«В какой стране жить хорошо, или Сафари на «Большую пятерку»»

Елена Владимировна Лебедева В какой стране жить хорошо или Cафари на «Большую пятерку»

От автора

...

Мужик умер и в рай попал. Там оказалось неплохо, в принципе, но как-то скучно.

И вот один раз организовали им тур в ад. Приехали они в ад, а там тусовка, казино, клубы, красивые девушки!

Мужику так понравилось, что, вернувшись, он сразу попросился в ад на постоянное место жительства. Его, значит, отпустили, но когда он приехал в ад, черти его хвать – и в котёл с кипящей смолой.

Мужик кричит: «Как же так? А где клубы, тусовки, девочки?», а черти ему: «Ты, мужик, не путай туризм с эмиграцией».

Это мой любимый профессиональный анекдот.

Проработав около двадцати лет в туристическом бизнесе и объехав более тридцати стран мира, я однажды поймала себя на мысли, что картинка с маленьким уютным домиком на берегу океана всё чаще встает перед глазами. И хотя я была не согласна с фразой «Родина-уродина» из песни Шевчука, ближе мне был его эпитет «некрасавица», все недостатки жизни в России мне были видны, как говорится, невооруженным взглядом.

Конечно, денег на покупку недвижимости у меня не было. А если вдруг произойдет непредвиденное и деньги на меня, что называется, свалятся? Я ведь могу растеряться и купить что-нибудь не то или не там! Поэтому я заранее решила всё разузнать, чтобы быть, как говорится, во всеоружии.

Для этого сначала предстояло разобраться, где этот домик, собственно говоря, должен находиться. В Интернете было много информации об эмиграции в разные страны. Каковы условия получения вида на жительство в разных странах, где какая зарплата, какие квоты, где можно открыть свой бизнес, а где это сделать невозможно. Описывались ужасы, с которыми пришлось столкнуться людям, которые в свое время уехали из страны.

Мне понравилось, как написал в своем блоге один австралийский иммигрант. Он очень точно выразился о смысле переезда на постоянное место жительства: «Если клуб покупает футболиста, то он должен играть во много раз лучше, чем игроки из команды, иначе какой в этом смысл?»

Поэтому было бы глупо ехать в какую-то страну только потому, что там легче получить вид на жительство. Хотелось, чтобы и климат был хороший, и чисто, и красиво, и удобно, и без этих политических метаний страны из стороны в сторону. Одним словом, хотелось стабильности, да и чуть не забыла – свободы!!! Теперь всё.

Не зная, с чего начать, решила: «Начинать нужно с анекдота. Анекдот – это средоточие мудрости». Были в нем какие-то противоречия.

Все, кто был за границей, видели все прелести их жизни. «Я бы хотел там жить», – обычно говорили туристы, возвращаясь из поездки. Итак, предположим, ты – турист. Природа, различные достопримечательности, хорошие дороги, улыбающиеся люди – всё это создает картину райской жизни. Первая часть анекдота понятна.

А вот во второй части анекдота некоторая странность. Ты приехал на постоянное место жительства, вокруг тебя та же природа, те же рестораны, те же достопримечательности – одним словом, всё то же самое, чем наслаждаются туристы. Ничего не изменилось. Почему тогда ад? Видимо, ад начинается тогда, когда ты начинаешь тесно соприкасаться с людьми и с системой. До этого ведь ты мог только радостно хихикать в ответ на их широкие улыбки…

Надо сказать, версия, что русские люди не могут приспособиться к жизни в другой стране, – вообще смешная, если подумать, то наша жизнь прошла не в одной, а в нескольких странах, хотя все они назывались – «Россия». Каждый день – новые законы, новые специальности, новые виды бизнеса.

Может, сложность в том, что нам трудно постичь западную культуру, которая намного «культурнее» нашей? Тоже маловероятно. К хорошему, как известно, быстро привыкаешь.

Может, проблема в ностальгии? «Ностальгия – это моральные страдания и боль по утраченному прошлому, пусть и несовершенному, но такому родному». Но как можно испытывать страдания, если твоя жизнь стала лучше? Не в ностальгии, видимо, дело.

Так в чем же тогда?.. Есть такой метод – доказательство от противного. Придется отсечь от глыбы мрамора всё ненужное, и останется, в нашем случае, «голая правда».

Хочу разочаровать тех читателей, которые думают, что эта книга – об эмиграции. Эта книга не предназначена и для тех людей, которые хотят уехать из России любыми способами и куда угодно, по принципу «лишь бы отсюда, а там разберемся». Существует множество умных книг по этому вопросу, как и множество советов, как пережить все трудности «переходного» периода.

Мы воспитаны на русских сказках, в которых герои преодолевают многочисленные препятствия, чтобы дело триумфально завершилось свадьбой: «И стали они жить-поживать и добра наживать». Миновав детскую пору, мы уже на собственном опыте убеждаемся, что все сложности в этот момент только начинаются. До этого были, как говорится, цветочки.

Книга начинается как раз с этого места. Предположим, у вас уже случился этот домик. Вы прошли свой путь – длинный или короткий, трудный, а может, и легкий – и это уже не мечта, а реальность. А стоила ли игра свеч?

Обычно название книги очень затейливое, и автор до последней страницы не раскрывает его смысл. У меня секретов нет. Книга называется: «В какой стране жить хорошо, или Сафари на «Большую пятерку».

Первая часть названия понятна, а вот со второй частью нужны пояснения.

Сафари, как известно, – охота.

«Большая пятерка», она же «Большая африканская пятерка», – довольно известный термин. Это – слон, носорог, лев, буйвол и леопард. Сотни людей путешествуют в Африку, чтобы увидеть в живой природе этих животных и стать счастливее. При одной мысли о возможности увидеть леопарда глаза любого иностранца поднимаются к небу и заволакиваются невольными слезами.

У русского человека своя «Большая пятерка»: Австралия, США, Франция, Великобритания и Швейцария. Не буду утверждать, что это общепринятый список, – вероятно, у каждого он свой, – но среднестатистический русский человек при мысли о возможности жить в Париже или Лондоне делает такие же движения глазами, вздыхает, и окружающим становится всё понятно без слов.

А уж страна Австралия вообще – это даже не рай, а Рай для избранных.

Эта книга об охоте на секреты счастливой жизни в самых развитых странах мира.

Герои книги – собирательные образы реально существующих людей. Некоторые живут за границей, другие – в России, некоторые собираются возвращаться, другие – мечтают уехать.

За годы моих профессиональных путешествий у меня накопилось столько историй, что хватило бы на десятитомник. Один мой друг сказал: «Это только твое личное мнение, твой опыт и твои выводы. Нельзя расширять частное до общего. Но, в конце концов, это твоя книга и ты можешь писать, что хочешь».

Прислушавшись к его совету, я решила собрать истории, которые произошли не только со мной. Так что все описанные события реально произошли в Нью-Йорке, Цинциннати, Вашингтоне, Лондоне, Лозанне, Цюрихе, Сиднее, Перте, Париже и Москве. И это, я надеюсь, уже позволит сделать читателю свои выводы, опираясь на научные статистические методы: «Тенденции, однако…»

Предисловие 1 февраля 1996 года

Она уже проснулась, но лежала с закрытыми глазами. Она знала, что если подойдет к окну, то увидит серое утро. Мелкий снег, метель и двадцать градусов мороза.

Каждый год именно в этот день погода, непредсказуемая всё остальное время, демонстрировала свое постоянство.

Первое февраля было днем стабильности этого города…

Город был не большой и не маленький, не богатый и не бедный. Средний такой город, стоящий на берегу реки Волги. И вроде всё было в этом городе: и театры, и институты, и рестораны, и музеи, и набережная, и старинные здания, и прогулочная улица в центре города с многочисленными кафе, но всё было какое-то обычное.

И название у города было обычное – Тарасов.

Жизнь была тоже нормальная, и, если бы ее спросили: «А хорошо ты живешь?», она ответила бы: «Неплохо…» А если бы её спросили, счастлива ли она, она бы, не задумываясь, ответила: «Нет». Она абсолютно точно знала, что счастливая жизнь – другая. И дело было вовсе не в её характере – она была оптимистом. Хотя, скорее, оптимистом-реалистом.

Кто-то думает, что стакан наполовину пуст, у других он наполовину полон. Она считала, что хорошо, что есть полстакана воды. И стакан полон, когда он полон.

Она стояла у окна. Четыре стоянки для машин, окруженные нелепыми девятиэтажками. Видно, как владельцы автомобилей с трудом пытаются завести свои машины в мороз. После чашки кофе её ожидает та же участь. Повезет – не повезет? Но кто-нибудь поможет обязательно. Её машина была обычной «неиномаркой», которая занимала почетное предпоследнее место в списке автомобилей. Она всегда хотела иметь красную машину, но купила серую, чтобы потом легче было продать.

Глядя вокруг, она понимала, что её жизнь складывалась удачнее, чем у многих. Она училась в лучшей школе. Лучшей – в прямом смысле слова: в которой учили лучше. Потом был хороший университет, потом нормальная работа, потом другая работа с неплохим доходом.

Одно время она считала, что в жизни многое зависит от образования. Пока однажды не поняла, что люди, которые учились вместе с ней в этой же школе и в этом же университете, живут очень по-разному. Одни живут гораздо хуже, чем она, другие – гораздо лучше. Между образованием и уровнем жизни, видимо, существует связь, но она какая-то непрямая.

Не находила она и связи между жизнью человека и, например, богатыми родителями или удачным замужеством. Нет, конечно, определенные преимущества всё это давало, но преимущества какие-то кратковременные, что в целом не приводило, ни к существенному отрыву в уровне доходов, ни к счастью в жизни.

Одни люди были довольны своей жизнью, другие – нет.

Но одно, безусловно, у всех было общее – у кого бы из них ни спросили, в какой стране и в каком городе жить лучше, ответ был один: «Только не в этой, только не в нашем». С этим она была абсолютно согласна. Ужасная зима, плохие дороги, провинциальные магазины и обычные рестораны, театры с местными актерами и консерватория с местными музыкантами…

Она спустилась во двор и подошла к своей машине. Расчищая её от снега, она продолжала размышлять. Наступает время, когда понимаешь, что жизнь одна, когда приобретенный опыт позволяет видеть результат действия до того, как ты его предпримешь. Кусочки льда отлетали ей в лицо. «Почему я до сих пор должна чистить этот снег в двадцатиградусный мороз?» – спрашивала она себя.

Она почему-то всегда понимала, что переезд в Москву не прибавляет в качестве жизни. Все вновь открывающиеся возможности – в смысле большой зарплаты, театров и музеев – будут поглощены дорогами, пробками и интенсивностью работы. На выходе будет минус.

Но, как и у всех, у неё была мечта – домик на берегу океана. В других странах нет этой ужасной зимы, там яркое солнце, безбрежный океан, отличное образование, красивые, умные люди ведут интеллектуальные беседы в роскошных ресторанах или на борту яхты… Они, эти люди, постоянно путешествуют, потому что уровень доходов позволяет им выбирать для этой одной-единственной жизни всё самое лучшее. Они могут дать детям хорошее образование и начальный капитал для открытия своего бизнеса. Их дети, впрочем, могут просто продолжить бизнес, начатый прадедушкой. Могут устроить свадьбу в Париже.

Когда она смотрела фильмы о жизни «там», она всё это чувствовала. Вот, например диалоги между героями: как бы ни о чем, но в каждом предложении – скрытый смысл. Эти люди чаще всего очень просто одеты, но это потому, что они свободны от «понтов». Да и одежда только кажется простой и небрежной; на самом деле это очень дорогая одежда известных брендов. Да и как может быть иначе?

А их отношение к воспитанию детей? Как это правильно! Они воспитывают самостоятельность, определяют их в дорогую частную школу, но не балуют деньгами, как бы ограничивая их сначала. Зато потом, когда дети получают хорошее образование и становятся хорошими людьми, уважающими своих родителей, – им всё приносят на блюдечке с голубой каемочкой. Счастливые родители, послушные дети, высокие доходы и хорошие дороги, стабильная экономика, честные политики и вежливые полицейские.

Конечно, не всё там так радужно. Есть там и наркоманы, и хулиганы, и бюрократия. Ведь в жизни всегда есть минусы. Однако там – жизнь в целом «плюсовая», с несколькими маленькими минусами. А не наоборот…

Лобовое стекло не очищалось. Сначала она его скребла вдоль. Потом поперек. От работающей печки снизу на стекле появилась тонкая полоса подтаявшего льда. Было не просто холодно, а ужасно холодно. Было не обидно, а очень обидно…

В её мировоззрении люди делились на три категории:

«Нас там никто не ждет», – говорили одни и оставались дома. Всю жизнь, видимо, считая, что «там хорошо, а нам здесь мучиться».

«Если долго мучиться, что-нибудь получится», – говорили другие и уезжали. Добивались ли они желаемого, история умалчивает, потому что даже «там» наличие дома и работы совсем не гарантирует счастливой жизни и душевного комфорта.

«Нас и здесь неплохо кормят», – говорили третьи и жили счастливо. Этих людей она не понимала вообще. Они были для неё загадкой. Загадкой скорее глупой: ведь если где-то существует «хорошо», как можно довольствоваться здешним «неплохо»?

Самым интересным было то, что она не могла отнести себя ни к одной из этих категорий. Не было в ней безоговорочной веры во что бы то ни было любить родину только потому, что она здесь родилась. При слове «березки» у неё не наворачивались слезы. Поступки требовали объяснений, а предположения – доказательств.

И, в общем, жизнь её шла нормально. Были в ней моменты абсолютного счастья и просто счастья, были моменты разочарования и отчаяния. Ощущение же от жизни в общем можно было выразить двумя словами – «без бед».

Она понимала, что живет здесь потому, что именно здесь родилась. Не потому, что это лучшее место в мире, а просто потому, что так сложилось, и поэтому – вот так.

Она села в машину. И всё-таки: как долго нужно прогревать мотор? Несколько раз она задавала этот вопрос мужчинам. Ответы были неопределённые, например: «пока чищу машину», «пока курю сигарету», «как прогреется»… Она не курила, а с чисткой машины сегодня справилась быстрее обычного. «Вдруг он еще не прогрелся на таком морозе? – подумала она. – Нужно пока разобрать в бардачке».

Первое февраля было днём подведения итогов и начала новой жизни. Нет, сначала она, как и все, пыталась начинать новую жизнь с первого января. Но как это возможно, когда в январе нужно беспрестанно ходить в гости и праздновать начало нового года? Чувствовать себя человеком, который дает себе обещания и не выполняет их, она не любила. И вообще, старалась относиться к себе хорошо. Поэтому она просто перенесла дату начала новой жизни на месяц позже и в дальнейшем была себе за это очень благодарна.

Итак, что в бардачке? Она вынула на сиденье пустую банку из-под жевательной резинки, очки без одного стекла, два смятых пластиковых стаканчика и прошлогодний договор на покупку дивана. Всё. «Ну что же, неплохо», – подумала она. – «Раньше за год скапливалось гораздо больше хлама».

Уже собираясь закрыть бардачок, она заметила книгу. «Алхимик» Пауло Коэльо. Очень модная книга. Она выпросила её почитать у подруги, положила в бардачок и забыла. Как говорили, это была сказочная история. Что-то о стремлении к цели и её достижении, о путешествиях и смысле жизни. Эту книгу уже прочитали все её друзья, и мнения разделились. Одни утверждали, что это сильная книга. Другие говорили, что это медленно текущая история с непонятным концом. Третьи называли «Алхимика» философским размышлением о смысле бытия.

Она всегда была очень быстрой на мысли, на поступки, на выводы. Однако что касается модных книг, всегда читала новинки самая последняя. Ей трудно было справиться с ощущением, что вся шумиха о якобы высоком смысле новой книги, которую просто обязан прочесть каждый интеллигентный человек, не более чем маркетинговый ход для увеличения продаж какой-нибудь самой заурядной истории «ни о чём». Будучи девушкой весьма занятой, она считала необходимым «фильтровать входящую информацию». Однако книжку в конечном итоге прочитывала, хоть и самая последняя. Почему? Потому, что включались другие её мотивы. Она читала эту модную книгу не для себя, а как бы для других: чтобы поддержать беседу, чтобы как-нибудь к месту высказать своё мнение. Как ни странно, именно эти «обширные поверхностные» знания неоднократно помогали ей в жизни, а также имели самое непосредственное влияние на её доход.

Сегодня она была настроена сделать какой-то сильный поступок, который изменит всю её жизнь. Причём совершить этот поступок необходимо было именно сию секунду. Чтобы – раз! – и жизнь стала счастливой… Единственное, что она смогла придумать, сидя в машине и имея на руках этот бесценный бестселлер, – это погадать. Итак, вопрос: «Что нужно сделать, чтобы стать счастливой?» Пусть будет сорок четвертая страница, четвертая строчка сверху.

«На этой планете существует одна великая истина: независимо от того, кем ты являешься и что делаешь, когда ты по-настоящему чего-то желаешь, ты достигаешь этого, ведь такое желание зародилось в душе Вселенной. И это и есть твое предназначение на Земле».

Прочитав ответ, она совсем не удивилась. Это было так просто, как будто это была её собственная мысль. Обычно, чтобы понять, что нужно делать, мало просто думать об этом – нужно написать и прочитать. Итак, ее желание – найти такое место на Земле, где она будет счастливой. Написанное желание – это уже не просто мысль, а начало его исполнения. Она поняла, что вся её предыдущая жизнь, в том виде, в каком она «случилась», была подготовкой к осуществлению этой идеи… Желание у неё есть, а возможности появятся. Если она так решила…

А книгу она, конечно, прочитает, хотя уже совершенно точно поняла, зачем автор её написал. Для того, чтобы в этот морозный, пасмурный день первого февраля абсолютно замерзшая девушка прочитала четвертую строчку сверху на сорок четвертой странице и решила стать счастливой.

Ее машина немного побуксовала как обычно, для порядка, преодолевая большой сугроб вдоль нечищеной колеи и, наконец, выехала на дорогу. Начинался обычный рабочий день…

Часть 1 США, 1996 год

…Она сидела в самолете, всё еще до конца не веря своей удаче. Через десять часов самолет приземлится в Нью-Йорке. Сорок пять дней в Америке. Бесплатно. И не просто бесплатно, а даже со стипендией! Это была стажировка в США по программе «Бизнес для русских», финансируемая американским правительством. Каким образом и чему они хотели их научить, оставалось для неё загадкой. Однако, если продолжить рассуждать про книгу «Алхимик», то программа была очень даже логичным для неё предложением посмотреть мир.

Вообще, об этом конкурсе она узнала от одного знакомого совершенно случайно и сначала даже не рассматривала для себя возможность участия. По условиям, требовалось знание английского языка, а им, как известно, в России почему-то мало кто владеет. Её всегда удивляло, почему даже в Турции и Египте неграмотные с виду продавцы могли говорить по-русски, хоть и кое-как. В России же, за исключением выпускников языковых школ, институтов и редких вундеркиндов, никто не мог внятно произнести ни одного предложения. Обучение языку – в среднем, пять лет в школе и пять лет в институте – в результате давали законный российский стандарт, когда знания ограничиваются вопросом: «Хау ду ю ду?» и ответом – «О кей!» Почему так происходит, было непонятно. В теорию вселенского заговора она не верила. Еще один вопрос требовал ответа.

По характеру она не была рисковым человеком, и девиз «Главное не победа, а участие» был не про нее. Обычно она оценивала все «за» и «против», и даже вероятность успеха 50 % на 50 % обычно не считала достаточным основанием поучаствовать в какой-нибудь «афёре». Но теперь она не могла просто так сказать «нет», ведь это был её шанс! Доходы пока не позволяли ей путешествовать самостоятельно, наследства не предвиделось, спонсоров не наблюдалось…

Конкурс был внушительный – пять человек на место. Но, с другой стороны, победа была вполне реальна, ведь знания других претендентов легко могли оказаться гораздо хуже. Собеседование должно было проходить на английском и длиться всего пять минут. Нужно было ответить на три вопроса. Вопросы были, в общем-то, предсказуемые – о бизнесе, семье, хобби, о том, чего ты ожидаешь от этой стажировки. Жаль, что ответить на эти вопросы она, по-видимому, не сможет, потому что не поймет обращенной к ней английской речи, все детали которой, к сожалению, нельзя спрогнозировать точно. Она сделала, что могла, выучив наизусть рассказ о своей семье и бизнесе, но была уверена, что этого будет недостаточно, чтобы пройти в финал.

Утром в день собеседования она долго не могла решить, что ей надеть. Нужно что-нибудь строгое, но очень дорогое и модное. Они же из Америки. Хотелось выглядеть не менее респектабельно. Мама всегда говорила ей: встречают по одежке, провожают по уму. При этом мама делала логическое ударение на вторую часть пословицы. Но если ты плохо одета, тебя даже никто не встретит, не говоря о том, чтобы разбираться, умная ты или нет.

Одежде она всегда придавала большое значение. Она считала, что, если ты родился красивым, ты можешь одеваться, как тебе нравится, а если твоя внешность далека от совершенства, ты обязан одеваться лучше всех. Красивой девушкой она себя не считала, поэтому в этот важный для неё день подошла к выбору наряда с особой тщательностью.

Вопрос, где взять модную одежду, для неё никогда не стоял. К сожалению, её не всегда можно было купить. Магазины не потрясали изобилием выбора, цены практически всегда были неподходящими. Однако, для неё это ничего не меняло. Одежду можно было сшить, связать, вышить, расшить, разрисовать и даже склеить. Очень удобно было этим заниматься ночью и, как правило, часам к пяти утра новый наряд был готов. Нельзя было сказать, что она не знала слова «усталость». Слово она, конечно, знала, но чувства, которое оно означает, она тогда не испытывала.

Ее гардероб состоял из трех пиджаков, сшитых по последним журналам «Бурда Моден». Один был черный, другой розовый, третий синий. Розовый отпал сразу по причине романтичного цвета; черный был слишком строг. Оставался – синий. К нему предполагалось сшить белую блузку-топ, но так как последние ночи были заняты зубрежкой английских текстов – «Как я люблю свою семью» и «Как я люблю свою работу», времени на шитье так и не хватило.

Синий пиджак был её гордостью – фасон был необычен, а исполнение безупречно. Для такого важного случая это было то, что нужно. Была, однако, одна проблема. Пиджак был без пуговиц, с запáхом, и при малейшем движении распахивался так, что было видно нижнее белье. Одену его на голое тело, подумала она. Ничего страшного, буду сидеть ровно и не двигаться.

… Комиссия состояла из пяти человек: четверо, по-видимому, американцы, и одна русская женщина-переводчик. Двое мужчин лет шестидесяти или семидесяти в старомодных, даже, как ей показалось, засаленных костюмах, и две женщины «за сорок», выглядевшие явно старше своего возраста, с какими-то бесцветными лицами и неухоженными волосами, в платьях-мешках. Волнение не давало возможности сделать из этого какие-то выводы, и она решила для себя, что все это ей только показалось.

Ее пригласили в большую комнату, где стоял длинный стол для членов жюри и стул для неё посередине. Она села очень ровно и положила на колени папку с документами.

Одна из женщин-американок расплылась в улыбке, как будто всю свою жизнь ждала этой встречи. Громко и радостно она сказала: «Hi! My name is Lucy. What is your name?»

А она еще сомневалась в своем в своем везении! С надеждой, что это был первый из трех вопросов, она назвала свое имя. Жалко, что оно было не Анна-Мария-Екатерина Первая. Такое имя можно было бы произносить дольше.

«Спросите про мой бизнес, спросите», – мысленно умоляла она. Улыбка Люси стала еще шире, и она, словно загипнотизированная произнесла: «What is your business?» Ура! – это был ее второй вопрос.

С одной стороны, это была еще одна удача, так как ответ на этот вопрос, этот белый стих, она выучила наизусть. С другой стороны, ясно было, что третий вопрос точно останется без ответа. Выпалив скороговоркой заготовленный рассказ, в ожидании «неминуемой гибели» она автоматически хотела поправить волосы, но едва подняла руки с колен, папка упала на пол, и все её содержимое рассыпалось.

Быстро нагнувшись, она начала собирать рассыпанные листки, и в тот же момент услышала смех. Подняв голову, она увидела, что оба старичка смотрели под её распахнувшийся пиджак, а женщины, заметив эти их взгляды, начали смеяться. Старички, смутившись, стали оправдываться, женщины продолжали шутить по этому поводу… и время, отпущенное на собеседование, истекло!!! Она всегда верила, что одежда помогает добиться поставленной цели, и снова оказалась права. Она в финале.

… Через час самолет приземлится в Нью-Йорке, и она увидит эту замечательную страну. Она знала, что Америка ушла далеко вперед и так, как живут в Америке сейчас, мы будем жить лет эдак через тридцать. А может, и через пятьдесят.

Много раз в её жизни случалось такое – не сделаешь что-то, а потом жалеешь и думаешь: «Вот бы знать будущее, можно было бы тогда это сделать, это купить, то продать, и сейчас уже можно было бы не работать вообще!» Так вот, эта поездка была для неё поездкой в будущее. Она была готова к трудностям, была готова учиться, узнавать новое, стараться все это применить потом для своей работы.

Конечно, она понимала, что все её впечатления от увиденного будут только её субъективными впечатлениями. Может быть, она не сможет увидеть самое лучшее или посмотрит на какое-нибудь событие не с той стороны и сделает неправильные выводы. Существуют ли критерии, по которым из нескольких частных случаев можно сделать общий вывод? Повезет ли ей оказаться в нужном месте в нужное время и увидеть то, что она хочет увидеть? И понять то, что она хочет понять? Тем более что она сама не знает, что конкретно ей нужно, кроме абстрактного «секрета счастья». Хотя теорию вероятности ведь никто не отменял. Поэтому её шансы увидеть именно то, что ей надо было увидеть, равнялись гарантированным пятидесяти процентам. Знать бы только, какие пятьдесят процентов нужные, а какие – нет.

Многое из того, что происходило в её жизни, нельзя было описать с точки зрения диалектического материализма. В пределах одной религии или философского течения было трудно найти ответы на все интересующие вопросы, поэтому постепенно, шаг за шагом, она сформулировала для себя свою внутреннюю философию, некий «микст», в котором мирно уживались различные религиозные догмы, философские соображения, эзотерические эксперименты и физические законы. Критерий отбора был один – чтобы они облегчали ей жизнь, помогали переносить трудности и добиваться желаемого.

Из физики, например, она взяла второй закон термодинамики. Слово «энтропия», которое в годы обучения на физическом факультете университета казалось ей сухим, сугубо физическим термином, как оказалось, правит бал в реальной жизни. В студенческие годы физический закон «Энтропия – это процесс, при котором любая система стремится к саморазрушению», звучал для нее как чисто теоретический догмат, не имеющий никакого отношения к реальной жизни. А теперь, будучи переведён с физического языка на человеческий, именно этот закон смог объяснить ей все проблемы жизни. Звучал он теперь несколько иначе: «Чтобы сохранить то, что имеешь, нужно прикладывать ежедневные усилия».

Все прекрасно знают: чтобы достичь чего-либо, нужно, что называется, упираться. Вроде упирались, но чаще всего почему-то безрезультатно. А вот потому, что были готовы только на первоначальные усилия, после которых все двигаться уже должно как-то само. А нас бы ждал домик на берегу океана. И тут возникает мисс Энтропия, которая требует вложения времени, усилий, денег и т. д. и т. п., и все это только для того, чтобы поддержать все на достигнутом уровне! Уже не говоря о том, сколько нужно усилий, если хочешь улучшить или приумножить достигнутое.

Этот закон вездесущ, он него нельзя скрыться, он проникает во все области нашей жизни. И в политику, и в бизнес, и в семью, и в любовь, и в творчество. Нравится вам или нет – это закон. Такой же, как закон всемирного тяготения. Никому ведь не придет в голову доказывать, что яблоко может упасть вверх. Так что игнорировать королеву мира Энтропию – дело бессмысленное.

Некоторые, конечно, пренебрежительно назвали бы такую философию сборной солянкой. Со стороны, может, так это и выглядело. Но она в душе была дизайнером и про себя называла свою жизненную концепцию модным словом fusion. Фьюжн – это не просто эклектичное смешение стилей, в данном случае мировоззрений, а гармоничное совмещение несовместимого. Принцип стиля фьюжн базируется на индивидуальных предпочтениях, а не на правилах. Фьюжн соответствует основной тенденции современной жизни: будни должны обернуться праздником! Это был девиз её жизни. Придуманным названием «философия в стиле fusion» она была очень горда.

Кроме того, она понимала, что мир изменчив и что жизненные законы не пишутся раз и навсегда. Так что дверь в её философию была всегда открыта. Все новые достижения автоматически попадали туда, экспериментально проверялись и в зависимости от результатов оставлялись или отбрасывались. Критерий был один: они должны были помочь ей в жизни. Эгоизма в этом никакого она не видела, потому что считала, что именно счастливый человек может принести наибольшую пользу себе, близким людям и обществу в целом.

Итак, машина времени была в её распоряжении на целых сорок пять дней. Она верила, что обязательно найдет это «что-то», какой-то секрет, который поможет ей стать богатой и счастливой…

Америка абсолютно не потрясала. Страна оказалась именно такой абсолютно идеальной для жизни, какой она себе её представляла. Красивые дома, широкие дороги, большие магазины. В отличие от её представлений, все было несколько аккуратнее, как будто было построено в павильоне для съемок. Какое-то искусственно-синтетическое, правда, в хорошем смысле этого слова. Она бы с удовольствием здесь жила. К сожалению, в Нью-Йорке она видела только аэропорт, потому что конечным пунктом назначения был город Цинциннати. Но за полуторачасовой перерыв между рейсами она смогла все рассмотреть. Аэропорт Джона Кеннеди – гигантский, новый, чистый и яркий. Множество кафе и ресторанов, но, что удивительно, некоторые люди сидели прямо на полу и ели что-то из бумажных коробок, запивая кофе из бумажных стаканчиков. Наверное, это и есть свобода, подумала она, потому что другого объяснения для себя она не могла сразу найти. Зачем еще, в самом деле, сидеть на полу, если кругом сотни прекрасных кафе? Она понимала, что увидит в этой стране много необычного и была готова позитивно воспринимать абсолютно все!

Цинциннати оказался настоящим американским городом из фильма. Несколько футуристических небоскребов были объединены по второму этажу застекленными улицами-переходами с магазинами и ресторанами – это был так называемый даунтаун, где можно было гулять целый день, не выходя на улицу.

Если бы ей задали вопрос: «Где находится down town?», она бы подумала, что это на окраине, переведя название как «нижний город»… Нижний, то есть дальний. Ну уж никак не центр города! Нелогично как-то. Однако времени на то, чтобы развивать эту лингвистическую тему, не было. «Приму, как есть», – решила она. – «Центр так центр».

Одна из высоток стояла обособленно. На её вопрос, почему её не объединили вместе с соседними, ей ответили, что это городская тюрьма. Да, действительно, есть чему удивляться. Вместо решеток – окна с пуленепробиваемыми стеклами. А для прогулок им, наверное, «Диснейленд» построили.

Даунтаун был компактен, а остальной город оказался достаточно большой – около миллиона жителей. Состоял он из одно– и двухэтажных домов с зелеными лужайками и красиво подстриженными кустарниками. Каждый дом отличался от другого, но все вместе они составляли единый ансамбль декораций для фильма с названием «Счастливая жизнь».

Заборов не было, ступеньки вели с улицы прямо к центральному входу. Двери были стеклянные сверху донизу, шторок на окнах практически ни у кого не было. Вечером, когда в доме горел свет, проезжающие по улице могли бы при желании увидеть, что у семьи сегодня на ужин. «А где же эта задекларированная private life?» – подумала она. Такой «аквариумный» стиль жизни ей совершенно не нравился. В любом таком домике она бы с удовольствием жила, но нужно было сначала обнести все забором и повесить шторы.

По программе она должна была жить в семье американцев, три дня в неделю посещать лекции в университете и дважды в неделю посещать разные американские предприятия.

Принимающая семья должна была её кормить, поить, а в выходные дни еще и развлекать. Все это они должны были делать за свой счет, причем, как стало известно, проходили конкурсный отбор для участия в проекте. Ничего особенно удивительного она в этом не видела: если люди богатые и счастливые, то в её представлении они и должны поступать именно так.

Ей была очень интересно, как живут американские семьи, что они едят, о чем разговаривают, как воспитывают детей и как отмечают праздники. Ведь они так хорошо живут, потому что у них все правильно организовано, начиная с семьи. И она была готова запомнить все-все-все и сразу после приезда применить это к своей семье. Все остальные знания будут ожидать удобного случая: чтобы переделать бизнес, например, нужны деньги, которые еще будет нужно найти, а провести изменения к лучшему в собственной семье она могла прямо с момента возвращения!

У неё была хорошая семья. Её родители и родители мужа души не чаяли во внучке. Существовала строгая очередность, кто берет её на выходные дни. С ребенком играли, читали, писали, считали и учили стихи. Дочке еще не исполнилось трех лет, а она уже повела её учить английский язык. Бабушкам выдавались задания на выходные дни, которые они с радостью выполняли с внучкой. Уже через несколько месяцев девочка, не выговаривающая букву Г и заменяющая её на букву Д, говорила: «Дуд монин, идем дулять». У бабушек на глаза наворачивались слёзы счастья – ради этого стоило жить! Мама же чувствовала гордость за свою дочь… и за свое правильное воспитание.

Но сейчас, когда дочка училась в третьем классе, начались проблемы. Впрочем, это были так называемые проблемы поколения. Все пытались воспитывать своих детей по-новому. Нужно разрешать детям всё, не заставлять, а пытаться заинтересовать их, выявлять, к чему ребенок проявляет больше интереса, и развивать этот талант. И будто бы тогда ребенок будет иметь огромное поле для самовыражения и не вырастет каким-нибудь зажатым субъектом с кучей комплексов по вине сыплющихся на него запретов. Но то ли русские родители делали что-то не так, то ли нужно было как-то адаптировать заграничный опыт для русского детского менталитета, – но результат получался совершенно противоположным. Дети не читали книг и не хотели учиться. Они, конечно, учились, но на «два» и «пять», а значит – «по настроению». Хочу – буду, не хочу – не буду. Но ведь в жизни принцип «нравится – не нравится», «интересно – не интересно» никогда не приводил к хорошим доходам!

Это была именно та проблема, решение которой она хотела найти в Америке.

Ее принимающая семья относилась к среднему классу. Им принадлежал милый домик в недалёком пригороде, купленный в ипотеку на тридцать лет. Дом был с тремя спальнями, но, что называется, невелик. Комнатки были маленькие, а потолки низкие. Машин было две, но какие-то явно не новые. Обе очень большие, словно хозяева планировали использовать их для грузовых перевозок. Семья состояла из четырех человек: мужа, жены и двух очаровательных дочек четырех и семи лет.

Вилли – глава семьи – работал преподавателем бухгалтерского учета в единственном в городе университете. Он читал лекции три раза в неделю, а остальное время проводил в цокольном этаже своего дома в так называемом кабинете. Несколько раз, проходя по коридору мимо его комнаты к огромной стиральной машине, она видела, как он спит или играет в детские компьютерные игры. Однажды она спросила его жену, что делает её муж в своем кабинете, и та с гордостью ответила – готовится к лекциям…

Жену звали Трэйси. Это была настоящая американская женщина неопределенного возраста и естественной красоты. Судя по возрасту девочек, старшей из которых было семь лет, Трэйси было около сорока. Здесь вообще было принято рожать детей поздно. Любая идущая с маленьким ребенком женщина, так сказать, средних лет, всегда оказывалась его мамой, а не бабушкой.

Естественной красотой обладали, видимо, все женщины Америки, потому что все женщины, которых она увидела за время своего пребывания, придерживались одного неписаного закона: ни в коем случае не выглядеть хорошо. Хорошая фигура, макияж, модная одежда и туфли на каблуках, видимо, относились к категории запретных или презираемых по только им известным секретным причинам. Поскольку закон был неписаным, прочитать, почему нельзя следить за своей внешностью, она не могла, а на все её вопросы женщины не отвечали, делая вид, что не понимают, о чем она их спрашивает. Они, конечно, что-то говорили в ответ, и даже, как ни странно, почти одно и то же. Может, где-то существовали инструкции, как отвечать, чтобы скрыть Главную Тайну американских женщин? Все они говорили, что-то вроде «неудобно ходить на каблуках», «модная одежда стоит дорого», «макияж вреден для лица» и, мол, вообще, не имеет смысла. Что касается хорошей фигуры – это вообще моветон, потому, что женщина должна любить себя такую, как она есть.

Взамен предлагались удобные растоптанные кроссовки, широкие и длинные хлопчатобумажные цветастые юбки с поясом на резинке или широкие штаны – трикотажные или джинсовые – с той же самой резинкой, футболки либо толстовки и неизменные бейсболки. В летнее время эти штаны каждый обрезал на удобную для него длину, превращая их в шорты или бриджи. Удобство, удобство и еще раз удобство – жизненный девиз американских женщин, да и мужчин тоже. Мужчины придерживались того же набора одежды, за исключением цветастых юбок. Всё это «удобство» было необходимо ежедневно стирать в стиральной машине. Юбки, штаны, бейсболки и кроссовки после ежедневной совместной прокрутки приобретали специфический белесо-линялый цвет, а после сушки в сушильной камере – полужатую структуру. Гладить всё это никто не утруждался.

«Так видимо и родился стиль сasual» – подумала она. Это было её первое «открытие» в Америке.

Но были в Америке и другие женщины. Однажды вечером она увидела, как на дорогой машине с открытым верхом ехала прекрасная блондинка с роскошными волосами, которые развевались на ветру. Была абсолютная тишина, потому что звук телевизора был выключен. Прибавив громкость, она услышала окончание рекламного ролика лака для волос… Эти прекрасные женщины жили в телевизоре, а в реальной жизни «правили бал» женщины совершенно другого типа. Это были две параллельные жизни, которые никогда не пересекались…

Трэйси не работала. Она воспитывала двоих детей: Мэг было четыре года, а Дэзи было почти восемь – она заканчивала первый класс. У девочек была отдельная спальня на втором этаже, как раз напротив её гостевой комнаты. Так как из-за разницы во времени она просыпалась гораздо раньше остальных в доме, дети утром оказывались как бы под её присмотром. Её, конечно, никто не просил за ними присматривать, но она сама была матерью и поэтому добровольно взяла на себя моральную ответственность за маленьких девочек.

Родители спали до девяти часов. Когда девочки просыпались, – обычно в семь утра, они спускались в ночных рубашках вниз, надевали на босые ножки свои маленькие растоптанные кроссовки, накидывали, не застегивая, линялые курточки прямо на ночные рубашки и выходили гулять на улицу. Был конец марта. Во дворе дома кое-где лежал снег. Температура воздуха утром была около нуля. Сначала она думала, что девочки делают это без разрешения. Потом решила, что родители всё знают, но, видимо, таким путем они закаляют детей. Но когда она услышала, как ужасно кашляет старшая, и увидела сопли, что называется, «рекой» у младшей, то всё же попыталась обсудить эту тему с матерью. Она попыталась ненавязчиво напомнить Трэйси, что дети должны быть тепло одеты и гулять под присмотром взрослых, а они гуляют в ночнушках, даже без трусов, по снегу. В ответ она услышала: да пусть себе делают, что хотят, лишь бы спать не мешали…

Вечером Трэйси купала детей, и девочки с мокрыми волосами обычно сидели на полу в зале, смотрели мультики. Дверь на веранду открыта, на улице – около нуля. Мама сидела рядом и обсуждала по телефону со своей сестрой вопрос о воспитании детей. Насморк одной девочки и кашель другой совершенно не отвлекали её от этого увлекательного разговора.

Ее первое утро в доме Вилли и Трэйси было тоже полно «открытий».

Вся семья, и она как полноправный её член, сели за стол завтракать. Детям налили в большие миски молока и насыпали хлопьев. Старшая из сестер взяла большую ложку в левую руку, и, держа её как вилку, начала есть. Младшая рукой вылавливала хлопья из молока и отправляла их себе в рот. По реакции родителей, а реакции не было никакой, она поняла, что ничего необычного не происходит.

Дальше было веселее. Младшая поставила один локоть в молоко, потом вынула его и поставила на стол. От локтя на столе остался молочный отпечаток в виде звёздочки, это привело Мэг в восторг, и она продолжила это занятие. Чтобы звезд стало больше, она решила это делать двумя локтями одновременно. Родители продолжали завтракать как ни в чем не бывало. Через некоторое время Трэйси, посмотрев строго на дочку, произнесла: «Так делать нехорошо, дорогая». Вот это воспитание, подумала она, ожидая, что сразу после этих слов Мэг вынет локти из миски, возьмет ложку и начнёт есть, как полагается взрослой четырехлетней девочке. Но в Америке её предположения никогда не оправдывались: Америка уже далеко опередила Россию во всём, и в уровне культуры в частности. Мэг продолжала создавать звёзды до тех пор, пока миска не перевернулась, и всё молоко с остатками хлопьев не вылилось на нее.

Мама таким же ровным голосом произнесла: «Выйди из-за стола и стань в угол за дверью». Что, видимо, предполагало добровольное перемещение девочки в указанное место. Вместо этого Мэг начала бегать вокруг стола и кричать: «Не хочу, не хочу, не хочу!» После этого глава семейства взял расшалившуюся дочь за руку, перетащил её в угол и закрыл за ней дверь в столовую со словами: «Успокойся, извинись, тогда мы тебе разрешим вернуться за стол». Следующие десять минут завтрак продолжался под дикий рев Мэг и её стук ногами в дверь. Время показалось вечностью, промелькнули мысли о собственной дочери, когда она была в таком же возрасте, вспомнились тихие спокойные домашние завтраки в её семье.

В это время приоткрылась дверь и оттуда тихо послышалось: «Sorry», после чего девочка вернулась. Трэйси взяла новую миску, налила молока, насыпала хлопьев и посадила Мэг на стул. Девочка улыбнулась, зачерпнула ладошкой молоко с хлопьями из миски и отправила себе в рот. Напряжение за столом исчезло, родители улыбались, конфликт был исчерпан.

Первой закончила завтрак старшая сестра. В школу она не пошла, потому что утром у неё обнаружилась температура. «Странно, – сказала мама-Трэйси, – с чего бы это вдруг?»

Дэзи, в отличие от сестры, была тихой, послушной и очень старательной девочкой. Она легла на диван в гостиной и, разложив перед собой тетрадки, видимо, решила делать домашнее задание. Первым заданием было написать три строчки палочек. Взяв ручку в кулак, девочка старательно выводила палку за палкой. Получалось плохо, и было видно, что Дэзи расстроена. «Нужно подойти и показать девочке, как правильно держать ручку в руке», – сначала решила она, но потом вдруг поняла: «Уже апрель. Через месяц кончается учебный год, а девочку до сих пор не научили правильно держать ручку. И что это за палочки в апреле? Обычно первоклассники занимаются этим первые недели сентября».

А может, – как она не догадалась сразу? – Дэзи посещает не обычную школу, а школу для недоразвитых детей? Ну да, она же замечала, что девочка плохо выговаривает слова и предпочитает тихо сидеть и смотреть мультики… Бедняжка!

Решив посочувствовать, она как бы между делом спросила Трэйси:

– Наверное, школа Дэзи далеко? – имея в виду, что в обычном городе такая школа только одна.

– Нет, прямо за углом, – ответила Трэйси, – нам так повезло, – объясняла она, – что Вилли работает в университете, который спонсирует именно эту очень престижную и дорогую школу, в которую поэтому может ходить наша дочь!

«Как же ей тяжело там учиться», – успела она подумать.

Но Трэйси продолжила:

– Хотя в школе очень сложная программа, Дэзи прекрасно справляется, и на новогоднем празднике учительница выразила нам благодарность за хорошее воспитание дочери!!!

«Опять ничего непонятно», – уже не удивляясь ничему, она вернулась к Дэзи, которая перешла ко второму заданию.

На картинке были нарисованы три зайчика, а под ними морковка, яблоко, сено и мороженое. Задача называлась: «Накорми зайчика». Нужно было стрелками соединить еду с зайцами. Дэзи задумалась.

– Мам, а зайчики любят мороженое?

– Конечно, дорогая, – ответила мама-Трэйси.

Соединив кривыми стрелками всех зайцев с мороженым, Дэзи закрыла тетрадь. Домашнее задание было сделано.

Через неделю Дэзи пришла из школы со слезами на глазах. На вопрос, что случилось, показала тетрадь, где рукой учительницы было написано: «Неверно».

– Почему неверно, почему? – плакала Дэзи.

Она уже было решила раскрыть расстроенному ребенку секрет, чем на самом деле питаются кролики, но не успела начать, как мама Трэйси всё объяснила своей дочери:

– Не плачь, просто учительница не любит мороженое…

Ее мысленная книга секретов счастливой жизни, открытая на новой странице с заголовком «Воспитание детей», так и осталась чистой. Что ж, отрицательный результат – тоже результат. Это единственное, что пришло ей в голову по этому поводу.

Следующим вопросом, требующим исследования, были семейные отношения. Заранее понимая, что ответ на такой сложный вопрос никто не принесет на блюдечке с цветной каёмочкой, она, тем не менее, верила, что сможет разгадать секрет счастливой американской семьи.

За последние несколько дней она старалась уловить эти внутренние семейные ценности. Вообще, что позволяет двум людям прожить всю жизнь друг с другом? Она не поддерживала теорию компромиссов, на которых, по мнению многих, только и возможно построить счастливую семейную жизнь.

Эту теорию все трактовали совершенно по-разному. Одни говорили, что это когда один из партнеров делает половину вещей, которые ему не нравятся, но нравятся партнеру, а партнер, в свою очередь, взамен обязан делать то, что не нравится ему, а нравится другому.

Выходило, что твоя вторая половина обязана за тобой ходить по магазинам одежды за то, что ты смотрела с ним футбол накануне. Весьма спорно, что при этом ты будешь счастлива, хотя бы и половину времени. Можно себе представить, какими вздохами, унылыми взглядами, поисками холодной воды и туалета будет озвучено это мероприятие с начала до конца. Удовольствие от решения увлекательной задачи – покупки розовой кофточки к розовой сумке, купленной по случаю неделю назад, – будет безнадежно испорчено. Если учесть вчерашний испорченный футболом вечер, получается, что два дня из жизни выброшены на ветер.

Или другой пример. Она хочет пойти к своей маме, а он – к своей. И если это устраивает обоих, то это не компромисс, и всё пройдет хорошо. А вот если она категорически не хочет идти к его маме, а он – к её? Можно себе представить, как хорошо они проведут выходной день, посетив обоих родителей.

Другие убеждали, что если один из партнеров любит одно, а другой – другое, то нужно сделать что-то третье. Что называется, не нашим, не вашим. Например, ты любишь классическую музыку, а твой супруг – джаз. И куда вам нужно пойти в субботний вечер – на концерт балалаечников? Или может быть, в церковь, послушать орган?

По её мнению, теория компромиссов в таком понимании абсолютно не подходила для семейных отношений. Гораздо правильнее позволить своему партнеру делать то, что ему нравится, и самой делать то, что нравится. Но для того, чтобы был смысл совместного проживания, нужно иметь что-то общее, что нравится делать вместе. И только такие семьи, у которых это общее есть, счастливы по-настоящему. Другого рецепта долгой семейной жизни она не знала.

Трэйси и Вилли не особенно часто разговаривали между собой. Каждый был занят своим делом. Вилли постоянно «готовился к лекциям», Трэйси возила девочек в школу и детский сад. Готовить еду в семье было не принято, питались они в основном полуфабрикатами, да ещё пару раз в неделю ходили с детьми в соседнюю пиццерию. А вот отсутствие уборки дома её очень удивило. На полу лежало светло-бежевое ковровое покрытие, ворс местами уже вытерся, но сохранил первозданный цвет и чистоту. Входя в дом, обувь не снимали, не мыли её и не вытирали от пыли. Потому что пыли не было! Объяснить этот феномен она не могла, хотя очень хотела. Однажды на улице она подошла к дереву, оглянулась и, убедившись, что никого вокруг нет, взяла щепотку земли и высыпала её себе на ладонь. Она долго смотрела на неё и даже понюхала. Земля была обычной. Почему за полтора месяца её туфли даже не запылились? Это было вторая вещь, после стиля сasual, которая её удивила в Америке.

Однажды в выходной день она проснулась от жуткого грохота. Спросонья ей показалось, что где-то что-то взорвалось, потом она услышала странные звуки, похожие на громкий плач, смех или хохот… Быстро сбежав по лестнице вниз, она увидела хозяина и хозяйку, которые валялись на полу и безудержно хохотали. При этом Вилли держал в одной руке молоток, а Трэйси держала большой гвоздь. В центре комнаты стоял стеклянный столик – вернее, то, что от него осталось. Деревянные ножки опирались друг на друга, а куски вдребезги разбитой столешницы были повсюду. Увидев её «немой вопрос», продолжая хохотать, они наперебой начали рассказывать, что произошло: Трэйси давно просила мужа починить журнальный столик, который расшатался. И сегодня они решили это сделать вместе. Трэйси держала гвоздь, а Вилли должен был стукнуть по нему молотком, но он промахнулся, и стукнул вместо гвоздя по столешнице… она и разбилась, как это было смешно, закончили они, и новая порция хохота потрясла дом. Налицо было доказательство, что она правильно трактовала теорию компромиссов. Видимо, их объединяло одинаковое чувство юмора. А ей-то раньше казалось, что такие истории показывают только в американском кино.

Шанс обнаружить-таки чашу Грааля в семье Вилли и Трэйси ей представился еще раз. Какая удача, завтра день рождения Трэйси! Как она поняла, приедет её мама, сестра мужа с семьей и её брат. Надо одеться понаряднее, подумала она, всё-таки такое событие – юбилей. Трэйси исполнялось сорок лет. С утра в субботу Трэйси попросила её помочь подготовиться к празднику. Конечно же, она поможет, ведь нужно приготовить кучу салатов, два-три горячих блюда, различные закуски и маленькие бутербродики, а еще испечь торт! Торт, конечно, можно было бы купить, но ведь всегда больше ценилось, если хозяйка имела фирменный рецепт и пекла сама. Ей в этом году предстояло отпраздновать свой тридцатилетний юбилей, уже пора было тоже готовиться к этому событию – подумать, кого пригласить, что приготовить, а купить нарядное платье можно было уже сейчас, например. Тем временем Трэйси взяла маленькую розовую бумажку с липучкой на обратной стороне и, быстро записав три слова, была готова ехать за покупками.

«А что если мне приготовить что-нибудь из русской кухни для праздничного стола? Вот гости удивятся», – вдруг решила она.

Что же это может быть? Пельмени – долго, пироги – могут не получиться, торт обычно должен пропитаться кремом за ночь, а гости придут уже к обеду. Ну почему ей не пришла эта мысль вчера… Хорошо, что хотя бы успела купить цветы, и ей удалось пронести их в свою комнату так, что никто не видел. Букет стоил тридцать долларов и был простоват для юбилея, но она решила, что цветов будет предостаточно и в общей куче подарочных букетов её скромный букет затеряется. Подарок для Трэйси у неё тоже был – она привезла из России несколько сувениров, как говорится, на всякий пожарный. И вот пригодилось. Это был набор из шести мельхиоровых чайных ложечек с финифтью в подарочной коробке. Как ей казалось, подарок был именно таким, как надо, – и нужным, и памятным, и «с русским духом».

Наверное, нужно приготовить салат «оливье», решила она. И делается быстро, и всегда вкусно получается. Ни один праздник в России не обходился без этого салата. Решено. Это будет «оливье», нужно только купить всё, что для него нужно. Но она была уверена, что раз они направляются в супермаркет, проблем с покупкой обычного горошка, колбасы, майонеза, моркови, лука и соленых огурцов не будет, а яйца, она видела, были дома в холодильнике. Трэйси действительно остановила машину на парковке возле большого супермаркета, но они направились не в него, а в маленький магазинчик рядом.

Продавец, очень обрадовался, когда увидел их, словно они были его единственными за год покупателями или ближайшими родственниками. «Да-да-да, – суетился он. – Всё готово, всё, что вы просили». Он вынул из холодильника тарелку с нарезанной колбасой, другую тарелку с запеченным в духовке мясом. На третьей тарелке стоял невысокий простенький пирог, который, как она потом узнала, и был знаменитый чизкейк.

Заплатив за эти блюда, Трэйси предложила отнести их в машину и потом зайти в супермаркет. Услышав о её желании приготовить салат, она сначала несколько удивилась, но потом удивление сменилось обычной широкой улыбкой, и они вошли в супермаркет. Трэйси предложила: «Давай сначала я куплю, что мне нужно по списку, а потом я помогу тебе найти всё, что нужно для салата». Найдя в сумке розовую бумажку с несколькими словами, Трэйси поставила в корзинку сначала одну бутылку красного вина, потом упаковку мороженой морковки и большой батон. «Вот и всё», – радостно вздохнула она.

Объяснив для себя, что Трэйси, видимо, заранее купила все продукты, а сегодня только докупила забытые в спешке наименования, она, было, решила, что ей тоже не понадобится много времени на покупку составляющих её салата. Да, не забыть бы купить крупную соль, подумала она, потому что соль в доме Трэйси была только мелкая йодированная, которая, как ей казалось, придавала блюду какой-то посторонний привкус. Кроме того, мелкой солью посолить правильно было сложнее.

Но всё опять оказалось не так, как она себе представляла. Относительно легко она смогла найти только лук. Со всем остальным оказалось не просто сложно, а очень сложно. Привычная русская крупная соль (из озера Баскунчак) почему-то отсутствовала, так что пришлось покупать морскую. Морковь предлагалась особая – для глазирования. Картофель на полках делился на картофель для жарки, картофель для запекания и картофель для пюре. Колбаса продавалась почему-то только нарезанная на ломтики миллиметровой толщины. Десять видов маринованных огурцов, содержащие все виды специй и добавок, как ей казалось, не подходили по вкусу, обычный майонез тоже отсутствовал, а какой вкус у перепелиного, лимонного, томатного, анчоусного и остальных ста видов, она не знала. Но самая большая проблема возникла с консервированным горошком. Она пыталась объяснить Трэйси, что ей нужен болгарский горошек, и он должен быть в консервных банках, но Трэйси упорно утверждала, что горошек бывает только свежемороженым.

Отступить от задуманного плана она не могла, поэтому были куплены тонкие ломтики колбасы, лимонный майонез, картофель для пюре, свежемороженый горошек, огурцы, маринованные с патиссонами, морковь для глазирования и лук обыкновенный.

Вернувшись домой, она поставила варить морковь, яйца и картошку, потом решила сварить горошек тоже, хотя Трэйси предлагала добавить его в салат сырым: «Так будет полезнее», – советовала она.

Сложив в миску длинные тонкие полоски колбасы, огурцы, пахнущие индийскими специями, рассыпающиеся кубики вареной картошки, твердый, ярко-зеленый горошек, приторно-сладкую морковь, и – слава Богу – обычный с виду лук, она заправила всё это лимонным майонезом и посыпала сверху крупными кристаллами морской соли. Затем попыталась предугадать вкус такого знакомого и родного салата. Спасительная мысль пришла сразу: они же никогда не пробовали настоящий «оливье»! Да и на столе будет столько еды, что, может быть, до её салата дело вообще не дойдет.

Закончив приготовление своего кулинарного шедевра, она обернулась и увидела, что вся семья, оказывается, включая приехавшую бабушку, сестру мужа, троих её детей и брата именинницы, стояли на кухне и с каким-то удивленным восхищением наблюдали за ней. Во время готовки она слышала какой-то шёпот за спиной: «О, повар, повар, смотрите – она варит, она режет!» Но будучи очень расстроенной и неуверенной в удачном результате, она даже не подумала, что это относилось к ней.

Тем временем стол был накрыт, все ждали только её. Извинившись, она быстро побежала наверх, переоделась в красивое черное платье, на котором были нашиты розовые атласные лепестки, дополнила наряд розовыми босоножками с черными бантами, распустила волосы. Макияж она сделала уже с утра, оставалось только взять цветы и подарок. Окинув свое отражение в зеркале оценивающим взглядом, она осталась очень довольна: скромно и со вкусом…

Спустившись в столовую, она застала всех уже сидящими вокруг стола. Шестеро взрослых и пятеро детей ожидали начала праздника. Скатерти на столе не было. Кроме тарелок с приборами и стаканов у каждого гостя, стояли только тарелка с колбасой с одной стороны и чизкейк – с другой. А посередине, рядом с единственной бутылкой красного вина, красовалось её произведение в большом блюде – Russian salad. К такому повороту событий она была абсолютно не готова, мелькнула мысль подбежать, схватить этот злополучный салат со стола и выкинуть его в мусорное ведро. В этом случае позор будет меньшим, чем, если она позволит всем его есть. Другая мысль была еще спасительней: просто взять бы да испариться в эту же секунду. Всё это было, к сожалению, невозможно.

Она стояла посреди комнаты с букетом цветов и подарком, завернутым в яркую бумагу, словно забыв, зачем она сюда пришла. «Да ладно, всё равно мне скоро уезжать», – подумала она и с улыбкой подошла к имениннице, чтобы вручить ей цветы и подарок.

– Спасибо большое, – смутилась Трэйси, – не нужно было так тратиться! Ведь это же не свадьба.

Оглянувшись, она поняла, что её цветы были единственными в доме. Тем временем, разорвав упаковку и увидев ложечки, Трэйси даже как-то испугалась.

– Поздравляю с днем рождения! – продолжила она, но по взгляду Трэйси, она поняла, что сделала опять что-то не так: видимо, подарок был слишком ценным для сорокалетия. И продолжила: Я дарю эти ложечки вашей семье в знак благодарности за ваше гостеприимство и на память о России.

Вот теперь все захлопали в ладоши, и она поняла, что удачно вышла из щекотливой ситуации.

Веселье продолжилось. Гости разлили на семь человек бутылку вина, и слово взял Вилли.

– Дорогая Трэйси! – начал он. – В этот праздничный день я хочу пожелать тебе счастья и сказать, как сильно я тебя люблю.

Все встали и начали громко петь:

– Happy birthday to you, Happy birthday to you, Happy birthday, dear Tracy, Happy birthday to you!!!

В конце под громкие аплодисменты Вилли вручил Трэйси поздравительную открытку и поцеловал ее. Всё это вызвало бурю эмоций у всех присутствующих. Смущенная Трэйси кинулась на кухню и вынула разогретый в микроволновке запеченный еще в магазине кусок мяса. Положив вокруг него отваренные в несолёной воде свежезамороженные морковку и капусту брокколи, она принесла и поставила на стол свое главное блюдо. Все шумно начали накладывать себе в тарелки еду. Каждый поблагодарил её и Трэйси. Она была последней, кто попробовал салат. Салат, который, надо сказать, абсолютно не имел ничего общего с «оливье», действительно был неплох.

Больше переживать было не о чем, и она расслабилась, разглядывая сидящих за столом. Все выглядели очень обычно, даже именинница не сочла нужным сменить свои бриджи и футболку на платье. Причем платьев у неё было очень много! Проходя как-то раз мимо хозяйской спальни, она заглянула в гардеробную комнату, которая была размерами с её спальню в России. Гардеробная была битком набита вещами, причем часть из них была абсолютно новой и висела в пакетах с этикетками. Почему она никогда не видела на Трэйси эту одежду, она не понимала. Как, впрочем, и многое другое…

Через некоторое время Вилли спросил у гостей:

– А может, нам еще выпить, – и, подмигнув, заговорщицким голосом продолжил. – Я могу найти еще бутылочку вина.

Но все в один голос ответили:

– Нет-нет-нет, достаточно.

Гости доели торт, запили его пепси-колой, дети пошли играть на веранду, и за столом стало как-то тихо.

Она решила их развлечь.

– А хотите, я научу вас пить водку? – спросила она.

Вопрос был неожиданным и застал семью врасплох. Самым смелым оказался брат именинницы Джон.

– Было бы интересно попробовать.

Было видно по взгляду, что Вилли тоже поддерживает эту идею. Муж его сестры тоже был бы за, но боялся сказать, поскольку жена сидела рядом. Женщины отказались и ушли в гостиную обсуждать будущую свадьбу троюродной племянницы. Они не заметили никакого подвоха.

Бутылка водки – это был её последний сувенир из «всяких пожарных». Но для такого случая было не жалко. Сама она водку не пила, но как настоящий русский человек знала всю церемонию и результат правильного её употребления.

В холодильнике еще оставались консервированные огурцы и патиссоны, и она решила, что огурцы – это как раз закуска что надо. Налив четыре рюмки водки, она произнесла тост: «На здоровье» и показала, как надо чокаться, объяснив, что пить надо залпом и потом закусывать огурцом. Три её «собутыльника», видимо, невнимательно её слушали, а может быть, её английский язык был недостаточно хорош, но они начали нюхать водку, как бы ища аромат, потом начали пить маленькими глотками, пытаясь ощутить вкус.

– Повторяю еще раз, – строго сказала она. – Водку пьют залпом.

– А в чем же удовольствие? – тихим голосом спросил педантичный брат Трэйси, который, видимо, привык делать всё правильно.

– Удовольствие будет позже, – раскрыла она секрет. – Потом будет релакс, и не забудьте поговорить по душам.

Было девять вечера. К разнице во времени она никак не могла привыкнуть, поэтому в прямом смысле валилась с ног. Сославшись на усталость, она поднялась наверх и легла спать, оставив их втроем с начатой бутылкой водки и огурцами на тарелке. Уже засыпая, она старалась сделать для себя какие-то выводы о сегодняшнем вечере, но абсолютно не могла сконцентрироваться… «Подумаю об этом завтра», – решила она, как Скарлетт О’Хара.

Утром она спустилась вниз, как обычно. И сразу поняла: что-то случилось. Дом как будто вымер, только из хозяйской спальни доносились приглушенные голоса. Открыв дверь, она увидела трех мужчин, лежащих рядом на супружеской кровати с полотенцами на головах. В комнате сидели Трэйси и Сара – сестра Вилли. Бабушки не было, детей тоже. Видимо, старых и малых каким-то образом изолировали на время, чтобы не ослабить авторитет главы семейства их глазах. Увидев её, женщины сообщили, что с мужчинами произошло что-то неладное, потому что им было плохо всю ночь и сейчас они чувствуют себя ужасно. Женщины решали, вызывать врача или нет. Причина была известна только ей. Она пошла на кухню, открыла холодильник. На полке стояла пустая банка из-под консервированных огурцов. Патиссонов тоже не было. В мусорном ведре валялась пустая бутылка из-под водки. Да, слабыми оказались американцы, улыбнулась она про себя. Вернувшись в спальню, она успокоила женщин: что к обеду всё пройдет. Они удивились её познаниям в области медицины и спросили, как называется эта болезнь. «Я не доктор, но знаю, – ответила она. – Болезнь называется похмелье». Перевести это слово с русского она не могла. А они потом не смогли его повторить в разговоре с доктором. Насчет быстрого выздоровления ей сначала никто не поверил. Однако вызванный врач, как выяснилось, мог прийти только послезавтра, ничего не оставалось, только ждать. Как и следовало ожидать, к обеду мужчины почувствовали себя лучше, а вечером Вилли подошел к ней и попросил не говорить его жене настоящую причину их болезни. И потом добавил, что вчерашний вечер был самым душевным в его жизни…

Разница во времени с Россией составляла десять часов. И это для неё оказалось самым большим испытанием. Она просыпалась в два часа ночи, а в три часа дня сознание просто выключалось. Она продолжала ходить и говорить, но это была не она. Учитывая её скромные познания в английском, такое постоянное состояние зомби могло сорвать весь план раскрытия секретов, ради которого она сюда приехала.

… Первым в плане посещений фирм стояла швейная фабрика. Настоящая американская фабрика, основанная прадедушкой сегодняшнего владельца. На этой фабрике шили формы для девочек частных школ. Из года в год ни фасон, ни расцветка не менялись. Юбки в складку и жилетки для девочек из ткани «шотландская клетка». Только на этой фабрике гарантировали качество: полоски по боковому шву юбки и плечу жилетки всегда совпадали!

Такова была первая информация, которую с гордостью преподнес ей нынешний потомственный владелец фабрики Джон Дик. В его внешности не было ничего особенного. Он был невысокого роста, одет в обычные синие джинсы, какую-то зеленую линялую толстовку и ярко-красную бейсболку, которая завершала образ богатого наследника. «Не буду судить по одежде. Вдруг у этого человека «ума палата», – решила она.

Перед посещением фабрики предполагался ланч, и Джон пригласил ее, как он сказал, в ресторан «с видом на великую реку». Они сели в его машину и через полчаса остановились на набережной маленькой речушки с водой желто-коричневого цвета. Он спустился по деревянным ступенькам к воде, зачерпнул её рукой, и, преклонив колено, с пафосом произнес:

– Это моя река Огайо, я люблю её и горжусь, что живу на её берегу!

Решив ничему не удивляться, она постаралась приглядеться повнимательнее, но зрение её не обманывало: это была обычная речушка с грязной водой, шириной метров двести. Она оглянулась, как бы ища в окружающем её пространстве что-то, что придаёт значимость этому месту. Рядом было только небольшое здание ресторана.

… Она жила на берегу Волги. Стихи «О Волга!.. колыбель моя! Любил ли кто тебя, как я?» – она знала с детства. В школе она учила, что Волга – самая длинная и самая широкая река в Европе, но это были чистые знания, которые существовали отдельно и не влияли на её жизнь. В её городе в самом узком месте ширина реки составляла три километра. Она не знала, любила ли она и испытывала ли чувство гордости за «свою» реку. Волга всегда была в её жизни. А когда что-то существует всегда – этого не замечаешь. Если она приезжала в город, где не было реки, она мысленно жалела людей, которые там живут. О том, как им не повезло, она никогда им не говорила. Они же не виноваты.

Лето в её городе было настоящим и достаточно длинным – с мая по сентябрь. Было жарко, но комфортно жарко, как и должно быть летом. Обычно одна неделя выдавалась особенно жаркой, и все говорили: «Ну что это за лето такое, жаркое ужасно, вот бы дождь прошел!» Дожди тоже были – теплые летние дожди, иногда даже проливные, но это случалось всего один или два раза за лето. Тогда говорили: «Ну что это за лето, дождь целый день, хоть бы уж солнышко выглянуло!»

Такой климат позволял поспевать не только яблокам и грушам, но и клубнике, малине, винограду, абрикосам, дыням и арбузам. Обычно в понедельник все обменивались друг с другом сведениями о том, как провели выходные. Все отдыхали по-разному: кто был на даче, кто на пляже, на рыбалке, на турбазе, на катере, на яхте, в кафе на набережной. Но неизменно получалось, что все были на Волге.

Ее выходные проходили на даче подруги. Дача была построена на высоком берегу Волги, что называется, на первой линии. Пляж был внизу. Но вид с высоты холма – семь километров воды с островами – был великолепен. Волга каждый день была разного цвета. В зависимости от настроения солнце изменяло цвет воды от ярко-синего до серо-стального. Ветер и облака вносили в картину движение, птицы отвечали за звук, а деревья и цветы добавляли к запаху реки пряные ноты. И хоть она не считала себя романтиком, этот фильм формата 3D можно было смотреть часами. Летом вода в Волге прогревалась до двадцати пяти градусов. Но даже когда вода в июле, что называется, цвела, она не была такого грязно-желтого цвета, как великая река Огайо. Только сейчас к ней вдруг пришло чувство гордости и какого-то превосходства. Она подумала снисходительно: «Джон же не виноват, что здесь родился…»

За обедом не произошло ничего примечательного. Еда была без затей. Даже, можно сказать, никакая. Необычным был размер порций – в два раза больше обычного. «Много невкусной еды – это гораздо хуже, чем мало невкусной еды», – пришла она к неожиданному выводу. Потом, правда, решила, что, так как ресторан не может быть плохим, то проблема в ней: просто она не понимает вкус еды из-за разницы во времени. Сейчас по её биологическим часам было два часа ночи.

На фабрике работало сто пятьдесят человек. При ближайшем рассмотрении все они оказались китайцами. Да, подумала она, а на этикетках, наверное, пишут «Made in USA».

А мы с гордостью спрашиваем друг у друга:

– Твоя кофта китайского производства?

– Мммм, а моя – из США!!!

Как только они зашли в кабинет, раздался телефонный звонок. Джон взял трубку и, быстро что-то ответив, радостно улыбаясь, посмотрел на нее.

– Произошло ЧП. Тебе повезло: ты сможешь увидеть, как мы действуем в критических ситуациях. – Он взял с полки толстую книгу, и они вышли из кабинета.

Для кроя ткань обычно складывают в пятьдесят слоёв. Получается слой толщиной около десяти сантиметров. Поверх накладывают выкройку, и закройщица электрическим ножом вручную вырезает пятьдесят деталей одновременно. Для того чтобы клеточки на ткани при шитье совпадали, каждый слой вначале фиксируют на специальных гвоздиках. Сегодня по какой-то причине деталь кроя на плече сместилась, и одно плечо выкроилось длиннее на один сантиметр. И произошло страшное: когда детали раздали швеям на конвейер, одна из них увидела, что клеточки на левом плече не сходятся!!!

Они с Джоном подошли в тот момент, когда несколько человек стояли вокруг стола, и каждый говорил, что это его вина. Это моя вина, говорил менеджер, я не проверил. Нет, это я виновата, говорила закройщица, это я сдвинула выкройку. Нет, это моя вина, «тянул на себя одеяло» другой менеджер, я раздавал детали швеям. Увидев их, все смолкли.

Джон молча открыл книгу и нашел в оглавлении нужную страницу. Она называлась: «Брак № 158 – несовпадение клеток на левом плече жилета». Технология гласила, что каждую выкроенную деталь нужно наколоть на гвоздики, совмещая клетки. На это отводилось три часа. Потом предполагалось за одну секунду электрическим ножом срезать лишний сантиметр на плече жилета. «Приступайте!» – скомандовал управляющий. Две китаянки стали накалывать детали на гвоздики, а третья ждала, когда она сможет срезать слой материала ножом. Джон был очень доволен: все работает как часы.

– Но это же очень долго делать, – попробовала она высказать свою точку зрения.

– Что вы имеете в виду? – удивился Джон. – Моя фабрика работает по стандартам, разработанным прадедушкой, все возможные проблемы и способы их решения прописаны в нашей книге проблем и их решений.

– Но ведь можно было каждой работнице дать обычные ножницы и они втроем за десять минут срезали бы этот лишний сантиметр. Это и легче, и быстрее…

– Это невозможно. Работают две накольщицы и одна закройщица, которая может работать только электрическим ножом. На нашей фабрике нет специалистов, которые режут обычными ножницами, – с улыбкой объяснил ей Джон. – Это не технологично, поняла? – закончил он и рассмеялся.

В качестве подарка Джон решил подарить ей белую толстовку с логотипом его фабрики, причем сделать это он решил собственноручно. Логотип должен был быть нанесен методом шелкографии. Она знала, что это такое, потому что заказывала визитки для своей фирмы и видела, как это делается.

На мелкоячеистую сетку в рамке наносится специальным образом рисунок, и всё, что должно быть белым цветом, заливается клеем. Потом эта рамка с сеткой накладывается на ткань и жестким валиком накатывается краска. Краска просачивается через мелкую сетку, и эти места на ткани равномерно закрашиваются, а части сетки, на которых был клей, не пропускают краску и ткань под ней остается белой. Потом рамка с сеткой убирается, и на ткани остается картинка. После этого рамку моют в растворителе, чтобы смыть с неё остатки краски и использовать вторично.

Джон решил проделать всё самостоятельно. С обычной широкой улыбкой он начал «производить впечатление». Но когда он, проделав всё что нужно, снял сетку, в центре логотипа, который должен быть красного цвета, обнаружилась белая клякса. Толстовка была испорчена. Его неизменная широкая улыбка как бы перевернулась, и на лице теперь читалось глубокое разочарование.

Он повторил всю операцию второй раз с другой толстовкой – всё повторилось. Рабочий день подходил к концу, и перспектива сидеть и ждать, когда же, наконец, его устроит результат, не радовала… Нужно и здесь во всём разбираться самой, вздохнула она. Подойдя к столу, она сразу поняла, в чем причина брака. Видимо, последний раз после использования сетки её промыли недостаточно тщательно, и засохшая краска забила ячейки. И теперь новая краска не может протечь в этом месте на ткань, в результате чего получается белое пустое место.

Она объяснила Джону причину брака и высказала сожаление, что не станет обладательницей этой чудесной толстовки с логотипом фабрики, тем не менее, обещает навсегда сохранить воспоминание о нём. Можно, казалось бы, ехать домой. Но Джон был неумолим. Как фокусник, у которого не получился эффектный фокус, он был настроен повторять его до полной победы. Может быть, он думал, что этой толстовке предстояло стать главным и единственным предметом её гардероба?

Он быстро сбегал за книгой проблем и решений, порылся в ней и провозгласил, что решение этой проблемы существует.

– Всего через два часа технолог изготовит новую сетку-шаблон, и третья попытка будет гарантированно удачной!

«Ну, уж нет», – подумала она. Оглянувшись вокруг, она взяла со стола иголку, подошла к сетке-трафарету, которая еще лежала на специальном столе на второй толстовке, и в нескольких местах проткнула засохшую краску на сетке. Потом обмакнула тонкую кисточку в краску и провела по проблемному месту. Краска затекла на ткань через образовавшиеся отверстия, равномерно растеклась по ткани. Белое пятно в середине логотипа исчезло. Впервые за день на её лице появилась радостная улыбка: «Слава Богу, всё закончилось».

Джон расценил её улыбку как проявление чувства глубокой благодарности, и он бодро произнес что, не стоит благодарности, он, мол, всегда готов поделиться опытом с народами развивающихся стран.

Она на минуту задумалась, помещать ли ей опыт этого дня в отдел «Очень важно» своей мысленной книги секретов. Несмотря на свое решение не подходить ко всему со своими мерками неразвитого русского бизнеса и не вешать сразу ярлык «глупость» на всё непонятное, а присматриваться более внимательно, она сочла, что сегодняшний день – это очевидный бред, который надо постараться скорее забыть… «Может, завтра мне повезет больше», – подумала она.

Лекции в университете были ей, в общем-то, не нужны. Курс маркетинга, который она должна была посещать, был ею давно усвоен. Еще с тех пор, как она организовала свой бизнес, она проштудировала всех классиков маркетинга во главе с Котлером, книги по стратегии и тактике ведения бизнеса и всё, что могла найти, что хоть в какой-то степени касалось предпринимательства.

Естественно, она пыталась применить всё на практике, но, если быть честной, у неё ничего не получалось. Ей даже в голову не могло прийти, что их выводы неправильны. Она искренне считала, что это она делает что-то не так. Может быть, эта наука должна быть как-то адаптирована для России, хотя если это настоящая наука, опирающаяся на настоящие законы, как физика, например, она должна действовать везде, невзирая на страны и национальности.

Самое простое, что могло прийти в голову, это то, что Россия настолько отсталая страна, что люди не понимают, как они должны реагировать на все её мероприятия по увеличению лояльности потребителя, организованные в полном соответствии с зарубежной литературой. Но ничего, думала она, придет время, и вы будете, как миленькие, на всё правильно реагировать! Сколько надо будет этого ждать, она не знала, а так как в силу своего характера особой терпеливостью не отличалась, повторяла разные рекламные кампании снова и снова. Реакции никакой по-прежнему не наблюдалось.

А вот законы Мэрфи в разных интерпретациях оказались интернациональны. Они работали и в России. «Если должно случиться что-нибудь плохое, оно случится обязательно». Было здесь какое-то противоречие, и лекции в Цинциннатском университете были для неё возможностью понять, что она не так делала с этим маркетингом, так что жители её города никак не хотели увеличивать прибыль её фирмы.

Ее английский не был настолько хорош, чтобы понять всё, что говорит лектор, но, к счастью, она увидела, что напечатанные лекции раздавались перед «парой». Сначала она думала, что это делается только для нее, но потом, осмотревшись по сторонам, увидела, что на столе каждого студента лежит такая же копия. Здорово как, не нужно ничего записывать, подумала она.

Лекции по маркетингу читал пожилой дядечка – по-нашему доктор экономических наук. Он зачитывал всё, что написано в листках и потом приводил примеры, которые подтверждали рассмотренный тезис. Лекции проходили очень весело, потому что примеры, которые он приводил, были взяты из его жизни и рассказывались очень живо и выразительно. Иногда ей очень сложно было сдержать смех, но, оглядываясь на других студентов, она с удивлением замечала, что им это не кажется смешным. Зато когда смеялся весь класс, ей казалось, что это не смешно.

Одна лекция особенно ей запомнилась. Лекция была на тему принципов выкладки товара и важности поддержания ассортиментных групп, так называемых неходовых товаров.

«Несмотря на то, что покупатели очень редко приобретают какой-то товар, он всё равно должен присутствовать в ассортименте постоянно, что приведет к увеличению его продаж». Для доказательства этой мысли профессор, как обычно, начал рассказывать историю своей жизни.

Это случилось однажды летом, когда было очень жарко. Температура воздуха на улице была около сорока градусов. В его кабинете не было кондиционера, и он был вынужден готовиться к докладу на конференции в ужасной жаре. Конференция начиналась на следующий день, и доклад необходимо было закончить. Он очень устал и уже собирался поехать домой, но тут раздался телефонный звонок. Звонила его жена Сара, которая спросила, что он делает, и посочувствовала тому, что у него в кабинете очень жарко и он очень устал. И, видимо, чтобы его как-то порадовать, спросила, не хочет ли он, чтобы она приготовила ему салат с анчоусами, который ему так нравится. Он, конечно, с радостью согласился, и тогда выяснилось, что в таком случае он должен купить анчоусы в супермаркете. Дело в том, что анчоусы продавались только в одном супермаркете, который по обыкновению был далеко за городом.

В этом месте ей стало уже смешно, потому что она знала расстояния от университета до того пригорода, где жил профессор. Супермаркет находился абсолютно в другой стороне. От университета до супермаркета минут тридцать по скоростному шоссе. И до дома еще минут сорок.

«Конечно, дорогая, – продолжал профессор, – только я думаю, что в супермаркете может не быть анчоусов, ведь мы так редко их покупаем, да и другие люди тоже. Но моя милейшая супруга настаивала, что в конце третьего ряда на второй полке снизу я обязательно увижу эти анчоусы. Иначе и быть не может. И я поехал в тот супермаркет».

«К сожалению, там, где нужно было сворачивать с обычной дороги на скоростное шоссе, ремонтировали дорогу, – оптимистично продолжал он. – И мне пришлось ехать в объезд. А кондиционер в моей машине сломался еще месяц назад. Но когда я, окончательно вымотанный, зашел в супермаркет, я прошел в конец третьего ряда и на второй полке снизу увидел нужную баночку анчоусов. Через два часа я был уже дома».

– Дорогая, ты была права. Вот что значит правильный маркетинг, – закончил он и рассмеялся. Вся группа смеялась вместе с ним…

Ее мысли были о другом. Возникли какие-то смутные пока подозрения, что это законы именно их маркетинга, который действуют только для них. Потому что в России никакой муж не поехал бы в жару в супермаркет за восемьдесят километров, чтобы через два часа съесть салат. И что самое главное, никакой жене и в голову бы не пришло посылать мужа за ингредиентами для него. А если бы пришло, можно себе представить его ответ! Как говорил Маяковский: «Я такое не хочу даже вставить в книжку!»

Решив, что она на правильном пути и необходимо будет «додумать» эту мысль, она тоже начала смеяться, чтобы не выделяться из группы профессора «Смешного Маркетинга».

Прошло две недели с момента её приезда в Америку. Сегодня ей предстоял переезд в другую семью. И учитывая, что время проживания в семье Вилли и Трэйси прошло, как говорится, даром, она очень ждала, что следующие её «приемные родители» окажутся более полезными для понимания причин счастливой жизни в Америке. Её следующей хозяйкой оказалась бизнесвумен Лилиан, которая никогда не была замужем и жила одна в доме, который был расположен в престижном пригороде.

Это была большая удача, потому что уж от этой женщины, в отличие от домохозяйки Трэйси, точно можно будет узнать много интересного.

Дом, хотя и был расположен в престижном районе, снаружи и внутри оказался практически таким же, как и предыдущий. Невысокие потолки, небольшие комнаты с кипенно-белым ковровым покрытием, обставленные разнокалиберной старой мебелью. Хотя в данном случае, учитывая статус хозяйки, мебель скорее была старинной. Предназначенная ей гостевая комната оказалась такой же милой, как и предыдущая, с многочисленными рюшечками, оборочками и милыми картинками на стенах.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, она заметила фотографии на стенах, запечатлевших Лилиан, когда ей было лет двадцать пять. В основном это были групповые фотографии, видимо, с её работы. На центральной фотографии Лилиан сидела рядом с мужчиной средних лет, лицо которого показалось ей знакомо. С чего бы это, подумала она. Наверное, это фото хозяйки со своим отцом. Разглядывая фотографию, она сняла её со стены и перевернула. На обратной стороне была надпись: «Дорогой Лилиан от Рональда Рейгана». Вот это да! Её удивлению не было предела. Позже она узнала, что в течение двух лет Лилиан была личным помощником президента США. К сожалению, на вопрос «Только помощником?» Лилиан ответила несколько уклончиво, что не позволяло сделать однозначный вывод.

У Лилиан был семейный бизнес, что-то связанное с производством одноразовой посуды. Это было, кстати, именно то, что её особенно поразило в Америке. В России все стирали целлофановые мешочки, одноразовые стаканчики использовались по несколько раз, салфетки делились на несколько слоёв перед приходом гостей.

А здесь всюду стояли салфетки, влажные и сухие, разнообразных расцветок, в коробках и без. Одноразовые носовые ароматные и гипоаллергенные платочки попадались ей во всех мыслимых и немыслимых местах. Они были и в гостиной, и в туалете, и в машине, и даже в гараже. В ванной комнате стояли ватные палочки, ватные тампоны и одноразовые стаканчики для полоскания рта после чистки зубов. И, конечно же, нельзя не упомянуть про туалетную бумагу, с разноцветными рисунками и ароматами. На каждом этаже она была разная.

Если бы ей нужно было возвращаться домой уже завтра, то на вопрос друзей о том, что её поразило в Америке больше всего, она ответила бы: клубничная туалетная бумага.

Опять вернувшись к наболевшей теме, она решила за оставшееся время стать более наблюдательной, точнее сказать, более бдительной, чтобы вернуться из поездки, как говорится, не с пустыми руками.

Семья Лилиан была большой. У неё было три сестры и два брата. Она была самой старшей и поэтому руководила семейным бизнесом. Все члены семьи занимали какие-нибудь должности на фабрике, но, как ни странно, не руководящие. Один брат был отливщиком, другой штамповщиком, одна из сестер была продавцом в небольшом магазинчике при фабрике, её муж работал шофером, а их дочь вместо поступления в институт разносила рекламу по почтовым ящикам.

В России, пожалуй, принцип был тот же. В своей фирме она была, что называется, и швец, и жнец, и на дуде игрец, но искренно верила, что это только вначале придется быть и директором, и уборщицей, а потом, когда её фирма вырастет, она будет только руководящей и направляющей силой. А свою дочь она отправит учиться в лучший университет – в Москву, например, или даже в Европу, а сама будет всем руководить из того самого домика на берегу океана.

– А почему Вы не пошлете племянницу в университет? – спросила она Лилиан.

– Ну, во-первых, это дорого, – пояснила Лилиан. – А во-вторых, девочка не хочет учиться. И потом, фирме уже двадцать лет, и все родственники работают на фабрике, такая вот традиция.

– Но в престижном университете девочка смогла бы познакомиться с хорошим молодым человеком и выйти за него замуж, – не сдавалась она.

– Да с этим всё в порядке, – с гордостью пояснила мама девочки. – У неё есть бойфренд – мексиканский парень, который работает разносчиком пиццы, и, возможно, они поженятся на следующий год.

Она мысленно увидела свою дочь рядом с мексиканским разносчиком пиццы. Он представился ей почему-то с длинными, до плеч, волосами и татуировкой I love Anya на плече. И она поняла, что она сказала бы в этом случае: «Только через мой труп».

В выходные её ожидало очень интересное мероприятие. Настоящее развлечение миллионеров – открытие сезона на самом крупном ипподроме США в Луисвилле. Это были так называемые скачки Дерби, состязания чистокровных лошадей в возрасте трех лет. Местом проведения этих скачек является ипподром Черчилл-Даунс в Луисвилле, штате Кентукки. Это главнейшие американские скачки со впечатляющим призовым фондом. Аналогично Дерби в английском Эпсоме – родоначальнику скачек лошадей в мире, Дерби в Кентукки входит в «Тройную Корону» Америки.

Лилиан объявила ей, что её семья ежегодно посещает это мероприятие. Столик в ресторане бронируется за полгода. До Луисвилля более двухсот километров, и они должны будут выехать часов в семь утра, так как открытие состоится ровно в десять. То, что это мероприятие очень престижное, она сразу поняла по тому, что хозяйка открыла свой шкаф и начала примерять различные шляпки. С мыслью, что ей нужно обязательно и себе купить шляпку, чтобы не выглядеть белой вороной среди аристократической публики, осталась Лилиан выбирать соответствующий наряд.

В субботу утром она уже было выбрала нарядное синее платье в белый горох, к которому она накануне купила ярко-синюю шляпку, но в последний момент, уже предчувствуя подвох, решила спуститься вниз и посмотреть, во что одета хозяйка. Быть самой нарядной дамой на Дерби она не хотела, потому что поняла: здесь в подобной ситуации нельзя рассчитывать на восхищение окружающих.

Предыдущие несколько раз её внешний вид вызывал, скорее, какое-то непонимание с элементами осуждения. Что, в общем-то, никак не вязалось с понятием «свобода». Она оказалась права, но лишь наполовину. Лилиан была одета в свои любимые свободные серые штаны и рыжую толстовку. Одежда была той же самой, в которой вчера она пересаживала купленные в супермаркете цветущие тюльпаны из горшков на газон. Но сегодня ради торжественного события она увенчала себя огромной розовой шляпой с многочисленными красными цветами из перьев и пайеток.

Она порадовалась, но не наряду Лилиан, а тому, что она уже может правильно ориентироваться в этой стране и не совершать глупых, с американской точки зрения, поступков. Она натянула джинсы, подаренную ей толстовку с логотипом фабрики школьной одежды и ярко-синюю шляпку с синей лентой в горох, чем привела в восторг Лилиан, и они отправились в Луисвилль.

Перед ипподромом была огромная стоянка для машин. Создавалось такое впечатление, что жители всей Америки приехали на скачки. С одной стороны огороженного бегового поля стояло четырехэтажное здание. Все приехавшие люди направлялись к нему. Каждый этаж был отведен под ресторан. И, как она поняла, чем выше этаж, тем престижней ресторан, потому что все наблюдали за скачками именно из этого здания. Чем выше располагался ресторан, тем лучше было видно. На первом этаже был Макдональдс. Их этаж был третьим.

В большом зале стояли круглые большие столы человек на десять или двенадцать каждый. Столы напомнили ей игру «Что? Где? Когда?», потому что над каждым висел телевизор, по которому, собственно, и транслировались скачки. Они пришли последними. Вся семья была уже в сборе. Сестра хозяйки с мужем и дочерью, оба брата с женами ждали только их. Десятый стул оставался свободным недолго. К столу подошел молодой официант, с виду мексиканец, с волосами по плечи и татуировкой в виде черепа на предплечье. Обойдя стол, он каждому раздал журнал с описанием скачек, объяснив, что ставки можно делать в небольшом помещении при входе, и вдруг сел с ними за стол рядом с племянницей хозяйки. Сначала она подумала, что это такая форма обслуживания официантами на ипподромах, но вопросов задавать не стала, боясь сказать что-нибудь бестактное. И только через некоторое время она поняла, что это был не официант, а тот самый жених-мексиканец племянницы Лилиан. Он выглядел именно так, как она себе его представила. Она не угадала только татуировку…

Скачки начались. Одновременно настоящие официанты начали разносить еду. Это было фиксированное меню. Порции, как и в предыдущий раз, были огромными, вкус – неопределенным. Но в данном случае это было неважно, ведь главное – скачки. Посреди зала была дверь, которая вела на большую открытую террасу, что давало возможность наблюдать скачки, так сказать, вживую. Терраса была пуста, все предпочитали сидеть за столами, есть и смотреть в телевизоры.

Все женщины открыли журналы, и за столом возникла бурная тема: на кого ставить? Насколько она поняла, всем нравилась лошадь под номером восемь, потому что жокей был в ярко-розовой шапочке. Думая, что она что-то не так перевела для себя, она взяла журнал и постаралась самостоятельно разобраться, как делать ставки, кто может победить, как выигрыш зависит от ставки и какова его вероятность. Было много вопросов, на которые она должна была найти ответы, потому что у неё было сто долларов, которые ей было, в общем-то, жаль потерять. Не играть она не могла, потому что это выглядело бы, по её мнению, неприлично.

Риск не был её коньком, но сто долларов она могла позволить себе проиграть. Была – не была, подумала она и стала внимательно читать статьи в журнале. Тем временем её «семья» уже поставила ставки на того классного парня в розовой жокейке.

Журнал оказался очень интересным. Информация была краткой, но ёмкой и полезной, и уже к третьему заезду, проанализировав предыдущие скачки, лошадей и опыт наездников, она наметила для себя удачного кандидата на победу. В силу её совершенно нерискового характера, она решила делать ставку не на победителя, а на одного из двух, что снижало сумму выигрыша, зато возможный проигрыш был тоже меньше. Поставив двадцать долларов и выиграв тридцать, она, убедившись в правильности своей теории, продолжала читать биографии участников гонок. Проиграв всего два раза, она все остальные разы обязательно угадывала одного из двух победителей. К концу скачек её выигрыш составил пятьдесят долларов.

Надо сказать, что во время всего этого мероприятия она не особенно участвовала в общих беседах, краем уха слыша только отдельные фразы. По их разговорам можно было догадаться, что методика ставок за этим столом не изменилась и делались они, исходя из приверженности цвету: я люблю коричневый, поэтому ставлю на коричневую лошадь. Или: у этой лошади большие глаза. Или: пять – мое счастливое число.

Совершенно не ставя под сомнение ни один из перечисленных методов, она поинтересовалась результатами выигрышей остальных её соседей по столу, назвав, в свою очередь, сумму своего выигрыша. Не зная, радоваться ей или огорчаться, она спросила у Лилиан, хороший ли у неё результат. Все за столом затихли. Как выяснилось, каждый из присутствующих проиграл от трехсот до пятисот долларов. «И вправду новичкам везет!» – в абсолютной тишине выразил общее мнение мексиканский жених племянницы.

Один из дней их стажировки был посвящен посещению штаб-квартиры всемирно известной фирмы – Procter & Gamble. «Тайд», «Мистер Проппер», «Памперс» и еще двести наименований марок продукции этой компании известны всем. После экскурсии у их группы должна была состояться деловая бизнес-игра. После посещения фирм, разговоров с американцами и лекций в университете она не сомневалась, что их результат будет уж если не первым, то точно вторым.

Компания была основана в 1837 году свечником Уильямом Проктером и мыловаром Джеймсом Гэмблом. А теперь компания находится на двадцать втором месте в списке самых крупных фирм в мире. С появлением телевидения компания стала спонсором большинства выпускавшихся в то время телесериалов. Именно благодаря участию Procter & Gamble сериалы получили название «мыльных опер».

Здание компании оказалось огромной высоткой с двумя башнями и состояло только из офисов, а внизу в холле были расположены стенды, отражающие весь путь развития фирмы. Экскурсовод рассказывала о разных товарах и многочисленных патентах, которыми обладает компания, но из всего разнообразия сведений её поразило только то, что, оказывается, памперсы появились на свет в 1961 году. Первооткрывателями современного одноразового варианта подгузников считается Виктор Миллс, инженер компании Procter & Gamble, и называли их «Pampers» от английского глагола «to pamper» – «баловать» или «лелеять», «изнеживать». Её дочь родилась в 1987 году, но в России даже тогда ещё ничего не слышали про памперсы.

После короткой экскурсии их группу разместили в небольшом учебном кабинете и быстро объяснили правила игры. Они не очень-то поняли, что именно нужно делать, и попросили повторить, но им вежливо отказали, объяснив, что в жизни никто не будет ничего повторять по несколько раз. Целью этой игры, как они приблизительно поняли, было создание фирмы по производству какого-нибудь товара и реализация этого товара по рыночным ценам.

Сначала она даже разозлилась на организаторов, но потом поняла, что есть в этом свой резон. В её жизни ей никто ничего не объяснял и не ждал, пока она поймет и придумает что-то. Кто не успел, тот опоздал – таков был основной закон бизнеса. Она признала правоту устроителей и успокоилась.

Их разделили на четыре группы. Отдел закупки, отдел производства, отдел продажи готовой продукции и отдел финансового учета. В группе было десять человек, и поэтому в некоторых отделах было по три человека, а в других по два. Она попала в финансовый отдел. В каждом отделе был назначен руководитель отдела – директор, другие были помощниками. Был назначен также президент фирмы, который должен был визировать всю входящую и исходящую документацию.

Правила игры были таковы, что разговаривать запрещалось. Нужно было писать бумажки с запросами из отдела в отдел. Чтобы закупить комплектующие, нужно было написать заявку в финансовый отдел; чтобы произвести товар, нужно запросить комплектующие в отделе закупок. Игра ограничена четырьмя циклами производства товара. Ведущий бросает кубик, и именно это вносит в игру рыночный аспект. Сколько выпало на кубике, столько и можно закупить комплектующих, потом, сколько выпало – столько можно продать на рынке. То есть может сложиться ситуация, когда у тебя много товара, но выпадает только одно очко, и это означает, что ты не можешь продать больше. Что ж, рынок есть рынок.

После четырех циклов игра останавливается. Время, которое было потрачено группой, сравнивается с временем предыдущих групп, которые играли в эту игру за последний год.

В общем, правила игры стали более понятны, когда они начали играть. И тут она заметила одну интересную особенность. Хотя все знали, что они – одна фирма и должны стараться как можно скорее закупать, продавать, составлять финансовый отчет, но каждого директора заботила работа только его отдела. А так как разговаривать было нельзя, то добиться, чтобы на твой запрос был получен быстрый ответ, было невозможно. Директора неспешно заполняли свои отчеты, которые не спеша передавались в финансовый отдел, и она в конце должна была выйти к доске и написать результат прибыли от продажи товара каждого цикла. После чего было можно продолжать игру дальше.

В общем, ситуация получилась действительно как в жизни: лебедь, рак и щука. Президент фирмы, казалось, был занят только тем, насколько красива его роспись на тех документах, которыми они обменивались.

Когда ведущий объявил их результаты, она была потрясена: результаты хуже них показали только студенты из Зимбабве три года назад.

Ведущий объявил, что после ланча будет еще один раунд, правила в котором они могут назначать сами. Разрешено всё: разговаривать, смеяться, писать или не писать бумажки – в общем, главное победа, закончил свою речь ведущий игры и удалился из кабинета.

Ланч им принесли прямо в комнату. В одноразовых контейнерах был салат и второе. Все с удовольствием стали поглощать незатейливую еду. Казалось, провальный результат никого не огорчал.

– Ну и сыграли мы! Хуже всех, – возмутилась она.

– Да ладно, ерунда, это же только игра. Подумаешь, проиграли! – высказал свою точку зрения один из них.

– Нет. Что значит игра? Да вы посмотрите, что вы делали, красоту наводили каждый в своем отделе! Фирма же одна, а вы её на королевства поделили. Неужели непонятно, что нужно всем вместе на один результат работать, писать скорее, думать? А вы старались только, чтобы к вашему отделу в случае чего претензий не было, – не могла она успокоиться. – Я допроситься результатов не могла, чтобы написать на доску, поэтому и проиграли!

Как ни странно, её слова произвели определенный эффект. После её слов все оживились:

– Ну правда – что это мы, глупее всех, что ли?!

Когда начался следующий раунд, они не писали бумажек, без всяких лишних разговоров быстро решали, сколько и по какой цене надо купить комплектующих, а потом продать готовых изделий. Она непосредственно задавала вопросы директору каждого отдела, быстро складывала и умножала в уме цифры и записывала на доску результат, после чего ведущий разрешал переходить к следующему циклу.

Результат на этот раз оказался отличным – третье место за все время проведения этих игр. Вся группа была довольна. Ведущий был сильно удивлен. Впервые за всё время проведения игр команда, показавшая худший результат в первом раунде, практически обошла всех во втором. Тем более что эта группа вообще отказалась от документации.

После окончания игры её попросили остаться. Она удивилась, почему именно с ней захотели поговорить, и не представляла, о чем может пойти речь. Один из руководителей компании пожал ей руку и поздравил с победой.

– Но почему меня, у нас же был президент фирмы, это его заслуга. Я была только помощником руководителя финансового отдела, – удивилась она.

– Вы были лидером группы во втором раунде, и это ваша победа. Почему вы сразу не выразили свое желание быть президентом фирмы? – спросил руководитель.

– Так в нашей же группе восемь мужчин! Мужчины любят руководить, вот и пусть руководят. Женщины в этой жизни для другого, – уверенно сказала она.

– Очень интересно, и для чего же? – воскликнул он.

– Ну, для красоты, например, – не сразу нашлась она. – Но уж точно не для того, чтобы мужиками руководить. Меня замуж никто не возьмет, если я буду президентом фирмы, – рассмеялась она.

Пока она отвечала, он просматривал какие-то бумаги, а когда она закончила, протянул ей свою визитку:

– Вот, возьмите.

– Зачем? Вы меня на работу приглашаете?

– Да нет, с работой, я смотрю, у вас всё в порядке. У вас же своя туристическая фирма.

– А для чего же вы мне визитку даете? – еще больше удивилась она.

– Ну, когда решите, что вам замуж нужно выходить, позвоните мне, меня умные женщины не пугают, – веселым голосом закончил он. – Всего вам хорошего, верьте в себя и в свои силы, и тогда сможете получить, всё, что захочется.

Эту историю она помнит до сих пор. К сожалению, она в тот же день потеряла его визитку и даже приблизительно не могла вспомнить ни имени, ни фамилии её владельца. В тот момент она даже не могла себе представить, что когда-нибудь наступит такое время, когда она об этом будет сожалеть.

В следующие выходные им предстояло вместе отправиться в Вашингтон.

Американская столица поразила её своей обыкновенностью. Это был небольшой город с шестьюстами тысячами жителей, с невысокими домами, аккуратными газонами и аллеями. Он гораздо больше походил на провинциальный город, чем на столицу. Она считала, что все города Америки состоят из небоскрёбов. А оказалось, что в Вашингтоне, в отличие от других городов Америки, строительство небоскрёбов запрещено. Самое высокое здание американской столицы – знаменитый Капитолий высотой 137 метров, и ни одно здание в Вашингтоне не должно превышать его.

Уже с вечера всей группой они обсуждали, кто куда пойдет с утра, и её идея начать с Белого дома сначала вызвала всеобщее одобрение. К концу обсуждения, однако, их осталось только трое, остальные решили пойти в магазин электроники.

Уже издалека они увидели длинную очередь, тянущуюся к Белому дому. Два её «товарища» пошли занимать очередь, а она решила найти кассу и купить билеты. Оглянувшись вокруг, она постаралась найти что-нибудь похожее на место продажи билетов. Единственный отдельно стоящий павильон, напоминающий кассу, был закрыт. «Хорошо бы еще узнать, сколько стоят билеты», – подумала она.

Подойдя к людям, стоящим в очереди, и, увидев в их руках билеты, она поинтересовалась, где они их купили и по какой цене. Ответ, как это чаще всего бывало, оказался неожиданным. Билеты бесплатно раздаются в том павильоне по средам. Было субботнее утро. Уезжали они из Вашингтона завтра, и внутренний голос ей подсказывал, что сегодня у неё был единственный шанс в жизни увидеть Белый дом. Нет, конечно, снаружи она его может его увидеть и завтра, но это будет совсем не то.

Как же так: быть в Америке и не попасть в Белый дом? Ситуация напоминала мультфильм её детства «Паровозик из Ромашково», где звучало: «Если вы не увидите, как цветут ландыши, вы не увидите весны…» Словно от этого зависела вся её дальнейшая жизнь, она направилась в начало очереди с намерением найти кого-нибудь, кто сможет им помочь. На входе стояли два охранника. Один проверял билеты, другой стоял для симметрии, подпирая чугунный столб. Именно ему она отвела великую роль – решить её проблему.

– Видите ли, – начала она, – мы приехали из России всего на два дня и очень хотим посмотреть Белый дом. Как нам это сделать?

Охранник очень обрадовался, и уже привычная ей дружелюбная улыбка возникла на его лице.

– Как это хорошо, – сказал он. – Вы должны прийти в среду вон к тому павильону и взять бесплатный билет!

– Да, но мы уезжаем завтра навсегда, – возразила она. – Как же мы будем жить в России и всю жизнь жалеть, что не смогли увидеть Белый дом?

– Посмотрите, – охранник благоговейно обвел рукой очередь, – это американские граждане, которые тоже хотят увидеть место, где на наше благо работает президент США. У них есть билеты, а у вас нет, поэтому вы не сможете туда пройти.

На её глазах уже были готовы навернуться слёзы, но она решила попробовать еще раз.

– Скажите, пожалуйста, скажите мне, может быть, есть какой-нибудь способ купить три билета?

– Нет, – спокойным голосом повторил охранник. – Билеты не продаются. Они бесплатные, и вы можете их получить вон в том павильоне каждую среду.

Теперь она бы уже точно заплакала, причем она даже не понимала отчего. Но тут один из американцев, стоящих в очереди, предложил ей два билета. Сказав, что у него не смогли прийти два его друга. Воспрянув духом, она разыскала в очереди своих друзей, быстро рассказала им всю историю с благополучным финалом, и они направились к входу. Показав билеты и уже приготовившись пройти, они вынуждены были остановиться, потому что охранник преградил им дорогу.

– Мадам, – сказал он, – это невозможно, потому что билетов два, а вас трое. Кто из вас не пойдет?

Теперь пришла его очередь удивляться. В один голос они ответили, что в таком случае никто из них не пойдет.

– Но почему? – спросил он. – Вы же так хотели!

Она спросила, как его зовут.

– Дик Смит, – ответил он.

Она тоже назвала свое имя. А потом продолжила:

– Дик, понимаешь, есть такая пословица – «Один за всех, и все за одного».

Судя по выражению лица охранника, этот ответ ему ничего не объяснил. Но она почувствовала, что победила. Он взял какую-то толстую книгу, затем спросил её фамилию и название города, в котором она живет. Потом поинтересовался, холодно ли в России и продается ли там кока-кола. Получив ответы на интересующие его вопросы, он записал её фамилию в книгу и отступил в сторону, как бы открывая им дорогу.

– Теперь вы можете пройти все втроем, – произнес он.

– Как же это возможно, билета же только два? – стараясь не подать вида, что очень удивлена, всё-таки попыталась съязвить она.

– Мужчины проходят по билетам, а вы проходите как мой гость, – невозмутимо ответил он.

– А раньше нельзя было сделать меня своим гостем?

– Раньше – нет, потому что я не знал Вас. Но когда мы познакомились и поговорили, я уже могу записать вас в книгу посещений как своего гостя.

Они быстро прошли через все комнаты Белого дома, которые абсолютно не запомнились ей. Размышляя потом, зачем же она так туда рвалась, словно должна была увидеть там что-то очень важное, она пришла к странному выводу. Видимо, в Америке теория вероятности не работает, потому что всё, что она видит вокруг себя, говорит об одном и том же. И что она пришла в Белый дом не для того, чтобы «увидеть Президента», а что ей, видимо, нужен был разговор с этим охранником-философом. Чтобы уже начать понимать смысл жизни в Америке.

Вечером им завидовали все остальные участники группы. Можно сказать, они даже стали героями. Её идея посмотреть завтра Пентагон вызвала всеобщее одобрение. Она, конечно, предполагала, что в Пентагон их не пустят. Но, может быть, им повезёт и они сфотографируются у входа или у центральной лестницы. Круто было бы иметь такую фотку.

Утром она увидела всю группу в холле отеля. Значит, никто не передумал. Самым быстрым и дешевым способом добраться до Пентагона, как ни странно, оказалось метро. Они удивились, когда на карте увидели станцию с таким названием. Решили доехать до этой станции, а там уже спросить, как добираться дальше.

Спустившись в метро, они поняли, что система пропуска абсолютно другая. В отличие от привычных московских жетонов, люди здесь засовывали в турникет какую-то карточку, она на секунду исчезала внутри, в этот момент дверки открывались, открывая путь, а карточка появлялась вновь с другой стороны турникета. Сколько стоит проезд и где купить эти карточки, было непонятно. При входе стояли автоматы, к каждому вела длинная очередь. Понаблюдав за людьми, они вообще не смогли ничего понять. Все засовывали в автомат бумажные купюры различного достоинства – по пять, десять, пятьдесят и даже сто долларов. Купюра медленно вползала в автомат, потом что-то щелкало, и в специальное отделение падала карточка. Карточки на вид были одинаковые, но никакой сдачи никто не получал. Спросить они постеснялись и решили просто сделать то же, что делают остальные, а потом уже сориентироваться на месте.

Один из друзей-бизнесменов решил не стоять в очереди и потихоньку просочился вперед. Когда следующий в очереди замешкался, он быстро засунул свои десять долларов в автомат. Купюра медленно вползла в автомат, но потом под смех всей группы выползла обратно. Сконфуженный, он быстро отошел в сторону, но решил попробовать купить карточку в другом автомате, и опять без очереди. Всё повторилось. Автомат, безропотно выдававший карточки всем американцам, возвращал деньги русскому бизнесмену. После неудачной проверки третьего автомата он подошел к группе, стоявшей в хвосте очереди.

– Это потому, что ты без очереди, – со смехом высказал предположение один из них.

– Здесь все законопослушные! И автоматы тоже, – захохотал другой.

Но желание первым завладеть карточкой его не оставляло: когда подошла их очередь, он первый засунул свои десять долларов в автомат. Автомат в очередной раз вернул ему деньги вместо карты. Тогда он поднял глаза к небу и прошептал: «Я же стоял в очереди». И уже под общий громкий хохот попытался купить карточку ещё раз. И – о чудо! – десятидолларовая купюра скрылась в недрах умного аппарата, и на его ладонь выпала заветная карточка. Как оказалось, купюру нужно было вставлять только определенным образом, на что, конечно же, никто из них не обратил внимания. Им такое не могло даже в голову прийти.

Самоуверенно полагая, что справились с главной проблемой дня, они подошли к турникетам. Но тут тоже не всё получилось гладко. Дело в том, что не все купили себе карточки. Некоторые особо расчетливые не захотели тратить свои деньги и решили проявить русскую смекалку: пройти вдвоём и втроём по одной карточке. Первый вставил карточку в прорезь турникета, прошёл, вынул её с другой стороны и передал следующему. Таким образом, несколько человек прошли, используя одну карту. Здорово сэкономили.

В приподнятом настроении они вошли в метро. Она где-то читала, что московское метро самое красивое в мире, но в глубине души не верила. Очень уж это было похоже на пропаганду. Но, осмотревшись в американском метро и увидев низкие потолки и маленькие поезда с несколькими вагончиками, она подумала, что в той статье было написано про московское метро даже слишком скромно. Здесь даже не было чисто, уже не говоря о красоте. Точнее было бы сравнение дорогого ресторана с вокзальной забегаловкой – не в пользу Америки. Ну что же это такое, опять расстроилась она. Где же эти достижения науки и культуры? Тема высокого уровня развития личности после беседы в Белом доме снялась сама собой.

Немного поплутав с непривычки, они нашли нужный поезд и через пять станций вышли из вагона. Они увидели какой-то проход, в дверях которого стояли охранники. Перед ними на стене было название станции – Пентагон. Они поднялись по эскалатору вверх. Люди, приехавшие вместе с ними, подходили на выходе к турникетам и зачем-то опять засовывали карточку в прорезь. Она сделала то же самое, прошла через открывшиеся ворота и забрала с другой стороны свою карту. Перевернув её, она увидела, что на обратной стороне было напечатано: «Вход – зона 3, выход – зона 5. Списано с карточки 3 доллара. Начальная сумма – 10 долларов. Остаток – 7 долларов». Теперь она поняла принцип – можно положить любую сумму на карточку, а стоимость поездки в отличие от московского метро зависит от расстояния и фиксируется зоной входа и выхода пассажира.

Но что же будут делать её друзья? Первый смог выйти по карте беспрепятственно, но когда он передал её следующему и тот вставил её в щель турникета, слаженная система американского метро как будто взорвалась. Почему-то все турникеты заблокировались. Замигали лампочки, и на звук сирены прибежали охранники. Впрочем, это могли быть переодетые агенты ЦРУ, ведь рядом был Пентагон.

«Это надолго», – решила она, и в сильно уменьшенном составе они вышли на улицу. Местность была безлюдной и какой-то безжизненной. Здания Пентагона не было видно, только высокий забор. Решив, что они просто вышли не в ту сторону, они вернулись в метро и, пройдя по переходу, вышли в другую сторону. Вид местности не изменился. Тот же забор и безлюдье.

«Ну не повезло, так не повезло», – решили они и, спустившись назад в метро, столкнулись с товарищами, которые, как ни странно, были «на свободе». Невзирая на то, что все раскаялись, выложили всю правду об использовании одной карты на пять человек и были готовы понести суровое наказание, секьюрити долго перед ними извинялись за то, что произошел сбой работы на этой станции метро. А так как это случилось впервые, то у них не было на это инструкций, и они не смогли сразу устранить эту проблему и задержали, безусловно, очень занятых русских бизнесменов на двадцать минут. Сотрудники метро еще раз принесли свои извинения от лица американского правительства и просили нас как можно скорее забыть об этом инциденте.

Воссоединенная группа решила вернуться в отель и отметить чудесное освобождение как полагается. Проходя мимо того места в метро, где она видела какой-то проход, и помня свои способности к доверительным беседам с секьюрити, она всё-таки решила обратиться к охраннику с вопросом:

– Скажите, пожалуйста, а где вход в Пентагон?

Ничуть не удивившись вопросу, охранник ответил:

– Это и есть вход.

– Нет, – возразила она, – нам нужен центральный вход. Ну, главная лестница, например. Мы хотели бы сфотографироваться всей группой на фоне Пентагона.

С уже знакомой ей невозмутимостью охранник ответил, что он работает здесь двадцать лет и всегда считал, что это и есть главный вход, но если им нужен какой-то другой, то он может связаться со своим начальством и уточнить этот вопрос. И хотя до 11 сентября 2001 года было еще далеко и слово терроризм не было, как говорится, «на слуху», она поняла каким-то внутренним чувством самосохранения, что не стоит углубляться в этот вопрос.

– Спасибо, – вежливо ответила она, – не стоит утруждаться, мы сфотографируемся в метро у вывески «Пентагон». Этого будет достаточно.

– Welcome, – ответил охранник и улыбнулся.

Так общая фотография группы на станции метро Пентагон на фоне вагона поезда украсила её американский альбом.

На одной из фирм, где она проходила стажировку, она подружилась с женщиной, с которой они сразу же нашли общий язык. Сложно было объяснить, как они общались, ведь её уровень английского языка тогда оставлял желать лучшего. Она понимала гораздо больше, чем могла ответить, и у неё выработался такой метод: когда ей что-то рассказывали, она делала очень заинтересованное лицо и просто кивала головой. Общую тему она могла понять, а когда чувствовала, что разговор приближается к точке, когда нужно будет выразить свое мнение по данному вопросу, она задумчиво смотрела на собеседника и отвечала что-то вроде: конечно, она тоже так думает, но жизнь иногда бывает так неожиданна, поэтому вроде бы всё ясно, а потом – раз! – и ничего не ясно.

Эта фраза у неё родилась не сразу, она явилась результатом напряженной работы мысли и постоянного страха, что вот сейчас она ответит невпопад, и все поймут, что она ничего не понимает. И её отправят обратно, как отправили назад в первый же день одиннадцатого члена их группы из-за плохого знания английского языка.

Но эта фраза ни разу её не подвела. Собеседникам очень нравился философский подтекст, они рано или поздно меняли тему разговора, и она опять получала возможность пользоваться тем, что со стороны очень умно выглядит, когда молча кивает головой.

Ее новая подружка работала секретарем в государственном фонде помощи женщинам, решившим открыть свой бизнес. За три дня, которые она пробыла в этой организации, сложно было понять, насколько действенной была их помощь. Но все работники были заняты постоянно. Они организовывали встречи начинающих женщин-бизнесменов с теми женщинами, которые уже имели большой опыт управления собственной фирмой. Также они помогали найти сотрудников и проверяли правильность подачи документов на различные гранты – деньги, которые выделяет правительство для поддержки социально-значимых проектов.

Так вот, её новая подружка, веселушка и хохотушка Дороси с первого дня их знакомства выразила желание поехать с ней и показать ей хорошие магазины. Для неё это была определенная проблема, так как в моллы нужно было ехать на машине, а ей было неудобно просить об этом свою хозяйку, которая была к тряпкам абсолютно равнодушна. Поэтому предложение Дороси она приняла с радостью. В одном только она была не очень уверена – в том, что Дороси привезет её в те магазины, где продают молодежную модную одежду, ведь Дороси неделю назад исполнилось семьдесят лет.

С другой стороны, её сомнения были безосновательны, потому что Дороси была одета безукоризненно. Модная юбка с брендовым ремешком, яркая блузка, серьги под цвет сумки – всё говорило о том, что волноваться не нужно. После окончания рабочего дня они сели в огромную машину, Дороси включила громкую музыку, и они отправились. Сначала они поехали в кафе поужинать с бокалом белого вина, потому что дорожные правила позволяют выпить даже два бокала за вечер, потом они поехали в кофейню с красивым видом на Даунтаун пить кофе с пирожными, ну и в заключение они направились в огромный молл.

По дороге Дороси сказала, что им нужно заехать в один маленький магазинчик, где она всегда покупает обувь, потому что босоножки, которые она купила последний раз, очень сильно трут, как раз на мозоль, так что в них невозможно ходить. Дороси махнула рукой в сторону коробки на заднем сидении.

Она из любопытства открыла коробку и увидела там симпатичные босоножки, которые носили не одну неделю.

– И что вы собираетесь с ними делать? – удивилась она.

– Я хочу их вернуть. Может, подберу другие, если что-нибудь понравится.

– Но как же вам вернут за них деньги, если вы их носили целый месяц?

– Да, носила – я думала, будет легче, но боль становилась всё сильнее и сильнее. И я решила, что легче вернуть, чем мучиться, – объяснила Дороси, как будто это было само собой разумеющимся.

– Да уж, легче вернуть, – рассмеялась она. В России с тобой даже никто разговаривать бы не стал, вздумай ты возвращать ношеные туфли. Да никому и в голову бы не пришло это делать.

– Ну вот мы и приехали, – показала Дороси на магазин впереди.

Ей было очень интересно, что же произойдет дальше.

Они зашли в магазин, обе продавщицы одновременно обернулись и разулыбались Дороси как давней знакомой. Увидев коробку в её руках, они сразу же спросили, в чем дело. И Дороси рассказала им ту же душещипательную историю о своей больной мозоли, а чтобы быть более убедительной, надела босоножки на ноги и показала им больное место.

Обе продавщицы присели и стали разглядывать больной палец Дороси, охая и кивая головами в знак согласия. Общий вердикт был таков: деньги за босоножки они ей, конечно же, вернут. Они сто раз извинились, что принесли ей столько неудобств, быстро вернули ей деньги, вышли на крыльцо магазина, чтобы их проводить, и еще долго махали вслед рукой.

– Раз так легко получить деньги за ношеную обувь, то можно каждый раз в конце сезона возвращать сапоги, ссылаясь на больную мозоль, брать деньги назад и покупать туфли, а в конце лета менять туфли на сапоги. Так можно никогда не тратить деньги на обувь вообще, – абсолютно ошарашенная происшедшим, предложила она.

Дороси посмотрела на неё с удивлением.

– А зачем мне это делать?

– Ну, просто чтобы деньги не тратить, – пояснила она свою идею.

– Да нет, – абсолютно серьезно ответила Дороси, – я не буду так делать, ведь не вся обувь давит мне на мозоль, а если мне нужны будут сапоги, я их могу просто купить…

Тем временем они подъехали к огромному моллу, в котором затем провели несколько часов. Разницы в возрасте абсолютно не чувствовалось: они покупали одинаковые платья, она купила розовую кожаную сумку, а Дороси – голубую шляпку на лето, постоянно спрашивая её совета, не старит ли её это фасон.

А она уже решила осуществить свою заветную мечту – купить что-нибудь с надписью «Сделано в США», а то ей никто не поверит, что она была в Штатах, а не в Китае. Она методично обходила стеллажи и выворачивала ярлыки наизнанку. Результат был один: все вещи были сшиты в Китае. Дороси не понимала, зачем она это делает, спросила, что она ищет. Не зная, как ответить, она сказала, что хочет купить себе модный пиджак. Дороси на какое-то время оставила её и вдруг появилась, неся на вешалке льняной пиджак темно-синего цвета. Он выглядел бы очень модно, если бы не какой-то непроглаженный вид.

– Вот, посмотри, очень модная ткань в этом сезоне – мятый лён. – Дороси показала большой плакат на стене, на котором была фотография известной модели в платье из похожей ткани.

Она надела пиджак. Он сразу же сел на нее, как влитой. Ткань уже казалась не мятой, а именно стильной. «Я его беру», – с радостью решила она. Пиджак упаковали в сто пакетиков, положили модный каталог и несколько карточек скидок на следующие покупки. Возвращались они веселые и счастливые с охапкой разноцветных пакетов и в отличном настроении. И только когда она уже вернулась домой в Россию, она решила посмотреть, где сшили пиджак. Да, жизнь действительно непредсказуемая штука: на этикетке было написано «Made in Russia»!!!

Полтора месяца быстро пролетели, и уже послезавтра нужно было возвращаться домой. В последний день их ожидал завтрак у мэра. Это было очень престижное мероприятие, которое проходило в самом большом конференц-зале Цинциннати один раз в месяц.

Приглашались только выдающиеся люди города. Они же были приглашены туда в качестве гостей из России. В программке, которую она получила, было подчеркнуто «Дресс-код: торжественная деловая одежда». Наконец-то у неё будет возможность надеть свой костюм, который за всё время пребывания ей ни разу не пригодился! И если дома, когда она его шила, она сильно переживала, что будет выглядеть в Америке как бедная родственница, теперь она была уверена, что будет, как говорится, лучше всех.

Предчувствия её не обманули. Все были одеты торжественно и с достоинством. Женщины были в модных дорогих костюмах и даже в туфлях. Мужчины – в хороших костюмах и ботинках. Она поймала себя на мысли, что первый раз она чувствует себя в своей тарелке. Всё было так, как она привыкла. Только это было, на минуточку, мероприятие у мэра большого американского города, а не обычная вечеринка в её провинциальном городе.

Гости расселись за круглые столы по десять человек за каждым и стали знакомиться друг с другом. Всех членов её группы рассадили по разным столам, чтобы как можно больше человек смогли пообщаться с русскими. Мероприятие подразумевало такое неформальное общение бизнесменов между собой. Это была первая интересная идея за всю её поездку.

К каждому столу начали подносить корзинку, объясняя, что туда нужно всем положить визитки. В конце вечера владелец одной из них получит огромную корзину с цветами от мэра. Официанты начали разносить различные блюда, звучала живая музыка, и все гости оживленно разговаривали между собой.

Её соседом был молодой журналист Майкл Род из главной газеты этого города, в вольном переводе – «Цинциннатская правда». Его очень интересовал вопрос алкогольных напитков в России. Она подумала, что опять придется рассказывать, что проблема пьянства в России, конечно, существует, но она сильно преувеличена. Она, например, любит только красное сухое вино.

Но, как оказалось, его вопрос был «наоборот». Он говорил, что в Америке никто не разбирается в винах, а он как раз любит пить вино и даже пробовал его делать сам. Как ему кажется, получилось весьма неплохо. Друзья не поддержали его приглашение, а когда он предложил продегустировать новый продукт своим родителям, отец, который в своей жизни никогда не пил, сказал ему, что стыдится сына-алкоголика. Мама была на стороне отца. Правда, потом, когда отец ушел на работу, мама попробовала его вино, капнув пипеткой в ложку несколько капель, и сказала, что он молодец.

– А вот если бы Вы, например, сделали вино, смогли бы Вы пригласить кого-нибудь его попробовать? – спросил ее Майкл.

– Вот уж какой-какой, а этой проблемы в России не было, нет, и не будет! – рассмеялась она. – Все бы пришли с превеликим удовольствием и еще с собой бы принесли.

– Какая хорошая страна, – мечтательно произнес Майкл.

«Чем дальше в лес, тем больше дров, – подумала она. – Хорошо, что я уже завтра уезжаю и больше не увижу и не услышу всех этих потрясающих историй из американской жизни».

Увлеченно беседуя, она не заметила, что к ней подошла женщина с той же корзинкой. Женщина что-то говорила ей, но музыка играла достаточно громко и она не понимала, что от неё требуется. Она решила, что эта женщина, наверное, думает, что в корзинке нет её визитки.

– Она там есть, я её туда уже положила, – попробовала она прояснить ситуацию, но женщина её не поняла.

Другой визитки у неё не было. Что делать, она не знала. Вдруг музыка стихла и она увидела, что все присутствующие смотрят на неё. Ладно, подумала она, сейчас найду свою визитку и покажу ей, быстрее получится. Она покопалась в корзинке и практически сразу её нашла.

– Вот, – дала она визитку женщине.

Та сильно удивилась, но произнесла в микрофон её имя и фамилию. Все захлопали. Она просто прослушала, что ей была оказана честь вытащить визитку одного из присутствующих для получения букета. Вместо этого она разыскала свою визитку. И потом мэр вручил ей огромную корзину с цветами со словами: «Эта очаровательная женщина приехала в США, чтобы учиться бизнесу, но я вижу, что есть такие вещи, которым мы можем поучиться у нее». Видимо, он имел в виду её «везение»…

Она сидела в самолете. У неё было ощущение, что она пробыла здесь лет пять или десять. И хотя тоски по родным березкам она в себе не чувствовала, она была рада, что возвращается. Если бы её спросили, понравилась ли ей поездка, она, не задумываясь, ответила бы «да». А вот на вопрос, что именно ей понравилось, как ни странно, трудно было ответить. Причем перед отъездом она абсолютно точно знала ответ на этот вопрос: там всё лучше. Вроде бы так и было, но теперь казалось как-то несущественно.

Всё-таки анализ результатов поездки проводить было рано. Иногда, кажется, что ничего особенного не произошло, ты вроде бы не увидел ничего особенного и не узнал ничего нового, но спустя определенное время всё вдруг как-то складывается в голове. Вдруг осознаешь, что все те предыдущие события были не зря.

Она возвращалась домой. Но ощущения были какими-то странными. Многое из её предыдущей жизни позабылась, и все оставленные проблемы казались какими-то маленькими и несущественными. Словно расстояние уменьшило значимость когда-то очень печальных для неё событий. А все хорошее, наоборот, стало ярким и близким.

А может, это такой физический закон: «С увеличением расстояния от проблемы до источника её возникновения действие проблемы снижается».

А может быть, даже математический: «Масса проблемы обратно пропорциональна расстоянию до источника проблемы».

Источником проблемы нужно считать собственно человека. Не зря говорят, что человек – хозяин своей судьбы. И это только кажется, что проблемы берутся из ниоткуда. На самом деле их генерирует сам человек, являясь безусловным их владельцем. А нет человека – нет проблемы.

Но люди, наоборот, всегда говорят: не могу сейчас пока никуда уехать, проблем много. А нужно наоборот – уехать. Одни проблемы покажутся издалека просто мелкими, другие – рассеются сами собой. Лучше бы даже на государственном уровне обязать каждого гражданина путешествовать. Всем будет хорошо. И у людей проблем останется меньше, и работать по возвращении все будут лучше, создавая валовой национальный продукт.

«По-моему, доказательство весьма убедительное, – подумала она. – Неплохо для начала. Какой-то результат от этой поездки уже есть. Нобелевскую премию вручают, кажется, в Швеции. Нужно будет заодно посмотреть, как там люди живут», – наметила она для себя план дальнейших действий.

Часть 2 Франция, 2002 год

Прошло шесть лет. Звонков с приглашением получить Нобелевскую премию за научное открытие «Расстояние как основной способ решения проблем» ей не поступало. Может быть, человечество еще не достигло такого уровня развития, чтобы осознать всю важность этого закона. Она задумалась, какое следующее направление выбрать. Найти следующую страну ей помогла игра в ассоциации. Если поэт – то непременно Пушкин, если фрукт – то яблоко, если мечта – то Париж.

Десять из десяти ее клиентов на вопрос: «Куда вы мечтаете поехать?» отвечали: «В Париж!» И сама она тоже об этом мечтала. Конечно, она могла для науки пожертвовать собой и поехать в любую другую страну. Но лучше начать с самого приятного. А неприятное вообще стараться не делать…

Очень часто в жизни случалось, что достаточно было точно сформулировать для себя свое желание (иными словами, точно знать, что она хочет получить в результате) и как бы отойти в сторону – жизнь сама начинала искать кратчайшие пути к её цели. Кратчайшие – не в смысле быстроты, а в смысле самой возможности исполнения этого желания.

С точки зрения человека, это иногда очень долгий путь, кажется, что дорога эта идет в противоположную сторону, но, в конце концов, по достижении результата понимаешь, что только таким путём ты и мог получить желаемое. Все эти, как казалось, ненужные события на самом деле не отвлекали от цели, а были искусно вплетены в общую схему этого процесса.

Этим методом «исполнения желаний» она пользовалась очень часто с тех пор, как случайно о нём узнала. Она не могла вспомнить, откуда… Может, кто-то рассказал ей, а может, она прочитала в книге или увидела какую-то программу по телевизору. Иногда ей казалось, что она узнает что-то просто потому, что пришло время узнать.

В этот раз все тоже начало складываться само собой. Сын ее московской подруги уже два года жил в Париже и играл в какой-то рок-группе. Богатые родители снимали ему там квартиру и были очень этим счастливы: таким образом, они спасли его (и себя) от женитьбы на тридцатилетней провинциальной женщине, живущей в съемной комнате московской коммуналки вдвоем с подругой.

Двадцатилетний Петя, конечно же, был полон решимости встать на ноги и забрать невесту к себе в Париж, но прошел год, потом второй…. Его любовь не стала меньше, просто она трансформировалась в вечную любовь, при которой мужчина счастлив уже от понимания, что эта женщина существует. Совершенно необязательно при этом, чтобы она была рядом. В планы Антонины стать вечной невестой не входило, и она покорила сердце другого двадцатилетнего оболтуса, родители которого были богаты, но не настолько, чтобы изолировать сына в европейской стране.

В общем, все шло по заранее намеченному сценарию. Рок-группа, как ни странно, раскручивалась, набирала обороты и, победив на каком-то конкурсе, получила контракт на двухмесячное выступление в США. Квартира была свободна – главный вопрос был решен. Все остальные проблемы как-то отступили перед важностью момента.

К выбору гардероба она подошла очень серьезно. Потому что Париж – это не Америка. Это, можно сказать, центр моды, стиля и вкуса. Она не могла вспомнить, в каком именно фильме она это видела, но образ утонченной французской женщины стоял у нее перед глазами. Может, это были Миледи и госпожа Бонасье из «Трех мушкетеров», естественно, в исполнении Тереховой и Алферовой… Ее познания французского ограничивались шерше ля фам и се ля ви. Но ничего, думала она. Красота не требует перевода. Она сможет все понять и так.

Так же удачно удалось организовать и культурную программу. Созвонившись с Мари, работавшей во французской туристической фирме и попросив ее организовать встречу в аэропорту, она узнала, что, во-первых, ее приезду очень рады, и она будет их VIP-гостьей. И еще они хотят в качестве комплимента предложить ей несколько экскурсий в сопровождении их сотрудника, истинного знатока культуры Франции. «Кстати, он неженатый, – уточнила Мари».

Считается, что когда есть где жить и есть билет на самолет, осталось дело за малым. Ей нужна была виза.

В ее агентство звонят десятки раз за день и спрашивают: «А визы вы открываете?» Мол, мне и нужен-то пустячок, только визу открыть. Очень часто клиенты просят сразу мультивизу на год или уж сразу лет на пять – так удобнее. Ну, чтобы каждый раз не мучиться с бумажками, объясняют они, просто времени лишнего нет всякой ерундой заниматься!

Создается впечатление, что все представляют себе такой как бы магазин. Заходишь туда, платишь деньги, и тебе продают, как буханку хлеба, заветную бумажку, которую ты вклеиваешь в свой паспорт, – и вот она, долгожданная свобода передвижения по Европе, Америке или Англии! Но таких магазинов не существует. Процедура получения визы скорее напоминает устройство на работу. Ты пишешь резюме, прикладываешь рекомендации, а работодатель смотрит и решает, понравился ты ему или нет. Он может позвонить на твое предыдущее место работы и проверить, действительно ли ты там работал. Уже после всего этого принимается окончательное решение.

Особенно часто это бывает нужно тем, у кого есть родственники в какой-либо стране, Германии, например. Почему-то считается, что поездка к этому родственнику здорово сэкономит деньги. Такая поездка обходится обычно в три раза дороже, чем купить автобусный тур по Европе.

Но это они узнают только после приезда, а пока им нужна информация, как бы между делом, особо не напрягаясь, получить эту визу. Конечно, их родственники могут прислать приглашение, но они обычно не хотят морочиться по этому поводу, но чаще всего не потому, что не знают, как это делать, а потому, что, высылая приглашение, они берут на себя полную ответственность за своего родственника или знакомого.

А брать им эту ответственность очень не хочется! Да еще и за приглашение нужно заплатить. Даже если это стоит один евро, все равно жалко. Поэтому родственники чаще всего приводят много причин, по которым высылать приглашение не представляется возможным. Но даже если они посылают приглашение, то это лишь означает, что приглашенный должен лично своим делом заниматься. Зайти на сайт консульства, распечатать и заполнить анкету на языке той страны, куда он собирается ехать. Иногда документы нужно заполнять прямо он-лайн. Заполнить нужно правильно, иначе документы не примут. Когда все они готовы, нужно все собрать по списку.

Консульства разных стран требуют разные документы. Это могут быть и билеты, а если нет приглашения, то бронь отеля – обязательно на весь срок пребывания, а иногда и документы на то, что номер отеля полностью оплачен. Нужна также медицинская страховка, справка с места работы о зарплате, справка из банка об остатке денежных средств на счете. Могут запросить свидетельства о собственности на землю, недвижимость и автомобиль. Все эти документы нужны консульству для того, чтобы убедиться, что вы после окончания поездки вернетесь домой, а не останетесь нелегально собирать апельсины, мыть посуду или, что еще более страшно, займетесь воровством, проституцией, наркоторговлей.

Задача доказать свое намерение вернуться лежит на человеке, который запрашивает визу. То есть изначально на каждом лежит презумпция виновности, то есть консульство считает, что все люди, которые хотят посетить ту или иную страну, намереваются покинуть Россию навсегда. Только те из них, кто предоставил хорошие, по их мнению, документы, переводятся из категории злонамеренных в категорию невиновных и награждаются визой. Да, консульство именно «grant the visa», что в переводе означает «награждает визой».

Ну, так – жить она будет в квартире Лелиного сына, теперь нужно купить билет и останется только визу открыть.

С билетом проблем особых не предвиделось. Начинать нужно было с визы. Она была готова вылетать хоть сегодня, но открытие визы требовало времени. Причем все зависело еще и от загруженности консульства. Летом и на время новогодних праздников консульство требовало сдавать документы раньше обычного. Туристическая виза открывается только под бронь отеля на конкретные даты. Леля, конечно же, не могла предоставить ей нужных документов. Оставался один путь – обратиться в фирму, которая их «открывает».

Она знала, что работа таких фирм, по правде говоря, нелегальна: они бронируют отель, потом от него отказываются и берут деньги за эти «левые» приглашения. И к тому же, кто знает, какая репутация у таких фирм и насколько им можно доверять? Надо сказать, что на такие услуги был большой спрос, но в своем агентстве она никогда их не оказывала – она не делала того, в чем не была стопроцентно уверена. И никогда не ставила эксперименты на клиентах – таким способом заработанные деньги ее никогда не интересовали.

Тут, однако, предстояло проэкспериментировать на самой себе – другого пути у нее не было, проверенных контактов тоже. Страшно не было. «Если не получится, – думала она, – я же свои деньги потеряю».

Она обзвонила с десяток фирм: стоимость у всех была приблизительно одинаковая – 200–250 €. Но все говорили, что на ближайшие даты уже нет записи и нужно ехать в визовый центр и самостоятельно сдавать документы на визу. Это ее никак не устраивало, потому что траты на билеты на поезд и день жизни в Москве составили бы минимум еще 200 $. Она упорно продолжала обзванивать фирмы, и в одной компании ей сказали, что они могут ей открыть визу без ее присутствия. «Вот здорово!» – подумала она. Ее даже не удивило, что все твердили, что это невозможно, и только в одной фирме ей согласились помочь.

Вот если бы она выступала в роли директора турфирмы, она бы наверняка насторожилась: на все, что касается бизнеса, у нее была отлично развита интуиция, много раз спасавшая ее от проблем. Но в данный момент она выступала в категории «турист обыкновенный» и расценила нахождение ею этой фирмы как редкое везение.

Она купила дешевый билет в Париж на следующий понедельник. После его оплаты она решила прочитать условия аннуляции. И поняла, что он куплен по не сдаваемому тарифу, то есть штраф составил бы его полную стоимость. Значит, уже ничего изменить было нельзя. Она собрала документы по списку и отправила поездом в Москву с проводником.

С документами клиентов она никогда так не поступала, но на себе решила сэкономить. Всю ночь ей снилось, что ее документы выпали из поезда и лежат между рельсами, а она идет пешком в Москву и ищет их. Проснулась она в холодном поту. «Как это люди отправляют свои документы с проводниками и спят спокойно?» – подумала она.

Позвонила Леля и успокоила ее, сказав, что получила документы. Надо было теперь отнести их в фирму, находящуюся недалеко от Павелецкого вокзала.

Но вот фирма, по мнению ее подруги, абсолютно не внушает ей доверия. Располагается она в подвале, вывески нет никакой. Кроме того, они не дают никаких расписок, что приняли документы, и не называют точных сроков выхода виз из консульства.

– Разве у меня есть какой-то выбор? – спросила она ее. – Другие фирмы вообще отказали. Оставляй документы, риск – дело благородное.

– Да, риск, конечно, дело благородное, но в данном случае это не риск, а очевидная глупость, – не унималась Леля.

– Оставляй, – скомандовала она подруге, – У меня билеты невозвратные. Поздно другие варианты искать.

– Как скажешь, – покорно ответила Леля, – но под твою ответственность.

Через три дня ей позвонили из этой самой фирмы. Извинившись, они сказали, что сначала думали, что у них получится открыть ей визу без ее присутствия, но не получилось. Поэтому они предлагают срочно прилететь в Москву, успеть самой сдать документы по их приглашению, и получить визу к своим билетам в Париж.

– Как вы это себе представляете?! Я на работе. Билетов на сегодня точно нет, да и стоят они 400 $ туда и обратно. Хорошая стоимость визы может получиться!

– Это ваше дело, – невозмутимо ответила девушка-менеджер.

В Москве всегда так. Никто там перед клиентами особо не кланяется. Время на обслуживание составляет 10 минут, и если за это время клиент ни на чем не остановился, то менеджер займется следующим по очереди. Никто не будет работать бесплатно. Сегодня она ощутила это на себе. «Зачем я с ними только связалась?» – думала она, но винить было некого, кроме самой себя…

На следующий день утром она прилетела в Москву и перед входом во французский визовый центр встретилась с курьером, который передал ей так называемую «легенду», по которой она будет запрашивать визу. Она зашла внутрь и заняла очередь. Ждала она своей очереди всего часа четыре… Когда ее документы приняли, она поинтересовалась, когда виза будет готова.

– Обычно через три дня, но сейчас очень много документов, и виза обычно бывает готова на пятый день. Но иногда это может занять до двадцати дней.

– Как это до двадцати дней?! У меня билет уже куплен. А нельзя ли узнать по точнее? – испуганно спросила она у менеджера, принимающего документы. Она посмотрела на календарь. С учетом того времени, на которое фирма затянула с ее документами, она должна была вылетать как раз на пятый день после обеда. «Ну и хорошо, – оптимистично подумала она. – С утра получу паспорт и поеду в аэропорт».

– Все вопросы вы можете задать, позвонив в консульство. Мы, визовый центр, только принимаем документы и берем оплату. Срок изготовления виз нам неизвестен. Но вы не успеваете в любом случае на ваш самолет, потому что в понедельник консульство не работает, во Франции государственный праздник – Троица, – и менеджер показал на листок, прикрепленный к стеклу – календарь выходных и праздничных дат.

– Так что вам придется сдать свой билет или поменять его на другую дату, – закончил он. – Следующий!

Она отошла от окошка ошарашенная. Как же так? Стоимость билета – 18000 рублей – она уже точно потеряет, но на следующие даты может не быть билетов вообще! Ну, по крайней мере, дешевых точно не будет. Да еще эта поездка в Москву – дополнительный расход. А если визу вообще не дадут? Она забыла об этом спросить у менеджера.

