«Нас кто-то предает»

Все началось с обрывка сновидения — чудесного и странного. В серебристом сумраке, в сказочном тумане, который, подобно легкой воде, заполнял пределы крепостного двора, молчаливой и таинственной чередой шли одетые в серое монахини, каждая оберегая в горсти от дуновения ветра желтенько горящие тоненькие свечки…

В этой странной, таинственной процессии последней шла самая молоденькая из монахинь, почти девочка. Даже уродливый капюшон монашеской одежды не мог скрыть белокурого великолепного изобилия ее волос, кроткой и печальной трогательности почти детского лица.

— А почему?.. — спросил Тимур во сне, полуобратясь к кому-то, чьего лица он не видел, а видел только глаза, очень грустные глаза.

И та, к кому он обращался, ответила, устремив на Тимура странно долгий, значительный взгляд:

— О-о! Она избрана… Когда придет большая беда, она ударит вон в тот — видишь? — колокол.

И вдруг тихонько, счастливо засмеялась.

Смех был довольно неприятный для слуха — как от щекотки, похотливый, с радостными подвизгиваниями.

Тимур проснулся.

Под окном высокой террасы, где спал мальчик, слышались голоса брата и какой-то девушки. Это она смеялась, как от щекотки.

Тимур попробовал снова заснуть. Однако, раздосадованный пробуждением, взволнованный содержанием звуков, доносящихся снизу, снова погрузиться в сон все никак не мог. Яростно вертелся на постели. Переворачивал подушку прохладной стороной вверх. То скидывал, то, напротив, натягивал на себя одеяло.

Наконец почти сел в кровати и стал смотреть перед собой.

Лунный свет падал на террасу. Четко и черно очерчены были тени от оконных переплетов, от веток деревьев, от виноградной листвы.

Надоедливо и безостановочно звенели цикады.

Под окном без устали развлекался с девушкой старший брат, и Тимур слышал все это. Лицо его было печально, даже трагично.

Наконец под окном террасы затрещало, окно распахнулось — старший брат стал забираться в дом. Стараясь двигаться потише, принялся раздеваться. Младший лежал тихо. Потом спросил с безнадежной тоской:

— Ну и как?

Тот обернулся, на миг замерев от неожиданности:

— Чего не спишь? Четвертый час уже.

— Заснешь тут… — криво усмехнулся мальчик. — Ты что, щекочешь их, что ли? Визжала как… поросенок.

— Не-е. Не щекочу, — серьезно отозвался брат. — Придурошная просто.

— Так чего ж ты с придурошной… до четырех часов?