«Там, где свобода…»

Джону

Все в комнате было ему знакомо. Каждый шаг, проделанный им из камеры в приемную, отпечатался в его памяти. Он старался этого больше не вспоминать. Он гнал от себя непрошеные мысли. Этого больше не было.

В этой приемной он уже был четырнадцать лет назад. Тогда он запомнил все до мелочей. Теперь он снова очутился здесь, на обратном пути. Они допустили ошибку. Теперь они понимают. Все, через что ему пришлось пройти: суд, тюремные стены, где его держали взаперти, первый день и последний день, скопище мужчин, — все теперь должно исчезнуть.

Шериф протянул ему трубку.

— Алло, — произнес он.

Телефонная трубка оказалась неприятной на ощупь.

— Привет, поппи![1] Тебя все время показывают по телевизору. Ты теперь знаменитость. Ты ведь едешь домой, так? Как я хочу тебя поскорее увидеть!

Ее голосок. Слезы застлали зрение. Пол перед глазами расплылся.

Он сказал всего пару слов, потому что, когда прошло столько лет, говорить тяжело. И повесил трубку.

Шериф, наклонив голову, сказал:

— Сюда.

Он пошел следом за полицейским в комнату, где было больше людей. Там был другой воздух, другая обстановка. Почти нормальная. Легкая. Там была незапертая дверь. За ней ждала толпа народу.

— Это к вам, — улыбнулся шериф.

Он взял свои вещи, и его подвели к двери, которая открывалась наружу. Никаких наручников. Свежий воздух. Суета и шум резанули зрение и слух. Его большие руки болтались по бокам. В толпе пронеслось его имя. Его называли мистер Мерден. Все звали его по имени. Были камеры и микрофоны, как тогда, в прошлый раз. Холодный воздух ожег лицо, через волосы добрался до кожи головы, пронзил до кончиков пальцев, в которых забился пульс. Позади толпы без конца простиралась даль. Все дальше и дальше. От этой дали и выси у него закружилась голова и похолодело в желудке.

«Мистер Мерден». «Мистер Мерден».

Снова и снова раздавалось его имя. Они толпились, преграждая ему путь, так что он с трудом протискивался между ними.