– Извините, пожалуйста, позвольте задать менеджеру только один вопрос, – обратилась она к мужчине, который стоял за ней.

– Слушаю вас, – менеджер был очень любезен.

– А по какому телефону я смогу вам позвонить и узнать, дали мне визу или нет? Я не в Москве живу, а в Тарасове, может мне и ехать не нужно будет, если в визе откажут.

– К сожалению, эту информацию вы ни у кого узнать не сможете, – серьезным заученным голосом произнес он, наверное, уже в сотый раз за день. – Документы из консульства к нам приходят в заклеенных конвертах, и мы не имеем права их вскрывать. Это конфиденциальная информация.

– Что же вы мне предлагаете – приехать из Тарасова сюда прямо с чемоданом перед вылетом самолета, вскрыть конверт, увидеть, что мне отказано в визе, и вернуться в Тарасов обратно?

– Ну, если вам откажут в визе, то да. А если вы вскроете пакет и увидите, что вам визу дали, то поедете в аэропорт и полетите в Париж. – Менеджер опустил голову, давая понять, что разговор окончен.

Она вернулась в Тарасов, позвонила в фирму, через которую брала билет, и выяснила, что перенести билет на другую дату можно со штрафом всего в половину стоимости. Но так как дешевых билетов на желаемую дату нет, то ей придется доплатить еще 15 000 рублей за получение такого же билета на два дня позже первоначального.

На пятый день она прямо с поезда с чемоданом приехала в визовый центр и получила вожделенный пакет. Вынула из него паспорт и, о Боже, как ей повезло! – там стояла виза. Времени до вылета самолета оставалось очень мало, так что, сильно нервничая, она поехала в аэропорт на такси.

В итоге, с учетом всех накладных расходов и штрафов, билетов на поезда и такси, виза обошлась ей 900 €. Ничего этого не представляют себе клиенты, которые звонят в ее агентство и говорят: «Да меня уже все есть: и отель, и билет. Мне бы только визу открыть»…

С детства она знала, как должны выглядеть французские мужчины – настоящие мушкетеры. И уже представив, как ее в аэропорту будет ждать Михаил Боярский, она была рада, что придумала эту поездку. Вот повезло так повезло.

Ощущение счастья появилось уже в аэропорту Шереметьево, когда была объявлена посадка на рейс Москва – Париж. Она сразу ощутила себя такой важной особой, и так хотелось, чтобы кто-нибудь из знакомых ее сейчас увидел и спросил: «А куда ты едешь?», а она бы ответила так, как если бы ничего особенного не происходило: «Да, так, в Париж надо слетать по делу».

Желающих задать ей этот вопрос не было, и она решила сделать что-то такое, что соответствовало бы моменту. Она заказала себе свежевыжатый грейпфрутовый сок (апельсиновый был бы банальным в данном случае) и взяла бесплатную газету на английском языке, чтобы со стороны казалось, что она ее читает. Довольная собой, в предвкушении Парижа она поймала себя на мысли, что это и есть счастье.

И вот она уже выходит из аэропорта и начинает, озираясь по сторонам, искать знакомое лицо Михаила Боярского. Тут кто-то сзади тронул ее за плечо.

– Бонжур, мадам, – услышала она.

Оглянувшись, она увидела перед собой невысокого, невзрачного седого человечка в мятом рыжем пиджаке, надетом на белую футболку. Больше, правда, подходило слово «пиджачишко». Черная сумка «Пума» через плечо с ободранным белым кантом и башмаки из синего кожзаменителя удивительным образом дополняли его наряд, делая его образ гармонично законченным. Если бы известный художник решил нарисовать картину под названием «французишка какой-то», то лучшей модели ему было бы не найти.

– Филиппе, – представился он.

«Ну, хоть имя французское, и то ладно», – ей так не хотелось потерять свое ощущение счастья, что она решила не обращать внимания на такие мелочи. «У них другая культура, – подумала она про себя и вдруг рассмеялась. – Основа французской культуры – выглядеть как бомж. Хорошее начало!»

Во время поездки в такси Филиппе сказал ей, что он свободен после обеда и предложил прогуляться. «Я покажу тебе свой Париж», – с пафосом произнес он. Отказываться было неудобно, и она согласилась. Договорились, что он заедет за ней около двух часов дня.

Она вышла из такси и, поблагодарив Филиппе, направилась к дому, в котором располагалась ее квартира.

Дом был обычной пятиэтажкой с кодовым замком на входе и очень напоминал старый дом в спальном районе столицы. В подъезде пахло чем-то резким. Она каким-то шестым чувством сразу поняла, что это запах дуста, которым морят тараканов. Запах будил воспоминания детства, когда еще ее бабушка жила в комнате на общей кухне. Сколько лет прошло с тех пор! Последнего таракана она видела, когда ей было лет пятнадцать. Не может быть, чтобы в Париже были тараканы! Может быть, это запах краски или еще чего-нибудь?

Квартира оказалась такой крохотной, что выглядела «бедной родственницей» по сравнению с российской госпожой «хрущевкой». «Видимо, это малосемейка какая-нибудь», – подумала она.

Одна комнатка метров двенадцать была и спальней, и гостиной, и столовой. Посредине стояла двуспальная кровать. Впереди над узкой полкой висел телевизор, сбоку были три двери. За первой скрывался маленький шкаф, за второй – комната размером со шкаф. Это была кухня-кабинет, потому что в ней стоял небольшой холодильник, на котором стояла печь СВЧ, а рядом приткнулся столик с ноутбуком, закрывавшим дырку от отсутствующей двухконфорочной электрической панели. «Оригинально, – подумала она. – Естественная вентиляция». За третьей дверью был унитаз, угловая раковина и душ за шторкой.

Одну стену целиком занимало окно. Она открыла шторы. Вид был потрясающий – на глухую стену рядом стоящего дома с облупленной штукатуркой. «Да, – подумала она, – подруга не очень щедра с сыном: в московском коттедже в распоряжении Пети был целый этаж с видом на березовую рощу и частный пруд, в котором его дедушка разводил рыбу. Ну и правильно, пусть сам как-то стремится на роскошь зарабатывать».

В этот момент позвонила ее подруга Леля:

– Ну как тебе Петькино жилище?

– Классно, уютненько так, – ответила она, боясь показаться неблагодарной.

– Да, – согласилась подруга, – ты не представляешь, чего нам стоило найти что-нибудь приличное в этой дыре.

Под дырой имелся в виду, видимо, Париж. Она было подумала, что ее подруга говорит о другой квартире, но адрес, код и ключ говорили о том, что она находится именно в ней.

– Нам так повезло, – продолжала подруга, – остальные варианты были такие клоповники!

– В каком смысле «клоповники»? – переспросила она.

– В прямом, дорогая, – рассмеялась подруга. – Но не бойся, в Петькиной квартире клопов нет. Так что живи и радуйся. Кстати, как там твой француз, на Боярского похож? Ну, пока, целую!

Было уже полтретьего. Она стояла на улице – белая женщина в белом платье в белых балетках с белой сумкой.

Почему ей пришла в голову эта мысль? Да потому, что по улице мимо нее шли одни негры, ой, нет, черные, нет, как там нужно говорить? – афроамериканцы. С другой стороны, а при чем тут Америка вообще? Наверное, чтобы не обидеть, их надо называть афрофранцузами. Делать было нечего, оставалось только размышлять.

Вот почему, если мне скажут: «Вон белая идет», я не испытаю от этого моральных страданий, а они черные – и сразу куча проблем. Дискриминация какая-то. Нет, эту тему лучше не развивать. Район все равно ужасный; сильно подруга сэкономила на ребенке. Крохотная квартирка в центре черного квартала, вид на стену… А мне здесь жить теперь. Ну, где же он? Какая у него машина? С какой стороны он подъедет?

Вдруг она услышала сильный гул, и на тротуар, чуть не сбив ее с ног, вкатился мотоцикл. Это был Филиппе. Такого она точно не ожидала.

Мотоцикл был старый и какой-то покоцанный, но зато сам Филиппе переоделся в молодежную одежду: белые обтягивающие джинсы, белая футболка с ярким принтом, а на ногах черные остроносые ботинки.

«Ну уж нет, только не мотоцикл!», – решила она.

Поняв, что на мотоцикле она ехать не собирается, он несколько нахмурился и сказал, что люди, у которых машины, – глупые люди, потому что они не берегут окружающую природу, отравляя ее парами бензина. Это предполагало, видимо, что его мотоцикл движется Святым Духом.

Думая, что платить за такси ему будет дорого, она предложила ему поехать на метро. Эта идея ему не понравилась. В принципе она могла его понять. Ее подруга, например, никогда не пользовалась метро. Она говорила: «Я там задыхаюсь». Поэтому муж, чтобы спасти ее от смерти, купил ей маленькую машинку «Мини-купер». Может быть, Филиппе тоже просто не любит ездить в метро, сделала вывод она.

Он поинтересовался, куда она хочет поехать. Эти слова она знала, как ей казалось, всегда: Лувр, Елисейские поля, Латинский квартал, Монмартр, Нотр-Дам де Пари. Но Лувр и Елисейские поля она посетит самостоятельно. В Латинском квартале, судя по названию, мексиканцы одни, поэтому его она видеть не хотела – было достаточно впечатлений от ее афрофранцузского квартала. «Нотр-Дам де Пари», – выбрала она. Он на минуту задумался, а потом предложил:

– А давай прогуляемся здесь. Здесь тоже много интересного.

«Почему бы и нет? – решила она. – Нельзя жить штампами. Где, как не в Париже, можно себе позволить быть открытой для всего нового и неизведанного».

Они шли уже минут двадцать вдоль по улице, временами переходя через перекрестки. Он рассказывал про свое детство. У него был младший брат и младшая сестра. Его мама гуляла с ними в Люксембугском саду…

Улицы были похожи одна на другую. Такие же улицы могли быть в ее родном Тарасове, Рязани, или, скажем, Астрахани. На Париж это было совсем не похоже. Но ей было неудобно спросить, когда, собственно говоря, начнется Париж. Устав, она предложила зайти в кафе и выпить чашку кофе. Филиппе согласился, но сказал, что у него только кредитная карточка, а в кафе можно заплатить сумму меньше десяти евро только наличными. Чашка кофе стоила пять евро, пирожное – семь-восемь евро. Так что на двоих выходило больше двадцати евро. Она была уже во многих странах и никогда не слышала об ограничениях по сумме оплаты по карточке. Но Филиппе сказал, что это не проблема – он сейчас снимет наличные в банкомате, и они пойдут в кафе.

Деньги у нее, конечно, были, но ей бы даже в голову не пришло предложить ему заплатить за него и за себя, да и даже за одну себя. Человек вызвался показать город, его этим можно обидеть. Из-за каких-то двадцати евро можно расстроить человека! «Потерплю, ничего страшного», – уговаривала она сама себя.

Они плутали уже час, но банкоматов не было. Вдруг она увидела в переулке вывеску банка и показала ему.

– Но сегодня воскресенье, банки не работают, – ответил Филиппе. – Там нет банкомата, – продолжил он с явным нежеланием дойти и посмотреть.

Банкомат там был. Филиппе достал карточку, а она, чтобы он не подумал, что она может увидеть код, отвернулась в сторону. Напротив оказалась зеркальная витрина, и она увидела, что Филиппе сразу спрятал карту в карман брюк и стал нажимать на разные кнопки, делая вид, что случилось что-то непредвиденное.

– О, как же так! – воскликнул он. – Банкомат не вернул карточку и не выдал деньги!

Если бы она не видела собственными глазами, что он ее туда не вставлял, она бы ему поверила, настолько искренне он убивался по утраченной карте.

– Завтра с утра ты сможешь получить ее назад, – успокоила она его.

На что он ответил, что завтра он только напишет им письмо. В среду-четверг получит ответ, так что возврат карты затянется неизвестно на сколько. Понятно, на чашку кофе можно не рассчитывать даже на следующей неделе, усмехнулась она. Спрашивать его об остальных картах она не стала, (ведь обычно каждый человек имеет минимум две-три карты), потому что не сомневалась, что его ответ будет таким же «веселым и находчивым».

Слушая вполуха рассказы о его детстве и юности, она вдруг узнала дом, к которому они подошли, – это был ее дом. Значит, все два часа они ходили в этом двадцатом округе и теперь просто вернулись назад. Увидев растерянность на ее лице, Филиппе, решив ее приободрить, спросил, пробовала ли она когда-нибудь в жизни настоящий французский круассан. Он завел ее ближайшую булочную, и, сказав что-то по-французски продавщице, заплатил один евро за два круассана. Торжественно, словно государственную награду, он вручил ей один. Его, видимо, стоило бы засушить и привезти с собой в Россию как память о Париже, если бы не так сильно хотелось есть. Откусив кусочек и стараясь его прожевать, она ничуть не удивилась, что он был клеклым и холодным.

Она вспомнила французское кафе на станции метро Маяковская, где они обычно встречались с подругой, аромат кофе и свежей выпечки, их разговоры о том, как бы было классно увидеть Париж… Они были готовы умереть от одной мысли об этом.

У каждого человека свой Париж. Кто-то считает, что Париж – это прежде всего Эйфелева башня, потом – Лувр, потом – Елисейские Поля, потом Нотр-Дам де Пари, потом Монмартр, потом все остальное. Другие называют последовательность «с точностью до наоборот». Одним нужны экскурсии с утра до вечера, и чем больше информации, тем лучше, другим достаточно просто ходить по магазинам, а экскурсию взять одну, «для порядка».

У нее был свой метод путешествий. Она считала, что в каждой стране и каждом городе есть своя атмосфера, свой дух. Чтобы почувствовать его, недостаточно посещать только достопримечательности. Нужно увидеть все: и памятники, и кафе, и рестораны, и магазины. Тогда впечатление от поездки будет максимальным. Групповые туры она не любила. Ее метод был прост: она покупала путеводитель, намечала для себя основные достопримечательности, которые необходимо увидеть каждому человеку «прежде, чем умереть», выбирала уютное кафе с видом на это место. И, в зависимости от времени и настроения, за чашкой кофе, чая или с фужером вина читала описание. Потом ей оставалось только зайти внутрь или обойти вокруг. Свежевыпеченное вкусное впечатление уже можно было положить на полку прекрасных воспоминаний и подпитываться им всю жизнь. Конечно, усвоенная информация будет, что называется «лайт», потому что все даты, имена королей и причины войн абсолютно не запомнятся. Но ощущение красоты и важности момента останется – а это было для нее важнее точных знаний. Тем более она сомневалась в том, что такие люди, которые прослушают гида и запомнят информацию на всю жизнь, вообще существуют.

Начать она решила, может быть, и с неглавной достопримечательности, но для нее именно это место почему-то много значило. Это была Бастилия. Она уже не помнит, когда это началось, но День взятия Бастилии был для нее праздником. Может быть, потому, что он празднуется четырнадцатого июля, и погода в ее городе всегда хорошая. Так же гарантированно хорошая, как первого февраля она гарантированно ужасная. Именно поэтому четырнадцатого июля праздновался День ее фирмы.

День Французской революции никогда не был для нее связан с политикой, он был символом победы старого над новым, движения к свободе и счастью. Французский народ вышел на улицы, штурмом взял тюрьму Бастилию, освободил узников под веселую «Марсельезу». А Делакруа увековечил все это в своей известной картине «Свобода на баррикадах». И погода была отличная, и жизнь во Франции поэтому такая замечательная сейчас.

А вот, например, седьмое ноября – День Великой Октябрьской революции – привел абсолютно не туда, потому что в ноябре всегда промозглая погода.

Именно сейчас ей предстояло насладиться историческим местом. Она выбрала очаровательную кондитерскую на площади Бастилии и, заказав капучино и круассан, начала читать. Круассан таял во рту, потом та же судьба постигла еще несколько потрясающих вкусностей. Так и должно было быть: вчерашний круассан, видимо, был просто сэконд-хэнд.

Многие вещи она знала в общих чертах и не любила вдаваться в подробности. Ее ничуть не расстроило, что Бастилию разобрали сразу же после штурма, и все, что она может увидеть, это, собственно говоря, пустое место, а именно эта площадь. Но остальная информация ее шокировала.

Оказывается, крепость Бастилия, построенная в 1382 году, изначально выполняла оборонительные функции на подступах к столице. Потом ее назначение изменилось, и она стала тюрьмой для политических заключенных. Когда в городе появились слухи, что король решил распустить Учредительное собрание, жители Парижа направились к Бастилии. Никто не планировал символического события, которое будет отмечаться как национальный праздник. Толпа восставших просто хотела завладеть оружием и запасами пороха, хранившимися в тюрьме.

В День взятия Бастилии 14 июля 1789 года в крепости находились всего 7 узников: четверо фальшивомонетчиков, двое психически больных и один убийца. Гарнизон Бастилии состоял из 82 ветеранов-инвалидов и 32 швейцарцев, в распоряжении которых было тринадцать пушек. Штурма Бастилии тоже не было. Почти единогласно военным советом было постановлено сдаться.

Хотя ничего страшного не произошло, она чувствовала себя обманутой. Крушение идеалов и надежд… Но потом она вспомнила, как весело проходили корпоративные вечеринки в ее фирме, и решила, что ничто ей не помешает продолжать праздновать день фирмы в этот день и дальше. Главное – она считала этот день праздничным! Она не виновата, что история революций, независимо от страны, при ближайшем рассмотрении вовсе не так грандиозна, как она себе ее представляла.

Обед предполагался в каком-нибудь ресторанчике с видом на Эйфелеву башню. Такой ресторан было очень легко найти, так как Эйфелева башня была видна отовсюду. До башни ей предстояло добраться на метро.

Она даже не сразу поняла, что это-то и есть вход в метро: очень было похоже на обычный подземный переход. Она вошла в этот узкий ведущий вниз ход-лабиринт и подумала: «Никакой московской красоты и московского размаха, все как-то сильно скукожено».

Вагоны метро тоже были маленькими и какими-то закругленными. Со стороны казалось, что в них высокие люди могут не уместиться по росту.

Как потом выяснилось, никакого московского удобства и в помине нет.

Села она в кресло, оказавшееся жестким и неудобным, напротив толстой афропарижанки. Прямо коленки в коленки.

Она много раз читала про парижское метро – что в нем на станциях нет указателей с перечислением всех остановок этой линии, как в московском метро, а написано только название конечной станции. Парижане даже сами не знают, какая ветка у них под каким номером, им надо также ежеминутно справляться со схемой, как и приезжим. Очень путаное метро: чтобы по схеме проехать какие-нибудь два сантиметра, нужно «пуд соли съесть» – по ступенькам вверх-вниз, вверх-вниз, потом по каким-то узким лабиринтам, по эскалатору, потом опять ступеньки. Просто катакомбы какие-то!

Еще принципиальное различие с московским метро и связанные с этим неудобства заключаются вот в чем: у нас нужно спуститься по эскалатору, и посредине будет вестибюль, а по краям поезда в одну и в другую стороны. А в Париже все наоборот: посередине рельсы для поездов, а по краям – платформы. Получается, если случайно проехать свою станцию, или просто захотеть перейти на другую сторону, придется опять ходить по каким-то бесконечным лестницам и лабиринтам, хотя, казалось бы, соседняя платформа – вот она, рядом.

В общем, было очень неудобно, и она решила без особой надобности метро не пользоваться. Лучше ходить пешком; это и для здоровья полезней.

В Париже сильно похолодало, и ей пришлось вернуться домой, чтобы надеть всю привезенную с собой одежду. Она даже не могла себе представить, что в мае может быть настолько холодно. Так как теплой одежды она не привезла вообще, то на красную водолазку без рукавов пришлось надеть синий болоневый длинный пиджак с рукавом три четверти. А сверху – белую короткую джинсовую куртку с длинными рукавами.

Эту последовательность она выбрала вовсе не потому, что это было лучшее сочетание цвета и стиля, а потому, что эти вещи могли надеться одна на другую и застегнуться при этом.

Получившийся ансамбль «из-под пятницы суббота» цвета триколор ее не смутил: «Меня здесь все равно никто не знает, – подумала она. – Но нужно будет, в самом деле, купить себе приличную теплую одежду».

Ресторанчик «случился», конечно же, французский. Нужно было осуществить полное погружение в культуру. Так сказать, задействовать все органы чувств. Из Викепедии она уже знала, что «французская кухня условно делится на региональную народную и изысканную аристократическую». Она решила начать с народной, и уже потом, после оплаты первого ресторанного счета станет понятно, сможет ли она завтра попробовать изысканную аристократическую кухню или все оставшееся время будет клиентом только дешевых забегаловок.

Она заказала страсбургский паштет из гусиной печени, луковый суп, мясной антрекот с салатом из свежих овощей и сыр на десерт. «Да, и еще принесите мне фужер красного сухого вина Бордо», – закончила она диктовать свой заказ официанту.

Ожидая свой заказ, она начала изучать, что интересного ей предстоит узнать об Эйфелевой башне. В это время раздался телефонный звонок – это был Филиппе. Он сообщил, что уже освободился и хочет ее кое о чем попросить. Портить себе еще один день в компании этого «эстета» ей совсем не хотелось, но отказать в просьбе она не могла. Она ответила, что собралась обедать в ресторанчике – недалеко от его офиса – и пригласила его к ней присоединиться. В ту же секунду Филиппе стал очень занят и сказал, что постарается освободиться через час, как раз, когда она закончит обед. Они договорились встретиться у метро. Она вздохнула свободно. И хотя она была рада, что он отказался от ее приглашения, все-таки ей не верилось, что все дело в банальной жадности. Нет, нельзя делать скоропалительные выводы. Причина должна быть в другом, и она ее обязательно узнает.

С Эйфелевой башней было тоже не все в порядке – обнаружились ранее неизвестные ей исторические факты.

К Всемирной выставке, посвященной столетию Французской революции, был объявлен конкурс на постройку в Париже сооружения, которое должно стать «стать эмблемой технических достижений XIX века». Победил проект известного французского инженера Александра Гюстава Эйфеля, и хотя в башне сочетались необычность, размах и техногенность, его конструкция сильно отличалась от всего, что было построено в Париже на тот момент.

Творческая интеллигенция Парижа в своем возмущенном письме в муниципалитет потребовала не финансировать «чудовищную постройку». Дословно письмо гласило: «…пора отдать себе отчет в том, к чему мы стремимся, и представить себе чудовищно смешную башню, возвышающуюся над Парижем в виде гигантской черной заводской трубы, которая своим массивом будет угнетать другие здания. Этот безобразный столб из клепаного железа бросит отвратительную тень на город, проникнутый духом стольких столетий…»

Ги Де Мопассан ужасно не любил Эйфелеву башню и поэтому обедал исключительно в ресторане, находящемся внутри нее. Он мотивировал такое поведение тем, что это единственный ресторан, из окна которого не видно ненавистной башни.

Обед был хорош. Особенно ее удивил луковый суп. Такого изысканного вкуса от такого ингредиента, как лук, она абсолютно не ожидала. У французов существует легенда, что луковый суп был впервые приготовлен королем Франции Людовиком XV. Однажды поздно ночью король захотел есть и не обнаружил в своем охотничьем домике ничего, кроме лука, небольшого количества масла и шампанского. Он смешал найденные продукты вместе и сготовил их – так получился первый французский луковый суп.

А может, особый вкус блюдам придает вид из ресторана? Вид на башню действительно был прекрасен.

Она установила лимит на расходы – пятьдесят евро в день. Счет за обед был на тридцать один евро. Учитывая траты на кофе и круассаны в кафе (одиннадцать евро) и две поездки на метро – три евро, на ужин у нее оставалось пять евро.

Подниматься на лифте наверх Эйфелевой башни она не хотела, потому что боялась высоты. Филиппе еще не освободился, и она решила пока сходить в какой-нибудь магазин и купить себе теплый свитер. Обойдя несколько магазинов одежды, она с ужасом поняла, что везде продается уже летняя коллекция, и найти свитер не представляется возможным.

Она не спеша подошла к станции метро Тюильри и еще издали заметила Филиппе. Сегодня его одежда не вызвала у нее особого удивления. Он был одет в обычный старомодный костюм, наверное, любимый. Точно такой же был у ее папы – он носил его уже лет двадцать, и убедить его купить новый было невозможно. Костюм был любимый, а любовь нельзя предать.

Филиппе, словно боясь, что она его снова пригласит куда-нибудь, сразу приступил к делу. Он достал из пакета серый шерстяной свитер. Развернул его. Во всю грудь на свитере был вывязан ярко-желтый круг с глазами и улыбкой. Свитер был как будто даже новым, но со стороны сердца зияла дыра размером с пятикопеечную монету. Причем дыра была насквозь, словно кто-то хотел убить Филиппе и убил. Пуля прошла навылет, но хозяин свитера чудом остался жить.

На самом деле оказалось, что этот свитер подарила ему сестра. Свитер лежал сложенный в шкафу, ожидая подходящего мероприятия. Лежал он, видимо, долго, и его насквозь проела моль. Тут Филиппе озвучил свою просьбу – не сможет ли она придумать что-нибудь, чтобы дырок не было видно? Ему приходила идея пришить заплатки, но, как ему кажется, они не подойдут по дизайну.

Сказать, что она удивилась такой просьбе: это ничего не сказать. Стараясь быть вежливой, она попыталась дать ему несколько советов. Советы оригинальностью не отличались: выкинуть свитер в мусорный бак или сделать из него стильную тряпку для мытья пола. Еще пришло в голову приколоть на грудь значок. Однако в таком случае пришлось бы приколоть второй значок – на спине, а это выглядело бы слишком авангардно даже для Филиппе. По ее взгляду он понял, что реанимировать свитер невозможно. Извиняясь, что не смогла ничем помочь, она решила сменить тему.

Холодно так стало, а она не привезла из дома теплой одежды, а в магазинах только летние вещи, пожаловалась она. Он посмотрел на нее, посмотрел на свитер и сказал, что хотя свитер очень дорогой, потому что качественный, и дорог ему как подарок сестры, но он очень хочет ей помочь. Поэтому он дарит ей свой любимый свитер, который надел только один раз до того, как моль проела в нем дыру. Она настолько замерзла, что решила не отказываться. «Спасибо огромное, – поблагодарила она Филиппе за щедрый подарок. – Мерси».

Напротив метро начинался парк Тюильри. Налево пойдешь – в Лувр придешь. Направо пойдешь – Елисейские Поля найдешь. Она вошла в парк и пошла прямо. В саду было несколько прудов, вокруг которых все было словно в какой-то сиреневой дымке. Подойдя поближе, она поняла, что это были цветущие ирисы. Это смотрелось так красиво, что она даже поняла состояние Моне, когда он рисовал свои полотна. Казалось, фиолетовым был даже воздух. Ирисы она любила, и в ее коллекции на даче было около двадцати разных редких видов. Ей было очень интересно, какие ирисы цветут в самом центре Парижа в самом известном парке около Лувра. Она спустилась к воде. Это был ирис бородатый – самый банальный и распространенный сорт. В России такие ирисы росли вдоль заборов у всех соседей на дачных участках. Но почему же здесь они кажутся какими-то волшебными, а дома это просто обычные цветы вдоль дороги? Ирисы были точно такие же, а впечатления – разные. «Есть какая-то проблема, и она во мне», – пришла она к неожиданному выводу.

Через парк Тюильри она прошла до Египетской колонны. Далее начинались Елисейские Поля. Пришедшую в голову мысль было невозможно просто так подавить в себе: Елисейские Поля показались ей обычной широкой центральной улицей с такими же магазинами и бутиками, как в Москве.

Вот, правда, почему так? Встречаешь, например, подругу на улице, и она тебя спрашивает: «Ты где была?» А ты ей отвечаешь: «Да вот, из Москвы вернулась. Знаешь, прошлась по Тверской, такое наслаждение, потом по Александровскому саду до Пушкинского музея, постояла у моих любимых «Ирисов» Моне. Они, кстати в Москве, а не в Париже. Потом решила кофе попить в кафе с видом на Москву-реку и кофточку себе в ГУМе купила». В лучшем случае подруга пропустит все мимо ушей, а в худшем скажет, что в Москве вообще делать нечего. Но если я скажу: «Да вот, из Парижа вернулась. Так, знаешь, по Елисейским Полям прогулялась, зашла в Лувр, на Монмартре выпила чашку кофе и купила себе кофточку в Галерее Лафайет», лицо подруги изменится до неузнаваемости. Что она при этом скажет, конечно, зависит от степени дружбы, но в ее взгляде наверняка будет присутствовать выражение: «Везет же некоторым».

Как обычно, шопинг затянулся. Ограничения дневного бюджета по оплате питания абсолютно не противоречили денежной безлимитке на покупки. Сумма, конечно, была строго фиксированная, но ее можно было потратить хоть в один день, если что-то очень понравится. Магазины были такие же, как в Москве: «Манго», «Зара», «Промод», «Адидас»… С теми же коллекциями, по тем же ценам. Она купила дочке сарафан, который хотела купить в таком же магазине в Тарасове, с той разницей, что в Тарасове нужный размер закончился, а здесь был в наличии. Зато дочь будет говорить подружкам: «Мама из Парижа привезла». Плохо это или хорошо? Абсолютно неважно. Потому что бороться с этим невозможно и нужно просто принять как есть. Такая уж ментальность у русского человека – китайский сарафан из Парижа обрадует его в сто раз больше, чем тот же сарафан, купленный в магазине напротив дома.

Позвонила подруга Леля. Услышав про шопинг, она сразу же дала ценный совет: «Я тоже раньше носилась туда-сюда, а теперь сразу иду в Галерею Лафайет. В дни распродаж цены всегда очень низкие. К примеру, туфли Шанель – 315 евро, босоножки Гуччи – 150 евро, сапоги Гуччи – 575 евро, туфли Кензо мужские вообще 85 евро! Даже не трать зря время на хождение по другим магазинам» – назидательным голосом закончила она.

Молчание с ее стороны подругу никогда не расстраивало, главное было – дать ей понять, что она все усвоила и тут же побежит туда, куда нужно.

– Спасибо тебе, дорогая, – только и успела произнести она.

– Да ладно, пользуйся, пока я жива, – ответила подруга и положила трубку.

Проходя мимо мусорных баков, она заметила бомжа. Разница в доходах между ее подругой и ней была такая же, как между ней и этим бомжом. «Вот подойду сейчас к бомжу и посоветую ему что-нибудь в бутике купить, пусть меня тоже благодарит».

Пора было возвращаться домой. Она очень устала. И хоть ее квартира была не очень далеко от Елисейских Полей, нужно было сделать на метро две пересадки. Поехать на такси ей не приходило в голову, потому что Париж очень дорогой город, и она направилась к метро. У станции метро находился маленький ларек, в котором жарили большие блины с разнообразной начинкой. Это будет мой сегодняшний ужин, решила она. «Шесть евро», – сказала продавщица, протянув ей блин, наполовину завернутый в салфетку, и бумажный стаканчик с чаем. Рядом был скверик с лавочками, но все они были заняты. На лавках и прямо на газоне сидело много народу, в основном французы, которые с удовольствием поглощали блины. В своей обычной жизни она этого не делала, но здесь села прямо на бордюр, поставила стаканчик с чаем на путеводитель по Парижу и начала есть. Это же Париж, а не Тарасов, здесь это нормально. Несмотря на нестыковки представлений и реальности, день прошел отлично, с дефицитом бюджета всего один евро.

Наступил понедельник. Все музеи мира в понедельник не работают, и только в Лувре выходной – вторник. Она рассчитывала на то, что народу в этот день не будет, ведь не все знают такие тонкости. А она знала, так что можно воспользоваться плюсами своей профессии. Итак, сегодня она планировала посетить Лувр. Приехав к музею, она решила позавтракать и изучить давно интересующий ее вопрос: какой музей лучше – Эрмитаж или Лувр? Вопрос был сложный, поэтому для своего решения требовал какого-нибудь особого места. А не пойти ли ей позавтракать в отель «Риц» на Вандомскую площадь? Этот отель известен еще и тем, что в настоящее время им владеет египетский миллиардер Мохаммед аль-Файед. Его сын Доди и принцесса Диана отправились из «Рица» в свою последнюю поездку, которая закончилась автокатастрофой под мостом Альма.

Фешенебельный отель «Риц» (Hôtel Ritz) был открыт швейцарским предпринимателем Сезаром Рицем в 1898 году. Здесь в разное время останавливались такие знаменитости, как Эдуард VII, Марсель Пруст, Чарли Чаплин, Грета Гарбо, Марлен Дитрих. А Коко Шанель прожила в отеле тридцать лет и умерла здесь же. Хемингуэй писал об этом отеле: «Когда я мечтаю о жизни на небесах после смерти, то всякий раз действие происходит в «Рице».

Она зашла в отель и прошла в бар. Как она и ожидала, «Риц» обставлен с музейной роскошью. Но когда ходишь по музеям, видишь все это золото, парчу, мебель, украшения и восхищаешься ими, но лишь как музейными экспонатами. Здесь же вся эта роскошь принадлежит каждому гостю отеля.

Ей принесли меню. Интересного было много.

Например, классический коктейль «Хемингуэй». Он был придуман во Франции в баре этого отеля. Бармены отеля смешивают ликер Cointreau, свежевыжатый лимонный сок и эксклюзивный коньяк 180-летней выдержки Ritz Reserve. Сохранилось лишь несколько бутылок этого редкого коньяка. Этот коктейль стал рекордсменом Книги рекордов Гиннесса как самый дорогой коктейль в мире. Порция этого коктейля стоит больше пятисот долларов. Нет, пожалуй, утро с коктейля она начинать не собирается. Что там дальше в меню? Бургер с картофелем фри – шестьдесят четыре евро. Слишком тяжелая пища для утра.

А вот то, что надо: Elite Green tea and wild strawberry meringue delight with shizo. В вольном переводе на русский язык это значит: «Чашка коллекционного зеленого чая и десерт из земляники с меренгами в необыкновенном соусе». Двадцать восемь евро. Она сделала заказ.

Еще одна немаловажная деталь, которую она заметила, – вежливость и открытость обслуживающего персонала. Они доведены ровно до такого состояния, чтобы быть безупречно ненавязчивыми. Служащие отеля никогда не посмеют ни словом, ни жестом, ни даже взглядом намекнуть вам, что вы не принадлежите к кругу людей, что обедают на террасе и заказывают виски в баре Vendome или Hemingway.

Звонок оторвал ее от созерцания окружающего пространства. Это был Филиппе. «Очень вовремя, надо пригласить его на чашечку кофе», – мысленно смеясь, подумала она. Все случилось, как она и предполагала. Сначала он спросил ее, куда ему подъехать, чтобы договориться об одном важном деле. Услышав название отеля, он замолчал, потом она услышала звук нажимающихся кнопок, словно у него вторая линия. Она представила себе, как Филиппе потерял сознание, и теперь работницы офиса ищут нашатырный спирт или то, чем там приводят в чувство настоящих французских мужчин. Через некоторое время Филиппе, видимо, очнулся, и трубка заговорила. Неотложное дело, как и раньше, встало на пути Филиппе, но что делать, без него никто не может обойтись! – объяснил он. И приступил к рассказу.

Дело было в том, что завтра будет День матери, а его брат, такой жмот, сначала не захотел организовывать вечеринку для их мамы. Хотя была его очередь, ведь прошлом году это делал сам Филиппе, а в позапрошлом – их сестра. Но потом все-таки согласился, и поэтому Филиппе хочет пригласить ее как свою невесту, потому что на данный момент у него никого нет. А брат будет с девушкой и сестра с мужем и ребенком. Брат его живет на Елисейских Полях, закончил Филиппе. Эта последняя фраза решила все. Ей очень хотелось увидеть, как живут настоящие французы. Филиппе, после нескольких дней общения с ним, она к французам не причисляла. Удовлетворенный ее согласием, Филиппе на ужасном английском сказал: «Увидимся завтра».

Пока она разговаривала и смотрела в окно, она не заметила, что перед ней как бы сама по себе очутилась абсолютно белая огромная тарелка с маленьким розовым кругом из соуса посередине. Несколько нарезанных клубничин слоями были переложены через карамельные пластинки белыми маленькими «безешками». Сверху десерт венчал купол из розовой пены.

Чай тоже был непрост. Белая чашка казалась прозрачной. Аромат чая был как бы отдельным самостоятельным блюдом. Интерьер дворца, атмосфера роскоши, аромат чая и лесной клубники – все вместе сложилось в гармоничный ансамбль. И если бы ее теперь спросили: «Как вы представляете себе Париж?» Она бы ответила: «Вот так».

Несмотря на дороговизну заведения, в баре было многолюдно. Но французов вокруг она не наблюдала. С соседнего столика слышалась английская речь, мимо нее прошла пара, как ей показалось, молодоженов. В их речи ей послышалось слово «аморе» – итальянцы, наверное. У окна сидел мужчина и пил шампанское. Она почему-то решила, что он русский, – слишком хорошо выглядит для иностранца. Допив шампанское, он прошел мимо нее и, заметив ее путеводитель на русском языке, пожелал ей приятно аппетита. По-русски. Она оказалась права.

Теперь можно было почитать про Лувр и Эрмитаж.

Существует масса исследований, сравнивающих эти два музея и их художественную ценность. Так, известно, что в Эрмитаже лучшее за пределами Голландии собрание картин Рембрандта в двадцать шесть полотен. Кроме того, там хранятся сорок две картины великого Рубенса, две картины Леонардо да Винчи (из имеющихся в мире четырнадцати), произведения великих мастеров Франции разных эпох Н. Пуссена, Э. Делакруа, К. Моне, О. Ренуара, П. Сезанна. Имеются скульптуры Ж.А. Гудона, О. Родена. Хорошо представлено также французское искусство конца XIX – начала XX века, от импрессионистов до А. Матисса (тридцать семь картин) и П. Пикассо (тридцать одна картина).

Перейдем к Лувру. Там находится семь картин великого Рафаэля, полотна Тициана, Тинторетто, Веронезе. Самая ценная часть коллекции итальянской живописи в Лувре – пять картин Леонардо да Винчи, это самое большое в мире собрание живописных произведений великого художника.

По количеству шедевров и владению раритетами эти музеи считаются равнозначными, но ей все равно хотелось сравнить более детально.

Начала она с Эрмитажа. В Эрмитаже общая площадь помещений (зданий) составляет 183 820 кв. м. Экспозиционно-выставочная площадь – 62 324 кв. м. В настоящее время выставляется 150 тысяч экспонатов, это из трех миллионов имеющихся. Если, к примеру, вы предполагаете просматривать по одному экспонату в минуту и расходовать на это двенадцать часов в день (не выходя в туалет и на перекуры) то пересмотрите всю экспозицию за двести девять (!) дней. Это, конечно нереально. Однако если сократить осмотр до шести часов в день, чтобы иметь возможность завтрака, обеда и ужина, то через год вы «выйдете на свободу», полностью закончив осматривать музей.

Теперь Лувр, один из крупнейших художественных музеев мира: в Лувре 160 106 квадратных метров. На 58 470 метрах экспозиционной площади демонстрируется 300 000 экземпляров. Это значит, что при режиме осмотра, как в Эрмитаже, потребуется больше двух лет для полного ознакомления со всеми экспонатами Лувра.

Да, такого она не ожидала… Как вообще можно говорить после таких цифр, какой музей больше понравился. За те два или три часа, которые самый интеллигентный человек выделяет в своей жизни на осмотр Лувра и Эрмитажа, он увидит одну десятитысячную часть экспонатов! Он, тем не менее, уже готов высказать свое собственное мнение на тему «Какой музей лучше».

Практически все ее клиенты ставили Лувр на первое место, иногда очень занятно описывая критерии сравнения, которые позволили им сделать такой вывод. «Лувр гораздо лучше Эрмитажа! Несколько входов и много касс, в том числе автоматических, меньше очередь. Большой вестибюль. Несколько кафе на разных этажах. Туалеты в Лувре на каждом этаже и в каждом крыле». В Лувре можно свободно фотографировать, правда, только без вспышки.

Теперь ей предстояло составить собственное мнение по поводу двух знаменитых музеев.

Единственное, что, по ее мнению, могло бы поставить Лувр на первое место, так это портрет Джоконды. Это общепризнанный факт.

«Джоконда» – самая загадочная и самая известная картина Леонардо Да Винчи. По сей день неизвестно, кто изображен на этой картине. Существует немало догадок по этому поводу, но все они – лишь равнозначные версии. Правды не знает никто. Не сохранилось ни одной записи художника об этой картине. И если о том, кто явился образом, можно только только догадываться, известность этой картины, как оказалось, объясняется очень легко…

«До 1911 года «Мона Лиза» была просто одной из картин Леонардо да Винчи, абсолютно не имеющей известности. Однажды один из экскурсоводов, проводя свою очередную группу туристов по залам Лувра, увидел на месте Джоконды пустое место. Директор Лувра, утверждавший, что украсть какую бы то ни было картину из Лувра невозможно, – был отправлен в отставку. Исчезновение картины произвело столько шума, на её поиски была поднята вся полиция Франции.

Выдвигались самые невероятные гипотезы ее изчезновения. Картину искали в Италии, Великобритании, Японии и даже в России. В прессе неоднократно печатались интервью с «похитителями», но за 2 года картину так и не нашли. Руководство Лувра решило повесить черно-белую репродукцию картины вместо бесследно утраченного шедевра. Кража «Моны Лизы» произвела такое сильное впечатление во всем мире, что около репродукции всё время можно было найти свежие цветы.

Наконец-то был найден настоящий похититель «Джоконды». Он оказался простым маляром, который красил стены в Лувре. Будучи большим патриотом своей страны, он считал несправедливым, что самая большая коллекция картин Леонардо да Винчи хранится не на его родине, а в Париже. На суде итальянец Перуджа рассказал, что он решил вернуть хоть одну из картин его земляка на родину и выбрал «Джоконду» только за её небольшой размер (77 × 53 см, дерево, масло).

Два года эта новость о похищении настолько долго занимала первые строки печатных изданий во всем мире, что неудивительно, что картина стала буквально мировой сенсацией.

4 января 1914 года состоялось триумфальное возвращение «Джоконды» в Лувр. За первые дни на неё пришли посмотреть более ста тысяч человек.

На сегодняшний день «Джоконда» – единственная в Лувре картина, которая не застрахована, потому что «она бесценна и руководство музея не может определить сумму страховой премии». На самом деле в 1962 году ее оценочная стоимость составляла около 100 миллионов долларов (в сегодняшних ценах – более 720 миллионов долларов), поэтому в отказе от страхования преобладает простой экономический расчет: «Мону Лизу» дешевле хорошо охранять, чем страховать.

Получается, что, если бы эту картину не украли и не разыскивали в течение двух лет, она не была бы сейчас так знаменита. И загадочная улыбка здесь ни при чем. Неисповедимы пути Господни – эта фраза, как никакая другая, подходит к этой ситуации.

Она оказалась права: очереди в музей не было, и она быстро спустилась по эскалатору в холл Лувра через знаменитую стеклянную пирамиду.

Первая картина, которую она увидела в раздевалке, была, что называется, картина «В реале»: супружеская ссора по поводу несовпадения взглядов на искусство.

Супруг достаточно громко на чистом русском языке объяснял своей жене, что он и так для нее много сделал – пошел с ней в Лувр! Он надеялся, что вечером они пойдут в «Мулен Руж». Он не ожидал, что Лувр окажется таким громадным. Он уже увидел для галочки и Нику Самофракийскую, и «Мону Лизу» и… да, пожалуй, и этого уже достаточно. Жена имела иное представление о счастливой семейной жизни. Сцена представляла собой живую иллюстрацию теории компромиссов, которая еще раз подтвердила свою несостоятельность. Муж уже оделся и, направляясь к выходу, через плечо бросил супруге, что будет ждать ее в половине седьмого около «Мулен Руж». Жена в долгу не осталась и сказала ему, в переводе на спокойный русский, что, мол, хорошо, дорогой, но не забывай – билеты у меня, и я твой билет подарю первому встречному. Со словами «Ты еще пожалеешь!» он покинул один из самых больших музеев мира. Супруга осталась одна.

При ближайшем рассмотрении эта женщина оказалась ее одноклассницей Ларисой, которую она не видела двадцать лет. «Вот так встреча!» – не верили они своим глазам. И, хотя им было о чем поговорить, они все-таки решили первым делом приобщиться к искусству.

Конечно же, она попросила подругу начать осмотр с «Джоконды», чтобы посмотреть на ее улыбку, как говорится, свежим взглядом. Она с радостью согласилась начать именно с «Джоконды». «Мне интересно твое мнение», – сказала Лариса и хихикнула.

Осталось непонятным, как можно после посещения рассуждать, понравилась тебе «Мона Лиза» или не понравилась, если ее там практически невозможно разглядеть! И уж тем более ее знаменитую улыбку! Во-первых, картина, как уже говорилось, маленького размера, да еще огорожена на довольно-таки большом расстоянии, так что зрители не могут подойти ближе, чем на десять метров. Во-вторых, она за стеклом: «Мону Лизу» поместили в специальный ящик из пуленепробиваемого стекла. Он заполнен гелием, и это создает идеальную атмосферу для хранения картины, которую вживую могут увидеть только реставраторы – и всего раз в году. Этот настенный резервуар был сконструирован специально для картины и стоил музею более семи миллионов долларов. Довершали ситуацию толпы народа перед ограждением, которые фотографировались на фоне знаменитой Джоконды.

– Ну? Ну? – допытывалась ее подруга. – Что скажешь?

– Без слов… – ответила она.

Остальные впечатления, которые она получила от осмотра картин и скульптур, полностью совпадали с ее ожиданиями. Осмотр Лувра продолжался до вечера, и попытка идти подряд по всем залам и поглощать все подряд, пока есть силы, привела подруг к полному несварению эстетического желудка.

Но вечером их ожидало кабаре «Мулен Руж» – Лариса пригласила ее на шоу в качестве первой встречной. Она, в свою очередь, предложила ужин за свой счет. Бюджет, конечно, никто не отменял, но какая же это скучная жизнь – высчитывать каждый день, сколько ты можешь потратить сегодня! Деньги были, значит, их можно было тратить. «Об экономии подумаю завтра. А сегодня гулять так гулять».

Поужинать было решено перед шоу, потому что в стоимость билета входило только полбутылки шампанского на человека. Были и более дорогие билеты с ужином, но, учитывая массовость мероприятия, не верилось, что ужин будет стоить этих денег. Они выбрали уютный ресторанчик недалеко от «Мулен Руж» и, решив особо не заморачиваться по поводу еды, заказали утку с салатом из свежих овощей, французский багет и по бокалу красного сухого вина. Ожидая заказ, они думали, что начнут взахлеб рассказывать друг другу о жизни, ведь они не виделись столько лет. Но, видимо, сложно было начать разговор по душам, избегая глупых вопросов. Например, «Как ты живешь?» За этим следовали стандартные: «Хорошо, а ты?» «И я тоже». Но молчание тянулось недолго.

Подруга начала первая, видимо, с больше всего волнующих ее тем.

– Слушай, я потрясаюсь. Тут тоже негры одни вокруг! Я-то в свою турфирму звонила – ругалась, что они меня в негритянский квартал поселили, а Лешка мой вообще сказал, что им не жить: когда вернется, закроет эту турфирму навсегда. Представляешь, нас в такой отель поселили. Номера для гномов, что ли? В санузел, извините за подробности, нужно заходить задом и со снятыми штанами, и таким же образом выходить, иначе не нагнешься их надеть.

Успокоив подругу, что им еще повезло, что нет клопов, она стала считать проходящих мимо столика людей. Действительно, из десяти проходивших мимо приблизительно восемь были темнокожие. А она думала, что это только ей так «повезло с квартирой»…

– Да, а еще меня что потрясло, – продолжала подруга. – Вот иду я вчера по бульвару. Кругом сплошные бутики. Ну, купила я себе платье брендовое, но его и одеть-то стыдно. Почему то в том, что продают в этих магазинах, никто не ходит. Как будто это неприлично – модно выглядеть.

Ну, посмотри, как выглядят парижанки. Вот, например, идет обычная женщина средних лет. Брючки, пиджачок, шарфик и сумка. Все абсолютно разного цвета и стиля. Прямо чувствуется, что все вещи куплены по случаю на распродажах. Ни про одну вещь нельзя сказать, что она модная. Брюки – просто брюки. Пиджак – просто пиджак. К сумке больше подходит слово авоська. А шарф вообще ни к чему не подходит, словно его специально выбирали, чтобы он отличался от других предметов гардероба.

Она была абсолютно согласна с подругой, но вдруг поняла, почему всегда считалось, что француженки очень элегантны – это по сравнению с американками! Американские широкие штаны на резинке могли бы быть флагом США. Эта мысль заставила ее улыбнуться. Замеченную улыбку подруга приняла на свой счет и, окрыленная успехом, продолжила:

– Вот если бы они жили в каком-нибудь провинциальном русском городишке, такая одежда была бы оправданной. Но здесь же – Париж. А парижане портят впечатление от города своим видом. Нужно их обязать одеваться красиво, чтобы соответствовать месту.

Да, мысль была интересной. Вот раньше все ходили в кринолинах, шикарных платьях, мужчины – во фраках. Ну, естественно, у кого были деньги. Сейчас деньги есть у всех, но почему-то стремление быть красиво одетой и ухоженной превратилось в «мальчика для битья». Что же получается, Чехов устарел с его определением: «В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли»?

Если человек красиво одет, то он невоспитан, потому что хочет выглядеть лучше других, и глуп, потому что кроме одежды его ничего не интересует. Еще и сноб, так как оценивает людей только по внешнему виду. Поэтому такой человек достоин презрения…

Это автоматически предполагает, что прочие «нормальные» люди, одетые в безвкусную дешевую одежду, как бы не беспокоятся по поводу внешнего, а все сэкономленное время и средства тратят на что-то более важное. Они, мол, и без внешнего лоска счастливы. «У них другая культура, им другое важно». Как-то раньше она об этом не задумывалась, а вот бы было интересно узнать: что это за важность такая? Конкретно? Например, французская девушка вместо того, чтобы себе глаза тушью накрасить, говорит: «Нет, это для меня не важно! Я предпочитаю естественную красоту. Почитаю-ка я лучше Софокла в подлиннике». Или все-таки наша русская красотка час красится, другой час по телефону с подружкой болтает, а французская просто тратит на болтовню два часа? Хотя и друзей, в нашем понимании слова, у французов практически нет. Тогда – что? На что они тратят свое время и что для них это другое? Может, это просто лень и жадность, а не высокие материи, которые русский человек готов увидеть во всем только потому, что это французское, английское и американское?! «Ой, куда меня занесло», – подумала она. Но в этом вопросе она должна разобраться, чего бы ей это ни стоило!

Здание кабаре оказалось гораздо меньше, чем она себе представляла. Количество посадочных мест – 850. Еще в школе она писала реферат про здание цирка в ее родном городе и помнила с тех пор одну-единственную цифру, а именно – что вместимость зала была 1908 человек. Видимо, ее она запомнила, потому, что это был год рождения ее бабушки. Кресла располагались ярусами над полукруглой сценой. Они зашли первыми, чтобы было время осмотреться, взяли рекламный буклет и стали его изучать.

Moulin Rouge – это всемирно известное кабаре, открылось в 1889 году. Сначала это был обычный бордель, где молодые девушки-куртизанки своими танцами развлекали солидных французов. Анри де Тулуз-Лотрек (1864–1901) был завсегдатаем кабаре, и неслучайно его «музами» стали первые танцовщицы кабаре. В своих работах талантливый живописец изображал жизнь Монмартра и главного его заведения – «Мулен Руж». Благодаря ему постепенно шоу становилось все более и более известным. Несмотря на то, что все шоу потрясает воображение, изюминкой «Мулен Руж» до сих пор является «натуральная кадриль», придуманная Селест Могадо в 1850 году. Несколько лет спустя англичанин Чарльз Мортон назвал её – «французский канкан», что в переводе с французского языка означает шум или гам.

В 1960 году заведение покупает семья Клерико и решает сделать из него самый модный мюзик-холл в Париже. Приглашенные хореографы отобрали танцоров из 17 стран мира и в 2001 году поставили шоу – «Феерия», на создание которого было потрачено 8 миллионов евро. В программе участвуют 100 артистов, 15 из которых – русские. На протяжении спектакля они переодеваются до 10 раз в костюмы стоимостью до 30 000 долларов. Всего используется 1000 сценических костюмов, 800 пар обуви, роскошные декорации, гигантский аквариум и огромный живой питон. 200 000 бутылок настоящего французского шампанского в год открывается для гостей, пришедших посмотреть это легендарное шоу, символом которого уже более ста лет является красная мельница.

Судя по описанию, шоу предполагалось «феерическое». Теперь нужно было наложить «реальную» картинку на свое заранее составленное представление. Артисты выступали профессионально, слаженно, но красивых девушек среди них она не увидела. Может, выступал не первый состав. Впрочем, и некрасивыми из тоже нельзя было назвать. Складывалось впечатление, что их отбирали по каким-то другим, нежели красота, критериям – от них, очевидно, в первую очередь требовалось умение хорошо танцевать. Что было странно, ведь внешность для такого мероприятия имела далеко не второстепенное значение!

Они сидели в середине зала, места были хорошими. Одно было плохо – в зале было так же холодно, как и на улице. Правда, серый дырявый свитер Филиппе, безусловно, помог сделать вечер более теплым. Холодного шампанского не хотелось абсолютно, и Лариса пожалела, что фляжка с коньяком осталась в сумке у мужа. Официанты разливали шампанское. Хочешь – не хочешь, а пить было надо. Они подняли фужеры и, как только Лариса отпила первый глоток, прозвенел ее сотовый. Она случайно нажала на кнопку громкой связи, и на весь зал разнесся зловещий голос мужа: «Вкуссснооооо тебееее?» В ту же минуту, давясь от смеха, к нам подошел Алексей. Оказывается, он купил себе еще один билет и все это время, с тех пор, как они еще сидели в ресторане, наблюдал за ними.

Поняв, что его супруга с подружкой не собираются делать ничего «противозаконного», он решил с ней помириться. «Я тебя простил», – начал он и замолк. Продолжения не последовало. По-видимому, так обычно и происходили примирения в семье подруги. Лариса незамедлительно простила мужа, и заключение мира решили отметить коньяком. Разливали его из фляжки под столом – это был секрет, который объединил их и сделал компанию единой и сплоченной. Они пили коньяк, и Лешка, как маленький ребенок, постоянно спрашивал у жены, когда же будет канкан. Ей тоже казалось, что шоу в «Мулен Руж» должно состоять сплошь из каких-то французских танцев и канкан должен проходить красной нитью через все представление. Но все оказалось совсем не так.

Шоу состояло из нескольких частей, представляя собой смесь нашего цирка и варьете с танцами, фокусниками, акробатами и клоунами. Танцы народов мира, включая даже французскую интерпретацию русского танца, как, впрочем, и само шоу, были на хорошем уровне, хотя непосредственно канкану – основному, что ожидаешь увидеть в «Мулен Руж», было уделено совсем немного времени – минуты три, не больше. Коньяк сыграл решающую роль при оценке шоу. «Отлично!» – это мнение было единогласным.

Они вышли на улицу и решили немного прогуляться, а потом взять такси и сначала довезти ее дома, а потом доехать до их отеля. Они шли по кварталу красных фонарей.

Ночь. Темно. Навстречу идет шарф, такое ощущение, что самостоятельно. А дело в том, что это афрофранцуз одет в черный плащ, сам «смуглый», только шарф яркий. Они, не сговариваясь, переглянулись. Потом какое-то время шли молча.

– Странно, – прервала молчание Лариса, – вот мы были в Париже всего три года назад, а за это время здесь столько изменилось. Мне Париж запомнился другим. Но возможно, что изменилась я, а не квартал, – философски закончила подруга.

Таксист был арабом. Здоровый и веселый, он долго объяснял им, что ехать предстоит очень далеко. В переводе на англо-французский – «периферик». И поэтому будет стоить дорого. До ее квартиры – десять евро и еще пять евро до отеля. «Ничего себе дорого», – удивилась она, ожидая, что такси обойдется гораздо дороже. Алексей, перебивая водителя, небрежно бросил: «Не проблема, переведи ему. Поехали уже, хватит болтать зря».

Когда они проезжали один из перекрестков, их подрезала машина, да так, что водитель еле-еле успел затормозить. Оказалось, что за рулем автомобиля была темнокожая девушка. Водитель-араб высказался об этой темнокожей водительнице примерно так же, как московские водители высказываются о блондинках за рулем, но дальнейшая его тирада несколько озадачила. Оказывается, что его, коренного парижанина (по виду темнокожего араба), уже достали эти черные приезжие африканцы! Везде эти черные лезут, даже на дорогах уже от них покоя нет, в общем, «понаехали тут в Париж всякие черные».

В шутку она предложила ему переехать в Россию.

– О, Раша! – воскликнул он. – Гуд, вери гуд. А потом продолжил:

– Холодно только у вас очень. И русский язык очень сложно выучить.

От него они с удивлением узнали, что в России двенадцать месяцев в году зима, а сложность русского языка мешает многим уехать в Россию из этой клоаки под названием Париж.

А она подумала: «Как хорошо, что у нас холодно. И отдельное спасибо Кириллу и Мефодию за русский язык!» Впервые она видела в этих обстоятельствах большой плюс. А то, что наша зима сурова только один месяц в году, – это большой секрет. А то понаедут всякие-разные…

С утра она спустилась в цветочный магазин и купила букет цветов для мамы Филиппе: все-таки День матери. Она была уверена, что уж во Франции ситуация будет совсем не такой, как в США. Уж в этой стране умеют ухаживать за женщинами! Букет можно было купить готовый за двадцать евро, но ей показалось, что такой букет будет слишком обыкновенным для утонченной французской мадам, всю жизнь прожившей в Париже и гулявшей со своими детьми в Люксембургском саду. Она обратилась к девушке-дизайнеру, и та составила ей букет, как говорится, скромно, но со вкусом. Круглый букет из мелких белых хризантем, похожих на ромашки, был поставлен в соломенную корзинку в форме перевернутой дамской шляпки. Эксклюзивный бант из белых кружев на ручке корзинки завершал изысканную композицию. Букет положили в нарядный пакет с ручками. Получилось то что надо, и стоило всего двадцать пять евро.

Она собиралась прийти в гости не с пустыми руками. С собой из России она привезла набор из шести палехских расписных деревянных тарелочек с шестью маленькими деревянными ложками. В набор также входил расписной деревянный горшочек с крышкой. Горшочек она планировала использовать в качестве икорницы, банку красной икры предусмотрительно привезла с собой тоже. Она предполагала, что, может быть, в поездке ей придется посещать или устраивать вечеринку – ну, в общем, всегда нужно иметь что-то на всякий случай. Вот и пригодилось! Вся композиция будет смотреться очень нарядно, а главное – она будет иметь русский колорит.

Подготовив все для мероприятия, она позвонила Филиппе, чтобы уточнить, во сколько он за ней заедет. Филиппе ответил сразу же, как будто ждал ее звонка. Он сказал, что за ней заедет мама, потому что она живет недалеко. Потом они заедут за ним и потом уже поедут к брату. Договорились, что она будет ждать мадам Мейер в час дня на улице. «Ты ее сразу же узнаешь, – уверенно продолжал Филиппе, почему-то не уточняя, по каким признакам можно будет это сделать. – Да, чуть не забыл, она совсем не говорит по-английски». Как же они будут общаться, она же не знает ни слова по-французски?

Она стояла на улице и озиралась по сторонам. С какой же стороны она может подъехать? Тут ее взгляд привлекла одна машина – старенькое «Рено». Водитель пытался припарковаться между двух машин. Рядом стоял полицейский и без малейшего интереса наблюдал за процессом. Водитель устраивается бампер к бамперу и двигает рядом стоящий «Ауди». Не удержавшись, она подошла к полицейскому и поинтересовалась, как поступать хозяину «Ауди», если ему бампер поцарапали. Полицейского этот вопрос очень развеселил:

– Вы же в Париже, мадмуазель! Это нормально! Но если хозяину «Ауди» очень хочется, он может пойти в комиссариат, написать заявление, указать номер машины, которая поцарапала его авто… Но это все равно ничего не даст, он только время потеряет.

«Да, чудеса…» – подумала она, продолжая наблюдать за машиной-хулиганкой. Тут из нее вышла старушка – «божий одуванчик» и стала переходить дорогу. Она уже не сомневалась, что это и была мадам Мейер.

В отличие от молодых француженок, одетых с какой-то нарочитой неряшливостью, это была настоящая мадам. И дело было совсем не в одежде, хотя на ней был очень элегантный брючный костюм. Ей было за семьдесят, но в ней присутствовали все необходимые атрибуты женщины ее возраста, знающей себе цену: тщательно уложенные пепельные кудряшки, шарфик, сумочка, начищенные туфли-лодочки. Одежда была неброской, но в совокупности с королевской осанкой и шлейфом духов, производило впечатление настоящей леди.

Первым, что она услышала от нее, было: «Бонжур». Ничего из дальнейшей речи мадам она не поняла, хотя пыталась ей сначала по-английски, а потом и жестами объяснить, что она не знает французского. Но мадам проигнорировала все эти робкие попытки, пока не сказала гостье все, что планировала. Они подошли к машине, и бабулька, открыв багажник, показала ей на маленький ящик с клубникой из супермаркета и вопросительно посмотрела на нее. Теряясь в догадках, что именно та хочет от нее услышать, она улыбнулась и закивала головой. Видимо такого ответа от нее мадам и ожидала. Удовлетворенная, она закрыла багажник и села за руль.

Дорога до дома Филиппе была недолгой, но показалась ей вечностью. Складывалось впечатление, что правила дорожного движения были для мадам Мейер чем-то вроде интересной книги, которую она была бы не прочь почитать, если бы не было более важных дел.

Несколько раз ей сигналили, но это совершенно не влияло на ее принципы. Она решила доехать до дома Филиппе со скоростью света и не собиралась учитывать разнообразные преграды в виде светофоров и знаков дорожного движения. За рулем старушка была очень спокойна, что говорило о том, что это ее постоянная манера вождения. Описанным выше способом она припарковалась у одного из пятиэтажных одноподъездных домов и стала звонить по телефону, видимо, Филиппе. Тот не брал трубку. После нескольких безуспешных попыток дозвониться мадам жестом показала ей следовать за ней.

Они долго звонили в домофон у подъезда, но дверь им никто не открывал. Со словами «Филиппе, Филиппе» старушка открыла дверь своими ключами, и они вошли в подъезд. Дом был точно такой же, в каком жила она. Они поднялись на третий этаж, дверь оказалась не заперта. Войдя в крохотную прихожую, она услышала громкую «мультяшную» музыку и звуки вроде «блям-блям-блям». Комната оказалась еще меньше, чем ее: это была какая-то комната-кровать. Причем, подход к кровати был только с одной стороны, а с другой кровать была придвинута к стене. На кровати перед телевизором сидел Филиппе и играл в Тетрис. На коленях у него стояла тарелка с картошкой, и он ложкой с большим аппетитом поглощал незатейливый обед.

Интеллектуальное занятие, однако, подумала она. Из-за громкого звука он не слышал звонка в дверь. И хотя они уже несколько минут стояли в комнате, он продолжал играть, никак не реагируя ни на что вокруг. Видимо, отвлекать человека от важного дела было не в правилах настоящих французов, потому что бабулька терпеливо ждала окончания игры. Наконец Филиппе оглянулся.

– Бонжур, – весело приветствовал их он. – Хорошо, что вы зашли ко мне. Посмотри, как я живу!

С гордостью он обвел рукой свою комнату размером около пятнадцати квадратных метров, обставленную икеевской мебелью, да и той было негусто: из мебели была только кровать и журнальный стол, на котором стоял телевизор. На стене висела книжная полка. Особенно ей запомнился мотоциклетный шлем, который стоял на здоровой музыкальной колонке, рядом с телевизором. Шлем выполнял две функции: во-первых, являлся единственным элементом декора в этой комнате, а во-вторых – поддерживал полку, крепления которой частично вырвались из стены. Еще раз осмотрев комнату, стараясь придать лицу выражение восторга, она подумала, что всю жизнь считала самой нелепой квартирой маленькую русскую «хрущевку». Эта квартира была гораздо меньше. «Миттеранка какая-то», – назвала она ее про себя, но хозяин был страшно горд, что в ней живет. Видимо, ей удалось добиться от своего лица выражения тихой зависти – уже покидая свои апартаменты, Филиппе хвастливо изрек: «Вот так мы и живем в Париже».

Как только они сели в машину, она спросила у Филиппе, почему мадам показывала ей клубнику в багажнике. Задав несколько коротких вопросов и получив столько же длинных ответов от своей мамы, Филиппе перевел, что ящичек побольше куплен на праздник, а ящичек поменьше – это подарок лично ей.

– Эту клубнику вырастила твоя мама? – спросила она.

Оказалось, что клубника была куплена в обычном супермаркете. Она удивилась. Обычно магазинная клубника абсолютно невкусная. Да и в обоих ящичках ее было не больше полкило.

– Это очень дорогая французская клубника. Ты никогда такой не ела, – перебил ее мысли Филиппе. А дальше спросил:

– А ты вообще когда-нибудь ела клубнику?

– Приходилось, – сказала она, вспомнив длинные грядки клубники на даче родителей. Клубника была нескольких сортов, и сказать, что она таяла во рту, – это не сказать ничего! Никому не приходило в голову посыпать ее сахаром, потому что она была такая сладкая, что хотелось только запить ее холодной водой.

А вкус этой клубники из супермаркета она знала даже слишком хорошо. Иногда, увидев ее в магазине, дочка просила ее купить, ведь выглядела ранняя ягода всегда очень привлекательно. И каждый раз, зная результат, она все же покупала клубнику в надежде, что, может быть, хоть эта будет вкусная. Но нет – в очередной раз дорогая покупная ягода имела такой вкус, как будто была произведена на фабрике резинотехнических изделий.

Вообще, она уже начала жалеть, что согласилась принять предложение Филиппе. Она наивно полагала, что только Филиппе супержадный тип, а тут, видимо, вся семейка такая же.

Она решила сменить тему и, пока они стояли у светофора, стала рассматривать в окно цветочный магазин.

– Это цветочный магазин, – пояснил Филиппе. Есть готовые букеты, которые выставлены на улице, а еще можно сделать индивидуальный букет, обратясь к девушке-флористу.

«Да неужели?» – так и хотелось ей сказать что-нибудь едкое. Вместо этого она предложила ему выйти и купить цветы для мамы.

– Что ты, цветы такие дорогие, к тому же моя мама цветы не любит, – сразу же нашелся он. Чем дальше, тем интереснее. Филиппе никто не смог бы превзойти в сочинении историй для оправдания собственной скупости.

– Скажи мне, а вот ваша семья – это бедная французская семья или не очень? – задала она вопрос, который давно ее интересовал. Она тут же пожалела, что спросила, но было поздно – пришлось выслушать всю историю членов семьи Мейер.

Пропустив мимо ушей всю информацию, касающуюся знатности происхождения рода, практически королевского, она поняла, что он относит всех Мейеров к так называемому среднему классу. Его мама Ирен на пенсии, живет в своей однокомнатной квартире, оставшейся ей в наследство от мужа, он сам обладает достаточными средствами, чтобы снимать себе хорошую квартиру в спокойном районе. Ведь у него высокооплачиваемая работа (что-то вроде «начальника транспортного цеха») в одной крупной туроператорской фирме Франции.

Старший брат Оливье, к которому они и направлялись, вообще везунчик. Он работает представителем известной французской косметической компании в странах восточной Европы. У него хорошее жалованье, что позволяет ему снимать шикарную квартиру на Елисейских Полях.

Младшая сестра Софи работает старшим менеджером в банке, ее муж работает там же, и они живут в каком-то доме, принадлежащем этому банку, правда, квартиры там не очень хорошие.

Она не могла себе представить, что существуют квартиры хуже, чем та, в которой жил Филиппе. Но, оказывается, такие есть.

В общем, по его мнению, лучше всех устроился его старший брат, но он сноб и выскочка. Один раз взял у Филиппе утюг, а потом сказал, что вернул, а на самом деле не отдавал. И он, Филиппе, в ванной брата видел свой утюг в шкафчике.

Она кивнула головой в знак согласия. Бред какой-то. Утюги друг у друга воруют. Может, это только одна семья во всей Франции такая? Ну и повезло же ей с ними познакомиться. А может, они все здесь такие? Размышляя о природе скупердяйства, она вдруг заметила огромную толпу черных, стоящую на какой-то площади и громко скандирующую лозунги.

На ее вопрос Филиппе ответил, что это эмигранты из Африки, требуют жилплощадь в Париже, потому что им негде жить. «Останови скорей машину, – пошутила она, – я выйду и присоединюсь к ним, мне тоже нужна квартира в Париже». Не поняв ее насмешки, Филиппе серьезно ответил, что ей не дадут квартиру в Париже, потому что она белая.

– А вот я что подумал, – вдруг сказал он, – может, мне в Россию поехать? Ты ведь сможешь помочь мне найти работу?

– Какую работу? – удивилась она. – А какое у тебя образование, что ты умеешь делать?

Из его ответа она поняла, что образования, в ее понимании этого слова, у него не было. Какие-то двенадцатимесячные курсы при колледже гостиничного бизнеса после окончания школы. Он же ее вопросу удивился:

– А что мне надо уметь делать? Я же француз, разве этого недостаточно?

Они повернули на площадь Согласия. Вдали уже виднелась Триумфальная арка. Наверное, они скоро приедут. Интересно, думала она, в каком доме живет Оливье? Дома на этой улице были похожи на остальные дома в Париже – такие же шестиэтажные здания серого цвета с окнами до пола, огражденные снаружи металлическими коваными решетками. Это, кстати, и были так называемые французские балконы. На Елисейских Полях дома чуть выше, чуть наряднее, чуть больше ящиков с геранью на балконах. Это был именно тот случай, когда это «чуть» превращало улицу из обычной в изысканную.

Дом, в котором живет брат Филиппе Оливье, она представляла себе очень отчетливо: красивое здание с шикарным парадным входом, консьержкой в холле на первом этаже. И обязательно посереди холла должен стоять круглый стол с большой вазой живых цветов. Квартира должна быть большой и просторной. Мебель в стиле Людовика XIV или XVI – на этом ее познания заканчивались. Стол будет накрыт в столовой; длинный такой стол, человек на двадцать. Столовое серебро, бронзовые подсвечники, непременно большая ваза, например, с белыми лилиями. Сам Оливье будет одет демократично, чтобы не ставить в неловкое положение более бедных родственников, а его девушка Ванесса будет в маленьком черном платье со скромными бриллиантами в ушах. Ну вот как-то так… Интересно будет проверить, что она угадала, а что нет.

Они уже долго ехали по Елисейским Полям, но вдруг свернули в какой-то переулок.

– А разве твой брат живет не на этой улице? – спросила она Филиппе.

– Да, – ответил он, – Все параллельные улицы в этом районе тоже называются «Елисейские Поля». Немного попетляв, они остановились у обычного с виду дома в конце улицы. «Это скорее Елисейский тупик какой-то», – подумала она. У подъезда их уже ждала сестра Филиппе Софи с мужем и восьмилетним сыном Тео. Все тут же начали обнимать и целовать друг друга и шумно что-то обсуждать. Ее представили как девушку Филиппе, и вся компания вошла в подъезд дома. В суматохе она забыла посмотреть, была ли в подъезде консьержка, но вазы точно не было. Ее и не могло было быть, потому как это был обычный подъезд обычного дома, точно такого, в каком жила она.

Двери лифта открылись, и они увидели хозяина. Он уже ждал их на пороге дома. Вся процедура обнимания и целования повторилась снова, и все наконец-то вошли в дом. Так получилось, что она зашла первая и, зная, что их было шесть человек, постаралась сразу пройти подальше от двери. Она сделала несколько шагов и очутилась перед окном с открытой балконной дверью. Оглянувшись, она поняла, что квартира закончилась. Это была та же самая «миттеранка», но комната была несколько больше, чем у Филиппе, – метров восемнадцать, и помимо икеевской кровати вмещала еще икеевский диван, перед которым стоял журнальный столик и телевизор. Кухня представляла собой узкий аппендикс шириной около метра и длиной около двух. В кухне была плита, небольшая тумба для посуды, печь СВЧ и холодильник. Журнальный столик в зале был накрыт, что называется, «под завязку». На нем стояла бутылка красного сухого вина и три плошки: одна с чипсами, другая – с помидорами черри, третья – с маслинами.

Вся шумная компания просочилась в комнату и начала занимать места. Диван был маленький, только для двоих. Это были самые престижные места, и они достались ей и мадам. Остальные демократично расположились на полу вокруг журнального столика. Последней гостьей была Ванесса: она появилась на пороге запыхавшаяся и стала что-то объяснять, вероятно, причину своего опоздания. Видимо, причина была уважительной: все одобрительно закивали головами и раздвинулись, освобождая ей место у стола. Ванесса, видимо, чувствовала, что ей не достанется цивильного места за столом. Хорошо, что она оставила свое маленькое черное платье дома, заменив его на широкие джинсы, провисающие в середине, и обтягивающую майку с висящими на ней цепями.

Тем временем разлили вино. За столом стало шумно. Она не стала прислушиваться к их беседе, все равно не поняла бы ни слова. Уже было около трех часов дня, очень хотелось есть, но гости пили вино с чипсами и, судя по виду, были очень счастливы.

Все как будто забыли про нее, но неожиданно у нее появился собеседник в лице племянника Тео. Мальчик тоже не знал английского языка, хотя уже два года учил его в школе, как потом выяснилось; зато у него в сотовом телефоне был переводчик, и он, шустро нажимая на клавиши, набирал разные вопросы на французском, а она ему отвечала, тоже с помощью переводчика. Вопросы были самыми разными, например, растет ли в России картошка? какие медведи ей больше нравятся – белые или бурые? хорошо ли в России играют в футбол? На все вопросы, кроме последнего, она знала ответы. Чтобы не отвечать на последний вопрос, она решила поучаствовать в разговоре для взрослых.

– А вот мечта всех русских людей – увидеть Париж. Даже был такой фильм снят – «Увидеть Париж и умереть». А какая у вас мечта? – спросила она.

За столом воцарилось молчание, которое нарушил маленький Тео:

– А мы и так в Париже, зачем нам туда хотеть? – за всех ответил он. Ответ был смешным, но других версий не последовало, все как будто согласились с ребенком.

Оливье добавил что-то вроде «Это у вас в России плохо, и вы мечтаете увидеть Париж, а у нас все хорошо». Хозяин дома, подводя итог, обвел рукой комнату, словно в подтверждение своей мысли. Она как-то растерялась: безобидный, казалось, вопрос привел совершенно не туда, куда она ожидала. И хотя сама она тоже так считала, услышать подобный вердикт от иностранца была не готова.

Так значит, он считает, что его жизнь удалась. Да ее обычная трехкомнатная квартира в центре города с хорошим дизайнерским ремонтом и красивым видом из окна выглядела дворцом по сравнению с его малосемейкой! Первый раз в жизни она ощутила в себе какую-то национальную гордость.

– Но ведь жить без мечты неинтересно, – высказала она пришедшую ей вдруг в голову спасительную мысль.

– Ну, может быть, я бы Нью-Йорк посмотрел, – произнес Филиппе. И они стали что-то обсуждать по-французски. Наблюдая их жестикуляцию, она сделала вывод, что эта тема их затронула за живое.

– А в каких странах вы были? – спросила она, обращаясь как бы ко всем вместе. Ответ ее ошеломил. Как оказалось, мадам Ирен не покидала пределы Парижа ни разу. Она не была даже на Лазурном побережье. Оливье ездит, в основном, в Польшу и Германию, но только в командировки. Один раз он был в Египте в трехзвездочном отеле. Софи недавно ездила с подругой на машине на три дня в Брюссель, жили они при этом в кемпинге. Тео еще мал, чтобы путешествовать, но он похвастался, что родители возили его один раз в Диснейленд. И это при том, что туда ехать всего полчаса от центра Парижа! Филиппе сказал, что он много где был, но по взгляду Оливье, который понимал английский, она поняла, что это не так. Оливье не стал говорить правду, а она сделала вид, что поверила.

«Вот интересно, – подумала она, – они не путешествуют, потому что у них нет денег, или потому, что не хотят? На что же тогда они тратят свои большие зарплаты? Съемные квартиры, дешевая одежда, полуфабрикатная еда… Как же тщательно они скрывают это «другое», на что тратят свое время, свободное от ложных ценностей!»

Ну да ладно, пора уже было поздравить мадам с Днем матери. Она попросила разрешения выйти из-за стола и подготовить небольшой сюрприз. Выйдя на кухню и закрыв за собой дверь, она вынула палехские тарелочки, маленькие деревянные ложечки и переложила красную икру из банки в деревянную миску с крышкой. Все это она вынесла в комнату на подносе. При ее появлении (больше, впрочем, подходило слово «явление») за столом воцарилась тишина. Изумление, которое она прочитала в их взглядах, позволило ей в тот момент почувствовать себя настоящим божеством. Поставив угощение на стол, она сказала, что все русские едят икру ложками, и показала, как это надо делать, зачерпнув полную ложку икры и отправив ее себе в рот.

Мадам тоже взяла ложку и, зачерпнув ей одну икринку, долго жевала ее, будто смакуя вкус, кивая при этом головой. Потом все присоединились к поеданию икры. Ели они ее очень медленно, по чуть-чуть, словно это был совсем уж редкий суперделикатес. Она решила, что настало время подарить мадам букет и, вынув его из пакета, поздравила мадам с тем, что у нее такие замечательные дети, и пожелала дождаться правнуков.

Когда мадам увидела корзинку с цветами, у нее на глаза навернулись слезы. Она что-то говорила в ответ довольно долго, но в вольном переводе Филиппе ответ был простым «спасибо». Впрочем, в помощи Филиппе в данном случае она не нуждалась, потому что по всему виду строгой мадам было видно, что она очень растрогана.

Вечер продолжался в том же духе, и она была благодарна самой себе за идею с икрой. Не в последнюю очередь потому, что это позволило ей самой хоть что-то съесть. Оливье неплохо говорил по-английски, и они перекинулись парой фраз о французской косметике и продажах ее в России.

Мадам перебила их разговор вопросом: «А где же ланч?». Наконец-то хоть один человек вспомнил, для чего они собрались. А то она уже собиралась пойти пообедать в кафе на улице. Все оживились. Оливье принес из кухни миску с салатом типа греческого и блюдо с курицей гриль. Как ей показалось, курица была куплена готовой в супермаркете, и он ее просто разогрел в СВЧ.

При виде курицы все в один голос восторженно воскликнули: чикен, чикен! Не зная, как на это реагировать, она задумалась. Что это означает? Радость по поводу курицы была не наигранной, значит, это редкая дорогая еда. Или они вообще не едят, и любая еда ими воспринимается «на ура»? Тем временем мадам разломала курицу на мелкие кусочки, даже крылья поделила на три части, и первой поднесла блюдо к ней, что указывало на особое расположение.

К курице гриль она относилась более чем спокойно. Она любила курицу, но только если ее приготовить каким-нибудь особым способом. Лучшее, что она когда-либо пробовала из курицы, было чахохбили в исполнении ее подруги детства Лены. А просто курицу гриль обычно покупали на пикники или когда очень хотелось есть, а готовить было лень. «Может быть, крыло?» – подумала она и положила себе среднюю часть, потому что в крайней части есть было вообще нечего. Когда она сама готовила курицу, она обрезала эту часть для кошки Муськи.

Увидев, что она положила себе на тарелку только один кусочек курицы, мадам показала ей жестом, что она может положить себе еще.

– Спасибо, мне достаточно, – ответила она.

Но мадам не успокоилась и, покопав вилочкой среди кусочков, нашла и положила ей в тарелку именно тот засохший маленький кусочек крайней части крылышка. Сделав это, она удовлетворенно улыбнулась и, положив себе ножку, передала блюдо с курицей дальше по кругу.

Поедание ланча длилось недолго, потому что других блюд предложено не было. Но все были абсолютно счастливы. Чувствовалось, что праздник удался. В конце перешли к десерту. Это, как она и думала, была клубника, и как она и догадывалась, производства того же завода резинотехнических изделий, что и в Тарасове. Ее посыпали сахарной пудрой, а поверх выдавливали взбитые сливки из баллончика. Было видно, что они прямо-таки наслаждаются вкусом. Она проделала то же самое в надежде, что вкус улучшится. Вкус изменился, совсем как в анекдоте. Стал «ужас», но не «ужас-ужас», как было без сахара и сливок.

Обед закончился, и все вышли на террасу. Терраса была достаточно большой, практически такой же, как комната. Уже смеркалось, и Оливье зажег свечи, все сели вокруг низкого столика, и гостям был предложен ликер. Хотя терраса выходила на соседний дом, эта часть вечера понравилась ей больше всего: это было хоть немного похоже на Париж в ее представлении.

Ее мысли были о том, как далеки от реальности наши представления о жизни в других странах. В этом, собственно, не было бы ничего плохого, если бы эти представления не мешали наслаждаться тем, что мы имеем. Ведь, то, что она имеет в своей жизни, было на порядок лучше того, что имеют люди в других странах. Включая клубнику!

Тут она обратила внимание, что мадам пристально смотрит на нее, потом переводит взгляд на Ванессу, потом опять на нее, словно сравнивая их обеих. Это ее рассмешило. К ней подошел Филиппе и сказал, что мадам хочет у нее что-то спросить. Филиппе перевел: мадам считает ее очень элегантной девушкой с хорошим вкусом, в отличие от Ванессы. Она интересовалась, в каком бутике я купила такие элегантные кожаные туфли. Ответ потряс мадам. Фиолетовые туфли российской марки «Респект» она купила в магазине Сити-обувь на центральной прогулочной улице в Тарасове. Эти туфли она взяла с собой в Париж по причине удобной колодки, мягкой кожи и из-за того, что они не занимают много места в чемодане. Туфли были недорогими и удобными. Она бы никогда в жизни не поверила, что мадам удивят именно российские туфли, а не ее брендовое итальянское платье, брендовый английский плащ и французский брендовый шарф.

Она пригласила мадам в Тарасов, пообещав посещение всех обувных бутиков. Мимоходом она увидела, как мадам берет что-то со стола и кладет себе в сумку.

Распрощавшись с хозяевами, они спустились вниз и сели в машину. Обратная дорога до дома была быстрой. Ночной Париж был тих и ярок. Все дома подсвечивались ярко-желтым светом на фоне мерцающей огнями Эйфелевой башни. Улица рядом с ее домом была свободна, и парковка мадам не прибавила никому царапин бампера. Попрощавшись с мадам и поблагодарив ее за клубнику, она увидела, что именно она забрала со стола. Это была сахарная пудра и сливки в баллончике. Мадам протянула их ей и подмигнула: мол, не зря же добру пропадать, лучше пусть добрым людям достанется.

Она поняла, что ее кандидатура на роль невестки одобрена. Да, это ведь было мечтой каждой девушки в России. Она будет говорить: «Я вышла замуж за француза», и ей все будут завидовать. А на деле попасть жить в такую семейку – значит: есть курицу по праздникам и носить свитер с дыркой. Смеяться было нельзя, но очень хотелось…

С каждым днем погода становилась теплее и теплее. Уже с утра светило солнце, и по прогнозу дождя не предвиделось. Хороший день, чтобы погулять по городской набережной и дойти до знаменитого собора Нотр-Дам де Пари.

Однажды она была в Германии и видела Кельнский собор. Как рассказывал экскурсовод, Кельн во времена начала его строительства был самым могущественным городом Германии, поэтому было принято решение строить здесь кафедральный собор по примеру Франции с ее Нотр-Дам де Пари. Только по своим масштабам немецкий собор должен был затмить все аналогичные сооружения в мире. Собор строился более шестисот лет, и две главные башни высотой 154 метра были достроены только к 1824 году. Это один из самых впечатляющих соборов Европы, с самым большим фасадом в мире, занимающий третье место в мире по высоте. Главное богатство собора – золотая гробница с мощами трех волхвов (Ларь трех волхвов), украшенная тысячами драгоценных камней и жемчужин. Она помнит свои впечатления: собор ее потряс, хотя раньше она никогда про него не слышала. Если у его создателей была цель построить величественное сооружение, то они, по ее мнению, ее превзошли. Башни собора были видны из любой точки Кельна, и, что интересно, во время Второй мировой войны собор не был разрушен при бомбежке, потому что самолеты использовали его в качестве ориентира.

Она уже была близко к собору Нотр-Дам де Пари, но его все еще не было видно. Странно, подумала она. Но ведь Париж всегда преподносил ей сюрпризы. Собор не был исключением. Подойдя к нему, она увидела, что башен не было. То есть они были, но недостроенные – не хватало самих шпилей.

– Высота собора Парижской Богоматери составляет 35 метров. Его строили с 1163 по 1345 год, причем самое продолжительное время понадобилось для возведения башен, которые так и не были достроены до конца. «В соборе хранится одна из великих христианских реликвий – терновый венец Иисуса Христа», – услышала она речь русского экскурсовода. Обернувшись, она увидела экскурсионную группу из России. Как выяснилось позже, они путешествовали по Европе по программе «Кельн – Брюссель – Амстердам – Люксембург – Париж». Ведь они только что из Кельна приехали, сообразила она. Интересно, какой собор им больше понравился? И она обратилась с вопросом к двум женщинам, стоявшим рядом.

– С первого взгляда Нотр-Дам де Пари меня совсем не впечатлил, – высказала свое мнение девушка. – После Кельнского собора в Германии я ожидала чего-то большего. Но вглядевшись, поняла, что ошибалась: главной идеей собора Парижской Богоматери являются не формы, не размеры, а внутренний дух.

– Да, – поддержала ее другая, – Кельнский собор выглядит как громадная темная скала, а собор Парижской Богоматери – это изящная статуэтка, украшенная резьбой. На мой взгляд, отсутствие башен, эта их квадратность добавляют собору изюминку. Ну что вы хотите, Париж есть Париж!

Она и не сомневалась, что общее мнение окажется в пользу Нотр-Дама. Безусловно, она понимала, что сравнивать соборы нельзя. Это все равно, что сравнивать картины или скульптуры. Каждое произведение искусства бесценно. Но как можно углядеть гармонию в отсутствии башен только потому, что это Париж, она не понимала. Тем не менее, удержалась от того, чтобы высказывать свою точку зрения по этому поводу, а только поблагодарила их за ответ.

Уже собираясь пройти в собор, она снова услышала гида. На этот раз женщина-экскурсовод договаривалась с туристами о встрече на этом же месте через два часа после обеда. Еще она рассказала, что обычно обедает в кафе на другой стороне улицы, где вкусно и недорого. Молодая женщина-гид выглядела как настоящая француженка: элегантно одетая, с короткой, но очень стильной стрижкой и приятным голосом. Она располагала к себе окружающих, не прилагая к этому никаких усилий.

Ей захотелось поговорить с ней, и она последовала в кафе. По дороге они познакомились. Гида звали Александра. Она уже пять лет жила во Франции, была замужем за французом, но не очень удачно. (Ей было абсолютно понятно, почему). Теперь развелась и работает гидом в нескольких туристических фирмах. По специальности она историк, и Франция всегда была ее мечтой. Поэтому она много и досконально знает Париж, являясь одновременно любителем и профессионалом, но, к сожалению, ее знания абсолютно невостребованы.

«Вы же сами видели, что русский человек и в недостроенном соборе находит изюминку лишь потому, что он в Париже». Оказывается, она слышала ее разговор с туристами из группы.

Исторически сложилось так, что на протяжении почти двух веков Франция была ближе России, нежели другие европейские страны, и более того – в известном смысле была для дореволюционной России проводником европейской культуры. По-видимому, что-то из этих прошлых времен осталось в «генетической памяти» нашего народа, который и сегодня воспринимает Францию как некую особую державу Европы, а Париж – как всемирную столицу моды и красоты. Франция вообще ассоциируется в представлении россиян с искусством, эстетикой, утонченностью.

«Раньше я пробовала рассказывать туристам правдивую историю Франции, но реальная история мало кого интересует, и на меня даже пожаловались: сказали, что я оскверняю их мечту» – сказала ей Александра.

Тем временем они подошли к итальянскому кафе, выбрали столик с видом на небольшой скверик и заказали пиццу. После нескольких минут разговора они уже перешли на «ты». И совершенно не чувствовалось, что они знают друг друга не больше часа.

Она решила поделиться с Александрой своими размышлениями о том, что все ее представления о Париже оказывалось неверными, причем не в пользу Парижа.

– Может, я что-то не так понимаю?

Александра рассмеялась.

– Хочешь, давай поиграем в игру. Ты будешь говорить мне, как ты себе представляешь что-то в Париже, а я тебе буду говорить правду. Только ты должна быть готова слушать исторические факты.

Да, она была готова. Предложение было интересным.

– Так, с чего бы начать? Ну, например, вот дома старинные, каменные здания в неоклассическом стиле, выстроенные в единую линию на улицах Парижа. Серые такие, красивые, аккуратные. У нас в России все какое-то разнокалиберное.

– Здесь все очень просто, – начала Александра. – В 1852 году произошел переворот, который организовал Наполеон Третий, племянник Первого. Он провозгласил рождение Второй империи и возглавил ее. В Париж пришла новая жизнь. Новый император обладал достаточной властью, чтобы экспроприировать старые дома, снести их и заняться благоустройством города. Главой всех строительных работ был назначен барон Осман – человек неуемной энергии и немецкого происхождения. Настоящая его фамилия была Гаусманн, так что к туркам он никакого отношения не имел, просто французы переделали на свой лад трудную фамилию. Барон был наделен неограниченными финансовыми полномочиями. Недавняя революция продемонстрировала, как легко узкие улочки старого Парижа превращаются в баррикады и как трудно транспортировать полицию и войска по его запутанным дорогам. Честолюбивый барон задумал «перекроить» Париж в архитектурном плане. По его приказу сносили целые кварталы трущоб. На их месте появлялись широкие улицы, застроенные «типовыми» серыми зданиями в шесть этажей – доходными домами. На первом этаже такого дома обычно располагался магазин или учреждение, средние этажи были отведены под жилье, а в верхний, мансардный этаж поселялись слуги. В это время из центра на окраины переселили около трехсот с половиной тысяч бедняков. В результате возник другой Париж, с другой планировкой. Этот шедевр мы сейчас и видим. Не зря говорится: красота требует жертв.

Да, теперь, после этой исторической справки, она уловила это свое внутреннее ощущение. Париж был красив, но это была какая-то не старинная красота, можно даже сказать, новодел, ведь домам было всего по 120–150 лет, в отличие от Праги, например, где каждый дом – старинное произведение искусства. И то, какой ценой была достигнута эта прогрессивная красота Парижа, наверное, тоже имело значение.

– Площадь Парижа равняется площади Москвы в пределах Садового кольца, – добавила Александра.

«Вот почему Париж кажется таким маленьким городом», – подумала она.

Она огляделась по сторонам. Взгляд ее упал на красивые металлические решетки на окнах-балконах. Александра проследила за ее взглядом и почти крикнула:

– Нет-нет, только не спрашивай меня про французский балкон!

«Уж теперь точно спрошу», – решила она.

– Вот французский балкон, выглядит очень изысканно и оригинально. Благодаря длинному, до пола, окну и ажурной металлической решетке, ограждающей окно снизу, дом как-то преображается, кажется компактным, строгим и в то же время аристократичным. Что ты скажешь по этому поводу? – посмотрела она на Александру.

– Ну, это длинная история, не совсем подходящая к застольной беседе. Но ведь мы с тобой уже закончили обед. Пойдем, прогуляемся, и я тебе расскажу то, что ты никогда не могла себе даже представить:

– Принято считать Париж городом тонких ароматов и дорогих духов, – начала Александра, – но в европейских городах до начала XIX века туалеты отсутствовали напрочь. Средневековый Париж был чуть ли не самым грязным и вонючим городом мира! Даже в легендарном Лувре туалеты отсутствовали. Есть документальные свидетельства того, что придворные и монархи справляли свои естественные потребности там, где их прижмет нужда: в парках, по углам дворцов, на балконах. Поэтому добраться от дворцового входа, скажем, до бального зала было весьма «ароматным» испытанием. Время от времени из Лувра выезжали все его знатные жильцы, дворец мылся и проветривался.

«Водные ванны утепляют тело, но ослабляют организм и расширяют поры. Поэтому они могут вызвать болезни и даже смерть», – утверждал медицинский трактат ХV века. В Средние века считалось, что в очищенные поры может проникнуть зараженный инфекцией воздух. Вот почему высочайшим декретом были упразднены общественные бани. И если в ХV – ХVI веках богатые горожане мылись хотя бы раз в полгода, в ХVII – ХVIII веках они вообще перестали принимать ванну. Все гигиенические мероприятия сводились только к легкому ополаскиванию рук и рта, но только не лица. «Мыть лицо ни в коем случае нельзя, – писали медики в ХVI веке, – поскольку может случиться катар или ухудшиться зрение».

Леонардо да Винчи был настолько напуган парижским зловонием, что спроектировал для короля Франсуа Первого туалет со смывом. В плане великого Леонардо были и подводящие воду трубы, и канализационные трубы, и вентиляционные шахты, однако… Как с вертолетом и подводной лодкой, Леонардо поторопился и с созданием туалета – всего-то на каких-нибудь пару сотен лет. Туалеты в королевских покоях построены так и не были.

С тех пор, как король Франции Филипп-Август в XII веке упал в обморок от невыносимой вони, поднявшейся от проезжавшей мимо дворца телеги, взрыхлившей наслоения уличных нечистот, с антисанитарией в Париже ничего не менялось вплоть до середины XIX века. В 1364 году человек по имени Томас Дюбюссон получил задание «нарисовать ярко-красные кресты в саду или коридорах Лувра, чтобы предостеречь людей там гадить – чтобы люди считали подобное в данных местах святотатством».

Конечно, приседать на широкий подоконник для дефекации не очень-то удобно. Человек перевешивался, особенно, если еще бывал пьян. Наверняка и падали даже… Позднее стали строить продленное окно до пола, а проем с улицы закрывали решеткой. Так и появились французские балконы, которые впоследствии стали изящным украшением парижских зданий.

Кстати, замена обычных окон на окна-двери была даже необходима. Толчком к этому решению стала эпидемия холеры 1832 года, которая унесла жизни двадцати тысяч парижан. В конце 1830-х годов префект Рамбуто осознал проблему недостающей гигиены, и было решено «заставить воздух циркулировать» внутри помещений.

Да, информация была шокирующая. Она ожидала чего угодно, но только не такой «естественной необходимости», породившей французские балконы. Конечно, она понимала, что эти здания построены много позже того времени, и теперь они смотрятся как настоящее украшение.

– Ну почему в России нельзя сделать, чтобы дома были такими же аккуратными и красивыми? – спросила она Александру.

– Вот посмотри, – ответила та, – французский балкон не выступает из здания, как обычный кованый балкон, а ограждение создается непосредственно в дверном проеме. По своему внешнему виду такой балкон больше похож на огромное окно, занимающее всю стену и имеющее ограждение. Это одна из важных конструктивных особенностей.

Достоинством классического французского балкона является отсутствие всякой возможности его захламить. Для этого просто не хватит площади. Даже несколько банок варенья, поставленные на французский балкон, будут полностью разрушать иллюзию легкости, и противоречить задуманному дизайнером стилю. Именно поэтому с функциональной точки зрения от них нет никакой пользы, но зато они обладают чудесными декоративными качествами. Со всем французским всегда так: шарм затмевает содержание.

У меня был такой случай. Один мой знакомый из Норильска хотел купить себе квартиру в новом престижном доме и жаловался на планировку: там, говорит, такие балконы – ни тебе застеклить, ни велик поставить, ни банки с вареньем, короче, толку никакого, – уже смеясь, закончила Александра.

– Да, конечно, – вспомнила она свой город. Дома на улицах выглядели настолько ужасно, но это было только оттого, что каждый застекляет свою лоджию на свой вкус. Если в доме двести семьдесят квартир, значит, будет двести семьдесят разных вариантов рам на лоджиях и балконах – из пластика, алюминия, дерева, разного цвета и качества.

Потом на лоджиях складируется ненужная рухлядь, которая просвечивает через прозрачные стекла, и дома становятся похожи на старых бомжей. Вновь построенные дома уже через год перестают отличаться от своих старших собратьев.

Но все мы при каждом удобном случае обсуждаем, как ужасен город Тарасов: «Идешь по улицам, и смотреть по сторонам противно, а вот в Париже!..» А если разобраться посерьезнее, то получается, что в нашей стране больше делается для удобства человека. Квартира без лоджии считается неполноценной, а в Париже никто не думает об удобстве людей. Чтобы не бороться с захламлением балконов, их просто не делают. И не разрешают тебе ничего на них вешать, кроме цветов. Вот такая вот красивая демократия.

– Ну, а лучшие в мире французские духи? – был ее следующий вопрос.

– Качество французских духов никто никогда не отрицал, но интересно, почему именно в этой стране они получили такую популярность, – рассказывала Александра. – Ответ на этот вопрос является продолжением предыдущей темы. В средневековых городах Европы канализации не было, зато были крепостные стены и оборонительный ров, заполненный водой. Он роль «канализации» и выполнял. Со стен в ров сбрасывалось дерьмо. Во Франции кучи дерьма за городскими стенами разрастались до такой высоты, что стены приходилось надстраивать, как случилось в том же Париже – куча разрослась настолько, что фекалии стали обратно переваливаться.

Кроме того, появилась опасность вражеского проникновения в город – противник запросто мог забраться на стену по куче экскрементов. Стену надстроили. Улицы мыл и чистил единственный существовавший в те времена дворник – дождь, который, несмотря на свою санитарную функцию, считался наказанием господним. Дожди вымывали из укромных мест всю грязь, и по улицам неслись бурные потоки нечистот, которые иногда образовывали настоящие реки. Так, например, во Франции возникла речушка Мердерон («мерд» в переводе – дерьмо). Результаты человеческих усилий стекали за стены города. Представьте себе запах, окружающий средневековые города!

Иногда Париж пытались чистить – главным образом, от дерьма. Первый такой «коммунистический субботник» в Париже был произведен в 1662 году, и это событие так поразило современников, что по его поводу была выбита медаль.

Так что активное использование духов было связано не столько с эстетическими чувствами утонченных французов, сколько с банальным стремлением приглушить другие, далеко не столь утонченные, запахи, которыми были пропитаны в то время города. Дворец короля Людовика XV стали называть «ароматным двором», поскольку восхитительными запахами там было пропитано буквально все – не только одежда придворных, но и вся мебель.

Французский королевский двор периодически переезжал из замка в замок из-за того, что в старом буквально нечем было дышать. Ночные горшки стояли под кроватями дни и ночи напролет. Большинство аристократов спасались от грязи с помощью надушенной тряпочки, которой они протирали тело.

Давно гуляет сохранившаяся по анекдотам записка, посланная имевшим репутацию прожженного донжуана королем Генрихом Наваррским своей возлюбленной, Габриэль де Эстре: «Не мойся, милая, я буду у тебя через три недели». Сам король, кстати, за всю свою жизнь мылся всего три раза. Из них два раза по принуждению.

Русские послы при дворе Людовика XIV писали, что их величество «смердит аки дикий зверь». Самих же русских по всей Европе считали извращенцами за то, что те ходили в баню раз в месяц – безобразно часто.

– Ну, а мода того времени, все эти шикарные платья, камзолы, панталоны, – ведь вся мода пошла из Франции? – неуверенно спросила она. – Или это тоже неправда?

– Правда, – ответила Александра, – но многое из того, что придумывает человечество, очень часто просто помогает ему скрыть какие-то неприятные моменты. А остальные подхватывают это и вводят в ранг модного нововведения, и так это становится эталоном моды.

Король-солнце, как и все остальные короли, разрешал придворным использовать в качестве туалетов любые уголки Версаля и других замков. Стены замков оборудовались тяжелыми портьерами, в коридорах делались глухие ниши. Но не проще ли было оборудовать какие-нибудь туалеты во дворе или просто бегать в парк? Нет, такое даже в голову никому не приходило, ибо на страже традиции стояла диарея – беспощадная, неумолимая, способная застигнуть врасплох кого угодно и где угодно. При соответствующем качестве средневековой пищи понос был перманентным. Эта же причина прослеживается в моде на мужские штаны-панталоны тех лет (XII–XV вв.), состоящие из одних вертикальных ленточек в несколько слоев. Парижская мода на большие широкие юбки, очевидно, вызвана теми же причинами. Хотя юбки использовались также и с другой целью – чтобы скрыть под ними собачку, которая была призвана защищать прекрасных дам от блох. Проблема диареи, впрочем, была более глобальна. Представь: на балу вдруг прихватило, а юбка узкая. Проблема! Или юбку испачкаешь, или задирать придется, да и не успеть можно. А с широкой юбкой – отбежала к стене, присела в реверансе на минутку, и пляшешь себе дальше.

– Ну, а парики тогда были зачем, чтобы голову не мыть и не причесываться? – начала она разгадывать секреты самостоятельно, пользуясь той же методикой.

Александра рассмеялась:

– Да, с фантазией у тебя не очень, но уже «теплее». В 1530 году итальянский врач Фракасторо порадовал любителей изящной словесности поэмой «Сифилис, или Французская болезнь». Считалось, что болезнь приняла такое повсеместное распространение благодаря легкомысленным французам. Сифилисом переболело в то время почти все население южной Европы, от святых отцов до уличных нищих. Гезер писал, что из-за сифилиса исчезала всяческая растительность на голове и лице.

И вот кавалеры, дабы показать дамам, что они вполне безопасны и ничем таким не страдают, стали отращивать длиннющие волосы и усы. Ну а те, у кого это по каким-либо причинам не получалось, придумали парики, которые при достаточно большом количестве сифилитиков в высших слоях общества быстро вошли в моду во всей Европе. Эта проблема коснулась не только кавалеров – лысины порой появлялись и у дам. Но и эти лысины умело прикрывались париками. От слова «парик», сходно зазвучавшего на всех европейских языках (perruque – франц.) родилось и название тех, кто эти парики делал – парикмахеров. Эта профессия стала одной из самых высокооплачиваемых в мире.

На вопрос «Что делают в парикмахерской?» любой ребенок ответит: «Стригут волосы!», удивляясь неосведомленности взрослых. Но тогда, когда сифилис вместе с сопутствующим ему облысением распространился и в Англии, цирюльника стали называть не «haircutter» – «подстригатель волос», а «hairdresser» – «одеватель волос». Так в Англии появились те самые парики, которыми, как славной и древней традицией, гордятся поныне судьи и лорды.

В Европе начался настоящий бум париков. Парик стал символом эпохи «короля-солнца». Приличному человеку полагалось иметь как минимум три парика и менять их в течение дня.

В России парики появились при Петре I. Они были просто одной из новинок и не поражали особой пышностью и роскошью, как во Франции. Сам Петр мало внимания уделял условностям и носил самый дешевый парик стоимостью пять рублей. Поговаривают, что в церкви император даже снимал парик вместе со шляпой, видимо, считая его частью головного убора.

– Ну а шляпы мушкетеры тоже из практических соображений носили? Или все-таки хоть кто-то во Франции пытался быть изысканным джентльменом? – осторожно спросила она, уже предвидя очередную историческую правду.

– В Париже всегда так: когда не достигают желаемого – делают вид, что желали достигнутого, – ответила Александра. – Вот что писал историк, автор исследований по очистке города: «Начиная с древних времен, правило для парижского мусора было одно – «tout-a-la-rue» (все на улицу), включая домашние отбросы, мочу и фекалии. Вместо туалетов повсеместно использовались горшки. Те, кто был побогаче, украшали их золотом и драгоценными камнями, остальные использовали более простую посуду. Однако горшки нужно было куда-то опорожнять. А поскольку выгребных ям в городах не было (или было, но очень мало), то горожане, ничуть не смущаясь, выливали нечистоты из окон прямо на головы прохожим. Изданный в 1270 году закон гласил, что «парижане не имеют права выливать помои и нечистоты из верхних окон домов, дабы не облить оным проходящих внизу людей». Те, кто не подчинялся, должны были платить штраф. Однако этот закон вряд ли исполнялся – хотя бы потому, что через сто лет в Париже был принят новый закон, разрешающий-таки выливать помои из окон, но прежде трижды прокричав: «Осторожно! Выливаю!» А чтобы ты мне скорее поверила, давай почитаем старых добрых «Трех мушкетеров». Я всегда с собой ношу этот подарочный мини-экземпляр. Это мой талисман.

Итак, действие книги начинается в 1625 году при короле Луи XIII: «Я допускаю, – сказал Атос, – что шпиона могла обмануть фигура, но лицо…

– На мне была широкополая шляпа, – объяснил Арамис.

– О, Боже, – воскликнул Портос, – сколько предосторожностей ради изучения богословия!..

– Месье Портос, что за высокопарные глупости – вам что, ни разу говно на голову не выливали за годы жизни в Париже?»

Заметное распространение шляпы получили с конца XVI века. Широкополые шляпы, которые носили роялисты в Великобритании и мушкетеры во Франции в XVII веке, могли произвести впечатление, но не были практичными. Так забывается история!

Действительно ли широкополые шляпы были непрактичны, или причины их появления просто не хочется вспоминать? Понятно, что дорогие и с трудом отстирываемые парики не были призваны служить защитой от льющихся сверху помоев и фекалий. Наоборот, нужна была защита самих париков от такой напасти. Услуги парикмахера, изготовлявшего парики, стоили дорого. Широкополые же шляпы стали носить в Великобритании и Франции, то есть там, где дерьмо больше всего и выливали на головы.

Как бы продолжая тему шляп, развивается история происхождения реверанса. В средневековой Европе к исполнению реверансов и поклонов относились с особым вниманием. Энциклопедия определяет реверанс как почтительный поклон. Он всегда сопровождался снятием головного убора, так что характер реверанса зависел от формы и покроя одежды. Особое внимание в поклоне уделялось умению кавалера обращаться со своим головным убором – снимать шляпу перед поклоном и приветствовать даму. А изначально реверанс имел своей целью всего лишь убрать вонючую шляпу подальше от чувствительного носа дамы…

Вспомни, как тот самый первый мушкетер, который так поразил некую встретившуюся ему даму, изогнулся в танце-поклоне и ловко спрятал за спину свою шляпу, на которую только что вылил содержимое свей «ночной вазы» сонный бакалейщик со второго этажа! На вопрос удивленной дамы наш кавалер совершенно честно ответил: «Это я из великого уважения к Вам!»

Дама была поражена и рассказала о таком рыцарском отношении подругам. Те, в свою очередь, стали требовать аналогичного почтения от своих кавалеров. Если же во время исполнения ритуала незадачливого кавалера совсем некстати кусали блохи, то па становились совсем замысловатыми, что и придавало реверансу черты настоящей бальной хореографии. Действие стало традицией, и теперь мы на полном серьезе читаем о том, какой «величественностью и строгостью отличались реверансы и поклоны XV века».

Ну вот, пожалуй, и все. Ну что, я не совсем тебя шокировала? Кстати, теперь я тебе задам вопрос на засыпку: что такое французский поцелуй? – неожиданно закончила Александра.

Такого она не ожидала. Здесь опять таится какой-то исторический подвох!

– Ну, может, это единственный способ заставить француза закрыть рот и перестать болтать? – высказала она свою ироничную версию.

– Нужно будет запомнить, это может пригодиться, – рассмеялась Александра. – А ответ на мой вопрос – английский поцелуй! Потому что во Франции его называют английским, а в Англии – французским. Только не спрашивай меня почему, вот этого я не знаю. Но твоя версия мне понравилась!

Время пробежало совершенно незаметно, и они уже подходили к собору Нотр-Дам де Пари. Группа ждала Александру. Расставаться не хотелось. Они обменялись телефонами и договорились встретиться в ближайший выходной день. На прощанье Александра поинтересовалась ее дальнейшими планами на сегодня. Услышав, что она собирается дойти до Латинского квартала, Александра усмехнулась и посоветовала не искать там мексиканцев. Латинским квартал называется, потому что там находится Сорбонна, в которой преподавание первоначально велось на латыни.

От собора она перешла через мост. Здания по левую сторону Сены были точно такими же одинаково аристократичными. Но теперь, зная всю историю происхождения этого изящества, она смотрела на них не снизу вверх, как смотрят на что-то недоступное, а на равных. Да, в Москве тоже много проблем, но каждый город хорош по-своему.

Париж – вот он такой. Он не идеальный, он не эталон мировой культуры, но он единственный в своем роде. Париж так же уникален, как Москва, Санкт-Петербург или Тарасов. Этот новый взгляд на Париж очень ей понравился. Спасибо Александре. Прямо по Конфуцию получилось: «Был бы ученик, а учитель найдется».

Размышляя, она не заметила, как оказалась в конце бульвара Сен-Мишель. Невдалеке был виден красивый парк. Это был Люксембургский сад – самый «французский» из всех парков города, потому что только здесь можно увидеть, как именно проводят свое свободное время парижане, так что становится понятным истинное предназначение зеленых местечек Парижа.

Она села на один из железных стульев, стоящих вокруг фонтана. В центре парка возвышается Люксембургский дворец, построенный для Марии Медичи в английском стиле с большими пространствами зеленого газона.

А для нее Люксембургский сад был связан с известными людьми, которые в разные годы гуляли в этом саду. Здесь бывали Мандельштам, Цветаева, Ахматова, Модильяни.

В центре парка – большой пруд, окаймленный изящными цветниками и изогнутыми дорожками. Было обеденное время, и все газоны были заполнены людьми, сидящими с ланчами в пластиковых контейнерах. Люди были разные – студенты, люди постарше. Наверное, есть обед, сидя на траве, было удобно. Но ей казалось, что люди решили устроить себе пикник в Люксембургском саду потому, что гораздо дешевле было купить еду навынос и не платить за обслуживание в кафе. Это входило в диссонанс с окружающей гармоничной архитектурой, розовыми аллеями и аккуратно постриженными деревьями.

Диссонанса никто, кроме нее, не замечал. Ну и ладно, подумала она. Если не смотреть на обедающих, то вид на дворец в окружении парка был именно такой, каким она себе и представляла.

Отдохнув, она решила, что посмотрит Сорбонну, а тогда уже будет пора возвращаться домой. Она опять вышла на бульвар Сен-Мишель и направилась в сторону Сорбонны. Именно здесь понимаешь, как хорошо быть студентом: атмосфера свободы, молодости и какой-то артистичности чувствуется во всем вокруг – в многочисленных недорогих кафе, книжных магазинчиках и лавках.

Впереди нее шла иностранная супружеская пара. Они привлекли ее внимание тем, что подолгу стояли у каждой витрины, рассматривая манекены и не заходя внутрь. Это называется «бесплатный» шопинг – когда люди просто рассматривают витрины или вещи в магазинах, особенно в сувенирных, как в музее, ничего не покупая. Она всегда считала, что только русские люди вынуждены так делать: часто бывает, что денег можно накопить только на поездку в Париж, на шопинг ничего не остается. Но эта пара не выглядела бедно. Да и средняя зарплата в европейских странах около трех тысяч евро в месяц.

На ее пути встретился магазин Calvin Klein. Объявленной там семидесятипроцентной скидки оказалось достаточно, чтобы благая цель увидеть Сорбонну была ею забыта. Неожиданно супружеская пара зашла в магазин вместе с ней. На вид им было за пятьдесят. Разговаривали они по-английски, но не так, как говорят американцы, используя сленг, а на классическом английском. Наверное, поэтому она очень хорошо понимала, о чем речь.

Надо сказать, что при этом она практически не считала, что подслушивает, – ведь она выполняет миссию раскрытия секретов. Можно было назвать ее исследователем, а для добросовестного исследователя все средства были хороши. Сначала она услышала, как жена говорила мужу, что уже устала – целый день они ходят по магазинам. Теперь она хочет вернуться в отель; но отель далеко от центра, и нужно искать метро нужного цвета, так как ей не хочется ехать с пересадками. Не заметив ни одного пакета с покупками в их руках, она удивилась: что же такое они ищут в Париже и не могут найти?

Еще в США она обратила внимание, что супружеские пары практически не разговаривают между собой. Зато очень охотно они общаются с продавцами, официантами и обслуживающим персоналом отелей. Причем все уже знают эту особенность клиентов, и поэтому персонал всегда пытается вступить с ними в контакт.

Она этого ужасно не любила. Нужно было постоянно находиться «В разговоре», отвечая сто раз на дню на одни и те же вопросы: «Откуда вы?», «Из России? Вау!», «Когда приехали?», «Когда уезжаете?» Дело было даже совсем не в том, что она не считала их себе ровней, чтобы разговаривать с ними, напротив – она относилась с пониманием к их нелегкому труду. Она понимала, что они задают эти вопросы не потому, что искренне интересуются ее жизнью, а потому что их учат, как привлекать потребителя и повышать уровень лояльности клиентов. Поэтому она вежливо давала понять, что она не расположена вести беседу, потому что очень занята. Этим она помогала им тратить больше времени на тех, кто любит такое общение «ни о чем», и заодно спасала себя от пустой болтовни. Она считала, что время на отдыхе нужно тратить только на приятные вещи. И если нечего сказать существенного, лучше помолчать.

Эта пара была, можно сказать, типичным носителем иностранного менталитета. Только они зашли в магазин, как к ним сразу же подошел менеджер, поздоровался и спросил, откуда они. Они очень обрадовались вопросу и наперебой стали рассказывать, что они из Австралии. Супруге исполнилось пятьдесят, и муж подарил ей подарок – путешествие в Европу, это было так замечательно! А путешествуют они на поездах, от города к городу с рюкзаками.

Ее всегда удивляла эта черта иностранцев – выкладывать о себе столько информации, когда их никто об этом не спрашивает. Ей всегда казалось, что они только и спрашивают друг у друга: «Как дела?» и отвечают «о\'кей». И все. Все остальное «прайвит лайф», частная жизнь. Чем больше она изучала язык и чем чаще слушала эти разговоры, тем больше понимала, что каждый иностранец – просто находка для шпиона. Только задай вопрос, и на тебя посыплются мегабайты информации – абсолютно ненужной, неинтересной и поверхностной. Может быть, она когда-нибудь поймет, для чего им это нужно.

Дальше супруги разбрелись в разные стороны. К жене подошла девушка-продавец, и они вместе пошли в отдел женской одежды, а супруг направился в отдел одежды мужской. Ей очень хотелось подслушать что-нибудь еще, и она решила пойти за мужчиной. В углу зала мужской одежды стоял стеллаж с сумками, и она спряталась за ним, делая вид, что выбирает сумку для себя. Она не ошиблась – разговор продолжался. Менеджер делал очень заинтересованное лицо и всей мимикой и жестами делал вид, что он искренне интересуется судьбой этой семьи.

Всего за несколько минут она узнала, что посетитель – крупный бизнесмен, владеет контрольным пакетом одной из крупнейших интернет-компаний в Австралии. Повествуя об этом, он ходил вдоль вешалок с одеждой и очень тщательно рассматривал одну вещь за другой. Его внимание привлекла белая ветровка из очень тонкого парусного шелка. Старая цена – 170 евро – была зачеркнута, и поверх была написана новая – 55 евро. Мужчина примерил ветровку и посмотрелся в зеркало. Взгляд был растерянный: видно было, что он не понимает, нравится ему вещь или нет. Он оглянулся, видимо, в поисках жены, но ее не было поблизости. Ветровка была ему действительно к лицу, но несколько маловата. Она решила ему помочь – подошла поближе и показала на следующий размер. Он очень обрадовался и надел другую куртку. Да. Она была права – эта куртка сидела на нем как влитая. Ветровка была легкой, практичной и необходимой в Париже в эти дни, когда несколько раз на день погода менялась с солнечной на ветреную и принимался идти дождь. А цена была вообще смешная для такой марки – практически даром!

Гордая собой – еще бы, так помогла незнакомому человеку – она пошла к кассе, намереваясь купить себе сумку за 70 евро. Скидки на сумку почему-то не было, но она была именно такой, какую давно хотелось, – из белой жатой ткани, с длинной ручкой и многочисленными молниями. Сумка выглядела стильно, но была очень практичной. На выходе из магазина она столкнулась с той же парой. В руках мужчины пакета с покупкой не было. «А вы разве не купили ту куртку? Она так хорошо вам подходила», – удивилась она. Он опять очень обрадовался и начал рассказывать жене, что познакомился с этой очаровательной женщиной из России, когда примерял белую ветровку. Но ветровка стоит дороговато – 55 евро, а у него же теперь есть вот это! Только сейчас она увидела, что он держит джинсовую куртку.

– Представляете, – продолжал он, – мы с женой катались на кораблике по Сене и, когда причалили, выходили последними. Смотрим: кто-то забыл куртку. Мы вышли и стали спрашивать у всех, кто ее забыл, но так и не смогли найти хозяина. Поэтому мы оставили куртку себе. Вот посмотрите – протянул ей он куртку:

– Она очень хорошего качества. Совсем еще новая.

Боясь выглядеть невежливой, она взяла куртку в руки, чтобы потрогать ее и потом высказать свое восхищение. Увидела надпись – «Глория Джинс». Придумывать ничего и не надо, как оказалось:

– О, вам так повезло! Эта куртка из России.

– Правда? Вау! Мы счастливчики, – вскрикнули они одновременно и обменялись поцелуями. «Никогда не догадаешься, что делает людей счастливыми», – подумала она.

Попрощавшись с ними, она направилась в метро. Переходя перекресток, посмотрела направо и увидела вдали величественное здание с круглым куполом. Это, должна быть, Сорбонна! Она помахала рукой известному университету, в котором учились Гумилев, Цветаева, Мандельштам, супруги Кюри и Папа Римский.

Как-то совсем не так она представляла себе жизнь супербогатых людей, тем более в Австралии… Путешествовать с рюкзаком, жить на окраине Парижа, считать дорогой фирменную куртку за 55 евро и радоваться редкой удаче в виде забытой джинсовой куртки. Что же это? Когда уже она приобщится к этому тайному знанию? Хотя, с другой стороны, если она даже и поймет, почему они живут именно так, последовать их примеру она никогда не захочет. У нас же другой менталитет. «Я устала, поеду домой на такси, – решила она, – а они пусть с пересадками добираются до своего дешевого отеля и экономят свои денежки для чего-то другого, если это другое вообще существует…»

Утром раздался звонок. Это был Филиппе. «Что ему еще от меня надо?» – недовольно подумала она. И вдруг вспомнила, что именно на сегодня был назначен, причем по ее же просьбе, осмотр отелей Парижа. Как быстро бежит время! Осталась всего одна, последняя неделя, и уже нужно возвращаться домой…

Она уже поняла, как устроен Париж. Город разделен на двадцать округов, которые начинаются в центре, и как бы спирально закручиваются к окраинам, как раковина улитки. Каждый район имеет свой шарм, свою «изюминку», поэтому отдать предпочтение какому-то одному сложно. Размещаться стоит в отелях, находящихся с третьего по десятый район Парижа. Первый и второй районы – это самый настоящий туристический центр; здесь меньше предложений и заоблачные цены.

При выборе отеля не стоит ставить цель поселиться в непосредственной близости от всего сразу: пешком до всего дойти не получится. Все равно нужно будет пользоваться транспортом, поэтому лучше ориентироваться на наличие рядом станции метро. Город небольшой, и все достопримечательности «распределены» довольно равномерно, поэтому можно жить в любом районе. Если будешь ближе к Эйфелевой башне, то окажешься дальше от Нотр-Дам де Пари. В любом случае, чтобы посмотреть все интересные места, нужно ездить на метро или ходить целый день пешком.

Ей было очень интересно посмотреть отели, потому что за все годы работы в туризме, как она заметила, из раза в раз повторяется одна и та же история. Все клиенты, которые приходили покупать туры в Париж, говорили: «Нам не нужен дорогой отель, нам бы только переночевать. Это же Европа, там сервис не какой-нибудь турецкий! В Париже три звезды такие же, как пять в Турции». Определенная логика в этих рассуждениях прослеживалась. Она бы, наверное, с ними согласилась, если бы не одно «но»: Париж одним нравился, другим – нет, но довольных отелем в Париже не было никого!

Первое удивление может вызвать тот факт, что во Франции относительно немного пятизвездочных отелей. Причина не в том, что гостиниц должного уровня здесь нет, а в том, что до 2008 года во Франции существовала своя, отличная от других стран, система классификации гостиниц. Согласно этой системе, максимальное количество звезд равнялось четырем, а самым роскошным отелям присваивалась категория 4*Luxe & Palaces. Даже известный во всем мире отель «Риц» относился к категории 4* Grand Deluxe. Многие же отели до сих пор утаивают свою «звездность» с целью избежать дополнительных налогов. Теперь французская национальная система классификации приведена в соответствие с международными стандартами.

Так вот, клиенты у нее были разные, но недовольными оказывались даже те, которые в Турции и Египте жили в трехзвездочных отелях. Пожив в Париже в отеле той же категории, они по возвращении не сразу могли даже сформулировать претензии, кроме одной – ужасно все. Клиенты, имеющие возможность путешествовать с большим бюджетом, были недовольны проживанием в той же степени. Нет, Париж нравился всем или почти всем, негативные впечатления были вызваны именно ночевками в гостиницах. Причем некоторым клиентам это портило весь отдых. Общее мнение, независимо от уровня клиентов, звучало примерно так: «Ваше агентство отправило меня в дыру! Да, я был согласен жить в скромном отеле, но не на помойке, в клоповнике, в тараканнике, бомжатнике и клоаке!» – тут были возможны варианты, зависящие от словарного запаса клиента. Клиенты даже очень дорогих отелей, и то жаловались: на старость – не на старину, а именно на обшарпанность, затхлый запах, устаревшую сантехнику.

Она, конечно, знала, что отельный фонд Парижа не нов. Но в воображении ей рисовались маленькие уютные отельчики, аккуратные чистые номера, вкусные завтраки с теплыми свежими круассанами. Вероятно, так себе представляли отели и ее клиенты. Она не первый раз сталкивалась с наблюдением, что все русские думают одинаково. Видимо, это какое-то коллективное бессознательное, чаще всего, к сожалению, далекое от реальности.

Именно поэтому она попросила устроить ей осмотр отелей. Посещение двух двухзвездочных, двух трехзвездочных и двух четырехзвездочных отелей позволило бы ей понять эту проблему в прямом смысле изнутри. Четырехзвездочные отели интересовали ее меньше всего, потому что цена за ночь в них была не просто больше, а невообразимо больше. Например, стоимость за номер в одно– или двухзвездочном отеле в сутки составляет от 80 до100 евро, стоимость номера трехзвездочного отеля – 150–200 евро в сутки. Четырехзвездочный отель стоит 180–250 евро, а «четыре звезды делюкс» – от 200 до 800 евро в сутки. После того, как она своими глазами увидит типичные отели в каждой категории, она уже сможет что-то предпринять для того, чтобы ее клиенты были довольны!

Филиппе в этот раз был пунктуален. После того, как он подробно рассказал ей все, что он делал за последнюю неделю, они смогли поехать по намеченному маршруту. Филиппе был за рулем небольшого «Ситроена», принадлежащего фирме, в которой он работал. Отели располагались недалеко от места, где она жила, и она планировала уже через два часа быть свободной.

Через четверть часа они входили в первый по списку двухзвездочный отель. Номер располагался на втором этаже, на который надо было карабкаться по винтовой лестнице, ужасно узкой, которая к тому же практически не освещалась, так что приходилось думать не о красотах города, а о том, чтобы не упасть вниз. Лифта в отеле не было. Каково же постояльцам подниматься с чемоданом на четвертый этаж, например? Зайдя в номер, она замерла от ужаса: по полу и по стенам бежали три таракана, в самой комнате стояли две ободранные кровати и шкаф со сломанной дверцей. Заметив недоумение на ее лице, Филиппе произнес: «А что еще можно хотеть за семьдесят евро в сутки?»

Следующая «двушка» была близнецом предыдущей. Вдобавок, обслуживающий персонал этого отеля составляли «афрофранцузы», делающие вид, что не знают никакого европейского языка.

Трехзвездочные отели отличались от предыдущих на чуть-чуть. Маленькие комнаты, видимо, были отличительным признаком всех отелей Парижа. Да пожалуй, и не только отелей, но жилья в принципе. Комната была чуть шире, лифт был такой маленький, что, зайдя туда вдвоем с Филиппе, они не сговариваясь, выдохнули. Чемоданы (если бы они у них были) нужно было бы ставить себе на ноги.

Второй из трехзвездочных отелей приятно удивил своей новизной. Наконец-то она увидела что-то приличное. Филиппе объяснил, что отель только открылся после реконструкции. Холл был выкрашен в ярко-красный, малиновый и желтый цвета, посередине стоял красный диван в форме губ. Зеленые люстры-шары, видимо, были апофеозом дизайнерской фантазии. Вопреки ожиданиям, комната оказалась такой же маленькой, причем вход был сразу в кровать! Прихожая отсутствовала, а в углу комнаты стояло несколько палок, между которыми была натянута шторка. Заглянув внутрь, она увидела вешалки – видимо сооружению отводилась роль шкафа.

Две кровати стояли, сдвинутые друг с другом. Причем подойти сбоку, чтобы лечь, было бы весьма проблематично. Впрочем, стоило учесть, что в Париже все за день так устают, что единственно возможным способом падения на кровать является падение плашмя в длину. Это и руководило мыслью дизайнера и хозяина этого отеля, когда они делили комнаты на клетушки по десять метров. Между кроватями была перегородка, представляющая собой кусок деревоплиты, обтянутый кожзаменителем, который просто можно было вставить или вынуть по желанию гостей в зависимости от степени близости их отношений. Такая забота о клиентах ее рассмешила.

Спустившись вниз, они оказались перед входом в столовую. «Очень интересно, чем тут кормят», – решила полюбопытствовать она. В столовой стояли обычные столовские, можно даже сказать, совдеповские столы. На одном из них стояли два стеклянных блюда (одно – с кусочками масла, другое – с нарезанным сыром) и два подноса (один – с омлетными сгустками, а другой – с нарезанными на четыре части сосисками). «Обрати внимание, в этом отеле завтрак-буфет, это горячие блюда». Оглянувшись, она поняла, что Филиппе имел в виду именно эти два подноса.

Тут в дверях послышался шум. В столовую влетел рыжий мальчуган, подбежал к столу с подносами и встал как вкопанный. Вслед за ним неслось: «Тема, Тема, подожди!» На пороге показалась две очень похожие друг на друга женщины: молодая была, видимо, его мать, а та, которая по виду была лет на пять старше матери, оказалась бабушкой. «Бабуля, а где еда? – пролепетал удивленный малыш. Что мы будем есть?» Видно было, что это бывалый путешественник, знавший, какие завтраки бывают в гостиницах Турции или Египта. То, что стояло на столах, абсолютно не соответствовало его ожиданиям.

Бабушка терпеливо стала ему объяснять, что это не Турция, что по меркам Парижа это более чем приличный завтрак, что во французских гостиницах бывают еще и хуже завтраки… Ведь они приехали в Диснейленд, напомнила бабушка. Лицо ребенка стало не по-детски серьезным. Взрослый ответ Темы потряс ее: «Да, хорошо, – ответил он, – ради Диснейленда я готов на лишения».

Два последних, четырехзвездочных, отеля уже были похожи на отели, в которых человек может жить, а не только ночевать. Хотя размер комнат был тоже невелик, около шестнадцати метров, и мебель была не новая, но про такие отели уже можно сказать, что в них присутствует французский колорит. Цены начинались с 250 евро за номер в сутки. Такой отель выглядел приблизительно как старенький четырехзвездочный турецкий отель, только с более чем скромным питанием.

Нужно было сделать из увиденного какой-то вывод. Вывод первый: сколько бы человек ни убеждал себя и других, что ему не важно, в каком отеле жить, что он, мол, непритязательный, главное – подешевле, все это не совсем так. Все так говорят только потому, что никому и в голову не придет, что речь идет вовсе не о скромности номера, а о наличии или отсутствии в нем тараканов! Номер за 70 евро в сутки будет именно таким.

Естественно, человек, побывав в такой гостинице, будет недоволен, потому что проживание в таких условиях находится за гранью человеческого понимания. И то, что это дешево, уже становится неважным. Каждый клиент винит прежде всего агентство – а кого ему еще винить? Ему кажется, что только по незнанию или по крайней некомпетентности можно продавать туры в такие отели. Он чувствует, что лучше было бы заплатить чуть больше, но за лучшие условия.

Это решение приходит ему в голову, конечно, уже после возвращения, а не до покупки тура. Однако он не предполагает, что за недельный тур за отель «чуть получше» ему придется заплатить больше не на сто евро, а на полторы тысячи с лишним евро.

Что же нужно со всем этим делать? Она не знала. И это был еще один вопрос, который запросто мог остаться без ответа.

Между тем, наступило обеденное время. Филиппе показал на один из домов, который они проезжали, и сказал, что в этом доме находится ресторан его дяди. «Очень кстати, – сказала она. – Давай заедем, пообедаем». По виду Филиппе она поняла, что эта идея ему не понравилась, но она настояла на остановке машины, и они направились в ресторан.

По дороге Филиппе пытался рассказать ей, что, мол, рестораны в Париже в нетуристических районах работают с перерывом на обед! Днем – с двенадцати до трех – парижане выходят из своих офисов на обед, и их нужно накормить. После этого клиенты собираются в ресторанах на ужин только к вечеру. А между этими двумя приемами пищи ресторанам работать совершенно незачем. Так что его дядя уходит домой обедать. Поэтому он вообще может не согласиться их кормить – времени-то уже 14.30. За время общения с Филиппе она уже поняла, что он молниеносно находит сотни отговорок, лишь бы не тратить деньги. Но она заплатит сама – за себя и за него тоже. Надоело уже слушать все эти объяснения.

Ресторан оказался маленькой комнатой метров тридцати с несвежими стенами и четырьмя обшарпанными столами со стульями. Все столики были заняты, но люди, выглядевшие как работники близлежащих офисов, уже закончили есть и ждали расчета.

– Где взять меню? – спросила она Филиппе.

– Меню нет, – ответил он. В ответ на ее недоуменный взгляд он пояснил:

– Дядя каждый раз готовит что-нибудь разное, и стоит ланч из трех блюд (салат, второе и десерт) двадцать евро.

– А если кому-нибудь не понравится, что нет меню? – с удивлением спросила она.

– Ну, если кому-то что-то не понравится, дядя просто выгонит его и уже больше никогда не пустит к себе в ресторан.

«Да, странный сервис», – подумала она.

Входная дверь открылась, и в ресторан зашли два парня лет двадцати пяти. Тут из кухни выбежал маленький сухонький старичок. Увидев вошедших, он стал громко кричать что-то тонким голосом. Без перевода было видно, что он гостям не рад. Парни тут же развернулись и ушли. Старичок, видимо, сослепу не разглядел, что к нему в гости пришел племянник и повторил еще раз ту же речь, но уже обращаясь непосредственно к ним. Филиппе что-то сказал ему в ответ, и голос дяди стал мягче, но все равно не выражал особой радости. Филиппе перевел, что, мол, дядя уже собирался домой, но раз уж мы пришли, и ты хочешь есть, он, так и быть, нас накормит. Странный дядя показал, что нужно проследовать за ним на кухню.

– А кто еще работает в кафе? – спросила она, удивленная всем – и приемом, и возрастом старичка, и всем сервисом этого места, откуда клиентов буквально выгоняют за то, что они не вовремя пришли.

– Он один тут управляется, – ответил Филиппе. – И продукты сам закупает, и готовит, и посуду моет, и пол.

«Да, шустрый старикашка, ничего не скажешь. В России если кто-то открывает ресторан, то первым делом нанимает директора, повара, официанток. Сам директор оставляет себе только одну должность – дегустатора блюд», – подумала она.

Кухня оказалась под стать залу, но была достаточно чистой и опрятной. Когда они зашли на кухню, дядя стоял перед раскрытой дверцей холодильника. Показывая внутрь, он задал Филиппе какой-то вопрос.

– Ты будешь котлету или стейк? – перевел Филиппе.

– Стейк, – ответила она, – средней прожарки.

Проследив за дядиной рукой, она увидела, что он вынул из морозильника две замороженные рубленые котлеты.

– Но я же просила стейк, – удивленно сказала она.

Дядя все понял без перевода, и, как ей показалось, чертыхнувшись с досадой, что ему не удалось ее обмануть, достал два невзрачных замороженных кусочка мяса в фольге. Потом он развернул их и бросил на раскаленную сковородку, добавив туда оливкового масла. Слегка посолив, он обжарил мясо по нескольку минут на каждой стороне. Затем аккуратно выложил мясо на две огромные тарелки и вынес их в зал. Они последовали за ним. Пока они садились за стол, он сбегал и принес салат по-ниццки из свежих овощей с анчоусами и специальной заправкой, багет свежайшего хлеба и графинчик красного вина. Отрезав кусочек стейка, она с опаской положила его в рот. Ничего хорошего от этого странного ресторана она не ожидала. И опять не угадала: стейк был восхитителен, мясо было нежным и вкусным. Салат удачно дополнял блюдо, а хрустящая корочка на багете, казалось, была выпечена только минуту назад.

Пока они ели, старичок пулей убрал с других столов все тарелки и, уже переодетый, перед дверью крикнул Филиппе, что крем-карамель ждет на кухне. Деньги за обед нужно положить в корзинку у кассы. А он уже опаздывает на обед, который приготовила ему дома жена. Он еще что-то сказал насчет двери и куда положить ключ, а потом закончил: «Для очаровательной русской мадам мой специальный подарок – маленькая бутылочка шампанского!» Сказал, подмигнул ей маленькими хитрыми глазками и испарился. Это был первый комплимент от французского мужчины за все ее время пребывания в Париже.

Приехав домой, она поняла, что очень устала, так что просто свалилась на кровать. «Ужина сегодня не будет», – успела подумать она и уснула.

Ей снилось, что она знатная дама в красивом платье, пришла на бал в Лувр. Вокруг фешенебельное общество. Но она проходит через весь зал и направляется к окну – заглядывает за портьеры и нюхает, чем пахнет. Все чисто; повсюду только запах духов. «Ну вот! – во сне думает она, – а мне приснилось, что в Лувре все углы используются для туалета. Приснится же такое!» Она обратилась к проходящему мимо официанту: «Скажите, а в Лувре есть туалет?» Он как-то сразу испугался и, оглянувшись вокруг, приблизился к ней, чтобы прошептать ей на ухо: «Это сон, мадам, во сне в туалет не ходят, это неприлично! Подумайте, что вы будете со всем этим делать, когда проснетесь!» В этот момент у него зазвонил мобильный телефон, он нажал на кнопку ответа и протянул ей трубку, с почтением пробормотав: «Это вас», а потом быстро удалился из зала. Телефон продолжал звонить. Это же ее мобильный! Она проснулась и рассмеялась, вспомнив последние увиденные во сне картинки.

Звонила Лариса. Со дня совместного посещения «Мулен Руж» прошло несколько дней. Она набирала Ларисин телефон пару раз, но он был отключен. Сейчас Ларисе даже в голову не могло прийти, что она ее разбудила, – на часах было всего восемь вечера. Довольно подробно Лариса начала рассказывать все новости за прошедшие дни. Хорошо еще, что монолог не предполагал каких бы то ни было ответных действий. Ларисе достаточно было просто понимать, что на том конце есть потребитель «контента». Вопросы «Как тебе это нравится?», «Ты со мной согласна?», «Скажи же, по-другому быть не может?», «Ну, не идиот ли?» не предполагали ответа. Поэтому она продолжала дремать, только изредка вставляя междометия, означающие согласие: «Ммм, м-м, мм…» Повествование подруги, похоже, близилось к концу, и она понимала, что уже нужно проснуться, так как возможны были провокационные, а не риторические вопросы, но сознание отказывалось включаться.

Голос в трубке стал громче: «Ну, в общем, завтра вечером мы идем с тобой на шопинг или еще куда-нибудь. Потрачу все деньги – будет знать! А он пусть свой футбол смотрит. В Париже футбол смотреть – нет, ну это нормальный человек или нет?! Ты согласна?» – закончила вопросом подруга. С чем она должна была согласиться, она не очень-то поняла: с тем, что Ларисин муж ненормальный, или с тем, что нужно было куда-то идти вдвоем на поиски приключений. На всякий случай она решила дать общий положительный ответ: «Ага, договорились», – и положила трубку.

Сон сразу же вернулся. Она вышла из дворца и увидела пожилого мужчину, который бегал по террасе и бормотал: «Все, мне конец, мне конец…» Тут опять появился официант и попросил ее вернуть мобильный.

– Какой еще мобильный, это же семнадцатый век, нет еще никаких мобильных, – возразила она.

– Да, действительно, – удивленно согласился официант. – Я думал, уже можно пользоваться – удобно ведь. Ну, рано так рано. Как скажете, мадам.

– А кто этот человек и почему он так расстроен?

– Это Жан Поль Шене. Он привез вино Его Величеству, но бутылки оказались бракованные – горлышки кривые. Теперь он считает свои последние минуты жизни. Вот-вот король увидит вино и прикажет его казнить.

– Как же это так, он что, забыл, что сам это придумал?

Она подошла к виноделу.

– А почему вы решили не рассказывать королю вашу историю о том, что это специальные бутылки, которые преклонили свои горлышки перед Его Величеством? Это же всем известный исторический факт!

Он поднял глаза и переспросил ее:

– Что вы сказали? Преклонили головы? О, мой Бог, я спасен! Спасибо, спасибо вам, мой ангел! Возьмите в знак моей благодарности эту бутылку вина.

«Вино пригодится», – подумала она, они ведь с подругой собрались тусоваться завтра. Официант снова оказался рядом и прошептал ей на ухо: «Это сон, мадам, из сна взять в реальность ничего не получится». Снова зазвонил телефон. Он вынул из кармана еще один сотовый и с виноватым видом, как нашкодивший кот, сказал:

– Ну, в последний раз, больше не буду… Я понимаю, нужно соответствовать эпохе. Это опять вас.

Он протянул ей телефон, забрал у нее бутылку и поставил на поднос.

– Вино для Его Величества короля Людовика Шестнадцатого! – хорошо поставленным голосом крикнул он и пошел в тронный зал.

Телефон не прекращал звонить. Спросонья она нащупала сотовый и нажала на отбой. Звонок не прекращался.

– Ну что же это такое! Оставят меня в покое или нет? Кто это может быть? – Окончательно проснувшись, она поняла, что звонят в дверь. Одеваться ей было не нужно, потому что спать она легла, не раздеваясь. Она распахнула дверь. На пороге стояла хозяйка квартиры, ее московская подруга Леля.

– Сюрпри-и-из! – произнесла она. – Ну, где тут твои французские женихи? Я поругалась с Сережкой и решила с ним развестись. Мне срочно нужно найти какого-нибудь француза, чтобы выйти за него замуж. Завтра мы с тобой идем в ночной клуб. Ты согласна?

Она была согласна, если не считать того, что завтра она должна быть в трех местах одновременно: с Александрой (они договорились поужинать), с Ларисой (шопинг), а теперь еще и с Лелей, которая хочет тусоваться в ночном клубе.

– Хорошо, – ответила она, – только программа будет интереснее. Сначала шопинг, потом ужин, потом ночной клуб – и все это в компании остальных моих подруг.

Услышав встречное предложение, подруга очень обрадовалась.

– Вот за что я тебя люблю, – сказала она, – так это за то, что ты всегда знаешь про меня даже больше, чем я сама. Как раз то, что мне надо, чтобы снять стресс. Спасибо тебе, дорогая!

Утро следующего дня оказалось неудачным: дождь лил как из ведра. Выходить их дома ужасно не хотелось. Леля накупила в супермаркете всякой всячины, и они устроили себе завтрак в постели. Это было не от желания особой изысканности, а просто от безвыходности: журнальный столик не позволял расставить все, что было куплено, поэтому кровать превратилась в стол.

На вопрос Лели, о том, чем она занималась все это время, она рассказала про свое знакомство с Александрой и свой сон с одной только целью – показать подруге, как сильно она погрузилась в тему «Парижская жизнь». Но реакция была неожиданной.

– Да ладно тебе, это не может быть правдой, – сказала Леля, имея в виду тему туалетов, париков, шляп, блох, духов, реверанса и широких юбок. Потом для подтверждения своего мнения и восстановления репутации Парижа она включила компьютер и исчезла в просторах Интернета.

Ну и ладно, каждый человек должен во всем убедиться сам. Она была бы тоже рада, если бы нашлась информация, опровергающая рассказ Александры. Пока Леля была занята, у нее появилось время найти какое-нибудь хорошее место для сегодняшнего девичника. Ей пришла в голову идея посетить один из ресторанов с мишленовскими звездами. Она уже давно слышала, что кухня в этих ресторанах потрясает изысканностью. Мнения, правда, были очень противоречивы. Кто-то считал, что это очень вкусно, другие были недовольны размерами порций, третьи сетовали на очень медленное обслуживание. В любом случае это будет для них чем-то новым, а это – самое главное.

Для нее слово «мишлен» всегда было связано с шинами и ассоциировалось с белым человечком из рекламы, похожим на мумию. Какое отношение шины имеют к ресторанам? Как она ни старалась, не смогла продолжить ассоциативный ряд, хотя всегда гордилась своим логическим мышлением. Она даже думала, что шины – просто случайное совпадение.

Но связь оказалась самая непосредственная. Компания «Мишлен» уже более ста лет делает автомобильную резину. Первый путеводитель по дорогам Франции был выпущен в 1900 году.

Основатели крупнейшего производителя шин «Мишлен» братья Андре и Эдуард Мишлен в помощь своим клиентам-автолюбителям решили посоветовать, где в дороге можно неплохо перекусить. Постепенно функция указателя-путеводителя с картой автодорог отошла на задний план, а сами рестораны и качество их кухни стали основным содержанием мишленовского гида.

Звезды Мишлен стали высочайшей наградой для европейского ресторатора. Справочник имеет трехзвездочную систему оценки ресторанов: одна звезда Мишлен – это очень серьезная награда; две звезды – блюда ресторана уже могут рассматриваться как произведения искусства; три звезды имеют рестораны с индивидуальной, авторской кухней величайших, зачастую потомственных, шеф-поваров.

Звезды присуждаются каждый год и легко снимаются, если ресторан перестает соответствовать высокой награде. В течение года гурманы-эксперты путешествуют инкогнито и оценивают рестораны. Эксперты приходят, естественно, без предупреждения, а сообщают о своем визите уже после его завершения. Возможны повторные посещения. Под наблюдением находятся не только претенденты на звезды, но и те, у кого звезды уже есть. Критерии присуждения наград в виде звезд являются коммерческой тайной компании «Мишлен», однако главный критерий – это кухня.

Атмосфера, обслуживание, интерьер и цена – все это не имеет особого веса. Интересно, что рестораны не имеют права указывать или даже упоминать о количестве присужденных им звезд Мишлен. Клиент может узнать о количестве звезд только от самого гида – такова политика компании; в противном случае компания может исключить ресторан из рейтинга.

В России нет ни одного ресторана, имеющего мишленовские звезды. Возможно, это из-за любви русских к красивым интерьерам. Нам же главное, чтобы было удобно и приятно «посидеть», а кухне мы уделяем гораздо меньше внимания. В Европе же кухня и вина – на первом месте. Во Франции и Италии даже очень дорогие рестораны могут оказаться тесными, с маленькими столиками из-за высокой плотности застройки и стоимости аренды. В России ценится размах, комфорт и интерес публики, но «Мишлен» ни интерьеры, ни моду, ни тусовку не поощряет.

Во Франции двадцать два ресторана имеют три мишленовские звезды. Ресторанов с одной или двумя звездами – значительно больше.

В конце главы про рестораны, отмеченные мишленовскими звездами, было сказано, что бронировать их нужно за два-три месяца до предполагаемого визита. Что?! А как же сегодняшний девичник? Нужно позвонить Александре, может быть у нее есть какие-нибудь знакомые.

Александра была очень рада звонку, но, услышав идею с трехзвездочным рестораном, только рассмеялась:

– Проблема даже не в том, что там мест нет. Средний счет в таком ресторане, даже без вина, составляет 200–250 евро с человека.

– Можно же заказать что-нибудь одно из меню, – возразила она, очень уж не хотелось отказываться от изысканной идеи.

– Далеко не всегда, – продолжала Александра. – Меню в ресторанах высокой кухни – практически самая бесполезная деталь. Нет, конечно, там перечислены некоторые предложения заведения, но обычно принято заказывать готовый сет. По-нашему – комплексный ужин. Как правило, весь выбор сводится лишь к количеству блюд. Шеф-повар ресторана лучше любого посетителя-гурмана знает, что подавать, в каком сочетании и в какой последовательности.

В подобных заведениях меню бывает, как правило, на языке страны. В этом тоже есть своеобразный шик. В рестораны с мишленовскими звездами ходят пробовать, а не есть. В этом и заключается главная идея высокой кухни. Это – не для «покушать». Это – как сходить в музей и поглазеть на шедевры великих мастеров. Правда, в таких ресторанах шедевры можно и отведать… Так что, – резюмировала она, – или идти правильно, чтобы удовольствие получить, или лучше вообще деньги не тратить. Или тебе нужно всем пыль в глаза пустить – хвастаться, что была в ресторане, и скрывать, что ты там ничего не ела? – спросила ее напоследок Александра.

Нет, это ей не подходило.

– Ну, может быть, можно что-то сделать? – с надеждой спросила она.

– Конечно, можно, – смеясь произнесла Саша. Давай будем выглядеть настолько хорошо, насколько можем себе позволить. Есть хороший ресторанчик, он тоже есть в справочнике «Мишлен», но у него только одна звезда. Средний счет за ужин из четырех блюд с бокалом вина и десертом составит 100–120 евро. Могу договориться.

– Отлично, заказывай столик на четверых! Со мной будут две мои подруги.

– Договорились, – ответила Александра. – Увидимся вечером.

Практически в середине разговора с Александрой она заметила, что Леля, оторвавшись от компьютера и уставившись в стену, сидит неподвижно, словно пытаясь переварить найденную информацию. Едва дождавшись окончания разговора, она сразу же начала сбивчиво пересказывать прочитанное:

– Ты представляешь, это невозможно! Я думала, в Париже все так изысканно, да как же это? И они «запрещали нам ковырять пальцем в носу»!

В ее монологе было сложно что-либо понять, но общая картина была понятна: вся нелицеприятная историческая информация подтвердилась. У нее самой после всего этого были кошмарные сны, а Леля – та просто бредила наяву.

– Слушай, – сказала вдруг Леля четким голосом, – я помню, была я на концерте оперной певицы Казарновской, и она пела песню Мусоргского «Король и блоха» на стихи Гете из поэмы «Фауст».

Начиналась песня такими словами: «Жил-был король когда-то, при нем блоха жила, милей родного брата она ему была». Ну и дальше: «Блоха? Ха-ха-ха! Вот в золото и бархат блоха наряжена, и полная свобода ей при дворе дана. И самой королеве и фрейлинам ее от блох не стало мо-о-чи, не стало и житья». Ну и все остальное в том же духе.

Перед исполнением певица рассказала, что это была любимая песня Шаляпина. И, мол, однажды один богатый вельможа спросил его: «Что за чушь вы поете? Может быть, нужно петь: Жила была старушка, при ней блоха жила»? Но Шаляпин ответил: «Если Гете так сочинил, значит, он что-то определенное имел в виду, и я не буду переделывать первоисточник».

– Так вот, я тогда подумала, что это какая-то иносказательная мысль, – продолжала Леля, – а теперь понимаю, что Гете просто описывал ту жизнь. И нет тут никаких подводных течений. Ты представляешь? – закончила она.

– Да, русский человек всегда и во всем ищет подводные камни – то ли оттого, что мы жили в таком обществе, то ли потому, что мы такие умные. И мы не верим в простую блоху у короля, думая, что существует второй смысл.

– Ну, ты даешь, – восхитилась она мыслью подруги. – А давай проверим, что наши ученые думают по этому поводу! Наверняка сотни диссертаций защитили.

И они написали в поисковике запрос: «Что имел в виду Гете в песне о блохе?»

Они предполагали что-то подобное, но по большому счету результат их удивил. Они узнали, что «язык «Фауста» полисемантичен и что ни один персонаж трагедии не случаен». Им пришлось проштудировать множество сайтов философов и знатоков Гете, прежде чем они нашли исследование данного произведения. Они уже было подумали, что налицо лакуна в отечественном гетеведении, но обнаружили изложение многотомного исследования кандидата философский наук. Длинный ассоциативный ряд: «мефистофелевское презрение к человеку как к паразиту; сказочный зачин (неопределенное прошедшее время, а по смыслу – безвременье); король – это сам Господь Бог, блоха – это Адам, олицетворяющий собой весь род человеческий. Одежды блохи имеют коннотации в Ветхом Завете: «И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные, и одел их». Звезда может служить символом Вифлеемской звезды, тайны Боговоплощения, а крест, как непременный атрибут христианской церкви…»

Было видно, как ученый находит неопровержимые доказательства своим догадкам. Возникает вопрос: правомерны ли его догадки или просто мы в России привыкли жить в обществе двойной морали и, по привычке, проецируем свое видение мира на жизнь в других странах? А Гете просто описывал быт того времени, создавая, что называется, реалистический бэкграунд. Но теперь об этом можно только догадываться!

Наступил вечер. Втроем они встретились у станции метро «Крокодеро» и ждали Александру, которая должна была заехать за ними на машине. С этой площадки открывался великолепный вид на Эйфелеву башню и Марсово поле за ней.

Вблизи башня не очень впечатляла. Цвет у нее казался каким-то ржавым. Понятно, что это просто краска была такого цвета, но впечатление было, как от ржавого металла. Обыкновенная телевышка. А сейчас, издалека, башня выглядела такой стройной, ажурной, элегантной! На несколько минут они затихли, созерцая красоту творения рук человеческих. В такие минуты понимаешь, что абсолютно неважно, как это было придумано, кем построено, ошибкой это было или достижением, главное – башня простояла века и сейчас по праву является символом Парижа.

– «Подступай к глазам, разлуки жижа,

Сердце мне сентиментальностью расквась!

Я хотел бы жить и умереть в Париже…», – продекламировала Лариса стихи Маяковского, тоже, видимо, пораженная увиденным.

– Только дальше я забыла, – смутилась она.

– «…Если б не было такой земли – Москва», – вдруг раздался женский голос. Это была Александра.

– Здравствуйте девушки! Рада с Вами познакомиться. Ну, я смотрю, вы готовы ко всему.

Одежда была у всех подобрана, как говорится, на все случаи жизни – одновременно простая и удобная, но в то же время нарядная и изысканная. Умело подобранные аксессуары, ухоженность, макияж и хорошее настроение довершали образ типичных русских девушек на отдыхе. Они действительно были готовы ко всему, потому что накануне Александра на вопрос «Какие у нас будут планы на вечер?» сказала: «Секрет. Узнаете позже».

Сейчас, после того, как ей удалось забронировать ресторан (что в принципе было невозможно), она уже может все рассказать. Они поедут гулять в Булонский лес, посетят знаменитый розарий в парке Багатель, а потом их ждет столик в ресторане Le Grande Cascade. Это уникальный случай: ресторан очень красивый, в Булонском лесу, такой старинный парижский шик, достойное место, хорошее обслуживание. Но и ужин нас не разорит: меню «Дю марше» – 85 евро с вином, минералкой и кофе!!!

По ходу могут возникнуть всякие непредвиденные ситуации, но времени в запасе у них достаточно, даже с учетом ужина, который занимает приблизительно четыре часа.

– Сколько-сколько? – удивилась Светка.

– Le Grande Cascade, согласно справочнику, имеет одну звезду Мишлен. Но принцип здесь тот же, что и в других, более звездных ресторанах – комплексное меню из восьми смен блюд и трех десертов, – уточнила Александра. – Кстати, об обслуживании. В мишленовском ресторане все о-о-очень неспешно. Иногда между выносами очередной «концепции» проходит полчаса. Но мы же с вами идем, чтобы пообщаться, так что это нам как раз и нужно, – с улыбкой продолжала она. – Ну а если серьезно, медленное обслуживание – это главный козырь высокой кухни. Повар не должен спешить. Он должен готовить для каждого блюдо, которое состоит из свежих продуктов, авторских рецептов, профессионального исполнения и, самое главное, энергетики хорошего настроения повара-художника. Такое блюдо равноценно произведению искусства.

Они загрузились в новенький «Пежо» и отправились на прогулку в Булонский лес. Он располагался на западе шестнадцатого округа, так что ехать было недалеко.

– В двух словах расскажу вам историю Булонского леса. Как и многое другое в Париже, этот огромнейший парк основан бароном Османом. Парк отчасти напоминает Гайд-парк в Лондоне, но по площади в три раза больше, и, естественно, во французском исполнении. Другое его название – «легкие Парижа». Здесь очень любят отдыхать парижане, устраивая пикники прямо на траве, – привычно выкладывала исторические факты Александра.

Они зашли в парк – в ту его часть, где взоры услаждают искусственные водопадики, прошлись по краю прудов, в которых плавали утки. Все это было очень похоже на пейзажи Измайловского парка. На лавочках и на траве сидели семьи, выехавшие в Булонский лес «на природу». Бегали дети и спортсмены. Чинно прогуливались хозяева с собачками, иногда обсуждая между собой только им интересные «собачьи темы».

– А помните, – вдруг начала Леля, – в детстве мы фильм смотрели: «Блеск и нищета куртизанок»? Уже не помню, о чем там было, только один момент очень хорошо запомнился. Героиня в белом платье гуляла в Булонском лесу и встретила свою судьбу. Я как раз в белом. Может, это знак? Но здесь очень многолюдно, никакой таинственной романтики! Давайте свернем в чащу: может, там я встречу своего Француза. Я знаю, он ищет меня.

Она увидела, что Александра хотела ее поправить, но, очевидно, сочла историческую справедливость в данный момент несущественной. Когда человек решил встретить свою судьбу, конкретные факты значения не имеют.

Наличие эскорта Лелю не смущало, и они углубились в чащу. Через несколько минут шум и гам перестал быть слышен, и они оказались в настоящем лесу. Они шли по узкой дорожке, которая петляла между старыми дубами. Место было очень романтичным.

– Смотрите, смотрите, вон идет мужчина, – показывая вперед, сказала Лариска. – Да, такой красавчик, а одет как элегантно! Джемпер брендовый, шарф. Посмотрите, он улыбается, он рукой помахал. Интересно, кому?

– Как кому? – удивилась Леля, – мне, конечно, я же в белом платье.

В этот момент другой мужчина, который, оказывается шел за ними, обогнал их и ускорил шаг до очень быстрого. Он практически подбежал к своему партнеру, они обнялись и поцеловались. Потом свернули с дорожки, не обращая ни на кого внимания, нежно взялись за руки и исчезли в тени деревьев.

Александра рассмеялась:

– Что-то не по-бальзаковски вышло… А прямо «Ревизор», немая сцена!

Действительно, все замерли. Первой отошла от шока Леля:

– Да что же это такое творится! Такой ведь мужик красивый. А как улыбался и рукой махал… Так, пойдемте уже отсюда, а то мы еще продолжение увидим.

И они, ускорив шаг, пошли вперед, надеясь выйти к замку Багатель. Дорожка продолжала извиваться, открывая им все новые красивые местечки.

– Главное – дотемна отсюда выбраться, – сказала Александра, и, прочитав вопрос в глазах подруг, уточнила, что еще со времен правления Людовика XIV Булонский лес приобрел славу «квартала красных фонарей». Да и сейчас с наступлением темноты на аллеи парка выходят представительницы древнейшей профессии. Поэтому поздно вечером здесь не лучшее место для прогулок.

– А все из-за тебя, Леля, – Лариса была уже не рада прогулке. – Не сидится тебе со своим мужем. Он же у тебя святой человек со всеми удобствами, а ты тут французов собираешь по лесу.

– Бедных французов, – почему-то шепотом сказала Александра.

– В каком смысле? – удивилась Леля. – Без денег или в несчастных?

– И то и другое. Если вам будет интересно, я вам расскажу, что такое настоящий француз.

Конечно, им было интересно. Если сказать честно, это их интересовало даже больше, чем история Булонского леса и парка с розами, вместе взятые. Но самим спросить ее об этом казалось нетактичным, потому что, как они поняли, Александра развелась, а это означало, что ей не повезло.

Было как-то неудобно расспрашивать ее о неудавшейся семейной жизни, хотя она совершенно не выглядела расстроенной. Пожалуй, даже если бы нужно было найти эталон «Счастливая красивая самодостаточная молодая женщина», выбор бы пал на Александру.

– Ну, рассказывай, – нетерпеливо сказала Лариса.

– Девчонки, давайте я вам за ужином все подробно расскажу. Это будет французский ужин с рассказом на десерт о том, какой же он на самом деле – мечта всех женщин России, французский мужчина.

«А я уже имела честь познакомиться с одним из них, – подумала она, имея ввиду Филиппе. – Но я уверена, что это не типичный француз. Он – один сплошной недостаток, ни одного достоинства».

– Ой, посмотрите, что это? – прервал ее размышления голос Лели. Это был, видимо, кемпинг, но выглядело это очень смешно: каждая палатка стояла настолько близко к другой, что веревки растяжек заходили одна за другую, образуя какие-то немыслимые фигуры оригами.

– А когда люди в этих палатках спят, они, наверное, головами соприкасаются с теми, кто в соседних палатках? – высказала свое подозрение Леля. – А представьте, что будет, если кто-то ночью захочет в туалет сходить. Ногой за веревку зацепится, и такая куча мала будет! Вот умора. Первый раз такое вижу, – Леля продолжила развивать палаточную тему. Да, подумала она, в Париже все так. Интересно, а сколько стоит этот квадратный метр земли под палатку?

И они решили узнать. Пока пробирались между палатками через узлами завязанные веревки, они так смеялись, что даже перед офисом никак не могли успокоиться. Александра, как единственная из компании, владеющая французским, всхлипывая от смеха, спросила девушку-менеджера, сколько стоит аренда кусочка земли размером чуть больше квадратного метра. Девушка серьезно ответила: «Тридцать евро в сутки без электричества. Электричество еще восемь евро в сутки». Она что-то еще говорила, но они не слышали ее, таким смешным это им показалось.

Она смеялась громче всех, вспоминая одну клиентку. Клиентка говорила, что за 70 евро в сутки номер в ужасной гостинице в Париже в черном квартале ее решительно не устраивает. Да еще с видом во двор – каменный мешок, с однообразными завтраками и шумом работающего на кухне отеля кондиционера. Еще она была недовольна тараканами, проживающими с ней в номере за ее счет. Клиентка требовала найти ей другой отель и за меньшие деньги, потому что, по ее словам, она чувствовала, что переплачивает.

Тогда она еще не знала, что можно предложить ей взамен. После сегодняшнего дня она сможет сказать: «А хотите жить в самом экологически чистом районе Парижа под пение птиц – за тридцать евро? Пожалуйста, вы можете сидеть со свечкой в палатке и спать на земле в Булонском лесу. Только вместо тараканов здесь будут, наверное, муравьи. Но зато это будут настоящие французские муравьи». Жаль, она никогда не сможет произнести это вслух!

В этот момент они вышли на какую то красивую аллею – это была аллея королевы Маргариты – и через несколько минут оказались перед входом в парк дворца Багатель. Когда-то на этом месте были лишь небольшой дом и сад – владения Луи-Поля Беланже. Позднее имение перестроили, оно несколько раз меняло владельцев и наконец перешло во владение графа д\'Артуа, брата Людовика XVI.

Существует такой исторический факт: однажды граф просил королеву о любовном свидании. Мария-Антуанетта ответила согласием: в пору осенней охоты в уединенном месте она отдаст ему час любви. Они даже заключили пари, что граф не успеет за три месяца построить дворец, где сможет достойно принять королеву. Граф д\'Артуа выбрал в лесу на берегу Сены уединенное место, где росли столетние дубы и по лужайкам бежал ручей. Здесь он разбил английский парк, перекинул мостики через ручей и на открытой поляне построил дворец, названный Багатель (безделушка), а рядом – отель для свиты. Кругом он приказал посадить миллионы роз. Постройка была окончена за шестьдесят три дня. История умалчивает, сдержала ли Мария-Антуанетта свое слово. В дальнейшем замок стал местом празднеств и рандеву.

Парк Багатель был задуман в смешанном стиле и сочетает в себе уголки в классическом английском стиле и вариации на тему восточных садов. С шедеврами топиарного искусства здесь соседствуют пейзажные композиции с гротами и водопадами. Ухоженные, буквально «вылизанные» местечки парка сменяются почти дикими природными уголками, где траву не стригут, чтобы не повредить весеннецветущим луковичным, а в тени огромных деревьев разгуливают павлины.

Они прошли через кованые ворота и оказались в регулярной части парка. Стриженые изгороди разделяли пространство сада на зеленые «комнаты». Они прошли теневой сад с хостами и папоротниками, огород с яблонями на шпалерах и малиной, сад ирисов и проследовали в центальную часть – розарий.

Розарий парка Багатель – самый известный французский розарий. Будучи небольшим по площади, он собрал более девяти тысяч сортов роз, включая почти все последние новинки французских и многих зарубежных селекционеров. Здесь же проводится ежегодный конкурс на звание Розы года.

Розы были высажены среди зеленого газона на фоне огромных тисов, подстриженных в форме куполов. Кроме роз, никаких растений в саду не было, но сад не казался плоским. Трехмерный эффект создавало множество штамбовых роз, а самая удаленная от оранжереи замка часть розария была занята перголами и всевозможными конструкциями с плетистыми розами. Увитые розами конструкции выглядели, как роскошные цветущие фонтаны.

Подруги поднялись на холм, на вершине которого была построена «беседка императрицы».

– Красота-то какая! – выразила всеобщее чувство Лариса. Действительно, вид на весь розарий из беседки был восхитительным.

– А где же дворец? – спросила Леля у Александры.

– Прямо перед вами, – Саша показала на небольшое строение с лужайкой перед ним.

Дворец оказался по размеру не больше обычного коттеджа, приблизительно, 10х10 метров. Два этажа и скромное украшение фасада наводило на мысль, что многие россияне понятия не имеют, что живут во дворцах, а не в так называемых обычных загородных домах.

Время уже подходило к ужину, и они направились в ресторан. Ресторан оказался именно таким, каким они себе его и представляли: роскошное и гламурное местечко с золотистыми портьерами, люстрами из хрусталя, шикарным видом на парк. Стоит ли говорить, что в этот субботний вечер не было ни одного свободного места. Столики стояли настолько вплотную друг к другу, что можно было, не спрашивая, посмотреть время на часах людей, сидящих за соседним столиком.

Нельзя сказать, что в заведении требовали соблюдения какого-либо дресс-кода. Некоторые мужчины были без пиджаков, да и дамское платье явно не являлось непременным условием вечера. Впрочем, в кроссовках в зале никого замечено не было. Публика присутствовала в основном франкоязычная, но и русская речь была слышна тоже.

Как и обещала Александра, ресторан предлагал «комплексное меню» с названием «Дю марше», состоящее из восьми сетов и трех десертов, минеральной воды, вина и кофе. Прошло несколько минут, и нам принесли красиво напечатанное меню с автографом шеф-повара, с помощью которого в ходе ужина можно следить за этим либретто «изысканной кухни».

Меню, естественно, было на французском. Официант, подав очередной шедевр, объяснял на английском, что из чего приготовлего, но его английский был настолько далек от совершенства, что они попросили его говорить по-французски. Без перевода Александры они бы никогда не догадались, из каких ингредиентов это великолепие приготовлено.

Все началось с затейливо поданных устриц, приготовленных на пару от бульона из морских водорослей. Затем последовала королевская креветка в коконе из глазированного лука с соусом из портвейна с кусочками манго и каплями бальзамического уксуса. Следом на тарелке появились виноградные улитки в миндальном соусе с лисичками, завернутые в листья зеленой капусты, с нотами чеснока и петрушки. И копченый лосось под аккомпанемент черного редиса, окруженный лентами огурца.

Сопровождалось это корзинкой свежеиспеченного хлеба разного вида и маслом совершенно сумасшедшего вкуса. Масло слегка плавилось на теплом кусочке хлеба и вызывало в памяти только что виденные из окна машины пейзажи с зелеными лугами, холмами, поросшими лесом, фахверковыми домиками и белоснежными местными коровами, щиплющими травку. Масло было явно от них.

Примерно в это время уже начало подкрадываться легкое обжорство. В эти минуты они пожалели, что был выбран «комплексный ужин» из восьми блюд, ведь это были только закуски. Далее начались основные блюда: королевская дорада с долькой лайма и тающий баклажан, едва окрашенный в кремовый цвет, далее следовала рыба, «позолоченная» чешуей из грибов и молодых ростков шпината.

Слава Богу, что порции были как для гномиков, ибо не доесть содержимое тарелки было невозможно: нереальная вкуснятина была обильно полита соусом «уму непостижимо как вкусно». Однако степень объедения, казалось, приближалась к катастрофической отметке.

Все блюда подавались на огромных тарелках, в середине которых лежало, собственно, блюдо небывалой формы. Какое-нибудь квадратное, или круглое, или спиралевидное, окруженное каплями соусов разных цветов, полосками сладких джемов и пенных муссов. Украшения в виде глазированного лука, затейливо запеченной моркови, порезанных тончайшими лентами овощей, помимо украшения, добавляли необходимые вкусовые нюансы и были неотделимы от этого блюда. Без вкуса одного умерла бы другая половина.

Видя, что силы на исходе, Александра сказала:

– Девушки, мы же русские, мы сможем это! Мы не сдадимся! Сейчас откроется второе дыхание.

Воодушевленные призывом, они приступили к заключительным блюдам, которые появились на столе: говяжья вырезка в бутерброде из костного мозга и лука-шалот, ягненок под соусом из молодых семян горчицы.

Завершал ужин глоток ароматного и томного кофе, сваренного по каким-то, только мастерам ведомым, канонам и правилам, с маленьким сотейником густых сливок.

Далее последовали десерты: рябиновый торт, молочная карамель с замороженной нугой и кокосы-страсти с экзотическими плодами.

Да, действительно, это было вкусно. Точнее, это было нереально вкусно! Несмотря на переполненный желудок, остановиться было невозможно.

Они обратили внимание, что Александра задумалась. Ура, начинается самое главное блюдо, подумали они все одновременно. И не ошиблись.

– Вот вы тут сидите, и не знаете, что все это мое, – нарушила молчание Александра.

– В каком смысле? Ресторан, что ли? – переспросила Лариса.

– Нет, все это, – повторила Александра и махнула рукой в сторону окна.

– Париж? – теперь и она включилась в разговор.

– Ну не весь Париж, а только Булонский лес, – серьезным голосом уточнила Александра. – Когда я только познакомилась с моим будущим мужем, наше первое свидание проходило именно здесь. Мы гуляли по лесу и так же, как мы сегодня, вышли к парку Багатель. Он повернулся ко мне, жестом обвел в воздухе и с пафосом сказал: «Я дарю это тебе!» Я тоже начала переспрашивать его, что именно он имел в виду: дворец, парк, всю Францию? Он уточнил, что он дарит мне Булонский лес, и сделал мне предложение выйти за него замуж.

Видимо, глобальность подарка сводила на нет возможность отказа. Сейчас-то я понимаю, что это был самый дешевый метод произвести впечатление на девушку. Так что если кто-то из присутствующих считает, что французы умеют делать комплименты и подарки, то спорить не буду. Потом мне были подарены звезды, которые горели, как мои глаза, луна, потому что она была так же застенчива, как я, и горный ручей, потому что он напоминал мой голос. Как ни странно, среди материальных предметов, видимо, не нашлось достойных сравнений со мной. Бриллианты меркли перед моей красотой и, соответственно, подарены не были. Но в то время мне можно было вообще ничего не дарить: я была готова жить в Париже хоть на улице и о предложении замужества даже не мечтала.

– Вообще, эта история была самой веселой в моей жизни, и, что самое главное, со счастливым концом, – продолжала Александра.

– Как это? – удивилась Леля. – Ведь вы же развелись.

– Да, но в этом-то весь смысл! Представьте себе: вот живет девушка и никак не может встретить «хорошего» парня, ну, в России, разумеется. Один глупый, другой бедный, третий пьет, четвертый врет. Продолжать можно до бесконечности. И холодно, и грязно, и надеть нечего. Ну как, узнаете свои мысли?

Они, не сговариваясь, кивнули головами, и, заметив это, рассмеялись все вчетвером.

– Как-то все тем не менее устраиваются, женятся, разводятся. Все это делается с внутренним пониманием: «Ну да, а куда же деваться», иметь мужа-француза ни одна бы не отказалась. Потому что там жизнь шикарная – магазины, рестораны, Лувр, Версаль. Французские мужчины все галантные и красивые.

Вот я всегда этому удивлялась: у всех поголовно одни мысли, причем только у русских. Я спрашивала у иностранок, так у них совершенно другое к французам отношение. Француз – не лучше, не хуже, просто мужчина. а в России это какое-то массовое помешательство! Конечно, не все о муже-французе мечтают, но только потому, что даже мечтать не смеют. Все равно, мол, это нереально, зачем душу травить.

«Интересная мысль», – подумала она. Ей это уже неоднократно приходило в голову: откуда мы все знаем наперед, если не пробовали? Мифы и легенды берут начало в истории и имеют всегда какой-то факт в основе. а в России у людей в подсознании сидит мысль: это лучшее место, и перечислять достоинства можно бесконечно. Интересно, как Александра объясняет этот феномен?

– Мне кажется, генетикам эта тема может быть интересна. Может, у русских есть какой-нибудь ген, который отвечает за формирование легенд. Ведь если все думают одинаково, хотя никто не проверял, значит люди с этим рождаются.

Впрочем, оставим это ученым и генетикам, а я вернусь к нашим бедным женщинам. Они бы конечно всей душой – «за», но вот языка не знают. Нужно как-то по Интернету знакомиться, потом переписываться, потом ехать знакомиться, а денег-то нет, а он заплатит или не заплатит (тем, кто еще надеется, говорю прямым текстом: не заплатит!). А еще страшнее к себе приглашать. Квартира-то без ремонта. Что он про нее подумает? Они даже не представляют себе, как живут французы: квартирки капелюшечные, о дизайне интерьера они не только не слышали, но даже никогда не думали, что это для квартир возможно. Но самые смелые и упорные женщины преодолевают все трудности, выучивают худо-бедно язык и выходят замуж за француза.

– А что, это так просто? – не сдавалась Леля.

– Не в этом дело. Просто это или нет, «если долго мучиться, что-нибудь получится». Если чего-то очень хотеть, обязательно добьешься. Вопрос в другом – зачем? В чем жизнь улучшится? Очень интересно, – продолжала Александра, – что эти женщины, которым «повезло» выйти замуж за француза, в силу своего очень скромного познания языка не понимают, о чем говорят французы. Общение складывается из глаголов «идем, сидим, спим, едим». Остальное женщина додумывает сама. И, соответственно, даже если что-то ей не нравится или она не понимает, почему так происходит, она это объясняет своим незнанием языка. Поэтому старается об этом не думать или находит удобное для себя объяснение ситуации. А еще представьте, что в России эта женщина ничего особенно из себя не представляла. Пока она выучит язык, приехав сюда, пока то да се, проходит уже лет пять. Она здесь все еще никто, а в Россию возвращаться тоже уже не хочется. Так и живут.

– И что же, не бывает удачных браков? – поинтересовалась Лариса.

– А что, разве в России не бывает счастливых браков? – вопросом на вопрос ответила Александра. – Конечно, бывают, как исключения. Но в основном истории жизни одинаковые.

– Ну, а что стало причиной твоего развода? – спросила Леля.

– Ну, тут придется немного рассказать о себе, если я вас еще не утомила, – с вопросительной интонацией произнесла Александра.

– Нет, не надоело, – хором сказали они, – очень интересно…

– С детства я бредила Францией. Я прочитала все книжки Дюма в бабушкиной библиотеке. Я сама перешла в другой класс нашей школы, чтобы учить французский, потому что в моем классе можно было учить только немецкий и английский. Я участвовала во всех французских олимпиадах и за время обучения в школе дважды как победитель олимпиад ездила во Францию. Я выучила всю историю Франции, знала биографии всех королей и королев, включая все проблемы в их личной жизни. После окончания университета я без труда получила хорошую работу в представительстве одной из крупнейших французских фирм в Москве. За три года я прошла путь от секретаря до руководителя отдела региональных продаж. Зарплата была, что называется, дай Бог всякому. Я снимала отличную новую квартиру-студию с видом на Москву-реку.

Со стороны все выглядело так замечательно, а в душе я была самым несчастным человеком. Меня не любил человек, которого я любила, вернее, он меня любил, может быть, даже сильнее, чем других девушек в своей жизни. Но любил как-то по своему: ему было достаточно знать, что я у него есть. При этом не то чтобы жить со мной, даже видеть меня ему было необязательно. Но, как только я объявляла о разрыве отношений, он очень сильно менялся: просил, умолял не бросать его, потому что я для него «как воздух». Рестораны, подарки, совместные походы в театр и в гости – все продолжалось ровно до того момента, как я мысленно говорила: «Да!» Я не говорила этого вслух, но он все прекрасно чувствовал, и все возвращалось на круги своя. К концу третьего года я была морально измотана такими «высокими отношениями». Однажды я как бы со стороны посмотрела на себя: даже когда светило солнце, оно просто слепило глаза. Казалось, я живу под каким-то колпаком, внутри которого нет воздуха. Жизнь потеряла смысл. Нужно было что-то менять.

Но самое главное – это то, что, находясь в таком состоянии, человек ничего не хочет менять. Его не интересуют книги, фильмы, друзья, путешествия. Ему кажется, что он один такой уникальный и что ему просто все в жизни не интересно. «Это вы получаете удовольствие от такой ерунды, а я – нет, оставьте все меня в покое!» – как будто говорит он. Со мной именно так все и происходило. Мне даже советовали обратиться к врачу, но я, естественно, сказала, что я здоровый человек и, если захочу, смогу продолжать веселиться. Просто я не хочу. Только теперь я понимаю, что мое состояние было очень серьезным. Несмотря на то, что я ходила и говорила, а вернее, отвечала на вопросы, это была только оболочка.

Неизвестно, чем бы это все закончилось, но я на самом деле верю, что Бог помог мне. Явился он мне в образе благообразной старушки, которая продавала у станции метро черешню в кулечках из газетных листов. Увидев меня, она спросила:

– Почему ты, дочка, такая грустная? Весна на улице, солнце. Как тебя зовут?

– Александра, – ответила я и переспросила:

– Весна? Может быть.

Старушка протянула мне кулечек с черешней.

– У меня правнучку Александрой зовут, в Париж сейчас на каникулы с классом уехала. Возьми, скушай на здоровье.

И денег не взяла, как я ей ни предлагала. Взяв кулек, я нечаянно выронила две ягоды, которые покатились по ступенькам метро. Послышался недовольный мужской голос: «Аккуратней надо, девушка. Я тут наступил на вашу черешню, от сока теперь брюки не отстираются».

Я села на лавочку и начала есть черешню. Она оказалась очень вкусной, хоть на вид была невзрачная. Потом я развернула пустой кулек. Это оказалась вырванная страница из какого-то медицинского справочника. На букву «Д». Начиналась она описанием болезни под названием «Депрессия». Далее были перечислены признаки заболевания. Они были как будто списаны с меня. Самое главное, что меня абсолютно потрясло, – это то, что я-то считала себя уникальным, тонко чувствующим человеком, которому были неинтересны развлечения обычных людей, меня они не трогали. А оказалось, что это не признаки моей уникальной душевной организации, а признаки банальной депрессии. Именно осознание этого факта за одну секунду что-то перевернуло в моей душе. И я поняла, что хочу быть обычным человеком и получать удовольствие от того, что светит солнце. «Теперь все будет хорошо!» – подумала я.

Прошло не более пятнадцати минут. Я вернулась ко входу в метро, чтобы поблагодарить старушку, но ее не было. Причем несколько других торговок так и не смогли всмпомнить ее, несмотря на мое подробное описание: «Да не было тут такой, – твердили они. – Мы всех знаем, каждый день торгуем. Вы, наверное, девушка, выходом ошиблись». Ничего не понимая, я стала спускаться в метро и на одной из ступенек увидела красные следы от двух раздавленных черешен. Это был все-таки не сон.

Обычно бывает, что девушка, когда решает изменить жизнь, в первую очередь решает найти себе нового бойфренда. Я никогда не любила обычные пути, в данном случае – менять одного на другого такого же (ведь в России все мужики одинаковые), и поэтому решила принципиально поменять свою жизнь. Я решила поехать жить в Париж. План был таков: попросить у начальства какую-нибудь стажировку.

Идея казалась реальной, но судьба распорядилась иначе. На следующий день в фирму из Парижа приехал один из коммерческих директоров. Звали его, естественно, как настоящего француза – Пьер. Его командировка продолжалась две недели. Отношения были рабочими, и только когда уезжал, он признался, что не может ни о чем думать, кроме меня. Еще он пригласил меня в Париж.

Пять «эсэмэсок» в день, «Доброе утро», «Спокойной ночи», постоянные звонки, письма в стиле «душа наизнанку»… В итоге я согласилась. Я совершила ошибку всех русских женщин, боящихся, как бы он не подумал, что «я с ним из-за денег»: купила тур в Париж на свои деньги. А ведь они предназначались для оплаты первого взноса за мою мечту – собственную квартиру. Остатки денег были потрачены на брендовую одежду, обувь и шикарное белье.

Наконец-то настала очередь описать типичного француза. Честно сказать, мой Пьер оказался далеко не худшим представителем нации, даже, можно сказать, одним из лучших. У меня потом возможность была сравнить, – улыбнулась Александра. – И с этим-то лучшим я смогла прожить только год. Причем по сравнению с моей, в общем-то, небогатой жизнью в России этот год был очень трудным. Приходилось выживать в буквальном смысле этого слова! Он собирался жить со мной всю жизнь, а в итоге я от него сбежала.

Итак, Француз – это красивая обертка без сладкой конфетки внутри, легкий как ветер, в смысле – поверхностный. Очень гордится тем, что он парижанин. Любит болтать много и пустое. Бездельник. С другой стороны, он очень высокомерен, эгоистичен и ленив, а также страшно нервный, вспыльчивый и депрессивный. На русский вкус – лоховат и простоват.

Француз любит красное вино и мясо с кровью. Одевается скорее просто: летом и осенью – футболка и пиджак, зимой – джемпер, пальто и шарф, обмотанный вокруг шеи. Цветов он вам никогда не подарит. Походы по магазинам провозглашает пустой тратой времени и никогда не сможет понять, зачем вам еще одна пара обуви, если та, которая на вас, вполне еще годится.

В ресторан он вас пригласит, только если сам хочет есть, а если не хочет, то как бы вы ни намекали на то, что голодны, он не прореагирует. К вашим даже очень существенным достоинствам он будет относиться как к должному и не станет выражать никаких восторгов, вопреки вашим ожиданиям. По поводу вашей внешности и талантов вы никогда ничего не услышите, даже если на родине от вас все мужчины были без ума.

То, что французские мужчины жадные, – это точно. Они пообещают вам горы счастья, но с условием – если это обойдется им бесплатно. Даже в кафе на чашечку кофе не поведут, предпочтут посидеть в сквере на лавочке.

«Да, это уж точно», – вспомнила она свою прогулку с Филиппе в первый день приезда в Париж.

– Неизобличаемый абсолютно ни в чем, – продолжала Александра, – даже в самой неприкрытой лжи, француз не смущается никакими обстоятельствами. Упал в лужу – пустяки, рукава коротковаты у пиджака – это так модно. Вы мучаетесь над проблемой выбора наироскошнейшего белья? Да он даже не взглянет на него!

Да, есть еще один нюанс к портрету. Почему-то выходит, что, когда нужно расплатиться за его угощение, вдруг обнаруживается, что он забыл кошелек в других брюках, о-ля-ля! Такая вот милая оплошность, с кем не бывает, правда же? Отчего-то с французами такое случается чаще, чем с другими.

«Да что же это такое, Александра, точь-в-точь описывает Филиппе, хотя с ним никогда не была знакома», – промелькнуло у нее в голове.

– Так и развелись мы после года совместной жизни, и причиной было именно то, что я в совершенстве знала французский язык, я, в отличие от многих русских женщин, могла понимать, что говорят французы. А говорят они «ни о чем». Самый главный парадокс, в который я никак не могла поверить, – что их расходы никак не зависят от доходов. Самым крутым считается не тратить деньги вообще!

Я никогда, клянусь, не слышала в своей жизни столько раз слова «дешево» и «дорого». «Дорого» оказывалось все, что стоит денег. Каждый француз внутренне сожалеет о каждом потраченном евро, причем сожалеет и тот, у кого месячный доход – тысяча евро (это минимум), и тот, кто имеет десять тысяч и гораздо больше.

Если в России я не могла поехать отдыхать, потому что у меня не было денег, то теперь мы не ехали отдыхать, потому что это стоит денег.

И наконец, самое смешное. Русские едут, например, в Турцию. Но при этом отель должен стоять на первой линии, и чтобы все было нормально, с хорошим сервисом: один раз в год отдыхаем! Нужно, чтобы все по-человечески было. Мой же муж забронировал в Турции четырехзвездочный отель в километре от моря с маленьким бассейном. Был очень счастлив, что это обошлось не очень дорого, да к тому же просчитал, что если бы мы жили в Париже это время, нам бы обошлось дороже. Они ездят в Турцию и Египет для того, чтобы экономить деньги, представляете? Причем, если денег нет и ты живешь в плохом отеле, ты счастлив, но если доходы позволяют, но ты вынужден километр до моря ходить, то не получается получать от этого кайф. Вот не получается, и все тут.

– Да вроде бы дело и не в этом – не в «дешево-дорого», главное – хорошие отношения в семье. Но только я не понимаю, о какой любви может идти речь, если дома почти не отапливаются и зимой температура в доме десять градусов тепла? А предложение «Давай купим электрический обогреватель» встречает ответ типа «Ты бы еще попросила космическую ракету!» То есть то, что ты просишь, не просто дорого, а очень дорого. Я была в шоке. Было просто реально холодно спать!

– К счастью, я познакомилась с одной русской женщиной, которая меня научила выходить из таких ситуаций. Свой метод она объясняла мне примерно так: «Муж требует, чтобы я закрывала воду, пока зубы чищу, а я ему предлагаю посчитать». Она берет сечение трубы, умножает на время, на деньги – ну, умная такая тетечка в возрасте уже, бывшая учительница физики, и получается, что это стоит десять центов. Он, по ее словам, соглашается: да, мол, это недорого, ты можешь тогда месяц не делать маникюр, если хочешь чистить зубы, не закрывая воду. На том они и порешили.

Рассказывала она мне эту историю как историю поучительную и с хорошим концом. я, находясь под впечатлением, пришла домой, усадила Пьера перед собой и начала считать. Я сказала, что привыкла, что зимой в квартире должно быть 24 градуса, впрочем, и летом тоже. Поэтому нам нужно купить обогреватель и кондиционер. По моим расчетам выходило, что счет за электричество каждый месяц будет на 150 евро больше. По сравнению с нашими доходами это была смешная сумма. Но так как это был не один цент, и даже не десять, как в случае Поля и Тамары, Пьер как-то совсем не обрадовался и сказал, чтобы я забыла свои барские русские замашки: «Ты теперь не русская богачка, а настоящая французская женщина». После этих слов все встало на свои места. И если обобщить все сказанное Пьером за год на тему, что такое жизнь по-французски, то получится следующее.

Во Франции постоянно придется считать бюджет. Придется «просчитать» всю жизнь: пенсионные отчисления, медицинскую страховку, кредиты за дом, машину, земельный участок, налоги. Отсюда следует, что отдых будет распланирован на десятилетия вперед, покупка одежды будет иметь место два раза в сезон на распродажах, а все траты, включая самые незначительные, будут учтены. Маникюр, например, можно себе позволить, а педикюр – нет. Потому что педикюр делает подолог – специалист по стопам и ногтям, а ногти потом лаком покрывает косметолог. Отсюда два счета – двойная плата.

Во Франции придется научиться экономить воду, электроэнергию. Спать при плюс десяти (или пятнадцати) градусах Цельсия. Принимать душ за три минуты: намыливаться без воды, лить шампунь на почти сухие волосы, ополаскиваться одним стаканом воды и выключать воду, пока чистите зубы. Вполне возможно, вам даже придется научиться смывать в туалете один раз в день. Женщинам предлагается стать более рассудительными, рациональными, циничными. Что, в общем-то, шло абсолютно в разрез со всеми моими представлениями о счастливой жизни вообще, да и не только моими. Имелся, впрочем, один плюс: я похудела от такой жизни минимум на два размера!

Кстати, приходилось мне слышать еще одну версию произошедшего: «Это он тебя бросил, потому что ты не смогла приспособиться к жизни в другой стране, а со своими правилами в чужую страну не ездят. Ну, вернешься ты в Россию, там что, лучше? Так и будешь свой идеал искать, а годы-то идут. Смотри, так и останешься одна куковать, как кукушка». То есть, видимо, если женщина живет в России одна, в теплом доме, и никто не следит за ней, проверяя, сколько раз она смыла воду в унитазе, – это ужасно. А тратить свою жизнь на подсчеты сечения трубы и давления вытекающей воды и спать в шапке – это как раз самая настоящая счастливая жизнь. Хочется только обратить внимание, что она единственная.

– Наверное, все слышали про пирамиду Маслоу?

Собеседницы закивали.

– Я тоже, конечно, ее проходила в университете. К сожалению, это, как многое другое, прошло мимо. Но именно в Париже я о пирамиде вспомнила! Человеку нужно сначала удовлетворить первичные потребности – голод, жажду, избавиться от холода. Потом идут потребности в безопасности – нам нужно чувство защищенности, избавление от страха и неудач. И только потом появляется потребность в принадлежности и любви. В общем, при такой жизни тема любви мной вообще была забыта. Я думала только о том, как бы не замерзнуть в доме и однажды грела руки зарядкой для компьютера.

В общем, у меня было много времени подумать, почему так происходит. В книге одного известного психолога я натолкнулась на очень интересную мысль, которая мне многое объяснила. Он пишет, что жизнь каждого человека уникальна. И каждый человек должен испытать всю гамму чувств – любить и ненавидеть, смеяться и плакать, ругаться и мириться. Это закон психологии, поэтому, хотим мы или не хотим, каждый из нас в своей жизни раскладывает события и впечатления на две категории: «хорошо» и «плохо». Но так как уровень жизни у всех разный, то тут часто возникает непонимание. Как известно, что одному хорошо, то другому плохо.

Сколько раз в жизни было такое: жалуется тебе человек на жизнь, а ты думаешь: «Мне бы его проблемы». Ну а если вернуться ближе «к нашим баранам», вся картинка выглядит очень логично. В России много проблем: плохие дороги, грязь, неустроенность какая-то. И для нас это «проблемы», это наше «плохо». Но остальное – хорошо. «А что в России хорошего?» – иногда спрашивают меня. Но мы многого не замечаем. Если это всегда было, то как-то глупо этим восхищаться. Ну вот, предположим, дышите вы воздухом и дышите, а потом попадаете вы в страну, где кислород экономят. Сразу приходит понимание, где было лучше!

А в других странах, где все вылизано и кругом порядок, они же тоже должны найти для себя что-то, какое-то свое «плохо». Так они и создают для себя сотни глупых ограничений – экономят воду в туалете, покупают билет на самолет с двумя посадками (потому что с одной посадкой на пятьдесят евро дороже)… Тут можно продолжать до бесконечности. Но если кто-то может подумать, что это мелочи, то тут он будет сильно ошибаться: через эту призму рассматривается вся жизнь.

В России ты понимаешь, что плохая дорога – объективно плохая, и если у тебя нет денег, чтобы поехать на море, это не повод вешаться. А здесь, когда они есть, а ты не на море, совершенно неизвестно, почему – вот тут мозг отказывается это понимать и принимать. Этот уровень несчастья нельзя даже приблизительно сравнить с тем, что ты испытывал в России.

Услышав эти слова Александры, она вдруг вспомнила одну историю из своего детства, которая полностью подтверждала теорию «Что одному хорошо, другому плохо».

Ее детство в Советском Союзе было счастливым. Может быть, оттого, что другой жизни они (советские люди в основной своей массе) не видели, не слышали, не читали о ней и не предполагали, что она может быть. У ее папы был родной брат, известный хирург в городе Шевченко на Каспийском море. Каждое лето он приезжал в гости к ее бабушке и привозил трехлитровый бидон черной икры. Мама всегда считала свою дочь очень болезненной, хотя она болела не больше других детей, и всячески старалась повысить иммунитет ребенка. Три раза в день мама пыталась запихать в нее бутерброд с черной икрой. Она до сих пор помнит свое детское ощущение несчастья. Она ненавидела икру, а вместе с ней все, что имело хоть какое-то к этому отношение: бидоны, дядю, Шевченко и Каспийское море. Да, действительно, сейчас бы ей такие проблемы…

– В общем, после развода я, что называется, обрела себя, – тем временем продолжала Александра. У меня вдруг появилась национальность. До этого я себя считала просто человеком – ну, а чем гордиться-то, рассуждала я, Россия по уровню жизни находится в списке между Албанией и Македонией. я, конечно, всегда понимала, что они что-то там не так считают… Но, как говорится, цифры есть цифры. Так вот, после жизни в Париже я поняла, что я люблю свою страну, но не потому, что я там родилась и это моя Родина, а потому, что у нас лучше жить, как бы пафосно это ни звучало.

– Ну, уж это ты загнула! Не может этого быть, – не согласилась Леля.

– Да я и не ожидала, что вы это так сразу поймете. Для этого нужно пожить год-другой где-нибудь в «развитой стране» и пообщаться с местными жителями. Кстати, такая ситуация не только во Франции, но и в других странах. Можно в красках представлять себе, как будешь жить в Лондоне, например, сама себе хозяйка. Но жить в обществе и быть свободным от общества еще ни у кого не получилось. И приходится их правила выполнять.

Кстати, вы знаете, что со мной соседи по дому не разговаривают? Когда я сделала ремонт в квартире, я пригласила соседей в гости, познакомиться, так сказать. Они были удивлены, во-первых, самим приглашением. Потом были удивлены, что на столе не только чипсы стояли. Окончательно их добил тот факт, что у меня в квартире зимой тепло – я (подумать только!!!) теплый пол сделала. Сразу же после того, как праздник закончился, каждый из моих гостей позвонил нашему общему хозяину и нажаловался. Заложили. Недовольный хозяин позвонил мне утром и сказал, что я обязана удалить теплый пол из-под плитки. Впрочем, узнав, что пол можно отключить, если следующие квартиранты не захотят им пользоваться, и что я ничего не хочу с него за это получить, успокоился. Так вот, соседи с тех пор со мной не общаются: одни меня причислили к русской мафии, другие – к русским олигархам. В общем, я в Париже выскочка и «русская богачка». Но я понимаю: все, что я сейчас рассказываю, звучит неубедительно. Да у меня и нет никакого резона вас в этом убедить. Я просто рассказываю, как стала счастливой.

Ну, вот такой еще пример. Возьмем отрезок: с одной стороны полюс «плохо», с другой стороны – «отлично». И вы отмечаете на нем точку – ваша жизнь. Получается где-то посередине. Ну, жизнь-то у вас неплохая, правда?

– Да, нормальная, – закивали они.

– Но до «отлично» все же далеко, правда? Так вот, отличная жизнь – она, по вашему мнению, здесь, в Париже. Так вот, я поняла, что она здесь хуже! Поэтому конца этого отрезка – «отлично» – не существует в природе. Получилось, что точка на отрезке с моей нормальной жизнью – это и есть «отлично». И когда понимаешь, что ты уже имеешь максимально все, что может иметь человек в это время на планете Земля, то жизнь приобретает совершенно иной смысл. И то, как ты живешь, на самом деле не прозябание, а так сказать жизнь по максимуму!

Так моя жизнь обрела смысл и качество. Я продолжаю работать в головном офисе хорошей французской фирмы. В свободное время подрабатываю экскурсоводом. Я просыпаюсь утром, и никто не бубнит мне всякую ерунду про свет, воду, газ. Я плачу на 100 евро в месяц больше, но при этом я живу.

Когда мы разводились, Пьер плакал – никак не мог понять, что именно мне в нем не нравилось. Он ведь изо всех сил старался быть хорошим мужем, и может, даже и был лучшим мужем во всей Франции. Но для хорошей жизни этого было далеко недостаточно. Кстати, единственное, что досталось мне после развода – Булонский лес! – весело рассмеялась Александра.

– Ну и что ты планируешь делать дальше? – спросила пораженная рассказом Лариска.

– А я не собираюсь, я уже делаю. Жить в Париже всю свою жизнь я не собираюсь. Я хочу посмотреть весь мир, а теперь отгадайте, с какой страны я решила начать?

– С Бразилии! – почему-то выдвинула именно такую версию Леля, – или Аргентины.

– А вот и нет! С России. В прошлом году мы с моим другом и еще с одной супружеской парой ездили на Байкал, просто дикарями с палатками.

– И как, понравилось? – удивилась Лариса.

– «Понравилось» – не то слово. Мы были потрясены увиденным. Это были настоящие приключения и испытания для нашей компании. Но мы выстояли, закалились, получили массу драйва и удовольствия. Да что я вам говорю? Я приготовила вам подарки. Когда я вернулась из путешествия, чувства настолько переполняли меня, что я написала небольшую книгу в форме дневников. А теперь планирую поехать на Камчатку и написать следующую главу этой Книги Путешествий. Вот она, я вам дарю ее с автографом.

Они посмотрели на книгу в красочной обложке. На обложке было написано: «Байкальские дневники», Александра Грин.

– Ой, как интересно, а Александр Грин тебе не родственник, случайно? – спросила Леля.

– Я вам и так сегодня много всего про себя рассказала. Пусть хоть что-то для вас останется тайной!

Хотя, одну последнюю историю, связанную с моей фамилией, я вам все-таки расскажу.

Первая книга, которую я прочитала в детстве, была конечно же, «Алые паруса» Грина. Эта тема – ожидание прекрасного принца – прошла красной нитью через всю мою жизнь. Кстати, не только мою. Каждая из вас, я уверена, мечтала о том дне, когда появится Он и сделает жизнь счастливой. Тут, правда, возможны варианты. Кто-то ждет Принца на белом коне, кто-то – Капитана корабля с алыми парусами.

Вот и я, можно сказать, стояла, вглядываясь в синее море, и плакала, что годы идут, а алых парусов все никак не видно на горизонте. Пока в один прекрасный день не поняла, что я никогда не увижу этих алых парусов на горизонте, потому что я давно сама плыву на этом корабле. Я взглянула вверх и увидела: прямо над головой – они, яркие, алые, надутые ветром, и корабль несется с хорошей скоростью! И нужно не вдаль смотреть, а просто оглянуться вокруг, и увидишь свою судьбу, – с улыбкой закончила Александра. Она кивнула на большое зеркало, в котором отразился мужчина с охапкой алых роз. Он был очень хорош собой – высок, красив и аристократичен, к тому же умопомрачительно одет. Запах дорогого парфюма сразу же вскружил всем голову. В общем, настоящий Француз из их «мечт».

– А вот, собственно, и он, – засмеялась Александра. – Познакомьтесь: Александр Белов, мой одноклассник.

– И будущий муж, я надеюсь, – весело подхватил Александр, раздав каждой девушке по шикарному букету роз. Потом он сказал:

– А теперь, дорогие дамы, позвольте развезти вас по домам.

Выходя из зала, она случайно обратила внимание, что все смотрят на них. На лицах было написано изумление происходящим, хотя они не шумели, не смеялись, не разговаривали, а просто тихо выходили из ресторана. Она выходила последней. К ней подошел администратор ресторана и, извиняясь, поинтересовался, что за событие они так торжественно, с цветами, отмечали в их ресторане? И что это был за мужчина, наверное, какой-нибудь американский актер?

– Нет, что вы, – ответила она. – Не было никакого события, просто так посидели с подругами в ресторане, а молодой человек – обычный русский парень, который просто любит свою девушку. Ничего особенного, русский менталитет, знаете ли. Спасибо вам большое, еда была великолепна! – закончила она и покинула не ожидавшего такого простого объяснения администратора французского ресторана.

Пришло время прощаться. Завтра был ее последний день в Париже. Они договорились встретиться в конце лета у нее на даче в Тарасове и продолжить обсуждение, начатое в уютном ресторанчике в Булонском лесу, который по праву собственности принадлежал Александре.

Свой последний день в Париже следовало отметить чем-то запоминающимся. Леля предлагала съездить за город, посмотреть замок Шантийи, или в Версаль. Но опять лил дождь, и для прогулок было не подходящее время. Они разделились по интересам: она решила собрать чемодан и закончить, наконец, статью для журнала, которую от нее ждала редакция на следующий день после ее возвращения. А Леля решила пойти в Галерею Лафайет, купить уже себе что-нибудь приличное, а то носить нечего.

Начать она решила со статьи, потому что всегда следовала фразе «Нужно сначала делать самое главное, а остальное не делать вообще». Статья не писалась. Вернее, находясь под впечатлением вчерашнего разговора в ресторане, тему статьи «Париж и парижане» хотелось развивать совсем не в том направлении, которое от нее ожидала редакция. «Нет, не идет», – сдалась она и выключила компьютер. Начала собирать чемодан и поняла, что за месяц она, покупая каждый день по чуть-чуть, накупила гору. Куча покупок лежала рядом с чемоданом и была больше его в два раза, а помимо покупок нужно было еще свои вещи куда-то положить.

Звонок телефона оторвал ее от раздумий. «Нет, только не это, – мысленно ужаснулась она, увидев на экране телефон Филиппе. – Не буду отвечать. Какой-то день неудачный с утра начался. Филиппе его точно допортит окончательно». Но он был настойчив. Чтобы не выглядеть неблагодарной, она решила ответить. Филиппе был подозрительно любезен и пригласил ее провести последний вечер с ним – сначала пойти в ресторан, а потом в ночной клуб. Ища какой-то подвох, она переспросила: «Ресторан и ночной клуб?»

– Да, – подтвердил Филиппе, – и еще я хочу прогуляться с тобой у Эйфелевой башни. Вечером, освещенная сотнями огней, она так романтична.

Все выглядело действительно нормально, и она согласилась. «Может, я зря на него столько ярлыков повесила? Не такой уж он и плохой оказался».

Настроение повысилось, тут же собрался чемодан, правда, не ее, а Лелин. Леля приехала с огромным чемоданом, но судя по ее любви к брендовой одежде и ограниченным финансам на карточке, да еще потому, что она поругалась с мужем, для ее покупок ей достаточно будет и маленького.

Статья тоже получилась. Главной темой стало, что в каждой стране есть красивые места и хорошие люди, и в Париже тоже есть много интересного.

К вечеру вдруг стало тепло, вышло солнце. Она стояла у Эйфелевой башни и ждала Филиппе. Солнце было ярко-красным шаром, словно подсветка для башни. Вид был красив. Она как-то успокоилась в предвкушении интересного вечера в хорошей компании.

Филиппе был заметен издалека: на нем почему-то были шорты. На улице было не холодно, но, как ей казалось, время шорт еще не пришло. Они встретились, и Филиппе предложил сначала поужинать в ресторанчике в центре, потом, когда уже будет темно, прогуляться до Сены и уже оттуда понаблюдать за сверкающей башней. А потом, если будет желание, можно пройти дальше по набережной – там, на дебаркадерах располагаются несколько модных ночных заведений, где и предполагалось закончить вечер. Ничего в этом плане не показалось ей подозрительным, и они отправились в сторону ресторана.

Дорога, к сожалению, оказалась неблизкой. Идти по брусчатке на каблуках было неудобно, но в последний вечер хотелось выглядеть понаряднее, к тому же, они потом собирались в ночной клуб.

Ресторан оказался китайским и располагался в конце длинной улицы с многочисленными мусорными баками. Филиппе объяснил, что это очень известный ресторан, который предлагает ужин по так называемому комплексному меню. Она уже была с этим знакома и на минуту даже испугалась, потому что еще не забыла, как после вчерашнего ужина ей даже в такси было тяжело сесть, настолько она объелась. Ресторан был убог и обшарпан, но и это ее не насторожило. Если Филиппе сказал, что здесь хорошая кухня, значит хорошая. Конечно, лучше, когда интерьер ресторана красивый, но в Париже, за исключением очень дорогих ресторанов, как она поняла, не сильно морочатся с антуражем.

Они сели за столик, и Филиппе заказал ужин. Им подали пиво. Предвидя ее возражения, Филиппе сказал, что к тем блюдам, которые будут поданы, пиво подходит больше, чем вино. Четыре блюда подавались одно за другим – ничего больше сказать про них было нельзя. Самое ужасное, что всю эту так называемую еду надо было прожевать и проглотить. Все-таки у нее хорошо развита интуиция – ее первое впечатление от Филиппе было исключительно верным. Сегодня он еще раз его подтвердил. Сам Филиппе, к ее удивлению, с удовольствием поглощал эту смешную пародию на китайскую еду.

В Тарасове был китайский ресторан. Интерьер был аутентичным: при входе висело большое панно с драконами, расшитое бисером и золотыми нитками, стулья были обтянуты красным бархатом, а фонари были привезены из Китая. Это был настоящий китайский дворец. А тот, кто однажды пробовал фирменное блюдо «Судак хризантема», в следующий раз заказывал только его.

Пиво было под стать еде. Она сделала вид, что пьет, но потом тайком перелила его в керамический сосуд для мусора. Филиппе старался поддерживать светскую беседу. Он рассказал ей, что намерен сменить работу, и несколько отелей на Сейшелах буквально бьются за то, чтобы он осчастливил их своей персоной. Он пока еще не решил, где он будет генеральным менеджером, но это дело буквально нескольких дней.

Она кивала головой, делая вид, что внимательно слушает, одновременно стараясь предугадать, когда будет следующий подвох: у него не будет наличных денег, кредитная карточка упадет в щель в полу… Что еще может случиться?

Тем временем, ужин закончился, и Филиппе жестом показал официанту, что можно принести счет. Ей было очень интересно, сколько стоит эта биомасса, которую даже проглотить было сложно. Принесли счет. Филиппе и не думал скрывать от нее сумму, а даже как будто гордился. «Дорого, конечно, – прокомментировал он, – но еда этого стоила». Она посмотрела в чек. Двадцать два евро на двоих. Филиппе с пафосом расплатился и произнес: «Мадам, Эйфелева башня ждет нас!»

Они вышли из ресторана, и она с трудом доковыляла назад к башне. Натертая нога болела все сильнее и сильнее, но она старалась не обращать на это внимания. Ведь это ее последний романтический вечер в Париже, и ничто не сможет его испортить!

Наконец-то они дошли до подножия Эйфелевой башни. По вечерам она освещается большим количеством ламп, расположенных по всей площади конструкции. В определенное время включались стробоскопические лампы, создающие впечатление бегущего огня. Вращающийся лазерный прожектор на самой верхней точке башни рисовал затейливые фигуры в ночном небе Парижа.

Погода была отличная – не жарко и не холодно. Ветра не было абсолютно. Вокруг было много народу. Как она поняла, все люди праздновали что-то свое. У каждого было какое-то торжество. Некоторые пили шампанское, другие, обнявшись, просто сидели на лавочках. В воздухе витало ощущение счастья, которым можно было дышать. Чувствовалась положительная энергетика этого места, и она шла не от башни, а от большого количества счастливых людей, одновременно собравшихся в одном месте. «Это действительно самое счастливое место в мире», – подумала она. В таком месте можно загадывать желания, и они обязательно сбудутся.

Как назло, в голову не приходило ничего конкретного. «Хочу быть счастливой», – загадала она. Она ощущала себя настолько хорошо, а энергетика места была настолько велика, что она решила позаботиться и обо всех остальных жителях Земли. «Пусть будет мир во всем мире!» – было ее второе желание. Пожелав этого, она сразу же почувствовала удовлетворение важностью сделанного поступка.

Пока они шли к одному из дебаркадеров, Филиппе, не замолкая, рассказывал о своих достоинствах. Его рассказ звучал так убедительно, что одна мысль, что он не так уж плох, опять вернулась в ее голову.

Дебаркадер оказался ночным клубом. Неслась модная музыка. Перед входом стояли молодые люди с фужерами мартини в руках и весело беседовали на английском языке. Девушки были в коротких нарядных платьях и на каблуках, парни выглядели тоже очень респектабельно. К ним подошел охранник и преградил дорогу. «Извините, месье, – произнес он, – в шортах вход запрещен». В эту минуту она поняла, почему Филиппе облачился в эти глупые шорты. Он знал о дресс-коде на входе в такого рода заведения и сделал все, чтобы туда не попасть. Услышав отказ, он так «расстроился», что чуть было не заплакал: «Как же так, я же хотел провести с тобой вечер в клубе!» Но слеза высохла, не родившись, и он закончил: «А давай просто в парке погуляем, на лавочке посидим».

Сдерживаясь из последних сил, она сослалась на свою мозоль и попросила вызвать такси. «Такси – это невозможно, – быстро отразил удар Филиппе. – Ночью в Париже такси не работают!» В это самое время мимо них проезжало такси, она подняла руку и села в остановившуюся машину. «Улица Вивьен», – продиктовала она адрес шоферу и навсегда помахала Филиппе рукой.

Ее самолет был утром, и она договорилась с водителем такси, что завтра он за ней заедет и довезет до аэропорта.

Дома ее ждала Леля. Они были подругами много лет и понимали друг друга без слов. Поэтому, как она только вошла, подруга поняла, что вечер прошел не так, как ожидалось. Вопросов не последовало, кроме одного. Вопрос был ритуальным. Они задавали его друг другу всегда: «От чего тебе сегодня было хорошо?»

– Я загадала желание «Пусть будет мир во всем мире», – ответила она Леле.

– Ты просто молодец, – парировала подруга. – Наконец-то все устаканится!

Они рассмеялись. Вечер закончился примеркой обновок, купленных Лелей в Галерее Лафайет.

Утром они распрощались. Дождавшись звонка таксиста, она спустилась с чемоданом вниз. Удивлению ее не было предела: у подъезда ее ждал Филиппе. Он казался очень смущенным и попросил разрешения ее проводить. Она вынуждена была согласиться, они сели в машину и поехали в аэропорт. Практически всю дорогу Филиппе молчал. Чувствовалось, что он хочет что-то спросить, да не знает, как сформулировать, или боится. Наконец он произнес:

– А можно, мы будем переписываться? Может, у нас получится что-нибудь серьезное?

Она, конечно, могла ответить правду, но ей стало жалко Филиппе. Он же ни в чем не виноват. Может, у него было плохое воспитание, может, плохое образование, но это же по большому счету не его вина. И она, растроганная, уже хотела было ответить что-нибудь нейтральное – чтобы не огорчать, но и не сильно его обнадеживать, но в это время такси остановилось перед аэропортом. Таксист показал на счетчик – сорок пять евро. Филиппе решительно протянул ему кредитную карту. Таксист удивился: «Извините, месье, но кредитные карты в такси не принимаются».

– Как же так? – очень натурально удивился Филиппе. – А у меня нет наличных. «Ну точно так, как Александра рассказывала», – вспомнила она. Только «О-ла-ла!» не хватает. Она протянула таксисту деньги и быстро вышла.

Пока она регистрировалась на рейс, Филиппе молчал, из чего она сделала вывод, что он и сам все понял. Только когда она уже должна была пойти на паспортный контроль, он остановил ее и спросил, почему она все-таки не ответила, будут ли они переписываться.

Слов не было, терпения тоже, нужно было как-то ответить, желательно образно и емко. Она покопалась в сумке, словно там должно было лежать что-то, что ей поможет, и увидела свою любимую конфету «Ромашка». В красной фольгированной обертке, конфета была именно тем, что ей было нужно. Она протянула «Ромашку» Филиппе со словами: «Вот, смотри, русская конфета – у нее и фантик красивый, и внутри она вкусная, понял? Я такие конфеты люблю». Филиппе радостно закивал, взял конфету, прижал ее к груди и забормотал: «Спасибо, спасибо, любовь моя».

Она уже не стала разбираться, что он понял не так и почему. Просто повернулась и скрылась за турникетами. Она шла по аэропорту и чувство небывалой свободы и радости переполняли ее. Первое желание, загаданное у Эйфелевой башни, уже, похоже, начало исполняться.

Часть 3 Швейцария, 2004 год

За последний год, как она заметила, в ее жизни периодически возникала «швейцарская тема». Если она смотрела по телевизору программу о самом высоком уровне жизни, первой страной называлась Швейцария; разбирая вещи в кладовке, она нашла давно потерянный нож – он оказался производства известной швейцарской фирмы. Никогда не отличаясь особым везением, она однажды купила швабру в хозяйственном магазине и неожиданно стала обладателем выигрыша – кастрюли для фондю. Эти многочисленные факты так бы и остались разрозненными в ее сознании, если бы она не решила на свой день рождения все-таки удивить народ и приготовить для гостей это самое национальное швейцарское блюдо – фондю.

То, что впоследствии стало известно как «фондю», появилось на свет благодаря швейцарским пастухам около семи веков назад, – так утверждает одна из версий происхождения блюда. На заснеженные альпийские пастбища пастухи брали с собой в числе съестных припасов хлеб и сыр, а также вино, чтобы согреваться в холодные часы. А из утвари с ними всегда был глиняный горшок, в котором на огне переплавлялись остатки затвердевшего сыра вместе с вином. В эту теплую, вкусную и сытную массу швейцарцы обмакивали кусочки хлеба. Именно так выглядела «церемония фондю» на заре изобретения этого блюда. Из полей и лугов типичное блюдо крестьянской кухни постепенно переместилось в богатые дома, где его сначала полюбила прислуга, а уж потом оно попало на столы аристократии. Разумеется, для высшего света блюдо готовилось из лучших сортов сыра и вина и сопровождалось богатым ассортиментом свежевыпеченного хлеба.

Она уже представляла себе, как придут ее гости и удивятся новому блюду. Они будут сидеть за красиво украшенным столом, в центре которого будет стоять изысканное фондю и запотевшая бутылка французского белого шабли.

Июнь, хорошая погода, вид на Волгу и друзья вокруг – что еще можно пожелать себе в день рождения?!

Рецепт фондю гласил: «Специальную огнеупорную кастрюлю натереть изнутри чесноком и разогреть в этой посуде вино. Сыр натереть на терке или нарезать мелкими кубиками и растопить в вине, помешивая деревянной ложкой». Особо отмечалось, что мешать следует не кругами, а восьмеркой. «Дать сыру закипеть на сильном огне. В небольшом количестве холодной воды развести крахмал, приправить мускатным орехом и перцем и сюда же влить вишневую наливку. Все смешать и поставить фондю на слабый огонь. Соус должен тихо и равномерно кипеть». К фондю рекомендовалось подать слегка подрумяненные ломтики белого хлеба, которые накалываются на специальные вилочки, обмакиваются в сырную массу и… хозяйка получает от гостей свою порцию похвал: какой изумительный вкус!

Изучив досконально рецепт, она пошла в супермаркет за продуктами. Традиционное швейцарское фондю состоит из комбинации двух сыров – грюйера и эмменталя в соотношении две трети грюйера и одной трети эмменталя. Еще предстояло купить чеснок, мускатный орех и вишневую водку. К ее огорчению, о сыре эмменталь и грюйэр в тарасовском супермаркете 2004 года ничего не слышали. Вишневую водку предложили заменить обычной Столичной.

Она положила в корзинку литовский и голландский сыры (исходя из близости географических названий к Швейцарии), маленькую бутылку водки, бутылку белого сухого вина. Решив, что без мускатного ореха она обойдется – невелика важность, она направилась в кассу. «Девушка, девушка, а чеснок-то вы забыли», – крикнула ей вслед продавщица.

Положив чеснок в корзинку, она подумала: «Очень недорого получается для дня рождения, в рецепте было написано, что указанного количества хватит на компанию из десяти-двенадцати человек. Но на всякий случай мяса-то для шашлыка нужно бы докупить… Мы же не за границей, а в России, – она улыбнулась, вспомнив день рождения Трэйси в Америке».

Вернувшись домой, она, тщательно следуя рецепту, натирала, отливала, нагревала и перемешивала. К ее огорчению, сыр никак не хотел растворяться в вине. Он кругами возился за деревянной лопаткой, образовав длинную толстую спагеттину. Теплое белое вино, пахнущее чесноком, существовало отдельно.

Почему же так получилось? Что именно она делает не так? Она еще раз перечитала рецепт. Ну конечно! Мешать следовало не кругами, а восьмеркой. Вот в чем дело… Резко сменив тактику мешания, она чуть было не перевернула кастрюлю. Консистенция улучшилась, но окончательного растворения спагеттины не произошло. Она каким-то образом трансформировалась в плотный сгусток, который плавал в винном полупрозрачном бульоне.

Да, первый блин комом… Не решившись выкинуть неудавшееся кулинарное творение, она переложила его в другую кастрюлю и решила повторить приготовление этого на первый взгляд простого блюда. До прихода гостей оставалось около часа. И она еще раз порадовалась, что закупила и замариновала для шашлыка свежайшей баранины и свинины.

Вторая попытка изготовления фондю была более удачной. Может быть, подействовал тот факт, что перед тем, как всыпать сыр в вино, она громко объяснила сыру, каким образом ему надлежало растворяться и какой консистенции достигнуть. То ли сыр испугался (она пригрозила в случае неудачи выкинуть его в мусорное ведро), то ли помогло изначальное мешание в кастрюле не по кругу, а восьмеркой. В результате масса стала достаточно однородной, может быть, только чуть жидковатая на вид.

Едва она успела поставить фондюшницу на стол, как пришли первые гости. По их виду она поняла, что не зря старалась. Красивая кастрюлька, огонь под ней, запах сыра и вина сделали свое дело.

Гости были в восторге от новых впечатлений. Они весело накалывали кусочки хлеба на специальные вилочки. Но, будучи опущенным в сырный соус, хлеб почему-то не желал на них держаться и падал в кастрюлю, чем приводил в восторг всех присутствующих. Когда кому-то удавалось все-таки подцепить на свой хлеб немного сыра, он сразу же становился героем!

Каждый пытался изобрести свой собственный способ удержать хлеб на вилке, но удавалось это немногим. Зато фужеры с шабли опорожнялись гораздо чаще… Уже через час компания пришла к выводу, что поедание фондю – самое лучшее развлечение, которое она когда-либо устраивала на своих днях рождения. Настоящая «борьба за хлеб»!

Потом все вместе жарили шашлык, и очередь дошла даже до первой версии фондю, которое теперь представляло собой головку твердого сыра, замаринованного в вине. Вкус был отличный. Когда одна из ее подруг попросила рецепт такого сыра, никто из присутствующих не поверил, что это бракованное фондю, а не изысканный сыр, приготовленный по старинному швейцарскому рецепту.

Естественно, все разговоры были о Швейцарии. Никто из присутствующих там не бывал, но каждый знал абсолютно точно, что это замечательная страна. В компании все, не исключая ее, оказались экспертами в экономике, политике, культуре и образе жизни населения Швейцарии.

«Достойный», «качественный», «надежный» – все эти эпитеты можно заменить одним, – швейцарский. Разногласий во мнениях не было: каждый вспоминал где-то прочитанное, где-то услышанное, так что аргументы типа «Все там отлично, а как же может быть иначе?» тоже принимались.

Шабли закончилось, и компания, перейдя на бордо, общими усилиями составила, так сказать, «портрет маслом» мадам Швейцарии. Согласно общему мнению получилось, что если есть на свете уголок стабильности, то это именно Швейцария – символ престижа и процветания, страна с самыми надежными банками, самыми потрясающими горнолыжными курортами, самым вкусным сыром и лучшими часами в мире!

Швейцария – самая богатая страна Европы, чье население одето в последние коллекции ведущих модных домов, ездит на автомобилях представительского класса категории люкс и живет в домах, воплощающих «полет дизайнерской мысли». Это страна дивной красоты: горы, подобные небесным замкам, сверкающие белизной ледники, поющие водопады, озера кристальной чистоты в окружении зеленых долин.

Дальше все развивалось по сценарию фильма «Ирония судьбы, или с легким паром». Она поделилась своим наблюдением, а именно: что ее поездки в Штаты и во Францию показали, что реальность в этих странах совершенно не похожа на то, что она себе представляла вначале. Эта идея, как ни странно, не вызвала отторжения. Компания была весела, благодушна и готова на подвиги. «А действительно, как мы можем утверждать непроверенные факты?» – высказался самый смелый. Идея «доверяй, но проверяй» быстро овладела массами.

Немедленно начали думать: кто, наконец, поедет и проверит, как они там «загнивают»? Каждый предлагал свою кандидатуру, каждый был готов бросить себя на амбразуру капитализма, а заодно покататься на лыжах, погулять по Европе, проанализировать местную кухню на предмет соответствия цены и качества. Но в процессе разговора как-то случайно выяснилось, что знанием языка, необходимым для выяснения всех нюансов швейцарской жизни, обладает только она. И хотя английский язык не был официальным языком Швейцарии, лучших кандидатов не нашлось – она была выбрана единогласно.

Как это обычно бывает, совершенно случайно нашлись друзья друзей, которые работают в филиале швейцарской страховой фирмы в Москве. Компания снимает им квартиру в Женеве. В то время квартира как раз пустовала – таким образом, квартирный вопрос был решен. Уже к часу ночи по Интернету был куплен авиабилет до Женевы и обратно за 11 000 рублей. В пустую хлебную корзинку были внесены денежные средства по принципу «кто сколько может». Считать не стали, решили, что если не хватит, добавить потом. И, наконец, к двум часам ночи все разъехались по домам, совершенно удовлетворенные проведенным мероприятием. Так сказать, «мы можем себе позволить исполнять свои желания прямо сейчас, а не в следующей жизни».

Первое, что она увидела, проснувшись утром, был смелый воробей, сидевший на бортике плетеной корзинки и пытавшийся добраться до хлебных крошек на дне. Что-то ему, по-видимому, мешало. Спрыгнув в корзинку, он раскопал крошки и весело зачирикал. Позавтракав, он на секунду задержался в корзинке и улетел по делам. Взяв корзинку в руки, она увидела кучу купюр. На самой верхней стояла печать утверждения проекта, оставленная воробьем в благодарность за завтрак. «Это к деньгам», – подумала она и пересчитала купюры. Ничего себе! На эти деньги можно несколько раз съездить отдохнуть. Да, действительно, широка русская душа…

Вчера все выглядело очень весело и оригинально. «А поутру они проснулись…» Билет по невозвратному тарифу был куплен на конец июня. До отъезда оставалось меньше двух недель. Ну, раз так сложилось – нужно ехать, только не мешает подготовиться предварительно, проштудировать побольше страноведческой информации. Во Франции ей повезло встретить Александру; в противном случае, откуда бы она узнала про эту страну столько всего неожиданного? «Жаль, что Александра не приехала на мой день рождения», – подумала она. Но причина у той была уважительная – послезавтра должна состояться ее свадьба.

Зазвонил сотовый. Это была Леля, которая утром должна была уже улететь в Москву. После Парижа она так подружилась с Александрой, что должна была стать ее свидетельницей на свадьбе.

– Как настроение с утра? Веришь в свою удачу? – в обычной ироничной манере начала Леля.

– Да как-то неудобно получилось, – ответила она. – Почему я? Столько денег мне накидали в корзинку…

– Вот ты всегда такая умная, а иногда такая дура, подруга! – рассмеялась Леля. – Ну, неужели ты приняла все за чистую монету? И еще теперь угрызениями совести мучаешься! Это на тебя похоже, честь и совесть нашей эпохи.

Успокойся, это была моя идея. Мы тебя разыграли. Хотели тебя отправить куда-нибудь отдыхать летом. Ты вообще когда-нибудь отдыхала летом? Сидишь в своем агентстве, чахнешь. Мы знали, что ты так просто не согласишься, вот и пришлось придумать заранее это шоу. Ну, мы-то думали в Италию твою любимую тебя отправить, но тут тема со Швейцарией возникла вдруг из ниоткуда. Это, наверное, твоя судьба! Ну, скажи, классно получилось? Ты же не заметила ничего, ведь правда?

– Ну, вы даете! – удивленно протянула она. – А денег зачем так много?

– Нет, ты посмотри на нее! Мы что, бедные люди все вокруг? Или жадные? Пользуйся тем, что ты в России родилась. Щедрость – наша главная черта. Хотя мы о себе, прежде всего, думаем – чем больше отдаешь, тем больше получаешь. Собирайся, давай, целую, пока, дорогая!

Она еще несколько минут стояла ошарашенная, с корзинкой в руках. Тем временем вернулся хитрый воробей. Уже, наверное, пришло время второго завтрака. «Кыш! – махнула она рукой. – Печатей больше не требуется».

Очень хотелось подкинуть корзинку вверх и постоять под дождем из купюр различного цвета и достоинства. Но пришлось это сделать мысленно – чтобы соседи случайно не увидели. Ощущения были все равно великолепные. Хотелось исполнить песенку из любимого мультфильма ее детства: «Какой чудесный день, какой чудесный пень, какой чудесный я и песенка моя…»

За несколько дней до вылета ей позвонили из зарубежной авиакомпании регулярных авиалиний и сообщили, что рейс, на который она купила билет на сайте их авиакомпании, снят, и они могут мне предложить другое время. Она выслушала сообщение молча. Предложенное ей время было очень неудобным, к тому же придется менять (со штрафами) билеты на поезд из Тарасова до Москвы, а на обратном пути нужно будет ночевать в Москве. «Как все плохо», – подумала она, но ничего не сказала.

Девушка из авиакомпании, как ни странно, была очень удивлена ее реакцией:

– А почему Вы так спокойно реагируете?

– А как я должна реагировать? – спросила она.

– Ну как, – смутилась девушка, – обычно клиенты кричат, ругаются, что зарубежные авиакомпании – это не российские и у них ничего такого быть не может, ну а потом грозятся закрыть авиакомпанию к завтрашнему дню.

– Ах, это, – усмехнулась она. – Я директор туристического агентства, поэтому знаю, что так бывает. Когда это происходит с тобой, ты никогда к этому не готов, но это не повод орать все-таки.

– Ой, как мне с вами повезло, что вы все понимаете! У меня работа такая – всех обзванивать, когда рейсы отменяют. Бывает, я такого за день наслушаюсь, что вечером уснуть не могу. Но платят хорошо, – добавила она, как бы объясняя причину, по которой она не увольняется.

– Кстати я обнаружила, что вы несколько раз летали нашей авиакомпанией и другими нашими авиакомпаниями-партнерами и у вас достаточно бонусных миль на апгрейд до бизнес-класса «ван вэй». Ой, извините, это наша терминология. Вы можете полететь бизнес-классом в одну сторону без доплат.

– Да ничего, я все слова эти знаю – больше десяти лет в туризме работаю. Спасибо вам большое, девушка, я бы сама не догадалась проверить, сколько у меня миль. Конечно же, я хочу бизнес-класс, лучше туда.

– Это вам спасибо, счастливого вам пути и хорошего отдыха.

Как обычно бывает, благие намерения изучить историю Швейцарии остались лишь намерениями. Начался летний сезон, и навалилось много работы, тем более она собиралась уезжать на две недели. Из-за того, что время вылета перенесли, она оказалась в аэропорту за пять часов до нужного срока. «Как удачно получилось: есть время книгу почитать, да еще и бизнес-классом полечу».

Она уже давно поняла, что если во всем искать положительные моменты, они найдутся. И что самое интересное, если стараться найти негатив, его тоже можно найти, причем в той же самой ситуации. Парадокс заключается в том, что одна и та же ситуация может быть абсолютно плохой или невероятно хорошей. Все зависит от угла зрения. А как смотреть, каждый человек для себя определяет сам.

Итак, судьба послала ей пять часов, и ей казалось, что этого времени будет достаточно, чтобы ознакомиться с особенностями страны в общих чертах. Она обладала, как сама про себя всегда говорила, обширными поверхностными знаниями, поэтому быстро вникала в суть любой темы. Если даже каких-то конкретных данных не хватало, вывод все равно можно было сделать.

Несколько раз она уже начинала задумываться о Швейцарии, и первый вопрос, на который было необходимо получить ответ, касался нейтралитета. Она этого не понимала вообще: разве объявить собственный нейтралитет достаточно, чтобы на тебя никто не нападал?

Сначала она тоже думала, что это возможно. В 1999 году она купила себе маленький офис в центре города в старинном здании. Офис был таким маленьким, что рабочие-отделочники даже шутили, что у них на другом объекте ванная комната больше. Так вот, у нее было два соседа-бизнесмена, Левый и Правый. Они потихоньку выкупили у жильцов освобождающиеся коммуналки и стали полноправными владельцами большого количества квадратных метров нежилого фонда в самом центре Тарасова.

А она – владелец маленького офиса в самом центре их империй – думала, что она будет себе жить тихо и спокойно, вежливо здороваясь с великими соседями, сохраняя тот самый нейтралитет. Только много позже она поняла смысл пословицы: «Лучшая оборона – это нападение». Но понять и принять – это вещи разные. Может, она придет к этому позже…

Как она поняла, к сожалению, не сразу, у мальчиков желание «поиграть в войнушку» не заканчивается в детском возрасте. Впрочем, многие мальчики, возможно, так никогда и не выходят из этого возраста. Время глобальных войн закончилось. А где воевать-то, негде! Конечно, можно пойти на охоту или рыбалку, но это не то. Ну, можно еще на перекрестке повопить, если тебя «козел какой-то подрезал». Но подсознательно им хочется показать всем, кто в доме хозяин! Так сказать, раздвинуть территории, присоединить к большой империи еще больше!

Если бы владельцем ее офиса был стокилограммовый неинтеллигентный дядька, этого желания у многих никогда бы не возникло: включилось бы чувство самосохранения, которое имеется в каждом человеке. А вот если это обычная женщина, тут уже есть чем «поживиться». Тут уж никого не интересует, объявила она нейтралитет или нет.

Левый сосед выдвинул свои притязания на лестницу. Он даже подал на нее в суд, мотивируя свою точку зрения тем, что, когда он выкупил все помещения, она не спросила его согласия на то, чтобы продолжать пользоваться лестницей.

Суд длился несколько лет. Она уже была согласна прорубить дверь в другой стене и обрести таким образом выход на соседнюю лестничную клетку. Но тут вступил Правый сосед – он протестовал против ее выхода на его лестницу. Судья с трудом разбирался в этой истории. Потом, вспомнив классическое произведение, решил, что это тяжба из серии «как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифорычем», и принял решение оставить все как есть.

Неудовлетворенное чувство не оставляло Левого соседа: проходя мимо, он каждый раз закрывал ее открытую офисную дверь. Но она раздражала его с каждым днем все больше и больше, и, видимо не зная других методов успокоить свою психику, он дал указание сменить замок в общей подъездной двери. И, придя однажды на работу, она обнаружила дверь запертой…

Правый сосед тоже не остался в долгу. Однажды он возник на пороге ее офиса и объявил, что купил коммуналку, по которой к ее офису проходили трубы горячей и холодной воды. Так как трубы старые, он требует, чтобы она их заменила – они оскорбляют его эстетические чувства. А лучше было бы убрать их вообще. Было лето, как известно в туризме – это пик сезона, и у нее абсолютно не было времени на ремонт. Она ответила, что сделает это, только позже.

Неудовлетворенный Правый продолжал настаивать. На это она с достоинством пояснила, что он купил квартиру с такими трубами, поэтому, нравится ему или нет, придется с этим смириться. Это было воспринято Правым как объявление войны, за которым он, собственно, и приходил. Пообещав оставить ее без воды, он гордо развернулся и вышел. И, к ее удивлению, выполнил задуманное…

Это длинное нелирическое отступление за мгновение пронеслось у нее в голове, и она поняла: больше всего эта поездка была нужна действительно ей. Понять принципы нейтралитета и по возвращении внедрить в свою жизнь – вот было бы замечательно!

В аэропорту она решила сесть где-нибудь в тихом кафе и начать читать заранее купленную книгу о Швейцарии. Она любила читать книги с конца. Открыв последнюю страницу, она увидела афоризмы и высказывания великих людей. Сразу же взгляд выхватил одну фразу: «Нужно уметь проигрывать. К этому постепенно нужно приучать своих врагов».

«Хорошее начало, – подумала она. – Но все-таки мне нужна, прежде всего, фактическая информация. Так, что тут интересного?» – и начала читать. Как обычно, интересных фактов нашлось немало.

Итак, существующий стереотип «Швейцария – это надежно» автор тоже находил тезисом, необходимым для доказательства. Швейцария – тема интересная, но мало обсуждаемая. Говорить о ней можно очень долго. Многое удивляет и даже поражает в этой маленькой стране, успешно избежавшей всех конфликтов и проблем двадцатого века.

Полезных ископаемых в Швейцарии нет, за исключением небольших запасов соли. География и природа Швейцарии знаменита, прежде всего, тем, что является самой гористой страной Европы: две трети территории занимают высокие горы и озера. Надо признать, местность крайне неудобна для проживания – зажатая горами, лишенная такого важного стратегического преимущества, как выход к морю.

Местное предание гласит: Бог распределял богатства недр по Земле, но ему не хватило их для крошечной страны в самом сердце Европы. Чтобы исправить такую несправедливость, он наделил эту маленькую страну дивной красотой.

Но одной красотой сыт не будешь. По всем известным экономическим законам, Швейцария не должна была бы жить столь прекрасно и замечательно, как сегодня. Долгое время она и жила безнадежно бедно. Слово «швейцар», как известно, происходит от тех средневековых швейцарских гвардейцев, которые охраняли королевские дворцы по всей Европе, потому как жить на родине не было ни сил, ни средств.

В это трудно поверить, но еще в ХIХ веке Швейцария была одной из самых отсталых и бедных европейских стран, и так вплоть до Второй мировой войны.

Жители говорят на четырех языках, исповедуют, чуть ли не все мировые религии, связывают себя с тремя европейскими культурами, да еще какими великими – немецкой, французской, итальянской, к тому же носители этих культур – могущественные соседи, бесконечно конкурирующие между собой. Но страна живет вопреки всему, несмотря на разделяющие ее внутренние границы, барьеры и перегородки, и совсем даже неплохо. В чем секрет такого феноменального успеха?

Сами швейцарцы вам скажут, что у них нет никаких чудесных рецептов и тайных правил, а есть много упорной каждодневной работы и беспрестанных усилий.

На их менталитет решающее влияние оказали особенности ландшафта страны, суровая жизнь в горах наедине с природой и их крестьянское прошлое и безумная работоспособность. Швейцарцы живут так, словно им целый день нужно возделывать трудную каменистую почву. В их шкале ценностей на первом месте стоит работа, снова работа и еще работа.

Тем, для кого работа – просто заработок, трудно поверить, что швейцарцы действительно получают от работы удовольствие. Самый страшный грех в стране – лень.

Ну что ж, написано убедительно. Но у нее была еще одна книга. В ней была собрана информация про разные страны, которая не вписывалась в обычные представления. Про Швейцарию тут было немного. Но этого хватило, чтобы посмотреть на ситуацию с другой стороны.

Швейцария – это маленькая страна, которая вполне уместилась бы в границах Московской области. Население – всего 7,7 млн. чел., то есть вполовину меньше, чем тех же москвичей. Сегодня это одно из самых богатых государств мира: ВВП на душу населения составляет более $ 43 тыс. в год. Это седьмое место в мире. А вот это уже интереснее: «Внешний долг – $ 182 899 на душу населения, что составляет 271 % валового внутреннего продукта (ВВП)». Для сравнения: в США государственный долг – $ 50 000 на душу населения, что составляет 101 % ВВП, но об этом кричат во весь голос, мол, как это ужасно, а с Швейцарии – «как с гуся вода». Почему?..

Она продолжала читать: «В России ВВП на душу населения составляет $15 800 в год (пятьдесят первое место в мире – между Барбадосом и Габоном)». Да, далеки, видимо, составители этого рейтинга из Международного валютного фонда от реалий российской экономики. Но тем не менее (по данным рейтингового агентства Moody\'s) внешний долг РФ является самым низким показателем среди всех европейских государств. Он составляет 23 % от объема ВВП страны.

Она не была экономистом. Но если рассуждать логически, то иметь долг – это хуже, чем его не иметь. Конечно, экономисты могут всегда преподнести эти цифры абсолютно наоборот. Мол, Швейцария хорошая страна и все ей в долг хотят дать, поэтому у нее большой долг, а России просто никто денег не дает.

Но цифры есть цифры, и страна, которая имеет долг в три раза больше ее дохода, не может называться самой стабильной в мире, будь она даже Швейцарией.

«Очередная пустышка, – подумала она. – Но вот что значит грамотный маркетинг».

А вот эту историю она даже не дочитала до конца, потому что самое главное уместилось в начале. «Глава правительства Женевы Марк Мюллер оказался в центре жилищного скандала: ему ставят в вину использование служебного положения для аренды дешевого жилья в центре города». Стоит задуматься: глава правительства арендует жилье!

Его квартира, по-женевски называемая «семикомнатной», а значит, состоящая из шести комнат и кухни, появилась в результате слияния «четырехкомнатной квартиры и трех комнат, располагавшихся на чердаке». Она поймала себя на том, что она уже не просто улыбается, а смеется: шесть комнат, метров по пятнадцать, наверное, как во Франции. За такие проступки нужно ему импичмент объявить! «Так, – остановила она себя, – нужно заканчивать с веселыми историями, у меня серьезное исследование, а не шутки-прибаутки».

Да и время закончилось – объявили регистрацию на ее рейс.

Она получила свой посадочный талон в бизнес-класс. Все складывалось очень удачно, и в голове мелькнула мысль, что ее соседом должен был быть богатый швейцарец. Он, конечно, влюбится в нее и к концу полета сделает предложение, и подарит кольцо с бриллиантом, которое он на всякий случай возит с собой…

Бизнес-класс при перелете, который занимает всего три часа, может, и был лишним, но так может думать только человек, который имеет билет в эконом-класс. Как это действует, она не знала, но жизнь на эти три часа кардинально меняется. Это другая жизнь, которую очень приятно прожить, начиная с холодного шампанского и заканчивая приятными знакомствами.

Шампанское было именно таким, как она хотела, чего нельзя было сказать о соседе. Им оказался русский толстенький лысый дядечка, внешне похожий на Ильича, который рассмешил ее с самого начала, когда спросил, слегка картавя: «Как вас зовут, сударыня?» Так и хотелось ответить: «А вас, батенька?»

– Владимир Ильич, прошу любить и жаловать, – ответил сосед на ее мысленный вопрос. Он оказался доктором исторических наук. Узнав, как ее зовут, он, казалось, совершенно удовлетворился этим, затем выпил шампанское и уснул. «Ну и ладно, – подумала она, – зато никто не будет мешать читать книгу».

Но читать ей не дали. Стюардессы постоянно разносили еду, спиртные напитки, фрукты, так что невозможно было сосредоточиться. Да и шампанское давало о себе знать. В голове все слегка кружилось, и мысли были о том, сколько всего интересного ждет ее впереди. Она включила свой телевизор и выбрала карту. Стрелка показывала, что самолет пролетает над Варшавой. Она посмотрела в иллюминатор и помахала Варшаве рукой. Сколько прошло лет, а она все никак не выполнит данное когда-то себе самой обещание.

…Было это в 1990 году. Ее только что уволили из научно-исследовательского института. Дочке в то время исполнилось три года. Усугубляло ситуацию еще и то, что одновременно с ней уволили и ее мужа.

На самом деле это абсолютно не было трагедией в их семье. Деньги из других источников были всегда – они постоянно что-то шили, и достаточно успешно. Так что весть об увольнении вызвала скорее вздох облегчения, чем огорчения: больше не нужно было просиживать целый день на работе, маясь от безделья. Времени стало больше, и нужно было придумать что-то еще.

Ее подруга Маша ездила за товаром в Польшу и потом продавала его на рынке. Все Машины подружки, и она в том числе, естественно, просились с ней в поездку. И в один прекрасный день Маша сдалась – они купили путевки в Польшу на неделю. Было начало декабря. Отъезд планировался через десять дней, и Маша провела для новичков тщательный инструктаж на тему, какие товары нужно закупить, чтобы потом удачно продать в Польше, и что потом купить на вырученные деньги. Заниматься таким бизнесом она не планировала и хотела просто привезти модную одежду для себя, мужа, дочери и мамы.

За неделю она смогла купить массу дефицитных товаров на продажу. Были закуплены: электрическая дрель, пять белых простыней, тридцать коричневых вязаных варежек, две трехлитровые эмалированные кастрюльки, пять пачек спагетти, четыре ночные ситцевые ночные рубашки, водяной насос «Малыш», десять пар домашних тапочек, десять электрических фонариков, пять будильников, четыре кипятильника еще какие-то вещи такого же плана. Перед отъездом все вещички были втиснуты в два больших баула. Мысль, каким образом она будет все это нести, почему-то не пришла в голову ни ей, ни мужу, который еле-еле дотащил их до Тарасовского железнодорожного вокзала.

На поезде они доехали до Вильнюса, а там предстояло пересесть в электричку, которая должна была довезти их до Варшавы. Билеты почему-то были без места. Рано утром, около пяти, они стояли на платформе. Дул пронизывающий ветер, было очень холодно.

– Как только подойдет электричка, – проводила инструктаж Маша, – не пытайтесь протиснуться к двери. Другие тетки будут лезть по узким проходам и забаррикадируют все коридоры, поэтому я и еще кто-нибудь со мной проскользнем без вещей первыми, займем купе и откроем окно. Вы сначала будете подавать нам сумки, а потом, когда мы все загрузим, сядете в поезд и проберетесь к нам.

План выглядел очень разумным, особенно если учесть, что кроме них на платформу стягивалось большое количество таких же «шопников» с огромными баулами. Посмотрев на кучу их багажа, она усомнилась, что это все уместится в одно купе. Да и некоторые сумки были очень большие – сомнительно, чтобы они вообще прошли в окно.

Рядом с ними стоял парень с небольшим чемоданом. Маша быстро оценила его физические данные и, повернувшись к нему, с улыбкой спросила:

– Молодой человек, а вас как зовут?

– Коля, – ответил он.

Второго вопроса уже не требовалось, но для такого серьезного случая Маша решила не рисковать. Она задала контрольный вопрос:

– Молодой человек, а вы до Варшавы?

– Да, – ответил он радостно.

Может быть, ему было просто скучно одному стоять на перроне, но, как ей показалось, главная причина его радости была в том, что Маша была потрясающе красива. Темные кудрявые волосы и пронзительно голубые глаза быстро сделали свое дело: лояльность по отношению к их компании была быстро завоевана.

Как только электричка подошла, Коля с Машей, расталкивая толпу теток, первыми запрыгнули в пустой вагон и заняли одно купе, заблокировав за собой дверь. Потом начали поднимать сумки через открытое окно. «Что бы мы без этого парня делали?» – подумала она, потому что она и еще две оставшиеся девушки с трудом отрывали каждую сумку от земли. Одни бы одни точно не справились.

Когда последняя сумка исчезла в открытом окне, она подняла голову. Купе было забито под завязку. Теперь им предстояло сесть в поезд самим. Но когда они подошли к двери вагона, то увидели, что люди висят на подножках. Они не смогут даже взяться за поручень, уже не говоря о том, чтобы пройти внутрь! До отправления поезда оставалось три минуты.

Они вернулись к окну купе, которое уже было закрыто. Постучавшись в окно, и жестами объяснив, что им, видимо, придется остаться на перроне, сразу сникли. «Что тут можно предпринять? – подумала она, – да ничего», и в этот момент сильные руки обхватили ее за плечи и втянули в открывшееся окно. Вслед за ней Коля втянул двух остальных девушек, и поезд тронулся.

Их радости не было предела. И даже то, что все шесть часов им пришлось стоять, будучи засунутыми между баулами, никому не испортило настроения. Впереди их ждали польские рынки, на которых им предстояло продать все эти нужные товары, ну а потом уже наступит самое интересное! Она купит столько всего, что… Что будет дальше, она не знала, потому что это было уже запредельное счастье.

Как ни странно, польские покупатели совершенно не понимали, что товар, который они привезли с собой, нужный и дешевый. Проходя мимо ее прилавка, на котором были разложены варежки, простынки, фонарики и тапочки, потенциальные покупатели скользили по товару совершенно незаинтересованным взглядом. Она думала – может, только жители этого поселка не интересуются, на другом рынке ситуация изменится.

Они путешествовали из городка в городок, иногда ночуя в поездах, иногда снимая на всю компанию дома, которые были хоть и большими, но абсолютно холодными. Спали в одежде. Искупаться было тоже проблематично – горячей воды обычно хватало только на первых двух, остальные были вынуждены принимать холодный душ. В конце концов, неимоверными усилиями им всем удалось продать большую часть товара и выручить какие-то деньги. Она уже точно не помнит, сколько было выручки, но ощущение удачной поездки до сих пор осталось в памяти.

Пришло время возвращаться. Они приехали назад в Варшаву. Наступил долгожданный момент. Маша привела их на огромный варшавский рынок и предложила встретиться через два часа. Для нее два часа было даже слишком много, потому что тех денег, которые у нее имелись, хватило бы минут на пятнадцать. Но она решила не торопиться и с максимальной пользой потратить что имела. К концу второго часа она стала обладательницей ярко-голубой кофты из «мокрого» шелка с вышивкой на воротнике для мамы, черного ангорского джемпера для себя, вязаной шапочки с шарфом для мужа, комбинезона насыщенного сиреневого цвета в комплекте с капором и варежками для дочки. Деньги еще оставались, и она купила для себя модный ангорский шарф-трубу, а на остатки денег двухлитровую бутылку зеленой газировки, мармелад в форме червячков и жевательной резинки. Жизнь удалась!

Они встретились у выхода и все вместе пошли на вокзал. В середине поездки одна из девушек их компании простудилась и чувствовала себя настолько плохо, что не смогла никуда пойти в последний день в Варшаве. Она вызвалась посидеть с вещами на вокзале, пока они будут отоваривать свои деньги.

Когда они вернулись, увидели следующую картину: посередине зала стоял стол, покрытый белым рушником. На нем стояла горилка, черный хлеб, нарезанное сало. Соленые помидоры и огурцы были аппетитно разложены. Компания «шопников» с Украины весело праздновала окончание поездки. Они в полном составе тоже были приглашены к столу. Ей понравилось все, включая горилку. После того, как все перезнакомились и обменялись впечатлениями о торговле – торговля, дескать, уже не та, что раньше, – она поинтересовалась, где на вокзале они нашли стол. Все засмеялись. Приподняв ткань рушника, она поняла, что импровизированный стол получился из большого чемодана, положенного на вокзальную урну для мусора. Теперь уже она смеялась вместе со всеми.

После веселого ужина они начали искать свою подругу. Нашли они ее не сразу. Ира лежала в углу зала на постеленной на пол искусственной шубе и спала в окружении их чемоданов. К ручке каждого чемодана были привязаны веревки, другим концом замотанные вокруг рук и ног спящей Ирины. Смешнее картины трудно было придумать. Давясь от смеха, они решили не будить подругу и еще прогуляться недалеко от вокзала.

Она не помнила, почему она не пошла со всеми, а направилась в кафе, которое располагалось рядом с перроном. Это был кафетерий с несколькими столиками и застекленным прилавком. Она подошла поближе. Боже мой, сколько всего вкусного лежало внутри! Свежая выпечка, политая разного цвета шоколадом, корзиночки с фруктами в желе, какие-то разноцветные орешки, посыпанные серебряными шариками. Это произвело на нее сильное впечатление, потому что она, возможно, видела такое впервые в своей жизни. Был 1990 год – в России такого кондитерского изобилия не было и в помине. И хотя она не была голодна, ей сразу же захотелось попробовать разных пирожных, ведь у нее оставалась какая-то мелочь. Сложив все медячки, она поняла, что денег не хватает даже на четверть пирожного. И в этот момент она торжественно поклялась себе, что она станет такой богатой, что обязательно вернется сюда, купит и съест все пирожные вокзального кафе в Варшаве.

С тех пор прошло четырнадцать лет, а она так и не выполнила своего обещания. И дело было абсолютно не в деньгах, они-то как раз появились. Так что эта часть плана была выполнена. Но вот времени абсолютно не было. Так всегда бывает: или есть время, но нет денег, или есть деньги, но времени не остается.

Тем не менее, история не забылась, и она решила обмануть саму себя. Она попросила стюардессу принести ей разных пирожных и еще шампанского. Она летела в бизнес-классе над Варшавой, ела пирожные и даже превзошла свои обещания – запивала их шампанским «Дом Периньон». Она ожидала, что ощущение незавершенности события уйдет из ее головы. Но нет, оно осталось. Ну что ж, значит, все-таки придется ехать на вокзал в Варшаву. Нужно будет уже запланировать поездку, чтобы покончить с этим, наконец.

Она разложила сиденье и, уютно устроившись в кресле-кровати, уснула с книгой «Экономика и политика Швейцарии» на груди.

Как ей показалось, спала она одну секунду, потом услышала: «Сударыня, вы меня вашим талмудом чуть не убили!» Она открыла глаза и поняла, что повернувшись во сне, она столкнула книгу и та со всего размаху шлепнулась на ученого соседа.

– Извинения не принимаются, голубушка, – продолжал он, – сейчас мы выпьем Периньону, и вы мне расскажете, откуда в такой хорошенькой головке тяга к таким серьезным фолиантам.

Он так смешно говорил, слегка картавя, как Ленин, только бородки не хватает, что она невольно улыбнулась.

– Вот и вы туда же, нехорошо! Нехорошо смеяться над стариком. Во-первых, моя фамилия не Ленин, а Левин. Владимир Ильич Левин.

Тут она уже не удержалась и громко рассмеялась – он, словно читал ее мысли.

– Ну не ожидал от вас, не ожидал. С виду такая образованная интеллигентная девушка, а какое банальное мышление! А бородка-то у меня была, сбрил я ее, чтобы такие вот барышни надо мной не смеялись, – продолжал он, улыбаясь.

– Ну да ладно, рассказывайте, что вас привело в эту страну, может, смогу вам чем-нибудь помочь, я ведь завсегдатай этих мест.

– А вы живете в Швейцарии? – с восхищением в голосе спросила она.

– Нет, слава Богу. Живу я в Санкт-Петербурге, уважаемая, а сюда по делу приходится ездить. Внучок у меня тут учится в колледже, но маленький еще – скучает, навещать приходится. Ну, а я в семье самый свободный.

– Ой, как интересно! А сколько ему лет?

– Женьке-то? Да вот завтра двенадцать стукнет. Вот еду, подарок везу на день рождения – стрелялку какую-то, он просил очень. Ребенок – он и есть ребенок.

– Да, – согласилась она, – сложно ему одному, наверное. Но зато образование отличное получит, диплом международного образца, сможет в Европе работать, большие деньги получать…

Она хотела еще продолжить, но взглянув на Владимира Ильича, заметила, что его прежде живой интерес несколько померк.

– Да, милая, с вами все понятно. Вы изрекаете исключительно банальные мысли, которые только и может породить русский мозг.

– А что я не так сказала? – удивилась она. – По-моему, это все знают.

– Вот именно, что все знают! Непонятно откуда они это знание взяли, – закипятился сосед. Разговор начал принимать не особенно приятный оборот.

– Конечно, вы с этим не согласны, но внук-то у вас почему-то учится в Швейцарии, а не в России, – язвительно заметила она.

– Ты не обижайся на меня, старика, – вдруг испуганно проговорил Владимир Ильич. – С чего это я, в самом деле, на тебя так накинулся? Нет мне прощения!

Тем временем принесли шампанское, и он, поднеся свой фужер к ее фужеру, произнес:

– Вот давайте выпьем за встречу, и я вам расскажу, за что наш Женька тут отбывает.

«Очень интересно», – подумала она. Рядом оказался именно тот человек, который был нужен – в сто раз интереснее миллионера-швейцарца. Ей опять повезло.

– Ну так вот, начну издалека. Жизнь нас с супругой, в общем-то, не баловала, и, несмотря на все мои научные достижения и неплохие по советским временам доходы, денег всегда было в обрез. Мы старались, конечно, для сына, но особо много дать ему не могли. Ну, если только образование. Так ведь в ту пору каждый его мог получить, хорошее образование, только голову было надо на плечах иметь.

Мы так Андреем нашим гордимся – он все сам с нуля начинал, а сейчас очень больших высот добился. Да и у нас деньги стали лишние оставаться. Что нам особенно-то надо? И вот все, что у нас было, мы стали во внука «вкладывать».

И тогда я и понял: Андрей стал тем, кем он стал, только потому, что у него не было ничего. И он стремился! А у Женьки нашего было все. Он еще подумать не успеет, а мы ему это уже купили! Я попытался как-то обсудить эту тему по-семейному, потому что первый понял, к чему это приведет, да не смог найти нужных аргументов. Это только на международных симпозиумах меня все слушают и записывают, а в собственном доме сложнее авторитет завоевать.

Так-то он у нас смышленый парнишка, но мы его своей опекой и готовностью выполнять любое желание довели, как говорится, до ручки. Школа – самая престижная, одежда брендовая, карманные деньги – пожалуйста! Аппаратура? Только скажи, что нужно.

Но тут нам Женька сам помог. Его ежедневные заявления можно было записывать между строк в книгу «Недоросль». «В школу – не пойду», «Учительница – тупая», «Убираться должна домработница, я вам не раб – за бесплатно пол мыть». Как-то вечером сидели мы на веранде, ужинали. А ему кто-то позвонил на сотовый. Он на нас и прикрикнул: тихо, мол, расшумелись, ничего не слышно.

В этот самый вечер, когда он уснул, мы устроили собрание. Семья у нас, я вам скажу – позавидуют многие: перед лицом опасности все сплотились и нашли очень правильное решение. Как я уже говорил, Женька наш хороший парень, но не самый сильный в классе. Ему хотелось чем-то показывать свое превосходство, а получалось только мелкое хулиганство.

Его тоже понять можно: зачем ему стремиться и напрягаться, если все есть? А если отец ему откажет, тоже плохо – доход семьи известен. И мальчику понятно: когда нет денег, ну что ж – нет так нет, а когда есть и папа не дает – значит, папа плохой.

Она была абсолютно согласна с профессором. Такая проблема существовала и была ей знакома.

– А как же за границей, там же все богатые, и у них точно такие же проблемы должны быть с детьми? Как они их решают? – поинтересовалась она.

– А вот за этот вопрос хвалю, – улыбнулся Владимир Ильич. – Молодец, уже рассуждаешь, а не повторяешь всякую банальщину. Так вот, по роду своей деятельности я много бывал за границей на всяческих конгрессах и конференциях и всегда интересовался проблемами воспитания.

Представьте себе, меня даже не понимали, когда я задавал такие вопросы. В общем, долго объяснять, как я пришел к такому выводу. Я сначала не мог поверить, что это правда. Так вот, принципы воспитания основаны на следующем. Никто особенно не старается жить для детей. Сыт, одет – штаны, футболка, башмаки есть, и хорошо. Платят за школу, а плату за институт уже пытаются спихнуть на своих деток. И послать их, так сказать, в самостоятельное плавание.

– Может, это и неплохо? – спросила она. – Ведь это же для блага детей.

– Так-то оно так. Но я однажды спросил у одного моего коллеги из Великобритании: «А вы сыну помогаете деньгами?» «Нет, – удивился он, – почему я ему должен давать свои деньги?» «Ну, а если он попросит, как же отказать? Вы же очень богатый человек. Он же знает, что вы в состоянии ему помочь, только не хотите. Вдруг он обидится?», – не унимался я.

Если бы вы видели, как он на меня посмотрел! Такого удивленного лица я не видел никогда в своей жизни. А потом ответил: «Какая мне разница, обидится он или нет? Это мои деньги, пусть свои сам зарабатывает». В общем, главная цель – сплавить детей подальше. Чтобы деньги свои на них больше не тратить.

– И вот когда ответов в таком духе набралось много, – продолжал Левин, – я и задумался: как же это может быть правдой? Для чего им все эти деньги, если нет уважения и понимания между близкими людьми?

Тем не менее, я сделал правильные выводы. В нашем случае следовало сделать так, чтобы ребенок попал в другую среду, которая ему покажет, как живут дети заграницей. Сначала он не понял, что это подвох. Заграница, да еще звучит красиво – Швейцария. Как я и ожидал, в классе он самый умный ученик, и ему уже не нужно совершать подвиги, чтобы его заметили. А на подвиги нет времени, потому что все обучение сводится к постоянной зубрежке, выполнению всевозможных тестов, заполнению формуляров – в общем, сплошная бюрократия.

Мы не говорим сейчас об уровне образования. Это так просто, с фужером шампанского, не обсудишь – тема сложная. Да и человек, который хочет учиться, везде выучится. Другое дело, когда вокруг полно балбесов, которые и сами учиться не хотят, и другим не дают.

Так вот, в Швейцарии создана система, когда все вокруг учат уроки. Если ты не выучишь, твой сосед на тебя настучит, и учитель тебя обязательно спросит, со всеми вытекающими последствиями. Так что учить приходится. Другое дело, плохо это или хорошо. В нашем случае это было спасением. Другими словами, мы отправили его туда на исправление, чтобы потом он смог ценить все, что имеет в России.

Но, как я говорил, наш сорванец – парень смышленый. Он быстро во всем разобрался и даже взялся маму обрабатывать – выбрал, как ему казалось, самое слабое звено. Но невестка у меня – та еще бизнес-вумен. Не поддалась. Потом пришла очередь бабушки. Потом он пробовал разжалобить меня. Причем причину такую выбрал, – знает ведь, чем уесть старика. «Деда, – говорит, – уровень образования здесь очень низкий – они в четвертом классе проходят, что мы – в первом. Я не могу себе позволить терять здесь время. Верните меня в мою родную школу в России. Еще несколько лет пройдет, и мне уже пора будет отцу в бизнесе помогать, а я тут все учу, сколько будет дважды два».

Звучало все ну очень убедительно, так что мое сердце дрогнуло. Но я виду-то не показал. «Учись, – говорю, – учись, а там посмотрим». А он продолжает: «Ну, я же хорошо себя веду, все понял, осознал, прошу досрочного освобождения!»

– Ну и что вы решили? Забираете его?

– Не так скоро. Результат налицо: он понял, что умный, что знаний у него больше, чем у прочих, уверенней стал, сейчас вот пишет книгу о своей жизни. Говорит, что должен помочь следующим узникам совести. Раскусил нас, в общем. Ну а как могло быть иначе? В деда весь пошел, чертяка! – с любовью закончил профессор.

– Что это я все о себе и о себе? – спохватился он. – Старость не радость. Уже самолет приземляется, а я так и не узнал, откуда у вас такой интерес к точным знаниям, – напомнил он, показывая на ее книгу. – Автор-то уж больно серьезный. Обычно все путеводители читают – где– какой ресторан искать.

– Да я… – начала было она, но профессор остановил ее решительным жестом.

– Знаете что, сударыня, давайте-ка приходите, завтра в ресторан, будете с нами Женькин день рождения праздновать! У него намечается компания из четырех-пяти друзей, а мы с вами поговорим о том о сем. Согласны?

– Спасибо, конечно, приду! – Она очень обрадовалась, так как никого не знала в Женеве, а после задушевной беседы Владимир Ильич стал для нее как родной.

Самолет приземлился. Ей опять повезло. Как оказалось, профессор жил в той же части города, где располагалась ее квартира, и он любезно подвез ее на такси до парадного входа. Они тепло распрощались, и Владимир Ильич уже вслед ей прокричал:

– Не забудьте, голубушка, завтра в пять пополудни мы вас ждем в ресторане! Вы не можете не прийти, уж уважьте старика!

На старика Владимир Ильич был совсем не похож: выглядел молодо, казался спортивным и здоровым. Но собственный образ, который он старательно создал, требовал именно такого словарного оформления.

Он говорил что-то еще, но звук проезжающей мимо машины заглушил его слова.

Как она поняла, в Швейцарии нет номеров квартир – в каждом парадном имеется список фамилий людей, живущих в этом подъезде. Она обошла дом и нашла нужную табличку с фамилией Her Hoervaer.

«Слева от входной двери будет почтовый ящик, – вспоминала она указания из письма. – Наберите код 1331 и возьмите ключи от квартиры». Она набрала код, что-то щелкнуло, ящик открылся снизу и ключи выпали ей прямо на ладонь. «Фокус по-швейцарски», – подумала она и, приложив магнитную кругляшку к замку, открыла парадную дверь. Довольно крутая и узкая лестница вела выше и выше. Видно, про противопожарные нормы швейцарцы не слышали. И ступеньки не соответствуют размерам, и лестничные клетки уже в два раза, чем положено.

Да ладно, но где же квартира? Квартир не было ни на первом, ни на втором этажах.

А на третьем неожиданно оказалось даже три. Причем ни на одной двери не было табличек с именами. Вот будет интересно, если она станет открывать не ту квартиру, а там люди примут ее за воровку, или еще лучше – дома вообще никого не будет и сработает сигнализация. Приедет полиция, и ее посадят в тюрьму. Только этого ей не хватало. «Что же делать?» – думала она, крутя ключи вокруг пальца. Она смотрела на вращающиеся ключи и, казалось, впала в транс. Тут до нее дошло, что ключей тоже три. Еще того лучше… Ну, с какого начать?

Она выбрала самый большой ключ и вставила его в замочную скважину двери, которая находилась посередине. К ее удивлению, ключ повернулся в замочной скважине, никто не вышел, сигнализация молчала. Она открыла дверь, закатила чемодан в комнату и оказалась в туалете. Чистенький такой туалетик, раковина, небольшая душевая кабина и симпатичный коврик на полу. Так, теперь все понятно. Это две квартиры на этаже с общим туалетом. Как она и ожидала, все не слава Богу. И как же она будет, утром очередь в туалет занимать, что ли? А если у соседей семеро детей? Ладно, могло бы быть и хуже, решила она, и вернулась на лестничную клетку.

Теперь предстояло решить следующую задачу. Какая из двух оставшихся квартир, собственно говоря, ее? И что открывает третий ключ… «Левая или правая?» – размышляла она. Красное или черное, орел или решка, пан или пропал… Она пыталась воззвать к интуиции, но в данном случае та молчала. Это было для нее не характерно. Она очень хорошо знала, что интуиция у нее была сильно развита. Она всегда приходила именно в тот момент и именно туда, куда нужно, и видела или слышала то, что ей нужно было узнать. Иногда ей бы было лучше этого не знать совсем, но тут уж ничего нельзя было поделать…

Интуиция молчала, ключи были практически одинаковыми и она, заготовив речь в свое оправдание, если вдруг ошибется, подошла к правой двери и вставила один из ключей в замочную скважину. Этот ключ не повернулся, зато второй очень плавно сделал два оборота, и она оказалась на пороге квартиры. Определенно, это открывание дверей прибавило ей первых седых волос на голове…

Она очутилась в небольшой прихожей, потом шла, видимо, кухня с небольшой барной стойкой и тумбой. Кухня была проходной, далее шла спальня, в ней стояла большая двухспальная кровать. Спальня тоже была проходной, дальше шла гостиная с диваном и телевизором. Она переходила из одной маленькой комнаты в другую, не понимая такого устройства квартиры, и совсем забыла, что не оставила в прихожей чемодан на колесиках, а везла его за собой. Гостиная закончилась. Она уткнулась в большую дверь, открыла ее, стараясь угадать, что будет в следующей комнате, и внезапно оказалась на лестничной клетке. А входная дверь захопнулась.

Ну, такого она не просто не ожидала – она не смогла бы такого придумать даже для какого-нибудь фантастического романа. Да, правильно говорят: жизнь гораздо богаче нашего представления о ней. Не нужно никакого кино, просто смотри вокруг и получай удовольствие. Теперь, наконец, все встало на свои места – стало понятно, почему интуиция молчала.

Квартира состоит из четырех проходных комнат и имеет два выхода на лестничную клетку. Два ключа – от этих входов, а третий от туалета. Отлично. «Все понятно», – наконец-то успокоилась она. Никаких соседей нет – уже хорошо. Уже потом она рассмеялась: «Хотела бы я найти того, кто построил это чудо архитектуры, и спросить его, для чего нужны эти входы-выходы и отдельный туалет на лестнице? А может, это противопожарные методы по-швейцарски. А что? – загорелось с одной стороны квартиры – надо бежать! Выбежал из другой двери, ну а в туалет-то на дорожку нужно сходить? Все очень логично».

Такая версия ее полностью удовлетворила, и, открыв теперь уже левую дверь нужным ключом, она опять прошла по очереди все комнаты, катя за собой удивленный чемодан. Потом оставила его в прихожей, сняла туфли и с разбегу плюхнулась на широкую кровать. Перед ней было панорамное окно с потрясающим видом на Женевское озеро. Ну, теперь точно все понятно – вот в чем смысл этой квартиры. А что туалет «на улице», так это такая мелочь по сравнению с красотой темно-синей воды, из которой на 140 метров вверх бьет струя знаменитого Женевского фонтана!

Но не на кровати же лежать она сюда приехала. Нужно было что-нибудь перекусить и отправиться осматривать окрестности. Она много путешествовала и всегда брала с собой походный набор: чай, кофе и маленький кипятильник. Вынув его из пакета, она не смогла сдержать смех, вспоминая швейцарского таможенника, который долго рассматривал содержимое ее чемодана на экране монитора и даже советовался, судя по всему, со старшим по званию. Что-то его определенно насторожило в ее багаже. Она открыла чемодан, и он, вытащив оттуда кипятильник, спросил ее: «What is this?» (Что это?)

– Это устройство для кипячения воды, – ответила она развернуто, потому что не знала, как перевести «кипятильник» на английский.

Он удивился больше и уточнил, для чего ей кипятить воду.

– Чтобы чай пить, – быстро парировала она. – А что, это запрещено – пить чай в номере отеля?

Тут он удивился еще больше и задал ей вопрос «на засыпку»:

– А почему вы не хотите попить чай в кафе?

– Потому что там дорого, – уже не зная, что придумать, чтобы закончить этот допрос, ответила она.

Услышав слово «дорого», работник аэропорта сменил прежнее выражение лица на участливое понимание, затем одобрительно кивнул головой, аккуратно положил кипятильник на место в чемодан, застегнул его и с вежливой улыбкой сказал: «Welcome, madam».

Уже выходя из этого зала, она оглянулась и поймала на себе взгляды двух таможенников, один из которых что-то рассказывал другому, показывая жестом в ее сторону и рисуя в воздухе пальцем спирали. Для собеседника эта информация была, видимо, очень интересной и удивительной, потому что он постоянно кивал головой, как бы говоря «Ну и ну!» и «Не может быть!». По всему было видно, что это был первый кипятильник, который они увидели в своей жизни.

Итак, кипятильник у нее был, предстояло найти чашку. Она прошла на кухню, и осмотревшись, решила, что посуда может быть только в единственной навесной полке, над тумбой, стоявшей в углу. Она открыла навесную полку и увидела там аккуратные ряды различного размера чашек, тарелок, фужеров и стаканов.

Вынимая чашку, она облокотилась на тумбу, а тумба, как в сказке, взяла и открылась. Совершенно неожиданно верхняя крышка тумбы поднялась, обнажив небольшую мойку и варочную электрическую панель, встроенную в столешницу. Вместо крана была большая кнопка. Она нажала на кнопку, кран медленно вылез из-под столешницы. Теперь это уже была обычная кухня, правда для гномов – такая маленькая. Она открыла правую дверку – там был холодильник. За левой дверцей скрывалась миниатюрная посудомоечная машина. Вот так чудеса! И хоть квартира в Женеве тоже была маленькая, но с Парижем было не сравнить – на порядок выше и по обстановке, и по техническому оснащению, не говоря уже о потрясающем виде. Что интересно, стоила она почти в два раза меньше.

Тем временем чай вскипел и заварился. Она выпила чашку с оставшимися из самолета маленькими печеньями в шоколаде «Привет, Варшава», быстро переоделась и уже через десять минут вышла на набережную Монблан на прогулку.

Погода была ясной и солнечной, но горы Монблан, по имени которой и была названа набережная Женевы, почему-то не было видно. Ландшафт Швейцарского побережья Женевского озера напоминал Сочи или Южный берег Крыма. В парках росли пальмы и всякие знакомые южные деревья. На склонах гор вдоль побережья раскинулись многочисленные виноградники, а на набережной была удивительная чистота и множество отелей, а также дорогих частных клиник и магазинов.

Кроме осмотра достопримечательностей ей нужно было еще купить подарок на день рождения мальчику двенадцати лет. Что же любят мальчики в двенадцать лет? Вопрос представлялся ей весьма сложным. Вот если бы нужно было купить подарок для девочки, не было бы никаких проблем: у нее была дочь, и она помнила все, что хотят девочки каждого возраста, но вот мальчики… Что же это может быть? После некоторого размышления она пришла к мысли, что это должна быть какая-нибудь радиоуправляемая машина или самолет. Или, может быть, корабль, вдруг решила она, бросив взгляд на Женевское озеро. Да, но сколько все это может стоить? Нужно будет найти магазин игрушек по дороге.

Утром в субботу в Женеве на улицах было пустынно, лишь изредка на ее пути попадались редкие прохожие. Она прошла по мосту через Рону по направлению к Старому городу. Что примечательно, река не впадает в озеро, а вытекает из него.

В английском саду она посмотрела на Цветочные часы (L’Horloge Fleurie) с движущимися стрелками. Часы были установлены в Женеве в 1903 году. Механизм часов был спрятан в земле, циферблатом служила клумба цветов, где цифры выделялись цветами другого сорта или цвета. Диаметр часов – пять метров, а длина секундной стрелки – два с половиной метра. Для «выращивания» этих часов используются шесть с половиной тысяч цветов, которые цветут в течение всего лета, меняя ежемесячно цветовую палитру. Эта роскошная клумба символизирует особую роль Женевы в часовой отрасли всей страны.

Она дошла до площади Бург де Фур. Когда-то на ней располагался рынок римлян. По узким улочкам вокруг старинной площади можно было плутать часами. Свернув направо, она прошла через какой-то красивый парк и вышла к внушительной стене длиной в сто метров из светлого камня со статуями. Стена (Monument de la Reformation) была украшена статуями великих протестантов. Как гласила памятная табличка, она была сооружена в 1909 году. Центральное место в композиции занимала фигура Кальвина. «Кто же это такой?» – задумалась она. Под монументом был написан девиз: «Post Tenebras Lux» («После мрака – свет»). Опять ничего непонятно. Нужно будет обязательно прочитать про этого человека. Она уже пожалела, что не взяла с собой книгу – можно было бы пообедать и заодно почитать интересные факты. Интуиция в этом случае подсказывала ей, что здесь она сможет узнать много интересного. К сожалению, книга была настолько тяжелой, что читать ее можно было только дома.

Она дошла до главного сооружения в центре Женевы – Собора святого Петра. Этот женевский храм для протестантов то – же самое, что собор святого Петра в Риме для католиков. «Здесь с проповедями выступал Кальвин», – прочитала она в брошюре, взятой в храме. Тот самый Кальвин, чья скульптура была в центре монумента на стене Реформации!

Прогулка по городу не заняла много времени. Как ей показалось, Женева не особенно отличалась от других европейских городов. Лучшее в Женеве – это, конечно же, огромное чистейшее озеро. Длина его, как она запомнила из путеводителя, – 72 км, ширина 13 км, а самое глубокое место имеет глубину триста метров. И все-таки главной достопримечательностью Женевы, как Эйфелева башня для Парижа, был гигантский фонтан «Же До» (Jey d’Eau), что в переводе означает «струя воды». Этот фонтан был построен в 1891 году. Интересно, что изначально он являлся предохранительным клапаном гидроэлектростанции, сегодня же превратился в символ Женевы. Это самый высокий фонтан Европы. Огромный столб воды взмывает на высоту 140 метров со скоростью 200 км/ч. Великолепное зрелище, хочется смотреть и смотреть.

Она опять вернулась на набережную. Потом решила зайти домой, взять книжку и почитать, сидя на лавочке на набережной. А может, и перекусить позже где-нибудь в кафе. Еще нужно было найти супермаркет и игрушечный магазин.

Она удобно устроилась на лавочке и принялась наблюдать. Вот странно! Швейцарцы страшно любят навьючиваться рюкзаками и обуваться в безразмерную «тракторную» обувь. Особенно дети. Причем чем меньше ребенок, тем большего размера рюкзак на него навьючен и тем непропорциональнее размер обуви. Может быть, у них развиты разные юношеские движения типа скаутов?

А в кафе и ресторанах они не едят, а только пьют. Зато на лавках, на лужайках – располагаются как поодиночке, так и целыми семьями и аппетитно уплетают извлеченные из рюкзаков бутерброды и прочие продукты, предусмотрительно взятые с собой из дома. Видимо, экономят таким образом. Для этого им и нужны большие рюкзаки.

Только она успела открыть книжку, как к лавочке подошла молодая женщина с коляской. Она спросила разрешения присесть и показала, что тень была только здесь, хотя были свободны соседние лавочки. Присев, женщина вынула ребенка из коляски и начала его кормить молоком из бутылочки. Малыш был очень умильным, и желание читать про стену Реформации испарилось.

– Кто это – мальчик или девочка? – спросила она, потому что малыш был одет в желтый комбинезончик.

– Это мальчик, Жан, наш первенец, – с гордостью ответила фрау Эмма – так звали молодую маму. На вид женщине было уже лет тридцать пять. И продолжила:

– Нам уже три с половиной месяца. Через две недели он пойдет в ясли. Да, хочешь в ясли, мой сладкий?

Жан был занят поглощением молока из бутылки и отвечать не стал. В свою очередь, женщина поинтересовалась, из какой она страны, и, узнав что из России, сильно обрадовалась.

– Да, много русских приезжают в Женеву, многие живут там, – махнула она в сторону роскошных особняков.

Но ее заинтересовали упомянутые фрау ясли. Конечно же, ребенок туда поедет, а не пойдет – ходить-то он если только месяцев через восемь начнет, подумала она. Только к чему такая спешка – в четыре месяца отдавать ребенка в чужие руки? Хотя, может быть, перед ней мать-одиночка и у нее нет денег, поэтому нужно выходить работу. Но уж в Швейцарии-то, наверное, пособия на детей огромные, чтобы мать могла сидеть с ребенком дома и ни в чем не чувствовать себя и своего ребенка обделенными.

Ей очень хотелось поговорить об этом поподробнее, но она засомневалась, удобно ли об этом спрашивать незнакомого человека. Потом она вспомнила, как много раз была свидетелем разговорчивости иностранцев; они общаются везде, где можно, – в транспорте, на пляже, на прогулке. Всегда с улыбкой здороваются, по крайней мере перебрасываются парой фраз о природе и погоде и расходятся, чтобы больше никогда не увидеть друг друга. а в этом случае, как ей казалось, можно было спрашивать о чем угодно – какая мать не захочет рассказать про своего ребенка?

– А зачем торопиться с яслями? – наконец решилась спросить она ее.

– Торопиться? А мы не торопимся. Все отдают детей в ясли в четыре месяца. А разве бывает по-другому? – искренне удивилась та.

– Разве у вас декретный отпуск не три года? – теперь уже пришла ее очередь удивляться.

– Сколько-сколько? Я не очень хорошо понимаю по-английски, – ответила Эмма. – Давайте, я вам расскажу, как в нашей стране, а вы мне расскажете, как в вашей стране, хорошо?

Предложение выглядело очень интересным, и она приготовилась внимательно выслушать, что ей расскажет фрау Эмма.

Рассказ был более чем необычным: фрау Эмма с гордостью начала, что их правительство очень сильно заботится о гражданах. Как она поняла, в Швейцарии считают, что беременные – не больные! Они работают чуть не до последнего дня беременности, никаких пособий нет – зарплата, и все. Если беременность развивается с осложнениями, врач может выписать больничный, и тогда до родов можно не работать, но не более двух месяцев. После родов матери дают три месяца декретного отпуска, во время которого платят 80 % от зарплаты. Потом нужно либо выходить на работу, либо увольняться. Если женщина выходит на работу, то ей дополнительно дают пособие на ребенка – двести франков в месяц. Но если она уволилась и сидит дома, то рассматривают ее семейный бюджет. Если семья попадает под статью «малообеспеченная», то она получает пособие. А если нет, то не получает ничего.

Двести франков приблизительно равны двумстам долларам, но оплата за ясли гораздо больше, и в очереди можно простоять больше года. Она, например, встала на очередь в ясли, как только забеременела, и теперь у нее есть место! Это все фрау Эмма рассказала с гордостью. Потом ее голос стал менее уверенным:

– Но, к сожалению, в Швейцарии не очень хорошее отношение к детям.

– Что вы имеете в виду, – удивилась она.

– Ну, например, когда в открытом кафе люди пересаживаются подальше от столика с детьми, – продолжала фрау Эмма. – Когда в вагоне поезда соседи приказывают вам заставить замолчать плачущего ребенка, которому на тот момент всего два месяца. Когда не уступают место беременным. Когда не пропускают в очереди мам с детьми на руках.

Вот что случилось, когда моя сестра забеременела. В банке, где она работала, были очень недовольны этим известием и даже предлагали выплатить ей бонус, если она сделает аборт. Потом, когда она бегала в свой законный обеденный перерыв кормить ребенка, ее начальница стояла возле лифта и посекундно смотрела на часы. При этом начальница говорила: «Не думай, что если ты кормишь, у тебя будут особые условия». А когда она один раз взяла больничный (ребенку делали операцию), то на работе сказали, чтобы это был последний раз.

Поэтому очень многие не хотят иметь детей. Одна ее подруга при замужестве составила контракт. Одним из пунктов было обоюдное желание не иметь детей (оба здоровы и вполне могли бы родить ребенка). Вторая пара много путешествует, и дети могли бы стать помехой. В ее районе в основном живут молодые, весьма успешные люди, добившиеся хороших позиций в карьере или бизнесе, но дети есть только у немногих, все остальные сознательно бездетны.

Фрау Эмма вопросительно посмотрела на нее, ожидая рассказа о соответствующих условиях на ее родине.

– Ну, в России декретный отпуск составляет семьдесят дней до родов и столько же после. В этот период выплачивается полная зарплата, но не за счет работодателя, а из фонда социального страхования. Потом можно взять отпуск по уходу за ребенком до трех лет с сохранением рабочего места, при этом до полутора лет на ребенка выплачивается пособие по уходу – 40 % от заработка. В России гарантируется сохранение за женщиной рабочего места до трех лет ребенка. Уволить мать в это время не имеют права. Если женщина вышла на работу после декрета, она имеет право потребовать для себя неполный рабочий день.

Слушая ее, фрау Эмма качала головой. Было непонятно, что она при этом думает. Наконец она произнесла:

– В Швейцарии такое невозможно… А если и будет возможно, то мы уж точно до этого не доживем. Откуда государство возьмет на это деньги?! Держать за работником место три года, выплачивать всякие налоги! – нет, это невозможно, – подвела итог Эмма. – Наверное, ваша страна очень богата, я никогда не могла себе даже представить, что в России так заботятся о женщинах!

«Ну, заботятся или нет, а с секундомером у лифта точно никто не стоит, как в этой богатой стабильной стране», – мысленно подвела она итог беседы.

– Ну, нам пора, – фрау Эмма сложила сумку и коляску.

– А вы не могли бы мне подсказать, где здесь супермаркет? И еще мне нужен магазин игрушек – надо купить подарок на день рождения двенадцатилетнему мальчику, – догадалась она спросить у фрау Эммы.

– Да, конечно, здесь недалеко. Налево и по улице до конца, – показала новая знакомая в сторону красивого особняка на углу соседней улицы. Тут тихий швейцарский малыш проснулся и заплакал, да так громко, что его плач, казалось, был слышен на другом берегу Женевского озера. Фрау Эмма схватила ребенка из коляски, и, озираясь по сторонам (как бы кто не услышал!), начала быстро-быстро качать его на руках. Но боялась она зря: вечером на набережной было также безлюдно, как и утром.

Проходя мимо магазина игрушек, она сожалением заметила, что он уже закрыт. Было начало седьмого. «Ну что ж, зайду сюда завтра утром, это недалеко от моей квартиры», – вздохнула она.

Супермаркет оказался обычным и по размеру, и по содержанию. Она хотела купить какие-нибудь типично швейцарские продукты. Лучший путь для этого – понаблюдать, что покупают сами швейцарцы. Этот метод она уже использовала в других странах, и он всегда приводил к отличному результату. Купленные продукты всегда были свежи и отличались оригинальным вкусом. Она выбрала элегантную семейную пару, наверняка из числа местных жителей, и, поставив свою тележку недалеко, делала вид, что выбирает продукты на соседнем стеллаже. Между собой муж с женой разговаривали по-немецки, так что, к сожалению, она не могла ничего понять. Оставалось только наблюдать. Чувствовалось, что у них в семье все давно организовано: выбирая продукты, они не советовались друг с другом. Каждый просто брал определенный продукт, клал его в корзину, и так они медленно продвигались от стеллажа к стеллажу.

Ей было интересно, какие продукты они выбирают. Женщина долго стояла у больших корзин с клубникой разных производителей, по очереди брала расфасованную в пластиковые контейнеры клубнику и внимательно читала этикетку, под конец морщилась, ставила упаковку обратно на полку и брала следующую. Наконец она нашла то, что искала, и положила упаковку в тележку.

Тема клубники производства завода резинотехнических изделий всегда ее интересовала. Подойдя к стеллажу и увидев, что фрау выбрала одну из самых дорогих упаковок с клубникой, она решила поинтересоваться, почему та сделала такой выбор. Она обратилась к фрау: «Я только приехала в Швейцарию и не знаю пока, какие продукты покупать. Посоветуйте мне, пожалуйста, какая клубника вкуснее». Фрау была очень любезна, она вернулась к корзине с клубникой и начала показывать ей разные упаковки и что-то ей объяснять на смеси немецкого и английского. По интонации можно было решить, что вся продающаяся клубника, кроме той, которую выбрала она, – это цианистый калий. И только та, которую она купила, – настоящая вкусная клубника, потому что она выросла в Швейцарии. Напоследок фрау собрала все свои познания английского и достаточно понятно произнесла, что лучшие продукты – только швейцарские. Пожелав ей хорошего вечера, швейцарка пошла догонять мужа, который уже изучал этикетки в соседнем мясном отделе.

Когда фрау удалилась, она сравнила цены на два одинаковых лотка с клубникой – швейцарского и нешвейцарского производства. Цена отличалась в два раза. «Возьму оба, – решила она, – и узнаю, есть ли разница, или это просто национальная черта характера местных жителей – любить все свое». Кстати, совсем неплохая черта, нам бы, русским, поучиться.

Она прошлась по мясному ряду. Цены показались ей очень высокими. Все швейцарские луга, понимаешь, в коровках, а вырезка – сто франков за килограмм.

Проблем с выбором продуктов у нее больше не было. Она набрала разных швейцарских сыров, каких-то колбасок разных сортов, на десерт был куплен швейцарский пирог и бутылка швейцарского вина. Никогда не слышала о швейцарском вине; наверное, оно так хорошо, что его сами швейцарцы выпивают.

Пакет с продуктами получился немаленький, да еще тяжелая книга. До дома она дотащилась еле-еле.

Она открыла окно-балкон в спальне, пододвинула к нему журнальный столик с креслом и красиво разложила деликатесы на тарелках. «Ужин в частном панорамном «ресторане трех дверей», – подумала она, налив себе фужер вина.

Легкий бриз с озера разносил аромат вина по комнате. Неплохо, очень неплохо. Леля молодец – сама бы она никогда не собралась приехать сюда и лишила бы себя такого удовольствия. Как хорошо, что у нее такие друзья.

Перелет, прогулка длиной в целый день и вино сделали свое дело. Единственное, что она безумно хотела сейчас, – так это спать. «А как же кальвинизм? Я ведь хотела вечером почитать перед сном, чтобы узнать, наконец, кто был этот главный мужчина на монументе стены Реформации», – вспомнила она.

Она взяла книгу и по оглавлению нашла интересующую главу. Ничего себе – пятьдесят страниц про одного человека! Может быть, попробовать хотя бы начать?

(Далее о Кальвине по материалам книги Порозовской Б.Д. «Иоганн Кальвин: Его жизнь и реформаторская деятельность»)

«Кальвин – это неутомимый труженик, равнодушный ко всему, что не имело прямого отношения к его деятельности, аскет, презиравший все радости жизни, нетерпимый к слабостям других, педантичный, болезненный, раздражительный…»

– И так все полсотни страниц? Нет, это невозможно! Я сделаю это завтра, – с этой, последней на сегодня мыслью она уснула.

Когда она открыла глаза, на часах было пол-одиннадцатого. Окно было всю ночь открыто настежь. «Ничего себе, – подумала она, – сон на открытом воздухе».

Нужно быстро умыться, собраться, выпить чашку кофе и бежать в игрушечный магазин за подарком. Вдруг она не найдет там ничего интересного? Нужно будет время, чтобы придумать что-то еще.

Но для начала нужно было умыться. Хорошо, что у нее хватило ума сначала только приоткрыть входную дверь и выглянуть на лестничную клетку. Молодой смуглый парень усердно мыл лестницу. Вот бы было ему развлечение, если бы она просто вышла на лестницу в своей короткой ночной рубашке из прозрачного шелка. Пришлось переодеваться для того, чтобы просто в туалет сходить. Зато туалет-то не простой, а в Швейцарии. В туалете ее внимание привлек какой-то график. Были нарисованы семь квадратиков, видимо, дней недели. В квадратике «среда» стояло время с шести до восьми вечера. Что это такое? Может, нужно в это время что-то делать? А она по своему незнанию не сделает, и потом хозяин квартиры будет ругаться. К сожалению, текст был написан на французском. Тогда она решила взять объявление с собой и показать профессору.

Она заметила, что в пакете, который она принесла вчера из супермаркета, что-то еще осталось. Это оказалась клубника – как же она про нее забыла? Ну и отлично, на завтрак будет клубника и кофе со сливками. Она высыпала содержимое двух небольших упаковок на тарелку и только потом вспомнила, что одна упаковка была со швейцарской клубникой, а другая какая-то заморская. Она же хотела ее сравнить по вкусу! Как же ее отличить? Клубника оказалась абсолютно одинаковая и по виду, и по вкусу, как будто сошла с того же конвейера завода резинотехнических изделий, что и клубника из тарасовского супермаркета. Швейцарцы, спору нет, молодцы, что поддерживают отечественного производителя, но на вкус клубники это не влияет. Лучшая клубника в мире созревает на даче ее родителей в Тарасове.

Игрушечный магазин внешне казался маленьким, но внутри оказался безразмерным. Игрушек было много, и она с большим трудом нашла радиоуправляемые модели. Цена на них оказалась приблизительно такой же, как на настоящие машины, вертолеты и корабли.

Да, идея ее была, конечно же, хорошей, но денег на такой подарок у нее не было. Она пошла вдоль рядов, размышляя, что тут можно придумать. Вдруг ее взгляд упал на полку с большими красочными коробками. «Набор фокусника» – гласила надпись. В описании значилось, что это отличный способ удивить гостей и одноклассников. В этой коробочке было все для показа волшебных фокусов: книжечка на полсотни страниц с цветными иллюстрациями и подробными инструкциями, как показать восемнадцать фокусов, а также настоящий реквизит фокусника.

Она, может быть, не обратила бы на набор никакого внимания, если бы на стажировке в США в 1996 году вместе с ней не было директора тарасовского театра магии и фокусов. Он много рассказывал о своем театре, особо подчеркивая, как детям нравятся его представления. Настоящий фанат своего дела, он даже смог встретиться с самим Дэвидом Копперфильдом. Как хорошо, что она об этом вспомнила! Детей будет несколько, они смогут даже устроить маленькое представление. Каждый покажет по одному фокусу – и весело будет, и интересно. Что было поразительно, так это то, что цена набора в точности совпадала с суммой, которую она могла себе позволить заплатить.

С чувством выполненного долга она решила позвонить профессору и узнать, где располагается ресторан. Владимир Ильич, казалось, ждал ее звонка. Он очень обрадовался и подробнейшим образом объяснил ей, что ресторан «Windows» располагается в самом известном отеле «d’Angleterre» на набережной с панорамным видом на озеро и гору Монблан. «Ого, – удивилась она, – а не очень ли это круто для дня рождения ребенка-узника?» Профессор рассмеялся:

– Ну как я люблю с умным человеком поговорить! Да, вы правы, голубушка. Но мы пойдем в кафе при ресторане, и не на ужин, а «на чай». Так что ждем вас в five o’clock, – на чистейшем английском языке закончил Владимир Ильич.

Времени до вечера было много, но город она уже осмотрела, а для поездок за город его было мало. Ничего не оставалось делать, как только посвятить время изучению кальвинизма. Сколько можно откладывать? Перед домом был небольшой скверик с уютными креслами из ротанга и мягкими подушками.

Она открыла книгу. Поначалу вчитаться было трудно, но потом она перелистывала страницу за страницей и не могла остановиться, пока не дочитала до конца. Закрыв книгу, она еще долго сидела не двигаясь, осмысливая прочитанное. История никогда ее особо не интересовала, поэтому факты, изложенные в книге, были для нее шокирующими. Как такое могло быть? И после всего этот человек увековечен где только можно и все произносят его имя с почтением! А мы свою историю не любим…

Итак, в книге было написано, что женевские граждане были трудолюбивые и аккуратные, к тому же веселые – любили всякие общественные увеселения, игры, танцы и шумные сборища в часы досуга.

Девиз католической Женевы гласил: «После мрака ожидаю света». Приверженцы Реформации, усматривавшие в этом девизе что-то пророческое, полагали, что теперь, с упрочением новой религии, свет окончательно вытеснит прежний мрак.

Знаменитый протестантский теолог и моралист Жан Кальвин является одной из важнейших фигур в европейской истории. Его взгляды на такие разнообразные предметы, как теология, управление страной и личная мораль более четырех веков влияли на жизнь сотен миллионов людей. Кальвин был полнейшим спиритуалистом; нечувствительный к красотам природы, к поэзии и искусству, он смотрел на землю как на юдоль плача и скорби, а на земную жизнь – как на подготовительную ступень к жизни загробной. Этот дух аскетизма он привил и женевцам. Неутомимый в работе, реформатор требовал того же от других.

Основная мысль учения Кальвина заключалась в том, что человек не в состоянии изменить свою участь и может лишь постоянно трудиться перед тем, как покинуть этот мир.

Согласно учению Кальвина, человек по своей природе склонен к злу и возмущению, поэтому над ним должна всегда тяготеть сдерживающая узда. Власть, истинно угодная Богу, непременно строга – ей должно быть чуждо сострадание, милосердие и другие человеческие слабости.

По мнению Кальвина, осуждение невинного представляет собой гораздо меньшее зло, чем безнаказанность виновного. Совершенно ошибочно представление, будто светская власть должна карать лишь преступления против граждан – убийство, воровство или другие посягательства на их права. Нельзя оставлять безнаказанными безнравственность, пьянство и оскорбления имени Божия.

При таких теориях система наказаний, конечно, не могла отличаться мягкостью. Смертная казнь определялась за преступления самого различного свойства, совершенно в духе Ветхого Завета: смерть богохульнику, смерть тому, кто захочет подорвать существующий строй государства, смерть сыну, который проклянет или ударит отца, смерть нарушителям супружеской верности, смерть еретикам.

Вряд ли даже в те времена можно было найти другое государство, где бы при таком небольшом населении и в такой промежуток времени совершено было так много казней. Пятьдесят восемь смертных приговоров и семьдесят шесть декретов об изгнании, и это в такое сравнительно мирное время, каким был первый период деятельности Кальвина в Женеве (1542–1546 гг.), лучше всего показывают, как охотно женевские власти пользовались своим правом.

Но еще ужаснее была та жестокость, которой отличалось само судопроизводство. Пытка была необходимой принадлежностью всякого допроса – обвиняемого пытали до тех пор, пока он не признавал обвинения, подчас в мнимом преступлении. Детей заставляли свидетельствовать против родителей. Иногда простого подозрения достаточно было не только для ареста, но и для осуждения: в числе этих семидесяти шести человек, осужденных на изгнание, двадцать семь были осуждены только по одному подозрению.

Человеческая жизнь словно потеряла всякую цену в Женеве.

Эта протестантская инквизиция проникала решительно всюду. Богатые и бедные, мужчины и женщины должны были по первому требованию предстать перед грозным трибуналом. За нечаянно сорвавшееся вольное слово, за улыбку во время проповеди, за слишком нарядный костюм, за завитые волосы они выслушивали гневные выговоры, выставлялись у позорного столба, подвергались церковному отлучению, штрафам, тюремному заключению.

Всякое оскорбление божественного имени считалось преступлением, наказуемым гражданскими властями. Под эту категорию можно было подвести все что угодно: найденный при обыске атрибут прежнего католического культа, вроде крестика или образка, неуважительное отношение к проповеднику и т. п.

Результаты этой системы были поразительные. И город, и граждане точно преобразились. Шумная жизнь богатого города с живым, подвижным населением притихла и заменилась мрачной серьезностью. Под бдительным оком цензоров, под вечной угрозой жизнь женевцев приняла характер строгой религиозности, порядка и дисциплины, каких не встретить больше нигде.

Посещение проповеди признано важнейшей обязанностью гражданина. Всякое неприличное выражение, ругательство, подслушанное одним из многочисленных шпионов (бдительность старейшин скоро оказалась недостаточной), немедленно доносилось в консисторию и, бывало, соответствующим образом наказывалось. Извозчик, в сердцах обругавший свою упрямую лошадь, подвергался тюремному заключению.

Страсть к роскоши, которой отличались богатые женевцы, также исчезла. Реформатор не ограничивался одними требованиями скромной, умеренной жизни – он регламентировал малейшие детали быта, определяя цвет и фасон костюмов, добротность материи, предписывая законы для женской прически, устанавливая даже максимум блюд на пирах.

В регистрах города можно обнаружить сведения анекдотического характера. «Три кожевника, – читаем мы, – присуждаются к трехдневному заключению на хлебе и воде за распутство: они съели за завтраком три дюжины пирожков».

Кабаки – самые гнусные места. Там более всего нечистоты. Совет издает указ от 29 апреля 1546 года: все они закрываются! Исчезли и национальные увеселения Женевы, ее театральные представления, народные праздники со стрельбой в цель; запрещены были всякие игры, танцы, музыка, распевание светских песен, шумные празднования свадеб и т. п.

Вместо трактиров были устроены так называемые аббатства или духовные казино, по одному в каждом из пяти городских кварталов. В этих-то аббатствах женевские граждане, не сумевшие побороть в себе потребность общения, могли проводить свой досуг под светским и духовным надзором. Хозяин заведения был правительственным чиновником. Он должен был следить, чтобы гости не садились за стол, не совершив предварительно молитвы, чтобы они не божились, не вели себя неприлично, не вступали в бесполезные прения, и о каждом нарушении этих правил доносить властям.

За что наказывал Совет веселых женевцев?

за танцы (танцы влекут за собой похотливое разжигание);

за игру в карты;

за постоянное времяпровождение в тавернах;

за сквернословие и проклятия;

за попытку совершить самоубийство;

за хранение скабрезной литературы;

за слова над могилой: покойся с миром, пусть земля тебе будет пухом (это рассматривалось как язычество);

за обручение дочери с католиком;

за гадание у цыганок;

за поедание рыбы в Страстную Пятницу;

за разговоры о том, что нет ни ада, ни диавола;

за распевание непристойных песен.

Но наибольшее число наказаний карают прелюбодеяние и воровство.

Принимаемые по настоянию Кальвина законы имели целью сделать из Женевы прообраз «града Божьего», цитадель протестантизма. Единомышленники Кальвина именно так ее и воспринимали, недаром Кальвин был прозван «женевским папой», Женева должна была стать протестантским Римом, образцом для других городов.

Кальвин боролся против ересей и пороков в Церкви – и не более того. Он посвятил всю свою жизнь славе Божией и благу людей. И был изгнан из города за то, что не допустил именитых жителей к Вечере Господней за их поведение.

Потом, по какой-то причине, в которой она не удосужилась как следует разобраться, его вернули, и он продолжил свою великую деятельность. Но каким образом граждане Женевы, так ревниво оберегавшие свои права, соглашались терпеть у себя этого чужеземного диктатора, который во имя проповедуемого им учения вырвал из их рук власть, передав ее небольшой кучке олигархов в лице членов малого совета и консистории?

Как мог этот веселый, жизнерадостный народ подчиниться такой суровой дисциплине, такому почти монастырскому режиму? Для того чтобы это понять, нужно было прочитать еще полсотни страниц. Времени на это не было, но, по мнению историков, после Реформации Швейцария превратилась в процветающую независимую страну. Главное, до сих пор в современной либеральной Швейцарии сохранились признаки великого благочестия, достигнутого при Кальвине.

Как это понимать? Так, что все те достижения, которые имеет Швейцария теперь, – это все благодаря тому историческому наследию?

В ресторан она пришла раньше назначенного времени. Может, им будет нужна ее помощь.

Профессор уже издали заметил ее и помахал рукой.

– Вот, познакомьтесь – Евгений, наследник, так сказать, временно покинувший Родину, чтобы ума набраться, – в свойственной ему манере представил внука Владимир Ильич.

– А это моя очаровательная соседка по перелету, я тебе говорил про нее, – шепнул профессор на ухо Женьке.

Женька был довольно высок для своего возраста и старался выглядеть серьезно. Темные кудрявые волосы были аккуратно пострижены, рубашка и пиджак создавали имидж послушного интеллигентного мальчика. Глаза, однако, выдавали его истинное желание – побыстрее закончить с формальностями и просто потусоваться с друзьями. Именинник приветливо улыбнулся и протянул ей руку для рукопожатия.

– Ну, вот, – прокомментировал дедушка, – набрался швейцарских манер. Знаете ли, швейцарцы страсть как любят жать друг другу руки! А у нас принято дамам руки целовать; смотри, учить тебя не переучить, – пробормотал профессор и поцеловал ей руку.

– Сударыня, мы рады, что вы почтили нас своим визитом. Ну вот, осталось четыре минуты двадцать три секунды, и мы начинаем! – провозгласил он.

– Напрасно вы так, Владимир Ильич, – возразила она. – Гости всегда задерживаются. Я просто специально раньше пришла – подумала: может, вам нужна женская помощь.

– Да, да, да вы нам очень можете помочь! Вот, сядьте сюда, пожалуйста, и украсьте наш стол, – с улыбкой произнес он.

– Дед, я начинаю обратный отсчет, – сказал Женька и начал считать: «Десять, девять, восемь, семь…

«…Три, два, один» – заканчивали они уже все вместе. Фокус-покус! – на пороге ресторана возникли гости.

– Как это получилось? – удивилась она. – Вы, наверное, договорились или видели, как подъехала их машина?

– Да ничего мы не видели и не договаривались, – смеясь, ответил Женька. – Просто швейцарцы любят не точность, а сверхточность. А нам страдать приходится, – уже с меньшим энтузиазмом закончил он.

Гостей было трое. Все это были одноклассники Женьки, которых он по очереди представил.

Швейцарец Самуэль был крепким мальчиком, даже можно сказать, толстым, но его медлительность не воспринималась как неповоротливость, а скорее как основательность.

Второго мальчика звали Ален. Он показался ей гораздо моложе, Женьки; может потому, что был маленький и щупленький. При этом казалось, что «его больше», потому что слышно было только его – рот его, что называется, не закрывался. Он показался ей похожим на француза; как выяснилось потом, так оно и было.

Третьим гостем была девочка, звали ее Юми. Она была маленькая-маленькая. Черные раскосые глаза-бусинки, абсолютно тихое создание – в общем, идеальный ребенок.

– Папа Юми японский дипломат, она будет учиться с нами еще год, а потом они переедут в другую страну. Юми рассказывала, что они больше двух лет не живут на одном месте. Правда, классно? – с завистью сказал Женька.

«Бедная девочка, – подумала она. – Приходится постоянно менять школы, друзей. Какой стресс для ребенка… Зато папа дипломат».

– Здравстуйте, – вдруг на отличном русском произнесла Юми. – Мой папа и в России работал, я русский тоже знаю, но не очень хорошо.

Как выяснилось, Юми знала пять языков, но писать и читать могла только на трех.

Вот этому действительно можно позавидовать; ей бы такие знания.

Все гости были в сборе, и им принесли меню.

– А когда можно подарки дарить? – спросила она у профессора, опасаясь нарушить какую-нибудь традицию.

– А здесь подарки вообще не дарят, ну если только открытки, – ответил тот. – Я-то внуку еще утром подарил заготовленную стрелялку. А вы что, подарок Женьке купили? Не стоило тратиться, право, зачем?

Услышав слово «подарок», Женька сразу оживился – видимо, для него это была приятная неожиданность. Она вынула коробку с «фокусами» и объяснила, что они могут каждый выбрать себе какой-то фокус, подготовить его и устроить представление.

Подарок произвел настоящий фурор. Еще минуту назад они были достопочтенными маленькими взрослыми, – и вдруг превратились в нормальных шустрых подростков. Они расположились за соседним столом, вскрыли коробку, поделили карточки и приступили к подготовке фокусов.

– Ну и славно, – проговорил довольный таким поворотом событий профессор, – а мы с вами пока все закажем и поговорим о том о сем.

В Швейцарии не принято шиковать, поэтому мы пригласили гостей на так называемый традиционный послеобеденный чай. Это такое комплексное меню за тридцать восемь франков на человека, в которое входит чай по выбору. Ну, тут сортов сто точно будет! И черный, и зеленый, и красный – в общем, на любой вкус. Каждому полагается не выбор пять маленьких сандвичей с мясом или курицей и три булочки – с изюмом и с шоколадом, с каким-то двойным кремом и домашним джемом, а также фруктовые тарталетки, чизкейк, рисовый пудинг, блинчик с наполнителем, миндальное пирожное с шоколадом и легким взбитым кремом. В общем, все маленькое, но голодной не останетесь. Ну а для нас с вами еще фужер шампанского Ruinart и этот прекрасный вид!

«Да, – подумала она, – Владимир Ильич очень романтичный человек».

– Как вам Женева, понравилась? – спросил он.

– Да, но я бы не сказала, что это какой-то восхитительный город. Все чисто, аккуратно, но без затей.

– Вот какая вы все-таки молодец. Мне, честно говоря, всегда забавно слышать восторженные отклики о Женеве. Женева – один из наименее интересных городов, как Европы, так и Швейцарии. Лугано и Люцерн – это красиво. Съездите туда, вам там обязательно понравится. Ну и в Монтре тоже можно – там Шильонский замок, весьма, знаете ли, любопытное зрелище.

– Да, кстати, – вдруг вспомнила она, – я вам хотела показать одну вещь, а то потом забуду. Конечно, она хотела его спросить про историю с Кальвином, но на таком мероприятии все-таки неуместно обсуждать особенно серьезные темы. И она вынула листок с графиком, найденный на стене в туалете.

– Что это значит?

– Это совсем легко, – засмеялся Владимир Ильич. – Это, так сказать, обратная сторона замечательной, по мнению наших соотечественников, жизни в Швейцарии.

Стиральная машинка для нас – предмет домашнего обихода, для швейцарца – невиданная роскошь. Как вы уже догадались, машинки в стандартной ситуации в швейцарском доме квартирного типа нет. Имеется одна общая – на первом этаже или в подвале, рядом обязательно график стирки с фамилиями и номерами квартир. Коммуналку советского образца не напоминает? – рассмеялся он.

– Счастливыми обладателями стиральных машинок являются только арендаторы пентхаусов. К остальным квартирам разводка не подведена – это дорого.

Я помню, насколько актуальной эта проблема стала, когда после нескольких первых месяцев приехала наконец из России моя жена – сторонница и ревнительница чистоты. И когда она увидела общую стиральную машинку на целый подъезд – двенадцать квартир, можете представить, какая была у нее реакция. Да еще приходилось стирать после нашей 90-летней соседки! В общем, в день нашей стирки – два раза в месяц – мы стирались с утра и допоздна. Первая стирка была холостая, чтобы вымыть из машинки остатки мусора, шерсти и прочего после предыдущих соседских постирушек. И только потом… Начинали с носков. Уже в самом конце доходила очередь до нижнего и постельного белья. Купить свою машинку было невозможно из-за отсутствия места для ее установки в арендуемой квартире. Да и неизвестно, как бы к этому отнесся арендодатель.

«Вообще, история про такую стирку что-то не кажется смешной, – подумала она. – Она была бы забавной, если бы прозвучала по радио или в театре. Но стоит примерить ее на себя, как весь юмор куда-то испаряется».

– Но это еще не самое страшное. Швейцарцы буквально все подвергают постоянному и неусыпному контролю и регламентации. Если вы живете в квартире, запрещено сливать воду в туалете после десяти часов вечера, а также нередко запрещено принимать ванну до семи утра и после десяти вечера.

– Или другой пример: нельзя смывать в канализацию отработанный кулинарный жир. Его нужно в специальном контейнере доставить в приемный пункт. О сортировке мусора и говорить не будем, это займет слишком много времени. Детям в школе советуют «стучать» на друзей, родителей, окружающих, называя это гражданской позицией ребенка. Водитель обязательно запишет номер подрезавшего его автомобиля и не поленится направить жалобу в полицию.

– Воскресенье в Швейцарии – день тишины. В воскресенье вы не имеете права шуметь: пылесосить, стричь газон, ваша собака не должна лаять (это не шутка). Еще у них часто электрические ошейники собакам надевают – как только собака тявкнет, следует слабый удар током! В некоторые рестораны ходить с маленькими детьми нельзя. Швейцарцы шутят: «Детям же ошейник не наденешь (чтобы не плакали)».

Тем временем стол был сервирован. Она было уже хотела пригласить детей за стол, но Владимир Ильич остановил ее.

– Вот посмотрите внимательно. Все дети разных национальностей. Прямо анекдот получается: сидели как-то русский, швейцарец и француз…

Она повернулась и начала наблюдать за детьми. Юми, как настоящая восточная женщина, тихо сидела в сторонке и делала вид, что читает свою карточку с описанием фокуса, а сама исподлобья смотрела на Женьку, что называется, во все глаза. Это был взгляд обожания и преклонения. «Любви все возрасты покорны», – подумала она, но в данном случае Юми была главным действующим лицом другого анекдота.

Профессор имел в виду трех мальчишек. Уже через минуту она не могла сдержать смеха. С энтузиазмом взявшись за подготовку фокусов, они сели по разным сторонам стола и, разложив перед собой реквизит и карточки с описаниями, приступили к делу. Но действовали они все абсолютно по-разному.

Ален, не глядя в описание, пробовал добиться результата самостоятельно, у него ничего не получалось. Он злился и, в конце концов, начал заглядывать в описание. Потом ему пришлось прочитать все от начала до конца, и у него начало получаться.

Самуэль достал карандаш и основательно проштудировал все описание, подчеркивая важные моменты, и только потом взял в руки реквизит. Дело продвигалось медленно, но планомерно.

Женька, в отличие от двух своих друзей, сразу схватил в руки реквизит и, только изредка заглядывая в инструкцию, тут же смог добиться правильного результата. Потом он покрутил веревку еще и буркнул что-то вроде «Так даже интереснее получится», положил все на стол, начал качаться на стуле, озираться вокруг и искоса посматривать на Юми.

– Вот, сударыня, вы уже, наверное, поняли разницу в менталитете. Швейцарцы – лучшие исполнители, никогда не сделают чего-то неправильно, но им всегда требуются детальные инструкции. Французы – соображают в целом быстрее, любят импровизировать (не всегда удачно), читают инструкции, только если само не получается. Русские быстро соображают, инструкций не читают, хороши, если нужно придумать что-то новое.

Да, именно это она и увидела своими глазами. Вот такой инсценированный анекдот получился.

Тем временем стол был накрыт. Дети уселись и принялись за еду. На трапезу маленьких лордов это было совсем не похоже: они смеялись, путаясь в разных языках, рассказывали друг другу, какие фокусы у них получились, а какие нет, лопали бутерброды и пирожные, пили кока-колу; в общем, день рождения не был протокольным, чего она больше всего боялась.

Праздник был обычным русским детским днем рождения. Особенно умилил ее подарок от шеф-повара: Женьке принесли микроскопическое пирожное с одной зажженной маленькой свечкой. Здесь это, видимо, стоило расценивать как огромнейший презент, как было понятно по реакции Самуэля, который с завистью протянул: «Мне бы так…»

Быстрее всех проглотил все угощение Ален:

– А можно, я свои фокусы покажу первый? Я хочу быть первым.

– Ну конечно, начинай, – разрешил Владимир Ильич.

Мальчишки раздвинули стулья, образовав импровизированную сцену. Все сели вокруг, как в цирке. В середину круга танцующей походкой выбежал Ален.

– Здравствуйте, леди и джентльмены, мадам и мсье, дамы и господа! я, всемирно известный маг и чародей Ален, сейчас покажу вам три фокуса! Такого вы еще никогда не видели!

Он взял в руки веревку, начал что-то скручивать, потом закручивать, потом раскручивать. Было непонятно – это его фокус идет не так, как задумано, или это такая длинная подготовка для отвлечения внимания. Но он был так артистичен: всплескивал руками, жестикулировал, менял выражение лица. Это было так смешно, что они захлопали.

Ален принял аплодисменты как закономерную оценку своего труда и перешел к следующему фокусу, со шляпой. Она предполагала, что из шляпы Ален должен был вынимать разные вещи. Но Ален зачем-то складывал туда все, что было у него на столе. Он положил в шляпу скрепку, ручку, ластик. «Поняла, – догадалась она. – Эти предметы должны там и остаться. Потом он перевернет шляпу и окажется, что она пуста». Она оказалась права – Ален действительно перевернул шляпу. Из нее одновременно выпали скрепка, ручка и ластик. Никто уже не мог сдержаться от смеха, и хлопаньем в ладоши они старались заглушить дружный хохот.

Она оглянулась: аудитория выросла, хотя в кафе были они одни. Несколько официантов примкнули к их кругу. Но боялись его обидеть они напрасно. Ален в свои юные годы уже был настоящим французом, и ему даже в голову не могло прийти, что они смеются над ним. Всем своим видом он показывал, что аплодисменты им абсолютно заслужены.

Третий фокус постигла судьба двух предыдущих: он не удался. Шарик никак не хотел находиться под тем стаканом, под которым планировал его увидеть Ален. Это его тоже не смутило, так что он закончил свою программу, затейливо поклонившись и дождавшись, пока все аплодисменты стихнут. Довольный Ален сел на свое место. У нее сложилось впечатление, что он вообще не понял, что у него ничего не получилось. С другой стороны, может это и совсем неплохо?

Только дождавшись, когда Ален сел на место, на «арену» выбежал Женька. К реверансам он точно не был приучен, поэтому ринулся сразу в бой.

– Значит, так. Я хочу вам показать три фокуса. Вот смотрите – мешочек. Смотрите – он пустой.

Он вывернул мешочек наизнанку и показал, что в нем ничего не было. Потом затянул шнурок сверху и положил мешочек на стул, потом достал из кармана монетку, положил сверху на мешочек, закрыл сверху платком. Сделав несколько пассов руками и сказав «Крибле-крабле-бумс», он стянул платок и развязал мешочек. Из мешочка выпала монетка. Фокус получился! Все захлопали.

Следующий фокус Женьке тоже удался. Он с завязанными глазами угадал карту, которую предварительно попросил нас загадать. А вот третий фокус никак не получался. Кольца никак не хотели соединяться. Они падали из его рук, и после нескольких попыток Женька под аплодисменты вернулся на свое место.

Последним выступал Самуэль. К тому времени, как пришла его очередь, он как раз закончил есть – то есть доел все, что было на столе. Аккуратно вытерев рот салфеточкой, он вышел на «арену». Фокус он подготовил только один. Взял тонкую веревку, сложил ее пополам. Потом подошел к Владимиру Ильичу и попросил разрезать веревку. Потом Самуэль связал концы узлом и накрутил веревку на левую руку. Подойдя к Женьке, он попросил его взяться за конец веревки и размотать ее. Все увидели, что веревка снова целая. Все захлопали, а он галантно наклонил голову и сел за стол – как оказалось, на его тарелке оставалось еще недоеденное пирожное.

Здорово получилось! Женька был очень доволен. Тут раздался тихий голос Юми: «А можно я тоже покажу фокусы? Я четыре фокуса подготовила». Никто даже не подумал, что Юми захочет участвовать в соревновании фокусников.

Она вышла в центр, и ее смиренное личико преобразилось. Уже через мгновение это была какая-то маленькая бестия, в руках которой сверкали кольца, соединяясь и разъединяясь по взмаху руки, кубики превращались в шарики, монетка изчезала из одной рюмки и появлялась в другой. Под конец из шляпы был извлечен букет с цветами.

«Ну и ну! Вот это тихоня», – подумала она про Юми. И поймала многозначительный взгляд профессора – вот, мол, мать Япония что творит.

А Женька не удержался: «Ну, Юмка, ты даешь – всех нас сделала», – по-русски сказал он.

При слове «Юмка» девочка смутилась, покраснела, и, сделав в конце изящный реверанс, под общие аплодисменты заняла свое место.

Дети выпили сок, а они с Владимиром Ильичом еще по фужеру шампанского. Пора уже было покидать кафе – время Aftenoon tea истекло.

Но тут вдруг ей захотелось показать свой фокус. Последний раз она его демонстрировала очень давно, но не сомневалась, что у нее все получится.

– А хотите, я вам тоже фокус покажу? – спросила она. Конечно же, они хотели. Она попросила официанта принести пакетик чая Липтон, ножницы и спички. Все с удивлением следили за ее приготовлениями. Но вот реквизит был доставлен, и она начала рассказывать.

– Это не просто фокус, это история. Слушайте.

Как-то раз русский космический корабль совершил аварийную посадку на необитаемой планете. Космонавты попробовали починить корабль, но не смогли. «Что же делать?» – думали они. В этот момент на планету приземлились еще два космических корабля, ну, например, швейцарских.

История вызвала большой интерес. Мальчишки, да и самый старший из них – Владимир Ильич – буквально ловили каждое ее слово.

Русские решили купить у них корабль. Подходят к швейцарцам и говорят:

– Мы хотим купить ваш космический корабль, сколько он стоит?

Она взяла в руки пакетик с чаем за желтую этикетку, к которой на нитке был подвешен бумажный пакетик с чаем.

– Вот этот корабль, говорят швейцарцы, он стоит миллиард долларов.

Русские говорят:

– Нет, у нас столько денег нет, а это что такое?

Она показала на желтую этикетку.

– Это кабина, отвечают швейцарцы, здесь находится место капитана корабля, двигатель и вся система управления ракетой.

– Это нам не надо, – отвечают русские.

Она оторвала желтую этикетку от нитки. В руках осталась нитка с бумажным пакетиком.

– А это сколько стоит, – спросили русские.

Те отвечают:

– Полмиллиарда долларов.

Русские говорят:

– Таких денег у нас тоже нет. А что это такое?

Она показала на нитку.

– Это кабели, объясняют швейцарские космонавты. По ним топливо поступает в двигатель. Это очень важная часть корабля.

– Нам не надо, – отвечают русские.

Она оторвала нитку от пакетика с чаем.

– А это сколько стоит, – спрашивают русские, и что это такое?

Швейцарцы им:

– Баки с топливом, четверть миллиарда долларов.

– Ерунда какая, нам не надо, – говорят русские.

Она взяла ножницы, ровно срезала верх бумажного пакетика и высыпала чай на блюдечко.

– А это что? – спросили русские.

– Это, – им отвечают, – пустой бак из под топлива.

Она показала на пустой бумажный пакетик.

– А сколько он стоит?

– Он ничего не стоит. Можете его забирать бесплатно. Но зачем вам он нужен, вы же никогда не сможете на нем взлететь, – удивились швейцарцы.

– Мы сможем, потому что мы – русские!

Она аккуратно расправила тонкий бумажный пакетик, превратив его в трубочку высотой шесть, а диаметром два сантиметра, и поставила его на другое блюдце.

Она предупредила всех, что если они будут повторять фокус, то только в присутствии взрослых, понятно? Мальчишки, заворожено глядя на нее, одновременно кивнули головами. Владимир Ильич кивнул вместе со всеми. Потом она серьезным взглядом посмотрела на маленькую бумажную трубочку, стоящую в центре блюдца и шепотом произнесла: «неон дефис трэвэл точка ру».

Потом взяла в руки спичечный коробок и аккуратно поднесла зажженную спичку к верху трубки, получившейся из бумажного пакетика. Он нехотя загорелся. Она начала обратный отсчет: «Пять, четыре, три, два, один. Старт!» В этот момент, когда от бумажной трубки осталось только тонкое колечко, оно невероятным образом взлетело вверх – точь-в-точь, будто настоящая космическая ракета. На блюдечко упало несколько кусочков пепла.

– А вы не верили, – засмеялась она. Она достигла поставленной цели – все были потрясены.

Первым заговорил Самуэль. Его вопрос заставил ее еще больше рассмеяться.

– А повторите, пожалуйста, – вежливо спросил он, – какие слова нужно произносить перед тем, как поджигать, чтобы фокус получился.

Она сначала подумала, что Самуэль шутит, но, увидя открытый блокнот и приготовленную для записи ручку, серьезно повторила:

– Неон, дефис, трэвэл, точка, ру.

– Спасибо, – ответил он и аккуратным почерком записал заклинание в свой блокнотик.

– А что такое «неон трэвэл»? – поинтересовался Ален.

– Это название сайта моего туристического агентства в Тарасове.

– А, – протянул он, – тогда понятно.

Что ему было понятно, ей было совсем непонятно, и она уже не могла больше сдерживать смех. С ней вместе хохотали Женька и Владимир Ильич.

Закончив смеяться, профессор сказал:

– Вот, Женька, теперь ты понимаешь, какая важная наука физика. Вы, уважаемая, наверное, физфак заканчивали?

Владимир Ильич опять оказался прав. Как она всем говорила, в прошлой жизни она была радиофизиком. Было это недолго, но интересно.

Они вышли из кафе и решили прогуляться по набережной. Дети унеслись вперед, а они с профессором неспешно шли вдоль озера мимо дорогих отелей, ресторанов и бутиков.

– Погода-то какая славная сегодня, – произнес с упоением Владимир Ильич.

– Да, уж точно, не то что в России, – согласилась она.

– А чем вам у нас погода не нравится? – искренне удивился Владимир Ильич.

– Вы что, издеваетесь? Я, правда, иногда не понимаю, когда вы серьезно говорите, а когда смеетесь надо мной. Этот холод зимой, кучи снега – приходится скакать между сугробами. Это ведь только в Москве снег убирают, а у нас в Тарасове в конце зимы такие сугробы, что одноэтажных домов с дороги не видно, только девятиэтажки, и то начиная со второго этажа. Гололед, мороз двадцать градусов! – выпалила она за одну секунду.

– Ну, продолжайте, продолжайте, голубушка, вы уж все свои претензии к погоде выскажите. Это полезно с психологической точки зрения.

Она совсем опешила.

– А что, вы так не считаете? – спросила она профессора.

– Как же вам объяснить, голубушка… Это совсем неважно, что я считаю, а что нет. Если исходить из чистой теории, то я с вами абсолютно согласен. Погода в России далека от идеала. У нас в Питере, может, нет таких холодов, но поверьте, сильный ветер, влажность и мороз десять градусов – это холоднее, чем сухая безветренная погода и двадцать градусов мороза. А если принимать во внимание солнце, то настроение будет лучше у жителей Тарасова, чем у моих земляков в Питере.

– Да и я про то же. Вот здесь же, в Швейцарии – рай: горы, солнце!

– Вы меня абсолютно не поняли, уважаемая. Я сказал, что теоретически погода в России плохая. И все наши граждане поголовно мечтают о домике на море.

– На океане, – поправила она. – Ну, или в Швейцарии, например, на берегу озера.

– Это вы верно подметили. Но вот я вам задам вопрос: а что, вам совсем погода не нравится в Тарасове? Я был несколько раз в ваших краях. Город у вас интеллигентный – столько вузов, конференции всякие. И летом был. Ну такая у вас погода – прямо лето идеальное. Сухое, жаркое; не сравнить с нашим Питером. Прямо зависть берет. И Волга красивая, острова – только и отдыхать. Да и зима такая, какой она должна быть: и снег, и солнце, хочешь – лыжи, хочешь – санки! Я даже был у вас на горнолыжном курорте, недалеко от вашего города. Ну чем не Швейцария? А вы вообще зиму любите? – вдруг спросил он ее.

К ее удивлению, она никогда об этом не задумывалась. Да, она любила лето, и осень, и зиму. А весны в Тарасове не было. За три дня температура от минус десяти менялась до плюс двадцати градусов тепла. Жители переобувались, меняя зимние сапоги сразу на босоножки. И если еще вчера все спрашивали друг у друга: «Когда же будет тепло?», то уже на следующий день жаловались: «Ну и жара сегодня!»

– Вот видите, – заметив ее недоумение, проговорил профессор. – Не все так очевидно. Давайте я вам помогу. Зиму-то вы любите, просто длинная она, холодная и грязная. А по большому счету, настоящие неудобства длятся месяца два от силы, а в остальное время – вполне комфортно. Но вам-то мечтается, что вы будете каждый день у океана гулять и не устанете наслаждаться.

Так она примерно и думала. В который раз она поймала себя на мысли, что Владимир Ильич, должно быть, телепат.

– Да не читаю я ваши мысли! Как вы до сих пор не поймете, что это мысли и мои, и ваши, и других людей. Мы, в основном, имеем одинаковые мысли по вопросу погоды и жизни в России вообще. Только вам там, у океана, будет не хватать земли, города, людей, разговоров и еды нормальной. Проверено не раз: у всех возникает только один вопрос. Если это жизнь, то зачем? Работает это так: если, например, мы пришли в ресторан есть стейк, и нам не понравилось качество, то мы найдем другой ресторан, где повар готовит стейк идеально. Ну, может, чуть подороже обойдется.

– Что же в этом неправильного? – удивилась она.

– А то, что такой подход только и работает в отношении еды, а мы стараемся перенести ресторанный опыт на погоду. В России плохая погода? Значит нужно найти место, где она хорошая. А такого места не существует! На тропическом острове, конечно, зимы не будет, но будет постоянная влажность, проливные дожди семь раз в день и несколько ураганов в год с милыми женскими именами. Они превратят вашу жизнь в ад.

Дорогая моя, если вы изучите климат нашей планеты посерьезнее, то придете к интересному выводу. В Лондоне, как обнаружится, климат мягче, зима не такая холодная, но так там и лета нет – в июле очень часто бывает всего десять градусов тепла и дождь неделями льет. А если Турцию взять, то там зимой тоже плюсовая температура, но летом же сорок градусов жары и влажность. Оно, конечно, неплохо у моря в отеле лежать, но всю жизнь там жить – тоже радости мало. А ближе к экватору погода неплохая, только страны-то там какие. Ну, сколько вы проживете на острове? Не думаю, что долго. Да и вообще, вы учитывайте наводнения, землетрясения, засухи и пожары. Ну, еще не передумали переезжать? Кстати, длительность дня тоже нужно учитывать. На экваторе в шесть часов вечера солнце «выключается». а в Тарасове-то летом до одиннадцати светло, не так ли?

– В Европе-то тропических дождей нет. Вот в Женеве, например, тоже, скажете, плохая погода?

– О! В Женеве хорошая погода только два месяца весной и два месяца осенью, с ноября погода ужасна. Холодно, промозгло, серо. Бродишь, как ежик в плотном женевском тумане. Нередко дует «баз» – холодный сырой ветер, порой не прекращающийся от трех до пяти дней кряду. Болит голова, настроение – хоть вешайся. Однажды зимой я был свидетелем, как после ледяного ветра все покрылось коркой льда сантиметров пять толщиной. Улицы превратились в сплошной каток. В период «биза», по статистике, учащается число правонарушений, автомобильных аварий, случаев суицида, поэтому судебные инстанции при вынесении вердикта даже делают соответствующие поправки на этот период. В общем, стихийное бедствие. Такой климат связан во многом с тем, что Женева расположена в своеобразном тупике, окруженном с трех сторон горами и открытом только с севера, вдоль озера. Отсюда и влажность, и туманы, и частая дымка над озером, и такое влияние северного «биза», которому в этой котловине деваться некуда. Ну а летом по этой же причине жарко, влажно и душно.

Если брать Скандинавские страны, зимой ночь длится почти целые сутки. Еще хуже, чем в Питере, – закончил свой экскурс в мировую погоду профессор.

– Но зато потом белые ночи, – вставила она. – Так романтично!

– Романтики хоть отбавляй, только для жизни неудобно. А взять Москву, например: ни лета, ни зимы толком.

– Вас послушать, так у нас в Тарасове прямо уникальный климат!

– Именно к этой мысли я вас и вел. Вот скажите честно, какой период вам не нравится?

– Честно говоря, с конца января до начала марта.

– Вот видите, всего месяц-полтора.

– Но это тоже жизнь! Если лет на семьдесят умножить, немаленький срок получается, чтобы просто так из жизни вычеркнуть.

– Зачем вычеркивать? Можно путешествовать. Например, в те страны, где в это время погода хорошая.

– Как это так – полтора месяца путешествовать! А работать кто за меня будет?

– Еще спросите меня, где на это деньги взять, – рассмеялся профессор. – Знаете, я на это вам так отвечу. Если вы решите для себя, что хотите весь февраль путешествовать, все дела устроятся волшебным образом и вы сможете это себе позволить. Я уверен: в вашей жизни уже были такие моменты, когда все вдруг устраивалось само собой, без усилий. Да, кстати, вы мне так и не ответили, зачем вы сюда приехали вдвоем с такой толстой книгой!

– Вот за этим и приехала, – задумчиво произнесла она.

Владимир Ильич совсем не удивился ее, казалось бы, туманному ответу.

– Аааа, – протянул он, – смысл жизни ищете, вот как. Вот ведь как жизнь убыстрилась. Я-то себе этот вопрос первый раз задал, когда мне шестьдесят стукнуло. Но для таких вопросов никогда поздно не бывает. А в вашем случае удивительно: такая молодая красивая барышня, а хотите узнать, в какой стране жить хорошо.

– А вы знаете, в какой? – с надеждой спросила она профессора.

– Да, знаю. Я ведь вам уже про ресторан пример приводил и объяснял, почему с погодой этот метод не проходит. Со страной та же история. Нам в нашей стране многое не нравится, и мы хотим найти другую, чтобы «вкусно» было. Вроде и выглядит красиво, а начнешь есть – выплюнуть хочется. А некоторым прожевывать и глотать приходится – вот их жалко. Ведь столько мечтали, столько преодолевали, а когда попробовали, – уехали на ПМЖ и все поняли – уже менять что-то поздно. Годы-то идут.

Отсюда вывод: если нет места, где лучше, значит, то, что у тебя есть, – это и есть хорошо. Как только человек это понимает, его жизнь меняется. Вроде все то же самое вокруг, но вдруг начинает получаться жить и радоваться этой жизни. Ну не на Луну же за счастьем лететь?

Самое главное – чтобы каждый человек сам пришел к этой мысли. И здесь путь у каждого свой. Кто-то верит другим на слово, а кто-то занимается исследованиями, как вы, например. И это очень хорошо. Ведь есть люди, которые так и живут всю жизнь недовольные. Я всегда считал, что лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и всю жизнь сожалеть об упущенной возможности.

Вот это да! Видение жизни профессора и Александры в целом были очень похожи. И, несмотря на разницу в возрасте, они оба пришли к одному мнению. Она тоже после многих историй, случившихся с ней в ее путешествиях, была с ними согласна, но, пожалуй, еще не была готова принять все их выводы на веру. Она относилась именно к тем людям, которым нужно было пройти свой путь самостоятельно.

Во время их разговора дети успели уже прогуляться до конца набережной и шли навстречу.

– А знаете что, – предложил Владимир Ильич, – Я еще буду три дня в Женеве. Завтра я внуку обещал на рыбалку с ним съездить, а послезавтра мне нужно друга своего старого навестить, он в Лозанне живет. Туда на поезде час ехать, давайте поедем вместе, поговорим по дороге. Лозанна вообще-то городок непримечательный, но я вам покажу дорогу на Монтре, там и Шильонский замок посмотрите. Как вам мое предложение?

– Конечно, с удовольствием! – быстро согласилась она. – А ваш друг счастливый человек – живет в Швейцарии, повезло ему.

– Опять вы за свое. Вот если бы не один научный вопрос, взял бы я вас с собой и познакомил бы с другом, но время у меня ограничено. Мы с ним совместную научную статью пишем, поэтому познакомить вас не получится, но я вам покажу кое-что, – улыбнулся профессор и достал свой сотовый телефон.

Очевидно, он сейчас покажет ей фотографию своего друга. Что же она сможет по ней понять? Но она опять не угадала. Профессор дал ей телефон и сказал: «Вот прочитайте его СМС, недавно мне прислал, может, прояснит вам ситуацию».

Она с интересом начала читать: «Это город забытой радости и потерянных улыбок! Дорого, уныло, и не на что посмотреть! По уровню тоски крепко держит третье место после деревни Гадюкино и Женевы».

– Это он о Лозанне? – удивилась она.

– По вашему взгляду видно, что я вас опять не убедил. В поезде, надеюсь, у нас будет время и я вас познакомлю с мыслями авторитетных для вас людей.

– Каких, например? – удивилась она.

– Узнаете послезавтра! Ну а теперь пора прощаться – нужно Женьку в школу возвращать, здесь порядки строгие. Точность не приветствуется, только сверхточность.

На следующий день, проснувшись с утра, она начала придумывать, чем бы ей сегодня заняться. Пока Женева не произвела на нее впечатления, но иногда в ходе неторопливых прогулок по старому городу и набережным, после активного ничегонеделания или хорошего шопинга бывало, что ее мнение о городе менялось, потому что удавалось найти особенный колорит и почувствовать атмосферу.

А можно было поехать в Каруж – это один из районов Женевы, как она прочитала в путеводителе, туда можно было доехать на трамвае. Каруж считается богемным и тусовочным местом, там сохранилась традиция проживания ремесленников и мастеровых, поэтому там можно найти множество частных мастерских и лавочек с hand-made продукцией. Можно будет прогуляться и посетить многочисленные магазины художников и антикварные лавки.

Размышляя над планами, она включила телевизор. Переключив несколько каналов, она остановилась на одной передаче на английском языке. Тема передачи ее очень удивила. Не может быть – таких проблем в этой стране не могло быть никогда! Впереди был целый день, и она решила, что времени на все хватит. Поэтому начала смотреть эту телепередачу. Названия передачи она не слышала, так как смотрела ее не с начала, но разговор шел о трех вещах, которых, по ее мнению, в этой стране быть не могло, «потому что не могло быть никогда». Это стресс, инфаркты и самоубийства.

Как рассказывал ведущий передачи, известный врач, имеющий ученую степень в области психологии, важнейшей составляющей швейцарской жизни является стресс.

«Кто бы мог подумать! – ухмыльнулась она. – В раю они стресс нашли! Долго пришлось искать, наверное».

«Если спросить любого работающего швейцарца, – продолжал профессор, – то каждый в подробностях, от которых кровь стынет в жилах, поведает вам о страшных стрессах, которые подстерегают его на каждом шагу в его профессии. Очень характерно для швейцарцев вечное недовольство своей судьбой. Они слишком подвержены чувству беспокойства, чрезмерно отягощены всякими правилами и регламентациями, сверхпунктуальны. Именно все эти сами по себе положительные качества приводят к тому, что если у швейцарца что-то не получилось в полном соответствии с регламентами и планами, у него случается инфаркт. Но в Германии ситуация еще хуже. Там еще сильнее все регламентировано, и эта страна прочно занимает первое место в Европе по количеству инфарктов».

Да, вот уж никогда она с такой точки зрения не смотрела на жизнь. Она-то думала, что это в России жизнь тяжелая и люди переживают так, что инфарктов у нас в стране больше. Оказывается, русский человек, который порой так безответственно относится к своим обязанностям, на самом деле бережет здоровье нации.

Дальше стало еще интереснее. Профессор психологии продолжал анализировать жизнь швейцарцев. Выяснилось, что в странах, где большая часть людей довольна своей жизнью, у несчастных гораздо чаще возникают мысли о совершении самоубийства из-за того, что они все время видят рядом веселых людей и сравнивают себя с ними. В менее благополучных местах подобные настроения возникают намного реже, поскольку окружение составляют люди, которые тоже в своей жизни не удовлетворены тем или иным.

Ученые видят причину в том, что степень удовлетворенности жизнью возникает из сравнения своего нынешнего положения с предыдущей жизнью и тем, как живут соседи. Поэтому одних относительный просвет в тяжелой жизни может сделать счастливыми, а другие и в золотом унитазе найдут недостатки.

Тот факт, что в «счастливых» странах больше самоубийц, уже неоднократно подтверждался на примере отдельных стран, особенно Дании. Обзор в масштабе всей планеты проведен впервые. Оказалось, что благополучные Ирландия, Исландия, Канада, США и Швейцария находятся в той же лиге. Меньше всего суицидов совершается в Египте, на Гаити и Ямайке – в этих странах уровень самоубийств близок к нулю.

Война не лучше, чем мир, но на войне все заняты выживанием, редко кому придет в голову свести счеты с жизнью. Именно в благополучной стране жизнь по сути очень однообразна. Отсюда депрессии и самоубийства.

«Да, странный вывод, – подумала она, – но им виднее».

Кроме того, психолог привел несколько примеров, которые доказывают, что в странах Европы – наиболее демократических, мирных и процветающих – проявляются самые тяжелые симптомы психических отклонений. Целью всего социально-экономического развития западного мира являются материально обеспеченная жизнь, относительно равное распределение богатства, стабильная демократия и мир; и как раз в тех странах, которые ближе других подошли к этой цели, наблюдаются наиболее серьезные симптомы психического дисбаланса!

Пока она наливала себе кофе, тема беседы сместилась в несколько другое русло, но, несомненно, была продолжением предыдущей. Она зашла в гостиную, когда профессор говорил:

– Швейцарские избиратели одобрили выдачу наркоманам бесплатного героина. По предварительным результатам референдума, 69 % населения проголосовало за эту первую в мире государственную программу». В рамках программы наркоманам бесплатно выдадут дозу, еду и место поспать. Считается, что это будет дешевле, чем противодействовать правонарушениям с их стороны.

– Что?!

Она буквально не поверила своим ушам. Ведь в России все мечтают своих детей отправить учиться в самую благополучную страну Европы, а тут, оказывается, наркоманы на господдержке. Может, эти факты ничего и не доказывают, но они, по меньшей мере, ошеломляют. «Так, хватит негатива», – подумала она и выключила телевизор.

На следующий день рано утром она подошла к вокзалу и издали увидела в кафе Владимира Ильича.

– Доброе утро, сударыня! Как спалось? Давайте с вами кофейку выпьем, поезд у нас через полчаса.

– Спасибо, с удовольствием. А спала я, кстати, не очень, – ответила она и пересказала профессору передачу, которую она накануне посмотрела по телевизору.

Он ничуть не удивился.

– Ах, это! Да, тема давно всем известна. Нашей-то с вами стране, слава Богу, не догнать Европу по инфарктам и самоубийствам. Наш народ тренированный. Нас так просто не расстроить, так что иногда выгодно не быть лидером!

– Как ваша рыбалка? – спросила она.

– Да не было никакой рыбалки, Женька опять в какую-то систему не вписался. Нужно отпрашиваться за полгода. Ну, он не внес себя в нужный список, и ему не разрешили вчера после занятий уйти.

– Мне кажется, это перебор. Дедушка как-никак приехал, могли же навстречу пойти.

– Да нет у них в жизни исключений, все по плану! Шаг влево, шаг вправо – не расстрел, конечно, но всеобщее презрение гарантировано.

– А вы довольны уровнем образования этой школы? Хорошо их там учат? – поинтересовалась она.

– Да его не за знаниями сюда послали, как я уже говорил. Здесь учат жизни: как справляться с ежедневными проблемами, всерьез воспринимать «профессию», быть студентом, адаптироваться в обществе, развивать социальную компетенцию и справляться с конфликтами. А знания он и в России получит! У нас ведь ученые-самородки, ума палата, а заявку на грант подать не могут, к письму правильному не приучены. Так и прозябают многие, потому что в наших вузах этому не учат. У нас учат думать, а у них учат делать, не думая. Мы это и объединили, чтобы Женька наш имел фору по сравнению с другими.

– Вот у вас, голубушка, в вашей миленькой головке про Швейцарию так записано: здесь все у всех в шоколаде и у каждого в кармане два диплома о высшем образовании, до кучи корочек от МВА и хорошо оплачиваемая должность. Ведь так? – он посмотрел на нее.

Она в ответ кивнула головой: мол, что-то типа этого.

– Да, так думают многие русские люди, не живущие в Швейцарии. Вот сколько у вас в Тарасове вузов? Город-то у вас студенческий, как я помню.

Она задумалась:

– Точно не знаю…

– А мы сейчас посмотрим точно. – Профессор достал ноутбук. – У меня тут статистика по всей России имеется. Так, вот, нашел: В Тарасове работают девять государственных вузов и пять филиалов государственных, общее количество обучающихся в них – 98000 студентов. Мы еще не берем негосударственные вузы.

А во всей Швейцарии, которая в два раза больше, чем Тарасовская область, количество университетов – двенадцать государственных. Общее количество студентов – сто десять тысяч. Причем, если вычесть иностранных студентов, которых обучается более 30 % от общего числа учащихся, то ваш Тарасов в победители выйдет. Кстати, высшее образование в Швейцарии имеют только десять процентов населения. Для сравнения: среди экономически активного населения России процент людей с высшим образованием составляет 27,8 процента.

– Да, но образование образованию рознь! Наше-то за границей не котируется.

– Давайте не будем затрагивать эту тему. Есть масса нюансов, почему наших вузов нет в списке. Кстати, выводы не так очевидны, как может показаться. И уж поверьте мне на слово: причина совсем не в низком уровне знаний. Вот ответьте мне лучше на такой вопрос. Вот все мы считаем, что чем выше уровень жизни, тем больше возможностей открывается перед человеком, и учеба – может быть, самая благородная из них. А они не хотят учиться.

В России только ленивый не прошелся по теме качества образования, но ведь люди хотят получить это образование, да даже если в голове после окончания осталось всего процентов десять знаний. Это же все равно больше, чем ничего. А жизнь-то у нас трудная в России.

Мы хотим жить так, как живут тут, но ведь когда это наступит, то наши дети не захотят учиться! По-другому не будет. Этого ли мы хотим?

– А действительно, почему они не хотят учиться? Может, им дорого?

– Не в цене дело. В Швейцарии обучение в университетах бесплатное, да и родители у большинства студентов не бедные. А молодые люди идут в официанты, электрики и сантехники только потому, что зарплата достаточная для проживания без затей. Зачем напрягать голову, учить что-то, развиваться? Получается развитие наоборот. Другими словами – деградация.

– Да, интересная мысль. Зато в России никто не хочет быть сантехником, все хотят быть директорами, – усмехнулась она.

– Пора нам, кстати, садиться на поезд. Пойдемте, у нас будет еще сорок минут до Лозанны, чтобы обсудить мнения о Швейцарии наших «великих людей».

Они заняли места в вагоне. Было немноголюдно. Поезд тронулся, картинки за окном сменяли одна другую. Проплывали великолепные горные пейзажи – заснеженные Альпы на фоне Женевского озера. Не пейзаж, а почтовая открытка, ожившая витрина игрушечного магазина.

– Вот посмотрите, уважаемая, я вам список подготовил. Как вам эти фамилии – доверяете их мнению?

Она взяла лист со списком. Карамзин, Герцен, Гоголь, Достоевский, Толстой, Жуковский, Плеханов, Солженицын, Набоков, Стравинский, Цветаева, Бакунин, Рахманинов. Да, фамилии были знамениты. Действительно, если есть в жизни какие-то авторитеты, то это был именно эти люди. Они знали, что говорят.

– Сейчас мы поиграем в такую игру: я вам буду зачитывать цитаты, а вы догадайтесь, кто автор. За каждый правильный ответ – швейцарская шоколадка. Приступим! Хотя я заранее знаю, что вы никогда не сможете правильно догадаться, кому принадлежит то или иное высказывание. Поэтому вот – возьмите все шоколадки. Наслаждайтесь и слушайте.

Н.В. Гоголь: «Что тебе сказать о Швейцарии? – Все виды да виды, так что мне уже от них становится тошно, и если бы мне попалось теперь наше подлое и плоское русское местожительство с бревенчатою избою и сереньким небом, то я был бы в состоянии им восхищаться, как новым видом».

Ленин Луначарскому: «Грустно, черт побери, снова вернуться в проклятую Женеву, да ничего не поделаешь! У меня такое чувство, словно в гроб сюда ложиться приехал».

Ф.М. Достоевский: «О, если бы вы знали, как глупо, тупо, ничтожно это племя!»

Революционер С.Г. Нечаев: «Скука здесь страшная… сколько я ни заставлял себя восхищаться закатами и восходами солнца, ничего не выходит. Все кажется глупо, бессмысленно».

А.И. Герцен: «Но спрошу, в чем их дело, в чем их высшие интересы? Их нет…»

Здесь она рассмеялась. Ведь это был именно тот вопрос, на который она начала искать ответ еще в США в 1996 году. Оказывается, так далеко можно было и не ездить, просто Герцена почитать! Но теперь она с ним уже была согласна.

Владимир Ильич продолжал:

– Даже приехав в прекрасный средневековый Базель, город на Рейне, который заключает в себе границу трех государств – Швейцарии, Франции и Германии – «западник» Герцен мучается смертной тоской от этого покоя: «Рейн – естественная граница, ничего не отделяющая, но разделяющая на две части Базель, что не мешает нисколько невыразимой скуке с обеих сторон. Тройная скука налегла здесь на все… кроме мертвых, здесь никто не веселится».

Л.Н. Толстой: «Проснулся в девять… Открыл тетрадь, но ничего не писалось… Обед тупоумно-скучный… Чего хочется, страстно желается? Не знаю, только не благ мира сего».

– В 1860 году Толстой опять ездил за границу. Эту поездку он назвал «путешествием по школам Европы». Толстой посетил тогда Германию, Францию Швейцарию, Англию, Бельгию. Свои впечатления от увиденного он выразил так: «Я мог бы написать целые книги о том невежестве, которое видал в школах Франции, Швейцарии и Германии». Недаром, когда вернулся в Россию, он начал заниматься школами в Ясной Поляне.

Свое разочарование европейской жизнью Толстой описал в рассказе «Люцерн». В нем рассказана подлинная история бедного певца-музыканта, который пел перед богатыми туристами и не получил от них ни гроша. Почему же этот случай так взволновал писателя? Дело тут в том, что, приехав в Европу из крепостной России, Толстой мечтал насладиться здесь «социальной свободой». Но прошло немного времени, и от радостных надежд и ожиданий, с которыми Толстой приехал на Запад, не осталось и следа.

– А как вы думаете, почему музыканту не давали денег, может, им не нравилось? Они же все богатые люди.

– Ответ проще простого! Им просто было жалко каждый пфенниг. Сейчас ситуация никак не изменилась. Простое слово «жадность» обычно любят вуалировать умными терминами. Вот и все. Никаких сверхумных заключений.

Да уж, у нее было много возможностей в этом убедиться в поездке в Париж…

– Вот видите – альпийский эдем в больших дозах вызывал у русских путешественников просто рвотный рефлекс. Ну, и чтобы ваше впечатление о Швейцарии было совсем полное, нельзя не остановиться на теме русской революции.

С историей Швейцарии невидимым образом переплетена история нашего Отечества, которое когда-то называлась Российской империей. Это только кажется, что Швейцария далека от наших исторических и культурных широт. На самом же деле на берегах альпийских озер очень тесно от русских теней.

После первой русской «перестройки» – реформ Александра II – закончилась вековая изоляция наших сограждан. «Заграничный паспорт, который еще при Николае I стоил 250 рублей за полгода пребывания, теперь всего за пять целковых не выправляет себе разве что ленивый. Население впервые в русской истории направляется за рубеж не в военном мундире, а в штатском платье».

Почти все русские студенты, не доучившись, бросают швейцарские университеты и отправляются домой вершить «великое дело революции». В тиши швейцарских библиотек составляются рецепты, по которым будет заварена кровавая каша на несколько поколений.

Покушения и взрывы, гремевшие на улицах России, подготавливаются на фоне живописных нейтральных ландшафтов. Швейцарская таможня и пограничная охрана весьма любезно не чинила никаких препятствий «русским грузам». До сих пор не верится, что на красивой мирной горе каждый день, как говорят, гремели взрывы русских бомб – эмигрантские опыты перед отправкой по русским адресам.

Большевик Семашко восхищается привлекательностью Швейцарии для революционеров: «Центром наших эмигрантских устремлений была тогда Швейцария. В Германии и даже во Франции бывали случаи выдачи эмигрантов по требованию русского правительства. Швейцария же считалась неприкосновенным убежищем политических».

Могли ли жители этого плацдарма русской революции представить себе, сколько могил они породят своим нейтралитетом? Для самой Швейцарии один из первых уроков заключается в том, что порой мирный нейтралитет губит больше жизней, чем борьба.

– Ну вот мы уже и приехали.

Они вышли из поезда, и Владимир Ильич показал ей пристань, откуда отходят пароходики на Монтре. Они распрощались на набережной Лозанны, и она пообещала профессору информировать его о своих открытиях в поиске смысла жизни.

Она была ему очень благодарна за многие интересные факты, которые, если бы узнала их самостоятельно, не произвели бы на нее такого впечатления. Когда эта информация была правильно «приготовлена» и подана на изящной тарелочке с юмором, иронией и фантазией, вкус был совершенно другим.

Купив билеты в кассе порта на паром до Монтре, она решила выпить бокал красного вина в кафе недалеко от пристани. Погода была великолепна, всюду был запах большой воды, почти как на море. Как она и ожидала, паром прибыл строго по расписанию. Судно представляло собой небольшой старинный пароходик с двумя гребными колесами по бокам, который был спущен на воду еще в начале прошлого века. Она села за столик. Единственное, что оставалось делать, – это любоваться на проплывающие мимо швейцарские деревушки. Пароход плыл медленно, через каждые пятнадцать минут делал остановку в одной из этих деревушек, подбирая или высаживая пассажиров. Примерно через час пароходик прибыл в Монтре. Монтре – городок на берегу озера. Это один из самых солнечных городов в Швейцарии, защищенный от холодных ветров горами. Над самим городом раскинулись виноградники, а напротив, на другой стороне Женевского озера, взору открывается потрясающий вид на швейцарские Альпы. Это настоящий курорт. Здесь отели-дворцы и изящные виллы утопают в зелени лавров, магнолий, пальм и кипарисов. Лестницы спускаются прямо к берегу, вдоль которого проходит красивый бульвар. На озере обитает огромное количество лебедей.

Монтре – город музыкальный. Известный джазовый фестиваль проходит в концертном зале им. Стравинского. Неудивительно, что в швейцарском Монтре когда-то отдыхали такие знаменитости, как Толстой, Чехов, Достоевский, Чайковский. В Монтре жили Жан-Жак Руссо, Владимир Набоков, Чарли Чаплин.

Времени было предостаточно, и она решила пешком прогуляться до одного из самых известных замков Европы – Шильонского замка. Это подлинный замок тринадцатого века.

Знаменитая поэма Лорда Байрона «Узник Шильона» была написана о реальном человеке, Франсуа Бониварде, чиновнике из Женевы, который высказался в пользу Реформации, был брошен в темницу замка и прикован к каменному столбу герцогом Савойским.

Замок возвышается над водой, занимая скалистый островок, и связан с материком маленьким деревянным мостом. Наугад зайдя в один из залов, она буквально остолбенела, увидев перед собой не что иное, как привидение! Хотя это было не привидение собственной персоной, а всего лишь его тень на стене. Она не поверила в существование бестелесного существа и стала искать глазами проектор. Изображение «подавалось» сверху. На белом фоне стены ходили разные тени: вот узник идет, гремя кандалами, доходит до колонны… и исчезает в ней… А вот барышня тех времен в длинном платье… Вот рыцарь в доспехах… На полу рядом со стеной сидели детишки и наблюдали за тенями. А она стояла рядом и смотрела за происходящим с не меньшим интересом.

Вдоволь набродившись по всем этим жутковатым коридорам и комнатам, она решила вернуться обратно центр города, но тут вспомнила, как Владимир Ильич говорил что-то о фуникулере на вершину горы. Она без труда разыскала это место и купила билет, чтобы попасть на гору Роше-де-Ней (Rochers de Naye на высоту около 2000 метров над Монтре и насладиться великолепной панорамой.

Эта экскурсия проходит через виноградники. Зубчатая железная дорога – это что-то типа фуникулера из двух или одного вагончика. Она вышла на смотровую площадку. Город был далеко внизу. Игрушечные маленькие домики и легкие облака, тут и там лежащие на крышах, делали вид умилительным. Она даже разглядела несколько коров, пасущихся на зеленых склонах. Эту экскурсию можно было продавать как медицинскую. Реклама: «Снятие стресса. Гарантия. Недорого».

Она оглянулась по сторонам и заметила влюбленную пару, стоящую недалеко от нее. До этого ей часто попадались люди, путешествующие вдвоем, но она как-то не обращала на это внимания. Просто у разных людей разные обстоятельства в жизни и поэтому кто-то путешествует один, кто-то – с семьей, кто-то – с друзьями. Но именно эта пара вызвала в ней какое-то незнакомое внутреннее ощущение. Ей вдруг захотелось разделить свои впечатления от красоты и покоя с другим человеком, который бы ее понимал. От этого она стала бы чувствовать себя более счастливой. «Хотя куда уж больше?» – удивилась она сама себе.

Эта мысль, казалось, накрепко засела в ее голове. Того умиротворения, с которым она приехала в Монтре, уже не было. «Налетела грусть, ну что ж – пойду-пройдусь, мне ее делить не с кем…» – вспомнились ей слова известной песни. Рядом стоял столб с указателем: «Рай сурков». «Это то, что мне сейчас нужно, если больше нечем себя занять. Очень интересно и познавательно!» – продолжала она впадать в уныние.

Зазвонил сотовый. Конечно, это была Леля. Они дружили очень давно, и подруга всегда чувствовала ее настроение.

– Привет, дорогая! Ну как, часы себе купила?

– Какие еще часы?

– Швейцарские, конечно! Тебе денег-то на что столько надарили? Покупай давай, не жадничай. Без часов не возвращайся.

– Хорошо, – покорным голосом ответила она, зная, что с Лелей лучше не спорить.

– Так, а что это голос такой покладистый, подруга? – насторожилась та. – Что там у тебя случилось?

– Да ничего не случилось, все нормально.

– Не нормально должно быть, а отлично! Отдыхаешь в самой богатой стране мира, а до сих пор ни с кем не познакомилась.

– Познакомилась – с профессором Левиным.

– Он что, в Швейцарии живет? – спросила Леля.

– Нет, в Санкт-Петербурге.

– Тебя, между прочим, в Швейцарию послали, чтобы ты там себе миллиардера в Монтре нашла! Ты сейчас где?

– В Монтре, – грустным голосом отозвалась она.

– Ну, и что ты теряешься? Давай, осмотрись там вокруг, кто там рядом с тобой?!

– Да нет никого тут рядом. Я на горе, уже все вниз спустились. Я тут гуляю в «раю сурков». Уже четырех увидела. Говорят, что в этом месте собраны все виды сурков, со всего мира.

– Ну ты даешь! Мужиков искать надо, а не сурков. Спускайся, давай, что ты там застряла? Возвращайся быстренько в отель, я тебе название сайта знакомств сброшу. Ты у нас девушка симпатичная, а для Швейцарии вообще первая красавица. Познакомишься сегодня с кем-нибудь, завтра встретишься, ну а послезавтра уже и замуж выйдешь. Возражения не принимаются! – закончила Леля. – Пока, целую!

А она и не пыталась возражать: знала уже, что это без толку. С Лелей лучше соглашаться, но делать по-своему. «Не буду ни с кем знакомиться, не хочу и не буду! Я сама себе хозяйка, мне указчиков никаких не требуется. Раскомандовалась тут… Своим мужем командуй. Вот так», – закончила она свой внутренний монолог и была этим очень довольна. Настроение улучшилось.

Вернувшись в отель, она решила послать домой несколько фотографий: коровки на лугу, лебеди на озере и облака на крышах. Не успела она написать письмо, как увидела письмо от Лели с адресом брачного агентства. В эту же минуту пришло SMS от нее: «Я все вижу, открывай сайт, быстро!!!»

– Сейчас, прямо кинулась, – возразила она. – Прислала ерунду какую-то и хочет, чтобы я время свое тратила. Ну и что там за сайт? Нужно посмотреть, чтобы потом ей все сказать.

Она открыла сайт и стала разглядывать фотографии «женихов». Давно она так не смеялась! Может, Леля действительно что-то перепутала, только это был сайт Женевского филиала кунсткамеры. Один кандидат был смешнее другого. Вот дядька с длинным хвостом и рыжей бородищей; а этот – лысый в очках с линзами минус сто, наверное; следующий был худющим, с иссиня-белой кожей, как картофельный росток, с глазами цвета замороженного хека. Ну, в общем, кого ни возьми, жених хоть куда! «Сейчас скопирую фотки и Лельке пошлю, пусть перед сном насмотрится и со светом спать ложится», – решила она.

Тем не менее, занятие затягивало. Уже через несколько минут она придумала оправдание, почему не прекращает этим заниматься. Так как она сюда приехала за секретами счастливой жизни, она просто обязана исследовать рынок женихов! И уж тут совершенно неважно, хочет она это делать или нет. Надо – значит надо. Очень часто бывает: вроде тебе и не нужно это совсем, но ты по какой-то причине продолжаешь это делать. И вдруг открывается какая-то боковая дверь, и там ты находишь то, что искал. Сколько ученых сделали свои самые выдающиеся открытия таким образом. И прославились на века. Да, такая вот трудная доля у исследователей. Ну, ничего, она справится. Чем труднее процесс, тем интереснее добиться результата.

«Нам для подъема встречный ветер нужен», – вспомнила она слова известного писателя. Раньше она не понимала, что он имел в виду. Но теперь именно этот девиз ей подошел как никакой другой.

Время пролетело незаметно. Она подошла к проблеме очень серьезно: сначала отсеяла всех кандидатов с ужасными лицами, потом в мусорку были отправлены все длинноволосые, бородатые, с серьгами в ушах и татуировками. Потом покинуть список пришла очередь кандидатов, которые были сфотографированы на фоне захламленных гаражей, неубранных кроватей и гор немытой посуды, в очках от солнца, линялых толстовках и в перевернутых назад козырьком бейсболках. Следом были удалены водители грузовиков, фермеры, садовники и безработные. Она уже решила приняться за образование и удалить всех, кто его не имеет, а потом уже перейти к личным качествам, но с удивлением обнаружила, что в ее корзине остался только один кандидат – Клаус, сорока восьми лет. Электрик. Выглядел он прилично, даже на удивление симпатично.

«Ну, вот и отлично, – подумала она, – он электрик, я физик, будет о чем поговорить. Да и не нужно мучиться, кого выбрать, кандидатура-то только одна». Она написала ему короткое письмо, прикрепила две свои фотографии – на яхте на Сейшелах и на даче в Тарасове с видом на Волгу. Потом решила добавить номер телефона: не будет же она целый день сидеть и ждать его письма. Отправив послание, она легла спать. Время было два часа ночи.

Казалось, что спала она несколько секунд. Ее разбудил телефонный звонок. Она посмотрела на часы. Было семь утра. Ничего себе, звонок в такую рань. О Боже! – наверное, дома что-то случилось! Она даже не рассмотрела номер абонента и, быстро нажав кнопку, сказала: «Да, слушаю!». В трубке сначала было тихо, но потом мужской голос представился Клаусом. Он, дескать, очень рад был утром увидеть ее письмо и хочет с ней увидеться. Через неделю, в кафе, в час пятнадцать.

Она не сразу нашлась, что ответить. Для нее время было запредельно раннее, и учитывая, что она так поздно легла спать, английские слова никак не хотели занимать свои места в предложении. С трудом она смогла спросить, почему он звонит так рано, и сообщить, что она уезжает через три дня.

– Рано? – искренне удивился Клаус. – Все люди начинают работать в семь утра.

Второе обстоятельство его расстроило.

– Как жаль! А когда вы в следующий раз приедете в Женеву? – с надеждой спросил он. Она уже проснулась и обрела свою способность быстрой реакции. «Никогда», – уже было хотела ответить она, но, подумав, решила быть вежливой: «Нескоро, наверное».

– Как жаль, а я вас хотел увидеть, – тусклым голосом продолжал Клаус.

– А что вам мешает увидеть меня сегодня?

– Сегодня? – удивился он. – Как это возможно, это же не запланировано.

– А вы запланируйте! Или у вас саммит в Давосе?

– Нет, на сегодняшний ланч у меня ничего не запланировано. А что, вы тоже свободны? – опять удивился он.

– Представьте себе, к королеве Великобритании я приглашена только на завтра.

Против ожиданий, такое ее заявление совсем не удивило Клауса. Может, в Швейцарии это обычное дело – быть приглашенными к столу Ее Величества.

– Я очень рад, – произнес он абсолютно нерадостным голосом. – Буду вас ждать сегодня в кафе в Старом городе в 13.15.

Она положила трубку и не знала, радоваться ей или огорчаться. Встречаться ей ни с кем не хотелось. Вечером она могла бы горы свернуть. Но утром большая часть ее вечерних намерений оставалась нереализованной. Вчерашние захватывающие воображение мысли и идеи как-то блекли в утреннем свете и совершенно не приводили к желанию действовать. «Серьезные» поиски жениха в свете наступившего дня казались глупой аферой, а все эти девизы – «детским садом».

Она провалялась еще несколько часов в постели, не спеша позавтракала, потом прогулялась по набережной, зашла в супермаркет, накупила вкусных знакомых продуктов и уже решила съездить после обеда в Каруж, как вдруг получила SMS следующего содержания: «Жду вас в 13.15 в кафе Chocolatier du Rhone. Клаус». Ну вот! После этого она уже не могла не пойти – человек ждет. «Да ладно, – подумала она. – Что уж сложного. Схожу, кофе попью. Много времени это не займет».

Кафе оказалось кондитерской, в которой делали шоколад handmade. Это кафе для ценителей хорошего шоколада было открыто господином Пертуизе в 1875 году. Здесь покупали шоколад Шарль де Голль, Грейс Келли, Черчилль, Кеннеди и многие другие знаменитости.

Она решила пошутить. Прийти на десять минут раньше, чтобы ровно в четверть второго зайти в кафе. Быть, как говорится, in time. Вот он удивится, что я вовремя пришла! Она осуществила задуманное. Сделала она это первый раз в жизни. Для нашей девушки прийти на свидание вовремя – это моветон. Но Клаус, казалось, совершенно не заметил ее стараний, а может, просто виду не подал.

Он сдержанно улыбнулся и представился. Выглядел он даже лучше, чем на фотографии, хотя казался старше своих лет. Она никогда раньше не знакомилась по Интернету и не была на таких свиданиях. Наверное, он прав: что тут радоваться заранее – может, мы еще и не понравимся друг другу. Клаус уже пил кофе, она тоже заказала себе чай и ассорти вручную приготовленных конфет. За столом повисло неудобное молчание. Видимо, у Клауса тоже не было большого опыта таких встреч.

Ну что ж! Как обычно, в неудобных ситуациях она начинала первой. Сначала она рассказала, как ее друзья подарили ей подарок на день рождения, и поэтому она оказалась здесь, а еще она должна будет купить часы Rado, и не мог ли он ей посоветовать, где их купить? Приложив максимум энергии для создания атмосферы дружеской беседы, она уже была готова передать эстафету в руки Клауса. Но тот не делал никаких попыток поддержать разговор, только молча сидел и слушал. Все легкие темы для беседы были исчерпаны. Она решила задать ему какой-нибудь личный вопрос, чтобы его, наконец, «разговорить».

– А какой институт вы заканчивали? – спросила она.

Впервые с начала разговора на его лице проявилась эмоция. Ее можно было истолковать как сильное удивление:

– Я электрик, у меня нет высшего образования. Я закончил колледж и работаю на гидроэлектростанции. Мне нравится моя работа.

Ответы были односложными. «Может, он не очень хорошо знает английский? – подумала она. – Что же еще спросить?»

– А какую женщину вы хотите найти? – придумала она еще один вопрос «в тему».

Клаус оживился и на очень хорошем английском быстро описал женщину своей мечты. Кандидатка должна быть не моложе тридцати пяти, не старше сорока, без детей, хорошо знать английский или немецкий язык. Еще она должна быть способна родить Клаусу ребенка. На минуту задумавшись, он добавил: «…и быть честной».

Она очень удивилась.

– Что вы имеете в виду под «быть честной»?

– Практически все русские женщины – лгуньи, – невозмутимо пояснил Клаус.

«Ничего себе заявление», – подумала она. А вслух сказала:

– Очень некрасиво делать такие заявления безосновательно.

– Почему же безосновательно, – возразил Клаус. – Я целый год переписывался по Интернету с русскими и украинскими женщинами. Практически все пишут, что у них высшее образование, а никто не знает ни английского, ни немецкого, ни французского языка. А я проверял: во всех вузах в обязательном порядке учат иностранному языку.

– И из этого вы сделали вывод, что русские лгуньи? – возмутилась она.

– А какой же я мог сделать вывод? Они обманывают, что у них высшее образование.

– Я вам открою секрет, – рассмеялась она. – В наших школах семь лет иностранному языку учат, значит, по-вашему, они и в школах не учились тоже?

Он задумался.

– Значит, не учились.

Так, эту тему надо закрывать. А поначалу он ей таким умным показался, пока молчал.

– Ну, я вам так скажу. Русские люди не знают иностранных языков потому, что в те годы, когда мы учились, в школах и университетах применения языку не было. Ну не было иностранцев в России! Иностранные языки на довольно приличном уровне знает только молодежь 20–25 лет. И еще переводчицы и учительницы иностранных языков разного возраста. А что касается вашего идеала, то его не существует в России. В России все девушки замуж выходят в двадцать лет и сразу ребенка рожают. Поэтому к сорока годам их ребенку уже лет восемнадцать-двадцать будет. А если у нее нет ребенка, то только потому, что она его рожать не хочет или не может.

– Ну а вы почему английский так хорошо знаете? – казалось, не веря ее словам, спросил он.

– В жизни всегда бывают исключения! Английский я знаю, а в остальном я типичная женщина. Вот, кстати, моя дочь, в этом году школу закнчила. Посмотрите, – и она показала фотографию своей дочери на экране сотового телефона.

Клаус очень удивился: посмотрел на нее, на фотографию, как будто сравнивая и ища сходства. Потом произнес:

– Это не может быть ваша дочь. Вы ее не могли родить в десятилетнем возрасте.

– Вот это комплимент! – рассмеялась она. – Спасибо.

Казалось, Клаус не понял, что она имела в виду.

– Может, вы еще хотите меня о чем-нибудь спросить?

– Да, конечно, у меня к вам есть несколько вопросов, – ответил Клаус и достал из портфеля файл с листами, исписанными мелким аккуратным подчерком.

Вопросы посыпались на нее, опережая скорость ее мыслей. Это была настоящая игра «Ответь на сто вопросов за одну минуту». И если сначала она отвечала более или менее уверенно, то потом вопросы удивляли ее своей необычностью и требовали размышлений.

Например, она не сразу смогла ответить на следующие вопросы: всегда ли она заворачивает крышку на тюбике с зубной пастой после использования? Куда она кладет ключ от входной двери, когда приходит домой? Использует ли она твердое мыло или жидкое? Принимает ли она ванну или душ?

Она старалась отвечать с юмором, потому что решила, что внешне спокойный Клаус на деле оказался не таким простым: все эти вопросы он задает, чтобы проверить ее интеллект. Чего-чего, а таких проверок она не боялась – ответы сыпались из нее один смешнее другого. Когда она задумывалась дольше обычного, Клаус что-то помечал в своих листках.

Так они добрались до конца списка. Клаус задал последний вопрос: не будет ли она против того, чтобы сдать на права вождения трактора? Здесь она уже в голос расхохоталась и ответила, что получить права на трактор – мечта всей ее жизни! Удовлетворенный Клаус поставил какой-то только ему понятный знак в конце и сообщил, что, несмотря на то, что в начале разговора она ему не показалась честной, потом он переменил свое мнение.

Она опять удивилась: «Что такого я сказала вначале?»

– Ну, когда вы хотели купить часы. Какой марки вы хотели их купить, Rado? А вы знаете, они ведь стоят полторы тысячи франков, – назидательно произнес он.

Она, конечно, знала, но собиралась купить часы даже дороже.

– А я читал, что средняя зарплата в России – триста долларов в месяц. Вы никогда не сможете купить себе эти часы. Зачем вы меня обманываете?

Пытаться объяснять ему принципы жизни в России было бессмысленно, и она, сделав круглые глаза, прошептала: «Как, так дорого! А у нас в Москве в переходе я видела швейцарские часы Радо за двадцать долларов…»

– Это не настоящие часы, – поучительно произнес Клаус. – Вы просто многого в жизни не знаете, потому что живете в отсталой стране. Но это не ваша вина. Я понял, что вы хороший человек.

Тут он посмотрел на часы и сказал, что он должен возвращаться на работу и что ему очень жаль, что он не знал меня раньше, а то бы он пригласил меня не пикник, который будет завтра у его брата в деревне.

– А почему вы меня не можете пригласить? – удивилась она.

– Приглашать на праздники нужно как минимум за три месяца, чтобы вы могли внести это приглашение в свой план.

«Да, тяжелый случай», – подумала она, а вслух сказала:

– Вы знаете, у меня в плане на завтра как раз записан поход в гости. Я заранее его запланировала. Так что я могу принять ваше предложение.

Ей очень хотелось посмотреть, как живут богатые швейцарские семьи и сравнить с французскими, опыт посещения которых у нее уже был.

– Это хорошо. Продиктуйте мне ваш адрес, завтра в двенадцать часов я заеду за вами.

Он записал адрес, подозвал официанта, заплатил за свой кофе, попрощался и ушел.

«Вот мне интересно, – усмехнулась она, – уже можно делать какие-то обобщающие выводы относительно иностранных женихов или еще какие-то скептики могут сказать: это просто отдельный человек такой попался?» Она заплатила восемь франков за кофе и за пирожное и никак не могла успокоиться, почему ему даже в голову не пришло заплатить эту ничтожную сумму за нее. «Это другой менталитет» – вспомнилась ей обычная отговорка. Этак можно завуалировать и жадность, и глупость, и невоспитанность. На все случаи жизни фраза хороша!

На следующий день ровно в полдень они отъехали от ее дома. Клаус сказал, что они направляются в гости к его брату Давиду и его жене Элге, которые живут на своей ферме в пятидесяти километрах от Женевы. На пикник также должна приехать их младшая сестра Лорена и еще бухгалтер брата Лео с женой Маргарет. Видятся они редко, потому что очень много работы. Но сегодня брату исполняется сорок лет, и он пригласил их в гости.

Раньше бы она расстроилась, узнав, по какому поводу праздник, ведь у нее не было подарка, но теперь она была путешественником опытным и даже не стала задумываться по этому поводу. День рождения так день рождения. Вот еще событие! Клаус тоже не стал развивать эту тему. Как оказалось позже, она была права: подарков не было, гости принесли с собой лишь по бутылке вина.

Дорога вилась среди холмов ярко-зеленого цвета, на которых, как рассыпавшиеся бусины, виднелись маленькие аккуратненькие домики. Они были вольно расположены по всему ландшафту, не образуя деревень. К каждому вела вполне приличная дорога. Заборов не было, возле каждого шале обычно располагался еще один домик – поменьше, наверное, сарай для техники.

Дом Давида оказался именно таким. Когда они подъехали, все гости были уже в сборе. Давид выглядел именно так, как выглядели «претенденты» с сайта знакомств, удаленные по причине внешности, как бы помягче сказать, не обремененной интеллектом. Его голова была сильно вытянута. Высокий лоб переходил в лысый затылок, глаза были косыми, уши были разного размера. «Но может быть, он человек хороший! Внешность не главное в человеке, – говорила ей одна половина мозга, отвечающая за точный анализ. «Да, абсолютно неважная, если только это не твой муж», – саркастически возражала другая часть мозга, отвечающая за эстетику.

Клаус представил ее как свою подругу, и она заметила не очень одобрительные взгляды гостей. Только жена Давида, фрау Элга, очень обрадовалась ее приходу: подбежала к ней, обняла и представилась по-русски:

– Меня Олька зовут. Это я по-ихнему Элга. Долго не могла привыкнуть, а теперь уже все равно. Не обращай внимания, это они с виду такие серьезные и неприступные, у них менталитет такой.

Олька оказалась молодой и резвой хохлушкой. Про таких говорят: кровь с молоком. В свои двадцать пять она выглядела на десять лет старше и была далеко не красавицей, но приятная улыбка и веселые глаза очаровывали с первых минут общения.

Гости прошли в дом. Дом был не маленький, но учитывая, что он принадлежал семье, которая владела фермой, внутри он был очень спартанским. В нем было все необходимое – столы, стулья, диваны, кровати, кухня, но все эти предметы мебели предназначались только для прямых функций: сидеть, лежать, спать, есть. Светленькие стены, отсутствие штор, деревянный пол без единого коврика делали это жилище похожим на дешевый отель. Пока Олька показывала ей дом с непонятным чувством гордости за это унылое жилище, мужчины разговаривали на террасе. Потом Клаус и Лео сели в машину и уехали.

– Это Лео повез Клауса к себе домой, ему лампочку нужно заменить, – пояснила Олька. – Клаус же электрик. Да они тут рядом живут, не беспокойся, быстро вернутся.

– А что, Лео сам лампочку не смог вкрутить? – удивилась она.

– Ой, знаешь, я тоже сначала удивлялась, но сейчас уже привыкла. У нас, когда кран стал подкапывать, я своему сказала, что нужно бы починить, а он мне объяснил: техническая самодеятельность под девизом «Сделай сам» не в почете. Они все глубоко убеждены, что любая подобная работа должна быть сделана профессионально и профессионалом, имеющим за плечами, по крайней мере, четыре года практического обучения. Даже к замене перегоревшей лампочки швейцарцы подходят с трепетом, тщательно взвешивая свои шансы успешно решить эту сложную техническую задачу. А еще интереснее будет, что Клаус ему счет потом выставит на замену лампочки. Тут неважно, брат ты или сват, менталитет другой, – повторила Оля.

– Ну, а как ты тут живешь? – спросила она Ольгу, – довольна?

– Еще бы! Мне все так нравится. Я же из маленького села под Донецком, все подружки умирают от зависти. Со всего села я единственная выбилась в люди. Давид у меня, конечно, не подарок. Он суперэкономный. Постоянно следит за тем, чтобы использовать минимум воды, минимум электроэнергии, минимум отопительных приборов. У нас поначалу такая война была из-за того, что я хотела принимать душ два раза в день. А когда он однажды увидел, что я ванну себе наливаю, у него прямо припадок случился! А в остальном все хорошо, он меня любит.

– А ты его?

Зачем она это спрашивает, какое ей в сущности дело до их отношений?..

– А что мне? Три года я уже протерпела, еще два осталось, а там… – зажмурилась от предвкушения будущего счастья Олька.

– И что? – не поняла она. «Вот получу паспорт и потом…» И что? Что в твоей жизни изменится, кроме возможности голосовать или ездить без виз по Европе? Ты что, вдруг станешь счастливей, успешней или моложе на пять лет?

– Ну и получу гражданство, – начала она и вдруг остановилась. – Да не знаю я, еще не думала. Ну, пошлю всех, начну жизнь нуля, и наступит светлое будущее! Ты что, думаешь, я всю жизнь буду свинаркой работать?

– Кем работать? – она даже присела на табуретку от неожиданности. – Ты работаешь на ферме?

– А здесь все работают, и неважно, хозяин ты или наемный, женщина или мужчина. Никаких различий.

Небольшая ферма перешла Давиду от отца. Поначалу он обслуживал все один. Шестнадцать гектаров земли, пятнадцать коров. Только иногда, если уж было действительно необходимо, помогали родственники. Из всей большой семьи, а у Давида сестра и два брата, семейное дело взялся продолжать он один, остальные уехали в город.

Традиционно Швейцария считается страной коров, но на самом деле поголовье свиней больше, только это не так афишируют. Вот Давид и открыл свиноферму.

– А как ты тут оказалась, по Интернету с Давидом познакомилась? – поинтересовалась она.

– Да нет, я же тебе уже говорила, что родилась в деревне под Донецком. Сколько себя помню, мама всегда говорила: «Костьми лягу, но Ольку свою отсюда отправлю – пусть хоть ей счастье будет». Отец всегда пьяный, познакомиться не с кем – одни алкоголики вокруг. Мама была учительницей немецкого в школе и заставляла меня немецкий учить. Как я его ненавидела, даже их дома убегала! Но вот видишь, пригодился. После школы я в ветеринарный институт поступила и еще студенткой поехала сначала на три месяца в Данию – на ферму работать, а уж потом вот сюда попала. И как Давид с гордостью всем объясняет, он на мне женился, чтобы не платить мне зарплату.

– Ну и как работа на ферме? Поди, чистота и музыка классическая играет, – скорее утвердительно, чем вопросительно проговорила она.

– Приблизительно, – засмеялась Олька. – Слушай: работаю я с семи утра до вечера. Выматываюсь по полной и морально, и физически. Помню свои первые месяцы работы – это было слишком сложно для меня. Сейчас организм и мышцы уже адаптировались к сложной физической работе. Работа на ферме не делится на мужскую и женскую, все работают наравне. То есть женщины перегоняют свиноматок весом в 250 кг; моют станки из брандспойта, а струя такой силы, что еле пистолет удерживаешь в руках; тягают поросят весом по десять кило на продажу, и все в таком духе.

Самое сложное для меня – невыносимая вонь на ферме, потому как все свинофермы закрытого типа. За восемь часов провоняешь так, что несет от тебя в радиусе двух метров. На ферме очень высокий уровень аммиака и сероводорода, хотя все вроде бы соответствует нормам и стандартам и работает вентиляция, но все равно – этим дышишь целый день. С чувством брезгливости можно расстаться навсегда, потому что приходится и дерьмо подчищать, и проводить внутривагинальное родовспоможение свиноматкам. Плюс ко всему еще нужно всех «мальчиков» прокастрировать на живую. И убить нежизнеспособный молодняк. Ну и там татуировки сделать поросятам и прицепить номерки на ушки, но это уже мелочи. Вот такая у меня работа. Но я уже привыкла к ней и понимаю, что она временная и что всю жизнь я не буду здесь работать.

Такого услышать она точно не ожидала. Как сказал бы Владимир Ильич, если бы услышал ее мысли: «Опять вы, голубушка, банальщину думаете».

В ее представлении, в жизни молодой женщины, имеющей мужа-швейцарца, может быть только одна проблема: в какой магазин пойти за шарфиком Hermes новой коллекции или за кольцом Cartier. Опять она не угадала. Мысли проносились в ее голове, и она, видимо, пропустила часть рассказа Ольги.

– Ну вот, и я сдала на права, чтобы водить трактор, и теперь мне полегче стало, – закончила она.

«Вот почему Клаус меня спрашивал про трактор», – вдруг поняла она, а вслух спросила:

– А ты не пробовала вернуться домой?

– А ты где живешь? – вопросом на вопрос ответила Олька.

– В Тарасове. Там у меня туристическое агентство уже десять лет. Вот, езжу по разным странам. Приходится отели смотреть и в жару, и в холод по двадцать штук в день, – начала она свой обычный рассказ, который заканчивался фразой о том, как ей тяжело. Но после Олькиного «триллера» она понимала, что сочувствия ее рассказ не вызывает.

– Ну, так вот, если бы я жила в Тарасове и у меня было свое туристическое агентство, я бы отсюда на второй день сбежала! Но мне возвращаться некуда. Я родителям помогаю. Все, что удается сэкономить, им посылаю. У меня еще сестра и брат младшие. А моя жизнь здесь, может, в сто раз лучше, чем побои пьяного мужа или десятка на еду взаймы до зарплаты. Какое-никакое, а светлое будущее ждет.

– А они к тебе приезжали? – поинтересовалась она.

– Нет, что ты! Давид это не приветствует. Мама только раз приезжала, после свадьбы. Ой, вот умора была. Пойдем с мамкой в магазин, ну я накуплю там всякого для нее и для брата с сестрой. Одежды, ну и всякой ерунды. А возвращаться домой с покупками-то нельзя! Мы их вон там в леске в траву спрячем и приходим с пустыми руками. Он спрашивает: «Купили что?», а мы отвечаем: – «Нет, мол, прогулялись просто, а сами со смеху чуть не падаем. А как он уйдет, я сбегаю, и все покупки мамке в чемодан сразу и уложу».

Как это было удивительно: Ольга до приезда в Швейцарию очень трудно жила, а попала сюда – стала жить еще хуже, но она такая жизнерадостная, позавидовать можно! Ей стало стыдно за свое уныние в «раю сурков». По сравнению с жизнью Ольки в Швейцарии, ее жизнь в Тарасове была жизнью английской королевы. А может, не нужно так опрометчиво высказываться: кто знает, как живет английская королева на самом деле? Это еще предстояло проверить.

Тем временем вернулись Клаус и Лео, и все прошли к столу. «Только не удивляйся, ужин будет обычный, без затей, – украдкой проинформировала ее Олька. – И мясо здесь не особо едят: дорого, говорят, так что не обессудь». Хозяин сидел во главе стола. Было видно, что ему доставляет удовольствие руководить процессом. В хрустальные фужеры разлили шампанское «Брют», и все гости одновременно сказали «Happy Birthday!», высоко подняли фужеры и сдвинули их. Звон бокалов был так хорошо слышен, что заглушил звон колоколов близлежащей церкви. Казалось, именно такого эффекта они и добивались, потому что все заулыбались и приступили к ужину. Все следующие тосты произносил хозяин дома, персонально обращаясь к каждому из гостей по имени и произнося фразу «Ваше здоровье!»

Обед состоял из трех блюд. На первое был швейцарский сырный суп с кубиками обжаренного хлеба. Потом было подано другое популярное сырное блюдо – «раклетт», представляющее собой особым образом расплавленный одноименный сыр. Это была такая «пенка», снятая с поверхности плавящегося сыра на заранее прогретую тарелку с картофелем в мундире. Подавалось это блюдо с хрустящими маринованными огурчиками, луком, овощами, специями и зеленью. Было и жареное мясо по-швейцарски, также обильно посыпанное сыром!

Как и предупреждала Оля, не было многочисленных салатов и закусок, но одна закуска присутствовала – сало, собственноручно засоленное Олькой.

Заметив ее взгляд, Олька рассмеялась: «Это единственное, что мне помогает жить!»

Обед прошел очень спокойно, если бы не одно событие, которое из всех присутствующих ужаснуло только ее.

Маргарет, жена бухгалтера Лео, сидела очень тихо и не участвовала в беседе. Глаза ее были красными, нос распух. Было видно, что она сильно простужена. Все ели. Тут она встала из-за стола, взяла дополнительную салфетку, вернулась, села за стол и что есть мочи высморкалась. Зачем нужно было возвращаться за стол, если ты уходила брать несчастную салфетку? Почему это не сделать там? Объяснение было только одно: у них другой менталитет. Да и Бог бы с ним, если бы она не повторила этот «номер» трижды в течение обеда.

После обеда все вышли на лужайку перед домом.

Фрау Элга разговаривала с Лореной, а Маргарет села на лавочку. Она казалась совсем больной.

– Вам совсем нездоровится? – спросила она, подойдя к бедняжке.

– Да, очень плохо. Я простудилась, температура, наверное, высокая, и горло сильно болит.

– А зачем же вы пришли, могли бы дома остаться. Если нездоровится, какое может быть веселье?

– Да что вы! У мужа есть блокнот с планами на полгода вперед. Ни больная голова, ни отсутствие настроения, ни непредвиденные обстоятельства не могут внести в этот план коррективы. Если день рождения, например, то гостей нужно предупредить за две недели и напомнить через одну.

«Ну, времена, ну, нравы! Умри, но план выполни. А больной приходить и заражать всех – это, по их мнению, нормально», – подумала она.

Но тут ее взгляд привлекли мужчины. Они обсуждали какой-то серьезный вопрос, показывая на хромированную блестящую сельскохозяйственную машину странного предназначения, с которой у Давида, видимо, были проблемы. Вдруг долину потряс трубный звук. Она даже вздрогнула. Никто, однако, не обратил на звук никакого внимания. Обернувшись, она увидела, как Лео громко сморкается. Наверное, Маргарет его уже заразила. Нужно бы держаться от этой парочки подальше. Уж культура так культура. Куда она попала?

– А что это за агрегат такой? – спросила она у Ольки.

– А, этот? Это такая специальная машина, которая после сенокоса проезжает по лугам и поливает поля жидким коровьим навозом.

– Это какой-то специальный навоз, который не пахнет?

Олька тут повернулась к двум другим женщинам и сказала им что-то по-немецки. Те громко расхохотались.

– В Швейцарии свиньи гадят шоколадом, по-твоему? Еще как пахнет! Представляешь, едешь по дороге, а отовсюду пахнет дерьмом: это настоящая Швейцария, а не то, что ты себе там напридумывала насчет шикарных машин и брендовых бутиков!

Олька еще что-то перевела женщинам, и новый взрыв смеха разнесся над лугами.

Она даже хотела обидеться, но потом поняла, что они смеются над тем, что она приехала из-за границы, рафинированная блондинка, и не знает настоящей жизни, которая пахнет не духами, а имеет совершенно другой аромат. Тут обижаться не на что. Ей стало тоже смешно, и дальше они смеялись вчетвером.

Она села на завалинку дома, как когда-то у бабушки. Вид был потрясающий: умиротворяющий и успокаивающий. Интересно, что грусть-тоска, которая напала на нее несколько дней назад, куда-то подевалась. Слава Богу, что у нее нет такого мужа, что она не работает на ферме, что поля около ее дачи не пахнут говном, и ей не нужно прятать в траву подарки родителям. Она может покупать себе любую одежду, даже туфли на каблуках, и даже носить их, не чувствуя при этом, что она белая ворона. Они могут есть шашлыки хоть каждый день, но не едят, потому что это надоедает, а не потому что дорого. Никто не диктует ей, сколько раз принимать душ или ванну. И еще много-много есть у нее такого, что позволяет чувствовать себя счастливой и свободной. Ну а грязь и плохие дороги в Тарасове с этой точки зрения – очень маленький недостаток в сравнении со всем вышеперечисленным. Ощущение счастья опять вернулось к ней!

В этот момент женщины, обсуждавшие какую-то проблему, подошли ближе, а Олька стала переводить. Она, видимо решила развеять остатки ее иллюзий:

– Вот слушай. Допустим, вы переехали к швейцарцу: будьте готовы платить половину арендной платы, скидываться на еду, бензин и т. п. И это не шутка! Вот Лорена, сестра Давида, например, переехала к молодому человеку в квартиру, которую тот снимал уже полтора года. Сразу по приезде она стала платить половину арендной платы (она тоже швейцарка, поэтому никаких возмущенных воплей по данному факту не последовало). Хуже то, что теперь они решили разойтись, а она не предупредила о своем уходе заблаговременно. Поэтому она должна оплачивать свою долю в течение трех последующих месяцев, вне зависимости от того, что ее доход два раза меньше его. В Швейцарии это обычное дело. В объявлениях о приеме на работу пишут две цифры: зарплата для женщины процентов на двадцать ниже, чем для мужчины на аналогичной должности.

И вот уже два месяца они живут вместе, спят в одной кровати (другой там нет, а на диван идти никто не хочет) и тихо ненавидят друг друга. Он не хочет уступить, а она не хочет платить за то, чем не пользуется.

Во время рассказа Лорена молча кивала головой в знак согласия, хотя ничего не понимала по-русски, однако не сомневалась, что фрау Элга переведет все в точности.

Она уже устала удивляться, потому что все, что она узнала про эту страну в течение поездки, находилось за пределами ее представлений о хорошей жизни. С одной стороны, красота необыкновенная, и не увидеть ее значило бы обеднить свою жизнь, но, с другой стороны, если вдаваться в детали, эту красоту перестает быть видно!

Время близилось к вечеру. Пора было возвращаться. Ее удивило, что эта часть мероприятия абсолютно походила на русскую вечеринку: сначала за столом выпили за проводы одних гостей, потом, уже на полянке перед домом, провожали друг друга часа полтора. Когда они уже отъезжали, Клаус опустил стекло в машине и крикнул Лео, что завтра вышлет ему счет. Надо же, Ольга была права. Тоже мне, друзья называются…

Только они выехали на автостраду, как обогнали велосипедиста. Ничего необычного в самом факте не было, но велосипедист был очень необычным: одет в военную форму, а за спиной у него был гранатомет!

– А это что еще за чудо в перьях?.. Ой! – она поняла, что разговаривает по-русски и перевела:

– Клаус, не будешь ли ты так любезен мне объяснить, почему мужчина на велосипеде имеет за спиной большое орудие?

– В нашей стране все мужчины с двадцати до сорока являются военнослужащими, – с гордостью пояснил Клаус. – Принцип комплектования вооруженных сил здесь милиционный. Это означает, что каждый военнообязанный швейцарец ежедневно ходит на свою основную будничную работу – в банк, на поле или ферму, часовой завод, и так далее. Но в домашних платяных шкафах у него висит униформа, а в сейфе он держит у себя дома автомат, винтовку или даже гранатомет. Периодически он ездит со своим оружием на военные сборы – проходить огневую подготовку. Он может ехать в электричке, а может на велосипеде или на трамвае – как кому удобно.

– Но ведь Швейцария – нейтральная страна, – удивилась она.

– Да, конечно, армии вроде нет, но за несколько часов она может появиться! – усмехнулся Клаус. – Мобилизационный потенциал составляет ни много ни мало полумиллионную армию. Каждый новый дом, строящийся в Швейцарии, по закону должен оснащаться бомбоубежищем, укомплектованным запасами пищи и воды, а также системой фильтрации воздуха.

– А почему тогда фашисты не захватывали Швейцарию? Понятно, что ваша страна объявила о нейтралитете, но ведь их идея была захватить весь мир!

– В Швейцарии нет природных ресурсов, в которых нуждался Третий рейх, – рассказал Клаус.

Но, как оказалось, план по захвату Швейцарии существовал и назывался «Ель». Однако в швейцарских банках были и американские деньги. Захват Швейцарии был бы равнозначен объявлению войны США. Гитлер войны с США не хотел; поэтому план несколько раз откладывался, а потом уже не до Швейцарии было.

Так, теперь все стало на свои места. Для того чтобы ее соседи по офису, богатые бизнесмены Левый и Правый, оставили ее в покое, нужно было объявить нейтралитет, так что она правильно сделала. Только она совсем не понимала, что означает это слово. Жаль, что в школе ее не научили. История в ее физико-математической школе была слабым звеном.

Итак, в ее случае было необходимо заручиться поддержкой «влиятельного лица». Поддержка-то такая у нее была, но ей всегда казалось, что нельзя палить пушкой по воробьям… Да и опыт Швейцарии показывал, что этого недостаточно. Потому что нужно, оказывается, купить гранатомет и хранить его дома! А еще завести велосипед и ездить на этом велосипеде на работу в камуфляже и с гранатометом хотя бы раз в месяц. А что – и для здоровья полезно, и соседи пусть видят, что в случае чего мы готовы защитить свои рубежи от нападения.

Несколько минут они молчали.

– А какие есть известные писатели или художники Швейцарии? – спросила она, вдруг поняв, что никогда не слышала именно о швейцарских. Красота же вокруг – наверное, воодушевляет многих. Вспомнив, как эта красота удушающее действовала на русских писателей, она улыбнулась.

– Я книг не читаю, некогда мне на ерунду время тратить, – ответил Клаус, всем своим видом показывая, что развивать эту тему он больше не намерен.

– Понравился тебе дом Давида? – спросил он ее спустя минуту.

– Да, конечно, – вежливо ответила она. – Большой, и вид красивый.

– Он унаследовал его от родителей. И семейный бизнес тоже, как старший сын.

– А ты в таком же доме живешь?

– Что ты, я квартиру снимаю на окраине Женевы за полторы тысячи долларов в месяц.

– Ничего себе цены! А почему не купишь? Снимать же дорого.

Он посмотрел на нее как на ненормальную.

– Только очень богатые люди могут купить себе квартиру, все снимают.

– А ты считаешь себя средним классом или бедным? Или, может быть, бедных в Швейцарии, такой богатой стране, вообще нет? – поинтересовалась она.

– Я – средний класс, – ответил Клаус. – А бедные есть, конечно, но бедность – их собственная вина, результат недостаточного усердия и трудовых усилий. А я по радио слышал, что в России все бедные, и только небольшой процент очень богаты. Среднего класса практически нет. Вот ты как живешь? – в свою очередь поинтересовался он.

Наверное, она себя причисляла к бедным, потому что ей не хватало денег на множество нужных ей вещей.

Средний класс, по ее мнению, – это люди, которые на свои доходы могут иметь хорошее жилье с дизайнерским ремонтом, машины, чтобы удовольствие от езды получать. Они должны отдыхать хотя бы раза два в год в разных странах, чтобы и достопримечательности посмотреть, и просто на пляже поваляться. Они должны быть в состоянии на выходные уехать куда-нибудь, просто чтобы сменить обстановку. Ну, одежду купить модную, чтобы не стыдно было себя показать и на других смотреть было приятно. На подарки друзьям и родственникам чтобы хватало, а не так чтобы думать: «Ой, у подруги день рождения, где бы денег взять?» Чтобы в ресторанах на счет не смотреть вообще, заранее зная, что никакая сумма, которую в нем можно увидеть, тебя не расстроит. Да и работа… Чтобы заниматься работой, но чтобы в кайф: вот приходят клиенты, она им все рассказывает, они с ней советуются. Чтобы такая работа, что понимаешь: ты незаменима со своими знаниями и опытом. И человек ты такой хороший, что всегда готова сделать больше, чем требуется, только чтобы клиенту понравилось, а самое главное – чтобы и клиенты все это понимали и были бы очень признательны тебе за это!.. Она поймала себя на мысли, что рассуждает вслух, но так увлеклась этим, что не заметила, что Клаус остановил машину и с удивлением на нее смотрит.

– Ну а у меня всего-навсего обычная трехкомнатная квартира. Ремонт, правда, хороший, но можно было бы лучше сделать: кухню сменить, всю технику, за три года столько нового появилось… Ну, еще офис в центре города, так он маленький. Ну, дача с панорамным видом на Волгу, с сауной, бассейном, джакузи и барбекю и ландшафтным дизайном, но это тоже проблема! Не могу найти домработницу, чтобы содержала в порядке участок в десять соток и два дома. Это, конечно, немного, но ухода требует, а самой все это делать времени не хватает… Да, конечно же, я бедная. Богатые (а их совсем не маленький процент) живут гораздо лучше меня. Ну вот как-то так… – закончила она свои мысли вслух.

Она перевела взгляд на Клауса. Если бы требовался актер для рекламного ролика, в котором нужно сыграть «он остолбенел», то лучшей кандидатуры, чем Клаус сейчас, трудно было бы подыскать.

– Все понятно, – только и смог произнести он, – как я и думал, все русские – лгуньи. Я уже готов был предложить тебе жить со мной в Швейцарии – ты бы могла работать менеджером в туристическом агентстве, а осенью и весной помогать фрау Элге работать на тракторе. Уже через пять лет ты бы получила швейцарский паспорт. Но, слава Богу, я вовремя понял, что этого не следует делать. Ты все врешь, – уверенным голосом закончил он.

– Бедный человек не может иметь то, что ты имеешь. Так живут миллионеры.

– Ах так! – захлебнулась она от возмущения. – Отличная перспектива! Мне здесь точно делать больше нечего. Хоть одна приятная новость, оказывается я – миллионер. Хорошо, что узнала, а то бы так и до старости дожила, думая, что бедная!

Она распахнула дверь старенького, оббитого со всех сторон опеля, вышла из машины и со всей силы захлопнула дверку. Прямо перед ней был вход в фирменный магазин швейцарских часов «Радо». «Ну и славно, хоть часы себе куплю! Завтра уже уезжать».

Она зашла в магазин и сразу увидела их – это были именно те часы, которые она хотела. Минималистичный дизайн, сапфировое стекло, браслет из черной керамики, циферблат без цифр и только один маленький бриллиант вместо цифры «12». «Очень хороший выбор, – одобрил продавец. – Новая коллекция, вы будете носить их всю жизнь, качество мы гарантируем». «А нужно ли иметь такую вещь, чтобы носить ее всю жизнь, ведь жизнь-то одна. Вдруг захочется разнообразия?» – хотела она задать вопрос продавцу, но потом вдруг передумала. Просто заплатила за свои новые часы и вышла из магазина с фирменным пакетом.

Как оказалось, Клаус не уехал. Он, наверное, решил найти еще одно подтверждение тому, что русские женщины лгуньи. Ну что ж, она не доставит ему такого удовольствия – наоборот, она демонстративно открыла коробку, надела часы, и, проходя мимо открытого окна его машины, забросила ему чек от часов, чтобы он мог увидеть цену покупки. А зачем ей чек? Они же никогда не сломаются! Швейцарское качество – оно на века…

Ее вылет был в обед. Утром она не спеша собрала вещи, последний раз прокатила чемодан через четыре смежные комнаты, сделав тем самым своеобразный круг почета, ровно в десять часов спустилась вниз и села в гарантированно ждущее ее такси. Все таможенные формальности она прошла очень быстро, потому что из покупок у нее была только головка сыра, пастуший колокольчик на красной ленточке, три плитки шоколада и самая бесполезная вещь в мире – магнитик на холодильник. Лететь ей предстояло эконом-классом, но это ее совершенно не огорчало: перелет длится меньше трех часов – это несложно. Она много раз летала по двенадцать, а то и четырнадцать часов, и ничего.

У нее было место у окна. И хотя летать она не боялась, но, если видела землю с высоты, ей становилось не по себе. Она пришла первая. Два места рядом были свободны. Через некоторое время пришел один из ее соседей – мужчина лет тридцати, весь взмокший и какой-то всклокоченный.

– Ой, слава Богу – успел! Думал, самолет без меня улетит, – довольным голосом сказал он. – А можно, я у окна сяду? Я очень боюсь летать, но когда смотрю в окно, меня это успокаивает.

«Смешно, – подумала она. – Какие люди все-таки разные: что одного успокаивает, другому смерти подобно». Она вынула журнал и стала разглядывать картинки. Самолет задерживался. Наверное, разыскивают какого-нибудь пассажира. Это всегда ее удивляло. Ну вот человек пришел в аэропорт, зарегистрировался на рейс, получил посадочный талон – и где же он может быть? Каждый раз, когда она куда-нибудь летела, объявляли: господин Прокопчук или Сидорчук, срочно пройдите на посадку! Мог бы человек ненадолго забыть о времени – гуляет себе по магазинам, но ведь объявляют-то по нескольку раз, он что, не слышит?

Сосед словно подслушал ее мысли.

– Ну, точно – какая-нибудь курица по Duty Free разгуливает. Мозгов-то нет, уже поди и забыла, что она в аэропорту, а не в шопинг-центре. А мы ее тут ждем…

– А почему вы думаете, что это женщина? Может, мужик какой-нибудь напился на радостях дешевого виски и уснул? – вступилась она за за женский пол.

Вот знаете, со мной такая история была. Несколько лет назад у нас был конгресс туристических агентств в Испании, около трехсот человек, директоров со всей России. Целый самолет. Ну, как обычно – начали разливать с самого начала, ведь видимся раз в год, все в разных городах живем. Так и летели – весело. Потом приземлились, приехали в отель. А там уже приготовили ключи от номеров, чтобы скорее всех разместить. Триста человек одновременно разместить не так легко, даже в большом отеле. Ну, в общем, все свои ключи разобрали, а один ключ остался лежать. Посмотрели – Константин Седов. Стали его искать – нигде нет, стали у всех спрашивать: одни еще в московском аэропорту с ним пили, другие – в самолете, а вот в автобусе уже не нашлось собутыльников. Решили, что в испанском аэропорту его забыли, поехали в аэропорт, всю полицию «на уши» подняли – нет человека, как в воду канул. Пошли в самолет, вскрыли дверь в один из туалетов, а он там спит себе спокойненько. Очень удивился, что уже все давно прилетели, а потом даже обиделся, что его здесь забыли. Друзья называются!

Сосед рассмеялся:

– Да, всякое случается. Но сейчас ты не угадала. Посмотри, вон она, наверняка наша соседка, – и он кивнул головой вперед.

По проходу шла блондинка. Голубые глаза, белые длинные локоны, большая грудь, короткая юбка и ботильоны на платформе сантиметров двадцать. Это действительно оказалась их соседка.

– Это мы вас всем самолетом ждем? – с сарказмом спросил ее сосед.

– Ну, меня. И что? – невозмутимо ответила она. – Карточка моя, видите ли, у них не прокатывалась, бюрократы-тугодумы швейцарские! Уже скорей бы домой вернуться. Ладно, я в школе троечницей была, уроки никогда не учила, а этих, наверное, вообще в школу не водили!

– Это точно, – сменил гнев на милость сосед. Видно тема была ему близка.

Они познакомились. Мужчину звали Олег. Он уже семь лет жил и работал в Швейцарии и имел вид на жительство. А Аллочка была замужем за французом Николя, но летела при этом домой в Москву. Было непонятно, но спросить было неудобно. «Возможно, Аллочка сама все расскажет через несколько минут», – предположила она.

Стюардесса разносила напитки и орешки. Они взяли красное вино и выпили за знакомство. Как хорошо снова видеть нормальных людей. Она поняла, что соскучилась по русскому языку и по модной одежде тоже.

Аллочка была одета, что называется, со вкусом.

– Так вы в Швейцарии живете или во Франции? – спросила она Аллочку.

– Мы с мужем живем в Москве.

– А почему? – удивилась она.

– Это была смешная история. Сначала, когда мы только познакомились, он боялся приезжать в Россию: говорил, чтобы я потерпела чуть-чуть, и он меня спасет. Потом ему все-таки пришлось приехать. После того как он пожил у нас дома (я жила в Подмосковье с родителями), он вдруг очень переменил свою точку зрения и сказал, что у нас жить лучше. Я вообще в шоке была! Думаю: с виду вроде нормальный, но, наверное, психически больной человек. Может, на учете стоит. Ну и родители у него спрашивают про здоровье. Он говорит: я здоров, у нас болеть не принято, очень дорого лечиться. Ну, тогда я решила, что вокруг столько девок красивых, может, поэтому. Вот такая дура была. Мы уже пять лет живем, так он кроме меня вообще никого не видит. Я собой хороша, конечно, я это знаю, но все равно тут в России не успеешь оглянуться, а мужа уведут – поминай как звали. Решила: нужно уезжать во Францию. Он у меня журналист, подвернулось хорошее место в Женеве, и мы приехали в Швейцарию. Сняли мы дом, в общем, меня на три года хватило, а потом мы переехали в Москву.

Олег кивал головой в знак согласия.

– Я тоже бы в Питер вернулся, но столько времени прошло, уже не догонишь. Я, когда приезжаю домой – родителям помочь весной с дачей, – удивляюсь, как все мои друзья живут. Все богаче меня в несколько раз, а такие балбесы были! Я лучше всех учился и хорошо языки знал, немецкий и английский. Папа у меня был военный переводчик. Еще со школы я ездил по обмену за границу, а потом после института нашел работу и остался. Поначалу было прикольно, потом тоска, а потом привык, втянулся. Но ощущения победы нет абсолютно.

– Так я вообще не понимаю, о чем вы говорите, – вмешалась она. – Зарплата же в Швейцарии минимальная – 3000 долларов, а средняя – 5000. Или я не права?

– Конечно, нет, – усмехнулся Олег, – надо спрашивать не сколько люди получают, а сколько после всех выплат на руках остается. Вот всем нашим гражданам кажется, что тут прямо все бесплатно, а зарплату за красивые глаза дают. Жизнь в Европе кажется раем, и они реально думают, что, имея зарплату пять тысяч евро, можно жить в Швейцарии, но по российским ценам. Недавно общался в сети с одним человеком, тоже все выпытывал, как приехать в Швейцарию, какие зарплаты, расходы и все такое. И самое смешное – узнал, что из зарплаты надо заплатить налоги, какой процент, и был очень удивлен. Мол да еще зачем их платить, глупости какие! Сравнивать зарплаты в Германии, России, Швейцарии или других странах нет смысла. Есть такая фирма, UBS называется, они каждый год проводят исследования. У них была как-то колонка «Сколько минут нужно работать на один гамбургер». Очень наглядно показано, что высокая зарплата не означает высокий уровень жизни. Так вот, в Цюрихе на один биг мак приходится работать пятнадцать минут, в Мюнхене – двадцать, а в Москве – шестнадцать минут, несмотря на то, что его цена везде разная.

В Швейцарии нет установленных законом компенсационных выплат (выходного пособия – redundancy payment), что заставляет швейцарцев ходить по струнке. Поэтому они проводят необычайно много времени на своих рабочих местах, с их лиц никогда не сходит выражение обеспокоенности, и они не устают жаловаться на бесконечные объемы неотложных дел, с которыми им совершенно необходимо срочно, ну просто немедленно справиться. Да, пособие по безработице есть – восемьдесят процентов от зарплаты на последнем месте работы, но выплачивается только полгода.

Обычная продолжительность рабочей недели в Швейцарии составляет сорок два часа, но любой швейцарец не упустит шанса заметить, что лично он работает гораздо больше. В этой стране все решается на референдумах. Тот или иной вопрос выносится на голосование практически каждый месяц. Спросите, отчего же они не проголосуют на референдуме за сокращение рабочей недели? Представьте себе, пробовали – не вышло. Большинство проголосовало против.

Недвижимость очень дорогая, чем обусловлен низкий процент частной собственности. Здесь вообще, мне кажется, владеет своим жильем процентов 30 населения. Но отношение к съемному жилью точно другое. Люди всю жизнь могут жить в съемных квартирах. Во многих случаях пожизненная аренда выходит чуть ли не дешевле, чем приобретение. Кстати, квартиру снять – полторы тысячи в месяц, при этом жилье очень скромное, вот и считайте сами, райская жизнь в Швейцарии или нет.

– А вот для меня, например, совершенно другое ужасно, – вступила в разговор Аллочка. – Много у них там или мало остается после всяких выплат, – это не главное. Важно, как они эти оставшиеся деньги тратят. Знаете как? Никак. Стремление к экономии – это едва ли не основная черта швейцарской жизни. Швейцарцы стараются сберечь все, что только поддается сбережению, – время, природную среду, здоровье, но прежде всего – деньги.

В Швейцарии нет моды, нет стиля. Джинсы, кеды или полусапожки без каблука, футболка с длинным рукавом, пуховик – для обоих полов лет до тридцати пяти, отсутствие косметики у женщин младше пятидесяти. Альтернатива: офисный костюм, туфли на каблуке средней высоты – это для работников банков. Женщины старше шестидесяти выглядят очень хорошо: укладка, маникюр, макияж, дорогая одежда и обувь. Видимо, к этому возрасту бережливость швейцарцев уступает здравому смыслу, и они начинают тратить деньги.

Что поразило меня: швейцарки никак не готовятся к вечернему выходу. То есть, как вышли с утра, так и пошли в ночной клуб вечером, даже лицо поярче не накрасили, и сережки подлиннее не надели.

Счет в простом ресторане на двоих составляет сто франков и выше. О полете дизайнерской мысли и красивом интерьере забудьте, а если вы не очень удачливы, то за сорок франков есть шанс обрести свежеподогретую, а не приготовленную тарелку пасты, а потом получить чай из пакетика (по-другому тут не бывает) или горячий шоколад – из другого пакетика.

Национальная кухня – сыр. Сыр в виде фондю, раклета, жареный картофель с сыром и беконом, жареный картофель с сыром и инжиром… Начинаешь понимать, что русская кухня совсем не тяжелая.

Медицина… У меня одна подруга живет в Финляндии уже три года, мужа туда отправили в длительную командировку. Так она ждет не дождется, когда они смогут вернуться. Весь отпуск в России тратят на обход врачей и обследования, чтобы подлечиться. Ну и лекарств накупают на год вперед. То же самое с подругой из Америки – лечиться приезжает в Россию.

В Швейцарии обязательное страхование: минимум 3500 франков в год, при этом первые 3000 франков вы оплачиваете самостоятельно. В дальнейшем 90 % оплачивает страховая компания, десять процентов – вы. В таком случае все посещения доктора проходят через терапевта: вы записываетесь к терапевту (за две недели минимум), приходите, объясняете, что у вас болит. После чего терапевт, если сочтет нужным, дает вам направление к специалисту.

Любимая швейцарская таблетка Dafalgan (аналог нашего анальгина) ни от чего не помогает, но ее выписывают в 99 % случаев. Вообще, местные аптеки – вещь поразительная! Без рецепта вы практически ничего не купите – даже лекарств от аллергии, противовирусных, противозачаточных, я уж не говорю про антибиотики.

Салоны красоты… Если вы решили постричься, покраситься, сделать маникюр, педикюр или воспользоваться какой-нибудь из аппаратных методик – лучше научитесь делать это сами или терпите до визита в Россию. Здесь не знают о многих процедурах, плохо владеют методиками аппаратной косметологии, не умеют делать маникюр и педикюр, и даже ровная стрижка для них является высшим пилотажем.

Когда я в январе пришла к своему московскому парикмахеру, парень меня спросил: что плохого я сделала тому, кто меня стриг? Почему все клоками?

Я записалась в Женеве однажды на аппаратную косметологическую процедуру. Пришла, а мне говорят: «Вы знаете, мы купили этот аппарат во Франции, но сейчас он почему-то перестал работать, и мы ждем мастера». Я решила поинтересоваться, почему сия чудо-машина пришла к ним из Франции, если швейцарцы сами занимаются ее производством? Ответ меня убил: «Вы понимаете, в Швейцарии она стоит очень дорого, а во Франции мы нашли возможность купить подержанную!».

Если какой-либо праздник попадает на выходной день, переноса, как в России, не будет. У вас просто не будет лишнего выходного. В праздники все закрыто: не работают магазины, многие рестораны.

Чуть не забыла: хотите поесть в ресторане? Обед с полудня до двух, ужин с пяти до десяти. В остальное время рестораны закрыты. Приятного аппетита!

Вообще, у каждого своя Швейцария: те, кто приехал из маленьких русских городов, в восторге от чистоты из спокойствия, а те, кто приехал из крупных, – в печали от плохого сервиса и скуки.

Уж в это она поверить никак не могла. Плохой сервис?

– Зато все аккуратно, а у нас в России только попробуй что-нибудь купить – все потеряют, привезут не то, сто причин найдут, чтобы не чинить, если что-нибудь сломается. А уж если пожалуешься, то вообще концов не найдешь, сплошная бюрократия, – подметила она.

– Я тоже придерживался такого мнения, когда в России жил, – вступил Олег в разговор. – Но по русским меркам хороший сервис – это когда ты зашел в магазин, а все тут же всё бросили, к тебе подбежали, тут же тебе всё домой привезли. Мы ждать вообще не приучены. А здесь так не бывает. Либо долго, качественно и дорого, либо никак. Для меня это было неожиданно, как холодный душ – так все тут медленно и неторопливо… так все размеренно и неспешно… причем независимо от того, есть у тебя деньги или нет. Купили вы мебель в офис. Доставите? Да. Через неделю. И потом через неделю соберем. Интернет? Нет проблем. Пятнадцать дней… А если все это отбросить – прелестная страна.

– Я понимаю, о чем вы, – действительно, нам все вынь да выложь за одну секунду, – согласилась она. – Ну а бюрократия? Тоже, скажете, миф?

– Да, бюрократия… я тоже думал над этим вопросом. Вот в России мы приходим куда-то за справкой, и чувствуем, что если не заинтересуем этого выдавальщика справок материально, то это может надолго затянуться. Нам же нужно, как обычно, «вчера». Для нас это бюрократия.

– Так вот, тут каждая справка официально стоит 25 долларов и делается неделю. Только чтобы что-то согласовать, таких справок нужно десятки собрать, – продолжал Олег. – Ну вот, к примеру, решили вы рыбу половить. В России это бесплатно. А в Германии?

Если вы вздумаете пойти на рыбалку, то это не означает, что можно ограничиться только удочкой, сеткой, наживкой, хорошим поплавком, резиновыми сапогами до ушей, а также хорошим пивом и закуской – дополнительным атрибутом любого рыболова. Не забудьте с собой прихватить документ, свидетельствующий о том, что вы сдали экзамен по рыбологии и можете правильно ловить все, что плавает в воде. Прежде чем рыбаку доверят ловить рыбу, он должен продемонстрировать солидной комиссии знание всех правил, методов и способов ловли, а также теорию и историю рыболовства. Существуют правила, согласно которым рыба меньше принятых стандартов должна быть отпущена обратно на волю, иначе вам грозит крупный денежный штраф. А если вам попалась на крючок рыба подходящих размеров, то необходимо к ней проявить гуманность: хорошенько стукнуть ее по голове специальным деревянным молотком (это тоже необходимая атрибутика немецкого рыболова) – мол, рыба не должна мучиться. Если егерь увидит, что рыба в вашем ведре живая, можете быть уверены в скором облегчении своего кармана. Но это еще не все. После рыбалки немецкий рыболов идет в ближайший магазин и там платит за то, что поймал рыбу. То есть пойманная рыба обойдется вам точно столько же, сколько магазинная. В Германии говорят, что бесплатно стоит удовольствие от рыбалки, а за все остальное нужно платить.

В Швейцарии лицензия на рыбную ловлю стоит 90 франков на месяц. Без прописки в местном кантоне цена удваивается. Чтобы получить лицензию, нужно заплатить за несколько справок. Это разве не бюрократия?

А вот когда квартиру снимаешь, то к каждому контракту на квартиру я получал приложение из ста двадцати листов, где были записаны все эти правила – где полегче, где пожестче. Феном голову сушить после 22.00 нельзя, воду в туалете сливать после 22.00 нельзя. Про машинку стиральную отдельная история.

– Про машинку я уже знаю, – рассмеялась она, – мне рассказывали. Но я не думала, что это национальная проблема.

– Вот еще один пример. Мы сняли квартиру, заключили договор с конторой, что они нам предоставляют Интернет, телефонную связь и телевидение. Выбрали мы тарифный пакет и каждый месяц платим по счетам. И тут узнаем, что надо еще платить какой-то налог за то, что мы пользуемся телевидением, которое и так платное! Сумма за год нам вылилась в 500 франков. Взнос годовой. Штраф до 5000 франков. Платить должны все, даже если дома нет телевизора и радио. Вот такие правила. Да, здесь много непохожего на жизнь в России.

– Да и елки в Швейцарии можно выбрасывать только один день в году, в самом начале января, – добавила, как ей показалось, яркий штрих к портрету Швейцарии Аллочка.

– Ну, а как вы с мужем живете, хорошо? Менталитет ведь разный, – вспомнила она любимую фразу Ольки.

– Были сначала проблемы, – рассмеялась Аллочка. – Я своего быстро на место поставила. Я ему объяснила, почему многие европейцы платят пополам, а русские девушки ни за что не платят: наши девушки красивые, ухоженные, хорошо одетые, причесанные и накрашенные. Мы тратим все заработанное на внешний вид, а местные – на аренду и еду. Выбирай, говорю, дорогой, что для тебя лучше. На этом проблема закончилась. А если бы не закончилась, меня бы там не было, – уверенно подвела итог Аллочка.

Они не заметили, как приземлились.

Все-таки ей везет на людей. Она уже думала, что Владимир Ильич ей все рассказал, а вон сколько интересного она узнала от Олега и Аллочки! Насколько объективны эти факты, это же личное мнение двух людей? Конечно, может быть, это не стопроцентная правда, но она же не ученую диссертацию пишет. Естественно, мнение людей, проживших не один год в Швейцарии, гораздо ближе к истине, чем мнение об этой жизни любого русского человека, ни разу не покинувшего пределы России, но уверенно заявляющего, что там рай!

До самолета в Тарасов было времени в обрез, и она должна была все сделать быстро. Ей повезло, очередь на паспортном контроле была небольшая, ее чемодан был одним из первых, она быстро зарегистрировалась на рейс и уже через 40 минут после приземления сидела в самолете.

Разница была просто огромной. Маленький старенький самолет, в котором даже у нее возникала клаустрофобия, когда она садилась в кресло. С ее небольшим ростом она еле-еле умещалась в кресле; как это делают люди более плотного телосложения, она не могла себе представить. Вообще, конечно, Тарасовские авиалинии были, конечно, не виноваты, что много лет назад аэропорт был построен таким образом, что взлетную полосу нельзя продлить и поэтому можно было использовать только самолеты ЯК-42. Но зато это им не помешало сделать цену на билет Тарасов – Москва, такой же, как стоимость билета Москва – Нью-Йорк. Несмотря на то, что в Москву лететь всего час, а в Нью-Йорк – десять часов.

Повезло им, что Тарасов в России, а не в Швейцарии. Там бы точно никто не купил такой дорогой билет.

Самолет приземлился. Погода была теплой и влажной. Настоящий южный город. Но душно не было, ветер дул как бы специально только для того, чтобы производить легкое движение воздуха, пахло Волгой, на небе горели яркие звезды. Первый раз она обратила внимание, что погода просто идеальная. Прав, оказывается, был Владимир Ильич. Почему она раньше этого не замечала? Телефонный звонок прервал ее размышления.

– Ну как, вернулась? Как настроение, как погода? – это была Леля.

– Погода великолепная, – ответила она.

– Где, в Женеве, – переспросила Леля.

– Да нет, в Тарасове? – рассмеялась она в трубку, – а настроение еще лучше. Поездка удалась.

Часть 4 США, 2007 год

Вдруг, откуда ни возьмись, в голову пришла мысль, что нужны перемены в жизни. В такой ситуации она уже побывала несколько раз, и поэтому знала два пути выхода из кризиса – покрасить волосы в другой цвет или сделать ремонт в квартире. Выбор зависит только от количества имеющихся в наличии денег.

В предыдущий раз она красила волосы. Метод не подвел: жизнь изменилась. Причем этот метод работает не прямо, а косвенно.

Ее волосы были темно-русыми, и она решила покраситься в ярко-рыжий цвет. Краска была очень качественной, и, высушив голову, она пошла к зеркалу посмотреть, как выглядит, но в зеркале себя не увидела. Оно отражало какую-то девушку, абсолютно не имеющую к ней никакого отношения. «Ничего страшного, – подумала она, – привыкну, в новой жизни всегда так сначала». Но даже за неделю привыкнуть не смогла, и единственной мыслью стало вернуть первоначальный цвет волос. Это было не так просто, но когда удалось, она почувствовала себя по-настоящему счастливой. Больше таких экспериментов над собой она не делала, и поэтому оставался последний способ – сделать ремонт.

«Это обойдется гораздо дороже, чем покрасить голову, – подумала она. – Ну что ж, я могу себе это позволить».

Слово «ремонт» имеет негативную ауру – возможно, потому, что все, кто когда бы ни затевал его, не смогли ни разу сказать доброе слово в его адрес. Причем абсолютно неважно, кто его делает, в какое время и за какие деньги. Сценарий всегда одинаков: рабочие пропадают, розетки не работают, кафель привозят не того цвета, обои клеят неровно, мебель изготавливается в два раза дольше, на кухне дверцы открываются в другую сторону. А если вдруг хозяева начинают робко высказывать свои претензии, то ответ тоже один: «Что вы за человек такой недовольный? Придираетесь к мелочам, у всех так ремонт идет – и ничего, а вам все не нравится».

Но так как других методов относительно быстрого изменения жизни она не знала, ей пришлось начать делать ремонт.

Как всегда, она постаралась и в этом кошмаре найти положительные моменты: «Зато разберу весь хлам и выкину все, что за десять лет скопилось», – подумалось ей.

Обычно ее одежда проходила такой путь: если кофта не надевалась два-три года, из шкафа она перемещалась в большой ящик под кроватью в спальне; вылежав там еще пару лет, получала право переместиться в сарай, потом – в шкаф на дачу и, наконец, на дачный чердак. Этот процесс занимал как раз лет десять. Она уже было подумала, не выкинуть ли на сей раз ненужные вещи сразу на мусорку, но потом все-таки решила, что не готова к таким сильным потрясениям.

Однако за десять прошедших лет дачный чердак под завязку был забит «нужными вещами», и, чтобы вывезти ненужное из квартиры, требовалось освободить чердак на даче. Она долго думала, как продлить путь «нужных» вещей, т. е. какую еще промежуточную станцию можно придумать между чердаком и помойкой. К счастью, половина ее одежды была обыкновенной, линяла и рвалась быстро, но, к сожалению, попадались очень качественные предметы гардероба. Носить их уже надоело и из моды они вышли, но они так и не ухудшили своего внешнего вида и поэтому требовали места для хранения.

«Придумаю потом что-нибудь», – решила она.

Она уже собралась выходить из дома, как ее остановил телефонный звонок. Это была Александра.

– Привет! Как дела? – начала она.

– О, какие люди, привет! Я ремонт начала, вот еду на дачу.

– На даче – ремонт? – удивилась Александра. – У тебя же там рай. Нельзя делать ремонт в раю!

– Да нет, ремонт дома, – улыбнулась она.

– А, на дачу весь хлам повезешь, – сообразила Александра и, смеясь, закончила – ну-ну, тебе скоро нужно будет еще одну дачу покупать. На этот раз выбирай с крышей повыше, чтобы лет на двадцать хватило! Мы уже такую купили.

– Хватит подкалывать! Как вы там, как детки?

– Детки в порядке. У них день рождения скоро, приедешь или теперь у тебя есть отмазка в виде ремонта?

– Да, и правда: 1 мая Алексу будет пять, а Алине три. Слушай, ну расскажи, как у вас так получилось: в один день детей родить? У тебя все в жизни так необычно.

– Да совпадение это просто, почему никто не верит? Сто раз вам повторяла, – возмутилась Александра.

– Ладно, верю, верю! Опять уезжаете куда-нибудь? – спросила она.

– Короче, мы едем, как обычно, путешествовать, на сей раз в Европу. Возьмем велосипеды, будем жить в кемпингах. Моим мелким не привыкать.

– Да уж действительно, они уже большие теперь, ты их еще не рожденных таскала по достопримечательностям, – со смехом сказала она.

– Знаешь, врач мне сказал, когда Алинке еще годика не было: «Я вам не советую брать с собой детей, у них должна быть акклиматизация». А я ему отвечаю, что мы на два месяца едем путешествовать – успеет привыкнуть!

Таланты Александры не ограничивались только изучением языков. Имея двоих маленьких детей, они с мужем не изменили своих привычек и каждый год путешествовали.

– Последний раз спрашиваю, приедешь или нет? Ты же крестная, совесть у тебя есть?

– Ну, конечно. Приеду и подарю Алинке куклу, а Алексу пластмассовый пистолет, а то у детей нет обычных игрушек, одни логические развивающие игры. Лишаете их детства, – в шутку закончила она и положила трубку.

Приехав на дачу, она выкинула с чердака все, что там накопилось. Вещи лежали аккуратно уложенные в огромные клетчатые сумки. «Прямо магазин можно открывать», – подумала она.

Она перетащила все сумки на газон, чтобы было место все разобрать. Ее идеальная лужайка, которой она так гордилась и считала, что только в Англии газоны лучше, за несколько часов была превращена в «блошиный рынок».

Осталась последняя сумка и, открыв ее, она поняла, что это очень старые вещи, в которых она еще в 1996 году ездила в США. Вытряхнув все содержимое, она заметила небольшую папку с документами. Это были бумаги по ее стажировке, которые тоже было жалко выкидывать: билеты в зоопарк, посадочные талоны, недельные программы мероприятий и список людей, с которыми она общалась, пока там жила. В списке были адреса, телефоны и даже адреса электронной почты.

Она вспомнила Дороти – веселую старушку, ее подружку, и как они вместе ездили по магазинам и покупали одинаковые вещи. А вот телефон Вилли и Трэйси, а вот электронный адрес туристической фирмы, в которой она была на стажировке.

Стажировка длилась всего один день, за который сложно было понять, как они работают. Она вспомнила, что это было 29 или 30 апреля 1996 года. Разговор шел о круизах по Карибскому бассейну, и она спросила тогда, есть ли у них в наличии круизы на 1 мая; они ответили, что, конечно, есть, но мало на 1 мая 1997 года, а на 1 мая 1998 года– достаточно. Когда она им сказала, что она имела в виду путевки на завтра, 1 мая 1996 года, они, сильно удивившись, ответили, что это невозможно, потому что обычно туристы планируют отдых на год вперед.

Она вспомнила, как смеялась – легко, должно быть, работать, когда к тебе приходят за год! Ее мечтой было, чтобы клиенты приходили к ней за месяц до предполагаемой поездки.

Но обычно в Тарасове люди делились на две половины: первая не могла планировать заранее свой отпуск, потому что очень занята, а вторая могла планировать, но предпочитала покупать горящий тур в последний момент. Поэтому было абсолютно неважно, к какой группе они принадлежали – все они приходили в последний момент.

Всем нужно было скорее, когда уже ничего нет и все проходит в спешке и на нервах. Удовольствия от такой работы получить невозможно, а от такого отдыха по остаточному принципу тоже пользы мало. Но чтобы приходили за год – такое ей даже не могло присниться! «Вот жизнь!» – позавидовала она тогда работникам агентства.

Воспоминания были легкими и светлыми. Интересно, что стало с теми людьми? Ведь прошло десять лет, ее жизнь сильно изменилась. Изменилась страна, люди. Только дороги в Тарасове не изменились, потому что их как не было, так и нет. «Ну, хоть какая-то стабильность в мире есть, – усмехнулась она. – А что если позвонить кому-нибудь? Может, ее помнят – вот будет интересно. Нужно будет это как-нибудь сделать. Да почему как-нибудь? Прямо сейчас возьму и позвоню!»

Она позвонила Джону Дику, Вилли; телефоны не отвечали. Дороти звонить не было смысла, и дело было не в том, что ей было уже восемьдесят лет, а в том, что она еще десять лет назад собиралась переехать к сестре в Майами и открыть там собственный бизнес. А это чей номер? Она уже не помнила, кто такая Роза. Может быть, эта Роза работала в том туристическом агентстве, в котором она проходила стажировку? Она быстро набрала номер. От неожиданности даже испугалась. Что-то ей ответят?

– Хай! – только и могла произнести она.

На том конце трубки, спросили:

– Это звонок из России?

– Да, – подтвердила она и пояснила, что этот телефон она записала десять лет назад, когда была в США, представилась и услышала радостное:

– Вау! Я тебя помню, я работала тогда в Цинциннати, в турфирме! – Роза обрадовалась звонку.

Они начали разговаривать, вспомнили, как ходили на вечер танцев «Кантри» и пили пиво в пабе в праздник Good Friday. Роза даже сделала ей комплимент: «Какой у тебя замечательный английский».

«Да уж, за десять лет я смогла его выучить!», – подумала она.

– Теперь у меня собственное агентство в Денвере, штат Колорадо, – продолжала Роза. – А как твои дела?

– У меня все хорошо. Я работаю в туризме до сих пор, посетила около тридцати разных стран.

– О! Вери гуд! – жизнерадостно воскликнула Роза. – Как это здорово! я, к сожалению, так и не выезжала ни разу из Америки. Побывала только в Мексике и в Перу. Если бы я смогла найти такого, как ты, менеджера в США, для своего агентства, я была бы счастлива, но в нашей стране таких нет, к сожалению, – констатировала Роза.

– Ну, так возьми меня, возьми на работу! – предложила она.

– Конечно, возьму, – поддержала игру Роза. – Когда ты сможешь приехать?

– Через месяц, – ответила она.

– Отлично, – обрадовалась Роза. – У нас как раз осенью клиенты любят ездить в Европу. Я им предложу твои консультации, я уверена – у тебя не будет свободной секунды.

– Так будет же весна, – удивилась она.

– Да, ты права, лучше бы пораньше приехать, – согласилась Роза, – ведь клиенты уже с зимы планируют осенний отдых. Ты пришли мне свой адрес электронной почты, а я тебе вышлю контракт, – закончила свою радостную речь Роза.

– Конечно, обязательно, – продолжала подыгрывать она, – жду с нетерпением!

Проговорив, наверное, с полчаса, они распрощались.

«Вот артистка», – подумала она про Розу. Но ей было приятно поговорить. Как здорово получилось, что ее вспомнили, ведь десять лет прошло! Нужно отправить Розе свой адрес, может, завяжется переписка. Роза может помочь советом, когда ее клиенты будут путешествовать по Америке.

Она написала SMS: «Спасибо за приятные воспоминания», добавив свой электронный адрес.

Ну, вот и все. История с давней поездкой в США получила свое логическое завершение.

Собирался дождь, нужно было срочно сворачивать блошиный рынок. С соседней дачи пришла мама. Увидев все это многообразие, она сказала, что выбрасывать вещи жалко, и они сложили все обратно на чердак. Опять права была Александра: придется или новую дачу покупать, или строить большой сарай, чтобы хранить это барахло дальше.

Каково же было ее удивление, когда через три дня она увидела в своем почтовом ящике контракт от туристической фирмы Розы. Вот это да! Так она все это серьезно восприняла? Вот смешная.

Надо Леле рассказать, вот умора.

Она набрала подругу.

Та очень обрадовалась звонку, рассказала все свои новости и поинтересовалась, как дела.

– Представь себе, что случилось! – и она рассказала Леле про разговор с Розой и присланный на почту контракт.

– Здорово! – отреагировала Леля. – Когда едешь?

– Куда? – удивилась она.

– В Штаты. Ты же сказала, что тебе контракт прислали на работу. Или я неправильно поняла? – удивилась Леля.

– Да что же за люди меня окружают?! – воскликнула она. – Ты что, шуток не понимаешь? Куда я поеду, в какую Америку? Что я там забыла? Я там была, ничего интересного не увидела.

– Вот и проверишь, что за десять лет изменилось; может, они там поумнели. Ты отойди сама-то от стереотипов жизненных. Ты все меня учила-учила, а сама такая же. «Куда я поеду?…» – передразнила она подругу.

– А почему бы и нет? Что, у тебя малые дети по лавкам? Дочь уже институт заканчивает, бизнес без тебя месяц-другой не умрет. Так почему нет? Ответь мне.

– Нуууу, потому что… – аргументов не было, и она не нашлась, что ответить.

– Значит, нужно ехать, – победным голосом закончила Леля.

– Может, и правда, – все еще сомневаясь, ответила она. – Ну если только на месяц, больше я там не высижу… недели две точно смогу…

– Вот и славно! Давай, дорогая, пиши ответ. Там, «сеньк ю вери мач» и так далее. Да ты лучше меня знаешь, как эти их polite (вежливые) письма писать. Смотри, глупостей не делай, мне из Москвы видно все. Увидимся на дне рождении Сашкиных деток. Пока, дорогая.

Самолет набирал высоту. Билеты были куплены из Москвы до Денвера через Нью-Йорк, с посадкой в Мемфисе. Леля, через свою подругу, которая уже давно жила замужем в США, нашла американскую супружескую пару, которая сдаст ей комнату. В гостинице она жить не хотела, потому что ей очень нравилось наблюдать реальную жизнь. Ее хозяевами будут супруги: он – эмигрант из России пятидесяти лет и его жена, чернокожая сорокалетняя американка. Ростислав и Лайза. С эмигрантами она еще не общалась, будет интересно посмотреть, как они живут.

Ее поиски найти идеальное место для жизни затянулись уже на десять лет, но она верила, что рано или поздно его найдет.

На самолет она чуть не опоздала, хотя знала, что лучше приходить заранее, ведь все авиакомпании мира на регулярные рейсы всегда продают билетов больше, чем мест в самолете. Это значит, что, если билет у вас на руках, вы все равно можете не улететь своим рейсом. Овербукинг часто связан с тем, что некоторые пассажиры, приобретая билет по самому низкому тарифу, иногда попросту не являются на свой рейс по личным причинам. Дешевые билеты сдавать не имеет смысла, поскольку их стоимость не возмещается. Обычная практика авиакомпаний продавать билет в оба конца практически по той же стоимости, что и в один конец, приводит к тому, что один из рейсов оказывается неиспользованным. Пустующие места в самолетах – это невыгодно, потому они задействуют овербукинг, т. е. на всякий случай продают больше билетов, чем мест в самолете.

В результате вы можете оказаться у стойки регистрации среди желающих улететь, которых будет больше, нежели мест в готовящемся к вылету самолете. В качестве варианта сотрудники авиакомпании могут попробовать найти добровольцев, которые согласятся дождаться следующего вылета в обмен на разнообразные бонусы. Но если таковых не найдется или их будет недостаточно, то отказ в посадке на рейс получат зарегистрировавшиеся в последнюю очередь. Одно из наиболее эффективных средств от овербукинга – явиться на регистрацию в числе первых пассажиров. И, пожалуй, пока это единственное гарантированное средство улететь по купленному билету.

Несколько раз она пыталась объяснить все это клиентам, но у нее не получалось. Все клиенты абсолютно уверены, что самые плохие рейсы – чартерные, а если рейс регулярный, да еще авиакомпания иностранная, то это полная гарантия суперперелета в срок.

Она всегда считала, что ее клиенты должны обладать самой правдивой информацией, даже если она им не нравится, – ведь так им будет легче спланировать свое поведение в случае накладок. Как говорится, «предупрежден – значит, вооружен». После нескольких безуспешных попыток рассказать клиентам правду она убедилась, что эта информация не только абсолютно не интересует людей – она их раздражает. «Мы всегда летали, и все нормально было!» или «Да ни в одном агентстве этого не говорят! Это у вас просто агентство плохое», – слышала она в ответ.

Но своеобразным победителем среди недовольных и раздраженных стал один из потенциальных клиентов, который, выслушав информацию о всевозможных неприятностях в поездке, недовольно изрек: «Я шел к вам, знаете ли, купить путевку, а вы мне все настроение испортили. Если не умеете работать, так дома сидите!» – напоследок сказал он и удалился, громко хлопнув дверью.

Ее это никогда не расстраивало: лучше потерять такого клиента сразу, чем потом, если что-либо произойдет, иметь с ним гораздо больше проблем.

Точно так же клиенты отказывались верить, что перелет чартерным рейсом так же безопасен и комфортабелен, как и перелет регулярными рейсами:

– Вот только не надо мне туры на чартерных рейсах предлагать, я лишь на регулярных летаю! – заявляли они, а в ответ на объяснения, что чартерный рейс – такой же, как регулярный, слышалось:

– Да ладно, чартерные рейсы – это на старых самолетах, которые уже и летать не могут, того и гляди упадут, поэтому и задержки по нескольку часов.

Любая авиакомпания имеет в расписании, как регулярные рейсы, так и чартерные. Вот прилетел самолет из регулярного рейса, отстоял положенное время и с тем же экипажем на борту отправляется в чартерный рейс. Разница только в том, что чартерные рейсы проплачены турфирмами, что делает перелет более дешевым, потому что за пустые кресла несут финансовые потери турфирмы, а не авиакомпания.

К тому же чартерный рейс чаще всего организовывается туда, куда нет прямых перелетов регулярными рейсами российских и зарубежных авиакомпаний. Это сокращает время в пути и существенно удешевляет стоимость тура, а самолеты – те же «Боинги» и «Аэробусы». И если самолет, выполняя регулярный рейс, задерживается по погодным условиям, значит, и в следующий чартерный рейс этот самолет вылетит с задержкой.

Зная обо всех возможных неприятностях, она, тем не менее, чуть было не опоздала на рейс; такси долго стояло в пробках, и она ужасно нервничала. К счастью, ей досталось место в самолете, правда, оно оказалось в последнем ряду.

– Ну вот, – пробурчала она недовольно, потому что сиденье не раскладывалось, как на предыдущих рядах. – Мне теперь за десять часов перелета даже не уснуть…

Но винить, кроме себя, было некого. В самолет она заходила последняя и, как обычно, услышала объявление, что опять потерялись три пассажира. Прозвучало оно смешно: фамилии потерявшихся были, как в анекдоте: – Иванов, Петров и Сидоров. Бесстрастный голос повторял и повторял: «Просим пассажиров Иванова, Петрова и Сидорова пройти срочно на посадку в Нью-Йорк. Посадка заканчивается через пять минут».

За спиной она услышала топот и, едва не сбив ее с ног, мимо пронеслись трое растрепанных парней, которые абсолютно не обращали внимания на номер выхода и метались от одного к другому. В руках одного из них была большая бутылка виски. «Ну, это точно те самые Иванов, Петров и Сидоров», – подумала она и, поймав одного на очередном круге забега, показала их выход. Все вместе они зашли в самолет. Их места тоже оказались в последнем ряду, через проход от ее места у окна.

Двое были высокими, накачанными парнями с яркой внешностью, разодетые по последней моде. Повсюду на одежде горели модные лейблы; даже задние этикетки на джемперах были выворочены так, что можно было прочитать название фирмы. Это они, конечно, сделали не специально; чувствовалось, что собирались они очень быстро, а всю ночь, видимо, отмечали свой отъезд. Третий был невысок, коренаст и лыс; и одет он вроде бы был неплохо, но как-то… никак. Он был незаметный с виду, однако его роль в коллективе, сразу чувствовалось, была главной.

– Я сяду у окна, ты, Петров, садись рядом со мной. А Иванов пусть с краю садится. Он постоянно в туалет носится, вот пусть у прохода и сидит, – скомандовал Сидоров. Друзья привычно подчинились.

– Вот мы и в самолете, – продолжал он. – Я же говорил, что все будет пучком, а вы не верили: «Опоздаем, опоздаем!» Иванов, ты как баба, в самом деле. Успели же!

– Да это нас девушка спасла, – возразил Иванов.

– Да ладно, мы и сами бы нашли. Никуда бы самолет не делся. Мы же зарегистрировались, значит, нас обязаны ждать, – поучительно изрек Сидоров.

– А я слышал, если кто опаздывает, багаж снимают и к полету не допускают, – робко возразил Иванов.

– Ну, заладил! Я бы им тут такое устроил, что они назад бы все сразу погрузили, со мной шутки плохи! – кипятился Сидоров.

«Бред какой-то, – подумала она. – Вот ведь послал Бог соседей».

Самолет разбежался и взмыл в воздух. Она осмотрелась. Ее место было в последнем ряду, что в середине салона; остальные три кресла были свободны. Она не поверила такой удаче. У нее получился даже не бизнес-класс, а первый класс, потому что она могла с удобством вытянуться на четырех свободных креслах, как на диване. К тому же у нее были четыре подушки, четыре пледа и четыре телевизора в спинках кресел! А она-то думала, как ей не повезло.

Так часто бывает: происходит какое-то событие, и кажется, что все плохо, а потом проходит время, и ты понимаешь, что все получилось еще как удачно! Вот повезло – так повезло.

Уже принесли еду, и она собиралась поесть поскорее да лечь спать, но соседи вели себя очень громко. Одна бутылка виски закончилась, начали другую. Она уже собиралась сделать им замечание, но потом поняла, что тема беседы очень интересна. «Ничего, – подумалось ей. – Сейчас дослушаю, чем дело кончилось, и спать».

Как она поняла из разговора, друзья детства Иванов, Петров и Сидоров еще с детского сада лелеяли мечту увидеть Америку. И вот сейчас, когда они стали такими конкретными пацанами, что уже все могут себе позволить, она, то есть мечта, наконец-то сбудется. Сидоров был за главного: он все организовал, рылся в Интернете, покупал билеты, бронировал отели и теперь сидел, развалившись, готовый принимать заслуженные благодарности от друзей. Но Петров и Иванов никак не могли прийти в себя от шока.

– Нет, ну ты представляешь, Серый, ведь мы могли в аэропорту ваще остаться! Собирались-собирались – и никуда бы не попали…

– Да, – поддакнул Иванов. – Антоха бы нас засмеял. Нам просто повезло, что нас та девушка заметила, и мы успели! Кстати, как она поняла, что это мы опаздываем? – удивился Иванов.

– Да у тебя на лбу написано «Я – Иванов»! – заржал в голос Петров.

Так и не дождавшись похвал в свой адрес, Сидоров решил восстановить справедливость:

– А вот я, когда билеты брал, обзвонил штук тридцать турагентств. Дал свою электронку, и они мне туда предложения слали. А че, удобно. Сижу дома, пиво пью, а они пишут, пишут… А одна там, Машей звать, вариантов двадцать прислала и спрашивает потом мол, уважаемый Сидоров, все ли вам понравилось, какие билеты вы будете бронировать? А я ей, такой, отвечаю, типа, я уже все купил напрямую через Интернет! Не обломилось тебе. Во как, ваще никаких проблем. Все чики-пуки!!!

– Ну, так как-то не очень, Сидоров… Люди ведь старались, а ты их кинул, получается, – неуверенно возразил Петров.

– Да ладно тебе, старались! Не перестарались. Делов-то – всего пару клавиш нажать! Подумаешь, защитник нашелся. Да если хочешь знать, я совсем другие билеты купил, дешевле намного, они меня развести ваще хотели, как лоха. Вот смотрите, я купил нам билеты на 150 долларов дешевле, чем эти турагенты предлагали, – потряс он перед носом Иванова посадочными талонами.

– Да я тоже так считаю: ты, Сидоров, молоток, все так дешево нарыл! Че переплачивать-то, – наконец-то похвалил приятеля Иванов. – Я вообще считаю, что все эти посредники не нужны. Да и пущай разорятся, можно без них уехать в Турцию, Египет и любую другую страну в любое время и куда дешевле, так как эти дармоеды берут не менее 10 % от стоимости наших путевок себе в бездонные карманы. Надо уметь заказывать гостиницы и перелеты на западных сайтах. «Кидалова» никакого, и все быстрее и дешевле. А то плачутся все, что у них комиссия маленькая, скидку никогда сами не предложат, постоянно выжимать приходится. И дадут каких-то пять процентов, постыдились бы такие копейки предлагать! Да их десять процентов со 100 тыщ рублей – немаленькая сумма за то, чтобы подколоть две копии паспорта и справку с работы, упаковать и отправить куда надо.

– Да ладно вам! Я для друзей всегда рад стараться, – расплылся в улыбке Сидоров и пафосно произнес: – Мы же сила!

– Мы – команда, – хором подхватили Иванов и Петров.

– Мужики, за это надо выпить, – разлил виски по стаканам довольный Сидоров.

Да, такие случаи встречались и в ее практике. Особенно, когда звонят по телефону и спрашивают, сколько стоит съездить куда-нибудь. Начинаешь уточнять:

– Когда?

– Да в июне…

– А на какое число?

– Это неважно, девушка. Вы скажите хоть приблизительно, сколько стоит тур.

Услышав, что приблизительных цен не существует, уточняют:

– Тогда посмотрите цены на начало, середину и конец июня.

– А кто поедет?

– Я не знаю пока. Или я один, или жену с ребенком возьму.

– А сколько ребенку лет?

– У меня их двое: одному два годика, а другой – восемь лет.

– С каким ребенком вы хотите ехать?

– Я пока не знаю. Если теща отпуск возьмет, то она с мелким сидеть останется, а мы старшую с собой возьмем; а если моя мама будет сидеть, то она только со старшей согласна… Тогда придется мелкого с собой брать, хотя какой с ним отдых?..

– А на сколько дней вы хотите тур?

– Да я не знаю пока! Ну, дней на семь или десять. Можно и на две недели махнуть, а то что-то я устал сильно.

– Питание какое?

– Нам нужно, чтобы все было включено. Мы же отдыхать едем, чтобы не заморачиваться там с ребенком, попить, мороженое-пирожное каждую минуту. А может, и завтрака с ужином достаточно будет, мы же Европу едем смотреть, а не в отеле сиднем сидеть, да и переплачивать не хочется. Поэтому вы и с завтраком посмотрите тоже.

– Сколько звезд отель?

– Мы непритязательные, знаете ли, четыре звезды или даже три. В Европе-то, я читал, уровень отелей выше гораздо. Это не Египет какой-то. Хотя, может, если тур горящий, то и пять звезд тоже можно. Ну, чтоб первая линия была естественно и чтобы сервис в отеле хороший был.

– А в какую страну?

– Это уж вы предлагайте. Я только в Турции был, больше туда не хочу. Надо мир посмотреть, а то что это – в одно место ездить. Ну, там предложите мне Испанию, или Португалию, или Марокко. А можно и в Хорватию махнуть.

– Но в Хорватии пляжи – крупная галька, детям не нравится.

– Да ладно вам! Я в Интернете читал отзыв, так семья в Хорватии с двумя детьми отдыхала, и песок там был. Им все понравилось.

– Может быть, они в Черногории были?

– Может, и в Черногории. Вам виднее, вы же менеджер, а не я. Да, предложите нам горящее что-нибудь. И чтобы вылет удобный был, не рано и не поздно. Нет, телефон я вам оставлять не буду, сам через час перезвоню.

Несложно рассчитать время, необходимое для обработки такого запроса: три даты; два типа звездности (три и четыре звезды); четыре типа размещений (одноместное, двухместное, двое взрослых и ребенок до шести лет, двое взрослых и ребенок до двенадцати лет); две продолжительности (семь и десять дней); три типа питания (все включено, полупансион и завтрак); наконец, три страны: Испания, Португалия и Марокко. К тому же нужно посмотреть трех операторов по каждому направлению. Если считать что открытие сайта и загрузка одной страницы занимает три минуты, то несложные формулы позволяют получить цифру 2712 сочетаний по три минуты каждое! Получается три рабочие недели, когда менеджер с утра до вечера должен записывать эти варианты.

Риторический вопрос: кто за это будет платить менеджеру зарплату? Ведь даже если этот турист поедет, то тур его будет стоить 50000 рублей. Учитывая, что на десять запросов, в лучшем случае, покупает тур только один человек, и еще требует скидку, которая доходит до половины прибыли фирмы, в результате в лучшем случае получится 2500 руб…. Зачем вообще такой бизнес нужен?

«А зачем ты тогда этим занимаешься?» – задала она сама себе резонный вопрос и тут же ответила: «Да потому, что, слава Богу, не все люди такие, как этот Сидоров».

Наливая в стаканы очередную порцию виски, Сидоров положил посадочные талоны на колени, они упали в проход к ее ногам.

Она подняла билеты, на которых было написано «Москва – Нью-Йорк – Лос-Анджелес – Нью-Йорк – Москва».

Понятно, решили ребята в Лас-Вегас съездить. Интересно, как же эта идея пришла в их головы в детском саду?.. На вид им было лет по тридцать-тридцать пять. Наверное, они тогда хотели увидеть просто Америку. Видно, мысль о казино появилась значительно позже.

«Отдам им билеты позже, а то совсем их потеряют», – подумала она, устроилась на своем летающем диване и стала изучать посадочные талоны. Оказалось, что обратно из Нью-Йорка в Москву они снова полетят вместе через две недели. Вот будет интересно поговорить с ними на обратном пути! Она продолжала изучать билеты и увидела, что стыковка между рейсами сейчас у них всего два часа. Но вылет в Лос-Анджелес из Нью-Йорка будет не из аэропорта Кеннеди, куда они сейчас приземлятся, а из аэропорта Лагуардиа. Он не слишком далеко, но все же, минут сорок нужно, чтобы доехать туда на такси, и это при условии, что не будет пробок! Вряд ли у них хватит времени взять багаж, переехать в другой аэропорт и зарегистрироваться заново уже до Лос-Анджелеса.

Обратная стыковка занимала 16 часов в Нью-Йорке, и это было бы нормально, чтобы погулять по городу, посмотреть достопримечательности, но приходилась она на ночь. Теперь она поняла, почему билет стоил дешево – из-за неудобных стыковок. Конечно же, никто из менеджеров турагентств не стал бы предлагать такой неудобный билет, поэтому «выгодная покупка» билетов с экономией в 150 долларов обойдется Иванову, Петрову и Сидорову в $ 50 за такси между аэропортами сегодня и минимум 150 долларов за номер в ужасном отеле в Нью-Йорке на обратном пути; плюс снова такси в аэропорт за $ 50. Если же на сегодняшний рейс они не успеют, то им опять же придется брать до завтра номер в отеле на сутки, что выльется еще в $ 150. Итого $ 400 и, в качестве бонуса, – куча потраченных нервов из-за «успеем или не успеем».

Много раз она сама попадала в такие ситуации. В поездках она часто видела, сколько возникает у людей проблем из-за таких самостоятельных путешествий. Она понимала, что нужно помочь людям, но не любила вмешиваться в чужую жизнь, когда ее о том не просили. Она никогда не раздавала свои визитки в кафе, поездах, самолетах и просто на улице незнакомым людям просто потому, что услышала о чьем-то намерении купить путевку.

Она не любила навязчивых людей и сама себя никогда никому не навязывала, а эти парни были ей вообще весьма несимпатичны. Но в таких ситуациях она понимала, что не имеет права просто пройти мимо. Хотя она не была врачом и не давала клятву Гиппократа, но чувствовала, что обязана помочь людям избежать проблем. Совсем не ради того, чтобы потом они пришли к ней и купили у нее тур. Просто, если врач видит, что человеку плохо с сердцем, он окажет необходимую помощь, невзирая на собственные симпатии и антипатии.

К сожалению, больше половины людей имеет не слишком лестное представление о бизнесе, которым она занимается. Ей всегда смешно слушать тех, кто кричит: «Делайте всё сами, не кормите турфирмы!» Так можно еще сказать: «Не буду кормить магазины, буду покупать колбасу на мясокомбинате, а еще лучше – на ферме сразу корову, чтоб еще ненароком не накормить директора комбината!»

«Посплю и поговорю с ними, когда протрезвеют, а то сейчас вообще ничего не поймут». Положив билеты под подушку, она уснула.

Так комфортно она еще ни разу не летала. Поэтому спала долго и, когда проснулась, даже сразу не смогла понять, где находится. Она с удовольствием позавтракала и стала ждать, когда проснутся ее соседи. Но, видимо, количество выпитого давало о себе знать, и они спали без задних ног.

До посадки оставалось совсем мало времени, но посадку не объявляли. Внизу виднелись огни большого города, но самолет все кружил и кружил; на карте, на которой показывалась траектория полета, были видны его затейливые спирали и петли. Обычно такое случается, когда аэропорт не принимает из-за большого количества самолетов, и они должны ожидать посадки в воздухе. Да, парням не повезло, думала она. Время их стыковки сокращалось, а они еще даже не приземлились… Над Нью-Йорком, видимо, образовалась настоящая пробка из самолетов.

Сами бы они так и не проснулись, их разбудила стюардесса. Первым соседку разглядел Иванов:

– Мужики, смотрите, вон та девушка, которая нас спасла! Девушка, а девушка, вы куда летите? Давайте махнем вместе в Лас-Вегас!

Было смешно слышать это сейчас: пока у парней была в запасе бутылка виски, женский пол их не интересовал. Как говорится, «первым делом, первым делом надо выпить, ну, а девушки, а девушки потом».

– Я лечу в Денвер, а вот вы, видимо, в Лос-Анджелес не попадете.

– Откуда вы знаете, что мы летим в Лос-Анджелес? – удивился Сидоров.

Она вернула парням билеты:

– Вот, возьмите, вы потеряли. Извините, что я их изучила, пока вы спали. У вас вылет из другого аэропорта и, учитывая, что наш самолет опоздал в Нью-Йорк, вы уже точно не успеете сегодня на свой рейс в Лос-Анджелес.

– Ой, а че ж делать? – испугался Иванов. – Сидоров, ты че же такой билет купил?!

– И еще, – продолжала она. – Думаю, вы не обратили внимания, но на обратном пути вы прилетаете в Нью-Йорк в восемь вечера, а вылет в Москву только на следующий день в десять утра, поэтому вам нужно забронировать себе гостиницу.

Она посмотрела на Сидорова. В его глазах застыл ужас, и ей стало его по-человечески жаль. Она решила помочь Сидорову:

– Зато у вас есть хорошая возможность сходить в Нью-Йорке в ночной клуб. Вы же для этого, Сидоров, наверное, покупали такой билет?

Сидоров быстро сориентировался и пробормотал:

– Да, пацаны, это был сюрприз. Завалимся в клуб, почумимся, а то быть в Штатах и в Нью-Йорке не оторваться не гуд, – уже радостно закончил он, поняв, что буря миновала. Друзья радостно одобрили идею.

Тем не менее, благодарности от него – в виде простого кивка или улыбки – она не дождалась. Впрочем, и не слишком ждала: она всегда знала, что талантливый человек талантлив во всем, а плохой плох полностью.

– Ты, это, Сидоров, – вдруг сказал Петров. – Покажи-ка девушке наши билеты, а то там, может, тоже какой-нибудь косяк выяснится.

– Да, я вам сейчас расскажу, какая у нас программа, – суетливо поддержал идею друга Сидоров. – Короче, мы решили, что прилетим в Лос-Анджелес, там посмотрим Голливуд, а потом возьмем машину и поедем в Лас-Вегас. По дороге посмотрим Гранд-Каньон. Это мне та Маша из агентства составила такую программу. Она самая шустрая оказалась, но меня-то не проведешь, я-то все дешевле нашел, и без нее обошелся. Короче, мы решили обратно в Лос-Анджелес полететь на самолете, а не ехать на машине. Потому что ранний вылет.

– Тогда почему вы не взяли обратный билет в Нью-Йорк напрямую из Лас-Вегаса? Зачем вам в Лос-Анджелес-то возвращаться?

– Да, та Маша так мне и советовала, но я такой кнопки не нашел на сайте, чтобы взять билет, чтобы прилет в один город, а вылет из другого. Ну не у Маши же покупать, кормить посредников!

– Если можно, без подробностей, – ответила она резко: общаться с Сидоровым было противно. – Что там у вас с билетами?

– Ну, я решил купить билет из Лас-Вегаса в Лос-Анджелес, но билет в одну сторону стоил дороже, чем туда-обратно. Я ваще не понял, почему.

– Да так практически всегда бывает. Все авиакомпании продают билеты туда-обратно по более низкой цене, чем в одну сторону.

– Ну, я, в общем, во всем сам разобрался и купил сразу туда-обратно, чтобы дешевле. Но туда он пропадает, потому что мы на машине поедем.

– Ты у нас молоток, – похвалил приятеля Иванов.

– Ты лучше билеты покажи, – настаивал Петров.

Сидоров протянул ей билеты. Она внимательно проверила даты. Так и есть, никуда они не попадут. И поделом им. Пусть учатся на собственных ошибках!

– Вот вы купили билет туда-обратно, но, если вы не придете на рейс туда, то билет обратно будет аннулирован.

– Как это аннулирован?! – взвизгнул Сидоров. – Я же за него деньги заплатил!

– Это условие продажи билетов авиакомпаниями. Называется «now show».

– И что же нам делать? – спросил ее Петров.

– У вас только один вариант: не брать машину, а лететь туда и обратно на самолете, – посоветовала она.

– Это невозможно, мы же за машину уже заплатили! И отель оплатили в Гранд Каньоне, там дешевле было на тридцать долларов, если сразу платить.

– Ребята, вы уж сами решайте, где вам потерять не жалко. Вы в любом случае теряете – или деньги, или впечатления. Билет туда-обратно нужно было покупать, чтобы он начинался из Лас-Вегаса до Лос-Анджелеса, а обратно вы бы уже не полетели.

– Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, – недовольно пробурчал Иванов.

– Спасибо, что подсказали. А вы откуда все так хорошо знаете, в турфирме работаете? – поинтересовался Петров.

– Нет, – после всего услышанного ей не хотелось говорить правду. – Я нигде не работаю, просто много путешествую.

– А где вы были? – вдруг оживился Сидоров.

– Да практически везде. Стран тридцать я посетила.

– А где лучше всего? – продолжал интересоваться Сидоров. – Вот вы на Маврикии были? Я хочу туда поехать, по клубам поклубиться. Дайте мне ваш телефон, я у вас консультироваться буду, а то, знаете ли, эти турагенты всегда только и норовят развести на бабки порядочного человека, а вы нормальная вроде.

«Вот спасибо огромное, дождалась комплимента», – подумала она, но ничего вслух не сказала. Не было у нее никакого желания с ним общаться.

Самолет наконец-то приземлился.

– Ну, погнали, – скомандовал Сидоров. – Может, еще успеем.

Давай-давай, подумала она; до отправления их самолета оставалось пятьдесят минут. Конечно, их отправят следующим рейсом, но только завтра, а пока придется заплатить за гостиницу. Вот же люди! Как они деньги считают? – Экономят 150 долларов, теряют при этом 500, вся программа отдыха рассыпается, все на нервах, но они довольны. Хотя кого винить – не себя же…

У нее стыковка была четыре часа, и даже с учетом опоздания самолета на час времени было предостаточно. Она прошла таможенный контроль и оказалась в аэропорту. Да, десять лет прошло, но ничего здесь не изменилось. Тогда ее потрясли здешние аэропорты, кафе, дороги, магазины, парки. Но за это время в России столько всего произошло, что жизнь стала абсолютно такая же. Построено все новое, красивое, а в Америке за это время все словно обветшало. Кафе с пластиковой посудой, люди, сидящие на полу и поглощающие длинные гамбургеры. Бумажки валяются вокруг урн, полно народу, сесть негде. Словом, у нее возникло чувство, что она не в Нью-Йоркском аэропорту Джона Кеннеди, а в родимой российской глубинке, в затрапезном аэропортишке, который еще не успели реконструировать. Она попыталась найти номер своего выхода на посадку, но на табло напротив номера ее рейса мигало слово delay, что означало «откладывается». Люди спокойно стояли, подпирая стены, как будто не происходило ничего необычного.

На самом деле ее всегда поражали люди, которые вбегали в какое-нибудь заведение и лезли без очереди, доказывая с пеной у рта: «Мне быстро надо! Я опаздываю!» Словно это подразумевало, что все остальные люди, стоящие в очереди, – бездельники и могут себе позволить просто стоять в очереди, да к тому же, еще и глупцы, потому что не орут и не возмущаются, как будто получают удовольствие от тупого ожидания.

Раньше она тоже торопилась, постоянно ничего не успевала и все время нервничала. Но в один прекрасный день она решила изменить для себя правила. «Если не можешь ничего изменить, получай удовольствие, – сказала она себе. – Нервничать и торопиться – удел обывателей. Кто понял жизнь, тот не торопится».

И она была очень довольна собой, что стояние в длинной очереди в Тарасовскую электрическую компанию каждое первое число каждого месяца ее отныне не раздражало. Вернее, сначала долгое ожидание ее просто бесило. Почему она должна тратить свою единственную жизнь на такие глупости?! Почему она должна стоять в очереди, чтобы тетенька-работник записала показания ее счетчика в толстую амбарную книгу?! XXI век на дворе все-таки. Но по факсу, телефону и уж тем более по электронной почте показания счетчика передавать было нельзя. Штраф за несвоевременную сдачу донесений составлял 10 000 рублей.

Но потом она стала использовать время стояния в очереди для размышлений. Теперь, в отличие от Скарлетт О’Хара, которая говорила себе «Я подумаю об этом завтра», она говорила: «Не буду сейчас об этом думать, подумаю первого числа в Тарасовских электросетях». Даже эти периоды ожидания превратились из пустой потери времени в хорошее, важное занятие. Надо сказать, что многие ее светлые идеи родились именно благодаря этой очереди.

Правда, порой в стрессовых ситуациях она забывала о своей великолепной теории ожидания и совершала обывательские поступки. Вот и сейчас, простояв около часа, она попыталась найти среди окружающих людей товарищей по несчастью.

– Скажите, а куда вы летите? – обратилась она к пожилому дяденьке. – В Денвер?

– Да, – весело улыбнувшись, ответил он.

– И я тоже, но самолет-то задерживается, мы так стыковку можем пропустить, – продолжила она, рассчитывая обсудить это вопиющее безобразие.

– Да нет, не должны, – еще шире улыбаясь, ответил ей товарищ по ожиданию. Она пыталась сказать что-то еще по поводу плохой работы авиакомпании, но он только кивал головой и улыбался. Блаженный какой-то, решила она про себя. Конечно, куда ему торопиться – на пенсии уже, наверное…

Нужно было найти себе собеседником какого-нибудь бизнесмена, который дорожит своим временем. Бизнесмен сразу нашелся: он тихо подпирал колонну с другой стороны. Темно-синий хорошего качества костюм, розовая рубашка, очки в золотой оправе и кейс с ноутбуком – все говорило, что этот человек должен более адекватно отреагировать на отсутствие информации о времени вылета. Но разговор повторился с точностью до интонации. Ну и ладно, не хотят разговаривать – и не надо, обиделась она. Прождав еще часа полтора, она перестала нервничать и стала похожа на ожидающих вылета американцев.

Через некоторое время она заметила какое-то движение среди людей, и, хотя информация на экране монитора не изменилась, посадка в самолет началась. Самолет взлетел на два часа позже, чем по расписанию. И это Америка? Бардак какой-то!

За четыре часа им два раза предложили попить воды; еда и алкоголь – за дополнительную плату. Когда они приземлились в Мемфисе, самолет в Денвер уже улетел. Она решительно подошла к стойке администрации и уже приготовилась с напором выбивать из них билет, но менеджер, улыбнувшись, тут же выдала ей посадочный талон на другой рейс, который вылетал через пятнадцать минут.

– А я успею? – в страхе спросила она.

– Должны успеть, – с неизменной улыбкой ответила девушка и показала на маленький микроавтобус, который должен был довезти пассажирку до другого терминала, и всего за десять минут. – Счастливого пути, – попрощалась администратор и помахала рукой на прощание.

Да, в теорию ожидания нужно было вносить поправки, поскольку в Америке она не работала. Нервы были на пределе и, вбежав в маршрутку и запыхавшись, она попросила ехать быстрее, потому что не успевает на самолет. Здоровенный негр-таксист улыбнулся и, указав на несколько свободных мест, объяснил, что, как только их займут другие пассажиры, они сразу же поедут.

– Не переживайте, все будет хорошо, – с улыбкой в тридцать два белоснежных зуба сказал водитель. И она успокоилась. Действительно, что она еще может сделать? Только расслабиться и получать удовольствие! Она посмотрела в окно. Белые самолетики взмывали в небо один за другим, а с другой стороны в небе в ожидании разрешения на посадку кружило штук двадцать самолетов. Это было красивое зрелище. Чувствовалось, что пилоты получают удовольствие от этого ожидания. Что ж, ее теория качественного ожидания была знакома и пилотам. Эта простая мысль окончательно успокоила ей нервы. Микроавтобус не спеша подъехал к терминалу; вместе с другими такими же спокойными пассажирами она прошла регистрацию на рейс, и с опозданием в полтора часа самолет взмыл в воздух в направлении Денвера. Интересно, это просто совпадение или у них всегда так самолеты летают? На обратном пути у нее будет возможность проверить.

Приземление прошло без происшествий, и она увидела встречающего ее человека; в руках он держал табличку с ее фамилией. Это оказался сам хозяин. Очень мило с его стороны. Он отлично выглядел, был темноволос и широкоплеч. Надо сказать, он выгодно отличался от американцев, стоящих рядом. Одет он был бедновато, но вопрос одежды был ею уже исследован десять лет назад. Изначально она предполагала, что американцы не обращают внимания на одежду, для них важно другое. Ничего «другого» за месяц не было найдено, поэтому она сделала вывод: просто никто не знает, как одеться хорошо, а так как вокруг все одеты одинаково плохо, то и ладно.

Увидев ее, он улыбнулся – но не идиотской американской улыбкой, а искренней, человеческой. Ей было очень приятно, и она улыбнулась в ответ. Они познакомились. Она уже знала, что ее хозяина звали Ростиславом. Он с родителями выехал из России, когда ему было семнадцать лет. Семейная легенда гласила, что таким образом его спасли от смерти на службе в Советской Армии. Родителям своим он был бесконечно признателен за это, и чувствовалось, что он счастлив жить в Штатах. Дорога из аэропорта была короткой, и они успели обменяться только несколькими фразами.

Ростислав жил в хорошем, по его словам, районе в пригороде Денвера. Усталость и разница во времени давали о себе знать: когда они подъехали к дому, она с трудом держала глаза открытыми и с ужасом думала, что сейчас они придут в дом, где нужно будет разговаривать с хозяйкой. Кстати, для нее она приготовила подарок – красивую павловопосадскую шаль. Она очень хотела спать и уже пожалела, что не забронировала себе на время поездки обычный отель, думая про себя: «Зачем мне нужны эти исследования? Сейчас бы спать сразу легла, а тут придется часа два вести пустые вежливые разговоры».

Они ехали по очаровательной улице с красивыми домами; каждый дом отличался от других, но концепция построек была единой. Заборов не было, к каждому дому вела извилистая мощеная дорожка. В общем, впечатления были абсолютно такие же, как и десять лет назад. Умилительно. Интересно, что внутри? За эти десять лет жизнь в России сильно изменилась, и если в прошлом во всех тарасовских квартирах стояли одинаковые стенки «Тарасов-2» и диваны «Муза», то теперь внутренняя отделка тарасовских квартир и мебель потрясали своим разнообразием и дороговизной.

Они вошли в дом.

Да, не очень-то сложилась жизнь эмигранта Ростислава. Дом внутри был небольшим: простая белая кухня, недорогой диван в гостиной. Простенький электрический камин, как она поняла потом, являлся единственным обогревателем в двухэтажном доме. А морозы зимой в Денвере доходят до десяти градусов.

Хозяин провел ее в гостевую комнату на первом этаже. Та была небольшой, со светлыми стенами и обычным потолком; на полу – светло-бежевое ковровое покрытие. Из освещения только два бра над кроватью. В комнате также была большая гардеробная и небольшой туалет с душевой кабиной. Единственным украшением гостевой спальни была картина – девушка-балерина. Как оказалось, хозяин, большой любитель живописи, собирает картины одного известного американского художника, фамилию которого она сразу же забыла.

– Да, кстати, – вдруг вспомнила она. – А где ваша жена, Лайза?

– Лайза? – он очень удивился. – Я не женат, живу один. Может, вы что-то перепутали?

– Да, наверное, – ответила она смущенно, и вдруг все сложилось в ее голове, как картинка в калейдоскопе. Леля! Это ее происки, точно! Все эти уклончивые ответы, постоянная занятость, письма с электронным адресом Ростислава, который она просила прислать, терялись. А она-то считала Лелю своей подругой, ну сейчас она ей все выскажет…

Она обернулась к Ростиславу и практически выставила его из комнаты, сославшись на невероятную усталость. В следующую же секунду она набрала номер Лели, невзирая на то, что в Москве в это время было три часа ночи. Телефон долго не отвечал. Конечно, она спит там себе преспокойненько, а я здесь буду с этим эмигрантом две недели жить! Может, он вообще маньяк? «Ну, бери трубку, просыпайся», – мысленно посылала она сигналы спящей неподруге. Наконец-то ей удалось разбудить Лелю.

– Да, – услышала она в трубке сонный голос. – Слушаю…

– Вот и слушай, – начала она очень грозным голосом. – Ты ничего не хочешь мне объяснить?

Даже за несколько сот тысяч километров можно было увидеть, что Леля испугалась, вскочила с кровати и начала шепотом оправдываться:

– Да ты не обижайся, он классный должен быть. Я с ним по телефону поговорила, он очень милый и с юмором. Ну он же не американец – русский, да и внешность у него классная. У нас же с тобой всегда одинаковый вкус был на мужиков, а мне он понравился! Может, и тебе понравится, а вот если бы я тебе правду сказала, ты бы никогда не согласилась к нему поехать, – суетливо отвечала Леля на незаданные вопросы. – Нет, Александра тут ни при чем, и Лариска тоже. Я одна виновата, никто больше не в курсе…

Гудки в трубке помешали ей оправдаться.

«Ну вот, – подумала Леля. – Не так все страшно. Еще будет меня потом благодарить. Ничего, я для счастья подруги и не на такое готова!» В следующую секунду она уже спала.

«Ладно, вот вернусь и убью ее, ничего страшного, – решила она. – А теперь – спать, завтра найду себе отель и перееду. Хотя, может быть, и послезавтра. Он ничего вообще-то. Леля дура, конечно, но что-то в нем есть…»

Утром она проснулась в отличном настроении. И с чего бы это она так вчера распсиховалась? Ну не съест же ее Ростислав! Это вам не Россия. Здесь, если на женщину только посмотришь не так, можно за решетку попасть, а уж за недвусмысленные намеки, наверное, электрический стул светит.

Было воскресенье, и сегодня можно осмотреться, а завтра уже пойти на работу. Целый день в приятной компании – что может быть лучше? Она красиво оделась и вышла к завтраку.

Ростислав сидел за столом в гостиной и пил кофе; как оказалось, он ждал, когда она проснется, чтобы поехать завтракать в кафе. Дома он ничего себе не готовил, поэтому продуктов никаких не было. Ее это не очень обрадовало, потому что она помнила свои посещения ресторанов и кафе в прошлый раз. Порции были огромными и никакими на вкус. «Но, может, за десять лет все изменилось?» – успокоила она сама себя и с радостью согласилась, потому что есть хотелось очень сильно.

Пока она ждала Ростислава на улице, заметила, что на входной двери в его дом стоит металлическая решетка. Но рядом, на трех больших пластиковых окнах решеток не было. Ей показалось это интересным, и она в предвкушении смешного ответа спросила хозяина, почему на двери решетка. И оказалась права, все-таки не зря десять лет назад она посетила эту страну. Теперь она ее чувствовала.

Ростислав очень серьезно ответил, что хотя США самая лучшая в мире страна, но иногда и в этой замечательной стране случаются проблемы. Однажды он пришел домой и увидел, что стекло на двери разбито, в дом проникли воры, открыли гараж и угнали его машину. Машину нашли на следующий день.

«Наверное, воры сначала украли машину, а только потом разглядели, что она ужасно старая, и бросили ее на улице», – усмехнулась она про себя.

А Ростислав тем временем продолжал, что хотя машину и нашли, он решил больше не искушать воров и поставил решетку на дверь.

– А на окна почему тогда не поставили решетки? – спросила она.

– А зачем на окна? Ходят же через дверь, – удивился Ростислав и подозрительно посмотрел на свою гостью.

– Да-да, конечно, – она кивнула, показав, что такое объяснение полностью ее удовлетворило, но с трудом сдержала смех.

Они сели в его огромный десятилетний внедорожник «Шевроле» и поехали завтракать.

Ресторанчик оказался поблизости. Опять она почувствовала то же самое, что и в аэропорту: все было построено давным-давно, и если в прошлый ее приезд сверкало новизной, то сейчас было потухшим и облезлым. Причем в Италии, например, когда заходишь в небольшой старый ресторанчик, так там тоже все не новое, но создается впечатление, что старинное; а здесь было чувство, что ты находишься в захолустье.

В меню она постаралась выбрать какое-нибудь небольшое блюдо. Она пролистала ряд отбивных, стейков, индюшачьих грудок по-мексикански, затем страницы со свиными ребрами и бараньими лопатками и, наконец-то, в самом конце вдруг обнаружила блюдо, название которого можно было перевести как «яичница-глазунья из двух яиц» в окружении чего-то летящего. «Это, наверное, будет очень легкое блюдо, как раз то, что мне нужно, правда два яйца мне много, попрошу одно», – решила она.

Официантке было лет 50–60 и выглядела она замотанной и невыспавшейся, отчего ее широкая искусственная улыбка выглядела словно оскал мумии. Просьба принести яичницу из одного яйца ввела официантку в ступор, и лишь через несколько секунд, вновь обретя дар речи, она пояснила, что цена будет одна и та же. «Ну и ничего, пусть, мне нужно всего одно яйцо», – стояла она на своем. Окинув непонимающим взглядом, официантка записала заказ, постоянно сбиваясь и забывая, но было как-то стыдно поправлять ее из уважения к возрасту. «Что ж, буду есть, что принесут, но потом обязательно в супермаркете куплю кофе и сыр и буду завтракать дома», – решила она.

Заказы принесли одновременно, но она даже не заметила, что заказывал Ростислав, потому что ей принесли огромное блюдо примерно с десятью жареными куриными крылышками, каждое их которых лежало на огромной гренке из белого хлеба, а в центре этого венка из крыльев располагались два яйца. Сверху все было густо посыпано маленькими гренками. Заметив ее недоумение, официантка резонно отнесла его к количеству яиц и пояснила, что повар не мог не положить ей второе яйцо, потому что так написано в рецепте. Но она его может не есть, если не хочет.

«Да, в Америке ничего не изменилось», – подумала она, затем взяла блюдце из-под кофе, переложила туда одно яйцо с несколькими гренками и осталась очень довольна размером порции. Теперь хоть на завтрак похоже. Кофе, как она и ожидала, был ужасным, ну а яичница повару удалась. Это блюдо трудно испортить даже американскому специалисту!

Она справилась со своим завтраком очень быстро и посмотрела на Ростислава, который был на полпути поглощения огромной гребенки свиных ребер под соусом барбекю.

Оглядевшись и не зная, чем себя занять, она взяла в руки газету и наткнулась на интересную статью под названием «Американская мечта». Что такое американская мечта? В сущности, это идея равных возможностей, ведь, независимо от того, кто ты такой, откуда ты родом и каковы были твои стартовые условия, ты можешь осуществить любую мечту своей жизни. Если ты готов упорно работать, ты можешь добиться всего. Как следствие этой идеи, социальная лестница в США не существует в зафиксированном виде. Если ты родился в бедной семье, это не означает, что тебе никогда не стать богатым. Все зависит только от тебя. Эта концепция проявляет себя в Соединенных Штатах в самых разных формах.

Интересно было узнать мнение Ростислава по этому поводу, и она спросила его, знает ли он кого-нибудь, кто осуществил американскую мечту.

Ростислав сразу оживился, как-то подбоченился и, гордо подняв подбородок, ответил:

– Это я!

– В каком смысле? – удивилась она.

– В прямом, – ответил Ростислав, но, увидев непонимание в ее глазах, снизошел до объяснения. – Вот смотри, твои родители были бедными?

– Ну, да, они жили на зарплату, – подтвердила она.

– А ты богатая или бедная? – продолжал он.

– Бедная, конечно – ни яхты, ни домика у моря, – согласилась она с ходом его мысли.

– Ну вот, а у меня родители были бедные, они эмигрировали в США, работали круглосуточно, чтобы дать мне образование. И я тоже много работаю, но я богатый человек, я смог всего сам добиться. Это потому, что Америка дает возможность каждому гражданину стать богатым.

– А что, у тебя есть яхта и домик у моря, ты постоянно путешествуешь? – ее не так-то легко было сбить с толку.

– Да нет, у меня этого ничего нет, – ответил он, удивленный вопросом, словно эти позиции не имеют никакого отношения к богатству.

– А что у тебя есть? – спросила она, хотя задавать такой вопрос ей было не очень удобно.

Но, казалось, Ростислав только и ждал этого вопроса, чтобы похвастаться. Он сжал пальцы в кулак и начал разжимать по очереди:

– У меня есть дом в 150 квадратных метров. Через пять лет я уже погашу кредит полностью. У меня есть машина, я ее купил не новую, но у меня есть таблица и, исходя из этих данных, машина моей марки именно 2000 года выпуска была очень хорошего качества. Я ей доволен. У меня свой бизнес.

– А какой бизнес? – поинтересовалась она.

– У меня частная химчистка. Две девушки работают на приеме, остальное я делаю сам, – пояснил Ростислав.

– В смысле, ты собираешь вещи и потом сдаешь их в специальный цех, где вещи чистят, а потом забираешь их? Правильно я поняла? – уточнила она.

– У меня контракт с аудиторской фирмой, которая делает отчетность. Остальное я делаю сам. Чищу все сам, а еще я убираю офис и прилегающую территорию и закупаю реактивы – с удовольствием в голосе закончил он.

– А помещение у тебя в собственности? – задала она последний вопрос, хотя интуитивно уже знала ответ.

– Нет, конечно, помещение в аренде, оборудование в лизинге.

– А где же богатство? – совсем расстроившись, спросила она.

– Не переживай ты так, – по-своему понял ее огорчение Ростислав. – Ты же не виновата, что родилась в России и что твои родители не позаботились о тебе – не вывезли тебя в США, когда ты еще была маленькая. Сейчас бы у тебя уже было все, так же как у меня. Но тебе повезло: я тебе могу помочь. Я могу устроить тебя работать у себя в химчистке. Уровень английского у тебя отличный, девушка ты симпатичная, лет через пять накопишь денег и сможешь взять кредит в банке на покупку дома. И все у тебя наладится.

– Но у меня уже все налажено, – сказала она. – У меня все есть, – и она опять стала перечислять все, что у нее есть. – И путешествую я по три-четыре раза в год.

– Так быть не может, – решительно заявил он.

– Почему? Ты уехал двадцать лет назад, с тех пор многое изменилось. Ты был в России с тех пор?

– Нет, и не поеду, делать там нечего. Там разруха и бандитизм. Я телевизор-то смотрю и знаю. А, я все понял, – вдруг его озарило. – Ты агент КГБ! Я так и знал, что они будут пытаться вернуть меня назад. Но я не поеду, так им и передай!

– Да не смеши ты меня, я обычный человек! У нас все так живут, и многие гораздо лучше, чем я. Просто тебе сложно в это поверить, – пыталась она переубедить его.

– Да, на агента ты не похожа, – его версия изменилась. – Тебе просто стыдно, что ты бедная. Я же знаю, что ты приехала сюда на заработки в турфирму, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Вот, например, – он взял в руки ее очки от солнца «Прада». – Это ведь подделка. А в Америке ты сможешь себе купить настоящие фирменные очки.

Она не стала говорить ему, что эти очки из последней коллекции куплены ею в Италии, непосредственно в фирменном магазине Прада; она только спросила его:

– А где твои фирменные очки?

– Это дорого, они стоят около 300 долларов, и у меня нет лишних денег на всякую ерунду. Вот мои очки, я их в супермаркете купил за десять долларов, и меня они устраивают. А деньги лучше потратить на другое.

«А это уже интересно», – подумала она и спросила с издевкой:

– На что другое, например?

Уж верно, не на одежду, потому что для воскресной прогулки Ростислав был одет в спортивные неглаженые штаны, старые кроссовки и линялую синюю толстовку. Белую бейсболку он держал в руках. Нарядным и модным назвать его было сложно.

Он на минуту задумался:

– Да на что угодно! Мало ли что можно купить, нужное.

Так она и думала, то есть ничего!

– Как долго ты здесь будешь работать?

– Две недели, не больше, – ответила она.

– За две недели много не заработаешь, – назидательно сказал Ростислав.

– А с чего ты взял, что я сюда за деньгами приехала? Я приехала сюда по приколу.

– Это как? – не понял Ростислав.

– Это сленговое выражение, означает «чтобы развлечься», – пояснила она.

Он, казалось, не обратил никакого внимания на ее ответ, выглядел погруженным в себя.

– А у тебя есть ребенок? – вдруг поинтересовался он.

– Да, дочь, взрослая уже девушка, институт заканчивает, будет переводчицей.

– Хочешь, я ей компьютер подарю? У вас же нет этого ничего.

Она поняла, что отказываться нельзя, да и вообще нужно эту тему закрывать, переводить ее на природу или погоду. Ну а если он купит для дочки ноутбук, лишним тот не будет, хотя удивить ее им будет сложно.

Поняв ее молчание как знак благодарного согласия, он заплатил семь долларов за ее завтрак, и на ее предложение заплатить за себя сказал, что, хотя он и американец, но хочет помочь бедной русской женщине, которая приехала с одним долларом в кошельке на поиски лучшей жизни.

Да, если и дальше так пойдет, то нужно будет срочно подыскивать себе другое жилье прямо сегодня…

Они вышли из ресторана и дошли до центра города с несколькими высотками, зашли в пару магазинов на прогулочной Шестнадцатой стрит, сходили в музей современного искусства и в ботанический сад. В общем, город был чист и опрятен. В центре города была установлена большая металлическая скульптура – веник с совком высотой в два человеческих роста.

Прогуливаясь, они обсуждали легкие темы: она рассказывала ему последние анекдоты, и он после нескольких пояснений громко смеялся. В общем, если исключить неприятный разговор в кафе, они прекрасно провели время. На обратном пути она предложила поставить в его машине диск с русскими песнями. Он с радостью согласился. Русские песни звучали из открытого окна, растворяясь среди красно-коричневых скал. Ощущения были великолепны: длинная пустая дорога, высокая скорость, горы Колорадо и ее любимая песня «Последняя осень» Юрия Шевчука.

«Ах, Александр Сергеевич, милый, ну что же вы нам ничего не сказали… о чем вы мечтали…» Наверное, об этом она и мечтала – путешествовать по разным странам, встречаться с людьми и однажды понять, что твоя жизнь, которая казалась тебе скучной и обыденной, оказывается даже круче, чем настоящая американская мечта. И то, что ты считала бедностью, называется богатством, а то, что ты считала обычной жизнью, другие называют счастьем. Вот такие открытия ожидали ее в Америке десять лет спустя. Что ж, стоило приехать.

Она продолжала размышлять о теории относительности бытия, которая оказалась гораздо шире непосредственного физического смысла этого закона.

«Ах, Александр Сергеевич, милый…», – повторял куплет голос Шевчука.

– А кто такой этот Александр Сергеевич? – прервал ее размышления о смысле жизни Ростислав.

– Александр Сергеевич – это Пушкин, а я – королева Англии, – пропела она и заразительно засмеялась.

Почему она королева Англии, Ростислав не понял, но, видимо, решил, что это такая смешная русская шутка, и тоже захохотал.

Они ехали вдвоем в машине, два совершенно разных человека, и хохотали, каждый о своем. Они жили в параллельных мирах. А параллельные миры, как и параллельные прямые, не пересекаются. Это аксиома.

Вечером она, как и планировала, решила сходить в супермаркет, купить себе продуктов на завтрак. В девять вечера в доме было тихо и темно; свет в спальне Ростислава тоже не горел. Наверное, он уже спит. Хорошо, что супермаркет находится недалеко, можно и пешком прогуляться.

Как обычно, она решила применить свой любимый метод покупки продуктов, который называла «преследование аборигена». В том смысле, что покупать нужно было то же, что покупают коренные жители, – ведь они-то знают, какие продукты самые вкусные. Но в Штатах этот метод не сработал. Она выбрала самую элегантную и худенькую женщину из присутствующих в супермаркете. В данном случае вес имел значение, потому что, если женщина следит за своим весом, значит будет выбирать качественную здоровую пищу. Вес этой женщины был всего килограммов сто; остальные весили гораздо больше.

Но ее ждало фиаско. Целый час она как приклеенная колесила за американкой в расчете на то, что та выберет хорошие продукты из многочисленных коробок и банок, лежащих и стоящих на стеллажах и полках. Но тетка накладывала себе в корзину те же гамбургеры, пиццы, гигантские батоны, мешки с сахаром и мукой, свиные окорока и множество другой абсолютно бесполезной и даже вредной еды. Не выдержав марафона, она сошла с дистанции и накупила себе продуктов по своему выбору. У кассы она случайно оказалась за той же женщиной. Оглядевшись вокруг, она поняла, почему эта женщина весила меньше всего. Ее тележка, была заполнена лишь наполовину; все остальные забили свои тележки горами еды! Содержимое тележек было абсолютно одинаковым, то есть тем, чего есть нельзя вообще, тем более в таких количествах!

Утром она позвонила Розе. Та очень обрадовалась и объяснила, как пройти к ней в офис. Фирма оказалась всего в пятнадцати минутах ходьбы от дома. Дорога шла через небольшой парк, в центре которого располагался самый большой в Денвере фитнес-клуб. «Нужно бы спортом подзаняться», – подумала она, проходя мимо.

Парк закончился, и она вышла на трассу. Пройдя метров триста по обочине дороги, она увидела небольшой стеклянный павильон с вывеской «Travel agency». Да, странное местоположение… А как же известный закон маркетинга, что для успешного бизнеса важно 3P (place, place and place), что в переводе означает «место, место и еще раз место»? Да здесь вообще никого вокруг! Ей бы даже в голову не пришло рассматривать такое месторасположение, если бы она решила открыть себе бизнес в Денвере.

Роза за десять лет совсем не изменилась. Ее улыбка – все те же тридцать два белоснежных зуба на негритянском лице, приятный голос, жизнерадостность и профессионализм. Наверное, всем этим и объяснялась успешность ее бизнеса. К ней и в такую даль приедут!

Но после приветствий она все-таки спросила Розу, почему та выбрала такое глухое место для бизнеса.

– Это только на первый взгляд кажется, что место глухое. На самом деле это очень престижный район. Впрочем, для клиентов неважно, где располагается мой офис; расплачиваются они банковской картой, а документы я отсылаю им по электронной почте. А если кому-то нужны консультации, то клиенты могут выбрать у меня на сайте любого моего менеджера и записаться к нему на прием. Также у меня есть несколько независимых менеджеров, которые работают с моим агентством.

– Понятно, – ответила она. – А ты им платишь за то, что они через тебя оформляют заказы?

– Да, я им плачу, но совсем немного. Свои деньги они получают от самих клиентов – определенный процент от цены тура плюс чаевые, если клиенту понравилось обслуживание.

– Как это чаевые? А скидки клиентам? – удивилась она.

– Какие скидки? Это отели и авиакомпании делают скидки, а турагентство получает свои комиссионные. Почему мы должны делать скидки? Мы же оказываем качественные услуги!

– Клиент всегда хочет подешевле, – уточнила она.

– Если клиент хочет подешевле, мы ему предложим другой отель, подешевле, причем тут наше комиссионное вознаграждение? Это моя зарплата и зарплата менеджеров. А насчет чаевых все очень просто: мы же в сервисе работаем, как рестораны, кафе. Если тебе понравилось обслуживание, ты платишь официантке персональное вознаграждение. А у вас в России разве не так?

– Нет, не так. Ну, в ресторанах-то да, а вот в туристическом бизнесе нет, конечно, – растерянно ответила она. – А почему клиент захочет платить дороже за услуги менеджера, он сам может в Интернете все забронировать? – еще больше удивилась она. – Я, вообще, думала, что в вашей стране уже турагентств и нет, клиенты всё делают самостоятельно.

Роза рассмеялась.

– Ну, во-первых, то, что знаю я и мои менеджеры, ни в каком Интернете не прочитаешь. Опыт в любом деле ценится! Можно ведь самому хлеб выращивать, стричься, одежду шить, кашу варить, машины чинить, но это нецелесообразно. Гораздо удобнее иметь дело с профессионалами. Здесь как посмотреть. Это только кажется, что ты платишь лишние деньги посреднику, на самом деле – это реальная экономия денег, а главное – времени.

В нашей стране люди очень ценят время. Ну а по поводу бронирования в Интернете: они сами и бронируют, если хотят. Отдельно билеты на самолет, отдельно – отель. Но Интернет – это же опять мы. У меня на сайте они и бронируют. А я все равно свою комиссию получаю, это же всем очевидно.

– У нас в России все люди уверены, что нужно все делать напрямую, без посредников. Я-то все это понимаю, но как их убедить?

– Да не надо никого убеждать, – улыбнулась Роза, – сами поймут, шишек себе набьют и вернутся. У нас тоже так было. Здравый смысл побеждает всегда. Нужно только подождать. Ты, наверное, думаешь, что это в Штатах так, а в России по-другому? Но, ты же понимаешь: есть правила бизнеса, и они одинаковы во всех странах. Есть разница в налогообложении, ну и некоторые отличия в том, в какой стране, что лучше продается. Но принципы ведения бизнеса едины, и международный туризм на нашей планете работает по одним законам.

Завод, например, если будет продавать свою продукцию непосредственно клиентам, разорится, поэтому каждый завод продает оптовикам, которые сбывают товар магазинам, а те уже покупателям. Туризм – не исключение. Отели продают свои номера так называемым прямым клиентам, но только малую часть номеров. Основная реализация идет, когда они заключают договора с местными туроператорами, которые, в свою очередь, заключают договора с туроператорами в других странах, а те уже имеют дело с туристическими агентствами. Так вот, отель продает свои номера клиентам по так называемой цене стойки – это цена по прайсу, а туроператорам они продают на 30 % дешевле. Из этой суммы местный туроператор 10 % оставляет себе, а 20 % отдает зарубежному туроператору, который в свою очередь 10 % оставляет себе, а 10 % отдает туристическому агентству.

Поэтому клиент, когда бронирует тур напрямую в отеле или покупает его в турфирме, цену получает такую же. Но чаще всего туроператоры заключают более выгодные контракты с отелями, и те им дают скидку больше, поэтому забронировать тур в турагентстве бывает даже дешевле, чем купить в отеле напрямую.

И если кто-то думает, что 30 % отель платит посредникам, а вот бы, мол, купить у отеля на 30 % дешевле, то этого не будет никогда, потому что принципы работы бизнеса любого, не только туристического, основаны на этих законах. Никто их не нарушит, потому что это приведет к коллапсу. Это невыгодно в первую очередь отелю. Ему нужны гарантированные продажи его номеров и в высокий сезон, и в низкий сезон, а этого можно добиться, только продавая туроператорам номера оптом дешевле. Безусловно, отель проводит свою маркетинговую политику и иногда устраивает акции и дает скидки молодоженам, например, или снижает стоимость отдельных типов номеров, что бывает чаще всего не в сезон. Но эти скидки имеют не только прямые клиенты, но и оптовики, так что, опять же, бронировать напрямую выгоды нет никакой.

В любом случае время тоже стоит денег, поэтому покупка тура в турагентстве всегда выгоднее – это все понимают, – закончила свой экскурс в процесс работы мировой туристической отрасли Роза.

Конечно, это все не было для нее открытием, она, естественно, это знала, потому что работала в туризме гораздо дольше Розы, но каждый раз, когда клиенты ее видели, они спрашивали с сожалением в голосе: ну что, бизнес-то ваш умирает? Мы сами через Интернет все бронируем.

Первое время она пыталась спрашивать у клиентов, сколько они всего сами потратили денег. Но, как оказывалось, никто не складывает общую сумму, потому что сначала купили билеты дешево, потом отель тоже дешево, потом поехали, там потратили на экскурсии. Таким образом, сколько всего потратили, остается неизвестно, но общее впечатление – сэкономили! Без посредников! Вообще, все друзья завидуют. Когда они при ней всё вспоминали и складывали, а она называла им стоимость тура в агентстве, они, видя, что потратили больше, ужасно расстраивались, а она чувствовала себя виноватой.

Потом она пробовала предотвратить такие ситуации и стала объяснять весь этот принцип работы туристической отрасли. Но никто в это не верил, делал все самостоятельно. Дальше повторялась известная история, и никто ей не был за это благодарен: они-то думали, что они сэкономили, а она убеждала их в обратном.

В конце концов, она стала относиться к этому философски. Каждый человек выбирает для себя сам, хочет ли он учиться на собственных ошибках или нет. Клиентов ей хватало, ничего страшного – пусть погуляют по просторам Интернета, где никто ни за что не отвечает. Вернутся те, кому надо вернуться.

Но чаще всего ей не удавалось остаться в стороне от любителей сэкономить. Недавно ей позвонил один из ее бывших клиентов и попросил помочь. Его друг, большой любитель Интернета, сам покупал билеты в Брюссель для всей их большой компании. Причем сначала они спросили у нее, сколько стоят билеты, но цена их не устроила, и он ей сказал: «В турагентствах всегда такое «обдиралово», мы будем все бронировать сами».

Потом позвонил ей – видимо, его распирало рассказать, насколько они смогли сэкономить. Она им предлагала прямой перелет за 12 000 рублей, а они взяли с посадкой, но по 7000 рублей. «Правда, перелет с посадкой, но зато в Париже. Мы можем там зависнуть на денек-другой, а потом взять машину в аренду и до Брюсселя добраться», – он что-то еще ей объяснял, но, если суммировать его «спич» одной фразой, то это было что-то вроде: дни ее сочтены. Все поймут, что ее услуги дороги и бесполезны, и ей крышка. Зачем он ей все это говорил, она не понимала, но была вынуждена дослушать все его откровения – просто положить трубку было бы невежливо.

Сначала она, конечно, хотела ему объяснить, что они не могут остаться в Париже, потому что обратный билет будет недействительным, если они не воспользуются какой-то частью перелета туда, но после его предсказаний ее ближайшего будущего решила промолчать.

За несколько дней до вылета он опять ей позвонил и долго извинялся, сказав, что был не прав. Теперь он вынужден обратиться к ней, потому что не знает никого, кто бы мог ему объяснить, что такое «самолет-поезд». «Да-да, именно так написано в билете: до Парижа мы летим самолет-самолет, а потом название самолета – поезд». Он прислал ей билет по электронной почте, и она ему объяснила, что билет стоил так дешево, потому что до Парижа они летят на самолете, а из Парижа до Брюсселя они поедут на поезде два с половиной часа.

– А что же делать? Мы так не хотим, – расстроился он.

– Ну, билет вы купили по «несдаваемому» тарифу – это значит, что вернуть деньги за него вы не можете. Ничего страшного: хорошая авиакомпания, хороший самолет, хороший поезд. В чем проблема? – спросила его она.

– Проблема в том, что я хотел прилететь в Брюссель на самолете без посадки, а теперь я должен туда лететь на поездо-самолете. И что самое обидное – винить некого, сам покупал. Как же я теперь это всем скажу, надо мной же будут все смеяться. А точно ничего нельзя поменять?

Он, оказывается, сам покупал, а говорил, что друг нашел дешевые билеты.

– Поменять можно только угол зрения. Все же боятся на самолетах летать. Лишняя взлет-посадка – стресс. Скажи, что ты нашел классный маршрут с поездом, всем понравится и дешево к тому же, – посоветовала она ему.

– Точно, у нас друзья вообще-то летать боятся. Как ты здорово придумала, я теперь буду только тебя всем рекомендовать. Спасибо огромное, еще раз прости дурака, – сказал он и положил трубку.

Эту историю она вспомнила, пока они с Розой пили кофе и беседовали о туризме.

Офис был небольшой. Кроме них работало еще четыре менеджера. Каждая разговаривала по телефону. Клиентов в офисе не было.

– Вот, посмотри свое расписание, – и она распечатала из компьютера длинный список на каждый день. – Сорок пять минут на каждого клиента и пятнадцать минут перерыв. А по пятницам у тебя будет шофер с машиной и ты посетишь несколько наших VIP-клиентов у них в офисе. Ну как тебе, не боишься?

Она была удивлена организацией работы.

– Да это же моя мечта – так работать! Вот здорово! – просияла она.

– Ну, пойдем, я тебе покажу наши системы бронирования и вообще, как у нас тут все устроено. Ты девушка смышленая, быстро разберешься, – обведя рукой офис, сказала Роза.

Да, действительно, в офисе было все, что нужно для работы, но никакого намека на дизайн: не было никаких сувениров, ярких плакатов с морской волной, омывающей белый песок, со сногсшибательной блондинкой в бикини. Этот офис с тем же успехом мог бы быть офисом машиностроительной компании или отделением банка. а в Тарасове каждый старается, чтобы его офис был лучше, чем у другого, но на прибыльность бизнеса это как-то слабо влияет. По крайней мере, записи на две недели вперед в ее офисе с коллекцией разноцветных песков с пляжей всех стран мира и со свисающими с потолка живыми цветами у нее точно никогда не было.

Первыми ее клиентами была супружеская американская пара Сэм и Лора Кэрнс, которые планировали посетить Европу. На вид им было лет по сорок. Они сразу начали с того, что придерживаются спортивного образа жизни и здорового питания. Несколько лет назад они посетили Италию. Для них это был переворот в сознании: оказывается, еда может быть такой вкусной и полезной одновременно. А про историю, которую они в общем-то знали, можно было, оказывается, не только читать и говорить, но и ощутить ее – потрогать и почувствовать. Стариной дышала каждая улица, каждый дом был готов поделиться своим прошлым. И это были совершенно необычные впечатления, которые не померкли за два года и то останутся с ними навсегда.

– А какие города вам понравились больше всего? – поинтересовалась она.

– Сложно сказать. Сначала мы прилетели в Рим и были потрясены этим городом, потом наш путь лежал во Флоренцию и мы решили, что она нам даже больше понравилась, но Венеция, казалось, затмила все увиденное, – делился впечатлениями Сэм.

– А озеро Гарда вы не посещали? – спросила она.

– Ну как же, были, – вступила в разговор Лора, – но мы уже устали удивляться. Фотографии с озера Гарда получились такими красивыми, и мы на них выглядим такими счастливыми. В общем, поездка удалась. А теперь мы хотим опять поехать в Европу недели на две. У нас была идея поехать в Париж, как вы считаете? – спросила Лора извиняющимся голосом, как будто подчеркивала, что это просто идея, и они готовы тут же изменить свое решение.

– Париж, конечно, хорошо, но, как мне кажется, это не совсем то, что вам надо. Я бы предложила вам тур в Прованс. Дней десять вы будете путешествовать по маленьким городкам на юге Франции и дня три-четыре пробудете на Лазурном побережье. Прованс менее всего подходит для туров «100 городов за 10 дней», в нем мало достопримечательностей и много красоты. Красота часто заключается в узких улочках, разноцветных ставнях, старинных вывесках, в море цветов на улице и в самом провансальском образе жизни. Здесь противопоказано спешить. Поэтому путешествовать нужно не спеша, гулять по улицам, заходить в лавки, отвлекаться сколько душе угодно – тогда вы сможете по-настоящему сказать, что побывали в Провансе.

Как ей показалось, эта идея им очень понравилась: Сэм очень воодушевился:

– Это замечательно, я не люблю большие города. Мне по душе небольшие деревеньки, но с таким старинным колоритом. У нас в Штатах же нет такого. И ресторанчики небольшие, вина можно попить прямо из погребка.

– Именно такой отдых я вам и предлагаю. Вот послушайте маршрут подробнее, а потом я вам пришлю подробные карты с километражем. Вы проедете около тысячи километров за две недели. И гостиницы есть по пути.

– Итак, – приступила она к подробному рассказу, – сейчас я вам расскажу про разные городки, а вы мне скажете, если вас что-то не заинтересовало совсем. Я смогу убрать эти места, чтобы у вас осталось больше времени на то, что вас больше интересует.

Предлагаю начать с Марселя (Marseille). Вам надолго запомнится прогулка в замок Иф на острове-скале, где демонстрируются так называемые камеры Эдмона Дантеса и аббата Фариа. А также попробуете легендарный рыбный суп буйабес с провансальским соусом-пастой айоли.

Потом Кассис (Cassis), городок, расположенный южнее Марселя, – жемчужина южной Франции. Прогулка на кораблике вдоль побережья к каланкам – маленьким скалистым бухтам с кристально чистой водой. Некоторые каланки напоминают норвежские фьорды.

Салон-де-Прованс (Salon-de-Provence) – в этом французском городке есть узкие старинные улочки и мощные стены Шато д’Ампер. Но главная достопримечательность этого городка – дом Нострадамуса. Здесь загадочный астролог и врач прожил последние двадцать лет своей жизни, именно здесь он написал свои знаменитые «Центурии», поэтически зашифрованные предсказания будущего, которые уже несколько веков являются для человечества источником страхов и надежд.

В Арле (Arles) есть хорошо сохранившаяся римская арена, узкие улочки, широкая Рона и картины Ван Гога на улицах. Два национальных парка окружают этот городок: к востоку от него расположен Камарг с белыми лошадьми и розовыми фламинго, к западу – Альпий с маковыми полями и римскими развалинами.

Нельзя не посетить бенедиктинское аббатство X века, которое приютилось на скалистом холме в 5 км от Арля, а также Мельницу Доде в 5 км на северо-восток от аббатства.

Далее вы поедете в Авиньон (Avignon), который является признанным мировым центром культуры и искусства, благодаря своему Международному театральному фестивалю. Вот уже полсотни лет это одна из самых престижных театральных площадок мира.

Весь городок Иль-Сюр-ла-Сорг опутан каналами реки Сорг с водяными мельницами, которые раньше использовали для производства бумаги. А еще Сорг – это рай для любителей старины, здесь сосредоточено большое количество антикварных магазинов.

Фонтен-де-Воклюз (Fontaine de Vaucluse) – крохотная деревня, приютившаяся между двух скал. Городок известен тем, что сюда в период с 1337 по 1353 год часто приезжал Франческо Петрарка. В городке находится источник реки Сорг – самый крупный в Европе подземный источник, глубиной 308 метров, который в полноводье кажется чистым синим озером, превращающимся в горный поток.

Вам очень понравится Горд (Gordes). Не зря его называют символом Прованса – это восхитительный городок с хорошо сохранившимся замком-крепостью XV века.

Следующий пункт назначения – Сен-Реми-де-Прованс (Saint-Remy-de-Provence), похожий то ли на огромную кукольную лавку, то ли на музей под открытым небом, настолько красивы его улицы, лавки, кафе, террасы и даже обычные жилые дома с разноцветными ставнями. Это родина пророка Нострадамуса и модное место для проживания VIP-персон, первое место среди которых занимает монакская принцесса Каролина с детьми. Городок назван в честь святого Демигия (438–530). Музей с экспозицией картин Ван Гога и монастырь Сан-Поль де Мосоль, в лечебнице которого год провел Ван Гог.

Ле Бо де Прованс (Les Baux-de-Provence) – безусловно, самая посещаемая деревня Прованса (в год эту деревню с населением 25(!) жителей посещает более двух миллионов туристов). Эта деревня, с ее разрушенным замком, каменными улицами, домами в стиле провансальского барокко, статуями, спрятанными во дворах и каменным окном, смотрящим «в никуда», кажется Атлантидой.

В Ниме (Nimes), который называют «Французским Римом» вы увидите римский акведук Pont du Gard, перекинутый через красивую реку с крутыми берегами, со скалами а-ля Аватар.

В городе Оранж (Orange), который основан в 35 году до н. э. Юлием Цезарем, сохранилась арка, воздвигнутая в честь победы Юлия Цезаря, а также единственный в мире античный театр, стена сцены которого осталась цела.

На мой взгляд, первое из двух сокровищ Прованса вы найдете в аббатстве Сенанк (Abbey Senanque). Другое название этого места – Лавандовый рай. Вокруг аббатства расположено множество полей, засеянных лавандой.

Нельзя не посетить Руссийон (Roussilon). Европейская «столица охры», наверняка самая веселая деревня Франции: ее улицы раскрашены в желтый, красный, оранжевый и розовый цвета. Рядом с деревней расположены старые охряные карьеры.

Дальше – родина Поля Сезанна – город Экс-ан-Прованс (Aix-en-Provence), один из красивейших городов Франции. Это самый интересный город для посещения в Провансе, потому что это город фонтанов, террас, книжных лавок и праздничной атмосферы.

А как же быть в Провансе и не побывать на родине трюфелей в городке Карпантра (Carpentras), который кроме того известен тем, что в Кафедральном соборе святого Сиффрена (St. Suffrein) хранится один из гвоздей Святого Креста. Гвоздь этот совершил, по преданиям, множество чудес. Во время эпидемий чумы прикосновение к гвоздю исцеляло больных и одержимых. Факты чудесных исцелений официально признаны Ватиканом.

В городке Сен-Максимин-ла-Сент-Бом (Sant Maximin la Sainte Baume) хранятся мощи Марии Магдалины (в частности, ее голова).

Лурмарен (Lourmarin) и Бонье (Bonnieux) находятся в Региональном природном парке Люберон (Luberon). Он – лучшее место Прованса вовсе не из подражания Питеру Мейлу, известному английскому писателю, который теперь поселился в Провансе. Просто такой концентрации красивой природы и очаровательных деревень, как будто сошедших со страниц сказок, невозможно найти ни в одном другом месте. Там просто красиво гулять, красиво смотреть по сторонам, красиво жить!

Ваше путешествие уже перевалило за середину. Вы посетите Лакост (Lacoste) с сильно разрушенным, но все еще эффектным родовым замком маркиза де Сада. Дорога пройдет через самый большой в Европе каньон Вердон с умопомрачительными видами на озеро Круа и приведет в деревушку Мустье-Сан-Мари (Moustiers Sainte Marie). Несмотря на скромные размеры, Мустье наполнена средневековыми диковинками, идеально сочетающимися с окружающими горами. Деревня стоит на двух каньонах, сливающихся в нем в один, а улицы проложены прямо по кромке каньона. Мустье пользуется славой французской столицы фаянса.

Практически в конце маршрута вы приедете в Сен-Поль-де-Ванс (St-Paul-de-Vence). Это средневековая укрепленная деревушка, которая благодаря своим знаменитым постояльцам и обитателям превратилась в «живую» галерею искусства и мекку арт-дилеров Лазурного побережья. В экспозиции одного из лучших музеев современного искусства Фонд Маг – картины Боннара, Брака, Матисса, Шагала, Кандинского, Леже. Ресторан «Золотая голубка» (Lе Colombe d’Or) – один из самых дорогих ресторанов, интерьер которого украшен полотнами (оригиналами) Матисса и Сезанна.

Сант-Рафаэль и горный массив Эстерель (Esterel) – это скалистые горы вулканического происхождения. Благодаря порфиру, включенному в породу, склоны отсвечивают огненно-красным блеском. Далее по горной дороге, которая была построена в начале XIX века, находится «Золотой карниз», с высоты которого открываются потрясающие виды, вы наконец-то доберетесь до Лазурного побережья. Вас встретит небольшой городок Жуан-ле-Пен (Juan-les-Pins), расположенный на мысе Антиб, на берегу живописного залива, между Каннами и Ниццей. Мягкий песчаный пляж, окаймленный сосновыми рощами, – природная достопримечательность городка Жуан-ле-Пен. Курорт также является европейской столицей джаза.

Второе богатство Прованса (а для кого и первое) – это Rosé, розовое вино! Жизнь, а особенно летом, без запотевшего фужера розового легкого вина здесь невозможна. Можно, конечно, купить его в супермаркете, но гораздо приятней, проезжая (или даже гуляя по окрестностям), зайти в многочисленные винные шато, милостиво продегустировать и купить вино именно в этом месте, – закончила она свой длинный рассказ. – Извините, что так долго получилось, но про Прованс быстро не расскажешь. Какие города вас совсем не заинтересовали?

Они несколько минут молчали, словно переваривая информацию, но потом Лора помотала головой и ответила: «Нет, никакие». И тут же, как-то испугавшись, что ее могут неправильно понять, добавила: «В смысле, мы все это хотим». Сэм кивнул головой в знак согласия.

– Мы никогда даже не могли представить себе, что на юге Франции столько таких интересных мест! – воскликнул он, но потом вдруг посмотрел на часы. – Ой, извините нас, мы уже почти час у вас сидим, вам же отдохнуть еще нужно. Нас предупредили, что у вас все две недели расписаны по минутам. Мы ждем письмо с маршрутом.

Времени на осмысление первого визита у нее не было, потому что следом вошел другой клиент, и все повторилось. Ее внимательно слушали, не перебивали, что-то записывали, переспрашивали, извинялись, что сразу ее не поняли, хотя она, безусловно, говорила с акцентом. У нее появилось чувство, что она врач. Да не просто врач, а очень известный доктор медицинских наук. Этакое светило, записаться на прием к которому невозможно, но уж если кому посчастливилось – те имеют шанс спастись от очень серьезной болезни.

Поэтому они ловили каждое ее слово и вслушивались очень внимательно в каждое ее предложение, словно от этого зависело, умрут они или выживут. Выглядело это очень ненатурально, и у нее даже мелькнула мысль, что это розыгрыш, который организовала ее подруга Леля. А что, вполне возможно, она легко могла «развести» наивную Розу и сейчас, наверное, снимает ее на камеру и смеется. Но чем больше времени проходило, тем более невероятной казалась ей возможность осуществления Лелькой такого замысла. Одни клиенты сменяли других, но играли все безупречно, что означало: если это актеры, то очень высокого уровня, и финансирование этого проекта даже для Лели, жены олигарха, было бы накладно.

Первая ее рабочая неделя пролетела незаметно. Столько восторгов и благодарностей за свою работу она не получала, наверное, за все предыдущие тринадцать лет. Сначала это восхищало, потом радовало, но после очередного громкого «вау!» она поймала себя на мысли, что лучше бы не отвлекаться на взаимные дифирамбы, а использовать время более продуктивно.

– Ой, вы так любезны, что согласились с нами встретиться, мы вам так благодарны.

– Да что вы, не стоит благодарности, мне очень приятно, что вы нашли время и посетили нашу фирму, и я в свою очередь постараюсь сделать все возможное, чтобы вы остались довольны своим отдыхом.

Да, все хорошо в меру. Простого спасибо было бы достаточно. Нет, лучше: спасибо, в следующий раз мы придем только к вам. Вот коротко и ясно, и приятно, и время экономится!

На следующей неделе у нее клиенты – VIP-персоны. Но страшно ей не было, потому что у нее было предчувствие, что клиенты ее агентства в Тарасове – VIP-персоны гораздо круче, чем здесь, в Америке. Поэтому она не боялась. Опыт продажи Luxury турпродукта у нее был огромный.

Субботнее утро выдалось отличным. Появилась мысль: чем бы заняться в выходные дни? Всю неделю она проводила на работе, по вечерам они с Розой ужинали в разных ресторанчиках и обсуждали все, что случилось за день. Чувствовалось, что Роза была довольна ее работой, и в конце недели она получила свою зарплату. Все складывалось удачно.

Когда она вошла в кухню, чтобы позавтракать, Ростислав спросил ее, какие у нее планы на день, и предложил пойти с ним в фитнес-клуб. Ему, как члену клуба, выдают раз в месяц гостевые купоны, и у него уже много накопилось, так что она может ходить хоть каждый день. Предложение было интересным. Ей давно хотелось посмотреть, какие в Штатах фитнес-клубы, да и к тому же зимой на Дубайском торговом фестивале она купила себе спортивный костюм для фитнеса из последней коллекции Nike и кроссовки из той же коллекции.

Почему бы других не посмотреть и себя не показать? Она, конечно же, согласилась и спросила, нет ли какого-нибудь интересного заведения на вечер, а то так она и уедет и не увидит ночной жизни.

Ростислав как-то замялся, ответив, что он не любитель тусовок, но потом почему-то согласился с ней пойти, только ненадолго. Он сказал, что знает одно модное необычное место в Денвере, где собирается гламурная молодежь.

А надолго было и не нужно – она зачастую первой затевала всевозможные тусовки, но через час ей уже надоедало это мероприятие, и уходила она тоже первой. Так что ей нужен был, что называется, кавалер на час, и он у нее был.

Вот и нашлись развлечения на день! Она вернулась в спальню, чтобы собрать спортивную форму для клуба, но дверь в гардеробную заклинило. Она позвала Ростислава. Как оказалось, с этой дверью частенько такое случалось, и он привычными движениями быстро ее починил. Уже выходя из спальни, он остановился у ее туалетного столика, на котором стояла ее косметика.

– А ты же говорила, что ты бедная? – как ей показалось, вдруг абсолютно не к месту спросил Ростислав.

– Бедная, конечно, – ответила она. – Не богатая уж точно. А почему ты спрашиваешь?

– Ну как почему, а вот это все? – и он показал на туалетный столик.

Там стояли три флакона французских духов, косметика Chanel и лежали ее часы Rado. Она не поняла, что он имеет в виду. Может, духи?

– Да, я везла один флакон духов с собой. Но потом решила в Duty Free купить что-нибудь новенькое. Мне два аромата понравились, я не знала, какой выбрать, и купила оба, – рассмеялась она. – Так трудно нам, женщинам, жить, особенно блондинкам, – как ей показалось, с юмором закончила она.

По виду Ростислава она поняла, что он имел в виду что-то другое. Он как-то нахмурился и процедил сквозь зубы:

– Бедные люди – это те, которым негде жить и нечего есть, как, например, в Денвере в бедном квартале, где живут бездомные. Он махнул в сердцах рукой и вышел, хлопнув дверью.

«Чем он опять недоволен, больной какой-то, – подумала она, – но я уже через неделю уезжаю, а он тут пусть сам разбирается со своими комплексами».

Уже на стойке в холле фитнес-клуба она обратила внимание, что клуб внутри сильно обшарпан и требует ремонта. Раздевалки были тесными, а дверки металлических ящиков запирались с трудом, как в дешевом супермаркете. Толстая негритянка, выйдя из душа, оделась, а потом, чтобы завязать шнурки кроссовок, поставила ногу на скамейку, которая была предназначена для сидения. Другие женщины не обратили на это внимания: видно, та не сделала ничего необычного.

Она надела свой модный спортивный наряд и вышла в зал. Оборудование было каким-то древним. (Она не была экспертом фитнес-клубов, но в том клубе, в который она ходила в своем провинциальном Тарасове, все было гораздо современнее.) Вокруг были только пожилые – средний возраст был за семьдесят лет Все они были в линялых растянутых футболках и «советских» синих «трикошках».

«Да, – подумала она, – нелепее, чем я в этом клубе, сложно выглядеть. Тоже мне, нашла куда вырядиться. Ведь знала же, что такое Америка, но совсем нет мозгов, сверкаешь тут, как новогодняя елка». Она вернулась в раздевалку, сняла костюм, переоделась в купальник – он, слава Богу, был не новым, сине-серого цвета – и отправилась плавать в бассейн. В бассейне она была одна. Проплавав около получаса, она вернулась в раздевалку, где пришлось стоять в очереди на единственный фен. Да, десять лет назад все было гораздо лучше, а сейчас этот их кризис виден на каждом шагу.

Вечером она решила не наряжаться. Она надела на себя все серого незаметного цвета, что смогла найти в чемодане. Получилось: серые бриджи, светло-серый топ и серо-черные босоножки на низком каблуке. Сумка была черная и очень старая. Это был своеобразный талисман, который она всегда брала с собой во все поездки. Ее единственным украшением был серебристый череп, подаренный ей мексиканским женихом племянницы ее хозяйки Лилиан во время прошлой поездки в Цинциннати. Череп, по словам Микки, должен был приносить счастье. И наверное, он действительно справился со своим предназначением: ее жизнь за десять лет, прошедших с первой поездки в Америку, сильно изменилась в лучшую сторону.

Ее кавалер сменил тренировочные штаны на белесые джинсы, которые были в моде лет двадцать назад (не исключено, что в них он приехал из России). Черные кроссовки, видимо, были выходными, футболка была с рисунком мыши-убийцы с надписью: «Go to Hell!», что в переводе означает: «Иди в ад!» Настроение кавалера было решительно-веселым. Видимо, он оделся особенным образом, но был совершенно уверен, что именно так должна выглядеть американская мечта в поисках приключений. Ехали они недолго и остановились на большой парковке около церкви.

– А клуб где? Далеко идти? – зная проблемы с парковкой в центре города, спросила она.

– А это и есть клуб. Называется The Church! – довольный, что смог ее удивить, ответил Ростислав.

Он открыл тяжелую церковную арочную дверь, и на них сразу хлынул громкий звук музыки, многочисленно усиленный акустикой сводчатых потолков. Люди, шедшие за ними, буквально втолкнули их в зал. Это была самая настоящая католическая церковь с витражными окнами, высокими колоннами и мраморным полом. Под сферическим потолком, как в цирке, летали гимнасты, освещенные разноцветными прожекторами, а в центре зала, рядом с алтарем, разношерстная молодежь танцевала под яростное «дымц-дымц-дымц». Они прошли к бару и заказали по коктейлю. Публика была разновозрастная. Наряду с панкообразными личностями встречались парни в костюмах и дамы в вечерних платьях.

– Ну, как тебе здесь? – проорал ей в ухо Ростислав, пританцовывая в такт музыке. Она посмотрела на него и впервые в жизни не нашлась, что ответить. С одной стороны, она понимала, что это модный клуб, с другой стороны – чувствовала себя так, как будто люди вокруг пляшут на могилках. Кому пришла такая безумная идея – сделать из церкви клуб?

– А днем тут настоящая церковь или тут закрыто? – громко проорала она вопросом на вопрос.

– Да, да, да, – кивал Ростислав, продолжая пританцовывать. Что он хотел ответить, она не поняла, видимо, он просто не расслышал ее вопроса.

Его футболка была черного цвета, а надпись ярко-белая. В цвете фосфоресцирующих ламп ничего не было видно, кроме слова Hell. Точно – ад. Не зря он эту футболку надел. Нет, ей здесь решительно не нравилось. Нужно уйти отсюда как можно скорее.

– Что-то очень есть хочется, – прокричала она. – Пойдем лучше в ресторан. Ей пришлось повторить раз десять, пока он понял, что она от него хотела. Наконец они вышли на улицу. Абсолютная тишина встретила их. «Как же хорошо, когда тихо», – подумала она. Только почему когда просто тихо, то этого не замечаешь, а вот после такой вечеринки начинаешь получать удовольствие от того, что раньше казалось ничем. Это как зуб. Когда он не болит, ну и не болит, а вот когда заболит и пройдет, то понимаешь, как хороша жизнь просто сама по себе!

В воскресное утро она завтракала в одиночестве, Ростислава не было видно. Она спустилась в гараж – машина была на месте. Проходя по коридору, она заметила приоткрытую дверь, заглянув в которую, она поняла, что это кабинет Ростислава. Тихо постучав и получив разрешение войти, она увидела хозяина дома, сидевшего за письменным столом, на котором стоял компьютер. Монитор был старый-престарый, обычный, здоровый – 14 дюймов. Блок, наверное, был под стать монитору.

– Вот, кстати, хорошо, что зашла. Помнишь, я тебе говорил, что хочу подарить твоей дочери компьютер? Вот он.

«Это этот свой старый компьютер он собирается мне отдать?!», – с ужасом подумала она, но потом постаралась придать лицу выражение благодарности.

– Этот? – спросила она, показывая на стол с компьютером.

– Нет, что ты. Это мой, я на нем работаю, я его купил всего лет пять назад, а подарить я хотел старый свой, – он присел и стал выдвигать какие-то коробки из-под стола.

– Ну, это другое дело, этот можно сразу в музей сдавать, его, наверное, Билл Гейтс еще в гараже собирал, – усмехнулась она. Нужно было срочно менять тему разговора.

– Слушай, – сказала она, – а давай я флэшку принесу, покажу тебе фотографии Москвы, Тарасова. Посмотришь, как мы живем в России, – быстро нашла она, как ей показалось, беспроигрышную тему.

– Нет, что ты, – испуганно ответил Ростислав, – нельзя флэшку, там могут быть вирусы.

– А у тебя что, антивируса нет? А как ты в Интернете можешь быть без антивируса?

– Да я без особой надобности Интернетом не пользуюсь. Только в экстренных случаях.

Что он имел в виду, она не поняла и, честно говоря, даже не стала пытаться. Уже решив уходить, она заметила в кабинете стеллаж с книгами и, к своему удивлению, увидела собрание сочинений Ильфа и Петрова. Оранжевые переплеты были изрядно потрепаны, но не от плохого обращения, а потому что чувствовалось, что их читали много раз.

Он проследил за ее взглядом и сказал:

– Да, это мой любимый автор был, я эти книги сам в рюкзаке вез, когда мы эмигрировали сначала в Германию, потом в США.

Ильфа и Петрова она тоже любила, но читала всего два их романа – «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». «Интересно, – подумала она, – а что же в остальных восьми томах?»

– А можно, я возьму что-нибудь почитать?

– Да, конечно, – ответил Ростислав, к ее счастью забыв про компьютер.

Она вынула один из томов наугад. Том четвертый. «Одноэтажная Америка».

– Вот и здорово, – сказала она, – будет чем сегодня заняться.

– Ильф и Петров путешествовали по Америке в 1935 году, – пояснил Ростислав, – и записали свои впечатления.

– Очень кстати. У меня уже собственное мнение сложилось, вот и посмотрим, насколько оно совпадает, – бросила она последнюю фразу Ростиславу, уже выходя из кабинета.

Уютно устроившись в кресле-качалке на крошечной лужайке перед домом, начала читать.

Книжка была интересной. Самое смешное было то, что Ильф и Петров описывали свои впечатления 1935 года, но, как и бывает у классиков, все их впечатления были актуальны и сегодня. Ее поразил один факт: местами они критиковали жизнь капиталистической Америки и восхваляли социализм в СССР. И если бы она читала эту книгу в России много лет назад, она бы решила, что эта книга – пропаганда социализма – была им заказана, чтобы скрыть правду от русских людей о счастливой жизни в Америке. Если же, находясь в Штатах теперь и убрав всю подозрительность, присущую каждому русскому человеку, читать этот роман, как говорят англичане, «As it is» (что в переводе означает «как есть»), то те чувства, которые испытывала героиня одного из рассказов Тоня, – были чувства, которые испытывала она сейчас, восемьдесят лет спустя. Сидеть на крошечной лужайке у дома богатого бизнесмена и, как и героиня Ильфа и Петрова, «единственным стоящим развлечением в воскресный день иметь чтение русской книжки»! А подруга героини Джессика точно так же, как ее подруга Роза, за свою жизнь ни разу не выехала за пределы Америки.

Одна тема ее особенно рассмешила. Разговор был о сервисе. Именно о том, что такое американский сервис. Пример, приведенный в книге, был показательным.

Мистер Адамс – американец, который путешествовал с Ильфом и Петровым по США, – привел в пример, как он собирался в кругосветное путешествие и обратился в турфирму. Тур стоил дорого, но в турфирме, потратив на него целый день (всего один), путем различных ухищрений смогли забронировать ему такие билеты, что тур стал дешевле на целых (!!!) сто долларов. Мистер Адамс был в восторге, но его вывод ее потряс. «Вот, – сказал мистер Адамс, – в чем смысл американского сервиса. Турфирма получает процент от стоимости тура в качестве вознаграждения, и для того, чтобы сделать лучше клиенту, уменьшила стоимость тура, тем самым уменьшив свою прибыль. И поэтому в следующий раз я приду именно к ним».

Разговора о скидках не было ни восемьдесят лет назад, ни теперь. За ее первую неделю работы клиенты были ей благодарны, если она находила цену на отель на десять долларов в сутки дешевле, это вызывало у них восторг, и, как она поняла по Розиным намекам, сумма чаевых у нее уже скопилась приличная.

И еще один смешной эпизод на эту же тему она прочитала в книге. Восхищаясь американским сервисом, Ильф и Петров описывали ситуацию, когда им нужно было отправить телеграмму в Москву. Они пришли на почту и спросили, сколько будет стоить телеграмма, ожидая услышать определенную цену. Им сказали, что телеграмма будет стоить столько-то, и в Москве ее получат через два часа, но если их устроит, что в Москве телеграмма окажется следующим утром, то цена будет в два раза дешевле. А если они сократят текст до десяти слов, то цена уменьшится еще на треть. Ее рассмешило, что Ильф и Петров были потрясены количеством предложений разных вариантов, что они и называли хорошим сервисом, а в Америке и до сих пор так считают.

В России определение сервиса совершенно другое. Когда, например, клиент спрашивает, сколько стоит отель, расположенный на первой линии от моря, то она называет на него цену. Отель стоит столько-то, но если вам это дорого, то отель на второй линии от моря стоит в два раза дешевле, а если вы возьмете двухразовое питание вместо «все включено», то цена уменьшится еще на треть. Вроде бы она делает все в точном соответствии с высокими критериями американского сервиса, но реакция русского человека абсолютно противоположная. Убрав все лишние слова и высказывания, оставив только смысл, который выглядит следующим образом, получится: «Мне нужен отель на первой линии и «все включено», но если ты не можешь мне найти все это за треть цены, потому что больше это не стоит, то я пойду в другое место, где умеют работать, знают, как хорошо обслуживать клиента, и еще там мне скидку дадут. А вы, если не цените клиентов, то останетесь ни с чем…».

Да, русский человек очень любит хорошее обслуживание. Правда, иногда совершенно не догадывается, что это такое на самом деле.

Она сама, являясь типичной русской, также сначала была постоянно недовольна уровнем сервиса. По ее мнению, все официанты в ресторанах были медлительны. Еда могла бы быть более изысканной; комнаты убирались плохо и не вовремя; номера были далеки от соответствия заплаченным за них деньгам; природа была недостаточно хороша для отдыха, потому что водоросли не убирались с пляжа; дно океана было слишком пологим или очень крутым; совсем уж вопиющим безобразием были большие волны на пляже (как же купаться?), морские ежи (как заходить в воду?) и ливневые дожди (должно быть солнце всегда!).

Весь этот негатив она собирала долгие годы путешествий, пока не приехала на Маврикий, который априори имеет славу самого лучшего сервиса. Вот тут уж она собралась насладиться на полную катушку. Они жили в самом дорогом отеле Маврикия. И здесь она ощутила, что называется, на себе все прелести высокого сервиса.

Начать нужно с того, что для того, чтобы все было безукоризненно и вовремя (учитывая, что джинны в отелях пока еще не работают), в отеле должно работать большое количество обслуживающего персонала. В такого уровня отелях на 200 отдыхающих приходится 600 человек обслуги. Когда ты идешь по территории, они подметают, срезают, поливают, копаются, но при этом каждый с тобой здоровается и спрашивает: «How are you?» И вроде понятно, что отвечать не надо, но хотя бы улыбнуться, чтобы не прослыть «невоспитанной русской», нужно. Вместо того чтобы наслаждаться тишиной и отдыхом, ты постоянно должен кивать головой и улыбаться.

Потом ты идешь на пляж, и тебе приносят лежак, полотенце, влажную охлажденную салфетку и холодную воду в запотевшем стакане, делают это три разных человека, и каждый спрашивает, все ли нравится, не жарко ли, (не холодно, не дует, не светит)? И ты вынужден всем отвечать: ничего, ничего, спасибо, ну что вы, не надо, я счастлив.

Потом вдруг захотелось в туалет сходить, возвращаешься в номер, конечно же, табличку «Не беспокоить» повесить забываешь и сидишь себе на унитазе. А им же нужно делать отличный сервис: застилать и расстилать кровати, класть орхидеи и украшения из полотенец на кровати, пылесосить, менять три раза в день полотенца и следить за количеством целых рулонов туалетной бумаги, и все это делают разные люди.

И они стучатся и заходят: «Hi, sorry», – говорят они, видя тебя на унитазе. И показывают: ничего, мол, страшного, продолжайте сидеть (или переодеваться, или купаться), мы подождем за дверью, пока вы закончите, а ты им: ничего, ничего, я сейчас быстро закончу, и ты чувствуешь, что, пока ты тут голову сушишь, они там у порога вынуждены ждать. И уже не в кайф этот сервис, и думаешь: «Да на черта мне эти десять рулонов туалетной бумаги, пусть бы было одно полотенце, и шоколадку тоже не надо!» Потому что за нее придется десять раз улыбнуться и рассказать, из какой ты страны и как тебе нравится погода.

Дальше ты приходишь в ресторан: один отодвигает стул, другой кладет салфетку на колени, третий держит тарелку, четвертый наливает вино в фужер, и ты все продолжаешь кивать: «Спасибо, спасибо, спасибо». Потом за столом завязывается романтическая беседа, ради которой ты, собственно говоря, сюда и приехала, но главный менеджер отеля подходит к тебе несколько раз в самый неудобный момент (извиняется, что прерывает беседу), чтобы поинтересоваться все ли нравится на ужине. Это и есть сервис. При всем этом отдыхающих не видно, вы как бы одни, еда хорошая и место красивое, но такой усталости, как после отдыха в этом суперотеле, она никогда не испытывала. На нее постоянно смотрели сотни глаз, и единственное, от чего ей хотелось избавиться, так это от высокого сервиса. Поэтому, когда ее клиенты, выбирая отель, спрашивают ее, а хороший ли сервис в этом отеле, она на секунду замолкает, думая: «Не дай Бог!», и с улыбкой отвечает: конечно, высочайший.

В один из дней у нее была запланирована встреча с известной женщиной-бизнесменом. Но так случилось, что, когда она приехала к ней в офис, что-то там произошло на принадлежащих ей плантациях в Парагвае, и она срочно вылетела туда. Общаться пришлось с ее помощником.

Это был молодой мужчина лет тридцати с безупречными манерами и таким же вкусом. К делу он подошел очень серьезно с самого начала, достаточно подробно описав свою начальницу, ее пожелания и привычки. Тур должен был длиться дней десять, из которых половина времени – проживание в Вене и вторая половина – в Праге. Отели должны быть лучшими, а экскурсии – индивидуальными. Ничего сложного в этом заказе не было, потому что она знала все отели Вены и Праги гораздо лучше, чем отели в Москве, и тем более в Тарасове. Она уже хотела сразу же составить свое предложение, но потом решила все-таки послать его на следующий день, чтобы иметь возможность почитать отзывы об отелях иностранных туристов.

Она уже несколько раз сталкивалась с тем, что «то, что иностранцу хорошо, – русскому смерть». Например, многие иностранцы, чтобы сэкономить 100–200 долларов, были готовы жить в отеле на второй линии в Турции и Египте или в таких городках, где постоянная волна, в Индонезии, например, в Куте. Русские же могут жить в Индонезии только в Нуса-Дуа, чистом красивом районе, где располагаются только пятизвездочные отели. В других городках острова их гарантированно постигают уже вышеназванные моральные и нравственные страдания.

Изначально, как и все, она считала, что если в отеле много немцев и англичан, то это отели очень хорошего качества, ведь англичане и немцы себе плохого не выберут. Как оказалось, в целях экономии иностранцы рады платить меньше и готовы жить в худших условиях, а русские согласны платить меньше, но при этом абсолютно не могут жить в плохих отелях.

В общем, как оказалось, у русских выше планка «хорошего сервиса», чем у иностранцев, которые родились и выросли, по нашему мнению, в этом хорошем сервисе. Как это могло получиться, откуда в русских людях с рабоче-крестьянским прошлым такая тяга к «высокому уровню жизни», она не понимала, но это приходилось учитывать, чтобы клиенты были довольны ее работой.

Поэтому, вернувшись в офис, вторую половину дня она посвятила чтению отзывов о самых лучших пятизвездочных отелях де люкс Праги и Вены, что еще раз подтвердило, что ее предположения были не беспочвенны.

Она знала точно, что если клиент из Англии останавливается в самом дорогом отеле, это значит, что он очень-очень богатый человек. Поэтому отзывам о дорогих отелях, написанным иностранными посетителями, можно доверять стопроцентно, так как они являются отзывами настоящих аристократов.

С клиентами этих же отелей из России – совсем другая история. Во-первых, этот клиент может быть небогат, но решил один раз скопить денег, чтобы всем доказать что-то или просто ему понравилось название. Русские могут в плацкарте на поезде ехать, но будут жить в королевских апартаментах.

К своим исследованиям она привлекла Розу, они читали вместе и смеялись до слез. Например, в отзыве об одном из отелей Вены зрелой пары из Великобритании написано: «We liked the old-fashioned atmosphere. Pleasant staff and excellent meals. Perfect location». Что в переводе означает, что им понравилась атмосфера старины, любезный обслуживающий персонал и отличное месторасположение.

Другие туристы из США, Франции, Германии, Австралии, Швейцарии и других высокоразвитых стран были более щедры на похвалы: «unique, good balance of luxury and comfort without being snobby, its all about the clients and guests. I love this hotel, its lady owner is brilliant». (Еда великолепна, кровати мягки, обстановка роскоши и уюта). В минусах совершенно чуть-чуть: дорогой Интернет и дорогое такси.

Дальше они перешли к чтению отзывов про те же отели российских путешественников. Она переводила Розе как могла, но местами не могла говорить внятно от смеха.

Например, девушка Олеся из Нижневартовска, которая с мужем приехала на шопинг в Вену и выбрала этот де люкс отель только потому, что он был расположен в самом центре города, делилась своими впечатлениями о проживании: «Номер довольно приличный, хотя, конечно, не первой свежести, как и весь отель. Конечно, на пять звезд отель никак не тянет, но мы это и так знали заранее, а в принципе все нормально за эти деньги – и номер, и питание».

Но так как этот отель позиционирует себя как лучший в Вене, Олеся сочла своим долгом написать свое мнение достаточно развернуто, видимо, чтобы помочь другим, собирающимся на такой же шопинг, избежать ее ошибок. По мнению Олеси, во-первых, холл отеля, ресепшн – все очень маленькое, у нее загородный дом больше.

«В номерах старая антикварная мебель, и от этого затхлый запах в номере, как у старичков в квартире, чувствуется, когда заходишь. И это пятизвездный отель, да еще про который в турфирмах рассказывают сказки, какой он легендарный. Не знаю, может, там и жили в свое время бароны и аристократы, но чувствуется, что с того времени они не меняли ни перекрытия, ни канализацию! Конечно, там мрамор на стенах, но швы между плитками серые, раковина керамическая – в общем, все очень простецки и по-спартански скромно. Не знаю, в каких условиях нужно жить, чтобы признать этот отель лучшим в мире! Вот честно, если не слушать всяких легенд про звезд, которые жили в этом отеле, я бы дала отелю четыре звезды и то с огро-омной натяжкой.

Утром шведский стол, вообще, примитив. Раньше я думала, что скромнее всего кормят в двух-трехзвездных отелях, оказывается и в пяти звездах так скромно могут кормить».

Далее она писала, что завтрак дома мужу разнообразней накрывает, в общем, шведский стол у них на уровне двухзвездного отеля. В конце она предостерегает всех потенциальных гостей этого самого известного отеля в Вене: «Уважаемые господа! Не позволяйте так обманывать себя, не селитесь в этот отель, поверьте, вышколенность персонала при скудном питании и некомфортном запахе в номерах будет вам просто неприятна, как выражаются в известных кругах – понты на пустом месте».

Вдоволь насмеявшись, они решили пойти поужинать в какой-то пафосный ресторанчик, как назвала его Роза. Зайдя внутрь и осмотревшись, она не заметила ничего пафосного. Интерьер был безвкусным, хрустальные люстры скромны, официанты ходили в стоптанных ботинках.

– И это пафосное место? – удивилась она.

– Да, это самый лучший и дорогой ресторан города, – подтвердила Роза.

– Мммм, – протянула она, боясь обидеть Розу, – миленько здесь. И вдруг вспомнила отзыв Олеси о шикарном отеле в Вене. Ей стало опять смешно: да, недалеко она ушла от нее по уровню развития. А может быть, Олеся права?

Последняя встреча, как она чувствовала, была самая важная, потому что в последний день была назначена только она. И хотя Роза не говорила ей ничего, она видела в ее взгляде напряжение, которое, правда, быстро сменялось уверенностью, что все пройдет хорошо. Роза в нее верила, и это было самое главное. И только утром, перед выездом из офиса, она, посмотрев на листок с адресом, буквально обмерла. Ей предстояла встреча с кандидатом в сенаторы. «Ну и Роза! Хоть бы предупредила, слава Богу, что не с президентом, – успокоила она сама себя.

Ее проводили по коридору в кабинет кандидата в сенаторы. Кабинет оказался небольшим и, вопреки ее ожиданиям, был совершенно лишен каких бы то ни было проявлений высокого положения его хозяина. Политик оказался очень простым в общении, и даже не было никакого намека на то, что он очень занят и у нее только пять минут, как это иногда бывало на ее встречах с VIP-персонами в Тарасове. Видимо, в Тарасове у чиновников гораздо больше дел.

– Марк Стенли, – представился он и начал расспрашивать ее о России, о ее жизни и работе. Что ее удивило, вопросы не были типа: а ходят ли медведи по улице и все ли мужчины играют на балалайках? За все годы путешествий она отвечала на такие вопросы сотни раз приблизительно так: нет, вы знаете, это неправда, правда только то, что в России красную икру едят большими ложками.

Потом разговор перешел к делу. Он хотел поехать в Россию, но не с официальным визитом, а просто как турист. Он хотел бы несколько дней провести в Москве, несколько дней в Санкт– Петербурге, а потом на недельку поехать в провинциальный город…

Его друг несколько раз по работе был в этом городе, и он начал перебирать на столе бумаги в поисках листка с его названием. Перекладывая бумаги с одной стороны стола на другую, он продолжал рассказывать, что он очень хочет увидеть этот город, потому что его друг каждый раз возвращается оттуда в абсолютном восторге.

Город стоит на очень широкой реке, так что с одного берега даже не виден другой. Летом там так тепло, как в Майами. В городе есть театр, где можно посмотреть балет очень высокого уровня, и консерватория, где можно послушать классическую музыку. Там также есть здание цирка, как ни в одном городе в Штатах. Есть планетарий, много разных ресторанов, где еда такая вкусная. В одном, например, подают рыбу-цветок.

А зимой он ловил рыбу в проруби, и даже поймал несколько рыбешек. Пил водку на льду, а Новый год он праздновал у своего друга, который живет за городом, так тот организовал такой фейерверк, что он даже в Сиднее такого не видел.

И просто там есть такой ресторан загородный, где празднуют люди свои дни рождения, и каждый день салют вечером. Это очень богатый город, в котором живут очень богатые люди. Он был там в гостях у разных людей. Там такие столы накрывают, что нет места свободного на столе от разных блюд. И люди такие хорошие, у него там столько друзей, больше, чем здесь, дома.

«Наверное, в Сибири где-нибудь», – подумала она. Тем временем он, переложив несколько раз бумажки с одной стопки в другую, так и не нашел нужный ему листок.

– Там такое название сложное, что я никак не могу запомнить, но я на карте знаю, могу показать. У вас есть карта России? – спросил он ее.

Вот чего у нее не было, так это карты России. Ей и в голову не могло прийти, что кто-то в Штатах захочет поехать в какой-то сибирский город.

– Название какое-то Тапакоб, – вдруг вспомнил сенатор, – да точно. Тапакоб. Вы знаете такой город?

– Первый раз слышу. Может, от россиян этот таинственный город, где такие богатые люди живут, тщательно скрывают?

– Нет, постойте, у меня есть, есть! – обрадовался он. – Мне же мой друг привез сувенирную кружку с названием этого города. Он открыл сейф и достал пивную кружку и с гордостью поставил перед ней.

– Вот написано Тапакоб, смотрите.

Она посмотрела на кружку. «Тарасов» – было написано на ней.

– Что?! – не сдержалась она. – Тарасов?! – воскликнула она, – да не может быть. Ну, конечно, если читать русские буквы по-английски. А рыба-цветок – это судак-хризантема из китайского ресторана.

Она все равно не могла поверить.

– Вот-вот, и я не верил, что такие города есть в России, а вот есть. Я так рад, что вы поняли, какой город я хочу посетить, – успокоился Марк.

– Сейчас, одну минуточку, я знаю, где вы будете жить. Она включила свой ноутбук и уже через минуту рассказывала. – Вот, посмотрите: бунгало на берегу реки, с панорамным видом, частный сад, пруд с кувшинками, бассейн, барбекю, сауна с джакузи… Нравится?

У сенатора загорелись глаза.

– Красота-то какая! Это там, в Тапакобе, да? – но вдруг его взгляд как-то померк. – Ну нет, я не могу туда поехать, это для меня дорого будет.

«Дорого сенатору? Ну и дела, кому тогда это по средствам, только президенту?», – подумала она, а вслух ответила.

– Вам не будет это дорого. Это будет бесплатно.

– Как это бесплатно? – удивился политик.

– Да потому что это моя дача, я буду рада, если вы поживете на моей даче. Я как раз в этом городе живу.

– Как, это ваша собственность? Это место стоит целое состояние! Несколько миллионов долларов. Прав был мой друг, в этом городе живут очень богатые люди.

– Да это же в Тарасове, а не в Майами недвижимость, тоже мне богатство, – удивилась она.

– А в чем разница? – усмехнулся сенатор.

– У нас плохие дороги и грязь везде, вот какая разница, – объяснила она свою точку зрения.

– Да дороги можно сделать, и грязь убрать, а природу – ее же не купишь. Эту широкую реку, этот умопомрачительный вид. Такого нет в США, – возразил сенатор. – Красота всегда стоит дорого.

– Ну а на Ниагарском водопаде же красиво, – не желая уступать, нашлась она.

– Да, конечно, но там шумно очень, – ответил он и рассмеялся, – лучше уж дороги плохие.

– Ну, так вы согласны? – повторила свой вопрос она.

– Это невозможно, вы же сами там живете, где же вы будете жить?

– Я поживу в городской квартире.

– Но, вы же будете терпеть неудобства и еще бесплатно, я не понимаю, – обескуражено проговорил Марк.

– Да это нормально, – сказала она, но, видя растерянный взгляд сенатора, решила схитрить. – Хорошо, давайте договоримся, вы у меня поживете бесплатно, а потом напишете мне про ваше путешествие по России. Я издам книгу и буду богатой. Теперь согласны? – предложила она ему сделку.

– Ну да, конечно, согласен. Только вы и так богатый человек, – посмотрев на нее с восхищением, проговорил сенатор. – Ну, как говорится, деньги к деньгам, – сказал он и счастливо рассмеялся, пожав ей руку. Как она поняла, сделка была заключена.

В последний день Роза выдала конверт с зарплатой и ее чаевыми и показала на сайте специальную страничку, на которой благодарные клиенты писали свои отзывы после общения с ней. Она была удивлена: мало того, что они все это ей говорили лично, но еще и, вернувшись домой, им не лень было написать благодарственный отзыв.

Видя ее удивление, Роза сказала, что у них все клиенты считают своим долгом порекомендовать другим незнакомым людям фирму с хорошим обслуживанием, и это основной критерий. Ведь цена, по большому счету, у всех одинаковая, и все решает именно человеческий фактор.

Раскрыв конверт, она была очень удивлена суммой денег, лежащих в нем. Она даже не рассчитывала на такие деньги, причем сумма чаевых была больше, чем та сумма, которую ей заплатила Роза. Этих денег хватило и на билет, и на оплату квартиры, и на все раcходы, которые у нее были во время этой поездки, и осталось еще достаточно. Так как цели заработать денег в этой поездке у нее не было, она решила пойти накупить всем подарков.

Начать она решила с подарка Розе. Она направилась в цветочный магазин, чтобы купить большой букет белых роз. Соседний магазин был магазином офисной мебели, и в витрине она увидела шикарное белое офисное кресло. Вот это то что надо. Она представила себе негритянку Розу, сидящую в кипенно-белом кожаном кресле с охапкой белых роз, и эта картинка ей очень понравилась. Оплатив кресло и букет, она заказала доставку через неделю. У Розы будет день рождения. Она даже знает, что скажет Роза, когда она увидит кресло и цветы: «Вау! Это подарок от моей русской подруги. Невероятно!»

Ростислав любезно согласился подвезти ее в аэропорт. Всю дорогу он молчал. И только перед стойкой регистрации он несколько раз пытался начать какой-то разговор, но так, видимо, и не решился. Она пожала ему руку на прощание, поблагодарила за гостеприимство, и он все-таки решился высказать свои мысли вслух.

– Ты знаешь, я тут долго думал: у меня в Москве живет мой единственный родственник, брат матери дядя Исаак. Ему уже восемьдесят пять, и он давно приглашал меня к себе в гости. Я вот думаю: может съездить?

– Да поезжай, конечно, – удивленно ответила она. – а в чем проблема?

– Это же не очень опасно? – вопросительно посмотрев на нее, спросил Ростислав. – Я вот что думаю: я и с дядей повидаюсь, и, может, в Москве познакомлюсь с кем-нибудь. Как ты думаешь, у меня есть шанс?

– Какой шанс – увидеть дядю или остаться в живых? – со смехом спросила она.

– Да нет, с девушкой познакомиться, – уточнил он.

– А с девушкой никаких проблем, только с тобой есть одна проблема: купи себе одежду новую и модную, в России так не одеваются.

– Да, да, конечно, куплю, – обрадовался Ростислав, услышав, что проблема лишь в одежде.

И заручившись ее обещаниями постоянно быть с ним на связи во время его приезда в Москву, он, счастливый, почти вприпрыжку побежал покупать билеты для поездки в Россию.

Она прошла таможню и без приключений прилетела в Нью-Йорк. Времени до рейса в Москву было предостаточно, и она направилась к магазинам, чтобы купить что-нибудь для своей дочери. Прямо перед входом в брендовый магазин Донна Каран она услышала какой-то топот, и вдруг кто-то закрыл ей глаза руками и незнакомый голос спросил:

– Отгадай, кто это.

– Наверное, ошибся кто-нибудь, – предположила она и сказала. – Понятия не имею, может быть, Петя?

– Не Петя, а Петров я, – захохотал голос, он опустил руки, и она увидела одного из своих попутчиков – Петрова.

– А, привет, а где твои друзья? – спросила она.

– Были и сплыли, от таких друзей лучше держаться подальше, – удивил ее Петров. – Поэтому ты не представляешь, как я обрадовался, когда тебя увидел. Пойдем, перекусим где-нибудь и поболтаем.

– Давай, но сначала мне нужно купить кое-что.

Она уже приглядела эту кофту, когда была здесь две недели назад, но подумала, что, может, найдет что-то получше. Но шопинг в Денвере, честно говоря, оказался никакой. Поэтому она быстро оплатила серую вязаную кофту с капюшоном на розовой молнии спереди, и они направились в кафе.

У Петрова зазвонил телефон. Его лицо мгновенно изменилось и из сосредоточено-злого вдруг стало умилительно-добрым: «Да, Машуль, уже скоро вылетаю, как приеду – сразу к тебе. Целую, увидимся скоро».

– Ну, как ты съездила? – спросил ее Петров, когда они сели за уютный столик с видом на взлетное поле.

– Да хорошо, – ответила она, – а ты?

Это был, видимо, именно тот вопрос, который Петров и хотел услышать больше всего. Свой рассказ он начал в кафе, потом продолжил его уже в самолете, прерываясь только на сон, и закончил его уже когда они расстались в аэропорту Москвы. Она улетела в Тарасов, а Петров улетел в Тамарск.

Его рассказ был и типичным, и необычным, и смешным, и грустным. Одно она знала точно: не хотела бы она оказаться с ними в одной компании, чтобы хлебнуть, как говорится, фунт лиха, да еще за собственные деньги. Немудрено, что он больше не хочет общаться с Сидоровым и Ивановым.

Самолет в Тарасов, как обычно, потряс ее сиротскими облезлыми креслами с расстоянием двадцать сантиметров между рядами. Но она была под впечатлением рассказа Петрова и в этот раз не обратила на это внимания. Невольно она улыбнулась.

Их приключения начались сразу, как только они приехали в Лос-Анджелес. Отель, который Сидоров забронировал через известный зарубежный сайт, снял броню с их номера, объяснив, что они хотели заблокировать какую-то сумму на карте, но на карте не было средств. Объяснения, что в это время они были в полете, менеджера отеля не удовлетворили, и он сказал, что сейчас тех номеров нет, и они могут оплатить себе номер в полтора раза дороже.

Английский язык парни проходили в школе, именно что проходили мимо, поэтому отстоять свою точку зрения они не смогли, а платить больше не хотели из принципа. Они увидели, что на ресепшне есть бесплатный wi-fi, и, подсоединив ноутбук к Интернету, на том же сайте увидели тот же номер, по той же низкой цене, но с завтрашнего дня. Потребовав с менеджера объяснений, они услышали, что если они забронируют на сайте, то они смогут жить по этой цене, но с завтрашнего дня, а сегодня все номера заняты. Так они оказались на улице поздно ночью.

«Ничего страшного, – успокаивал их Сидоров, – сейчас найдем кучу отелей, ему не удастся нас развести, как лохов». Но шло время, а отель не находился, большинство было просто закрыто на ночь. Совершенно уставшие, они зашли в открытую дверь одного из отелей и попросили положить их спать где-нибудь.

Менеджер-негр прослушал их историю на ломаном английском языке, качая головой, сказал: «Ладно, я вам помогу» и махнул им рукой, приглашая следовать за ним. Они спустились в подвал, на паркинг. В углу валялись пустые коробки. Негр сдвинул пустые коробки в сторону, за ними оказалась стопка старых матрасов. Он показал на эту кучу, сказав, что спать они смогут на матрасах бесплатно, но за это должны выкинуть коробки на мусорку, находящуюся в конце квартала. Его смена кончается в восемь, и они должны покинуть это райское местечко к этому времени. Сказав им со смехом: «Гуд найт», он удалился. Так прошла их первая ночь в Америке.

Как она поняла, ребята были далеко не бедными. Жили они в Тамарске, достаточно большом городе. Иванов имел автосервис, Петров занимался кондиционерами и вентиляцией, ну а Сидоров имел сеть кофеен. Можно себе представить, как реальные состоявшиеся пацаны чувствовали себя на старых матрасах на паркинге. Хотя Петров уверял, что он спал, как ребенок, потому что был счастлив лечь где угодно в конце вторых суток полета. Учитывая одиннадцатичасовую разницу во времени, в их усталость легко было поверить.

Дальше было еще много приключений, некоторые она запомнила очень хорошо. На следующий день (она уже не поняла, почему) они опять не смогли заселиться в тот отель, и Сидоров уговорил их поселиться в хостеле. «Что зря деньги выбрасывать, – убеждал он, – мы же в Лас-Вегас едем, лучше там потратим». Хостел был скромной общагой с туалетами и душевыми на этаже, в качестве завтрака (включенного в стоимость) им предложили блины, которые надо было самим приготовить, а также различные джемы и чай и кофе.

Они решили съездить в большой парк развлечений, типа Диснейленда под названием «6 Flags». Такси, по выше-перечисленным причинам, брать не стали, решили добираться на автобусе.

Они взяли схему метро и доехали до Union Station. Стали ждать автобуса. После 45 минут ожидания поняли, что что-то не так. Долго пытались выяснить, и после часа обсуждений с разными людьми, которые показывали совершенно в противоположные стороны и давали совершенно противоположную информацию, узнали, что автобус ходит с 15–00 до 18–00 и других автобусов в том направлении не существует.

На вокзале Лос-Анджелеса они долго и безрезультатно искали Information. Начали опять спрашивать всех подряд, как добраться до «6 Flags», в результате купили билет в так называемое легкое метро до промежуточной станции, от которого ходят регулярные автобусы. И к обеду с тремя пересадками все-таки добрались до парка.

Как оказалось, то, что мы в России называем американскими горками, в США называют «русскими горками». Их было около десяти, разных типов. Сидоров, по обыкновению, был недоволен, что еда в парке была дороже на треть, а напитки вообще в два раза. Кроме того, несмотря на то, что они купили входные билеты на день, за некоторые аттракционы пришлось доплачивать дополнительно. Иванову парк не понравился, потому что там не продавали пива. Ну а Петрову все понравилось, кроме длинной дороги туда.

Обратно они уже поехали на такси. Как сказал Петров: «Это тот случай, когда стоимость не имеет значения. Мы же отдыхать приехали. Все должно быть достойно. Мы же не бедные, в конце концов».

Вечером они стали обсуждать, как будут добираться до Лас-Вегаса. Сидоров предлагал отказаться от Гранд Каньона и полететь на самолете, чтобы билеты не пропадали. Но Петров был категорически против, и они решили изменить маршрут и сначала прилететь в Лас-Вегас, а потом взять машину и поехать назад в Лос-Анджелес через Гранд Rаньон. Но для этого нужно было перенести броню. отеля в Гранд Каньоне на неделю и отменить аренду автомобиля. Они долго спорили, кто это будет делать, в результате решили бросать жребий, и выбор пал на Сидорова.

Сидоров долго морально готовился, потом решительно набрал номер телефона отеля, на вопрос: «Hi, сan I help you?» он долго сопел в трубку, но так и не смог произнести больше ничего, кроме приветственного: «Хай!» В общем, билеты на самолет пропали, и они поехали на машине.

Гранд Каньон потряс всех. Петров был ужасно горд тем, что он настоял на его посещении. Да, она слышала, что это очень красивое место, а в своей книге Ильф и Петров назвали это чудо света «горой наоборот».

Современный Петров оказался романтиком и долго описывал ей свои впечатления и ощущения от этого места: – Не знаю, как там на Марсе, – начал Петров, – но полное ощущение, что Гранд Каньон – это гигантское зеркало, в котором отражается марсианский ландшафт. Все кругом – красного цвета: скалы, камни, земля и даже трава имеет красноватый оттенок. Скалы имеют такую форму, что иногда не верится, что они образовались под действием ветра и дождя. Кажется, что это работа скульптора, который предварительно рассчитывал их геометрию на компьютере с использованием самой современной программы 3D-моделирования. Причем иногда этот очень талантливый скульптор с великолепными познаниями в области архитектуры, кажется, был очень далек от знания элементарных законов физики и математики. Одни скалы он ставил на тонкие длинные основания, другие вдавливал в землю, местами на глубину 2 километра. Но так как это все это вместе смотрелось очень гармонично, Бог утвердил этот проект, добавив в него лишь парящих высоко в небе кондоров.

Они переезжали из одного национального парка в другой, и однажды, на дороге через пустыню, их застала ночь. Петров так ярко все описывал, что она запомнила его рассказ почти наизусть: «Ночь в пустынной степи наступает за одну секунду. Солнце буквально падает за горизонт, не давая возможности заметить постепенное окончание дня, лишь раскаленная жара успевает смениться на освежающую прохладу. Тишина наступает даже не абсолютная, а всепоглощающая, кажется, что даже мысли не должны возникать в голове, чтобы ее не потревожить. Единственное, что позволено делать, это смотреть в абсолютно черное небо, которое пронизано такими яркими звездами, что, кажется, можно достать их рукой. В такие минуты понимаешь, что, хотя ты и песчинка во Вселенной, но именно твоя жизнь не просто случилась, она очень важна, и в тебя словно вливается вся энергия Вселенной»…

К концу второго дня они наконец-то приехали в Лас-Вегас. Размещение в отеле на сей раз прошло без приключений, но это, наверное, было первое и последнее их мероприятие, как выразился Петров, «без косяков Сидорова».

К визиту в Лас-Вегас готовились основательно. Как опять же сказал Петров, они специально смотрели несколько голливудских фильмов. Там были мужчины в смокингах, дамы сверкали бриллиантами. «Ставки сделаны, господа, вам шампанское или виски со льдом?..»

Для нее было неудивительно, что дальше скажет Петров. Но он был очень удивлен реальностью самого пафосного места в США. «Ни фига подобного! – думая, что откроет для нее Америку, воскликнул он. – Облачение игроков в казино Лас-Вегаса: футболка, шорты и тапки. Не сандалии даже, а именно тапки, шлепанцы без задников. Дресс-кода нет нигде, можно пойти в «Беладжио» или в «Пирамиду», или в крутой дорогущий ресторан, да и в Макдоналдс тоже».

Единственно, что действительно совпало с их представлениями о Лас-Вегасе, так это обслуживающий персонал. И седовласые господа-швейцары, и роскошные дамы-крупье, и сексуально одетые официантки, и услужливые гостиничные бои – все работало на общую концепцию: ты находишься в самом престижном месте в мире.

Весь Las-Vegas boulevard ярко сверкает. Прожектор из казино «Пирамида» бьет в небо, струи фонтанов переливаются всеми цветами радуги, фейерверки освещают город то тут, то там. Здесь все шикарно и просто.

Феррари и Ламборжини можно взять на день в аренду и лихо подкатить ко входу казино. Особенно любит это молодежь, которая вскладчину берет модные спортивные автомобили и кабриолеты, набивается в них под завязку и шумно колесит по дорогам яркого города.

Поесть – тоже не проблема. 6 долларов стоит вход в кафе размером со стадион. Количество еды, количество напитков, которые ты можешь взять, ограничивается только твоими способностями, сколько ты сможешь съесть и выпить.

Можно пожениться прямо на месте в одной из многочисленных часовен. Что особенно приятно: юридической силы такой брак не имеет: женись хоть три раза в день. Сплошная романтика…

В общем, все бы ничего, но несколько раз за всю поездку у Петрова с Сидоровым возникали непримиримые противоречия из-за постоянного скупердяйства последнего.

В ресторане, например, он каждый раз требовал чек, чтобы проверить, ели ли они все, что было включено в счет. Иванов даже над ним прикалывался: ты, мол, Сидоров сам в своих кафе всем лишнюю еду приписываешь, поэтому и проверяешь.

Ежедневно возникающие проблемы им помогала решать девушка Маша, которая работала в туристическом агентстве их города и, несмотря на то, что Сидоров поступил с ней очень непорядочно, не смогла бросить своих земляков в беде.

Она была переводчиком в трудные моменты, много раз подсказывала, как лучше сделать, куда поехать, что посмотреть. В общем, она стала их ангелом-хранителем. И единственное, что она отказалась делать, – это разговаривать с Сидоровым. И ее, в общем-то, можно было понять.

Петров постоянно консультировался с Машей, а на третий день поймал себя на мысли, что скучает по ее звонкому голосу. Как-то вечером он предложил ей пообщаться в скайпе и, когда увидел ее на экране монитора, понял, что попал. Она была именно такой, какой Петров себе представлял женщину своей мечты. И он даже постарался описать свои критерии, но под его описания, подходило 90 % женщин России.

– Понимаешь, – говорил Петров, – у нее глаза, ну такие, а губы… В общем, Маша была «вся такая-растакая».

Самое смешное было то, что они с Машей всю жизнь жили на соседних улицах и никогда бы не встретились, если бы не этот жадюга Сидоров. Поэтому он простил Сидорову все ради Маши, но в последние два дня не помогла даже его вселенская любовь.

Они были вынуждены забронировать себе одну ночь в отеле в Нью-Йорке, потому что Сидоров купил дешевые билеты с неудобной стыковкой. Хотя, как они потом узнали, – это было их спасение.

Сидоров опять вызвался самостоятельно забронировать отель, и они с Ивановым позволили ему это сделать, думая, что лимит ошибок он уже исчерпал. Отель решили забронировать между двумя аэропортами в районе Куинс. Иванов вспомнил, что когда-то давно он смотрел фильм «Однажды в Америке», и там в этом районе жили одни негры, а слава у района была совершенно недостойной того, чтобы принять трех крутых тамарских бизнесменов. Но Сидоров сказал: когда это было, сейчас в Америке везде хорошо живут; он знает, потому что по-другому быть не может, и после долгих поисков нашел и забронировал, наверное, самый дешевый отель из всех имеющихся в наличии.

Проблема случилась там, где ее не ждали. Когда они прилетели в Нью-Йорк, они не обнаружили своего багажа, и Петров получил очередную возможность поговорить с Машей. Они прошли в специальную комнату, где им широко улыбались и были очень удивлены их поведением. Багаж потерялся не только у них, но и у других пассажиров. Тем не менее ни у кого, кроме них, это не вызвало негодования.

Подходят две американки к менеджеру и с улыбкой говорят:

– Хай, вы знаете, у нас потерялся багаж.

– Что вы говорите?! – отвечает менеджер. – Это так печально, – его улыбка становится еще шире. – Присаживайтесь, заполните бланк, вы получите багаж по домашнему адресу в ближайшие сроки. Не хотите ли кофе?

– Как это мило с вашей стороны, – хором отвечают женщины. – Спасибо, выпьем по чашечке.

Они спокойно уходят заполнять бланки, и история повторяется со следующими клиентами до тех пор, пока не подошла очередь наших парней.

– Так я не понял, где наши шмотки?! – воинственно проорал коротышка Сидоров.

– Не беспокойтесь, – ответила менеджер. – Ваш багаж прибудет ближайшим рейсом.

– А когда будет ближайший рейс? – не унимался Сидоров.

– Я не знаю, но все будет хорошо, вам доставят багаж бесплатно по домашнему адресу, – продолжала улыбаться девушка. – Кофе хотите?

– Какое кофе, по какому домашнему адресу?! Мы живем в Тамарске, – вступил Иванов.

– Тамарск – это в каком штате? – спокойным голосом спросила девушка.

– Штат Россия, – издевательским голосом ввернул Сидоров.

– Повторите по буквам, – собираясь сделать какую-то пометку в формуляре, произнесла девушка.

– Я те щас повторю, вы что, издеваетесь?! Мы улетаем завтра в Россию, страна такая, знаешь, Россия? Большая такая страна. Туда не дойдет ваша бесплатная доставка.

– Все будет хорошо, – повторила девушка. – Мы всегда доставляем потерянный багаж клиентам по домашнему адресу.

Разговор затягивался, скопилась большая очередь, но никто не нервничал и не выражал недовольства. Американцы смиренно ждали.

– Девушка, давайте формуляр, мы его заполним, – решил перевести разговор в более конструктивное русло Петров, – но мы будем ночевать одну ночь в отеле и завтра улетаем в Россию.

– Отлично, – обрадовалась девушка. – Вам доставят багаж прямо в отель.

– А можно мы заберем багаж здесь, в аэропорту? – уточнил Петров.

– Конечно, – просияла девушка и выдала им бланк на потерянный багаж и три прозрачных пластиковых пакетика, в котором лежали зубная щетка, паста, расческа и белые носки.

– Ты че, Петров, зачем нам это надо – еще раз сюда тащиться, деньги тратить? Пусть в отель привозят чемоданы, – кипятился Сидоров.

– Значит так, – Петров решительно посмотрел на друзей, – теперь командовать буду я. Хватит уже, вы мне весь отпуск испортили вашими экономиями, крохоборы! – И продолжил:

– Вот не дай Бог, Сидоров, с отелем что-то не так будет, ты мне за свой счет отель на Пятой Авеню оплатишь.

– Да, ладно тебе, – испугался Сидоров, – че разошелся-то, уже все, завтра улетаем. Зачем ругаться? Мы же команда! – по-боевому закончил он. Но в отличие от его призыва в начале их путешествия, этот клич никто не поддержал.

Когда они возвращали заполненный бланк, девушка уже ушла, и ее сменил молодой мексиканец со смышленым взглядом.

– Вы не заполнили графу «адрес доставки», – заметил он.

– А мы хотим забрать багаж прямо из аэропорта, – вынужден был повторить Сидоров.

– Но я не могу принять такой бланк заказа, нам нужна контактная информация, в случае возникновения вопросов мы позвоним вам в отель.

– Хорошо, записывайте, – сказал Сидоров и переписал название отеля из листа бронирования в графу «адрес проживания».

Они с пустыми руками вышли из аэропорта. Хотя нет, не совсем с пустыми руками, а с прозрачными оранжевыми пакетами. Она представила себе эту картину, и ей стало смешно. Жалко Петрова, конечно, хороший парень, а этим – поделом.

Подойдя к желтому такси, Сидоров произнес название отеля – Forest. Таксист удивился и переспросил, какой именно Forest отель им нужен, по какому адресу, потому что это название цепочки отелей. В Нью-Йорке отелей Forest шестнадцать.

– Отлично, – истерично захохотал Петров, – тогда на Пятую Авеню.

– Но на Пятой авеню нет отеля этой цепочки, – резонно заметил таксист.

– А какой самый дорогой отель в Нью-Йорке? – поинтересовался Петров, глядя на холодеющего от ужаса Сидорова.

«Самый дорогой отель – Four Seasons, Переночевать в гостиничном номере площадью 400 квадратных метров, расположенном на 52 этаже с потрясающим видом на Нью-Йорк стоит 34 тысячи долларов» – проинформировал их таксист-эрудит.

– Годится, садись Иванов, Сидоров платит.

– Ну, ладно тебе, – прогундосил Сидоров и, обращаясь к таксисту, пояснил, – наш отель в Куинсе.

– Ну, это легче, в Куинсе всего три таких отеля, они недалеко друг от друга, мы можем их объехать по очереди.

– Валяй, – разрешил Иванов.

Таксист не понял, но слово «Валяй» ему напомнило французское «вуаля», на что он ответил: «Селяви» и быстро сорвался с места.

Отель, естественно, оказался последним, Сидоров беспрекословно заплатил 100 долларов за такси и заискивающе смотрел на гневного Петрова, стараясь вымолить прощение. Отель оказался обычным, Петров пристально осмотрел номер на предмет наличия туалета и душа, потому что уже от всего, чего касалась рука Сидорова, он ждал подвоха. В номере все оказалось нормально, и он расслабился.

– Мужики, пойдемте куда-нибудь поедим, – предложил Иванов.

Как оказалось, ресторана в отеле не было, и они вышли на улицу. В девять вечера было безлюдно, и только ветер гнал вдоль дороги рваную бумагу и пластиковые пакеты. Выглядело место не очень презентабельно. Они зашли в первый попавшийся ресторан и остановились как вкопанные. Ресторан был забит под завязку, на них смотрели сотни глаз. Все сидящие в ресторане были неграми.

– Да закончится эта поездка когда-нибудь или нет! – в сердцах сказал Петров, развернулся и вышел. Притихшие Иванов и Сидоров покорно семенили за ним. Они нашли затрапезный супермаркет, купили там какой-то колбасы, хлеба и пива, вернулись в номер, быстро съели незавидный ужин и легли спать.

С утра они опять за счет Сидорова доехали до аэропорта и увидели много чемоданов перед офисом потерянного багажа. Через несколько минут они поняли, что их чемоданов среди этого багажа нет. Зайдя в офис и показав квиток с номером, они опять стали адресатами широкой улыбки, на сей раз толстой добродушной старушки-менеджера, на вид лет восьмидесяти.

– Чем могу вам помочь? – спросила она.

– Дело в том, что вчера потеряли наш багаж, и мы хотели его забрать.

– Отлично, – еще раз улыбнулась она. И, посмотрев в компьютер, пояснила. Ваш багаж был отправлен в ваш отель Forest.

– Что?! – заорал Иванов. – Мы же писали, что хотим забрать багаж в аэропорту!

– Да, вижу, – посмотрев внимательнее в компьютер, весело ответила старушка, – извините, произошла ошибка, и ваш багаж повезли в ваш отель, но вы не беспокойтесь, все будет хорошо. Кофе хотите?

– К черту кофе, по какому адресу повезли наш багаж?! Отелей с таким названием шестнадцать в Нью-Йорке, а мы уже выписались из отеля, – завопил Сидоров.

– Значит, чемоданы будут привозить в каждый отель и в конце концов их привезут обратно в аэропорт, где вы их и сможете забрать, – радостно закончила она.

– А можно позвонить шоферу, чтобы он завез чемоданы сейчас в аэропорт?

– Нет, сэр, у него логистика, это нецелесообразно. К тому же с ним нет связи. Он телефон забыл, – и она показала на старый сотовый, лежащий на прилавке, словно в подтверждение того, что она не обманывает.

– Но у нас самолет в Россию через четыре часа, – попробовал объяснить всю серьезность ситуации Петров.

– Значит, вам доставят багаж по вашему домашнему адресу, – невозмутимо продолжала старушка. – Укажите в бланке ваш домашний адрес, и ваш кофе готов.

Делать было нечего. Они сникли все втроем.

– Да, а я думал, что только у нас в Тамарске бардак, а тут вообще концов не найдешь, вся разница – здесь улыбаются и ничего не делают, а у нас ничего не делают, но без улыбки.

– А по мне пусть лучше без улыбки, – заметил Иванов, – а то прямо как будто издеваются.

– Да, есть такое дело, – согласился Сидоров.

Петров молча пил кофе. Чувствовалось, что он судорожно ищет выход. Выхода не было. И Маша тут не поможет.

В это время в офис вбежал маленький взмыленный китаец, схватил телефон с прилавка и уже было выбежал из офиса, но был схвачен сильным бдительным Петровым. Это оказался не вор, а вернувшийся за забытым телефоном шофер, развозящий потерянный багаж.

По словам Петрова, это было самое лучшее событие во всей поездке. Они забрали багаж из старого микроавтобуса и успели к регистрации на рейс в Москву в аэропорт Кеннеди, где через полчаса Петров встретил ее и был в восторге от того, что хоть кто-то выслушал его историю.

Да, их путешествие было запоминающимся. Как психолог-любитель, она долго слушала историю, которую было трудно отнести к какому-либо жанру. Местами это была комедия, местами – трагедия, местами – триллер, а местами – любовный роман. И если бы кто-то снял кино по этой истории, она была уверена, что многие бы скептически заметили: да, сценарист-то был не профессионал, напридумывал ерунды, в жизни такого не бывает. А жизнь чаще всего преподносит такие события, что ты сам не веришь, что это произошло с тобой, уж не говоря о других.

Когда она слушала Петрова, ей ужасно хотелось задать ему один вопрос. Когда он закончил изливать душу, она все-таки спросила:

– А как вообще получилось так, что вы друзья – Иванов, Петров и Сидоров. Как вы познакомились? Это же анекдот какой-то.

– А, это… Давняя смешная история. Мы с Ивановым с первого класса учились вместе и дружили всегда. А потом в пятом классе к нам новенький пришел с фамилией идиотской – Жадотрусов. Представляешь, как над ним все издевались. Знаешь, все, у кого фамилии плохие, стараются ими гордиться и из кожи лезут, чтобы чего-нибудь в жизни добиться, чтобы всем доказать. Вот и он всем рассказывал, что он жадный, но не трус.

Ну, в общем, мы взяли над ним шефство, он же еще мелкий был такой, хлюпик. Мы его типа взяли к себе, был у нас на посылках. Потом уже привыкли к нему. А в десятый класс к нам пришла Наташка Сидорова учиться. Все их стали «женить». Смех смехом, а они в восемнадцать лет расписались, и он взял ее фамилию. И мы стали Иванов, Петров и Сидоров.

Как только он фамилию сменил, совсем распустился. Постоянно он главный. Одним словом, детские комплексы дали о себе знать. Хочет быть везде хозяином положения, но жадный до жути, и все его проблемы от этого. Как видишь, его проблемы в этой поездке стали нашими. Так что я с этой дружбой закончил. Но зато с Машей познакомился, – его громкий голос сразу же изменил тембр и стал теплым и заботливым. – Так что друг мне все-таки помог, сам того не ведая. Вот такая она, мужская дружба…

Дома никого не было. Она стала разбирать чемодан и с сожалением увидела, что на кофту, которую она привезла в подарок дочери, пролился шампунь. Нужно постирать ее, пока дочь в университете, к ее приходу кофта уже высохнет. Она сложила в стиральную машинку несколько своих вещей и поставила режим «деликатная стирка».

Зазвонил звонок. «Странно, – подумала она, – это не может быть Леля, потому что она должна чувствовать, что я хочу ее убить». Честно говоря, убивать ее уже совершенно не хотелось. Откуда Леля по телефону могла понять, насколько этот Ростислав «никакой»? Другого слова для него даже не подберешь. Куча комплексов, вера во все эти КГБ, абсолютная наивность вкупе с каким-то ограниченным мышлением. А выглядит как нормальный человек, вот и разберись. Американец все-таки. Нет, Леля не виновата. Да и особой вины Ростислава она не видела. Там все такие, он не хуже других… Звонок настойчиво продолжал звенеть. Она взяла трубку. Звонил ее хороший знакомый, суперуспешный бизнесмен и просто хороший человек.

– Ну, как съездила, – поинтересовался он. – Как Америка, процветает?

– Да, все отлично, – ответила она, решив, что он все равно не поймет, если она скажет ему правду.

– Да я и не сомневался. Там все круто – и лечение, и обучение, и отношения там совершенно другие. Поэтому там они живут так хорошо.

– Да, – чтобы поддержать беседу протянула она. – А ты откуда знаешь, ты же там не был?

– Это и так ясно. У меня, например, есть одна знакомая; ее родители вывезли в Канаду, когда она еще ребенком была, ну, дали ей все – образование хорошее. Она переехала в Израиль и открыла там клинику для животных, родители ей помогли, – продолжал он.

– Конечно, отчего не помочь, люди же богатые, могут себе позволить дать денег любимой дочке, – согласилась она.

– Да нет, не в этом смысле. Они ей помогли с образованием, а деньги на бизнес она в кредит взяла, – пояснил он.

– А у родителей что же она не взяла, они же рады были бы ей помочь? – удивилась она.

– Ты не понимаешь, там все по-другому, – восторженно продолжал ее друг. – Она попросила у отца денег, а он ей и говорит: «Дочь, ты молодая, у тебя все впереди, я вот дам тебе денег, а ты их потеряешь. И у меня их не будет. Так что давай уж сама». Представляешь, как здорово, – закончил он.

– Что же в этом хорошего? – не поняла она. – Ему жалко, что ли? А почему она должна была их потерять, у нее же хорошее образование, и воспитание тоже? – усомнилась она в правильности его слов.

– Говорю же, там все по-другому. Вот она мне рассказывала, что, когда они с мужем и детьми приезжают в гости к родителям в Канаду, они останавливаются в отеле и берут в аренду машину. Так там принято, понимаешь. Поэтому они так хорошо и живут.

– Здорово, – ответила она, только чтобы что-то ответить.

– Ну, вот и ты говоришь, что там все классно.

– В общем-то, хорошо, но у нас лучше.

– Это ты права. В гостях хорошо, а дома лучше, – согласился он. – Ну, пока, звони.

Она долго разбирала чемодан, потом вешала выстиранные вещи, потом долго болтала со всеми подружками до вечера, пока не пришла ее дочь.

– Иди, посмотри, что я тебе привезла, – сказала она. – Там на вешалке, в ванной. Пришлось постирать, потому что шампунь в чемодане на нее пролился.

Дочь забежала в ванну.

– О! Супер! Это брендовая кофта, Донна Каран, на молнии, как я люблю. Ура! Ура! Ура! Спасибо, мамочка, – воскликнула Аня, вбегая в комнату с кофтой, висящей на вешалке.

Она всегда любила кофты на молниях и при каждом походе в магазин покупала такую же, просто другого цвета. Но эта кофта была не просто какая-то безродная, а особенная – купленная в США в фирменном бутике, с вышитой надписью на груди. В противном случае нужно было бы выворачивать этикетку на шее, чтобы похвалиться брендом подружкам, и сказать: «Да, мама из Америки привезла».

Она подняла голову и не сдержала вздоха удивления.

– Вот это да! – только и смогла проговорить она. Расстраивать дочь, что кофта села после стирки, она не решилась – та так искренне радовалась. Но сама она была потрясена: у дорогой брендовой кофты после стирки рукава стали в два раза длиннее и теперь доходили до колен, вися длинными сосисками, а сама кофта, наоборот, стала в два раза короче. Молния при этом выпячивалась глубокими параболами, делая кофту похожей на какой-то космический наряд, а капюшон висел сзади длинной толстой сарделькой.

– Тебе тоже понравилось, – расценила по-своему ее ответ Аня. – Сразу видно: модная фирменная вещь. Я сейчас ее примерю, – бросила радостно дочь и унеслась в спальню.

– Вот, посмотри, правда, классно сидит? – вбежала назад в комнату Аня.

Дочь сосборила рукава, капюшон завернула вокруг шеи, надела под кофту розовую футболку в цвет молнии, кофта едва прикрывала грудь, а молния, которая выпячивалась колесом, увеличивала ее размер груди в два раза.

– Круто, – просияла дочь и, чмокнув ее в щеку, побежала рассказывать об обновке подружкам.

Если бы она не видела эту кофту до стирки, может быть, ее реакция была точно такой же. Она бы тоже постаралась и, безусловно, нашла бы модные тенденции и трендовые цветовые комбинации.

В голове крутилась какая-то мысль, но она никак не могла понять, что объединяет эти два события – разговор с приятелем о «другой» жизни за границей и эту кофту. Мысль как бы витала в воздухе и никак не хотела проявляться.

– Нет, ну и ну. Кофта ведь качественной должна быть, а она – на тебе! То ли технологии у них не те стали, то ли сбой какой-то произошел в компьютере, и вот тебе результат. В одном месте растянулась, в другом села. Тоже мне, Америка. Выглядит красиво, а внутри какие-то неполадки. А мы, только из-за того, что это из Америки, уже готовы увидеть то, чего в этом нет и никогда не было. Эту кофту бы выбросить на помойку, а нам модно и круто. Из Америки ведь.

И после этих рассуждений у нее в голове сложился ответ на вопрос, что именно объединяло эти два события. Эти «другие» отношения, которые, с одной стороны кажутся нам странными, а с другой стороны, которыми мы так восхищаемся, результат такого же сбоя, только уже в системе человеческих ценностей. Дети, приезжая к родителям, живут в гостинице; на день рождения имениннику дарят открытку; на праздник приглашают за два месяца; гостей кормят чипсами и орешками.

Но русский человек способен все оправдать в своих глазах, потому что они же так хорошо живут там, за границей! И даже такие «линялые и растянутые» отношения возвести в ранг высоких. Найти глубинный скрытый смысл там, где все объясняется проще простого: просто им жалко потратить деньги на родителей, на детей, на друзей, да и, как это ни парадоксально, на себя, любимых, тоже.

И если надо выбирать между хорошими дорогами и такими «некачественными» отношениями между людьми, то она выбирает хорошие отношения и плохие дороги. А другие пусть сами решают, что для них важнее…

Часть 5 Англия, 2010 год

Она проснулась от пения соловья и хотела уже было огорчиться, что опять не выспалась, но вовремя вспомнила, что сегодня ей нужно быть в аэропорту через час, да и вообще – быть недовольной пением соловья – это кощунство. Много лет она вставала по будильнику и ходила сначала в школу, потом в университет, наконец, на работу. Она помнит ужасный звук будильника. Хотя будильников в ее жизни было много, все они имели одинаково противный сигнал. С детских лет у нее была мечта работать так, чтобы в один прекрасный момент стало возможным вставать, когда проснешься, а не по звонку будильника.

Мечта сбылась, но иногда ей нужно было встать пораньше, и у нее практически всегда получалось проснуться вовремя. Однако сегодня она точно проспала бы, если бы не соловьиное пение. Она проснулась окончательно и невольно заслушалась. Может быть, это и есть счастье – просыпаться под пение соловья?..

Но времени на размышления не оставалось. Она должна была встретить в аэропорту Марка Стенли, кандидата в сенаторы штата, она забыла какого именно. Как она ни пыталась убедить политика, что Тарасов – это обычный захолустный городишко, жители которого спят и видят уехать куда подальше, ей это не удалось. Педантичный политик, прищурившись, посмотрел на нее и сказал: «Мне шестьдесят лет, и я уже не в том возрасте, когда позволительно верить на слово. Я должен все увидеть своими глазами».

Когда она поинтересовалась, что именно Стенли хочет увидеть, тот ответил, что, мол, не знает, что именно, но когда увидит, то сразу поймет, что это именно оно.

Итак, Марк Стенли приезжает на неделю и будет жить у нее на даче. Она нашла переводчицу, которая согласилась сопровождать гостя, когда тот будет выезжать в город. Дата визита из-за его занятости с предвыборной кампанией несколько раз переносилась, но все-таки он смог найти время для поездки. В прошлый раз он по какой-то причине так и не стал сенатором, но предстоящие выборы должны были, по его словам, принести ему победу.

Встретив Стенли в аэропорту и передав его под присмотр очаровательной переводчицы Елены Ивановны, семидесятилетней бывшей учительницы английского языка, она поехала в офис.

Когда вечером она приехала проведать своего гостя, то застала его в компании родителей, чья дача была по соседству, и Елены Ивановны; они играли в лото. Стол был накрыт. Дегустация папиного вина шла полным ходом. На мангале жарились шашлыки, топилась баня, дрова для которой Марк наколол сам под руководством ее папы. Чувствовалось, что она лишняя на этом празднике жизни, и она, увидев, что гость счастлив, с чувством выполненного долга вернулась в город.

К сожалению, все эти дни она было очень занята, да в ее планы и не входило полностью курировать гостя. Пусть делает, что хочет, ведь он мечтал увидеть в Тарасове непонятно что. Не стоит ему мешать.

Каждый вечер Елена Ивановна подробно отчитывалась ей обо всех передвижениях Марка, рассказывая, куда они ходили, что ели и с кем разговаривали.

И если часть визитов вызывала у нее одобрение – например, культпоход в театр на «Лебединое озеро» или на концерт классической музыки в консерваторию, посещение краеведческого музея или места приземления Ю.А. Гагарина, – то другая часть вызывала недоумение.

Зачем будущему сенатору нужно смотреть дипломный спектакль студентов театрального института, да еще и на русском языке, идти с Еленой Ивановной за продуктами на рынок «Юбилейный», где десяток яиц на рубль дешевле, или ехать в пригород к подруге Елены Ивановны за козьим молоком?

Походы в планетарий и стрелковый тир, катание на лодках в городском парке, рыбалка и даже ловля раков в протоках реки Сазанки с внуком Елены Ивановны так бы и продолжались, если бы не одно «но». В воскресенье у нее будет день рождения, и в этот раз все друзья, каждый год занятые, позвонили и предупредили, что уж на этот раз они обязательно приедут.

Компания ожидалась большая: Леля с мужем, Лариса с бойфрендом, Владимир Ильич и вернувшийся из ссылки в Швейцарию Женька, ее новые друзья Петров (и Маша конечно), Александра с мужем Сашей и двумя детьми. Также обещали быть ее друзья из Тарасова, подруга из Хартфорда и другая подруга – из Сиэтла.

Марк выслушал известие и радостно заявил, что хотел посмотреть, как празднуют дни рождения в России. «Да-да, – поддакнула ему Елена Ивановна, – они с Маркушей помогут все приготовить!» Ей, школьной учительнице советского периода, очень нравились его любознательность и послушание.

– Знаешь, а мы русский язык начали учить! – поделилась с ней новостью Елена Ивановна.

– Это еще зачем? – удивилась она.

– Ну как же! Интересно выучить язык, на котором разговаривали Пушкин и Лермонтов, – ни на миг не усомнилась в своей аргументации Елена Ивановна. – Он так старается! Марк, расскажи, что мы сегодня учили?

Марк интуитивно догадался, о чем шла речь, быстро закивал головой в знак согласия и, внутренне собравшись, выпалил:

– Пиво ест?

– Ну, Маркуша, что же ты меня позоришь, – смутилась учительница. – Представься, как я тебя учила.

– Менья зовьют Марк, – с трудом выговорил Марк и, бесконечно гордый собой, продолжил: – Как тебья зовьют, Ельена?

Он с радостью посмотрел на нее, ожидая одобрения.

Елена Ивановна расцвела и пошептала:

– Молодец.

– Я ест молодец, – расхохотался Марк.

– «Вот и славно. Они, кажется, нашли общий язык», – подумала она, а вслух сказала:

– Значит, я составлю меню, закуплю продукты, а вы поможете мне все приготовить. Хорошо? – спросила она по-русски, вопросительно посмотрев на Марка.

– Я ест хорошо, – тут же ответил он и в свою очередь поинтересовался по-английски, – а почему вы не празднуете в ресторане?

– Почему же, празднуем. Но все предпочитают домашнюю еду, а не ресторанную, – пояснила она.

– А что будет в меню? – спросил любознательный Марк.

– Пока еще не знаю. Но могу сказать точно, что чипсов и орешков не будет!

Когда она уже собралась уезжать, Елена Ивановна махнула рукой Марку, который собирался провожать: дескать, нам нужно посекретничать, и они вдвоем пошли по дорожке вдоль дома. Елена Ивановна делилась впечатлениями:

– Приезжаю я утром, поднимаюсь на лужайку, а он сидит на стуле, не двигаясь, и на реку смотрит, словно в трансе. Красота-то какая, говорит. А я ему отвечаю: река, мол, как река. А он: «Ничего вы не понимаете! Вот сядьте рядом со мной, посмотрите». Я села, пригляделась. Так-то у меня дел всегда полно – то полить, то прополоть. А тут увидела, что над рекой дымка утренняя, легкий туман. А потом солнце выглянуло, туман рассеялся, и вода – синяя-синяя и гладкая, как стекло. Вправду, красота! А мы все суетимся, и красота эта мимо проходит. я, может быть, так спокойно первый раз в жизни сидела… Думала, меня уже ничем не удивить, а вот ведь как бывает.

Она посмотрела на бывшую учительницу и спросила:

– Вы что-то мне сказать хотели?

– Да я уже все сказала, – смутилась та. – Это очень важно, поверь.

На том они и расстались.

Слава Богу, а то она подумала было, что что-то случилось. Времени размышлять о том, как хорошо сидеть в кресле и смотреть на реку, у нее не было, потому что нужно было продумать меню на день рождения.

Блюда должны быть легкими, но праздничными. Тарасовцев трудно удивить шашлыками, потому что с середины апреля каждый выходной все приезжают друг к другу в гости «на шашлыки», и к июню слова «шашлык обыкновенный» вызывают усталую гримасу. Поэтому к выбору блюд она всегда подходила очень серьезно.

Тщательно изучив кухни разных народов мира, она включила в меню своего праздника десять блюд. Итак, меню «Июнь 2010»:

Гаспаччо по-андалузски;

Шарики из козьего сыра с оливками и маслинами, посыпанные свежим базиликом;

Абрикосы, запеченные с сыром Дор Блю;

Креветочный салат в дыне;

Смга в медово-горчичном соусе;

Кебаб из ветчины с персиками;

Гуша глазированная в красном вине;

Лимонный шербет;

Кубничный крюшон;

Тирамису.

«Скромно» и изысканно. Да, и вина нужно купить, чтобы всем хватило. Красного и белого, только не горелого, вспомнилась ей детская считалка. «Так с детских лет нас готовят к взрослой жизни», – улыбнулась она своим мыслям и, довольная собой, легла спать.

В воскресенье с утра были закуплены продукты, и сразу же началась готовка: они чистили, резали, запекали, охлаждали, взбивали, смешивали и варили.

Когда Марк узнал, что гости придут через четыре часа и все нужно приготовить к их приходу, то сначала поинтересовался, когда придет профессиональный повар. Услышав в ответ, что им предстоит готовить праздничный обед втроем, хотя обычно она это делает одна, махнул рукой, пробурчав что-то вроде «эти русские и не на такое способны», поступил в полное распоряжение Елены Ивановны.

К приезду гостей стол был накрыт белой скатертью, на стулья надеты белые чехлы с серебряными бантами. Тарелки стояли в окружении нужного числа фужеров, бокалов и столовых приборов. Иными словами, сервировка была на высшем уровне!

Марк сильно переволновался: вот-вот придут гости, а у них еще ничего не готово.

– Не переживай, – успокоила она. – В России не принято приходить вовремя, а те, кто приходят первыми, обычно помогают готовить, так что «Don’t worry! Be happy!»

Услышав знакомую присказку, Марк успокоился и повеселел.

Гости начали собираться через час после назначенного времени. Владимир Ильич, казалось, стал еще моложе, а Женька, наоборот, из подростка превратился в обаятельного молодого человека и вызвал явную симпатию пятилетней Алины. Петров и Маша уже поженились, но продолжали общаться с Ивановым и Сидоровым, хотя путешествовать теперь предпочитали вдвоем.

Каждый гость, который приходил позже, пил штрафную. Марку почему-то этот обычай очень понравился, и он составлял компанию всем опоздавшим. Может быть, поэтому, а может быть, потому, что он очень переживал, что они до прихода гостей не успеют, ему удалось попробовать только несколько блюд из праздничного меню. Потом он пропал. Сначала никто его не хватился, а потом Марка, спящего в гамаке в обнимку с кошкой Мусей, случайно обнаружили поздно ночью.

Все были безумно рады видеть друг друга. После положенных тостов за именинницу, еще раз за именинницу и еще много-много раз за именинницу разговор перешел к ее рассказу о поездке в Швейцарию.

Прошло уже достаточно времени, и пора было, решил народ, услышать, в какой же стране жить хорошо. Она могла долго рассказывать, что интересного в каждой из стран, но ответа, которого друзья от нее ждали, не было. Или, точнее, он был резко отрицательным. Хорошо, что Марк не слышал все ее откровения о жизни в Америке. Народ внимательно слушал ее рассказы о путешествиях и стремлении найти идеальное место для жизни. В конце концов, кто-то высказал общее мнение:

– То, что ты рассказываешь, прекрасно, но все-таки – где тебе больше всего понравилось?

– В каком смысле «понравилось»? – уточнила она. – Мне все мои поездки нравятся. В каждой стране столько красивых мест! Я узнаю много интересного, знакомлюсь с новыми людьми, и знаете, что самое ценное я вывезла из своих путешествий?

– Что? – практически хором спросили гости.

– Это вы! Здесь, в России, я никогда не познакомилась бы с Александрой, Владимиром Ильичем, Петровым.

Все были польщены, но явно хотели услышать что-то другое.

– А я слышал, что в Австралии нереально круто, – поделился Петров. – Там природа обалденная и зимы нет вообще. Океан кругом. Уровень жизни там самый высокий. Вот бы туда съездить…

– Да нет, что там хорошего? Это же бывшая английская тюрьма. Туда всех осужденных свозили из Лондона. Откуда там возьмется культура? – веско высказался Владимир Ильич. – Вот Англия – другое дело. Там веками все строилось. Поэтому и уровень культуры на голову выше, чем в других странах. Не зря там сейчас живут самые богатые люди мира. Вот где хорошо.

– Хватит разглагольствовать, – прервала их Леля. – Хорошо там, где нас нет. Мне и здесь неплохо живется. Могу я хотя бы раз воспользоваться тем, что моя подруга весь мир объехала? Вот скажи мне, куда лучше всего поехать летом отдыхать? Так, чтобы хорошо отдохнуть.

Этот вопрос задавали ей раз по двадцать на дню. Она посмотрела на Машу; та тихонько хихикала, догадываясь, что будет дальше.

– Я непривередлива, – продолжала Леля. – Пусть отель будет хороший, море теплое и песок белый, места красивые и чтобы было где вечером погулять. Ну, магазины, чтобы купить себе шмоток модных. Серега у меня вообще не любит лежать на пляже, поэтому ему нужны всякие достопримечательности. А у меня никаких особых требований нет. Только летать я не люблю, и всякие дожди да влажность мне не нравятся. Главное – чтобы песок был белым-белым… И море синее-синее, – мечтательно повторила Леля.

Ее всегда интересовало общее бессознательное. Нигде об этом не написано, но все хотят именно этого. Правда, стран ы , чтобы удовлетворить все требования, к сожалению, не существует. Но все ее попытки объяснить это клиентам терпели фиаско. В лучшем случае ей говорили, что она просто мало знает.

Углубляться сейчас в политэкономию стран не хотелось, и она предложила сыграть в игру. Все берут по листу бумаги и напишут в столбик названия стран, а в строчку то, что им нравится: пляж, море, достопримечательности, шопинг, ночные развлечения, вкусная еда, хорошее обслуживание и т. д. Потом она расскажет, что из названных благ имеется в каждой стране, оценив по десятибалльной шкале. В конце они вместе выявят страну-победителя. Отдых «Руссо Туристо – 2010»!

Игра началась. Вопросы посыпались один за другим. Она только и успевала отвечать, а Маша помогала ей, как могла.

– Хорватия?

– Пляж – галька и камни. Достопримечательностей много, но все они далеко друг от друга. Красивое море, но морские ежи; простая качественная еда и полное отсутствие шопинга.

– Италия?

– Лучшие достопримечательности и плохие пляжи, мелкие, пологие или, напротив, обрывистые и каменистые; лучший шопинг, но ужасные отели. Зато великолепная еда.

– Тунис?

– Белый песок и голубое море, много достопримечательностей, восточный колорит и великолепные центры талассотерапии по неевропейским ценам. Достаточно старые отели.

– Греция?

– Белый песок, бирюзовое море, много античных и христианских достопримечательностей, вкуснейшая еда, свежайшие морепродукты, хорошие отели, шубы на любой вкус, торговые центры, приветливые местные жители, недолгий перелет…

Список стран был бесконечен, и после дебатов решили ограничиться двадцатью странами на ближайшие десять лет.

Счетная комиссия, взяв бутылку коньяку, удалилась на террасу подсчитывать баллы, а остальная компания продолжила обсуждение планов на ближайшие три года. Великобритания и Австралия были признаны обязательными для посещения в ближайшее время.

Со стороны террасы послышался громкий шум. Это счетная комиссия обнаружила спящего в гамаке Марка. Его разбудили и, невзирая на активное сопротивление, накормили десертом – глазированными грушами в красном вине и тирамису, фирменным блюдом, приготовления которого гости требовали от нее каждый раз.

Марк присоединился к компании, когда шло заключительное обсуждение, в какую страну ей стоит поехать в первую очередь.

– В Лоондоон, – сильно растягивая гласные, произнес Марк. – У меня родной брат там живет. Я ему сейчас позвоню и скажу, что мы все едем к нему в гости.

– А разве у вас так принято? – удивилась она.

– Теперь будет, потому что это хорошо, – он обвел рукой всех присутствующих. – Вы все мои друзья, – выговорил он наконец и уснул, прямо сидя за столом.

Тут все вспомнили про счетную комиссию, которой из-за возложенной на ее членов большой ответственности, помноженной на бутылку коньяку, не под силу было сложить баллы даже на калькуляторе. Поэтому свою главную цель, ради которой уединились на террасе, они забыли.

На помощь им поспешила Маша, которая, быстро сложив все цифры, вскоре была готова огласить страну, победившую в этом конкурсе на звание «Идеальной страны отдыха для российского туриста».

Но Маша сначала почему-то отправилась в сарай, который в летний период хозяйка дачи с пафосом именовала гардеробной. Здесь доживали свой век старые вещи, которые жалко было выкинуть. Проведя в «гардеробной» около получаса, Маша предстала перед компанией в роскошном наряде.

Все едва не лопнули от смеха, потому что на ногах у нее были валенки, голову украшала белая бейсболка с логотипом фабрики школьной одежды, подаренная хозяйке богатым владельцем этой фабрики, Джоном Диком из Oгайо, и наушники с микрофоном. Она надела также короткое черное декольтированное платье, отороченное страусиными перьями, а поверх накинула видавшую виды, хотя и очень модную в давние времена фиолетовую шубу из искусственного меха. «Да, чего только не найдешь в сарае», – усмехнулась она про себя.

Маша встала посередине лужайки, держа в руке белый конверт.

– Итак, я объявляю название страны-победительницы! Я так волнуюсь, – начала Маша, копируя церемонию «Оскара». – Что же в этом конверте? Какая страна получила высший балл? Ведь это означает, что там – голубое море, белый песок, много достопримечательностей, красивая природа, вкусная еда, хороший сервис, хороший шопинг, доброжелательная атмосфера, и все это по доступным ценам! Итак, заслуженная победа присуждается Греции! Прошу любить и жаловать!

Так закончилось их поиски лучшего места для отдыха. Она и не удивилась; давно известная фраза «В Греции все есть» обрела новый смысл.

Последние дни в Тарасове Марк был серьезен и задумчив, и уже в аэропорту он сказал, что, хотя выпил на ее дне рождения гораздо больше обычного, помнит, о чем шла речь. Так что если ей нужно будет поехать в Лондон, то он уже позвонил своему брату, и тот будет счастлив, если она остановится у них в семье.

– Большое спасибо, – поблагодарила она. – Я с удовольствием воспользуюсь приглашением. Только мне нужно знать, сколько это стоит.

– Это стоит нол, – сказал Марк по-русски.

– Этого не может быть. Я знаю, что у вас другой менталитет и ничего не бывает бесплатно.

– Бывает, – ответил Марк и подмигнул ей. – Because it is right! Ошень карашо! – закончил он по-русски.

Елена Ивановна с трудом сдерживала слезы. Он расцеловал обеих и торопливо ушел на регистрацию рейса. Не хотел, чтобы они видели, что он тоже взволнован.

Мысли о будущей поездке в Лондон приятно грели душу, и нужно было сделать что-нибудь полезное в честь этого события. Например, давно пора бы сделать ремонт в бане. Построенная на совесть десять лет назад, баня выглядела отлично, но устарели материалы. К тому же хотелось весь дом привести в соответствие с современными возможностями.

Она решила обустроить в бане большую гостиную в английском стиле. Так будет очень хорошо. Из поездки она привезет что-нибудь настоящее, английское, что украсит интерьер и придаст ему аутентичный характер. Предстояло изучить, что такое английский стиль.

Она представляла себе добротные и качественные вещи, натуральное дерево, богатые шторы – в общем, дворцовый стиль, как в Букингемском дворце. Хотя она никогда там не бывала, но откуда-то знала, что там все роскошнее, чем во Франции. Россия, по ее представлениям, даже рядом не стояла. Ведь при слове «Англия» все тут же вспоминали по ассоциации об аристократизме и консерватизме. Существовало также стандартное убеждение, что если в Англии – так, значит, это правильно. Прочитав все, что нашла по этому вопросу, она записала найденную информацию о классическом английском дизайне.

Главная принадлежность его – камин, который, слава Богу, уже был; затем – классический кожаный диван в стиле «чиппендейл». Интерьер должны дополнять бордовые шторы, расшитые золотыми лилиями, тканевые абажуры в тон шторам, кованые люстры, обои в мелкую сине-зеленую или красно-зеленую клетку. На стенах – морские карты, старинные гравюры и портреты дам в кринолинах в золоченых рамах. Дорогая посуда с бордовыми вензелями, хрустальные фужеры и обязательные канделябры со свечами. Все предметы интерьера должны быть действительно старыми или, по крайней мере, состаренными и выглядеть так, как будто им сто лет.

«Интересно, – подумала она, – почему в России все стараются выкинуть старую мебель и купить новую?» Когда она купила свою дачу, там было много массивных деревянных стульев, столов, каких-то этажерок, комодов и тумбочек, богато украшенных резьбой. Они, конечно, не были антикварными… Она помнит, что успокоилась, как только выкинула все старье на помойку и привезла взамен обычные современные диваны, кресла и мебель из древесно-стружечной плиты.

Но в Англии все хранят веками: конечно же, ведь все вещи английские, а значит… Что это значит, она не смогла бы объяснить. Дерево, наверное, было из России; в Англии же нет такого количества древесины, да и мастера, что русские, что английские, друг от друга не особо отличались. В России было то же оборудование, что и в Англии. Так почему же в России старинная мебель считается старьем, а в Англии передается по наследству?

Когда она выкидывала старую мебель, одна вещь все-таки осталась: рабочие уже устали и отказались ее тащить, да и свободного места в газели, вывозящей мусор, не было. Это была высокая тумбочка с красивыми стеклами, вставленными в металлические оправы, и небольшим зеркалом. Без зеркала это был бы невысокий буфет; а если бы тумбочка была пониже, а зеркало побольше, то изделие можно было бы назвать трюмо. Но в том виде, который придал своему детищу столяр еще в середине XIX века, это было «буфетотрюмо». Назначение его было непонятным. Украшением этой чудо-мебели служили две небольшие колонны с затейливой резьбой. Зеркало местами потеряло амальгаму, и в углах было покрыто мелкой сеткой трещин. Так и простояло это «буфетотрюмо» несколько лет под навесом на улице.

Судьба предмета могла закончиться плачевно, потому что намечался очередной вывоз мусора с дачи. Но однажды Леля, будучи у нее в гостях, добралась до дальнего закоулка дачи и, увидев произведение старинного столярного искусства, поинтересовалась, почему такая прелесть стоит на задворках, а дом набит современной лоховской мебелью.

– Не знаю, как его использовать, – пояснила она. – Может быть, сменить зеркало на новое, и тогда перед ним можно будет краситься стоя…

– Нет, вы только посмотрите на нее! Весь мир объехала, всякие Лувры и Шенбрунны обошла, а у себя дома реликвии на задворках держит. Зеркало сменить! Да ты знаешь, что моя приятельница в Москве 3000 евро заплатила, чтобы ей зеркало для ее загородного дворца состарили, и то хуже получилось! А тебе такая реликвия даром досталась, поэтому и не ценишь.

– Да ладно, какая реликвия! Ручки старые и дверки плотно не закрываются, – попробовала возразить она.

– Кто тебе сказал, что они через сто лет должны плотно закрываться? В этом-то и есть дух старины. У тебя целый шкаф журналов по дизайну, – Леля взяла первый попавшийся журнал и посмотрела в оглавление. – Вот, например, стиль Людовика XIV. Посмотри-ка, разве не похоже на твою тумбочку с зеркалом?

– На «буфетотрюмо», – поправила она подругу. – Но там же цвет бирюзовый с белесой патиной. Смотрится совсем иначе.

– А ты покрась в такой же цвет, и у тебя будет свой «Людовик XIV»!

Непонятно почему, но она послушалась совета и принялась за реставрацию деревянного изделия. Счистила шкуркой остатки лака, покрасила дерево светло-бирюзовой краской, а сверху сухой кистью нанесла разводы светло-бежевого и бронзового цвета. И пошла мыть руки.

Когда вернулась, то не поверила своим глазам: перед ней стояла антикварная вещь времен Людовика XIV! Старинное зеркало, хрустальные стекла в дверках, оригинальные колонны – казалось, это чудо еще вчера стояло в музее, а сегодня каким-то невероятным стечением обстоятельств стало принадлежать ей. Ей повезло, что она его не выкинула. Так всегда – никогда неизвестно, где найдешь, где потеряешь!

Ремонт удался на славу. Точнее, не ремонт, а только декорирование: она заменила мебель, шторы, посуду, люстры, бра, торшеры и картины на стенах. Комната стала похожа на дворцовый зал. Все говорили: «О, да у вас тут как в Англии!» В Англии никто не был, но все и так знали, как живут настоящие англичане. Так ли это на самом деле, ей предстояло проверить уже через неделю. Марк, как и обещал, организовал ей проживание в семье своего брата, в пригороде Лондона. Брата звали Патрик, а его жену Торри. Оба были на пенсии. Их взрослый сын Торн, у которого был свой бизнес, жил отдельно от родителей. Она была уверена, что поездка в Англию, в отличие от предыдущих, будет успешной, ведь Англия – это основа всего. Если не в Англии, то где же хорошо? Не в Австралию же ехать, на самом деле.

Перед ней опять встал визовый вопрос. Прошло несколько лет, но она еще не забыла, как тяжело ей досталась французская виза. Но теперь-то можно избежать многих проблем, подумалось ей, у нее уже есть опыт.

Но, как выяснилось, английскую визу получить так же сложно, хотя и по другим причинам. Проще всего купить тур, тогда не будет проблем с визой, отелями и билетами, но ей-то отель не нужен. Экономия всегда выливается в гораздо большую сумму. А потраченные нервы вообще бесценны. Никто не знает, как правильно заполнить анкету, потому что делают это, как правило, впервые. Но это не самое трудное. Главное – нужно записаться на сайте на сдачу документов и купить билет в Москву и обратно, потому что документы на гостевую визу по приглашениям и при самостоятельном бронировании отеля необходимо сдавать в консульство или визовый центр лично! Этого больше всего не хотят жители Тарасова, как, впрочем, и других городов России. Мало того что поездка в Москву – дорогое удовольствие, так еще и времени сколько отнимает. Когда визу дадут, нужно еще получить документы, для чего заплатить курьерской службе или съездить еще раз.

Самое интересное обычно происходит в момент заполнения анкет, потому что для этого нужно знать иностранный язык. Когда делаешь это в первый раз, возникают сотни вопросов, и трудно правильно ответить даже на самые простые.

С этими проблемами она была уже знакома, но все-таки решила сделать все самостоятельно. Поскольку брат Марка, конечно же, не смог прислать приглашение, она решила забронировать себе отель, получить визу, а потом отказаться от отеля. Если сделать это задолго до поездки, то можно почти не потерять в деньгах.

На известном зарубежном сайте она подобрала себе несколько вариантов отелей в Лондоне. Дело в том, что нельзя бронировать самый дешевый отель, потому что могут не дать визу. Она выбрала не самый дешевый трехзвездочный отель в центре Лондона, в условиях бронирования которого было написано, что при бронировании ничего платить не нужно и можно отказаться от номера без штрафа за неделю до заезда.

Она внесла свои данные и номер кредитной карты, тут же пришло SMS-сообщение, что с карты списано 150 фунтов. «Как же так? – удивилась она. – Было написано, что они берут оплату при заезде!» Хорошо, что у нее на карте были деньги, а то вообще ничего не получилось бы.

Проблем с английским языком у нее не было, и она позвонила в отель спросить, в чем дело. Там долго кого-то искали, потом проверяли, потом обсуждали, и связь прервалась. Пришлось набрать номер еще раз. Трубку, естественно, взял другой менеджер, потом все повторилось, и наконец, ей ответили, что просто проверяли, действительна ли ее карта. Деньги обещали вернуть в ближайшее время. Ближайшее время растянулось на месяц, а телефонный звонок стоил ей 600 рублей.

Дальше ей предстояло самое главное – записаться на сдачу документов в консульство Великобритании. Изучив сайт вдоль и поперек, она нигде не нашла информации о том, на какой день идет запись. Тогда она позвонила в консульство, и естественно, попала на автоответчик. В трубке долго играла музыка, потом она нажимала различные клавиши, следуя инструкциям, и наконец, услышала приветливый женский голос, который объяснил ей, что сначала нужно заполнить анкету он-лайн, и в самом конце будут написаны свободные для сдачи документов дни.

– А если все занято до моей поездки? – удивилась она. – Зачем же мне тогда анкету заполнять? Может быть, вы мне скажете, на какой день сейчас очередь?

– К сожалению, я не располагаю такой информацией, потому что документы вы должны сдавать в визовый центр, – вежливым голосом ответила девушка и отсоединилась. Разговор обошелся в 500 рублей.

Решив предварительно почитать в Интернете, как заполнять анкету, чтобы избежать типичных ошибок, она натолкнулась на отзывы многих людей, прошедших через это. Так она узнала, что анкета состоит из двадцати страниц, с большим количеством вопросов, ответов на некоторые она не знала. Например, нужно было указать адрес проживания, домашний и мобильный телефон мужа, даже если ты уже с ним в разводе. Этих сведений у нее не было, но, обзвонив нескольких друзей и затратив на это около часа времени, она стала счастливой обладательницей этих нужных английскому консульству сведений.

Обложившись словарями, предварительными набросками о цели визита и списком ранее посещенных стран за последние десять лет, она открыла первую страницу анкеты. Она уже начала нервничать, как бы опять что-нибудь не случилось непредвиденного.

Ну что ж, можно было начинать заполнять. Сначала нужно было выбрать цель визита. Обычно в списке было слово «туризм», но здесь его не было. Перечитав несколько раз список, она нашла английское «entertainment», что в переводе значит «развлечение». «Я же туда развлекаться еду, поэтому пусть будет такая цель визита», – подумала она… Ответив по-английски на 10–15 вопросов, нужно было нажать «далее», и появлялись новые. Так она добралась до середины анкеты, но в этот момент что-то случилось с Интернетом, и следующая страница не появилась.

Зайдя на сайт снова, она поняла, что вся информация, которую она вносила в течение часа, не сохранилась и нужно начинать все сначала. Второй раз дело пошло быстрее, но, когда уже должна была открыться последняя страница с возможными датами на сдачу документов, компьютер «завис»… Но, о чудо, последняя страница вдруг открылась! В нужные ей дни было свободное время, пусть даже и не совсем удобное, потому что поезд приходил на вокзал только за полчаса до назначенного времени. Такси брать было опасно: в центре могли быть пробки. «Ничего, добегу», – подумала она и нажала на «сохранить». Было ощущение, что она разгрузила вагон, а не заполнила анкету.

… И вот она уже в Москве. Она пробежала по эскалатору и запрыгнула в вагон. Ей даже повезло: из шести выходов она со второго раза нашла правильный! Теперь оставалось отыскать сам визовый центр.

В Москве она бывала часто и вообще хорошо ориентировалась на местности, но – то ли от волнения, то ли от того, что названия переулков не были указаны – она дважды пропускала нужный поворот. Вернее сказать, она носилась вдоль длинного забора Боткинской больницы, не понимая, как ее обежать. К дверям визового центра она, запыхавшись, прибежала на пять минут позже и с ужасом смотрела на охранника, который сверял ее фамилию с имеющимся у него списком.

«Welcome, madam», – произнес он, не обратив внимания на время ее интервью. Она нажала кнопку в автомате при входе, получила талон с номером и через четыре часа уже стояла перед окошком. Визовый офицер, симпатичный молодой человек, посмотрев ее документы, поднял голову и спросил:

– А где приглашение от театра или какой-либо музыкальной группы?

– Какое приглашение? – удивилась она.

– Вы пишете в анкете, что цель визита «Entertainer». Это значит, что вы будете в качестве артиста развлекать людей в составе какой-то группы. Петь, плясать или играть в театре.

В этот момент она поняла, что, поскольку торопилась и волновалась, не дочитала это слово до конца.

– Ой, что же теперь делать? Я обычный турист. Что нужно писать в этом случае? – с ужасом спросила она.

– Вот, посмотрите, visitor, «визитер», – вежливо пояснил офицер.

– А как же это исправить? – с дрожью в голосе спросила она.

– Вы можете пойти домой, заполнить анкету снова, записаться на сдачу документов в свободные даты и сдать документы вторично.

– Нет, это невозможно! – воскликнула она. Я на один день из Тарасова приехала.

– Тогда вы можете сдать в таком виде, как есть, – предложил он.

– А мне визу дадут? – задала она самый глупый вопрос, какой только можно было задать.

– Я не знаю, дадут вам визу или нет. Я только принимаю документы, – спокойным голосом ответил молодой человек. – Но если вы сомневаетесь, то можете вон там, на компьютере заполнить анкету, взять новый талон и, если успеете, то сдадите правильный вариант сегодня.

Она посмотрела на часы. Ее поезд отправляется через три часа. Бежать обратно сил уже не было. Она не представляла, что нужно сделать.

Уехать домой и вернуться еще раз? Но тогда она может не успеть получить визу, пропадут билеты, купленные по дешевому несдаваемому тарифу…

Заполнить анкету здесь? Но можно было не успеть сдать документы, и, ко всему прочему, тогда пропадут билеты на поезд.

Сдавать как есть? Но можно получить отказ в визе, и потом уже долго въезд в Англию будет закрыт. Один вариант был хуже другого. Хотелось только одного: чтобы этот кошмар закончился как можно скорее.

– Я сдаю как есть, – приняла она решение. – Будь что будет!

– Хорошо, – невозмутимо проговорил визовый офицер, забрал документы и отправил ее снять отпечатки пальцев и сфотографировать сетчатку глаза.

Вдруг ей в голову пришла спасительная мысль! «Если у меня сейчас возьмут отпечатки и сфотографируют сетчатку, эта информация уже попадет в базу данных. Я заплачу консульский сбор, и…»

– Можно, я вернусь к себе в город, переделаю анкету и пришлю ее вам с курьерской службой? – в ее глазах загорелся огонек надежды.

– Нет, так сделать нельзя, потому что, к сожалению, отпечатки и сетчатку вы должны сдавать каждый раз, когда запрашиваете визу.

В этот момент она поняла: единственное, чем она может себе помочь, это перестать беспокоиться и начать жить.

– Хорошо, – безропотно согласилась она. – Но я могу позвонить и узнать, дали мне визу или нет?

– Эту информацию вы сможете проверить на сайте. Вот ваш чек с номером, желаю вам всего хорошего. Следующий…

Интервью окончилось. Хорошо, хоть так. Она вспомнила, как получала французскую визу; тогда о получении визы она узнала, только вскрыв конверт прямо перед вылетом в Париж!

Самолет приземлился строго по расписанию, и, хотя был рейс российских авиалиний, это доказало, что в Англии ни для кого нет исключений. Порядок должен быть во всем.

Думая, какую одежду взять с собой, она решила, что раз июль месяц, должно быть жарко. Ведь в Англии даже зимой не так холодно, как в России, правда? Она взяла летние платья, босоножки, легкую куртку и бледно-желтый шарф, подаренный ее подругой на день рождения. Она, конечно, понимала, что на улицах Англии не будет шикарно одетых людей, но за четырнадцать лет, прошедших с начала ее путешествий, она стала не столь восприимчива к мнению окружающих: «Если мне хорошо на высоких каблуках, мне все равно, даже если вокруг все будут в сланцах! Каждый сам определяет, как ему жить». Но, положа руку на сердце, она втайне надеялась, что именно в Англии будет гулять по улицам среди настоящих леди и джентльменов.

Она вышла из аэропорта Лондона в коротком сером платье с модным принтом; черные босоножки на высоких каблуках и ярко-красный чемодан делали ее облик совершенно нетипичным для Лондона, так что на нее оборачивались сначала сотрудники аэропорта, потом японцы, прилетевшие соседним рейсом, а потом и другие жители и гости Лондона.

Среди встречающих она не увидела Патрика, фотографию которого изучала в течение всего перелета. Его телефон почему-то не работал, и она даже не представляла, что можно сделать. Она подошла к справочному бюро и спросила, есть ли другие терминалы в аэропорту Хитроу. Ей было очень странно услышать, что в Хитроу есть еще только один терминал, куда прилетают самолеты с других континентов, из Америки, Австралии и Африки. Может быть, Патрик не знает, что Россия расположена в Европе? Скорее всего, он встречает ее там же, где встречал своего брата из США.

– Как добраться до другого терминала? – спросила она.

– Здесь одна дорога – по движущимся дорожкам, всего полчаса езды.

Она отправилась в путь. Конечно, она иначе представляла себе свой приезд в Лондон. Она думала, что ее встретит Патрик, они сядут в шикарную машину и поедут в загородный дом, вокруг которого живут самые богатые люди Лондона. Но действительность порой совсем не соответствует нашим мечтам. «Ничего страшного, – думала она. – Сейчас она его найдет, и уж дальше все пойдет согласно ее сценарию!»

Как она и думала, Патрик одиноко стоял в пустынном холле, держа в руках табличку с ее фамилией. Он очень удивился, увидев, что она пришла из аэропорта, а не со взлетного поля, но был рад, что она его нашла. Мысль спросить, в какой терминал прилетает рейс из Москвы, ему почему-то не пришла в голову.

– А где ваша машина? – спросила она, чтобы сменить тему разговора.

– На стоянке. Мы сейчас туда поедем.

Но пришли они почему-то к автобусной остановке.

– На этой дороге всегда пробки, поэтому удобнее воспользоваться общественным транспортом. Это и обходится дешевле, – пояснил Патрик.

Может быть, и дешевле. Но автобус ведь не электричка, он едет по тем же пробкам! В чем тут удобство, она не поняла, но против ничего не имела. Сядем на автобус, доедем до парковки, делов-то.

В автобус набился народ, и она вынуждена была поставить чемодан практически себе на ноги. Она-то думала, что у каждого будет свое место, а чемоданы погрузят в багажный отсек. Поездка напомнила ей студенческие годы, когда она в последний раз пользовалась общественным транспортом в Тарасове. Таким же было метро в Москве в час пик. Не страшно. Она в Лондоне, а остальное все – мелочи жизни!

После сорокаминутной поездки в автобусе они пересели на трамвай, в котором ехали одни негры. Выходя из трамвая, все негры одобрительно говорили «good», рассматривая ее модные босоножки и ярко-красный чемодан. В трамвае они ехали около получаса и наконец-то пересели в его автомобиль, старенький «форд». В машине было очень жарко, потому что не работал кондиционер. Минут через пятнадцать они вырулили на холмистую улицу, где располагались небольшие таунхаусы за заборчиками из старых досок.

– Вот мы и приехали! – радостно сказал Патрик. – Если бы ехали на машине прямо от аэропорта, это обошлось бы гораздо дороже, уж поверь мне, – зачем-то еще раз повторил он.

Она, конечно, ожидала, что Торри, жена Патрика, приготовит ужин (все-таки она была их гостьей), но ужином не пахло. Торри вышла из дома, широко улыбаясь, и сказав «Найс ту мит ю!», т. е. очень рада познакомиться, пригласила в дом.

Стол был девственно чист, однако Торри все же спросила, хочет ли она есть. Они с Патриком уже поужинали, добавила она. Есть она хотела невероятно, и у нее с собой была, как обычно, красная икра в подарок хозяевам. Но сегодня она решила, что за неимением лучшего это и будет ее ужин. Она выставила на стол икру, бутылку шампанского, коробку российских конфет-трюфелей, и все сели за стол. Чувствовалось, что они этого не ожидали, но неудобство быстро исчезло. Все втроем они стали радостно поглощать бутерброды с красной икрой, запивая их шампанским и закусывая трюфелями.

Шла неспешная беседа. Патрик спросил, не знает ли она, почему Марк после возвращения из поездки в Россию снял свою кандидатуру на пост сенатора штата. Для нее это стало большой неожиданностью, потому что Марк был очень доволен своим визитом и, когда в последний день перед отъездом она спросила, увидел ли он в России то, что хотел увидеть, он загадочно усмехнулся и ответил: «Да, более чем». Что он имел в виду, она спрашивать не стала: самое главное – чтобы человек был счастлив. И если он нашел, что искал, какая разница, что это было? Она просто искренне за него порадовалась.

«Надо будет позвонить ему и узнать, не случилось ли что-нибудь после его возвращения…» Но Марк, словно почувствовав, что о нем говорят, позвонил сам. Патрик ответил, что все хорошо, он встретил гостью и, не обременяя брата подробностями, передал ей трубку.

– Марк, я только что узнала, что ты закончил свою политическую карьеру. Что случилось? У тебя неприятности?

– Нет, что ты, никаких неприятностей, – рассмеялся Марк. – Но ты права, случилось. Я наконец-то понял, что я люблю путешествовать и ловить рыбу. Раньше я никуда не ездил и не ловил рыбу, а занимался политикой. Теперь я закончил делать то, что не люблю, и у меня все хорошо. Я счастлив.

Такого ответа она никак не ожидала.

– O\'кей, – только и смогла ответить она и положила трубку.

Нескольких бутербродов, конечно, для ужина было мало даже ей.

– Может быть, ты хочешь поужинать, – спросила ее Торри.

– Если только чуть-чуть, – стараясь не выдать своего голода, ответила она.

– Сейчас я тебе принесу. – Торри пошла на кухню и принесла холодный омлет, причем яйца были вылиты на нарезанный кружочками вареный картофель сине-серого цвета. Часть омлета отсутствовала, потому что, видимо, это и был ужин Патрика и Торри.

При виде этого блюда она тут же представила вкус холодной клеклой картошки и холодных яиц, и аппетит сразу пропал. Она из приличия положила себе на тарелку маленький кусочек, но не стала даже пробовать.

Чтобы как-то разрядить обстановку, она спросила Торри:

– Правда, что в Англии воду экономят так, что, если нужно руки помыть, затыкают пробкой раковину, наливают из одного крана холодную воду, а из другого горячую, потому что смесителей нет, и в теплой воде вся семья по очереди моет руки?

– Да, у многих до сих пор два крана на раковине, но мы с Патриком делали ремонт и поставили смеситель, – с гордостью произнесла Торри.

– Помню, в детстве, – вступил в разговор Патрик, – родители мыли нас в ванне по очереди, а потом сами мылись в той же воде.

«Да, дела», – подумала она. В бедной России люди даже воду из колонки носили, но такого она никогда не слышала! Ее бабушка жила в частном доме, и сначала у нее тоже не было водопровода, тем не менее, воды она никогда не жалела. Она вспомнила, как бабушка щедро поливала ее из ковшика, приговаривая «Как с гуся вода, моей внучки не коснись беда»…

Торри стала собирать тарелки со стола. Она стала помогать, и они вместе пошли на кухню.

– О! – радостно сказала она, увидев смеситель на мойке. – У меня точно такая же модель этой же фирмы. Но он очень неудобный, слишком высокий, и, когда моешь тарелки, вода разбрызгивается далеко вокруг раковины. Я даже подумываю купить другой.

– Но ведь это же очень дорогой кран! – очень удивилась Торри. – Как же можно другой покупать? А этот куда?

«Наверное, у них сантехника стоит гораздо дороже», – подумала она, потому что кран стоил 3 000 рублей и к особо дорогим не относился.

– Он стоил 50 фунтов (около 3000 руб), я помню. Когда я его покупала, это было очень дорого. Но у меня ничего не разбрызгивается. Смотри, – продолжала Торри. Она взяла пластмассовый тазик, налила в него воды и опустила туда грязную посуду. По очереди вымыла все тарелки, потом сменила воду, сполоснула тарелки и поставила их на полку.

При виде этого способа она впала в ступор. Так тридцать лет назад мыла тарелки ее бабушка, которая жила в частном доме без удобств и с туалетом на улице. А в Лондоне даже в XXI веке продолжают пользоваться бабушкиным методом! Из экономии или, может быть, есть причина важнее? Сохранение окружающей среды, например. Очень хорошее оправдание. Ладно, это их жизнь, но тарелку себе она перед тем, как есть, будет перемывать, пока никто не видит, решила она.

Вдруг она почувствовала сильную усталость. На улице похолодало. Было градусов пятнадцать, начался дождь и сильный ветер. В доме было немногим теплее.

– А почему так холодно стало? – спросила она проходившего мимо Патрика.

– Нет, это обычная погода. У нас лето такое. Иногда бывает жара до 24 градусов, а в основном 18–19. Дождь, туман.

– У вас есть отопление в доме? – поинтересовалась она.

– Да, конечно, – радостно ответил он, – но за последние пять лет мы его всего дважды включали зимой, когда было минус двадцать. Дорого очень.

Просьба включить отопление отпала сама собой.

– Пойдем, я покажу тебе твою спальню, – пригласил ее наверх Патрик.

В доме стало темно. Она нашла выключатель и включила верхний свет. Пока она собирала свои сумки, в комнату зашла Торри.

– Вы мне покажете, как добраться до города? – спросила она. – У меня карта есть.

– Да, конечно, – ответила Торри.

– Я сейчас разберу чемодан, найду ее и спущусь, – сказала она и поднялась наверх.

Ее комната была метров двенадцать. Впрочем, хозяйская спальня была точно такого же размера. Посередине стояла кровать – к ее радости, с толстым одеялом. Она быстро нашла карту и сбежала по лестнице вниз.

В зале было темно. Торри и Патрик смотрели телевизор. Она опять включила верхний свет и разложила карту на столе. Торри подошла к ней, предварительно выключив верхний свет. В руке у нее был фонарик. Видимо, расход электричества был несоизмерим с показом маршрута на карте. Торри посветила на карту и объяснила, на каком автобусе нужно ехать сорок минут до ближайшей железнодорожной станции, дальше сесть на электричку, которая за тридцать минут довезет до центрального железнодорожного вокзала «Виктория стейшн».

– Кстати, Патрик по просьбе брата купил тебе недельный проездной на метро. Так будет дешевле. Вот посмотри, – она показала его ей, – он действителен с 11 утра.

– Но я хотела выехать раньше, а то я в город попаду только к обеду.

– Но проездной, который действует с самого утра, стоит гораздо дороже, – объяснила выбор мужа Тори.

– На сколько дороже? – поинтересовалась она.

– Этот стоит шестнадцать фунтов, а утренний восемнадцать! – и строго посмотрела на нее: мол, теперь-то ты понимаешь, что мы для тебя сделали.

Она сразу поняла, что спорить бесполезно, поблагодарила Торри за помощь и пошла спать. Опять начинается то же самое. «У них у всех, что ли, проблема? То ли они все бедные, то ли просто жадные. Но может, я что-то не так поняла за единственный вечер. Нельзя делать скоропалительные выводы», – это было последнее, о чем она подумала, и уснула.

Утром она проснулась от какого-то непонятного шума. «Что это, радио?», – подумала она. Открыв глаза, она сначала не поняла, где она находится. Комната была похожа на больничную. «А… я же в Лондоне. А это хозяева разговаривают по-английски». Она прислушалась.

– Ты проверял счет? Деньги пришли? – услышала она голос Торри.

– Да нет еще, – оправдывался Патрик.

– Так позвони брату, напомни, и скажи еще, если мы ее повезем на побережье или в замок, как он хотел, пусть деньги на бензин присылает тоже. Не за свой же счет мы ее повезем, – науськивала Торри мужа. – Я, вообще, не понимаю, почему он за нее платит, кто она ему?

– Да пришлет он все, не суетись! Поехали уже, время семь, пора уже.

Она услышала, как хлопнула входная дверь, и они ушли.

«Вот это да! А говорил, что он все решил. Ну и жизнь! Бедные люди, – подумала она. – И денег у них нет, и души, кажется, тоже». Повалявшись в постели еще некоторое время, она спустилась вниз: было так холодно, что одна мысль раздеться, чтобы принять душ, приводила в ужас.

Нужно чаю попить. Она поискала заварку и не нашла. Странно, все же англичане в пять вечера пьют чай. Она попила кофе, стало теплее. Она села изучать маршрут. Времени до одиннадцати у нее было предостаточно. В детстве она очень любила читать истории про Шерлока Холмса. Она прочитала все собрание сочинений Конан Дойла. На первом развороте книги была карта Лондона, и она с детских лет знала, где находится Гайд-парк, где Тауэр, а где Биг Бен и Трафальгарская площадь. Указательным и средним пальцем она исходила по карте весь город, представляя, как она прохаживается от Букингемского дворца к Вестминстерскому аббатству.

При этом у нее никогда не было мечты попасть в Лондон. Но вовсе не потому, что она не хотела совершить реальную прогулку по всем этим достопримечательностям, а потому, что посетить Лондон для нее было то же самое, что полететь на Марс. Вот о велосипеде она мечтала, и ей его подарили, потому что это было реально, а полететь на Марс не было никакой возможности, так что об этом мечтать?

Но в жизни все непредсказуемо: иногда ты получаешь гораздо больше, чем то, о чем мечтал. Сегодня она увидит все своими глазами, а не глазами Шерлока Холмса. Но начать обязательно нужно с улицы Бейкер-стрит, 65. Она нашла на карте это место и выбрала экскурсионный автобусный маршрут, который включал посещение музея Шерлока Холмса.

Входная дверь хлопнула, вернулись хозяева и сразу же прошли на кухню. Кухня была всего три квадратных метра, поэтому стола в ней не было. Торри и Патрик по очереди налили себе кофе в большие кружки и, отрезав себе по куску вчерашнего холодного омлета, прошли в зал и сели на диван, поставив тарелки на колени. Кружку каждый из них держал в руке. Они включили телевизор и принялись есть. «Знакомьтесь: аристократический английский завтрак», – пролетела в ее голове мысль, и она невольно улыбнулась.

Время подходило к одиннадцати утра, и она поехала покорять Лондон. В центр города она добралась к часу дня и решила начать с обеда, потому что у нее вчера был только завтрак в аэропорту Домодедово и два бутерброда с красной икрой вместо ужина. Она решила не искать ресторан долго и вошла в первый попавшийся, под названием «Фиш энд Чипс». Меню не баловало разнообразием, а основное блюдо так и называлось: «Рыба с картошкой».

– А из какой рыбы это блюдо? – спросила она официанта.

Он на секунду задумался и ответил:

– Daily fish, madam, – что означало, видимо, пойманная сегодня.

– Я понимаю, но как она называется? Может, я такую не люблю, – пояснила она свой вопрос.

Он удивился:

– Ну что вы, мадам, у нас всегда очень вкусная рыба, вам понравится.

Через некоторое время он принес большую тарелку, на которой горой была навалена жаренная во фритюре картошка и рыба, нарезанная кусочками и жаренная в таком же фритюре. На вкус она оказалась обычным хеком. А может, и не хеком: поскольку такую рыбу она ела только в ее бедном социалистическом детстве, то и названия ее не знала. С другой стороны, она понимала, что глупо было надеяться, что принесут осетрину, хотя стоило блюдо недешево. Она подозвала официанта и попросила пиво. Ей показалось, что с пивом это съесть будет легче.

– Ну как? – поинтересовался он, имея в виду блюдо, и, увидев улыбку на ее лице, расценил это как положительный ответ и сказал: я же говорил, что вам понравится.

– А сами вы это ели? – поинтересовалась она.

– Конечно, нас бесплатно кормят за счет заведения.

В ожидании пива она осмотрелась вокруг: все заказывали эту же рыбу и с радостью ее ели. «Ничего не понимаю», – подумала она. Ничего не оставалось делать, как только смотреть в окно. Это была Реджент-стрит – центральная торговая улица Лондона, что-то типа Тверской в Москве. Что-то ее насторожило, хотя она не могла понять, что. Ах, да, отсутствие машин. По улице проезжали только редкие автомобили, смешно разрисованные такси и красные двухэтажные автобусы. Официант принес ей пиво.

– А скажите, пожалуйста, в городе что, проходит какое-то мероприятие и улица перекрыта? – спросила она.

– Вроде, нет, мэм, а с чего вы это взяли?

– Обеденное время, час пик, а на улицах нет пробок.

Он посмотрел в окно.

– Почему нет транспорта? Вон же сколько машин, – показал он на два проезжающих маленьких грузовичка.

– В Лондоне же проживают несколько миллионов человек, у них что, машин нет?!

– А, вы это имеете в виду, – обрадовался, что понял в чем причина, официант. – Въезд в город платный – восемь фунтов (около 400 рублей). Это очень дорого, поэтому никто не въезжает в Лондон на собственных машинах, пользуются общественным транспортом.

– Но ведь общественный транспорт тоже стоит денег, – возразила она.

– Да, вы правы, поэтому в Лондон вообще-то местные жители не ездят. Я вот, пока работал в другом ресторане, в пригороде, не приезжал в центр лет пять. А что тут делать? – усмехнулся он. – Здесь только туристы. Дорого все очень, – уже уходя, заметил он.

«Да, действительно, стоило в Лондоне родиться, чтобы есть эту безвкусную рыбу и жить в пригородных таунхаусах, не выезжая никуда, потому что нет денег», – подумала она.

Лондон ей понравился. Но не как самый лучший город в мире, а как просто красивый уникальный город. Она купила билет на 24 часа в двухэтажный экскурсионный автобус и хотела проехать за два дня все достопримечательности, но жизнь, как обычно, внесла свои коррективы. Ливень и сильный ветер сделали невозможным поездку на открытом втором этаже, а на первом было неинтересно. Она доехала до Бейкер-стрит и пошла в музей Шерлока Холмса. Музей был очень интересным: в нем была собрана мебель и предметы интерьера того времени и продавались диски с двумя фильмами о Шерлоке Холмсе.

Современную версию она уже видела и была абсолютно не в восторге от новой интерпретации образа ее любимого героя. Внешний вид Шерлока Холмса, его возраст и поступки, по ее мнению, входили в резкий диссонанс с тем образом, который создал автор.

Российский фильм ей нравился гораздо больше. Нет, даже не так. Если бы Конан Дойл был жив, он взял бы на главную роль именно Ливанова. Ей было интересно посмотреть другую, более старую версию. Посмотрев фильм на экране компьютерного монитора, она была потрясена еще больше. В старой версии Шерлок Холмс был аналогом Джеймса Бонда, знаменитого агента 007, а жанр фильма был боевиком. Создавалось впечатление, что книгу постановщики не читали – им, наверное, пересказали ее коротенько. Фильм был бы неплох, но только в том случае, если бы главного героя не звали Шерлоком Холмсом.

Она вышла из музея. Светило солнышко, хотя теплее не стало. Сегодня нужно обязательно сфотографироваться у Биг Бена, с видом на Тауэрский мост, в красной телефонной будке – тогда программа дня будет считаться выполненной.

На подходе к Вестминстерскому дворцу она увидела диковинные деревья, цветущие восхитительными белыми цветами. Вот это красота! Биг Бен на фоне белых цветов – фотография будет оригинальной. Она вплотную подошла к одному из деревьев. Это была обычная катальпа, или, как ее еще называют, карандашное дерево; точно такие же растут в сквере на центральной площади Тарасова. Только цветут они в начале июня, а здесь, в Лондоне, уж в середине июля. Еще бы, холод-то какой! Но почему-то в Тарасове эти деревья никогда не вызывали у нее такого восторга. Ситуация напомнила ей ирисы в Париже. Да, правильно говорят: нет пророка в своем отечестве. Она еще раз посмотрела на белые цветы и перевела взгляд на небо. «Мне приснилось небо Лондона» – вспомнила она известную песню и, сделав фотографию настоящего лондонского неба, направилась на вокзал в обратный путь к дому Патрика и Торри. Путь был неблизким.

По дороге домой она зашла в супермаркет и накупила себе всякой еды на завтрак, а также чай и кофе. Также она купила подарочную коробку, на которой был нарисован английский джентльмен с чашкой чая. Подарю хозяевам. Наверняка им понравится. Видно было, что они во всем себя ограничивают. Наверное, люди из бедных, образования не получили хорошего, пенсия, видно, маленькая… Торри была не негритянка, но, видимо, мулатка. Неудобно спросить, кто она по национальности.

Каково же было ее удивление, когда Патрик при виде подарка вежливо поблагодарил, но сказал, что они чай не пьют! Более того, он, как выяснилось, никогда не слышал, чтобы англичане пили чай в пять часов.

– А как же Five o’clock tea? – удивленно спросила она.

– Может быть, это в какой-нибудь другой стране? – невозмутимо предположил Патрик.

От ужина она отказалась, сказав, что уже поужинала.

– А что ты ела? – спросила ее Торри.

– Зашла в Фиш & Чипс, – ответила она.

– Да, это хорошие рестораны, – согласно закивала головой Торри. – Ты только в Макдоналдс не ходи.

Против Макдоналдса она ничего не имела, потому что всегда ела мало и считала, что вся эта антиреклама сильно раздута. Меньше надо есть и ничего страшного в посещении Макдоналдса, как, впрочем, и любого другого ресторана, не будет. Иногда, когда было мало времени, она любила есть там картошку по-деревенски и вкусное мороженое.

– А что плохого в Макдоналдсе? – поинтересовалась она у Торри. На ее взгляд, сегодняшняя рыба с картошкой во фритюре была куда более вредна, чем пища в Макдоналдсе.

– Что ты, – сморщилась Торри. – Там гадость.

– Но жареная во фритюре картошка в Фиш & Чипс абсолютно такая же, как и в Макдоналдсе, – пояснила она свою точку зрения.

– Что ты говоришь! – возмутилась Тори. – В Маке она мелкой соломкой нарезана, а в английском бистро Фиш & Чипс – крупной.

Она подождала, что Торри приведет какие-нибудь еще аргументы и уже готова была выслушать лекцию о разнице в технологиях приготовления картошки фри.

Но Торри выдержала паузу и закончила, сердито помахав пальцем перед ее носом:

– Вот!

После такого неоспоримого аргумента пришлось полностью признать правоту Торри. Ей не оставалось ничего другого, как только тихо капитулировать. Она поднялась наверх, расточительно приняла душ и немного отдохнула после целого дня хождения.

Когда она спустилась вниз, то застала Патрика и Торри за просмотром телепередачи. Шла реклама Hampton Flower Show. Она знала, что эта выставка ландшафтного дизайна считается самой престижной в мире. Как «Оскар» в кинематографе, автомобильный салон в Женеве и торговая ярмарка в Гуанчжоу в Китае. Как ей повезло, что она проходит именно сейчас!

– А это далеко? Вот бы туда попасть, – мечтательно сказала она.

– Что ты, это очень дорого! Входной билет стоит 35 фунтов.

– И добраться туда будет стоить фунтов десять, – Патрик продолжил мысль жены, чтобы дать ей понять все безрассудство такого намерения.

– А куда вы сегодня так рано уехали? – спросила она хозяев, чтобы сменить тему.

– Утром мы каждый день ездим в фитнес-клуб.

Надо же, молодцы, какие! Спортом каждый день занимаются. А она-то подумала, что они жадные, абонемент ведь недешевый, наверное.

Словно читая ее мысли, Торри продолжала, что да, абонемент дорогой, но болеть гораздо дороже, а посещение фитнеса позволяет сэкономить.

– В каком смысле? – поинтересовалась она.

– Мы с Патриком там моемся, ходим в туалет и принимаем душ. Так мы экономим воду дома. Дорого очень за воду платить.

Вот это да! Поэтому они так торопились утром в фитнес-клуб, в туалет-то с утра хочется! Ну и ну, никто же в это не поверит, если кому рассказать.

Теперь стало понятно, почему они чай не пьют. Ведь надо воду наливать из крана и кипятить, двойная трата! А потом в туалет захочется и еще смывать придется. Вообще, затратное чаепитие получается.

– Хочешь, я тебе покажу фотографии? – предложила Торри. Сейчас она была очень благодушно настроена к гостье: видимо, деньги за проживание уже дошли…

Торри принесла альбом. На первой черно-белой фотографии на фоне красивой машины стояли молодая женщина в модном платье, мужчина в шляпе и двое маленьких мальчиков впереди.

– Это Патрик и Марк с родителями, – пояснила Торри. – Правда, они красавчики?

– А кто были ваши родители? – спросила она Патрика.

История семьи ее поразила, ведь она ожидала услышать, что-то наподобие «мама – кухарка, папа – рабочий на мыловаренной фабрике». Семья Стенли, как оказалось, была состоятельной, если не богатой. Папа владел мясной лавкой, и во время войны они сильно разбогатели.

Конечно, можно себе представить, как они безбедно жили, при мясе-то!

Но Патрик стал рассказывать, что они детьми были обязаны помогать папе, рубили мясо и у них сильно мерзли пальцы. Папа закупал мясо и сам его продавал, а магазин не отапливался.

На ее вопрос, почему нельзя было нанять работников, Патрик ответил:

– Им же надо платить!

– Получается, в школе вы не учились? – продолжала она расспросы.

– Как это не учились? Нас с братом отдали в школу-интернат, когда мне было пять лет, а Марку всего три года. Я-то еще ничего, а вот ему трудно пришлось. Он еще совсем маленький был. В школе мы жили в разных корпусах и даже не могли видеться.

– Почему же вас туда отдали? – удивилась она. – Наверное, на выходные каждую неделю забирали?

– Отдали, как всех отдавали. Мама работала, ей трудно было за нами следить, готовить, стирать на нас. А забирать не забирали. Только на летние каникулы на месяц нас забирала бабушка, которая жила на побережье, и это было лучшее время в нашей жизни, – добавил он. Воспоминания настроили Патрика на лирический лад.

– Знаешь, мы с Марком очень любили жареную картошку во фритюре, а мама нам никогда ее не готовила, потому что, когда ее жаришь, жир летит во все стороны, а мама была такая чистюля… Да… А бабушка нас сильно любила и жарила нам картошку несколько раз в месяц, такую вкусную…

– А в школе вас чем кормили?

– Ой, еда была ужасная, как в тюрьме. Да и вообще это была тюрьма. Нас розгами били перед всей школой, когда мы с Марком первый раз сбежали, а родители нас назад привезли. Было до конца года заплачено.

– А это школа была для бедных, что ли? Вы же говорили, что папа стал богатым после войны.

– Почему для бедных? – удивился Патрик. – Это была очень дорогая престижная школа, да она и сейчас есть, но лучше не стала, – усмехнулся он и сообщил название этой школы.

Не может быть! Она чуть не поперхнулась чаем, который ей теперь предстояло выпить одной. Она прекрасно знала эту школу. Многие русские родители мечтали, чтобы их дети закончили эту привилегированную школу в Брайтоне.

– А что было потом?

– А потом я закончил финансовую академию, у меня была хорошая работа в крупном концерне. Теперь я на пенсии.

– И что пенсия, маленькая? – поинтересовалась она.

– Почему маленькая? Нормальная. Живем мы хорошо. Вот кредит за дом недавно выплатили.

– А, понятно, у вас еще дом есть, – догадалась она.

– Нет, вот этот, больше никакого.

Ничего непонятно: учиться в престижной школе, потом в финансовой академии, потом всю жизнь работать на высокооплачиваемой работе и жить в таком доме?!

Дом был общей площадью метров семьдесят, с маленькой кухней, залом-столовой и двумя крохотными спаленками. Стены выкрашены в белый цвет, на окнах металлические серые жалюзи, старый кожаный диван, телевизор пятилетней давности и пустой холодильник. На старой машине нужно ездить в фитнес-клуб, чтобы там сходить в туалет и помыться, а заодно и здоровье подправить, потому что лечиться дорого. Бред.

– А как Марк в США попал? – задала она давно интересовавший ее вопрос.

– А, так это родители наши решили в Штаты переехать жить, в Англии все дорого. Мне было три года, а Марк там родился, поэтому он сразу гражданство американское получил. Потом родители развелись, и мама с нами вернулась в Англию, а как Марку 21 год исполнился, он уехал в США жить. Родители, хотя отец из Штатов вскоре вернулся, так и не смогли вместе жить нормально. Дрались, ругались. Отец нас бил, да и матери доставалось.

Однажды на День благодарения мама приготовила индейку, а пока убиралась (я уже говорил – такая чистюля была), индейка остыла. В доме-то холодно было: камин только иногда топили. Ну и папа ей говорит, что холодную есть не будет, а она взяла подсвечник чугунный, ка-а-а-к кинет в него, и голову ему разбила. Кровища… Он упал замертво. Мы с Марком сидим, ни живы ни мертвы. Скорая приехала – оказалось, живой, без сознания только…

Слушать больше эту чернуху она не могла и, сославшись на головную боль, пошла спать.

– Опять я куда-то не туда попала, – размышляла она в постели. – А вообще, есть в этом мире такие страны, где обычные люди хорошо живут? Не сотня олигархов, а обычные люди. Видимо, нет.

Не может же ей не везти постоянно! Все, что она видела, представлялось ей монеткой, с двух сторон которой была решка: как ни кинь – один результат. А она все кидала ее и кидала. Когда же орел выпадет, когда?! Да нет его, орла, на этой монете, словно бы смеялась над ней теория вероятности.

Субботнее утро не порадовало теплом. Выглянув в окно, она увидела идущую мимо женщину в сапогах-уггах. Поймала себя на мысли, что завидует ей, и весело рассмеялась. Это в июле-то вместо желтого шифонового шарфика нужно было угги брать в Лондон. Она спустилась вниз. В доме было пусто. «Понятно… Патрик и Торри, должно быть, в туалете, в смысле, в фитнес-клубе», – от этой мысли ей стало еще смешнее.

Чего это она так развеселилась, лучше бы подумала, что надеть сегодня: ее одежда уже не спасет от холода, даже если она наденет всю ее одновременно. Заслышав звук открывающейся двери, она подумала попросить отвезти ее в ближайший торговый центр. Нужно обязательно купить высокие ботинки, теплый свитер и вязаный шарф. Понимая, что им не понравится эта идея, она решила схитрить:

– Патрик, а ты говорил, что где-то недалеко есть классный паб, я бы хотела вас пригласить туда попить пива, а по пути заехать на полчасика в какой-нибудь молл, чтобы я смогла купить себе теплую одежду.

По лицу Патрика было видно, что первая часть программы ему очень понравилась, а вторая – нет.

– Ты что, там дорого очень, – проворчал он, – в этих магазинах цены высокие очень.

– Да, мне не надо в Harrods, мне в обычный торговый центр. И потом, сейчас же скидки. Иначе я замерзну, заболею и умру, – шутливо пригрозила она.

– А у тебя страховка есть? – серьезно спросил ее Патрик.

– Есть-есть, не бойтесь, – успокоила его она.

Они сели в машину и поехали, как сказал Патрик, в самый большой шопинг-центр. Может, он был самым большим в их пригороде, хотя ехали они довольно долго, но он ей таким не показался. Обычный торговый центр.

Патрик предложил Торри ее сопровождать, чтобы она не потерялась в этих магазинах. Сам же он будет ждать их на этой скамейке у входа, потому что ему ничего покупать не нужно. Сказал, что лучше им уложиться в полчаса, потому что дольше он здесь не вынесет.

Она не любила ходить по магазинам с кем-нибудь, а уж с Торри и подавно, так как та была так страшно далека от моды, но отказываться было неудобно, и они с Торри вошли в первый попавшийся на их пути обувной магазин.

Она понимала, что времени на выбор у нее нет и что, скорее всего, все то, что она купит, будет просто теплым, но с удивлением нашла на полке очень модные нубуковые ботинки, разрисованные мелкими цветочками. Стоили они при этом восемь фунтов (четыреста рублей). Внутри они были кожаные, и было написано: Made in Italy. Ботинки понравились не только ей: Торри тоже проявила к ним интерес.

– Хорошие, – поделилась своими мыслями она, – только дорого.

Оставив Торри в раздумьях, она оплатила ботинки и быстрым шагом направилась вдоль следующих магазинов. На втором этаже она заметила небольшой магазин Armani Exchange, где так же быстро купила себе с большой скидкой теплую кофту и джинсы. И уже когда она возвращалась обратно, на нее буквально свалился с полки шарф под цвет ботинок. Довольная, что потратила так мало денег и купила все, что ей было нужно, она вернулась в первый обувной магазин, где застала Торри в той же позе мыслителя с ботинком в руке.

Увидев, что она уже вернулась, Торри решительно поставила ботинок на полку, сопроводив это объяснением, что она никогда не делает спонтанные дорогие покупки.

Следующим пунктом их путешествия был паб, чему Патрик был несказанно рад. Они поехали по дороге, но чувствовалось, что в этом месте он первый раз. Через полчаса он понял, что заблудился. Покружив еще несколько минут, Патрик вдруг увидел указатель – замок Хевер.

– О, я знаю, где мы! Мы здесь жили в детстве с родителями. Сейчас я тебе покажу, тут недалеко.

Она уже представила себе уютный домик, каких было сотни вокруг, с милой лужайкой и кустами роз, как Патрик показал налево и уточнил, что они жили на четвертом этаже над козырьком в том доме. Дом оказался обычной блочной пятиэтажкой, в которой она прожила все свое детство в Тарасове.

– А у вас были свои комнаты? – поинтересовалась она, вспомнив свою большую спальню и целый угол, заваленный игрушками.

Патрик посмотрел на нее с удивлением.

– У нас была одна спальня, в которой умещалась одна двухъярусная кровать, родители спали на кухне, там же мы учили уроки. Мы потом уже в обычной школе учились. После того как мы три раза из той школы-тюрьмы сбежали, нас больше туда не взяли, – расхохотался Патрик.

Минут пятнадцать они ехали молча, и вдруг она увидела замок. Он был, как на картинке в книжке про рыцарей.

– А можно остановиться здесь и посмотреть замок? – спросила она.

– Нет, ты ничего не увидишь за стеной, – ответил Патрик.

– А что, внутрь войти нельзя? – удивилась она.

– Можно, но вход стоит четыре фунта с человека.

– Ой, классно! – обрадовалась она. – Давайте сходим.

Отказать ему, видимо, было неудобно, и он остановил машину, сказав, что они с Торри пойдут в кафе, потому что они уже были в этом замке.

Она согласилась, пообещав вернуться через полчаса. Уже дойдя до входа, она поняла, что забыла в машине фотоаппарат. Она пошла в кафе, но Патрика и Торри там не было. Вернувшись к машине, она увидела их сидящими внутри и поняла, что они ни в какое кафе и не собирались. Ей стало неудобно, что она заставляет людей ждать. Она сказала им, что ей скучно ходить одной, и она боится заблудиться, поэтому она приглашает их прогуляться вместе. Они с радостью согласились. Заплатив за билеты, они прошли внутрь парка.

Парк был красив: там были и лужайки, и столетние дубы, и «стриженые» скульптуры из растений, и даже фонтаны-«шутихи», как в Петергофе, которые включаются сами по себе, окатывая водой ничего не подозревающих прохожих. Но в такой холод это было бы не очень хорошо, и они обошли это место стороной.

Внутри замка было много старинной мебели, гобеленов и восковых скульптур шестнадцати жен короля, владельца замка. Чтобы жениться на следующей, он убивал предыдущую.

В общем, ей все понравилось, и они уже собрались ехать в паб, но, проходя мимо чудесного ресторанчика на берегу озера напротив замка, в котором плавали белые лебеди, она предложила им что-нибудь перекусить, а уж в пабе просто попить пива. Нельзя сказать, что они с радостью согласились, но аргументов, почему это нельзя сделать, видимо, быстро не нашли.

Они выбрали столик, им принесли меню. Патрик и Торри заказали себе из этого меню самые дешевые блюда, просто чтобы не сидеть без еды. Для себя она по совету миссис Хадсон, домохозяйки Шерлока Холмса, заказала английский ростбиф, который подавался почему-то с йоркширским пудингом.

– Это как в одну тарелку положить мясо и сладкий пирог? – спросила она Торри.

– Йоркширский пудинг – это особенным образом выпеченный хлеб, – пояснил Патрик. Первоначально это была еда бедных крестьян. В Англии мясо ели в основном аристократы, а крестьяне, чтобы хоть как-то побаловать себя мясом, придумали подавать запечённое мясо с лепёшкой, пропитанной его соком. Одним мясом вряд ли можно было насытиться, а вот вприкуску с лепешкой – легко! Так вот, йоркширский пудинг – это не что иное, как изделие из жидкого пресного теста, которое запекается под ростбифом на решётке. Тесто впитывает в себя весь стекающий с мяса растопленный жир, поэтому ростбиф и йоркширский пудинг всегда подаются в паре.

– Вот экономные какие, даже капли жира, и те подбирают. А назвали-то не как-нибудь, а «йоркширский пудинг», и теперь этим гордятся. В России назвали бы «лепешка крестьянская» и сидели бы, плакали, как плохо в России жить, нечем гордиться.

Пока они ждали, когда приготовят их заказ, она попросила принести им по бокалу вина. Выглянуло солнышко, и как-то сразу потеплело. Все и так было хорошо, а стало просто отлично.

Патрику и Торри принесли что-то серо-зеленого цвета: как оказалось, это был суп-поридж, приготовленный из овсяной крупы. По тому, с какой быстротой они его съели, можно было предположить, что вкус этого супа отменный. Но вид у него был таким отвратительным, что она бы не согласилась его попробовать ни за какие деньги.

Ее блюдо, казалось, выглядело гораздо красивее, но на вкус оказалось обычным. Даже сложно подобрать слова, чтобы описать этот вкус. Как ей казалось, фирменное английское блюдо, да и не только английское, а любое фирменное блюдо должно таять во рту, рождая желание вернуться сюда, чтобы снова заказать его же.

Так вот, у нее желания не возникло. И мясо, и йоркширский пудинг почему-то были холодными и слегка резиновыми, теплой была только подливка. Голод утоляет, может, этого и достаточно. Вообще, после нескольких дней пребывания в Лондоне у нее сложилось впечатление, что люди здесь не едят, а питаются, то есть просто поддерживают в рабочем состоянии физиологические процессы организма. Удовольствие от еды получать здесь как-то не принято.

Пока они молча ели, ей вдруг послышалась русская речь. Она слегка обернулась. За соседним столиком сидела красивая блондинка и разговаривала по сотовому телефону. Рядом с ней сидел мужчина старше ее, и с ними сидели еще две супружеские пары.

Из разговора она поняла, что эта русская девушка и ее жених-англичанин знакомились с его двумя братьями и их супругами. Девушка разговаривала вполголоса, видимо, со своей матерью и говорила ей, что все хорошо, обед подходит к концу, и ей кажется, что она им понравилась. Кажется, они не против, что их брат на ней женится. Блондинка быстро закончила разговор и, взяв сумочку, извинилась и пошла в туалет, как она выразилась, подправить макияж.

На лицах присутствующих появилось легкое недоумение, но они, как истинные леди и джентльмены, сделали вид, что все в порядке. Тем не менее, жених тоже извинился, сказав, что ему тоже нужно в туалет, и вышел из зала за невестой.

«Пойду и я выйду», – подумала она и направилась в дамскую комнату. Проходя через холл, она услышала интересную беседу. Жених говорил своей русской невесте, что когда нужно будет расплачиваться, она должна заплатить за себя сама, и он ей даст денег на это. Девушка не понимала, что он от нее хочет, видимо, ее английский был на начальном уровне. Как она собиралась за него замуж – непонятно. Жених настаивал, и на глазах девушки уже показались слезы. Как тут пройти мимо? Она подошла к девушке и предложила свою помощь. Ее появлению они очень обрадовались, и англичанин стал ей объяснять суть проблемы, чтобы она потом перевела это его невесте.

Дело было в следующем: он и его братья всегда соперничали друг с другом, каждый старался доказать, что он лучше других устроился в жизни. И поэтому теперь, когда он нашел в России красотку Веру (при этом он посмотрел на нее обожающим взглядом), они ему завидуют, потому что у них старые страшные жены, а у него будет такой ангел.

– Я не понимаю, в чем проблема? – перебила его она.

– А проблема в том, что если они узнают, что я заплатил за ее билет, визу и буду платить за ее еду и одежду, то они меня засмеют, и я буду в их глазах неудачником всю мою оставшуюся жизнь.

– Что?! – она не могла сдержать своего удивления и возмущения.

– Переведите мне, пожалуйста, переведите мне, – теребила ее за рукав девушка, – он что, отказывается на мне жениться, он же обещал?!

Она перевела девушке все, что хотел донести до нее этот англичанин.

– Ох, только это, – с облегчением вздохнула блондинка, – конечно, я сделаю все, что он хочет, это ведь такие мелочи, правда? – сказала девушка и посмотрела на нее, как бы ища поддержки своим мыслям.

– Я не думаю, что это мелочи, – задумчиво ответила она, – это самое главное.

– Да ладно, ну заплачу я, он же мне деньги дает, – и, взяв у него деньги, чмокнула мужчину в щеку.

Жених, полностью удовлетворенный результатом переговоров, горячо ее поблагодарил и вынул портмоне, спросив, сколько он должен за перевод.

– Nothing, it is free, – ответила она ему, что означало: ничего не стоит. – Только ответьте мне на один вопрос.

– К вашим услугам, – галантно ответил он.

– А вот вы ей денег дали, чтобы она за себя заплатила: вы так всегда будете делать?

– Нет, что вы, – даже как-то испуганно ответил жених, – это только сейчас, а потом она же на работу пойдет и уже сама сможет за себя платить. Я надеюсь, скоро, – задумчиво закончил он.

– А вот если бы ваш брат оказался в такой ситуации, вы бы тоже считали его неудачником?

– Конечно, – правдиво ответил жених и с мольбой посмотрел на нее, – но вы же им не расскажете о нашем разговоре?!

– Даю честное пионерское слово, – ответила она грустно и ушла.

Было пять часов вечера. В этом ресторане пила чай только она, все остальные, как Патрик и Торри, пили кофе. Она пила чай и думала: как хорошо, что эта милая девушка совсем не знает английский и не понимает ничего из того, что говорит ее жених. Ведь если бы она это поняла, она не стала бы выходить за него замуж. Но рано или поздно девушка выучит английский язык и поймет, о чем идет речь, и тогда она встанет и уйдет, если она умная. Если же глупая, то будет терпеть эту «высокую мораль», когда человек считается неудачником, если он платит за любимую женщину, и самое страшное – что ему самому от этого стыдно. Но для Веры время не будет потрачено зря: она вернется счастливая и довольная домой и будет радоваться тому, что раньше считала обычным и само собой разумеющимся. Вернется она, конечно, с пустыми руками, но английский будет знать в совершенстве – это точно. А за знания всегда нужно платить. До паба в этот день они так и не доехали, потому что ремонтировали дорогу, а в объезд было ехать далеко, а значит, дорого. Опять начался дождь, и им пришлось вернуться домой.

По дороге она спросила Торри, как у них организован домашний бюджет.

– О, – ответила она, – я горжусь, что я всегда была независимой женщиной. Патрик ни копейки на меня не потратил. Одежду я покупаю себе сама. У нас каждый платит за себя.

Патрик, слыша весь этот разговор, согласно кивал головой, а потом добавил:

– На коммунальные услуги мы сбрасываемся, на еду и бензин тоже.

– А у вас в России женщины работают? – поинтересовалась Торри.

– По-разному, – уклончиво ответила она.

– Это ужасно – чувствовать себя обязанной кому-то, – продолжила Торри. – Я бы так не смогла. Торри вопросительно посмотрела на нее.

– Я бы тоже так не смогла, – имея в виду образ жизни Торри, ответила она.

Но Торри расценила ее ответ по-своему и с удовлетворением закончила:

– А как же можно жить иначе?

Они подъехали к дому с другой стороны и, открыв калитку, оказались на крохотной зеленой лужайке, на которой с трудом бы уместился шезлонг с зонтиком.

– Вот посмотри, какой у меня газон, – с гордостью показала на лужайку Торри, явно ожидая одобрения.

Газоном это было назвать нельзя даже с большой натяжкой, тем более в Англии. В основном везде рос клевер, и пестрели одуванчики. Стригли его, наверное, месяц назад.

– Отличный газон, – похвалила она, – только нужно его освободить от клевера и одуванчиков и постричь.

– Зачем? – удивилась Торри. – Здесь у всех вокруг такие газоны, мне так больше нравится, с цветочками.

В этот момент она ощутила себя гораздо большей англичанкой, чем все те люди, с которыми она здесь общалась: у нее хорошее образование, хорошие манеры, она пьет чай в пять часов и даже иногда утром ест овсянку, у нее идеальный газон и дом в английском стиле, какого она не видела еще в Лондоне. Английские дома, умилительно-красивые снаружи, внутри напоминали больничный офис. Все окна домов были без штор, и вечером можно было видеть всю обстановку. В общем, если хотите увидеть все, кроме Биг Бена, Букингемского дворца и музея Шерлока Холмса, – Welcome to Tarasov city!

На следующий день она улизнула из дома пораньше, пока хозяева занимались утренними процедурами outside (вне дома) и, купив себе новый билет, уже в десять утра приехала в центр города.

Погода стала чуть лучше, и она взяла себе билет на двухэтажный экскурсионный автобус. Она планировала целый день кататься на нем, ездить от одной достопримечательности к другой, выходя из автобуса, чтобы сделать фотографии и прогуляться в наиболее понравившихся местах, а потом продолжать путешествие.

Почти все места на втором этаже были заняты, и она села рядом с молодым японцем, который фотографировал в режиме нон стоп все, что попадалось ему на глаза. Она надела наушники и выбрала русский язык. В стоимость билета входил круиз на пароходике по Темзе в Гринвич. Она собиралась это сделать на следующий день.

Лондон был очень красив, и даже те места, где она уже была, сегодня ей понравились больше. Было ощущение нереальности: казалось, ты снимаешься в главной роли фильма о себе самой. Часто происходят какие-то события, которые сначала кажутся обычными, и лишь потом, спустя долгое время понимаешь, что тогда было так хорошо. Очень редко случается, когда ты уже в момент свершения события понимаешь, что это и есть счастье. Очень приятно находиться в состоянии, когда ты понимаешь, что жизнь идет вместе с тобой, а не проходит мимо.

Она завершила объезд оставшихся достопримечательностей: Трафальгарская площадь, Букингемский дворец, улица Пиккадили… Она сделала фотографию на фоне лондонского глаза (по-нашему, «чертового» колеса), считающегося самым большим в Европе. После обеда она решила сходить в Национальную галерею и закончить день прогулкой в Гайд-парке.

Она давно знала, что в Лондоне практически все музеи бесплатные. Зайдя в самую большую картинную галерею Лондона, она осмотрелась. Вход, действительно, был бесплатным. Платить нужно было лишь за аудиогида, и стоила эта услуга шесть фунтов. Но она никогда не любила такие экскурсии: личная жизнь художника почему-то ее мало интересовала. После того как узнаешь, как жил этот человек, иногда уже картины и смотреть не хочется. Поэтому она предпочитала получать наслаждение от самого искусства, а не от того, кто где жил и кто с кем спал.

К ее удивлению, она не заметила плана-схемы, на которой было отмечено, в каком зале картины каких художников находятся. Понимая, что эта информация должна быть обязательно, она осмотрела зал внимательнее и заметила в углу большой стол, на котором стояло множество «карманов» с буклетами на разных языках с планом картинной галереи.

«Очень хорошо, – подумала она, – сейчас посмотрю, какие залы меня интересуют, и схожу только в них». Она вспомнила, как они с подругой пытались осмотреть весь Лувр за два часа: после часа уже не хотелось ничего, кроме как выйти на улицу. Сейчас такой ошибки она не допустит и посмотрит только шедевры. Она уже было собралась отойти от стола, как заметила, что к нему подошел мужчина и, взяв буклет, кинул в прозрачный куб, стоящий рядом, один фунт.

Конечно! Как же она не заметила, что написано, что буклет стоит один фунт. «Но ведь никто не проверяет, положил ли человек монетку после того как взял буклет, или нет. Вот чудаки, – подумала она, – кто же просто так платить будет?».

Она решила немного постоять около куба и посмотреть все ли кладут деньги. Пятнадцатиминутный эксперимент показал, что единственными не заплатившими были русская семья с взрослым сыном. Все остальные, ни секунды не раздумывая, опускали монетку и забирали буклет. Еще больше она расстроилась, когда честно призналась себе, что она тоже могла бы взять буклет, не заплатив и не испытывать при этом угрызений совести. Может, в этом все дело.

Она вспомнила одну давнюю историю на эту тему. Однажды они были с шефом в Италии в деловой поездке, после обеда у них должны были быть переговоры. Они решили пообедать вместе с переводчицей Люаной, которая по совместительству на время поездки была их водителем. Найти парковку в центре города было сложно, и они решили поискать ресторанчик недалеко от места, где припарковались. Но перекусить в Италии в обед не так-то просто: все рестораны были либо заняты, либо не удовлетворяли изысканному вкусу ее шефа.

Наконец-то ресторанчик был найден, и в самое время, потому что вдруг пошел сильный дождь. Они сели за стол и принялись выбирать рыбу. Здесь, в отличие от лондонского ресторана Фиш & Чипс, рыбу им показывали и рассказывали, как они ее могут приготовить. Все это время было видно, что Люана сильно нервничает. На вопрос, что случилось, она, на их взгляд, очень странно ответила, что, пока они искали место, где бы поесть, на стоянке закончилось оплаченное время парковки ее машины, и ей нужно сбегать и доплатить за следующий час, а то может быть штраф. При этом слове выражение ее лица было таким, словно ее посадят на электрический стул.

Услышав это, шеф рассмеялся и сказал, чтобы она сидела спокойно, будут проблемы – мы их решим. Была очередь Люаны выбирать рыбу, и та, как ей показалось, ткнула пальцем в первую попавшуюся и сказала, что ей нужно в туалет помыть руки. Не было ее очень долго, и они уже решили, что с ней что-то случилось в туалете. Она пошла на поиски переводчицы, но в туалете ее не было. В этот момент в ресторан вбежала абсолютно мокрая и счастливая Люана, которая их обманула, чтобы сбежать и продлить оплату парковки. Когда они ее спросили, зачем она это сделала, девушка опять непонятно ответила, что у нее бы застрял кусок в горле, а теперь она будет есть с большим аппетитом, потому что проголодалась ужасно. Тогда они сочли этот эпизод смешным и решили, что она просто такой человек. Но за все следующие путешествия она не раз сталкивалась с аналогичными поступками иностранцев, но никогда не придавала этому значения. А сейчас почему-то она объединила эти разрозненные события, и вывод оказался не в пользу русских.

Она нашла интересующий ее зал с картиной «Подсолнухи» Ван Гога и пошла, переходя из зала в зал в этом направлении. Она не могла сказать, что это была ее любимая картина. Скорее, наоборот: смотря на подсолнухи, она не видела в них ничего необычного – ни особого сочетания цветов, ни оригинальной композиции. Именно поэтому ей было очень интересно посмотреть на оригинал и понять в чем секрет этого шедевра, ощутить внутреннюю энергетику картины. Людей было много, но все они были рассредоточены по залам и толпы не было, но по мере ее приближения к залу 14 плотность людей возрастала, и она поняла, что все движутся в том же направлении, что и она, и, видимо, с той же целью.

В этом зале было не протолкнуться. Картина оказалась точно такой же, как на репродукции, то есть не вызвала у нее ничего, что позволило бы ей воскликнуть: ну надо же, вот ведь в чем здесь было дело! Она прекрасна! Чуда не произошло. Она оглянулась и, заглядывая в глаза каждому присутствующему, постаралась найти человека, который все-таки нашел этот тайный смысл. Но, как ей показалось, другие люди тоже были не в восторге от увиденного. Все молчали и были заняты выставлением в мыслях галочки в списке: «Что нужно увидеть интеллигентному человеку, прежде чем умереть». В зале были и другие картины импрессионистов, но, на ее вкус, в Пушкинском музее в Москве коллекция импрессионистов была богаче.

Смотреть она больше ничего не хотела и уже собралась уходить, как ее взгляд привлекла молодая мама с ребенком на руках. Малыш был уже далеко не младенец, было ему годика три, наверное, но он, видимо, уже так устал ходить по галерее, что мама была вынуждена взять его на руки. Малыш крутился на руках, не давая матери посмотреть картины.

– Ну, посмотри, посмотри, – говорила она ребенку на английском языке.

– Не хочу смотреть твои картины, – ныл ребенок, глаза у него при этом были зажмурены.

– Посмотри, какая картина, – развернула она его лицом к подсолнухам. – Она стоит много-много фунтов стерлингов.

– А почему она столько стоит?

– Потому, что она очень красивая, – ответила ему мама.

Ребенок тем временем приоткрыл один глаз, взглянул на картину и произнес:

– А мне не нравится.

Сказал он это так громко, что все люди услышали и заулыбались. Некоторые даже рассмеялись. И все как-то одновременно вышли из зала. Наверное, впервые «Подсолнухи» кисти Ван Гога на секунду остались одни. Но уже в следующее мгновение зал заполнила группа любознательных японцев с экскурсоводом.

– Посмотрите на лучшую картину в творчестве Ван Гога, – произнесла экскурсовод при входе в зал. – Первоначально Ван Гог писал подсолнухи с целью украсить свой дом в Арле к приезду своего друга Поля Гогена. Этот цветок имел для него особое значение: желтый цвет олицетворяет дружбу и надежду, в то время как цветок сам по себе представляется идеей, символизирующей признательность и благодарность. «Подсолнухи» – это квинтэссенция мятущегося духа Ван Гога, который заставляет расти, сплетаться воедино эти цветы, подобно языкам пламени, озаряющим все вокруг. Обратите внимание на чарующее единство ритма, цвета и формы: ярким желтым краскам противостоит напряженная вибрация рисунка: одни цветы уже облетели, у других повисли завядшие лепестки, у третьих они как бы шевелятся и извиваются, передавая движение переплетающимся стеблям. В них еще пульсирует жизненная сила, противостоящая силе увядания. Они сияют на светлом желтом фоне – круглые шары, вобравшие в себя весь зной и живительную силу юга. И, кажется, улетают в небо.

Японцы все одновременно уставились на картину, ища в ней «пульсирующую жизненную силу, противостоящую силе увядания». А может, ее там и не было? Ведь устами младенца глаголет истина.

Букингемский дворец показался ей маленьким и скромным. Если бы не фотография у красивых кованых ворот с золотыми лилиями, то это место было бы абсолютно обычным. Пройдя через арку, она вошла в Гайд-парк. Неизвестно почему, но это место ей очень понравилось. Вековые дубы, тенистые аллеи, озеро в центре парка – все это было именно таким, какой представляется иностранцу Англия, – аристократичным и старинным. Прогулка по парку доставила ей именно то наслаждение, которое она ожидала от поездки в Англию. Уже выходя из парка, она заметила, что все попадающиеся навстречу были женщинами-мусульманками в хиджабах, с детьми. Создавалась впечатление, что она попала на Ближний Восток. Было около пяти вечера, и, оглядевшись, она заметила, что во всех аллеях просвечивали сквозь деревья черные одежды. А она не поверила, когда прочитала в газете, что самое распространенное имя, которым называют новорожденных в Лондоне, – Мухаммед.

Мимо фонтана принцессы Дианы она вышла из парка и направилась к станции метро. Пройдя несколько шагов, она услышала громкий рев ребенка:

– Писать хочу, мама, почему дверь закрыта, я писать хочу.

Рядом с ребенком стояли родители и, не обращая внимания на стенающего малыша, так же громко ругались.

– Что за отель такой ты забронировал? Почему дверь закрыта?! Как мы вовнутрь попадем?! Позвони им, спроси, куда они делись, – кричала женщина на мужа.

– Сама позвони, умная какая! Забронировал, потому что мне Валерка сказал на этом сайте бронировать. Известный зарубежный сайт, между прочим, и не разорится, как наши турфирмы в России, да и денег сразу не берут, только по приезде.

Ребенок вдруг перестал плакать, но через минуту зарыдал вновь, сменилась только тема.

– Мама, я описался, мамаааааа…

– Чем истерику тут разводить, переодела бы ребенка. У тебя ребенок описался, – с сарказмом произнес муж.

– Это у тебя он описался, а не у меня!!! Это ты забронировал паршивый отель, который не работает, – сразу же нашлась что ответить жена.

– Ах, так! – задохнулся от возмущения молодой отец. – Лев, ответь мне, ты у кого описался, у меня или у мамы?

– Я у себя описался, – еще более жалостным голосом заплакал малыш, – вот смотрите. – И он снял шортики, показывая, что они мокрые.

Этот поступок что-то сдвинул в головах его родителей, и они кинулись расстегивать чемоданы и переодевать ребенка в сухую одежду. Тем временем отец решил все-таки взять на себя мужскую роль и решить эту проблему. Он осмотрелся вокруг и, дождавшись, когда с ним поравнялся идущий мимо афроангличанин (иными словами – негр), решительно подошел к нему и изрек:

– Где кий?

И для того, чтобы тот лучше понял, показал на закрытую дверь. От неожиданности негр встал как вкопанный, но расценил вопрос по-своему, видимо, потому, что русский парень превышал его в два раза в весовой категории. Русские бицепсы недвусмысленно проступали под футболкой. На виске у нашего парня пульсировала жилка от напряжения: он выуживал из своего мозга английские слова. Быстро оценив ситуацию, негр сначала оторопел от такой наглости, но потом решил не связываться, быстро вынул ключи из кармана штанов и отдал их горе-мужу.

– О, смотри, Вер, а у него, оказывается, были ключи от нашего отеля. Видала, как я его точно определил.

При этом Вера таким обожающим взглядом посмотрела на мужа, что он почувствовал себя настоящим героем и уже опять, обращаясь к негру, недовольно спросил у него:

– Ну и где это мы шляемся, ребенок описался из-за тебя, – и показал на мокрые шорты сына.

Негр испугался и начал озираться по сторонам, ища защиту. В его глазах мелькнул проблеск надежды: к дому заворачивала полицейская машина. Вот опять ей нужно вмешиваться: сейчас же заберут этих горе-родителей, а ребенка, видимо, ей отдадут на воспитание.

Она быстро подошла к девушке.

– Вы все не так поняли, скорее отдайте ему ключи назад, вон посмотрите – полиция едет.

– Это он нам свои ключи отдал, – быстро сообразила та. – Валик, – властным голосом сказала Вера, – быстро верни ключи.

Валик беспрекословно подчинился, негр схватил свои ключи назад и побежал с ними вдоль дома. Полиция увидела именно этот момент, как негр выхватил ключи у белого и убежал. Машина на секунду остановилась около них, но потом сорвалась с места и понеслась преследовать негра.

У Валика эта ситуация вызвала безудержный смех.

– Давай, давай, уноси ноги подальше. Вот тупой. Ключи мне свои отдал. Ха-ха-ха.

– Давайте уйдем отсюда, – сказала она, боясь, как бы полиция не вернулась. – Зайдем в кафе, и я посмотрю, что у вас там с отелем.

Они познакомились и зашли в паб.

– Так, – обрадовался Валик, – вот хоть пиво попьем, надо стресс снять. Давайте все по Гиннесу ударим, а, девчонки?

Он тут же подозвал официанта, заказал пиво, всякой еды и успокоился только тогда, когда стол стал ломиться от принесенных блюд.

– Вот посмотрите, – достал он несколько бумажек. – Это я из Интернета распечатал. Валерка, мой дружан, всегда на этом сайте отели бронирует. Никаких проблем у него не было, а мне вот не повезло.

– Не повезло ему! Тебе во всем не везет! Валерка-то своей жене шубу норковую купил. А Танька, ну Валеркина жена, знает все про меня, зараза, и говорит: «у кого какая шуба, у того такой и муж». И добавляет: «А у Веры шуба из козла»… Представляете, вот как жить? – почему-то спросила ее совета по главному женскому вопросу Вера.

– Верка, да хватит тебе, сказал – куплю тебе норковую, значит, куплю. Давайте ближе к нашим баранам, а то уже спать хочется, – прервал ее Валик.

– Да, дайте я посмотрю, в чем там дело.

Несколько минут она читала подтверждение брони из Интернета, потом позвонила по телефону и, поговорив, записала на листке адрес. Затем она объяснила, что Валик забронировал так называемые апартаменты.

– Ну да, мы так и хотели, чтобы было, где ребенку молока разогреть, – оживился Валик.

– Так вот, – продолжала она, – посмотрите: в подтверждении написано, что нужно забрать ключи от апартаментов по другому адресу.

– А это далеко? – испугался глава семейства.

– Да нет. Я тут написала, покажешь таксисту и съездишь туда-обратно, – отдала она ему листок с адресом.

Радостный Валик взял бумажку и побежал ловить такси. Вернулся он минут через пятнадцать счастливый и довольный, что все закончилось удачно. Они посидели в пабе еще около часа. Народу стало столько, что не протолкнуться. Сидячих мест не было, у барной стойки вообще люди дышали друг другу в затылок, но народ все прибывал и прибывал.

– А я вот чего не понимаю: они только пьют пиво и ничего не заказывают из закуски. Это что, у них так принято? – посмотрев на нее, спросил Валик. – Да и пиво-то тоже: одну кружку закажут и цедят ее два часа?!

– Ну, что-то типа того, – ответила она, решив не называть настоящую причину.

– Я все равно не понимаю. Я сейчас пока на такси ехал, специально смотрел: все пабы забиты, люди даже на улицах перед ними стоят, потому что внутрь зайти не могут. Гул какой стоит – все общаются, а что, дома нельзя посидеть, поговорить с друзьями? – и опять посмотрел на нее, требуя ответа.

«Ладно, будь что будет – отвечу», – решила она.

– В пабе они ничего не заказывают, потому что это дорого, а домой не приглашают, потому что это же нужно угощать друзей, даже если они пиво с собой принесут, а это опять же дорого…

– Нет, ну ты загнула, – расхохотался Валик. – Мы же в Англии. Здесь все люди богатые, не то, что у нас в совке. Так быть не может. Причина в чем-то другом. Им просто так нравится, – и нахмурился, словно вспоминая что-то. – А, вспомнил! У них просто менталитет другой, понимаешь!

Домой она вернулась уже поздно. Торри и Патрик как обычно сидели перед телевизором. На полу стояли две тарелки, оставшиеся после ужина.

– Мы тебя ждали, – вместо приветствия сказала Торри. – В субботу день рождения Пьетра. Он пригласил нас и тебя тоже.

– Очень хорошо, – обрадовалась она. – А кто такой Пьетр?

– Это муж моей сестры, – пояснила Торри. – Вот, смотри.

Она взяла со стола альбом с фотографиями и, перелистнув несколько страниц с фотографиями семьи мужа, нашла, наконец-то, фотографии своей семьи. Она показала на свадебную фотографию. Чернокожая Торри была в белом платье. Рядом стоял молодой кудрявый Патрик и его брат, а с другой стороны стояли две темнокожие девушки и одна белая. Все они были одеты в одинаковые розовые платья, как подружки невесты.

– А вот это, – Торри показала на другую фотографию эффектной чернокожей женщины в ярко-голубом костюме, голубой шляпке и такого же цвета туфлях на высоченной платформе под ручку с чернокожим мужчиной, – мои родители. А эти три девушки – мои сестры. Мои дедушка и бабушка приехали много лет назад из Гайаны. Мама родилась в Лондоне, папа тоже коренной англичанин.

– Как же такое возможно, что одна из ваших сестер – белая? Разве так бывает? – удивилась она.

– Это особая история. Моя мама влюбилась как-то в белого мужчину и сбежала с ним в Бразилию, оставив нас троих на папу. Там родилась Самуэла. Такое редко бывает, но она получилась с белой кожей. Как только закончились мамины деньги, ее бойфрэнд бросил с ребенком в чужой стране. Каким-то образом папа это узнал и привез ее домой. Так они стали опять жить вместе.

Я вышла замуж за Патрика, он настоящий англичанин, и вот смотри, наш сын Торн: у него кожа слегка смуглая. Моя старшая сестра Сюзи вышла замуж за поляка, у них двое детей, – и она показала их семейную фотографию.

Дети были такие хорошенькие, да и родители выглядели очень счастливыми.

– А вот младшая Самуэла, белая, вышла замуж за негра, он тоже родился в Лондоне, у него свое дело. Он занимается букмекерским бизнесом, и у них пятеро детей, – она показала фотографию белой женщины с негром и пятерыми маленькими «негритосиками» разного пола и возраста. – Да ты их всех увидишь. Они придут на день рождения Пьетра. Ему исполняется пятьдесят лет.

«Да, старшая сестра хуже всех устроилась, – подумала она иронично. – Выйти замуж за бедного поляка. Ну что ж, в жизни всякое бывает. Не всем же везет выйти замуж за англичанина».

В это время в квартиру позвонили.

– О, это наш сын Торн. – В зал вошел крепкий симпатичный молодой человек. – Познакомься: это знакомая твоего дяди, она из России, – представила ее Торри.

– О! Раша, – обрадовался Торн и пожал ей руку.

Нужно было что-то спросить, и она не придумала ничего лучшего, как поинтересоваться:

– Чем занимаешься?

– У меня свой бизнес, – как ей показалось, с гордостью ответил Торн.

– О! Гуд! – воскликнула она. – А какой именно?

– Бизнес по мытью стекол в домах и магазинах, – пояснил Торн.

«Да, звучит не очень, но неплохо», – подумала она.

– А сколько человек у тебя работает? – только из вежливости поинтересовалась она.

– Да работал один парень, но он украл из дома одного из клиентов ценную вещь и дело еле-еле замяли. Его, естественно, пришлось уволить. Больше я никого не нанимал. Сам работаю. У меня у машины багажник, к нему лестница привязана. Дела идут неплохо, – гордо закончил он.

– Да, он у нас молодец, – подтвердила Торри. – Настоящий бизнесмен.

По ее мнению, называлось это совсем не так, и гордиться было нечем. Хуже было только мытье тарелок. Но если у них в Англии окна моют бизнесмены, она не будет с этим спорить.

– А вот посмотри, – продолжала Торри листать альбом с фотографиями. – Вот Торн с бабушкой. Она его так любила, сидела с ним несколько лет, пока он был маленький. За садик-то дорого было платить, а я всегда работала, потому что никогда не могла себе представить, чтобы я была от Патрика зависимой. Нам так повезло, что свекровь согласилась с Торном сидеть, потому что мы ей меньше платили, чем если бы он в садик ходил.

– Что?! – она подумала, что ослышалась. – Вы бабушке платили, чтобы она с внуком сидела?

– Да, – подтвердила Торри, – а что тут удивительного? Ей же нужны были деньги, она могла бы с чужим ребенком сидеть, а сидела с внуком. Нам же тоже это было выгоднее: не с чужим человеком ребенок находится целый день.

– А если бабушке нужны были деньги, вы не могли ей их просто дать? Это же было бы лучше, – спросила она Торри.

– Это как это просто денег дать? За что? – даже сев на стул от неожиданности, проговорила Торри.

– За то, что она пожилой человек, нуждается в помощи, – пояснила она.

– Вот еще глупости, мало ли людей нуждается в помощи? Что же, нам им всем деньги раздавать? Глупость какая, – рассмеялась Торри.

– Но она же мама Патрика. Разве этого недостаточно? – не сдавалась она.

– Да по мне хоть Господь Бог! Я не обязана никому свои деньги за просто так давать. Это глупо, – уверенным голосом, не терпящим возражений, закончила Торри.

Было понятно, что тема закрыта. Торри положила альбом с фотографиями обратно на стол, и из него выпала одна фотография. Она подняла ее и увидела Торри и Патрика, стоящими вместе на берегу моря или океана, в теплых толстовках. Вокруг не было ни души, и ландшафт был каким-то безжизненным.

– А это что за фотография? – не удержалась она от вопроса.

– А это, – голос Торри потеплел, было понятно, что воспоминания им приятны, – мы на острове Лансароте, это один из Канарских островов. Мы с Патриком уже несколько раз зимой ездим на пару месяцев на этот остров и живем в хорошем трехзвездочном отеле. В Лондоне зимой такая промозглая погода, а там тепло, градусов 18, и вода такая же. Мы загораем, купаемся.

Чувствовалось, что ей там нравится.

– Мы знаешь, как делаем? Сдаем эту квартиру на два месяца и на эти деньги снимаем там. Еще на еду остается и на билеты как раз хватает, – поделилась с ней своим опытом Торри.

– Да это как повезет, – решила она предостеречь Торри. – Можно сдать хорошую квартиру, а вернуться и за ремонт больше заплатить.

– Нет, – успокоила ее Торри. – У нас так не получится. Мы же ее сдаем нашему сыну в аренду. Он очень аккуратный.

– Кому сдаете? – она решила, что сейчас-то уж точно ослышалась.

– Торну, – повторила Торри. – Это так удобно: и квартира под присмотром, и деньги у нас есть.

– Ммммм, – только и смогла ответить она, – it is good…

Торри удовлетворенно кивнула головой, что, видимо, означало: вот так у них все продумано в жизни, учись, если хочешь жить так же хорошо, как они. Это же Англия, а в Англии все правильно.

С утра она, как и планировала, поехала в Лондон и села на кораблик, билет на который прилагался к билету на экскурсионный двухэтажный автобус. Вроде бы и кораблик был обычным, и речка обычная, на берегу стояли дома, и это могла бы быть просто обычная прогулка по реке. Но если сказать, что я поплыла по Темзе в Гринвич и сейчас проплываю под Тауэрским мостом, то получается абсолютно другая история. И самое интересное, что она чувствовала себя соответственно: словно это была настоящая жизнь, словно в этих названиях была заложена сильная энергетика, и, произнося их, она приобщалась к чему-то высокому и настоящему.

Она снова ощутила странное чувство. Любопытно, почему, проплывая на приблизительно таком же пароходике под тарасовским мостом, считавшимся одно время самым длинным мостом Европы, она никогда не испытывала благоговения? Мост был длиною три с половиной километра и достаточно красив, но это был просто мост в обычном провинциальном городе.

В Гринвиче ветер просто сдувал с ног, поэтому все ощущения от лицезрения нулевого меридиана и полученной возможности постоять одной ногой в правом полушарии, а другой – в левом меркли перед желанием скорее вернуться домой.

Вечером их ожидал день рождения Пьетра. Она вернулась раньше, чем предполагала, и дома никого не было. «Наверное, они пошли за подарком, – подумала она. – Все-таки юбилей, пятьдесят лет, не просто обычный день рождения». Она вспомнила, что у нее есть сувенир – пивная кружка с надписью «Тарасов». Она ее купила, помня, какой восторг она вызвала у Марка, брата Патрика. Можно подарить ее имениннику в качестве сувенира, также подарком может быть бонсаи. Проезжая на автобусе, она видела недалеко от их дома специальный магазин, где прямо на улице продавались красивые маленькие деревца в низких горшочках, больше похожих на тарелки. Увидев их, она очень обрадовалась, потому что это проблема, что подарить мужчине, тем более на пятьдесят лет, да еще в Лондоне. Хорошо еще, что он бедный поляк, а не настоящий англичанин, которого неизвестно чем можно удивить. Ей казалось, что бонсаи был именно мужским подарком, и, независимо от интерьера дома, ему всегда можно найти место. Она решила по пути на день рождения попросить Патрика заехать в этот магазинчик и купить миниатюрное деревце. Из автобуса она видела, что бонсаи стоили около пятидесяти фунтов – вполне нормальная цена для подарка от нее, она же ему не близкая родственница.

Тем временем вернулись хозяева, и уже нужно было уезжать на день рождения. Торри была одета в джинсовые бриджи, однотонную футболку и сланцы. Патрик был в обычных джинсах и трикотажной рубашке поло, на которой не хватало двух пуговиц. Как она предполагала, переодеваться они не планировали. Подарка в их руках она не заметила, но решила, что он, наверное, в багажнике. Она показала им сувенирную кружку и спросила, насколько это уместно – на юбилей подарить кружку. Но она не хотела, чтобы они подумали про нее, будто она решила ограничиться только кружкой. Она сказала им о своих планах остановиться около цветочного магазина и купить бонсаи. Ее идея их очень удивила.

– Нет, этого делать не нужно, потому что Пьетр – богатый человек, у него все есть, и ему не нужно дарить подарков.

Теперь пришел ее черед удивляться.

– А причем тут богатый он или бедный?! – воскликнула она. – Подарок дарят человеку, чтобы оказать ему знак внимания и порадовать. Это неприлично – прийти на день рождения без подарка!

– У нас же есть подарок – твоя кружка. Мы сейчас заедем в супермаркет и купим бутылку вина. Этого будет достаточно. Он ничего от нас не ждет, – успокоил ее Патрик.

«Уж, конечно, не ждет. Он знает, что от вас ждать нечего!» – про себя возмутилась она. Но делать было нечего, да, в конце концов, она увидит этого человека в первый и последний раз в своей жизни. Какая разница, что он о ней подумает.

Однако после недолгих размышлений она пришла к мысли, что ей неудобно не потому, что он про нее плохо подумает, а перед самой собой: у человека праздник, а она пожалела время для того, чтобы купить подарок, пожалела деньги… Все эти качества она расценивала как отрицательные, и именно поэтому эта ситуация была ей неприятна.

Ее спутники сильно напряглись, когда она стала их убеждать, что нужно купить подарок имениннику. Когда же она постаралась объяснить им, что подарить подарок важнее для дарящего, чем для именинника, потому что испытываешь особое удовольствие, когда делаешь человеку приятное, они посмотрели на нее, как на ненормальную. На ее вопрос, понимают ли они, что она имеет в виду, они ответили, что они знают, что тратить деньги зря – это плохо. Если она будет выбрасывать деньги на ветер, она разорится. Как и много раз до этого, раунд был ею проигран.

Они доехали до супермаркета и пошли за бутылкой вина. В винном отделе было много разных вин. Патрик сказал, что Пьетр любит испанское вино. Она вспомнила, что, когда она была несколько раз в Испании, им рассказывали, что лучшие вина Испании – это вина производства Торрес, и, осмотрев внимательно все полки, она нашла бутылку красного вина Торрес по цене 12 фунтов. Она подозвала Торри, показала на эту бутылку и даже положила ее в корзинку, но тут подошел Патрик и указал на рядом стоящую бутылку вина с красным скидочным ценником, на котором была зачеркнута цена 12 фунтов и была написана новая цена десять фунтов.

– Вот, мы лучше купим это вино, – Патрик заменил вино в корзинке на более дешевое.

– Но ведь вы сказали, что Пьетр любит испанское вино, а это португальское.

– Ну и что? На него хорошая скидка, более 15 %, – объяснил свой выбор Патрик. – Это тоже хорошее вино. Пойдемте к выходу.

Ехали они долго.

– А в каком районе живет Пьетр? – поинтересовалась она.

Как оказалось, семья Пьетра живет в очень престижном районе Лондона и вообще он очень богатый человек. Слышать ей это было очень странно.

– Почему он богатый? Он что, получил наследство? – продолжала интересоваться она.

– Нет, он был очень бедным и всего добился сам, – ответила Торри и, показав вперед, сказала, – вон, посмотри, впереди улицы его дом.

– Ничего себе! – удивилась она. Дома на этой улице были словно из фильма про самых богатых людей мира. Все они были выстроены в викторианском стиле и буквально дышали богатством и роскошью.

Они позвонили в звонок, который отозвался в глубине дома знакомым звуком дома богача Сиси Кэмпбела из фильма «Санта-Барбара», который вся Россия смотрела на протяжении десяти лет. Дверь сразу же открылась, и перед ними предстал сам хозяин дома, именинник Пьетр. Он был высок, красив, одет в белую брендовую рубашку, дорогие брюки и шикарные кожаные ботинки. Пахнул он дорогим, истинно мужским парфюмом и выглядел как русский богатый состоявшийся мужчина. Поздоровавшись с ними, хозяин пригласил их в дом. Первое, что она увидела, войдя в зал, был огромный стол, уставленный цветами, открытками и многочисленными коробочками с бантами.

– А что, все гости уже пришли? Мы последние? – удивилась она.

– Нет, пока вы первые гости, – ответил Пьетр.

– А откуда же все это? – показала она на стол с подарками.

– Ах, это, – улыбнулся именинник, – так день рождения был неделю назад, но на него не смогла приехать сестра моей жены, да и вас хотелось увидеть.

«Вот это по-нашему, – подумала она. – Экономить – последнее дело. Юбилей так юбилей!»

Дом внутри был так же респектабелен, как и снаружи. Он не был большим, в нем не было дизайнерских наворотов, но он был хорошо отремонтирован и выглядел именно так, как, по ее представлениям, должен был выглядеть дом человека, живущего в Лондоне, а не прозябающего в нем.

Они прошли в кухню-гостиную, посреди которой стоял так называемый кухонный остров с барной стойкой, способной вместить человек десять. Все было покрыто огромной мраморной столешницей, на которой, как на шведском столе, были расставлены мельхиоровые емкости с различными блюдами индийской кухни. Вокруг ходили официанты и разливали вино, мартини и более крепкие напитки. Видимо, формат мероприятия подразумевал, что все берут еду и бокалы и едят стоя, потому что накрытого стола она не заметила.

Пьетр представил свою жену, дочь и сына. Еще при входе она заметила красивые профессиональные фотографии семьи Полански. Жена Пьетра Сюзи была лучше образована, чем ее сестра Торри, и, как потом оказалось, занималась бизнесом наравне с мужем. Их фирма делала ремонт в домах состоятельных англичан, а также специализировались на производстве высококачественных изделий из дерева – дверей, столов, стульев. Благодаря этому к пятидесяти годам Пьетр стал, что называется, «английской мечтой». По сравнению с ее прошлым знакомым, американским эмигрантом Ростиславом, он добился гораздо большего. Дети были под стать родителям: умный мальчик четырнадцати лет и красивая девочка шестнадцати лет.

Постепенно начали прибывать гости. Пришла младшая белая сестра Торри Самуэла со своим чернокожим мужем и кучей разновозрастных детей.

Когда она пошутила, что, мол, у вас так много детей, а у меня всего одна дочь, может, дадите мне кого-нибудь, Самуэла засмеялась.

– У нас пятеро, а вам сколько? Двоих, троих или четверых? Вам кто больше нравится – мальчики или девочки? Выбирайте любых, – и показала на площадку в маленьком дворике дома, где вся ребятня играла в настольный теннис.

«Это русская», – представили ее, и один из детей подошел к ней и попросил разрешения до нее дотронуться. Все остальные детки, замерев, стояли поодаль и наблюдали, что будет. Прикоснувшись к ней ладошкой, ребенок засмеялся и побежал, радостно крича:

– Она обычная тетя!!!

Неясно, был ли у англичан другой менталитет, но то, что теплообмен у англичан абсолютно другой, было видно невооруженным взглядом. На улице было градусов пятнадцать, а дети носились по внутреннему дворику в футболках и босиком. Она сама была одета в джинсы, кроссовки, свитер и ветровку.

Когда, наконец, все гости собрались, хозяин предложил пройти к столу. Действительно, есть стоя было очень неудобно. Осмотревшись вокруг и не заметив стола, она с удивлением увидела, что все гости берут стулья и рассаживаются вокруг теннисного стола. «Вот это да! – подумала она. – Оригинальное решение. Что ж, это лучше, чем пытаться есть и одновременно держать в другой руке бокал».

Гости ничуть не удивились предложению, все заняли свои места, и дальше вечеринка пошла совсем уж в русском стиле. Шампанское, вино и водка не кончались. В конце вечера принесли торт с фейерверком из свечек. Все поздравляли именинника, и она тоже сказала тост, предварительно поинтересовавшись у Пьетра, понимает ли он по-русски.

Вместо ответа Пьетр встал и прочитал наизусть, без запинки, на очень хорошем русском языке довольно длинное детское стихотворение неизвестного ей автора. Когда она выразила ему свое восхищение, он рассмеялся и сказал, что он не представляет, о чем это стихотворение, но чтобы сдать экзамен по русскому, нужно было его выучить. И он выучил!

«Поэтому он в жизни и добился больше всех остальных: умный и упорный, – подумала она, – да и красивый, что ж тут говорить».

Домой со дня рождения она возвращалась в приподнятом настроении. Впервые за всю поездку она чувствовала себя так, как привыкла в России. Она молчала, мысленно перебирая в памяти разные моменты этого мероприятия.

Ее раздумья прервал Патрик. Он поинтересовался, понравился ли ей день рождения.

– Конечно же, – ответила она, ничуть не слукавив, – и еда была очень вкусной, и шампанское хорошее.

– Да, – согласился Патрик. – Шампанское было что надо. Редко можно себе такое позволить выпить. Оно же такое дорогое.

– Да? – удивилась она. – А я и не заметила. Это что, разве «Дом Периньон» или «Вдова Клико»?

– Нет, что ты! Эти сорта только для королей и королев, но это было тоже дорогое, наверное, десять фунтов за бутылку, – и вопросительно посмотрел на жену, прав он или нет.

Торри согласно кивнула головой: мол, прав он, и добавила:

– Очень дорогое, мы такое себе не можем позволить покупать. Но Пьетр очень богатый, он может, – и еще несколько раз кивнула головой.

«Кто бы сомневался», – подумала она, потому что другого и не ожидала услышать.

Наступил последний день, и она решила с утра собрать чемодан, чтобы потом осталось еще свободное время. Ей хотелось посетить Всемирную выставку ландшафтного дизайна перед тем, как поздно вечером улететь домой. Она долго пыталась закрыть чемодан, распухший от сувениров и подарков. Поняв, что ее усилий явно недостаточно, она позвала Патрика и Торри на помощь. Торри села на чемодан, а Патрик с трудом все-таки закрыл молнию. На кровати остался лежать небольшой альбом с ее семейными фотографиями, который она обычно брала с собой и теперь забыла положить в чемодан. Было видно, что Торри очень интересно посмотреть, как она живет в России.

– А это кто? – поинтересовалась Торри.

Она показала фотографии, своих родителей, бабушек и своей дочери. У Торри было много вопросов.

– А сколько стоит снять квартиру в России? – спросила она.

– По-разному, все зависит от того, в каком районе, какая квартира, но я не очень знаю цены на аренду, – призналась она.

– А ты, за сколько снимаешь? – продолжала интересоваться Торри.

– Я не снимаю, у меня собственная квартира.

– Правда? – удивилась Торри. – И большая?

– Приблизительно такая же, как ваш дом, только одноэтажная.

– И сколько ты платишь за коммунальные услуги? – почему-то недоверчиво спросила Торри.

– Летом приблизительно 80$, а зимой 120$. Это, включая коммунальные услуги, свет, газ, отопление, горячую и холодную воду.

– Я правильно поняла, что по сто долларов отдельно за свет, за газ, за воду? – переспросила Торри.

– Да, нет, что ты, – рассмеялась она, – за все вместе. А у вас разве не так?

– Совсем не так, – задумчиво протянул Патрик. – Мы на всем экономим, отопление практически не включаем, душ принимаем в фитнес-клубе и платим 500 фунтов в месяц.

«Да уж это точно», – про себя усмехнулась она. Они даже фонарик вместо лампочки использовали, чтобы программу телевизионную прочитать.

Торри пристально вглядывалась в фотографии и потом вдруг спросила:

– А как вы жили при социализме? Я читала книгу, что у вас совсем ничего не продавалось, есть было нечего. Как жили твои родители? Какая была зарплата?

«Интересный вопрос», – подумала она. Он был интересен именно тем, что она много раз задавала его сама себе и несколько раз ответ менялся совершенно на противоположный.

Как-то, когда она училась в классе третьем-четвертом, случилась такая история. Занятия были во вторую смену, и мама на обед всегда оставляла ей суп в кастрюльке на плите. Суп она не любила, поэтому выливала его в унитаз, мыла чистую тарелку и ложку, создавая видимость того, что она пообедала. В этот момент она испытывала муки совести, но не поводу того, что обманывает маму, а потому что выливает суп в унитаз в то время, как в Америке и Африке голодают дети. Вот она живет здесь в счастливой стране, а те дети не виноваты, что родились там, и ей было ужасно стыдно за свой поступок перед голодными детками в далеких бедных странах капитализма…

А однажды зимой по дороге из школы она увидела, что в овощном магазине продают апельсины. Она заняла очередь, сбегала домой за деньгами, оделась потеплее и, простояв несколько часов на морозе, купила пять килограммов апельсинов. Когда пришли родители, они очень удивились, что в доме такой дефицит. Апельсинов было так много, что в холодильник они не поместились, и папа сложил их между балконными дверьми, чтобы они не испортились. Конечно же, теплая одежда ее не спасла, и она лежала на диване с воспалением легких и смотрела на оранжевые шарики за стеклом. «Ничего страшного, – думала она, – я скоро выздоровлю, зато апельсины купила!» – и жмурилась от счастья.

И если бы ее спросили тогда: «Как ты живешь?», она бы ответила, что лучше всех, потому что у нее был зеленый портфель и красные лаковые туфли. Ее бабушки вязали ей модные кофты, шили юбки и платья и пекли такие пироги, что пальчики оближешь. Мама привозила из Москвы ароматную колбасу, вкусные шоколадные конфеты и сгущенку, а папа жарил фирменную картошку фри.

Потом пришло другое время, и она уже была абсолютно уверена, что ее обделили, что у нее не было счастливого детства, интересной юности и богатой жизни, как могло бы быть, если бы она родилась, например, во Франции, Англии или Америке. Красивые платья, дорогие машины, изысканные ароматы и другие атрибуты роскошной жизни выдавались им, по ее мнению, прямо с рождения. Все иностранцы были просто обречены быть богатыми и счастливыми.

Теперь наступил третий этап. Получив возможность узнать, как живут люди в других странах, и главное, как они жили в них раньше, она, к своему удивлению, пришла к выводу, что жила она хорошо и тогда, и сейчас. Только эта оценка «хорошо» ставится не по сравнению с идеальной жизнью, какой каждый хотел бы жить, а именно относительно хорошо, по сравнению с другими. Конечно же, можно подумать, что это нелепые выводы. Некоторые даже громко рассмеются в этом месте, но единственное, что можно посоветовать, это – проверить их правильность самому. Человек или должен быть счастлив тем, что у него есть, или найти то, что ему нужно.

Пока она размышляла, Торри и Патрик ждали ее ответа. Все-таки они воспитанные люди, что ни говори, настоящие англичане: наши-то бы уже сто раз поторопили, а эти ждут себе спокойно, не дергаются.

– Что ж, я вам расскажу, как жили мои родители, – начала она. – После окончания университета мама и папа начали работать на государственном предприятии, связанном с геологоразведкой нефти и газа. Папа вместе с премиями получал 180 рублей в месяц, мама – 160 рублей.

– Сколько-сколько? – рассмеялся Патрик. – Да как на такие деньги можно было прожить?

– На предприятии им дали двухкомнатную квартиру, и у меня с рождения была своя комната. За квартиру они платили 15 рублей в месяц. Потом им дали десять соток земли, и они построили на ней дачу, на которой выращивали овощи и фрукты. За землю они платили пятьдесят рублей в год. Раз в год им давали путевку на Черное море в санаторий с трехразовым питанием. За путевку они платили чисто символическую сумму – 15 рублей. За десять рублей можно было поехать из Тарасова на три дня в Москву. В путевку входило две ночи проживания в гостинице, экскурсии каждый день и билеты на поезд Москва – Тарасов – Москва. Хлеб стоил восемнадцать копеек, мороженое «пломбир» – девятнадцать копеек, бутылка молока – двадцать копеек. Вот как-то так мы жили, – закончила она.

Побледневшие Патрик и Торри сидели в большом напряжении, не двигаясь. Было видно, что они пытаются перевести копейки в фунты, но у них все время получаются цифры, близкие к нулю, что означало бы – ничего не стоит, то есть бесплатно.

– Да, еще забыла, бензин стоил 10 копеек за литр, а томатное мороженое – девять копеек.

– Какое мороженое? Томатное?! – удивился Патрик.

Это было так смешно, словно из всего вышеперечисленного его заинтересовало только это.

– Да, томатное, из помидоров, – рассмеялась она.

– А оно вкусное было? – заинтересовалась Торри.

«Что они к нему привязались?» – подумала она и ответила:

– Да не знаю! Я ни разу не пробовала, я любила пломбир.

– А почему томатное не покупала, оно же почти в два раза дешевле? – задала свой коронный вопрос Торри.

Вопрос остался без ответа, потому что Патрик вдруг резко вышел из комнаты, увлекая за собой жену.

– Ну вот, опять что-то им не понравилось! Но это и не важно, через несколько минут я не увижу их больше никогда, – произнесла она вслух.

Она решила поехать до города на такси, сдать чемодан в камеру хранения и самостоятельно съездить на выставку. Ведь для Патрика и Торри наверняка это будет очень дорого, да и не интересуются они ландшафтным дизайном, как, впрочем, ничем остальным.

Единственное, что вызывало у них прилив эмоций и истинную радость, – это экономия денег. Но к этому хобби она была абсолютно равнодушна, поэтому в этой жизни их ничто не объединяло, и так трудно было найти общую тему для разговора. К обоюдной радости, они распрощались, и уже через час она входила на выставку, которую всегда мечтала посетить.

К сожалению, времени было так мало, а выставка была такой огромной, что нужно было расписать план посещения, вплоть до минуты. По центру располагались различные ландшафтные композиции, принадлежащие величайшим дизайнерам со всего мира, а по краям находились павильоны с разнообразными товарами для сада и саженцами цветов и кустарников.

Как всегда, жизнь внесла в план свои коррективы. Стало настолько холодно, что начинать нужно было с чего-нибудь горячего. Она первый раз в жизни пожалела, что у нее с собой не было фляжки с коньяком. Отправившись на поиски теплого ресторана, она с удивлением поняла, что все кафе располагаются только на улице. Ничего не оставалось делать, как посетить одно из них. Чтобы спасти себя от простуды, она купила себе чай, маленькую бутылочку красного вина и сладкий горячий пирожок.

Все столики были заняты англичанами в летних платьях и майках, которые сидели за столиками, не замечая пронизывающего ветра. Присев за столик рядом с пожилым джентльменом, в руках у которого был огромный стакан, доверху забитый льдом с кока-колой, она вылила вино в чай, уговорив себя считать этот напиток, за неимением лучшего, за глинтвейн, и вприкуску с пирожком выпила его очень быстро.

Поймав на себе удивленный взгляд соседа, она, не дожидаясь вопроса, пояснила:

– Очень холодно.

– Where are you from? (Где вы живете?) – удивленно спросил ее сосед.

– From Russia, – ответила она.

– From Russia? – с хохотом переспросил он ее. – Ха-ха-ха. Как это смешно. У вас же всегда снег, тебе не может быть холодно.

Все сидящие за соседними столиками начали оборачиваться на них.

– Она из России, и ей холодно, – объяснял сосед, – представляете?!

Вокруг себя она видела удивленные лица.

– Как такое может быть? – переспрашивали они ее.

– Это была шутка, я живу в Майами, – решила она остановить массовое помешательство.

– О, Майами, жарко, очень, жарко, понимаем, понимаем…

И под одобрительные кивки головами она вышла из кафе.

– Так, теперь посмотрю несколько самых удачных проектов, и уже пора в аэропорт. Хватит уже развлекать тут местных жителей, – сказала она себе.

Ища план-схему выставки, она услышала разговор двух женщин, которые, как она поняла, относились к организаторам. Они делились своими впечатлениями и прогнозировали, претендентом на победу был проект с затейливым названием, которое она даже не смогла перевести, но запомнила его порядковый номер.

Быстро разыскав его, она остановилась как вкопанная. На участке земли размером приблизительно пять на пять метров были посажены несколько березок. В глубине виднелись две яблони с молодыми красными яблочками, вокруг них росла некошеная трава, среди которой синел одинокий василек. С одной стороны был посажен чеснок вперемешку с настурциями, а с другой стороны гордо стояли кусты помидоров и огурцов. К этому ландшафтному проекту было не протолкнуться. Он, действительно, вызывал у присутствующих безумный восторг.

– Смотрите, смотрите, настоящие яблоки, а вон, это же томаты. Вау! – доносилось с разных сторон.

Терять времени больше не хотелось: точно такой же ландшафт на даче ее родителей в Тарасове. Только побольше сортов яблок, да и помидоры получше будут. Но она поймала себя на мысли, что что-то все-таки у них не так. «А, ну конечно, траву они на газоне стригут, – догадалась она. – Нужно им будет сказать, чтобы запустили свой участок чуть-чуть, и тогда победа достанется им по праву». Ведь в России уже сорок лет так, а здесь эти горе-дизайнеры пытаются выдать это за новый тренд. Хотя новое – это хорошо забытое старое. Видимо, за границей уже давно забыли, что такое настоящая жизнь.

Москва встретила не очень теплой погодой, и ей так захотелось домой. Лето в Тарасове, как теперь она знала, самое замечательное. На вечерний самолет в этот раз она не успела, и пришлось покупать билет на поезд. В купе кроме нее были еще две женщины. У одной на чемодане вокруг ручки была наклейка «Барселона», у другой – «Дубровник». Учитывая, что она летела из Лондона, складывалось такое впечатление, что все тарасовцы только и делают, что отдыхают.

Как обычно бывает в поезде, знакомство завязалось моментально. Ее попутчиц звали Вика и Эльвира. Тут же завязалась оживленная беседа, основу которой составил обмен впечатлениями об отдыхе.

– Нет, я, конечно, хорошо отдохнула, – сказала Вика, – но, честно говоря, от Хорватии большего ожидала. Природа, конечно, красивая, но на пляжах – такая крупная галька везде или вообще бетонная платформа. Отель-то я хотела большой, чтобы территория была, лежаки, зонтики на пляже. А этот отель был расположен «В нигде». Вечером выйти некуда. В магазинах купить нечего, кроме сувениров. Хотя Дубровник – сказочной красоты город, и цвет морской воды в обрамлении сосен – красотища, не передать словами.

– И у меня тоже впечатления не очень, – подхватила Эльвира. – Я в Испанию ездила. Попросила в агентстве, чтобы отель был в городе (я же одна ехала), чтобы вечером было куда пойти. Так он и был в городе, но территория отеля такая маленькая. Бассейн метра два на три, наверное, не больше, и пляж через дорогу и железнодорожные пути. Все очень скромно. Питание – «полупансион». За ужином чай, вода за деньги, но набежало 200 евро к концу. А я так дорого заплатила, вообще, такое чувство, что я сильно переплатила! И хоть мне в агентстве десятипроцентную скидку дали, но такой отдых и этого не стоит. Я в Турции в прошлом году отдыхала. Так там и отель был прямо у моря, и питание «все включено», и заплатила я гораздо меньше. Больше не пойду в это агентство. Могли бы отель получше подыскать.

– А вы, почему именно это агентство выбрали? – поинтересовалась она.

– Так они больше всех скидки давали, – объяснила Эльвира. – Я много агентств обзвонила, сразу спрашивала: какую скидку дадите? Одни: нет, мы только постоянным клиентам даем; другие какую-то смешную трехпроцентную предлагали. Потом я нашла агентство, которое мне 8 % предложило. Я им и говорю: «Бронируйте мне, я вам завтра деньги принесу», – а сама продолжаю обзванивать дальше. Вот и нашла одно такое агентство. Они меня прямо спросили: «А вы, какую скидку хотите?». Я не растерялась и говорю: «Не меньше десяти процентов». Они сразу согласились. А тут звонят мне из первого агентства и говорят, что мне все подтвердили, приходите, мол, и приносите деньги. Я им и говорю, что нашла агентство, где мне больше скидку дали, ну чтобы знали, как нужно работать. Они мне что-то про штрафы стали говорить, а я им: какие штрафы, я же вам ничего не платила! – и повесила трубку. Смешные такие, как так можно работать? Мало ли кто что пообещает.

А сегодня я, как прилетела, сразу позвонила в то агентство, в котором тур купила, ну, где мне скидку десять процентов дали. Позвонила сказать, что отель ужасный был, но мне ответили, что уже там другая фирма сидит, они то ли закрылись, то ли переехали куда-то. Да ладно, я к ним и не собиралась больше приходить, найду другую. Где мне больше скидку дадут, у тех и куплю, сейчас фирм туристических понаоткрывалось на каждом углу.

– А ведь можно было отель подальше от моря взять, он бы, наверное, и подешевле стоил, – она все-таки решила выяснить, чем недовольна клиентка. Ей было интересно узнать, почему Эльвира чувствовала, что переплатила.

– Так он, может быть, и дешевле, но мне было нужно только на первой линии. Я прям им так сразу и сказала: «Вторую линию не предлагать».

– Может, и не было дешевле на первой линии, – встала она на защиту неизвестного ей агентства.

– Да прям уж не было! Им просто не хотелось искать. Там рядом отель был гораздо лучше моего и стоил столько же, я уверена. Я бы лучше пятьдесят евро переплатила, но жила, как белый человек, с видом на море, а то у меня номер выходил во двор-колодец, балкона не было. Просто кошмар!

«За лучший отель на первой линии и с видом на море заплатить нужно было, по меньшей мере на 500 евро дороже, а не на пятьдесят», – мысленно усмехнулась она, а вслух спросила:

– А почему вы в Испанию поехали? Вам ведь в Турции понравилось.

– В Турции, конечно, хорошо. Я хотела, чтобы было так же, но в другой стране, но вот агентство мне попалось плохое. Отправили меня в какую-то дыру. Да и что же мне теперь, все время в одну страну ездить? Посмотреть там особо нечего. А я люблю, чтобы позагорать можно было, поплавать, но и по экскурсиям поездить. Посмотреть хотела Мадрид, Толедо, Севилью, Кордову, Гранаду. Но цены на экскурсии такие дорогие, и далеко все, полдня нужно ехать в одну сторону, а я хотела что-нибудь поближе. А там, кроме Барселоны, ничего интересного не было. А вы сами через какое агентство ездите? Может, мне порекомендуете профессионалов, чтобы сами менеджеры везде были и продавали не по красивым картинкам в каталоге, а по собственному опыту.

– В агентстве, через которое я езжу, больших скидок не дают, потому что люди там работают давно и с большим опытом. Они же должны себе зарабатывать на зарплату, а иначе все менеджеры уйдут, если зарплата маленькая будет. Я всем довольна, – она решила не признаваться, что сама владеет этим агентством.

– А, не-е-е-т… Я в такое не пойду, мне скидка нужна десять процентов, не меньше.

– Но это же невозможно! Я слышала, что в туризме у них комиссия всего десять процентов, – вступила в разговор Вика. – Как же они могут давать вам такие скидки? Они, наверное, просто вам цену увеличили и скидку сделали, какую вы хотели. Вы бы могли у них с таким же успехом и пятидесятипроцентную скидку просить, – высказала она свое предположение. – Мне, например, в моем агентстве дают три процента скидку, и я ими очень довольна. У меня к моему агентству претензий нет.

Я вот, например, всегда сама любила все туры себе в Интернете искать. Мне казалось, что я все дешевле найду. Но, как мне в моем агентстве объяснили, в большинстве своем цены на поисковиках даются только для рекламы, то есть их не существует, или срок давно кончился. Но информацию не обновляют, таким образом, привлекая клиентов к своему сайту. Они посоветовали мне смотреть непосредственно на сайтах туроператоров. А какой мне смысл время на это тратить, если менеджеры агентства мне по этим же ценам все предлагают? Я, честно говоря, сначала проверяла даже. Может, завышают? Нет, все, как на сайте у туроператора. Вот зачем мне тогда свое время тратить? Они всегда советуют отели, которые сами видели, и не приукрашивают никогда, говорят все плюсы и минусы. И ты уже сам решаешь, какой вариант для тебя подходящий. Меня, кстати, предупреждали и про камни, и про ежей, и про то, что выйти будет некуда. Но я внимания не обратила, думала, что это все неважно. Оказалось, важно. Мне все предложения по электронке присылали, по телефону все подробно рассказывали. Я только один раз и пришла – договор заключить и деньги отдать.

Мне несколько раз директор звонила. Когда я приходила, ее в офисе не было, но она очень много мне по телефону рассказывала: что рейс могут поменять, что мне будет скучно в отеле, что до Плитвицких озер далеко ехать и дороги в Хорватии узкие и много серпантинов. Я, честно говоря, иногда думала: зачем мне это все знать? Я же решила, что еду в Хорватию, и точка. Но только потом я поняла, что все, что она говорила, на самом деле очень важно. Получилось, что директор этой фирмы даже лучше меня знала, что мне нужно, а я сама себе отдых испортила. Все в Хорватии было именно так, как она говорила.

Да, и она так интересно мне рассказывала. Сейчас вспомню. Вот она говорила, почему человек бывает недоволен своим отдыхом. Не потому, что он приехал в плохую страну или выбрал плохой отель. В каждой стране есть много красивых мест. Все зависит от того, насколько его ожидания от отдыха совпали с тем, что он увидел в реальности. В каждой стране есть что-то уникальное: в одной – дивной красоты море, в другой – старинные города, в третьей – изумительные рестораны.

Подход туриста к этому совершенно другой: ему нужно все в одном месте. Но такого не бывает! Нет такой страны в мире, в которой бы стоял большой турецкий пятизвездочный отель с питанием «все включено», с собственным пляжем с белым песком с бесплатными лежаками и зонтиками, на который тихо накатывает бирюзовая морская волна, за воротами которого начинался бы шикарный променад – пальмовая аллея с маленькими бутиками и огромными моллами с магазинами всевозможных марок, а в конце этой улицы стояли бы Пизанская и Эйфелева башня одновременно. Слева находились бы пирамиды Хеопса, а справа – римский Колизей. С третьей стороны были бы амстердамские каналы, Лувр, Диснейленд и Сафари-парк. И самое главное, чтобы еда стоила так же дешево, как в Таиланде, а отели – так же дешево, как в Египте. Если турист так себе видит свой отдых, то, безусловно, вернется он недовольным и будет винить в этом и турфирму, и природу, и погоду – словом, кого угодно, но не себя.

– И тут она привела мне такой интересный пример, – продолжила Вика. – Вот, например, если нам нужен хлеб, мы идем в булочную, за молоком – в молочный магазин, за мясом – в мясной. Ведь ни у кого не возникает никаких проблем с покупкой продуктов.

В туризме то же самое, но турист ведет себя так, как если бы ему нужно было купить ботинки, а он заходит в хлебный магазин: «У вас ботинки есть?», – спрашивает у продавца. «Нет, здесь только хлеб, – отвечают ему, – и какой! Посмотрите, сколько разных сортов, а какой свежий, только у нас такой вкусный хлеб, выпеченный по старинному рецепту». «А ботинок нет? – переспрашивает турист. – Ну а футбольные мячи, может, есть?». «Нет, – отвечают, – только хлеб. А вот там, в другой стране, много обувных магазинов, там – обувь. А вон там, в третьей – сплошь одни спортивные магазины. Наверняка вы там найдете отличный футбольный мяч». «Нет, – недовольно отвечает турист, – нам нужно всё и в одном месте». Вот как-то так она рассказывала, – закончила пересказ директора турагентства Вика.

– Да, интересная история, – проговорила Эльвира. – Что-то в этом есть.

– А вы что думаете? – обе молодые женщины посмотрели на нее.

Она не знала, что сказать. Впервые в жизни она слушала свою речь в пересказе своей клиентки, с которой, как оказалось, много раз разговаривала по телефону. Она была потрясена, насколько точно та воспроизвела ее слова. И даже если всего несколько человек это поймут и получат удовольствие от своего отдыха, значит, не зря она работает в своем бизнесе. Это и есть счастье.

Часть 6 Австралия, 2011 год

Леля позвонила как всегда «вовремя»: она опаздывала на встречу с клиентом, да еще поворачивала на оживленном перекрестке без светофора. Она слышала только звонок телефона, но по тому, сколько времени играет ее любимая мелодия вызова, можно было понять: во-первых, это может быть только Леля. Во-вторых, у нее серьезный вопрос.

Телефон начал проигрывать мелодию в третий раз. Это означало «очень-очень срочно». «Может, Леля в космос улетает», – пронеслось у нее в голове. Тут ей наконец-то удалось повернуть, и она сразу же остановилась.

Лелю никогда не интересовало, занят человек или свободен. «Все люди всегда заняты, – говорила она. – Поэтому совсем неважно, когда он оторвется от своих дел, чтобы поговорить с тобой. Всегда будет не вовремя».

Когда она услышала это объяснение от Лельки в первый раз, она не придала этому значения. Ее удивило только то, что абсолютно не склонная к аналитике подруга как-то смогла нечто обобщить, структурировать и сделать вывод. Но однажды она задумалась над этой фразой: «Все всегда заняты». А ведь действительно: каждый человек постоянно сильно занят. Это совершенно не зависит от того, кто он, – учитель, строитель или неработающая домохозяйка. Домохозяйка крутится целый день как белка в колесе; когда она красит себе ногти, она занята еще больше.

Эмпирический закон – «Всеобщий принцип занятости» – можно объяснить следующим образом. Если все всегда заняты, и ты тоже, то ты такой же, как все. А такие, как все, и живут, как все. А если ты хочешь добиться в жизни чего-то большего, то нужно быть не таким, как все, – нужно быть свободным.

На первый взгляд, не очень логично получается. Может сложиться мнение, что работать не нужно совсем, чтобы всегда быть свободным.

Нет, нужно попытаться еще раз объяснить суть своей теории. Если ты постоянно занят, то сначала испытываешь гордость от этого. Но когда понимаешь, что ты обычный занятый человек, то перестаешь гордиться своей занятостью, потому что это банально. И тогда ты находишь способ сделать все самое важное быстрее, а остальное не делаешь вообще. Тогда у тебя всегда найдется время для себя самого и для другого человека. Вот как-то так…

Судя по тому, сколько времени звонил телефон, Леля хотела сообщить ей что-то очень важное.

– Да, дорогая, я абсолютно свободна, – наконец ответила она на звонок.

– Привет, – сказала Леля и сразу же перешла, как ей показалось, к делу. – Как ты относишься к идее съездить в Сингапур?

– Отрицательно, – ответила она голосом, не подразумевающим возражения.

– Ну что за привычка у тебя такая, даже не дослушала! – обиженно произнесла Леля.

– Извини, подруга, – уже мягче ответила она, – но в Сингапур все равно не поеду.

– Ну, так вот, – совершенно не обращая внимания на отсутствие у нее интереса, продолжала Леля. – Ты же хотела английский подучить, я там тебе по случаю курсы подыскала.

– Да, ты права, – согласилась она, – английский я действительно хочу подправить: произношение у меня не очень. Но я его учить собиралась у носителей языка, в Англии или в Америке, но никак не в Сингапуре, понимаешь?

– Да, понимаю. Не надо из меня дуру делать. Я для нее стараюсь, а взамен черная неблагодарность… А я не обижаюсь на тебя, я выше этого! Так что уж дослушай, пожалуйста. Так вот, в Сингапуре филиал лучшего университета Западной Австралии. И все преподаватели там австралийские. Теперь поняла?

– Теперь поняла, но лучше уж я в Англию поеду, – все-таки не согласилась она с Лелей.

– Тебе же не нравится в России зимой! Вот и поедешь в теплые края, в Сингапуре всегда лето, – высказала Леля свой основной аргумент. – Ну и нам же нужно, чтобы ты в Австралию съездила.

– Австралия – не Сингапур, Леля, это совсем другая страна! – язвительно перебила она ее.

– Ты намекаешь, что у меня тройка по географии была? – рассмеялась Леля.

– Вот и отлично, что мы друг друга понимаем, – она уже начала сердиться. – Еще аргументы имеются или тебе нужно время их придумать?

– Я ничего не буду придумывать, я уже тебе все сказала. Там же близко все. Предпримешь что-нибудь, чтобы в Австралию попасть. Почему я тебе все разжевывать должна?! Ты же у нас самая умная, вот и думай, – быстро сказала Леля и отсоединилась, чтобы уже не слышать возражений.

Она попыталась выбросить этот разговор из головы сразу же, но у нее никак не получалось. На самом деле ей очень хотелось увидеть Австралию.

Она даже видела эту «картинку»: вечное лето, белый песок, бирюзовый океан. Загорелые мускулистые парни рассекают на досках по волнам, брызги и шум прибоя.

Девушки – под стать парням: красивые, загорелые, с хорошими фигурами и очаровательными улыбками – сидят в баре и пьют «мохито». Они, конечно, работают, но не утруждаясь особо. Уровень жизни в Австралии самый высокий в мире. Им ничего не остается делать, как постоянно путешествовать. В выходные дни они выбирают развлечения: посетить ресторан, пляж, пройтись на яхте по синей глади океана или просто собрать друзей на барбекю. Все люди такие улыбчивые и загорелые, вежливые, воспитанные и образованные. Государство заботится о гражданах, все спокойно и безопасно. Какая в Австралии жизнь, она знала абсолютно точно. Откуда – она не могла сказать, если бы ее спросили. Но никто не спрашивал – потому что так думали и все остальные.

Мысли об Австралии продолжали крутиться в ее голове. Она почему-то начала чувствовать, что может пропустить в своей жизни что-то очень важное, если не поедет в этот Сингапур. В телефоне пикнуло – это пришла SMS от Лели.

«Курсы начинаются 15 сентября. Заявку я уже послала. Подтверждение они уже выслали на твой адрес электронной почты».

«Ну и ладно», – подумала она. Леля обладала редкой интуицией. Все, что она советовала, всегда осуществлялось. «Значит, нужно ехать», – приняла она решение, и сразу стало легко и свободно.

Прежде всего, она досконально изучила вопрос по курсам иностранных языков. Всего существует семь уровней. Каждая ступень длится полтора месяца. Прежде чем начать обучение, все проходят тестирование и в зависимости от результатов распределяются по уровням. Первый уровень – Full Beginner, последний – Advanced. Ей было очень интересно выяснить, какой уровень языка у нее…

Лето пролетело очень быстро. Решив быть готовой для всего, она приложила максимум усилий и на всякий случай открыла себе австралийскую визу. А вдруг действительно повезет!

И вот она уже в Сингапуре. До тестирования оставалась одна неделя. Сначала у нее была цель – каждый день готовиться к экзаменам, но вокруг было столько интересного, что на подготовку времени, естественно, не хватило. «Ну, не в первый раз, – подумала она. – Как сдам, так и сдам. Перед смертью не надышишься».

В назначенный день она подошла к аудитории, наверное, самая последняя. Когда она вошла, практически все места были заняты. Как ей показалось, все были китайцами. Русская, как выяснилось позже, была она одна. Такого она не ожидала увидеть. Ей стало смешно. Ну конечно, англичане-то язык с детства знают. Кто же еще мог быть на этих курсах, как не жители азиатских стран? Присмотревшись повнимательнее, она разглядела нескольких европейцев. Она села рядом – очень красивая белая девушка оказалась бразильянкой.

Все преподаватели были австралийцами и работали в Западно-австралийском университете, который выше всех котировался в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Тестирование началось.

Оно состояло из четырех блоков: грамматики, аудирования, сочинения и собеседования.

Грамматика показалась ей сложной. Когда ответ на вопрос нужно было выбрать из четырех вариантов, ей казалось, что все четыре правильные. Она попыталась спросить соседей, но никто с ней не стал разговаривать, а ее соседка бразильянка напомнила ей слова куратора – разговаривать нельзя, а то результаты тестирования могут признать недействительными. Русских такие предупреждения никогда не останавливали, всегда приветствовалась взаимовыручка. Здесь этот фокус не прошел.

– Ну и ладно, сама справлюсь, – почему-то обиделась она.

На втором туре нужно было написать сочинение на тему: «Почему я люблю свою страну». К своему ужасу, она поняла, что последний раз думала над этим вопросом, когда училась в пятом классе и писала сочинение на уроке литературы. Она добросовестно старалась припомнить, что именно она тогда писала. Но, видимо, и тогда эта тема не особо ее волновала.

Лист долго оставался девственно чист. В голову приходили глупые фразы: «Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин». Она посмотрела вокруг: ни у кого, кроме нее, тема не вызвала замешательства. В аудитории было более двухсот человек, и все писали, писали, писали. Пользоваться сотовыми телефонами было нельзя, но запреты никогда в России никого не останавливали. Она решила найти в Интернете какую-нибудь идею, которую уж переведет как-нибудь на английский. Wi-fi работал отлично. Никому и в голову не могло прийти, что можно сделать что-то, что запрещено.

Русский Интернет, к сожалению, не давал на этот вопрос никакого внятного ответа. Было несколько ссылок, которые начинались словами Шевчука «Родина-уродина». Некоторые пользователи писали: «Любить родину не за что, но мы любим – куда ж деваться?» Стало еще грустнее. В общем, кроме пары фраз о родных березках, не было никакого позитива.

Видимо, в этом и есть главная проблема. Вот есть матери, которые любят своих детей и при этом говорят: «Ну что ж, я люблю его, куда ж деваться, это мой крест. Такой оболтус растет…» А другая ей в ответ: «Да ты что! А мой-то, такой талантливый мальчик, смотрю – не нарадуюсь» – хотя разницы между ними нет, и второй такой же оболтус, как и первый.

Но вот что интересно: у той, которая гордилась своим сыном, он вырастает настоящим человеком, а та, которая «любила, потому что куда ж его денешь», получает никчемного. Есть тут какая-то связь.

Во всех странах, где она была, люди искренне гордились своей страной и считали свою страну самой лучшей. Наверное, поэтому и живут счастливо. А вот мы не верим, что наша страна лучшая в мире. И по вере нашей воздается нам. Россией никто не гордится. Может, она это чувствует и обижается…

Не время было, однако, проводить детальное исследование по этому вопросу! Набросав несколько предложений про красивую природу, старинные города и душевных людей, она сдала самое короткое сочинение в своей жизни.

Пришла очередь аудирования. Они прослушали три раза рассказ, а потом нужно было ответить на вопросы по нему. Ну, с этим она справилась достаточно быстро, хотя за правильность ответов не поручилась бы.

Последним было собеседование. Проверяли способность разговорного английского. С ней беседовала Доминика, симпатичная австралийка итальянского происхождения, которая очень располагала к себе и казалась не учительницей, а, скорее, подругой. Это сняло напряжение, и на вопрос педагога, что она хочет увидеть, она вдруг призналась ей, что хочет увидеть Австралию.

– А зачем же вы приехали в Сингапур, если хотели в Австралию? – удивилась Доминика.

– Так получилось. В Австралии я никого не знаю – где там жить, сколько стоят курсы, – объяснила она.

– Я думаю, я смогу тебе помочь. У меня уже контракт заканчивается завтра, я возвращаюсь в Австралию, – начала Доминика и, позвонив кому-то, продолжила: – Я иногда беру учеников жить к себе домой. Но сейчас у меня дома живет моя дочь с мужем и годовалой внучкой, потому что они делают ремонт в своей квартире. Это будет не очень удобно. Но я могу тебе подыскать комнату у моих друзей, это будет стоить недорого и от университета недалеко. Так что, если хочешь, я смогу перевести тебя на такие же курсы в Перте. Они начинаются через неделю. А это тестирование тебе зачтут. У тебя очень хороший разговорный язык. Не знаю, что ты там написала, но я думаю, что у тебя будет уровень предпоследний – Upper Intermediate. Ну что, подумаешь? – закончила Доминика.

– Я уже подумала, я согласна!

– Ну и хорошо. Вот мой номер телефона, завтра созвонимся.

Внутри нее все пело и ликовало. Леля как в воду глядела: у нее все получилось, и на следующей неделе она увидит Австралию. Ура, ура, ура!

Уже знакомая с бытом англичан, американцев, швейцарцев и американцев, она все-таки искренне верила, что в Австралии она увидит именно то, о чем мечтает.

Через неделю они прилетели в Австралию на западное побережье, в город Перт. Их встретили друзья Доминики – супружеская пара Рассел и Салли, у которых она должна была жить. Машина у них была новая, Хундай Леджент премиум-класса. Хозяева машины представляли собой супругов лет шестидясяти с приветливыми, все время улыбающимися лицами. Одеты они были в одинаковые шорты, белые футболки и резиновые сланцы. Здесь это у нее не вызвало никакого непонимания: где еще, как не в Австралии, ходить в сланцах? Они, наверное, с пляжа приехали.

Сначала они завезли Доминику домой, потом поехали к себе. Проехали через центр города. Несколько впечатляющих небоскребов красиво смотрелись на фоне огромного озера-лагуны, в котором плавали черные лебеди. Кроме самого центра города, все остальные домики были одно– или двухэтажными. Они выехали за пределы города. Небольшие поселки располагались настолько близко друг к другу, что она не могла различить, где кончается один и начинается другой. Вдруг дорога, вильнув, вышла к берегу океана. Она не смогла сдержать возглас восхищения. И в ту и в другую сторону, покуда хватало взгляда, тянулся широкий пляж с белым песком. Бирюзовый цвет океана казался неестественным, как будто на экране 3D телевизора. Все было именно таким, как она себе представляла в своей мысленной книге под названием «Что такое идеальная жизнь».

Услышав ее возглас, Салли спросила, не случилось ли что-нибудь. Узнав, что это касается пляжа и океана, согласилась: действительно, в этом месте океан очень красив. «Но самые дорогие и престижные дома располагаются у реки, – сказала она. – Там дома стоят по нескольку миллионов долларов каждый».

Ей это показалось странным, и она спросила Салли, почему дома не строят с видом на океан.

– Ну, во-первых, потому, что с океана всегда дует сильный ветер, а во-вторых, океан в Австралии везде. Все население живет только на побережье, а центр Австралии не заселен. Поэтому жить на берегу не является чем-то особенным, и самые престижные районы располагаются вдоль реки, потому что рек в Австралии очень мало. Вот, посмотри, – и она махнула в сторону холмов. Они как раз проезжали по мосту через реку. – Те дома очень дорогие. Дорогие даже не дома, а земля – такой фантастический вид открывается на реку, на катера и яхты.

Она посмотрела на дома и вид. Речка была неширокая и обычная. Дома тоже не потрясали размерами или особым оформлением фасадов. Но нельзя было не отметить, что, в общем, все смотрелось очень гармонично. Все дома были построены по разным проектам, но все они были одноэтажные, одинаково отштукатурены и покрашены в светло-желтый цвет, с крышами из рыжей черепицы. Весь холм смотрелся как единый архитектурный ансамбль.

– А это коттеджный поселок, поэтому все домики одинаковые? – поинтересовалась она.

– Нет, все дома построены в разное время, – ответил Рассел.

– А почему тогда они такие одинаковые? – удивилась она. Они ехали все дальше, а домики были такими же.

– Потому, что нельзя красить дом в другой цвет. Крыша должна быть только черепичная, и угол наклона крыши должен быть 35 градусов. Иначе архитектор не согласует проект, – пояснил Рассел.

– Но это же ограничение свободы! Я хочу построить себе дом, какой хочу. Почему я должна у кого-то спрашивать, какую мне крышу делать и в какой цвет стены красить? – возмутилась она. – И что, всех это устраивает?

– Какое же это ограничение? – в замешательстве ответил Рассел. – А как же иначе? У нас все нужно согласовывать. В противном случае все построят себе абсолютно разные дома, заборы и черепицу разную будут использовать. Только представь себе, как будет со стороны смотреться такой массив. Это будет некрасиво, настроят кто во что горазд. Кто захочет жить в такой стране?

Вот тут он оказался абсолютно прав. В России все настроили себе коттеджей, именно, кто во что горазд. Такая солянка сборная: один из красного кирпича, с синей крышей, другой сруб поставил с бордовой черепицей, а третий вообще в ярко-желтый цвет выкрасил и решил крышу себе зеленую сделать, ну чтобы от соседей отличаться, не быть таким, как все. И стоят все эти разные дома, обнесенные трехметровыми разнокалиберными заборами, а их хозяева только и говорят, как в России все некрасиво. Вот, мол, за границей такая красота, вот бы там жить. Смешно.

– А если ты, например, поставил у себя на участке уличную джакузи или бассейн, – подолжал Рассел, – то нужно обнести его забором и закрыть на ключ.

– Это еще зачем? – удивилась она.

– Для того чтобы дети ни утонули, – пояснила Салли.

– А если у меня нет детей или они уже выросли? – рассмеялась она глупому запрету.

– А это неважно. Например, к вам пришли гости с детьми, или случайно ребенок забежал с улицы. Чтобы не произошло несчастного случая, – терпеливо объясняла Салли.

Интересно, такого она еще не слышала. Больше всего ее поразило, как Рассел и Салли защищали эту глупую установку. За детьми просто следить нужно, и тогда загородки не нужны! И потом, при желании через любую загородку можно перелезть.

Вдоль дороги росло много деревьев, и все они цвели. Огромные деревья с ярко-фиолетовыми цветами, как она потом узнала, назывались джикоранда. Алые фламбояны, ярко-красные пушистые кисточки неведомого дерева и огромные цветы магнолий выглядели совершенно нереально: казалось, они ехали по дендрарию.

Через несколько минут они остановились в ближайшем к Перту пригороде перед воротами желтого домика с черепичной крышей. Это был дом Рассела и Салли.

Домик оказался небольшим, но внутри достаточно уютным: кухня, гостиная, столовая и две маленькие спальни. Обстановка напоминала офисную, но стояла более дорогая мебель из натурального дерева, мягкие кожаные диваны. Была большая, но достаточно простенькая по российским меркам белая кухня.

– Вот, посмотри, – Рассел показал на большой обеденный стол со стульями в гостиной. – Эти стулья сделаны из русского дуба. Очень дорогие, каждый стул стоил тысячу долларов, мы их заказывали и ждали полгода.

Стулья были действительно хорошими, но не более того. Такого восторга, как у хозяина, они у нее не вызвали. Некоторые стулья, которые можно купить в России, были гораздо интереснее по дизайну и по качеству древесины. И цена в десять раз меньше.

Перед домом был невысокий заборчик, отштукатуренный и покрашенный в желтый цвет. За ним располагался маленький цветник, несколько кустарников и газон размером три на три метра.

Столовая была на улице, в небольшом внутреннем дворике под крышей, там же стояло электрическое устройство для барбекю и несколько кадок с пальмами. В целом дом с гаражом, палисадником и внутренним двориком занимал сотки три, не больше.

– А почему вы не построили двухэтажный дом? – спросила она.

– Двухэтажный? – удивился Рассел, словно эта мысль никогда не приходила ему в голову. – Это же дорого.

«Не-е-е-ет! Не может этого быть, только не здесь, опять это слово «дорого»! – её крик отчаянья они не услышали, потому что он был мысленным.

Вместо этого она поинтересовалась, чем они занимаются. Как выяснилось, Рассел – хозяин фирмы по продаже компьютерной программы по учету и выплате налогов.

– И что, нужная это программа, все ли граждане Австралии платят налоги? – рассмеялась она.

При слове «налоги» они оба вскочили и начали ей что-то объяснять очень громко, перебивая и дополняя друг друга. Половину слов она не понимала, но поняла, что если есть в их жизни что-то первичное и главное, что нужно сделать в первую очередь, до того даже, как ты умылся и почистил зубы, – это заплатить налоги. По тому, с каким жаром они ей это объясняли, она поняла, что это очень востребованная программа и что Рассел получает очень хороший доход от продаж. Времени расспрашивать подробности не было, и она решила сделать это позже.

Салли работала в больнице, как она поняла, в должности администратора на ночном дежурстве. Так как работала она часто ночами, то получала двойную оплату и тоже была весьма довольна своими заработками.

Совсем непонятно тогда, почему им дорого двухэтажный дом построить. Где же их доходы? Она еще раз оглянулась на бежевенькие стены, низкие потолки и встроенные в него галогеновые лампочки. Наверное, они много путешествуют. Ничего, у нее еще будет время все узнать. Не уеду, пока все не станет ясно. Это последний шанс разгадать загадку счастливой жизни.

Проснувшись утром, она увидела, что хозяева куда-то собираются. Уж не в фитнес-клуб ли, вспомнив свои наблюдения в Англии, усмехнулась она. Но по мокрым волосам было видно, что Салли только что вышла из душа.

Увидев, что она уже встала, Салли пригласила ее прогуляться вместе с ними по берегу океана. Было субботнее утро, и они обычно ходили с собакой на пляж.

– Там и кофе попьем, – закончила она.

Вот это настоящая жизнь! Сегодня она напишет письмо своей подруге: «Проснулась, прогулялась на берегу океана, выпила чашечку кофе». Нужно купальник надеть и взять полотенце и подстилку, чтобы было на чем сидеть. Буду купаться, загорать и наслаждаться жизнью по максимуму!

Собачку звали Шанель. Она была беленькая, пушистая, непонятной породы. На ее вопрос Салли ответила, что это помесь нескольких пород, и поскольку ее познания в английском языке на породы не распространялись, родословная Шанель так и осталась для нее невыясненной.

Хозяин вышел из душа, они сели в машину и отправились на пляж.

До пляжа они ехали всего семь минут, и опять вид океана потряс ее. Везде, насколько хватало взгляда, тянулись красивейшие белоснежные пляжи. Но только эта часть пляжа была такой оживленной, остальные были девственно пусты.

Потрясенная видами, она не сразу поняла, что замерзла. Сильный ветер буквально сшибал с ног. Океан бушевал. Пожалуй, купаться здесь будет не очень приятно. Да и прогулка, наверное, не будет такой радужной, как она себе представляла. Рассел и Салли, впрочем, как и все остальные хозяева собак, попадавшиеся им навстречу, были одеты в обычные футболки и шорты.

– А почему так холодно? – спросила она. – Ведь в Австралии лето круглый год должно быть.

– Ну, во-первых, сейчас только середина весны, – ответил ей Рассел, – А во-вторых, по-моему, погода нормальная. Ветер у нас всегда дует, но летом, когда очень жарко, это даже хорошо.

Она вошла в воду. Вода была градусов шестнадцать-восемнадцать.

– А когда вода теплая будет, чтобы купаться можно было?

Она не ожидала, что в Австралии вообще может быть холодная вода.

– Ну, к концу лета прогреется, в январе-феврале, – неуверенным голосом ответила Салли. – Честно говоря, мы не знаем, мы купаемся-то раз в год.

«Вот это да! Жить в таком месте и не купаться… Действительно, жизнь полна неожиданностей», – подумала она и поняла, что ей придется накрыться полотенцем, чтобы не заболеть. Сделав это, она на секунду задумалась и накрылась еще и пляжным ковриком, на котором собиралась загорать. Вот, теперь отлично, можно продолжать прогулку.

– Но вы, по крайней мере, загораете? – не могла она успокоиться.

– Что ты, – испуганно ответила Салли, – Это очень вредно! Австралия на первом месте в мире по количеству заболеваний раком кожи. Она приподняла штанины шорт. Нога была сине-белая. Лишь с того места, где кончались шорты, ноги были слегка загорелые.

«С руками наверняка та же история», подумала она.

– А есть настоящий пляж, где люди купаются и загорают?

– Да, конечно, мы можем на обратном пути туда заехать. Это Коттеслоу Бич. Самый лучший на побережье.

Они прошли уже половину пути. Столько собак в одном месте она не видела никогда. Что ее очень удивило – это то, что все собаки – а здесь были и огромные, и совсем маленькие – были абсолютно дружелюбны к друг другу, все бегали без поводков, но только обнюхивали друг друга и разбегались. Она хорошо знала породы собак, но только единицы были узнаваемыми. Основная масса собак выглядела достаточно странно. Может, это были какие-то неизвестные ей австралийские породы, но выглядели они как помесь, как говорят, «бульдога с носорогом».

– Что это за породы? – спросила она.

– Вон та – помесь сенбернара с догом, – Салли показала на здоровую собаку. – А вон та, другая – смесь чау-чау с ши-цу.

– А где настоящие породистые собаки? – удивилась она. Может, есть другие пляжи для собак? Я вот ни одного йоркширского терьера не заметила. В России это очень модная собачка. У нас дома живет «йорик» – Блинчик.

– Как это славно, что у тебя тоже есть собачка! – обрадовалась Салли. – А другие пляжи для выгула собак есть, только собаки везде одинаковые. Породистые собаки – это очень дорого. А «йорки» – очень-очень дорого. Да и зачем это? Посмотри, какие и эти хорошие! – Она показала на Шанель, которая весело носилась за другой собачкой с длинным хвостом, видимо смесь сеттера с болонкой.

– Почему ей хвост не купировали? Так же некрасиво, – спросила она, глядя на подружку Шанель.

– Зачем это делать, собаке же больно будет, – ни на минуту не задумываясь, ответила Салли.

– Удивительно: у нас в России гуляют с собакой на поводке, потому что она может броситься на другую собаку или на человека, а ваши собаки такие дружелюбные.

– Да, конечно, – согласился Рассел, – они же все кастрированные.

Вот так просто все объясняется… Она-то уже решила, что это они от красоты океана и хорошего обращения хозяев такие добрые, ан нет – все оказалось гораздо проще.

Рассел и Салли шли по побережью и радостно здоровались со всеми попадавшимися им навстречу владельцами собак: «How going?», «о\'кей», обмен широкими улыбками – и каждый продолжает свой путь в свою сторону. Иногда они останавливались и перекидывались парой фраз о погоде или о своих питомцах. Да, у нас так с собаками не гуляют. Какие люди все вежливые и приятные, подумала она.

– А вот мы уже и в кафе пришли. Пора и кофейку выпить.

Кафе располагалось на самом побережье и имело вид на океан, но при ближайшем рассмотрении оказалось очень старым. В полном понимании этого слова. Именно старым, а не старинным: старые пластиковые столы, все какие-то замусоленные, дешевые пластиковые стулья. Барная стойка, наверное, была привезена в Австралию еще первыми эмигрантами из Англии. Официанткам было далеко за сорок, чашки были с зазубринами, а брюдца с трещинами.

– А где мне сахар взять? – оглядевшись по сторонам, спросила она.

– Сахар? – как ей показалось, с испугом спросила Салли. – Сахар – это очень вредно. Мы не пьем кофе с сахаром.

Тем не менее, она подозвала официантку и попросила сахар. Та тоже немало удивилась и пошла его искать. Можно было предположить, что она его вообще не найдет, потому что не знает, как он выглядит. Минут через десять, когда кофе уже окончательно остыл, появилась официантка с пакетиками тростникового крупного коричневого сахара. Поставив его на стол, она неуверенно спросила:

– Это?

– А можно обычный мелкий белый сахар? – не теряя надежды, спросила она.

– Сори, мэм, у нас есть только такой.

Пришлось засыпать то, что есть. Крупные кристаллы никак не хотели растворяться в осевшей пенке. Ее не оставляла последняя надежда – что, несмотря ни на что, кофе окажется хорош. Но чуда не произошло. Капучино был отвратительным. Сахар существовал сам по себе, противно скрипя на зубах.

Между тем кафе было забито битком. Свободных мест не было. И им пришлось пить кофе стоя.

– Может, лучше в другое кафе пойти? – оглядываясь по сторонам, спросила она.

– Других кафе вокруг нет, да и зачем другие? – удивился ее вопросу Рассел.

– Как это так? Мы прошли километра три, и всего одно кафе… И что же, никто больше не хочет открыть? У нас в России, если бы кто-нибудь увидел, сколько здесь народу, уже на следующий день поблизости открыли бы десять кафе, если не сто. А у вас только одно… Непонятно, – закончила она.

– Напротив, все понятно: никто не даст разрешения на открытие еще одного кафе, рядом, если одно уже есть, – объяснил Рассел. – Если будет два кафе, то можно разoриться, будет же конкуренция, – как маленькому ребенку, продолжал он ей объяснять основы капитализма.

– Как это никто не разрешит? Это же ограничение свободы бизнеса! Если я захочу открыть новое кафе, это моя проблема – разорюсь я или нет, кто это может регулировать рыночные отношения? И потом, конкуренция всегда являлась двигателем развития бизнеса. Как и прогресса в целом, – попробовала возразить она.

– Регулирует правительство, и правильно делает! А то понаоткрывают тут разного, потом разорятся, а государство им должно будет пособие по безработице из моих налогов платить, – продолжил объяснять свою точку зрения Рассел. – Мы при капитализме живем!

«Да неужели? – про себя подумала она, – а у нас это всю жизнь социализмом называли. Мы вроде как вперед двинулись – в капитализм, а они – назад в социализм, только этого слова не знают, наверное».

– А ты слышал, – повернулась к мужу Салли, – говорят, кафе собирались открывать вон в тех новых домах. Я еще год назад слышала, они согласовывать начали. Может, открыли уже? Пойдемте, посмотрим.

Они допили кофе, и пошли дальше по пляжу вдоль океана.

Через несколько минут они дошли до нового комплекса трехэтажных домов на берегу. В одном из них (с таким же панорамным видом на океан) было открыто кафе.

Современный дизайн и красивый интерьер ей очень понравились. Как оказалось, кафе открылось только несколько дней назад, и за уютными столиками было всего несколько человек.

«Интересно, почему в той забегаловке нет мест, а здесь пусто?» – удивилась она.

Салли взяла меню.

– Ну конечно, – сказала она. – У них кофе стоит на 50 центов дороже, поэтому все предпочитают старое место.

– Из-за 50 центов? – не веря своим ушам, повторила она. – Сидеть на старых пластиковых стульях вместо новых мягких диванчиков в изысканном интерьере?

– Да, дизайн здесь лучше, конечно, но кофе-то дороже, – еще раз медленно повторил ей Рассел, думая, видимо, что она не совсем правильно поняла смысл сказанного женой.

Они вернулись на парковку. Сбоку было специальное место, в котором хозяева по очереди мыли собак от морской воды и песка. Мокрая, но уже чистая Шанелька привычно запрыгнула на заднее сиденье и начала чесаться. Все время, пока они ехали до другого пляжа, она не переставала это делать.

– Вам не кажется, что ее что-то беспокоит? – спросила она хозяев, чувствуя, что собаке не по себе.

– Да, нет, это от соли, она так всегда делает.

«Не может здоровая собака так долго чесаться», – подумала она и, взяв ее на руки, осмотрела лапы и живот. Собаку уже давно не стригли, шерсть была длинная, но даже через нее было видно, что кожа в некоторых местах была расчесана до крови.

– Вот, посмотрите, – показала она Салли больные места, – может, у нее блохи?

– Да, Рассел, давай заедем к ветеринару. Это же по дороге от пляжа к дому.

Дорога до другого пляжа заняла не более пятнадцати минут. Машин вообще было немного. Ее очень рассмешил Рассел: когда на светофоре он видел пять-шесть машин, он охал, вздыхал и жаловался на traffic, что в переводе означает «пробки». Видимо, настоящих пробок он не видел никогда.

Интересно было наблюдать из окна, какие машины попадаются навстречу. В основном это были автомобили известных марок, но средние по цене или самые дешевые. Дорогие машины попадались редко, а новые дорогие вообще не встретились. Зато было много каких-то ей неведомых марок – видимо, местных австралийских, ужасно старых. Причем было видно, что их используют для езды, а не для того, чтобы похвалиться раритетом. Было такое чувство, что она участвует в съемках фильма под названием «Австралия. Back to 1950». Вот уж такого она никак не ожидала увидеть в стране с самым высоким уровнем жизни!

Самый красивый пляж побережья действительно был красив, но скорее как отдельное произведение природного искусства, созданное для того, что бы им любоваться, а не затем, чтобы загорать и купаться. Было странное ощущение сильного ледяного ветра и палящего солнца, казалось, сжигающего кожу. Большие волны, ни навесов, ни лежаков, ни зонтиков. Места для купания были обозначены красными флажками. Рядом с пляжем стояла спасательная вышка. Кафе на пляже не было, раздевалок она тоже не заметила. Немногочисленные отдыхающие сидели в тени единственного двухэтажного домика на зеленой травке. И хотя их было немного, газона было еще меньше, так что многие просто стояли. На самом берегу стояло несколько маленьких матерчатых палаток, которые защищали из владельцев от ветра и солнечных ожогов.

– А почему пляж не оборудован? Посадили бы хоть деревья вдоль пляжа – можно было бы в тени укрыться. Может, есть другой пляж? – уже устала недоумевать она.

– Другие пляжи есть, но они точно такие же. В Австралии нельзя ничего на пляжах строить и сажать, все охраняется государством. Это уникальная природа нашей страны. Мы сохраняем ее в первозданном виде, – с пафосом ответил Рассел.

– А вот на Голд-Косте, я читала, лучший пляж в Австралии. Там, наверное, есть лежаки и нет волн.

– Пляж на Голд-Косте, – рассмеялся Рассел, – абсолютно такой же! Я же говорю: везде в Австралии пляжи одинаковые.

«Прямо как у Маяковского: “Для веселия планета наша мало оборудована”. Только они взяли эту его фразу как основу государственного управления», – подумала она.

– И что же, теперь не загорать и не купаться? Это же неудобно для людей! Да и реально можно получить рак кожи.

– А мы и не купаемся, мы только с собакой гуляем, – поддержала мужа Салли.

Собака тем временем томилась в машине, потому что вход на этот пляж с собаками был запрещен.

За сутки, которые прошли с момента ее прилета в Австралию, она уже столкнулась с десятком каких-то совершенно непонятных ограничений. Что такое уровень жизни вообще, если тебе все запрещают и не создают условий для удобства и комфорта? Вопрос был слишком серьезным, чтобы найти на него ответ так сразу. Но она и не торопится. Всему свое время.

Женщина-ветеринар частной клиники была рада их визиту. Улыбка ее была настолько широка, что можно было сосчитать все зубы во рту. Как ни странно, некоторых явно не хватало, а другие были далеко не лучшего качества. Но саму обладательницу страшной улыбки это ничуть не смущало. Она уже знала, что ей ответят на вопрос, почему у врача такие плохие зубы, – «Потому что дорого лечить», – и не стала даже спрашивать.

Врач быстрым и умелым движением состригла в нескольких местах шерсть до кожи, и, взяв несколько анализов, вышла из приемной. Через несколько минут она вернулась назад с небольшим пузырьком и спреем в бутылочке.

У Шанель оказалась сильная форма аллергии в очень запущенном состоянии. Хорошо, что они обратились сейчас, потому что в открытые раны могла попасть инфекция и все могло бы закончиться плачевно.

Она дала им лекарства и счет.

Ого! На одни эти деньги она могла бы себе имплант вкрутить. В счете значилось 300 долларов.

– А сколько у вас стоит имплант зуба? – как бы совершенно некстати спросила она.

– Очень дорого – четыре с половиной тысячи долларов.

Цифра впечатляла. Она объяснила это себе так: в Австралии все такого высокого качества, что нельзя и сравнить с тем, что делают в России.

– Да, кстати, у нас один знакомый был в России и там ему вылечили все зубы, – сказала вдруг Салли. – Он заплатил так мало! И рассказывал, что русская женщина-доктор делала все гораздо лучше, чем здесь, в Австралии. Самое смешное, что она очень удивилась пломбам, которые у него были до этого. Она сказала, что в России уже такие лет десять не ставят. Она, мол, про такие только в учебнике читала, когда в университете училась, но ни разу не видела. А ему их здесь только два года назад поставили. Так этот наш друг за пять зубов заплатил столько же, сколько здесь заплатил бы просто за осмотр дантиста, даже без лечения.

– А где ему лечили? В Москве, наверное? – поинтересовалась она.

– Нет, не в Москве, но название этого города я не запомнила, – ответила Салли.

Вот чудеса! Столько всего интересного про Россию узнаешь, стоит только оттуда уехать. Прямо как в пословице: «Хорошее – видно на расстоянии».

Пока они гуляли с собакой, смотрели другой пляж, а потом заезжали к ветеринару, подошло время обеда.

– А можно, мы в супермаркет заедем, чтобы купить что-нибудь на обед? – спросила она. Есть очень хотелось.

– А ты обедаешь? Удивленно спросила Салли. – Так же можно сильно поправиться! Вот мы никогда с Расселом не обедаем – так только, перекусим влегкую, и все. А продукты мы покупаем по четвергам, раз в неделю. А сегодня суббота. Но ты сможешь купить что-нибудь, у нас недалеко от дома есть небольшой продуктовый магазин. А вечером мы тебя угостим настоящим австралийским ужином.

– Ну и хорошо, значит схожу туда.

– А что, в России все обедают? – спросила Салли. Видно, эта тема ее очень заинтересовала.

– Да, конечно. Обычно это суп и еще, может быть, мясо или рыба. Или курица с гарниром, а потом чай, – рассказала она.

Салли только и смогла, что покачать головой. От удивления она даже не знала, что сказать.

– Холодный чай? – уточнил Рассел.

– Нет, горячий, – ответила она. – А вы пьете чай?

– Нет, что ты, только горячий кофе без сахара и Ice coffee – холодный кофе.

Они хотели ее сопровождать в супермаркете, но она убедила их, что справится сама и что она умеет покупать продукты, потому что в России все точно такое же.

Было видно, что они ей не поверили, но, тем не менее, оставили ее у входа, объяснив, как дойти до дома.

Видно, этот магазин был «не очень», потому что она не нашла в нем ничего такого, что она привыкла есть. Конечно же, она понимала, что черного хлеба в магазине не будет, а гречку она вообще не любила. Но там равным образом не было творога, сметаны, кефира, йогурта без фруктовых добавок, плавленого сыра, мармелада, шоколадных конфет, как и вообще никаких конфет. Майонез почему-то был; как было написано, свободный от жира на 100 %. Интересно, из чего же он приготовлен? Печенье было, только соленое. Слава Богу, были чай и кофе. Да и сахар нужно купить, ведь у них-то нет, наверное, а если есть, то коричневый. Ну, соль уж не буду покупать.

Она купила хлеб, немного колбасы, твердого сыра с непонятным названием. Помидоры были, но почему-то только недозрелые маленькие черри. И несколько огромных манго. «Ну, ничего. В понедельник после университета найду большой супермаркет и куплю себе нормальной еды».

По дороге домой она прошла мимо нескольких кварталов с красивыми домиками. Перед каждым была зеленая лужайка. Практически все газоны были коротко подстрижены, но какие-то полувысохшие. Только у одного дома газон был такой, как надо: ярко-зеленый, аккуратно подстриженный, и кромка подрезана.

Интересно, почему только он ухаживает за газоном правильно, а остальные ленятся? Нужно будет спросить у Рассела.

Она застала супружескую чету сидящей перед телевизором. Перед ними стояли три большие миски. Одна с порезанным крупными кубиками сыром Маасдам, другая – с грецкими орехами, в третьей были финики и печенье. На столе также стояла запотевшая бутылка холодного белого вина и два наполненных фужера.

Это называется «они не обедают», да если тут калории сосчитать… Орехи, сыр, печенье, финики и вино – в пересчете на калории это будет, как пятилитровую кастрюлю щей съесть! «Вот артисты, – подумала она. – И главное, сами верят в то, что не обедают».

– Садись с нами! Будешь вино? – спросила ее Салли.

– Нет, я днем не пью, только за ужином могу иногда выпить, – ответила она. Этим она привела Салли в замешательство. Вдруг та рассмеялась, словно вспомнила что-то.

– Ах, да! Вы же водку пьете в России. У нас есть водка тоже.

– Нет, я водку не пью, – этим она еще больше их удивила. Она уже было хотела пойти в свою комнату, но вспомнила, что хотела спросить, почему только у одного человека зеленый газон.

– Это у Смитов, – Салли сразу поняла, о ком речь. – У него жена русская. У нас автоматически включается поливная вода на пятнадцать минут ночью и пятнадцать минут днем. Водой, которая течет из обычных кранов, поливать нельзя, а он поливает. Соседи сразу видят это и звонят в муниципалитет. Их уже несколько раз штрафовали за это, а она все равно поливает.

– Так для газона на такой жаре мало полива полчаса в день. Поэтому у всех газоны высохшие. Мой папа свой газон по три часа поливает.

– Сколько-сколько? Три часа? – спросили они хором. – Твой папа миллиардер?

– Нет, – рассмеялась она, – обычный российский пенсионер.

Они не поняли, почему она смеется, но не смогли сдержать своего удивления:

– Нет, такое невозможно! Это очень дорого. Даже если найдется такой супермиллиардер, который захочет это сделать, все равно в нашей стране никто не разрешит ему поливать газоны по три часа.

Она все поняла. Австралия – это страна строгих регламентаций. Странно, что им в туалет без разрешения разрешают ходить. Хотя, кто знает? Может, как в Швейцарии, в туалет после десяти часов вечера тоже нельзя. Ей ничего не оставалось делать, как сослаться на усталость и пойти в свою комнату.

Когда через полчаса она вышла в зал, чтобы забрать свой компьютер, она увидела, что они допили бутылку вина, доели все, что было в мисках, и теперь сидя спят.

Она вернулась в свою комнату. Нужно про Австралию почитать что-нибудь. Порывшись в Интернете, она узнала, что официальное провозглашение федерации, названной Австралийским Союзом, произошло первого января 1901 года. Австралия, вошедшая на правах доминиона в Британскую империю, состояла из шести бывших британских колоний. Главой государства номинально является британский монарх (в настоящее время – Елизавета II). Королевские полномочия делегируются генерал-губернатору, назначаемому монархом по представлению австралийского правительства. Это номинальный глава, который действует лишь с ведома правительства и премьер-министра Австралии. Премьер-министр является лидером партии большинства или коалиции в палате представителей.

Австралия занимает второе место в мире по запасам железной руды высшего качества, располагает большими запасами нефти и природного газа. Наряду с этим она является одним из крупнейших производителей и экспортеров угля, алюминия, меди, титановой руды, урана, алмазов, входит в пятёрку крупнейших в мире производителей золота, цинка и свинца. По производству электроэнергии на душу населения Австралия занимает одно из первых мест в мире.

Ассортимент производимой в Австралии продукции весьма и весьма широк. Австралия является крупнейшим в мире производителем и поставщиком высококачественной шерсти, одним из ведущих экспортеров мяса и пшеницы. Важную часть экспорта Австралии составляют молочные продукты, рис, сахар, фрукты, высококачественные вина, а также хлопок.

Занимающий треть материка, штат Западная Австралия является самой крупной административно-территориальной единицей Австралийского Союза. На территории в 2,6 тысяч кв. км в штате проживают около двух миллионов человек. Это всего лишь одна десятая населения страны.

Низкая плотность населения обусловлена природными условиями Западной Австралии: лето здесь очень жаркое, в северо-западной, прибрежной части штата господствуют тропические муссоны, во внутренней – частые засухи. А вот зимой здесь нередки заморозки.

Зато земли этого штата богаты полезными ископаемыми. Причем не самыми «дешевыми». Главными минеральными ресурсами штата являются железная руда, никель, бокситы, золото и алмазы. В Западной Австралии добывают 40 % алмазов мира. Здесь же расположено уникальное месторождение олова и тантала. Добывают в Западной Австралии и нефть.

Отличное белое вино можно попробовать в районе реки Margaret, где производят вина с мировой известностью.

Да, теперь понятно, почему в Австралии самый высокий уровень жизни. Какая богатая страна! Как ей все-таки повезло, что она сможет все это увидеть.

Время еще было, и она решила полностью разобрать чемодан. В одном из кармашков она нашла завалившийся за подкладку кармана пакетик семян розовых помидоров, которые покупала в Москве на выставке своим родителям. Вдруг – О, ужас! – она поняла, что могла попасть в тюрьму. В Австралии очень строго следят, чтобы на территорию страны не проникли семена растений с других континентов. Даже яблоко нельзя ввезти. Сувениры из дерева и шоколад тоже запрещены к ввозу, так как в них могут находиться чуждые австралийской фауне насекомые. Женщина-таможенница строго спрашивала у нее, не везет ли она запрещенные к ввозу предметы, последовательно их перечисляя, прочем наркотики и оружие были на последнем месте – после животных, растений и птиц.

Она, естественно, на все вопросы ответила отрицательно, а значит, обманула – ввезла в страну запрещенные семена. Сидеть ей в тюрьме пожизненно, если бы у нее нашли этот злосчастный пакетик. Но не выбрасывать же его теперь, после такого рискованного нелегального ввоза. Что же с ним делать? Везти обратно тоже нельзя. «Придумала! Я их посажу и еще накормлю нормальными помидорами хозяев. Они, чувствуется, настоящих розовых сочных помидоров ни разу не пробовали. Что там не пробовали – даже не видели никогда!»

Выглянув в окно, она увидела большую кадку с землей, в которой торчала засохшая пальма. Это как раз то, что нужно. Она посеяла в кадку семена и полила водой из-под крана. «Вроде никто не видел», – поймала она себя на мысли. Смех-смехом, а был неприятный страх: вдруг ее увидит кто-нибудь из соседей – заборы-то низкие. Что за жизнь: у себя в доме не можешь даже цветок полить без разрешения правительства!

Она поняла, что очень устала, и решила прилечь. Комната была старомодная. На кровати было аж семь подушек. Она сложила их аккуратной стопкой в углу, легла на кровать и тут же уснула. Проснулась она от стука в дверь. Спросонья она опять не поняла, где она. Тут дверь приоткрылась и в комнату заглянула Салли. Увидев ее лежащей в кровати, она удивленно спросила:

– Ты спишь? Никогда не видела, чтобы люди спали днем.

«Конечно, когда они сами спят, они же себя не видят», – усмехнулась она.

– Извини, что тебя разбудила. Рассел готовит ужин и хочет у тебя узнать, что ты любишь больше – картошку или спагетти.

– Я и то и другое люблю, – ответила она. – Может, нужно помочь?

– Нет, нет, ты собирайся и через полчаса выходи к ужину.

Интересно, что же они приготовят? За полчаса никаких эксклюзивных блюд не получится. Когда она вышла, стол был накрыт. Стояла красивая посуда, салфетки, фужеры. В центре стола в круглой вазе горела толстая свеча.

Рассел дожаривал стейк на барбекю, а на столе уже стояли сваренные спагетти и кусочки картошки – с кожурой, порезанные на четыре части и, видимо, запеченные в духовке.

Рассел поставил на стол мясо, откупорил вино и разлил его по хрустальным фужерам.

Ну вот, живут все-таки люди нормально. Не то, что в Лондоне: три дня холодный омлет доедают.

Первый тост был за знакомство. Об австралийском вине она была наслышана давно, и действительно оно ей понравилось.

– Вот посмотри: это традиционное австралийское блюдо – чипсы, – Рассел показал на запеченные дольки картошки. Выглядело все очень аппетитно. Он положил ей кусок мяса и «чипсов». Она отрезала достаточно большой кусок мяса и положила в рот.

– Ой, что это?

Мясо было абсолютно несоленым. Она поняла, что если даже она сможет его прожевать, то проглотить ей его точно не удастся. Что же делать? Выплюнуть нельзя! В эту минуту у нее в комнате зазвонил сотовый телефон – то было спасение. Звонила Доминика. Она предлагала завтра поехать вместе в какое-то известное им местечко и пообедать в ресторанчике. Вернувшись в столовую, она передала приглашение Доминики. Те сразу же согласились.

Сев за стол, она, уже наученная горьким опытом, отрезала себе малюсенький кусочек картошки и попробовала его. Картошка была абсолютно несоленая, как, впрочем, и спагетти. Есть все это было невозможно. Интересно, это семейная традиция или вся национальная кухня такая?

– А можно соль попросить? – посмотрела она на Салли.

– Соль? – изумилась Салли. – Но это же очень вредно для здоровья! Мы очень редко употребляем соль и сахар, это же преждевременная смерть, – громко высказалась Салли и поставила перед ней солонку.

«Слава Богу, у них есть соль», – подумала она про себя, а вслух произнесла:

– Моя бабушка всю жизнь ела соль и сахар и умерла в девяносто три года. Я на большее не рассчитываю; поэтому, если вы не возражаете, я посолю.

Они смотрели, как она посыпает мясо и картошку солью, так, как будто это был цианистый калий.

Ну вот – стало гораздо лучше, стейк был сочен, с небольшой прослойкой непрожаренного мяса с кровью – Medium Rare. Картошка была обычная, но, когда есть хочется, все кажется особенно вкусным. Она допила свой единственный фужер вина, а супружеская пара тем временем закончила пить первую бутылку и перешла ко второй. «Да, пьют они немало», – подумала она, глядя на специальный шкафчик, в котором лежало бутылок тридцать-сорок.

Проследив за ее взглядом, Рассел пояснил, что вино не продают в супермаркетах, это запрещено. Есть специальные магазины, которые имеют лицензию на продажу алкоголя, но они работают ограниченное время. В их районе такой магазин единственный. Они ездят туда раз в месяц и покупают сразу много вина.

– И вы столько за месяц выпиваете? – удивилась она. – Это же по две бутылки вина в день! Так и алкоголиком можно стать.

– Ну что ты, – успокоил ее Рассел. – Нам просто нравится вкус вина, мы получаем от этого удовольствие.

Странное объяснение. Можно подумать, алкоголики пьют с отвращением.

Они закончили ужинать, и вдруг Рассел предложил Салли:

– А давай сложим посуду в посудомоечную машину и поедем смотреть закат.

Для Салли эти слова, как было видно, прозвучали очень неожиданно, словно ее наградили медалью.

– Давай! – с воодушевлением ответила она. В ее интонации прямо слышалось: «Гулять – так гулять!»

Этой радости она не поняла, но переспрашивать было неудобно. Что, в Австралии используют посудомоечную машину по праздникам? Сама она посудомойку не очень любила: постоянно кончались таблетки, соль, кондиционер, но если быть честной, то ей всегда было лень правильно складывать в нее грязную посуду. Быстрее было помыть посуду руками, а в этой семье, видимо, это право нужно было заслужить.

Они быстро собрались и уже через десять минут были на пляже. Ветер стих. Было тепло и как-то тихо. Огромное солнце катилось за горизонт, причем, как ей показалось, гораздо быстрее, чем она привыкла видеть у себя дома. Облака красиво окрасились в различные цвета, от светло-розового до пурпурно-фиолетового. Чайки летали на фоне «марсианского» неба и тоже казались инопланетными птицами. Этот закат был настолько красив, что она в ту же минуту поняла: это одно из лучших впечатлений в ее жизни.

Вернувшись домой, супруги включили телевизор и стали смотреть какое-то старое английское кино, предварительно налив себе по бокалу «Бейлиза». Несколько раз они хихикали, потом один раз громко засмеялись, а потом затихли. Она вышла посмотреть: так и есть. Уже через четверть часа после начала фильма они сидя спали, так же как и в обед. Как она потом убедилась, это и был их образ жизни. Выпить вина и тихо дремать перед телевизором, просыпаясь только для того, чтобы очень калорийно перекусить в «обед» и плотно поужинать.

Когда в воскресенье она проснулась в десять утра, супруги уже давно были на ногах.

– Ну, долго ты спишь! Как столько можно спать? Мы в двенадцать ложимся, а в шесть уже просыпаемся.

«Конечно, когда целый день спишь, то можно и в шесть проснуться», – подумала она, а вслух сказала:

– Это просто разница во времени. Через неделю я привыкну и буду вместе с вами рано утром вставать.

Зачем им знать правду? Это их жизнь, в которой они счастливы, и не ей их судить. Главное – самой в такую не превратиться, потому что для себя она такой зомби-жизни не хотела.

На следующий день за ними заехала Доминика со своим бойфрендом. Доминике было под шестьдесят, а ему около сорока.

– Вильям, – представился он.

Что и говорить, выглядел он отлично. Симпатичный, загорелый, накачанный мужчина в полном расцвете сил. Доминика же, как, впрочем, и Салли, выглядела старше своего возраста. Может быть, это результат действия солнца, или женщины не уделяли должного внимания уходу за собой. Между собой они общались нормально, и эта разница в возрасте ни ее, ни его, казалось, абсолютно не смущала.

На ее вопрос, куда они направляются, Рассел загадочно ответил:

– О, мы едем в один красивый городок. Там лучший ресторан Фиш & Чипс на побережье.

Она сказала, что уже один раз посещала такое заведение в Лондоне.

– Ну, да, – согласился Рассел, – у нас многое пошло из Англии. Когда американские колонии провозгласили свою независимость и отказались принимать ссыльных, английское правительство решило избрать Австралию местом ссылки преступников. Первое поселение каторжников было основано 26 января 1788 года. Оно было названо Сиднеем в честь тогдашнего английского министра внутренних дел. Полвека туда регулярно направляли суда с каторжниками. У нас тут недалеко во Фримантле даже есть тюрьма. С 1970 года это музей. Свободных поселенцев в стране было мало. Лишь открытие месторождений золота в начале 50-х годов ХIХ века вызвало значительный их приток.

Мои родители, например, тоже были англичанами и эмигрировали сюда после Второй мировой войны. В Англии ведь жить невозможно! Там такой холод. Австралия сейчас – независимое государство, но официально нашей королевой является королева Англии. Вот посмотри – он достал из кошелька монетку 50 центов. – Видишь, это ее портрет на аверсе монеты.

Ехали они минут сорок. Городок был расположен на берегу океана, вдоль шикарного пляжа – впрочем, абсолютно безлюдного.

Одна улица вдоль моря пересекалась несколькими улицами с небольшими кафе и маленькими магазинами, торгующими сувенирами и пляжными принадлежностями. Они прошли по мостику через небольшую речушку. Гул голосов был слышен издалека. Это, видимо, и было то самое лучшее место.

Ресторан был большой, но похож скорее на огромную столовую. На открытой террасе стояли длинные деревянные столы и лавки, за которыми сидело много народу. Войдя, они уткнулись в длинную очередь, состоящую в основном из тех, кому за шестьдесят. Ее австралийские друзья были сильно оживлены в предвкушении деликатесной еды. Рассел предложил дамам занять места, а уже они с Вильямом принесут еду.

– А можно мне посмотреть, что тут можно заказать? – обратилась она к Расселу, помня неприятные ситуации с едой, в какие не раз попадала. – И, наверное, тарелки и вилки нужно взять.

– Нет, они не нужны. Мы вам все сами принесем, идите.

Они послушно вышли из зала и заняли столик на террасе с видом на реку.

Огромное количество мух летало вокруг. Сначала она решила, что это из-за того, что на столах было много еды, но потом заметила рои мух и вдалеке от ресторана. Да и на пляже их было полно; она просто не сразу обратила на это внимание.

– А почему столько мух? – поинтересовалась она.

Они опять удивились ее вопросу и пожали плечами.

– Можно же обработать чем-нибудь, сейчас полно всяких препаратов. Мы, например, на даче всегда свой участок обрабатываем средством от комаров. Так хорошо! – ни одного укуса за лето.

– Как это обрабатывать? Это же природа! В Австралии тебе бы не разрешили этого делать, – уверенным голосом констатировала Салли.

Складывается впечатление, что жизнь в Австралии не для людей, а для животных и растений.

Тут подошли мужчины, неся в руках несколько больших промасленных бумажных свертков, приблизительно по полкило каждый. Один из них оказался перед ней.

– Ой, что это? – удивилась она.

Но ей никто не ответил. Все оживились и, прорывая в середине своего бумажного свертка дыру, весело стали доставать оттуда прямо руками жареную картошку во фритюре и куски рыбы, тоже жаренной во фритюре.

Блюдо было точной копией того, что она ела в таком же заведении в Лондоне. Но там это хоть на тарелке лежало. Она огляделась вокруг. На всех столах были такие же свертки; люди с воодушевлением поглощали незатейливую еду, весело разговаривая друг с другом, смакуя, словно это был шикарный деликатес.

«Make the hole» – сделай дыру, посоветовали ей. Она решила попробовать рыбу и картошку. В этот раз интуиция ее подвела. Вкус оказался не таким, как в Лондоне, а гораздо хуже, потому что не было соли. К счастью, солонка оказалась на столе и она, пользуясь моментом, когда ее друзья отвернулись, чтобы рассмотреть проплывающую мимо яхту, щедро насыпала в дыру соли. От этого рыба лучше не стала. Ее спасло то, что сверток был непрозрачным, и никто не видел, что она ничего не ела. Остальные были так заняты обсуждением яхты, что никто за ней не следил.

Покончив с обедом, Рассел громко сказал, обращаясь в большей степени к ней: вот, мол, такая большая порция, а стоит только двенадцать долларов. А если бы они пошли в обычный ресторан, то обед обошелся бы в сто пятьдесят долларов на двоих! Тогда она в первый раз услышала фразу, которая, как она поняла уже потом, была ведущей и направляющей в его жизни, да и в жизни всех остальных австралийцев: Good value! Это приблизительно переводится как «Хорошее соотношение цены и качества».

В этом она была абсолютно с ними не согласна.

Много дешевой, но плохой еды – гораздо хуже, чем немного дорогой, но хорошей…

В этот момент она поняла основное непримиримое противоречие их менталитетов.

Но вдруг она ошибается, делая как всегда быстрые выводы? Нужно все перепроверить. Она вдруг почувствовала на себе груз ответственности, который на нее никто не возлагал.

«Спешить некуда, – еще раз повторила она сама себе. – Выводы буду делать, когда вернусь в Россию».

Все время, пока они сидели в ресторане, Вильям не произнес ни слова. Когда его о чем-либо спрашивали, отвечал он невразумительно. У него, видимо, были какие-то проблемы с речью.

На обратном пути она решила навести о нем справки у Салли. Про разницу в возрасте она решила не спрашивать. Если это для Салли тоже кажется не совсем нормальным, она сама заведет об этом разговор.

– А почему Вильям такой неразговорчивый? – как можно более издалека задала она вопрос.

– Вильям? Так он инвалид. В него попала молния, и у него проблемы с позвоночником и с речью.

Да, жених завидный, – было ее первой мыслью. Но ей сразу же стало стыдно. Человек больной, а она над ним смеется.

– А он где работает? – поинтересовалась она.

– Он не работает, живет на пенсию по инвалидности. Целый день на серфе катается.

– На серфе? У него же спина больная! – удивилась она.

– Спина у него только на работе болит, а на пляже нет, – с сарказмом ответила Салли. Было видно, что она не любит Вильяма. Про разницу возрастов она, тем не менее, ничего не сказала.

– У него вообще темное прошлое. Он сильно пил много лет подряд, а потом, как молния в него ударила, бросил, – продолжала Салли.

– А как у них отношения с Доминикой, хорошие? – не сдержалась она.

– Да, хорошие у них отношения. Он вон какой молодой и красивый! – как ей показалось, с завистью произнесла Салли.

«Не может быть, просто показалось, – успокоила она сама себя, – Чему тут завидовать? Больной, альфонс, да еще бывший алкоголик».

– Рассел, а давай поедем вечером в клуб, потанцуем, покажем ей нашу ночную жизнь? – обратилась Салли к мужу.

Расселу заметно не понравилась эта идея. Чувствовалось, что сказать «нет» он почему-то не может, он только молча кивнул в ответ.

«Вот здорово, посмотрю, как проводят свободное время богатые люди!»

Особо наряжаться она не стала. Много раз она видела, как они обычно приходят в кафе, рестораны и клубы – тот же стиль сasual. Тусоваться она не любила, но знать, как это все проходит, должна была обязательно. «Выпью коктейль, посижу, посмотрю. Не думаю, что они там долго будут».

Наряд Салли потряс ее. Шестидесятилетняя женщина надела кожаные шорты, высокие сапоги на шнуровке, яркую футболку и синюю джинсовую куртку. Рассел не стал переодеваться, но по тому взгляду, который он бросил на Салли, она поняла, что ничего необычного не произошло: на все вечеринки в клуб Салли одевается именно так.

При входе в клуб она сразу поняла, что опять попала абсолютно не в то место, которое ожидала увидеть. Этому ночному клубу больше подошло бы название «Танцы в сельском клубе для тех, кому далеко за…» В небольшом, давно не ремонтируемом помещении с растрескавшейся на столах полировкой была небольшая барная стойка и небольшая сцена, на которой выступал вокально-инструментальный ансамбль из «соседнего села». Возраст музыкантов был от сорока до шестидесяти лет. Репертуар – австралийское «кантри мьюзик». Она не была уверена, что точно определила стиль их песен, но в общем это выглядело площадкой для съемок фильма «Назад в пятидесятые». А первую серию – со старыми машинами – она уже видела на дорогах города.

Больше всего ее удивило, что это далекое от современности заведение было битком набито совершенно разновозрастными людьми. Были молодые двадцатилетние девушки, семидесятилетние бабушки, тридцатилетние парни и совсем старички. Все лихо отплясывали, невзирая на возраст. Как только они сели за столик, Салли увидела своих подружек и тоже пустилась с ними в пляс. За столиком остались сидеть они с Расселом. Было видно, что он всегда просто сопровождает жену, сам не принимая участия в веселье. Подошел официант. Она заказала Мартини Бьянко с апельсиновым соком.

– К сожалению, у нас не бывает Бьянко, – ответил ей официант, – только Мартини Экстра Драй.

«Ну конечно, сладкое же пить вредно», – поняла она причину отсутствия Мартини Бьянко.

– Тогда текилу. Соль у вас прилагается к этому напитку, или надо с собой приносить? – со смехом спросила она.

– Мне тоже самое, – заказал Рассел.

Официант удалился и через несколько минут принес коктейли.

Тем временем народ прибывал. Вечеринка была в самом разгаре. Салли уже плясала с каким-то молодым смуглым парнем, похожим на аборигена. Заметив ее взгляд, Рассел вдруг погрустнел и произнес абсолютно не к месту: «Такова жизнь».

– Что вы имеете в виду? – удивилась она.

– Ну, когда мы ругаемся, Салли говорит: «Вот уйду от тебя к молодому!» – тихо произнес Рассел.

– В каком смысле уйдет к молодому? – она совсем не поняла, о чем он говорит.

– Ну, в Австралии женщины за пятьдесят не хотят жить со старыми мужьями, им нравятся молодые. Ну, как Доминика и Вильям, например.

– Ну и пусть уходит, что тут переживать? Женитесь на молодой девушке – она сто раз пожалеет еще, что ушла. Вы такой видный мужчина и богатый к тому же, не чета какому-то Вильяму.

В этом месте Рассел расхохотался.

– Да ты что – «молодая девушка»! Как это возможно? Я такое даже в фантастическом романе не читал. Если Салли меня бросит, то я смогу жениться только на женщине 70–75 лет. А мне, честно говоря, старые женщины не нравятся…

– Вот у людей проблемы! – рассмеялась она в ответ. Кто бы мог подумать… Если то, что он говорит, – правда, а в это трудно поверить, это отражает нашу ситуацию в России с точностью до наоборот.

– А в России шестидесятилетние мужчины женятся на восемнадцатилетних девушках, – зачем-то сказала она, чем привела его в полное замешательство.

– Этого не может быть, – безапелляционно заявил он.

– Ну почему не может, мы же живем в Северном полушарии, а вы в Южном, у нас все наоборот, – озвучила она только что пришедший в голову очевидный бред.

Но он воспринял ее объяснение очень серьезно:

– Надо же, как интересно. Никогда не думал, что это имеет значение, – задумчиво произнес Рассел.

Нужно было срочно уводить его от грустных мыслей.

– А хотите, я вам загадку загадаю? – спросила она его.

– Конечно, хочу, – оживился он.

– Только внимательно слушайте. Зависит ли расход бензина от цвета автомобиля?

– Ха-ха-ха, – громко рассмеялся Рассел, – конечно, нет!

– Понимаете, – попробовала она очень вежливо объяснить ему, – если бы ответ был настолько очевиден, я бы не стала вам ее загадывать. Так что ответ: «Да, зависит», но только вы должны отгадать, почему, объяснить причину.

– Как это расход бензина может зависеть от цвета автомобиля? Этого не может быть, – ничего не понимая, пролепетал Рассел.

Ну, как обычно: хотела как лучше, получилось как всегда. Теперь он в еще большую депрессию впадет: и жена хочет уйти к молодому, и расход бензина зависит от цвета автомобиля. У него сейчас сердечный приступ случится. Что она наделала!

Рассел сидел не двигаясь и смотрел в одну точку.

Его сосредоточенность прервала вернувшаяся Салли с предложением ехать домой. Настроение у нее было великолепное, она обняла мужа и чмокнула его в затылок.

Всю дорогу до дома Салли рассказывала мужу последние новости их городка. Рассел не проронил ни слова. О чем он думал – о цвете автомобиля или возможностях, которые предоставляет жизнь жителям Северного полушария, осталось для нее загадкой.

Наступил понедельник. Всю дорогу в университет она думала о том, как она наконец-то поймет, как правильно употреблять время Past Perfect. И в каких случаях применяется время Future in the Past – так называемое будущее в прошедшем. Да и произношение требовало качественного изменения. Она знала много слов и достаточно хорошо разговаривала, но всегда понимала: ее речь воспринимается англичанами и американцами так же, как мы воспринимаем русскую речь людей других национальностей. Вроде понимаешь, что они говорят, но все равно смешно.

Главной ее целью как раз было сделать так, чтобы никто не понял, что она иностранка. Конечно, это сложно. Но где, как не здесь, этому научат? Все-таки лучший университет Западной Австралии. Не в России же английский учить. Она подошла к учебному корпусу. Университет не потрясал особой архитектурой снаружи и особым дизайном внутри. Это было обычное двухэтажное здание с узкими коридорами и небольшими кабинетами.

Она нашла в расписании номер кабинета. В их аудитории было безлюдно – наверное, она пришла самая первая. Потом потихоньку стали собираться студенты.

«Надо же, – удивилась она, – и тут тоже одни китайцы». Последними в аудиторию вошли две девушки в абаях и платках, закрывавших все лицо. Были видны одни глаза.

Когда все собрались и начали знакомиться друг с другом, выяснилось, что в группе трое китайцев, четверо корейцев, пятеро японцев, три тайца, одна итальянка, две девушки из Саудовской Аравии, одна ливанка и она – русская. Их куратором была Карла, веселая, постоянно улыбающаяся австралийкаа. После знакомства она приступила к раздаче их паспортов, которые они предварительно сдали для заполнения договора.

Карла брала в руки каждый паспорт, легко находила имя и фамилию на английском языке среди китайских иероглифов, арабской вязи и тайских символов и выкликала имя и фамилию каждого:

– Хунь Ту Жуй, welcome!

– Си Као Линь, рада знакомству.

– Кхе Пху Цой, рада вас видеть.

Последним она взяла в руки ее красный российский паспорт и, раскрыв его, сказала:

– Упс, sorry – very difficult for me (Извините, очень трудно для меня). Она подозвала к себе ближе всех сидящую кореянку, и они вместе стали изучать ее паспорт. Взгляд их был растерян, глаза блуждали по странице, и они никак не могли отыскать знакомые английские буквы среди русских.

Вдруг Карла улыбнулась: «Нашла, нашла». А затем с трудом произнесла по слогам:

– E-le-na Le-be-de-va. Мы рады, что вы будете учиться в Австралийском Университете.

Так она узнала, что русский алфавит буквально парализует иностранцев. Китайские иероглифы для них выглядят гораздо привычнее, чем алфавит Кирилла и Мефодия.

Первое занятие было очень смешным. Их рассадили по парам и дали задание: пересказать друг другу последний фильм, который им понравился. Пока студенты обменивались впечатлениями, Карла ходила между рядами и ненадолго останавливалась у каждой пары. «Наверное, так определяют уровень владения языком», – так она объяснила самой себе задание учительницы.

Ее партнером был японец Акира. Первой рассказывать выпало ей.

Ну ничего, она знает, про какой фильм она будет рассказывать. Когда она летела на самолете в Сингапур, она посмотрела фильм на английском языке и была очень горда, что поняла практически все.

– Вот послушай, – обратилась она к Акире, – это современный фильм, называется «Письма к Джульетте». Действие фильма происходит в Италии.

– О, Италия, я знаю «Ювентус», Турин. Алессандро Дель Пьеро, very good!

– Да нет, не в Турине. Это не про футбол фильм, а про любовь.

Видно было, что про футбол ему бы больше понравилось, но делать нечего. Он, кивая, повторил:

– Про любовь – good, good!

– Действие происходит в наше время в городе Верона, – продолжала она. – Ну, знаешь, где жили давным-давно Монтекки и Капулетти. Ты читал трагедию Шекспира про Ромео и Джульетту, да? – Зачем-то спросила она, и ей даже стало стыдно: вдруг он подумает, что она подозревает его в том, что он не читал «Ромео и Джульетту».

– Шекспир? – переспросил он. – Нет, я не слышал. А кто это такой?

– Ну как же, известный английский писатель. И фильм был снят с Леонардо Ди Каприо в главной роли – «Ромео и Джульетта», видел?

– О, Леонардо Ди Каприо, – оживился японец, услышав знакомую фамилию, – я знаю его, конечно, но этот фильм не видел. А про что там?

«Если начинать сначала, я ему сейчас всю трагедию прочитать должна», – подумала она.

Увидев растерянность на ее лице, Акира испуганно сказал:

– Да ты в двух словах расскажи, кратко, я пойму.

Еще лучше. Она задумалась и буквально за три минуты пересказала ему сюжет бессмертного произведения Шекспира. Это, наверное, был самый краткий вариант изложения его трагедии…

– … и Ромео убил себя кинжалом, и в это мгновение проснулась Джульетта, увидела, что Ромео мертв, и тоже пронзила себя кинжалом. И умерла на груди у любимого, – закончила она свой пересказ.

– Я вспомнил! Потом они обратились в бабочек и улетели. Это же известная японская народная сказка, – просиял Акира. – Ведь там такой конец?

От изумления она не знала, что ответить.

– Да, приблизительно такой, – тихо ответила она.

– Ну, вот и я говорю. Это же японская сказка, мне бабушка рассказывала. Только причем тут Шекспир?

На следующем уроке было аудирование. Она знала, как обычно проходят такие занятия: в лингафонном кабинете, у каждого свои наушники, все слушают текст, а потом отвечают на вопросы или пересказывают услышанное.

Когда они зашли в кабинет, то помимо столов и стульев, увидели на учительском столе старенький магнитофон.

Учительницу звали Анна. Она была полной противоположностью Карле. Тихая, с унылыми глазами, в невзрачном ситцевом платье, больше похожем на халат. Она включила магнитофон в розетку, но то ли розетка была плохая, то ли провод старый – в динамике все хрипело. Видимо, такое происходило не в первый раз, и Анна привычными движениями прикрутила провод резинкой к корпусу, а затем поставила диск.

«Хорошо, что это хотя бы не кассетный магнитофон», пронеслось у нее в голове. Тарасовский университет она закончила более двадцати лет назад, но у них уже тогда, в ее студенческие годы, были оборудованные лингафонные кабинеты.

Звук был соответствующий. Различить, что говорят, было невероятно трудно. Сначала она пробовала прислушиваться, но через какое-то время ей это надоело. Рядом с ней сидела Салима – девушка, у которой были видны только глаза.

– Как плохо слышно, правда? – обратилась она к Салиме, ища поддержки. По легкому движению платка в области рта она поняла, что Салима что-то ответила. Что именно, переспрашивать было неудобно.

Она обернулась назад, к двум друзьям китайцам, и решила обратить их в своих союзников по вопросу низкого качества аппаратуры.

Китайцы вежливо слушали и кивали головой в знак согласия, но вдруг замерли.

Она обернулась и увидела, что учительница Анна незаметно подошла к ним и молча слушала, как она возмущается. Ей ничего не оставалось делать, как встать и вслух высказать свою точку зрения по поводу доисторического магнитофона.

– Да, – неожиданно согласилась с ней Анна, – наш магнитофон действительно очень старый и качество звука оставляет желать лучшего. Но в вашем случае это скорее благо, чем зло.

В классе все зашумели, не понимая, чем они могут быть благодарны такому утилю.

– В жизни никто вам не будет говорить прямо в уши, и если вы научитесь понимать речь из этого магнитофона, вы легко поймете любого человека с любыми дефектами речи, – с гордостью закончила свою мысль Анна.

В ее объяснении был смысл, но все-таки ей показалось, что оно было придумано потому, что магнитофон плохой, а не потому, что они очень заинтересованы в хороших навыках понимания устной речи.

Уж от Австралии она ожидала более современных и технологичных методов изучения языка, ведь это страна с самым высоким уровнем жизни в мире!

Анна задала на дом выучить сто слов, список которых она раздала каждому. Причем выучить нужно было не только одно значение, ведь в английском языке значение слова меняется в зависимости от контекста. Так что нужно было выучить все основные комбинации предложенных слов и написать предложение с каждым значением. Задание было дано до следующего дня.

Уже подходя к дому, она поняла, что очень устала. Все-таки пять часов английского языка в день – это не так хорошо, как она думала. Мозг отказывается воспринимать информацию, все мысли направлены не на запоминание материала, а только на ожидание того, когда уже закончатся эти мучения. Бедные китайцы, они взяли себе курс по восемь часов языка в день. Наверное, завтра они вообще не придут.

Учить она ничего не собиралась. Отдыхать! Только отдыхать! В этот момент в дверь постучали. Это был Рассел. Он сказал, что очень ждал, когда она вернется, чтобы рассказать ей интересную новость.

Честно говоря, ее уже тошнило от английского языка, и она мечтала полежать в тишине, но Рассела нужно было выслушать.

Чувствовалось, что ему просто скучно дома одному: Салли была на дежурстве, а Рассел работал дома. В углу была маленькая каморка с небольшим столом, компьютером и принтером, которую он с гордостью именовал «мой офис».

Новость обещала быть ошеломительной, настолько Рассел был загадочен.

– Представляешь, – начал он издалека, – Сегодня мы с Салли как обычно пошли на пляж гулять с Шанель и решили зайти в новое кафе попить кофе. Конечно, кофе там дороже, но мы ведь только один раз – посмотреть, как там. И мы выбрали столик на открытой террасе.

Она чувствовала, что может упасть от усталости или уснуть прямо стоя. На какое-то время она действительно потеряла нить разговора, но опять включилась на словах «а теперь самое главное»:

– Нам принесли по чашке кофе и бутылку холодной воды! Вода, конечно, из под крана, но у нас в Австралии ее все пьют. Представляешь? – произнес он и уставился на нее, ожидая ее реакции.

– Ну и что? – недоуменно переспросила она. Ей показалось, что именно такой реакции он и ждал.

– Вот! Мы тоже сначала не поняли и сказали официантке, что воду не заказывали, а она отвечает, что вода – это бесплатно. Представляешь? Как умно! Кофе стоит на 50 центов дороже, но к нему прилагается бутылка холодной воды. И опять повторил:

– Good value! Понимаешь, вот так нужно вести бизнес – теперь, когда люди узнают, что там еще и вода, у них отбоя не будет от клиентов. Мы будем, естественно, только в это кафе ходить.

Он замолчал.

Она подождала немного, когда же начнется потрясающая новость, но вдруг поняла, что это она и была. Спать почему-то расхотелось.

Тут зазвонил его мобильный телефон.

– Что за трудный день сегодня – уже третий человек за день звонит. Как я устал, – пожаловался ей Рассел, после того как переговорил с клиентом. Она обрадовалась: самое время спросить, чем он занимается.

Через минуту она пожалела, что спросила. Рассел так обрадовался вопросу, что опять начал очень издалека. Ничего не оставалось делать, как слушать, – сама виновата, в следующий раз надо думать, стоит ли лишний раз проявлять любопытство.

Если убрать из рассказа Рассела половину ненужной информации, то, что осталось, было действительно очень интересным. По крайней мере, в тысячу раз интереснее, чем бутылка бесплатной воды.

Как она поняла, его бизнес – это продажа программы по учету налогов, аналог русской версии «1С бухгалтерия». Рассел – собственник, директор и менеджер по продажам. Кроме него в фирме работают целых два человека! – программист, который делает ежемесячные обновления программы, и инженер, который устанавливает программу новым клиентам. Каждый работает у себя дома. Расходов на аренду офиса нет.

А теперь самое главное – программа стоит 7 000$. Кроме того, все клиенты платят по 60$ за обслуживание ежемесячно. Обычно каждый месяц он продает три или четыре программы новым клиентам. В общем, с учетом выплаты зарплаты двум сотрудникам, после выплаты налогов и отчислений в пенсионный фонд у него остается десять-пятнадцать долларов в месяц. Занят он при этом от силы два-три часа в день.

– Как здорово, всю жизнь работать по два часа в день, а потом выйти на пенсию и оставить бизнес сыну! А еще государство, наверное, огромную пенсию будет вам платить? – усмехнулась она.

– Ну, сын у нас не захотел учиться. Работает водителем грузовика, – произнес Рассел. Было видно, что эта тема была не очень ему приятна. – Сейчас молодежь вообще редко хочет в университете учиться. Трудно это и долго.

– А сколько он получает? – поинтересовалась она.

– 6000–7000$ долларов в месяц, – ответил Рассел.

– Ничего себе! – не удержалась она. – Вот это зарплата.

А потом вдруг подумала: «Конечно, зачем учиться, если такие деньги платят водителю?»

С одной стороны, это хорошо, а с другой – хотела бы она, чтобы ее сын или дочь не захотели учиться, а пошли бы в официантки или водители? Было здесь какое-то противоречие. Она ожидала другого от страны с высокими зарплатами. Как уже и говорил ей Владимир Ильич, вдруг оказывается, что повышение зарплаты ведет не к развитию общества, где каждый человек стремится получать знания, а наоборот, к деградации. С трудом верится, что водитель грузовика читает Ницше в свободное от работы время.

– Ты спрашивала про пенсию, – вспомнил Рассел. – В нашей стране, если ты состоятелен, то государство не платит тебе никакой пенсии. Ты ее должен накопить себе сам. Причем в Австралии существует прогрессивная система налогообложения: если ты берешь себе деньги на зарплату, то нужно заплатить более 50 % налогов государству. Но ты можешь всю сумму положить себе на свой пенсионный вклад, и тогда налогов нужно заплатить всего 30 %. Правда, пользоваться этими деньгами можно будет только по достижении пенсионного возраста. Представляешь, как здорово: мы все деньги туда кладем и налогов мало платим.

Теперь понятно, почему она не видит доходов этой семейки. Выходит, все иностранцы начинают жить после пенсии, а до пенсии ходят в сланцах и экономят каждый цент.

– А почему программа так дорого стоит? – поинтересовалась она.

– Совсем недорого, а в самый раз, чтобы мне заработать на выплату кредитов за дом, за машину; зарплаты людям и налогов.

– Ну а если другая фирма, владелец которой не платит кредитов за дом и за машину, будет дешевле такие же программы продавать?

– Во-первых, все платят кредиты или аренду, а во-вторых, зачем это нужна другая фирма – чтобы цены снижать? Не нужна она! – закипятился Рассел.

– Да понятно, что тебе не нужна. Но в России, как только появляется какое-то прибыльное новое направление, на следующий же день открывается одна фирма, на второй день – сто фирм, на третий – тысяча, и так далее. И каждый снижает цену.

– Ха-ха-ха! – захохотал Рассел, – Так и разориться можно. Как глупо так делать! Нет, лучше чтобы была только одна моя фирма.

Она не нашлась сразу что ответить. Может, он просто так шутит. Или действительно здесь люди не знают, что такое конкуренция. Кому расскажи – не поверят. Все, что она узнала до этого времени, было похоже на игру детей в детском саду, когда они договариваются между собой, кто какой магазин откроет.

«Чур, я – продуктовый!» – говорит один малыш. «А я – игрушечный», – говорит второй. «А я тоже хочу игрушечный!» – вступает третий. Тут подходит воспитательница, гладит третьего малыша по головке и говорит: «Ну, что ты, Васенька, сделай себе магазин карандашиков! А то если у вас два одинаковых магазина будет, то кто же к Валечке будет приходить игрушечки покупать?» Васенька послушный мальчик и всегда соглашается со старшими.

Но бывают и другие случаи: например, маленький хулиган Вадик никак не хочет слушать воспитательницу и кричит: «А я Валькины куклы в магазине все раскидаю, будет тогда знать! У меня будет игрушечный магазин машинок». Валечка начинает плакать, прятаться за воспитательницу, а та ее утешает: «Ну и что, не обращай внимания, придет время – еще будет за тобой бегать и упрашивать тебя настоящую машину тебе подарить, чтобы ты только его простила! А пока давай тебе другой магазин придумаем, будешь куличики из песка продавать. Не плачь, все будет хорошо».

Так что в советском детском садике у каждого из деток было по магазину. Прошло много лет, а в самой развитой стране все продолжают куличики лепить.

– А эти шестьдесят долларов в месяц за что? – Не унималась она, стараясь все-таки понять основы организации бизнеса в стране с самым высоким уровнем жизни.

– Это знаешь для чего – вот первое число наступает, мне все деньги шлют. Мне это очень нравится, – с радостью в голосе объяснил Рассел.

– А что вы за эти деньги делаете? – удивилась она.

– Да в общем-то ничего, – ответил Рассел.

– А если кто-то не захочет ежемесячно платить, только один раз купит и больше не будет? Вы у него назад программу отберете, что ли? – продолжала она свое расследование.

– Нет, все останется как есть.

– И что, все платят ни за что? – удивилась она.

– Ну да, практически все. Кто не хочет, тот не платит. Таких – не более одного процента.

«Ладно, что я, в самом деле, прицепилась к его фирме, успею еще все понять», – подумала она.

В это время вернулась с работы Салли и они, быстро приготовив ужин, сели на открытой террасе. В доме был включен телевизор, но раздвижная, хоть и стеклянная, дверь закрывала половину экрана.

– А что если нам сменить эту дверь на другую? Я видел – можно сделать дверь, открывающуюся гармошкой, и тогда можно будет отсюда телевизор смотреть, – внезапно поделился новой мыслью Рассел.

Салли эта идея, видимо, не очень заинтересовала.

– Лучше бы вызвал мастера: холодильник показывает неправильную температуру. Вот сломается окончательно, все продукты пропадут! – пыталась она направить мысли Рассела в правильное русло.

– Да, – покладисто согласился он. – Не знаю, как завтра получится, сегодня так был занят – клиенты звонили не переставая. Может, завтра буду по-свободнее от работы в офисе и смогу заняться домашними делами.

Она чуть не подавилась от смеха. Сегодня она была свидетельницей его занятости: пересмотрел все сайты с машинами, мотоциклами и катерами, рассказал ей всю историю австралийского бизнеса и выпил две бутылки вина.

На следующее утро она проснулась в хорошем настроении и, собирая тетради в университет, наткнулась на список ста слов, которые нужно было выучить к сегодняшнему дню. «Ой, совсем забыла. Да ладно, сколько я училась, что-нибудь придумаю, авось пронесет».

Проходя мимо спальни супругов, она через открытую дверь увидела, как Рассел аккуратно и с удовольствием раскладывает свои шесть подушек на кровати. Заметив ее взгляд, он, положив последнюю подушку, гордо показал ей на свое произведение башенного искусства и спросил: «Правда, красиво?»

Красивого она в этом ничего не видела, хотя и обожала текстиль в дизайне. Эти подушки не имели никакого отношения к данному термину, а были скорее наглядной иллюстрацией слова «мещанство». Тем не менее, Рассел ждал от нее ответа.

– Вот, смотрите: чтобы поднять каждую подушку с пола и положить ее на кровать, требуется примерно пять секунд. Умножаем на шесть (по числу подушек) и на два, потому что утром их нужно снять, а вечером положить. Получается одна минута в день. Умножаем на 365 дней. Получается, что вы тратите на это шесть часов в год, а за свою сознательную жизнь, если умножить на 50 лет, получается, что вы потратите двенадцать суток на это увлекательное занятие.

Она подсчитала быстро – недаром оканчивала физико-математическую школу. Потом она хотела сказать: «Не будет ли вам потом мучительно больно за бесцельно прожитые годы?», но, к сожалению, уровень английского не позволял ей передать все нюансы этой глубокой мысли.

– Не будет ли вам жалко этого времени? – только и смогла произнести она.

– Я никогда не думал об этом, – растерянно сказал Рассел, – и, кстати, я никак не могу отгадать загадку про цвет автомобиля. У меня есть кое-какие мысли на этот счет, – продолжал он. – Вот есть такие рисковые люди, которые любят красные автомобили. И они разгоняются на них, потом резко тормозят. Может, именно у красных автомобилей повышенный расход бензина?

Вот это да, такого рассуждения она от него не ожидала. Конечно, это далеко от истины, но, по крайней мере, хоть что-то! По статистике, красные автомобили больше всего покупают женщины-блондинки, точнее, покупают женщинам-блондинкам. К особо рисковым, впрочем, эту категорию отнести сложно; это она точно знала по себе. Скорее, красный автомобиль займет первое место по количеству царапин и вмятин на бампере.

Рассел терпеливо ждал ее ответа.

– Да, такая версия существует, – решила она его похвалить, – и все же правильный ответ другой.

– Какой, какой? Скажи мне, я не могу ни есть, ни спать спокойно, все стараюсь найти правильный ответ, – торопил ее Рассел.

Только теперь она осознала, что в течение несколько дней, которые она живет в этой семье, он постоянно чем-то озабочен. Им будто овладевает какая-то одна мысль, и пока он не устранит причину беспокойства, он не перестанет нервничать. Вчера, например, он увидел сухой лист на пальме и никак не мог найти секатор, чтобы срезать этот лист. Он бегал по дому, открывал все ящички, залезал под крышу – в общем, производил шум и суету до тех пор, пока она не взяла обычный кухонный нож и не срезала этот злополучный лист. Увидев ее с обычным ножом и листом, он очень удивился: видно, не подумал, что лист можно срезать чем-то еще, кроме специального секатора. И он сразу же успокоился, с гордостью прокомментировав: «Я такой человек! Я не могу, когда беспорядок, это меня раздражает».

«Есть диагноз в психиатрии с похожими симптомами. Гордиться здесь абсолютно нечем», – подумала она. Кстати, многие люди этим гордятся, абсолютно не подозревая, что это обычная нервная болезнь. А ее, болезнь, нужно лечить, чтобы позволить жить спокойно себе и, самое главное, окружающим людям.

– Ответ на загадку очень прост, – решила больше не томить его ожиданием она. – Летом черные машины нагреваются сильнее белых, и работающему кондиционеру требуется больше мощности, чтобы охладить салон. Поэтому черные автомобили потребляют бензина больше, чем белые.

– Yes, yes, yes, это так просто! – воскликнул удивленный Рассел. – Я теперь всем буду эту загадку загадывать – пусть все удивляются, какой я умный.

Как он пришел к такому логическому заключению, она не поняла. Но ведь не всегда нужно все понимать, иногда нужно просто принимать, как есть, что она в данном случае и сделала.

В университет она опоздала и была очень удивлена даже не тем, что учительница сделала ей замечание, а тем, что вся группа смотрела на нее очень неодобрительно. Во взглядах было написано, что они недовольны, что она отвлекает их от получения знаний.

Она тихо проскользнула на последний ряд и села рядом с отличником группы – китайцем Мао с острова Хайнань, который сосредоточенно смотрел в свою тетрадь и что-то беззвучно повторял, шевеля губами.

Первое занятие проводила скучная учительница, и урок обещал быть таким же унылым и неинтересным. Хорошо, что он был первый, а не последний – но все равно от невыразительного голоса и бесцветной подачи материала непреодолимо тянуло в сон.

Начали почему-то с проверки домашнего задания. А она-то рассчитывала, что это как-то забудется… Учительница вызывала по очереди к доске, и нужно было рассказать перевод десяти слов. Так, все понятно, нужно выбрать слова из середины; затем, пока вызывают других, быстро перевести, а потом поднять руку и ответить, авось раньше не вызовут. Она быстро вынула словарь, перевела слова, составила предложения и, подняв руку, вышла к доске. «Молодец, – похвалила ее учительница, – вот посмотрите, как нужно готовиться к занятиям». Ее поставили в пример всей группе. Все захлопали в ладоши. Она вернулась на свое место и могла спокойно сидеть и ничего не делать, пока отвечают другие. Хотя, конечно же, нужно было слушать, что говорят другие, и запоминать. Тут ее взгляд упал на тетрадь соседа, аккуратно испещренную иероглифами.

– Что это? – удивилась она.

– Это перевод ста слов и предложения к каждому слову, – пояснил ей Мао.

Она еле сдержала смех. Ну конечно, они же на китайский переводят. Бедные…

– Сколько же ты времени на это потратил? – удивленно спросила она.

– Немного. Я домой вернулся в восемь вечера, поужинал, потом часов шесть делал домашнее задание, и еще два часа удалось поспать. Но я все успел! А ты сколько времени готовилась? Ты даже наизусть все успела выучить.

«Вот так они нас всех и победят», – подумала она, а вслух сказала:

– Приблизительно столько же, просто у нас русские буквы быстрее пишутся, поэтому я дольше спала.

– Ну уж нет! – рассмеялся Мао. – По-китайски очень легко писать, вот смотри.

Он за одну секунду написал иероглиф. Рука его буквально летала в воздухе.

– Что это означает? – поинтересовалась она.

– Это означает: «Птица взлетела и через несколько секунд была похожа на точку во Вселенной». А чтобы тебе это написать по-русски, сколько нужно времени? У меня друг в Москве учится, говорит, что ему там трудно. И даже не потому, что в России холодно, а потому, что очень сложно русский язык выучить. Образование в России дешевле, и оно очень хорошее, но из-за языка все едут учиться в англоязычные страны, – разумно объяснил ей Мао.

«Хорошо, что русский язык сложный». Первый раз в жизни она поняла, что морозы хоть от чего-то спасают. Может, эта мысль и не была очень хорошей, но она промелькнула в ее сознании. Это невидимая граница позволяет русским студентам не ходить на лекции, не готовиться к экзаменам, пить пиво и веселиться. Ведь студенческие годы – они для этого, а не для того, чтобы всю ночь готовить домашнее задание и спать по два часа в сутки. За наш народ она спокойна. Никто нам еще долго не составит конкуренции в России на рынке труда. Но и жить мы будем так, как живем, «лучше» не получится. Мы же не китайцы, чтобы много учиться и работать…

Следующий урок должна была вести Карла. Она влетела в класс во время звонка и тут же включила всех в игру ответов и вопросов. Переход был разительный, все сразу проснулись и были готовы воспринимать новую информацию.

Потом она опять распределила группу на пары и дала новую тему для обсуждения. Ее партнером оказалась девушка из Саудовской Аравии, с закрытым платком ртом. Она стала что-то рассказывать, но мало того, что она плохо говорила, вдобавок с сильным акцентом, да еще платок глушил звук ее речи. Видно было, что Фарида волнуется: она без конца заглядывала в свою тетрадку, сплошь исписанную арабской вязью.

Вот интересно – они три дня учатся, она свою тетрадку еще даже не открывала ни разу, а эти все уже половину исписали. Вот это разница в менталитетах! Они задание воспринимают как приказ, который обязательно нужно выполнить. В России же домашнее задание воспринимается учениками как тест на то, кто найдет лучший способ его не сделать. А если ты не сделал задание и тебя не поймали – ты вообще супрергерой.

Ну да ладно, нужно попытаться понять, что говорит ее соседка. Она долго пыталась что-то разобрать, но поняла, что это бесполезно. Карла подошла к ней и сделала замечание: она не должна молчать, общение предполагает активное слушание, когда нужно задавать вопросы.

Ну вот. Мало того, что она ничего не может разобрать из-за того, что эта девушка строгая мусульманка, да еще она виновата оказалась. И вообще, что это за обучение такое – разговаривать с людьми, которые сами знают английский хуже нее? Еле-еле она досидела до конца урока и после его окончания подошла к учительнице.

– А когда нас будут учить правильному произношению? – поинтересовалась она.

– Произношению? – удивилась Карла, – а почему ты спрашиваешь?

– Потому что у меня ужасное произношение, и я хотела бы его улучшить. Чтобы по возможности разговаривать без акцента, – объяснила она свой вопрос.

– Ты очень хорошо разговариваешь, я тебя прекрасно понимаю, – успокоила ее Карла.

Она попробовала продолжить тему, но Карла, повернувшись к классу, громко сказала:

– Записываем домашнее задание. К завтрашнему дню надо найти интересную статью в газете и написать сочинение, о чем эта статья, чем она вас удивила, и почему вы хотите рассказать о ней другим людям. Урок закончен, – весело бросила она напоследок и унеслась из класса.

Карла не ответила на ее вопрос, но она не расстроилась: нечего зря переживать, всему свое время. Наверняка произношению будет уделено основное внимание, только позже. В этом можно было не сомневаться.

Она вернулась домой с большим желанием прямо сразу найти статью и выполнить домашнее задание. Она уже представляла себе, как послушные китайцы, японцы и корейцы уже вернулись домой, и скрепят ручками. Ничего, она тоже напишет сочинение не хуже других. У нее появился какой-то азарт – показать всем, что русские самые-самые. Какие – самые-самые, она не смогла придумать, – ну, в общем, лучшие.

Войдя в дом, она сразу же столкнулась с бесцельно слоняющимся по квартире Расселом.

– О! – воскликнул он, – Я ждал твоего прихода. Я тебе хочу загадать загадку.

Какая еще загадка, уроки учить надо. «Сейчас проболтаю с ним ни о чем и буду в рейтинге класса самая последняя». Но не слушать было неприлично.

– Ладно, давайте свою загадку.

Рассел загадочно улыбнулся и предупредил ее, что загадка очень-очень сложная.

– Я поняла, – поторопила она его, – давайте, загадывайте.

– У ваших родителей есть ребенок, но он вам не брат и не сестра. Кто он?

Видимо, он заметил сильное удивление на ее лице и практически запрыгал на одной ножке от произведенного эффекта.

– Я же говорил, говорил, что вы никогда не догадаетесь! Но я вам даю неделю на то, чтобы ее разгадать, – смилостивился он.

– «Хорошо», – только и смогла произнести она. Что это было? Эта загадка – для деток из младшей группы детского сада. Она прекрасно помнит, как загадывала своей дочке такие загадки, когда ей было годика три. И маленькая дочка била ладошкой себя в грудь и лепетала: этот ребенок – я. Ладно, проехали. Это их лучшая жизнь, пусть ей и наслаждаются.

В это время с кухни донесся чей-то голос.

– Это нам холодильник ремонтируют, – объяснил Рассел. – Реле сломалось. Вот пришел мастер. Это будет стоить 700 $.

– Сколько-сколько?

У нее на даче тоже постоянно выходит из строя реле у холодильника. Приезжает мастер и за 500 рублей все чинит.

Рассел подумал, что она просто не расслышала, и повторил цену, поясняя, что только вызов мастера, даже если бы он ничего не сделал, стоил бы 200 $, просто за визит.

Рассел ушел принимать работу, а она принялась просматривать газеты.

В газетах было много информации о разных странах мира. Статьи о России встречались очень редко и были написаны в очень негативном ключе.

Она долго не могла найти ничего интересного, как вдруг наткнулась на очень занимательную статью об австралийской недвижимости. Это была статья о женщине-пенсионерке, которая рассказывала, как она зарабатывает деньги. Она берет кредит в банке – один миллион долларов (столько стоят дома в Австралии), покупает дом и сдает его в аренду. Ежемесячно она получает арендную плату, из которой она выплачивает процент по кредиту – 3 % в год, коммунальные платежи, налог с дохода. У нее остается 800-1000 долларов в месяц прибыли. Через пять лет старушка продает за один миллион сто тысяч рублей, с прибылью 100 000 $, возвращает кредит в банк и, заплатив с прибыли 50 % налогов государству, получает еще 50000$ чистыми. Неплохая прибавка к пенсии, но уж очень фантастически звучит. Может, она что-то не так поняла? Нужно спросить у Рассела.

Она полистала еще газеты, но ничего более интересного не обнаружила.

Когда Рассел вернулся, она показала ему статью и попыталась выяснить следующий вопрос: если так легко взять кредит, то кому же тогда можно сдать этот дом в аренду? Все могут покупать себе дома сами.

– Всем подряд кредиты не дают, нужно иметь собственные средства на счету: 100 000–200 000 $. Но в статье все правда. А что, в России не так? – поинтересовался он.

– Нет, конечно. Во-первых, у нас кредиты под 20–30 % в год. Уже с первого месяца ты должен выплачивать не только проценты банку, но и сам кредит. В вашем же случае кредит можно вообще не выплачивать несколько лет, платить только проценты. Сказочные условия.

– Сколько-сколько? – Он даже испугался, услышав эту цифру. У нас 3–4 % в год, и это очень много. Как же вы так живете?

На этот вопрос она решила не отвечать. Вместо этого спросила:

– А ты тоже так делаешь?

– Да, конечно. Только я покупаю дома в Порт-Хэдлэнде, это у нас такой город есть на севере Австралии, ближе к экватору. Там добывают железную руду, и располагается самый большой в этом регионе порт, поставляющий руду всем азиатским странам. Там я купил уже два дома и хочу третий купить. У меня за вычетом всех расходов с одного дома доход полторы тысячи долларов в месяц.

– Как интересно, – сказала она. – А какие у вас там дома и за сколько вы их сдаете в аренду?

– Обычный дом с двумя спальнями; арендная плата – 1700 долларов в неделю.

– Ничего себе! Так дорого, – удивилась она, – Кто же снимает такие дома?

– Предприятия снимают квартиры для вахтенных рабочих, которые добывают железную руду, – пояснил Рассел.

– Почему же владельцы предприятий не построят более дешевое жилье, зачем же так дорого снимать? Вон сколько пустой земли в Австралии, – не поняла она.

– Да как же они построят, если эти фирмы специализируются на добыче руды, а не на строительстве? Да и потом, там нет свободной земли, она вся принадлежит аборигенам. Вот так-то, – радостно закончил Рассел.

– Понятно, – протянула она, хотя ей было ничего не понятно. – А дома-то вы как покупаете? Туда же далеко лететь, больше денег потратишь.

– Я там и не был ни разу и домов не видел. У меня там агент, она мне по электронной почте фотографии присылает, так что никаких проблем, – продолжал удивлять ее Рассел.

Больше удивляться не было сил, да и время уже было заняться домашним заданием.

Она быстро набрала на компьютере свое сочинение, в это время в офис зашел Рассел. Стоя за ее спиной, он заметил несколько ошибок и предложил ей помочь.

«Вот здорово, – подумала она. – Получу лучшую отметку. Я же одна там из России. Нужно об имидже страны заботиться».

Исправленный вариант она распечатала и положила в красивую папку. «Какая я молодец!», – похвалила она сама себя, предвкушая будущую победу.

На следующий день, войдя в класс, она гордо села на первую парту. Какое это все-таки замечательное чувство, когда ты понимаешь, что тебе «не страшны ни бури, ни грозы». Хоть бы ее первой вызвали.

Урок, как всегда, начался вовремя. Опоздавших не было. Карла влетела в последнюю минуту и, оглядев класс, сказала:

– Сейчас быстро проверим домашнее задание и перейдем к чтению очень интересного текста про Россию.

«Этого только не хватало», – подумала она. Опять какие-нибудь гадости написали, а мне слушай. И не уйти – урок ведь все-таки.

Карла вызывала по очереди всех студентов. Нужно было выйти, рассказать статью своими словами, потом отдать учительнице листок с написанным вариантом. Та быстро проверяла и говорила оценку по десятибалльной шкале.

Все, что она пока слышала, ей абсолютно не нравилось. Новости были неинтересными, а изложение – серым и бесцветным. Причем было видно, что сами авторы не в восторге от этих новостей – про спорт, про машины, про океанские волны. В конце выступления выделялось время на вопросы и ответы. Но никто вопросов не задавал – было неинтересно.

Все студенты азиатского происхождения имели большие проблемы с произношением, и, хотя обладали большим словарным запасом, понять их было невозможно, к тому же их речь была невыразительной и однотонной. Тем не менее, Карла хвалила каждого и ставила достаточно высокие оценки: шесть, семь, восемь баллов. Она объяснила, что в силу национальных особенностей им очень трудно перестроить свой речевой аппарат, и буквально взрывалась от радости, когда корейцу удавалось более-менее чисто произнести какое-нибудь английское слово.

Наступила ее очередь. Она громким, поставленным на многочисленных тренингах по ораторскому искусству голосом начала рассказывать историю про старушку-пенсионерку и ее риэлторский бизнес. Все оживились. Глаза студентов устремились на нее. После того как она закончила, все наперебой стали задавать ей вопросы, настолько их удивила эта история про кредиты, которые «не нужно возвращать». Видимо, и в других странах о таких возможностях тоже не слышали. Сначала ей вообще никто не поверил, и Карле пришлось подтверждать, что это действительно правда; мало того, она и сама так делает. Обсуждение вылилось в бурную дискуссию, и никто не заметил, что уже началась перемена. Карла вынуждена была остановить обсуждение. Было видно, что она очень довольна ее ответом. Посмотрев в ее листок и сделав только одно исправление (все предыдущие работы она возвращала испещренными красной ручкой), Карла сказала:

– К сожалению, я не могу поставить вам больше трех баллов.

– Это по десятибалльной шкале? – не удержалась она.

– Да. Абсолютно не соблюдены нормы письма, о которых мы с вами говорили вначале. Текст написан шрифтом 10 кеглей, а нужно 12. Нужно писать через двойной интервал, чтобы удобно было проверять и было место для исправлений. Не выделены абзацы и нет красных строк.

– Так у меня же нет ошибок! Зачем же место для исправлений? – возмутилась она.

– Кстати, отсутствие ошибок и использованные слова говорят о том, что вам это все написал или исправил носитель языка. На вашей ступени у вас не может быть такого владения грамматикой и лексикой. За это я еще снизила балл, а если это еще раз повторится, то работа не будет зачтена. Это повлияет на итоговый балл вашего сертификата, который вы получите в конце обучения. Он очень важен для вас, потому что с ним вы уже сможете поступать в любой университет мира и устраиваться на работу. Подумайте об этом. В ваших интересах получить как можно более высокий балл. У вас была хорошая новость, хорошая подача материала и контакт с аудиторией.

Вообще, русские и итальянцы имеют один из самых «мобильных» речевых аппаратов, который дает возможность правильно имитировать звуки. В следующий раз, когда вы учтете все мои замечания, я с удовольствием поставлю высший балл. У вас есть к этому все задатки. А теперь – ланч, после ланча читаем про Россию.

Во время ланча, который длился полтора часа на небольшой прилегающей территории сквера, все сгруппировались по национальностям. Вот в уголке сидят молодые девушки в паранджах, недалеко расположилась шумная компания жестикулирующих итальянцев, на траве разложили принесенные с собой миски китайцы. Поскольку она была единственной русской в этом университете (не исключено, что за все годы его существования), она вынуждена была обедать одна.

Конечно, она могла бы подойти к любой группе и все были бы рады ее приходу, но им бы было неудобно – она не понимает их языка, а разговаривать по-английски в обед не было желания. Хотелось отдохнуть.

В 500 метрах от их корпуса был главный корпус университета, стоящий на берегу большой лагуны. Обычно она покупала себе что-нибудь в буфете и ходила туда по тенистой тропинке через эвкалиптовый лес. Она сидела одна на лавочке на берегу, только яхты и катера проплывали мимо. Зрелище было сказочное. Невозможно было поверить, что это ее жизнь: она здесь учится и ходит на ланч к берегу океана.

В этот день она купила себе что-то типа пирога с творогом, бутылку воды и направилась на свою лавочку на берегу. Подойдя поближе, она заметила, что лавочка занята – там уже сидела молоденькая узкоглазая девушка. Не возвращаться же – подумала она и попросила разрешения сесть рядом. Та с радостью молча закивала головой.

– Как тебя зовут? – спросила она девушку.

– Май, – ответила та и уже по слогам с трудом произнесла:

– А как те-бя зо-вут?

Она представилась, и спросила Май, из какой она страны.

– Я живу в Таиланде, – так же по слогам ответила та, – А ты где?

– А я живу в России.

– В России, – задумчиво повторила Май.

«Странно, – подумала она. – Обычно при слове Россия все начинают удивляться и говорить «холодно», или «Горбачев», или «Путин». А тут какая-то странная реакция».

– А ты знаешь, где Россия? – на всякий случай поинтересовалась она.

– Нет, а где? – тихо спросила ее Май.

Удивиться этому она не смогла. Она не знала, как этому можно удивиться. Как описать этот шок, который она испытала. На дворе XXI век! Как такое может быть? Но она быстро успокоилась и, взяв в руки прутик, начала на песке рисовать карту мира. Начала она с Китая, потом нарисовала маленький овальчик Tаиланда, потом внизу нарисовала кружок побольше – и объяснила, что они сейчас находятся здесь, и это – Австралия. Потом обвела весь свободный песок у скамейки и написала «Russia». Воткнув в середину прутик, она громко сказала:

– Вот смотри, где Россия.

Тайка Май тихонько покачала головой и произнесла по слогам:

– Ve-ry big (Очень большая).

Больше она ничего не произнесла, только беззвучно шевелила губами. То ли ее ничего не удивило, то ли, наоборот, она была так потрясена, что у нее не было слов. А скорее всего, она их просто не знала по-английски, ведь, ее уровень изучения языка был начальный – «Full Beginner».

Вернувшись с ланча, все получили текст для чтения. Он назывался «Самое холодное место на земле», речь шла про Чукотку. Но, как ни странно, главным героем статьи был Роман Абрамович. В статье рассказывалось, как он прилетает на Чукотку на собственном «Боинге», как он заботился о местных жителях, когда был губернатором Чукотки, как строил там на свои деньги больницы, супермаркеты и школы, так что местные жители даже делят свою жизнь на «до Абрамовича» и «после Абрамовича». Она читала эту статью, и ей было очень интересно, по какой причине в этот учебник английского языка для студентов всего мира поместили эту статью. В ней вроде не было ничего отрицательного, как во всех предыдущих газетных статьях. Но не успела она додумать эту мысль, как учительница начала задавать вопросы.

– Где жители не используют холодильники?

Вся группа хором отвечала:

– На Чукотке!

– Где слишком холодно, чтобы играть в футбол?

– На Чукотке!

– Где цветы только искусственные?

– На Чукотке.

Все это время она ловила на себе сочувственные взгляды соседей. Она долго не могла понять, почему, пока ее сосед китаец Кин не сказал: «Да, холодно там у вас, в России». Убеждать его, что Чукотка ближе к Китаю, чем к России, она не стала, но пожалела, что в их расписании нет урока географии. Многим бы он сильно пригодился.

В это время один из студентов, здоровый кореец Лео, громко захрапел на задней парте. Из всей группы его показатели были самыми низкими. Он постоянно опаздывал: ночами, видимо, тусовался, перемещаясь из бара в бар – в общем, был очень похож на обычного русского парня. Когда Карла заметила, что он спит, она подошла к нему, разбудила и попросила ответить на вопрос: «Какая связь между футбольным клубом «Челси» и Чукоткой?».

Спросонья он вообще не понял, где он, потом понял и очень испугался. Интересно, что в классе стояла звонкая тишина – никто не подсказывал. Ей стало жалко Лео: тоже мне – друзья называются. Из одной страны, едят в обед вместе, а тут каждый сам за себя! Карла повторила вопрос, и Лео выпалил: «И то и другое на букву «Ч» начинается». Все захохотали, включая самого Лео. Он не понял, правильно он ответил или нет, но был рад, что рассмешил всех.

Урок уже подходил к концу, когда тихая Салима, как первоклассница, подняла руку и спросила: «А все-таки, почему такой богатый человек живет на Чукотке?»

Она оглянулась и увидела несколько поднятых рук.

– Он любит ловить рыбу из лунки, – предположил один.

– Он очень хороший человек, – выкрикнул другой.

– Он очень любит чукчей, – нашелся третий.

Карла согласно кивала головой, а потом, вдруг обратившись к ней, спросила, что она думает по этому вопросу – ведь Абрамович ее соотечественник.

– Все правильно: он хороший человек и любит чукчей. Очень правильно подмечено, – сказала она, решая лучше ничего от себя не добавлять. «Экономику и политику России описать за одну минуту невозможно», – уже про себя подумала она.

– Ну, тогда на сегодня урок закончен, – с удовлетворением произнесла Карла. – К следующему уроку вы должны будете найти в библиотеке или в магазине книгу на английском языке, за оставшееся время прочитать ее и написать рецензию. Это будет вашей дипломной работой. Это очень серьезно: оценка пойдет в ваш сертификат. Поэтому прошу всех (тут Карла посмотрела пристально именно на нее) отнестись к заданию очень ответственно! На следующее занятие жду вас с книгами. Карла попрощалась и буквально испарилась из класса.

В четверг утром она проснулась абсолютно счастливая: рано вставать не нужно – сегодня у нее занятия с обеда. Можно проваляться полдня в постели. Хотя нет, нужно же книжку где-то взять. «Спрошу у Салли, – подумала она. – У них наверняка есть книги, вот и выберу что-нибудь».

Книг в доме Салли и Рассела не оказалось. То есть абсолютно. Причем Салли была так удивлена ее вопросу, словно она попросила у нее ядерный коллайдер.

– Книги? Нет у нас книг, да и не было никогда. Мы только местные газеты читаем, чтобы знать, когда овощной рынок работает. Но ты можешь с нами в супермаркет поехать, сегодня же четверг. Там большой торговый центр и книжный магазин есть, поедешь? – спросила ее Салли.

– Да, конечно, и продуктов себе куплю заодно.

– Только мы сначала пойдем на пляж с собакой гулять, потом завезем ее и тебя заберем. Или, если хочешь, можешь с нами на пляж прогуляться.

– Давайте пойду на пляж, позагораю хоть, – согласилась она, но потом вспомнила свою прошлую прогулку и решила одеться потеплее.

Не зря она одевалась! Ветер был ледяной. Ее флисовая куртка, которую она надевала зимой в Австрии, когда каталась на горных лыжах, оказалась как никогда кстати.

Их компания выглядела комично. Рассел и Салли в шортах и босиком шлепали по мокрому песку. Рядом с ними шла она в зимней куртке, кроссовках, джинсах и бейсболке. Навстречу, как и в прошлый раз, попадались люди; все повторялось пятьдесят раз с точностью до одного слова:

– How going?

– О\'кей! – широкая улыбка.

– Сегодня ветер, не правда ли?

– Да.

– А вчера вроде говорили, что ветра быть не должно, и надо же, ветер.

– Ну, прогноз на завтра вроде без ветра.

– Будем надеяться, что завтра будет теплее.

Пока они дошли до кафе, она поняла, как она устала от этой пустой болтовни уже на второй прогулке. А если тут всю жизнь жить? «Везет же тем, кто в парандже ходит – по крайней мере, не нужно со всеми здороваться», – впервые в жизни позавидовала она бедным женщинам Ближнего Востока.

Они дошли до кафе. Рассел привычно занял один из столиков на открытой террасе. Ветер был такой сильный, что, ей показалось, даже двигал стулья.

– А давайте внутри сядем! Посмотрите, какие там мягкие диванчики.

– Нет, мы не можем, потому что внутрь с собакой не пускают, – пояснил Рассел.

Подошла официантка.

– Девушка, нам три капучино и бутылку воды, – заказал он. – Вот сейчас увидишь, воду принесут, холодную, из холодильника.

– А зачем нам сейчас нужна холодная вода? Холодно же, – поинтересовалась она.

– Да пусть несут, бесплатно же, – уверенно сказал Рассел.

Девушка принесла заказ – выставила на стол три чашки кофе и знакомую ей необычной формы запотевшую бутылку воды.

– О! Это же очень дорогая вода, известной швейцарской марки.

Она оглянулась на соседние столики и тихо хихикнула. Так и есть: бутылки на соседних столиках с бесплатной водой были обычной формы из темного стекла, и подавались они открытыми. А им принесли дорогую швейцарскую воду, потому что Рассел ее заказал. Если бы он промолчал, он бы получил бесплатную темную бутылку. Вот смешно сейчас будет, когда ему счет за нее выставят! Предупреждать она его не стала, так как ей эта тема постоянной экономии очень надоела. «Сам себя наказал», – подумала она и терпеливо стала ждать окончания спектакля.

Они наконец-то допили кофе, и официантка принесла счет. Не глядя в счет, Рассел отдал ей пятнадцать долларов и гордо сказал: «Сдачи не надо, это вам чаевые». Если учесть, что одна чашка кофе стоила четыре доллара девяносто пять центов, то сумма чаевых была очень щедрой. Вместо того, чтобы увидеть улыбку благодарности на лице официантки, он увидел на ее лице замешательство и удивление:

– Но мистер, вы должны тридцать долларов, а не пятнадцать! Вот ваш счет.

И протянула ему листок.

Она увидела, как лицо Рассела сначала вытягивается, потом бледнеет, потом краснеет, а потом он обретает потерянный было дар речи и язвительно шипит:

– А что, бесплатная вода уже стала пятнадцать долларов стоить?

На что девушка невозмутимо объясняет ему, что бесплатная вода другая, а вы заказали воду, теперь платите за нее.

Когда Рассел понял, что ему придется платить, куда-то пропала его широкая улыбка, веселый нрав и беззаботный вид. Ей показалось, что это и есть его истинное лицо, которое обычно он скрывал под улыбающейся маской. Он заплатил по счету. Спектакль был окончен. Они встали и вышли из кафе.

В супермаркете, как ни странно, был такой же набор продуктов, как и в том, предыдущем маленьком магазине около дома. Вообще, сначала она наткнулась на стеллаж с какими-то банками, похожими на медицинские препараты. Это были всевозможные добавки и таблетки для похудения. Стеллаж был огромен, и все люди что-то с него брали. «Супермаркет, а выглядит, как аптека», – удивилась она.

Она пыталась найти нужные ей продукты для завтрака сама, но не нашла. Как переводятся слова «кефир, сметана, плавленый сыр, творог» – она не знала, но ничего внешне похожего на них не продавалось. Она посмотрела, что покупает Салли. Маргарин «Рама», обезжиренный майонез и такое же мороженое (к тому же без сахара), кофе без кофеина, свинину без жира.

– Как вы думаете, – спросила она Салли, – почему мороженое белое?

– Потому что оно не шоколадное и не фруктовое.

– Да нет, я не это имею в виду. Мороженое делают из сливок и сахара. Когда взбивают жирные сливки, получается белое мороженое. А когда жира нет, то вот это белое – это что, пластмасса?

Все время, пока она описывала процесс приготовления мороженого, Салли открыв рот смотрела на нее. При словах «жирные сливки» лицо ее скривилось, ей стало плохо от одного слова «жир».

– Никогда не думала про это, – задумчиво сказала она. – Там что-то другое, более полезное. Потому что сливки есть нельзя. А уж с сахаром – точно смерть.

«Все понятно, лучше пойти книгу поискать», – решила она и оставила Салли в задумчивости посреди супермаркета.

Книжный магазин был огромным. Можно было провести тут всю жизнь, прежде чем найти какую-нибудь нужную книгу.

Раньше, когда ей нужно было купить что-нибудь, она использовала так называемый механический метод. Она обзванивала все имеющиеся магазины, потом обходила их, тщательно записывала все возможные варианты и цены на них, потом анализировала и только потом выбирала ту вещь, которую нужно было купить. На это уходили недели и месяцы.

Потом жизнь изменилась. Правильнее сказать, изменилась не жизнь, а представление о ней. Появилось очень много теорий: одна описывала так называемый мысленный метод, связанный с существованием более быстрых путей нахождения нужных в жизни вещей. Для того чтобы купить что-то, совершенно не обязательно обойти двадцать магазинов. Достаточно зайти в один – там ты найдешь именно то, что тебе нужно по той цене, по которой ты можешь себе позволить это купить. Вначале она не верила, что эта теория работает. Отыскав то, что ей нужно, она откладывала эту вещь и шла дальше, проверяя: а вдруг в соседнем магазине за углом есть лучше? Но если верить в эту теорию, она работает на все 100 %. Нужно только с самого начала представить, что именно ты хочешь и за какую сумму.

Войдя в книжный магазин, она сразу же поняла, что здесь нужно действовать только этим методом. «Мне нужна очень хорошая книга, и по хорошей цене», – уточнила она мысленно, потому что знала, как дорого стоят книги за границей.

Пройдя по центру зала, она очутилась у стеллажа с уцененными книгами. Многие были с оторванными обложками, разорванными страницами, и только одна книжка в мягком переплете казалась абсолютно нормальной. Она взяла ее в руки и остолбенела: это была книга Пауло Коэльо «Алхимик» на английском языке. Вот это да! Она же так и не нашла времени, чтобы прочесть эту книгу на русском. Это точно – судьба. Выбор был сделан.

На кассе она поинтересовалась, почему книга была уценена.

– У нее была еще суперобложка, и она порвалась, так что вам повезло. Вы купили книгу с пятидесятипроцентной скидкой всего за тридцать долларов.

«Ну и цены у них», – в очередной раз пронеслось у нее в голове.

Уже возвращаясь обратно к супермаркету, она увидела небольшой магазин, в котором продавали угги. «Вот что мне нужно купить дочке в подарок! Что же еще можно привезти из Австралии более модного, чем эти сапоги? Это же настоящие, не подделка какая-нибудь».

Она вошла в магазин. Ассортимент был скуден и уныл. Один фасон, две длины и три цвета: серый, коричневый и черный.

– Скажите, – обратилась она к продавщице, – а есть что-нибудь поинтереснее, ну, с украшениями какими-нибудь или, может, цвета поярче?

Продавщица была немало удивлена вопросом.

– Это магазин от фабрики, и мы всегда торгуем такими моделями и только в такой цветовой гамме. У нас очень хорошее качество и запатентованный товарный бренд.

«Ладно, куплю серенькие, с пуховиком будет вокруг дома зимой гулять с Блинчиком», – решила она и оплатила покупку.

Салли и Рассел уже ждали ее. Пора было ехать в университет. Всю дорогу Рассел обсуждал проблему изготовления раздвижной двери в гостиную. Несколько человек приходило к нему и замеряло проем. Потом они присылали расчет, сколько это будет стоить. Цена варьировалась от четырех до семи тысяч долларов за дверь 150 см шириной.

Сначала она не очень прислушивалась к разговору, но услышав такие цифры, заинтересовалась, правильно ли она расслышала. И из чего, интересно, может быть изготовлена такая дорогая дверь?

Дверь должна была быть обычная – деревянная, с одним стеклом и к тому же некрашеная. Красить ее Рассел собирался сам, чтобы сэкономить дополнительные 700$.

Пластиковая дверь с трехкамерным стеклопакетом, которая складывается гармошкой, стоила бы в России не больше тысячи долларов. Нужно как-нибудь сесть и посчитать, сколько у них остается денег с их больших зарплат, после всего. Наверное, получится даже меньше, чем у нас в России. Все у них стоит в десять раз дороже, чем у нас. Вообще, что очень удивляет в домах – все очень маленькое и простенькое. Обычные дешевые краны, сантехника, не блещущая красотой и дизайном, а призванная выполнять исключительно непосредственные функции.

– А почему у вас нет биде в ванной? – вдруг спросила она, в продолжение своих мыслей, и сама испугалась. «К чему это она?» – могли они подумать.

– Биде, а зачем оно? – переспросила Салли. – Я и не видела, чтобы их продавали. Места в ванной и так немного.

– А я видел в одном магазине биде. Помню, оно там одно стояло, я еще спросил: «Что, покупают?», а продавец мне ответил: «Уже лет пять одно стоит, никому не надо»? – Включился в разговор Рассел.

Да, чудеса. Люди умудряются жить, как в 70-е годы, а мы-то завидуем, что жизнь здесь самая лучшая.

– Вот у вас потолки низкие, – решила она сменить тему. – Очень хорошо помогает визуально его приподнять – это использовать глянцевый натяжной потолок. В нем отражаются окна, и кажется, что комната имеет второй свет.

– Натяжной потолок? Никогда не слышал, – произнес Рассел и посмотрел на жену.

– И я тоже никогда не видела, что это такое, – подтвердила Салли. – Это только в России, наверное, такие потолки.

– Нет, изначально эти потолки французские. Что, неужели вы про это не слышали? – еще больше удивилась она.

Супруги, как по команде, отрицательно помотали головами:

– В Австралии точно такого нет, мы бы знали.

– В таком случае вы можете бизнес организовать, большой спрос обеспечен, – в шутку предложила она. – У нас в России знаете, как все делают? Только что-то новое появится, тут же два друга решают «замутить бизнес». Обычно, бывает так: один придумал, а у другого деньги есть. На следующий день снимают офис в аренду, берут на работу секретаршу и одного работника – и готово.

– Я ничего не понял. Как это так все просто? – спросил Рассел. – В Австралии, чтобы открыть бизнес, нужно иметь два-три миллиона долларов. Нужно брать кредит в банке, а молодым кто же его даст? Выплаты по кредиту, очень дорогая аренда офисов, зарплата персонала минимум 4000$ в месяц каждому. А налоги, а реклама? Никому и в голову не придет открывать свой бизнес, – продолжал он, и добавил:

– А еще и разориться можно.

– Поэтому у вас и нет никаких новинок. Легче официанткой в баре работать, чем идти в институт учиться и свой бизнес открывать.

Австралия продолжала ее удивлять, только абсолютно не тем, чем она предполагала быть удивленной.

– Кстати, – вдруг сказал Рассел, – Ты мою загадку отгадала? Уже много времени прошло, я, честно говоря, сам неделю думал, но все-таки смог догадаться.

– Какая еще загадка? – она уже успела ее забыть.

– Про что вы говорите, почему я не знаю? – заинтересовалась Салли.

– Ну, слушай, – обратился он к жене. – У твоих родителей есть ребенок, но он тебе не брат и не сестра. Кто он?

– Не-е-е-ет, это очень сложно, я никогда не отгадаю, – сразу же сдалась Салли. – Скажи ответ, скажи!

Рассел победно посмотрел на жену и ответил:

– Ответ – ты сам!

– Вау! Я бы никогда не догадалась, – с восторгом посмотрела на него Салли, – ты у меня такой умный, я тобой горжусь.

Супруги высадили ее у университета и поехали домой.

На первом уроке она почувствовала, что у нее начинает болеть горло, потом вступило в спину, потом начали увеличиваться лимфоузлы на шее.

Это был результат прогулки на ветру и сидения в кафе на улице. Нужно купить какие-нибудь антибиотики, иначе завтра она вообще не сможет пойти учиться. Да и сегодня, наверное, лучше поехать домой.

На перемене она позвонила Доминике и попросила ее помочь с лекарствами и отвезти ее домой.

Очень удачно, что ее приятельница тоже уже освободилась и уже через четверть часа заехала за ней.

– Нет, – сразу огорошила она ее. – Антибиотики в аптеке без рецепта купить нельзя. Нужно пойти к врачу, сдать все анализы, и потом он выпишет тебе рецепт.

– Хорошо, я пойду к врачу, у меня есть медицинская страховка.

Они позвонили по телефону в страховую фирму и ей назвали адрес больницы, где ее могут принять сегодня бесплатно.

– Вот это да, – удивилась Доминика, – Обычно, когда я записываюсь к врачу, ждать приходится по нескольку месяцев.

– Как по нескольку месяцев? – удивилась она.

Она задала вопрос, но, честно говоря, ответ ей слушать не хотелось. Если сейчас еще окажется, что в Австралии медицина ужасная, то миф всего русского народа о стране-мечте разрушится в одночасье. И что тогда делать, где искать эту страну счастья, на другой планете?

Как она уже успела заметить, все у них какое-то старенькое, средненькое – ни погоды, ни культуры, ни архитектуры, ни еды, ни дизайна, ни комфорта, ни свободы. Если еще и не лечат, то совсем рассказать будет не о чем.

Но Доминика, как одержимая, рвалась рассказать ей все по этому вопросу – чувствовалось, у нее это наболело. К счастью, они уже подъехали к больнице.

Прием врача был недолгим. Он внимательно ее слушал и много записывал. Потом выписал ей кучу направлений на анализы и велел прийти послезавтра.

– Это невозможно, мне сегодня нужны таблетки! Мне нужен самый простой антибиотик. Я же знаю, как себя лечить. Иначе завтра я вообще говорить не смогу, – поробовала разжалобить она доктора.

Но его, казалось, не интересовала ее судьба. Он записал ее на прием на послезавтра и с широкой улыбкой пригласил следующего пациента.

Тут ей пришла в голову спасительная мысль. Как же она сразу-то не догадалась!

– А давайте я вам за рецепт заплачу, сколько нужно? – предложила она ему, опасаясь, как он воспримет это предложение. Сколько предлагать, она тоже не знала.

К ее удивлению, доктор не рассердился, но и не обрадовался – он вообще не понял, что она ему предложила. Еще шире улыбнулся и сказал: «Нет, платить не нужно, потому что у вас все оплачивается страховкой. Послезавтра вы получите бесплатный рецепт, а на сегодня все».

Для чего нужна такая страна, которая вроде бы заботится о своих гражданах и не продает медикаменты без рецепта, но этим же самым обрекает их на мучения? «Что же мне теперь делать? Я не хочу страдать и не спать две ночи из-за таких идиотских законов!». Слезы навернулись у нее на глаза, и она выбежала из кабинета.

Завидев ее в таком состоянии, Доминика не на шутку испугалась.

– Что-нибудь серьезное? – воскликнула она.

– Нет, – сквозь слезы, всхлипывая, проговорила она и полезла в сумку за одноразовой салфеткой. Она была такой расстроенной, что никак не могла разыскать в своей сумке упаковку с салфетками и расплакалась еще больше.

– Что же это за жизнь? Я хочу домой! У меня натяжной потолок, биде и пуховое одеяло, – причитала она, приводя ничего не понимающую Доминику в еще большее смятение.

Решив ей помочь, Доминика вырвала у нее сумку из рук и, перевернув ее над журнальным столиком в приемном покое больницы, вытрясла из нее все содержимое. Как в любой типичной дамской сумочке, в ее сумке было все: косметика, миниатюрная рулетка, маленький фонарик и злополучная упаковка одноразовых салфеток, и – о, чудо! – каким-то волшебным образом последней из сумки вывалилась упаковка таблеток ампициллина. Это ее спасение! Она знала, что уже наутро будет абсолютно здорова.

Ничего не понимающая Доминика вынула из пачки салфетку и протянула ей.

Салфетка была ей больше не нужна: слезы высохли сами собой, на ее лице была счастливая улыбка.

Счастье – это когда никто не заставляет тебя делать то, что тебе не нужно. Хоть бы даже это и была Австралия – страна с самым высоким уровнем жизни; только на опыте получается, с самым высоким уровнем некомфортной жизни.

Они сели в машину, и Доминика повезла ее домой. Видя, что настроение у нее улучшилось, она пригласила ее в гости:

– Передай, пожалуйста, приглашение Расселу и Салли. Посмотришь, как я живу, Вильям тоже будет. Приходите в субботу вечером. Ты же успеешь выздороветь?

Конечно, она успеет, но больше сидеть в собачьем кафе на ветру она точно не будет. «Этим австралийцам у нас в Сибири можно жить – они так себя закалили, экономя деньги на отоплении, как, впрочем, и англичане тоже. а в России деньги не экономят, поэтому зимой в квартирах так жарко, что все форточки нараспашку. Вот такая она, русская душа. Просто у нас менталитет другой: мы привыкли жить в удобстве, тепле и комфорте», – объяснила она сама себе разницу между русскими и австралийцами…

Домой она вернулась абсолютно больная. Ее знобило. На улице было около двенадцати градусов, да и в доме не больше.

Салли была какой-то грустной. Она внимательно выслушала все ее злоключения в больнице, но ничуть не удивилась. Видимо, она к такому давно привыкла. «Тебе нужно лечь, выпить что-нибудь теплое», – посоветовала она.

В комнату вбежал рассерженный чем-то Рассел. Наверное, до ее прихода супруги ругались.

– Как это ты не хочешь? Мы же собирались сегодня вечером смотреть закат, – выкрикнул он, обращаясь к жене. – Это же так романтично! Я уже собрал сумку для пикника, положил туда фужеры и холодное шампанское.

– Да говорю же тебе, холодно сегодня. Вон посмотри – и гостья наша заболела. Лучше включи отопление в доме, сегодня прохладно, – невозмутимо перебила его Салли.

– Ну как же так, мы же планировали! – не успокаивался Рассел. – Вот раньше ты всегда соглашалась. Какие были счастливые времена, а теперь все по-другому, – и на его глазах, кажется, показались слезы.

«Нет, этого не может быть, мне показалось, – подумала она. – Я болею, и мне уже мерещится всякое. Но все-таки они хорошие люди, даже отопление догадались включить».

Она прошла в свою комнату. Там было холоднее, так как окна выходили на север, и солнце в комнату не заглядывало никогда. «Нужно прибавить отопление, – решила она. – Так, где тут батареи?» Батарей не было. Может, у них какая-нибудь новейшая система отопления дома? Австралия все-таки. Нужно пойти спросить Рассела.

– В комнатах отопления нет, – объяснил Рассел. – Идем, я тебе покажу. Вот, смотри, в зале стоит обогреватель в форме камина, он газовый. Когда холодно, мы сидим в этой комнате, а потом ныряем прямо в кровать. А там грелки, и согреваешься быстро.

Грелки? Это из фильмов про войну. А что обогреватель газовый, она сразу поняла, потому что в доме сильно запахло газом.

– Но газом же пахнет, это же вредно. А вытяжки что – нет? У нас в России в отдельном помещении ставят котел и по всему дому делают разводку труб и батареи. Горячая вода циркулирует, и во всем доме всегда тепло.

– Нет, такого в Австралии ни у кого нет. Да у нас и холодно не бывает, сейчас в доме шестнадцать градусов. Нормальная температура.

– У меня дома всегда двадцать три градуса зимой и летом.

Она посмотрела на стены:

– А кондиционеры у вас где?

– Вон решетки в потолке, смотри, – и он повернул какой-то рычажок. В доме все загудело и засвистело. Из дыры в потолке подуло холодным воздухом. – У нас летом очень жарко. До сорока градусов бывает, без кондиционера не обойтись, – продолжил он.

– А в спальне такой же, или у вас тоже только в одной комнате прохладно?

– Нет, что ты, в спальне тоже есть, – рассмеялся он.

– И так же гудит сильно? – поинтересовалась она.

– Да, а как же, конечно гудит. Других кондиционеров не бывает, – продолжал он ей объяснять.

– Бывают – обычные электрические кондиционеры, они практически бесшумные. С таким звуком уснуть же будет невозможно, – возразила она.

– Да ты что! Ты знаешь, сколько они стоят? Да потом еще за установку нужно платить, и за электричество еще. Это очень дорогое удовольствие! Ты даже себе не представляешь, как это дорого, поэтому никому не нужно.

– Почему же никому не нужно? У меня дома в каждой комнате по кондиционеру. И ничего, хватает денег.

– Не может быть такого. Ни у кого такого нет, – опять не согласился с ней Рассел.

Опять тупиковая тема. Нужно выпить таблеток, чаю с медом и спать: больше таких дискуссий она не вынесет.

Она уже собиралась лечь, как вдруг услышала возглас Салли:

– Ой, что это в горшке выросло?

Это же помидоры взошли, наверное. Она совсем про них забыла!

Она вышла в маленький садик. В горшке росли десять крепеньких ростков. Она рассказала Салли, что хотела сделать им сюрприз и накормить их русскими помидорами. Через пару недель их нужно будет пересадить их горшка в землю. Салли эта идея очень понравилась: она никак не могла поверить, что это так просто – вырастить помидоры.

– И что, они будут такими же, как в супермаркете? – удивилась Салли.

– Нет, они будут гораздо лучше. Огромные, розовые, сочные и очень вкусные, вот такие большие, – она обвела руками круг размером с футбольный мяч.

– Да ты что, – шепотом произнесла Салли. – Таких я еще никогда не видела. Вот здесь, смотри, – она показала место между двумя пальмами, – можно посадить здесь.

Вернувшись в комнату, она выпила две спасительные таблетки и через минуту уже спала…

Будильник на телефоне прозвонил, как она и хотела, через четыре часа. Она выпила еще таблетки, спать не хотелось. Было около десяти вечера. Она вышла в зал. Супруги смотрели какое-то кино про морских котиков. По щекам Рассела текли слезы. Заметив ее, они предложили ей присоединиться. Рассел, остановив диск, начал пересказывать душещипательную историю про бедных котиков и проблемы загрязнения окружающей среды. Слезы текли все сильнее и сильнее, он даже начал всхлипывать.

– Вот я такой тонко чувствующий человек: когда смотрю что-то грустное, могу и всплакнуть, – с некоторой гордостью произнес он. – Да ты садись с нами, я тебе вина налью.

Он принес ей красивый фужер из цветного желто-красного стекла с переливами, такую же тарелку, на которой красиво разложил чипсы. Сбоку он положил две салфетки – красную и желтую. Расставив все на столе, он окинул композицию удовлетворенным взглядом (слезы за это время успели подсохнуть) и включил диск. Первые же кадры вызвали новые ручьи по его щекам.

Вино ей пить было нельзя – она принимала антибиотики, фильм на английском ее тоже интересовал мало. Но самое большое раздражение, как ни странно, вызвал вид рыдающего мужчины. Ничего плохого в этом вроде бы не было: он же из-за животных плачет, но какое-то странное чувство ее посетило – как-то это неприятно выглядит. Она сослалась на головную боль и ушла в свою комнату. Лучше почитать «Алхимика». Нужно уже за учебу браться, а то быть ей на предпоследнем месте. Последнее место уже было занято балбесом Лео, постоянно спящим на последней парте. К этому уже все привыкли, его никто не будил и не обращал на него внимания.

Почитать не удалось: позвонила Леля.

Она так давно ни с кем не разговаривала по-русски, что, заслышав ее голос, ощутила счастье и первые минуты наслаждалась просто звуками, абсолютно не вникая в смысл сказанного подругой, как будто это была просто музыка.

Постепенно смысл стал до нее доходить.

– Представляешь, – тараторила Леля, – я стала философом. Вот слушай, какое я изречение придумала: «В России две беды – мужики и дороги». Скажи, оригинально? И какой глубинный смысл.

Так, понятно, у Лели опять проблемы с мужем. Видимо, проблемы действительно серьезные, потому что никакие катаклизмы мира ранее не могли настроить Лелю на философский лад.

– Нет, ну ты представляешь! Где-нибудь в этом мире есть нормальные мужики? Чтобы он пришел домой вовремя, чтобы сесть за стол, поставить красивую посуду, свечи зажечь, вина налить. Всегда все на бегу. Прибежит – я салат режу. Схватит из миски кусок, нальет себе пива и сядет где-нибудь на притычке. Зачем тогда я это все готовлю? Рецепты всякие изучаю, романтику пытаюсь создать. Уже сил нет терпеть! Что там, у тебя в Австралии – есть нормальные мужики, чтобы можно было налить по фужеру шампанского и сидеть обнявшись, смотреть на закат?

– О да, здесь есть такие экземпляры, – рассмеялась она.

– Срочно вылетаю к тебе, – решительно сказала Леля.

– Не торопись. Как ты относишься к тому, что он будет плакать?

– В каком смысле «плакать»? – удивилась Леля.

– В прямом, – пояснила она. – Понимаешь, я только здесь поняла, что то, чего мы все хотим от мужиков, быть не может. Нам нужен брутальный романтик. Но он либо настоящий мужик, и тогда ему все равно, какая тарелка на столе, главное – что в ней лежит. А если он свечки под цвет подушек на кровати покупает и обожает закаты с рассветами, то он будет истерить и плакать по каждому поводу. Что ты выбираешь?

– Ты это серьезно? – удивилась подруга. – Я тебе про мужиков говорю, а ты мне про баб рассказываешь.

– Ну так вот, получается, как в анекдоте. Если ты хочешь выйти замуж за богатого, умного, красивого и романтичного мужчину, нужно выйти замуж четыре раза.

Я сама себе не представляла, насколько это ужасное зрелище – видеть, как мужские слезы катятся по любому поводу. Вот так-то, подруга. Так что зажги свои свечки и сиди с Серегой. Он все равно их не заметит, а тебе приятно. Зато мужик он настоящий, а не слезомойка романтичная.

– Я правильно поняла: ты мне пытаешься доказать, что по-другому не бывает? – все еще не веря в ее объяснения, с надеждой спросила Леля.

– К сожалению, диагноз окончательный и обжалованию не подлежит, – вынесла она свой приговор.

Ее авторитет в глазах подруги был незыблем. Леля всегда ей верила.

– Ну, ладно, значит, будем с этим жить. Если лучшего в природе не существует, значит, то, что у меня есть, – лучшее. Следовательно, я счастлива, – произнесла Леля как аффирмацию. Кого она пыталась убедить – себя или ее, – было непонятно.

– К этой мысли нужно привыкнуть, только поначалу обидно и досадно. Ну, нет так нет, не умирать же, – попробовала приободрить она подругу. Да и не только ее, но и себя тоже…

Утром она чувствовала себя гораздо лучше, но знала, что таблетки нужно продолжать пить пять дней. Позвонила Доминика и спросила ее, как она себя чувствует. Узнав, что дело пошло на поправку, она предложила ей все-таки остаться дома, а проблему с посещением обещала решить с куратором группы.

Вот об этом она вообще не подумала.

– А какие могут быть проблемы? – удивленно спросила она.

– Ну, если ты пропустишь два занятия без справки от врача, то тебя отчислят, и деньги не вернут.

– Ничего себе, строгости какие! Что же, пропустить занятия нельзя, что ли? – спросила она Доминику.

– Нет, конечно. Никто не может пропускать занятия – ни студенты, ни преподаватели. У преподавателей в год есть пять дней, когда они могут не приходить на работу. Они называются «sick days», в переводе – больные дни. Ты можешь проболеть их за один раз или брать каждый раз по одному дню; а можешь, если вообще не болел весь год, просто не приходить на работу пять дней. Это оплачивается.

– Я что-то не поняла. А если ты серьезно заболела и не выздоровела за пять дней, ты не можешь дома лежать? Нужно на работу выходить больной, что ли? – спросила она Доминику.

– Ну почему же. Конечно, можно болеть дома, только за свой счет, – ответила ей Доминика как о чем-то само собой разумеющемся, – а у вас разве не так?

– У нас, конечно, не так. Я буду болеть, пока не выздоровею. Мне оплачивается больничный – столько дней, сколько решит врач.

– Даже не верится, что такие страны существуют, – удивилась Доминика.

– Ну а как тебе обучение – трудно, наверное? – поинтересовалась она.

– Не очень. Только непонятно, почему нас сажают в пары, и мы все время разговариваем между собой, а не с учителем. Сложно начать говорить с правильным произношением, если ты постоянно слышишь такую же неправильную речь, как у тебя самой, если еще не хуже.

– В группе же много студентов, и у преподавателя нет возможности всех контролировать, ну вот, студенты сами себя и проверяют.

– Ничего себе, методы обучения. Я же деньги платила, чтобы меня носители языка обучали, а не китайцы с корейцами! Они еще хуже меня разговаривают. Да, кстати, а произношению когда нас будут учить? Я же за этим сюда приехала, хочу говорить без акцента.

– Ну, как тебе сказать? Такой задачи у нас вообще нет. Мы учим студентов, как правильно написать резюме или как пройти собеседование и правильно написать отчет. То есть мы готовим людей из азиатских стран для подсобной работы в англоязычных странах. А уж как они говорят, это неважно, главное – чтобы их понимали работодатели. А если выучить их идеальному произношению, то они займут все топовые должности – они же готовы работать за меньшую зарплату. Зачем создавать самим себе конкуренцию?

Вот это да! Она все ждала, когда же ее начнут учить идеальному произношению, а ее в поломойки готовят, оказывается. Улыбаются, вежливые такие: «Welcome, уважаемая русская, ждем вас в посудомойки. Вот ваш сертификат». Ларчик просто открывался.

– Алло, алло! – кричала Доминика в трубку, думая, что связь прервалась.

Продолжать разговор не хотелось. «Пусть думает, что связь прервалась», – решила она и положила трубку.

На занятия она решила все-таки пойти, пропустив только урок нелюбимой учительницы. «Пойду ко второй паре. За одно занятие не отчислят».

Она приехала раньше. Сильный ветер абсолютно растрепал ее длинные светлые волосы. «Пойду в туалет, пока есть время, и заплету себе косу. Я русская, буду с косой ходить».

Вот что интересно – только когда ты далеко от России, вдруг в тебе начинают проявляться истинно русские черты. Она никогда не считала себя русской. Она думала, что она просто человек. Она считала, что совсем неважно, в какой ты стране живешь, и неважно, кто какой национальности. Но вдали от Родины в тебе появляется это чувство – национальной принадлежности и гордости за свою страну.

В России все посиделки начинаются и заканчиваются одним и тем же – общим хором на тему «Как плохо мы живем в России, и все у нас самое плохое, не то что за границей». Но когда ты за границей и, не дай Бог, при тебе кто-нибудь, даже случайно, скажет что-то не очень хорошее про твою страну, у тебя это вызывает негативную реакцию.

Стоя перед зеркалом в туалете, она почти закончила плести себе длинную косу-колосок, когда почувствовала на себе пристальный взгляд. Она обернулась и увидела красивую молодую девушку в модных джинсах, кроссовках и с брендовой сумкой в руке. Девушка заулыбалась ей, как своей давней знакомой и спросила, почему она не пришла на первое занятие.

– Я заболела вчера и чувствовала себя очень плохо, – объяснила она, совершенно не понимая, откуда эта девушка вообще знает, что ее не было на занятиях.

Девушка взяла что-то со стола и надела на себя. Накинула платок и прикрыла рот специальной повязкой. Через секунду перед ней стояла Салима – девушка из ее группы, с которой она неоднократно беседовала в паре.

«Вот это да, – подумала она, – красивая какая, и одета модно. Бедняжка, вынуждена всю жизнь ходить в этом платье-чехле». Вот судьба у человека. Мы ведь в одно время живем, но у меня есть свобода, а у нее нет. А жизнь-то только одна! Интересно, что она думает о своей жизни. Как бы спросить по тактичнее?

– Ну как ты тут, привыкла уже в Австралии? – начала она издалека.

– Да, привыкла, но домой хочется, у нас лучше. Здесь ветер все время, холодно, меня абая спасает, – показала она на свой балдахин. – А ты-то сама как? – спросила она ее жалостливым голосом.

«Я чего-то не поняла? Это она меня пожалела, что я у меня нет такого платья-мешка и повязки на лице? Вот смешно», – и ответила:

– Да, холодно здесь. Вот уж не ожидала я такого от Австралии, думала жара будет и…

– … И кенгуру будут прыгать по улице, – смеясь, добавила Салима.

– Точно! Я тоже так думала, – рассмеялась она.

– А я так тут мерзну, – продолжила Салима.

– И я тоже, даже заболела. Представляешь, таблетки вчера не могла купить, хорошо, что из России привезла.

Они уже хохотали вместе.

Надо же, Салима казалась ей такой забитой бедной девушкой, а она, оказывается, обычная, современная.

– Скажи, – все-таки решилась она на серьезный вопрос, – а тебе не надоедает вот это платье все время носить, и на лице этот платок?

– Нет, не мешает, – совершенно обыденно ответила она, – я люблю носить разные платки. У меня много брендовых абаев.

– Я не могу ее не носить, – стала она вдруг очень серьезной и замолкла.

Ну, зачем она ее об этом спросила? Любопытство ее никогда до добра не доводило.

– Я должна ее носить, чтобы своей красотой не смущать мужчин, понимаешь? Мы же должны о других тоже думать, не только о себе, – закончила Салима и посмотрела на нее прямым открытым взглядом, в котором совершенно отсутствовала покорность и отсталость.

Вот как бывает. Сколько раз она уже убеждалась, что нельзя жить штампами. Но эта история, наверное, навсегда излечила ее от этой болезни…

Избегнуть скучной учительницы ей не удалось. Что-то переставили в расписании, и вторая пара стала продолжением первой.

Темой сегодняшних занятий по грамматике было использование слов someone и anyone. В переводе на русский оба слова означают «кто-то». Но в английском языке существует разница в употреблении этих слов. Если нужно сказать утвердительное предложение, то используется первый вариант. Если задать вопрос – второй вариант. Было все понятно. После объяснения правила обычно следовал короткий тест на проверку знаний. Она быстро вставила необходимые слова в пропущенные места.

Они сдали тесты на проверку и приступили к следующей теме.

Тема была об употреблении наречия «меньше». В английском языке также существуют два слова: fewer и less. Разница в том, что fewer употребляется с исчисляемыми существительными, а less – с неисчисляемыми. Например, «меньше карандашей» – «fewer pencils», но «меньше времени» – «less time». Опять все было понятно. В тесте нужно было отметить правильные предложения. Все сдали тесты и пошли на перемену.

После перерыва учительница раздала их работы после проверки. У нее опять было три балла из десяти возможных.

Да что же это такое! Ну, где она могла сделать ошибки?! Темы были такими легкими…

Она посмотрела в свой листок и увидела, что учительница исправила абсолютно правильные варианты как в первом, так и во втором случае. Она подняла руку и попросила объяснить, за что она получила такую, по ее мнению, незаслуженно низкую оценку.

Учительница объяснила:

– Я дала вам лишь основные правила, но этот параграф был задан на дом, и на страницах 146 и 147 вы можете прочитать следующее: в вопросительных предложениях нужно использовать some вместо any, если вы ожидаете ответ «да».

– Как это, задавая вопрос, я могу ожидать ответ? – возмутилась она. – Значит, если я спрашиваю: «Ты женишься на мне?», то думая, что «да», я должна использовать одно слово, а если он мне ответит – нет, то я должна сказать: «Сори, давай я задам вопрос по-другому»? Бред какой-то.

– Ну а со вторым правилом, что не так? – продолжала интересоваться она.

– По поводу less и fewer? Многим людям не нравится, – пояснила учительница, – использовать слово fewer. Они считают, что оно плохо звучит. Поэтому в последнее время люди используют слово less как с исчисляемыми, так и с неисчисляемыми существительными. Все варианты из предложенных вам были правильные.

– То есть вы хотите сказать, что люди начинают говорить не по правилам и это становится правилом? – возмутилась она.

– Да, совершенно верно, – согласилась учительница.

– Так как же говорить правильно? – так и не поняла она.

– Да как скажете, так и правильно будет, – успокоила ее учительница.

Кошмар какой-то. Как можно выучить язык, который меняет свои правила в зависимости от пожеланий малограмотных людей. Выходит, она приехала сюда за тысячи километров, чтобы понять, что говорить можно как угодно! Да стоило за это платить деньги?

Рассел и Салли с удовольствием приняли приглашение Доминики прийти к ней в гости.

В субботу с утра они еще раз созвонились и пришли к ней к обеду. Доминика встретила из в нарядном струящемся платье и пригласила их в дом, который оказался точной копией дома английской семьи в Лондоне: маленькая гостиная, крошечная кухня и две маленькие спальни на втором этаже. У Доминики не было своего участка, но зато была большая терраса с большим столом и маленьким патио, состоящим из нескольких горшков с цветущими олеандрами. На столе стояла бутылка вина и несколько мисок с чипсами, орешками и соленым печеньем. Этому она уже не удивилась. Причем она, зная, что так именно и будет, предварительно плотно пообедала дома.

В углу на стуле сидел красавец Вильям. Как ей показалось, он был не в духе.

– Мне некогда было готовить, да и не хотелось, – объяснила свой набор продуктов на столе Доминика. – Мы посидим, выпьем вина, а потом пойдем в ресторан и там поедим. Выпить лучше здесь, в ресторане же дорого вино заказывать.

– А вы знаете, есть здесь недалеко индийский ресторан, там еда недорогая и можно со своим вином прийти. Мы вам принесли две бутылки вина, там и выпьем, – сказала Салли.

– Правда? – обрадовалась Доминика. – Это замечательно. Я очень люблю индийскую кухню, она недорогая и очень полезная для здоровья.

Все сели вокруг стола и, разлив вино, стали разговаривать. Вильям не пил, в разговорах не участвовал, сидел очень мрачный и какой-то нахохлившийся.

Разговоры, в принципе, ничем не отличались от тех, к которым она привыкла в России, только вопреки русским беседам все их предложения начинались и заканчивались тем, как хорошо жить в Австралии и как плохо жить в других странах.

– Вот я сегодня специально решил в Интернете поискать информацию, в каких странах какие зарплаты, – начал Рассел.

– Очень-очень интересно! – воскликнула постоянно восторгающаяся Доминика.

– Представляете? Если у нас в Австралии средняя зарплата – 6000 $ в месяц, то в Англии – 2000 фунтов, а это чуть больше 3000 $. Ха-ха-ха! – захохотал он. – Ну как же можно на это жить? Да я бы ни за что не стал работать за такие копейки. А в Чехии вообще – 1500 $ в месяц. Как они выживают на такие деньги?!

– Да уж, – произнес немногословный Вильям.

Вот странно – он все время молчит, а если скажет только одну фразу, то кажется, что он имел в виду что-то очень важное. А скорее всего, он вообще ничего не имел в виду. У него, наверное, действительно проблемы с головой.

Про среднюю зарплату в России она решила не распространяться и продолжала наблюдать за Вильямом. Он тем временем передвинул стул с одной стороны стола на другую, и, посидев там несколько минут, опять поменял свое место на противоположный конец стола. Все гости накинулись на чипсы, и миски вмиг опустели. Доминика пошла за новой порцией на кухню. Она решила помочь Доминике досыпать чипсов в миски и заодно спросить ее, что бы это значило.

– Ты про Вильяма спрашиваешь? Так он же не пьет, но говорит, что на него ветер с парами вина дует, и он поэтому нервничает. Ты знаешь, – решила с ней посекретничать Доминика, – вот как ты думаешь, расстаться мне с ним или нет? Ну, он конечно молодой и красивый, но такой скучный… Поговорить с ним не о чем, денег у него нет, а я путешествовать люблю. Но за него платить не хочу! Я специально вас пригласила, чтобы ты посмотрела на него и уже посоветовала мне, что делать.

«Ничего себе миссия у меня сегодня! – подумала она. – Да и Доминика смешная, неужели сама не видит, что иметь такого Вильяма стыдно даже? Лучше уж вообще одной жить».

Но вместо этого спросила:

– А почему бы тебе не найти, например, такого, как Рассел? Посмотри, он и симпатичный, и постоянно что-то рассказывает, и не бедный. Наверняка можно таких мужчин найти здесь, в Австралии.

– Да, Рассел, конечно, интересный мужчина, но он же старый, ему же шестьдесят лет! Я молодых люблю. Я вообще не представляю, зачем Салли с ним живет. Я бы на ее месте давно к молодому ушла. Слушай, а скажи мне: может, мне в России найти себе какого-нибудь молодого мужчину лет тридцати? Я читала, что в России есть очень богатые люди.

Она чуть не поперхнулась. А потом, как могла, объяснила, что богатые есть, и молодые тоже, но они любят жениться на двадцатилетних девушках, и, так сказать, женщины более старшего возраста их не интересуют.

– Надо же, как необычно! А молодым девушкам они зачем? Они же для них уже старые. Да, Россия действительно загадочная страна.

Она взяла миски и понесла их на стол. Навстречу ей попалась Салли, тоже решившая поучаствовать в «женских разговорах».

За столом остались только Рассел и Вильям. Рассел все продолжал что-то рассказывать. Она вошла в то время, когда он изрек:

– А вот вчера по телевизору в новостях рассказывали, что в Австралии произвели исследование, в результате которого выяснилось, что пожилые водители более аккуратные, – и посмотрел на Вильяма, ища в его глазах заинтересованность.

Вильям при этом сидел безучастно и даже не кивал головой.

Но Рассела это не смущало, он так любил разговаривать, что мог бы и фонарному столбу с утра до вечера излагать свои мысли по каждому поводу.

– Так вот, – продолжал он, – они проанализировали количество дорожно-транспортных происшествий с участием детей и выяснили, что на 10 аварий, участниками которых были дети, девять аварий произошли, когда их везли родители, и только одна когда их везли дедушки или бабушки.

Вильям продолжал смотреть в одну точку. А она не могла не вступить в разговор:

– Рассел, а ты знаешь какую-нибудь семью, в которой бабушка с внуком сидит и возит в ясли или детский сад, например.

– Нет, так что-то не припомню сразу, ответил он. – У нас вообще так не принято. Это их дети, пусть ими и занимаются. С моими детьми тоже никто не сидел.

– Ну и, я тоже не видела особо, чтобы бабушки с детьми в парках гуляли, – продолжала она.

– Да, при чем тут это, я тут до тебя рассказывал, что пожилые люди, оказывается – лучшие водители, – повторил он.

– Как раз при том, ну ты сам подумай, если бабушки и дедушки не сидят с детьми и, соответственно, не возят их на машине, а возят их только родители. Очень редко, когда пожилые люди возят своих внуков, но аварии с ними случаются, это означает, что они – самые плохие водители, теперь понимаешь? – разжевала она ему очевидный факт.

– Да…. Я как-то так не думал, странно получается…. Значит, их исследование неверно… Нет, такого не может быть. Ты просто поняла неправильно. Если в новостях по телевизору это сказали, значит – это правда. Я верю нашему правительству, потому, что Австралия – лучшая страна в мире, – с пафосом закончил он.

Участвовать в таких разговорах она не любила и решила пойти посмотреть, что растет у Доминики на ее террасе. На террасу выходило кухонное окно, которое было открыто, и из него доносился разговор Салли и Доминики. Они обсуждали какую-то их общую знакомую.

– Ты представляешь, каждый день я ее вижу в новых платьях, к каждому платью сумка…

– Да, – поддакивала Доминика, – я тоже ее иногда вижу, у нее туфли под каждый наряд. Все такое изысканное.

– Конечно, – завистливо протянула Салли, – она же в Европе живет, а не как мы здесь – в захолустье. Да и денег у нее полно, свой же бизнес, что ты хочешь!

– Ты знаешь, как она продукты покупает? Просто подходит к полкам и кладет в свою корзинку все, что нравится, ни разу на ценник не взглянула. А один раз подошла ко мне и спрашивает: «Вот две упаковки молока, я не понимаю, чем они отличаются». А я же без очков не вижу, там мелко написано. Так она и говорит: «Да ладно, неважно, возьму дорогое – в него, наверное, меньше синтетики налили». А оно, представляешь, на доллар дороже стоило!

– Ну и ну, – Доминика покачала головой.

– А вчера, – продолжала Салли, – представляешь, подходит ко мне и спрашивает: «В какой салон можно сходить? Мне нужно волосы покрасить, подстричься и педикюр сделать». А что я ей скажу? Что я не хожу никуда, сама голову крашу, у нас же дорого по салонам ходить. Ну, я ей говорю: «У нас рядом с продуктовым магазином китайский салон есть. Они маникюр и педикюр делают».

Так она как-то покосилась на меня и говорит: «Не хочу я к китайцам, я хочу в нормальный салон, где белые работают».

А я ей:

– Так у китайцев же дешевле», а она мне и отвечает: «Не в дешевизне дело».

– Так и сказала? Да ты что. А в чем тогда дело, она не сказала? – с любопытством спросила Доминика.

– Нет, не сказала, а мне ее переспрашивать неудобно было, – призналась Салли.

– А она что, волосы красит? – удивилась Доминика, – а выглядит, как настоящая блондинка, цвет волос такой естественный. У нас в Австралии так точно не покрасят, это только в Европе можно таких специалистов найти, – позавидовала Доминика.

Вдруг она поняла, что они говорили про нее. Это у нее изысканные наряды и это она, оказывается, богачка, живущая в Европе, а они – в захолустье. Нужно будет Лельке позвонить и рассказать, что по российским меркам она бедная, а по австралийским – просто богачка. А уж Леля с ее уровнем жизни вообще супермиллионерша.

Все опять собрались к столу и стали обсуждать тему покупки недвижимости.

Рассел похвалился своими арендными платами за дома в Порт-Хэдленде. Доминика очень заинтересовалась этим проектом. Потом разговор перешел к накоплению денег для пенсии – оказалось, все стараются положить туда денег как можно больше, потому что они облагаются меньшим налогом, чем если ты будешь их просто тратить.

Она слушала их беседу, и у нее сложилась стройная картина проживания в Австралии. Вообще, теория напоминала масонский заговор: такое не могло получиться само собой; должно быть, какой-то умный человек придумал.

Жизнь, в этой стране организована следующим образом. Людям выплачивается самая большая зарплата в сравнении с другими странами. И каждый человек, так же как Рассел, может это проверить – действительно, в других странах зарплата на порядок меньше. Поэтому, когда правительство говорит, что оно создало самый высокий в мире уровень жизни, ему все верят.

Но главный принцип состоит в том, чтобы дать – и сразу же отобрать. При этом не напрямую, а завуалированно. В пенсионный фонд можно положить деньги, чтобы меньше налогов заплатить, дома никому не нужные купить, потом продать, а прибыль опять на пенсию оставить.

Все услуги стоят в десять раз дороже. Ведь чтобы каждой официантке и посудомойке заплатить по 5000 $ в месяц (а людей-то в Австралии не очень много живет), каждый ужин в ресторане должен стоить 100–150 $ с человека. Все услуги стоят на порядок выше, чем в других странах.

Но парадокс состоит в том, что если платить большую зарплату, то люди перестают хотеть учиться и достигать чего бы то ни было: их устраивает непритязательная жизнь, к тому же они верят всему, что им вещают с экрана телевизора. И государству легко управлять необразованными доверчивыми гражданами. Оно издает сотни директив и ограничений, а лояльные граждане рады стараться их поддерживать. В общем, все счастливы. Всеобщий хэппи-энд.

А в России абсолютно все наоборот. Зарплаты самые маленькие, люди недовольны жизнью, все сравнивают свои зарплаты с заграничными, и никому в голову не приходит сравнить стоимость починки холодильника или поливки газона!

И самый большой процент людей, имеющих высшее образование, – в России. Образованных людей обмануть сложнее. Уровень недовольства растет, особенно правительством, которое не может обеспечить своим гражданам высокий уровень жизни. В результате многие мечтают уехать за границу.

Как все просто, но почему-то это раньше в голову не приходило.

Она продолжала размышлять, механически перелистывая страницы журнала. На последней странице была красивая фотография парусника на фоне заката. Это была реклама морской прогулки на настоящем большом корабле с парусами.

– Посмотрите, может, нам на паруснике поужинать? Как раз мы успеем на шесть, – предложила она.

– Я знаю этот парусник, моя приятельница отмечала там свой день рождения, – сказала Доминика.

Что-то незаметно, чтобы ее, как ей казалось, замечательная идея всем понравилась.

– Ну, Рассел, посмотри! Мы же будем там закат смотреть с фужером шампанского. Это же так романтично, ты же вчера хотел, – попробовала она найти слабое звено.

– Так я же хотел на бесплатный пляж пойти и свое шампанское пить, а тут нужно за прогулку заплатить сто долларов за час, да еще за ужин. И шампанское там наверняка очень дорогое, – рассудительно объяснил свою точку зрения Рассел.

– А давайте, правда, пойдем! – поддержала ее Доминика. – Вот смотрите, если один час, то сто долларов, а если два часа, то всего 150 $.

– Ну, это другое дело, на два часа можно. Правда, дорогая? – обратился Рассел к супруге.

Чувствовалось что в Салли идет внутренняя борьба. Помолчав несколько секунд, она ответила:

– Ну конечно, если ехать, то на два часа.

Они приехали на пристань и купили билеты. Она очень боялась, что будут ветер и волны, но океан выглядел спокойным. Совсем без ветра тоже нельзя – это же парусник! Они поднялись на корабль. Ощущения было сложно передать. Корабль был старинным, или был сделан под старину – на самом деле это было неважно. Паруса надулись, и парусник понесся по океану прямо к солнцу. Не хватало только длинного платья, шляпки и кружевного зонтика, чтобы полностью ощутить себя героиней романа Жюля Верна.

Корабль вышел из лагуны, и она поняла, что казавшиеся маленькими волны оказались не такими уж и маленькими. Парусник наклоняло из стороны в сторону, и они, купив только по фужеру шампанского, решили ужин не заказывать. Ее сразу же укачало, и, чтобы они не заметили, она решила пойти на нос корабля и постоять на ветру в надежде, что ей станет лучше. Лучше не стало. Издалека было видно, что остальная компания тоже чувствует себя не лучшим образом. Да, идея оказалась не очень удачной. Но кто же мог подумать, что тихий с виду океан обладает такой мощью?

Кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась.

– Мадам, я вижу, вам плохо, я могу вам помочь. Идемте со мной.

Они поднялись в рубку. Сопровождающий ее мужчина оказался капитаном корабля, он сказал что-то рулевому. Тот кивнул головой и освободил ей место за штурвалом.

– Что, я?.. Нет-нет, я не умею, я боюсь, ни за что, – скороговоркой выпалила она.

– Мадам, не бойтесь, у нас есть дублирующий штурвал, – успокоил ее капитан.

Ну и ладно. В голову пришли слова Тома Сойера: «Не каждому мальчику впадает такая честь – покрасить забор».

Она взяла в руки штурвал. Он был настоящим. Она повернула его чуть влево и почувствовала, что огромный корабль слушается ее команды! Через минуту она освоилась и уже не боялась. Она сосредоточилась: в ее руках была судьба многих людей на корабле.

– Как вы себя чувствуете? – вдруг услышала она голос капитана.

Ой, и правда, она совсем забыла, что десять минут назад думала, что ее стошнит.

– Спасибо, мне действительно помогло. Не могу себе представить, что не прошло еще и часа, а мы купили билет на два. Все-таки для меня такая качка очень сильная.

– Мы пристаем к пристани каждый час, и те, кто купил билеты на час выходят, и заходят другие, – пояснил ей капитан.

– Вот здорово! – обрадовалась она. Спасибо вам большое, я пойду своим друзьям скажу.

Веселая и румяная, она сбежала по лестнице вниз и застала своих друзей полулежащими в креслах с лицами сине-зеленого цвета. Хуже всех было Вильяму.

– Представляете, мы можем выйти сейчас и не мучиться еще час! – обрадовала она их.

– В каком смысле выйти? Мы же заплатили за два часа, нам же деньги никто не вернет, – пролепетал Рассел.

– Ну и что, что не вернет, зато мучиться больше не нужно будет. Посидим на берегу, поужинаем. Лучше же, чем эта качка.

При слове «поужинаем» Салли быстро поднялась с кресла и побежала в туалет.

– Нет, мы будем два часа плавать. Ветер после заката стихнет, и волны успокоятся, – еле-еле прошептала Доминика.

Это они серьезно? По ним вроде не скажешь, что в состоянии шутить.

Корабль начал швартоваться.

– Ну, в таком случае, я сойду на берег одна и подожду вас в кафе, – бросила она напоследок, развернулась и вышла.

Она заняла столик с панорамным видом внутри кафе. Заказала себе жареных креветок, кальмаров и фужер красного австралийского вина. Солнце медленно катилось к закату. На его фоне очень романтично смотрелся настоящий парусник со ставшими алыми от закатного солнца парусами. «Как хорошо, что меня там нет», – мелькнуло в ее голове. Иногда гораздо лучше смотреть со стороны, чем быть в эпицентре события, подумала она про бедных своих друзей, пожелавших получить услугу за уплаченные деньги полностью. А тут хорошая еда, и вино, и легкая музыка, и огромный красный шар на горизонте, который становится все меньше и меньше, и вдруг за несколько секунд наступила абсолютная темнота.

Ее друзья вышли с корабля очень бледные и измученные: наверное, ветер все-таки не стих и их мотало до последней минуты. Даже непонятно, как себя с ними вести: вроде нужно посочувствовать, но они же сами себя обрекли на мучения. «Лучше сделать вид, что ничего не произошло», – решила она.

Когда они уже садились в машину, чтобы ехать обратно, у Рассела зазвонил сотовый. Это был его брат, живущий в Сиднее. После нескольких приветственных фраз, видимо, на вопрос брата «Что ты делаешь?» Рассел с гордостью ответил: «Да вот, на старинном паруснике плавали, смотрели закат. Билеты были, конечно, дорогие, 100 $ за час, но 150 $ за два часа. Мы, конечно, купили на два часа и не пожалели, ты же понимаешь.

– Good value!!! – послышался голос брата из трубки.

Наконец-то она осталась одна дома. Супруги себя не очень хорошо чувствовали и отправились спать пораньше. Ну и славно – подумала она. Сейчас полью помидоры, пока никто не видит, и уже буду «Алхимика» читать.

Помидоры ее удивляли. Они вымахали уже с метр, чем приводили Рассела и Салли в восторг. Некоторые были даже выше забора. На них даже были цветочки, причем, вокруг летали какие-то пчелы и садились на эти цветочки. Но то ли это были неправильные пчелы, то ли сами помидоры не понимали, где они, но плоды не завязывались. Она пробовала опылять их кисточкой, удобряла, поливала ночью, когда все спали. Все было безрезультатно. Они выглядели бодренькими и здоровенькими, но этого было, видимо, недостаточно, и плодов не было.

«Может, еще привыкнут», – подумала она и пошла читать свою книжку.

Она ожидала, что читать будет не так-то просто. Так и оказалось. Мало того, что сама история написана аллегориями, так она еще на английском языке. Но она решила читать каждый день по часу. И уже на третий день она поймала себя на мысли, что она, что называется, вчиталась и стала читать «Алхимика» не как книгу, которую ей нужно прочитать, а в которой интересно, что будет дальше.

История пастуха Сантьяго, который имел достаточно хороший заработок и свободу передвижения, будучи пастухом, но решил пуститься на поиски сокровищ в далекие страны, как ни странно, нашла отклик в ее душе.

Многочисленные приключения, которые выпали на долю главного героя, тоже были ей знакомы. Все ее путешествия всегда открывали ей новые грани, казалось бы, обычной жизни, но с неизведанной стороны. Она прочитала половину книги. До этого места судьба главного героя, как это ни удивительно, была созвучна ее судьбе – он даже в магазине, как и она, работал несколько лет.

«Что же будет дальше?» – уже с нетерпением хотела она узнать, и даже решила пропустить один день занятий, чтобы дочитать книгу до конца. Она могла найти в Интернете эту книгу на русском языке, но, когда эта мысль пришла ей в голову, она решила: «Какая разница, на каком языке читать, – больше времени уйдет на поиски и скачивание русского перевода». Как только она так подумала, ее словно пронзила молния. Она даже не мечтала такого достигнуть. Наконец-то она преодолела этот барьер: теперь ей все равно, на каком языке говорить, на каком читать и на каком писать!

Это чувство похоже на то, что испытываешь, когда садишься первый раз за руль автомобиля и думаешь, что никогда не сможешь научиться водить машину. Уж о том, чтобы получать от езды удовольствие – об этом не может быть и речи. И ты мучаешься, мучаешься, ездишь с водителем, потом начинаешь потихоньку садиться за руль самостоятельно, но каждая мысль об этом приводит тебя в ужас. При каждом удобном случае ты ловишь себя на мысли, что тебе лучше дойти пешком, чем ехать на машине. Автомобиль – это стресс, а скорость – это страх. Но в один прекрасный момент ты садишься за руль и понимаешь, что автомобиль – это свобода, а скорость – это наслаждение. И ты специально выбираешь длинную дорогу, чтобы приехать домой с хорошим настроением и чувством гордости за себя, что ты и это смогла…

Салли была на дежурстве, а Рассел уехал в банк. Только в это мгновение она ощутила, как она от них устала. В доме всегда играла музыка, Рассел разговаривал по телефону. Если Салли была дома, то был включен телевизор и постоянно был слышен шум стекающей из небольшого фонтанчика воды. Первым делом она выключила все, что можно было выключить, и дом погрузился в тишину. Она лежала на диване и читала свою книжку. Сегодня ей нужно будет ее дочитать и написать резюме. Завтра уже будет какая-то предварительная проверка, что-то типа предзащиты диплома.

Тишину нарушил телефонный звонок. Звонила Доминика. Она поинтересовалась, не заболела ли она опять, почему ее нет на занятиях. Узнав, что она готовится к диплому, сочла это объяснение уважительным и обещала позвонить куратору и решить этот вопрос.

– Так холодно, вот лежу под одеялом, книжку читаю, – пожаловалась она Доминике. – Когда же тепло будет?

– Ты знаешь, в понедельник у нас праздник, выходной. Давай слетаем на север, там тепло, – предложила ей Доминика. – Я бы, конечно, могла съездить с Вильямом, но с тобой интереснее. К тому же у Вильяма нет денег платить за себя.

– В каком смысле со мной интереснее? – рассмеялась она, – на что ты намекаешь?

– Да нет, что ты! – смутилась Доминика. – А что, в России вы с подругами не отдыхаете?

– Да нормально все, я просто шучу. Конечно, поехали, только для меня смешно звучит – «на север». У нас в России на севере находятся Северный полюс и вечная мерзлота, – объяснила она свой смех, – а в Австралии на севере – экватор. Там, по крайней мере, сейчас тепло? – поинтересовалась она.

– Конечно, тепло. Брум – это очень престижный курорт, пляжи там лучше, чем на Голд Косте. Ну, так что, я заказываю билеты?

– Конечно, я всегда «за», – обрадовалась она возможности посмотреть новые места. По правде говоря, Перт – столица самого богатого австралийского штата – показался ей скучным и обыденным, а уж ветер просто сил не было терпеть. А еще говорят, что в Перте лучший климат во всей Австралии.

– Хочу жаркого солнца, теплого океана и белоснежного песка, – высказала она Доминике свои требования.

– О, ты все это там найдешь, – подтвердила Доминика.

К тому времени она вроде уже все поняла все о жизни в Австралии, но все равно оказалась не готова – к стоимости билета в Брум. Лететь всего два часа. Билет стоил 700 $.

Прилетели они вечером. Выйдя из аэропорта на улицу, она ощутила влажность. Это была такая влажность, которую можно было физически ощутить. С крыш капала вода, но дождя не было. Сначала она подумала, что это от кондиционеров, расположенных на верхних этажах, но потом обратила внимание на машины, которые тоже стояли мокрые, и с них ручьями стекала вода. Это происходило от концентрации паров воды на металле. Минут через десять по ее телу точно так же начала стекать вода. Жарко при этом не было. Но даже легкий ветерок казался некомфортным. «Нет, все это только кажется», – решила она не обращать на это внимания. «Здесь не может быть холодно. Это место очень близко к экватору», – убеждала она сама себя.

Отель был небольшим, но на пятизвездочный и дорогой был мало похож. Но Доминика сказала, что он новый и лучший на побережье.

Несмотря на короткий перелет, они почувствовали себя усталыми. Рядом с отелем была дорога, но было очень темно и никаких кафе не было видно. Они решили перекусить в баре отеля и пойти спать. Номер был небольшой и очень скромный. Только очень хорошего качества матрас и постельное белье позволяли определить, что этот отель действительно пятизвездочный.

«А поутру они проснулись»… Их номер должен был иметь непосредственный выход в бассейн. Она уже предвкушала, как утром выйдет на балкон, спустится по лесенке прямо в голубую воду и поплывет. Выйдя на террасу, она вместо лесенки увидела забор с затейливым замком.

– Это в Австралии закон такой: все водоемы должны быть огорожены забором, чтобы дети не смогли утонуть, – видя ее недоумение, пояснила Доминика.

– А океан тоже будет огорожен? – шутливо продолжила она мысль подруги. Вообще-то она это уже слышала: Рассел ей рассказывал, что даже уличное джакузи должно быть огорожено забором. Желание купаться как-то пропало. Решили пойти позавтракать и уже потом пойти на океан.

– Я читала про этот отель в Интернете, – сказала Доминика, – здесь очень хороший завтрак и пляж недалеко.

– Что значит недалеко? – удивилась она. – Он не на первой линии?

– Да, всего два километра – и пляж. Это недалеко, прогуляемся. Зато он стоил столько же, сколько отель ближе к пляжу; но тот старый и там завтраки очень скудные. Логично выбрать более новый отель с хорошим питанием за такие же деньги.

«Логичнее выбрать новый отель на первой линии с хорошим завтраком», – про себя пробурчала она. Ну что за люди: два километра пешком по жаре их не пугают, только бы денег сэкономить. А ей туристы всегда говорят: «Только не нужно нам такой отель предлагать, где одни русские. Мы хотим, где англичане отдыхают, они же для себя плохого не выберут». Еще как выберут! Если дешевле будет, им и семь верст не крюк. Естественно, в самых дорогих отелях на первой линии иностранцев мало – им же дорого, только русским нормально. Отдыхать – так отдыхать! Русские на себе не экономят.

Они вошли в ресторан.

– А где завтрак? – не поняла она.

– Да, вот же, посмотри, видишь, сколько тут еды. Я же говорила тебе, что завтраки в этом отеле все хвалят.

Посреди небольшого зала с видом на дорогу стоял маленький стол с тарелкой нарезанной колбасы, сыра и какие-то микроплошки с йогуртом. Холодное молоко, хлопья, черствый хлеб и маргарин вместо масла. Хорошим такой завтрак было назвать невозможно. Это был завтрак французского двухзвездочного отеля, который, как она уже имела возможность видеть, отличался своей скромностью и стоил 80 евро за номер.

Стоимость этого отеля была 300 $ сутки за номер. Этот эпизод как нельзя лучше вписался в ее теорию отбирания больших зарплат у австралийцев. Для этого все средства хороши.

В ресторане было немноголюдно. Они быстро справились с завтраком и пошли на пляж.

– А почему так мало народу? – поинтересовалась она, – сейчас что, низкий сезон?

– Нет, высокий. Просто в Австралии туризм совсем не развит. В этом курортном городе всего пять отелей.

– Туризм в Австралии не развит? – опять удивилась она. – Океан, белый песок – мечта любого русского!

– Ты посмотри, какие цены на отели высокие. Увидишь, сколько еда здесь будет стоить.

Конечно, чтобы заплатить минимальную зарплату 4000 $ даже тому, кто в номере убирается, не говоря уже о поварах, официантках, садовниках и менеджерах, номер и должен так дорого стоить. Поэтому никто не хочет отдыхать в Австралии, поэтому туризм не развит. Все логично.

– А билеты какие дорогие, – продолжала Доминика. – Австралийцам гораздо дешевле на Бали летать несколько раз в год.

Впереди них шла супружеская пара. Услышав слово «Бали», они тут же обернулись и вступили в разговор.

Ее уже много раз удивляло, как просто австралийцы шли на контакт с совершенно незнакомыми людьми. Она даже не понимала, нравится это ей или нет.

В России таких людей, безусловно, сочли бы бестактными. Здесь же все всем рады. Причем это такая поверхностная радость: тебе будут улыбаться и поддерживать разговор, но если ты попросишь один цент, тебе точно так же, с улыбкой, ничуть не смущаясь, откажут и, как ни в чем ни бывало, продолжат ни к чему не обязывающую болтовню.

Австралийка Одри и швейцарец Жан познакомились на Бали пятнадцать лет назад и через несколько лет поженились. Они постоянно ездят на Бали, потому что отдыхать там дешевле, чем жить дома в Австралии.

– Но отели на Бали в Нуса-Дуа совсем недешевые, – попробовала не согласиться она, потому что знала все отели и все цены на них. Это же была ее работа.

– А мы не в Нуса-Дуа отель бронируем, а в Семиньяке. Обычно мы живем в четырехзвездочном отеле, он самый последний на побережье. Поэтому цены на него ниже.

– Так в Семиньяке же ужасно, там такая грязища! Канализация из домов, где люди живут, по открытым канавам стекает прямо в океан. Идешь вдоль дороги, и запах такой… На пляжах просто мусорка, и постоянная волна, войти глубже, чем по щиколотку, страшно. Там столько людей уже утонуло – тех, кто купаться пробовал. а в океане можно увидеть целлофановые пакеты, пластиковые бутылки и массу другого мусора. Добраться до города можно только на такси, а так как на Бали пробки, полдня можно добираться из одного места в другое. На Бали можно отдыхать только в городке Нуса-Дуа. Это специальное место для туристов, где не живут местные жители, а располагаются только пятизвездочные отели, парки, магазины и рестораны.

– Да, конечно, Нуса-Дуа – это очень хорошее место, но там так дорого, нам не по карману. Там только русские отдыхают. а в Семиньяке, вы правы, действительно очень грязно, и волны. Но мы за десять лет ни разу на пляже не были – только в бассейне купаемся. А больше всего мне нравится взять в аренду мотобайк и нестись по дорогам! Знаете в Австралии и Швейцарии все такое правильное, какое-то искусственное, столько ограничений. А на Бали грязь, дороги ужасные, все в ямах – и такая свобода! Чувствуешь, что это и есть настоящая жизнь, – с восторгом начал рассказывать Жан.

– Вам бы в Россию, – улыбнулась она, – у нас такой свободы навалом.

– Мы с женой ездим там по магазинам и покупаем себе всякие футболки Прада и Армани, – продолжал он. Они там по доллару стоят, а качество, знаете ли, отличное. Очень удобно: все купил и на мотобайке все привез; на такси тратиться не надо. А еще одна из причин, почему мы именно туда ездим, – наш отель последний. Там недалеко от отеля – ресторан, где еда гораздо дешевле, чем в Нуса-Дуа. И вино дешевле. Представляете, когда заказываешь бутылку вина, то приносят бесплатные орешки!

Этот «бесплатный» довод она уже слышала неоднократно и стала терять к разговору интерес.

– А про обслуживание ты забыл рассказать, – вступила в разговор его жена. – Там молоденькие девушки-официантки такие услужливые и любезные. Помнишь, одна из них целый вечер стояла около нас и подливала вино.

– Конечно, помню. Я еще тебе тогда сказал, что нужно будет в конце вечера ее отблагодарить. Помнишь, я ей сказал: «Большое спасибо».

– Только спасибо? А чаевые вы ей не дали? Она бы одному доллару была больше рада, чем слову «спасибо». Для вас это ничто, а для нее хорошая помощь семье, – удивилась она.

– Чаевые, зачем это? Мы же ее поблагодарили, этого достаточно. Мы же много раз в этот ресторан приходили. Зачем мы будем зря деньги выкидывать на чаевые? Пусть ей хозяин платит.

– Ну а сюда-то вы зачем приехали, раз на Бали вам так нравится? – поинтересовалась она.

– Мы бы и на этот раз туда поехали, но из-за работы не получалось раньше уехать. Послезавтра нужно дома быть – выборы же, – объяснил Жан.

– Ну, выборы и выборы. Подумаешь! Ну не пошли бы, и все, – рассмеялась она.

– Как это не пошли? – нахмурился Жан. – У нас в Австралии «сompulsory voting» – закон, предусматривающий обязательность голосования. И, между прочим, санкции за неучастие в нем. Если избиратель не присутствовал на избирательном участке, к нему или к ней могут быть применены меры взыскания: штрафы, общественные работы, даже заключение, если штраф не оплачен или общественные работы не производятся.

Вот это да… Если в России так сделать, то весь народ выйдет на улицы и свергнет правительство, которое ограничивает свободу волеизъявления. Каждый хочет сам решать, идти ему на выборы или нет а в этой детсадовской стране что воспитательница скажет, то и будут делать, а иначе в угол могут поставить.

Все это время они шли вдоль дороги к пляжу. Мимо них проносились редкие машины. Абсолютно не было похоже, что ты на фешенебельном курорте.

Наконец-то впереди появился какой-то просвет, и они вышли к пляжу, и опять вид океана и пляжа поразил ее воображение. Пляж был шириной метров 500 и длиной 20 километров. Края его не было видно, он скрывался за горизонтом.

На пляже было безлюдно, стоял одинокий автофургон с напитками и чуть больше десятка пляжных зонтиков с шезлонгами. Все они были свободны.

– Вот классно! – воскликнула она, – Давайте на шезлонги ляжем!

И, положив вещи на один из шезлонгов, пошла его оплачивать. Она даже не заметила, что никто не последовал ее примеру. Они просто стояли и наблюдали за ней.

– Мадам, – обратился к ней загорелый молодой парень. – Вы хотите заплатить за шезлонг? А вы знаете, сколько он стоит?

– Мне неважно, сколько он стоит.

Она объехала весь мир, и ее трудно было удивить ценой. В таком захолустье, где желающих не было вообще, это не могло стоить дорого.

– Шезлонг с зонтом стоит 35 долларов на два часа, – сказал парень, с интересом наблюдая за ее реакцией.

– Сколько-сколько? – переспросила она, решив, что просто не расслышала.

После того как ей повторили цену, он поняла, почему все шезлонги пусты, а немногочисленные отдыхающие сидят на полотенцах прямо на песке.

«Пойду хоть искупаюсь в теплой воде», – решила она. Она вошла в воду. Вода оказалась холодной, градусов девятнадцать, не больше. Огромные волны били в песок, буквально затягивая на глубину. Она совсем расстроилась. Стоило ехать за тридевять земель, чтобы опять не было возможности искупаться!

Утром дул легкий ветерок, но теперь он дул сильнее. Было странное ощущение: солнце пекло нещадно, и было одновременно жарко и холодно от ветра. Спрятаться было негде. Деревьев на берегу не росло. Но нужно было какое-то укрытие.

– Можно пойти вон туда, – Доминика показала на лес на далеком пригорке. Шли они туда минут десять. Потом, расположившись в тени баобаба, продолжили свой разговор про дешевый отдых на Бали. Было видно, что, кроме нее, никто не расстроился.

Она в разговоре не участвовала. Место, где они сидели, было так далеко от океана, что она никак не могла понять, зачем вообще стоило сюда ехать. Мимо по песку проезжали небольшие джипы. На одном из них был написан телефонный номер фирмы, сдающей автомобили в аренду.

– А давайте, арендуем такую машину. На всех будет недорого. И можно будет уехать подальше, а вечером в город съездить поужинать.

Как ни странно, идея всем понравилась. Уже через час они загрузились в старенький ржавый красный джип «Сузуки» и понеслись по твердому песку вперед, в неизвестность.

В багажнике они нашли столик, шезлонги и зонтик, что сделало их отдых наконец-то похожим на отдых. Кроме нее, купаться никто не изъявлял желания, и она пошла одна.

Купанием это было назвать сложно, потому что прыгать на волнах, как она это делала в Средиземном море, здесь не получалось. Волна была мощная и сразу же затягивала вглубь, переворачивала, но не для того чтобы развлечь, а для того, чтобы поглотить. «Разница между морем и океаном огромная», – подумала она. Трудно объяснить это сразу же появляющееся чувство страха, ощущение, что обратно ты можешь не выйти.

Через некоторое время они вернулись в отель, договорившись вечером поехать в город.

Городок был невелик. Две параллельные океану улицы пересекали три перпендикулярные. Тем не менее, в нем был музей ловцов жемчуга, картинная галерея, маленький торговый центр и несколько ресторанов.

Как всегда бывает в компании, даже не очень большой, желания их разделились. Одри хотела идти в ювелирный магазин, Жан – в морской музей, Доминика хотела в торговый центр, а она хотела в картинную галерею. Расхождений в желании пойти в ресторан у них не было. Они долго пытались найти компромисс, решая, с чего начать, и пришли к мнению, что нужно всем вместе по очереди ходить из одного места в другое.

«Ну, уж нет», – подумала она. И сказала:

– У меня другая теория компромиссов. Если хотите, я вам ее объясню.

Они, как по команде, встали по стойке смирно и были готовы слушать ее теорию. Она объяснила, что по ее мнению, чтобы человек был счастлив, он должен делать то, что ему нравится.

– Поэтому все идут кто куда хотел, а через час мы встречаемся и идем все вместе ужинать! – закончила она.

– О, вери гуд, – с восторгом посмотрели они на нее и захлопали в ладоши, – какая ты мудрая!

«До чего же легко управлять такими людьми», – усмехнулась она.

Они разошлись в разные стороны, договорившись встретиться на этом же месте через час.

Она шла по указателям в направлении картинной галереи до тех пор, пока не увидела указатель, который показывал в обратную сторону. Видимо, она ее прошла. Не может быть, чтобы этот железный гараж был галереей. Она вошла внутрь. Да, это была картинная галерея аборигенов. «Ну что ж, тем интереснее», – подумала она.

В двух залах метров по тридцать каждый на стенах висели огромные картины, нарисованные разноцветными точками. Это были не цветы и не животные, а просто хаотично расположенные узоры на однотонном фоне. Ее потрясли не сюжеты и не размеры картин, а их цены. Самая дешевая стоила 1500 долларов, самая дорогая, ничем, впрочем, не отличающаяся от предыдущей, – 15 000 долларов. Она решила спросить служащую галереи, чем отличаются друг от друга эти картины, хотя, в общем-то, предвидела ответ: что это, мол, искусство и у него нет точных критериев ценности. Это может либо нравиться, либо нет…

Девушка оказалась очень любезной и разговорчивой. Видимо, за день набиралось немного желающих даже просто зайти в галерею, не говоря уже о том, чтобы купить эти произведения искусства. Видя ее замешательство, девушка начала описывать технику рисования и сказала, что только аборигены могут рисовать точками. Больше никому в мире это не позволено. Только аборигенам из поколения в поколение передавалось искусство: зашифровать смысл символов в картинах. И поэтому в каждой картине ощущается такая сильная энергетика.

А на метафизическом уровне искусство для аборигенов является главным средством воссоздания событий прошлого, почитания предков и общения с миром духов. Часто на картинах художников-аборигенов «сказочные истории» показываются с высоты птичьего полета. Обычно это рассказ про создание Земли древними существами во время их путешествия или в процессе акта Творения. Точка, пятно – один из основных символов у художников Австралии, придающий их картинам своеобразие. Точки, пятна могут обозначать звезды, искры от костра, Землю. Современные художники-аборигены утверждают, что обычные зрители могут увидеть в картинах лишь внешнюю историю. Только знатоки истинного значения символов способны понять внутреннюю, таинственную сущность картин.

После такого объяснения она уже видела в этих полотнах все, о чем так подробно рассказывала ей девушка-продавец. Все-таки странно устроено человеческое сознание. Еще минуту назад, глядя на картину, она видела только бессвязные точки, нарисованные за пять минут специально для продажи, и отчетливо понимала, что картина ей не нравится. Но после поэтического описания та же картина обрела какой-то таинственный смысл, и хотя она не стала ей нравиться больше, но она уже была готова купить ее, чтобы приобщиться к таинственной истории внутренних смыслов. «Как хорошо, что у меня нет денег», – мелькнуло в голове.

Уже было нужно возвращаться на ужин. Проходя по аллее, она заметила нескольких смуглых мужчин с приплюснутыми носами, которые сидели под пальмой и делали, что называется, nothing (ничего). Вид у них был абсолютно отсутствующий; видимо, они были обкуренные. И вообще, они походили на местных бомжей. Рядом с одним из них валялась длинная дудка – она видела такую в магазине, где продавали сувениры, сделанные аборигенами.

Встретившись, они сели за столик и начали обмениваться мнениями. Хотя все посетили совершенно разные места, впечатления были одинаковыми. Никто из присутствующих не был доволен увиденным. Музей был неинтересен, жемчуг очень дорог, одежда была старомодной. Ее очередь рассказывать про картины аборигенов была последняя. В конце своего рассказа она спросила про тех «бомжей», которых она видела под пальмой. Как ни странно, ее рассказ очень тронул всех присутствующих.

– Она же, наверное, не знает историю аборигенов. О! это так печально, – подняв глаза к небу, воскликнула Доминика. – Надо ей рассказать.

– Давайте, я расскажу, – предложила Одри. – Я одно время была членом благотворительного клуба помощи аборигенам. Вся страна очень виновата перед ними, и мы никогда не искупим свою вину. Сказав это, она прослезилась и начала рассказ:

– Заселение Австралии европейскими колонизаторами началось в 1788 году. По примерным оценкам, численность aборигенов в те годы составляла около 750 тысяч человек. К 1911 году их насчитывалось всего 31 тысяча. Много лет назад, когда первые англичане высадились на Австралийском берегу и привезли первых осужденных, аборигены жили повсюду. Колонизаторы, естественно, начали вступать в отношения с местными девушками. Родилось много темных детей, и правительство Австралии решило, что таким образом, чего доброго, скоро все население превратится в мулатов. Была создана белая полиция, которая отбирала у родителей таких детей и помещала их в интернаты. Система воспитания в интернатах была поставлена таким образом, что, вырастая, они не хотели возвращаться к первоначальной жизни аборигенов и выходили замуж за белых. Кровь аборигенов практически исчезла через несколько поколений.

Потом в государстве поняли, что это негуманно. Чтобы искупить свою вину перед этими людьми, государство стало всем выплачивать пособия. Теперь вся земля в центре Австралии принадлежит аборигенам. Но очень многие из этих детей стали наркоманами. Они сидят под пальмами и не хотят ничего делать – ни учиться, ни работать. Это происходит оттого, что они не имеют своих корней. Вот такая печальная история, – закончила Одри. «Почему никому не приходило в голову, что они ничего не хотят делать, потому что им пособие платят? Причем, столько же, сколько они смогли бы заработать. Правительство считает, что искупает историческую вину, а на самом деле это только ухудшает ситуацию» – подумала она.

Выходные закончились, они вернулись назад. Супруги были рады ее возвращению. Они сказали, что уже привыкли к ней, и с ней им живется гораздо веселее.

Оставалось две недели до Нового года. В один из вечеров они обсуждали, где они будут его праздновать. Основной праздник, конечно, – это Рождество, и они справляют его дома с родственниками. В этом году к ним приедут брат Рассела из Сиднея и сын с невестой.

«Нужно будет спросить, что делает на Рождество Доминика. В ее компании, наверное, будет гораздо интереснее», – подумала она.

Потом стали обсуждать празднование Нового года.

– Мы с Салли решили пойти в яхт-клуб. Мы платим за членство, но ходим туда очень редко. Как тебе такая идея? – спросил ее Рассел. – У них в этом году гавайская вечеринка. Я надену гавайскую рубаху – помнишь, Салли, ты купила мне на Бали яркую рубашку? Она всего несколько долларов стоила.

Салли заулыбалась.

– Конечно, помню. А у меня есть длинная цветастая юбка!

«Как же это необычно звучит – Новый год в австралийском яхт-клубе», – подумала она, а вслух сказала:

– Да, и еще в волосы нужно цветок воткнуть.

Как будет здорово! Это точно будет лучший Новый год в ее жизни!

А после Нового года они обычно на выходные ездят на реку Маргарет. Это винодельческий район южнее Перта. Там красивейшие пляжи и лучшие вина Австралии, которые можно пробовать прямо у виноделов.

Эта идея ей тоже понравилась. Как все замечательно складывается. Единственное, что омрачало ей настроение, – это предстоящие экзамены в университете. Но с другой стороны, как говорил Карлсон, – это пустяки, дело житейское.

На следующий день после Рождества утром она проснулась от какого-то шума.

– О, хорошо, что ты проснулась, – завидев ее, сказала Салли, – собирайся, поехали, сегодня Боксинг Дей.

– А что в этот день нужно делать? – спросила она.

– Покупать все, – пояснила ей Салли. Скидки во всех магазинах.

Она поняла: «Boxing day» переводится как день коробок. Какие они все-таки послушные люди. Вот им назначили день, и все едут за покупками. Правильно. Если им не назначать день, когда нужно тратить деньги, то они вообще ничего покупать не будут. Для них же трата одного доллара уже внутренняя смерть. Никто ничего не покупает. Все ходят в старых футболках и сланцах. Желаний никаких, потребностей тоже.

– А вот как вы считаете, – поинтересовалась она, – богатый человек – это кто, по-вашему? – обратилась она к Расселу.

– Богатый человек, – не задумываясь, ответил он, – это тот, кто может выписать чек на миллион долларов.

– Кому выписать? – удивилась она.

– Да кому угодно, – рассмеялся Рассел.

– А если он его никогда не выпишет, как еще можно понять, что этот человек богат? – продолжала интересоваться она.

– Да никак. Знаешь ли, очень богатые люди иногда одеты хуже бедных, и дома у них не всегда самые дорогие, да и машины обычные. Но это все неважно – важно, что он может сказать: «Я вам прямо сейчас могу выписать чек на миллион», – сказал Рассел, и глаза его загорелись. – Вот это моя мечта – скопить столько денег, чтобы я тоже мог так сказать.

– Кому? – еще больше удивилась она.

– Да кому угодно. Вот для этого стоит жить, – закончил Рассел.

Это и есть их смысл жизни? Не верится как-то. Но чем больше она анализировала все увиденное, тем больше понимала, что именно эта идея объясняет многое из того, что она видела в своих путешествиях. И ведь не скажешь уже: «Подумаю про это позже». Через неделю она уже возвращается в Россию.

Они приехали в центр города. За два месяца проживания в Австралии столько народу на улицах она еще не видела. Все ходили из магазина в магазин с огромными пакетами, словно это был единственный день в году, когда магазины открыты, хотя рождественские скидки начались уже с начала декабря.

Переходя дорогу, она увидела магазин Армани и большие буквы на стекле: «Sale».

– Давайте сюда зайдем, посмотрим, может, что-нибудь интересное будет? – и, не дожидаясь их согласия, она повернула в сторону бутика. Супружеская пара покорно побрела за ней. По их виду было понятно, что этот магазин их не интересует.

Она вошла в магазин и сразу же на полке увидела их. Это были черные туфли Армани – ее мечта. Нет, так сказать было бы неправильным: она не мечтала о таких туфлях. Но так бывает, что как только ты видишь «свою» вещь, то сразу становится ясно: ты должен это купить. Они были настолько замечательные, прямо какое-то совершенство. Фасон был очень модный, но в то же время их можно было носить сто лет, потому что он был классический. Качество кожи говорило само за себя. Даже не меряя можно было ощутить ее мягкость и удобство колодки. Черный цвет – элегантный и беспроигрышный вариант. Было видно, что это работа хорошего дизайнера, и в этом случае бренд имеет значение. В общем, эти туфли были, что называется, единством формы и содержания. Их цена была 500 $ и скидка – 50 %. Завидев ее интерес, подошел симпатичный молодой продавец.

– Мадам, это туфли последней коллекции Армани. К сожалению, у нас только один размер – 39.

Ну вот, как всегда… То, что ей понравилось, она не может купить. Она взяла туфли в руки и посмотрела размер – может же ведь быть такое, что продавец ошибся. Потом даже примерила их. Вдруг они окажутся маломерки. Но туфли были велики, и очень сильно, ведь ее размер был – 36. Она расстроилась еще сильнее.

В это время к ней подошла Салли.

– Какие красивые туфли, – сказала она. – Как раз мой размер.

– Да ты что! Вот тебе повезло, померь. Такие туфли классные, и стоят недорого. Со скидкой получается всего 250 $. За брендовые туфли такого качества – это очень хорошая цена.

Салли уже было протянула руку, чтобы взять у нее туфли, но услышав цену, отдернула ее как от огня.

– Ты что, такие туфли покупать! В соседнем магазине можно за 20 долларов купить, – воскликнула она.

– Так это же не такие, – попробовала возразить она.

– Такие же черные. Знаешь ли, мне все равно, именные они или нет! Я не собираюсь переплачивать, и тебе не советую такую глупость совершать, – лихо отчитала ее Салли.

– Ты права, – согласилась она, – но пойми, иногда нужно смотреть на вещи с экономической точки зрения, и не от слова «экономия», а от слов «экономика». Если ты перестанешь покупать вещи, мебель, одежду и обувь, а другие люди не будут покупать то, что производишь ты, то экономика рухнет. Поэтому кризис и произошел.

А брендовые вещи – это не просто такие же вещи, как другие, но дороже. Люди вкладывают деньги в красивый дизайн, в развитие, в рекламу. Они дают свое имя, вкладываю душу. И дело совсем не в том, чтобы другие увидели по этикетке, что у тебя брендовые туфли. Энергетика такой вещи гораздо выше. Поэтому человек, который надевает такую одежду, чувствует себя иначе. И ему в жизни легче добиться своих целей, – с трудом подбирая нужные слова для объяснения такого сложного вопроса, закончила она. – Может, моя теория далека от совершенства, но что-то в этом есть.

Рассел уже стоял рядом с женой. Они очень вежливо, не перебивая, дослушали ее до конца и, когда она закончила, хором сказали: «Ну, давай уже пойдем, а то там все расхватают, в других магазинах».

Честно говоря, ходить вместе с ними ей не хотелось, и они договорились встретиться через два часа у входа на парковку.

Она с удовольствием погуляла по городу, купила подарки для семьи и сувениры в офис.

К назначенному времени пришли Салли и Рассел, увешанные разноцветными пакетами. По их веселому настроению она поняла, что шопинг удался. Как сказал Рассел, они потратили столько же денег, сколько стоили одни туфли, а накупили очень много дешевой одежды и обуви.

– Вот, учись, – поднял он вверх все пакеты, – Good value!

Потихоньку погода стала налаживаться. Дело шло к Новому году. С каждым днем становилось все теплее и теплее. В один из дней, когда был абсолютный штиль, ей даже удалось искупаться. Вода только сначала казалась прохладной, но потом, как это обычно бывает, оказалась освежающей. За два месяца она искупалась первый раз. Вот тебе и жаркая Австралия – страна белоснежных пляжей и ласкового океана.

Как быстро идет время! Сегодня уже Новый год. Вчера они ставили елку. На улице жара 35 градусов, а в доме елочные украшения, гирлянды и конфетти.

В ресторан яхт-клуба им нужно было прийти до десяти вечера, потому что кухня работала только до половины одиннадцатого.

Для себя она приготовила наряд в карибском стиле. Она купила ярко-зеленое короткое платье с многочисленными оборками и большой розовый цветок в волосы. Туфли на высоком каблуке у нее были. Она с нетерпением ждала вечера. Новый год, наверное, остался единственным праздником, который она любила. Это бывает у всех: чем старше становишься, тем меньше любишь праздновать день рождения.

Наконец-то все собрались и приехали в яхт-клуб. Она была здесь раньше и уже видела этот ресторан и пристань с красивыми яхтами. Но сегодня же был не обычный вечер, а Новый год, поэтому зал должен быть украшен и гости должны быть веселые и нарядные. Что еще нужно для праздника? Только хорошая компания.

Когда они приехали, зал был полон. Они прошли к своему столику на террасе. Было очень тепло и, хотя играла легкая музыка, был слышен плеск воды.

Как ни странно, зал не был украшен, да и все присутствующие, казалось, просто вышли из дома в магазин, а не на празднование Нового года. Почти все были одеты в повседневную одежду, и единственным украшением у каждого было ожерелье из орхидей, которые выдавали всем на входе. Присутствующие были гораздо старше ее, и один из гостей, старичок лет восьмидесяти, сказал:

– Мадам, вы украшение нашего вечера.

Да, действительно, платье у нее было самым ярким и самым коротким, а каблуки – самыми высокими. В общем, она была на этом вечере чем-то вроде елки.

К сожалению, она не смогла отнести сказанное к комплиментам. Опять она не вписалась в формат, хотя на русской вечеринке на нее вообще бы никто не обратил внимания, настолько скромно она была одета.

Все встали в длинную очередь с тарелками к шведскому столу, и каждый наложил себе большую кучу еды, потому что уже через полчаса все унесли. В ресторане остались только бармен и несколько официанток, которые убирали грязную посуду.

В стоимость входил один фужер шампанского, который все быстро выпили, как только пришли в ресторан. Компания за их столом была большая. Все обменивались друг с другом рассказами о событиях года. Как она поняла, они только раз в год и виделись. Этих людей она не знала, и ей было абсолютно неинтересно слушать, кто на ком женился и сколько детей у кого родилось.

Вся еда была съедена, шампанское выпито, больше никто ничего не заказывал. Не то чтобы она любила выпить, скорее, она пила очень мало, но как оказалось, одного фужера для всего новогоднего вечера мало даже ей.

Заказать что-то для себя одной она постеснялась – еще подумают, что русские все алкоголики, и она тихо вышла из-за стола, спустилась на пляж, сняла туфли и босиком пошла по мокрому песку. Волна иногда докатывалась до ее ног. Вода была очень теплой, ощущения были необычными. Она дошла до мостика и села, опустив ноги прямо в лунную дорожку. Да, это оказалось самое скромное и унылое ее празднование Нового года.

Но одна она была недолго. Видимо, ее друзья увидели, что ее нет, и пошли ее искать. В руках у них было по маленькой бутылке шампанского. Одну дали ей, и, когда часы пробили двенадцать, все одновременно стрельнули пробками в воздух.

«Вот тебе и салют, вот тебе и шампанское, вот тебе и Австралия», – подумала она. Шампанское, конечно же, оказалось – брют. «Вот тебе и жизнь, совсем не сладкая, с Новым Годом тебя, дорогая», – мысленно поздравила она сама себя.

Уже через полчаса они вернулись домой. По тому, какими оживленными и веселыми были Рассел и Салли, она поняла, что празднование этого Нового года для них было таким же веселым, как и все предыдущие.

Почему-то вспомнилась фраза из фильма «Джентельмены удачи»: «А у нас в тюрьме сейчас ужин, макароны дают». К этому случаю, может, она и не подходила, но она вспомнила их обычные празднования Нового года в Тарасове: столы, которые ломятся от разных деликатесов, нарядные гости, смех, улыбки, музыка и фейерверки. «Ну, ничего, не расстраивайся, на будущий год будет у тебя нормальный праздник», – успокоила она сама себя.

Через день они выехали из дома рано утром. Им предстоял переезд в 400 километров на юг, в район реки Маргарет, к винодельческим плантациям. Честно говоря, ей совсем не хотелось туда ехать, потому что погода наконец-то стала похожа на лето. Океан разогрелся до комфортной для купания температуры. У нее оставались последние выходные, чтобы позагорать, а тут нужно опять куда-то ехать.

Ну, ничего. Это же не Брум какой-то, а, как ей рассказывал Рассел, элитный район, где любят проводить свободное время богатые люди Австралии.

Они ехали по трассе. С обеих сторон дороги она видела многочисленные знаки – «Осторожно, кенгуру!»

– Это очень опасные места, – Рассел проследил за ее взглядом. – Здесь ночью столько аварий происходит. Кенгуру выскакивают на дорогу и, ослепленные фарами, не понимают, что им делать, и кидаются под колеса. Чтобы машины не калечились, вот посмотри, – на бамперы приделывают специальные железки, – он показал на никелированные трубы проезжающего мимо внедорожника.

– У нас тоже такие штуки на машинах есть, кенгурятники называются, – сказала она.

– А что, в России тоже кенгуру есть? – удивился Рассел. – Никогда не слышал.

Действительно, они от слова «кенгуру» так называются, что ли? Она никогда не думала над этим вопросом. Просто знала, что эти трубы спереди называются «кенгурятники», искренне считая, что это для красоты автомобиля, и может, для предохранения от ударов других машин, но уж точно не от кенгуру.

Они проехали уже полпути, и она заметила, что здесь красивыми ярко-сиреневыми цветами цветет джикоранда, которая уже две недели как отцвела напротив их дома.

– Это другой сорт? – поинтересовалась она. – Почему они цветут позже?

– Так мы же на юг едем, к южному полюсу ближе. Здесь гораздо холоднее, чем в Перте.

Когда они приехали на место и вышли из машины, сильный ветер опять чуть не сбил ее с ног. Ну что за люди! Зачем ехать оттуда, где тепло, туда, где холодно? Что здесь она опять не позагорает и не искупается, она уже поняла.

Ладно, хоть вина попьет настоящего, ведь в жизни она ни разу больше не попадет в Австралию – в этом она была уверена. Она этого не допустит.

Городок оказался очень маленьким, даже меньше Брума. В центре было несколько отелей, пара кафе и супермаркет.

Мы сегодня переночуем в этом городке, – объяснил ей Рассел, – А завтра уже доедем до винных районов и будем обедать в самом престижном ресторане, расположенном в центре виноградной долины.

На следующий день дорога была более живописной. Слева и справа были видны виноградники, при которых располагались дегустационные винодельни.

Наконец они въехали на территорию огромного комплекса. Виноград рос повсюду, куда достигал взгляд. По красивой аллее они доехали до парковки, которая была вся забита шикарными машинами. Ну вот, наконец-то она увидит настоящих австралийских богачей.

Они сели за столик, и официант принес меню. Она уже несколько раз посещала австралийские рестораны, и всегда меню было, что называется, очень коротким. Однажды, еще в Италии, она получила хороший мастер-класс от известного шеф-повара. На ее вопрос, почему выбор такой маленький, он объяснил, что в хороших ресторанах выбор блюд небольшой. Это именно фирменные блюда шеф-повара. Они эксклюзивны по содержанию и исключительны по вкусу; что и отличает обычную забегаловку от хорошего ресторана.

Ресторан, где они сидели сейчас, должен был быть гарантированно хорош, потому что меню включало в себя только три салата, четыре мясных блюда, три рыбных и два десерта. Цены при этом на каждое блюдо начинались с 40–50 долларов.

Ей еще ни разу не понравилась австралийская ресторанная еда, причем независимо от стоимости. Недорогая еда, как и дорогая, были просто безвкусными. Обслуживание было ужасно долгим, официантки постоянно путали и забывали заказы. а в пабах только убирали грязные кружки и бутылки, даже не вытирая пиво, разлитое на столе.

Ну, здесь-то место элитное, все будет по-другому. Она изучала меню и незаметно рассматривала окружающую публику. Видимо, все пришедшие в этот ресторан сегодня люди жили так, как недавно рассказывал Рассел: каждый из них мог бы выписать чек на миллион. Но по их внешности, одежде, обуви невозможно было понять, что сидят богатые люди. За одним столом мужчина ковырял в носу, за другим – женщина так громко сморкалась, что было слышно по всей виноградной долине.

Она заказала себе баклажановые тарталетки, потому что баклажаны трудно плохо приготовить, утиную грудку и фирменный десерт Павлова, с ударением на втором слоге. На картинке он выглядел, как обычное безе; тоже трудно испортить.

Ждали они около часа. В ресторане было холодно. За это время супруги выпили две бутылки вина и съели весь хлеб, который подали по австралийской традиции – с маргарином.

Она так хотела есть… Когда принесли непрожаренные баклажаны, три маленьких кусочка сухой утки и безе – подгорелое сверху и сырое внутри, на ее глаза опять навернулись слезы. Так часто, как в Австралии, она не плакала никогда в своей жизни. Каждый раз, когда ей случалось расстраиваться дома, для этого была серьезная причина: поругалась с кем-нибудь, проблемы на работе или в семье. В Австралии она плакала от того, что ей было холодно, и она постоянно хотела есть. Кое-как она проглотила абсолютно несъедобную еду, щедро запивая ее вином. Стало теплее и веселее. «Все-таки алкоголь иногда нужная штука», – подумала она.

На следующий день они уже на обратном пути посетили еще один городок, состоящий из одной улицы с несколькими сувенирными магазинчиками, небольшой стеклодувной мастерской и продуктового магазина. Зайдя в супермаркет, она решила купить чего-нибудь сладкого в дорогу. Она купила мармелад ручной работы… Он оказался соленым. Большей гадости она не пробовала никогда в своей жизни! Так, эксперименты с едой закончены! Можно только есть хлеб и пить воду. Эти два продукта в Австралии полностью удовлетворяли ее непритязательному вкусу.

Они уже выезжали на трассу, чтобы ехать домой, как она вдруг вспомнила, что так и не увидела реку Маргарет, и спросила об этом Рассела.

– Да мы только что по мосту через нее переехали, – махнул он рукой назад.

Не может быть, она не могла не заметить мост. Может быть, она уже от голода временами сознание теряет?

– Река петляет, и через пять километров мы опять будем ее пересекать. Я тебе ее покажу, – успокоил ее Рассел.

Она опять задумалась. Она бы не смогла ответить, про что конкретно она думает, она как бы думала обо всем и сразу. Мозг сам ставил себе задачи, анализировал и сравнивал разные события, ведь времени оставалось очень мало, а нерешенных вопросов – еще много.

– Смотри, смотри, вот река, – крикнул Рассел.

Она посмотрела в окно, но не успела рассмотреть реку с таким красивым названием Маргарет, потому что ширина ее была метра три, не больше. Ее вообще не было видно сверху, казалось, что они проехали обычный заросший овраг.

«Хай, – помахала она ей вслед. – Вот тебе и Маргарет Рива», опять мысленно сказала она, как будто что-то доказывая сама себе…

Книгу она дочитала и резюме подготовила по всем правилам. Ее выступление было в середине, что было очень хорошо. Первых всегда оценивают ниже, а к последним обычно комиссия устает и уже начинает придираться к выступающим, а в середине можно надеяться на объективную оценку.

Одеться нужно было тоже как можно более незаметно. Как она успела понять за три месяца, несмотря на свободу и толерантность, провозглашаемые на каждой странице газеты, журнала и по телевизору, людей, отличавшихся от других, не любили. Глупых жалели, а к умным относились настороженно.

Как ей однажды сказала Доминика: «Нельзя выглядеть лучше других и нельзя, чтобы другие поняли, что ты умнее их. Это снобизм, одно их самых плохих качеств».

Одеться так же, как одевались студенты ее группы, она не могла. Ну, длинное платье и платок, закрывающий рот, ей бы никто и не позволил одеть, а все азиатские студентки носили другую, совершенно одинаковую, одежду: на темные обтягивающие лосины надевались джинсовые шорты, сверху цветастый топ из марлевки и джинсовая куртка – и чтобы обязательно отличалась по цвету от шорт. Сначала она думала, что в этом-то и есть какой-то новый тренд, но потом поняла, что на такую мелочь, как сочетание цветов, никто не обращает внимания. Здоровая белая сумка из кожзаменителя и сланцы завершали образ студентки.

С прическами они тоже особо не заморачивались: конский хвост или крысиный хвостик, в зависимости от густоты волос его владелицы. Может, это была какая-то специальная азиатская мода, но надеть такую одежду она бы не смогла под расстрелом. Решила надеть черную юбку, белую кофту, туфли на сплошной подошве и сделать хвост, чтобы хоть как-то вписаться в свою группу.

Волновалась она жутко, хотя у нее был огромный опыт публичных выступлений перед большими аудиториями. Но в России всегда ценился смысл сказанного, а здесь больше обращали внимание на форму подачи, пусть даже пустой мысли. В этом, как она поняла, и состояла разница в принципах обучения в российских и зарубежных вузах. У нас учат думать и размышлять, а у них развивают «skills», что в переводе означает «навык». Именно поэтому наши ученые знают, что писать, но не знают, как, а здесь знают, как, но чаще всего не знают, что.

Первые выступавшие уже продемонстрировали это в своих резюме. Книги, о которых они рассказывали, не вызывали ни у кого никакого интереса. Герои были с непонятными характерами, и концовка ничего не говорила. Возникало только два вопроса: зачем эту книгу написали и зачем эту книгу выбрали для чтения.

Когда наступила ее очередь, она постаралась не упустить ни одного пункта из длинного церемониала правильного выступления перед аудиторией.

– Здравствуйте, дамы и господа!

Далее следовало улыбнуться, обвести аудиторию взглядом, создавая, таким образом, контакт с аудиторией, и сделать небольшую паузу. Она покосилась на членов жюри – перед каждым лежал разлинованный лист, куда они ставили галочки. О, она уже заработала три!

– Я бы хотела рассказать вам о книге Пауло Коэльо «Алхимик». Эта книга написана в жанре сказки и, как каждая сказка, является средоточием мудрости.

Она рассказала про автора и про его произведения, затем перешла к рассказу о главном герое и действующих лицах.

Главной идеей книги, по ее мнению, было исполнение мечты пастуха Сантьяго найти клад. История начиналась в испанской провинции, в заброшенной церкви под старым деревом, где Сантьяго ночевал с отарой овец. Именно там ему приснился сон, что в далеком Египте, рядом с пирамидами он найдет клад. Он продал отару овец, переплыл пролив в Марокко. Потом его путь лежал через пустыню Сахара в далекий Египет. На протяжении всей книги ему приходилось преодолевать многочисленные препятствия, причем однажды он остался совсем без денег и уже хотел отступиться от своей мечты. Через некоторое время он становился очень богат, и его опять посещали мысли оставить свою мечту. И в этот момент всегда находились такие люди или происходили такие события, которые убеждали его не сойти со своего пути.

Для того чтобы ее выступление было более наглядным, она решила нарисовать на доске карту его странствий и по мере пересказа действий показывала путь героя, рисуя стрелки мелом на доске.

И вот, когда он наконец-то добрался до пирамид и уже, казалось, стал обладателем клада, судьба послала ему последнее испытание: его жестоко избили бродяги, добиваясь от него признания, почему он ищет клад именно в этом месте. Он рассказал им, что много лет назад, когда он был пастухом в Испании, ему приснился сон, что он найдет сокровища около пирамид.

В ответ один из бродяг рассмеялся и сказал ему: «Какой же ты идиот, много лет назад мне приснился сон, что в далекой Испании стоит заброшенная церковь, посредине растет старое дерево и под ним клад. Но я же не бросил все, и не поехал в Испанию. Мало ли что приснится!»

Они отобрали у Сантьяго все, что у него было, и отправились восвояси.

Сантьяго вернулся домой (она нарисовала длинную стрелку к точке, откуда началось его путешествие) и действительно нашел клад под тем деревом, где он ночевал с отарой овец!

– Я советую всем прочитать эту книгу. После ее прочтения понимаешь, что, когда человек следует своему «personal legend», что в переводе означает своему предназначению, и не отказывается от своей мечты, какой бы несбыточной она ни была, он обязательно получит желаемое. Потому что ему будет помогать Вселенная, – закончила она и, удовлетворенная своим рассказом, посмотрела в зал.

Абсолютную тишину нарушил чей-то возглас: «Ну, надо же!»

– Перед тем как закончить свое выступление, – продолжила она согласно регламенту, – я с радостью отвечу на ваши вопросы.

Самый умный кореец Вэй поднял руку и сказал: «У меня, в общем-то, не вопрос. Я просто хотел сказать, что я пробовал читать эту книгу, но она мне показалась скучной и неинтересной. Я, честно говоря, ее не дочитал до конца. И только сейчас я понял, какой глубокий философский смысл содержит эта книга. Поэтому я обязательно ее перечитаю». Сказав это, он сел на свое место, и все захлопали в ладоши.

Она тоже уже собиралась сесть на место, но вдруг заметила ужас в глазах Доминики, которая входила в комиссию. Она сразу же поняла, что могла бы сейчас совершить непростительную ошибку.

– Большое спасибо за внимание, – произнесла она, обращаясь ко всем присутствующим.

И боковым зрением заметила, как они ставят последнюю галочку напротив ее фамилии.

Она села на свое место и почувствовала себя так, будто разгрузила вагон. Если и была у этого курса какая-то цель, они ее достигли. До конца жизни она не забудет эти правила изложения мысли и навыки публичного выступления. Вот только понадобится ли это ей это в России? В этом она не была уверена.

Она буквально влетела в дом, так ей хотелось поделиться хоть с кем-нибудь своей радостной вестью, что она получила высший бал за свою рецензию книги.

– Я получила 100 баллов из 100!!! Ура! – воскликнула она, увидев Салли в саду.

– Вау! Ты молодец, – шепотом похвалила ее Салли.

– Ой, извините, что-то случилось, а где Рассел? – испуганно спросила она.

– Вон, посмотри, он в гостиной, уже час как книгу читает, – с благоговением в голосе ответила Салли.

«Ну и ну, – подумала она, – такого точно я от него не ожидала».

Она прошла в гостиную, посреди которой на кресле сидел Рассел с книгой в руках. Заметив ее, он как то приосанился и стал выглядеть еще серьезнее.

Она подошла к нему и спросила:

– Что за книга, интересная?

Он ответил не сразу, видимо, придуманный им образ требовал времени, чтобы все присутствующие осознали, что отрывают его от важного дела. Спокойно дочитав до конца главы, он поднял на нее глаза:

– Да, вот с утра книгу купил, я, знаешь ли, всегда слежу за новинками в области философии и люблю почитать после обеда умные мысли, – с достоинством в голосе пояснил он.

Что-то раньше она этого не замечала. В доме вообще не было ни одной книги.

– А можно посмотреть, – она протянула руку.

– Конечно, – с нескрываемой радостью в голосе он передал ей книгу.

О, это был действительно известный бестселлер зарубежного автора. Причем она вспомнила, что читала отзывы о его предыдущем творении, в котором все его хвалили и писали, что книга буквально состоит из оригинальных мыслей и нестандартных идей. К сожалению, тогда времени на чтение у нее не нашлось, но теперь жизнь ей предоставила возможность приобщиться к новым знаниям.

Книга была размером в половину обычной и была напечатана на толстой лощеной бумаге крупными буквами. Каждую вторую страницу украшала картинка с затейливыми узорами. Весь психологический опус, если напечатать его как обычную книгу, занял бы страниц пятьдесят, не больше. «Но может быть, там смысл сокрыт какой-то очень важный, а я тут количество листов считаю, – подумала она и открыла книгу.

Глава называлась: «Позитивные и негативные мысли».

«…Но как вы узнаете, позитивные ваши мысли или негативные? Ваши мысли позитивные, когда они о том, что вы хотите или любите! Негативные мысли – это мысли о том, чего вы не хотите и не любите… Каждый человек хочет только то, что он любит, и никто не хочет того, что он не любит…».

Она перевернула несколько страниц. «Может, просто начало неудачное?» – пришла ей в голову спасительная мысль.

«…Когда вы встаете с кровати утром, вы сначала думаете об этом, а потом встаете. Вы не сможете ничего сделать, если прежде не подумаете об этом…»

«Ну не может этого быть, – она никак не могла поверить в очевидность вывода и перелистнула еще несколько страниц в надежде найти все-таки какие-нибудь психологические открытия в этой модной книге.

«…Хорошие чувства – это когда ты чувствуешь себя хорошо на самом деле, а, когда ты чувствуешь себя хорошо, это принесет тебе действительно хорошую жизнь. Чем лучше ты себя чувствуешь, тем лучше будет твоя жизнь…»

– Да, потрясающие мысли, – случайно вырвалось у нее.

– Вот, видишь, я же тебе говорил, – обрадовался Рассел, увидев ее изумленной. Этой цели он, видимо, и добивался. Он забрал книгу из ее рук и, заняв позу мыслителя, проговорил:

– Конечно, эта книга написана научным языком и очень сложна для понимания, но я ее прочитаю очень быстро. Я хочу, чтобы и ты ее тоже прочитала, потому что я чувствую, что мы очень схожи по уровню интеллекта. Я думаю, что к концу года я пришлю ее тебе в Россию, жди, – закончил удовлетворенный своей щедростью Рассел.

Ей ничего не оставалось, как только поблагодарить его за такой дорогой подарок и пообещать использовать советы из умной книжки для того, чтобы улучшить свою жизнь.

Она улетала восьмого января, а накануне решила устроить прощальный вечер. К тому же было православное Рождество.

Изложив свою идею Салли и Расселу, она спросила их совета, что же ей такое приготовить, чтобы сделать этот вечер запоминающимся.

– Да что тут думать! Давайте нажарим чипсов, сделаем сосиски барбекю и купим больших креветок. Можно приготовить их по-тайски с острым соусом, как мы обычно делаем.

– Я же хотела пригласить всех своих новых друзей и удивить их чем-то! Что же будет в этом интересного, если я угощу их тем, что они дома каждый день едят? – изложила она свое видение этого вопроса.

– А зачем что-то новое? Чипсы лучше, их все любят, – усомнился в ее идее Рассел.

«Зато я не люблю, – подумала она. – Можно уже и обо мне подумать, хоть раз за все это время. Хочу поесть нормально: соленое, сладкое, жирное. Вся эта пресность уже так надоела, что вообще нет желания есть».

– Я все-таки приготовлю что-нибудь, что я люблю, а для вас это будет сюрприз, – настояла она на своем.

– Нет, скажи, что это будет, скажи! – начал упрашивать ее Рассел.

– Нет, секрет, – серьезно ответила она.

Они съездили и купили все, что ей будет необходимо. По возвращении ей почему-то захотелось включить русскую музыку. У нее с собой был диск, который она и попросила Рассела поставить. Зазвучали ее любимые песни. Это были обычные песни, но сейчас они звучали как-то особенно. Музыка и слова будто разносились из дудочки, которую используют в выступлениях в цирке в номере со змеями. Она замерла на мгновение и начала двигаться в такт мелодии. Слова поражали смыслом, а музыка просто завораживала. Она не могла понять, в чем было дело, ведь это был сборник обычной попсы, про которую при всем желании нельзя было сказать, что это средоточие умных стихов и высокой музыки. Что же произошло сейчас, почему песни прямо «ложатся на душу»? Никогда в себе такого не замечала, удивилась она.

Ее размышления прервала Салли:

– Скажи нам, пожалуйста, хотя бы названия твоих блюд, а то Рассел сейчас умрет от любопытства.

– Ну, ладно, – смилостивилась она. – Я приготовлю щи, плов и блины.

– Ха-ха-ха, – засмеялся Рассел. – Как смешно эти русские слова звучат: ши!

– Да не ши, а щи, – поправила она, но поняла, что повторить он все равно не сможет.

– Вообще, русский такой смешной. Вот эти песни, такая музыка: тра-та-та, тра-та-та, похоже на мотивы аборигенов.

Для них наша музыка, наверное, звучит так же, как для нас восточные заунывные напевы. Да, смешно. Ну ладно, нужно готовить, а не философствовать. Скоро уже гости придут.

То ли она давно не готовила, то ли дома готовка всегда проходила в условиях нехватки времени, а здесь у нее были отличные продукты, время и большое желание, но, когда она попробовала, что получилось, она поняла, что превзошла саму себя. Это была настоящая высокая кухня. Щи получились наваристыми, плов по-фергански был рассыпчатым и ароматным. А блинчики были такими аппетитными, что она еле-еле удержалась, чтобы не съесть несколько сразу же, пока никто не видит, хотя раньше никогда не ела во время приготовления еды.

«Как хорошо все получилось», – думала она, расставляя приготовленные блюда на столе.

В это время пришли первые гости, и вечеринка началась. Все с удовольствием ели приготовленные блюда.

– Представляете, как называется это русское блюдо, – хохотал Рассел, – плоф-ф-ф-ф. Вот слово какое, не выговоришь! А это – ши-и-и-и-и, вот умора, – тут все начали смеяться.

– А я знаю еще одно русское слово, – сказал приглашенный сосед по дому, – ГУЛАГ, вот! Это тюрьма, куда в России всех сажают. Правильно я сказал? – он вопросительно посмотрел на нее.

– Ну да, Гулаг. Так называлась группа лагерей, куда ссылали бывших пленных, но это было так давно.

– А я знаю такой город – Мурманск. Он затоплен водой полностью, там только военные живут, – сказал еще один приглашенный.

– Как это затоплен водой? – испугалась она. – Это когда случилось? Я за три месяца здесь новости нечасто смотрела. Прямо затоплен? – Она вопросительно посмотрела на автора этой новости.

– Да, это давно было, я фильм смотрел. Все люди погибли, – пояснил он.

– Это не город, а подводная лодка, – вспомнил Рассел. – Я тоже этот фильм смотрел. А еще я смотрел ужасный фильм про Россию – «Доктор Живаго». Как ужасно в России жить, – закончил он, и все с сожалением посмотрели на нее.

Она решила их не переубеждать. Все это вкладывалось в их головы годами, и не ей их учить жизни.

Она с наслаждением ела свои щи, потом объелась пловом, а когда дело дошло до блинов, она вдруг поняла, что забыла поставить на стол сметану.

Она сбегала к холодильнику и принесла баночку сметаны.

– А это что? – спросила Доминика.

– Это сметана. Смотрите, вот так нужно есть, – она густо намазала сметаной блин, свернула его в трубочку и отправила в рот.

– Сметана – 30 % жира? – ужаснулась Доминика и посмотрела на Салли.

Салли при этом сделала такое лицо: «Я же тебе говорила, а ты не верила».

К сметане никто не притронулся. И вообще, у нее сложилось такое впечатление, что если бы на столе были обычные чипсы и сосиски барбекю, гости были бы рады гораздо больше.

Ну и ладно. Ей, конечно, хотелось всех удивить, но вдруг она поняла, что просто ей хотелось поесть обычной русской еды. И готовила она это все для себя.

Она вышла из-за стола. Может, Лельке позвонить, поздравить ее с Рождеством, подумала она. Так захотелось услышать русскую речь.

– Поздравляю тебя, дорогая, с Рождеством! – буквально прокричала она в трубку. Надо сказать, Интернет в Австралии был ужасного качества и очень дорогой. У нее даже на даче связь была лучше.

– Привет-привет, – радостно ответила Леля, – слышу тебя ужасно, значит, ты еще в Австралии. Когда уже вернешься? Такое впечатление, что тебя не три месяца нет, а три года.

– Точно. И у меня такое же чувство, – согласилась она с подругой.

– Ну как у тебя дела, рассказывай.

– Дела отлично. Получила высшую отметку по курсовой работе, вчера нам выдали сертификат. У меня уровень AB.

– А что это значит, хорошо или плохо? – не поняла Лелька.

– Ну, лучший – это A, а мой второй. В общем, «хорошо», – пояснила она.

– Ну и отлично, – похвалила ее подруга. – А ностальгия тебя там не замучила? Хотя с чего бы ей быть, ты же не тарелки там моешь и пытаешься любой ценой гражданство получить. Ты же там на курорте, какая может быть ностальгия, – сама ответила на свой вопрос Леля. – Ну ладно, возвращайся скорее, ждем тебя, целую.

За стол возвращаться не хотелось. Она вышла в маленький садик и села у помидорной грядки. Несмотря на ее уход, помидор на кустах так и не было. Расти им уже было некуда: крыша была низкой и верхушки листьев уже ее доставали.

Да и выглядели помидоры, подвязанные к тростниковым палочкам, не лучшим образом. Вроде бы у них все было – и солнце, и вода, и австралийские пчелы, но вид был какой-то болезненный. Чувствовалось, что им чего-то не хватало. Может русской земли, энергии? Глупая, конечно, мысль.

Вот она только что сидела за столом; вроде бы, вкусно все и люди хорошие, но какая-то пустота. Если представить, что такая жизнь навсегда, то сразу умереть хочется. Почему это происходит? Леля правильно сказала: она здесь тарелки не моет с утра до вечера, но такое чувство, что эта жизнь – «низачем».

Вот сейчас она вернется домой, и там будет настоящая жизнь. Хотя, если подумать, она будет так же сидеть за столом и есть те же щи, плов и блины. Только люди вокруг будут сидеть другие, и стол будет стоять на русской земле. А может, это и есть ностальгия? Только она бывает не от трудностей жизни за границей, как все привыкли думать, а просто от жизни вдали от Родины. Может, в этом все дело? Может, все эти слова про Родину и про корни – это не просто слова?

Она села на землю рядом с помидорной грядкой. И вдруг она поняла, что чувствует себя морковкой. Как будто она росла себе крепкой морковкой в России. И жизнь ее не была всегда сладкой: то засуха, то проливные дожди, то ветер налетит, то нападет саранча какая-нибудь. Но сорт ее был очень хороший для выращивания в зонах рискованного земледелия, устойчивый такой. И она хорошо росла, ей всего хватало. Но вдруг от нее оторвали ботву и воткнули в австралийскую землю, где гарантированно поливали водой каждый день по пятнадцать минут в день утром и вечером, и ботва вроде бы не вяла, но без корней не было смысла жизни. Энергия земли в морковку не поступала.

«И вам тут не жизнь», – посмотрела она опять на помидоры. «Надо вас вырвать. Хватит вам уже тут мучиться. Я-то завтра домой возвращаюсь, а вы тут одни останетесь. Все равно погибнете», – и она принялась выдергивать огромные кусты и складывать их в мусорную корзину.

Она была так увлечена работой, что не заметила, как вся компания вышла на террасу и наблюдала за ней.

Рассел произнес, обращаясь ко всем гостям:

– Посмотрите на нашу гостью. Какой же она хороший человек, а какая трудолюбивая! Очень жаль, что она завтра уезжает. Вот если бы она смогла остаться в Австралии, было бы так хорошо. Мы бы могли видеть, как она «grow up as a person» (будет «расти как личность»), и добавил: – Австралия же лучшая страна в мире.

– Не дай Бог! – вырвалось у нее. Но так как она сказала это по-русски, все расценили эту ее реплику как одобряющий возглас.

– Возвращайся, мы будем тебя ждать, – высказал общее мнение Рассел, и слеза покатилась по его щеке…

Она сидела в самолете. Через десять часов она приземлится в Дубае, а там уже на рейсе будет много русских. Для чего они ей были нужны, она не понимала. Разговаривать она с ними не собиралась, но очень хотела, чтобы они просто были вокруг нее.

Как обычно, она стала смотреть журналы, которые лежали в кармане впереди стоявшего кресла. Вынув один из них, она начала его перелистывать, лишь скользя взглядом по страницам. Она поймала себя на мысли, что, пока она путешествовала как турист и наблюдала все красоты стран, она восхищалась всем, но стоило ей копнуть внутрь и посмотреть, на чем замешена эта красота, что находится в ее основании, то вся красота меркла, когда она узнавала, какими методами она достигается и поддерживается.

Она продолжала листать журнал. Случайно наткнулась на статью с красивыми фотографиями животных. Фотографии сафари в Африке буквально завораживали своей необычностью. Красивые животные, саванна, закаты и рассветы – прямо дух захватывает! А вот и лев собственной персоной. Он прекрасен, он царь зверей. Она перевернула страницу, но, как оказалось, для следующих фотографий она не была готова. Лев заживо пожирал зебру. Кровища лилась рекой из ее разгрызенного горла, а тело билось в конвульсиях…

Она закрыла журнал. Но мысли продолжали течь в том же направлении. Это обратная сторона жизни в саванне, и не только там. Жизнь в других странах полна таких же неудобных и неприглядных моментов. И если кто-то захочет жить в этой красоте среди баобабов или небоскребов, то должен будет быть готов все это видеть. И если мы еще можем понять, что сафари – это Африка, и лев – это животное, то жизнь в других странах нам всем представляется прекрасной саванной со львами-вегетарианцами. Этот вывод ее рассмешил. А может, это и есть то, самое главное открытие, которое она пыталась сделать столько лет подряд?

Положив журнал назад в карман, она увидела в нем газету. О чудо! – она оказалась на русском языке. И хотя она была недельной давности, для нее она была свежайшей.

Газеты она не любила, как, впрочем, новости по телевизору. В ее турагентском бизнесе она несла, согласно российскому законодательству, ответственность за все катаклизмы мира, включая землетрясения, наводнения, цунами, пожары и теракты, а также кражи у туристов. Она должна была отвечать и за всевозможные недовольства клиентов, начиная от цвета штор на окнах номеров в отелях до погодных условий. Все, что не понравится туристу, и от чего он будет испытывать моральные и физические страдания, она должна будет ему компенсировать.

Но сейчас она буквально схватила эту газету, как будто кто-то собирался ее отнять, хотя она наверняка была единственная русская во всем самолете. Прочитала она эту газету, что называется, от корки до корки, включая анекдоты и прогноз погоды, и даже разгадала кроссворд. Страшных новостей, касающихся ее бизнеса, не было. В мире все было спокойно и, как ни странно, в России тоже.

Она даже прочитала все статьи на первой странице и узнала, что в Думу вынесено предложение о снижении количества голосов при регистрации новой партии. Очень нужная информация. К ней начало возвращаться хорошее настроение и свойственное ей чувство юмора. Это как раз то, что нужно русскому человеку. У нас всего и так много – теперь будет миллион партий. Во всем мире все ограничивают, а в России – полная свобода.

А что, может, мне свою партию свою создать, раз это так легко теперь? Лидеры всех существующих партий в своих программах обещают улучшить жизнь людей. Они не понимают, чего действительно хотят жители России – а все русские люди хотят жить, как за границей. Но зачем туда для этого уезжать? Ведь язык придется чужой учить, а это вообще проблема для русских. Да и потом, как выяснилось, ностальгия существует, причем независимо от уровня жизни за рубежом. Это действует на подсознание, и жизнь становится не мила. Поэтому лучше сделать «заграницу» в России. И это не утопия: это ее ноу-хау. Никто до нее такого не пытался сделать. Она знает, как живут люди за границей, поэтому, если они будут делать все в точности, как делают там, то жизнь в России сама по себе станет такой же.

Когда, например, готовишь японские роллы и в точности следуешь рецепту, то получаешь настоящую японскую еду. Конечно, профессиональный японский повар приготовит лучше, но речь тут уже будет идти о нюансах, которые поймут только знатоки. Нужно просто хорошо скопировать, этого будет достаточно. Но если каждый будет анализировать: «А зачем это нори, заменим на баклажан, а рыбу – на сосиски», то ничего не получится. Нужен метод полного погружения, без анализа целесообразности. Тогда результат будет гарантирован.

Так как нам нужно пожить хорошо еще при нашей жизни, то мало будет взять как пример одну страну и полностью ее скопировать. Нужно взять все основные развитые страны – ну, например, страны «Большой пятерки» (далее – все страны): США, Англию, Швейцарию, Францию и Австралию и написать список правил, по которым там живут люди. И если строго следовать этим правилам, Россия быстро превратится в «заграницу».

Так, концепция готова. Теперь нужно придумать название партии. Оно должно быть простым и убедительным. Очень подходит словосочетание – Наша Russia. Однако можно себе представить, сколько судов ее ожидает – ведь это запатентованный бренд. Ее даже не спасет, если она предложит владельцам этой марки занять руководящие посты в своей новой партии.

Нет, лучше придумать что-то новое. «Моя Russia» – кажется это тоже было, «Твоя Russia» – очень официально. Что же еще можно придумать? Может – «Ваша Russia»! И уважительно, и коротко и ясно: Россия на заграничный манер. Все захотят вступить в такую партию.

Так. Теперь логотип. Местоимение ВАША – каждая буква внутри будет раскрашена триколором Российского флага. А вот буквы в слове RUSSIA будут состоять из фрагментов флагов всех стран Большой пятерки. Очень стильный логотип. Ярко, лаконично и доходчиво.

Так, следующий вопрос: членские взносы. А вот здесь будет по-другому: вступление будет бесплатным, а вот выход будет стоить денег. Нужно будет подумать, каких. Ну, этот вопрос будет задан тому, кто в партии будет заниматься финансами. Недостатка в кандидатах на эту должность, она уверена, у нее не будет. Можно будет даже устроить конкурс и взять самого умного брутального романтика.

Теперь – сама программа партии. Тут нужно очень серьезно проанализировать все, что она увидела, и просто описать ежедневную жизнь людей, проживающих в этих странах, – и программа готова. Нужно успеть написать все, пока они летят над океаном. Когда ее потом будут спрашивать: «Как вы написали эту программу?», она будет отвечать: «Вы знаете, мысль о создании партии пришла ко мне, когда я летела над Индийским океаном». Очень хорошее начало для интервью. А их будет немало.

День рождения партии будет, конечно же, 1 февраля, и каждый год в разных странах будут проходить конгрессы по обмену опытом – это для того, чтобы не быть в России в самое холодное время года.

Программа партии не может быть написана один раз и на всю жизнь. Нужно будет ездить по разным странам и скрупулезно выискивать разные секреты счастливой жизни, которые помогут нашей стране в рекордные сроки стать «заграницей».

Ежемесячно по электронной почте будут рассылаться обновления. Так что работы будет невпроворот.

Как она и планировала, в Москве она приземлилась уже с готовой программой своей политической партии. Осталось только зарегистрироваться. Ну, это будет совсем не сложно.

Как только ее нога коснулась земли, зазвонил телефон. Это была, конечно же, Леля: интересовалась, как прошел полет.

– Все отлично, – она была рада услышать ее голос.

– Ты знаешь, я так по тебе соскучилась, что мы с Серегой решили тебя встретить. У нас для тебя небольшой сюрприз. Выходи скорее.

Она быстро прошла паспортный контроль и получила багаж.

В толпе встречающих она пыталась разглядеть Лелю, но неожиданно ее взгляд наткнулся на Владимира Ильича, рядом с которым стоял Женька, Петров и Маша. С другой стороны она увидела, наконец, Лелю и ее мужа Сергея.

– Ну, вы даете! – только и могла произнести она.

– Привет, подруга, какие новости из далекой страны? – обняла ее Леля.

– Новости имеются, – рассмеялась она в ответ. Я решила организовать политическую партию «Ваша Russia». Вы будете в нее вступать?

– Конечно же, да! – сказали все хором.

– А когда вступать? – поинтересовался Женька.

– Прямо сейчас, – ответила она. – Предлагаю всем отправиться в ресторан. Поедим, заодно я вам и программу партии озвучу.

Пока они ехали в ресторан, заказывали еду, все с нетерпением ждали ее рассказа. И лишь после того как принесли бутылку шампанского (полусладкого, по ее особой просьбе) и выпили за ее благополучное возвращение, она приступила к изложению программы партии.

Условия членства сообщаются кандидатам в члены партии на первом собеседовании. Члены вышеназванной партии гарантированно будут:

• Иметь минимальную зарплату 5000 $ (Австралия);

• Жить в собственных домах (Австралия, Америка, Англия, Швейцария, Франция, далее – все страны).

• Иметь машину (все страны).

• Ездить по хорошим дорогам (все страны).

Финансы

Вступительный взнос и ежемесячные взносы отсутствуют.

Выход из партии – единовременный платеж 1000 $.

Все члены партии получают предписанные уставом условия и правила жизни в закрытом конверте после вступления в партию.

Правила жизни членов партии «Ваша Russia»:

• Дома – в кредите на 30 лет. Дом одноэтажный с двумя спальнями по десять метров, внутри покрашен бежевой краской. На окнах – жалюзи, маленькая белая кухня. Ремонт в декоративных целях (без согласования с руководством партии) запрещен.

• Зимой температура в домах составляет не выше +16 градусов Цельсия. Электричество включается только в экстренных случаях. Разрешен просмотр телевизора с налогом 200 $ в месяц, даже если его никто не смотрит (Швейцария).

• Стирка в общих стиральных машинах по графику один раз в неделю – 2 часа (Швейцария).

• Подоходный налог – 50 % (Австралия). Члены партии обязаны при первом же упоминании слова «налог» бежать его платить, проснувшись утром, до того, как почистили зубы (все страны).

• Пенсия – 1000 $ в месяц, но все члены партии обязаны накапливать себе пенсию сами, переводя в пенсионный фонд не менее 50 % от своего дохода каждый месяц (Австралия).

• Членам партии предписано носить следующую одежду: джинсы, футболка, джемпер, кроссовки. Женщинам – юбки на резинке, футболка, туфли и сумка из кожзаменителя. Внешний вид – скромный (все страны).

• Одежда покупается на распродажах не дороже одного-двух долларов за вещь. Брендовая одежда запрещается (считается снобизмом) (все страны).

• Бабушки-партийцы обязуются сидеть с внуками только за деньги (Великобритания).

• Родители должны сдавать квартиры своим детям только за деньги (Великобритания).

• Члены партии обязуются как можно реже пользоваться услугами парикмахерских и салонов красоты, стараясь быть экономными (все страны).

• Машины у всех в кредите на десять лет. Менять машины на новые раньше, чем через десять лет эксплуатации, запрещается. Дорогие марки не приветствуются (все страны).

• Члены партии обязуются не ходить в туалет после десяти вечера (Швейцария) и, по возможности, вообще не ходить в туалет дома (экономия воды) (Великобритания).

• Члены партии не должны принимать душ чаще одного раза в неделю, ванну нельзя принимать никогда (Швейцария). Можно принимать душ в фитнес-клубе (Великобритания).

• Посуду предписывается мыть в тазике, чтобы экономить воду (Великобритания).

• Президента выбирают каждый год (Швейцария).

• Членам партии рекомендуется ездить на велосипедах (сохранение окружающей среды) (Франция).

• Чиновники и члены правительства живут в съемных домах не более 100 квадратных метров на семью (Швейцария).

• Члены партии обязаны согласно минимальной медицинской страховке платить 200 $ в месяц. Запись на прием к врачу производится за три месяца до предполагаемого визита к врачу (все страны).

• Стоимость среднего ужина в ресторане для партийцев – 150$ (Австралия).

• Стоимость бензина составляет 1,5 € (Европа).

• Стоимость посещения стоматолога – 500 $ (все страны);.

• Продолжительность рабочего времени 42 часа в неделю, отпуск – 15 дней (Швейцария).

• Оплата коммунальных платежей – 1000 $ в месяц (все страны).

• Участие в выборах – обязательное. При неучастии члены партии подвергаются штрафу, при неоплате – тюремному заключению (Австралия).

• Запрещается использовать воду из крана для мытья машины и для полива сада (карается штрафом) (Австралия).

• Если вы видите, как кто-то нарушает правила, срочно позвоните в полицию (все страны).

• Воскресенье – день тишины. Запрещается лай собак, плач ребенка и звук газонокосилки (Швейцария).

• Если праздничный день выпадает на выходной, то перенос выходного дня не производится (Швейцария).

• Празднование дней рождения отмечается чипсами. Подарки именинникам не дарятся (все страны).

• Члены партии обязуются отдыхать в самых дешевых отелях на второй, третьей линии, используя самый дешевый перелет. Отдых в других странах не запрещается, но не приветствуется (все страны).

• Оплачиваемый отпуск по беременности и родам составляет 2 (два) месяца. Сохранение рабочего места – 2 (две) недели (Швейцария).

• Выходного пособия при увольнении не положено. Члена партии могут уволить в течение двух часов без предварительного уведомления (Швейцария).

• Все мужчины являются военнообязанными до достижения ими сорокалетнего возраста. Военные сборы проводятся каждый год (Швейцария).

• Оплачиваемый больничный составляет 5 (пять) дней в году (Австралия).

• Члены партии отдают своих детей в ясли с четырехмесячного возраста (Швейцария).

• В пабах можно пить только 2 (две) кружки пива. Еду заказывать нельзя (Великобритания).

• Приглашение в гости (даже других членов партии) не приветствуется. Если пригласили в гости, можно принести с собой только одну бутылку самого дешевого вина (все страны).

• Елки можно выбрасывать один раз в год, только в один день (Швейцария).

• Члены партии не могут брать и давать взятки.

• Любая справка официально делается две недели и стоит 25 € (Швейцария). Для получения какого-либо разрешения члену партии нужно собрать не менее десяти справок (Швейцария).

• Лицензия на рыбную ловлю стоит 150 $ в месяц (Швейцария).

• Члены партии обязуются считать, что слова «мода», «дизайн» и «тренд» являются синонимами выражения «выброс денег на ветер» (все страны).

• Члены партии экономят на еде, а еще больше – на еде для гостей (Франция).

• Парковка автомобилей производится с соблюдением единственного правила: чтобы припарковаться. Важно не учитывать, сколько машин при этом поцарапалось (Франция, Швейцария).

• Члены партии обязуются есть пищу без соли, сахара, жира (Австралия).

• Женщины и мужчины оплачивают все счета строго пополам (все страны).

• Женщины пятидесятилетнего возраста разводятся с мужьями и уходят к мужчинам не старше тридцати пяти лет, а пятидесятилетние мужчины должны жениться на восьмидесятилетних женщинах (Австралия).

Это не конечный список. Каждую неделю он будет пополняться новым пунктом, который еще скорее приблизит жизнь в России к заграничной.

– В чем же тут смысл и кто же захочет в такую партию вступать? – серьезно спросил только что окончательно освободившийся от именно такого образа жизни Женька.

– А на то и расчет, – пояснила она. – Предположим, человеку не нравится его жизнь здесь и он всегда недоволен, все на «заграницу» косится. Мало того что себе жизнь портит, но еще и окружающим. А представь себе, вступит он в мою партию и будет обязан жить по правилам. После того как он месяц эти правила пособлюдает, он уже будет рад к прежней жизни вернуться. Эта идея – уехать за лучшей жизнью в другие страны – отпадет сама собой.

Поэтому он напишет заявление на выход из партии, с радостью заплатит 1000 $ и возвратится к своей старой жизни, но уже не недовольным брюзгой, а счастливым полноценным членом общества. И жизнь в России станет лучше, потому что не будет недовольных людей. А это уже начало перемен! Поэтому программа моей партии гораздо ближе к цели сделать людей счастливыми, чем программа любой другой партии. Ну, теперь всем понятно? – обвела она взглядом присутствующих.

– А можно, я не буду в эту партию вступать? – испуганно спросил Женька. – Я готов сразу 1000 $ заплатить. Я новый айфон себе покупать собирался, но раз такое дело, то готов сразу же откупиться.

Все засмеялись.

– Может, сразу по 1000 $ все соберем? – предложил Петров. – Так неохота мыться раз в неделю… Да и машины я привык менять часто.

– Ну а мне что, нашего ребенка в четыре месяца в ясли отдавать? – добавила беременная Маша, – давай за двоих платить, раз такое дело!

– Я полностью согласна, – кивнула Леля. – Я тоже заплачý. Конечно, тридцатипятилетние мужчины – это заманчиво, – тут она свысока посмотрела на мужа, – но что же – мне без салонов оставаться? А с сумкой из кожзаменителя у меня инфаркт сразу же случится, а к врачу нужно за три месяца очередь занимать! Вдруг я не доживу и умру?

– А я могу даже 2000$ заплатить – мне российские неписаные законы по этому поводу больше нравятся. У нас обычно пятидесятилетние мужчины на двадцатилетних женятся. А вообще, как представил себе такую жизнь, жутко стало, – со смехом сказал Серега.

– Ну, только я один не высказался, – взял слово Владимир Ильич. – А я, напротив, готов вступить в вашу партию, уважаемая. Вы что-то там говорили про умного брутального романтика. Предлагаю свою кандидатуру! Буду вам верным другом партии.

Но попрошу у вас некоторых послаблений. На велосипед я, в общем-то, согласен, но вот сандалии из кожзаменителя, боюсь, не смогу носить – ноги уже болят. И еще, в туалет после десяти часов разрешите мне ходить, а то в моем возрасте, знаете ли, бывает, что всю ночь бегать приходится.

И потом, у нас в партийной кассе уже после первого заседания 6000 $ скопилось. А с деньгами нужно аккуратно обращаться. Вы у нас личность творческая, вам непременно помощник нужен, такой как я.

– Да, вы как раз тот человек, который нужен нашей партии! – серьезно произнесла она.

– Ну, спасибо вам за доверие, и нам уже с вами, милочка, следующую поездку надо планировать, на благо, так сказать, народа, – еле сдерживая смех, поблагодарил ее Владимир Ильич Левин – первый член партии «Ваша Russia».

– Видите – моя программа работает! – воскликнула она. И продекламировала в шутку голосом Левитана:

– УРА, товарищи!!!

– Ура, ура, ура! – ответили все ее друзья хором.

Послесловие 1 февраля 2012 года

Она проснулась от того, что ей в лицо светило солнце и за окном по-весеннему громко чирикал воробей. Открыв глаза, она какое-то время лежала и вспоминала, какой сегодня день. Неужели первое февраля? Она подошла к окну. Такого она еще не видела: солнце светило по-весеннему ярко, по асфальту неслись ручьи, а термометр показывал десять градусов тепла.

Она включила телевизор. С момента возвращения она полюбила новости. Шел как раз прогноз погоды.

– Невероятная погода установилась сегодня в Тарасове, – с удивлением рассказывал диктор. – Впервые за всю историю температура достигла сегодня небывалого значения +10 градусов. Такая погода абсолютно несвойственна для этого города в феврале. Обычно всегда очень холодно и сильная облачность. Что случилось в этом году, сколько это продлится? Смотрите следующие выпуски прогноза погоды на нашем канале, – закончил диктор.

Да, чудеса. Она быстро выпила чашку кофе и вышла на улицу. Солнце пригревало так сильно, что пришлось расстегнуть норковую шубу. Снег на стоянке растаял, и новенький «Мерседес», весело подмигивая выпуклыми фарами, ждал свою хозяйку.

Надо же, какой сюрприз устроила погода. Тепло, как в Швейцарии, снег лежит под деревьями, а на дороге растаял, и даже дорога сухая. «Да, в жизни много неожиданностей», – подумала она. – Уже думаешь, что все тебе известно и ничем тебя удивить невозможно, а тут – раз! – и происходит чудо. И понимаешь, как мало мы все-таки знаем о жизни. Что там у нас в бардачке», – все-таки решила она не нарушать традиций. А в бардачке было пусто. Ну конечно – машина-то новая. Все, что было в старой, она переложила в багажник.

Она вынула из багажника пластиковый пакет. В нем лежала только та самая книга Пауло Коэльо «Алхимик» на русском языке, с которой много лет назад началось ее путешествие по разным странам. С тех пор книга стала ее талисманом. О чем эта книга, ей теперь уже была хорошо известно. Но все-таки она решила повторить гадание. Она взяла книгу в руки и уже хотела загадать строку и страницу, как делала много лет назад, но заметила, что из книги торчит закладка. «Как, интересно, она сюда попала?» – удивилась она. Она открыла книгу на заложенной странице. А, понятно, это была закладка с логотипом Тарасова, которую купил себе на память ее друг Марк Стенли. В январе он опять приезжал в Тарасов в гости к Елене Ивановне и, видимо положил ее в бардачок и забыл. Ну, раз эта закладка была на этой странице, значит ее предсказание здесь. Она начала читать.

«И тогда Сантьяго вернулся домой в Испанию, пришел в заброшенную церковь и под старым деревом нашел сундук с золотыми монетами».

Она знала наизусть конец этого романа. Но вдруг ей пришла мысль: «А что если главный смысл книги совсем не в том, чтобы всегда следовать своему предназначению в жизни, не отступая от своей мечты, а в том, что так часто то, что мы ищем где-то далеко, оказывается рядом. И оно всегда там было, просто мы этого не замечали.

А может, это и не важно, что именно хотел сказать автор, когда писал эту книгу, главное – какие мысли приходят человеку, который ее читает. Главное – что книга подталкивает человека изменить что-то в своей судьбе и стать счастливее.

Вот теперь все сразу встало на свои места. Она поняла, почему сегодня светило солнце и почему обычно холодная и ужасная погода в Тарасове именно сегодня такая замечательная. И пусть завтра столбик термометра опустится до минус двадцати, это уже ничего не изменит в ее жизни. Жизнь прекрасна именно здесь! В мире много прекрасных мест, и она и дальше будет путешествовать, но не для того, чтобы найти лучшее место для жизни, а для того, чтобы получать новые впечатления и познакомиться с интересными людьми, чтобы потом еще сильнее хотелось вернуться домой.

Она села в машину и привычным движением повернула ключ зажигания. Пока прогревался мотор, она сидела и думала. Ответ на главный вопрос – что же все-таки означают слова «другой менталитет»? – она так и не нашла. То, что она видела в других странах, привело ее только к одному выводу: она выяснила, какое качество есть у них и полностью отсутствует у нас. Это национальная гордость.

Она вспомнила тот день, когда они с мадам Мейер зашли к Филлипе домой, а он сидел перед телевизором, играл в тетрис и ел картошку большой ложкой. На ее вопрос «Почему ложкой?» он с гордостью ответил: «Потому что так удобно», но звучало это, ни больше ни меньше, как новый тренд. Он же француз, что априори означает, что он все делает правильно. А ей даже попить воды не предложили.

Если бы такое случилось в России – в гости пришел иностранец, – то разговор бы был абсолютно другим.

– Что же ты сидишь, у нас гость, а что же ты ложкой-то картошку ешь, возьми вилку!

Гостя кинулись бы угощать, испытывая при этом радость и счастье.

– А зачем же я мотор прогреваю? На улице же весна! – Она захлопнула дверку машины и резко тронулась с места. Правое колесо попало в яму, и машину сильно тряхнуло.

«Что же это такое, – пронеслось у нее в голове. – Что за дороги». Но потом она рассмеялась:

– И во мне тоже нет национальной гордости.

«А вот так у нас, такие дороги, – с гордостью мысленно произнесла она, – потому что…», – но почему в России такие дороги, она не смогла объяснить. «Потому что так надо, – и она засмеялась еще сильнее, – чтобы мозги растрясались».

Так на обычной автомобильной стоянке первого февраля был найден ответ на главный вопрос, волнующий каждого жителя нашей страны: «Почему в России такие плохие дороги и когда ситуация изменится к лучшему?»

Никогда! Потому что это такая бесплатная государственная программа для всего русского народа – «Фитнес для мозга». Поэтому в России все люди такие умные, не то что за границей. И она почувствовала гордость за свою страну, которая денно и нощно заботится о своих гражданах.

– Так что привыкай, – обратилась она к «Мерседесу», – к новой жизни.

А для него, казалось, это и неплохо было: он почувствовал свободу. Не каждому «Мерседесу» выпадает честь участвовать в ралли «Париж – Дакар». А тут тарасовская трасса от дома до офиса обещала быть еще сложнее.

«Мерседес» резво выехал со стоянки и уже через секунду исчез за поворотом.

– Накупили машин дорогих, а ездить не умеют, – сердито пробурчал проходивший мимо сосед, наблюдавший, как она выезжала. – Одно слово – блондинка.

Да и что за погода такая дурацкая: то минус 20, то плюс 10, сейчас все растает, на дорогах слякоть, машина опять грязная будет. А завтра все подморозит и будет гололед. Ну что за страна! Уезжать отсюда надо, пока не поздно. В Швейцарии, небось, чистота, порядок и зарплаты не чета нашим.

А мы тут все сидим, ждем, пока нам зарплату прибавят, да не дождемся, наверное: правительству-то до нас дела нет. Да, это тебе не «заграница». Там все для народа.

Он привычным движением открыл машину ключом, потому что сигнализация давно не работала. С третьего раза машина завелась и выехала со стоянки, грустно фыркая выхлопной трубой.

Начинался обычный рабочий день…

Эпилог

Перед тем как поставить последнюю точку в этом романе, мне нужно было проверить правильность написания анекдота, с которого, собственно, все и началось. Набрав в Интернете фразу «Разница между туризмом и иммиграцией», я открыла первую ссылку. Анекдот был другим. Раньше я никогда его не слышала. Но именно этот анекдот мне был необходим, чтобы закончить эту книгу.

...

Попал человек в рай. Смотрит на людей – все радостные, счастливые, веселые.

А вокруг всё, как в обычной жизни. Походил он, погулял, понравилось. Говорит архангелу:

– А можно посмотреть на ад? Хоть одним глазком!

– Хорошо, пойдем, покажу.

Спустились в ад. Человек смотрит, – вроде бы на первый взгляд всё так же, как и в раю: та же обычная жизнь, только люди все злые, угрюмые, обиженные, видно, что плохо им тут.

Он спрашивает у архангела:

– Тут же всё вроде так же, как в раю! Почему они все такие недовольные?

– А потому что они думают, что в раю лучше.

Конец

Оглавление

Елена Владимировна Лебедева В какой стране жить хорошо или Cафари на «Большую пятерку»

От автора

Предисловие 1 февраля 1996 года

Часть 1 США, 1996 год

Часть 2 Франция, 2002 год

Часть 3 Швейцария, 2004 год

Часть 4 США, 2007 год

Часть 5 Англия, 2010 год

Часть 6 Австралия, 2011 год

Послесловие 1 февраля 2012 года

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg