«Стихия»

Стихия (fb2) - Стихия 280K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Виктория Дайбова

Стихия Виктория Дайбова

Глава 1

К тому времени, когда читатель откроет эту книгу, я уже вернусь на родину. Израиль – моя душа трепещет от благозвучия этого слова. Шум моря ласково щекочет мои уши, губы всё ещё чувствуют солоноватый привкус буйной стихии. Родом я из Нетании – крупнейшего курортного города Израиля.

Мой отец был занят курортным бизнесом, мать занималась домашним хозяйством. Оба высокие, темноволосые, кареглазые. Они идеально дополняли друг друга.

Мои родители были верующими людьми. Я был их единственным ребёнком. Моя мать долго не могла забеременеть. Отец молился, чтобы Бог дал им детей. Когда они совсем отчаялись, это произошло.

Меня нарекли Иосифом. Мама и папа уделяли мне много внимания, поэтому я рос счастливым и не знал забот. Я был очень похож на своих родителей. Мои тёмные волосы были непослушными и пахли морским ветром. Бездонные карие глаза были под стать волосам. Самое необычное, что украшало моё лицо – это задумчивость. Уголки моих губ и веки были всегда опущены вниз. Возможно, это и придавало моему лицу серьёзное выражение, а может быть, всё дело в том, что большую часть времени я уделял книгам и мечтам.

Детство я провёл в Нетании. Я любил в этом городе всё: шумных туристов, солнечные пляжи, безумные праздники под открытым небом. Нетания никого не оставляла равнодушным. Будь то мечтатель, или весельчак – каждый находил здесь себя. Днём в Нетании кипела жизнь: туристы загорали и купались, уличные кафе не затихали ни на секунду. Я иногда выходил днём на пляж, наблюдал за весельем со стороны. Несмотря на то, что моя жизнь протекала в столь оживлённом городе, я был далёк от этого веселья. К вечеру пляж затихал, и я отправлялся на прогулку. От свежего морского ветра по моей коже бежали мурашки, а может, не ветер был тому виной. Меня вдохновляло бескрайнее море. При свете луны оно выглядело ещё таинственнее. Я готов был часами смотреть вдаль, море давало мне силу и вдохновение. С собой у меня всегда была книга. Я любил читать на берегу. Эти вещи волнуют мою душу на протяжении всей жизни.

Ещё одна моя страсть – путешествия. С матерью и отцом я часто летал на самолёте в разные страны. Я был очень похож на своих родителей в этом! Они любили рассказывать мне, что в детстве я был очень любопытным и активным мальчиком, поэтому они без опаски брали меня с собой путешествовать. Мама говорила, что я легко переносил перелёты и абсолютно не уставал. И вправду, как будто по наследству мне передалась тяга к путешествиям, желание познать новое и безграничная любовь к красотам земли. Папа любил шутить, что моя романтичная натура проявлялась во мне уже с детства. Какие только картины не рисовало мне воображение! Я восхищался небом. Глядя в иллюминаторы, я представлял, что небо – это тоже море, но в нём купается Бог. Когда небо-море штормит – на землю проливается дождь. Папа смеялся над моими фантазиями, а мама говорила, что из меня вырастет художник или писатель.

Мне часто доводилось бывать в России. Я гостил у бабушки с дедушкой. По желанию родителей, я занимался изучением русского языка. Мне было интересно общаться с русскими ребятами, поэтому путешествия в Россию не казались мне скучными.

Меня восхищала леденящая до костей русская зима. Местные ребята очень любили это время года. Несмотря на то, что я очень замерзал, мне грел душу беззаботный смех моих ровесников. Мои русские друзья обожали играть в снежки и кататься на санках, я от них не отставал.

В России были совершенно другие традиции и обычаи. Дедушка был человеком старой закалки. Он любил рассказывать мне интересные и поучительные истории из своей жизни. Говорил, что сейчас многое изменилось, и он не всем доволен. Дед любил ворчать и поучать нас с бабушкой, но даже он не мог устоять перед бабушкиными вкусными пирогами. Она всегда подавала их на ужин с малиновым чаем. Потом бабушка укладывала меня в кровать и рассказывала русские сказки. После дедушкиных историй они успокаивали меня, и я засыпал.

Я вернусь в Россию спустя годы, но смех больше не будет греть мою душу. По вечерам, за чашкой чая, в неё будет частенько закрадываться лишь промозглая печаль.

Мои юные годы протекали замечательно, теперь я с грустью вспоминаю это. Из года в год я становился всё взрослее и серьёзнее. На моём счету числились сотни прочитанных книг, мои губы по-прежнему хранили вкус моря, мои воспоминания были полны впечатлений от путешествий. Я был развит не по годам, и родители гордились мной. Они прикладывали огромные усилия к моему воспитанию и видели результат своих трудов. Не забывали они и о развлечениях. Путешествия по-прежнему были нашим главным хобби. Я никогда не забуду это беззаботное и счастливое время. Один единственный день, наступивший неожиданно, не давший мне насладиться счастьем, изменил в корне всю мою жизнь.

Глава 2

Было чудесное, жаркое лето, ничего не предвещало беды. Я гостил у своего друга Гершома, пока мои родители отправились в очередное путешествие.

Родители Гершома были очень гостеприимными людьми. Всегда улыбчивые, жизнерадостные, они вызывали к себе расположение практически любого человека. Их обожаемый сын рос в атмосфере любви и взаимопонимания. Гершома любили и принимали в абсолютно любой ребяческой компании. Он умел мгновенно всех развеселить и всегда поддерживал сумасбродные идеи своих друзей. В общем, Гершом был из тех, с кем не соскучишься.

Внешность Гершома была притягательной: высокий рост, тёмные курчавые волосы, задорная улыбка… Все любили его улыбку, и я не был исключением.

Мы жили по соседству. Мои родители поддерживали тёплые отношения с родителями Гершома, поэтому оставили меня на их попечение. Я был очень рад погостить у Гершома, ведь он был моим лучшим другом!

Мы развлекались как сумасшедшие! Весь дом был в нашем распоряжении! Родители Гершома не ругались на нас за шалости, поэтому мы чувствовали себя свободно. Играли в видеоигры, гуляли на улице до вечера, и, конечно же, проводили много времени возле моря.

Заводилой в наших играх был Гершом. Я вспоминаю одну историю, которая случилась ещё до того, как мои родители отправились в путешествие. Однажды я пришёл домой по уши мокрый из-за моего сумасшедшего друга! Это получилось неожиданно. Мы сидели на берегу и болтали обо всякой чепухе. Гершому хотелось веселиться, а я наоборот был полон до краёв вдохновенного настроения. Я лёг на песок и всего лишь на секунду закрыл глаза. В тот же самый миг я почувствовал на своём лице брызги воды. Я подскочил, как ошпаренный, и увидел, что передо мной стоит Гершом и заливисто смеётся. «Сейчас я тебе покажу» – воскликнул я и погнался за моим другом, но, запутавшись в собственных ногах, неуклюже растянулся на песке. Мелкий пакостник при виде этого согнулся пополам от смеха. Я быстро подскочил и погнался за ним, пытаясь на бегу зачерпнуть воды и обрызгать его в ответ. Мне это никак не удавалось: Гершом со смехом изворачивался, да ещё и успевал окатить меня звонким потоком. Вскоре мы уже забыли обо всём и плескались в море. Звон нашего смеха смешался со звоном капель воды, которые разлетались крупными горстями от наших рук.

Гершом не понимал, почему меня вдохновляет море. Моему другу нравилось купаться и резвиться в тёплой морской воде. Ему казалось, что сидеть часами на берегу и просто смотреть вдаль – это скучно.

Мама опешила от моего вида, когда я вернулся домой, а папа сразу догадался, с кем я провёл этот день.

Эти воспоминания невольно вызывают улыбку на моём лице, но давайте всё-таки вернёмся к рассказу о том роковом событии. Это был один из тех вечеров, про который можно сказать: «Затишье перед бурей». Я ещё ничего не подозревал. Моё настроение было чудесным и, казалось, что даже природа дополняет его.

Сумерки неспешно опустились на берег моря. Какое-то время море ещё сохраняло блеск последних лучей уходящего солнца, но вскоре погрузилось во мрак. Я, как зачарованный, наблюдал за этим из окна гостиной. Загадочная стихия манила меня. Я предложил Гершому прогуляться. Он не хотел, но, видя, что я настаиваю – согласился.

Дул лёгкий, почти неощутимый ветер. Словно природа засыпала, тихонько посапывая. Несколько минут мы с Гершомом шли в молчании. Неторопливым шагом мы дошли до берега моря.

– Давай присядем, – предложил я.

Мы сели прямо на песок. Нам открылся чарующий вид. Луна совсем недавно забралась на небо и улеглась на пушистые облака. Море становилось глянцевым от её света. Я представлял, как поднимается огромная волна и смывает луну в море, а мы бежим и поднимаем её, словно это пляжный мяч.

– О чём ты задумался, Иосиф? – спросил мой друг.

– Ни о чём, – соврал я.

Мне не хотелось рассказывать Гершому о моих мечтах, я знал, что этот весельчак меня не поймёт.

– Что влечёт тебя к морю? – тихо спросил Гершом.

Кажется, он догадался, о чём я думаю.

– Понимаешь, – начал я. – Море – это жизнь. Временами бушующее, сбивающее тебя с ног, таящее опасности, или наоборот – тихое, тёплое, спокойное. Эта стихия неподвластна человеку, она не зависима от нас, но мы зависимы от неё.

Гершом молчал. Его взгляд был устремлён в сторону моря, но теперь он был не пустой и безразличный, а проникновенный.

Мне было странно видеть у Гершома подобное выражение лица. Я подумал, что он сейчас засмеётся надо мной или посоветует не париться по пустякам, но он молчал. Я закрыл глаза, представляя тёплые морские струи на своём теле и почувствовал прилив сил. Из размышлений меня вырвал тихий голос Гершома:

– Ты каждый вечер сидишь тут, на берегу?

– Почти каждый, – ответил я.

– Один?

– Один, – протянул я, но поспешно поправился. – С книгой.

– Можно, я иногда буду сидеть здесь, с тобой? – робко спросил Гершом.

– А ты хочешь? Давай.

Гершом одарил меня своей тёплой улыбкой.

Мы поднялись, бросили последний взгляд на море и отправились домой. Всю дорогу никто больше не проронил ни слова.

***

На часах было три часа ночи, когда к нам в комнату ворвались какие-то люди. Был шум, чьи-то крики, толпились полицейские, родители Гершома…

– Тише, – кричала мама Гершома. – Вы так ещё больше напугаете мальчика!

Чьи-то руки схватили меня. Я ничего не успел сообразить, меня силой вытащили из нашей с Гершомом комнаты, в которой мы ночевали, и увели вперёд по коридору. Меня завели в маленькую тёмную комнату и захлопнули дверь. Шум остался с внешней стороны, он был почти не слышен.

Я обернулся. Человек, который увёл меня из спальни Гершома, был его отцом.

Он присел передо мной на корточки, видимо хотел что-то сказать. Я, не дав ему этого сделать, начал поспешно задавать вопросы:

– Почему нас разбудили посреди ночи? Кто все эти люди? Зачем вы меня сюда привели?

Я смотрел на него своими большими удивлёнными глазами. Его взгляд, обычно задорный и живой, был сегодня печальным и уставшим.

– Иосиф, мальчик мой… – начал отец Гершома.

– Говорите, – закричал я, забыв о всякой вежливости. – Что произошло?!

Он замялся.

– Говорите! – настойчиво повторил я.

Он положил свои руки мне на плечи, я стряхнул их.

– Самолёт, на котором летели твои родители, сегодня ночью упал в море. Никто не выжил.

Внутри у меня всё оборвалось. Время остановилось. Мне показалось, что даже моё сердце перестало биться. Я закричал и заплакал, как маленький ребёнок. Более сильного эмоционального потрясения я ещё никогда не испытывал. Я упал на пол и начал со всей силы бить об него руками. Я неистово хотел всё вернуть, хотя бы на пару дней возвратиться назад! Мне казалось, что всё это ложь, или полицейские ошиблись! Мне хотелось умереть тут же, на этом месте! Меня опять схватили. Я бился, как бабочка между окон, отмахивался руками, пинался ногами… Я не чувствовал боли. Всю мою физическую боль заглушала душевная. Боль невосполнимой утраты.

– Вызовите скорую! – кричала мама Гершома.

Вокруг меня носились люди. От этого круговорота лиц мне стало хуже. Я упал на колени. От сильной истерики моё горло не выдержало, я задыхался в кашле. Кто-то попытался дать мне воды, но в суматохе стакан выскользнул и разбился вдребезги об пол.

Я кричал охрипшим голосом, мне хотелось бежать. Не важно куда и зачем. Бежать без оглядки, скрыться от этого жестокого мира и умереть. Но меня крепко держали за руки, не давая этого сделать. Мама Гершома пыталась меня успокоить, но я её не слышал. То ли от собственного, режущего уши хрипа, то ли от невозможности воспринимать сейчас что-либо.

В прихожей был слышен шум. Раздавался голос взволнованного Гершома и каких-то незнакомых людей. Вскоре в комнату быстрым шагом вошли несколько мужчин в медицинских халатах. «Они сейчас заберут меня!» – в ужасе подумал я, пытаясь вырваться. Один из них быстро вколол мне какое-то вещество.

Я плохо помню, что происходило дальше. Я лежал на носилках, которые до тошноты быстро несли вниз по лестнице, сквозь живой коридор из сочувствующих зевак. Я успел заметить Гершома, которого обнимала мать. Мои глаза медленно закрылись.

***

Я очнулся в незнакомой кровати. Мне больше не хотелось кричать, хотя я не чувствовал себя хорошо. Я с огромным трудом разлепил засахарившиеся веки и тут же сощурился от яркого света. Я не мог определить, сколько я проспал, но, похоже, день был в самом разгаре.

Я медленно повернул чугунную голову, в висках сразу же начала нарастать боль. Я тяжело вздохнул. Моему мутному взору предстала маленькая белая комната. Я попытался вспомнить, что было накануне. Моя истерика, врачи, носилки… Должно быть, я в больнице. Я попытался оглядеться. Рядом с кроватью стояла маленькая тумбочка. Пахло цветами. Я немного приподнялся и увидел свежий, ароматный букет. В ту же секунду у меня закружилась голова и потемнело в глазах. Я со стоном упал обратно на подушку. «Если здесь стоят цветы, значит кто-то уже приходил…» – мелькнула мысль. Я осторожно приоткрыл глаза. В палате никого не было. В голове сразу же слабо зашевелились мысли о возможности выбраться. «Но куда я пойду?» – задал я вопрос сам себе. У меня же теперь никого нет.

Слишком тяжело встать… Слишком… Усталость навалилась на меня всем телом. Я вдруг осознал, что мне не хочется никуда бежать. В этой жизни можно изменить всё, что только пожелаешь, но умерших никогда не вернуть. Когда-то и я говорил себе: «У меня не получится, я не смогу». Как же глубоко я ошибался. Теперь я понял – человек может преодолеть всё, кроме смерти.

Слёзы навернулись на глаза. Я обвинял себя во всём на свете! Мне казалось, что я был ужасным сыном, поэтому Бог забрал у меня моих любимых и родных людей. Так зачем мне теперь куда-то бежать? Зачем вообще вставать с кровати, если я не смогу ничего исправить?

«Будь, что будет…» – решил я и закрыл глаза.

Глава 3

После смерти родителей меня забрала к себе в Россию бабушка по материнской линии.

Её звали Дина. В молодости она влюбилась в русского мужчину Владимира. Он отвечал ей взаимностью. После свадьбы они купили дом и долгое время жили в Нетании. Впоследствии, дом был подарен на свадьбу моим родителям, а бабушка с дедушкой поселились в России, в небольшом городке, в уютном домике возле леса. Сейчас бабушке шестьдесят девять лет, её муж умер пару лет назад. Я не присутствовал на похоронах по желанию родителей, они всегда считали меня чересчур чувствительным мальчиком и не хотели травмировать мою психику.

Бабушка болезненно перенесла известие о смерти моих родителей. Горе подкосило её и так не безупречное здоровье. Несмотря на тяжелое состояние, бабушка Дина занималась необходимыми документами, продажей дома и заботой обо мне. Она не хотела, чтобы что-то напоминало мне о трагедии, поэтому увезла меня жить в Россию.

Бабушкин дом находился на окраине небольшого провинциального городка. В целом, я был доволен обстановкой: живописная природа, свежий воздух, мало людей, живущих по соседству. Мне не хотелось заводить новые знакомства. После трагедии я замкнулся в себе и перестал общаться со сверстниками. Моим другом была лишь природа. Я каждый день гулял в лесу. Шепот листвы действовал на меня успокаивающе, как тихий разговор по душам.

Бабушка была не против моих прогулок в лесу. Она понимала меня и не настаивала на том, чтобы я проводил как можно больше времени с людьми. Я был благодарен ей за это. Её чрезмерная забота была обусловлена отнюдь не трагедией, свалившейся на мою неокрепшую душу. Бабушка просто любила меня. Я был её единственным внуком.

Несмотря на возраст, бабушка была очень симпатичной. Спокойное выражение лица, добрые, но усталые глаза. Из-под цветастого платка всегда выбивалась прядь седых волос. Её голос был тихим, но строгим. Она умела содержать в порядке хозяйство, успевала заниматься рукоделием и моим воспитанием.

Бабушка решила, что я могу продолжить обучение в местной школе. Это здание очень отличалось от моей родной школы – было старым, неопрятным. Ремонт в нём ограничивался покраской стен и пола (раз в год в летние каникулы). Ребята были какие-то злые и необщительные. Я не мог просто подойти и заговорить с кем-то, как в старой школе. Меня сторонились ребята, учителя постоянно осуждали, дети из младших классов тыкали в меня пальцем и в конце концов я замкнулся в себе и стал изгоем.

