сады, где текут ручьи»…
— Райские сады Аллаха хороши для мужчин, — опять перебила его Джемиля.
Все сестры засмеялись, кроме Амиры, которая ничего не поняла.
— Лучше бы это ты уродилась немой, — с горечью сказал Лабри. — В мое время никто не посмел бы перебивать отца. Мой отец любил повторять: «Слышать — значит слушаться».
— В таком случае я бы предпочла уродиться глухой, — сказала Джемиля.
Захра, воспитанная в повиновении, испуганно посмотрела на младшую сестру. А отец семейства, разбитый наголову, обратился за поддержкой к жене:
— Но так написано в Коране!
Ясмина воздела глаза и руки к небу. Трудно сказать, что означал этот жест, но спор прекратился.
Вечером, так ни с кем и не поговорив, Захра сидела у себя в комнате. Она пыталась повторять химию, но в голову лезло совсем другое. Перед глазами, как в волшебном фонаре, сменяли друг друга картинки: вот Беатрис заигрывает с Клебером, приподнимает свою рыжую гриву, уводит его с собой.
— Что с тобой?
Захра медленно подняла взгляд на Джемилю:
— Ничего.
Но младшая сестра подсела к ней и нетерпеливо подтолкнула локтем:
— Ну, говори же! Как его зовут?
— Клебер.
— Чудное имя. А он хоть красивый?
— Даже слишком.
— Да ты и сама ни дать ни взять кинозвезда!
Захра печально улыбнулась.
— А он тебя любит?
— Сначала мне казалось, да. Но сейчас он гуляет с другой.
— Она красивая?
Если бы все было так просто, как представлялось Джемиле!
— Рыжая, под мышками волосы торчат, и от нее несет свининой.
Враки, конечно, зато Захре полегчало.
— Так ты его отбей, — шепнула Джемиля. — Заморочить парню голову проще простого!
Захра вздрогнула.
— Пойдем, я тебя научу.
Джемиля подвела сестру к зеркалу. Расстегнула ей пару верхних пуговиц, подтянула повыше юбку, подвела тушью нижние веки, чтоб заблестели глаза, и показала, как изображать любовное томление: приоткрытые губы, пылкий взгляд…
— Во что это вы играете? — спросила, зайдя в комнату, Лейла.
— В гарем, — ответила Джемиля.
Лейле было всего двенадцать, но кое-что она уже соображала.
— У меня есть помада с клубничным вкусом, — сказала она и стала рыться в школьном пенале. — Она придает губам блеск, а поцелуям — аромат.
— Ты что, уже целовалась? — с ужасом спросила Захра.
— А то нет! Живем один раз!
Вскоре все трое завязывали блузки выше пупка, обсуждали, где бы сделать пирсинг и тату, заплетали друг другу затейливые косички.
— У меня волосатые ноги, — пожаловалась Джемиля. — Это ужасно!
Лейла стащила и принесла отцовскую бритву и мамин крем-лифтинг для груди. Они устроили соревнование, в котором после нескольких попыток победила Захра. Сестры признали это без тени зависти. Ей сделали массаж, навели макияж, и вот она лежала на кровати полуобнаженной, в позе любимой наложницы султана.
— Вот бы Клебер тебя увидел! — вздохнула Джемиля.
Но Клебер не увидел ее ни в тот вечер, ни на следующее утро. Поплавать толком в бассейне не вышло, зато он успел здорово простудиться и теперь сидел дома больной.
— Месье Крокроль тоже кашляет. Кхе-кхе-кхе!
Кролик в руках Умника заходился в кашле, сгибался пополам и болтал ушами.
— Оставь меня, пожалуйста, в покое! — просипел Клебер.
Он кашлял, из носа текло, глаза слезились.
Обиженный Умник побродил взад-вперед по комнате. Потом взял в одну руку кролика, в другую — мешок с плеймобильчиками, а зубами вцепился в тряпичные уши крольчихи. Это была его новая мания — таскать в зубах мадам Крокроль.
— Перестань! — строго сказал Клебер. — Порвешь!
— Это ше прошто игрушка, — прошепелявил Умник и вышел за дверь.
Он направлялся в гостиную, но тут зазвонил домофон. Обученный квартирантами, Умник нажал на кнопку и побежал предупредить Клебера.
— Это Шахра!
— Что-что?
— Шахра!
— Да выплюнь ты эту дрянь!
Наконец Клебер понял: к нему пришла Захра сказать, что задано, а он, о ужас, страшный, как смерть, с немытой головой и красными глазами.
— Я не хочу, чтобы она меня застала в таком виде, — сказал он Умнику. — Попроси ее передать тебе задание и скажи от меня спасибо.
Захра пожалела, что не увиделась с Клебером, хотя, с другой стороны, ей было бы неудобно зайти в его спальню.
— У него грипп? — спросила она.
Умник покачал головой и тоном знатока сказал:
— Нет, у него кашлючая болезнь.
Захра улыбнулась. Она очень любила детей, а Умник ведь и был большим ребенком.
— Ты принесла работу для Клебера?
Захра вытащила тетрадки.
— Тут буквы, да?
Она засмеялась:
— И цифры тоже.
Умник понимающе кивнул:
— Двенадцать?
Захра хохотала.
— Ты умеешь считать?
— А как же! Раз, два, три, четыре, бэ, двенадцать!
Захра задыхалась от смеха. Она боялась обидеть Умника, но не могла остановиться. И чем больше старалась сдержаться, тем сильнее заливалась. Умник смотрел на нее озадаченно.
— Ты любишь смеяться, — заключил он наконец.
Захра утерла слезы. Смех все еще клокотал у нее в горле.
— Спасибо, — сказала она и тронула Умника за плечо. — Было очень приятно.
Захра ушла, а Умник стал листать ее тетради. Написано все было очень аккуратно, но чего-то, на его взгляд, не хватало.
— Некрасиво! — пробормотал он.
— Но у тебя же есть карандаши? — подсказал месье Крокроль.
Умник притащил пенал с карандашами и для начала украсил разноцветными каракулями тетрадь по физике, подбирая теплые тона: красный, желтый, оранжевый. Потом исчертил тетрадь по истории загогулинами в синей гамме: от голубого до сиреневого и густо-фиолетового. А в тетради по математике решил потренироваться в написании буквы «В». Он выводил строчку за строчкой, а Крокроль отпускал комментарии:
— Вот эта совсем завалилась! А у этой, о-хо-хо, висит три брюха!
Только через полчаса, исчеркав всю тетрадь, он понял, что, кажется, сделал большую глупость. И, как всегда, когда такое случалось, вытаращил глаза и дико закричал:
— Клебер!!!
С этим воплем он и ворвался в комнату брата. Клебер только-только заснул.
— Ой, Клебер! Я всё замалякал!
— Что? Где?
Клебер едва успел открыть глаза, как на него дождем посыпались тетрадки.
— Я очень плохой! — рыдал Умник.
Преодолевая слабость, Клебер открывал тетрадь за тетрадью.
— Не может быть! Нет, правда! Что же ты наделал?! — шептал он, а над особо затейливым орнаментом в тетради по истории потерял дар речи.
— Теперь ты меня бросишь в лесу?
«Я отдам тебя в Маликруа», — подумал Клебер. Терпению его пришел конец.
В тот же вечер позвонил месье Малюри-старший. Он был слишком занят устройством семейной жизни с молодой женой Матильдой и о своих сыновьях вспоминал нечасто.
— Ну, как дела? — спросил он Клебера. — Справляешься с Умником?
— Не очень. С ним сплошные неприятности.
— Я тебя предупреждал.
Оба замолкли. Клебер ждал хоть какой-то помощи, сочувствия, поддержки, совета.
— Не знаю, есть ли еще места в Маликруа, — сказал наконец месье Малюри.
— Зачем же так сразу? — сдаваться Клебер не хотел. — Просто я сейчас болен, и… — словно в подтверждение этих слов, он зашелся кашлем, — …если бы ты мог взять Умника хотя бы на выходные…
— Э, нет! Об этом не может быть и речи. — Это прозвучало так резко, что месье Малюри пустился в объяснения: — Понимаешь, Матильда беременна. И она не может смотреть на Умника — ей страшно. Неизвестно ведь, почему он таким родился.
— Разве не из-за лекарства, которое мама… — начал Клебер, но опять закашлялся.
Месье Малюри молча ждал, пока приступ пройдет.
— В общем, я сам заварил кашу, мне и расхлебывать, так? — подытожил Клебер.
— Я могу позвонить в социальную службу.
Клебер в полном изнеможении положил трубку. Но отдохнуть ему в тот вечер, видимо, было не суждено. Стук в дверь — явился Энцо. Клебер все ему рассказал.
— Что мне делать с Захрой?
— Розы, — коротко сказал Энцо.
— Розы?
— Подари ей розы. У меня как раз есть наготове отличный, свежий букет. А в середину положи карточку и напиши: «Прости меня». Карточку тоже могу дать.
Скоро о несчастье узнали все квартиранты и приняли его близко к сердцу. Корантен раздобыл красивую бумагу, чтобы завернуть букет, а Арья подсказала Умнику что-нибудь нарисовать для Захры.
— Чтобы она тебя простила, понимаешь?
— Я нарисую месье Крокроля!
Сказано — сделано. Кролик получился отменный, с на диво выразительными ушами.
— Да у тебя талант! — восхищался Энцо.
Умнику тут же выдали целую стопку бумаги. Арья вспомнила, что видела когда-то замечательную выставку рисунков художника-шизофреника.
— Да, бывают гениальные идиоты! — подтвердил Эмманюэль.
Клебер охотно поверил в гениальность брата — пусть, пусть он рисует! И Умник нарисовал целую кроличью серию: месье Крокроль на дне рождения, в церкви, в бассейне, в магазине…
— Может, нарисуешь что-нибудь еще? — подсказал ему Клебер, когда появился двенадцатый кролик.
Умник помотал головой:
— Я только месье Крокроля умею…
— М-да, весьма специфический гений, — сказал Корантен.
Дома на Захру набросились Лейла с Джемилей они хотели знать, видела она Клебера или нет.
— Нет, он был в спальне.
— Так надо было туда пойти! — с досадой воскликнула Лейла. — Ты бы увидела его в постели!
— Болтаешь чепуху! — одернула ее Джемиля. — Сразу видно, что тебе двенадцать лет.
— Подумаешь, какая старуха нашлась!
— Лейла у нас продвинутый ребенок, — сказала Захра.
— И, честно говоря, она права, — Джемиля подмигнула сестре. — Надо было к нему зайти. Ну да ничего, если повезет — она скрестила два пальца, — у тебя еще будет случай завтра.
Джемиля была храброй на словах, но осторожной на деле. Она пообещала на всякий случай пойти вместе с сестрой. Захра отнекивалась, но недолго, чтоб Джемиля не передумала. Оставалось продумать детали завтрашней операции, то есть решить, что надеть.
— Ничего слишком открытого нельзя, мне ведь сначала в лицей.
Выход быстро нашелся: Захра наденет под блузку облегающую маечку А Джемиля решила повязать хиджаб. Захра была против: только мама Ясмина ходит у них в хиджабе!
— Да-да! — настаивала Джемиля. — Тогда он будет держать себя в руках.
Сестры условились, где и когда встретятся, чтобы вместе отправиться на улицу Кардинала Лемуана.
На следующий день, в пять часов, сестры стояли под козырьком закрытого магазина и спешно заканчивали последние приготовления: Джемиля, в бежевом плаще до земли, обвязывалась платком, а Захра, не снимая куртки, стаскивала из-под нее блузку — трюк непростой.
— Супер! — одобрила Джемиля. — Особенно когда наклоняешься. Он с ума сойдет!
— Это ты, кажется, сходишь с ума.
Когда Захра позвонила в домофон, Джемиля в знак поддержки сжала ей руку, но от волнения перестаралась — Захра вскрикнула от боли.
— Кто там? — отозвался голос в домофоне. — Алло, месье-мадам? Хорошая погода.
— Привет, Умник! Открой, это я.
Умник рванул по коридору.
— Клебер! На помощь!
Клебер по-прежнему лежал в постели; чихал и кашлял он уже поменьше, но температура у него держалась.
— Что еще стряслось?
— Там Захра. Она будет ругаться.
— Бери скорей букет. Отдай ей вместе с тетрадями и извинись. Да не забудь рисунок!
Умник побежал обратно к двери и в панике сунул в руки Захре все сразу: тетради, букет и рисунок.
— Это месье Крокроль замалякал, а я нарисовал месье Крокроля, а если я еще раз, Клебер меня бросит в лесу.
Сестры ничего не поняли, но обе прыснули со смеху.
— Ой, посмотри, какой кролик! — умилилась Джемиля. Умник раздулся от гордости:
— Это я нарисовал! Потому что я гений!
Девочки смеялись уже в голос. Но тут Джемиля шепнула сестре:
— А к нему-то мы пойдем?
И смех оборвался.
— А Клебер дома? — спросила Захра.
Умник кивнул.
— Мне надо кое-что ему объяснить из нового материала.
— Проводишь нас в его комнату? — вкрадчиво спросила Джемиля.
Чтобы освободить руки, Захра положила букет на стол в гостиной.
— Не забудь наклониться, — прошептала Джемиля.
Умник повел сестер по коридору.
Клебер так сильно закашлялся, что ему стало жарко, и он лежал, откинув одеяло. Умник вломился в комнату без стука.
— Ой! Он тут голый!
Сестры вошли вслед за ним. Клебер ошарашенно уставился на них, потом подскочил, как на пружине, и натянул на себя одеяло. И он, и Захра смутились и рассыпались в извинениях.
— Я не хотела тебя тревожить, но… — бормотала Захра, — …но тут такая вещь… нам велели…
Она забыла, что должна была сказать.
— Книжку, книжку прочитать! — прошипела ей в ухо Джемиля.
— …Прочитать одну книжку по философии. Тут у меня записаны название и автор.
Она подошла к кровати, наклонилась и положила на одеяло листок. Но Клебера сковывало присутствие Джемили, и он не посмел насладиться счастливо открывшимся видом.
— Это твоя сестра? — несмело спросил он.
— Да, — вмешалась Джемиля. — Но я сторонница традиционных взглядов. Это мой выбор.
Клебер почтительно кивнул. Ему хотелось только одного — чтобы сестры поскорее ушли.
— Да, и спасибо за цветы, хотя не стоило, конечно, — Захра пустила в ход отрепетированную накануне томную ужимку.
— Мне очень жаль, что мой брат так исчеркал твои тетради, — сказал Клебер.
— Как это исчеркал?
Клебер густо покраснел. Отдуваться за Умника приходилось ему. Захра открыла тетрадь по физике и была, мягко говоря, неприятно поражена. Между тем Джемиля с сумрачным видом пожирала глазами Клебера. Лихорадочно разгоряченный, обнаженный до пояса… Он произвел на нее большое впечатление.
— Ладно, ничего страшного, — сказала наконец Захра. — Я всё перепишу. Ну, мы пошли, до свидания.
Клебера опять стал душить кашель. Он махнул им рукой и уткнулся лицом в подушку. Было стыдно, неловко, противно.
Сестры вышли на лестничную площадку. Джемилю распирали впечатления.
— Ну что? — спросила она сестру. — Надеюсь, ты рас смотрела все, что хотела?
Захра пихнула ее локтем в бок. И обе со смехом побежали вниз по ступенькам.
Глава 9 В которой месье Крокроль знакомится с мадам Сащитой
В следующий вторник Арья сразу после обеда куда-то ушла. Опять оставаться наедине с Энцо ей не хотелось. А Энцо вдруг сообразил, что все товарищи по квартире, не сговариваясь, вешали на него попечение о дурачке, когда Клебера не было дома.
— Умник! — позвал он.
Тот сидел у себя в комнате, разодетый, при галстуке.
— Что поделываешь? — спросил Энцо.
— Ничего.
На самом деле он нарядился папой. Месье Крокроль понарошку был его сыночком, а мадам Крокроль — дочкой. Такая игра.
— Я ненадолго выйду, — сказал Энцо. — Веди себя хорошо, ладно?
— Я месье Мучбинген.
Энцо удивленно переспросил:
— Мучбинген?
Умник кивнул и продолжал:
— У меня есть сын и дочка.
— Отлично! Вот и повоспитывай их часочек, пока я не вернусь.
Целый час без присмотра? Умник не поверил своим ушам. Когда за Энцо захлопнулась дверь, мысли его забегали, как муравьи.
— А не пройтись ли нам по дому?
