«Я гепард»

Гостеприимный хозяин провел нас через кухню в гараж, выбрать машину, чтобы развезти по домам. Давайте поедем на синей, сказал я. И мы покатили по дорожке, голые ветки царапали корпус, было три часа утра. Болтали о службе, в армии и на флоте. Один сказал, что его скоро загребут, другой — что свое уже оттарабанил. Сказал, что играл на рояле в военном оркестре, считай, легко отделался. Все равно, сказал Джек, какое унижение.

На обочине кучками лежал снег, и у деревьев немного тоже осталось, с северной стороны. И я сказал, что был на флоте сачком-ударником. Что каждое утро выстраивали десять тысяч человек, и меня в том числе, производили перекличку, а затем сбивали всех в одну темную массу и, нарезая с краев по ломтику, зачитывали наряд на работы. Но меня припахать — кишка тонка. Мы стояли на плацу, а я выскакивал из общей темной массы, уходил в отрыв от белых касок, молнией несся к казармам затеряться среди стен гофрированного железа, слыша за спиной топот десятков ног. Просто восторг. И каждый раз они были наготове, усиливали охрану. И строй слаженно ликовал, когда я рвался к блаженному безмолвию библиотеки, словом, к безделью. А вслед неслись вопли, лови, мол, этого умника, и дежурный офицер психовал с мегафоном на трибуне, исходил на крик: остановите его, ради бога, кто-нибудь, держи гада. Есть такой зверь. Звать гепард. Я бежал быстрее пули, в ушах свистел ветер. Естественно, я каждый день тренировался. Порой такая наглость меня самого пугала, но сердчишко прельщалось овацией. Дошло до того, что все эти десять тысяч человек ждали, затаив дыхание, когда я ломанусь, а главный бугор начал, видимо, переживать за престиж флота или решил, хоть тресни, изловить меня, другим в назидание. Если не ослышался, как-то раз он проорал: ты у меня на десять лет загремишь, или я не я буду. Это заставило меня задуматься и, конечно, поднажать.