«Эмигрантка в стране магазинов»

Эмигрантка в стране магазинов (fb2) - Эмигрантка в стране магазинов 1542K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Диана Луч

Диана Луч Эмигрантка в Стране Магазинов

Пролог

Если спросят, что меня подвигло на написание этой книги, скажу откровенно: я ее не писала, я ею взорвалась. Просто мне было о чем писать, и все, весь секрет. Знаете, есть писатели, которые придумывают всякие изощренные мазохистские методы погружения в Нирвану, чтобы эта Нирвана помогла им вытащить из своего подсознания что-нибудь такое эдакое, пикантненькое, чем людей можно было бы удивить, или напугать, или заставить задуматься. Кстати, с последним я абсолютно согласна, нужно заставлять думать даже тех, кто этого делать не хочет. Так вот, уважаемые читатели, в моей книге вы не найдете высосанных из пальца сюжетиков. Все истории реальные.

* * *

1998-й год. Чеченские террористы устраивают взрывы в Москве. Бомбы находят везде: в метро, на вокзалах и даже в детских садах… Страшно. Еще холодно и жутко бесперспективно. Я – молодой специалист, логопед или, как написано в моем дипломе, дефектолог. Признаюсь, что мне всегда было стыдно произносить название своей профессии. Вроде как непонятно, о чьих дефектах идет речь. В общем, работаю в детском саду на отшибе, живу в коммуналке, тоже на отшибе, но на противоположном конце Москвы. Окончила университет, поступила в аспирантуру, начала писать диссертацию, познакомилась с иностранцем, вышла за него замуж и отправилась на ПМЖ в Страну Магазинов. Лирическое отступление: никогда бы не подумала, что меня когда-нибудь по-настоящему, до глубины души, будет интересовать, как в Европе относятся к эмигрантам.

Свою книгу я посвящаю описанию условий конкретно своей жизни в качестве эмигрантки, а также отдельным сторонам жизни эмигрантов вообще, на примере европейских стран. А почему я не называю, в каком именно государстве со мной все это происходило? Отвечаю. Чтобы не будить в людях национальную вражду и чтобы не превратить его в ваших глазах в некую белую ворону, которую вам сразу захочется во всем обвинить. Представьте, если бы я призналась, что описанные мною события происходили, к примеру, в стране под названием Лихтенштейн. Что тогда получилось бы? Вы, уважаемые читатели, тут же пришли бы к выводу, что все это имеет отношение только к ней и начали бы над лихтенштейнцами потешаться, а некоторые из вас даже громко ржать. Так вот, не смейтесь, пожалуйста, потому что образ Страны Магазинов – европейско-собирательный, так или иначе относящийся к любому государству Старой Европы и населяющим его коренным жителям.

* * *

Перед отъездом из России мы обычно не задумываемся о том, как будет звучать наше имя на иностранном языке. И вот, прибываем в другую страну, где нас встречают друзья или родственники, они обращаются к нам по имени, и тогда, уже в аэропорту, до некоторых новоиспеченных эмигрантов вдруг начинает доноситься тихое хихиканье за спиной. Затем эта ситуация повторяется в эмиграционном департаменте, куда мы обращаемся за документом о праве на проживание, в магазинах, в агентстве по недвижимости, в котором мы арендуем квартиру, и прочих общественных местах, где нас обязывают предъявить паспорт или аналогичный документ, пока какой-нибудь сердобольный человек в конце концов не объяснит, что все дело – в нашем же собственном имени. К примеру, ни для кого не секрет, что мужчине по имени Хер в России делать нечего. Он никогда не станет народным любимцем, так же как и человек по фамилии Скотт или по имени Роже. А вот Хулио, в отличие от них, имеет все шансы стать любимцем российских женщин, и в качестве примера могу привести небезызвестного Хулио Иглесиаса.

К несчастью, вышеописанное правило, как и ньютоновские законы, действует на территории всего земного шара. К примеру, в Испании слово «Галина» означает «курица». И если вы отправитесь туда на ПМЖ, то, скорее всего, станете посмешищем на всю оставшуюся жизнь. И не стоит на людей за это сердиться. Вот представьте себе следующую ситуацию. «Вас как зовут?» – «Педро, а вас?» – «А меня Курица». Или приезжает в Англию наш россиянин по имени Агей, а новые друзья и знакомые упорно окликают его словом «о’кей». Да и любой нашей соотечественнице, которую зовут Варвара, решившей поселиться во Франции, я ой как не завидую, потому что там ее имя переводится словом «варвар» (barbare), имеющим, как и в русском языке, три значения: 1. историческое: пренебрежительное название чужеземцев, стоявших на более низкой ступени культурного развития, 2. переносное: невежественный человек, 3. переносное: невежественный и грубый человек. И, как вы понимаете, обижаться на такие ненормальности матушки-природы не имеет никакого смысла, однако принять меры просто необходимо: либо еще до отъезда из России поменять себе имя, либо по приезду в Европу работать там клоуном.

* * *

И еще одна деталька на заметку будущим эмигрантам. В каждой европейской стране существует несколько регионов со своими национальными языками, знание которых является обязательным для устройства на работу и перемещения в локальном жизненном пространстве. Допустим, вы – полиглот и без проблем освоили оба языка: официальный язык страны, а также язык Странулии (юго-восточной провинции этой же самой страны). Но вдруг какие-то обстоятельства вынуждают вас уехать из Странулии в северо-западную часть той же самой страны, которая называется Страналией, а там все говорят на странальском языке, а не на странульском, который вы уже знаете. Подчеркиваю, странульский и странальский языки – это не французский, не итальянский и не немецкий, которые являются языками стран, а также не местные диалекты. Это языки, на которых говорят только в Странулии и Страналии, а больше нигде, и для пущей ясности уточню, что таковыми, в частности, являются эускерa и фламенко.

Однако же, если вы, уважаемый читатель, проживая в конкретной части многоязычной страны, региональным языком в короткие сроки не овладеете, то ваши шансы на интеграцию и гармоничное слияние с массами местного населения будут равны приблизительно нулю. Ну допустим, в уборщицы и рабочим на стройку вас еще возьмут, однако на большее вы вряд ли когда-нибудь сможете рассчитывать. Так что, если вы задумали эмигрировать, приготовьтесь к тому, что, возможно, вам придется выучить не один, а сразу несколько иностранных языков, далеко не все из которых впоследствии вам пригодятся. И обязательно запомните, что в Страналии вы ни в коем случае не должны говорить на странульском, а в Странулии – на странальском, поскольку местные жители тут же сочтут это за издевательство и унижение их национальной гордости. Смело говорите в их регионе на французском, английском, немецком и прочих языках, но только не на языке другого региона их же страны. К слову, никто не знает, откуда взялась эта языковая ревность и как ее искоренить, но если вы не из тех, кто ищет проблемы на свою голову, то возьмите, пожалуйста, себе на заметку вышеуказанное золотое правило общения.

И если вы все еще сомневаетесь в том, стоит ли изучать язык регионального назначения, то посмотрите на этот вопрос с практической точки зрения. Ведь вы, наверное, планируете устроиться там на работу? А любая профессия подразумевает общение, хотя бы минимальное. Хотя здесь я имею в виду совсем не то, о чем вы подумали. Разговаривать с сотрудниками по работе и клиентами фирмы в Европе вы запросто можете на общепринятом официальном языке страны, то есть знания английского, португальского, испанского и прочих национальных языков будет вполне достаточно. Владение же региональным языком (помните про Страналию и Странулию?) пригодится вам для ведения задушевных разговоров, то есть той части человеческого общения, которой совершенно справедливо отводится огромная роль в жизни любого человека, ну, может, только за исключением аутистов, которым природой этого не дано. На практике же это обычно выглядит следующим образом. Вместе с напарницей по работе вы в одно и то же время отпрашиваетесь на перерыв, чтобы затем в грязноватой кафешке рабочего пошиба, усевшись на затертое сиденье обитого кожей короткого диванчика, на местном языке перемывать косточки остальным своим коллегам. И совсем не потому, что вам нравится их критиковать или вы обожаете разговаривать на языке регионального назначения. Просто дело в том, что если вы эту беседу проигнорируете, то «милая» сотрудница по службе сделает все возможное, чтобы ваша жизнь превратилась в ад. Если ты не со мной, то против меня, а это наказуемо. В случае же, если вы поддержите интересную для нее тематику разговора на местном языке, с употреблением красноречивых эпитетов и оборотов, что придаст ему характер некоей секретности и особой задушевности, то с уверенностью можно сказать: эта буря обойдет вас стороной. Другими словами, странальско-странульские языки выполняют функцию мостика, имитирующего доверие, оказываемое эмигрантам со стороны местного населения.

Лично для меня основная особенность национального самосознания представителей небольших европейских языковых групп заключалась в том, что всех своих выдающихся деятелей науки, искусства, шоу-бизнеса, а также крупных бизнесменов местное население знало не только по именам и в лицо, но и обладало полным объемом информации, касающейся их личной жизни. Любого местного жителя можно было разбудить среди ночи и спросить, как зовут прославленного писателя их региона, а также его дочь, внучку, собаку, и какой она породы, и он все это безошибочно назвал бы. Причем не исключено, что даже упомянул бы заголовок и точную дату выхода в свет книги этого литературного деятеля, которая получила всемирную известность. Однако единственное, чего не сумело бы разъяснить подавляющее большинство жителей небольших регионов, так это то, о чем в той самой книге идет речь, поскольку никто из них ее никогда не читал. В этой связи нелишним будет заметить, что на протяжении долгих лет проживания в Стране Магазинов мне неоднократно приходилось выслушивать разговоры, в которых то и дело заходила речь о какой-нибудь местной знаменитости. Для примера, назову такого почетного гражданина страны Эдуардом Запуполосом, о котором кто-нибудь из местных, гордо выкатив грудь колесом, как бы мимоходом замечал: «А вы знаете, что наш Эдуард Запуполос – знаменитейший ученый?» Спрашиваю: «И чем же он знаменит?» – «Да он всем знаменит! Гениальнейший человек, скажу я вам! Вот недавно выстроил себе дом по соседству с моей бывшей начальницей. Такой дворец отгрохал: трехэтажный, с колоннами, арочными окнами, позолоченными ручками на дверях!» – «И все?» – «А что?!»

* * *

Кстати, относительно того, что касается владения языком, дорогие мои соотечественники, приготовившиеся навсегда покинуть свою Родину, должна заметить, что в этом вопросе имеется одна очень существенная преграда – акцент. В связи с этим сразу хотелось бы вас предупредить: утрата акцента представляет собой первоочередную задачу эмигранта. Впрочем, это не я сказала, а еще актриса Л. М. Гурченко в фильме «Любовь и голуби». Помните ее: «Дяр-р-ревня!», – отпущенное в адрес очень приятной, но неисправимо деревенской жительницы. А вы, между прочим, не смейтесь! Иногда акцент или диалект способен полностью свести на нет смысловое содержание сказанного. В этой связи представьте себе следующую ситуацию. Ну о-о-очень деревенская девушка, со всеми присущими ее речи оканьем, уханьем, кряканьем и всевозможным косноязычием, излагает вам, дорогой читатель, теорию относительности А. Эйнштейна. И вы ее слушаете, слушаете, слушаете, потом начинаете позевывать, зевать, громко зевать, затем прикрываете глаза, всем телом отваливаетесь на спинку стула и, в конце концов, не выдержав, прерываете ее объяснение: «Спасибо, мне все ясно. Можете не продолжать». Но не потому, что она вас своим докладом окончательно убедила, а потому что таким вот лопотанием ужас как надоела. Слушать ее противно, хотя, справедливости ради надо заметить: то, что эта девушка успела вам изложить, с формальной точки зрения выглядело связно, логично и понятно. Проблема лишь в том, что все это она не рассказывала, а косноязычно лопотала.

Совершенно очевидно, что в аналогичной ситуации оказывается эмигрант, не сумевший избавиться от акцента. Как правило, его речь местные жители слушают только по необходимости и с таким выражением на лицах, будто мучаются продолжительными многодневными запорами. Замечу однако, что в большинстве своем мы, россияне, осваиваем иностранные языки с такой скоростью и так качественно, что в борьбе с акцентом побеждаем его в рекордные сроки. Кстати, европейцы и не скрывают того, что завидуют нам черной завистью, скорее всего потому, что об их способностях такого не скажешь. Помню, как в Стране Магазинов по долгу службы мне пришлось общаться с Суси (уменьшительное от Сусанна), тоже продавщицей и эмигранткой, прибывшей туда из другой европейской страны. И когда Суси говорила на местном языке Страны Магазинов, то за счет того, что в ее родной речи звук «с» произносился нечетко и довольно размазанно, она всякий раз заменяла «с» на «ш». Представьте, если кто-нибудь в ресторане захотел бы с ней познакомиться, и спросил: «Как тебя зовут?» – «Суши». – «А что ты заказала себе на обед?» – «Суши». Хотя если задуматься, то это не столько смешно, сколько грустно. Европейка, прожившая около десяти лет в Стране Магазинов, так и не смогла или не захотела овладеть одним-единственным иностранным языком и избавиться от ее же саму позорящего акцента. В то время как любой африканец, украинец или индус за каких-нибудь пару лет запросто мог освоить все три языка, а на пятый – полностью избавлялся от акцента и говорил на них совершенно свободно.

* * *

Так куда же все-таки меня занесло? А вот куда. Страна Магазинов входила в группу так называемых европейских государств оффшорной зоны, в которых не взимался налог с продажи любых коммерческих товаров и где банки отличались крайней беспринципностью, принимая на номерные счета любое количество денег, при этом совершенно не интересуясь историей их обретения. Другими словами, если кто-то кого-то, к примеру, убил бы, а затем, присвоив деньги этого человека, решил бы положить их на свой счет в банке обычного государства, то скорее всего у этого негодяя власти потребовали бы вразумительного объяснения тому, каким образом он сумел так быстро разбогатеть. А если вдобавок ко всему прочему совершенное им преступление было бы раскрыто, то перво-наперво его бы упрятали за решетку, заодно лишив награбленного имущества. В банках же любого государства оффшорной зоны при виде толстой пачки наличных служащие не только не интересовались, откуда у того или иного гражданина взялась указанная сумма денег, но и, ласково ему улыбнувшись, вносили его имя в список своих клиентов, при этом не забыв сказать ему на прощание: «Огромное спасибо за оказанное нам доверие». Услышав в очередной раз эту фразу от работников банков, адресованную постоянным клиентам, я ловила себя на мысли о том, что владельцы огромных сумм денег на номерных счетах этого самого доверия не оказывали никому, в том числе и улыбчивым банковским служащим. Впрочем, последние, полагаю, и сами об этом догадывались, а также прекрасно понимали, что по существу работают на преступников, ежегодно увеличивая размеры их капиталов. Так при чем же здесь доверие? А потому что звучит гордо!

К слову сказать, помимо денежных средств, преступники всех категорий «обогащали культуру» Страны Магазинов разного рода изысканными привычками. По улицам этого государства туда-сюда разъезжали шикарные спортивные автомобили с водителями, на руках у которых красовались сверкавшие каратами ювелирные украшения, а рядом со своим хозяином, как правило, восседала шикарная породистая собака. Хотя скорее всего четвероногие любимцы, равно как и кольца с часами, представляли собой для местных богатеев что-то вроде аксессуара. Полагаю, что многие из вас, уважаемые читатели, в курсе того, что во многих странах Европы запрещено держать собак опасных пород. Так вот, именно поэтому прибывшие на ПМЖ «денежные мешки» из соседних европейских государств перво-наперво заводили себе питбуля, бульмастифа или аргентинского дога. «А зачем?» – спросите вы. Отвечаю: чтобы водить его на прогулку без поводка и намордника. И если эта зубастая и невоспитанная зверюга к тому же умудрялась кого-нибудь укусить, то ее богатый владелец никогда не упускал возможности обложить пострадавшего отборным матом: «Какого, спрашивается… ты здесь шатаешься, это в парке-то, где нормальные люди выгуливают своих породистых собак?!»

* * *

Не лишним будет заметить, что никто до отъезда не объясняет нам, будущим эмигрантам, на какие средства мы там, за границей, будем существовать. Сразу вспоминается типичное высказывание новоиспеченных мамочек: «Как же тяжело с ребенком, а ведь нас об этом никто не предупреждал…» Лично я отреагировала бы на вышесказанное следующим образом: «Если вы, мамуля, до его рождения все свое свободное время посвящали пролеживанию дивана, то тогда, безусловно, в родительницах вам будет ой как непросто». Аналогичным образом этот самый принцип «деятельности – бездеятельности» распространяется и на эмигранта. В абсолютном большинстве случаев оказавшемуся за рубежом гражданину совершенно нереально надеяться на то, что там он сможет реализовать прекрасно функционировавший у себя на Родине план А, прежде всего потому, что в своей стране у него не было языкового барьера, а на изучение одного-двух европейских языков, которыми ему предстоит свободно овладеть, разумеется, уйдет не один год. Словом, дорогой мой соотечественник, решивший попытать счастья за рубежом, постарайтесь на меня не обижаться, а лучше примите к сведению следующий совет. Забудьте о вашей российской профессии, поскольку маловероятно, что в Европе вас на такую работу примут, а если это и произойдет, то не сразу, а лет так через пяток или десяток, и то, если вам очень повезет, а задумайтесь-ка лучше о том, что еще вы умеете хорошо делать. Сразу скажу, что занятия вроде ковыряния в носу или коллекционирования марок в данном случае не подходят. В Европе вам будет необходим план Б, В, Г, Д, и О-Пэ-Рэ-Сэ-Тэ, без которого вы просто-напросто пропадете, и возможно, в трудную минуту рядом с вами не окажется никого, кому захочется вас спасти. Некоторые сразу возразят: «А между прочим, именно в европейских странах прославились многие непризнанные в своем Отечестве гении!» Да, я в курсе, так оно и было. Повторяю: «Было». Как в свое время пропела С. М. Ротару в своей песне: «Было-было-было-было, но прошло, о-о-о, о-о-о…»

Хотя есть и исключения из этого правила, одним из которых является область искусства. Другими словами, оно может превратиться для вас в тот самый план Б, став основным источником доходов, учитывая, что в Европе для создания бессмертных произведений от вас не потребуется обладать художественными навыками или большим талантом. В настоящее время там на пике моды концептуальная живопись. И если вы готовы заявить во всеуслышание о своей артистической индивидуальности, то примите, пожалуйста, к сведению то, о чем я поведаю вам чуть ниже. Уж по европейским странам-то я поездила и по их музеям и выставкам походила. Мы же, россияне, без этого не можем. Они, европейцы, изучают нас по количеству выпитого, а мы их – по искусству. Традиция у нас такая, нормальная многовековая культурная традиция. Кстати сказать, лично я обожаю на свой лад интерпретировать живопись и сначала позволяю ей себя поглотить, а затем растягиваю, насколько это возможно, момент наслаждения растворением в искусстве. Помню, однажды в московском Пушкинском музее я попала на выставку то ли канадского, то ли австралийского художника, который писал цветы и только цветы. И так он развил в своей живописи цветочную тему, что, при взгляде на любой нарисованный им цветок, к примеру, самую обычную хризантему, казалось, будто у нее были и чувства, и ум, и характер, и что это вовсе не объект неживой природы, а самый настоящий, немного загадочный, цвето-человек. Вот роза, плачущая навзрыд. Поведай мне, милый цветочек, что с тобой стряслось? На другом полотне ромашка смеется вовсю, сотрясаясь от заливистого хохота своим белоснежным обрамлением, все у нее хорошо, и она хороша, и сама об этом знает. А фиалки настороженно смотрят, будто не доверяют, прищурились малюсенькими лепестками, всех вокруг изучают, и от этого «бр-р-р!», мороз по коже. В итоге, посмотрев на множество работ мастеров современного искусства в Европе, я сделала для себя следующее открытие. Оказывается, не имеет никакого значения, если до сотворения выставленного в музее шедевра его автор не написал ни одной картины и не изваял ни одной статуи. Самое главное для артиста – это решиться таковым стать, а затем уже не спеша, так сказать, в процессе, постепенно вырабатывать свой собственный оригинальный стиль. Причем еще не известно, какая из его работ в дальнейшем получит наибольшую популярность: первая или последняя. Помню, как на одном из конкурсов современного европейского искусства известному артисту дали главную денежную премию за работу, относившуюся к группе проектов «Арт-модерн». Перед входом в зал его артистического проекта стояла девушка, которая обязывала всех посетителей предъявить ей документы, удостоверяющие их личность. При этом ее задачей было как можно дольше морочить им голову. «А это точно ваш паспорт? – допытывалась она. – Что-то вы в нем на себя не похожи. А у вас другой документ есть? Водительские права или читательский билет? Кстати, они у вас не просрочены? Я вижу, тут что-то затерто на строке о сроке годности…» Затем эта «милая» девушка просила посетителей выставки вывернуть карманы своей одежды и в течение нескольких минут проверяла их пикающим аппаратом на наличие оружия и взрывчатых веществ. И когда, по завершении длительного досмотра с пристрастием, посетители, наконец, попадали в зал, то, к их удивлению, кроме голых стен, покрашенных белой красочкой, там ничего не было. В этом, собственно говоря, и заключался смысл проделанной артистом работы, за которую ему и дали первую премию: «Главное в искусстве – не результат, а идея, то бишь мысль, которая, как известно, нематериальна».

Так вот, будущие артисты, решившиеся на эмиграцию, исходя из всего вышесказанного, могу посоветовать вам только одно. Работайте в данном направлении, поскольку, с точки зрения европейцев, это и есть настоящее искусство. К слову сказать, практически на всех конкурсах живописи в европейских странах побеждали одна на другую похожие картины, представлявшие собой пятно в виде плевка или экскремента, размазанных по огромному полотну. Мне же смотреть на все это было как-то неловко, поскольку я всегда полагала, что настоящий художник пишет свои картины прежде всего душой, а не кистью, и, как следствие, при виде очередного гигантского серо-буро-малинового пятна на холсте, в четыре метра высотой, неизменно задавалась вопросом: «Ну и что прикажете мне про душу такого художника думать?» Впрочем, для европейских критиков искусства был важен не визуальный аспект живописной работы, а прежде всего концептуальный, как правило, представлявший собой письменное разъяснение на десяти страницах мелким шрифтом, в котором подробно излагалась идея автора по поводу «абсурдности хаоса в его четвертом вселенском измерении» либо «современной антропологии в рамках экологической позиции, основанной на историческом аспекте мироздания». Скорее всего, подобные разъяснения служили для того, чтобы ни один критик не осмелился отрицательно охарактеризовать представленный на его суд объект современного искусства. И чем запутанней выглядела концептуальная часть, тем больше у ее автора было шансов попасть в список гениев, создающих истинные шедевры. К примеру, в одно из посещений известного европейского музея мне довелось побывать на выставке работ знаменитого современного художника, картины которого выглядели следующим образом. На огромных полотнах красовался ряд грязноватых и аляповатых пятен, количество которых прогрессивно увеличивалось. На первом полотне их было два, на втором – пять, на третьем – восемь, и так до пятнадцати пятен. Кстати, как вы думаете, как звучало название этой серии картин? Данный шедевр современной живописи назывался «Испанская коррида»! Хотя, по правде говоря, с таким же успехом автор мог бы назвать ее «Бородинской битвой», «Ежегодным праздником сыра рокфор», «Сохнущим на веревке нижним бельем», «Воришкой, улепетывающим от полицейских» и т. д. и т. п.

Одним словом, дорогие мои соотечественники, не утруждайте себя оттачиванием художественного мастерства! Уверяю вас, что в среде признанных гениев европейского искусства оно вам не пригодится. А вместо этого подумайте-ка над тем, как покрасивее про свои картины соврать. Кстати, у меня самой однажды возникла идея нарисовать на огромном полотне несколько точек и отправить его вместе с докладом какого-нибудь министра, в качестве концептуальной части, на европейский конкурс живописи. И пусть только попробуют за такой эксклюзив первую премию не дать! И все же самое главное, уважаемый читатель, что бы мне хотелось донести до вашего сознания, это – если уж вы ступили на артистическую стезю, то вам просто необходимо стремиться к тому, чтобы ваши работы отличались ярко выраженным самобытным стилем. Взять хотя бы живопись П. Гогена, Д. де Кирико, В. ван Гога, П. Пикассо, С. Дали – все они на протяжении своей артистической траектории не изменили собственному взгляду на вещи и бьющей фонтаном оригинальности, за что, собственно говоря, мы их работы так любим и ценим. Хотя… у большинства критиков современного искусства такой вариант уже не пройдет. Живописцы в Европе нынче не в моде. А потому мой вам совет: начните рисовать машины без колес или цветы без стеблей и лепестков, и, уверена, тогда вы обязательно прославитесь.

* * *

Возьму на себя смелость предположить, что большинство из вас, уважаемые читатели, услышав о том, как очередная соотечественница вышла замуж за иностранца, отреагировали бы на эту новость с нескрываемым восхищением: «Вот счастливица! Вот повезло-то!» В этот момент вам представились бы счастливые лица тех россиянок, которым довелось стать законными супругами зарубежных миллионеров, и которые, сверкая белозубыми улыбками, с экранов телевизоров повествуют о шикарностях своей жизни. Или другой вариант – женщины, навечно скрепившие свою жизнь брачными узами с арабскими шейхами и султанами, правда, лиц которых вы никогда не увидите не только по телевизору, но и в обычном супермаркете. Кстати, последние всегда представлялись мне истинными народными прародительницами. Если в России они могли бы рассчитывать как максимум на пару-тройку детей, то в Ливане или Эмиратах, спасибо и низкий поклон с чашкой зеленого чая в руке знойному черноглазому мужу, сумевшему так развить их плодоносящие способности, что размер приплода увеличивался до семи, а в отдельных случаях даже до десяти-двенадцати отпрысков. О таких достижениях указанная представительница слабого пола раньше и мечтать не могла. А мечтала ли она об этом? Впрочем, вряд ли шейха это когда-нибудь интересовало. Однако, как вы понимаете, далеко не всем, уехавшим за границу женщинам выпала участь беззаботной жизни, и моя история – тому пример.

Когда я познакомилась со своим будущим мужем, в Стране Магазинов у него была прилично оплачиваемая работа, с зарплатой, на которую мы могли бы запросто вдвоем прожить, особо не шикуя, но в то же время не испытывая особой нужды. Однако, как только наши отношения были официально оформлены и я прибыла в Страну Магазинов на ПМЖ, его неожиданно уволили с должности заведующего спортивным магазином, несмотря на десятилетний стаж работы и богатый практический опыт. По закону, увольнение в Стране Магазинов было свободным, то есть без указания реальной причины и, что самое неприятное, без пособия по безработице и каких-либо других выплат. Захотел – и уволил, до свидания и не пишите писем, потому что их никто читать не будет. А тут еще и я в нагрузку, русская жена, пока еще плохо говорящая на одном из языков Страны Магазинов, которых, как выяснилось по приезду, там было аж три: два общенациональных и один региональный. И попробуй тут выживи! Нешуточная ситуация, которая осложнилась еще и тем, что право на обязательное медицинское обслуживание в Стране Магазинов предоставлялось только в первые три месяца после увольнения, и если по истечении этого срока человеку не удавалось устроиться на работу, то любые врачебные услуги он должен был оплачивать из своего кармана в полном размере. Так, разом, мы оба, я и мой супруг, остались без какого-либо источника доходов и, чтобы хоть как-то выжить, мне пришлось срочно устроиться на работу уборщицей в один из отелей нашего городка.

* * *

Пришла я туда в спортивном костюме, видавших виды кроссовках и с большим прыщом на подбородке. К слову сказать, такой неприглядный внешний вид, усугублявшийся сильным косноязычием, как ни странно, значительно поспособствовал тому, что на работу меня приняли сразу, без каких-либо раздумий и испытательного срока. Помню, буквально с первого дня меня преследовало чувство страха, правда, вызванное не объемом работы, хотя он был, мягко говоря, немалым, а совсем по другой причине. Давящее чувство тревоги возникало у меня всякий раз при общении с другими горничными, которых в отеле насчитывалось около десяти. Положа руку на сердце, скажу, что впечатление, которое они на меня производили, как все вместе, так и по отдельности, было сопоставимо с полученным от посещения аттракциона под названием «Комната ужасов». Но если вы, уважаемый читатель, в ней никогда не бывали, то постараюсь вкратце описать, что же там обычно происходит. Представьте себе на мгновение, что вы идете по узкому темному коридору без окон и дверей, по обеим сторонам которого на вас пялятся «мертвецы», «привидения», «упыри» и прочая «нечисть», сопровождая каждое ваше движение напряженным немигающим взглядом, заставляющим кровь стынуть в жилах. И поскольку это всего лишь аттракцион, то сначала вы задорно смеетесь, понимая, что это – не настоящие упыри, а всего-навсего переодетые артисты. Однако по мере продвижения вглубь «Комнаты ужасов» вам постепенно становится не по себе, и вместе с этим страх затмевает сознание, заставляя с каждым шагом все чаще умолкать и скукоживаться. И вот, когда вы уже не только не смеетесь, но даже и не улыбаетесь кривенькой и внушающей сомнение в вашей эмоциональной стабильности улыбочкой, в недрах своей души мечтая только о том, чтобы эти ненастоящие вампиры вас не сожрали, в этот самый момент «мертвец», который до этого в двух шагах от вас преспокойненько «отдыхал» себе в гробу, вдруг резко, рывком поднимает переднюю часть тела и, приблизив к вашему лицу свой злобный череп на расстояние каких-нибудь пары сантиметров, начинает издавать потусторонние звуки наподобие глухого и протяжного: «А-а-а!» И тогда, завопив ему в унисон: «А-а-а!», вы уже свой страх не контролируете и бежите, бежите, бежите куда глаза глядят, а в это время все остальные висящие, сидящие и лежащие «адские твари» пытаются схватить вас за руку или за ногу и еще больше напугать. Именно такое ощущение ежедневно сопровождало меня во время совместного завтрака с остальными девушками-уборщицами. Все они, громко чавкая, ковыряли пальцами у себя во рту, в носу, сплевывали прямо на стол и непрерывно меня разглядывали. Иногда какая-нибудь из них неожиданно обращалась ко мне: «Эй ты!», – и после этого спрашивала: «А правда, что в России страсть как холодно?» или «А у тебя шуба есть?», или «А твой муж где работает?» Я выходила из положения как могла, вежливо отвечая на их вопросы. Но поскольку знание языка на тот момент у меня было не ахти каким, зачастую я ошибалась, коверкая грамматические формы слов. В ответ мои напарницы по работе разражались громовым хохотом, при этом недоеденная пища выпадала у них изо рта прямо на стол, и тогда они тщательно ее собирали и засовывали в свои глотки обратно, для последующего дожевывания.

Не секрет, что залогом процветания гостиничного бизнеса является чистота помещений, а потому совсем неудивительно, что его руководство наистрожайшим образом следит за качеством работы уборщиц. Впрочем, у начальницы горничных отеля в Стране Магазинов, в котором я работала, не было совершенно никакой необходимости в том, чтобы дополнительно муштровать и запугивать своих подчиненных, так как эту функцию само по себе осуществляло ее странное и зловещее имя – Лилит. К слову сказать, в астрологии Лилит или, по-другому, Черная Луна, отвечает за развитие и максимальное проявление тех или иных пороков. Согласно утверждениям астрологов, в течение нескольких месяцев в году, когда Лилит правит небом, происходит резкое увеличение количества грабежей, убийств, насилия и т. д. И хотя никакого внешнего сходства с небесным светилом у начальницы отельных горничных и в помине не было, однако не исключено, что ее характер постоянно подпитывался от Черной Луны. Лицо у нашей начальницы было не круглой, а скорее трапециевидной формы, с кожей, напоминавшей крокодилью, из-за множества покрывающих ее оспенных рубцов, и всякий раз, когда Лилит приближала его на близкое расстояние, меня неминуемо обдавало леденящим холодом. По-видимому, она не понимала, что для разговора вполне достаточно сохранять дистанцию около метра. К тому же, приблизившись к собеседнику на расстояние пары сантиметров, Лилит начинала злобно и нахраписто шипеть, ни на секунду не отводя от его зрачков своего взгляда, как у лисицы из русской народной сказки, угрожавшей сдобному мучному изделию: «Колобок, колобок, я тебя съем!» Поначалу я старалась на это не реагировать, отвечая ей выдержанно и спокойно, иногда растягивая губы в доброжелательной улыбке. Впрочем, последнее очень скоро мне пришлось прекратить, поскольку ею это было интерпретировано как «лыбится, значит, хорошо живет», вследствие чего объем моей работы был увеличен в полтора раза. Собственно говоря, поэтому мне и пришлось уволиться из того отеля по собственному желанию. А следующим местом моей работы стала кухня одного из ресторанов.

* * *

К слову сказать, в тот краткий период работы уборщицей мне довелось познакомиться с самыми близкими друзьями мужа: Чуланщицей и ее супругом. Признаться, к тому времени я уже успела как следует соскучиться по дружескому общению с представительницами женского пола, а потому с радостью откликнулась на предложение своей второй половинки отправиться к ним в гости. Так перед моим взором предстала Чуланщица, впоследствии перечеркнувшая своим присутствием несколько лет моей жизни. Выглядела она не броско, но внушительно. В этой связи, уважаемые читатели, постарайтесь вообразить себе Плюшкина из гоголевских «Мертвых душ», но не в мужском обличье, а в виде чернявой, толстопопой молодой женщины, с очень грубыми чертами лица и характера. А почему я окрестила ее Чуланщицей? Да потому, что всю свою жизнь она работала на складах, к тому же указанная профессия как нельзя лучше сочеталась с ее внешним обликом и отражала ее внутреннее содержание. Помнится, когда мой муж представил нас друг другу, то Чуланщица перво-наперво обвела меня с ног до головы угрюмым ненавидящим взглядом и, не проронив ни слова, натужно засопела. В голове у меня промелькнуло: «О боже, что я ей плохого сделала?» Однако познакомившись с ней поближе, вскоре я поняла, что Чуланщица ненавидела не только меня, но и весь мир, то есть вообще все человечество. И хотя человечеству было на это наплевать, так как его никто не обязывал ходить каждые выходные в гости к Чуланщице, однако я этой проблемой оказалась не на шутку озадачена. Так уж вышло, что родственников у моего мужа не было и, в конечном итоге, это привело его к абсолютному зацикливанию на указанной семейной паре своих друзей, с которыми, как выяснилось позже, у меня не было абсолютно ничего общего. Тем не менее в последующие пару лет одной из моих обязанностей стало выполнять роль их верной и преданной подруги.

В принципе, не то чтобы у моего супруга не было никаких других друзей и знакомых – конечно же, они были, однако с Чуланщицей и ее мужем его связывало основное любимое хобби – занятие горными видами спорта. Собственно говоря, поэтому каждые выходные мы вчетвером, я со своим супругом и Чуланщица со своим, совершали экскурсии в горы. Поначалу мне это казалось непосильной физической нагрузкой. Ведь в Москве, как известно, из самых высоких гор только Воробьевы, а в Стране Магазинов практически сразу мне пришлось взбираться на возвышенности высотой в две тысячи метров, что на первых порах было тем еще испытанием на прочность. Правда, постепенно я освоилась, перестала пыхтеть, останавливаться каждые полчаса, чтобы перевести дух, и где-то через годик движение на свежем горном воздухе стало для меня одним из любимых занятий. Вот только, к сожалению, того же самого я не могла сказать о компании Чуланщицы и ее верного супруга. Моя новая подруга почти всегда молчала, бросая в мою сторону пронзительно-ненавидящие взгляды, а я, стараясь не придавать этому значения, пыталась вести с ней разговоры на разные темы, что оказалось не так-то просто… И хотя с темами, на которые можно было беседовать с Чуланщицей, я определилась не скоро, но зато сразу выяснила, о чем в ее присутствии нельзя было даже заикнуться, и список последних оказался довольно длинным. В частности, Чуланщицу до глубины души раздражало, когда кто-нибудь из нас заводил речь о достоинствах и положительных качествах посторонних людей, а также об искусстве, достижениях науки, новостях политического и экономического характера, о фольклорном содержимом других культур, разных видах спорта, прочитанных книгах, увиденных фильмах и о многом другом. В то же время Чуланщица положительно реагировала и даже в виде коротких фраз принимала участие в беседах, в которых речь заходила о том, что соседи действуют на нервы, сослуживцы по работе не такие приятные люди, какими казались при первом знакомстве, кто-то кому-то страшно завидует, все женщины друг с другом ссорятся на почве зависти и ревности, у кого-то напрочь отсутствует совесть и т. д. и т. п. Другими словами, она участвовала в разговоре лишь тогда, когда речь заходила о негативных характеристиках отдельно взятых личностей или когда критиковалось несовершенство человеческой природы вообще.

Но если в Чуланщице ненависть проявляла себя откровенным и ежеминутно извергающимся бурным потоком, то в ее муже предательская сущность тщательно скрывалась под полуулыбкой Джоконды. Был он чрезвычайно говорлив, но то, о чем рассказывал, всегда крутилось вокруг: «хочу себе купить» и «вот, уже купил, приходите в гости и сами увидите». Надо заметить, что его культурный уровень не сильно отличался от Чуланщицыного, однако, в отличие от нее, он все же иногда читал газеты и смотрел телевизионные новости и, как следствие, имел некоторое представление о том, что такое инфляция, коррупция, библиотека, космодром, НАТО и даже мог показать на карте Россию, не перепутав ее с Китаем. Такая информированность была обусловлена еще и тем, что служил он инкассатором в офисе самого большого коммерческого центра Страны Магазинов, а его ближайшими соседями по этажу были весьма образованные ребята из отдела по маркетингу. Все они в свое время получили университетское образование, а некоторые даже защитили диссертации на экономические темы, успев побывать на практике в США, Канаде, Арабских Эмиратах и прочих зарубежных государствах. По понятным причинам, общение с мужем Чуланщицы не представляло для них абсолютно никакого интереса. Но ввиду того, что он оказался соседом по офису, работникам маркетингового отдела приходилось периодически вступать с ним в разговор. Из образования у мужа Чуланщицы была только десятилетка и трехмесячные курсы на инкассатора, причем последним он безумно гордился.

Помните, в песне про «очи черные» есть такие слова: «Как боюсь я вас…»? Так вот, муж Чуланщицы панически боялся своей супруги. Не знаю, в чем была истинная причина такого животного страха, но слово Чуланщицы, независимо ни от каких обстоятельств, было для него законом. Даже с такой тривиальной просьбой, как подать рулон туалетной бумаги, он обращался к своей жене не иначе, как «лапочка», «заинька» или «дорогушечка». Знаю только, что она была у него первой женщиной, а он у нее – нет. В общем, влип, бедняга-девственник. В сущности говоря, Чуланщица терроризировала его своими претензиями на каждом шагу. К примеру, если он ей длительное время не улыбался или за всю горно-походную экскурсию так ни разу и не ущипнул за заднее место, Чуланщицу это неминуемо настораживало, и в какой-то момент, не в силах сдержать своего возмущения, она гневно обрушивалась на него, вопрошая: «Ты меня любишь?!» «Ну что ты, милая, конечно», – тут же отвечал ей с заискивающей улыбочкой супруг. И если вечером того же дня Чуланщица приглашала нас к себе в гости на ужин, то во время приготовления еды, раздраженная утренним невниманием мужа, с кухонным ножом или каким-либо другим бьюще-колюще-режущим предметом в руке, она еще раз десять спрашивала у него: «Ты меня любишь?» При такой постановке вопроса, согласитесь, что не только ее муж, а вообще ни один нормальный человек не осмелился бы ответить «нет». Однако в те дни, когда моя новая подруга не могла пойти с нами в горы и компанию на выходных составлял нам только ее муж, то, перелетая, как невесомый мотылек, с камня на камень горной тропинки, он, не прекращая, жаловался на Чуланщицу. Причем, пользуясь ее отсутствием, совершенно не стеснялся в эпитетах, называя ее не иначе, как «ведьмой», «тупицей», «злобной идиоткой» и «командиршей чертовой». Признаться, в душе я ему сочувствовала, понимая, какой это тихий ужас – проживать под одной крышей с чудовищем, сосредоточенным на своей необъятной ненависти к людям всей Земли. Тем более что круг его общения на службе был качественно иным, раз в сто эмоционально и интеллектуально более привлекательным, нежели домашняя обстановка, где единовластно царствовала Чуланщица. Словом, ежедневное возвращение домой должно было казаться ему чем-то вроде посещения доисторической пещеры с ужасным драконом внутри. Но поскольку никаких решительных действий для изменения своей жизненной ситуации муж Чуланщицы не предпринимал, то сам собой напрашивался один-единственный вывод. Скорее всего, его и так все устраивало: зарплата супруги, существенно пополнявшая их семейную казну, приготовленный ужин на столе, посаженная на огороде грядка помидоров, воскресные походы в горы, ужин в Макдональдсе раз в неделю. Все, как у людей, все нормально. А счастье, наверное, в его представлении было чем-то вовсе не обязательным. «А вы знаете, сколько людей в Африке ежегодно погибает от голода?! – декламировал он с наигранно-драматической интонацией. – Да наша жизнь по сравнению с их условиями существования – просто сказка!» А ведь сказки бывают разные, и с хорошим концом, и с плохим, и с Кощеем Бессмертным, и с прекрасным Царевичем-Королевичем, и с Доброй Феей, и с Бабой-Ягой… Интересно, какую из них он имел в виду?

* * *

Между тем, распрощавшись с профессией уборщицы, я вплотную занялась поиском следующей работы, и вскоре мне удалось устроиться помощницей повара в ресторане того самого коммерческого центра, в котором работал муж Чуланщицы. Кстати, он же мне и посодействовал с трудоустройством. Что и говорить, поначалу благодарности моей не было предела, пока, наконец, я не увидела предстоящего объема работы. Если честно, проблема моего выживания в условиях ресторанного сервиса заключалась не столько в дискриминации по национальному признаку, сколько в эксплуатации человека человеком. Каждый девятичасовой рабочий день начинался у меня с чистки огромного мешка картошки и трех баков моркови, а в обеденное время продолжался посудомоечной работой. Без преувеличения скажу, что только робот мог бы не сломаться, перемывая ежедневно, помимо посуды, по восемьдесят кастрюль и сковородок диаметром от полуметра до метра с гаком. Именно это являлось причиной постоянной смены рабочего персонала на кухне. А если точнее, то на посудомоечной работе никто больше трех-четырех месяцев не выдерживал. Некоторые посудины были настолько гигантскими, что мне невольно вспоминалась сказка про Бабу-Ягу, которая посадила на сковородку двоих детей, чтобы зажарить их в печке. К сказанному добавлю лишь, что по прошествии всего пары месяцев этой работы я стала ощущать себя совершенно опустошенной. По приходу домой мне ничего не хотелось делать: ни читать, ни гулять, ни сидеть за компьютером, только тупо лежать перед телевизором, пялиться в него, ничего не понимая, и стонать от боли во всем теле, каким-то непонятным образом распространявшейся даже на брови и пальцы на ногах. А вдобавок к этому, голова соображала с каждым разом все меньше и меньше. Кстати говоря, оценивая полученный на кухне трудовой опыт, я поняла, почему представители подобных профессий не имеют никаких приличных хобби, а все выходные посвящают беспросветному пьянству. По сути, работая в таких нечеловеческих условиях, они не живут, а выживают, а когда вы выживаете, то чисто технически совершенно не важно, как это происходит. Полагаю, по той же самой причине пропадает интерес к жизни у очень древних старичков, которые живут себе да живут, не задаваясь вопросами «как?» и «почему?»

Так или иначе, но помимо запредельного физического труда, другим отупляющим день ото дня фактором для меня стало общение с коллегами по кухне, поварами и официантками, разговаривавшими между собой исключительно на местном матерном. Можно даже сказать, что непрерывно исходивший от них мат-перемат обладал в своем роде безупречным стилем, поскольку даже такие слова, как «стол» или «погода» принимали у них матерную окраску. Казалось, будто у этих людей во рту был установлен какой-то специальный аппарат, заменявший все до единого слова на аналогичные, но в указанном направлении. Вдобавок к этому шеф ресторана оказался, мягко говоря, исключительно неприятной личностью. При взгляде на его каменное, без единой морщины, лицо (несмотря на то, что на тот момент ему было около шестидесяти) становилось понятно, что просить о какой-либо, даже временной, уступке не имело никакого смысла. Кожа «генерала-полковника» нашей кухни была снабжена плотнейшим панцирем циничности, делавшей его абсолютно невосприимчивым к человеческим страданиям. Никогда не забуду, как одна из помощниц повара на моих глазах получила сильные ожоги обеих рук. Позднее выяснилось, что они были второй и третьей степени. Рыдая от боли, она бросилась в кабинет шефа, а тот запер ее там на целых полчаса, и сам в это время преспокойно отправился в отдел кадров для выяснения, чем это для него может закончиться. И только убедившись в том, что лично ему за этот несчастный случай не будет сделано никакого взыскания, он выпустил страдалицу из своего кабинета и распорядился вызвать ей скорую помощь. Еще помню, как другая сотрудница по работе, готовя салаты, порезала себе руку ножом так, что кровь хлестала из нее фонтаном. Однако увидевший ее шеф ресторана полностью проигнорировал страдания несчастной, ледяным тоном приказав ей забинтовать рану всеми имеющимися на кухне бинтами, которых, к слову, там было всего три, а затем живой или мертвой доработать до конца смены. Но, пожалуй, самое садистское отношение, свидетельницей которого мне довелось стать, было проявлено им по отношению к другой напарнице по работе. Эту женщину, находившуюся на восьмом месяце беременности, он принудил ежедневно поднимать и переливать из одного в другой двадцатикилограммовые баки, строго-настрого запретив остальным служащим ей помогать. Всякий раз проходя мимо несчастной и наслаждаясь ее страданиями, шеф брезгливо морщился и выдавливал из себя: «Ты только смотри, в суп-то не роди…» В общем, проработав в том ресторане несколько месяцев, я поняла, что если оттуда не уйду, то очень скоро стану физическим и психическим инвалидом, а после подобной деградации уже никогда не смогу оправиться. И вскоре я оттуда уволилась.

* * *

Вот мы, наконец, и добрались до сути того, к чему приводит брак с иностранцем. Как вы понимаете, в качестве супруга я имею в виду обычного среднестатистического жителя европейской страны, а не какого-нибудь Рокфеллера. Кстати, сразу хочу вас предупредить. Дорогая моя соотечественница, не промахнитесь с выбором, потому что этот человек долгие годы будет для вас всем: и мужем, и братом, и другом, и просто тем, с кем можно поболтать обо всем на свете. Запомните, что за границей у вас никого ближе него нет и, возможно, никогда не будет и ваш муж это прекрасно понимает, к тому же его реакция на вашу незащищенность будет зависеть от имеющихся у него моральных установок. Помните историю Стеньки Разина с иностранной княжной? И такое бывает. Проще говоря, если женщина из страны вашего супруга, то есть местная жительница с таким же, как и у него, социальным статусом, обидевшись, может запросто встать в позу и уйти к своей маме, сестре, брату, тете или каким-нибудь другим родственникам, которым пожалуется на его поведение, и ее горе-муженек за это получит от них хорошую взбучку, то вам, девушке-эмигрантке, идти некуда и не к кому. Ну если только вернуться к себе на родину. Однако летать туда-сюда на самолете после каждой семейной стычки долго и дорого, поэтому вариантов выхода из проблемной ситуации, по сути, всего два: пойти на разрыв отношений, признав, что ваш брак с иностранцем потерпел окончательное фиаско, либо сосредоточиться на овладении приемами семейной дипломатии. Другими словами, уважаемая моя соотечественница, имейте в виду, что буквально с первого же дня проживания за рубежом вы будете полностью находиться во власти своего мужа, под давлением единогласно принятых им решений.

И все же не спешите нападать с критикой на женившихся на иностранках мужчин, потому что им тоже приходится ой как нелегко. Во-первых, ваш муж вправе вас, как женщину других устоев и традиций, не до конца понимать, а также не одобрять каких-либо ваших привычек и особенностей поведения. А во-вторых, учтите, что и на него самого ежедневно обрушивается непомерный груз при виде ваших страданий, когда у вас никак не получается к чему-нибудь приспособиться и это выводит вас из себя. К тому же вы постоянно критикуете уклад жизни его страны и все время на что-нибудь жалуетесь. Учтите, что не только вас, но и вашего мужа охватывает депрессивное состояние, когда вы устраиваетесь на работу с переменным успехом и ни на одной из них надолго не задерживаетесь, когда вы не можете найти себе подруг, когда на вас производит отталкивающее впечатление кто-нибудь из его близких родственников, друзей, знакомых и т. д. и т. п. Все эти типично эмигрантские проблемы наслаиваются на обычные недоразумения молодоженов, которым, как известно, в первое время совместной жизни свойственно непонимание по многим насущным вопросам. Дорогая эмигрантка, поймите, ваш любящий муж все ваши проблемы видит, принимает близко к сердцу и сильно за вас переживает. К тому же ему ежедневно приходится защищаться от своего близкого окружения, которое постоянно на него давит: «Какая у тебя жена странная… Готовит непонятные блюда… Говорит с ужасным акцентом… Как ты ее вообще понимаешь?» И попробуй такое выдержи. Очень даже непросто, скажу я вам.

Так кто же в данной ситуации виноват? Отвечу как женщина: «Он», – потому что надо было свои потребности соизмерять с возможностями. Многие европейские мужчины, знаете ли, ищут себе в России определенный женский типаж. Им надо, чтобы их будущая супруга была и умной, и красивой одновременно, поскольку в их стране умная обычно оказывается спесивой и неприступной, а красивая – глупой. Сложности в Европе с «двумя в одном», когда речь идет не о креме и не о шампуне от перхоти. И все-таки, так и хочется решившемуся на подобный шаг европейцу сказать: «Слушай, ну зачем тебе умная и красивая, если единственное, что ей там светит, это труд уборщицы? И что ей на такой работе, спрашивается, со своей красотой и умом делать? Устраивать дефиле со шваброй? Или, прочищая унитаз вантузом, декламировать стихи А. С. Пушкина? Зачем вы, примитивные европейские мужики, на нас, умницах и красавицах, женитесь? Чтобы мы, бедняжки, потом вот так в ваших европах мучились?!» А в ответ тишина…

* * *

Помимо всего прочего, вскоре в Стране Магазинов для меня стал совершенно очевидным парадокс, заключавшийся в том, что интегрироваться не желали не эмигранты, а само местное население. Другими словами, дискриминация по национальному признаку в Стране Магазинов была мощна и многогранна. И если устроиться на более или менее достойную работу эмигранту там было довольно сложно, но тем не менее возможно, то что касалось эмоциональной составляющей общения, столь необходимой каждому человеку: сочувствия, понимания и уважения – то вот уж чего не было, того не было. После нескольких неудачных попыток завести себе подруг из местной среды я поняла, что искать поддержку имеет смысл только у людей своей же национальности. И вот однажды судьба свела меня с соотечественницей – Татьяной, которая к тому же оказалась моей соседкой сверху. Кстати, наше знакомство произошло совершенно случайно. Как-то раз разговорившись на лестничной клетке на какую-то банальную тему, мы уже не смогли остановиться и решили встретиться на следующий день, а потом на следующий, и на следующий, и на следующий… В общем, так и подружились. Признаться, во время наших бесед мне было настолько уютно и свободно, что временами казалось, будто мы сливаемся в единое целое – так хорошо мы друг друга понимали и так схоже на все происходящее реагировали. Кстати сказать, у Тани, как и у меня, было пятилетнее российское университетское образование, правда, не гуманитарное, а техническое. Сразу оговорюсь, что с работой ей чрезвычайно повезло, причем вдвойне. Во-первых, она сумела устроиться секретарем в фирму, где за весьма приличную зарплату занималась переводами документов, тем самым постоянно повышая свой языковой уровень. А во-вторых, ее рабочим окружением были очень интересные и образованные люди.

Но, видно, по какому-то идиотскому закону природы даже хорошему человеку везти сразу и во всем не может, и Танина жизнь являлась тому примером: ее муж страдал тяжелой формой шизофрении. Познакомилась она с этим мужчиной, когда его болезнь себя еще никак не проявила, однако с каждым годом его поведение становилось все более странным, и в конце концов выяснилось, что же на самом деле с ним происходит. Правда, к тому времени у них уже подрастали дети, и Таня, пытаясь сохранить семью, старалась, как могла, не зацикливаться на психическом состоянии своего супруга. Надо заметить, он был не обычным сумасшедшим, а самым настоящим культурным шизофреником. Иногда ни с того ни с сего он мог очень интересно рассказать, к примеру, про историю завоевания испанцами Латинской Америки или о каком-нибудь направлении современного искусства, выражаясь при этом красивым и несколько витиеватым литературным слогом. Это был эрудированнейший человек, но абсолютно без царя в голове. Он то воображал себя предводителем никому не известной секты, то приклеивал на лоб ценник и выставлял себя на торги перед соседями, то носился по улице в чем мать родила, с криками: «Пришельцы! Спасайся кто может!» Се ля ви, – как сказали бы в этом случае французы. В общем, ничего не поделаешь.

Между нами говоря, моя подруга терпела его выходки сразу по нескольким причинам: из-за совместно нажитых детей, которым, по ее словам, нужен был даже такой отец; в благодарность за местную национальность, которую она обрела, выйдя за него замуж; да и просто потому, что ей своего шизофреника было безумно жаль. Последнее, думаю, характеризовало ее как именно русскую женщину. Ведь согласитесь, что далеко не каждый человек только из сострадания способен проживать под одной крышей с психически ненормальным супругом, ухаживая за ним и оказывая ему всевозможную помощь. Периодически Танин супруг проходил курс лечения в психбольнице, где его даже кормили бесплатно, поскольку он являлся гражданином Страны Магазинов, а не приезжим резидентом, в отличие от страдавших тем же недугом эмигрантов, которым родственники оплачивали питание отдельно. В этой связи возникает вопрос. А если у больного шизофренией не было родственников, то в таком случае врачи обрекли бы его в больничных стенах на голодную смерть? Представьте себе следующую картину: привозят туда больного с галлюцинациями, а через месяц увозят на катафалке с приколотой на груди биркой, на которой написано: «Причиной кончины явилось физическое истощение…» Удивительная все-таки Страна Магазинов…

Мы с Таней обычно встречались пару раз в неделю и, надо заметить, от общения друг с другом никогда не уставали. К тому же ее дети, мальчик и девочка с разницей в три года, оказались очень милыми, и я бы даже сказала, образцово-показательными в своей возрастной категории. Они всегда со мной вежливо здоровались (чего, кстати, не делал ни один из местных соседских ребятишек), мыли руки перед едой, убирали в шкаф настольные игры, аккуратно застегивали пуговицы на одежде, зашнуровывали кроссовки – и все это без дополнительного напоминания. А когда их просили не шуметь, то они сидели притихшие, как мышки. Кроме того, Танины дети с удовольствием разучивали стихи и сказки на нескольких языках, чудесно рисовали и посещали без единого пропуска спортивные секции попеременно с занятиями в музыкальной школе. Наверное, кто-нибудь из вас, уважаемые читатели, уже приготовился возразить: «А что в этом такого? Нормальные дети, ничего особенного». Да, но концепт «нормальности» в зависимости от страны очень сильно варьируется. Кто попутешествовал по Европе, меня поймет, а остальным поясню это на примере чуть ниже.

* * *

А теперь, уважаемые читатели, приготовьтесь пожалеть несчастных мам Страны Магазинов хотя бы потому, что в указанном европейском государстве такого понятия, как «отпуск, оплачиваемый по уходу за ребенком» в принципе не существовало, равно как и «годового декретного отпуска». Можете сидеть на больничном со своим дитём сколько хотите, но без зарплаты и каких-либо других выплат. Декретный отпуск там длился всего три месяца, и взять его можно было либо до, либо после родов, поэтому в детские сады Страны Магазинов принимали младенцев аж с двухмесячного возраста. Уверена, что даже жены забойщиков-стахановцев, будучи беременными на поздних сроках, а также в период грудного вскармливания не выходили на работу, хотя уж им-то было бы к лицу подражать примеру своих героически трудолюбивых супругов. Одним словом, в этом европейском государстве, где о «стахановцах» и слыхом не слыхивали, а большая часть населения пребывала в абсолютной уверенности, что к их трудовому кодексу проникся бы завистью любой китаец, слово «героиня» уместно было бы отнести к любой женщине, решившейся родить ребенка. Так на каком же основании правительство Страны Магазинов постановило не предоставлять матерям никаких льгот? А ни на каком – так было положено. «Кем?» – спросите вы. Местным правительством, то есть законодательной властью, управы на которую, как известно, нет и быть не может. На то оно и правительство, чтобы править, навязывая остальным гражданам свою волю. Как однажды спела А. Б. Пугачева: «Этот мир придуман не нами…» Понятное дело, и в самые голодные времена в России не приняли бы таких зверских законов.

Впрочем, если вы – отчаянная женщина и даже в таких условиях решились бы обзавестись потомством, то знайте, что получить место в бесплатном, то есть в государственном детском саду в Стране Магазинов намного труднее, нежели за пару лет выучить японский язык, поскольку таковых там всего три, с тысячной очередью желающих водить в них своих отпрысков. При этом даже в частные детские сады женщинам приходится записываться задолго до рождения ребенка, поскольку их в Стране Магазинов тоже раз, два и обчелся. Словом, узнав о своей беременности, будущие мамаши сломя голову мчатся в указанные учреждения и срочно встают в очередь на детсадовское место. А иначе родите и девайте свое дитё куда хотите. Носите под подолом на работу, если такой вариант у вас пройдет. Что, мурашки по коже уже забегали? Вы, наверное, читаете и думаете, что я что-то с чем-то перепутала и что такого в самом центре цивилизованной старушки Европы быть не может? Мол, так люди живут только в каких-нибудь в отсталых странах… Вынуждена еще раз вас огорчить. Все это не только правда, но и неизменная правда, намертво закрепившаяся на протяжении последних семидесяти лет существования Страны Магазинов в качестве демократического государства. К тому же никаких предпосылок к изменению данной ситуации в начале двадцать первого века там не наблюдалось.

Хотя справедливости ради надо заметить, что на этом драматическом фоне кормящих матерей, вынужденных отдавать в детские сады своих крохотных младенцев, ситуация со школьным обучением в Стране Магазинов обстояла несколько лучше. Правда здесь стоит оговориться, что не у всех государственных колледжей была хорошая репутация. В общем и целом учителей там хватало, но учили они по-разному, а для устройства своего ребенка в приличное учебное заведение в указанном европейском государстве требовалось наличие элементарного блата. В общем, родить, вырастить и выучить детей в таких условиях обычным трудящимся было ой как нелегко. Однако голь на выдумки хитра, и, продолжая начатую мысль, замечу, что некоторые родители даже научились извлекать для себя из этой ситуации определенную выгоду. К примеру, многие мои сотрудницы по работе, пользуясь тем, что они – мамы и заведующая нашим отделом – тоже, то есть добиться у нее сочувствия было проще простого, зачастую отпрашивались с работы якобы по причине ухода за заболевшим ребенком или для того, чтобы показать его врачу. А сами вместо этого отводили своего отпрыска в детский сад и отправлялись в поход по магазинам. Хотя подобное явление, разумеется, было не национальным, а интернациональным, и зависело от моральных установок отдельно взятого взрослого. «Так как же родители Страны Магазинов, будучи вынужденными посвящать все свое время работе, компенсировали детям недостаток внимания?» – спросите вы. Отвечаю: «Как правило, позволяя своим чадам делать все, что их душе угодно». Компенсацией за недостаток внимания являлось полное отсутствие воспитания, одним из показателей которого являлось наличие соски во рту у сравнительно взрослого дошкольника. Полагаю, многие из вас, уважаемые читатели, в курсе, что подавляющее большинство малышей с большим трудом расстаются со своими сосками и при этом закатывают самые настоящие истерики. В подобных ситуациях далеко не всем родителям удается выстоять под напором разбушевавшегося дитяти, ревущего и дуром орущего: «Дай! Моя! Хочу!» И таких пяти-шестилетних детишек с сосками во рту, напоминающими на их личиках поросячий пятачок, в Стране Магазинов было хоть пруд пруди. К слову сказать, позднее это выливалось и в неправильный прикус, и в дефекты произношения, а главное – в крайние формы невоспитанности.

Ни для кого не секрет, что отсутствие воспитания в первую очередь отражается на поведении ребенка. Помню, как мои знакомые, коренные жители Страны Магазинов, пока еще бездетная пара в возрасте тридцати лет, рассказали мне о своих впечатлениях от поездки в другое европейское государство, расположенное на севере. Отправились они туда на рождественские праздники в составе туристической группы человек в сорок, причем большую ее часть составляли семейные пары с детьми от пяти до десяти лет. Замечу, однако, что главным открытием в этой европейской стране для моих знакомых стало не то, что Санта Клаус «на самом деле существует» – сидит в деревянном домике рядом с мешком подарков и на всех европейских языках здоровается с посетителями, – а то, что дети, прибывшие туда из Страны Магазинов, по сравнению с детьми северян, выглядели совершеннейшими дикарями. Шутка ли сказать, но они безостановочно бегали, дрались, падали, истошно вопили и при этом сметали все на своем пути. За десять дней пребывания в стране Санта Клауса группа детишек из Страны Магазинов перевернула такое количество никому не мешавших своим присутствием, ярко сверкающих новогодними огоньками уличных елок, что местная полиция, в итоге, оштрафовала их родителей исключительно с той целью, чтобы они приняли ну хоть какие-нибудь меры. В частности, в полицейском заключении о поведении детей из Страны Магазинов присутствовало даже слово «вандализм».

В итоге, рассерженные папы с мамами решили наказать своих чад, запретив им выходить из отеля. Однако уже через сутки его владелец сделал родителям следующее предложение. Он согласился оплатить все штрафы от порушенных их детьми елок, с одним-единственным условием – пусть только выведут их на прогулку. Ведь всего за сутки они сумели разнести вдребезги не только все имевшиеся в его отеле рождественские декоративные украшения, но и разбить два унитаза, окно, порвать четыре персидских напольных ковра, разодрать обои в нескольких комнатах, оторвать замок от замочной скважины и вдобавок ко всему прочему удосужились так напугать собаку хозяина отеля, чистопородного бультерьера, что, согласно его утверждению, она впала в депрессию, после чего добровольно и навсегда покинула указанное заведение в неизвестном направлении. В общем, не было ничего странного в том, что пара моих знакомых в определенный момент стала от остальной части туристической группы пространственно дистанцироваться. Во время еды они обычно делали вид, что опоздали, а затем усаживались на противоположный конец зала, пытаясь таким образом сойти за туристов из какого-нибудь другого государства. Бывало, что не на шутку разбушевавшиеся дети из Страны Магазинов, носясь по столовой, опрокидывали чей-либо стол вместе со стоящей на нем едой, а сразу после этого пытались обратиться к моим знакомым с какой-нибудь просьбой или вопросом, и тогда последние делали вид, что их не понимают. Просто им не хотелось, чтобы сидящие рядом иностранцы подумали о них плохо, основываясь на впечатлении от малолетних разгильдяев. В заключение своего рассказа супружеская пара призналась: «Представляешь, мы и сами от себя не ожидали такого стыда за национальное воспитание!» То, что в Стране Магазинов казалось совершенно нормальным (ну подумаешь, ребятишки расшумелись!), резко контрастировало с поведением других детей такого же возраста, и разница была поистине зрелищной.

* * *

Полагаю, ни для кого не секрет, что в любой семейной идиллии рано или поздно наступает момент, когда своему спутнику жизни приходится рассказать о себе какую-нибудь «страшную правду». В одной из таких откровенных бесед как-то раз я поведала мужу, что страдаю запорами. Если честно, то в студенческие годы меня это как-то вплотную не беспокоило. Ну, запрёт на несколько дней после чьего-нибудь дня рождения (сколько там всего было съедено!), а потом сессия, и опять заперло, понятное дело – учить много приходится, летом на каникулах запор происходит от чрезмерного расслабления нервной системы и т. д. и т. п. Однако в тот день, выслушав до конца мои сумбурные объяснения, муж постановил: «Лечить тебя надо, вот что», – и отправил к врачу, который, следуя стандартной инструкции, выписал мне направление на рентген, и вот тут-то все и началось… Чисто технически – ничего такого уж страшного. Медсестра вставила мне в задний проход тонкую трубочку, через которую ввела контрастное вещество, а затем попросила полежать на кушетке минут пятнадцать. По прошествии этого времени улыбчивый врач, кажется, французской национальности, сделал мне рентген, но, по-видимому, остался недоволен его результатами, а потому принес еще одну двухлитровую емкость, заполненную водой розового цвета, которую медсестра постепенно влила в меня через трубочку.

Затем меня снова отправили в рентгеновский кабинет для снимков, а после этого попросили подождать на кушетке, не одеваясь и никуда не уходя. Через полчаса перед моим взором предстал врач, правда, на этот раз уже с несколько озабоченным видом, и сообщил, что рентген моего кишечника все еще не закончен и что теперь я должна буду заливать себе контрастное вещество через рот. Пришлось через силу выпить три стакана розовой жидкости, хотя распирало меня в тот момент как никогда. Но «Бог терпел и нам велел», – решила я, надеясь, что на этом рентген закончится и что больше медики меня раздувать не будут. Однако мои надежды не оправдались. Прошло еще минут двадцать, и рентгенолог, вытирая пот с лица и спотыкаясь, с выпученными глазами протянул мне емкость того же объема, приблизительно в три стакана жидкости, и попросил все это выпить. Помню, как, лежа с трубкой в заднем проходе, я вперилась в него взглядом, сообщавшим: «Мужичок, ты зачем животную мучишь?», – и вежливо предупредила, что, возможно, сейчас произойдет взрыв, причем через задний проход, а поскольку перед этим несколько дней я не ходила в туалет по-большому, то последствия такого взрыва могут оказаться весьма неожиданными. Врач в ответ невесело усмехнулся, но тем не менее настойчиво попросил выпить принесенную им контрастную жидкость, а потом медсестра дополнительно ввела мне около литра того же самого вещества в задний проход, и они снова повели меня на рентген.

Трудно сказать, сколько после этого прошло времени, но очень хорошо помню, что, лежа на кушетке, я считала секунды, каждую из которых завидовала африканцам, испытывающим недостаток влаги. Одним словом, меня распучило так, что страшно было дышать. А лежала я, раскрыв ноги в виде ножниц, поскольку при мало-мальской попытке их между собой сблизить, из заднего прохода мелкой предательской струйкой с сильным напором вытекало что-то ужасно вонючее. Вдруг заскрипела дверь, и вошел врач со словами: «Мон дье», – что в переводе означает: «Боже мой». Выглядел он неважно, о чем свидетельствовал землистый цвет лица, одутловатость в подглазьях и выражение глаз, будто бы я заняла у него всю зарплату и даже не думала возвращать. Я выдохнула: «Что?» Он в ответ выдохнул: «Все». Тогда я враскоряку помчалась писо-какать. Ни одно приличное название к вулкану, которым в тот момент изверглась моя пятая точка, не подходило. Наконец, извержение подошло к концу, и тогда я оделась и вышла в больничный коридор, а там медсестра рентгенолога вручила мне огромную папку с двадцатью снимками, которую на следующий день я отнесла своему терапевту.

Любезно предложив мне присесть на кожаный диванчик, он долго прищуривался, вглядываясь в каждую фотографию моего кишечника, снимал очки, надевал их, опять снимал, снова надевал, снимал, надевал, снимал, а в итоге заключил: «Ваш кишечник на одну треть длиннее любого кишечника среднестатистического взрослого. Отсюда и запоры, душа моя». Это что же означает? Что я Кинг-Конг? Это было первым, что пришло мне на ум. Мамочки родные, люди добрые, да что же такое творится-то?! А подсознание продолжало навязывать: «Человек произошел от обезьяны, а ты – от очень большой обезьяны!» Вернувшись от терапевта домой, я встала напротив зеркала и какое-то время долго, в упор внимательно себя разглядывала, так ничего особенного и не обнаружив. Помнится, в голове промелькнуло: «Надо же, вот так всю жизнь носишь одежду стандартного размера «М» и даже и не подозреваешь, что под ней скрывается огромная километровая ловушка для еды, которая с одного конца ее себе забирает, а с другого не выпускает. Господи, за что?!» Это, скажу я вам, не ирония судьбы, а самый настоящий нокаут.

И тут мне приспичило сходить в туалет. Усевшись на унитаз, я попыталась расслабиться. Однако по причине только что пережитого нервного расстройства мне это никак не удавалось. Слегка призадумавшись, я начала водить вытянутой ногой по кафельным плиткам, пока вдруг на одной из них не поскользнулась. В этот момент стопа правой ноги стремительно уехала в сторону, таща за собой туловище, и вместе с тем подо мной мощно и надрывисто заскрипел кружок унитаза, затем прозвучало громкое «ба-ба-бах!», и он развалился надвое. Замечу, что когда мое заднее место потеряло точку опоры, я стала заваливаться на сторону. В это время не думалось, а лишь стремительно действовалось. В надежде восстановить утерянное равновесие я уцепилась обеими руками за клеенчатую шторку в ванной и постаралась встать, но не тут-то было. Хлипкая занавеска с треском оборвалась, а палка, на которой она висела, с ужасным грохотом оторвалась от стены и врезала мне по голове, после чего я как подкошенная рухнула на пол и только по прошествии нескольких минут стала постепенно приходить в себя. Признаться, открывшееся моему взору зрелище было не для слабонервных. Я лежала на полу, с половиной от унитазного кружка под головой, а сверху, как байковым одеялком, меня прикрывала клеенчатая шторка в крупный горошек. Вокруг валялись куски шпаклевки, кафельной плитки и извести. При этом в стене ванной комнаты зияли огромные дыры от вырванной из нее палки, которая, отскочив от мощного удара в сторону, застряла у меня между ног. Уверена, что даже у бродяги, увидевшего меня в этот момент, вырвалось бы типично французское: «Фи-фи! Какая безвкусица!» А мне тогда подумалось: «Как же права была моя бабушка, любившая повторять: только бы не было войны! Даже близко представить себе этого не можешь, пока вот так не шандарахнет!»

Как я потом объясняла мужу, что же на самом деле произошло, не спрашивайте меня, пожалуйста. Более того, случившееся вернуло меня к предыдущим размышлениям по кишечной тематике. Я не переставала мысленно благодарить врачей, открывших мне глаза на то, что моим пищеварительным аппаратом запросто можно было обернуть весь земной шар. А как иначе объяснить, откуда у меня взялось столько сил, чтобы без каких-либо усилий разломить кружок унитаза и разрушить стену туалета? Именно тогда в своем представлении я стала выглядеть человеком-легендой. Однако если бы врачи не открыли мне на это глаза, то так бы и пришлось всю оставшуюся жизнь списывать подобные происшествия на «не повезло» и «чего только в жизни не бывает». Говорят же: знание – сила. И это правда!

* * *

Знание вообще сила, а языков – и подавно. Помню, как в одной из бесед с подругой Таней неожиданно выяснилось, что моя мечта устроиться в Стране Магазинов переводчиком была обречена на то, чтобы так ею и остаться, поскольку претендентов на эту работу там насчитывалось несметное количество. Дело в том, что русскоговорящие граждане, сумевшие в последние десятилетия двадцатого века влиться в стройные ряды европейских переводчиков, были еще далеки от пенсионного возраста, а потому не уступили бы своего рабочего места, даже если для этого им пришлось подраться с кем-нибудь на кулаках. Ведь данная профессия относилась к категории приличных и чрезвычайно редко выпадающих на долю эмигранта. Нелишним будет заметить, что переводчики с русского языка на местный в Стране Магазинов были не совсем типичными, главным образом потому, что последний не являлся их родным языком. Проще говоря, по своему происхождению они были какой угодно национальности, но только не русской, и родом из каких бы то ни было стран, но только не из России. Кстати говоря, с некоторыми из них я удостоилась чести лично познакомиться в период своей работы на горнолыжном стадионе. Одна переводчица по национальности была чешкой, другая – полькой, еще было несколько кубинцев и одна украинка из Львова, или, как его теперь называют, Львива. Кстати, вы когда-нибудь слышали, как говорят по-русски во Львиве? Ну так познакомьтесь с кем-нибудь оттуда, настоятельно вам рекомендую, и гарантирую, что от львивско-русской речи у вас останутся незабываемые впечатления на всю оставшуюся жизнь.

Лично у меня оно сформировалось после прочтения «пэрэвода» интернетовской страницы этого стадиона, выполненного той самой львивской дивчиной, числившейся у них официальной переводчицей. В частности, «пэрэвела» она с местного языка на русский вступительную часть текста, которая звучала приблизительно так: «Уважаемые гражданы, наш горнолыжный стадион оснащен самыми новейшими снаряжениями и прикреплен вплотную к огромному лесу, который, как нам бы очень того хотелось, превратился бы для вас в незабываемый пейзаж, в недрах которого многочисленные лыжники наслаждаются быстрой и высококачественной ездой. А также мы здесь располагаем длинной сетью телекабин и кресельных подъемников, в которых, как мы надеемся, вам понравится кататься на высоте птичьего полета с обзором оставшихся внизу достопримечательностей нашего горнолыжного стадиона. Дополнительно вашему вниманию нами предоставляется многочисленный сервис на всех уровнях: от ресторана Макдональдс и уютных питейных заведений до помещения, в котором вы можете хранить свои лыжи за отдельную плату. Все мы, работники горнолыжного стадиона, желаем вам от души кататься по снежным тропам различной сложности! Счастливого пути!» И если вы, уважаемые читатели, наивно полагаете, что этот «пэрэвод» львивская гражданка сделала бесплатно, в качестве подарка стадиону или мести русскоязычному населению, а потому тоже бесплатно, то придется мне вас огорчить – за свой труд она получила щедрое вознаграждение.

Кстати, именно благодаря знанию русского языка меня приняли в качестве непонятно кого на вышеописанный горнолыжный стадион. Случилось это поздней осенью, а о наборе персонала туда мне сообщила соседка Таня. Шутка ли сказать, но в Стране Магазинов, где биржи труда как таковой не существовало, оказалось гораздо проще найти работу, обзванивая своих знакомых, нежели искать ее по газетным объявлениям. Надо заметить, что собеседования по устройству на горнолыжный стадион проходили в таком скоростном режиме, что казалось, будто там набирают людей не на работу, а в армию, куда, как известно, отправляться по собственному желанию никто не хочет. Служащие отдела кадров практически ничего не спрашивали у потенциальных работников, собирая лишь копии документов и подшивая эти бумаги в толстые папки. При первом собеседовании на вопрос, в какой сектор меня отправят трудиться, мне ответили: «Там видно будет». На втором уточнили: «Пойдешь в обслуживание». А на третьем, и заключительном, я узнала, что зачислили меня в кассирши. Однако после того, как я проработала на кассе пару недель, неожиданно выяснилось, что на этой должности требовалось знание как минимум еще двух европейских языков, которыми я не владела, и что первоначально этот аспект кем-то из отдела кадров был упущен из виду. Зато к тому времени я научилась понимать значение некоторых иероглифов, которые мне старательно выписывали на бумажках горнолыжники из азиатских стран, пытаясь выяснить цену входного билета. И вот, однажды утром меня вызвали в отдел кадров, а затем одна из его работниц, пыхтя и хмурясь, принялась обзванивать разные департаменты. Спустя полчаса она сообщила, что нашла для меня другую, более подходящую работу на горнолыжном стадионе. «Извините, где же это?» – полюбопытствовала я. «В бухгалтерском отделе», – ответила она.

То, что это место было привилегированным, я поняла сразу, поскольку среди служащих там не было ни одного иностранца. По структуре офис бухгалтерского отдела напоминал собой общественные туалеты, в которых унитазы отделялись друг от друга тощими непрозрачными перегородками, но место унитазов в данном случае занимали столы. И хотя у кабинета начальницы отдела, Эмилии, перегородка была значительно толще, чем у всех остальных, тем не менее она точно так же не соприкасалась с полом и потолком. В результате, каждое слово, произнесенное в недрах ее кабинета, было отчетливо слышно в любой другой части зала. Помимо главной начальницы, в этом же офисе под ее руководством работало двенадцать заведующих и человек шесть таких же, как и я, обычных служащих. То есть в пропорции начальников было раза в два больше, чем подчиненных. Что же касается времяпрепровождения моих сотрудников по работе, то я бы охарактеризовала его как процесс реализации взаимной критики и доносов, приятно перемежающийся с часовым выполнением прямых должностных обязанностей. «Во накрутила!» – решит кто-нибудь из вас, уважаемые читатели. Дело в том, что каждое утро все, за исключением меня, работники нашего отдела на двадцать-тридцать минут вызывались начальницей в свой кабинет для индивидуальных бесед. Сама Эмилия называла эти разговоры совещаниями, в ходе которых собирала информацию обо всех подчиненных своего отдела. Другими словами, по утрам мои сотрудники по работе закладывали друг друга в кабинете у начальницы, дверь в котором, по существу, не выполняла своей функции, вследствие чего все остальные коллеги, находившиеся в зале бухгалтерского отдела, прекрасно слышали, о чем же там говорилось. Проанализировав все сказанное в их адрес в промежутке с девяти часов утра до полудня, уже ближе к обеду мои сослуживцы начинали бурно выяснять отношения, нападая друг на друга: «Ты почему Эмилии про меня такое сказал?», – а сразу после этого следовало: «Да как ты смеешь! У тебя нет на это права! На себя посмотри!» Кульминацией была чудовищная ругань в середине дня, которая к вечеру утихала, и буквально за час до окончания служебного дня все вдруг наконец-то вспоминали о работе и разом начинали куда-то звонить, что-то считать, подписывать, отправлять факсы, рассылать письма. И это повторялось каждый божий день.

* * *

В отличие от вышеизложенного, суть моей работы заключалась в выполнении одной и той же бухгалтерской операции с сотнями бумаг за сутки. Ежедневно по утрам мой непосредственный начальник Алекс, занимавший должность одного из заведующих в иерархии бухгалтерского отдела, водружал передо мной гору бумаг высотой в полметра, которую я должна была досконально проверить и положить ему на стол уже на следующее утро. И вследствие того, что мне приходилось корпеть над бумагами по девять часов в сутки, вскоре у меня стала побаливать спина. Собственно говоря, поэтому по вечерам после работы я стала посещать муниципальный бассейн, плавая там по часу то кролем, то брассом. Вскоре в том, что касалось спины, наметились значительные улучшения, но в то же время я стала замечать, что от постоянного сидячего положения на работе начала поправляться, особенно в области таза и талии, и как-то раз пожаловалась на это одной из сотрудниц по работе. Кабы мне знать, что за этим последует…

Уже на следующий день по дороге в бассейн я обратила внимание на то, что за мной по пятам идут две девушки, чьих лиц мне так и не удалось как следует рассмотреть, поскольку они были прикрыты капюшонами от курток. Преследовательницы прошли в здание спортивного комплекса и остановились в противоположной от меня части вестибюля, где на тот момент было совсем безлюдно. По положению корпусов этих девушек, направленных в мою сторону, я догадалась, что они за мной пристально наблюдают, однако, решив не придавать этому значения, зашла в лифт, поднялась в раздевалку, надела купальник и приступила к выполнению своей плавательной нормы. Впрочем, не прошло и пары дней, как в раздевалке бассейна я вновь столкнулась с двумя особами женского пола, которые тут же закрыли свои лица руками и бегом рванули от меня прочь. Затем подобная ситуация стала повторяться чуть ли не ежедневно, а суть происходящего мне удалось выяснить совершенно случайно.

В тот день, как всегда, после работы я отправилась в бассейн, надела купальник, погрузилась в воду, проплыла пару метров, и тут снизу прямо мне в лицо сверкнула вспышка фотокамеры. Потом еще вспышка, и еще… Честно говоря, в тот момент меня это настолько ошарашило, что от неожиданности я впала в состояние ступора. И тут, на расстоянии вытянутой руки, на поверхность воды всплыла одна из моих сотрудниц по работе! Даже сквозь надетые на ней огромные очки для подводного плавания не представляло никакого труда в деталях рассмотреть ее лицо. От удивления у меня открылся рот и спонтанно вырвалось: «Мари, это ты?!» Однако никакого ответа от подводной фотокорреспондентши не последовало. Повернувшись ко мне спиной, она стремительно поплыла к противоположному краю бассейна, поднялась по металлической лесенке вверх и скрылась в раздевалке. Я же, признаться, от увиденного пребывала в таком шоке, что не нашла в себе сил на преследование, чтобы выяснить, с какой же целью она меня фотографировала.

Придя на следующий день на работу, Мари я там, к своему удивлению, не обнаружила. Решив узнать, в чем дело, я мимоходом спросила у своего шефа о том, в курсе ли он, что с ней стряслось, а в ответ услышала: «Говорят, заболела». «Это не в бассейне ли она простудилась?» – поинтересовалась я и, не в силах сдержать своего негодования по поводу вчерашнего происшествия, выложила все начистоту. Вопреки моим ожиданиям, шеф рассказанному нисколько не удивился. «Так слушай, разве ты не знала, что Мари и Люcи за тобой уже пару недель следят? – признался он. – И, между прочим, ты сама напросилась». Я опешила: «Чем же это?» Шеф продолжил: «А зачем ты Люси сказала, что поправилась? Сама во всем виновата. Вот они с того дня и выясняют: от еды это у тебя и сидячей работы или ты на самом деле забеременела, но не хочешь им признаться. И, кстати, лично я в тебе никаких лишних килограммов не замечаю, не знаю, может, потому, что привык…» Так вот, оказывается, в чем было дело! Сотрудницы по работе снимали меня в бассейне на подводную камеру с тем, чтобы выяснить, не беременна ли я. Честно говоря, в предыдущие годы, проведенные в России, мне довелось поработать в женских коллективах, где сплетни были обычным делом, и, как следствие, оставалось лишь свыкнуться с фактом повышенной говорливости и любознательности отдельных сотрудниц. Но чтобы от вербальных методов выяснения подробностей жизни своей коллеги по службе перейти к практическим, к слежке с фотокамерой! Такого я еще не видела!!! Помню, тогда мне подумалось, что неплохо было бы внести эту особенность поведения женской части населения Страны Магазинов в список уже исчезнувших в других частях света эксклюзивных фольклорных достопримечательностей. Ведь должно же быть в этом государстве, известном своими горнолыжными стадионами, что-нибудь по-настоящему уникальное…

* * *

Вдобавок ко всему прочему, несколько позже выяснилось, что подводная фотокорреспондентша Мари, помимо нездорового любопытства к подробностям личной жизни некоторых сослуживиц, испытывала лютую ненависть ко всем туристам, прибывшим из России. Кстати, узнала я об этом не понаслышке, а убедилась воочию. Однажды русская семья, в составе родителей и двоих детей, посетила бухгалтерский отдел в сопровождении переводчика. Спросив, к кому им обратиться по вопросу гостиничного размещения, они впятером направились к рабочему столу Мари, выполнявшей обязанности ответственной за бронь отелей горнолыжного стадиона. Вежливо с ней поздоровавшись, переводчик на местном языке принялся объяснять, что это семейство оплатило бронь отеля еще три недели назад, но во время катания на лыжах эта бумага по неосмотрительности была ими потеряна. Именно поэтому они и пришли в бухгалтерский отдел с просьбой выдать ее копию. Узнав о произошедшем, Мари принялась так орать на несчастных туристов и их переводчика, что во всем зале наступила гробовая тишина. И хотя было совершенно очевидно, что таким поведением наша сотрудница переходит границы дозволенного, тем не менее вмешаться в происходящее никто из присутствующих не осмелился. Тогда из своего начальственного кабинета вышла Эмилия. Все это время Мари не только пронзительно вопила, но и энергично стучала по столу перед самым носом у русских туристов толстой стопкой бумаг, чем до смерти напугала обоих детей, спрятавшихся от нее за спинами своих родителей. При виде начальницы вспотевшая от собственных воплей Мари резко осеклась и, ткнув в сторону туристов пальцем, выдавила из себя: «Вот. Ты представляешь? Эти идиоты свою бронь где-то посеяли!» Уважаемые читатели, вы не поверите, но когда Эмилия села за компьютер Мари, то всего одним щелчком пальца по мышке в считанные секунды распечатала на принтере бронь отеля и выдала ее русским постояльцам. В итоге, когда очумевшая от воплей нашей сотрудницы семья россиян покинула бухгалтерский отдел с копией потерянной бумаги в руках, Эмилия все же поинтересовалась у Мари: «Ты что, сама была не в состоянии этого сделать?» Бросив недобрый взгляд в мою сторону, Мари ответила ей как на духу: «Конечно, могла. Но кем себя возомнили эти дерьмовые русские! Они, значит, будут терять бумаги, а мы восстанавливать?! Мне что, больше заняться нечем?! Просто я хотела преподать им урок». Выслушав ее, Эмилия молча пожала плечами и скрылась за перегородкой своего кабинета, всем своим видом показывая, что ответ Мари ее вполне удовлетворил.

К слову сказать, несколько позже подобный инцидент приключился с гражданином одной северной европейской страны, в котором последний, вопреки моим ожиданиям, выступил в роли Зевса, метающего громы и молнии, а Мари – в роли робкой овечки. Назову его, к примеру, англичанином. Кто-то что-то напутал с его бронью, и в итоге туриста европейского происхождения поселили не туда, куда он хотел и первоначально рассчитывал. Тогда англичанин пришел в бухгалтерский отдел горнолыжного стадиона и принялся орать на Мари приблизительно так же, как несколько дней назад она вопила на русских. Хотя нет, что вы, он устроил ей взбучку похуже, поливая через слово отборным матом и размахивая кулаками так, что в какой-то момент даже сбил у нее с носа очки. По правде говоря, самым неожиданным оказалось то, что уже в начале этой дискуссии Мари в очень вежливой форме попыталась его успокоить, потом какое-то время молча выслушивала матерную ругань и, в конце концов, не выдержав, разрыдалась и стала сквозь слезы просить у него прощения за возможно допущенную ею при бронировании отеля ошибку. Хотя в данной ситуации было совершенно очевидно, что путаница с бронью произошла по вине бюро путешествий его же страны, продавшего этому гражданину полный пакет туристических услуг.

Только спустя несколько лет, проведенных в Стране Магазинов, я поняла, в чем же тогда было дело и почему имевшая право дать достойный отпор своему оскорбителю Мари этого не сделала. При том что скандалистка она была отменная, каких поискать! Весь секрет заключался в его национальности. Шутка ли сказать, но практически каждый европеец по отношению к европейцу другой страны ощущает себя либо человеком высшей, либо низшей категории, и это, как правило, напрямую зависит от экономического потенциала своего государства. К примеру, немцы считают себя прогрессивней испанцев, но отсталей швейцарцев, ни один француз не поставит себя на одну планку с бельгийцем, но в то же время никогда не попрет против австрийца или шведа, поскольку воспринимает их как равных. Это так называемая внутриевропейская дискриминация. Кстати сказать, вышеописанное подвигло меня на раздумья по поводу истинного смысла вступления бывших республик СССР в Европейское Сообщество. Ведь не секрет, что после вхождения в его состав у жителей новых европейских государств появилось право безвизового въезда на территорию стран Старой Европы, где их стали брать на работу в качестве рабочих-строителей и уборщиц. Но разве это может быть заветной мечтой нормального человека, принимая во внимание, как в целом относятся к уборщицам, не говоря уже об уборщицах-эмигрантках. Ну захотели бывшие советские республики выйти из состава России, и ради бога, замечательно, так бы и оставались не зависимыми ни от кого гордыми народами, наподобие кошек, гуляющих сами по себе. Так нет же, стали-таки европейцами на потеху другим европейцам. И спрашивается, стоила эта игра таких вот свеч?!

* * *

Возможно, уважаемые читатели, что вы уже порядком устали от моих гневных выпадов в адрес европейцев и совершенно справедливо хотите сказать или высказать – кто как: «А что, разве в России все люди замечательно хорошие? У нас, что ли, нет настоящих монстров?» Безусловно, вы правы. Абсолютно с вами согласна. Таковые и у нас имелись и имеются. Чего только стоили одни коммунистические деятели, расстрелявшие и сгноившие в концлагерях миллионы людей! Да и любому из вас, уважаемые читатели, думаю, хоть раз в своей жизни довелось испытать на себе влияние какого-нибудь глубоко неприятного человека: начальника, сослуживца, соседа, знакомого и иногда даже родственника.