Начали с комнаты Корантена. Там месье Мучбинген наткнулся на мобильник, и Умник бесцеремонно сунул его в карман. Потом заглянули в комнату Энцо.
— Тетрадь! — обрадовался Умник.
Да, толстая тетрадь в клетку лежала на кровати.
— Месье Мучбинген сочиняет разные истории, — сказал месье Крокроль.
Умник важно кивнул и вышел в коридор с тетрадью под мышкой. Перед дверью Арьи и Эмманюэля он замешкался:
— Как ты думаешь, челобречки ушли?
Месье Крокроль, конечно, помнил, какие странные звуки доносились отсюда по утрам, но у него на все был ответ:
— Челобречки боятся Мучбингена.
И Умник решительно зашел в комнату. Увидел светящийся экран и воскликнул:
— Ой, тевелизор!
Но, подойдя поближе, заметил клавиатуру и сам себя поправил:
— Ой, нет, это же кампютя.
Он положил тетрадь Энцо на стол и сел перед компьютером.
— Ну-ка, я покампютю!
Эмманюэль переписывал начисто конспекты и ушел, не закрыв файл. Умник внес в него немало изменений, вволю поколотив по клавишам. Потом он нажал на несколько иконок сразу и посмотрел на экран. Компьютер, как всегда в подобных случаях, мучительно соображал, чего же от него хотят. А Умник вспомнил, что при этом говорится:
— Вот гад! Завис!
— Мучбинген сказал нехорошее слово! — захихикал месье Крокроль.
Тут Умник насторожился и сказал: «Ш-ш-ш-ш!» — ему послышался звонок. И действительно, кто-то звонил в домофон: раз, потом еще раз.
— Добрый день, меня зовут мадам Барду, я из службы соцзащиты.
Умник нажал кнопку и вышел на площадку встретить мадам Сащиту. Она поднималась по лестнице, запыхалась и стояла, прижимая руку к груди.
— Не люблю… пфф… лифты… ффу… Тут живет месье Малюри?
— Я — месье Мучбинген, — представился Умник.
— Здесь, наверное, несколько квартирантов?
— Да, тиранты, — согласился Умник и пропустил упитанную даму вперед.
— Вы тут, я вижу, убирались, — сказала она, указывая на кролика, которого Умник держал в руке.
— Это мой сын.
— Мой тоже не расставался со старыми страшными игрушками вроде этой, спал с ними в обнимку. Но вы такой молодой отец!
— У меня еще и дочка есть, — сказал Умник, довольный, что нашлось с кем поиграть.
— О, поздравляю! А скажите, месье Малюри сейчас дома?
В кармане Умника запел мобильник. Он вздрогнул:
— Тефелон!
— Алло, Коко? — проговорил женский голос в трубке. — Это мама.
Умник был поражен. Мама ведь давно умерла. Но, может быть, те, кто умер, превращаются в челобречков?
— Алло, ты слышишь, крольчоночек?
Тут уж Умник отозвался, а месье Крокроль затряс ушами:
— Да-да! Я слышу!
— Ну, как дела?
— Хорошая погода.
— У тебя такой странный голос по мобильнику…
Благовоспитанная мадам Барду отошла в сторонку и стала осматривать гостиную.
А мать Корантена продолжала:
— Мы собираемся приехать в субботу.
Месье и мадам Мушабеф, родители Арьи и Корантена, жили в Пемполе и не так часто наведывались к детям в Париж. А брату с сестрой не пришло в голову предупредить их, что в квартире поселился умственно отсталый.
— Ты сможешь уложить меня и папу у вас в гостиной?
Умник совсем запутался. Почему это он должен куда-то укладывать папу? На всякий случай он решил уточнить, что он — не он, а Мучбинген, и сказал:
— Я не Умник…
— Тут большого ума не требуется. Скажи лучше, тебе не хочется нас видеть, да?
— Да! — выкрикнул Умник. Ему уже надоело говорить по телефону. Он нажал на красную кнопку и повернулся к мадам Сащите, чтобы играть дальше. Она заметила, что телефонный разговор несколько расстроил месье Мучбингена, но не подала виду.
— Ну, как дела, мадам? — спросил он светским тоном. — Хорошая погода.
— Э-э… да… хотя слегка похолодало. Могу я видеть месье Малюри?
Умник отрицательно покачал головой.
— Ах, его нет? Тогда могу я ему кое-что передать?
Оп-ля! Умник наморщил лоб. Игра становилась слишком сложной.
— Ко мне обратились по поводу брата месье Малюри… он умственно отсталый…
Тон у мадам Бардо был сочувственный, она не хотела, чтобы ее слова восприняли как оценку.
— И-ди-от! — отчеканил Умник.
— Если хотите… — холодно согласилась мадам Барду.
Этот Мучбинген ей нравился все меньше и меньше.
— Так вот, мне сообщили, что этот совершеннолетний, но нездоровый молодой человек живет на попечении несовершеннолетнего брата. Это действительно так?
Умник почувствовал, что гостья начинает сердиться, и подумал, что пришла пора все свалить на Крокроля:
— Это не я… — начал он.
— Я понимаю, что вы тут ни при чем, месье Мучбинген, — раздраженно сказала мадам Барду. — Я только хочу понять, как помочь месье Малюри… его, я знаю, зовут Клебер. А вот как зовут брата, не знаю.
Умник и не подумал ей отвечать.
— Вы не знаете, как зовут этого молодого человека? Но он ведь живет здесь, в этой квартире!
Умник решил, что это загадка, и попробовал отгадать:
— Корантен?
— Корантен, — повторила мадам Барду, чтобы лучше запомнить. — Так вот, не могли бы вы передать месье Малюри, что Корантена можно поместить в Маликруа? В будние дни он будет жить там, а на выходные его можно забирать домой. Это, конечно, не идеальное решение проблемы, но, думаю, лучшее из возможных. Скажите месье Малюри, чтобы он связался со службой соцзащиты. Вот, оставляю вам номер телефона. Пусть спросит мадам Барду.
Умник сунул бумажку в карман. Игра ему разонравилась.
— Пойду поиграю с сыном, — сказал он и показал на кролика.
— Ах, извините. Я не знала, что он ждет. Не буду вас больше отвлекать.
Умник проводил гостью до двери и только что не вытолкал ее. «До чего невежливо некоторые дают понять, что им не до вас», — с обидой подумала мадам Барду.
Не успел Умник вернуться к себе, как опять зазвонил мобильник.
— Достал уже! — возмутился месье Крокроль.
— Алло, Корантен? — на этот раз трубка говорила мужским голосом.
— Ну что? — огрызнулся Умник.
— Э, нет! Со мной такой тон не пройдет! — одернул его отец Корантена. — Мама сказала мне, что ты ей нахамил. Так вот, имей в виду, я хамства не потерплю. Не забывай, что ты живешь за мой счет!
Чтобы не слушать больше неприятных слов, Умник отключился. Одни гадости от этого тефелона — он отнес мобильник в комнату Корантена и положил на место.
Арья вернулась домой раньше, чем Энцо. И сразу заметила синий экран монитора.
— Опять завис, — прошептала она, заелозила мышкой по коврику и скинула на пол толстую тетрадь в клетку.
Она подняла ее — что-то знакомое… не эту ли тетрадь Энцо таскал с собой по всей квартире? — открыла, прочитала первую фразу: «Эмма была безумно хороша собой». Так начинался роман Энцо. Арья сердито нахмурилась. Как попала сюда тетрадь? Ответ напрашивался сам собой. Пока ее не было дома, Энцо пришел и положил ее на стол. Возмутительно! Арья пойдет и швырнет эту писанину ему в лицо, так же, как раньше букет. Но… ведь ничто не мешало быстренько пролистать тетрадку, а потом сделать вид, что она ее и не открывала. Энцо все равно не узнает.
И Арья углубилась в первую главу. Несмотря на множество зачеркнутых и исправленных мест, текст был вполне разборчивым. Арья скоро поняла, что Эмма — ее клон. Еще чего! В нее был влюблен дурачок по имени Лоренцо. Забавно. Арья стала следить за тем, как развиваются их отношения. Любопытно. Она растянулась на кровати. Четвертая, пятая, шестая глава… Что дальше? К сожалению, на самом интересном месте, в решающую для бедного малого минуту, рассказ обрывался.
Арья уткнулась в подушку. Значит, Энцо пишет роман? И у него явно талант. Ей захотелось вернуться в начало. «Эмма была безумно хороша собой». Время словно остановилось. Арья очнулась, только услышав шаги Эмманюэля. И быстро сунула тетрадь под подушку.
— Уже в постели? Без меня? — пошутил Эмманюэль.
— Взгляни на компьютер. Похоже, он сдох.
Эмманюэль сел за клавиатуру, а Арья тем временем сунула тетрадь Энцо за пазуху. Надо пойти и отдать ему, не говоря ни слова. Но в гостиной Энцо не было, а когда она постучала в дверь его комнаты, никто не ответил. Арья вошла, оглядела сваленные на кровати книги и одежки и туда же бросила тетрадь.
Один за другим вернулись все обитатели квартиры. Сначала Клебер, потом Энцо, за ним Корантен, и никто из них понятия не имел, что тут творилось в их отсутствие.
— На, это тебе! — сказал Умник и протянул брату листок.
Клебер взглянул на неведомый телефонный номер:
— Где ты это взял?
— Мадам Сащита дала.
— Кто-кто? Она что, приходила сюда?
Умник кивнул.
— К кому?
— К месье Мучбингену.
Клебер удивленно повторил незнакомое имя.
— Наверное, ошиблась этажом. Надо сказать консьержке. «Мучбинген» — фамилия немецкая или эльзасская.
— Я тародный, — вдруг сказал Умник.
— Какой?
— Тародный.
У Клебера округлились глаза:
— Что это значит?
— Значит: «я голодный». А ты? Ты тародный?
Клебер не нашелся, что ответить, — никогда не знаешь, чего ждать от Умника. А тот не унимался:
— А золотую татулку ты купил?
— Та… что это за чушь? Что ты мелешь?
— Это такой язык. Другой, — любезно объяснил Умник. — Я говорю на другом языке. Золотая татулка значит «булка с хрустящей корочкой».
— Нет-нет, — замахал руками Клебер. — Говори нормально. Кончай эту фигню.
— Ай-ай-ай! Нехорошее тилялю.
Клебер поморщился. Ладно, пускай. Скоро сам успокоится. Но за ужином Умник попросил Эмманюэля передать ему золотую татулку.
— Что? — удивился Эмманюэль.
— Значит: «булку с хрустящей корочкой», — мрачно перевел Клебер.
— Правда? А где такие продают? — спросил Корантен.
— Наверное, в татулочных.
В глазах у всех читался вопрос.
— Да ерунда. Умник придумывает слова. Просто так.
— Вот здорово! Золотая татулка! — воскликнул Энцо.
Арья покосилась на него. Ей было неловко смотреть ему в лицо, как прежде. В голове крутилось: «Эмма была безумно хороша собой». И ужасно хотелось спросить: «Так что, в конце концов Эмма с Лоренцо переспали?»
— Я тоже буду на другом, — сказал Энцо. — Умник, дай мне касуласу!
— А что это такое? — спросил Умник.
— Я думал, ты знаешь другой язык.
— Да, но не этот.
— Касуласа — это салат. Корантен, положи себе касуласу, а потом передай мне!
— О’кей! — ответил Корантен. — А ты мне — золотую татулку.
К концу ужина Корантен и Энцо рыдали от смеха, а Арья прыскала в кулак.
— Хватит уже! — вклинился Эмманюэль. — Посмеялись, и будет. Сколько можно дурью маяться!
— Ай-ай-ай, нехорошее тилялю.
Корантен отправился спать в превосходном настроении. Отличную игру изобрел этот Умник.
В половине одиннадцатого зазвонил мобильник.
— Корантен, это мама. Не бросай трубку, милый. Давай поговорим начистоту: ты что-то скрываешь?
— О чем ты?
— Постой-постой, не заводись. Может, у тебя там в комнате живет девушка? Ну так знай: нас это нисколько не смущает.
Мадам Мушабеф проплакала весь вечер и теперь готова была принять что угодно. Скажи Корантен, что у него в комнате живет Энцо, она бы и с этим смирилась.
— Какая еще девушка?! — Корантен ничего не понял.
— Успокойся! Ничего страшного. У тебя своя жизнь. Это нормально. Но это не причина, чтобы бросать трубку посреди разговора.
Корантен похолодел — его мать, похоже, сошла с ума.
— А папа дома? — медленно спросил он.
— Да, то есть нет… Можешь всё сказать мне. Отцу, если ты не хочешь, ничего не скажем.
На самом деле месье Мушабеф сидел прямо перед женой, и они согласно кивали друг другу. Корантен довольно долго молчал, прежде чем спросить:
— Какое лекарство ты принимаешь?
Мадам Мушабеф растерянно посмотрела на мужа, а тот прошептал:
— Что он говорит?
Она прикрыла трубку рукой и тихонько сказала:
— Что-то про лекарства.
Тут месье Мушабеф не выдержал, вырвал у жены мобильник и закричал:
— Ты что, заболел?
Корантену показалось, что мир, в котором он жил до сих пор, внезапно перевернулся. Может, это не родители с ним говорят, а кто-то другой? С тех пор как в его жизни появился Умник, все стало стремительно меняться. Он бросил курить, перестал обжираться, начал заниматься спортом. Сам себя не узнавал — разве это прежний Корантен? «Может, и зовут меня тоже уже не Корантен, а как-то иначе?» — подумал он, вспомнив о золотых татулках. Потом отключил телефон и постучался к Энцо.
— Что случилось? — спросил Энцо.
— Кажется, у меня крыша поехала.
И Корантен рассказал о странном разговоре с родителями.
— Видимо, у твоих предков разыгрался Альцгеймер! — выслушав, заключил Энцо.
— Ну, это еще ничего. Главное, что не у меня, — с облегчением сказал Корантен.
В соседней комнате Арья напряженно прислушивалась. Из-за стенки доносились два голоса. Ничего особенного — Корантен пришел поболтать. Но почему она все время думает об Энцо? «Эмма была безумно хороша собой…» — звучало у нее в голове, пока она не заснула.
На следующий день, вернувшись из университета и проходя по коридору, Арья увидела в гостиной Энцо. Он что-то писал, сидя на диване. Вместо того чтобы пройти мимо, Арья заглянула в дверь.
— Работаешь?
— Нет.
Энцо покраснел, сердце его бешено заколотилось в груди. Но он ведь твердо решил: разлюбить Арью и страниц через двести-триста переспать с Эммой.
— И как же это кончается? — спросила Арья, указывая на толстую тетрадь.
Энцо совсем не удивился, что она его раскусила. Он ведь частенько принимал картинную позу писателя, ищущего вдохновение.
— Пока не знаю сам, — ответил он.
Арья села рядом с ним.
— Я прочитала, — сказала она.
— Прочитала… что?
— Эмма была безумно хороша собой…
Энцо смотрел на нее в полном изумлении.
— Ты что… взяла мою тетрадь и прочитала?
— Ладно тебе прикидываться! Ты положил ее мне на стол — вот я и прочитала.
— Я?! И не думал даже!
— Да перестань!
— Клянусь!
— Честно говоря, мне очень понравилось.
Энцо сразу забыл про обиду.
— Да?
— Очень здорово. Обязательно допиши до конца.
Конец света — Арья проявила интерес к Энцо!
— А я-то думала, ты просто болтун и плохо влияешь на Корантена.
— Я и есть болтун и плохо влияю на Корантена, — подтвердил Энцо. — Но я тебя налю.
— Ты меня… что?
— Налю. Это значит: «я тебя люблю». Только на другом языке.
Такого Арья не ждала и усмехнулась:
— Дурак!
Но это прозвучало так нежно, что у Энцо по всему телу побежала дрожь. Он протянул руку и кончиками пальцев легонько погладил запястье Арьи.
— А может, мы с тобой… а?
— Нет. У меня есть Эмманюэль.
— Ну да, конечно, есть Эмманюэль, — послушно прошептал Энцо.
Он откинулся на спинку дивана и закатил глаза, как мученики на полотнах живописцев.
Арья почувствовала, как в ней поднимается жаркая волна; еще немного — и она бросится в объятия Энцо. Она в ужасе вскочила:
— Ладно, не буду тебе мешать. Пиши.
И поспешно вышла. Энцо застыл, глядя ей вслед.
