«Божественные сказки»

Божественные сказки (fb2) - Божественные сказки 1775K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Ангелов

Андрей Ангелов Божественные сказки

Апокриф Короткий роман-гротеск

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.

Мф.5:8

Пролог

Деревня была без названия и без людей. Да и не деревня это была вовсе. Три дома, что находились невдалеке от большого, красивого, златоглавого города. Три избушки, стоявшие обособленным хутором, среди широких великорусских полей.

Первая представляла собой развалюху, на вид лет восьмидесяти. В ней коротала век Баба Яга. Шустрая старушенция, с традиционно крючковатым носом, смуглой кожей и пронзительными глазами. На тёмнокосой голове платок, левая нога прихрамывающая. Яга имела большое хозяйство, и круглый год хлопотала «по двору». Стабильно к ней приезжали купцы, покупая у бабушки яички, молочные продукты, скотинку и птичек. Для перепродажи на Дорогомиловском рынке.

Вторая изба – это грубо обтесанный сруб, совсем молодой, пахнущий смолой. Здесь на диване полёживала Василиса Прекрасная. Беременная последней неделей. С лялькой помог заезжий Иван-царевич – в недавнем прошлом честный сиделец, а ныне Соловей-разбойник на Рублёвском тракте. Сама Василиса – косая на оба глаза девица, очень душевная и отзывчивая девушка. Дочь алконавта Лешего, что сруб и сделал, а потом помер.

Когда-то озвученные жители были людьми, но в какой-то момент им это надоело.

Третий дом находился чуть в отдалении от первых двух, на естественном пригорке. Неопределенного возраста, массивный и ладный. С высоким крыльцом! Домом владел Бог – личность с проницательными очами, изящным жёстким ртом и гладко выбритым подбородком. Бог любил синий цвет и своего сына.

Никто не знал, почему всё это было так, но это было так.

* * *

В то майское утро Бог сидел на высоком крыльце и курил трубку. В синих подштанниках, подставив солнцу волосатую грудь. Босиком. Бог наслаждался первым настоящим теплом, то и дело поглядывая на православные купола вдалеке. Явно кого-то поджидая с той стороны.

В какой-то момент к дому подъехало синее легковое авто. Оттуда, откуда и ожидалось. Из-за руля вышел мальчишка лет десяти, с задорными щёчками и не по возрасту высоким лбом. Джинсовый комбинезон на помочах и джинсовые носки. Туфли тоже джинсовые. Бог напрягся. Мальчишка чмокнул дверцей и уверенно прошел в калитку. С размаху взбежал на крыльцо и сел рядом с Богом. Блаженно сощурился в солнечных лучах. Сказал с потягушкой и позёвывая:

– Хочу всегда солнышко!.. А, отец?..

Бог покосился на сына с тревогой. Пыхнул ароматным дымком. Мальчишка беззаботно рассмеялся:

– Видел странную старуху. Продавала тухлые яйца. И видел ещё более странных людей, что покупали у старухи эту тухлятину… – он недоуменно нахмурился. Глянул в сторону златоглавого города: – А может, это я странный и не понимаю?.. А, отец? – размыслил отрок, поворачиваясь к родителю.

– Ты родился от Света и Тьмы. А твоей крёстной выступила Свобода… – невпопад ответил Бог. Отложил тлеющую трубку, встал и обронил: – Иди за мной, – зашел в дом.

…Бог уверенно шагал среди библиотечных стеллажей, сын – следом. Библиотека была прилично большой, внешне напоминала публичную. Бог остановился рядом с единственным шкафом без книг, зато на полке лежала связка ключей. Бог основательно взялся за лакированное дерево.

– Помоги, сын, – попросил негромко.

Мальчишка ухватился за шкаф с другой стороны, вдвоем они стали отодвигать шкаф от стены.

За шкафом глазам открылась дверь: железная, покрытая облупившейся краской, с мощными запорами и «кормушкой». Такие двери бывают в тюрьмах. Бог подхватил с полки ключи, пощелкал запорами. Мальчишка недоуменно моргал.

Дверь со скрипом отворилась. Тюремные двери скрипят всегда и всюду, на всех континентах! Пахнуло сыростью. Бог повел бровью:

– Зайди туда, сын.

Мальчик осторожно заглянул внутрь. Его глазам предстала клетушка два на три метра, стены выложены камнем, дощатый стол для еды, ведро для туалета, грубая скамья для спанья. Слабенький солнечный свет проникал сквозь маленькое решетчатое окошко под высоким потолком. Обычная тюремная камера! Сын отшатнулся и затравленно глянул на отца. Тот произнес меланхолично:

– Иди.

Мальчишка… сощурился и… задрожал! А потом… задымился, кожа налилась красно-желтым цветом, глаза затлели, губы превратились в шевелящиеся угли. Он пронзительно и нечленораздельно вскрикнул. И… тяжело побежал прочь.

Бог мотнул головой. Дунул ветерок, потом ещё один. Под порывом ветра от мальчишки отлетел сноп искр. Он… сделал ещё скачок вперед. А потом… ветер дунул с такой силой, что мальчишка содрогнулся и встал, упираясь против ветра. Искры от него отлетали здоровенными кусками. Один из этих кусков отлетел вместе с правым ухом, другой… вместе с рукой… третий подхватил всю голову. Искры точно влетали в камеру. Через минуту от мальчишки не осталось ничего, он по кусочкам был откинут в каменное узилище!

Бог напряженно наблюдал за трансформациями, на лице была заметна обреченность. Ветер стих. Мальчик находился внутри – в своем обычном виде. Стоял посреди камеры и исподлобья смотрел на отца. Взор отражал тоску смертную.

В синих глазах Бога плавала строгая Доброта. Он последний раз взглянул на мальчика. Сказал мягко:

– Ты слишком зачастил в златоглавый город, дьявол… – захлопнул дверь и запер.

Бог почти физически услышал тяжкий детский стон. Болезненно поморщился и пошел прочь. Очутившись на высоком крыльце, подхватил трубку и раскурил. Попыхтел. Солнышко спряталось за тучку. А от соседской избы послышался натужный крик Василисы:

– Мамочки, рожаю!

Баба Яга разогнулась от овина и истово перекрестилась:

– Дай Бог…

Никто пока не знал, почему всё это случилось, но это случилось.

1. Портье

– Куда желает поехать святой отец? – спросил таксист.

– А я разве желаю? – ответил я.

– Приезжим всегда куда-то надо добраться, – разъяснил таксист. – Вы же не собираетесь идти пешком по Москве? Или собираетесь?

– В Москве существует такая штука, как метро, – улыбнулся я. – Насколько мне известно…

– Метро не отвезет на гору Арарат, а я смогу, – не согласился таксист.

Я молча смотрел на него и улыбался. Таксист мне понравился, однако хотелось постоять минутку, немножко привыкнуть к Москве, поздороваться с ней… прежде чем трогаться дальше.

– Ну как хотите… – таксист отошел, приняв мое молчание за отказ.

Десять минут назад наш поезд остановился у перрона Ленинградского вокзала. И я ступил на столичную землю, куда не ступал порядком давно. Я миновал разномастную толпу носильщиков, пассажиров, сутенеров и арендодателей комнат. Прошел через вокзал и вышел на Комсомольскую площадь. Было 7 мая 2000 года – переломный день для России. Сегодня началась новая Эпоха, которой суждено было продлиться много лет. Случись моя проблема годы спустя, то это и проблемой бы не было. Но в тот майский день Русская Православная Церковь только-только восставала из пепла, и на неё смотрели совсем не так, как смотрят сейчас. До торжества православия страна ещё не дожила… В последние десять лет к Церкви и священнослужителям стали относиться лояльней, не более.

В Москву меня привело важное дело. Два года назад, после окончания семинарии, я получил приход в городе Ломоносове, бывшем Ориенибауме. Там в моё ведение попала церковь, построенная ещё светлейшим князем Александром Даниловичем Меншиковым Храм был сильно порушен, я с рвением взялся за восстановление… Намедни в городе появился молодой, предприимчивый мэр, он же местный предприниматель. Ему сильно приглянулось место, на котором стоит храм. Мэр издал указ, по которому церковь решено было снести и отдать землю под строительство магазина… Я сообщил о сем безобразии благочинному – отцу Филиппу. Однако в мэрии все лежали под мэром, и нам не удалось никого переубедить… Тогда мы пошли к митрополиту. С его помощью снесение храма удалось временно предотвратить, на уровне губернатора. Он… тоже был такой… продажной сукой, что чутко водил носом в поисках «где выгодней». И речь шла не о деньгах. Просто он желал удержаться в струе, а струя была ещё мутной… В любой момент губернатор мог отменить своё распоряжение. Поэтому спасти храм мог лишь один человек – патриарх Алексий, митрополит обещал с ним переговорить. Однако… я отклонил это предложение и намеревался сам пообщаться с Алексием. Я посчитал своим долгом лично бороться за храм, а не чужими руками! Митрополит удивился, но благословил мою поездку в патриархат…

Тогда мне было 28. Хотя выглядел я старше из-за темной бороды. Я гордился тем, что я священник! Чёрный подрясник, на шее серебряный крест – на витом шнурке, на ногах ичиги, на голове – скуфья. В руке – спортивная сумка. Таким меня и увидел таксист.

Непосредственно перед зданием вокзала и на площади Трёх вокзалов царило обычное утреннее оживление. Множество автомашин ездили туда-сюда и куча людей двигались во всех направлениях. Сновали бомжи, крикливые дети гор, прогуливались милицейские патрули, невдалеке компания распивала винишко, а на дороге стояла девица в коротком красном платье, делая вид, что «голосует машинку». В воздухе физически ощущалась жажда наживы, запах грязного белья витал в атмосфере. Такой мне увиделась столица на пороге, коим для меня явился Ленинградский вокзал – наиболее вонючий и убогий из всех столичных вокзалов. Как ни странно… Однако я знал, что Москва – она совсем не помойка, здесь есть прекрасные парки с чистым воздухом, потрясающие музеи, не имеющие мировых аналогов, самые дорогие в мире магазины, великолепная архитектура и фееричная Тверская, а главное – тут живут люди, которые нигде такие не живут, кроме русской столицы.

– Здравствуй, Москва, – отдал я дань Пафосу. Переложил сумку в другую руку и огляделся. Знакомый таксист скучал неподалеку, лузгая семечки и проглядывая толпу пассажиров наметанным взглядом. Я подошел и в глазах таксиста промелькнула радость.

– Как ваше имя? – спросил я.

– Лёха я, – нарочито небрежно протянул таксист, пряча своё оживление.

– Значит, Алексей. Алексей, меня зовут отец Борис. И мне нужно попасть на Таганку. Точный адрес скажу. Это далеко?..

Я совсем не ориентировался в столичных расстояниях, и оставалось уповать только на порядочность таксиста. Он мог меня повезти на Таганку как через Измайлово, так и через Садовое кольцо. В первом случае ехать полдня, во втором случае – минут 10–15, если без особо пробок. И, соответственно, оплата проезда разная, не автобус ведь…

Таксист немного поразмышлял, на лице у него я прочел ожидаемую борьбу между хапугой и честным извозчиком.

– Обещаю вас возить не более получаса, – изрек он с ухмылкой. – Договорились?

* * *

Я вошел в парадные двери гостиницы через 36 минут. Сей дом временного поселения был рекомендован мне благочинным и находился прямо напротив храма Мартина Исповедника. Филипп был так любезен, что забронировал мне номер и дал денег на оплату. Сейчас нужно заселиться и записаться на прием к патриарху. Алексий второй, будь благословенны его труды, знает на какие рычаги надавить, чтобы прижать богонеприимцев! С этой мыслью я пересек уютный чистенький холл и приблизился к стойке портье.

– Я могу услужить? – поднялась из-за стойки девушка лет двадцати, с милым лицом. Природный румянец на щечках, пухлые губки, задорный взгляд карих глаз. Девушка меня не взволновала как мужчину, я просто отметил внешнюю миловидность. Также, как чуть позже разглядел и внутреннюю красоту портье. Я уже научился сдерживать порывы плоти. Впрочем, это мне только так казалось…

– Мне забронировали скромный номер, – ответил я после секундного молчания.

– Скажите фамилию?

– Радостев… Борис.

– Да вы что!.. – удивилась портье и более внимательно оглядела меня. До сего мгновения я являлся в её глазах просто клиентом, но сейчас стал объектом какого-то другого внимания. Какого именно, пока понять было сложно. Девушка проглотила вопрос, склонилась над журналом регистрации, чиркнула там галочку:

– Документ! – попросила немного возбужденно.

Я достал из сумки и подал паспорт. Портье его взяла, пролистала ухоженными пальчиками и… все-таки озвучила невысказанный вопрос:

– Отец Бориска, а вы ведь учились в Московской семинарии!.. – девушка не выговаривала букву «р», проще говоря, картавила. Мозг отметил это автоматически, так как моё сознание отдало дань изумлению:

– Да… – ответил я с паузой. – Я учился здесь один год. После оформил перевод ближе к дому…

Девушка смотрела на меня заворожено, так смотрят на икону. Мне стало неловко.

– Вы учились с Шустриковым Виталиком! – сказала она утвердительно.

Я хорошо помнил Виталия. Толстый весельчак, голову коего постоянно туманили шутки и прибаутки. По окончании курса ректорат сделал вывод, что Шустриков – отличный студент, но для священника слишком несерьёзен, по своей конституции. Поэтому как духовный лидер он бесполезен. Меня тогда поразило, что взрослый мужчина плачет из-за отчисления. И я пошел в ректорат, и доказал, что священник с природным чувством юмора – это гораздо лучше, чем священник без оного…

– Да, – ответил я. – Виталий один раз мне здорово помог. Я написал курсовую работу «Русская Православная Церковь в годы ВОВ». И не мог найти доступную моим средствам машинистку, а Виталий…

– Виталик попросил меня перепечатать три тетрадки – тот самый ваш курсовик! – воскликнула портье. – Я его родная сестра. Виталик сказал, что он ваш должник и это самое малое, что мы можем для вас сделать!

Личное участие в судьбе студента Шустрикова я не афишировал. Но, вероятно, добро не может быть безликим… и тайное становится явным, хочешь ты сего или нет. По Божьей воле.

– Мы, вроде, встречались… – улыбнулся я. – Тогда вы были совсем ребенком… Кажется, вас зовут Эвелина?

– Эльвира! Мне тогда было пятнадцать!.. – портье придвинулась к стойке и шепнула. – Ваш курсовик я запомнила навсегда! Он – шедевр православной литературы!..

– То же самое сказал мой преподаватель – архиепископ Амвросий, – успел ответить я, до того как покрылся краской. На расстоянии полуметра от моего лица – находилось лицо девушки. Я чувствовал её нежный запах и ощущал трепет тонкой кожи. Глаза Эльвиры сияли, а ароматные губки подрагивали. Я почувствовал, как… у меня под рясой вырастает гормон счастья. Протекло несколько мгновений.

– Вот так встреча! Я вас хотела увидеть ещё тогда, но вы уехали… – лукаво улыбнулась портье. Моё смущение она наверняка почувствовала. Я опустил взгляд и… упёрся прямо в эротичную ложбинку декольте! Ложбинка благоухала и манила ткнуться в неё носом. Это было чересчур! Я глубоко выдохнул и послал ко всем чертям свою самческую сущность.

– Именем Божьим, заклинаю! Уйди похоть, – мысленно произнес я. Помогло. Сердце стало биться медленней.

– А Виталий где сейчас? – спросил я спокойно.

Портье уловила во мне внутреннюю перемену. Её глаза мерцнули сожалеюще.

– Виталик служит в Храме на Покровке! – бойко сказала она, отстраняясь назад.

Повисла пауза. Передавать дежурные приветы мне было как-то неудобно, а Эльвира расспрашивать далее не спешила. Так мы стояли друг против друга, и молчали.

– Сейчас я вас оформлю, – наконец, вымолвила портье несколько расстроено, как мне показалось. Она села и начала заполнять учетную карточку клиента.

2. Православная любовь и ненависть

Кровать, тумбочка, стол и два стула. На столе – пустой графин и два стакана. Душ в номере, но туалет общий, в коридоре. Мой номер. Через окно второго этажа виден величественный храм, во дворе его три пасхальных яйца, каждое в полтора человеческих роста. Храм Мартина Исповедника, где мне вскоре начертано было стать предстоятелем. Почему вообще я стал священником?.. Мои родители – это обычные учителя, мама преподавала русский язык, отец – историк. Интеллигенты. Пойти по их стопам мне помешала дворовая компания и юношеское сознание того, что грех – есть признак крутости. Я погряз в воровстве и распутстве. Бог меня миловал и в тюрьму я не попал. Зато попал в армию, которая (как родные надеялись) меня изменит в лучшую сторону. И сам я надеялся тоже.

В армии я повзрослел. Вернувшись на гражданку, поступил в институт, на исторический. Я не хотел работать руками, и значит – надо было учиться. Но… вскоре я набил морду своему декану, который был гомосексуалистом и хотел меня «склеить». Меня без разбирательств вышвырнули из ВУЗа. Я лежал и плевал в потолок, жизнь потеряла смысл… А однажды на улице я увидел, как пять отморозков, в разноцветных чулках на головах, избивают странного мужчину – в черном платье, с бородой и с крестом на груди. При мне ребята свалили бородача на пыльный асфальт и стали запинывать. Яростно, со всей силы и зло!

– Эй, отойдите от мужика! – попросил я. Чулочники не вняли. Мне пришлось одного из них оттолкнуть от жертвы. Тогда ребята набросились на меня – всей своей шоблой. Я служил в разведке армейского спецназа, где меня научили драться. Через несколько секунд трое из засранцев слабо шевелились на асфальте, а двое убежали. Я помог бородачу подняться и сказал, что за его побои ублюдки заплатили.

– Ты не прав, – слабо улыбнулся бородач. – Они не ублюдки, а хорошие люди, зря ты на них так… И бить не надо было…

– Какого хрена? – не въехал я. – Мне в смысле их вернуть сюда?

– Блаженны плачущие, ибо они утешатся, [1] – ответил бородач и потерял сознание.

Я вызвал «Скорую помощь» и отвез странную жертву в больничку. И поскольку мне было нечего больше делать и не к чему стремиться, то я чисто ради убиения свободного времени, – навестил спасенного. На следующий день. Им оказался отец Филипп, благочинный протоирей, иначе главный священник нашего города. Вчера он шел из храма к себе домой, когда из подворотни нарисовалась православная ненависть, что и уложила протоирея сначала на асфальт, а потом на больничную койку.

Через две недели Филипп вышел из больнички, а во мне был зачат новый человек. Разыскивать чулочников ради собственных извинений я все-таки не сподобился, но и ублюдками их называть перестал. Родил в себе первый подвиг: бросил сквернословить, а немного позже – курить. Филипп мне открыл чудесный, ни на что не похожий, поразительный мир Иисуса Христа! Мир, наполненный добротой, улыбками и любовью к окружающему миру!.. За последующие два месяца я одолел «Новый Завет», а потом Филипп предложил поступить в семинарию. И лучше в московскую. Я сдал на «отлично» все вступительные экзамены… Через год мне пришлось оформить перевод в семинарию Санкт-Петербурга, в связи с просьбой родителей. И вот теперь я снова в Москве и скоро увижу самого патриарха Алексия…

Я прошелся по номеру, потом распаковался, достав из сумки «вещи первой необходимости»: зубную щетку, Библию, запасную пару трусов, будильник, икону Спасителя, крем для рук, гребень и стеклянную литровую бутыль с водой. Будильник и икону я поставил на тумбочку, Библию, крем для рук и бельё – в тумбочку, сумку поставил рядом с тумбочкой. После я выпил полстакана водички, стянул рясу и направился в ванную – омыть тело.

3. Запись к патриарху

– Слушаю, – ласково произнесла телефонная трубка мужским голосом.

– Добрый день, – сказал я для начала. Получив ответный жест вежливости, продолжил:

– Меня зовут Борис Радостев. Я священник и хочу записаться на приём к патриарху Алексию!

– По какому вопросу? – нежно шепнула трубка.

Я глубоко выдохнул и произнес, тщательно и веско выговаривая каждое слово:

– Я желаю спасти свой храм постройки первой четверти 18-го века! Его грозят снести наши местные чиновники! Я уже прошёл все светские и церковные инстанции!.. Но лишь патриарху под силу разрешить вопрос в пользу Церкви!

Телефонная трубка на несколько секунд задумалась, в ней слышалось задумчивое дыхание. Сцена случилась у стойки портье. Минуту назад я спустился сюда и попросил разрешения позвонить по гостиничному стационару. Был 2000 год, и мобильные телефоны являлись атрибутом лишь немногих. Эльвира занималась новоприбывшим постояльцем, с милой улыбкой и молча она выставила телефон на стойку.

– Подождите минутку, отец Борис, – попросила, наконец, трубка. В ней послышались неясный говор и шуршание бумаг.

Портье положила на стойку учетную карточку и ручку. Сказала приветливо новому постояльцу:

– Распишитесь, добрый молодец!

Сей краснорожий дядька чиркнул закорючку и подхватил с пола объемный чемодан без колесиков. Портье подала ключ, подмигнула:

– Номер 204! Надеюсь, вам понравится в сих чертогах!..

– Я тоже надеюсь… – ворчливо пробормотал дядька, схватил ключ и удалился.

Портье села, но сразу же… встала. Поправила кудрявый локон, глянула на меня призывно. Хотела вновь ко мне наклониться, как мне показалось, но… сдержала свой порыв. Вполне, что порыв был остановлен моим испуганным взглядом.

– Отец Бориска, вам как в рясе, а?.. Не жарко? – иллюстрацией вновь явилась улыбка с милой ямочкой. – Меня мучает элементарное любопытство! Брат по данному поводу лишь отшучивается…

Непосредственность портье прозвучала не навязчиво и просто.

– Нет, телу очень просторно, – улыбнулся я в ответ. – То же самое ощущение, что и в платье. Тело дышит.

– Да-да, понятно! – покивала девушка, мажа меня восхищением будто кремовый пирог. Давненько меня не посещали столь вкусные ассоциации… «Дар Божий или подстава сатаны?» – успел я подумать.

– Отец Борис! – оживилась телефонная трубка. – Меня зовут отец Андрей. Я иеромонах, секретарь патриарха…

Слышимость была отличной. Портье склонила голову набок, глядя на меня с полуулыбкой.

– Очень приятно, отец Андрей! – воскликнул я несколько робко. В Церкви, конечно, все равны – перед Богом. Но иерархия среди священства есть, и не просто есть, а ведет свою родословную от Иисуса Христа. Проще говоря, секретарь патриарха для служителя – это то же самое, что секретарь президента для обывателя.

– Мне тоже приятно… – с паузой ответила трубка. – Я могу записать вас к патриарху на послезавтра.

– Хорошо, – смиренно констатировал я.

– Тогда до четверга. 12 часов. До свидания…

Я положил трубку, осторожно, стараясь сделать это незаметно, выдохнул. Парочку секунд постоял молча, не поднимая глаз и запоминая информацию. В животе заурчало, я воспринял это как руководство к действию, и начал мягко:

– Скажите, Эльвира… – я смущенно глянул на портье.

– Зовите меня Эля, отец Бориска! – звонко поправила девушка. Она изучающе смотрела на меня, пытаясь определить причину моего смущения.

– Хорошо… Эля, где я могу перекусить?

Священники – удивительные люди, они не стесняются носить странную для большинства одежду, но смущаются озвучивать естественные потребности. Я почему-то был уверен, что эта мысль промелькнула у нас обоих одновременно.

– В гостинице есть ресторан! Сто баксов и целый день сытый! – выдала девушка без раздумий.

Мне впервые в жизни стало неловко, что я бедный человек. Чувство возникло неожиданно и не пропадало. Разделаться с ним вроде того, как я разделался утром с похотью – не было моральных сил. Я мялся и кажется, краснел. Эля всё поняла правильно:

– Но… хороший повар сейчас в… отпуске, и лучше в ресторан не ходить, – прозорливо сказала портье. – В трёхстах метрах отсюда есть классное кафе!.. Прямо на Таганке! Выйдите на улицу перед храмом Мартина Исповедника и направо… до магазина «Звездочка», в этом же здании и кафе. Запомнили?

– Да, – кивнул я.

– Там вкусно и… дёшево! – лучисто улыбнулась девушка.

– Спасибо, Эля! Ну… я пойду? – выглядел я смешно, но не нашел лучшего выхода из ситуации, чем задать тупой вопрос.

Сейчас же меня кто-то ощутимо толкнул в бок. Хамом оказался крепколобый, коренастый человек с решительным лицом. Полностью лысый, с тяжелыми руками.

– Здрасьте! – буркнул он портье, занимая моё место, откуда меня только что потеснил.

– А, господин Сивушов! – поскучнела Эля.

– Приятного аппетита! – кивнула она мне с теплотой, и кисло нахмурилась постояльцу:

– Желаете молвить?

Я отошел, слыша по дороге к двери:

– Я, как честный кинопродюсер, привыкший к комфорту, буду жаловаться вашему начальству на недопустимые условия проживания. Сегодня утром…

4. Находка

Нужное кафе я нашел без проблем. Оно находилось на втором этаже двухэтажного белого особнячка, и по своей сути являлось столовой комплексных обедов. Обстановка несколько «совковская»: фанерный стол с разносами, горка с вилками-ложками, касса с кассиром и два окошка – одно для раздачи, другое для грязной посуды. Чуть в стороне, но в этом же помещении – стойка-магазин с напитками на вынос, барменом и сигаретами.

У окна выдачи обедов наблюдалась небольшая очередь, этот факт позволил мне успеть прочитать меню. Оно стояло на спец. подставке и было написано «от руки»:

МЕНЮ

1-ый комплексный обед

1) Суп гороховый.

2) Картоф. пюре с рыбой.

3) Какао.

4) Хлеб, 2 кус.

2-ой комплексный обед

1) Суп с лапшой.

2) Лапша со шницелем.

3) Чай.

4) Хлеб, 2 кус.

Я поставил разнос в окно выдачи, поднял глаза и на той стороне окошка увидел разбитную бабу лет 50-ти. Раздатчица выглядела мрачно. Судя по её ухмылке – советской тут была не только обстановка, но и обслуживание. Я любезно улыбнулся:

– Будьте добры, комплексный обед номер один.

– Последний только что забрали, – равнодушно просипела баба.

– Давайте тогда второй обед, – вздохнул я. – Но, если можно, без котлеты.

Раздатчица подтянула разнос к себе и выдала сварливо:

– У нас не котлеты, а шницели.

– А разве шницель – это не котлета? – зачем-то полез я на рожон.

– Нет, – кратко ответила баба, наливая суп из невидимой мне посуды. Бухнула тарелку на разнос. Немного подумала и закончила мысль: – И цена у них разная.

Я вспомнил, что я священник и отпустил на волю свою гордыню:

– Хорошо, пусть будет по-вашему… Не могли бы вы мне дать второе блюдо без шницеля?

– Не могу! – отрезала раздатчица, двигая мне заполненный едой разнос. – У нас кафешка, а не ресторан.

Мне ничего не оставалось, как взять разнос и отойти. Немедленно меня догнал злой ехидный вопрос:

– Думала, святоши питаются одним Святым Духом. Ан нет, тоже пожрать любите. Да?

– Если вы желаете вывести меня из себя, то у вас не получится! – ровно разъяснил я, встав на месте, но не поворачиваясь.

– Да пошёл ты нахер! – взвизгнул голос раздатчицы.

– Прости тебя Господь, – я отошел к кассе.

– Я не нуждаюсь в Его прощении! – ударил меня в спину вопль. – Он забрал у меня сына! Слышишь ты, чёртов святоша!?

Я всё-таки обернулся. Раздатчица высунулась из своего окошка, яростно глядя мне вслед, перед носом какого-то юноши в очках. Потом баба погрозила мне кулаком и вдвинула разгневанную харю назад – в окно.

Люди теряют близких, вместе с ними теряют и веру. Так бывает. Они не хотят понять, что Господь творит только добро, а смерть родного человека, причём несправедливая с нашей точки зрения, не Его рук дело. Другой вопрос, что Бог это допускает. Однако, в конце концов, Он наделил нас свободой полного самоопределения и не может слишком часто вмешиваться в человеческое бытие, иначе Его замысел насчёт людей потеряет смысл.

Я рассчитался на кассе и с разносом в руках направился в обеденный зал, выискивая глазами пустое место. Сделал шаг, второй, третий… На четвертом шаге я столкнулся с человеком, он вынырнул откуда-то сбоку и ткнулся в мой разнос. Мой обед закачался, суп поплескался, лапша посыпалась, компот полился… Человек мгновенно оценил ситуацию и его сухие ладони твердо легли поверх моих задрожавших рук. Таким образом, большая часть обеда была спасена.

Моим недоумённым очам предстали проницательные глаза, изящный жёсткий рот, гладко выбритый подбородок… Незнакомец был примерно одного со мной роста. Мы разглядывали друг друга всего пару секунд, потом он сказал с легкой ухмылкой:

– Прости меня, святой отец! – подмигнул, отпустил мои руки и отошел к бару. Я непроизвольно глянул вслед, отметил на нём комбинезон абсолютно синего цвета. Человек подошел к стойке магазина и попросил у бармена:

– Дай-ка мне, приятель, бутылку кваса! И не открывать, строго с собой!

Свободный столик я нашел практически сразу. Разгрузился и в течение 10 минут съел всё, кроме котлеты. Я находился в добровольном посту в связи с поездкой к самому патриарху, а пост не допускал кушания мяса. Но не пропадать же добру?.. Котлету можно отдать бомжу или бездомному животному. Я допил чай, потом завернул котлету в салфетку. Немного посидел, отдыхая от еды, бездумно скользя взглядом по залу.

Странно, но за время моей трапезы ни один человек не изъявил желания сесть рядом. Зал переполнен, мой же столик самый ближний к кассе. Неужто, это я такой страшный, в своём наряде и с бородой?.. Я улыбнулся про себя, встал и, подхватив разнос с грязной посудой и котлетой – хотел понести его к окошку. Нога… зацепилась за боковой стул, чуть выдвинув его из-под стола. И я увидел, что на спинке этого стула, на кожаном ремешке, висит изящная подзорная труба. Где-то тридцати сантиметров длиной, без футляра. Через несколько секунд сей предмет был мною ощупан и подвергнут поверхностному осмотру. С первого взгляда было ясно, что данный атрибут – антиквариат, кем-то забытый. Оглядка по сторонам мало мне помогла, но натолкнула на мысль подойти сначала к кассиру, а после к бармену – в магазине напитков.

– Скажите, пожалуйста, вы возвращаете потерянные вещи? – спросил я на кассе. Поток посетителей уже схлынул и кассир занималась разглядыванием своих красивых длинных ногтей.

– Вы что-то потеряли? – сказала она, не поднимая глаз.

– Нет, нашёл и хочу вернуть…

Кассир с ленцой подняла подведенные очи, скучающе провела взглядом по моей руке с раритетом, и выдала, зевая:

– У нас пункт питания, гражданин, а не пункт приёма потерянных вещей. Вам нужно обратиться в ментуру.

– А где ментура, не подскажете? – вопросил я с надеждой.

– Не подскажу, – кассир дернула плечиком. – Ни разу не было нужды туда обращаться.

С барменом разговор вышел гораздо короче: он с ходу предложил мне за найденный антиквариат 20 долларов, а когда я отрицательно качнул головой – то потерял ко мне интерес.

* * *

Дорогу в «ментуру» я разузнавать не стал, так как внезапно меня потянуло на любопытство. Нечаянно – возле начала широкого края подзорной трубы, на дереве, по периметру, я увидел выбитую надпись. Золотые буквы были вкраплены в дерево.

– Грехи Москвы?.. Нет, Моско-вии. Грехи Московии!? – удивился я, читая надпись по слогам. Когда прочел – то понял, что надпись на персидском языке, который я учил с целью концентрации воли и внимания.

Я удивился и поймал озвученное любопытство. Промелькнула, правда, мысль о малодушии, но я постарался её не заметить. Как позже выяснилось – малодушия тут всё же не было, а был – Божий промысел. Я купил пакетик у бармена, завернул в него находку. Вернулся в гостиницу. Скорее всего, Элю по возвращении я не видел, точнее – не увидел, и о её реакциях рассказать не получится. Моя голова была занята найденным прибором.

Я закрыл дверь номера на плотный оборот ключа, сел на кровать и рассмотрел прибор, трогая его своими длинными пальцами, с аккуратными подстриженными ногтями. Я ухаживал за руками, осознавая, что руки священника – важный инструмент Господа. Руками держат Библию, ими причащаются и их дают целовать прихожанам.

– Грехи Московии!.. – вновь пробормотал я, щупая надпись и около надписи. – Что это значит?.. Может, ответ внутри?..

Я поднес подзорную трубу к правому глазу и увидел в объективе кипельно-белую стену с ровными рядами окон, завешанными аккуратными чёрными шторами. А подушечки пальцев словно проткнули мелкие иголочки. Ощущение было скорее приятное, нежели болезненное…

– Ничего так себе ответ! – вскричал я, машинально отдергивая прибор от лица. И вновь перед глазами гостиничный номер, с гостиничной обстановкой и прочими атрибутами гостиницы. Неведомая стенка исчезла. Я совершил ряд тех самых действий, кои совершают все люди, когда лицезреют то, что не поддаётся их пониманию. Потряс головой, сглотнул и выдохнул… тупо посмотрел на находку, а потом кругом. Вероятно, это всё рефлексы, что заложены в теле каждого человека на генном уровне. Алгоритм действий прописал, конечно, Бог. Универсальный…

Находка не кусается, но показывает странные вещи. А может и вполне себе чудо?.. Нельзя про чудо сказать – почему же это чудо. Его можно только принимать как данность и наслаждаться им.

– Попробуем… – с надеждой сказал я и вновь приставил прибор к правому глазу. Опять проступила кипельная стена с множеством окон за черными занавесками. Я приподнял окуляр, устремляя его к потолку… потом повернул вправо и влево… наклонил к полу… – кипельная стена тянулась в окуляре беспрерывно и ровно, как будто и не было движений объектива.

Мне стало казаться, что я окружён невидимой стенкой со всех сторон!.. В общем, так и было. Встань и наступишь на окно, недоступное глазу. Я действительно встал и сделал неуверенный шаг вперед – держа прибор у глаза. Пальцы скользнули по надписи и… буквы крутанулись вокруг своей оси. Надпись оказалась неким кольцом из металла, скрепляющим части прибора. Послышался негромкий щелчок. Я увидел близко-близко одно из многочисленных окон, занавеси на нём исчезли (будто их убрала невидимая рука)… И вот передо мной комната, посреди коей стоит круглый обеденный стол под скатертью. За ним восседали три человека: мужчина, женщина и сын. Семья!

Семейка уродов

Комната, по всей видимости, являлась обеденным залом, что подразумевало наличие ещё и кухни, где еда прежде готовится. И стопроцентно готовится кухаркой. На столе: торт, вазочка с шоколадными конфетами, маленькая бутылка дорогого вина и кофейник, сигареты и спички.

Картина напоминала идиллию, если не брать во внимание черные шторы, кои её и оттеняли. Но более странным было то, что… в этой богатой комнате просто кишело замками и цепями! Телевизор, часы на стене, ковер на полу, шкаф-сервант с бонбоньеркой, и даже стулья с семьей… все эти предметы интерьера были намертво соединены со стеной, батареей и полом, – с помощью озвученного железа. Явно, чтобы не украли. Какой-то странный и дикий гротеск, пока непонятный…

Вовик внешне являлся классическим терпилой: понурый взгляд, в котором таятся слабые остатки былого бунтарства. Сутулые плечи. Немного неуверенные движения, – перед собственно движением всегда секундная пауза. Лет 30–33.

Алиса – это конкретно купчиха. Лет 40, этакая самодовольная стерва. Повадки и тон голоса под стать барственному взгляду.

Гоша – мальчик лет 12, рассудительный негодяй.

За столом стоял ещё 1 пустой стул. Мужчины уплетали торт за обе щеки, слышалось жадное чавканье! Женщина то нервно постукивала вилочкой, то нетерпеливо смотрела на наручные часики… её кусок торта был нетронут. Наконец, она сказала резко:

– Гоша, не чавкай!

– Я кушаю, как умею! – тут же отозвался малолетний хам. – А если тебе не нравится мое чавканье, можешь выйти и… жрать где-нибудь в другом месте!..

– Кто дал тебе право грубить со мной? – удивилась Алиса. Не медля перегнулась через стол и ловко схватила мальчишку за ухо.

– Аай! – Гоша сделал попытку вырвать своё ухо из цепких женских пальцев. Безуспешно: – Ах ты!.. Ааай!..

– Проси прощения, сопляк! – с ненавистью сказала Алиса.

– Не будууу!.. А…. – ухо крутанулось сильнее.

Вовик с усилием прогнал испуг из глаз, и сам оттащил женщину:

– Ну, довольно!

Алиса пренебрежительно скривила губки и рассмотрела свою руку: там алела свежая царапина.

– Маленький негодяй! – сказала она презрительно в сторону Гоши. – Отрастил ногти, как у коня!..

– У коней нет ногтей, дура… – зло ответил пацан, держась за оттянутое ухо. Без слез, сухо.

– Молчи, сволочь! Лучше молчи… – с ленцой протянула Алиса и добавила ехидно: – Вот возьму и выгоню тебя и твоего никчемного папашку на улицу. Тогда выяснится, кто дура!

– Эй, Алиса, а ты это чего? – удивился терпила Вовик. – Мы женаты десять лет! И не надо болтать… ерунду при Георгии. И так у нас не семья, а черт-те что!

– Когда-нибудь я это сделаю! – торжественно изрекла женщина. – Приструни своего долбанного придурка, а сам прикуси язык. Забыл, откуда вас достала? Я напомню!

Вовик растерянно глянул на Гошу – тот насмешливо ухмыльнулся в ответ. «Что, папка, как она тебя» – так и говорил взгляд. Под этим взглядом бунтарские гены десятилетней давности взыграли… мужчина замотал рассерженной головой, тяжело задышал… громко хлюпнул носом – накручивая себя:

– Ты… ты…

– Мерзавка, – спокойно уронил пацан.

И Вовик получил на-старт!

– Ты… – зарвавшаяся стерва! – Он вскочил и – как каждый неуверенный в себе человек – стал брать криком:

– Ты пос-то-ян-но грубишь моему сыну, а меня оскорбляешь и контролируешь! Не сплю ли я с уличной женщиной!.. А сама… не-де-ля-ми пропадаешь в ресторанах и в Греции с волосатыми мужланами! Зачем я на тебе женился? – чтобы быть терпилой?.. Ты… ты… вот ты возьми и оглянись,… как мы живем целый год благодаря Денису!

Вовик повел дрожащей ручкой кругом, наглядно демонстрируя, – зачем же в этой комнате гротеск с цепями и замками!

– Он… он продает из квартиры ценные вещи! Но ты!.. Ты его до сих пор одеваешь в бутиках… – брючки, рубашечки, курточки… А дверные замки то не сменила, хотя я и настаивал!..

Вовик стих также внезапно, как и вспыхнул… глянул свысока на Гошу – тот злорадно ухмылялся. Тогда папка неловко опустился на своё место, скушал кусочек торта и закончил тоном обиженного ребенка:

– А сегодня я узнал, что ты все наше имущество записала на Дениса!

Алиса выслушала браваду равнодушно, в ответ на последние слова вальяжно погрозила мужу пальчиком:

– Мое имущество. Здесь – в семье, всё моё… – она уперлась насмешливым взором в мужнино лицо. И молвила без торопливости, методично перечисляя то, что возводило Вовика в ранг ничтожества:

– Когда мы поженились, у тебя не было даже зубной щетки! А только трехлетний толстый пацан, – тычок в Гошину сторону, – который превращается в такого же халявщика, как и ты!.. Тебе ли предъявлять мне обиды, когда ты живешь за мой счет?!.. Телевизор, который ты смотришь, еда на столе, да и сам стол!.. Посуда, шторы, постельное белье… Кровать, на которой ты меня пытаешься любить раз в декаду, потому что чаще у тебя не алё! Машины, магазинный бизнес, счет в банке, дом на Рублёвке, вилла в Греции – всё моё и только моё! Да о чём я, вашу мать?.. – Вдруг рявкнула Алиса: – Когда даже семейные трусы, в которых ты носишь свои… миллиметры, покупаются на мои деньги!..

Она выпила вина, достала из пачки длинную сигаретку и чиркнула спичкой.

Мужчина скуксил лицо… казалось, что он сейчас заплачет. Взял конфетку из вазы, деловито зашелестел оберткой. Повисла пауза – как предвестник смерти спора, жизненную подпитку он явно исчерпал. Однако Гоша, как и подобает злобному сопляку – успокоиться не захотел:

– Пап, ты бы врезал ей, чего она тебя унижает? – бросил мальчишка как бы между прочим, отрываясь от торта. Вовик засунул конфетку в рот и заметил сквозь жевок:

– Я тебя замуж не тянул, Алиса! Сама под меня легла…

– Хха! – вслух рассмеялась купчиха. – Тяму не хватило бы тянуть, с такой рожей и достатком!.. Я вышла за тебя потому, что увидела в тебе мужчину с большими задатками. А ты оказался не то, что мужик или баба – ты ОНО: мягкая, рыхлая, бесформенная масса, не работавшая ни дня после свадьбы!

– Ты сама посоветовала уйти из школы, где я работал учителем! – запальчиво возразил Вовик. – Мол, уделяй все время творчеству… И я тружусь не меньше, чем ты!.. Просто рассказы, которые пишу – плохо покупают…

– Ххех, твою писанину, вообще, не покупают! И я была права, когда рекомендовала бросить школу, зарплаты в которой не хватит на обед в приличном кафе. Не говоря о ресторане…

Терпила поймал ехидную ухмылку сына и выдал самодовольно:

– Но рассказы будут покупать! Я пробьюсь в мировую литературу!

– Ты твердишь это с тех пор, как заполучил в Загсе штамп. Я тебя читала и вот что скажу… Мировая литература и дальше будет жить без нищеброда Вовика и ничего не потеряет! Ты поверь… – Алиса небрежно затрамбовала окурок в пепелке, с милой улыбкой глотнула вина.

Гоша произнес с издёвкой, на всякий случай отодвинувшись от стола подальше и зажав уши руками:

– Твоего сыночку завтра скушает кокс. А послезавтра ты сама… сдохнешь от горя. Если сегодня не сдохнешь от злобы… Правда же, пап?

Алиса… почему-то растерянно глянула на мужа и пасынка. И… вместо знакомых лиц увидела – рожи двух чертей! Женщина испуганно вздрогнула. Наваждение прогнал стук терпильского кулака о стол:

– Всё! Довольно склок! Сегодняшний план по скандалам мы выполнили.

– Пап, кстати, ты и я – единственные наследники! – невозмутимо продолжил Гоша. – Когда она и её сыночка откинут копыта…

Тут же мальчишка получил несильный шлепок по загривку и предупреждение:

– Слы-шишь меня, Георгий?..

Если бы Гоша мог выражать витиеватые мысли – то он сказал бы примерно следующее: «Типа, я, конечно, замолчу, но мое молчание ситуацию в целом не спасет, пап…». Но в 12 лет такие мысли не выражаются, они ощущаются – не более.

– Я тебя слышу, – согласился Гоша.

Алиса подлила вина дрожащей рукою, поднесла бокал к губам и… повернулась к двери вместе со стулом:

– Денисик! Ты так тихо зашел… Мы ждем тебя целый вечер, сыночка…

На пороге комнаты находился очень худой и бледный юноша лет 20. Глаза суетливо бегали.

– Утром едем в клинику, помнишь?.. – участливо вопросила Алиса и нахмурилась: – И где же курточка? Я же утром купила тебе курточку за семьсот долларов. Опять…

– …пустил по вене! – докончил Гоша со смехом.

– Бабло! Сто зеленых! Ты их дашь!.. – Денисик с неприязнью глянул на мать.

– Сыночка… – ласково сказала Алиса, подходя к наркоше: – Попей слабого чаю и ложись-ка спать.

– Мне нужна доза! Дай сотку, и я пойду затарюсь! – парень вяло оттолкнул мать.

– Нет! – твердо возразила Алиса. – Доктор предупредил, чтобы больше я тебе не потакала! Он дал успокаивающие таблетки, которые смягчат синдром абстиненции. – Она порылась в кармане халатика и вытащила упаковку таблеток.

– Меня ни хрена не вставит, только кокс!..

– Да ладно!.. – заржал Гоша.

Денисик молча и быстро метнулся к столу. Схватил вилку, а другой рукой взялся за волосы сопляка. Приставил вилку к его горлу и рыкнул:

– Живо сотку, курица! Или я проткну твоего пасынка!

Первым среагировал, однако, Вовик. Он вскочил и сделал прыжок к наркоману:

– Денис! Отпусти моего сына! Немедленно!

– Стой на месте, Вовик-гад! – парень так сильно прижал вилку к Гошиному горлу, что на горле проступила кровь.

– Ааа! – в ужасе заверещал Гоша.

Вовик тормознул, в бессилии затоптался на месте:

– Ну… дай ты этому психу деньги! – попросил он плаксиво жену. – Если он убьет моего сына, я за себя не отвечаю!

Алиса с жалостью смотрела на Дениса. Вот нервно покусала нижнюю губу. Достала из лифчика ключики. Сказала мужу властно:

– Иди, открой мой сейф. Возьми сто долларов и принеси!

Вовик выхватил ключи и выбежал из обеденного зала. А Алиса… произнесла спокойно и по-деловому:

– Всё, Денисик, убери вилку! Видишь, Вовик пошел за деньгами, – она присела.

– Как принесет бабло, так и… – тяжело выдохнул парень.

Алиса выпила вина и закурила. Произнесла умиротворенно:

– Если ты зарежешь маленького кретина, тебе дадут срок. Наверняка… Через десять часов доктор начнет лечение! Два месяца и ты – здоров!.. Станешь солидным юношей, будешь вместе со мной управлять делами… А, сыночка?..

Женщина закинула ногу за ногу, обнажив красивую коленку. Неприязненно мазнула по лицу Гоши, по которому бежали слезинки.

– Мам, я ща ниче не вкуриваю! – хныкая, сказал наркоман. – Все потом, когда вмажусь… Утром порулим к доку, обещаю… Но прежде…

Вбежал Вовик, левой рукой подал Денису зелёную купюрку:

– Иди, колись! И отпусти Георгия!

Наркоша исполнил просьбу, схватил деньги и рванул к выходу.

– Секундочку, сыночка! – вдруг зло прошептал Вовик и крепко взял пасынка за плечо. Развернул его к себе. Правая рука прыгнула в карман халата и достала оттуда револьвер 22 калибра. Ствол ткнулся в кадык парню, грохнул выстрел. Денисик без стонов завалился на ковер, стукнувшись затылком о цепь.

– Мой револьвер?.. Что ты наделал… – только и успела выдавить Алиса. Немедленно муж разрядил в неё всю обойму. Потом он положил оружие на стол и грустно посмотрел на сына:

– Так-то, Георгий… Больше терпилой быть не хочу. Осуждаешь?

Сын внимательно изучил мертвую мачеху, завалившуюся на спинку стула. Ответил убежденно:

– Ты верно сделал, пап. Только… теперь тебя посадят, а меня сдадут в интернат. А я не хочу в интернат!

– Передай-ка тортик. Надо заесть тревогу… – попросил отец. Сын подал нетронутое блюдечко покойницы. Отец откусил сладкого антидепрессанта и сказал с набитым ртом:

– Сейчас приберёмся, как будто нас здесь и не было. А револьвер я скину в реку… Уедем на Рублёвку, и будем ждать печального известия.

– Полиция сразу поймёт, что… мотив… Ты – первый наследник, – остудил сын. Он сполз со стула. Поднял с пола сто долларов, что выпали из руки Денисика, положил их в карман.

– У полиции работа такая – понимать. Но кроме понимания нужны доказательства. А их у полиции не будет… – размыслил Вовик, не отрываясь от пирожного. – Ты пойми, Георгий… Дверь в квартиру бронированная… Кухарка в отпуске. Отпечатки на сейфе?.. Я их уничтожу. Скажем, весь вечер были за городом… Алиби будет под сомнением, ведь его никто не сможет подтвердить. Но все сомнения толкуются в пользу подозреваемого! У твоей мачехи было много врагов…

Тем временем Гоша подошел к Алисе и плюнул на мёртвое лицо! И сказал сердито:

– Она… Пап, она такое…

– Знаю. Я всё знаю, – подытожил отец обыденно, без эмоций. – Но то, что сейчас сделал ты – неправильно. Плевать на мертвых – это чересчур, слишком чересчур, Георгий!

Терпила отставил уже пустое блюдце и предложил:

– Помоги-ка мне прибрать. – Он начал составлять посуду. Гоша не очень охотно отошел от ненавистного трупа и стал помогать.

– Через пару месяцев, когда всё стихнет – мы уедем в американские штаты. У меня там школьный друг… Квартиру, бизнес, машины – всё продадим! Нас ждет Нью Лайф, сынок!.. – развивал Вовик, ободряюще улыбаясь.

– А вдруг америкосы тебя не пустят? Из-за следствия? И оно может чего нарыть. Всякое бывает! – плеснул сомнением сын.

– Ну, риск, что все откроется, есть… всегда… Но… все эти следователи… получают маленькое жалованье! А идеалисты-фанаты существуют только на экране!

– Это да, – согласился Гоша.

5. Ужин

…я обнаружил, что стою посреди своего гостиничного номера. И только после до меня дошло, что просмотр закончен, – прибор зажат в бессильной руке, а сама рука на уровне колена.

– Грехи Московии, – повторил я как заклинание. Ноги подрагивали и я присел на коечку. Однако сидеть оказалось ещё хуже, чем стоять. Я шагнул к столу и попил водички. Дышать стало легче. Я выдохнул и глянул на прибор, спокойно лежащий на кровати. Каково же настоящее его название? Тот, кто оставил его в кафе, явно не будет обращаться в милицию! У Этой личности совсем другие методы поиска, которые нам и не мечтались. К тому же… прибор попал ко мне неслучайно. Точно!

Развить мысль я не успел, – в дверь номера постучали. Я сунул прибор под подушку, отер лицо потной ладонью и отворил дверь. На пороге стояла Эльвира, в изящных ручках находились тарелка под салфеткой и стеклянная бутылочка.

– Добрый вечер, – сказала она приветливо.

– Вечер!? – вылупил я глаза. Мне казалось, что я слетал в какое-то другое измерение, с той самой скоростью, что позволяет за 15 минут совершить вояж на Марс. В два часа дня я был на Марсе и вот уже снова здесь, а тут… вечер.

– Вас это удивляет? – хлопнула недоуменными глазками портье.

– Гм… да… – тревожный вид Эльвиры ввергнул меня в некое смущение. – В общем, да. Я тут… занимался кое-чем. Не заметил, как пролетело время.

– Войти-то можно? – переминалась девушка.

Предложение портье избавило меня от объяснений, я с радостью пропустил гостью внутрь номера. Она с нежной полуулыбкой опустила тарелку и бутылку на стол, сделала мне приглашающий жест.

– Что это? – задал я дурацкий вопрос.

– Я принесла вам поесть, – девушка обнажила внутренность тарелки, там соблазнительно вытянулись три пирожка. – Домашние, сама пекла. Правда, вчера вечером, но я разогрела их в ресторане. С картошкой и капустой.

– Спасибо, Э…ля. Но, не стоило, право. Я сегодня ел, – живот недовольно заурчал.

– Вы питаетесь один раз в день, отец Бориска? – не въехала девушка.

– Вообще-то, мне хватает одного обеда в день. Знаете, Эля, постоянное недоедание очень стимулирует умственную деятельность! – я постарался сделать гордый вид. Живот снова предательски буркнул, и так громко, – что моё мнимое равнодушие к еде сошло на нет. Как в моих собственных глазах, так и в глазах портье. Эля взяла пирог двумя пальчиками и поднесла близко к моему лицу. Пирог был восхитителен! Румяный и с корочкой!

– Недоедание развивает гастрит, который может привести к язве желудка, – мягко возразила Эля. – Вы умный и так, отец Бориска, и нормальное трехразовое питание не убавит у вас разума.

Я сглотнул слюну. В следующий момент пирог опустился в мою ладонь и я его – как дурак, начал вертеть пальцами. Эля открыла бутылочку открывалкой, что достала из кармана форменной одежды, налила стаканчик газировки, подвинула мне. Присела. Подмигнула мне.

«Спасибо, милая Эля!», – хотел я сказать, но лицемерный бес вытолкнул из моего рта лишь:

– Хорошо! – я опустился на стул, куснул пирога. Затем подвинул к себе пустой стакан, перелил половину газировки туда, долил из своей бутылки воды в стакан. И начал чинно кушать.

– Это святая вода? – кивнула Эля на бутыль. Просто, без эмоций.

– Да. Полезная, богатая серебром, святая родниковая водичка. Служу я в Ориенибауме, в его окрестностях есть хороший родник. Я его освятил.

– Никогда не слышала про такой город, – удивилась портье. – Это вообще в России?..

– Это сорок километров от Питера, – ответил я, стараясь чтобы слова не застревали в пироге. – Ориенибаумом я зову город по старинке. Вообще-то, ещё с сорок шестого года – это город Ломоносов.

– Понятно… – протянула Эля. По её виду было видно – однако, что ей ничего не понятно. Возникла пауза, в коей лишь слышались звуки, что неизменно возникают при поглощении еды. Данные звуки я держал за плотно закрытым ртом, но все равно они были слышны. Меня сейчас занимали две вещи: успокоить желудок и вернуться к изучению чудесного прибора. Девушка ныне меня не волновала. Зато, по всей видимости, я волновал её. Иначе бы Эля сюда не пришла. Впрочем, возможно это всего лишь чувство давней благодарности…

– Зачем вы газировку разбавили святой водой? – вдруг спросила гостья. В тоне явно зазвучала ирония. – Постоянно укрепляетесь в вере или демонов боитесь?

– Ни то, ни другое, – я снисходительно улыбнулся. Миряне любят приписывать священству всё то, что не приписывают никому другому.

– У меня начальная стадия диабета, – объяснил я кратко. – Ограничиваю, по возможности, сахар в крови.

– Скушайте ещё, – подвинула блюдо портье.

Я послал своего беса ко всем его чертям и на сей раз сказал с благодарностью:

– Спасибо, Эля! Не привык переедать.

– Дорогу осилит идущий, – усмехнулась девушка и поднялась. – Я работаю до утра, вырвалась на минуту… Утром принесу горячего супчика, из ресторана. Попрошу метрдотеля, чтоб оставил чашечку с вечера. – Она пошла прочь. – До свиданья, отец Бориска.

– Погодите, Эля! – я поспешно кинулся следом. Нагнал у открытой двери номера. Спросил страстно:

– Почему вы заботитесь обо мне? Из-за курсовой работы шестилетней давности?

Вопрос родился во мне без всякой логики по отношению к происходящим событиям. Сам по себе. Хотя повод у вопроса был, конечно. Эля взглянула весело, ответила без раздумья:

– Должен ведь кто-то о вас заботиться. Помимо Бога. Как считаете?

Я навострил уши, чувствуя, что сейчас узнаю нечто то, что до сей поры было скрыто от меня. И не ошибся.

– Бог сообразил с самого начала, что мужчина не приспособлен жить один, и создал женщину. И переложил на неё часть Своих функций, в частности, житейскую заботу о мужчинах. Что мы – женщины и делаем. – Эля цокнула язычком, быстро повернулась и вышла.

Когда Логика нам неприятна – мы её отрицаем. Будто от такого отрицания Она станет менее логичной. Памятуя эту истину – я не стал одевать на себя благочестивые одежды, а произнес едва слышно:

– Что естественно, то не безобразно.

Я прикрыл дверь и отошел в номер. Достал прибор из-под подушки, осторожно повернул надпись-колёсико. Щелчка не последовало. Однако… Не надо менять мир, а надо изменить своё отношение к нему. И когда это случится – то изменится и мир.

– Московия… так в средневековье называли Русь… Зачем Господь дал мне прибор? Вероятно, с целью, пока мне неведомой.

Конечно, я не сомневался, что именно Бог дал мне возможность лицезреть грехи столицы! Сатане ни к чему это, елико ему нет нужды любоваться на своё порождение.

Я откинулся на стену за спиной, полулёжа. Поднёс прибор к правому глазу:

– Коли Бог хочет сделать из меня наблюдателя чужих грехов, – я подчиняюсь.

Поворот надписи-кольца. Щелчок. И горячный шёпот, изошедший из моего нутра при виде очередной картины в окуляре:

– Господи Иисусе!

Осквернители могил

– Так, ещё чуть…

– Тяни-тяни!

– Ставь!

– Е-есть…

Мужички стукнули гроб на край могильной ямы. Отпустили веревки, стёрли пот.

– Давай-ка сразу подале? – предложил один.

– Верно, – согласился второй.

Они, пыжась, подхватили гроб с торцов и шагнули в сторону от могилы.

– Ста… ставим, блять!..

Гроб тяжело упал на сырую землю.

– Сцуко, здоровый боров.

– Мертвецы вообще тяжелые.

Реплики прозвучали апатично, – так говорят о неинтересных вещах. Затем мужички присели прямо на гроб. Достали сигаретки, прикурили. Сцена случилась недалеко от кладбищенской стены. По традиции жанра светила луна, довольно неплохо освещая дислокации и сюжет. Если глянуть сверху – то можно было понять, что кладбище не маленькое. Вполне, что Ваганьково, – то, что находится в московском районе 1905 года, а может даже Новодевичье.

Рядом со стеной зияла свежевырытая могила, откуда минуту назад был вытянут (на двух веревках) красный гроб с нашитым на нём черным крестом. Деревянный ящик достали двое мужичков в затрапезной одежде, обоим лет где-то по 30-ти. Бывшие зэки, – явно! Один часто кашлял как во время разговоров, так и без оных, – туберкулез, к Ванге не ходи.

– Как считаешь, удачно зашли? – прозвучал заинтересованный вопрос от рыжего Иннокентия.

– Самого жмура я не видел, но видел похороны, – кашлянул Митя. – Это… было круто!

– Тогда… тогда почему этого… дятла похоронили в таком нищем гробике? – Иннокентий слегка пристукнул кулаком по крышке, под которой покоилась трупная начинка.

– Хрен его знает, – беспечно кашлянул Митя. – Вполне, что гробик сострогали скромняшечкой, дабы оградить трупачок от ублюдков вроде нас.

– А есть ишо варианты? – полюбопытствовал Иннокентий.

– Есть, Кеша, – зевнул приятель. – Быть мож… таков наказ покойника, который… последовал примеру Ивана Васильевича Грозного. Царь Иван наказал похоронить себя в монашеской рясе, что и было воплощено челядью.

– Для чего? – не врубился Кеша, недоуменно щурясь. – Поиздержался што ль?..

– Та не, – усмехнулся Митя. – Царь Иван просто бздел попасть в ад за то, што сгубил уйму народа, залил кровью Русь. И вот дабы показать Богу раскаяние и смирение, он и лёг в свой склеп в одежде монаха.

– Ааа… Кинул Господу леща, – сообразил Кеша. – Мыслил, что типа Бог его помилует и в ад не пошлёт.

– Ага. Вполне, што наш жмур тоже мыслил похожим образом, – Митя откашлялся и подхватил топор с земли. – А может и не мыслил. Давай робить, в общем, ща узнаем…

За несколько секунд веревки были сдернуты с гроба. После мужички – с помощью топора и выдерги, отломали крышку. Слышались скрежет выдираемых гвоздей и пыхтенье.

– Харэ! – наконец, подытожил один из грабителей. Мужички отбросили инструмент и вновь отёрли пот. Отряхнули руки. Осталось поднять крышку.

– Ты знаешь, Кеша, почему живым гаврикам принято выкать, а жмурикам – тыкать? – вдруг прозвучал вопрос в могильной тишине.

– Живым тоже тыкают, – удивился Иннокентий. – Я ж не выкаю тебе, а ты… мне. А?

– Я говорю, ваще, о правилах в обчестве, – пояснил подельник. – Мы с тобой кореша и без церемоний. А в… трамвае, в аптеке, в…

– В магазине?

– Да, и в магазине… – незнакомые граждане выкают. Ты ж не гришь халдею «Дай мне пива»? А ты гришь «Дайте пива»!

– Ну… верно… – задумался Кеша.

– А жмуров всегда тыкают. Им всегда грят: Пусть те земля будет пухом.

– И… что с того? – удивился приятель. – Какого хрена?

Митя с превосходством ощерился:

– У живого гаврика есть душа. А у жмура души нетути, она отлетает в момент смерти. Поэтому ему тыкают, а гаврику выкают. Так-то, Кеша. Вся соль в душе!

– О, бля! – поразился подельник, с веселым удивлением глядя на Митю. – Ну ты ваще бля!.. Знаешь… я вот што скажу – добрый бы из тебя получился монах, если б не выгнали из обители за пьянку.

Торжество, на удивление, исчезло из глаз Мити, он… как-то грустно усмехнулся. И рыкнул:

– Харэ болтать! Робим!

Мужички приподняли крышку на «попа», выдирая остатки гвоздей… Толкнули её – крышка упала на землю.

– Фууу! – оба глянули на мертвеца.

В деревянном ящике лежал молодой мужчина с прямым пробором на голове. Руки крест-накрест, а на мизинце мутно переливался в лунном свете жёлтый перстень с большим зелёным камнем.

– Ой-ёй! – Митя с усилием приподнял трупческую руку. – Знатный изумрудик!

– И кафтанчик в цвет, нулёвый, – обрадовано произнес напарник, трогая воротник серого фирменного костюма, в который был облачен труп. – Тыщ пять бакинских, не менее…

Мужички без долгих разговоров подхватили труп за ноги и голову:

– Раз… Два…

– Три!.. – труп был вынут из гроба и положен рядом. Сам гроб мужички скинули назад – в могильную яму. Затем, с изрядной сноровкой, раздели покойника. После Митя занялся съёмом перстня, а Кеша отошел к ногам, – снять туфельки. Любое кольцо не так просто снять с пальца трупа, Митя тихо матерился и безуспешно дергал холодную, тяжелую, твердую руку покойника.

– Твою маму!.. Кеша! – не выдержал он. – Дай мне перо-бабочку, ща отрежу палец ему…

Приятель не спешил подавать испрошенное и Митя нетерпеливо обернулся. Последнее, что он увидел – это лезвие топора, занесенное в темно-синих небесах. Лезвие, с противным чавканьем, глубоко и точно вонзилось Мите между лопаток. Бывший монах прошептал нечто невнятное и упал ничком на жмура!

– Так-то лучше, – Кеша приподнял топор за топорище – инструмент приподнялся вместе с наживлённым на него человеком, так глубоко сидел в спине. Убийца отставил пакет с фирменной одеждой в сторонку и взялся обеими руками за топорище. Стал отходить, мертвый подельник на топоре волочился следом. Кеша столкнул труп в могилу вместе с топором в спине и вернулся к выкопанному жмуру. Опустился перед ним на коленки, взялся за кольцо основательно и… дёрнул изо всех сил. Безуспешно! Тогда… убийца выхватил нож-бабочку, выкинул лезвие и два раза с нажимом – полоснул по мизинцу. Палец отскочил, а перстень плавно соскользнул в жаждущие лапы Иннокентия.

– Супер! – осквернитель наставил украшение на луну, любуясь. Огромный зелёный камень в золотом обрамлении, в свете причудливого лунного света. Фееричное зрелище!

В шею Кеши вонзился клинок длинной финки. Он натужно всхрипнул… из носа истекла кровь, и подонок рухнул на жмура! На то самое место, где пять минут назад лежал убитый им приятель. И практически в той же позе.

Здоровенная ладонь с грязными ногтями схватила Кешу за плечо, рванула. Труп перевернулся с живота на спину. Над Кешей склонился косматый, бородатый мужик в телогрейке. Поднял перстень, глянул на него с прищуром, крякнул:

– Седни у меня ниче так улов. – Он без суеты и деловито… – положил драгоценность в карман, любимую финку отправил следом, прежде обтерев о Кешу, заглянул в пакет с костюмом за пять тыщ и одобрительно хмыкнул. Потом сбросил в могилу покойников.

– Эх, – мужик поднял лопату-штыковку с кучи земли, рядом с ямой. – А сторожем быть тоже… ниче так себе работа…

Он начал кидать землю, засыпая яму с тремя покойниками. Насвистывая в такт своим движениям какую-то явно разухабистую мелодию.

6. Ранним солнечным утречком

Мое сознание разбудил солнечный луч, погладивший лицо. Я приоткрыл глаза и с наслаждением потянулся. Затёкшие члены благодарно вздохнули. Я по-прежнему полулежал, прислонившись к стене – спиной, ощутимая нагрузка на позвоночник!

– Семь часов утра, – послышался женский голос. – Пора завтрака.

Я неловко повернул голову к окну – там находилась портье, она стояла вполоборота ко мне и рассматривала улицу в прибор.

– Эля… – выдавил я. Не имея возможности осмотреть себя в столь неудобном положении – я быстренько себя ощупал и понял, что одет. Это немного успокоило. Я рывком сел на кровати, пружины нежно скрипнули.

– Доброе утро, отец Борис, – продолжила девушка. Мне показалось, что она улыбается, хотя по профилю определить эмоцию было трудно. Эльвира повернулась ко мне, глядя на меня в прибор. После убрала его, подмигнула:

– Я принесла вам супчик, как и обещала.

– Ааа… эм… – языком овладел столбняк. Человек со сна гораздо менее умеет выражать свои мысли, нежели в любом другом состоянии.

– Я стучала! – сказала Эля. – А когда вы не открыли – то толкнула дверь на всякий случай. Она оказалась не заперта. Я и вошла.

Поскольку я не сводил с неё суматошного взора – портье добавила:

– Я неправильно поступила, да?.. – голос дрогнул.

– Где вы взяли прибор, что у вас в руке!? – спросил я, обнажая причины своей тревоги.

– Ч-что?.. – Эля недоумённо глянула на прибор. – Лежал рядом с вашей кроватью, на полу.

– И что вы сейчас увидели!? – мне вдруг захотелось заорать, но я сдержался.

Взгляд Эльвиры отразил тревогу, она… явно хотела вымолвить что-то участливое, но… сдержалась. Пожала плечиком:

– Что можно увидеть в подзорную трубу?.. Улицу. Дома. Людей…

Я поднялся, молча и требовательно протянул руку. Девушка с опаской сделала шажок и подала прибор. Я цепко схватил трубу и прижал её к груди. Портье явно не знала, то ли плакать от моей одержимости, то ли смеяться – вид растерянного священника всегда немного комичен.

– Неужто мне всё приснилось!? – пробормотал я. Я глянул на стол, приметил там остатки вчерашнего ужина и понял, что… Бог позаботился о том, дабы наблюдать грехи мог один я. Для всех других данная вещь была обычным оптическим прибором, – таким образом, прибор – это что-то вроде шкатулки с двойным дном. Я захотел засмеяться, но лишь улыбнулся. С довольным выражением лица глянул на портье.

– Я забыл вчера запереть дверь, – сообщил я безмятежно.

Эльвира списала моё недавнее странное поведение на послесонное состояние и тоже повеселела.

– Вы кушайте, – она сдвинулась к столу, сдернула с него белую салфетку. Под тканью оказалась тарелочка, испускающая ароматный пар. – А я пошла отсыпаться после суточного дежурства. До вечера! Думаю, что дорогу найдете…

Девушка ушла к выходу.

– Какую дорогу?.. – машинально удивился я.

Портье тотчас же возвернулась к столу, взяла с него листок бумаги (лежал рядом с тарелкой), развернула, поднесла под мой нос на расставленных пальцах:

– Видите? Это адрес моей квартиры, очень подробный, с подъездом и этажом. Улица Марксистская, здесь 20 минут ходу.

Моим глазам предстали несколько отпечатанных фраз. А также схема от руки.

– Вижу, – согласился я. – Но зачем…

– Хочу расспросить вас о вашей курсовой! – объяснила девушка просто. – Часиков в шесть буду ждать. Приготовлю знатную курицу.

Она вновь отошла к выходу, не забыв аккуратно положить адрес назад – на стол.

– Постойте, Эля! – вскинулся я нетерпеливо.

– Да! – девушка остановилась. Медленно повернулась. Спросила удивлённо: – Позвольте узнать причины вашего отказа. Может, я вам не нравлюсь?..

Вероятно последняя фраза мне лишь послышалась. В глазах портье лишь недоумение и нет ни тени «женской обиды».

Сестра моего однокурсника не похожа на честную давалку и поэтому моему целомудрию вряд ли что угрожает. А поесть домашних пирожков не есть грех.

– Я не отказываюсь, – изнутри у меня изошел смущенный кашель. – Я только… хочу попросить постную пищу. Кхм… Я в добровольном посту, и скоромного не кушаю.

– Даа, – теперь недоумевала девушка. – Ну… хорошо… То есть… Конечно, я придумаю аналог курицы!.. Есть ещё вопросы?..

Я немного подумал и решительно кивнул:

– Да, есть один вопрос. Но он… интимный.

– Я не замужем, – кокетливо сморщила личико Эльвира.

«Это видно», – улыбнулся я про себя, а вслух вымолвил:

– Я всего лишь хочу узнать адрес общественной бани. Желательно поблизости от гостиницы. Хочу омыть тело перед визитом к патриарху.

– Ну уж нет! – категорически заявила Эльвира. Она погрозила мне пальчиком. – Даже не думайте! Хотите подцепить «грибок» или что похуже?.. Помоетесь у меня!

– Нет! – вскрикнул я в испуге прежде, чем успел подвергнуть ситуацию анализу.

– Да! – торжественно изрекла портье. Она упёрла ручки в бока, наклонилась надо мной и молвила задушевно:

– Вы будете мыться один! В ванной есть крепкий шпингалет, на который вы закроетесь! Полотенце дам прежде.

7. Благочестие

Я сидел за столом и пытался кушать тёплый супчик с лапшой. Как только портье ушла – моё сознание атаковала целая армия мыслей из категории «Добро и зло»! Или «Любовь и ненависть», – так точней, наверняка. Я помешивал ложкой в простывающем бульоне и думал, думал, думал… Прибор греха лежал рядом, не давая моим мыслям соскальзывать с благочестивой колеи, рядом с ним покоилась Библия, так, на всякий случай.

Случай на Ваганьковском кладбище вытолкнул на поверхность моей памяти высказывание одного русского святителя: «Превыше земного закона есть справедливость, а выше справедливости может быть только милосердие». Надругательство над мёртвыми заставило меня продолжить фразу. От себя я добавлял: «Да, милосердие – это высшая ценность в мире, но есть люди, которые его недостойны. Они заслуживают именно справедливого суда, к тому же без судей. Око за око, как говорили древние!».

Я в сердцах чуть не плюнул в супчик… поскорее отодвинул его от себя, от греха. Во мне проснулся командир взвода военной разведки, лет 20-ти от роду, умеющий восстанавливать подлинную справедливость. Огнём и мечом, и только так!.. Однако мне уже не 20 лет и я давно не машу кулаками, а верю в слова Христа «Любите ближних». А чем более человек тебе неприятен – тем и твоя любовь ценнее. Никакой пользы нам от того, что любим любящих нас. Любовь к нелюбимым есть любовь к Христу. Сын Божий всепрощающ. Мне до него ещё как-то далековато…

Я вскочил и сделал по номеру задумчивый круг. Беспрерывно теребя бороду.

Кажется, я начал понимать, зачем Господь оставил мне прибор греха. Он желает испытать мою веру. Выдержу ли я духовно, просматривая страшные пороки? Не заполонят ли меня ненависть и отвращение?.. Почти невозможно приказать сердцу любить, когда тебя переполняют ужас и неприятие! Христос всё же смог. Распятый, он просил Отца простить своих мучителей. И мне надо повторить сей подвиг с поправкой на то, что физических жертв от меня не требуется.

Я сел и взял в руки Библию. Помедлил, приводя дух в нейтральное состояние, – Святую книгу нужно открывать как минимум не с грязными помыслами.

– Так, запомним, – размыслил я вслух. – Бог дал мне крест и я пронесу его, как в своё время он нёс свой.

Ближайшие полчаса мой скромный гостиничный номер наполняли библейские стихи, звучащие в идеальной тишине особенно торжественно:

– Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие небесное.

– Блаженны плачущие, ибо они утешатся.

– Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.

– Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.

– Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут.

– Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.

– Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены Сынами Божиими. [2]

8. Баня для священника

Через некоторое время я спустился в холл. У стойки портье меня встретила пухленькая бабца лет 30, объективно безобразная. И речь не о чертах лица или фигуре, а об эмоциональной составляющей её человеческой сущности.

Глаза излучали лютую неприязнь. У меня возникло чувство, что она ненавидела весь мир в силу непонятно каких причин.

– Слушаю вас, господин поп, – немедленно показала свою суть портье.

Я смолчал и она продолжила ехидно:

– Итак, чего желает ваше преосвященство?.. – бабца встала и прямо-таки рявкнула: – Короче, чего надо?

Было бессмысленно с ней спорить. Ярая богохульница… Зло – это лишь низшая ступень добра. Что-то вроде персонального плинтуса, и эта девушка сейчас как раз под ним. И не вылезет, пока сама не захочет… Но обиду мне удалось прогнать:

– Я хочу спросить, где находится ближайшая баня.

– Попы моются? – удивилась портье. – Даже не знала…

А чего я ожидал?.. Странно, что такую работницу держит на такой должности начальство отеля. Всё ж «совок» канул в Лету, и твой клиент – это твои деньги…

– Несчастное дитя, – произнес я тихонечко, отходя.

– Сукин сын! – практически крикнула портье. И выставила мне вслед средний палец руки, иначе говоря «Fuck». Я не видел сей жест, но был уверен, что он имеет место быть.

* * *

Да, я решил прийти вечерком к Эле, но помыться намеревался всё же в общественной бане. За полчаса я обошел целиком Таганку. Никто из двух десятков человек – к кому я обратился, не подсказал адрес бани. Более того, меня однообразно игнорировали. Кто-то не отвечал, кто-то буркал нечто невнятное, а… одна женщина просто шарахнулась! В отчаянии я заприметил милицейскую машину, наклонился к открытой фортке и спросил на предмет бани. Жирный страж порядка показал мне молчаливый кулак.

Быть может это всё Господь подстроил? Выступает в роли сводника?.. Богу, конечно, видней… Совсем рядом я заприметил большой парк, и ступил под его своды. Парк оказался шикарным, с множеством деревьев и скамеек под их тенью. Сейчас нужно разыскать укромное местечко и продолжить наблюдательный процесс.

Один в свободное время веселится, другой строгает доски, третий пишет или рисует, пятый посещает танцпол, а восьмой – учит английский язык… Я до вчерашнего дня насыщался духовно – читал и анализировал святые книги. И отныне… часть времени придётся уделять созерцанию сцен насилия и убийств.

Сидя на скамейке в углу парка – я достал из полиэтиленового пакета прибор, взялся поудобней.

Я сейчас нахожусь в Москве, и прибор показывает московские грехи. Когда приеду домой, вероятно, прибор покажет и грехи Ориенибаума. Да! Теперь я понимаю замысел Господа до конца! Ведь видя жителей моего городка в Стене греховности, я могу не просто наблюдать за ними, но и воздействовать на их поступки. Кроме того… я теперь имею возможность помогать милиции в раскрытии преступлений…

– Спасибо, Господи, что дал возможность спасать заблуждающихся! – сказал я твёрдо и поднёс прибор к правому глазу. Движение пальцами по кольцу. Щелчок. И я… увидел людоеда!

Людоед

На стене улыбался президент.

Людоед являлся невзрачным мужичонкой, наголо бритым. Лет тридцати. Он имел оттопыренные уши и толстые губы. Сидел против следователя Бузеева, на руках наручники – застегнутые спереди, на лице – ухмылка.

– Ну-с, Залихватский, как же ты дошел до такой жизни? – вдумчиво спрашивал Бузеев. Следователь был обычным следователем – мужик 45-ти лет, с интеллигентным лицом и побритыми ладошками.

– Какая разница? – равнодушно усмехнулся людоед вместо ответа. В целом, он сидел очень даже свободно, будто не в кабинете прокуратуры, а на лавочке возле дома. В идиллию мешали поверить только наручники.

– Оставим философию, – легко согласился Бузеев. – Ответь по существу: зачем ел мясо?

– Вам не понять, – защерился людоед.

– Слушай сюда, Залихватский, – задушевно шепнул следователь. – Если ты будешь заявлять отговорки типа «вам не понять» или «какая разница», то ты получишь пожизненную крытку. «Чёрный лебедь», – видел по телеку?..

Людоед убрал ухмылку и с неким удивлением глянул на Бузеева.

– Я расстараюсь, ну очень расстараюсь и найду для суда железные доказательства. Понимаешь?.. – следователь вгляделся в задержанного. Тот слегка кивнул, в глазах плавало беспокойство волка, увидевшего флажки.

– Но если ты честно ответишь на мои вопросы, то… это отразится в материалах дела, и ты, возможно… Возможно, но получишь двадцать лет строгого режима, – Бузеев перегнулся через стол к людоеду и закончил почти весело:

– Знаешь, Залихватский… В данном кабинете за 21 год работы я видел разных. Были наркоманы, алкоголики, пара маньяков. И хотя я не являюсь ни тем, ни другим, ни третьим, я всех понимал. Работа такая. – Он вытащил сигарету из пачки, лежащей на столе, прикурил себе, а пачку протянул. – Угощайся.

– Не курю, – швыркнул носом людоед. – Дайте мне лучше полстакана водки?

– Могу предложить крепкого чаю, но после допроса, – флегматично заявил Бузеев. – Идет?

Залихватский немного подумал и эмоционально произнес:

– Пообещайте вытянуть меня на срок! Я не хочу сидеть пожизненно! А может… – во взоре мелькнуло подозрение, – вы говорите про срок специально, чтобы я раскололся? И ваши слова ничего не значат? Тогда я ничего не скажу.

– Сделаю всё, что в моих силах, – пообещал советник юстиции. – Спроси у любого в камере – слово я держу.

– Ну… хорошо, – решился людоед. – Что вас интересует?

– Зачем ты ел мясо?

– Вкусное очень. Вообще, первый раз я убил безо всякой мысли о еде, – интимно шепнул Залихватский, оглянувшись на дверь. – Бухали с приятелем, возникла ссора. Не помню, из-за чего, я был готов… Приятель меня ударил. Я схватил топор и дал ему по башке. Потом лег спать. Просыпаюсь утром – гляжу, труп на полу. Очень испугался тюрьмы… Оттащил трупик в ванную и разрубил на части.

– Когда это было? – следователь затушил окурок, придвинул протокол.

– Ровно три года назад, – без раздумий ответил людоед. – Как раз на Рождество.

– То есть в ночь с шестого на седьмое января?

– Ага.

– Фамилия приятеля?

– Забубённый. Игорь. Отчества не знаю.

– А дальше?

– Разделать-то я труп разделал, – с небольшими паузами рассказывал Залихватский, вспоминая. – А выносить из дома боялся. Светло, утро, мало ли… А меня мутило с похмелья. От свежерубленного мяса шёл такой аромат… И… решил попробывать. Чем останки достанутся бродячим животным, так лучше я их сам оприходую. Забубённому уж всё равно, кто будет им питаться.

Людоед замолчал, по лицу плавала блаженная улыбка человека, вспоминающего нечто для себя приятное. Бузеев цепко отслеживал реакции «подопечного» и чуть морщился.

– Потом я взял кухонный нож, наточил на плитке, – в тоне зазвучало бахвальство. – Срезал с ляжки большой кусман и съел сырым, с солью и без хлеба!

– И как? – с интересом спросил следователь.

Залихватский показал большой палец в жесте «Супер»:

– Шикарно! Сырое мясо вкуснее, чем жареное или вареное. Позже я готовил мясо по-разному, но бросил. Всё не то. Попробуйте сырое, не пожалеете…

Следователь не смог сдержать гримасу отвращения.

– Куда девал кости? – спросил он, склоняясь над протоколом.

– Выкинул в мусорный бак в двух километрах от дома, – людоед ностальгическая улыбнулся. – Четырём сотням людишек могилкой стал мусорный бак.

Залихватский увидел, что его слова записывают, и вдохновенно заговорил. Его «понесло»:

– Я кушал Забубённого, пил спирт, и тут… ко мне постучалась… бомжиха-побирушка. Я впустил её в квартиру, мы выпили… А после перерезал ей горло. Освежевал, разрубил, мясо в холодильник.

– Съел?

– Частично. Тут как раз кончился спирт. А без водярки я не могу… я ж алкоголик. Тогда я перекрутил мясо бомжихи, взял фарш и продал его рыночным торговцам-мясникам за полцены, – людоед мило улыбался. – После догнал, что продажа человечинки – выгодное занятие. Устроил бизнес. Заманивал бомжей к себе в квартиру, поил и убивал. Быть может… и вы ели моё мясо, – осклабился Залихватский. – Вы ведь ходите на рынок за мясом? Я на разных продавал…

Бузеев перестал писать, а людоед ухмыльнулся прямо ему в лицо:

– Знаете, гражданин следователь, я многих перепробовал. Среди бомжей попадались бывшие учителя, инженеры, врачи, и даже один бывший начальник… Вот только следователей не было, – меж толстых губ убийцы высунулся язык – большой, с белым налётом.

Бузеев непроизвольно откинулся на спинку кресла – подальше от стула задержанного, вставил в рот новую сигарету. Прикурить не успел. Открылась без стука дверь, и на пороге нарисовались двое крепких парней: короткие стрижки, грубые лица, кожаные куртки.

Залихватский остро глянул через плечо, лицо искривила усмешка.

– Какого хрена уголовный розыск врывается ко мне? – удивился Бузеев. – Рамсы попутали, да?..

Оперативники замялись на пороге.

– Да, тут… – один достал бумагу.

– Короче! – второй вырвал бумагу и уверенно подошел к следователю: – Это не терпит отлагательств. – Положил бумагу на стол.

Напарник встрепенулся и тоже подошел. Теперь оперативники стояли по бокам следователя. Тот взял бумагу, повертел в руках. Лист был совсем чистым.

– Что за?..

Иголка шприца воткнулась Бузееву в плечо. Тот дёрнулся.

– Тихо! – советнику юстиции зажали рот.

В Бузеевское плечо истек кубик прозрачной жидкости. Затем шприц был упакован назад – в оперский карман. Следователь обмяк. Оперативники быстренько прибрали бумагу и сделали по реверансику:

– Кушать подано, Залихватский!

Во взгляде людоеда брезжила надежда, он даже привстал со своего стула:

– Кто вы?

– Благотворители, – усмехнулись оперативники. – Мы знаем, какой бурдой кормят в СИЗО. И решили попотчевать тебя свежачком.

– Хорошо, – согласился людоед. – Вы благотворители. Только я-то при чём?..

Милиционеры переглянулись.

– Видишь ли, Залихватский, твой следователь отпускает на свободу вполне себе богатых козлов, – объяснил один. – После того, как их долго и упорно ловят опера. А шантрапу вроде тебя загоняет в камеры. Нам данный расклад совсем не по душе.

– От тебя никакой опасности порядочным гражданам, – развил мысль другой. – Хавал бы и дальше грязных бомжей. Они всё равно не люди. А тут… тюрьма и кандалы, ай-яй-яй…

– Короче! Жри этого ублюдка, – один показал на тело следователя. – Чтоб ему, суке, и после смерти не было покоя!

– Изуродуй его хорошенько, – поддержал второй. – А за нами не заржавеет. Выведем из прокуратуры, и гуляй.

Залихватский немножко подумал и заявил без затей:

– Складно трепете. Но… вполне, что вы сводите свои счёты со следователем. Ща я его съем, а вы меня застрелите. И повесите убийство на меня.

Оперативники вновь переглянулись – людоед чётко переглядку отследил и нахмурился.

– У нас нет пистолетов, – милиционеры распахнули курточки, погладили себя по бокам. – Видишь?..

Людоед… наклонил голову в знак согласия:

– Вижу.

– Ты умный сукин сын! – подмигнули розыскники. – Не зря тебя вычисляли целых три года.

– Ладно, – людоед вытянул руки. – Снимите наручники.

– Не, не снимем, – извинительным тоном вымолвил один. – Вдруг ты, почуяв запах крови, на нас кинешься? Мы ж не знаем, как там у маньяков… в их голове.

– Снимем наручники за оградой прокуратуры, – дополнил второй. – Зуб даём!

Казалось, людоед ничуть не расстроился. Он сделал шаг к трупу:

– Правильно! Маньяков нужно бояться…

– Скажи, ты, правда, съел четыреста человек? – посторонились розыскники.

– Съел и продал четыреста людишек, – поправил Залихватский. Он широко облизнулся. Осклабился: – Оставить вам по кусочку?

Людоед взял труп за волосы… приподнял голову и – рыча – вцепился в левый глаз. Послышался звук рвущейся плоти и чавкающие звуки.

Оперативники стыдливо опустили глаза, беспрестанно морщась. Обед происходил всего-то в паре метров от них.

Залихватский – обернулся к свидетелям обеда. Морда была в каплях крови. Сказал, жуя:

– Вкуснотища!

В тот момент, когда он повернулся назад – к трупу – щёлкнули два затвора и грохнули четыре выстрела. Людоед покачнулся… хотел глянуть на оперативников, но не смог – жизненные силы ушли и маньяк упал на пол. Пули засели глубоко в спине.

Милиционеры деловито убрали пистолеты туда – откуда их и достали, а именно – за пояса сзади. Сплюнули с облегчением. В кабинете было тихо.

– Точно яд не обнаружат? – спросил один, чтобы нарушить гнетущую паузу.

– Лепила дал 102 процента. Яд растворяется в крови и его невозможно отличить от кровяных телец. Решат, что Бузеев умер от болевого шока, что неизбежен, когда… тебя кушают живьём.

Откуда-то извне стало доноситься хлопанье дверей, неясные возгласы, кто-то что-то крикнул… И вот – дверь кабинета вновь отворилась. Сюда вошла полноватая дама в костюме с погонами, на которых желтели шесть звезд, за ней – двое в камуфляже и с автоматами (ОМОН), а также человек в белом халате и с чемоданчиком.

– Что? Здесь? Произошло? – спросила женщина, с прищуром глядя на оперативников. И те рассказали:

– Мы зашли к следователю за поручением. Видим, кто-то рычит и его терзает.

– На звук двери убийца обернулся… И мы узнали людоеда Залихватского. Вы бы видели его рожу, товарищ прокурор!

Оперативники расступились, открыв глазам пришедших два трупа. Прокурор сделала несколько шажков к покойникам, но… тут же вернулась. Неожиданно покачнулась. Человеком в белом халате и с чемоданчиком трепетно взял женщину за руку:

– Светлана Петровна!..

– У Бузеева нет верхней губы и века… – ответила женщина без эмоций. Потом повернулась к милиционерам: – Вы правильно сделали, что открыли огонь на поражение!

Она разухабисто прошлась по кабинету. Сказала властно:

– Сейчас мы проводим вскрытие и оперативно-розыскные действия. Эксперт на месте, надо вызвать анатома… – Прокурор недоуменно огляделась:

– Где, интересно, носит конвойного, что доставил Залихватского из СИЗО? Он должен сидеть здесь. Опасный преступник…

– Хорошо, что уже поздний вечер и в прокуратуре никого нет, – обронил человек с чемоданчиком.

Омоновцы недвижно возвышались у двери, поглаживая автоматы. Лица были бесстрастны.

– Одно радует, – грустно усмехнулась прокурор, – что дела нет. Всё ясно. Убийца мёртв, благодаря оперативникам уголовного розыска. Они сработали чётко и слаженно. Правда, бумаг придется пописать, но… это уже другой момент.

Розыскники приосанились, самодовольство явно проступили на лицах – по всей видимости на какой-то такой подобный разговор они и рассчитывали.

– Демонтаж камеры! – вдруг сказал человек в белом халате.

– Что? – удивились присутствующие.

– Надо демонтировать видеокамеру, – объяснил эксперт. – Вон, видите, у портрета президента – чёрный кругляш? Это и есть объектив скрытой камеры. Я лично вмонтировал.

Оперативники насторожились.

– Запись допроса скрытой камерой незаконна, – машинально сказала прокурор.

– Бузеев попросил не для суда, а для себя. Покойный писал книгу о маньяках, собирал материал. Вот и решил заснять допрос, чтобы потом ничего не упустить.

– Ой-ой, здорово! – размыслила женщина и впервые слабо, но улыбнулась. – Запись является вещественным доказательством преступления и, следовательно, из противозаконного деяния превращается в улику!

– Несомненно, – поддержал эксперт.

– С помощью записи мы установим, что явилось причиной агрессии Залихватского! – взбудоражено излагала прокурор. – Да и операм писать меньше на предмет применения оружия… Камера зафиксировала, что оружие оправдано. Так-так-так!

Розыскники окончательно приуныли.

Омоновцы всё гладили свои автоматы с бесстрастными лицами.

9. Против лома нет приёма

…Темные шторки на окне сами собой сомкнулись и я с облегчением отнял прибор от глаза. Поморгал этим глазом, приучая его к дневному свету. Впрочем, солнце явственно катилось на запад, наступал вечер. Я уж привык к тому, что наблюдаемые мною грехи занимали в реальном времени 10–15 минут, а по факту проходило несколько часов.

Ни неприятия, ни сожаления я ныне не испытал. Мной овладело равнодушие. Если несчастная семья вызывала жалость, а грабители-подонки ненависть в чистом виде, то… данные сволочи не всколыхнули во мне эмоций. Никаких! Может я жалел покойников, однако не настолько, чтобы осуждать их убийц. И наоборот…

– Этот крест оказался тяжелее, чем я предполагал, – выдавил я из себя реноме. Зашуршал пакетом, кладя туда прибор. Пора было идти в гости.

– Что, святой отец, Бог поднимает голову в нашей стране? – услышал я рядом мужской голос.

Я огляделся. Рядом, на лавочке, сидел мужичонка неопределенного возраста, маленькой телесной конституции, в драном пиджаке и рваной кепке. Заросший густой щетиной (не путать с бородой), несвежий, немытый… Типичный бомж.

– Или это временно? – усмехнулся «попутчик».

– Думаю, что власти одумались, – ответил я, чуть помедлив.

– Семьдесят советских лет думали, – отозвался мужик. – Приличный срок, а? Три поколения.

Мужичонка выглядел вполне трезвым и поэтому цели затеянного разговора для меня были не ясны. Пьяному-то охота поболтать, а пьяному бомжу тем паче… Но бомж, глаголящий о Боге просто так – это нонсенс!.. А может это и не бомж вовсе?.. Тогда кто?..

– Для Господа времени не существует. Для него тысяча лет, как один день, – осторожно сказал я. – Семьдесят лет для Бога – цветы во поле…

– Любое дитя, как тесто. Из него можно вылепить и пасхальный кулич, и фигурку вождя, – гнул мужик. – Мне на иконах рисовали Ленина, а моим детям рисуют Иисуса Христа. А детям детей вполне будут рисовать Путина…

– Люди во все времена жили по Божьему промыслу, – ответил я с небольшой паузой. – И будут жить. Иногда сложно прийти к Богу, иногда – нет, согласен… Только истинные врата одни. Вы… кто вы?

– Нельзя одной рукой пить святую воду, а другой поднимать стакан с водкой – изобретением Сатаны, – выдал с усмешкой мужик. – Человек как редкая сволочь – именно так и делает. Днём носит по улицам портреты Сталина или Ельцина, а вечером тайно, чтоб никто не видел, бежит в церковь поклониться настоящим иконам.

Мужик достал из кармана пачку папирос и закурил. Потом придвинулся ко мне, поманил меня пальцем:

– Иди-ка сюда.

В безропотно подставленное мною ухо мужик сказал:

– Ибо благодатию мы спасены через веру. [3] Ты, я, они… Так вот, священник! – он встал, сказал умиротворённо: – Меня зовут Даня. Но моё имя известно лишь паре приятелей с Марксисткой улицы, с коими мы вместе живем в подвальчике. Моя прошлая жизнь – до бомжатника, не интересна ни хрена, а будущего у меня нет. Купи мне пивка, а, священник?..

* * *

Даня показал короткий путь к нужному мне дому на Марксистской. Как оказалось, это было по соседству с домом, где находился его подвальчик. Интересная картина: идут рядком рослый здоровяк в рясе, с пакетиком в руке и маленький человек с испитым лицом, с бутылкой пива и котлетой (ещё из столовой комплексных обедов).

В пустынных дворах нам встретился милицейский патруль из трёх человек.

– Привет, бродяги! – сказал их жирный командир. Как две капли похожий на того стража, что 4 часа назад показал мне молчаливый кулак. – Какого хера вы тут шляетесь?

– Бес попутал… – процедил Даня, поводя испуганными глазами. Жирдяй вырвал у него бутылку пива, отбросил брезгливо. Даня сожалеюще крякнул, суетливо запихал в рот остатки мяса, и… повернувшись – тупо и просто убежал. Рысцой! Никто за ним не погнался.

– Так! – сказал командир и двое его подручных тотчас же схватили меня под руки.

– Ну-ка! – жирдяй потянул к себе пакет, но я держал крепко.