Но если в России, по одному Богу известному стечению обстоятельств, вашу жизненную траекторию может пересечь такая случайная личность, заставив вас страдать, то находясь в эмиграции, вы становитесь уязвимы для абсолютно любого человека. То, что за вас некому заступиться, является совершенно очевидным фактом. Все это знают и все этим пользуются. Даже кажущиеся вполне приличными по своим душевным качествам люди не прочь на вас отыграться, оперируя понятием: «А почему бы и нет?» В этой связи не могу не упомянуть типичную практику многих японских фирм, устанавливающих в своих служебных помещениях резиновых манекенов, которые представляют собой точную копию их владельцев. Основная функция таких декораций заключается в том, чтобы помочь своим подчиненным эмоционально разгрузиться. Другими словами, служащие, недовольные своим начальником, получают возможность подойти к манекену и врезать ему с размаху кулаком в любую часть тела. По мнению психологов, такой метод позволяет работникам избавиться от накопившегося стресса и расслабиться. Но Европа вам не Япония, там никто на резинового манекена тратиться не будет. Да и зачем, собственно говоря, когда для этой цели служат эмигранты? Приехал, живешь, значит, тебе у нас нравится, а если нравится, то терпи.

Не важно, где вы работаете и на какой должности. Но если вы – эмигрант, то ваши сотрудники всегда найдут возможность вас унизить, или, как это зачастую ими интерпретируется, сбавить вам гонора, умерить ваш пыл или поставить вас на место. С первого же дня вашей новой работы коллеги, как правило, начинают тыкать вас носом не только в ваши, но и в свои же собственные оплошности, при этом требуя вразумительного объяснения содеянному. И только попробуйте открыть свой рот и заикнуться на тему справедливости. «Это тебе не ЮНЕСКО! – оборвут вас на полуслове. – Мы здесь работаем!» Или еще лучше: «Мы здесь делаем деньги!» (Так вы, оказывается, штамповкой денежных купюр занимаетесь? Тогда я на вас донесу куда надо…)

Впрочем, чтобы вы, уважаемые читатели, не подумали, что все вышесказанное – лишь плод моего воображения, приведу следующий пример. В период работы на горнолыжном стадионе Страны Магазинов я совершенно неожиданно оказалась вовлечена в довольно неприятную историю. Начну свой рассказ с того, что в середине зимы рядом с офисом, в котором я выполняла некоторые бухгалтерские операции, рабочие стадиона возвели еще одно небольшое здание, и мой шеф Алекс решил туда переехать, прихватив меня вместе с собой. Первые несколько недель мы вдвоем работали в тишине и покое, без каких-либо рабочих неувязок, складно и синхронно. Только иногда сотрудники из бывшего офисного здания навещали моего шефа, по приходу запираясь с ним в кабинете для бесед. Но вот, спустя несколько недель умиротворяющей рабочей обстановки, в нашем деревянном домишке появилась начальница бухгалтерского отдела Эмилия и ледяным тоном, сопровождающимся выражением глубокого омерзения на лице, приказала мне вернуться вместе с бумагами в бывшее здание. Вдобавок к этому мой шеф, никак не прокомментировав происходящее, с опущенным в пол взглядом процедил сквозь зубы: «Ну, бывай, пока». По возвращении в прежнее офисное помещение мне выделили стол в самом темном и отдаленном углу зала. Там я проработала три последующие недели в условиях абсолютной изоляции от остального коллектива, так как никто из сотрудников не желал со мной разговаривать. При этом мои многочисленные попытки выяснить, что же все-таки происходит, не принесли никакого результата. Коллеги по работе отворачивались от меня с брезгливыми и ненавидящими выражениями на лицах, будто бы я была их заклятым врагом. Так и не докопавшись до истинной причины этого бойкота, с грузом на душе, в конце концов я отчаялась восстановить нормальные отношения с коллективом сотрудников. Но поскольку хочешь – не хочешь, а нужно было отработать оговоренный в контракте срок до конца сезона, в какой-то момент я смирилась с происходящим.

И вот однажды, в общественном туалете, расположенном рядом с бухгалтерским отделом, я случайно обнаружила оставленный кем-то мобильный телефон и эту свою случайную находку принесла в офис. Сразу же выяснилось, что он принадлежал одному из наших сотрудников, который, увидев свою пропажу, так обрадовался, что даже нарушил установленный коллективом обет молчания и горячо меня поблагодарил. После этого события все сотрудники нашего офиса стали ежедневно шушукаться за моей спиной, как я поняла, обсуждая какую-то совершенную ими ошибку либо вероятность ее совершения. К счастью, вскоре ситуация сама собой прояснилась, и мой авторитет был окончательно восстановлен. Оказалось, что из нового здания меня заставили вернуться в просторный офис бухгалтерского отдела по причине того, что из кабинета моего шефа стали внезапно исчезать деньги, причем в немалых количествах и прямо из сейфа, ключ от которого был только у Алекса и еще одной сотрудницы, периодически приходившей к нему на беседу. Когда же мои коллеги узнали о пропаже денег, то сразу подумали на меня, решив, что я ворую их из закрытого на ключ сейфа. Вот это да! Кстати, как это? Методом телепатии или связи с инопланетными цивилизациями? И хотя объяснить вышеуказанного феномена никто из моих коллег по работе так и не сумел, тем не менее все разом решили, что если из сейфа исчезают деньги, а в соседнем кабинете работает эмигрантка, значит, она их и крадет.

Однако же когда я вернула своему сослуживцу потерянный им телефон, то это натолкнуло моих сотрудников по работе на раздумья. Во-первых, сразу стало ясно, что я не телефонная воришка. А вот не воровка ли я вообще? Сомнения терзали их офисные души, не давая спать по ночам. Кроме того, моим сослуживцам пришлось признать, что разработанный ими дедуктивный метод дал осечку, поскольку вот уже несколько недель я работала в прежнем здании бухгалтерского отдела, а деньги из сейфа у Алекса продолжали непрерывно исчезать. И пока они ломали себе голову над этой проблемой, мой шеф неожиданно поймал на воровстве свою же коллегу по работе – ту самую девушку, у которой находился дубликат ключа от этого сейфа, выданный ей директором горнолыжного стадиона. Надо заметить, что к тому времени она уже успела потратить несколько тысяч евро и, совершенно обнаглев, в который раз средь бела дня направилась к сейфу, чтобы пополнить свой кошелек. Однако как только воровка вытащила оттуда пачку денег и начала запихивать ее себе в сумку, в кабинет вошел Алекс и застукал ее с поличным. Кстати, после случившегося сотрудники офиса один за другим стали припоминать, что не раз видели у этой дамочки множество новых дорогих вещей, по цене не сопоставимых с размером ее заработной платы. Впрочем, никто из них не придал этому особого значения, поскольку их внимание на тот момент было сфокусировано на мне и моей эмигрантской моральной непригодности.

А теперь, уважаемый читатель, позвольте задать вам следующий вопрос. Вы, наверное, считаете, что кто-нибудь из моих сослуживцев передо мной за это психологическое истязание извинился? Не-а. Или же полагаете, что после случившегося воровку с треском уволили с горнолыжного стадиона? Тоже нет. Ее вызвали на ковер, слегка пожурили и оставили дорабатывать пару-тройку месяцев, при этом даже не урезав размера заработной платы. Хотите знать, почему? Просто потому, что она была той же самой национальности, что и все шефы горнолыжного стадиона. В общем, ее пожалели. Ну, с кем не бывает? Вопрос на засыпку. А эмигранта в подобной ситуации пожалели бы? Как вы, уважаемый читатель, думаете?

* * *

Согласно моим наблюдениям, в России мы зачастую склонны так идеализировать Европу, что иногда это доходит до абсурда. Понятия не имею, откуда в нас взялось романтически-идиотическое: «Нигде, кроме как у нас, не воруют, ни в одном цивилизованном государстве…» Для справки, когда я работала на горнолыжном стадионе Страны Магазинов, то в мои обязанности входило переводить с русского на местный разного рода жалобы и претензии приезжих лыжников, периодически забредавших в наш бухгалтерский отдел. И все это время меня не переставало удивлять огромное количество российских туристов, наивно полагавших, что их внезапно исчезнувшие лыжи кто-то унес по ошибке, перепутав со своими. А когда я их спрашивала: «А что же тогда эти граждане ваши лыжи все никак не возвращают?», – то в ответ, как правило, следовало слегка растерянное: «Так они, наверное, просто не знают, куда обратиться». И так по несколько раз в неделю, совершенно спокойно, без единой нотки гнева в голосе, российские соотечественники признавались мне в том, что оставили свое лыжное снаряжение без присмотра: «Вон там… в углу, около касс, в кафешке, около телекабин и т. д.» Спрашиваю: «А почему вы их там оставили?» – «А мы думали, что в Европе не воруют. Здесь же цивилизованные люди живут, не то что у нас в стране…» Миленькие вы мои, родные вы мои, впору поблагодарить вас за оказанное жителям европейских стран доверие, но поверьте, они его не заслуживают.

В Европе воров значительно больше, нежели это можно себе представить. И имейте, пожалуйста, в виду, что во многих европейских государствах мелкие кражи в магазинах вообще не считаются воровством и, как следствие, не преследуются уголовным кодексом. В худшем для воришки случае, у него могут отнять награбленное. К слову, если бы за воровство в мелких масштабах в Стране Магазинов сажали в тюрьму, то туда пришлось бы отправить больше половины местного населения, а также сотни тысяч туристов, однако таким количеством мест лишения свободы, разумеется, не располагает ни одно государство земного шара. От себя добавлю, что мне самой не раз доводилось стать свидетельницей следующего разговора, случайно подслушанного в общественном транспорте, баре, кинотеатре и даже на работе. Один: «Слушай, пойдем завтра в (такой-то) магазин и чего-нибудь там стырим». Другой: «Ну пошли, все равно делать нечего». Украсть то, что плохо лежит, то есть на виду и без должной охраны, представляло собой вполне обычное времяпрепровождение, и я бы даже сказала, общепринятое европейское хобби, о котором, вдобавок ко всему прочему, совершенно не стеснялись заявлять во всеуслышание весьма известные личности. Знаете, есть такие телевизионные передачи, в которых разные знаменитости повествуют о своей жизни. Помню, как-то раз я присела перед телевизором в тот самый момент, когда ведущая поинтересовалась у одной европейской актрисы: «А ты девчонкой в магазинах одежду воровала?» Актриса: «Конечно, мы вдвоем с моей лучшей подругой с этой целью отправлялись на прогулку по бутикам как минимум пару раз в неделю. А ты?» Ведущая: «Да, я тоже, честно признаться, за свою жизнь украла несколько свитеров, топов и купальников, и не потому, что не хватало денег на их покупку, а просто захотелось что-нибудь стырить». Полагаю, в данном случае, публичное признание в воровстве, с точки зрения знаменитостей, делало их ближе к народу и тем самым способствовало увеличению их популярности.

Одним словом, в большинстве своем грабители в Стране Магазинов были не профессиональными, а, так сказать, компульсивными, то есть воришками по ситуации. Увидел – взял, застукали на воровстве – отдал. И давайте-ка поразмышляем, от чего зависит, быть вором или не быть. Вы произведения Ф. М. Достоевского читали? Вкратце позиция этого автора такова, что украсть – это все равно, что самому себе плюнуть в душу. Своровать, убить, отомстить, предать, нажиться на чьем-нибудь горе нам не позволяет собственный психологический барьер, который если и переступается, то тогда человек теряет всякое уважение к самому себе, а оставшуюся часть жизни ему не дают покоя муки совести. Правда, современный вариант питекантропа, то есть личности, не обогащенной культурным содержанием, подобных претензий, как правило, к себе не предъявляет. И достойным примером вышеописанных пещерных жителей являлось население Страны Магазинов, по большей части занятое в сфере обслуживания на профессиях официанта, продавца, кассира, администратора отеля и прочих. Надо заметить, что соблюдение этических правил поведения испокон веку было связано не столько с образовательным уровнем, сколько с самообразованием и саморазвитием. Но скажите, откуда ей, этой правильной моральной установке взяться в государстве, в котором у подавляющего большинства населения кругозор был ограничен всего тремя видами хобби: посещением ресторанов, кинотеатра и магазинов модной одежды? А результатом полнейшего отсутствия в их жизни разнообразных увлечений и познавательных хобби, то есть, по существу, бескультурья и являлось то самое пресловутое воровство. При этом больше всего доставалось от воришек Страны Магазинов российским туристам. «За что?!» – спросите вы. Полагаю, ответ очевиден. За уважительное отношение к европейцам.

* * *

Кстати, что характерно, отношение жителей европейских стран к россиянам и российской культуре было прямо противоположным. Да что там наши традиции, когда они до сих пор не научились отличать Кавказа от Сибири! В начале двадцать первого века абсолютное большинство жителей Европы совершенно серьезно полагало, что страны Кавказа до сих пор являются частью России. При этом на вопрос «А где же тогда расположены государства, вышедшие из состава СССР?» политически подкованный европеец, как правило, ни на минуту не задумавшись, отвечал: «Ну да, вот и я говорю, они из России вышли». – «А куда? На Аляску?! В Китай?! В какую часть земного шара они после этого отправились?!» – «Так вам, русским, лучше знать, вы же там неподалеку живете». К слову, точно такая же путаница в головах практически всех европейцев обстояла и с остальными независимыми государствами, ранее входившими в состав СССР. В этой связи, уважаемые читатели, предлагаю вашему вниманию следующий газетный отрывок: «Ассоциация нашего города “Помоги детям Чернобыля” этим летом, сроком на месяц, принимает в семьи добровольцев российских ребят, пострадавших от радиации Чернобыльской атомной станции, так и не сумевших восстановить своего здоровья по причине неэффективности российской системы медицинской помощи». Кто бы из европейских журналистов ответил мне на вопрос: с каких это пор Чернобыль снова стал частью России? А может, Украина с нами и Крымом уже поделилась, просто я не в курсе…

Одним словом, в годы проживания в Стране Магазинов у меня сложилось довольно четкое представление о том, как воспринимает россиян большинство европейцев, и его можно сформулировать всего одной фразой. Для них все самое плохое, гадкое и отвратительное – родом из России. И хотя со времен распада СССР прошло несколько десятилетий, однако русские, украинцы, молдаване, казахи – все мы для европейцев на одно лицо. Кстати, в этой связи нелишним будет заметить, что к своему собственному национальному происхождению жители Европы относятся с исключительной серьезностью. Только попробуйте прилюдно перепутать, к примеру, испанца с португальцем! Подойти к нему, хлопнуть по плечу и сказать: «Так вы к нам из Португалии прибыли?» Это испанца-то, скажу я вам: «Упаси вас Бог!» Или случайно принять француза за итальянца или бельгийца! Уверяю вас, им это будет воспринято как неприкрытое издевательство и вопиющее поругание чувства собственного достоинства. Не исключено даже, что оскорбившийся до глубины души европеец в качестве ответной реакции просто-напросто обложит вас отборным матом и пошлет куда подальше. Хотя на самом деле проще простого чисто внешне перепутать, например, грузина с французом, а испанца с чеченцем, ведь подавляющее большинство из них – большеглазые жгучие брюнеты. Кстати сказать, совсем недавно я узнала, что Шарль Азнавур был армянином, а не французом, и очень этому удивилась. Ведь судя по внешности он – вылитый француз! Кроме того, мне и самой однажды довелось познакомиться с представителем этой европейской национальности, походившим на Азнавура как две капли воды. Между прочим, мы, русские, в большинстве своем внешностью схожи с представителями других северных наций, но при этом никогда не обижаемся, когда нас принимают за финнов, норвежцев или литовцев. Подумаешь… Так сами про себя и говорим: «Хоть горшком назови…» Интересно, существует ли хоть один европеец, который бы позволил назвать себя горшком или каким-либо другим предметом кухонной утвари?

* * *

Впрочем, возвращаясь к событиям собственной жизни, скажу, что после того, как я освоила местные языки Страны Магазинов, установленные там порядки и традиции, мне удалось устроиться на работу продавцом. Замечу, что коренным населением этого государства подобный шаг воспринимался чем-то вроде завершающей стадии интеграции эмигранта в их национальную среду. Другими словами, устроиться на работу в магазин было все равно что поставить свою подпись на декларации о беспошлинной торговле. Так вот, взяли меня не на какую-нибудь работу, а продавцом! Для тех, кто не в курсе, уточню, что писатель Эдуард Лимонов, находясь на ПМЖ в США, одно время добывал себе средства на пропитание, вкалывая рабочим на стройке, а знаменитый пианист Левон Оганезов – игрой на пианино в кафе, где народ преимущественно собирался для того, чтобы поболтать и послушать друг друга, а не его божественную музыкальную интерпретацию. Согласитесь, что рядом с такими перспективами профессия продавца звучит гордо! В первую очередь потому, что работа эта для белоручек, к тому же очень простая, можно сказать, любой дурак справится, было бы желание.

Вот вы сейчас читаете мою книгу. Не знаю, нравится она вам или нет, но тем не менее вы продолжаете ее читать. Но чтобы она вам не наскучила, попробую вас слегка растормошить следующим вопросом. Как вы считаете, кто в Европе идет в продавцы? Люди какого профиля? Те, у кого профессиональное или университетское образование? Не-а, на продавца учиться не надо. Значит, те, у кого нежелание продолжить обучение после школы скомпенсировано выраженным желанием работать? Не-а, эти идут в рабочие, официанты или уборщицы. Просто воспитанные люди? Тоже неправильно. Запомните, в Европе в кассиры и продавцы идут те, кто ни к какой другой работе профессионально не пригоден. А теперь позвольте спросить. Как вы полагаете, человек, которому не нравится ни работать, ни учиться, способен думать? Другими словами, адекватно анализировать происходящее и размышлять в рамках абстрактных понятий или обобщающих категорий? Правильно, не способен. А что же он все-таки умеет? Угадали: сплетничать.

Впрочем, обо всем по порядку. Первой моей работой в качестве продавца в Стране Магазинов стал парфюмерный отдел одного коммерческого центра, в котором каждый божий день беседа с сотрудницами по секции выглядела следующим образом. «Смотри на Глорию из чемоданов (имеется в виду чемоданный отдел)! Насупилась, рожа хмурая. Что это с ней? Может, пойти спросить? Хотя мне-то она уж точно не признается, ведь я с ней на днях поругалась, уже не помню из-за чего…» – начинала разговор широкоплечая Берта, бывшая продавщица мясного магазина, до сих пор не научившаяся отличать румяна от пудры и уже не раз по ошибке продавшая крем от трещин на пятках в качестве крема для век, поскольку обе коробочки были одинаковой формы и размера. По обыкновению, начатую Бертой тематику разговора на лету подхватывала Кристи, коренастая брюнетка, до этого в течение шести лет работавшая официанткой в ресторане среднего пошиба, откуда ее уволили по обвинению в воровстве. К слову сказать, прославилась Кристи на весь коммерческий центр тем, что в летнее время никогда не носила колготок, несмотря на то, что ноги у нее ужасно потели. В результате, по всему отделу распространялась чудовищная вонь, от которой нередко спасались бегством случайно забредшие к концу дня посетители. В разговоре Кристи обычно поддерживала Берту, развивая начатую ею мысль: «Девчонки, а вы знаете, что первый муж ушел от Глории к ее же племяннице? Видно, они все в роду развратные, как кошки». В голове у меня промелькнуло: «А при чем тут Глория и все остальные родственницы? Когда причислить к разряду кошек можно разве только племянницу, в случае, если сказанное достоверно». И пока разговор про разврат набирал обороты, в котором Глория неожиданно заняла роль главного действующего демонического лица, я, порядком устав от словесной околесицы своих напарниц, отпросилась, чтобы сходить в туалет. Зайдя в прохладное помещение, я наконец-то плюхнулась на крышку унитаза и в тишине и покое устроила своим ногам и голове несколько минут отдыха. Однако не тут-то было. По выходе из кабинки я неожиданно натолкнулась на Глорию, которая, просканировав меня своими чернющими прищуренными и немигающими глазищами, стоя руки в боки, выпалила: «Что там про меня эта сучка нашипела?» Какая из них? Пожалуйста, уточни.

* * *

Не секрет, что есть вещи, к которым невозможно привыкнуть. Начну с того, что когда я работала логопедом в московском детском саду, то сослуживцы и родители наших воспитанников обращались ко мне на «вы» и по имени-отчеству. И хотя не все из них обладали хорошими манерами, но все же чувствовалось, что одним из них я нравилась, другие меня уважали, а третьи и любили, и уважали. Я видела это в их глазах и определяла по интонации в голосе. Но когда в Стране Магазинов мне пришлось переквалифицироваться в продавца, автоматически в обязанность мне стало вменяться то, от чего все остальные сотрудницы европейских национальностей напрочь отказывались. «И что же это было?» – спросите вы. Приведу в качестве примера парочку типичных ситуаций. Заходит в наш магазин местный богатей с мелкой шавкой на поводке, а та усаживается посреди парфюмерного отдела и гадит на пол. Или какой-нибудь грудничок у матери на руках вдруг возьмет да срыгнет, а та, будучи натренированной, в мгновение ока успевала повернуть своего младенца в противоположную от себя сторону. В результате, стоящие на полках флаконы духов с ароматами Шанели и Диора в считанные секунды покрывались содержимым детского желудка. А сразу после этого раздавался голос заведующей отделом: «Русская, возьми тряпку и вытри это сейчас же!» В то же время у кассы стояли две других продавщицы европейской национальности со скрещенными на груди руками и смотрели на меня с нескрываемым сожалением. Я же, понимая, что ни одна из них не поможет мне это убрать, отправлялась в туалет за ведерком с водой и тряпкой.

Возможно, кто-нибудь из вас тут же захочет возразить: «Да что вы все врете, как вам не стыдно! В России я был никем, а вот в Германии (или в Италии, Франции, Норвегии и др.) стал всем!» Сразу представляю себе гневные лица тех, чья жизнь в Европе удалась на славу. Такое, знаете ли, крайнее выражение эмоций… Как, бывало, кошка в квартире нагадит куда-нибудь не туда, и бегаешь за ней с тапкой в руке, крича: «Ах ты, сволочь! Засранка такая! Я тя щас по морде!» Между тем кто-нибудь выразится по-воспитанному: «Ах-ах, вспомните, к примеру, В. В. Кандинского, К. С. Малевича, А. И. Гинзбурга, В. К. Буковского и прочих!» Не спорю. Просто у меня другая история. В России я была никем, а здесь, в Европе, стала ничем. Чувствуете разницу? Быть кем-то и быть чем-то, чем-то вроде чего-то там… К примеру, Акакий Акакиевич у Н. В. Гоголя был никем – маленький такой, серенький заурядный человечек. Но тем не менее окружающие обращались к нему по имени-отчеству. Меня же в Стране Магазинов сотрудники по работе звали словом «русская». Вот вы сами знаете хотя бы одну собаку, которую хозяева окликают по породе: Бульдог, Овчарка, Болонка? Не думаю, потому что даже в качестве клички для домашних животных подобное звучит оскорбительно. А Европа, она же как огромная Страна Чудес, в которой им, европейцам, по отношению к эмигрантам все позволено. Кем? Да ими же. В общем, ничего не поделаешь, если все вокруг окликают по национальному признаку… Приходится отзываться. «Так почему же все-таки не по имени?» – спросите вы. Основываясь на собственном опыте, я пришла к выводу о том, что это такая своеобразная дань европейскому высокомерию. Словом «русская» европейцы проводили между мной и собой невидимую, но очень даже ощутимую грань, отправляя меня этим обращением на низшую ступень, в разряд неких полулюдей, регулярно повторяя его для того, чтобы я об этом своем низшем разряде, не дай бог, ни на минуту не позабыла. Согласитесь, что данная ситуация аналогична той, когда с целью поддержания установленного порядка военнослужащие обращаются друг к другу исключительно по званию, причем одни все время командуют, а другие беспрекословно им подчиняются.

И все же существует категория людей, которым везде хорошо. Кстати, здесь я имею в виду не оптимистически настроенных граждан, а людей без определенных моральных установок. Достойным тому примером являются фашисты, которым около Гитлера было очень даже хорошо: тепло, сытно, уютно. Ну, приходилось периодически кого-то убивать… Собственно говоря, ничего особенного, подумаешь, дело привычки. Полагаю, что если бы они эмигрировали, то в другом государстве точно так же продолжали бы за деньги отправлять на тот свет ни в чем не повинных граждан. Как известно, от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Надо полагать, в те далекие гитлеровские времена, вдоволь наубивавшись, после «плодотворного трудового дня», эти работнички возвращались вечерком домой к своим толстым фюрершам, поглаживали по головам свое по-фюрерски воспитанное отродье и садились ужинать килограммом жареного поросенка. А что еще душе, собственно говоря, надо? Это у кого она есть, тот имеет право задаваться вопросом, что ей надо. А таких людей, продавших себя нечистому, в любую эпоху беспокоит только одно: где и как побыстрее набить себе карманы и прожить без особых усилий. И если вы представили себе вышеописанного персонажа в виде огромного детины с отвисшим брюхом, то должна заметить, что это далеко не всегда так, хотя в любом обществе попадаются подобного типа обрюзгшие, свиноподобные личности.

Но вот, пожалуйста, другой пример – эмигрантки, которой везде и всегда было хорошо, к тому же утверждавшей, что этим она обязана своему удивительному везению. Как-то в Стране Магазинов мне довелось познакомиться с длинноногой и прекрасноволосой Алиной, одной из наших соотечественниц. Хотя последнее не совсем правильно. Родом она была из русской семьи, долгие годы проживавшей на территории одной из прибалтийских стран, а потому наиболее точным было бы охарактеризовать ее менталитет как русско-прибалтийский. Надо заметить, что красоты Алина была необыкновенной. Прирожденная фотомодель! Как говорится, глаз не отведешь. Помню, однажды я у нее поинтересовалась, почему одному на вопрос о своей национальности она отвечает, что русская, а другому: «Нет, что вы, ну какая я русская, я родом из Прибалтики». Причем иногда подчеркнуто так: «И как вам в голову только такое пришло? Ха-ха-ха, назвать меня русской!» Сначала Алина несколько растерялась, бешено захлопала длинными, как у куклы, ресницами, однако через пару минут наконец-таки собралась с мыслями и в ответ сладким голоском пропела: «Просто я действую по обстоятельствам. Тем, кому может не понравиться, что я – русская, говорю, что я родом из Прибалтики. Понимаешь? Мне очень не хочется людей обижать… А что в этом такого?!» Кстати сказать, длинный волос в Алинином варианте никак не сопровождался недостатком ума, а точнее сказать, трезвого расчета.

Полагаю, многие из вас, уважаемые читатели, согласятся со мной в том, что ум, хоть и часто, но тем не менее не всегда, является показателем прекрасных душевных качеств. В частности, в одном из откровенных разговоров Алина поведала мне о том, как несколько лет назад ей довелось испытать ни с чем не сравнимое ощущение полнейшего счастья. Случилось это не где-нибудь, а в одном из коммерческих центров французской столицы. В то время к ней на побывку приехала мама из Прибалтики, и они вместе рванули в Париж. И там, «О-о-о, Шанс-Элизе», добрались-таки до самого престижного коммерческого центра, доехали на лифте до четвертого этажа и купили себе в бакалейном отделе по шоколадке марки «Максим», которую там же сгрызли, а потом, обнявшись, заплакали. Внимательно выслушав эту историю, я впала в раздумье, никак не понимая, в чем же ее душещипательность. Потратив на размышления какое-то время, но так и не догадавшись, я все же решила спросить об этом напрямую у самой рассказчицы. Тогда Алина, чрезвычайно удивившись моей непонятливости, очень быстро раскрыла мне глаза на суть вышеописанного, объяснив, что счастье, по ее представлению, это когда у тебя есть то, что могут позволить себе только очень богатые люди. Другими словами, поглощение шоколадки известной марки для них с мамой теоретически означало вступление в стройные ряды тех, кто сам никогда не моет собственного жилья и ездит за покупками на лимузине. Кстати сказать, Алинины мечты о счастье сбывались у меня на глазах. Когда мы с ней познакомились, она была замужем за португальским рабочим, с которым ровно через год развелась, а через пару месяцев после этого вышла замуж за француза, офисного работника какого-то агентства по страхованию имущества. Правда, спустя полтора года она бросила и его по причине беременности от местного адвоката, который сразу же на ней женился, таким образом поделившись с Алиной не только высокой заработной платой, но и национальностью Страны Магазинов. Как жена, она имела на это право. Тварь я дрожащая или право имею? Интересная интерпретация. Но если честно, то мне всех этих мужиков совсем не жаль. Тот, кто любит скушать сочный кусок мяса, рано или поздно сломает себе об него зубы. Се ля ви.

Кстати говоря, многолетнее проживание за рубежом привело меня к выводу о том, что европейцы никогда нас, россиян, не поймут, так как у большинства из них напрочь отсутствует ген, отвечающий за прекрасные душевные качества. Взять хотя бы как пример типично российскую ситуацию: Г. Я. Перельман отказался от премии в миллион долларов за свой вклад в науку, несмотря на то, что он, один-единственный, уникальнейший в своем роде ученый, сумел доказать гипотезу Пуанкаре. В то же время сказать, что европейскую общественность его широкий жест чрезвычайно обрадовал, было бы неправдой. Долгое время по всей Европе шли дебаты: да как же так и почему? Что он отказом от денег хочет всем нам сказать? Что мы – материалисты? Оскорбить пытается? Это про него ваш Грибоедов «Горе от ума» написал? Конечно, про него, про этого сумасшедшего ученого. Ведь он же был соседом Перельмана, они и в школу вместе ходили. А в школьном дворе после уроков играли в футбол с Чеховым, Толстым и Достоевским, причем Толстой все время стоял на воротах, а Перельман в это время был нападающим… А разве вы этого не знали?! Кстати, в этой связи мне вспомнилось, как одна европейская школьница прокомментировала свой взгляд на тему перестройки, буквально сказав нижеследующее: «Ваш президент Горбачев внедрил в общество демократию, потому что был женат на Индире Ганди, хотя на самом деле нравилась ему только Раиса. И вообще, кто же захочет жить с женщиной, у которой дыра в голове!» К слову, под дырой в голове она подразумевала черную точку, которую индусы рисуют себе на лбу. Нет, это не шутка. Так и сказала.

* * *

К сожалению, до отъезда за рубеж, еще в России, мне никто не объяснил золотого правила выживания в эмиграции, заключавшегося в ежеминутном притворстве, от которого на душе становится тяжело, тоскливо и порой совершенно невыносимо. Помню, порядком устав от многочисленных сплетен, ежедневно распространяемых в магазине от секции к секции, я несколько раз попробовала побеседовать с сотрудницами по работе на содержательные темы в области политики, искусства, литературы и жизни вообще, а в итоге за мной закрепилось неблагозвучное прозвище «Зануда». Кроме шуток, уважаемый читатель, представьте себе, как чувствует себя человек, которому приходится ежедневно выстаивать по восемь часов в сутки у прилавка рядом с людьми, чье интеллектуальное и культурное развитие соответствует уровню девочек и мальчиков восьмого класса общеобразовательной школы. Впрочем, это еще ничего: рано или поздно вы приспособились бы пропускать мимо ушей многочисленные сплетни и на все придирки научились бы реагировать молчаливым кивком головы. Замечу, однако, что самое неприятное начинается, когда сотрудницы отдела кадров, ошалевшие от временного отсутствия работы, выдвигают перед вами совершенно невыполнимую задачу – соответствовать уровню развития своих коллег, поскольку, по их мнению, даже если вы и состоялись как хорошая работница, но тем не менее так и не сумели стать закадычной подругой своим напарницам по секции, эту проблему необходимо срочно искоренить. И пожаловаться на такое, мягко говоря, странноватое требование, к сожалению, было некому. Чарльз Дарвин уже давно умер. А жаль, ему явно не пришлось бы по душе подобное искажение «Теории о происхождении человека», согласно которой человек произошел от обезьяны, а не наоборот. Эволюция в обратном направлении, это – не прогресс, а деградация, да и к тому же в определенном возрасте, при отсутствии у человека вредных привычек и психических заболеваний, подобный процесс в принципе невозможен.

Словом, в этот период сотрудницы отдела кадров изнывали от длительного безделья. Из магазина никто не увольнялся, а значит, и проводить собеседования по приему на работу было не с кем. Впрочем, вряд ли они отдавали себе отчет в том, что избыток свободного времени так же опасен для психики, как и его недостаток. Как следствие, некоторых служащих отдела кадров в периоды ничегонеделания обуревало желание вопреки всему изменить мир, раскрасив его в детсадовские гуашевые краски. А особенно старалась подружить всех между собой улыбчивая начальница отдела кадров, которую мы за глаза прозвали «ласковым» словом «Барракуда». Приклеилось к ней это прозвище после просмотра каталога по снаряжению для подводного плавания, который одна из продавщиц принесла в наш парфюмерный отдел из соседнего магазина спорттоваров. В тот день вечерком, ближе к закрытию, всей парфюмерной секцией мы принялись рассматривать в нем фотографии тропических рыб. В какой-то момент одна из коллег обратила внимание на схожесть другой продавщицы с рыбой-луна, и дальше понеслось. В процессе сопоставления рабочего персонала нашего магазина с водными обитателями выяснилось, что каждая рыба была на кого-нибудь да похожа, и в итоге в список «рыбьей внешности» попали как продавцы, так и сотрудники офиса. Впрочем, спустя несколько дней все «рыбные» прозвища нами были забыты, за исключением одного, присвоенного начальнице отдела кадров, – Барракуда.

Не скрою, что однажды и мне самой довелось, образно выражаясь, оказаться в ее зубастой пасти. В общем, дело было так. В тот день заведующая парфюмерным отделом сообщила мне, что Барракуда срочно желает со мной побеседовать. Я сразу представила себе, как зайду в офисный отдел со свежим накондиционированным воздухом и там всем телом плюхнусь в мягкое кожаное кресло. В то же время в голове промелькнуло настороженное: «Интересно, о чем же она хочет со мной поговорить?» «Впрочем, какая разница! Лишь бы подольше посидеть в том удобном кресле и подышать воздухом, не испорченным потными ногами Кристи», – решила я и отправилась в офисное помещение. Спустя несколько минут я предстала перед взором Барракуды, остановившись напротив длинного ряда пустых кожаных кресел ее кабинета, посидеть на которых она мне так и не предложила. Начальница отдела кадров сходу выкатила на меня свои круглые, как шары, барракудьи глаза и несколько раз громко причмокнула, а сразу после этого, по-видимому, не желая терять ни минуты своего драгоценного времени, приступила к детальному расспросу о моих взаимоотношениях с сотрудницами по работе. «Так, значит, ты ими довольна?» – подытожила она. «Да», – утвердительно кивнула я головой. «Хм, – впившись в меня ледяным взглядом, усомнилась Барракуда, – а почему тогда ты им не улыбаешься? Я недавно проходила мимо вашей секции, и ты стояла там с очень серьезным выражением на лице. Почему?» Не найдя, что ответить, я промолчала и от удивления захлопала глазами. Между тем Барракуда прочмокала дальше: «Ну, вот что. Я разговаривала с твоими сотрудницами, Кристи и Бертой. И знаешь, что они сказали? Что им с тобой скучно. Так вот. Я этим очень серьезно обеспокоена. Ты должна идти навстречу рабочему коллективу, должна научиться соответствовать его требованиям и стараться ежедневно взбадривать своих напарниц, поднимать их настроение, шутить, улыбаться, а не рассказывать, что и где ты в какой книжке прочитала про оперу, театр, живопись и прочую лабуду. За исключением тебя, это никому не интересно и вообще ненормально! Ты же не на телевидении работаешь, а в магазине. Поняла меня? Может, тебе еще и стихи нравятся?!» С этими словами Барракуда отвернула от меня лицо, несколько раз нервно чесанула себе заднее место, а затем продолжила разъяснение: «Ты – эмигрантка и должна интегрироваться в среду своих коллег по работе. Должна. Понимаешь? Должна! Это – твоя обязанность, и ты мне за это потом сама спасибо скажешь. В общем, даю тебе испытательный срок – два месяца. Если не исправишься, то мы тебя уволим». Словом, начиная с того момента и на весь остальной эмигрантский период своей жизни, я поняла, что, где бы и кем бы я ни работала, мне всегда придется исполнять роль бесплатного массовика-затейника и юмориста для служащих-европейцев, и что если я этого делать не стану, то меня отовсюду станут гнать в шею.

Так или иначе, но Барракуда оказалась права. Навык шутить и веселить сотрудников по работе мне не только пригодился, но и стал одним из условий моего дальнейшего выживания среди персонала коммерческих заведений Страны Магазинов. Несмотря на то, что по натуре я – человек серьезный, и в российскую бытность своему чувству юмора находила применение не так уж и часто, однако жизнь внесла в мое поведение существенные коррективы. Именно в эмиграции, неожиданно для самой себя я научилась шутить целыми сутками, так, что даже, наверное, могла бы рассказывать анекдоты, находясь в подвешенном состоянии головой вниз. Вот до чего развился мой навык шутливости после того, как я поняла, что эмигрант с серьезным выражением на лице воспринимается европейцами как ненавидящая всех сволочь. К примеру, стоило мне прийти на работу с головной болью, вызванной обдумыванием какой-нибудь внезапно возникшей проблемы, или в простуженном, гриппозном состоянии, когда все тело болит и ломит, как за спиной у меня сразу же раздавался звук скрежещущих зубами сотрудников: «Посмотри на эту русскую, рожу скривила, разговаривать с нами не желает… Озлобилась на всех за что-то… Кто бы мог подумать, что окажется такой вредной?» При всем при этом вышеуказанный критерий, как правило, не распространялся на представителей европейских национальностей. В частности, за любым из моих сослуживцев закреплялось право прийти на службу не в духе, по причине какого-либо дискомфорта или просто тяжелого характера, а остальные коллеги прощали его за это и обычно не осуждали. Но если вы – эмигрант, то зуб болит – смейтесь, понос прохватил – не переставайте улыбаться, премию выдали всем, кроме вас, – травите анекдоты! Другими словами, необходимо всегда производить впечатление человека счастливого и по-детски радостного. А если таковым вы казаться не будете, то в отделе кадров сразу решат, что либо работа, либо коллектив сотрудников вас чем-то не устраивает, а значит, и европейская страна – тоже. А если вас и страна не устраивает, то с какой, спрашивается, стати вы здесь живете?! Тогда пошел вон отсюда, эмигрант!

* * *

Впрочем, навык шутить по несколько часов в сутки, первоначально развитый с целью налаживания отношений с сотрудниками, очень скоро приобрел для меня жизненно важный смысл. Шутка помогала держаться независимо и не говорить комплименты тем, кто их, с моей точки зрения, не заслуживал. Юмористический настрой стал тем единственным спасательным кругом, с помощью которого мне удавалось удержать на плаву чувство собственного достоинства. К слову, еще в подростковые годы мне удалось почувствовать существенную разницу между юмористами и юмористишками. Дело было летом, в Евпатории, когда родители привели меня на концерт одного заезжего юмориста, а перед этим, где-то за неделю до концерта, мы смотрели по телевизору юмористическую передачу с популярной в те времена ведущей Региной Дубовицкой. Уже не помню, кто из признанных мэтров юмористического жанра там выступал, но вместе с тем не забылось, как от нашего хохота сотрясались стены гостиничного помещения. Зато на концерте заезжего юмориста в зале не смеялся никто, хотя отдельные части его монологов были точь-в-точь такими же, как монологи тех самых юмористов из недавно просмотренной телевизионной передачи. Дело в том, что провинциальный юмористишка их просто слизал, а затем кое-как между собой по частям склеил, выдавая за свои, но несмотря на это, так и не сумел полученные тексты грамотно интерпретировать. В общем, приблизительно на половине того концерта мы с родителями оттуда ушли, потому что смотреть на него было тошно.

Про разницу между актерами и актеришками, юмористами и юмористишками можно говорить долго, но все же думаю, главное отличие заключается в том, что последние пытаются у первых совершенно бездарно что-либо скопировать и на этом заработать. Услышали у кого-нибудь чудесный монолог или прочли где-то оригинальный текст и тут же вставляют его в свои выступления, иногда слегка переиначив, подысправив, поменяв тире на запятую. А все равно любая копия настолько заметна, что сразу бросается в глаза и кажется ужасно нелепой… Ведь у настоящего актера или юмориста существует свой собственный, годами выработанный стиль и индивидуальная манера интерпретации, а потому ни один из них в жизни не покусился бы на что-то чужое, не свое. Вот скажите, уважаемые читатели, кому-нибудь из вас пришло бы в голову, к примеру, такое, что Ефим Шифрин, Семен Альтов или Роман Гальцев «позаимствовали бы» у какого-нибудь другого юмориста часть его выступления? Да это просто невозможно! Почему? А потому что они – настоящие юмористы и для них интерпретировать чужой текст – все равно что примерить на себя чужие трусы. Дело тут и в уважении к самому себе, и в понимании своего творческого предназначения, которого у юмористишек нет, как нет ни своего стиля, ни артистического содержания. А потому и дают они выступления в провинциальных районах, особо не высовываясь, понимая, что за это, мягко говоря, копирование рано или поздно им придется ответить, но, как говорится, пока не пойман – не вор.

* * *

Кстати сказать, в целом артистическая среда весьма неоднородна и способы признания талантов – тоже. К примеру, художники часто сетуют на то, что успех к большинству из них в лучшем случае приходит только после смерти. То же самое можно сказать про известных изобретателей. Совершенно серьезно полагаю, что не только первому в мире конструктору колеса, но в том числе и его детям так и не довелось получить удовольствие от этого поистине революционного новшества. Только его внуки или правнуки сумели вдоволь насладиться ездой на телеге с запряженными в нее лошадями. А тому, кто изобрел лампочку, но чьим изобретением фабриканты в свое время не заинтересовались, так, извините, и пришлось до конца своей жизни ходить в туалет в кромешной тьме, не различая силуэта писсуара, и, как следствие, периодически в него промахиваться.

У писателей же складывается все иначе. Написал книгу – и успех пришел либо сразу, либо уже никогда. Абсолютно уверена в том, что читатели – это самая благодарная часть населения. Если картины художников зависят от мнения модных критиков искусства, а изобретения инженеров – от наличия средств в конструкторских бюро и лабораториях, то у писателя только один маркетинговый директор – читатель, который решает, быть ему таковым или не быть. Кстати, с недавних пор вошло в моду писать книги о своей творческой траектории. Все, кому не лень: артисты, певцы, фотомодели, телевизионные ведущие, – принялись один за другим излагать на пятистах страницах содержание своей звездной жизни, которое в подавляющем большинстве случаев представляло собой нижеследующее: «Проснулась, накрасила губы, подвела глаза, по телефону поругалась с продюсером, опять развелась с мужем, концерт прошел на ура, все подруги мне ужасно завидуют, ужинала в пятизвездочном ресторане, и креветки, надо сказать, там полная дрянь, а этот бизнесмен, господи, даже целоваться как следует не умеет, а все туда же, чуть отвернусь, за заднее место ущипнуть норовит, да знал бы он, сколько я пластическому хирургу заплатила, может, хоть тогда бы дошло, что такое произведение искусства бесплатно трогать нельзя; ну, все, смыла макияж, можно и поспать, но только на правом боку, чтобы случайно не захрапеть, а то папарацци, они ушлые, заразы, узнают, что я громко храплю – растрезвонят на весь мир, и тогда все, пиши пропало, можно будет ставить точку на своей карьере…» И пылятся такие жизнеописательные произведения на полках книжных магазинов большой кучей, потому что читателю это совершенно не интересно, плевать ему на сборную солянку про всякую звездную ерунду. Искренне надеюсь, уважаемые читатели, что многие из вас согласятся со мной в том, что настоящая литература повествует про другую жизнь – массовую, народную, про самых обычных, совсем даже не элитных людей, с их нормальными человеческими горестями и радостями.

Со своей стороны добавлю, что чрезвычайно ценю творчество народного писателя М М. Жванецкого и хочу, чтобы это слово прозвучало мощно, по-маяковски, энергично ударяя по звуку «р-р-р», вот так: «Нар-р-родный»! Вне всякого сомнения, именно народ короновал его писателем-юмористом. Жванецкий – весь из иголок, воздействуя которыми, как заправский рефлексотерапевт, оздоравливает нас и очищает от мусора повседневных забот. Согласитесь, что лишь немногим свойственна удивительная способность раскрывать понятия вселенского разума доступным для понимания языком. И еще относительно его творчества хотелось бы заметить, что, на мой взгляд, как и другие выдающиеся отечественные писатели: Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, А. П. Чехов, Б. Л. Пастернак, М. А. Булгаков и др. – он показывает важность психологического страдания. Ведь если задуматься, то по существу все выдающиеся народные писатели раскрывают в своих произведениях истинный смысл переживания по поводу чего-либо. Для них это единственно верный путь к познанию как окружающего мира, так и самих себя. Не озлобиться, а понять и успокоиться, посмеяться от души над каким-нибудь несовершенством и вернуть своей душе покой, поселить в нее мир. Именно об этом пишет М. М. Жванецкий, в моем сугубо индивидуальном понимании его творчества.

Не скрою, что иногда я задумываюсь о том, придет ли ко мне когда-нибудь писательский успех. И знаете, если такой момент в моей жизни наступит, мне бы хотелось, чтобы это произошло, как на концерте у Гарика Сукачева. Вот он, небритый, лохматый, в одежде балахонного типа, тряся головой, в дикой пляске скачет по сцене, наступая на свои же собственные штанины и отбивая какую-то немыслимую дробь, от которой пол ходит ходуном, и при этом, срываясь на крик, поет хриплым голосом: «А моя бабушка курит трубку! Моя бабушка курит трубку! Моя! Бабушка! Курит! Трубку!» Выступление закончено, Гарик низко кланяется, затем медленно выпрямляется и распахивает руки навстречу зрительному залу. В этот момент раздаются шквальные аплодисменты, и на его лице появляется растерянная улыбка, как у ребенка, открытого и счастливого от этой своей открытости, который все про себя честно рассказывает, совершенно не задумываясь о том, плохо это или хорошо, выражая всем своим видом: «А вам и правда понравилось?!» И если вам, уважаемые читатели, моя книга по душе, то, пожалуйста, пожелайте мне такого же успеха. Пожелай мне его, Гарик…

* * *

Пригласила на ужин друзей мужа. Пришли, расшумелись, зазвенели стаканами, застучали ложками по тарелкам. Судя по всему, приготовленные мной типичные русские блюда: котлеты, рыба в кляре, блины, салат «Оливье» – пришлись им по вкусу. К слову, этот салат в Стране Магазинов очень любят и называют «Русским салатом». Зашла речь о работе. Один стал хаять своего начальника, убедительно, взахлеб, сопровождая повествование громким чавканьем, наверное, из-за быстроты речи. Другой эту тему развил, тоже от себя добавил что-то пикантное, мол, и у меня на работе директор – совсем не сахар. Чуланщица, взглянув на всех исподлобья, прогудела: «А моя начальница мне завидует. Я это точно знаю». Мне сразу подумалось: «Хи-хи, не взгляду ли твоему лучезарному?» Кто-то начал критиковать своего заведующего в супермаркете, который ежедневно ворует шоколадки и там же на складе поглощает их одну за другой, а потом страдает от болей в животе и жалуется на это всем подчиненным. Возникла длинная пауза, во время которой чавканье одного из гостей стало настолько очевидным, что, дабы его заглушить, я решила рассказать про владелицу магазина, в котором уже несколько месяцев работала продавцом.

Здание, в котором он располагался, находилось на одной из центральных улиц столицы. К слову, не многие богатеи Страны Магазинов были достаточно богаты, чтобы приобрести там помещение. Однако отцу хозяйки нашего магазина это удалось, причем без особых усилий. Разбогател он еще в период Второй мировой войны, сдавая республиканцев фашистам, которых последние убивали и, в качестве вознаграждения, оставляли ему трупы для последующего обворовывания. Все снятые с убитых вещи и ювелирные изделия этот, впоследствии многоуважаемый, господин отмывал от крови и других пятен, начищал до блеска, а затем выставлял на продажу в своем магазинчике. Очевидцы указанных событий позднее поведали о них журналистам соседней европейской страны, и в какой-то газете была опубликована статья о его мародерстве. Но поскольку правительство Страны Магазинов с полицией Интерпола никогда не сотрудничало, то и требование выдать для суда нацистского преступника осталось неудовлетворенным за «недоказанностью» его криминальных действий, а затем это дело в глазах европейской общественности было кем-то свыше аккуратно замято. В результате, служащие Интерпола так и не получили редкостную возможность насладиться работами Э. Дега, К. Моне и П. Сезанна, украшавшими столовую «скромного» двадцатикомнатного дома этого достопочтенного гражданина Страны Магазинов. Кстати говоря, когда один знакомый электрик чинил у него проводку и без задней мысли поинтересовался, не являются ли копиями висевшие тут и там картины известных художников-импрессионистов, то хозяйка дома в ответ добродушно заулыбалась: «Ну что вы, обижаете, мы копий не держим, все это – подлинники. Мы с мужем приобретаем живопись только на аукционах».

К слову, у этого криминального элемента было три дочери, старшую из которых звали Анной-Марией. Ей-то как раз и принадлежал магазин, где я работала продавщицей. Эта маленькая, тощая, скукоженная от собственной злобности и алчности женщина почти всегда носила одежду тигриной расцветки, что, надо сказать, было ей очень даже к лицу. Замечу, однако, что, если у чрезмерно худых людей голова, как правило, кажется слишком большой из-за диспропорции по отношению к другим частям тела, то у нее в этом смысле все было нормально, то есть голова, как и туловище, тоже была очень маленькой. И вот как-то раз Анна-Мария зашла к нам в отдел в чрезвычайно разгневанном состоянии и, подозвав к себе пальцем заведующую, тихим голосом стала ей что-то нашептывать, периодически восклицая: «Ты представляешь?!» Впрочем, как только Анна-Мария покинула помещение нашей секции, заведующая отдела не замедлила поделиться с нами этой информацией. Как выяснилось, причиной гнева владелицы магазина было то, что недавно принятая ею на работу служанка попыталась ее объесть в буквальном смысле этого слова.

В этом месте, пожалуй, сделаю небольшое отступление для того, чтобы прояснить ситуацию. Согласно многолетней традиции, все богатые и богатейшие жители Страны Магазинов нанимали для уборки своих вилл филиппинок, находящихся в их государстве на нелегальном положении, и по этой причине согласных работать сутки напролет без заработной платы, лишь за еду и проживание в комнате размером с чулан, как правило, без окон и шкафа. «Почему без шкафа?» – спросите вы. А вдруг служанке захочется что-нибудь украсть, а потом спрятать это в шкафу?! Кроме того, работодатели старались сделать все возможное, чтобы обслуживающий персонал не выходил за пределы виллы, поскольку кто-нибудь из соседей мог их заметить и заявить в полицию. Но если это происходило, то полицейские ставили «рабовладельцев» перед выбором: официально оформить на работу своих домашних служащих, с выдачей соответствующих документов о праве на проживание и трудовую деятельность, либо, если они напрочь отказывались это сделать, филиппинок высылали из Страны Магазинов обратно – к себе на родину. Напомню, что происходящее датировалось 2002-м годом, и к тому времени большая часть населявших планету граждан уже осознала, что демократические процессы являются ведущим двигателем прогресса. Несмотря на это, местные богатеи Страны Магазинов, предоставлявшие филиппинкам возможность трудиться на домашних работах практически бесплатно, в ситуации выбора обычно предпочитали от своих работниц отказаться, с тем, чтобы на их место нанять других служанок на таких же условиях. Полагаю, уважаемые читатели, что вы наслышаны о таких рабовладельческих государствах, как Древняя Греция и Рим. А значит, вас нисколько не затруднит представить себе то, о чем далее пойдет речь.

Несколько лет назад, насмотревшись модных показов, Анна-Мария сознательно приняла решение истязать себя голодом, правда, только в домашней обстановке. В то же время в ресторанах, посещаемых ею по пять раз в неделю, она позволяла себе любую пищу, хотя и в небольших количествах. На кухне же ее пятнадцатикомнатной виллы царила стерильная чистота. Кроме макаронных изделий грубого помола, «кока-колы лайт» и салатных листьев там больше ничего не было. Проще говоря, принятой ею на работу служанке с первых же дней предстояло работать как вол, а питаться тем же, что и хозяйка у себя дома, то есть вышеописанным набором продуктов. Хотя вряд ли такое справедливо было считать набором. Кстати, сама леопардовая монстриха – Анна-Мария – объяснила это заведующей нашего отдела следующим образом: «Ведь не может же моя служанка питаться лучше меня! А иначе какая между нами разница? К тому же, если бы я ей предложила другие продукты, то она сразу решила бы, что мы с мужем ее дискриминируем! Но мы же не расисты какие-нибудь, в конце-то концов! Мы же европейцы, цивилизованные люди!»

В итоге, к концу четвертого месяца проживания в доме у Анны-Марии, в результате наискуднейшего питания, или, точнее сказать, подпитки салатными листьями и макаронами, в голове у филиппинки стал назревать «чудовищный план», суть которого состояла в том, чтобы взять украдкой какую-нибудь другую еду и ее потихонечку съесть. И вскоре ей представилась такая возможность. Как-то раз муж хозяйки купил себе бутерброд с окороком, оставил его на кухне, а сам отправился по каким-то делам. Однако по возвращении он своего бутерброда на месте не обнаружил, о чем незамедлительно сообщил своей супруге. Поначалу все в доме всполошились, забегали в поисках бутерброда, а через какое-то время поняли, кто мог его украсть. Тогда родственники Анны-Марии, толпой человек в шесть, загнали в угол бедняжку-филиппинку и стали на нее по очереди кричать, требуя вернуть им похищенный ею бутерброд. В итоге истощавший служанкин организм не выдержал, и она упала в обморок. Сначала пострадавшие от воровки попытались привести ее в чувство всеми известными им способами. Кто-то из них окатил филиппинку ведром холодной воды, другой осыпал градом пощечин, а третий принялся тыкать ей ножом в стопы. И хотя после этих реанимационных мероприятий филиппинка тихо задышала, однако глаз так и не открыла, оставаясь в обездвиженном состоянии. В результате, пришлось доставить ее в больницу, а там Анна-Мария услышала от врачей не только неутешительный, но и чрезвычайно оскорбительный для себя диагноз о состоянии здоровья этой домашней служащей: «Расстройство нервной системы на почве дистрофии и авитаминоза». Анна-Мария билась в истерике: «Что теперь о них с мужем соседи подумают?!» За столом тишина. У всех присутствующих головы не то чтобы опущены, а как бы приопущены, в состоянии некоей пред-реакции. Впрочем, пару минут спустя, шеи и спины моих гостей начали понемногу выпрямляться, постепенно восстановился привычный ритм дыхания, и, когда ситуация полностью нормализовалась, первой заговорила Чуланщица: «Странно, а ты уверена, что эта история правдива? Я слышала, что Анна-Мария и ее семья – вполне нормальные люди». Другая приглашенная продолжила ее мысль: «А у твоей заведующей с головой-то все в порядке? Она кто по национальности? Небось, португалка. Португальцы всегда обо всех плохо говорят, а тем более о нас, о местных». Желая ее поддержать, в разговор радостно влился мужчина, только что хаявший почем зря своего начальника: «Этого просто не может быть! А ты знаешь, что родственники Анны-Марии – известные ценители живописи? Из всех местных у них самая большая коллекция!» И тут с дальнего края стола раздался звонкий крик: «Да в вашем ГУЛАГе людей еще хуже мучили!» Воцарилась гробовая тишина, воспользовавшись которой, удалой молодец опять прокричал: «Все знают, что вы, русские, – звери!» В этот момент сидевшие за столом облегченно вздохнули и с благодарностью на него посмотрели, а спустя несколько минут разговор возобновился, однако к начатой мною теме уже никто не возвращался. Помню, как я сидела и смотрела им в глаза, всем по очереди. Ответные взгляды сообщали: «Что, получила? И правильно, поставили тебя на место, чтоб не выступала!» А я и не выступала, просто захотелось поучаствовать в разговоре, потому что жалко мне ту филиппинку до слез, как теперь саму себя. Ну, зачем в разговор влезла, да еще с такой правдой, которую все присутствующие знают и считают, что лучше ее не озвучивать, и уж тем более не выслушивать от какой-нибудь эмигрантки! Помните, как во времена застоя в СССР нельзя было рассказывать анекдоты про Сталина? Напомню место и время происходящего: Европа, на дворе – 2002-й год.

* * *

Впрочем, описание Страны Магазинов не было бы полным без рассказа о том, что происходило на прилегающих к ней территориях. В частности, несколько десятилетий назад, когда в этом оффшорном государстве был запущен в действие первый горнолыжный стадион, принесший немалые доходы инвесторам, жители пограничных европейских государств решили скупить примыкающие к Стране Магазинов горы на случай, если у них решат построить нечто аналогичное. При таком варианте развития событий в их государстве тоже можно было бы возвести пару горнолыжных стадионов, а потом объединить их в единое целое и создать мега-горнолыжный стадион на территории сразу нескольких стран. Сказано – сделано, и агентства недвижимости энергично принялись скупать земли, непосредственно примыкавшие к Стране Магазинов. Так или иначе, но в одной из таких пограничных зон располагались два горных села с населением человек по тридцать в каждом. Когда туда нагрянули агенты по скупке недвижимости, некоторые сельчане сразу же им свои земли продали и радостно слиняли в город, поближе к цивилизации. Другие смекнули, что можно будет и поторговаться, а потому подождали несколько месяцев, слегка поупрямились и, в конечном счете, немного подороже, тоже свои земли продали.

Итого осталось шесть семей, по три в каждом селе, между которыми неожиданно разыгрались самые настоящие военные действия. Оставшись последними, все они разом пришли к одному и тому же выводу – что фирма по недвижимости за ценой не постоит и выплатит им за участки земли любую сумму, лишь бы их поскорее приобрести. Нужно заметить, что жители небольших горных селений, как правило, доводятся друг другу либо дальними, либо близкими родственниками, и, как следствие, в случае смерти одного из них, земельная собственность автоматически переходит во владение к следующему. Совершенно очевидно, что о таком положении дел жители этих сел знали и тогда из-за жажды наживы и свинской алчности принялись охотиться друг на друга изощренными партизанскими методами. Первого мужчину нашли зарезанным в собственном сарае. Второй жертвой стала женщина, которая якобы повесилась на почве несчастной любви. Вслед за ними трое детей «утонули» в речке. Еще один ребенок разбился насмерть, «упав» с лошади. Двое взрослых были убиты выстрелами из ружья. Одна женщина «наткнулась» грудью на серп, другую обнаружили с перерезанной шеей. Двое старичков и три старушки, заснув ночью, на следующее утро уже не проснулись, поскольку разом скоропостижно скончались «от старости». Нелишним будет упомянуть, что все вышеизложенное произошло всего в течение каких-то пары месяцев. Местные полицейские были в шоке и лишь растерянно разводили руками, признаваясь, что подобного массового убийства на их памяти еще не было. В итоге, земли на территории обоих населенных пунктов запретили к дальнейшей продаже по причине того, что они были местом криминальных событий, а несколько оставшихся в живых сельчан собрали свои пожитки и навсегда оттуда уехали. Так агентствам по недвижимости и не удалось осуществить свои воистину наполеоновские планы.

Кстати, относительно крылатой фразы «люди бьются за металл» хочу заметить, что Стране Магазинов каким-то невероятным образом удалось инфицировать своим коммерческим вирусом все пограничные государства. Волшебное слово «беспошлинная торговля» стало неким магнитом, врощенным в мозговую оболочку проживавших по соседству европейских обывателей, неизбежно притягивавшим их к товарам народного потребления и направлявшим к кассовым аппаратам для оплаты своих покупок. В конце концов, даже те, кому это в принципе было совершенно не интересно, оказались втянутыми в процесс беспошлинной купли-продажи. К примеру, агентства путешествий, организовавшие выезды пенсионеров на культурные мероприятия в Страну Магазинов, обязывали старичков приобретать там не облагавшиеся налогами сигареты. На практике это выглядело следующим образом. Огромный автобус отвозил пенсионеров в музей, потом в ресторан, на прогулку по местному парку, а уже вечером, перед самым отбытием из Страны Магазинов водитель останавливался напротив какого-нибудь коммерческого центра и выдавал каждому пенсионеру деньги на покупку сигарет. Затем на полученную сумму они приобретали несколько блоков и при посадке в автобус сдавали товар водителю. Позже агентство, организовавшее подобную экскурсию, продавало приобретенные пенсионерами сигареты в местные табачные киоски, а разницу, сэкономленную на налогах, оставляло себе в качестве денежной премии.

К слову сказать, правительство Страны Магазинов отличала способность превращать любое мероприятие в коммерческое и зарабатывать буквально на всем. В этой связи одним из самых запоминающихся периодов в году для меня стала неделя… нет, не рождественская и не пасхальная, а неделя охоты на серну или, по-другому, горную косулю. Кстати, если вы, уважаемый читатель, когда-нибудь были на войне или учениях или, на худой конец, участвовали в съемках фильма указанной тематики, то с легкостью сможете представить себе лес, в котором за каждым деревом стоит по мужику с ружьем, а чуть выше, на горной тропке, пяток других, с биноклями и рацией в руках, у речки – еще десять и т. д. и т. п., рассредоточенных по горам и долам Страны Магазинов, в радиусе приблизительно каждые сто метров. Словом, куда бы вы ни отправились на прогулку, на каждом шагу вас поджидали вооруженные до зубов охотники, выражавшие всем своим видом: «Ты что здесь шатаешься у нас под ногами? Давай, двигай отсюда подобру-поздорову, пока тебе кто-нибудь по ошибке в зад не пальнул!» Помимо всего прочего, целую неделю охоты на косуль заснуть по ночам было практически невозможно из-за бесконечной пальбы, доносящейся гулким эхом со всех горных склонов.

«А откуда взялось столько желающих пострелять?» – спросите вы. Все они приезжали в Страну Магазинов из других европейских государств, в которых охота на косуль была строго запрещена. К тому же число лицензий, продаваемых для недельной охоты на косуль в Стране Магазинов, было не ограничено. Кстати, хотелось бы, уважаемые читатели, обратить ваше внимание на следующий нюанс. Границы Страны Магазинов в районе горных склонов не имели абсолютно никакого физического заграждения, отделявшего ее от соседних государств. Эта самая пресловутая черта обозначалась лишь парой цементных столбиков, разумеется, нисколько не препятствующих свободному перемещению косуль с территории одной страны на другую. А теперь давайте-ка посмотрим на вышеописанную ситуацию со следующего ракурса. Никто не имел права провезти через границу Страны Магазинов приобретенные там товары на сумму больше, чем это было установлено законом. И если подобное происходило, то проштрафившегося гражданина тут же обязывали оплатить установленный налог на вывоз товаров из зоны беспошлинной торговли. На таможне Страны Магазинов за этим строго следили и, ничуть не стесняясь, выворачивали карманы в поисках не декларированных товаров любому выезжавшему с ее территории. Так почему же лицензии для охоты на косуль продавались в указанном государстве в совершенно неограниченном количестве? Полагаю, ответ на этот вопрос очевиден. Дело в том, что их поголовье очень быстро пополнялось за счет косуль, прибегавших в Страну Магазинов с прилегающих территорий соседних государств, то есть оттуда, где охотиться на них было строго запрещено. В этой связи непонятно, почему последние не ввели налог за каждую убитую в Стране Магазинов косулю, ранее им принадлежавшую и их законами бережно охраняемую. Думаю, это было бы честно.

* * *

Впрочем, чтобы отвлечь вас от грустных мыслей, поведаю о том, как первый раз в жизни я насладилась купанием в Средиземном море. Дело было в августе. Попутно замечу, что мой муж никогда не стремился к отдыху на море, несмотря на то, что его детство прошло в приморском районе. Я же, в отличие от него, буквально изнывала от желания подышать соленым бризом и окунуться в морскую воду. По правде говоря, кроме Черного, никакого другого моря я никогда не видела, да и там часто бывать мне не доводилось. Словом, к тому времени я так соскучилась по морю, что сосредоточила все свои усилия на том, чтобы уговорить своего супруга выбраться туда хоть на пару деньков. Сначала он напрочь отказывался это сделать, урезонивая меня: «Да ты представить себе не можешь средиземноморского побережья летом! Там такое творится!» Не скрою, что мне пришлось немного поныть, немного покачать права, настаивая на своем, и, наконец, вопрос о том, где провести выходные, разрешился в пользу пляжного отдыха. К сожалению, ближайшее морское побережье находилось от Страны Магазинов далековато, в соседнем европейском государстве, что по времени занимало около шести часов езды на машине. И вот, чтобы на следующее утро погрузиться в морские воды, сразу после обеда мы тронулись в путь.

Надеюсь, многих представительниц слабого пола совершенно не удивит мое чистосердечное признание в том, что мне есть что скрывать, особенно, когда из одежды на теле – только купальник. Думаю, что даже женщины с мерлинмонровой внешностью в этом бы со мной бы согласились, равно как и в том, что во всех телесных дефектах виноваты наши с вами прародители. И если кто-то может гордиться доставшейся по наследству коллекцией старинных картин, большой трехкомнатной квартирой в центре города или, на худой конец, толстенной книгой с семейными кулинарными секретами, то, конкретно в моем случае, связь с предками подтверждалась одним-единственным историческим фактом, а именно: большой бородавкой с растущими из нее волосками, расположенной под коленкой левой ноги. К слову, правом на ее ношение удостоились чести все представительницы нашего рода по материнской линии. Шутка ли сказать, но при каждой встрече для обсуждения текущих событий эта самая волосатая бородавка неизменно выступала для нас в качестве связующего в общении фактора. «Ты свою блямбу на ноге чем-нибудь выводила?» – «Сначала попробовала азотом, а потом керосином». – «А я сначала уксусом, а затем – лазером». – «И как?» – «Да никак». В общем, чем мы ее только не пытались со своих тел изгнать, да все без толку. Иногда даже казалось, что это не кожный, а костный нарост, наподобие бивня у носорога. И хотя никто из тех, кто видел меня без одежды, ни разу не воскликнул: «Ба! Вот это да! Какая у тебя бородавища под коленкой выросла!», – все равно я свою бородавку люто ненавидела. И если уж быть до конца откровенной, то я стеснялась продемонстрировать ее на пляже даже больше целлюлитных островков на заднем месте. Наверное потому, что целлюлит является чем-то вроде общепризнанного жизненного факта, мол, и вы когда-нибудь своего жениха бросали, и вас тоже когда-нибудь кто-нибудь бросил, то есть ничего особенного, с каждым может случиться и, как правило, случается. Однако согласитесь, что наличие огромной и неприлично волосатой бородавки моментально выделяет человека из толпы «нормально дефектных», отправляя его в разряд «бородавочно-дефектных», что не только само по себе чудовищно звучит, но еще и точно так же выглядит.

В тот день, часов в одиннадцать вечера мы добрались до кемпинга, где практически впотьмах разбили палатку. А на следующее утро, как только я выбралась из спального мешка, от увиденного мне стало плохо. Ощущение было таким, что по дорожкам кемпинга передвигалось население как минимум двух европейских столиц, причем все эти граждане говорили на разных языках. Увидев мое вытянувшееся от удивления лицо, муж лишь ехидно улыбнулся, что означало: «Я тебя предупреждал». Затем, позавтракав на скорую руку, мы заступили в ряды многолюдной толпы и отправились на пляж, который представлял собой… Знаете, есть такое выражение, когда яблоку некуда упасть. Или приведу в качестве примера другое сравнение. Доводилось ли вам видеть в каком-нибудь документальном фильме брачный сезон тюленей? Когда движимые инстинктом размножения животные набиваются на маленьком островке в таком количестве, что становится непонятно, где у кого голова, хвост или плавники, и все они лежат друг на друге большой и дружной кучей, обездвиженные чувством неги и животной лени. Приблизительно так же выглядел тот летний пляж, а впереди маячило море, в котором нам с мужем предстояло искупаться.

Кстати, нелишним будет заметить, что пришли мы туда очень поздно, в районе десяти утра. И когда мой муж поинтересовался у служащих кемпинга, где можно взять на прокат пляжные зонты от солнца, то нам ответили, что за ними нужно было занимать очередь спозаранку – около шести утра. Все пространство, метров в сто, от наших полотенец до моря, было занято вплотную лежащим народом, так что добираться до воды мне пришлось, «шагая по трупам». Совершенно очевидно, что никому из загоравших этот метод моего передвижения не пришелся по душе, поэтому кто-то из них в качестве ответной реакции издавал рычащие и гортанные звуки, а кто-то посылал меня куда подальше благим матом. Поначалу я извинялась перед каждым пострадавшим, но вскоре поняла, что это совсем ни к чему, так как, извиняясь перед одним гражданином, на которого я только что наступила, оказывалось, что одновременно я втаптываю в песок другого. Ведь для того, чтобы извиниться, мне нужно было встать на какую-нибудь твердую опору, которой в данном случае не было, поскольку песочные островки между плотно лежавшими людьми практически отсутствовали. Вскоре я сделала правильный вывод и перестала просить прощения, а затем рысцой преодолела оставшиеся метры плотно лежащей человеческой массы, и когда, наконец, добралась до самого моря, то резво запрыгнула в него лягушкой.

Но в этот момент я почувствовала, что помимо того, что не поплыла, по-видимому, еще кого-то и задавила. К несчастью, случайной жертвой моего спонтанного прыжка в воду оказался ребенок лет пяти, который, выбравшись из-под меня, тут же громко заревел. Схватившая его в охапку мамаша оскалилась, как немецкая овчарка, которой так и хочется в кого-нибудь вцепиться зубами, и отпустила в мой адрес что-то нелицеприятное, кажется, тоже на немецком языке. «Н-да, – подумала я. – Возможно, бедная родительница ужасно расстроилась и просто не знает, как ей свое дитя от нас, давителей, защитить». И пока я на эту тему мысленно рассуждала, ко мне приблизился мальчик приблизительно лет восьми, с пластмассовой лопаткой в руках, повторил то же самое нелицеприятное слово, что и мамаша задавленного ребенка, и изо всех сил врезал своим игрушечным инструментом мне по ноге. В результате, стало понятно, что, во-первых, все они доводились друг другу близкими родственниками, а во-вторых, взрослые вроде меня, по-видимому, уже не первый раз приземлялись сверху на его маленького братишку. «Так зачем вы его туда сажаете?!» – захотелось мне высказаться, однако, немного поразмыслив, я промолчала. Ведь я же не говорю по-немецки, а значит, сказанного мной они бы не поняли, да и вообще лучше было эту разъяренную семейку больше не беспокоить. Сразу после этого я зашла в воду и поплыла от них прочь. Вот, казалось бы, море – это огромное, длиннющее во всех направлениях пространство. Ан, нет. Все зависит от количества заполняющих его купальщиков. В то самое утро, плавая и ныряя туда-сюда, я, совсем того не желая, несколько раз наступила кому-то из них на ноги, а некоторым даже нечаянно врезала кулаком по ребрам и в другие части тела… Хотя, справедливости ради, надо заметить, что и мне тоже как следует наподдали. В итоге, к концу дня от полученных от пловцов ударов у меня ныли надсадной болью обе ноги и левая лопатка. Впрочем, я ни на кого не обижалась. Просто представила себе, что целый день ездила в метро, где меня основательно помяли и несколько раз провезли по ногам туго набитые сумки на колесиках. Ведь, как известно, воображение помогает избавиться от раздражения.

Однако на следующий день уже с утра погода начала портиться. Подул сильный порывистый ветер и похолодало так, что без кофты с длинными рукавами кожа тут же покрывалась мурашками, а в довершение ко всему начал моросить мелкий промозглый дождик. И все же, невзирая на это, я решила искупаться. К тому же в предыдущие дни на побережье стояла жаркая погода, поэтому морская вода была на удивление теплой. Но чтобы смотрители пляжа меня не оштрафовали, поскольку по всей его протяженности были вывешены красные флаги, запрещавшие входить в воду из-за сильного ветра, я выбрала для купания отдаленное и несколько диковатое побережье. Сразу скажу, что муж моей инициативы не одобрил и в знак протеста остался на пляже, а я зашла в морскую воду. Признаться, сначала непогода меня нисколько не испугала. И даже более того, она меня как-то по-особенному очаровала, поскольку создавалось непередаваемое ощущение борьбы с волнами, которым нужно было сопротивляться, и этот процесс чем-то напоминал игру с самой матушкой-природой. Побарахтавшись в воде минут пятнадцать, я заметила, что морские течения относят меня все дальше от побережья, пока не наткнулась на что-то острое. Этим «чем-то» оказался подводный камень гигантских размеров, с заостренными, как ножи, углами по всей поверхности. И сколько бы я ни пыталась его обогнуть, всякий раз вместо песка натыкалась ступнями на режущую скалистую поверхность. В принципе, это место было неглубоким, но из-за стоящей на моем пути нескончаемо длинной каменной глыбы выбраться оттуда оказалось очень даже непросто. В дополнение ко всему прочему, увернуться от волн было невозможно, и меня всем телом шарахало о скалистые выступы. Когда же, в конце концов, я сумела добраться до берега, то вид у меня был такой, что любой человек решил бы, что я подралась с акулой: ноги по всей длине пестрели царапинами и синяками, а на руках зияли глубокие порезы. На следующий день ветер спал, и вместе с ним вернулась прежняя жара. Однако купаться я не пошла, стесняясь своего внешнего вида, а также опасаясь, что мои многочисленные свежие раны будет жечь от соленой морской воды. Так завершилось наше кратковременное пребывание на морском побережье. А вечером того же дня мы с мужем отправились в Страну Магазинов, поскольку на следующие сутки нам предстояло идти на работу.

* * *

Что же касается моих отношений с Чуланщицей, то медленно, но верно, день ото дня они ухудшались. Порядком устав от ее негативного отношения к большей части окружающего мира и меня в частности, я старалась избегать с нею встреч. К тому же меня вполне удовлетворяло общение с соседкой Таней. Но поскольку кроме меня у Чуланщицы других подруг не было, то мое участившееся отсутствие на выходных стало ее не на шутку раздражать. В дополнение к этому затюканный супруг Чуланщицы, как того и следовало ожидать, принял ее позицию, и они вместе принялись давить на моего мужа, вынуждая его хоть на аркане приводить меня к ним в гости. Я же, как могла, чисто по-человечески пыталась ему объяснить, что это совершенно гнилой номер и что невозможно насильно сблизить людей, у которых нет ничего общего, за исключением походов в горы. Однако мой муж, по-видимому, решив, что во мне разыгрался типично эмигрантский бунт, который начался здесь и сейчас, а где и в какой форме закончится – непонятно, стал игнорировать мое нежелание встречаться с Чуланщицей и ее супругом, настаивая на продолжении с ними прежних отношений. По сути, я не хотела вдрызг разругаться с друзьями своего мужа, а просто стремилась ограничить наше взаимное общение, переведя их для себя из разряда «друзей» в разряд «знакомых», то есть людей, с которыми встречаешься приблизительно раз в три месяца и о которых на публике говоришь: «А это наши знакомые и просто милые люди».

Однако Чуланщица даже и не думала сдавать своих позиций. Присущие ей тупость, ограниченность и высокомерие диктовали: «То, на что не хватает ума, нужно взять силой!» В итоге, по настойчивой просьбе мужа, я вынуждена была лицезреть ее раз или два в неделю и, что самое неприятное, поддерживать длительные и абсолютно бессодержательные разговоры. Собственная жизнь тогда представлялась мне нескончаемой пыткой. На работе мне приходилось развлекать разного рода шутками и прибаутками весьма недалеких напарниц, а на выходных – вечно угрюмую и всех ненавидящую Чуланщицу. Правда, иногда мы ходили в гости к ее матери, с которой, надо заметить, общаться было значительно легче, поскольку характер у нее отличался мягкостью, а высказывания – не свойственной ее дочери нейтральностью.

Эту женщину звали Эленой. Кроме собственных отпрысков, Чуланщицы и ее двух братьев, у Элены было еще два ребенка, которых она усыновила, когда одному мальчику было шесть лет, а другому – девять. Кстати сказать, в разрез с устоявшимся в Европе мнением о матерях-кукушках из стран третьего мира, эти два брата были брошены не китаянкой, не африканкой и не латиноамериканкой, а коренной жительницей Страны Магазинов, наркоманкой и алкоголичкой, отказавшейся от них по причине очередного замужества. Эта морально неустойчивая гражданка твердо решила начать свою жизнь с нуля, отнеся к разряду прошлого в том числе и собственных детей, нажитых в прежних браках. В результате, оба мальчика оказались в интернате, откуда их и забрала к себе пятидесятичетырехлетняя Элена. За этот героический поступок правительство Страны Магазинов ежемесячно выплачивало ей по круглой сумме денег, которые она честно тратила на содержание усыновленных детей, не оставляя себе в качестве вознаграждения ни сантима. Сердобольная Элена покупала им огромное количество фруктов, шоколадных конфет и другой вкусной еды, установила в комнате у каждого ребенка по компьютеру и телевизору с игровыми приставками, а также приобрела им много чего еще, лишь бы последние ни в чем не нуждались, однако из-за отсутствия времени так и не смогла им дать самого основного в жизни – воспитания. В течение нескольких лет проживания у Элены оба мальчика практически оказались предоставлены самим себе. Их приемная мама трудилась на двух работах, а те душевные силы, которые оставались у нее после длительного рабочего дня, она предпочитала тратить на своих единокровных и уже взрослых детишек, регулярно обзванивая их по телефону и устраивая им в каждые выходные семейные собрания с пышными обедами. С учетом всего вышесказанного не совсем понятно, что же подвигло Элену, будучи столь занятой и настолько озабоченной проблемами собственных отпрысков, усыновить еще двоих, ставших для нее неподъемным грузом.

Если хотите знать, то развязка у этой истории оказалась логически трагичной. Как-то раз с Эленой приключился ужасный инцидент. Навещая в деревне одного из своих родственников, она поднялась на второй этаж старого дома, и в этот самый момент под ней рухнул прогнивший деревянный пол. В результате падения с нескольких метров у Элены было сломано десять спинных позвонков, а вслед за этим последовала тяжелая операция и почти год восстановительных процедур. Впрочем, помимо негативных последствий были у этой истории и другие, позитивные. В качестве компенсации за причиненный здоровью ущерб, агентством, в котором был застрахован дом с внезапно рухнувшим полом, ей была выплачена большая сумма денег. И вот тут-то все и началось. Следуя материнскому инстинкту, Элена приняла решение вложить эти деньги в жилье, упомянув в составленном на него завещании лишь своих троих родных детей. Сказано – сделано, и уже через пару месяцев она стала владелицей элитной квартиры на морском побережье, а ее единокровные дети – потенциальными хозяевами этой недвижимости. Узнав об этом, один из усыновленных мальчиков, к тому времени уже тринадцатилетний подросток, заточил кухонный нож и приставил его к горлу своей приемной матери, сказав, что тоже не прочь оказаться в списках будущих претендентов на наследство. К счастью, в этот момент к Элене заглянул ее старший сын, который заставил несовершеннолетнего вымогателя прекратить хулиганство и сразу после этого отвел его в полицию. В итоге, не на шутку перепугавшаяся Элена подписала официальные бумаги о добровольном отказе от приемных детей, что явилось основанием для того, чтобы отправить их обоих обратно в тот самый интернат, откуда она в свое время их забрала.

Однако вернемся к «нашим баранам», то есть главным действующим персонажам этой истории – Чуланщице и ее супругу. Однажды, тихим весенним утром, когда птички щебетали, а солнышко гигантскими светлыми пятнами пыталось разноцветить нашу жизнь, нам позвонил супруг Чуланщицы и радостным голосом сообщил, что у них появилась собака, и не какая-нибудь, а очень симпатичный щенок лабрадора, которого он преподнес любимой супруге в качестве подарка на ее день рождения. Позже и сама Чуланщица призналась, что уже давно хотела завести себе четвероногого друга и что не раз намекала на это своему мужу. Хотя полагаю, что ее супруг сделал этот подарок не столько ей, сколько самому себе, то есть веселый и миролюбивый щенок лабрадора представлял для него некую отдушину и положительный фактор домашней обстановки. Первое время Рик, так звали их песика, был очень потешным и коммуникабельным. Когда мы приходили в гости, то он подолгу кружил вокруг нас с радостным тявканьем, высоко подпрыгивая и пытаясь лизнуть в лицо или руку. Однако по прошествии нескольких месяцев характер у лабрадора стал прогрессивно портиться.

Повзрослев, Рик, по-видимому, научился копировать настроение своей вечно угрюмой хозяйки и, как следствие, приблизительно к году, ранее развеселый и вечно шаливший, неугомонный пес по характеру стал напоминать восьмидесятилетнего пенсионера. Нос у лабрадора повис, а хвост навсегда перестал двигаться в знак приветствия. К тому же зачастую мрачный и насупившийся пес злобно рычал на любого, кто осмеливался приблизиться к его игрушкам. Часами напролет он лежал в темном углу, уткнувшись в них носом, не реагируя даже на зов мужа Чуланщицы, пытающегося его немного растормошить или вывести на прогулку. Рику не нравилось ни гулять, ни играть, как с людьми, так и с другими собаками, и вскоре он стал нападать на взрослых и детей, при этом чаще всего на тех, кто носил темные очки. Впрочем, его хозяйку, Чуланщицу, это нисколько не беспокоило, и такое поведение своего четвероногого любимца она объясняла следующим образом: «Рику не нравятся люди, которые от него что-то скрывают. Когда он не видит их глаз, то не может точно определить, что они задумали и каковы их намерения. А вдруг они на него нападут? Это у нашей собаки такая защитная реакция. В общем, рычит он так, на всякий случай». Как же она свою собаку понимала… Между прочим, в этом не было ничего странного. Всем людям свойственно наделять своих домашних любимцев чертами собственного характера. Но скажите, уважаемые читатели, видели ли вы когда-нибудь бросающегося на людей лабрадора? Ведь это – собака-проводник, одна из немногих пород, способных к вождению слепых. Во всем мире не существует другого такого деликатного и доброжелательного четвероногого друга! Тем не менее все, что попадало под влияние Чуланщицы, неминуемо становилось монстроподобным.

Кстати сказать, Рик прожил очень недолгую жизнь. В возрасте полутора лет в результате несчастного случая он погиб от удушья. В тот злополучный августовский месяц Чуланщица с мужем отправились в отпуск на пляж, а Рика оставили под присмотром ее брата. Надо заметить, что брат Чуланщицы был довольно безответственным парнем. Недолго думая, он запер собаку в своей машине с плотно закрытыми окнами, а сам отправился в бар, всего на часок, попить пива, несмотря на то, что на улице стояла тридцатиградусная жара. В итоге, когда он вернулся к машине, Рик от нехватки кислорода уже почти не дышал. В последующие пару дней пребывания в собачьей реанимации ветеринарам не удалось его спасти, и он погиб. Без сомнения, мораль этой истории такова: ни в коем случае нельзя оставлять безответственным людям тех, кто вам по-настоящему дорог. И в то же время, уважаемые читатели, согласитесь, что из рассказанного следует еще один вывод, а именно: если вам в отпуске, на отдыхе мешает собственная собака, то на кой, спрашивается, фиг, вы ее себе завели?! Впрочем, последнее было, скорее, семейной чертой характера как Чуланщицы, так и ее мамаши. Одна непонятно зачем завела себе собаку, а другая, не подумав, усыновила детей из интерната. И, честно говоря, мне их было жаль гораздо больше собаки. Хотя если взглянуть на эту проблему с другого ракурса, то усыновленным Эленой мальчикам повезло значительно больше. Ведь какому-нибудь невнимательному родственнику этой семейки точно так же могло бы взбрести в голову оставить их при тридцатиградусной жаре в запертой машине с закрытыми окнами или сотворить по причине полного наплевательства что-нибудь еще хуже.

* * *

А теперь, уважаемые читатели, позвольте мне на некоторое время перейти от личных тем к темам общественной значимости. В частности, поведаю вам о своем субъективном восприятии такой черты характера европейцев, как вежливость. Согласно общепринятому мнению, одними из самых вежливых представителей Европы являются полицейские, несмотря на то, что штрафуют они остальных граждан за любую минимальную оплошность буквально на каждом шагу, не забывая при этом мило и застенчиво улыбаться, точь-в-точь, как персонаж из произведения Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев», который нещадно воровал и в то же время очень этого стеснялся. К слову, уважаемый турист, если по приезду в европейскую страну вы затрудняетесь в поисках какой-либо улицы или учреждения, то смело подходите к полицейскому и спрашивайте. С уверенностью можно сказать, что служитель закона с удовольствием ответит на ваш вопрос, однако не потому что лично вы ему чем-то таким приглянулись, а просто из-за скуки. Понимаете, работа у него такая: стоять на улице и скучать. И все же считаю своим долгом вас предупредить: когда у полицейского есть повод повеселиться, то берегитесь!

А далее поведаю вам историю из собственного опыта. Как-то раз в Стране Магазинов я по обыкновению отправилась на работу около девяти часов утра. На нашем единственном автомобиле на работу ездил мой муж, а мне приходилось добираться до своей на общественном транспорте. Обычно это не доставляло мне неудобств, поскольку одна автобусная остановка располагалась в двух шагах от моего дома, а другая – прямо напротив моей работы. В тот день по дороге на остановку я ни с кем не встретилась, за исключением двоих полицейских, которые, заметив меня, вдруг захихикали весьма нехорошим смехом, таким, знаете ли, с подлецой. Но как только я повернула голову в их направлении, оба служителя закона разом притихли, а через минуту за моей спиной снова прыснули взахлеб. Через пару минут пришел автобус, и я доехала на нем до работы. При виде меня у шефа нашего магазина открылся рот, а сразу после этого, как бы выдавливая из себя каждое слово, издевательским голоском он изрек: «Тебе нравится классика?», – и, не дождавшись ответа, продолжил: «На мой взгляд, белое очень даже неплохо сочетается с черным, но только в том случае, когда это либо нижнее белье, либо верхняя одежда, а не вперемешку, как у тебя». С этими словами он подвел меня к зеркалу, и от увиденного я обомлела. Оказалось, что брюки черного цвета разошлись у меня сзади по всей длине шва, а из-под них сверкали белые трусы с наклейкой в виде улыбки. Вот и представьте себе, что в таком, мягко говоря, оригинальном виде, с «радостным задом», которому надоело сидеть в домике, и он открыл окошечко, чтобы полюбоваться на солнышко, я пересекла на автобусе аж два города, причем в положении стоя, держась за верхний поручень и демонстрируя всем пассажирам свои трусы. Уверена, что подобный перформанс даже Пако Рабану не снился. И что самое неприятное, доблестные ребята-полицейские, заметив нестандартный мотив моего внешнего вида, мне об этом ничего не сказали. Наверное, они давно не были в цирке, к тому же вряд ли в их кодексе были четкие указания на то, как вести себя в подобных ситуациях, потому и не предупредили – все ясно.

Согласно общепризнанному мнению, другими представителями профессий, культивирующими вежливость, в Европе традиционно являются работники сферы обслуживания, а если конкретно, то служащие отелей и ресторанов, хотя так и подмывает сказать, общепита. И если в советскую эпоху работники обслуживающей сферы труда, как правило, открыто всех туристов ненавидели, выражая словесно-мимическими средствами свое негативное к ним отношение, то в капиталистических странах служащие ресторанно-отельного сервиса, несмотря на то, что точно так же на дух не переносили надоедливых посетителей, тем не менее тщательно это скрывали. В результате, такое длительное сдерживание выливалось в извращенные формы морального истязания ни в чем не повинных клиентов. Поясню это на примере. Если вы, дорогой турист, в каком-нибудь ресторанчике Старой Европы в ожидании заказанного вами блюда вслух пожалуетесь: «Господи, ну что они так медлят, у меня нет времени столько ждать», – то скорее всего улыбчивая официантка задержит подачу вашего блюда еще минут на пятнадцать. Хотя странно даже не это, а то, как она умудрилась услышать ваш комментарий, принимая заказ на другом конце зала, да еще с играющей в это время музыкой. Именно поэтому, если при посещении европейских общепитовских заведений я ограничена во времени, то, как правило, хорошо поставленным голосом, четко и почти побуквенно произношу: «Как мне этот ресторан нравится, сегодня я никуда не тороплюсь». Между прочим бывало, что после этой фразы мне подавали на стол кофе и десерт одновременно с горячим блюдом.