Я не видел ничего ужасного в том, чтобы любить одиночество. Когда ты одинок – у тебя много свободного времени, которое можно проводить с пользой. Книга – лучший друг одиночества.

Я пристрастился к русской литературе. Это увлечение помогало мне глубже осваивать язык. Не замечая времени, я с головой погружался в удивительные миры, созданные русскими авторами. В особенности меня восхищали герои этих произведений. Честь, доброта, мужество – лучшие человеческие качества были присущи им. Мне казалось, что честные и добрые люди всегда одиноки. Плохих людей на Земле больше, им легче найти единомышленников и друзей.

Добрый человек – один на миллион. Сложно быть добрым и честным, и не потерять себя. Остаться собой, не поддаться влиянию этих озлобленных, алчных людей.

Деньги. Им нужны деньги. Они готовы идти по головам, лишь бы достать заветные бумажки.

Зачем они им? Они не смогут купить себе то, что есть у Настоящего Человека. Им не купить себе добросердечие, мужество, сострадание к ближнему и, наконец, настоящую душу. Душевную красоту.

«Красота требует жертв» – твердят они и ложатся под нож хирурга, тратя свои огромные накопления.

Красота не требует жертв, если это красота душевная. Душевная красота дарует человеку лишь достоинства. Душевная красота не увядает.

***

Было раннее утро и солнце уже ласково согревало лучами землю. Таким прекрасным солнце может быть только утром: особенно ярким, не надоедающим жарой. Стоит хотя бы раз в жизни выйти на улицу в 5 часов утра, чтобы почувствовать это.

Мне не спалось, и я захотел прогуляться до леса. Ощутить свежесть елового аромата, понежиться в траве, что мягче любой постели.

Я поспешно встал с кровати и оделся. Бабушка ещё спала. Я на цыпочках вышел из дома и направился к лесу. Когда я жил в Нетании, у меня не было возможности взять и просто так пойти в лес. Поэтому он манил меня своей близостью, своей угрожающей величиной, своим могуществом. Лес – это такое место, где человек и природа могли побыть наедине.

Я шёл, не замечая расстояния и вскоре углубился в чащу. Я больше не слышал звуков, доносившихся из городка: гула машин, людских разговоров, в общем, всего, что сопутствовало его пробуждению по утрам.

Я вышел на поляну. Вид сочной, зеленой травы, освященной солнцем, манил меня. Я осторожно лег на спину. Трава оказалась очень мягкой.

Мои глаза устремились в небо, окутанное еловыми ветвями. Они покачивались над моей головой, пытаясь скрыть собой и без того маленький кусочек неба, доступный моему взору. Я очень долго вглядывался в обволакивающую голубизну неба, что казалось, она начинает потихоньку просачиваться в мои глаза. Появилось чувство отрешенности, я задумался… И тут до моего слуха донесся звук, который я ни за что на свете не спутал бы ни с каким другим! Это был божественный для моих ушей шум воды. Но он был не таким мощным и раскатистым, как шум морских волн, а лёгким, едва уловимым. Такое бывает, когда кто-то из твоих домашних захочет ночью пить и тихо наливает на кухне воду в стакан, боясь кого-нибудь разбудить.

Я пошел искать то место, откуда доносился звук. Долго идти не пришлось. Пробираясь сквозь еловые ветки, я увидел речку. Она была маленькая, почти высохшая, но очень упорная и целеустремленная: текла по намеченному пути, пробираясь сквозь препятствия из камней и веток.

Я подошёл ближе и присел возле речки. Она не обращала на меня внимания и продолжала беспечно течь.

Старые воспоминания охватили меня.

Река неожиданно вынесла на своём течении все те мгновения, которые хранились в самых дальних уголках моей памяти. Друзья, вечера у моря, смерть родителей. Нет, я не хотел всё это забыть, это было бы варварски по отношению к лучшим моментам моей жизни, но я старался об этом не думать, дабы не резать заново и без того кровоточащие раны.

Река всё текла и текла. В её журчании я услышал беззаботный смех. Откуда течет эта река? Возможно, от озера, которое находится неподалеку. Озеро – отец этой речушки. Высохнет озеро – высохнет и река. Вот и я высох и зачах без родителей. Застыл во времени, завис в прошлом и живу воспоминаниями. Не бегу беззаботно по жизни, как эта речка, не справляюсь с проблемами и трудностями, встречающимися на пути.

Меня охватила ярость. Почему я?! За что мне это?! Я топнул со всей силы ногой! Разверзнись ты, проклятая земля, и верни мне моих родителей!

С пригорка, на котором я стоял, от моего удара ногой осыпалась земля. Я не смог устоять на рыхлом склоне и упал вниз. Прокатившись немного, я шлёпнулся в реку. Моя ярость сменилась отчаянием. Слёзы потекли по моим щекам и смешались с речным потоком.

Я не могу жить, потому что потерял смысл. Меня сожгла изнутри невыносимая душевная боль.

Я встал. Мокрый и грязный я побежал домой, попутно цепляя на себя паутину и ветки. Падал, поскальзываясь на мху.

Когда я прибежал домой, бабушка уже проснулась. Она кинулась ко мне с невыразимым ужасом на лице, но я пробежал мимо, в свою комнату, и упал на кровать.

Я ни о чём не думал, лежал в полудрёме.

***

Мой слух уловил посторонний голос, но я не хотел открывать глаза и смотреть, кто пришёл. Мысли висели рваной, слипшейся паутиной. Я потерял счёт времени.

Моя дремота вздрогнула от неожиданности: я почувствовал лёгкий укол. «Делайте со мной, что хотите» – мелькнула мысль.

– Оградите его от воды, не разрешайте ему находиться вблизи рек и озёр, – произнёс мужской голос.

Похоже, это был врач. По моей мокрой одежде бабушка поняла, где я был. Видимо, она рассказала врачу о трагедии на море, которая до сих пор тревожит мою душу.

Как будто это было вчера.

Сон начал сковывать моё тело. Видимо, мне ввели успокоительное…

Я уснул глубоким, безмятежным сном.

Я не смог стряхнуть с себя остатки этого сна на протяжении многих лет. Я жил как в полудрёме. Ходил в школу, возвращался домой. Каждый день одно и тоже. Меня ничего не интересовало, я был никем – пустым местом, недочеловеком, одиноким бродягой, не знающим, чего он хочет от жизни.

Глава 4

Прошло несколько лет, я окончил школу, затем институт. Умерла бабушка. Это не было ударом для меня, ибо моя душа очерствела.

Я жил в бабушкином доме, одинокий и всеми забытый. Работал в местной библиотеке. Коллег было немного, единственными моими собеседниками были книги.

Я отвык говорить. Я только думал. В моей голове не велись жаркие дискуссии с самим собой, наоборот, мысли текли вяло. Я не обращал внимания на то, что творится вокруг.

Меня не интересовала политика, экономика и прочая важная чепуха. Меня даже не интересовали мои личные дела. Моя жизнь была настолько скучна, что в ней не было места ни проблемам, ни счастливым мгновениям.

Этот день начинался как обычно. Было десять часов утра, я неспешно направлялся в библиотеку. Погода была унылой: тучи, лёгкая прохлада, мелкий дождь. В этом году сентябрь не был тёплым. Солнце покинуло наш городок с начала месяца.

В вялость моих мыслей прорвался голос:

– Мужчина, купите газету!

На углу дома стоял мальчик лет пятнадцати. Он был одет бедно и выглядел уставшим.

– Извини, я не читаю газет, – спокойно ответил я и побрёл дальше.

– Мужчина! – громко сказал мальчик, окрикивая меня, и тут же затих.

Я остановился.

– Мне нужно продать хотя бы немного… Мне нужны деньги…

Я протянул ему довольно крупную купюру, которую наугад вынул из кармана, и пошёл дальше.

– Сейчас, сейчас, я посчитаю сдачу.

Мальчик засуетился в ворохе газет и мелких бумажных купюр.

– Не нужно, возьми просто так, – ответил я.

– Извините, я не могу, – запинаясь проговорил газетчик. – Пусть я в нужде и горе, но я хочу оставаться честным и справедливым.

Он протянул мне сдачу и газету. Я не глядя положил её в сумку и направился в библиотеку.

На работе как всегда было тихо и спокойно. Посетителей пока не было. Я достал газету из сумки и развернул её. Она показалась мне скучной. Ничем не отличалась от других газет. Я пролистал её, и хотел уже было отложить в сторону, но мой взгляд упал на страницу объявлений. Один из заголовков гласил: «Мы ищем папу и маму». Я начал читать. Оказалось, что детский дом решил дать объявление о детях, которые нуждаются в опеке. Объявление заканчивалось фотографией маленького мальчика. С фотографии на меня смотрели полные надежды и печали глаза. Внизу было подписано: «Слава ищет папу и маму».

Впервые за долгие годы что-то колыхнулось в моей душе. Я ощутил родственное чувство к этим одиноким детям. Они такие же, как я. Возможно, у кого-то из них тоже умерли родители, и их некому было опекать.

Именно в этот момент в мою голову впервые пришла мысль усыновить ребёнка. Сначала я резко отбросил её. «У тебя нет денег, ты едва сводишь концы с концами!» – ругал меня мой внутренний голос. «Ребёнок – это огромная ответственность, ты слишком несамостоятельный!» – твердил рассудок. Тем не менее, мысль об усыновлении возвращалась ко мне снова и снова. Иногда мне казалось, что кто-то свыше подаёт мне знак. Молодая посетительница как будто случайно спрашивала у меня литературу на эту тему. Один раз, включив телевизор, я попал на документальный фильм о детских домах и интернатах. Сначала такие ситуации казались мне случайностью, пока они не начали происходить с завидным постоянством.

Я начал осторожно допускать в свою голову идею об усыновлении ребёнка. По вечерам, в зыбких очертаниях, я представлял себе, как я буду жить, если у меня будет ребёнок. Мои фантазии были скудны, потому что я не знал, как вообще следует обходиться с детьми. У меня не было брата или сестры, не было племянника, не было друзей, имеющих младенца (с которым можно было бы водиться, помогая родителям).

В один прекрасный день, сидя на работе, я подумал, почему бы мне не прочитать литературу на эту тему. «Ничего страшного не случится, если я одним глазком загляну в книгу и удовлетворю своё любопытство», – решил я. В обеденный перерыв я выбрал себе наугад пару книг с названиями, которые говорили сами за себя. Сначала я просто листал их, вглядываясь в слова, с которыми раньше редко сталкивался: опека, семейный бюджет, распашонки, термометр для воды… Иногда моё внимание задерживалось на каких-то отдельных фрагментах. Сколько же нюансов в теме воспитания ребёнка!

Я не заметил, как пролетел обеденный перерыв. Из размышлений меня вырвала студентка, попросившая труды Платона. Я быстро закрыл книги и убрал в ящик стола. В конце рабочего дня я записал эти книги на своё имя и забрал с собой.

Несколько дней подряд, по вечерам, я тщательно изучал эти книги. Я сделал вывод, что ребёнок – это, безусловно, большая ответственность, но, так же, большая радость. Не стоит омрачать излишней серьёзностью прекрасные мгновения с ребёнком, следует рассматривать это как благо и стремиться наслаждаться тем, что у тебя есть. Воспитание малыша – очень важный процесс. Наша цель – дать ребёнку всё самое лучшее, что есть у нас, донести до него то, чему мы научились сами, воспитать из него достойного человека. Да, нужно быть осмотрительным, но не стоит бояться этого!

На момент чтения заключительной страницы, я уже точно определился с решением. Я должен усыновить ребёнка! Когда я остался без родителей, мне помогала моя бабушка. Теперь мой долг помочь тому, кто оказался в такой же беде, как когда-то я.

Последующие дни я не мог усидеть на месте. Мысли в моей голове неслись с бешеной скоростью. Моё желание казалось мне осуществимым! Я выстраивал в своей голове план претворения этой мысли в жизнь, то так, то эдак подходя к желанному результату. Я верил в себя, я верил, что у меня всё получится! Ведь это так просто: оформить бумаги, посетить детский дом и, наконец, усыновить ребёнка!

Я был уверен, что где-то есть маленький и беззащитный человек, который хочет этого так же сильно, как и я. Детские дома полны одиноких детей, которые мечтают обрести самое важное, то, что должно быть у каждого и то, что у них отобрала несправедливая судьба – семью.

Моя душа стремилась в это пристанище детского одиночества, где среди длинных, холодных коридоров, оно кричало детским голосом о помощи.

Боль утраты зажглась во мне с новой силой, но была потушена лёгкой, солёной каплей надежды.

Глава 5

Долгое время я занимался оформлением нужных документов. Оказалось, усыновить ребёнка непросто. Заполнение различных справок и заявлений вселяло в меня уныние. Мне казалось, что я никогда не приду к намеченной цели, но желанная близость одинокого маленького человека снова и снова подталкивала меня брать ручку и безликие листы бумаги. Ставить подпись. Ждать чуда.

Меня не пугала бумажная волокита, ведь я знал, что это всё не зря. Кроме работы с бумагами, я посещал курсы приёмных родителей. На курсах рассказывали о том, что может ожидать родителей, после того, как в семью попадёт ребёнок. После каждого занятия, я всё больше и больше убеждался в том, что мне необходимо взять ребёнка. Были и такие, кто отказывался от своих планов, но я решил, что это к лучшему. Усыновление ребёнка – это сложный шаг, поэтому нужно всё тщательно обдумать. Если не уверен в себе и своих силах – лучше не пробовать.

Ничто так не занимало меня за последние годы, как это дело. Кажется, у меня открылось второе дыхание! Появилось желание что-то делать, совершенно не хотелось сидеть на месте. Коллеги на работе стали замечать блеск в моих глазах и, временами, даже улыбку. «Что увлекательного может быть в собирании справок?» – спросите вы. Я и сам не могу понять, почему я так втянулся в это дело. Мне казалось, что я медленно, но верно двигаюсь к чему-то важному. К тому результату, при мысли о котором у меня внутри что-то трепетало.

Я с удивлением обнаружил, что очень давно не посещал поликлинику. Справки из поликлиники – один из важных винтиков всего процесса усыновления ребёнка. Несмотря на то, что все считают это занятие очень нудным, я перенёс его с улыбкой. Никакие трудности не могли заставить меня свернуть с намеченной цели. Я не готовил себя морально к этому всему, но, оказалось, что при встрече лицом к лицу с проблемами, я смог справиться с ними.

Мне было интересно наблюдать, как я шаг за шагом приближаюсь к намеченной цели. Я наивно радовался мелочам: заветным печатям в обходном листе, быстрому обслуживанию в различных инстанциях, вежливым сотрудникам… Всё радовало и придавало сил.

***

Томительные месяцы, проведённые наедине со скучными бумагами, наконец подошли к концу.

Мне выдали разрешение на встречу с детьми.

На календаре значилось второе июня. Погода на улице медленно, но верно достигала максимальной точки накаливания. Солнце пекло, люди лениво прогуливались по улицам. Некоторые из них, разнеженные и уставшие от нескончаемой жары, в положении «полулёжа», устраивались на лавочках в парках. Казалось, я один разгонял эту душную лень, зависшую в воздухе, своим леденящим спину волнением. Завтра! Завтра я должен был отправиться в детский дом на встречу с детьми.

Меня трясло от беспокойства, всё падало из рук. Я не мог сосредоточиться на делах, мои мысли были заняты предстоящей встречей. Они стремительно летели, словно воздушные змеи на поле моего сознания, и скоро так запутались между собой, что я не мог уловить их суть, не говоря уже о том, что у меня не получалось домыслить их и привести все свои внутренние рассуждения к логическим развязкам.

Наконец я сдался. Бросил все дела, вздохнул, успокоился, заставил затихнуть мысли в своей голове. Я подошёл к шкафу, открыл его, достал брюки и рубашку. Убедившись, что они выглядят замечательно, я повесил их на место. «Что ж, хотя бы в этом я подготовился на сто процентов», – мелькнула мысль.

Как вы уже успели заметить, сегодня я был абсолютно безоружен перед бытовыми хлопотами. Дела не спорились, и я решил не мучать себя. Единственным спасением от суеты и дурных мыслей для меня был сон. Часто мы недооцениваем живительную силу сна. Сон лечит нас физически и духовно. После сна мы выглядим здоровыми и подтянутыми, а главное, наши мысли перестают суетиться, голова очищается от лишних дурных моментов памяти.

Я не говорил себе перед сном: «Меня завтра ждёт трудный день». Хотя так успокаивают себя все, и это действительно помогает. Я давал себе установку, что меня завтра ждёт РЕШАЮЩИЙ день. Этому дню суждено было стать границей между унылым существованием и настоящей жизнью.

Глава 6

Рано утром, третьего июня, я поехал в город, где находился детский дом, как раз тот, о котором было написано в газете. Город был грязным и пыльным, пахло выхлопными газами. Мои тёмные, волнистые волосы были аккуратно причёсаны и уложены. Я хорошо выспался и старался удерживать на своём лице доброжелательное выражение. Мне не хотелось, чтобы работники детского дома подумали, что я могу быть ненадёжным отцом. Моё обычное выражение лица и немного небрежный внешний вид часто отпугивали людей.

Вскоре я пришёл по нужному адресу. Здание, именуемое детским домом, было старым. Кирпичи имели блёклый цвет, кое-где крошились, но на фоне этого безобразия ярко блестела новая табличка с номером дома. Я прищурился от бликов, глядя на табличку. Ещё раз убедившись, что адрес правильный, я вошёл внутрь.

Меня встретила доброжелательная и улыбчивая женщина преклонного возраста. Она сказала, что мне следует пройти в последний кабинет по коридору. Вежливо поблагодарив её, я отправился на поиски.