– Нельзя трогать то, что здесь лежит! – страстно произнес я.

– Дай бомжаре, Витя, – попросили подручные.

Тогда… этот милицейский боров стукнул меня по носу. Головой! Боров был высоким и сильным, наверняка тоже из бывших десантников. Я дёрнулся в дюжих руках, и почувствовал как пакет у меня вырвали. Из носа закапали красные капли, падая на бороду и рясу. Во мне всколыхнулось вполне себе зло! Я напряг, было, руки, дабы вырваться из ублюдочных лап и дать скоротечной рукопашный бой в условиях незнакомой местности. Но меня… оставили моральные силы. Физика бушевала, а дух затвердил о предначертанности происходящих событий. В ключе появления и исчезновения бомжа – это было логичным. Да и только что я наблюдал смертоубийственный грех из жизни милиции… что тоже укладывалось в логическую цепочку пока непонятной мне ситуации.

Жирный страж достал прибор из пакета. Командир и его помощники в восхищении присвистнули. Наверняка они оценили раритет, а я в их глазах был лишь грязным бомжем, что где-то спёр сей предмет.

– Неплохо! – не выдержал один их сержантиков, что меня держал.

Командир поразмышлял парочку секунд, наконец, кивнул патрульным – те с готовностью меня отпустили. Развернули и дали пинка.

– Чеши отсюда! – кратко произнес жирдяй. Он был уверен – бомж без просьб убежит от стопроцентного тюремного срока за кражу антиквариата. Радуясь милицейской алчности в лице отдельно взятых представителей! Только… я развернулся и… попросил:

– Отдайте прибор.

– Ч-что?! – изумился жирдяй.

Я понял, что ситуацию исчерпал и молча пошел прочь. Одной рукой зажимая нос, – ряса была основательно измазана кровью. Правда на темном фоне её было почти не видно. Чрезвычайно любопытны пути у Господа! То он дарит прибор, то отнимает. А может… это вовсе не Его подстава, а лишь случайность?.. Опять же, драться с милицией, какая бы она ни была – себе дороже, по-любому! За ними Система, которую через 10 лет назовут Вертикалью… Против лома нет приёма.

Я уже почти вышел из двора, и вдруг… встал посреди дороги. Не сводя глаз с асфальта. Прямо передо мной лежал лом. Явно новенький, игриво блестящий и подмигивающий мне, – в самом центре столицы. Лом больше походил на Знак, нежели бомж и стражи порядка вместе взятые.

– Придётся, пожалуй, вернуться… – пробормотал я.

* * *

Дальнейшее было делом несложной и привычной для меня техники. Взмахнув ломом – я оживил в себе все те навыки борьбы, кои не применял уже несколько лет. С хрустом ломаемой кости жирдяй рухнул на колени, схватился за повреждённый локоть:

– Ну ты, мля… – заревел он, морщась от боли. – Руку сломал!

Подручные не стали испытывать судьбу и свои автоматики не применили. И к рациям не кинулись. А покорно легли мордами в асфальт. Я забрал прибор греха, сковал бандитов в форме – наручниками, и ушел. Правда, перепутал направления и ноги меня понесли в совсем другую сторону от дома Эли. Понял я ошибку спустя десять минут, выйдя из дворов на какую-то проезжую улицу, поблизости. Я хотел поймать машинку, дабы умотать с улицы до того, как объявят план «Перехват бомжа в рясе и с окровавленным носом», но тут передо мной остановилась белая потрепанная иномарка.

– Садись! – попросил полнолицый, румяный шофёр, с небольшой ухоженной бородой, в красной рубахе.

10. Ангел

Через восемь минут мы приехали во двор серой многоэтажки. Улица Марксистская, д. № 1. Машинка остановилась у второго подъезда. Едва это случилось – я произнес нетерпеливо:

– Я весь внимание!

– Довёз бы вас до квартиры, но, к сожалению, а может, к счастью, автомобили в подъездах не могут передвигаться. – Румяный водитель залихватски подмигнул.

– Да я не о том! – взбрыкнул я. – Вы ведь наверняка хотели мне что-то сообщить.

– Гм. Нет, как будто, – бородач озадаченно почесал темя.

– Ну как же, – не согласился я. – Когда Господь вас послал ко мне, Он наверняка просил передать что-то на словах.

– Я похож на посланника Господа? – искренне засмеялся водитель.

– Стопроцентно! – в моем тоне сквозила убежденность. – Я уже разбираюсь в таких вещах. Сначала вы приняли облик бомжа! А потом дали лом!

Румяный бородач лишь недоумённо крякнул.

– Потом вы остановили автомобиль. Позвали меня в салон, развернулись в противоположную сторону от той, куда ехали. Провезли и помогли отыскать нужный дом. При том, что всё сделали бескорыстно и не задали ни одного вопроса. Кто же вы после этого, если не ангел во плоти?

– М-да, – усмехнулся шофёр. – В некотором роде, может я и Божий посланник…

– Я был прав! – обрадовался я. – Итак…

– Отец Борис, я не знаю ни о каком бомже и прочем… А объяснение моего личного поступка – тривиально, – объяснил румяный бородач. – Просто я тоже священник. Иеромонах. [4] Мы – служители Господа, должны помогать друг другу в это непростое для Церкви вре….

– А откуда вы знаете моё имя? – взалкал я, не дослушав.

– Вы ж мне сказали своё имя, как только сели! – поразился водитель.

Осознанная тобою ошибка – перестает быть ошибкой. Это не стопроцентно, а это абсолютно.

– Хм… действительно… Простите, обознался, – повинился я.

– Ничего, – успокоил иеромонах. – Это хорошо, что вам видятся ангелы. Значит, есть тому причины.

– Да-да!.. Позвольте узнать ваше имя, коли вы уж знаете моё.

– Андрей.

– И где вы служите? – спросил я просто, чтобы поддержать знакомство. Однако иеромонах помялся и ответил очень уж неохотно:

– У меня нет своего прихода… Служу я в Москве и… не хотел бы раскрывать место службы.

– Нет, всё-таки вы ангел, – заявил я недоверчиво. – А под иеромонаха работаете. Не пойму только, зачем?

Иеромонах поколебался, пристально глянул на меня и… протянул кусочек картона:

– Я вижу, что вы из настоящих служителей, отец Борис. Не знаю, что с вами случилось, только вы – настоящий, что бы ни случилось, – он покивал и глянул на часы. – Мне пора.

Ангелы не раздают визитки. И не ездят на иномарках. Я взял бумажный кусочек доверия и вылез из авто с неловкой улыбкой:

– Спасибо, отец Андрей!

– Будет трудно – звоните, – ободрил румяный бородач и дал по газам. Машинка развернулась, бибикнула «До свидания» и покатила прочь. Тогда я рассмотрел визитку. И обнаружил, что… в жизни нет случайностей, а есть закономерности, принимаемые нами за случайности.

* * *

– Меня зовут отец Андрей. Я иеромонах, секретарь патриарха…

– Очень приятно, отец Андрей! – воскликнул я несколько робко.

– Мне тоже приятно… – с паузой ответила трубка. – Я могу записать вас к патриарху на послезавтра.

– Хорошо, – смиренно констатировал я.

– Тогда до четверга. 12 часов. До свидания…

11. О душе человеческой

Эля удивилась моему внешнему виду, но смолчала. Радушно проводила в ванную комнату и нежно погладила ручкой здоровенный шпингалет:

– Располагайтесь, – и с паузой добавила: – Отдайте мне свою рясу.

* * *

Люди делятся на две категории. Одни не выдерживают испытания злом, и рано или поздно сами делаются частью неправедной паутины, по которой бегает паук – дьявол. Других зло закаляет и они, наоборот, становятся ещё чище.

Так размышляя, я отмокал в ванной, полной воды с пенкой. Извне доносились неясные звуки – Эля явно хлопотала по кухне.

Дьявол ловит нас на мелочах, в том числе и на тяге к подражанию. К примеру, малолетка, услышав, как взрослые дяди выражаются матом, начинает повторять их слова. Сначала механически, не понимая смысла. Затем уже сознательно, считая, что это признак зрелости. Да, что там ребенок… Когда те самые дяди, насмотревшись фильмов о крутых парнях – желают быть такими же. А стоит человеку один раз войти во грех, – далее развитие греховности в сердце подобно снежной лавине. Если, конечно, нет веры.

Мне стало грустно. Вот ты здоров. Потом… вдруг что-то заболело, не с того ни с чего. Это тело. Также бывает и с душой. С душой священника тем паче.

Люди разные. Кто-то курит, но это его единственный грех. А кто-то не останавливается на табаке и… согрешив единожды, уже не в силах остановиться. И бывает, что проходит путь с невинного непонятного матерного слова в пятилетнем возрасте – до убийства через двадцать лет.

Вообще, природа человека, на мой взгляд, не менее загадочна, чем божественная. Года два назад я вывел парадоксальное суждение: человеческая душа может сконцентрировать в себе больше зла, чем сам дьявол. Ведь, по сути, дьявол… он только сеет сомнения в душе. Поддастся человек сомнению или нет – его личное дело, и никакой бес тут ни при делах. Библейская Ева поддалась, тем самым открыв ящик Пандоры для всего человечества…

Предо мной прошли три истории из чьей-то жизни и все были убийственны, в прямом смысле. В первом случае причиной явился гнев, второй раз – зависть, а последнее убийство случилось из-за подлости. Вполне, что это список смертных грехов, и вполне, что просмотр будет продолжаться до тех пор, пока я не зафиксирую все. Католическая традиция выводит их семь, но… их может быть и 8, и 25, и 125… Богу видней…

– Тоже вариант, – пробормотал я.

12. Два диалога

Причиной разговора стал перстенек с маленькими сверкающими камешками. На среднем пальце радушной хозяйки.

– Не бриллианты красят девушку. Вот уж воистину…

– Но делают жизнь прекраснее…

– Красота порождает красоту.

– Мне кажется не всегда, всё зависит от душевной красоты…

– Зависит, Эля. Но не всё.

– Возможно.

Мы сидели на уютной кухоньке портье и вкушали не очень вкусную, но вкусно приготовленную постную пищу. Диалог возник сам по себе – неожиданно, и также вдруг… оборвался.

За окном смеркалось. Горел яркий светильник. Моя ряса сохла на балконе – после чуткой стирки, а моё тело облегал халат толстяка Виталия – моего бывшего однокурсника и брата Эли. Мы молчали, сидя друг против друга – в полуметре.

– Скажите, отец Бориска…

– Да, Эля?..

– Вы… давали обет безбрачия?

– Нет…

– Тогда… Можно, я стану вашей матушкой?

Эля глянула призывно, опустила нежную ручку – на мои пальцы:

– Попадьёй!

13. С небес на землю – автостопом Глава, записанная со слов Эли

Ровно в семь часов утра в моей квартире на Марксистской улице раздался наглый и уверенный дверной звонок. Сразу же ещё один… и ещё. Я проснулась и встать не захотела. Тогда… звонок затрезвонил так часто и бесцеремонно, что… я быстренько вскочила и приготовив для посетителя ругательную тираду – прошла по коридору и открыла входную дверь.

На пороге меня ждал мальчишка лет десяти – светловолосый и зеленоглазый. В форме почтальона и с почтовой сумкой на ремне.

– Тебе чего… мальчик? – хлопнула я глазками. Я ожидала дурака из ЖЭК, случайного алкаша, перепутавшего дверь, курьера с работы, в конце концов!.. Но… не вырядившегося юнца.

– Почта Советского Союза! – бойко ответил мальчишка.

– Что за хреновина! – я не стала разыгрывать из себя благочестивую дуру, и назвала вещи своими именами. – Какая, к дьяволу, почта?..

– Ты что, ледя, не проснулась? – встревожился пацан. – Та самая почта, которая доставляет письма, журналы и пенсии!

Оказалось, что малолетний клоун грамматически правильно выговаривает слова. Например, слово «что» – так и произносил – «что».

– Будем считать, что розыгрыш удался, – покивала я грозно.

Почтальон порылся в сумке и подал запечатанный конверт.

– Вот. Заказное!

И поскольку я не реагировала, а если реагировала – то совсем не так, как хотел гость – то он добавил нервно:

– Эй, ледя, отпусти-ка дверную ручку и возьми письмо! Ты не одна вообще-то… мне ещё сегодня в Уганду лететь. Автостопом, между прочим…

Я все-таки взяла письмо. Тут же нахальный юнец сунул мне ведомость и ручку:

– Распишись в получении.

Я насмешливо глянула на клоуна, не замечая его руки:

– Скажи-ка мне, кто именно тебя – маленького актера, нанял? И… зачем?..

– Блин, я что – похож на актера?.. – взбрыкнул вестник.

– Абсолютно! – заверила я.

– Это ещё почему? – удивился гонец.

– Не знаю как в Уганде, но в России почтальонами работают люди, достигшие как минимум 18-ти лет, – зевнула я. Когда рассказываешь очевидные вещи – всегда почему-то тянет спать.

– В какой-такой России?.. – открыл вестник недоумённый рот. – России нет, а есть Советский Союз. А?..

– Бэ! – усмехнулась я.

Мимо прошел милиционер – сосед с верхнего этажа. Радушно мне кивнул:

– Доброе утро, – и удалился.

Гонец погладил грустным взглядом российский шеврон на кителе, и пробормотал неохотно:

– Говорила мне Баба Яга, учи историю…

Он смущенно помял фуражку на голове и выдал:

– Признаю свой конфуз. Но… это не важно. Тебе надо расписаться в получении и передать письмо парню, что дрыхает в гостевой комнате.

Вестник вновь протянул ведомость и ручку. Тыкнул пальцем в бумагу.

Однако! Похоже, я тут совсем ни при делах! Очень интересно! Я тотчас же расписалась, где и было испрошено.

– Пока, ледя! – мальчишка подмигнул мне довольный. – Будешь у нас в деревне, захаживай. Ты симпотная!..

Он поправил сумку и заспешил вниз по лестнице.

Я закрыла дверь и обернулась. Моим глазам предстал отец Бориска – в семейных трусах и растерянный.

– Вы отдали прибор греха ему? – спросил священник без предисловий, кивнув на выход. – Как они выглядят – ангелы? Расскажите?..

14. Письмо Господа

Здорово, Борис. Объясняю. Последние десять лет за Московией присматривал один из моих сыновей по имени «дьявол». Это его вотчина. Я не влезал, дабы не давить, пусть мальчик привыкает к самостоятельности.

Однажды – за всего один день, я получил на него столько жалоб, сколько не получал за все годы. В день 17 августа 1998 года от Рождества Христова. [5] Тогда мне и пришлось вникнуть в русскую жизнь. И я понял, что теряю Московию. Я лишил дьявола власти и Сам занялся разбором тех дров, что мой сынок и наломал. Я уже почти всё сделал и тут… повстречался с тобой. А незадолго до сего – потерял апокриф. Прибор греха – иначе говоря. Встреча с тобой и потеря апокрифа – это две разные Случайности в одном и том же месте, никак друг с другом не связанные. Так получилось.

Не так просто разыскать человека в златоглавом городе, – даже для Меня. И вот пока я вёл твой розыск – ты увидел кой-какие грехи. Но. Я осознал в тебе честного и правильного священника – я всегда горжусь такими людьми, благо их не так уж и много. Мне понравились твои мысли и устремления, во время просмотров. И Я… хочу лично с тобой пообщаться. Жди меня в гости и приготовь кофе с сахарком. Бог.

П. С. Баба, у которой ты ночевал – хорошая баба.

15. Встреча с прошлым

Было 7 мая 2000 года. [6] Этот день стал началом новой Эпохи в России. К патриарху мне попасть не удалось. Точней, и не желалось… Ведь мне пришло известие, что… наш мэр внезапно сбежал за границу, боясь ареста, и все мои проблемы таким образом были решены. Однако проблемы меня уже и не касались. Как только я приехал домой – то был вызван к благочинному для… поздравлений! Оказывается, церковное начальство возвело меня в ранг протоирея и дало приход в храме Мартина Исповедника, в Москве – в самом центре города! А возвернувшись в Москву – я узнал, что… этот храм – тот самый, что я наблюдал из окна гостиницы. Сама же гостиница… её престарелый владелец вдруг собрался и уехал куда-то (говорили в монастырь), а отель завещал… Эле! Как наиболее подающей надежды работнице, к которой он испытывал отцовские чувства. То есть произошла череда чудес, всю полноту коих смогли оценить только я и бывшая портье. Через месяц мы обвенчались, а потом… у нас родился сын. Эля вела гостиницу, а я служил в храме. Жизнь текла тихо-мирно и по абсолютной благодати.

Как только я напечатал на компьютере слово «благодати» – в кабинет вбежал Ярослав.

– Папа, я хочу мяса! – заявил малец, заглядывая мне в глаза.

– Потерпи, сынок. Пасха через четыре дня, – попросил я с улыбкой.

– Но я хочу раньше!..

– Ярослав, не лезь к папе. Он работает, – в кабинете появилась моя жена Эля. С полным подносом в руке.

– Уже заканчиваю, – ответил я. – Литературный агент прислал электронное письмо. Завтра приедет, заберёт готовый вариант рукописи. Наконец-то придумал название – «Апокриф».

– Хорошее название, – покивала Эля. – Апокриф – греческое слово, в переводе означает «тайный».

– Люди сочтут историю вымыслом. Но книге более подходит жанр – мемуары.

Ярослав понял, что мясо не будет раньше, чем сказано, и разочарованно удалился.

– Ладно, пока… Вечером мы с Ванькой придём на службу.

Эля ловко составила с разноса – передо мной, – блюдце с мёдом, тарелку с сухариками, большую кружку чая. Промурлыкала:

– Твоему труду прочат статус бестселлера. Значит… много денег заработаем.

Она зашла сзади, обняла меня за шею. Я прижался к её руке бородой и ответил мягко:

– Эля, я сел за книгу не ради заработка… Я желаю донести знание о том, что Бог всеведущ и наблюдает за нами. За любым человеком, как бы высоко он не поднялся!

– Не вижу между нами противоречий, – усмехнулась Эля.

– Я хочу, дабы человек, вбирающий чтиво, – очищался посредством грязи! – выдал я страстно.

– Знаю, ты у меня самый умный и правильный, – Эля поцеловала мою щеку, и выпрямилась. – Только, Бориска, людям наплевать на глубину. Им главное подать грязь, и чем её больше – тем лучше!

– Если хотя бы один человек поймает благодать после чтения – то значит автор трудился не зря, – я мечтательно улыбнулся.

– Растлится после чтения гораздо больше, чем один, – произнесла матушка. – И вот это точно. Работай, дорогой…

Она ушла.

– Любой добрый поступок можно извратить во зло, – сказал я ей вслед. – И наоборот.

Я потянулся. Попил чаю и пожевал сухариков с мёдом. Потом встал и через окно полюбовался на пятиглавую церковь. Храм Мартина Исповедника.

Господь, действительно, не вникал в дела Московии как минимум 10 лет. Для понимания этого не нужно даже Его признания. То, что сотворил дьявол в 1990-е гг., не поддаётся разуму. Повальная нищета на фоне кучки жиреющих олигархов и их приспешников; дикий, бесконтрольный бандитизм; финансовые пирамиды, падение нравов…

Я воочию убедился, что пути Господни неисповедимы. Бог не желал проверять мою веру, внимать моим молитвам и составлять вместе со мной список смертных грехов… Ничего такого. Он просто-напросто апокриф потерял!

Я вернулся к столу с компьютером и склонился над клавиатурой. Быстренько соорудил подзаголовок: Послесловие. Немного подумал и начертал первую строчку:

«К дому на пригорке подлетело синее легковое Авто с московскими номерами!».

Я уловил боковым зрением, что кто-то вошел в кабинет. Этот «кто-то» оказался мужчиной высокого роста, проницательными очами, изящным жёстким ртом и гладко выбритым подбородком. Во рту тлела трубка.

– Меня зовут Бог, – сказал он с усмешкою. – И я приехал на беседу. Надеюсь, ты припас кофе с сахарком?.. Разговор будет долгим.

Послесловие

К дому на пригорке подлетело синее легковое Авто с московскими номерами! Из-за руля прямо-таки выпрыгнул Бог. Оставив дверку открытой, а мотор включенным – он легко проскочил двор и крыльцо… Вбежал в библиотеку, натужно кряхтя – отодвинул пустой стеллаж… Распахнул тюремную дверцу! На тюремной лавке лежал детский скелет, – белый как первый снег, и неподвижный. Лицо было повернуто к окошечку под потолком. Лишь слабенькое подрагивание плеч выдавало в нём принадлежность к живому человеку.

– Сын, – негромко позвал Бог от порога.

Скелет чуть пошевелился, поворачивая истомленное чело к выходу.

– Сын, – повторил Бог. – Нельзя… без дьявола – никак! Так сказал человек с чистым сердцем…

На лице сына дрогнул мускул, затем второй… Он заворочался на лавке, приподнимаясь.

Бог крикнул, да так, что задрожали стены:

– Езжай в Москву, дьявол! Так будет лучше… Наверняка. – Он кивнул и ушел прочь.

Сын сел на лавке, опираясь об неё слабыми руками. Неуклюже… встал. И, пошатываясь, направился к выходу.

2005, 2013

Второе пришествие на землю Короткий роман-памфлет

Все герои вымышлены. Любое сходство с реально существующими людьми – ненамеренная случайность.

Эпиграф

Когда человек был ещё ребёнком, то бабушка всегда говорила ему:

– Внучек, вот вырастешь ты большой, станет тебе на душе плохо – ты иди в храм, там всегда легче будет!

Вырос человек. И… как-то стало ему жить совсем уж невыносимо! Вспомнил он совет бабушки и пошёл в храм. Встал на службе.

А тут к нему подходит старушка:

– Молодой человек, не так ты руки держишь!

Не успела старушка отойти – подбегает мальчишка:

– Не там стоишь, дядька!

– Не так ты одет, парень! – косо посмотрел благообразный мужчина.

– Неправильно крестишься, юнец! – одернул сзади лохматый дед. Стоящая рядом беременная девушка часто-часто и согласно закивала.

Подплыл сам поп, с кадилом. Пристально посмотрел на человека и изрек:

– Отрок, выйди-тко из храма. Но прежде купи книжку, как нужно себя здесь вести. На прилавке, у входа… Напитайся сим чтением, а потом приходи!

Вышел человек из храма, сел на скамейку. И горько заплакал. Вдруг… на плечо легла мягкая рука, и участливый голос вопросил:

– Что ты плачешь, дитя моё?

Поднял человек заплаканное лицо и увидел Бога. И ответил:

– Господи! Меня в храм не пускают!

Обнял его Бог:

– Не плачь, они и меня давно туда не пускают…

1. Двенадцать избранных

Апостол Владимир желал курить. Но курить запрещали каноны, и Владимир страдал.

Дело случилось далеко-далеко от Земли, в просторах необъятного Космоса, в уютном уголке. Стена серебристого цвета отгораживала уголок от Вселенной. Невероятной высоты и пульсирующая – Стена казалось живой!

Дизайн уютного уголка представлял собой некую эклектику различных стилей, сочетаний и форм: дивно красивые виды природы соседствовали с причудливыми по архитектуре зданиями. Низкие и высокие, с башенками и без, шаровидные и квадратоподобные… В стену, окружавшую диковинную местность, были впаяны изящные ворота – тёмные, узорчатые. Над ними голубыми, похожими на неон буквами, горела надпись: «Стучите и отворят вам». Позвольте представить – Эдем, райский сад!

Апостол сидел с внутренней стороны ворот, в мягком кресле. Большие залысины, маленькие глаза с серой поволокой, чисто выбритый подбородок. Скрытная улыбка. Из одежды на нём топорщилась золотая рубаха, заправленная в золотые же штаны. На столе громоздился компьютер, рядом пристроились экран видеонаблюдения и вентилятор, лежали шашки. Работа привратником в райском саду – не самое плохое занятие! Правда, излишне расслабляет в силу 99 % ничегонеделания… На Небесах подобный расслабон считается грехом. Но не пойман – не грешник, – тоже верно… Владимир вытащил пачку «Ангельских», подумал… воровато огляделся, кинул взгляд на экран… Суетливо спрятал пачку назад – в ящик стола.

По направлению к воротам вышагивала душа – визуально как холодец: тело нежно-синего цвета, облеченное в полупрозрачное состояние. Руки-ноги, два непропорционально больших глаза, рот, щеки, пенис… все есть и всё видно.

Привратник сделал строгое официальное лицо, уселся поудобнее.

Душа остановилась, тронула пальцем серебристую стену. Её затрясло, как под электротоком. Она отдёрнула руку, вцепилась в дверную ручку. Ворота бесшумно открылись, синее существо проскользнуло внутрь и застыло на месте, озираясь. «Клиент» очутился в кабинете – только кабинет без задней стены. Сразу за ним располагалось цветущее поле, тянувшееся до горизонта. То там, то тут поднимались описанные выше строения.

Привратник приветливо улыбнулся:

– Ну что, раб Божий? Подходи ко мне, коли пришёл.

Душа приблизилась к столу, испуганно-недоумённое выражение не сходило с облика.

– Садись! – кивнул апостол на гостевой стул, стоящий с другой стороны стола. Душа ничтоже сумняшеся села.

– Я – Владимир, – сказал привратник, ткнув в бэйджик на груди. – Твои фамилия, имя, а?

– Егорка я… Крутиков…

– Дата и обстоятельства смерти?

– Ч-что? – гость выпучил и без того большие глаза. Видимо, не до конца понял, куда попал.

– Когда и как ты умер? – терпеливо произнёс апостол.

– В смысле?

– Каковы последние воспоминания, перед тем, как ты попал сюда?

– Ну, это… Гнал на своём «Тырчике», тут «Жигуль» выскакивает и как припечатает меня в бочину! Я потух. Потом свет засиял…

– Ясно, – привратник пощёлкал кнопками компьютера (зажужжал принтер), спросил:

– Темный «Тырчик», регистрационный номер «а 1143 ДС», купленный у соседа?

– Чего, чего?

– Ты сколько классов закончил, Крутиков Егорка, а?

– Семь… с половиной.

– Я так и подумал. А водительские права получил по «блату». Верно?

– Да-да! – Егорка восхищённо кивнул. – А вы… вы откуда знаете?

Служащий выдернул из принтера листок, подвинул к Егорке вместе с ручкой, попросил:

– Поставь здесь свою подпись. Расписываться умеешь?

– Умею, – Крутиков исполнил просьбу.

Владимир положил листок в файлик, а файлик засунул в ящик стола:

– Однако, в данном случае, как ни странно, ты не виноват. – Апостол нажал кнопку, где-то рядом мелодично затренькал звонок. – Ответственность за аварию несёт водитель «Жигулей», который нарушил правила дорожного движения. Значит, являешься невинно убиённым. Добро пожаловать в рай! – Привратник снова надавил кнопку на столе.

Опять раздалась мелодичная трель. Никакого ответа.

– Голиаф! – теряя терпение, крикнул апостол.

– Иду уже, – послышался грубый голос.

Позади Владимира распахнулась дверь. Из неё, нагнувшись, вышел человек двух с половиной метров роста. На теле отчётливо проступали жилы и вены, а также мышцы и ткани. Могучая грудь вздымалась и опускалась, под красной тканью угадывалось биение сердца. Из одежды на нём были лишь зелёные шорты, облик дополняла копна рыжих волос. Гигант, зевая, приблизился.

– Шевелюрку пригладь, пред гостями неудобно, – проворчал апостол. – Спал, что ли, а?

– Ну, – Голиаф лениво скользнул рукой по торчащим волосам.

– Проводи раба Божьего Егора и подыщи ему приличное жильё. Всё понял?

– Ну.

– Болт гну! – не сдержался апостол. – Шевелись!

Голиаф махнул рукой, призывая следовать за ним. Крутиков, ошарашено глядя на великана, повиновался.

Привратник глянул на наручные часы, скучающе помотал головой… посмотрел в сторону ушедших. На широкой белой полосе дороги, пролегавшей посреди равнины, отчётливо виднелись две фигуры – большая и маленькая. Голиаф и Егорка. А ещё… Там, среди полей, апостол Филипп сеял землю. Зачем он это делал в райском саду – непонятно, вероятно, не мог не сеять. Картина была до зевоты привычной, поэтому Владимир с наслаждением зевнул. Но вдруг… В знакомой обычности увиделся необычный элемент. Привратник проглотил зевок, прищурился, приставил ладонь ко лбу и пробормотал:

– Кого там ещё несёт, а?

По дороге, размахивая руками, мчалось Нечто. Вот оно приблизилось. Стало видно, что это никакой не элемент, а мальчишка, лет тринадцати. Голое по пояс тело, коричневые шорты, выгоревшие на райском солнце волосы.

– Дядя Вова! Дядя Вова! – подбежал пацан. – На сегодня назначена Благостная Весть !

– Экий ты раскрасневшийся! – заметил апостол.

– Сегодня Благостная Весть,  – повторил юнец, тяжело дыша.

– С чего ты взял, Агнец?

– Там объявление висит, – мальчишка махнул рукой куда-то за поля, – за подписью Благодатного. Приписка есть – только для избранных Двенадцати!

– Ни… хрена себе! – вырвалось у апостола. Он на секунду задумался, потом вымолвил. – Спасибо, Агнец. Ступай. Хотя… подожди-ка. – Дядька обшарил карманы рубахи, ничего там не нашёл, кряхтя, приподнялся с кресла. Нащупал в заднем кармане штанов пластик жевательной резинки, протянул. – На! Скушай жевательную резинку.

Агнец выхватил жвачку, мигом сорвал обёртку и засунул пластик в рот. Подпрыгнул на месте, и убежал прочь.

Владимир огладил залысины и придвинул к себе компьютерную клавиатуру. Сейчас не до страданий по табаку, надо круто отвлечься! Несколько щелчков мыши и на мониторе возникло Боевое окно с Площадкой, по краям которой стояли Ангел и Бес, готовые к схватке! Пиратская версия игры, потому что непиратской версии не существует в природе.

* * *

Апостол Андрей полулежал на уютном диванчике – в чистой комнатке, держа в ухоженных ручках рогатку: оружие из дерева в виде буквы Y. К верхним концам рогатки привязана резинка, благодаря которой оружие являлось оружием. Кладешь камешек в резинку, оттягиваешь её и… отпускаешь. Камешек летит к цели… Целями здесь были мухи. Любовно привязанные ниточками за лапки, а другие концы ниточек аккуратно прилеплены к стене скотчем.

Последняя живая муха судорожно дрыгалась, от двадцатки её соплеменниц на стене осталась красно-зеленая каша. Андрей оттянул резину с положенным туда камешком… И отпустил. Еле слышный свист – муха превратилась в размазанное пятно!

– Есть! – сосредоточенно выдохнул апостол. Он соскочил с диванчика, подошел к стене и внимательно изучил мушиное кладбище. Грустно пробормотал. – Почему в Эдеме нет мух?.. Обидно…

Не приживаются мухи в райском саду! По Божьей воле. Приходится доставлять мух с Земли! По воле апостола. Так и существуем…

Послышался стук в дверь. И бодрый мужской голос выкрикнул:

– Эй, Андрей! Это, блин, Матфей. Отворяй! Привезли контрабандных мух.

* * *

Ах, игральные карты! Все преходяще, кроме Вас! Всегда и всюду, и во веки веков!

В просторной комнате, за столиком, два апостола входили во грех:

– Очко, Сережка, – задумчивый апостол Григорий вскрыл прикуп.

– Ммм… Тебе везёт, Гриша, – заметил визави – курчавый, с небольшой плешью, мужчина. В больших по форме диоптральных очках. Апостол Сергей.

– Ну, – дородный Григорий наморщил лоб. – Ты мне должен в итоге…

– …двадцать щелбанов, – Сергей боязливо провёл рукой по кудрям.

– Если хочешь, я поставлю только пять, – как бы между прочим заметил Григорий. – Только дизелей…

– Как это, дизелей?

– Ну очень просто. Смотри, – Григорий положил на стол ладонь, отогнул средний палец и щёлкнул им по столешнице. Раздался мощный стук, колода подпрыгнула.

– Ой! – покачал головой Сергей. – Это побольнее будет. – Он в нерешительности поскрёб подбородок.

– Ты не бойся, – уговаривал Григорий. – Всего пять. Тем более, я могу поставить через каску! – Апостол подошёл к шкафу, достал с полки мотоциклетный шлем. Надел шлем на голову приятеля, легонько ударил по шлему кулаком: – Ну, больно?

– Неет…

– Ну видишь! Не чувствительнее комариного укуса! Ну, можешь закрыть глаза, дабы попусту не пугаться.

Сергей послушно закрыл глаза.

Григорий вытащил из-под дивана бейсбольную биту и с размаху врезал по голове, прикрытой каской. Потом ещё раз, ещё… После пятого удара бита исчезла под диваном. Сергей открыл глаза:

– Твою маму! – снял каску, на лбу взбухла здоровенная шишка, ощупал её пальцами. – Ммм! Не больнее комариного укуса!? – Придвинулся к столу, собрал карты. – Я требую реванша!

Григорий пожал невозмутимыми плечами.

И тут в дверях возникла целлюлитная фигура апостола Валентины.

– Вы, короче, просили ссудить денег, – «пропитым» голосом сказала фигура.

– Сегодня Благостная Весть! – зазвенел где-то вблизи голос Агнца. – Эй-эй, апостолыыы!..

* * *

– Вот твой контрабандный кот! – веско сказал апостол Матфей, держа за шиворот большого пушистого сибирского кота.

– А можно было взять кота, у которого шерсть покороче? – недовольно спросил апостол Эрнест. – Эм. Вообще-то мне кота треба для опытов, а не как мягкую игрушку!

Кот опасливо мяукнул.

– Отличный кот, блин! – не согласился Матфей.

– Ладно, – размыслил Эрнест, трогая мочку уха. – Давай хоть такого кота!

Кот был передан в обмен на злато. Апостолы пожали друг другу руки и разошлись.

– Эй, паренек, – обратился Эрнест к коту. – Будем работать с тобой во имя Науки! Станешь подопытным котом! А после опытов я тебя отпущу и дам рекомендацию. У меня есть знакомая пантера… эм, здесь – в Эдеме, и ей нужен детеныш. Я договорюсь с ней, даже не сомневайся!.. – Апостол по ходу монолога ловко привязал лапы кота к операционному столу. – Для начала надо взять кровь на syphilis! Сейчас разыщем у тебя локтевую вену и возьмем забор…

Кот являлся не просто контрабандным, а ещё и девственным, и поэтому сифилиса у него не могло быть по определению. Априори, – если хотите, апостол! Но. Разве для упертых ученых такие мелочи являются тормозом к действиям? Наверняка нет! И посему кот не стал мяукать, а лишь обреченно вздохнул. Коты тоже умеют вздыхать.

* * *

Залысины апостола Владимира азартно блестели от пота. Ангел и Бес наносили друг другу ожесточенные удары на мониторе компьютера! Хряст! Хряст!.. Все кончается, даже борьба между добром и злом, по причине победы в сей борьбе кого-то из… Одна из Сторон проиграла. Владимир явно ожидал, что проиграет другая Сторона. Поэтому он в досаде стукнул кулаком по столу:

– Чтоб тебя!..

Ну как тут не закурить, несмотря на каноны! Теперь точно надо закурить!

Владимир достал носовой платок, промокнул голову. Сунул платок в карман, потянулся, взглянул на видеомонитор – там было пусто, огляделся и прислушался. Никого поблизости не увидев и не услышав – из ящика стола вновь достал пачку «Ангельских». Чиркнув спичкой, прикурил, включил вентилятор. Апостол с наслаждением погрузился в табачный дым и потерял бдительность. Через пару минут эта потеря дала себя знать:

– Покайся! – услышал Владимир над ухом резкий голос.

Апостол подавился дымом от неожиданности. Кашляя, повернул голову. Пробормотал:

– Кто бы сомневался…

Над привратником возвышался человек с очень красивым и приятным лицом. В золотых ботинках.

– Иуда Искариот… – процедил Владимир. – Нехорошо подсматривать, грех, да и только. А?.. – подмигнул апостол.

– Грех во благость не возбраняется, а поощряется, – озвучил Иуда. – Ай-яй-яй! Покайся и выбрось сигарету! Стань свободным от окаянства!

Владимир меланхолично нахмурил бровь и увидел три пути-дороги:

№ 1. Показать праведнику парочку приемов дзюдо. Однако, костылями на недельку можно наградить ангела или святого, а с одним из Двенадцати такое не пройдет. То есть, пройдет, но себе дороже выйдет…

№ 2. Просто отослать Иуду на три известные буквы. Или четыре-пять, – смотря на каком языке отсылать… Но с праведниками надо говорить на их диалекте, диалект «трех известных букв» они понимают плохо…

№ 3. Явить смирение и раскаяние. И праведник, торжествуя, уберется.

Иуда Искариот праведник? Дело в том, что Здесь вещи немножечко другие, чем видятся Там… Эдем – он и есть Эдем, что с него взять.

– Я каюсь, – твердо затушил окурок Владимир.

На том и порешили. Иуда ушел довольный. А сторож Небес занялся уборкой рабочего места – время надо как-то коротать.

* * *

– Пой и танцуй, чувак! – попросил приказным тоном апостол Роман. Он сел на диванчик, принял гордую позу. В тоне неприкрытый Пафос. – Я банкую, а ты мне доставляешь удовольствие! Таков расклад, – прозвучал щелчок господскими пальцами.

Апостол Борис изобразил на лице умильную радость, поддернул сценическое платье, и понеслась… Легкая песенка под залихватский танец! Фонограмма-минус. По ходу действия Роман кидал под ноги танцору монеты, хлопал в ладоши, кричал «Брависсимо!».

– Стойте! – вдруг воскликнул свидетель сцены – крепкий старик Николай.

– Что? – апостолы свернули сюжет. – Что не так, чудотворец?..

– Вы не те! Не те вы люди! – напористо заявил Николай-чудотворец. – Напомню, у нас опера «Богач и эстрадная Звизда». Рома наслаждается зрелищем, а Боря зрелище доставляет. Ротшильд и Ла-Скала! Только… нет искомого, а вижу двух клоунов, не боле. РжуНиМагу. Не верю! – дед покинул комнатку и уже из-за порога проорал: – Вы не актеры, а вполне себе фуфло!

Лицедеи грустно посмотрели друг на друга.

– Тоже мне режиссер… – проворчали оба.

– … Весть… есть… будет!.. – наполнял Агнец голосистым звоном райский сад. – …апостолыыы!..

* * *

На гостевой стул присел человек: маленького роста, плюгавый, с большой головой. В золотом костюме. Апостол Дмитрий – брат Владимира. Почти родной!

– Здрав буде, Владимир!

– Привет, Димка, – Владимир кинул салфетку (коей обтирал мониторы) в угол, сам сел в свое кресло. Улыбнулся. – Рад видеть дорогого малька…

– На себя-то посмотри! – самдуракнул Дмитрий. – Сам ты… – Он суетливо вскочил.

– Знаю, знаю, – резко перебил Владимир. Он хмуро поднялся. – Мы похожи внешне, оба небольшого роста, оба говнистые и все такое. Ты зачем пожаловал, гадости мне глаголить, а?..

Дмитрий не умел перечить брату. Он опустился на свое место и поделился новостью:

– Изволь! Сегодня Благостная Весть!..

– Слыхал, – кивнул Владимир и осклабился. – К чему бы, а?..

– Одно могу сказать, что-то важное…

– Необычайно важное, – подправил Владимир. – Учитывая спешку… Когда мы собирались на Благостную Весть последний раз, а? Лет сто уж прошло.

– Вроде того. Отца Благодатного на пенсию провожали.

Возникла первая пауза. Которая быстренько была нарушена.

– Слушай, брат… Тебе не надоел золотой цвет, а?

– Ты о чём?..

– Почему мы – избранные ученики из числа Двенадцати, должны всегда носить золотую одежду? – Владимир внимательно ощупал рукав своей рубашки. Помял и рассмотрел как полотняное чудо. – У евангелистов свой цвет, у святых свой, Благодатный непременно в сиреневом цвете…

– Таковы традиции, – торжественно изрек Дмитрий. – Каждому рангу присвоен определённый цвет!

– Ты брось! – крикнул Владимир. – Ты это брось! Дурацкая традиция, замечу! И дурак тот, кто её придумал! Не вижу повода для торжества…

Вот так вот – бунт на Небесах может спровоцировать всего-то какой-то там цвет.

– Осторожненько, братишка, – заволновался Дмитрий. Он кинул опасливый взгляд туда-сюда. – Что на тебя нашло?

– Мне надоело выполнять никому не нужные обряды, произносить хвалебные песнопения, петь молитвы, написанные тарабарским языком! У людей на земле цивилизация, а мы забились здесь, как мыши! Всё у нас по старинке! Благодатный глаголет одними библейскими цитатами… Сижу в данной каморе уже две тысячи лет, а смысл? Нет, Дима, нужно срочно всё менять! Сроч-но!

– Богохульствуешь, брат, – не очень уверенно заметил Дмитрий, – лучше смириться…

– Я не одинок… – многозначительно усмехнулся Владимир. – Аминь, забыли…

А если не забыли – то бессмысленно не забывать. Бог есть Бог. А апостол – всего лишь апостол, если перед Богом.

– Прибывших душ много? – явил дипломатию Дмитрий.

– Сегодня одна… Вчера ни одной, позавчера три…

Возникла вторая пауза. Которую никто не нарушал. Всем всё было ясно.

– …апостолыыы!.. – звучал и звучал голос Агнца над райскими кущами.

2. Благостная весть

Всевышний Портал – это величественный дворец с причудливыми башенками. Находится между Армадой Святой Троицы и продуктовым магазином Иеремии.

Обстановка Парадной Залы, где обычно проходили важные совещания, состояла из длинного стола, со стоящими по его сторонам стульями. На стенах – фрески из библейской жизни. Перед столом, на возвышении, покоилась конусообразная кафедра для Докладчика. За кафедрой – «Синяя стена». Мягкий свет падал откуда-то с потолка.

Сим вечером здесь присутствовали Двенадцать избранных: Владимир с Димитрием, Филипп, Григорий, Сергей, Эрнест, Борис, Роман, Матфей, Андрей, Иуда Искариот и Валентина. Все граждане Небес в золотых костюмах, многие курили сигары, кое-кто попивал лимонад. Иуда недовольно морщился от табачного дыма. В зале висел невнятный гул… Где-то за стеной, колокол начал отбивать время. Все затихли. С двенадцатым ударом распахнулась дверь внутренних покоев и лёгкой походкой вошёл высокий человек лет 35-ти!

Тёмные, прямые волосы ровной волной спадали на плечи. Энергичное, притягательное лицо сочетало в себе твёрдость с волнующей поэтичностью. В этой личности не наблюдалось ни капли женственности, которая присутствует в иконописной традиции! Сразу чувствовался настоящий мужчина! Фигуру элегантно обтягивала длинная сиреневая хламида. Миндалевидные синие глаза смотрели спокойно, ясно и твёрдо. Это был (и есть) Благодатный.

Присутствующие поспешно вскочили.

– Сидите, – взмахом руки остановил Благодатный, в последние годы он тяготел к демократизму.

Повелитель встал у кафедры, достал гребешок и расчесал волосы. Затем возвышенно произнёс следующую речь:

– Уважаемые мои ученики из числа Двенадцати! Сегодня я хочу поговорить с вами о Земле, а точнее, о людях, населяющих её. Люди – взбалмошные и плохоуправляемые существа, за последние сто лет достигли значительных успехов. Изобрели и удачно применяют телефоны, магнитофоны, телевизоры, ЭВМ и радиосвязь! Только это… цветы во поле! На планете грядет Эра Гаджетов, придут и уже приходят полноценные компьютеры, мобильные телефоны, факсы и пейджинговая связь. Всё то, что у нас здесь давно в ходу…

Властелин откашлялся в кружевной платок и продолжил:

– Человек успешно борется с болезнями, ему удалось победить оспу и чуму. В других аспектах человеческого бытия тоже наблюдается немалый прогресс. Долго можно перечислять успехи, но… – Повелитель подпустил в тон грусть. – Но за последние сто лет греховность выросла в разы! Поменялась внутренняя сущность человека! Преисподняя забита душами, к нам прибывают по одной-две в сутки!.. И сие безобразие…

Владимир слушал своего Учителя, иногда согласно кивая. Всё, что говорил БигБосс, он знал не хуже его. Привратник неожиданно вспомнил свою первую встречу с Благодатным…

* * *

…На берегу реки, с удочками в руках, сидели почти родные братья – Дмитрий и Владимир, помолодевшие лет на двадцать и сильно заросшие.

Владимир, облачённый в холщовые штаны до колен, лениво следил за поплавком из куска дерева, который неподвижно замер на воде.

Дмитрий, одетый так же, как и брат, переменил червяка, поплевал, закинул удочку.

Владимир, прикрыв глаза рукой, взглянул на солнце, почесал под мышкой.

Сзади к рыбакам подошёл Благодатный. Постоял, наблюдая, и мягко сказал:

– Здесь нет рыбы.

Он был одет в неопределённого цвета халат, на плече болталась торба.

Братья обернулись на голос. Дмитрий недружелюбно окинул нищего взглядом и вернулся к созерцанию поплавка. Владимир почему-то замер с открытым ртом, не сводя глаз с визитёра.

– Надо закинуть выше по течению, будет клёв, – настойчиво продолжил незваный гость, обращаясь больше к Владимиру.

– Изволь-ка уйти отсюда, бродяга, – лениво сказал Дмитрий.

– Погоди, Димка, – брат вытянул удочку, поднялся. – Куда забросить, а?

– Вот сюда, – показал нищий на место в десяти метрах вверх по течению. – В эту заводь. Тут много хариусов.

Владимир закинул удочку в указанное место, тотчас клюнуло, на крючке заплясала серебристая рыбка.

– Как тебя зовут, путник? Ты пророк!? – воскликнул Владимир.

– Я странник. Странник, желающий научить людей.

Путешественник достал гребень, стал расчёсывать длинные красивые волосы.

– А я Вовка, это мой брат Димитрий, – рыбак махнул рукой, – Димка, иди-ка сюда, а!..

* * *

… – Как начинал мой Папа? – риторически вопросил Учитель. – В незапамятные времена он нашёл планету «Земля» и спустился на поверхность. Кругом расстилалась дивная красота, росли чудесные растения, дул прелестный ветерок. Папе так понравилась находка, что Он решил: «Да, именно здесь будут мои владения! Здесь я создам существ по образу и подобию своему, дам им жизнь, разум, и буду мудро управлять».

Глаза Благодатного ностальгически заблестели, он поднёс к ним кружевной платок. Апостольское любопытство плавало в воздухе и осязалось почти физически.

– Сто лет назад Папа удалился на заслуженный отдых и отдал власть мне. А я… Я хочу понять, почему людей с безумной силой затягивает Бездна Порока. И пользуясь сим пониманием, принять разумные меры. Я не разрушитель, я созидатель! Страшный Суд отменяется. Надо вернуть людям благочестие и нравственность мирным способом. Созрело важное решение, которое проведёт Веху между моим первым пришествием и сегодняшним днём!

Залу окутала многозначительная пауза изрядной длины. Слышалось сопение, потрескивание табака и сверчков, в помещении появился господин Мандраж. Под ручку с госпожой Кондратией… Впрочем, парочка быстро ретировалась восвояси, поняв свою ненужность.

– Каждый из вас – обычный человек, который понимает себе подобных. Когда-то я вам подарил бессмертие и апостольские чины, однако это никак не повлияло на вашу человеческую сущность. Как были вы людьми – так и остались…

– Да уж, – ухмыльнулись Двенадцать избранных.

Благодатный, как и подобает настоящему романтику, коллективной ухмылки не заметил.

– Скоро вы вновь попадёте на землю. А точней, в СССР, как самую благодатную для разведки страну! В самое большое, многонациональное и многоконфессиональное государство на планете! Русский язык, современные нравы и обычаи – лишь проблема вашей адаптации, которую (я уверен) вы легко решите.

Властелин повернулся от кафедры, «Синяя стена» за его спиной раздвинулась. В образовавшемся окне, размером два на три метра, появился заснеженный бор, послышался одинокий стук дятла… свистя, в Залу дунул жесткий ветер. БигБосс наклонился в окно, захватил горсть снега с ближайшего сугроба, смял снежок в руках, развернулся к ученикам:

– Вы вступите в контакт с людьми! Изучите внутреннюю сущность сегодняшнего homo sapiens, разберете его душу на молекулы, все подробно зафиксируете. И вернетесь назад с подробнейшими отчетами. И на основании искомых сведений Я спасу нашу планету от греха.

В зале витала задумчивая тишина. Благодатный улыбнулся.

– Будем жить долго и счастливо. Я, вы, люди… Вот и всё. В добрый путь!

3. Глава отъездов

Отбытие апостолов на землю облеклось в яркие торжественные тона!

Ровно в 12 часов следующего дня 12 Избранных ровной шеренгой выстроились у «Синей стены», в Парадной Зале Всевышнего Портала. В отличие от шеренги – апостольская одежда натурально изламывалась всеми оттенками цвета и моделей! Каждый, вероятно, достал из каких-то своих запасников то, что считал наиболее нужным и верным. Древнеримские тоги, египетские схети – набедренные повязки, китайские халаты, плащи как на шнуровке, так и на пуговицах, кафтаны, жилетки, галстуки… Старинные шляпы из фетра и войлока, а также вполне современные спортивные шапочки. Золотые ботинки почти никто не снял, вполне, что апостолы просто не смогли придумать им альтернативу.

Владимир и Дмитрий внешним видом отличались от описанной пестроты. На парочке ладно сидели шубки из натурального кроличьего меха, шапки-ушанки то ли из норки, то ли из нутрии. Пимы и варежки, как дополнительные атрибуты, призванные защитить от советско-русского холода. Подготовились братья, ещё как подготовились!

Благодатный встал напротив шеренги и выдал напутственный монолог:

– Друзья! Прошу, не избегайте благоразумия. Будьте кротки, как голуби и мудры, как змеи. Не поддавайтесь искушениям и провокациям! Я в вас верю. Исполняйте миссию и возвращайтесь. На предмет вестей шлите сообщения через Николая-чудотворца!

«Синяя стена» расползлась в стороны, за ней возникло январское окно с уже знакомым нам заснеженным лесом. Ученики по очереди обняли Учителя и попрыгали в окно – в лесной сугроб.

– Удачи! – напутствовал Благодатный, поднимая правую руку ладонью вперёд.

* * *

Шли годы. СССР давно рухнул. Райское Бытие текло и наполнялось Повседневностью, не происходило ничего, что бы выходило за рамки обыденности. Если не считать тревоги, что подобно гниющей ране, все более и более терзала Благодатного. Апостолы испарились, пропали, исчезли! – как угодно. Каждое утро Властелин вызывал к себе Чудотворца и тот уже с порога разводил сухими ручками: «Нет. Вестей нет».

Тёплым апрельским вечером Учитель лежал у себя в спальне, одетый в толстый свитер и обмотанный махеровым шарфом. Спальню заполняло божественное бормотание:

– Кто же виноват? И… что делать?

Вдруг лицо Учителя сморщилось, он два раза громко чихнул. Распахнулась дверь и вбежал шустрый маленький старикан с тазиком в руках, поставил тазик у кровати, быстро сказал:

– Горячая ножная ванна при простуде – первое дело!

Карлик обладал примечательной внешностью. Росту в нём было метра полтора, на вид около шестидесяти лет. Голову украшала шапка густых рыжих волос, под подбородком висела борода лопатой. Из одежды имел на себе тёмно-фиолетовый халат, с вышитыми на груди, в узорчатой рамке, латинскими буквами «Sv.» и «B.». На ногах белым цветом отсвечивали кроссовки. Правую щёку украшал солидный шрам.

– Вставай, Владыко, – произнёс старикан. – Давай помогу, – он потянул господина за руку, тот неохотно принял сидячее положение. Слуга снял с Повелителя белые носки, – так, хорошо, – придерживая, засунул его ступни в таз. – Марганцовочки, – насыпал в воду красный порошок.

Благодатный безучастно повиновался. Задумчивость не уходила из ясных глаз.

– Не переживай, Владыко, – проявил участие старикан. – Найдутся ученики. Куда они денутся, ха!

Благодатный грустно улыбнулся:

– Тебя не спросили.

Старикан согласно кивнул:

– И правильно. Чего меня спрашивать? Я простой слуга, человек маленький. – И без перехода добавил. – Зашли на землю ещё кого, незаменимых апостолов не бывает.

Бывает, ох как бывает, мой верный слуга! Кадровый голод – это одна из немногих болезней, лекарство от которой не найдено… Благодатный лишь смурно вздохнул. После в раздумье почесал живот, вынул ноги из тазика.

Слуга метнулся, подложил под господские пальцы полотенце, обтёр ступни.

– Вот что, святой Бенедикт, – решительно произнёс Благодатный, – недостойно Меня так сидеть и ждать. Я сам отправлюсь на землю!.. Выясню, как и что, всё разведаю и так далее…

– Может, посоветуешься с Папой? – осторожно спросил рыжий карлик.

– Что!? – в изумлении вопросил Благодатный. – Я похож на юнца?.. Скажи мне честно, не скрывая – похож?

– Ты не похож на юнца, – дипломатично отреагировал Бенедикт. – Как и что будет здесь, на Небесах – это имелось в виду… Без тебя.

– Всё решу, – рассеянно проговорил Учитель. – Оставлю присмотреть святого Николая.

Старикан натянул на Хозяина карпетки, поднялся с корточек:

– Ложись, Владыко. На землю надо здоровым отправляться.

Благодатный послушно лёг, Бенедикт подоткнул одеяло, пожелал добрых снов и удалился.

Властелин выпростал из-под одеяла руку, махнул ею. Светильник-торшер, в виде головы дракона, потух. Через недолгое время послышалось божественное сопение.

* * *

Ровно в 12 часов следующего дня Повелитель находился у синей стены, в Парадной Зале Всевышнего Портала. На БигБоссе синереневым эластиком отливал спортивный костюм, в руке изящный саквояж с зубной щеткой внутри, на ногах кеды.

– Помни, святой Бенедикт, – давал последние наставления Учитель, – вести себя нужно разумно, что бы ни случилось. Ты мой любимый слуга, знай, мне будет не хватать твоей заботы. Только долг превыше чувств!

Бенедикт шмыгнул сентиментальным носом:

– Повремени, Владыко? Апостолы могут объявиться не сегодня, завтра…

– Вот если сие случится, то немедленно вернусь домой и без просьб. А если не случится?.. Ведь Земля – смысл моего существования. Коли грех будет развиваться впредь, то вскоре я стану не востребован! Понимаешь?.. Мне жизненно необходимо знать итоги апостольской разведки!

– А может, с апостолами беда?.. – вдруг спросил Бенедикт. – Нет никакой разведки, а есть дюжина арестантов или… не дай Бог, но покойнико…

– Души покойных прилетели бы сюда, в Эдем, – возразил Властитель. – Я вызволю учеников из застенка, если они там, но если их убили – то я бы знал об этом первым. Апостолы потеряли бессмертие, улетев на землю, но сохранили безгрешные души, которые сатана просто не может принять. Сгорит сразу в праведном огне…

– Ну-ну… – проворчал слуга, не найдя в себе моральное право продолжать разговор. Или моральных сил?.. Самое неприятное в иллюзии – это её развенчание. А вот «розовые очки» не есть плохое изобретение, и романтикам данные очки даже идут…

«Синяя стена» за спиной Учителя раздвинулась. В образовавшемся окне, размером два на три метра, появился бор с признаками первой весенней зелени, послышалось чириканье птиц, дунул теплый ветерок.

Господин прижал голову рыжего карлика к своему животу, чмокнул в макушку, прощаясь. Затем отстранился и прыгнул в апрельское окно. Следом прыгнул верный Бенедикт. Отпускать романтиков одних в опасное путешествие крайне не рекомендуется!

* * *

Из небесных врат показался Голиаф. В одной руке он держал свёрнутый трубкой плакат, в другой – молоток.

Гигант развернул плакат, достал из кармана шортов огромных размеров канцелярскую кнопку. Затем ещё одну… ещё…

Поочередно вбил четыре кнопки, крепя плакат на врата.

Отошёл немного прочь, глянул на плакат издали, оценивающе. Затем вернулся во врата.

Плакат содержал объявление: «ПРИЕМ ВРЕМЕННО ОСТАНОВЛЕН. ОЖИДАНИЕ В ДВУХ ШАГАХ». Под надписью нарисована жирная зеленая стрелка, указывающая влево – на тропку вдоль ограды.

4. Первые чудеса

Властелин и его слуга стояли посреди оттаявшей полянки. Кругом расстилалась довольно плотная роща. Рядом с райской парочкой, в воздухе, висело апрельское окно, служащее как выходом с Небес, так и входом.

– Возвращайся! – громогласно приказал Повелитель, указывая длинным перстом на окно. – Я иду один.

– Не могу! – отрицательно покивал Бенедикт и отобрал у Хозяина изящный саквояж.

Самые преданные в мире существа – это собаки и личные слуги. Что же тут поделать?.. Впрочем, сделать можно, тем паче БигБоссу, было бы желание… Только вот собаки… Властитель нежданно замер, прислушиваясь.

– Похоже, мой героизм остался невостребованным, – проворчал Бенедикт, почёсывая за ухом.

В роще явственно послышались хруст веток и лай.

Благодатный махнул ладонью. Апрельское окно растаяло в воздухе.

Лай усилился, ветки деревьев раздвинулись. На поляну выскочили пять человек в камуфляжной форме и с автоматами, у двоих с поводков рвались овчарки.

Учитель лучезарно улыбнулся. Бенедикт же проворно спрятался за Хозяина. Боязнь собак – боязнь Детства.

Милицейские солдаты окружили занятную парочку.

– Странные типы, – шепнул один другому.

– Добрый день. Кто такие? Местные? – высокий, широкоплечий мужик приложил ладонь к виску. – Майор Баранников. Ваши документы.

– У нас нет документов, – честно ответил Благодатный.

Собаки притихли, замерли у ног конвоиров, высунув запаренные языки.

Бенедикт выглянул из-за господской спины:

– А в чём дело?

– Ищем сбежавших заключённых, мать их… – произнёс молодой, светловолосый лейтенант. Он придвинулся к главному. – Товарищ майор, это, кажется, священник, – указал взглядом на Благодатного, – помните, из города приезжал к нам в зону? Только сейчас почему-то без бороды.

– Точно, – прищурился майор, – то-то, смотрю, личность знакомая… Видели кого? – обратился он к небожителям.

– Мы никого не… – поспешно начал слуга.

– Помолчи, святой Бенедикт, – одёрнул Благодатный, поднял глаза к небу. – Какие злодеяния совершили те люди, которых вы ищите?

– Не ваше дело, святой отец, – недружелюбно заметил майор. – Я задал вопрос, на который вам надо было ответить ещё минуту назад!

Властелин пожал скорбными плечами:

– Я ничего не скажу! И мой слуга не скажет тоже!

– Стражники плохо понимают человеческий язык, – заметил многоопытный Бенедикт.

– Святоша, ты обнаглел! – констатировал майор. – Ребята, наденьте-ка на них браслеты, – отдал он приказ и забубнил в рацию. – Первый, первый, вызывает второй… Первый, ответьте, это второй…

Парочка милицейских солдат двинулась к небожителям. В дюжих руках зазвенели наручники. Но случилось «вдруг»! Вдруг собаки сорвались с поводков у конвоиров, и бросились на исполнявших приказ! Без единого звука! Солдаты упали на прошлогоднюю траву, отбиваясь и несуразно причитая. Овчарки чуток их куснули – не особо сильно, без увечий, и набросились на своих проводников. Будто повинуясь неслышному приказу Свыше!.. Также молча, будто два заправских киллера. Упали и конвоиры, брыкаясь и глухо матюгаясь. Сцена за мгновения прошла все драматургические этапы: завязку – развитие – кульминацию. Майор Баранников странно замер, не делая попытки ни снять автомат с плеча, ни применить физическую силу, ни вообще хоть как-то себя проявить.

– Идём отсюда, святой Бенедикт, – сурово молвил Благодатный. Он глянул на майора и тот поспешно уступил путь, сделав шаг в сторону. Властелин легкой поступью двинулся прочь. Карлик засеменил следом, часто-часто оглядываясь.

Милицейские солдаты лежали на холодной земле, боясь пошевелиться.

Псы синхронно подняли правые передние лапы, помахали ими в воздухе, прощаясь с райскими жителями. И дружно гавкнули: «Досвидос!».

Чудеса начались!

* * *

Неспешно перестукивая колёсами по рельсам, среди цветущих полей, катился пригородный поезд.

В одном из вагонов, на лавке, расположились наши пришельцы. Изящный саквояж стоял рядом с Бенедиктом.

Сквозь оконные стёкла солнце посылало ласковые лучи. Вагон был полупустым. Кто-то из немногочисленных пассажиров уткнулся в прессу, кто-то грыз бутерброд, двое мужчин играли в нарды, трое в углу распивали пунш.

– Отлично, Владыко, ты проучил стражников! – заметил Бенедикт, отряхивая с костюма господина травинки.

– Когда дело правое, то Господь допускает вмешательство физической силы, – отозвался Повелитель. Он вытащил гребень, стал приводить в порядок длинные красивые волосы. Бенедикт упёр руки в сиденье, посмотрел в окно, подставив солнечному теплу лицо. Пригрелся на солнышке. И… на память пришла сцена из далёкого прошлого. 4 век н. э.

* * *

…На стол полетели карты.

– Ах ты, плут! – воскликнул человек со зверскими глазами, одетый в чёрный плащ. Воздух разрезала сталь кинжала, выхваченного из ножен. Трое приятелей зачинщика скандала вскочили из-за стола. Их решительные лица и позы ничего хорошего не сулили. Бенедикт, запахнутый в коричневый плащ, стал отступать к стене. Четвёрка приближалась!

– Я тебе покажу, как мошенничать в игре, шулер! – крикнул главарь и занёс кинжал.

Вдруг за его спиной возникла фигура Благодатного – трёх метров роста и прозрачная, словно сотканная из нитей воды!

Властелин схватил убийцу за волосы и кинул. Человек всё же успел задеть карлика ножом по правой щеке. Вспух глубокий порез, потекла кровь.

Тело обидчика оторвалось от каменного пола, пролетело несколько метров, со стуком врезалось в стену и безжизненной массой рухнуло вниз.

Бенедикт, широко открыв глаза, наблюдал за перипетиями туловища, не обращая внимания на кровь, стекавшую на грудь. Трое выбежали из комнаты, что-то несуразно крича, и забыв про стонущего шефа.

Бенедикт вознёс глаза к Повелителю, с чувством произнёс:

– Благодарю тебя, Бог! – и молитвенно сложил руки на груди.

БигБосс улыбнулся и растаял в воздухе.

Рыжий карлик подбежал к распростёртому человеку, наклонился, вытащил из его кармана плотный мешочек. Высыпал из мешочка горсть монет, часть отсчитал, сунул за пазуху. Оставшиеся деньги будущий святой кинул человеку, который уже начал постанывать, приходя в сознание.

– Я взял только то, что честно выиграл. Никто не обвинит Бенедикта в присвоении чужого имущества!

* * *

За окном проносились поляны, усеянные цветами, зелёные рощицы, мелькали высоковольтные столбы.

– Кушать хочется, Владыко, – невинно вымолвил старикан, трогая шрам и покосился на господина.

– Помолись, святой Бенедикт, – ответил Хозяин. Он любовно огладил прическу, спрятал гребень. – Духовное должно преобладать над плотью.

– Твою мать! – раздался сзади громкий выкрик.

Благодатный развернулся. Невдалеке трое пили пунш.

Косматый мужик – явно банкир в сей попойке, опустошил стакан крупными глотками. Понюхал рукав, зычно крикнул:

– А я заявляю – хрен этому моему свояку, а не дом! Дом, где я жил целых пять лет!

– Да-да! – поддержали кореши, жадными глазами осматривая бутыль с пуншем.

– Твою Богомать, он у меня в сортире утонет! Чмошник лупоглазый! – добавил космач. Закурил прямо в вагоне. – Разливай дальше, Вася.

Попойка продолжилась. Зазвучали другие угрозы, тосты и просто «фразы о жизни», сопровождаемые бранью…

– Люди! – прошептал Благодатный. Он мельком глянул на слугу и… удивился. – Что такое, святой Бенедикт?

Старикан сидел, обхватив голову руками, уставившись прямо перед собой. С отрешенным видом, в общем.

– Что случилось, мой верный слуга? – забеспокоился Благодатный.

– А! – карлик вздрогнул. Очнулся! – Ты посоветовал помолиться, Владыко. Вот я и вспоминаю.

– Что же?

– Э-э-э… как нужно молиться. – Старикан пожал плечами. – За то время, что я служу Тебе, мне не было нужды в молитве. Я забыл, как это делается!

Властелин не нашелся, что ответить. Растерянно заморгал. Тут к небесным жителям приблизилась старушка, положила на колени Бенедикту целлофановый пакет:

– Помяните, бомжики, моего дедушку, – предложила она и заковыляла к выходу из вагона.

Старикан встрепенулся, заглянул внутрь пакета. Обернулся, чуть запоздало крикнул:

– Благодарю, добрая старушка!

Достал пирог, впился зубами:

– С капустой! Мои любимые! – Мигом проглотил пирожок, достал варёное яйцо. Настроение у рыжего карлика поднялось, бросая скорлупки под лавку, он весело болтал. – Не всё потеряно, Владыко, мы избавим планету от пороков и беззаконий. – Бенедикт целиком запихал яйцо в рот, прожевал. – Интересно, почему она назвала нас бомжиками? Что старушка имела в виду? – Слуга глянул на господина, тот неопределённо повёл плечами. Благодатный не обращал внимания на еду, просто сидел и ждал, подчиняясь движению поезда. До того момента, как динамик забурчал:

– Уважаемые пассажиры! Наш электропоезд прибывает на конечную станцию. Не оставляйте багаж. Добро пожаловать!

– Идём! – Владыко резво поднялся. Бенедикт сразу же вскочил, подхватил изящный саквояж.

Райская пара вышла на перрон. Вокруг кипел человеческий муравейник, пассажиры сновали туда-сюда, везли поклажу, по радио объявляли посадку на поезда дальнего и ближнего следования, шастали милицейские и бомжи, промоутеры раздавали буклеты, одноногий мужлан играл на губной гармошке, собирая зрителей и мзду.

– Сан… к… т – Петер-бу-р-г, – прочёл Бенедикт надпись на здании вокзала. – Добро пожаловать в город на Неве.

Он потянулся, зевнул. Выдохнул: «Ох!». Спросил:

– Куда теперь?

– Прямо! – не задумываясь, объявил Благодатный.

Путешественники направились к дверям вокзала, ведущим в город.

* * *

Искатели без особых приключений добрались до гостиницы «Балтийская».

– Здесь мы остановимся. Потом отправимся на поиски апостолов, – Благодатный толкнул стеклянную дверь центрального входа.

Охрана подозрительно оглядела райскую пару, но пропустила к стойке портье. Коротко стриженная девушка в строгом брючном костюме и с бейджиком на груди, подняла глаза на путников. Встала. Любезная улыбка лицо не осветила.

– Нам нужна комната для ночлега, – мягко сказал Благодатный.

– А в курсе, сколько стоит у нас номер, дядя? – последовал недружелюбный вопрос. Потенциальные клиенты явно не понравились служащей. Благодатный горько поджал губы и задушевно произнес с Великонебесным Пафосом:

– Главное в жизни – любовь к людям, дочь моя! Тебе стоит научиться любви. Деньги меня не интересуют.

– Напрасно, – ответила девушка. Она встала и крикнула. – Эй, охрана! Выведите отсюда бродяг!

Действительно, вид двух длинноволосых и одного длиннобородого посетителей, одетых с излишней скромностью, не располагал к доверию портье престижной гостиницы. В самом центре северной столицы! Да, в придачу, эти странные рассуждения о любви и деньгах… Вполне, что или сектанты, или «протестное движение против Пу», которое сейчас лучше не поощрять…

Два дюжих молодца в чёрных костюмах с удовольствием поднялись со своих кресел. Хрустнули мощными шейными суставами и направились к райской парочке с плотоядными ухмылками на устах. Благодатный смотрел на портье с грустной улыбкой, не обращая внимания на опасность рукоприкладства! Но Бенедикт предостерегающе поднял руку в направлении охраны:

– Стойте, халдеи! Не искушайтесь!

Молодцы лишь ухмыльнулись, неторопливо приближаясь. И вдруг… здоровяки замерли на месте. Вокруг их лодыжек образовалось такое прозрачное «желе» – вязкая липкая масса, не дающая сделать больше ни шагу! «Желе» сковало ноги охраны, приклеило ступни к паркету! Молодцы качались и балансировали на месте, но не могли оторвать пятки от пола.

БигБосс подмигнул портье, огляделся, приметил рядом большое зеркало и отошел к нему, бросив:

– Святой Бенедикт, договорись о ночлеге, – господин занялся расчесом своих красивых длинных волос.

Портье с чувством выдохнула:

– Ах! – сняла трубку телефона, сдавленно произнесла. – Иван Палыч… тут какие-то странные типы… да… подойдите срочно, пожалуйста.

Никто ничего не успел произнести или совершить. Тотчас же из внутренних дверей, у стойки, вынырнул благообразный, седой мужчина в золотых очках – администратор Иван Палыч:

– Что у тебя, Зоя?..

– Требуют номер… – девушка неопределенно повела рукой, ме-едленно вращая круглыми глазами.

Седовласый очкарик заметил молодцов, выполняющих странные телодвижения:

– Что случилось с охраной?

Портье смогла лишь пожать растерянными плечами.

Старикан с Небес взял инициативу, и сразу за яйца!

– У вас странные правила, – встрял Бенедикт, его голова чуть высовывалась из-за стойки. – Мы попросили комнату, а на нас натравили стражников! Что за такая ерунда, мать ва… – он осекся, глянул на Благодатного. И закончил: – В общем, не вижу повода ругаться. Я плачу деньги, а вы нам обеспечиваете комфортные условия проживания! Таково наше ближайшее совместное будущее!

Да уж! Карлик не пальцем сделан. Умеет разговоры разговаривать. Тогда, когда Владыке нужен ночлег. Это точно.

Иван Палыч мигом просек ситуацию. Просек и принял правильное решение:

– Зоя Ивановна, проверьте платёжеспособность и дайте номер. Я вас лично учил, что клиент всегда прав! Было?..

– Было… – пролепетала Зоя, – но их вид…

– По виду судить нельзя! – зашипел администратор. – Клиент может ходить в тряпье, а на банковском счете иметь миллион. Просто человеку так нравится.

Бенедикт – напыжившись – поставил саквояж на стойку, достал из кармана халата мешочек, вынул монетку, пришлёпнул на стойку:

– Держи! Динарий.

Монетка ярко сверкала тем магнетическим блеском, что притягивал людей во все времена. Настоящее золото не спутать ни с чем, даже человеку, что ни разу настоящего золота не видел… «Когда ты это увидишь – ты это узнаешь», – сказал когда-то Бог.

Иван Палыч неуверенно поднял монету, поднёс к глазам, повертел… Быстро достал лупу, сдвинув очки на лоб, глянул на металл через неё.

– Что? – принимая паузу за раздумья, удивился Бенедикт. – Мало динария? – он поднялся на цыпочки, посмотрел через стойку.

Администратор яростно куснул монету. Глаза портье сделались ещё шире.

– С алхимией не дружу! – усмехнулся Бенедикт. – Подлинное золото!

Иван Палыч резво спрятал монету в карман, снял с гвоздика ключ с прицепленным номерком:

– Номер триста четыре, третий этаж, – настойчиво махнул кому-то. – Эдик!

К стойке подбежал молодой парень в синей форменной одежде, с золотыми галунами.

– Эдик, проводи гостей и отнеси их багаж! – властно распорядился Иван Палыч.

От зеркала вернулся БигБосс, пряча гребень в карман, с любовью осмотрел всех:

– Ну, что тут у нас?..

– Приятного отдыха! – Иван Палыч гостеприимно улыбнулся и выдал дежурную фразу: – Я рад, что вы остановились именно в нашей гостинице! Надеюсь, что ваше пребывание здесь будет уютным и незабываемым.

– Прошу, – лакей подхватил со стойки саквояж, пошёл вперёд.

– Благословляю сии чертоги! – Учитель двинулся следом.

– Надеюсь, трапеза входит в оплату? – задержался у стойки Бенедикт.

– Непременно, я распоряжусь! – поспешно кивнул Иван Палыч. – Всё самое лучшее, из нашего ресторана.

– Я сегодня и не обедал, – пожаловался Бенедикт. – Будь паинькой, распорядись. – И побежал догонять господина.

– Батя, что это, черт возьми? Или кто это, что без разницы?.. – сжимая глаза до нормального размера, спросила портье.

– Динарий эпохи Христа, вот что это! – наслажденчески улыбнулся Иван Палыч. – А ещё два чудика, что таскают в карманах динарии эпохи Христа. Так вот, просто, как ты носишь тушь в сумочке… – задумался отец. – И за каждую монетку мона выручить кучу денег!

– Кучу бабла?.. – ошалело протянула Зоя Ивановна. – Ну… ты профессор истории, в прошлом, и… знаешь, вероятно, о чем говоришь…

Подбежали молодцы. Ноги обрели свободу, в связи с уходом Благодатного из поля видимости:

– Что за хрень, Иван Палыч?.. В смысле, с нами приключилась такая, на хрен, хрень! Вы же видели, да?.. Мы не виноваты…

– Пошли, на хрен, на свое место! – показал админскую суть Иван Палыч. – Измажете ща меня своими соплями, разрыдаюсь нах…

Молодцы потерянно отошли, не посмев возразить.

– Ты ведь мечтала о шубе, как у губернаторши? – спросил заботливый отец.

– Да, и до сих пор, – уверенно ответила дочь.

– Тогда объявляю запрет на бабский трёп обо все том, что здесь сейчас было! – тонко улыбнулся Иван Палыч. – Чтобы шубу не просрать… – Он отошел прочь, уронив: – Пойду, распоряжусь насчёт ужина в триста четвёртый.

* * *

Гостиничный блок № 304 утопал в роскоши! Нет смысла эту роскошь описывать, роскошь она и есть… Да-с.

Перед огромным трюмо стоял Бенедикт и давил прыщи на лице. Бёдра карлика были плотно обмотаны гостиничным полотенцем, зеркало безучастно отражало волосатую грудь. Из душевой кабины доносился звук льющейся воды. Там – в ванной, было столько Бога, сколько не было никогда в Санкт-Петербурге, даже в те времена, когда город являлся духовной столицей России. Но никто о сём не знал, кроме верного слуги, который всей полноты вышеописанной картины не знал тоже.

Постучали. Бенедикт небрежно отер лицо другим гостиничным полотенцем и подбежал к входным дверям. Распахнул.

– Ваш заказ, – официант вкатил столик на колёсиках, накрытый белой салфеткой.

– О, ужин! – возопил святой, на ходу сдёргивая салфетку.

Официант выкатил столик на середину комнаты. Вежливо склонил голову. Отошел в сторону.

– И это мне одному! Хорошо, что Владыко сейчас в посту! – поделился радостью Бенедикт.

На столике громоздилась ваза с фруктами, рядом – две бутылки вина. Распространяя дивный аромат, замерла белая кастрюлька. Блюдо с заливной рыбой и тарелка с бутербродами дополняли вкусную идиллию.

Бенедикт нетерпеливо схватил кусок рыбы, другой рукой поднёс бутылку ко рту, зубами сдёрнул пробку, выплюнул, сделал длинный глоток, стал глодать рыбу.

Официант с усмешкой смотрел на полуголого и заросшего карлика. А тот нахваливал, смачно чавкая:

– Хороша рыбка! – небожитель отбросил голую кость, сдёрнул с кастрюли крышку, пальцами вытащил несколько кусочков мяса, засунул в рот. Рыгнул и сказал, жуя: – Слышь, халдей, передай повару восхищение его искусством!

Официант не обиделся в силу ссучной прислужной природы, а надменно спросил:

– Чего-нибудь ещё желаете?

– Нет, не желаю! – Бенедикт глотнул изрядно вина. – Понадобишься, вызову по… – он напыжился, кивнул на аппарат в углу, на столике, – по теле-фону.

Официант подошел к порогу. Обернулся. Спросил холодно:

– Вы с теле-фоном умеете обращаться? Может, вызвать вам телефоно-обучителя?

Знаете, чем отличается ирония официантов от иронии всех других? Тем, что ирония официантов не ироничная. Не заметная, проще говоря.

Бенедикт ел рыбу, не замечая иронии официанта:

– Умею. У нас, на Небесах, каждый вторник занятия по техническим новинкам. Двести рублей час, святым и ангелам «главного Корпуса» скидки до 50 процентов. Телефоны разбираем с Эдисоном! Слыхал про такого?

Презрительный взгляд официанта был красноречивее любых слов:

– Приятного аппетита! – он вышел из номера.

Бенедикт быстренько покончил с ужином и продолжил давить прыщики.

Прошло столько-то времени. Звук льющейся воды перестал доноситься из душевой кабины. Оттуда выступил Благодатный, облачённый в махровый халат цвета сирени.

– С омовением, Владыко! – Бенедикт тщательно отер лицо, открыл платяной шкаф, натянул белые кроссовки, присел на корточки, завязывая шнурки.

– Спасибо, мой добрый слуга, – Властелин остановился перед уже известным нам трюмо, стал приводить в порядок мокрые волосы, мурлыкая под нос музыкальную тему. Кажется, «Ветер плачь» Эннио Морриконе.

Солнце посылало в величественное окно с лепнинами последние красноватые лучи. День уже умер, а ночь ещё не родилась.

– Где будем искать апостолов. Есть мысли? – Бенедикт выпрямился, снял набедренную повязку из полотенца, надел малиновый халат с буквами «Sv.» и «B.» на груди, подпоясался.

Благодатный положил гребень на трюмо, критически оглядел себя в зеркало. Чуть оправил волосы рукой. Выдержал паузу. И отдал дань меланхолии:

– Я не знаю в точности, где мои апостолы, – признался Учитель. Подбавил в тон воодушевления и продолжил: – Не знает мозг, а знает сердце! Оно и приведет меня к дорогим ученикам! Мне кажется, почему-то, что ребята все-таки в беде…

Самоуспокоение – действенный аутотренинг. Но в то же время – тупиковая ветвь эволюции. Впрочем, романтики эволюцию не чтут, и – как ни странно – отсутствие данного почтения помогает им добиваться своих целей. Не всегда, но такое случается часто.

Бенедикт немного помялся и… предупреждающе, но выпалил:

– Попроси лучше Папу о помощи? Ты не юнец и все такое, конечно. Только я плохо представляю, как, где и кого же нам искать… Всё-таки.

Две бутылки ароматного вина располагают к тому, что слуги говорят господам все, что думают. Или почти всё. А на вино пенять – последнее дело, потому что бесполезно. Хозяин сел в кресло против телевизора и подвел черту: – Завтра отправимся на поиски! – Зевнул. – Я притомился как-то… Гуляй, мой добрый слуга. Посмотри город, прикупи сувениров. Благословляю.

Старикан молча подчинился: вышел из гостиницы и пошел вдоль Малой Невки, по ходу течения. Стемнело: горели фонари, неоновым разноцветьем переливались вывески, без устали сновали дорогие авто. Толпы людей совершали хаотичные метания по набережной.

– Ну-ну, найдите в Китае двенадцать китайцев, – размыслил вслух Бенедикт, глазея на городскую сутолоку. – Апостолы, к тому же, не китайцы… А мы и не в Китае, кстати.

Любопытный взгляд карлика выхватил среди «городского кардабалета» броскую зеленую вывеску:

– Кафе «Валькирия», – прочел старикан. В животе заурчало. Ноги сами поднесли к заведению. Завели внутрь, подвели к прилавку. На маленького странного человечка никто не обратил внимания. Включая обслуживающий персонал. Бенедикт жадными глазами оглядел витрины, внимание привлёк холодильник для напитков. За стеклянной дверцей стояло множество разноцветных бутылок и жестяных банок.

– Слышь, купчиха, чем заполнены красивые бутылки? – развязно спросил святой карлик, кивая на барный холодильник. Пухлая продавщица, с косичкой на затылке, оторвалась от журнала, искупала карлика в надменности. И снова уткнулась взором в периодику.

К прилавку подковылял сухощавый дедушка под ручку с костлявой бабушкой. По виду коренные питерцы, интеллигенты в восьмом колене. Или в девятом.

– Нам газ-водички, – настойчиво попросил дедуля. – По стаканчику.

Бенедикт с интересом стал наблюдать, как продавщица достала из барного холодильника бутылочку, открыла, наполнила пластиковые стаканы пузырящейся водой.

– Газ… водичка, – повторил карлик. – Вода с газом, да? – Он немедленно взял чужой стаканчик и выпил. Крякнул, рыгнул, кивнул сам себе: – Хороша! – Достал из кармана халата мешочек с золотом, порываясь расплатиться. Собственно золото из мешочка достать не успел. Продавщица схватила Бенедикта за ухо и завизжала:

– А платить?!.. А очередь?!.. Вот ты какой хам!..

Святой карлик ловко вывернулся, отпрыгнул в сторону. Ошарашено выкрикнул:

– Дура… треклятая!.. – икнул.

– Я заплачу! – твердо сказал дедушка, доставая бумажник. – Мне не жалко. Налейте, однако, ещё.

– Не нужно скандалов, – тихо попросила бабушка. – Это ведь только вода.

Продавщица презрительно скривила губы, больше не глядя на посетителя с рыжей бородой. Не замечая хама! Налила ещё стаканчик. Дедушка расплатился, бабушка взяла стаканчики и оба тихо отошли в зал. Бенедикт зорко отследил всё. И задумался:

– Ой-ей, а здесь другие деньги, – пробормотал святой карлик, выходя за дверь. Остановился на крылечке. Похоже, второй ужин отменяется… Впрочем, можно вернуться в гостиницу, где есть «свой человек» – Иван Палыч. Он поможет решить проблему еды! Наверняка… Но сувениры, Владыко хотел, чтобы его верный слуга купил сувениры. Отмена второго ужина – горе для бездонного живота, а отсутствие сувениров – душевная трагедия не для кого-то там, а для любимого господина, и как проекция, для планеты… Так, размышляя, старикан топтался на крылечке, бездумно поглядывая по сторонам.

У 18-этажного дома, расположенного впритык к кафе «Валькирия», затормозил ярко-красный Джип. Из авто выскочил водитель и распахнул заднюю дверку. Из салона вытащила тело дама. Лет пятидесяти! Буквально в десятке метров от Бенедикта! Довольно респектабельная личность: «в теле», явно ухоженные волосы, величавые повороты шеи, а лицо… знакомое лицо! Старикан пристально вгляделся и прошептал:

– Валька!..

Дама бросила водителю пару коротких фраз и, не глядя ни на кого, прошла к подъезду. Ради справедливости, на неё тоже никто не глядел (святой не в счет), но многие пялились на машинку с яркой расцветкой… Через мгновение красный Джип уехал. Дама понажимала кнопки кодового замка, раскрыла дверь подъезда и исчезла в парадном.

Рыжий карлик трусцой подбежал к подъезду, осторожно потянул металлическую дверь – не поддалась. Натурально обнюхал панель с цифрами-кнопками! Отбежал от дома, задрал голову. И увидел, что в крайнем окне на шестом этаже вспыхнул свет. Бенедикт бросил прощальный взгляд на это окно, и припустил по улице галопом!

* * *

Благодатный протянул требовательную руку, в неё тотчас же вскочил пульт дистанционного управления! Дай-ка, НТВ, мне здравую картинку… Ага, вот же она: один мужик бьет другого мужика по голове. Железным ломом.

– Какая мерзость! – скривился Учитель, поспешно переключая.

Извольте, канал «Россия»: на экране двое инфантильных влюбленных, мечутся на месте.

– Ты растоптала мою любовь! – с надрывом крикнул юноша. – Мне больше незачем жить в столице и я немедленно уезжаю в деревню!

– «Соплей» мне хватает и так, – проворчал Благодатный. Ну-ка, что у нас покажет Первый канал? Ох, как он покажет: бритоголовый тип обернулся и крикнул прямо в камеру!

– Пусть твой Бог поцелует меня в мою жопу!

По лицу Властелина прошла эмоция отвращения. Настал черед РЕН: две обнаженные красотки сладострастно стонали, лапая друг друга за интимные места.

– Тьфу! – осерчал Повелитель. И настроил BBC: Игроки, с помощью длинных палок, катали по зеленому сукну шары. – Занятная игра, – вгляделся Благодатный. Он поднёс руку к лицу, глянул на левое запястье. Там вспыхнул малиновый циферблат, голубые стрелки показали 23 ч. 30 мин. Через секунду импровизированные часы исчезли. А через час, убаюканный неспешной игрой и монотонным голосом комментатора, Учитель заснул в кресле. Пульт шлепнулся на ковер, гостиничный номер наполнило божественное сопение.

Ровно в полночь в номере появился рыжий карлик и дернул БигБосса за полу сиреневого халата.

– Влыдыко, очнись! Очнись, Владыко!..

– А! – Благодатный открыл сонные глаза.

Слуга приплясывал рядом с креслом, тормоша Хозяина за плечо:

– Просыпайся! Я апостола Вальку нашел!

Взор Учителя стал осмысленным, он вскочил:

– Валентину?.. Ты уверен?

– Я её видел, как вижу тебя, – Бенедикт самодовольно улыбнулся.

– Сейчас переоденусь и ты покажешь, где она находится! – господин метнулся к платяному шкафу. – Как апостол себя чувствует?

– Я не стал подходить, и Валька меня не видела, – Бенедикт приблизился к ресторанному столику с остатками еды, взял большую кисть винограда.

– Наверняка она в беде и нуждается в помощи! – вскрикнул Благодатный, торопливо облачаясь в спортивный костюм из сиреневого эластика.

– На ней отличное платье, ездит на крутой тачке. С личным извозчиком! – беззаботно заметил Бенедикт, кидая в рот ягодку за ягодкой. – Валька не похожа на человека, который попал в беду…

Благодатный вышел из-за шкафа – полностью одетым и обутым. Положил руку на плечо слуге, заглянул в глаза, тревожно спросил:

– Почему же тогда апостол не объявлялась много лет?

Хороший вопрос! Вот и настало время снять «розовые очки»! Бенедикт не отвёл взор, глядя открыто и серьёзно.

– Спроси, Владыко, у апостола сам. Ладно?

– Идём! – Благодатный быстрым шагом пересёк номер, толкнул входную дверь. Господин, а за ним слуга – покинули гостиницу и устремились во мрак ночного Питера.

5. Мечта всех женщин

Через полчаса Хозяин и слуга оказались у дома, где намедни скрылась апостол Валентина. Лицо Повелителя выражало решимость. Он взялся за дверную ручку подъезда и сказал твёрдо:

– Отворись по Слову моему!

Тут же раздался щелчок кодового замка, Учитель потянул дверь на себя… Парочка проникла в подъезд. Консьержа не наблюдалось, вероятно, он спал у себя дома.

Стоя на площадке шестого этажа, перед железной решетчатой дверью, что отгораживала собственно площадку с лифтом от квартиры, Властелин внушительно произнёс:

– Нам нужно войти.

Двойной щелчок замка – дверь открылась. Небожители проникли в тамбур, где находилась квартира.

– Как в каталажке живет! – заметил Бенедикт, косясь на решетку «коридорной двери».

– Впустите нас, – приказал Благодатный дверям квартиры. Хитрые замки стали щёлкать, после …дцатого щелчка двойные двери бесшумно распахнулись, и парочка очутилась в квартире. Также бесшумно двери закрылись. В просторном коридоре горел ночник.

– Неплохо для каталажки! – осмотрелся слуга.

Благодатный неспешно приблизился к гостевому зеркалу, критически оглядел себя, достал гребень. Начал расчесывать свои длинные волнистые волосы.

Внезапно вспыхнул яркий свет, послышался дрожащий «пропитый» голос:

– Ни с места, клоуны! Руки за голову! – из-за дверного косяка торчал ствол револьвера.

Бенедикт машинально приставил ладони к затылку. Совсем не обратив внимания на оружие и повинуясь импульсу!

– Короче, Ксень, молись своему богу! – продолжил голос более решительно.

Благодатный с достоинством сказал, не прерывая расчёсывания красивых волос:

– Нехорошо, Валентина, так встречать господина.

Из-за косяка высунулось изумленное одуловатое лицо, затем и дородное туловище. Женщина часто-часто заморгала. И пролепетала:

– Благодатный!?

Перед райской парой с револьвером в руке, в кружевном пеньюаре и тапочках, стояла апостол Валентина. Рука с оружием опустилась, дама ойкнула, сделала глотательное движение.

– Двадцать один щелчок замка мне потребовалось выслушать, чтобы тебя увидеть, – усмехнулся Повелитель. – Мне кажется, как-то многовато, не находишь?..

– Да, наверное, – апостол растерянной рукою снова подняла револьвер, сделала им приглашающий жест: – Прошу-прошу, заходи-заходи!

Властитель спрятал гребень в карман и молча прошёл в гостиную комнату, за ним шмыгнул Бенедикт.

Обстановка гостиной состояла из дивана с двумя мягкими, глубокими креслами по бокам. Перед диваном, на четырех колёсиках, покоился персидский столик. Напротив, возле окна, телевизор с огромной плазмой. Рядом с сервантом чёрного дерева – проход в другие комнаты. Пол застелен мягким ковром. Царила атмосфера… нет, не роскоши, а некоего аскетизма человека, что не гонится за роскошью в быту, несмотря на явное наличие солидных денег. Исключая гонки за предметами туалета. Уже упомянутый пеньюар стоил (на взгляд любого законодателя мод) не меньше, чем обстановка всей гостиной.

– Может… чаю? – растерянно пролепетала апостол.

– Может, обнимемся для начала? – предложил Благодатный. Он с иронией глянул на растерянную ученицу. Бенедикт предусмотрительно выскочил прочь, и на кухне загремели сковородки, чашки, ложки-поварешки.

– Да, да, давно так не виделись… – промямлила Валентина.

Властелин и апостол шагнули навстречу друг другу.

– Ну, как ты? – Благодатный сжал ученицу в объятиях, ободряюще улыбнулся. – По благодати? – Он отпустил разведчицу, попробовал заглянуть в глаза. Не получилось, Валентина прятала взгляд. Держа господина за талию и не выпуская револьвер:

– Ты так неожиданно появился, – просипела Валентина, отстранилась со склоненной головой, и засуетилась. – Ты присаживайся. Короче… я сейчас переоденусь, чай соображу.

Апостол убежала вон.

Благодатный задумчиво пожевал губами, прошёлся по ковру, тронул пальцами букет искусственных незабудок, стоящий в вазе на столике.

– А где святой Бенедикт? – спохватился он и позвал. – Святой Бенедикт!

– Я здесь, Владыко, – рыжий карлик возник на пороге.

– Ты где был? – удивился Учитель.

– На кухне. Не хотел мешать вашей встрече.

– Ты руку поранил?

– А, это… – Бенедикт взглянул на ладонь. – Так… это не кровь, – он облизал пальцы, – а икра… красная.

* * *

В гостиной, посреди персидского столика, стояла коробка с тортом, рядом чайник, сахарница, стакан с водой, две чашки с чаем. На диване сидели Хозяин и его слуга. Апостол, сменившая пеньюар на длинное серое платье, расположилась на кушетке сбоку. Перед Валентиной находилась тарелка с почти нетронутым куском торта, ученица рассеянно помешивала ложечкой простывший чай.

Благодатный, сложив руки на груди, смотрел на апостола. Закинув ногу за ногу и откинувшись назад. Бенедикт же не терял даром времени! С ужасающей быстротой, без помощи столовых приборов, он поглощал огромный кусище торта!

– Короче, высадилась я… – с паузами рассказывала Валентина, то и дело пыхая тлеющую сигарку. Она говорила, не поднимая глаз, но уверенно, с нотками превосходства. Так говорят люди, знающие себе цену. – Вошла в контакт с людишками, сочинила легенду… Обстроилась… Много чего пережила на самом деле… Борьба за власть – ответственная штука!

– Да ладно! – хмыкнул Бенедикт, на миг отрываясь от торта.

– Лгать Благодатному без смысла, – просто заметила апостол и продолжила с достоинством. – Сейчас я – первый человек в Питере! У меня есть сын – моя надежда и мой светоч. Взяла из интерната, в качестве своего будущего политического капитала. И сынок не подкачал, умничкой вырос!.. Имею отлаженный бизнес, приносящий твёрдый доход. Все хорошо у меня на самом деле. Вот!

Благодатный, не меняя позы, выставил ладонь вверх. Стакан с водой поспешно прыгнул в руку, Властитель отпил немного:

– Чем торгуешь?

– Историческими зданиями – очень прибыльный бизнес! Не, храмы не трогаю, ты не думай, – заранее оправдалась Валентина. – Все равно история ветшает, а коммерсы… купцы, короче, они ветшать зданиям не дают, заботятся, ведь не для разрухи они платят миллионы за особняки… я благодеяние по сути делаю… Питеру и… людям.

– Сама себя успокаиваешь? – уронил Благодатный с усмешкой.

