«Последний дюйм»

Хорошо, если после двадцати лет работы летчиком ты и к сорока годам все еще испытываешь удовольствие от полета; хорошо, если ты еще можешь радоваться тому, как артистически точно посадил машину: чуть-чуть отожмешь ручку, поднимешь легкое облачко пыли и плавно отвоюешь последний дюйм над землей. Особенно когда приземляешься на снег: снег— отличная подстилка под колеса, и хорошая посадка на снег — это так же приятно, как прогуляться босиком по пушистому ковру в гостинице.

Но с полетами на «ДС-3», когда старенькую машину поднимешь, бывало, в воздух в любую погоду и летишь над лесами где попало, было покончено. Работа в Канаде дала ему хорошую закалку, и не удивительно, что он окончил свою летную жизнь над пустыней Красного моря, летая на «Фейрчайльде» для нефтеэкспортной компании Тексегипто, у которой были права на разведку нефти по всему египетскому побережью. Он водил «Фейрчайльд» над пустыней до тех пор, пока самолет совсем не износился. Посадочных площадок не было. Он сажал свою машину везде, где хотелось сойти геологам и гидрологам, то есть и на песок, и на кустарник, и на каменистое дно пересохших ручьев, и на длинные белые отмели Красного моря. Отмели были хуже всего: гладкая с виду поверхность песков всегда бывала усеяна крупными кусками белого коралла, острыми по краям, как бритва, и если бы не низкий центр тяжести «Фейрчайльда», он бы не раз перевернулся из-за прокола камеры.

Но и это все было уже в прошлом. Компания Тексегипто отказалась от дорогостоящих попыток найти большое нефтяное месторождение, которое давало бы такие же прибыли, какие получала Арамко в Саудовской Аравии, а «Фейрчайльд» превратился в жалкую развалину и стоял в одном из египетских ангаров, покрытый толстым слоем разноцветной пыли, весь иссеченный понизу узкими, длинными надрезами, с растрепанными тросами, уже только подобием мотора и приборами, годными разве что в утиль.