— Она влюблена в вас, юноша, — убежденно сказал старый месье Видибог, когда Энцо в очередной раз пришел с ним пооткровенничать.
— Вы думаете? Не может быть!
Он разрывался между надеждой и отчаянием.
— Куда мне до Эмманюэля!
— Как мужчина он, конечно, намного более зрелый, чем вы. Но современные девушки любят мальчишек.
— Жорж, вы начитались женских журналов вроде «Мари Клер».
— Но не в сопернике дело! Дело в вашей Арье. Наверняка ей приятно держать при себе и любовника, и пылкого обожателя.
Энцо молча кивнул.
— Так разбудите в ней ревность, — подсказал ему месье Видибог.
Подходящий случай не заставил себя ждать. Мадам Барду узнала телефон их квартиры и позвонила вечером, чтобы застать дома Клебера. Трубку снял Энцо.
— Здравствуйте, говорит мадам Барду. Позовите, пожалуйста, месье Малюри.
— А, это ты, Стефани? Не узнал твой голос.
— Вы ошиблись. Меня зовут Франсуаза. Франсуаза Барду, из службы соцзащиты.
— Прямо сейчас? Ну нет, уже слишком поздно…
— Мне нужен месье Малюри! — мадам Барду перешла на крик.
— Завтра? Давай. Только не приходи ко мне на квартиру.
Арья насторожилась. Какая-то девчонка кадрит Энцо… Небось, с филфака. Ее разбирала злость: «Все они бездельницы, парням прохода не дают!» Мадам Барду в бешенстве бросила трубку, но Энцо продолжал говорить в пустоту:
— Ладно, зайду к тебе. Только ненадолго, у меня совсем нет времени. Ну всё, пока!
Страшно довольный своими актерскими талантами, он повернулся лицом к столу. Но Арья встретила его таким злобным взглядом, что он тут же пожалел о своей выходке.
— Что это за Стефани? — спросил Корантен.
— Да так, одна деваха… Дура несусветная… и к тому же уродина.
Энцо перестарался — Арья почуяла фальшь в его словах и представила себе Стефани этакой помесью «Мисс Вселенной» и Джеймса Бонда в юбке.
Ну, а Клебер был занят поисками месье Мучбингена, чтобы передать ему номер телефона мадам Сащиты.
— Я давно тут работаю, — сказала ему консьержка, — но такого господина не знаю. Попробуйте спросить мадам Видибог. У нее есть родня в восточных департаментах.
Месье Видибог радушно встретил юношу, который ходит на мессу.
— Мучбинген? — Он задумался. — Иветта, не так ли, случайно, звали твоего второго мужа?
— Ерунда! — фыркнула мадам Видибог. — Его звали Помпон. Поэтому я с ним и развелась. Иветта Помпон! Хотя, между нами говоря, «Видибог» звучит ненамного лучше!
Выслушав супружеский обмен любезностями, Клебер ушел.
— Да вы возьмите и позвоните по номеру, который оставила та дама, — посоветовал Жорж, провожая гостя до дверей.
Действительно! Как это Клеберу самому не пришло в голову? Он набрал номер.
— Я слушаю, — отозвался усталый женский голос.
— Добрый день. Я… э-э… хотел бы поговорить с мадам Сащитой.
— Здесь таких нет. Какое учреждение вам нужно? Это служба социальной защиты.
— Учреждение… Нет, никакое…
Клебер положил трубку. И тут его осенило.
— Социальной защиты… — прошептал он. — Мадам Сащита… Может, служба соцзащиты?
Ай-ай-ай, нехорошие тилялю…
Глава 10 В которой месье Крокроль отлично поладил с глухонемой девочкой
Клебер, как многие молодые люди, надеялся, что неприятности как-нибудь рассосутся сами, если о них не думать. И постарался выбросить из головы мадам Сащиту вместе с месье Мучбингеном, кем бы они ни были. Хватало у него других забот.
Послушать ребят из лицея, так выходило, он единственный, кто еще ни разу не переспал с девчонкой. Это было ужасно — разве есть в жизни что-нибудь важнее любви?!
Он все время думал о Беатрис. А у нее день на день не приходился: сегодня Клебер с языка не сходит, завтра забыла, как зовут. Позовет в кино и передумает. Скажет: «Позвоню» — и не звонит. Он перестанет ждать — она объявится. Клеберу очень хотелось поделиться своими бедами, но стоило ему сказать «Беатрис», как Умник хватал месье Крокроля и лупил его башкой об стенку. С отчаянья Клебер стал перечитывать «Красное и черное» — книгу, которую изучал в школе два года назад. Как там Жюльен Сорель, робкий простолюдин, сумел покорить госпожу де Реналь? «Это был невысокий юноша лет восемнадцати или девятнадцати, довольно хрупкий на вид, с неправильными, но тонкими чертами лица… Большие черные глаза, которые в минуты спокойствия сверкали мыслью и огнем…» Вылитый Клебер, только очки еще надеть! «Жюльен приблизил губы к уху г-жи де Реналь и, рискуя всерьез опорочить ее доброе имя, сказал ей:
— Сударыня, сегодня ночью ровно в два часа я буду в вашей комнате — мне необходимо поговорить с вами».
Среди ночи Жюльен вошел в спальню госпожи де Реналь. А «когда вышел через несколько часов, про него можно было сказать, как принято говорить в романах, что больше ему уж ничего не оставалось желать»[2]. Клебер судорожно вздохнул.
— Что это ты делаешь? — спросил Умник.
— Не видишь, что ли? Повышаю культурный уровень!
Надо и Клеберу попытать удачи, как Жюльену Сорелю. Беатрис сказала, что собирается в субботу готовиться к контрольной по математике. Вот он к ней и зайдет и предложит помочь. Вот только куда на это время девать Умника? Энцо больше не хотел с ним сидеть. И тут Клеберу пришла в голову замечательная идея: почему бы не оставить брата у Захры?
— Понимаешь, мне надо купить кое-что из одежды, — соврал он Захре. — А с Умником по магазинам ходить — одно горе. Можно, я его оставлю у тебя в субботу на часок-другой?
— Я спрошу у мамы, — пообещала Захра.
Разумеется, когда мама Ясмина узнала, что у Клебера есть брат-инвалид, она распахнула перед ним душу и двери своего дома.
В субботу братьев встретили Захра, Джемиля, Лейла и Малика.
— А где же мальчики? — спросил Умник, оглядев весь хоровод.
Сестры засмеялись.
— Здесь одни девочки, — сказал Клебер.
Он топтался в прихожей, будто разминался перед забегом.
— Все девчонки — дуры, — изрек Умник. — Я тут не останусь.
— У меня есть цветные карандаши, — сказала Захра. — Ты нарисуешь нам кроликов.
Клебер подмигнул ей и смылся. Умник был ужасно недоволен.
— Вон энтой и вон энтой, — он ткнул пальцем в Лейлу и Малику, — я кроликов не нарисую.
— Слыхали, он говорит «энтой» вместо «этой», — насмешливо сказала Малика с высоты своих девяти лет.
— Просто я говорю на другом языке! — крикнул обиженный Умник.
— Просто ты тупица!
— А ты финтипушка!
Ясмина услышала голоса и поспешила выйти в прихожую:
— A-а, ты пришел! Ну, здравствуй! Проходи в гостиную.
Она говорила очень громко, как с глухим. Умник сделал, как сказали, но проворчал себе под нос:
— Мне тут никто-никто не нравится.
Он теребил в кармане уши месье Крокроля.
— Как мы будем его развлекать? — спросила мама Ясмина.
— Я хочу уйти, — тихонько бубнил Умник.
С дрожащими губами он стоял посреди гостиной и упрямо смотрел в пол. И зачем только Клебер оставил его одного в этом девчачьем доме? Вдруг вошел еще кто-то мелкими семенящими шажками. Это была маленькая Амира. Она издавала странные гортанные звуки и что-то показывала матери руками. Умник уставился на нее, разинув рот. Хорошенькой Амиру не назовешь. Недавно ей сделали операцию на глаза, но они все равно слегка косили за толстыми стеклами большущих очков. Уши оттопыривали слуховые устройства, доносившие до нее лишь слабое эхо нашего мира. Она улыбнулась Умнику и поманила его за собой.
— Она хочет показать тебе игрушки, — сказала Ясмина.
Умник пошел за Амирой в их общую с Маликой спальню.
— Побудешь с ними, Малика? — попросила Ясмина.
Та тяжко вздохнула. Веселенький выдался вечерок: сидеть дома с полоумным и глухой! В комнате Амира открыла свой любимый сундучок с разными нарядами и достала платье принцессы, туфли Аладдина, шляпу феи… У Умника при виде этих сокровищ разгорелись глаза.
— Ты — уходи, — сказал он Малике. — А с энтой вот, — он ткнул пальцем в Амиру, — я буду играть.
— Ну и пожалуйста! — вспыхнула Малика и ушла, хлопнув дверью.
Амира открыла еще и шкатулочку с украшениями. Тут уж не выдержал месье Крокроль, высунул ушки из кармана штанов:
— Ку-ку!
И накинулся на побрякушки:
— Золото, брилилянты! Я богач!
Амира захохотала. А месье Крокроля осенило:
— Давай играть во взрослых теть?
В сундучке нашлось все, что нужно: старая длинная юбка мамы Ясмины, платки и шали, веер, розовая соломенная шляпка, кухонный фартук. Месье Крокроль нарядился крестьянкой и повязал уши красным платком. Амира надела платье принцессы, а Умник нацепил юбку поверх брюк и увешался украшениями.
— Теперь надо накрасивиться, — предложил он.
Амира принесла из ванной карандаш для бровей, тени для век, румяна и помаду. Умник встал перед зеркальным шкафом и принялся наводить макияж. Поелозил пальцем по палитре с тенями и густо мазанул одно веко:
— Тут синеньким… А тут…
Он задумчиво посмотрел на палитру:
— Тут… какашечным.
И мазанул другое коричневым.
— Накрась мне губы! — попросил месье Крокроль Амиру.
Девочка нарисовала на кроличьей мордочке красное сердечко, а потом тронула щеки румянами.
— Какая вы красивая, мадам! — восхитился Умник.
— Да, только я воняю.
У Амиры была целая коллекция пробных флакончиков с духами, и они щедро сбрызнули Крокроля.
— Нафыркай себе на носки, — сказал он Умнику. — У тебя ноги вонючие.
Игра была в самом разгаре, когда Захра заметила, что Малика оставила Умника с Амирой одних, прибежала в комнату и увидела две размалеванные мордашки и фантастические наряды. У парочки был такой уморительный и такой виноватый вид, что Захра покатилась со смеху.
— Это не я, это месье Крокроль, — скороговоркой выпалил Умник.
— Бедняжка! — охнула Захра, увидев плюшевого кролика с уродливым жирным сердечком под носом.
Масштаб бедствия открывался Захре постепенно. Сначала она увидела, что в комнате все вверх дном, потом обнаружила разломанную палитру с тенями, потом раздавленный тюбик помады, потом перепачканные одежки.
— Ах, Амира, Амира! — Захра погрозила сестре пальцем.
Но девчушка показала пальцем на месье Крокроля — «Это он предложил поиграть во взрослых тетенек».
Ну, а Клебер тем временем играл во взрослого дяденьку.
— Это ты? — удивилась Беатрис, открыв ему дверь.
— Ну да, я тут мимо проходил… Хочешь, можем вместе повторить математику?
— Предки скоро вернутся, — сказала Беатрис с многозначительной улыбочкой.
Намек можно было понять двояко. Во-первых, Беатрис сообщала, что сейчас она дома одна — большая удача для Клебера. Во-вторых, предупреждала: это ненадолго.
— Хочешь посмотреть мою комнату?
Клебер мотнул головой — в смысле «почему бы и нет?».
Комната Беатрис напоминала страницу из мебельного каталога: узенькая кровать соснового дерева, крошечный секретерчик с откидной дверцей, полочки с безделушками. Среди этой кукольной мебели Клебер вдруг увидел свои огромные ножищи.
— Как тебе?
— Э… ну… — неопределенно протянул он.
Он-то представлял себе широкую кровать с балдахином, тяжелые шторы и мягкий ковер. Как в спальне мадам де Реналь глубокой ночью.
— Я ничего не поняла, что там нам назадавали, — сказала Беатрис и открыла тетрадь по математике.
Клебер подсел к ней поближе и, делая вид, будто читает условия, обнял ее за талию.
— Ты работать пришел или приставать ко мне?
Клебер хохотнул:
— А если то и другое вместе?
Беатрис слегка отодвинулась. Ей стало как-то не по себе. Зато у Клебера прибавилось уверенности.
— Предки скоро вернутся.
— Ты уже говорила.
Он улыбался, но времени зря не терял — руки гуляли где хотели.
— Хорош уже, а?
— Я тебя люблю!
Была не была, Клебер крепко обнял Беатрис. Она немножко повырывалась, но быстро перестала отбиваться и дала себя поцеловать. Клебер совсем потерял голову. Она готова уступить! Мало того, Беатрис сама в него вцепилась, прижималась к нему всем телом, терлась об него, как кошка. Как там Жюльен Сорель-то выходил из положения? В романе о подробностях умалчивалось. Наверно, он повалил мадам де Реналь на кровать. Но кровать Беатрис стояла довольно далеко и к тому же была узковата. Клебер мог грохнуться на пол и зашибить Беатрис об стенку. Но главное, он почему-то уже не испытывал никакого, как пишут в романах, вожделения. Теперь он уже сам отпихнул Беатрис. Она тряхнула волосами. Клебера окатило горячей волной. А Беатрис быстро взяла бумагу, ручку, открыла учебник. Опять закрыла. Кошмар.
— В общем, я… не буду мешать тебе заниматься, — промямлил Клебер.
Но нельзя же просто так взять и уйти. Как-никак, он отвоевал часть территории, надо ее застолбить, водрузить свой флаг.
— Ты на меня не сердишься? — прошептал он куда-то в шею Беатрис.
— Ты пошляк… Только об этом деле и думаешь.
Однако в ее упреке слышалось одобрение. Клебер перестал быть в ее глазах мальчишкой.
— Я люблю тебя, — повторил он уверенным мужским голосом.
Но снова обнять ее не решился — как бы не перестараться. И ушел, гордый собой, но совершенно без сил, будто после схватки на ринге.
На улице он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. И только когда совсем успокоился, пошел к Захре.
— Ну как, купил что-нибудь? — спросила она.
— Что? Ах, да… То есть нет. Ничего подходящего не нашел.
Захра посмотрела на Клебера долгим проницательным взглядом. Он покраснел.
— Как вел себя Умник?
— Отлично поладил с Амирой.
Клебер зашел в комнату глухонемой сестренки Захры и застал самый конец просушки месье Крокроля электрическим феном.
— Помада до конца не отмылась, — сказал Умник брату.
На кроличьей мордашке так и осталась бледная кровавая улыбка.
— Ничего страшного, — сказал Клебер.
Он поблагодарил Захру и ее мать. А потом повел Умника в сад Тюильри — посмотреть, как детишки бегают и пускают кораблики. Почему-то ему хотелось плакать.
Пока Клебер и Умник гуляли в Тюильри, Арья и Эмманюэль работали. Она — растянувшись на кровати, он — сидя за столом. И Арья все время прислушивалась, не пришел ли Энцо.
— По-моему, звонят в дверь, — сообщил Эмманюэль, даже не подумав отлепиться от компьютера.
Арья вздохнула и пошла открывать дверь.
— Папа? Мама? — удивленно воскликнула она, увидев, кто выходит из лифта.
Месье и мадам Мушабеф с горячностью обняли и расцеловали дочку — так обнимаются на похоронах близкого родственника.
— Мы пытались тебе дозвониться, — сказал месье Мушабеф, — но каждый раз попадали на какого-то месье Мучбингена, а он нам все про погоду рассказывал.
— Наверное, не туда попадали, — предположила Арья.
— Нет-нет, моя милая, — мрачно возразила ей мать. — Мы с отцом думаем, что-то с Корантеном дело плохо.
Арья изумленно раскрыла глаза.
— Объясни ей все толком! — вспылил месье Мушабеф.
— Тс-с! Может, он тут! — опасливо прошептала его супруга.
— Нет, Корантена сейчас нет дома, — сказала Арья. — Да что с ним стряслось-то?
— Он выдает себя за этого Мучбингена.
Отец наконец все рассказал Арье по порядку: началось с того, что Корантен нахамил им по мобильному.