– А как побочный вариант – содержу продуктовый рынок, – апостол сделала вид, что не слышала последнюю реплику. – На Малой Фонтанке. Сбываю продукты земли и колбасу. Вот как-то так. – Валентина глянула на Повелителя исподтишка и уткнула взор в чашку.

В комнату пробились первые лучи солнца – начало светать!

– Кто такой Ксень? – неожиданно спросил Благодатный. Он спустил ноги на ковер, придвинулся к столику, поставил свой стакан с водой на место.

– Такая… Ксеня… она такая курва, – зло выпалила Валентина, жуя сигарный кончик. – Её род здесь руководил, ныне его нет… совсем… пришла я. И… и вот ей завидно, что я рулю, а не она, как вроде наследница по крови… Типа мой сын вор, а я алкашка… А я в жизнь не пила водярку, истинный крест! Распускает слухи, короче. Один раз ряженых лесбиянок прислала, с фотографом, хотела меня опозорить…

– Лес-би… что? – спросил Благодатный.

– Не бери в голову, – усмехнулась Валентина. Подумала немного и добавила. – Теперь и опасаюсь провокаций. Если что – то свинца за мной не заржавеет! Охранники то у меня есть, для парадного вида, но в быту они мне только помеха, одной комфортней. – Апостол зевнула. – Короче, сучка она нескладная, но да Бог с ней… – Дамочка похрустела суставами на руках. Пренебрежительно скривила отекшее лицо.

Бенедикт прикончил торт, облизал пальцы, отёр руки о свой халат, подпрыгнул с места:

– Возношу благодарение. Пойду пошукаю, – он исчез в дверном проёме.

Как только слуга скрылся с глаз – Учитель пристально глянул на ученицу. И в этом взгляде было нечто такое, от чего Валентина… согнала самодовольство с лица, отставила сигарку, упала на колени, приникнув обрюзгшей щекою к ногам Властителя:

– Если ты пришёл за мной, то назад я не вернусь! Прости, Благодатный. Короче: здесь я обрёла себя, по-новому узнала вкус настоящей жизни! – Валентина впервые прямо взглянула на господина, снизу вверх! – Времена изменились, я тебе верой и правдой служила две тысячи лет… Тогда, давно, благодаря чуду, которое ты сотворил на моих глазах, я поверила и приняла тебя в себя… А ныне я… я тебе изменила. Вот… – Валентина смущенно закашлялась.

Повелитель мягко высвободил ноги от объятий, встал, подошёл к окну, спросил, не оборачиваясь:

– Тебе нравится этот мир?

– Да! – бывший апостол справилась с кашлем. – Я хочу остаться! Это моё! Люди изменили землю. Планетка стала интересней, увлекательней, фееричней! Я влюбилась в данный мир, мне по кайфу тут!

– Люди изменили мир ценой греховности и разврата, – меланхолично кивнул Учитель, разворачиваясь от окна. – Почему случилось именно так, а не иначе – в этом цель твоей разведки. Была! Но ты… ты даже ни разу не задумалась, почему и зачем люди грешат!.. Попав на планету, ты сразу забыла о своей миссии! Стала строить карьеру! – Повелитель полностью потерял контроль над гневом, что случалось очень редко. Лицо пылало страстью. – Завела роскошные апартаменты, автомобиль, сына, торговлю! Воюешь с «ветряными мельницами» и воображаешь, какая же ты крутая! РжуНиМагу, – как говорит святой Николай… Думаешь только о себе и о суетной суете! Но перед вечностью, – он поднял назидательный палец, – всё тленно! Пшик, и развеется, как дым! И что останется!?

– Знаю! – апостол все стояла на коленях. На лбу блестели капли пота, она нервно вытирала их дрожащей рукой, но взгляда не отводила. – Пусть я потом уйду в прах, но сейчас хочу жить так, как живу! У меня есть шуба, о которой мечтают все женщины страны! Все дело в шубе, – понимаешь!?

БигБосс справился со вспышкой гнева, провёл рукой по лицу, отметил в раздумье:

– Ты всегда отличалась прямотой. Может потому, что женщина, и боялась меньше, чем мужчины, в силу своей природы?.. Но женщины ещё менее прямодушны, чем мужчины. Ты не мужчина, и не женщина, ты – исключение, что встретилось мне когда-то… Поэтому я и превратил тебя в апостола… Нет, я тебя не понимаю… Валентина.

* * *

Бенедикт находился в апостольском кабинете. Горела 25-свечовая электрическая люстра под потолком. Половину кабинета занимал стол, перед ним – кресло на крутящейся ноге. На полу ковры, на стенах ковры тоже. Бенедикт сидел в кресле и крутился.

– Эх! Что туть у нас? – слуга оглядел стол, ничего достойного своего внимания не обнаружил, открыл ящик стола. Потрогал бумаги… открыл второй ящик. Там лежали пачка сторублёвок в банковской упаковке и давешний револьвер.

Бенедикт пролистнул пачку, задумчиво изрёк:

– Деньги. Здешние деньги, – потом добавил, посмотрев на дверь. – Да простится мне грех воровства, – положил пачку в карман халата. Вытянул револьвер из ящика. – Интересная штука. Ею пугала Валька, как только мы зашли… Как штукой пользоваться? И в чем соль угроз?.. – крутанул барабан, взвёл курок, заглянул в дуло, приставив к нему любопытный глаз.

* * *

– Ну, что ж, – заканчивал разговор Властелин, стоя, по-прежнему, у окна. – Папа сам наделил свободой воли. Так быть посему. Я не подвергну тебя, Валентина, каре за то, что вместо исполнения моего наказа, ты занималась обустройством себя. Ты помни только…

Прогремел ёмкий выстрел, и немедленно кто-то вскрикнул. Благодатный оборвал назидание на полуслове.

– Мой револьвер! – бывший апостол бросилась прочь из гостиной.

– Святой Бенедикт! – Учитель кинулся следом.

Двое вбежали в кабинет.

Бенедикт в бессилии лежал в кресле, револьвер валялся на столе.

– Ты невредим!? – Хозяин приблизился к слуге, приподнял его с кресла, мельком осмотрел.

– Кажется, да, – рыжий карлик покосился на оружие. – Что сие такое?

– Обыкновенный револьвер, – апостол подняла оружие. Сунула в карман и насмешливо продолжила. – С незнакомыми вещами надо быть поосторожнее, Бенедикт. Ведь могло и убить, – съязвила Валентина. Коли Бог тебя обещал не наказывать, то показать чуточку хамства – не есть грех.

Властелин, не выпуская слугу из пальцев, обратил спокойный взор на ученицу и спросил с грозной иронией в голосе:

– Значит, тебе нравится такая жизнь? Просыпаться по ночам при каждом звуке, постоянно ждать подвохов, держать в комнате оружие?.. Бояться быть смешной… Ты меня понимаешь?!

Валентина тупо и упорно молчала, опустив глаза.

– Нет, не понимаешь, – Благодатный пожал горькими плечами. – И вряд ли поймешь, мы воистину разные… Ты вольна выбирать. И выбрала… Идём, святой Бенедикт. – Властелин отпустил слугу, сделал несколько шагов, остановился в дверном проёме. – Посмотри на себя, Валентина, посмотри в минуту досуга! Прощай! – Учитель немедленно вышел.

– Пока, Валька! – буркнул святой карлик, выскальзывая следом за господином.

Апостол стояла в прежней позе, спиной к выходу, низко опустив голову. На губах плавала злая усмешка.

6. Кто такой «паспорт»

Путь назад – в гостиницу, происходил молча и долго. Хозяин шел очень медленно, несмотря на моросящий дождик и легенькую одежду. Войдя в номер, Учитель стянул с себя промокший костюм из сиреневого эластика, почистил зубы и… заболел! Уже не в первый раз нервные переживания отразились на физическом состоянии Властелина. Видимо, это наследственное, а дурная погода – лишь сопутствующий болезни момент, но никак не причина… Бенедикт, как и подобает верному слуге, производил все процедуры, призванные излечить Повелителя. К слову, когда болезнь поражает господ, то она милует слуг. Всё уравновешенно в природе вещей.

Итак, Благодатный заболел и, стараниями слуги, лежал в гостиничном номере, на большой кровати под пологом, глаза были подернуты поволокой, на лбу – растянуто мокрое полотенце.

– Владыко, свежий лёд, – Бенедикт отошел от холодильника, заботливо поменял компресс. Учитель благодарно моргнул, и произнес вслух фразу, что долбила мозг изнутри уже пару часов – с момента расставания с апостолом!

– Что же происходит в этом мире, если даже мой ближайший соратник впала во грех? – слабым голосом размыслил господин. – Что такое, Бенедикт, расскажи-ка мне?..

Представьте, что вы две тысячи лет управляли своей фабрикой. Мудро и здраво, а помогали вам в сем управлении заместители. Внезапно для вас – ваш заместитель перешел к конкуренту. И вполне, что он не единственный перебежчик… Так бывает, вы расстроены, но… так бывает. Однако тут же вам говорят, что (оказывается) ваши заместители работали на конкурента с самого дня основания вашей фабрики! А перебежка – это не просто перебежка, все гораздо печальней… Ваша фабрика, по сути, не дышит, Хозяин. Тушите свечи, вальс Шопена… Да здравствует конкурент! Фишка в том, что все трепыхания по спасению своего бизнеса – это «песочница», что положение вещей уже не изменит. Раньше надо было думать, где-то пару тысяч лет назад… Ныне поздно. Смирись и уноси ноги!

Скажите все озвученное владельцу фабрики в момент его болезни. И посмотрите на реакцию, компрессом тут уже не обойдешься, как минимум, надо «Скорую помощь». А как максимум, оркестр… Когда же владелец твой любимый господин, и к тому же он совсем не владелец фабрики, а сама фабрика – это не фабрика, а целая планета… То, пожалуй, подумаешь, прежде чем говорить правду.

– Может, вернёмся на небо? – ненавязчиво предложил Бенедикт. – Устроишь Страшный Суд, то да сё. Ау?..

– Человеческая природа не менее загадочна, чем божественная, – изрек Благодатный. И… нежданная улыбка осветила поволочные глаза. – Мне нужно увидеть и выслушать всех. Не ради эпитетов, а для покаяния!..

Скептицизм явственно читался на лице Бенедикта. И он не мог его согнать! Не получалось.

– Я смешон и наивен, – кивнул Хозяин, – но себя мне не переделать, Бенедикт… Сегодня я отдохну, а завтра поедем к Филиппу.

Хозяев не выбирают, как и родителей. То есть их выбирают в кадровом агентстве, только Бенедикт не клиент агентства, а Благодатный не работодатель. Что ж – быть посему. Рыжий карлик прогнал с лица скептицизм:

– Филипп тоже в городе?

– За городом, – прикрыл глаза БигБосс. – Валентина дала адрес. Филипп – единственный, о ком знает апостол. У них деловые отношения… – Повелитель повернулся на бок, подложил ручку под голову – недолгая беседа лишила изрядной части сил.

Бенедикт встал тихонечко со стула, намереваясь отойти, помедлил… и все-таки спросил:

– А где другие десять, знаешь?

Ответа не последовало. А в дверь гостиничного номера постучали. Негромко и настойчиво! Старикан шустро подбежал, открыл. На пороге выжидающе застыл Иван Палыч.

– А, хозяин постоялого двора, – расплылся в улыбке Бенедикт. – Заходи.

– Не хозяин, а управляющий, – Иван Палыч ступил в номер, огляделся. – А где ваш друг?

– Владыко отдыхает. Да ты садись, – святой карлик толкнул гостя в кресло, сам устроился в другом. – Чего хотел? Слушаю.

– Мне нужны ваши паспорта для регистрации в гостинице, – вкрадчиво сказал администратор. Он в упор глядел на постояльца.

– Кто нужен? – не понял Бенедикт.

– Пас-пор-та, – по слогам произнёс служащий.

– А что такое пас-тор-па? – растерялся старикан.

– Так я и думал, – пробормотал Палыч и пояснил. – Паспорт – это документ, удостоверяющий личность. То есть доказывающий, что вы – это вы.

– Так тебе нужна бумага, где говорится о моём происхождении? – сообразил Бенедикт.

– Можно сказать и так, – насмешливо скривил рот администратор. – И ваш паспорт, и паспорт вашего друга.

– Ни в одном постоялом дворе никогда сие не требовали, – старикан вдруг задумался. – Или сейчас всё по-другому?

– По-другому, – ухмыльнулся Иван Палыч. – Впрочем… можете не предъявлять документы. При одном условии.

– При каком? – заинтересовался святой карлик.

– Если вы… – управляющий немного помялся, – доплатите за номер ещё пару монет, то…

– Здесь ведь другие деньги! – перебил Бенедикт. – Почему золото?

Иван Палыч опешил, такого поворота он не ожидал. До данного момента администратор просто хотел нажиться на двух идиотах, но, по ходу, и у идиотов бывают проблески сознания.

– Так это… – служащий сидел с открытым ртом, не зная, что возразить. – Золотом лучше, – нашёлся он, наконец.

– Я понял, – негодующе заявил старикан с Небес. – Ты просто обыкновенный мздоимец. И ты не получишь ничего. Иди отсюда! По-хорошему! – Бенедикт вскочил, потянул Палыча за руку. – Твое счастье, что я при Владыке, а то бы показал… – толкал его к дверям карлик. Он захлопнул дверь за гостем, отёр лоб, – фу, богонеприимец!

Прошлёпал к большой кровати, заглянул за полог. Благодатный спал, повязка со льдом соскользнула на подушку. Бенедикт на цыпочках отошёл, осторожно залез на вторую половину постели, свернулся клубочком и через некоторое время уснул.

* * *

– Объявился Благодатный и, похоже, скоро он придет к вам! – докладывала в телефон апостол Валентина. – Короче, будьте готовы, про вас – где и что вы с братом, я не сказала. А сказала лишь про работягу Филиппа – он типа правильный и его не жалко.

Цинизму небесной братвы, конечно, можно позавидовать. Не чета земному, далеко не чета!

– Дак, здесь и секрета никакого нет, – удивился Владимир. – Глянет телевизор али нырнет в Тырнет, сразу нас увидит и узнает, а?

– Он в этом не особо и понимает, – заметил Дмитрий. – Учитель – враг прогресса и нанотехнологий! Как и ты, даром что брат…

Парочка сидела за длинным столом, в длинной комнате. И вела длинные разговоры между собой и с длинной чередой холопов, когда позвонила Валентина. И кайф накрылся, ушлый экс-привратник Райского Сада, как главный в паре – быстро все свернул.

– Ладно, – попрощался Владимир, – спасибо за инфу. Вот что… давай, собирай вещи, хватит тебе в Питере прозябать! Москву надо грабить, есть для тебя шикарная должность! – Положил телефон и посмотрел на Дмитрия. – Фиксируем события, значит, а!

– Изволь! – с готовностью откликнулся брат.

* * *

Около четырех часов утра Благодатный проснулся. Номер укутывала темнота. Горел торшер, рядом похрапывал Бенедикт. Тишину нарушали неясные звуки. Властелин насторожился. Спустил ноги с кровати, тихонечко встал, одёрнул халат. Голова не кружилась, тело не дрожало – болезнь отступила!

С тихим скрипом открылась и закрылась входная дверь, на секунду впустив в номер полоску неяркого света из коридора. Что-то глухо грохнуло, как кто-то обо что-то запнулся… Храп стих, святой карлик заворочался, просыпаясь. Благодатный немедленно наклонился над слугой, легонько дунул. От Его губ отделилось маленькое светлое облачко… тотчас же облачко превратилось в паутинку. Слегка покачиваясь, паутинка опустилась, накрыв Бенедикту лицо. Тот снова захрапел.

– Спи, – прошептал Благодатный, сделал шаг в сторону, выглянул из-за полога кровати.

Какой-то человек, стоя спиной к Владыке, явно шарил в шкафу. Свет торшера освещал силуэт.

Учитель сделал ещё несколько неслышных шагов и спросил, не повышая голоса:

– Что ты ищешь?

Человек неохотно обернулся, держа руку за спиной. В полумраке глазам Хозяина предстало напряжённое лицо администратора в золотых очках.

– Другой чудик, – боязливо пробормотал Палыч.

– Покажи, что взял, – попросил Владыко без предисловий.

Иван Палыч поколебался, но вынул руку из-за спины. В ней был зажат мешочек, в котором звякали монеты.

– Кошелёк Бенедикта… Хм. Зачем он тебе? – удивился Повелитель.

Администратор прищурился и зашипел. С паузами и зло:

– А сам не знаешь, придурок? Зачем?.. Ахаха!.. Конечно, ты не знаешь!.. – администратор достал из мешка пригоршню жёлтых кружков, помял их страстной ладонью. – Зачем?.. Ты сообрази – зачем вам золото? Что вы будете с ним делать? Прожигать в гостиницах и кабаках?.. Ахахах! Нет, пжлста, хоть плавьте его… Только я… я… у меня есть для золота гораздо лучшее применение! А вы… не обеднеете от того, что я у вас позаимствую несколько монет!.. Не так ли?.. Ведь вы мне сами насыплете столько, сколько скажу! Когда будете съезжать, а ваши проблески сознания – не более чем проблески… – подытожил Иван Палыч.

– Ты забыл про восьмую заповедь, данную Папой, – ровно произнёс Властелин. – Не укради. А ты украл.

Служащий сунул монеты в мешок, затянул тесёмку. Чуть подбросил мешочек, ловко поймал. И грубо сказал:

– В общем так. Я ща вызову наряд и вас с фрэндом упакуют, отвезут в отдел. Я вас распишу как отъявленных бандюгов, что таскают с собой кучу антикварных ценностей. И даже если золото ваше и вы просто сумасшедшие миллионеры – это не спасет вас от участка. А там вас ждет, самое малое, несколько неприятных часов. Оно вам надо?.. Ты скажи честно – если надо, то я устрою!

– Хорошо, – смиренно вымолвил Благодатный. – Уходи, забирай всё. Только не приходи сюда больше.

– Ой, молодца! – вскричал Палыч, засовывая мешочек в карман. И двинулся к дверям с блаженной улыбкой на устах.

– Золото не принесёт тебе добра, – грустно сказал Учитель в удаляющуюся спину. – Ты потеряешь работу и семью, станешь нищим. И не потому, что хочу это Я, а потому, что Я не хочу это предотвращать.

Иван Палыч не слышал напутствия чудика, плывя на волне блаженства. Когда нас одолевает Счастье, то мы ничего не слышим, а если слышим, то пропускаем услышанное мимо ушей. Слишком редкий гость – Счастье, чтобы думать о чем-либо, кроме него… Палыч открыл дверь и повернулся к Учителю благообразным лицом, на котором сияла улыбка:

– Можете жить, сколько хотите. Никто не потревожит, – он кивнул и вышел прочь.

Дверные петли снова скрипнули.

7. В холода нас согреет борода

На следующий день, в одиннадцать часов утра, райская парочка уже рассматривала большую усадьбу, выкрашенную зелёной краской и окружённую деревянным забором. Хозяин был налегке, слуга держал изящный саквояж.

– Вроде, здесь, – Повелитель потянул калитку, эдемская пара очутилась в просторном дворе.

Тут и сям пестрели цветочные клумбы… прицепленный ошейником к проволоке (что тянулась повдоль всего двора), лежал здоровенный кобель. Увидев Благодатного, пёс высунул умильный язык и завилял хвостом.

Небожители поднялись по высоким ступеням на крыльцо, в самых дверях столкнулись с женщиной в розовом сарафане. Волосы, заплетённые в тугие косы, спадали на высокую грудь, в руке – ведро с помоями, на щечках – природный румянец. Высокая, статная, ладная.

– Господи, напугали! – опешила здоровячка, прижимая пальцы к груди. Ведро в другой руке – качнулось, помои вздрогнули, чуть не перелившись за края.

– Здравствуй, добрая женщина, – поприветствовал Властелин.

Особа с ведром с любопытством оглядела визитёров. Поставила ведро на дощатый пол, отерла руки фартуком. И бойко произнесла:

– И вам не болеть!

– Филипп здесь живёт? – подал голос Бенедикт.

– Муж в поле, скоро должен быть… а зачем он вам?

– Мы его лучшие друзья, – объяснил святой карлик.

– Проходите на веранду, – пригласила хозяйка. – Я щас, свининку покормлю.

Никаких подозрительных взглядов, двойственных улыбок, настороженных тонов – все просто и честно в данных гостях! Путники прошли на веранду (она же сени), сели на лавку возле круглого стола.

– Я быстренько, – женщина убежала по ступенькам вниз – во двор.

– Жарко! – святой карлик шумно выдохнул, поставил изящный саквояж на пол.

– Для сих мест – да, – подтвердил Благодатный, вынимая гребень.

В течение минуты господин любовно расчесывал красивые волосы, а слуга благоговейно наблюдал за этим священнодействием!

Появилась хозяйка, поставила пустое ведро в угол. Размыслила вслух:

– Что со Зверем?.. Наш волкодав чужих даже к ограде не подпускает, тут же и не тявкнул… А наоборот – радуется!.. – она в недоумении покачала головой. Обратила внимание на гостей. – Как поживает Питер? Мы там редко бываем, а в наше село пока новости дойдут… Расскажите?..

– Мы не совсем оттуда, мы живем подальше, – уклончиво заявил слуга.

– С севера? – предположила женщина.

– Почему с севера? – удивился Бенедикт.

– У обоих длинные волосья, у маленького ещё бородень, – пояснила здоровячка. – Тока на севере, где шибко холодно, надыть такие космы. – Жена Филиппа подмигнула. – В холода, в холода, нас согреет борода. Ахах! – звонко, беззлобно рассмеялась.

Господин и слуга переглянулись, пожали плечами, удивленно поморгали. Женский смех стих:

– Что, нет? – хозяйка весело взглянула, – та вы не обижайтесь. У нас тута всё по-простецки, по-деревенски. Развлечений негусто, приходится самим забавы выдумывать.

За окном зафырчал трактор, хозяйка глянула на улицу:

– О, муж прикатил, пойду чайку соображу, – она упорхнула.

– Говорливая баба, – произнёс Бенедикт. – Шебутная. Отхватил себе жёнушку Филипп.

Повелитель ничего не ответил, спрятал гребень в карман. Поднялся с лавки. Волнение явственно давало себя знать! После встречи с Валентиной немудрено волноваться, если одну подставу пережить можно, то вторая подряд подстава – чревата душевной перестройкой, а такая перестройка требует волнения.

Святой карлик и не вздумал встать. Хмыкнул: к подлости привыкнуть нельзя, но можно научиться её терпеть… Так-то, Хозяин.

Раздались основательные шаги, в сени вступил грузный работяга Филипп, одетый в шорты до колен и клетчатую рубаху. Короткая стрижка, густые усы, нос картошкой. На внешний вид лет пятидесяти!

– Благодатный!? – неподдельно удивился Филипп. Секунда замешательства и уверенный шаг вперед, в глазах искренняя радость: – Здравствуй, Учитель! – апостол сердечно обнял господина, прильнул к его щеке. – Как же я рад тебя видеть!

– Здравствуй, Филипп! – Властелин принял ученика в объятия, незаметно смахнул слезинку. – Как поживаешь?

– По благодати, – Филипп отстранился, открыто взглянул на господина. – Но как ты здесь оказался? И когда?..

– Если апостол не идёт к Учителю, то Учитель идет к апостолу, – ехидно проворчал святой карлик. – Далеко известная истина…

– Святой Бенедикт! Здорово, дружище! – Филипп протянул мозолистую ладонь.

Старикан глянул исподлобья. Апостольскую руку пожал. Скупо улыбнулся, ничего не ответив.

Из избы в сени впорхнула здоровячка, с полным подносом в одной руке и сложенной скатертью в другой:

– Добрый день, лапка. Помоги-ка.

Филипп метнулся к женщине, принял поднос с чайной посудой, сахарницей, чайником.

Женщина расправила скатерть, взмахнула ею, ткань мягко опустилась на столешницу. Вот тут уже Бенедикт вскочил, подтянул скатерть за края, выравнивая по столу.

– Познакомьси, Марьянка. Мои старые друзья! – произнес ученик, торжественно указывая перстом на райскую пару.

– Один, вродь, младой, – хохотнула хозяйка, кивая на Повелителя.

Старикан погрустнел, поник плечами.

– А второй не младой, зато ого-гоой! – усмехнулась Марьяна.

Карлик немного расцвел. Он всегда робел перед здоровячками, нравились такие ему…

– Болтушка, – ласково пожурил Филипп. – Моя жена, – представил он подругу. – Самая нежная бабца на земле. На язык не сдержанна, но она ж… бабец. Папины созданья, с него и спрос…

Бабца ловко расставила тарелки и кружки:

– Пейте чай. Чай знатный, на травках, – хозяйка вышла на крыльцо. – Не буду мешать съезду.

– Присаживайся, Благодатный. Если б ты знал, как я соскучился! – Филипп подтолкнул господина к скамейке, сам не сел. А топтался рядом, на лице – смущение.

– Заметно, что скучал, – не удержался рыжий карлик, вынув нос из кружки.

– Дай высказаться, святой Бенедикт, – сурово остановил Благодатный.

Карлик опустил губы в чай и замолк.

– Я виноват, – Филипп без всякого наигрыша вздохнул, переставил без надобности чашку. – Но здесь, – он резко прошёлся по веранде, показал за окно, – я обрёл себя как личность!

– Подобное я уже слышал, – вполголоса зевнул Бенедикт. – Не далее как вчера…

– Все люди как люди, – также вполголоса, неожиданно, сказал Повелитель.

Филипп не слышал полутонов: голоса с Небес зачастую услышать сложно. Тогда, когда ты слышишь, не слушая. А от окна до лавки несколько метров – сени просторны. Или веранда, кому что ближе… В толпе апостолов затеряться легко, а в толпе сельских алкоголиков/тунеядцев не потеряешься. Если ты сам не алкоголик и не тунеядец. Выгоды очевидны.

– Я хотел рассказать о себе… но замотался, забыл, то есть… то есть, работал, как лошадь, завёл ферму, женился, – сбивчиво говорил Филипп, нервно топчась у окна. – Марьянка на третьем месяце… кстати… У меня триста гектаров земли, сам в полях с утра до вечера, нанятые работники… Я половине нашего села даю работу!.. Я кулак – обеспеченный домовитый фермер! Приношу пользу Обществу!

– Вот скука, – громко сказал святой карлик. – С хозяйкой лучше пообщаюсь… – старикан рысцой покинул Встречу Сторон.

Властелин попил чаю и мягко молвил:

– Филипп, ты остался тем же простым парнем, которого я подобрал в Вифсаиде. Когда-то очень давно… Трудяга, что заботится о людях, кормит их и поит. Бог тебе судья, а Я не судья, суди себя сам… Я вижу, что ты счастлив, и твое счастье не из категории «псевдо»! Аминь тут!

БигБосс сделал приглашающий жест. Апостол сел рядом, за стол. Господин налил ему чаю, подлил себе.

– Почему ты такой же чистый, как был и в Эдеме?.. Земля не развратила тебя, не смогла. Валентина упала, а ты…

– Вряд ли я скажу для тебя Откровение, – осторожно начал Филипп. – Я не настолько много думал о Добре и Зле, чтобы знать глубоко… Почему одни грешат, а другие скатываются в порок? Я считаю, что соль в месте жительства. Город больше подвержен злу, деревня меньше. Намного меньше! – апостол поймал заинтересованный господский взгляд и продолжил гораздо решительней. – В деревне есть адские приманки, но их всего три: самогон, девки и драки! Город же – воистину вотчина сатаны! Чего не коснись – все, буквально всё! – производится под дьявольским брэ…ндом! Включая эмоции, черты характера и манеры поведения городского населения!.. Надо дать человечеству Лопату вместо Интернета, и тогда оно постепенно забудет о грехах как о Явлении! Пусть добывают хлеб руками, а не мозгом, – апостол выдохнул и закончил. – Лично у меня нет ни телефона, ни ТВ, ни компьютера, пролистываю газетки, и все.

В сенях зазвенела тишина – Благодатный думал. Простые вещи всегда непростые, когда их не читают, а когда их слушают. С глазу на глаз, при личном общении! Придите в гости к Филиппу и послушайте все то, что вы прочитали. И тогда поймете!..

– Что с Валентиной? – вырвал Благодатного из задумчивости фермер. – Я её иногда лицезрю на её же рынке, где продаю урожай.

– Я потерял Валентину, – горько посетовал Властитель. – Апостол поддалась греху, который засосал. Не будем о ней…

8. Кардабалеты

Спустя парочку часов, Благодатный неторопливо размышлял вслух, сидя на заднем сиденье «Taxi-Питер»:

– Филипп считает, что надо разрушить города, а население планеты разместить по селам. Тогда греховность резко пойдёт вниз. И доля правды в сих словах есть. Весомая доля…

Святой карлик насуплено слушал господские мысли, разместившись рядом с Властелином. Изящный саквояж покоился под боком. Учитель, глядя в «пустоту», продолжал божественное бормотание:

– А может, строить больше храмов?.. Или тупо уничтожить все эти гаджеты?.. И нравственность не менее резко возрастет!.. Человечеству легче станет справляться с соблазнами и похотью?.. Или… решить вопрос радикально – убить сатану?.. Нет, его нельзя, да и не так просто…

Райская пара мчалась по шоссе, направляясь от Филиппа, в сторону Санкт-Петербурга.

– Владыко, к кому теперь? – прервал бормотание Бенедикт. – Ещё десятка встреч у нас, и кто ныне первый?..

Благодатный прервал размышления и взглянул в окно – по бокам дороги ряды полевых сосенок сменили пригородные строения, на горизонте высились многоэтажки и шпиль Адмиралтейства. Северная столица надвигалась!

– К кому же? – донесся до Повелителя неудобный вопрос. Не всегда мы все знаем, мой бестактный слуга, даже если сильно сего знания хотим! Обычному человеку в этом признаться легко и просто, а вот признание Бога – не есть комильфо, Богу в таких вещах лучше не признаваться. Засмеют… БигБосс мягко тронул водителя за плечо:

– Отвези-ка нас в храм… Мне надо кое с кем поговорить.

– В какой именно храм? – невозмутимо спросил шофёр.

Святой Бенедикт осознал свою бестактность и принял верное решение:

– В любой! – вскрикнул старикан. – Например, вон в тот, – вытянул руку вперед.

Впереди, метрах в пятидесяти, чуть в стороне от автомагистрали, поднимались купола православной церкви.

Хозяин благодарно и согласно кивнул.

Через сто секунд автомобиль остановился рядышком с церковной оградой.

– Благодарю, добрый человек, за то, что подобрал нас на дороге и быстро довёз! – Благодатный открыл чудесным образом дверцу. – Не будешь обойдён милостью за своё бескорыстие!

Властитель вылез из машины с шашечками, осмотрелся и двинулся к храмовой калитке.

– За доставку триста рубликов, – усмехнулся водитель. – По счётчику, – щёлкнул пальцем по прибору, что находился возле коробки переключения скоростей.

Бенедикт достал из кармана халата пачку сторублёвок, взятых у Валентины. Послюнил палец, отсчитал: – Одна, две, три… Возьми, – подал купюры.

Шофер отогнулся назад, взял денежку.

– Эй, перевозчик, а ты можешь нас подождать? Мы, по ходу, поедем ещё!

– Хоть в Сингапур. Время наше – лаве ваше, – зевнул таксист.

– Очень уж тачка удобная, – Бенедикт выпрыгнул из машины, не тронув изящный саквояж. Водитель откинулся к подголовнику, покрутил магнитолу, настраивая «РадиоДача».

* * *

Святой карлик нагнал господина у самой паперти. [7] Несколько нищих приютились возле ступенек. Встретили райскую пару они недружелюбно! Женский пол вразнобой заголосил угрозы, а чувачки сжали кулаки! Детки потянулись за камешками на земле!

Местные давно и удачно стригут здесь бабло. Денег много не бывает, а новоприбывшие бомжики хотят часть милостыни перетянуть на себя. Чисто своим присутствием! Таков расклад не по душе местной банде попрошаек и коли парочка заросших бродяг не уберется, то пожалеет. Однако тут… В данный момент взвизгнули тормоза! Чуть не въехав в церковную ограду, у калитки встала сверкающая иномарка. Внимание всех на некоторое время сконцентрировалось на авто! Из салона выбрался лысый коренастый мужик в затемнённых очках. Он пикнул сигнализацией и вознамерился пройти в калитку. Сбоку нарисовался пожилой бомж с протянутой рукой. Мужик оттолкнул его с гневным возгласом:

– Пошёл нах, бомжара!

Бездомный упал на траву и замер, не вставая.

Владелец авто с превосходством прошел по церковной дорожке, не мешкая, поднялся по ступеням паперти и скрылся в храме. Персонажи сцены проводили его с разными выражениями лиц. Преследовать и чинить препятствия никто не сподобился.

– Я скоро! – Благодатный отошел к пожилому бомжу. Пошевелил его и помог подняться. Внешне бомж выглядел целым, а глаза… То ли из глаз текли слезы обиды, то ли слезились сами по себе – в силу возраста и плохого питания.

– Спасибо, юноша… Мало доброты в нашем мире осталось. А так хотелось… – пожилой бомж так тяжко вздохнул, что Учитель не смог не спросить:

– Чего же? Чего тебе хотелось?..

Бродяга вытянул из кармана маленькую бутылку со спиртом, выпил половинку, чинно отер губы. Занюхал затылком Повелителя. И мечтательно сказал:

– Хочу иметь свой дом, кусок хлеба, стакан по праздникам! И не самопал, – тронул карман с полупустой бутылкой, – а чистоган! Но только по праздникам. А ещё я хочу бо-ольшой торт!..

Пожилой бомж захмелел, приобнял Благодатного и стал ему «ездить по ушам».

Тем временем, Бенедикт убедил местную братву в том, что ему здесь самое место! Он стоял перед шеренгой нищих и нагло им подмигивал. Попрошайки замерли в почтительных позах, построившись по ранжиру. Хмурость изгнали широкие улыбки – ведь у святого карлика в руках – хрустели деньги! И он денежкой делился! Бенедикт шёл вдоль шеренги и каждому попрошайке клал в вытянутую ладонь сторублёвую бумажку. Шеренга была несколько метров длиной, и некоторые ушлые нищеброды успели получить милостыню по два раза. Обегая шеренгу из конца в конец. Когда денежку раздали, то голодранцы толпой двинулись за угол. В местный кабак «промочить горло»!

Бенедикт спрятал оставшиеся банкноты в карман своего малинового халата, поднялся по ступенькам паперти. Над входом в храм висела небольшая иконка, под ней тлела лампада.

– Кто это, интересно? – размыслил рыжий карлик, глядя пристально на лик. – Святой Михаил? – у того нос тоньше… Великомученик Василий? – дак он запретил себя рисовать… А может какой-нибудь архангел или херувим, ведь их вагон и тележка, всех и не упомнишь на личность…

Старикан хмыкнул, проник в храм, с любопытством оглядываясь – приблизился к прилавку. Здесь находились в свободной продаже (без обложения налогом) свечки, крестики и прочие атрибуты культа! Мужик в темных очках разговаривал с продавщицей – бабушкой Варварой:

– Значит, креститься никогда не поздно… Радует, бабка, стопудов!

– Твое решение покреститься должно быть сознательным! – строго сказала бабушка. – Иначе толку от радости нет… Стоимость тысяча рублей.

Святой карлик рассматривал витрины, вполуха слушая занятный диалог.

– А свечки поставлю? – с беспокойством спросил владелец авто.

– Свеча – это символ покорности Богу, ставить надо с верой, – проконсультировала старушка. – Стоимость свечей от…

– Мне самые дорогие, три штуки! – лысый сноб достал из бумажника солидную купюрку. – Забрал толстые свечи. – Сдачу оставь, бабка. Жертвую на храм.

– Спасибо! Господь не оставит тебя, – перекрестилась бабушка Варвара. – За здравие ставят там, – показала рукою направление.

– Салют, бабка! – владелец авто отошел, так и не сняв темные очки.

Бенедикт беззвучно фыркал. Продавщица занялась пересчетом денег в кассе. Церковная касса – это вместительная шкатулка, где нет ни собственно кассового аппарата, ни эквайринга. Жалобной книги тоже нет, как и санитарной книжки у церковных продавцов.

– Эй, старушка, есть изображения святого Бенедикта? – рыжий карлик гордо вскинул голову, позируя!

– У нас православный храм, голубчик, – ответила бабушка, не отвлекаясь от пересчета наличности. – Бенедиктов не держим.

– Да ладно! – пораженно воскликнул старикан.

Варвара оторвалась все-таки от налички, удивленно посмотрела на гостя. Бенедикт тотчас же задал новый вопрос:

– Ответь-ка, старушка, чей портрет находится над входом в храм? Я гадал-гадал…

– Спаситель мира! Агнец безгрешный, пострадавший за нас! – немедленно и истово перекрестилась бабушка.

– Ты что несешь, дура! – рассмеялся старикан в бабкино лицо. – Какой-такой спаситель, он совершенно не похож на себя!

– Не богохульствуй! – встрепенулась Варвара. – Господь накажет! – Она шустро порылась за прилавком, подала тоненькую брошюрку. – Просветись, убогий.

Бенедикт справился с приступом ехидного смеха, взял книжицу. И тихо отошел от прилавка – вглубь церкви. Продавщица подозрительно посмотрела вслед и вновь погрузилась в денежные расчеты.

* * *

Учитель и пожилой бомж сидели рядком у церковной ограды. На первой весенней травке. Бездомный держал почти уже пустую бутылку, и разглагольствовал, привалясь к железным прутьям ограды:

– Верую ли я в Бога?.. Хм… – он допил последний глоток, с сожалением посмотрел на пустую бутылку, вяло откинул. – Раньше веровал, очень… А теперя в сомнении… Не помогает Бог бомжикам. Ни… ик… хрена не помогает! Только их спонсирует, – плюнул на блестящее авто обидчика, в двух метрах. – Тьфу, педерасты!

Плевок упал на молодую зеленую травку, не долетев до роскошной иномарки. БигБосс внимательно слушал. То, что для нас является истиной – для Бога может стать сенсацией. И наоборот.

Из церкви вышел владелец авто. Не глядя по сторонам, пикнул сигнализацией, сел за руль. Мотор зафырчал, но тут же заглох. Лысый сноб безуспешно пытался его завести! Наконец, мужик опустил окно и крикнул:

– Слышь, бродяги, толкните тачку. По полтиннику на рыло! – владелец авто вытянул из бумажника купюры, показал, призывая.

– Запросто, господин! – вскочил бомж. Подбежал, выхватил свою долю из снобских пальцев. – Какая машина у вас красивая! – заметил подобострастно.

– А ты чего ждёшь? – зло бросил лысый сноб Повелителю. – Вскочил и толкнул, живо!

– Поломка тачки – это Знак, – Учитель не спеша поднялся с травки, отряхнул чистые коленки. – Лучше задумайся о своих поступках, прощения попроси… – ясный кивок на храм.

– Грязный бомжара будет мне указывать! – напыжился автовладелец. – Та-ак… – последовала многозначительная пауза. Чувак впервые снял очки, явив глаза почти без ресниц.

– Не хочет и не надо, – встрял пожилой бомж. – Я и один толкну! Я очень постараюсь для такой красивой машинки!

Лысый сноб недолго посверлил Властителя взглядом, смял купюру, бросил бомжу. Банкнота попала в грудь, тот ловко её поймал. Сноб мельком глянул на бродяжку, рявкнул:

– Давай!

Пожилой бомж упёрся в багажник. Толкнул изо всех сил!.. Сам упал на колени, но авто уже тронулось с места… Бомж вскочил, с новым усилием упёрся в багажник… Мотор зафырчал, авто понеслось вдаль. Бродяга усмехнулся, устало и довольно махнул Хозяину рукою, и побрел прочь.

На лице Учителя ясно читалось недоумение. Однако. Свои дела тоже не надо забывать! Повелитель быстрым шагом направился к храму!.. Встретился в трапезной, у прилавка, с бабушкой Варварой, и спросил возвышенно:

– Скажи, добрая старушка, как мне разыскать святого Николая-чудотворца?

Варвара покончила с бухгалтерией и, томясь, вязала внуку варежку:

– Против аналоя, на стене, большая икона, – кивнула старуха головой вбок. – Она одна такая большая, не спутаешь.

Благодатный пошел в направлении бабкиного кивка. И увидел Бенедикта, что с рассеянным видом прохаживался вдоль иконостаса.

– Где святой Николай, мой верный слуга?

– Не знаю, Владыко. Понимаю, в это трудно поверить, но… у них здесь портреты каких-то странных типов. Ни одного не узнаю… – рыжий карлик повел растерянной рукою кругом.

– Стой здесь! – приказал господин, возвращаясь в трапезную. – Милая старушка, – молвил он мягко, – что-то я не могу узреть Николая. Покажи сама, где его портрет.

Бабушка Варвара подозрительно взглянула на БигБосса… но отложила спицы. Подвела Властелина к потемневшей от времени иконе:

– Вот же он!

– Я не знаю этого старца! – удивлённо воззрился на лик Благодатный: – Николай другой! Совершенно!..

– Вы сектанты! – догадалась бабушка. – А, ну-ка, брысь отсель, нехристи! – Варвара яростно показала на вход, и поспешно засеменила назад – к торговому прилавку. Оставить кассу без продавщицы гораздо более зло, нежели присутствие в храме двух богохульников! Примерно такова директива Епископа по нештатным ситуациям, что прописаны в регламенте…

– Чудны дела ваши, люди, – вздохнул рыжий карлик.

– А я знаю ответ! – догадался Повелитель. – Портреты моих подданных рисовали не с натуры, а выдумывали из головы! Откуда ж художникам знать в лицо Николая? Или кого-то ещё… – господин вперил взор с икону и негромко позвал: – Святой Николай.

Черты лица на иконе дрогнули… видоизменились… через мгновение с доски глядел уже совсем другой лик:

– Слушаю, Владыко!

– Святой Бенедикт, погуляй, дружок, – попросил Учитель. – Нам нужно пообщаться.

Рыжий карлик приветственно махнул рукой: – Здравствуй, Никола, – и удалился.

– Как дела в Эдеме?.. Справляешься?

– Всё хорошо, Владыко. Тихо и размеренно, как всегда. Это на Земле суета, а у нас…

Благодатный молча и выжидающе смотрел на святого Николая. Тот почувствовал требовательный взгляд, оборвал себя на полуслове, развел «по-дирижерски» руками:

– Папа считает, что не надо изобретать изобретенное колесо. Он придумал Страшный Суд – пользуйся на здоровье. Твоя затея с апостольской разведкой в корне непрактична. Поелику…

– Опустим прелюдию, – как-то жалостливо усмехнулся Учитель. – То, что Папа думает о моей затее, я знаю и без тебя.

– В то же время Папа понимает, что медлить нельзя. Земле скоро крандец. И коли уж ты сделал то, что сделал – то надо довести это сделанное (а равно недоделанное) до логического конца.

– Чудотворец, ты меня утомил! – воскликнул Повелитель. Нельзя же быть таким занудой, чёрт подери! Хорошо, что в храме подобные слова не говорят, брань при батюшке грозит потерей Божьего авторитета…

Отец Серафим во все глаза глазел на Чудо – ожившая икона разговаривает со странно знакомым парнем! Откуда парень ему знаком, святой отец не мог вспомнить. И не вспоминал, не те мгновенья, чтобы думать о чём-либо!.. Поп стоял в царских вратах, уцепившись за дверной косяк! Вообще, он вышел перекурить трубку перед литургией, но Чудо не дало сему свершиться.

– Держи святого Духа! – попросил Николай, поднимая правую руку ладонью вверх! От ладони отпочковался синий шарик, размером с апельсин. Шарик подлетел к Учителю и исчез в его теле на уровне сердца. Повелитель глубоко вдохнул, усадив Духа поглубже в себя.

– Папа сказал, стоит тебе только подумать о любом из апостолов, и ты сейчас же узнаешь, где он есть в пределах планеты. С точностью до пары метров… Сие знание бессрочно, – внес ремарку Николай.

– Хорошо. Спасибо. Удачи, – с облегчением вымолвил Благодатный. – И передай, пожалуйста, Папе, что… я Его люблю.

Откуда-то сверху донесся колокольный звон – довольно бестолковый. Чудотворец проглотил фразу, коей хотел ответить, в раздумье почесал макушку, глянул вверх.

– Святой Бенедикт! Ну, конечно!.. – крикнул БигБосс. – До скорого свиданья! – он бросился вон из церкви.

– До свиданья! – улыбнулся лик и… заметил священника. Серафим крестился, маша руками как ветряная мельница. Вперив взор к потолку.

– Фюйть! – присвистнул Николай. – РжуНиМагу… Эй, патер!.. – лик подмигнул святому отцу и вернулся в исходное состояние, как и был до Чуда.

Упасть батюшке в обморок не помешало ничто. Только в обморок он не упал, а стал креститься медленней. С чувством, толком, – можно и так сказать! И больше взор от потолка не отводил.

* * *

За церковной оградой и возле храма уже столпились любопытствующие зеваки! Присутствовали и давешние голодранцы. В воздухе, помимо беспорядочного звона, витал гомон. Марковна – бабулька с «въедливым» лицом, выпрашивала храмовую продавщицу:

– Что, Варвара, праздник какой сегодня?..

– Завтра праздник. Двунадесятый!

– Вот и я думаю… А чего звонят-то?..

– Наверное, заранее празднуют, – хохотнул первый голодранец.

– Не, это так проверяют исправность звонницы, – выдвинул догадку второй голодранец.

Марковна смотрела на Варвару, но продавщица молчала, увлеченно наблюдая за развитием событий у звонницы.

Звон стих мгновенно! Кто-то наверху взвизгнул! Благодатный, находящийся рядом с бабушками, горько скривился.

С колокольни спустился служка – крепкий косматый мужик по имени Амбарыч. В дюжих руках трепыхался Бенедикт, взятый за шкирку. Рыжий карлик упирался ногами в землю и заливисто голосил:

– Ну-ка, отпусти, плебей! Я тебе сразу покажу, как со святыми обращаться!

Зрелище было занятным. Звонарь, не обращая внимания на выкрики, волочил старикана к калитке. Приговаривая:

– Не твори безобразие! Уж борода до полу, а ума нету. Звонница не игрушка, а богоугодное помещение.

– Не надо только меня учить, что угодно Богу! – чванливо заявил коротышка. Он извернулся и выскочил из лопат-ладоней. – Я и сам могу преподать урок!

Звонарь вознамерился снова схватить Бенедикта, но дорогу ему преградил Повелитель:

– Отпусти его, Амбарыч! – попросил БигБосс. – Святой Бенедикт не сделал ничего дурного. Я так думаю!

– Святой Бенедикт!? – звонарь упёр руки в бока. – А ты, похоже, сам Господь! Да?.. Убирайтесь поздорову, малахольные!

– Как ты смеешь произносить имя Господа без должного почтения!? – осерчал Бенедикт. Он наставил на звонаря воинственный палец. – Посмотри на себя, нечестивец. Посмотри и покайся!

– Ты меня достаёшь! – крикнул звонарь. Он попытался схватить парочку за воротники. Вдруг… Тело прогнулось назад, как под порывом ветра, Амбарыч нелепо взмахнул руками и… полетел по воздуху назад. Набирая обороты! Лицо исказил ужас. Пролетев метров тридцать, туловище врезалось в хозяйственное здание при храме! И скатилось вниз, распластавшись на сырой земле.

– Ах! – выдохнули зеваки.

– Ты убил Амбарыча? – вдумчиво спросил пожилой бомж, откуда-то появившись.

– Я не убийца, – с достоинством ответил Учитель. – Так, приобщил к благодати… Идём, святой Бенедикт!

Господин повернулся и последовал прочь. Верный слуга припустил следом.

Бабушки крестились:

– Свят-свят-свят…

– Круто! – ликовали голодранцы.

Звонарь зашевелился, приходя в сознание.

* * *

«Taxi-Питер» стояло за храмом и поэтому шофёр не видел ничего из того, что произошло в Божьем дворе! Господин и его слуга загрузили себя в салон, на заднее сиденье.

– Сейчас отвезешь нас в город на Неве! – волеизъявила райская пара.

9. Музей святых

Пока «Taxi-Питер» ехало туда, куда указывал Властелин – в храме произошло следующее:

Священник бросил креститься, поднялся с пола и вышел на улицу. Немного охолонуть от чудес!.. За батюшкой захлопнулась входная-выходная дверь храма, и немедленно ожили все те, кто здесь находился в рисованном или скульптурном виде! Скучно стоять статУем целый день на деревянной доске или кирпичной стене, треба веселья, что обычно в каждом храме происходит ночью. Когда никого нет, кроме сторожа, что спит в сторожке. И из икон выпрыгивают святые, пророки, с фресок сходят Персонажи двухтысячелетней давности, метаются бесенята и порхают голуби – с картины «День Страшного суда». Настает праздник, что длится до раннего утра! Вот только Бога и Его Семьи в сём веселье никогда не наблюдается, дабы не мешать небесной братве, не сковывать подданных Своим присутствием!..

До ночи ещё далеко, но храм ожил – в отход от неписанных правил! Сему весомая причина, в кои-то веки сюда заглянул Благодатный – собственной персоной! И душа каждого свидетеля требует обсудить Событие, перемыть (что называется) косточки, посплетничать… Черти шушукались с ангелами, херувимы что-то доказывали престолам, Серафим Саровский убеждал в правоте своего медведя, Сергий Радонежский прохаживался в дружескую обнимку с непонятно как сюда попавшей Жанной д’Арк. Гайд-парк и никак иначе!.. Николай-чудотворец курил в одиночестве трубку, сидя на аналое… Присматривая одним глазом за тусой, а другим поглядывая на вход!

Пока небесный бомонд тусовался, в сторонке шептались два апостола. Единственные из Двенадцати, что тут присутствовали!

– А вы почему здесь? – подозрительно спросил Чудотворец, приметив парочку опытным взглядом. – Почему вы не в разведке?..

Простой вопрос всегда непростой, как известно. Самый непростой из всех вопросов!.. Потому что дать ответ на такой вопрос труднее всего. Если вообще возможно… Впрочем, апостолы пришли в храм не за тем, чтобы отвечать на какие-то вопросы!.. Миг и… – Чудотворец схвачен под локти, а на глаза надеты солнечные очки. «Армани», очень стильные, но и очень молодежные для многолетнего старца!.. Потом старику дали по голове кастетом и подтащили обмякшее тело к иконе, где намедни и находился лик Чудотворца. Подняли тело ногами вперед, и этими самыми ногами ударили по деревянной доске! Раз… два… три!.. Будто тараном бья! Чудотворец полностью погрузился в иконную доску, не вбитой осталась голова с очками.

Туса резвилась, ни на что не обращая внимания! Обычное дело, попробуйте в месте большого скопления личностей исчезнуть и посмотрите, заметят ли ваше отсутствие! Или дайте сам себе по голове кастетом, потеряйте сознание и упадите. И посмотрите на реакцию окружающих, когда придете в сознание. На реакцию, которой нет…

– Отомстили, а? – зло прищурился Владимир.

– Да, – индифферентно ответил Дмитрий. – Мы отомстили Благодатному. Только за что, так сам и не пойму…

– Я ща расплачусь от умиления! – прикрикнул Владимир. – Валим в Космос!

– Изволь! – откликнулся Дмитрий, не умевший перечить брату.

Парочка подбежала к иконостасу! Оглядки по сторонам… мощное отталкивание двумя парами ног от пола и… братья впрыгнули каждый в свою икону! Растворясь в потемневшем от времени дереве. Каждая икона, в каждом храме – это небесные врата. И туда, и оттуда.

* * *

Такси въехало в Басков переулок, со стороны улицы Фонтанной. Остановилось у дома № 12! Небожители прошли в парадное, поднялись по лестничным ступенькам. На площадке гостеприимно распахнула двери квартира! Из неё и в неё узким потоком курсировала публика. Райская пара взошла в объемный холл, и встала посреди, не зная, что и куда дальше. Сейчас же перед ними возник коренастый человек с хитрыми глазами. Он с улыбкою возгласил!

– Добро пожаловать в «Музей святых Владимира и Дмитрия»! Моё имя Рамзан, я хранитель музея!

– Святой Бенедикт, заплати за билеты из тех денег, что ты взял у Валентины, – заявил Повелитель.

Узнал!.. Старикан смущенно крякнул и полез в карман за деньгами. Отсчитал несколько соток. Подал. Хранитель грациозно взял деньги, а Учитель вдруг спросил:

– Рамзан, а ты хочешь быть героем?

– Что за вопрос! – ответил хранитель, ни минуты не колеблясь. – Обижаешь, дорогой…

Повелитель без лишних слов достал из недр своего сиреневого костюма медаль из олова. На ней крупными буквами было написано: ГЕРОЙ. БигБосс нацепил медаль на грудь служителя, дружески хлопнул по плечу:

– Вот, теперь ты герой!

Рамзан скосил хитрое око на грудь, погладил медальку торжественной рукою и… воскликнул:

– Спасибо, друг! Пойдем, я тебе все лично покажу! – поманил Властителя за собой, вглубь квартиры. – И вы пойдем! – махнул Бенедикту.

В течение полутора часов экскурсовод водил экскурсантов по музею святых! Долго и пространно поясняя диспозиции и дислокации! По мере перехода из комнаты в комнату.

Небожители узнали, как Владимир родился и учился, как начал, а потом бросил курить. Воочию увидели кухоньку, где Владимир и сотоварищи делили Порт и казино. Посетили Мемориал Памяти кооперативу «Озеро». Услышали легендарную историю о том, как Владимир обрел почти родного брата – Дмитрия. Как они ели, пили и занимались мелким рэкетом в «Катькином садике». Узрели и койку, на которой братья спали «валетом» в юные годы.

– А может, не валетом, а дамой (как догадка), кто их нынче разберет, – заметил какой-то случайный посетитель, что попался нашей тройке по ходу экскурсии.

…В программе также присутствовал «Скелет в шкафу» – комната, посвященная отстрелу непокорных бизнесменов, памятник Владимира Благодетелю и Корона из картона – как символ бренности Бытия… В заключение Рамзан привел гостей в пустую ободранную комнатку – Апартаменты. Посреди Апартаментов стояла тяжелая металлическая кровать желтого цвета! И всё – ни обстановки, ни даже окон. Пол засыпан мусором, утробный запах, на стенах ни обоев, ни штукатурки. Разруха полная, и посреди сей разрухи массивная желтая кровать!

– Моё жилище! – гордо сказал Рамзан. – Не смотрите на грязь и вонь, а зацените кровать. Она из чистого золота! Подарок за верную службу!

Небожители по настоятельной просьбе Рамзана – сели на его кровать. Для приличия потрогали бетон стен. По предложению хранителя высморкались и поплевали кругом – как дань традиции. И затеяли диалог:

– И где же ныне святые Владимир и Дмитрий? – внимательно спросил Учитель. – Почему музей?..

Вообще, этот вопрос следовало задать ещё в начале экскурсии. Как следует из логики. Но Бог зачастую алогичная личность – тоже верно.

– Что значит – где? – удивился гид. – Святые в раю!

– В раю их нет, – твердо сказал Повелитель. – Это стопроцентно, елико мы сами только что оттуда!

– Погоди, пожалуйста, Владыко! – попросил Бенедикт и скомандовал: – Рамзан, дай мне ухо!

В подставленное ухо хранителя музея – рыжий карлик молвил буквально следующее:

– В раю их не может быть никак. Потому что рай чувакам надоел, и многие желают из рая свалить как раз на землю! Вкуриваешь?

Старикан отпустил хранительское ухо, невинно усмехнулся в сторону Повелителя. Меньше будешь знать – крепче будешь спать, Владыко!

– А где ваш рай? – спросил Рамзан.

– Что значит – где? – удивилась райская пара. – На Небесах.

– Нее, – умильно улыбнулся Рамзан. – Рай за стеной из красного камня…

Через две минуты небесные жители очутились на улице, у автомобиля с шашечками.

– Владыко, что происходит? – недоумевал Бенедикт. – Где все-таки искомые апостолы?

– Сам не понимаю, – хмурился Учитель. – Я видел в сердце сей адрес и надеялся, что там узнаю. Вытерпел дурацкую экскурсию и этого… Рамзана!.. А теперь, по выходе из музея, я не вижу ничего, полнейший мрак!.. Такое чувство, что апостолов уже нет на планете.

Или святой Дух «сломался» – как ломается компьютер, да и любая техника! В это уверовать проще, нежели в то, что апостолы вернулись на Небеса. Назад – в Тоску, добровольно… Рыжий карлик озадаченно взлохматил густые космы. Етих, твою маму!

– Ладно, – БигБосс открыл заднюю дверку авто. – Отодвинем Владимира и Димитрия в дальний угол сердца. На какое-то время… Поехали!

Райская пара села на заднее сиденье «Taxi-Питер». Похлопав дверками.

– Немедленно отвези нас в Москву! – приказным тоном попросил Властелин.

– В Москву… – зевнул шофер. – На самолете быстрее, как считаете?..

– Поехали, перевозчик, – мягко и решительно повторил Повелитель. – Когда приедем, ты станешь богатым человеком. Очень и очень богатым! Я обещаю!

– Как желаете, – не нашел возражений водитель.

* * *

Батюшка возвернулся в храм и тусовка прекратилась. Мгновенно, с первым треском дверных шарниров!.. Священник направился в алтарь. Проходя мимо Чудотворца, осторожно мазнул по иконе глазами. И впал в новый шок, ещё не отойдя от старого. Чудотворец с модными очками на глазах – видели ли вы такое!.. Бывает же!.. Серафим уже немного привык к Чудесам, поэтому не убежал и даже не стал молиться… а легонько подошел и… попробовал снять с лика очки! Очки не снимались, как будто были приклеены к глазам на иконе.

– Это сектанты! – утвердительно кивнула подошедшая Варвара. – У нас в храме сегодня были сектанты, отец Серафим. И это мракобесие – их рук действо!

Батюшка ошарашено посмотрел на церковную продавщицу. И вновь безуспешно задергал стильные очки, пытаясь стащить их с рисованных глаз святого Николая.

10. Иуда искариот

На следующий день, часов около девяти утра, «Taxi-Питер» остановилось у 20-этажного серо-синего блочного дома в городе Москве. Улица Марксистская, дом № 1!

– Здесь, – вымолвил Благодатный. Он, по привычке, открыл дверцу чудесным образом.

– По счётчику восемь штук! – водитель кивнул на аппарат возле коробки переключения скоростей.

– Ты уже разбогател, – успокоил Повелитель.

– Верь ему, извозчик! – попросил рыжий карлик. – Владыко свое слово держит!

– Слушайте, ребята, гоните монету, – лицо шофёра посуровело. – Моё богатство вас не касается, а сейчас вы мне должны восемь тысяч! И не выйдете из тачки, пока не выложите всё до копейки!

– Ты только что выиграл восемьсот тысяч русских денег, – терпеливо повторил Учитель. – Это наша плата за перевозку… В чем проблема?..

– Слушай, ты, хрен длинноволосый!.. – развернулся целиком к заднему сиденью водитель, черты его лица гневно исказились. Тут же зазвенел сотовый.

Шофёр опустил сжатый кулак, достал из кармана трубку, раздражённо рявкнул в неё:

– Чего!..

Кто-то что-то шоферу немедленно сказал. И сказал такое!.. В таксистских глазах отразились: недоверие… удивление… радость!.. Гневные морщины улетучились, голос сел от счастья!

– Чтооо!.. Ты уверена!?.. Я в Москве, буду к вечеру… да…

Пассажиры с усмешкой наблюдали за трансформациями.

Водитель отнял от уха телефон, в глазах сиял восторг, но само лицо – в целом – было глупым:

– Жена звонила… Час назад мой билет выиграл в «Спортлото» восемьсот тыщ…

– Идём, святой Бенедикт, – господин вылез из такси и, без раздумий, направился ко второму подъезду.

– Удачи, богатей! – верный слуга подхватил саквояж, выпрыгнул на асфальт. И заспешил, как всегда, следом за Властелином.

* * *

Райская пара поднялась пешком на шестой этаж и встала перед черной железной дверью квартиры № 88! Они немного отдышались, и Властелин открыл рот, дабы приказать двери отвориться. И в этот момент дверь соседней квартирки распахнулась, вышла «припудренная дамочка» – лет сорока, в шляпке с розочками, в коротенькой юбке и в чулочках. Во рту сигаретка, на ручках лайковые перчатки. На поводке пушистый толстый котик.

Когда ты приказываешь дверям, то такие приказы могут неправильно понять случайные обыватели! Поэтому Повелитель благоразумно молчал, выжидая, когда дамочка закроет свою квартирку и уберется прочь. Девушка пощелкала замками, а после обронила:

– Писатель вам не откроет. Не тратьте время, и найдите для себя более благодарное занятие, чем попытки встретиться с Иудой.

Небожители молча смотрели на дамочку. Та прошла мимо них – к лифту. Нажала кнопку вызова и продолжила:

– Иуда Искариот все человечество считает окаянными идиотами. Обычно людям наплевать на мнение других людей, и поэтому никто ничего о чужом мнении не знает. Но Иуда – известная персона, и его мнение если не чтут, то знают.

Лифт подъехал к площадке шестого этажа, створки кабины раскрылись. Дамочка проникла внутрь кабины. Вместе с котиком. И уехала вниз. А райская пара обменялась впечатлениями:

– Вона как, сюда можно попасть не только посредством лестницы! – Бенедикт покосился на изящный саквояж, что оттягивал руку. – А елико удобней!

– Она похожа на мою бабушку Анну, – заметил Благодатный.

* * *

Парочка без усилий вошла в квартиру. Бенедикт поставил изящный саквояж на полочку, и тут же юркнул куда-то внутрь жилища писателя. А Благодатный стал осматриваться в прихожей, в поисках зеркала.

Довольно уютная обстановка: нежного цвета обои, на полу ковер, по стенам лакированные полочки для шляп и сумок, стойка для зонтов и тростей, а вот и зеркало…

– Владыко, там Иуда, – выдохнул Бенедикт. Святой карлик возник в дверях прихожей и показал рукою вглубь квартиры.

– Хорошо! – Учитель достал гребень – из кармана сиреневого костюма. Дабы любовно расчесать красивые длинные волосы.

– Владыко, твой туалет терпит! – осмелился возразить преданный слуга. Бенедикт мялся, не желая сказать новость, пусть господин сам увидит.

– Хорошо, – флегматично согласился Хозяин. Спрятал гребень, последовал за рыжим карликом – в кабинет писателя.

Первое, что увидел Благодатный в кабинете – это ноги в золотых носках. Перпендикулярно взгляду! Учитель недоуменно нахмурился, поднял голову. Прямо над письменным столом – под потолком, на осиновом крюке от люстры, висел апостол с верёвочной петлёй на шее. Язык высунут, глаза закатились, в помещении плавал запах испражнений…

– Владыко, тут послание на русском языке! – находясь у здоровенного письменного стола, Бенедикт держал лист бумаги.

– Прочти!

Пока его грамотный слуга читал – Властелин обошел кабинет кругом, потрогал апостольскую ступню, ощупал глазами собственно стол, заваленный книгами.

– Перехожу в другую жизнь добровольно, – читал по слогам Бенедикт. – В моей плотской смерти прошу никого не винить. Я сделал это сознательно. Я разочаровался во всех и во всём. Счёт в банке, квартиру и права на рукописи завещаю соседке, с котиком на пов-од-ке. Завещание у нотариуса. 25 апреля. Семь часов утра. Всё.

– Апостол ещё здесь, – произнес Благодатный, беря со столешницы одну из книг.

– «Иуда Искариот. Бесполезность Бога», – прочел Хозяин название. Отложил. Перебрал ещё несколько книг: «Дьявол и Иисус», «Господь и Космос», «Подлинное воскрешение Христа глазами очевидца»…

Из тела повешенного апостола выпорхнула душа! Визуально как холодец: тело синего цвета с нежным оттенком, облеченное в полупрозрачное состояние. Ноги-руки, два непропорционально больших глаза, рот, щеки, пенис… всё видно и все есть. Душа плавно опустилась на застеленный ковром пол. Протерла глаза, чихнула.

– Здравствуй, Иуда, – безапелляционно произнес Повелитель.

– Приветик, Благодатный, – небрежно сказала душа. – Ты здоров и полон сил. Ай-яй-яй, каков молодец! – в тоне скользнула насмешка. Душа совершила пару легких танцующих скачков по комнате, опустилась на диванчик.

– Слышь, Иуда, прикуси удилки, – встрял святой карлик. – Закусишь ненароком… Больно будет.

– Бенедикт!.. Ха-ха! Принеси-ка лучше чайку, – полезла душа на рожон. – Как и подобает верному слуге. Владыко, небось, притомился в дороге, попить хотца яму.

Если б не запрещающий жест БигБосса – рыжий карлик имел бы драку с душой! Впрочем, книжку (как камень) в Иуду швырнуть он успел – томик упал рядом с диванчиком… Чтобы не испытывать напрасно свои нервы, старикан торопливо вышел прочь из кабинета. Иуда проводил его ухмылкой и поднял книгу. Прочел, с наслаждением растягивая слова:

– Бесполезность Бога! Недурное чтение я сочинил. Ай-яй-яй!..

Учитель упер ладони в столешницу, чуть склонив торс. И выжидающе замер, глядя чуть исподлобья. Сейчас апостол будет объясняться, нужна концентрация. Между Повелителем и душой несколько метров дорогого убранства кабинета, а пространство «съедает» эмоции голоса. Эмоции важнее собственно слов.

Иуда отбросил книгу, закинул ногу за ногу. И толкнул разъяснительную речь! Речь была пропитана самодовольством:

– Веришь ли, Благодатный, за две тысячи лет мне всё опостылело. Там, в Эдеме… Но Бог воистину есть… Тебе пришла светлая идея спровадить апостолов сюда, – Иуда коротко хохотнул. – Земля – проекция Эдема, на самом-то деле, и немудрено, что… здесь мне тоже всё быстро наскучило. В чем причина моей скуки?.. Да в том, что люди одинаковы! Можно талдычить о сложном мозге и ещё более сложной душе человека… Однако такой талдёж – это божественные стереотипы, что «танцуют» от тебя. Человек – простой механизм и ущербность данных «танцев» на земле особенно видна!.. Простота рожает скуку! А скука заставляет пытливый ум соображать.

Занудство – бо́льший порок, нежели то, что ты вещаешь, Иуда Искариот. Веришь ли…

– Я написал несколько книжек, что сразу стали бестселлерами, – вольготно рассказывал Иуда. – Фишка в том, что людей мучают вопросы, связанные с чем-то, что не поддаётся их разуму. Они-то знают, что просты, и думают, что могут найти сложность в Боге. Ай-яй-яй!.. Ту самую сложность, каковой зачастую им не хватает в их жизни!.. То есть, удачнее темы о Боге писателю трудно отыскать. Как понимаешь, мне было о чём поведать… И я заработал известность, много денег… Только слава и деньги не принесли спокойствия мятущемуся уму!

Если Иуду Искариота не радуют деньги – то мир сошел с ума. Самое смешное в том, что мир действительно сошел с ума! Иначе бы Бог к нам во второй раз не сошел…

– Я мечтал, как роскошно быть свободным, ни от кого не зависеть! – вдохновенно пел Иуда. – Только вы с Папой устроили так, что сие невозможно. На Земле люди всегда зависимы! – от начальника, от детей, от пагубных привычек… В Эдеме «один в один», ведь там тоже люди, пусть души людей, что в общем одно и то же!.. А Властелин – Ты… Каждая душа должна подчиняться твоей Воле. Все мы – окаянные идиоты, то бишь личности, не имеющие свободы!

Ныне со свободой проблемы. Так-то!

– Я нашёл выход из сей безнадёги! – торжественно заявил Иуда. – Сам лишил себя телесной оболочки и теперь, по Закону, не имею права попасть ни в Небеса, ни в Вотчину сатаны! Отныне я брожу по земле, где мне вздумается, с ватагой свободолюбивых душ! Творю то, что считаю нужным! Не подчиняясь никому! Ни стен, ни рек – больше нет! – Иуда вскочил, закружился в вальсе. – Надо мной ни начальников, ни судей, ни палачей! Я перестал быть окаянным идиотом!

– А стал неприкаянным идиотом, – разъяснил святой карлик, входя в кабинет.

Благодатный выпрямился от стола и пересек кабинет, опустился на диванчик – рядом с Иудой. Бывший апостол задвинул прозрачную сущность души в угол сиденья. Когда ощущаешь на себе дыхание Бога, то лучше придержать развязность. И смириться, не мешая Господу с тобой разговаривать… Целее будешь. БигБосс мягко молвил:

– Сущность человека покоится на двух Началах: выбор между Добром и Злом, и выбор между Жизнью и Смертью. Первее сих Начал было и есть Слово, но сие отдельная тема…

Учитель вгляделся в апостольскую душу и увидел, что его слова слушают и понимают:

– Любой выбор – это свобода. И если в первом случае свобода – главное условие моего правления, то… Выбор между Жизнью и Смертью – он как бы существует, но лучше человеку его не делать. Нет ничего страшнее такого выбора! – заключил Повелитель.

– Это ещё почему?! – заволновался Иуда. В облике промелькнул страх. – Что… не так?..

– Всё так, – созидающе улыбнулся Властитель. – Так, как быть должно. И… пусть будет так, во веки вечные, и во веки веков. А ты…ты броди, Иуда, с ватагой свободных душ. Познавай свободу, выбор в пользу которой ты сделал. Жаль, что услышать твое мнение о свободе я не смогу, ты ведь теперь вне Закона. И видимся мы в последний раз…

Вот так вот. Свобода, подобно кислоте, растворила твою индивидуальность, и превратила в безликую сущность, сгусток энергии! Иуда думал, что получил спасение, а получил-то срок! Пожизненный! Добровольно! У душ, что ушли на тот свет независимо от своего желания, есть возможность покаяться. И тем самым продолжать существование, развиваясь в других телах и жизнях! У самоубийц Закон отнимает все права, души приобретают мнимую свободу. Окаянство может и Зло, только неприкаянность стоит вообще вне понятий… Закон – не Бог, к слову… Иуда сник. Да уж, сам себя подставил, – что называется…

– Попал ты, Иуда! – звонко разбил тишину рыжий карлик.

Искариот вскочил, прыжками пробежал кабинет и вспрыгнул на подоконник! Без усилий протолкнул прозрачное тело сквозь оконное стекло… Оттолкнулся и прыгнул…

– Прощаааай, Благодатный! – проник в квартиру болезненный крик.

Иуда плавно опустился на газон… оглянулся на свои окна… рванул по улице Марксистская – в сторону Волгоградского проспекта.

– Каких сквалыжных учеников ты подобрал, Владыко, – проворчал в сердцах Бенедикт. Ясно, что ничего другого ожидать и не приходилось, но… Погано как-то всё равно. Посудачить треба, проговорить сию погань. Очистить сердце от скверны.

– Люди удивительны своей непредсказуемостью, – кратко ответил Повелитель.

«И именно поэтому они прекрасны. И именно поэтому мы их любим!» – ухмыльнулся верный слуга, но быть обвиненным в бестактности больше не захотел. И промолчал.

Господин подошел к настенному зеркалу. Добрался, наконец! И начал расчесывать свои красивые волнистые волосы. Обронив между прочим:

– Убери тело, святой Бенедикт, негоже ему так висеть.

Пока господин совершал омовение в джакузи, а после сушил длинные волосы феном – святой карлик вытащил тело Иуды из петли. Оттащил и засунул в просторный холодильник целиком, вместе с испражнениями. Потом приготовил спальню: подмел ковер, расстелил новую постель на широкой кровати, взбил подушку, расправил одеяло.

В спальной комнате появился Благодатный, в сиреневом халате. Присел на ложе, перевалился на подушку. Слуга укрыл Хозяина одеялом, задёрнул плотные шторы.

– Святой Бенедикт! Пошарь в шкафах и подбери мне приличное платье. И себе что-нибудь отложи. Вечером нанесём четвертый визит, – приказал БигБосс.

– Слушаю, Владыко, – рыжий карлик наклонил голову в знак повиновения.

11. «Голубая мечта»

Смеркалось. На Новом Арбате (бывш. Калининский проспект) проявилась райская пара. В новых шмотках!

На Благодатном, поверх белой рубашки с расстёгнутым воротником, элегантно сидел белый же костюм, начищенные туфли ярко сверкали. А галстукам бой!

На слуге топорщился чёрный костюм. Нужного размера не нашлось, поэтому манжеты карлик закатал. Тёмную ткань оттеняли белые кроссовки.

Занятная парочка подрулила к импозантному зданию. Вывеска переливалась ярким неоном: «ГОЛУБАЯ МЕЧТА». Два крепких парня, в форменных фуражках, преградили путь внутрь:

– Сегодня гуляют только члены Клуба!

Пока Повелитель думал, какое лучше Чудо применить – рядом притормозил розовый лимузин. Из салона выбралась Пирламутровая Свизда – грудастая особа в коротком платье и в ажурных чулках. [8] Пряди золотых волос освещали круглолицее лицо. На плече сумочка. Дамочка была крутобедра и ширококостна – как раз во вкусе рыжих карликов!

Цокая десятиметровыми каблучками, особа пошла к дверям Клуба. Её шофер погнал авто на парковку, так как своей парковкой ресторация не обзавелась.

Охрана цыкнула на райскую пару:

– Валите мимо! – и любезно заулыбалась особе. – Проходите-проходите, Вольдемара Петровна!

Особа манерно кивнула, проходя в угодливо открытые швейцарами двери:

– Сэнкс, душечки! – и… увидела завороженный взгляд Бенедикта! Чисто выбритой ладонью машинально погладила витый локон и воскликнула жеманным басом: – Какой милый мужчинка! Этот маленький! – дамочка наклонилась, легонько ущипнула Бенедикта за щёку. – Как дела, крошка? Решил поразвлечься?

Благодатный, в силу хорошего воспитания, деликатно отвернулся. И даже отошел на пару шагов от дверей ресторации. Дабы не мешать романтической встрече. Кто, как не романтик, знает в них толк… И всё понимает.

Рыжий карлик зарделся от позабытой женской ласки. Яростно потянув шею вверх – он пролепетал:

– Мы в розысках одной личности…

– А я не подойду, малыш?.. – особа плотоядно облизала толстые губы. Прижала старикана к объемной груди.

– Фиу, – всё, что смог вымолвить карлик, сжимая и разжимая бороду.

– Вот и договорились, – особа распрямила плотный торс. – Твоему другу мы тоже подыщем спутницу, – она впервые удостоила взглядом Учителя. – Летс Гоу!

Дамочка пропустила вперед райскую пару, сама задержалась в дверях, и ликующе подмигнула швейцарам:

– Такой милый крошка! Я его съем! Обожаю волосатых! Прямо маленькая обезьянка!

* * *

Тройка прошла в уютный зальчик: круглые узорные столики, интимный свет и человек пятьдесят публики, сплошь состоящей из Пирламутровых Свёзд. Бар, эстрада с живой музыкой – все, как положено! Небожителей встретили жадные взгляды и некое оживление, что всегда вызывает появление мужчин в чисто женском обществе. Впрочем, парочка сего не заметила в силу отсутствия привычки.

Вновь прибывшие гости заняли столик рядом с эстрадой. Тотчас же подбежал мальчик: прилизанная причёска, в ухоженных ручках блокнотик, возраст около двадцати:

– Добрый вечер, Вольдемара Петровна!.. Вам, как всегда?..

– Как всегда, Женя, – особа достала из сумочки косметичку, раскрыла зеркалку, придирчиво осмотрела лицо.

– А кавалеры что желают?.. – официант чиркнул в блокнотике, поочерёдно глянул на небожителей.

– Принеси воды с газом!

– Кружку родниковой воды!

– И три корочки хлеба… – съехидничал официант. Полушепотом. Шаркнул ножкой и удалился.

На сцену вышел конферансье – высокий жирный дядька в больших круглых очках. В обтягивающем красном трико, на попе синий бант. Он звучно объявил:

– Дамы и господа! Меня зовут Алексей Митрофанов! И я рад приветствовать Вас в нашем клубе. Желаю приятного времяпровождения. Надеюсь, те, кто не нашёл Голубую мечту, совсем скоро её встретят!..

Раздались грустные стоны и аплодисменты. Благодатный с любопытством осматривал публику. Отсматривал, так точней!

– Итак, мои любимки, позвольте Вам сказать несколько тёплых слов в преддверии главного события вечера!.. – тянул Алексей Митрофанов, «нагнетая мандраж» у публики, как и подобает делать честному конферансье.

Вернулся Женя, ловко составил с разноса напитки. Особа отложила зеркальце, подняла бокал с «Брютом»:

– За знакомство! – отпила немного.

– Да! – поспешно вскричал Бенедикт. Он схватил полулитровый бокал со спрайтом, мигом опрокинул в себя, выпил двумя глотками. В дамочкиных глазах восхищение смешивалось с нежностью!

– Уф! Отличный напиток! – Бенедикт громко, на весь зал, пукнул. Спрайт-газы в желудке не прижились, явно.

Публика отвернулась от сцены и молча уставилась на старикана! Конферансье оборвал свое напутствие. Или проповедь… – каждому свое.

– Неприлично, святой Бенедикт, портить воздух! – разрезал тишину веский голос Учителя.

Рыжий карлик бодро вскочил и прокричал:

– Прошу прощения у почтенной публики!.. Я почти не пил такой божественный напиток, как «Вода с газом», и… случилось то, что случилось! Я каюсь!

Бенедикт, приметив удовлетворенный взгляд Повелителя, с чистой совестью сел на место.

– Какая непосредственность! – вздохнула особа. Нагнулась к святому карлику и жарко выдохнула: – Можешь звать меня Демочка. Вольдемара слишком грубо, не находишь… – особа мягко взяла за стариковские яйца.

– Меня зовут Бенедикт, – зачарованно молвил небожитель, глядя в синие очи с накладными ресницами.

Вдруг под воздействием невидимой силы… стол приподнялся на пару сантиметров от пола… качнулся на тонких ножках… опустился… снова приподнялся…

– Ах! – выдохнула Демочка, она-то эту силу держала рукою, ощущала буквально в пальцах… вновь и вновь проводя по губам плотоядным язычком!

– А сейчас выступает наш несравненный и богоподобный Борис! – залпом выпалил Алексей Митрофанов, вернув себе внимание публики. – Прошу!

На сцену выскочил экстравагантный молодящийся мужчина. Лет пятидесяти! Белые волосы, лучистая улыбка, мягкие жесты… Спортивное телосложение. Из одежды только голубые плавки. Его встретили овациями!

– Браво, Борисик! – заверещала публика, отсылая воздушные поцелуи!

Музыканты настроили инструменты и заиграла музыка, Борис принялся петь и танцевать. Он кружился в эротическом танце – оглаживал себя руками, садился на шпагат, томно поводил бёдрами, крутил попой.

– Голубая мечта… голубая… – проникновенно пел Борис, воспевая ресторацию.

– Твою маму… – медленно сполз по сиденью вниз Учитель. Если хочешь поменять мир, то измени себя. А отношение Бога к тебе само изменится… Так-то, бывший апостол Борис!

Трезво оценивать обстановку Бенедикту мешало смущение, вызванное колышущейся столешницей! Рыжий карлик обеими руками схватился за края стола, удерживая колыхание. К счастью, Владыко увлечен происходящим на сцене, и не видит срам… «Слава, Господь, Тебе, Слава!». Вполне и псалм сложился. Вона как оно бывает… Вольдемара отвлеклась на шампанское, убрала шкодливую руку. И отпустило внутреннее напряжение… стол перестал качаться.

Прошло уже три минуты. Повелителю показалось, что прошло три вечности. Музыканты закончили игру! Борис поклонился. Раздались неистовые аплодисменты, крики: «БИС!».

Танцор сделал неприличный жест попой, и ушел со сцены.

Тяжела ты Божья доля… Властелин встал на неокрепшие ноги и ушел за сцену, уронив:

– Жди меня здесь, святой Бенедикт.

Демочка отбросила пустой бокал и подхватила карлика в могутные объятия, усадила себе на коленки. Зашептала жарко:

– Почему твой друг называет тебя святым? У вас с ним связь, да?!.. – впилась губами в рот Бенедикта. Святой карлик не целовался примерно с тех самых пор, как и стал святым… где-то около полутора тысяч лет… и с наслаждением стал вспоминать позабытые ощущения неги!

Глубокий поцелуй длился минуту или вроде того. Демочка решила ускорить процесс, взяла руку рыжего карлика и сунула её себе под платье. Блаженная улыбка соскочила со щёк Бенедикта, он недоумённо нахмурился и… с усилием оторвал свои губы от губ страстной особы.

– Что это, черт возьми? – старикан указал взглядом на свою руку, что торчала между ног спутницы.

– Конфетка, – промурлыкала Вольдемара нежным басом. – До размеров твоей дубинки ей далеко, конечно, но конфетка умелая!..

Бенедикт словно проснулся! Только сейчас он увидел неестественно яркий и вызывающий макияж сидящих в зале женщин!.. Их тяжёлые, совсем не женские подбородки… обнажённые руки с явно не дамскими бицепсами… Пятьдесят женщин, что совсем не женщины! Святой карлик глянул на особу: та нежно улыбалась, обнажив крупные «лошадиные» зубы.

– Ты чего, зайка?

– А-а-а! – дикий вопль Бенедикта заметался по залу. Переполошив полупьяную публику!

Старикан соскочил на пол, и шустро побежал за сцену – туда, куда ушел Повелитель.

– Ты куда, зайка? – Вольдемара призывно вытянула жилистую руку. – Вернись!

* * *

…Некоторое время назад Повелитель находился в коридоре за сценой. Заглянул в приоткрытую дверь, что первая по коридору, от сцены. В уютной гримерке, перед зеркалом, сидело Некто. Короткая разноцветная стрижка, в ушах сережки-клипсы. Ноги – обтянуты чулками, бёдра обхватывала мини-юбка. Некто как раз надело парик. Пригладило локоны… поправило круглую грудь, чмокнуло подкачанными губками… Услышав шорох, Некто повернуло голову к порогу:

– Тебе чего, милашка?

– Мне нужен Борис! – ровно сказал Властелин.

Искусственный дом, где живут и работают искусственные люди. Или нелюди. Если данные особи тебе неприятны, то это не повод метать праведные молнии. И не выход.

– Следующая дверь по коридору, – произнесло тягуче-жеманно Некто. Возвращаясь к созерцанию себя в зеркале.

Заглянув в другую полуоткрытую дверь – Учитель увидел следующее:

На диванчике отдыхали (сидя) бывший апостол Борис и жирный Алексей Митрофанов. Первый устало курил тонкую сигаретку, второй вполголоса что-то рассказывал, положив руку на коленку первого. И вот, се, я с Вами… БигБосс распахнул дверь, дав себя лицезреть!

– Здравствуй, Борис! – Прошел в гримерку, брезгливо махнул рукою:

– Брысь!

Педрилы чутко видят традиционных мужиков. И не перечат им. Не потому что одни «высшие», а другие «низшие», а таков расклад в мироздании. Алексей Митрофанов грузно поднялся, поддернул красное трико. И удалился с независимым видом.

– Стой! – Борис резво вскочил. Подбежал к порогу, схватил конферансье за необъятную талию. – Не уходи, милый!

Смена приоритетов – так бывает часто. Впрочем, смена ориентации никакого отношения в смене приоритетов не имеет. Как бы не доказывали обратное адепты розово-голубой мечты…

Конферансье опасливо глянул на Властелина и застопорился в дверях. Борис глухо сказал, пряча глаза:

– Ты зря пришел, Благодатный. Я не люблю тебя больше.

Такое признание сродни признанию в любви. Если человек, что такое говорит – обнимает за талию тебя! Алексей Митрофанов торжествующе взглянул на Повелителя! Так вот, мужик, кури бамбук и найди себе девушку.

Вот никогда Учитель не думал, что станет соучастником мелодрамы! Где тебя самого считают «ненужной невестой». Глупое положение, мягко говоря… С точки зрения человека, но не с точки зрения Бога. Ведь Он милостив, всепрощающ и имеет ласковый взгляд. И вельми понеже любит знакомых Ему гомосексуалистов, что тоже люди… В целом и в общем.

– Я тебя избавлю от порочной тяги любить мужчину! – воодушевленно воскликнул Учитель, простирая руки к танцору. – Всё в моих силах! Через минутку ты забудешь…

Господь может лишить нас тяги к греху! Одним движением бровей или просто без движения, а мысленной волей!.. Он – админ нашего «Я», имеющий логины/пароли от всех файлов, хранящихся в недрах отдельно взятого сайта… простите, человека. Стоит Ему «щелкнуть мышью» и ты бросишь пить. Или покинешь жирного кролика, в которого думаешь, что влюблен…

Борис испугался. По-настоящему! Отпустил Алексея Митрофанова и… бросился в ноги Властителю, обхватил его за колени. И заорал:

– Нееет!.. Не лишай нас блаженства! Алексей Митрофанов – потрясающ своим великолепием! Прошу, прошу, пусть мы будем вместе! – Борис схватил Учителя за руки, стал лобызать. – Находиться рядом с ним – единственное, чего я желаю!

Что будет, если охреневание скрестить с жалостью?.. Охреневший взгляд Алексея Митрофанова встретился с жалостливым взглядом Повелителя. И… воздух прорезал дикий вопль – из-за двери! Тут же за дверью послышались неясные выкрики, и что-то грохнуло.

– Если есть претензии к обслуживанию, можете их высказать в письменной форме! – послышался близко голос Жени.

– Ахаха! – истерично засмеялся голос Бенедикта. – Меня чуть не лишили чести, это претензия или как?..

Борис поднялся с колен, встал чуть в сторонке от порога.

Алексей Митрофанов, как наиболее ближайший к порогу – раскрыл дверь. И всё увидели… официант Женя крепко держал за руки Бенедикта и строго выговаривал:

– Вы не кричите, у нас приличное заведение!

Рыжий карлик пытался вырвать свои руки из потных ладоней официанта:

– Не трогай меня!.. Не трогай, слащавый прислужник!

За развернувшимся действом округлившимися глазами наблюдало Некто.

– Владыко! – увидел Хозяина верный слуга. Он освободил таки руки, подбежал к Хозяину. Подпрыгнул. Обхватил господина за шею, поджал ноги и прижался бородой. И сказал плаксиво:

– Это маленькая Гоморра! [9]

– Вы выбирайте выражения, – немедленно с места откликнулся Женя. – Не ругайтесь.

Борис тронул Алексея Митрофанова за плечо, кивнул на коридор, парочка любовников тихо оставила гримерку. Ушла прочь. Женя, немного помедлив, последовал наглядному примеру.

Учитель успокаивающе погладил преданного слугу по спине:

– Я рядом! Не бойся!

Некто зевнуло и удалилось в свою гримуборную.

* * *

Швейцары, в форменных фуражках, на этот раз услужливо раскрыли двери, и райская пара оказалась на долгожданной улице! Оба глубоко вдохнули чистого московского воздуха!

– Владыко, спали праведным огнём рассадник порока! – горячо попросил Бенедикт. Когда твой верный слуга горячо просит – то это значит, что предмет просьбы задел его за живое. За святая святых потрогал… – можно и так обозначить.

– Нелегко быть Богом…. – помыслил Повелитель, разглядывая здание кинотеатра, что находилось напротив ресторации. – Проблема-то не в этом кабаке, его я уничтожу за мгновение. Вопрос таков: какую альтернативу предложить взамен?.. Если её не будет, то на месте сего пепелища возникнет подобный кабак. Могло бы возникнуть кафе для детей, но не возникнет, а снова построят бордель. Нужно настроить человечество на положительную волну, понимаешь?

Только теперь до рыжего карлика дошел истинный смысл второго пришествия. Что, в принципе, по своим глобальным целям, ничуть не отличалось от пришествия первого. Спасение человечества в формате XXI века… Наивныыый… Однако, в любой ситуации надо искать плюсы, будем считать данный вояж увлекательной турпоездкой по России!

– Понимаю, – как ни в чем не бывало, кивнул Бенедикт. Командуй, БигБосс! Кто у нас следующий?..

12. Эликсир бессмертия

Прошла ночь и настало утро. Пятые сутки второго пришествия, самые – вероятно – насыщенные 24 часа!

В одном из московских НИИ, что рядом с Ваганьковским кладбищем, за лабораторным столом с пробирками и колбами, над микроскопом, склонился мужчина в белом халате. Лет пятидесяти! Полностью лыс на голову, одухотворённое лицо слегка небрито.

Учёный наблюдал за хаотичным движением молекул в человеческом эмбрионе. Рядом сидящий молодой человек – тоже в белом, нетерпеливо ждал завершения изыскания.

– Что, профессор? Что?.. – воскликнул ассистент.

Ученый удовлетворенно разогнул спину. Помассировал мочку уха. Надел и тут же снял очки с толстыми стёклами, и накарябал формулу в блокноте. И сказал с усмешкою:

– Ещё пара месяцев, Юра, и Нобелевка в кармане, – сжал основательный кулак, мощно потряс. – Свои десять процентов ты честно заработал.

– Вы гений, профессор! – восхищённо вскрикнул молодой человек. – Столько веков люди пытались создать Эликсир бессмертия, но тщетно! А вы быстро и ловко решили проблему! Невероятно!

Льстил молодой человек профессору или говорил от души – понять было сложно. И неважно – для нас с вами точно!

– Я занимался вопросами бессмертия уже тогда, когда человечество лишь делало первые робкие шаги в науке, – спокойно произнёс профессор, надевая очки. А ещё, Юра… – ученый подпустил в голос Пафоса: – эм… мне повезло, я познал то, что ты и никто другой никогда не познает!

– Ваши опыты на «контрабандных котах» стали легендой, – уважительно заметил ассистент. – И описаны во всех мировых учебниках. Вам действительно повезло!

– Всё мое прошлое – это опыт, – обиняком высказался профессор. И попросил: – Принеси-ка выборку ДНК. Что брали у свиньи Пелагеи. Рошаль заявил, что готова.

Профессор вновь снял очки и вновь припал к микроскопу.

– Да-да, – младший коллега вскочил и удалился из лаборатории, не хлопнув нехлопающей дверью.

Несколько минут учёный сидел, подкручивая колесики у прибора и пристально пялясь в окуляр… Профессор не замечал уходящего времени, пока его не тронули за плечо.

– Юра, поставь ДНК на стол! – распорядился профессор.

– Здравствуй, Эрнест! – прозвучало в ответ приветствие.

Учёный муж поднял голову, близоруко прищурился, глядя на человека на соседнем стуле. Вместо лица предстало мутное пятно.

– Эм, извиняюсь… – нашарил очки, напялил на нос. И увидел Бога. Интересно, что бы было с тобой, мой друг, если б на соседнем от себя стуле ты увидел Бога?.. Вообще, чем Бог отличается внешне от других людей?.. Да ничем, абсолютно. Вполне возможно, мы видим Бога очень часто – в ресторане, в кино, на работе. Но мы не знаем, как выглядит Бог на самом то деле, ведь нет ни Его фотографии, ни даже портрета…

Эрнест Бога узнал. Что неудивительно… Протекла целая секунда – глаза в глаза! Вот он каков – момент истины… Неприятный он – истина, как правило, неудобна.

Внимание отвлек звон разбитого стекла, профессор с облегчением перевёл взгляд. За спиной Учителя, в луже синего цвета, стоял Бенедикт. Святой карлик держал в правой руке осколок колбы со стекающими по стеклу синими каплями. Он приветственно махнул другой рукой (с зажатым в ней изящным саквояжем):

– Привет, Эрнест! Что ты хранишь в этих банках? – старикан поднёс к носу осколок реторты. – Уф, ну и воняет!

– Привет-привет… – процедил ученый апостол, массируя ушную мочку.

Ситуацию разрядил ассистент, что вбежал в лабораторию и с порога заорал:

– Профессор, Рошаль тоже сказал, что вы гени!.. Ой!.. – он увидел кворум и погасил порыв… обошёл Бенедикта, неловко ему кивнул: – Доброго дня. – Поставил на стол мензурку, кивнул Учителю: – Доброго дня.

Рыжий карлик отбросил осколок, выскочил из лужи. Брякнул изящный саквояж на ближайший стол. Схватил ассистента за правую кисть обеими руками, энергично потряс:

– Привет! Меня зовут святой Бенедикт. А ты кто?

Можно гордо представиться «Лауреат Нобелевской премии», а можно просто озвучить свое звание «Младший научный сотрудник». Премию в случае ассистента банкует профессор, к сожалению… Иначе выбор регалий очевиден. Да уж… Итак, кто я, Юра?

– Юрий, э-э-эм, Сергеевич, – вымолвил профессор. – Покажи святому Бенедикту хомячков. Нам на пару надо пообщаться.

Повелитель одобрительно наклонил голову.

– Где хомячки? – Бенедикт схватил молодого человека за рукав и потянул прочь. – Пошли!.. Давай пошли, ты мне нравишься!..

Пошли, карлик. В соседнюю лабораторию. Там тебя ждут хомячки и лауреат самой престижной премии мира Юрий Сергеевич… Ассистент дружески приобнял небожителя. Оба вышли. Изящный саквояж остался на столе.