Коридор был небольшим и узким. Над моей головой мигали и жужжали люминесцентные лампы, под кожаными туфлями поскрипывал линолеум. Я быстро нашёл нужный кабинет. Вежливо постучав, я вошёл.

Тот самый кабинет являлся, по-видимому, главным, и был стартовой площадкой для всех потенциальных родителей. Он был маленький и душный. В нём было невыносимо жарко от включённого компьютера. В воздухе витал удушливый приторный запах женских духов.

Дама, сидевшая в кабинете была хоть и не молодой, но аккуратной и стильной. На ней был безупречный деловой костюм, волосы были уложены в строгую, но не скучную причёску.

Она повела меня на второй этаж, попутно разъясняя важные детали. Я слушал краем уха и кивал. Я понимал, что это было важно, но мне было не до того. Моё сердце билось с угрожающей скоростью, готовое выскочить из груди и запульсировать на прохладных бетонных ступеньках.

Меня привели в просторное уютное помещение. Пахло кашей. В этом помещении, в коридоре, и даже на ступеньках, по которым мы шли, катился, шумя и отдаваясь эхом, беззаботный детский смех. Моё сердце трепетало, я едва сохранял самообладание.

Помещение, по-видимому, являлось залом для игр. Здесь резвились мальчики и девочки разных возрастов. Я огляделся. Кто из них мой сын? Кому из этих несчастных детей я дам самое дорогое, что у меня есть – любовь? Кто из этих маленьких сорванцов вырастет и превратится в объект моей гордости? Кто среди этих детей нуждается во мне так же, как я нуждаюсь в них? Все.

Я растерялся. Как можно «выбрать» ребёнка?! Раз уж такое возможно, то это, чёрт возьми, самый сложный выбор в моей жизни. Хотя, я в любом случае не ошибусь, ведь каждый из этих детей одинаково нуждается в любви, и все они имеют одинаковое право получить её.

Мой взгляд остановился на девочке, одиноко сидевшей в углу. В руках она держала куклу, но почему-то не играла ей. Я подошёл к девочке. Она не обращала на меня внимания. Её светло-голубые глаза отражали полную погруженность в собственные мысли. На вид ей было лет девять. Она была одета в голубое платье с пояском и маленькие, словно кукольные, сандалики. У девочки были светлые волосы, мягкие, кудрявые, похожие на пух. Казалось, дунешь на них, и они разлетятся по ветру, словно семена одуванчика.

Моё сердце бешено отбило последние удары и остановилось…

Я быстро взял себя в руки и заговорил:

– Здравствуй, – сказал я.

Девочка подняла глаза и даже не улыбнулась:

– Здравствуйте, – тихо ответила она.

– Меня зовут Иосиф, – я выдавил робкую улыбку. – А тебя?

– А меня Анна-Мария, – сказала девочка. – Вы можете звать меня просто Аня.

– Мне очень приятно, Аня, – я немного замялся. – Давно ли ты живёшь здесь?

– Около двух лет.

– Как ты попала сюда?

– Мои родители умерли, – девочка опустила глаза. – Наша машина убила их.

Во время нашего разговора она застенчиво теребила куклу и постоянно отводила взгляд. Другие дети с любопытством оглядывали меня, подбегали, улыбались, что-то говорили. Мне было стыдно перед этими детьми, ведь каждый из них надеялся, что я выберу именно его.

Я видел, что девочка сильно смущается, и решил ненадолго оставить её. Я отвернулся и заулыбался другим детям. Какой-то мальчик сразу же подбежал ко мне, взял за руку и улыбаясь, начал что-то рассказывать.

Я, безусловно, привлёк внимание всех детей, но каждый проявлял эмоции по-разному. Кто-то подбежал ко мне знакомиться, а кто-то тихо сидел в углу с игрушками, но изредка поглядывал на меня с интересом.

Аня по-прежнему сидела, уткнувши взгляд в пол. Когда она робко поднимала глаза, я приветливо улыбался ей, но она сразу же опускала их. Было в ней что-то такое, что отличало её от других детей. Манера поведения… Другим детям было важно, чтобы я выбрал именно их, а она, как будто, этого не хотела, или ей было всё равно. Я задумался. Возможно, причина была в том, что она потеряла своих родителей, будучи в сознательном возрасте. Она не была сиротой с рождения, поэтому понимала, что никто не сможет заменить ей родных людей.

Ко мне подошла воспитательница. Кивнув головой в сторону девочки, она произнесла:

– Анна-Мария. Её родители погибли в автокатастрофе. Скромная, тихая девочка, абсолютно не конфликтная.

Я улыбнулся и кивнул в ответ.

– У вас уже есть приёмные дети? – продолжила женщина.

– Нет, – я растерянно помотал головой.

– Тогда я советую вам взять кого-нибудь помладше, – со знанием дела произнесла воспитательница.

Я вновь задумался. Другие дети смотрели на меня с надеждой в глазах, но, кажется, я уже сделал свой выбор. Да, воспитывать ребёнка такого возраста очень сложно. К тому же, она помнит своих настоящих родителей. Какие бы доводы не приводил мне мой внутренний голос, я чувствовал сердцем, что мне нужна именно она.

Возможно, вы, читатели, отрицаете существование сверхъестественных вещей, но я клянусь вам, клянусь всем, что есть в моей никчёмной жизни – я встретил ангела. Это дитя с невинным румянцем на щеках будило во мне давно забытые чувства: нежность, заботу, желание любить…

Я не знал, как сказать самые важные слова, которые томились ко мне… Стоило ли торопиться? Мне было сказано, что я могу устанавливать контакт с ребёнком на протяжении длительного времени.

Я вновь склонился над девочкой. Не зная, с чего начать, я предпринял не очень удачную попытку:

– Тебе ведь не нравится здесь?

Девочка промолчала.

– Хочешь, я позабочусь о тебе? – робко начал я.

Анна-Мария снова подняла глаза.

– Я понимаю, что никто не сможет заменить тебе твоих родителей. Я не претендую на их место и никогда не займу его… Но я хочу помочь тебе.

Она улыбнулась и протянула мне руку.

Милые читатели, если бы вы только могли понять мои чувства! Я бережно, но крепко взял её руку и больше никогда не отпускал.

Глава 7

Через некоторое время были оформлены необходимые документы. Она считалась теперь моей, но она никогда не была моей. Мы оба были слишком взрослыми, чтобы играть в «дочки-матери».

Она никогда не звала меня папой. Да и к чему эти формальности? Главное, что я полюбил этого ангела с первого взгляда и чувствовал взаимность… Это было не только чувство благодарности и уважения, а самая настоящая любовь, на которую только способно чистое и искреннее детское сердце.

Любовь бывает разная и нужно уметь различать её. Любовь между мужчиной и женщиной – это первичный вид любви, который в наше время зиждется на похоти, деньгах, и реже всего на искренности, доверии и понимании.

Есть совершенно другая любовь. Бескорыстная, чистая, между детьми и родителями. На этой любви и держится человечество.

Вы, читатели, наверное, уже устали от бесконечных описаний моих чувств и хотели бы немного расслабиться, послушав о том, как протекала наша повседневная жизнь с Анной-Марией.

Представьте, что мы с вами старые друзья и не виделись некоторое время. Вы радостно улыбаетесь мне при встрече, похлопываете по плечу, справляетесь о моих делах и самочувствии. Когда формальности закончены, вы решите поинтересоваться, что же нового у меня произошло с того самого времени, как мы не виделись. Возможно, вы спросите это лишь из вежливости, и тогда я вам отвечу: «Да ничего, всё по-старому». Вы скажете: «До встречи», и мы опять пойдём каждый своей дорогой. Но если в ваших глазах будет искренний блеск, то я не отмахнусь от вас вежливыми фразами, а расскажу подробнее о самом важном событии моей жизни. Возможно, вас увлечёт моя история, и вы захотите дослушать её где-нибудь в уютном, тихом кафе?

Отвлекись от своих забот, дорогой читатель. Я хочу рассказать тебе, как моему самому верному другу, понимающему и сопереживающему, о днях, проведённых с Анной-Марией.

Каждый день с ней я жил, как последний.

Удивительно, но моя грубость и нелюдимость исчезла куда-то с приходом этого маленького ребёнка. Нам было хорошо вместе: мы смеялись, играли, бегали по траве наперегонки. Она заразила меня задорностью. Но и была в ней какая-то несвойственная детям серьёзность. Иногда она могла часами сидеть с напряжённым, задумчивым выражением лица, где-нибудь у реки. Отражение её серьёзных голубых глаз сливалось с быстротечной рекой. Только задорные искорки, словно солнечные блики, позволяли мне высвободиться из этого речного омута.

В принципе, её глаза не являлись эталоном красоты (что пестрит в рекламе детской косметики), или предметом для умиления взрослых, но для меня они были как утренний луч солнца, пробуждающий всё живое. Ах, эти искры… И эта мглистая серьёзность, периодически затягивающая её глаза. Я понимал, в чём причина. В свои девять лет Аня уже пережила потерю, которая так рано толкнула эту малышку во взрослый, неизведанный, полный опасности мир. Она всё понимала… В такие моменты я пытался отвлечь её играми. Она забывалась и бежала со мной играть, но это помогало лишь на некоторое время.

Первое время Анна-Мария боялась спать в одиночестве в комнате, которую я для неё отвёл. Я раньше жил там, когда был маленьким, но после смерти бабушки переселился в её комнату. Для Анны-Марии была поставлена новая детская кровать, были поклеены обои с героями мультфильмов. Я только начал обустраивать эту комнату, закупая всё необходимое для ремонта. Вместе с тем, я старался покупать Анечке игрушки, детские книжки, милые девчачьи заколки – в общем, всё то, что радует маленького ребёнка. Она опускала глаза вниз, бормоча: «Спасибо», после чего стремительно убегала в свою комнату. Этих безделушек я больше не видел, но не сомневался, что Ане они нравились. Она прятала их и стеснялась носить при мне. Она стеснялась моей заботы! В детском доме Аня забыла, что такое нежность и как на неё реагировать. Я чувствовал барьер между нами. Она относилась ко мне, как к «дяденьке», которому нужно быть благодарной за его милосердие. Чёртова благодарность, ей не место в этой ситуации! Самой высшей наградой от неё была бы любовь. Я чувствовал, что в глубине её души таится любовь ко мне. И я любил её. Неизмеримо сильно, до сумасшествия. Я мечтал прижать её хрупкое тельце к себе. Одиночество волком выло во мне, мы были нужны друг другу.

Однажды настал тот день, когда мы стали друг к другу ближе.

На часах был час ночи, я лежал в своей кровати и практически ни о чём не думал. Мой взгляд, не сфокусированный ни на чём, бесцельно блуждал по тёмной комнате. Неожиданно он набрёл на тень, я вздрогнул. Это была Анна-Мария. Она стояла в дверном проёме, держа за ухо плюшевого мишку. Её волосы были взбиты, как одуванчик.

– Я боюсь спать там одна, – она указала рукой в темноту. – Можно?

Я понял, что она хотела бы лечь со мной! Внутри меня сотней муравьиных лапок пробежало волнение.

– Конечно, – я чувствовал, что мой голос дрожит, и постарался придать ему уверенность.

Она прошла тихо, как кошка, залезла на кровать, на коленках доползла до подушки и робко легла. Ни одна пружина внутри матраса не вздрогнула от её движений.

Мы лежали на обжигающе близком расстоянии друг от друга. Я чувствовал её дыхание.

– У меня в комнате, под кроватью, кто-то есть, – нарушила тишину Анна-Мария.

– Это просто сквозняк. Ветерок играет твоими вещами на полу. Утром проверим, и ты убедишься, что там никого нет. А сейчас спи.

Стало тихо. Я закрыл глаза, но не впадал в глубокие размышления. Анна-Мария больше ничего не говорила.

Чудовищная близость к родному маленькому существу будила во мне волнение. Холодный пот моих пальцев впитывала хлопковая простынь. Я визуализировал по-детски бархатистую кожу Анны-Марии. Я хотел обнять её… Моя рука начала двигаться по направлению к ней, оставляя солоноватый след. Как коснуться человека, которого ты любишь больше всего на свете и не сгореть? Я стеснялся дотронуться до этого маленького ангела, но в то же время мечтал об этом.

Вскоре моя рука наткнулась на маленькие детские пальчики. Анна-Мария перестала сопеть. Я застенчиво потеребил их… Собрался с мыслями и нежно сжал её руку в своей ладони. Она зашевелила пальцами в моей руке. Я начал их робко гладить. Она придвинулась ко мне. Я, не мешкая больше ни секунды, прижал её к себе!.. Она обняла меня тоже.

– Не отпускай меня, с тобой мне не страшно, – прошептала Анна-Мария.

– Никогда, – прошептал я в ответ.

Меня захлестнула волна любви, и я подумал, что мне тоже больше не страшно. Не страшно жить. Я готов жить ради счастья этого маленького человека. Я готов отдать ей всю свою любовь, которая зарождалась во мне и била фонтаном до мурашек по коже, заставляя содрогаться.

– Спокойной ночи, Анна-Мария, – прошептал я ей на ухо.

Я не спал так спокойно и умиротворённо со времён детства.

Глава 8

Я проснулся рано утром. Анна-Мария тихонько сопела в моих объятиях. Моё тело болело от того, что ночью я боялся пошевелиться. Я не двигался, чтобы не спугнуть счастье, неожиданно свалившееся на меня.

Осторожно освободившись от объятий Анны-Марии, я встал с кровати.

Я хотел отправиться в ванную, но на миг задержался. Тихо нагнулся над спящей малышкой и осторожно поцеловал её в лоб, успев вдохнуть аромат детских волос. Если бы она не спала, я бы никогда не смог этого сделать!

Анна-Мария проснулась около девяти часов. В этот момент я стоял у плиты и жарил яичницу. Я слышал, как она соскочила с кровати. Через несколько секунд она появилась на кухне, щурясь от яркого, дневного света. Сонная, со взбитыми волосами, в помятой хлопковой пижамке, она выглядела ещё милее и беззащитнее.

– Доброе утро, – пробормотала Аня сонным голосом и взобралась с ногами на табурет, стоявший возле обеденного стола.

– Доброе, малыш, – с улыбкой произнёс я.

Аня сделала довольное лицо, потянулась и спросила:

– А чем это пахнет?

– Сейчас увидишь, потерпи немного, – ответил я.

На днях я купил интересные формочки для яичницы. В виде сердца, звезды и кота. Я решил, что такой необычный завтрак порадует мою девочку.

Как я и предполагал, Аня, с криком «Вау», накинулась на звёздочку-яичницу. Она съела всё до последней крошки.

– Какая ты сегодня молодец! – я улыбнулся и дал ей конфету.

Она была неисправимая сладкоежка.

На моё удивление она ничуть не постеснялась и съела её при мне, при этом мило испачкав рот в шоколадной глазури.

– Спасибо, – сказала она.

Я вытер ей рот тыльной стороной ладони, улыбнулся и спросил:

– Ну что? Куда сегодня пойдём?

Мы отправились в парк, который находился недалеко от нашего дома. В воздухе чувствовалось нежное, тёплое дуновение утреннего ветра. Пахло свежей листвой, глаза жадно глотали голубое, бескрайнее небо. Мы собирали цветы, наблюдали за смешной пушистой белочкой, да и просто бегали и смеялись.

Вскоре я утомился и попросил Аню немного передохнуть. Я купил ей клубничного мороженого, и мы сели на скамейку. Анечка смешно чмокала холодной, сладкой массой, я наслаждался чудесной погодой.

Сегодня в парке было людно: бегали озорные дети, строгие молодые мамочки толпились кучками и что-то обсуждали, изредка прикрикивая на детей, старушки, как всегда одетые не по погоде, с улыбкой наблюдали за происходящим.

– Тебе нравится гулять? – спросил я у Анны-Марии. – Погода сегодня тёплая.

Аня кивнула, её рот был занят мороженым.

Я обратил внимание на женщин, сидящих недалеко от нас. Среди них я заметил знакомую, она жила недалеко от нашего дома. Сейчас она гуляла с сыном.

Сын гонял голубей вместе с другими ребятами. Мама не обращала на него внимания, занятая праздной болтовнёй о кулинарии и мужчинах. В общем, о том, о чём обычно говорят замужние женщины друг с другом. Мальчик был темноволосый, полноватый, и, по-видимому, чересчур избалованный.

– Ты знаешь этого мальчика? – спросил я у Анны-Марии.

– Да, – сказала она. – Он живёт недалеко. Я познакомилась с ним неделю назад, мы гуляли вместе, но однажды, он с другими ребятами собрался кататься на велосипедах. Я сказала, что у меня его нет. Он посмеялся и уехал. Больше он не общался со мной. Я решила, что он ненастоящий друг. И вообще, единственный мой друг – это ты.

Я был тронут. Она погрустнела. Наверное, мне не стоило спрашивать её об этом, но я не мог даже предположить, что всё так случилось. Я несколько раз замечал, что моя девочка гуляла возле дома с детьми и был рад, что она нашла себе новых друзей. Вот и настало время первых ошибок и первых разочарований. Жизнь не щадит даже детей. Мне не хотелось, чтобы наша прекрасная прогулка закончилась Аниной грустью. Я посадил её на колени и сказал:

– Аня, сядь. Слушай. Начнём с того, что ты ещё мала и найдёшь себе друзей. Скажи мне, что бывает, когда на прогулке ты лезешь ручками в грязную лужу?

– Руки пачкаются, – ответила Аня.

– Вот так же и с людьми. Если не будешь общаться с плохими мальчиками, то и плохо тебе не будет. Тянись к добрым людям.

Аня вопросительно посмотрела на меня.

– А как найдёшь настоящего друга, – продолжил я. – Прежде научись пониманию и прощению. У всех есть недостатки. Даже на моём любимом свитере тоже есть изъяны: маленькие пятнышки грязи от столкновения с внешним миром. Но я не замечаю их, ведь свитер тёплый и уютный. Пытайся понять поступки своего ближнего, а если не можешь, то просто прости.

