«Я хотел, чтобы моя девушка умерла»

На обложке : Москва, вечер. Фото Сергея Саканского, модель Ольга Пуреховская

Лучше умереть, чем расстаться друзьями

Лучше умереть, чем расстаться друзьями. Поэтому я и не хожу ни в какие гостиные, ни на поэтические вечера, ни в Дом кино. Потому что боюсь себя. Потому что не знаю, что сделаю, как увижу там какую-нибудь бывшую мою девушку, которая пришла с другим.

Впрочем, вряд ли я что-нибудь «сделаю» – в смысле битья морды и т. п. Просто мне будет очень тяжело и плохо. Невыносимо.

Расставаясь с девушкой, я расстаюсь со всем ее кругом общения. Так мне пришлось уйти с Арбата. Из-за Лены.

На Арбате я не был уже десять лет. Не ходил по этой улице и даже забыл, как она выглядит. Не видел никого из своих арбатских друзей. Они, наверное, думают, что я умер.

Лены стояла со своими картинками напротив театра Вахтангова. А мы как раз играли под его колоннами. Конечно же нам ничего не стоило сменить место. Но я не представлял, как объяснюсь с другими. В лучшем случае, меня похлопали бы по плечу:

– Да ты чо, старик? Чо ты такой сентиментальный? Да мало ли их тут…

Лена была высокой девушкой с длинными волосами, с голубыми глазами. Около нее постоянно терлись какие-то мужчины. Она рисовала всяческих зайчиков и мишек, и ее картинки пользовались большим успехом, опять же – у этих мужчин. Да и я купил одну, при знакомстве, вот она, висит справа на стене.

В детстве я мечтал, чтобы моей девушкой была художница. Что я буду приносить ей цветы и плоды, и листья, она будет их рисовать, а я буду дарить ей краски и кисти. Буду вешать ее рисунки на своих стенах, чтобы всегда натыкаться взглядом на образ нашей любви.

Так оно примерно и было – с Леной, но ее увели от меня довольно быстро, прямо на моих глазах, посередине песни… А я стоял, как дурак, и бренчал, и дрыгался, когда Лена, не дожидаясь вечерней волны покупателей, собрала все свое в папку и пошла с каким-то парнем восточного вида, слушая его, с улыбкой на него поглядывая.

Я не стал их догонять, не стал вмешиваться. Я вообще не понимал, что происходит: думал что это ее знакомый художник. А он просто отвел ее в ресторан, а после – в постель. И на другой день она сказала:

– Прости, но я полюбила другого.

Как часто мне приходилось слышать такие слова. Но сам я никогда никому не говорил их.

А потом, когда девяностые отошли в область легенд, моя художница стала иллюстратором детских книжек-раскрасок, я видел в Библио-глобусе, и как меня обожгло… Меня просто бросило в дрожь, как я увидел на полке знакомые фигуры… Со стороны этого не заметно. Невидимые миру слезы. Человек с равнодушным видом взял книжку, полистал и поставил на место. Был там и тот медведь, что висит здесь на стене.

Моей девушкой стала ты – если не художница кисти и карандаша, то Художница просто так, с Большой Буквы. А Лена умерла от лейкемии.

Как странно, что мы расстались. Ведь мы столько еще не сделали. А ведь собирались и строили планы.

И меня уже больше не радует красота. Мне уже не нужна девушка-художница и вся эта артистическая выдумка с листьями и цветами. Никто мне больше не нужен. Даже ты, хоть это и трудно объяснить.

Легкий любовный шопинг

Легкий любовный шопинг – удовольствие мудрого эгоиста: ты медленно идешь мимо киосков, от витрины к витрине и выбираешь маленькие подарки для своей любимой.

Цена не имеет значения: дешевое не стыдно, а дорогое не жалко – главное, чтобы цвет подошел и форма, чтобы новая гармония воспела ее удивительную красоту.

Резинки для ее чудесных волос: простые девчоночьи или откровенно шикарные – из живого меха или кожи. Махровое полотенце с нежным узором, чтобы обняло ее плечи. Серебряная чайная ложка, чтобы трогать ее язык. Длинные висячие сережки, чтобы тянуть ее за уши и нежно, словно кончиками пальцев, поглаживать ее шею.

Вот интересно, вспоминаешь ли ты меня, когда трешься мочалкой, чистишь зубы щеткой, надеваешь носки или перчатки?

Я всю тебя окружил мелочами, которые должны были охранять, как верные слуги, и работать, как бесстрашные гвардейцы. Нет, ничего не помогло.

И время прошло. Вещи, которые принес тебе я, медленно приходят в негодность. Вещества тратятся. Сначала кончились всевозможные мыла, зубные пасты, шампуни и бальзамы… Невесомые стопки салфеток, прокладок, одноразовых полотенец – мультипликационно растяли, словно снежное что-то, словно мороженый торт с дурацким лейблом «Венеция», который я однажды принес, и мы забыли его на столе, сразу бросившись в постель, а это было в самом конце мая, была погода жаркая, мороженое растеклось, тонкой струйкой сочилось на пол…

Дольше всего помнили меня духи, нарядная гелиевая свеча и бальзам «Звездочка». Некоторые вещи служили очень долго, многие годы, потому что они были настоящие – из замши и кожи – сумочка и перчатки, сапожки и пальто… А вот овечьи носки, которые выглядели столь пушисто и даже пахли овцой, прохудились на пятках сразу, как ты стала их носить, первой же осенью без меня – это из тех товаров, которые обладают такой степенью прочности, чтобы только донести до прилавка.