– Чем ты занимаешься, Эрнест? – в лоб спросил Властелин.

– Наукой… – рассеянно повел апостол кругом рукой, – эм, не видишь что ли…

– С недавних пор я перестал верить глазам своим, – усмехнулся господин. – Ну да ладно, ты ведь не виноват… в сём. Слушаю.

Эм, всё как есть, начистоту. Кто-то наверняка уже изрекал, что лгать Учителю бессмысленно! Итак…

– Благодатный, я всецело отдался Науке, что стала для меня Богом!.. Честно говоря, я и не думал о тех задачах, что ты поставил. Вскрыть истоки греха у человека и прочую… эм, лабуду.

Да, лабуду, и никак не по-другому! Может, помешать апостолу впадать в дальнейший грех, и тупо его заткнуть? Мечты, мечты… БигБосс покрепче сжал зубы.

– Я – первоклассный врач, для которого нет тайн в человеческом теле! Провожу успешные операции и изобретаю лекарства. По-человечески я рад тебя видеть. И всё, – закончил ученый муж. Скоренько, как говорится, не успев начать.

Ага. Так-так-так. Ещё один невозвращенец. Говорил же Папа, устрой Страшный Суд… Человека переделывать, что осла учить говорить… Проще бросить всей шарой в кипящий котел и начать эволюцию заново… Но нельзя просто так встать и уйти. Иначе бывший ученик ни хрена, прости Господи, не поймет. Парочку молний метнуть всё же не помешает. Или пару вопросов? Или-или:

– Ответь-ка мне, Эрнест… Ты умрешь через двадцать… пусть тридцать лет. Это для меня – тысяча лет, как один день… а люди имеют обыкновение умирать. Знаешь, что с тобой будет после смерти?

– Загробная жизнь меня не пугает, – профессор покосился на свои опыты.

– Уповаешь на науку? – плеснул иронией Учитель, заметив взгляд на колбы. – Думаешь, наука избавит от сей чаши?

– Всё может быть, – твёрдо ответил ученый, не отводя взгляда. Чуток помялся и торопливо добавил: – Боюсь, эмбрион ссохнется… Ты извини, Благодатный… Эм. Может, в другой раз зайдешь?..

Каждый Я-кает, нет, чтобы о человечестве подумать… Держись, ученичок! За что боролись, на то и напоролись… Властелин поднялся и пошел прочь – молча. Не забыв подхватить изящный саквояж с зубной щеткой. Сейчас же завибрировал пол, зазвенели склянки на полках, по потолку и стенам прошли трещины!.. Эрнест боязливо сощурил близорукие глаза, вцепившись в ручки кресла! Крандец подкрался незаметно. И Эликсир не спасет… Такая хрень, когда ты сам на двадцатом этаже!.. Вдруг всё стихло. Учёный муж открыл несмелые глаза. В тишине откололся и упал кусок штукатурки.

– Профессор, землетрясение! – вбежал ассистент. – Уходим из здания!..

– Нет, Юра, – убежденно произнёс Эрнест. – Это не природный катаклизм, а свидетельство Божьего гнева. Ты поверь! Сядь-ка ко мне.

Ассистент с опаской подошел к начальнику. Опустился на стул, но тут же вскочил, как будто его ужалил ос. Изумленно вгляделся в профессора и воскликнул:

– Вы же человек Науки и не признаёте вмешательства Бога!

– Это не значит, что я в Него не верю, – ответил профессор.

Нехлопающая дверь внезапно хлопнула. Напоследок, так сказать.

13. Яблоко раздора

Прошло утро и настал день. Пятые сутки второго пришествия, самые – вероятно – насыщенные 24 часа!

Хозяин незаметно для себя прошел несколько километров: от конца Большой Грузинской улицы до её начала, у площади Белорусского вокзала. Здесь верный слуга (естественно, шедший рядом, с саквояжем в руках) не выдержал и, еле дыша, молвил:

– Фу… Ещё немного и я сяду прямо на землю!.. Владыко, давай поймаем тачку!

Тачка была немедленно поймана и исправно везла по 1-ой Тверской-Ямской, – до Триумфальной площади. Той площади, которую под предлогом строительства московские власти не открывают уже несколько лет. На самом деле никакое строительство ни при чем, мы-то с вами знаем!.. Такси увязло в пробке на пересечении Тверской и Садового кольца! К этому моменту Повелитель мог уже внятно мыслить после очередной подставы, а верный слуга отдышался. Райская пара решила прогуляться уже в свое удовольствие, они вылезли из авто, возле «Теремка». «Сударь» святой карлик скушал блинчик, а «сударь» Властелин выпил бутылочку березового сока, коим славен «Теремок». После сего небожители направились вниз по Тверской – к Красной площади. Но прошли не более пятидесяти шагов.

Из арки, что делит дом № 27–29 на две части – выбежал невероятно толстый, с большой плешью человек. Лихорадочно оглядел суетную Тверскую и… схватил БигБосса за руки:

– Прошу! – закричал толстяк. – Пойдемте со мной! И вы! – метнул вожделеющий взгляд на Бенедикта.

– Куда ты нас зовешь, мил человек? – удивился Благодатный.

– Такое чувство, что его дерут черти и мы его единственное спасение! – авторитетно заявил Бенедикт.

– Хуже! – вскричал толстяк. – Если я не доставлю ещё двух, то сеанс будет не таким эффектным! И Мессия меня выгонит, а у меня двое детей… Здесь в двух шагах – театр Моссовета…

– Ты сказал – Мессия? – заинтересовался Учитель.

– Платим по пятьсот рублей! – возопил толстяк. – Идемте!

– Идем, – решился Учитель. И райская пара последовала следом за толстяком, в арку.

– Я администратор, – пыхтел служащий. – Сюда, – показал на «служебный вход» театра Моссовета. Троица пробежала мимо будки охранника, в чьи обязанности входило поднимать и опускать шлагбаум проезжающих автомобилей, и следить за парковкой оных. Из будки выглядывал не менее толстый, чем администратор – охранник Саня. Настраивая любопытное ухо на нужную волну.

На крыльце театра замерли два бугая с рациями, преграждая вход всякому чужому. А над крыльцом… там ребята из рекламного агентства «Gallery» растянули вывеску – аналог парадной вывески на Садовом: «Второе пришествие Христа! Исполнение заветных желаний, излечение неизлечимых болезней, воскрешение близких!». Вывеска сразу бросалась в глаза, потому что с прицелом на навязчивость она и была сделана!

– Не может быть! – пораженно прошептал Учитель, читая русские буквы.

– Откуда у них знание?.. – подхватил Бенедикт.

– Верительных грамот Я не посылал…

Толстяк взбежал на театральное крыльцо, затормозил на пороге. Поманил небожителей к себе и громко зашептал:

– Подойдите ближе! Слушайте и запоминайте!

Охранник Саня вышел из будки типа покурить. Господин и его верный слуга поднялись по трем ступенькам крыльца – без колебаний уж!

– Значит так, – администратор ткнул пухлым пальцем в Бенедикта. – Вы, благодаря Григорию Петровичу Грабовому, обрели близкого человека, с которым не виделись двадцать лет. – Указал на Повелителя. – У вас исчез рак в последней степени! Все запомнили? Не перепутайте!..

Затрезвонил мобильный… Толстяк выхватил трубку пухлой рукой, глянул на номер – на дисплее. И торопливо добавил:

– Гонорар после шоу! Найдете меня за кулисами, спросите Проню… Пошли!

Двери театра проглотили ведущего и ведомых. Охранник Саня разочарованно вернулся назад – в будку. Здоровяки на «служебном крыльце» стояли с невозмутимыми лицами, один поправил пистолетную кобуру под пиджаком.

Миновав ряд прямых коридоров и каких-то изогнутых закоулков, Проня и райская пара очутились перед плотной кулисой. Толстяк отдёрнул портьеру:

– Идите на свободные места! – подтолкнул райских жителей в спины.

Театральная сцена, освещенная мягким светом. Посреди её – стол на четверых, за столом – двое на высоких стульях: Бакенбардыч и Лёха. Два места пустовали. Рядом, за кафедрой, лицом к переполненному залу (и задом к столу на сцене), стоял человек в длинном белом балахоне – сам Григорий Петрович Грабовой.

– Проходите, проходите! – зашипел Бакенбардыч, призывно маша рукою. Небожители переглянулись и опустились на свободные стулья. Изящный саквояж был поставлен рядом со стулом Бенедикта.

В полутемном зале царило оживление: шныряли операторы с телекамерами и журналисты с фотоаппаратами и микрофонами. Сновали пленительные девушки, с разносов, на халяву, угощая желающих вином. Невнятный гомон наполнял пространство.

Григорий Петрович поднял руку и суета прекратилась, поутихла. Девушки ушли за кулисы. И с трибуны грянул пафосный монолог, освещаемый фотовспышками!

– Ну, дорогие братья и сёстры! – с апломбом произнес оратор. – Я рад видеть вас всех! Месяц назад ко мне во сне явился Христос. Он сообщил, что, к сожалению, не успел завершить свою земную миссию и возложил её окончание на меня!

Волна одобрения пронеслась по рядам. Бакенбардыч трогал пышные бакенбарды. Лёха томительно прижал руку к левой груди. Райская пара замерла, простите, в ахуе.

– Перед своим вторым пришествием и Страшным Судом, Христос дал мне поручение сотворить чудеса! Дабы мы уверовали в Него, ощутили благостную мощь Создателя! – кричал Григорий Петрович, распаляясь.

– Благо есть материя! – вещал докладчик. – Сейчас между рядами снова пройдут девушки с разносами. Просьба принести денежный дар, кто сколько сможет! Только во имя торжества добра, братья и сестры!..

Новое – хорошо забытое старое. Обыденно?.. Так публика и верит глубоко обыденным вещам, принципиально новое воспринимает с опаской… На разносы в руках услужливых девушек щедро полетели купюры.

– Не уходите, девушки… А теперь послушаем людей, которые уже стали свидетелями чуда! – оратор отодвинулся, уступая кафедру другому докладчику. Чуть полуобернул голову к столу на сцене, боковым зрением ловя движения за спиной. Как и подобает подлинному оратору!..

– Гришка?.. – процедил святой карлик, поймав чутким глазом знакомый профиль. И глянул на господина. Тот сидел не менее удивленным! Да, оратор-то подлинный апостол Григорий, а вот с его полномочиями неувязка!

Под бурные продолжительные аплодисменты захмелевшей публики, к кафедре подошел Лёха.

– Меня зовут Лёха, и я болел СПИДом! – уверенно сказал он. – Врачи поставили крест на моей жизни. Я продал квартиру и машину, чтобы купить лекарства. Всё напрасно, врачи отмерили мне ещё месяц, и всё… Я заказал гроб и похоронный костюм, – Лёхин голос дрогнул, – но тут познакомился с Григорием Петровичем!.. Он… он лишь прикоснулся ко мне и СПИД исчез!

Лёха шагнул к доктору, схватил, прижал к себе. И истерично проорал:

– Спаситель! – возвратился, всхлипывая, на место.

Публика удовлетворенно загудела. Разносы в руках девушек немного потяжелели. Григорий Петрович скромно улыбался.

– Твоя очередь, – толкнул рыжего карлика Бакенбардыч. – Расскажи о сыне, которого ты нашел благодаря Григорию Петровичу!

– У меня никакого сына нет и никогда не было! – Бенедикт вскочил и подбежал к краю сцены. Выпалил страстно в сторону публики:

– Он вас намеренно обманывает! – показал кулаком на главного оратора. – Это апостол Гришка, который больше не апостол, а лжепророк!.. Да, Гришка? – рыжий карлик состроил Григорию Петровичу рожу.

По полутемному залу прокатился мощный вздох. Вспышки фотоаппаратов зачастили.

– Бог творит добро бесплатно, а целью Гришки служат деньги!

Григорий плаксиво выговаривал возникшему на сцене администратору Проне:

– Ну надо было так случиться, среди долбанной кучи народа ты нашел именно их! – показал на райскую пару. – Ну не сцука ты!.. Немедленно убери! Вызови ОМОН в бронежилетах! Срочно! Срочно!..

Да уж, Гриша… Да уж…

Администратор убежал.

– Люди, послушайте благое Слово! – пытался докричаться до публики Бенедикт.

– Бородатый мужик хочет сказать! – высказался первый голос.

– Да не он, а его безбородый приятель! – поправил второй голос.

– Давайте послушаем! – попросил третий голос.

– Послушаем! – грянула публика.

Повелитель степенно подошёл к трибуне. Апостол Григорий нехотя уступил место у кафедры. Без всякого испуга и трепета перед Повелителем! Зал, подогретый винными парами – хорошая моральная поддержка!

Нельзя одной рукою пить святую воду, а другой поднимать стакан с алкоголем – изобретением сатаны! Местная публика святую воду не пьет, а если даже и пьет, то святее не становится… То бишь праведней. И посему контекст алкоголя значения уже не имеет…

– Детки мои! – проникновенно молвил Учитель. – Давным-давно я остерегал, что многие придут под именем Христа. И никому не принесут добра… – Хозяин запнулся. Как в двух словах рассказать публике о том, что описано уже на множестве страниц! Выше.

– Я… я реально хочу спасти человечество, но… но сие не так-то просто!

– Ты тоже Спаситель? – вскочил мужчина во втором ряду. – Тогда докажи, сотвори чудо!

– Чудо, чудо! – требовательно закричала публика.

– Сколь же вы маловерны, коли требуете чудес! – возмутился Благодатный. – Истинной вере во Христа не нужны чудеса!

– Значит, ты не Спаситель! – выкрикнул первый голос.

– Уходи, пусть говорит Григорий Петрович! – поддержал второй голос.

– Правильно! – заключил третий голос. – Мы уже видели исцелённых им! А это самозванец!

– Самозванец»! Долой! – ахнул зал.

Что и требовалось доказать: Григорий Петрович самодовольно улыбался.

Святой карлик в бессилии тискал бороду.

– Ничтожные глупцы! – яростно вздел руки Учитель. – Прошло две тысячи лет и ничего не изменилось! Вы пойдёте за любым, кто хорошо болтает языком! Порождение толпы!

На сцену, возглавляемая Проней, из-за кулис, выскочила группа людей в пятнисто-синей форме и в масках.

– Вот эти! – крикнул толстяк, указывая на райскую парочку. – Возьмите преступников!

ОМОН с готовностью подлетел к столу, и под раздачу попали Лёха и Бакенбардыч!

– Не тех! – надрывался Проня. – Не тех! Вон преступники, возле кафедры!

Визжащего администратора скрутили тоже. Изящный саквояж захватили в качестве вещдока. Мошенников уволокли в автозак и этапировали в УВД «Тверское». Что на Большой Дмитровке.

– Держи люлей, Гришка! – святой карлик подпрыгнул, вцепился в волосы оратора. Повалил на пол и уселся на бывшем апостоле, вколачивая гнусную морду в деревянный настил.

– Наших бьют! – вскричал первый голос.

– Не дадим Петровича в обиду! – захныкал второй голос.

– Истинно, порвем гадов! – припугнул третий голос.

Людская масса ринулась на театральную сцену! Повелитель достал из кармана и бросил в зал яблоко. И пошел прочь, обронив:

– Оставь изменщика, святой Бенедикт, идём-ка.

Яблоко упало в толпу и толпа немедленно начала яблоко рвать. С неистовством! Со злостью! Каждый норовил куснуть и куснуть побольше! В воздухе замелькали кастеты, дамские сумочки и ножи, разгорелась коллективная драка и поножовщина!

Старикан отпустил распростёртого на сцене Григория Петровича, встал с его груди, напоследок пнул предателя. И заспешил за господином к кулисам.

* * *

В садике Моссовета – перед входом в театр, металось множество окровавленных людей, пронзительно ревели сирены специальных служб!.. Земля была истоптана кровавыми подошвами, статуи фонтанов-сатиров вместо воды извергали ярко-красные струи!.. Бойня полыхала вовсю, слышались пронзительные крики ополоумевшей публики, визг безвинных детей, лай бродячих собак, почуявших запах крови… Плач и срежет зубов на Садовом кольце, у парадного входа театра!

Перед «служебным входом», что со стороны Тверской – всё было тихо и спокойно. Если не считать любопытства случайных обывателей, что (заслышав суету) быстрее бежали с Тверской на Садовое, дабы увидеть, что же там происходит. И насладиться чужим горем!

Благодатный и святой Бенедикт стояли возле будки охраны, и неспешно диалогировали. Охранник Саня, по привычке, «грел уши».

– Ты ведь знал, что Гришка святотатствует в театре? – спрашивал рыжий карлик. – Зачем к нему пошли?.. Христопродавец – он и есть… Извини, не понимаю причин нынешнего визита!..

– Я не знал про апостольский театр, – флегматично ответил Учитель. – Мы попали туда случайно. А святой Дух мне показал, что Григорий живет в Выхино и завтра до полудня будет дома. Дух сориентирован Папой лишь на то, на что сориентирован. И внештатные ситуации (такие, как сейчас) Ему неведомы…

Какой же Дух святый? Это ж робот – самый настоящий!.. Бред и отход от догматических канонов? Дак вся наша история – отход от канонов и есть, отходом больше, отходом меньше… В плане бреда то же самое.

Вой сирены послышался совсем рядом. Непривычно, однако, все сирены на Садовом! Саня кинулся в будку открывать шлагбаум! Во двор дома № 27 по улице Тверская, въехала «Скорая помощь». Два дюжих медбрата вытащили носилки и убежали внутрь театра, через пустое крыльцо.

– Стадный инстинкт – могучий фактор… – размыслил Учитель вслух. Кто-то тронул Его руку. И Он встряхнулся. Рядом стояла темноволосая девочка лет двенадцати, с очень серьёзными серыми глазами.

– Это вы кинули яблоко? – строго спросила девочка.

– Я, – сознался Властелин.

– Какая милая девчушка! – влез в разговор непоседливый слуга. – Кстати, меня зовут святой Бенедикт.

– Я видела вас на сцене, и спросила на всякий случай, – девочка не обратила никакого внимания на рыжего карлика. Магнетизируя взглядом Повелителя. – Значит, вы умеете творить чудеса?

БигБосс с достоинством кивнул:

– Да, я умею творить Чудеса.

– Ни хрена себе! – не сдержался охранник Саня, околачивавшийся поблизости. – Сотвори, а!

Девочка не удостоила вниманием и Саню. В упор рассматривая Учителя:

– Подумать только, настоящий чудотворец! – она сунула Бенедикту мобильный. – Сфотайте, пожалуйста, нас вместе. Нажать надо вот на эту кнопочку…

Девочка обняла Властителя за талию, улыбнулась в представляемый её воображением кадр:

– Выставлю в Интернете. Подруги обзавидуются!

Из театра дюжие медбратья вынесли носилки, на которых покоился Григорий Петрович.

– Ну я ничего не вижу! – вопил бывший апостол. – Кровь залила напрочь глаза!.. Прости меня, Благодатный, я больше не будууу…

– Врёт! – нежданно произнес охранник Саня. И смачно сплюнул.

14. Пирамида

Прошел день и настал вечер. Пятые сутки второго пришествия, самые – вероятно – насыщенные 24 часа! Путешественники пошли вниз – по Тверской улице, и на Пушкинской им встретились две Пирамиды!

Первая – это известная москвичам ресторация. Та самая, что располагается впритык к редакции газеты «Известия». Здесь устраивают деловые встречи, клеят гламурных кисо и проводят промо-акции. Заведение для обеспеченного человека! Аншлаг тут если и случается, то не чаще 2–3 раз в год, по великим праздникам.

Вторая Пирамида – представляла собой сооружение из многоцветной бумаги. Располагалась прямо на площади, сразу за памятником Александру Сергеевичу Пушкину. И данная Пирамида была известна всей России, в отличие от ресторации! Ведь здесь круглосуточно и каждодневно был аншлаг!.. Пирамиду охранял ОМОН, а внутрь – поочередно – заходили люди. Молодые и старые, худые и полные, женщины и мужчины, славяне и не очень. Прежде чем зайти – люди стояли Очередь! Что тянулась скучной лентой от Б. Бронной улицы – по подземному переходу – и выходила на площадь… Люди исчезали в Пирамиде грустными, а появлялись оттуда радостными! Некоторые уходили прочь, некоторые болтались по площади, не в силах уйти совсем, а ещё некоторые шли на другую сторону Тверской и занимали новую очередь!..

Две Пирамиды – в 60-ти метрах друг от друга!.. Такие разные! Не менее разные, чем богачи и нищие. Или хозяева и их слуги…

Рыжий карлик вмиг высмотрел наиболее выгодную для себя Пирамиду. Он умоляюще глянул на Хозяина! Целый день на ногах, не евши и одно нервное потрясение за другим… Весомый повод, чтобы присесть в ресторации!

БигБосс не видел мольбы верного слуги, елико погрузился в мысли! Не отрывая глаз от бумажной Пирамиды! В голове зазвучал разноголосый хор, что вразнобой пел одно слово:

– Вкладчики… вкладчики… вкладчики… ики…

В теле возникло тревожное ожидание – знакомая на самом деле тревога! Сигнализирует о нахождении где-то рядом ученичка… из числа Двенадцати. Но позвольте, как же отыскать того единственного в многотысячной толпе, что покрывает каждый квадратный метр в округе будто саранча?.. Да очень просто! Довольно вспомнить, что… апостол – это человек, что избран Богом. А Бог каких-то там слабаков не избирает. Речь о характере, воле, духе, – как угодно! Апостол предназначен вести за собой толпу, потому что быть ведомым не способен в силу личностной конституции!.. Он не саранча, а он охотник за саранчой. Всегда. [10] Учитель безразлично скользнул взглядом по Очереди и заострил внимание на бумажной Пирамиде. Придется, пожалуй, туда сходить…

Получив рассеянное разрешение отойти куда угодно – Бенедикт быстро поскакал к ресторации. Интуитивно уловив, что Владыке гораздо интересней Пирамида, что не связана с едой. Ну что ж, кому пожрать, а кому любознать… Договорились встретиться через полчаса, у входа в метро.

Можно много трындеть о том, что правители, подобно обычным смертным, должны ездить на общественном транспорте, записываться на приемы в поликлиники и стоять в очередях. Только от сего трындежа ничего не изменится. Потому что правители будут ездить на авто с мигалками, обслуживаться в спецполиклиниках и ходить на разные мероприятия по ВИП-билетам. Когда правитель Бог, то Его запросы скромнее в силу того, что Он живет другими понятиями, чем любой иерарх или чиновник. Однако это не значит, что Господу нужно стоять в очереди куда бы то ни было, благо, есть возможность Свой поступок не афишировать.

БигБосс, как само собой разумеющееся, вошел в проем Пирамиды. Никто не воспрепятствовал, конечно. Так как никто не обратил внимания. Вблизи разноцветная бумага оказалась денежными купюрами. Пирамида, построенная из Бабла! В центре столицы! Видели ли вы ещё где такое?..

Внутри Пирамиды – взору Благодатного предстала большая конусообразная комната. По её краям были навалены кучи разноцветных денежных купюр! Номиналом в десять, пятьдесят, сто, тысячу, пять тысяч рублей… Валялись и россыпью монеты. ДЕНЬГИ. Среди данных куч ходили парни в форме ФСБ и с автоматами. Зорко наблюдая за тем, как курсанты занимаются упаковкой денег в пластиковые мешки и их погрузкой на минивэны. Хруст из-под кованых сапог наполнял Пирамиду божественной атмосферой. Работа кипела 24 часа в сутки и конца не предвиделось ввиду большого количества денег!

Стены Пирамиды, сделанные из банкнот, торчали лохмотьями! Похоже, слишком часто данные стены обдирали… Все купюры номиналом в миллион рублей. ИЛЛЮЗИЯ.

На полу бабло и на стенах бабло. Кругом бабло! Настоящее и мнимое.

Рулевым в этом море бабла был человек – в белой рубашке и в галстуке. Лет пятидесяти!.. В больших по форме диоптральных очках. Курчавый, с небольшой плешью. Основатель Пирамиды Сергей!.. Именно он «отделял зёрна от плевел», то бишь являлся Связующим Мостиком между ДЕНЬГАМИ и ИЛЛЮЗИЕЙ.

Основатель сидел в позе Лотоса – в центре Пирамиды. А перед ним стояла семейная пара. Обычные обыватели, коренные москвичи, что принципиально не работают и живут за счет сдачи в аренду парочки квартир – наследства от советских бабушек!

На Учителя не обратили внимания, и он скромно отошел в сторонку. Ожидая, когда Сергей закончит консультацию и они смогут тепло и дружески поболтать… Обычно мы выдаем желаемое за действительное тогда, когда уже нет моральных сил на спор. На спор с самим собой в том числе!.. Властелин тяжело вздохнул.

– МММ – значит Могущество, помноженное на три! – вдохновенно вещал основатель Пирамиды. – Это миллионы и миллиарды!..

– Мммы знаем! – радостно пропел москвич, протягивая стопочку тысячных купюр.

– Мммы готовы! – предвкушающе поддержала москвичка, снимая и с пальца большое золотое кольцо с бриллиантом.

Основатель Пирамиды взял золото, не рассматривая, сунул под попу. Тысячные банкноты тщательно пересчитал:

– Одна… три… десять… сорок… Ммм… Сорок тысяч рублей – таков ваш вклад! Плюс кольцо, – немного подумал.

Вкладчики, молитвенно сложив ручки, с ожиданием смотрели на гуру!

– Взамен возьмите… четырнадцать миллионов рублей! – веско сказал Сергей. – Через месяц заберете ещё столько же.

– Йес! – воскликнула семейная пара.

– Вон там! – показал гуру на угол. Там, в углу, Пирамида была уже основательно пощипана. Семейная пара бросилась довершать кем-то неплохо начатое! Вкладчики яростно рвали бумажки из стены, рассовывая миллионные банкноты по карманам!

Учитель смотрел с удивлением. (А вы бы смотрели по-другому?..)

– Достаточно! – прикрикнул Сергей в сторону семейной пары. – Дорвались…

– Спасибо, благодетель! – поклонились вкладчики, и выскочили вон.

Откуда-то возник разбитной парень, в руках он держал рулон бумаги.

– Давай-давай, – одобрительно кивнул Сергей парню. – Весь угол уже повыдергали…

Парень размотал рулон, состоящий из миллионных купюр. Стал отрывать банкноты друг за другом – как листы туалетной бумаги – и наполнять бумагой потрепанный угол!

Благодатный выступил вперед. Сел прямо напротив основателя Пирамиды, копируя позу Лотоса, как ныне наиболее удобную! Изучающе глянул. Эх, жаль, что за очками не видно наглой апостольской рожи! Или покаянного меланхоличного лица?

– Сколько принёс? – тихо спросил Сергей.

Однако-однако, первый вариант ближе к истине…

– Кстати, сидеть здесь могу только я, – намекнул Сергей. – Ведь это моя Пирамида.

Апостол сделал вид, что не узнал Властелина. Так странно. Да любой гордиться будет личной дружбой с Богом!.. Разве нет? Любая другая дружба нервно курит в сторонке по сравнению с Этой дружбой!

На затылок Повелителя легла жесткая рука и обходительный голос спросил:

– Могу я Вам чем-то помочь?

Учитель глянул через плечо. Над ним возвышался офицер ФСБ и вежливо улыбался:

– Вы только скажите и я Вам сразу же помогу! – заверил чекист. – Итак?..

Итак, сейчас будет немного больно, пацаны! Это не Я такой, а это вы такие… БигБосс не спеша поднялся и… стремительно вышел прочь из Пирамиды, на воздух! Внезапно поменяв решение! Пора завязывать с карами, Аллилуйя! ФСБ уходу «вкладчика» препятствовать не стало.

Недалеко Благодатный приметил святого карлика. Старикан вышел из ресторации, глотая воду с газом из двух бутылок одновременно! В каждой руке по бутылке. Узрел Владыку, обрадовался!

15. Московская рублёвка

На шестой день, с утреца, небожители находились на московской Рублевке. Такси довезло до поста охраны со шлагбаумом, а охрана не пускала в сектор «Д» без предварительного звонка из особняка. Пришлось отпустить авто, и поговорить с охраной с глазу на глаз, без свидетелей в лице таксиста. Бенедикт отсчитал последнюю (что у него осталась) тысячу рублей. И такси уехало.

Разговора не получилось. Охранники немного понасмехались над парочкой «длинноволосых придурков». А потом раздался телефонный звонок, в котором охране объявили, что едет либеральный министр финансов! То ли на дачу, то ли с дачи, но через данный пост… Когда едут «сильные мира сего», то надо приложить максимум усилий для того, чтобы они проехали без происшествий. И въехали, и выехали. А райская пара – это происшествие, так как министр должен видеть только красивый пейзаж за окном автомобиля, а бомжей пусть по ТВ смотрит, если хочет… Охрана расправила могутные мускулы и двинулась к райской паре!

– Дом министра как раз рядом с домом нашего апостола, – заметил вполголоса Учитель. – Там, за этим шлагбаумом.

– Стражники плохо понимают человеческий язык, – снова заметил многоопытный Бенедикт.

– Я помню, – кратко ответил Повелитель. В этот момент охранник сектора «Д» взял господина за плечо. С гнусной целью! То есть, хотел взять, но схватить за плечо (да и за что бы то ни было) змеиной рукою проблематично. Просто потому, что у змей нет рук… кстати, понятия «змеиная рука» нет тоже. Охранник недоуменно глянул на отсутствующую руку… покосился на напарника, который хватал Бенедикта… напарника не увидел, а увидел змеюку… Тем временем, к посту охраны, что отгораживает сектор «Д» на Московской Рублевке от внешнего мира – подошел человек. Со змееловителем в руках! [11]

– Владыко, а зачем ты министра финансов превратил в змеелова? – удивился старикан, рассматривая либерала.

– Ну не нам же их ловить? – изрек Учитель. – А ядовитые змеи живут либо в пампасах, либо в серпентарии. Пампасов здесь нет, так что… вывод очевиден! Идем, дружище, к цели нашего визита сюда!

Хозяин легкой поступью направился в дебри Рублевки. Бенедикт не совсем понял, какая же связь существует между превращением министра финансов в змеелова и местожительством змей. Абсурдистика чистой воды! Или… «Параноидальный шизофренический психоз», – мона и так!.. Господи, прости, я сего не мыслил! Рыжий карлик отбил земной поклон и побежал вслед за господином.

Змеелов остался у поста ловить змей, которые стали расползаться по московской Рублевке.

* * *

Через двести метров перед путниками возник загородный дом в три этажа! Высокий забор с колючей проволокой поверху, ворота черного металла, рядом с воротами массивный джип. Обычные параметры Рублевки.

– Эхх, какая ограда! – крякнул Бенедикт. – Апостол кого-то боится, верно?

– Сейчас узнаем, – флегматично ответил Учитель. И нажал кнопку звонка.

В воротах открылось окошечко, оттуда выглянула бритая голова:

– Чего?

– Матфея позови!

– Нам нужен владелец дворца!

– Уже доседа добрались попрошайки… – окошечко захлопнулось.

– Ты знаешь, кто пришёл?! – забарабанил по железу Бенедикт. – Ээй!

В воротах открылась дверь, изнутри вышел дядя «семь на восемь, восемь на семь»:

– Теперь знаю. Два трупа.

Дядя попытался схватить Властелина за плечо, другой рукой занёс трепещущий кулак. Дались охране плечи!.. Дядя, естественно, ударить не смог, а замер в нелепой позе… По лицу и костюму пошли трещины! Миг – здоровяк рассыпался на мелкие прозрачные кусочки в буквальном смысле. Отдельно от кучи кусочков откатился целый глаз!

Учитель, за ним Бенедикт, ступили во двор. От ворот до собственно дома – метров сорок. Навстречу, из флигелька у ворот, вышли ещё двое мордоворотов: повыше и пониже. Они не вступили в никчемный диалог, а выхватили пистолеты, начиненные боевыми пулями.

– Стоять! – крикнул мордоворот повыше.

– Руки! – крикнул мордоворот пониже.

Повелитель даже не взглянул, легко ступая по направлению к особняку. Бенедикт вприпрыжку поспевал следом.

Грохнули 4 выстрела. Пули, с противным жужжанием, подлетели к небожителям… замерли на месте… Парочка шла вперед, пули висели в воздухе. Рыжий карлик на ходу обернулся и показал пулям язык. Пули деловито развернулись и устремились к стрелкам!.. Подлетев, зависли в метре перед стволами. Мордовороты, ясен пень, забздели. Чудо способно на многое сподвигнуть даже бесстрашных мордоворотов!.. Так они находились… друг против друга… мордовороты со стволами в вытянутых дрожащих руках и боевые пули, выпущенные из этих же стволов. Занятное зрелище!

Райская пара подходила к дому. Из-за угла особняка нарисовались ещё четверо, на бегу доставая пистолеты! А на высоком крыльце возник человек: короткая стрижка, аккуратная бородка, чёрные проницательные глаза с прищуром. Волосатую грудь запахнул цветастый халат. Лет пятидесяти!

– Они ко мне! – махнул своим людям человек. И пригласил: – Проходи, Благодатный.

Приглашение прозвучало просто, как будто последняя встреча была вчера.

– Извини мою охрану. Ей, блин, положено так себя вести. Здравствуй!

– Здравствуй, Матфей, – поздоровался Учитель. Задержался на пороге, пристально глянул в апостольские глаза. Ученик взгляд не отвел и не спрятал! И то ладно… Повелитель зашел внутрь.

– Привет, – рыжий карлик шмыгнул следом за господином.

Матфей не ответил на приветствие Божьего слуги. А вошел в дом за Бенедиктом.

Четверка скрылась за углом. Пули упали на землю. Мордовороты повыше и пониже расслабились.

* * *

– Землёй правят Сила денег и Сила оружия! – вальяжно декларировал апостол, сидя в кожаном кресле и пыхая сигарой. Вообще, по манере поведения, Матфей являлся главарем. Главари всегда и всюду одинаковы – неважно, кем/чем главарь управляет! И речь не о жестах, тоне голоса, эмоциях и даже внешности… Главарь может быть плюгавеньким, пищать тонким голоском, иметь неловкие жесты, но он – главарь, которого все слушают. А кто не слушает – тот жалеет, что не слушает!.. Взгляд, вот в чем секрет! Посмотрите в глаза и увидите: главарь перед вами или нет. Даже если главарь в окружении стотысячной толпы, вы его узнаете по взгляду…

Райская пара расположилась на диване. Между креслом с хозяином и гостевым диваном – круглый стол с фруктами и бутылкой пунша. Апостол пил. Райская пара слушала «всухую».

– Я могу делать что хочу, когда хочу и где хочу! Если обладаю Этим, – ученик достал из карманов револьвер и ворох денег. Показал Повелителю. – Блин, даже могу совершить преступление, с точки зрения морали. И никакой земной суд не осудит и не покарает меня. Не говоря о суде отдельно взятых индивидуумов… Вопрос – почему?

Нет ничего умильней риторических вопросов! По своей природе они глупы и бесполезны, словесный мусор… А Слово – есть энергия, и если полезная энергия лечит, то бесполезная привносит в мир хаос и бубонную чуму!.. Давай уже, апостол, шевели языком, на риторические вопросы принято отвечать именно тому, кто спросил. Трансформируй бесполезность в полезность!

– Потому что люди молятся деньгам, деньги – единственное божество, которое они сейчас признают! – Матфей бросил деньги на стол. Взвел курок у револьвера, с наслаждением взвесил в руке: – Блин! А оружие – то единственное, чего люди пугаются!.. Вот у меня есть оружие и меня боятся, а у тебя, Благодатный, оружия нет, и тебя не боятся… И именно поэтому я – король рэкета в округе, а ты – лишь грязный побирушка, на которого смотрят косо!..

– Ну-ну, – угрожающе заворочался, было, святой карлик.

– Я не о себе, я о мнении людей, – снисходительно разъяснил апостол, кладя револьвер и подливая себе пунша. – Благодатный может одеть деловой костюм, сделать современную прическу и так далее… Но сути отношения человека к Себе не изменит, пока не явит наличие денег или оружия. Бабло и ствол – только данные вещи признаны культовыми, вот я о чём!.. Чудеса – отдельная тема, что погоды на мнение людей не оказывает, – проницательно усмехнулся Матфей. – Посмотрел человек Чудо и забыл через сутки. Фильмы в 3D культивируются поболе…

Бенедикт напыженно затих. Повелитель озадаченно почесывал затылок.

Что называется, озвучил то, что не смогли сказать предыдущие апостолы… Брависсимо. Неизвестно, насколько прав Матфей, только это уже задача БигБосса определить степень правоты. Ах как непросто это определить, мир действительно изменился! Главным образом потому, что исчезло чинопочитание и объявлены «демократические ценности». У человечества стало слишком много свободы, не мнимой, а настоящей! Всего должно быть в меру, урежь свободы и все остальное само образуется… Как – уже другой вопрос. Молодец, апостол, славно поработал и собрал ценный материал! Только…

– Ты не вернулся из разведки, – вымолвил Повелитель. – Наверняка сему есть причины.

– Да! – вскричал Бенедикт. Чтобы хоть что-то сказать, иногда такое случается у святых карликов.

Понятно, что невозвращенческие причины понятны. Конечно, здесь он обрел себя, завел дела, жену и сопливых детей. И тому подобное… Но одно дело думать, а другое дело – знать. Ведь чужая душа – потемки, даже для Бога. Как известно.

– Мне надоел Рай с его сладкими песнопениями и умильной добротой, – надменно усмехнулся Матфей, хлебнув пунша. – И надоел в тот самый момент, когда я первый раз увидел Тебя… Я понял, что меня ждет адская мука в Раю! – апостол ухмыльнулся во всю ширину самодовольного лица.

Райская пара молча смотрела на хозяина особняка.

– Два тысячелетия назад ты принял Учение не потому, что поверил Ему? – вкрадчиво спросил рыжий карлик. – Верно?

Я манией величия не страдаю, я ею наслаждаюсь! Небесные бомжи желают подробностей. Да не вопрос, мужички! А ваш вкрадчивый тон засуньте туда, откуда вылезли энное количество лет назад. Не проведешь… Бывший апостол имел такие разборки, по сравнению с которыми ваши Чудеса – лепет и песочница. Если что.

– Верно! – заржал главарь. – Две тысячи лет я притворялся! За Благодатным выгодно было пойти. Блин, я сразу уловил… Прославление в веках, бессмертие тела и души!.. Теперь любой ребёнок знает моё имя!

Ай да Матфей, ай да сукин сын! Продуманный сукин сын. Что тут ещё скажешь. Впрочем, можно вспомнить некие слова… «Кто не со Мною – тот против меня. Кто не собирает со Мною, тот расточает». Евангелие от Матфея, между прочим, то самое богодухновенное и праведное. Двенадцатая глава, тридцатый стих. А коли написано, то быть посему!

По комнате пробежал ветерок… После ещё один… Солнечные зайчики, непонятно откуда взявшись, проскакали по стенам и по столу, пощекотали апостольские глаза.

– Что такое? – подозрительно прошептал Матфей, поводя чувствительным носом. Схватил револьвер, сам вскочил. Отпрыгнул за кресло и с острасткой крикнул: – Слышь, Благодатный, я лично против тебя ничего не имею! Лучше уходи или… я мочкану твоего слугу! – ствол револьвера нацелился в Бенедикта.

Учитель встал с дивана и ветерок подул ощутимей! Настолько, что выбил оружие из рук короля рэкета, а его самого прижал к стене за креслом! Тот не успел даже пикнуть, даже бровью повести не успел!..

Красивые волнистые волосы Повелителя развевались, взгляд метал молнии! Он поднял обе руки, из ладоней тотчас брызнул ослепительный свет, погружая в себя предателя!

– Так ему, так! – подначивая, вскричал старикан, в восторге сжимая и разжимая кулачки.

– Изыди, сволочь! – громогласно крикнул Властелин.

В потоках света, прижатый к стене, мафиози на глазах уменьшался в размерах. Вот он уже ростом с человека, собаку… Дойдя до размеров мышки, король рэкета рассыпался на невидимые кусочки!

Револьвер брякнулся на паркетный пол. Рядом мягко стукнулась недокуренная сигара. Слепящий свет ушел.

– Ему не место ни Здесь, ни на Небесах, – вслух размыслил Учитель. – Он прах.

Исчез навсегда, вместе с бессмертной душой, которая перестала быть бессмертной! Таково Божье резюме – на бытовом языке.

– Предлагаю нечто подобное сотворить и с другими учениками… – невзначай обронил святой карлик, очищая банан. – Несправедливо иначе…

Владыко осмотрелся, подошел к настенному зеркалу, начал расчёсываться. И кратко вымолвил:

– У других есть шанс покаяться.

Ясненько. Матфей попал под божественную раздачу как ярый и прожженный циник, долгое время маскировавший свою сущность! Вот наглядное доказательство того, что пути Господни неисповедимы… Бенедикт стал кушать банан. Аминь подлецу и его подлости!

* * *

Райская парочка проследовала по двору – к выходу. Выйти никто не помешал, более того, никто даже не появился во дворе!.. Учитель открыл дверь, что являлись (как было уже заявлено) частью массивных железных ворот. Оба вышли за территорию особняка. Взгляд Властелина упал на прозрачные кусочки и глаз, которые недавно были дядей-громилой. Господин без колебаний поднял правую ладонь, из ладони посыпались синие-синие искорки. Красоты необыкновенной!.. Медленно кружась в воздухе, искорки достигли кусочков и глаза. Всего 15–20 секунд и… кусочки сложились в громилу.

– Залезай в тачку! – попросил приказным тоном Повелитель. – Повезёшь нас туда, куда я скажу.

У громилы было лицо взрослого ребёнка: серые простодушные глаза, пухлые губы, гладкая, без признаков щетины, кожа. У «грозного громилы» в начале главы данные признаки как-то не вышли на первый план. А у «растерянного громилы» сейчас – в конце главы, все естество и состояло из данных признаков!.. Вместе с тем, габариты туловища впечатляли мощью и силой.

– Шевелись, – подтолкнул Бенедикт. – Не заставляй Владыку ждать.

Здоровяк, двигаясь как сомнамбула, сел на водительское место, завел мотор. Райская пара влезла на заднее сиденье. Здоровяк крутанул руль, и джип поехал! Вперёд, к новым приключениям!.. Проезжая мимо поста со шлагбаумом, что отгораживает сектор «Д» на московской Рублевке от внешнего мира – Властитель тут всё вернул на круги своя. На ходу! Довольно и так на Рублевке гадов… чтобы ещё плодить. Министр финансов обрадовался, выбросил «змеиную хваталку» и пошел домой.

16. Заправщик в золотых очках

Джип, рассекая квадратными фарами розовеющую тьму, мчался по трассе! Направляясь на северо-запад от Москвы – в милый провинциальный городок в 400 километрах от столицы. Райская пара подремывала на заднем сиденье. Светало. Наступало седьмое утро второго пришествия.

С первыми солнечными лучами святой карлик очнулся: открыл глаза, спросонья хмуро глянул в окно. Там улетали назад километры, вместе с весенними полями и распускающимися почками на березах. Божий слуга зевнул и улыбнулся.

Громила сосредоточенно смотрел вперед – на дорогу, яростно вцепившись в руль. На лице ни кровинки, в глазах безэмоциональная пелена! Зомби, одним словом… Взгляд машинально упал на топливный счетчик и в мозгу что-то щелкнуло! Ушло напряжение из рук, черты лица дрогнули, обнажая эмоции!

– Здесь того… Необходима дозаправка, – вплелся в шуршание шин голос шофера. – Бензин на нуле.

– Очнулся, халдей, – беззлобно хохотнул святой карлик. – Как твое имя?

– Витёк…

– Проявляй свободу воли, Витёк! – предложил старикан.

– Понял, – немного с усилием кивнул громила. Ясность ума возвращалась постепенно! После того, как тебя рассыпали на кусочки, а потом собрали – это совсем не странно…

Мелькнула табличка: «Кострома, 2 километра», на табличке стрелочка – показывающая вперед. Рядом придорожная АЗС, куда и вырулил джип, затормозил. Громила повернулся к заднему сиденью. Спросил извинительным тоном:

– Я теперь на вас работаю?

– Что с тобой случилось, Витёк? – подмигнул Бенедикт, игнорируя вопрос.

– Башка трещит, ниче не помню, – водитель передёрнул мощной шеей. – Что было и… что есть… И зачем…

– Отлично! – рыжий карлик показал большой палец в знаке «Здорово». – Ты ныне служишь мне и Ему, – жест на Властелина. – Ясно?

Ясно то, что ничего не ясно. Но Витек не умер, а это главное. Остальное – уже детали, что ни хрена роли не играют. Какая разница, кому служить, ведь работа во всех мафиях одинакова! Избивать, запугивать, стрелять и играться с паяльничком. Уметь водить автомобиль и развлекать пьяных хозяйских девок. Причем, развлекать, сам не бухая и не пользуясь детородным инструментом. Это искусство на самом то деле… Громила грузно вылез из авто, пошел искать заправщика и платить за бензин.

– Я перевоспитаю Витька! – хвастливо заявил Бенедикт. – Праведника сделать не обещаю, однако полезную Обществу личность из него сотворю.

Повелитель очнулся от дремы в связи с остановкой и занялся любимым делом – расчёсыванием красивых волнистых волос. Слуге не удалось понаблюдать за сим священнодействием – в окошко машины робко постучали. В рассветном полумраке за стеклом угадывался мужчина. Рыжий карлик открыл дверку и в образовавшийся проем – под свет салона, всунулось благообразное лицо! Седые виски, позолоченные дужки очков, немного надменный взгляд. Лицо вежливо произнесло:

– Здравствуйте! Я заправщик. И мне нужен ключ от…

– Ты не заправщик! – возбужденно перебил Бенедикт. – А ты любитель чужого злата!

Властелин несколько удивленно глянул на вежливое лицо и воскликнул:

– Иван Палыч!

При свете автомобильного салона и заправщик рассмотрел пассажиров. И испуганно пробормотал:

– Чудики!..

– Залезай, Иван Палыч! – святой карлик выскочил из джипа, вцепился в заправщика и практически силком запихнул его в салон. Сам прыгнул следом. Таким образом заправщик оказался зажатым на заднем сиденье между господином и Его слугой!

– Ребята, отпустите, а? – немедленно взмолился Иван Палыч. – С меня взять нечего! Я нищий и вдали от дома… которого… у меня теперь нет!

– Расскажи? – заинтересованно попросил Учитель.

– Да-да, – поиграл желваками Бенедикт.

Иван Палыч тяжко вздохнул. Добровольно рассказывать о личных несчастьях может только психически больной. Пораньте палец и, вместо того, чтобы наложить повязку – поковыряйте в ранке гвоздиком!.. Но если есть угроза весь палец потерять, то дополнительная боль тебя не остановит. Лишь бы сам палец сохранить. Встреча с психами – это не палец, проблема гораздо объемней и… печальней.

– Я почти продал монеты. Только покупателем оказался мошенник, – заявил Иван Палыч без прелюдии. – Путём ловкого обмана он забрал всё золото. И исчез!.. Тут же нагрянула другая беда – всё в кучу!.. У гостиницы образовался новый хозяин, которому я оказался не нужен!.. А самый прикол в том, что дочь… – экс-администратор шмыгнул носом. – Дочь вышла замуж и укатила в Австралию! Предварительно отправив меня в поездку по «Золотому кольцу России». Я, как профессор истории… пусть бывший профессор… не смог отказаться! Зоя продала мою квартирку и… ту-ту!.. И вот теперь я бродяга, которому из жалости дали работу на заправке… – Иван Палыч недоуменно нахмурился. – Все события заняли лишь четыре дня, просто поразительно!.. Похоже, я расстроил Бога, и очень сильно. И вот наказание…

Святой карлик беззвучно фыркнул. Если Бог будет наказывать за Свое расстройство от разных идиотов – то Ему шестьсот часов в сутки придется заниматься только сим наказанием!.. Сколько каждый день человечество производит отходов, что стекает по канализациям? Так-то! Богу больше делать нечего, чем все это… разгребать. Где ты, Палыч, лишь отдельно взятая личинка…

– Человек – творец своего счастья, – уронил рыжий карлик. – Знаешь, откуда цитата?

– Горький? – размыслил Палыч без особого интереса.

– Священное Писание, дурак! Читай чаще! – нежданно заорал Бенедикт. – Сам виноват, а на Бога клепаешь!..

Заправщик сжался, то есть попытался это сделать. Сложно сжаться, когда с обеих сторон ты сам сжат суровыми мужланами. Стрельнул затравленно глазами, снял очки, рот перекосило, ещё секунда и… Иван Палыч заплачет! Плач – последний аргумент тогда, когда все аргументы исчерпаны. Так у женщин. Мужской же плач вообще не аргумент, а вопль отчаяния!

– Хочешь, Я устрою заново твою жизнь? – просто спросил Властелин.

Когда малознакомый человек подает тебе руку, то есть повод подумать, что же это за рука: ладонь дружбы или кулак ярости. Если он ещё и чудик, то повод подумать гораздо весомей. Только… коли ты в дерьме, и не просто в дерьме, а уже в нём утонул, то… смысл твоих дум теряется. Хуже всё равно уже не будет.

– Хочу! – страстно кивнул Палыч, проглотив рыдания.

В джип сел злой Витек! Хлопнул дверью!

– Сцуко, одно слово – провинция! – выругался громила. – Нашел заправщика, а он слинял, пришлось всё самому делать!

– Я не слинял, – отозвался Иван Палыч. – Вы мне не дали ключ от дверцы бензобака, чтобы вас заправить. Если б дали, то я бы так не встрял!

Громила с удивлением глянул назад.

– Витёк! Едем дальше туда, куда едем, – заключил Бенедикт. – Иван Палыч не заправщик, а профессор истории, и он с нами!

Иван Палыч надел очки и расслабился. Приосанился.

17. Игрушечный домик

Джип подъехал к Ипатьевской Слободе, плавно затормозил. Властелин, Бенедикт и Иван Палыч оставили авто и прошлись пешочком до монастыря. Метров около ста! Совсем рассвело и рынок при монастыре быстро просыпался. Бегали потные мужики с тележками, на которых громоздились тюки с товаром. А сквалыжные тетки раскладывали по прилавкам этот товар: шерстяные носки, панамки и трусы из шелка, цветастые полотенца и, конечно, матрешки! Отдельным рядом выстроились бабушки, продающие изделия якобы своего труда – сувениры: соломенные домовята, деревянные подковки, ивовые лапти и шляпки из соломы. На самом же деле, барыги закупали изделия на местных фабриках, вербовали старушек в качестве продавцов (для правдоподобности) и занимались успешной перепродажей. Люд охотно покупал с любовью сделанные сувениры из рук бабушек!.. Толстая баба неспешно колдовала над котлом, где шкворчали русские пироги и драники. Рядом пекли оладьи и блины, готовили сбитень и разливали медовуху.

Трое паломников вошли в гостеприимно распахнутые ворота Ипатьевского монастыря! Остановилась при входе, с любопытством осматривая большой монастырский двор. На первый взгляд, территория монастыря ничем не отличалась от территории Слободы. Впрочем, и на второй, и на третий взгляды тоже. Что там рынок, что здесь… У храма явно древней постройки стоял аскетичный монах и кричал в рупор:

– Дорогие братья и сестры! Кто желает фотографировать в храме на свой фотоаппарат, пожалуйте в кассу за билетом!

У деревянного сооружения с высоким крыльцом находился дородный монах, что перекрикивал аскета:

– Приглашаю в платный музей Михаила – первого русского царя из династии Романовых! Именно здесь царь отсиживался, когда Сусанин вел поляков в треклятое болото!

На открытой сцене (что между храмом и палатами первого царя) репетировал православный балет. Девочки в пачках и пуантах раздвигали ножки в изящных па.

Слева продавали пирожки, что отличались от пирогов в Слободе тем, что освящены! Справа находилась торговая палатка с вывеской «ВСЕ ДЛЯ ФОТИКОВ и КАМЕР!». Прямо против входа – играли в «церковную рулетку»! Хитрый монах жонглировал тремя картинками, раскладывая их перед публикой. Рубашками вверх! Поп, дьяк и подьячий! Стоимость участия сто рублей, соль игры: угадать, где поп. Не угадал – потерял сто рублей, выиграл – обрел отпущение грехов. Грехи отпускал этот же монах, прямо здесь.

Публика шастала туда-сюда, от лотков к храму и назад, кругом и по кругу. Публику всё устраивало! Публика приехала всё осмотреть и всё купить! Была б её воля, то монастырь бы туристы унесли в карманах. По камешку.

Учитель смотрел на весь этот цирк и видел себя со стороны. Юным, полным задора и огня! Видел, как выгонял из храма торговцев, а вслед за ними священников, что торговлю в храме допустили. Видел, как лично просил Матфея сие увековечить на страницах Своего Благовестия, в назидание потомкам, что примут Его в лоно своих сердец!.. [12] Судя по всему потомки Его в лоно приняли, но лоно отнюдь не сердечное. А если и сердечное, то – значит – сердце у потомков в другом месте находится… Смысл второго пришествия как-то поник и скукожился. Обидно в людях разочаровываться, – донельзя обидно!.. С Небес любое место на Земле предстает невнятным пятнышком, где ничто не разобрать. Слишком расстояние велико… И вот пятнышко обрело зримые черты, и раз уж сюда пришли, то надо найти того, ради кого пришли!.. БигБосс выбрал целью аскетичного монаха, что приглашал фотографировать в храме. Подошел, за Ним (как две тени) проследовали святой карлик и Иван Палыч. Они не терзались думами, они смотрели на Главного! Дабы следовать за Ним!

Монах как раз сдал пост и рупор улыбчивому сменщику. И собрался уходить. Благодатный придержал его вежливым вопросом:

– Достопочтимый монах! Будь так любезен, подскажи, как разыскать настоятеля сей обители?..

– Протодиакон, отец Андрей, находится там, – показал направление монах. – Белый флигелек за фотомагазином.

– Благодарю, добрый монах, – кивнул Учитель и приказал сопровождению: – Подождите меня здесь!.. – немного подумал. – Иван Палыч, можешь пока исповедоваться святому Бенедикту. Покаяние поможет обрести душевное равновесие. После Я помогу тебе.

Властелин отошел в одну сторону, аскетичный монах в другую сторону. На месте остались улыбчивый сменщик, рыжий карлик и Палыч.

– Дорогие братья и сестры! – закричал улыбчивый сменщик в рупор. – Кто желает фотографировать в храме на свой фотоаппарат, пожалуйте в кассу!..

Бенедикт добродушно вымолвил:

– Ты, Иван Палыч, мне не исповедуйся, просто помолись про себя. А я… сейчас!

Старикан бросился вслед за аскетичным иноком:

– Постой, монах! Стой!.. – святой карлик подпрыгал к служителю. – Где тут у вас определяют в монахи?

Черноризец остановился, поправил клобук и ответил удивленно:

– В служение Богу не определяют, а посвящают. И надо прежде пройти послушание, пожить послушником, и лишь потом, когда будет доказана чистота помыслов…

– Знаю, – перебил Бенедикт. – Ты мне скажи, к кому обратиться?

Палыч стоял, подняв голову к небу, вероятно, молился.

– Вы хотите служить Господу? – допытывался аскетичный монах.

– Я и так ему служу! – кичливо проворчал Бенедикт. – Речь не обо мне. Вона мой приятель, что хочет носить рясу, – показал пальцем на Палыча.

– А приятель крещённый?

– Что? Не знаю… Эй, Палыч, ты крещённый? – во весь голос крикнул Бенедикт.

Иван Палыч опустил глаза от небес и посмотрел на Бенедикта с не меньшим удивлением, чем монах:

– Два года уж…

– Он недолго стоит в вере, но он крещенный, – передал святой карлик слова Палыча. Хотя монах и сам их прекрасно слышал.

– Он в православной вере стоит? – сомневался далее инок. Почему-то не обращаясь напрямую у Палычу, наверное, в силу природного стеснения или монашеской деликатности.

– Ты в православной вере стоишь? – прокричал Бенедикт.

– Вроде, да, – ответил Палыч.

– Вроде? – навострил уши аскетичный монах.

– Он точно православный! – заорал прямо в иноческую бороду святой карлик. И только попробуй не поверить! Надо сбагрить Палыча в монастырь, недосуг Владыке с ним, что называется, «таскаться», дел полно… Понимаешь, монашья твоя морда!..

Вряд ли инок понимал «божественные дилеммы», однако вел он себя странно! По крайней мере, для продавца. Ведь продавцу – главное получить прибыль, и не важно, что есть прибыль: деньги в монастырский общак или бесплатная рабсила для монастыря, коей являются послушники… Зачем лишние вопросы?

– Зайдите к иеромонаху Гермогену, – изрек черноризец после некоего раздумья. – Он заместитель протодиакона и ведает вопросами набора новых иноков. Я… могу проводить. Нам туда!

Аскетичный монах потихоньку двинулся «туда». Уткнувшись взором в землю под ногами!.. С этим интеллигентом в золотых очках все просто. В монастырь собрался… Сто́ит лишь глянуть на надменное лицо и ухоженные руки!.. Не доверяет Богу, шельмец, надеется только на себя. К тому же, завидущий сукин сын!.. К слову, и монахи такие же, нет разумевающих, ни одного праведного!..

Рыжий карлик и Палыч нагнали инока, пристроились сбоку. Пошли ровным рядком дальше вместе.

– Помрем с голоду мы, коли изгоним торговлю! – вдруг с тоской вскричал инок. От избытка сердца говорят уста. Так бывает. Гости тактично сделали вид, что ничего не слышали.

– Скажи, монах… – начал Бенедикт. – Что значит «в православной вере»? – он сильно дернул инока за руку! Тот встряхнулся, изумленно глянул на рыжего карлика с высоты среднего роста.

– Как это понять? – настойчиво повторил старикан.

Ризоносец остановился у «Ладанного крыльца» (тут продавали ладан), и с ним встали и его провожатые.

– Христианство делится на три большие ветви: мы – православные, есть ещё католики и протестанты, – повел инок озадаченными глазами.

– А когда меня посвящали в монахи, никаких делений не было! – задумался Бенедикт.

– Вы были монахом? – полюбопытствовал Иван Палыч.

– Когда-то Бог спас меня от кинжала убийцы! Меня – законченного жулика!.. Я так был Этим поражён, что решил отринуть всё мирское, – поведал Бенедикт с ностальгией. – Одел клобук, сел на велосипед и поехал по свету. Носил рубище, кушал постную полбу, ночевал под открытым небом. А главное – нёс человечеству свет Христовой веры, проповедовал любовь и мир во всем мире!..

Распрямись спина, раззудись плечо! Вспомнишь былое, и заулыбаешься!.. Былое – оно всегда чуточку лучше, чем нынешнее. Бенедикт улыбнулся и закончил: – Церковь оценила миссионерские труды и возвела в ранг святых, увековечила в триптихе!..

Рыжий карлик горделиво подбоченился! Хвалите мене, хвалите! Осанна!

Иван Палыч несколько привык к выходкам «чудиков» и эти выходки его не трогали!.. Монах же с опаской воззрился на рыжего карлика в малиновом халате и в белых кроссовках. Кто странный, так это ещё надо посмотреть!

– По канонам в святые посвящают только после смерти. А вы… Вы ведь…

– Что? – насупился старикан с Небес. – Что я?.. Я умер, а Бог меня воскресил! Явил Чудо!

Не все то правда, что видится правдой в твоих собственных глазах! Впрочем, если уж монахи не верят в Чудеса, то куда – воистину – катится мир? То есть, уже скатился…

Ризоносец часто-часто заморгал и быстро-быстро попятился:

– Простите… дело в том, что… – забормотал инок, – …я вспомнил про обет, его срочно надо исполнить! Срочно-срочно!.. Мы почти пришли, вот сюда, – махнул на «Ладанное крыльцо». – Третья дверь в здании, справа по коридору. А мне… мне нужно бежать!..

Аскетичный инок затрусил назад – туда, откуда и пришел. Бенедикт грустно смотрел вслед. То есть, мир уже скатился… Истинно.

– Кстати, а куда мы пришли? – напомнил о себе Иван Палыч.

– К иеромонаху Гермогену, – небрежно ответил святой карлик. – Определим тебя в монахи!

– Я не хочу быть монахом! – ожесточенно возразил Палыч. – Цели моей поездки сюда другие! Совершенно…

– Да ладно? – поразился Бенедикт. – И какие цели?

– Чтобы это… покаяться. Ну… попросить у Бога прощения за все прегрешения.

– Проси, – легко согласился святой карлик. – Только иеромонахи лучше знают, как это сделать правильно. Чтобы уж наверняка Он простил, – подмигнул старикан в кроссовках. Бенедикт удалился на несколько метров и подытожил:

– Хочешь пообщаться с Богом – дождись Владыку! А я в тачку!

Святой карлик пошел прочь. Иван Палыч поколебался и… взошел на «Ладанное крыльцо». Так… нам нужен коридор, а в том коридоре третья дверь справа. Монахи лучше знают, как с Богом договориться?.. Ща проверим!

* * *

Белый флигелек протодиакона находился в уютненьком палисадничке, огороженном от территории монастыря лёгенькой оградкой. Такой игрушечный чистенький домик, при взгляде на который язык так и просит произносить ласкательные суффиксы. Хорошенький, миленький, отличненький… Калиточки, к слову, в оградке не было, а была намеренная пусто́та. Как символ того, что в домике рады всякому и ни от кого не скрываются!.. Властелин прошел в эту пусто́ту, поднялся по двум ступенькам крылечка, открыл входную дверочку домика и скрылся внутри. Миновал уютненькие сеночки и очутился в просторной комнатке с электрическим каминчиком. Обстановочка скромная: несколько венских стульчиков, стоящих в ряд вдоль стеночки, кругленький столик, железная кроватка и тощий коверчик.

За искомым столом, спиной к дверям, за ноутбуком, сидел человек в чёрной рясе. Протодиакон, профессор богословия, автор учебника «Основы православия», святой отец Андрей! Он же бывший апостол Андрей! Ныне находящийся в удалении от московского Двора, по повелению предстоятеля… Временно, разумеется! Небольшая бородка, стильные диоптральные очки, лет пятидесяти на вид. Монах вдумчиво изучал свою уютненькую ЖЖ-шечку. Услышав мягкую поступь, он обернулся, встал и спокойно произнёс:

– Благодатный! – шагнул к небесному гостю, обнял, долго посмотрел в глаза. – Я ждал, что Ты придешь. Хочу поделиться мыслями! Ты садись.

– Ты узнал, что я вновь сошел с Небес?..

– Я не знал. Но знал, что это когда-нибудь случится!

Властелин согласно кивнул, дружески хлопнул отца Андрея по плечу. Взял венский стул от стены, поднес его к столу. И сел.

Протодиакон закрыл ноутбук. Отошел в другую комнату и, спустя минуту – принес кофейку и сахарок. Разлил кофе по чашкам, бросил в каждую чашку по два сахарка. Кофе с сахарком – воистину божественный напиток! А пить его с Богом – блаженство, не сравнимое ни с чем!.. Когда захочешь пообщаться с Богом, мой друг, то наведи кофе с сахарком. И пей, и болтай в свое удовольствие!

– Ты пошел работать в Церковь, Андрей?..

– Да. Труд в храме хорошо концентрирует разум и настраивает жизненный уклад в нужное русло. Как никакой другой труд! – Протодиакон глянул с благодарностью: – Ты дал мне шанс, отправив на Землю. И теперь мне надо оправдать Твое доверие. Постараюсь это сделать прямо сейчас.

Отрадно слышать, ученик! Я – весь внимание. Учитель благосклонно кивнул.

– Для ключевых момента. – № 1: мир грязнет в пороках всё больше и больше. № 2: Ты хочешь избавить человека от греха как можно безболезненней. Не отрезать голову, а постараться её вылечить. Всё верно?

– Всё верно, – согласился Повелитель. – Хочу наполнить разум человека положительным созиданием.

– Боюсь, не получится, – отец Андрей смущенно кашлянул. Однако, опасно учить Бога жизни…

– Ты лишь исполняешь свой долг разведчика, а послал тебя в разведку Я, – проницательно усмехнулся Учитель.

Апостол не яйцо, что учит курицу, а Господь и не курица. Широко известный факт, Андрюша! Человеческая природа – это всегда Откровение для Господа. Всё клубнично, праведная молния тебе не грозит. Давай-ка уже, излагай!

И отец Андрей стал излагать свои мысли, что почерпнул в результате разведки на Землю. В форме диалога, как наиболее правильной форме при разговоре с Господом. Бог монологи если и терпит, то не совсем их понимает…

– Адам и Ева соблазнились яблоком, совершили первый в истории грех. Дал яблоко Греха сатана. Почему же Папа просто не отобрал у людей яблоко, и даже не убил сатану? А взял да изгнал Адама и Еву на Землю, дабы в поте лица они добывали насущный хлеб и в муках рожали детей?

– Папа не хотел лишать человека Свободы Воли, – ответил БигБосс. – Такой у Папы замысел. Люди должны иметь возможность выбора между Добром и Злом.

В итоге же вышло так, что не люди имеют выбор, а выбор имеет их. Во все щели и сразу! Хотели как лучше, а получилось как всегда… Вот Богу и надо донести это на понятном Ему языке. Задача! Отец Андрей наморщил высокий лоб и выдал:

– В течение всей Истории сатана строил козни, по мере сил развивая в человеке «Ген Порока»!

Учитель несказанно удивился. Не в первый уж раз после Своего второго пришествия:

– Что за «Ген»?

– «Ген Порока» – это термин, которым я обозначил добровольное стремление человека ко греху. Без участия сатаны.

– То есть, сатана уже так, с боку припёка?.. Человек грешит сам по себе, как ему вздумается?..

Не совсем верно, но уже «тепло», БигБосс! Дьявол и его заманухи курят в сторонке бамбук. В целом… Отец Андрей выдвинул ящик стола, достал трубку, табак и огниво. Начал набивать трубку ароматным табаком, неспешно рассуждая:

– Не совсем так. Если дьявол исчезнет, то с ним исчезнут материальные соблазны – продукт его изготовления. Обнаженное женское тело, алкоголь, предметы роскоши, деньги. Made in Devil. Копирайт Сатаны! Только… человек, с самого начала Бытия, вырос на соблазнах. Четыре миллиона лет в душах поселялась и крепла отрицательная Энергия! Её накапливалось и больше, и больше!.. Человек – разумное существо, и если исчезнет (скажем) водка, то он не станет пить лимонад. А начнет изобретать аналоги водки…

Протодиакон вставил трубку в рот, чиркнул огнивом. Пыхнул, закуривая… По комнате начал расползаться ароматный дымок.

– Нищий у богача просит милостыню, – вспомнил случай при храме Повелитель. – Богач может дать ему монету, а может дать по шее. И Жест богача зависит от настроения или характера, но никак не от сатаны. Это и есть «Ген Порока»?

Отец Андрей сосредоточенно кивнул. Теперь в точку! Что любая теория по сравнению с практикой! С Небес видно далеко, да мелко, побыл Благодатный на земле всего-то недельку, а на лету все схватывает… Протодиакон передал трубку Учителю и продолжил диалог:

– Я вижу два Пути перед народонаселением планеты. Первый Путь: убить сатану, то бишь лишить человека Свободы Воли. Человек больше не сможет выбирать между Добром и Злом, и ему придется верить только в то, что советуешь Ты.

Учитель с наслаждением пыхнул земного табачку и изрек:

– Представим: сатана убит. Исчезли соблазны – их нет и уже не будет. Но память о соблазнах осталась. Тот самый «Ген Порока», и человек его всячески будет поддерживать в себе. Хотя… – Повелитель основательно курнул, наполнив мозг мечтательными парами: – Сто лет для Бога не срок. Сменится три-четыре поколения и «Ген Порока» вымоется из душ. Ведь каждый новый младенец будет рождаться всё более чистым.

– Начнется регресс греховности, и темное постепенно станет белым, – поддержал протодиакон. – Это как в стакан с мутной водой начать вливать чистую родниковую воду. Тонкой струйкой! Чистая вода через какое-то время вытеснит мутную. Совсем. А Ты… Ты обретёшь новую расу послушных Тебе людей!

Благодатный передал трубку отцу Андрею и резюмировал:

– Снова представим: право выбора между Добром и Злом исчезло. И сразу же цивилизация встала в своем развитии, прогресс сошел на нет. Человек перестал изобретать гаджеты, сочинять прозу и поэзию, заниматься сексом. Всё это есть грех, в той или иной степени, это Космический Закон, что придуман не нами… А стоять на месте – есть гниение и, как следствие, смерть.

Механическое клонирование – как выход из ситуации. Неприемлемый выход. И суть соль не в том, что вся Вселенная будет смеяться над парочкой Богов с планеты Земля! А фишка следующая…

– Ты не Повелитель рабов, – с уважением заметил отец Андрей. – Тебе претит управлять стадом, что тупо смотрит в рот. – Протодиакон курнул и отдал трубку господину.

– Поэтому сатану убить нельзя и первый Путь не подходит для меня, – согласился Учитель. – Что есть второй Путь?

– Второй Путь – оставить всё, как есть на планете. «Ген Порока» пустил метастазы в жизнедеятельность всех сфер человека! Он был, есть и будет. Как Святое Писание. Ныне и присно, и во веки веков. Не надо ничего менять.

Властелин отложил трубку примирения, резко встал. Отец Андрей вздрогнул, ме-едленно поднялся. Учитель мягко взял его «за грудки», приблизил монашье лицо к своим глубоким синим глазам. С болью оглядел и с болью же сказал:

– Во веки веков не получится. Раковые клетки съедят человека быстрее, чем он успеет ойкнуть! Бог – всему голова, а человек забыл о Боге. Выйди за ограду этой своей хибары и посмотри. Что здесь, твою мать, ты устроил?.. Вот ты, как отдельно взятый человек и местный духовный лидер!.. Базар, ярмарку тщеславия или все-таки место поклонения Господу!?..

Протодиакон умудрился, в столь неудобной для себя позе, пожать пухлыми плечами:

– Сей монастырь – музей, что имеет к Богу отношение постольку, поскольку музей называется «монастырь». Мы не торгуем Богом, а мы торгуем русской Историей. Есть какие-то накладки в этом смысле, но это человеческий фактор отдельно взятых монахов. Искореняем…

Отец Андрей – незаурядная личность. Когда-нибудь он станет патриархом. Протодиакон достоин стать главой РПЦ! В точности неизвестно, выдержит ли вера отца Андрея испытание Властью, но как блестящий церковный чиновник он уже состоялся!

– Посещать храмы – ныне дань моде, – добавил профессор богословия. – Глупо бороться с модой, но можно прививать ей нравственные черты. Чем я и занимаюсь, быть может, на первый взгляд это и не столь заметно. Только… речь ведь шла не обо мне?..

Век живи – век учись. Один час на земле приравнен к ста годам жизни на Небесах. Так-то. Повелитель отпустил отца Андрея, разгладил сукно на его груди. Пригласил сесть, сам опустился на стул. Пыхнул тлеющую трубку. Протодиакон подлил себе и Ему кофейку с сахарком.

– Оба Пути неприемлемы, – подчеркнул Властелин. – Нужно придумать Третий.

– Третий Путь уже придуман, Благодатный, – замялся отец Андрей.

Профессор богословия – отличный дипломат! Правда, в угоду своей репутации (он это прилюдно называет «моя совесть») часто конфликтует с другими дипломатами, что (также как и он) не чужды конфликтов в угоду своих репутаций. Будешь сидеть тихо и со всеми соглашаться – никто о тебе не узнает. Всё правильно…

– Да ладно? – не поверил Властелин. – И что за Путь?

– Твой Папа – гений, – с почтением сказал протодиакон. – Страшный Суд решит все проблемы.

Было бы смешно, если б не было так грустно. «Они что, сговорились?..», – так и хочется воскликнуть! Они – ребята с Небес. При каждом удобном случае тыкают, что апостольская разведка глупа и бесполезна, миссия невыполнима и прочую ересь…

– Выходит, Папа – крутой гениал, а Я… ничего не смыслю в мироздании. Верно понимаю?.. – прищурился Повелитель.

И протодиакон выпалил то, что никто с Небес не решался Ему сказать. Тихо, но выпалил. Уверенно и почтительно – отец Андрей умеет многое совмещать, в том числе несовместимые эмоции:

– Ты – романтик. Вероятно, единственный из всех… когда-либо живших и ныне живущих Здесь… и Там.

Властелин вдруг улыбнулся. И сразу полегчало, и мир вокруг засиял всеми цветами радуги!

– Просто Я в ответе за тех, кого приручил.

18. Дизель через каску

Бенедикт сидел в джипе, на переднем сиденье, и с интересом рассматривал Волгу. Через спущенное стекло! В это апрельское утро реку ничто не тревожило: ни парусная регата, ни рыбаки на лодочках, ни сплавщики нелегально вырубленного леса, что вполне легально плыл себе по течению к лесобазам. Там лес грузили на КамАЗы и везли в Китай. Чиновники получали куши, барыги – прибыль, а работяги – работу. Никто не оставался в обиде!.. Святой карлик не являлся чиновником, барыгой или работягой. Он знал, что реки созданы Богом для услады глаз, для омовений тела и для отделения земных твердей друг от друга. Ну и рыба, конечно… Коли Господь изобрел рыб, то должны же они где-то жить. Пользуясь своим знанием, старикан с Небес просто и бездумно смотрел на Волгу, не терзаясь никакими мыслями.

В зеркало заднего вида (у сиденья рыжего карлика) хорошо проглядывалась массивная монастырская стена с центральным входом. Куда часто входили разнокалиберные туристы. А иногда и выходили. Зеркало заслонила массивная рука с шуршащим бумажным свертком.

– Возьмите! – попросил Витёк, стоя у окна Бенедикта. – И это возьмите! – вторая рука мордоворота протянула бутылочку.

Сверток источал запах еды, на бутылочке была надпись «Квас».

– Что там? – спросил рыжий карлик, беря то, что ему дали.

– Русские пироги с мясом, – Витёк обошел авто с капота, взгромоздился за руль. – Из Слободы.

Мордоворот вскрыл свой свёрток и впился зубами в хлебобулочное изделие с запахом мяса! Бенедикт скопировал действия громилы, проделав то же самое, со своим свертком! Некоторое время слышались только жадные чавканья, торопливые всхрипы и глотательные звуки. Парочка завтракала… Наконец, опустошенные бумажные пакеты были скинуты под ноги, последний чавкающий звук… благородная отрыжка из сами-знаем какого рта, и… Зазвучал разговор с явным нравственным оттенком! Если один из парочки говорунов – святой, а другой – грешник, то оттенок разговора вполне логичен.

– Ты почему стал бандитом, Витёк?

– Так сложились жизненные обстоятельства… – не пошел на контакт громила.

– Обстоятельства у каждого свои, – не согласился Бенедикт. – На то они и обстоятельства. Понимаешь?

Громила понял, что от настырного работодателя не отвертеться и выразился ясней:

– Три года назад умер отец, и я уехал в Москву. А родом я из Волгограда… Там – в Москве… мыкался-тыкался… Никому не нужный, а если нужный, то разводилово на бабло… В итоге плюнул на приличия и стал бандитом. Платят хорошо – это основное для здорового нищеброда из провинции!

– Сколько успел людей завалить? По чесноку?.. – без всякой издевки, просто, спросил рыжий карлик.

– Мочить не приходилось, – честно ответил Витёк. – Запугивал часто. Но до «мокрухи» не доходило. Не потому что я такой правильный, а таков расклад выпадал. Наверное, мне везло… – Громила немного подумал и… просветленно посмотрел на Бенедикта, молвил, сам себе удивляясь. – Я-то мирный чувак, что всегда хотел быть пчеловодом.

– Почему пчеловодом? – внимательно спросил Бенедикт.

– У меня прадед был пчеловодом, и дед был пчеловодом, и отец… – охотно объяснил прозревший бандит. – Настоящая семейная династия! Что на мне и прервалась… Только я-то всю сознательную жизнь прожил на пасеке! Это дело знаю от и до!

– А вернуться на пасеку не судьба? – съехидничал святой карлик. Не слезы умиления же лить, в самом то деле.

– После смерти отца пасеку продала его родная сестра. Меня и не спросила…

Довольно забавно наблюдать за тем, как мускулистый бугай швыркает сопливым носом. Ладно, хоть глаза платочком не промокает, и то ладно… Бенедикт подал полупустой «Квас»:

– На-ка, хлебни, Витёк!

– Да идите вы!.. – взбрыкнул громила, отпихивая стариканскую руку. Демонстративно втянул носом сопли. – Просквозило седня на реке, чай не май месяц… А вы уже и рады скалиться и всякую ерунду на меня домысливать!..

Можно, конечно, сказать, что май месяц наступает если не завтра, то послезавтра наверняка. И также можно отметить, что белые нитки на любой «отмазке» невероятно видны. Только… зачем? Бенедикт ничего не ответил, а лишь участливо кивнул! Лепи, малыш, агу!

– А вот вы кто такие? – лепил Витёк. – На бандитов не похожи, на бизнесменов и подавно. Ездите, кого-то ищите…

Лучшая защита – это нападение. Старая как мир истина…

– Когда-нибудь ты нас узнаешь, Витёк, – туманно пообещал Бенедикт. – Лет так через пятьдесят-шестьдесят… мы снова встретимся. Я надеюсь… Ты, главное, не греши больше, не испытывай Бога. Ляжет карта не так, грех на себя возьмешь. Сме-ертный.

– Кстати, о картах, – переключился громила на знакомую тему. Достал из подлокотника между передними сиденьями карточную колоду, пронзительно ею щелкнул! – Сыграем?..

Святой карлик тоже как-то почувствовал в носу щекотание. Пожалуй, сквозняк с речушки имеет место быть. Несмотря ни на что! Небожитель прикрыл фортку и достал из бардачка пакет с салфетками, выпростал из пачки салфетку, шумно высморкался.

– Убивать время Богом ведь не запрещено? – Витёк сам хохотнул над своей шуткой. – Може этот ваш Владыка до завтрева будет в обители, и что, скукой маяться?..

Бенедикт искоса глянул на колоду, поскрёб макушку в раздумье. И предложил:

– В очко! Пять щелбанов партия! Как?

– Не вопрос! – громила из-под своего сиденья вытащил фанерку, положил её между сиденьями – на подлокотник. Тасанул колоду. – Сдвиньте.

Святой карлик сдвинул колоду, Витёк подал карту.

– Ещё, – немедленно отозвался Бенедикт, а через мгновение выложил пиковых десятку и туза. – Очко.

Громила снова стасовал и подал две карты.

– Очко, – Бенедикт положил на фанерку бубновых десятку и туза.

– Что за дрань… – недоверчиво пробасил Витёк.

– Что-то не ладится у тебя сдача, – усмехнулся святой карлик. – Дай-ка я сдам.

Бенедикт забрал колоду, небрежно тасанул. Дал на сдвинуть. Подал партнеру две карты.

– Ещё, – попросил громила. – Теперь себе.

Святой карлик достал снизу колоды два туза – крестовый и червовый:

– Королевское очко. – Размыслил, не парясь недоумением Витька, готовым перейти в негодование. – Мы сыграли три партии по пять щелбанов. Итого, ты мне должен пятнадцать щелбанов. Но я могу поставить лишь пять. Если хочешь? Только пять дизелей. Через каску…

– Это как, через каску? – удивление погасило в громиле негодование.

В данное время из ворот монастыря показались четверо: Благодатный, отец Андрей, Иван Палыч и пленительный старец, по всей видимости, Гермоген. Они оживленно обменялись короткими репликами. Учитель обнял монахов, пожал руку Палычу и упругим шагом пошел к джипу. Монахи обступили Палыча и трое ушли внутрь монастыря. Почти в обнимку!

Святой карлик быстренько все это приметил в зеркало заднего вида. Скоро бросил на фанерку колоду и произнес:

– Убери-ка карты!.. А долг… отдашь в другой раз. Да и каски здесь нет.

При падении колода перевернулась и рассыпалась. Стало видно, что она вся состоит из тузов.

Учитель загрузил бренное тело в джип, на заднее сиденье. По лицу плавала искренняя радость! Давнехонько Владыка не освещал земные пространства Своим благолепием! Не хотелось, однако… И вот, случилось!

Бенедикт скоренько выскочил из салона, обежал авто и прыгнул на заднее сиденье рядом с Повелителем. Трепетно взял за божественную руку, с ожиданием всмотрелся в искристые глаза!

– Хочу поделиться новостью! – вымолвил торжественно БигБосс. – И радостью, и хорошим настроением!.. Я понял, что мне нужно предпринять!

– Возвращаемся на Небеса? – воскликнул Бенедикт.

– Терпение, мой верный слуга! Надо повидать последнего апостола!

Реакции Витька на сей занятный разговор никого не интересовали. И поэтому Витёк охреневал в гордом одиночестве до тех пор, пока не прозвучал приказ:

– Едем в Порт города-героя Волгограда! Дорога неблизкая, поэтому сначала в магазин, купим бутербродов и термос зеленого чая.

19. Рома и его яхта

Через 16 ч. 55 мин. джип прибыл в речной Порт города-героя Волгограда! Наступило восьмое утро второго пришествия. Последнее. Авто, не стопорясь в городе, уверенно проехало к причалам!.. Витек отпросился на два часа «побродить по родным местам», и умотал прочь.

Райская пара, ведомая святым Духом, направилась к нужной пристани!.. Сначала в глаза бросился большой щит с надписью, установленный на берегу. Сам БигБосс прочел вслух:

– Уважаемые жители и гости города! Приглашаю вас на яхту «Апостол». Её постройка обошлась мне в сто миллионов евро. Отделка столько же. Самая дорогая яхта в мире. Прикоснитесь к жизни современных олигархов. Вход свободный. Ваш Рома.

За щитом, на волнах реки, покачивалась парусно-моторная яхта. Метров тридцати длиной, очень изящная по форме. На яхту непрерывным потоком шли посетители! На палубе, у трапа, двое парней в чёрных костюмах, проверяли людей на наличие железных предметов с помощью спецприборов. Охрана.

– Взглянем на чудо-корабль, – усмехнулся Властелин, двигаясь к трапу.

– Или на чудо апостола?.. – съёрничал вполголоса Бенедикт. Именно так, без дефиса! А ещё точней, не чудо, а чудила… На букву «М», разумеется!

Небожители благополучно миновали контроль и, в числе разномастных пассажиров, оказались на палубе.

Здесь гостей встречало фото человека (в рамочке) в полную величину!.. Довольная улыбка растягивала слегка полноватые щеки. Трёхдневная (намеренная) щетина, большой нос, лупоглазые очи, бровки домиком. Облик Ромы лучился самодовольством!

В принципе, можно уже возвращаться на Небеса. Всё ясно, понятно и так далее. Ромчик – это злокозненный невозвращенец. Умолять бесполезно, стыдить тоже. А бить ремнём – уже поздно. Только… не зря же сюда пёрлись! Спутники могут не понять, несмотря на взаимные любовь-дружбу-жвачку…

– Жди здесь, мой преданный слуга! – распорядился Учитель и ушел к капитанской рубке.

Бенедикт, по красной деревянной лесенке, спустился вниз и оказался в Музее. Посвященном морю!

Вдоль витрин с экспонатами расхаживала разношёрстная публика. Тут и там слышались восхищённые возгласы!

– Разве бывают морские свинки таких размеров!..

– Это мидии? Вот они какие!

– Ахаха. Такую жемчужину явно в ухо не вставишь!

– Морской табак. А где же морские спички?..

Святой карлик ничего особо интересного не увидел и перешел в следующий зал. Он представлял из себя настоящий аквариум, как бывает в вивариях и на выставках живой рыбы! Вместо стен – толстые стёкла, а за стёклами – в подсвеченной воде, скользили тени – рыбины. Посредине зала журчал озорной фонтанчик, искристые струи рассыпали веселые брызги и аромат! В дверях – охрана. Бенедикт встал напротив большого окна, с любопытством вглядываясь в морскую воду. Как всё-таки красив подводный мир! А искусственная подсветка создает чарующую атмосферу, картины надо писать с сего аквариума… Интересно, насколько аквариум просторен?.. Старикан прислонил лицо к стеклу, вглядываясь в воду. В водной глубине метнулась резвая тень и… в стекло ударила здоровенная рыбина! Раскрыла пасть, усаженную несколькими рядами зубов!.. Карлик без оглядки отпрыгнул назад! Раз, второй, третий… И уперся спиной в парапет фонтана.

– Ничего так себе рыбка…

Небожитель набрал в горсть воды, ополоснул разгоряченное лицо. Вдруг принюхался… лизнул палец… снова принюхался. Вразвалку подошёл к охране:

– Слышь, халдей, что льётся из фонтана?

– Шампанское, – невозмутимо ответила охрана.

– Шам… Похоже на воду с газом.

Тут Бенедикт обратил внимание на то, что некоторые посетители яхты брали со столиков (вдоль одной из стен) чистые бокалы. Наполняли их пенной влагой из фонтана. И пили! Столика для грязной посуды не существовало за его ненадобностью – раз налив, гость уж не расставался с бокалом!

Старикан, конечно, взял бокал, наполнил его и мигом осушил. Удовлетворенно крякнул:

– Неплохо освежает.

Поставил пустой бокал на парапет, перегнулся чрез него, опустил лицо в бассейн, куда падали фонтанные струи.

– Бульк, бульк, бульк!..

– Ах! – воскликнула импозантная дама.

– Вот это по-нашему! – восхитился красноносый субъект в шляпе.

Бенедикт ничего не слышал и не видел, а только жадно булькал. Он, что называется, дорвался до «воды с газом»!..

Повелитель легко добрался до капитанской рубки. Вошёл. Охрана даже не заметила!

Рубка делилась на две части: собственно рубка со штурвалом и компасом, где сейчас находился личный секретарь. И дальняя половина – кабинет и наблюдательный пост Ромы. Между этими двумя помещениями – плотная дверь!

Секретарь блаженствовал, попивая байховый чаек. На затылке ухарски сидела морская фуражка!

– Я хочу владельца корабля! – требовательно произнес Повелитель с порога.

– Хозяина все хотят, – учтиво склонил голову секретарь, не вставая с кресла. – Встреча с ним обойдется тебе в сто штук гринов! Таковы правила «допуска к телу». Могу сбавить десятку…

– Нет, – кратко ответил Благодатный.

– Тогда убирайся, – резюмировал секретарь. Он снял фуражку и ловко её кинул. С места! Фуражка повисла на крючке – рядышком с капитанским бушлатом, чуть покачиваясь.

– Пшёл, – сквозь зубы добавил секретарь.

Пришлось сотворить Чудо и пройти к телу Ромы самостоятельно.

Встреча Властелина и его бывшего апостола была недолгой. Не тёплой. И не дружеской.

– Ты тоже считаешь себя ибн Пупом? – спросил БигБосс для проформы.

– А поясней можно? – осторожно ответил Рома, тиская недокуренную сигарку. – Кто такой ибн Пуп?

– Двенадцать избранных, – без обиняков высказался Учитель.

Рома задумался на минуту. Поскреб ухоженную щетинку, поднял на Повелителя недоуменные очи:

– В смысле?.. Чуваки из Эдема тоже имеют много денег? Как и я?..

По ходу Рома забыл все русские слова, кроме слова «богатство»! Или никогда и не знал?.. Учитель плюнул на пол слюной. И ушел, что с придурком говорить?..

– А футбольные клубы у чуваков есть?.. – полетел вслед Ромкин вопль. Благодатный его не слышал. Рома тиснул в пепельницу сигарку и вяло крикнул:

– Васёк!.. Васёк!..

Никто не отозвался. Яхтовладелец заглянул в собственно рубку. Взяточника-секретаря не увидел! Где ты, сволочь?.. Рома нахмуренным взглядом осмотрел рубку. Зацепил краем глаза морскую фуражку, висящую на крючке. Рядом с капитанским бушлатом. Фуражка шевелилась и пищала!..

Олигарх сделал несколько острожных шажков, аккуратно приподнял фуражку с вешалки. На крючке, зацепленный за собственный брючной ремень, висел секретарь. Размером с карандаш! Он неистово махал руками и ногами, визжа:

– Хозяин, снимите меня!

– Ни хрена себе!.. – удивился Рома.

Учитель миновал палубу, спустился по красной деревянной лесенке в морской музей. Не найдя здесь верного слуги, перешел в зал-аквариум. И дабы напрасно не бить ноги, спросил у охраны:

– Маленький человек с бородой, в малиновом халате и в белых кроссовках. Видели?

– Видели, – ухмыльнулась во всю ширь неулыбающегося лица охрана. – Хренов карлик выпил фонтан с шампанским и двинул разыскивать гальюн. Там, – охрана показала направление.

Возле салатового цвета двери, с надписью «Гальюн», толпились несколько особей мужского пола. Учитель попытался войти, но дверная ручка не отреагировала на нажим.

– Бесполезняк, парень! – доложил субъект с красным носом и в шляпе. – Какой-то хмырь сидит там чёртову кучу минут. – Он с досадою застучал в дверь. – Открывай, паскуда!

– Терпите, сказано в Библии, – послышался из-за двери приглушённый голос.

Субъект изумленно оглядел очередь:

– Нет, каков сукин сын!

Щёлкнул шпингалет, из сортира, на ходу застёгивая ширинку, вышел Бенедикт.

– Можете зайти, – важно сказал рыжий карлик. Увидел Владыку. Смущенно ткнулся Ему в живот.

– А, наш парень… – протянул субъект, – понятно.

Благодатный улыбнулся. Потрепал верного карлика по голове. Молвил ясно:

– Мы возвращаемся домой!

20. Дитя небрежности

Джип летел по городу-герою! Райская пара направлялась в католический храм! Дабы вернуться на Небеса, ведь каждый храм – это небесные врата. И туда, и оттуда…

Учитель вначале, было, сунулся в православную церковь.

– В православных храмах Бенедиктов не держат! – пожаловался рыжий карлик.

Повелитель удивился и отменил визит в портовый храм с круглыми башенками наверху – куполами. Только… где же взять храм без башенок? Легче встретить беременного мужчину, нежели такой храм в России… Судя по беглым воспоминаниям и осмотру округи!

Небожители дождались Витька из отлучки и спросили на предмет католического храма.

– Был такой, – вспомнил громила. – У патера был сад при его костёле, где мы пацанами тырили классные яблоки! Единственный в городе костёл, насколько помню… Поехали!

Громила рулил и скалился своим воспоминаниям. Два часа были потрачены с пользой: Витек навестил родную тётю и надел ей на голову жбан с мёдом!

Райская пара, по привычке, расположилась рядком на заднем сиденье. Властелин с любовью расчесывал длинные красивые волосы. Бенедикт возбужденно сжимал и разжимал кулачки, представляя как он будет дома!.. В провинциальных городах расстояния не так велики, а автомобильных пробок мало. Буквально через шесть минут почти приехали, шофер уже намеревался припарковаться, разворачиваясь на дороге. Но случилось «но»!

Иномарка с тонированными стеклами вздумала проскочить, пока джип валандался с разворотом! Не успела, иномарка по касательной задела джип, её отнесло в сторону и развернуло на дороге!.. Моторы заглохли. От травмы громилу спас ремень безопасности и крепкий по природе лоб.

– Чёрт возьми! – простонал Витек. Он, кряхтя, отстегнул ремень, вылез из джипа. Чертыхаясь, стал топтаться на месте, тряся бедной головой. Витьку за последние сутки выпало столько, сколько не выпадало за всю прожитую жизнь. Весомый повод, чтобы понервничать здоровому дядьке!..

Райская пара, практически не пострадавшая в силу непонятно каких причин, тоже вылезла из джипа. Авто находилось в плачевном состоянии: фара разбита, передняя дверка пассажира хорошо вмята. Впрочем, дела тонированной иномарки – в пяти метрах от джипа, были ещё печальней. Хотя бы потому, что оттуда никто не выходил. Либо водитель физически не мог это сделать, либо боялся. Каждая ситуация пронзительно грустна…

– За сколько дурень купил права! – молвил несостоявшийся пчеловод, косясь на иномарку. При начальстве нужно забыть про ушибы и строить из себя злого цепного пса! – Ща узнаем!

Громила подгреб к тонированной иномарке, хозяйски распахнул переднюю дверку.

– Эй, бздун!.. – зычно позвал он. – Давай вылезай, потолкуем!

На Витька вывалилось тело прекрасной женщины! С длинными темными волосами и дивными глазами. На лбу алая царапина, взгляд укоризненно закостенел.

– Что за нахрен! – изумился бандит. До этого момента Витёк видел Смерть всего раз, а люди, которые редко встречают Особу с косой – не сразу могут Её узнать.

Небожители рассматривали здание костёла, стоя спиной к аварии. Последний возглас заставил обернуться. И подойти.

– Надо «Скорую»?.. – почему-то зашептал громила, прислоняя безвольное тело к спинке сиденья. Взял женскую руку: – Пульса, кажется, нет! – с ужасом глянул в открытые застывшие глаза.

– Сука, что ж ты, сука, наделала! – забился в истерике громила.

– Отойди, – попросил Учитель. Витек мешкал и святой карлик ему помог – толкнул громилу так, что тот чуть не упал!

Благодатный всунулся в салон иномарки. Там он придержал безвольную голову и шумно выдохнул. Изо рта Властителя выплыло сиреневое облачко, плавно качаясь в воздухе – коснулось женских губ!

– Встань, дитя небрежности! – приказал Учитель, отходя в сторону.

Женское лицо за мгновение порозовело. Зрачки дрогнули, женщина приподняла голову, щурясь, осмотрелась.

– Ну, ни хрена себе! – пробасил Витёк, чуть не сломавший глаза от удивления.

Улица не остановилась из-за аварии, автомобили объезжали возникшую помеху, только и всего. Правда, одна тачка всё-таки затормозила невдалеке! Из салона вышли двое крепких парней в желто-зеленых жилетах, с полосатыми палками и с автоматами. Наверняка, чтобы лично пообщаться со спасителем Лазаря, второй раз проделавшим уникальный эксперимент! [13] Взять у него автограф, спросить, есть ли спаситель в соц. сетях, и тому подобная бодяга…

– Ах, помогите мне встать! – мелодично сказала женщина. Хозяин и слуга посмотрели на громилу, расступились. Витек… шаркнул ножкой, галантно подал руку. Заулыбался! Шок часто провоцирует на те вещи, которые ты сам от себя не ожидаешь.

Женщина уцепилась за мужскую руку, встала. Нежно улыбнулась громиле, как старому знакомому:

– Витёк, какими судьбами?..

Громила непонимающе уставился на виновницу аварии! Один и тот же человек, будучи мертвым и живым – выглядит по-разному. Смерть меняет визуальный облик. Как и жизнь меняет, ещё как меняет! Или… это тоже Чудо? Витек оглянулся на райскую пару – своих боссов. Взгляд ухватил двух ментов (нарисовались уже…) и, значит, боссам явно не до Чудес!

Женщина вдруг… требовательно повернула громильскую голову к себе, и поцеловала в щечку особым способом!

– Алёна? – немедленно прозрел Витек. – Одноклассница Алёна…! Прива, дорогая!

Двое ментов и райская пара стояли кружком у джипа.

– Значит, аварии нет? – глубокомысленно переспросил прапор Мышкин.

– Мышкин, вызывай наряд, – произнес старлей Козлов. – Пусть всех пакует до выяснения… Я другое дерьмо гляну.

Козлов отошел к тонированной иномарке. Но тотчас вернулся с перекошенным лицом, глянул на… джип. Что за дерьмо, дерьма-то нет! Иномарка целехонькая, ровно стоит по правилам ПДД на обочине, можно снять номера за тонировку, но это уже другая тема… А джип… вот так джип!.. Офицеры пораженно переглянулись и обошли джип кругом, тщательно изучая каждый сантиметр автомобиля! Ведь даже не покарябан, подлец!.. Менты – глубоко приземленные люди и в Чудеса не верят совсем! А тут, вот так твою мать… Как будто Бог спустился с Небес, стёр старую картинку и нарисовал новую…

– Так, все сюда! – рявкнул Козлов, вставая между иномаркой и джипом. Мышкин резво кинулся сначала к райской паре, а потом к милующейся паре:

– Идемте, граждане, старлей зовет!

Пять человек подошли и с ожиданием стали смотреть на Козлова.

– Так! – сказал старлей, тиская автомат. – Так! Так-так-так, в общем… – Мент отпустил стреляющее железо, достал носовой платок, вытер потный лоб. – Так-так, твою мать…

По уставу надо проверить документы на тачки и на право управления. Иначе менты будут глупо выглядеть. Только вряд ли проверка документов – такой уж критерий глупости, вот в чем проблема!

– Хреновина… – почти вслух вздохнул старлей.

Захрипела рация, Козлов схватился на неё, как за волшебную палочку!.. Нет, лучше, как за что угодно, только не за… Никакого волшебства!

– Пятый слушает, – махнул напарнику. – Поехали!

– Ложный вызов! – охотно поддержал Мышкин.

Менты отошли, посекундно оглядываясь! Не смея повернуться спинами! Наконец, сели в свою машинку и с облегчением укатили.

Алёна лишь пожала недоуменным плечиком. Она не видела Чудо с тачками, так как на тачки не смотрела, и свое равнодушие к «побегу ментов» странным не считала. Витек решил, что лимит на удивление у него исчерпан и «побег ментов» воспринял спокойно. Об отношении райской пары в сему событию мы скромно промолчим.

Женщина взяла громилу за руку и настырно сказала:

– Витек, ты обязательно должен заехать ко мне. И заехать немедленно!

Громила кинул вопросительный взгляд на небожителей. Те переглянулись.

– Будь паинькой, – пожелал святой карлик и отошел в сторону.

– Возьми, – протянул Повелитель солидную бумагу и пластиковую карту с конвертиком.

Громила, чуть помедлив, взял.

– Дарственная на пасеку и вся прибыль за три года. Дарственная подписана твоей тетей. Пин-код кредитки с деньгами – в конвертике. Только что из банка…

Благодатный кивнул и зашагал к католическому храму. Бенедикт за Ним – как всегда.

– Кто это? – спросила Алёна, глядя райской паре вслед.

– Это… любовь! – Витек притянул Алёну к себе, поцеловал в губы. Женщина раскрылась навстречу поцелую.

21. Очередной улёт

Райская пара беспрепятственно вошла в католический храм! Здесь не было ни торгового прилавка, ни продавцов, ни прихожан, ни даже патера. Икон не было тоже. А были скамейки для комфортного общения с Богом!.. Но нужны иконы! Впрочем, фрески и статуи тоже подойдут… Разбег, на старт! Внимание, приготовились! Бросок на святыни!

Учитель (чрез Свою статую, как место перехода с Земли на Небеса) перешел прямо к себе в спальню. Покачнулся от прыжка, устоял, схватившись рукою за светильник-торшер в виде головы дракона!.. Услышал за стеной грохот, а через минуту на пороге появился прихрамывающий Бенедикт.

– Ногу ушиб при скачке, – пожалился рыжий карлик.

БигБосс не успел пожалеть верного слугу. В Божью спальню деловито вошел крепкий старик в солнечных очках, что придавали ему дурацкий (откровенно) вид. Николай-чудотворец! «Армани», очень стильные очки, но и очень молодежные для многолетнего старца!

– Вернулся, слава Тебе! – с чувством облегчения произнес чудотворец.

Господин и слуга изумленно повели глазами, пялясь на старика, и… вдруг оба прыснули от короткого смешка!

– Ничего смешного, – проворчал Никола, машинально трогая темные очки. – Апостольские штучки, между прочим…

Старик хозяйски сел в кресло, закинул ногу за ногу. Чудотворцу многое позволено. Учитель подошел к креслу и легким движением руки снял очки.

– Так-то лучше, – вымолвил Он, цепляя очки Николе за воротник рубахи.

– Так гораздо лучше! – вскричал чудотворец. – Теперь я снова могу творить Чудеса!

– Что за апостольские штучки, расскажи? – спросил Властелин.

И Николай-чудотворец рассказал о подлости братьев – Владимира и Димитрия.

– Очки нахлобучили, а снять я их не могу! – кудахтал старик. – Видеть всё вижу, но и всё… Мало того, что весь Эдем ржет… Дак я потерял силу Чудес! Людь просит, а помочь я ему не могу. Воздержание – штука коварная, для физики и психики организма… Пожалуй, я почешу в храмы, – встал старик с кресла. – Просьб накопилось за неделю, щас разгребать…

– Постой, мой друг, – попросил Благодатный. – Ты мне важен для разговора!

* * *

Через десять минуток Святая Троица подошла к серебристой Стене, что позади Всевышнего Портала. Невероятной высоты и пульсирующая – Стена казалось живой! По своей сути: точная копия ограждения, опоясывающего Эдем. Данная Стена отгораживала собою некую площадку.

Повелитель лишь коснулся Стены рукой, и она поблекла и растаяла. На площадке стояла сверкающая, в виде яйца, летающая тарелка, размером с двухэтажный особняк. На специальной металлической платформе-помосте!

– Вот он – подарок друзей, поднесённый мне в честь дня рождения! – торжественно сказал Властелин. – Кораблю не страшны дальняя дорога, метеоритные потоки и астероиды! Корабль не боится перегрузок и имеет автономную систему работы! Удобные формы, высокая скорость, практически новенький мотор…

– Именно на нём мы отправимся в глубины Космоса! – вскричал верный слуга.

– Для выполнения Великой Миссии! – пафосно дополнил Хозяин. И обратился к чудотворцу: – Я решил оставить планету. Временно. Данный шаг ради Спасения человека от уз греха!

– Объясни популярно, в развернутом виде, – попросил Никола. – Не догоняю я, однако…

– Для того, чтобы исправить Настоящее – нужно вернуться в Прошлое! – воодушевленно молвил Повелитель. – И я намерен это сделать. Но я не могу жестко повернуть время вспять, тогда вообще всё сломаю на Земле. Зато могу «Пласты Времени» на планете подпитать положительной Энергией. Каплей терпимости оросить Древний Мир, кинуть горсть созидания в Средние Века, переплавить часть мечей в эпоху Просвещения, и так далее. А уже после этого буду заниматься правкой Настоящего. Постепенно, осторожно, без фанатизма. Это общий принцип моей стратегии Спасения земли!

– Ниче не понял, – отрицательно качнул головой Николай.

– Всё познается опытным путем, – постарался объяснить Властелин. – Я отправлюсь во Вселенную и найду похожую на Землю планетку. Стану там Богом и создам парочку рас. По образу и подобию земных! Планетка – это опытная площадка, а люди на планетке – опытные образцы. И по мере развития опытного мира, я разобью свою стратегию по Спасению – на тактические шаги. Вернусь на Землю и воплощу их!

– Открываешь опытную лабораторию, – сообразил чудотворец. – Будешь искать лекарство, что вылечит Землю от Греха. Только… к чему такие сложности, не догоняю?..

Земля – это такой большой ком Энергии. Энергия делится на положительную и отрицательную. Положительная энергия – чистый воздух, отрицательная – вовсе не воздух, а мешок с мусором. Всуньте нос в такой мешок посмотрите, надолго ли хватит вам кислорода… Сейчас где-то полторы ноздри Учителя уже в данном мешке. Можно мешок разрезать (то бишь, учинить Страшный Суд), мусор разлетится как галактический мусор, и нос станет свободным! До тех пор, пока человек вновь не подкинет мусора под божественный нос… в силу своей сволочной природы! И так по замкнутому кругу. А хочется, чтобы мусора не было, а был один сплошной кис-ло-род, чудотворец! Поэтому и сложности. Что оправданы.

– Пусть сложности оправданы, – согласился Николай, как будто прочитав мысли Повелителя. – Я не догоняю, но пусть так… Вопросец у меня таков: где взять искомую планетку для опытов? Как известно, Вселенная давным-давно поделена на независимые государства. А период «колониальных войн» в прошлом. Никто больше не хочет лишней крови!

– На окраинах Космоса есть ещё бесхозные планетки, которые можно застолбить, – не очень уверенно сказал БигБосс. – Или куплю… такую, не очень большую…

Вселенная – это космический океан по своей сути, а в океане часто можно встретить атолл или риф, не принадлежащий ни одной из метрополий. Главным образом потому, что данный кусок суши никому не нужен! На хрен… Кроме того, атолл – это не то же самое, что материк.

– РжуНиМагу! – кратко ответил чудотворец. Понимай как хошь. Никола повернулся спиной и двинул прочь: – Если понадоблюсь, то я в храме.

– Когда полет, Владыко? – отвлек господский взгляд на себя Бенедикт.

– Утром! – отрубил БигБосс.

Однако утром корабль исчез! Его украли. Пульсирующая Стена испарилась, на выжженной травке сиротливо покоилась металлическая платформа-помост. Пустая.

– Я реально не понимаю, как спёрли такую большую штуковину! – рассуждал Бенедикт, первым обнаруживший пропажу. – Судя по обгоревшей траве, на корабле улетели!.. Прежде тайным образом убрав Стенку.

– Получается, Стенку вокруг Небес тоже мона убрать!?.. – нахмурился чудотворец. – То исть, мы теперя не в защищенном форте, а прямо на фугасном поле, да?..

– Я ничё не видел, истинный крест! – побожился Голиаф. – Я как сторож – всю ночь шлялся по райским кущам, и… ничё!..

Повелитель терпеливо выслушал «обмен мнениями» и решительно произнес, сминая летчицкий шлем:

– Придётся лететь на другом корабле!

Небесная братва непонимающе воззрилась на Учителя. И он разъяснил:

– Тот корабль, на котором путешествовал Папа.

– На этой развалине!? – вскричал чудотворец.

– Опомнись, Владыко! – попросил Бенедикт.

– Хозяин, я вас дико уважаю, – смущенно промямлил Голиаф. – Но одумайтесь…

Спустя полчаса, к металлической платформе-помосту, Голиаф поднёс ракету! Длиной около десяти метров, местами проржавевшую, голубая краска частично облупилась, входной люк болтался на одной петле вместо четырёх. С дребезжащим грохотом гигант опустил ракету на помост!

Нет ничего нелепей сцен прощания! Данные сцены похожи друг на друга как близнецы. Фальшивые улыбки и слёзы, фразы невпопад, подозрительные взгляды циников и искренняя грусть романтиков… Опустим!

Взревели двигатели, корабль плавно поднялся вверх на двадцать метров. И застыл в воздухе!.. Потом у корабля отвалилось одно крыло, аппарат немного повертелся на месте и… неохотно, но улетел ввысь!

Бенедикт, Никола и Голиаф следили за ракетой до тех пор, пока она совсем не скрылась с глаз.

22. Обманувшие бога

За некоторое время Учитель натурально избороздил Вселенский океан! Но подходящего «куска суши» так и не нашел. На одних планетах работали исследователи… Другие достигли такого уровня цивилизации, что не нуждались ни в каких высших силах… Третьи, вообще, были непригодны для жизни по химическому составу атмосферы… Четвёртые принадлежали частным лицам или корпорациям. Пятые-седьмые-двадцатые, всё примерно то же самое… Астероид или обломок кометы – Повелителя не прельщали. Надежда почти умерла. Однако… Как хорошо, что в нашей жизни есть такое приятное слово, как «Почти»! То есть, в Вашей жизни, Благодатный… Не всегда, но зачастую!.. Что это за маленькая точка на горизонте?

– Кажется, планета, – вгляделся в иллюминатор БигБосс. – Далековато пока. Ждем.

Спустя два часа корабль находился на орбите планеты. Учитель пристально рассматривал снежные вершины гор, зелёные покрывала лесов, синеву рек и озер. Ландшафты сильно напоминали земные, только цивилизации или исследователей не наблюдалось. Сердце наполнилось надеждой!.. Повелитель включил режим посадки… Корабль вышел из вакуума, неуклюже продавил все атмосферные слои, миновал облака и стал опускаться на веселую зеленую полянку… Однако-однако, проклятый металлолом! В 15-ти метрах от поверхности планеты – двигатели заглохли. Вот так вот – просто и тупо заглохли, без всяких признаков и предупреждений!.. Корабль камнем рухнул вниз. Оглушительный треск наполнил окрестности. Потом все стихло.

Откинулся входной люк, из него, перемазанный копотью, вылез Путешественник. Люк нелепо повис на одной петле. Властитель прокашлялся, спрыгнул на веселую полянку, осмотрелся… Справа текла чистая речка, слева – цвела рощица. Прямо и взад, куда ни посмотри, расстилались зелёные просторы лугов! Вот только ни плесков рыб, ни стрекота кузнечиков, ни чириканья птичек – ничего не слышно! Органики здесь пока нет. Но сие самое легкое из того, что предстоит сотворить… Повелитель вдыхал девственно свежий воздух полной грудью, растрёпанные волосы колыхал лёгкий ветерок.

– Я нашёл опытную планетку! – громогласно воскликнул БигБосс, сверкая глазами. – Здесь я создам существ по своему образу и подобию, дам им жизнь, разум! Чрез них я воплощу новые идеи, посредством которых наполню землян новым содержанием! Настало время собирать камни и время разбрасывать камни!

– Не машите Пафосом, сударь. Обломаете ненароком… – услышался знакомый голос.

Повелитель смешался… Медленно повернул голову. Под купой деревьев, в десятке метров, стояли двое.

– Привет, Благодатный! – парочка приветственно махнула ручками!

Как тесен мир. Учитель сглотнул задумчивую слюну. Двое приблизились.

– Откуда вы?.. – кратко спросил Властелин.

Лица парочки сдержанно ухмылялись. Один молча достал и показал два ключика на брелоке в виде головы дракона.

– Значит, это вы угнали мою летающую тарелку! – тихим голосом прозрел Повелитель.

– Он не потерял соображалку, – констатировал Владимир.

– Наверняка не потерял, – согласился Дмитрий.

Братья, как говорится, «потеряли нюх». Придется призвать праведную молнию… Никто ничего от сего не потеряет! Растерянный взгляд Властелина грозно заблестел, закопченные щеки затвердели. Он вскинул руки, напряг ладони, направив их на братьев, и воскликнул:

– Изыдите, сволочи!

По всем канонам из ладоней должен брызнуть слепящий свет и погрузить в себя отступников. Только… должен – не есть обязан. Наказание не свершилось. Повелитель внимательно рассмотрел свои ладони, не желающие «рожать волшебство», потряс руками, даже подставил их под солнце… Что за выходки, а ну, родненькие, работать!..

– Бог теряет Силу на чужой территории, – подмигнул Владимир.

И это не какая-то фантастика, а это…

– По законам Вселенной, – подбавил Дмитрий.

Говорил же Папа, учи космическую физику, сынок… Благодатный грустно вздохнул. Интересно, зачем райская парочка сюда нарисовалась?

– Мы купили эту планету, – не стал тянуть Дмитрий. – У местного Бога, что передал нам все полномочия и власть.

– Дорого взял, подле-ец! – скривился Владимир. – Отдали все буквально, что скопили за много лет…

– Ч-что?

И братья цинично поведали свою циничную историю.

– На Земле мы приобрели в собственность фабрику по имени «Рашка». И 100 миллионов рабов при ней. Деньги текли рекой, нас уважали и мы процветали.

– Фабрика наша, только вот квадратные метры для неё мы арендовали у тебя с Папой.

– Чужие квадраты – это всегда беспокойство. В любой момент арендодатель может выгнать тебя вместе с твоей фабрикой. Таковы законы аренды, и ничего не сделать!

– Есть выход: можно арендуемые квадраты купить.

– Только… свои квадратные метры Вы с Папой не продадите. Но многие хотят именно продать! Вселенная пестрит объявлениями: «Продам планету»!

Вселенная – не море и не окиян, Вселенная – всего лишь рынок недвижимости. Как оказалось. Жаль, что оказалось поздно… Повелитель хмурился и краснел за себя.

– Построить фабрику и взять новых рабов можно на любых квадратах, было б желание, – вдохновенно пели братья. – А желание было. Сказочное. Мы стали тщательно готовить переезд – искать квадраты, копить деньги. Внезапно на Земле проявился ты – Благодатный, как законный арендодатель… И мы дали дёру. Отсиделись в Эдеме, нашли подходящую планетку, совершили сделку. Кое-как, но изничтожили защитную Стену, благо, накачанный дурень Голиаф спал, как обычно… Улетели на твоей тарелке. И вот мы здесь. А ты с нами.

– Что дальше? – кротко спросил Властелин.

Владимир демонстративно пустил вдаль молнию. Изо лба! Молния мгновенно спалила лесок на горизонте. А Владимир напыщенно заявил:

– Я намерен стать здесь Богом, создать парочку рас и насадить свою религию.

– И я для пары, – осклабился Дмитрий, пуская (из глаз) пару малюток-молний ввысь. – Два Бога больше, чем один, а значит – лучше!

Даже так, малыш, агу-агу, ну-ну… Ты знаешь, чем один Бог отличается от двух? Тем, что ценность должности в единичном варианте больше. Один король – это власть, два короля – двухвластие. Каждый король норовит другого подсидеть, к тому же… Власть, построенная на двух началах – непрочная власть. Как ни крути. Через сотню годков поймешь! Что там эти ваши «много лет»… цветы во поле! Повелитель с усмешкою оглядел глупую парочку:

– Привет, ребята! – он надел шлем. – Я улетаю.

Что-то ёмко грохнуло, как бы отзываясь на заявление. Последней петле надоело держать входной люк, и он отвалился от корабля.

Так кто там глупый?.. Братья от души посмеялись!

Учитель с сожалением глянул на корабль и понял, что второй раз финт с отлетом не прокатит. Корабль уж вряд ли взлетит. Дьявол… что же делать!.. Эх, дьявола тут нет, посоветовал бы чё-нибудь, он хитрый… Ныне можно аппелировать к кому угодно, не до приличий. Встрял так встрял – по полной…

Издевательский смех стих. Братья в раздумье переглянулись и обратились к Повелителю:

– А ты можешь нам помочь! – предложил Владимир.

– Твой опыт работы Господом очень пригодится! – поддержал брата Дмитрий. – Изволь.

Повелитель как-то вяло глянул на продуманную парочку, отшвырнул шлем, и пошел прочь. Туда, куда глаза глядят. По зеленеющему полю, вдаль…

– Пусть отдохнет пару дней, – процедил первый Бог. – Начнем с понедельника.

– Думаю поручить ему вопрос Бытия, – размыслил второй Бог. – Для начала.

Светило яркое солнце, лёгкий ветерок колебал листву. Ничто не нарушало идиллической красоты!..

2003, 2013

Оплошка Короткий роман-абсурд

Людям с тонкой душевной организацией читать не рекомендуется…

Предисловие

Я не берусь утверждать, что эта история произошла на самом деле. Вполне вероятно, её и не было. А если быть до конца откровенным, то я всё выдумал от первого предложения до последнего слова.

Однако данная выдумка имеет право на существование.

В основе сего повествования лежат козни дьявола по отношению к Божьему сыну. А поскольку уж мы верим в обоих, то, что нам известно об их жизни и ЛИЧНЫХ взаимоотношениях? Ничего, абсолютное ничего! Ни Ветхо, – ни Новозаветная литература не дают развёрнутого ответа на вопрос: что есть Бог и кто есть дьявол. Художники рисуют дьявола с рогами и копытами, а Иисуса… ну, можно зайти в любой православный храм и увидеть воочию.

С полной уверенностью утверждён лишь один принцип: Бог есть всё, что связано с благом, добром; дьявол – злое и коварное начало.

Я изобразил обоих высших существ так, как изобразил. Это не значит, что я их вижу такими. Я их вообще никак не вижу. Это просто абсурдная сказка. И всё. Ничего более.

Я не пытался сделать Иисуса краше, а дьявола ужаснее. Но постарался придать им живые, человеческие черты характера.

Конечно, здесь мы увидим и людей, обычных людей. Есть главный герой и десяток второстепенных. Есть и ангелы, и архангелы, и бесы, и – разумеется – вампиры.

Началом невероятной череды событий можно считать тот день, когда дьяволу пришла в голову мысль почитать «Книгу Страшного Суда». После чего он вызвал помощников и отдал соответствующее распоряжение…

1. Светлейшее распоряжение

Посреди большой и высокой комнаты стояли два беса: среднего роста, худющие, с выступающими мослами. Коричневый цвет кожи, местами покрытой клочками шерсти, длинные пальцы с крючковатыми когтями. Человеческие, но вычурно-гротескные лица, как рисуют в шаржах, абсолютно гладкие, без следов растительности. Волосы одинаковым пробором зачёсаны назад. Жёлтые глаза без ресниц, оттопыренные уши. Покрытые тёмным налётом зубы, никогда не знавшие зубной щётки. Из одежды имелись только короткие зелёные шорты с дырками сзади, откуда высовывались длинные хвосты.

– Вы разыскали человека, который мне нужен? – раздался вкрадчивый голос.

– Да, светлейший, мы его нашли. Это было нелегко, – подобострастно сказал один бес тонким альтом.

– В соответствии с Вашими инструкциями, – прогнувшись, добавил другой бес. У него был дефект речи, букву «н» произносил мягко – «нь»; как позже выяснилось, с буквой «л» были те же проблемы.

Прямо перед бесами на небольшом возвышении стоял громадный чёрный письменный стол, за ним трон с высокой спинкой на вертящейся ноге. В этом троне и сидел обладатель вкрадчивого голоса, видна была только его лысая макушка. Казалось, сидящий рассматривает большущую политическую карту мира, висящую на стене. Сразу над картой была закреплена картина Карла Брюллова «Последний день Помпеи».

Справа от бесов пылал камин, слева во всю стену была намалёвана фреска, изображающая день Страшного Суда: черти тащили грешников в ад, а сверху над ними посмеивались белокожие типы с крылышками за спиной. Окон в комнате архитектор не предусмотрел, её освещала – помимо камина – лишь синяя крутящаяся лампочка под потолком.

– И кто он? – полюбопытствовала лысина.

Бес без дефектов речи достал из кармана маленький блокнот:

– Саня Сидоркин, карманник, рецидивист. Тридцать пять лет. Отвечает всем требованиям.

– Я бы хотел выбрать для задания кого-нибудь другого, только не карманника! – резко возразил троновладелец. – Неужели во всей России он один с нужными параметрами?

– Нет, герцог, – ответил бес, заглядывая в блокнот. – Есть ещё двое. Один старый извращенец, больной лей – ке-мией, – по слогам прочитал малознакомое, а посему труднопроизносимое слово. – Сидит пожизненное в «Чёрном Лебеде», его состояние здоровья может помеша…

– А второй? – перебил лысый босс.

– Второй – сорокалетний мужик, – вмешался напарник. – Работает барменом. Довольно ловкий тип. Если б вы видели, герцог, как он кидает, а затем ловит стаканы, вы бы…

– Ты можешь короче, Порось, по существу?! – развернулся на троне к подчинённым начальник.

Светлейший имел широкое лицо с выдающимися скулами, оттопыренные острые уши, зелёные немигающие глаза с короткими ресницами. От левого глаза до верхней губы протянулся безобразный толстый шрам. Во рту алели рубиновые зубы. Одет он был в синий пиджак на белую рубашку.

Герцог уставился на нечистиков, те нервно взмахнули хвостами.

– Порось хотел сказать, – поспешил вступиться первый бес, – что бармен просто в идеале соответствует всем требованиям, но…

– Отлично! – обрадовался светлейший, не дослушав. – Именно это я и хотел услышать. Навестите его.

– Но, герцог, – загнусил Порось. – Неужели вы возьмёте к себе на работу педика?!

– Что-о-о? – шеф изменился в лице. – Ты сказал – педика?!

– Да, светлейший, этот бармен на поверку оказался педиком, – грустно подтвердил напарник Порося.

– Ненавижу педиков! – прорычал краснозубый главарь. – Пускай уж лучше карманник. Хотите знать, почему я не перевариваю карманников?!

– Хотим, герцог! – восторженно воскликнул Порось.

– Это было давно, – протянул зеленоглазый, в тоне послышались ностальгические нотки, – когда ещё у руля преисподней стоял Сатана…

– Ваш уважаемый прадедушка, – с умилением произнёс первый бес.

– Да, Хрыщ, мой Гениальный прадедушка! Поехал он как-то по важному делу в Иерусалим… – светлейший внезапно замолчал, погружаясь в воспоминания, потёр переносицу.

– И что было дальше? Поехал, и что с ним случилось? – с интересом воскликнул Порось.

– Неважно, – ответствовал лысый босс. – Потом доскажу.

Он сморщился и громко чихнул.

– Будьте здоровы, герцог! – вскричали оба беса.

– Спасибо, – босс обтёр платком рот и нос. Затем поднялся и сказал:

– Доставьте ко мне карманника. Придётся замутить с ним.

– Светлейший, здесь небольшая проблема, – вякнул Хрыщ.

– Какая проблема? – побагровел хозяин.

– Он сейчас сидит в тюряге, в Подмосковье, – объяснил Порось. – Ничего серьёзного, так, по мелочи. Увёл кошелёк у одной тётки… За руку его никто не поймал, но… менты решили Санька не отпускать и закрыли на полгода, как бы за хулиганку.

– Ну и что? – нетерпеливо прервал его светлейший.

– Если вы подождёте месяц, он выйдет на свободу, и тогда мы его привезём, – дополнил Хрыщ.

– К чёрту месяц! – напыжился главарь. – Даю вам сутки, вытащите карманника из тюряги!

– Сутки мало, герцог, – мужественно вымолвил Порось. – Там такая охрана… Надо тщательно спланировать побег, вырыть подкоп…

– Вы себя сейчас ведёте, как два тупых отморозка из комедийного кино! – заметил босс.

– Простите, светлейший, – повинился Хрыщ.

– Прощаю, – остыл начальник. – Чешите уже, время пошло.

– Можно вопрос, светлейший? – спросил разрешения Порось.

– Ну? – хозяин опустился на трон, достал из хьюмидора сигару, повертел в коротких пальцах с острыми, ухоженными ногтями, понюхал.

Порось разъяснил утвердительным тоном:

– Человек, который вам нужен, должен родиться в России в ночь на православное Рождество. Потом ему должно быть больше лет, чем Христу в земной жизни. Затем он обязан вести грешную жизнь, то есть пить, курить, трахать ба…

– Порось, ты меня достаёшь! – не дал закончить герцог. – Почему ты такой зануда? Твоя мамаша не спала, случаем, с ритором?

Он откусил сигарный кончик, выплюнув его под ноги бесам.

– Я просто хочу сказать, к чему такие сложности? – спросил Порось, почесывая хвостом клочок шерсти на груди. – Ведь можно взять для вашего задания любого смышленого человека.

Шеф чиркнул пальцем по лацкану пиджака, на конце острого ногтя вспыхнул синий огонёк. Он прикурил, выпустил клуб дыма, задул огонь.

– Об этом я прочитал в «Книге Страшного Суда», – пожал плечами главарь. – За что купил, за то и продаю. А теперь проваливайте. – Шеф закончил разговор, возвращаясь к созерцанию то ли карты, то ли шедевра изобразительного искусства.

– До свиданья, светлейший, – поклонились оба и поспешили прочь из зала.

Оставив позади позолоченную дверь, бесы двинулись через ряд высоких дворцовых комнат – с соответствующей отделкой и обстановкой.

– Почему всякую грязную работу должны делать мы?! – возмущался Порось. – За кого он нас держит?!

– Мы его помощники, Пороська, – возразил Хрыщ. – Если не хотим потерять это хлебное место, нужно выполнять все указания, даже самые грязные.

– Чёрт бы побрал эти указания! – сморщился Порось. – Надо придумать план.

2. Бойня в тюряге

К высокому забору с «колючкой», огораживающему тюрьму, подошли два милиционера. Несмотря на изрядно посветлевшую кожу и отсутствие хвостов, в них нетрудно было узнать Хрыща и Порося. Те же причёски, оттопыренные уши, желтоватые глаза. Вот только вычурность лиц исчезла: носы, губы, щёки, подбородки – все было обычным, как у людей.

Пришедшие огляделись.

СИЗО стояло за трёхэтажным зданием местного ГРОВД, в окружении хозяйственных построек милиции: гаражей, ремонтных мастерских. Подальше от глаз простого подмосковного обывателя, спешащего по делам или просто вышедшего подышать свежим воздухом.

Шёл конец апреля, светило солнышко, набухали и распускались почки на деревьях, чирикали птички.

– Эх, до чего классно! – зажмурился Порось. – Весна, солнце, природа шепчет: налей и выпе…

– Заткнись, Порось! – одёрнул напарник и нажал кнопку звонка.

– Кто там? – забурчал динамик.

– Свои. Милиция, – сунулся к динамику Порось.

– И что надо милиции в СИЗО № 1? – хрипло поинтересовался динамик.

Хрыщ, с погонами капитана, оттолкнул напарника:

– Мы суточников привезли, – вмешался он. – Только что от мирового судьи.

– Сейчас, – пробухтела чёрная коробочка.

– Засунь хвост, Пороська! – Хрыщ хлопнул приятеля по заднице.

Тот запихал в штаны вылезший кусок хвоста, расправил сзади китель.

Щёлкнули засовы, проскрежетал ключ. Дверь распахнулась, за ней стоял усатый сержант в форме тюремной охраны со связкой ключей. Его только что оторвали от разглядывания картинок в мужском журнале. Усач недовольно взглянул на стоявшего ближе к двери Порося. Недовольство сменилось растерянностью, он несколько секунд, не отрываясь, смотрел на незваного гостя, потом крепко зажмурился, тряхнул головой и снова открыл глаза:

– Товарищ генерал?.. – протянул он изумлённо… Перевел взгляд на капитана… Повёл головой… – А где суточники? – тюремщик совсем растерялся.

Хрыщ выхватил из-за пояса «ТТ» и всадил сержанту пулю между глаз. Милицейский пикнул и завалился.

– Идём!

Парочка проскользнула внутрь, прикрыв за собой железную дверь, и быстро двинулась к небольшому одноэтажному зданию изолятора в глубине двора.

– Говорил я тебе, не цепляй генеральские погоны, – молвил Хрыщ. – Всё равно никто не поверит.

– Но ведь покойник, вроде, поверил, – Порось оглянулся.

– Сомневаюсь.

– Почему?

– Рожа у тебя… – Хрыщ приостановился, хихикнул, двинулся дальше.

– Какая, интересно, у меня рожа?! – Порось схватил приятеля за рукав.

Хрыщ снова остановился, оглядел предмет диалога:

– От папаши-ритора.

– Что ты хочешь этим сказать?!

– Я хочу сказать… – Хрыщ не успел закончить, из здания выскочили два охранника с автоматами. Выстрелить не успели.

Порось мгновенно снял с плеча «Калашников» и открыл огонь. Хрыщ поддержал напарника пистолетными выстрелами. Люди упали.

– Вперёд! – скомандовал Хрыщ.

* * *

Бесы заскочили в здание. В коридорчике было три двери, ведущие в кабинеты.

В первом сидел майор с вислыми усами и в наушниках. Он, видимо, слушал музыку, выбивая пальцами дробь по столу. Порось всадил ему очередь в грудь, майор зарылся в стол лицом под заключительные аккорды какой-то жизнеутверждающей мелодии.

Во втором кабинете находились молодая женщина в белом халате (наверное, тюремный медик) и бородатый старший лейтенант с красным испитым лицом. Женщина стояла у окна, в профиль к двери. Офицер ей что-то быстро говорил, держа в руке табельный пистолет. Он успел обернуться на звук распахивающейся двери и даже попытался оказать сопротивление, направив на ворвавшихся оружие. Две пули Хрыща, впившиеся в живот, не дали свершиться этому акту героизма. Медик закричала.

– Замолкни, сука! – прошипел Хрыщ и разрядил в женщину последние три патрона. Привычным движением выщелкнул обойму и вставил новую.

Порось толкнул последнюю дверь, она оказалась заперта. Короткой очередью он высадил замок, и вдруг из кабинета через дверь вылетело три пули. Одна увязла в плече беса.

– Ах ты, тварь! – вскрикнул Порось, пинком открывая дверь.

У стола, с пистолетом в руке, стоял пожилой подполковник, и взволнованно говорил в трубку телефона:

– Нападение на СИЗО, есть жертвы… – Снова выстрелил.

В ответ бес полоснул очередью, офицер глухо вскрикнул и завалился на пол. Порось приставил к его уху автомат и надавил на курок. На стены брызнули мозги.

Хрыщ тем временем расправился ещё с двумя охранниками, пытавшимися оказать сопротивление у стола дежурных. Из комнаты отдыха по нему открыли беспорядочную стрельбу из автоматов. Хрыщ припал к стене, вытащил из кармана гранату и, сдёрнув чеку, закинул её в комнату отдыха. Раздался мощный взрыв, тюрьму тряхнуло, с потолка посыпалась штукатурка.

Порось выскочил из кабинета подполковника и, пробежав несколько метров, очутился рядом с напарником.

– Где он сидит?! – спросил Хрыщ.

– Откуда я знаю? – возмутился Пороська.

– Ты что, всех замочил?

– Да, а ты? – Порось заглянул в комнату отдыха. Среди разгрома лежали два тела.

– Пришлось!.. Что же делать? – Хрыщ метнулся к столу, схватил лежащие бумаги. – Иди, прочти, где его камера.

Порось подошёл, искоса глянул, пожал плечами:

– Я не умею читать по-русски.

– Чёрт, я тоже!

В дальнем конце коридора послышался приглушенный стук.

Хрыщ огляделся, заметил узкую дверь салатового цвета с характерным изображением перевернутого треугольника.

– Подожди-ка, – он отложил бумаги, подошёл к туалету, ворвался внутрь.

Зажавшись в угол, у унитаза, сидел на корточках мальчишка лет 10-ти, очень упитанный.

– Ты кто, пацан? – спросил бес.

– Ва-а-ся, сын Татья-ны Па-авло-вны, – открыл рот мальчик. – Не убивай-айте меня-а, я-а ещё ма-алень-кий…

В туалет влетел Пороська:

– Свидетель! – радостно завопил он, поднимая автомат.

– Какой, на хрен, свидетель! Идиот! – Хрыщ стукнул по руке подельника. – Или, полагаешь, тебя будут разыскивать в преисподней?

– Ну, так всегда говорят, – оправдывался Порось, скидывая китель.

Он оторвал рукав рубахи, осмотрел раненую руку, когтями залез в зияющее на плече отверстие, вытащил пулю и подул на дырку. Она стала затягиваться на глазах.

Вася наблюдал за происходящим, открыв рот.

– Ты читать умеешь? – склонился над Василием Хрыщ.

– Да-а, не убива-а-айте, я ещё ма-а… – опомнившись, снова заголосил мальчишка.

– Маленький, – нетерпеливо перебил бес. – Слушай, пацан, нам нужно узнать, в какой камере сидит один человек. Прочти в бумагах на столе, сделаешь – будешь жить.

– А вы не врё-ёте? – заголосил малолетка.

– Нет, вставай, – Хрыщ протянул руку.

– Я зде-есь лучше посижу-у, – тянул сын Татьяны Павловны.

Порось закончил возиться с ранением, натянул китель и предложил:

– Давай его застрелим, Хрыщ, и осмотрим все камеры подряд. Их здесь всего штук одиннадцать.

Хрыщ выпрямился:

– Тоже мысль, – одобрил он.

– А вы говорите, кто вам нужен, я знаю зэков, – уже другим, нормальным голосом сказал Вася.

– Заткнись! – бросил Хрыщ. – Мы решаем, как нам поступить. – Постой, ты, правда, знаешь всех? – опомнился бес.

– Конечно, я же сын Татьяны Павловны, – прогудел парнишка, вытирая слёзы.

– Кто такая Татьяна Павловна? – заинтересовался Порось.

– Какая, на хрен, разница?! – раздражённо произнёс Хрыщ. – Пацан, нам нужен Сидоркин.

– Это Санька, что ли? – глянул исподлобья Вася.

– Да! Где он сидит, в какой камере? – воскликнул Хрыщ.

– А вы честно обещаете сохранить мне жизнь? – нагло полюбопытствовал юнец.

– Не заговаривай зубы, сопляк! – прорычал Порось. – Время тянешь, маленький ублюдок?! – Он наставил автомат. – Считаю до трёх. Раз, два…

– Он сидит в девятой камере! – вскричал в страхе сын загадочной Татьяны.

– Пойдем! – Хрыщ рванул из туалета.

– Соображаешь, пацан, когда хочешь, – оскалился Порось и нажал на курок. Вася дёрнулся и замер. Бес кинулся вслед за подельником.

* * *

– Вот она, – произнёс Хрыщ, останавливаясь у красной двери с цифрой «9», намазанной белой краской.

Он поднял пистолет и выстрелом разнёс замок. Рванул дверь на себя. Внутри камеры, на деревянном полу, служившем одновременно такой общей шконкой, сидело 5 человек.

Заключённые – кто испуганно, кто с немым вызовом, уставились на двух киллеров с оружием в руках.

– Сидоркин, пойдёшь с нами! – скомандовал Хрыщ.

Мужчина лет 35-ти на вид, светловолосый, стриженный под расчёску, с довольно приятным лицом и синими глазами, живо вскочил на ноги. На нём было спортивное трико, майка без рукавов и тапочки.

– Послушайте, ребята, я вас не знаю.

– Зато мы тебя знаем, – продолжил Хрыщ. – Выходи, ты нужен нашему хозяину.

– Вы уверены, парни? По-моему, это ошибка, – вымолвил Сидоркин.

– Нет ошибки, – возразил Хрыщ. – Давай живо!

Карманник мялся.

– Выходи или!.. – Порось сделал зверское выражение лица, поднял автомат.

– Эй?! – Хрыщу вновь пришлось стукнуть напарника по руке. – Совсем?!

Рожа Пороськи мгновенно приняла покаянное выражение:

– Извини, больше не буду.

– Ну? – Хрыщ взглянул на зэка.

– Да мне всего месяц остался. Не хочу неприятностей. Ребята, вы не понимаете, настоящие менты такие злые на меня…

Хрыщ молча вскочил в камеру, схватил Сидоркина за руку и поволок к двери.

– Эй, полегче, приятель! – крикнул вор. – Хорошо-хорошо, от вас не отвяжешься. Пусти, сам пойду.

– Живее! – Хрыщ выпустил его руку.

Карманник оглянулся на пороге:

– Пока, мужики. Скажите ментам, что я не хотел уходить с этими, по всему видно, серьёзными ребятами, и был вынужден подчиниться грубой физической си…

Порось толкнул разговорчивого вора:

– Шевелись, твою мать!

Сидоркин заспешил вслед за Хрыщём, Порось замыкал шествие.

– Это вы устроили тарарам со стрельбой? – спрашивал карманник. – Чёрт! – он увидел лежащих у дежурного стола охранников.

– Живее, чёрт возьми! – подтолкнул Порось.

Трио побежало мимо кабинетов.

– Тут полно покойников! – ужасался Саня, на ходу заглядывая в распахнутые двери.

Бесы и человек выскочили за ворота, свернули за угол. Там стоял синий «Москвич 2140» с французскими номерами.

– Тачка, прямо скажу, не ахти, – заметил вор.

– Залезай назад! – распорядился Хрыщ.

Сане ничего не оставалось, как подчиниться.

Хрыщ сел на переднее сиденье, Порось устроился за рулём, и машина рванула с места.

На полном ходу промчались мимо здания ГРОВД, где собрались все милицейские машины города, мелькали омоновцы в масках, сновали милиционеры.

Автомобиль, не сбавляя скорости, сбил какого-то майора и понёсся вперёд.

– Ну, ни хрена себе! – пробормотал Саня, оглядываясь назад.

3. Кровавая погоня

Синий «Москвич» мчался по городку. Мимо скучных близнецов-пятиэтажек, продуктовых магазинов и газетных киосков. Здание СИЗО давно осталось позади.

– Давай знакомиться, Саня, – предложил пассажир на переднем сиденье, оборачиваясь. – Меня зовут Хрыщ.

– А меня Порось, – откликнулся шофёр. – Приятели называют Пороськой.

– Странные имена, – заметил Сидоркин.

– Мы двоюродные братья. Наши матери родные сёстры, – выдал справку Хрыщ. Справка нисколько не проясняла странность имен, но сказать, что их имена бесовские Хрыщ постеснялся или не догадался.

– Куда мы едем? – буркнул карманник.

– К нашему хозяину, – ответил Хрыщ. – Он хочет поручить тебе важное задание!

– Задание! Как же я не допёр?! – всплеснул руками вор. – Вы, парни, не обижайтесь, совсем безбашенные. Столько народу положили! Да мы и не уедем далеко, менты на ушах стоят… Поймают и замочат без всякого суда.

– Нас ещё никто не догонял, – успокоил Хрыщ.

– Есть закурить? – спросил Саня.

Хрыщ порылся в кармане кителя, протянул пачку сигарет:

– На.

Вор вытянул из трико коробок, закурил, вернул пачку:

– Что мне надо будет делать? Учтите, я простой карманник.

– Ты нам подходишь, – ухмыльнулся Порось.

– У кого-то кошелёк увести? – хмыкнул Сидоркин. – Я смотрю, у вас совсем другие методы.

– Герцог тебе всё объяснит, – ушёл от ответа Хрыщ.

– Ну, хорошо, ребята. Я могу представить, что вам нужен такой спец как я. Я смотрю иногда кино и знаю, что такое может быть. Но почему именно я? Что, на воле болтается мало классных щипачей? Зачем было устраивать бойню в тюряге?

– Дело в том, Санёк, – пояснил Порось, – что ты один из трёх русских, которые родились в определённый день. Ты подходишь по возрасту, образу жизни. У тебя имя, как у Александра Борджиа… – он крутанул руль, машина выехала на загородную трассу.

– Кто это такой?

– Самый известный и зловещий Римский Папа, – продолжил Хрыщ. – Продал душу. Жил в пятнадцатом веке.

– Также ты ровно на два сантиметра выше Иисуса ростом, – молвил Порось. – Это очень важно… – он кашлянул, – наверное…

– Что за Иисус? – поразился вор.

– Ну, ты, Саня, совсем тёмный, – с превосходством сказал Хрыщ. – Иисус Христос, конечно. Сын Божий.

Сидоркин затрамбовал окурок в дверную пепельницу, откинулся на сиденье, произнёс с понятной иронией в голосе:

– А вы знаете рост Христа? Поразительно! Браво! – Он хлопнул в ладоши. – Когда вы с ним познакомились?

– Мы не знакомы, – честно признался Хрыщ. – А наш хозяин встречался с ним.

– И даже болтал за жизнь, – вставил Порось.

Сидоркин взглянул на серьёзную рожу Хрыща и утвердительно произнёс:

– Я понял, ребята. Вы чокнутые. Может, отпустите, а? Обещаю забыть ваши лица.

Хрыщ ничего не ответил, лишь ухмыльнулся, отворачиваясь к окну.

– Ээй! – Сидоркин осторожно тронул его за рукав. – Ты меня слышишь?

– Саня, мы тебя искали почти год по всей стране, – лениво процедил Хрыщ. – Розыски стоили нам нервов и денег. Поэтому замолкни и не суетись. Приедем скоро к светлейшему, он всё расскажет и покажет.

«Москвич», на удивление почти бесшумно, нёсся вперёд со скоростью 100 километров в час. Городской пейзаж уже давно сменился ровными рядами сосен, мчащихся мимо в тщетной попытке обогнать беглецов. Дорога была странно пустой. Даже навстречу авто бежали лишь весенние выбоины и облака.

Вдруг сзади послышался рёв сирен, Саня оглянулся. Сквозь стекло он увидел три милицейские иномарки и микроавтобус. Эскорт погони стремительно приближался.

– Водитель синего «Москвича»! – загудел рупор. – С вами говорит начальник городского отдела внутренних дел. Приказываю прижаться к обочине и остановиться! Если вы добровольно сдадитесь, обещаю сохранить жизнь. В противном случае, все, находящиеся в машине, будут физически уничтожены. Повторяю…

Впереди, метрах в двухстах, дорога раздваивалась. На перекрёстке, перекрывая путь, стояли «УАЗ» и «Газель» с фургоном. Рядом с десяток человек в камуфляже и масках.

Карманник завертелся на сиденье:

– Теперь нам крандец! Я же говорил…

– Закройся и подай мне ствол! – рявкнул Хрыщ.

Только сейчас Сидоркин заметил лежащую на полу и прикрытую тряпкой металлическую трубу.

– Быстрее! – Саня передал трубу бесу. Хрыщ выставил гранатомет в окно, спустил курок, практически не целясь. Со свистом вылетела граната. Загораживающая перекресток «Газель» взлетела на воздух, людей раскидало. Еще секунда и «Москвич», уверенно приняв вправо, пронесся мимо горящих обломков вперемешку с трупами. За ним, не сбавляя ход, мчались милицейские машины.

Хрыщ достал из бардачка гранату, выдернул чеку, швырнул в преследователей, потом еще одну. Раздались взрывы, головная машина взлетела на воздух, еще две на полном ходу впечатались в нее. Пытавшийся затормозить микроавтобус развернуло, он завалился на правый бок и застыл.

– Пороська, останови тачку! – крикнул Хрыщ.

– Ох, что сейчас будет! – зажмурился Сидоркин.

А Хрыщ уже выскочил из машины и перезаряжал гранатомет. Положил на плечо, зажмурил левый глаз… выстрел… в воздух поднялись обломки милицейской техники.

– Ёп, мама-мия! – Саня схватился за голову.

Хрыщ бросил оружие в багажник и вскочил в салон:

– Поехали!

«Москвич» сорвался с места и понесся вперед. Бедный Санька, чертыхаясь, покрепче ухватился за спинку переднего сидения.

4. Сделка с дьяволом

И вот уже синий «АЗЛК» мчится по просёлочной дороге, подпрыгивая на колдобинах и расплескивая лужи. Вокруг ничего, только рыжая земля, даже весной не сумевшая дать жизнь новой зелени. Где-то вдалеке замаячили какие-то сооружения, то ли разрушенные, то ли недостроенные.

Показался заброшенный карьер. Не сбавляя скорости, Пороська направил машину прямо туда.

– Эээй, я хочу выйти! – занервничал Сидоркин.

– Сиди! – прикрикнул Хрыщ.

– Я умирать не желаааю! – орал воришка, истерично дёргая дверцу.

«Москвич» с разбега стал падать в котлован.

– Мамаааа! А-а-а-а! – вопил Саня, зажмурившись.

Машина, несколько раз перевернувшись, рухнула колёсами в большую лужу стоячей воды на дне кратера, подняв тучи брызг. Сидоркин приоткрыл правый глаз, машина плавно погружалась под воду, в темноту.

«Это еще не конец», – почему-то пронеслось в голове у Сани, он снова зажмурился.

В этот же миг машину дернуло, она полетела сначала вниз, потом прямо с ужасной скоростью по тёмному туннелю.

Трудно сказать, сколько длился полет. В салоне стояла удивительная тишина. Не было слышно ни шума мотора, ни шороха шин, ни свиста ветра. Казалось, можно услышать стук сердца. Но и его не было слышно. Саня потихоньку открыл глаза.

В конце туннеля забрезжил свет.

Машина вылетела из прохода, Пороська надавил на тормоз. Визжа колодками, автомобиль подпрыгнул два раза и остановился. Карманника хорошо встряхнуло, ударило о крышу.

– Оох! – он схватился за темя. – Этой тачке амортизаторы бы помощней…

– Вылезай! – скомандовал Хрыщ.

Санька выполз из машины и стал осматриваться.

Он находился во дворе огромного замка, окружённого забором из белого материала. Такие замки Сидоркин видел давным-давно, в учебнике истории за 7 класс. Кто в них тогда жил, он не помнил, но картинка почему-то до сих пор не стерлась из памяти.

Саня, задрав голову, посмотрел вверх. Там зияла тёмная пустота. Не черная, не пугающая, нет. Просто пустота. Темно не было. Наоборот, замок и двор освещались мягким светом, похожим на дневной. Источник света вор определить не мог, сколько не оглядывался.

– Где мы? Куда это мы попали? – удивлялся карманник.

– Резиденция нашего хозяина, – повёл Порось рукой. – Идём, Санёк.

Сидоркин, вслед за бесами, подошёл к массивным дверям из тёмного дерева. Возле них замерли два высоких полуголых типа в штанах до колен, с повязками на головах. Если бы не слишком длинные клыки, торчащие из ртов, а также рост под 250 см, они вполне могли бы сойти за обычных людей. Типы стояли с бесстрастными лицами, положив руки на мини-автоматы, торчавшие за поясом.

Охранник открыл грозный рот:

– Вы кто такие?

– Похоже, мы ошиблись адресом, – пробормотал под нос Сидоркин.

– Ты чего, Зудила? – воскликнул бес с капитанскими погонами. – Я – Хрыщ, а это Порось.

– Вы не похожи на Хрыща и Порося, – ответил страж.

Подельники молча взглянули друг на друга. Раз, два, три… За считанные секунды бесы претерпели трансформацию. И вот уже перед входом в замок стоят 2 коричневых существа в зелёных шортах.

– Ох, ё! – выдохнул карманник, уставившись на хвосты.

– Вы – это Хрыщ и Порось, – так же бесстрастно вымолвил другой стражник. – Проходите. Герцог вас ждёт.

Охрана сняла руки с оружия, посторонилась.

– Эй, Санёк, пошли, – братья повернулись.

– Ох, ё-ё-ё! – Сидоркин ещё больше вытаращил глаза.

– Ну же, шевелись, твою маму!..

Карманник на ватных ногах приблизился к стражникам. Вслед за Хрыщём, опасливо косясь на вооружённых типов, юркнул в дверь.

– Не сцы! – ободрил Порось, подталкивая Саню в спину. – Это же обычные вампиры.

Бесы и Сидоркин прошли через анфиладу роскошных дворцовых комнат. Тот же мягкий свет проникал в помещение сквозь цветные окна. У каждого прохода, с автоматами за поясами, стояли полуголые вампиры-бойцы.

– Неплохо живёт ваш хозяин… совсем… неплохо! – Саня восхищённо вертел башкой.

* * *

Троица подошла к высокой, позолоченной двери. Хрыщ не без усилия открыл ее, и все очутились в уже знакомом кабинете… В царившем полумраке ярким пятном пылал камин. Посреди комнаты, лицом к двери, заложив руки за спину, стоял сам хозяин кабинета. Цепкий взгляд холодных глаз остановился на Сане. Провожатые замерли в почтительных позах. Карманник, немного испуганно, смотрел на рожу со шрамом.

– Это и есть Сидоркин Саня? – вкрадчиво спросил хозяин, не глядя на бесов.

– Да, светлейший, – ответил Порось.

– Подождите за дверью, – распорядился шеф.

Бесы молча вышли, прикрыв за собой дверь.

– Рад видеть, Саня, – герцог расплылся в улыбке, обнажив рубиновые резцы. – Садись, – кивнул на стул рядом со столом.

Чуток помедлив, вор присел.

– Я – дьявол, – представился хозяин кабинета. – Вся та нечисть, главарём которой я являюсь, называет меня: Светлейший Герцог Мира Сего. Особо приближённым разрешено величать просто Светлейшим или Герцогом. Ты тоже можешь так меня звать.

Светлейший немного помолчал, пристально вглядываясь в недоуменное лицо воришки, и продолжил:

– Мои помощники вытащили тебя из тюряги для того, чтобы ты исполнил моё маленькое поручение.

Сидоркин хлопал глазами.

– Я знаю, что ты беден, как церковная мышь. Потому и воруешь. Сделаешь работу – осыплю деньгами. Какую валюту предпочитаешь?

Саня решил, что молчать далее неприлично, а быть может, даже опасно. Поэтому он спросил:

– Ты, правда, дьявол? Настоящий?

– Нет, ты мне нравишься, – расхохотался светлейший. – Что, непохож?

Карманник растерянно вгляделся в физиономию собеседника, неожиданно сам улыбнулся:

– Ага, дьявол… Знаешь, люди тебя рисуют несколько другим… – Улыбка соскочила с лица, он поднялся, приложил руку ко лбу, сказал смиренно. – Я, наверное, пойду. Похоже, к нам в камеру снова загнали травку, я обкурился и глючу. Выйду на воздух, полегчает…

Вор двинулся к двери.

– Ты чего несёшь, дурак? Сам хоть понял, что сказал? – дьявол вновь заливисто заржал.

– Спокойствие, – успокоил себя Сидоркин. Он, как робот, подошёл к двери, взялся за ручку, оглянулся на лысый глюк. – Я всё стерпел: придурков с дурацкими именами, груду покойников, бешеную гонку, этот дворец под землёй и даже твою физиономию… Но работа, предлагаемая САМИМ дьяволом – это чересчур, слишком чересчур!

Карманник открыл дверь, на него воззрились вооружённые вампиры. Сидоркин быстро прикрыл створку, снова повернулся. Дьявол ещё посмеивался:

– Давненько я так не веселился, – признался он.

Вор ущипнул себя за руку, скривился от боли, оглядел кабинет, взглянул на владельца ада:

– Черт, похоже, ты и вправду не глюк.

– Ну, спасибо, – иронично произнёс светлейший.

– Хорошо. Убедил. Ты – дьявол, – продолжил Саня уже смелее. – Я не верю, что с тобой встречаюсь, но ты сидишь передо мной, и я вынужден признать факт этой встречи. И раз мы встретились, – затараторил Саня, – и ты предлагаешь… на тебя поработать, то я должен сказать одну вещь. У меня есть бабушка, богомольная старушка. Она часто повторяет, что сделка с дьяволом к добру не приведёт. Я не очень рублю в таких вещах, но понимаю, что моя душа…

– К чёрту «но»! – вскричал дьявол и щёлкнул пальцами. – Смотри!

Пол посреди кабинета раздвинулся, а стул (на котором пять минут назад сидел карманник) завис в воздухе. До Сани донеслись стоны, кряхтенье, обрывки фраз на незнакомых языках. Он с опаской сделал несколько шагов вперед, взглянул вниз. Это было похоже на шахту грузового лифта, в которой толпилось множество полупрозрачных существ нежно – розового цвета. Души колыхались, толкали друг друга.

– Видишь? – прищурился адовладелец. – Мой отстойник забит под завязку.

Он щёлкнул пальцами два раза, пол пришёл в исходное состояние.

– Такого добра, как душ у меня навалом! И уж твоя мне точно не нужна, – проговорил светлейший, усаживаясь на трон. – Садись, потолкуем.

Сидоркин огляделся:

– Я лучше сюда, – сказал он с сомнением, и сел на стул у стены. Закинул ногу на ногу. – Что за работа?

– Работа пустяковая, – заверил герцог. – Вкратце суть такова: в Западной Сибири есть захудалый мужской монастырь. Нужно туда проникнуть и украсть одну штуку.

– И?

– Что «И»? Всё. Передашь её мне, а я отвалю бабок любой национальности. Сто тысяч хватит?

– А как же мой побег? – сомневался карманник. – Моя дорога сейчас до первого патрульного мента.

– Ты веришь в мою мощь? – спросил дьявол.

Такой прямой вопрос подразумевал прямой ответ.

– Ясен перец! Кто же не верит в мощь дьявола, – вымолвил вор.

– Вот и отлично. Я тебе сделаю любую ксиву, подгоню тачку… в общем, присмотрю первое время.

– Уходить в нелегалы? – в задумчивости протянул Сидоркин, опуская глаза. – Это не совсем по мне, не привык прятаться, – он прямо взглянул на собеседника. – Ста тысяч будет маловато!

– Ну, ты крендель! – изумился герцог. – Сколько же хочешь?

– Сначала объясни расклад поподробнее, – попросил Саня.

– Определённо ты мне нравишься, – похвалил светлейший. – Не люблю людей, готовых взяться за дело очертя голову, без раздумий… – Зеленоглазый герцог поскрёб шрам. – Значит так. В монастыре есть храм, где монахи молятся. Вообще-то они молятся всегда, но в храме для этого дела собираются все вместе. Храм на две части делит перегородка, сделанная из икон. Одна из этих частей представляет собой комнату, что называется алтарь. Посреди алтаря стоит высокий стол, на котором лежит Библия. А под столом есть ниша, где стоит коричневый ящик. В ящике находятся кости одного поганца – святого. Тебе делов-то, отломать пару досок, достать ящик и вынести его за стены монастыря. Об остальном позаботятся мои ребята. Что скажешь?

Сидоркин немного подумал, затем неуверенно протянул:

– Не нравится мне эта затея. Красть из монастыря кости святого… Я не такой уж боголюб и далеко не праведник, но… ссориться с Богом, – он поскрёб грудь, – как-то не с руки.

– Саня, не набивай себе цену. Будешь выпендриваться, отправлю назад в тюрягу, – пригрозил герцог. – Там тебя ждёт горячая встреча!

– Слушай, ты же всемогущ, – вскинулся карманник. – Почему бы тебе самому не заняться этим делом? Как понимаю, для тебя это раз плюнуть.

– Есть причины, – туманно ответил герцог. – Так берёшься за дело или желаешь вернуться назад?

Саня почесал висок:

– Если дашь крепкую верёвку, крюк… как я понял, нужно лезть через стену. Вообще, в юности я занимался альпинизмом… – он помусолил нос.

– Вот только не надо самодеятельности! – поморщился дьявол. – Я ценю инициативу, но сейчас не тот случай. Нельзя, чтобы из-за малейшей оплошности все сорвалось. Нельзя! – зеленые глаза герцога вспыхнули грозным огнем. – Я разработал тщательный план!

Светлейший встал из-за стола, прошёл к камину.

– Ты придёшь в монастырь, попросишься в послушники. Пожалуешься настоятелю на горькую жизнь, потерю идеалов… – дьявол взял кочергу, помешал ею в огне. – Что, мол, в душе пустота, решил обратиться к Богу… ну ты, вроде, парень смышленый, сообразишь. – Он отставил кочергу. – Феофилу понравится подобная бодяга. Тебя примут в послушники с испытательным сроком. Будут заставлять делать грязную работу, придётся отказаться от водки и табака. Терпи!

– Да я… – начал Сидоркин.

Работодатель предупредительно выставил ладонь:

– Знаю, ты не терпила! Придётся, дело того стоит.

– Как долго? – мрачно спросил Саня.

– У тебя срок – три дня. Сегодня вторник, нужно успеть до вечера пятницы перед Пасхой. Просечёшь обстановку, улучишь нужный момент. Монахи доверяют друг другу и никогда не закрывают храм на замок. Там и замка-то нет… – Дьявол огладил лысину. – Как тебе план?

– Ты мне заплатишь миллион! – рубанул Сидоркин. – Половину в долларах, половину в евро! Тогда можешь на меня рассчитывать!

– Ты охренел совсем?! – возмутился светлейший. – Ты собираешься украсть полотно Рембрандта, так что ли?! – Герцог присел на стул рядом. – Прибавлю десяток тысяч.

– Имей в виду, – карманник внешне раскрепостился, – мне всю жизнь придётся скрываться, твои ребята положили кучу народа.

Дьявол подумал:

– Хорошо, 115 тысяч.

– Нет, ты жмот, – обнаглел вор. – Прибавлять по пятёрке… торгуйся по-настоящему.

Он повернулся к дьяволу и в упор взглянул на него.

Шрам герцога налился кровью:

– И ты торгуйся! Ты, вообще, не снижаешь несусветную сумму!

– Для дьявола миллион – несусветная сумма? – усмехнулся Сидоркин. – Ладно, сбавлю сотню тысяч.

Он сложил руки на груди, гордо откинулся на спинку стула.

Светлейший подумал:

– Дам 118 тысяч… – ещё пару секунд поразмышлял, – с половиной.

– Имей совесть, – произнёс карманник. – Убиты менты, легавые землю будут рыть, пока меня не найдут. А когда найдут, не будут рассусоливать и разбираться: виновен, невиновен… Вмиг пришьют, не успею сказать «жопа»!

– Вот и прекрасно! – воскликнул дьявол, потирая руки.

– Безмерно счастлив, – пробухтел Саня, искоса глянув на собеседника. – Тебе, гляжу, радостно?

– Ты превратно истолковал мою радость, – ответил герцог. – Когда тебя убьют…

Сидоркин рассерженно посмотрел и заерзал на стуле.

– Ну, пусть даже не убьют, – исправился светлейший. – Но люди же смертны, и ты когда-нибудь умрёшь. После смерти, конечно, попадёшь в моё хозяйство. В этом нет никаких сомнений, ты слишком грешен. А у меня будешь жить, как король, – промурлыкал дьявол. – Устрою на местечко попрохладней. Даю слово! Подумай о душе, Саня.

– Дай хоть тысяч двести, – сдался Сидоркин. – На земле тоже хочется пожить в удовольствие. К тому же, менты…

– Хорошо! – громыхнул герцог. – Сто сорок две.

– Половина в американских деньгах, половина в европейских, – напомнил Сидоркин.

– Какой разговор? – оскалился светлейший. – Договорились?

Он протянул руку.

– Договорились, – карманник пожал руку и добавил:

– Я бы хотел получить аванс.

5. Эскорт-аванс

Через четверть часа Порось, Хрыщ и Саня входили в огромный зал с колоннами. Главное место здесь занимала синяя гладь бассейна, площадью около ста квадратных метров.

– Девочки! – крикнул Хрыщ, хлопнув в ладоши, как заправский султан.

Из-за колонн вышли брюнетка и блондинка топлесс. Остановились перед троицей в самых соблазнительных позах.

– Это покойницы? – с дрожью в голосе спросил вор.

– Мы что, похожи на извращенцев? – вознегодовал Порось. – Эскорт-услуги, двести баксов в час. Все по высшему разряду!

– Мы не знали, каких баб ты больше любишь, – вставил Хрыщ. – Решили взять австралиек. Ты как к австралийкам?

– Или ты патриот, больше любишь родную кровь? – хохотнул Порось.

– Да ладно, ребята, – Сидоркин почесал яйцо. – Баба – она везде баба: жопа, сиськи, посредине треугольник.

– Ну что, девочки, потрахаемся? – он потер руки в предвкушении и сделал несколько шагов вперёд.

– Саня, девочки не говорят по-русски, они австралийки, – повторил Хрыщ.

– Да и черт с ним! Нам слова не нужны, – беспечно произнёс Саня. – Да, девочки? – он по-хозяйски приобнял красоток и чмокнул брюнетку в атласное плечико.

– Слушай, Хрыщ, а на каком же языке они болтают? – спросил у брата Порось.

– На австралийском, конечно, – брякнул тот.

– Саня, у тебя есть три часа. Девочки покажут сауну, сделают массаж, дадут – куда хочешь, – инструктировал Хрыщ. – Водкой особо не увлекайся, завтра утром отвезём тебя на работу.

– Привет, ребята, – махнул рукой Сидоркин, увлекая красоток в глубь комнаты и на ходу стаскивая штаны.

– Хозяин велел не брить рожу! Не забудь! – крикнул вдогонку Порось.

Но карманник и проститутки уже в обнимку прыгали в бассейн, визжа и поднимая тучи брызг.

– Идём, Пороська, выпьем после трудов, – сказал Хрыщ, завистливо глядя на плескающуюся троицу.

– Нам ещё баб отвозить, – напомнил Порось.

– Ты не садишься выпивши за руль? – поразился Хрыщ.

– Герцог приказал доставить шлюх домой в целости и сохранности, без всяких дорожных происшествий. Их сутенёр – старый приятель светлейшего. Ни один волосок не должен упасть с их голов. Иначе он нас пообещал поиметь.

– Ооо, дааа! – раздался голос карманника. – Делай, детка!..

Хрыщ резко повернулся и пошёл прочь. Пороська засеменил следом.

6. Дорога к послушанию

Первые лучи утреннего солнца пробились сквозь узкое окно комнаты. Пробежались по разбросанным по полу вещам. Отразившись от стены, скользнули по большой кровати с резными ножками. На ней, уткнувшись носом в подушку и раскинув руки, беззаботно спал Сидоркин. Солнечный луч упал на нос воришки, пощекотал за ухом. Побежал дальше и, споткнувшись о голую Санину пятку, бессовестно выглядывавшую из-под смятой простыни, остановился, разливая свет по дремавшей комнате.

В спальню зашёл Порось, бросил на постель свёрток, дёрнул вора за ногу:

– Вставай, Санёк.

Сидоркин что-то промычал, подёргивая носом.

– Поднимайся. Утро, – продолжал трясти его бес.

Саня открыл глаза, резко сел на кровати, заспанным взором воззрился на хвостатое существо в зеленых шортах. Голова гудела. Саня вспомнил вчерашний день и поморщился.

– Что, тяжко? На, выходи из сумрака, – ухмыльнулся Пороська, протягивая Сидоркину бутылку «Пунша». – Я принес одежду, – кивнул на сверток. – Опохмеляйся, сцы, одевайся. И поскорее. Времени мало.

Воришка открыл бутылку зубами, сделал добрый глоток:

– А-а, как нектар по жопе! – пропел Саня, на полсекунды прикрыв глаза.

Поставил «Пунш» на тумбочку, потянул свёрток. Из оберточной бумаги вывалилось какое-то тряпье. Сидоркин, кривясь, расправил драную кофту:

– Что это, чёрт возьми?!

– Свитер.

– Вижу, что не штаны! С какого бомжа вы это сняли? Нет, я, конечно, не… не герцог, но… какого хрена я должен это надевать?!

– Тебе надо выглядеть естественно. Настоятель должен поверить, что у тебя плохая житуха. И без Бога чертовски плохо! Так распорядился герцог. Все, одевайся! Жду в машине, – отчеканил бес, удаляясь.

Саня еще раз оглядел, валяющееся на кровати рванье, вздохнул и начал натягивать штаны.

– Красавец! – проворчал Сидоркин, рассматривая свое отражение в большом зеркале, в старинной бронзовой рамке. Чёрные штаны с заплатами на коленях, рваный синий свитер и резиновые галоши.

– Чувствую себя полным кретином, – пробубнил Саня, взял бутылку, сделал еще один жадный глоток и вышел из спальни.

* * *

В коридорах замка было тихо и пусто. Санек, не оборачиваясь, зашагал к выходу. Остановился перед охранниками-вампирами.

– Что скажете, ребята? – От вчерашнего трепета перед исполинами не осталось и следа. – Как вам прикид? – Сидоркин повертелся перед стражниками. Кровососы продолжали стоять с каменными лицами.

Саня шагнул за порог и вдохнул утренний воздух полной грудью. Неожиданная уверенность наполняла его. Может быть, потому что ему предстояло заняться делом, в котором он был, несомненно, профессионалом. А, может, он просто надеялся, что, покинув это странное место, он вернется в тот прежний, знакомый ему мир и все произошедшее окажется просто сном. Был ли сон страшным? В этом Саня уже не был столь уверен. А вот странным – точно был.

– Надо спешить, успеть до обедни, – Порось выдернул Сидоркина из задумчивости. – Игумен запрётся в церкви, и будет славить Бога. А кадровые вопросы решает только он. Не успеем, тогда будешь куковать под стенами обители до вечера! – предупредил бес, усаживаясь на переднее сидение «Москвича».

Сидоркин в который раз с сомнением оглядел машину и полез в салон.

– Слушайте, вы бы все-таки тачку поприличней нашли, – предложил карманник. – На такой рухляди сейчас ездят только нищие работяги.

– И чем это тебе не нравится наша тачка? – поинтересовался сидящий за рулем Хрыщ, с ухмылкой поглядывая на Саню в зеркало заднего вида.

Сидоркин в ответ лишь равнодушно пожал плечами.

Бес повернул ключ зажигания, и автомобиль, набирая обороты, понёсся прямо на белую стену, окружавшую резиденцию… После вчерашних приключений Саня, конечно, догадывался, что сейчас произойдет, но все равно было как-то не по себе. Стена стремительно приближалась. В последнюю секунду Саня все-таки не выдержал и зажмурился. Машина плавно вошла в стену… Вновь тёмный туннель с резкими поворотами… Карманник медленно открыл глаза, покрутил головой.

– Дороги у вас… – посетовал он. – Трудновато привыкнуть к въездам… – «Москвич» выскочил из болотца и понёсся вперёд. – Оп, и выездам…

А автомобиль уже мчался по сосново – пихтово – ёлочному лесу.

– Возьми, Санёк, мобилу, – Порось подал трубку. – Аккумулятор не садится. Звонит без денег из любой точки мира, хоть с Северного полюса. Когда ящик с костями будет у тебя, наберёшь номер – четыре шестёрки, мы подъедем.

– Я почему-то думал, ваш номер три шестёрки, – ухмыльнулся карманник.

– Кончишь работу, оставишь трубу у себя, – дополнил Хрыщ. – До конца жизни будешь бесплатно звонить.

«Машина нищих работяг» выехала из бора, остановилась на поле.

– Всё, приехали, – объявил Хрыщ. – Выгружайся. Что делать – ты знаешь. Удачи!

– Счастливо, Санёк, – напутствовал Порось.

– Увидимся, – Сидоркин вышел из машины. «Москвич» развернулся и понесся обратно, оставляя воришку одного посреди высохшей равнины, где только местами пробивались зеленые ростки.

В полукилометре белели стены монастыря, серебрился купол храма. Слева от Божьей обители тянулись поля, на горизонте виднелись строения небольшого городка. Справа шумел лес.

* * *

Саня подтянул драные штаны и уверенной походкой направился к монастырю.

Остановился перед тяжёлыми, обитыми железом, воротами. Постучал. Щёлкнуло окошечко, показалось лицо.

– Здорово, приятель. Позови аббата.

– У нас нет аббата! – писклявым голосом сказало лицо.

– Кто же у вас смотрящий? – недоумевал вор.

– Кто? – удивилось лицо.

– Ну, главный.

– Игумен Феофил!

– Давай его.

– А зачем он тебе? – полюбопытствовало лицо.

Такой простой вопрос вывел карманника из себя:

– Уж не затем, чтобы просто посмотреть на его рожу! Не видишь, я бедный странник! – Сидоркин сунул к окну рваный рукав. – Надоело бичевать, хочу принять постриг.

– Подожди немного, я узнаю!.. – смиренно ответило лицо, прикрывая окошко.

– Может, запустишь?! – Санька стукнул по воротам. Железо отозвалось гулким эхом.

7. Игумен Феофил

Долго ждать Сидоркину не пришлось. Лицо вернулось быстро, отворило ворота и впустило странника.

– Следуй за мной! – пропищал монах и повел воришку через монастырский двор к белокаменному зданию.

Настоятель сидел за столом в небольшой комнатке, тело облегала ряса. На шее, на тонком шнурке, висел крест белого металла. На вид ему было около 50-ти лет, длинные каштановые волосы обрамляли узкое лицо. Серые глаза, растрёпанная борода, нос картошкой.

– Значит, ты желаешь постричься? – мягким баритоном спросил игумен.

Сидоркин кивнул.

– Тебя что-то толкнуло на этот шаг, сынок? Или испытываешь потребность души?

– Да, потребность души, – ответил карманник. Шмыгнул носом и добавил. – И толкнуло тоже… Жизнь поганая, бедность!

Игумен оглядел затрапезную одежду гостя, мятое с похмелья лицо и согласно покивал:

– Хорошо, в душу не полезу… Господь всё видит, он наблюдает за нами…

– Что дальше? Берёшь меня в монахи? – нетерпеливо произнёс Сидоркин. – Я очень хочу! – Саня прижал руку к груди. – Хрено-ово мне без Бога!

– Отвыкай от жаргона! – посоветовал игумен. – А звание инока – почётное звание, его нужно заслужить! Я могу принять тебя в нашу дружную семью послушником…

– Послушник – это типа ученика?

– Послушание даётся человеку для искушения бесами! – торжественно изрёк игумен. – Своего рода испытательный срок! Устав монастыря висит на стене в каждой келье… Однако я бы хотел разъяснить кое-какие его положения…

Сидоркин стал яростно мусолить нос.

– Чего нельзя делать, что рекомендуется… – ровным торжественным тоном продолжал святой отец.

– Может потом, аббат! – нетерпеливо крикнул карманник, оставляя свой нос в покое. – Я… э-э-э…

– Я – игумен, прошу называть меня игумен! – поправил настоятель. – Вероятно, тебе не терпится начать трудиться во славу Божью?..

Саня сделал неопределённый жест.

– Я приветствую твой благой почин! – кивнул Феофил, явно считая жест Сани согласием. – Но тебе надо усвоить одну непреложную истину – дух должен преобладать над телом! «Отче наш» знаешь?

– Это молитва? – зевнул Сидоркин.

– Молитва! – подтвердил черноризец. – Тебе необходимо заучить её наизусть и в трудные моменты произносить…

Карманник снова взялся за свой нос.

– Владеешь какой-нибудь специальностью? – расспрашивал далее игумен.

– Специальностью? – вор неожиданно улыбнулся. – А как же!

– И какой? – настоятель потрогал крест на груди.

– Доставляю неприятности людям! – весело заржал карманник.

Игумен строго взглянул на Сидоркина.

Тот резко превратил смеющуюся морду в покаянную рожицу:

– Э-э… кхм… но вот решил завязать со старой жизнью, начать с нового листа. Желаю, чтобы Бог мне в этом помог!..

– Отрадно слышать! – откликнулся святоша. – В добрый путь! Пойдем, я покажу тебе твою новую обитель…

8. Брат Трифон

Игумен и карманник, не спеша, обходили монастырские постройки. Зашли в коровник – приземистое здание метров 20-ти длиной. В стойлах стояли штук восемь коров и быков. Двинулись в глубину помещения.

– Говядину мы едим очень редко… В основном, держим скотинку ради молока, иногда продаём бычье мясо. Там, – игумен ткнул рукой в сторону, – есть ещё стайка, где находится молодняк… Вообще, у нас большое хозяйство: коровки, огородик, за стенами обители картофельное поле… Своя пекарня, штук десять курочек…

Вор посматривал по сторонам, с отвращением вдыхая запах навоза. Игумен подвёл его к длинному худому человеку в рясе, с большими карими глазами и жидкой бородёнкой. Тот вилами накладывал сено в тачку, видимо, собирался кормить животину.

– Познакомься, Трифон! – сказал настоятель. – Новый послушник – Александр! Будет трудиться пока здесь…

Трифон воткнул вилы, по-доброму улыбнулся:

– Здравствуй, брат!

– Здорово, бродяга! – Сидоркин протянул руку.

Инок перестал улыбаться, изумлённо посмотрел на игумена, игумен строго взглянул на вора.

– То есть, я хотел сказать… «здравствуй, брат», – смутился Саня, не зная, куда деть руку. – Хороший коровник, – он покрутил головой, – и скотина чудная.

– Иеромонах Трифон возьмёт шефство над тобой! – продолжил игумен. – Спать будете в одной келье… У нас все спят по двое, потому что мало места! Осваивайся…

Игумен кивнул Трифону и повернулся к выходу.

– А спецодежду мне выдадут? – спросил Сидоркин.

– Лишних ряс пока нету! – ответил настоятель, глядя через плечо. – Но в субботу, перед Пасхой, Трифон отправится в близлежащий городок – за свечами… Купит тебе рясу, только размер скажи!

– Игумен Феофил! Я могу отдать Александру мой старый подрясник, он мне маловат! Его погладить надо только! – подал голос Трифон.

– По благодати! Работайте! – молвил Феофил и вышел.

– Ну, что, брат, с кормежкой я сам управлюсь, а ты пока бери ведро… вон там, в углу стоит! – Трифон ткнул пальцем в дальний угол, где хранилась на полках или просто висела на гвоздях хозяйственная утварь, – да начинай доить!

* * *

– Смотри, это Маруся, корова смирная, ласковая! – монах подвел Санька к бурой коровенке с большим белым пятном на боку. – Коровка без норова! Всех подпускает! Даже ребенок справится! – улыбнулся брат Трифон и погладил Марусю по широкому лбу. – Начинай с Богом, а я потом подсоблю!

Карманник сходил за ведром, уселся на низкий табурет возле Маруси и начал доить. Пальцы соскальзывали с сосков, в ведро падали жалкие капли.

– Ну, доись, скотина! – прикрикнул вор. – Тьфууу! – он сплюнул.

Саня промучился еще какое-то время. Трифон давно закончил с сеном и уже с двумя полными вёдрами молока шел мимо Сидоркина.

– Как успехи, брат Александр? – остановился возле стойла.

– Ни хрена успехов! – отрезал Саня. – Только пальцы устали!

– Помолись! – посоветовал инок. – Я чувствую, ты потерял мир в сердце… Дай-ка я покажу! – Трифон поставил ведра.

Карманник уступил место, монах сел на стульчик, бодро задёргал соски, звонкие струйки молока застучали о ведро.

– Ты не бойся, сжимай сильнее! – учил Трифон. – И с нажимом тяни!.. Видишь?

– Вижу, – мрачно изрёк Сидоркин, облокачиваясь на загородку. – Послушай, как тебя там.

– Трифон! – любезно подсказал инок, не отрываясь от сосков.

– Ну да, Трифон. Ты давно здесь?

– Девять лет было на Сретение!

– Чем на воле занимался?

– Я артист, играл в театре!

– А чего в монахи-то пошёл?

– Назрела потребность души!.. – обиняком высказался Трифон.

– И как тебе тут?

– Хорошо! – инок перестал дёргать соски, посмотрел на собеседника. – Я не пожалел!.. Работа во славу Божью, свежий воздух, общение с Господом! Никаких грязных и похотливых мыслей… крепну в вере! Ещё апостол Иаков говорил: «Дружба с миром есть вражда против Бога. И кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу»!

Монах произнёс стихи из Библии проникновенно, глядя на карманника блаженным взором. Затем добавил, теребя бородёнку:

– Послание Святого апостола Иакова, глава четыре, стих четыре!

– Ну, ты пряник! – восхитился Сидоркин. – Ты всю Библию знаешь по главам?

– У меня ещё период духовной юности… – смиренно ответил Трифон, опуская глаза. – Господь учит: знать не главное, главное выполнять то, что знаешь!.. Иди-ка сюда, давай руку!

Сидоркин закатал рукава, присел, протянул ладонь. Инок обхватил её своими пальцами, приставил к вымени.

– Бери сосок! – командовал он. – Сжимай… так… сильнее… оттягивай… – Струйка молока брызнула в ведро. – Прочувствовал силу нажима? Попробуй ещё… хорошо!

Трифон поднялся.

– Дальше пробуй сам! Научишься, брат! Я поначалу, вообще, не знал, с какой стороны подходить к корове! Бог дал мне разумение!.. Я на кухню! – Инок подхватил вёдра и удалился.

Саня сел на табурет, уставился на молоко на дне ведра.

– Ну и вонища! – помахал рукой перед носом. – Знал бы, захватил респиратор.

Корова повернула голову, замычала.

– Что смотришь, дура? – рявкнул вор. – Пожалуй, надо потребовать у герцога премиальные за вредные условия труда, – проворчал Саня и неуверенно потянул за соски.

9. Брат Антоний

После мастер-класса Трифона дело пошло гораздо лучше. Белые струйки живо брызгали в ведро. Саня даже не заметил, как это занятие увлекло его.

Вдруг он услышал чей-то мягкий тенор:

– Брат Трифон! Ты гдеее?

Саня встал, выглянул из-за перегородки. Монах с худым, аскетичным лицом и аккуратной бородкой подошел к стойлу и с удивлением уставился на Сидоркина.

– Ты кто?

– Я-то? – усмехнулся карманник. – Новый послушник, Саней зовут.

– А я брат Антоний! – представился монах, с любопытством оглядывая вора. – Откуда к нам, брат?

– Отсюда не видно, – Сидоркин почесал голову. – Город Москва – слышал?

– Слышал… – протянул Антоний, пристально разглядывая голую до плеча Санину левую руку. – Кто это? – ткнул пальцем в существо с крыльями за спиной, красовавшееся на Санином предплечье.

Сидоркин скосил взгляд на татуировку:

– Ангел, ему уже лет пять.

– Мне кажется это не ангел!.. – вдруг побледнел Антоний. – А дьявол, замаскированный под ангела!.. А ты его лазутчик и замыслил что-то недоброе! – попятился монах.

Сидоркин напрягся: «Он что, ясновидящий?!». Уверенность монаха в правильности своей догадки была очевидна.

Брат Антоний продолжал с испугом отступать, затем со всех ног бросился вон, чуть не сбив брата Трифона, возвращавшегося с пустыми ведрами.

Монах удивлённо посмотрел на монаха. Затем Трифон глянул на Саню. Карманник пожал плечами, стараясь не выдать своего напряжения.

Умом воришка понимал, что татуировка не доказательство его преступного сговора с нечистой силой, но волна, которую мог поднять прозорливый инок, вызывала опасения. Лишнее внимание к его скромной персоне Сидоркину было явно ни к чему. Провалить такое дело он просто не мог!

– Вот, видишь, уже лучше! – как ни в чем не бывало, проговорил брат Трифон, глядя в наполовину полное ведро Сидоркина. – А скоро вообще освоишься! – Одобрительно закивал монах. – Довольно на сегодня! Пойдем трапезничать, брат Александр! – Инок взял ведро и пошел к выходу.

Саня облегченно вздохнул и даже мысленно поблагодарил Бога за такую реакцию Трифона и поспешил за монахом.

10. Рецепты трапезы

В столовой, по обеим сторонам длинного деревянного стола, накрытого старенькой, но чистой клетчатой клеенкой, стояло 20 иноков. Возглавлявший трапезу игумен Феофил степенно оглядел братство, молвил звучно:

– Братия, хочу вам напомнить слова Иисуса, сказанные им на горе ученикам: «просите и дано будет вам»…

– Евангелие от Матфея, глава седьмая, стих седьмой! – негромко произнёс Трифон.

Сидоркин, стоящий напротив Трифона, с интересом наблюдал за происходящим.

– Ибо всякий просящий получает…

– Евангелие от Матфея, глава седьмая, стих восьмой! – тут же отозвался Трифон.

– В чём смысл этих слов для нас, братияяя?.. – игумен воздел руки. – Я знаю, хорошо знаю! – Он опустил руки, оглядел иноков. – И вы знаете, поэтому я не буду рассуждать по данному поводу… А кто не знает смысла слов Иисуса, – Феофил глянул на послушника, – тот скоро узнает! Замечу лишь, – настоятель повысил голос, – что удел иноков просить Господа за прегрешения людей! Что мы и делаем в перерывах между физическим трудом, а иногда и во время оного! Иисус внимает нашим молитвам и даёт людям прощение грехов… Не зазнавайтесь только, братия!

Монахи дружно закивали.

– И помните: Господь постоянно испытывает нашу духовную крепость! Смотрит, как мы сами противостоим искушениям! Проверяет наше желание помочь торжеству Божьего Царства!

– Истинно, игумен Феофил! – гаркнуло 20 глоток.

Сидоркин даже вздрогнул от неожиданного выкрика.

– А теперь помолимся, как учил Иисус на благословенной горе! – наказал настоятель. – «Молясь, не говорите лишнего, поскольку Господь знает, чего вы хотите, и не оставит вас»…

Монахи послушно склонили головы и забормотали.

– Евангелие от Матфея, глава шестая, стихи седьмой и восьмой! – произнёс Трифон, как автомат, и тоже забубнил.

Саня стоял, как белая ворона среди богомольных черноризцев… Молитвы никакой он не знал. Что шептали стоящие рядом братья, расслышать было практически невозможно. Воришка опустил голову и уставился на стоящую перед ним плетеную корзинку с черным хлебом.

– Аминь! – резюмировал настоятель. – Приступим к трапезе…

Все опустились на лавки и стали вкушать.

Хлеб был мигом разобран, карманник протянул руку к корзинке и схватил пустоту. Он посмотрел на Трифона, инок жрал так, что трещали щёки, успевая только глотать и чавкая. Нечего и говорить, что другие тоже ели с жадностью, за исключением настоятеля. Слышался лишь стук ложек и причмокивания.

Трифон за 15 секунд подчистил свою чашку, вылил в рот остатки бульона, облизал ложку… мгновенно выпил молоко из железной кружки, посмотрел на визави:

– Ты почему не ешь?

Карманник помешал ложкой в тарелке:

– А что это за бурда?

– Гороховый суп с лапшой! – инок смотрел жадными глазами.

Сидоркин обвёл взором стол. Монахи смотрели на его тарелку и кружку с голодным блеском в глазах, их посуда была пуста. Один Феофил чинно ел, равномерно поднимая и опуская ложку, ни на что не обращая внимания.

– Если не хочешь, я могу съесть за тебя! – облизнулся коллега по коровнику.

Ворюга усмехнулся:

– Иисус учит: «просите и дано будет вам?» – Он подвинул свою порцию к Трифону. – Жри! – Развёл руками. – Извиняйте, братия, порция одна. Занимайте очередь, кто будет трескать за меня в следующий раз.

Монахи покорно склонили головы.

11. Первая ночь: ку-ку

После вечерней трапезы все разошлись почивать по своим кельям.

…Вот уже битый час Саня ворочался на деревянном топчане. Он лежал одетый, кутаясь в тоненькое клетчатое одеяло, и пытаясь согреться. Заснуть никак не удавалось.

Луна посылала мутный свет через маленькое окошечко, без стекла, под потолком, еле-еле освещая нехитрое убранство кельи. Два топчана, стол и пара стульев. Вот и всё, до тошноты просто и незатейливо.

Саня откинул одеяло, сел на лежанке, поёжился, натянул рукава свитера на кисти рук.

– Ну и дубак! Как они здесь живут? – пробормотал Сидоркин, поглядывая на спящего в полутора метрах от него Трифона. – И этот еще храпит, сукин сын!..

Послушник чиркнул зажигалкой, зажёг восковую свечу в стеклянной банке, стоявшей на столе. Поднялся, накинул на плечи старенькое одеяло, вышел в коридор…

…Саня отыскал кухню, щёлкнул выключателем. Столовую залил тусклый электрический свет. Карманник задул свечку, подошёл к газовой плите, заглянул в чайник, из настенного шкафа вытащил пачку заварки.

– Ты что тут делаешь, сынок? – раздался мягкий баритон за спиной.

Полуночник обернулся, возле него стоял настоятель.

«Вот уж точно, что я здесь делаю?» – промелькнуло в Саниной голове.

– Чайку хотел попить, – объяснил послушник, показывая пачку. – Задубел совсем… к-как вы здесь спите? Хоть бы отопление провели.

– Трапезы по ночам запрещены! – ответствовал Феофил. – Это записано в Уставе! – Он забрал пачку, поставил назад. – А отопление нам ни к чему, дух должен преобладать над грешной плотью… Мы живём по правилам, установленным Алексием Сибирским!

– Лёха Сибирский? – удивился карманник. – Так я его знаю, авторитет солнцевский. Он вас спонсирует?

– Я говорю про Святого Алексия, жившего в девятнадцатом веке! – строго произнёс настоятель. – Он был миссионером в Сибири и основал обитель! Тут же покоится его прах…

– Ну, прости за серость, – усмехнулся Сидоркин, разводя руками. Одеяло тотчас соскользнуло на пол. Саня поднял его, вновь накинул на плечи.

– Что же мне делать? – спросил он. – Я не могу заснуть. Может, феназепамчику дашь?

– Помолись, сынок! – последовал традиционный ответ. – Молитва исцеляет недуги и помогает справиться с любой проблемой!

– Да я ж не умею! – вскричал послушник.

– Для общения с Господом не требуется специальных знаний… Просто попроси его о сне, можно про себя! Главное, чтобы слова были искренни, шли от сердца… Хочешь, вместе попросим?

– Благодарю, аббат, но я уж как-нибудь сам, – проворчал Сидоркин, отходя от плиты.

– Я игумен, игумен Феофил! – лицо монаха сморщилось в страстной гримасе: он поднял брови, вытянул губы. Рука трогала крест на груди.

– Какая, разница, на х!.. – вскинулся вор и вдруг осёкся, с испугом вглядываясь в кухонную стену. Физиономия карманника застыла.

С белой штукатурки, как с экрана кинотеатра, на него смотрел дьявол. Он сидел за своим столом и, ухмыляясь, грозил Сане толстым пальцем. Сидоркин моргнул. Видение исчезло. Саня сглотнул и повернулся к монаху.

– Хорошо, что поправил меня. Так, говоришь, надо просто озадачить Бога проблемой и он всё сделает?

– Иди за мной… – сказал настоятель, выходя из кухни.

Они прошли по темному коридору, и вошли в какую-то дверь.

– Заходи! – произнес Феофил и включил свет.

Саня переступил порог, осмотрелся… Небольшая комнатка, примерно 3 на 4 метра, с окном и белёными стенами. Дальняя стена увешана иконами. Небольшой столик, накрытый зелёной скатертью, на нем книга.

– Это наша часовенка… – пояснил игумен, крестясь на иконы. – Почаще бывай здесь… общайся с Господом, как я учил… делись наболевшим… Совсем скоро почувствуешь, как твоё естество обволакивает благодать! – Он кивнул и вышел.

Саня помассировал висок, подошёл к столику, взял Библию, пролистнул, положил назад. Достал из кармана телефон. Одеяло упало на пол, на сей раз окончательно. Вор наморщил лоб, набрал номер.

* * *

В Сидоркинской камере жизнь продолжалась. Двое играли в карты на полу-нарах, третий сидел рядом и наблюдал за игрой, один спал в углу. Послышалось приглушенное жужжание мобильного телефона. Крепкий мужик лет 60-ти, с короткой седой стрижкой, пошарил рукой под матрасом и вытащил выдавший виды аппарат, взглянул на номер, хмыкнул, пожал плечами, передал карты наблюдателю:

– Доиграй за меня.

Сам отошёл, сел на корточки у стены, приложил трубку к уху, мрачно помолчал пару секунд, дыша в трубку:

– Я.

Вновь двухсекундное молчание и лицо седого посветлело:

– Кто? Саня? Здоров, бродяга! Ты где?

Сидоркин в этот момент подошёл к окну, отдёрнул занавеску, глянул в темноту, крутнулся на галошах:

– Где? Хмм… В добровольном заточении.

– В заточении? Тебя что, повязали? – донеслось из телефона.

– Я сам себя повязал, – усмехнулся карманник.

– Ты сдался? – выспрашивал седой, поглядывая на дверь камеры.

– Нет, дядя Вася, – отвечал послушник. – Ты скажи лучше, как у вас жизнь.

– Плохо, Саня, – отозвался дядя Вася, поглаживая голову. – Менты озверели. Никаких свиданок и посылок, баланда и то через раз. Пришлось неслабо отвалить, чтоб телефон вернули, да карты еще для развлечения оставили. Типы, что тебя забрали, положили всю дежурную смену во главе с хозяином, а также сына Татьяны Павловны. Кто это такие, можешь сказать? Беспредельщики? И на хрена ты им нужен?