Однако как бы ни старались официанты исподтишка досадить своим клиентам (вероятно, в качестве мести за непомерный объем работы в сочетании с мизерной заработной платой), тем не менее частенько они на этом нехорошем занятии попадались. Как правило, происходило это потому, что работники сферы обслуживания забывали, что их здание до того, как стать рестораном, было прачечной, а ранее – булочной, а до этого – парикмахерской и т. д. И когда владелец общепитовской точки приобретал или арендовал данное помещение, то обычно ограничивался всего лишь поверхностным косметическим ремонтом. А это в свою очередь приводило к тому, что установленные на скорую руку тонкие перегородки, в совокупности с подгнившими стенами и пористой шпаклевкой, нисколько не снижали акустики. В итоге, когда официанты разговаривали на кухне, то в зале ресторана было отчетливо слышно каждое их слово. Для примера опишу следующую ситуацию. Поели мы как-то с мужем в ресторане, кладу на стол свою кредитную карточку и документ, удостоверяющий личность, затем официантка уносит их на кухню, где у них установлен верификатор кредитных карт, и тут начинается. Я, мой муж и еще двадцать посетителей, кушающих в зале, – все мы разом вздрагиваем от вопля той самой официантки, орущей на кухне повару: «Так эта тетка, оказывается, русская, вон тут в ее документе написано». Повар: «А ты думала, она кто?» Официантка: «На лицо, похоже, француженка, да и, судя по акценту, вроде бы тоже». Повар: «А чего она за двоих-то платит? У мужика, который с ней сидит, что, совсем денег нет? На халяву жрать приперся?» Официантка: «А кто его знает! Может, он ее содержит, а она его же деньгами за еду и расплачивается. Баба-то эта – русская! Откуда у нее деньгам взяться?!» Для справки, вышеозначенный ресторан относился к разряду приличных заведений, судя по ценам и по внешнему облику, другими словами, не являлся дешевой и грязной забегаловкой, в которой вышеописанная ситуация никого бы не удивила. А если этих доказательств «вопиющей вежливости» европейцев вам, уважаемые читатели, недостаточно, то поведаю вот о каком случае из личного опыта. Как-то в период работы на горнолыжном стадионе к нам пожаловали две российские журналистки с целью сделать о нем репортаж для какого-то туристического издания в Москве. От бесплатной рекламы, понятное дело, ни одно коммерческое заведение не откажется, и меня, как русскоговорящую, незамедлительно прикрепили к ним в качестве переводчицы. Сразу скажу, что на тот момент о стадионе я никакой информацией не располагала. Да и откуда ей было взяться, если сначала меня поставили работать на кассу, а потом – в бухгалтерский отдел. Словом, на сам стадион мне так ни разу и не удалось попасть. Однако когда начальница бухгалтерского отдела выдвинула передо мной задачу показать российским журналисткам горнолыжный стадион, мне ничего не оставалось, кроме как приступить к выполнению ее приказа. Сразу скажу, что обе журналистки оказались очень милыми девушками. Пока я раздумывала по поводу предстоящей экскурсии, изучая схему стадиона, они без умолку хохотали, одаривая меня лучезарными белозубыми улыбками. И хотя журналистки сразу предупредили, что информации о лыжных трассах у них полно, вот только бы «нащелкать хороших фоток», я все же немного растерялась, не зная с чего начать. Словно прочитав мои мысли, одна из них, по имени Оля, взяла на себя инициативу: «Прежде всего нужно подняться на сам горнолыжный стадион, правильно?» «А вот здесь что написано?» – спросила она у меня, махнув рукой в сторону указателя. Я прочла вслух: «Кресельные подъемники». «Так давайте на них и поднимемся! – с энтузиазмом предложила Оля. – Я никогда на этих подъемниках не ездила. А вы, девчонки?» В ответ, вместе с другой журналисткой, которую звали Леной, мы замотали головой: «Не-а, и мы тоже». В общем, решив отправиться на стадион на кресельных подъемниках, мы втроем плюхнулись на длинную скамейку, которая быстро устремила нас ввысь.

Извините за лирическое отступление, но я его все же сделаю для тех, кто понятия не имеет о том, что же такое кресельный подъемник. Если слово «телекабина» говорит само за себя, то есть на ум сразу приходит закрытое пространство по типу кабины, в которую сначала нужно войти, а по прибытии оттуда выйти, то выражение «кресельный подъемник» для Незнайки может означать только то, что его усадят в какое-то кресло, которое будет само собой подниматься на верхотуру. На деле же вышеозначенное устройство представляло собой скамейку с длинной металлической палкой сверху, которая, как выяснилось позже, называлась оградительной перекладиной. При посадке ее нужно было опустить вниз до уровня колен, закрыв себя, таким образом, спереди, и во время подъема держаться за нее обеими руками. Однако про это правило пользования кресельными подъемниками меня никто не предупредил, а потому откуда мне было про это знать… В общем, ехали мы на этом подъемнике, ехали, под ногами уже метров двести высоты, рядом – вершины елок, до которых при желании можно было дотянуться рукой, и тут наше сиденье стало раскачиваться из стороны в сторону так, что становилось по-настоящему страшно. А чтобы с него не свалиться и не повиснуть на каком-нибудь хвойном дереве, как новогоднее украшение, мы ухватились одной рукой друг за друга, а другой ― за спинку сиденья.

Когда группа людей пребывает в паническом настроении, непременно находится кто-то, способный отвлечь остальных от невеселых мыслей. В данном случае эту функцию взяла на себя журналистка Оля. И вот, чтобы отвлечь меня и свою напарницу Лену от невеселых мыслей, она принялась рассказывать нам о том, как однажды ее направили в ЮАР, чтобы сделать репортаж об одном из знаменитых зоопарков, в котором можно было полюбоваться на дикую фауну с высоты птичьего полета – из телекабин. По ее словам, путешествие выглядело исключительно занимательным до того момента, пока телекабина с сидящей там журналисткой, доехав до секции с аллигаторами, внезапно не остановилась. Произошло это из-за того, что отключилась подача тока, в результате чего вся линия подъемников застыла на месте. И тогда журналистке Оле пришлось минут двадцать порассуждать на тему того, что же будет, если в конечном итоге придется выбираться из телекабины по направлению вниз. Кстати сказать, все то время, пока телекабина пребывала в застывшем над аллигаторами состоянии, злобные зверюги с разинутыми зубастыми пастями безотрывно следили за каждым движением сидящих в ней людей. «Помню, что от страха тогда я чуть в штаны не наложила, чес-слово», – подытожила свой рассказ журналистка. А в это самое время наше кресельное сиденье, резко вздрогнув, остановилось. «Ну вот, – проронила Оля, – накаркала…» Вслед за этим откуда-то снизу раздался получеловеческий-полузвериный рев: «Я тебя убью-у-у! Убью-у-у! У-у-у!» Прищурив подслеповатые глаза, прямо под собой среди катающихся лыжников я сумела разглядеть Тома, заведующего телекабинами и другими подъемниками. «Ты это мне-е-е?» – крикнула я ему. «Тебе-е-е, теб-е-е! – надрывался Том, размахивая в мою сторону здоровенным кулачищем. – Палка вверху! Палка-а-а! Опусти ее-о-о! Опусти-и-и!» И тут нас с девчонками осенило. У всех остальных, сидевших на кресельных подъемниках, оградительная перекладина, которую имел в виду Том, была опущена. Мы тут же закрыли себя ею спереди и дружно вцепились в нее руками. Поняв, как я опростоволосилась, и, главное, чем это могло закончиться, я тут же принялась перед журналистками извиняться, повторяя как заведенная, что понятия не имела, как этими кресельными подъемниками правильно пользоваться. Впрочем, судя по выражениям их лиц, было понятно, что они на меня ничуть не сердятся. А сразу после того, как электрический ток был включен, кресельный подъемник в считанные минуты довез нас до стадиона.

Коснувшись ногами земли, мы облегченно вздохнули, однако не тут-то было, поскольку нашему взору открылась бесконечная снежная долина с крутыми косогорами, а ноги тут же увязли по колено в снегу. Взглянув на свои хлипкие зимние сапожки на тонких подошвах, мы с журналистками удрученно вздохнули, но тем не менее решили приступить к выполнению стоявшей перед нами задачи, а для этого перво-наперво принялись изучать схему горнолыжного стадиона. Вскоре выяснилось, что все его основные инфраструктуры: информационное бюро, кафе, ресторан, здание для хранения лыжного снаряжения, сноупарк, трамплины, начало горнолыжных трасс и др. – находились от нас приблизительно в шестистах метрах. Однако преодоление этого расстояния в зимних сапожках на тонкой подошве могло закончиться для нас отморожением обеих ног, как это было в годы Второй мировой войны с прославленным героем летчиком А. П. Мересьевым. Разумеется, самое удобное – передвигаться по снегу на лыжах, поэтому, не теряя времени, я обратилась в расположенный рядом с подъемниками пункт по прокату лыжного снаряжения с просьбой выдать нам под расписку три пары лыж, учитывая, что нам с журналистками каких-нибудь пары часов вполне хватило бы для фоторепортажа о стадионе. Однако лыж нам в прокате не дали, образно выражаясь, послав нас куда подальше. Обе журналистки слегка пригорюнились, однако самая решительная из них, Оля, вдруг ткнула пальцем в жирную точку на карте стадиона, расположенную между подъемниками и остальными зданиями, и спросила меня: «А это что?» Я прочла: «Езда на собачьих упряжках». – «Так, может, мы на собаках как-нибудь до всего остального докатимся?» И если на аренду лыж денег у нас явно не хватало, то на собачью упряжку, кто знает… может, и наскребли бы по сусекам. В общем, мы решили дотуда как-нибудь добраться, и в конечном итоге, у нас это получилось. Расстояние до пункта езды на собаках было сравнительно небольшим, метров сто пятьдесят, но чего нам стоило его преодолеть, утопая то по колено, то по пояс в снегу… Короче говоря, зрелище это было не для слабонервных. Не знаю, существует ли где-нибудь такой вид спорта, как ковыряние в снегу, но даже если это и так, то, уважаемые читатели, прошу вас: никогда его не практикуйте, потому что кроме физического и морального страдания, вкупе с переохлаждением и запредельной усталостью, никаких других ощущений это вам не доставит.

В итоге мы добрались до проката собачьих упряжек, и при виде собак, которые, вроде бы, по породе, должны быть лайками, очень сильно удивились их внешнему виду. Самая большая из них, ростом полметра в холке, весила килограммов пятнадцать как максимум. Эти тощие и угрюмые псины напоминали собой волков из документальных фильмов, снятых по заказу Гринписа, из серии: «Дикие животные на грани вымирания!» По правде говоря, казалось, единственное, что они смогли бы на санях куда-нибудь довезти, так это домашнюю кошку либо другое животное аналогичной комплекции. И поскольку собачьи упряжки совершали круговую траекторию, а нам нужно было добраться до противоположной части стадиона, то на всякий случай мы предупредили владельца лаек, что спрыгнем с саней ровно на середине круга, а собаки добегут до финиша уже без нас, в то время как мы сами как-нибудь доберемся по снегу до цели своей экскурсии. Было заметно, что хозяину четвероногих транспортных средств это сообщение пришлось по душе. Узнав о том, что собаки на полпути останутся без пассажиров, он сразу обмяк и заулыбался, но тем не менее цены за проезд не снизил. К слову, выражение его лица менялось с оптимистического на пессимистическое в зависимости от весовой категории тех, кого он сажал в собачьи сани. Больше всего ему нравилось катать на своих собаках детей и подростков. Однако взрослых, и особенно крупногабаритных, он сходу пытался заинтересовать каким-нибудь другим стадионным мероприятием, несмотря на то, что на табличке, оповещавшей о езде на собачьих упряжках, было черным по белому написано, что данный вид зимнего развлечения предназначался для людей любой возрастной и весовой категории. В общем, было непонятно: то ли владельцу лаек не хотелось кормить своих подопечных полноценной пищей, то ли ему просто-напросто нравилось всех куда-нибудь посылать. Расплатившись с ним, мы с журналистками взгромоздились на собачьи упряжки и поехали в сторону леса. Как того и следовало ожидать, наша езда напоминала передвижение верхом на черепахах, а не на собаках, так как последние еле-еле передвигали своими тощими лапами. В какой-то момент, стоя на санях, от внезапно начавшейся зевоты я прикрыла глаза и чуть было не задремала, как вдруг услышала Олин крик: «Все, приехали! Вон там с левой стороны вижу какие-то здания. Девчонки, давайте, спрыгивайте с саней!» И мы опять плюхнулись в снег, который, кстати сказать, оказался довольно жестким по сравнению с тем, что находился у кресельных подъемников. В связи с этим нам пришлось модифицировать способ передвижения, заменив ковыряние в снегу на плавание брассом по необъятным снежным просторам, что представляло собой скольжение на животе по затвердевшей снежной корке с опорой на руки, которые мы сначала выбрасывали вперед, а потом подтягивали к ним все тело, и так до одурения. Умоляю вас, уважаемые читатели, никогда не пытайтесь этого делать, если не хотите замучиться и к тому же опозориться.

Когда же мы все-таки «доплыли» до главных инфраструктур стадиона, то перво-наперво отправились в кафе, а там чего только не выпили для восстановления кровообращения в замерзших конечностях: и чая, и кофе, и каких-то горячительных алкогольных напитков вроде виски, рома и ликера. После этого раскрасневшиеся и повеселевшие журналистки отправились фотографировать виды горнолыжного стадиона, а я пошла в ближайшее информационное бюро, чтобы оттуда связаться по рации со своей начальницей и попросить у нее необходимое нам лыжное снаряжение. Но и здесь меня ожидала неудача. Широко улыбавшаяся всем горнолыжникам служащая информационного бюро не только не захотела выдать нам имеющиеся у нее лыжи, но и напрочь отказалась связаться по рации с начальницей бухгалтерского отдела. К несчастью, дозвониться по мобильному телефону к ней я не могла, поскольку на высоте горнолыжного стадиона не было мобильной связи. В итоге, дорогу назад, до кресельных подъемников, нам пришлось проделать тем же самым путем, но уже в обратном порядке, преодолев первую его часть, гребя брассом по необъятным снежным просторам, а вторую – методом ковыряния в снегу.

Уже на следующий день, увидев меня в офисе, начальница бухгалтерского отдела мимоходом поинтересовалась, извлекла ли я лично для себя важный жизненный опыт из проделанной с журналистками экскурсии по горнолыжному стадиону. «Да, конечно, – ответила я, припоминая подробности вчерашней экскурсии, а про себя подумала: – Да уж… Теперь я, как тот солдат из русской народной сказки, умею сварить вкусный борщ из топора». Хотя по существу так и получилось: все мы втроем, не имея абсолютно никакого представления о горнолыжном стадионе и пользуясь чукотско-партизанскими методами передвижения по снегу, тем не менее сумели добраться до его главных инфраструктур, а журналистки еще и умудрились сделать о нем вполне приличный фоторепортаж.

* * *

Что же касается практичности европейцев, то очень часто мы, россияне, обожаем вменять себе в вину эдакую, присущую только нам, безалаберность. Сами себя ругаем: ну до чего же мы докатились! Всю Сибирь загрязнили радиоактивными отходами, которые нам умные люди десятилетиями переправляли из других стран. Хотя, конечно, мы их, иностранцев, прекрасно понимаем: ну кто же захочет иметь под окнами своего дома большую помойку, да еще настолько опасную для здоровья? Поэтому даже в некотором смысле их оправдываем. У нас ведь вон сколько лесов! А у них-то деревьев – кот наплакал, и если к тому же все отходы оставлять у себя, то чем тогда бедным европейцам дышать? Ведь без кислорода, как известно, выживают только микробы, да и то не все. Или приведу в качестве примера другую ситуацию, типичную для жителей крупных российских городов. От зарплаты осталось три гроша, а тут, нате вам, на пороге – троюродные родственники из Псковской области, которые всей семьей, в шесть человек, наконец-таки решили познакомиться с культурными достопримечательностями вашего города. А заявившись без предупреждения, как снег на голову, там же, прямо с порога, при виде вашего огорченного лица, предпринимают попытку вас успокоить: «Да мы к тебе ненадолго, токо на месяцок». И тогда становится очевидно, что в течение этого времени вам придется расстаться не только со своими деньгами (это еще ничего, их можно будет у кого-нибудь занять и как-нибудь до следующей получки перебиться), но и со всеми причитающимися по закону выходными. А сказать вам, что сделал бы в подобной ситуации европеец? Он бы радушно предложил всей толпе родственников пройти к себе в квартиру, напоил бы их с дороги чаем без конфет и печенья, хотя, может быть, с сахаром, и вежливо разъяснил, где и в каком отеле им выгоднее всего разместиться на время своего визита. А напоследок добавил бы, что, если у него появится свободное время, то до отъезда он еще раз где-нибудь за чашечкой кофе с ними пересечется.

Не стану раскрывать названия европейской страны, о которой далее пойдет речь, но скажу, что ее коренные жители отличаются чрезвычайной практичностью, а изготовленные ими предметы народного потребления, такие, как машины или одежда, в глазах русского населения характеризуются непревзойденным качеством. По правде говоря, лично мне несколько раз в жизни довелось летать авиакомпанией этого государства и относительно ощущений во время взлета и посадки могу сказать, что они были точно такими же, как на аттракционах «Очень крутые американские горки», «Катапульта», «Бустер» и «Свободное падение». Представьте себе на мгновение самолет, взмывающий ввысь в абсолютно вертикальном положении, и так минут двадцать, а через определенный промежуток времени происходит выполненная в таком же стиле посадка. Безусловно, любители перечисленных аттракционов от подобного экстрима были бы в восторге. Всем же остальным, не побоюсь этого слова, людям с нормальным вестибулярным аппаратом, становилось дурно от мощного перепада давления и сильнейшей вибрации самолета, рассекающего густые атмосферные слои по типу скоростного тарана.

И вот как-то раз, во время одной из таких «мягких» посадочек, от внезапно накатившего ужаса, я мертвой хваткой вцепилась в спинку переднего кресла и не отпускала его до самого приземления. Когда же наконец самолет встал на высадку в аэропорту и мне удалось разжать ладони, то в одной из них, с удивлением для себя, я обнаружила толстый клок чьих-то длинных русых волос, как выяснилось, ранее принадлежавших сидящей впереди меня пассажирке. На все мои извинения она только махнула рукой и понимающе кивнула. Надо сказать, вид у нее был приблизительно такой же, как у меня, то есть ошарашенный атмосферным давлением. Для сравнения, самолеты других авиакомпаний, как правило, набирают высоту и идут на снижение постепенно, совершая широкие круговые движения в воздухе, что позволяет человеческому организму адаптироваться к смене атмосферного давления и спокойно перенести полет. Позже один мой родственник, пилот с двадцатилетним стажем работы, проживающий в Заполярном круге, разъяснил мне, что стремительные взлеты и посадки осуществляются в авиации исключительно с целью экономии топлива. Практичный, скажу я вам, народец – европейцы…

Кстати говоря, то же самое происходит в отельном бизнесе старушки Европы, где труд уборщиц зачастую оплачивается по часам. А если вам, уважаемые читатели, интересно знать, каким образом экономия на зарплатах уборщиц влияет на душевное равновесие туристов, то с удовольствием это разъясню. На мой взгляд, наиболее изощренным методом издевательства над постояльцами европейских отелей является способ их распределения по номерам. Вот представьте себе (а мне даже и представлять себе этого не нужно, так как я неоднократно бывала в подобной ситуации): в пятиэтажном отеле остановились на ночевку всего два человека – вы и еще один гражданин. Как вы думаете, куда вас обоих поселят? Ни за что не догадаетесь. В смежные номера, причем на первом этаже, прямо у лестницы, по соседству с регистрационным столом. Повторюсь. Отель в пять этажей, совершенно пустой, и вам дают номер у самого входа, а за тощей стенной перегородкой – мужику, у которого на лице крупными буквами написано: «По ночам храплю, как слон». Некоторые туристы начинают теряться в догадках, не понимая, почему это происходит. Возможно, регистраторы отелей селят их по соседству, чтобы им обоим по ночам не было страшно. Вдруг, знаете ли, Крюгер постучит длинными пальцами в окошко или ветер завоет… На самом же деле все гораздо проще. Номера постояльцам всегда дают рядом для того, чтобы уборщица могла вымыть один, конкретно взятый, гостиничный блок и при этом не запачкать все остальные. Другими словами, чтобы у нее не возникло необходимости ходить туда-сюда по коридору и, в результате, случайно там наследить. Рационально, не правда ли? Кроме того, поутру, в том же самом отеле, чтобы за завтраком вы не дай бог где попало не намусорили, вас снова усадят локоть к локтю с тем самым мужиком, вторым постояльцем отеля и вашим ночным соседом по смежной стене. А если вам его выражение на лице не нравится? Или он громко чавкает и ковыряет в носу? И если в дополнение ко всему прочему у вас аутизм и вам из-за особенностей психики вообще никто и никогда не нравится, то и в этом случае вы должны будете сидеть рядом с ним в течение всего завтрака? Ответ очевиден: «Да». Дома у себя делайте, что хотите, а здесь – то, что вам скажут, потому что им, европейцам, жизненно важно сэкономить на уборщице, а вам, туристам, лишь бы везде мусорить. Ишь какие! Слишком жирно хотите жить!

Полагаю, многим из вас, уважаемые читатели, довелось побывать в странах Старой Европы. А все остальные неоднократно видели телевизионные репортажи о сохранившихся до сегодняшних дней древних городских районах с узенькими каменными улочками средневековой укладки, неизменно радующими глаз любого туриста, который, по желанию, может пройтись по ним пешком или проехаться на машине. К слову сказать, Страна Магазинов не являлась исключением из этого правила. На большинстве узких улочек там разрешалось двустороннее движение. «А не опасно ли это»? – спросите вы. Очень даже может быть, однако практичные европейцы рассуждали следующим образом: «Раз уж средневековые жители эту улицу построили, возвели на ней дома и вымостили камнем, то почему бы по ней не ездить на транспортных средствах?» Следуя их логике, делать это, конечно, можно и даже нужно. И вот как-то раз я заехала на своей легковушке в самый центр лабиринта узких вымощенных камнем улиц, в то время как навстречу мне двигался огромный джип-внедорожник. Приблизившись машинами нос к носу или, лучше сказать, бампер к бамперу, мы с водителем джипа в растерянности остановились, а выйдя из автомобилей, при более подробном осмотре средневековой дороги, пришли к выводу, что разъехаться мы не сможем: слишком она узка. Первой среагировала я: «Сейчас дам задний ход и отъеду в другую улочку на перекрестке». «Поздно, за тобой уже две машины стоят. Давай, я отрулю задним ходом», – предложил водитель внедорожника, но стоило ему завести мотор, как сзади его машины тут же выстроилась очередь из трех легковушек и двух фургончиков. Начиная с того момента, машины не прекращали прибывать, выстраиваясь сзади нас в длинную очередь, и в результате этого, буквально за несколько минут образовалась огромная пробка. «Во влипли», – пришла я к неутешительному выводу и, судя по выражению лица водителя внедорожника, его посетила та же самая мысль.

Тогда мы снова вышли из своих машин на дорогу и приступили к более детальному выяснению того, что же конкретно мешает нам разъехаться в противоположных направлениях. Прежде всего мы полностью сложили боковые зеркала, однако невооруженным взглядом было заметно, что несмотря на это, проехать нам никак не удастся. К тому времени на улицу вышли хозяева тех домов, между которыми застряли наши машины, и, немного попричитав, стали выяснять, чем в сложившейся ситуации они могли бы нам помочь. «Вас не затруднит на время затащить с улицы к себе домой вон ту железяку?» – попросил водитель джипа, указав на свисавшую из окна телевизионную антенну. «Сейчас, уберем, конечно», – откликнулась на его просьбу древняя старушка и засеменила по направлению к двери своего дома. Спустя несколько минут, после некоторого шуршания и спотыкания, в недрах ее жилища раздался громкий кошачий вопль. Вслед за этим из окна выскочила взъерошенная трехцветная кошка, которая, видно, с разгону не поняв, в каком направлении нужно бежать, одним прыжком залетела в открытое окно джипа и скрылась среди передних сидений.

«Чья это кошка?» – поинтересовался владелец внедорожника у хозяина дома. «Да кто же ее знает?» – ответил старичок, очевидно, доводившийся мужем той самой старушке, только что выгнавшей кошку из своего дома. А другой сосед, лет пятидесяти, пояснил: «Эта кошка наша, общественная, она у всех соседей еду ворует». Старенький дедушка возмутился: «Если ворует, значит, не наша, нам здесь воры не нужны». Сосед помоложе, усмехнувшись, не согласился: «Как раз поэтому-то она и наша, такая же воровка, как президент и все министры. Им, значит, можно, а кошке, получается, нельзя?» Наконец пыхтящей и кряхтящей древней старушке удалось втащить в дом через окно телевизионную антенну, и тогда водитель внедорожника заявил: «Пойду выгоню кошку из своей машины, а не то потом дышать там не смогу. У меня на кошачью шерсть аллергия». Старичок, подмигнув, протянул ему свою палочку: «На, попробуй вот этим». Поблагодарив его за подручное средство, водитель джипа приступил к изгнанию незваного зверя. В течение нескольких минут он энергично двигал туда-сюда палкой под передними сиденьями машины, однако хитрая кошка все больше и больше забиралась вглубь. Тогда он пару раз ударил палкой по двери своего транспортного средства для того, чтобы напугать ее шумом. Но то ли из-за того, что удар получился слишком сильным, то ли потому, что беда никогда не приходит одна, у его джипа намертво заклинило обе задние двери и багажник. А когда они перестали открываться, выгнать непрошеную гостью можно было только достав до нее палкой с передних сидений.

В это время наблюдавшие за происходящим водители и пассажиры вышли из стоящих за джипом машин и предложили гонителю кошки свою помощь. Мол, пока мы ее из вашего автомобиля выгоним, придумывайте, как разъехаться в противоположных направлениях. И тут кто-то из столпившихся в пробке предложил: «А давайте вызовем спасателей!» Водитель внедорожника покрутил пальцем у виска: «Ну и как они наши машины разгребут? По воздуху что ли? Нет, мы сейчас с девушкой придумаем, как нам разъехаться, а вы пока гоните из моего автомобиля кошку». Вскоре около джипа образовалась толпа свистящих, топающих и брызгающих разными спреями граждан, вовлеченных в образовавшуюся дорожную пробку. Между тем мы с водителем внедорожника сделали хозяевам ближайших домов следующее рацпредложение: внести в свои жилища стоящие у порогов и мешающие нашему разъезду горшки с цветами, а также метровую фигуру бронзовой собаки. «С цветами – нет проблем, вот только собачка весит, – предупредил старичок. – Ну, давайте попробуем внести ее в дом на раз, два, три…» Мы втроем попытались сдвинуть тяжеленную статую с места, однако не тут-то было. Срочно пришлось позвать на помощь добровольцев. Сначала вчетвером, а затем впятером, мы попытались подвинуть бронзовую статую, и снова безрезультатно. Но все же вшестером нам наконец удалось ее приподнять, крутануть вокруг своей оси, однако, не удержав бронзового зверя, в итоге, мы уронили его на бок. И тогда, о ужас, собачья фигура покатилась по боковому краю наклонной улицы, ударяя своей тяжеленной мордой по покрышкам стоящих в пробке машин, и с каждым поворотом набирая все большую скорость движения и вращения. Водители и пассажиры, стоявшие в это время на улице, замерли в оцепенении. В считанные секунды бронзовый пес скрылся из виду, кто-то из толпы громко облегченно вздохнул, а в этот момент в самом конце улицы раздалось: «А-а-а!» А потом еще раз: «А-а-а!», – и после этого вся улица вновь погрузилась в тишину. «Неужели Симона прибило? Вот потеха, – по-доброму заулыбался старичок. – Есть у нас такой сосед, хвастун, каких поискать. Чего он только за свою жизнь не пережил: три жены, два землетрясения, ураган в Карибском море, несколько аварий на машине и даже один раз на самолете. А операцию от геморроя ему аж четыре раза делали. Врач пытался отсоветовать, говорил, зачем тебе, старик, от геморроя оперироваться, помирай вместе с ним. А Симон ему: мол, еще чего, меня тогда после смерти в приличное место не примут, там ведь, на небесах, засранцы-то и пердуны тоже никому не нужны. А еще хвастался, мол, я, как та сорная трава, меня ничего не берет. Вот я и думаю, неужели его, Симона-то, моей собачкой в конце концов и кокнуло?! Ведь он как раз в том доме на краю улицы и живет».

Впрочем, стоявшим в пробке водителям и пассажирам было не до Симона. К тому времени все они вплотную занялись кошачьим вопросом. После множества попыток изгнать из джипа насмерть перепуганное животное, кто-то из них попросил у старушки пожертвовать на поимку кошки кусочек чего-нибудь съестного, лишь бы упрямица этим заинтересовалась, и тогда бы они ее р-р-раз – и сцапали в охапку. Выслушав их просьбу, древняя бабулька отправилась в дом и через некоторое время вынесла две рыбешки средней величины. Однако засевшая во внедорожнике кошка оказалась на редкость ловкой и сообразительной. Одну рыбку ей сразу же удалось ухватить когтем и затащить сначала за задние сиденья автомобиля, а оттуда – в ничем не разделявшийся с салоном багажник, и там ее преспокойненько слопать. При виде такого надругательства животного разума над человеческим рассвирепевший водитель джипа, с палкой в одной руке и с рыбиной в другой, направился к своей машине с криком: «Врешь, не возьмешь!» А в этот самый момент свежая рыбешка выскользнула у него из рук и упала на асфальт, ему же под ноги. Не успел он опомниться, как, поскользнувшись на ней, с грохотом шарахнулся о дорожные камни, и в падении зажатой в руке палкой со всей силы врезал по боковому стеклу собственной машины. От удара оно тут же покрылось длинными и тонкими, как паутина, трещинами. «Сволочь! У-у-у, сво-о-олочь! – завыл от бессилия водитель внедорожника, но все же сумел взять себя в руки и упавшим голосом проронил: – Надо отсюда уезжать. По-любому, хоть с кошкой в багажнике, хоть без кошки». Заметив выражение крайней решительности на его лице, стоявшая около джипа толпа окончательно расступилась, и тогда из открытого окна внедорожника выпрыгнула та самая трехцветная кошка. Усевшись посреди дороги, она принялась старательно вылизывать себе подхвостье, а у стоявших в пробке граждан окончательно пропало желание ее ловить.

Тем не менее нам предстояло разрешить проблему с разъездом машин в противоположных направлениях. После того как с дороги были убраны все цветы в горшках, а затем с нашей помощью самоустранился бронзовый охранник в виде фигуры пса, оказалось, что у одного из домов очень сильно выступал вперед металлический подоконник, урезая, таким образом, у проезжей части около тридцати сантиметров. «Дед, что с подоконником будем делать? Проехать-то надо», – исподлобья посмотрел на старичка водитель внедорожника. «Ну а что с ним сделаешь, он же к стене цементом приляпан, если только согнуть книзу или кверху, а так просто не оторвешь…», – почесав затылок, ответил старичок и позвал на помощь соседа помоложе, который сходу заверил нас в том, что у него имеются все необходимые для этого инструменты. Первыми из них оказались железные грабли, на удар которыми подоконник вообще никак не отреагировал. Далее в ход пошли топор и молоток, от которых последний хоть и содрогнулся, но все же нисколько не деформировался. В итоге, сосед старичка почесал в затылке и вынес из своего дома огромный металлический лом, которым так хрястнул по подоконнику, что тот моментально согнулся пополам. В ту же минуту дом старичка содрогнулся, как при землетрясении, и на наши головы посыпалась известковая крошка. Взглянув наверх, мы в ужасе отбежали от входной двери. А в этот самый момент прямо на крышу внедорожника с грохотом шарахнулся старинный фонарь вместе с куском стены сантиметров в сорок. «Еханый… – старичок почесал свою жидкую бороденку. – Вот это авария!» А потом, помолчав, добавил: «Ну, теперь-то вы разъедетесь? И имейте в виду, что больше ломать нечего! Входную дверь отрывать не дам, так и знайте».

Казалось бы, теперь наш путь освободился от всевозможных преград. Во всяком случае, дорога была полностью расчищена по ширине. Однако когда я завела свою легковушку, выяснилось, что при малейшем движении она заваливается на бок, попадая колесами левой части в длинный водосточный канал, выстроенный в средневековые времена для оттока с дороги дождевых вод. Сообразив, в чем дело, кто-то из стоявших в пробке водителей предложил: «Надо бы на той стороне дорогу чем-нибудь выровнять, иначе девушка не проедет. Вот только чем?» Тогда уставшие от бесконечного ожидания водители и пассажиры стоявших в пробке машин отправились на поиски чего-нибудь такого, чем можно было закрыть водосточный канал, находившийся под колесами моей машины. Кто-то из них принес с помойки картонные коробки, кто-то наломал веток у ближайших деревьев, а старичок вынес из своего дома длинный кусок фанеры, который при ближайшем рассмотрении оказался картиной. «Вот, – поставил он ее на ребро, – нам с женой теща когда-то на свадьбу подарила. Вместо денег. Всю жизнь мечтал эту бандуру пустить на что-нибудь полезное. Так что на, держи, клади ее под колеса. А теща уже давно померла, так что можно не волноваться, она не обидится». Кстати сказать, картина, действительно, пришлась как нельзя кстати. Когда с помощью нескольких человек мне удалось засунуть ее под колеса своей легковушки, то за считанные секунды я сумела обогнуть внедорожник, а за мной гуськом потянулись все стоявшие сзади водители. В знак благодарности я пару раз бибикнула на прощанье сердобольным старичкам, а они в ответ махнули мне рукой. «Слава тебе, господи, – с облегчением вздохнула я, – наконец-то разъехались». И все же мне захотелось спросить у практичного европейца, великодушно разрешившего двустороннее движение на этой самой улочке: «А ты сам-то по ней когда-нибудь ездил?»

* * *

Помимо всего прочего полагаю, что настало время развеять миф о европейской аккуратности или как минимум уравнять россиян в данном отношении с европейцами. По моим наблюдениям, многие из нас, дорогие соотечественники, не только не спорят с утверждением о том, что погрязли в свинстве, но даже радостно поддакивают, будто бы это такой комплимент. Да еще для пущей убедительности добавляют: «А у нас всегда так. Где напился – там же в грязь и завалился. А европейцы, ну что вы, они себе такого никогда не позволяют!» К сведению сторонников тезиса о европейской аккуратности, большинство жителей Европы ведут себя прилично только в своем государстве, а напиваться до умопомрачения и дебоширить едут в соседнее. К слову, на дорогах Страны Магазинов бессчетное количество раз прямо у меня перед носом выруливали автомобили на огромной и, кстати говоря, запрещенной дорожными знаками скорости, из окон которых вылетали обертки от мороженого, конфет, чипсов и пустые бутылки. По номерам этих автомобилей не составляло труда определить, что в них ехали туристы. Кстати, руководствуясь точно таким же принципом, желавшие развлечься по полной программе жители Страны Магазинов отправлялись в соседние государства, где напивались до бессознательного состояния, сбегали из ресторанов, не заплатив за еду, мусорили, буянили, устраивали в публичных местах драки, круглосуточные празднования и много чего еще неприличного. Но при этом никогда, запомните это, никогда не вели себя недостойным образом в своей собственной стране. Как вы думаете почему? Потому что боялись общественного осуждения.

К слову сказать, некоторые из них не брезговали даже откровенным мошенничеством. Нередко жители Европы, вернувшиеся после отпуска в родные пенаты без единого гроша в кармане, заявляли у себя в банке, что недавно приобретенные ими за рубежом товары на самом деле им не принадлежат. Так и говорили: «На этом чеке стоит подпись другого человека, не знаю чья, но явно не моя, а я этой вещи в глаза не видел». В ответ служащие банка разводили руками: «А как такое может быть?! У вас что, кто-то украл кредитную карточку?» И тогда вчерашний турист «начинал припоминать», что в течение нескольких дней пребывания в отеле никак не мог ее найти, а когда уже было собрался заявить в полицию о ее пропаже, то она внезапно обнаружилась лежащей на том же самом месте, где он ее и оставил, а теперь оказывается, что с его счета куда-то исчезла крупная сумма денег, но кто и на что ее потратил, он понятия не имеет. Таким образом, пустивший на ветер все свои отпускные гражданин врал без зазрения совести, а банковский служащий подписывал под его чеками: «Аннулировано», – и отправлял их в полицию, где, как известно, заниматься поисками отельного воришки другой страны никто никогда не будет.

Кстати сказать, некоторые европейцы довели этот метод до цинизма крайней степени, вовлекая в мошенничество своих же собственных отпрысков. Действовали они, как правило, по следующей схеме. К кассе магазина спортивных товаров подходил пацан лет пятнадцати с доской для серфинга в руках и протягивал кассирше кредитную карточку и паспорт своей матери, объясняя, что та сейчас в соседнем отделе занята примеркой одежды, а потому дала ему свои документы для оплаты покупки. И если кассирша, не заподозрив в этом ничего странного, позволяла пацану расписаться на чеке вместо своей родительницы, то через несколько суток ее ожидала серьезная беседа в кабинете у директора магазина. Суть проблемы заключалась в следующем. Мамаша мальчика, купившего серфинговую доску, вернувшись в свою страну, заявляла банковским служащим, что собственный сын взял у нее без спроса кредитную карточку и приобрел очень дорогую вещь, оплачивать которую она не собирается. Как известно, если подпись на чеке не соответствует подписи владельца кредитной карточки, то покупка автоматически аннулируется. Проще говоря, в данном случае магазин оставался и без товара, и без денег, в то время как мамаше-мошеннице удавалось подарить своему несовершеннолетнему чаду дорогостоящую вещь. В свою очередь, директор банка, не заинтересованный в том, чтобы доносить на своих клиентов в полицию, просто-напросто аннулировал чек и возвращал ей деньги. Все шито-крыто, и придраться не к чему.

* * *

Вновь обращаясь к теме аккуратности, замечу, что чистота и порядок на улицах городов и городишек Европы частенько являлись только фасадом. В этой связи советую всем туристам, решившим посетить страны Старой Европы, не особенно долго умиляться на красивые здания с декоративными украшениями прошлого века, а взять да обойти их вокруг. В большинстве случаев перед вашим взором откроется чудовищное зрелище обратной стороны домов, с отсыревшей стенной штукатуркой грязного цвета, треснувшими балконами и подоконниками, не закрывающимися дверями подъездов и свисающими отовсюду длинными шнурами проводки. Кстати, объясняется этот феномен очень просто. Некоторые владельцы квартир отказываются участвовать в проведении капитального ремонта, и вследствие этого подкрашенной и обихоженной оказывается только та часть здания, которая по местным законам должна быть облагорожена и на которую хватает средств у его сознательных жильцов. А иначе у городских властей появятся все основания признать состояние дома аварийным и сразу после этого отправить его на снос, без возмещения какого-либо материального ущерба владельцам всех квартир.

Еще я заметила, что многие наши соотечественники, оказавшись в Европе, умиляются при виде специально отведенных мест, в которых городские собаки справляют нужду, а также не могут отвести благодарного взгляда от цивилизованных европейских жителей, собирающих экскременты своих домашних животных в целлофановые пакетики. А теперь, уважаемые читатели, задумайтесь, пожалуйста, над тем, где обычно прогуливаются туристы. Правильно, на центральных городских улицах, там, где расположено наибольшее количество дорогих магазинов и разного рода культурных достопримечательностей, а потому именно в этой зоне традиционно поддерживается почти стерильная чистота. В то же время в остальных районах владельцы собак убирают за своими четвероногими любимцами только тогда, когда существует реальная опасность столкнуться с полицейским, который тут же наложит крупный штраф за оставленные на тротуаре экскременты. К слову, такими потенциально опасными для собачников зонами являются центральные парки и многолюдные улицы. И все же те места, куда полицейские наведываются редко, как правило, изгажены собачьими «бомбами» до неприличия. К сожалению, наглядным тому примером являлась Страна Магазинов, в которой, кстати сказать, мы с мужем съехали с квартиры, расположенной в здании, удаленном ото всех центральных улиц, так как ежедневно вляпывались в собачье дерьмо, которым был усеян подход к самому подъезду и большая полянка перед домом.

И раз уж речь зашла о том, что в сфере обслуживания европейцы добились таких высот, что соревноваться с ними не имеет никакого смысла, позвольте мне с этим утверждением не согласиться. Прошу обратить внимание, что это не голословное утверждение, а вывод, основанный на собственном опыте. Взять хотя бы общественные туалеты… «А с какой это стати?! – возмутится кто-нибудь из вас, уважаемые читатели. – Что уж, в Европе посмотреть больше не на что?» Так-то оно так, но все же сортир является наиболее посещаемым местом. В какую бы страну вы, уважаемый турист, ни приехали, возможно, вы не пожелаете там бегать по магазинам, посещать музеи и ни разу не сходите на расположенный поблизости пляж, однако побывать в туалетах вас заставит та самая физиологическая потребность, пренебречь которой не в состоянии ни один человек. А потому, скажу я вам, туалет хоть и представляет собой весьма тривиальное по своим функциональным признакам заведение, тем не менее важность такового в жизни общества неоспорима.

Во время путешествий по европейским странам, мне, разумеется, не раз приходилось бывать в сортирах, однако далеко не все впечатления от их посещения я бы охарактеризовала как приятные. Помнится, в одном из туалетов прямо на входе я вляпалась в человеческие экскременты, а в другом почему-то не оказалось ни унитаза, ни какого-либо другого приспособления, в которое можно было бы облегчиться. Однако справедливости ради надо заметить, что подобное не встречалось в заведениях класса люкс, как правило, расположенных в туристических районах, где на поддержание чистоты традиционно выделяется баснословная сумма денег. В обычных же барах и кафешках, где собиралась разношерстная публика, туалеты, как правило, мылись не более одного раза в сутки, и следствием этого была постоянная грязь и антисанитария. Хотя многое в данном вопросе зависело от самих хозяев подобных заведений, которые по-разному относились к поддержанию чистоты в сортирах: кто-то их мыл чаще, а кто-то реже. Еще одну, типично европейскую туалетную проблему правильнее всего было бы обозначить словом «неудобство». Совершенно очевидно, что для владельцев баров было намного выгоднее установить как можно большее количество столиков в зале, нежели унитазов в туалете. Причем некоторые из них так экономили на пространстве, что размещали сортиры в узких чердачных помещениях с низкими скошенными потолками, справить нужду в которых было не так-то просто. Зачастую при попытке встать с унитаза даже посетитель хлипкой телесной конструкции неизбежно задевал о потолок головой, а застегивая на себе брюки, больно ударялся локтем о стену. И когда, пытаясь оттуда выйти, просовывал ногу в приоткрытую дверь, то в этот момент неожиданно для себя дотрагивался ею до педали мусорного ведерка, из которого прямо на него плотным ворохом высыпалась, не стану описывать, каких цветов, использованная туалетная бумага. Не удивительно, что когда в такой туалет пенального типа заходил мужчина крупного телосложения, то казалось, что одного его удара рукой о стену вполне хватило бы, чтобы разнести этот мизерных размеров сортирчик в пух и прах, как карточный домик.

Помимо всего вышесказанного, в европейских туалетах встречались и другого рода совершенно неожиданные неудобства. Как-то раз в Стране Магазинов, выпив кофейку в одной из уютных кафешек, я зашла в сортир, который был начищен до блеска и представлял собой длинный коридор, наподобие взлетно-посадочной полосы для самолетов, в самом конце которой стоял унитаз. Но как только я сходила по-большому, в помещении туалета внезапно погас свет. Как известно, во многих общественных местах во избежание перерасхода энергии устанавливаются выключатели, запрограммированные на несколько минут, а по истечении этого срока свет автоматически гаснет. Так было и на этот раз, вот только в том длиннющем туалете я не успела обратить внимание на место расположения туалетной бумаги, и, когда меня внезапно окутала темнота, возникла серьезная дилемма: необходимо было срочно чем-нибудь вытереться, вот только чем? В итоге, с грязным задом и спущенными до колен штанами, в кромешной темноте я отправилась на поиски туалетной бумаги, минут десять ощупывая одну за другой нескончаемые стены туалета, пока, в конце концов, не наткнулась на что-то большое и мягкое, то есть вполне подходящее для вытирания, чем в итоге и не замедлила воспользоваться. Полагаю, что многие из вас возмутятся: «Как это?! Чем это?! Вот из-за таких, как ты, всех приезжих в Европе считают свиньями!» А теперь позвольте и мне задать вам встречный вопрос: «Что для вас было бы предпочтительнее: вытереться чем-либо, не важно, чем, или прийти на работу, извините, с грязным задом и целую смену источать на весь магазин омерзительные запахи?» Кстати говоря, после этого на всю оставшуюся жизнь я заработала бы себе репутацию поросенка и, возможно, тем самым наложила бы несмываемый отпечаток на своих ни в чем не повинных соотечественников. Понимаете, та ситуация была не абстрактной, а конкретной. В свою очередь, конкретные ситуации, хотим мы этого или нет, требуют от нас таких же конкретных решений, то есть практической сообразительности и использования подручных средств. Приведу аналогичный пример. Многие из вас, глядя на обезьяну, которая не может достать банан, сразу решили бы, что для этого ей необходимо взять палку и его к себе этим подручным средством подвинуть, не так ли? А если рядом с обезьяной никакой палки нет, то что ей, бедняжке, прикажете делать? Ведь кушать-то хочется! В таком случае нормальная обезьяна направилась бы к ближайшему дереву, отломила бы от него длинную ветку, которой приблизила бы к себе вкусный бананчик и быстренько бы его слопала. Однако с уверенностью можно сказать, что многим экологам такое обезьянье решение вряд ли понравилось бы, а некоторых из них даже глубоко возмутило бы. «Надо же, какое хищническое отношение к природе! – гневно воскликнули бы они. – Да лучше бы эта коварная обезьяна умерла с голоду, только бы деревце не лишилось своей родной веточки!» Так вот, если среди вас, уважаемые читатели, есть убежденные экологи, то таковых настоятельно прошу: «Не читайте до конца этот абзац, а иначе вам станет плохо». В общем, вытерев свой зад каким-то подручным средством, я облегченно вздохнула, застегнула на себе брюки, добралась до двери, рядом с которой и находился тот самый злополучный выключатель, случайно на него нажала, и в мгновение ока всю «взлетно-посадочную полосу» туалета обдало ярким светом. А я, посмотрев на то, чем вытерла себе заднее место, поняла, что это отнюдь не большой и мягкий кусок туалетной бумаги, а махровое полотенце для рук, которое, в дополнение ко всему, я оставила лежащим на умывальнике. Придя в ужас от этого варварского зрелища, я выбежала из туалета, громко хлопнув дверью, а сразу же вслед за мной туда влетела давно уже терпевшая под дверью девушка, которая через пару секунд истошно завопила, предполагаю, увидев оставленный мною на раковине «диковинный сюрприз».

* * *

А теперь мне хотелось бы немного порассуждать на тему удобства. Существует такая поговорка, что в России две беды: дураки и дороги, чего, по мнению многих россиян, и в помине нет ни в одном уважающем себя государстве. Милые вы мои, исколесившие всю Европу, российские туристы, уверяю вас, что вы глубоко заблуждаетесь. Дело в том, что вы посетили эти страны в качестве туристов, и, разумеется, местные экскурсоводы не возили вас по плохим дорогам, но они там есть. Точно так же, как и в России, в европейских странах асфальтированные трассы с глубокими ямами как в ширину, так и в глубину, в основном, имеют место быть в сельских местностях. Кстати, к этой же категории относятся узкие высокогорные трассы, годами не ремонтируемые потому, что по ним и на легковой машине-то страшно ехать, не говоря уже о том, чтобы завезти туда бульдозер или асфальтоукладочный каток. И если в России дураки, как правило, находятся на лечении в психбольницах, а не бегают по дорогам, то в Европе дураки с дорогами представляют собой две части единого целого, которое можно обозначить выражением «дураки на дорогах». Кстати, к такому выводу я пришла после того, как мне неоднократно довелось лицезреть ситуации, аналогичные нижеследующей. Как-то раз я ехала на своей машине по очень узкой, спиралью закрученной горной дороге с двухсторонним движением. С одной стороны она упиралась в скалу, а с противоположной ее отделяли от вертикальной пропасти, в двести метров глубиной, хлипкие бордюрчики тридцатисантиметровой высоты. И именно по этой части автотрассы, в дополнение к стесненным в движении транспортным средствам, ехали в ряд десять велосипедистов, каждый из которых одной ногой зависал над глубокой пропастью. Смотреть на них было жутко, поскольку небольшого поворота велосипедного колеса куда-нибудь не туда было бы вполне достаточно, чтобы свалиться вместе с ним в горную реку, правда, уже в виде трупа, поскольку острые скалы не позволили бы спортсмену долететь до нее живым. Впрочем, велосипедисты-камикадзе, по всей видимости, ничего против такой перспективы не имели.

Так или иначе, но все же самой показательной характеристикой удобств современной цивилизации являются жилищные условия, рассказ о которых следует начать с описания архитектурных особенностей жилых построек. И опять, уважаемые читатели, вынуждена вас огорчить. Сразу чувствую, как вы насторожились: «Что? И в Европе хрущёвок понастроили?» Да нет, ну что вы, в домах хрущёвской застройки стенные перегородки намного толще и крепче, нежели во многих европейских зданиях. Именно по этой причине в Стране Магазинов в кратчайшие сроки у меня выработался навык разговаривать в собственной квартире шепотом. Произошло это тогда, когда на все мои вопросы, заданные мужу негромким голосом, до меня стали доноситься ответы соседей из других квартир. Каждое утро я вставала с кровати и, потягиваясь, шла на кухню, а оттуда спрашивала его, к примеру: «Тебе сколько ложек сахара положить в кофе?» А в это время из обеих смежных квартир доносилось: «Софи, это ты меня про сахар спросила? Две ложки положи, пожалуйста» и «Нет, Патриция, мне без сахара, и сделай кофе покрепче». К слову сказать, полагаю, вы уже не раз слышали о том, как дорого обходится в европейских странах оплата самых обычных коммунальных услуг: света, воды и газа. Поэтому вряд ли вас удивит мое чистосердечное признание в том, что уже на второй месяц после прибытия в Страну Магазинов мне пришлось отказаться от мытья в ванной, заменив его скоростным пятиминутным споласкиванием в душе. И еще один полезный совет тому, кто надумал эмигрировать в какое-нибудь европейское государство: если вы ограничены в средствах и намереваетесь арендовать квартиру категории для небогатых граждан, то забудьте о милой привычке, стоя в душе, распевать арии вперемешку с неприличного содержания песнями или, сидя на унитазе, громко выпускать газы. Делать этого не стоит по той же самой причине: соседи услышат, а потом в оскорбительной форме выскажут, что они о вас думают при встрече на лестнице или в лифте, да еще и позаботятся о том, чтобы проинформировать об этом остальных жильцов вашего подъезда. Однако несмотря на все вышесказанное, проживание в доме с картонными перегородками имело один, но довольно существенный плюс. Именно там я научилась экономить на отоплении. В виду того, что стены помещений были чрезвычайно тонкими, а соседи, приходившие раньше меня к себе домой, сразу включали термостаты, все это тепло проникало в мою квартиру, нагревая ее так, что использовать собственный обогреватель уже и не требовалось.

Хотя, если признаться честно, больше всего в арендуемом европейском жилье меня раздражало отсутствие какого-либо пейзажа, создающего ощущение открытого пространства. В частности, окна в двух из трех квартир, в которых мне довелось пожить в Стране Магазинов, упирались в стены расположенных напротив домов, в результате чего последние стали для меня барометрами погодных условий. Когда по ним стекали влажные штукатурные сопли, это было признаком того, что идет дождь. А когда стенная штукатурка набухала огромными пузырями, это свидетельствовало о прохладной погоде, тем самым предупреждая о необходимости перед выходом на улицу одеться потеплее. Кроме того, ни в одной из занимаемых мною квартир не было нормального, по человеческим меркам, балкона. Словом балкон обозначался небольшой выступ, сантиметров в тридцать шириной, огороженный железными решетками, над которым располагались веревки для просушки белья. Подводя итог вышесказанному, добавлю, что описанные выше квартирные особенности в Стране Магазинов были характерны для вполне приличного среднестатистического жилья.

Самыми отвратительными там по праву считались квартиры, окна которых упирались в окна других домов, расположенных друг от друга на расстоянии около десяти-двадцати метров. Кстати говоря, уважаемый читатель, я почти уверена в том, что при виде старинных зданий на узких, вымощенных камнем, кривых улочках Старой Европы, у вас в какой-то момент непременно вырвалось бы восхищенное: «Ах, какая красотища!» Но поверьте, не дай бог вам когда-нибудь в тех домах жить! Близость с соседями в них настолько интимная, что, даже не особенно интересуясь подробностями их жизни, вы все равно рано или поздно станете свидетелем чего-либо нелицеприятного. И поскольку никому не нравится быть замеченным в компрометирующих ситуациях, то вы неизбежно приобрели бы статус наиглавнейшего врага своих соседей. Помните наши коммуналки? Приблизительно то же самое происходит на узеньких улочках старушки Европы: вечная война, но в красивом антураже.

Для справки, в горной местности дома, как правило, строятся вплотную друг к другу, что объясняется узостью территории, пригодной для застройки. Вследствие этого найти себе жилье, в котором был бы обзор открытого пространства, очень сложно и к тому же довольно дорого. Помню, одним моим знакомым, приобретшим в Стране Магазинов квартиру в доме у самого леса, совсем недолго пришлось радоваться этому обстоятельству, так как ровно через год строительная компания возвела прямо перед их зданием еще одно. Впрочем, они не растерялись и сразу же продали свое жилье, а на вырученные средства купили другую квартиру в том, новом доме, восстановив, таким образом, уже было навсегда утерянный горно-лесной пейзаж. Кстати говоря, в то время как в России почти никто не желает жить на последнем этаже, в Стране Магазинов все обстоит с точностью до наоборот. Некоторые ее жители даже предпочли бы крупному денежному выигрышу в лотерею возможность арендовать на самом верхнем этаже квартиру с большим балконом и видами на горные склоны. Честно говоря, до приезда в Европу я бы этого стремления не поняла, однако после того, как мне пришлось несколько лет ютится в тесном жилье с низкими потолками и окнами, выполняющими в нем непонятно какую функцию, идея жить в помещении с видом на открытое пространство стала для меня чрезвычайно привлекательной.

* * *

Для завершения темы о европейском качестве жизни мне бы хотелось немного подробней остановиться на чувстве вкуса, но не гастрономического, а вкуса вообще. Между прочим, что же такое вкус? На мой взгляд, это индивидуальные предпочтения при выборе субъектов и объектов живой и неживой природы по типу простейшей классификации: «нравится – не нравится». Как известно, роль вкуса в нашей жизни чрезвычайно важна, поскольку именно на него мы ориентируемся при выборе супруга, друзей, хобби, приобретая различные вещи, организуя свой досуг и т. д. и т. п. В этой связи замечу, что мы, россияне, склонны считать, что коренные жители Европы, в числе других замечательных характеристик, наделены изысканным вкусом. Ах, какие у них там дома, магазины, рестораны! Куда нам до них… Кстати, о ресторанах. В настоящее время во многих европейских столицах актуальна так называемая дизайнерская кухня. Это когда за пятьдесят или даже сто евро вам подадут тонюсенький кусочек замороженного огурца на таком же тонюсеньком кусочке хлеба с отрубями, вместе с минеральной водой в маленькой бутылочке из стекла марки «Swarovski». А вы что думали? В этом сезоне в моде сочетание черного с зеленым, так что кушайте на здоровье, хотя последнего от такого питания вряд ли у вас прибавится. Да и в модных салонах современного европейского искусства случайно забредшим туристам обязательно предложат приобрести работу всемирно известного артиста местного происхождения. К примеру, такую, под названием «Скорбь»: в самом центре метрового полотна серого цвета красуется прибитый тремя гвоздями грязный и вонючий мужской носок. Кстати, когда я увидела это произведение искусства, мне тут же захотелось переименовать его в «Вонь» или на худой конец в «Скорбь от вони». Одним словом, разъяснять «малограмотному» населению, что же такое истинное чувство вкуса, является той самой отраслью коммерции, где потребителю проще всего повесить лапшу на уши, особенно, когда подобное заведение располагается в самом центре какой-нибудь европейской столицы.

Помимо всего вышесказанного, мне неоднократно пришлось убедиться в явном несоответствии европейцев стереотипу их якобы непревзойденного чувства вкуса. В этой связи приведу несколько примеров. Одна моя сотрудница по работе в Стране Магазинов, крайне озабоченная целлюлитом и предпринимавшая многочисленные попытки от него избавиться, так и не удосужилась вывести со своего лица ни одного громадного прыща, которых в общей сложности там насчитывалось около десятка. Как она их у себя на лице не заметила, для меня до сих пор остается загадкой. Другая моя знакомая, по профессии продавщица, никогда не удаляла со своих ног черные, с крупными завитками, волосы и при этом почти всегда носила короткие юбки. Еще одним из ряда вон выдающимся персонажем был мой сосед по лестничной клетке, одевавшийся с иголочки по самой последней моде, но при этом не имевший ни малейшего представления об Интернете. К тому же этот мужчина перемещался по Стране Магазинов на инвалидного вида автомобиле тридцатилетней давности, с отваливавшимися от него на ходу деталями. Но если вы, уважаемые читатели, по какой-то причине никак не хотите поверить вышеизложенному, то предлагаю вам побывать в Европе и понаблюдать за тем, как там выглядят обычные прохожие. Помню, однажды я обратила внимание на одетую с безупречным вкусом женщину, однако, что у нее было на голове… А именно, там располагалось несколько довольно длинных, приблизительно до пояса, волосков, в количестве трех или пяти, которые она гордо несла распределенными по плечам в разных направлениях. Или другое, увиденное мной чудо природы, которое тоже было женского пола, правда, возрастом помоложе. Представьте себе модно одетую и накрашенную девушку, у которой все зубы во рту находятся на расстоянии друг от друга как минимум в сантиметр. Помню, мне так и захотелось остановить ее и посоветовать: «Миленькая, ну сэкономь ты на своих красках и красивых платьицах и заплати эти деньги стоматологу, не пожалеешь!»

Что же касается стиля одежды европейцев, то это еще одна, совершенно неразрешимая для нас, россиян, загадка природы. Если у себя на родине они еще как-то умудряются сдерживать свои авангардные дизайнерские порывы и, как правило, ходят на работу в нормальной и вполне приличной одежде, то во время путешествий по другим странам у многих из них полностью отказывают тормоза, и подобное раскрепощение в неформальной обстановке частенько принимает форму гиперабсурдного антуража. К тому же наибольшего размаха полет их воображения достигает в зимнее время, что лично меня неизменно наводит на мысли о той далекой эпохе, когда русская армия гнала по сугробам побежденных французов, а те, голодные и замерзшие, периодически побирались, прося у деревенских жителей еды и добавляя при этом: «Cher ami», что означало «Друг мой». Отсюда, кстати говоря, и произошло всем известное слово – шаромыжник, или, попросту, попрошайка.

Так вот, помню, как в один морозный зимний денек в Москве на Красной площади я увидела трех молодых европеек в следующих «маскарадных костюмах». Просто не могу удержаться и опишу. На всех этих девушках было натянуто несколько курток разной длины (одна на другой, по типу капустного кочана), и у одной из них, вдобавок ко всему прочему, поверх висели крупные бусы. Видно, чтобы не отморозить себе уши, указанные европейки натянули шерстяные шапки, зачем-то привязав их через темечко к подбородку посредством каких-то то ли платков, то ли шарфов. В то же время нижняя часть туловища этих модниц запросто повергла бы в шок самого эпатажного модельера. На одной из них красовались летние клетчатые штаны до колен, из-под которых сверкали шерстяные рейтузы красного цвета длиной до середины голени, а из-под этих рейтуз, как пробившаяся по весне первая травка, выглядывали салатовые колготки, и на ногах красовались остроносые полусапожки ковбойского типа. Другая девушка, видно попытавшись скопировать первую, напялила на себя мини-юбку в крупный зеленый горох, а под нее – синие шелковые бермуды, заправленные в шерстяные носки белого цвета, при этом на ногах у нее были надеты кроссовки. Ну, и для полноты картины, третья девушка в длинных, до колена, ботфортах, демонстрировала всем желающим на нее посмотреть меховые-пуховые трусы, наподобие очень коротких шорт, в сочетании с ярко-желтыми колготками. Поначалу, внимательно их рассмотрев, я решила, что это либо бродяги либо пьяные проститутки. Однако когда к ним присоединилась многочисленная толпа таких же «ряженых» с фото– и видеокамерами, заговоривших с этими гражданками на иностранном языке, стало ясно, что это не так. Потом они все вместе дружной гурьбой направились к большому автобусу, в котором у водительского сиденья была установлена табличка с названием одного из государств Старой Европы.

Кстати говоря, именно так нашей конкуренции по вкусу, то бишь европейскому населению, удалось не только прославиться на весь мир своей экстравагантностью, но и запатентовать ее в виде известных дизайнерских марок. Вот вы, уважаемая соотечественница, наверное, каждый день по утрам ломаете себе голову над тем, что на себя надеть, пойдет вам это или нет, сочетаются ли между собой цвета и стили разных брюк, юбок и блузок вашего гардероба. А оказывается, для того, чтобы модно выглядеть, совсем не обязательно этого делать. Просто достаньте из шкафа первое, за чем ваша рука потянется, дополните это пижамными штанами и какими-нибудь яркими аксессуарами, вроде красной косынки или мексиканского сомбреро – и все, стильный имидж готов. Кстати, таким образом вы не только навсегда избавитесь от дурного вкуса, но и прославитесь среди окружающих как персона оригинального мышления и ультрасовременного внешнего облика.

Однако, скажу вам, уважаемые читатели, что в европейских странах чувство вкуса как некий романтически-поэтический порыв стремления к прекрасному иногда принимало гротескные и замысловато-нелепые формы. Как-то раз, в одном из государств центральной части Старой Европы, волею судьбы я очутилась в деревеньке, состоявшей как максимум из пятидесяти домишек, снаружи напоминавших жилища Бабы-Яги. Было заметно, что они находились в заброшенном состоянии: каменные стены поблескивали черноватым оттенком, а плотная занавесь из вьющихся растений частично закрывала окна и двери. Прошагав несколько минут по длинной улице, я не встретила на ней ни одного жителя, и надо сказать, это обстоятельство очень меня удивило. Но вдруг в самом ее конце замаячило какое-то здание нежно-розового цвета с огромной вывеской – «Чайный салон», вход в который украшали греческие колонны и шикарные корзины с живыми цветами. «А-а-а, вот они где собрались, местные-то, – решила я. – Сидят там, наверное, мирно о чем-нибудь беседуют и попивают себе ароматный чай». Однако, зайдя внутрь, кроме стоящей за барной стойкой унылого вида девушки никого больше я там не обнаружила. «Ну, что же, – решила я, – раз уж зашла, значит, выпью чашечку чая». Услышав мою просьбу, девушка удивленно приподняла брови и отправилась готовить заказанный чай, а я в это время пробежала глазами какую-то газету недельной давности. Когда чай был готов, официантка поставила его передо мной на стол, а сама ушла за барную стойку, изредка бросая на меня оттуда косые взгляды. В какой-то момент мне стало неудобно в ее присутствии сидеть молча, и, нарушив гробовую тишину «Чайного салона», я поинтересовалась: «Здесь в будни по вечерам, наверное, собирается много народа?» Девушка в ответ мотнула головой: «Нет». – «А в другие дни?» – «Тоже нет. В нашей деревне работы мало, поэтому почти все перебрались в ближайший город. Только изредка кто-нибудь из местных наведывается сюда в отпуск или на выходные». – «А тогда, извините за нескромный вопрос, в расчете на каких посетителей построен этот “Чайный салон?”» – «Да откуда же мне знать? Я – обычная служащая, на зарплате. А это здание одна столичная жительница здесь построила, говорит, мол, ко всему нужно подходить со вкусом». – «Так она бы еще посреди леса его отгрохала! Ну и бизнес! Честное слово!» В ответ официантка кисло улыбнулась и растерянно пожала плечами.

Впрочем, самым неприятным открытием для меня стала присущая европейскому чувству вкуса дискриминация по национальному признаку. В частности, если коренная жительница Европы наряжалась в короткую юбку и кофточку, сделанную из каких-то переплетенных между собой и едва прикрывающих тело ниточек и веревочек, то идущий по улице люд, как правило, мысленно ей аплодировал. Надо же, какая модница, смелая и экстравагантная девушка, побольше бы таких! Но надень на себя то же самое эмигрантка – россиянка, украинка, латиноамериканка, африканка и прочие, – как любой местный житель не только не постеснялся бы вслух сравнить ее с проституткой, но и без всякого стеснения подошел бы и спросил, за сколько она согласна с ним переспать. Обилие золотых украшений на европейцах обычно свидетельствовало о ярком и эпатажном внешнем облике, однако те же самые ювелирные изделия на эмигранте воспринимались чем-то вроде цыганщины и свидетельствовали об ужасной безвкусице и вульгарности. Как правило, о европейце, ездившем на стареньком, почти музейного типа, автомобиле, соседи и знакомые высказывались в высшей степени уважительно, а некоторые даже с нескрываемым восхищением. Данное обстоятельство расценивалось ими как проявление скромности и прекрасных душевных качеств ее владельца. А вспомните-ка, ведь он никогда не был выскочкой! Всю жизнь работал учителем в школе, где таким вот поведением старался подать детям замечательный пример для подражания! Хотя не исключено, что указанный гражданин просто-напросто не желал тратиться на покупку новой машины из-за скупости или боязни, что в один прекрасный день ее побьет или поцарапает какой-нибудь разбушевавшийся школьник в отместку за поставленную ему учителем низкую оценку. И если для ближайшего окружения коренного европейца потрепанный автомобиль символизировал исключительную добропорядочность своего хозяина, то, увидев за рулем подобной машины эмигранта, подобное комментировалось совершенно иначе: «Какой водитель, такая и машина – рухлядь с помойки! Эти эмигранты уже последнюю совесть потеряли, все заработанные у нас деньги переправляют в свою страну вместо того, чтобы вкладывать их в развитие европейской автомобильной промышленности, а сами ездят по нашим улицам на таких вот чудах инженерии прошлого века, загрязняя окружающую среду выхлопными газами. Совсем очумели от своей экономии! Никак не хотят идти в ногу с техническим прогрессом!» Одним словом, вкус, равно как и ум, юмор, доброта, мужество, доброжелательность, отзывчивость и прочие замечательные качества, по мнению европейцев, не имели никакого отношения к проживающим в их государствах эмигрантам. И если обратиться к психологической природе подобного отторжения, то в его основе лежат эмоциональные реакции, такие, как неуважение и недоверие по отношению к жителям других государств, сознательно культивируемые европейцами у подрастающего поколения. Механизм этого явления близок тому, когда маленького мальчика, пинающего кошку или собаку, никто из взрослых не пытается остановить. Однако же он не стал ее пинать ни с того ни с сего. Сначала родители сформировали у него пренебрежительное отношение к домашним животным, вследствие чего ребенок стал воспринимать кошек и собак как неодушевленные предметы, которым никогда не бывает больно, и только после этого перешел непосредственно к физическому издевательству над ними. Аналогично этому, правительства европейских стран культивировали с экранов телевидения и страниц печатной прессы неуважение к эмигрантам, всячески обесценивая их человеческие качества в глазах местных жителей. Редкие сообщения, как правило, ограничивались повествованием о нелегально проживающих иностранцах, которых только что где-то поймали и готовили к репатриации, членах мафии, террористах и прочих приезжих, замешанных в какой-либо криминальной деятельности. В результате такого освещения «эмигрантского вопроса», то есть по сути – сознательного игнорирования данной части населения как таковой, создавалось ощущение, будто нас, обычных трудяг эмигрантов, там и в помине не было. Скорее всего, такое положение дел было на руку европейским политикам. Ведь если данной категории людей как бы не существует, то и проблем у них тоже быть не может, а значит, и говорить не о чем.

* * *

Прихожу с работы. Муж соседки Тани носится по квартире и бьет об пол посуду. Дабы заглушить этот шум, включаю телевизор. По всем программам идет ужасная теледрянь в виде мексиканских сериалов, конкурсов «Угадай-ка» и детских мультиков, а на местном телеканале транслируется часовой документальный фильм в замедленной съемке про жизнь навозных жуков. На экране телевизора появляется большой черный жук продолговатой формы, который направляется к громадной куче навоза, еле-еле перебирая своими длинненькими и тонюсенькими волосатыми лапками. Двигается он так медленно, что за это время мне удается припомнить запах коровьих лепешек. Далее в таком же ритме он отковыривает от навозной кучи маленький невзрачный кусочек черного цвета и начинает его куда-то катить. Все. Не выдерживаю, ухожу на кухню пить чай, а по возвращении становится ясно, что история про жука, слава богу, подошла к концу. Видно, докатил он таки кусок коровьей лепешки до своей норки, а там его радостно встретили жучиха с маленькими жучатами, которые, облепив со всех сторон пахучий экскремент, дружно затолкали его в свою кладовку или пустили на хозяйственные нужды. Хотя, может, и нет. Как знать… Может, так он ее и катит до сих пор куда-нибудь на кудыкину гору…

Сразу после жучиного путешествия на местном канале начался репортаж о бывших европейских фотомоделях. На экране телевизора одна за другой стали появляться слегка недомакияженные и недопричесанные дамочки, что в принципе было вполне понятно, ведь из категории фотомоделей они уже давно переквалифицировались в обычных среднестатистических гражданок, совершенно не озабоченных идеей выглядеть на все сто. В какой-то момент смуглая и белозубая женщина-репортер, комментировавшая основные события их жизни, решила поподробнее остановиться на теме своевременного, а главное, правильного замужества всех этих слегка подувядших красавиц. Из репортажа следовало, что одна из них вышла замуж за владельца сети ресторанов, другая – за хозяина пятизвездочного отеля, третья – за фабриканта парусных лодок и т. д. и т. п. А далее, желая как можно подробней осветить тематику передачи, женщина-репортер перешла от беседы с бывшими фотомоделями к разговору с их мамами. Перед телевизионной камерой стали одна за другой появляться пожилые дамы, которые принялись энергично нахваливать своих успешных дочерей, повторяя все как одна весьма характерную для понимания европейского менталитета фразу: «Она у меня очень умная девочка, поэтому прекрасно вышла замуж…» Так вот, уважаемая читательница, возьмите себе на заметку. Если вам удалось выйти замуж за богатого человека, то вы, бесспорно, умная. А всем остальным замужним дамам могу сказать только одно: «Согласно вышеозначенному утверждению, таковыми вы, к сожалению, не являетесь».

Кстати, уважаемые читатели, на мой взгляд, вышеупомянутая формула счастья как нельзя лучше характеризует мещанский менталитет европейцев. Напомню, что под словом «мещане» исторически подразумевались люди с мелкими интересами и ограниченным кругозором. Впрочем, к этому целесообразно было добавить еще и бешеную страсть к деньгам, развившуюся в качестве компенсации недостатка культурного уровня. Одним словом, совершенно не удивительно, что у данной категории граждан одним из способов продемонстрировать окружающим наличие у себя ума было вступление в супружеские отношения с богатым человеком. И впоследствии, водрузив свой экономический статус на пьедестал, оставшуюся часть жизни они посвящали самолюбованию и наблюдению за тем, какое впечатление производят на окружающих. В этой связи замечу, что в Европе никто даже не улыбнулся бы над анекдотами про «новых русских», поскольку присущая европейцам нравственно-интеллектуальная ограниченность по существу представляла собой многовековую жизненную философию, согласно которой необходимо как можно быстрее скукожиться мозгами, но при этом как можно больше разрастись деньгами. А кому, скажите на милость, придет в голову потешаться над древней традицией?!

* * *

Впрочем, настало время перейти от тем общественной значимости к повествованию о конкретных событиях моей личной жизни. К тому времени, проработав около года в парфюмерном отделе одного из центральных магазинов столицы, я решила уволиться по собственному желанию, поскольку нашла себе более подходящее место работы. Основной причиной моего ухода было то, что у нас с мужем очень редко совпадали выходные дни. Магазин компьютерной техники, в котором он работал, закрывался на субботу и воскресенье, а мой парфюмерный был открыт для покупателей семь дней в неделю, как какая-нибудь фабрика или теплостанция. При этом право на отдых по субботам и воскресеньям единолично присвоила себе заведующая нашего отдела. Правда, когда продавщицы взбунтовались, отдел кадров обязал ее предоставить нам отдых в конце недели, которым мы пользовались поочередно, а в оставшееся время выходными для продавщиц оставались, как и прежде, будние дни в период с понедельника по пятницу. В результате, постоянное несовпадение дней, предназначенных для отдыха, сводило наше с мужем общение практически к нулю, если не принимать во внимание пары-тройки фраз, которыми мы обычно перебрасывались за завтраком и ужином. Такое положение дел вскоре нам порядком надоело, и как только шеф моего мужа стал подыскивать новый персонал, я решила попытать в этом магазине своего счастья.

К моей неожиданной и великой радости, тот предложил мне должность заведующей складом, и я, разумеется, сразу согласилась. По правде сказать, в первые несколько недель работой меня никто не перегружал. Однако как только я освоилась со складскими обязанностями, ее объем стал нарастать как снежный ком. И не успела я опомниться, как за несколько месяцев, помимо обязанностей по приему и отправке товаров, а также ведения соответствующей документации, меня дополнительно нагрузили длинным перечнем не оговоренных в контракте обязанностей. В итоге, я стала регулярно вытирать пыль со стендов магазина, отправлять на разные фабрики дефектные товары, вести архив основных документов фирмы, проверять правильность заполнения фактур и своевременно рассылать их клиентам, этикетировать новые товары, следить за ассортиментом, – и все это за первоначально оговоренную заработную плату. Поручая мне очередное задание и видя, что я с ним успешно справляюсь, шеф тут же добавлял следующее, а затем еще одно, и еще, и еще… Казалось, будто в моем лице он решил установить рекорд по продуктивности рабочего процесса, в то время как мне для того, чтобы справиться со всеми этими обязанностями, частенько приходилось передвигаться по офису резвым бегом.

Кстати, уважаемые читатели, если вы решили, что кроме нас с мужем, занятым на сборке компьютерного оборудования и его продаже, никаких других служащих там не было, то вы ошибаетесь. Помимо нас двоих в указанной фирме работало еще восемь человек. Хотя слово «работали» можно было отнести далеко не ко всем из них. К примеру, один наш сотрудник, принятый на фирму в качестве техника по починке компьютеров и запуску программ, на деле практически ничем не занимался. Целыми днями он слонялся по магазину от одного коллеги к другому, развлекая их анекдотами и многочисленными рассказами про своих бывших жен и любовниц. Другого работничка по имени Патрик, специалиста по компьютерным системам, застать в магазине было практически невозможно, поскольку налаживал он эти самые системы в различных офисных учреждениях, до которых, однако, частенько не добирался. Бывало, с самого утра Патрик предупреждал шефа, что отправляется на полный рабочий день по такому-то адресу. А спустя несколько часов секретарь офиса, где случился компьютерный коллапс, который Патрику предстояло устранить, звонила в наш магазин и интересовалась, когда же в конце-то концов он у них появится. Ведь расстояние между нашим магазином и их фирмой преодолевалось спокойной ходьбой всего за каких-нибудь пять минут. Иногда после такого «досконального обследования систем», происходившего непонятно где, уже вечером Патрик появлялся в нашем магазине во всклокоченном и подвыпившем состоянии. А шеф почему-то всегда закрывал на это глаза.

Но, пожалуй, самым вопиющим примером переходящей все границы наглости стала пышноволосая Эмма, занимавшаяся в свое рабочее время общением по Интернету с подругами. Она была настолько коммуникабельной девушкой, что после рассылки компьютерной корреспонденции на свои прямые рабочие обязанности у нее уже не оставалось времени. В итоге, наш начальник, принявший Эмму на весьма неплохую, по меркам Страны Магазинов, зарплату для реализации конкретного компьютерного проекта, через год получил от нее такой вот, замечательный по своей простоте, ответ: «Я его не выполнила, потому что не поняла, как это делается». После этого, разумеется, она была оттуда с треском уволена. Кстати, несколько позже я случайно встретилась с ней на улице, и тогда в непринужденной беседе Эмма поведала мне о том, что устроилась на работу в более престижную фирму, в которой «нормальные люди, в конце концов, смогут по-настоящему ее оценить». Безусловно, под этим она подразумевала получение хорошей зарплаты за полное отсутствие какой-либо трудовой деятельности, а я в этот момент представила себе ее будущее увольнение, сопровождающееся громким скандалом и, не исключено, что даже мордобоем.

Впрочем, помимо откровенных лентяев и тунеядцев, в магазине компьютерных товаров работало еще несколько довольно странных личностей, не заметить необычного поведения которых было невозможно. К примеру, служащий по имени Петро производил впечатление только что кем-то обиженного или чем-то глубоко огорченного человека. По характеру он был неисправимым пессимистом и в то же время исключительно воспитанным парнем. Петро ежедневно здоровался за руку со всеми сотрудниками магазина, а по вечерам перед уходом домой точно так же прощался. Было в этом что-то старомодное и неестественное, однако никто из нас его обильным рукопожатиям не сопротивлялся. Какая, собственно говоря, разница? Пусть за руку подержит, если хочет, жалко что ли. Но однажды мне и моим коллегам по работе довелось стать свидетелями совершенно неординарной демонстрации его хороших манер. Если в природе существует некая извращенная воспитанность, то именно она, скорее всего, в тот момент у него и проявилась. Как-то раз напарник моего мужа, компьютерный техник, весельчак и раздолбай по имени Макс познакомился с молоденькой сестрой Петро, и они с обоюдного согласия согрешили, а согрешив, поняли, что друг другу совершенно не подходят, поэтому сразу же и навсегда распрощались. Затрудняюсь сказать, как именно Петро представлял себе дальнейшее развитие их отношений, однако было совершенно очевидно, что такой быстрой развязки событий он совсем не ожидал и глубоко оскорбился за свою сестру. Уже на следующий день, придя на работу, Петро демонстративно не пожал руки переспавшему с его сестрой технику. Кстати, не сделал он этого ни утром, ни вечером, а в последующие несколько недель обращался к нему только по рабочим вопросам в такой форме: «Ввиду необходимости с моей стороны посвятить значительную часть времени разработке проекта данной компьютерной программы, вынужден сообщить, что запуск сервера в консольном режиме вам придется осуществить самостоятельно, без моего непосредственного участия в этом трудоемком для вас процессе». Никто из нас не понимал, какую именно цель преследовал обиженный нахальным техником Петро, выдавая ему эти длиннющие тирады. То ли он таким образом хотел его окончательно запутать, то ли пытался отомстить вежливостью за поруганную честь своей сестры, представляя себя эдаким Дон Кихотом, борющимся за права Дульсинеи. Всем же остальным сотрудникам магазина его высокопарные речи казались чрезвычайно нелепыми, отчасти оттого, что, по сведениям из проверенных источников, все это время вышеозначенная родственница Петро не прерывала своего кастинга, устраивая его чуть ли не ежедневно длинному списку претендентов прямо у себя в постели.

Кроме того, в магазине компьютерной техники работало еще двое продавцов, мужчина и женщина, которые относились к своей прямой служебной обязанности, заключавшейся в продаже компьютеров, прямо скажу, более чем прохладно. Любому заинтересованному клиенту они протягивали листок с распечатанными на нем техническими характеристиками товаров со словами: «Вот, здесь все написано, почитайте». Но зато надо было их видеть, когда они не на шутку соревновались друг с другом в скоростном принесении шефу горячего кофе с молоком, за которым по очереди бегали в ближайший бар. Засекая на секундомере время забега, они даже спорили на деньги, кто быстрее добежит до магазина с чашкой кофе в руке, не расплескав из нее ни капли.

К тому же не могу не упомянуть о сотруднике нашего магазина по имени Эрик, родом из бывшего советского государства Европы, который хоть и не говорил по-русски, но ко всему российскому относился в высшей степени уважительно. Как выяснилось, такое отношение привила ему родная бабушка. Сразу по окончании Второй мировой войны она каким-то образом пробралась через польскую границу в Россию и под видом местной жительницы небольшой украинской деревеньки сумела получить российский паспорт, с которым впоследствии вернулась к себе на родину. А на вопрос родственников, зачем она это сделала, старушка охотно объяснила: «Так, на всякий случай. Пусть будет. вы вот, дурачье, не понимаете, если война снова начнется, то меня там, как русскую, хоть в Сибирь – да эвакуируют. А здесь, ну кому мы нужны-то?! Куда мы здесь денемся?!» Подобно своей бабуле, Эрик обожал камуфлироваться, всякий раз извлекая из этого вполне конкретную для себя пользу. Занимаясь вместе с Петро разработкой компьютерных программ, ровно полдня он находился где угодно, но только не на своем рабочем месте, объясняя начальству такую непрерывную циркуляцию от одного сотрудника к другому глубокой заинтересованностью в обмене опытом по техническим вопросам. И хотя первый его вопрос, адресованный любому из нас, соответствовал указанной тематике, однако второй, а также все последующие комментарии представляли собой связный повествовательный рассказ о дефектах характера или деталях личной жизни других коллег по работе. Словом, он был тем еще сплетником. Впрочем, несколько дней в году, в зимние месяцы, его способность к сплетням неожиданно угасала. Дело было во внезапно начавшемся снегопаде, который, как неожиданно выяснилось, вызывал в нем реакцию ступора. Эрик останавливался как вкопанный напротив стеклянной витрины и часами безотрывно смотрел на падающий снег. Замечу, однако, что это продолжалось до тех пор, пока шеф магазина не пришел к выводу о том, что странный вид Эрика может напугать покупателей. В итоге, директор магазина попросил его в критические дни на работу не выходить, с чем тот послушно согласился и в течение зимы не раз оставался дома, мотивируя это вышеозначенной причиной. К слову сказать, мне так и не удалось выяснить, на самом ли деле это было у Эрика нервным расстройством на почве снегопада или же просто-напросто очередным камуфляжем.

* * *

Позвольте заметить, уважаемые читатели, что рассказ о любом государстве был бы неполным без описания системы медицинского обслуживания. В Стране Магазинов она значительно отличалась от существующей в соседних европейских государствах, прежде всего потому, что была платной. В данном случае государство брало на себя покрытие семидесяти процентов от стоимости любых медицинских услуг, а оставшиеся тридцать оплачивал из своего кармана сам заболевший. Но если у него не было средств для оплаты проведенного лечения, то полиция арестовывала все его имущество, а иногда отправляла в тюрьму и его самого. И если рентген или визит к отоларингологу по стоимости были доступны практически каждому работающему жителю Страны Магазинов, то намного печальней ситуация обстояла с больничной госпитализацией, так как эти самые тридцать процентов от стоимости медицинских услуг выливались в довольно круглую сумму, и речь шла уже не о сотнях, а о нескольких тысячах евро. Зная об этом, подавляющее большинство резидентов Страны Магазинов, как правило, отказывалось до последнего от помещения в больницу, пока это не становилось для них вопросом жизни и смерти. К несчастью, мы с мужем о ценах на госпитализацию не имели ни малейшего представления. И когда после трех месяцев проживания в Стране Магазинов я вдруг начала надсадно кашлять, а на рентгеновских снимках обоих легких обнаружились затемненные участки, то предложение врача отправиться на лечение в стационар показалось мне вполне логичным, и я, недолго думая, согласилась.

Центральная, и она же единственная, больница Страны Магазинов находилась в огромном многоэтажном здании белого цвета. Когда я поднялась в отделение стационара, то сходу меня приятно поразило, что все палаты были индивидуальными. Помимо всего прочего, их стены были украшены разноцветными, внушающими оптимизм, картинами, а кровать поражала наличием огромного количества рычагов. К тому же на стене моей палаты висел большой телевизор. Правда, в первый же день госпитализации выяснилось, что для его просмотра нужно было оплатить специальную карточку, стоившую таких денег, что я сразу же от этой услуги отказалась, решив довольствоваться чтением журналов и газет, которые мне приносил муж. К моему удивлению, с первого же дня пребывания на больничной койке выяснилось, что лечить меня там никто не торопится. У меня взяли анализы на обследование и несколько раз в сутки приносили ту же самую микстуру от кашля, которую я до этого пила у себя дома и которая мне нисколько не помогла. Но вот, спустя пару дней абсолютно безрезультатного пребывания в больнице, наконец-то ко мне в палату зашел лечащий врач и на вопрос моего супруга о том, обнаружили ли они причину моего заболевания, а также думают ли меня хоть чем-нибудь лечить, ответил, что мои анализы до сих пор находятся в стадии изучения, а потому назначать лечение пока еще рано. «Неужели вы мне даже не можете дать антибиотиков, чтобы устранить хрипы в легких и чтобы я смогла нормально дышать?» – возразила я. Но врач повторил, что пока в лаборатории не будет определен специфический возбудитель моей пневмонии, медикаментозного лечения мне назначено не будет. «А как же антибиотики широкого спектра? У вас что, их нет?» – удивилась я. Врач оставил мой вопрос без ответа, а вечером следующего дня принес, как ласточка в клюве, чудесную новость, прописанную на листе с результатами анализов. Никаких патогенных бактерий у меня в организме обнаружено не было, а потому единственная врачебная рекомендация заключалась в том, чтобы продолжить лечение в домашних условиях.

Оказалось, что моя пневмония была обусловлена повышенной выработкой красных кровяных телец, или, по-другому, эритроцитов. К тому же, по словам моего лечащего врача, подобное заболевание довольно часто встречалось среди вновь прибывших эмигрантов и имело элементарное объяснение. Если до этого я жила в Москве на высоте 130 метров над уровнем моря, то, переехав в Страну Магазинов, разом очутилась на высоте 1400 метров. Как следствие, мой организм начал активно приспосабливаться к новым атмосферным условиям, в бешеном ритме вырабатывая огромное количество красных кровяных клеток, необходимое для проживания на такой высоте. В результате этого приспособительного процесса мои защитные реакции снизились, организм перенапрягся, и это вылилось в общую ослабленность и пневмонию. А остальное, дорогие мои читатели, вы уже знаете. По прошествии нескольких дней врачи отправили меня домой на долечивание дедовскими способами: закутыванием во что-нибудь теплое и приемом внутрь горячих напитков и отхаркивающих сиропчиков.

Впрочем, все вышеперечисленное в одну секунду перестало меня волновать, когда при выписке миловидная девушка-администратор протянула нам с мужем счет для оплаты больничных услуг. При взгляде на него у меня из глаз градом хлынули слезы. А мой муж, посмотрев на сумму, проставленную в самом низу листа, охнул и, позеленев лицом, принялся доставать из кошелька одну за другой кредитные карточки. По сути дела, чтобы погасить мое пребывание в больнице, ему пришлось полностью опустошить два банковских счета и частично – третий, вследствие чего процесс оплаты растянулся на целый час. Несколько раз подряд улыбчивая девушка-администратор пыталась снять всю сумму целиком с одной карточки, но когда у нее это не получилось, мой муж принялся звонить в банк, выясняя точное количество сбережений, оставшихся на этом счету. Однако снятых с первого счета денег оказалось недостаточно, а потому вслед за этим в ход пошла следующая карточка, которая так же быстро опустела, и мой муж вновь вынужден был прибегнуть к телефонному разговору, на этот раз уже с другим банком. И так, пока полностью не была выплачена необходимая сумма. Еще одним неприятным моментом в описанной ситуации было осознание того, что на самом деле ни в какой больничной госпитализации я не нуждалась, а все анализы могла бы сдать в любой городской лаборатории, коих в Стране Магазинов было пруд пруди. Естественно, врачи это понимали, равно как и то, что лучше заполнить больницу такими, как я, не тяжелыми больными, и за счет этого быстро и легко заработать денег. В итоге, нам с мужем пришлось отдать сумму в несколько тысяч евро фактически за пользование кроватью с рычагами и любование на разноцветные картины неизвестных авторов. Сказать по правде, я была в шоке.