— Потом мы позвонили сюда на городской, хотели поговорить с тобой, но трубку опять снял он. Тебя позвать отказался и разговаривал как автомат. Совершенно не своим голосом.
Мадам Мушабеф всхлипнула. Арья подумала, что родители могли наткнуться на Умника. Но ведь Корантен и по своему мобильнику отвечал им так странно…
— Ты ничего не замечала? — спросила ее мать.
Арья покачала головой, но вдруг напряглась.
— Что?
— Да нет, ничего… Просто Корантен бросил курить. Но не поправился, как обычно бывает, а, наоборот, похудел.
— Похудел! — простонала несчастная мать.
— И сильно он похудел? — трагическим тоном спросил отец.
— Килограммов на пять. Но ему это только на пользу, а то его разнесло. Извините, опять звонок.
Арья нажала на кнопку домофона.
— Это мадам Барду, — раздался голос в трубке.
Мадам Барду решила совершить еще одну вылазку в квартиру по улице Кардинала Лемуана. Уж очень подозрительными показались ей тамошние обитатели. В прихожей почему-то топталось сразу три человека.
— Здравствуйте, — сухо поздоровалась мадам Барду. — Я из службы социальной защиты. Пришла по поводу помещения Корантена в спецучреждение — не знаю, насколько вы в курсе дела?
— Боже мой! — мадам Мушабеф заломила руки.
— Что вы такое говорите? — ужаснулась Арья.
— Не имею чести знать вас, мадемуазель, — ответила мадам Барду, которой вся эта история изрядно надоела, — и, думаю, не обязана посвящать вас в подробности дела, касающегося Корантена.
— Но мы его родители! — вскричал месье Мушабеф.
В эту минуту дверь открыли снаружи ключом, и в прихожую вошли Умник с Клебером.
— Сколько народу, — проворчал Умник, расталкивая всех, кто мешал ему пройти.
— Работать локтями вы умеете, месье Мучбинген, — с укором сказала ему мадам Барду.
— Я Умник.
Мадам Барду едва сдержалась, чтобы не дать наглецу оплеуху.
— Может, вы и умник, но еще грубиян и невежа!
— Постойте, постойте, — вмешался месье Мушабеф. — Почему вы назвали его Мучбингеном?
— Потому что его так зовут, — ответила мадам Барду.
Клебер смотрел на нее с нарастающим беспокойством. И она это заметила.
— Не вы ли случайно будете месье Малюри?
— Да, это я.
— Ну наконец-то! А Корантен не с вами?
— Нет…
— Как? Вы оставили его без присмотра?
— Не понимаю, почему я должен присматривать за Корантеном? — удивился Клебер.
— Я вас не упрекаю, вы еще слишком молоды, — сказала мадам Барду, однако вид у нее был очень строгий. — Но все же — какая безответственность! Где же он?
— Корантен? Да… откуда мне знать! — растерянно сказал Клебер.
— Он что, пропал? — в страшной тревоге выкрикнула мадам Мушабеф.
Тут в замке снова повернулся ключ. Кто это? Энцо? Или…
— Корантен! — хором завопили Арья, супруги Мушабеф и Клебер.
От неожиданности юноша попятился.
— Закройте дверь! — велела мадам Барду. — Не то он сбежит, как кролик из клетки.
— Ку-ку! — раздался тихий голосок у нее за спиной, и что-то мягкое коснулось ее плеча. Она обернулась и подскочила. Пара длинных ушей прошлась по ее щеке. Она отпрянула и уставилась на месье Мучбингена, который тряс плюшевой игрушкой.
— Кто это? — лукаво спросил он.
— Это месье Крокроль! — заорал Корантен.
«Они тут все ненормальные», — подумала мадам Барду.
Когда Клеберу удалось объяснить, что Умник — его умственно отсталый брат, все, наконец, поняли, что никакого месье Мучбингена и в помине нет, он — просто выдумка, плод фантазии. Мадам Мушабеф сообразила, что это он, слабоумный, молол ей какую-то чушь по телефону, и с готовностью допустила, что не со зла.
— Но, — спросила она сына, — по мобильнику-то ты со мной говорил?
Корантен пристально посмотрел на Умника.
— Это не я, это месье Крокроль!
Перед уходом мадам Барду назначила Клеберу встречу в следующую субботу.
— Постарайтесь прийти без брата. И мы спокойно все обсудим.
Глава 11 В которой месье Крокроль вновь отправляется в Маликруа
В субботу Клебер опять оставил Умника у Захры. Амира ждала их у дверей и запрыгала от радости, увидев своего приятеля. Умник расплылся в улыбке до ушей.
— Они отлично понимают друг друга, — сказала Джемиля. — Интересно, как это у них получается.
Амира наклонила голову к плечу и указала пальцем на карман Умника. Тот немедленно сунул туда руку и вытащил месье Крокроля:
— Ку-ку!
Клебер и Захра с улыбкой переглянулись.
— Ну, я пошел, — сказал Клебер. — Мне назначили на два часа дня.
Мадам Барду ждала его в небольшом кабинете с рядами металлических ячеек по стенам.
— Садитесь, месье Малюри. Рада, что вам удалось освободиться. Вам приходится нелегко!
Она смотрела на Клебера так сочувственно, что ему и самому себя стало жалко.
— Да, пожалуй, — сказал он. — Когда такое изо дня в день…
— Вы прекрасный брат. Такая преданность и заботливость — в вашем возрасте это просто невероятно.
«Уж не собирается ли соцзащита меня орденом наградить?» — усмехнулся про себя Клебер.
— Но надо хоть немножко подумать о себе. Любая самоотверженность имеет пределы. Вы не должны ставить под угрозу свое будущее.
Конечно, не каждая девушка обрадуется, что у ее парня есть довесок в виде умственно отсталого братца. Но пока Умник не так уж страшно ему мешал.
— Я не призываю вас быть эгоистом, но во всем надо знать меру.
Мадам Барду любила повторять на сто ладов прописные истины. Прошло минут десять, прежде чем она перешла к сути дела:
— Месье Малюри-старший, ваш отец, попросил меня изыскать возможность снова поместить Ум… то есть Барнабе в Маликруа.
Клебер, чуть не задремавший под ее наставления, вскинулся:
— В Маликруа?
— Я знаю… — мадам Барду протянула руку, предупреждая его возражения, — знаю, что у вас были претензии к этому учреждению. Но теперь администрация сменилась, и если раньше некоторые тамошние методы, например, злоупотребление лекарствами, действительно могли вызывать нарекания, то теперь персонал получил указания…
Бла-бла-бла… поток казенных слов снова вогнал Клебера в сон.
— Короче говоря, я предлагаю вам, по согласованию с вашим отцом, который является официальным опекуном Барнабе, поместить его в интернат на пятидневку, с понедельника по пятницу. А в пятницу вечером или в субботу утром, как вам будет удобнее, вы сможете его забирать. В Марли-ле-Руа легко добраться на городском транспорте.
Еще несколько недель назад Клебер крикнул бы: «Маликруа? Ни за что!» Но он страшно устал… Доводы мадам Барду, которая так его расхваливала, показались ему не лишенными смысла.
— Отец заедет к вам за Барнабе в воскресенье и сам отвезет его в Маликруа, — завершила беседу мадам Барду.
Клебер, прощаясь, пожал ей руку. Судьба месье Крокроля была решена.
— Чего эта мадам от тебя хотела? — поинтересовалась Захра.
Клебер передернул плечами, словно речь шла о пустяках.
— Предложила поместить Умника в Маликруа на пятидневку.
— Ты отказался? — спросила Захра, уверенная, что Клебер ответит «да».
— Нет, — сказал он.
Оба замолчали, обоим было неловко.
— Умник и Амира хорошо играли, — сказала Захра. — Устроили конкурс, кто лучше нарисует кролика…
Клебер разозлился: ему показалось, что Захра его в чем-то упрекает.
Вечером Клебер сообщил ребятам, чем кончился разговор с соцзащитой. Сказал, когда брата поблизости не было.
— Умник знает?
— Нет еще.
— А ты не мог отказаться?
— Но так решил отец… он же опекун…
Клеберу стало до ужаса стыдно. Конечно, отказаться он мог.
— Я буду забирать его в пятницу вечером. И все выходные буду с ним.
Голос у него дрогнул.
— Так будет лучше для твоей учебы, — стал утешать его Эмманюэль. — Брат братом, но нужно же и о своей жизни подумать. Да и Умнику нужна специальная среда. В Маликруа есть педагоги, они будут стимулировать его умственное развитие. А здесь что? Он только деградирует.
Клебер кивнул — спасибо, мол, за поддержку.
— Черта с два! — вспылил Энцо. — Вы слышали когда-нибудь, как Умник играет в Маликруа? Он боится этого места до жути!
Клебер закрыл лицо руками.
— Помог другу, нечего сказать! — Эмманюэль сверкнул глазами на Энцо. — Думаешь, ему легче стало?
— Да плевать мне, легче ему или нет! Я думаю об Умнике.
— А кто тут им будет заниматься? Ты, что ли? Ты мне сам недавно говорил, что тебе надоело возиться с ним вместо Клебера!
Энцо с Эмманюэлем подступили друг к другу, как два петуха.
— Не хватало только, чтобы вы сцепились, — вмешался Корантен. Арья положила руку Энцо на плечо, успокаивая его. Эмманюэль заметил это и побелел.
— Из-за чего драка? — с порога спросил Умник. Оказывается, он вовсе и не думал спать. Его появление охладило страсти.
— Да так, ерунда, — ответила ему Арья. — Мальчишки вечно спорят по пустякам.
— Тебя хотят опять отправить в Маликруа, — сказал Энцо.
Арья ткнула его кулаком:
— Что ты мелешь!
— А что, разве неправда?
— Я не поеду в Маликруа? — Умник умоляюще посмотрел на брата.
— Нет… ну, пока еще нет, — еле выговорил Клебер.
— А потом?
— Потом да.
— Через десять лет?
— Нет, пораньше.
— В следующий понедельник, — рубанул Энцо.
И получил еще один тычок.
— Не бей Энцо, — сказал Умник.
У Корантена в горле стоял ком. Давно ему не было так хреново.
— Месье Крокроль не хочет в Маликруа.
— Он игрушечный, ты же знаешь, — сказала Арья.
Умник помотал головой:
— Он прыганет из окна.
Дело пахло самоубийством. Корантен не выдержал и побежал в свою комнату — не хотел реветь на людях. А Эмманюэль подошел к Клеберу и сказал вполголоса:
— Не поддавайся на шантаж. В таких заведениях на окнах решетки.
Услышав это, Клебер остолбенел.
Арья взяла Умника за руку, вышла с ним из гостиной и повела по коридору. Клебер слышал, как она его уговаривала:
— Понимаешь, это же всего на несколько дней. Ты будешь жить то в Маликруа, то тут. Чтобы Клебер мог хорошо учиться в школе. Ты ведь любишь брата, правда?
Эмманюэль ободряюще похлопал Клебера по плечу:
— Все утрясется, вот увидишь. Надо найти разумное соотношение между твоими и его интересами.
Энцо отвернулся от них, подошел к окну и уставился на улицу. Право каждого — решать, на чьей ты стороне.
Следующие несколько дней прошли довольно мирно. Клебер поговорил с Умником по поводу Маликруа. Показал ему на календаре все дни недели и отметил крестиками будни — с понедельника по пятницу.
— А по субботам и воскресеньям ты будешь возвращаться домой, мы пойдем гулять в Тюильри или…
— Или к Амире?
— Или к Амире, — согласился Клебер.
Энцо правильно сделал, что сказал все напрямик. С Умником надо было говорить честно и просто. Но с того вечера, когда все переругались, сам Энцо старался как можно меньше времени проводить дома. Сидел в библиотеке Сорбонны, писал свой роман. И потирал плечо, думая об Арье. Эмме в следующих главах досталось по полной.
Клебер в лицее старался не встречаться с Захрой.
Беатрис же сказала ему так:
— Глупо, что тебе придется забирать брата на выходные. Ты же все равно не сможешь никуда пойти. Погулять… ну, и все прочее.
Если бы Умник согласился хоть иногда оставаться в Маликруа на субботу и воскресенье, может, «все прочее» и получилось бы, подумал Клебер.
В воскресенье он принялся собирать вещи брата. Сборы оказались нелегким делом. Класть или не класть в чемодан плеймобильки? А солдатиков? А левольвер? Какую дать ему с собой одежду, кроме спортивного костюма? Ведь наряжаться по-мучбингенски Умнику там не позволят. Клебер беспомощно стоял посреди комнаты.
Наконец он решил начать с теплых вещей и достал из шкафа стопку свитеров. Под ними неожиданно обнаружились зажигалки Корантена. Как ни странно, находка доставила Клеберу облегчение. Она доказывала, что Умник в самом деле мог представлять опасность для окружающих, и это избавляло Клебера от тяжких сомнений. И он собрал целый мешок игрушек, потом аккуратно сложил костюм брата.
В комнату вошел Умник и спросил:
— Ты собираешься в дорогу?
— Не я, а ты. Я же тебе говорил…
Умник изменился в лице.
— Прямо сегодня?
— Да. Посмотри, я сложил твои игрушки в чемодан.
— Это что — мне? Это мой чедоман?
Шутка ли, собственный чемодан! Умник взял его за ручку и полюбовался на себя в зеркало:
— Месье Мучбинген собрался в дорогу. Он едет… едет в… — От страха Умник сбился, но потом на едином дыхании договорил: — Он едет в Малякаля. Это на другом языке.
Клеберу страшно захотелось говорить на другом языке и жить в другом мире.
Месье Малюри-отец прибыл вечером. Он не видел сыновей больше двух месяцев.
— Это папа, — сказал Умник Клеберу, как будто их надо было знакомить.
Месье Малюри обнялся с сыновьями и сразу предупредил:
— Каждые выходные я не смогу. Матильда на седьмом месяце… Так, чемодан готов?
— Да, — сказал Клебер. — Я только подумал…
— Не надо думать, — оборвал его месье Малюри. — Ты и так уже слишком много всего навыдумывал. И вот чем это кончилось. Мы вернулись в исходную точку. Еще немного, и в Ма… ну, ты понимаешь… совсем не осталось бы мест.
— Ту-ру-рум, ту-ру-рум, ту-ру-рум! — Умник передразнил ворчливый тон отца.
Месье Малюри на миг оторопел, потом решительно взялся за чемодан — поскорее бы уже разделаться с этим неприятным делом!
Клебер вышел с ними на улицу.
— Это папина машина, — тихонько сказал Умник. — Папа прячет чедоман в багажник. Папа открывает дверцу. У него есть ключ.
Он оглашал каждое действие отца, будто повествовал о героических подвигах. Клебер смотрел на него с опаской — боялся, как бы он не сорвался в последний момент.
— Я сяду спереди?
— Да. Только ничего не трогай, — все так же строго ответил месье Малюри.
Кажется, Умник обрадовался.
— До пятницы! — сказал Клебер брату. — Я обязательно за тобой приеду, понял?
— Я сяду спереди! — сказал в ответ Умник, как будто для него это было самое главное.
Он чмокнул Клебера и устроился на переднем сидении.
— Не вздумай ничего крутить! — цыкнул на него месье Малюри, а Клеберу, отводя глаза и сосредоточенно поправляя боковое зеркало, сказал: — Ну, всё. Значит, в эту пятницу точно приезжаешь ты?
— Точно, — ответил Клебер и понуро пошел назад.
Едва переступив порог, он почувствовал, что всех ребят словно бы накрыло свинцовым колпаком.
За ужином все сидели хмурые.
— Без Умника тоскливо, — сказал Корантен.
Энцо присел на минуту и ушел к себе, прихватив яблоко и кусок хлеба. Да и остальные рано разошлись по комнатам.
— Корантен прав, — сказал Эмманюэль Арье. — Тут жутко тоскливо. Почему бы нам не переехать?
— Переехать? Куда?
— Можно снять студию на двоих.
Эмманюэль давно уже подумывал об этом, но Арья к такому предложению оказалась не готова и постаралась отговориться:
— У нас не хватит денег.
— Мне помогут родители.
— Ты думаешь?
— Да, если я скажу, что мы решили пожениться, — ответил Эмманюэль, стараясь сохранять непринужденный тон.
Арья вздрогнула, словно ее ударило током, и с натужным смешком возразила:
— Ого! Не рановато ли?
— Мне двадцать пять лет. И я тебя люблю.
Эмманюэль смотрел на нее с немым вопросом.