Аня улыбнулась. Я надеялся, что она что-то поняла. Я пытался объяснить ей решение проблемы на её языке, но пока мне это мало удавалось. «С детьми нужно разговаривать по-особому», – эта фраза вертелась в моей голове, вероятно обнаруженная мной в книге, которую я читал, перед тем, как удочерить Аню. Но как применить это на практике?

Я посмотрел на девочку. К ней вернулось хорошее настроение. Это значит, что у меня получилось? Книги давали лишь небольшие рекомендации, всему остальному не предстояло научиться самостоятельно.

В этот день мы гуляли до самого вечера. Ане не хотелось возвращаться домой, да и я не горел желанием. Немного подкрепившись в летнем кафе, мы продолжали гулять, мечтая, чтобы этот день никогда не заканчивался.

Я сидел на скамейке и наслаждался вечерней свежестью, витавшей в воздухе. Аня играла неподалёку. С собой на прогулку мы взяли немного игрушек, раскраску и коробку цветных карандашей, поэтому Анечке не было скучно. Я посмотрел на часы: показывало без десяти восемь. Я решил, что через десять минут окликну Аню, и мы пойдём домой.

Я облокотился на спинку скамейки и закрыл глаза. Лёгкий ветер приятно обдувал моё лицо. Было тихо и спокойно. Я ни о чём не думал и позволил себе расслабиться.

Неожиданно кто-то потянул меня за рукав рубашки. Я открыл глаза. Это была Анна-Мария.

– Пойдём, я кое-что тебе покажу, – прошептала она над моим ухом.

От её нежного голоса абсолютно не нарушилась атмосфера вечерней умиротворённости. Словно ветерок подул чуть сильнее.

Я встал. Мы отправились в глубь парка. Аня шла впереди и вела меня за руку.

– Уже смеркается, – начал было я.

Аня повернулась и быстро прошептала:

– Мы почти пришли.

Она подвела меня к нескольким деревьям, внешне очень похожим друг на друга, и остановилась. Я недоумённо посмотрел на неё. Она улыбнулась и подошла к одному из них поближе. И тут я понял, что заинтересовало Анну-Марию. В дереве располагалось дупло. Само по себе дерево было старым. Я сунул руку в дупло. К удивлению, мои пальцы обнаружили в нём что-то шуршащее. Я извлёк из дупла лист бумаги и развернул его. На нём были нарисованы я и Аня. «Спасибо за прогулку! Давай приходить сюда каждый день!» – было подписано под рисунком Аниной рукой.

Я улыбнулся и кивнул, убрав рисунок в карман. Я взял Аню за руку, и мы направились к дому, обдуваемые свежим вечерним ветром, уставшие, и счастливые.

Этот день дал начало традиции: мы с Аней забавлялись тем, что писали друг другу милые, полные нежности письма. Читатель, возможно, уже догадался, что нашим «почтовым ящиком» являлось дупло дерева, обнаруженное Аней накануне.

Сейчас я хочу поделиться с вами некоторыми из этих писем. Короткими, но очень важными для меня.

«Привет. Ты целый день на работе, и я скучаю без тебя. Я пишу тебе письмо, чтобы ты обрадовался, когда вернёшься с работы и найдёшь его. Аня.»

«Привет, Аня! Перед тобой карта сокровищ! Я спрятал для тебя в парке „вкусный“ клад. Следуй по карте, и ты его непременно найдёшь.»

В тот день Аня нашла под одним из деревьев коробку печенья. Она прыгала от счастья, и радовалась не столько печенью, сколько тому, с каким трудом ей пришлось его найти.

«Привет! Ты наказал меня сегодня и не отпустил гулять. Но я тайно выбежала, пока тебя не было дома, и отправила тебе письмо! Не хочу, чтобы наша переписка прерывалась. Так вот, хочу сказать, что я не злюсь. Как только ты вернёшься, я тебя обниму! Ты просто ворчун и вредина, но я люблю тебя! Твоя Аня.»

В наших отношениях не всегда было всё идеально, и этим они памятны для меня. Памятны грустью, пережитыми эмоциями и нежным примирением.

Я никогда не сожгу эти письма. Поймите меня. Говорю это растроганный, со слезами на глазах. Пока взор мой ясен, я буду их перечитывать. Они написаны рукой самого близкого мне человека, в них нет ни капли лжи. Вот почему они так дороги мне.

Глава 9

Было начало августа, когда я начал заниматься сбором документов и поиском школы для Анны-Марии. Я подал её документы в школу, в которой я учился раньше. У меня остались не очень приятные воспоминания о ней, но она находилась ближе всех к нашему дому, и я посчитал её лучшим вариантом из всех существующих.

В школе мне сообщили, что зачислят девочку, при наличии свободных мест в классе. Я не сомневался, что место найдётся, так как в нашем маленьком городке никогда не было проблем с подобного рода ситуациями.

С того самого времени, как я закончил это учебное заведение, многое изменилось. Был оборудован компьютерный класс, установлена новая мебель, отремонтированы кабинеты, а также я заметил незнакомые мне лица среди учителей.

Аня знала, что скоро ей предстоит пойти в новую школу. Я осторожно поинтересовался у неё, не волнуется ли она. Девочка абсолютно не волновалась, я видел в её глазах неподдельный интерес, она умоляла меня скорее отправиться покупать тетради и рюкзак. Я был рад за мою малышку, но всё же решил приглядывать за ней первый месяц. Я волновался, вдруг у неё не сложатся отношения с одноклассниками, или учителя будут слишком строги к ней.

– Я не буду слишком навязчивым, но если у тебя возникнут проблемы, ты можешь не бояться и сразу же мне о них сообщить, – сказал я Анне-Марии.

Она не обратила на мои слова внимания.

Возможно, я чересчур беспокоился по поводу и без повода, но, поймите меня, дорогие читатели, Анна-Мария стала мне совсем родной. Если бы кто-то посмел её обидеть, то я бы потерял всякое самообладание. Мне было бы всё равно, кто был бы тем несправедливым и беспощадным обидчиком. Будь то наглый соседский мальчишка, или безумный маньяк. Я буду защищать её от любого, кто посмеет её обидеть.

Аня погрустнела, глядя на моё задумчивое лицо. Я решил не портить ей волшебное настроение ожидания чего-то важного и предложил утром прогуляться, посмотреть школу. Малышка очень обрадовалась, и меня наконец-то обуяло блаженное спокойствие.

Утром следующего дня я предложил Ане сначала пройтись до канцелярского магазина. Я взял на работе отпуск, чтобы помочь ей подготовиться к школе и провожать по утрам первое время.

Пышные облака плыли по небу медленно и важно, наблюдая за происходящим с высока. Аня постоянно поднимала голову, со смехом показывая то на белоснежного пегаса, то на полярного медведя – на всё, что ей мгновенно подсказывало её креативное воображение.

Воздух был прохладным, не пыльным, с привкусом дождя. С южной стороны на нас надвигалось угрожающих размеров серое густое полотно. Я был рад, что прихватил с собой зонтик. Похоже, сегодня не миновать дождя.

Свежий воздух наполнял меня силами. Я не любил жару, мне нравилось предгрозовое состояние, когда каждая травинка на улице дышит предчувствием грозы, когда всё кругом суетится. Ветер приглашает всех на безумный танец. Трава, деревья, волосы, пугающие клубы пыли – всё кружится в безумном хороводе. И ты бежишь скорее под крышу, придерживая шляпу, невольно включаясь в эту предгрозовую суету.

Я почувствовал на коже холодные капельки и открыл зонт. Сначала дождь был редким, но через несколько минут начал усиливаться.

– Аня, пошли скорее под крышу, – засуетился я.

Мы ускорили шаг, а через некоторое время и вовсе побежали. Безумный ветер накидывался на меня и пытался вырвать из рук зонт. Благо, рядом был дом, поэтому мы, не раздумывая забежали под крышу.

Мы немного промокли. С Аниных кудряшек стекала вода, подол её платья был влажным.

– Если дождь сильный, значит он не будет идти долго, – заверил я Анну-Марию.

Мне не хотелось, чтобы внезапный ливень испортил нам прогулку.

Я был прав, через десять минут небо стало светлее. Сквозь полотно облаков стали проглядывать солнечные лучи. Я решил, что нам можно продолжить путь.

Вскоре мы пришли в магазин. Пока Аня выбирала себе тетради и портфель, я рассматривал школьные учебники для третьего класса. Мне было интересно, что изучают сейчас третьеклассники в школе.

Юная ученица выбрала себе портфель с русалочкой и стопку разнообразных тетрадей. Когда мы вышли из магазина, Аня с криками: «Смотри, смотри!» стала показывать мне рукой в небо. Я поднял голову и увидел, что на небе появилась радуга. От этого наше настроение стало ещё замечательнее.

Аня напомнила, что я обещал ей прогуляться до школы. Я сказал, что помню о своём обещании и не собираюсь его нарушать. Сложив тетради в новый Анин портфель, мы отправились к школе.

Здание было покрашено в светло-зелёный цвет, вокруг был аккуратно подстрижен газон, над дверью красовалась новая табличка с номером. Аня в восхищении рассматривала это строение.

– Какая чудесная школа, я рада, что буду учиться здесь, – воскликнула Анна-Мария.

– Я тоже рад за тебя, моя малышка, – сказал я.

– А в какой школе учился ты? – спросила девочка.

– В этой, – ответил я, наблюдая за удивлённым взглядом Анны-Марии. – Только сейчас здесь всё изменилось.

– Покажешь мне фотографии своей старой школы? – не унималась малышка.

– Ань, я был бы рад это сделать, но у меня ничего не сохранилось. Есть несколько общих снимков нашего класса, если тебе интересно, мы можем дома их посмотреть.

– Тогда пошли скорее домой! – воскликнула Аня с блеском в глазах.

Вечером, сидя на диване с горячим чаем, мы рассматривали мои старые снимки. Иногда Аня спрашивала, как зовут того или иного человека, изображённого на фотографии, и я ей говорил не только имя, но и каким он был. Забиякой, драчуном, добряком или зубрилой… Несмотря на то, что я не любил школу, у меня осталось о ней много воспоминаний. Как ни крути, в ней прошла большая часть моей молодости. Только теперь, спустя столько лет, я впервые ощутил чувство ностальгии. Раньше мы совали это слово в разговоре где попало. Шутили. Не понимали его истинного значения.

А сегодня я впервые это почувствовал. Ностальгия – слово вроде бы звучит торжественно, но проявляется это чувство в мелочах. Пришли с Аней сегодня к школе, а там всё по-другому. Давно снесли скрипучие качели, да и дети выглядят совсем по-другому… И вот оно, это чувство, откуда ни возьмись. Понимание того, что уже ничего не вернуть. Скучаешь по скрипучим качелям, старым партам, бабушке, встречающей из школы. Эти мелочи складываются в одно – тоску по утраченному. Тоску по детству, дому – у каждого своё. Ностальгию рано или поздно испытывает каждый из нас. Это чувство приходит неожиданно, как сейчас: сидя на диване, за просмотром старых фотографий. Но не стоит грустить, ведь остались ещё вещи, которые хранят в себе прошлое. Да и к тому же, моё настоящее гораздо радостнее, стоит им наслаждаться.

– Скоро и ты пойдёшь в школу, моё чудо, – сказал я Анне-Марии. – Я буду помогать тебе делать уроки.

Личико Анны-Марии озарилось радостью. Она обняла меня, и мы вместе продолжили наслаждаться этим счастливым днём.

Глава 10

Наступило долгожданное первое сентября. В этот день Аня соскочила с кровати очень рано. Будильник, заведённый на восемь часов утра, пока не прозвенел. Я пытался подремать ещё немного, так как чувствовал себя ужасно не выспавшимся. Сквозь остатки липкого сна я слышал, как Аня жужжала электрической зубной щёткой в ванной комнате, шуршала обёртками от конфет на кухне и одевала приготовленную с вечера одежду. Вскоре, я привык к этим звукам и перестал их воспринимать. Моя больная голова провалилась в сон. Но не успел я вкусить блаженство объятий Морфея… Анна-Мария села на мою кровать и легонько покачав её руками, прошептала:

– Просыпайся, скорее же…

Я открыл глаза.

– Разве будильник уже прозвенел? – прохрипел я.

– Нет, – ответила мне Анна-Мария. – Но время без пяти восемь.

Я накрылся одеялом с головой. Сквозь сон, я услышал нетерпеливый вздох Анны-Марии.

Будильник завизжал быстрее, чем я мог себе представлять. Я резко открыл глаза. Я ошарашенно оглядывался в поисках будильника, чтобы поскорее выключить его и полежать ещё пять минут, но Анна-Мария схватила его и со смехом побежала в гостиную. Я вскочил с кровати и прямо в пижаме побежал за ней. Быстро догнав, я схватил её и положил на диван. Но не тут то было! Проворная девчонка поднесла мне будильник прямо к уху! Я на миг отпустил её, но тут же снова поймал и начал легонько щекотать. Аня начала хихикать и извиваться. Наконец, она отдала мне будильник, который я тут же выключил. Воцарилась приятная для моих ушей тишина. Было слышно только тяжёлое дыхание Анны-Марии. Она никак не могла отдышаться после щекотки.

Это продлилось буквально пол минуты. Через мгновение я уже наблюдал скачущую по коридору девчонку, удивительно бодрую для восьми часов утра. Она кричала: «Ура, первое сентября!» Я улыбнулся, глядя ей в след и отправился в ванную.

Анна-Мария была одета лишь в белые колготки с узором из аккуратных ромбов и белую маечку с кружевом по вырезу горловины. Вчерашний вечер я провёл за тем, что приводил в порядок её блузку и юбку. Теперь осталось одеть и причесать мою малышку.

Я приготовил нам яичницу на завтрак. Быстро позавтракав, я позвал к столу Анну-Марию. Пока она ела, я занимался её причёской. С вечера я погладил атласные белые ленточки и теперь вплетал их в тоненькие Анины косички. Напоследок я бережно причесал расчёской с тонкими острыми зубьями, мягкую детскую чёлочку. Аня как раз доела свой завтрак и побежала одеваться. В прихожей её ждали маленькие белые туфельки.

Я умилялся, глядя на мою красавицу! Я гордился ей и был уверен, что она с первого дня учёбы очарует всех учителей и одноклассников. Иначе просто не могло быть! Нет, правда, если бы вы видели её, вы бы меня поняли.

***

Этот день был воистину волшебным! Багряная осень привела за руку молодое первое сентября. Сероватое небо заплакало горькими слезами, провожая август. Затихли заливистые певцы, не было слышно, как перешептываются береза и осина. Они сбросили старое зеленое платье, осень подарила земле яркие краски сентября. Я вёл Анну-Марию за руку. Дул сильный ветер, поднимая разноцветный вихрь из листьев. Травы кидались бежать то налево, то направо. Анины волосы, заботливо уложенные мной утром, вернулись в своё обычное пушистое состояние. Так она выглядела ещё милее, ведь всем известно, что чаще всего очаровывает непринуждённая красота, чем старательная зализанность.

Мы пришли в школу за двадцать минут до начала линейки, потому что Анна-Мария встала раньше будильника и всё утро торопила меня.

Моей малышке всё было интересно! Она оглядывалась по сторонам, засматривалась на всех проходящих мимо людей. Если бы я не держал её за руку, она давно бы уже упала, так как совершенно не смотрела под ноги. Она постоянно дёргала меня за рукав, трясла мою руку и показывала мне какие-то интересные вещи, привлекающие её наивный детский взгляд. Я улыбался и кивал ей.

Кабинет, в котором должен был проходить приветственный урок для третьеклассников (коем являлась Анна-Мария), находился на втором этаже. Мы едва протиснулись через толпу детей, бегающих по ступенькам туда-сюда. Какая-то учительница пыталась сделать им замечание, некоторых даже ловила за руку, но успокоить их всех было невозможно!

Наконец, мы нашли нужный нам кабинет. Он располагался неподалёку от лестничного пролёта. На двери кабинета висел бумажный листок с надписью «Третий А класс». Я приоткрыл дверь кабинета и заглянул внутрь. Учительницы не было, за первой партой сидели два мальчика. Я завёл Анну-Марию в кабинет. В тот же миг она отпустила мою руку и побежала вперёд. С довольной улыбкой на лице она уселась за первую парту.

В этот день я волновался даже больше, чем Анна-Мария. Я никогда не думал, насколько могут быть сложны с виду такие простые действия! Привести ребёнка в школу, усадить за парту… Мне казалось, что я уже начал сбиваться на мелочах. Вчера вечером я продумал свои действия: приду в школу, провожу Анну-Марию до кабинета, а после торжественной линейки встречу. Теперь же, к моему удивлению, я обнаружил, что стою, как дурак посреди кабинета и не знаю, что дальше делать. Выйти в коридор? Но ведь там сейчас пойдут ученики на линейку. Остаться в кабинете? По-моему, я буду здесь лишним. Из раздумий меня вырвала маленькая девочка. Она подошла к парте, за которой сидела Анна-Мария и попросила: «Можно пройти?» Я попятился к двери. В тот момент позади меня послышались звонкие шаги. Я обернулся. Моему взору предстала немолодая, празднично одетая женщина. Я быстро взял себя в руки и произнёс:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – с улыбкой произнесла женщина.

– Иосиф Абрамович, отец Анны-Марии, – представился я. – Моя девочка сегодня первый раз пришла в эту школу.

– Ирина Юрьевна. Классный руководитель вашей девочки. Вы пока можете присесть на последнюю парту. На классном часу я отведу немного времени и представлю Аню ученикам. Когда начнётся линейка – пройдите в актовый зал, там есть места для родителей.

Учительница произнесла это торопливым голосом и тут же отправилась помогать другим ученикам и их родителям. Тем не менее, я всё уяснил и спокойно отправился в самый конец кабинета.

У меня сложилось приятное впечатление об этой женщине. Она показалась мне ответственной и дружелюбной.

Вскоре кабинет наполнился гулом детских голосов. Все шутили, смеялись и разговаривали. Я не сводил глаз с Анны-Марии. Она весело болтала со своей соседкой. Я заметил, что многие ученики с любопытством разглядывали Аню, я изредка слышал среди детей шепотки: «Новенькая!»

Праздничное настроение прервал резкий звонок. Все дети расселись по местам и притихли. Заядлые шутники ещё продолжали смеяться, но Ирина Юрьевна успокоила их строгим жестом. Я тоже сел. Помимо меня, в кабинете находились ещё несколько родителей.

Классная руководительница поприветствовала всех и поздравила с праздником. Она вывела к доске Анну-Марию и представила её ребятам. Они дружелюбно поприветствовали «новенькую». Аня со смущённой улыбкой возвратилась на своё место. Я тоже улыбнулся, глядя на неё. Мне показалось, что она понравилась своим одноклассникам. Из-за этого на моей душе потеплело.

Неожиданно классная руководительница сообщила, что собирается продиктовать расписание уроков на неделю. Сидящие рядом родители учеников зашелестели блокнотами. Я опять растерялся и начал лихорадочно искать ручку и бумагу в карманах. Мне удалось найти старый огрызок карандаша. Я вежливо попросил у сидящей рядом женщины листочек бумаги. Она поделилась мне им. Волнение отступило…

Расписание, необходимые предметы для учёбы и другая важная информация была записана. Учительница попросила детей встать и построиться парами. Ребята опять начали шуметь. Неожиданно она произнесла: «Раз, два». На моё удивление дети хором выкрикнули: «Тишина!» После этого вправду воцарилась гробовая тишина. Ребята хитро улыбались, но не издавали ни звука. Я удивился, как легко удалось их успокоить. Замечательный метод! Вместо того, чтобы ругаться, учительница с помощью такой несложной игры-молчанки успокоила их! Я был восхищён.

Толпа третьеклассников во главе с классной руководительницей отправились в актовый зал. Родители начали шумно вставать из-за парт. Я почувствовал, что у меня заболели ноги. Парты были слишком низкими, а стулья маленькими. Для детей подойдёт в самый раз! Кучка родителей на затёкших ногах поплелась за своими детьми.

Ребят усадили на первый ряд. Все остальные располагались позади. Я присел на крайний стул. Отсюда мне было замечательно видно и выступление ребят, и мою девочку. Анна-Мария обернулась и начала искать меня взволнованным взглядом. Я помахал ей, она меня увидела и улыбнулась.

Торжественная линейка и концерт были абсолютно не примечательными. Во всех школах проходят подобные мероприятия. В общем, мы провели С Анной-Марией в школе около полутора часов.

После концерта Аня сразу же подбежала ко мне. Всю дорогу до дома она рассказывала мне о своих впечатлениях от праздника, о соседке по парте, с которой она познакомилась на классном часу. Я был счастлив, глядя на то, как задорно улыбается Анна-Мария, рассказывая мне свои истории. В начале дня я немного запутался, переволновался, но всем своим видом давал понять Ане, что всё было под контролем и на меня можно положиться.

Вдруг она остановилась. Я прошёл ещё пару шагов и обернулся. Аня стояла и улыбалась, глядя на меня.

– Закрой глаза! – со смешком потребовала она.

– Зачем? – игриво спросил я.

– Увидишь…

Я закрыл.

– И присядь на корточки.

– Аня, здесь кругом люди… – взмолился было я, но всё же присел.

Я не успел ничего сообразить: девочка с заливистым смехом запрыгнула на мою спину и обхватила шею руками:

– Вези меня!!!

– Ань, прекрати, слезь, – пытался я успокоить шалунью, но мой серьёзный отцовский голос вмиг сорвался на смех.

С криком: «Держись», я побежал по тротуару с Аней на спине! Анечка, захлебываясь смехом, умоляла меня «ехать» тише. Я замедлялся на пару секунд, а потом резко ускорялся, вызывая визг и хохот моей спутницы.

Попутный вихрь из осенних листьев и осуждающие взгляды приличных граждан подгоняли нас в спину до самого дома.

Глава 11

Утром следующего дня я проснулся двадцать минут восьмого и обнаружил, что будильник не прозвенел. Не успев стряхнуть остатки сна, я посеменил в комнату к Анне-Марии, попутно запинаясь о мебель и пытаясь привыкнуть к яркому солнечному свету.

Аня крепко спала. Вчера она легла очень поздно, да к тому же её день был насыщен событиями.

Аня лежала без одеяла, раскинувшись, словно морская звезда на горячем песке. Одеяло бесформенной кучей валялось возле кровати. Я тихонечко пощекотал ногу малышки и прошептал: «Анюта, вставай». Аня пробормотала что-то невнятное и начала шарить рукой по кровати в поисках одеяла. Я подошёл ближе и погладил моего Ангела по мягким волосам. Аня приоткрыла глаза и улыбнулась. «Вставай, иначе мы опоздаем», – спокойно повторил я.

Несмотря на то, что осталось всего пол часа до начала первого урока, у меня не было абсолютно никакого желания устраивать суматоху. В тот момент, когда я увидел мирно спящую Аню, я понял, что мне сложно будет пересилить себя и разбудить это чудо.

В тот день мы успели прийти до звонка на урок, но несмотря на это я решил, что в следующий раз постараюсь не прозевать будильник. Мне не хотелось, чтобы у учителей сложилось мнение об Ане, как о непунктуальной девочке.

Я помог Ане раздеться и переобуться в сменную обувь, довёл её до кабинета, мимолётом глянул расписание и прикинул примерное время, когда мне стоит встретить мою юную ученицу.

Дома я завёл будильник на двенадцать и лёг досыпать часы, необходимые по общепринятым стандартам для здорового сна.

В назначенный час я уже был возле школы. Звонок с урока ещё не прозвенел. В окнах на первом этаже было видно сидящих за партами детей. Мы договорились с Аней встретиться у ворот. На мои вопросы, почему бы мне не встретить её у кабинета, она ответила, что уже запомнила дорогу.

Из размышлений меня вывел звук хлопающих дверей и детские крики. Два школьника со смехом выбежали из здания и навалились всем телом на дверь. Она пару раз подпрыгнула на петлях, мальчишки резко отбежали. Миг – и дверь с ошеломляющим грохотом отлетела и ударилась о стену. Тут же выбежала ещё кучка парнишек, взъерошенных, с пунцовыми лицами, с огромными, квадратными портфелями за спиной. Эти портфели подпрыгивали выше головы на бегу, но ребятам это, похоже, не мешало.

Девочки вели себя прилично. Со вздёрнутыми носиками, в расклёшенных юбочках и туфельках на маленьком квадратном каблучке. При виде мальчишек они ещё больше вздёргивали свои носики и нарочно не глядя, проходили мимо.

Сумасшедшее детство, как же я скучаю по тебе. Я очень жалею, что не смог в полной мере прочувствовать детство и насладиться им. Не осознавал ничего. От него осталась лишь маленькая смешинка, где-то, в недрах моей памяти.

Я ждал Анну-Марию с печально-ностальгической улыбкой на лице. Вскоре я заметил её, идущую в компании пары девчонок. Она, увидев меня, попрощалась со своими спутницами. Новые подружки Ани скорчили грустную гримасу, но всё же продолжили путь без неё.

– Как прошёл первый учебный день, – спросил я Анну-Марию. – Не устала?

Аня помотала головой:

– Нет, но время тянулось слишком медленно.

Я улыбнулся.

– Знаешь почему? Потому что ты занималась полезными делами, а не валяла дурака.

Замечали ли вы когда-нибудь, занимаясь чем-то серьёзным, что время течёт непривычно медленно? Как-будто часы замедляют ход, оттягивая время до наступления последнего часа нашей жизни, чтобы мы успели насытить нашу душу благим.

Аня продолжала с упоением рассказывать мне о событиях сегодняшнего дня. Я внимательно слушал и задавал вопросы: как проходили уроки, какие учителя показались Ане строгими, а какие добрыми, хорошие ли ребята учатся в классе и тому подобное. С этого дня моя девочка каждый день делилась со мной своими впечатлениями от учёбы. Мне было очень интересно слушать её рассказы, да и к тому же, благодаря этой маленькой традиции, я мог следить за её жизнью, вовремя распознать и предотвратить сложности, с которыми сталкивается каждый ребёнок.

Придя домой, Анна-Мария легла отдохнуть. В то время, пока она спала, я посмотрел её тетради и дневник. Конечно, записей там было не много, но мне было интересно даже это. Анна-Мария была аккуратной девочкой. В её тетрадях не было лишних пометок, размазанных чернил, буквы были ровными, статными. Я гордился за свою маленькую ученицу, должно быть, из неё вырастет умная, трудолюбивая девушка.

Проснувшись, Аня захотела прогуляться. На улице светило яркое, непривычное для осени, солнце. Мы отправились в наш любимый парк. Я наслаждался теплом, сидя на своей любимой скамейке, а Аня играла неподалёку. Вскоре, я заметил, что она завела разговор с какой-то девочкой (как оказалось, это была её одноклассница). Девчонкам было весело, и я был рад, что Аня изменилась в лучшую сторону. Помню, какой я увидел её первый раз: стеснительной, с вечно опущенными глазами, с тоскливым выражением лица. За эти месяцы мы с ней многое пережили и, как мне кажется, мне удалось потихоньку вернуть её к жизни. В её глазах появился блеск, на лице улыбка, она начала стремиться жить сама, уже без моей помощи. Ей хотелось гулять, общаться с детьми. Да и я стал с Анной-Марией другим человеком. Моя жизнь наполнилась смыслом, увядшие будни зацвели. Я познал чувство ответственности, я научился с ней (не смейтесь) самостоятельности. Да, у меня никогда её не было. После смерти родителей меня опекала бабушка. За мной присматривали в два раза больше, чем за обычными детьми. Даже, когда я вырос, жизнь не давала мне поводов к проявлению этого качества. Она была слишком размеренной и скучной.

Самое главное – я научился любить… Мне было не трудно осознать это. Эта любовь была слишком сильной, её невозможно было не опознать или спутать с чем-то похожим (например, с модным сейчас понятием «привязанность»).

В пять часов вечера я позвал Анну-Марию домой.

– Почему так рано? – грустно спросила она.

Я ответил спокойно, без строгости:

– Тебе нужно делать уроки. Завтра погуляем ещё.

Аня попрощалась со своей подружкой, и мы направились к выходу из парка. По пути она попросила заглянуть меня в дупло нашего дерева. Там я нашёл очередное письмо. Я улыбнулся и пообещал прочитать его дома, пока Аня будет делать уроки.

Домашнее задание заняло у моей способной ученицы от силы пол часа. Я внимательно проверил его – придраться было не к чему.

В оставшееся время мы вместе посмотрели фильм. Сегодня мы решили лечь пораньше, чтобы завтра не проспать.

Я расправил постель и ждал, пока Анна-Мария почистит зубы. Она всегда заходила ко мне перед сном. Мы говорили о чём-нибудь, и только после этого она шла спать.

Вода в ванной перестала шуметь. Через пару минут в комнате появилась Анна-Мария. Она хлопнула рукой по выключателю и ловко запрыгнула ко мне на кровать. От неё пахло мятой и новой фланелевой пижамой.

– Я завтра разбужу тебя в семь часов и не вздумай вредничать, – пошутил я.

– Попробуй проснуться сам в это время! – захихикала Анна-Мария.

Я обнял её и поцеловал в лоб.

– Ну всё, беги спать, – прошептал я.

Аня соскочила с кровати и направилась в свою комнату.

– Можно тебя попросить? – спросила она уже возле дверей.

– Да?

– Не встречай меня больше из школы, пожалуйста.

– Хорошо!

Да, я вот так легко, без лишних вопросов согласился. Мы понимали друг друга с полуслова. Аня наконец-то нашла себе подружек и хотела пойти из школы в их компании. Я был рад за мою девочку.

Глава 12

День за днём, месяц за месяцем, я наблюдал, как растёт моя малышка. Мне было приятно осознавать, что я приложил руку к её воспитанию и развитию. Её скорость чтения значительно увеличилась, по вечерам я учил с ней наизусть стихи, повторял правила. Я не помогал ей лишь по единственному предмету в школе – по рисованию. Её рисунки были удивительными. Я замечал и раньше за Анной-Марией тягу к рисованию, когда обнаруживал в её письмах наброски. У неё была поразительная фотографическая память. Она с лёгкостью могла воспроизвести на бумаге даже то, что видела мимолётно. Я верил, что в ней теплится дар художника, нужно только его развивать. Поводов для этого было предостаточно. К концу первого полугодия у Анны-Марии накопилась целая папка рисунков, благодаря всего лишь школьному предмету. Рисунки, которые она рисовала дома, я заботливо складывал в свою папку и хранил в ящике стола. Аня не стала бы хранить свои работы, но она заботливо собирала школьную папку с рисунками, потому что этого требовал учитель. В конце года в школе должны были устроить выставку.

На родительских собраниях мою девочку всегда хвалили. Она была прилежной и способной ученицей. У неё всегда были отличные оценки и безупречное поведение. В такие моменты я был на седьмом небе от счастья, как будто хвалили меня, а не её.

В середине ноября выпал снег. Мы стали реже ходить в наш любимый парк, так как там теперь было не уютно. У нас появились новые забавы. Возле нашего дома мы лепили снеговиков, играли в снежки, строили крепости – в общем весело проводили время. По вечерам, после прогулок, мы, промокшие и счастливые, пили тёплое молоко и ели пряники.

Я как будто заново родился. Вот оно, моё детство. Детство, которое я буду помнить всегда. Детство со вкусом пряников с молоком.

На зимних каникулах у нас в городе построили ледяной городок. Аня обрадовалась, узнав об этом и попросила меня купить ей ледянки. Я не раздумывая исполнил её просьбу. В тот же день мы отправились кататься с горки. Погода была прекрасная, ветра не было, и ослепительно-ярко светило солнце. Аня была в восторге и совершенно не хотела уходить домой. Я боялся, как бы она не заболела, проводя зимой столько времени на улице, но ей, мало того, что не было холодно, так она ещё умудрялась вспотеть! Теперь, каждый день Анна-Мария дожидалась меня с работы, и мы отправлялись проводить время за нашим новым развлечением.

Не забывали мы и о том, что на носу был главный праздник – Новый год! Вместе с моей малышкой мы выбирали украшения и даже купили ёлку. Аня была безумно счастлива, прыгала вокруг неё и радовалась.

За неделю перед Новым годом я пролистал кучу кулинарных книг. Мне хотелось приготовить что-то особенное.

Самый главный вопрос заключался всё же в другом. Вопросы о блюдах и ёлочных украшениях отходили на задний план, когда я думал о том, что же Ане подарить. Я обошёл несколько магазинов, но мне ничего не приглянулось. В двадцать первом веке на полках магазина можно найти всё, что угодно, но мне хотелось чего-то особенного. Это был первый наш совместный праздник, и я хотел, чтобы Аня запомнила его надолго. В Новый год самая обычная ночь становится чуточку волшебнее: снег искрится, люди улыбаются, небо озаряется фейерверками, в каждом доме всеми цветами мигают гирлянды. Я хотел, чтобы Анна-Мария в полной мере почувствовала волшебство этой ночи, поэтому уделял внимание каждой детали.

Анна-Мария говорила мне накануне, что у них в школе тоже будет проходить мероприятие, посвящённое этому замечательному празднику. Я пообещал ей, что помогу выучить стихи и придумаю какой-нибудь необычный костюм.

Несмотря на то, что близился конец первого полугодия, и у Ани были сейчас не самые лёгкие дни (контрольные работы, диктанты, изложения), я чувствовал, что праздничное настроение у неё всё же присутствует. Я пообещал себе, что не обману её ожидания и устрою ей самую лучшую Новогоднюю ночь!

Глава 13

Утром случилось несчастье, которое абсолютно выбило меня из колеи. Анна-Мария заболела. У меня было предпраздничное настроение, я не ожидал никаких неприятных происшествий, но они взяли и случились.

На работе я ушёл на «больничный». Как вы уже поняли, я посвятил эти дни уходу за моей девочкой. Оказалось, всё хуже, чем я думал. У Анны-Марии был сильный жар, мне приходилось не раз вызывать скорую. Девочке ставили какие-то уколы, но это помогало лишь на время.

Целыми днями я проводил у постели моей бедной малышки. Моя душа болела от того, что я видел… Анна-Мария мучилась. Её тело было неимоверно горячим, но в то же время она дрожала. Я клал ей на лоб холодную повязку, протирал её тело уксусом, подавал ей жаропонижающие препараты. Я всеми силами пытался помочь, но её хрупкое тельце не могло справиться с этим жаром внутри.

Я не смел ни на секунду оставить мою девочку одну. Мне было очень трудно. Я привык, что мой организм легко переносил любые болезни. Я мог чувствовать, когда начинаю выздоравливать. С Анной-Марией было всё по-другому. Я пытался помочь ей изо всех сил, но результат пока был не заметен.

Я выкроил немного времени и позвонил классной руководительнице Анны-Марии. Учительница сообщила, что у Ани с успеваемостью всё отлично, по поводу оценок за полугодие я могу не беспокоиться. Я облегчённо вздохнул: хоть одна проблема была решена! Осталось выздороветь моему маленькому Ангелу.

Этой ночью температура Анны-Марии стабильно держалась на сорока градусах. Её трясло, рубашка прилипла к телу. Я осторожно приподнял мою девочку, снял с неё мокрую рубашку и одел сухую.

Аня застонала и приоткрыла глаза. Она медленно повернулась в мою сторону.

Я засуетился, соскочил со стула, встал на колени возле её кровати и взволнованно спросил:

– Что ты хочешь, милая?

Аня едва слышно прошептала:

– Я умру?

Эти слова, словно нож впились в моё сердце. На глаза навернулись слёзы. Я попытался взять себя в руки и дрожащим голосом произнёс:

– Мы с тобой пережили столько трудностей, родная моя. Ты выздоровеешь. Я позабочусь об этом.

Анна-Мария слабо улыбнулась. Из её глаза потекла тоненькая слезинка, спустилась по виску и спряталась в волосах.

Боже, почему ты меня не слышишь? Помоги моей девочке! Она не заслужила таких страданий!

Отчаявшись, я упал на колени и закрыл глаза. В голове шептались мысли: «Я не могу. Я слаб. Я сдаюсь».

Тогда я впервые услышал Его голос. Нет, это не Бог. Бог – светлый, а Он… Он слишком неправильный, чтобы быть Богом… Язвительный, глумливый, с едкой насмешкой в голосе, но всегда справедливый.

Вы слышите Его голос внутри себя? Это не Бог, не пророк, это ваше внутренне Я. То самое идеальное Я, каким вы могли бы стать.

«Встань», – сказал он мне.

Я поднялся с колен.

«Ты через столько прошёл, и ты смеешь считать, что ты слаб?»

Я задумался. Вопрос был поставлен с намёком на то, что если я прошёл через столько трудностей, то значит, наверное, я сильный человек. Голос резко вырвал меня из этих обнадёживающих размышлений. Звонкой пощёчиной он раздался в моей голове:

«Ты слаб, потому что смеешь допускать такие мысли в свою голову. Из-за этого ты потерял веру в достижение цели. Был бы ты сильным, ты мог бы контролировать свои действия и мысли».

– Что ты хочешь мне этим сказать?

«Настрой свои мысли на желаемое и ты его получишь».

– Я сделал всё что мог. Результата нет. Скажи, что мне делать дальше?

«Делать», – лишь ответил он и замолчал.

Я всё осознал и поднялся с колен с новым силами! Вот он – источник сил – вера в достижение желаемого! С этого дня я стал вдвое больше заботиться об Анне-Марии. Я был уверен, что сейчас, когда я приложил столько усилий, результат обязательно будет. Сейчас точно всё получится!

И я говорил Ему: «Спасибо!» Он всегда говорит правду, в какой форме он бы её не подавал. Я мысленно просил его, если это возможно – пасть на колени и расцеловать ему руки, на что, усмехнувшись, он ответил: «Конечно, это возможно, ведь Я – это ты».

Глава 14

Через несколько дней Ане стало легче. Она начала вставать с постели без моей помощи, у неё больше не кружилась голова и проснулся аппетит. Аня пока не употребляла тяжёлую пищу, но была рада фруктам и сокам.

Температура тела Анны-Марии вскоре опустилась до отметки в тридцать семь градусов. Ане очень хотелось сходить в школу на мероприятие, посвящённое Новому году, но я не отпускал её. «Тебе нужно беречь здоровье», – говорил я ей, но девочка и слушать меня не хотела. Ане было грустно, что она пропустит самое интересное школьное мероприятие.

Я пытался развеселить её, читал ей книги, рассказывал истории, но она по-прежнему выглядела печально. Это удручало меня.

На часах было одиннадцать часов вечера. Лекарства вызывали у Ани сонливость, поэтому она уже дремала. Я лежал в своей кровати и впервые за все эти дни мне было спокойно и хорошо. За окном не шумел ветер, снежинки казались невесомыми. Они падали медленно и легко, как пух. Я прислушался: Аня тихо сопела в своей комнате. Её сон был спокойным и умиротворённым.

В те ужасные дни, когда Аню мучал жар, мне приходилось ночи напролёт дежурить у её постели. И всё же, сон был мне необходим. Если становилось совсем невыносимо, то я уходил к себе в комнату и ложился на кровать. Я спал очень чутко, и от малейшего шороха, малейшей возни в соседней комнате, я немедленно соскакивал с кровати и шёл к Ане. Она могла просыпаться среди ночи по разным причинам. Чаще всего ей становилось невыносимо жарко, тогда я быстро готовил уксусный раствор и протирал её тело. Иногда она просила воды. Иногда просто звала меня. То ли в бреду, то ли во сне. Я бежал к ней по первому зову, пусть даже ей ничего не было нужно. Сейчас эти страшные дни позади, и я могу позволить себе отдохнуть.

Я сбросил одеяло на пол и остался лежать в одной пижаме. Мне казалось, что я лежу на облаках. Обычное постельное бельё из хлопка и фланелевая пижама вызывали у меня такое головокружительное чувство умиротворения, что я не понимал, как я мог не замечать раньше, до чего же прекрасно просто лежать в собственной уютной кровати.

Я старался сейчас ни о чём не думать, хотел, чтобы моя голова тоже отдохнула. Тем не менее, мысли (хоть и в малом количестве) всё-таки копошились в моей голове и мне было сложно с ними справиться. Я думал об Анне-Марии. Жаль, что она не попала на школьный новогодний вечер. Моя малышка так мечтала об этом. Завтра Новый год, а бедная девочка встречает его в постели с температурой. Эта мысль не давала мне покоя.

Я резко сел на кровати и начал искать ногой на полу домашние тапочки. Одев их, я ненадолго задумался. Мне в голову пришла необычная идея, но я боялся её воплотить. Боялся, что мне не хватит сил. Эта идея была сумасбродной, но удивительной.

«Давай, Иосиф – это стоит того», – сказал я себе.

Не медля больше ни секунды, я встал с кровати и начал одеваться, не включая свет, чтобы не разбудить Анну-Марию.

На цыпочках я прокрался в прихожую. Нашарив в темноте ботинки, я надел их, и не зашнуровывая тихо вышел за дверь.

На улице, при свете фонаря, я завязал шнурки и отправился за вещами, нужными мне для осуществления задуманного. В чулане я нашёл два ведра и снеговую лопату.

Возле нашего дома была широкая площадка, которая идеально подходила для «возведения» моей безумной идеи.

Снег сегодня был достаточно липким, что очень меня радовало. Я взял в руки немного снега и слепил маленький комочек. Сев на корточки, я начал катать его по снегу. Если бы в это время на улице были люди, то они, наверное, посчитали бы меня сумасшедшим. «На часах полночь, а он играет в снежки», – подумали бы они, покрутив у виска. Да, это было так. Любая гениальная идея выглядит в самом начале, как сумасбродная.

Комок в моей руке заметно увеличивался. Вскоре, он стал размером с футбольный мяч. Я упорно продолжал свою работу. Комок рос на глазах. Через некоторое время я катал его по снегу с большим трудом. Когда я решил, что ком достаточно большой, я выкатил его на середину площадки и принялся за второй.

Около полутора часов у меня ушло, чтобы скатать огромные комы снега. Дальше – сложнее. Снег был тяжёлый и липкий, но мне нужно было сложить эти комы один на другой. Я справился и с этой тяжёлой задачей.

На улице было абсолютно не холодно, хотя был конец декабря. Мне было жарко от проделанной работы, руки устали, варежки покрылись мелкими снежными катышками, но я решил не останавливаться на достигнутом.

С немалым трудом я возвёл небольшую пирамиду из этих снежных комков. Теперь я отправился за лопатой. Посидев немного и отдохнув, я принялся за дело. Я загребал снег лопатой и облепливал «пирамиду». Вскоре она стала выглядеть намного аккуратнее, чем в самом начале. Я скатал ещё два средних комка, и подкатил их к основанию пирамиды. Аккуратно засыпав снегом и утрамбовав получившуюся конструкцию, я начал делать из снега ступеньки. Их получилось не много, но они выглядели прочными и надёжными.

Теперь самое важное. Я взял вёдра, которые стояли неподалёку и отправился набирать воду. Я постарался сделать это как можно тише, чтобы не разбудить Анну-Марию. В чулане я нашёл старую лейку. Я налил в неё приготовленную воду и начал поливать своё снежное строение. Вода из лейки лилась тонкими струйками, а значит, не могла испортить моё творение. Гораздо сложнее было бы это делать с помощью ведра. Снег под напором воды мог деформироваться, и снежная скульптура выглядела бы неаккуратно.

Вскоре я закончил. На часах было 4 часа утра, но на улице было ещё темно. Я наконец-то снял мокрые варежки и уселся на снег, чтобы отдохнуть. Я был уставший, но довольный. Созерцая возведённую мной красоту, я не верил, что это сделал я! Я подарю Ане самый лучший новогодний подарок, о котором мечтают все дети. Собственную снежную горку!

Глава 15

В этот день Аня проспала до обеда. Я успел нарядить ёлку и украсить дом мишурой. Выйдя на улицу, я обнаружил, что за ночь лёд на горке успел схватиться, а это значит, что к вечеру подарок будет готов!

Я не стал будить Анну-Марию, а ждал, пока она проснётся сама. Когда она проснулась, я померил ей температуру. Каково же было моё счастье, когда я увидел на шкале термометра тридцать шесть и шесть!

– Анютка, ты поправляешься! – воскликнул я и обнял мою девочку.

Анино лицо озарилось радостью. Она соскочила с кровати и побежала на кухню. Я медленно пошёл за ней в предвкушении… Как я и думал, через несколько секунд раздались крики восторга. Аня прыгала и кричала: «Ура, Новый год!» Я подошёл к Ане и поднял её на руки, она смеялась и брыкалась, а я смеялся вместе с ней. Поцеловав её в нос, я отнёс её и посадил за стол.

– На завтрак у нас омлет, но вечером я приготовлю кое-что праздничное и вкусное, – сказал я.

Аня захлопала в ладоши, а я принялся готовить обещанное блюдо.

Ближе к вечеру я приготовил несколько салатов, а так же сходил в магазин и купил разные сладости. Аня помогала мне накрывать на стол, относя блюда с кухни в гостиную.

Мы сели за стол в одиннадцать вечера. Комнату освещал голубоватый свет телевизора и яркий мигающий хоровод ёлочных гирлянд. Аня надела белое платье, которое прекрасно подходило к её пшеничным волосам, а я – брюки и рубашку.

Ане не терпелось уже что-нибудь съесть, но ей хотелось дождаться боя курантов. По телевизору в тот момент показывали разные праздничные концерты и до поздравления президента оставался ещё целый час.

– Тебе не обязательно дожидаться полуночи, моя снежинка. Ты можешь пока поесть салат, а торт мы оставим на ночь.

Я положил Ане на тарелку немного фруктового салата, а сам пока принялся за традиционный в России новогодний салат «Оливье».

Этот час мы провели за разговорами, поэтому он пролетел незаметно.

– Этим летом моя жизнь резко изменилась, – произнесла Анна-Мария.

– Моя тоже, – ответил я. – В ней появилась ты.

Несмотря на все трудности, я мог бы назвать уходящий год хорошим. Судьба наконец-то соблаговолила обратить на меня внимание и подарить мне счастье. Я мысленно поблагодарил её.

Я уже не ждал чуда и не надеялся на него. «Чудес не бывает. Просто существуй, раз нет другого выбора. Просто жди конца», – говорил я себе. Эти депрессивные мысли успокаивали меня. Я не знал о существовании настоящей жизни, я не пробовал её на вкус. Со временем, воспоминания о детстве превратились в безликие картины, эмоции стёрлись, чувства ушли. Я забыл, как это – жить, и был уверен, что ничто и никогда мне об этом не напомнит. Но тут появилась она. Лёгкая, воздушная, с бездонными печальными глазами. Она была пропащей. Ещё более пропащей, чем я. Но, тем не менее, протянув друг другу руки, мы сумели выбраться из омута, в который нас завела судьба.

Я спросил её, довольна ли она уходящим годом. Она ответила: «Да». И бой курантов унёс нас в новую, неизведанную жизнь, полную безумия, опасности и головокружительной эйфории.

В эту ночь она загадала желание. Какое?.. Я не стал допытываться. Её лицо сияло ярче прежнего, и я был счастлив, глядя на это.

Через час я пригласил Анну-Марию выйти на улицу, подышать свежим, морозным воздухом. Она была такая смешная, такая до безумия настоящая, родная, в этой детской шапке с ушами, в большущих валенках, в которых едва шлёпала по ступенькам на крыльце. Я мог коснуться своего счастья, оно здесь, оно рядом… Стоит и улыбается мне, растирая варежками красные от мороза щёки.

Во дворе дома было морозно, воздух был едким и обжигающим. Аня ждала, пока я оденусь.

Я очень волновался, ведь сейчас Анна-Мария должна была обнаружить подарок, который я ей приготовил. Я совершенно не знал, как ей его преподнести.

Аня выбежала на улицу первой, я поспешил за ней следом, в темноте запутавшись в ворохе каких-то пакетов и верёвок, кучей сваленных возле дверей. Выйдя наконец на улицу, я обнаружил Анну-Марию, которая замерла с открытым ртом, глядя на мой подарок.

– Это мне?.. – медленно промолвила Анна-Мария.

– С праздником, моя Снежинка, – тихо ответил я.

Тишина на несколько секунд застыла в крепком морозном воздухе, но тут Анна-Мария сорвалась со своего места и побежала ко мне. Снег разлетался в разные стороны под её большими валенками. Она обняла меня, а я обнял её. Мы стояли, прижавшись к друг другу, наверное, целую вечность. Всё это время она непрерывно шептала мне на ухо: «Спасибо, спасибо, спасибо!»

Глава 16

Свои зимние каникулы Аня провела, катаясь на горке. Я волновался, как бы моя девочка снова не заболела, и не разрешал ей проводить на улице много времени. Теперь нам не нужно было никуда ходить, Аня могла в любое время выбежать на улицу и кататься с горки, а я наблюдал за ней из окна. Вскоре к нашему дому стали приходить соседские ребята. Под окнами нашего дома теперь не замолкал детский хохот – главный спутник зимних забав.

Несмотря на весёлые каникулы, Аня соскучилась по школе. Ей нравилось туда ходить, я видел это. Не только ради того, чтобы пообщаться с друзьями, а ради знаний. Аня была любознательной и стремилась к саморазвитию.

Вскоре начались трудовые будни. Я вернулся на работу после выздоровления Анны-Марии и праздничных дней, в которые моя библиотека не работала. На работе было скучно, и я стремился поскорее прийти домой. Дома меня встречало моё маленькое счастье, звонко целуя в нос.

Дела у Ани в школе шли замечательно. Учителя заметили её таланты (она показала отличные успехи в первом полугодии) и теперь относились к ней по-особому. Аня всегда рассказывала мне по вечерам, как прошёл очередной учебный день. Мои страхи внутри меня наконец перестали бушевать, я успокоился и перестал тотально контролировать Анну-Марию. Теперь я слушал её рассказы о школе просто и с удовольствием и не пытался обнаружить в них какие-то проблемы. По-видимому, моя расслабленность меня и подвела.

Это началось в апреле. Признаюсь честно, я не заметил никаких странностей в поведении Анны-Марии. Лишь со временем я понял, что эта её фраза: «Как обычно, всё хорошо», на вопрос о делах в школе, была первым к сигналом к тому, что что-то случилось. Врать Аня не умела, поэтому не приукрашивала свои рассказы эпизодами о прекрасных школьных буднях. Она говорила: «Всё хорошо», просто за тем, чтобы я не беспокоился.

Аня была в школе. Я пришёл домой, пока у меня на работе был перерыв. Телефонный звонок, раздавшийся неожиданно в такое раннее время не вселил в меня подозрений.

– Алло, – ответил я.

– Здравствуйте, это Иосиф Абрамович? – обратился ко мне женский голос.

– Да, я слушаю, – подтвердил я.

По голосу я узнал классную руководительницу Анны-Марии.

– Вам звонит Ирина Юрьевна. Не могли бы вы сегодня прийти в школу, около шести часов?

– Да, конечно, что-то случилось? – насторожился я.

– Я хотела бы поговорить с вами по поводу Анны-Марии. Не волнуйтесь, всё хорошо, просто маленькое недоразумение.

– Ладно…

Я опешил, не зная, что ответить. Тем временем в трубке прощебетали: «До свидания», и послышались гудки. Я хотел было перезвонить, но потом передумал. Решил, что вечером спрошу всё сам у Анны-Марии.

Я пошёл на работу полный домыслов и подозрений. Что-то подсказывало мне, что «маленькое недоразумение» отнюдь не маленькое, раз школе понадобилось моё участие в этой проблеме.

Как назло, меня в этот день задержали на работе. Выходя из библиотеки, я обнаружил, что на часах без двадцати шесть. Я решил не заходить домой, а отправиться сразу в школу.

На улице было темно. Я заметил издалека, что в кабинете третьего класса горит свет. Меня ждали.

Предчувствуя недоброе, я поспешил. У дверей я замедлил шаг, прислушиваясь к звукам. В кабинете было тихо. Я осторожно постучал и приоткрыл дверь. В помещении сидела классная руководительница Анны-Марии. Она что-то писала, но, завидев меня, встала из-за стола и с улыбкой на лице поздоровалась со мной. Я поздоровался в ответ, но с лёгким подозрением.

– Вы уже знаете, что произошло? – спросила классная руководительница.

– Нет… – растерянно произнёс я. – Анна-Мария мне ничего не говорила.

– Вы присаживайтесь, присаживайтесь, – щебетала учительница с улыбкой на лице.

Мне была неприятна её улыбка. Я понимал, что это формальность, но всё же мне было не по себе.

Она поставила стул напротив моего, ещё больше накалив обстановку. Я чувствовал себя нашкодившим учеником.

– В общем, случилось вот что. Недавно к нам в школу приходил отец одного милого мальчика, Аниного одноклассника. Очень уважаемый человек, постоянно финансово помогает нашей школе. Да и сын у него послушный, никто на него не жалуется. Андрюша сидел на второй парте, как раз за спиной вашей девочки. Не знаю, что уж они там не поделили, но ваша Аня ударила Андрея. Мы бы разобрались с этой проблемой самостоятельно, но у мальчика соскочил здоровый синяк. Игорь Михайлович, отец Андрюши, приходил разбираться по поводу этой ситуации.

– Аня… Моя Аня… Ударила мальчика? – растерянно произнёс я.

– Да, именно ваша Аня, – подчеркнула учительница. – Андрюша приходил ко мне и плакал, жалуясь на вашу девочку.

Я не мог в это поверить, что-то здесь было не так. На улыбку учительницы стало невозможно смотреть. От неё за версту отдавало фальшью, дешёвой подделкой. Обвинения в сторону Анны-Марии были чересчур резкими. Похоже, никто и не сомневался в её виновности.

– Что вы молчите? – спросила учительница. – Вы же понимаете, нужно как-то замять эту ситуацию… Я даже не знаю… Извиниться.

Вот тут во мне что-то вскипело. Почему меня приглашают, нет, нагло вызывают сюда вечером и, не давая мне почти никаких сведений, пытаются убедить меня в том, что яко бы моя маленькая девочка избила одноклассника?!

– Может быть, нам стоит встретиться здесь не вдвоём? А пригласить ещё отца Андрея и наших детей? Разобраться в ситуации, – спросил я с напором.

– Это бессмысленная трата времени. У меня на носу два школьных праздника, планёрка, да три стопки тетрадей с домашними работами. В принципе, ситуация уже решена… – тараторила учительница, не давая мне вставить слово.

Во мне вскипел гнев от вида этой псевдоприветливой улыбки, которой здесь пытались прикрыть явную ложь!

– Пос-той-те! – чётко произнёс я.

Классная руководительница растерянно замолкла.

– Мне кажется, вы пытаетесь свалить вину на мою дочь!

– Вы удочерили вашу девочку, вы можете не знать всех сторон её характера, а вдруг она окажется…

– Я повторяю: на мою дочь!

Несколько секунд стояла гробовая тишина.

– Я поговорю с Анной-Марией и узнаю её версию происходящего. Я позвоню вам, до свидания, – я произнёс это более спокойным голосом.

Немедля больше ни секунды, я встал со стула. Бросив последний взгляд на Ирину Юрьевну, я заметил, что выражение её лица изменилось. Губы были плотно сжаты, брови сошлись на переносице, ноздри то расширялись, то сужались.

Она процедила сухое: «До встречи», и даже не встала со стула, чтобы проводить меня. По крайней мере, на её лице теперь читались искренние эмоции.

Я пришёл домой поздно вечером. Разуваясь в прихожей, я слышал, что в комнате работает телевизор.

Не раздеваясь, я зашёл в комнату и остановился в дверном проёме.

– Привет, почему ты так долго? – спросила Анна-Мария.

Она сидела на диване, подобрав под себя ноги и смотрела какие-то развлекательные передачи.

– Я ходил в школу, мне сегодня звонила Ирина Юрьевна, – ответил я.

Аня взяла с дивана пульт и начала переключать каналы. Она щёлкала их один за другим, не останавливаясь.

– Зачем ты так быстро переключаешь? Ты же ничего не успеваешь увидеть.

– Я ищу мультики.

Мы замолчали. Я сел рядом с ней на диван и забрал пульт.

– Ань, что у тебя там произошло? – тихо спросил я, глядя ей в глаза.

И вот тут она расплакалась, приведя меня в абсолютное смятение. Она, захлёбываясь, пыталась мне что-то рассказать. Только тогда я понял, как же тяжело ей было все эти дни. Она носила эти проблемы в себе, и теперь её маленькое детское сердце не выдержало.

– Анечка, солнышко моё, не плачь, – шептал я, чувствуя, что слёзы тоже наворачиваются на мои глаза.

Мы просидели так минут пятнадцать, успокаиваясь. Позднее, сидя у меня на коленях, Аня рассказала мне всю историю. Я верил ей. Кто-нибудь сейчас воскликнет, что во мне всего лишь взыграли родственные чувства, но это было не так. Анна-Мария не умела врать. Она не смогла бы сочинить удивительную историю, чтобы оправдаться. Она могла недоговаривать, но не врать.

Аня и вправду ударила Андрея. На мой вопрос: «Почему?», она ответила, что он травил её в течении долгого времени, называя то сироткой, то брошенкой, то беднотой, и прочими отвратительными словами, сводящимися лишь к одному значению.

– Мерзкая лицемерка! – разозлился я на классную руководительницу.

Хотела свалить вину на мою девочку. Иначе, вдруг благородный Игорь Михайлович перестанет осыпать дарами их скромную школу.

– Не надо ругаться в школе, я ведь и вправду сиротка, тебе будет нечего возразить, – сказала Аня, и опустила глаза.

Я взял Анино лицо в свои руки и посмотрел в её потухшие, заплаканные глаза.

– Ты. Моя. Дочь, – произнёс я.

Она заулыбалась, утыкаясь носом в мой свитер, пытаясь скрыть улыбку.

Может быть, Аня не всегда понимала мои речи. Я привык с ней мыслить вслух:

– Не бойся говорить мне о своих проблемах, ты же обещала. Я понимаю, ты боялась, что я тебя не пойму, но это не так. Я буду пытаться всегда справедливо рассудить любую ситуацию. Не бойся наказания, если ты не права. Лучше искупить свою вину таким образом, чем врать, удваивая содеянное. Тебе нечего бояться, когда правда на твоей стороне. Люди могут повернуть любую ситуацию в свою сторону, наказать невиновного, решить чужую судьбу. Но Бог всё видит и воздаёт каждому по делам его.

Глава 17

Утром я позвонил Ирине Юрьевне и настоял на встрече с Игорем Михайловичем. Она обещала с ним связаться и перезвонить мне. Я был уверен, что этот богатый тип не найдёт времени прийти в школу.

Всё вышло иначе. В обед мне позвонила учительница и сообщила, что Игорь Михайлович готов прийти в школу вечером. Ирина Юрьевна договорилась на шесть часов, мне оставалось только согласиться. Ну что ж, будем идти до последнего!

Весь день я думал, что скажу ему при встрече и как буду себя вести. Я погладил свою лучшую рубашку, чтобы выглядеть солидно, хотя понимал, что он всё равно будет смотреть на меня с высока.

Я пришёл в школу в назначенный час. Игоря Михайловича ещё не было. Ирина Юрьевна поглядывала на часы, было заметно, что она волновалась.

Наконец, пятнадцать минут седьмого, в коридоре раздались шаги. «Конечно, ему можно опаздывать, он же занятой человек», – подколол меня мой внутренний голос.

Раздался тихий стук в дверь, в кабинет осторожно заглянул мужчина.

– Здравствуйте, – улыбнулся он. – Извините, что опоздал.

Если говорить честно, то я представлял его другим. На моё удивление, его лицо было простым и добрым, он был не в костюме, а в такой же простой рубашке, как и я.

– Игорь Михайлович, – он протянул мне руку.

– Иосиф Абрамович, – я пожал её.

Он так же вежливо поздоровался с Ириной Юрьевной.

– Подождите, я сейчас принесу вам чай, – произнесла женщина и поспешно вышла из кабинета.

Я не злился на неё, она очень волновалась, и это было заметно. Пусть выйдет, немного успокоится.

Игорь Михайлович сел на стул и заговорил со мной:

– Расскажите, пожалуйста, что там на самом деле произошло. Если вы, конечно, знаете.

Я рассказал ему версию Анны-Марии. Он слушал меня внимательно, не перебивая, изредка хмуря брови. Вскоре я закончил и он произнёс:

– Простите, что так вышло. Мне часто приходится краснеть за поведение своего сына. Я не понимаю, почему он так себя ведёт, я не воспитывал его таким образом. Я приходил разбираться в школу из-за его синяка, потому что подумал, что кто-то из мальчишек ударил его за мерзкие поступки. Очень жаль, но это факт… Андрей любит издеваться над кем-нибудь, дразнить и обижать… Я не знаю, как это искоренить. Я в очередной раз поговорю с ним дома. Надеюсь, он когда-нибудь ко мне прислушается. Простите ещё раз. Я говорю вам это, потому что мой сын не в состоянии это сделать.

– На вас я точно зла не держу, – улыбнулся я. – У моей дочери тоже всё хорошо. Надеюсь, и у вас всё наладится.

– Спасибо вам, – улыбнулся он.

В этот момент вошла Ирина Юрьевна, неся в руках кружки и чайник.

Я сказал учительнице:

– Мы уже всё решили.

Игорь Михайлович меня поддержал:

– Да, нет необходимости больше задерживаться. Извините, что зря гоняли вас за чаем.

Мы попрощались и разошлись по домам.

Вечером я рассказал эту историю Анне-Марии. Она окончательно успокоилась после моих слов. Позднее, лёжа в кровати, я думал, что отец Андрея, оказывается, вежливый и добрый мужчина. Мне было стыдно за стереотип о богатых людях. Даже, возможно, он финансово помогал школе из добрых побуждений, а не затем, чтобы лишний раз покичиться своими деньгами. Единственное мне было неприятно, как Ирина Юрьевна повела себя в этой ситуации. Она будет у Анны-Марии классной руководительницей ещё один год. Я решил, что впредь буду относиться к ней осторожнее и не воспринимать все её слова всерьёз. Я был рад, что конфликт так быстро разрешился, и поэтому смог быстро и спокойно заснуть.

Глава 18

Оставшиеся месяцы учебного года избавили меня от происшествий. Всё текло гладко и размеренно. Аня получила несколько грамот за участие в различных школьных мероприятиях. В учёбе она преуспевала, на её поведение никто не жаловался.

Я начинал задумываться об отпуске. Несмотря на то, что Аня ещё не закончила учиться, не написала важные годовые контрольные, я уже думал об отдыхе. Я не волновался за мою девочку, весь год она старательно занималась, поэтому проблем с итоговыми оценками у неё не должно было возникнуть. Я всё чаще задумывался о том, почему бы нам с Анной-Марией не отправиться в Нетанию. Я решил, что взвешу все «за» и «против», прежде чем предложить Ане отправиться в незнакомую страну. Мне следовало ещё оформить необходимые документы, а это, как известно, занимает много времени. К моему удивлению, Аня быстро согласилась. Я планировал пойти летом в отпуск и был ужасно взволнован, что спустя столько лет я наконец-то снова увижу родину. Какое счастье, что Аня сможет разделить мои чувства!

Зимы в России длинные и холодные. Снег окончательно растаял только в середине апреля. Зато, практически сразу, наступила тёплая погода без дождей.

Мы стали дольше гулять на улице, проводить время в нашем любимом парке. Он медленно расцветал во всём своём великолепии. Старое дерево, куда мы опускали письма, было ещё в полном расцвете сил и с радостью принимало наши маленькие послания.

Аня часто спрашивала меня о том, как я проводил своё детство. По вечерам, сидя в парке, я рассказывал ей свои удивительные воспоминания. Мне было приятно говорить об этом. Я больше не жил прошлым и не болел им.

В комнатах у нас всегда стояли свежие полевые цветы. Наш дом благоухал летом изнутри. Вместе с Аней мы решили возродить сад возле дома. После смерти бабушки он зарос травой и выглядел отнюдь не вдохновляюще, но Ане захотелось сделать его вновь красивым.

После работы я занимался садом: убирал траву, полол грядки, устанавливал клумбы. Аня очень хотела принять в этом активное участие, но ей было тяжело выполнять такую работу. И всё же, моя девочка помогала мне, как могла. Приносила воду, перчатки, укладывала траву с грядок в вёдра и относила их – в общем, выполняла не сложные, но полезные дела.

В свободное от работы время, в библиотеке, я читал различную садово-огородную литературу. Нужно было решить, что мы будем садить на готовых грядках и клумбах. Многие сведения нам с Аней сообщил консультант в магазине. Это помогло нам сделать правильный выбор, и вскоре мы занялись посадкой. Вот тут-то Аня взяла всю работу в свои руки! Ей очень нравилось проводить время с пользой на свежем воздухе. Теперь всё свободное время мы проводили в саду. «Из Анны-Марии вырастет отличная хозяйка», – думал я. И правда, трудолюбия моей девочке было не занимать.

Конец учебного года подкрался незаметно. Я помогал Ане готовиться к контрольным. Несмотря на то, что контрольные третьеклассников казались мне не сложными, Ане всё-таки требовалась помощь в подготовке. Больше всего Анна-Мария налегала на математику. В контрольных должны были содержаться несложные примеры и задачи. Аня, как говорится, набивала руку, решая всевозможные варианты заданий.

Как я и предполагал, Анна-Мария закончила третий класс с отличием. Я ходил с ней на торжественную линейку, посвящённую окончанию учебного года. Когда Анну-Марию награждали грамотой за отличные успехи в учёбе и примерное поведение, слёзы навернулись на мои глаза. Я от души гордился за неё! Этим же вечером мы отметили её успехи вкусным тортом.

Лето мы проводили в саду и в парке. Иногда выбирались на речку, чтобы искупаться, устраивали пикники в лесу.

В июле я уже купил Ане новые школьные принадлежности. Она очень радовалась, часами могла рассматривать их, вспоминая школу. Я иногда смеялся над ней, ведь все дети любят больше отдыхать, чем учиться, но Аня отвечала, что любит и то, и другое.

Я собирался уходить в отпуск в августе, мы потихоньку готовились к предстоящему путешествию. Анна-Мария любила расспрашивать меня о детстве. Любопытная от природы девочка любила задавать вопросы про незнакомую ей страну. Я с удовольствием утолял её любопытство.

Это был замечательный июльский вечер. Жары уже не было, но солнце ещё не скрылось. Воздух был тёплым и свежим. Я и Анна-Мария сидели на скамейке в парке. Девочка что-то рисовала, а я просто наслаждался вечерней благодатью. Неожиданно Аня отвлеклась от своего дела и спросила:

– А что стало с твоим домом, когда ты переехал жить в Россию?

– Бабушка продала его, – ответил я. – В нём сейчас живёт другая семья.

Аня замолчала и снова принялась за рисование. Я откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза.

– А как он выглядел? Он похож на наш дом?

Я открыл глаза и внимательно посмотрел на Аню. Почему её это так интересует? Но Аня не отвлекалась от своей работы, занималась раскрашиванием рисунка. Я подумал, что ей просто хочется о чём-нибудь поговорить.

– Он был немного больше, чем наш дом, – ответил я.

– У тебя остались фото?

Я задумался над этим вопросом. Я заботливо хранил старые бабушкины альбомы, но фотографий дома там не было…

– Анечка, мы обязательно увидим мой дом, когда будем отдыхать в Нетании, – пообещал я ей. – Ты увидишь не только дом, но и море, и пляж – всё, что только пожелаешь! Мы будем гулять с утра до вечера, и я тебе обещаю – это путешествие ты никогда не забудешь!

Глава 19

Лето подходило к концу, когда мы с Анной-Марией отправились в Израиль. Аня очень волновалась. Она никогда не летала на самолётах. Я убедил её, что это вовсе не страшно, даже интересно, а в Нетании очень красиво, и мы сможем там купаться каждый день. Аня очень обрадовалась, она никогда не была на море.

Мы купили пляжный мяч, новый купальник для Ани и пару крепких кожаных чемоданов. Мы взяли немного вещей, дабы не омрачать отдых тяжестью груза.

Вещи были собраны, дом был закрыт на ключ, мы были в предвкушении поездки. В тот момент я ещё не знал, какое горе мне принесёт это путешествие. Боже, если бы я знал, я бы никогда не отпустил от себя свою родную Анну-Марию.

Перелёт занял примерно шесть часов. Большую часть времени Аня провела за чтением. Перед поездкой я купил ей сборник повестей замечательной шведской писательницы Астрид Линдгрен. Как известно, все дети обожают слушать истории про проделки неугомонного Карлсона. В детстве, кроме русских сказок, мне их читала бабушка, а теперь я решил познакомить Анну-Марию с этой писательницей.

Аня читала не отрываясь. Я пытался предложить ей прохладный сок, поговорить с ней, но девочку настолько увлекла книга, что она не замечала ничего вокруг. Наконец, я оставил свои жалкие попытки и принялся незаметно наблюдать за ней. Анна-Мария была одета в джинсовые шорты и тонкую белую блузку с рукавами фонариками. Её лицо выражало заинтересованность. Она читала не быстро, смакуя каждую страницу. Иногда её лицо оживляла лёгкая усмешка. В этот момент я улыбался вместе с ней.

Мне захотелось сделать Ане приятно, и я протянул ей клубничный чупа-чупс. Не отвлекаясь от книги, Аня взяла его, но, повертев в руках, протянула мне его обратно, жестом показав, чтобы я снял обёртку. Я развернул конфету, и воздух вокруг нас наполнился едва уловимым сладким ароматом.

Посидев ещё немного, я решил размяться, сходить в уборную. От того, что я долго сидел, мои ноги наполнились отвратительно-щекочущими мурашками. Со стоном я поднялся с сиденья и медленно пошёл.

Вернувшись, я обнаружил, что Анна-Мария задремала. Её книга лежала на коленях, страницы сбились. В уголке её рта стекала приторно-розовая клубничная слюнка. Перед сном Анна-Мария вынула чупа-чупс изо рта. Он лежал теперь на её коленке, едва удерживаемый расслабившимися от дремоты маленькими пальчиками. Я сел рядом и осторожно забрал чупа-чупс у Ани. Он прилип сладкой патокой к детской ножке. Забрать книгу оказалось очень сложно. Я начал поднимать её, но тут Аня неожиданно открыла глаза и вопросительно посмотрела на меня.

Я до сих пор вижу её взгляд в каждом проходящем ребёнке, который заглядывает в мои глаза с детским любопытством. Дитя моё, почему я не уберёг тебя. Моя жизнь отныне застыла в прошлом, где я был счастлив, словно ребёнок, с тобой, моё спасение.