Впрочем, медицинская помощь оффшорного государства имела еще один, довольно неприятный пунктик. Любого резидента страны, нигде официально не работавшего более двух месяцев, полностью снимали с государственного медицинского обслуживания, и тогда услуги врачей из тридцатипроцентной оплаты становились для него стопроцентными. В общем, не дай бог было в подобной ситуации чем-нибудь заболеть! Вдобавок к этому, и без того нерадостная картина медицинской помощи Страны Магазинов усугублялась дефицитом на узкопрофильных специалистов: стоматологов, невропатологов, гинекологов, отоларингологов, окулистов и прочих. Правда, подобное положение дел наблюдалось лишь в сфере государственного медицинского обслуживания. Что же касалось частных врачебных кабинетов, то в Стране Магазинов их насчитывалось огромное количество. Учитывая, что попасть на прием к узкому специалисту государственного медицинского обслуживания можно было только по записи и не раньше, чем через несколько месяцев, то к частному врачу такого же профиля за приличную сумму денег можно было обратиться практически в любой день. Такое положение дел, в свою очередь, весьма способствовало тому, что недостатка в пациентах у последних не наблюдалось. Помню, как в период работы в магазине компьютерных товаров у меня на двух передних верхних зубах выпала огромная пломба, а вместе с ней отвалилась и большая часть одного зуба. С таким внешним видом я запросто могла бы стать фотомоделью для плакатов: «Прививки от полиомиелита – детям Африки!» и «Остеопороз – болезнь века!». В общем, когда я увидела себя в зеркале с огромной, зияющей чернотой дыркой там, где раньше были передние зубы, то, не теряя времени, бросилась звонить стоматологу. А она, немного помолчав в трубку, наконец, согласилась войти в мое положение и назначила день приема… через два месяца. Замечу, что если бы она в мое положение не вошла, то в таком случае мне пришлось бы ждать коронок все четыре месяца. И позвольте мне, уважаемые читатели, не описывать в подробностях, как все это время я ходила на работу в таком виде и что, общаясь с сотрудниками, постоянно присвистывала и пришептывала через дополнительное большое и круглое отверстие в верхней части рта. Хотя еще неприятнее было отвечать по тысяче раз на один и тот же вопрос, задаваемый как знакомыми, так и малознакомыми людьми: «Миленькая, да кто же тебя так уделал?!»

К слову сказать, отдельного рассказа на тему медицинского обслуживания в Стране Магазинов по праву заслуживало отделение скорой помощи. Надо признаться, что на собственной шкуре мне пришлось удостовериться в том, по какому принципу туда отбирали специалистов, а именно: принимали в неотложку только тех медицинских работников, которым на больных было глубоко наплевать. Наверное, это было продиктовано тем, что некоторые пациенты умирали в машинах скорой помощи до прибытия в реанимационное отделение, где их могли бы спасти, а поскольку некоторые медики имели привычку по этому поводу сильно расстраиваться, то именно их-то и нужно было отсеять из коллектива неотложки. Скорее всего для этого у работников отдела кадров существовали специальные вопросники, с помощью которых можно было протестировать медицинский персонал на наличие равнодушия. К примеру, если на вопрос «Удручает ли вас вид умирающего больного?» врач отвечал: «Нет», ему сразу же выдавали медицинский халат со стетоскопом и говорили: «Милости просим на службу в скорую помощь! Такие специалисты нам очень нужны!» И вот однажды мне почти удалось попасть в отделение неотложки. «Почему почти?» – спросите вы. Да потому, что оказалось это совсем не просто. Сейчас расскажу.

Дело было в мае. В тот день мы вчетвером, я со своим мужем и Чуланщица со своим, отправились на экскурсию в горы. Все утро солнце пекло мощно, по-летнему, а потому вместо брюк я надела на себя шорты. По правде говоря, наша экскурсия получилась долгой. Она растянулась аж на восемь часов, а по возвращении домой от усталости я не придала особого значения сильно покрасневшей коже обеих голеней. Однако проснувшись на следующий день, прямо в кровати вдруг почувствовала, что мои ноги раздулись до такой степени, что я едва могла ими пошевелить. Обе голени увеличились в размере чуть ли не в три раза и покрылись огромными желтыми водянистыми пузырями. Увидев, в каком состоянии я пришла на работу, шеф магазина компьютерной техники тут же поддержал моего мужа в том, что мне нужно срочно обратиться к врачам. В итоге, супруг отвез меня в неотложку, а сам отправился на работу. Я же уселась в приемном зале на жесткое пластмассовое кресло и стала терпеливо ждать врачебного осмотра.

Приблизительно через час всех находившихся до моего прихода пациентов уже обслужили. Несмотря на это, пожилая женщина-регистратор, которой по прибытии я предъявила документы и описала суть своей проблемы со здоровьем, продолжала вызывать на врачебный осмотр прибывших после меня, а я по-прежнему ожидала медицинской помощи. Так прошел еще час, и, замечу, все это время ноги у меня болели нешуточно. В конце концов, я решила выяснить, в чем же дело, и враскоряку, на полусогнутых и ужасно опухших конечностях приблизилась к пожилой регистраторше приемного отделения и в предельно вежливой форме поинтересовалась, когда же меня все-таки примут. Ведь я же пришла намного раньше тех, кто уже попал на врачебный осмотр. Презрительно хмыкнув, работница отделения скорой помощи окатила меня равнодушным взглядом и сквозь зубы процедила: «Девушка, у вас проблема не срочная. Мы в курсе. Сидите и ждите».

Так прошло еще полтора часа, в течение которых вновь поступавшие больные один за другим проходили к врачу. Хотя, судя по их внешнему виду, они находились далеко не при смерти и, уж во всяком случае, не в предобморочном состоянии, в котором пребывала на тот момент я, усилием воли заставляя себя не потерять сознания и не грохнуться на пол в зале ожидания. В итоге, собрав последние силы в кулак, я решила обратиться к другой регистраторше приемного отделения, русоволосой женщине лет тридцати пяти. Доковыляв до нее, я страдающим голосом задала тот же самый вопрос, с которым три с половиной часа назад обратилась к ее пожилой напарнице. В ответ молодая женщина окинула меня сочувствующим взглядом, а затем ткнула пальцем в сторону пожилой: «Ваша жалоба поступит к врачам от моей коллеги, а я вам, к сожалению, ничем помочь не могу». «Понятно», – обессиленно проронила я и, встретившись взглядом со старухой Шапокляк, интуитивно почувствовала, что она меня за что-то очень сильно ненавидит, а в следующую же минуту совершенно неожиданно для себя узнала, за что.

Повернувшись к ним спиной, пошатываясь и еле-еле переставляя ноги, я направилась обратно к своему сиденью и в тот же самый момент отчетливо услышала, как пожилая служащая приемного отделения на местном языке, видно, решив, что я его толком не знаю, заявила своей молодой напарнице: «Я эту русскую специально здесь столько времени держу, ничего, пусть помучается. Вероятно, ты не в курсе, но мою дочь с двумя детьми год назад бросил муж, с которым они до этого десять лет вместе прожили, душа в душу. Ушел от нее к русской, такой же, как эта, молодой сучке. Так что пусть эта дрянь еще парочку часиков здесь попарится. Моя дочка вон как настрадалась из-за такой же сволочи! Только не делай вид, что тебе ее жалко! Будто ты и сама не знаешь, что все русские – продажные шлюхи!» Услышав это, я слегка запнулась и, чуть не упав на пол, с грохотом плюхнулась на ближайшее сиденье. В то же самое время в голове у меня промелькнуло: «Слава богу, что я только с волдырями на ногах сюда попала, а не с острым приступом аппендицита. А иначе старуха Шапокляк, и глазом не моргнув, отправила бы меня на тот свет, так и не показав врачам». Затем я позвонила мужу и попросила его меня оттуда забрать, однако про услышанный разговор ничего не сказала, потому что не хотела его расстраивать. Вскоре супруг доставил меня домой, и там я принялась лихорадочно соображать, как же теперь попасть в отделение скорой помощи. В какой-то момент вслух вырвалось: «А может, вызвать неотложку на дом? Ведь не могут же врачи не приехать по вызову!?» Муж в растерянности пожал плечами: «А тебе самой-то хочется туда возвращаться?»

Между тем мое физическое и психическое состояние можно было охарактеризовать как упадочное. Желтоватые пузыри на обеих ногах раздулись до громадного размера, а заполнявшая их жидкость из прозрачной превратилась в кровавую. Вместе с этим резко поднялась температура, и меня стало трясти крупной дрожью. При виде моего состояния муж чуть не плакал. «Так, – решительно сказал он. – Поехали в медпункт, а если и там не примут, то отвезу тебя прямо в кабинет к президенту. Пусть он сам тебя лечит, если никто другой здесь не в состоянии этого сделать». На мгновение я засомневалась: «В медпункт? Туда же только прививки от гриппа ходят делать. Думаешь, они мне помогут?» К счастью, мой муж оказался прав, поскольку именно они-то и оказали мне необходимую медицинскую помощь. Там нас встретила медсестра, которая, выслушав мою историю о четырехчасовом сидении в зале скорой помощи без получения таковой, бросила беглый взгляд на мои голени с кровавыми волдырями и, слегка замявшись, заключила: «Не знаю, имеем ли мы право обрабатывать такие раны. Слишком большая ожоговая поверхность, есть риск заражения, понимаете? Ожогами такой степени занимаются только врачи скорой помощи, а нам, вообще-то, не положено… хотя…», – и, не договорив, помчалась за своей сотрудницей. Уже через пару минут дежурная врач медпункта предложила мне пройти в процедурный кабинет и, ежеминутно охая и ахая, принялась внимательно разглядывать мои раздувшиеся, как шары, ноги. «Записывай диагноз, – скомандовала она медсестре, – множественные ожоги второй степени. Ну что же, приступим к обработке ран». И тогда, вдвоем с медсестрой, они принялись срезать длинными ножницами мои волдыри и обрабатывать мазью образовавшуюся кровавую поверхность. Помню, как они долго бинтовали мои конечности широкими марлевыми повязками и что после этой процедуры мое сознание сразу же прояснилось. Несмотря на то, что ноги все еще надсадно болели, это была вполне терпимая боль, к которой можно было привыкнуть и самостоятельно передвигаться медленным шагом. К вышесказанному добавлю, что в течение последующих трех недель я регулярно ходила в медпункт на перевязки, пока окончательно не выздоровела.

И все же однажды мне пришлось побывать в кулуарах отделения неотложки Страны Магазинов. Случилось это, когда я сломала ногу и меня доставили туда на машине скорой помощи, с включенной на полную мощь сиреной. Миновав приемное отделение, санитары внесли меня на носилках в какую-то комнатушку для осмотра врачом, а оттуда переправили в рентгеновский кабинет. Помню, как во время указанной процедуры мои слезные просьбы к врачу не трогать сломанную ногу за самые болезненные места так и не увенчались успехом. Рентгенолог оборвал меня на полуслове и приказал терпеть, мотивируя это тем, что «снимок надо делать, как следует, независимо от того, у кого что болит». Я же от каждого поворота сломанной ноги пронзительно вскрикивала и крючилась от боли. По окончании «рентгеновской пытки» меня оставили лежать на кушетке в ожидании результатов, и вскоре ко мне подошел дежурный врач отделения скорой помощи. Взглянув на полученные снимки, он кратко огласил диагноз: «У вас перелом ноги», – после чего посоветовал мне купить костыли и пояснил, что для наложения гипса необходимо отправиться в кабинет травматолога, расположенный на другом конце города. Честно говоря, услышав это, я немного опешила: «Ничего себе, в этом огромном больничном здании из семи этажей нет ни одного травматолога, владеющего техникой наложения гипса…» Но поскольку другого выхода у меня не было, то поначалу с опорой на плечо мужа, а затем – на спешно приобретенные им костыли, я отправилась в вышеозначенный кабинет травматолога-ортопеда. По правде сказать, дорога туда напоминала восхождение на Эверест, поскольку его консультация занимала пол-этажа в здании, находившемся в самой верхней точке одной из столичных улиц, выстроенной с наклоном в шестьдесят градусов. Причем спускаться по ней было еще страшнее, нежели идти вверх. Помню, как при возвращении из кабинета травматолога с уже загипсованной ногой, мне вдруг вспомнилось, как зайцы при спуске с горы скатываются кубарем вниз. «Не до жиру – быть бы живу, словом, удержаться бы на костылях, сходя с этой горки, – с замиранием сердца подумалось мне, – а не то минут через десять доставят обратно к тому же врачу, но уже с переломом другой ноги». Кстати, может, поэтому он и выбрал себе место для кабинета именно там, чтобы не испытывать недостатка в клиентах с переломанными костями…

* * *

Между тем, по прошествии пары месяцев после гибели своей собаки, Чуланщица неожиданно решила забеременеть. Дословно ее объяснение выглядело так: «Когда у нас жил Рик, я привыкла к тому, что дома всегда кто-нибудь есть, а теперь мне ужасно скучно…» Из чего следовал вывод, что их будущему ребенку вряд ли когда-нибудь удастся слинять от своей мамаши на учебу в университет другой страны или поселиться в удаленном районе. В свою очередь, мужу Чуланщицы ничего другого не оставалось, кроме как, спустив штаны, приступить к выполнению очередного боевого задания своей супруги, ведь любое ее желание воспринималось им как приказ к действию. Первые месяцы он без конца жаловался нам с мужем на то, что абсолютно не заинтересован в заведении с ней совместных детей, поскольку четко сознавал, что, родив ребенка, Чуланщица окончательно растопчет жалкие остатки его чувства собственного достоинства, и тогда до конца своих дней он так и не сумеет вырваться из ее когтистых лап. В то же время воспротивиться ей он как всегда не посмел, а потому Чуланщица вскоре своего добилась и забеременела.

С каждым месяцем она все больше и больше распухала во всех телесных направлениях, и вместе с громадного объема животищем в ней нарастала таких же чудовищных размеров ненависть ко всем людям земного шара, из числа которых самой близкой целью на поражение оказалась я. В то время и без того узкий круг тематики наших бесед еще больше сузился, и поговорить с ней удавалось всего лишь о том, как она прекрасно выглядит (что было абсолютной ложью, но действовало на нее посильнее успокоительных лекарств для психически ненормальных граждан) и как замечательно должны были пройти ее роды. Беседы на какую-либо другую тему Чуланщицей пресекались на корню, и с этим, к сожалению, нельзя было ничего сделать, какие бы дипломатические приемы я не пускала в ход. К слову, описать свое душевное состояние во время подобных разговоров мне бы хотелось вот на каком примере. Вспомните, пожалуйста, уважаемый читатель, какого-нибудь вашего пожилого родственника или знакомого, часами рассказывающего вам о том, какие таблетки прописал ему врач от артрита, или какое лечение ему назначили от холецистита, или какую вставную челюсть ему посоветовал приобрести стоматолог для замены старой. Так вот, беседы именно такого направления я вынуждена была еженедельно проводить с Чуланщицей, не забывая при этом выражать всем своим видом глубокую заинтересованность как в ее нынешнем состоянии, так и в последующем родовом процессе.

И не дай бог было даже мимоходом, характеризуя какого-либо другого человека, совершенно случайно употребить в разговоре такие слова, как красивый, умный, сердечный, скромный и т. д., а тем более выразиться подобным образом о какой-нибудь женщине. Любую мою попытку кого-либо положительно охарактеризовать Чуланщица грубо обрывала на полуслове. И если ее собственный муж, позабыв о табу, наложенном на положительную тематику разговоров о посторонних людях, вдруг о ком-нибудь хорошо отзывался, то беременная Чуланщица резво подбегала к нему и сначала звонким и смачным поцелуем в губы заставляла замолчать, а затем повисала у него на шее, настойчиво требуя ответа на вопрос о том, за какие конкретно прекрасные душевные качества он ее любит. Наверное, в какой-то момент при виде этих театральных сцен мое лицо стало выражать скукоту и безразличие, на что Чуланщица не только обратила свое пристально-ненавидящее внимание, но и приняла решение так просто этого не оставить, а потому все чаще стала высказывать неудовольствие моим поведением моему же супругу. Вдобавок ко всему прочему несколько позже Чуланщице в этом стал активно помогать ее трусливый муженек.

Полагаю, что занял он активную позицию в направленных против меня военных действиях просто потому, что ему некуда было деваться. Чуланщица не позволяла ему и рта раскрыть, оставляя за собой право решать любые вопросы за двоих, а он со своей стороны за это право никогда и не боролся. Кстати сказать, я всегда недоумевала, откуда на поверхности земного шара берется такое количество трусов. По моим, не статистическим, а персонально собранным и осознанным данным, последних намного больше, чем воров, дебоширов и тунеядцев, однако последствия проявления трусости зачастую оказываются гораздо более разрушительными. Задумайтесь, пожалуйста, на мгновение, что позволило Гитлеру во время Второй мировой войны занять главенствующее положение в Германии и поработить все страны Европы? Уверена, что добился он этого прежде всего благодаря самой обычной трусости как своего непосредственного окружения, так и общества в целом. Его боялись, а потому и не вступали в открытый конфликт. Проще говоря, несмотря на то, что Гитлер и его ближайшие соратники заварили кровавую нацистскую кашу, тем не менее без поддержки соседних стран, любезно распахнувших перед ним свои двери и ставших его союзниками, он вряд ли сумел бы дойти до России и сгубить еще миллионы людей. В этой связи, к уже известному «Смелость города берет», я бы добавила: «А трусость города сдает». Одним словом, мужа Чуланщицы, относившегося ко мне вполне доброжелательно, но по приказу своей жены ставшего Иудой, я не оправдываю.

Тем временем мои отношения с этой супружеской парой становились все более натянутыми и, в довершение ко всему, как-то раз я услышала за своей спиной их беседу следующего содержания. Она: «Слушай, а эта русская, вообще-то, собирается предложить себя в качестве няньки для моего будущего ребенка? Или у нее совсем совести нет?» Он: «Дорогая, не спеши так, вот родишь, она нашего ребенка увидит, сразу его полюбит и согласится периодически его к себе забирать!» Она: «Ты что, с ума спятил!? Я не собираюсь ждать столько времени! Поговори с ее мужем на этой неделе, он же наш друг. Как только рожу, пусть он ее сразу ко мне на выходные и отправляет. Хочу, чтобы она сидела с моим ребенком, а я в это время буду отдыхать!» От услышанного у меня потемнело в глазах, но не потому, что я разом представила себе кучу запачканных памперсов и непрерывно кричащего младенца, а потому, что в тоне Чуланщицы явно почувствовались гитлеровские нотки. Было совершенно очевидно, что она не шутила и готова была пойти на все, лишь бы сделать меня бесплатной служанкой себе и своему ребенку.

* * *

А теперь позвольте, уважаемые читатели, отвлечь вас на некоторое время от кульминационных событий моей личной жизни, чтобы разъяснить взаимосвязь общего и частного, имевшую место в сложившейся ситуации. По сути, позиция Чуланщицы являлась отражением отношения европейского общества к эмигрантке, и в основе его лежало высокомерие. К слову, высокомерие, как известно, это когда тебя считают недостойной себя, но при этом достойной быть, к примеру, бесплатной нянькой для своих отпрысков. Думаю, все вы, уважаемые читатели, знаете, что эйфория после рождения ребенка длится, как правило, не более пары недель, а сразу после этого новоиспеченные родители бросаются на поиск того, кто смог бы помочь им в уходе за грудничком, постоянно пачкающим пеленки. Это логично, нормально и интернационально. Все родители так поступают, просто чтобы не свихнуться от криков своего же собственного грудного дитяти.

Впрочем, выход из этой, казалось бы, безвыходной ситуации, как правило, находится довольно быстро, поскольку к уходу за маленькими детьми сразу же удается подключить родственниц и близких подруг, имеющих собственных отпрысков, а потому достаточно осведомленных и натренированных в этом вопросе. Но если вы – эмигрантка в какой-нибудь европейской стране, то избежать участи бесплатной няньки вам будет ой как нелегко. Скажу напрямую, что привлекать вас к такого рода бескорыстной деятельности будут независимо от того, имеется ли у вас собственный ребенок и какой-либо опыт по уходу за малолетними детьми или нет. Для ваших европейских знакомых, соседок и коллег по работе все это не будет иметь никакого значения. Одним словом, приготовьтесь к тому, что рано или поздно они принесут к вам домой свое дитя, бросив с порога краткое: «Так я отлучусь на полчасика, а ты тут пока за ним присмотри». И вам оч-ч-чень крупно повезет, если такая мамуля второпях не забудет оставить несколько памперсов и действительно вернется за ним спустя оговоренный промежуток времени. В последнем, кстати говоря, я очень сомневаюсь, и мои сомнения базируются на собственном практическом опыте. Надейтесь на «Через три часа появится», но рассчитывайте на «Глядишь, вечером, часов в десять, за ним вернется». При этом само собой разумеется, что ухаживать в свое свободное время за детьми местных жительниц вы будете совершенно бесплатно. И не дай бог вам когда-нибудь заикнуться о денежном вознаграждении, честное слово, не дай бог…

Понятно, что и в любой другой стране от подобного никто не застрахован. Причем такой номерок иногда может выкинуть даже малознакомая женщина. Однако после серьезного с ней разговора, скорее всего, она постарается замять свою вину и уж во всяком случае вежливо перед вами извинится за доставленные ею неудобства. Кстати, если вы – эмигрантка и вами попользовались в качестве бесплатной няньки, да еще и не часок или два, а с самого утра и пока не стемнело, а вы, желая дать достойный отпор обнаглевшей мамаше, уже приготовились к такого рода беседе, то мой вам совет: уважаемая читательница, поберегитесь! За сказанное она вам немедленно отомстит, и ее месть будет по-настоящему черной. Помню, как однажды я попыталась объяснить своей напарнице по магазину, что в выходные планирую отдыхать, а не менять памперсы ее грудничку. И это привело к тому, что все имевшие детей сотрудницы нашего магазина одна за другой принялись шипеть и фыркать в мою сторону: «Кто бы мог подумать, надо же, какая детоненавистница!» А все потому, что в один из воскресных вечеров я торжественно вручила младенца его непонятно где шатавшейся целые сутки мамаше со словами: «Ну, вот что, я смертельно устала, а завтра – на работу… В общем, как хочешь, но больше ты мне его не приноси. Сиди сама со своим ребенком». А уже на следующий день она проинформировала сотрудниц магазина о моем отказе, придав ему следующее содержание: «У твоего ребенка отставание в развитии, к тому же он – ужасное страшилище, засранец и недоумок!» Разумеется, услышав такое, все мои коллеги по работе, имевшие собственных отпрысков, разом на меня взъелись. Так коренная европейка отомстила мне за нежелание стать добровольной жертвой для ее материнского благополучия. В общем, из всего вышесказанного вывод один: некоторые заболевания легче предупредить, чем потом лечить. А потому, уважаемые будущие эмигрантки, не повторяйте моих ошибок! Если вы не готовы принести себя кому-нибудь в жертву, то наберитесь смелости и сразу же в очень аккуратной и предельно вежливой форме, а еще лучше при свидетелях, откажите.

* * *

Тем временем самой актуальной задачей моего тогдашнего существования было не попасть в рабство к Чуланщице. Но цена, которую мне пришлось заплатить за свою свободу, оказалась очень высока. С приближением даты ее родов она все активнее науськивала на меня не только своего безвольного муженька, но и моего тоже. Не буду перечислять огромную кучу гадостей и нелепостей, отпущенных ею в мой адрес, но в общих чертах скажу, что Чуланщица систематически внушала моему супругу, будто бы я, пользуясь каждым удобным случаем, пытаюсь ее унизить и морально растоптать, так как безумно завидую ей и ее беременности. Порядком растерявшись от таких заявлений, мой супруг старался все больше и больше нас с Чуланщицей сблизить с целью, так сказать, окончательного примирения, и в результате я получила «удовольствие» лицезреть распухшую, как шар, вечно недовольную и постоянно что-нибудь жующую Чуланщицу по нескольку раз в неделю…

Помню, как незадолго до нашего окончательного разрыва мы вчетвером отправились на ознакомительную экскурсию в соседнюю страну. И там во время пеших прогулок по уютному средневековому городишке Чуланщица не оставляла меня в покое ни на минуту своими беспочвенными претензиями и замечаниями. Она: «А почему ты честно не признаешься, что мне завидуешь?» Я: «Я?! Тебе завидую!!??» По прошествии получаса, Чуланщица: «Ты у меня только что вырвала из рук газету, даже не спросив, хочу ли я ее почитать». Я: «Газета лежала на барной стойке, а когда я ее взяла, ты была в туалете. Не понимаю, о чем ты. И, пожалуйста, если хочешь, бери ее и читай». Спустя десять минут, она: «Хочу попробовать твое мороженое. Дай мне откусить!» Я: «Подожди, сейчас куплю тебе точно такое же». Она: «Тебе что, одного кусочка для меня жалко? Ну ладно, сходи, принеси». Между тем, получив свое мороженое, Чуланщица даже не соизволила его попробовать, демонстративно выкинув в мусорное ведро и буркнув, что ей «что-то уже и кушать расхотелось». Какие только номера она мне не выкидывала! То я ей якобы на ногу наступила, то больно ударила по животу, то сказала какую-то неслыханную гадость. Когда мне становилось жарко, то Чуланщице было холодно; когда я предлагала пойти на прогулку в одну сторону, она мотала головой и тянула нас в прямо противоположную; когда мне хотелось перекусить, то ей было «не до еды потому, что в животе ребенок ворочается»; когда я говорила «да», она говорила «нет», и наоборот. В общем, те двое суток я вынуждена была непрерывно оправдываться перед своим и ее мужем за не совершенные мной поступки, но, похоже, верить мне ни один из них не собирался. Словесные пощечины ото всех троих обрушивались на меня градом. Наконец наше путешествие подошло к концу, и мы отправились в Страну Магазинов.

Всю обратную дорогу машину вел мой супруг, а на задних сиденьях размещались Чуланщица со своим. Некоторое время мы ехали молча, любуясь на мелькавшие перед глазами пейзажи горной местности. В какой-то момент меня укачало, и я почти задремала, как вдруг, будто из недр земли, раздался странный и неприятный для слуха звук, чем-то напоминавший скрежет буровой машины, который с каждой секундой нарастал и становился все более мощным и надсадно гудящим. Но вот он прекратился, сменившись на звучный, как пулеметная очередь, пердёж, который через какое-то время так же внезапно заглох. И тогда салон нашего автомобиля вновь заполнился прежним гудящим, а временами рокочущим, присвистывающим и прихрюкивающим храпом, исходящим, как и газоиспускание пулеметного типа, от заснувшей сидя Чуланщицы. Странно, но я всегда считала, что люди храпят только в лежачем положении, а никак не в сидячем. Спустя пару минут в салоне автомобиля стало нечем дышать, и тогда мы, за исключением спящей Чуланщицы, одновременно открыли окна. Поначалу ее супруг этому воспротивился, испугавшись, что она проснется от шума ветра. Однако к его безмерной радости, ничего подобного не произошло. Беременная Чуланщица, сидя на заднем сидении, весь оставшийся отрезок пути пускала вонючие газы и храпела в свое удовольствие, пока, наконец, мы не добрались до самого дома. Добавлю лишь, что физиологическая дикость моей европейской «подруги» логично дополняла присущую ей словесную бестактность, склочничество, клеветничество, ненависть по отношению ко всему человечеству и прочие нелицеприятные черты характера.

* * *

Дальнейшие события развивались стремительно. На следующий день после вышеописанной «развлекательной» поездки на предложение моего мужа навестить Чуланщицу я ответила отказом, объяснив это тем, что от общения с ней очень устала. А он, прихватив с собой приготовленную для Чуланщицы коробку конфет, отправился к ней в гости и там поведал о нашем только что вспыхнувшем внутрисемейном конфликте. Реакция Чуланщицы последовала незамедлительно: «Расстанься с русской! Она тебе не пара! А если ты этого не сделаешь, то забудь дорогу к нашему дому! Решай сам: или мы, или она!» В тот вечер, по возвращении домой, супруг закатил мне скандал с окончательным и бесповоротным выводом: «Это мои лучшие друзья. Они в моей жизни были до тебя и таковыми навсегда для меня останутся. А тебя я видеть в своей квартире больше не хочу. Даю тебе две недели на сборы. Так что давай, собирай свои вещички и уматывай, куда хочешь». Признаться, такого поворота событий я никак не ожидала и на протяжении нескольких дней все еще надеялась, что он передумает и что наша совместная жизнь вернется на круги своя. Кроме того, я попыталась довести до его сознания, что ни в коем случае не претендую на разрыв его дружеских отношений с Чуланщицей и ее мужем, а просто-напросто окончательно и бесповоротно решила сама себе выбирать подруг, которые мне по душе и с которыми мне приятно общаться. А если его эта семейная пара вполне устраивает, то я не имею ничего против их совместного общения. И все же мой муж неумолимо стоял на своем. Чуланщица со своим супругом поставили ему ультиматум, и он выбрал их многолетнюю чуланскую дружбу. В итоге, я поняла, что наши отношения зашли в тупик, и стала собирать вещи, которые затем перевезла в свое временное пристанище – дешевый захудалый отельчик, кишащий тараканами и странного вида личностями. Мизерной зарплаты, которую мне выплачивали в магазине, было недостаточно для того, чтобы снять себе хотя бы однокомнатную квартиру, а потому мне пришлось поселиться в самой маленькой комнатушке вышеописанного отеля, в которой не было даже окон и где под слабым освещением одной-единственной лампы туда-сюда непрерывно сновали насекомые внушительных размеров. Первую неделю своей отельной жизни все ночи напролет я рыдала от унижения, тоски, беззащитности и чувства глубокого омерзения, вызванного причиной нашего расставания. Кабы из-за известной актрисы или фотомодели бросил, да хотя бы просто из-за приличной женщины, а то – из-за Чуланщицы??!! Господи, какое оскорбление! Господи, какая гадость!!!

Но, как известно, беда редко приходит одна. И конкретно в моем случае данная закономерность проявилась в том, что одновременно с личной драмой встал ребром вопрос о поиске новой работы. Если до разрыва отношений мы с мужем работали в магазине компьютерной техники, то теперь находиться с ним в одном помещении по восемь часов в сутки и общаться на разные темы, пусть даже рабочего характера, стало для меня совершенно невыносимой пыткой. «Ну что же, – подумала я, – раз уж наша квартира осталась при нем, то и с работы придется уходить тоже мне». Кстати сказать, ускорила это мое решение проблема, возникшая с директором компьютерного магазина Виктором, который незадолго до нашего с мужем расставания тоже разошелся со своей супругой, а потому был свободен, как птица в полете, и этот свой полет, судя по всему, интерпретировал как беспорядочное движение, наподобие перекати-поля, по обнаженным женским телам. А поскольку я была женщиной, и тело тоже было при мне, то разрыв наших с мужем отношений был воспринят им как сигнал к действию. Сначала Виктор пытался воздействовать на меня намеками, но, поняв их безрезультатность, перешел к открытой атаке, что на практике выражалось в ежедневном отлавливании меня в укромных уголках магазина и откровенном разъяснении своих физиологических потребностей. Вот и представьте себе, дорогие мои читатели, сложившуюся на тот момент ситуацию. В подавленном состоянии после расставания с мужем, я выходила на работу с глазами на мокром месте, а тут еще и шеф с настойчивыми предложениями об интимной близости. В общем, не выдержав его домогательств, из того магазина я вскоре уволилась.

* * *

Задрипанный отельчик с шумными постояльцами. В десятиметровой комнате без окон лежу, закрыв голову руками. Не реву, а вою. Кажется, что не выплакать мне, не выкричать эту боль. Глаза заплыли от слез, даже их не вытираю. Измочила все вокруг: ладони, руки, колени, подушку, одеяло. Одна. Никому не нужна. Никто не придет помочь. Хотя некоторые сочувствуют, по телефону. Так проще утешить. Сказал пару слов – и «Ну, давай, пока, будь здорова и смотри, не хандри». Навещает только Таня. Ей за меня и больно, и обидно, от души пытается меня утешить. А друзья и знакомые мужа при встрече даже не здороваются. Так почему же все-таки мне так плохо? Ведь столько семейных пар распадается, и ничего не поделаешь, не сошлись характерами. Обычное дело. Да нет, не только. Так больно было, наверное, потому, что в нем я потеряла не только спутника жизни, но и настоящего друга, точнее, думала, что друга. Ну что же, празднуй свою победу, Чуланщица! Перди на всю катушку громкими фейерверками! У тебя это очень хорошо получается!

Как же хочется на родину, к папе, маме, их кошке, брату, подругам. Родина… В такие моменты все в России кажется теплым, домашним, душевным, уютным, даже когда кто-нибудь скажет нараспев: «Эх-х-х, ду-у-ура ты, ду-у-ура». А что? Так оно и есть, и нечего на правду обижаться. Чувство одиночества сменяется безысходностью, депрессией, а еще переоценкой ценностей. В России у меня все было. Все, то есть единственное, что в подобной ситуации может спасти. И это самое «все» означает: родственники, друзья, сослуживцы, соседи – близкие по духу, сердечные и приятные люди. Сразу представила себе, что если бы там, на родине, у меня появился свирепый враг, который унизил бы меня и задумал бы растоптать мое чувство собственного достоинства, то все эти люди дружной толпой набросились бы на него, отругали бы его, оплевали, заобзывали, и кто-нибудь из них вдобавок врезал бы ему кулаком по уху. А потом пришла бы кошка моих родителей и нассала бы этому врагу в обувь, а собака моих родственников прибежала бы ко мне, встала возле моей кровати и начала бы лизать своим шершавым языком мои руки. И все вместе они принялись бы лечить мои душевные раны, с чем, в конечном итоге, благополучно бы справились. Но в Стране Магазинов этого никогда не произойдет, даже и надеяться не стоит. Как же мне без тебя плохо, моя любимая родина! Согрей меня хотя бы воспоминаниями о тебе… Рыдаю так, что соседи в комнате сверху прекратили активное сношение и, сидя на скрипучей кровати, принялись о чем-то приглушенно бубнить.

Наконец завершилась рабочая неделя. Теперь-то смогу вволю наплакаться и, обняв подушку, согреться ее теплом и поведать ей о чем-нибудь, чего она никогда от других постояльцев отеля не слышала. Хотя… Какой в этом смысл? Все, хватит убивать в себе остатки морали, слезами горю не поможешь. Надо бы основательно проветриться, сходить на прогулку. Быстро натягиваю на себя горно-экскурсионную одежду, ботинки, беру рюкзак и сбегаю вниз по лестнице, выхожу на улицу, а там – свежайший утренний воздух, обдающий приятной весенней прохладой. Для прогулки лучшей погоды не придумаешь!

И вот, иду минут двадцать по горной местности и вижу: посреди дороги – змея. Небольшая черная змейка запуталась в пучке травы и никак не может оттуда выбраться. Как правило, такого размера змеи на людей не нападают. Даже наоборот, пугаются и быстро уползают куда-нибудь в сторону. А эта змея не может, потому что она запуталась, вот только непонятно, в траве или в самой себе, и не знает, как ей оттуда выбраться. Вы только представьте себе, уважаемые читатели, какое-нибудь животное из разряда пресмыкающихся, которое не в состоянии отличить травы от своего собственного хвоста! И вообще, как змея может запутаться? Она же змея! Она сама оборачивает жертв собственным телом, чтобы потом проглотить. Впрочем, эта змея была не какой-нибудь, а европейской, другими словами, дурой набитой, которая и сама не знает, куда ползет и зачем. Придя к такому выводу, я, как заправский факир, игнорирующий любых змей, спокойно через нее перешагнула и неспешно продолжила путь наверх, по направлению к горному озеру. Иду себе дальше, иду. Вдруг мне навстречу бежит парень, высокий такой, темноволосый, в спортивном костюме красного цвета. На бегу со мной поздоровался, я ему в ответ тоже бросила: «Здрасьте». А погода сказочная, в воздухе – тысяча ароматов, вокруг порхают разноцветные мотыльки с тончайшими крыльями, красота-то какая, лепота! И тут мне навстречу опять пробежал тот же самый мужчина и снова со мной поздоровался. В этой связи позвольте, уважаемый читатель, задать вам следующий вопрос: «Вы четко себе представляете, как выглядит обычная гора?» Это – наклонная поверхность, по которой, когда вы идете вверх, то тот, с кем ваши пути пересекаются, в это самое время идет вниз. Вот я и задумалась: «Каким же это образом один и тот же молодой человек сумел пробежать мимо меня с горы вниз два раза подряд? Разве это нормально? Разве такое может быть?»

И пока я над этой проблемой размышляла, вдруг вижу, откуда ни возьмись, во встречном направлении, сверху прямо на меня несется третий, точно такой же по внешности, страшно сказать, самый настоящий клон, и при этом опять со мной очень вежливо здоровается. Голову переполнили мысли: «Этого просто не может быть! Я не верю в привидения, нет, не верю. Все эти мужики – всего-навсего плод моего воображения. Ну бывает же так, заклинит от стресса… У меня это, наверное, на почве разрыва супружеских отношений. Вот сейчас достану из рюкзака бутылочку, хлебну водички, и все пройдет». Сажусь на большой придорожный камень, отхлебываю минеральной воды и, глубоко вздохнув, принимаюсь разглядывать ползающих по горной тропке букашек-таракашек. И тут вижу – бежит, рассекая красным костюмом прохладный горный воздух, еще один. Вода попадает не в то горло. Закашливаюсь. Парень, точь-в-точь, как и трое предыдущих, такой же внешности и стрижки, останавливается около меня и очень вежливо спрашивает: «Тебе помочь?» Я же в ответ отмахиваюсь от него руками, как от мухи цеце, и задавленно хриплю: «Нет, нет, нет». «Ну, тогда желаю тебе приятного дня», – говорит он и резво убегает вниз. В этот момент чувствую, как перед глазами у меня поплыли тучи, но не погодного происхождения, а психического. Пытаюсь раздвинуть их руками, но ничего не получается. Господи, помоги!

Кишечник пронзает острая боль. Не дай бог, инфаркт! Все. Допереживалась! А может, это от запора? Пойти облегчиться, и все пройдет? Неясно, но попробовать нужно, чтобы потом не думалось. Оставляю рюкзак на дороге, достаю из него пакетик бумажных носовых платков и забегаю в придорожные кусты. Затем тужусь, кряхчу, стараюсь изо всех сил и наконец добиваюсь поставленной цели. Вот только бумажных платков не хватило, а вытереться надо, и лучше – не чем попало, а туалетной бумагой, которая лежит в рюкзаке, а рюкзак – на дорожке, прямо передо мной, на расстоянии каких-нибудь пяти метров. Даже штаны решила не поднимать. Думаю, зачем? Кто меня здесь увидит? Дойду до рюкзака прямо так, со спущенным до колен обмундированием, возьму туалетную бумагу, а потом таким же макаром доберусь до кустов.

Сказано – сделано. Выхожу на полусогнутых на дорогу, открываю рюкзак, достаю оттуда рулон туалетной бумаги. И тут снова… Смотрю – бежит. На меня. С горы. Другой, но абсолютно такой же. В красном костюме. Улыбается, паразит. Приблизился ко мне и засмеялся. Окончательно потеряв какой-либо контроль над эмоциями, я в ступоре, неотрывно глядя ему глаза, протягиваю руку вперед и дрожащим голосом выдавливаю из себя: «К-к-как? К-к-как это?!» И пока я вот так, стоя посреди дороги с голым задом и туалетной бумагой в руке, вытаращив глаза, заикалась, оборотень в красном костюме прекратил смеяться, тоже на меня удивленно выпучился и быстрее всех предыдущих убежал вниз. В тот день до горного озера я так и не добралась. Решила вернуться в отель и оставшуюся часть своих выходных потратить на осмысление случившегося, которое, кстати сказать, так и осталось неразгаданным до конца следующей недели, пока знакомые не разъяснили мне, в чем же было дело.

Оказалось, что все эти парни в красном и на одно лицо доводились друг другу не клонами, а пятерняшками, регулярно практиковавшими кросс на горной местности. Кстати, эти пятеро братьев появились на свет в таком количестве благодаря чуть ли не впервые осуществленному методу искусственного оплодотворения в одной из престижных клиник соседнего европейского государства. В то время это было очень смелым экспериментальным шагом в науке, на который решилась их прародительница, а когда забеременела, то все пересаженные ей эмбрионы благополучно прижились, и впоследствии она успешно родила пятерых ребят. В итоге, все парни оказались на одно лицо и с одинаковой страстью к бегу. Кстати сказать, в горную местность Страны Магазинов они зачастую наведывались для тренировки перед участием в соревнованиях. А тот знаменательный день, когда их путь в горах пересекся с моим, полагаю, стал незабываемым не только для меня, но и для них тоже. С уверенностью можно сказать, после той пробежки им было что обсудить. И здесь я имею в виду стадии моей моральной деградации, произошедшей в течение получаса. Однако вот что удивительно: пережив столкновение с пятью «клонами», я моментально забыла о разрыве своих отношений с супругом, на душе полегчало, и о плохом уже не думалось.

Кстати сказать, аналогичный случай произошел и в России. Узнала я о нем из журнальной статьи и вкратце расскажу об этом. Одна наша соотечественница очень долго пребывала в депрессивном состоянии на почве развода. А ее подруги пригласили страдалицу провести выходные у кого-то из них на даче, где она смогла бы расслабиться и от души повеселиться в женской компании. Недолго думая, разведенка приняла решение туда поехать, так как ей и самой порядком надоело состояние вечной хандры. Отправилась она туда вечерком, часиков в восемь, на собственном автомобиле. И вот ехала она, ехала, пока на полдороге у нее не встала машина, а поскольку в механике героиня этой истории совсем не разбиралась, то оставила свое транспортное средство прямо там, в лесу, решив пешком добраться до дачи, где ее ждали подруги. В общем, шла она, шла, уже стемнело, а она все продолжала идти, пока вдруг не поняла, что сбилась с пути. Как известно, в лесах есть заболоченные места, выбраться из которых очень сложно. Имея это в виду, женщина решила переждать ночь, не сходя с места, чтобы в кромешной темноте случайно не угодить в болото. Но только она устроилась на каком-то пеньке и слегка прикорнула, как вдруг по горящим в темноте глазам поняла, что ее окружила стая волков, одни из которых подвывали, а другие лаяли, как собаки. От внезапно накатившего ужаса бедняжка резко вскочила, да так стремительно, что, ударившись ногой об пенек, упала и порвала себе брюки, а при попытке встать зацепилась о сучок дерева рукавом кофты, которую в бегстве от волков пришлось оставить там же на ветке.

Истошно завопив, женщина бросилась куда глаза глядят, а волки за ней. Сколько времени она бежала, впоследствии несчастная так и не смогла припомнить. Однако когда на небе забрезжил рассвет, она наконец-то добралась до широкой, посыпанной гравием, дороги. И тогда, при первых лучах солнца, оказалось, что преследовавшие ее по пятам волки на самом деле были обычными собаками, которые своим дружелюбным лаем просто-напросто все это время предлагали ей поиграть, приветливо помахивая хвостами и тычась слюнявыми мордами в колено. Окончательно убедившись в том, что ее окружают не дикие звери, а вполне миролюбивые домашние животные, обессиленная и обезвоженная от длительного забега женщина послушно потопала за ними по поселковой дороге и к утру добралась до того самого дачного поселка, где ее ждали подруги. Далее из журнальной статьи следовало, что после произошедшего недавняя разведенка очень быстро пришла в себя, стала нормально есть, пить, регулярно посещать парикмахерскую и вскоре встретила свою судьбу, или же, попросту, завела себе любовника. Вот какие правильные наши русские пословицы! Помните про «клин клином вышибают»? Словом, только еще больший стресс может излечить от стресса.

* * *

Между тем, распрощавшись с магазином компьютерных товаров, я бросилась на поиски новой работы. Денег у меня оставалось в обрез, а потому, недолго думая, я отправилась на собеседование по первому же объявлению, увиденному в газете, и сразу была принята на должность продавца в магазин рабочей одежды. Правда, причину того, почему меня столь быстро взяли на эту работу, я поняла чуть позже. Оказалось, что директором того магазина был совершенно сумасшедший мужчина, общения с которым ни один служащий долго не выдерживал. Собственно говоря, рассказывать о нем мне ничего не хочется по той причине, что проявление безумства у людей всего мира идентично, а еще потому, что рассматривать с критической точки зрения поведение психически ненормального человека лично мне кажется неэтичным. Ведь он же не виноват в своем сумасшествии. И если в России на такого гражданина надели бы смирительную рубашку и отправили в соответствующее заведение на принудительное лечение, то в Стране Магазинов госпитализация психически больного целиком и полностью зависела от его родственников. В данном случае, никто из близких не захотел поместить владельца магазина рабочей одежды в медицинское учреждение, а тот, как любой «нормальный псих», никакого умственного расстройства за собой, естественно, не замечал. В итоге он не только оставался на свободе, но и водил машину, ходил за продуктами в супермаркет и даже руководил своими подчиненными. Скажу лишь, что в магазине рабочей одежды продержалась я ровно два месяца.

К счастью, этого оказалось вполне достаточно, чтобы заработать на билет в Россию и большой букет цветов для Тани, которая любезно согласилась на время моего отъезда подержать мои вещи у себя дома. Кстати говоря, с того момента и на всю оставшуюся жизнь я поняла, что в тяжелой жизненной ситуации только женщина может оказать реальную и бескорыстную помощь оказавшейся в беде подруге. Как бы мило со стороны ни выглядело, когда какая-нибудь представительница слабого пола вдруг возьмет да заявит: «Нет, ну что вы, этот молодой человек мне не муж, и не любовник, и даже не родственник, а просто друг», – совершенно очевидно, что либо она лжет, либо этот ее друг является представителем нетрадиционной сексуальной ориентации. Лично я на своем опыте убедилась в том, что дружба между мужчинами и женщинами – это всего лишь красивый миф. Уверяю вас, дорогие мои читательницы, когда мужчина (не гей) изо всех сил пытается стать вашим лучшим другом, то без постельной заинтересованности такое в принципе невозможно.

Как бы то ни было, но в результате всех этих крайне неприятных событий: расставания с мужем, сексуальных домогательств одного шефа и параноидальных приступов другого, я так душевно измучилась, что решила отправиться на побывку в Россию. И там, в родительском гнездышке, самым замечательным образом провела несколько месяцев, получая заряд душевно-восстановительной терапии. Правда, эту тишь да гладь да божью благодать периодически прерывал мой бывший муж, забрасывая меня слезными письмами по электронной почте и звонками по телефону. Я же, по вполне понятным причинам, все его попытки наладить со мной контакт на тот момент решительно отсекала. Отдохнув под крылышком у мамы с папой, мне удалось окончательно восстановиться. Однако же, хочешь не хочешь, а настало время окончательно определиться, где же жить дальше: в Стране Магазинов или в России. Многое в этом вопросе зависело от возможности трудоустройства, а потому с родителями я договорилась следующим образом: если мне удастся найти приличную работу за рубежом, то значит, так тому и быть, а если этого не произойдет, то тогда я заберу свои вещи и вернусь обратно на родину.

* * *

По приезду в Страну Магазинов я остановилась на квартире у одной своей знакомой, местной жительницы по имени Джуди. Помню, как та с порога заверила меня: «Главное, ни о чем не переживай. Подыскивай себе постоянное жилье спокойно, без спешки. Квартира у меня большая, трехкомнатная, так что своим присутствием ты меня нисколько не стеснишь». А уже на следующий день, отправившись ночью в туалет, я с удивлением для себя застала ее за подсчетом съестных припасов: продуктов в холодильнике и содержимого кухонных шкафов. Еще через несколько дней перед уходом на работу Джуди отключила горячую воду в ванной, в результате чего мне пришлось мыться под холодным душем, по-спартански стиснув зубы. И чем дальше, тем хуже. Спустя четверо суток она неожиданно запретила мне пользоваться светом в ночное время. И хотя в первый же день моего проживания на ее территории мы договорились о том, что будем пополам оплачивать коммунальные услуги и питаться друг от друга отдельно, тем не менее все указывало на то, что мое двухнедельное присутствие в квартире у Джуди было ей в тягость. Тогда, чтобы хоть как-то умилостивить свою недовольную квартирную хозяйку, я дала ей денег на оплату коммунальных услуг за два месяца вперед. Однако и после этого кислая мина с ее лица не исчезла. «Ничего не поделаешь, насильно мил не будешь», – решила я, в то же время не понимая, зачем Джуди предложила мне у нее пожить, когда я совершенно спокойно могла бы устроиться в отеле, где у меня по крайней мере был бы необходимый минимум удобств и уж во всяком случае не возникло бы проблем со светом и горячей водой. В итоге я утроила свои усилия по поиску жилья, которое было бы мне по карману.

Снять себе отдельную квартиру я не могла из-за отсутствия необходимой для этого суммы денег, а потому остановилась на более дешевом варианте – комнате. Посмотрев за три дня с десяток квартир, в конце концов я остановилась на небольшой комнатушке в доме, расположенном в самом центре столицы. Кстати сказать, уважаемые соотечественники, вы, наверное, думаете, что в Европе коммуналок не существует? А напрасно. Хотя, в общем, откуда вам знать о том, чего по телевизору никогда не показывают и о чем экскурсионный гид не поведает даже по секрету? К вашему сведению, в европейских странах так же, как и в России, комнаты в квартирах обычно снимают стесненные в средствах люди. Как правило, туда поселяются разведенные, студенты, местные алкоголики и наркоманы, а также только что прибывшие в страну эмигранты. В частности, в квартире, в которую я въехала, было четыре комнаты. Кроме меня и самой хозяйки, там проживало еще два человека, родом из соседних европейских стран. И если до моего прибытия жильцами этой большой коммуналки тщательно соблюдалось правило очередности ее уборки, то узнав, что я – эмигрантка из России, мои европейские соседи тут же расслабились и с тех пор ни разу не убирали общую квартирную территорию. Признаться, это обстоятельство меня до глубины души возмутило, и впоследствии в разговоре с квартирной хозяйкой я неоднократно пыталась восстановить хотя бы минимальную справедливость. Однако она от какого-либо вмешательства в тему уборки решительно самоустранилась, отрезав: «Вам самим виднее, как ее организовать, ничего, договоритесь», – но при этом, заметив грязный пол или лежащую на мебели пыль, информировала о необходимости уборки почему-то только меня. Как известно, худой мир лучше доброй войны, а потому я не стала заострять эту проблему, оставив все, как есть, а свое свободное время посвятила поиску очередной работы.

Не знаю, откуда бывший муж узнал о моем возвращении в Страну Магазинов, но буквально через неделю после моего прибытия он чуть ли не ежедневно стал названивать мне по телефону, настаивая на встрече. «Ну, пожалуйста, – умолял он, – мне очень нужно с тобой поговорить». В принципе, я и сама была не прочь с ним увидеться, чтобы окончательно обсудить тему развода, который существовал пока только на словах, а не в документах, и мне не терпелось довести это дело до логического завершения. Но к моему удивлению, при первой же встрече муж решительно отказался оформлять со мной официальный развод. «Не понимаю, что тебе еще от меня надо? Твоя лучшая подруга (Чуланщица) уже родила. Ходи к ней в гости, меняй пеленки ее ребенку и получай удовольствие от их компании. Ведь, насколько я понимаю, ты именно этого хотел?» «Нет, не этого», – виновато взглянул на меня он. «А чего тогда?!» – не поняла я. «Я только хочу сказать, что… Я подумал и не претендую на то, чтобы ты меня простила. Не думаю, что после случившегося ты меня вообще когда-нибудь простишь… Просто хочу попросить: можно я буду тебе иногда звонить? Пожалуйста… Можно?» – вцепился он в меня по-собачьи преданным взглядом. «Н-н-не знаю. Ну тебя на фиг! А вообще-то ладно, звони, если хочешь…» – ответила я, махнув рукой. Ведь в случае чего, кроме него и подруги Тани, в Стране Магазинов ждать реальной помощи мне было не от кого.

* * *

Шло время, и наша с мужем прежняя дружба стала постепенно восстанавливаться. И хотя мы продолжали жить по отдельности, тем не менее иногда встречались в каком-нибудь баре за чашечкой кофе, перезванивались и даже периодически проводили вместе выходные дни. Тем временем я устроилась на работу в магазин спортивного снаряжения, принадлежавший крупной местной корпорации, у которой в других городах страны было еще несколько торговых точек такой же, спортивной, тематики. Сотрудницы отдела кадров этой фирмы положительно оценили мое владение русским языком и направили меня на работу кассиром в огромный центральный магазин, куда в разгар туристического сезона частенько заглядывали российские туристы. Здание этого магазина напоминало собой громадную водонапорную башню с круглым лестничным пролетом, а торговые секции каждого этажа отгораживались от центральной спиралевидной лестницы высокими решетками по типу балконов, с которых открывался обзор всего, что происходило на нижних этажах. Именно поэтому самые отменные сплетники из числа служащих чуть ли не на коленях умоляли начальницу отдела кадров перевести их в секции, расположенные на верхних этажах магазина, откуда они смогли бы насладиться непередаваемым ощущением «всевидящего ока».

Первые три месяца работы по контракту считались пробными, что означало получение минимальной оплаты труда и максимальное количество подзатыльников, получаемых со всех сторон. Пользуясь тем, что первое время я была на птичьих правах, напарницы по работе к началу моей смены то и дело «забывали» сходить на склад за сумками, оберточной бумагой, лентой для кассовых чеков и частенько оставляли меня без мелких купюр и монет на сдачу. В результате, для того, чтобы устранить все эти недоделки, мне приходилось являться на работу минут за пятнадцать-двадцать до ее начала. Начальницей кассиров этого магазина была толстенная Маргари – женщина приблизительно пятидесяти лет, обладавшая весьма своеобразной внешностью. Лицо у нее было широким и равномерно округлым, брови – дугой, нос – картошкой, глаза – крупные, навыкате, а рот складывался из двух длиннющих губ: тончайшей, как нить, верхней, и толстой, вывернутой наружу, нижней. Вероятно, она и сама понимала, что своей внешностью напоминает заправского клоуна-убийцу из ставшего классическим фильма ужасов. Однако при этом не только не пыталась с помощью макияжа скрыть свои недостатки, но, похоже, даже ими гордилась, выставляя всем напоказ. Другими словами, Маргари красила свое лицо так, что клоунские черты становились подчеркнутыми, гротескными и еще более устрашающими. А в довесок к экстравагантной внешности отличительной чертой характера моей начальницы была удивительная бестактность, временами переходящая в откровенное хамство. Перемещаясь от одного этажа к другому, практически в каждой секции она чуть ли не ежедневно умудрялась с кем-нибудь поругаться. По мнению самой Маргари, происходило это потому, что она любила говорить правду, однако ее собеседники как назло неадекватно на это реагировали. В то же самое время Маргари ревностно следила за тем, чтобы кто-нибудь из сослуживцев не сболтнул о ней чего лишнего, и решительно пресекала на корню любую попытку кого-либо сказать правду о ней самой. А если это происходило, то в таком случае она незамедлительно наказывала болтуна, пользуясь всеми доступными ей способами.

Непосредственной помощницей у начальницы по кассам была тихая лилипутка Элиза. Именно ее несколько лет назад Маргари выдвинула на эту должность из всего кассирского коллектива, сделав своей правой рукой. Впрочем, вряд ли такой выбор был обусловлен желанием социально реабилитировать бедняжку Элизу, поскольку Маргари, совершенно не стесняясь в выражениях, прилюдно и во весь голос то и дело отпускала в ее адрес выраженьица следующего содержания: «Долго же ты, милая моя, семенила сюда своими коротенькими ножонками! Со следующей зарплаты либо купишь ходули, либо учись быстро бегать. Поняла меня?», или «У тебя что, дорогуша, с головой не все в порядке?! Зачем тогда она вообще тебе нужна, да еще такая огромная, как тыква?!» или «Слушай, Элиза, вижу, ты уже долго за кассой стоишь. Ноги-то, небось, отекли. Пойди, отдохни, попрыгай немного, заодно, может, дотянешься до выключателя и свет на складе включишь». В ответ несчастная Элиза одаривала регулярно хамящую Маргари как бы по-детски наивным взглядом и почти все время молчала. «Как бы» в ее случае означало мягкую форму притворства. Такая маска детской непосредственности служила Элизе в качестве механизма, позволяющего не злить свою начальницу и вместе с тем осуществлять процесс переноса услышанной информации из одного уха в другое, а оттуда – прямо в окружающую среду, без какого-либо предварительного мысленного переваривания. По такому же принципу, например, в автомобилях происходит выброс выхлопных газов.

Относительно же коллектива моих напарниц по работе скажу, что он был весьма неоднороден по своему составу. Оно и понятно, ведь в общей сложности нас там насчитывалось около десяти. Помню, как-то раз, в самый разгар новогодних праздников, перед открытием магазина директор собрал весь персонал для оглашения изменений в рабочих перерывах. В тот день я замешкалась в раздевалке, и чтобы занять место среди кассирш, мне пришлось протопать от начала до конца этого ряда. Таким образом я получила возможность внимательно рассмотреть всех своих сотрудниц. В целом охарактеризовать увиденное можно было всего одним словом: «О, ужас!» Полная коллекция работавших на кассе представительниц слабого пола напоминала какой-то немыслимый парад уродок! Во избежание голословности опишу это зрелище чуть подробней. Возглавляла колонну высоченная, здоровенная и рыжеволосая Каролина, рост и объем талии у которой были точь-в-точь как у известного персонажа Обеликса. Следующей стояла Элена, широко улыбаясь своими огромными лошадиными зубами на длинном лице. Из-за нее выглядывала лысоватая и кривоногая Сабрина, затем – грудастая София, с короткой стрижкой и оттопыренными ушами. Далее стояла смотревшая на всех исподлобья, квадратного телосложения, мужеподобная Нанси, волосы у которой от бесконечного окрашивания отливали каким-то странным зеленоватым оттенком. За ней навытяжку, как солдат, возвышалась Барбара, лицом напоминавшая собаку породы мопс, поскольку курносый нос у нее был настолько вздернут кверху, что казалось, будто таким он стал после какой-то травмы или чудовищной пытки. Другая кассирша, Бетти, имела один, но довольно существенный недостаток. Обладая пышными телесными формами, она ходила на работу почти голой, однако на любой комментарий, отпущенный кем-нибудь по этому поводу, очень сильно обижалась, иногда даже до слез. И, наконец, замыкали колонну лилипутка Элиза со слоноподобной и клоунолицей начальницей Маргари. В ряду этих женщин с, мягко говоря, нестандартной внешностью, не хватало только меня, вечно щурившейся на покупателей, поскольку по не понятно откуда взявшейся у меня привычке очки я надевала только для просмотра телевизора и вождения машины, а все остальное время, несмотря на пару минусов на каждом глазу, ходила без них. В итоге, когда я добралась до конца ряда и заняла там по праву причитавшееся мне место, то за счет вышеописанной характеристики тут же органично вписалась в коллектив своих сотрудниц.

Помню, как-то раз, в самом начале рабочей смены ко мне подошла Маргари и сходу начала хвастаться: «А ты в курсе, что у меня есть дочь? Ей сейчас тринадцать лет. Она у меня замечательная девочка, не то что типичные засранки ее возраста!» А на мой вопрос, чем же она от них отличается, Маргари с удовольствием пояснила: «Представляешь, какая она у меня умница! С удовольствием, три раза в неделю, чистит до блеска ванную с туалетом!» «С удовольствием?!» – переспросила я. «Ну конечно, ведь это же наш туалет, семейный, а не чей-нибудь там», – самодовольно заключила Маргари. «А-а-а… Я, вообще-то, тоже свой толчок чищу, но без удовольствия, – призналась я. – Не знаю почему, наверное, все дело в призвании, которого у меня к этому занятию никогда не было…» Маргари тут же осеклась, окатила меня с ног до головы недружелюбным взглядом и вынесла вердикт: «Последнюю неделю до конца пробного месяца будешь работать в кассе на первом этаже». «Ох, не надо было над ее дочерью подшучивать, – запоздалое раскаяние искоркой промелькнуло у меня в голове. – Не зря же умные люди говорят: “Слово – серебро, а молчание – золото”».

По правде сказать, кассы первого этажа представляли собой рабочее место, куда ни одна кассирша нашего магазина не стремилась попасть. Самих кассовых аппаратов, расположенных напротив центрального входа, было три, а пространства за ними хватало максимум на двоих человек, и то довольно хлипкого телосложения. В результате этого во время работы создавалась неподдающаяся описанию толкучка. Стоявшие там кассирши, рассчитывая клиентов и укладывая приобретенные ими товары в сумки, постоянно задевали друг друга локтями и коленками, а когда звонил телефон, то попытка всех сразу до него дотянуться со стороны выглядела как нешуточная потасовка. К тому же мне не повезло еще и в том, что одной из моих напарниц была высоченная толстуха Каролина. Существует такая пословица: «На вкус и цвет товарищей нет», – и я с этим утверждением полностью согласна. В окружающем нас мире должно присутствовать разнообразие телесных пропорций, а потому критиковать Каролину за ее знойные формы считаю совершенно неправомерным. Однако же суть проблемы заключалась не столько в крупноразмерности моей напарницы по работе, сколько в нашей с ней пространственной близости. Если кому-нибудь из вас, уважаемые читатели, довелось провести полный рабочий день рядом с человеком, обладающим гигантским телосложением, то вы меня, безусловно, поймете. Все дело в поте, который стекает с круглых телесных объемов такого гражданина или гражданки бурной рекой, и резком, отвратительном запахе, от которого некуда деться. Как известно, количество выделяемого пота зависит не только от степени полноты человека, но и от температуры воздуха, а потому в жару его образуется еще больше. Однако, несмотря на это, даже в сравнительно прохладной воздушной среде мускулам, вращающим десятки килограммов жира, приходится затрачивать неимоверные усилия, в результате чего организмом выделяется большое количество липкой и вонючей жидкости.

Полагаю, что именно это является одной из причин, по которой тучным людям зачастую не везет в любви. Представьте себе, что вы – девушка и только что парень очень крупных пропорций выразил желание с вами познакомиться. Итак, вы преспокойненько стоите себе и размышляете на тему, быть этому знакомству или не быть, а в это время до вашего носа долетает запах пота, исходящий от этого самого Илюшеньки Муромца. И пока ваш мозг занят обдумыванием поступившего от него предложения, в то же самое время ваш нос уже приступил к анализу воздушного пространства, отправляя соответствующий сигнал в большие полушария. И этот самый сигнал непременно предупредит вас о том, что если вы решитесь с тем парнем встречаться, и он, к примеру, пригласит вас в кино, то, скорее всего, даже в огромном зале кинотеатра со свежайшим, обработанным кондиционерами воздухом, вам придется систематически вдыхать запах пота этого молодого человека, сидящего рядом. В итоге вы вряд ли сумеете расслабиться и насладиться просмотром интересного фильма. А потому ваш ответ крупноразмерному претенденту в женихи, скорее всего, будет следующим: «Извините, я замужем».

* * *

Возвращаясь к прерванному повествованию, замечу, что когда до окончания моего испытательного срока в магазине оставалось всего два дня, мне позвонили из отдела кадров и вызвали на беседу. «Наконец-то подпишут со мной контракт на постоянную работу, а заодно и к зарплате прибавят несколько сотен евро», – воодушевилась я. Но не тут-то было. Сначала около часа я провела в приемной, ожидая, когда кто-нибудь из работников офиса обратит на меня внимание, а потом еще столько же – в кабинете начальницы отдела кадров, которая, пригласив меня на беседу, принялась подолгу общаться со всеми, звонившими ей по мобильному телефону. Наконец, отложив его в сторону, она вперилась в меня слегка прищуренным и изучающим взглядом и, зашуршав стопкой каких-то бумаг, достала один лист и положила его передо мной на стол со словами: «На, почитай, здесь все написано. И если у тебя возникнут вопросы, то не стесняйся, спрашивай, я разъясню, что непонятно». Вверху листа крупными буквами значился заголовок: «Памятка для кассира. Перечень прав и обязанностей». Помню, как, внимательно ознакомившись с содержанием листа, я отложила его в сторону. «Ну? Ты все из прочитанного поняла?» – спросила меня начальница отдела кадров. «Все», – ответила я, предвкушая, что следующей бумагой, которую она положит передо мной на стол для детального ознакомления, будет контракт на постоянную работу. Но вместо этого я услышала от нее, что корпорация магазинов по продаже спортивного снаряжения предлагает мне отработать еще три месяца на условиях пробного низкооплачиваемого контракта, поскольку некоторые из указанных в памятке обязанностей я систематически не выполняю. «Не понимаю, что я сделала не так?!» – опешила я. «Вот, – начальница отдела кадров ткнула пальцем в середину распечатки. – Читай это вслух». Я прочла: «Кассир обязан проявлять уважение к своим сослуживцам». – «А ты его не проявляла, теперь понимаешь?» – «Нет, не понимаю». – «Так тебе Маргари ничего по этому поводу не сказала? Ну что же, тогда я сама разъясню. Несколько дней назад заведующий отделом скейтбординга вместе с продавцами своей секции, расположенной на верхнем этаже магазина, стали свидетелями того, как ты побила свою напарницу по кассе». – «Это кого же?» – «Каролину». – «Каролину??!! Да она же раз в десять крупнее меня. вы вообще-то сами себе такое представляете?! Это просто нереально, все равно как если бы муравей налетел с кулаками на слона! Как я могла ее побить?? Ее?!» Полагаю, что во время произнесения этой фразы глаза у меня выпрыгивали вперед, как у персонажей мультипликационных фильмов, и это заставило начальницу отдела кадров немного призадуматься. «Не знаю, меня там вообще-то не было, – замешкалась она, по-видимому, окончательно восстановив в памяти истинные размеры кассирши Каролины, – однако решение о продлении твоего испытательного срока уже принято, так что иди работай и на этот раз постарайся обойтись без инцидентов».

Вернулась я в магазин с глазами на мокром месте, ломая себе голову над тем, за что сотрудники по работе меня оклеветали. Да еще и обвинение какое придумали – из области научной фантастики! Первой в кассе со мной заговорила сама Каролина: «Ты почему такая кислая?» «Во-первых, из-за отравляющего запаха твоего пота, – чуть не сорвалось у меня с языка, но я вовремя осеклась и озвучила только нижеследующее, что по существу означало «во-вторых»: – Мне постоянный контракт зажали. Говорят, я тебя здесь бью». – «К-к-как?! Ты серьезно?! Чушь какая!! Тебе это в отделе кадров сказали?! Так и сказали?!» – воскликнула Каролина и от нервного напряжения на почве услышанного тут же облилась с ног до головы рекой вонючего пота. «Невероятно, но факт», – пробормотала я, отвернув от нее нос в противоположную сторону. Как выяснилось позже, те самые «орлы на вершине Кавказа», а именно сплетники из секций на верхних этажах магазина на свой лад интерпретировали нашу пространственную близость на мизерном кассовом «пятачке». Как было отмечено выше, в процессе работы все кассирши периодически друг друга задевали, поскольку иначе работать там было просто невозможно. Однако «правовые защитники» из верхней секции почему-то не увидели в этих случайных толчках равноправия и расценили данные действия с моей стороны как унижающие достоинство других работниц. Почему так? Да потому, что, как эмигрантка, я не имела права позволить себе того же, что и мои сотрудницы по работе. А когда сведения о том, что я бью других кассирш, дошли до Маргари, то, будучи известной пакостницей, она тут же предложила начальству продлить мне испытательный срок.

И хотя по истечении следующих трех месяцев контракт на постоянную работу со мной все-таки подписали, тем не менее поработать в том магазине мне пришлось сравнительно недолго. Зимой, в самый разгар туристического сезона меня перевели в маленький магазинчик семейного типа, принадлежавший той же самой торговой фирме. Случилось так, что однажды по дороге на работу я поскользнулась и сломала себе ногу. Потом мне наложили гипс, и тогда на костылях, со справкой от травматолога в руке, я вернулась в магазин за выяснением дальнейшего развития событий. Помню, что Маргари встретила меня широченной клоунской улыбкой и радостным тоном заявила, что по закону в Стране Магазинов больничные листы не оплачиваются. От услышанного меня обдало ледяной волной ужаса: «А на что же я буду жить? У меня ведь нет ни накоплений, ни каких-либо других средств к существованию…» Начальница выразила всеми своими лицевыми мускулами абсолютное безразличие и ответила: «Тебе лучше знать. Ну, все, давай. Пока». В реальности, получаемой в качестве зарплаты суммы денег мне хватало лишь на оплату еды и жилья в коммуналке ровно на один месяц, а потому оставаться без заработка было никак нельзя. Приняв решение не сдаваться без боя, я медленно, с опорой на костыли, направилась к выходу из магазина, а оттуда – в отдел кадров, располагавшийся в здании через несколько кварталов. К счастью, моя попытка увенчалась успехом. После получасовой беседы с одной из работниц отдела кадров, в конечном итоге я получила от нее желанный ответ: «Ну ладно, я со своей начальницей переговорю. Может, мы отправим тебя на кассу в другой магазин, где ты будешь работать, сидя на стуле». А уже на следующий день я получила распределение в маленький магазинчик, расположенный в десяти минутах ходьбы от моего дома. «Класс!» – решила я, но, как это часто случается, не стоило радоваться раньше времени.

* * *

Кстати, возвращаясь к вопросу о трудовом кодексе Страны Магазинов, нелишним будет заметить, что, скорее всего, его там вообще не существовало, равно как и профсоюзов, биржи труда, пособия по безработице и оплачиваемого больничного листа. А когда у трудящихся никаких прав нет, то это может означать только то, что и свода законов о труде тоже нет или же его содержание представляет собой что-то вроде нижеследующего: «Достопочтенный и любимейший господин Буржуй, тряси своих работников в хвост и в гриву, периодически одаривая кого-нибудь из них палкой вареной колбасы, чтобы все остальные завидовали ему черной завистью и все больше вкалывали на твое же благо!» Впрочем, после ознакомления с некоторыми древними традициями Страны Магазинов, подобное отношение к трудящимся уже не казалось таким уж страшным невежеством. В частности, только в девяностые годы двадцатого века правительством этого государства был отменен существовавший с феодальных времен закон, по которому к любому умершему человеку вызывался государственный служащий, чьей обязанностью было несколько раз подряд задавать трупу один и тот же вопрос: «Мертвый, кто тебя убил?» Таким образом, умерший получал возможность назвать имя убийцы в случае, если погиб путем насильственной смерти. Напоминаю, нецелесообразность этой процедуры была официально признана парламентом Страны Магазинов лишь в конце прошлого века.

И хотя в лице Европейского Сообщества указанное государство обладало статусом демократического, на деле же его устройство было просто-напросто хаотическим. По крайней мере, лично так мне это представлялось. В подавляющем большинстве случаев закон не столько что-либо запрещал, сколько о чем-нибудь вежливо предупреждал. В этой связи замечу, что чуть ли не каждого туриста, прибывшего в Страну Магазинов, как правило, не покидало ощущение чрезмерного количества на дорогах постовых-регулировщиков. Вот казалось бы, чего проще установить на перекрестках светофоры и дорожные знаки! Ан, нет! Работа постового, помимо контроля за соблюдением правил дорожного движения, осуществляла еще одну, очень важную для Страны Магазинов функцию. Именно постовые помогали сориентироваться в поиске бутика определенной направленности заплутавшим в паутине узких дорог приезжим из соседних стран. Дабы эти богатые, как Кощей Бессмертный, граждане не дай бог не разнервничались и не передумали приобрести в местных лавках ювелирные украшения от Тоус, Картье, Тиффани и прочих.

А когда в зимние месяцы дороги Страны Магазинов покрывались толстым слоем снега, перед местными постовыми выдвигалась дополнительная задача. Им предстояло мысленно отобрать из числа всех водителей только тех, которым стоило помочь в надевании на колеса их же транспортных средств цепей или чехлов противоскольжения. При этом выбор блюстителей порядка неизменно останавливался на водителях дорогостоящих автомобилей. Притормозив такую машину указательным движением жезла, постовой становился перед ней, а заодно и перед ее владельцем, на колени, прямо в снег и старательно натягивал на шины чехлы, пыхтя, кряхтя, дуя на замерзшие пальцы и одновременно с этим заискивающе улыбаясь. Причем бывало, что, поглядывая в сторону разминавшего рядом ноги хозяина машины, постовой время от времени повторял: «Все отлично! Все о`кей!» Для водителей же недорогих, то есть вполне обычных автомобилей у постовых Страны Магазинов была заготовлена стандартная фраза: «Проезд без противоскользящих устройств на колесах в данный момент запрещен, и пока вы их не наденете, никуда отсюда не двинетесь, ясно?» А во время ее произнесения на лице постового черным по белому было написано: «Давай-ка, водитель, натягивай на свои колеса “зимние презервативы”! Машину водить научился, а значит, и цепи с чехлами тоже надевать научишься. А то ишь какой белоручка!»

Кроме того, в Стране Магазинов мне неоднократно доводилось наблюдать за тем, как прямо перед носом постового-регулировщика на красный цвет светофора проезжал новенький «Ауди» или «Мерседес», и подобное правонарушение не вызывало у блюстителя порядка абсолютно никакой реакции. Свисток, висевший у него на груди, в этот момент выполнял функцию весьма подходящего по стилю аксессуара. Хотя иногда при виде нарушителя правил дорожного движения постовой на дороге мог и свистнуть. В качестве примера ограничусь коротенькой зарисовкой. Помню, как однажды я дошла до перекрестка, а в это время цвет светофора для водителей поменялся с красного на зеленый. Другими словами, им можно было уже тронуться в путь, вот только одна низкорослая и скрюченная бабуля, лет девяноста, так и не сумела добраться до противоположного конца пешеходного перехода и продолжала двигаться по нему трясущейся походкой, перед выстроившимися в нетерпении спортивными автомобилями всех оттенков красного: от нежно-розового до густо-гранатового. Тогда коренастый постовой, с большим выпирающим вперед животом и тремя подбородками на лоснящемся от жира лице, непрерывным выдохом почти ураганной силы дунул в свисток. Эта внезапно раздавшаяся звуковая атака так напугала бедную старушку, что она выронила из рук палочку, а потом, склонившись над асфальтом, попыталась ее подобрать. Однако ей все никак не удавалось захватить ее пальцами. Увидев, как она ковыряется на дороге, постовой еще раз оглушительно свистнул. Но, к счастью, в это время на помощь старушке с другой стороны дороги подбежал мужчина средних лет, поднял упавшую палочку, а затем, подхватив бабушку под руки, быстро дотащил ее до тротуара, освободив тем самым шоссе для проезда спортивным автомобилям. Так, выражаясь официальным языком, благополучно разрешилась проблемная ситуация для всех вовлеченных в нее лиц. Постовой получил возможность пустить в ход свисток, водители отправились в путь по освободившейся для езды дороге, но больше всех обрадовалась благоприятному исходу событий сама старушка, заплакавшая навзрыд от переполнявшего ее чувства благодарности на плече у своего спасителя.

Так от чего же все-таки зависел выбор постовых в Стране Магазинов, штрафовавших далеко не всех нарушителей, а лишь некоторых? Думаю, всем вам, уважаемые читатели, хорошо знакомо слово «плебейство». Это такое свойство души, при котором границы дозволенного определяются критерием денег и власти. Кстати, предлагаю всем желающим пройти следующий, очень простенький тест на выявление у себя вышеописанного качества. Состоит он всего из одного пункта: если у вас возникает чувство животного страха и одновременно невыразимого восхищения перед кем бы то ни было, обладающим властью и материальными ценностями, которых лично у вас нет, то значит, вам присущ заискивающий, плебейский менталитет. В качестве психологической особенности подобное является чем-то вроде садомазохизма, по сути представляя собой коленопреклонение перед высшими мира сего и вместе с этим пренебрежительное отношение к людям низшего социального статуса. Нелишним будет заметить, что плебейское мировоззрение было присуще подавляющему большинству постовых Страны Магазинов, в обязанность которым вменялось отличать важное лицо от обычного среднекошелькового туристишки. Одним словом, профессионально подготовленный постовой всегда держал ухо востро, чтобы правильно освистать или оштрафовать нарушителей.

Кстати говоря, человек с плохой зрительной памятью с этой работой просто не справился бы по причине того, что не сумел бы запомнить внешности всех высокопоставленных чиновников страны, а также проживавших на ее территории представителей самых богатых семейств. И раз уж у меня с языка сорвалось, что постовые Страны Магазинов обладали редкостной памятью, приблизительно как у Интернета, то заодно мне хотелось бы попросить вас, уважаемые читатели, об одной-единственной услуге. Пожалуйста, никому об этом не рассказывайте, так как иначе шпионские службы захотят нанять их к себе на службу, и, вполне возможно, некоторые постовые на это согласятся. В итоге дороги в Стране Магазинов опустеют и возникнет такой хаос, который невозможно будет устранить ни дорожными знаками, ни светофорами. Ведь истинно богатые люди – завсегдатаи оффшорных государств – считают для себя унизительным пользоваться теми же услугами, что и остальные граждане. Как известно, им необходимо особое, заискивающее, плебейское, коленопреклоненное отношение, в том числе и в лице обычных постовых-регулировщиков.

* * *

И все же, как бы я ни критиковала Европу с населяющими ее европейцами, но именно там мне удалось приобрести важнейшее для выживания за границей умение. Кстати, проявилось оно у меня совершенно спонтанно, в ходе одной из стычек с шефом магазина, где я работала продавщицей. Кто-то что-то не так сделал, и он по привычке стал срывать на мне зло, скривив лицо в злобной гримасе и визгливо крича: «Ты что, не понимаешь? Ты что, совсем придурок, что ли?» Тогда очень спокойным тоном я попросила у него объяснить мне точное значение слова «придурок», которое, на самом деле, конечно же, знала. Ведь, как и все без исключения эмигранты, по приезду в Страну Магазинов первым делом мне пришлось освоить матерные слова и выражения местного языка, кстати сказать, в отличие от младенцев, которые начинают познавать окружающий мир со слова «мама». Собственно говоря, изучение ругательств на иностранном языке было продиктовано не интересом к оригинальным лингвистическим оборотам, а самой что ни на есть насущной необходимостью. К примеру, представьте себе следующую ситуацию. вы – мужчина и едете в общественном транспорте, к примеру, в автобусе, где вам приглянулась одна очень симпатичная девушка, с которой вам не терпится познакомиться. Затем вы к ней потихонечку приближаетесь, становитесь рядом, и тут водитель резко тормозит, и – хрясь! – вы наступаете ей на ногу своим ботинком сорок пятого размера, чего даже не успеваете заметить, а девушка в этот момент отправляет в ваш адрес: «Козел, уф-ф-ф, сволочь, уф-ф-ф, больно-то как, приду-у-урок…» Но если вы значения сказанных ею эпитетов не поняли, да еще, в дополнение ко всему, решили, что это – наилучший момент для знакомства, поскольку она сама первая заговорила, то мой вам совет – поберегитесь! В лучшем случае вас ожидает еще целый ряд сквернейших ругательств, а в худшем – фронтальный удар по роже.

Так вот, когда я попросила своего шефа объяснить мне значение слова «придурок», то он сразу как-то осекся, замолчал, нервно задышал, завращал глазами, на мгновение уставился в потолок и одновременно быстрым, почти неуловимым движением руки чесанул себе брючную ширинку. Между прочим, я уже давно заметила, что когда мужчины затрудняются в подборе подходящих слов и выражений, то почему-то хватаются за нижнюю часть своего тела, будто подсказка находится именно там. Затем мой начальник вперил взгляд в пол, что-то промычал и, слегка заикаясь, начал длинное и запутанное концептуальное разъяснение: «Ну, это когда человек глуп. Недоумок такой. В общем, ты меня понимаешь, когда он иногда плохо понимает, что делает, хотя в других, аналогичных ситуациях вообще-то соображает нормально… ясно?» Я кивнула: «Угу», – всем своим видом выражая: «Что-то ты меня совсем запутал, начальник». Заметив это, шеф нашего отдела продолжил свое объяснение: «Придурок – это такой человек, у которого, я бы сказал, нет руля. Вот ты, например, водишь машину, и тебя пока еще ни разу не оштрафовали. А почему? Потому что ты обращаешь внимание на знаки дорожного движения, правильно? А вот Алисия то ли тупая, то ли просто нервная, не знаю, но ее при выезде с парковки все уже боятся, потому что она прет напролом так, будто других машин рядом нет. Вот это и называется “придурок”. Теперь поняла?» Я еще раз повторила свое «угу», и тогда шеф окончательно оставил меня в покое. Вот так, без транспортного средства, а уехали на кудыкину гору. Проще говоря, своим вопросом о значении ругательного слова я сначала сбила заведующего отделом с толку, а затем заставила думать, что не только произвело на него умиротворяющее воздействие, но и позволило актуализировать имеющиеся знания. Между прочим, впоследствии мне неоднократно пришлось воспользоваться этим приемом, и всякий раз с неизменным успехом.

* * *

А теперь мне хотелось бы поделиться с вами, уважаемый читатель, еще одним своим личным наблюдением, сделанным в Стране Магазинов. Кто бы и что бы вам ни говорил о методах интеграции эмигранта в европейское общество, на самом деле указанный процесс начинается с понимания того, как правильно отвечать на вопросы местных жителей, интересующихся укладом жизни у вас на родине. А что же именно я имею в виду, сейчас объясню. Если вы приехали в Европу на ПМЖ, то для местных жителей это прежде всего означает, что у них вам живется гораздо лучше, нежели в своей собственной стране. И если вы поставили себе цель гармонично влиться в местное общество, то ни в коем случае не должны вслух хвалить свой народ и свою страну, несмотря на то, что вы ими очень гордитесь, поскольку в подобном случае тут же наживете себе большое количество врагов в лице местного населения. Упаси вас бог в какой-нибудь беседе мимоходом похвастаться тем, что, допустим, в России икра дешевая, высшее образование бесплатное, что за газ и свет россияне, по сравнению с европейцами, платят чисто символическую сумму, а также, что большинство квартир там с высокими потолками, балконы намного шире подоконников и на них даже можно выйти, чтобы подышать свежим воздухом и т. д. Уверяю вас, европейцы не только всему этому не поверят или не захотят поверить по причине своего высокомерия, но и затаят на вас очень существенную обиду. Почему? Да все потому же. Пока вы живете на территории европейского государства, то и хвалить должны его, а никак не свои родные пенаты. Такова логика среднестатистического европейца, ничего не попишешь.

В этой связи, уважаемый будущий эмигрант, позвольте мне дать вам еще пару конкретных советов. Во избежание словесной перепалки с местными жителями никогда не беседуйте с ними на политические темы, касающиеся вашей родины, чтобы впоследствии не пришлось об этом пожалеть. В случае россиян замечу, что одной из них является тема чеченского конфликта. Подобная беседа, начавшись на вежливой и дружеской волне, из диалога непременно перерастет в монолог и закончится, как правило, тем, что разгневанный европеец примется размахивать у вас перед носом кулаками и орать как резаный, обвиняя лично вас в военных действиях на территории Чеченской Республики. В этой связи, уважаемые читатели как чеченской, так и нечеченской национальности, полагаю, вы прекрасно понимаете, что, к примеру, я, как логопед, педагог, дефектолог и просто нормально воспитанная тетка, к чеченскому конфликту имею такое же отношение, как современные испанцы к колонизации стран Латинской Америки. Господу Богу было угодно, чтобы я родилась по эту сторону границы и стала россиянкой, а могла бы родиться по ту, другую, и тогда была бы чеченкой. Другими словами, происхождение и национальность себе не выбирают, а тот факт, что я – русская, не обязывает меня быть компетентной в военно-политических вопросах. Да и насколько я помню, стоявший в то время у руля нашей страны президент Б. Н. Ельцин лично моим мнением по поводу развертывания военных действий в Чеченской Республике как-то, знаете ли, не поинтересовался. И хотя подобные доводы многим из вас покажутся вполне логичными, однако европейцы, с которыми мне довелось беседовать на эту тему, все как один пропускали их мимо ушей.

Другой излюбленной темой для словесных схваток с российскими эмигрантами являлась тема коррупции, обычно начинавшаяся с вопроса: «Как ты относишься к Путину?» И если мой условно-защитный рефлекс вовремя не срабатывал и вместо того, чтобы сразу же переадресовать этот вопрос своему собеседнику: «А ты?», – слегка замешкавшись, я отвечала: «Ну а что, Владимир Владимирович такой же, как и все, человек, со своими достоинствами и недостатками», – то далее на мою голову градом обрушивались сквернейшие ругательства, отпущенные в его адрес… Пристально вглядываясь в лицо человека, поливающего самыми неприличными словами В. В. Путина, я все никак не могла понять, что плохого сделал ему президент моей страны? И почему этот европеец на меня вопит?! Если ему ненавистен какой-либо политический деятель, то я-то тут причем? Одним словом, уважаемые мои соотечественники, мой вам совет, избегайте в разговорах с местным населением той страны, куда вы приехали на ПМЖ, не нужной вам тематики. Обходите за три версты разговоры о вашей родине, так как мнение о ней европейцев, сформированное их же средствами массовой информации, будет однозначно негативным. Хотя мне кажется, что жителям Европы в реальности глубоко наплевать и на нас, и на чеченцев, и на Путина, а подобные разговоры необходимы им лишь для того, чтобы выплеснуть накопившийся от безделья и скуки адреналин. Захотелось поорать – заговорил с российским эмигрантом на политическую тему и устроил ему взбучку. И все, и никакого другого мотива.

К слову сказать, во многих европейских странах, в том числе и в Стране Магазинов, несмотря на то, что на дворе шел двадцать первый век, о России не знали либо вообще ничего, либо так мало, что самое подробное описание ограничивалось словами: матрешка, водка и казачок. А нет, простите, еще довольно популярной за рубежом была тема сибирского холода. Помню, как в первые несколько месяцев проживания в Стране Магазинов я чуть не свихнулась, отвечая миллион раз на один и тот же, задаваемый мне всеми подряд вопрос: «А правда, что в России очень-очень-очень холодно?» Кстати, никто из них так и не поверил моим утверждениям о том, что летом в Сибири температура воздуха разогревается до тридцати с лишним градусом, равно как и тому, что в России далеко не все любят пить водку. Помню, как один местный житель, услышав об этом, даже не на шутку разъярился: «Да такого просто не может быть! Что я, фильмов про ваш народец не видел?! Так я тебе и поверил, что кто-нибудь из вас не пьет водки! Ты что ли ее не пьешь?» «Да, не пью», – ответила я ему, поскольку это – абсолютная правда.

К сожалению, как и несколько десятков лет назад, мнение большинства европейцев о россиянах основывалось исключительно на сюжетах американских фильмов времен холодной войны. Скорее всего, потому, что у них напрочь отсутствовало желание совершить туристическую поездку в Россию и воочию убедиться в том, что из этого правда, а что – вымысел. Возможно, многие из вас, уважаемые читатели, все еще помнят типичного отрицательного героя той эпохи, русского Ваньку в телогрейке, шапке-ушанке, валенках на босу ногу, с калашниковым наперевес, чьи попытки вставить палки в колеса доблестному американскому вояке всегда заканчивались провалом. В голливудских фильмах американский герой неизменно побеждал, а плохого русского либо убивали, либо отправляли в тюрьму. И именно такими личностями мы, россияне, представали в первом десятилетии двадцать первого века в глазах жителей современной Европы: неисправимыми скандалистами, полуграмотными дурачками, пьяницами и криминальными элементами.

Впрочем, дорогие мои соотечественники, нам с вами тоже есть над чем посмеяться. И об одной такой комической ситуации я вам сейчас расскажу. Проживая за рубежом, я заметила, что практически всем европейцам очень нравится получать от эмигрантов подарки, как правило, что-нибудь оригинальное, сугубо фольклорное, чтобы затем водрузить этот сувенир в своей квартире на самое видное место и как бы невзначай обращать на него внимание каждого гостя. Полагаю, чисто психологически, подарок от эмигранта означал для европейца подтверждение собственной важности и воспринимался им чем-то вроде церемониального подношения, как это делалось встарь батюшке-царю. Мол, если дарит, то чувствует себя обязанным, признает меня, европейца, в качестве авторитетного лица. Мне же, независимо ни от чего, всегда нравилось кому-нибудь что-либо дарить, просто так, от души, и в то же время хотелось, чтобы подарки были не только красивыми, но и полезными. И вот как-то раз одной пожилой знакомой, непревзойденной кулинарке, не раз приглашавшей меня на свои домашние трапезы, я привезла из России в подарок кухонный набор с гжельскими мотивами, состоявший из скатерти, салфеток, полотенец, прихваток, фартука и грелки на чайник. Замечу, что все это пришлось ей по душе, да и в целом проявленное внимание так ее растрогало, что в знак благодарности эта дама пригласила нас с мужем, в числе других гостей, на очередной ужин у себя дома.

В тот вечер дверь квартиры нам открыл сын хозяйки, затем мы прошли к столу, где уже сидели остальные приглашенные, и тут я увидела, что на голове у нашей знакомой была надета… та самая грелка на заварочный чайник из подаренного мной кухонного набора. Оговорюсь, что это была не «баба на чайник», выполненная в виде куклы, а стандартный чехол прямоугольной формы на толстой внутренней подстежке. Сама хозяйка накрытого стола, гордо восседавшая с этой штукой на голове, радушно нам заулыбалась и, схватив в дружеском пожатии мои руки, сердечно поблагодарила за эту «чудесную теплую шапочку», которая ей очень понравилась. А в следующую минуту она призналась мне в том, что иногда надевает ее на ночь, чтобы голова не мерзла. Честно признаться, когда я это услышала, внутри у меня все замерло. На ум пришли невеселые мысли о возможных последствиях: «Не приведи бог, если она додумается ходить в этом колпаке по улице! Или, еще хуже, прихватит свою «чудесную шапочку» на горнолыжный стадион, где полным-полно туристов из России! А потом до конца жизни от позора не отмоется! Боже мой, что же делать?!»

В общем, решив предотвратить подобный исход событий, я уговорила мужа подождать, когда разойдутся последние гости, и тогда популярно разъяснила своей знакомой прямое назначение грелки. «Послушай, – попыталась я воззвать к ее разуму. – Как тебе только в голову такое могло прийти – нацепить на себя грелку в качестве шапки? Ну какое отношение имеет головной убор к кухонному набору всех этих скатертей, полотенец и прихваток?!» «А я решила, что поскольку в России очень холодно, то и в кухонном наборе обязательно должна быть теплая шапочка для повара», – с выражением непоколебимости на лице не сдавалась она. «В России холодно зимой и то, только на улице, а в помещениях тепло, потому что они отапливаются, как и везде в мире. Тем более на кухне, где все время что-нибудь жарится и парится, никогда не бывает холодно, – разъясняла я ей, а про себя недоумевала: «Господи! Как эти люди научились пользоваться лифтом, стиральной машиной и управлять автомобилями при подобном игнорировании нормальной человеческой логики? Как?!» И если вы, уважаемые читатели, решили, что подобный случай единичен, то вы заблуждаетесь. Другая моя европейская знакомая, которой на день рождения я преподнесла в качестве подарка полутораметровый чистошерстяной павловопосадский платок, как-то раз сообщила мне, что брала его с собой в отпуск. И там, на морском побережье, в августе, прогуливаясь по вечерам, она набрасывала его себе на плечи. Услышав это, мне захотелось у нее спросить: «А почему, к примеру, не пелеринку из норки? Надела бы ее на себя, просто чтобы на средиземноморском побережье при температуре плюс двадцать восемь случайно себе что-нибудь не отморозить…»

* * *

Продолжая повествование о событиях своей жизни, напомню, что, сломав ногу, я вынуждена была перейти из большого центрального магазина спортивного снаряжения на работу в маленький магазинчик семейного типа. И хотя слово «семейный» обычно наводит на мысль о чем-то уютном, душевном и приятном, в данном случае в большую семью моих сотрудников по работе объединял фактор чрезвычайно развитого чувства соперничества. Вместе с тем борьба за получение процента от продажи товаров являлась главной червоточиной коллектива, принимая подчас характер нешуточных боевых действий. Покупателей туда заглядывало немного, а потому за каждого клиента продавцам приходилось буквально драться на кулаках. Вдобавок к этому, директор магазина Себастьян не только не предпринимал попыток пресечь на корню словесные перебранки своих сотрудников, но и принимал в них самое непосредственное участие в виде тихого закулисного подзуживания и интриганства. Впрочем, когда ситуация в коллективе набирала обороты десятибалльного землетрясения, он тут же брал себе несколько выходных дней и дожидался, пока разразившийся конфликт сам собой утрясется. Впрочем, для того, чтобы у вас, уважаемые читатели, сформировалось более четкое представление о моих сотрудниках по работе, опишу каждого из них.

К слову сказать, отличавшийся патологической трусостью директор был далеко не самым неприятным членом магазинного коллектива. Единогласно коронованным, главным чудовищем этого торгового заведения являлась Виктория, пожилая дама предпенсионного возраста, занимавшая должность заведующей отделом. Шутка ли сказать, но описание ее внешности представляло собой исключительно трудную задачу, поскольку таковой она в сущности не имела. «Как это так?» – спросите вы. Дело в том, что ее лицо постоянно ходило ходуном, другими словами, пребывало в каком-то непонятном мускульно-хаотическом движении, и в результате этого на протяжении долгих лет жизни у нее сформировалось огромное количество глубоких морщин. Когда Виктория говорила, то из-за множества отвисших кожных мешков сначала появлялись, а затем также быстро исчезали все остальные части ее лица: рот, нос, глаза, лоб, щеки, уши. И если челом она напоминала породистого шарпея, то все остальные части ее туловища по пропорциям приближались к размерам собаки породы чихуахуа или карликового пинчера. Впрочем, самым поразительным было то, как в этом скукоженном и, не побоюсь этого слова, мелкоразмерном существе помещалось огромное количество злости и ревности не только по отношению к своим сослуживцам, но и вообще ко всем остальным…

На практике это выражалось в постоянной смене настроения по типу раскачивающихся качелей. То Виктория повествовала о чем-нибудь приятном, улыбаясь и одновременно упиваясь слащавыми нотками собственного голоса. А то ни с того ни с сего вдруг начинала орать как резаная, набрасываясь на собеседника со сквернейшей руганью и размахивая кулаками прямо у него перед носом. Реакции Виктории были настолько непредсказуемыми, что многие сослуживцы старались под любым предлогом избегать с ней общения. Мне же оставалось лишь от души им в этом позавидовать. К несчастью, Виктория занимала должность заведующей той секции, в которой чаще всего меня ставили на кассу и где по долгу службы я вынуждена была ежедневно поддерживать с ней разговор. Кстати сказать, свой ужасный характер она демонстрировала только своим коллегам по работе, а в присутствии руководителей фирмы вела себя совершенно иначе. Как-то раз мне довелось понаблюдать за ней при неожиданном визите в наш магазин одного из его владельцев. Только что накричав на продавца своей секции, Виктория стояла посреди торгового зала с перекошенным от злобы лицом. Но вдруг, при виде шефа, ее мимика начала претерпевать дотоле не знакомую мне мутацию. Глаза Виктории из выпученных сначала приобрели нормальную форму, а затем сузились, как у китайца. Рот из положения «куриной жопки» растянулся до самых ушей, а брови остались в том же приподнятом положении, что и ранее, однако эмоциональный порыв с гневного уступил место приятно-ошарашенному. За считанные секунды выражение лица с «Ух, ненавижу, убила бы гадину!» сменилось на «Как же я тебя обожаю, долгожданный ты мой!» Признаться, длительное наблюдение за ее поведением привело меня к мысли о том, что, возможно, некоторые серийные убийцы обладают подобным типом мгновенного эмоционального перевоплощения. И когда, в конечном итоге, доблестным полицейским удается такого монстра задержать, то последний на допросе совершенно спокойным, без единой нотки раскаяния голосом запросто признается в содеянном: «Да, убил. Ну и что? Между прочим этот гражданин сам во всем виноват. Не надо было меня злить. Он буквально довел меня до белого каления. Чем? А ковырял в носу минут десять. Вот вы, как воспитанный человек, думаю, меня понимаете. Ведь нормальные люди так себя никогда не ведут!»

К слову, другим выдающимся и в то же время несколько драматическим персонажем нашего магазина был Николас, пожилой беловолосый мужчина, ответственный за продажу подводного снаряжения. По существу, драматизм его существования заключался в том, что всем окружающим людям, как продавцам, так и покупателям, очень быстро надоедали его бесконечные повествования о событиях своего детства, к тому же излагаемые в самой скучной и занудной форме, какую только можно себе представить. К сожалению, Николас не отдавал себе в этом отчета и, как следствие, регулярно обрушивался с подобного рода разговорами на случайно забредших в наш магазин покупателей. Радостно потирая руки в предвкушении предстоящего монолога, он оттирал свою жертву от входной двери и, преследуя по пятам, загонял ее в темный магазинный угол. А там, не теряя времени, принимался непрерывно тарахтеть про свои некогда порванные гвоздем ботинки, за которые его отругала рассерженная мать, про потерянный портфель вместе со всеми тетрадками и учебниками, про драку в школьном дворе, про свою первую любовь в лице учительницы английского языка и еще про кучу всякой никому не интересной лабуды, от которой у покупателя возникало одно-единственное желание: убежать оттуда как можно скорей куда глаза глядят. Вскоре ошарашенный покупатель понимал, что спастись от Николаса можно лишь применив какой-нибудь хитроумный план, и тогда указывал на якобы заинтересовавшую его вещь на верхней полке, которую Николас тут же отправлялся доставать, а в это время клиент быстрым шагом покидал наш магазин. И поскольку никто из сотрудников не желал слушать истории этого продавца, то, в качестве компенсации, у себя дома он упорно терроризировал родственников своим бесконечным занудством и в конечном итоге сумел-таки полностью их себе подчинить. Жена Николаса после долгих лет супружеской жизни стала настолько покладистой женщиной, что после каждого комментария своего супруга, относящегося к ее телесному несовершенству, тут же отправлялась на консультацию к местному хирургу, а затем без страха и упрека ложилась под нож. Когда мне довелось с ней познакомиться, к тому времени у нее уже были отрезаны верхние части больших пальцев обеих ног, по словам Николаса, ранее мешавшие ей при ходьбе, урезаны на две трети удлинившиеся после родов груди, подправлен кончик носа и несимметричная, с точки зрения ее супруга, мочка правого уха. Помимо этого, бедняжка по приказу Николаса постоянно сидела на диете, в то время как сам он считал себя человеком идеального телосложения (однако же на самом деле это было не так) и, как следствие, ел, пил и курил в свое удовольствие.

К слову, было бы совершенно непростительным с моей стороны не рассказать о служащей магазина по имени Луна. От себя добавлю, что, как правило, изысканными и высокопарными именами называют своих детей либо люди искусства, либо представители неинтеллектуальных профессий. Лично я не знаю ни одну уборщицу, которая дала бы своей дочери имя Оля, Катя или Маруся. Зачастую они называют девочек такими высокопарными именами как Августина, Филадельфия, Олимпиада, Клеопатра, Лукреция и прочие. Как мне кажется, это такая своеобразная компенсация необразованности, узкого кругозора, отсутствия культуры и вместе с тем непреодолимого желания выделиться, как бы заявляя окружающим: «Да уж, в институтах не училась, в театры не ходила, зато свою дочку таким именем назову, что все вы, профессора, мать вашу, уписаетесь от зависти! Вота вам, фига с маком! А если родится сыночек, то буду его Вильгельмом звать. И тьфу мне на вас, на образованных!»

В общем, как корабль назовешь, так он и поплывет, а потому характер у Луны оказался не менее странным, нежели ее имя. Как и положено ночному светилу, ответственному за все морские приливы и отливы, строптивости ей было не занимать. Еще девчонкой, в возрасте шестнадцати лет, она объявила своим родителям о решении жить отдельно и переехала на квартиру к своему жениху. Впрочем, начав самостоятельную жизнь, очень скоро Луна почувствовала себя одиноко. Ее родственники жили в другом городе, каждый день не наездишься, подруг у нее не было, а жених целыми сутками вкалывал рабочим на стройке. Тогда она решила завести себе собаку, сначала одну, потом другую, потом третью… И когда до ее парня дошло, что их совместное жилье превратилось в огромную псарню, он устроил Луне скандал. А та, не обращая никакого внимания на недовольство своего жениха, твердо решила не останавливаться на достигнутом и вскоре попросила у него подарить ей на день рождения еще одну собаку, на этот раз породы бультерьер. Разумеется, тот наотрез отказался это сделать, на этой почве они вдребезги разругались, а через неделю окончательно расстались. Тогда-то Луна и устроилась продавцом в магазин спортивного снаряжения, где я с ней и познакомилась. Кстати, как только Луне удалось переехать в отдельную квартиру, то она моментально осуществила свою заветную мечту – приобрела щенка бультерьера, который хоть и оказался довольно спокойной по характеру собакой, однако в процессе формирования зубов не только умудрился искусать всю мебель, но и оторвать несколько кусков от мраморной плитки на кухне. Впрочем, на этом своеобразие моей сотрудницы по работе не заканчивается, а как раз наоборот, только начинается. Однажды Луна пришла на работу в весьма обеспокоенном состоянии, объяснив это так: «Не знаю, что со мной происходит. Когда на складе я нечаянно задеваю головой за металлические полки, то совсем не чувствую боли. Не дай бог у меня в мозгу развивается какая-нибудь опухоль!» Кто-то из продавцов заметил: «А может, ты просто ниндзя? Это такие люди, которые не чувствуют боли». Проигнорировав высказанное им предположение, Луна срочно записалась на прием к врачу, а через пару месяцев – на магнитно-резонансную томографию, заключение которой свидетельствовало о полном отсутствии у нее какой-либо патологии. Спустя некоторое время моя коллега по работе стала подозревать у себя развитие коротконогости. «Раньше у меня обе ноги были одинаковой длины, – ошарашивала она нас очередным заявлением, – а теперь, надевая носки, я заметила, что один из них постоянно опускается ниже другого. Наверное, у меня одна нога все еще растет в длину, а другая ее уже не догоняет». «А ты носки-то из какого материала носишь? – попытался внести ясность кто-то из коллег по работе. – Они же небось не деревянные, а эластичные, вот и тянутся». «Нет, здесь не в носках дело, – тоном эксперта продолжила Луна. – Это у меня ноги неровно растут. Пойду, схожу к врачу, пусть он досконально проверит». Но, как того и следовало ожидать, рентгеновское обследование показало, что ее ноги были абсолютно одинаковыми в длину. Однако и на этом Луна не остановилась. Вскоре она проинформировала нас о том, что обнаружила в своих волосах вошь, в экскрементах – глистов, на губах – непонятную сыпь, напоминающую герпес, ноготь нетипичной формы, три длинных волоска на мизинце правой ноги и прочие «серьезные» патологии. Каждые две недели Луна появлялась на пороге нашей секции с выражением эврики на лице, рассказывая об очередной не существующей проблеме со здоровьем, пока, в конце концов, не стало понятно, что ее единственным заболеванием было не вирусное, не бактериальное, не злокачественное, не доброкачественное, а генетическое. Проще говоря, искала она в себе признаки всех этих болезней по той же самой причине, по которой ее собственная мать когда-то из длиннющего списка имен для девочек выбрала именно это – Луна. Зачем? А чтобы выделиться. А что, больше нечем? Да вот, представьте себе, нечем.

Следующим в списке удивительных представителей нашей магазинной фауны был Лулу, работавший продавцом лыжного отдела. К слову сказать, никто не помнил, когда и кем его звучное имя Льюис было спрессовано в Лулу, более подходящее для проститутки парижского борделя, нежели для двадцатисемилетнего парня, к тому же традиционной сексуальной ориентации. Первым, что бросалось в глаза в его внешнем облике, была чрезмерная губастость. Губы у Лулу полностью оккупировали треть всей его физиономии, прикрывая собой сверху весь носогубный треугольник, а внизу – половину подбородка. Что же касалось наиболее явной черты его поведения, то я бы определила ее как заполошность. Полагаю, уважаемые читатели, что вы знакомы с выражением «куриный переполох», а потому вам не составит труда представить себе раскудахтавшихся в курятнике кур. Так вот, Лулу на любое словесное обращение реагировал аналогичным образом. К примеру, на вопрос «У тебя завтра выходной день?» он бешено вытаращивал глаза, размахивал руками, как ветряная мельница – жерновами, одновременно с этим вздрагивал бровями, хлопал ресницами, слегка подергивал левой ногой, одновременно подпрыгивал правой и очень быстро, скороговоркой отвечал: «А откуда ты это узнала? Тебе кто сказал? Давид? Лео? Себастьян? Ну да, я завтра отдыхаю. Так оно и есть. Честно. Собираюсь сходить в парикмахерскую и в магазин за продуктами, а потом поеду за своей девушкой на работу. Вот только не знаю, позвонить ей сначала или сразу заехать. После этого мы с ней поужинаем и, наверное, сходим в кино, а может, просто посидим дома вечером перед теликом». «Лулу, – не выдержав, прерывала я его словесную трескотню, – да я просто хотела узнать, кто завтра из продавцов останется в лыжном отделе, там надо на некоторых товарах этикетки поменять». Впрочем, столь же бурными были не только его словесные реакции. Во время ходьбы Лулу тоже всегда летел впереди паровоза, в результате чего периодически натыкался на двери, углы, коробки, лыжи, лыжные палки и все время что-нибудь разбивал себе в кровь. И смех и грех. Понятно, что такое несерьезное поведение никак не соответствовало имени Льюис, зато Лулу подходило ему как нельзя кстати.

Кроме него в лыжной секции работало еще два продавца: Давид и Лео. Давид, под стать Лулу, был чрезвычайно легкомыслен. При этом замечу, что его безответственность на рабочем месте была на порядок меньше тех вольностей, которые он позволял себе в отношениях с женами. Наверное, вы, уважаемые читатели, уже решили, что Давид по вероисповеданию был мусульманином и держал у себя дома целый гарем. Да нет же. В общей сложности жен у него было три, но, как истинный католик, на каждой последующей он женился только после официального развода с предыдущей. К тому же от трех браков у Давида было три дочери, на содержание которых по закону ему полагалось выплачивать алименты. Замечу, однако, что в реальности происходило все с точностью до наоборот. Бывшие супруги оказались на редкость сердобольными женщинами и ежемесячно помогали Давиду то деньгами, то одеждой, то едой, а возможно, и чем-нибудь еще. К слову, после развода с ним не нашла себе постоянный пары только его первая жена, а две остальные благополучно вышли замуж и выделяли средства на прокорм своему бывшему, семейно ежемесячно обсуждая со своими новыми супругами размер предоставляемой ему финансовой помощи.

Кстати, факт массовой гуманитарной помощи Давиду, как своеобразному сыну полка – переростку, объяснялся исключительной легкостью его характера. Знаете, есть такие люди, которым очень трудно отказать в какой-либо просьбе по причине их неутомимой и заразительной веселости. Это своего рода прирожденные массовики-затейники, способные развлекать окружающих денно и нощно. В багаже у Давида имелось бесчисленное множество анекдотов, которые он умел рассказывать так сочно, с искоркой и присущей, как правило, южным людям исключительно выразительной мимикой и интонацией. За это коллеги по работе холили Давида и лелеяли, закрывая глаза на его крайне непорядочное отношение к бывшим семьям. Кроме того, этот продавец имел привычку всего за пару недель профукивать полученную зарплату в барах и ресторанах и обычно уже к середине месяца на покупку самого необходимого вынужден был занимать денег у коллег по работе и своих бывших супруг. В такие периоды он забирал к себе на выходные собственных дочерей только с тем условием, что их мамы выделят им денег на мороженое и гамбургеры в Макдональдсе.

Мы все об этом знали, но… Существует некий подсознательный механизм восприятия окружающих людей, согласно которому главным при оценке их поведения является то, как они к относятся именно к вам, а не к кому-то еще. Словом, ваш шеф может быть самым настоящим монстром у себя дома и по ночам пить кровь невинных младенцев, однако, пока вы у него на хорошем счету, на выгодных условиях работы и приличной зарплате, все остальные негативные характеристики его поведения практически не будут вас интересовать. Руководствуясь своими эгоистическими мотивами, ваше подсознание наотрез откажется от поиска у этого человека каких-либо серьезных изъянов. И если кто-нибудь из вас, уважаемые читатели, с этим утверждением категорически не согласен, то тогда ответьте мне, пожалуйста, на следующий вопрос. Каким образом некоторым серийным убийцам и насильникам в течение длительного времени удается скрыть от своих родственников и сослуживцев свою криминальную сущность? Почему никому из окружающих в голову не приходит подозревать своего чудесного мужа, друга, брата, отца или соседа в чем-то таком нехорошем? Да потому, что плохо думать о легком на характер человеке, да еще о таком, который к вам очень хорошо относится, просто-напросто не хочется. И только на суде кто-нибудь из ближайшего окружения преступника неожиданно начинает припоминать странности его поведения, которым до этого не придавал никакого значения. По такому же принципу работникам нашего магазина главным в поведении Давида казался его безудержный, заражающий весельем, оптимистический настрой, а не нарциссизм и прихлебательство по отношению к своим бывшим семьям. Надо заметить, что полной его противоположностью являлся третий продавец лыжной секции – Лео, отличавшийся незаурядной свирепостью. Возможно, мать почувствовала это еще задолго до его рождения, а потому и не промахнулась в выборе имени. Сказать по правде, Лео был очень хорошо сложен: строен, высок, широкоплеч, с огромной шапкой светло-каштановых волос на голове, точь-в-точь как у льва. Однако его внешний вид был настолько пропитан какой-то невероятной, совершенно неистовой животной яростью, что многие покупатели, почувствовав это, старались обойти его стороной, впрочем, как и большинство коллег по работе. В частности, Лео ничего не стоило полезть в драку с продавцами, обвиняя их в том, что они уводят у него из-под носа потенциальных клиентов. Кстати говоря, и в мою сторону у него ни за что ни про что частенько раздавались словесные оскорбления, без последующих извинений и попыток объяснить свои гневные выпады. Женой у Лео была Сандрин, громадных, почти тюленьих размеров неряшливо одетая тетка, с вечно плаксивым выражением на лице. Чем-то она сумела покорить его сердце, но когда Лео на ней женился и они обзавелись собственной квартирой, то неожиданно, как картошка из рваного мешка, на них посыпались родственники Сандрин, такие же, как и она, вечно грустные гиганты с чудовищного размера желудками. Все они поселились в новенькой квартире молодоженов и принялись с невероятной скоростью подчищать содержимое их холодильника, а в перерывах между приемами пищи жаловались друг другу на свою разнесчастную жизнь. А Лео, который никому ни на что никогда не жаловался, с каждым днем все больше и больше свирепел, набрасываясь с кулаками по любому ничтожному поводу на своих сотрудников по работе. Почему на них, а не на родственников своей жены? Наверное, потому, что животное чувство диктовало ему защищать свою львиную стаю, чего бы это ни стоило. И, между прочим, зря. Все эти оглоеды если и походили на какую-нибудь стаю, то, скорее всего, на гиппопотамью или носорожью, но никак не на львиную.

Другим полноправным членом большой и недружной магазинной семьи был Рафаэль, занятый на продаже спортивных аксессуаров и, по существу, ощущавший себя одним из них. Судя по его поведению, в своем представлении он был совершенно особой личностью, с божественным предназначением украшать собою все человечество, хотя на самом деле его невозможно было причислить к категории даже просто приятных на внешность мужчин. Словом, представьте себе невысокого гражданина, с обширными залысинами на голове и огромным количеством свисающего по плечам, бокам и животу жира, образующего множество складок, к тому же постоянно всеми этими жировыми отложениями вибрирующего, наподобие студня или желе. Помню, как однажды в магазине не было ни одного покупателя, а стоявший напротив за прилавком с аксессуарами Рафаэль все это время, пуская слюни, молча в упор меня разглядывал. Затем он приблизился ко мне почти вплотную и начал что-то хрипеть, как всегда, вибрируя всем телом, наподобие только что стартовавшей ввысь космической ракеты. Сначала я подумала, что ему стало плохо, и не на шутку перепугалась. Ведь всем известно, что люди с выраженной степенью ожирения склонны к инфарктам, инсультам и прочим заболеваниям. Однако сразу же вслед за этим из огромной Рафаэлевой туши выделились губы, сложились в трубочку, зависли у меня над ухом, и оттуда раздалось хриплое: «Слушай, русская, а ты ничего. Пошли на склад, потрахаемся, заодно узнаешь, какая у меня в штанах большая штуковина». От услышанного у меня пропал дар речи. И если бы я попыталась что-нибудь ему ответить, то, наверное, стала бы сильно заикаться, причем уже до конца жизни. В дальнейшем, понаблюдав за Рафаэлем несколько месяцев, я окончательно убедилась в том, что он был мерзкой и смрадной гусеницей не только снаружи, но и внутри, что называется, до мозга костей. Кстати говоря, такой же непотребный вид имели его любовницы, периодически заходившие за ним на работу. Все как одна они были одеты в длинные, подметавшие пол юбки, и своими густо намалеванными лицами напоминали типичных официанток советской эпохи. Что же касалось трудовой деятельности Рафаэля, то с такими телесными объемами ему не то что работать, а просто стоять на ногах было весьма затруднительно, поэтому застать его можно было где угодно, но только не возле предназначенных для продажи спортивных аксессуаров. В частности, большую часть своего рабочего времени он проводил сидя на складе, либо в баре, расположенном по соседству с нашим магазином, попыхивая сигаретой и беседуя с кем-нибудь на свои излюбленные темы: секс, наркотики и футбол (а вы-то, наверное, подумали, что рок-н-ролл? Нет, друзья мои).

К слову, повествуя о нестандартной внешности моих коллег по работе, мне бы хотелось выделить одного весьма примечательного, причем издалека, сорокалетнего продавца по имени Бернард, одно время работавшего там на должности заведующего секцией серфинга. Полагаю, что вы когда-нибудь слышали или даже видели представителей движения хиппи, чья своеобразная философия на практике выражается в бесконечных пьянках и гулянках, а также в ношении всевозможной фольклорной атрибутики, придающей им вид индейцев или шаманов. Чисто внешне Бернард был довольно эффектен и, я бы даже сказала, живописен. Чаще всего он носил одежду с яркими гавайскими мотивами, а его голову украшали длинные тонкие африканские косички, раскрашенные во все цвета радуги. Все свои отпуска Бернард ежегодно проводил на острове Ибица, где, как известно, даже в весьма респектабельных отелях может внезапно погаснуть свет или исчезнуть горячая вода, но никогда, ни при каких обстоятельствах там не возникнет дефицита во всевозможных наркотиках. Каждый отпуск он с завидным энтузиазмом спускал на дискотеках Ибицы все свои годовые сбережения, и такое легкомыслие вызывало нескрываемое негодование у его напарницы по работе, которую звали Инесс. И вот однажды в секции серфинга разгорелся немыслимый скандал. Оказалось, что большую часть своей одежды Бернард не покупал, а воровал, причем в своей же секции, унося ее домой прямо перед носом у сослуживцев в большой спортивной сумке. Кстати, поймала его на воровстве своя же коллега по секции, Инесс, тридцатипятилетняя честная труженица, добродетельная жена и мать семейства, состоящего из вечно гулявшего от нее на стороне мужа и двоих детей. Сказать по чести, выглядела она потрясающе: узкая талия, ровный загар, красивая прическа, почти неприметный, подчеркивающий достоинства ее миловидного личика, макияж. Но при этом в ее характере не было даже мало-мальской изюминки. Все, кому когда-нибудь приходилось работать с Инесс, изнывали от скуки, признаваясь, что поговорить с ней ну совершенно не о чем. Наверное, по этой же самой причине ее муж постоянно ей изменял. «Во, ненормальный! Купил бы себе радио и успокоился!» – возможно, отреагирует на это кто-нибудь из читателей. И все же самым драматичным в его изменах для Инесс было то, что она искренне не понимала, что же в ней на самом деле было не так. Ведь она рано вставала, вкусно готовила, много работала, прилично зарабатывала, да и дети благодаря ее усилиям были сыты, обуты, одеты и учились в школе не хуже других. «Так что же ему, этому неисправимому бабнику, еще надо?!» – недоумевала Инесс. В общем и целом, можно сказать, что история ее жизни была простой и незамысловатой: сразу после школы она вышла замуж, а после рождения первого ребенка устроилась уборщицей в какой-то заурядный отельчик, в котором проработала десять лет кряду. И когда, наконец, Инесс приняли в магазин на должность продавщицы, то радости ее не было предела. О такой приличной работе она мечтала долгие годы, а потому, застукав своего напарника по секции на воровстве, сдала его начальству с величайшей радостью. К слову сказать, это была не столько удовлетворенность полицейской собаки, которую за каждого пойманного воришку гладят по голове и дают вкусную печенину, сколько радость от идеологической победы над совсем оборзевшим раздолбаем. Образно выражаясь, в данном случае идеалы трудолюбия, самодисциплины и порядка бывшей уборщицы, которой никогда и ничего просто так в жизни не доставалось, одержали победу над идеалами хиппаря и зазнайки, руководствующегося принципом «день прожит, и ладно», подобно капитану парусного корабля, сознательно оторвавшему рулевое колесо и плывущему в неизвестном направлении. Думаю даже, что Бернард чем-то напоминал ей собственного мужа, бессовестного изменщика и гуляку, постоянно искавшего в других женщинах чего-то особенного, оригинального и вместе с тем эфемерного, нематериального, непонятного, анархистского, чего-то такого, чего у нее почему-то не было, и чего она, красавица Инесс, великолепно выглядящая в любое время суток, никак не могла понять, а потому еще долгое время не переставала сокрушаться по поводу пойманного на воровстве напарника по работе: «Ну как же так можно жить?! Нет, скажите мне, пожалуйста, как так можно жить?!»

Впрочем, в том магазине работал еще один человек, отличавшийся не только низким уровнем культурного развития, но и полнейшим отсутствием какого-либо внутреннего содержания. Звали его Хуаном и был он заведующим секциями лыжного и подводного снаряжения. Этот низкорослый мужчина квадратного телосложения по характеру был чрезвычайно заносчивым, грубоватым, хамоватым и, в дополнение к этому, с ярко выраженными наполеоновскими замашками. Со своей первой женой он развелся лишь потому, что она его ослушалась, наотрез отказавшись провести свой отпуск с родителями Хуана, проживавшими в маленьком захолустном городишке соседней страны, а вместо этого отправилась с сыном на море. Хуан такого неуважения к себе и своим родственникам не потерпел, сразу подал на развод и с тех пор больше не женился. Другими словами, квадратность Хуана представляла собой не только внешнюю характеристику, но и внутреннюю, выражавшуюся в том, что он постоянно придумывал целый ряд неких правил, шаблонов и постулатов на тему того, как правильно жить, и не отступал от них ни на шаг. Нелишним будет заметить, что хоть Хуан и следил за собой не хуже голливудской звезды: удалял волосы на всем своем низкорослом теле, посещал солярий, спортивный зал, секцию каратэ, массажи, принимал ванны с ароматическими маслами и прочее, но при этом манера его поведения оставалась по-мужлански грубой и нахрапистой, что в его собственном восприятии придавало ему мужественности и сексапильности. Невооруженным глазом было заметно, что профессия продавца Хуану, мягко говоря, не совсем подходила. Хотя при желании из него мог бы получиться, к примеру, неплохой водитель самосвалов или ветеринар, задействованный в усыплении домашних животных. Другими словами, так же, как и Инесс, за неимением культурного содержания, все свои силы он бросал на поддержание внешнего лоска. Однако даже самая стильная марочная одежда смотрелась на нем мешковато, пошловато и клоуновато. По существу, в ней он напоминал боксера-ветерана, с шарообразными бицепсами и вдребезги разбитым носом, непонятно зачем нарядившегося в смокинг дирижера симфонического оркестра.

А еще, в самой удаленной от центрального входа секции нашего магазина, где продавалась одежда для мужчин, работали две продавщицы и их заведующая. Помните у А. С. Пушкина: «Три девицы под окном пряли поздно вечерком»? Хотя в данном случае слово «девицы» уместно было бы заменить словом «старушки», потому что к тому времени указанные работницы переступили черту предпенсионного возраста. Как и любые нормальные бабульки, сутки напролет они болтали, читали газеты и журналы, обзванивали по телефону своих родственников и знакомых, в общем, занимались чем угодно, только бы лишний раз не подниматься со стульев, покрытых ортопедическими подушечками с вышитыми на них инициалами каждой из продавщиц. Замечу, что эти пуфики обладали поистине магическими свойствами. Они так мягко поддерживали ягодицы и бедра, так быстро снимали нагрузку с тазобедренных суставов и так эффективно восстанавливали в ногах кровообращение, что иногда это приводило к временному укачиванию сидящих на них пожилых работниц. В такие моменты их можно было застать мирно посапывающими и похрапывающими прямо на стульях между кассовым аппаратом и полками с одеждой. Правда, иногда заведующая отделом устраивала своим подчиненным разгон, заставляя продавщиц вытирать с полок пыль и перекладывать товары с места на место. Но поскольку в ее обязанности входило руководить процессом перестановки, давая ценные указания своим подчиненным, а запас физических сил иссякал столь же быстро, что и у продавщиц, в итоге переборка ограничивались двумя-тремя полками с одеждой, а сразу же вслед за этим следовало дружное сопение, спровоцированное удобными ортопедическими подушечками.

* * *

Что же касается владельцев сети магазинов спортивного снаряжения, то это были персонажи, достойные гоголевского пера. Если бы он был жив и волею судьбы оказался на моем месте, то вот уж где знаменитый писатель как следует повеселился и поухахатывался бы. Ну, а поскольку Николая Васильевича Гоголя об этом уже не попросишь, то я самостоятельно постараюсь их описать, насколько мне позволит личная прозорливость и наблюдательность.

Основателем и старейшиной этой корпорации являлся господин Рено. На тот момент ему было около восьмидесяти лет, но, несмотря на столь почтенный возраст, каждые сутки он успевал посетить все принадлежавшие ему магазины, в которые, надо заметить, всегда заходил с черного входа. Боялись мы его прихода как огня и не только потому, что своим неожиданным появлением ему частенько удавалось застать какого-нибудь продавца в самый разгар ничегонеделания и устроить этому бездельнику нагоняй, но и потому, что господин Рено был на редкость ироничным стариком. Суть его вопросов и рассуждений было настолько сложно понять, что многие из моих сослуживцев даже и не пытались этого сделать. Помню, как-то раз он подошел ко мне и поинтересовался: «Ты где в своей стране училась? На какую профессию?» – «Пять лет в университете на логопеда», – как на духу выпалила я. «А-а, – посмотрел он на меня долгим и пристальным взглядом, – теперь понятно. Твое образование мешает тебе работать». Мне сразу захотелось ему возразить: «И чем же это оно, позвольте спросить, мне мешает?! Говорю на вашем языке грамотно, без акцента и ошибок, между прочим, отчасти за счет развитых в университете лингвистических способностей. К тому же благодаря своему высшему образованию, а вместе с тем и приобретенному в процессе обучения культурному уровню развития, покупателей обслуживаю вежливо. Не хамка и не воровка, все мной довольны. И чего тебе, гнусный старикан, еще от меня надо?!» Но вот конкретики-то как раз господин Рено всегда избегал. Возможно, потому, что реальность превращала его высосанные из пальца абстрактно-ироничные утверждения в совершенно бессмысленные. Кстати говоря, в этом-то и заключалось основное отличие «его иронии» от «иронии вообще».

По общепринятым меркам, фраза ироничного оттенка и содержания тогда хороша и уместна, когда относится к конкретному жизненному факту, имеющему место быть на момент ее употребления или о котором упоминается в данной ситуации. Что же касалось господина Рено, то, по-видимому, он не считал это таким уж необходимым, а потому, припомнив какое-нибудь ироничное выражение по любой тематике, тут же, недолго думая, его озвучивал. К слову, однажды мне самой пришлось обратиться к нему с вопросом. В тот день, придя в наш магазин, господин Рено встал навытяжку около моей кассы и застыл в таком положении на целых два часа. «А может, он стоя заснул? – тревожно пронеслось у меня в голове. – Еще, не приведи бог, потеряет контроль и грохнется пластом прямо передо мной на пол…» Решив это выяснить, я вышла из кассы, подошла к шефу и, набравшись смелости, у него спросила: «Господин Рено, как вы себя чувствуете?» В следующую же минуту от него последовал ответ: «Я себя чувствую, но плохо». Вот и думайте, рассердила я его своим вопросом, обрадовала или он просто-напросто принял мою речь за жужжание пролетавшей мимо мухи. Помню, тогда мне так и захотелось ему сказать: «А что же вы на стульчик-то не присядете, ё-мое? Плохо ему… Вы бы еще все сутки здесь навытяжку простояли…», – однако я вовремя сдержалась и промолчала. К слову сказать, господин Рено был так сосредоточен на своей иронической продуктивности, что иногда упускал из вида самый необходимый в магазинном бизнесе компонент, а именно разнообразие ассортимента. Несмотря на довольно преклонный возраст, он лично осуществлял сезонные закупки мужской одежды на нескольких европейских текстильных фабриках, руководствуясь при этом не понятной никому из нас стратегией. Как результат, продавцы и заведующие секций неоднократно жаловались на то, что ежегодно привозимые им модели внешне ничем не отличались ни от прошлогодних, ни от позапрошлогодних, ни от моделей пятилетней давности. «Неужели на этой фабрике не выпускают ничего нового? – разводили они руками. – Ведь покупатели не хотят каждый год покупать себе одну и ту же рубашку…» Но упускал господин Рено не только из вида, а вообще упускал, что, впрочем, не являлось чем-то особенным, а представляло собой довольно типичную характеристику людей его возрастной категории.

Говорят, что ироничный настрой свойственен глубоко несчастным людям, не способным чему-либо радоваться от всей души. Скорее всего, это утверждение справедливо, поскольку господин Рено очень редко улыбался, а улыбка, безусловно, является индикатором позитивного настроения. Впрочем, на это у него были веские причины. Все его пятеро детей, будущие директора корпорации, на тот момент выполнявшие функцию заместителей своего отца, были либо совсем не пригодны к ведению бизнеса, либо принимали настолько непродуманные коммерческие решения, что казалось, будто сама матушка-природа решила посмеяться над ироничным господином Рено, так и не сумевшим стать достойным наставником для своих же собственных отпрысков.

Начну с того, что его старший сын – Гектор, лысоватый, высоченного роста блондин, воспринимал окружающую действительность по-особому: возвышенно-романтически. Сосредоточившись на поэтическом содержании жизненных реалий, он пребывал в постоянном поиске достойных форм самовыражения, и на практике это воплощалось в замысловатые и, я бы даже сказала, весьма неуклюжие формы. Кстати, в историю Страны Магазинов его имя было вписано крупными буквами именно благодаря одному из таких оригинальных нововведений. Произошло это в восьмидесятые годы двадцатого века, когда на экраны кинотеатров вышел первый фильм Стивена Спилберга про затерянные миры, под названием «Парк юрского периода». Ходившие там динозавры казались настолько реальными, что европейская индустрия тут же наладила выпуск их прототипов в виде игрушек разных цветов и размеров. Посмотрев этот фильм в кинотеатре раз пять, двадцативосьмилетний Гектор накупил самых больших и громко вопящих игрушечных динозавров и выставил их на всех кассах магазинов спортивного снаряжения. «Интересно, а какое отношение имели динозавры юрского периода к спортивным костюмам, лыжам и футбольным мячам?» – спросите вы. Понятия не имею. Но мало того, что они вручались в качестве премии каждому покупателю, потратившему в магазине немалую сумму денег, так еще и кассирам всех магазинов вменялось в обязанность каждый час активизировать нажатием кнопки вопящий по-динозаврьему механизм. Скоро это нововведение привело к тому, что во всех магазинах вышеозначенной семейной корпорации не осталось ни одного продавца, работающего без затычек в ушах, а число покупателей снизилось до рекордного минимума. К слову сказать, реакция посетителей была вполне логична и обоснована. Заслышав разрывающий барабанные перепонки зычный крик динозавра, скорее всего означающий готовность к совокуплению (а иначе зачем так громко орать? Кстати, животные никогда просто так не вопят, а только по какой-нибудь веской причине), редкий посетитель в этот момент не срывался со своего места, как чемпион по забегу на спринтерские дистанции, заткнув уши пальцами, чтобы хоть как-то защититься от воздействия звуковой волны. Дело дошло до того, что однажды пожилую женщину, оглушенную воплями динозавра, увезли из магазина с сердечным приступом на скорой помощи. Тогда господин Рено постановил очистить спортивные магазины от вопящих игрушек и рассовать их в качестве подарков по друзьям и знакомым. Однако романтически настроенный Гектор не только не понял родительского намека на бессмысленность своей динозаврьей затеи, но и в дальнейшем сумел воплотить в жизнь еще несколько подобных нововведений, при виде которых продавцы магазинов покатывались со смеху, в то время как его отцу, братьям и сестрам было совсем не до смеха. День за днем они ломали себе голову над тем, каким образом положить конец вмешательству Гектора в ведение семейного бизнеса. И, к счастью, однажды выход был найден. Их ближайшие родственники каким-то образом сумели пристроить Гектора в Торговую Палату Страны Магазинов, в которой, кстати говоря, он очень быстро и прочно обосновался, посвящая все свободное от работы в отцовской корпорации время придумыванию новых законов бизнес-законодательства, в которых пытался реализовать свои очередные безумные романтические фантазии. Только тогда остальные члены его семьи облегченно вздохнули: «Баба с возу, кобыле легче».

Следующего по старшинству сына господина Рено звали Альбертом, и его главной отличительной чертой являлась чрезмерная зацикленность на собственной сексапильности. По Стране Магазинов ходили слухи, что он к тому же был отъявленным ловеласом, с огромным количеством зачатых тут и там отпрысков. Официально Альберт был женат два раза и имел от каждого брака по ребенку, всех же остальных женщин, утверждавших, что забеременели именно от него, гнал от себя поганой метлой, категорически отрицая свое отцовство. При общении с подчиненными Альберт старался произвести неизгладимое впечатление сошедшего со страниц голливудских журналов красавца, безумно себя любящего, ценящего и уважающего. Хотя по правде сказать, внешность у него была более чем заурядной. И если старший сын, Гектор, прославившийся на всю Страну Магазинов в качестве предводителя динозавров, в молодости получил какое-то высшее образование, то Альберт, по существу, представлял собой полуграмотного, туповатого мужика с деревенскими замашками. В бизнесе он кое-что соображал только на уровне базовых операций, а потому большую часть офисной работы перекладывал на плечи своих родственников и подчиненных. При всем при этом своему внешнему виду Альберт уделял особое внимание, покупая одежду в самых дорогих бутиках и посещая по нескольку раз в неделю массажные салоны. Вдобавок ко всему прочему, он пользовался очень дорогими духами, запах которых распространялся на километр. Именно поэтому, не успевал Альберт перешагнуть через порог нашего магазина, как мы все уже знали, кого к нам принесла нелегкая. Будучи начальником и чувствуя себя хозяином положения, Альберт с неслыханным удовольствием давал служащим ценные указания. Не забывая ни на минуту о своем имидже эдакого сексапильного красавчика, зачастую он наклонялся к самому уху продавца или кассира и полушепотом, с орально-либидной интонацией, бархатным тембром произносил что-нибудь незамысловатое, к примеру: «Вон там, на полке, лежит пыль, видишь? Сотри ее».

Третьего сына господина Рено звали Жоржем. Был он человеком невысокого роста, с очень странно сконструированной матушкой-природой попой. Вследствие этого штаны любого покроя и длины неизменно образовывали на его заднем месте громадный купол, колокол, или, выражаясь по-спортивному, полураскрытый парашют. Кстати говоря, если бы ему когда-нибудь довелось чебурахнуться со второго или третьего этажа, то, уверена, что за счет указанной телесной особенности он ни за что не разбился бы! Когда Жорж приходил в наш небольшой магазинчик, то сначала, сцепив руки на «парашютной» попе и двигаясь целенаправленно, но вместе с тем неторопливо, он, как большая акула, молча совершал несколько кругов по торговым залам и складскому помещению, а после детального ознакомления со всем, что ему принадлежало, начинал обход персонала. Такой же медленной поступью Жорж приближался к продавцам и кассирам и, чуть наклонив голову, искоса заглядывал каждому в лицо, а затем с налета громким голосом спрашивал: «Что?!» Казалось бы, на десятый раз уже можно было к этому привыкнуть, но мы все равно пугались, потому что не знали, как ответить на этот абсурдный и ни к чему конкретно не относящийся вопрос, а потому на всякий случай выдавали такой же абсурдный ответ: «Хорошо!» Что это на самом деле означало, никто из нас не знал, но само по себе это слово было жизнеутверждающим и вселяющим надежду на то, что в ближайшее время не уволят.

Помимо перечисленных выше сыновей, у господина Рено имелись две дочери: Гортензия и Леонор. Старшая из них, Гортензия, получила высшее экономическое образование в США и ужасно этим гордилась. Скажу вам по секрету, что во многих европейских странах дипломы американских университетов расценивались как нечто настолько уникальное, такого уровня и такого класса, в общем, все равно что полет на Луну. Ведь далеко не каждый может туда слетать! Кстати, за время проживания в Штатах Гортензия поправилась килограмм на двадцать за счет регулярного употребления «здоровой» американской пищи в «Макдональдсе» и ему подобных. Однако, вернувшись в Страну Магазинов и примкнув к семейному бизнесу, невероятным усилием воли она сумела сесть на диету и приблизительно за год вернулась к нормальным, среднестатистическим размерам одежды. Разговаривала Гортензия с подчиненными свысока, с позиций не только слетавшей на Луну, но и там, по-видимому, навсегда оставшейся героини века. Полагаю, самой себе она представлялась совершенно особой, качественно отличающейся ото всех остальных личностью, одаренной той самой сверхценной для любого маркетингового работника характеристикой – что бы ни произошло, нести себя по жизни гордо, и если придется упасть в грязь, то перед этим успеть позаботиться о том, чтобы костюмчик замечательно сидел. И чтобы вы, уважаемые читатели, поняли, какой тип человека я имею в виду, представьте себе на минутку типичного офисного работника, которого заставили выпрыгнуть с парашютом из вертолета в какой-нибудь отдаленной сибирской местности, а затем приказали пешком добираться до ближайшего населенного пункта. И вот, ползет такой гражданин где-нибудь «буераком, реком, раком», а в этот момент к нему подходит репортер с видеокамерой и просит прокомментировать свое занятие. Тогда офисный работник гордо выпрямляет спину, одним щелчком стряхивает с рукава модного костюмчика прилипшую коровью лепешку и с выражением нескрываемого превосходства на лице прямо в камеру заявляет: «А мне, между прочим, всегда очень нравилось принимать грязевые ванны, потому что они чрезвычайно богаты минералами! К тому же сейчас очень модно ползать по грязи. А разве вы об этом никогда не слышали? Так вот, к вашему сведению, скоро ползанье на длинные и короткие дистанции в густой глине, вперемешку с экскрементами домашних животных, станет не только популярным времяпрепровождением, но и олимпийским видом спорта!» В отличие от своей старшей сестры, высокомерной Гортензии, младшая дочь господина Рено – Леонор была комплекцией потолще, зато характером значительно попроще. Хотя в ее представлении точно так же окружающие разделялись на людей, принадлежавших к ее социальному классу, и всех остальных, что практически выражалось в совершенно наплевательском отношении к работавшим на нее и на ее семью служащим магазинов. Именно Леонор на всех офисных собраниях настойчиво выступала за продление рабочего дня, за невыплату дополнительно отработанных часов, за увольнение сразу же после испытательного срока и т. д. и т. п. Но как это часто происходит, каким бы подлецом ни был предельно вежливый и улыбчивый человек, как правило, реакция на его подлость со стороны общественности никогда не бывает суровой. Сами того не желая, все мы, продавцы и кассиры в душе надеялись: «А может, она не думала, что так получится. А может, просто хотела как лучше, да не вышло, ну что же, с кем не бывает…» Одним словом, большинство служащих считали Леонор хорошей начальницей и чистосердечно радовались каждому ее появлению в магазине.

Кстати сказать, возможно по такому же принципу европейское население поделило наших российских президентов на хороших и плохих (имеется в виду, не для нас, а для них, европейцев). К примеру, Б. Н. Ельцин, не раз появлявшийся в состоянии сильного подпития на разных официальных мероприятиях и к тому же, согласно мнению многих экономистов, ровным счетом ничего не сделавший для улучшения материального положения россиян, но при этом радостно всем улыбавшийся и обнимавшийся на официальных приемах того времени, воспринимался европейцами на редкость положительно, вроде такого, знаете ли, душевного рубахи-парня. Так же, кстати, как и М. С. Горбачев, которого в Европе, без всякого преувеличения, считают настоящим героем. Однако серьезные российские президенты В. В. Путин и Д. А. Медведев пришлись европейским обывателям не по душе. И сколько бы я ни пыталась донести до сознания своих знакомых, что война в Чечне началась не в годы правления В. В. Путина, который, кстати, ее-то как раз и прекратил, а в годы президентства к тому времени уже не просыхавшего от запоев Б. Н. Ельцина, никто из них в это так и не поверил. «Почему?» – спросите вы. Наверное, потому, что ругать всегда тянет умного, воспитанного и серьезного человека, а погладить по головке, обнять и к сердцу прижать – какого-нибудь улыбчивого раздолбая без царя в голове. Возможно, это такая генетическая общечеловеческая предрасположенность, когда вопреки всякой логике нам кажется невыразимо близким и родным ленивый и туповатый Емеля на печке. А в отличие от него, Кощей Бессмертный, великий алхимик, в древности – инженер, умнейший человек, сумевший изобрести способ хранения жизни в утином яйце, к тому же основательно подорвавший себе на этих научных изысках здоровье, так вот, этот бедолага-анорексик не вызывает ни у кого даже капли сострадания.

Как известно, самым ярким и неотразимым обаянием обладают подлецы и дети. И, возвращаясь к теме улыбчивых предателей и инквизиторов, поведаю вам вот о чем. Как-то раз при открытии нового магазина корпорации, меня поставили работать на одну из центральных касс зала, располагавшуюся прямо под усилителями музыки. Перед началом рабочего дня младшая дочь господина Рено – Леонор – с милой улыбочкой на губах сообщила директору нашего магазина свое решение: включить музыку на полную мощь с тем, чтобы ее звуками завлекать с улицы праздно шатающийся народ. Уверена, что в металлургическом цеху бывает меньше шума, нежели тот, что ежедневно, на протяжении нескольких месяцев раздавался прямо у меня над головой. Возможно, как и ее единокровный брат Гектор, в свое время экспериментировавший с игрушечными динозаврами, Леонор была предрасположена к звукам повышенной громкости. Правда, с одним только «но»: врубив на полную мощность тяжеловатый рок, сама она отправилась на работу в офисное помещение с царящими там тишиной и покоем, в то время как продавцы и кассиры были вынуждены тихо сходить с ума от одних и тех же записей, прокручиваемых по сто раз в день на громкости, сопоставимой с рок-концертом, исполненным вживую.

* * *

Сказать по чести, на свою мизерную зарплату в магазине спортивного снаряжения мне с трудом удавалось сводить концы с концами, а потому по прошествии нескольких месяцев я решила подыскать себе дополнительный заработок. В итоге многомесячный поиск подработки увенчался успехом, и мне удалось устроиться на должность горничной в местный дом престарелых. Разумеется, вместе с этим возникла необходимость поставить крест на своем свободном времени, однако выбор в пользу еще одной заработной платы был уже сделан, и я приступила к выполнению своих новых обязанностей. Когда в восемь часов вечера наш магазин закрывался, то я оттуда прямиком отправлялась на следующую работу в вечерне-ночную смену, которая заканчивалась в час ночи. И так пять дней в неделю.

Наверное, многие из вас, уважаемые читатели, уже в курсе, что в Европе пожилых людей принято сдавать в дома престарелых. Исходя из своего опыта замечу, что хотя кто-то из них действительно в этом нуждался, однако же большинство оказавшихся в подобного рода заведениях стариков и старушек сплавлялись туда собственными детишками по двум причинам: либо взрослым отпрыскам надоедало за ними ухаживать, либо таким образом они намеревались присвоить себе родительское жилье или бизнес. Кстати сказать, думаю, именно поэтому некоторые европейцы предпочитают не обзаводиться потомством, чтобы в будущем, с легкой руки своих детишек, не оказаться в какой-нибудь богадельне. В общем, эти пожилые люди с грустными глазами предстали передо мной в доме престарелых Страны Магазинов, в котором я трудилась в ночную смену несколько месяцев подряд, совмещая это с работой кассира в магазине спорттоваров.

Справедливости ради надо сказать, что все они до того, как очутиться в доме престарелых, были состоятельнейшими людьми, но не от «состояться как личность», а от «состояться как владелец недвижимости, крупного бизнеса и множества номерных счетов в банках». Не возьмусь утверждать, что большинство из них по своим человеческим качествам относились к категории хороших людей, но все-таки они были людьми, а к людям надо относиться по-человечески. Впрочем, эта моя позиция практически сразу была отвергнута, растоптана и аннулирована обслуживающим персоналом дома престарелых. Вместе с тем практически все работавшие там женщины местной национальности, как это ни странно звучит, наизусть выучивали биографии своих клиентов (количество их браков, детей, внуков, приблизительный объем собственности) и относились к такого рода информации как к непременной составляющей своих должностных обязанностей. Множество раз мне приходилось стать свидетельницей того, как, меняя беспомощному пожилому человеку постельное белье, какая-нибудь служащая с силой била его в бок или по ребрам, по-змеиному шипя: «Да когда же ты, в конце-то концов, сдохнешь, сволочь старая, замучил уже…» Старички все это ежедневно выслушивали, некоторые беспомощно улыбаясь, другие старались не проронить ни слова, стиснув зубы и глядя перед собой в пол обесцветившимися от времени и слез глазами. Они понимали, что пожаловаться на обслуживающий персонал было некому. Улыбчивые и пахнущие «Диором» родственники, как правило, навещали их всего два раза в год, на Пасху и в Рождество, видно, чтобы перед Богом не было стыдно… То есть в Бога-то они верили! Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить глубину страдания брошенных своими близкими пожилых людей. После многолетнего пребывания в этой, судя по расценкам, весьма респектабельной богадельне, они чувствовали себя никому не нужными неодушевленными предметами. Старички и старушки никогда ничего у обслуживающего персонала не просили. Ведь единственное, в чем они по-настоящему нуждались, это в обычной человеческой любви, ласке и сочувствии, но такая просьба была явно не по адресу. Служащие дома престарелых срывали на них зло точно так же, как срывало его на нас, эмигрантах, местное население Страны Магазинов. Как же я их понимала, беспомощных и глубоко несчастных людей, на всю оставшуюся жизнь запертых в четырех стенах и лишенных человеческих прав… Вечер. Все наши подопечные вышли из своих комнатушек и чинно расселись в зале перед телевизором. Многие из них уже плохо видели, а другие почти ничего не слышали, но все-таки его присутствие создавало ощущение семьи, виртуального, заботливого и не предавшего их родственника. Телевизор был для пожилых людей тем единственным другом, общение с которым вносило хоть какое-то разнообразие в их тоскливую стариковскую жизнь. Чья-то речь за кадром и мелькающие изображения на экране наполняли их угасавшее сознание воспоминаниями о той жизни, которая когда-то у них была. В этот раз известный собачий психолог рассказывал на телеэкране о необходимости ежедневного двухчасового выгуливания собак. «Даже самый большой сад не может заменить прогулки по улице или парку, – утверждал он, – потому что собакам необходимо ощущение бесконечности окружающего их пространства». В голове у меня пронеслось сначала ироничное: «Так мы, россияне, давно уже об этом догадались, поэтому запустили в космос Белку со Стрелкой», – и до боли пронзительное: «А запертым в четырех стенах пожилым и беспомощным людям ощущение пространства совсем даже ни к чему, правда?! Правда, директор дома престарелых?! Правда, потерявшие последнюю совесть горничные?! Правда, бездушные родственники?! Права собак и права людей. В чью сторону перевес? Эх, вы, европейцы…»

* * *

Думаю, большинство из вас, уважаемые читатели, знакомо со значением слова «аритмия». А для тех, кто не в курсе, поясню, что этот медицинский термин означает нарушение частоты, ритмичности и последовательности сокращения сердечной мышцы. Речь об этом я завела потому, что именно в таком режиме протекала трудовая деятельность продавцов и кассиров, а также всех остальных работников сферы обслуживания Страны Магазинов. И если точнее, то это зависело от двух, четко разграниченных между собой сезонов: туристического и нетуристического. Зимой, когда открывались горнолыжные стадионы, в эту малюсенькую страну набивалось столько лыжников, что она буквально трещала по швам, в то время как в летний период обслуживать в магазинах было попросту некого. Между прочим, я нисколько этого контраста не преувеличиваю. В зимние месяцы на дорогах образовывались многочасовые пробки, в отелях не оставалось свободных номеров, а во всех коммерческих центрах в кассы выстраивались длиннющие очереди покупателей. Признаться, временами я даже не понимала, как в подобной суете и толкучке туристы намеревались отдохнуть, учитывая, что в свои рабочие отпуска в Страну Магазинов они прибыли именно за этим. Хотя, возможно, подобное времяпрепровождение представляло собой некую тренировку с той целью, чтобы, во-первых, не сбиться с привычного ритма, а во-вторых, укрепить силу духа и звонкость голосовых связок. «А причем здесь последнее?» – спросите вы. В этой связи, уважаемый читатель, представьте себе ресторан на сто посадочных мест, где все столики заняты, и эти сто ртов обслуживают всего четыре официантки. И если в подобной ситуации вы не начнете громко орать, жестикулируя по направлению к своему столику: «Сюда! Сюда!», – то не то что салата, но и минеральной воды за два часа от них не дождетесь.

Нечто аналогичное происходило в зимнее время и в магазинах. Ошалевшие от слова «скидки» туристы тащили к кассам огромные охапки одежды, обуви и спортивного снаряжения, а на следующий день, примерив в отелях все купленное, ровно половину вещей возвращали обратно для замены на более подходящие. Одним словом, в течение суток магазинные страсти накалялись не меньше, чем эмоции болельщиков во время футбольного матча. Зашедшие первыми с утречка редкие посетители, как правило, переговаривались друг с другом тихими голосами, но постепенно, к обеду, наш отдел все больше походил на пчелиный улей, в котором из-за массового жужжания различить отдельные слова и фразы было уже невозможно. Во второй половине дня народ начинал валить валом, а вечером, ближе к закрытию магазина, в нем яблоку упасть было негде. Все это время по отделу раздавался мощный рев, периодически перекрываемый пронзительными криками: «Ева, тебе спортивные брюки со скидкой пятьдесят процентов нужны? А? Что ты спрашиваешь? Какого они размера? Да вроде как раз на тебя. Ну, иди сюда и сама посмотри! Нет, там ты не пройдешь. Проползи сюда под вешалкой! Левее, левее! Тут какая-то юбка на пол упала. Да! Ты на ней стоишь, осторожней! Не поскользнись!» Для сравнения скажу, что даже во времена брежневского застоя и товарного дефицита в России подобного хаоса в магазинах не наблюдалось. Помню, как в те далекие времена советской эпохи все чинно выстраивались друг за другом в километровую очередь, кто-то с кем-то о чем-то шепотом переговаривался, а другие покупатели в это время читали газеты или книги, словом, все вели себя спокойно, культурно и воспитанно. Однако Страна Магазинов в разгар туристического сезона представляла собой гигантские джунгли, что в последующие шесть месяцев компенсировалось мертвым сезоном, когда служащие коммерческих заведений посвящали все свое свободное время болтовне, чередуя ее с проводимой от нечего делать инвентаризацией.

В туристический же сезон продавцов и кассиров Страны Магазинов с головой накрывало волной паники, стресса и кошмарной путаницы. Если кому-то из вас, уважаемые читатели, доводилось одновременно обслуживать по десять и более покупателей, то вы меня, бесспорно, поймете. В то же самое время непролазной толкучкой в магазинах и чрезмерной занятостью рабочего персонала удачно пользовались местные воришки, которые тащили оттуда все подряд: и товары народного потребления, и кошельки зазевавшихся туристов. Однажды от увиденного я просто обалдела. В тот период из-за нехватки персонала меня на пару месяцев перевели из кассиров в продавцы. Помню, что покупателей в нашу секцию набилось больше, чем способен в себя вместить общественный транспорт в часы пик, и я стояла около примерочной с брюками для лыжного снаряжения, которые до этого искала на складе минут пятнадцать. В общем, когда я эти брюки нужного размера наконец-то там обнаружила и вынесла покупателю для примерки, в тот же самый момент инстинктивно осмотрелась по сторонам и увидела нижеследующее. Всего в каких-нибудь двадцати метрах от меня ловкий воришка открыл большую спортивную сумку и принялся запихивать в нее все, что лежало перед ним на полках: кофты, брюки, футболки, шапки и т. д. Смахивая одежду легким движением руки себе в сумку, он внезапно встретился со мной взглядом, и тогда спокойное выражение его лица сменилось на испуганное, а спустя пару секунд снова на спокойное. Дело было в том, что я не представляла для наглеца совершенно никакой опасности, поскольку нас с ним разделяла такая толпа народа, что добраться до него я смогла бы только прошагав по головам покупателей. Отдавая себе в этом отчет, вор спокойно заполнил свою сумку одеждой и стал пролезать сквозь толпу к выходу, в то время как я предприняла последнюю попытку его остановить, прокричав ему вслед: «Стой, ворюга! Держите его!» Однако, как того и следовало ожидать, мой крик в битком набитом людьми отделе был подобен звуку упавшей на пол шариковой ручки. «А разве охранник не мог его задержать?» – совершенно уместно спросите вы. Охранника у нас на выходе не было, поскольку хозяева магазина считали его присутствие совершенно излишним.

Сказать по правде, в Стране Магазинов вообще очень редко можно было увидеть охранников, стоящих у дверей бутиков, поскольку практически ни одно коммерческое заведение их к себе на работу не нанимало. В этой связи совершенно логично прозвучал бы вопрос: «А как же так? Ведь самым популярным занятием у туристов в оффшорных государствах традиционно является шоппинг, а среди них, разумеется, попадаются воры. И что же в случае кражи делать? Кто из служащих магазинов бросится за вором в погоню? Ведь украденный товар необходимо отнять и вернуть на прежнее место!» К вашему сведению, уважаемые читатели, данная функция возлагалась владельцами коммерческих центров на плечи заведующих секциями. Помню, когда я работала в парфюмерном отделе, владелица этого магазина как-то раз преподнесла заведующему сувенирной секцией в качестве подарка на день рождения новенький велосипед. И поскольку покупатели чаще всего крали именно сувениры, в обязанность ему вменялось на выходных крутить педали, разрабатывая мышцы ног, с тем, чтобы на своем рабочем месте легко и непринужденно догнать любого воришку. Кстати сказать, так оно и было. Бегал он за ворами как стрела и догонял очень многих.

Вместе с тем, несмотря на беговую подготовку магазинных должностных лиц, оставалась неразрешимой проблема «зоны риска» примерочных кабин, в которых частенько происходили «магические превращения», когда при входе в нее один и тот же человек был на несколько размеров стройнее, чем при выходе. Сдирать с одежды акусто-магнитные этикетки и надевать ее на себя послойно в Европе уже давно стало классическим методом воровства. В то же время размещение камер слежения в примерочных кабинах осложнялось тем, что, согласно принятому Европейским Сообществом закону, устанавливать их можно было только в том случае, если покупателям гарантировалось предварительное оповещение о подобной слежке. А я-то, глупая, всегда думала, что воров надо ловить без предупреждения, потому что иначе их просто-напросто не поймаешь! Кстати, по такому же принципу в большинстве европейских стран функционировали радары на дорогах. Все компьютерные панели заранее оповещали: «Водитель, осторожно! На следующем отрезке дороги, на расстоянии пятисот метров, установлен радар». Одним словом, уважаемый турист, делайте вывод. Если на крупной европейской автомагистрали вас остановит дорожная полиция и попытается оштрафовать за превышение скорости, а перед этим о наличии радара никакими дорожными знаками и сообщениями на компьютерных панелях вас не оповестили, то закон будет на вашей стороне, а потому смело можете требовать у его блюстителей аннулирования штрафа.

Замечу, что стресс у продавцов Страны Магазинов во время туристического сезона, помимо запредельного объема работы, усугублялся еще и отсутствием выходных. Но не пугайтесь. От работы кони дохнут, а не люди. Лично на моей памяти ни одного смертельного случая от физической или психологической перегрузки среди магазинных служащих зафиксировано не было. Но что мне запомнилось на всю оставшуюся жизнь, так это вечно описанные ботинки продавцов. «Чем описанные?» – спросите вы. А их же мочой. Помню, когда родители привозили меня к бабушке в деревню, то она советовала: «Порежешь на сенокосе руку – помочи мочой». Наверное, многим из вас, уважаемые читатели, известен этот доступный народный метод быстрого обеззараживания. Впрочем, в данном случае дело было не в бактериях, а в элементарном стрессе. Когда две недели подряд приходится работать по девять-десять часов в сутки, с коротким перерывом на обед и без единого выходного, который дают только на третьей неделе и в количестве лишь одного дня, то вскоре колени начинают самопроизвольно сгибаться, стопы – гореть, глаза – щипать и постоянно закрываться, а в мозгу раздается, озвученное словно боем курантов, одно-единственное желание: «спа-а-ать!» Вдобавок ко всему прочему, когда поздним вечером, даже не поужинав, плюхаешься в койку, то оказывается, что от перенапряжения не удается заснуть. Именно поэтому у ребят-продавцов ботинки частенько бывали сбрызнуты мочой. По причине хронической усталости они промахивались и писали себе же на ноги. А к концу туристического сезона некоторые из них, в дополнение к обеззараженным ботинкам, иногда забывали застегнуть на брюках ширинки и в таком виде выходили из туалетов обслуживать покупателей.

По правде сказать, и меня подобная участь не миновала. Нет, как женщине, мне вряд ли бы удалось написать себе на туфли. Впрочем, случилось со мной кое-что еще неприличней. И смех, и грех. Ну ладно, расскажу. Спустя пару месяцев напряженного труда, в самый разгар туристического сезона я вошла в пике, то есть в некое кульминационное состояние, когда приходится работать на автопилоте, а по возвращении домой уже все равно, что ешь, на чем спишь, сколько дней не мыта квартира и что показывают по телевизору, поскольку, глядя на экран, по причине запредельной усталости совершенно невозможно понять, о чем же там идет речь. К слову сказать, каждое утро перед открытием магазина, для поддержания в себе боевого духа, я заряжалась в ближайшем баре чашечкой кофе. В тот день, выпив кофейку, я зашла в туалет, дабы облегчиться перед долгим рабочим днем, а затем направилась к входной двери. И вдруг краем глаза я заметила, что все сидящие в баре обратили на меня свои взоры и разом замолкли. В дополнение к этому обслуживавшая девушка из-за стойки вежливо, но твердо, спросила меня: «Извините, а вы ничего не забыли?» Я проверила содержимое висевшей на плече сумки и, не обнаружив никакой пропажи, ответила: «Да нет, вроде бы», – и, не обращая внимания на гробовую тишину бара, вышла оттуда и отправилась на работу. По дороге к магазину мне встретилась женщина с ребенком, который радостно заулыбался и, указав на меня пальцем, сказал: «Мама, смотри, ослик!» Другая девушка, стоявшая около банка и что-то лихорадочно искавшая в своей сумке, при виде меня сделала такое изумленное лицо, что даже уронила ее на асфальт. Затем я вошла в магазин, и там первыми на меня обратили внимание два шефа, до этого энергично беседовавшие о чем-то в холле. Один из них окинул меня удивленным взглядом и спросил: «Что, Карнавал уже начался?» А я, не поняв, какое это имеет ко мне отношение, пожала плечами и зашла с тремя продавцами в лифт, на котором отправилась в раздевалку.

И тут, судя по лицам моих сотрудников по работе, хихикавших и прикрывавших себе рот рукой, до меня дошло, что что-то в моем внешнем облике не так. При выходе из лифта один из них бросил в мою сторону: «Оригинальные у тебя аксессуары!» А я, зайдя в раздевалку и внимательно осмотрев себя со всех сторон, наконец поняла, в чем же было дело. По той же самой причине, по которой продавцы писали на ботинки, то есть на почве дикой усталости и, как следствие, невнимательности, вытирая себе в туалете заднее место, я оставила в брюках заправленной навыпуск длинную ленту туалетной бумаги, которая в виде элегантного белого хвоста свисала у меня сзади от пояса до колен. Пожалуйста, не подумайте ничего лишнего, бумага была абсолютно чистой, без навозных пятен. Это был тот самый длинный кусок бумаги, которую мы, женщины, в целях гигиены укладываем на кружок унитаза, прежде чем на него присесть, и которую, поднявшись, я случайно защемила трусами. А далее эта белая лента расправилась по всей длине поверх брюк наподобие хвоста. В итоге, клиенты ближайшего бара, прохожие на улице, а также шефы и некоторые коллеги по работе удостоились чести лицезреть меня в вышеописанном виде.

Впрочем, однажды мне было не до смеха. Вышло так, что в небольшом магазинчике по продаже спорттоваров мне не давали отпуска почти два года, мотивируя это тем, что так сложились обстоятельства… В первый год работы кассиром я подписала договор с отделом кадров на три недели отдыха в июле. И так бы тому и быть, если бы не внезапная болезнь, поразившая жену моего сослуживца, который принялся слезно меня умолять, чтобы я поработала за него весь июль, так как его супруге назначили химиотерапию. После инъекций она чувствовала себя настолько плохо, что не могла вернуться домой своим ходом, и он вынужден был ежедневно ее сопровождать. Помощь больному человеку – святое дело, а потому я без пререканий уступила ему свой отпуск. Весь отдел мне аплодировал: «Ну, какая же ты молодец!» Однако и в последующие два месяца я не смогла отдохнуть, поскольку пожилые сотрудницы по работе не пожелали уступить мне ни одного дня из своих летних отпусков. Затем наступила осень, и другие коллеги тоже мне отказали, потому что не захотели откладывать запланированные поездки к своим родственникам, проживавшим в других странах. В итоге мне пришлось обратиться в отдел кадров с просьбой посодействовать с отпуском. А те в ответ лишь развели руками: «Ты у нас принята на работу самой последней, поэтому возьмешь те отпускные, которые останутся от других сотрудников». Но, на беду, таких дней не осталось.

Кстати, нелишним будет заметить, что мой напарник, у которого заболела жена и которому я целиком уступила свой отпуск, наотрез отказался предоставить мне хотя бы неделю от причитавшихся ему в ноябре двадцати дней, мотивируя это тем, что они ему понадобились для ухода за своей супругой в период ее восстановления. А потом начался туристический сезон, когда отпусков в магазинах не давали никому. В общем, ситуация сложилась таким образом, что прав не покачаешь. Тогда все свои силы я сконцентрировала на одном: лишь бы выжить, и, как вы понимаете, мне это удалось. Ценой нечеловеческих усилий я смогла дотянуть до апреля, то бишь до последнего месяца работы горнолыжных стадионов, а значит, и до конца туристического сезона, хотя к тому времени и окружающим, и самой себе напоминала внезапно ожившего зомби. Кожа у меня приобрела серый оттенок, глаза запали внутрь, ногти отрастали с невероятной скоростью и загибались, как у орла, а волосяной покров на голове выглядел всего лишь покровом, а не волосами или прической. В дополнение ко всему прочему, я то и дело заикалась, запиналась и иногда даже нечленораздельно мычала. И вот тогда-то в отделе кадров приняли решение отправить меня в двухнедельный отпуск, но не в счет прежнего непрерывного труда, на протяжении почти двух лет, что давало мне право на длительный отдых, а в качестве причитавшегося лишь за последние шесть месяцев. Помню, что весь свой отпуск я провела совершенно бездарно, провалявшись на койке, поскольку ни на что другое у меня просто не было сил.

Кстати, еще немного о стрессе. Помнится, в период работы логопедом в России мы с сотрудницами детского сада постоянно сетовали на то, что на нашу долю выпадает мизерное количество официальных праздников. «А вот в других странах…» – мечтательно рассуждали мы. Просто для справки. В Стране Магазинов таких дней в году было всего четыре: Рождество, Новый год, День конституции и Национальный день этого государства. А теперь посчитайте, сколько их у нас в России. Сравнили? В чью сторону перевес? И скажите, пожалуйста, как при таком напряженном рабочем графике не замучиться? Более того, в День национального праздника Страны Магазинов по традиции не полагалось сидеть дома. Каждый ее житель должен был, не пользуясь никакими видами транспорта, включая велосипеды, самокаты и скейтборды, пешком добраться до главного храма страны и отстоять там всю мессу. Лично мне кажется, что эту традицию местные европейцы придумали для того, чтобы избавиться от граждан, страдающих ожирением, спровадив их таким способом на тот свет, дабы они не позорили нацию своими крупноразмерными телесами. Ведь согласитесь, что даже для человека нормальных пропорций не так-то уж просто преодолеть за сутки пешком, без единой остановки, расстояние в двадцать километров. И что тут скажешь про толстяков… Одним словом, в День национального праздника у последних было всего две альтернативы: либо скончаться по пути к храму, либо за сутки похудеть на несколько килограммов, а заодно прийти к выводу, что лучше сесть на диету, чем на следующий год опять так же мучиться.

* * *

Основываясь на своем эмигрантском опыте, признаюсь, что помимо стресса от самой работы больше всего в Стране Магазинов меня угнетало пребывание в среде потенциальных дискриминаторов. Любой коллега по службе или покупатель, вставший с утра не с той ноги, только и ждал, чтобы сорвать зло на мне, служащей неевропейской национальности. И, доведя меня придирками до белого каления, считал само собой разумеющимся, что я должна была справедливое негодование в себе каким-то образом подавить, или же, как сказал бы Зигмунд Фрейд, сублимировать свои негативные эмоции. Но ведь сублимация, как и остальные психические процессы (память, внимание, мышление и др.) не безлимитна. В итоге, чтобы не сойти от всего этого с ума, передо мной встала задача найти способ систематического избавления от стресса. Хорошими помощниками в проветривании мозгов мне стали спорт и длительные прогулки по горной местности, но что касается культурных развлечений… Если в Москве, в период учебы в университете и работы логопедом, расслабиться и отдохнуть мне помогало посещение театральных представлений, выставок, концертов и т. д., то в Стране Магазинов всего этого было, что называется, кот наплакал.

При чудовищном обилии магазинов в указанном европейском государстве днем с огнем было не найти театра или концертного зала, а редкие художественные выставки, мягко говоря, не отличались тематическим разнообразием. И все же утверждение, что в Стране Магазинов напрочь отсутствовали сцены, было бы неправомерным. Она там была, всего одна, и на протяжении трех-четырех месяцев в году служила заезжим труппам для проведения спектаклей и концертов. Помимо этого, раз в три года в Стране Магазинов проводился фестиваль джазовой музыки. В этой связи нелишним будет заметить, что российские торговые палатки, в которых принято продавать фрукты или сувениры, как правило, изготовлены из ткани намного толще и прочнее материи того гигантского павильона, который был предназначен для выступлений джазовых музыкантов. Он был настолько хлипким, что от малейшего ветерка его стены дрожали, как при землетрясении. И поскольку палаточный материал нисколько не снижал слышимости, то можно было и не приобретать входного билета. Достаточно было прийти туда со своим стулом и, подождав, когда начнется концерт, расположиться на нем рядом с павильоном и сколько душе угодно совершенно бесплатно наслаждаться исполненной вживую джазовой музыкой. К слову сказать, этот шатер использовался городскими властями не только для проведения фестивалей. Среди прочих мероприятий, в нем ежегодно организовывалась выставка породистых кошек и собак, несмотря на то, что желающих похвастаться своими питомцами были единицы. Представьте себе громадный павильон, с платой за вход около двадцати евро, в самом конце которого из клеток на случайных посетителей испуганно глазеют шесть собак и четыре кошки…

Кстати сказать, отдельного разговора заслуживают местные музеи, предлагающие вниманию туристов коллекцию русских матрешек и старинных икон. «А почему именно русских?» – спросите вы. Охотно вам разъясню. Обе музейные коллекции были собраны коренным жителем Страны Магазинов в восьмидесятые и девяностые годы двадцатого века, другими словами, во времена брежневского застоя и горбачевской перестройки. К слову, Россия указанного периода запомнилась многим иностранцам прежде всего тем, что там можно было украсть или приобрести за копейки все что угодно, а затем спокойно вывезти это в другое государство, причем в неограниченном количестве. Собственно говоря, этим владелец обоих музеев, посвященных предметам русской культуры, и воспользовался, а вывоз из России приобретенных там за гроши матрешек и церковных принадлежностей осуществлялся указанным господином под вывеской покупки дешевых шин. На практике схема была донельзя проста: все контрабандные товары он тщательно рассовывал между автомобильными колесами, которые в Страну Магазинов поставлял из России огромными фурами. В те годы ловкий бизнесмен, что называется, собаку съел на подделке марочных товаров. В частности, он научился так точно отштамповывать на колесах российского производства фирменный знак марки Мишлен, что за долгие годы их реализации никто из покупателей не почуял подвоха. Но однажды, прилично залив за воротник на собственном дне рождения, он признался своим многочисленным гостям в том, что на протяжении долгих лет занимался фальсификацией марочного товара и что, помимо этого, ему удалось вывезти из России двести наборов матрешек, расписанных известными мастерами, а также около ста представляющих историческую ценность православных икон. Самым же отвратительным в этой истории было то, что оба музея входили в список обязательных для посещения российскими туристами, которым экскурсовод рассказывал одну и ту же байку про героизм владельца обеих коллекций, якобы спасшего часть культурного достояния России от неминуемой гибели. А наши соотечественники, приняв это за чистую монету, неизменно умилялись и восхищались этим «спасителем русских икон и матрешек».

Справедливости ради замечу, что и о подрастающем поколении в Стране Магазинов тоже не забывали. Для этой цели в каждом городе было оборудовано несколько детских игровых площадок, летние бассейны, а также импровизированный поезд на колесах, состоявший из паровоза и пяти-шести прикрепленных к нему вагончиков. Запускали этот поезд только в течение двух летних месяцев: с июля по август, а потому желающих покататься на нем набиралось очень много, и, как следствие, места в вагонах приходилось занимать приблизительно за час до начала поездки. Помню, как-то раз Танины дети уговорили меня отправиться на нем на экскурсию. Хотя, по правде сказать, сначала они уговорили свою маму, а потом все втроем стали упрашивать меня. Не усмотрев в этом лично для себя абсолютно никакого интереса, поначалу я отказалась, но все же, решив поддержать Танин авторитет в глазах ее собственных детей, в конечном итоге согласилась. Узнав, что места в вагоне нужно занимать заранее, мы вчетвером выбрали в полупустом поезде сиденья поудобней и разместились на них в ожидании экскурсии, а потом туда начали подходить мамы с детьми, а те – со своими игрушками и зверушками.

Не секрет, что европейцы в большинстве своем приучены к порядку и, как правило, в публичных местах неукоснительно соблюдают предписанные правила поведения. Однако в вагонах этого поезда никаких запрещающих табличек вывешено не было, поэтому каждый приносил с собой то, что ему хотелось. Так, сидящей от меня справа маленькой девочке захотелось покатать на поезде свою игуану, размер когтей которой поверг меня в шок. «Не дай бог, поезд резко колыхнется, и тогда одного-единственного пальчика этой зверюги будет достаточно, чтобы лишить меня глаза», – не успела подумать я, как на сиденье, расположенное от меня слева, плюхнулся ребенок, на руках у которого восседали щенок лабрадора и морская свинка. Через некоторое время все приведенные туда собаки, в количестве приблизительно десяти, друг на друга злобно рычали и норовили меж собой подраться. «Господи, только бы никто не додумался принести сюда кошку!» – мысленно взмолилась я. Но кошку, к счастью, не принесли. Зато принесли какого-то зверя серого цвета, похожего на густоволосую обезьянку с ужасно выпученными глазами, а еще сурка, нескольких ручных мышей, хомяков, шиншиллу, черепаху и пару других то ли морских драконов, то ли игуан. Вся эта живность, сидя на руках у детишек, шипела, визжала, скулила, тявкала, ворчала, рычала, пищала, трещала и скрежетала зубами. К тому времени народа в вагоне набилось столько, что всем нам, чтобы уместиться на сиденьях, пришлось очень плотно друг к другу прижаться. Между тем процесс уплотнения пассажиров не прекращался и вскоре достиг таких масштабов, что временами мне казалось, будто все мое тело заковано в жесткий корсет.

Бедная Таня, занявшая с детьми сиденье напротив, по-видимому, чувствовала себя ответственной за приглашение покататься на этом поезде, а потому сделала попытку хоть как-то меня утешить и виноватым голосом проронила: «В тесноте, да не в обиде…» – «Ну да», – буркнула я, ничуть не скрывая своего чистосердечного в этом сомнения. В следующие пару минут поезд тронулся, «господа присяжные заседатели», а вместе с ним и мы. Надо сказать, пока мы ехали по прямой дороге, все было нормально. И хотя принесенное детьми зверье ни на минуту не прекращало издавать различные звуки, никого это уже особенно не беспокоило, так как наше внимание переключилось с вагонной шумихи на сменявшиеся один за другим пейзажи. Но вскоре траектория движения поезда изменилась. Выехав с прямых горизонтальных улиц, мы покатили по узким кривым переулочкам, с наклоном в пятьдесят градусов, а может быть, даже больше. При этом, всякий раз сворачивая с одного переулка в другой, поезд совершал такие крутые повороты, что пассажирам становилось не по себе, а коллективное стремление удержаться на месте и не вылететь в окно напоминало соревнование силачей, задействованных в перетягивании каната. Когда на повороте поезд заваливался на левую сторону, то сидевшие там по краям взрослые и дети предпринимали попытку удержать на своих плечах вес падавших на них в это время пассажиров с правой стороны. А потом такое же неимоверное физическое усилие предстояло совершить сидящим на крайних правых рядах, дабы не оказаться выдавленными человеческой массой через окна вагонов. И тогда в поезде, как в доме Облонских, «все смешалось»…

Вдруг раздался ужасный вопль. Какого-то ребенка укусила за руку им же принесенная мышь. Кстати говоря, было совершенно непонятно, как ей удалось это сделать в положении перекати-поля. В тот же самый момент около моего уха что-то просвистело. Этим чем-то оказалась сброшенная с укушенного пальца и полетевшая в неизвестном направлении мышь. Однако долго попутешествовать ей не удалось. Мышиный полет был прерван маленькой собачкой, которая, подпрыгнув, на лету схватила ее зубами и играючи подбросила вверх. В следующие секунды мышиный труп приземлился на голову той самой странной зверюшке, напоминавшей серую обезьянку с ужасно вытаращенными глазами, которая, чрезвычайно заинтересовавшись мертвой мышью, тут же сняла ее у себя с головы, прижала к груди и замерла. Со стороны экзотической зверюшки это было весьма непредусмотрительным шагом, поскольку ее несовершеннолетний хозяин, испугавшись обездвиженной мыши, одним рывком сбросил с себя их обеих. Пролетев несколько метров, существо наподобие обезьянки с грохотом приземлилось на чью-то черепаху, а затем, отложив в сторону мышиный труп, вступило в драку с сидящей рядом шиншиллой. В считанные секунды по вагону, барахтаясь в воздухе лапками, один за другим залетали: черепаха, сурок, шиншилла и еще несколько то ли мышей, то ли хомяков. Все они в разных концах вагона периодически на ком-то или на чем-то приземлялись и тут же возобновляли полет с чрезвычайно хаотической траекторией.

Что в этот момент происходило, понять было невозможно. Все пассажиры орали и перебрасывали друг на друга падавших с потолка зверей, которые летали по вагону, как очумевшие воробьи или ласточки. «Кто сказал, что черепахи не летают?» – вырвалось у меня. А в этот самый момент водитель поезда, видно, не на шутку испугавшийся возникшего шума и гама, резко дал по тормозам. Вследствие этого пассажиры попадали друг на друга, свалившись с сидений на пол, а сверху на них разом приземлились животные, до того циркулировавшие по вагону в свободном полете. Внезапно мое лицо окрасилось в красный цвет. Повернув голову в ту сторону, где рядом со мной еще недавно мирно располагалась зеленая игуана, я увидела, что у нее не хватает головы, которая, к слову сказать, находилась в зубах у щенка лабрадора, сидящего от меня по другую сторону. Помню, как в тот момент я прохрипела: «Тань, у тебя носовой платок есть?» «Да… только ты, пожалуйста, потерпи, как выедем на ровную улицу, так я сразу достану его из сумки, а пока даже пальцем пошевелить не могу, зажата как в тисках», – ответила мне подруга, которой, как и всем остальным пассажирам, было уже не до любования на горные пейзажи и архитектурные особенности местных построек. Как метко сказано об этом в русской поговорке: не до жиру, быть бы живу.

Другим типично летним видом массового развлечения в Стране Магазинов традиционно являлся полет на воздушном шаре. Полагаю, уважаемые читатели, что вас нисколько не затруднит представить себе, как выглядит эта конструкция. Вверху у нее располагается шар, а внизу – корзина для пассажиров. Но поскольку это был всего лишь аттракцион, то при заполнении газом воздухоплавательный аппарат поднимался всего на несколько метров, а затем также плавно опускался вниз. Проще говоря, прогуливавшейся в парке публике предлагалось осуществить не полноценный полет, а всего лишь кратковременное взмывание ввысь. А чтобы этот шар не улетел в небо в неизвестном направлении, снизу он удерживался специальным тросом. Как и в случае с экскурсионным поездом, Танины дети уговорили меня туда пойти. Однако наученная горьким опытом, я выдвинула им одно условие, а именно, что на этом аттракционе буду присутствовать только в качестве фотографа, снимая их полет с поверхности земли. Словом, в заранее оговоренный день и час мы отправились в парк, где около аттракциона встали в хвост небольшой очереди, состоявшей приблизительно из семи человек, и в ту же минуту кто-то из впереди стоящих меня окликнул.

Затем из очереди вышла и направилась в мою сторону женщина, которую я моментально узнала. Это была Сюзанна, работавшая официанткой в ресторане, куда мы с мужем иногда приходили пообедать. Вид у нее был чрезвычайно унылый. «Что с тобой?» – участливо поинтересовалась я. Вытерев платком повлажневшие от слез глаза, Сюзанна кивком головы указала на свою шестилетнюю дочь, а затем тихим и подрагивающим голосом призналась: «Да муж, алкаш чертов… опять нажрался, паразит, налетел на меня с кулаками… Я еле успела схватить дочку и – бегом в парк. Туда, где много народа, он не сунется. А теперь вот привела ее на шаре покататься, думаю, пусть ребенок отдохнет и развеется». Немного помолчав, мы вдвоем в унисон глубоко вздохнули и минут десять поговорили на какую-то отвлеченную тему, пока до Сюзанны с ее дочерью не дошла очередь подняться на борт воздушного шара, а я в это время, вместе с Таней и ее детьми, стала наблюдать за их полетом снизу.

Сопровождаемый мощным рокотом нагретого газа воздушный шар медленно взмыл вверх до необходимой отметки и, удерживаемый контрольным канатом, застыл на высоте приблизительно шести метров. Через пару минут Сюзанна, опершись на край корзины, взволнованно прокричала: «Тут что-то не так! Очень сильно пахнет паленым!» Наблюдавший за шаром аттракционщик поспешил нас успокоить: «Просто женщина испугалась исходящего от огня шума. Все там нормально, просто им шар разогревается». Хотя по правде сказать, языки огненного факела казались нешуточных размеров. Вдруг на полянке перед аттракционом появился в доску пьяный гражданин, который, разглядев Сюзанну прямо у себя над головой, начал орать ей что-то матерно-невразумительное, наподобие следующего: «От меня не убежи-и-ишь, не спря-я-ячешься, мерза-а-авка… Ни на метле-е-е, ни на ша-а-аре не улети-и-ишь от меня, ве-е-едьма…» Впрочем, намного больше, чем скандальное поведение супруга-алкоголика, Сюзанну волновало разбушевавшееся под воздушным шаром пламя. «Все, спускайте нас на землю!» – испуганно крикнула она служащему аттракциона, а тот, удивленно пожав плечами, подошел к стоящей рядом установке и принялся по очереди нажимать на какие-то кнопки и рычаги, отвечающие за спуск на землю. Однако не тут-то было.

Дальнейшие события развивались стремительно. Пламя никак не гасло, разогревая шар и поднимая его все выше и выше, пока контрольный трос не натянулся до предела. В дополнение ко всему пьяный муж Сюзанны полез в драку со служащим аттракциона, пытаясь ударить его бутылкой по голове. Как и у остальных очевидцев происходящего, в груди у меня от ужаса екнуло. Наконец служащему удалось отцепиться от алкоголика, который напоследок прокричал: «Да на-а-а, получа-а-ай, подави-и-ись», – и с силой метнул бутылку по направлению к корзине аэростата. То, что ее содержимым был алкоголь, мы поняли сразу, поскольку попал он ею прямо в центр бушующего под шаром факела, после чего там прогремел взрыв, и пламя охватило корзину с находившимися в ней Сюзанной и ее дочерью. В панике они истошно закричали, устремив свои взгляды вниз, взывая о помощи и протягивая к нам руки. В то время как пьяница, к всеобщему ужасу, решил несмотря ни на что не сдаваться и, обхватив контрольный трос руками, принялся карабкаться по нему вверх. Тогда служащий аттракциона вновь бросился к аппарату, регулирующему подачу газа, и с вытаращенными от страха глазами бешено застучал кулаком по какой-то кнопке и нескольким рычагам. А далее произошло то, чего никто из нас не ожидал. Когда дебошир уже вскарабкался было до середины каната, факел под аэростатом неожиданно погас. И тогда, покачавшись в воздухе несколько секунд, шар стал стремительно падать вниз, зацепив корзиной висевшего на контрольном тросе вдребезги пьяного мужа Сюзанны. Сначала прогремев, а затем хлопнув и хрястнув, шаровая конструкция вместе со всем содержимым приземлилась прямо на него. От увиденного мы остолбенели. Полагаю, не надо объяснять, что именно может произойти с человеком, на которого камнем падает воздушный шар с сидящими в нем двумя людьми. Как в той песенке: «Остались от козлика рожки да ножки…» В то же время, к всеобщей радости свидетелей этой ужасной сцены, Сюзанна с дочкой, шарахнувшись с шестиметровой высоты на землю, отделались всего лишь испугом. Обе они спустились с аэростата в насмерть перепуганном состоянии, однако же – и что самое главное – целыми и невредимыми. В этот момент оцепеневшая публика мгновенно пришла в себя, и некоторые из очевидцев принялись названивать в полицию, неотложку и спасателям, а мы с Таней и ее детьми поплелись домой, не проронив по дороге ни слова.

* * *

Возвращаясь к проблеме стресса, скажу, что методы избавления от него в Стране Магазинов, как, впрочем, и в любой другой стране, в первую очередь зависели от материального положения отдельно взятых граждан. Слегка подуставшие «денежные мешки» местного масштаба торжественно вручали свои тела массажистам, а после этого погружались в термальные воды или совершали пробежку по магазинам, чтобы побаловать себя каким-нибудь роскошным приобретением. В отличие от них, обычные труженики проводили свои выходные на пикнике или на рыбалке, отправлялись на прогулку в горы либо в кино, ресторан, на дискотеку и т. д. Кроме того, были среди них и заядлые огородники. Ну вот, опять я вас, уважаемые читатели, сама того не желая, удивила. Ведь вы, наверное, полагаете, что это – исключительно российское явление. Хотя, в отличие от наших огородников, картошку там никто не сажал, но не потому, что это было обременительно, а скорее из-за минимального размера посадочной площади. Кто и когда в Стране Магазинов разрешил отдать под огороды участки земли в пару соток местной шайке огородников, состоявшей приблизительно из двух сотен граждан, история умалчивает. Однако, получив в бессрочную аренду свой клочок земли, расстаться с ним никто из них уже не пожелал. Не знаю, уважаемые читатели, бывали ли вы когда-нибудь в горах, но думаю, что даже если и нет, то вам не составит труда догадаться, что по понятным причинам там не может быть чернозема. Почва в горной местности тонкослойная и неплодородная. А теперь представьте себе два склона горы, с наклоном в шестьдесят-семьдесят градусов, разбитых на огородные участки, до которых прежде, чем что-то вырастить, сначала нужно суметь добраться.

Кстати, если огородный участок находился с краю горного массива, то это еще было ничего, однако тем, чья земля располагалась в центральной части горы, приходилось либо ехать туда на заднем месте, скатываясь вниз, либо добираться путем полускалолазания снизу вверх, поскольку протоптанных народом горизонтальных троп в этой местности было всего две. Одна располагалась на самом верху, над огородами, а другая – параллельно ей, но на триста метров ниже. К слову сказать, результатом мучений заядлых огородников были ежегодно выращиваемые с десяток чахлых помидорчиков, огурчиков и перчиков, а также грядочка лука, морковки, клубнички и салатных листьев. Глядя на их страдания, лично я пришла к выводу, что кроме своих земельных участков им просто некуда было спрятаться от городской магазинной суеты. Только там, на своей «горе Арарат», они смогли найти столь необходимые любому человеку тишину и покой и хотя бы на несколько часов позабыть о своих проблемах на работе, раздраженных супругах, тиранах-детях и мизерной зарплате, хватавшей на приобретение лишь самого необходимого. Поэтому-то, собственно говоря, огородников Страны Магазинов и не заботила продуктивность собственных посадок. Последние являлись лишь поводом для того, чтобы немного расслабиться и отдохнуть.

Вообще-то говоря, сколько людей на Земле, столько и способов избавления от стресса. Кто-то в состоянии нервного напряжения лихорадочно чешет себе глаз, нос или ухо, теребит пуговицу или шарфик, грызет ручку, карандаш, ногти, кто-то напивается до умопомрачения, один плачет, другой смеется, третий ходит на танцы, четвертый играет на пианино, пятый ежедневно пробегает по несколько километров, шестой занимается на тренажерах в гимнастическом зале и т. д. и т. п. Помню, как в Стране Магазинов мне довелось познакомиться с одной нашей соотечественницей, которая с совершенно серьезным выражением на лице уверяла меня, что избавиться от стресса ей помогают орехи и хорошо наложенный макияж. Признаться, я не в курсе о воздействии на мозговые структуры содержащихся в орехах минеральных веществ, хотя вполне возможно, что так оно и есть. Однако о макияже на лице той женщины по имени Катя я бы сказала, что его было так много, что по этой самой причине не представлялось возможным различить даже такие явные эмоциональные состояния, как радость или печаль. По-видимому, в этом-то и заключался ее метод борьбы со стрессом, от которого она пряталась под толстым слоем тонального крема, пудры, теней, румян и прочих косметических средств. По сути, вышеописанный способ приведения себя в порядок был ничем иным, как глобальной затушевкой всего живого на лице. Казалось, что на каждой Катиной реснице висело по килограмму туши, а наложенная на лицо пудра напоминала плотно зацементированную стену новой жилой постройки.

Впрочем, поводов для того, чтобы замуровать за толстенным слоем макияжа свою бесконечную грусть, у Кати было предостаточно. Сказать по чести, выпавшие на ее долю испытания вряд ли выдержала бы не только изнеженная европейка, но и далеко не каждая россиянка. Где-то в середине девяностых, устав от беспросветной нищеты, она покинула свою родную Тулу и отправилась на заработки в Европу в составе группы из тридцати девушек и женщин. Посредники провезли их в одну из европейских стран нелегально, в огромном грузовике, как какие-нибудь банки с консервами, к тому же не предоставили обещанных виз и в итоге поселили их в огромный отель, в котором днем заставляли работать уборщицами, а по вечерам – вилять попой перед гнусного вида стариканами, собиравшимися на дискотеке того же самого отеля. И все же Кате неслыханно повезло. Приблизительно через год какими-то правдами и неправдами ей удалось оттуда сбежать и перебраться в Страну Магазинов, где, будучи нелегальной эмигранткой, она сумела устроиться на работу в домашний сектор. Одна богатая местная жительница предложила ей ухаживать за своей матерью, на что Катя, разумеется, согласилась и в течение долгих лет работала за сущие копейки, проживая все это время в одной квартире со своей подопечной – безумной и озлобленной на весь свет старухой.

В тот период Катина мать, присматривавшая в России за ее единственным сыном, то есть за своим внуком, в результате несчастного случая получила сильнейшие ожоги и попала в больницу. А сын Кати, тогда еще двенадцатилетний парнишка, должен был разрываться между учебой в школе и уходом за лежащей в больнице бабушкой. Вернуться из Страны Магазинов в Россию для Кати на тот момент означало бы лишить своих близких той единственной материальной помощи, которую она была им в состоянии оказать. А потому скрепя сердце она продолжала ухаживать за богатой старухой в Стране Магазинов, высылая свою зарплату сыну и матери на родину и тем самым лишая себя самого необходимого. По ночам Катя плакала, а по утрам замазывала свое лицо все более толстым слоем макияжа. Так она жила долгих одиннадцать лет, пока ее подопечная в конце концов не скончалась. И тогда старухина дочь, в награду за самоотверженный Катин труд, не только выхлопотала ей необходимые для проживания в стране документы, но и пристроила продавщицей в ювелирный магазин своих родственников.

Благодаря этому Катя стала полноправным резидентом Страны Магазинов с правом на медицинское обслуживание и отчисление средств в счет своей будущей пенсии. К тому времени ее сын уже успел закончить учебу в университете, похоронил прожившую еще несколько лет после полученных ожогов бабушку и собрался приехать в Страну Магазинов на ПМЖ, к своей маме Кате. Помню, на мой вопрос о том, заберет ли она к себе сына, Катя, тяжко вздохнув, проронила: «Конечно, очень хочется с сыном пожить, ведь у меня, кроме него, никого нет на всем белом свете. В нем – вся любовь и весь смысл жизни. А как вспомню, что мне здесь пришлось пережить, Диана, милая ты моя… Ведь не любят они здесь нас, страсть как не любят… а без любви жить ужасно, это не жизнь, а пытка. И знаешь, как тяжело мне, матери, когда понимаю, что и его, сыночка моего, здесь тоже любить никто и никогда не будет. Как же я не хочу и его обрекать на те же самые муки… А отказать в приезде тоже не могу… Не поймет он этого и, боюсь, не простит».

Мы же с подругой и соседкой Таней, помимо прогулок на природе и периодического употребления пива в небольших количествах, избавлялись от стресса еще одним способом – вечерними экскурсиями с обозрением ночного неба. Честно говоря, раньше я и предположить себе не могла, каким захватывающим может быть это занятие. Зачастую все вчетвером: я, Таня и ее дети, вооружившись надувными матрасами, добирались на машине до открытого участка горной местности, укладывали их на траву, а потом сами на них заваливались и лежа считали падавшие с неба звезды. Раньше я и представить себе не могла, что в высокогорных районах в безоблачную погоду ночное небо покрывается миллионами звезд, сияющих изумительным кристально-белым светом. Терапевтическое воздействие этой процедуры заключалось в том, что при обозрении далеких космических миров совершенно ни о чем не думалось. В такие моменты уходил не только стресс, но и забывались все подробности жизненных событий, то есть умственная деятельность как бы на время прекращалась, уступая место наслаждению от любования. Хотя казалось бы, что это такое за времяпрепровождение: ни о чем не думать и просто наслаждаться пейзажем? А вы попробуйте, уважаемый читатель, и на своем примере ощутите, какая организму от этого огромная польза! Кстати говоря, подобное ощущение возникает при любовании морской гладью. Как-нибудь в солнечный безветренный денек выйдите к морю и вперитесь в него взглядом минут так на пятнадцать. И тогда вы почувствуете, что думать ни о чем просто не хочется и что ваш мозг на это время как бы отключается и сам собой очищается от накопившегося негатива. Попробуйте, и сами в этом убедитесь!

* * *

Между тем в период работы в маленьком магазинчике семейного типа я стала замечать, что наши с мужем отношения с каждым днем все больше налаживаются и укрепляются. И вот от прогулок под луной они перешли к мирному воссоединению и, как и прежде, проживанию на совместной территории. Что же касалось проблемы с Чуланщицей, то по обоюдному согласию мы разрешили ее следующим образом. Мой муж продолжал периодически навещать эту семейную пару, но уже без меня. Разумеется, после случившегося я ничего об этих людях знать не хотела, а видеть их – еще меньше. Но если бы мне пришло в голову выдвинуть своему супругу ультиматум «либо я, либо они», то этим я поставила бы себя на один уровень с Чуланщицей и в итоге потеряла бы уважение к самой себе. Одним словом, установления правила невмешательства в вопросы личного выбора друзей и подруг для меня было вполне достаточно. Узнав о нашем воссоединении, подруга Таня очень обрадовалась, искренне, сердечно, от всей души, в отличие от большинства друзей и знакомых мужа, которые отнеслись к этому скептически, оперируя книжными фразами: «В одну воду нельзя войти дважды» или «Как волка ни корми, а он все равно в лес смотрит», – очевидно, подразумевая под «волком» меня. Я же, рискнув превратиться в волка, в ту самую воду вошла и не только не утонула, но и не была съедена ни акулой, ни ужасным аллигатором, ни задавлена моторной лодкой. Войдя в эту воду и вдохнув полной грудью воздуха, я поплыла кролем, брассом, баттерфляем, а также вольными, ни в одной секции не практикуемыми стилями плавания, решительно и быстро, навстречу своему женскому счастью.

По правде говоря, я почти никогда не произношу слово «любовь». На мой взгляд, слишком его затерли и затаскали писатели, поэты, телевизионщики. В противовес этому, я стараюсь передать ощущение любви невербальными средствами либо какими-нибудь другими ласковыми словами, выражающими истинную глубину чувств. К тому же, согласно моим личным наблюдениям, это слово зачастую употребляется в ситуациях совсем не романтического характера, и некоторые из них я бы даже назвала антиромантическими. К примеру, многие женщины с безвозвратно утерянными фигурами, загорая на многолюдных пляжах, имеют обыкновение как бы невзначай задавать своим супругам вопрос, не имеющий никакого отношения к окружающей обстановке: «Дорогой, признайся, ты меня любишь?» Или в самолете, когда семейную пару вежливо обслуживают длинноногие стюардессы с искусственно-счастливыми лицами. Разнося еду, они так низко над ней наклоняются, что, сами того не желая, обнажают перед сидящими в креслах пассажирами начало своей груди, и этого для нормального мужика бывает вполне достаточно, чтобы тут же вообразить себе ее продолжение. А затем, в самый разгар сладких грез и милых сердцу мужских фантазий, когда уже и лицо повернуто в сторону иллюминатора, и глаза прикрыты, мол «поспать что-то захотелось», вдруг, будто холодным душем, возьмет да обдаст четко и бесповоротно сформулированный и озвученный строгим голосом жены вопрос: «Вась, а ты меня сильно любишь?»

Лично для меня «любить» означает согревать и греться. Проще говоря, это такая двусторонняя духовно-энергетическая связь. Не секрет, что от любви с первого взгляда у кого-то руки потеют, у кого-то в груди щемит, а кого-то от неожиданно разбушевавшихся эмоций даже понос может прохватить. Подобные реакции, вызванные душевными переживаниями, происходят на энергетическом уровне, не уловимом никакими ультрасовременными аппаратами. И как бы ученые ни пытались объяснить этот процесс какими-то там молекулярными взаимодействиями с тем, чтобы поведать о нем всему миру в передачах телевизионных каналов познавательной тематики, с моей точки зрения, состояние внезапно охватившей влюбленности не может иметь никакого логического и уж тем более научного объяснения. А если в отношениях доминирует логика, то это уже не любовь, а брак по расчету. Да вам самим, уважаемые читатели, когда-нибудь приходило в голову: «Вон Мишка – отличный парень, давай-ка я его полюблю»? Полагаю, что нет, поскольку это в корне противоречит человеческой натуре. Даже если вы очень постараетесь заставить себя влюбиться в этого самого Мишку, то все равно у вас ничего не получится, равно как и объяснить, почему один человек вам нравится больше другого.

Полагаю, на протяжении жизни некоторые из вас задавались риторическим вопросом: «Господи, ну почему я этого козла полюбила?! Отдала ему лучшие полтора года своей жизни, а он взял и бросил меня, да еще и как, с изменой, скандалом, растоптал, в душу плюнул, негодяй, мерзавец… И что же я, спрашивается, такая растакая, ненормальная, не согласилась встречаться с тем милым молодым человеком приятной внешности, к тому же с хорошими манерами и приличной зарплатой? А ведь он так красиво за мной ухаживал! Какая же я дура, господи! Да к этому времени он бы уже, наверное, на мне женился… И прожили бы мы с ним душа в душу долгую и счастливую жизнь, детишками бы хорошими обзавелись, квартиру бы себе купили, машину, собачку бы породистую взяли, ну или там кошечку…» И если кому-то из вас, уважаемые читатели, такой монолог хорошо знаком, то очень вас прошу, не ругайте себя за неправильный выбор. Уверяю вас, вы ни в чем не виноваты, потому что на энергетическом уровне люди не анализируются, а воспринимаются и принимаются как первый раз в первый класс: все, попал, принят, люблю, я твой, а я твоя, и чем дело закончится, заранее знать об этом никому не дано.

По такому же принципу я пишу эту книгу, то есть под напором чувств-с. «Каких?» – спросите вы. А разных-с. Полагаю, в литературном творчестве, как и в любви, самое главное – это быть честной с самой собой и излагать мысли в таком виде, в каком они сформировались в собственном представлении, не приукрашивая их и не привирая для пущей элегантности. Так же и в любви, если какой-то человек запал в сердце, значит, нужно честно ему в этом признаться, а не выслеживать ежедневно через замочную скважину, куда он ходит, а затем выяснять подробности: с кем, зачем и почему. Для любви, как и для создания литературных произведений, чрезвычайно важна открытость, потому что привлечь к себе человека можно только душой нараспашку. В то же время общественностью всегда преследовалась способность полюбить человека исключительно за его человеческие качества, не обращая внимания ни на пол, ни на возраст, ни на его материальное положение. В этой связи я не уверена, что наше продвинутое современное общество свыклось с выстраиванием отношений по зову души.

К слову, на фоне общественного несогласия с разного рода вольностями больше всего до сих пор достается однополым супружеским парам. При этом мужчинам, как всегда, повезло больше. Парня, интересующегося другими парнями, называют красивым словом «гей». Помните, как в стихах у Сергея Есенина: «Гей ты, Русь моя родная!» Согласитесь, что есть в этом слове нечто размашистое, мощное, одухотворенно-романтическое. А как называют девушку, которая полюбила другую девушку? Лесбиянка. Это слово, даже при всем моем уважении к представительницам сексуальных меньшинств, навевает неприглядные рифмы: болванка, лоханка, консервная банка… Впрочем, и многие другие стереотипы длинной чередой тянутся еще со времен Домостроя. Взять хотя бы такой – когда пожилой мужчина женится на молоденькой девушке, то общественная мораль им обоим восторженно аплодирует: «Ах, какая прекрасная пара, она его заряжает молодостью и задором, а он передает ей свою мудрость и жизненный опыт!» Но когда пожилая женщина встречается с молодым человеком, каково об этом мнение общественности? Правильно: «Развратная старуха соблазнила пацана». Все эти схемы восприятия человеческих отношений, к сожалению, сохранились до наших дней, как то слово, написанное пером, которое не вырубить топором. И все же оставаться всю жизнь самим собой и не изменить собственным чувствам – это великое искусство. И дай бог, чтобы все это когда-нибудь поняли!

* * *

После восстановления отношений со своим мужем я вновь зажила регулярной половой жизнью, и вместе с этим возникла насущная необходимость посетить гинеколога. Вскоре я выяснила, что врачей данного профиля, включенных в обязательное медицинское страхование, в Стране Магазинов было всего три. И вот, записавшись на прием, я приготовилась к полугодовому ожиданию своего будущего визита. Без очереди принимали только беременных, а таковой я на тот момент не являлась. И чтобы за шесть месяцев не забыть о дне назначенного визита, мне пришлось отметить эту знаменательную дату буквально на всем, куда я периодически заглядывала: на настенном календаре, на папке с документами, в рабочих файлах компьютера, на записке, прикрепленной магнитом к холодильнику и даже на книжной закладке. Наконец спустя шесть месяцев наступил тот день, когда я удостоилась чести присоединиться к желающим узнать, в каком состоянии находятся их репродуктивные органы.

Весь путь к гинекологическому кабинету я проделала в приподнятом настроении, однако, когда в зале ожидания лицом к лицу встретилась с толпой порядка двадцати женщин, оно у меня сразу же улетучилось. Заметив мою растерянность, черноволосая девушка, ближе всех стоявшая к двери гинекологического кабинета, грубовато у меня поинтересовалась: «Тебе на какое время назначили?» – «На десять», – ответила я. «Уф-ф-ф! До тебя еще далеко, жди, – махнув рукой, подытожила она. – Только что зашла женщина, которой было назначено на восемь тридцать, так что…» Ее «так что» я интерпретировала, как «ждать придется долго» и, в слегка раздосадованном настроении, прошла в туалет женской консультации, который с порога поразил меня удивительной нечистоплотностью. «Ничего себе Авгиева конюшня…» – подумала я. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Ведь стоявшие в очереди женщины от жары постоянно вливали в себя жидкость, а после этого, естественно, шли в сортир, который по посещаемости запросто мог посоревноваться с вокзальным, правда, в отличие от последнего, мыли его всего лишь раз в сутки.

Чтобы хоть как-то убить время, я решила последовать примеру других пациенток, периодически спускавшихся на первый этаж, где стоял кофе-автомат, рядом с которым на креслах и диванах лежала куча затертых до дыр газет и журналов. С того момента каждые полчаса, напившись кофе и начитавшись стародавней прессы, я поднималась к кабинету гинеколога, где вновь кто-нибудь сообщал неутешительную новость: «Только что прошла женщина, которой было назначено на девять, а сразу за ней без очереди пройдут еще две беременные. Нас медсестра об этом предупредила». И тогда я возвращалась обратно в «читальный зал», где, в отличие от зала женской консультации, во всяком случае было куда присесть. В последнем стоял от силы десяток стульев, которые, согласно нормальной человеческой логике, уступались только беременным женщинам. В случае же, если таковых было больше, чем сидячих мест, то предпочтение отдавалось лишь глубоко беременным, то есть тем, чья беременность была более чем очевидна. Узнав, что посещения гинеколога мне еще ждать и ждать, я удрученно возвращалась к кофейному автомату и уже не раз прочитанной прессе, а через некоторое время снова шла в туалет, пока наконец до меня не дошла очередь. И вот, когда медсестра открыла дверь и выкрикнула мою фамилию, в ответ на ее зов я ворвалась внутрь кабинета как ураган.

Сидевшая там за большим письменным столом пожилая женщина-врач, приподняв с глаз очки, задумчиво на меня посмотрела и спросила: «Ты в порядке?» Я быстро, без запинки, ответила: «Да, конечно». Но повернувшись к висящему на стене зеркалу и увидев свое лицо, тут же засомневалась в правильности только что данного ей ответа. Из зеркала на меня смотрела полуобезумевшая я. Надо заметить, что подобный вид ошарашил бы кого угодно. По причине кофейной передозировки, глаза у меня увеличились в размере приблизительно вдвое, частично выкатились из орбит и сверкали лихорадочным блеском, а кисти рук подрагивали, как у видавшей виды наркоманки. В довершение ко всему прочему при попытке присесть на предложенный мне стул я очень неуклюже споткнулась и чуть было не упала. Врач снова посмотрела на меня оценивающим взглядом, задала пару стандартных вопросов, а потом предложила пройти в соседнее помещение для осмотра на гинекологическом кресле. Я стала раздеваться, но не тут-то было. Проклятый кофеин превратил мои руки в крюки, которые то и дело застревали в молнии и никак не хотели развязывать шнурки на кроссовках и расстегивать пуговицы на кофте. Наконец дело осталось только за трусами, и, сидя на гинекологическом кресле, я принялась их с себя стягивать. Вдруг прямо у меня за спиной раздалось: «Ну что, ты готова?» От неожиданности я вздрогнула и, сама того не ожидая, судорожным, «наркоманским» движением руки зацепила натянутые между ступнями ног эластичные трусы, с силой оттянула их назад и столь же неожиданно отпустила, в результате они со скоростью космической ракеты взмыли вверх и повисли прямо надо мной на освещавшей помещение круглой лампе.

Слегка ошарашенная этим зрелищем врач-гинеколог проронила: «Ничего себе! Такого здесь еще не было», и как завороженные мы с ней уставились на мои трусы красного цвета, повисшие на ламповом рожке. После длительной паузы врач позвала медсестру и попросила ее с помощью швабры или щетки «снять оттуда это безобразие». А я, стоя рядом в чем мать родила, прикрыла себе срамные места кофточкой в ожидании, чем же дело закончится. Вошедшая в смотровую медсестра вытаращила глаза на повисшие на лампе трусы и пару раз неприлично хихикнула, а потом залезла на гинекологическое кресло и попыталась их оттуда сбить с помощью щетки на длинной палке, однако безрезультатно. Спустившись с кресла, она промолвила: «Н-да, никак не получается. Ну, ничего, подождите, я сейчас приду», – и через несколько минут вернулась с другой медсестрой, по-видимому, работавшей в соседнем кабинете, в руках у которой было еще одно длинное приспособление для мытья, наподобие швабры. После нескольких попыток дотянуться им до трусов приглашенная на помощь девушка задумчиво произнесла: «Эх-х-х, нам бы сюда высокого человека. Посмотри-ка, может, в коридоре такая пациентка найдется!» Гинекологическая медсестра приоткрыла дверь, из-за которой послышались недовольные голоса: «Ну что же так долго?! Когда же та девушка, в конце-то концов, выйдет?» – «Когда выйдет, тогда и выйдет! – бросила она толпе, хлопнув дверью перед носом у пациенток, и, повернувшись к своей напарнице по работе, подытожила: – Там все нормального роста, высоких нет. Слушай, а может, кто-нибудь из наших поможет?» К счастью, приглашенная на помощь коллега вспомнила, что в лаборатории на третьем этаже работает очень высокая санитарка, и они вдвоем отправились на ее поиски. Я же в это время приблизилась на цыпочках к сидящей в приемном кабинете врачу и виноватым голосом спросила: «Так мне, наверное, стоит одеться?» «Подожди немного, – ответила гинеколог, – может, они твои трусы сейчас достанут». Прошло минут пятнадцать, и в помещение, где находилось гинекологическое кресло с висящими над ним моими трусами, вошли сразу шесть человек: пять женщин и один мужчина, относительно которого медсестра сразу меня предупредила: «Не пугайся, он – врач». Правда, высокого роста среди них была всего одна – здоровенная не только ввысь, но и вширь женщина. Далее весь этот медицинский персонал, вооружившись швабрами и щетками на длинных ручках, не теряя времени, приступил к делу. Забравшись на стулья и гинекологическое кресло, сначала они попытались дотянуться уборочным инструментарием до висящих на лампе трусов, что со стороны, надо сказать, выглядело зрелищем не для слабонервных. В тот момент я даже забыла, что сижу в первозданном виде и только молилась Богу, чтобы под высоченной и весящей центнер мясистой теткой не рухнуло гинекологическое кресло, на котором она, в дополнении ко всему прочему, периодически подпрыгивала. Через некоторое время кто-то из женщин предложил: «А давайте трусы ветром собьем!» Врач мужского пола засомневался: «Не думаю, что это поможет. Так просто они оттуда не слетят. Если только от потока ветряной мельницы или воздушной струи самолета, но здесь у нас больница, а не аэропорт». И все-таки они решили попробовать. Взобравшись на стулья, медики разом принялись совершать ритмические круговые движения швабрами и щетками, отчего в помещении сразу стало прохладно, однако на злополучные трусы это никак не подействовало. Падать с лампы они, по-видимому, не собирались. После нескольких попыток создания ветрового потока медсестра женской консультации с ехидцей поинтересовалась у меня: «Ты жвачку что ли в трусах носишь?» – «Нет», – упавшим голосом прошептала я, стыдясь за содеянное. Трусы все никак не падали, а желавшие попасть к гинекологу женщины гудели за дверью, как пчелиный улей.

«Ну, и что теперь будем делать с этим флагом СССР? Если я не ошибаюсь, он ведь у вас был красного цвета? Я только одного не понимаю, почему именно в моем кабинете? За что?! – в форме риторического вопроса возмутилась вошедшая в помещение гинеколог. – У меня сегодня по списку еще пятнадцать женщин и вне очереди несколько. Когда я их буду осматривать?!» Тогда врач мужского пола, почесав себе штаны в районе промежности, предложил: «Ну и принимай пациенток так, с трусами на лампе. А когда прием закончится, мы их как-нибудь оттуда достанем». Кто-то из медперсонала воскликнул: «Эх, нет у нас пылесоса, а то бы мы их быстренько оттуда сдули!» – «Ну да, только пылесоса нам здесь и не хватало, о-х-х-х», – горестно вздохнула гинеколог, и вдруг ее лицо исказилось гримасой ужаса. В то же мгновение запахло паленым. Как по команде, мы устремили свои взгляды наверх, в сторону висящих на лампе трусов, от которых неожиданно повалил дым. Кто-то из медиков закричал: «Срочно погасите свет! Лампа должна остыть, а не то случится пожар!» Свет выключили, а я, порядком замерзнув и поняв, что вряд ли меня сегодня будут осматривать, принялась в потемках, на ощупь отыскивать свою одежду и лихорадочно на себя ее натягивать. Когда же члены «группы спасения» по очереди покинули гинекологический кабинет, через приоткрытую дверь до меня донеслись возгласы происходящей в зале ожидания манифестации. «Что будет, если я сейчас выйду из кабинета? Не исключено, что не на шутку разъярившиеся женщины меня там сразу убьют…» – подумала я и присела на стул возле гинекологического кресла. Сама гинеколог в этот момент была похожа на сдавшегося в плен противника. Поняв, что ситуацию уже ничем не спасти, она потеряла к ней всякий интерес, и на ее лице появилось выражение абсолютного безразличия.

Вскоре явился вызванный для тушения пожара рабочий, со складной лестницей наперевес и, перед тем, как войти в кабинет, гаркнул ревущей в зале ожидания толпе: «Разойдитесь, гражданки, пропустите, внутри случился пожар!» После этого заявления мощный рокот неожиданно стих, сменившись массовой дискуссией на тему, кто кого и чем сжег: меня гинеколог, я гинеколога, мы вместе с гинекологом что-то другое умудрились спалить или же в недрах этого кабинета произошло самовозгорание из-за несоблюдения элементарных правил технической безопасности. Войдя в смотровой кабинет, рабочий установил складную лестницу, поднялся на ее верхнюю ступеньку, а затем с брезгливым выражением на лице двумя пальцами снял с лампы мои трусы и сбросил их вниз. От души его поблагодарив, я швырнула в мусорное ведро дырявую и пахнущую гарью красную тряпочку, которая еще совсем недавно была моими трусами, а сама направилась к выходу. В этот момент сидящая в кресле гинеколог остановила меня и упавшим голосом произнесла: «Сегодня я тебя не буду осматривать. Почему, полагаю, объяснять не надо? Приходи завтра в восемь, самой первой, медсестра скажет, что тебе назначено вне очереди. И еще, – она на несколько секунд замялась и абсолютно серьезным тоном, без мало-мальского оттенка шутливости, закончила свою мысль: – Не знаю, существует ли инструкция пользования трусами, но тебе бы она очень пригодилась. Завтра их на осмотр не надевай, ладно?» В ответ я молча кивнула головой и вышла из кабинета, за дверями которого толпа уставших и рассерженных женщин безмолвно передо мной расступилась. «Ну вот, не побили, уже хорошо», – облегченно вздохнула я, а на следующий день, как и было обещано врачу-гинекологу, появилась у нее на приеме без трусов.

* * *

Продолжая мысль о том, как же бывает приятно выкрутиться из неприятной ситуации безо всякого для себя ущерба, приглашаю вас, уважаемые читатели, порассуждать о том, что же такое счастье. Лично для меня счастье – это что-то наподобие междометия. Знаете, когда человеку бывает ну о-о-очень хорошо и из самых недр души как бы само собой вырывается: «О-о-о!» К слову сказать, все счастливые моменты, отличающиеся большим разнообразием, мне бы хотелось поделить на две большие группы: традиционные и нетрадиционные. К традиционным в моем представлении относятся заранее запрограммированные или ожидаемые события, такие как рождение ребенка, юбилей, свадьба, День восьмого марта, День защитников Родины, Новый год и т. д. Эти знаменательные даты обычно отмечаются в компании родственников и друзей в приподнятом настроении и, как правило, подшофе.

Но иногда счастье приходит к нам теми самыми Господними путями, которые неисповедимы. Не было бы счастья, да несчастье помогло. С кем не бывало, правда? Кто-то, опоздав на поезд или самолет, возвращается домой в самых что ни на есть расстроенных чувствах, а там, оказывается, вовсю орудует вор, который, будучи застигнутым врасплох, тут же бросает украденные вещи и пускается наутек. Другой, потратив последние деньги на лотерею, становится счастливчиком, поскольку ему удается выиграть крупную сумму денег. Третий по дороге к дантисту трясется всеми поджилками от предстоящего мучения, а врач не только быстро и совсем не больно вырывает ему зуб, но и при ближайшем рассмотрении оказывается очень приятной женщиной, которая к тому же впоследствии становится законной супругой вышеуказанного гражданина и т. д. и т. п. Помимо всего прочего, к группе нетрадиционных счастливых моментов, на мой взгляд, относятся и те ситуации, которые едва не превратились в глубоко несчастные, но, как принято говорить в таких случаях: «Господь миловал!» Истории подобного рода тоже довольно типичны. К примеру, когда кто-то, совершенно не подготовившись к экзамену, уже рассчитывает на полный провал, но экзаменатор в последнюю минуту выводит ему тройку; или когда кого-то неожиданно прохватывает понос, но при этом ему удается добежать до расположенного через квартал туалета; или когда, с силой резанув ножом огурец, кто-то отрезает себе кусочек ногтя вместо целого пальца; или встает на весы после новогодних праздников и чистосердечно удивляется тому, что поправился всего лишь на килограмм. Надеюсь, многие из вас, уважаемые читатели, согласятся со мной в том, что счастья не бывает и не должно быть много. Его должно быть иногда и по чуть-чуть, как вкусных конфет, а иначе, как те конфеты, оно быстро приестся и перестанет радовать и восхищать. А представьте себе, что такое жить без счастья! Хуже этого ничего и быть не может! Словом, счастливые жизненные моменты нужно только уметь замечать и радоваться им от души. В качестве примера поведаю вам пару историй из личного опыта, относящихся к разряду нетрадиционных счастливых моментов.

Полагаю, уважаемые читатели, что большинству из вас хоть раз в жизни довелось отдохнуть и развлечься в аквапарке, выстроенном на свежем воздухе. А для тех, кто не в курсе, поясню, что на территории такого летнего парка полным-полно водных аттракционов: катамаранов, водных велосипедов, горок, тобогганов, бассейнов с искусственными волнами и др. И вот однажды мы с мужем отправились в один из европейских аквапарков, и там я раз двадцать проехалась по тобогганам разной длины, наслаждаясь еканьем сердца на самых закрытых поворотах. Знаете, когда кажется, что центробежная сила того гляди вытолкнет вас из тобогганного желоба и, вылетев наружу, вы что-нибудь разобьете или сломаете не только себе, но и тому, на кого приземлитесь в падении. Однако вышеописанные аттракционы были сконструированы на совесть, и ничего подобного ни с кем из посетителей не произошло. Наконец я решила накопленный на тобогганах опыт перенести на водные горки и там окончательно его закрепить. Для справки, аттракцион «водная горка» представляет собой наклонную поверхность с пластиковым покрытием, на которую вы усаживаетесь с вытянутыми вперед ногами и кладете впереди сидящему руки на пояс. В результате, образуется что-то вроде паровозика, состоящего из трех-четырех человек, и когда служащий аттракциона дает команду «Вперед!», пять-шесть таких «паровозиков» одновременно съезжают с вершины горы. К тому же для мягкости приземления служил находившийся у самого ее основания небольшой по диаметру, но довольно глубокий бассейн круглой формы, в который падали все «вагончики», то есть съезжавшие вниз на большой скорости радостно вопящие люди. В то же время вокруг этого бассейна на огромной поляне с травкой нежно-салатового цвета загорали уставшие от водных аттракционов посетители аквапарка.

Кстати сказать, в Европе вода бассейнов в местах массового отдыха, как правило, снабжена индикаторами, которые моментально реагируют на выпущенную в нее мочу, меняя обычный голубоватый цвет на какой-нибудь другой. В общем, чтобы не опозориться, всякий раз, когда меня припирало по нужде, я тут же бежала в общественный туалет. Однако не секрет, что после длительного купания расслабленный организм иногда непроизвольно что-нибудь выпускает. И именно это со мной и произошло. Сидя на горке с полиэтиленовым покрытием в ожидании старта, я слегка под себя писанула и тут же, испугавшись содеянного, постаралась удержать неожиданно сделанную лужицу, сжав ее мышцами бедер, с тем, чтобы она из-под меня не вытекла, а про себя подумала: «Да ладно, с кем не бывает. К тому же, пока я до того бассейна внизу докачусь, от нее и следа не останется».

Наконец служащий аттракциона дал команду «Старт!», и мы, сидя на попах ногами вперед, стали съезжать вниз. Но вот ведь незадача! Та самая лужица скромных размеров сработала как топливо при запуске космической ракеты, другими словами, стала скоростным пропульсатором моего тела, проследовавшего по следующей траектории. Уже в самом начале спуска на скользивших с невероятной легкостью трусах от купальника я сумела обогнать всех ехавших впереди граждан нашего «поезда». Но вместо того, чтобы лететь по горке прямо вниз, неожиданно меня занесло в сторону, и я врезалась вытянутыми вперед ногами в пару ехавших параллельно нашему «поездов». От удара формировавшие их люди разлетелись по всей поверхности горы как бильярдные шары, и, подобно мне, принялись врезаться в следующие «поезда», нарушая правильный порядок их скольжения. Меня же при столкновении на невероятной скорости с живыми препятствиями так закрутило на заднем месте в положении ногами вверх, что я уже не смогла остановиться. Сразу скажу, что увидеть несущуюся с горы тетку, вращающуюся на заднем месте, как юла, – зрелище не для слабонервных. Кстати, вы когда-нибудь летающие тарелки видели? Я тоже нет, но в тот момент запросто могла бы ею стать, если бы летела не вниз, а кверху, в открытый космос.

Некоторые очевидцы того события, возможно, даже пришли к выводу, что это такой новый экстремальный вид спорта. Существуют же плавание и синхронное плавание, велоспорт и горный велоспорт, скейтбординг и фристайл, волейбол и водный волейбол. Да что там традиционные виды спорта, когда среди молодежи из года в год все более популярным становится перемещение по лестницам, балконам, столбам и прочим объектам городского ландшафта, когда им приходится взбегать по отвесной стене, перемахивать с крыши одного дома на другой и т., и т. п. Однако в моем случае кульминационным моментом явилось вовсе не скольжение на попе при одновременном кручении, а когда я неожиданно катапультировалась вверх, не долетев несколько метров до бассейна, в который, по идее конструкторов аквапарка, должна была бы упасть. Произошло это потому, что за счет сделанной под себя лужицы мне удалось разогнаться до совершенно немыслимой скорости. И тогда, пролетев над бассейном, как какая-нибудь морская чайка, я сбила с ног троих человек и в довершение ко всему прочему приземлилась на загоравшую на травке старушку. Кстати говоря, никогда бы не подумала, что пожилые люди комплекции божьего одуванчика обладают способностью так громко орать.

Все побитые и опрокинутые мною граждане оказались в разной степени пострадавшими, в основном от ушибов и испуга. Причем больше всех плакал мужчина, которого я сбила с ног ударом кулака вытянутой вперед руки. Досталось ему от меня прямо в глаз, да так крепко, что бедняга, ошалев от боли, прыгнул в ближайший бассейн и сунул в воду свое лицо на манер прячущегося от хищников страуса. А мне, между прочим, хоть бы что! Ни одной царапины, даже на попе. Вот ведь какое счастье! И признаюсь вам по секрету. Поскольку в писании под себя никто уличить меня так и не сумел, а сама я никому в этом не призналась, все пострадавшие адресовали свои жалобы не мне, а аквапарку. И снова мне крупно повезло! Два раза в течение каких-то десяти минут. Вот рассказываю вам об этом, а самой вспоминается телевизионная передача, которая так и называлась «Очевидное – невероятное».

Другой случай из разряда нетрадиционных счастливых моментов произошел со мной в кемпинге. В тот период мы с мужем восстановили свои отношения после инцидента с Чуланщицей, и нас неожиданно потянуло на романтику. Приближались новогодние праздники, и по обоюдному согласию мы решили отметить их в кемпинге соседней страны, сняв для этих целей отдельное бунгало. Зарезервировать его по Интернету оказалось проще простого, и, успешно с этим справившись, мы принялись собирать информацию о различных достопримечательностях, расположенных неподалеку от места ночлега, которые планировали посетить после празднования Нового года. Наконец наступил долгожданный день отъезда. Набрав кучу съестных деликатесов, вина и шампанского, тридцать первого декабря сразу после обеда мы отправились в кемпинг и прибыли туда уже в потемках, часов в девять вечера. Шутка ли сказать, но перед нашими взорами предстал «мертвый город» из деревянных кемпинговых коттеджей, слегка заледеневших от нулевой температуры, ни в одном из которых не было света и каких-либо других признаков, свидетельствующих о наличии постояльцев. В домике для регистрации вновь прибывших нас встретила закутанная до ушей и стучавшая зубами от холода девушка, в сопровождении двух маленьких собачонок. По пути к зарезервированному нами бунгало они непрерывно лаяли, а их хозяйка, извинившись за расшумевшихся четвероногих любимцев, пояснила, что завела их совсем недавно, чтобы не чувствовать себя одиноко, ведь зимой постояльцы в кемпинге – большая редкость. Затем она открыла дверь нашего бунгало, и прямо на пороге мы с мужем моментально оцепенели. Выражение «собачий холод» в данном случае было буквальным, поскольку сопровождавшие нас собаки, вбежав в домик, громко взвизгнули и тут же стремглав выскочили на улицу, предпочтя дожидаться там своей хозяйки.

Сообразив, в чем дело, девушка-регистратор как бы невзначай проронила: «Ой, совсем забыла к вашему приезду домик нагреть… Ну, теперь уже делать нечего. Пойду, включу отопление, может, к двенадцати ночи его все-таки прогреет». Мы с мужем тоже очень на это надеялись, потому что времени на поиски другого кемпинга или отеля у нас уже не было. Однако, как того и следовало ожидать, наши надежды не оправдались. Довольно большой по площади деревянный дом не мог быстро прогреться тремя маленькими батареями: одной – на кухне, другой – в ванной, и третьей – в комнате. Вскоре стало ясно, что для основательного прогрева этого бунгало нужно было оставить их включенными на целые сутки. Правда, через час мы спохватились, решив, что положение еще можно исправить, если взять у администратора дополнительные шерстяные одеяла, и с этой мыслью помчались на ресепшен, но там уже никого не было. Свет был выключен, а дверь закрыта на ключ. В общем, пришлось нам с мужем не солоно хлебавши вернуться обратно в бунгало, в котором, дабы окончательно не замерзнуть, вскоре мы вынуждены были прибегнуть к реанимационным мероприятиям. Сначала на сугрев ушла бутылочка вина, потом несколько стопок какого-то ликера. Но когда ожидаемого сугрева не наступило, нам захотелось съесть чего-нибудь тепленького: супчика, вареной картошки или макарон. Перерыв всю свою сумку со съестным, мы обнаружили в ней колбасную нарезку, окорок, копченую рыбу, фрукты, конфеты и прочие сладости, но того, что называется нормальной едой, которую можно было бы приготовить на газовой плите или просто разогреть, у нас не оказалось. В довершение ко всему, когда до боя курантов оставалось совсем немного, мой муж попытался открыть бутылку шампанского, но вылетевшая из его закоченевших от холода рук пробка, выстрелив вверх, вдребезги разбила висящую на потолке лампочку. Свет погас, а без него ощущение холода еще больше усилилось.

Чокнувшись бокалами и поздравив друг друга с наступившим Новым годом, в кромешной темноте мы завернулись в одеяла и, посмотрев с полчасика по телевизору какой-то новогодний концерт, пришли к выводу, что прекратить это испытание минусовой температурой можно будет только одним способом, а именно заснув как можно быстрее. Кстати, скажу вам по своему опыту, что выпитые на морозе горячительные напитки не только не согревают, но и не опьяняют. И поскольку алкоголю так и не удалось вдарить нам по мозгам (полагаю, он просто туда не дошел, застыв в виде сосульки в желудке), то расслабиться и заснуть тоже не получалось. Прижавшись друг к другу на кровати, в трех свитерах, двух штанах и под двумя одеялами, мы буквально стучали зубами от холода. Как вдруг о входную дверь что-то стукнуло, и кто-то мелко засеменил по комнате. Протянув руку, я неожиданно уперлась в холодный собачий нос. Оказалось, что те самые маленькие собачонки девушки-регистратора решили нанести нам ночной визит. Наверное, они прокрались в наш дом, учуяв запах еды. Но каким же образом? После осмотра двери я поняла каким. В нижней ее части была сделана откидная дверца для кошек, через которую они и прошли. «Надо же, какие партизанки, нашли способ к нам пробраться», – подумала я и решила угостить двух мохнатых визитерок за проявленную сообразительность.

Прибывшие к нам собачки оказались совсем не привередливыми, а потому не отказались ни от хлеба, ни от окорока, ни от колбасной нарезки. Накормив их от пуза нашими съестными запасами, я подытожила: «Ну все, ребята, давайте, двигайте обратно, к своей хозяйке!» Однако собачки не только не захотели нас покинуть, но и, по-видимому, приняли решение провести в нашей компании всю новогоднюю ночь. Радостно повизгивая, они запрыгнули к нам с мужем на кровать, свернулись кольцом около ног и затихли. «Ух ты! – вырвалось у него через несколько минут. – Эта жарит, как печка!» «Да уж, – отозвалась я, – не смотри, что псины мелкие, зато как от них тепло!» Так они и проспали с нами до самого утра, обогревая наши закоченевшие тела своими шерстяными шубками и тем самым снижая риск заболеть простудой. Уже на следующий день хозяйка этих собачек металась по кемпингу, выкрикивая их по именам. «Представляете? – чуть не рыдая, бросилась она к нам с мужем. – Это не Новый год, а безобразие какое-то! Вот ведь, говорят, что Санта Клаус в эту ночь разносит подарки. А у меня и подарка никакого, и собаки куда-то пропали! И что мне прикажете думать? Что он запихал их себе в мешок и унес, а потом кому-нибудь подарил?!» «Да что вы, совсем нет, – успокоил ее мой муж, – он их только накормил праздничным ужином, а они его за это собой согрели. Кстати, где вы были прошлой ночью около одиннадцати часов? Наше бунгало так и не нагрелось от батарей, и мы к вам приходили, чтобы попросить пару одеял. В общем, если бы не ваши собаки…» Словом, мораль сей басни такова: главное в жизни – верить в свою счастливую звезду и в то, что даже в самой неприятной ситуации у вас есть все шансы выйти сухими из воды, то бишь остаться целыми, невредимыми и даже не особенно разозлившимися. Причем выручить вас в трудной ситуации может совсем неприметная, беспородная, лохматая, но очень душевная маленькая собачка.

Далее, повествуя о счастливых моментах междометийного содержания, вроде «О-о-о!» и «Вот это да-а-а!», мне бы хотелось обратить ваше внимание на так называемое слияние с природой. Думаю, многие поддержат меня в том, что совершенно не обязательно извлекать из нее для себя какую-нибудь конкретно-съедобную пользу, затрачивая кучу времени и усилий на выращивание помидоров, огурцов или картошки. То есть здесь я имею в виду пользу не материального, а духовно-эстетического характера. По правде говоря, после того, как несколько лет мне довелось пожить среди горных ландшафтов Страны Магазинов, я научилась обращать внимание на разнообразие придорожной растительности, порхающих тут и там разноцветных бабочек, заливистое пение птиц, журчание речки с кристально чистыми водами и радоваться всему этому, как ребенок. Возможно, жители мегаполисов не способны понять того, что частые прогулки в горы доставляли мне ни с чем не сравнимое удовольствие, однако же ощущение от этого отдыха на природе было настолько полноценным, что меня совершенно не тянуло ни на какую экзотику – в тропики или саванны. Кроме того, временами становилось странно и непонятно, как же я раньше, в свою российскую бытность, всего этого не замечала, полностью игнорируя духовно-очищающее воздействие родной матушки-природы. Только в далеком зарубежье впервые в жизни я начала задумываться о том, как часто мы несемся в какие-то неизведанные дали за поиском счастья. А пробегав полжизни, понимаем, что было оно на той земле, где мы родились и выросли и которую никогда не переставали любить, вместе со всеми ее пташками, мурашками, так же, как и свою семью, и свой дом… Вот только по молодости мы всего этого не замечали, полагая, что счастье не может находиться на расстоянии вытянутой руки, что до него обязательно нужно доплыть, добежать, долететь, допрыгать.

Продолжая начатую мысль, замечу, что европейцы уже давно оценили по достоинству благоприятное влияние природы на психику человека и, как следствие, объявили свои леса национальными природными парками и принялись ревностно их охранять. Как вы уже, наверное, знаете, на территории многих европейских лесных угодий охотиться и рыбачить строго запрещено. Этим можно заниматься лишь на строго отведенных участках, причем только по лицензии и в специально оговоренные сроки. Если честно, то затрудняюсь точно назвать те виды диких животных, которые в европейских государствах разрешено отстреливать во время охотничьего сезона. Скорее всего, это кроты, белки, хорьки, зайцы и кабаны. А вот отстрел волков во многих европейских странах уже давно прекращен. «Так их же много!» – скажете вы. Это в России их много, а в Европе они находятся на грани исчезновения. И более того, в некоторых местах обитания волков, лисиц, грифов, ястребов-стервятников и других охраняемых представителей фауны, биологи и лесничие регулярно устанавливают для них специальные кормушки с едой. А теперь представьте себе на мгновение настолько зажравшегося волка, который и вопросом размножения заниматься-то не хочет, предпочитая посвящать все свое время чередованию плотного обеда с полноценным отдыхом: поел – поспал, поспал – поел. А зачем делать что-то еще, когда в кормушках столько еды, что и охотиться не надо? Хотя лично для меня животное без охотничьего инстинкта – это не животное, а какая-то фикция, то есть абсолютно ни на что не годный зверь. Впрочем, такое бывает и среди людей. Так, заходит к одному в гости сослуживец по работе и, глядя на его стокилограммовую супругу, одетую в халат и домашние тапочки, спрашивает: «А-а-а, так это твоя дражайшая возлюбленная?» Муж: «Да нет, ну что ты, но она когда-то ею была». Приблизительно то же самое происходит с некоторыми видами переведенных на подножные корма европейских диких животных и птиц. Наверное, кому-нибудь из вас, уважаемые читатели, сразу захочется возразить: «Да коренные жители Европы просто-напросто хотят их таким образом спасти от голодной смерти!» А я и не спорю. Вполне понятно, что, с одной стороны, данная мера направлена на поддержание стабильного числа особей различных популяций, а с другой, на сохранение поголовья домашнего скота. Между прочим, европейские крестьяне этим обстоятельством очень довольны, поскольку сытому волку убивать домашний скот, мирно разгуливающий по полям и долам, совсем ни к чему. Так и хочется добавить: «И волки сыты, и овцы целы». Однако чем тогда питающийся из кормушек волк отличается от обычной домашней собаки? Получается, что ничем. К слову сказать, аналогичный процесс модификации природных рефлексов последнее время происходит в европейских странах не только с дикими животными, но и с самими охотниками. Многие из них, убивая дичь, вместе с тем напрочь отказываются от употребления внутрь своих охотничьих трофеев по причине перехода на исключительно вегетарианскую пищу. Лично мне это напоминает повара без половника, который сам не знает, что приготовил, потому что попробовать своего блюда не в состоянии. В общем, может, я и не права, но мне кажется, что пришла пора охранять не только виды животных, но и разновидности их животных инстинктов. А иначе в документальных фильмах про дикую природу скоро и рассказывать будет не о чем. Волк объелся, у медведя изжога, у лисы несварение желудка, вызванное аллергической реакцией на какой-нибудь химический компонент, у крота от ожирения одышка, у зайца внезапное облысение головы… Да оставьте вы их ради бога в покое, пусть живут своей полноценной звериной жизнью и едят то, что им матушкой-природой положено!

* * *

А теперь от проблем животных перейду к повествованию о людях. И чтобы у вас, уважаемые читатели, возникло более четкое представление о культурном уровне моих сотрудников по работе, расскажу следующую историю. В тот день 2003-го года все средства массовой информации сообщили трагическую новость о введении американских войск в Ирак, что по существу означало начало войны. Сразу оговорюсь, что многие политики предчувствовали такую развязку, а за несколько месяцев до этого печального события во всех европейских странах проводились массовые антивоенные манифестации, по телевидению постоянно велись дебаты, на которых обсуждалась возможность предотвращения военного конфликта, и многие известные артисты давали концерты под лозунгом «Нет войне с Ираком!». Словом, европейская общественность всеми доступными способами старалась продемонстрировать свое несогласие с решением правительства США, но, несмотря на это, война все-таки началась. В тот злополучный для иракцев день я узнала о последних новостях из газеты и отправилась на работу, ожидая, что всю смену буду обсуждать со своими европейскими коллегами эту тему. Однако по прибытии на свое рабочее место с удивлением для себя никакого обмена информацией я не обнаружила. Все мои сослуживцы с сонными лицами молча, вперевалочку занимались перестановкой товаров с одного места на другое и вытиранием скопившейся на полках пыли.

Наконец ближе к полудню, когда плановая уборка была завершена, кто-то из продавцов принес в нашу секцию местную газету со свежими новостями. «Сейчас начнут возмущаться событиями в Ираке», – решила я. Но вместо этого мои напарники по работе стали комментировать описанные в газете события местной значимости: в каком-то коммерческом центре поймали мелкого воришку, ассоциация домохозяек посетила с собственноручно приготовленной выпечкой столичный дом престарелых, местные рыболовы выловили в горном озере форель весом в четыре килограмма, а вчера, приблизительно в восемь часов вечера, в районе Карнавальной улицы легковой машиной была задавлена рыжая собака маленького роста. Признаться, все это время я пребывала в состоянии глубокой оторопи. Первые три страницы газеты с подробным описанием причин и стремительного развертывания событий военного иракско-американского конфликта моими коллегами по работе были совершенно проигнорированы, но, как ни странно, история про задавленную собачку вызвала у них неподдельный интерес. Между тем, когда я попыталась вклиниться с разговором про войну, мне тут же было заявлено: «Нам про политику не интересно!» Правда, кто-то из сослуживцев вяло промолвил: «Да я вообще-то тоже против этой войны, поэтому кока-колу уже два месяца не покупаю, пью только пепси, пусть эти америкозы задавятся».

Что примечательно, никто из моих коллег в глаза не видел собаку, о которой повествовала газетная статья. При этом не исключено, что указанная заметка была кем-нибудь из журналистов придумана и никакой задавленной собачки в помине не было. Однако, несмотря на это, всех продавцов не только нашего, но и двух соседних отделов глубоко потрясла ее внезапная кончина. В адрес хозяина задавленного животного со всех концов магазина посыпались нелицеприятные эпитеты, такие, как «засранец», «сволочь последняя», «подлец», «нелюдь» и даже «безбожник». «Да как он посмел держать домашнее животное без чипа? Специально не поставил, чтобы его не оштрафовали!» – «Это каким же надо быть бессердечным, чтобы выпускать свою собаку на кишащую машинами улицу!» – «Его бы самого на улицу выбросить!» После этого мои коллеги по очереди стали припоминать когда-то увиденные или услышанные ими факты зверского обращения с животными, помогая себе за недостатком красноречия всевозможными жестами и пронзительной интонацией. «Н-н-да…» – глядя на них, вырвалось у меня. «Что?» – все разом посмотрели в мою сторону. «Ничего. Сейчас в Ираке людей убивают сотнями, а может, даже и тысячами, а вы тут целый час сокрушаетесь по какой-то псине!» Реакция сослуживцев последовала незамедлительно. «А что нам эти арабы?!» – негодующим тоном сказал один, а другой подытожил: «Пусть они сами друг друга и жалеют! А мы будем жалеть здешнюю собачку с Карнавальной улицы! Она-то ведь была местной, нашей!»

Нелишним будет заметить, что, помимо чтения газет, другим типичным времяпрепровождением моих коллег по работе являлось так называемое личностное и физическое самоусовершенствование, которое я бы охарактеризовала как целенаправленное доведение собственных странностей до масштабов маразма. Всем известно, что в основе процесса самоусовершенствования лежит культурный уровень развития, отвечающий за чувство меры и за оценку того, что именно, каким способом и в каком направлении можно и нужно в себе развивать. К сожалению, понимание этого у моих коллег по работе напрочь отсутствовало, так что за время работы кассиром в магазинчике семейного типа мне пришлось многому подивиться.

В частности, молоденькая продавщица Луна обожала представителей животного мира. В доказательство этому она систематически пресекала всяческие попытки дурного с ними обращения вплоть до того, что в ее присутствии невозможно было прихлопнуть даже обычного комара, не получив при этом строгого выговора, произнесенного в таком тоне, будто вами только что был застрелен последний жираф африканской саванны. И, пожалуй, самым потешным был случай, когда на магазинном складе в большом количестве развелись мыши, а Луна сначала попыталась запретить уборщице разбрасывать там мышиную отраву, однако, получив от нее отказ в грубой форме, решила спасать «бедных мышастиков», отлавливая их по одному. Первое время собственноручно пойманных грызунов она выпускала на свободу, причем в самом центре города, где у тех было всего два варианта сохранить себе жизнь. Первый: вернуться обратно в магазин и выработать в своем организме устойчивость к ядам – и второй: добраться до ближайшего леса, преодолев массу препятствий на дорогах и улицах, кишащих машинами, людьми, кошками и собаками. Впрочем, уборщица нашего магазина тоже была не лыком шита, а потому в своем желании раз и навсегда покончить с мышиным приплодом проявила удивительную настойчивость. Не обращая никакого внимания на гринписовские высказывания мышиной защитницы, она неутомимо сыпала яд по всем углам склада, а затем, пару часов спустя, выходила со шваброй в руках на охоту, чтобы этой шваброй добить наевшихся отравы мышей, сопровождая каждый удар громким криком: «Получай по мор-р-рде, сволочь!» Луна же, в надежде предотвратить это варварское истребление грызунов, выслеживала уборщицу и, зайдя с другой стороны складского помещения, собирала полудохлых грызунов в маленький целлофановый мешочек. И поскольку заведующая секцией запретила ей выносить мышей на асфальт и оставлять прямо перед магазином, то смышленая девушка придумала другой, на ее взгляд, не менее эффективный способ. Спасенных мышек она сразу же смывала в унитаз. «Интересно, это зачем же?» – удивится кто-нибудь из вас. Как ни странно, делала она это для того, чтобы их спасти. Полагаю, уважаемые читатели, что вы не раз видели голливудские фильмы про акул-убийц и огромных крокодилов, которых еще детенышами какой-нибудь городской житель отправлял в канализационные трубы, и те, оказавшись в отстойнике, питались непонятно чем и разрастались до гигантских размеров. Так вот, Луна совершенно серьезно считала, что любое смытое в унитаз животное не только стопроцентно выживет, но и сумеет отлично приспособиться к условиям существования в канализационных лабиринтах. Доказать ей обратное никто из нас так и не сумел, а спустя некоторое время уже и не пытался.

Впрочем, еще большее упрямство в развитии собственных наклонностей систематически проявлял другой коллега по работе – заведующий двумя секциями спортивного снаряжения по имени Хуан. В ходе занятий по каратэ он сумел так развить силу своих рук, что одним ударом мог запросто переломить надвое толстые деревянные доски. И вот как-то раз Хуан был очень зол, так зол, что его каратэшное сознание, традиционно диктующее не махать кулаками бесцельно, а использовать боевые техники для защиты несчастных и обездоленных, оказалось полностью под себя подмято мужланским инстинктом, когда в состоянии дикой злобы хочется что-нибудь с треском разбить или сломать и только после этого успокоиться. В тот день яростный взгляд Хуана остановился на узких деревянных полочках, придерживавших выставленную на магазинном стенде обувь. Начав с одной дощечки из-под кроссовок, через пару минут он сломал еще одну, затем еще, еще и еще, пока в ходе разрушительного процесса им не были разломаны все тридцать пять подставок для обуви, ранее размещавшихся на стенде, а рядом, в огромной куче, валялась лишенная подпорок спортивная обувь. Что самое интересное, служащих офиса нисколько не удивило «совершенно логическое» объяснение Хуана, согласно которому все деревянные подставки для обуви всего за сутки были съедены обнаглевшими до предела мышами. И уже на следующие сутки вместо деревянных подставок под кроссовки нам выдали алюминиевые, которые Хуан при всем своем желании мог только погнуть, но никак не сломать.

Однако на этом практическое приведение в жизнь народной мудрости, гласящей: «сила есть – ума не надо», у него не закончилось. Только на моей памяти Хуан сумел оторвать ручной тормоз в своей машине, вследствие чего врезался на ней в рядом стоящее дерево; сорвал кран от умывальника, из которого под напором стала литься вода, и ею чуть не затопило весь наш магазин; и, в довершение ко всему прочему, каким-то непостижимым уму образом, поправляя очки на носу у своего шестилетнего сына, он умудрился раздавить их пальцами, так что осколки от стекол изрезали бедному пацану лицо. И все же самым кульминационным историческим моментом был тот, когда Хуан сам себе чуть не оторвал яйца. Неудачно защемив их металлической молнией от джинсов, вместо того, чтобы постараться раскрыть ее книзу, каратист-камикадзе со всей силы рванул ее по направлению вверх, и тогда металлическая молния зацепила нижнюю часть его полового члена. В итоге создалась критическая ситуация, разрешить которую без вмешательства медицинских работников было крайне сложно. Внимательно осмотрев доставленного в отделение скорой помощи Хуана, врач предложил ему плотно зажмуриться, а сам в это время рывком оттянул молнию вниз, и тогда само собой осуществилось традиционное в мусульманском и иудейском вероисповедании обрезание, или, выражаясь медицинским языком, удаление крайней плоти на половом члене.

Другой «поведенческой моделью» нашего магазина была красавица Инесс, продавщица из секции одежды для серфинга, чье участие в любом разговоре ограничивалось беззвучной мимикой и безотрывным взглядом, и это, разумеется, ее собеседникам очень быстро надоедало. Так или иначе, когда Инесс сменила профессию уборщицы на должность продавщицы, перед ней встала насущная жизненная задача – развить у себя коммуникативные способности. Вот только как это сделать, она не знала. Надо заметить, что в стремлении Инесс стать приятной собеседницей имелась одна очень существенная проблема. Никто ей не объяснил, что самым главным в общении является содержательный компонент, или, как его еще называют, смысловой, и что без предварительно сформулированной мысли речи не может быть в принципе. Как известно, язык сам по себе не способен что-либо говорить и о чем-либо информировать, за исключением случаев психических заболеваний и алкогольного опьянения. При нормальном же функционировании мозга большие полушария осуществляют отбор и контроль информации, которая потом попадает к нам на язык и, озвучиваясь, становится речью. Но, похоже, о физиологии мыслительных процессов Инесс не имела ни малейшего представления, а потому решила развивать свои коммуникативные способности по принципу выработки условных рефлексов на определенные вербальные стимулы. А как это выглядело практически, сейчас расскажу.

Первый раз я познакомилась с ней при следующих обстоятельствах. В тот день директор магазина распорядился поставить меня на кассу в секцию, где Инесс работала продавщицей. И поскольку я давно хотела познакомиться с ней поближе, то поздоровавшись, сразу же завела разговор. «Какая у вас умопомрачительная новая коллекция! Мне особенно вон та синяя кофта на молнии нравится», – сказала я и для пущей убедительности указала на понравившуюся вещь. В ответ Инесс подняла на меня свой немигающий взгляд и тихо, будто эхом, повторила: «Синяя». Я немного растерялась и была уже не рада упомянутому мной слову, предположив, что оно воздействовало на Инесс наподобие факирской дудочки для кобры. Чтобы прервать образовавшуюся в беседе длинную паузу, а заодно и избавиться от приклеенного к моему лицу взгляда напарницы, я быстро перевела разговор на другую тему: «Какая сегодня чудесная погода, правда? Солнышко светит и свежим ветерком слегка обдувает!» Однако Инесс, неотрывно глядя мне прямо в глаза, снова повторила за мной: «Свежим ветерком слегка обдувает». Сказать по правде, это меня насторожило. «А может, это не человек, а какой-нибудь зомби или японская механическая игрушка? – пронеслось у меня в голове. – У них такие, наверное, уже научились делать. Ё-моё, до чего дошла наука!» Но вместе с тем тревожная мысль не давала покоя: «А если это все-таки зомби? Они ведь, зомби-то, всегда так улыбаются перед тем, как наброситься и съесть… Ой, мамочки!» И все же, решив в последний раз протестировать Инесс на наличие попугайского рефлекса, я обратилась к ней со следующим вопросом: «А ты давно здесь работаешь?» «Давно», – эхом прошуршала Инесс, все больше цепляясь своим карим взглядом за мои, к тому времени уже оголенные нервные клетки. «Как давно?» – «Давно». Сказав ей, что мне срочно надо справить нужду, я пулей выскочила из-за кассы и галопом понеслась в другую секцию, куда меня чаще всего отправляли рассчитывать покупателей. Прибежав туда, я принялась взахлеб рассказывать сотрудникам о странностях поведения Инесс: «Просто не знаю, что делать?! Она что, говорить не умеет? Повторяет за мной каждое слово. При этом безотрывно смотрит в глаза, как вурдалак… аж мороз по коже… так, что кажется, будто поджидает удобного момента, чтобы наброситься на меня и съесть». Выслушав мой сбивчивый рассказ, коллеги по работе сочувственно улыбнулись и обнадежили: «Да нет, она такая по жизни, успокойся, пока еще никого не съела».

На самом же деле ларчик открывался до неприличия просто. Словарный запас у Инесс не отличался разнообразием, и, зная об этом, она очень стеснялась в беседе хоть чем-нибудь себя проявить. Но поскольку хочешь не хочешь, а отношения с сотрудниками по работе налаживать надо, она решила прибегнуть к вспомогательным средствам. В частности, разобраться с тем, чего же от нее ожидают окружающие, ей помогла книга какого-то практического психолога, оказавшаяся самой дешевой на полке пособий по развитию коммуникативных навыков. Впоследствии Инесс поведала мне о том, как на страницах приобретенного ею произведения автор уверял, что для установления контакта с понравившимся человеком вполне достаточно безотрывно смотреть ему в глаза и периодически повторять отдельные слова из его же фраз, параллельно с этим копируя мимику и телесные движения собеседника. «Что же это за руководство такое? – засомневалась я. – По гипнозу что ли?» – «Нет, – замотала головой Инесс, – оно называется: “Как расположить к себе собеседника”». – «Слушай, – продолжила я, – а ты нормальные книги читать пробовала? Достоевского, Шекспира, Хемингуэя, Уайльда? Про «Войну и мир» Льва Толстого когда-нибудь слышала? Попробуй, полистай ее перед сном, очень душевная книжка. Понимаешь, на мой взгляд, тебе просто нужно почаще над чем-нибудь задумываться, но не на уровне примитивных поведенческих ловушек, а анализировать все происходящее. Понимаешь, о чем я веду речь? Нужно задумываться о содержании жизненных событий, пытаться проникнуть в их суть… Неужели тебе это не интересно?» Но, к сожалению, дело обстояло именно так. Заинтересовать Инесс в обретении информационно-аналитического багажа, которым она не обзавелось в ранее прожитые годы, оказалось практически невозможно, поэтому, как и прежде, она продолжала пользоваться советами психолога, описавшего на страницах своей книги разные технические трюки для налаживания контакта с окружающими людьми.

* * *

В общем же и целом многолетний опыт общения с европейцами показал мне, что в большинстве своем те не обладали, мягко говоря, значительным культурным багажом. «А что же у них все-таки было?» – спросите вы. Любопытство и неиссякаемая способность к сплетням и интригам в любое время суток. Причем самое удивительное заключалось в том, что последнее практически не зависело от их образовательного уровня. И уборщицы, и продавцы, и профессора университетов, и врачи, и маркетинговые директора – все подряд обожали сплетничать, при этом, как правило, находясь всего в паре метров от объекта своей критики и повернувшись к нему спиной. Однажды я поинтересовалась: «А почему так близко?» И тогда в ответ мне прозвучало: «А чтоб эта сволочь слышала, что я о ней думаю».

Не скрою того, что и я не избежала подобной участи. Правда, однажды, не выдержав, подошла к стоявшей поблизости дамочке, которая во весь голос нелицеприятно обо мне отзывалась, и спокойным тоном, без единой нотки раздражения, спросила у нее: «Ты так громко кричишь потому, что пытаешься докричаться до моей совести или потому, что у тебя самой ее нет?» Ехидная дамочка в ответ мне заулыбалась пожелтевшими пломбами на неправильном прикусе и ласково прошипела: «А вы, русские, все такие невоспитанные или только ты?» Откровенно говоря, в свою эмигрантскую бытность я не переставала удивляться тому, как моя национальность неизменно служила европейцам веским аргументом для сведения счетов. Кстати говоря, если бы я была европейкой, то наш спор запросто мог бы разрастись до масштабов крупной ссоры, и при этом круг сочувствующих разделился бы на две, возможно, не равные по количеству, но все же на две группы. Кто-то выступил бы в мою защиту, а кто-то – в защиту моей оппонентки. Однако выражение «эта русская…» означала то же самое, что в России «тпру» для лошади. Мол, все, разговор закончен по причине бессмысленности его продолжения, или: на муху только с мухобойкой. Как вы понимаете, под мухой подразумевалась я. Одним словом, в случае ссоры с коренной жительницей Европы на моей стороне не оказалось бы никого, так как единственный аргумент, который приняли бы во внимание очевидцы конфликта, был бы тот, что я – русская.

Помимо всего прочего, в Стране Магазинов я долгое время не могла привыкнуть к тому, что, куда бы я ни отправилась: на почту, в кафе, магазин, больницу, – везде меня совершенно бесцеремонно, в лоб, спрашивали о том, какой я национальности. Возьму на себя смелость предположить, что и вас, уважаемые читатели, побывавшие в европейских странах, тоже неоднократно удивляло количество вопросов, задаваемых местными жителями. Как правило, там это происходит повсеместно, куда бы вы ни отправились. Даже в магазинах европейские продавцы и кассиры не забывают поинтересоваться у иностранцев, откуда они приехали и что делают в их стране. Бывало у вас такое? Ну вот. И не важно, что вы там собрались купить, да хоть коробок спичек. Шутка ли сказать, но когда работники сферы обслуживания понимали, что перед ними эмигрант, поскольку при расчете тот предъявлял карточку резидента, то в своих расспросах заходили еще дальше, выясняя всевозможные детали личного характера: «Скажите, а в каком населенном пункте страны вы проживаете? Где работаете? Кем? Сколько зарабатываете?» К слову, если вы, уважаемые читатели, когда-нибудь окажетесь в подобной ситуации и при встрече с такой беспардонностью у вас вытянется лицо, а взгляд пересечется с широкой улыбкой и выражением неподдельного любопытства на лице европейского продавца, то мой вам совет: так же широко ему улыбнитесь и спросите его самого о размере его заработной платы. Еще у европейцев есть замечательная фраза, которая, несмотря на то, что я слышала ее миллион раз, до сих пор приводит меня в шоковое состояние. «Сколько вы рассчитываете у нас потратить?» – спрашивают у покупателей европейские продавцы во всех подряд, даже в самых обычных магазинах: обувном, парфюмерном, галантерейном и т. д. Послушайте, я же не квартиру себе пришла покупать, а всего-навсего сапоги… Лично мне подобное любопытство всегда казалось оскорбительным, поскольку считаю, что ни один посторонний человек не вправе спрашивать меня о том, сколько у меня денег. Ведь я же не интересуюсь его доходами. К тому же захочу ли я потратить именно там свои средства, это еще бабушка надвое сказала. Для начала та или иная вещь должна мне понравиться, правильно? Причем еще не факт, что это произойдет именно в том бутике, в который я загляну мимоходом.

И здесь же не могу удержаться от того, чтобы не привести пример чрезмерного европейского любопытства. Как-то раз мы с мужем поехали на прогулку, маршрут которой проходил по горной местности соседнего европейского государства. А на развилке дорог, там, где начиналась наша пешая пятичасовая экскурсия, одна из тропинок вела к доисторической пещере, ежедневно посещаемой большим количеством туристов, которых привозили туда на автобусах. Пока мой муж, стоя около машины, укладывал все необходимое в рюкзаки, мне приспичило в туалет, и чтобы справить нужду, я пробежала вперед по дорожке, у которой не было никаких указателей, и там быстренько сделала свое дело. Поправив на себе одежду, я вышла на тропинку, а по возвращении к развилке неожиданно наткнулась на огромную толпу, состоявшую приблизительно из пятидесяти туристов, которые разом принялись меня в упор разглядывать. Обогнуть их сбоку было невозможно, поэтому я остановилась напротив, с вопросительным выражением на лице.

В следующий момент один из туристов, прервав тишину, спросил у меня, в каком направлении находится пещера. Я мотнула головой в сторону нужной таблички в форме указателя и сказала: «Вам – туда». Тогда из-за его спины раздался женский голос: «А другая табличка куда указывает?» Я ответила: «Направление экскурсии вон на ту горную вершину». И тут, из глубины толпы, мужской голос прохрипел: «А ты сама-то сейчас куда ходила?» На мгновение мне стало неловко. Прошу вас, задумайтесь на минутку, что человек может делать в кустах около тропы, не обозначенной ни на одной из табличек? Имеется в виду взрослый человек. Дети, понятное дело, могут где угодно играть в космонавтов, пастухов, экологов и др. Но взрослый-то гражданин, давно уже во все отыгравшийся, и к тому же не шизофреник, который ото всех везде прячется и по выражению лица которого сразу становится ясно, с кем имеешь дело, так как оно у него особенное, в общем, чем нормальный взрослый может заниматься в кустах? Буквально на секунду я смутилась, слегка замялась, а затем решила: «Получай, фашист, гранату, сам напросился», – и выпалила: – «По-маленькому я туда ходила, мужчина, по-маленькому». Только после этого толпа передо мной мирно расступилась, освободив путь к автомобильной стоянке. По пути к машине я размышляла о том, что стоявшие на развилке дорог туристы наконец-то могли спокойно вздохнуть, потому что узнали, чем именно я занималась в кустах. А вот не узнали бы они этого, и, вполне возможно, пещерная экскурсия пошла бы прахом, поскольку их мысли были бы заняты не наскальными рисунками, а размышлениями о том, что же все-таки я делала в кустах около тропинки без каких-либо указателей.

Впрочем, даже непомерное любопытство не в состоянии заполнить всего мозгового пространства, поскольку количество нервных клеток человеческого организма столь велико, что они неумолимо требуют чем-нибудь себя занять. Так чем же заполняется этот вакуум у среднестатистического европейца? Отвечаю: «Как правило, своей же профессией». Кстати, вышеуказанное утверждение имело отношение к жителям Страны Магазинов, не являющимся представителями творческих профессий. Вам, наверное, сложно вообразить уборщицу, которая каждые три недели выдраивает до стерильного лоска кафельные плитки у себя в ванной? А вот представьте себе. Или маляра, по пять раз в год обновляющего стены своей квартиры… И такое я в Стране Магазинов видела. Кроме того, работая в коммерции, мне не раз пришлось удивиться неутомимому желанию продавцов все время что-нибудь продавать, причем помимо своих прямых рабочих обязанностей, в качестве хобби.

Далее опишу пару типичных ситуаций. Допустим, вас пригласили в гости. А там, за одним столом рядом с вами какой-нибудь служащий магазина вдруг ни с того ни с сего отклоняется от основной темы разговора и начинает взахлеб рассказывать о телевизорах последней модели, которые им завезли на предыдущей неделе, и о распродаже устаревших моделей в следующем квартале. Или встречаюсь на улице с бывшей сотрудницей по работе, а она сразу же после приветствия начинает тарахтеть про какие-то колготки, которые в ее магазине подешевели на двадцать процентов. Совершенно этим не заинтересовавшись, я тут же ее обрываю: «Слушай, ну зачем мне колготки, когда я на работе хожу в брюках, у нас униформа такая». Однако знакомая не сдается: «Так это я тебе так сказала, на случай, если кому-нибудь понадобится, ну, ты знаешь, где я работаю, скажи своим знакомым, пусть приходят». «Ага, сейчас все брошу и начну их обзванивать, рассказывая про подешевевшие колготки…» – крутилось у меня на языке.

И хотя поначалу все это меня ошарашивало и глубоко раздражало, со временем я научилась не обращать внимания на подобные выходки своих знакомых. Кстати сказать, гораздо труднее было отделаться от навязчивых продавщиц в собственном рабочем коллективе, нежели от какой-нибудь случайно встреченной знакомой. Помню, когда я работала в парфюмерном отделе одного коммерческого центра, каждая из моих напарниц после очередного поступления товаров по нескольку раз в день обращалась ко мне с одним и тем же предложением. К примеру: «Слушай, а не хочешь сходить в соседний отдел? Заодно посмотришь на новую партию чемоданов, может, себе какой-нибудь приглядишь?» Спустя некоторое время, так и не соблазнив меня покупкой чемодана, сотрудница набрасывалась с тем же предложением на другую продавщицу, а если и та отказывалась, то на следующую и т. д., пока какая-нибудь из них в конце концов не соглашалась отправиться на экскурсию в чемоданную секцию. Целыми сутками продавцы и продавщицы передвигались от отдела к отделу в надежде что-нибудь друг другу втюхать, причем особенно настойчиво в начале месяца, сразу после получения зарплаты. Кстати, иногда им это удавалось. А если попытки оказывались бесполезными, то служащие магазинов по этому поводу нисколько не расстраивались. Ведь ежедневное втюхивание товаров своим же коллегам представляло собой своеобразную тренировку, дополняющую просмотр развлекательных телевизионных программ и чтение местных газет. При этом не исключено, что некоторые коммерческие работники обладали незаурядными гипнотическими способностями. А иначе как объяснить тот факт, что на моих глазах одна продавщица убедила другую, с зарплатой 800 евро в месяц, приобрести сумку от Гуччи за 1500 евро?

* * *

«Вместе весело ходить по просторам и, конечно, распевать лучше хором!» А теперь давайте немного пофилософствуем о дружбе. Друзей, равно как и супругов, мы обычно выбираем по тому же самому принципу, то есть безо всякого принципа, а лишь по зову души. Думаю, все вы, уважаемые читатели, когда-нибудь задавались вопросом о том, по каким критериям можно определить, истинный ли нам друг тот или иной человек. С моей точки зрения, считать кого-либо настоящим другом мы начинаем тогда, когда, доверяя этому человеку секретную информацию, абсолютно уверены в том, что он ее никому не передаст. Ведь вокруг любого из нас всегда найдутся любители перефразировать содержание и интонацию сказанного. Впрочем, желание тут же поведать кому-нибудь услышанный секрет иногда настолько сильно, что далеко не все выдерживают проверку молчанием. Сказать по правде, если бы у меня появилась возможность расширить рамки всем известных библейских заповедей, то я бы внесла в этот список еще одну: «не разболтай тайны друга своего», поскольку при хранении секретной информации приходится ставить интересы другого человека превыше своих, а это не так-то уж просто. Иногда днями напролет думаешь: «Ой, как же хочется кому-нибудь рассказать об услышанном от подруги», – но молчишь, терпишь, страдаешь, потому что понимаешь: слово лечит и слово ранит. Кстати сказать, последствия разболтанного секрета иногда сродни факту возжелания жены ближнего своего, поскольку после этого обе стороны становятся врагами на всю оставшуюся жизнь. Если кому-то не удается вовремя сдержаться и чья-то подноготная становится достоянием общественности, то виновный в этом гражданин, в лучшем случае, из категории друга автоматически переходит в категорию знакомого, а в худшем – заклятого врага.

К сказанному выше добавлю, что, будучи эмигранткой, я сделала для себя следующий неутешительный вывод: как бы я ни старалась завести себе друзей среди европейцев, сколько бы я этим людям ни помогала и какие бы их тайны ни хранила, тем не менее продолжала оставаться для них чем-то наподобие пустого места. Вне всякого сомнения, в корне данной проблемы лежал ряд стереотипов восприятия европейцами эмигрантов. Кстати, не побоюсь сравнить такое отношение с выбросом мусора, отправляемого на дифференцированную переработку. Полагаю, что многие из вас, уважаемые читатели, уже в курсе, что в подавляющем большинстве европейских государств установлены разноцветные мусорные контейнеры: красный для картона, синий для стекла, желтый для пластика и т. д. Приблизительно такой же сортировочный принцип, аналогично распределению отходов, распространялся в Стране Магазинов и на эмигрантов, прибывших из неевропейских государств. Интерес местных жителей к подобного рода иностранцу, как правило, ограничивался всего лишь тем, какую реальную для себя пользу можно было из него извлечь. А в отношении эмигранток зачастую имело место сексуальное домогательство. Кстати сказать, для европейцев, бесцеремонно настаивавших на вступлении с ними в половую связь, тот факт, что я была замужем, не являлся достаточным аргументом, чтобы этого не делать. Буквально во всех рабочих коллективах холостяки бились об заклад, кто первым из них завалит меня на койку, нисколько не стесняясь заявлять об этом в моем же присутствии. И хотя ни один из них своей цели так и не добился, однако чего мне это стоило… К слову, если желаете, то для пущей наглядности опишу пару-тройку таких историй.

Одним из самых навязчивых претендентов на секс с русской, то бишь со мной, был Хуан, заведующий двумя секциями в магазинчике семейного типа, в котором я работала кассиром. И хотя его имя звучало, подобно харизматическому «Дон Жуан», все же классический книжный образ стройного и сексапильного красавца к Хуану не имел никакого отношения. Представьте себе тридцатипятилетнего мужчину ростом почти сто пятьдесят сантиметров, с телесными формами, напоминающими работы художников-кубистов. Другими словами, был он на удивление квадратен лицом, плечами, бедрами, голенями, кулаками и даже лысиной. И хотя подобная квадратность в сочетании с низкорослостью придавала ему вид некоей пародии на Арнольда Шварценеггера, тем не менее Хуан чрезвычайно гордился своим накачанным телом, и, как следствие, в его гардеробе главное место отводилось плотно обтягивающей одежде. Впрочем, как бы он ни старался произвести впечатление на представительниц противоположного пола, все было без толку. Основная проблема заключалась в том, что, независимо от времени года, Хуан очень сильно потел, но свой пот вытирал только с лица, в то время как его волосатая грудь пованивала из-под футболки и сегодняшним, и вчерашним, и позавчерашним телесными запахами. Спустя несколько месяцев работы в секции Хуана я стала догадываться о его намерениях, особенно когда он принялся подстерегать меня то на складе, то около кофейного аппарата, то по окончании работы на выходе из магазина и, очутившись со мной один на один, грубо и совсем не смешно шутил, подмигивая и демонстрируя свои многочисленные бицепсы. В итоге, потратив на завоевание моего расположения около года, но так ничего и не добившись, Хуан принял решение отомстить мне за неприступность и с этой целью подговорил всех остальных сотрудников устроить мне самый настоящий бойкот. Несколько месяцев сослуживцы общались со мной только вкратце по рабочим вопросам, а трусоватый директор магазина, сразу вставший на сторону Хуана, в дополнение ко всему принялся вставлять мне палки в колеса, то урезая выходные дни, то заставляя задерживаться по вечерам на работе, то строча омерзительные характеристики в отдел кадров. В итоге, не выдержав травли, я из того магазина ушла.

Другого неудавшегося растлителя моей морали звали Виктором. Был он владельцем и одновременно директором магазина компьютерной техники, в котором мы с мужем одно время вместе работали. К слову, самым поразительно неприятным внешним признаком Виктора было строение прикуса, при котором как верхние, так и нижние зубы, даже при абсолютно закрытом рте, торчали из него ровно наполовину, а когда Виктор улыбался, становилось по-настоящему страшно. При взгляде на его длинные и заостренные, как кинжалы, зубы, создавалось ощущение, что перед вами находился не человек, а большая и очень голодная акула. Впрочем, чем Виктор действительно мог похвастаться, так это своей походкой. Полагаю, ни одна знойная доминиканка не умела так мастерски вилять своим задом, а уж они-то умеют, поверьте. Что же касается неожиданно проснувшегося интереса у Виктора к моей персоне, то вряд ли таковой был продиктован какими-то чувствами, поскольку его приставания начались сразу после моего расставания с мужем, а незадолго до этого он и сам официально развелся со своей супругой. Словом, поведение шефа на тот момент объяснялось исключительно желанием как можно скорее вступить с кем-нибудь в половую связь, а кроме меня, к несчастью, никого другого у него под рукой не оказалось. Хотя вообще-то это было не совсем так. В магазине компьютерной техники работала еще одна женщина, местной национальности, между прочим, очень приятной внешности и к тому же недавняя разведенка. Скорее всего выбор Виктора пал именно на меня, поскольку ему было неудобно обременять ту самую служащую своей сексуальной неудовлетворенностью и невостребованностью. Ведь она-то, в отличие от меня, была европейкой, другими словами, женщиной, достойной уважительного отношения. В общем, когда мой начальник вдруг залебезил, засуетился вокруг меня, заулыбался, я сразу же дала понять, что не нуждаюсь в его внимании, и тогда за проявленную нелояльность была уволена с работы. Да еще в какой форме… Огласив свое решение о моем увольнении, он предстал передо мной с ведром воды в руке и заявил, что всю последнюю неделю работы я должна буду выполнять обязанности уборщицы. Разумеется, я тут же возмутилась и сказала, что согласна дорабатывать оставшиеся дни только при условии выполнения прежних должностных обязанностей. Впрочем, не сумев унизить меня таким способом, он решил отыграться на мне по-другому, а именно задержав выплату последней зарплаты на полтора месяца и оставив меня без причитающихся по праву отпускных. В итоге, в течение двух месяцев мне пришлось испытать на собственной шкуре нешуточный голод и холод. Нисколько не преувеличивая, скажу, что экономить тогда мне пришлось в том числе на мыле и спичках. Но, пожалуй, наиболее отвратительным оказалось сексуальное домогательство, организованное моей «замечательной подругой». Постараюсь в общих чертах воспроизвести ее портрет: женщина лет сорока с небольшим, нестарая, неглупая, на хорошей должности, с крупным окладом, но вместе с тем ужасно скучающая. Взрослая дочь уже давно перестала делиться с ней подробностями своей личной жизни, а муж чуть ли не все свободное время посвящал разнообразным спортивным хобби. От скуки эта дамочка ежедневно читала похожие друг на друга как капля воды любовные романы, и, по-видимому, в какой-то момент ей наскучило обо всем таком узнавать из книжек и захотелось увидеть пылкие страсти наяву, в живом, так сказать, исполнении. А почему ее выбор пал на меня? Все очень просто. Как и большинству коренных жителей Европы, эмигранты представлялись ей чем-то вроде материала для любого рода экспериментов, наподобие мышей и лягушек. Так вот, эта «милая» дама стала регулярно приглашать меня на чашечку кофе и приятную беседу, однако только тогда, когда мой муж не мог составить нам компанию. И хотя место нашей встречи постоянно варьировалось, тем не менее, «по случайному стечению обстоятельств», к нашему столику в кафе регулярно подсаживался один и тот же молодой человек, доводившейся ей то ли родственником, то ли знакомым, уже не помню, который очень настойчиво пытался со мной все ближе и ближе познакомиться… В общем, та еще гадость, о которой и рассказывать-то противно.

Одним словом, как только я окончательно поняла, в чем именно заключался смысл ее приглашений, ото всех последующих кофеечков с разговорчиками я решительно отказалась, заодно прекратив отношения и с ней самой. Кстати, это интриганство возмутило меня до глубины души прежде всего потому, что оно исходило от женщины. Ведь согласитесь: когда сексуальное домогательство проистекает от представителя сильного пола, то в какой-то степени это еще понятно, поскольку мужик может быть родом только с Планеты Мужиков, а они все там слегка недомытые и зацикленные на определенных проблемах. Но когда такое устраивает подруга и только для того, чтобы развлечься… На мой взгляд, это – наиподлейшая женская подлость! Кстати, если бы я выкинула подобный номерок с ее молоденькой, но к тому времени уже совершеннолетней дочерью, нетрудно себе представить, какова была бы ее реакция. Сразу представляю себе искаженное гневом лицо своей подруги и брошенное в мой адрес визгливое: «Как ты смеешь плести интриги за ее спиной! Что тебе сделала моя бедная девочка?! За что ты ее так ненавидишь? И кто тебе дал право нисколько не считаться с ее мнением?! Это же не кукла, а живой человек! Да ты – самая настоящая дрянь, подлая сводница и развратница!!!» Проще говоря, любая интрига – это, прежде всего, проявление стопроцентного неуважения.

Еще один случай из той же серии произошел со мной, когда мы с мужем поссорились из-за известной вам Чуланщицы, и хотя на тот момент не состояли в официальном разводе, но уже жили друг от друга отдельно. Именно тогда я устроилась в фирму по продаже рабочей одежды, где, совершенно неожиданно для себя, приглянулась секретарше шефа, Стелле, в качестве пары для брата ее супруга, который почему-то никак не мог найти себе достойной женщины. В общем, вбив себе в голову, что я непременно должна стать его подругой, она каждое утро на протяжении нескольких недель встречала меня на работе одним и тем же вопросом: «Ну что, когда на свиданьице-то?», – пока я не выдержала и не отрезала: «Слушай, да отвяжись ты от меня!» После этого Стелла не разговаривала со мной несколько недель, а когда отошла от внезапно накатившей обиды, то объяснила, что мой отказ был воспринят ею как личное оскорбление, ведь парня-то она мне прочила в женихи хорошего и, самое главное, местного, а где я, русская, смогу еще найти себе приличного жениха? Вопрос на засыпку: интересно, а если бы я была родом из какого-нибудь европейского государства и отказалась встречаться с ее родственником, выразила бы она свою обиду в такой же форме? По правде говоря, уважаемые читатели, меня ужасно возмущает то, как эти высокомерные люди – коренные жители Старой Европы – во взаимоотношениях с приезжими неизменно оставляют за собой право оскорбляться, даже когда с точки зрения здравого смысла оскорбленными должны чувствовать себя не они, а эмигранты.

* * *

К сожалению, должна заметить, что и женское население Страны Магазинов не брезговало возможностью извлечь для себя пользу из знакомства с эмигранткой. В этой связи мой пример – другим наука. Буквально с первого же дня местные жительницы пытались впутать меня в какие-то немыслимые сплетни и интриги, как правило, сопровождавшиеся столь же длительными и хитроумными проверками, не выболтала ли я кому-нибудь еще их секретную информацию. Это – с одной стороны, а с другой, все они по очереди приглашали меня к себе в гости для того, чтобы познакомиться поближе в ходе доверительной беседы с глазу на глаз. Признаться, после каждого такого «задушевного разговорчика» у меня оставался тяжелый осадок на душе, поскольку по сути это выглядело как полицейский допрос с пристрастием. Стоило мне переступить порог дома очередной европейской подруги, как она тут же набрасывалась на меня с расспросами о подробностях моей личной жизни, и мне ничего не оставалось, кроме как удовлетворить ее любопытство. И вот я говорила, говорила, говорила, говорила до тех пор, пока моя коммуникативная способность не иссякала по причине элементарной физической усталости. Тогда моя подруга ссылалась на то, что ей совершенно нечего о самой себе рассказать, и на этом наш разговор заканчивался. В довершение ко всему прочему, по прошествии всего пары дней все наши общие знакомые были уже в курсе подробностей нашей «задушевной беседы».

Для справки, в психологии существует такое понятие, как мотивация в общении, характеризующая эмоциональную заинтересованность в контакте, или, по-другому, эмпатию. Исходя из этого, если ваш собеседник во время разговора только слушает, но при этом ничего не говорит, то подобное поведение означает, что эмпатии по отношению к вам у него попросту нет из-за отсутствия доверия, уважения, а иногда и чувства равенства в социальном статусе. По правде говоря, за долгие годы, проведенные в Европе, мне нередко приходилось изливать свою душу людям, которые не были со мной откровенны даже в течение одной минуты. Впоследствии я всякий раз об этом жалела, потому что для меня это неизменно оборачивалось предательством. Каждое мое слово интерпретировалось европейским окружением на свой лад, отчего полностью меняло первоначально вложенный в него смысл и впоследствии возвращалось ко мне тяжелым ударом бумеранга.

«А почему европейцы не хотят откровенничать с эмигрантами? – спросите вы. – Ведь у всех людей, независимо от национальности, по существу, одни и те же заботы и проблемы…» В том-то и дело, что коренные жители Старой Европы считают свои проблемы и заботы совершенно иными, нежели у эмигрантов, настолько различными по своей природе и содержанию, что, по их мнению, представители других национальностей просто не в состоянии всего этого осмыслить. А если кто-нибудь чего-нибудь не понимает, то о чем тогда с этим болваном разговаривать? К сожалению, такова логика среднестатистического европейца. Кстати, любой европейский психоаналитик, вероятно, свихнулся бы, если бы ему пришлось выслушать хотя бы треть историй из моего личного опыта, свидетельствующих о дискриминации эмигрантов в Европе. Даже если бы он и умудрился каким-то образом дослушать их до конца, то, предполагаю, в конечном итоге заорал бы, как отец Федор из «Двенадцати стульев» и забрался бы с колбасой на высокую гору. В этой связи вообразите себе, уважаемые читатели, новоиспеченную европейскую девушку-психоаналитика, благоухающую пряным ароматом от Армани, в прекрасно сидящем дорогом костюме и черных лаковых туфлях. И тут на прием к ней попадаю я, отваливаюсь назад на удобном кожаном кресле, прикрываю глаза и начинаю свое повествование: «Вы, уважаемая, о чем хотели бы услышать? О том, как коллектив продавцов в магазине устроил мне бойкот только потому, что я не захотела вступить с одним из них в половую связь? Или о том, как, сломав ногу, мне пришлось ежедневно ходить на работу на костылях, поскольку пребывание на больничном листе не предусматривало даже частичной выплаты заработной платы? Или…» Сразу представляю себе вытянувшееся от удивления и в то же время чрезвычайно раздосадованное лицо психоаналитички. Ведь она-то, как истинный профессионал своего дела, рассчитывала, что я пришла поговорить на какую-нибудь нормальную тему, к примеру, про сексуальное возбуждение при виде спортивных автомобилей красного цвета или о том, какое впечатление на меня производят картины Марка Шагала… Честно скажу, никакого. Детство у него в заднем месте, во всех работах и на протяжении всей артистической траектории. Хотя справедливости ради замечу, что художник он самобытный, к тому же незаурядная личность. Тем и прославился.

* * *

А еще почему европейцы предпочитают эмигрантам о себе ничего не рассказывать? Все просто. Нам не доверяют. Кстати, не доверять малознакомому человеку – вполне естественно. Но когда на протяжении лет так пяти вы перед кем-нибудь выворачиваете душу наизнанку и не получаете вообще никакой ответной реакции… Это может означать только одно: вас изучают. Зачем? А чтобы контролировать. Основываясь на своем опыте, в качестве предположительной версии, скажу, что подавляющее большинство европейцев считает, что эмигрант не имеет права на доверие. Зато вместо душевной щедрости они обожают демонстрировать всему миру свою материальную щедрость, вагонами отправляя в бедные страны Африки и Азии просроченные медикаменты и безвозвратно испорченную одежду, с ничем не выводимыми пятнами. Что же касается доверия, то в этой связи мне кажется весьма показательным следующий случай. Помню, когда я всего на пару минут оставила свою куртку в соседней секции нашего магазина, то работавший там продавец европейского происхождения не замедлил меня предупредить: «Не разбрасывай здесь свои вещи без присмотра, а не то Хорхе может их того… в общем, сама понимаешь». Я удивилась: «Ты что, однажды поймал его на воровстве?» Сослуживец: «Нет, пока ничего такого не было, но Хорхе – аргентинец, а они в этом смысле все одинаковые…» А вот интересно, если бы Хорхе был швейцарцем, было бы справедливо подозревать его в воровстве? Ну, наверное, если только часов. Они же, швейцарцы, известные специалисты по часам. И следуя этой логике, аргентинцы в массе своей – только по курткам. Все логично. Теперь понимаю.

К слову, в связи с затронутой темой о патологическом недоверии европейцев к эмигрантам мне вспомнилась еще одна история из личного опыта. Как-то раз в Стране Магазинов я шла на работу и поскользнулась на абсолютно ровном месте. Что-то в моей ноге громко хрястнуло, и я тут же присела на корточки, завыв от боли. Случилось это посреди недели, между восьмью и девятью часами утра, то есть когда большинство граждан отправляется на работу. Помню, в тот момент около меня вообще никто не остановился, хотя бы для того, чтобы поинтересоваться, отчего же это я сижу на асфальте посреди улицы, с перекошенным от боли лицом. Вся эта толпа народа не только обходила меня вокруг, но кто-то из спешивших по своим делам даже умудрялся через меня перешагивать, а кто-то еще и перепрыгивать. На всю оставшуюся жизнь мне запомнилось состояние ужаса от внезапной беспомощности и вместе с тем удивление от происходящего. В те минуты у меня в голове промелькнуло: «Ну ладно, если бы это случилось на улице Москвы или другого большого города, где народ все время куда-то бежит, торопится, не останавливаясь ни на минуту. Но это же маленький городишка, в мизерных размеров стране, коренное население которой к тому же очень гордится хорошим отношением друг к другу, взаимопомощью, взаимовыручкой…» Впрочем, как и в других государствах Европы, правило доброжелательного соседского отношения в Стране Магазинов на эмигрантов не распространялось.

Хотя на самом деле ничего удивительного в этом не было. Общепринятой формой поведения на ее территории являлось очевидное двуличие или, по-другому, двойная мораль. Помню, как несколько лет подряд в парламенте этого европейского государства велись немыслимые дебаты, временами доходившие чуть ли не до драки, на тему того, позволить или нет открытие одного-единственного секс-шопа. В конечном итоге, поддавшись на уговоры прогрессивно настроенных граждан, скрепя сердце правительство его все-таки разрешило. А теперь задумайтесь, пожалуйста, уважаемые читатели, над следующим парадоксом. Шутка ли сказать, но длительные дискуссии о возможном растлении молодежи подобными секс-шопами велись в стране, где ни полицейские, ни банковские служащие никогда не интересовались у ступивших на их территорию граждан, откуда у последних взялись миллионы евро и каким конкретно способом они эти деньги раздобыли. Нелишним будет заметить, что при наличии кругленькой суммы на счетах местного банка его владелец автоматически получал право на проживание в Стране Магазинов. Понятно почему, да? Чтобы он там же свои миллионы и тратил.

Что же касается особенностей представления о морали в рамках обычных взаимоотношений, то это выглядело приблизительно так. Если в качестве туриста вы, уважаемый читатель, зашли бы в один из магазинов этого европейского государства для ознакомления с последней коллекцией часов от Армани, то вежливая продавщица сходу предложила бы вам присесть в удобное кресло и выпить чашечку вкусного кофе. К тому же не исключено, что у нее нашелся бы пуфик для вашей карманной собачки, напарфюмированные салфеточки для рук и еще тридцать три каких-нибудь дополнительных и исключительно приятных деталей магазинного сервиса. А теперь представьте себе, что, покинув это заведение с приобретенными часами, вы, отойдя от него на пару метров, упали и сломали себе ногу. В этом случае даже не надейтесь на то, что, услышав ваши крики о помощи, несколько минут назад лучезарно улыбавшаяся вам продавщица выйдет на улицу и вызовет скорую помощь. Одним словом, придется вам, глубокоуважаемый турист, ползти до ближайшего медпункта или отеля, в котором вы остановились, и только там, возможно, кто-нибудь обратит на вас должное внимание и доставит в больницу. Возвращаясь к истории о своей сломанной ноге, добавлю, что, превозмогая боль, мне удалось каким-то образом встать. А затем, скрючившись и пошатываясь, я побрела к месту своей работы, сопровождая каждый шаг то протяжным стоном, то хрипом, то звуком наподобие звериного рычания, вырывавшимися у меня потому, что надо было каким-нибудь образом сдержаться, чтобы не закричать от боли. В конце концов, мне удалось добраться до магазина, а там, прямо у входа я грохнулась на пол, простонав: «Помогите!» Подбежавшие сослуживцы сразу же вызвали неотложку, на которой меня доставили в больницу, где и был установлен диагноз: перелом стопы. Затем травматолог наложил мне на сломанное место гипс, а на следующий день с опорой на костыли я вернулась на работу, чтобы вручить своей заведующей больничный лист.

Помню, что с моим приходом в магазине стало происходить нечто странное. Один за другим ко мне подходили коллеги и тихо, почти шепотом, доброжелательным и располагавшим к беседе голосом, все подряд, спрашивали одно и то же: «Ну, признайся честно, ты ведь не по дороге на работу себе ногу сломала, а дома, и еще вчера…» И хотя такая проверка на вшивость до глубины души меня возмутила, тем не менее я сумела сдержаться и спокойным тоном каждому из них ответила, что сломала себе стопу по дороге на работу, а не где-то еще. Впрочем, спустя некоторое время одна из кассирш разъяснила мне суть происходящего. Оказалось, что, если служащий получал травму на рабочем месте или по дороге на работу, то владельцы магазина по закону оплачивали стоимость гипса, что-то около восьмидесяти евро. Но если полученная травма не имела никакого отношения к рабочему процессу, то гипс оплачивал сам служащий. Хотя с другой стороны… Задумайтесь над тем, что представляет собой сумма в восемьдесят евро для центрального столичного трехэтажного магазина, в котором в разгар туристического сезона за месяц продавалось товаров на несколько сотен тысяч евро? Это все равно что потеря губной помады для миллионерши. До сих пор меня терзают сомнения относительно того, чем была вызвана такая реакция: типичным недоверием к эмигранту или диких масштабов патологической жадностью кого-то из руководителей этой торговой корпорации, заставившего всех моих сослуживцев выпытывать у меня правду про сломанную при неизвестных обстоятельствах ногу.

Возвращаясь к начатой теме, полагаю, что причину отсутствия откровенности у европейцев в отношениях с эмигрантами наиболее точно отражает слово «высокомерие». Да чтоб я стала близкой подругой какой-то эмигрантке? Упасть так низко… Ну что вы, никогда! Как может царица дружить с плебейкой?! Да еще с той, которая неизвестно в какой грязи валялась там, у себя, в этой своей нищей стране… Кстати, однажды мне пришлось выслушать от супруга своей знакомой следующее заявление с неприкрытым расистским контекстом: «Да ты должна гордиться тем, что работаешь здесь продавцом, а не проституткой!» Искренне удивившись этому заявлению, я ответила ему: «Значит, твоя жена и дочь тоже должны этим гордиться». «Что-о-о?! – окатил меня презрительным взглядом высокомерный господин европеец, так сморщив свое лицо, что оно превратилась в малюсенькую точку, и прозудел: – А причем здесь мои жена и дочь?! Они, между прочим, в отличие от тебя, местные жительницы, родом отсюда, из Европы». Надеюсь, дорогие читатели, что вам его мысль ясна? Так вот, к вашему сведению, люди неевропейского происхождения годятся только в проститутки, но если им очень повезет, то и в продавцы тоже. Нормально. Евронарциссизм. Типичное европейское самолюбование.

Впрочем, дело не столько в том, что в Европе кто-то иногда пытается вменить эмигрантам в обязанность услуги бесплатной няньки для своих отпрысков, или прилюдно оскорбляет неприличными словами, или недоплачивает в размере заработной платы, или сексуально домогается, обвиняет в воровстве и прочих отвратительных поступках. Основная проблема заключается в том, что все это происходит с эмигрантами постоянно и повсеместно: в социальной, дружеской и рабочей среде. Помните, как в той песне: «человек собаке друг, это знают все вокруг», – и роли такой собаки в Европе удостоен эмигрант. Вы просто обязаны проявлять себя по отношению к окружающим как наивоспитаннейший человек, от всей души прощать им любую, сделанную вам пакость, послушно склонив голову, выслушивать несправедливую брань вашего шефа по службе, тратить все свои выходные и все свое свободное время, нянча их детей и выгуливая их собак на бескорыстных началах и т. д. и т. п. Словом, все это вы им должны, как тот самый верный пес из детской песенки. Правда, с одним «но»: псу иногда насыпают корма в миску и гладят по голове. Вас же никто и никогда за душевную щедрость в Европе не отблагодарит, даже на это и не надейтесь. Но раз уж вы приняли окончательное решение отправиться туда на ПМЖ, то помните, что, будучи эмигрантом там вы станете человеком без прав, но с обязанностями.

* * *

Так мы и добрались до насущного вопроса: «А как можно выдержать такой психологический прессинг?» Когда ни с одним человеком не удается откровенно побеседовать, потому что тебя либо вообще не поймут и отнесут к разряду сумасшедшеньких, больных на голову людишек, либо нутром почувствуют, что ты умнее, образованнее и душевно их чище, и тогда начнут по-черному завидовать и на каждом шагу мстить… Что делать в случае, если находящийся рядом с вами человек: так называемая «подруга» (которая ею называется, но на самом деле не является) или «друг», соседка, сосед, напарница по работе, люто вас ненавидят? В первую очередь, нужно начать с определения степени ненависти у человека, которого вы в этом подозреваете. А для этого предлагаю вам ответить на следующие вопросы. Как вы думаете, если бы у подозреваемого появилась возможность, к примеру, убить вас без шума и свидетелей, то он бы ею воспользовался? Уверены ли вы в том, что на момент убийства отделались бы от него всего одним ножевым ранением? Или таковых криминалисты обнаружили бы на вашем теле более десятка? В случае положительных ответов на все эти вопросы можете даже не сомневаться в том, что перед вами заклятый враг, который только и ждет, когда вы повернетесь к нему спиной, чтобы заставить вас страдать, как ему бы того хотелось. Такой человек растопчет вас в одну секунду, проедет по вам на тяжеловесном танке и публично обвинит вас во всех мыслимых и немыслимых грехах и ошибках. Долгие месяцы или даже годы, по-партизански затаившись в кустах, он будет внимательно за вами следить и воспользуется первой же подвернувшейся возможностью, чтобы воплотить свои мечты в жизнь. «Так как же от заядлого врага уберечься?» – спросите вы. А никак. Рано или поздно вам все равно от него достанется, на то он и враг. Кабы знать, где упадешь, соломку бы подстелил… А потому единственное, что в подобной ситуации вы можете сделать, так это насладиться радостью морального превосходства, применив очень простой в реализации метод, который я изложу ниже. «А что это даст? – спросите вы. – Ведь все равно размажут по земле танком». Правильно. Но еще задолго до этого у вас появится повод вдоволь посмеяться над тупостью своего противника.

Между прочим, такую форму психологической защиты от завидующих мне черной местью евро-аборигенов я выработала в процессе длительного за ними наблюдения. Намотайте себе на ус, что человек, который вам завидует, будет изо всех сил пытаться воплотить в реальность ваши мечты. И кстати, совсем не потому, что у него своих нет и никогда не было. Просто в этот момент его сознанием они отодвигаются на задний план и становятся не так страстно желаемыми, как ваши. Этот человек хочет стать вами или очень похожим на вас, но понимает, что по многим параметрам не дотягивает и, возможно, никогда до вас не дотянет, как бы ни старался. Однако, несмотря на это, он может сделать кое-что из того, что вы хотите, но по разным причинам у вас не получается. Подаю некоторые идеи. К примеру, скажите своему заядлому вражине-завистнику, но только как бы невзначай, мимоходом, в виде случайно слетевшего с языка секрета: «Знаешь, всю жизнь хотела побывать в Йемене (Алжире, Пакистане или на другой горячей точке планеты), но все никак не получается, то времени нет, то денег. А ведь именно там находятся самые интересные архитектурные памятники Ближнего Востока. Недавно один друг оттуда приехал и такие фоты показал, что закачаешься. И народ там, говорит, такой приятный, вежливый, обходительный, туристов прямо на руках носят… Как же я ему завидую!» А если ваш враг – женщина, то можете ей пожаловаться: «Вчера такое пальто видела в “Симоне” – в бутике на углу, ну просто шикарное: полудлинное, на четырех пуговицах, с отворотами на карманах и большим воланом на подоле. А цвет – самый модный, салатовый, в розовый горошек. И всего за 800 евро! Рассказала мужу, а он денег не дает, жадюга. Эх-х-х, а оно там одно такое на витрине, эксклюзив, и до следующей зарплаты далеко. Боюсь, его к тому времени уже купят…»

К слову сказать, однажды одной из туповатых евро-завистниц я тоскливым голосом поведала о «своей мечте» ездить на работу на спортивном автомобиле. И не прошло и недели, как эта девушка-продавец с чуть менее мизерной, чем у меня, зарплатой, мне на радость, договорилась с банком о двадцатилетнем кредите на покупку спортивного автомобиля. Неудивительно, что всех служащих нашего отдела эта новость повергла в шок. Вообразите, если бы вам вдруг заявили, что российский президент Владимир Владимирович Путин на самом деле – женщина, просто он долгие годы это очень хорошо скрывал, поскольку, работая в КГБ, научился грамотно камуфлироваться. Словом, эффект от ее поступка был аналогичным. Во-первых, кому и зачем нужна спортивная машина? Корпус у нее – мельчайший, чуть поправишься – туда просто не влезешь. Кроме того, нет нормального багажника. А как тогда на ней возить продуктовую закупку из супермаркета? К тому же верх у такого автомобиля откидной. И как, спрашивается, в зимнее время ездить на ней по Стране Магазинов? Это в минусовой-то холод? А во-вторых, когда через двадцать лет эта девушка сумеет окончательно расплатиться с банком за приобретенное транспортное средство, то вряд ли после этого еще какое-то время сможет им воспользоваться. Хотя некоторые утверждают, что кубинцы умудряются поддерживать на ходу автомобили и с сорокалетним стажем. Но ведь у них из-за экономического эмбарго просто-напросто нет другого выхода. И все-таки я за свою напарницу была очень рада. Вот это напор, вот это решительность! Правда, при полном отсутствии элементарной сообразительности. Из последних сил и денег она взяла и вот так, по полной программе, мне нагадила. Хотя это еще вопрос, кто кому. Полагаю, что сделала она это самой себе, причем весь фокус заключается в том, что об этом даже не догадалась.

Кстати сказать, уважаемый читатель, вы не поверите, с какой скоростью евро-завистники бросались реализовывать мои «несбыточные мечты». И если хотите, то сами можете применить этот метод на практике. Правда, для этого вы должны быть уверены на все сто, что ваш враг абсолютно ослеп от черной к вам зависти, ненависти и такого отношения заслуживает. Но только прошу вас, постарайтесь не ошибиться и до того как окончательно решите пустить в ход этот довольно циничный психо-манипулятивный метод, дайте этому человеку последний шанс в виде испытательного срока. А может, он все-таки исправится…

* * *

Продолжая рассказ о событиях своей профессиональной деятельности в роли кассира, напомню, что сотрудник по работе по имени Хуан, в качестве мести за неразделенную любовь, подговорил всех остальных продавцов устроить мне бойкот. Продержавшись там еще несколько месяцев, в конечном итоге я не выдержала моральной пытки и попросила работниц отдела кадров перевести меня в какой-нибудь другой магазин той же корпорации. Видно, к тому времени я уже была у них на хорошем счету, а может, понимая тяжесть моего положения, они просто по-женски мне посочувствовали, словом, к своему удивлению, уже через неделю я получила долгожданный перевод. Именно в этот период владельцы корпорации готовились открыть еще одну торговую точку в самом центре столицы Страны Магазинов, предназначенную для продажи товаров серфинговой тематики. Время поджимало, а потому продавцам и кассирам предстояло в течение всего одного месяца подготовить новый магазин к открытию. Для этого нужно было провести инвентаризацию на складе, отмыть все полки и стенды, а затем разложить на них предназначенные для продажи товары. В связи с этим мне, равно как и всем остальным коллегам, пришлось работать без продыху, в качестве уборщицы, грузчика, рабочего и еще бог знает в каком качестве. Но как только всем коллективом мы с этой задачей успешно справились, покупатели огромной толпой повалили в открывшийся магазин.

Сразу скажу, что изменения в новом рабочем коллективе оказались не только количественными, но и качественными. До этого в магазине семейного типа мне приходилось регулярно быть свидетельницей самцовых стычек своих коллег, чаще всего происходивших на почве уведенных у кого-то из-под носа клиентов, а вместе с тем и комиссионных от продажи. В этой связи, слово «самцовость» подходило к прежнему коллективу как нельзя лучше. В частности, в документальных фильмах про диких зверей нередко можно увидеть, как животные мужского пола, то есть самцы, старательно помечают вокруг себя территорию, а тех, кто проявляет неуважение к этим границам, либо изгоняют, либо убивают, либо сначала убивают, а затем съедают. Однако в новый магазин огромных размеров ежедневно приходило такое количество покупателей, что работы хватало на всех. Причем зачастую наблюдался ее переизбыток, а потому ни о какой самцовости там и речи не шло.

И если в семейном магазинчике со своими коллегами я общалась по одной и той же схеме, которой обычно пользуются среди людей низкого культурного уровня развития, то есть в разговорах с ними ограничивалась парой-тройкой тем конкретного и приземленного характера, то в новом магазине уровень интеллектуально-эстетического развития моих коллег отличался чрезвычайным разнообразием. Словом, помимо малограмотных и к тому же довольно бестолковых сотрудников были там воспитанные и очень образованные сослуживцы. Признаюсь, что приспособиться к людскому разнообразию для меня не составило никакого труда, поскольку мне всегда нравилось «жить в толпе»: в большом коллективе или крупном городе. Согласитесь, что среди большого количества людей всегда можно найти кого-то, близкого себе по духу. Помню, еще в детстве, родители отвозили меня в деревню к бабушке, и я сутками напролет изнывала от скуки, поскольку ни с одной из двоих проживавших по соседству подружек мне не было интересно, а других ровесниц там попросту не было. К тому же в многолюдном коллективе никогда не бывает скучно, так как практически каждый день происходит что-нибудь интересное. Да и люди, как правило, ведут себя открыто, раскованно, искренне. Полагаю, что в большой группе людей проще уйти от стереотипов, поскольку каждый человек не боится выглядеть таким, каков он есть, проще говоря, быть самим собой.

Однако, в отличие от здоровой по духу атмосферы общения в магазине серфинговых товаров, в отделе кадров той же корпорации царили прежние стереотипы. Как и десятки лет назад на руководящие должности директоров магазинов и заведующих секций назначались только граждане местной национальности. Согласно этому критерию, моей непосредственной начальницей, заведующей кассирами, стала двадцатипятилетняя девушка по имени Моника. Все же остальные кассирши нового магазина, хоть по происхождению и являлись европейками, но, равно как и я, были неместного происхождения, то есть родом не из Страны Магазинов, а потому не могли претендовать на статус заведующей. Сразу скажу, что моя молодая начальница обладала огромным количеством достоинств и всего одним недостатком: Моника не знала и не понимала, что, когда и как должна была делать на порученной ей должности. В принципе, желание вникнуть в суть порученной ей работы у нее было, вот только подготовка новых кадров осуществлялась таким ускоренным темпом, что им так толком ничего объяснить и не сумели. К всеобщей радости, Моника оказалась сообразительной и покладистой девушкой. Благодаря ежедневным разъяснениям рядовых кассирш, она довольно быстро усвоила все, что касалось рабочей процедуры на кассе, и, к нашей всеобщей радости, при подсчете выручки почти никогда не ошибалась. Зато с напарницами мне повезло гораздо меньше. Первой из них стала расписная сорокалетняя дамочка, родом из какой-то латиноамериканской страны. Знаете, есть такое выражение, когда на человеке пробу негде ставить, подразумевая под этим отпетого негодяя или, в данном случае, негодяйку. Пила она как сапожник и этого обстоятельства нисколько не скрывала, регулярно хвастаясь: «А слабо, как я, на работу с бодуна на три часа опоздать? И между прочим, все шефы видели, когда я пришла, но никто из них мне даже замечания не сделал!» В реальности так оно и было. Но объяснялось это тем, что при открытии магазина все начальство находилось в такой запарке, что первые несколько месяцев им было просто ни до чего, включая хамоватую кассиршу-алкоголичку. Хотя уволить-то ее в конце концов уволили: и за опоздания, и за тошнотворный перегар изо рта, и за грубую манеру обслуживания покупателей, и за то, что, рассердившись на какого-нибудь продавца, она швыряла в него первым, что ей попадалось под руку. А однажды таким предметом оказалось большого размера шило, метнув которое, она насквозь пробила им четыре платья новой коллекции и крупную вену на руке несшего их в примерочную продавца. Тогда-то ее с треском и уволили.

Сразу же после этого на освободившееся рабочее место пришла Николь, очень вежливая девушка приятной наружности. По правде говоря, несмотря на то, что вкус не изменял ей во всем, что касалось одежды и макияжа, в ее поведении наблюдались довольно неожиданные эмоциональные всплески и противоречия. Каким-то непостижимым уму образом все вышеописанное сочеталось в ней с абсолютным отсутствием комплексов. Помню, как однажды кто-то из сотрудников на моих глазах в шутку попросил ее показать ему «титьки». Не успели мы и глазом моргнуть, как Ники быстро достала из бюстгальтера свою грудь и торжественно ее продемонстрировала стоящим поблизости продавцам.

Другую мою напарницу, проработавшую в соседней кассе три месяца, звали Эльвирой. Заступила она на службу с таким счастливым выражением на лице, будто лучше профессии кассира никакой другой в мире не существовало. Буквально в первый же день моя новая сослуживица обрушилась на меня с рассказами о том, как ей до этого было скучно жить в роли домохозяйки. Жаловалась Эльвира и на то, что собственные отпрыски замучили ее капризами и что супруг со свекровью уже давно перестали обращать внимание на все ее усилия по приведению дома в порядок, подразумевая, что все это происходит как бы само собой. В итоге новоиспеченная кассирша с гордостью заявила мне и моим сотрудникам по работе, что устроилась на эту работу не ради денег, а для повышения собственного авторитета в глазах своих родственников. Быстро освоившись с рабочими обязанностями, Эльвира ровно половину рабочего дня посвящала письменным ответам на эсэмэски своего мужа, который, судя по всему, забрасывал ее признаниями в любви. «Ах, смотри, пишет, что меня безумно любит и этим вечером приглашает на романтический ужин в ресторан!» – сначала читала, а потом демонстрировала мне очередное его сообщение Эльвира. И вот как-то раз она призналась нам, продавцам и кассирам, в том, что заботливый супруг умоляет ее оставить работу кассира. Повествуя об этом всем по очереди сотрудникам по работе, Эльвира закатывала глаза, заламывала руки и по-театральному стонала: «Чего только не сделаешь ради семьи! Ну как тут не согласиться, когда он меня та-а-ак любит!» И вот, в свой последний рабочий день Эльвира поднялась в кабинет заведующей, чтобы забрать какие-то бумаги, необходимые для расчета, а в это время за ней неожиданно заехал муж. Услышав от нас, что его супруга спустится через несколько минут, он решил ее подождать, встав рядом с моей кассой, чем сразу же привлек к себе внимание других сотрудниц. Одна из продавщиц, не сумев подавить в себе внезапно проснувшееся любопытство, приблизилась к нему и первой заговорила: «Так вы, значит, Эльвирин муж? А мы, знаете ли, о вас наслышаны и уже в курсе, что вы не хотите, чтобы Эльвира здесь работала». Вытаращив на нее глаза, мужчина опешил: «Да нет, почему же, любые деньги в семье с двумя детьми никогда не лишние». Признаться, такого ответа продавщица никак не ожидала и удивленно на него посмотрела. «Ка-а-ак?! – воскликнула она. – А нам Эльвира сказала, что вы ее ежедневно забрасываете сообщениями по телефону про то, как безумно ее любите и мечтаете о том, чтобы она ушла с работы и посвятила свое время исключительно вам и детям. И про ваши романтические вечера она нам все рассказала». «К-к-какие вечера?! Что она тут несла, эта дур-р-ра набитая!» – побагровел от злости Эльвирин муж. Позже совершенно случайно я застала Эльвиру в приемной отдела кадров. Она была явно не в духе и призналась мне, что сильно поругалась со своим мужем на почве эсэмэсок, которые сама же себе писала и на свой мобильник высылала. Я удивилась: «А зачем ты это делала?» – «Просто хотела всем похвастаться, как меня муж любит…» – «А он тебя любит?» – вырвалось у меня. «Не знаю…» – удрученно помотала головой Эльвира.

* * *

Полагаю, что у любого из вас, уважаемые читатели, неоднократно возникало желание поделиться с кем-нибудь своими самыми сокровенными мыслями, при этом совершенно не задумываясь о последствиях. Наверное, мало кому хоть раз в жизни не приходилось разговориться с пассажиром, сидящим на соседнем сиденье поезда или самолета. Согласитесь, что рассказывать о себе правду человеку, который живет за тридевять земель, к тому же с которым через несколько часов и на всю оставшуюся жизнь вы навсегда попрощаетесь, легко и приятно. Вот и наш магазин гигантских размеров напоминал этот самый вид транспорта, где в роли пассажиров, сменявшихся от остановки к остановке, выступали многочисленные служащие. Платили им так мало, что в первый же месяц работы многие продавцы уже начинали подыскивать себе другое рабочее место, обзванивая в перерыве на обед своих знакомых и помечая в местной газете объявления под названием: «Требуется персонал». Другими словами, текучка кадров в только что открывшемся магазине серфинговых принадлежностей была непрерывной. А если человек на какой-то работе долго задерживаться не собирается, то и поделиться с сослуживцами информацией личного характера для него, как правило, не представляет никакой опасности.

Откровенно говоря, каких только историй я там не наслушалась, однако, чтобы вам, уважаемые читатели, не наскучить, опишу на страницах этой книги лишь самые экзотические. Начну, пожалуй, с того, о чем мне поведала двадцатилетняя продавщица Стефани, прибывшая в Страну Магазинов на заработки из соседнего европейского государства. С уверенностью можно сказать, что природа наделила ее исключительной красотой и что все было при ней, за исключением одного, а именно Стефани не хватало самого обычного, элементарного здравого смысла. Когда покупатель просил ее показать ему куртку, она вела его к полкам с брюками и шапками, а всех, кто интересовался горными лыжами, уверяла, что нет ничего лучше катания на сноуборде. И вот как-то раз Стефани поведала мне о том, что несколько лет назад ей почти удалось закончить старшие классы общеобразовательной школы в Канаде. А почему это не увенчалось успехом, сейчас узнаете. По мнению самой Стефани, канадский мир оказался ужасно к ней несправедлив. Для двухлетнего изучения английского языка ее определили в семью, в которой проживал парень приблизительно такого же возраста. Правда, у него в гостях она задержалась недолго. Однажды мамаша этого канадского паренька застукала его в постели со Стефани, и тогда разгневанная родительница даже не стала разбираться, кто из них кого туда затащил, а вместо этого предпочла с треском выставить за дверь несовершеннолетнюю растлительницу, так сказать, от греха подальше. Между тем, оказавшись на подселении в следующем принявшем ее в свои объятия семейном коллективе, Стефани в рекордные сроки сумела обольстить отца этого добропорядочного семейства и вскоре была изгнана с величайшим позором его не на шутку оскорбившейся женой. И, наконец, самой последней каплей, переполнившей чашу терпения социальных канадских служб, занимавшихся обменом между учениками старших классов, стал случай с учителем колледжа, с которым Стефани тоже удалось спариться, причем прямо на столе одного из классных помещений, где она ежедневно оставалась после уроков для проведения работы над ошибками. Надо заметить, что Стефани рассказывала мне о своих любовных похождениях все равно что маленькая девочка о нечаянно разбитой ею маминой вазе – с полным отсутствием на лице выражения, свидетельствующего о чувстве вины или какого-либо неудобства. По-видимому, ее двадцатилетний жизненный багаж соответствовал размеру того самого чемоданчика, с которым она когда-то слетала в Канаду. А для десятка трусов и четырех лифчиков много ли места надо? «А как же ты очутилась в Стране Магазинов?» – поинтересовалась я у молодой авантюристки. «Как-как? Ну, мне же надо устраивать свою личную жизнь! А здесь вон их сколько, богатых-то!» – «А-а-а, теперь все ясно», – понимающе кивнула я.

Другим продавцом, совершенно чудесным образом оказавшимся в нашем магазине, был Стив, который прибыл в Страну Магазинов из далекой ЮАР. Не знаю, читали ли вам когда-нибудь в детстве русскую народную сказку про мужика, который все время обменивал то, что у него было, на что-нибудь другое. Сначала он купил порося, потом поменял его на теленка, теленка – на козу, ее – на гуся, того – на курицу и т. д., пока в конце концов не остался ни с чем. Таким же менялой по характеру был Стив, правда, менял он регулярно не товары и не живность, а свое место жительства. Началась эта эпопея восемь лет назад, когда он выехал из ЮАР в направлении Европы, устроившись помощником повара на рыболовецкое судно, но не учел того, что, возможно, его будет укачивать. В итоге, когда морские волны достигали шестиметровой высоты, Стив не только переставал быть пригоден к приготовлению пищи, но и вообще к чему-либо. Он не мог ходить, сидеть, удерживать предметы в руках и даже сказать пару слов без того, чтобы не опорожнить желудок, и при этом зачастую ему не удавалось добежать до туалета. В наказание за профнепригодность рыбаки высадили Стива в первой же европейской деревушке, в порту которой им удалось пришвартоваться, наотрез отказавшись везти его обратно в ЮАР. Правда, зарплату за путешествие в одну сторону они ему все-таки выплатили. В результате Стиву пришлось отправиться на поиски работы, и с того времени началась длительная эпопея его многоплановой трудовой деятельности. За восемь лет кем он только не был: официантом, заправщиком бензоколонки, няней для детей и собак, помощником повара, рабочим-строителем, ассенизатором, садовником, дояром, электриком и кем-то еще. Все эти профессии он осваивал на ходу и в разных европейских государствах, что позволило ему овладеть несколькими иностранными языками, а также научиться стратегическим методам выживания, не требовавшим большой затраты усилий. Основываясь на этом, смею предположить, что, если бы Стив когда-нибудь встретился с книжным персонажем Остапом Бендером, то им обоим было бы о чем побеседовать.

В частности, в последнем на подходе к Стране Магазинов европейском государстве Стив переквалифицировался в паломника. В Европе католическая церковь оказывала всяческое покровительство своим приверженцам, предоставляя бесплатный ночлег и еду во время паломнического путешествия, а потому для реализации этой затеи Стиву вполне хватило рюкзака с минимальным набором вещей и пары запасных кроссовок. Как он сам потом признался, дело было совсем не в религии, которая его никогда не интересовала, а в том, что ему ужасно надоело работать и захотелось вот так просто походить по Европе туда-сюда, ни о чем особенно не беспокоясь. Кстати, простота, которая иногда бывает хуже воровства, была самой характерной чертой Стива. Во время разговора с покупателями он запросто мог и крякнуть, и пукнуть, и вытереть рукавом сопли, а бывало даже, что в ходе беседы с клиентом у него неожиданно прорывался смачный пердёж. Любой другой человек на его месте от стыда захотел бы провалиться под землю, но Стив нисколько не терялся и тут же вежливо пояснял: «Не пугайтесь, это у меня газы отходят от вчерашнего горохового супчика». Кстати, постоянными продуктами его питания были лук и чеснок, заглушить запах от которых он пытался неограниченным употреблением виски, а на следующий день полученная в результате переваривания гремучая смесь окружала его в виде густого и вонючего облака, учуяв которое, служащие магазина разбегались от Стива в разные стороны.

И все же самым проезжим, то есть непонятно как очутившимся там персонажем был директор магазина, Патрик, охарактеризовать поведение которого было бы уместно следующим анекдотом. Мальчик заходит в автобус и покупает два билета. Водитель у него спрашивает: – «Зачем тебе два билета, ты же один?» – «На всякий случай, если один билет потеряю». – «А если второй потеряешь?» – «На этот случай у меня проездной». Точно таким же принципом запасных вариантов руководствовался Патрик. В гараже у него стояло аж три мотоцикла и два автомобиля, так, на всякий случай, если какой-нибудь из них внезапно сломается. И хотя Патрик был женат на очень милой и добропорядочной девушке, тем не менее в качестве запасного варианта всегда имел пару любовниц, на которых, впрочем, свет клином не сходился, а потому он постоянно пребывал в процессе отбора достойных кандидатур на их место. С этой целью Патрик периодически собирал всех продавцов нашего отдела и громко обсуждал с ними, какой из сотрудниц нашего магазина ему стоило бы заинтересоваться, на случай, если одна из любовниц захочет порвать с ним отношения. Когда наш директор уезжал отдыхать на море, то бронировал комнаты как минимум в пяти разных отелях и брал с собой три огромных чемодана с одеждой, поскольку предполагалось, что один-два из них могут быть либо потеряны, либо кем-то украдены, и при таком раскладе всегда оставался третий. Шутка ли сказать, но благодаря желанию всегда иметь запасной вариант Патрик и стал директором нашего магазина. Правда, до того, как его им назначили, эта должность была предложена шефом еще нескольким продавцам, но пока они раздумывали над принятием решения, именно Патрик самым первым ответил, что согласен, не имея ни малейшего представления о предстоящей работе, рассудив: а вдруг получится? В свою очередь, начальством это было расценено, как прекрасная боевая готовность, и его тут же назначили директором. В итоге его подчиненные, продавцы и кассиры, ежедневно наблюдавшие за носившимся туда-сюда, вечно взъерошенным шефом, на бегу кричащим: «Ребята, мне сейчас не до вас!», – вынуждены были сами как-то организовываться, объясняя друг другу, что и как надо делать. Причиной его чрезмерной занятости было то, что с первого же дня пребывания на руководящей должности Патрик регулярно ходил на собеседования в другие фирмы, договариваясь о новой работе, на случай, если его выгонят с этой.

По правде говоря, именно в магазине серфинговых товаров мне чаще всего приходилось выслушивать от сотрудников по работе истории, связанные с их криминальным прошлым. Многие из сослуживцев, совершивших в других европейских государствах преступления разной тяжести, скрывались в Стране Магазинов от правосудия, поскольку ее власти не сотрудничали с Интерполом. Однако чтобы вы, уважаемые читатели, не подумали, что моим постоянным окружением были насильники и серийные убийцы, от которых можно бог знает чему научиться, поспешу вас успокоить. В большинстве своем вышеописанный контингент проштрафился на финансовых преступлениях. Жаклин с супругом удрали в Страну Магазинов после того, как в соседнем европейском государстве их поймали на неуплате налогов с продукции небольшой семейной фабрики. Рони чуть было не угодил в тюрьму за открытие нелегального публичного дома на территории своей же собственной квартиры. «Ну не повезло мне, не повезло, – сокрушался он. – Сосед, сволочь, заложил полицейским. Так я что, миллионером, что ли, с этого стал? Мелкому предпринимателю не с чего платить налоги, понимаешь? Ну, что мы там зарабатывали? Так только, на поддержку штанов, да еще девчонкам денег надо было дать на губную помаду, гель для душа, колготки и новые трусы…» Продавец по имени Энтони удрал из своей страны после того, как ему пригрозили судом за подделку наркотиков. Кроме шуток, суть его криминальных действий заключалась в том, что в качестве кокаина ему удалось втюхать нескольким наркоманам обычный зубной порошок, и надо же было тому случиться, что один из них оказался служителем закона и, разумеется, такого наглого обмана не потерпел. Робина Интерпол разыскивал из-за подделки документов, Сержа – из-за продажи товаров фальшивых марок, Клоэ – из-за проведения нелегальных абортов, Кристину – из-за погибшего при странных обстоятельствах богатого дядюшки, оставившего ей по наследству крупную сумму денег, которой, правда, она сумела воспользоваться лишь частично. Все эти истории, услышанные от сослуживцев по работе, обескураживали меня и пугали. Особенно в обеденный перерыв, когда посетителей было очень мало, мне никак не хотелось оставаться с глазу на глаз с кем-нибудь из своих коллег по работе, чтобы вновь не оказаться в ситуации доверенного лица, посвященного в криминальные события их жизни. Как бы то ни было, но сотрудники по работе не прекращали увольняться по причине того, что зарплаты оставались на прежнем, мизерном уровне, и магазинный «поезд» мчался все вперед и вперед, знакомя меня с новыми «пассажирами» и их жизненными обстоятельствами.

* * *

Надо заметить, что работа обслуживающего персонала в Стране Магазинов осложнялась еще и тем обстоятельством, что мы никогда точно не знали, с кем имели дело. Любым посетителем или посетительницей запросто мог оказаться какой-нибудь родственник, друг, подруга или родственница шефа, а потому все время нужно было держать ухо востро. При этом наибольшие неприятности доставляли супруги и дети наших начальников. Главных шефов корпорации было пять, не считая самого прародителя, господина Рено. А теперь добавьте к каждому из них супруга или супругу и еще двух-трех малолетних отпрысков и подсчитайте конечную сумму. Словом, в совокупности набиралась та еще ватага, наподобие цыганского табора, регулярно обитающего на территории принадлежащих им магазинов. Все эти женщины, мужчины и разновозрастная ребятня ежедневно сновали туда-сюда по торговым секциям: взрослые то и дело возвращали купленные ими вещи, обменивая их на другие, а дети оглашали криками помещение магазинов. И поскольку представители этой коммерческой династии не слишком утруждали себя на офисных должностях, времени на походы по магазинам корпорации у них было предостаточно. При этом самую большую выгоду извлекали для себя супруги наших начальников, которым удавалось прилично сэкономить на нянях для своих малолетних отпрысков, используя в качестве таковых служебный персонал торговых точек. Каждая из них как минимум два раза в неделю приводила к нам своих чад, а потом как бы невзначай исчезала на пару-тройку часов. В результате, продавцам и кассирам приходилось развлекать их до прихода начальственных мамаш.

К слову, меня неизменно поражало то, в какой форме родственники нашего начальства выказывали свое недовольство качеством обслуживания. Они практически никогда не обращались к продавцу, отпустившему им не тот товар, или не той марки, или не того размера, а вместо этого, с гневными выражениями на лицах отправлялись к заведующему секцией и устраивали ему взбучку. Кстати сказать, аналогичным образом вели себя и их зажравшиеся и хамоватые детишки. Оставшись без отправившейся по делам родительницы, ее ребенок выбирал на свое усмотрение в качестве няньки какого-нибудь продавца, и тот на протяжении нескольких часов вынужден был играть с ним во всякую детскую ерунду. Но как только за ним возвращалась его мать, начальственное дитё тут же бросалось ей на руки, плача, пуская сопли и жалуясь на всех подряд служащих магазина, якобы все это время его обижавших и жестоко над ним издевавшихся. Разумеется, тон такого поведения задавали сами шефы, никогда не общавшиеся напрямую с продавцами, кассирами и каким-либо другим рабочим персоналом. Помню, как однажды на моих глазах подкрашивавший стену маляр нечаянно дотронулся рукой до свежей краски, и в этот момент был замечен шефом нашего магазина. Он сразу же подозвал к себе пальцем заведующего секцией, а затем приказал ему подойти к рабочему и сказать, чтобы тот больше так не делал. Заведующий моментально передал его приказ маляру, а тот в ответ возмутился: «А разве ваш шеф сам не мог мне этого сказать?» Не мог, не захотел – какая разница? В государстве беспошлинной торговли любой владелец магазина чувствовал себя самим Господом Богом, который решал, кого казнить, а кого миловать, не вступая при этом в непосредственный контакт с провинившимися. И, следуя их примеру, таким же правом наделяли себя ближайшие родственники начальства.

Что же касается коллектива продавцов отдела, в котором мне чаще всего приходилось работать на кассе, то поскольку все они были парнями, в количестве пяти-шести человек, некоторое время ушло у меня на адаптацию к особенностям поведения в мужском коллективе. Сутками напролет ребята без зазрения совести почесывали шириночные места, зевали, крякали, пукали и отпускали в адрес кассирш гнусновато-пошловатые шуточки. И все же несмотря на это, с ними было весело и интересно. Кстати сказать, многие из моих коллег на своих рабочих местах занимались не столько продажей серфингового снаряжения, сколько подтруниванием друг над другом, кассиршами и молоденькими покупательницами. Так мы шутили, прикалывались, ржали… А где-то через пару месяцев я стала замечать в себе неожиданную трансформацию. Так же, как и продавцы своего отдела, я частенько стала почесывать себе расположенное между ног место, иногда выпускала наружу кишечные газы и вслед за сотрудниками по секции, очарованными огромным бюстом зашедшей в отдел покупательницы, повторяла: «Вот это да!» Другими словами, адаптационные процессы завели меня не в ту степь. Нет, вы не подумайте, что я тут же воспламенилась любовью к женскому полу и захотела стать лесбиянкой. Этого не произошло. Просто, как бы это сказать, сама от себя не ожидая, я стала психологически подстраиваться под своих коллег – молодых парней сорви голова. Кстати говоря, подобное, как правило, происходит и в небольших женских коллективах. Сначала у сотрудниц выравнивается менструальный цикл, в разговорах начинают преобладать одни и те же темы, а в дальнейшем некоторые из них выходят замуж и беременеют почти в одни и те же сроки. Психологи утверждают, что в данном случае срабатывает чувство коллективной общности, когда на подсознательном уровне осуществляется приведение к общему знаменателю собственных жизненных установок с установками своих коллег по работе, а затем эти подсознательные процессы начинают управлять сознательными. Одним словом, глядя на свое ближайшее окружение, мы как бы сами себе внушаем, что наш образ жизни должен соответствовать другим членам коллектива.

Хотя в моем случае скорее всего доминировало желание внести в заунывный рабочий процесс нотки задора и веселья. Окрепнув как личность, в группе, сформированной из лиц мужского пола, в какой-то момент я решила поучаствовать в их развлекательных мероприятиях. Казалось бы, чем таким интересным можно было заняться на территории, ограниченной несколькими полками и вешалками с одеждой? Однако благодаря моим сослуживцам выяснилось, что способов валять дурака существовало несметное количество и что заниматься этим на своем рабочем месте доставляет неслыханное удовольствие. К примеру, оставив одного продавца на шухере, мы периодически удалялись по двое в самый дальний угол секции и там минут десять подбрасывали на бумажном листе теннисный мячик. При этом выигрывал тот, кому дольше других удавалось не уронить его на пол. Или же всем по очереди продавцам других отделов подкладывали в карман игрушечную змейку, обнаружив которую они с криком и выражением неподдельного испуга на лицах выбрасывали ее на пол. Еще бывало, что, спрятавшись за вешалками, я с продавцами играла в волейбол подушкой, издававшей пукающие звуки. Все это было настолько занимательно, что напоминало методы расслабляющего психологического тренинга, после чего работалось с еще большей отдачей и энтузиазмом.

Но однажды с ребячьими шалостями у меня случился перебор, точнее, не у меня, а у директора нашего магазина – Патрика. Как-то раз он принес в нашу секцию новый аппарат для разработки мышц, основанный на подаче к мускульной системе электрического тока разного вольтажа. Этот аппарат в Европе получил большую популярность благодаря производимому на его пользователей не столько физиологическому, сколько психологическому эффекту. Видя, как при его подключении отдельные мышцы приходят в действие, многие считали, что от этого они стремительно похудеют, и в погоне за стройной фигурой бросались приобретать указанный аппарат. В свою очередь, директор нашего магазина Патрик, перед тем как выставить этот аппарат на продажу, решил испробовать его действие на продавцах нашего отдела. Сначала он подключил самый мизерный вольтаж, а затем постепенно стал увеличивать его мощность. И поскольку лица моих сотрудников при пользовании этим аппаратом не выражали никакого физического страдания, то по их примеру я выразила желание поучаствовать в данном эксперименте, а Патрик возражать не стал.

Он быстренько прикрепил к моим рукам датчики и подключил электрический ток, а дальше… Впрочем, что же в точности со мной тогда произошло, я узнала лишь из рассказов присутствовавших там очевидцев. По их словам, сначала меня затрясло крупной дрожью, и я упала на рядом стоящего продавца, схватившись обеими руками ему за голову. Буквально в следующую секунду волосы у него задымились, глаза стали бешено вращаться, а сам он, по-видимому, чтобы не шлепнуться на пол, вцепился пальцами в стол, на котором был установлен кассовый аппарат. Хотя, честно говоря, лучше бы он этого не делал, поскольку электрический разряд перешел от него ко всем остальным продавцам, прислонившимся в тот момент к столу. Затем они, все разом, громко вскрикнули и ничком попадали на пол. Тогда до Патрика дошло, что надо бы тот аппаратик временно отключить, что, собственно говоря, он и сделал. Придя в себя после получасового сидения на стуле и ни на минуту не прекращавшегося икания, я с опорой на плечо кассирши-напарницы каким-то образом сумела доковылять до ближайшего туалета, а там в ужасе принялась рассматривать свое отражение в зеркале. По правде сказать, то, что я увидела, соответствовало кардинально обновившемуся имиджу. Из зеркала на меня глядела чернокожая девушка с прической в мелкую кудряшку. Мои некогда русые волосы средней длины отдавали черно-фиолетовым оттенком и при этом не только торчали вверх, но и причудливым образом меж собой переплелись, напоминая толстые пружины разной длины, а логическим дополнением к этой прическе была посеревше-побуревшая кожа на руках, лице и шее. «Где ты так загореть-то успела? В солярии что ли?» – донесся до моих ушей комментарий кассирши с другого этажа, наткнувшейся на меня в помещении туалета. «И помяни мое слово, – добавила она, на бегу сполоснув руки водой, – тебе обязательно надо пользоваться защитным кремом от солнца, а не то в следующий раз обуглишься». По возвращении оттуда, в секции меня ждал директор магазина. Извинившись за содеянное, он бросился меня умолять никому на него не жаловаться. Из его сумбурных объяснений следовало, что, не успев как следует разобраться с режимом функционирования аппарата, он случайно перепутал кнопки и перевел его с минимального электрического разряда на максимальный, которым нас всех и шибануло. «Ладно, если не помру, то прощу», – заключила я.

Кстати сказать, один из продавцов, принявший на себя вольтажный разряд сразу же после меня, даже несколько часов спустя пребывал в глубоко ошарашенном состоянии. Как выяснилось, такое ему было уже не впервой. Несколько лет назад, присутствуя на похоронах одного из своих друзей, он попал под проливной дождь. К несчастью, в тот момент, когда все присутствовавшие сгруппировались под зонтами, прозвучало «трата-та-та!», и огромная шаровая молния с треском вошла в землю прямо у них под ногами. И в виду того, что земля была мокрой, всех разом задело электрическим разрядом. В результате, с тех похорон двадцать шесть человек оказались госпитализированы, а семерых сначала отправили в морг, а затем на то же самое кладбище. В тот день насмерть перепуганный парень, избежавший смерти от электрического разряда на похоронах и только что пострадавший от массажного аппарата, периодически подходил ко мне и спрашивал с ноткой надежды в голосе: «Судьбы не существует, правда? Это все нелепые случайности, правда?» Разумеется, на это правильнее всего было бы ответить: «Миленький ты мой, да откуда же мне знать?!» – но я предпочла его успокоить и несколько раз утвердительно кивнула головой.

* * *

Как бы то ни было, но именно мужской коллектив помог мне объективно оценить поведение представительниц женского пола. К тому же признаюсь, что услышанное из их уст в одних случаях меня удивило, а в других разочаровало. В том числе, я сделала для себя одно немаловажное открытие. Оказывается, мы, женщины, в большинстве своем любое относительно несложное занятие способны довести до абсурда и совершенно непредсказуемых результатов. А в доказательство этого приведу несколько примеров.

Как только один из моих сотрудников по работе переехал на квартиру к своей девушке Мартине, то по обоюдному согласию они обзавелись щенком пойнтера. И все бы ничего, вот только Мартина старалась тщательнейшим образом охранять песика от посторонних людей, подозревая, что кто-нибудь из них может его сглазить. Проживала эта пара в квартире на первом этаже пятиэтажного дома, которая состояла из нескольких комнат и большой террасы. И хотя мой коллега по работе ни в какие сглазы не верил, а потому настаивал на ежедневном выгуливании пойнтера на поводке, тем не менее Мартина категорически запретила ему выпускать собаку из дома до тех пор, пока ей не исполнится года. Как известно, в семейных спорах всегда побеждают женщины. Так было и на этот раз. В итоге несчастный пес до оговоренного возраста прожил взаперти, довольствуясь передвижением по квартире между комнатами и террасой, что, впрочем, не помешало развитию у него не типичного для домашних животных конструкторского таланта. Любознательный щенок не только разносил в пух и прах любые оставленные на виду вещи, но и строил из них высокие башни, складывая все найденное в квартире стопочкой, одно на другое. К примеру, в основание конструкции он мог положить порванный тапок, а на него: разбитую чашку, кусок от цветочного горшка, несколько фломастеров, бутылочную открывалку, трусы, футболку и т. д. А по завершении своей авангардной работы пойнтер поднимал заднюю ногу и на все это сверху как следует, мощно и от души писал. Наверное, такое поведение являлось протестом против жизни в четырех стенах, а может, и обычной собачьей невоспитанностью, кто знает. Кстати говоря, несмотря на то, что молодая хозяйка старательно приучала песика справлять нужду в кошачий поднос, он это делал через раз, так и не привыкнув к пользованию столь нетрадиционным для собак устройством. Больше всего щенку нравилось оправляться в цветочные горшки, что, справедливости ради надо заметить, в значительной степени соответствовало его животной природе.

И вот наступил момент, когда, по мнению хозяйки, этому псу уже никто не мог навредить сглазом, и тогда она разрешила вывести его на улицу на поводке. А тот, почувствовав запах свободы, вырвался из квартиры с такой скоростью, что провез своего хозяина на заднем месте по всем лестничным ступенькам. Примчавшись в городской парк, молодой пойнтер с разгону снес несколько выстроенных детьми песочных сооружений, после чего, схватив зубами ребячьи ведерки с лопатками, отнес их в сторону, положил на землю и тут же по привычке принялся складывать большую гору, в которой буквально за считанные секунды оказались чья-то кофта, сандалии, сумка и детский рюкзачок. В свою очередь, двух-, трехлетние детишки очень заинтересовались странным поведением собаки, подошли к этой куче и стали ее внимательно рассматривать, а один маленький мальчик даже плюхнулся на нее сверху, решив, что это такая занимательная игра. Тогда пес подбежал к сидящему на этой башне ребенку и поднял на него свою заднюю лапу. Пытаясь увернуться от собаки, малыш уже было приготовился громко заплакать, широко разинул свой ротик, а в этот самый момент туда направилась струя собачьей мочи. Разъяренная мать ребенка тут же отогнала от своего чада писающего на него пойнтера, пообещав подать на его хозяина в суд и впоследствии свое обещание сдержала. Спустя пару дней мой напарник был приговорен к выплате денежного штрафа пострадавшему от собачьего мочеиспускания ребенку и его до глубины души оскорбленной родительнице. Вдобавок ко всему прочему, во время слушания дела судья призналась, что никогда еще не рассматривала случая о домашнем любимце, вот так запросто помочившемуся кому-нибудь в рот. «Что же это у вас за собака такая? – недоуменно взглянула она на моего коллегу по работе. – Она детей, что ли, никогда не видела?» На самом деле так оно и было. Кроме мебели и цветочных горшков на террасе этот пес до первой в своей жизни прогулки вообще ничего не видел. Впрочем, был в этой истории и положительный момент – к счастью, его так никто и не сглазил. А что еще собаке, собственно говоря, надо?

Следующим показательным примером особенностей женской психики стала супруга моего сотрудника по работе, которую звали Амели. Эта девушка более чем серьезно воспринимала любую высказанную в свой адрес критику, которая зачастую представляла для нее своеобразный приказ к действию. Не знаю, обращали ли вы когда-нибудь внимание на то, что большинство мужчин, зная о своих недостатках, как правило, на них не зацикливаются. Они практически никогда не стремятся к какому-то идеалу и несуществующей гармонии, а потому воспринимают самих себя спокойно, такими, какие они есть. Ведь идеальных людей на белом свете нет, да и быть не может. К счастью, с пониманием этого у мужской части населения обычно проблем не возникает. Словом, ни к какому идеалу они не стремятся, в отличие от нас, женщин, порой тратящих на поиск чудесной формулы совершенства чуть ли не всю свою жизнь. «Таким меня сделала матушка-природа, а против нее, как известно, не попрешь», – рассуждает обычный среднестатистический гражданин. В то время как у многих гражданок, к сожалению, естественное восприятие самих себя напрочь отсутствует, что, кстати сказать, доставляет им немыслимые страдания. Скажите, вы когда-нибудь видели мужчину, который бы причесывался на ходу, не глядя на себя в зеркало? Да таких сколько хочешь! А женщину? Вряд ли, правда? Вы лично знакомы с представителями сильного пола, которым абсолютно наплевать, что про них думают соседи? Да, конечно. А с женщинами, которым это тоже до лампочки? Пожалуй, нет. Скажите, пожалуйста, какой мужчина, узнав, что у его друга родился ребенок, тут же выдвинет перед собой задачу срочно по его примеру обзавестись собственным потомством? Правильно, вы такого не знаете. А ответьте, сколько женщин беременеет сразу после того, как их близкая подруга или напарница по работе стала матерью? Бесчисленное множество. К слову, и врут мужчины намного меньше нас, женщин, именно потому, что им важны свои собственные, а не чужие опыт и мнение. Продолжая начатое повествование о супруге моего сослуживца, замечу, что когда кто-нибудь намекал Амели, к примеру, что она не слишком умна, эта девушка моментально записывалась на всевозможные курсы, ходила по дому в наушниках, изучая очередной иностранный язык, а по вечерам после работы читала научно-познавательную литературу. Если парикмахер советовал ей укрепить корни волос, то Амели решительно опрокидывала себе на голову неограниченное количество питательных масок, причем однажды в результате этих процедур так перевитаминилась, что по всему телу покрылась крупной сыпью малинового цвета. Однако самой въевшейся в ее мозги оказалась идея похудеть любым способом. Кто-то из близкого окружения однажды не особенно положительно высказался о достоинствах фигуры у Амели, и этого оказалось достаточно для того, чтобы она начала доводить себя до истощения поистине концлагерными диетами и регулярными занятиями спортом по три часа в сутки. Муж этой девушки, работавший в нашем магазине продавцом, без конца сокрушался по поводу ее неуемной зацикленности на здоровой пище и однажды поведал нам о том, что вот уже несколько месяцев Амели выискивала в разных источниках информацию о новейших диетических продуктах. Услышав об этом, другой продавец, параллельно приторговывавший марихуаной (о чем сначала мы и не догадывались), предложил ему купить для жены специальную настойку из трав, от которой якобы его собственная подруга очень быстро избавилась от лишних килограммов и при этом стала на редкость спокойной и уравновешенной. «Ну спасибо, друг, выручил», – поблагодарил его супруг Амели и с радостью приобрел несколько упаковок этой чудо-настойки для своей неугомонной жены. А поскольку основным компонентом указанной травяной смеси была марихуана, вскоре рьяная спортсменка стала успокаиваться, начала есть все подряд и сократила занятия спортом до двух-трех раз в неделю. Разумеется, когда тайное стало явным – Амели узнала об успокаивающем нервы растительном компоненте, – от травяной настойки сразу же отказалась, однако после ее многомесячного приема характер у девушки в корне изменился, причем в лучшую сторону. Образно выражаясь, она наконец-то подружилась с самой собой, перестав зацикливаться на своих недостатках. К слову сказать, вывод из этой истории весьма неутешителен, так как свидетельствует о том, что отдельные представительницы слабого пола не в состоянии достичь душевной гармонии без употребления каких-либо наркотических или медикаментозных средств.

А вот еще один типично женский случай. Речь пойдет о супруге другого моего сотрудника по работе, которая страдала болезненной формой ревности. Впрочем, ревновала она всех не к мужу, а к самой себе, поскольку ей казалось, что окружающие постоянно сравнивают ее с другими представительницами слабого пола. Осложнялась данная ситуация еще и тем, что, будучи заведующей магазином женской одежды, по долгу службы она вынуждена была ежедневно контактировать со своими подчиненными. Сразу скажу, что с первого дня работы на указанной должности прежний персонал ей пришелся не по душе. В результате, она быстренько с ним распрощалась под предлогом того, что все ее усилия наладить работу пошли прахом из-за недостаточности профессионализма сотрудниц. Тогда из отдела кадров ей направили в подчиненные несколько молодых, красивых и воспитанных девушек, которых, кстати сказать, она сходу забраковала. «Слишком хороши собой, – поделилась заведующая своими опасениями с принявшими их на службу офисными работницами, – боюсь, покупатели будут смотреть не на товар, а на них. Но у нас ведь как-никак магазин, а не публичный дом. Понимаете, мы заинтересованы только в продаже одежды, а не чего-то там еще». И хотя в отделе кадров никто ее мнения не разделял, тем не менее спорить не стали, посчитав, что ей виднее, и вскоре приняли на работу следующую партию девушек, не отличавшихся приятной внешностью, но блиставших незаурядным умом и чувством юмора. Некоторые из них были студентками университетов, а другие – с уже законченным высшим образованием. Однако заведующая магазином вновь воспротивилась такому подбору сотрудниц и в довершение ко всему прочему стала ежедневно срывать свое зло на муже: «Ну, скажи, пожалуйста, зачем продавщице быть умной, а? Ну там сообразительной, хитренькой, это я еще в состоянии понять. Вот стою с ними целые сутки бок о бок и практически ничего из того, о чем они говорят, не понимаю. С теми, прежними девчонками, мы хоть болтали на нормальные темы: про любовь, про телевизионные сериалы, про моду, про вас, мужиков, а с этими, остроумными, мне и поговорить не о чем. Скукотища!» И вскоре, чтобы это не сильно бросалось в глаза, она их всех по одной из своего магазина выжила, параллельно с этим выдвинув перед отделом кадров следующую задачу: подобрать для работы женщин, не отличающихся ни умом, ни внешней привлекательностью, и чтобы при этом они были значительно старше ее. В итоге в магазине женской одежды появились четыре пожилые карги с огромными волосатыми бородавками на сморщенных лицах, которые днями напролет сплетничали друг о друге и о ней самой. «Да неужели же на всем белом свете не найдется хоть одной нормальной продавщицы?!» – взывала к голосу божественного провидения их новая начальница. Но оно так ей ничего на это и не ответило, зато наш напарник по работе, доводившийся супругом заведующей магазином, целыми сутками выстаивал возле моего кассового аппарата со страдающим выражением на лице: «Ну, когда же она от меня отвяжется со своими глупостями?! Ищет проблем на пустом месте. То ей не так и это не эдак. Хоть бы уж забеременела, что ли… Может, хоть тогда успокоится».

Кстати, согласно моим наблюдениям, в мужских коллективах такого рода сопоставлениями, как правило, никто не занимается. Есть там худые и толстые, старые и молодые, лысые и густоволосые, спортсмены и любители диванного отдыха перед телевизором, женатые и холостые. Другими словами, мужской коллектив, равно как и женский, практически всегда неоднороден по своему составу, но от этого разнообразия никто в нем, как правило, не страдает. Может, именно поэтому слово «народ», несмотря на то, что подразумевает под собой группу людей обоих полов, относится именно к мужскому роду. Обратите внимание, редкий мужчина-начальник бывает серьезно озабочен подбором персонала, похожего на себя или чем-то хуже себя, потому что, как правило, на все внешние, возрастные и психологические характеристики своего коллектива ему глубоко наплевать, лишь бы эти люди сумели довести до ума вверенное ему дело. Однако среди женского контингента обязательно находятся дамы, регулярно сопоставляющие себя с сослуживицами, родственницами, подругами, соседками, фотографиями разных знаменитостей на обложках модных журналов и прочими, поскольку стремятся к тому, чтобы ощущать себя отправной точкой для всех остальных представительниц слабого пола. Вот я и думаю – а зачем? Неужели им и вправду комфортно жить лишь в окружении своих собственных клонов? Лично для себя не нахожу в этом мало-мальского интереса.

* * *

Впрочем, продолжая повествование на тему слабого пола, хочу заметить, что российские граждане и представить себе не могут, насколько прогрессировали в своем отношении к женщинам. Вы, уважаемые читательницы, даже и не догадываетесь о том, как вас на самом деле российские мужчины любят и уважают. В Европе же отношение к представительницам слабого пола все еще отдает мачизмом и дискриминацией как на межличностном, так и на общественном уровнях. А тому, кто захочет вступить со мной в спор, отвечу: «Извините, но я знаю, о чем говорю, поскольку сама – женщина и за долгие годы проживания за рубежом на собственной шкуре ощутила не только все “прелести” дискриминации по национальному признаку, но и по признаку половой принадлежности».

Сразу скажу, что во многих европейских государствах женщина, занимающая руководящую должность, – не так уж часто встречающееся явление. Кто-нибудь сразу возразит: «Так по телевизору вон сколько важных европеек показывают!» Да, но далеко не все они были назначены на свои должностные посты выборным путем. В большинстве своем эти дамы являются владелицами бизнеса. А если у вас есть собственное дело, то кому же еще там быть директором, если не вам? Независимо от того, женщина вы или мужчина. Помимо этого, сбросьте со счетов начальниц, работающих в сфере исконно женских профессий, на которые представителей сильного пола палкой не загонишь, таких как главная медсестра больничного отделения, директор детского сада, косметологического центра, молокозавода, швейного цеха и т. д. В таком случае, как говорится, женщине сам бог велел выполнять обязанности начальницы в чисто дамском коллективе. Кстати говоря, вышеуказанная группа профессий, как правило, скомпенсирована чисто мужскими, к примеру, военнослужащими и пожарниками, соответственно, с руководителями мужского пола. А следующий вопрос позвольте задать туристам. Путешествуя по европейским странам, часто ли вы видели женщин-начальниц в магазинах, супермаркетах, отелях, ресторанах, музеях и прочих заведениях? Лично я – единицы. И вместе с тем наблюдается удивительный парадокс. Привычка, сформированная в течение многих десятилетий двадцатого века – задвигать женщин на второй план – привела к тому, что политики-мужчины, как бы оправдываясь за содеянное, все чаще уступают им в парламенте свои места. Впрочем, это не означает, что современные парламентерши самостоятельно принимают ответственные решения. В большинстве случаев представительницы слабого пола лишь озвучивают с парламентской трибуны то, что вкладывают им в уста находящиеся за кулисами политических событий истинные руководители страны – мужчины. Таким образом, транслируя на весь мир свои собрания и дебаты, последние стараются довести до нашего с вами, неевропейского, сознания, что дискриминации по половому признаку у них не существует. Брешут. Не верьте. Это такая политическая реклама самих себя.

Кстати говоря, отношение к представительницам слабого пола, как и любое другое общественное явление, было бы правильно рассматривать не в глобальных масштабах, а сфокусировавшись на отдельных деталях жизни. При оценке ситуации в целом вроде бы ничего особенного и не скажешь: все европейские женщины ходят на работу, в парикмахерские, магазины, водят машины, рожают и воспитывают детей. Кажется, все в порядке, все нормально. Но уверяю вас, далеко не все. Впрочем, с одной оговоркой: европейский феминизм, характеризующийся прежде всего тем, что любящие мужья позволяют своим благоверным таскать тяжелые сумки и чемоданы – не вымысел, а чистая правда. Или, к примеру, другая ситуация. Не секрет, что российские женщины от души умиляются, глядя на европейцев средних лет, прогуливающих в парке своих отпрысков или мирно о чем-нибудь беседующих на скамеечке перед песочницей, в которой так же мирно возятся их детишки. А сказать вам, чему посвящен разговор этих пап? Теме футбола, либо теме бюстов сидящих на соседней лавочке девушек. К тому же не исключено, что в это время они жалуются друг другу на своих занудных супружниц, которым без конца что-нибудь от них надо: сходить в магазин, починить полку, вызвать слесаря, выгулять собаку – да разве это бабы, это же самые настоящие зверюги! «Зато они там средь бела дня пива не пьют!» – возразит кто-нибудь из вас. Ошибаетесь, пьют, пряча пивные банки в детский рюкзачок или под скамейку, чтобы хитрая жена вдруг на этом деле их не застукала. В отличие от мужчины, исполняющего обязанности няни собственного ребенка, любая женщина, при встрече в парке или где-то еще с другими мамашами, тут же органично вольется в разговор на детские темы, пользуясь любой возможностью для того, чтобы повысить планку своей родительской квалификации. Словом, поверьте, уважаемые читатели: в заботе о детях европейские отцы не так далеко ушли от российских папаш, как это со стороны может показаться. А прогулки со своими отпрысками зачастую являются лишь поводом для того, чтобы избежать других обязанностей, таких как мытье посуды, уборка квартиры, помощь детям в выполнении домашних заданий и т. д. и т. п. «Да я, между прочим, с ребенком вчера гулял целых два часа! Все, отстань от меня, больше ничего всю неделю делать не собираюсь!» – довольно типичный ответ супруга-европейца на просьбу своей супруги помочь ей чем-нибудь по хозяйству.

А уж про свои традиции, имеющие отношение к слабому полу, европейцам вообще лучше помолчать. Для сравнения: во многих государствах Европы не принято дарить женщинам цветы. Как правило, их преподносят только на официальных актах вручения каких-нибудь премий, юбилеях, свадьбах, при рождении ребенка и т. д. и т. п. Но чтобы просто пригласить свою возлюбленную на свидание под луной, да и подарить ей букет роскошных роз – такого поступка от мужчин-европейцев вы, дорогие мои россиянки, вряд ли когда-нибудь дождетесь, равно как и шоколадки для своего ребенка, если таковой у вас имеется. К слову, если, судя по художественным фильмам или еще каким-нибудь сомнительным информационным источникам, вы вдруг решили, что вместо цветов европейские женщины получают от своих благоверных в подарок ювелирные украшения или даже машины, то придется мне вас разочаровать. Самым распространенным подарком любимой женщине в странах Старой Европы является ужин в ресторане. Причем, как вы понимаете, оплативший его джентльмен во время сервировки блюд не остается безучастным наблюдателем, а вооружившись вилкой или ложкой, к тому же прихлюпывая, причавкивая и прихлебывая, рядом со своей возлюбленной уписывает за обе щеки ресторанные деликатесы. Впрочем, и это еще не все. После такой трапезы от подруги, жены или любовницы, как правило, ожидаются бурные страсти в постели, несмотря на то, что после плотного ужина всех нормальных людей туда тянет только за одним – поспать!

Еще один типичный мужской подарок в Европе представляет собой путешествие на двоих, осуществляемое на манер ужина в ресторане: если я его оплатил, то почему бы самому этим не воспользоваться, не съездить туда и не развеяться. А на просьбу жены: «Моя мама давно мечтала побывать в Таиланде!», – реакция европейского супруга обычно выглядит следующим образом: «Вот пусть на это путешествие сама и заработает!» Кроме того, редкий муж, выбирая в качестве подарка своей супруге заграничную поездку, ориентируется на ее вкус. По крайней мере я не знаю ни одну европейку, побывавшую в Венеции и Ля Скала по инициативе своего спутника жизни. Не секрет, что в большинстве своем сильный пол тянет туда, где есть пляж, телевизор и дешевое пиво, дабы воплотить в жизнь типичную схему абсолютного ничегонеделания. Ну и, пожалуй, самым распространенным подарком из набора стандартных подношений европейского супруга своей любимой являются кухонные принадлежности: комбайн, блендер, кофейный аппарат, посудомоечная машина, сковородка, набор специй и т. д. и т. п., то есть все необходимое для ежедневного приготовления разнообразной пищи ему же самому. Так что, милые мои россиянки, прежде чем критиковать своих благоверных, вспомните, что вам было ими подарено: изящная вазочка, часики, сережки, модное пальто или туфли – и оцените их от всего сердца. Ведь по сути эти подарки были сделаны вашими любимыми вам и только вам, а не себе, как это принято у европейцев.

Кстати говоря, с появлением в европейской культуре моды на метросексуальный внешний облик перестало быть понятным, что и кому дарить. Полагаю, многие из вас в курсе, что метросексуалами называют мужчин гетеросексуалов (то есть представителей традиционной сексуальной ориентации), отличительной чертой которых является тщательный уход за своей внешностью. Они стильно одеваются, удаляют со своего тела все волосы, за исключением тех, что растут на голове, регулярно посещают парикмахерские, массажные, косметические салоны, корректируют свою внешность посредством эстетической хирургии и прочее. К слову, наиболее уместным подарком ко дню рождения метросексуала, как это ни странно, может стать шелковая розовая футболочка, а никак не толстые зимние перчатки с подкладкой из овечьей шерсти, от которых, кстати сказать, возможно, не откажется супруга указанного гражданина. Так почему же это происходит: почему мужчины становятся похожи на женщин, а женщины на мужчин? Я бы ответила на это следующим образом: пусть европейцы скажут большое спасибо все тем же своим многовековым традициям. В частности, в одном из регионов средиземноморского государства Европы на дарение женщинам цветов отводится всего лишь один день в году – праздник Святого Георгия, когда, согласно традиции, мужчина должен преподнести своей любимой розу, а она ему – книгу. Хочется спросить, а почему, например, не газету? Это за один-то цветок?! По-моему, было бы честно. И если это не мачизм, то что тогда? Старинная традиция, ах-ах! Между прочим, если бы таковые тщательно соблюдались мужчинами-европейцами, то они бы до сих пор ездили на лошадях, а не на автомобилях. К слову сказать, тот же самый Святой Георгий бился с драконом не на жизнь, а на смерть, сидя на обычном мерине. Так почему бы гражданам-европейцам не взять с него пример? Кстати, Международный женский день восьмого марта отмечается в странах Европы так слабенько, что, можно даже сказать, вообще не отмечается. Скорее всего, это происходит потому, что мужчин-европейцев не воодушевляет поднимать бокалы за уравнивание женских прав со своими. Зато в Европе целыми семьями обожают собираться на праздниках Отца и Матери, которые, как нетрудно догадаться, превращаются для несчастных женщин в День Жарки, Варки и Мытья посуды. Мать? Мать. Вот и ухаживай за своими мужиками! А будут ли они за ней в День Матери ухаживать? Да нет, конечно.

Другой актуальной темой в Европе, на мой взгляд, является мода на силиконовых женщин. Вы, наверное, сразу подумали про надувных кукол. Нет, друзья мои, речь идет о живых существах с хромосомным набором по женскому типу со множеством силиконовых прокладок, распределенных по всему телу. Следуя этой тенденции, европейские представительницы слабого пола, подобно метросексуалам, год от года становятся все менее правдоподобными. Кстати, возьму на себя смелость предположить, что секс с такой женщиной вряд ли существенно отличается от секса с резиновой куклой, поскольку звук, издаваемый при трении о ее тело, получается абсолютно таким же, а поцелуй в губы напоминает открытие ртом бутылочной пробки. При этом силиконовые протезы, вставленные в губы европейских модниц, иногда достигают настолько большого размера, что страшно представить их с герпесом. Вообразите себе на мгновение болячку величиной с маленький футбольный мячик, оккупировавшую пол-лица. А может, в будущем и на это появится мода? И тогда губастые силиконовые женщины начнут между собой соревноваться, у кого из них герпес вырастет больше, выше, шире, объемистей…

* * *

Относительно европейского мачизма добавлю, что если рассматривать его с точки зрения укоренившихся в обществе традиций, дискриминирующих женскую часть населения, то примеров тому наберется немало. К слову, до сих пор в питейных заведениях некоторых государств Старой Европы женский туалет, в отличие от мужского, закрывается на ключ, который хранится у служащего бара и выдается женщинам только по требованию. Таким образом, если у посетительницы слабого пола возникает необходимость справить нужду, то она вынуждена просить ключ от туалета у работника барной стойки. Как вам такое нравится? Кстати говоря, никого из коренных жителей тех государств, к числу которых относилась Страна Магазинов, не возмущало такое отношение к женщинам, как к ужасным неряхам и грязнулям. А причиной этому была та самая особенность организма, которой матушка-природа наделила представительниц слабого пола для того, чтобы они могли производить на свет последующее поколение. Одним словом, речь идет о менструации. Так вот, многие служащие европейских заведений общепита полагали, что если женщина вынуждена просить у кого-то ключ от сортира, то, войдя в него, постарается там ничего не испачкать.

Вот казалось бы, мир современного европейского искусства уже ничем не удивить. В музеях и выставочных залах полным-полно «шедевров», написанных мочой, калом, соплями и грудным молоком. При этом многочисленные критики, опережая друг друга в положительной оценке очередного направления в искусстве, наперебой заявляют о чрезвычайной актуальности подобных работ провокационного плана, которых с каждым годом появляется все больше и больше. В этой связи мне хотелось бы задать следующий вопрос: «Уважаемые европейцы, а чем тогда вам мешает обычная менструация? Нате, берите ее от нас, женщин, и пишите ею свои картины. У нас этого добра много, а потому мы согласны предоставить ее вам в любых количествах и к тому же совершенно бесплатно». А что касается мужчин, закрывающих женские туалеты на ключ, то им я бы сказала следующее: «Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, что своим появлением на свет обязаны прежде всего менструации? Ведь женщина без менструального цикла прародительницей стать не может, даже если очень того захочет. И поскольку всем нам, представительницам слабого пола, приходится пользоваться тампонами и прокладками, то, уважаемые мужчины европейских национальностей, придется вам с этим смириться, хочешь не хочешь».

Кстати говоря, именно в Стране Магазинов мне довелось познакомиться с ярым противником женских прокладок, накапливающихся в туалетах общественного пользования. Владельца этого бара, расположенного на углу высотного здания в самом центре столицы, звали Рикки. Причем ирония его судьбы заключалась в том, что, держа женский туалет своего заведения закрытым на ключ, сам он несколько раз в жизни пострадал от неправильного пользования сортирами, правда, не у себя дома, а в других европейских странах, расположенных немного южнее. Рассказывая о своих перипетиях, Рикки обычно начинал повествование с одной и той же фразы: «Для меня биотуалет – это как космическая ракета, в общем, загадка природы!» В первый раз ему пришлось воспользоваться этим устройством во время прогулки по небольшому старинному городишке соседней страны. В какой-то момент ему стало совсем невмоготу, а отель находился слишком далеко, чтобы успеть туда добежать. Тогда он решил справить нужду в ближайшем биотуалете, установленном в одном из закоулков, неподалеку от центральной площади. Сделав свои дела, что в данном случае означало сходить по-большому, Рикки нажал на рычаг для смыва. Однако вода из бачка почему-то не полилась. Тогда он еще несколько раз повторил попытку смыть свои экскременты, однако безрезультатно, и, как следствие, Рикки решил, что толчок неисправен. «Эх, знать бы заранее, тогда бы я им не воспользовался», – промелькнуло у него в голове. Впрочем, раскаиваться в содеянном было уже поздно, а вместо этого предстояло найти какой-нибудь приемлемый выход из создавшегося положения. «Ведь нельзя же наложить кучу и выйти из туалета, как ни в чем не бывало», – решил он, и тут, как нарочно, с наружной стороны двери раздался вежливый стук. Поняв, что избавляться от содеянного нужно любым способом, Рикки принялся лихорадочно колотить по всем кнопкам, расположенным рядом с унитазом, но этим добился лишь того, что в помещении биотуалета внезапно погас свет. Однако утверждать, что в дальнейшем ему пришлось орудовать в кромешных потемках, было бы неверно, поскольку солнечный свет в виде слабых бликов проникал через длинную щель под дверью, что и позволило ему довольно четко разглядеть силуэт туалетного оборудования.

К тому времени стоявшие на улице в ожидании своей очереди люди, услышав раздававшиеся в недрах биотуалета мощные удары кулаком, не на шутку встревожились. Кто-то из них еще несколько раз громко постучал в дверь. Затем все они стали друг с другом о чем-то взволнованными голосами переговариваться, и в дополнение ко всему прочему через несколько минут до Рикки донеслись звуки сирены полицейской машины. «Все, надо отсюда по-любому сматываться, – решил он. – В конце-то концов, не ночевать же мне здесь в обнимку с унитазом, да еще, похоже, кто-то из местных полицию вызвал на мою голову…» Хотя, с другой стороны, и следов преступления оставлять тоже было нельзя. «Ведь за такое могут не только оштрафовать, но и побить, – подумал он, – или еще хуже, упрятать за решетку по статье о вандализме в местах общественного пользования». Тогда в его голове родился быстрый и эффективный план по спасению самого себя. Туалетной бумаги там было предостаточно, а все еще бултыхавшаяся на поверхности воды какашка представляла собой конгломерат довольно твердой консистенции. Не теряя времени, Рикки быстренько выловил ее оттуда одной рукой, а другой принялся обматывать со всех сторон туалетной бумагой, наподобие техники изготовления поделок из папье-маше. И когда его экскремент, в конечном итоге, был так плотно в нее завернут, что казался гигантской гусеницей в стадии куколки, Рикки, держа его в руке, покинул помещение биотуалета. Впрочем, далеко уйти ему не удалось. Прямо на выходе из сортира его остановили полицейские, жестами приказавшие медленно положить перед собой на асфальт завернутую в бумагу какашку, а самому – поднять руки и убрать их за голову. По сути, дело было вот в чем. На момент описываемых событий во многих европейских странах весьма актуальной являлась проблема терроризма. И поскольку никто из местных жителей не желал закончить свою жизнь, подорвавшись на бомбе, то в случаях неясности происходящего самым благоразумным считалось вызвать полицию. Далее события развивались следующим образом. Приняв Рикки за террориста, полицейские, отойдя метров на двадцать, приказали ему по громкоговорителю продемонстрировать содержимое «гусеничного кокона». Разумеется, бедняге ничего не оставалось, кроме как, скрепя сердце, приступить к освобождению своей какашки от туалетной бумаги. В итоге, он окончательно ее размотал, а затем показал полицейским на вытянутой руке, в полном, так сказать, ее объеме и вонючести.

Однако же полицейские были не лыком шиты, а потому, решив, что ларчик так просто открываться не может, увиденному поверили не сразу. И чтобы окончательно убедиться в реальности представшего перед их очами человеческого экскремента, приказали Рикки сначала дотронуться до какашки пальцем, а потом тщательно размять ее до консистенции пюре, в качестве наглядного доказательства того, что в ней не содержится взрывчатых веществ. К стыду своему, Рикки пришлось подчиниться приказу блюстителей порядка. И только после того, как он прилюдно измельчил свой собственный экскремент, полицейские оставили его в покое, напоследок поинтересовавшись, из какой страны он прибыл к ним в качестве туриста. После произошедшего Рикки вернулся в отель в слегка очумевшем состоянии и сходу поинтересовался у местного гида, как осуществляется смыв в местных биотуалетах. А тот, ничуть не смутившись от вопроса, ответил, что это происходит автоматически при выходе посетителя через дверь. Проще говоря, надо было Рикки набраться наглости и, отбросив все свои гигиенические предрассудки, с гордо поднятой головой оттуда выйти. И всего-то! Шутка ли сказать, но на этом его похождения не закончились. Следующая история, связанная с пользованием биотуалетом, случилась в европейской стране, расположенной еще южнее предыдущей. По иронии судьбы, после двухчасового осмотра местных достопримечательностей Рикки снова приспичило сходить по-большому. И когда у него уже не оставалось сил сдержать внезапно накативший физиологический порыв, он зашел в ближайший биотуалет, а там, справившись с первоочередным заданием, аккуратненько смыл свои отходы и направился к выходу. Однако не тут-то было. Входная дверь почему-то не открывалась. Рикки опять нажал на смывной рычаг, решив, что биотуалет не сразу отреагировал на первый сигнал, но выход по-прежнему оставался заблокированным. Тогда, как и в предыдущей истории, он принялся нажимать на все подряд рычаги и кнопки. На беду, одна из них отвечала за автоматическое обеззараживание помещения, и, когда Рикки на нее нажал, вдруг прямо с потолка ему на голову полилась гремучая смесь целого набора моющих средств с сильным запахом хлорки. До смерти перепугавшись, Рикки истошно заорал и принялся колотить руками по двери биотуалета. Услышав его призывы на помощь, проходившие мимо пешеходы тут же вызвали бригаду спасателей.

Прибывшие на место ЧП профессионалы первым делом вырезали огромный кусок туалетной двери, а затем в помещение биотуалета зашел один из них и спросил у сжавшегося от страха в клубок Рикки: «Турист?» – «Ну да». «Тогда смотри», – и с этими словами спасатель открыл воду в установленном рядом с унитазом бидэ. Как только водный ручеек заструился, дверь биотуалета сама собой автоматически отодвинулась в сторону и проход освободился. Как выяснилось позже, согласно традициям той южной европейской страны считалось обязательным, справив нужду в туалете, сразу же после этого подмыться в бидэ. И поскольку подразумевалось, что любой человек регулярно осуществляет подобную процедуру подмывания, то входная дверь открывалась сама собой только после этого. К описанному выше хотелось бы добавить, что, каждый раз рассказывая эту историю, Рикки обычно завершал ее словами: «До чего же люди дошли, э-э-э, до чего докатились! Драят себе задницы, как будто это тарелки или сковородки какие-то. Зачем ее по пять раз на дню мыть-то? Чтоб дыру в ней протереть? А больше и незачем!»

* * *

Продолжая тему дискриминации по половому признаку, признаюсь, что в Стране Магазинов меня частенько охватывала непреодолимая ностальгия по российской женской эмансипации. Помню, как много лет назад в России, в нашем доме проживала одна семья, в которой муж, выпивая сверх меры, имел привычку погуливать от своей супруги на стороне, а она по каким-то источникам впоследствии всегда об этом узнавала. И когда ей становилось известно об очередном похождении своего благоверного, оскорбившаяся супруга встречала изменника на пороге с огромной скалкой в руке. Завидев ее, муж бросался наутек, сбегая вниз по подъездной лестнице. И пока он надеялся скрыться от своей разъяренной жены, та в это время не спеша шла на кухню, выбирала горшок с растением размером побольше, подходила с ним к открытому окну и, когда ее супруг выбегал из подъезда, сбрасывала этот горшок сверху прямо ему на голову. И иногда, между прочим, попадала. В эти знаменательные для нее моменты старый развратник падал на колени, обхватывал свою голову руками и истошно вопил. В дальнейшем, по возвращении домой ему не раз доставалось от жены скалкой. Но, как известно, милые бранятся – только тешатся, и, по завершении очередного конфликта, в последующие несколько месяцев в их семье устанавливались тишь да гладь да божья благодать.

Однако во многих европейских странах подобная ситуация в принципе невозможна по причине того, что там все друг на друга подают в суд: и за избиения, и за оскорбления, и за измены, и за испорченный в период отпуска отдых, и даже за невынос мусора, оговоренный в брачном контракте. И хотя я, в общем и целом, обеими руками за цивилизованный метод разрешения домашних конфликтов, но все же вообразите себе, что произошло бы с вышеозначенной семейной парой в европейском контексте. Адвокат жены потребовал бы от ее мужа выплаты штрафа за очевидный факт измены. А адвокат мужа, скорее всего, сначала попытался бы оштрафовать, а потом упрятать на несколько месяцев за решетку женщину со скалкой в одной руке и с цветочным горшком – в другой, по статье за нанесение тяжких телесных увечий. В результате, оставшийся без «всевидящего ока» гулёна пустился бы во все тяжкие, а его жена по выходе из мест заключения об этом сразу узнала бы и вновь подала бы на него в суд за множественные измены, к тому же ее адвокат потребовал бы от провинившегося выплаты очередного штрафа. К чему это я? Да к тому, что судьи и адвокаты не дали бы этим страстным любовникам и одного дня спокойно пожить. В конечном итоге они разрушили бы вулкан их страстей законами, постановлениями и поправками к постановлениям и ни за что не оставили бы в покое этих темпераментных и жизнелюбивых супругов. А иначе на ком еще так легко заработаешь?

Между прочим, уважаемые читатели, задумывались ли вы когда-нибудь о том, к чему такие суды в конечном итоге приводят? С моей точки зрения, в первую очередь, к восприятию понятия «семья» как способа зарабатывать друг на друге, а если кому-то удалось обзавестись гламурным супругом или супругой, то еще и обрести посредством этого широкую известность. Не секрет, что зачастую никому не известная стриптизерша, с полнейшим отсутствием навыков правильного произношения, не говоря уже о навыках грамотного чтения и письма, волею судьбы ставшая на несколько месяцев женой какого-нибудь знаменитого футболиста, может попасть в категорию телезвезд. А очутившись в центре внимания журналистов, она будет охотно давать интервью и позировать для фотографий, которые модные журналы разместят на своих обложках. Впрочем, истинно громкая слава приходила к бывшей стриптизерше не когда дражайший супруг одаривал ее на день рождения целым островом в тропической полосе, а когда, на радость всем европейским домохозяйкам, она с ним крупно ссорилась и впоследствии разводилась. Или он с ней. Впрочем, какая разница? В итоге развод затягивался на несколько месяцев, адвокаты обеих сторон в душе посмеивались над «тупым футболюгой» и его «очередной подстилкой», а в это самое время экс-стриптизерша за бешеные деньги подробно излагала на телевидении мельчайшие подробности их совместной супружеской жизни. «Чушь какая!» – скажете вы. Абсолютно с вами согласна, но если бы желающих смотреть и слушать всю эту галиматью не было, то и подобных программ тоже бы не существовало. Но поскольку огромную часть населения европейских стран не отличал высокий культурный уровень, то передачи именно такого типа собирали перед экранами домашних телевизоров наибольшее количество телезрителей.

Хотя, возможно, этому существует и другое объяснение. Так же, как и в США, в Европе не принято открыто высказывать свое мнение и выражать свои чувства на публике, то есть в присутствии знакомых, соседей и сотрудников по работе. Основываясь на этом, всем желающим отправиться туда на ПМЖ могу посоветовать только нижеследующее. Никогда ни на что не жалуйтесь и никого не критикуйте, что бы с вами ни произошло, потому что недовольного человека в европейском обществе принято ассоциировать с проблемами, которые, как известно, не нужны никому. Вероятно, именно поэтому европейцам, привыкшим ежедневно скрывать свои подлинные чувства, телевизионные программы с повествующими о подробностях своей жизни стриптизершами помогают расслабиться и почувствовать свою человеческую нормальность. Вон у нее, бедняжки, в стриптизном клубе был свирепый начальник, и у меня тоже; у нее старшая сестра – зануда и выскочка, и у меня тоже; у нее первый муж будь здоров как поддавал, и у меня тоже; она – ненатуральная блондинка, и я тоже; у нее волосы после крашения секутся, и у меня тоже. Таким образом мимолетные звездочки, повествовавшие с экранов телевизоров о незамысловатых событиях своей личной жизни, на время становились для любителей подобных передач своеобразными виртуальными подругами, поверяющими свои самые сокровенные секреты. Ведь не каждый же человек, как россиянин, так и европеец, может позволить себе услуги психоаналитика, представляющего собой современный вариант настоящего друга и мудрого советника.

Вместе с тем многоплановость дискриминации в Европе проявлялась и на уровне отдельно взятых групп. В частности, на примере женской части населения Страны Магазинов это выглядело следующим образом. Приятных на внешность девушек там повсеместно принимали в продавцы и кассиры, а те, кого природа не наградила миловидностью, отправлялись работать уборщицами, помощницами повара, официантками и даже постовыми на дорогах. Впрочем, последних было очень немного. Ведь работать на улице в любой сезон и при любой погоде – занятие для людей физически выносливых, а потому на службу в качестве постовых-регулировщиков, как правило, брали только представителей сильного пола. Однако по политическим соображениям, с тем, чтобы прослыть в глазах жителей соседних государств истинно демократической страной, правители Страны Магазинов решили разрядить мужские ряды постовых некоторым количеством женщин, критерий отбора которых я до сих пор затрудняюсь четко себе определить. Дело в том, что ровно половиной из их числа были исключительно худосочные женщины, в то время как другую половину составляли слоноподобные дамы, весом от ста двадцати килограммов. А единственным объединяющим и тех и других внешним фактором были постоянно обветренные лица и хриплые голоса.

Кстати сказать, в отличие от постовых мужского пола, моментально осваивавших основы дорожной грамотности, заключавшейся в понимании того, кого можно было освистать и оштрафовать, а кого нет, женская природа такого насилия над собой не позволяла. К тому же постовых слабого пола было гораздо меньше, чем мужчин. В результате, чтобы заставить своих напарников себя уважать, этим гражданкам приходилось систематически проявлять характер. Хотя, по правде говоря, причислить этих регулировщиц к слабому полу язык как-то не поворачивался. Больше всего на своем рабочем месте они любили орать, причем все равно на кого: на посторонних и друг на друга, на пешеходов и на автомобилистов, на людей и на животных. Проще говоря, громкий вопль как стиль жизни… Хотя, с другой стороны, почему бы, собственно говоря, и не поорать, если от этого всем только польза? Недаром же существует поговорка: собака лает – караван идет. Да что там караван, когда огромные, многотонные грузовики замирали как по команде перед этими отважными женщинами. К слову сказать, однажды мне довелось стать свидетельницей следующей сцены. Крупноразмерная женщина-регулировщик, эдакое воплощение символа плодородия, размахивая палочкой в разные стороны, распределяла транспортные средства на две колонны. Но вот водитель огромного, мест на пятьдесят, туристического автобуса, видно, чего-то не сообразил и, проехав пару метров в указанном ею направлении, внезапно остановился. Здоровенная тетя снова показала ему, в какой ряд он должен встать и, громко завопив, направилась в его сторону. Водитель завел автобус и уже было тронулся по направлению к правильной колонне, однако при виде идущей на него твердым шагом женщины резко затормозил. В этот момент отважная регулировщица приблизилась вплотную к водительской кабине и огласила всю улицу мощным воплем: «Ты что, дурак?! Не понимаешь, в какой ряд тебе вставать?» Опешивший от ее крика водитель начал оправдываться: «Так я же затормозил, потому что побоялся тебя задавить». «Что?! – завопила на него женщина-регулировщик, в гневе дубася по автобусу своим жезлом. – Да я сама тебя задавлю, вместе с твоим автобусом!» И знаете, в сказанном ею я ничуть не усомнилась.

* * *

Вот вы читаете мою книгу и, наверное, думаете: да за что же она так все европейское хает, неужели там вообще ничего хорошего нет? Безусловно, есть, и, на мой взгляд, это прежде всего огромный прогресс в развитии туризма. Вот мы, россияне, часто сетуем на отсутствие богатых культурных традиций. Мол, Европа – это другое дело. Там в эпохи средневековья, ренессанса, классицизма, модернизма и прочие было возведено такое количество архитектурных сооружений! Не то что у нас в России – точь-в-точь как в Египте, где каждый последующий фараон уничтожал памятники, построенные в честь предыдущего. Так же и российские правители – все время что-нибудь разрушали, пока дело не дошло до нынешнего поколения, которому, как выяснилось, уже и похвастаться нечем. Да и до этого дело обстояло не лучше. Давайте-ка вспомним про многочисленные войны на Руси: татаро-монгольское иго, войско Степана Разина, наполеоновскую армию, царей-самозванцев. Ну и последнюю точку над «и» поставил всем известный предводитель рабочих и крестьян, В. И. Ленин, ответственный за массовый разгром культурно-исторических достопримечательностей нашей необъятной родины. И какой же нормальный турист захочет поехать туда, где и смотреть-то практически не на что?! Милые мои соотечественники, поспешу вас не то порадовать, не то огорчить, в общем, кого как. В вопросе развития массового туризма главное – не наличие монументов и древних архитектурных сооружений, хотя, бесспорно, для кого-то они являются основным мотивом путешествия за тридевять земель, сколько в недостатке нашего с вами воображения. Мы его у себя не развиваем, а потому и не можем сдвинуться с мертвой точки. Вот возьмите, к примеру, Сейшельские острова и сами себе постарайтесь ответить на вопрос, почему туда народ валит валом? Памятников у сейшельцев, скажу я вам, кот наплакал. Зато полным-полно кусачих акул и ядовитых змей. Так зачем тогда туда едут туристы? А чтобы отдохнуть душой и телом, любуясь на дикую природу.

Между прочим, позвольте мне задать вам следующий вопрос. Неужели в России, на нашего-то размера территории, мы не в состоянии предложить скучающему европейскому туристу отдых такого типа? Конечно, можем, просто почему-то не хотим. В Гренландии, например, уже не справляются с количеством туристов, приплывающих туда из Европы на огромных пассажирских судах с одной лишь целью: полюбоваться на пока еще не растаявшие льдины и айсберги. Полагаю, и вы уже не раз слышали про глобальное потепление и неутешительные прогнозы ученых на ближайшие десятилетия. Но в отличие от европейцев нам, россиянам, не расклеиться по этому поводу помогает вера в Бога и непрерывная занятость. Грубо говоря, руки у нас не доходят до решения глобальных проблем человечества – со своими бы насущными жизненными вопросами как-нибудь разобраться. А вот европейцы в большинстве своем размышляют совершенно иначе. Точнее, они даже не думают, а моментально реагируют на услышанное и увиденное в средствах массовой информации. Сказали по телевизору, что через двадцать лет последняя льдина растает, все, значит надо отложить текущие дела в сторону и съездить на нее посмотреть, заплатив за это удовольствие сумасшедшие деньги. Позвольте спросить, у нас что, в России, в Беринговом море льда нет? А там и до Северного полюса рукой подать. Так что же тогда мешает свозить туда жителей европейских стран? Пусть они сплавают в указанном направлении на каком-нибудь ледоколе и полюбуются на айсберги в свое удовольствие! Кстати, можно даже на один из них прибить табличку: «Последняя ледяная глыба больших масштабов. Каждая фотография – пятьдесят евро». Кстати сказать, чем не бизнес? В той же Европе не только в музеях и зданиях исторической важности, но и в обычных туристических пещерах фотографировать строго запрещается. Зато на выходе туристы могут приобрести какую-нибудь открытку или фотографию с видами данного культурно-исторического объекта. И все к этому относятся с пониманием: нельзя самим фотографировать – ясно, значит, не будем.

Так или иначе, но среди многочисленных европейских традиций наибольшее внимание туристов привлекают самые оригинальные, такие, как праздник сыра в английском городе Стилтон. Совершенно очевидно, что все они были придуманы не матушкой-природой, а кем-то и когда-то, проще говоря, предками современных европейцев. В их числе как-то раз скучающий житель Стилтона в длинные, туманные и дождливые британские вечера ради потехи впервые организовал этот самый, теперь уже известный на весь мир, сырный праздник. А дальше понеслось… Объемы выпиваемого пива и съедаемого сыра в местных барах и ресторанах год от года стали неуклонно расти, и это напрямую способствовало улучшению благосостояния проживающих там граждан. Как вы, наверное, уже знаете, в этот ежегодно отмечаемый праздник жители Стилтона соревнуются в том, кто быстрее скатится за сырной головкой с горы. И что же мешает нам, россиянам, организовать у себя подобное представление? Наверное, кто-нибудь из вас, уважаемые читатели, сразу предложит: «Да, да, к примеру, в Москве, на Воробьевых горах!» Позвольте возразить. С какой это стати все самое интересное должно происходить только в столице, когда и так практически все иностранные граждане, решившие посетить Россию, ограничиваются осмотром достопримечательностей Москвы и Санкт-Петербурга? Между прочим, почему бы им не съездить на Урал, в Сибирь, на Камчатку, на Алтай и посетить прочие регионы? Да потому что нет должных стимулов. Зачем, к примеру, ехать в Вологду и Комсомольск-на-Амуре, если достоверно известно, что там ничего интересного не покажут… Хотя, с другой стороны, создать эти самые стимулы проще пареной репы. В частности, можно начать с организации какого-нибудь праздника с ярко выраженной фольклорной окраской.

Кстати говоря, в Европе такого рода праздники, как правило, проводятся в небольших населенных пунктах, включая малюсенькие деревеньки, и носят весьма незамысловатые названия: Праздник Вина, Праздник Окорока, Праздник Твердокопченой Колбасы и Местного Супа с Тефтелями. Между прочим, возмутительно. У нас что, в России нет таких тефтелей, о которых не стыдно было бы заявить на весь мир?! К слову сказать, иногда название праздника у европейских собратьев не имеет никакого отношения к традиционным продуктам питания данной местности. Помню, как в одном провинциальном городишке Старой Европы мне довелось побывать на Празднике Вина, которое там не только никто не производил, но даже и не занимался выращиванием винограда, поскольку местные климатические условия этому никак не способствовали. Но если какой-нибудь заезжий турист осмеливался намекнуть на неправомерность вышеуказанного праздника, то местные жители, ничуть не смущаясь, тут же заявляли: «А что тут такого?! Он существует уже несколько веков. Не мы его придумали, не нам его и отменять, и уж тем более не вам». Одним словом, в роли повсеместной европейской традиции, как правило, выступают ежегодные гастрономические праздники, проводимые в любом, даже самом заунывном городишке старушки Европы. Длятся они от недели до двух, и все это время в районе празднования организуются поварские соревнования с денежными премиями за наилучшим образом приготовленное региональное блюдо, в барах и ресторанах за сущие копейки предлагается откушать традиционных деликатесов, на рынках продаются выращенные на местных огородах продукты. К тому же организаторы праздников не забывают и о подрастающем поколении, устраивая для детей кукольные представления, соревнования, аттракционы и много чего еще интересного и развлекательного. И все же главной задачей является то, чтобы у попавшего на такой праздник туриста на всю оставшуюся жизнь остались светлые воспоминания о гостеприимном городишке, куда рано или поздно ему захотелось бы вернуться.

Помимо набора развлекательных мероприятий, европейские празднования характеризуются атмосферой безудержного веселья в состоянии подпития разной степени, которое, как правило, сопровождается массовыми плясками под звуки дуром орущей музыки. Возможно, кто-то из вас уже приготовился возразить: «Это только у нас в России народ бесится в пьяном угаре!» Нет и еще раз нет, не только у нас. В вопросах празднования между ними и нами не существует абсолютно никакой разницы. Уж я-то неоднократно за этим наблюдала, поверьте. И все же, если вы задумали устроить какой-нибудь праздник, то для начала необходимо придумать ему достойное название, которое совершенно не обязательно должно относиться к гастрономической тематике. Это может быть Праздник Носка, Платка или Старого Васькиного Проигрывателя, в общем, лишь бы оно оригинально звучало, а после этого вам предстоит разработать интересный сценарий. Кстати, нелишним будет заметить, что здесь имеется в виду нечто большее, нежели фейерверк в ночном небе. Не знаю, как вам, уважаемые читатели, а мне за всю свою жизнь удалось увидеть от силы пару-тройку действительно красивых фейерверков. Все же остальные выглядели совершенно не впечатляюще, зачастую напоминая растекшиеся по небу в разных направлениях жидкие сопельки. Замечу, однако, что европейцы в большинстве своем являются истинными фанатами фейерверков. Во время каждого праздника как туристы, так и местные жители выходят на улицу полюбоваться на эту игру красок и огней на фоне ночного неба, причем иногда с детьми грудного возраста на руках, кричащими с перепугу от первого хлопка фейерверка до последнего.

И, пожалуй, самое массовое гулянье в Европе происходит в Карнавальную ночь. Надо отметить, что организация данного праздника обходится городским властям в сущие копейки, поскольку, согласно традиции, в этот день люди развлекают себя сами. Впрочем, происходившая с ними во время Карнавала трансформация была обусловлена не только маскарадными костюмами… Около шести-семи часов вечера все ряженые массово выходили на улицы и, встретившись с соседями, друзьями и родственниками, поначалу друг друга не узнавали, однако, в конце концов догадавшись о том, кто скрывается под каждой маской, оглашали окрестности громким хохотом. Затем, вдоволь насладившись угадыванием, местные жители направлялись в бары и таверны, в которых наклюкивались до такой степени, что напрочь забывали о том, кто есть кто, а потому, падая понравившемуся персонажу на грудь и обдавая его винно-ликерным перегаром, снова и снова задавали один и тот же вопрос: «М-м-маска, ты х-х-хто?» В общем, закладывали европейцы в праздник Карнавала так, как у нас в России даже в новогоднюю ночь или на День Победы надираться не свойственно. Лично для себя я уже давно уяснила, что Карнавальное шествие – это прежде всего повальное шествие, потому что ближе к двенадцати ночи не остается практически никого, кто бы хоть раз спьяну да не завалился. А так, в принципе, те европейские праздники, на которых мне довелось побывать, проходили по довольно схожим сценариям. Помимо массового злоупотребления алкоголем, обязательным являлся парад огромных кукол, частенько сопровождавшийся музыкой местного оркестра. В одних населенных пунктах выступали народные ансамбли песни и пляски, в других по улицам вышагивали эквилибристы на высоких ходулях и разнообразные фольклорные персонажи: медведи, лесные духи, ведьмы, охотники, пастухи и т. д. Еще были танцы до упаду и бесплатное угощение, которое улыбчивые девушки раздавали всем желающим в одноразовых картонных тарелках. Однако был в моем жизненном опыте и такой праздник, побывать на котором во второй раз я бы не захотела, даже если бы мне за это очень хорошо заплатили. А потому считаю своим долгом предупредить: уважаемые туристы, будьте бдительны!

В тот день мое внимание привлекла огромная толпа народа, стоящая вплотную друг к другу на вымощенной серым камнем большой и круглой площади. Заинтересовавшись увиденным, я подумала: «Интересно, зачем это они здесь в таком количестве собрались? Наверное, сейчас начнется какое-нибудь занимательное представление. Как же мне повезло!» А через несколько минут оно действительно началось и оказалось поистине зрелищным. Скопившиеся в самом центре площади люди начали взбираться друг другу на плечи, образуя таким образом плотные этажи высокой башни, в основании которой было человек сорок, а ввысь их количество пропорционально уменьшалось. Как завороженная, я стала пробираться через толпу, чтобы получше рассмотреть процесс построения человеческой башни. Впрочем, не секрет, что любое здание, возведенное не на цементе и не из традиционных строительных материалов, когда-нибудь да рухнет. А вот этого-то я как раз и не учла.

Когда маленькая девочка лет шести вскарабкалась самому высоко стоящему парню на плечи, таким образом завершив собой строительство башни, вся эта конструкция на моих глазах начала рассыпаться, и, как вы понимаете, не кирпичами, а целыми людьми. Уйти оттуда не представлялось возможным, поскольку стоявший рядом народ сжал меня своими телами как в тиски. К счастью, у меня тут же сработал рефлекс самосохранения, и когда сверху, с высоты в несколько метров, на мою голову посыпались люди, то я, в надежде хоть как-то отвести от себя удар, вытянула обе руки вверх. Впрочем, мне это не помогло. «Башенные кирпичики», весом от сорока до восьмидесяти килограммов, не только вдребезги разбили мне солнечные очки, но и несколько раз очень больно врезали руками и ногами по лицу. В результате после того праздничка вид у меня был, как у почетной алкоголички местного масштаба, не сумевшей вписаться в двери как минимум десятка питейных заведений. Вместе с тем, справедливости ради надо заметить, что существует немного странная, однако вполне реальная тенденция увеличения количества желающих поглазеть на такого рода праздники, ежегодно съезжающихся в Европу со всего мира. Помните о страсти Эрнеста Хемингуэя к испанской корриде и бегу с быками, от ударов рогами и копытами которых зачастую гибнут люди? Но раз уж эти праздники так популярны, значит, они имеют полное право на существование. Так почему бы нам, россиянам, не внедрить у себя нечто аналогичное?

Впрочем, на этом широкая гамма европейских празднеств не заканчивалась. И здесь мне хотелось бы упомянуть о тематических региональных конкурсах народных песен и плясок, скаковых лошадей, быков, свиней, пастушьих собак, самого большого фрукта или овоща и т. д. и т. п. Откровенно говоря, когда впервые в жизни мне на глаза попался плакат, гласящий: «Приглашаем всех желающих на конкурс Большой Сиськи. Вход бесплатный», – я не совсем поняла, о чьей именно сиське в данном случае идет речь. Оказалось, что там выбирали корову с самым большим выменем. Однако когда я воочию увидела победительницу этого конкурса, то в ту же минуту мне захотелось стать членом Гринписа или какой-нибудь другой ассоциации по защите прав животных. Кроме шуток, но доильная часть ее тела была таких громадных размеров, что эта корова могла передвигаться только враскорячку, еле-еле переставляя задние конечности, с двух сторон огибающие вымя и изогнутые колесом. К слову, на предмет выраженной кривоногости она могла быть представлена на другом конкурсе и посоревноваться там, к примеру, с французским бульдогом или британским котом.

А однажды мне удалось побывать на конкурсе кабанов, на котором с удивлением для себя я обнаружила, что эти лесные свиньи, как и многие другие млекопитающие, легко поддаются дрессировке. В частности, их можно натренировать для поиска подземных грибов-трюфелей, считающихся деликатесами в поварской науке. Не секрет, что свиньи обладают очень тонким нюхом, особенно на разные грибы и корешки. Но если обычный хряк, обнаружив вкуснющий трюфель, тут же его проглотит, то кабан по природе своей не столь прожорлив. Вытащив из-под земли этот гриб, он будет совсем даже не против обменять его на другое вкусное угощение. В этот момент нужно успеть подсунуть ему под нос лакомый кусочек какой-нибудь другой еды и, пока кабаний рот ею занят, отправить себе в корзину деликатесный гриб. Во всяком случае именно так осуществляется тренировка кабанов для поиска трюфелей. Так что, если вы, уважаемые туристы, прогуливаясь по лесочку одной из стран Старой Европы, вдруг увидите кабана, то не спешите от него убегать или спешно карабкаться на дерево. А лучше осмотритесь по сторонам: вдруг он не один, а с хозяином. В таком случае – расслабьтесь, так как совершенно очевидно, что этому кабану нужны вовсе не вы, а изысканные лесные трюфели.

И если хотите знать, то другим, недавно изобретенным европейцами времяпрепровождением, стал так называемый экологический туризм, который день ото дня становится там все более популярным. Для пущей наглядности опишу, как это выглядит на практике. Всем желающим вернуться к своим подлинным корням и истокам предлагается целая гамма разнообразных экскурсий познавательно-практического назначения. В их числе: поездки на поля, засаженные культурными растениями, тепличные хозяйства, коровьи фермы, стройки домов из традиционных подручных материалов и прочее. К тому же, в ходе осмотра отраслей сельского хозяйства экскурсионный гид подробно рассказывает о процессе посадки, хранения или изготовления того, о чем идет речь. И вот как-то раз мои знакомые, всерьез заинтересовавшиеся указанным видом туризма, побывали в соседней европейской стране на организованном бюро путешествий Празднике Зарезанной Свиньи. Правда, поначалу они решили, что это такая метафора или озорное название, весьма оригинальное в своем роде. Впрочем, обо всем по порядку. Для начала туристическую группу свозили на свиную ферму, где не только показали настоящих хряков, но и подробно разъяснили процесс их откорма и размножения. Потом огромной толпой они посетили фабрику по переработке различных частей свиного тела. А в качестве заключительного этапа им предстояло побывать на вышеупомянутом празднике. С этой целью туристов привезли в маленькую деревушку, где на их глазах огромный детина собственноручно прирезал толстого хряка, а затем, привязав его за задние ноги к дереву, поставил вниз большое алюминиевое ведро, в которое стала стекать кровь из этой только что освежеванной туши.

Когда же хряк окончательно освободился от теперь уже не нужной ему крови, из «избушки на курьих ножках» вышла малюсенькая сухонькая старушонка, как выяснилось, доводившаяся здоровенному детине родной бабушкой, и громким голосом, матерясь при каждом слове, начала обучать туристов тому, как из свиной крови, кишок и мелко порезанных кусочков мяса приготовить вкусную деревенскую колбасу. Другими словами, ее объяснение было не теоретическим, а практическим. Ведь, как вы понимаете, невозможно научиться приготовлению вкусного блюда, ограничившись лишь прочитанным рецептом. А потому всех туристов, как мужчин, так и женщин, экскурсовод попросил засучить рукава и приступить к разделке свиной туши. Многие из них этому обстоятельству удивились, однако спорить не стали, испуганно поглядывая в сторону зарезавшего свинью, а теперь прогуливавшегося неподалеку молодчика с ножом в руке. Надо заметить, что в итоге с поставленной задачей они успешно справились. Вымазавшись по уши в крови убитого животного и не единожды обжегшись о громадный котел, установленный прямо во дворе «избушки на курьих ножках», туристы принялись друг за другом бросать в него свиные внутренности, которые по приказу бабки собственноручно доставали из вскрытой туши. Через три часа наконец колбаса была готова, и ее там же им и скормили, подав к этому блюду три вида вина: хорошего, нормального и кислющего. С хорошего вина постепенно дело дошло до кислющего, от которого к концу трапезы тоже не осталось ни капли, и тогда уставшие туристы плюхнулись на сиденья автобуса, и их повезли обратно, в Страну Магазинов.

Уже поздно вечером, часов в одиннадцать, при пограничном досмотре в Стране Магазинов все пассажиры вышли из автобуса и предстали во всей красе перед взором таможенного служащего, который, увидев их, от страха чуть не наложил себе в штаны. Оно и понятно. Ведь это не шутка – увидеть толпу народа в перепачканной кровью одежде, к тому же запекшейся в виде пятен на коже рук, ног и головы, изо рта у которых воняло тошнотворным запахом кислого вина. Одним словом, указанная группа туристов походила на персонажей какого-нибудь ужастика про вампиров или оживших мертвецов. Даже у подошедшего к ним полицейского, которому по долгу службы полагалось выяснить, в чем дело, от этого зрелища волосы на голове встали дыбом. Он так испугался окровавленной толпы, что предпочел не расспрашивать о цели их приезда в страну. Остается лишь добавить, что спустя пару месяцев той паре моих знакомых пришло приглашение из бюро путешествий с предложением совершить поездку под названием «Искусственное осеменение годовалых свинок». Однако, основываясь на прежнем опыте, полученном в ходе первой познавательной экскурсии, на другое приключение подобного рода они уже не решились. Но кто-то поехал. Другими словами, кому-то из туристов предыдущее детальное ознакомление со свиньями, а также их внутренностями показалось очень даже конструктивным и глубоко содержательным. В связи с этим еще раз хочу обратиться к организаторам путешествий по России: запомните – на вкус и цвет товарищей нет! Кстати говоря, одно время на европейском телевидении регулярно показывали документальные фильмы, посвященные теме выживания человека в экстремальных условиях: диких джунглях, жарких пустынях, саваннах, непроходимых лесах и арктических льдах. В частности, в одном из этих репортажей было показано, как зимой в тридцатиградусный мороз в нашей сибирской тайге из вертолета высадили мужичка в коротенькой курточке и легких ботиночках, и он на своем опыте принялся обучать телезрителей разнообразным техникам выживания. В другой раз, оставшись в саванне при сорокаградусной жаре без воды, тот же самый гражданин популярно разъяснил, что нужно делать, чтобы в подобной ситуации не погибнуть от жажды. Надо заметить, что для наглядности он охотно пользовался подручными средствами, и в данном случае таковым стала лежавшая прямо на дороге большая, как поднос, слоновья лепешка. Внимательно оглядевшись по сторонам и, по-видимому, решив, что других альтернатив у него на данный момент нет, приспособленный к выживанию в любых условиях герой поднял обеими руками подсохший по краям слоновий экскремент и залпом выпил скопившуюся в его центре жидкость, а затем причмокнул и подытожил: «Конечно, на вкус это не кока-кола, хотя еще не известно, какой из этих двух напитков лучше усваивается человеческим организмом». Так к чему же я об этом рассказываю? А к тому, что Эйфелева башня, Дисней-парк, пирамиды, музеи, африканские сафари на джипах – все это большинству европейцев уже надоело. Даже по телевизору они хотят увидеть что-нибудь новенькое, наподобие этого оригинального гражданина, зубами разрывающего рептилий, заглатывающего их большими кусками и запивающего все это чем попало. Подводя итог вышесказанному, полагаю, уважаемые мои соотечественники, что и в России пришла пора предложить европейскому туристу нечто аналогичное из серии экологического туризма, с опорой на имеющиеся природные ресурсы.

* * *

Однако, возвращаясь к рассказу о своих давно ушедших днях, проведенных в магазине серфингового снаряжения, хочу вас, уважаемые читатели, вот о чем спросить. Обращали ли вы внимание на то, что когда конфликт разгорается в женском коллективе, то случайные свидетели, скривив лица в брезгливой мине, как правило, комментируют случившееся следующим образом: «Надо же, какие бабы склочные, опять сцепились!» Но если подобное имеет место в группе мужчин, то общественное мнение обычно сходится на том, что у них разгорелись политические дебаты. Именно это происходило в магазине серфингового снаряжения, а я, наблюдая за распрями мужского коллектива, пришла к следующему выводу: то, что у женщин считается сплетнями, у мужчин выглядит как политика. В ходе ежедневного общения продавцы нашего отдела сбивались в группы не только для обсуждения внешнего вида молоденьких покупательниц, но и для травли того, кто им не нравился. Так уж вышло, что самым их заклятым «политическим врагом» стал Лукас, заведующий секцией, расположенной напротив. Когда он совершал какой-либо промах или в каком-то его поступке обнаруживалось что-нибудь негативное, то продавцы нашего отдела с нескрываемым удовольствием моментально доносили на Лукаса директору магазина, Патрику. И точно так же, в отместку, поступали продавцы его секции, тщательно следившие за каждым движением заведующего нашего отдела – Самюэля, а затем с большим энтузиазмом капали на него вышестоящему начальству. И хотя со стороны все это походило на обычную мышиную возню, тем не менее руководством расценивалось как вполне приемлемая форма урегулирования внутриколлективных взаимоотношений.

На мой взгляд, склонность мужчин придавать любому мало-мальскому конфликту окраску сложного политического вопроса связана прежде всего с их внутренней необходимостью ощущать собственную важность и значимость. Другими словами, им это придает уверенности в себе. Если вам, уважаемые читатели, когда-нибудь довелось стать свидетелями беседы представителей сильного пола на тему футбольного матча, то вы сразу поймете, что же я имею в виду. Вот, казалось бы, обычная спортивная игра, ничего особенного, кто-то выигрывает, кто-то проигрывает. Но мужчины имеют свойство описывать поведение игроков таким образом, что вся эта беготня по футбольному полю принимает форму поединка не на жизнь, а на смерть, наподобие дворянской дуэли или шекспировского вопроса: «Быть или не быть?» Кстати сказать, дуэль, по существу, не что иное, как убийство. А придумали ее все они же, мужчины, превратившие криминальное преступление в никому, кроме них, не понятное дело чести.

И раз уж я упомянула о Лукасе, то остановлюсь поподробнее на описании его экстравагантной внешности. Надо заметить, что портретные характеристики Лукаса я нисколько не утрирую, именно таким он был в жизни, чрезвычайно похожим на бурого медведя, стоящего на задних лапах: высокого, мордастого, косолапого, криворукого, коротконогого и толстопопого, о которых обычно говорят: с низкой посадкой. К тому же все это телесное «великолепие» сверху украшала огромная шапка темных и косматых волос, вечно мокрых от струящегося по ним пота. Дело в том что, в отличие от обычного среднестатистического человека, Лукас потел в любое время года, но не каплями, а, в лучшем случае, ручьями и реками, и в худшем – в виде Ниагарского водопада, источая во все стороны исключительно неприятные резкие запахи. В дополнение к этому летом к его мохнатым и потным ручищам прилипало огромное количество разнообразных насекомых, что, впрочем, не доставляло Лукасу больших неудобств и, похоже, совершенно его не волновало, равно как и перхоть на волосах, длинные ногти на руках и прыщи по всей поверхности лица. И когда мы почти уже свыклись с внешним обликом Лукаса, перестав реагировать на его сверхмохнатость, косолапость и недомытость, вот тут-то нам подвернулась возможность познакомиться с его девушкой.

В целом, подругу Лукаса можно было назвать стабильной не только по количеству совместно прожитых с ним лет, которых в общей сложности насчитывалось около шести, но и по внешнему соответствию своему избраннику. Нет, вы, пожалуйста, не подумайте лишнего. От этой девушки ничем таким дурным не пахло, ее волосы не имели ни жирного блеска, ни перхоти, но что касается кривоногости, косолапости, толстопопости, тяжеловесности и прочих медвежьих характеристик, то все это, как и у Лукаса, органично сочеталось в ее внешнем облике. Да и по характеру она была такой же медлительной и монотонной. А еще их обоих отличала удивительная деструктивная способность. Помню, как однажды после работы я встретила эту парочку голубков сидящими на террасе какой-то кафешки. Завидев меня издалека, Лукас приветственно замахал рукой, а когда я приблизилась к их столику, любезно предложил мне к ним присоединиться. Немного поразмыслив, я решила, почему бы и нет, и присела рядышком, а затем мы втроем стали беседовать. В течение всего разговора Лукас периодически покачивался на стуле, а его девушка двумя пальцами одной руки сгибала в кольца чайные ложки, а потом, по очереди, примеряла их себе на разные пальцы. «Вот это да, вот это сила!» – не успела подумать я, как вдруг раздался ужасный треск, и в тот же самый момент Лукас очутился лежащим на полу вверх ногами. Полагаю, что вы, уважаемые читатели, не раз видели пластмассовые кресла, выставляемые в летних барах и кафе, которые за счет литой структуры кажутся довольно устойчивыми. Так вот, именно такое кресло, не выдержав раскачивавшегося на нем Лукаса, треснуло под его поистине медвежьим весом и развалилось на несколько частей. Ничуть не смутившись происшедшим, Лукас поднялся с пола и, отряхнув от пыли свои штаны, недовольно прорычал: «Вот, полюбуйтесь, какую теперь на фабриках гонят халтуру! Да разве это можно назвать стулом?!» Я же, глядя на гору обломков, поймала себя на мысли, что он абсолютно прав. Считать это стулом на данный момент было бы совершенно неправильно.

К слову сказать, среди служащих своей секции самым ценным продавцом Лукас считал Теодора. Не секрет, что традиционно ценность работника коммерческих заведений определяется его рентабельностью, другими словами, лучшим продавцом считается тот, кому удается продать наибольшее количество товаров. Причем, по моим наблюдениям, в вопросах продажи существует следующий парадокс: чтобы умело втюхивать что-либо покупателям, не только совершенно не обязательно быть умным и ловким, а как раз таки наоборот, чем примитивнее и немногословнее поведение продавца, тем больше ему удается продать. В частности, лучший продавец секции Лукаса, Теодор, при продаже модной одежды пользовался одной и той же стратегией, которая заключалась в том, чтобы на все вопросы покупателя отвечать словом «да». «Это мой размер?» – «Да». – «Это мне идет?» – «Да». – «Эта марка хорошая по качеству?» – «Да». Но однажды, сказав «да», Теодор трагически промахнулся. Случилось это в самом начале его трудовой деятельности в небольшом магазинчике той же самой корпорации, занимавшейся продажей спорттоваров. Кто-то из шефов, удивившись объему продаваемых товаров, предложил Теодору заступить на директорский пост, на что тот по привычке сразу же согласился. Однако по истечении нескольких месяцев выяснилось, что новоявленный руководитель не только не владел навыками элементарного счета и письма, но и, кроме безустанного даканья, вообще ничего не знал и не умел. В результате, после стремительного восхождения на директорский «Олимп», Теодора так же быстро понизили в должности, снова переведя в продавцы, и это в течение некоторого времени явилось поводом для язвительных насмешек со стороны остальных сотрудников.

Тогда Теодор решил отомстить за уязвленное чувство собственного достоинства. А в качестве демонстрации того, на что он способен, декорировал свою квартиру на особый манер, в так называемом стиле модерн, используя для этого весьма нестандартные подручные материалы. За сорок с лишним лет жизни Теодор был женат два раза и от каждого брака имел по дочери. На тот момент у обеих девочек малышовый возраст остался далеко позади, а потому Теодор собрал все их детские куклы, расчленил эти игрушки на части, а затем развесил их на стенах гостиной своей квартиры. Вверху стройной линией висели кукольные руки, под ними – ноги, ниже – головы без глаз, затем – глаза, а в самом низу – туловища в платьях. Любой попавший в его квартиру человек сразу решил бы, что перед ним – сумасшедший гражданин, нуждающийся в длительном лечении у психиатра, хотя на самом деле это было не так. Теодор всего-навсего был глуп как пробка, а потому и воображение у него было настолько скудным, что иногда своими высказываниями или на редкость пустым взглядом он производил на окружающих впечатление психически ненормального человека. Но если в чем-то он по-настоящему и нуждался, так это в обычном ликбезе, где его хоть чему-нибудь бы да научили.

Возвращаясь к рассказу о магазинных стычках, неоднократно происходивших у меня на глазах, замечу, что политическим противником Лукаса был заведующий нашего отдела, Самюэль. Даже чисто внешне он представлял собой полную противоположность Лукасу: блондин, среднего роста, стройный, поджарый и чрезвычайно стремительный в движениях. Кроме того, у него была навязчивая привычка трясти челкой, откидывая ее назад. Согласно моим личным наблюдениям, подобное свойственно определенному типу людей, похожих на ту самую птицу Говоруна, которая не отличалась ни умом, ни сообразительностью, хотя постоянно заявляла об этом во всеуслышание. Так или иначе, но поверхностность и болтливость Самюэля проявлялись как по отношению к окружающим, так и самому себе. Помню, однажды, в процессе перестановки магазинной мебели он повредил себе колено, и мы вызвали ему неотложку. Сделав пару рентгеновских снимков его ноги, врач скорой помощи пришел к выводу, что у него сломан мениск, и выдал Самюэлю направление на плановую операцию. И хотя весь месяц продавцы нашей секции, а также все его родственники и друзья настоятельно советовали ему еще раз пройти доскональное обследование, чтобы убедиться в том, стоит ли оперироваться, тем не менее легкомысленный Самюэль никак на это не отреагировал и в конечном итоге лег на операцию. Но, как того и следовало ожидать, в процессе хирургического вмешательства неожиданно выяснилось, что мениск у него сломан не был. Увидев, что оперировать нечего, коленку Самюэля зашили, и его отправили домой. Так, из-за чрезмерной поспешности, ему пришлось оплатить совершенно ненужную операцию и в течение двух недель добираться до работы на костылях. Но если вы, уважаемые читатели, считаете, что этот опыт хоть чему-то научил нашего заведующего, то вы заблуждаетесь. К несчастью для себя и для окружающих, Самюэль никогда ни из чего не делал выводов. Буквально через пару месяцев после операции на коленном суставе он отправился к зубному врачу, который, заметив на корне одного из его коренных зубов большую кисту, отправил Самюэля к дантисту на удаление. А тот, в свою очередь, не проверив правильности диагноза своего коллеги, вырвал зуб, на котором при более детальном рассмотрении никакой кисты не оказалось. Словом, стоматолог по ошибке принял затемнение на рентгеновском снимке за кисту, а дантист, основываясь на этом предположении, лишил Самюэля совершенно здорового зуба.

И поскольку легкомыслие было основной и наиболее выраженной чертой его характера, то проявлялось оно глобально, буквально во всем, в том числе и по отношению к работе. Общался Самюэль со своими подчиненными на равных, и они держали его за своего парня, сутками напролет обсуждая с ним магазинно-политические и футбольные темы. Однако, оценивая Самюэля с точки зрения трудовой целесообразности, я бы сказала, что он был чем-то вроде собирательного персонажа, частично соответствующего Незнайке, Емеле на печи и Мальчишу-Плохишу. Практически все свое рабочее время Самюэль посвящал битью баклуш, испытывая от этого величайшее удовольствие, что было заметно по его чрезвычайно расслабленному выражению лица. Правда, иногда случалось, что ни с того ни с сего он отдавал приказ поменять весь товар нашей секции на товар из другого магазина, поскольку, согласно его мнению, данная мера должна была послужить увеличению объема продаж и кассовой выручки. Но как только обмен осуществлялся, он неожиданно заявлял, что, по-видимому, в своем поспешном решении дал маху, и тогда весь предыдущий товар нашей секции возвращался обратно. А все это время мы носились как заведенные с серфинговым снаряжением туда-сюда, то выставляя его на полки, то снова переправляя на склад и в другие магазины. Кстати сказать, однажды из-за своего легкомыслия Самюэль чуть не стал евнухом. А может, и стал, как знать… Когда в наш магазин поступила новая партия скейтбординговых досок, он, совершенно не задумываясь о возможных последствиях, решил прокатиться на одной из них на втором этаже магазина. И этот необдуманный поступок объяснил тем, что прежде чем выставить какой-либо товар на продажу, сначала нужно испробовать его на практике. Но, как того и следовало ожидать, разогнавшись на скейтборде, Самюэль не успел затормозить перед ведущей вниз лестницей и, в положении стоя на доске, стремительно покатился по ступенькам вниз. В общем, если бы не случайно оказавшийся на его пути покупатель, так и не успевший отскочить в сторону, Самюэль запросто мог бы домчаться на ней до дверей магазина, а, выехав оттуда прямо на дорогу, попасть под колеса первого же проезжавшего мимо автомобиля. Когда же ему удалось резко затормозить о беднягу-покупателя, они оба разлетелись в разные стороны, как бильярдные шары, причем покупателю повезло больше, а Самюэлю меньше. Клиент нашего магазина отделался легкими ушибами всего тела, а Самюэль получил очень сильный удар всего в одно место, по праву считающееся у мужчин самым болезненным. В момент столкновения с покупателем он стартовал вверх, раскрыв ноги в форме полушпагата, а затем с размаху ударился шириночной частью своего тела о лестничные перила. Сначала раздалось: «Хрясь!», – потом: «А-а-а!», – затем: «Ой-ей-ей!», – и снова: «У-у-у!». При этом кому-то из очевидцев вышеописанного события показалось, что последнее «у-у-у!» вырвалось у Самуэля так тонко и звонко, что достоверно свидетельствовало о завершенности кастрационного процесса.

Как было упомянуто мною выше, все продавцы нашего этажа принадлежали к той или иной враждующей группировке в зависимости от того, в какой секции они работали: у Лукаса или Самюэля, а все свое свободное время на службе посвящали усугублению политического конфликта, возникшего между двумя заведующими. Впрочем, были там и предатели, совершенно не интересовавшиеся магазинной политикой и постоянно перебегавшие с одного фланга на другой. Оба они работали в секции Лукаса. Один, по имени Дени, не принимал участия в этом противостоянии исключительно по коммерческим соображениям, поскольку, помимо работы продавцом, в качестве дополнительного заработка, он регулярно приторговывал наркотиками. Все в магазине об этом знали, однако застукать наркодельца с поличным никому из руководства так и не удалось. Как говорится, не пойман – не вор, а потому увольнять Дени с работы не стали. В итоге он продолжал ежедневно кружить по всем этажам и секциям магазина, предлагая сотрудникам приобрести «качественную травку» или еще чего-нибудь из той же категории товаров «народного употребления».

Другим предателем в секции Лукаса был Андре, единственный кассир мужского пола, непонятно какими судьбами очутившийся на этой должности. Надо заметить, что работал он только на каникулах, всего несколько месяцев в году, посвящая остальное время университетской учебе на архитектора. И поскольку работа кассира традиционно считалась женской, Андре испытывал некоторую ущемленность чувства собственного достоинства, что отчасти компенсировалось ведением разговоров на типично мужские темы с продавцами обеих секций. Это – с одной стороны. А с другой, в свободное от общения с ними время Андре, как правило, пребывал в довольно рассеянном состоянии, поскольку всю свою мыслительную деятельность направлял на обдумывание текущих университетских проектов. Кстати, проходя мимо, я иногда задавала ему какой-нибудь незамысловатый по своему содержанию вопрос, к примеру: «Ну как, ты все экзамены в этой сессии сдал на хорошие оценки?» А тот, будучи сосредоточенным на своих университетских сверхзадачах, совершенно невпопад отвечал: «Да-да, последнее время я ем слишком много пиццы, отчего, кажется, начал поправляться, а вообще, кроме тебя, мне кто-то еще об этом уже говорил, только не помню кто». Другими словами, зависнув высоко в облаках, Андре ни во что как следует не вникал. Именно этим воспользовался продавец его секции Роберт, больше года совершенно бессовестным образом обворовывавший складские помещения магазина. Кстати сказать, о любви к дорогостоящим внешним эффектам сам за себя говорил внешний вид Роберта. По количеству висевших на нем золотых украшений можно было подумать, что перед вами либо цыганский барон, либо шейх какой-нибудь мусульманской страны. Но поскольку ни цыганские бароны, ни шейхи никогда не работают продавцами, то обилие драгоценных металлов на Роберте и удивляло, и настораживало. Впрочем, тащил он из магазина не вещи, а деньги, причем прямо из-под носа у вечно парящего в облаках кассира Андре. Дело в том, что в нашем магазине существовала система резервирования серфингового снаряжения, когда любой покупатель, выбрав понравившуюся ему доску, мог оплатить ее по частям: сначала внести треть от ее стоимости, а в течение следующих двух недель выплатить оставшуюся сумму, таким образом окончательно ее выкупив. В случае же, если за указанный срок вся сумма внесена не была, то по истечении двух недель доска вновь выставлялась на прилавки магазина для последующей продажи. Разумеется, ни одному покупателю не хотелось терять оплаченную ранее треть от ее цены, поэтому за зарезервированными ранее товарами клиенты обычно возвращались и их выкупали. «Так в чем же заключалась воровская система Роберта?» – спросите вы. А вот в чем. Первую часть вносимых денег он пропускал через кассу, а когда покупатель приходил, чтобы оплатить оставшуюся сумму и забрать себе доску для серфинга, то ушлый воришка под предлогом приличной скидки, если ему заплатят наличными, оставлял все эти деньги у себя в кармане, а проданная таким способом доска числилась бесследно пропавшей. Но однажды кто-то из бухгалтерского отдела забил тревогу, так как обнаружил при инвентаризации отсутствие досок и наличие всего лишь первого кассового взноса от их оплаты. Тогда наружу всплыла вся правда. Кстати говоря, когда Роберта приперли к стенке, то он не только не стал отрицать содеянного, но и сразу во всем признался, хотя при этом попытался переложить часть вины на вечно погруженного в свои мысли студента: «Если бы этот зевака спустился на землю и нас, продавцов, хоть иногда контролировал, то я бы ни за что не осмелился воровать! – оправдывался он. – А когда у него перед носом хоть полмагазина вынеси, так это полным дураком надо быть, чтобы ничего не украсть…» Разумеется, после этого происшествия их обоих из магазина с треском уволили.

* * *

Несмотря на то, что в большинстве своем продавцы магазина серфинговых товаров относились ко мне весьма положительно и наше общение проходило на равных, тем не менее в проблемных ситуациях то и дело вылезало наружу свойственное коренному европейскому населению пренебрежение по национальному признаку. Бывало, что во время работы кассиром без напарницы у меня заканчивались сумки для покупателей. И поскольку я не могла оставить кассу без присмотра, то обращалась к ничем не занятым продавцам с просьбой отлучиться на несколько минут на склад и принести небольшое количество сумок. Однако мне в ответ тут же раздавалось: «Сама сходишь в обеденный перерыв». Для сравнения, когда точно в такой же ситуации оказывалась какая-нибудь кассирша местной национальности, то продавцы нашей секции тут же бросались ей на помощь. Помню, как-то раз заведующая поручила мне принести в кассу со склада рекламные проспекты нашего магазина. В тот день, поднявшись на лифте в складское помещение, от увиденного я обомлела. Перед моим взором предстало несколько тяжеленных коробок, которые невозможно было сдвинуть с места. И пока я ломала себе голову над тем, как переправить вниз их содержимое, мимо прошел в курительную комнату один из продавцов нашей секции. Завидев меня около кучи коробок, он вежливо поинтересовался, чем я занята, а когда услышал, что я должна собственноручно отнести все это в кассу, попытался подвинуть одну из них сначала ногой, а затем рукой. «Это твоя заведующая об этом распорядилась?! Ничего себе коробочки! Это сколько же они весят? Даже и не знаю, как ты в одиночку сумеешь с этим справиться…» – посочувствовал он и отправился в курилку. Но не прошло и пары минут, как кто-то окликнул меня из-за спины: «Привет! Ты чего здесь делаешь?» Пришлось и этому продавцу рассказать про тяжеленные коробки. «Н-да, нелегкая у тебя задача, а ты попытайся дотащить их волоком, может, получится…» – посоветовал мне он. Так продолжалось в течение часа. Пока я делила содержимое коробок на части, раскладывала по пакетам и относила в кассу, мне то и дело приходилось пересекаться с другими продавцами нашего отдела, которые каждый раз удивлялись тяжести коробок и наперебой мне сочувствовали, но при этом ни один из них не предложил своей помощи.

Или другая зарисовочка, тоже оттуда. Как-то раз молодой продавец нашей секции неожиданно со мной разоткровенничался и признался в том, что в будущем хотел бы жениться на русской. А когда я его спросила, почему, этот парнишка с удовольствием мне разъяснил: «Понимаешь, европейские тетки не такие умные и красивые, какими сами себе кажутся, к тому же стоят бабок, то есть на их содержание нужно много денег. А вы, русские девчонки, в большинстве своем, приятной внешности, образованные, хорошие хозяйки и без особых претензий. А чего еще нормальному мужику надо? Переспал, вкусно покушал, душевно побеседовал, и все это совершенно бесплатно…» Так вот, уважаемые мои соотечественницы, имейте, пожалуйста, в виду, что подавляющее большинство европейских мужчин именно так к нам, эмигранткам, и относится. Проще говоря, исключительно с позиций потребителя, клюнувшего на «дешево и вкусно». И далее, для лучшей иллюстрации вышесказанного, приведу конкретный пример.

В нашей секции работал один продавец, лет пятидесяти, прослывший несчастной жертвой надругавшейся над ним эмигрантки. Во всяком случае, именно так охарактеризовали его несколько напарников по работе, узнав, что я – русская. Буквально в первые же дни моей службы в качестве кассира все они по очереди меня предупредили: «Послушай, если Алекс на тебя вдруг сорвется или накричит, то ты на него не обижайся. Он, в принципе, хороший мужик, вот только вляпался в дерьмо по уши из-за одной латиноамериканки. Бросил ради нее свою жену с дочкой, ушел к ней жить, а той нужны были от него только деньги, в общем, сама понимаешь… Обобрать до нитки она его не сумела, потому что он мужик неглупый, вовремя сообразил, в чем дело, вернулся в семью, но с тех пор ко всем эмигранткам относится очень плохо. Думает, что все вы – непорядочные и вообще шлюхи. Видно, душевная рана у него еще не затянулась…» А вскоре Алекс собственной персоной решил со мной пооткровенничать. В обеденное время, когда в магазине почти не было покупателей, он приблизился к моей кассе и, вяло поинтересовавшись, что там у нас с выручкой, совершенно неожиданно спросил: «Так ты, наверное, уже в курсе про мою историю с той латиноамериканкой? Но ты не думай. Лично к тебе я отношусь нормально, а с той подстилкой вот какая катавасия получилась, сейчас расскажу». И мне ничего не оставалось, кроме как выслушать его историю от начала и до конца.

«Понимаешь, – начал свой рассказ Алекс, – когда я познакомился с Сильвией, в то время у нас с женой отношения были довольно натянутыми. Она у меня хоть и хороший человек, но ужасная зануда. Ни поговорить, ни потрахаться в свое удовольствие. А тут Сильвия – молодая, красивая, веселая… Она из Аргентины тогда только что приехала в Европу на заработки и детей с собой привезла, всех троих. В общем, когда мы познакомились, я в нее влюбился с первого взгляда. А что? Она легкая на характер, жизнерадостная, не то что моя, гусеничный танк, а не баба. Ну вот. Я с ней загулял, а когда жена об этом узнала, то выгнала меня из дома, и тут-то все и началось. Идти мне было некуда, и Сильвия предложила мне пожить у нее. Сначала у нас с ней все было хорошо, и секса много, и поговорить было приятно на разные темы, не то что с моей, которая только и спрашивает, что купил в супермаркете и заеду ли за дочкой в школу, а больше ничего. Нет, с Сильвией у нас был полноценный разговор обо всем на свете. Но однажды она начала требовать с меня денег. Упрекнула, мол, живешь в моей квартире, кушаешь ежедневно с моего стола, спишь на моих простынях, а значит, помогай оплачивать жилплощадь, давай денег на еду и стиральный порошок, который уходит на стирку одежды и постельного белья, а не то постелю тебе грязные простыни и посмотрю, захочется ли тебе на них лежать. Я, конечно, такого хамства от нее не ожидал! Ты представляешь? Вдруг эта зараза решила вскарабкаться мне на шею! Она что о себе возомнила-то? Что я стану помогать материально какой-то вшивой эмигрантке? У меня своя семья есть, нормальная, европейская, которую мне содержать надо: дочке на университет заработать, жене посодействовать с оплатой кредита на квартиру. А эта… вместо того, чтобы от души отблагодарить меня за то, что я, европеец, ради нее, засранки, бросил свою семью, да еще при этом ежедневно развлекаю ее разговорами и трахаю ее, сволочь такую, как положено, с чувством, с толком и расстановкой! А деньги, которые зарабатываю в этой стране, я так считаю, по праву принадлежат моей супруге и дочке, и тратить их непонятно на кого я не намерен. В общем, гордость меня заела. Понимаешь? Ведь не каждый же европеец согласится жить с эмигранткой. Сама знаешь, как к вам тут относятся. Но она, Сильвия, этого не оценила. Тогда я ее бросил и вернулся обратно в свою семью. Теперь понимаешь, почему я так против вас, эмигранток, плохо настроен? Я, конечно, лично тебя не имею в виду, а так вообще говорю… Хотя замечу, что в большинстве своем вы нас, европейцев, не уважаете!»

Так он и заявил: «Вы нас не уважаете!» А теперь попробуйте, уважаемые читатели, взглянуть на эту ситуацию глазами той самой эмигрантки, приехавшей в Европу из Аргентины. Ведь, по существу, Алекс предложил той женщине неевропейской национальности только секс и разговор, а ей, как я понимаю, приходилось денно и нощно работать, чтобы прокормить, помимо него, еще и своих троих детей. И когда она предъявила Алексу совершенно справедливое требование оплачивать продукты, из которых ему же готовила обеды и ужины, вкупе с моющими средствами для стирки его же одежды и постельного белья, то он, видите ли, до глубины души оскорбился… Признаться, от услышанного я долгое время пребывала в ступоре. Этот примитивный во всех отношениях европеец чувствовал себя чем-то вроде главных героев повести Ф. М. Достоевского «Униженные и оскорбленные». Выдав такое, мягко говоря, фашистское объяснение своему поступку, Алекс совершенно серьезно считал себя глубоко порядочным человеком, достойным уважения и положительного отзыва со стороны общественности. Впрочем, последнее у него точно было. В том, что касалось истории с эмигранткой, мои сослуживцы не только его не осудили, но и глубоко ему посочувствовали.

* * *

Наверное, многим из вас, уважаемые читатели, уже захотелось спросить у меня, зачем я обо всем таком, компрометирующем европейское население, рассказываю. Чего я этим хочу добиться? Опорочить честь достопочтенных граждан-европейцев? Поссорить их с россиянами? Да нет, ну что вы. Этим занимаются политические деятели, а не писатели. Уверяю вас, что при написании этой книги я не выдвигала перед собой цели кого-либо скомпрометировать, а если это и получилось, то не специально, а само собой, в процессе изложения правды в том виде, в каком она есть, без какого-либо приукрашивания. Все описанное в моей книге – не придуманное, а настоящее, начисто лишенное гротескности и обобщающих эпитетов. Просто на конкретных примерах я попыталась донести до вашего сознания, дорогие мои соотечественники, что уклад жизни во многих европейских странах не имеет абсолютно ничего общего с нашим, российским, стандартным о них представлением как о чем-то аморфно-романтическом, вроде готики или барокко. Та Европа, с которой мне на протяжении долгих лет довелось лично познакомиться, на деле оказалась весьма приземленной реальностью, напичканной наркотиками, алкоголем, воровством, повсеместным бескультурьем, неуважением, цинизмом, ярой дискриминацией и прочими весьма нелицеприятными характеристиками.

Вспоминаю, как в проведенные в России годы меня постоянно угнетало ощущение социальной незащищенности и царящего вокруг хаоса и беспорядка. Собственно говоря, поэтому, решившись на переезд в Страну Магазинов, в душе я надеялась на то, что это малюсенькое европейское государство привнесет в мою жизнь то самое душевное равновесие, которого мне так недоставало у себя на родине. Ведь согласитесь, что ощущение защищенности и порядка во всех аспектах общественного устройства в немалой степени зависит от величины территории отдельно взятой страны. Образно выражаясь, совсем не одно и то же – пройти вброд по узенькой речушке десяток метров или преодолеть вплавь в открытом море целый километр до ближайшего пляжа. Вот и в моем воображении Страна Магазинов представлялась той самой спокойной речушкой, с прозрачной водичкой и гладкими камушками, по которым можно было спокойненько перебраться на другой берег, намочив себе только пятки и не поранив ни пальца. Красиво, тепло, уютно, удобно. Однако личный жизненный опыт внес в это представление совершенно неожиданные коррективы и привел меня к неутешительному выводу. Когда хаос равномерно распределен по большой территории, то он не настолько чувствителен, нежели тот же самый хаос, сконцентрированный на мизерном пространстве. Вне всякого сомнения, этот социально-политический беспорядок в Европе приводил в шок неподготовленного к нему эмигранта, вызывая у него нервное расстройство, а в некоторых случаях и самую настоящую депрессию.

* * *

Словом, день ото дня мое недовольство укладом жизни в Стране Магазинов росло и крепло. А в довершение к этому и мой муж все чаще стал склоняться к мысли о переезде в другое, соседнее европейское государство. Признаться, к тому времени нас обоих стало уже не на шутку раздражать, что в оффшорном государстве приходилось платить даже за то, что в остальных европейских странах уже лет пятьдесят, если не больше, предоставлялось в обязательном порядке. В числе таких услуг было бесплатное медицинское обслуживание, дошкольное образование, пособия по безработице и прочее. Все это в Стране Магазинов либо вовсе не существовало, либо имелось только в виде платной услуги. Да и откуда вышеописанным признакам цивилизации было взяться в государстве, которое традиционно управлялось представителями соседних стран: президентом одной и священнослужителем другой? Вот вы бы разрешили своим соседям наводить порядок у себя дома? Лично я – ни за что.

Помню, как-то раз, отпросившись с работы чуть раньше обеденного перерыва, я направилась к парковке, а по пути к ней пересекла огромный парк с вымощенными серым камнем извилистыми дорожками и большой детской площадкой. Представьте себе, что на всем этом огромном пространстве, кроме меня, не было ни одной живой души! Ни мам с детишками на качелях-каруселях, ни мирно болтающих на скамейках старушек, ни играющих в карты старичков, ни загорающих на травке влюбленных парочек. Ни-ко-го! «А куда же они все подевались?» – спросите вы. Охотно вам объясню. До наступления пенсионного возраста граждане, проживающие в Стране Магазинов, в будни регулярно ходили на работу, поскольку при отсутствии таковой автоматически лишались медицинской страховки, без которой, равно как и без заработной платы, обойтись невозможно. А когда наступало время ухода на заслуженный отдых, то вот тут-то и выяснялось, что на размер пенсии обычного продавца, кассира, повара или официанта в Стране Магазинов просто-напросто не проживешь. В обществе, ориентированном на любителей роскоши, и цены на все были такие, что не подступиться. Вследствие этого подавляющему большинству пенсионеров приходилось уезжать в ту часть Европы, где они на свои пенсионные доходы могли бы свести концы с концами.

В то же время мое желание навсегда покинуть Страну Магазинов было вызвано усталостью от длительного проживания в замкнутом пространстве. Если кому-либо из вас, уважаемые читатели, довелось провести долгое время в высокогорных районах, то вы легко поймете, что я имею в виду. Населенные пункты в таких ландшафтах, как правило, располагаются не на вершинах гор, а у их подножия, в долинах. Таким образом, день ото дня приходится жить с ощущением зажатости между высокими скалами, будто бы вы находитесь в клетке, тюремной камере или коробке… И куда бы вы ни направили свой взор, он неминуемо упрется в скалу, как в стену, отгораживающую вас от всего остального мира. В итоге наступает момент, когда желание увидеть вокруг себя открытое пространство принимает масштабы навязчивой идеи, и она неизбежно подталкивает вас к отъезду из высокогорной местности.

Кроме того, под стать скалистому замкнутому пространству, менталитет коренных жителей Страны Магазинов отличался чрезмерной сосредоточенностью на своих узкомасштабных головных болях. Отсутствие обзора бесконечного пространства как бы замыкало их на своих проблемках и делишках, а другая реальность, расположенная по ту сторону гор, переставала для них существовать как таковая. В то же время все или почти все население Страны Магазинов читало газеты, периодически просматривало программы новостей и в общих чертах имело некоторое представление об основных событиях мирового масштаба. Впрочем, «знать» и «понимать», по сути, две разные вещи. «Понимать» означает пропускать услышанное или увиденное через себя, через свою мыслительную и эмоциональную сферу, в отличие от «знать», когда мы располагаем какой-то информацией, но она нам, грубо говоря, по барабану.

Другими словами, особенность восприятия важнейших мировых событий коренными жителями Страны Магазинов заключалась в том, что, узнав о какой-либо новости подобного рода, они не придавали ей ровно никакого значения. В России про такой феномен восприятия говорят: в одно ухо влетело, а в другое вылетело. Никого из них всерьез не интересовали глобальные катастрофы, крупные военные конфликты, проблемы массовой дискриминации и прочее. И в то же время какая-нибудь совершенно незначительная проблемка с коллегой по работе или соседом по лестничной клетке имела тенденцию перерасти в крупномасштабную войну, направленную на полное поражение противника. Вдобавок к этому, жителей Страны Магазинов чрезвычайно беспокоили проблемы общественного порядка. К примеру, на протяжении нескольких недель подряд все ее население кипело от возмущения в связи с неправильно установленным дорожным знаком, не вовремя снятым флагом перед зданием парламента, закрытием двух ресторанов на центральной столичной улице, магазином, в котором позже остальных начались сезонные скидки и т. д. и т. п. На мой взгляд, подобный менталитет можно было охарактеризовать всего одним словом «мизерность», что означает максимальную степень приземленности, доходящую в отдельных случаях до состояния морально-умственной деградации.

Помимо всего прочего, указанная характеристика коренных жителей Страны Магазинов ничуть не варьировалась в зависимости от образовательного или материального уровня отдельно взятого гражданина. Если в других европейских странах внезапно разбогатевшие люди стремились обзавестись культурным багажом, чтобы сгладить у себя пробелы в воспитании и образовании, а затем гармонично влиться в ряды таких же, как и они, представителей высшего общества, то в Стране Магазинов ни один из местных богатеев не забивал себе голову подобной «ерундой» и, совершенно не стесняясь, демонстрировал окружающим поведение пещерного человека. Я сама, будучи вынужденной по долгу службы общаться с магазинными завсегдатаями, не переставала удивляться тому, как эти граждане с огромным количеством денег, которые открывали перед ними широкие возможности для учебы в лучших университетах, осуществления кругосветных путешествий, занятия десятком интереснейших хобби и бог знает чего еще, предпочитали всему этому опошлиться и отупеть.

Кстати, по этой самой причине, то есть из-за отсутствия элементарного уровня культуры, коренное население Страны Магазинов отличалось страстным желанием копировать чужое поведение, особенно, если тот, чьи жесты, слова и выражения заучивались ими наизусть, являлся их непосредственным начальником. Причем отличительной чертой этого копирования было то, что осуществлялось оно не частично, а глобально. Другими словами, служащие всех мастей стремились воспроизвести все до единой особенности поведения и вкусов своего шефа: его персональный стиль при выборе гардероба, любимое занятие спортом, хобби, машину той же марки и многое другое. «А зачем? – спросите вы. – Ведь нестандартно выглядеть и жить согласно собственным взглядам на жизнь намного интересней!» Да, но только тем, у кого эти взгляды есть. А тем, у кого их нет, остается лишь соответствовать схеме, позаимствованной у кого-то другого.

В этой связи мне вспоминается следующее. Одной из заведующих секцией серфингового магазина была Тина, на редкость сдержанная и несколько угрюмая женщина лет тридцати пяти, речь которой представляла собой набор стандартных, давно устоявшихся в общении фраз, таких как: «Если ночью хорошо не выспишься, то с утра будешь чувствовать себя как разбитое корыто», или «Чтобы не заболеть авитаминозом, ежедневно нужно съедать несколько фруктов и овощей», или «Во время проживания в другой стране у людей меняются некоторые представления». Понятное дело. Кто же с этими прописными истинами будет спорить? Вдобавок ко всему прочему, Тину отличала страсть к мытью каждого уголка своей квартиры. Когда впервые на вопрос о том, чем она занималась в свои выходные, я услышала от нее: «Мыла кафельные плитки в ванной и туалете», – то не увидела в этом абсолютно ничего странного. По правде говоря, мне и самой частенько приходилось заниматься уборкой на выходных, хотя, как правило, на нее уходило максимум полдня. Ровно через неделю я мимоходом задала Тине тот же самый вопрос, и она тут же отозвалась: «Мыла мебель в большой комнате и перебирала одежду». «Что, оба выходных дня?» – удивилась я. «Ну да, – пожала плечами и одновременно с этим утвердительно кивнула головой Тина, – меня родители с детства приучили к порядку». А в дальнейшем всякий раз, когда я интересовалась у Тины ее времяпрепровождением на выходных, она сообщала мне, что отмывала кухонный гарнитур, балкон, окна с дверями и т. д. и т. п. «У тебя в квартире, наверное, кошка, собака или много людей, которые постоянно все пачкают?» – попыталась докопаться до истины я. «Да нет же, мы там живем всего вдвоем: я и муж, а больше никого», – удовлетворила мое любопытство Тина. После этого стало очевидно, что мытье квартиры было единственным занятием, которому она посвящала все свое свободное время. «А разве тебе не хочется куда-нибудь съездить, полюбоваться на разные достопримечательности, отправиться в горы или на пляж?» – попыталась я как-то раз растормошить зациклившуюся на уборке Тину. «А зачем куда-то ехать, когда все можно увидеть по телевизору?» – окатила она меня совершенно непонимающим взглядом. «Так ведь увидеть это своими глазами гораздо интересней!» – воскликнула я. «Ну, это кому как…» – пробормотала в ответ Тина. Впрочем, дело было совсем не в том, что на моем жизненном пути встретилась эта занудная Тина с ограниченным кругозором, а в том, что таких Тин в Стране Магазинов было хоть пруд пруди, буквально на каждом шагу и в любом рабочем коллективе, и что люди именно такого типа считались там достойным примером для окружающих.

Кстати, несмотря на то, что речь большей части коренных жителей Страны Магазинов состояла исключительно из общепринятых суждений, были там и граждане, чью речевую способность я бы охарактеризовала как патологическое словоблудие. А чтобы не быть голословной, продемонстрирую это на конкретном примере. Как-то раз, когда мы с мужем вкушали обеденные блюда в какой-то кафешке, супружеская пара, сидевшая за соседним столиком, подозвала официанта и стала жаловаться на пережаренные картофельные крокеты. Говорили они по очереди, но в унисон: «Понимаете, мы часто ходим сюда обедать, поэтому нам бы очень хотелось, чтобы качество подаваемых у вас блюд оставалось неизменным. И не то чтобы наши взгляды на еду расходятся со взглядами вашего повара. Мы его кулинарные вкусы глубоко уважаем и целиком поддерживаем. Особенно нам нравится, как он готовит макароны под красным соусом, блинчики с повидлом и чечевицу с тефтелями. Но сегодня, попробовав картофельные крокеты, мы пришли к выводу, что они, как бы это выразиться, были сильно пережарены. Хотя куда более опасным для здоровья было бы, если бы ваш повар их, наоборот, недожарил. Кстати, возможно, вам известно, что в некоторых сырых продуктах содержится множество опаснейших для организма бактерий? К счастью, в нашем случае этого не произошло, поэтому мы в некотором роде даже рады случившемуся. Но тем не менее хотели бы вас попросить, чтобы вы заменили оба наших блюда с крокетами на что-нибудь другое, к примеру, на рыбу в кляре. И еще, передайте вашему повару, что произошедшее никак не повлияло на наше отношение к его методам работы и что в дальнейшем мы будем регулярно приходить в ваше кафе, однако, по вполне понятным причинам, некоторое время воздержимся от употребления крокет».

Внимательно выслушав всю эту утомительную болтовню, официант выгнул грудь колесом и выдал супружеской паре ответ в виде следующей тирады: «Прежде всего, мне хотелось бы выразить вам благодарность от лица нашего заведения общественного питания за то, что вы не впали в паническое состояние, а спокойно отнеслись к создавшейся проблеме. Как вы уже справедливо заметили, наш повар действительно иногда дает маху, но не всегда, а лишь периодически. То есть он, вообще-то, нормальный и, даже можно сказать, довольно-таки хороший повар, но бывает, по недосмотру какое-нибудь из блюд возьмет да пережарит. Хотя с другой стороны, пережаренные блюда некоторым нашим посетителям нравятся, конечно, не когда они пережарены до состояния угля, а, так сказать, слегка пережарены. Знаете, существует такая нормальная пережаренность, которая убивает все микробы и бактерии, и, как вы справедливо заметили, она в некотором смысле полезна человеческому организму. Впрочем, если вас приготовленные таким образом крокеты не устраивают, то мы с радостью заменим их на рыбу в кляре». Подведя таким образом итог доклада на тему пережаренных крокет, а заодно убрав со стола недовольных клиентов оба блюда, официант твердым и полным решимости шагом, с невозмутимым выражением на лице, отправился на кухню за обещанной рыбой.

Наверное, кто-то из вас, уважаемые читатели, захочет спросить: «Интересно, откуда у людей берется такая говорильная сверхспособность? И неужели нельзя было сказать это все одной фразой?» Конечно, можно, однако когда хочется поговорить, а не о чем, то в целях тренировки речевых навыков некоторые пользуются любой подвернувшейся под руку возможностью это сделать. Кстати говоря, уже давно мною было подмечено, что, чем меньше у человека в голове мыслей, тем больше на языке словоблудия. Прекрасным примером этого являются всем известные западные телевизионные каналы, специализирующиеся на выпуске документальных фильмов познавательной тематики. В этой связи позвольте спросить: вы когда-нибудь обращали внимание на то, как в них излагается основная мысль? Для примера назову подобное произведение кинематографического искусства следующим образом: «Сумели ли динозавры мезозойской эры пережить землетрясение в восемь баллов по шкале Рихтера?» Так вот, эта самая фраза на протяжении часового документального фильма будет повторена столько раз, что у вас создастся ощущение, будто он предназначен для просмотра людьми, страдающими болезнью Альцгеймера. Правда, чтобы окончательно не свести телезрителя с ума, начинаться основная тематическая фраза будет все время по-разному: «другими словами», «логично было бы предположить», «последние исследования ученых привели нас к мысли о том, что», «как мы уже сказали об этом ранее» и т. д. и т. п. Причем самое удивительное заключается в том, что, досмотрев этот документальный фильм до конца, телезритель так и не получит четкого ответа на изначально обозначенную проблему, а именно, сумели ли динозавры мезозойской эры пережить землетрясение в восемь баллов по шкале Рихтера. Так и хочется в качестве эксперимента запереть кого-нибудь из производителей подобной киноиндустрии в комнате с телевизором, по которому непрерывно идут один за другим документальные фильмы его же производства, а через сутки открыть дверь и спросить: «Ну как? Понравилось? Ты сам-то хоть что-нибудь из увиденного понял? Если да, то расскажи».

* * *

И все же самым сложным для меня в Стране Магазинов оказалось постоянное испытание расовой дискриминацией. Разумеется, к тому времени она уже утратила свои наиболее грубые формы. В частности, нигде в Европе эмигранта не смели публично оскорбить по национальному признаку. А если такое и происходило, то судья при рассмотрении этого дела наказывал обидчика-расиста, в лучшем для него случае – штрафом, а в худшем – тюремным заключением. Однако при всем при этом европейский расизм никуда не исчез, а просто-напросто закамуфлировался, спрятавшись за разного рода учебные, психологические и социальные программы якобы на деле осуществляемой интеграции. Одним словом, ощутить дискриминацию по национальному признаку в виде сильнейшего психологического давления со стороны европейцев представлялось возможным только будучи эмигрантом.

В представлении же коренного населения старушки Европы проблемы расизма в их обществе и в помине не было. Как однажды высказалась по этому поводу одна моя коллега по работе: «О каком расизме может идти речь, когда вы, приезжие, ходите по нашим улицам чистые и сытые? Так чего же вам еще от нас надо?» Отвечаю. Во-первых, мы и у себя на родине ходили по улицам чистыми и сытыми. А во-вторых, равно как и всем остальным людям, нам необходимо обычное человеческое уважение в виде социальной защищенности и межличностного общения. К слову сказать, расизм в Стране Магазинов в отдельных случаях принимал совершенно отвратительные формы. К примеру, ни под каким предлогом на работу в сферу обслуживания не принимались ни арабы, ни темнокожие эмигранты. Все «цветные» жители этого государства зарабатывали себе на жизнь на кухнях, складах, стройках, в мастерских и т. д. и т. п. «Почему?!» – удивитесь вы. А вдруг какому-нибудь богатому покупателю не понравится, что до приобретенной им вещи ранее дотрагивалась темнокожая девушка? И, как следствие, ему не захочется такое на себя надеть. А если это – продукт питания – и того хуже! Так ведь и самых лучших клиентов можно растерять, ну что вы… Тем более, когда всем известно, что покупатель в оффшорной зоне – это самый почетный гость! «Бред какой-то», – скажете вы. Конечно, бред, но таковым являлся один из основных критериев отбора обслуживающего персонала в коммерческие заведения государства, в котором я прожила долгие восемь лет. Верите ли, но арабов не принимали в качестве обслуживающего персонала, зная, что белокожее европейское население негативно реагирует на террористов, поскольку считает, что «мусульманин» и «террорист» – это одно и то же. Другими словами, дискриминация в Стране Магазинов не являлась эдаким мифом, придуманным эмигрантами от нечего делать, а представляла собой реальность, наиболее явно проявлявшуюся при повседневном общении.

К сожалению, проблема налаживания нормальных человеческих взаимоотношений между эмигрантами и коренными европейцами была практически неразрешимой. Как вам уже известно из прочитанного, за восемь лет, проведенных в Стране Магазинов, я сумела обзавестись всего одной подругой, которая по происхождению тоже была россиянкой. В то же время ни в одном рабочем коллективе меня ни разу не приняли в качестве человека с равными правами и обязанностями. Я уже не говорю о том, как срывали на мне свой гнев абсолютно все начальники и большинство сослуживцев, по-видимому, ощущавшие свое моральное превосходство в силу того, что я была человеком другой национальности. В итоге общение с сотрудниками по работе превратилось для меня в регулярную, надсадную и не прекращающуюся пытку. Если с самого утра я приступала к выполнению прямых рабочих обязанностей, а не с монолога развлекательного характера, то вскоре коллеги сбивались за моей спиной в кучу и начинали злобно шипеть: «Не с той ноги что ли эта русская встала или с мужем забыла переспать?», «Видишь… А я тебе говорила, что все равно рано или поздно из этой эмигрантки хамство полезет! Пришла сегодня и с самого утра ни с кем не желает разговаривать. Ишь, взяла моду! Свой истинный характер показывает».

И что тут скажешь в свое оправдание? Пожалуй, лишь то, что дело тут не в желании, а в нормальной человеческой возможности, в состоянии души, настроении, наконец. Ведь я точно так же, как и вы, коренные жители Европы, иногда устаю, иногда мне бывает грустно, иногда у меня что-нибудь болит, иногда я погружаюсь в свои проблемы, иногда меня тянет поразмышлять, помолчать. Словом, граждане европейцы, со мной происходит все то же самое, что и с вами… Я точно такой же человек, как и вы. Кстати, если вы мне не верите, то прочтите об этом в книгах Чарльза Дарвина, который утверждал, что все люди произошли от обезьян, которые когда-то научились ходить. А его идею вам подтвердят современные генетики, которым достоверно известно, что представители всех рас и народностей по основным генетическим параметрам друг от друга абсолютно ничем не отличаются. К тому же демократическое общество – это такое общество, в котором правды никто не боится. Правда?!

На практике же постоянное подозрение эмигрантов в различных пакостях зачастую выражалось в додумывании какой-либо их фразы или поступка. Представьте себе, что вы – эмигрант и в данный момент мирно с кем-нибудь беседуете и что ваш разговор внезапно прерывается третьим действующим лицом, которому удается расслышать обрывок сказанной вами фразы: «А что касается моей новой напарницы по работе – Марии, то она за…» Допустим, вы хотели сказать, что она заболела. Так вот, даже и не надейтесь на подобный вариант додумывания. «За…» обязательно превратиться в «забитая», «зараза», «затюканная», «зазнайка», «зануда», «завистница», «занимает деньги (имеется в виду – регулярно) и не отдает» и т. д. и т. п. – проще говоря, во все что угодно, но только не в «заболела». И проблема заключается не только в том, что именно так это будет интерпретировано вашим европейским собеседником, а в том, что подобную интерпретацию сказанного он тут же доложит вашей коллеге по работе по имени Мария. И когда на следующий день вы предстанете пред ясными очами этой Марии, то ее реакцию совсем не трудно будет предугадать.

Причем, если в общении между европейцами временной фактор определял степень доверия, то от эмигранта коренное население постоянно ожидало чего-то плохого, независимо от того, сколько времени они с ним были знакомы. Закономерность, согласно которой доверие увеличивается прямо пропорционально тому, чем дольше вы общаетесь с тем или иным человеком, в странах Европы на эмигрантов ни в коей мере не распространялась. Для наглядности приведу следующий пример.

В тот день несколько продавцов, сгрудившись около моего кассового аппарата, подшучивали над директором магазина в его отсутствие. В какой-то момент мне приспичило в туалет, и я отлучилась туда всего на несколько минут, а по возвращении меня ожидал коллективный допрос: «Ты что, шефу что ли на нас доносить ходила?» Я: «А когда я на вас кому-нибудь жаловалась?» Коллектив: «Да кто тебя знает, ты ведь русская». Другими словами, по той же самой причине, по которой на космонавтов не действует закон всемирного тяготения, на попавших в Европу эмигрантов не распространялась ни одна закономерность нормального человеческого отношения. Так вот, дорогие мои соотечественники, желающие в ближайшем будущем поселиться где-нибудь в Европе на ПМЖ, имейте это в виду!

* * *

В итоге на протяжении восьми лет, проведенных в Стране Магазинов, все мои попытки интегрироваться завершились провалом. А может, дело было в том, что мы с жителями Страны Магазинов просто-напросто расходились в понимании слова «интеграция». С моей точки зрения, интеграция возможна только при наличии общения, базирующегося на взаимном обмене информацией равноценного характера: ты – мне, я – тебе. Один спрашивает, другой отвечает, а затем отвечавший спрашивает и спрашивавший отвечает. Другими словами, для интеграции необходим содержательный диалог, на основе которого в дальнейшем могут установиться дружеские отношения. Но когда местные жители у вас все время о чем-нибудь допытываются, а сами о себе ничего не рассказывают, то это шпионаж какой-то получается, а не интеграция. Об эмигранте коренные европейцы, как правило, желают знать все, но при этом о своих интересах, времяпрепровождении, взглядах на жизнь и прочих аспектах личной жизни либо не говорят вообще ничего, либо отделываются общими фразами, вроде такой: «Да, я тоже иногда хожу в кино, собственно говоря, почему бы и нет?» На основании этого я сделала вывод, что единственным мотивом для общения со мной у жителей Страны Магазинов являлся исследовательский. Они изучали меня, как ученые-биологи изучают недавно обнаруженный вид растения или животного. И поскольку полноценного общения между нами так и не установилось, то и отношений, как таковых, тоже не было. Одним словом, большинство европейцев воспринимало интеграцию иностранных граждан в виде довольно стандартной схемы, по которой в обязанность эмигранту вменялось детальное изложение местным жителям всего, что касалось его личной жизни, неукоснительное следование традициям своей новой родины, а также предельная любезность при общении с коренным населением страны, независимо от их собственного отношения к эмигрантам. Кроме того, в свободное от работы время эмигрант должен был на добровольных началах оказывать всестороннюю помощь местным жителям, при этом стараясь особо не попадаться им на глаза, проживая в каком-нибудь гетто на окраине города.

Кстати сказать, граждане этого государства, в котором официально было зарегистрировано около ста национальностей, с удивительным упорством отгораживались друг от друга неким виртуальным забором с надписью: «Проход воспрещен!» Будучи россиянкой, я с детства привыкла к друзьям, знакомым, соседям и коллегам по работе разных национальностей, а потому существование в Стране Магазинов обособленных домов, улиц и даже целых районов с населением преимущественно одной национальности приводило меня в удручающее состояние. Это все равно, что кого-то из вас, как специю, засунули бы в крохотную баночку и сказали: «Вы, уважаемый, годитесь только для приготовления супов, но никак не салатов». Здесь жить можете, а там – нет, там живут люди другой, не вашей национальности, и ваше внезапное появление может до глубины души их оскорбить. Слава богу, в России такого нет, и надеюсь, никогда не будет! В то же время совершенно очевидно, что у человека, сознательно лишившего себя общения с представителями других национальностей, никак не получится интегрироваться в многонациональную среду. В этой связи, не удивляйтесь, дорогие мои соотечественники, если, приобретя в Европе домик на морском побережье, через некоторое время вы услышите от своих соседей вежливую просьбу следующего содержания: «Послушайте, уважаемый, полагаем, вы уже в курсе, что все остальные жители этой урбанизации – англичане. К тому же мы так привыкли к общению друг с другом, что ваше соседство нас очень сильно смущает, поэтому мы хотим, чтобы вы перебрались на жительство в другой район. Ведь мы здесь разговариваем только по-английски». – «Так научитесь говорить по-испански, ведь это Испания (Греция, Италия, Португалия и др.), а не Великобритания». – «Ну и что, что Испания, для нас это не имеет никакого значения. Нам важно поддерживать культуру своего народа, а вы, милейший сосед, не имеете о ней никакого представления! Так что убирайтесь отсюда подобру-поздорову!» Помимо всего прочего, еще большее неудовольствие от эмигрантского соседства, как правило, проявляют коренные жители той или иной страны. Ведь они считают, что у них есть полное право изгнать вас со своей территории, за приобретение жилья на которой, кстати говоря, они же содрали с вас как минимум двойную цену.

Подводя итог, хочу подчеркнуть, что, помимо миллионеров и мультимиллионеров, традиционно отделявшихся от остального мира высоким забором с сигнализацией и парочкой специально обученных ротвейлеров, в Стране Магазинов друг о друге ничего не желали знать даже самые обычные честные труженики разных европейских национальностей. Как ни странно, все населявшие это оффшорное государство граждане стремились к соседскому проживанию исключительно с представителями своей же национальности: немцы с немцами, англичане с англичанами, португальцы с португальцами, румыны с румынами, испанцы с испанцами и т. д. и т. п. А если сами европейцы категорически не желали друг с другом общаться, то что тут скажешь об интеграции с гражданами неевропейской национальности?!

Словом, настал день, когда мы с мужем окончательно пришли к выводу о том, что хотим как можно скорее удрать из этого безумного и бесчеловечного европейского государства, Страны Магазинов. Вскоре мы сообщили своим шефам об уходе с работы, а сами в это время занялись подготовкой к отъезду. Замечу, однако, что это оказалось весьма непростой задачей. Пока все вещи были разложены по углам и шкафам, казалось, что их было немного, но как только мы принялись раскладывать это по коробкам, то самого необходимого набралось такое количество, что в день отъезда из Страны Магазинов нам пришлось арендовать целый грузовик, заполнив его до краев своим скарбом.

Эпилог

Бежать, бежать, улепетывать, сверкая пятками, туда, где платят пособие по безработице и профсоюзы празднуют Первое мая, туда, где услуги врачей и школьных учителей бесплатные, за иллюзиями и надеждами, которые всколыхнули бы мой душевно-интеллектуальный застой, и я, наконец-то, смогла бы почувствовать себя не серенькой, неприглядной, к тому же никому не нужной, валяющейся в грязном чулане вещичкой, а человеком. Человек – должно звучать гордо!

Что такое осень? Это ветер

Вновь играет рваными цепями.

Осень, доползем ли, долетим ли до ответа:

Что же будет с Родиной и с нами?

Осень, доползем ли, долетим ли до рассвета?

Осень, что же будет завтра с нами?

Лучше и не скажешь. Спасибо тебе за эту песню, Юра, огромное тебе спасибо.

Оглавление

Пролог

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg