«Усы»

Каролине Крузе

— Что бы ты сказала, если бы я сбрил усы?

Аньез, листавшая иллюстрированный журнал на диване в гостиной, откликнулась с легким смешком: «Неплохая мысль!»

Он улыбнулся. На поверхности воды в ванне, откуда он не торопился выходить, плавали островки пены, усеянные мелкими черными волосками. Жесткая, быстро отраставшая щетина вынуждала его бриться дважды в день, иначе к концу дня подбородок угрожающе чернел. По утрам он осуществлял эту процедуру, стоя у раковины перед зеркалом до того, как принять душ, и она представляла собой всего лишь череду машинальных жестов, лишенных всякой торжественности. Зато вечером то же самое бритье превращалось в целое действо, в ритуал отдохновения, который он готовил любовно и тщательно, опуская душевой шланг в воду, чтобы пар не затуманивал зеркала, окаймляющие вделанную в нишу ванну, устанавливая стакан со спиртным так, чтобы он был под рукой, медленно, усердно намыливая подбородок, аккуратно водя взад–вперед бритвой, чтобы не задеть усы, которые затем подравнивал ножничками. И не важно, предстояло ли ему выйти куда–нибудь «при параде» или, напротив, остаться дома; в любом случае эта ежевечерняя процедура занимала свое почетное место в пестрой мозаике дня, наряду с единственной сигаретой, которую он позволял себе после обеда с тех пор, как бросил курить. Умиротворяющая радость, доставляемая бритьем, неизменно сопутствовала ему с ранней юности, а профессиональная деятельность еще сильнее обостряла наслаждение этой церемонией, и когда Аньез ласково подшучивала над «бритвенным священнодействием», он отвечал, что это и впрямь его личный обряд «дзэн», единственная возможность для размышления, познания своего «я» и духовной стороны бытия — насколько это позволяет его пустая, но всепоглощающая работа молодого, динамичного служащего. «Не динамичного, но энергичного!» — с насмешливой нежностью поправляла Аньез.