— Ну да, я тебя тоже. Но… я хотела сначала закончить учебу. И потом, я не могу оставить Корантена…
«И Энцо», — чуть не вырвалось у Эмманюэля, однако вслух он сказал:
— Конечно. Я и не прошу тебя отвечать сразу. Но ты подумаешь?
Арья шепнула «да» и ласково прижалась к нему. Но когда она уже совсем засыпала, перед ее закрытыми глазами поплыли буквы, из которых сложилась строчка: «Эмма была чертовски хороша собой».
В понедельник Клебер почувствовал себя свободным, как птаха, которую выпустили из клетки. И во вторник он наслаждался свободой. В среду позвонил Беатрис. Уговаривал ее прийти в гости, она отнекивалась. Клебер то смеялся, то злился. «Я повешу трубку», — грозила Беатрис. Так они препирались весь вечер. В четверг Клеберу стало очень скверно. Захотелось позвонить отцу — узнать, как там Умник. Как он воспринял возвращение в Маликруа? Ему вспомнилось, как Умник стоял с чемоданом перед зеркалом и любовался на себя. На глаза Клеберу навернулись слезы. Ведь брат тогда тоже играл, играл в Мучбингена.
— Папа? Это Клебер. Я хотел спросить… Как там дела у Умника?
— Если не ошибаюсь, ты его сам увидишь завтра?
— Да, но… В воскресенье все прошло хорошо?
Молчание в трубке.
— Папа, алло?
— Да-да, я тут. Что тебе сказать? Он закатил такой скандал…
У Клебера подкосились ноги, он сел на стул.
— Да?
— Этого следовало ожидать! — раздраженно продолжал месье Малюри. — Тамошние врачи мне все объяснили. Он отвык и должен снова адаптироваться. Если бы не твоя дурацкая затея…
— Что он сделал?
— Говорю тебе — устроил дикую сцену. Орал, топал ногами, пытался убежать. Понадобилось несколько человек, чтобы его удержать.
Слушать дальше Клебер не смог.
Самым ужасным днем была пятница. Минуты тянулись, как часы, и в то же время пролетали очень быстро. Клеберу не терпелось вызволить брата. Но он и страшился встречи с ним. После уроков, не дожидаясь Беатрис, он побежал вслед за Захрой, которая успела выйти раньше.
— Захра!
Она обернулась.
— Захра… — повторил Клебер.
Он избегал ее всю неделю и не отходил от Беатрис, на зависть одноклассникам, которые стали звать их «месье и мадам Малюри».
— Я сейчас поеду за Умником.
— Хочешь оставить его у нас на субботу? — тусклым голосом спросила она.
— Да. То есть нет… погоди. Давай пройдемся.
Они долго шли молча. Но Захра умела многое расслышать без слов.
— Как у него дела? У твоего брата…
— Плохо.
Он стиснул ее руку, едва соображая, что делает.
— Мне страшно ехать туда одному.
Захра поняла. Она нужна ему.
— Поедешь со мной?
Она могла сказать: «Почему ты не позовешь Беатрис?» Но ответила по-другому:
— Я только спрошу у мамы.
Всю дорогу в электричке они разговаривали об Амире. Клебер расспрашивал, в какую школу она ходит, хорошо ли учится, нравится ли ей там. Этой темы хватило до самого Марли-ле-Руа.
— Надеюсь, я не забыл, как туда идти, — вздохнул Клебер, когда они вышли из поезда.
И правда. Он сразу узнал фонтан со вздыбленными каменными лошадьми и длинную аллею, ведущую к Маликруа.
У входа Клебер позвонил, им открыли. Захра удивилась: они очутились в большом, устланном коврами холле, по которому бесшумно сновали какие-то люди. Совсем как в гостинице. Клебер подошел к окошку с надписью «Прием посетителей» и представился сидевшей там женщине:
— Малюри. Приехал забрать на выходные брата.
— Вот как? — недоверчиво спросила та.
Потом полистала какой-то журнал и чуть ли не с сожалением признала:
— Есть такой. Второй этаж, палата 112.
Клебер решил подняться пешком по мраморной — остатки прежней роскоши — лестнице. Кто-то обогнал их, кто-то спустился навстречу. Молча и торопливо. В коридоре они увидели дряхлую старуху, она шла, держась за стенку.
— Мадемуазель! — обратилась она к Захре. — Там у меня в палате сидит моя мать.
— Ваша мать? — удивилась Захра.
— Она мне не мешает, — объяснила старуха. — Но она, понимаете, мертвая.
Клебер потянул Захру за руку и прошептал:
— Она чокнутая.
— Мадам Табуре! — раздался в другом конце коридора голос дежурной сестры. — Опять вы вышли из своей палаты! Вот я скажу вашей матери!
Клебер прибавил шагу и остановился перед дверью в палату 112. Постучал и, не дождавшись ответа, вошел.
— Посторонние люди! — закричал человек непонятного возраста в ночной пижаме.
— Простите, мне неправильно назвали номер палаты.
— Посторонние люди, посторонние люди… — как заведенный, твердил пациент, колотя себя кулаками по голове.
Клебер подтолкнул Захру к двери.
— И этот чокнутый.
Он помчался вниз к тому же окошку:
— В 112-й моего брата нет.
— Нет? — переспросила регистраторша, видимо, все больше сомневаясь в здравом рассудке Клебера, и опять углубилась в журнал. — Вы правы, он в 212-й. Поторопитесь, мы скоро закрываемся.
Клеберу хотелось сказать ей пару ласковых, но он сделал глубокий вдох и сдержался. В коридоре третьего этажа горел только ночник. Было только семь часов вечера, а казалось, наступила глубокая ночь.
Пациенты Маликруа ужинали в шесть и сейчас уже лежали в постелях.
Палата 212. Клебер заглянул в дверь. Умник был тут, сидел на кровати в криво застегнутой куртке и с мешком игрушек на плече.
— Умник! Вот и я. Эй! Это я, Клебер. Ты не хочешь со мной поздороваться?
— Змеи, — проговорил Умник, не глядя на брата, и указал пальцем на прикроватный коврик. С тех пор как тетенька его одела, он ждал и разглядывал узоры на коврике. Захра потрепала его по плечу:
— Поедешь с нами, Умник? Поехали домой!
— Там змеи, — опять шепнул Умник.
— Хочешь увидеть Амиру?
Умник наконец поднял глаза, прозрачно-голубые, но совсем потухшие.
— Пойдем, — сказал он механическим голосом. — Я тут никого не люблю.
Они уже собрались уходить, как вдруг Клебер спохватился, что кого-то не хватает. Он остановился на пороге:
— А месье Крокроля ты взял?
— Нет.
— Где он?
Умник подошел к ночному столику, вытащил из ящика плюшевого кролика и протянул брату. Захра вскрикнула. У кролика не было глаз.
— Что ты с ним сделал? — ужаснулся Клебер.
— Месье Крокроль не хочет все это видеть.
— А глаза у тебя? — спросила Захра.
Умник кивнул и похлопал себя по карману куртки. Там что-то брякало.
— Арья их пришьет, — сказал Клебер. — Пошли!
На лестнице между третьим и вторым этажом им снова встретилась старушка, которая держалась за стену. И она опять обратилась к Захре:
— Мадемуазель, у меня в постели лежит моя бабушка. Она мне не мешает, но она, понимаете, описалась.
— Мадам Табуре! — раздался голос с нижнего этажа.
— Вот зануда! — пожаловалась старушка.
И стала карабкаться дальше по лестнице так быстро, как только могла.
— Эта старадама всегда сбегает, — узнал ее Умник. Когда они вышли из Маликруа, Клеберу и самому показалось, что он отсюда сбежал. Умник же, очутившись на воле, особой радости не проявил. Только монотонно перечислял все, что видел:
— Деревья, каменные лошади, магазин, где пирожные…
На станции Клебер дал ему билетик.
— Сунуть его в щель?
— Да, а потом толкни турникет.
— Оп-ля! Липетик засунулся в щелку! Ку-ку, липетик вылез!
Умник улыбнулся — первый раз за все время.
Перед тем как расстаться, Захра сказала Клеберу:
— У нас дома всегда кто-то есть. Если хочешь, можешь оставлять Умника у нас по средам или по субботам.
Не надо держать его в Маликруа, мягко намекала она. Но Клеберу послышался в ее словах упрек, и вместо благодарности он буркнул что-то неразборчивое. На прощанье пришлось чмокнуть ее в обе щеки, и его обдало нежным ароматом ванили и флердоранжа.
— До завтра?
— До завтра. Амира будет очень рада.
От смущенья Захра так резко повернулась, что едва не вышибла дверь.
Энцо, мрачнее тучи, сидел перед телевизором в темной гостиной и щелкал пультом, перескакивая с канала на канал. Арья шла по коридору на кухню налить себе стакан воды, но, увидев его, свернула в гостиную. Она была босиком и, как обычно, полуодетая. Энцо сделал вид, что страшно увлечен «Инспектором Дерриком», во что было трудно поверить. Арья забралась с ногами на диван:
— Можешь оторваться на пару минут?
Энцо убрал звук. Кровь застучала у него в висках. Он ощущал тепло ее кожи, как будто прижимал к себе.
— Сегодня приедет Умник, — негромко сказала Арья. — И я подумала: не предложить ли Клеберу помощь? Если каждый из нас уделит Умнику немного времени, он мог бы остаться. Как, по-твоему?
— Верно.
Энцо с трудом расцепил стиснутые зубы.
— А что, твой роман продвигается?
— Да.
— Дашь почитать?
Он вспомнил, как отыгрывался на Эмме на протяжении последней полусотни страниц, и усмехнулся.
— Как это понимать? — спросила Арья.
— Отвяжись от меня — вот как!
— Очень мило.
Так близко и так далеко друг от друга. Меч короля Марка лежал между ними.
— О чем ты думаешь? — шепнула Арья.
— О Тристане и Изольде.
— Ты меня любишь… по-настоящему? — сказала она с гортанным смешком.
— И ты это прекрасно знаешь.
— А как же Стефани?
Энцо только передернул плечами.
— Представляешь, Эмманюэль предложил мне выйти за него замуж.
— Отлично.
— Я сказала, что подумаю.
— А как насчет меня, Арья?
— Насчет тебя?
— За меня замуж пойдешь?
В эту минуту щелкнул замок — Клебер открывал дверь.
Арья хотела воспользоваться предлогом и улизнуть, но Энцо удержал ее за руку.
— Ты мне ответишь?
— Нет.
И тут его прорвало:
— Стерва, тебе бы только подинамить!
Арья ударила его, он ответил. Они сцепились всерьез, но тут вспыхнул свет.
— Ай-ай-ай! Драться нехорошо.
Арья кинулась Умнику на шею.
— Как я рада, что ты вернулся!
Умник отстранил ее и показал пальцем на Энцо:
— Сначала его. Ты его обижала.
— Вот-вот, и я ей говорил то же самое, — сказал Энцо, заправляя рубаху в штаны.
На голоса в гостиной прибежал Корантен.
— Привет, как поживает месье Крокроль? — радостно спросил он.
— Он потерял глаза, — ответил Умник и протянул своего кролика Арье.
Минуту все ошарашенно смотрели на ослепшего Крокроля. Потом Корантен проглотил ком в горле и сказал:
— Слушай, Клебер, может, мы всей компанией организуем присмотр за Умником?
— Я, например, свободен по понедельникам и вторникам, — включился в обсуждение Энцо.
— А я часто бываю дома по субботам, — сказала Арья.
— По воскресеньям я обычно охочусь на девочек в Тюильри. Но, поскольку результат все равно нулевой, спокойно могу брать с собой Умника, — сказал Корантен.
— Глядишь, с ним даже лучше получится, — заметил Энцо.
Клебер расхохотался до слез. Эмманюэль, отлипший наконец от компьютера, предложил выпить в честь прибытия Умника. Арья нашла иголки с нитками и стала пришивать глаза кролику. А когда пришила, месье Крокроль у нее в руках затряс ушами и закричал: «Ку-ку!»
Она отдала игрушку Умнику и снова потянулась его поцеловать. Однако он и на этот раз сердито ее оттолкнул:
— Да не меня целуй, а его! Это он в тебя влюбленный.
Он ткнул пальцем в Энцо.
— Прекрасно. Даже Умник в курсе, — сказал Эмманюэль и вышел из гостиной.
На другой день братьев встречало все семейство Захры в полной боевой готовности. Мама Ясмина напекла сладостей, папа Ларби достал свое старое наргиле, чтобы позабавить Умника, сестры вытащили все свои игрушки, Джемиля искусно накрасилась, Лейла намазала губы толстым слоем клубничной помады, а Амира надела костюм голубой феи.
— Сколько сразу красоты! — изрек Умник, и все дружно рассмеялись.
— Месье Крокроль! Месье Крокроль! — хором выкликали младшие сестры.
Умник скривился, закатил глаза, прошелся вразвалочку по коридору. Клебер диву дался — настоящий клоун! Наконец Умник сунул руку в карман и… широко раскрыв глаза, испуганно прошептал:
— Он куда-то ушел.
Тут все испугались всерьез. А Умник с победным «ку-ку!» вытащил месье Крокроля за уши и стал им трясти.
Зрители захлопали в ладоши. Амира поцеловала месье Крокроля, посадила его себе на голову и торжественно внесла в столовую, где уже был накрыт ужин.
— Ты остаешься? — робко спросила Захра Клебера.
— Я… нет… не могу.
Он договорился встретиться с Беатрис. Было жаль уходить, не попробовав всяких лакомств, но Клебер надеялся, что хоть сегодня добьется того, чего ему так давно хотелось.
— Я быстренько управлюсь, — сказал он и покраснел.
Но быстренько не получилось. Весь вечер они с Беатрис болтали, обжимались, однако Клебер ни на шаг не приблизился к цели.
— Как, ты уже? — встретил брата Умник, когда тот пришел за ним.
— Ну прости, — язвительно ответил Клебер.
— Отведайте с нами мезе[3], — предложила Ясмина, которая весь день провела за стряпней.
— Да! Да! Пожалуйста! — подхватили сестренки.
— Не надо пренебрегать радостями жизни, — сказал Ларби. — «Все блага от Аллаха» — так сказано в Коране.
Клебер принял приглашение, не догадываясь, что отец семейства задумал устроить ему экзамен. Несколько раз во время трапезы Ларби одобрительно кивал жене. Воспитанный юноша. Любит ливанскую кухню. Накладывает кушанья сначала брату, потом себе. Хорошо, хорошо… Отец был доволен. А Захра сгорала от стыда. Как дать понять родителям, что она влюблена в Клебера, а он в нее — нет?
После ужина Захра проводила братьев до двери. Остальным сестрам Джемиля подала знак оставаться в столовой.
— Пусть Умник приходит, когда захочет, — срывающимся голосом сказала Захра. — Наш дом — его дом.
Клебер вежливо поблагодарил и поцеловал ее в обе щеки. «И твой тоже», — хотела прибавить Захра, но губы ее не послушались.
— Захра хорошая, — сказал Умник на лестнице.
— Угу, — промычал Клебер.
Он знал, что Захра его любит, но как-то не придавал этому значения.
— А Беатрис плохая, — продолжал Умник.
— Все не так просто, Умник ты Умник!
— Да, я Умник.
— Ну, а я — дуралей.
В воскресенье утром Корантен взял Умника с собой на пробежку. Тот вернулся, запыхавшись:
— Мне не понравилось. Корантен все время убегал. А я не мог его догнать.
После обеда Умник играл в гостиной, а Энцо сидел рядом и писал. Как в доброе старое время. Вечером Энцо с Корантеном попросили у Клебера разрешения сходить в кино.
— Да делайте что хотите!
— А ты… ты не отвезешь Умника в Маликруа? — запинаясь, спросил Корантен.
— Ни за что!
Перед самым ужином Клебер обнаружил, что дома кончился хлеб.
— Я сбегаю в булочную. Пойдешь со мной, Умник?
— У месье Крокроля болят ноги.
— Ну ладно.
Ближайшая булочная оказалась закрытой. Вот от каких пустяков порой зависит судьба. Клеберу пришлось пройти немного дальше. На обратном пути он вдруг ощутил смутную тревогу. Прибавил шагу, бегом взбежал по лестнице.
— Умник, я принес хлеб! Умник?
В гостиной на столе лежала записка. Клебер узнал почерк отца:
«Я все же заехал за Умником. Как я вижу, ты оставляешь его без присмотра. Будет лучше отвезти его в Маликруа на выходные».