Некоторые вещи получили вторую жизнь – пошли на тряпки или заплатки. Мед из настоящего липового бочонка вы с дочкой ели всю зиму, а потом этот бочонок долго использовался для хранения сахара, и дочка, когда выросла, все никак не хотела расстаться с добрым пузатым бочонком, который увлекал ее в сладкие дремы о детстве… А кусочки кожи ты бережно хранила в своем портняжном мешочке и ставила заплатки, щурясь, подбирая цвет для вещей своих внуков и правнуков.

Легкий любовный шопинг увел меня в бесконечность времени, превратившись в художественное и духовное что-то, несмотря на то, что это всего лишь один из убогих аттракционов потребления. А ведь мы, художники, кровно ненавидим общество потребления. Впрочем, наверное, как и любое общество.

Почему художник так ненавидит общество потребления

Почему художник так ненавидит «общество потребления»? Не потому ли, что оно и самого художника превращает в подобие товара?

Наш конфликт был не в том, что ты пожелала другого мужчину. Просто нам хотелось делать разные песенки.

Я хотел делать с тобой великие песенки. А твоя цель: жить и зарабатывать на жизнь, делать песенки, которые поют, ломаясь в суставах, дурачки и дурочки, пляшущие человечки безо всякого кода в движениях, поют и отплясывают несколько недель, пока вся эта дрянь не провалится в небытие.

Я же хотел сочинить с тобой что-то вроде As Tears Go by или Мир без любимого.

Между прочим, это не идет вразрез с коммерческим интересом: такие шедевры несут с собой не только волны счастья. Можно представить, сколько денег накрутили граммофонные романсы начала века, и скольких людей они содержали…

Наш конфликт – это земля и небо, дом и дорога, женщина и мужчина в конце концов.

Я хотел, чтобы моя девушка умерла

Я хотел, чтобы моя девушка умерла, вернее, в детстве у меня случилась такая бредовая фантазия – чтобы у меня была девушка, и чтобы она потом умерла…

И вот я, одинокий такой, грустный – иду… Сажусь на какой-то камень и курю… А вокруг лето, солнце и насекомые… И никто не посмеет подойти ко мне со своим справедливым, взрослым, завистливым гневом:

– Ага! Куришь! А ну-ка, пойдем-ка к твоей маме!

Потому что все дяди и тети будут знать, что вот он – сидит и курит, именно потому, что у него девушка умерла. И лучше не трогать его – убьет.

И главное, что другие девушки будут понимать мое горе. И не смогут претендовать на мою свободу, пока мое горе не пройдет. А ведь оно, это горе, может длиться и длиться – хоть всю жизнь.

Эту мою детскую фантазию – кто мне ее простит? В сущности, пустяк: человеку и не такое приходит в голову – сон разума непредсказуем…

Если бы не Лена, которая действительно была моей девушкой, а потом умерла. Лена, которую теперь никогда уже не забыть. Девушка, которая взяла меня чуть ли не силой, потому что не умереть хотела, а жить, последние годы жизни в радости провести. Сон разума в руку попал. Нет мне прощенья.

Мы занимались любовью под музыку иуфедуы

Мы занимались любовью под музыку Иуфедуы. В данном случае, можно было даже сказать – «делали это» – не греша против русского языка, ибо здесь англицизмы оправданы.

«Иуфедуы» – это всего лишь ‘Beatles’ – если от волнения забыть перейти на английский регистр. Но слово получилось значимое, и я оставлю его.

Обратное переложение звучит не менее славно:,bnkp или, bnks. Что-то от звука, с которым человек без финансовых проблем открывает банку кулера.

Да и символично все это, поскольку иногда из ближайшего интернет-кафе ты посылала мне в офис шифровки, вроде: «z vjue nhf[yenmcz c nj,jq dj dnjhybr lytv»

Домой ты писала иначе: «Я соскучилась. Приходи в среду с самого утра»

Утренняя камасутра… Просится в какие-то долбанные стихи. А ты оказалась из тех девушек, которые шепчут: «Подожди!» и шлепают босыми ногами к мьюзик-центру. Как же я ненавидел эту привычку в других, и как полюбил в тебе… Не потому, что тебя извиняла твоя профессиональная принадлежность к музыке. Потому что я любил тебя и любил все твое.

Я записал Специальный Диск. Это были не просто песенки Битлов. Я выстроил их в мудрые последовательности. Мерзкий извращенец, я создал несколько любовных симфоний, классических и хаотичных, на любое твое настроение…

Something – я раздеваю тебя. Till There Was You – мы катаемся по полу. And I Love Her, Shalalalalalala, Not a Second Time – собственно, делаем "это"…

Милая, я очень хотел, чтобы наша любовь тоже стала произведением искусства. Все, что мы делали, было так удивительно… Смогу ли я когда-нибудь понять, почему ты бросила меня? И что это за монстр такой, что за супермен, на которого ты меня променяла?

Оглавление