«Клара и Крысогон»

Фотограф Тим Лемахер

© Michel Faber. first published in Great Britain by Canongate books ltd. © с.б. Ильин; Tim Lehmacher / courtesy of Daniel Cooney fine art, New York

Крысогон показался Кларе отвратительным с самого начала, но, поскольку отвратительными ей казались все клиенты, она сочла это недостаточным основанием, чтобы отвергнуть его авансы. Задним числом она сожалела теперь о своей неразборчивости, виня во всем свою неискушенность в роли проститутки. В бродячем зверинце, каким представлялся ей мир мужчин, существовала отвратительность двух видов: уродливая и странная. Крысогон был отвратительным странно.

Но и уродлив он тоже был. Его зубы были бурыми, глаза — налитыми кровью, борода клочковатой, а нос испещрили оспины. Передвигался он прихрамывая, а розовато-серую кожу его лба покрывали непонятные шрамы — как если бы еще в младенчестве кто-то вылил ему на голову кипяток. Вообще говоря, его можно было бы и пожалеть, да вот только Клара не была предрасположена к жалости. Мир в целом таковой не заслуживал, и потому она задаром никого не жалела. Некрасивые, обезображенные шрамами мужчины были тем не менее мужчинами — и уже потому существами презренными.

— Называйте меня мистером Хитоном, — сказал он и церемонно поклонился. В этом было нечто почти комичное: он стоял, опираясь на трость, перед Кларой посреди улицы Большого Белого Льва и разговаривал с нею так, точно она была будущей ученицей его фортепианных курсов, а не шлюхой.