Глава 12 В которой месье Крокроль вырывается на волю
Месье Малюри хотел избавить Клебера от тяжелой сцены. Но сцены никакой не было, по приезде в Маликруа Умник вел себя очень тихо. Казался безучастным, погруженным в себя. «Дело идет на лад», — подумал месье Малюри. Как только он уехал, Умник положил кролика на подушку и полез в рюкзак искать ножницы.
— Опять выколешь мне глаза?
— Тебе не надо все это видеть.
— А как же я буду плакать? — спросил месье Крокроль. Умник задумался, опустив ножницы.
Правильный вопрос. Он сел на кровать, уткнулся в стенку головой, и по щекам его покатились слезы.
— Клебер подлый, — сказал месье Крокроль.
Все, все они его предали: Энцо, Арья, Захра, Корантен. Он никому не нужен, все бросили. И Клебер. Клебер первый.
— Мадам Табуре! — раздался вдалеке оклик.
Умник вскочил и распахнул дверь. Старушка была тут и держалась за стенку.
— Иди сюда, старадама, — шепотом позвал ее Умник. — Прячься.
И она преспокойно вошла.
— Мадам Табуре! — надрывалась дежурная сестра.
— Вот зануда какая! — сказала неисправимая беглянка, обращаясь к Умнику.
— Она тебя не найдет.
Умник приложил палец к губам. Оба прислушивались к удаляющимся по коридору шагам.
— Почему тебя зовут как табуретку?
Старушка ничуть не удивилась вопросу.
— Табуре — фамилия по мужу.
Услышав про мужа, Умник широко улыбнулся:
— А дети у тебя есть?
— Сын. Он уже взрослый. Но он нехороший. Запер меня здесь.
— А меня — брат.
— Но я все равно убегу.
— Я тоже. Только не на лестницу, а на улицу.
— Вот как?
— Хочешь, побежим вместе?
У мадам Табуре сработали остатки здравого смысла:
— Я далеко не уйду. Вы-то еще молоды. Сколько вам лет?
— Двенадцать.
— Вот я и говорю! — рассудительно заметила мадам Табуре.
Между тем дежурная сестра забеспокоилась. Обычно старая карга (так она называла пациентку) дальше четвертого этажа не уходила. А на этот раз и на пятом пустой коридор. Куда она подевалась? Дежурная спустилась на первый этаж и предупредила коллегу:
— Никак не могу отыскать эту дуреху Табуре. Смотри в оба, как бы она мимо тебя не проскочила.
А в 212-й палате вовсю строили план побега.
— Деньги у вас есть? — осведомилась мадам Табуре. — На жизнь надо много денег.
Об этом Умник не подумал. Но мадам Табуре достала из кармана столбик монеток, завернутый в бумажную купюру.
— Ой, монетки в бумажке! — восхитился Умник.
Подарок навел его на кое-какую мысль:
— Я буду месье Мучбингеном.
Умник нарядился в костюм, а мадам Табуре завязала ему галстук. В один брючный карман он запихнул месье Крокроля, в другой — левольвер.
— Так ты не пойдешь?
— В другой раз, — сказала старушка. — Можно я пока поживу в вашей палате? А то у меня сидит дедушка и курит трубку.
— Дарю тебе мою палату!
Пока двое пациентов соревновались в щедрости, среди персонала Маликруа началась паника. Все искали беглянку. Умник же преспокойно спустился по лестнице на первый этаж.
— Выходите скорее, месье, — даже не поглядев на него, сказала дежурная в холле. — Мы уже закрываем.
Умника и просить не надо было. Он быстро проскочил в дверь. И… замер от удивления. Кругом темнота. Правда, фонари все-таки горели.
— Светят лампы, — подбодрил он сам себя.
И пустился в путь, для верности перечисляя вслух все, мимо чего проходил и в прошлый раз: «Деревья, каменные лошади, магазин с пирожными…»
— Хочу есть.
Отец, когда забирал его, и не подумал спросить, успел ли он поужинать. Тут он увидел, что на тротуаре толпятся люди. Это были любители живописи — в местном салоне открывалась какая-то выставка. Вечер выдался теплым, поэтому многие выходили на улицу с бокалами в руке. Умник прижался носом к витрине.
— Там перитивы!
Месье Мучбинген вошел и направился прямиком к буфету. Закусками распоряжалась насупленная официантка. Умник дружелюбно ей улыбнулся, взял канапе с красной рыбой, но саму рыбу скинул на край подноса. Официантка смотрела на него в немом изумлении. А он проглотил кружочек хлеба, заграбастал вазочку с соленым арахисом и пошел рассматривать картины, выуживая и забрасывая в рот орешек за орешком.
Двое тонких ценителей обсуждали картину художника по имени Нгуен Туань:
— Мне больше нравится его зеленый период. Там были сумасшедшие работы с лишайниками. Это, конечно, тоже неплохо, но более…
— Более концептуально.
Тут тонкие ценители заметили, что кроме них картину пристально разглядывает месье Мучбинген, и приготовились выслушать суждение знатока.
— Лично я рисую кроликов, — сообщил Умник и пошел дальше.
Ценители закашлялись и проводили его взглядом.
— О, апельсиновый сок, спасибо!
— Это коктейль, месье, — сказал разносивший напитки официант.
— Знаю-знаю, — ответил Умник. — От него голова кружится.
Он опустошил фужер — самый настоящий апельсиновый сок с капелькой спиртного! — и вернул его официанту:
— Спасибо, дяденька. Только ты соврал — это вовсе не коктейль.
Постепенно Умник привлек к себе всеобщее внимание. Как ни в чем не бывало он переходил от одной группки посетителей к другой и всем улыбался. Вот присоединился к стайке оживленно стрекотавших дам.
— Мне больше всего нравятся его ранние обнаженные натурщицы, — сказала одна из них.
— Его жене они, наверное, не очень нравились, — засмеялась другая. — Этакий похотливый кролик…
При этих словах Умник просиял и сунул руку в карман.
— Ку-ку!
Дамы уставились на пару свесившихся из кармана длинных ушей.
— Кто это тут такой? — спросил Умник.
И, выждав паузу, вытащил за уши своего кролика:
— Это месье Крокроль!
Дамы разбежались от него во все стороны. А друзья и знакомые художника Нгуен Туаня решили избавиться от экстравагантного возмутителя спокойствия. Двое официантов взяли Умника под руки и вытолкали на улицу Умник понял только одно: видимо, люди не любят кроликов. Но расстраиваться не стал:
— Ну и пожалуйста! Все равно же я еду в Париж.
Он пошел дальше и вскоре добрался до вокзала.
— Нужен билет, — сказал он.
— А ты возьми да перепрыгни, — посоветовал месье Крокроль. — Тут совсем невысоко. Раз — и готово!
Умник так и сделал: перескочил через турникет и сел в первый попавшийся поезд, который довез его до станции Шатле.
— Приехали! — храбро сказал он.
Но, очутившись среди ночи в центре огромного города, он испугался и почувствовал себя совсем маленьким.
— Месье Мучбинген едет в Париж, — подбодрил он себя.
Неподалеку стояла компания подвыпивших парней.
Они громко разговаривали, коверкая чуть не каждое слово.
Умник подошел к ним и старательно произнес:
— Здравствуйте, извините, как дела. Скажи, пожалуйста, где тут Париж?
Ватага загоготала.
— Это еще что за псих? Ты что, мамочку потерял?
— А лишних евро у тебя случайно не найдется?
— Евро — это деньги? — спросил Умник.
— Вот придурок-то! — захохотали парни.
— Видал дебила?
— Стоит и лыбится, тупой!
Улыбка сползла с лица Умника. Он хотел пойти своей дорогой, но один из парней схватил его за шиворот:
— А точно у тебя десяточки нету? Ну-ка поищи в карманах.
Умнику кровь бросилась в голову.
— У меня есть ножик! Я вам задам!
Другой парень в самом деле вытащил нож.
— Оставь. Я сам с ним разберусь, — сказал тот, что держал Умника.
— У меня левольвер! — крикнул Умник и вытащил свое оружие.
— Ах, падла, у него пушка!
Обидчик ослабил хватку, Умник воспользовался этим, вырвался и побежал. Он мчался, не разбирая дороги, по незнакомым улицам и переулкам и стонал на ходу: «Клебер… Клебер…», пока не остановился на площади Республики.
Осмотрелся вокруг и растерянно прошептал:
— Это не Париж.
Умник снова побрел куда глаза глядят. А что еще он мог поделать? Злость и отчаяние в его душе сменились ледяной пустотой. Он шел и шел, сворачивая то направо, то налево; потом, сам того не заметив, развернулся и пошел в обратном направлении, но уже по другим улицам. Живот у него подводило от голода. Он жадно смотрел на витрины продовольственных магазинов, глотал слюну, проходя мимо закусочных с сэндвичами и хот-догами. Наконец остановился перед ресторанчиком, куда зазывал большой картонный бегемот. Умника встретила молоденькая официантка в белой блузке и черной юбке. Ее звали Женни, она проходила здесь стажировку и еще робела перед посетителями.
— Вы один? — спросила она Умника.
— Нет, со мной месье Крокроль.
— Значит, двое? Пойдемте со мной, — Женни добросовестно повторяла то, чему ее учили в лицее гостиничного и ресторанного бизнеса.
— А куда мы идем?
— Зал для курящих — для некурящих?
Умник струхнул и на всякий случай ответил:
— Это не я, это месье Крокроль.
— Он не курит? — уточнила Женни.
— Его тошнит.
Такой ответ не был предусмотрен в инструкции, но сбитая с толку Женни все-таки усадила посетителя в зоне для некурящих.
— Закажете что-нибудь или будете ждать вашего друга?
— Заказывает Клебер.
— Так значит, вас будет трое?
— Двенадцать.
Женни поняла, что для такого сложного случая ее знаний явно недостаточно.
— Простите, я сейчас вернусь, — сказала она и отошла.
Умник вытащил месье Крокроля, повязал ему салфетку и усадил перед чистой тарелкой. Потом встал и взял ломтик хлеба с ближайшего столика.
— Что за хамство! — возмутился сидевший за столиком посетитель.
— У тебя еще полно! — возразил Умник и кивнул на хлебницу.
Только он успел надкусить хрустящую корочку, как к нему подошел метрдотель.
— Месье Крокроль хочет есть, — сказал ему Умник и показал на кролика с салфеткой на шее.
— Да-да… Извините, но я вынужден попросить вас выйти отсюда.
— В курящий зал?
— Нет, совсем.
— Но я еще не поел.
— Выходите немедленно! — повторил метрдотель.
В голосе его зазвучала угроза. Люди за соседними столиками смотрели на них.
— Сумасшедших надо держать под замком. А они вон по ресторанам разгуливают! — проворчал ближайший сосед.
Умник схватил месье Крокроля и поскорее выбежал из зала. Все стало ясно как день этой темной ночью: вовсе не кролики людям не по душе. Им не нравится он сам.
В понедельник утром на улице Кардинала Лемуана никто и не вспомнил об Умнике. За завтраком Эмманюэль сказал Энцо и Корантену, что немедленно съезжает.
— Вы уезжаете от нас? — спросил Корантен, удивляясь, почему сестра его не предупредила.
— Уезжаю из этой квартиры, — уточнил Эмманюэль. — Пока поживу у родителей. Вам-то какая разница! А потом найду студию. И Арья, думаю, переедет ко мне.
Он сверлил взглядом Энцо, но тот и бровью не повел. Однако, едва встав из-за стола, помчался к месье Видибогу.
— Жорж!
— Она сказала «да»?
— Нет. Пока еще нет.
Для старого соседа похождения Энцо с некоторых пор стали любимым сериалом. Узнав, что Эмманюэль сматывает удочки, он издал победный клич.
— Но это еще ничего не значит, — сказал Энцо. — Он же будет давить на Арью.
— Ну, и вы давите.
— Как?
Жорж задумался. Все старые методы, вроде фотографии соперницы на видном месте или посулов покончить с собой, теперь казались ему недостойными его юного друга.
— А роман вы закончили, Энцо?
— Не совсем.
— Так заканчивайте скорее и дайте его почитать своей Арье. Только непременно нужен, как говорят в Америке, хэппи-энд. Лоренцо делает Эмме предложение, и она отвечает согласием.
Энцо сморщился:
— Какой-то сладкий сиропчик!
— Послушайте меня, юноша. Я не читаю журнал «Мари Клер», но скажу вам точно: в любви немного сладкого сиропчика не помешает.
Энцо вернулся довольный. Конец романа вырисовывался вполне ясно. Он сел за стол и не отрываясь писал целый час. Кроме него, в квартире никого не было. Вдруг зазвонил телефон.
— Добрый день, говорит мадам Барду из службы соцзащиты. Я бы хотела поговорить с Клебером.
— Он в лицее. Что вам опять от него нужно?
— Я должна сообщить ему… Его брат пропал.
Клебер не находил себе места. В Маликруа хватились Умника только утром. В его постели спала старушка, которую напрасно искали всю ночь. А сбежал, как оказалось, Умник.
— Он не мог далеко уйти, — сказал Энцо. — Он без денег. И совсем не ориентируется в городе.
Клебер слушал с округлившимися от ужаса глазами.
— Это ужасно… — шептал он. — Он же как ребенок… Трехлетний ребенок, Энцо!
— Успокойся. Найдется он. Вашего отца уже предупредили. Умника объявят в розыск. Наверняка кто-нибудь его опознает. Твой брат — человек заметный.
Мадам Барду обещала позвонить, как только что-то прояснится. Но за весь день был только один звонок — от месье Малюри. Он обещал подать в суд на Маликруа, если с его сыном стрясется беда.
Арья, Энцо и Корантен караулили у телефона вместе с Клебером. Но просто сидеть и ждать не было сил.
— Пойди пройдись, — сказал Клеберу Корантен. — Если что, мы тебе позвоним на мобильный.
Клебер побежал в лицей, чтобы рассказать обо всем Захре, и наткнулся на Беатрис:
— Наконец-то! Куда это ты помчался, как безумный кролик, на большой перемене?
При слове «кролик» у Клебера слезы навернулись на глаза.
— Что-то случилось?
— Да… С братом…
— Опять! Что же он тебе жить спокойно не дает!
Клебер увидел Захру и бросился к ней, не дослушав Беатрис:
— Захра!
Они вместе вышли со двора, и Клебер выложил ей все начистоту. Его мучила совесть — он не должен был допустить, чтобы Умник опять попал в Маликруа. И никогда себе не простит, если с ним что-то случится.
— Ты в Бога веришь?
— Когда как.
— Попроси, чтобы он вернул тебе брата.
— Не думаю, чтобы Бог вмешивался в нашу жизнь. Что я, ребенок, что ли!
— А ты все-таки попроси, чтобы вернул…
— Боже, верни мне Умника, — послушно сказал Клебер и улыбнулся сквозь слезы: — Мне, чертову дурню!
Энцо с Корантеном по-прежнему сидели у телефона.
— Странная штука жизнь, — рассуждал Корантен. — Каких-нибудь две недели назад Умник мне действовал на нервы. А теперь стал все равно что брат. Хреново будет, если его не найдут!
— Спасибо, утешил, — буркнул Энцо.
Хлопнула входная дверь. Клебер вернулся, решили они, но по коридору прошел, не заглянув в гостиную, Эмманюэль.
— Пришел забрать вещички, — сказал Корантен.
Прошло полчаса, а Эмманюэль все не выходил из комнаты, где была Арья. «Идет давёж», — подумал Энцо. Вернулся Клебер, но Энцо говорил с ним рассеянно, все время напряженно прислушиваясь, не донесутся ли из комнаты Арьи громкие голоса. Как при ссоре. «Пошел вон, пошел вон», — твердил про себя Энцо, желая прогнать Эмманюэля силой мысли. Клебер бросился на кровать и тоже про себя повторял, как заклинание: «Вернись, вернись…»
И снизошла на землю и на души человеческие ночь. Клебер умирал от тревоги. Эмманюэль вышел из комнаты, потом ушел из квартиры. Один.
Энцо вскочил с дивана и встал под дверью Арьи. Прислушался — ему показалось, что она плачет. Но он был не уверен. Он постучал и заглянул в комнату. Арья лежала на кровати, уткнувшись в подушку Подняла голову — да, лицо в слезах. И закричала на Энцо:
— Убирайся отсюда! Тебя только не хватало!
— Прости, — смутился Энцо. — Я не хотел…
Он закрыл дверь. Сердце бешено колотилось в груди. Если б не Умник, он побежал бы советоваться к мудрому соседу. Но сейчас важнее всего найти Умника.
Ну, а Умник успел обойти весь город вдоль и поперек. Он шел и шел целый день без еды и питья. Только вздремнул разок на скамейке. Он искал тот Париж, где жил Клебер. Плакал. Хотел умереть, но не знал как. Месье Крокроль, сжавшись в комочек, лежал у него в кармане.
— Уже ночь, — сказал Умник.
Он только-только заметил, что стемнело.
А ведь он как раз добрался до своего квартала, но не узнал его. Остановился перед гостиницей «Старый кардинал». На дверях висела табличка: «Комнаты внаем — понедельно». Читать Умник не умел, но пятна ржавчины на табличке что-то всколыхнули в его памяти, что-то, связанное с братом.
— Приласкать тебя, мой крольчонок? — спросил томно-прокуренный женский голос.
В другое время Умник затряс бы месье Крокролем. Теперь же только потеребил в кармане кроличьи уши. Девица, торчавшая перед дверьми, работала, старалась подцепить клиента.
— Как тебя зовут?
— Месье Мучбинген.
Девица запрокинула голову и расхохоталась.
— А покороче можно?
— Муч, — подумав, ответил Умник.
Из гостиницы вышла еще одна девушка и, заметив Умника, сказала:
— А, у тебя гость! Привет, милок.
— Не милок, а Муч.
Девушки переглянулись. Парень-то вроде чокнутый. Но, может, у него есть деньжата? Вторая девица обняла Умника за шею:
— Что ты, миленький, хочешь?
— Брата.
Она отдернула руки и обернулась к подруге:
— Совсем дебил, похоже.
— Умственно отсталый, — поправил ее Умник.
— С таким далеко не уедешь, — брезгливо поморщилась первая.
— Ну, это как сказать, — не согласилась подружка и снова подступилась к Умнику: — У тебя деньги есть?
Умник был уже ученый, он отрицательно покачал головой.
— Деньги есть у Клебера. А он в Париже, — у него задрожали губы. — Ты знаешь, где Париж?
— Он потерялся, — догадалась первая девица. — Ты потерялся, да?
Умник кивнул. И девушкам стало его жалко. Они подошли к нему поближе.
— У тебя бумаги есть?
Умник удивился, порылся в кармане и вытащил фантик. Девушки рассмеялись и неожиданно для самих себя ужасно растрогались.
— Ну-ка, постой спокойно, не рыпайся, — сказала та, что его заарканила, довольно потасканная размалеванная блондинка.
Она засунула руку в другой карман, дырявый, где сидел, забившись, как в нору, месье Крокроль.
— Это еще что такое? — спросила девица, вытаскивая кролика за уши.
— Это месье Крокроль, — пролепетал Умник.
Девица тряхнула головой, словно говоря: «Дебил — он дебил и есть!» — и отдала игрушку подруге:
— Подержи-ка. А я поищу в куртке. Да не реви ты, эй!..
Но слезы неудержимо лились из глаз Умника. Девица продолжала обследовать его карманы:
— Ничего себе! Пистолет!
— Он не настоящий, — всхлипнул Умник. — И ножика у меня нет.
— Смотри-ка, тут и деньги. Семнадцать евро.
— Целое состояние, — пошутила вторая девица и закурила сигарету.
Наконец блондинка добралась до внутренних карманов куртки. В одном из них лежало удостоверение личности в пластиковой корочке.
— Его зовут Барнабе Малюри.
Блондинка перевернула карточку — на обратной стороне был указан адрес месье Малюри:
— Марн-ла-Валле. Как же он сюда добрался?
Она отдала подруге деньги, карточку и пистолет, а сама для порядка запустила руку в последний необследованный карман и нашла там карточку, на которой Клебер когда-то написал: «Я откликаюсь на имя Умник. Я умственно отсталый. Если со мной что-то случится, позвоните моему брату по телефону 06…..»
Блондинка молча протянула записку напарнице. Почему-то сердце ее стеснила тоска по забытому детству. Она вытерла мокрые от слез щеки Умника:
— Не реви, говорят тебе. Сейчас позвоним твоему брату. Идет?
Умник опять кивнул и робко протянул руку к месье Крокролю:
— Можно я его возьму обратно?
Девицы рассовали имущество Умника ему по карманам, а кролика сунули ему в руки.
— Ну, я звоню, — сказала блондинка и вытащила свой мобильник.
Клебер, скорчившись, сидел в кресле. Звонок мобильного телефона вывел его из оцепенения.
— Алло? Да, Клебер — это я.
— Тут у нас ваш брат, — сказал томный, с хрипотцой женский голос.
— Умник? Где он?
— В гостинице «Старый кардинал». Я объясню вам, где это…
— Не надо! Я знаю. Буду у вас через две минуты. Господи боже мой!
Он кубарем скатился по лестнице и выбежал на улицу…
«Офигеть!» — Клебер не поверил своим глазам.
Умник, с Крокролем в руках, стоял между двумя уличными девицами.
— Умник! Умник! — Он обнял брата и все повторял: — Господи боже мой! Офигеть!
Чуть успокоившись, Клебер обратился к девицам:
— Мне бы очень хотелось вас отблагодарить!
— А больше ничего не хочется? — хохотнула блондинка.
— Нет, спасибо, больше ничего…
Клебер взял Умника за руку, и они пошли по улице Кардинала Лемуана — домой.
— Я есть хочу, — чуть слышно сказал Умник.
Он еле волочил ноги.
Глава 13 В которой месье Крокроль умирает
— Это от пережитого шока.
Никак иначе доктор не мог объяснить бредовое состояние, в котором вот уже три дня находился Умник.
Ребята по очереди дежурили у его кровати. В то утро была очередь Корантена. Умник вроде бы спал, и вдруг Корантен услышал:
— А где месье Крокроль?
Корантен вскочил с кресла как ужаленный. Умник, с растрепанной соломенной шевелюрой и пылающими синим жаром глазами, сидел в постели, весь напружинившись.
— Как ты, старик? Узнаешь меня? Я Корантен.
— Где месье Крокроль?
Корантен схватил с полки вконец одряхлевшего кролика.
Умник взял его и положил перед собой. Лицо у него стало грустным.
— Почему люди такие злые с месье Крокролем?
Не первый раз у Корантена душа переворачивалась от слов Умника. Прежде чем ответить, он отвернулся и вытер глаза.
— Понимаешь, они… не то что злые… Просто они не понимают месье Крокроля. Он не такой… совсем не такой, как они. У него длинные уши и… и усы. В общем, он с виду кролик, но…
— Но говорящий, — помог ему Умник.
— Вот именно. Людей это удивляет… и пугает.
Умник вздохнул:
— Глупо!
— Не бери в голову, Умник! Оставайся сам собой. А на людей начхать!
— Ай-ай-ай! Нехорошее слово!
Корантен бросился в гостиную к Энцо с криком:
— Он выздоровел!
— К сожалению, иногда такое случается.
Вот и все, что мадам Барду могла сказать по поводу бегства Умника из интерната.
— В других местах пациентов привязывают к кровати. Это еще хуже. Маликруа, на мой взгляд, наименьшее из зол.
— Но я хочу для Умника добра! — возразил Клебер.
Он снова сидел в кабинете с металлическими ячейками по стенам.
— Мы все хотим для Умника добра, но забота о нем не должна идти во вред вам.
— Да мне с Умником хорошо! — почти выкрикнул Клебер.
— Подумайте, какую огромную ответственность вы на себя взваливаете. А ведь вы еще несовершеннолетний…
— На днях стану совершеннолетним, — засмеялся Клебер.
Мадам Барду понимающе кивнула, но не сдалась:
— В вас говорит юношеский идеализм. Не думайте, что я нарочно чиню вам препятствия. Но я повидала немало подобных ситуаций и знаю, во что обходится родственникам такая преданность. Не забывайте, что когда-нибудь вам захочется жениться, иметь детей.
Клебер вспомнил дочурок папы Ларби и улыбнулся.
— Мои дети полюбят Умника, потому что он сам ребенок.
Глаза его сияли. Казалось, он бросает вызов всем на свете прописным истинам. Мадам Барду отвела взгляд.
— Что ж, я, как могла, старалась помочь вам, Клебер. Действовала из лучших побуждений.
— И я вам за это благодарен.
Арья сказала брату, что уезжает на несколько дней в Пемполь к родителям.
— А как же твоя учеба?
— Все равно я не могу заниматься.
Вид у нее и правда был измученный.
— Ты рассталась с Эмманюэлем? — решился спросить Корантен.
— Наверно, да. Он хотел, чтобы я сразу переехала вместе с ним. А я не знала, хочу или нет… и сейчас не знаю… — сказала Арья грустным-прегрустным голосом.
— Но ты вернешься ко дню рождения Клебера?
— Постараюсь, Коко, но не обещаю.
В эту ночь Энцо завершил свой роман. А днем, когда Арья отлучилась, зашел к ней в комнату. Увидел наполовину собранный открытый чемодан и бросил в него тетрадь. На первой странице было написано: «Если ты меня не любишь — порви».
— Ты уезжаешь навсегда? — спросил Умник.
Арья застегивала чемодан.
— Нет, Умник. Я только отдохну немножко у мамы с папой.
— А моя мама умерла. А папа меня не любит.
Арья нежно обняла его.
— Это не я твой влюбленный, — напомнил Умник.
— Я знаю. Ты мой принц, — сказала Арья и поцеловала его.
В семействе Захры все страшно обрадовались возвращению Умника.
— Амира просто счастлива, когда он приходит, — сказала Ясмина.
Да-да, закивал ее муж, Умник такой хороший. Но еще больше папе Ларби хотелось заполучить Клебера. Он давно понял, что Захра привязана к этому парню гораздо больше, чем он к ней. Клеберу еще надо дозреть, но отпускать его слишком далеко не стоит.
— Надо отпраздновать день рождения Захры, — неожиданно сказал он.
— Еще раз? Мы ведь его уже справляли на той неделе.
— Да, но по-домашнему, в семье. А нынешняя молодежь любит повеселиться с друзьями.
— У Захры не так много друзей. Только Умник с Клебером.
Лабри посмотрел на жену так, словно она изрекла что-то страшно умное:
— Ты права! Вот и пусть позовет Умника с Клебером.
Ясмина поняла, к чему он клонит.
— Да, но с Клебером есть одна заминка, Ларби.
— Какая?
— Он католик.
— А! Вот ты о чем… — Лицо Ларби озарилось широкой улыбкой: — «Ближе всех в любви к мусульманам те, которые говорят: „Мы христиане“». Так сказано в Коране.
Клебер сначала обрадовался приглашению Захры, а потом расстроился. Ведь на ту же самую субботу он еще раньше пригласил в гости Беатрис. В конце концов он решил поделить время между девочками. С двух до четырех он побудет с Захрой, а с четырех до шести — с Беатрис. Захре достанутся добрые чувства, Беатрис — все остальное.
В назначенный день Умник надел костюм месье Мучбингена и галстук-бабочку — шелковые крылышки, как живые, бились у него на шее. Клебер, Энцо и Корантен пришли в восторг, когда он явился в гостиную, лохматый, как черт, с блестящими глазами, в криво застегнутой куртке и с карманами, набитыми всякой всячиной.
— Я готов!
В доме Захры его ждал торжественный прием.
— Я так люблю девочек! — сказал Умник, забыв о своих недавних предрассудках.
Клебер отвел Захру в сторонку и сказал:
— Мне придется уйти пораньше. Вызывают в соцзащиту к четырем часам. Ничего особенного, просто надо подписать какие-то бумажки насчет Умника.
Он врал так плохо, что Захра чуть не спросила, есть ли у соцзащиты волосы под мышками. Но женский инстинкт подсказал ей другой ответ:
— Жаль, конечно, но ничего страшного. Главное, что Умник будет с нами весь вечер.
Клеберу даже обидно стало. Помрачнев, он подошел к окруженному девчонками Умнику.
— Я говорю на другом языке, — важно втолковывал он им.
А девочки учили Умника с Крокролем объясняться жестами. Клебер дулся недолго — минут через пять ему тоже захотелось узнать, как сказать «я тебя люблю» на языке глухонемых. Захра охотно показала: приложила ладонь к животу и провела вверх — к сердцу.
— А потом отставляешь руку — чем дальше, тем больше твоя любовь.
И она сделала широкий взмах.
Клебер уселся на пол по-турецки рядом с дочками папы Ларби и стал с увлечением учиться говорить руками. Спохватился он, когда на часах было уже без двадцати четыре. Он наскоро простился, но на улице сообразил, что еще слишком рано. Можно не бежать. В это время он проходил мимо приходской церкви, и ему захотелось посмотреть, открыта ли она. Да, через боковую дверь можно было зайти. Мягкая прохлада, какая бывает только в церкви, обволокла его душу.
Клебер окунул руку в чашу со святой водой и перекрестился. Жест, знакомый с детства, с того времени, когда еще была жива мама. Она умерла, когда Клеберу было четырнадцать лет.
— Береги брата, — сказала она ему перед смертью. — А я оттуда, с неба, буду оберегать тебя.
Он подошел к статуе святой Терезы и опустил в кружку два евро. Монетки звякнули, Клебер взял толстую свечу, поднес ее к пламени уже зажженной. И вдруг в его памяти всплыли слова:
— Пусть Умник зажжет огонь!
Он словно увидел себя, младшего брата, уступающего старшему право зажечь свечу. Ибо меньший из них был большим, а большой — маленьким.
— Мама, — шепнул он и посмотрел на статую.
Идя к выходу боковым проходом, он увидел исповедальню, куда однажды в воскресенье месье Крокроль забрался, как в нору. Его неодолимо потянуло заглянуть туда хоть на минутку. Он проскользнул за занавеску, скрывающую кающегося от мира, и встал на колени. По телу пробежала дрожь.
Из церкви Клебер вышел намного позже четырех. Если дверь Беатрис открыл Корантен, он наверняка ей сказал, что Клебер в гостях у Захры. А если Энцо, то он ей что-нибудь наплел. Так или иначе, Клебер опоздал. «Ну и дурень же я», — думал он, возвращаясь в квартиру Захры.
— Как, ты уже? — удивился Умник.
На этот раз Клебер промолчал и остался отведать сладостей. Дома Энцо отозвал его в гостиную:
— Заходила твоя подружка, та рыжая. Ты что, назначил ей свидание?
Клебер кивнул.
— Я сказал, что тебя срочно вызвали в соцзащиту, и передал ей твои извинения.
— Спасибо.
Клебер родился первого ноября, в День всех святых, который в тот год приходился на пятницу. Весь первый день каникул ушел на подготовку к празднику. Клеберу хотелось как следует отметить совершеннолетие. Он пригласил Захру и Беатрис. Захра попросила разрешения взять с собой Джемилю.
— А Стефани ты позовешь? — спросил друга Корантен. Энцо сердито зыркнул на него, и Корантену пришлось удовольствоваться двоюродным братом Алексисом с подружкой.
— А еще Юбер и Жан-Поль, они-то придут обязательно.
Список получился приличный, но девушек было маловато.
— А как же Арья? — жалобно спросил Энцо.
Корантен неуверенно пожал плечами.
— Ты ее спрашивал? — допытывался Энцо.
— Да, но…
— Но что?
— Она сама не знает. Утром говорит — да. Вечером — нет. Я уговариваю ее изо всех сил. По-моему, она заболела.
— Чем заболела?
Корантен опять пожал плечами, рискуя схлопотать оплеуху от приятеля.
— Не торопите ее, — успокаивал Энцо месье Видибог. — Она только что пережила разрыв. И не может так сразу броситься вам на шею. Это было бы некрасиво, неженственно.
Энцо машинально потер плечо.
— Арья не женщина, а чертик на пружине!
Умник принимал такое деятельное участие в приготовлениях к дню рождения, что под конец стал воспринимать его как свой собственный.
— Что мне подарят? — спрашивал он брата.
— А что ты хочешь?
— Тефелон, тевелизор и кампютю.
— Это все слишком дорого. Часы тебе подойдут?
— Да-да-да-а-а!!!
— И молоток купить в придачу?
Умник понял шутку и захохотал.
— Там нет челобречка!
За последнее время он очень повзрослел.
— Что-то о месье Крокроле почти ничего не слышно, — заметил Корантен.
— Он теперь не так нужен Умнику, — сказал Клебер. — Ведь у него появились друзья.
И все же месье Крокроль успел засунуть усы в шоколадный мусс, умять морковные кружочки, поиграть с миксером и заработать сотню замечаний.
— Умник, перестань!
— Это не я, это… — начинал он, а остальные подхватывали:
— Месье Крокроль!
Наконец наступил долгожданный вечер.
— Может, ты не будешь наряжаться прекрасным принцем? — сказал Умнику Клебер.
— Это месье Мучбинген, ему пятьдесят два года, а это его квазитоккер.
— Может, ты не будешь говорить на другом языке?
Первыми явились неизменные Юбер с Жан-Полем.
Они вовсю драли глотку и сыпали дурацкими прибаутками, словом, создавали праздничную атмосферу. Потом пришел Алексис, как в воду опущенный: разругался со своей подружкой. Энцо посматривал на него с досадой — только еще одного мученика любви ему тут и не хватало. Следующей прибыла однокурсница Арьи и Эмманюэля.
— Никогда, ну просто никогда бы не поверила! — раз десять повторила она по поводу их разрыва.
Энцо обрадовался, услышав, что Арья собирается снять мансарду в одиннадцатом округе вместе с этой девушкой и еще двумя их подругами. Он еле сдержался, чтобы не сорваться с места и не побежать к месье Видибогу — поделиться новостью.
Гостей в столовой набралось уже немало. Но Клебер каждые пять минут поглядывал на часы.
— А у меня часов нету, — тонко намекнул ему Умник.
Вот и Беатрис! В прошлый раз на ней был топ выше пупка, а теперь — джинсы ниже пупка, которым не давал упасть туго затянутый пояс.
— Хорошенькую ты мне в субботу свинью подложил, — сказала она Клеберу.
— Я не свинья! Я ку-ку! — подскочил к ней месье Крокроль, тряся ушами.
Беатрис так злобно толкнула Умника, что он тут же убежал.
— Прости, у меня было срочное дело, — сухо ответил Клебер. — Захра, наконец-то!
Захра пришла вместе с Джемилей. Оглядела соперницу и подавила тяжкий вздох. Сама она надела то же самое черное платье с обнаженным плечом — больше ничего подходящего в ее гардеробе не нашлось.
— Потрясающе выглядишь! — шепотом сказал ей Клебер. — А Джемиля сегодня без хиджаба?
Мало того, Джемиля надела юбку Лейлы — получилось супермини.
— Она подумала и рассудила: вера не в платке, а в душе.
Клебер согласился и принялся распаковывать сложенные у буфета подарки. Беатрис подарила ему трусы с кармашком для презерватива.
— Спасибо, — пробормотал Клебер и поспешил снова засунуть их в пакет.
В свертке Захры оказалась красивая рамка для фотографии.
— А в нее бы еще твой портрет! — мечтательно сказал Клебер.
Беатрис поняла, что партия проиграна.
— А где же мои подарки? — забеспокоился Умник.
Захра протянула ему сверток с пышным бантом.
Умник разодрал бумажную обертку и закричал:
— Малепусенький костюмчик!
И правда: он держал в руках крошечные брючки и такую же курточку, украшенные красным галуном и золотыми пуговками, — их сшила мама Ясмина, чтобы прикрыть облезлые бока месье Крокроля. Захра помогла Умнику нарядить кролика в обновки, и все на него залюбовались.
— Крутой прикид! — сказал Умник.
— Ну-ну, этого следовало ожидать, — вздохнул Энцо. С кем поведешься, от того и наберешься.
Джемиля решила не терять времени. Присмотревшись, она методом исключения остановилась на кандидатуре Корантена и с места в карьер засыпала его вопросами:
— Сколько тебе лет? Где учишься? Которая тут твоя девчонка? Какую ты любишь музыку?
Ответы ей, похоже, пришлись по душе, она представилась сама: заканчивает лицей, собирается учиться на социального педагога. А потом выпила из бокала Корантена, чтобы узнать его мысли, и пригласила его на танец. Захра следила за ней краем глаза и тихо ужасалась.
— Смотри-ка, твоя сестра быстро раскрепощается, — заметил Клебер.
— Ей всего четырнадцать лет…
Клебер решил предупредить Корантена хотя бы через Энцо.
— Послушай, надо бы сказать Корантену…
— Не думаю, что он сейчас способен что-нибудь услышать.
— …Девчонка, которая с ним танцует…
— Ты про ту, что к нему прилипла?
— Да. Ей четырнадцать лет.
— Да?
Кажется, это впечатлило Энцо, но ненадолго:
— Не парься, Клебер. Корантен у нас не сильно шустрый. Пока раскачается — она уже будет совершеннолетней.
В тот вечер из него вообще было слова не вытянуть. Он записал себя в никчемные отбросы общества и безвольно сидел на диване рядом со своим «моральным двойником», успевшим изрядно набраться.
— Жизнь, старик, такая мерзостная штука… — еле ворочая языком, говорил Алексис. — И есть… есть только один способ излечиться от этой мерзости… — Он задиристо вскинул голову, как будто Энцо ему возражал. — Да-да, один… и не спорь! Один-единственный способ.
В этот самый миг раздался звонок в дверь, и Энцо так и не узнал, как излечиться от жизни. Потому что в гостиную вошла Арья.
Он не сразу узнал ее. Арья преобразилась. Прическа, макияж, костюм… Настоящая женщина.
Она как будто нарочно показывала Энцо, что их разделяет огромная дистанция. Как зачарованный, он подошел к ней и застыл в немом восхищении.
— Добрый вечер или как? — сказала Арья в своем обычном резковатом тоне.
— Если этот вечер добрый, — ответил Энцо скрипучим голосом ослика Иа-Иа.
— Дурак…
Арья обнялась со всеми по очереди. И с Умником. Особенно нежно — с Умником.
— Ну что, хорошо тебе?
— Ага, у меня виртокрутье!
— Это значит «день рождения», — перевел Клебер.
Энцо думал, что будет на седьмом небе от счастья, когда вернется Арья. И вот… он торчит посреди гостиной, подвыпивший и мрачный. Лучше уж пойти к себе и повалиться спать. Он уже почти засыпал, злой на всех, а больше всего на самого себя, когда в дверь постучали. Он приподнялся, и тут же боль ударила в виски, точно там забили в тяжелый колокол.
— Что нужно? — крикнул он.
Вошла Арья, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.
— Что? — спросил Энцо уже не так грубо.
Арья что-то бросила на подушку.
— Что это?
— Ты сегодня красноречив до невозможности. Это дискета.
Энцо взял в руки конверт с дискетой.
— И что мне с ней делать?
— Что хочешь. Это твой роман.
Энцо непонимающе смотрел на нее.
— Я перепечатала твой роман, Энцо. Он записан на этой дискете.
— Но почему… почему ты это сделала?
Арья села на край кровати.
— Потому что я влюбилась в твой роман. В его героев. В твоего героя.
Арья хотела бы еще помедлить, продлить головокружительный миг на краю скалы. Но волна поднялась и бросила ее в объятия Энцо.
— Арья, Арья, неужели? В меня? Ты сегодня такая красивая. Я не посмел…
— Я хотела быть красивой для тебя.
Он прижал ее к себе и закрыл глаза. Энцо, Энцо, ты еще счастливее, оттого что был так несчастен!
— Я люблю тебя! Если б ты знала, как я тебя люблю!
Арья засмеялась и принялась его щекотать. Теперь засмеялся и он. Они принялись лихорадочно раздевать друг друга, продолжая щекотаться.
— Ой, это у вас тут любовь?
Не успев расстегнуть брюки, Энцо, тяжело дыша, вскочил.
В приоткрытую дверь просунул голову месье Крокроль.
— Умник!
— Что?
Раз его позвали, Умник тоже заглянул в комнату.
— Тебе не стыдно? — строго сказала Арья.
— Нет. — Он пошевелил ушами кролика. — Месье Крокролю нравится на это смотреть.
Из коридора донесся голос Корантена:
— Энцо, где ты там, иди сюда! Принесли торт!
Хозяева и гости собрались в гостиной. Выключили свет, и Захра внесла торт с восемнадцатью свечками.
— С виртокрутьем тебя! — запела она.
И все радостно подхватили:
— С виртокрутьем, Клебер!
Все, кроме Беатрис. Она стояла, закусив губу от досады. Лучше уйти, пока темно и никто не видит. И тут ей попался на глаза валяющийся на пуфе месье Крокроль. Вот кто за все ответит! Беатрис нагнулась, схватила кролика и побежала на кухню. Раз-два — злое дело сделано. Между тем Корантен разрезал торт на куски.
Клебер отозвал Умника в уголок, снял с руки часы и надел на руку брата.
— Они мои?
— А ты не будешь их ломать?
Умник помотал головой и стал завороженно следить за секундной стрелкой.
— Ну, Умник, который час?
— Двенадцать.
На соседней церкви пробило полночь.
Вскоре вечеринка закончилась. Умник уснул на паласе, Алексис наклюкался и дрых на диване. Клебер и Корантен проводили Захру с Джемилей. Энцо и Арья легли в постель.
— Ой! Месье Крокроль ушел!
Вопли брата разбудили Клебера.
— Что еще стряслось? Ты меня достал со своим Крокролем.
— Он ушел!
— Никуда он не ушел, после гостей в доме кавардак, валяется где-нибудь.
Через час Клебер взялся за поиски. Вскоре к нему подключился Корантен.
— Где ты его оставил, помнишь?
— Вот здесь, — Умник показал на пуф.
Позвали Энцо и Арью. Перерыли всю квартиру.
— А что это вы ищете? — спросил, поднимаясь с дивана, проспавшийся Алексис.
— Игрушечного кролика.
— Надо спросить у той рыжей девчонки.
— Беатрис?
Алексис кивнул:
— Она взяла кролика с пуфа. Мне это показалось странным, но в голове такая муть была…
Клебера захлестнул гнев. Глаза его остекленели.
— Я иду к ней.
— Постой, Клебер, — удержал его Энцо. — Можно позвонить по телефону. Давай лучше я, а то ты распсихуешься.
Энцо вышел с телефоном в руке и через минуту вернулся.
— Это она его взяла, — убитым голосом сказал он, — и выбросила в мусоропровод.
Все ошарашенно переглянулись. Первым заговорил Умник:
— Так надо за ним сходить.
— Ну да, какие мы дураки! — встрепенулся Клебер. Всей гурьбой они помчались во двор, к нише, где стояли мусорные баки, и наткнулись на консьержку — она как раз катила их на место, пустые.
— Черт! Мы опоздали! — трагически воскликнул Энцо.
— Что, месье Крокроль вылез из бака?
У кого хватит духу объяснить Умнику, что он больше никогда не увидит своего кролика?
В гостиной Умник уселся на пуф:
— Я буду ждать его здесь.
— Бесполезно. Его увезли в мусорной машине, — сказал Энцо.
— Он убежится?
— Нет. Он же игрушечный кролик, а не живой.
— Нет, живой! — упрямился Умник.
Глаза его налились слезами, но он сидел, набычившись, и изо всех старался не заплакать. Арья обняла его и шепнула на ухо:
— Умник, я знаю, ты любишь месье Крокроля. Мы все его любим. Но ничего не поделать. Месье Крокроль умер.
Умник задрожал:
— Как мама?
— Как мама.
Он заломил руки:
— Я хочу умереть с ним.
— А как же я? — крикнул Клебер и присел на корточки рядом с братом. — Я останусь совсем один?
— Потефелонь Захре, и она придет.
Клебер так и сделал — позвонил Захре. Она тут же примчалась.
— Мы купим тебе другого кролика, — предложила она Умнику. — Другого месье Крокроля.
Умник посмотрел на нее с укором:
— Другого нет.
И все понимали: Умник прав.
Этажом ниже месье Видибог, не знавший о горе соседей наверху, ругал их на чем свет стоит.
— Ну вот! Опять они забили мусоропровод! И еще отпираются: это не мы! А кто же еще, хотел бы я знать!
У месье Видибога было отличное приспособление для прочистки мусоропровода — пятикилограммовая гиря на длинной веревке. Он запускал ее в трубу и пробивал засор.
— Есть! — сказал он, услышав, как мусор полетел по трубе.
От какой малости зависит порой судьба! Месье Видибогу приспичило предъявить соседям вещественное доказательство их вины. И он пошел вниз к мусорным бакам.
Через пять минут месье Видибог позвонил в дверь верхней квартиры.
— Ну, на этот раз, — сказал он Энцо, который открыл ему дверь, — вам не отвертеться! Попробуйте скажите, что это не вы забиваете мусоропровод всякой гадостью!
Энцо выпучил глаза.
— Жорж! — завопил он и, все еще настроенный на патетический лад, произнес: — Вы спасли нам жизнь!
— А где этот ваш дебил? — прогремел старик-сосед, входя в гостиную.
Умник, съежившись, сидел на стуле, окруженный друзьями. Но при виде месье Видибога все расступились, чтобы и Умник на него посмотрел.
— Ой, месье Бог…
Обхватив рукой, как больного ребенка, Жорж держал воскресшего месье Крокроля.
— Ну и воняет твой кролик, — сказал он и вручил его Умнику.
Все засуетились. Постирали курточку и брюки месье Крокроля, вымыли с шампунем и надушили его самого. Арья кое-где подштопала его. Один Умник ничего не делал, только с важным видом смотрел на часы.
Вечером Захра собралась домой.
— Пройдемся немножко по набережной? — предложил Клебер. — Поболтаем.
Совсем недавно он говорил то же самое Беатрис. «Но это совсем другое дело», — думал он, слушая гулкий звук их сдвоенных шагов. Захра идет рядом с ним, и точно так же они будут идти рядом год за годом. А потом вместе с ними будут идти дети, и их дети будут любить Умника, потому что он сам как ребенок.
Клебер размечтался. Он не ломал себе голову, надо или нет обнять Захру и как добиться от нее того или сего. Но молчание становилось неловким. Ведь он обещал, что они поболтают. Он хотел сказать Захре: «Я ошибся, думал, что люблю Беатрис, а на самом деле я люблю тебя». Но как бы выразить все это как-нибудь иначе, другими словами?..
— Захра, я хотел тебе сказать…
Захра остановилась и посмотрела ему в глаза. Она так долго ждала этой минуты. А Клебер вдруг лукаво улыбнулся, будто превратившись в ребячливого дружка месье Крокроля:
— Вот слушай, Захра!
Он приложил ладонь к животу, провел ею вверх, до самого сердца, а потом протянул вперед, словно касаясь кончиками пальцев сердца Захры. Тогда и Захра прижала руку к животу, потом к груди, и они обнялись.
Энцо лежал на диване, положив голову Арье на колени.
— Вот странно, — задумчиво сказал он. — Я думал, Умник весь вечер не отойдет от своего кролика. А он смотрел только на часы.
— Я думаю, месье Крокроль сегодня символически умер, — сказала Арья, которая все больше увлекалась психоанализом. — И Умник больше не будет считать его живым.
— По-моему, это грустно.
— Все дети обязательно взрослеют, Энцо. Разве это грустно?
— Да, обязательно взрослеют. Но это грустно.
И он поднял на Арью полные неизбывной печали глаза. Таким она его и любила.
Умник стоял в ванной и смотрел на подвешенного за уши на бельевой веревке плюшевого кролика, драного, латаного-перелатаного, измазанного фломастером и губной помадой.
— Ты высох?
— Только ноги еще мокрые, — ответил месье Крокроль.
— Это Беатрис тебя бросила в мусоропровод?
— Нет, я сам. Хотел увидеть мусорный бак.
Умник плавно поднял руку, чтобы посмотреть на часы. Тонкая стрелка меленько скакала по циферблату, все скакала и скакала целый день. В голове Умника давным-давно тяжелым жерновом ворочался вопрос, и вот теперь пришло время его задать:
— Скажи, ты когда-нибудь умрешь?
— Нет, — ответил месье Крокроль. — Это необязательно.
Примечания
1
Святая Тереза Младенца Иисуса, или Тереза Малая, — причисленная к лику святых монахиня католического ордена кармелиток.
(обратно)2
Стендаль. «Красное и черное». Перевод С. Боброва и М. Богословской.
(обратно)3
Мезе — традиционное ливанское блюдо, состоящее из множества закусок.
(обратно)
Комментарии к книге «Умник», Мари-Од Мюрай
Всего 1 комментариев
Татьяна
29 сен
Книга замечательная. Вызывает столько светлых чувств - сочувствие, сопереживание, грусть. И веришь, что не все потеряно в этом мире, ведь побеждает любовь. Всем советую ее прочитать.