– Это помощники дьявола, – честно ответил Сидоркин. – Я вступил с ним в сделку и выполняю одно его поручение. Обещал хорошо забашлять!

– Ты поосторожнее будь, Саня, – ответствовал зэк, ничуть не удивившись. – Этот дьявол, видно, насмотрелся мексиканских боевиков. Чуть не по нему, пристрелит, знаю я таких отмороженных.

– Не боись за меня, дядь Вась, прорвусь, – ухмыльнулся Сидоркин, садясь на столик и болтая ногами. – Дьявол, думаю, челове… эм… в общем, слово держит. Жадный только, торгуется больно.

– Если торгуется, может, не кинет, – высказался бывший сокамерник. – Но всё равно не расслабляйся. – Седой вздохнул, почесал грудь под тельняшкой. – Тюрягу-то хотят расформировать, возить будут в соседний город. Говорят, здесь разгром по полной. Приехали областные попки, трясут местных… Нас на допросы таскают. Тебе сейчас попасться – могила. Следаки мыслят, что ты в теме.

– Ну, хрена они меня достанут! – с наигранной бравадой сказал карманник. Он тоже тяжко вздохнул. – Расскажи-ка про ребят…

* * *

В ту секунду, когда Сидоркин произнёс слово «ребят», проснулся Трифон. Он спустил ноги с лежака, сел, чиркнул спичкой, поднёс к столу. Свечки не было. Спичка потухла.

Монах порылся в поисках новой свечки под тюфяком, служившем и матрасом, и подушкой, и кладовкой. Вновь вспыхнула спичка, слабый огонек воскового огарка осветил келью. Иеромонах недоумённо оглядел пустую постель соседа:

– Хм… ни свечи, ни послушника!.. – пробормотал он, свешивая босые ноги с топчана. Инок поправил помятую во сне рясу, подошел к двери. Осторожно вышел в коридор. Притворил дверь и двинулся вдоль темных стен в поисках нерадивого соседа.

* * *

– …бывай, дядь Вася. Привет бродягам, – карманник отключил связь.

Поскрёб темя, набрал следующий номер.

– Алё, это кто?.. Мне нужна Танюха.

– А кто её спрашивает? – спросила, зевая, симпатичная черноволосая девушка на другом конце провода.

Она лежала в ванной полной пены, прижимая плечом мобильник к уху и рассматривая причудливые пенные фигурки, тающие на ладошке.

– Санёк. Помнишь, в прошлом году схлестнулись в Сочи? – доложил Сидоркин, улыбаясь. – Это ведь ты, Тань, теперь узнал.

– Помню, конечно, – дама села поудобней в ванной. – Ты откуда в два часа ночи?

– Из монастыря звоню, – хохотнул Сидоркин. – Где-то в окрестностях твоего города находится.

– Что ты там делаешь? Решил спасти душу? – рассмеялась Танюха. – Судя по тому, какой трах ты мне устроил в Сочи, на тебя не похоже. Или завязал с мирской жизнью?

– Не угадала, я здесь по делу. Через пару-тройку дней намыливаюсь поехать куда-нибудь далеко-далеко. Хотел взять тебя с собой.

– С тобой хоть к чёрту в задницу! – ответила собеседница, с наслаждением вдыхая запах бергамота и поглаживая грудь. – Когда тебя ждать?

– В пятницу вечером, в крайнем случае, в суббот… – Сидоркин насторожился, в коридоре послышались шаги.

Он быстро отключил мобильник, сунул в карман, соскочил со стола.

Дверь открылась, на пороге стоял Трифон со свечой в руке:

– Вот ты где!..

– Да-а… – Саня обернулся, взял Библию, показал иноку. – Вот, читаю.

– Молодец, брат! Ну… не буду мешать! – похвалил Трифон и пошлепал босыми ногами прочь.

Как только он скрылся, карманник вытянул мобилу, нажал кнопку повторного набора:

– Танюх, извини. Меня отвлекли тут чуть-чуть. На чём мы остановились?

Вдруг в дверях снова показалась жидкая бороденка Трифона. Сидоркин спрятал руку с телефоном за спину.

– Не забудь выключить свет! – произнёс инок и снова скрылся за дверью.

– Кретин! – выругался вор. Поднёс к уху трубку. – Прости, Тань, тут один урод мешается…

12. Брат, заросший до ушей бородой

Утро следующего дня выдалось солнечным и теплым.

Саня справлял малую нужду на монастырскую стену, у коровника, когда услышал знакомый голос настоятеля:

– Сынок, зачем ты это делаешь?

Вор стряс последние капли, засунул естество в штаны, повернулся.

Игумен с укоризной разглядывал послушника, сложив руки на животе.

– Больше так не поступай… – продолжил Феофил. – Это наш дом… Негоже осквернять его… Для естественных нужд есть три туалета возле ворот… А сейчас иди за мной!

Сидоркин послушно двинулся за игуменом по дорожке, посыпанной опилками.

– Я тебе говорил, кажется, что у нас большое хозяйство! – рассказывал Феофил, широко шагая. Саня еле поспевал за ним. – Мы всё делаем своими руками! В городке покупаем лишь то, что сложно произвести в домашних условиях: муку, свечи, ткани, керосин для автономной электростанции, дрова на лесопилке…

– Это храм? – вдруг прервал его разглагольствования Сидоркин, ткнув пальцем на одноглавое здание.

– Да, сынок, храм имени преподобного святителя Алексия! – произнёс Феофил, мимоходом взглядывая на церковь и, не останавливаясь, шествуя дальше. – Если ты хочешь причаститься, то бишь, укрепиться в вере, в Пасху будет такая возможность… Только прежде надо подготовить себя к таинству исповедью и строгим постом! – И тут же, без перехода, добавил:

– Как тебе в обители, немного освоился? Ты гдее? – он оглянулся.

Саня шёл позади почти задом, глядя на храм. Зацепился ногой за ногу, чуть не упал, ткнулся в настоятеля.

– Осторожнее! – поддержал Феофил.

– Благодарю, аббат! – карманник отстранился.

– Игумен! – возопил монах. – Я игумен Феофил! О, Господи! – он воздел руки к небу, – вразуми хоть ты этого послушника!

Сидоркин изумлённо посмотрел на лицо настоятеля, искажённое страстной мукой:

– А, ну да, игумен… – произнёс он смущённо. – Прости, аббат, я постоянно забываю название твоей должности.

– У-уахх! – настоятель сжал кулаки, глянул бешеными глазами. – Чёрт побери! – тут же захлопнул рот, опасливо зыркнул на солнечное небо, перекрестился, проворчал. – С тобой и до греха недалече…

Дальше двинулись молча.

* * *

Возле туалетов «ЗИЛ» вываливал из кузова толстые чурки. За процессом наблюдали десять иноков. Сидоркин и игумен подошли к стоящим монахам.

– Поможешь порубить и перетаскать дрова! – кратко приказал настоятель Сане, поворачивая назад. Сделал три шага, оглянулся и добавил:

– Зайдёшь ко мне в кабинет после ужина! Пойдём в часовенку и будем вместе молиться, чтобы Бог вразумил тебя на запоминание непривычных слов…

– Чёрт возьми, мне это надо? – пробормотал Сидоркин вслед.

Фигура Феофила удалялась. Вор встряхнулся, подбежал к кабине «ЗИЛа», вспрыгнул на подножку:

– Слышь, братан, дай сигарету.

Шофёр протянул пачку.

– Я возьму пару? – спросил Саня.

– Бери, – усмехнулся водитель. – Ты здесь работаешь, нанятой?

– Я послушник! – вор вытащил две сигареты, сунул в карман.

– А чего одежда не монашеская?

– Я новообращённый, ещё не успел приобрести.

Карманник спрыгнул на землю, махнул рукой, осмотрелся. Монахи стояли с другой стороны машины. Вдали настоятель входил в здание, где располагались кельи. Больше во дворе никого не было. Сидоркин устремил взгляд на шпиль колокольни. Тот ясно вырисовывался на фоне утреннего неба. Одинокое облако проплыло мимо.

Стараясь не привлекать внимания, Саня направился к колокольне. По старым деревянным ступеням поднялся на самый верх звонницы. Выудил из кармана зажигалку. Прикурил, прикрывая ладонью огонек, и с удовольствием затянулся табачным дымком.

Внизу стукнула дверь, раздалось топанье. Кто-то поднимался. Карманник напоследок жадно затянулся, выкинул оставшийся чинарик. Помахал рукой, разгоняя дым.

Тут же его взору предстал запыхавшийся Трифон.

– Я приметил, что ты вошёл сюда! – сказал тот, тяжело дыша. Приложил руку к сердцу, глубоко вздохнул. – Пойдем! Я погладил мою старую рясу, примеришь…

Сидоркин нехотя поплелся за монахом.

– Она еще совсем новая! Я аккуратно носил! Просто маловата мне стала! – Не умолкал по дороге Трифон.

Инок в радостном возбуждении вошел в келью. Схватил с топчана платье и протянул Сидоркину. – На, надевай!

Саня напялил.

– Как на тебя сшита! – воскликнул Трифон, наклоняя голову вбок.

Сидоркин стоял посреди кельи и оглядывал себя. На нём топорщился длинный дьяконовский стихарь, в просторечии именуемый рясой.

– Зеркало есть? – спросил вор.

– Зеркал не держим! – бодро ответил инок. – Изобретение дьявола!

– Этот скупердяй изобрёл зееркалоо? – негромко поразился Саня, обращаясь сам к себе.

Впрочем, Трифон не слушал, он с детским восторгом на лице разглядывал одежду. Казалось, монах сейчас захлопает в ладоши.

– Повернись, брат! – попросил он.

Послушник послушно повернулся на 360 градусов.

– Нигде не жмёт? – проявил беспокойство инок.

– Сойдёт. Просторней, чем тюремная роба.

– Брат Трифон, можно тебя на минутку? – в келью заглянул монах, заросший до ушей бородой.

– Можно! – Трифон глянул последний разок на рясу и вышел.

– Ну что, в таком прикиде не стыдно и храм навестить, – рассудительно изрёк Сидоркин.

13. Брат Сергий

Сидоркин, облачённый в рясу, колол дрова, изредка поглядывая на храм. Ещё трое черноризцев занимались тем же – кто-то таскал в близлежащее строение готовые чурки, кто-то сортировал дерево.

К карманнику подошёл монах. [14]

Он был упитан. На полголовы ниже Сани. Бороды не было. Вернее, слабая щетина пробивалась, но бороды как таковой, не было. Вероятно, она просто плохо росла. Ну, что ещё? Тёмные волосы до шеи, пухлые щёки, нос кнопкой. Маленький, аккуратный, резко очерченный рот. И глаза – голубые и круглые, как у сиамского кота.

– Брат Алекса-андр! – позвал он тихо тонким голоском.

Сидоркин воткнул топор в чурку, разогнул поясницу:

– Ну?

– Ты не шутил вчера за ужином насчёт еды? Ты и сегодня есть не будешь? Я желаю занять очередь!

– Жрать хочешь? – ухмыльнулся карманник.

– Ага… – вздохнул собеседник.

– Тебя как зовут? – послушник внимательно, даже очень, присматривался к иноку.

– Брат Сергий… – монах глядел наивными глазами.

– Это ты меня впускал на территорию, когда я стучал? – припомнил вор.

– Я… – упитанный выжидающе смотрел.

– Ты когда снова дежуришь у ворот?

– Сегодня вечером и ночью… А что?

– Серёга, ты первый в очереди за баландой! – объявил карманник.

– Спасибо… А зачем ты спросил про моё дежурство?

– Иди-ка сюда, – поманил пальцем Сидоркин.

Он нагнулся, было, к уху монаха, но заметил, что никто не работает. Иноки замерли, прислушиваясь. Вор выпрямился.

– Вас учили, что подслушивать нехорошо? – спросил он, обводя братию грозным взором.

– Да брось, брат! – ответствовал монах, заросший до ушей бородой, тот самый, что заглядывал в келью, когда карманник мерил рясу. – В этих стенах нет секретов! Господь всё видит…

– Я уже слышал это. И вот что скажу! Видимо, у Господа работа такая – подслушивать и подглядывать! – отпарировал послушник. – Но какое отношение вы имеете к его работе? Я хочу сказать брату Серёге глубоко личную вещь, которая касается только меня!

Бородач пожал плечами, развернулся и понёс дрова в чулан, другие тоже принялись за работу.

Из жилого помещения показался настоятель, направился к дровосекам.

– Его только не хватало, – проворчал Саня. – Позже поговорим, – произнёс, обращаясь к Сергию, и снова взялся за топор.

* * *

Был вечер. Все, как обычно, собрались за трапезой. Сквозь окна столовой-кухни проникал мягкий свет, окрашенный в красное. Два десятка монахов заворожено наблюдали, как настоятель хлебает гороховый суп с лапшой. Саня сидел напротив Трифона, время от времени с задумчивым видом кидая в рот маленькие кусочки хлеба.

Игумен отложил ложку, допил остатки бульона, отставил тарелку. Затем чинно, не спеша, выпил молоко. Как по команде, с тяжким вздохом, монахи поднялись.

– Спасибо Господу, который нас поит и кормит! – нараспев возгласил Феофил. – Да святится имя его ныне и присно и во веки веков! Благослови братию, Иисус!

– Аллилуйя! – грянуло 20 глоток.

– Детки мои! – возвышенно сказал игумен. – На повестке вечера один важный вопрос! Нужно отнести брату Сергию его порцию супа и молока на пост к воротам! Кто желает это сделать?

– Яяяяя! – одновременно крикнуло 20 голосов.

Настоятель обвёл глазами стол, увидел полную тарелку, стоявшую перед послушником, поднял на него взор:

– Ты, почему не ешь, брат Александр? Нет аппетита?

– Типа того, – ответил Сидоркин. – Очищаю душу…

– Послушник Александр отнесёт брату Сергию суп и молоко! – объявил игумен. – Все свободны, можете заняться личными делами… Александр, отнесёшь пищу, и придёшь ко мне, не запамятуй!

Сидоркин молча кивнул, собрал нехитрые яства и вышел из трапезной. В правой руке он нёс небольшой тазик, накрытый листом бумаги. В левой держал литровую кружку молока, сверху неё покоилась тарелка с хлебом. Подошел к кирпичному флигельку возле ворот. Ударил ногой в дверь. Она, скрипя петлями, отворилась. Сидоркин вошёл. Побелённые стены были чисты, без обоев и картинок. В углу, на тумбочке, стояла икона. Еще были стол под клеенкой, коричневый диван и два стула – убранство флигелька не отличалось оригинальностью.

На этом самом коричневом диване и возлежал брат Сергий. Увидев Саню, сразу вскочил.

– Вот твоя жратва! – сказал Сидоркин, ставя посуду на стол. – И моя порция, как и обещал.

– Спасибо, брат Александр! – инок присел на стул, достал из ящика стола алюминиевую ложку, и – придирчиво ощупав глазами тазик – принялся, жадно чавкая, поглощать похлёбку.

– Слушай, Серёга, я хочу тебе помочь… – начал Саня, опускаясь на диван.

Монах на секунду оторвался от еды, посмотрел на вора, показывая, что слушает, и вновь погрузился в чавканье.

– Я вижу, что ты здесь постоянно голодаешь, – продолжал карманник, закидывая ногу за ногу. – Мало того, кормят всякой дрянью… Я смогу тебя выручить. Как думаешь, почему я ничего не трескаю?

Инок недоумённо подвигал плечами, промычал с набитым ртом:

– У-у-у?..

– У меня был с собой запас хавки, – пояснил ворюга. – Я пронёс её в карманах штанов и за поясом. Как понимаешь, много я пронести не мог, и еда уже закончилась. Но сегодня мне привезут из города уже много. Я желаю поделиться с тобой.

– А что тебе привезут? – Сергий, наконец, смог сказать.

– Что привезут? – повторил послушник. – Гм… Ну, колбасу, всякие там паштеты… курицу…

– До воскресенья Великий пост, мясного нельзя! – возразил монах, жуя слова. Рот был забит супом.

– Ты, главное, не грузись постом! – осадил Сидоркин. – Господь, думаю, не обидится, если мы немного потешим плоть.

– Ты уве-ерен? – спросил инок.

Он вытянул губами из тазика остатки жидкости, проглотил. Взялся за кружку.

– Конечно! Ты ведь хочешь курицу?

– Хочу! – согласился Сергий, потупив глаза.

Затем он, громко булькая, в несколько глотков, опорожнил кружку с молоком.

– Ну и классно! Сегодня ночью я стукну в окно, отопрёшь ворота. Возьму продукты и сразу назад. Поделим их по-братски! – Саня встал, собираясь уходить. – Жди!

– Почему ты заботишься обо мне? – Сергий также поднялся.

– Нравишься ты мне, Серёга! – подмигнул ворик. – В тебе есть что-то такое… э-э-э… – он щёлкнул пальцами, огляделся, упёрся взглядом в икону и неожиданно выпалил. – От Бога!

Монах хлопнул ресницами.

– Нет, точно! – развивал мысль Сидоркин. Он подошёл к лику Спасителя, взял иконку в руки, посмотрел на толстяка. – Ты и этот Парень сильно похожи!

Сергий, заворожено глядя на собеседника, провёл пальцами по щеке, ощупал подбородок, нос.

– Посмотри в зеркало, увидишь!

– В обители нет зеркал… – грустно констатировал монах. – Это дьявольское изобретение…

– Ну, я тебе говорю, – не отставал карманник, ставя икону назад. – Те же глаза, губы… – Он приблизился к иноку, хлопнул по плечу. – Ты, случайно, не в родстве с ним, явно далёкий потомок.

– У меня в Израиле дядя жил! – сообщил Сергий, зардевшись.

– Ну, вот видишь! Бог, кажется, был евреем?

– Иудеем! – поправил монах. – Что, в принципе, одно и то же!

– А я что говорю! До ночи, Серега, – усмехнулся Сидоркин. – Пойду, приготовлю мешок побольше для еды. – Саня вышел.

14. Чистый четверг

Сидоркин потянул дверь игуменского кабинета и очутился внутри. Феофил сидел за столом, глубоко погружённый в чтение. Он был так увлечён процессом, что даже не слышал, как Саня зашёл.

Сидоркин кашлянул. Ноль эмоций.

– Аббат! – позвал негромко Саня. Никакого ответа.

– Ээй! – крикнул Сидоркин, он пожевал губами и добавил. – Фе…фил?..

– Ааа?.. – настоятель встрепенулся. Затем поднял глаза, нежданно улыбнулся, показал рукой. – Присаживайся!

Возле единственного окна стоял стул, перед ним таз с водой.

Сидоркин подошёл к стулу, переставил его на полметра и сел.

– Разувайся! – скомандовал Феофил, вставая.

– Зачем? – удивился послушник.

– Буду мыть тебе ноги! – ответствовал игумен, закатывая рукава.

– Чтоо? – поразился Саня.

– Сегодня Чистый четверг! – со значением произнёс настоятель.

– Я знаю, что четверг… – протянул Сидоркин. – Слушай, ты случайно не педик?..

Игумен стал подходить, расставив поднятые руки, как хирург, готовый к операции.

– Сто-ой! – вор вскочил, спрятался за спинку стула. Предупредительно выставил вперед ладонь.

– Не надо! Не подходи! У меня три ходки, но я никогда не имел мужиков, не говоря уж о том, что мужики не имели меня! Так что ты ошибся адресом!

– Сынок, ты не понял меня… – мягко произнёс Феофил. – В четверг перед Пасхой у нас все моют друг другу ноги…

– Ну и мойте, я-то тут при чём? – сопротивлялся карманник, отступая задом к выходу.

– Брат Александр, это новозаветная традиция, запечатлённая в Писании! – игумен остановился возле стула. – В данный день Иисус мыл ноги своим ученикам и наказывал им делать то же самое своим знакомым в дальнейшей жизни… А также учить этому людей!

– Да ты что!? – Сидоркин остановился. Опустил руки. – Но… для… чего!?

– Тем самым Иисус показывал, как надо вырабатывать кротость и смирение в себе! Кроме того, мытьё чужих ног – хороший способ укротить гордыню… Я сегодня накричал на тебя и выругался, тем самым войдя во грех… Мне не очень приятно мыть твои ноги, они, наверно, жутко воняют после коровника… – Феофил опустил голову, затем резко вскинул. – Но я желаю смирить свою плоть, искупить грех и встретить Пасху с чистым сердцем! Поэтому разувайся, садись на стул и не сопротивляйся!.. Потом, как я и обещал, мы вместе пойдём в часовенку и я помогу тебе уговорить Иисуса на то, чтобы он помог тебе… – Феофил замолчал, подвигал нижней губой. Похоже, он сам запутался в замысловатом предложении. – В общем, ты знаешь, о чём мы будем просить! – закончил игумен.

– Ну, ладно, – Сидоркин вновь присел, стащил галоши и носки, пробормотав: – Хорошо, что Иисус мыл только ноги.

Настоятель нагнулся, переставил таз к стулу, встал на колени. Карманник опустил ступни в воду.

15. Вторая ночь: кража

Давно уже стемнело. Луна стояла в последней четверти. На территории монастыря не слышалось ни шороха. От угла храма отделилась тёмная фигура, перебежала несколько метров до входа в церковь, потянула на себя дверь и исчезла внутри.

Прошла минута, в алтаре вспыхнула зажигалка, осветив Санькино лицо. Он повёл рукой… Язычок пламени выхватил из мрака выключатель, находящийся прямо у царских врат, рядом с вешалкой, на которой висели рясы: белая, чёрная, голубая. Карманник щёлкнул выключателем. В алтаре загорелся электрический свет от 4-х светильников, закреплённых по углам комнаты. Сидоркин положил зажигалку в карман брюк, приблизился к широкому деревянному столу посреди алтаря – Святому Престолу. Он был накрыт двумя скатертями – одна из них, конечно, плащаница, о чем Саня не имел ни малейшего понятия, для него это были просто две скатерти – коричневая, сверху белая. На столе лежала Библия в красивом переплёте.

– Кажись, этот стол мне и нужен, – вымолвил Саня, сжимая в руках выдергу. Потом положил инструмент на пол, рядом опустил Библию. Одновременно сдернул обе скатерти. Стол обнажился. Вор обошел его кругом, глядя с прищуром, увидел две шарнирных петли, соединяющих столешницу и основание. На всякий случай ощупал их рукой.

– Отлично! – обрадовался Санёк. – Выдерга не понадобится. Похоже, герцог напутал насчёт взлома, все гораздо проще.

Карманник взялся двумя руками за столешницу, она легко поддалась, как крышка от шкатулки. Сидоркин откинул эту «крышку», заглянул внутрь Престола, практически нырнул в него, что-то схватил и выпрямился. В руках у воришки оказался коричневый ларец с двумя ручками по бокам – рака. Карманник опустил раку на пол. Вернул столешницу в исходное состояние, укрыл Престол скатертями, кинул Библию на место. Стащил через голову рясу, расстелил на полу. Переставил раку на рясу, секунду подумал. Лицо выражало интерес. Вор опустился на корточки, открыл лакированную крышку. Его взору предстали кости, кое-где обтянутые остатками кожи. Черепа не было. Сидоркин вытащил один мосол, повертел в пальцах, бросил назад и хотел уже было захлопнуть крышку, но тут… Какой-то мутный блеск в раке привлек Санино внимание. Там, под грудой костей, что-то лежало. Карманник запустил руку в ящик и вытащил это ЧТО-ТО. На ржавую проволоку, свёрнутую кольцом, были нанизаны два жёлтых ключа. Саня позвенел ими, раздался мелодичный звон.

– Золото! – сразу определил Санёк.

Внезапно он насторожился, с улицы слышались чьи-то негромкие, но уверенные шаги. Саня затих, звук, кажется, усилился. Вор положил ключи рядом на пол, вскочил, метнулся к вратам, перепрыгивая через раку. Нога зацепилась за открытую крышку, ящик с тихим грохотом перевернулся, часть костей рассыпалась.

– Чёрт! – выругался послушник, мельком оглянувшись. Он припал к щели царских врат. – Вот чёрт! – выругался ещё раз.

Вор бросился назад, стал в спешке кидать кости в ларец, прикрыл крышку, завернул раку в рясу. Подхватил, огляделся, бросился к занавескам в левой части алтаря. Нырнул за ширму. Глазам предстала клетушка размером полтора на полтора метра. Здесь были столик, стул и этажерка с книгами. На стене электрический светильник. Сидоркин поставил раку на стол, выглянул из укрытия, чуть раздвинув занавески. На полу возле Святого Престола мирно лежала выдерга, в 30-ти см от неё золотые ключи.

– Ах, чтоб тебя! – Сидоркин двумя прыжками одолел расстояние до Престола, схватил забытые предметы. Кто-то кашлянул уже совсем-совсем близко. Ворюга рванул за спасительные занавески.

Царские врата распахнулись, вошёл игумен Феофил. Осмотрелся, укоризненно покачал головой:

– Кто это свет не потушил? Не экономим керосин!

Монах стал перебирать одежду на вешалке. Санькины очи наблюдали за ним сквозь щель между косяком и шторой. Настоятель вытащил из карманчика чёрной рясы упаковку жёлтых таблеток, одну положил в рот, упаковку сунул себе в карман. Шумно вздохнул, сделал шаг к вратам… вдруг остановился, уперев взор в пол у Престола. Нагнулся, поднял маленькую косточку, оглядел, ощупывая пальцами:

– Кажется, куриная, – пробормотал черноризец, покачивая головой. – Сейчас же Великий пост! – он подошёл к окну, открыл форточку, выкинул туда косточку, прикрыл фортку назад, сказал рассудительно:

– Какая сволочь, интересно, жрёт наших кур? Завтра надо пересчитать несушек!

Игумен пересёк алтарь, выключил свет, закрыл царские врата и стал удаляться.

Саня выдохнул. Для уверенности выждал еще минутку. Потом в темноте засветился экран мобильного телефона. На нём, под пиканье кнопок, появились подряд четыре цифры «6», стрелка показала вызов. Затем экран метнулся вверх.

– Алло, – во мраке раздался Санин голос. – Хрыщ?.. Узнал? Короче, ящик у меня. Подъезжайте… Ага, хорошо… Через десять минут у ворот зоны… – Сидоркин нетерпеливо фыркнул. – Ну да, монастыря. И передайте дьяволу, пусть платит премию за досрочно выполненную работу!.. Алло, алло! Отключился, гад!

* * *

Прошло несколько минут, дверь церкви медленно приоткрылась, высунулась Санькина голова. Никого не заметив, Сидоркин выскочил наружу, скачками пробежал 20 метров до флигеля. Поставил раку, обмотанную рясой, в угол у ворот, осторожно забарабанил пальцами по окну.

– Кто та-ам? – послышался тонкий голос инока.

– Открывай, Серёга, это я – Саня! – быстро произнёс карманник, посекундно оглядываясь назад.

Щёлкнул шпингалет, в темноте, на пороге, стоял Сергий.

– Ты чего без света сидишь? – решил удивиться послушник. – Или спал?

– Игумен Феофил запрещает жечь электричество без крайней необходимости… – грустно ответил монах. – Говорит, темнота способствует более искренней молитве… А у меня бессонница… – инок вздохнул.

– Сочувствую, – ухмыльнулся карманник. – Отпирай ворота, сейчас подъедет мой приятель.

– А где твой мешо-ок? – уставился инок на пустые руки вора. – Ты же сказал, что еды будет много и возьмёшь мешо-ок!..

– Он у выхода, – пояснил Саня. – Пойдем.

Черноризец и жулик приблизились к воротам. Сидоркин подхватил раку, монах звенел ключами, открывая. Он повернулся к послушнику:

– Это и есть мешо-ок?

– Ага, – карманник постарался развернуться так, чтобы инок не видел ящик в рясе, зажатый под мышкой.

– Это не пустой мешо-ок! – голосисто заявил Сергий. – Там что-то лежит! Дай я посмотрю!

– Тише, Серёга! – зашипел карманник, оглядываясь.

– Нет, ты что-то взял, я хочу взглянуть! – заголосил монах, подпирая спиной выход.

– Здесь банка под компот, – нашёлся вор. – Любишь компот?

– Люблю… – Сергий сбавил тон.

Послышался шум работающего двигателя, взвизгнули тормоза.

– Тсс! – Саня приложил палец к губам. – Слышишь, приехал мой приятель. Сейчас я возьму продукты, мы запрёмся во флигеле и всё хорошенько рассмотрим. Договорились, Серёга?

Инок глядел круглыми глазами и молчал.

– Ладно, дай-ка! – Саня отодвинул монаха в сторону, открыл ворота. Не далее, чем в трёх метрах от ворот, тихо клокотал мотором синий «Москвич» с зажжёнными фарами.

Сидоркин кинул раку на заднее сиденье, прыгнул туда сам и автомобиль тот час же умчался.

Сергий недоумённым взглядом проводил машину:

– Ты ку-уда, брат Алекса-андр?

16. Дьявольский расчёт

Синий «Москвич» стоял на тихой улочке тихого городка, на неохраняемой стоянке среди десятки других машин. В салоне автомобиля горел свет.

– Здесь спокойно и никто не помешает, – удовлетворённо сказал Порось.

– Вот, ребята, – вор передал ящик Хрыщу.

Хрыщ принял ларец, отбросил рясу, посмотрел на лакированную крышку, поскрёб её когтями.

– Как, Санёк, монастырь?

– Хуже зоны! Надо бы потребовать у вашего хозяина прибавку за вредность, – усмехнулся Сидоркин. – Дайте сигарету. Помираю без курева, за всё время курил всего пару раз.

– У меня нету, – ощупал карманы шортов Порось. – Ты так неожиданно позвонил, мы торопились. А у тебя, Хрыщ?

– Я тоже не взял, – ответил брат, ставя раку под ноги. – Ты честно, Саня, заработал сто тысяч, обещанные светлейшим! – Он стал рыться в бардачке.

– Сто-о-о тысяч!? – Сидоркин изменился в лице. – Но он мне обещал 142 тысячи! – крикнул карманник.

– Да, но хозяин уже частично расплатился с тобой, – разъяснил Пороська. – Шикарные девочки, сауна, французский коньяк, номер «люкс» в его резиденции… Забыл?

Сидоркин смог лишь процедить, мотнув головой:

– Твою мать!..

– Вот, – Хрыщ протянул две пластиковые карточки. – По пятьдесят тысяч на каждой карте. На одной рубли, на другой не рубли. Пин-коды – все шестёрки.

– Что значит рубли!? – вскричал Саня, мельком взглянув на карточки. – При чём здесь рубли!? Договор касался долларов и евро!

– С долларами у герцога напряг, – хмыкнул Хрыщ. – Разницу в курсе он пообещал вернуть, когда ты умрёшь. Получишь тогда всё сполна… А европейские деньги тут, бери.

Карманнику ничего не осталось, как грустно взять карточки.

– Вот ключи от тачки, – Хрыщ подал связку из двух маленьких ключиков.

– Документы и шмотки в сумке, – кивнул Порось.

Сидоркин подтянул к себе лежащую рядом спортивную сумку, вытащил паспорт. Открыл, прочёл негромко:

– Альберт Петрович Эйнштейн… Место рождения: город Милан, Миланская область.

– Что это? – спросил карманник, показывая документ.

– Паспорт, – откликнулся Хрыщ. – Всё путём – корочки настоящие, печати тоже. Прямо из паспортного стола! Ни один мент ничего не заподозрит.

– Выходит, я родился в Милане, Миланской области? – с издёвкой произнёс Санёк.

Хрыщ недоуменно посмотрел на Порося.

– Тебе не нравится город? – удивился Порось. – Я сам там ни разу не был, но много слышал о нём лестного. А главное, далеко отсюда. Никто не опознает, если что…

– Ага, – прошипел вор и вдруг заорал. – Ты, чёртов идиот! Даже школьники знают, что Милан находиться в И-та-ли-и! Я уж молчу про имя, которым вы меня наградили!

– Да ты чего, Санек! – воодушевленно воскликнул Порось. – Когда ты узнаешь, в честь какого величайшего чувака тебя так обозначили, то ты…

– Ты чем меня слушал, задней дыркой? – перебил брата Хрыщ. – Я же чётко сказал, записать город Монреаль, Монреальской области!

Порось обиделся и принял насупленный вид. Хрыщ смущенно улыбался. Сидоркин осознал, что дьявольская жадность – это не самое плохое, что ему ещё предстоит пережить.

– Извини, Саня, накладка вышла, – покаялся Хрыщ. – Переночуй в этом городишке. Здесь есть неплохая гостиница, «Жемчужина Сибири» называется. А завтра… вернее, уже сегодня утром, мы завезём новую ксиву.

– И кем вы меня собираетесь сделать сегодня утром? Кейптаунцем или алжирцем? – вопросительно усмехнулся Сидоркин. Он бросил карточки и паспорт в сумку. – До Новосибирска далеко отсюда?

– Мы отъехали от монастыря десять километров, – вслух размыслил Хрыщ. – Значит, где-то километров девяносто осталось.

– Ладно. Передайте светлейшему, что он жадный, мерзкий… – Сидоркин вдруг осёкся.

Бесы выжидающе смотрели.

– …нет! Не надо ничего передавать, – опомнился карманник. Он подбросил ключики на ладони. – Где моя тачка?

– Вон она! – Порось повернулся, показал пальцем.

– Эта серебристая иномарка с синей крышей? – переспросил Сидоркин, наклоняясь вперёд и щурясь. – Я же просил кабриолет!

– Нет, – поправил Порось. – Рядом… Белая «Волга».

Между серебристым и красным авто находилась странная «Волга».

– Что!? Это «Волга»!? – прошипел Саня.

– Конечно, шестьдесят второго года выпуска, – ответил Хрыщ. – На раритете будешь ездить, Саня!

– Я не возьму эту рухлядь! – отказался Сидоркин.

– Дело твоё, – Хрыщ вновь развернулся к нему мордой. – Но кабриолет ты вряд ли дождёшься.

– Это всё? – уточнил карманник. – Тогда я пошёл.

– Пока, – Хрыщ подал когтистую руку.

Вор пожал.

– Хрыщ, премию-то ему отдай, – вякнул Порось.

– Что за премия? – насторожился Санёк, переводя взор с брата на брата.

– А, ну да, – Хрыщ фальшиво заулыбался, – совсем забыл. – Он злобно глянул на не в меру разговорчивого подельника, залез в карман шортов. – Герцог оценил твоё рвение и оперативность, выдал премию.

Бес протянул тонюсенькую стопку русских денег.

– Здесь тысяча рублей, – проинформировал Порось.

– Ему не стыдно поощрять работников такими суммами!? – справедливо возмутился карманник и помусолил нос, как делал частенько в сложные моменты жизни. – Хотя, что я говорю… откуда у герцога, к хрену, стыд?

– Ты отказываешься? – спросил Хрыщ с плохо скрываемой радостью.

– Давай, чего уж…

Вор взял деньги. Хрыщ стал вздыхать. Порось с интересом смотрел, как Саня по привычке считает купюры.

– Здесь только восемьсот?! – удивился Сидоркин.

– Не может быть! – Хрыщ постарался изобразить недоверие.

Карманник ещё раз быстро перебрал сторублёвки.

– Говорю же, восемьсот! Где ещё двести!? – гаркнул Сидоркин.

– Мелочный ты человек, Саня! – посетовал Хрыщ, снова вздохнув. – А ещё на светлейшего прёшь. Из-за двухсот рублей устраиваешь скандал!

– Ааа!.. – Сидоркин безнадежно махнул рукой, открыл дверцу, вылез. – Надеюсь больше не увидеть ваши рожи! – пробубнил, с чувством хлопая дверкой.

– Чего сидишь, заводи! – толкнул брата Хрыщ. – Тянули тебя за язык!

– А я знал, что ты задумал кинуть Санька? – Порось обиженно заморгал, повернул ключ зажигания.

Машина зафырчала.

Сидоркин стоял со спортивной сумкой в руке. Автомобиль отъехал задом, разворачиваясь. Свет в салоне по-прежнему горел, Хрыщ яростно что-то выговаривал родному брату.

17. Золотые ключи

Дьявол сидел за своим рабочим столом, в новом чёрном костюме. Перед ним, на столешнице, покоилась рака.

– Отлично сработали, ребята, – промурлыкал хозяин. – Вы заслуживаете награды.

Хрыщ и Порось, стоящие посреди кабинета, заулыбались. Последний толкнул брата, показал поднятый вверх большой палец.

Дьявол открыл раку, высыпал содержимое прямо на стол. Разгрёб кости. Обеспокоено глянул на бесов. Снова судорожно перерыл содержимое.

– Где ключи? – спросил тихо.

Бесы перестали улыбаться.

– Хм, – Хрыщ подвигал бровями. – Вы сказали – ключи, светлейший?

– Да, золотые ключи, сделанные Сатаной! – медленно проговорил хозяин, делая ударение на каждом слове. – Их нету! – он с размаху ударил ладонью по груде костей.

– Мы даже не открывали ящик! – заверил Порось, прижимая руку к сердцу.

– А может, светлейший, и не было никаких ключей? – предположил Хрыщ.

– Это карманник! – прорычал босс. – Он спёр! Чёрт! – Он вскочил. – Чувствовал, нельзя иметь дело с карманниками! Уж лучше бы педика нанял!

– Э-э-э… кхм… герцог, может, расскажете, что это за ключи? – нерешительно предложил Порось.

Босс вытащил из хьюмидора сигару, прикурил «по-дьявольски» – от пылающего пальца, выпустил клуб дыма, нервно прошёлся вдоль карты мира, снова плюхнулся в кресло.

– Ключи активируют ловушку для Божьего сына, которая находится в Его же Гробе, – произнёс дьявол, катая желваки. – Её сделал мой прадед ещё в четвёртом веке, когда на месте Гроба Господня, в Иерусалиме, был построен первый храм. Он много раз перестраивался, однако на ловушку это не влияло… Этот дьявольский механизм, названный так в мою честь, основан на законах физики. Я в физике ни хрена не рублю, не знаю, как, почему эта штуковина работает, но она работает! – Шеф дёрнулся в кресле. – И механизм этот существует до сих пор. – Он попыхтел сигарой и продолжил. – Раз в год, на Пасху, вот уже тысячу семьсот лет Иисус спускается в свой Гроб и незримо присутствует там до окончания дня воскресенья. Смотрит на прихожан, что-то вспоминает, ностальгирует. Он ведь излишне сентиментален, – усмехнулся хозяин. – Заодно зажигает Благодатный огонь. В восточной части храма Гроба Господня есть две замочные дырки. Точное их местонахождение я не открою. Если вставить туда ключи и повернуть по часовой стрелке, то механизм сработает. Сделать это надо перед приходом Божьего сына в храм, то есть в утро субботы. Так написано в «Книге Страшного Суда». Иисус не сможет выйти назад. И если он пробудет в Гробе до рассвета понедельника, то… никогда уже не вернётся к себе на небеса! Он просто-напросто исчезнет, превратится в пар! – Шеф пыхнул сигарой, задумчиво наблюдая, как в воздухе растворяется очередное кольцо дыма.

– Но разве возможно такое!? – поразился Хрыщ. – Ведь Божий сын бессмертен! Об этом ещё в школе рассказывали!

– Все смертны, даже Боги, – ухмыльнулся властитель. – Нужно лишь найти подходящий способ убийства.

– И Вас, герцог, можно убить? – прогнулся Порось.

– Ч-ч-чтооо ты сказал?! – зарычал хозяин.

Порось побледнел:

– Э-э… я не то хотел спросить. М-м-м… меня интересует следующее… А если ключи повернуть против часовой стрелки? Что будет?

– Сволочь! – шеф хлопнул ладонью по столу. – Даже думать не хочу об этом.

Пороська испуганно поджал хвост.

– Вы представляете, какие перспективы для меня открывает гибель Иисуса?! – босс снова вскочил, зашагал по кабинету. Бесы напряжённо следили за ним. – Старый маразматик, Бог-отец, ничего не сможет мне противопоставить. Он слишком дряхл. Сын – его единственная надежда. Призрак Страшного Суда, – хозяин коснулся фрески на стене, – канет в Лету. Настанет моя власть! Безраздельная!

– Герцог, а почему Ваш уважаемый прадедушка сам не привёл в действие ловушку? – спросил Хрыщ.

– Ему не повезло, Хрыщ, – нахмурился повелитель. – Он поехал в Иерусалим, чтобы это исполнить. Но на базаре, какой-то щипач, банально увёл у него ключи из кармана. Чёрт, теперь вы понимаете, почему я терпеть не могу карманников!?

Господин замолчал, дымя сигарой, вернулся к столу, сел на трон.

– И что было дальше, светлейший? – изогнулся Пороська. – Вы так увлекательно рассказываете!

– Кончай льстить, Порось, – отозвался властелин. – Для этого у меня есть парочка штатных жополизов. Они специально обучались и делают это лучше тебя.

Порось шмыгнул носом, как мальчишка, которого отчитали за излишнее любопытство.

– Уж не знаю, кому этот карманник-еврей загнал ключи и где они хранились всё это время, – продолжил дьявол, – но с год назад я узнал, что они находятся в этой чёртовой раке, – хозяин показал на ларец, – с останками подлеца-святого. Я вбухал кучу денег из собственных сбережений, – шеф выпрямился на сиденье, – пробил адрес ящика, – он пихнул ладонью ларчик. – Всё подготовил, в соответствии с предписаниями «Книги Страшного Суда» нашёл нужного человека… А в итоге оказался в жопе! Я стану посмешищем!

Господин яростно ткнул сигарой в пепельницу.

– Герцог, я не понимаю, на хрена Сане ключи, – изрёк Хрыщ. – Вы же заплатили ему сто тысяч, подарили раритетную тачку…

– Премию дали, – вмешался Порось.

– Он хорошо упакован! – заключил Хрыщ. – Какого хрена ему ключи?

– Откуда я знаю! – отмахнулся повелитель. – Людям всегда всего мало… От них чего угодно можно ожидать!

– От Вас тоже можно ожидать чего угодно, светлейший, – дополнил Порось.

– Я дьявол – мне можно, – проворчал скупердяй, сплёвывая в сторону. – Природа у меня такая.

– У людей тоже природа…

– Заткнись, Порось! – оборвал босс. Он встал, упёр руки в столешницу и рявкнул:

– Найдите карманника и отберите у него ключи! Потом замочите, сукиного сына! У вас, максимум сутки, сегодня уже пятница, день Распятия! Меньше, чем через тридцать часов Иисус будет в своём Гробе! А нужно ещё успеть сделать кой-какие приготовления.

– Светлейший, а если мы не сможем его найти? – с опаской решил уточнить Пороська. – Возможно, он сменит документы, изменит внешность… я видел недавно киношку, так там один мужик…

– Ты, драный любитель дешёвых боевиков! – проревел дьявол, яростно хлестнув хвостом. – Если через сутки ключи не будут у меня, я заставлю вас сгрызть кости этого кретина! – Босс сгрёб несколько костей, рассыпанных по столу, запустил ими в помощников. – Убирайтесь и не приходите с пустыми руками!

Бесы попятились к выходу.

18. Дилеммы

«Кажется, я встрял по-крупному. Как же можно было забыть положить их в ящик», – размышлял про себя Сидоркин.

Он лежал на кровати в дешёвом гостиничном номере, и с интересом разглядывал золотые ключи.

«Такую оплошку дал! Подлец-аббат напряг, пришёл не вовремя, и вылетело! Светлейший подумает… больше, чем уверен… что я затарил ключи специально. И, как пить дать, пришлёт своих отмороженных помощников меня пришить. Я сдохну и попаду в ад, где над моей душой будут очень и очень долго измываться!». Сидоркин передёрнул шеей, присел на постели, взвесил ключи в руке.

«Тяжёлые… грамм сто потянут. Да и отделка… антиквариат, любой знающий спец кучу бабок отстегнёт. Что же делать?». Карманник подошёл к окну, на улице была сплошная темень.

«Что же делать? Думай, Саня, думай, – проговорил Сидоркин, обращаясь к своему отражению в ночном стекле, – ты не такой тупой, как уроды-бесы, сделавшие тебя уроженцем Миланской области. Хорошо, что в этой гостинице персонал не меньше тупорыл, а то бы ночевал на улице… м-да…». Вор прошёлся по номеру, встал у стены, опустил голову.

«А, может, избавиться от ключей? Включить дурака, мол, ничего не знаю, ящик не открывал?..».

«Не поверят… А поверят – всё равно убьют…», – мысли змеились ядовито и прямолинейно.

«Интересно, зачем ключи светлейшему? Уж явно хочет замутить что-то важное…».

Саня бросил ключи на кровать, взял со спинки стула пиджак, подошел к зеркалу. Черные штаны, черные туфли, белая рубашка. В руках дорогой черный пиджак. Усмехнулся.

«Шмотки выбрал мне, как на похороны. Будто заранее знал, что будет стремиться сделать из меня покойника».

Карманник скривился.

«К чёрту дурацкие мысли! – он стал натягивать пиджак. – Отсюда надо срочно линять. Карточки обналичить, сделать новые документы… Потом свалить в какую-нибудь жаркую страну и пусть бесы ищут меня до самой моей кончины. Авось, не найдут. А после смерти будет видно, может не так всё и страшно».

Сидоркин оправил пиджак, вздохнул, взял ключи, подбросил на ладони: – Один вопрос, как же с ними поступить?..

* * *

Белая «Волга», чихая и кашляя, неспешно ехала по трассе. Мелькнула табличка «Новосибирск 2 км».

– Алло, мне нужен Шаман, – говорил Сидоркин, прижимая трубку к уху. – Кто я?.. Саня. От дяди Васи. – Карманник кивнул, – да, Вася Седой… Он обрисовал мои проблемы? – Саня помусолил нос, чуть не выронив при этом телефон и немного нарушив траекторию движения. – Лады. Где я?.. Въезжаю в город. Тут, кажется, рынок, – Саня смотрел по сторонам. – Речной вокзал? Не вопрос! Буду часа через два. Пока, – карманник отключился, сунул телефон в карман и вдруг резко надавил на тормоза. – Чёрт!

Еще каких-то 20 см и Санина «Волга» имела все шансы неприлично сблизиться с задом синего «Москвича», стоявшего впереди на светофоре. Сидоркин облегченно выдохнул, но тут же снова напрягся, уставившись на этот «Москвич».

– Н-надеюсь, это не они!.. – пробормотал он испуганно.

Из окна «Москвича» высунулась белобрысая голова, и страшно тараща глаза, показала Сане кулак. Сидоркин в ответ только блаженно улыбнулся.

19. Банк «сибирский капитал»

Белая «Волга» неспешно двигалась в своем ряду, время от времени дергаясь и чихая. Саня вертел головой вправо-влево в поисках нужной вывески.

В одной из новостроек, возле белых пластиковых дверей, заметил табличку «Банк «Сибирский Капитал». Не доехав до банка нескольких метров, «Волга» чихнула последний раз и заглохла прямо посреди дороги. Карманник выскочил из салона, с силой пнул по дверке:

– Чёртов раритет!

Движение вокруг продолжалось, другие автомобили просто объезжали возникшую помеху и двигались дальше по своему маршруту.

Сидоркин двинулся к банку, прошёл мимо охранника, уверенно потянул на себя дверь. В тамбуре стояли три банкомата.

Саня достал карточки, всунул жёлтую в банкомат, потыкал кнопки. Ничего.

– Что за хрен! – воскликнул Сидоркин. Выдернул карту, поднёс к глазам. – Банк Опанаса Панасюка!? Украина?! Герцог впал в маразм!? Или он считает гривну европейской валютой!?

Только что вошедший почтенный седовласый мужчина в очках изумлённо посмотрел на брызгающего слюной типа в чёрном костюме. Осторожно его обошёл, вставил свою карточку в автомат, выдающий рубли.

– Это он специально! – не успокаивался Сидоркин. – Сукин, трижды сукин сын! – он бросил карту на пол, с силой топнул по ней, разломав. Затем посмотрел на белую карточку. – Надеюсь, с рублями всё в порядке?

Вор повернулся к рублёвому автомату, седовласый всё ещё возился возле него.

– Скоро ты, мужик? – раздражённо спросил Сидоркин.

Очкарик не ответил и не повернулся.

– А-ааа! – Саня оттолкнул его.

– Что вы себе позволяете? – произнёс мужчина утробным голосом. – Я сейчас позову охранника!

Карманник выдернул его карточку и стопку денег из щели, подал всё это очкарику со словами:

– Извини, мужик, но я спешу. За мной, скорее всего, охотится дьявол, ты бы на моём месте вёл себя точно так же! Убирайся или жди, когда я закончу!

Седовласый, прижимая деньги и карточку к груди, выскочил из помещения.

Сидоркин сунул карту в банкомат, нажал кнопки. На сей раз автомат не отказал и выдал пачку сторублёвок. Саня схватил их и сунул в боковой карман… Повторил операцию… Новая пачка перекочевала в карман Саниного пиджака.

* * *

На улице, а вернее, на дороге, возле брошенной вором раритетной «Волги», остановилась машина ДПС. Вылезли трое милицейских, окружили антикварный автомобиль… Стали осматриваться в поисках водителя…

* * *

А водитель, тем временем, только успевал рассовывать купюры по карманам. Чуть позади нетерпеливо переминались три человека: двое мужчин интеллигентного вида и бабулька в синем плаще, цветастом платочке и с решительным курносым лицом.

– Скоро вы, молодой человек? – визгливо спросила бабка.

– Скоро, – обнадёжил Санёк, не оборачиваясь. – Ещё десять тысяч осталось. Самому надоело, банкомат расплачивается одними сторублёвками.

Карманник вытащил очередную стопку, когда за спиной раздалась короткая автоматная очередь. Одна пуля ударила в стену, в 1 см от головы. Холодея, Сидоркин развернулся с поднятыми руками. Под ногами валялись три трупа тех самых граждан, которым не терпелось обналичить свои карточки. Труп одного мужчины, правда, немного ворочался. Прямо перед вором стояли Хрыщ и Порось в человеческом облике, в милицейской форме, и с «Калашниковыми» в руках.

– Вычислили меня по карточке, да, – скорее констатировал, чем спросил, карманник.

– Соображаешь, – ухмыльнулся Порось.

Саня медленно попятился.

– Ребята, может, договоримся? – попросил он.

– Извини, Санёк, герцог велел тебя замочить при любом раскладе, – беззлобно произнёс Порось. – Лично мне ты даже нравишься…

– Не отвлекайся, Пороська, – осадил Хрыщ. – Возьмём ключи, а потом его пришьём.

– Дак, давай сначала пришьём, а потом заберём. У трупа проще их вытащить, – предложил Порось. – Живые такие беспокойные!

– А если он ключи куда-нибудь спрятал? – резонно молвил Хрыщ.

– Дак, надо спросить у него самого, где сейчас ключи, – Порось посмотрел на брата. – С собой или нет?

– Иногда тебя осеняют блестящие идеи! – воскликнул Хрыщ, смотря на кузена с искренним восхищением.

Воспользовавшись тем, что братья разглядывают друг друга, Сидоркин сделал небольшой скачок и, толкнув дверь, метнулся в главный зал банка. Деньги, зажатые в руке, разлетелись по тамбуру. Перескочив через трупы, бесы кинулись за ним.

В операционном зале, карманник с размаху ударился о высокого благообразного мужчину в сером костюме и при галстуке.

Над головой просвистели пули. Посетители жались к стенам, охраны не было видно. Бесы, ухмыляясь, подходили. Бежать дальше было некуда. Саня застыл на месте.

– Генерал, может, объясните, что происходит? – строго спросил благообразный, глянув на Порося.

Хрыщ ответил за брата:

– Этот человек опасный преступник, – мотнул автоматом в Санину сторону. – Мы должны его арестовать.

– Ну, так арестовывайте! – повысил голос мужчина. – При чём здесь мой банк?! Зачем стрелять, кто мне возместит ущерб!?

– Они не менты, а отморозки, – вякнул Сидоркин.

– Заткнись, Санёк! – цыкнул Порось.

Владелец ещё не видел трупов у входа и явно не просекал ситуацию.

– Меня ваши разборки не касаются! Менты, бандиты… Мне до фени. Но вы должны убраться из моего банка! Сию минуту! Разбирайтесь в другом месте! Если вы этого не сделаете…

Порось всадил в широкую грудь владельца банка автоматную очередь. Мужчина, захрипев, рухнул.

В банк вбежали трое милицейских, тех самых, что осматривали Сидоркинскую машину. Один крикнул, указывая на Саню:

– Это тот тип, что устроил беспредел в Подмосковье! Его рожа на всех ориентировках!

– Ребята, только не стреляйте! – закричал в ответ бедный Саня. – Я совершенно ни при чём!

Бесы синхронно развернулись к милицейским, без разговоров открыли огонь. Служители закона стали отстреливаться из табельного оружия.

По помещению с противным визгом метались пули, сыпались стёкла, калечились стены. Вор присел, испуганно озираясь. Силы, конечно, были неравны. Автоматы есть автоматы, да ещё в руках профессиональных убийц. Перестрелка заняла всего несколько секунд. Милицейские рухнули на пол, срезанные пулями. Упал и Хрыщ.

– Хрыщ, – позвал Пороська, склоняясь над братом. У того во лбу зияла аккуратная дырка.

Раненный открыл глаза:

– Где карманник?

Ответить Порось не успел, на его голову опустился стул. Бес рухнул лицом на грудь лежащему брату.

* * *

Сидоркин вылетел из банка, перепрыгнул через мёртвого охранника у входа. Рискуя быть сбитым, метнулся на проезжую часть, замахал руками:

– Сто-о-ой!

Чуть не наехав на него, завизжала колодками желтая иномарка. Из авто выскочил краснорожий дядька:

– Ты охреневший!?

Сидоркин молча распахнул переднюю дверцу, вскочил на сиденье.

– Ты чего творишь, скотина!? – Дядька сунулся в салон. – А ну выпрыгивай!

Вор запустил руку в карман, вытащил ворох сторублёвок, бухнул на панель:

– Поехали, шеф!

– Куда везти? – шофёр в секунду оказался за рулем.

Из банка выбежали бесы, оглядываясь в поисках Сани.

– К Речному вокзалу! – скомандовал воришка.

Автомобиль рванул с места, вливаясь в поток других машин.

* * *

Бесы растерянно озирались у дверей «Сибирского Капитала». Народу у банка не наблюдалось, проезжавшие мимо автомобили не обращали внимания на двух милицейских с автоматами. Где-то вдали завыла сирена. Может быть, это из банка успели вызвать подмогу. А может, ДПС-ники устроили погоню за каким-то злостным нарушителем ПДД. Или сами решили проскочить перекресток на красный свет. А может, неслась «Скорая помощь»? Впрочем, не это волновало сейчас подельников. Они упустили мишень и теперь их мысли занимали только два извечных вопроса: Кто виноват? И Что делать?

– На хрена ты стал палить!? – возмущался Хрыщ, потирая лоб. На месте пулевого отверстия белел свежий шрам. – Молча подошли бы и взяли! Ни шума, ни пыли, всё тихо-мирно! Отвезли бы его куда-нибудь, забрали ключи и пристрелили!

– Ты видел, охранник схватился за пистолет, – оправдывался Пороська.

– Ну и что! У него газовая пушка! Я уж хотел дать ему по башке прикладом, а ты стрелять! – возмутился Хрыщ. – А зачем ты застрелил людей, что тёрлись возле карманника?

– Они мешали моему обзору! – заявил Порось.

– Меша-али! – передразнил Хрыщ. – Где теперь его искать?! Ты слишком кровожаден, Пороська!

– Слушай, Хрыщ, а может герцог всё же ошибся и ключи не у Санька? – предположил Порось. – По-моему, он слишком предубеждён против карманников.

Бес почесал дулом автомата щёку.

– Вот заставит тебя сожрать кости святого придурка, тогда поверишь, что герцог неправым не бывает! – в сердцах сказал Хрыщ.

– Это же верная смерть! – вскричал Пороська.

– А я о чём? Нам, главное, сейчас карманника найти. А виновен он или нет, пусть светлейший сам с ним после разбирается.

Зазвонил мобильник.

– Слушаю вас, светлейший! – поспешно ответил на звонок Хрыщ.

Порось замер, прислонился к подельнику, но то, что говорит хозяин, было слышно только уху напарника:

– Мы? Да так, думаем, куда он мог пойти, – Хрыщ посмотрел на брата. – Да, мы в Новосибирске. Стоим возле банка. Карманника нет… Что вы, герцог? Какая стрельба?.. Да, мы понимаем, что сейчас надо стрелять лишь в крайнем случае. Побольше хитрости, как вы учили… – Хрыщ вдруг напряжённо замер. – Что!? Так, запоминаю… Ага… Ага… Ага… До свиданья.

Хрыщ отключился.

– Ну что сказал светлейший? – Порось сгорал от любопытства.

– Его полиция проследила телефонные звонки карманника. Он звонил нескольким людям с мобильника, который мы ему дали. Двое находятся здесь, в Новосибирске. Знакомая девка и один местный криминальный авторитет. Надо разделиться. Ты устроишь засаду в одном месте, я в другом. Адреса я запомнил.

– Но, Хрыщ, тачка-то у нас одна, – заволновался сын ритора. – Кому-то придётся на попутке добираться до нужного места. Время потеряем, Санёк может уйти.

– Так что же делать? – задумался Хрыщ.

– Поехали вместе, – предложил Порось. – Устроим засаду по какому-то одному адресу. Как понимаю, он должен нанести визит обоим знакомым?

– Пороська, ты сегодня в ударе! – Хрыщ кивнул. – Ты просто плодишь здравые мысли!

Порось зарделся.

– Надо только решить, к кому ехать, – рассуждал далее Хрыщ. – Идём к тачке, подумаем.

«Москвич» был припаркован метрах в 6-ти от банка. Только подельники собрались сесть в машину, как рядом, у обочины, затормозил микроавтобус вишнёвого цвета. Из него выскочили люди в камуфляже и масках. Наставили на бесов автоматы, часть бросилась к банку.

– Бросьте оружие! – крикнул спецназовец.

– Да что же это такое! – воскликнул Хрыщ. – И как тут без стрельбы обойдешься!

* * *

Через 6 минут синий «Москвич» с французскими номерами уже мчался по городу. Хрыщ сидел за рулём. Его лицо украшали свежие шрамы. К уже нам известному – на лбу, добавились на подбородке и на левой щеке. Пороська вертел в руках ухо.

– Хрыщ, припаркуйся где-нибудь, я пришью ухо, – канючил он.

Брат мрачно изрёк:

– У меня в жопе пуля и я молчу. Надо спешить. Положи пока в бардачок.

– Я не могу без уха-а! – нервничал Порось. – Я не фотогеничен…

– Какие слова тебе известны, – усмехнулся Хрыщ. – Не пудри мозги, Пороська, трепись нормальным языком.

– Не переводи стрелки, – возмутился брат. – Я же тебе помог, вытянул из твоей рожи три пули. Войди в моё положение. Всё, что от тебя требуется – это остановить долбаную тачку на долбаной обочине! – психовал Порось.

…А возле банка «Сибирский Капитал» асфальт был завален целыми и нецелыми трупами омоновцев. Валялось теперь уже никому не нужное оружие, от автобуса осталась груда искорёженного металла.

20. Два визита Сидоркина

На здании старой постройки – у Речного вокзала – по фасаду протянулись большие буквы: «РЕСТОРАЦИЯ». Сидоркин зашёл в заведение, подошёл к бармену – высокому парню с небольшими, аккуратными усиками.

– Мне нужен Шаман, – сказал вор. – Он должен ждать.

Сзади к нему приблизился здоровый жлоб средних лет и среднего роста. Внимательно посмотрел на Санька:

– Пойдём.

Бугай и карманник прошли в дверь за стойкой, миновали коридор и очутились в кабинете. Хозяин – черноволосый мужик лет 40-ка (в его облике явно прослеживалось кровное сходство с Чингисханом) пробуравил Саню чёрными блестящими глазами, произнёс:

– Садись.

Сидоркин опустился в кресло, провожатый удалился.

– Мне звонил Вася Седой, – вымолвил Шаман. – Уважаю его, правильный вор, старой закалки. Чалились вместе?

– Да, – ответствовал Саня.

– Вася просил оказать всяческое содействие. Я уже несколько лет, как отошёл от дел, у меня честный бизнес… Но другу Седого я помогу! Ему я обязан, сильно обязан! – Шаман произносил свою речь, не спуская с карманника тёмных глаз. – Итак, тебе нужна ксива, – сказал он утвердительно.

Санёк кивнул.

– Расценки тебе известны?

– Известны, – Сидоркин вытащил из кармана пачку денег, не считая, положил на стол.

Шаман кинул деньги в ящик стола: – Нужна фотография.

Карманник достал миланский паспорт, вырвал из него листок с фото.

– Пойдёт? Желательно, побыстрее.

Авторитет взял вырванный листок.

– Через три часа тебя устроит?

– Так живо!? – поразился вор. – Неслабо вы работаете, москвичи такой скорости могут только позавидовать!

– Ты же сам сказал, побыстрее, – усмехнулся Шаман. – А желание клиента – закон.

– Отлично! – потер руки Саня. – У меня тут еще один вопрос. Нужен толковый антиквар. Толковый и надежный. Не подскажешь?

– Толковые – они все надежные, – заметил Шаман. – Вот, возьми адресок, – протянул аккуратный блокнотный листок. – Хороший спец. И не жадный. Скажешь, от меня.

* * *

Толковый, надежный, а главное – не жадный спец, жил в нескольких кварталах от «РЕСТОРАЦИИ». Сидоркин решил в этот раз обойтись без такси. Слишком активно развивались события в его жизни в последнее время. Хотелось просто пройтись по набережной вдоль реки. Не пробежать, не промчаться, не пронестись, спасаясь от погони, заметая следы и унося ноги, а именно пройтись. Вдохнуть свежий влажный воздух с привкусом весны. Саня сам удивился внезапно нахлынувшей на него сентиментальности. Но сопротивляться душевному порыву не стал. Так и шел, подставляя лицо весеннему ветру и пиная попадающиеся по дороге камешки, пока не добрался до нужного домика – аккуратного, квадратообразного здания с вывеской «Антикварная лавка».

В салоне антикварного магазина Сидоркина встретил полноватый мужчина в сером костюме, с горбатым носом и седыми висками. Голову покрывала еврейская шапочка.

– Слушаю вас, – любезно сказал хозяин.

– Мне порекомендовал вас Шаман, как толкового специалиста. Вы знаете его?

– Да, уважаемый человек. – Мужчина наклонил голову. – Пойдемте в кабинет, молодой человек. Там нам будет удобнее. – Пригласил антиквар, пропуская Саню вперед.

Он расположился за столом тёмного дерева, постукивая изящной дорогой ручкой по столешнице. Сидоркин бросил на стол золотые ключи:

– Сколько вы дадите?

Еврей взвесил ключи в руке, поднёс к лицу.

– Где вы их взяли? – спросил он взволнованно.

– Вам не всё равно! – сразу окрысился продавец.

– Простите, – повинился еврей. – Не в моих правилах совать нос в чужие дела, вырвалось… Очень уж необычны!

– Лады, – простил Саня. – Я знаю, что это антиквариат. Золотые ключи и вряд ли в мире есть даже похожие. Сколько вы можете заплатить?

Антиквар тщательно подумал:

– Вещь уникальная, да… Первый раз вижу ключи из золота такой тонкой отделки. Похожи на отмычку от реального замка. – Оценщик пристально глянул на Сидоркина. – Так, сразу, я могу дать хорошую сумму. Но если вы зайдёте вечером, то прибавлю.

Диалог происходил в комнате, уставленной и увешанной антиквариатом. Множество причудливых часов, картины, иконы, шкатулки, две статуи, бонбоньерка.

– Когда к вам зайти? – нетерпеливо спросил карманник. – Во сколько?

Еврей пожевал задумчивыми губами:

– Часиков в девятнадцать. Я сделаю кой-какие анализы, полистаю специальные книжки…

Карманник немного подумал:

– Ну, хорошо. Если с ключами случится беда, будете иметь дело с Шаманом.

– У меня солидная фирма! – воскликнул антиквар.

Сидоркин выдернул из стаканчика, стоящего на столе, листок бумаги, ловко вытащил из еврейских пальцев ручку, чиркнул несколько цифр. Подал листок собеседнику.

– Номер моего мобильного. На всякий случай. Если что, звоните, может, раньше экспертизу проведёте.

Антиквар посмотрел на листок:

– Шесть, шесть, шесть, шесть, шесть? – недоумённо взглянул на вора. – Ваш мобильный?

– Да, подарок одного типа. Скажите время, и я пошёл.

Еврей глянул на наручные часы:

– Двенадцать часов, тридцать минут.

– Пока-пока, – Сидоркин направился к выходу.

21. Явление Авраама и «Мона-Лиза»

Синий «Москвич» находился во дворе красного девятиэтажного дома. Сосредоточенно закусив губу и прищурив правый глаз, Порось занимался восстановлением своего облика, пытаясь поймать свое изображение в зеркале заднего вида. Сделал последний стежок, оборвал нитку, повернул зеркало. Левое ухо было пришито крупными стежками, правда, немного криво. Бес потрогал его, оттянул:

– Пойдёт! – удовлетворённо протянул он.

В машину сел Хрыщ.

– Девка дома, – сообщил он. – Ну-ка, – подёргал ухо подельника. – Как родное.

– Хрыщ, оно и есть родное, – поправил двоюродный брат.

– По-моему, у тебя оно было немного другой формы, – произнёс Хрыщ, вглядываясь в ухо. – Ты где его подобрал?

– На асфальте возле банка, – пожал плечами Пороська. – Там, где мы убивали.

– Ты, наверно, схватил по ошибке чужое, – рассуждал Хрыщ. – Там было несколько ушей, точно помню. Пару я лично отстрелил, а когда ты взорвал тротиловую шашку, так, вообще, ошмётки полетели во все стороны. Не только уши, головы разлетелись.

– Что же, возвращаться? – обеспокоился Порось, трогая ухо.

– Погоди, – Хрыщ вгляделся в пришитую плоть. – Вспомни, у тебя была здесь родинка?

– Кажется, нет, – неуверенно сказал Порось. – А, может, и была… Я же не баба, чтобы собой любоваться. Нужно вернуться к банку и осмотреть все уши! – под конец бес повысил голос.

– Все отстреленные уши уже в морге, – возразил Хрыщ. – И я не собираюсь туда ехать из-за такой мелочи, как твоё ухо.

– Для тебя моё ухо мелочь!? – рассердился Порось. – Что бы ты сказал, если б был на моём месте!? Я не хочу ходить с ментовским ухом!

– А придётся, Пороська, – осклабился Хрыщ. – Напомню, что герцог приказал работать, как можно тише, не привлекая особого внимания. Без крайней нужды не убивать. На мочилово возле банка ему плевать, но если светлейший узнает, что там мы упустили карманника… – он со значением глянул на брата. – У нас осталось несколько часов. Потом ты потеряешь не только ухо, но и до хрена чего. – Бес вылез из машины. – Идём, устроим засаду в квартире девки.

* * *

Антиквар сидел за своим столом и рассматривал ключи через лупу. Из двери за его спиной, служившей проходом к служебному входу, появился горбоносый юноша лет 22-х. Тонкую фигуру обтягивала изящная кожаная курточка поверх красной рубашки. Парень подошел к старому еврею сзади, заглянул через плечо. Увидел ключи, лицо мгновенно напряглось:

– Где ты их взял, дядя Соломон!?

Дядя оглянулся на племянника:

– Один человек принёс. Красота, не правда ли?

– Дай-ка! – молодой еврейчик взял связку, повертел в тонких пальцах, пробормотал. – Неужели те самые ключи!?

– Тебе они знакомы? – полюбопытствовал антиквар.

– Где этот человек!? – крикнул юноша.

Дядька удивлённо посмотрел на племянника:

– Не знаю… вечером обещал зайти. А что случилось?

– Мне надо всё обдумать, – сказал парень и с ключами в ладони, почти побежал к основному выходу, ведущему в магазин.

– Авраам! – Соломон вытянул руку. – Ты куда?! Куда с золотом?!

Еврейчик, не слушая, выскочил вон.

Антиквар тяжело вздохнул, достал носовой платок, промокнул лоб:

– Фу-у-у! Что его так взволновало? Шаман меня убьёт!

* * *

Сидоркин подошёл к подъезду красной девятиэтажки, дёрнул дверь, кодовый замок молча отказал его потуге.

– Код Танюха не сказала, – опомнился Саня. – Позвонить, спросить…

Вор вынул трубку, отошёл от двери на несколько шагов, набрал номер…

И вдруг напрягся, рука медленно опустилась. Не далее чем в 20-ти метрах, возле песочницы, он приметил синий «Москвич»… В машине никого не было. Сидоркин огляделся. Хозяев «Москвича» рядом не наблюдалось. Саня стал судорожно соображать, что ему делать дальше.

А хозяева «Москвича» в это время находились в квартире на третьем этаже.

Хрыщ, откинувшись на диване, смотрел мультик. В кресле сидела черноволосая девушка, уже знакомая нам Танюха. Руки и ноги ее были обмотаны скотчем, рот заклеен липкой лентой.

Порось топтался у окна, глядя во двор через бинокль.

– Пороська, ты чего там выглядываешь? – отвлёкся Хрыщ.

– Смотрю, чтобы тачку не увели, – отозвался кровожадный брат.

– Кому она сейчас нужна? – хохотнул Хрыщ. – Иди лучше посмотри, может у этой бабы есть что-нибудь из шмоток поприличней. Надо бы переодеться.

Их милицейские мундиры находились в плачевном состоянии: рваные, грязные, в пятнах крови.

– Может, трахнем девку? – предложил Порось, почёсывая известное место. Он опустил бинокль, посмотрел на напарника. – Всё равно Санька пока нет.

– У меня сейчас нестоячка, – отказался Хрыщ.

– А у меня стоячка! – радостно вскричал Порось. – Я её могу и один уделать!

– Кретин! – обругал Хрыщ. – Светлейший скоро отобьёт тебе стояк! Иди, смотри шмотки!

На журнальном столике запиликал мобильник.

Бесы уставились на него, Хрыщ осторожно подошёл, взял трубку. На экране горела надпись: «Номер абонента не установлен».

– Это точно карманник! Я его нутром чую, – прорычал Хрыщ в сторону подельника.

– Если это твой знакомый Санёк, скажи, что ты дома и ждёшь его! Поняла!? – подпустив в тон угрозы, приказал девушке.

Танюха зло сверкнула карими глазами. Хрыщ резко содрал скотч с губ. Телефон внезапно смолк. Бес озадаченно уставился на аппарат.

– Вы, уроды! Кто вы, вообще, такие!? – зашлась в ругательствах дама. – Освободите меня немедленно, отморозки! Если вы не сделаете, как я сказала, то пожалеете! Мои друзья вам яйца оторвут!

– Заткнись! – в ярости закричал Хрыщ, снова заклеивая девушке рот. – Ты ещё будешь доставать! – Он с силой швырнул телефон на пол, топнул по нему ногой.

– Что? – зыркнул на брата.

– Ты чего, Хры-ыщ? – изумлённо протянул тот.

Хрыщ бухнулся на диван:

– Ничего! Когда над тобой висит угроза уничтожения, не таким будешь!

– Хрыщ, герцог нас любит, – ласково сказал Пороська. – Я думаю, он нас не убьёт в случае неудачи. Ну, поругает, быть может, побьет… помнишь, когда мы пытались украсть для него «Мону – Лизу» из Лувра? Без положительного результата, – как сказал герцог! В наказание неделю посидели в яме с крысами и всё.

– Сравнил! – хмыкнул Хрыщ, поглаживая автомат, лежащий рядом. – Какую-то рисованную бабу и ключи от смерти Иисуса!

– Это не просто рисованная баба, а «Мона-Лиза», – возразил Порось. – Всем известно, что герцог тащится от великого Леонардо…

– Хорош болтать! – оборвал Хрыщ. – Дуй за шмотками!

Пороська положил бинокль на подоконник и вышел в другую комнату.

22. Толстяк с тройным подбородком

Антиквар Соломон стоял посреди кабинета и, мурлыкая под нос заунывную мелодию, продавал старинные часы маленькому толстому покупателю с заплывшими глазками и тройным подбородком, одетому в чёрный кожаный плащ.

Всех важных посетителей Соломон предпочитал принимать исключительно в своем кабинете. А важными дядя Соломон считал всех, кто появлялся в его лавке и имел какие-никакие средства. Стоило посетителю проявить чуть более пристальный интерес к какому-нибудь экспонату и пройти негласную проверку Соломона на платежеспособность, как он тут же оказывался в кабинете антиквара. И тут начиналось волшебство…

– Ведь это первая четверть девятнадцатого века, – говорил антиквар, стоя у стены и держа в руках часы. – Принадлежали семье поэта Жуковского, воспитателя Александра второго.

– Кончай заливать, Соломон, – ответил покупатель. – Где жил Жуковский и где мы?

– Для вещей нет расстояний, – заверил еврей. – Недавно я продал чудесный канделябр, которым владел Антон Павлович Чехов… Могу сбавить пятьдесят, но не более. Мне же тоже надо иметь какую-то выгоду. Вы понимаете? Я ведь купил часы, а не украл.

В кабинет со стороны магазина зашёл Арик.

– Авраам, наконец-то! – обрадовался дядька. – Где тебя носило?

– Отойдём, дядя, – попросил Арик.

– Извините, – антиквар передал покупателю часы. – Хорошо подумайте над моей ценой. Часы того стоят, а как бьют! Вы бы слышали их бой!..

– Дядя Соломон! – нетерпеливо воскликнул юноша.

– Иду, иду, – дядя бросил извиняющийся взгляд на толстяка. – Я скоро, – и подошёл к племяннику, стоявшему в противоположном углу, подальше от покупателя.

Толстяк достал из кармана плаща маленькую белую трубочку с разъёмом на конце, как у граммофона, приставил её к уху вместе с часами, делая вид, что слушает их ход.

– Зачем ты взял вещь, тебе не принадлежавшую!? – строгим шёпотом заговорил Соломон. – Ты знаешь цену этих ключей!? Там девяносто восемь с половиной граммов золота высшей пробы! Да одна работа стоит целое состояние! А моя репутация!?..

– Вот они, – прервал дядю молодой человек, отдавая ключи. – Я внезапно ушёл, потому что мне надо было всё обдумать. И я принял решение. Мне необходимо немедленно встретиться с продавцом, потому что сегодня уже пятница – день Распятия. Кто, вообще, этот продавец?

– Приятель одного, очень уважаемого мною, человека, – Соломон опустил ключи в карман брюк. – Что тебе до него, Арик? Ты же не вникал никогда в мои дела.

– Дядя, поверь, это очень важно! – твёрдо заявил юноша. – Положи ключи в сейф и никому-никому о них не говори. Хорошо?

– Не в моих привычках рассказывать кому-то о делах, – пожал плечами Соломон, он изучающе взглянул на еврейчика. – Что-то стряслось, Авраам? Расскажи, поделись с мудрым жидом.

Юноша секунду колебался, оглянулся на толстяка. Тот с невозмутимым видом продолжал слушать часы. Арик вновь посмотрел на дядю:

– Не стоит, дядя Соломон. Долго объяснять… да ты и не поймёшь… У меня к тебе просьба. Завтра утром мне и продавцу ключей понадобится улететь в Израиль, в Иерусалим. Поспособствуй, у тебя же есть связи.

– Авраам, ты, наверно, заболел! – забеспокоился Соломон. – Давай я приглашу врача. У меня есть знакомый доктор, Шпильман его фамилия, так он…

– Дядя Соломон, я здоров, – заверил еврейчик. – Выполни мою просьбу, пожалуйста! Мне и этому человеку предстоит спасти Землю!

Антиквар поднёс руку ко лбу:

– Голова заболела, – пожаловался он слабым голосом. – Что ты несёшь, Авраам? Какую землю?

– Нашу с тобой, – сказал племянник. – Ты подумай пока, а сейчас дай адрес продавца.

– Ох-хэх! – вздохнул мудрый жид. – Беда с тобой, Арик. Как загоришься какой идеей, не успокоишься.

– Дядя Соломон, мои идеи всегда правильные и нужные, – отпарировал Авраам. – Вспомни, именно я предсказал дефолт девяносто восьмого года, хотя был ещё ребёнком. Ты меня послушал, и все рубли заблаговременно вложил в доллары. И вместо потери обрёл кругленькую сумму.

– Знаю, знаю, – кивнул Соломон. – Я рад, что ты у меня есть!

– Я тоже рад, дядя Соломон. Дай мне адрес!

– У меня его нет, – развёл руками антиквар.

– Плохо, – опечалился юноша.

– Но у меня есть его телефон, – продолжил дядька.

– Где!? – крикнул парень.

– Не кричи, Арик, распугаешь покупателей, – пожурил Соломон.

Авраам снова оглянулся, толстяк всё слушал бойкое тиканье раритетных часов.

– Вот, – Соломон взял со стола клочок бумажки, протянул. – Он сказал, это номер мобильного, а по количеству цифр… похож на городской.

Юноша выхватил бумажку:

– Действительно, странный телефон, – пробормотал он. – Пять по шесть… Ладно, спасибо, дядя.

Еврейчик крупным шагом вышел из кабинета.

Антиквар вытянул платок, отёр лоб, подошёл к покупателю:

– Извините. Молодёжь… Продолжим нашу беседу.

Толстяк с тройным подбородком молча смотрел на Соломона, держа в руках часы, принадлежавшие семье поэта Жуковского – воспитателя царя-освободителя.

* * *

Карманник сидел на корточках у синего «Москвича» и спускал колесо. Двери и капот авто были похожи на решето, странно, что ни одна пуля не попала в шины. Именно эту несправедливость Саня и собирался исправить.

– Сукины дети! – бормотал он, поглядывая на девятиэтажку. – Хрен вы куда уедете, пешком пойдете…

А бесы в этот момент с ухмылками оглядывали друг друга. На Хрыще красовались лосины, топик и лёгкая белая ветровка. Порось был облачён в розовый халат до колен.

– Класс! – восхитился Пороська. – Тебе идёт! – Он огладил полы халата. – Гляну, как там наша тачка.

Бес взял бинокль, посмотрел в окно. Возле правого переднего колеса возился Сидоркин. Вот он встал…

– Сан-нё-ёк! – взвизгнул Порось.

– Где!? – Хрыщ подскочил, мельком глянул. – Бежим!

Братья схватили автоматы и выскочили из квартиры. Однако через секунду Порось вернулся в комнату, поднял оружие, прицелился… Девушка отчаянно задёргалась, карие глаза расширились от ужаса. Пороська вздохнул и прошил её короткой очередью… Бросился прочь…

Сидоркин задумчиво посмотрел на ладонь, где лежали четыре золотника от колёс. Он размахнулся, зашвырнул их подальше. В кармане зазвонил мобильник. Саня удовлетворенно отряхнул ладони и полез за телефоном.

Улюлюкая, из подъезда выбежали бесы.

– Эй, Санёк, иди сюда! – крикнул Пороська.

Карманник оглянулся и побледнел.

– Отдавай ключи, гад! – заорал Хрыщ.

Порось выстрелил и почти попал: пуля окарябала косточку на правом Санином запястье. Карманник чертыхнулся и выронил телефон.

Стоять и дальше столбом было опасно для жизни, Сидоркин сорвался с места и побежал.

– Стреляй только по ногам, – предупредил Хрыщ.

Он навскидку дал короткую очередь и бросился в погоню. Порось уже бежал следом.

– Классная охота! – в восторге крикнул риторский сын, посылая очередь.

Пули вспороли асфальт у самых пяток дичи.

– Клёво! – Хрыщ выстрелил. В глазах горел охотничий блеск.

– Эй, придурки! – крикнул вор, оглядываясь на бегу. – Прикид у вас потрясающий! Лосины, бабский халат… Ещё отрастить сиськи и на панель…

Сидоркин ускорил ход и свернул за угол.

Братья остановились, шумно дыша.

Хрыщ высунул раздвоенный, как у змеи язык:

– Этот карманник бегает почище зайца!

– Так нам его не догнать, – Порось грустно взмахнул автоматом. – Возвращаемся к тачке?

Возле синего автомобиля, на земле, лежала блестящая телефонная трубка. Телефон настойчиво звонил.

Хрыщ нагнулся, поднял, сказал удовлетворённо:

– Мобила, которую герцог подарил карманнику, – передал автомат брату, – подержи-ка. – Сам ткнул ногтем в кнопку, поднёс телефон к уху. – Слушаю.

Примерно в километре от бесов, на берегу Оби, возле Речного вокзала, стоял Авраам и говорил в трубу:

– Наконец-то дозвонился… я хочу поговорить о золотых ключах, которые вы намерены продать. Я племянник Соломона – Арик.

– Золотые ключи! – вскричал Хрыщ. – Они у тебя!?

– Вы же оставили их у дяди? – удивился юноша.

– А, ну да, ну да, – Хрыщ подмигнул брату. – Конечно же, я знаю, где ключи, просто… мы не поняли друг друга, – фальшиво посетовал он.

– Мне надо с вами встретиться. Немедленно! Это очень важно. По всей вероятности, вы не представляете истинной, подлинной ценности ключей! – продолжил парень, оглядываясь кругом.

– Где ты будешь?

Порось с надеждой смотрел на телефон в руке брата.

– Ладно, найду, через полчаса мы… то есть я, подъеду.

Бес отключился, по роже плавало удивление, смешанное с радостью.

– Кто звонил? – спросил Порось.

– Один жид. Карманник хочет загнать его дядюшке ключи. Жид назначил мне встречу, думая, что я – это Саня. Сейчас мы приедем в нужное место, возьмём еврейчика за яйца, он выложит нам, где живёт его дядя Соломон. Затем заберём у Соломона ключи и вернёмся с этой грёбаной земли назад, к своим шлюхам и кокаину.

– А как же Санёк? – спросил Порось.

– Чёрт с ним! Пусть пока бегает, рано или поздно его всё равно кто-нибудь достанет! – Хрыщ подпрыгивал от возбуждения. – Дай-ка, я тебя, Пороська, поцелую! – Он обхватил напарника руками, громко чмокнул в щёку. – Поехали!

Авраам спрятал телефон в карман синих джинсов, постоял несколько секунд, задумчиво глядя на воду, после посмотрел на часы и пошёл прочь.

К месту, где секундой раньше находился еврейчик, приблизился толстяк с тройным подбородком и в чёрном кожаном плаще. При солнечном свете хорошо было видно, что он обут в высокие армейские ботинки. Покупатель часов сложил длинную антенну в небольшую чёрную коробочку, сунул её в карман. Затем вынул мобилу, ткнул толстым пальцем в кнопку, поднёс телефон к уху:

– Алло, герцог! У меня есть для вас важная информация.

23. Изгнание монаха

На следующее утро после ухода вора монахи собрались в церкви. Они молча стояли посреди храма, вперив взгляды в иконостас. Из царских врат вышел настоятель, с грустным лицом, и спросил:

– Все собрались?

– Почти! – откликнулся монах, заросший до самых ушей бородой. Тот самый, который давеча доказывал Сидоркину, что в монастыре секретов нет. – Брат Антоний на дежурстве возле ворот, брат Дормидонт сидит в туалете уже полтора часа, а брат Трифон принимает роды у Пеструшки…

– Хорошо, у них уважительные причины…

Игумен спустился по двум ступенькам, остановился возле амвона и проникновенно произнёс:

– Братия! Сегодня ночью нас покинул послушник Александр! Но это ничто по сравнению с тем, что он сделал! Послушник… а более некому кроме него… похитил раку с мощами преподобного Алексия – основателя и покровителя нашей обители! Я перед утренней службой открыл Святой Престол! Хотел тряпочкой обтереть пыль с самой раки, а также вытереть нишу, где она стоит… Однако, рака исчезлааа!.. Чуть позже в алтаре, в своей комнате для чтения, я нашёл выдергу… Кто сегодня ночью дежурил у ворот?

Иноки расступились полукругом, посредине остался стоять упитанный брат Сергий.

– Сергий! – с ударением произнёс Феофил. – Желаешь молвить?

– Ну, я… – начал инок и замолчал, потупив глаза.

– Сергий, Господу всё известно! – вкрадчиво сказал игумен. – Покайся, облегчи душу…

– Я видел Александра… – промямлил инок. – И открыл ему ворота…

– Он вышел с ракой? – выспрашивал Феофил.

Сергий посмотрел на братию, как бы ища поддержки:

– Александр нёс с собой большой мешок, где что-то лежало…

– Значит, ты явился сообщником нерадивого послушника!?

– Что вы, игумен Феофил!? – вскричал монах, глядя прямо в игуменские зрачки. Он прижал руку к груди. – Клянусь, что я…

– Иисус учит – никогда не клянись! – перебил Феофил. – Говори либо «да», либо «нет», но не смей клясться!

– Простите, игумен Феофил! – плаксиво попросил Сергий, – я больше не буду клясться…

– Как ты мог выпустить Александра!? – негодовал настоятель. – Тебе же известно, что с территории обители никого, даже меня, нельзя выпускать без тщательного личного досмотра! Если бы святой Алексий не ввёл это правило, монастырь давно бы унесли в карманах!

Монахи дружно и согласно покивали.

– Александр сказал, что в мешке баночка… – произнёс бедный Сергий, вращая наивными глазами.

– К-ка-акая баночка? – изумился Феофил.

– Под компот, он обещал принести компот!

Иноки заржали.

– Сергий, тебя провели, как последнего лоха! – в гневе заорал настоятель. Тут же поднял глаза вверх, осенил себя крестным знамением:

– Господи, прости!

Смех стих сам собой.

Игумен пожевал губы и внушительно заговорил:

– Брат Сергий, ты провинился перед Богом и перед нами! Я не осуждаю, по всему видно, что вор воспользовался твоей наивностью… И я не вызову милицию, чтобы она искала виновных, ибо земной суд неправеден… Когда ты умрёшь, пусть Господь сам разбирается с твоей душой! – Феофил решительно кашлянул. – Тем не менее, порок должен быть наказан! Я изгоняю тебя из монастыря навеки! А завтра свяжусь с нашим архиепископом, он оповестит все другие обители, и ты будешь вынужден остаток жизни провести в миру!

– Вы вносите меня в «чёрный список»!? – побледнел инок. – Вы не можете так поступить с потомком Иисуса!

– Чтооо!? – игумен открыл рот.

Братия напряглась.

– Неужели вы не замечали! – Сергий показал на стену с изображением Спасителя. – У нас с ним фамильные черты лица!

Монахи синхронно уставились на стену.

Игумен смешался, посмотрел на фреску и рявкнул:

– Пошёл вон, богохульник!

Сергий с опущенной головой двинулся к выходу. Монахи расступились перед ним.

– Помолимся, братия! – возгласил Феофил.

24. Третий визит Сидоркина

Сидоркин обежал девятиэтажку кругом и осторожно выглянул из-за другого угла дома. Он увидел отъезжающий «Москвич». Подбежал к подъезду, оттуда как раз выходил мальчишка с велосипедом лет 12-ти. Карманник оттолкнул его и юркнул внутрь.

– Ты совсем!? – крикнул пацан, пошатнувшись и еле удержав велосипед.

Вор не слышал, прыгая через две ступеньки, он мчался по лестнице.

Оказавшись на третьем этаже, на секунду задумался, определяя нужную квартиру, рванул на себя светло-коричневую дверь. Та легко поддалась, Саня вбежал в комнату, увидел на диване застреленную девушку.

– Танюха! – он бросился к даме, приподнял ей голову, отодрал ото рта скотч, потрогал блузку, на груди испачканную кровью. – Суки, Танька-то при чём!? Ты точно убита!? – вор наклонился к груди, стал слушать сердце.

Где-то запиликал сотовый телефон. Карманник осторожно перенес Танюху на диван, выпрямился, огляделся. Нагнулся к милицейскому кителю с капитанскими погонами, вытянул мобилу, задумчиво посмотрел. Телефон разрывался. Сидоркин включил связь, поднёс мобильник к уху.

– Алло, Хрыщ! – послышался в трубке густой голос хозяина преисподней.

Дьявол лежал на животе, на нешироком массажном столе. Спина, ноги, жопа были покрыты густыми зарослями почти человеческих волос, шерсть росла только на хвосте. Разбитной, чисто выбритый парень, делал ему массаж ног.

– Мне сейчас звонил агент, – продолжал светлейший, – ключи, которые нам нужны, находятся у одного старого еврея по имени Соломон. У этого Соломона есть племянник по имени Арик. Он созванивался пятнадцать минут назад с подлецом-карманником. Чуваки забили стрелку. Встречаются в «РЕСТОРАЦИИ», это такое название закусочной. И это у Речного вокзала. Запоминай!

Сидоркин в квартире Танюхи напряжённо запоминал.

– Молодому еврейчику известно всё о моих планах. Он хочет поделиться информацией с вором. Чёрт-те что может получиться! – Светлейший перенёс мобилу к правому уху. – У моего агента приказ только вести наблюдение. Так что бросайте все изыскания! Едьте в «РЕСТОРАЦИЮ»! Кстати, ей владеет тот драный авторитет, которому карманник звонил с какой-то просьбой. Я только что узнал… – Шеф хлестнул хвостом, жиганув по рукам массажиста. – Пришейте и карманника, и еврейчика! Потом неситесь к Соломону, мой агент покажет дорогу, заберёте ключи. Всё, удачи! Если упустите сейчас, как утром у банка, вам не жить!..

Саня ошарашено посмотрел на телефон. Трубка издавала короткие гудки.

– Как какой-то еврейчик мог со мной созваниваться, если пятнадцать минут назад я бегал вокруг дома? – пробормотал он. – Если только…

Карманник широко открытыми глазами невидяще уставился на окно. Перед мысленным взором мелькнуло: улюлюкая, из подъезда выбежали бесы, Порось выстрелил. Пуля задела запястье, телефон упал на асфальт. Саня бросился бежать. Телефон лежал кнопками вверх, и звонил, не умолкая…

Оцепенение прошло. Вор встряхнулся, заметил на подоконнике бинокль, глянул через него на улицу. Трубки на асфальте он не увидел.

Сидоркин положил оптический прибор назад, прошёлся по комнате, крутнулся на каблуках, опустился на диван рядом с Танюхой, в задумчивости взъерошил волосы. Затем отложил мобильник, провёл ладонями по лицу, помусолил нос, откинулся на спинку дивана и сказал вслух:

– Давайте разберёмся. Пятнадцать минут назад на мой мобильник звонил молодой еврейчик по имени Арик, племянник антиквара Соломона, у которого я на время оставил золотые ключи. Вероятно, у Соломона Арик взял мой номер. Но я с ним не говорил, значит, скорее всего, он разговаривал с кем-то из братьев, выдавшим себя за меня, Сидоркина Саню. Арик знает всё о планах герцога насчёт ключей. Герцог не хочет, чтобы я тоже узнал о них и дал команду убить и Арика. Братья приедут в «РЕСТОРАЦИЮ», положат опять кучу народа, убьют еврейчика, убьют Шамана… Кстати, откуда светлейший знает, что я звонил Шаману? Видно, мой телефон на прослушке…

Карманник откинулся на спинку дивана, вытянул ноги, заложил сцепленные руки за голову.

– Дальше… У «РЕСТОРАЦИИ» дежурит агент герцога. Братья не знают, где живёт Соломон, но знает агент. Он покажет беспредельщикам дорогу, те убьют Соломона, заберут ключи и передадут их хозяину. Адовладелец получит то, что ему надо и… возможно, на время отстанет от меня. И что в итоге? Дьявол будет в шоколаде, его слуги тоже, остальные персонажи данной замутки будут мертвы. А яяя?.. Я буду в жопе! Ни документов, ни денег, нахожусь в федеральном розыске… А после смерти, надеюсь, что не скорой, но, тем не менее, передо мной маячит перспектива ада. Делааа!..

Сидоркин посмотрел на Танюху, лежащую в нелепой позе, вздохнул. Набрал номер неотложки.

– Скорая? Пришлите врача… Женщина ранена… Да, огнестрельное ранение… Сердце бьётся немного. Дыхание очень-очень слабое. Ччтоо?.. – Саня возмущённо заорал в трубку. – Откуда я знаю день её рождения!? Я случайный гость! – Вор выдохнул и заявил умиротворённым криком. – Ты, недоумок! При чём здесь её давление!? У неё в груди три дырки от автоматных пуль!.. К-как?! Как я узнал, что пули автоматные!? Догадался! Послушай, диспетчер, мать твою так!.. – Умиротворённый крик стал тише. – Я не собираюсь с тобой ругаться, сукин сын! Просто, если девчонка умрёт, виновником этого будет твоя тупая, медленно соображающая репа! Высылай «Амбуланс» или понадобится труповозка! Записывай адрес!

Саня продиктовал координаты и отключил трубу. Сунул телефон в карман и быстро покинул квартиру.

25. Как качать колёса

Бесы ехали по городу со скоростью три километра в час. Машина натужно ревела.

– Ты можешь быстрее, Пороська?! – нервничал Хрыщ.

– Последнее выжимаю, – оправдывался Порось. – Что случилось с тачкой, не пойму.

Их стала обгонять белая иномарка. Её шофёр замедлил ход и крикнул в открытую форточку:

– Колёса накачайте, придурки!