Я погладил Анну-Марию по голове. Она сонно улыбнулась и закрыла глаза.

***

Добравшись до Нетании, мы разместились в отеле. Я мечтал посмотреть, во что превратился мой дом, спустя столько лет, и решил, что обязательно это сделаю.

Аня была полна впечатлений уже с первого дня. Она едва могла усидеть на месте, ей очень хотелось пойти купаться. Я немного устал и хотел выспаться, но Аня бегала, смеялась, прыгала на кровати, приставала ко мне с какими-то своими по-детски серьёзными вопросами и, как вы понимаете, мне это сделать не удалось. Я не жалел о том, что у меня не получилось отдохнуть. Я счастлив, (да, вы не поверите, счастлив) от того, что провёл этот час с Аней вместе.

Наконец, Аня добилась желаемого – мы отправились к морю. В этот день нам очень пригодился новый пляжный мяч. Моя малышка придумала игру. Мы по очереди кидали друг другу мяч, тот, кто не поймает – должен был выполнить желание. Чего я только не переделал в этот день! Пытался плавать «русалочкой» под звонкий смех Анны-Марии, позволял закапывать себя в песке, пол часа плавал только на спине… И всё из-за этой игры в желания! Анечка пропускала мяч очень редко (признаюсь честно, я ей немного поддавался). После часа игры в воде мы без сил упали на песок. Аня тяжело дышала, но продолжала смеяться. Мы нарезвились вдоволь. Сегодня мы оба были детьми.

Аня очень устала в тот день, да и я тоже, но это была приятная усталость. Ей хотелось как можно дольше купаться и гулять. Она не замечала ни голод, ни усталость, но я понимал, что она ещё ребёнок – ей не следует злоупотреблять долгими прогулками. Я отвёл её в номер, пообещав, что завтра мы пойдём туда, куда она только пожелает.

Когда мы вернулись в номер, Аня наконец-то осознала свою усталость. Она уже спала в то время, пока я готовился к завтрашнему дню. Закончив все дела, я улёгся в кровать рядом с Анной-Марией. Я уснул мгновенно.

Глава 20

Аня соскочила ни свет, ни заря. Я зевал, потягивался, нежился, и никак не мог заставить себя подняться с кровати. В конце концов, Ане это надоело, она засмеялась, потянула меня за руку и окончательно развеяла остатки моей дремоты.

Аня слегка загорела со вчерашнего дня и теперь крутилась перед зеркалом с довольным выражением лица. Я улыбался, глядя на это.

К полудню мы наконец-то собрались и отправились к морю. Этот день начинался замечательно, как и предыдущий, за исключением некоторых неудачных моментов (например, мороженое, упавшее на мои новые шорты), которые лишь добавляли ему отличительную весёлость.

Я подумал, что Ане вредно так долго находиться на солнце и решил отвести её в номер пораньше. Она вредничала, спорила и оказывала героическое сопротивление. Если бы не мои обещания прогуляться вечером к дому, где я провёл детство, то мне бы не удалось добраться до номера с Аней в тот день.

Близился роковой вечер, хотя, с виду, он был самым обычным.

Я почитал Ане сказку, но её ничто не могло успокоить. Она настолько влюбилась в море, что готова была проводить возле него всё время.

Анна-Мария помнила о моём обещании, поэтому, как только начало смеркаться, мы отправились на прогулку.

Аня была одета в лёгкое, белое платье. В её пшеничные волосы была вплетена шёлковая лента. Я помогал ей сделать причёску перед прогулкой. На мне была рубашка с коротким рукавом и светлые шорты. Я поинтересовался у Ани, не замёрзла ли она. Малышка, похоже, не слышала мой вопрос. Её внимание было занято созерцанием пейзажа.

– Мы пришли, – шепнул я ей.

Перед нами возникло строение, при виде которого удары моего сердца стали настолько сильными, что отдавались эхом во всём теле.

В доме не горел свет, хотя я был уверен, что в нём живут люди. В целом, дом не изменился, хотя ремонт придал ему свежести. Мы подошли ближе. Я заметил, что веранда дома пустовала. Я вспомнил, как в детстве любил посидеть там наедине с книгой и уютным пледом.

Я обратил внимание на дом, находящийся неподалёку. Когда-то в этом доме жил Гэршом со своими родителями. Интересно, как сложилась жизнь у Гэршома? Он или его родители ещё живут в том доме? Конечно, я мог бы зайти завтра утром и узнать ответы на свои вопросы, но мне было неловко. Неловко вторгаться в жизнь людей столько лет спустя, пусть даже старых знакомых.

Ход моих мыслей прервал родной детский голосок.

– Красивый, большой… – протянула Аня.

Я улыбнулся в ответ как-то печально.

Я смотрел на веранду и поляну возле дома. Я не мог поверить, что когда-то резвился здесь и никогда больше не буду.

Сейчас здесь живёт другая семья, и, я надеюсь, у них всё замечательно.

Анна-Мария почувствовала мою грусть и взяла меня за руку.

– Наш дом тоже очень красивый, – сказала она.

– Он стал уютнее с твоим появлением, – ответил я.

Мы замолчали. Я был погружен в свои невесёлые мысли, Аня рассматривала дом.

Я не заметил, сколько прошло времени. Когда мы думаем о чём-то важном, время останавливается.

Я взял Анну-Марию за руку, и мы пошли к морю.

Мы сидели на берегу и смотрели на звёзды. Я расслабился и лёг на тёплый, влажный песок. Аня сделала то же самое.

Я вновь вспомнил о доме, в котором я провёл своё детство. Вспомнил о бабушке, которая увезла меня в Россию после той ужасной трагедии. Что было бы со мной, не будь у меня Анны-Марии?

Она стала моим смыслом жизни. Я жил ради неё, творил во имя её, боялся умереть, лишь бы не оставить её одну в этом жестоком, беспощадном мире. Беспощадном к одиноким людям, не нужным даже самим себе. Я нашёл её, а она нашла меня. Что стало бы с ней в детском доме? Была бы судьба к ней благосклонна?

Я больше не чувствовал свою никчёмность и бесполезность. Жить ради маленького, беззащитного существа – это поступок настоящего человека. Самое главное – Анна-Мария отплачивала мне огромной любовью.

Взаимная, всепоглощающая, чистейшая из чистейших – любовь. Любовь, дающая руку помощи, когда ты совсем отчаялся.

Когда находишь смысл в жизни, то понимаешь – тебе нельзя умирать. Кто-то делает открытия, полезные для мира, кто-то пишет книги, кто-то рожает ребёнка и растит из него достойного человека.

Смысл у каждого свой, но он даёт нам возможность прожить жизнь не зря, на благо себе и миру.

Я лежал и думал об этом. Анна-Мария лежала рядом, я держал её за руку. Вечерняя атмосфера действовала на меня успокаивающе, и я не заметил, как уснул.

***

Меня разбудили громкие разговоры, крики каких-то женщин.

Я открыл глаза и увидел перед собой мужчину. Он спросил:

– Вы видели, что здесь произошло?

Слишком спокойным голосом.

Рядом металась женщина. В какой-то миг она взглянула на меня и воскликнула:

– Да что же вы лежите здесь, как ненормальный!

Я смутился и встал.

– Вы видели, что здесь произошло?

Снова этот спокойный голос.

Я оглянулся. Вокруг меня люди разделились на группы. Одни были возле берега, я не видел, что они делали. Другие успокаивали женщину.

Я огляделся в поисках Анны-Марии. Её не было.

Мой взгляд заметался, как раненый зверь.

– Вы видели, что здесь произошло?

Взгляд наткнулся на мужчину.

– Пожалуйста, успокойтесь, – произнёс он.

Во всём моём теле поднялась неудержимая дрожь. Выискивая взглядом Анну-Марию, я побежал к берегу.

Люди возле берега что-то обступили. Один мужчина сидел на корточках. Рядом держали плачущую женщину. Я растолкал людей и увидел это…

Я остановился, как будто влетел в кирпичную стену.

У меня не хватит сил описать то, что я увидел!

Передо мной лежала Анна-Мария. Её платье и волосы были мокрые, глаза закрыты.

Я бросился на колени и взял её за руку. Она была мертва.

Я закричал. Я не мог осознать этого! Я начал трясти её руку, как безумный, но тут меня схватили чьи-то сильные руки и оттащили от тела.

Я бился в чужих руках, как птица, попавшая в силки. Я рвался вперёд, к моему родному и близкому человеку.

Вместо меня к ней подошёл полицейский.

Я забыл, кто я, забыл своё социальное положение, свой возраст. Я просто кричал, мной сейчас владел Человек.

Мне было не важно, что подумают другие люди.

Она умерла. Нет, она не могла умереть! Её спасут, ещё не поздно! Нет, она умерла. Я её больше никогда не увижу. Нет! Нет! Нет! Господи, да сделайте же что-нибудь!

От крика рвало горло. От боли рвало сердце. В глазах помутнело, и я упал на песок. Мне нужно спасти мою девочку, это ещё возможно! Почему же так тяжело встать, что со мной? Я не чувствую своё тело.

Я услышал, как в моей голове нарастает гул. Он стал нестерпимо сильным. Я попытался закричать, но не слышал собственного голоса. Я попытался открыть глаза, но видел лишь темноту… Что-то блеснуло впереди. Я ухватился за этот спасительный блеск и начал вглядываться в него. Внутри меня всё леденело от страха, мне казалось, что как только я отведу взгляд – светлое пятнышко исчезнет, и я навсегда останусь в этой всепоглощающей тьме. Чем больше я вглядывался в него, тем больше оно росло. Вскоре я начал различать неясные силуэты. Всё внутри меня рвалось на мелкие кусочки, чувства смешались, я пытался изо всех сил. Огромное слепящее пятно в один миг поглотило меня.

***

Лето. Море блестит от солнечных лучей. Мне четыре года, папа держит меня, стоя по пояс в воде. «Греби, Иосиф. Давай, греби! Раз, два – ножками. Три, четыре – ручками. Раз, два – ножками. Три, четыре – ручками. Раз, два…» Я смеюсь, потому что мне щекотно от папиных рук. От смеха я случайно глотаю морскую воду и начинаю кашлять. Папа испуганно обнимает меня и несёт к берегу. На берегу меня ждёт мама с тёплым махровым полотенцем.

Как я мог забыть это? В какой момент это получилось? Мне кажется я помнил это, когда ещё жил в Нетании, кажется, я помнил это, когда гостил у бабушки с дедушкой, когда пошёл в школу в России… Когда я забыл это? Или не забыл? Ведь моя память не выбросила из головы это воспоминание, а всего лишь «спрятала» его от меня. Какое же оно яркое, настоящее. А может, это вовсе не воспоминание? Я ощущал происходящее, как в первый раз: боязнь воды, смех от щекотки, нежность ворсинок полотенца… Это так приятно, но… Ведь это не возможно!

Где-то в глубине сознания я начал вспоминать, что мои родители умерли. Я никогда не произносил этого вслух и старался об этом не думать. Глядя на эту идиллию, развернувшуюся возле моря, я слабым голосом произнёс: «Мои родители умерли». Воспоминание стало бледнеть. Я произнёс это ещё раз, пытаясь осознать каждое слово. Понять его суть. Понять, что это случилось, и я должен поверить в это. Я пытался вглядеться в воспоминание, но мои глаза как будто подёрнулись плёнкой. Вскоре всё исчезло, и я опять провалился в черноту.

***

Безумный страх. Боязнь утонуть в темноте. Снова приближающаяся светлая точка. В этот раз я уже знал, что с ней делать. И вот, вскоре, меня вновь поглотил слепящий ураган.

Я лежу, укрывшись одеялом по самый нос. Постель у бабушки в комнате всегда пахла крахмалом. На стене висит ковёр с причудливыми узорами, которые я разглядываю, дожидаясь бабулю. Она заходит и тихо прикрывает за собой дверь. Я закрываю глаза и притворяюсь, что сплю. Бабушка наклоняется надо мной… И тут я не выдерживаю и улыбаюсь! «Ах ты маленький хитрец! Почему не спишь?» – говорит старушка. «Почитай мне сказку перед сном, пожалуйста», – прошу я. Бабушка берёт книгу с полки, садится на край кровати и надевает очки. Книги у неё всегда были старые, с пожелтевшей от времени бумагой и удивительными рисунками. Я ни в каких книжках больше не встречал таких рисунков! От бабушкиного спокойного голоса мои веки слипаются. Как же уютно и спокойно… Пока бабушка здесь, со мной, всё будет хорошо.

Но холодный рассудок шепчет мне: «Это не возможно, бабушка давно умерла». Я пытаюсь отогнать эту мысль, она мешает мне наслаждаться спокойствием. «Иосиф, очнись, это не реальность!» – кричит кто-то в моей голове. И тут я всё осознаю… Мне становится страшно. Куда я попал? Ведь этого не может быть! Бабушка давно умерла! Я зажмуриваюсь от страха…

***

Когда я открыл глаза, я обнаружил, что опять нахожусь в этой пугающей темноте. Я ошарашенно шарю руками, пытаясь хоть что-то нащупать. Перед моими глазами вновь возникает светлое пятнышко. Я тяну руки к нему, смотрю на него, до боли в глазах. Оно растёт, наполняясь светом. Я отчаянно умоляю его приблизиться, мои глаза слезятся от того, что я не моргая, вглядываюсь в него. Приблизившись, оно поглощает меня в свои недра.

Я пытаюсь разлепить глаза. Кое-как открыв их, я вижу, что темнота не исчезла, хотя она какая-то другая. Не насыщенно-чёрная. Вскоре мои глаза привыкают к ней. Я начинаю различать силуэты. Да это же моя комната… И моя кровать! Должно быть, мне просто приснился страшный сон! Вот же я – здесь! Я начинаю шарить руками по своей кровати, чтобы убедиться, и тут натыкаюсь на что-то тёплое. Повернув голову, я обнаруживаю, что рядом кто-то спит. Осторожно приподняв одеяло, я вижу знакомую копну мягких волос! Анна-Мария! Она тихо сопит, свернувшись клубочком. «Моя милая девочка, всё хорошо», – шепчу я ей, поглаживая по голове. «Это просто сон», – успокаиваю я себя. Не было никакого путешествия в Нетанию, не было никакой трагедии… И тут меня обдаёт холодом – трагедия! Ведь я точно помню, как я попал сюда! Я видел на берегу мёртвую Анну-Марию, а потом у меня случился обморок… А дальше эта непонятная темнота и череда воспоминаний…

Сопение Анны-Марии, тёплая уютная постель… Ведь я здесь. Я чувствую своё тело. Значит, это был сон. «А как же трагедия? Всё было слишком реально», – шепчет мне внутренний голос. Я не хочу вспоминать об этом страшном сне. Мне стоит только лечь, закрыть глаза, и страшный сон улетучится. «Иосиф, очнись, Анна-Мария умерла», – кричит мне мой рассудок. «Нет», – спокойно отвечаю я. Либо мне это просто приснилось, либо это действительно было и её спасли. Сейчас, спросонья, мне просто сложно вспомнить. Я утром проснусь и всё осознаю. Я не хочу больше ни о чём думать и ложусь спать. Вот она, моя реальность.

***

– Сердцебиение в норме, дыхание в норме, – услышал я чей-то голос.

– С того света вернули, – ответил кто-то.

Я плохо ощущал своё тело, но был точно уверен, что жив.

Глава 21

Меня долго лечили в клинике, в которую я попал. Трагедия действительно произошла, теперь я осознавал это. Одно мне было не понятно, что же я пережил в тот день? Сильнейший испуг? Клиническую смерть? Но может ли быть такое?

Каждый день меня лечили, ставили уколы и капельницы, подавали лекарства. Я больше не кричал, всё моё тело теперь было вялым. Я был подобен растению. С похоронами мне помогли коллеги по работе. Я не мог сам заниматься ими, пока был в больнице, поэтому был очень благодарен им за помощь и поддержку.

Зачем мне такая жизнь? Возможно, в тот день у меня была возможность остаться с моей родной Анной-Марией навсегда, если бы не врачи.

Вскоре, судя по бумагам, меня вылечили, но я не чувствовал себя здоровым. Меня допрашивали полицейские. Я понял, что когда я уснул, она, видимо, пошла к морю.

Никто не знал, что случилось на самом деле. Я был единственным свидетелем, но я в это время спал.

Начатое дело закрыли почти сразу же. Причиной смерти считали несчастный случай.

Я вернулся в Россию и быстро продал дом за самую низкую цену. Я всё ещё чувствовал себя растением, как будто действие лекарств с того самого дня всё ещё не прошло.

Я уволился с работы. Мне удалось сделать это очень легко. Все были в курсе событий и не стали препятствовать.

Никто не пытался спросить, как умерла Анна-Мария. Все лишь молча смотрели мне в спину, когда я делал вид, что не вижу этого.

Анна-Мария утонула в море. Я чувствовал, что тоже иду ко дну. И не было на этот раз её спасительной руки.

Меня ничего больше не удерживало в России. Продажа дома заняла у меня некоторое время, и я был вынужден ещё оставаться здесь.

Я по-прежнему приходил в «наш» парк. Погода была пасмурная, шёл дождь. Лишь в некоторые дни была живительная прохлада, и дождь переставал беспокоить улицы этого городка.

Я по-прежнему писал ей письма, опуская их в дупло.

Сейчас они уже превратились в кашу из бумаги и деревянной трухи, размытой дождём, но тогда я верил, дорогая Анна-Мария, что ты читаешь их и по-прежнему прячешь под подушку.

Я ни разу не произносил этого и уже никогда не произнесу. Я любил её всем своим разбитым горем сердцем. Как я мог не успеть сказать ей этого!

Я написал на мятом тетрадном листке «Я тебя люблю», положил в дупло и в тот же день улетел на родину.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg