«Пиршество у графини Котлубай»

Трудно определить с полной уверенностью, что укрепило мои близкие отношения с графиней Котлубай,— разуме­ется, говоря о близких отношениях, я имею в виду ту нич­тожную степень сближения, какая только и может сущест­вовать между знатной светской дамой, аристократкой до мозга костей, и человеком из кругов достойных, поря­дочных, но всего лишь мещанских. Я тешу себя надеждой, что, быть может, определенная возвышенность суждений, которую иногда удается мне проявить в благоприятных обстоятельствах, глубокие воззрения и некоторая склон­ность к идеализму благорасположили ко мне привередли­вую графиню. Ведь я с детства ощущал себя мысля­щим тростником, для меня характерна была тяга к воз­вышенным проблемам, и часто долгие часы проводил я в размышлениях над предметами высокими и прекрас­ными.

Таким образом, моя бескорыстная любознательность, благородство мышления и романтическая, аристократиче­ская, идеалистическая, слегка анахроничная в наше время направленность мыслей открыли мне, как я предполагаю, доступ к птифурам графини и к ее легендарным победам по пятницам. Она выступала патронессой на благотвори­тельных базарах и преклонялась перед музами. Вызывала восхищение ее бурная деятельность на ниве милосердия — широко славились ее благотворительные чаепития, ар­тистические five o’clock, на которых она выглядела словно некая Медичи, и вместе с тем всеобщее любопыт­ство привлекала малая гостиная ее дворца: в этой

замечательной малой гостиной графиня принимала только избранных, весьма ограниченный круг по-настоящему близких людей, к которым она относилась с полнейшим доверием.

Но больше других славились у графини постные обеды по пятницам. Эти обеды служили ей, как она сама говори­ла, передышкой в полосе повседневной филантропии, были чем-то вроде праздника и воспарения.