Иномарка легко обогнала «Москвич» и стала быстро отрываться.

– Что он сказал? – поинтересовался Хрыщ.

– Предложил накачать колёса, – удивлённым тоном ответил Порось.

– А их разве надо качать!? Ну-ка, останови!

Машина прижалась к обочине…

Братья вышли из авто и с глубоким вниманием принялись изучать правое переднее колесо.

– Ну и как их качать? – Порось пнул по колесу туфлёй.

– Погоди-ка. – Хрыщ подбежал к стоящей неподалёку красной иномарке. – Слышь, чувак, подскажи, как качать колёса, – обратился к водителю.

Шофёр, толстомордый, здоровенный, наголо бритый парень, лениво посмотрел на странного прохожего:

– Вали отсюда, чудо!

Хрыщ, не сказав ни слова, возвратился к «Москвичу», достал из салона автомат, передёрнул затвор.

Порось оторвался от созерцания уже правого заднего колеса:

– Кого ты собрался мочить? Может, помочь?

– Я сам!

Хрыщ приблизился к окну водителя красной иномарки, наставил оружие:

– Я спрашиваю, как качать колёса, – произнёс он ровным тоном.

Парень побледнел, задвигал нижней губой:

– Ты чего? Отмороженный, что ли?

– Вылезай из тачки! – скомандовал Хрыщ. – Будешь качать!

* * *

Сидоркин вылез из такси, сунул водителю деньги, толкнул дверцу, авто отъехало. Во второй раз за день он стоял возле здания, по фасаду которого протянулись большие буквы «РЕСТОРАЦИЯ». Карманник огляделся, прыжками одолел десяток метров до входной двери. Из неё вышел темноволосый парень в чёрных очках и кожаной куртке, покосился на Саню и пошёл по дороге, насвистывая.

Вор потянул дверь, осторожно заглянул внутрь, глазам предстал почти пустой зал. Две молодые пары за одним столиком пили пунш. Отдельный столик заняла невидимая за развёрнутой газетой личность. У стены Саня приметил молодого горбоносого юношу с курчавыми волосами. Перед ним стояла кофейная чашка. Юноша хлебнул напитка, отвернул рукав, посмотрел на часы.

Сидоркин обернулся назад, ничего подозрительного не заметил, проскользнул в помещение.

Горбоносый поднял глаза, увидел перед собой светловолосого мужчину с настороженными голубыми глазами, в чёрном костюме поверх белой рубашки.

– Ты Арик? – быстро задал вопрос владелец голубых глаз.

Юноша поднялся:

– Да… а вы тот человек, что желает продать ключи от Гроба Господня?

– Чего-о-о? – Саня прищурился. – Ты сказал – от Грооба!?

– Ну, не совсем от Гроба, – смущённо улыбнулся Авраам. – Точнее, от дьявольского механизма, что там находится.

– Дьявольский механизм?.. – повторил карманник, хлопая глазами.

– Сейчас я всё объясню! – суетливо заверил еврейчик. – Вы присаживайтесь.

Сидоркин оглянулся на входную дверь:

– Пошли-ка отсюда, Арик. После расскажешь… Чувствую, здесь скоро будет жарковато. Идём за мной.

Юноша посмотрел на напряжённое лицо продавца ключей, достал из кармана синих джинсов сторублёвую купюру, припечатал её к столешнице и двинулся следом за провожатым.

– Мы к Шаману! – бросил Сидоркин.

Давешний бармен кивнул.

Человек за отдельным столиком опустил газету, им оказался толстяк с тройным подбородком и в армейских ботинках. Он успел заметить Авраама, притянувшего за собой дверь, ведущую во внутренние помещения.

Карманник и Арик вошли в кабинет Шамана.

Тот молча выдвинул ящик стола, бросил на его поверхность документ с золотым тиснением на обложке:

– Вот твоя ксива. А это кто? – пальцем показал на Авраама.

Сидоркин и еврейчик стояли у порога. Переглянулись.

Санёк приблизился к столу, взял свой новый паспорт и сказал:

– Шаман, я хочу спасти твоё заведение.

Монголоид удивлённо приподнял брови.

Сидоркин продолжил, не спуская с него серьёзных глаз:

– Сейчас сюда должны нагрянуть два отморозка…

* * *

Хрыщ и Пороська с удовлетворением обошли кругом свою машину, по очереди постукивая ногами по туго накачанным колесам. Затем с не меньшим удовлетворением оглядели друг друга.

– Вот теперь можно и погоню продолжить, – изрек Порось.

– Прощай, дебилоид! – крикнул Хрыщ, махая рукой.

Бритый парень в женском розовом халате, едва прикрывающим бёдра, уставился вслед отъезжающему «Москвичу».

26. Расклады бесов

Автомобиль бесов, взвизгнув тормозами, остановился прямо напротив двери «РЕСТОРАЦИИ». Из машины выскочил Хрыщ в лосинах и ветровке, на Поросе красовались черные джинсы, клетчатая рубашка и коричневая кожаная куртка бритоголового водителя красной иномарки. Чтобы одежда сидела впору, Пороська подвернул брюки и рукава куртки.

Бесы разобрали с заднего сиденья автоматы. Подошли к двери, за стеклом висела табличка «Закрыто». На братьев она не произвела должного впечатления. Во-первых, как мы помним, они не умели читать по-русски, а во-вторых, запретные надписи такого рода никогда их не останавливали.

Поэтому Хрыщ, не обращая внимания на вывеску, дёрнул дверь, она не поддалась. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом. Тот же молчаливый отказ.

– Может, перерыв и нет никого? – предположил Порось.

– Чччёрт! – воскликнул Хрыщ. – Провозились с тачкой! Ублюдок-карманник во всём виноват! Почему он так бегает от смерти!? Сдох бы в банке и никаких проблем!

– Знаешь, Хрыщ, я его понимаю, – проникновенно вякнул Порось. – Ему не хочется умирать. Санёк догадывается, что герцог его у себя на молекулы разрежет.

– Тебе-то что до него!? – гневно зыркнул Хрыщ. – Почему о нём думаешь!?

– Но ты тоже о нем думаешь, – возразил Пороська. – У нас задание такое – думать о Сидоркине Саньке.

– Я думаю по-другому, не как ты! – отрезал Хрыщ. – Надо решить, что дальше делать. Значит так… Молодой жид сказал, что ключи у его дяди Соломона, – мрачно произнес Хрыщ. Он поскрёб щёку. – А сейчас главное – ключи. Хрен с ним, с карманником. Нужно узнать, где живёт Соломон. Надо найти его раньше, чем карманник появится у него. Вдруг Саня передумает продавать ключи, заберёт их и смоется в неизвестном направлении. Другой вопрос – этот жидок, племянник Соломона. Он сказал, что у него для карманника важная информация. Саня и жидок могут встретиться. Необходимо помешать их встрече. Иначе, вполне вероятно, они могут помешать герцогу. А тогда герцог отпилит нам мешающие… по его мнению… места. Надо позвонить ему, быть может, герцог знает, где живёт Соломон?

– Потрясно! – брат смотрел, открыв рот. – Ты, Хрыщ, прямо стратег!

– Не одному тебе классные идеи выдвигать, – оскалился Хрыщ. – Дай мобилу.

– Но она у тебя, – возразил Порось.

Хрыщ прислонил автомат к двери, ощупал карманы белой ветровки, вынул трубку:

– У меня только мобила карманника.

– Какая разница, звони с неё, – предложил потомок ритора.

– Но мне нужна наша! – раздражённо вымолвил Хрыщ.

– А, дай-ка! – Порось выхватил трубу.

Из-за угла, держась за руки, вынырнули парень с девушкой. Направились, было, к дверям «РЕСТОРАЦИИ», заметили в паре метров от себя вооружённых людей, остановились, открыв рты.

– Чего вылупились!? – проревел Хрыщ, хватая автомат.

Парочка испуганно попятилась, рванула назад за угол.

– Мобила осталась в ментовском костюме! – осенило Хрыща. Его физиономия перекосилась, он развернулся и хлестнул очередью по витрине. Зазвенели посыпавшиеся стёкла.

Хрыщ заорал, глядя на брата бешеными глазами:

– Надоела эта работа! Брошу всё, уеду к тёплому морю, п-пусть герцог сам решает свои проблемы! – Бес подошёл к машине, открыл дверцу водителя, кинул автомат на пассажирское сидение. – Пусть на земле хреновей, чем у нас, зато спокойней.

– Хрыщ, ты серьёзно!? – не поверил Пороська.

Он изумлённо смотрел, в одной руке держал мобильник, в другой автомат.

– Брось оружие! – раздался сзади него сиплый голос.

– Кто там? – спросил Пороська у брата.

– Какой-то тип с пистолетом в руке, – апатично сказал Хрыщ.

Возле разбитых, стеклянных входных дверей стоял тот самый человек средних лет и среднего роста, что провожал Сидоркина к Шаману. Обеими руками он держал «ТТ».

Вышли еще двое – представители монголоидной расы, тоже вооружённые пистолетами.

– Ещё два ублюдка с пушками, – тем же апатичным тоном добавил Хрыщ.

– Ещё трое… У них даже автомат есть, – ухмыльнулся Хрыщ.

– Брось оружие! – произнёс тип средних лет, поводя пистолетом.

Пороська поднял руку, сунул мобилу в карман.

– Руки! – крикнул один из представителей монголоидов и тут же выстрелил, пуля впилась в плечо беса.

– Ах! – Пороська схватился за плечо, но оружие не выпустил.

Другой бандит подбежал, вырвал у беса автомат.

В дверном проёме возник Шаман:

– Ведите их в заднюю комнату! – распорядился он. – Потолкуем, похоже, Саня не ошибся.

– Слышал, Хрыщ? – произнёс Порось, оглядываясь. – Санёк уже здесь был.

– Слышал, – кивнул Хрыщ, оглядывая братков.

Шаман зашёл в помещение.

– Эй, вы, отморозки! – крикнул монголоид. – Сейчас медленно, не делая лишних движений, заходите внутрь. Один неправильный взгляд и вы станете похожи на вашу дырявую машину.

Бандиты стали рассредоточиваться, окружая бесов.

– Ты по-прежнему хочешь всё бросить и уехать в тёплые края? – спросил Порось, глядя на брата.

Он так всё время и стоял: спиной к команде Шамана, лицом к брату. Хрыщ застыл у передней дверцы, закрывающей тело от икр до груди.

– Я передумал, Пороська, – обнажил жёлто-серые зубы Хрыщ. – Мы с тобой ещё поделаем дела. Минутный срыв, только и всего! Надо найти хорошего спеца по исцелению нервов…

– Я рад! – проинформировал Порось. – Каков план?

– Замочим этих гадов. Потом ты позвонишь светлейшему, узнаешь то, что нам нужно. Я тем временем по-быстрому сгоняю на квартиру девки, заберу мобилу… нельзя её людям оставлять.

– Ты прав, – согласился брат.

– Потихоньку подняли руки! – скомандовал монголоид, держа Хрыща на мушке.

Три человека окружили Пороську.

– Где будем мочить? – спросил Порось, не обращая ни на кого внимания.

– Лучше внутри, лишняя шумиха нам не нужна, сам понимаешь… – предложил Хрыщ после двухсекундного раздумья. – Да и надо бы выспросить у главаря, что Саня ему наболтал. Хотя…

– Слушай, а может главарь знает и Соломона? – вдохновенно спросил Пороська. – Раз Санёк знает этого раскосого типа, то тип может знать Соломона.

– А откуда карманник знает раскосого типа? – озадачился Хрыщ. – Может, он и есть тот самый авторитет, которому звонил вор. Саня же не местный, вряд ли у него здесь полно знакомых…

– Мыысль! – одобрил Порось.

– Это что тогда получается? – продолжал Хрыщ. – Жид назначил карманнику встречу в той самой ресторации, где командует знакомый Сане авторитет. Если Саня здесь был, а он здесь был… как обмолвился раскосый… он мог случайно встретиться с жидом. Я не утверждаю, но это могло быть. А раз жид знает что-то важное относительно ключей, то он выложит карманнику всё, что знает. И что будет дальше, не знает никто.

– Шевелитесь, падлы! – монголоид ткнул пистолетом в спину Хрыщу.

– Пороська, меняем план! – сказал Хрыщ, разворачиваясь к бойцу. – Да не тыкай меня пушкой! – возмутился он. – Больно же! Сейчас расскажу брату план, и пойдём внутрь. Погоди минутку.

Монголоид в изумлении отступил. Такое и при таких обстоятельствах он слышал впервые.

– Слушай, Пороська. Когда зайдём внутрь, порешим всех, кроме главного. У него же в подробностях разузнаем, когда Саня был, с кем был, чего болтал… Смотря по тому, что раскосый расскажет, решим, что делать.

– Верно. Узнаем у раскосого адрес Соломона, – развил тему Пороська. – Ведь Санёк как-то нашёл его. К жидам без протекции не ходят, та ещё порода. Быть может, раскосый и навёл Санька на Соломона?.. Тогда, зная адрес, можно считать, что ключи в кармане!

– Так и сделаем! – резюмировал Хрыщ. Он вышел из-за дверцы авто, сказал беспечно. – Пойдемте, ублюдки! – Чуть обернулся к монголоиду. – В тачке мой автомат. Захвати, он мне сейчас будет нужен…

Монголоид послушно заткнул свой пистолет за пояс, взял с переднего сиденья бесовской автомат.

Бесы, в окружении бандитов, прошли сквозь разбитое стекло. Подошли и остановились напротив Шамана. Главарь криво ухмыльнулся:

– Сейчас вам разъяснят, что нехорошо портить чужую собственность… А уж тем более, бегать по городу, который вам не принадлежит, с оружием! И не надейтесь, что я отдам вас ментам, хотя они тоже вне себя. Вы убили пятнадцать их людей возле банка и девять ни в чём не повинных граждан. Мы жили до вас более-менее спокойно… вы устроили беспредел! Если хотите быстро умереть, скажете, кто ваш хозяин и, вообще, откуда и зачем нарисовались. Уведите в заднюю комнату! – Шаман махнул рукой, взял со стойки бокал пунша.

Двое подтолкнули бесов стволами автоматов…

27. Бог-дочь

Саня и Авраам сидели в сквере на лавочке. Аллея была безлюдна, никто их не тревожил.

– Выходит, если ключи повернуть против часовой стрелки, то ловушка исчезнет, – спрашивал вор, – и Бог останется жить?

Еврейчик кивнул:

– Только не Бог, а Иисус.

– Разве Иисус не Бог? – удивился Саня.

– Сын Божий.

– Ни хрена не пойму! Богов что – целая семья? – поразился Сидоркин. – Бог-отец, Бог-сын… Бог-мать?.. А как насчёт Бога-дочери?

– Бога-матери нет, есть Богородица! – строго сказал Арик. – И давай оставим эту тему. На время.

– Ладно, – кивнул Саня. – Мне Божья родословная не очень уж и интересна… – Он поскрёб затылок. – Ты уверен, что с ключами всё обстоит именно так?

– Конечно, – Арик глядел спокойным взором.

– И почему ты так уверен? – допытывался карманник.

– Понимаешь… У каждой медали две стороны…

– Знаю, – усмехнулся Сидоркин. – И у жопы две половинки.

Еврейчик вскинул недоумённые глаза на собеседника.

– Да не грузись, – вновь усмехнулся Санёк. – Я в курсе, что каждая палка имеет два конца. Объясни популярно, в развёрнутом виде.

– Ну, если есть яд, то обязательно существует противоядие. Так получилось, что в данной ситуации именно я являюсь такой вакциной против дьявола. Моё понимание таково: поскольку дьявол строит козни против Иисуса, то должен же кто-то спасти его. В конце концов, он наш добрый господин.

– Ты ведь жид, – сощурился карманник. – У вас, вроде, другая вера?

– Я христианин, – просто ответил Арик. – А вера не имеет значения. Иисус существует, и он – Божий сын, что бы не говорили адепты других конфессий.

– Слушай, но откуда тебе всё-таки известен весь расклад насчёт дьявольской ловушки и прочего? – недоумевал Сидоркин.

– Сие есть тайна, – пожал плечами Арик. – Проснулся утром несколько лет назад и понял, что знаю. Кажется, это было ранней весной.

– Да брось пургу гнать! – не поверил Саня. – Лично я думаю, что, либо: А) Ты прочитал об этом в старинной книжке. – Вор стал загибать пальцы. – Б) Ты общался с дьяволом; и В) Тебя просветил Бог.

Еврейчик слушал с живым блеском в глазах.

Карманник сплюнул и продолжил:

– Книгу я откидываю, это слишком просто. Что касаемо дьявола, то этот лысый жмот очень не хотел, чтобы мы встретились. И не думаю, чтобы он будет с кем-то делиться своими планами. По ходу, светлейший даже слугам не слишком доверяет, коли не сказал им про ключи в ящике, иначе они б стопудов проверили их наличие…

– Ключи были в ящике? – смог вставить реплику Арик.

– Да, не сбивай! – Карманник помусолил нос и закончил. – Остаётся одно – тебя насчёт всей замутки просветил Бог.

Авраам отрицательно качнул головой:

– Господь слишком чист, чтобы задумываться об инсинуациях дьявола! И у него хватает работы. Недосуг думать о себе. Мы – люди, требуем постоянной заботы и помощи… Кроме того, Иисусу ничего не стоит самому расправиться с дьяволом. Для такого дела ему не требуются помощники!

– А может он тебя испытывает на прочность? – предположил Саня. – Собздишь или нет? Нечто подобное, правда, по другому поводу, говорил мой знакомый аббат. Быть может, Бог свёл нас вместе специально, чтобы тебя проверить?

Еврейчик задумался, Сидоркин с усмешкой смотрел.

Наконец, племянник антиквара сказал:

– Вряд ли. В таком важном деле, как его жизнь, Иисус не станет полагаться на волю случая. Всё-таки люди опасны своей непредсказуемостью. Даже апостол Пётр – первый и самый верный ученик Иисуса, три раза отказался от него! Чего уж о нас говорить!?

– Лады, оставим это. Считай, что убедил. – Сидоркин достал пачку сигарет, закурил, чиркнув зажигалкой. – Другой вопрос, зачем тебе я? Сам ведь можешь легко всё обделать. Если дело в ключах, то я отдам их бесплатно. Я имею понятия.

– Господь учит – люби ближнего! Ибо любовь к нему есть любовь к Иисусу!.. Вот я и хочу оказать услугу, дать тебе возможность спасти его.

– Думаешь, Бог оценит и зачтёт после смерти? – грустно усмехнулся Саня.

– По поводу загробной жизни я могу сказать одно – пути Господни неисповедимы, – флегматично ответил еврейчик. – Однако, зная о его неизречимой милости, а также о врождённом чувстве благодарности, можно предполагать, что да.

Сидоркин произнёс меланхолично:

– Учти, за мной охотятся два беса-отморозка. Так что ты и твой дядя тоже оказались под прицелом из-за меня и этих грёбаных ключей… Если честно, я решил встретиться с тобой по одной причине. Думал, ты знаешь, как мне избежать мести дьявола. Но я тебе нужен лишь для того, чтобы выручить Бога. Вместо спасения предлагаешь работу! Но я боюсь бесов! Если бы ты увидел их за работой, а работа у них одна – убивать, ты бы тоже боялся. Я не трус, но, как и для Иисуса, моя жизнь для меня самая важная вещь!

– Не бойтесь убивающих тело, а душу убить не могущих! – назидательно продекламировал Арик. – Земная жизнь – пустяк. Подумай о вечности!

– То же самое мне сказал дьявол, когда предлагал поработать на себя, – вздохнул карманник.

– Не знаю, что тебе говорил дьявол, – отпарировал юноша, – однако ты имеешь возможность оказать Господу на самом деле неоценимую услугу. Ты много грешил, как большинство людей. Есть шанс искупить грехи.

– Не надо только меня уламывать! Я этого не люблю! Даже дьявол просёк! – Саня отбросил окурок, встал, с задумчивым видом прошёлся возле скамейки, снова сел. – Думаю, выбор у меня небогат. Из огня да в полымя! – Саня в который раз тяжко вздохнул. – В ад мне попадать никак нельзя! Дьявол мою душу распустит на нитки и сошьёт себе упаковку для члена! А если я спасу Бога, он заступится за мою душу и не отдаст её светлейшему. Наверное… – Карманник взглянул на собеседника. – Перво-наперво надо забрать ключи у твоего дяди. Бесы не знают адрес его магазина, но знает агент дьявола, что следил или до сих пор следит за тобой.

– Агент!? – еврейчик огляделся.

– Да, не верти башкой! – Сидоркин прикурил очередную сигарету. – У агента нет приказа отбирать ключи, он только наблюдает. Но дьявол может отдать ему новый приказ… И ещё, вполне, что агент остался у ресторации поджидать братьев. А мы сидим в этом сквере целый час, быть может, твоего дядю уже убивают и забирают ключи!

Еврейчик подпрыгнул, как мяч:

– Так чего мы сидим и болтаем!? Бежим в «Лавку»! Что же ты молчал!?

Карманник выпустил клуб дыма, тоже встал:

– Так скоро бесам до ресторации не добраться. Я спустил у их тачки колёса. Так эти придурки поехали на спущенных шинах, сам видел! Пока они сообразят, что к чему, пока наладят машину… пройдёт куча времени. Но поспешать надо. Далеко отсюда до магазина Соломона?

– Минут двадцать быстрым шагом, – ответил Арик, переминаясь.

– Попёрли!

Вор выкинул окурок, парочка заспешила по аллее.

28. Алло, герцог

– Алло, герцог, – говорил Порось, прижимая мобильник к уху. – У нас хорошие новости. – Он сидел за столом Шамана, в его кабинете, положив ноги на столешницу. – Ключи почти что нашлись.

– Почти?! – переспросил дьявол. – Вы ещё их не забрали?!

Хозяин в чёрном клетчатом халате стоял в своей бильярдной, с кием в руке.

– Уже скоро заберём, – заверил Порось. – Благодаря счастливой случайности мы нашли ресторацию, где Санёк имел встречу с жидком. Этот жид – племянник одного антиквара по имени Соломон. Так вот, ключи находятся у Соломона.

– Ни хрена не пойму, – недоумевал дьявол. – Мою наколку, сказанную Хрыщу насчёт Соломона и ресторации, ты называешь счастливой случайностью?!

– Вы что-то путаете, – произнёс Пороська беспечно. – Вы, герцог, ничего не говорили Хрыщу о том, что только что сказали.

– Ты уверен?

– Абсолют! – заверил Пороська. – Мы с Хрыщём ни на минуту не расставались.

– Кому же я всё это рассказывал?.. – удивился светлейший. Догадка мелькнула в зелёных глазах, он побагровел, с силой стукнул кием по бильярдному столу. Палка сломалась. – Хотя, я знаю кому! – Зашипел дьявол. – Опять карманник! С…снова этот хитровыструганный карманник! Убейте его, Порось, слышишь, убейте! – Уже орал в трубку светлейший. – Мне не терпится растерзать его душу!

Пороська отдёрнул трубку от уха, так кричал хозяин. Поднял глаза вверх. Не далее, чем в полутора метрах от него, на стуле, стоял Шаман. Руки были связаны впереди, во рту торчал кляп. Шею захлестнула петля, другой конец верёвки был привязан к крюку от люстры. Потомок Чингисхана с яростью смотрел на беса одним глазом, второй был выбит или выколот.

Дьявол немного успокоился, вытер тыльной стороной ладони высокий лоб.

– Порось, где сейчас карманник?

– Точно неизвестно. Хозяин ресторации после пристрастного допроса показал, что карманник и жид встречались. Куда пошли, он не знает, но знает адрес Соломона.

– Вы где сейчас? – дьявол подошёл к бару, налил себе из фигуристой бутылки темного пойла.

– Я в ресторации, а Хрыщ поехал забрать мобилу. Он забыл её в квартире девки. Мы там сидели в засаде. Сейчас подъедет, и сразу двинем к Соломону. Мы бы сразу к нему поехали, да хозяин ресторации не желал колоться. Поэтому, пока я с ним занимался, Хрыщ решил не терять времени и сгонять к девке. Вы ведь понимаете, герцог, что не надо оставлять трубку людям!

– Ладно, как только Хрыщ подъедет, мчитесь к Соломону! Вас в ресторации должен был ждать мой агент, – дьявол залпом выпил из стакана, даже не поморщившись. – Но поскольку я сам рассказал карманнику о работе, которую поручаю вам, то, ясен перец, он предупредил еврейчика, и парочка слиняла оттуда. Агент, естественно, отправился за ними. Он-то их не упустит, не лоханётся, как вы у банка!

– Светлейший, Вы знаете про банк!? – воскликнул Порось.

– Действуйте! – вместо ответа сказал дьявол.

Он отключил связь, вновь приблизился к бильярдному столу, упёр руки в сукно, подумал несколько секунд. Затем набрал шестизначный номер, сказал в телефон:

– Алло, Конфуз! Слушай меня внимательно…

Порось встал из-за стола, сунул сотовый в карман брюк. Взял лежащую на столешнице пачку сигарет, прикурил. Подошел к авторитету, тот глядел с той же немой злобой. Бес несколько секунд, прищурившись, наблюдал за Шаманом, глядя снизу вверх, снова затянулся… и толкнул стул. Сделал несколько шагов к выходу, на пороге оглянулся. Тело висело, дёргаясь в петле. Секунда… три… десять… и движения прекратились, туловище обмякло.

– Отправляйся к дьяволу, – сказал Пороська без всякой злобы. – Дружки будут скучать там без тебя… Да и кому ты нужен на земле таким уродливым? Без глаза и с собственным членом в собственной заднице. – Бес сделал ещё пару затяжек и выкинул окурок. – Как он не сдох после всего и даже сознание не потерял?! Живучий, гадёныш!..

Пороська прошёл по узкому темному коридору, очутился непосредственно в самой закусочной.

Здесь царил разгром: стены и бар – в пулевых отверстиях, пол усыпан битым стеклом и гильзами, на полу шесть трупов, столы и стулья разломаны, все перевёрнуто вверх дном.

Бес отыскал за барной стойкой целую бутылку «Пунша», гнилыми зубами сдёрнул пробку, хорошо глотнул, двинул к выходу на улицу.

У разбитых дверей сделал ещё глоток, отшвырнул бутылку, шагнул за порог, на свежий воздух. Уселся на деревянную скамейку, находившуюся в 5 метрах от входа в «РЕСТОРАЦИЮ». Засвистел, упёршись руками в лавочку и поглядывая по сторонам.

29. Союз «спасение Иисуса»

Тёмная иномарка мчалась по Новосибирску.

– И как житуха в монастыре? – спрашивал пассажира седоватый водитель лет 55-ти, в кожаной кепке.

– Ничего… – тонким голосом отвечал наш знакомый Сергий, сидящий на переднем сиденье. – Только некоторые пользуются своим служебным положением!

– Такое везде… – усмехнулся шофёр. – Пока существуют начальники, будет служебное положение. – Он мельком глянул на инока. – А сейчас куда, домой на побывку?

– Нет, я возвращаюсь в мир! – ответствовал Сергий, глядя по сторонам. – Пойду служить в Кафедральный Собор… здесь, в городе… Буду там петь!

– А чего в монахи ходил?

– Захотел лёгкой жизни! – честно ответил Сергий. – Остановите тут, пожалуйста…

Машина прижалась к бордюру.

– Сколько возьмёте с меня за проезд? – инок смотрел круглыми глазами, в голосе слышалось беспокойство.

– Да иди уж, – усмехнулся водила. – Что взять с нищих служителей? Попросишь у Бога милости для меня, и в расчёте.

– Спасибо! – монах стал безуспешно дёргать дверцу. – Как её открыть?

Седоватый перегнулся, потянул за ручку. Сергий вылез, протопал 6 метров по тротуару и исчез в аккуратном, квадратообразном домике с вывеской «Антикварная лавка».

Водитель проводил его взглядом, вставил в зубы сигарету.

– Одна-ако? – протянул с весёлым удивлением. – Надо было все-таки содрать с него бабки!..

* * *

Инок подошёл к кассе и обратился к продавцу – коротко стриженному, курчавому мужчине 40-ка лет, в еврейской шапочке:

– Здравствуйте!

– ЗдРавствуйте, – прокартавил продавец, учтиво вставая со стула. – Чем могу служить?

– Я бы хотел продать одну вещь…

– Что за вещь? – отозвался приказчик.

Монах воровато оглянулся на входную дверь, порылся за пазухой рясы и положил на прилавок изящный жёлтый крест примерно 15-ти см длиной.

Приказчик поднёс его к глазам, повертел в пальцах… со знанием дела хмыкнул. Положил крест на прилавок.

Сергий с волнением во взоре наблюдал за каждым его движением.

Служащий открыл дверь, ведущую во внутренние помещения, и крикнул:

– Хозяин, монах пРинёс золотой кРест! По-моему, сеРедина девятнадцатого века!

* * *

Хрыщ стоял возле неработающего телевизора в квартире Танюхи. Сама Танюха лежала на полу, на носилках, руки-ноги были освобождены от липких пут. Нечего и говорить, что девушка даже не шевелилась. Возле неё лицом вниз валялся медбрат, прикрытый медицинским халатом. Из-под халата торчали голые ступни и кусок задницы. Одежда медбрата – серые штаны и зелёный свитер, перекочевала на нечистика.

К стене, рядом с диваном, жалась бригада «Скорой помощи»: среднего роста худощавый мужчина с чемоданчиком в руке, видимо, врач; молодой парень – ещё один медбрат, и золотокудрая девушка – ассистент.

Бес нацеливал автомат по очереди на каждого и грозно спрашивал:

– Среди вас есть спец по нервам?! У меня нервы стали ни к чёрту, надо срочно лечить!

– Я невропатолог по специальности, – подал дрожащий голос доктор.

– Ты лечишь нервы?!

– Лечил… до того, как перешёл работать на «Скорую».

– Хорошо лечил!? – оскалился Хрыщ.

– Н-никто не жаловался, – врач стал заикаться.

Парень цеплялся пальцами за стену, пытаясь слиться с ней в единое и нераздельное целое, девушка молитвенно сложила руки на груди, беспорядочно блуждая испуганным взглядом в поисках спасения.

– Ну-ка, пристрели кого-нибудь! – приказал Хрыщ. Он приблизился к доктору, сунул ему автомат. – На свой выбор, разрешаю.

– Я-я н-не м-могу… – проблеял врач, вжимаясь в стену.

– Сможешь, – успокоил бес.

Он обхватил безвольную, трясущуюся руку эскулапа своей, положил указательный палец доктора на курок. Повернул автомат, подлаживая под палец… Внезапно оружие гулко выстрелило. Пуля засела у Хрыща под шеей, а крови не было.

– Ма-ама! – в ужасе прошептал медбрат.

– Ты не в меня стреляй! – проворчал Хрыщ, немного покачнувшись, но не выпуская руку врача. – Одежду только испортил.

Девушка молча рванулась, пытаясь выбежать из угла.

Реакция Хрыща сработала молниеносно. Эскулаповым пальцем он нажал на спусковой крючок. Ассистентка сделала скачок и рухнула на пол, неловко подвернув ногу. Между лопаток медленно проявлялись две кровавые дырки.

Хрыщ выхватил автомат, сделал шаг назад и надавил на спуск. Три пули впились в грудь доктора. Он выронил чемоданчик, схватился одной рукой за рану, другой за плечо медбрата. Глаза, выражавшие дикую муку, закатились. Доктор упал лицом вверх, испуская изо рта кровавую пену.

– Теперь ты грешен! – объявил убийца. – И, значит, пойдёшь в ад. Наверху могут многое простить, но только не покойников… И я, наконец, подлечу нервы, иначе эта работа совсем их истреплет! Да и Пороське не помешает, тоже стал срываться…

Бес посмотрел на медбрата. Тот всхлипывал, слёзы текли по лицу. Парень стоял неестественно прямо, чуть закинув голову назад, и смотрел вперёд ничего не видящим взором.

– А ты живи! – объявил Хрыщ, опуская автомат. – Я не такой кровожадный, как Порось, убиваю только в интересах дела. – Бес сделал два шага по направлению к выходу, оглянулся. – Иногда бывают срывы, но… это издержки вредного производства…

Бес пошёл прочь.

Медбрат не слышал его разглагольствований. Он, по-прежнему, почти беззвучно плакал, уставившись в одну точку.

* * *

Приказчик в антикварной лавке сидел на табурете, откинувшись на стену, и читал газету. Звякнул колокольчик над входом, продавец опустил газету, посмотрел на дверь. Показался Авраам, за ним незнакомый мужчина в чёрном костюме.

– Хасим, дядя на месте? – осведомился еврейчик, останавливаясь возле кассы.

– Да, у него клиент, – Хасим ответил, не поднимаясь, с интересом поглядывая на спутника Авраама.

– Идём, Саша!

Парочка зашла за прилавок, еврейчик потянул на себя белую дверь, ведущую в кабинет, и чуть не столкнулся в проходе с толстым монахом.

– Прошу прощения! – Обошёл Божьего служителя, подошёл к дядиному столу, присел напротив Соломона и задвигал губами. Сидоркин лишь услышал его первый выкрик: «Дядя Соломон!». Далее Арик стал говорить тише.

– Серё-ёга!? – удивился карманник, разглядывая инока.

– Здравствуй, Александр!.. – смутился монах. Он почему-то потупил глаза.

– Что ты тут делаешь!? – Вор стоял, подперев плечом открытую дверь.

– Да так… – Сергий ещё больше зарделся. – Кое-что продавал… – Затем расстрига взглянул на недавнего послушника и добавил обиженно. – Меня выгнали из обители! Из-за тебя!

Приказчик наблюдал, навострив уши и забыв про газету.

– Как это? – Сидоркин изобразил непонимание.

– Игумен Феофил очень рассердился на меня за то, что ты в моё дежурство украл раку… Ты сюда её продал?

– Рака – это ящик с костями? Так называется?

Сергий кивнул:

– Да. В раке лежал прах святого Алексия, покровителя монастыря…

– И ящик, и кости я отдал дьяволу, Серёга, – будничным тоном произнёс карманник. – Боюсь, для монастыря они потеряны. Если только вашему аббату не придёт в голову спуститься за этими вещами в преисподнюю. Только помимо костей вашего святого пряника там лежали ключи спасения. Вот, хочу спасти Бога. Он бы сам себя спас, но, по ходу, не знает о грозящей опасности.

Инок открыл рот и быстро-быстро заморгал. Приказчик сильно вытянул голову и тоже открыл рот, прислушиваясь.

– Саша, подойди! – позвал Арик.

– Пойдём-ка со мной! – Сидоркин развернул инока, легонько подтолкнул. Дверь за ними плавно закрылась.

Монах не двигался с места, по-прежнему часто моргая.

– Идём, идём! – карманник обнял невольного подельника за плечи. Так они и прошли к столу.

– Арик, познакомься, и вы тоже, Соломон! – торжественно сказал Саня. – Это мой подельник – Серёга. Помог вынести… как ты сказал?

– Рака… – пробормотал инок, переводя взгляд со старого еврея на молодого.

– Ага. – Саня кивнул. – Помог мне вынести раку с ключами с территории монастыря! За что аббат вытурил его оттуда.

Еврейчик поразился:

– Саша, ты украл раку с прахом святого!?

– Конечно! – передёрнул плечами Санёк. – Ты думал, я ключи на улице нашёл!?

Соломон не проявлял ни малейшего удивления, лицо его было бесстрастно.

– Игумен Феофил внёс меня в «чёрный список»! – сообщил Сергий. – Меня больше не примут ни в один монастырь! – пожаловался монах.

Впрочем, последнее сообщение осталось без внимания.

Сидоркин взял по-хозяйски два стула с высокими спинками от стены, поставил их возле стола. Бухнулся на свой стул, хлопнул по сиденью другого ладонью:

– Садись, Серёга! Потолкуешь с нами. Может, подскажешь чего, всё-таки Бога ты должен знать лучше всех нас.

Сергий опустился на сиденье, чинно сложив руки на коленях.

– Ты ввёл дядю в курс дела? – спросил Сидоркин у еврейчика.

– Нет, но дядя нам поможет. Правда?

– Да, я помогу вам, – антиквар посмотрел на Саню. – Знаете, когда Авраам загорается какой-то идеей, его невозможно переубедить. А так как его идеи всегда приносят ощутимую выгоду нашему с ним благосостоянию, – еврей потёр пальцы друг о дружку, – то я подчиняюсь.

– Дядя! – прервал еврейчик. – Расскажи Саше, что ты сделал по моей просьбе.

Монах снова открыл рот. Вообще, это у него была характерная черта. Когда инок внимательно слушал, он всегда держал рот полуоткрытым. Правда, если не ел.

– Арик всегда меня одёргивает. – Соломон забарабанил пальцами по столу. – Но я прощаю, ведь он – мой единственный и любимый племянник… – Жид оставил стол в покое. – Я позвонил своему человеку, он работает на таможне, в аэропорту «Толмачёво». Вы с Ариком завтра в пять часов утра летите грузовым рейсом. Приземлитесь в Тель-Авиве, и на автобусе доедете до Иерусалима.

– Прекрасно! – обрадовался еврейчик. – Я тебе говорил, Саша, что мой дядя самый ловкий и понимающий! Завтра мы будем уже в Святом городе! Посетим то место, которое нам нужно, и всё закончится!

– Для Бога закончится, но не для меня, – проворчал карманник. – А до завтра нужно ещё дожить! Ты сказал дяде про отморозков?

– Нет ещё, – еврейчик отрицательно мотнул головой.

– Тогда скажу я! – Сидоркин прямо взглянул на антиквара. – Соломон! Я не буду пудрить вам мозги всей хренотенью, что узнал час назад. Совсем скоро… к вашему магазинчику подгребут два отмороженных типа, для которых убить легче, чем посцать! Где-то рядом болтается ещё один тип, который всё выглядывает и вынюхивает… – Карманник яростно мусолил нос. – Поэтому сейчас мы все быстро валим прочь! Уйдем из магазина хитрым способом, которому меня научил дядя Вася Седой. Обрубает любую погоню. Серёга пойдёт с нами. Когда будем в безопасности и уверены, что никто не следит, Серёга – иди куда хочешь, – вор похлопал инока по плечу. – Соломон, а вы отдайте мне ключи! И до понедельника не светитесь ни дома, ни на работе. Тогда будете живы!

30. Пришитое ухо

К «РЕСТОРАЦИИ», завывая сиренами, подъехали две милицейские машины: чёрная «Волга» и «УАЗ». Из автомобилей выскочили 8 человек.

Трое милицейских в бронежилетах с надписями «ОМОН» на спинах, с автоматами и в масках. Они первые, настороженно поводя оружием, зашли внутрь.

– Все чисто! – послышалось из здания.

Еще три человека двинулись в «РЕСТОРАЦИИ»: человек с чемоданчиком, затем снова человек с чемоданчиком – видимо, эксперт и медик, потом ещё молодой парнишка в штатском.

Ещё двое, следователь и опер, подошли к Поросю, гревшемуся на солнышке.

– Кто вы? – спросил следователь – высокий, белозубый мужчина с интеллигентным лицом, тонкими губами, с папкой в руке и в сером костюме.

– Моё имя тебе ничего не скажет! – кичливо ответил Пороська, щуря от солнца желтые глаза.

– Знаешь его? – обратился следователь к коллеге.

Коллега-опер был немного полноватым человеком с лысым черепом, проницательными глазами и толстыми губами. Плечи обтягивала чёрная кожанка. Он произнёс, обнажив сверху справа жёлтую фиксу:

– Среди Шамановской братвы такого нету.

И тут же спросил сам:

– Ты давно здесь сидишь? И зачем, вообще, сидишь?

– А на хрена тебе знать!? – поинтересовался Пороська, ухмыляясь.

Лысый опер сгрёб его за плечо:

– Как разговариваешь, урод!?

– Полегче! – огрызнулся бес в человеческом обличье, пытаясь стряхнуть руку. – У меня прострелено это плечо!

Опер держал цепко, поэтому Поросю пришлось укусить его за указательный палец.

Милицейский вскрикнул, отдёрнул руку, с изумлением посмотрел на медленно проступающие капельки крови на укушенном пальце. Следователь обалдевшим взглядом тоже смотрел на палец. Затем оба одновременно и молча посмотрели на Порося. Тот продолжал сидеть, как ни в чём не бывало, поглядывая по сторонам. Рожа была такая же безмятежная, как и в начале разговора.

– Гляди, Коля, – сказал следователь тихо. – У него ухо пришито. Видно, парень псих.

– Мне прививку делать от бешенства!?

– Не помешает!

Подбежал молодой парнишка в штатском:

– Товарищ капитан!.. – обратился он к лысому оперу.

– Ну… – отозвался тот, все так же удивленно глядя на укушенный палец.

Красные капли падали на асфальт.

– Вы руку поранили? – озаботился парень, при этом поглядывая на беса.

– Ерунда…

– Как сказать, Коля! – возразил следователь. – Тебя ни разу не кусала бешеная собака? То же самое!

– Он мою кровь с асфальта будет слизывать! – отпарировал опер, наконец выходя из ступора. Он зажал рану на пальце и обратился к молодому. – Что там? – мотнул головой на ресторацию.

Паренёк оторвался от рассматривания странного типа с пришитым ухом, и сказал возбуждённо:

– Настоящая бойня! Всё, как у банка – гора трупов и полный разгром!.. Похоже, ребята, что учинили это, поклонники фильмов Тарантино!

– Ладно, иди, попробуй найти свидетелей! – распорядился капитан.

– А это кто? – парнишка показал на Пороську.

Работники милиции разговаривали, стоя полукругом возле лавочки. Порось не слушал их трёп, сидел себе молча и сидел, как будто был один.

– У меня чувство, что парень в курсе темы! – с усмешкой произнёс следователь.

– Я тоже так считаю, – вымолвил опер. – Странно, почему он не убежал?

– Псих, – пожал плечами следователь. – Кто знает, что у него в башке?

– Верблюдов, ты ещё здесь?! Марш за свидетелями!

– Ага! – парень последний раз оглядел Пороську и убежал.

– Я его гружу! – сказал лысый, кивая на беса.

– Давай. Я пойду, посмотрю, что да как. Будь поосторожнее, психи непредсказуемы, – напутствовал прокурорский, удаляясь в сторону разгромленной «РЕСТОРАЦИИ».

Опер сгрёб непочтительного Пороську за грудки, приподнимая с лавки.

К закусочной, на полной скорости, подлетел синий «Москвич». Громко взвизгнув тормозами, врезался в зад милицейскому «Уазику».

Следователь на полпути резко обернулся и застыл на месте.

Из ресторации выскочили омоновцы.

Капитан с Поросем в руках повернулся к «Москвичу». Машина дала задний ход, проехала метра три до скамейки, остановилась. Хрыщ дотянулся до пассажирской дверки, распахнул перед братом:

– Проблемы, Пороська?

Омоновцы уже бежали к лавочке. Капитан нервно смотрел на Хрыща, не выпуская Порося из рук.

– Наконец-то! Я узнал адрес Соломона, надо срочно ехать! – воскликнул Пороська.

– Так садись, – пригласил Хрыщ. – Или тебе мешает этот лысый ублюдок?!

– Что ты!? – удивился Пороська. – Мне пора! – сказал он, обращаясь к милицейскому капитану.

Первый омоновец был уже возле бампера. Ему оставалось сделать последний прыжок. Пороська ловко извернулся, прыгнул в «Москвич», автомобиль рванул с места.

Омоновец хотел схватиться за открытую переднюю дверцу, но опоздал на полсекунды и схватил пустоту. По инерции пробежал ещё метр, остановился. Другие двое остановились возле капитана.

Тот стоял и таращил глаза, пытаясь понять, что произошло. На него странным образом была одета коричневая куртка беса, только не сзади, как положено, а спереди и наизнанку, на манер смирительной рубашки.

Первый омоновец вернулся к троице, глянул на лавочку, там мирно лежала граната с вытащенной чекой.

А дальше все происходило совсем не так, как в кино: никто не бросился накрывать смертоносный подарок своим героическим телом, никто не героически не закричал «Ложись!», даже никто отважно не рванул врассыпную от заминированной лавочки…

Дальше… просто прогремел мощный взрыв…

Через секунду на асфальте лежали тела троих омоновцев и капитана, изрезанные осколками. Клубился дым.

Ругаясь и кряхтя, с земли поднялся следователь, изрядно помятый. На щеке алела кровь, стекая струйкой. Он размазал кровь рукавом, ошарашено уставившись на трупы.

31. Служба «нахрен Бога»

В кабинете антиквара шли приготовления к отступлению.

Соломон возился у небольшого сейфа, вделанного в стену – с кодовым и внутренними замками.

Арика не было.

Саня, стоя у стола, вертел в руках золотой крест примерно 15-ти см длиной.

Сергий, сидя на своём стуле, глядел на Сидоркина.

– Значит, тебя выгнали не с пустыми руками? – с усмешкой спрашивал карманник. – Что за крест? Ограбил аббата?

– Жить надо на что-то… – засмущался монах, опуская глаза.

– И ты решил обеспечить себе безбедную житуху, не прилагая к тому особых усилий? – продолжил вор, не убирая усмешки.

Из магазина появился Арик, сказал с порога:

– Хасим закрыл лавку и ушёл. Через стекло я ничего подозрительного не заметил!

Еврейчик встал рядом с Сидоркиным.

– Отлично! – одобрил Саня. – Он закрыл магазин так, как я распорядился?

– Да, – подтвердил Арик. – На один английский замок. Его легко открыть изнутри.

Карманник положил крест на стол, снова обратился к иноку ироничным тоном:

– Скажи-ка мне, Серёга, как же быть с твоим воровством? Ладно, я – законченный жулик. Но ты монах, по твоим понятиям, воровство – это грех!

– Грех – оставлять человека на произвол судьбы! – насупившись, ответил Сергий.

– Вот! – Соломон положил на стол золотые ключи, взглянул на Саню. – Вы меня сильно напугали рассказом об отмороженных типах. Может, позвонить в милицию или оповестить Шамана? Он – очень крутой!

– Против типов не выстоит и спецназ! Вы уж поверьте! – Сидоркин задумчиво сгреб ключи, крутанул их на указательном пальце и подкинул на полметра вверх.

Сергий заворожено смотрел, как ключи переворачиваются в воздухе, сверкая искусительной желтизной. Ключи взлетали и падали в Санину ладонь всего три четверти секунды, но монаху показалось, что это продолжалось три четверти часа, так притягательно было зрелище.

– Хорошо, – кротко согласился Соломон, явно приняв на веру слова Сидоркина. Он отошел стенному шкафу, открыл дверку, снял с вешалки длинный чёрный матерчатый плащ, стал одевать.

Саня поймал ключи и сжал их в ладони.

– Александр! – подал голос инок, его глаза блестели. – Из-за этих ключей ты и украл раку?

– Верно, – ухмыльнулся карманник, вновь перевешивая ключи на указательный палец. – Неужели ты полагаешь, что кто-то мог польститься на старые кости вашего дурака – святого?! – спросил у монаха, вращая ключи на пальце.

Сергий жадно взглядывал: – А можно их посмотреть?

– Да, можно, – Сидоркин отдал ключи.

Инок стал ощупывать золото пухлыми пальцами, тяжело дыша.

Соломон достал из сейфа две толстые пачки долларов, разложил по карманам, захлопнул дверцу, стал закрывать замки.

Саня обратился к Аврааму, который стоял рядом с романтичным видом:

– Поступаем, как договорились. Я и Серёга выходим через служебный вход. Потом…

Послышалась автоматная очередь, ещё одна… звон разбитого стекла, грохот…

Сидоркин мигом оборвал инструктаж и крикнул, глядя на дверь, ведущую в магазин:

– Отморозки пришли! Меняем задумку! Быстро все к служебному входу!

Карманник подтолкнул Арика, тот бросился к чёрному входу, открыл дверь, скрылся в проёме.

Санёк дёрнул Сергия за руку, инок вскочил.

– Шуруй! – прикрикнул Сидоркин.

Монах засеменил вслед за еврейчиком.

Вор подбежал к антиквару, стал пихать:

– Пошли, Соломон!

– Золотой крест! – еврей кинулся к столу.

Дверь, ведущая в магазин, распахнулась, в кабинет ввалились Хрыщ и Порось.

– Санёк! – заорал Пороська.

– Чччёррт! – Сидоркин кинулся в дверной проём.

Порось дал короткую очередь. Одна пуля попала пожилому еврею в правую ногу. Жид вскрикнул, пошатнулся, рухнул на колено, перекатился на спину, зажимая бедро обеими руками. Из-под пальцев сочилась кровь.

Бесы подбежали.

– Где ключи!? – заревел Пороська.

– Ты отдал их карманнику!? – прорычал Хрыщ.

– Отвечай! – Пороська взмахнул автоматом и с силой опустил кованый приклад на голову еврея.

Удар пришёлся точно в лоб, Соломон обмяк.

– Зачем ты это сделал!? – Хрыщ толкнул брата. – Как он теперь ответит!?

– Это его проблемы! – заносчиво ответил Порось.

Хрыщ ошалело посмотрел на подельника:

– А?.. – взглянул на неподвижно лежащего антиквара.

На улице раздались три сочных, громких хлопка.

– Бежим! – крикнул Хрыщ.

* * *

Бесы выскочили из дверей служебного входа, огляделись.

– Туда! – показал направление Хрыщ.

Братья свернули за угол… и внезапно остановились.

Прямо под ногами лежали два тела.

В паре метров от тел стоял толстяк в чёрном плаще, с заплывшими глазками и с тройным подбородком. Он подул на дымящееся дуло револьвера:

– Ну, парни, приходиться выполнять вашу работу! – толстяк сунул оружие в карман плаща.

– Ты кто? – спросил Хрыщ, не знавший ни о каком агенте. Он настороженно водил стволом автомата.

– Расслабься, – усмехнулся нежданный помощник. – Я – Конфуз. Служба «НБ». – Он вытащил из кармана треугольный серебряный значок. На нём была выгравирована шестиконечная звёздочка.

Порось нагнулся над трупами. Отложив автомат, кряхтя, перевернул тело в чёрном костюме, лицом вверх.

В груди зияли две раны. Пороська расстегнул пиджак, разорвал белую рубашку, приложил пришитое ухо к сердцу. Затем вскочил, подхватив оружие.

– Санёк – покойник! – объявил он, взглядывая на брата, потом посмотрел на толстяка. – Ты агент?

– Служба «Нахрен Бога», – ответил за агента Хрыщ, хмурясь и тиская автомат. Кажется, он был недоволен непрошенной помощью.

– Дьявольская Безопасность! – вскричал Пороська.

– Меня направил герцог вам в помощь. Я убил карманника и жида, – сказал агент. – Забирайте у покойников ключи и возвращайтесь в ад. Светлейший вас ждёт.

Толстяк повернулся и пошёл прочь.

Где-то невдалеке, в который раз за день, завыли милицейские сирены.

32. Персики

Дьявол плескался в бассейне. Он вынырнул, помотал головой, подплыл к лесенке, ухватился за гладкий поручень и вылез из воды. Возле бассейна стоял лёгкий пляжный столик. На столике – тарелка с персиками. Рядом фигуристая бутылка, и негранёный стакан.

На герцоге были семейные трусы в цветочек, до колен. Светлейший взял со стульчика длинное полотенце и стал вытирать изрядно волосатое тело. Хвост спокойно спускался на пол.

В помещении с колоннами появились Хрыщ и Порось в своём бесовском обличье, правда, на сей раз, бёдра обтягивали шорты красного цвета.

Дьявол промокнул глаза, бросил полотенце на стул. Помощники почтительно переминались. Шеф налил в стакан на два пальца тёмного пойла, выпил одним духом, поставил стакан, закусил персиком, протянул руку:

– Давайте ключи!

– Ключей нет, светлейший, – ответил Хрыщ.

– Чтоооо!? – рявкнул хозяин преисподней. – Как это понимать!?

Испуганное эхо забилось между колоннами.

– Мы обыскали тело карманника, – продолжил Хрыщ, – а также тело молодого еврейчика.

– Ещё мы перевернули вверх дном лавку Соломона, – добавил Порось. – Их нигде нету…

Дьявол задумался:

– Карманник и еврейчик мертвы, это хорошо. Но ведь самого Соломона вы не пристрелили. Что он рассказал?

– Э-эм… герцог… он сдох, – доложил Хрыщ.

– Вы всё-таки стреляли в него!? – озадачился шеф. – Надо было сначала допросить! Вы что, совсем тупые!? – хозяин сжал кулаки.

– Нет, герцог, мы не стреляли в Соломона и хотели его допросить, – грустно сказал Хрыщ.

– Так что мы не тупые! – вставил напарник.

– Просто Порось слишком сильно ударил антиквара по голове прикладом, – докончил мысль Хрыщ.

– Вот, кретины! – гневался светлейший, сверля помощников зелёными немигающими глазами. – Вы так вошли во вкус убийства, что перестали совсем шевелить мозгами! – Хвост шефа поднялся в воздух, покачиваясь из стороны в сторону, казалось, он им виляет. – Я не узнаю вас! Вы же можете здраво рассуждать, – хозяин внезапно перешёл на отеческий тон. – Взять, к примеру, блестящую, не побоюсь этого слова, операцию по поиску нужного мне человека. В ста пятидесятимиллионной стране вы смогли его найти даже в тюряге. Другое дело, что он оказался козлом… Или сегодняшний случай. Вы сами, без всяких подсказок, допёрли, что ключи находятся у антиквара Соломона, сами же пробили его адрес…

– Это была, светлейший, моя идея! – заулыбался Порось.

– И в то же время такая агрессия, жестокость, – продолжал господин. – Зачем вы положили отряд ОМОНа возле банка? – голос властителя посуровел. – На хрена ты, Хрыщ, перестрелял почти всю бригаду «Скорой помощи»?! Отвечай!

Порось перестал улыбаться. Хрыщ надулся:

– Нервы, светлейший, – пробормотал он.

– Слушайте, может вам отдохнуть от умственной работы? – вкрадчиво произнёс босс. – Спуститься в преисподнюю, поработать кочегарами или разделочниками? А!? – снова рявкнул хозяин.

Бесы переглянулись, смущённо воззрились на хозяина.

– Только не туда, герцог, – попросил Хрыщ. – В преисподней слишком душно и постоянное давление на барабанные перепонки. Прошу, дайте нам ещё шанс, мы найдём ключи до утра субботы.

– Стоит ли? – властелин задумчиво оглядел помощников. – Опять чего-нибудь сморозите, как Порось… не далее, чем… парочку часов назад. Сначала оторвал Шаману яйца, а потом стал расспрашивать. Хорошо, что узкоглазый оказался крепким парнем, не сдох сразу!

– Вы и это знаете, светлейший?! – удивился Порось.

– Я всё знаю, – усмехнулся шеф. – Профессия у меня такая.

– Простите, герцог, но не всё, – изогнулся Порось. – Вы не знаете, где сейчас ключи.

Светлейший вновь налил в стакан, опрокинул его содержимое в рот, вновь закусил персиком:

– Представь себе, знаю!

– И где же, герцог!? – вскричал Хрыщ. – Скажите нам, и на этот раз мы их не упустим!

Хозяин сжал губы, пристально взглянул на бесов:

– Ладно, вы получите шанс.

Братья повеселели.

– С карманником и еврейчиком был толстый монах, которому удалось слинять. У карманника никогда не было знакомых монахов, у еврейчика и подавно. Но карманник, пока жил в монастыре, мог свести дружбу с кем-то из богомольных!.. Поэтому немедленно отправляйтесь в обитель, узнайте, кто из Божьих служителей её покинул и где он сейчас находится! Ключи у монаха, больше негде!

– Сделаем, светлейший! – откликнулся Хрыщ.

– Мы достанем монаха! – решительно заявил Порось.

– Делайте и доставайте, – господин вгрызся в новый персик, жёлтый сок тёк по чисто выбритому подбородку. – Да, заодно верните раку в монастырь. Мне она на хрен не нужна. Возьмёте её в моей личной кладовке.

Бесы синхронно, как вымуштрованные солдаты, развернулись, сделали по два шага вперед.

– Порось! – окликнул дьявол с набитым ртом.

Братья остановились, повернулись.

– Что у тебя с ухом? Мне кажется, оно ментовское.

33. Гавриил Иоаннович

Возле антикварной лавки стояли труповозка и милицейский «УАЗ».

Человек в лейтенантских погонах что-то обмерял рулеткой. Другой человек, в штатском, быстро писал на капоте «Уазика». На коленях возле трупов ползал эскулап. За жёлтой лентой, огораживающей территорию убийства, толпилась публика. Тут и там слышались перешептывания: «Такой молодой…», «Бог взял…», «Интересно, есть у него дети…», «Красивый был типчик…», «Кажется, я его где-то видел…», «Какие же всё-таки мёртвые страшные…».

От Санькиного трупа отделилась душа, взмыла вверх на несколько метров. Душа была почти полной копией тела: тот же цвет лица, та же одежда, плотность тела и головы. Только следы от пуль исчезли. Душа трепетала в воздухе, как осенний лист, качаясь на ветру.

Дух зябко передёрнул плечами, недоумённо огляделся по сторонам, посмотрел вниз. Увидел своё тело, в томной позе раскинувшееся на асфальте, рядом лежал молодой еврейчик.

Из-за угла вышли двое санитаров с носилками, накрытыми чёрным матерчатым плащом Соломона. Видимо, на них лежал сам хозяин лавки.

– Ну, ни хрена себе! – воскликнул дух. – Меня что, убили!?

От жалости по потерянной жизни Сидоркин чуть не заплакал. Он шмыгнул носом, вытер рукавом пиджака правый глаз… Однако времени горевать Сане не отвели.

Рядом, как джинн из бутылки, возник маленький, седенький старичок в длинном платье до пят, похожем на ночную рубашку, с посохом в руке. Сморщенное личико украшали огромные белые усищи, голубые глаза лучились строгой добротой. Высоким звучным голосом, плохо соответствовавшим внешнему виду, старичок торжественно вымолвил:

– Ну что, раб Божий, новопреставленный Александр? Пора в путь! Я провожу тебя на суд, проводимый по воле Господней! – Кашлянул в сухонький кулачок и добавил менее напыщенным тоном. – Можешь звать меня Гавриил Иоаннович, я архангел и твой проводник.

Провожатый махнул посохом и плавно воспарил.

– Да ладно!.. – пробормотал Саня.

Карманник окинул последний раз взглядом сцену внизу и… неведомая сила повлекла его вверх и вверх, вслед за дедом Гавриилом.

34. Страсти в монастырском дворе: начало

По черноватой степной земле мчался «КамАЗ», пробивая мрак фарами и подпрыгивая на кочках. Над Сибирью раскинулась ночь. Порось яростно крутил руль, Хрыщ сидел рядом и курил сигарету.

Свет фар выхватил из темноты приближающиеся постройки монастыря.

«КамАЗ» снёс монастырские ворота, въехал на территорию, развернулся, освещая электрическим светом пространство перед флигелем.

Из флигеля выбежал брат Трифон с перекошенным лицом. Мотор заглох, но яркий свет фар продолжал слепить ошалелого монаха. Бесы выпрыгнули из машины, как черти из табакерки. Именно, как черти, в своем истинном облике: вычурно-гротескные рожи, коричневый цвет кожи, хвосты, торчащие из-под замасленных спецовок. Нечистики осмотрелись, двинулись к Трифону.

Тот сощурился, вглядываясь, побледнел, поднял ладонь щепотью, осенил себя крестным знамением.

Бесы, ухмыляясь, подходили.

– Отче Наш, иже еси на небеси, да святится Имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет во… – инок ожесточённо крестил братьев.

– Хорош паклями размахивать! – оборвал его Хрыщ, стукнув по руке.

Монах сказал прерывисто:

– Вы пришли за мной!? – он вжался в стену флигелька, подпустил в голос страстности, прижал к худой груди сжатые ладони. – Клянусь, к краже раки я не имею ни малейшего отношения! Мой сосед-послушник ничего мне не говорил про свой подлый замысел! Пожалуйста, не забирайте меня в ад! Я отмолю все-все грехи, даже самые мелкие! – Трифон поднял глаза к ночному небу. – Господь Боже! Прошу у тебя прощения! Я знаю, что грешен, Господи….

– Заткнись! – вмешался Порось. – Ты нам на хрен не нужен!

– Правда!? – монах опустил глаза, тревожно поглядел на незваных гостей. – Тогда кто вам нужен? Я скажу, где этот человек!

– Эй, Трифон, что случилось? – послышался от храма голос Феофила. – Что это за машина и где ворота?

– Нам нужен ваш игумен, – произнёс Хрыщ, не обращая на голос внимания. – Ты покажешь, где он!

Настоятель в чёрном подряснике и с неизменным крестом на груди вступил на освещённое пространство:

– Вы кто такие?! – зычно поинтересовался он.

Бесы повернулись к нему.

– Вот он, игумен Феофил! – крикнул Трифон, поглядывая на затылки братьев и наставив указательный палец на игумена.

– Что за маскарад? – строго спрашивал Феофил. – Я знаю, зачем вы переоделись в чертей, но не знаю… в точности, чего хотите! Если решили нас ограбить, то в обители ничего нет! Расстрига Сергий украл все наши сбережения: сорок тысяч рублей, а также золотой крест, принадлежавший ещё святому Алексию!

– С этого места поподробнее! – попросил приказным тоном Хрыщ. – Кто такой этот расстрига Сергий?

– Мой бывший инок… – флегматично пожал плечами игумен. – Невольный сообщник одного святотатца-послушника…

В этот момент послышался топот четырёх десятков ног, Феофил обернулся.

К флигелю приблизилась толпа черноризцев, вооружённых кольями, топорами, просто досками. Монахи остановились возле игумена, тот взглядывал то на них, то на братьев.

– Это что за восстание монахов? – насмешливо протянул Порось.

Иноки разглядывали пришельцев в течение 6 секунд.

– Бееесы! – крикнул брат Антоний, стоявший во главе толпы и размахивающий топором.

– Свят-свят-свят!.. – забормотали иноки, крестясь.

Один лишь Антоний не крестился, а помахивал топором с диким блеском в глазах.

– Сгиньте, нечистые! – возопил он.

Тут вмешался Феофил, которому надоели переглядки, он развернулся к братии полностью лицом, успокаивающе воздел руки:

– Братия! Бесы не ходят по земле и у них совершенно другой вид!

Монахи тотчас затихли. Они слушали, открыв рты. Антоний опустил руку с оружием и недовольно морщился при словах духовного наставника.

– Они с рогами и копытами! – продолжал Феофил. – Покрыты шерстью!.. Бесы не умеют управлять современной техникой… – он показал на «КамАЗ».

– Но, игумен Феофил! – не сдержался Антоний, показывая на братьев. – Они…

– Молчи, брат Антоний! – предостерег настоятель и продолжил тем же увещевательным тоном. – Это просто бандиты, желающие ограбить нашу бедную обитель… Их необычный вид – это обычные маски и грим… Классический приём, чтобы потом бандитов нельзя было опознать…

Бесы внимательно слушали речь, ухмыляясь. Наконец, Порось насмешливо выкрикнул:

– Феофил, не вешай братии лапшу! Много ты понимаешь в бесовской породе!

Иноки выжидающе воззрились на игумена, тот жевал губы.

– Лучше скажи, где нам найти расстригу! – предложил Хрыщ.

Настоятель развернулся к флигелю лицом и спросил:

– Если я дам вам адрес Сергия, то уйдёте?

– Ты ещё будешь торговаться, сукин сын!? – изумился Порось. – Он достал из-за пояса, под спецовкой, пистолет. – Колись быстро!

– Видите!? – вскричал игумен, тыкая указательным пальцем в братьев. – У них пистолет! А оружие бесов – это острые зубы и когти на руках!..

Феофил поднял левую руку, назидательно помахал пальцем. Пороська выстрелил, пуля срезала указующий перст, он упал на землю, из культяшки фонтанчиком брызнула кровь.

Иноки посмотрели на искалеченную конечность, синхронно сделали по два шага вперёд, уставились на палец, лежащий под ногами игумена. Феофил даже не пикнул, лишь с удивлением посмотрел на кисть, затем взглянул вниз – на палец. Потом на бесов, после снова на кисть и опять на бесов.

– Господь не оставит меня! – сказал он твёрдо. – А вас накажет!

Феофил зажал рану пальцами другой руки.

Иноки, по-прежнему, глядели на отстреленный палец, как на чудо.

– Мы оценили твоё мужество, – сказал Хрыщ. – Однако кончай кобениться и гнать порожняк! Твои представления о бесах устарели на двести лет. Давай адрес расстриги, и мы оставим вас в покое. Иначе монастырь превратится в кладбище!

– Ага! – осклабился Порось, крутанув в пальцах пистолет.

– Он должен находиться в Новосибирске… во всяком случае, у него там жила престарелая мать… – Феофил скрипнул зубами, всё же, видно, рана давала себя знать. – Я дам её адрес!

Игумен разыскал глазами Антония:

– Брат Антоний, сходи в мою келью! На тумбочке, у кровати, лежит красная папка, принеси её… И захвати из аптечки бинт, иначе я изойду кровью! Знаешь, где стоит аптечка?

– Знаю, в самой тумбочке! – Антоний передал топор соседу – монаху, заросшему до ушей бородой… и быстро ушёл. [15]

Бесы всё ухмылялись, Пороська поигрывал пистолетом.

Брат Трифон за их спинами стоял ни жив, ни мёртв.

35. Холодная проповедь

Сидоркин и Гавриил Иоаннович летели в тёмной, мерцающей пустоте. Куда ни кинь взгляд, мелкой россыпью были разбросаны звёзды, тускло освещая две фигуры.

Санькина душа летела сжавшись, обхватив себя руками, на лице блестела изморозь.

– Ттут вс-сегда такой дуб-бак? – спросил карманник.

Дедушка Гавриил как будто не чувствовал ледяного дыхания космоса.

– В космическом вакууме всегда холодно, чадо. Потерпи, завтра прилетим, – проговорил он воодушевлённо, поворачивая к подопечному румяное лицо.

– За-а-автра!? – вскричал Сидоркин. – Я загнусь до зааавтра!

– Ты уже умер, – напомнил старичок. – Так что не переживай по данному поводу.

Мимо пролетела, легко обогнав странников, летающая тарелка. За ней, сразу, ещё одна.

– К-кто эт-то? – полюбопытствовал вор. – Инопланетяне?

Дедуся поджал губы, затем звучно и высокопарно возгласил:

– Великие праведники, чадо! Безгрешные и скромные души, всю жизнь трудившиеся в благодатном лоне Церкви!

– Блатные… – пробормотал Санька, тоскливым взором провожая корабли. – Будущие полож-женцы, белая кость, етих их… – он завистливо сглотнул.

– Удобную доставку нужно заслужить, – развивал мысль Гавриил. – Иисус учит – земная жизнь дана людям для того, чтобы заработать спасение в раю. И не обходит праведников благодатью. Создаёт им все удобства! В чистилище, куда мы держим путь, селит в люксовых номерах. К их услугам всё, что угодно безгрешной душе: нравоучительные фильмы и книги, бильярд, лото, самые лучшие овощи и рыба. После чистилища праведные души отправляются в Эдем – райский сад! Там они гуляют, общаются друг с другом, дружат со зверями…

Карманник дрожал от холода, злобно поглядывая на архангела. А тот разливался соловьём:

– …им радостно и они умиротворены! Душам праведников позволено беседовать с Богом-отцом, который мудро управляет раем! А также святители учатся у таких великих и достойных личностей, как равноапостольный император Константин, бывший правитель Византии – Восточной Римской империи; Орлеанская Дева; Сергий Радо…

– Твою мать! – не выдержал карманник. – Заткнись ты, чёртов зануда! Без твоей хренотени тошно!

Старичок охнул, с укоризной мотнул головёнкой, покрытой седым пухом, и умолк, насупившись. После взмахнул посохом и демонстративно отлетел вперёд.

36. Страсти в монастырском дворе: окончание

В толпе монахов наметилось шевеление. Подбежал запыхавшийся брат Антоний, подал игумену бинт и красную папку. Феофил взял бинт здоровой рукой, сказал:

– Открой четырнадцатую страницу и читай, а я пока перемотаю рану!

Он тут же занялся первичной перевязкой, а попросту стал наматывать бинт на кисть.

Антоний торжественно возгласил:

– Инок Сергий, в миру Сергей Анатольевич Кац! Домашний адрес: город Новосибирск, улица Тихая, дом номер восемьдесят, квартира номер семь! Родился шестого апреля…

– Хватит, хватит, брат Антоний! – перебил настоятель, не отвлекаясь от оказания первой медицинской помощи самому себе. – Им нужен только адрес!

– Тихая, восемьдесят – семь, – негромко повторил Хрыщ и крикнул. – Молодец Феофил! Ты оказал дьяволу услугу! Поехали, Пороська.

– Может, постреляем? – предложил Порось. – Монахи, один хрен, в рай попадут. Благодеяние окажем. Им, поди, самим не терпится на небо!

– Я обещал оставить их в покое… – в раздумье проворчал Хрыщ, окидывая взглядом иноков. – Кроме того, времени нет.

– С каких это пор ты выполняешь свои обещания? – удивился Порось и стал уговаривать. – А мочилово займёт минуту. Я под сиденье ЗРК закинул.

Братия напряжённо вслушивалась в разговор.

– Брат Викентий, завяжи бинт! – попросил игумен стоящего рядом монаха, заросшего до самых ушей бородой. [16] Тот не обратил внимания на просьбу и вытягивал голову, пытаясь уловить то, о чём говорили бесы.

– Не гони, Пороська, – решительно возразил Хрыщ. – Герцог приказал вернуть монахам ящик. Мы не можем отдать его покойникам!

Он направился к машине.

Порось с разочарованным видом сунул пистолет за пояс и двинулся следом.

– Брат Викентий! – прикрикнул Феофил. – Тебя просить несколько раз!?

– А!? – встрепенулся Викентий, ошалело посмотрел на настоятеля и произнёс радостно. – Они уходят, игумен Феофил!

– Я рад, что бандиты выполняют своё обещание! – невозмутимо ответил игумен, глядя прямо на брата Викентия. – Но моей руке от этого не легче… – он сунул кисть бородачу. – Завязывай бинт!

– Сейчас… – смиренно сказал Викентий и стал возиться с бинтом.

Хрыщ открыл дверцу, всунулся в салон, вытащил раку, размахнулся и швырнул. Ящик упал к ногам братии, послышался дружный вздох:

– А-а-ах!

– Благодарите дьявола! – крикнул Хрыщ.

Он залез в кабину. Пороська уже сидел за рулём, включая зажигание, спросил:

– Что ты положил в ларец? Я ведь сам видел, как кости святого светлейший закинул в сейф. Будет кормить ими тех, кто не оправдал его доверие.

– Первое, что попалось под руку, – ответил Хрыщ.

«КамАЗ» взревел, отъезжая.

– Возблагодарим Господа! – крикнул Феофил. Он воздел руки к небу. – За вновь обретённую святыню! Нечестивцы раскаялись и вернули её!

– Аллилуйя! – грянули монахи.

Лишь брат Антоний не кричал. Он вздрогнул от крика и испуганно посмотрел на игумена.

– Братия! Устроим торжественный молебен! Прямо сейчас!

– Игумен Феофил! – подал голос Трифон. – А как же быть с воротами?..

37. Очередная бойня

Знакомый «Москвич» с парижскими номерами нёсся по трассе. Хотя узнать его теперь было непросто. Машина ярко блестела в солнечных лучах свежей жёлтой краской, пулевые отверстия были заделаны.

Конечно, в автомобиле находились бесы. Они снова сменили не только тачку, но и, в который раз, свой внешний вид: опять человеческое обличье, одинаковые чёрные костюмы, зачесанные назад лоснящиеся волосы.

– Слушай, Пороська, – обратился к шоферу Хрыщ, – ты не устал от этих превращений? Я так скоро забуду, который я настоящий… Давно нас так часто не мотало… Голова кругом, – посетовал Хрыщ.

– А мне нравится, – весело промурлыкал Порось. – Чувствую себя кинозвездой! Я ведь когда-то очень давно, еще в детстве, подумывал о сцене… Правда, мне все говорили, что у меня таланта маловато… Ну, если быть совсем честным, то говорили, что у меня его и вовсе нет… Даже на курсы дьявольских жополизов не взяли, – загрустил Порось. – Эээх!

– Зато ты классно умеешь отрезать яйца! – ободрил кузен.

– И то верно! – встрепенулся от грусти Пороська.

Мелькнула табличка: «Новосибирск 2 км». Хрыщ достал из бардачка карту города.

Впереди замаячила машина ДПС. Милицейский взмахнул жезлом.

– Менты, – произнёс Пороська. – Хотят, чтобы мы остановились.

Хрыщ поднял голову, оторвавшись от изучения карты:

– Останови.

– Зачем? – удивился Порось, проезжая мимо милицейской машины.

– Сейчас объясню! – прикрикнул Хрыщ, оглядываясь назад. – Давай останавливайся!

– Не вопрос, – Пороська прижал авто к обочине, повернулся к брату. – Нуу?

– У нас очень мало времени, – произнёс Хрыщ, тыкая в карту. – Улица Тихая, где живёт расстрига, находится чёрт знает где, ехать через весь город! В большом городе не так просто проехать из конца в конец… А потом, расстриги может не быть дома, придётся ждать… Начнём убегать, погоня и перестрелка отнимут ещё время. Если мы через три часа не принесём ключи, герцог нас больше не простит.

Подошёл милицейский в жёлто-зелёном жилете, с ним два омоновца с автоматами.

Представитель власти постучал в окно.

– Доставай документы, – сказал Хрыщ. – Пусть проверяет и отваливает.

Порось открыл окошко, стал рыться за пазухой.

– Старший лейтенант Козлов, – произнёс милицейский. – Попрошу выйти из машины.

– Для чегоо это? – вскинулся Пороська. – Ты должен спросить документы.

– Я сам решаю, что и кому я должен, – усмехнулся милицейский. – А ездить по дорогам России с номерами иностранного государства запрещено.

Пороська повернулся к брату:

– Хрыщ, без стрельбы не обойтись. Я знал, нельзя останавливаться! Зря ты иногда ко мне не прислушиваешься! Если бы проскочили, авось бы за нами не погнались!

– Плохо ты знаешь русских ментов, – усмехнулся Хрыщ. – Они бы преследовали до последнего, пока не сдохли!.. А про запрет на французские номера слышу первый раз… Куда ты положил пластид, под заднее сиденье или в багажник?

38. Обретение святой раки

Монахи, вытянув шеи, окружили аналой в храме, на котором покоилась злополучная рака. Игумен торжественно сказал:

– Взглянем же, братия, на останки преподобного Алексия, дабы почтить их воочию! Славьте Господа за то, что благодаря его воле нечестивые грабители вернули раку в лоно святой обители!

– Но, игумен Феофил! – вмешался брат Антоний. – Вы слышали, что сказали бесы – благодарите дьявола! Наверное, по приказу дьявола у нас похитили раку, а его слуги – бесы, приехавшие на «КамАЗе», её вернули, после того, как дьявол вволю натешился над останками бедного Алексия!

Игумен отыскал глазами инока, сказал мягко:

– Брат Антоний, ты заблуждаешься… Я повторяю, бесы не водят машину и не стреляют из пистолета… И так далее всё, что я уже говорил… И заткнись! – вдруг рявкнул он. – Твои мысли от лукавого, зайдёшь ко мне в кабинет после, я популярно всё объясню!

Настоятель поджал губы и продолжил далее:

– Воля Господа не подлежит обсуждению! Я не сомневаюсь теперь, при более глубоком размышлении, что Иисус вразумил грабителей своим праведным гневом! То есть они вернули раку не из-за того, что раскаялись и им стало стыдно, а испугавшись гнева Господня! И это хорошо для них, возможно, они перестанут бандитствовать и начнут нравственную жизнь… Ибо, как написано: «Начало мудрости есть страх Господень»!..

Тут же в тишине прозвучал голос Трифона:

– Притча царя Соломона, сына Давида, номер один, стих семь!

– Замолчите вы всеее! – затрясся игумен. Он с яростью стукнул здоровым кулаком по крышке раки.

Монахи глубокомысленно воззрились сначала на ларец, потом на лицо Феофила.

Настоятель потряс рукой, посмотрел на раку, затем на иноков, немного смутился, потёр об рясу ушибленную кисть и произнёс смущённо:

– Итак, братия, откроем раку!

Игумен поднял крышку обоими руками. Взорам иноков предстала дохлая серая кошка. Все монахи, кроме двух, зажали носы.

– Чччч-то это?.. – пролепетал Феофил, теребя обеими руками крест.

– Дохлая кошка… – изрёк Трифон.

– А может, кот… – добавил Викентий.

Настоятель растерянно оглядел иноков, встретился взглядом с братом Антонием. Антоний пальцами обеих рук показывал рога на своей голове, а на его лице ясно читалось: «Я же говорил про бесов, а вы мне не верили!».

Игумен задрал подбородок к куполу храма, вперил взор в изображение Спасителя, простёр вверх руки:

– Господиии, а где же мощи преподобного Алексия!?..

39. Ситуация в морге

В помещении морга было тихо. Один из недавно привезенных трупов, накрытых белой простынёй, пошевелил ногой с привязанной к большому пальцу биркой. Затем откинул простыню, сел на блестящем столе. Трупом оказался молодой еврейчик. Он недоумённо оглядел себя, осмотрелся:

– Где я?

Кругом стояло с десяток прозекторских столов, накрытых простынями, было прохладно. В комнату вошёл здоровенный косматый мужик, с густыми бровями и в серой куртке. Уставился на Арика.

– Здрасьте, – кивнул последний. – Скажите, где я? Неужели в морге?

Мужик проворчал что-то под нос и выскочил за дверь.

Авраам соскочил на пол, обмотал бёдра простыней. Сделал два шага.

Дверь распахнулась, в покойницкую ворвался тот самый косматый мужик с бейсбольной битой в руках.

– Опять жмурик ожил! – зарычал он. – Почему вы всегда воскресаете в моё дежурство!?

Служащий вскинул биту кверху и двинулся к еврейчику.

– Ээей! – тот выставил вперед руки. – Я не жмурик, я живой! Правда! У меня просто была временная остановка сердца! Такое уже случалось десять лет назад!

– Все так говорят! – мрачно изрёк мужик, отводя биту для удара.

Еврейчик отпрыгнул, бита ударила пустоту.

– Ты спятил!? Я не труп!

– Покойники не должны ходить! – не верил служка. – Им положено лежать!

Он прыгнул за воскресшим. Жид увернулся, забежал за соседний стол, неловко зацепив на нём простыню. Бита вновь ударила воздух. Простыня с трупа сползла, Авраам боковым зрением увидел спокойное, бледное дядино лицо.

– Дядя Соломон! – еврейчик сразу забыл про недоверчивого мужика, склонился над мертвецом, вглядываясь в знакомые черты. На дядином лбу темнела большая шишка.

Мужик уже приблизился к несговорчивому покойнику, уже в третий раз занёс биту, но остановился. Сказал удивлённо, более спокойным голосом:

– Ты плачешь!? Первый раз вижу плачущий труп… – он опустил биту. – Ты, верно, взаправду живо-ой!

Еврейчик действительно плакал, слезинки скользили по его щекам, и капали на равнодушное лицо самого близкого и дорогого ему человека.

40. Контора господа

Сидоркин и его гид по-прежнему неслись в космическом вакууме. Саня уже покрылся сосульками, стуча зубами, он крикнул в спину архангелу:

– Лладн-но, Гав-вррила… – секунду подумал, – Иввановввич, не обиж-жайся! Скажжи, скоро ли, а? Я застыллл, как негр в Сибб-би-ири!

Проводник развернулся и величаво вытянул руку с посохом:

– Мы почти на месте.

Карманник пристально вгляделся вперёд, в нескольких километрах виднелось большое белое облако.

Ещё какое-то время Сидоркин и Гавриил летели молча. Белое облако приближалось… Сидоркин нырнул в туман и через минуту опустился на твёрдую поверхность… разжал и опустил руки, разогнул спину. Колыхать его перестало, что не могло не радовать… Было тепло, воришка стал оттаивать, сосульки падали с ушей и носа. Саня почувствовал себя увереннее, начал осматриваться.

Он находился в выложенном каменными плитами дворе замка. Карманник стоял с боковой стороны дворца и входа не видел. Двор опоясывала стена из белого материала. Нечего говорить, что было светло, как днём, метрах в 50-ти от поверхности всё было затянуто белым туманом, из которого и вылетел вор. Сбоку находилась телефонная вышка. Перед Саней, прямо из каменных плит, вверх тянулся ствол пальмы.

В памяти, второй раз за последние два дня, всплыли школьные воспоминания о замках из учебника истории за 7 класс… Кто в них жил? Рыцари?.. Короли?.. Великаны?.. Интерес на лице Сидоркина сменился недоумением, а затем испугом.

– Мне кажется, эту местность я уже видел… – пробормотал Санёк. – Куда меня доставил грёбаный архангел!? А может, он вовсе не архангел, а прикидывался!? – Карманник настороженно оглядывался. – Ээй, Гаврила! Ты где?

Сверху послышалось слабое кряхтенье. Сидоркин задрал голову. Зацепившись усами за листья пальмы, висел архангел Гавриил. Он дрыгал ногами и отчаянно работал руками, пытаясь освободиться.

– Гляди-ка, он опять застрял на пальме Иисуса, – произнёс позади чей-то мягкий, вкрадчивый голос.

Карманник обернулся, открыл рот:

– А!? – вытаращил глаза.

Перед ним стоял огромный лев и смотрел на пальму, после перевёл взгляд на нашего героя и открыл пасть:

– Ну, чего выставился? Спасай своего архангела! Если ты такой тупой, то поясняю, что львы не умеют лазить по деревьям!

Лев махнул хвостом и побежал куда-то по своим делам. Сидоркин проводил зверюгу изумлённым взором.

Кряхтенье на пальме усилилось, послышался истошный вопль, карманник вновь вскинул голову. Раздался сухой треск, и тело старца плавно опустилось вниз. Архангел провёл рукой под носом, посмотрел вверх. На пальме мирно болтались дедовы усы, слабый ветерок теребил седоватые щетинки. Старик обернулся к подопечному, сказал умоляюще:

– Помоги, чадо, уважь старого. Я без усов не могу!

Карманник помотал головой, глядя на безусого гида, хмыкнул:

– Взлети снова и достань.

– Не могу я здесь летать, – со вздохом ответил дедуля. – И никто не может. А кто может, тот не будет. Распоряжение Иисуса номер девять!

– Постой-ка! – прервал Саня. – Ты сослался на Иисуса. А ты точно доставил меня к нему?! Ничего не попутал!?

– Ты чего, чадо? Немного не в себе, да? – старичок тревожно посмотрел на Сидоркина, неожиданно улыбнулся, обнажив белоснежные зубы. – Всё так необычно для тебя? Понимаю, некоторые души испытывают сильнейший шок. Но это пройдёт скоро, уверяю!

– Кончай скалиться! – мрачно сказал Саня. – Что это, по-твоему? – он показал на замок.

– Резиденция Господа, – просто ответил архангел, убирая улыбку. – Его контора здесь.

– Дааа!? А почему эта контора, мать её так, как две капли воды похожа на замок дьявола!? – Сидоркин гневно тыкал пальцем во дворец.

– Это у дьявола резиденция похожа на резиденцию Господа, а не наоборот! – возразил Гавриил в запальчивости. – Не может ничего своего придумать, так копирует, паразит! – Он перевёл дух. – Так поможешь?

– А не врёшь? – всё ещё сомневался Саня. – Может, ты вешаешь мне лапшу? Я зайду в замок и больше никогда оттуда не выйду!

– Господь с тобой, чадо! – раскудахтался архангел. – Враньё – это тяжкий грех!

Из тумана наверху показалась ещё парочка.

– Лады, убедил, – Саня протянул руку. – Дай мне посох.

– Зачем? – насторожился дед.

– Усы собью.

– Чадо, это священный посох, подаренный одним пророком на день моего рождения! Не могу, извиняй…

– Ну и ходи без усов! – рассердился карманник. – А на пальму я не полезу!

Неподалёку на поверхность опустился ещё один архангел с посохом – худая, заросшая каштановыми волосами и бородой личность, в таком же одеянии, как у Гавриила. И его подопечный – покрытый сосульками врач в белом халате – тот самый невропатолог, которого застрелил Хрыщ в Танюхиной квартире.

– Идём, лепила! – бросил архангел.

Парочка прошествовала мимо. Заросший архангел сказал, поравнявшись со старичком:

– Привет, Гавриил. Зря ты сбрил усы, они тебе придавали шарм. А Прозерпина почешет язычок, готовься.

Гавриил Иоаннович насупился.

Как только заросший архангел и доктор скрылись за углом замка, он протянул посох:

– Прошу, чадо, остороожнее!

Саня взвесил посох в руке, обхватил его поудобнее, спросил:

– Слушай, а почему эта пальма Иисуса?

Архангел оглядел пальму:

– Её посадил Иисус.

– И? – ждал дальнейшего объяснения Сидоркин.

– Что «И»? – недоумённо смотрел проводник.

– Ну, она обладает какими-то чудесными свойствами: исцеляет, лечит?..

Гавриил вновь взглянул на пальму, пожал плечами:

– Нет. Просто этому дереву дал жизнь Иисус. Оно растёт уже две тысячи лет.

– И всё?

– Всё. Чадо, прошу побыстрее, пока никого нету!

Карманник откинулся назад, метнул посох, как копьё.

Из-за заднего угла замка деловито выбежал лев.

Посох вспорол листву пальмы, сбил усы, пролетел дальше – вверх – и по траектории стал падать. Он стукнулся в метре от морды зверя.

Усы падали, кружась…

Лев резко затормозил, посмотрел на ворика.

– Спасибо, чадо! – архангел подбежал к пальме, поймал усы, стал их бережно обдувать.

Саня застыл, глядя в жёлтые глаза царя зверей.

– Ты чокнутый!? – крикнул лев. Он тремя прыжками одолел расстояние до карманника. – Придурок долбанный! – ругнулся зверь, поворачивая голову к гиду. – Эй, архангел, что это за тип!? Он меня чуть не угробил! Покушение!

Гавриил задрал свою белую хламиду, положил усы в карман тёплых, шерстяных брюк, сказал извиняющимся тоном:

– Прости, это я виноват. Раб Божий помогал мне, так что все претензии ко мне.

– Может, он и помогал тебе, а хотел прихлопнуть меня! Царя зверей! Ты посмотри на его рожу! На этот маниакальный блеск в глазах! Он ненормальный! Ты, случайно, не цареубийца!? – обратился зверь к Сидоркину.

Тот стоял, опустив руки, и только хлопал глазами.

– Ты оглох или глухой!?

Из-за угла замка – того самого, откуда только что выбежал лев – вышел невысокий тип в балахоне средневекового палача, на поясе висел меч в ножнах. Он крикнул:

– Теобальдус! Тут пришла какая-то пантера, хочет пообщаться! Говорит, она беременна от тебя!

– Скажи ей, пусть типа, который сделал ей ребенка, поищет в другом месте! – выкрикнул лев. – Хотя, не надо, я сам скажу!

Самец оглядел Саню:

– Таким мужикам, как ты, место в аду! Зачем вас ещё в чистилище отправляют, не понимаю!

Царь зверей попрыгал прочь.

Подошёл архангел:

– Надеюсь, Теобальдус не обидел тебя, чадо? Он мстительный, наглый и чересчур сварливый. А всё воспитание! Избаловали гадёныша с детских лет! Держись от него подальше!

Сидоркин встряхнулся:

– Что это за зверюга? Почему она говорит?

Старик произнёс в сердцах:

– Лев Иисуса! Из Эдемского сада. Подарен Богом-отцом. Здесь все перед ним лебезят, боятся, что зверь нашепчет Хозяину что-либо нелестное. Даже ангелы пресмыкаются! Тьфу! – дед смачно сплюнул.

Сидоркин задумчиво посмотрел на его плевок.

– Занудная и хитрая скотина! – архангел повернулся. – Идём, чадо, провозились с усами. Сейчас поналетят, будем сидеть в приёмной до второго пришествия.

Гавриил ткнул посохом вверх и заспешил вперёд. Сверху медленно спускались ещё две пары. Вор бросился догонять провожатого…

* * *

Возле дверей замка стояли 2 типа в балахонах средневековых палачей. Огненные мечи были обнажены. В дырках мешков на голове виднелись нестерпимо яркие, огненные же глаза. Назовём типов ангелами, тем более, что они и есть ангелы. Наша парочка уже подходила к дверям, когда они отворились, и из них вышла процессия.

Впереди и сзади шли по 2 ангела с мечами наголо. Посредине брели 10 человек в форме тюремной охраны.

Процессия поравнялась с дедом и жуликом, души внезапно остановились. Передние ангелы сделали ещё по два шага, обернулись.

Тюремщики смотрели на Саню, Саня на них.

– Товарищ подполковник! – закричал бородатый старший лейтенант с красным испитым лицом. – Это Сидоркин! – он вытянул руку, чуть не касаясь физиономии карманника.

– Да, это он! – подтвердил пожилой подполковник.

– Сволочь! – завизжал старлей. – Из-за тебя нас убили! Сукин сын! Я оторву тебе уши! – он попытался броситься к вору.

Но его опередил ангел, замыкавший шествие. Ангел оттолкнул Сидоркина, схватил офицера за руку, опустил меч. Конечность легко отсеклась, крови не было, из раны хлынул пар. Лейтенант побледнел, скрипнул зубами, однако, крикнуть не посмел… Здоровой кистью схватился за плечо. Ангел подтолкнул его вперед, предварительно сунув стоящему рядом усатому сержанту, отсечённую по плечо руку.

Шествие продолжилось.

– Знакомые? – спросил архангел, флегматично наблюдавший сцену.

– Менты из СИЗО, где я сидел до прихода отморозков… – машинально ответил карманник, провожая процессию взглядом. Она стала сворачивать за угол. – Куда это их?

За углом послышался жизнерадостный крик льва:

– И снова в ад у нас идут! Веселее, мальчики! Готовьте яйца!

– Идём, чадо! – встрепенулся Гавриил, заметив, как две пары, спускавшиеся сверху несколько минут назад, приближаются к ним. – Здравствуйте, ангелы! – чинно поздоровался архангел, поравнявшись с охранявшими вход, потянул на себя дверь, чуть придержал. – Заходи, – кивнул Сане.

Сидоркин оглядел типов в балахонах, сказал весело:

– Где вы взяли огненные мечи, ребята? Тоже себя хочу такой!

41. Ключевое убийство

Бесы стояли на площадке второго этажа. Чёрные костюмы, ещё недавно чистые и ухоженные, висели клочьями. У Хрыща прибавился шрам на подбородке, а у Порося не хватало указательного пальца на правой руке, а мизинец висел на тонкой связке из жил и кожи.

Этой самой рукой он позвонил в дверь. Точней, хотел позвонить, но полуотстреленный мизинец явно мешал это сделать. Под недовольным взглядом Хрыща сын ритора быстренько палец оторвал, положил его во внутренний карман пиджака, и всё-таки позвонил в дверь.

Открывать братьям не спешили. Они постояли, переминаясь.

– Что будем делать? – спросил Пороська. – Похоже, никого нет дома.

– Будем действовать как обычно, – пожал плечами Хрыщ, доставая из-за пояса пистолет. – Возможно, расстрига затаился и ждёт, когда мы уйдём.

Он выстрелил в замок, Порось тоже вытащил пистолет, и парочка ворвалась в квартиру…

Хрыщ обшаривал взглядом гостиную, когда услышал крик Порося:

– Хрыщ, иди сюда!

Бес бросился на зов.

Брат стоял посреди спальни и показывал пистолетом на высокую двуспальную деревянную кровать:

– Расстрига под кроватью!

– Почему ты так думаешь? – усомнился Хрыщ.

– Интуиция, – Пороська стукнул рукояткой «ТТ» по кроватной спинке. – Расстрига, вылезай!

Ответом была тишина.

– Может, твоя интуиция ошиблась? – озадачился Хрыщ.

– Всё может быть, – не задумываясь, ответил Пороська, почёсывая дулом висок. – Но проверить стоит.

Бес опустился на корточки, заглянул под кровать. Пока Пороська разглядывал паутину под кроватью, Хрыщ внимательно изучал зад подельника, там была дырка… В смысле, дырка от пули на брюках.

Порось вскочил, сказал разочарованно:

– Там его нет… – Немного подумал, обтер рукавом лоб и оживлённо добавил. – Тогда он в шкафу!

Сын ритора бросился к большому платяному шкафу, распахнул дверцу.

– Агааа! Моя интуиция меня не подвела! – закричал Порось, выволакивая из шкафа Сергия, одетого в трико и майку. – Ну, расстрига, попался!

– Молодец, Пороська!

Сергий испуганно вращал круглыми глазами. Лицо: толстые щёки, подбородок, нижняя губа и, кажется, даже лоб, тряслись. Он произнёс, заикаясь:

– Э-т-то в-вы те отмороз-з-зки, к-которые гнал-лись з-за н-нам-ми?

– Угадал, – ухмыльнулся Порось.

– Ключи у тебя, расстрига!? – заорал Хрыщ.

– Я-я н-не рас-стрига! – произнёс Сергий. – М-меня вы-ыгнали нез-закон-н-но!

– Нам плевать на это, – сказал Порось. Он, действительно, сплюнул под ноги иноку. – Видишь! Говори, где ключи!?

– Н-на сто-ол-ле… – протянул монах. – В-в к-кухне…

– Чувствуешь, чем-то воняет? – внезапно спросил Хрыщ, принюхиваясь.

Пороська также потянул носом воздух:

– Да, чем-то таким, э-э-э…

– Дерьмом! – рубанул Хрыщ.

Братья взглянули друг на друга, затем вниз. Из-под штанины Сергия струился ручеёк.

– Расстрига! – крикнул Пороська. – Мы пришли сюда не для того, чтобы нюхать отходы твоей выделительной системы!

Он разрядил в монаха всю обойму – восемь патронов. Сергий тонко вскрикнул, схватился за живот, круглые глаза закатились. Он согнулся и рухнул лицом вниз.

Братья отпрыгнули.

– Идём, возьмём ключи и едем к герцогу, – сказал Хрыщ. – Он нас отблагодарит, не сомневаюсь. Я вчера отправил в ад спеца по нервам, попрошу светлейшего, чтобы отдал его нам. Подлечим нервишки. Как считаешь?

– Думаю, светлейший не откажет, – кивнул Пороська.

Подельники вышли из комнаты.

42. Архангельские усы

В просторной комнате, похожей на зал ожидания вокзала, на откидывающихся стульях, стоящих стройными рядами, сидело множество народу: людей и архангелов. Архангелы были разные: толстые и худые, заросшие и лысые, бородатые и безбородые. Но у всех была такая же одежда, как у Гавриила, и посохи.

Души, понятное дело, тоже были неоднородны. Мужчины и женщины, разного возраста и цвета кожи. Только вот детей почему-то не было видно. В основном, сидели молча, а если и говорили, то только со своими архангелами. Вдоль зала ожидания прохаживались ангелы с мечами в ножнах.

Очень часто из невидимых динамиков раздавались женские голоса на разных языках, видно, души приглашали куда-то пройти.

Наша парочка занимала два крайних стула в каком-то, чёрт знает в каком, ряду. Всё количество рядов невозможно было обозреть, они тянулись в бесконечность!

Сидоркин яростно почесал шею:

– У меня прыщик вскочил.

Архангел дремал, опустив головёнку на грудь.

– Слышь, Гаврила! – Саня толкнул соседа.

– А!? – дед встрепенулся, посмотрел на подопечного. – Чтооо!.. Вызывают?

– Нет ещё, – отозвался карманник. – Я говорю, прыщик у меня вскочил.

Гавриил потряс головой:

– Ну и что?

– Как что? – досадовал вор. – Разве у мертвецов вскакивают прыщи?!

– У тебя же вскочил, – резонно ответил архангел. – Выходит – да.

– Постой. Давай разберёмся. Я, то есть всё моё тело, голова, одежда – это всё душа. – Вор оглядел себя, провёл пальцами по груди. – Так?

Архангел кивнул.

– Но я по-прежнему всё чувствую: мёрз в космосе, потею в этой душной комнате, если… если её можно так назвать… У меня вскакивают прыщи, и я хочу курить… и женщину. По-моему, нынешнее моё состояние ничем не отличается от земного.

– По-моему, тоже, – меланхолично отозвался Гавриил.

– В чём же фишка?

– Не знаю, – гид огладил голову. – Я архангел, а не учёный муж. У меня несколько другая специализация, я не разбираюсь в таких вопросах.

Сидоркин 6 секунд просидел молча, а потом вымолвил:

– Послушай, Гаврила. Мне довелось в земной жизни побывать у дьявола, я видел его отстойник, там были совсем другие души. Какие-то розовые, прозрачные… к-как желе! – поморщился Санек. – Что ты на это скажешь?

Архангел хмыкнул:

– Дьявол – известный живодёр. Если попадёшь к нему в хранилище, и ты таким будешь. У него целая команда занимается живодёрством.

Карманника передёрнуло, он повертел головой и сказал:

– Уже несколько часов сидим, да ещё целый час шли от входа, пока нашли свободные места. По этому домику не скажешь, что он такой огромный.

– Иногда приходиться ждать несколько дней, – разъяснил Гавриил. – Когда на земле шли мировые войны, архангелов не хватало…

– Тихо! – Сидоркин схватил деда за рукав.

Динамик передавал, на сей раз по-русски:

«Раба Божья, Городнова Татьяна, проживавшая в городе Новосибирске, по улице Сибиряков-Гвардейцев, дом двенадцать, подойдите к столу секретаря».

– Танюха! – вскричал Сидоркин. – Всё-таки умерла! Вот бы встретиться!..

Динамик вновь зарокотал:

«Раб Божий, Сидоркин Александр, проживавший в СИЗО номер один, в Подмосковье, подойдите к столу секретаря».

– Меня вызвали… – растерянно сказал Саня. – Только при чём здесь СИЗО?.. Я там не проживал, а сидел, и то недолго, – обиделся воришка.

– Ошибка кадровика, – Гавриил вскочил, подхватил посох. – Пойдем-ка, чадо.

Сидоркин тоже встал, посмотрел вперёд. Насколько хватал глаз, тянулись одинаково-монотонные ряды стульев.

– Гаврила, мы ещё час, как не больше, будем идти! – возмутился карманник. – Где он, секретарский стол?!

– Шагай! – бросил архангел.

Санёк дёрнул плечами, сделал три шага… Занёс ногу для четвёртого, когда увидел перед собой канцелярский стол с компьютером и разными факсами-шмаксами.

Грешник открыл и закрыл рот, покосился вбок. Архангел стоял рядом, как ни в чём не бывало.

Оглянулся назад – увидел все те же ровные ряды с сидящими странниками. Только теперь они, словно были затянуты прозрачной плёнкой. Ощущение было такое, будто смотришь сквозь толщу воды.

Секретарский стол находился в углу комнаты, у окна из цветного стекла. На подоконнике сидели и болтали ногами два типа в балахонах. Саня с архангелом стояли в полутора метрах от стола.

Сразу за столом, чуть правее, был проход, завешанный малиновыми портьерами.

– Ты раб Божий Сидоркин? – секретарша-брюнетка со строгим лицом и в очках вперила взор в карманника.

– Я.

– Проходи. Зала номер один, кабинет восемь. Не перепутай. – Секретарь взглянула на деда. – Присядь пока, Гавриил Иоаннович. Кстати, где твои усы?

Архангел смутился, сглотнул, ударил легонько Саню посохом по ноге, шепнул:

– Соври что-нибудь, чадо. Я не умею.

– Враньё – это тяжкий грех, – также шёпотом ответил карманник, не отрывая взгляда от секретарши. – Сам сказал.

– Тебе же всё равно. Грехом больше, грехом меньше… Ты и так грешен. Прошу, выручай! – взмолился Гавриил. – У этой секретарши очень долгий язык.

Дама в очках произнесла настойчиво-удивлённо:

– Проходи, раб Божий! – она вскинула тонкие брови, повела не накрашенными губами. – Ты не один, вас ты-ысячи!

– Э-э, я просто хотел объяснить, где усы, – встрепенулся вор. – Дело в том, что я изобрёл специальную укрепляющую мазь. Рецепт очень прост. С вечера намазался и завтра получаешь новые усы. Густые и шелковистые. Эффект потрясающий. Только старые сначала надо сбрить. Вот архангел Гаврила и проделал это. Завтра усы вырастут ещё гуще и здоровее.

Сидоркин подмигнул деду и проскользнул в щель малиновых портьер.

Гавриил стоял, победоносно-лукаво поглядывая на секретаршу, и довольно поглаживал верхнюю губу, над которой назавтра должны были вырасти придуманные Сидоркиным новые шикарные усы.

43. Благочестивый заморыш

Нырнув за портьеру, Саня оказался посреди абсолютно круглой комнаты – Залы. По всему периметру шло 10 дверей светло-коричневого цвета. В небольших промежутках между ними были укреплены белые пластиковые таблички: «ЗАЛА № 1».

Из Залы было два выхода.

Один вёл в приёмную, откуда пришёл Сидоркин.

Другой, видимо, в следующие Залы.

Санёк огляделся.

Взгляд задержался на двери с цифрой «8». Вор приблизился, взялся за дверную ручку. Два раза стукнул и, не дожидаясь ответа, вошёл.

Он очутился в кабинете со стеклянным потолком. Оттуда, сверху, падал свет, похожий на дневной, освещая простой офисный интерьер комнаты. Слева находился электрокамин, справа – три шкафа с папками и массивные напольные весы, наподобие тех, на которых взвешивают муку и сахар на колхозных рынках.

Прямо перед Саней стоял стол, заваленный бумагами. За столом сидела маленькая, очкастая личность. На вид личности было лет 50-т. И была она мужского полу. Каштановые волосы аккуратно зачесаны на затылок. Лицо выбрито до синевы. Из одежды – тёмно-серый свитер с голубыми полосками.

Человек за столом оглядел Сидоркина и сказал, несколько шепелявя:

– Здравствуй, раб Божий Сидоркин. Я Благочестивый. Садись.

Перст указал на венский стул.

Карманник опустился на сиденье и сразу произнёс:

– Слушай, мне надо срочно перетереть с твоим Хозяином – Иисусом!

Очкарик молча смотрел сквозь очки с бесстрастным лицом.

– Ему грозит большая опасность! – продолжал Саня. – Надо предупредить!

– Молви мне, я сам разберусь, – ответствовал Благочестивый, не меняя выражения лица. – Нельзя отвлекать Господа по пустякам.

– Ты что, тупой, чёрт подери?! – вскипел Сидоркин. – Или прикидываешься тупым!? Говорю, твоему Хозяину подстроили большую подляну!

– Прекращай здесь орать, – тихо прошепелявил очкарик. – И следи за языком. Не забывай, кто я и кто ты.

– Я вижу, что ты чёртов бюрократ! – продолжал карманник. – Из-за твоей ублюдочной волокиты Иисус может погибнуть!

– Иисус бессмертен! – возразил заморыш. – И не нуждается ни в чьей помощи. Оставим эту тему. Замолкни и слушай, я расскажу, что тебя ждёт.

– Послушай, как тебя там… – сказал Сидоркин более спокойно. Он навалился на столешницу. – Немедленно, прямо сейчас, передай Иисусу, что у меня важная информация. Ему нельзя сегодня вечером спускаться на планету! Дьявол устроил ловушку!

– Иисуса нет здесь.

– Он уже улетел!? – вскричал карманник. – Если это так, то свяжись с ним любым способом!

– Ты меня достал, Сидоркин! – очкарик впервые за всё время повысил голос. – Не отошёл от земного кайфа, что ли? Я по специальности богослов и знаю, что Иисус всегда одолеет дьявола. Так было, есть и будет! А ты необразованный, вшивый карманник, который не видит дальше чужого кошелька! Что ты знаешь о Боге и дьяволе!? Ничего! Поэтому заткнись, или я позову охрану.

– Ты, очкастый пряник! – Саня стукнул кулаком по столу. – Если Иисус умрёт – это будет на твоей бессовестной совести!

Очкарик нажал кнопку на столе. Из внутренней двери тотчас показался тип в балахоне и с мечом на поясе.

– Слушаю, шеф, – вымолвил он густым голосом.

– Марик! Если этот сукин сын вякнет ещё хоть слово, отруби ему башку! – приказал Благочестивый, не поворачиваясь. – Он уйдёт в прах и у нас одной проблемой станет меньше!

Тип молча подошёл к Сидоркину, вытащил из ножен огненный меч и встал за спиной.

– Как знаешь, – пробормотал Санёк. – Ты как раз и не видишь дальше этой комнаты.

– Мне неприятно с тобой общаться, – заявил замухрышка, – ты слишком крикливый и наглый. Поэтому объясняю в двух словах. Ты, Сидоркин, будешь в чистилище несколько дней. За это время я и мои ассистенты изучим твоё досье, откинем напраслину и мнимые грехи. Потом я взвешу оставшееся, – заморыш кивнул на весы. – Если масса грехов будет более сорока килограмм, то отправишься в ад, к дьяволу на растерзание.

Сидоркин не смог сдержать гримасу отвращения.

– Если же меньше, то поселишься в раю. Ну, а если уж совсем безгрешен, тогда тебя ждёт Эдем – райский сад. Впрочем, последний адрес тебе явно не светит, но я обязан об этом сказать… Ордер на временное поселение в гостинице возьмёшь у секретаря. Можешь идти. Я вызову, когда решу твою судьбу.

Благочестивый говорил тихим монотонным голосом, не сводя с карманника равнодушного взора. Сидоркину даже надоело смотреть на его ничего не выражающую физиономию. Поэтому, услышав разрешение идти, он с радостью вскочил. Ангел посторонился.

Саня вышел, не прощаясь.

44. Немного об инквизиторах

Сидоркин показался из щели малиновых портьер, подошёл к секретарскому столу.

– Возьми, – секретарша подала листок бумаги. – Гостиница – четыре, пять, шесть. Комната – один, восемь.

Саня взял бумагу, сложил, засунул в карман, посмотрел на архангела. Тот безмятежно спал, легонько похрапывая. Голова покоилась на плече. Карманник сделал шаг, чтобы его встряхнуть.

– Послушай, раб Божий, – окликнула секретарша. – Не мог бы ты дать немного своей мази моему знакомому архангелу? Борода у него совсем плохо растёт, а без неё он стесняется. Я хотела обратиться к Иисусу, но он вечно занят. А?

– Какой ещё мази? – удивился Сидоркин. – А, ну да, ну да… – в глазах появилась ирония. – У вас, как понимаю, все и всё дают бесплатно? Или деньги тоже в ходу? Я просеку обстановку и, если это так, продам. – Он подмигнул. – А бесплатно я ничего не даю, даже такой очаровательной мымре, как ты.

– Как ты смеешь со мной так говорить!? – вспыхнула женщина. – Давно не какался!? Я устрою!

– Какие все здесь нежные и обидчивые, – усмехнулся карманник. Он тряхнул архангела за плечо. – Гаврила, вставай.

– А!? – Иоаннович вздрогнул, открыл глаза, встряхнулся, вскочил. – Ну, что?

– Ничего, – пожал плечами Сидоркин. – Этот хрен на «Б» из восьмой комнаты сказал, что вызовет через несколько дней для осуждения. Кто, вообще, эта очкастая уродина?

– Гавриил Иоаннович, уводи грешника, – вмешалась секретарша. – Не задерживай очередь.

– Что я грешник, надо еще доказать! – в запальчивости сказал вор. – О презумпции невиновности ничего не слыхали?.. Везде одно и то же… – забухтел Саня.

– Докажут, отбрось сомнения! – категоричным тоном заявила служащая.

– Идём, чадо! – Гавриил спешил увести своего подопечного от очередного греха подальше.

Наши путники сделали по шагу.

– Это Прозерпина, – рассказывал архангел, пока они делали второй, третий и четвёртый шаги. – Одна из трёх девушек, вместе с Марией Магдалиной приходивших помазать тело Иисуса в день вос…

Архангел и душа сделали по пятому шагу. Сидоркин не успел моргнуть, как увидел перед собой входную-выходную дверь замка.

– …кресения, – докончил Гавриил, как ни в чём не бывало, открывая дверь.

Сидоркин пробормотал, тряхнув головой:

– Всю жизнь мечтал так передвигаться.

Саня вышел следом за провожатым на уже знакомый плиточный двор.

Парочка двинулась по территории к высокой, массивной деревянной Двери в ограде.

Карманник собрался с мыслями:

– Слышь, Гаврила, – сказал он, догоняя старца. – Я тебя спрашивал не про бабу, а про типа, у которого был.

Архангел поинтересовался, не замедляя шаг:

– А у кого ты был?

– Ну, у какого-то заморыша в толстых линзах. Зовут на букву «Б».

– Благочестивый, помощник Иисуса. – Гавриил остановился у Двери. – В земной жизни был инквизитором.

– Ке-ем? – переспросил Саня, тоже останавливаясь.

– Инквизитором, сжигал еретиков на костре, – пояснил гид. – Открой, пожалуйста, Дверь. Она тяжёлая, у меня нет таких сил.

Сидоркин его не слушал, невидяще уставившись на тёмное дерево калитки, он вспоминал…

* * *

Средней полноты белокурая женщина, лет 35-ти, в строгом сером платье рассказывала, стоя у доски с указкой в руке:

– Инквизиция – это судебная организация, действующая под крылом католической церкви против инакомыслящих, которых называли еретиками. Еретики выступали против главных догматов Церкви и лично против Папы Римского. Призывали церковников отдать все богатства и жить так, как завещал Иисус – Божий Сын, то есть в бедности. Но Церковь и лично Римские Папы, все до единого, не хотели так жить. Они привыкли купаться в роскоши. Поэтому восемьсот лет назад одному продвинутому Папе по имени Иннокентий третий, пришла мысль прекратить безобразия еретиков и учредить специальный суд. Там работали судьи-инквизиторы. Человек, обвиняемый в преступлениях против Церкви и против Папы, приговаривался инквизитором к сожжению заживо. Перед сожжением инквизитор пытал еретика – втыкал ему в ногти булавки, вливал в рот воду, жарил на медленном огне. Видите, – учительница ткнула указкой в плакат на доске, – так инквизиторы сожгли Джордано Бруно – величайшего учёного своего времени.

Плакат изображал сожжение учёного – он стоял на высоком костре, привязанный к столбу. К ногам Бруно поднимались языки пламени. Кругом теснился народ.

Светленький мальчишка с голубыми глазами сидел за партой в синем школьном костюме (такие костюмы носили в советское время) и слушал, открыв рот…

* * *

Видение исчезло, Саня услышал голос архангела:

– Чадо, ты меня слышишь? Прошу, открой Дверь.

Карманник повернулся к архангелу:

– Слушай, Гаврила! Как этот помощник попал в помощники!? Разве инквизиторы не горят в аду!?

– В аду не горят, – нравоучительно ответил собеседник, – а подвергаются муке. Это совершенно разные вещи. А Благочестивый не попал в ад, потому что он грамотный и начитанный специалист. Такие специалисты нужны везде. А теперь открой Дверь, и идём быстрее. Я покажу тебе гостиницу, а сам пойду домой отсыпаться.

– Пойдём, не кипешись.

Сидоркин потянул блестящую, жёлтую ручку на себя. Дверь не поддалась.

– Ты что, совсем соображалки не имеешь? – послышался мягкий, вкрадчивый голос. – Надо сначала нажать ручку, а потом тянуть. Дубина!

Карманник повернул голову. Рядом стоял лев.

– Почему ты на меня так смотришь? – забеспокоился зверь. – Нет, ты точно псих! Архангел, будь с ним осторожнее, он может укусить!

Сидоркин моргнул и сказал резонно:

– Если ты такой умный, может, сам откроешь?

– Ещё чего! – фыркнула зверюга. – Между прочим, мной владеет сам Иисус! Понимаешь!? Архангел, где ты его подобрал? Веришь, сегодня утром предлагал мне залезть на пальму. Типа я макака!

– Уймись, Теобальдус, – мягко произнёс архангел. – Чадо, не спорь с ним, открывай.

– Подожди-ка, Гаврила.

Сидоркин выпустил ручку, развернулся ко льву, упёр руки в бока.

– Ты чегоо? – лев поджал хвост. – Я просто подсказал, как открыть Дверь. Я собрался пойти в бар, попить «Ангельского Пунша»…

– Я тебе скажу, я чего! – напыжившись, заявил Саня, а потом и вовсе заорал. – Ты мерзкая, болтливая, трусливая и занудливая скотина! Про пальму ты всё врёшь! Вали, люби своих кошек, а меня не доставай! Меня уже достал долбанный помощник с долбанными линзами на долбанной роже! И мне плевать, кто тобой владеет и куда тебя владеет! Ещё раз меня затронешь, и тобой уже никто и никуда не будет владеть! Ясно!?

Лев весь сжался. Как только карманник окончил монолог, он подпрыгнул, бросился к ангелам, стоящим у дверей замка.

– Нет, вы слышали, ребята!? Натуральный чокнутый! Он просто маньяк! Надо быстрее отправить его в ад! Этот псих хочет меня убить! Я только глянул на его рожу, сразу понял – профессиональный цареубийца! Наверно, он убивал моих братьев на земле и продавал их шкуры!

Лев побежал за угол дворца.

Сидоркин перевёл дух.

– Благодарю, чадо, – неожиданно сказал архангел.

– Обращайся, – ухмыльнулся вор.

– Однако я советую поторопиться, открыть Дверь и выйти наружу, – со значением продолжил архангел. – Ты молодец, но ссориться с Теобальдусом не стоило. Он побежал, скорее всего, за своим поваром. Повар сделает из тебя котлету.

– А вот не надо меня трогать! – кипятился Сидоркин. – Я вообще сейчас не в себе! Довёл этот хмырь на «Б»! Я хотел встретиться с Иисусом и сказать ему нечто важное! Быть может, он бы в благодарность не стал отправлять меня в ад… Так «Б» упёрся, зачуханец чёртов!

Саня потянул действительно тяжеленную Дверь.

45. Рухнувшая надежда

Парочка вышла. Архангел Гавриил, за ним Сидоркин. Тяжеленная дубовая Дверь захлопнулась за путниками почти бесшумно.

Перед Саней открылся необычный вид.

Прямо уходила дорога, выложенная ровными каменными плитами. По её сторонам располагались одинаковые, двухэтажные голубые домики, метров по 30-ти длиной. К каждому домику вела плиточная дорожка. Пространство между дорожками были засажены декоративным кустарником и пальмами. Пейзаж окутывала лёгкая, туманная дымка, поэтому он казался немного нереалистичным. Главная дорога и домики простирались до самого горизонта. Конечно, вид потрясал своей гениальной простотой и красотой.

Санёк посмотрел влево – зелёные посадки в 20-ти метрах от него обрывались сплошной завесой тумана.

Посмотрел вправо – туда уходила 15-метровая дорожка, которая заканчивалась большой каменной площадкой. По площадке бродил один-единственный Конь серой масти.

– О, есть свободный Конь! – обрадовался архангел и заспешил по дорожке. – Не отставай, чадо.

Карманник пошёл за проводником. На полдороге Гавриил остановился:

– Какой номер у твоей гостиницы?

– Не помню, – Сидоркин достал бумагу, развернул, повертел, сунул гиду. – На, смотри.

– Я не умею читать, – погрустнел Гавриил.

– Сочувствую, – без сочувствия в голосе посочувствовал ворик. Он приблизил бумагу к глазам, вгляделся. – Номер четыреста пятьдесят шесть.

– Чтоо? – удивился архангел. – Таких номеров здесь нет.

– Как, нет? – тут же удивился Саня, он вновь заглянул в листок. – Четыреста пятьдесят шесть. Ясно написано, четыре, пять, шесть…

– Так бы и молвил сразу, – протянул гид. – Четыре, пять, шесть. А то назвал какую-то странную цифру.

– А какая разница? – не мог карманник взять в толк.

Где-то рядом заиграл «Вальс». Сидоркин стал оглядываться.

Архангел задрал белую хламиду, залез в карман тёплых шерстяных брюк и вытащил сотовый телефон, нажал кнопку:

– Извини, чадо, – поднёс к уху. – Я весь внимание. Когда!? – его лицо исказило неподдельное негодование. – Послушай, Святой Патрик! Я только что разделался с душой. Я устал и хочу спать. – Гавриил скривился. – Я знаю, что люди имеют обыкновение умирать. Но я только что… Здоровье не купишь!.. И тебе того же, – архангел отключился, тяжко вздохнул.

Сидоркин выжидающе смотрел, чуть заметно усмехаясь.

– Похоже, тебе придётся самому добираться, – сказал Гавриил. – Мне нужно срочно лететь на землю. Завтра в Американских Штатах казнят Весёлого Роджера, надо успеть. Значит так… сейчас подойдёшь к Коню, скажешь номер гостиницы, он довезёт до самого порога.

– Конь тоже говорящий? – поинтересовался карманник, ничуть не удивившись.

– Нет, но всё понимает. Удачи, мне пора! – архангел повернулся, сделал шаг.

– Постой! – Сидоркин схватил его за руку. – Ты можешь позвонить Иисусу?! Мне надо сказать ему очень-очень-очень-очень важную вещь!

– У Иисуса нет телефона, – просто ответил Гавриил.

– Ну, свяжись как-нибудь с ним! Дело не терпит отлагательств!

– Чадо, ты просишь о невозможном. Я бы с радостью тебе помог, но Иисус сегодня утром улетел на землю. Видишь ли, каждый год, на Пасху, Иисус отправляется туда по каким-то своим делам. По каким, никто не знает, но он не нарушает традицию уже почти две тысячи лет… – увещевательным голосом стал рассказывать дед.

– Я это знаю, – перебил Саня. – И даже знаю, по какому делу.

– Я бы с удовольствием послушал твой рассказ. Я любопытен, как всякий старик. Интересно, чем занимается Иисус на Пасху? Но работа, прежде всего!.. Прощай, чадо, – гид засеменил по дорожке назад к ограде замка.

– Ты не понял ни черта! – сказал карманник ему вслед. – Кажется, ада мне не избежать! Брррр! – он передёрнул плечами.

* * *

Карманник приблизился к Коню. Тот покосился.

– Слышь, лошадь. Меня нужно отвезти в гостиницу четыреста пят… то есть в гостиницу номер четыре, пять, шесть, – сказал карманник, стоя в метре от лошадиной морды.

– Иго-го-го! – заржал Конь и демонстративно повернулся задом.

– Ты чего, лошадь? – изумился Саня. – Как понимаю, ты – местное такси, ты обязана меня отвезти и нечего поворачиваться ко мне жопой! – начал заводиться Санёк.

Он снова зашёл спереди.

– Иго-го-го! – опять заржал Конь, поднял правое переднее копыто и ткнул им себя в район брюха.

– Не понял, ты больная? – удивлялся Сидоркин.

Конь настойчиво показывал копытом куда-то под живот. Затем поставил ногу, махнул мордой.

– Странное животное… – произнёс Саня, зашёл сбоку, чуть наклонился. – Что там у тебя?.. – Внезапно его лицо приняло озадаченное выражение, вор выпрямился и вдруг от души рассмеялся. – Намекаешь, что ты Конь?

Конь два раза наклонил голову.

– Каюсь! – карманник прижал руку к сердцу. – Прости, брат, был не прав!

Конь опустился, приседая. Саня сел, крепко обхватил гриву.

– Чёрт, неудобно без седла-то, – поёрзал, усаживаясь поудобней, затем крикнул:

– Потише скачи, не то мои причиндалы отобьёшь!

Конь выпрямился, побежал по площадке и… вдруг взлетел.

Саня подался назад, но удержался, выровнял положение, взглянул вниз.

– Кру-уто! – он восхищённо поцокал языком, а потом нахмурился. – На хрена здесь тогда нужна дорога?

46. Игнасио

– Номер один, восемь, – произнёс карманник.

Он легко толкнул голубую дверь с номером «1,8», дверь так же легко открылась. Сидоркин прошёл внутрь, стал посреди помещения.

Небольшая комнатка: пружинная кровать с тюфяком и подушкой, стул, тумбочка, окно. «Скромненько, – подумал Саня. – Стола, и того нет».

Сидоркин созерцал своё временное жилище, когда кто-то кашлянул.

Саня обернулся.

На пороге стоял крепкий мужчина среднего роста, черноусый, черноволосый, в высоких сапогах, кожаной жилетке и шляпе.

– Привет! – сказал он по-русски без акцента, сверкая белоснежными зубами. – Я управляющий этой шараги, зашёл познакомиться.

– Здоров!.. – поприветствовал вор. – Ты русский?

Мужчина огладил усы, прошёл в комнату, остановился напротив:

– Я мексиканец.

– Неплохо по-русски болтаешь, – заметил Сидоркин. – Впрочем, как погляжу… здесь все на нём изъясняются.

– Конечно, – пожал мексиканец мощными плечами. – Русский – любимый язык Иисуса наравне с латынью. А так как на латыни сейчас говорят только святоши и врачи, то… Тебя как зовут?

– Саня.

– А меня Игнасио, – мексиканец протянул ладонь.

Карманник пожал.

– Слушай, Игнасио, я, правда, в чистилище? И я, правда, отбросил копыта?

– Странный вопрос. Конечно.

– Здесь всё слишком по-земному, – карманник подошёл к кровати, взялся за спинку, развернулся на каблуках. – И я имею в виду не эту комнату.

– Естественно, – отозвался Игнасио. – Чистилище – это проекция земли и, следовательно, должно соответствовать нашим привычкам и менталитету.

– Складно трепешь, как профессор, – усмехнулся Сидоркин. – По виду не скажешь. Ты больше похож на ковбоя из американского вестерна. Не хватает револьверов и лошади.

– Поработай тут с моё… – протянул мексиканец.

Скрипя сапогами по дощатому полу, он подошёл к окну, с высоты второго этажа глянул вниз. Потом обернулся, подпирая задом узкий подоконник.

– Кстати, в этом номере квартировал одноногий Сильвер. Лет триста назад.

– Врё-ёшь! – не поверил Сидоркин. – Он же выдумка!

– Сказал бы ты ему подобную бодягу, – оскалился мексиканец. – Он бы изрядно позабавился. Серьёзный мужик! – управляющий качнул головой.

Вор сел на кровать, откинулся на стену:

– И где он сейчас?

– В аду, где ж ещё, – хмыкнул Игнасио. – Покойников на совести тут не прощают.

Сидоркин замолчал на пару секунд и задал новый вопрос:

– Чем здесь вообще можно заняться?

– Ну… можно пойти в бар, пожевать капустных листьев. Или отведать гуляш из морковки под бутылку «Водички». Если повезёт, получишь порцию рыбы. Мясо, извини, не держим… По вечерам крутим фильмы из жизни пророков и святителей. Хочешь, играй в лото или шахматы в Зале Отдыха.

Игнасио сложил руки на груди.

– Небогатый выбор, – кивнул Сидоркин. Он сел на кровати, закинул ногу на ногу. – А чем занимался Джон Сильвер?

– Всё время, пока он был здесь, ходил взад-вперёд по номеру. Почти никуда не выходил, о чём-то думал… Пил ром, и курил трубку за трубкой.

– Тут можно пьянствовать? – снова удивился Санёк. Впрочем, он только и занимался удивлением с тех пор, как стал душой и покинул землю.

– С бабками можно всё и везде, – ухмыльнулся мексиканец.

– Я так и думал, что капуста ходит! – воскликнул карманник. – И какие пятаки здесь в ходу?

– Старые добрые американские доллары… катят и английские фунты. Ну и, конечно, золото любой пробы и в любом виде!

– А русские рубли? – заинтересовался ворик.

– Ситуация такова. На сто русских рублей можно купить то же самое, что и на один американский доллар, – разъяснил Игнасио.

– С чего рубль такой дешёвый? – открыл Сидоркин рот.

– Не знаю… Я всего лишь управляющий гостиницы, а не финансист.

– Здесь что, такая традиция? – насмешливо протянул Саня. – Лепить отговорки. Я не финансист, я не учёный…

– Ты о чём?

– Проехали, – Сидоркин вскочил, прошёлся крупным шагом по номеру. – Я вот чего не догоняю. Ты сказал, что русский – любимый язык Иисуса. А раз так, то вы…

– Саня, – перебил потомок конкистадоров. – Если русский – любимый язык Иисуса, это не значит, что должно преклоняться перед всем русским. В чистилище из русского ценятся только язык и бабы.

– Русские бабы ценятся везде, – Сидоркин облокотился о стену рукой. – И как сюда попадает бабос? Неужто с Земли? – Он саркастически улыбнулся.

Управляющий повёл шеей, оттянул воротник серой рубахи:

– Само собой, с Земли. Не сами же мы их печатаем.

Сидоркин потёр щёку, хмыкнул:

– Разве возможно такое? Даже присказка бродит по планете: «Нажитое богатство в гроб не положишь».

– А зачем его в гроб класть? В гроб – незачем, сгниёт. А с собой захватить нужно. Здесь не будешь ни в чём нуждаться. А если хватит капусты, то за взятку можно попасть в рай, и даже… в Эдем. Но в Эдем не советую, скучновато там! А вот в раю ребята гуляют отлично! – Мексиканец отлепился от подоконника, приблизился к вору, похлопал по плечу. – Так-то, Саня.

Он направился к выходу, бросил через плечо:

– Если буду нужен, то я живу на первом этаже. Комната три-три.

– Ты тоже купил свою должность? – бросил карманник управляющему в спину.

Игнасио остановился возле дверей, развернулся:

– Это не твоё дело! И поменьше болтай! Если слух о взятках дойдёт до Иисуса, полетят многие головы.

– Думаешь, он ничего не знает? – вновь усмехнулся Сидоркин.

– Знает. Взятки ещё никому не удалось искоренить. И вряд ли удастся. Но официально их нет! Не надо лишний раз нервировать Иисуса. Бывай!

Игнасио вышел, прикрыв дверь.

47. Развод монаха

Дьявол сидел за столом в своём кабинете. На сей раз на нём красовался торжественно-красный костюм. Бесы тоже принарядились. Их шерстяные задницы обтягивали одинаковые жёлтые шорты.

– Что это? – спросил хозяин, держа на уровне лица, двумя пальцами, связку из двух ключиков с брелоком.

– Ключи, герцог! – вытянулись нечистики.

– Вижу, – внешне спокойно согласился шеф. – Я вам что приказал? Найти золотые ключи! По-вашему, это золото?

Бесы переглянулись, улыбки исчезли с морд.

– Эти ключи мы забрали у расстриги, – растерянно сказал Порось. – Он сам раскололся, где они лежат.

– Тупицы! – заорал дьявол. Он вскочил, уронив связку на столешницу. – Монах развёл вас, как обыкновенных лохов! Это обычные ключи, от квартиры или гаража! Чёрт побери, родные мои, почему мои помощники так часто тупят! В самые острые моменты! – Хозяин немного успокоился, спросил тише. – Где сейчас расстрига!

– Э-э… валяется в квартире, – произнёс Хрыщ, испуганно глядя на господина. – А может, уже в морге.

– Душа его мчится на небо, – добавил Порось.

Босс нажал кнопку на столе.

В кабинете возник Конфуз, в сопровождении двух бритоголовых вампиров.

– Конфуз, посади этих ублюдков в наше подземелье! – распорядился властелин. – Позже я решу, что с ними делать.

Бесы побледнели.

– Сам возьми ребят потолковей, поедете в жилище монаха, перевернёте там всё вверх дном. Ищите, где хотите и как хотите! Пошли кого-нибудь в морг, пусть с пристрастием допросит тех, кто занимался расстригой там, если он уже в морге. Найди золотые ключи и принеси их мне, как можно быстрее! Адрес монаха узнаешь у них, – хозяин показал подбородком на братьев.

– Будет сделано, герцог, – произнёс бесстрастно агент «НБ». – Пошли, парни, – обратился он к бесам.

Те молча, опустив головы, двинулись из кабинета под конвоем, Конфуз шёл впереди.

Дьявол опустился в кресло, достал из хьюмидора сигару, повертел в пальцах… со злостью разорвал, отшвырнул половинки.

48. Бабушка Анна

Дубовая Дверь в ограде конторы Господа открылась, во двор вошёл Сидоркин, направился ко входу в замок. Оттуда навстречу вышел архангел Гавриил, а с ним чернокожий парнишка в бейсболке.

– Гаврила! – воскликнул карманник.

– Здравствуй, чадо, – тепло поприветствовал гид. – Вот не думал, что ещё свидимся здесь. Ты куда?

– На суд к «Б», вызвал к двенадцати часам, чтобы решить мою судьбу.

– В добрый час! – напутствовал архангел.

Чернокожий стоял рядом и что-то жевал.

– Вижу, приклеил усы, – констатировал Саня.

– Да, суперклеем. Спасибо за историю про мазь. Мои усы теперь популярны, – Гавриил посмотрел на собеседника ясным взором. – Удачи, чадо. Попадёшь в рай, возможно увидимся. Я туда в отпуск собираюсь через месяц. – Он повернулся к негритосу. – Кэмон, Бобби, кэмон!

– Это вряд ли, – пробормотал Сидоркин, имея в виду поселение в раю.

– Стой-ка, – он придержал архангела. – Иисус вернулся?

– Нет ещё.

– Но сегодня уже четверг! – воскликнул вор.

– Ну да, обычно Иисус возвращается в понедельник. Я сам удивлён… думаю, не только я. Куда Господь мог запропаститься?

– Его убили! – буркнул карманник.

Архангел недоумённо посмотрел.

– Что ты смотришь!? – закричал Санёк. – Я не сошёл с ума! Иисуса убил дьявол и виноват в этом сукин сын «Б»! Он то, думаю, знал, куда Иисус летит! А если не знал, то я бы ему сказал! Но долбанный очкарик не проявил ни капли интереса! Предупредил бы его в субботу, как я просил, и Иисус бы остался жить! – Сидоркин шумно выдохнул и потише дополнил. – Теперь я попаду в ад, в настоящий ад, а вашему существованию скоро придёт конец.

Негритос перестал жевать, глядя на разъярённого грешника.

– Ладно, бывай, – Саня двинул к входным дверям.

Архангел покачал головой:

– Чадо спятил!..

* * *

Сидоркин собрался войти во дворец, но ангелы скрестили огненные мечи.

– Стой, куда прёшь? – высоким баритоном сказал один.

– На суд, – ответствовал наш герой, немного отступая.

– Повестка имеется? – спросил другой страж.

– Имеется, – Саня порылся в кармане пиджака… затем в другом… протянул небольшого формата фиолетовый листок.

Ангел вложил меч в ножны, внимательно просмотрел бумагу. Отдал назад:

– Проходи.

Стража расступилась. Карманник взялся за дверную ручку. На плечо легла рука, и раздался хриплый грубый голос:

– Минутку, приятель!

Сидоркин покосился на кисть: она была большая, с длинными толстыми пальцами и грязными ногтями. Ворик повернулся и увидел перед собой плечистого мордатого верзилу. Щёки и подбородок покрывала трёхдневная щетина. Тёмные, с красными жилками, глаза смотрели мрачно. На верзиле был надет белый халат, спереди был повязан кожаный фартук, как у мясников. На голове возвышалась шапка вьющихся волос.

– Отойдём, поговорим, – предложил верзила, убирая руку с Санькиного плеча.

– А в чём дело? – забеспокоился Сидоркин.

– Попался, маньяк! – прозвучал голос снизу.

Карманник опустил глаза, увидел голову льва, выглядывавшую из-за спины человека в фартуке.

– Я – Голиаф, – произнёс человек. – Повар Теобальдуса. Ты оскорбил моего господина и друга. Надо извиниться.

– Обозвал занудой и макакой! – вякнул лев. – А также хотел содрать с меня шкуру. Я уж не говорю о такой мелочи, как его попытку загнать меня на пальму Иисуса!

Сидоркин молча переводил взгляд с повара на зверя, наконец, сказал:

– Ясненько… – и вдруг метнулся к дверям, хотел проскочить внутрь.

Ангелы оттолкнули грешника. Повар схватил Сидоркина за горло:

– Удрать намылился?! Не пройдёт! Извиняйся! Или оторву руку!

– Лучше ногу, – встрял лев. – Пусть прыгает!

– Как скажешь, Теобальдус, – согласился верзила. – Можно и ногу.

Сидоркин схватился обеими ладонями за волосатую руку, но не смог ничего поделать. Хватка у гиганта была железной.

– Ну! – вымолвил последний.

– Я не буду извиняться перед этим мерзким котом, – просипел карманник.

Его ноги тут же оторвались от поверхности.

– Ты хорошо подумал? – флегматично спросил повар.

Сидоркин смог лишь кивнуть.

– Голиаф, отведи этого психа в скотобойню, – прыгал лев. – Там ты отрубишь ему ногу. Здесь ходят, могут увидеть…

– Ты прав, Теобальдус, – повар опустил Санька на плиты двора, отпустил горло, схватил за шкирку. – Пойдём-ка!

И тут рядом раздался категоричный женский голос:

– Что здесь происходит?

Верзила выпустил карманника… тот схватился за горло, хлопая глазами и кашляя.

Зверюга поджала хвост и воскликнула:

– Бабушка! Как я рад, что ты приехала! – Лев льстиво замурлыкал.

– Не называй меня бабушкой! – строго сказала женщина, подходя ближе. Она остановилась между Саней и Голиафом.

Верзила посмотрел на неё смущённо, смиренно опустил руки и смиренно же сказал:

– Добрый день, Анна.

– Объясняйся! – не ответила женщина на приветствие.

Гигант молчал, переминаясь, лев вилял хвостом.

Сидоркин последний раз кашлянул, отнял руку от горла, посмотрел на источник неожиданной помощи.

Это была женщина лет 50-ти, с энергичным и очень притягательным лицом. Каштановые волосы до плеч стянуты сзади простой черной резинкой. Среднего роста фигуру элегантно обтягивало длинное приталенное зелёное платье.

– Я жду! – нетерпеливо продолжила дама.

Из дверей замка вышли два архангела и светловолосый мальчишка с крылышками за спиной. Увидев женщину, троица приостановилась, отвесила синхронный неглубокий поклон и направилась к забору. Женщина кивнула в ответ.

– Э-э, бабушка, мы с Голиафом просто встретили старого приятеля, – стал объяснять лев. – Вот, э-э… говорили за жизнь.

– С каких это пор ты стал дружить с душами? – подозрительно произнесла дама, переводя взор на Сидоркина.

Тот несмело глянул в тёмные глаза под тонкими изогнутыми бровями.

– И мне кажется, ты врёшь, противный рыжий кот! Я не буду рассказывать Иисусу о твоих выходках, а сама накажу розгами. Да так, что ты неделю не сможешь сесть на свою никчемную задницу!

– Бабушка, я не вру! – затянула зверюга. – Я добрый, ласковый и весёлый лев.

– Сколько раз повторять, не называй меня бабушкой, мелкий и хвастливый пакостник! – заявила женщина. – Душа, как тебя зовут? – обратилась она к карманнику.

– Саня, – пробормотал вор.

– Значит, Александр. Александр, расскажи, что здесь произошло.

Сидоркин ненадолго задумался. Лев с испугом смотрел на него, верзила разглядывал свои кирзовые сапоги.

– Извините, но врать вам я не буду, а правду рассказывать не хочу, – изрёк вор. – Никогда не был стукачом!

– Молодец, что не хочешь врать, – похвалила женщина. – А сказать правду не есть грех. Зарвавшихся типов надо учить! Порок должен быть наказуем, иначе он породит абсолютное своеволие. Вселенская аксиома! Хотя, дело, конечно, твоё… Ты куда шёл?

– На суд.

– Пойдём, я тебя немного провожу, – дама приблизилась к входу, ангелы отдали ей честь мечами, обернулась. – Я буду гостить три дня. Забирай своего повара, мяукающий трус. И чтобы ни его, ни тебя я не видела, пока буду здесь! Идём, Александр.

Ангел суетливо распахнул створку, Сидоркин проник внутрь замка вслед за спасительницей.

Саня и женщина пошли по безликому коридору с белыми стенами и электролампочками под потолком.

– Вы кто? – спросил карманник. – Хотя, догадываюсь. Вы – Бог-мать.

Дамочка покосилась:

– Я бабушка Иисуса – Анна. Прилетела проведать внука.

– Вы зря прилетели, Анна, – грустно сказал вор. – Иисуса нету.

– Ничего, ночевать всё равно домой придёт, – бабушка остановилась, подала руку. – Счастливо, Александр!

Сидоркин пожал тёплые пальцы, сказал:

– Вы не поняли. Иисуса, вообще, больше нету. Его убили.

– Чепуху городишь, – возразила молодая старушка. – Мой внук – бессмертен!

Она кивнула и вошла прямо в стену.

Карманник пробормотал:

– Если родная бабушка не верит, что говорить о «Б» и прочих…

В раздумьях он последовал дальше по безликому коридору.

49. Иисус

Благочестивый сидел за столом и что-то быстро писал с сосредоточенным видом.

Чмокнула дверь.

Помощник поставил точку, отложил шариковую ручку, воззрился на вора, стоявшего у порога.

– Явился, Сидоркин, – ощерился очкарик. – Можешь сесть.

Карманник опустился на стул и сразу произнёс:

– Ты мне не верил, а Иисуса убили!

– Лучше о себе подумай, – усмехнулся заморыш. Он поглядел на бумагу, которую только что дописывал. – Сто три килограмма грехов… так… пропустим описание… – перевернул листок, – наказание… – поцокал языком, – в общем, тебе хватит. Распишись. – Подвинул бумагу и ручку.

– Я ничего подписывать не буду, – по привычке сказал Сидоркин.

– Как хочешь, – замухрышка положил бумагу перед собой, что-то зачиркал. – Так и запишем, от росписи отказался.

Он нажал кнопку звонка.

Из внутренней двери вышли два ангела.

– Ребята, отправьте грешника в ад! – Благочестивый протянул Решение.

Один из ангелов Его взял, сложил, сунул в левую перчатку. Оба обнажили мечи. Карманник встал, посмотрел с иронией на экс-инквизитора.

– Уведите! – отмахнулся очкарик, нажал кнопку селектора. – Прозерпина, у Благочестивого обед. Никого к нему не пускай в течение сорока минут.

Ангел толкнул Саню. Сидоркин, за ним конвой, двинулись из кабинета.

Благочестивый открыл ящик стола, что-то достал.

На пороге карманник обернулся и сказал спокойно:

– Скоро тебе и твоей работе… – он замер, открыл рот, хлопнул глазами.

Помощник Божьего сына крутил в пальцах золотые ключи, разглядывал их с умилением, вытянув нижнюю губу.

Охранник попытался развернуть Сидоркина. Неожиданно вор оттолкнул его руку, подбежал к зачуханцу, дёрнул ключи к себе:

– Откуда они у тебя!? Откуда, чёртов слепой!?

Ангелы опомнились, схватили непокорного под руки. Очкарик рванул ключи к себе, но грешник держал крепко.

– Отрубите ему руки! – крикнул заморыш.

Он вскочил, отнял свои руки от ключей.

Охрана сделала шаг назад, стала поднимать мечи.

– Стойте! – воскликнул Сидоркин. Он повернулся к страже лицом, взмахнул ключами, они зазвенели. – Ваш начальник работает на дьявола! Он продался дьяволу!

Ангелы стали опускать оружие… Сидоркин зажмурился, сжался, опустил руки по швам.

– Кто тут поминает дьявола? – послышался голос. Очень категоричный, твёрдый, с металлическими нотками. В кабинет зашёл длинноволосый, темноволосый человек в синем спортивном костюме.

Ангелы замерли… опустили мечи к полу, отошли к стене.

– Иисус… – сказал Благочестивый растерянно. – Мы тебя ждали ещё в понедельник.

Санёк открыл глаза, обернулся к Иисусу.

– Я навещал папу, – Божий сын подошёл к столу.

Теперь Благочестивый, Сидоркин и Иисус стояли кружком вокруг стола.

– Что тут случилось? – продолжил Божий сын.

– Да, вот, – заморыш показал на вора. – Грешник не хочет идти в ад.

Сидоркин метнул ненавистный взгляд:

– Он врёт! – выпалил карманник страстно.

– Гм… – произнёс небесный правитель. – Выходит, ты хочешь идти в ад?

Саня скривился:

– Конечно, не хочу!

– Почему же он врёт? – последовал резонный вопрос.

Карманник смешался, не зная, что ответить. Не отрывая взгляда от Иисуса, он вытянул руку с ключами, держа связку за ржавое кольцо:

– Вот!

– Что это за ключи? – поинтересовался Бог-сын. – Вижу, что золотые.

– Мне их подарил один человек! – поспешно изрёк замухрышка, глядя, не мигая, на Иисуса сквозь очки.

– Это ключи от ловушки, подстроенной тебе дьяволом! – возопил карманник. – Я, рискуя жизнью, хотел её ликвидировать, но мне не удалось! Меня убили, ключи остались на земле, а теперь они у этого «Б»! – Сидоркин показал на заморыша. – И он ничему не верит: ни в ловушку, ни в твою смерть! Говорит, что ты всесилен, бессмертен и прочую ерунд… – Саня спохватился, чуть сконфузился. – В общем, не верит, упёртый больно, – он перевёл дух.

– Дай их мне! – Иисус протянул ладонь.

Карманник подал.

Божий сын повертел ключи в тонких, сильных пальцах с ровными ухоженными ногтями.

– Почему ты не поверил ему, Бонифаций?

– Но, Иисус, – пожал плечами Благочестивый-Бонифаций. – Если я буду верить каждому грешнику, то не смогу выполнять свои обязанности.

– Где человек, который сделал такой щедрый подарок?

– Э-э… кхм… он не совсем человек… Это… хм… душа, – смутился очкарик.

– Пригласи её сюда! – приказал Божий сын.

– Может, не надо, Иисус? – робко поинтересовался замухрышка. – Это подарок, честное слово… Зуб даю! Всё было по благодати и согласию. А про ловушку Сидоркин, скорее всего, придумал, надеясь избежать ада.

– Я не могу сейчас ничего ответить. Надо во всём разобраться. Ведь каждый лгун – это грешник, поскольку ложь есть грех. Только не каждый грешник – лгун, так как ложь не единственный в мире грех. Зови дарителя, и поживее!

50. Разборка

Расстрига Сергий, как был в трико и майке, в сопровождении двух ангелов, вошёл в кабинет Благочестивого.

За столом сидел Иисус. Сидоркин и помощник на «Б» стояли по краям стола.

– Можете идти, ангелы, – распорядился Господь.

Типы в балахонах вышли.

Сергий испуганно глазел по сторонам.

– Ты кто? – спросил Иисус. – Подойди и отвечай.

Инок сделал несколько шагов, остановился в метре от стола, посмотрел на Сидоркина:

– Здравствуй, Александр…

Карманник бесстрастно кивнул.

Монах перевёл взгляд на Господа:

– Я Сергий… Монах… то есть… был монахом… А вы кто?

– Меня зовут Иисус и я здесь главный! Тебе знакомы эти ключи?

Иисус покачал связкой над столом, раздался мелодичный звон.

– Да, но они не мои…

– А чьи же?

– Ключи были у брата Александра! – инок показал на Сидоркина. – Мы с ним сидели в одном магазине на земле! Он дал мне ключи посмотреть… Потом появились стреляющие отморозки, мы от них стали убегать…

– Какие отморозки?! – вскинулся Иисус.

– Помощники дьявола, – пояснил ворик, – Хрыщ и Порось. Мы, то есть я, этот монах и ещё двое жидов, находились в антикварном магазине. Обсуждали, как лучше и быстрее добраться до ловушки, установленной в твоём Гробе. И ликвидировать её. Вон Серёга рассматривал ключи, тут и появились помощники. Все дали дёру, меня замочили. А ключи, видно, так и остались у Серёги.

– Так всё и случилось! – подтвердил расстрига.

– И что было дальше?

– Ну, отморозки разыскали меня и убили… Когда я услышал выстрелы в своей квартире, то спрятал ключи в носок, а сам залез в шкаф! Отморозки меня там обнаружили, вытащили и стали спрашивать про ключи! – докладывал Сергий. – Но я не сказал, где эти ключи! Показал, где лежат ключи от квартиры… Тогда один поднял пистолет, желая выстрелить! А я мужественно сказал: «Стреляй, богонеприимец! Иисус накажет тебя!»… Примерно через час я вылетел из своего трупа, услышал стук в окно… Я посмотрел, мне махал посохом архангел Эммануил! Я ему тоже махнул рукой, сказал: «Сейчас!», достал из носка ключи… Хотел отдать их тебе, потому что слышал, как Александр говорил, что ключи очень для тебя важны! Но вот он – Благочестивый… – инок показал на очкарика, – забрал ключи у меня, когда увидел! А увидел он их потому, что у меня нет карманов в трико! – монах провёл пальцами по штанам. – Сказал, что здесь душам не положено иметь свои ценности… Ещё он отобрал шкатулку, где лежали сорок тысяч рублей… и… две тысячи долларов, скопленных ценой лишений и пота! А чтобы меня утешить, Благочестивый пообещал устроить на жительство в рай! Припугнул, что, если я кому-нибудь разболтаю о сделке, отправит меня к дьяволу! Вот и всё… – закончил Сергий.

Очкарик заморгал, замахал руками, попятился:

– Иисус, он мне сам подарил! Клянусь!

Божий сын поднялся, заморыш застыл. Сидоркин беззвучно фыркал.

– Я разберусь с тобой, подлый рэкетир, но потом! Вы оба, – указательный палец поочерёдно показал на Сергия и помощника, – подождите в соседней комнате. А ты, – перст указал на карманника, – останься. Я хочу услышать подробности. Как ключи попали к тебе, откуда… Всё по порядку.

– Иисус, здесь все занимаются поборами, – заканючил Благочестивый. – Не наказывай меня! Я каюсь, видишь!.. – он молитвенно прижал руки к узкой груди. – Покаяние искупает грех!

– Не все берут поборы. А кто берёт, не попадается, – ответил Иисус. – К тому же, ложь лично мне – это не грех. Это Божье преступление! Ты знаешь, что бывает с личностями, совершившими его! Пошёл вон!

Благочестивый сделался серым, опустил голову, двинулся к внутренней двери кабинета. Сергий прошествовал следом.

– Бонифаций, – спокойно сказал Иисус, не оборачиваясь.

Очкарик остановился, Сергий также. Оба повернулись. Инок, по своему обыкновению, открыл рот. У помощника подрагивало ухо:

– Да, Иисус! – молвил он с надеждой.

– Ты мне должен зуб, Бонифаций! – веско произнёс господин.

Очкарик дёрнул шеей, губы задрожали, он быстро повернулся и вышел. Сергий последовал за ним.

– Садись! – пригласил вора Божий сын, сам опускаясь на стул. – Прежде всего, как твоё полное имя и кто ты есть?

* * *

Дверь кабинета дьявола распахнулась, вошёл агент «НБ».

– Вызывали, светлейший?

Шеф взял со стола пульт дистанционного управления, нажал кнопку, выключая маленький настольный телевизор. Аппарат стоял всего в метре от герцога, но он не стал тянуться, а предпочёл воспользоваться пультом.

– Слышал последние новости? – властелин курил сигару. – Две соседние африканские страны не поделили кусок берега реки. Чего так кипешатся эти африкосы? Дерутся из-за бананов и фиников, которыми питаются? Стрельба, взрывы…

– Я смотрел последнюю сводку в «Евроньюс», – подтвердил толстяк. – Там говорилось, что имеют место отдельные вооружённые столкновения.

– Конфуз! – произнёс господин, отнимая сигару ото рта. – Я хочу, чтобы эти отдельные вооружённые столкновения переросли в полномасштабную войну! Подключи сначала аналитиков. Пусть просчитают развитие наиболее многокровных вариантов и положат их мне на стол. Я сам отберу нужный. Надо сделать так, чтобы земля не просыхала от крови, а люди не успевали хоронить своих покойников!

– Сделаю, герцог, – заверил агент.

– Пусть обязательно включат в свои сценарии американцев. Эти парни любят пострелять по мирным жителям, – давал указания босс.

– Хорошо, – наклонил голову Конфуз.

– Кстати, как там поживают Хрыщ и Порось? – полюбопытствовал господин.

– Сидят по сортирам. Дрищут, – невозмутимо ответил толстяк.

– Вот что… – дьявол подымил сигарой. – Покорми их пургеном ещё пару дней, до конца недели. День-два пусть отлёживаются и подгребают ко мне. Я их прощаю. Возможно, я несправедлив… – хозяин потёр лоб. – Братья просто выдохлись на работе и поэтому так протупили. Пожалуй, отправлю их к Красному морю. Пусть восстановят нервишки. Как считаешь, Конфуз?

– Не знаю, герцог, – бесстрастно произнёс агент. – Вам виднее. Ведь это Ваши помощники, а не мои.

– Ладно, проваливай, – попрощался шеф. – Я подумаю ещё.

Толстяк кивнул, повернулся и вышел.

Хозяин глубоко затянулся, выпустил большой клуб дыма. Затем пробормотал, рассеянно стряхивая невидимые пылинки с лацкана красного пиджака:

– Где же всё-таки ключи? Быть может… – он посмотрел вверх.

* * *

Сидоркин и Иисус продолжали сидеть друг против друга.

– …Так ключи оказались у меня, – докончил Саня свой рассказ. – А теперь они у тебя. Конечно, я рассказал кратко, но если ты хочешь услышать подробности…

– Нет, достаточно! – перебил Господь. – Ты изложил всё чётко и ясно. Прецедент! На меня ещё никто не покушался после воскрешения! Благодарю, Саня! – Иисус протянул ладонь.

Карманник перегнулся через стол, пожал руку.

– Отдыхай пока. Никто тебя не потревожит. Я умею быть благодарным и подумаю, куда тебя пристроить.

Сидоркин поднялся, сделал два шага… оглянулся:

– Иисус, можно задать один вопрос? Он мучает меня с тех пор, как я был в монастыре.

– Конечно.

– Ты, правда, мыл ноги своим ученикам, в четверг перед Пасхой?

– Кто это тебе сказал? – удивился Иисус.

– Аббат, я о нём упоминал в своём рассказе. Который чуть не помешал вынести ящик с костями из монастыря.

– Первый раз слышу, – ответил властитель небесных сил. – Этот аббат, видно, изрядный фантазёр.

– Но он сослался на Библию! – не отставал карманник. – Сказал, что там так написано…

Иисус хмыкнул:

– Если честно, я её ещё не читал. Я имею в виду Новый Завет. Не терплю рассказы о себе, я не дьявол. Тот-то любит собирать газетные вырезки со словом «дьявольский», не говоря уж о книжках и фильмах. Самолюбив, подле-ец!.. Но теперь обязательно прочту. Может, там ещё есть нечто… не соответствующее действительности.

– Благодарю за справку! Ну, я пошёл?

– Да. Скажи управляющему своей гостиницы, что я распорядился обеспечить тебе комфортные условия проживания. Знаю я эти клоповники, куда селят души… Пусть переведёт тебя в люксовый номер и позаботится о хорошем питании.

– Ладно, – Сидоркин вышел.

Иисус нажал кнопку звонка. В кабинете появился тип в балахоне, приблизился к столу, сказал почтительно густым голосом:

– Жду приказаний, властелин!

– Как твоё имя, ангел?

– Марик, мой Господь!

– Вот что, Марик… Выбей Благочестивому верхний передний резец и пригласи сюда. – Божий сын вертел в пальцах золотые ключи.

– Сделаем, – Марик повернулся к выходу.

– Хотя, подожди.

Ангел вновь развернулся к Иисусу лицом.

– Зови его сразу. Я сам выбью.

– Будет исполнено, – ангел удалился.

Божий сын крутанул ключи последний раз, бросил на стол.

51. Историческая встреча

Два вампира, как обычно, охраняли вход в резиденцию дьявола. На плиточный двор, прямо перед входом, упала резиновая туфля. Стражи подняли головы. Из тёмной пустоты показалась вертикально спускающаяся человеческая фигура.

Через несколько секунд в паре метров от кровопийц стоял длинноволосый человек в синем спортивном костюме. Приземлившийся всунул ногу в туфлю.

– Это что за явление Христа? – протянул один. – Ты кто такой?

Оба вампира положили руки на автоматы за поясами.

– Дьявол у себя? – последовал вопрос.

– У себя, но он никого не принимает, – ответствовал второй вампир, уже знакомый нам Зудила.

– Меня примет! – уверенно заявил человек и сделал шаг…

Вампиры мгновенно профессиональным, отточенным движением выхватили оружие и наставили на незваного гостя.

– Стоять! – крикнул первый. – Дьявол приказал не пропускать даже родственников! Можешь записаться на приём в канцелярии. Это за оградой, пара километров влево по тропке. А отсюда проваливай, иначе в твоей башке появятся дырки от серебряных пуль!

– Я – Иисус, – веско сказал человек, приостанавливаясь. – Сын Божий! И я не нуждаюсь ни в чьём разрешении, когда хочу куда-то пройти. Особенно в разрешении таких тупоголовых кровососов-убийц, как вы.

– Во даёт! – насмешливо воскликнул Зудила. – Сын Божий! Слыхал, Чеснок?!

– А я тогда Святая Магдалина, – мрачно отозвался напарник.

– Вали, вали, придурок! – напутствовал Зудила. – Даже младенцы знают, что Иисус в гости к дьяволу не ходит.

– Бывают неотложные обстоятельства, – твёрдо произнёс Божий сын…

Спустя полминуты Иисус спокойно ступил внутрь дворца, переступив через тела вампиров, валяющихся на пороге. В их головах зияло по две дырки от серебряных пуль, выпущенных из их же собственного оружия. Из пулевых отверстий сочилась кровь.

* * *

Легкой поступью Иисус приближался к апартаментам дьявола. Перед самой дверью в кабинет путь ему преградили очередные стражники.

– Тсс… – сын Божий не дал сорваться очередному «Стоять!» с вампирских уст. Протянул руки, положил ладони стражникам на затылки. Те стояли, как загипнотизированные.

Стукнулась голова об голову. Звук напоминал отзвук спелого арбуза, когда щёлкаешь по нему пальцами, только изрядно сильнее и гуще.

Иисус отряхнул ладони, распахнул обе позолоченные створки и прошёл на середину кабинета дьявола. Он встал прямо на том месте, под которым находился отстойник.

Светлейший изучал карту мира, водил по Африке указательным пальцем. Обернулся на треск двери, лицо приняло растерянно-испуганное выражение.

– Иисус… приветик… – протянул он настороженно. – В гости пришёл? – добавил адовладелец без всякой иронии, заискивающе.

– Ты чего творишь, поганец!? – вопросом на вопрос ответил Господь. – Задумал меня погубить!? – В руке закачались золотые ключи.

– Э-э… кхм… – кашлянул дьявол, не зная, что ответить. Он на секунду опустил глаза, почесал нос. Затем вскинул взгляд. – Где ты их взял?

– Мне их отдал один известный тебе карманник, – Иисус спрятал ключи в карман. – Я жду объяснений!

– Э-э… кхм… – вновь кашлянул дьявол, взор был таким же – смесь испуга и растерянности. Он огладил лысину. – Я здесь ни при чём! Это всё прадед, он придумал для тебя ловушку.

Хвост герцога нервно метался, легко касаясь стола.

– А ты ею хотел воспользоваться! – утвердительно отозвался Иисус.

– Но, Иисус, – рожу дьявола исказила подобострастная улыбка. – Поставь себя на моё место…

– Это невозможно, – разъяснил собеседник. – Я Господь, а ты мерзавец!

– Э-э… но тем не менее. Мы ведь вечные неприятели. Неужели ты бы упустил шанс, если б представилась возможность меня убрать? По-тихому, желая остаться инкогнито?

– Я – да! Как ты не можешь понять, здоровый козёл, что существование зла без добра, и наоборот, будет бессмысленным. Даже люди это сознают. Проветривай хоть иногда свои куриные мозги, думаешь только о проститутках и об убийствах.

Божий сын проговаривал слова своим категоричным, невозмутимым голосом с отчётливыми металлическими нотками, ни разу его не повысив.

– Ну, прости меня, недоумка, – повинился дьявол, прижимая ладонь к пиджаку, на этот раз зелёного цвета, на уровне груди. – Больше не буду злоумышлять против тебя!

– Имей в виду, найти тебе замену не проблема, – Господь продолжал стыдить владетеля подземелий. – Взять того же Люцифера… вполне нормальный парень, с ним можно иметь дело. Не такой говённый, как ты! Немного молод для твоей должности, но возраст не помеха. А тебя самого сотру. И не инкогнито, мне это не к лицу.

Дьявол нашарил в кармане носовой платок, поднёс его дрожащей рукой ко лбу, вытер испарину.

– Забыл, как кончил твой поганый прадед? – продолжал Иисус.

По роже дьявола стало видно, что он не забыл…

* * *

События того дня проплыли перед глазами, словно это было вчера. Дворец дьявола… дворцовый двор… – с боковой стороны, именно там, где в чистилище росла пальма Иисуса, здесь, в дьявольском дворе, на этом месте ничего не росло… Наоборот, стояла круглая высокая деревянная плаха. Возле неё находилась парочка ангелов в балахонах средневековых палачей. Между ними стоял высокий, курчавый, длиннолицый и смуглокожий человек с серьгой в ухе. На нём был красный кафтан и чёрные штаны.

Ангел с лёгкого размаха ударил его под колени огненным мечом. Человек рухнул на колени, скрипнув зубами.

Второй ангел тут же схватил длиннолицего за курчавые волосы, лежавшие на голове пышной шапкой… нагнул голову к плахе.

Первый ангел вновь взмахнул мечом. Секунда – и палач поднял курчавую голову высоко в воздух. Тёмные мёртвые глаза глядели спокойно, на каменные плиты капали чёрные капли. Золотая серьга отчаянно блеснула, отражая свет уходящего солнца. Тело завалилось и рухнуло на плиты.

Из-за угла замка за казнью расширенными зелёными глазами наблюдал худенький темноволосый мальчик лет 11-ти. В полуоткрытом рту алели рубиновые зубы.

Вблизи от плахи стояли два светловолосых карлика в роскошных восточных нарядах – широких малиновых штанах с широкими же поясами, за которые были заткнуты изогнутые кинжалы, и зелёных матерчатых рубахах. Небольшие светлые бородки обрамляли их круглые лица.

Ангел гулко крикнул им:

– Заберите эту дохлятину! – он с силой пнул обезглавленное тело. – И заройте где-нибудь подальше от глаз! Голову мы забираем и сожжём в праведном огне!

На плечо мальчика легла рука, прозвучал голос Иисуса:

– Запомни, дьявол, нельзя слишком часто гневить Бога!

* * *

– …Пожалуй, пришлю тебе парочку книг о взаимоотношениях Бога и дьявола, – слова Иисуса, выдернули дьявола из воспоминаний. – Поглядишь, как мы должны сосуществовать в идеале. Хватит тебе порно читать. Я знаю, что мир невозможен… да и не должен быть между нами. Однако должна быть грань! Замышлять коварное убийство – это беспредел, а беспредельщики… ну, ты понял.

Дьявол сглотнул и сказал в запальчивости:

– Между прочим, карманник тоже замазан по уши! Если ты считаешь себя обязанным ему, то это неверно. Он украл ключи для меня. За деньги! По сути, он мой сообщник!

– Да, украл. Но, тем не менее, не отдал тебе. А, рискуя жизнью, пытался меня спасти. Твои помощники всё же пришили его, тогда Саня всё мне рассказал… Кроме того, ты принудил его к сделке! Знаю я твои методы, хитрозадый комбинатор. Я прав?

– Ладно, признаюсь. Я использовал карманника втёмную и по принуждению, – легко согласился дьявол. – Он, скорее всего, открыл раку из любопытства, а потом элементарно забыл положить ключи назад. Я, естественно, вознегодовал. Карманник прочувствовал это своей шкурой, и ему ничего не оставалось, как искать твоей защиты. Так что Санино геройство и любовь его к тебе совершенно ни при чём. Он просто жалкий и трусливый приспособленец! – хозяин ада обнажил красные резцы.

– Ты судишь о Сане по себе! – немедленно отозвался Господь. – А виноват только ты. И ты виноват лишь потому, что дьявол – это ты.

Дьявол молча смотрел на олицетворение добрых сил, ноздри подрагивали.

– Карманник, конечно, грешник, но не законченный. Я сделаю из него правильную личность. – Божий сын повернулся к выходу, сделал 2 шага, обернулся. – И набери себе грамотную охрану. Тебя стерегут какие-то дебилы. Даже не знают меня в лицо. В каком дешёвом гадюшнике ты их подобрал?

Вампиры, охранявшие дверь в кабинет, по-прежнему, лежали без движения. Похоже, рука у Божьего сына была тяжёлая.

Иисус вышел за порог, двинулся к выходу из дворца.

Дьявол бухнулся в кресло, достал из хьюмидора сигару… откусил кончик, выплюнул. Чиркнул ногтем по лацкану пиджака, прикурил.

Фигура Иисуса удалялась.

Герцог выпустил клуб дыма, пробормотал в задумчивости, глядя в потолок:

– Хочешь сделать из карманника высокоморальную личность? Попробуй, Иисус. Как бы не пожалеть. Этот тип хитрожоп, от него можно ожидать все, что угодно…

Светлейший опустил глаза… и закашлялся, чуть не выронив сигару изо рта. Прямо перед столом вновь стоял Божий сын.

Шеф ада подался вперёд.

– Чуть не забыл, – сказал Иисус. – Это касается монастыря в Сибири.

Дьявол икнул.

52. Ряд вопросов и ответов

– Игумен Феофил, я не смогу этого сделать!

– Ты что, ни разу этого не делал?

– Нет…

Данный диалог между настоятелем и братом Трифоном происходил в коровнике, у одного из стойл.

– Ничего! – успокоил игумен. – Научишься! Я первый раз осуществил ЭТО, когда мне было восемнадцать лет, и я только-только принял постриг…

Трифон дрожащей рукой трогал жидкую бородёнку:

– Но Бог учит: «Не убий»! Заповедь номер шесть, данная им Моисею на горе Синай, в Египте!

– Бог также говорит: «Питание плоти есть жизненная необходимость»! – отпарировал Феофил. – Кроме того, у него нет ни слова об убийстве скотины… А Черныш – скотина! – Настоятель погладил чёрного быка между рогов. – Я дам в помощь брата Викентия и брата Бориса! Зарезать Черныша нужно завтра утром, днём приедет покупатель и заберёт мясо!

– Но я не могу совершить хладнокровное убийство ради ублажения чьей-то плоти! – сопротивлялся бывший артист, глядя расширенными глазами на быка. – Всё моё естество протестует!

– Послушай меня, Трифон… – увещевательным голосом заговорил настоятель. – Когда Черныш родился, Господь поставил перед ним две задачи! – Феофил сунул под нос иноку два пальца здоровой руки. – Первая! – он согнул один палец. – Оплодотворить Пеструшку, Бурёнку, Маришку, Малютку, Рыжуху, Марусю и Зорьку! Пеструшку – три раза, Бурёнку – четыре раза, Маришку – пять раз, Малютку – шесть раз, Рыжуху – три раза, Марусю – три раза и Зорьку семь раз!.. А вторая задача! – игумен согнул другой палец, – стать говядиной после того, как он изольёт своё семя указанное число раз в Пеструшку, Бурёнку, Маришку, Малютку, Рыжуху, Марусю и Зорьку! Поэтому ты сделаешь его, – голос Феофила стал решительней и жёстче, он тыкнул указательным пальцем в бычью морду, – говядиной, иначе мы будем голодать! Подлый Сергий украл все наши сбережения! Необходимо купить муку, горох, соль, туалетную бумагу и ранитидин для брата Дормидонта, страдающего хроническим расстройством желудка!

Монах слушал наставника с полуоткрытым ртом, вытянутое лицо шло красными пятнами.

Игумен повернулся, бросил через плечо:

– Зайдёшь ко мне в кабинет после вечерней службы, я дам острый нож и толстую верёвку!

– А верёвку зачем? – удивился Трифон.

Настоятель обернулся, заговорил зловещим голосом, активно жестикулируя, показывая свои действия:

– Обмотаете верёвкой Чернышу рога! Брат Борис и брат Викентий будут держать быка с помощью этой верёвки, а ты перережешь ему горло!

Трифон вздрогнул, снова тронул бороду.

– Потом его освежуете, сдерёте шкуру… – продолжал игумен. – Братья покажут, как это делается… и отрубите голову! Её мы сварим сами… пост прошёл и нужно разговляться…

Феофил пошёл прочь.

Монах ошарашено поглядел на быка, тот флегматично рассматривал стену коровника красными глазами.

* * *

Феофил открыл дверь своего кабинета и застыл на пороге.

За его письменным столом сидел крупный лысый человек, листал журнал «Эротические глазки» и курил сигару. На госте топорщился синий деловой костюм. Курильщик поднял голову и оскалился, обнажив красные зубы:

– Как жизнь, Феофил?

Игумен сглотнул, сделал несколько шагов, остановился в метре от стола и грозно сказал:

– Кто ты такой, как сюда проник и как смеешь здесь курить, в обители Господа?!

– Игумен, игумен… – промурлыкал посетитель. – Ты задаёшь слишком много вопросов. По твоей постной роже не скажешь, что тебе свойственно любопытство.

Феофил молчал, не зная, что ответить.

– Я не так любопытен, поэтому хочу задать всего лишь один вопрос, – продолжил гость. – Можно? – Он затянулся и выпустил большой клуб дыма.

– Прекрати курить! – прикрикнул настоятель. Он два раза кашлянул, приложив руку к кресту на груди.

– Спасибо, что разрешил спросить, – ухмыльнулся светлейший, не обращая внимания на выкрик. – А вопрос таков… Как монахи обходятся без баб? Мастурбируют, сношаются друг с другом, или то и другое вместе? Как, к примеру, поступаешь ты?

Феофил побледнел от гнева:

– Ты мне отвратителен, лысый греховодник! – заявил он.

– «Молитесь за обижающих вас», – сказал Иисус, – осклабился герцог.

– Чем читаешь Писание, жопой? – Он пыхнул сигарой, отложил её на край стола, вскинул руку с журналом. – Посмотри-ка, какие грудки, передки… – светлейший поскрёб пальцами по фотографиям полуголых девушек. – У тебя ещё не встал?

Игумен взглянул на журнал, страстно перекрестился, закатил глаза к потолку и забормотал:

– Отче Наш, иже еси на небеси….

Дьявол усмехнулся, усмешка получилась почему-то грустной. Положил журнал назад, сказал серьёзно:

– Феофил, я тебе кое-что принёс.

Настоятель, ни на что не обращая внимания, вдумчиво бормотал основную молитву Церкви, старательно шевеля губами.

Гость достал из-под стола серый полиэтиленовый пакет, встал, высыпал содержимое пакета на журнал.

Игумен договорил «Отче Наш» до конца, перекрестился, осторожно скосил глаза. На журнале лежала кучка многострадальных костей.

– Вот кости преподобного Алексия! – скривился хозяин преисподней. Он стряхнул сигарный пепел прямо на мощи, приблизился к монаху.

Феофил смотрел на останки святого, ноздри подрагивали, рука, как обычно, трогала крест на груди.

– Эй! – герцог помахал сигарой перед игуменским носом. Тот кашлянул, вздрогнул, посмотрел в зелёные дьявольские глаза.

– Прошу прощение за кражу раки! – нехотя процедил правнук сатаны. – А также за кипеш, учинённый моими помощниками… и, вообще… за всю хренотень, что здесь произошла!

Он направился к выходу, на пороге столкнулся с братом Антонием, нёсшим белый, плотный мешок.

– Полегче, щенок! – проворчал светлейший и удалился.

Инок проводил его суматошным взором, отметил хвост, позвал:

– Игумен Феофил…

Настоятель не откликнулся. Он стоял у стола… Осторожно взял косточку двумя пальцами.

Антоний подошёл:

– Игумен Феофил…

Вновь никакого ответа.

– Игумен Феофил! – заорал монах. – Зачем к вам приходил дьявол!? И что это за кости!?

Настоятель выронил косточку.

– Ты чего кричишь? – обратил к иноку изумлённое лицо. – И где ты видел дьявола?

– Так он только что вышел! – объяснил Антоний, прижимая к животу мешок. – Я с ним столкнулся в дверях!

Феофил наморщил лоб, скосил взгляд на мешок:

– Что это?

– Посылка вам!

– Посылка? – удивился игумен.

– Ну, да, посылка… Принёс десять минут назад к воротам какой-то странный тип, с мешком на голове и с саблей на боку… Сказал, от личности, которую вы хорошо знаете!

– И что там?

– Не знаю! Мы с братом Дормидонтом не открывали… Вам же посылка!

– А-а… – протянул настоятель. – Смотри, брат Антоний! – он кивнул на стол. – Это прах святого Алексия, возвращённый нам… Слава Господу! – наставник перекрестился. – Сегодня мы торжественно положим прах назад – в раку, а раку поставим на своё законное место – под Святой Престол!

– Теперь вы верите, что мощи брал дьявол? – произнёс монах, заглядывая игумену в глаза. – Видите, он их вернул по приказу Господа!

– Дурила ты, брат Антоний! – беззлобно обозвал Феофил, с иронией глядя на инока. – А ещё собрался летом в духовную семинарию поступать… Я устал спорить по поводу твоих бредовых домыслов… Мощи были у отщепенцев-богохульников! Они испугались Божьего гнева и вернули их туда, где им положено быть! А ты, – голос настоятеля посуровел, – если ещё раз заикнёшься о дьяволе и бесах, предам анафеме!

По лицу Антония было видно, что игуменские доводы его не убедили. Тем не менее, инок молчал, предаваться анафеме он явно не желал.

Феофил пожевал губами и добавил мягко:

– Оставь посылку и ступай, оповести братию о радостном событии… Но сначала… принеси мне целлофановый мешочек из столовой! Я сложу прах туда, чтобы перенести в храм… Потом возьмёшь этот мешок! – настоятель показал на пакет, оставленный гостем. – В нём главарь бандитов, который только что тут был, принёс мощи! Отнесёшь мешок к туалетам, сожжёшь, а пепел развеешь за воротами обители!

– Хорошо! – легко согласился Антоний.

Он сунул посылку настоятелю и выбежал.

Игумен взвесил посылку в руках – она была лёгкой, затем поставил посылку на край стола, потянул в стороны верёвочные ручки. Липучки, закрывавшие мешок, чмокнув, отлепились друг от друга. Посылка открылась.

Феофил заглянул внутрь, достал золотой крест примерно 15 см длиной, вскрикнул:

– Крест святителя Алексия, украденный Сергием!

Отложил его, достал из мешка листок бумаги, развернул.

Твёрдым почерком с красивыми завитушками было написано:

«Здравствуй, верный раб! Дарю твоей обители деньги за причинённое беспокойство. Надеюсь, дьявол извинился. Если нет, жалуйся. Также возвращаю крест, похищенный твоим бывшим иноком по прельщению. Завтра ты получишь письмо от своего начальства с предложением получить сан архимандрита. Иисус».

Феофил недоумённо подвигал бровями, в третий раз сунул руку в мешок, достал ворох пятитысячных купюр.

В кабинете возник брат Антоний, подошёл к столу, уставился на банкноты, спросил изумлённо:

– Кто вам прислал столько денег!?

Игумен посмотрел на брата таким же изумлённым взором:

– Иисус… какой-то благотворитель…

53. Трудоустройство Кьянти

Очкастый заморыш из Господней канцелярии стоял у стены в кабинете дьявола и, сцепив руки на заднице, рассматривал фреску «День Страшного Суда». Хозяин кабинета вошёл через позолоченную дверь и остановился в паре метров от посетителя, разглядывая его немигающими глазами.

Очкарик обернулся, вытянул руки по швам.

– Здравствуй, Светлейший Герцог Мира Сего! – храбро сказал заморыш.

– Здорово, очкарик. Мне сказали, ты хочешь чем-то поделиться со мной. – Босс нечисти оскалился. – Больно рожа знакома… Где я тебя мог видеть?

– Я Бонифаций Кьянти. В прошлом, главный инквизитор церковного суда Италии.

– А, ну да, ну да… – герцог покусал нижнюю губу, обошёл гостя, сел на свой трон. – Также известен под именем Благочестивого – помощника Иисуса.

Очкарик приблизился к столу, сказал, тиская ладони:

– Бывший помощник! Иисус выгнал меня за поборы, а также за Божье преступление, предварительно выбив зуб! – Инквизитор поднял верхнюю губу, обнажив пустоту в верхней челюсти.

– И что желаешь сообщить? – дьявол глядел невозмутимо.

Судя по тому, что светлейший всё ещё был одет в синий деловой костюм, он только что вернулся из монастыря. Поездка была не из приятных. Не каждый день дьяволу приходится просить прощения у святош. По правде сказать, это вообще случилось с ним впервые. И сейчас меньше всего ему хотелось вести беседы с бывшим инквизитором и бывшим помощником. Можно было, конечно, просто выгнать его. Но интуиция подсказывала светлейшему, что бывший помощник Иисуса, заработавший производственную травму в виде выбитого зуба, может быть ему полезен. А своей интуиции герцог привык доверять.

– Прежде всего, я хочу сказать, что работал на Иисуса по чистому недоразумению! Если быть точнее, то он меня уговорил… ему ведь не откажешь! – страстно сказал перебежчик, по-прежнему тиская ладошки. – Но в мыслях ты всегда был моим господином! Я, не жалея сил, в далёком прошлом, стремился заслужить твоё благоволение. Я сжёг на костре Джордано Бруно, а ещё пытал и сжигал тысячи людей. Именно я изобрёл и успешно применял пытку, при которой кишки достают особыми щипцами через задний проход. Мою идею подхватили инквизиторы других стран…

– Ты ищешь работу? – лицо герцога ничего не выражало.

Заморыш кивнул.

– А вдруг ты шпион, подосланный специально? – предположил светлейший.

– Я не шпион, – ответил Благочестивый. – Зуб даю! Если не веришь мне, то скажу, что Иисус никогда не опустится до шпиономании! Я его хорошо знаю.

– Я тоже знаком с Иисусом не понаслышке, – дьявол неожиданно хохотнул. – Вообще-то, я много слышал о тебе. Даже люди, с которыми ты вместе работал ещё тогда, в Италии, говорили, что Кьянти – подлый, скользкий, мерзкий и продажный тип.

– Эти люди были абсолютно правы! – с жаром вымолвил Бонифаций. – Я всех предам и продам, кроме тебя!

– Ну, что ж, – дьявол нажал кнопку на столе. – Посмотрим, на что ты сейчас способен. Профи мне нужны.

В кабинет вошёл толстяк с тройным подбородком.

– Конфуз, это Бонифаций Кьянти. Возьмёшь его к себе в службу, в пыточный отдел, – распорядился хозяин.

Толстяк бесстрастно наклонил голову.

– Дай ему сразу должность старшего живодёра, – продолжил шеф. – Парень знает своё дело. Если его, конечно, не расслабила жизнь на небесах.

Новый служащий преданно посмотрел на дьявола:

– Не расслабила! Вы не пожалеете! – он прижал руку к сердцу. – Я покажу вашим грешникам такие пытки, которые им и не снились!

– Ладно, проваливай, – проворчал светлейший, скривившись. – Не люблю слова. Колыхать воздух каждый может. Докажешь делом, тогда поговорим о твоей дальнейшей карьере.

– Ага, – Кьянти склонился в неглубоком поклоне, попятился, продолжая кланяться… Потом обернулся и двинулся за толстяком.

Парочка вышла, осторожно прикрыв дверь.

54. Прошлое трёхдневной давности

В тот самый момент, когда Конфуз и новоиспеченный старший живодер выходили из кабинета герцога – в дверь кабинета Благочестивого робко постучали. Дверь немного приоткрылась, и послышался мужской голос, с робкими же вибрациями:

– Можно?..

– Да, заходи уже! – вальяжно сказал Саня Сидоркин, захлопывая и откладывая «Библию», что читал. Он резко спустил со стола ноги в резиновых туфлях. Чуть поддёрнул рукава синего спортивного костюма. Поёрзал на сиденье, помусолил нос – все это заняло одно мгновение. Затем Саня обратил странно серьёзное для него выражение лица в сторону двери.

Дверь отворилась полностью, на пороге появился Авраам – племянник антиквара Соломона.

Лицо бывшего карманника стало посекундно добавлять к серьёзности некоторые другие эмоции…

Еврейчик посмотрел налево – там, по-прежнему, находился электрокамин. Еврейчик посмотрел направо – там, всё так же, возвышались три шкафа с папками и громоздились массивные напольные весы.

Еврейчик, наконец, догадался посмотреть прямо. Прямо Авраам увидел два огромных синих глаза, из которых сейчас состояло лицо Сидоркина.

– Саша?.. – недоуменно заморгал Авраам.

Сидоркин тоже моргнул и… вдруг громко расхохотался.

– Твою мать! – услышал еврейчик сквозь смех знакомые слова, и окончательно признал в новом помощнике Иисуса – Сидоркина.

– Нет, ну вот это так твою мать! – Саня вскочил из-за стола, подбежал к еврейчику. – Здоров, Арик! – почти насильно схватил руку Авраама, потряс. И без предисловий спросил: – Ты, как и я, невинно убиён по приказу герцога?

– Да… нет, – еврейчик тоже внезапно заулыбался, потирая кисть, что секунду назад ощутимо жал Саня. – Я… Просто я несколько дней лежал без сознания в морге… потом очнулся и сразу пошёл в дядину лавку…

* * *

…Авраам, машинально щупая в кармане ключ от дядиного магазина, погруженный в свои мысли, шагнул на проезжую часть. Сделал ровно 6 шагов, пройдя, таким образом, ровно шестую часть автодороги. На 6 шаге его сбил жёлтый «Москвич» с номерным знаком республики Франция, что с огромной для города скоростью летел по трассе, по встречной полосе. Бесы с азартом мчались на встречу с Сергием, и вовсе не заметили сбитого ими человека…

Удар о бампер был такой силы, что Арик пролетел по воздуху 30 шагов, что ему оставалось пройти до антикварной лавки. Под острым углом тело натурально врезалось в асфальт.

Через полчаса возле антикварной лавки стояли труповозка и милицейский «УАЗ».

Тело Арика в томной позе раскинулось на асфальте, в кровавой луже: голова неестественно склонилась к плечу – шея явно была сломана.

Человек в капитанских погонах что-то обмерял рулеткой. Другой человек, в штатском, быстро писал на капоте «Уазика». На коленях возле трупа ползал эскулап. За жёлтой лентой, огораживающей территорию убийства, толпилась публика. Тут и там слышались перешептывания: «Такой молодой…», «Бог взял…», «Интересно, есть у него дети…», «Симпатичный был парнишка…», «Кажется, я его где-то видел…», «Какие ж мёртвые страшные…».

От трупа еврейчика отделилась душа, взмыла вверх на несколько метров. Душа была почти полной копией тела: тот же цвет лица, та же одежда, плотность тела и головы. Только неестественная посадка головы исчезла. Душа трепетала в воздухе, как осенний лист, качаясь на ветру.

Дух зябко передёрнул плечами, недоумённо огляделся по сторонам, посмотрел вниз. Увидел своё тело со свернутой шеей, лежащее в луже крови.

– Ну, ничего себе! – воскликнул дух. – Меня что, убили!?

От жалости по потерянной жизни Авраам чуть не заплакал. Он шмыгнул носом, вытер рукавом изящной кожаной курточки левый глаз… Однако времени горевать ему не отвели.

Рядом, как джинн из бутылки, возник маленький, седенький старичок в длинном платье до пят, похожем на ночную рубашку, со сморщенным личиком, с посохом в руке. В другой руке были зажаты огромные белые усищи. Голубые глаза лучились строгой добротой. Высоким звучным голосом, плохо соответствовавшим внешнему виду, старичок торжественно вымолвил:

– Ну что, раб Божий, новопреставленный Авраам? Пора в путь! Я провожу тебя на суд, проводимый по воле Господней! – Кашлянул в сухонький кулачок и добавил менее напыщенным тоном. – Можешь звать меня Гавриил Иоаннович, я архангел и твой проводник.

– Да ладно!.. – пробормотал Арик.

Старичок несколько воровато оглянулся по сторонам и молвил совершенно другим, деловым тоном:

– Ты погоди минутку, чадо. Я до магазина и обратно. Суперклей нужно купить… Хорошо? – и, не дожидаясь ответа еврейчика, Гавриил плавно отлетел в сторону.

Вместо эпилога

…А здесь, мой чудесный Читатель, я позволю себе прервать повествование. Именно здесь надо поставить точку в истории. Ты ведь умный сукин сын, и отлично понимаешь это и сам! И все логические развязки, достойные нашей чистой и светлой сказки, уже беспорядочной шеренгой лежат у Тебя в голове. И навести или не навести порядок в шеренге – это уже Твоя жизнь, Твои мысли!

Я знаю, Ты иногда думаешь, что наша жизнь скучна, сера и уныла. Почему я это знаю? Потому что сам такой же, как Ты! Потому что человек. Потому что не скот, и потому что миром рулит Любовь! И Ты помни, всегда помни, что мы сами раскрашиваем свою жизнь. Как книжку-раскраску из Детства. И цвет красок выбираем тоже сами, соответственно фантазии и характера. Внимательно взгляни на палитру и улыбнись ей. Стоит только взять нужную краску, а нужная кисть сама прыгнет в руку. Поверь. И мир засияет вокруг всеми цветами радуги. Не из обычных ли яблок вырастают ньютоны? И, быть может, оранжевый слон и фиолетовый жираф приведут Тебя к удивительным переменам. Небеса… – они совсем рядом, стоит протянуть только руку к ним… Земные небеса.

2005

Примечания

1

Мф. 5:4. Нагорная проповедь.

2

Нагорная проповедь. Ев. от Мф. 3:9.

3

Слова апостола Павла, сказанные им в Библии.

4

Иеромонах – это монах, носящий сан священника.

5

В этот день правительство России объявила дефолт по внешнему долгу, что стало началом масштабного финансового и экономического кризиса в России. Народ голодал буквально.

6

7 мая 2000 г. В. В. Путин официально вступил в должность президента России.

7

Церковное крыльцо.

8

Перламутровая Звезда ( пренебр., авт. ).

9

Гоморра (как и Содом) – ветхозаветный город, подверженный гомосексуализму. За что Господь эти города испепелил праведными молниями.

10

Согласно христианской концепции, апостол – это не просто «Божий посланник». А «чрезвычайный и ответственный посол». Человек, что наделен не только обширными полномочиями от Господа, но и сам по себе личность очень незаурядная!

11

«Хваталка» на языке змееловов. Легкая дюралевая палка. Снабжена на одном конце плоскими захватами, а на другом – рукояткой мотоциклетного тормоза. Нажав на рукоятку, можно захватывать змей.

12

Описанное в Библии событие. «И вошёл Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей, и говорил им: написано, – дом Мой домом молитвы наречётся; а вы сделали его вертепом разбойников» (Мф.21:12–13).

13

Описанное в Библии событие о воскресении Лазаря. Евангелие от Ин., гл. 11.

14

Вы когда-нибудь пробовали описывать монахов? Палка-палка-огуречик, два глаза, нос, борода, ряса.

15

Этому эпизодическому персонажу я так и не дал имя: так он и остался просто монахом, заросшим до самых ушей бородой.

16

Ну, слава Тебе, наконец-то и у этого инока появилось имя!

Оглавление

Апокриф Короткий роман-гротеск

Пролог

1. Портье

2. Православная любовь и ненависть

3. Запись к патриарху

4. Находка

Семейка уродов

5. Ужин

Осквернители могил

6. Ранним солнечным утречком

7. Благочестие

8. Баня для священника

Людоед

9. Против лома нет приёма

10. Ангел

11. О душе человеческой

12. Два диалога

13. С небес на землю – автостопом Глава, записанная со слов Эли

14. Письмо Господа

15. Встреча с прошлым

Послесловие

Второе пришествие на землю Короткий роман-памфлет

Эпиграф

1. Двенадцать избранных

2. Благостная весть

3. Глава отъездов

4. Первые чудеса

5. Мечта всех женщин

6. Кто такой «паспорт»

7. В холода нас согреет борода

8. Кардабалеты

9. Музей святых

10. Иуда искариот

11. «Голубая мечта»

12. Эликсир бессмертия

13. Яблоко раздора

14. Пирамида

15. Московская рублёвка

16. Заправщик в золотых очках

17. Игрушечный домик

18. Дизель через каску

19. Рома и его яхта

20. Дитя небрежности

21. Очередной улёт

22. Обманувшие бога

Оплошка Короткий роман-абсурд

Предисловие

1. Светлейшее распоряжение

2. Бойня в тюряге

3. Кровавая погоня

4. Сделка с дьяволом

5. Эскорт-аванс

6. Дорога к послушанию

7. Игумен Феофил

8. Брат Трифон

9. Брат Антоний

10. Рецепты трапезы

11. Первая ночь: ку-ку

12. Брат, заросший до ушей бородой

13. Брат Сергий

14. Чистый четверг

15. Вторая ночь: кража

16. Дьявольский расчёт

17. Золотые ключи

18. Дилеммы

19. Банк «сибирский капитал»

20. Два визита Сидоркина

21. Явление Авраама и «Мона-Лиза»

22. Толстяк с тройным подбородком

23. Изгнание монаха

24. Третий визит Сидоркина

25. Как качать колёса

26. Расклады бесов

27. Бог-дочь

28. Алло, герцог

29. Союз «спасение Иисуса»

30. Пришитое ухо

31. Служба «нахрен Бога»

32. Персики

33. Гавриил Иоаннович

34. Страсти в монастырском дворе: начало

35. Холодная проповедь

36. Страсти в монастырском дворе: окончание

37. Очередная бойня

38. Обретение святой раки

39. Ситуация в морге

40. Контора господа

41. Ключевое убийство

42. Архангельские усы

43. Благочестивый заморыш

44. Немного об инквизиторах

45. Рухнувшая надежда

46. Игнасио

47. Развод монаха

48. Бабушка Анна

49. Иисус

50. Разборка

51. Историческая встреча

52. Ряд вопросов и ответов

53. Трудоустройство Кьянти

54. Прошлое трёхдневной давности

Вместо эпилога Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg