«Абдулов, гуляющий сам по себе»

Михаил Болотовский

Абдулов, гуляющий сам по себе

В тихий час мы валялись на незастланных больничных койках. Не спали, травили байки. Что еще делать в шоферской больнице в тихий час, как не байки травить?

- На ста сорока он на встречную выскочил... - Петрович, рассказывая, приподнимался на локте. - Ну, и в МАЗ, в лобешник. Там - сами понимаете... Лепешка.

- В цинковом гробу хоронили? - спросил Славка.

- В деревянном. Жгли.

- Мертвецу без разницы, - сказал Федя Абдулов. Он лежал на кровати в торжественной позе, изучал рябой потолок.

- Как это без разницы? - не согласился Славка. - Это тебе, татарину, без разницы, а мне с самой разницей.

Федя не обиделся.

- Татар бабы любят, - не меняя положения, ответил он. - А ты дурак.

- Деньги они любят... - обреченно сказал Петрович.

- Татары? - поинтересовался Славка.

- Бабы.

Все согласились, что бабы и впрямь любят деньги. Правда, Федя встрял:

- А ты, Петрович, не любишь денег?

- Дают - бери, - уклончиво ответил Петрович. До пенсии он работал в такси.

- А как жгли? - вернул тему Славка.

- Как жгут... В крематории.

- Это ежу понятно, что в крематории. А у него зубы были золотые?

- Я ему в рот не лазил.

- А если золотые - тогда все, шандец... - сказал Федя. - Они эти зубы назад не дают.

Петрович возмутился.

- Как так не дают? Должны, понимаешь, назад давать.

Федя спорить не стал.

- Может, и дают, - согласился он.

- Конечно, - обрадовался Петрович. - Зубы денег стоят. Сколько один зуб стоит?

Никто не знал. Помолчали.

- Интересно... - Славка сел в постели. - Они в газу жгут или электричеством?

- А кто их ведает... - задумчиво отозвался Петрович. - Думаю так, что в газу. Дешевле.

- В газу дешевле? - заспорил Славка. - Ну, ты дал! Вот ты за газ в месяц сколько платишь?

- В месяц? Рупь двадцать шесть.

- А за электричество?

- Это... как нагорит. У меня сын, понимаешь, всю комнату обставил электричеством. Пятерка порой набегает.

- Моя скотина тоже хотела патефон, - влез Федя. - Я ей сказал: купишь, скотина, патефон, из дому выгоню.

- Вот ты опять, Федя, называешь дочку скотиной, - сказал я. - Нехорошо так.