«Алгоритм любви»

ЮРИЮ БЕЗЕЛЯНСКОМУ

С НЕЖНОСТЬЮ

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

"Причудой сердца я б назвал любовь". Так мне сказал поэт. Согласны вы?

Причуды сердца, а ведь... Впрочем, вспомним Мопассана, его рассказ о сестрах-буржуазках. Одна признается другой в тяжком грехе - измене мужу. Случайная измена в лунную ночь, от стыда за которую она поседела. Сестра утешает: грех невелик, ибо настоящим любовником был... "лунный свет".

Как не хватает нам этого "лунного света" любви в потоке будничных забот, не слушаем мы причуд своего сердца, не поддаемся им. И плачет наше сердце, и болит душа, и терзают нас апатия и раздражение, а порой и непонятная агрессивность.

А ведь еще в 1759 году предупреждал нас Василий Тредиаковский: "Желает человек блаженства непреложно". И все ли знают (или помнят), что этот замечательный русский просветитель, языковед и филолог XVIII века перевел любовно-галантный роман французского писателя П. Тальмана "Езда в остров любви"?

То был первый светский роман, изданный в пуританской и домостроевской Руси. А еще раньше Антиох Кантемир писал и вовсе "непристойное" в стихах "О спящей своей полюбовнице":

Приятны благодати,

Танцы выводя под деревом,

Двигайте ноги легонько,

Велите играть тихонько...

Каково?! Посягнули на господствующую мораль, видевшую в женщине лишь "диавольский сосуд", а в любви - смертный грех. И никаких причуд ?

- О НЕТ! - воскликнет Валерий Брюсов.

11 августа 1899 года он создаст гимн ЖЕНЩИНЕ:

Ты - женщина, ты - ведьмовский напиток!

Он жжет огнем, едва в уста проник,

Но пьющий пламя подавляет крик

И славит бешено средь пыток.

Ты - женщина и этим ты права...

Большой любитель "ведьмовского напитка" Джакомо Казанова все-таки опалил себе однажды сердце. Из его уст вырвался не крик, но стон, когда, будучи проездом в Женеве, он случайно подошел к окну в гостинице и вдруг заметил на четырехугольнике стекла слова, написанные алмазом: "Ты забудешь Анриетту". Мгновенно он вспомнил все: "Нет, я не забыл ее, ибо теперь, с головой, покрытой седыми волосами, я вспоминаю ее, и это воспоминание служит чистой отрадой для моего сердца".

Причуды сердца...

После разлуки с Мэрилин Монро, спустя годы, Ив Монтан признавался: "Где бы я ни был, как бы ни жил, Мэрилин всегда будет оставаться со мной. И я не хочу гнать от себя ее образ. А если иногда все-таки гоню, то это просто означает, что я пытаюсь выжить. Только и всего".

А Николай Алексеевич Некрасов, женившись на молоденькой девушке, рыдательно вспоминает Авдотью Панаеву.

Нет слез в душе Ницше. "Отправляясь к женщине, не забудьте взять плетку",- учит он. Или насмехается? Чем его так обидели женщины?

Причуды сердца и любви...

Великий старец Гёте полюбил на склоне лет юную деву, а Ульрика в ответ предложила дружбу. И всю свою долгую жизнь была одинока в память "о старике с огненными глазами".

Причуды сердца?

А может быть, стоит поддаться причудам своего сердца, как это сделала Каролина Павлова:

Ты вспомнил ли, как я при шуме бала

Безмолвно назвалась твоей?

Как больно сердце задрожало,

Как гордо вспыхнул огнь очей?

А может быть, еще откровеннее? Помните, как у Пушкина:

Ее глаза то меркнут, то блистают...

И в этот миг я рад оставить жизнь,

Хочу стонать и пить ее лобзанье.

"Причудой сердца я б назвал любовь". Так мне сказал поэт. Согласны ВЫ? Наверняка современный молодой человек, погруженный в информационную бесконечность Интернета, нам возразит. Скорее всего с языка поэзии он перейдет на формализованный язык и представит некий Алгоритм любви. Очень хочется, чтобы он не слишком увлекся, ибо алгоритм чувств особенный, не способный дать "результат, определяемый исходными данными".

Он очень причудлив, этот Алгоритм любви.

Глава 1 ТВОРЦЫ и МУЗЫ

Любовь стихи животворит.

Н. Карамзин

1. "Я похож на букву Z!" (Поль Скаррон)

Принято считать, что глупый человек должен быть здоровым и заурядным, а болезнь и страдания делают его утонченным, умным, т. е. особенным. Почти аксиомой стало и другое мнение: не познав страдания, нельзя понять и счастья. С античных времен мы знаем, что только катарсис очищает нашу душу. Так было в высокой литературе. Трудно возразить против того, что сострадание, сопереживание возвышают наш дух. А само страдание? И тут жизнь, действительность вносят свои коррективы. Жизнь показывает, что в болезни нет ничего возвышенного, она мучительна.

Настоящая же трагедия начинается там, где судьба оказывается столь жестокой, что благородную душу поэта облекает в убогое, уродливое тело. Пример тому - великий итальянец Леопарди. Или наш герой - поэт Франции, романист и драматург Поль Скаррон.

Его душа, "оскорбляемая убожеством тела, опустилась в низины иронии и сарказма". "До чего я похож на букву Z! Руки у меня короче, чем надо, как, впрочем, и ноги, а пальцы - как руки; словом, перед вами - сокращенный вариант человеческого убожества!" Клод Карон в своей книге о поэте приводит его портрет: "У него была слишком большая для тщедушного тела голова, один глаз посажен глубже другого, редкие темные зубы, тело изгибалось дугой, а подбородок почти упирался в грудь... Он не жаловался на свое уродство. Он смеялся сам и смешил других... И люди забывали, что перед ними урод, почти чудовище. Люди из самого что ни на есть лучшего общества бросали свои дела, чтобы увидеться с ним".

Поль Скаррон родился, как утверждает литературная энциклопедия, в Париже 7 июля 1610 года. Клод Карон приводит другую дату - 1601 год. Отец Поля был членом Парижского парламента; за набожность его прозвали Апостолом. Правда, набожность не помешала ему жениться во второй раз. И тут возникла проблема - слишком красивый сын при молодой мачехе. Неизвестно, почему мачеха возненавидела красавца-пасынка (может быть, не ответил взаимностью?!), но Апостол отправил сына, которого в 19 лет назначили аббатом, в провинцию. Поль занимался поэзией, продвигался по иерархической лестнице; он стал каноником, путешествовал в свите епископа, побывал в Риме. Его карьера блестяще развивалась, его красота не оставляла равнодушными женские сердца, а ироничный ум задевал высшие чины. Поль не побоялся высмеивать даже Мазарини, будущего кардинала.

Несчастье произошло вдруг. Скаррону было 28 лет. Биографы не могут в точности определить это заболевание и его причину. Современники злословили о "мужской болезни", которую не долечили. Другие утверждали, что Поль, любивший жизнь взахлеб, разгоряченный после костюмированного бала, провел ночь на болоте голышом. Как обстояло дело - неизвестно. Известен результат: некогда красавец Скаррон стал калекой.

Он скрыл свое горе, свою боль в смехе и иронии. Он был силен духом, этот поэт-Квазимодо. А как же тяжело было жить этому человеку, который даже в постели не мог повернуться без посторонней помощи. Возникли трудности и материальные - мачеха и ее дети выиграли процесс по наследству отца Скаррона. Ему отошли самые крохи, которые никак не могли обеспечить привычный комфорт. На помощь пришло творчество. Оно не только заполнило душу, оно стало кормить его.

Нашим читателям имя Скаррона мало известно, но в середине XVII века он был очень знаменит. Поэма "Тифон, или Гигантомания" (1644 г.) утвердила поэта как создателя нового жанра в европейской поэзии - бурлеска, поэм-травести. Скаррон отрицал эстетику классицизма. Античных богов и героев он низвел до уровня простого человека, наделив их всеми слабостями и пороками смертных. Подобное религиозное свободомыслие было странным для каноника, шокировало адептов религии, возбуждало светское общество. Настоящую славу принес "Комический роман" (1651-1657 гг.). Из русских поэтов его почитали Василий Тредиаковский и Александр Сумароков. Вся жизнь Скаррона, закованного в броню своего несчастья, проходила в стенах дома. Париж сам спешил к нему в гости: его дом стал центром аристократической знати того времени. А поскольку хозяин не мог обеспечить роскошный прием, приходили с собственной едой, ибо знали, что Поль любит что-нибудь вкусненькое, и баловали его хорошим вином или паштетом. Поэт благодарил стихами. Долго за полночь раздавались смех и нескромные шутки.

Когда Скаррон жил один, он не считал преступлением попросить для себя денег. Но когда он женился...

Да, безжизненное тело просило покоя, душа же хотела любить. Он не мог рассчитывать на взаимность. Он нежно любил сам.

Когда Франсуаза впервые увидела своего будущего мужа, она разрыдалась. Девушке было 16 лет. Франсуаза д'Обинье. Любителям истории это имя говорит о многом - это будущая мадам де Ментенон, жена короля Франции Людовика XIV.

Франсуаза родилась 27 ноября 1635 года в крепости Ниор, куда были заточены ее родители по распоряжению кардинала Ришелье. По велению того же кардинала она была крещена по католическому обряду. Ее отец, Констант д'Обинье, был человеком слабым, безвольным. Немилость кардинала совершенно его сломила. Нужда стала спутницей жизни его семьи после освобождения из крепости. Мать Франсуазы любила повторять: "Я жива только милостью Божьей".

Судьбой Франсуазы занялась ее крестная мать, госпожа де Нейян. Она отдала девочку в монастырь урсулинок в Ниоре. Перед бедной девочкой был скудный выбор или оставаться в монастыре, или выйти замуж. Она выбрала второе. Но кто возьмет бесприданницу? И предприимчивая крестная вспомнила о поэте-калеке Поле Скарроне.

Первая попытка окончилась неудачей - девушка была в шоке от увиденного. Но судьба уже начала раскручивать этот невиданный сюжет ее жизни - они стали переписываться. Скаррона удивила проницательность Франсуазы, ее способность к анализу, а Франсуаза впервые почувствовала истинный интерес к себе, к своей судьбе. Она доверилась этому необычному человеку. Более опытный в интригах Скаррон быстро понял хитрости госпожи де Нейян, но не протестовал. Общение с Франсуазой стало его потребностью, он полюбил ее. Но что мог предложить бедный поэт этой красивой девочке?

Высокая, статная, величественная. Пухлый маленький рот, светлые пепельные волосы. Такой видим мы ее глазами современников. Клод Карон дополняет этот портрет: "Очень закрытое платье не могло скрыть совершенной линии плеч".

Замужество не изменило Франсуазу, скорее усугубило ее сдержанность и целомудрие. Чувство долга и чести стали основой ее жизни. Брачный контракт поэт Поль Скаррон и Франсуаза д'Обинье подписали 4 апреля 1652 года. Для этого Скаррону пришлось отказаться от звания каноника.

Современники подсмеивались над брачным контрактом поэта, особенно над той его частью, где говорилось, что Франсуаза получает от мужа в случае его смерти все имущество, "при условии, что от вышеупомянутого брака не будет ни детей, ни внуков".

Поль Скаррон обожал свою жену, но страдал, что ничего не может ей дать: ни любовных утех, ни богатства. Франсуаза все это поняла и приняла. Она была верной женой, нежным другом, умным собеседником. Но иногда нервы Скаррона не выдерживали: он ей грубил в присутствии гостей. Не мог выносить страстные взгляды, которые бросали на его жену эти красивые бездельники. Понимал беспочвенность ревности - Франсуаза доказала свою верность. О госпоже Скаррон говорили как о редкой женщине. Но иногда обида брала свое. Когда шутки и насмешки мужа становились особенно скабрезными, Франсуаза поднималась к себе и спускалась вниз только после того, как гости расходились.

Поль Скаррон умер 7 октября 1660 года. Кредиторы тут же атаковали Франсуазу, и ей пришлось выдержать много испытаний, прежде чем жена маршала д'Омона добилась для нее собственной небольшой квартирки в Шарита-Нотр-Дам.

Дальнейшая судьба Франсуазы Скаррон похожа на авантюрный роман. Скажем только, что свою карьеру при дворе Людовика XIV она начала уже очень зрелой дамой. Она занималась воспитанием детей фаворитки короля мадам де Монтеспан. Постепенно влияние госпожи Скаррон на короля, дружба с королевой потеснили мадам де Монтеспан из спальни короля. А после смерти королевы Франсуаза, ставшая к тому времени мадам де Ментенон, сочеталась гражданским браком с королем Франции. Она не стала королевой, но в течение 30 лет безгранично властвовала над королем и Францией. Ей даже приписывают слова: "Государство - это я!"

Франсуаза д'Обинье, мадам де Ментенон, умерла 17 апреля 1719 года, на четыре года пережив Людовика XIV. Ее останки покоятся в Версале.

2. Причуды гордого сердца (Роберт Бёрнс)

Бёрнс знал, что его срок близок. Конечно, надежда не оставляла, но он предпринял все возможные меры, чтобы защитить семью и близких в случае своей кончины. Желание защитить было сильнее боли, сильнее страха ухода... Незадолго до рокового дня он написал стихи, обращенные к девушке, преданной ему и его семье:

В полях под снегом и дождем,

Мой милый друг,

Мой верный друг,

Тебя укрыл бы я плащом

От зимних вьюг,

От зимних вьюг.

Удивительным образом исполнилось его желание. Джесси Льюарс, к которой обращены слова, спустя полвека была погребена у подножия памятника поэту. Рассказывают, что плита над могилой Джесси в любую непогоду остается сухой. Мраморный памятник Бёрнса укрыл ее от ненастья...

Он любил женщин, любил теплоту и ласку, шедшую от них. Он поэтизировал их, считал, что женщина - лучшее, что создала природа. А венец всему любовь:

Любовь, как роза, роза красная.

Цветет в моем саду.

Любовь моя - как песенка,

С которой в путь иду.

Он был верен своей любви.

Будь счастлива, моя любовь,

Прощай и не грусти.

Вернусь к тебе, хоть целый свет

Пришлось бы мне пройти!

И он был горд в своей любви.

А началось все в ранней юности, когда пятнадцатилетний Роберт влюбился в Нелли Килпатрик, милую девчушку в крахмальном чепчике, беленьком фартучке, в городских кожаных башмаках. Про таких, скажет он впоследствии, в Шотландии говорят: "Хорошая, пригожая да ласковая". Он не объяснялся ей в любви, ибо сам еще не мог разобраться, "почему при звуках ее голоса сердце трепетало, как струна Эоловой арфы, и почему так бешено стучала кровь в висках, когда касался ее руки...". Ей были написаны первые стихи: "Так для меня началась Любовь и Поэзия".

Состоялась встреча Поэта и его Крестьянской Музы. Это поняла и приняла Джин. Джин... Их встреча еще впереди.

Роберт трезво оценивал жизнь, он понимал, что крестьянское происхождение "обрекает на вечный труд". Он не мог рассчитывать на легкий успех. Его характер? Послушаем, что он сам о себе говорил. "Я жаждал общения с людьми, обладал природной живостью, умением все замечать, обо всем составлять свои собственные суждения".

С таким характером сложно рассчитывать на легкий путь. А еще он любил любить:

Как дождь весной - листве лесной,

Как осень - урожаю,

Так мне нужна лишь ты одна,

Подруга дорогая!

Но он беден, а потому "робеть заставляет нужда". А она - дочь богача, в ответ он услышал "нет". Обижен? Расстроен? Конечно, но обиду спрятал за, иронию.

О Тибби, ты была горда

И важный свой поклон

Тем не дарила никогда,

Кто в бедности рожден.

Вместе с друзьями создает Клуб холостяков, в уставе которого значится: "Каждый, кто собирается избираться в это общество, должен обладать честным, искренним и открытым сердцем, стоять выше всякой грязи и подлости и, не таясь, быть поклонником одной или нескольких представительниц прекрасного пола".

Любовь - это ответственность. Бёрнс не боится ее. Да, его подружка родила. Первый его ребенок. Дочь. Бёрнс взволнован. Он не считает возможным жениться на ее матери, но дочь... разве можно от нее отречься? Он берет девочку себе.

Девчурка, пусть со мной беда

Случится, ежели когда

Я покраснею от стыда,

Боясь упрека

Или неправого суда

Молвы жестокой...

Я с матерью твоей кольцом

Не обменялся под венцом,

Но буду нежным я отцом

Тебе, родная.

Расти веселым деревцом,

Забот не зная...

Он был заботливым отцом своим многочисленным (!) детям. Как ни старался Роберт Бёрнс избежать "неравного брака" - не получилось. Ему исполнилось 26 лет, когда летним вечером увидел Джин:

Как любовался я, ликуя,

В тот день тобой!

Темноглазая Джин, дочь богатого подрядчика Армора. Ей 17 лет. Она горда, порывиста, озорна. Хороши девушки в деревне Мохлин, но Джин...

Мисс Миллар стройнее и тоньше, чем фея.

Мисс Маркланд мила, но умнее мисс Смит.

Мисс Бетти - румяна, мисс Мортон - с приданым,

Но всех их, конечно, Джин Армор затмит.

Роберт понимал, это старый Армор никогда не согласится на их любовь.

Зачем разлучница-судьба

Всегда любви помеха?

И почему любовь - раба

Достатка и успеха?

На этот раз разум отступил перед чувствами. Джин стала его судьбой, горькой, трудной, счастливой... Ей посвящает свои лучшие стихи.

Ты свистни - тебя не заставлю я ждать,

Ты свистни - тебя не заставлю я ждать.

Пусть будут бранится отец мой и мать,

Ты свистни - тебя не заставлю я ждать!

Сопротивление родителей не остановило влюбленных. Они были осторожны, им приходилось прятаться, чтобы не ославить, не опозорить любимую.

Другим говори, нашу тайну храня,

Что нет тебе дела совсем до меня.

И при этом мечтали о своем доме, о детях:

Придет он вечером домой,

Промокший и усталый,

- Переоденься, милый мой

И ужинать пожалуй!

Я накормить его спешу,

Постель ему готова.

Сырую обувь просушу

Для друга дорогого...

И влюбленные нашли выход. Они заключили тайный брак по древнему шотландскому обычаю: подписали брачный контракт, в котором признавали себя мужей и женой. Документ хранился у Джин. Впрочем, тайна эта была известна половине города. Можно себе представить ярость Армора, когда известие о браке дочери дошло и до него. Он разорвал контракт и отправил Джин к своей сестре, подальше от нищего поэта. Джин не смела протестовать. Не забывайте, это не XXI век.

А Роберт?! Он вне себя от боли и гнева, обиды. Джин - предательница. В письме к другу он признается: "...Из-за нее я окончательно стал несчастным. Никогда человек так не любил, вернее - не обожал женщину, как я любил ее, и должен сказать правду, совершенно между нами, что я все еще люблю ее, люблю отчаянно, несмотря на все; но ей я ни слова не скажу, даже если мы увидимся, хотя этого я не хочу..."

Он в отчаянии, а потому слеп и глух к ее положению. Он не хочет понимать, что в "стране святош", которых он высмеивал и обличал, девушке труднее жить. Стараясь забыть Джин, он бурно проводил время: ходил на масонские собрания, "предавался всяческим увеселениям", участвовал в пьяных пирушках. Увы, Джин не отпускала. И тогда он решил найти другую женщину и уехать с ней на Ямайку. К счастью, план не осуществился.

Бёрнс - бедный фермер, нищий поэт, слава которого растет обратно пропорционально его доходам. Нужда душит. Но Роберт не сдается, он счастлив - вышел первый томик его стихов. Только тот, кто сам пережил это, кто сам держал свою первую книгу, поймет его состояние - это действительно ни с чем не сравнимое счастье.

Теперь он не боится ни мистера Армора, который грозится посадить его в тюрьму за совращение дочери, ни нужды. Он переполнен надеждой. Но Джин... Она скоро должна родить. О ней болит сердце. И вот радостное известие Джин родила близнецов, мальчика и девочку. Для Бёрнса, единодушно утверждают все биографы, отцовство всегда было радостью: "Поздравь меня, дорогой мой Ричмонд! Армор одним махом принесла мне чудесного мальчишку и девчонку!" И далее: "...бедненькая Армор вернула мне залог любви вдвойне. Чудесные ребята... пробудили во мне тысячи чувств, и сердце бьется то от нежной радости, то от мрачных предчувствий".

Он бросился к Джин, чтобы обнять ее, прижать к себе... Его не впустили к ней, разрешив только взглянуть на малышек. Сердце остановилось и замерло от боли.

Прошло время. Его вновь потянуло в родной дом. Он приехал на ферму, где теперь хозяйничает брат Гильберт, увидел мать, сестер, окунулся в теплую атмосферу семьи. А ночью неожиданное счастье - пришла Джин. Как прежде - тайно, любя. Прозрение наступило утром, когда узнал, что ей разрешили: мать сама (!) проводила Джин к Роберту. Когда же это кончится? Новое предательство! Любовь по разрешению! Он теперь знаменит, и старые Арморы уже не чувствуют себя униженными от связи с ним. Нет! Он не может этого принять. Гордое сердце...

1787 год. Ему 28 лет. Нужно что-то решать в своей жизни. Он любит Джин. У них дети. Но он не может ее простить. Дети - святое. Но жениться на Джин? Нет, никогда! Роберт уезжает в Эдинбург. Ему кажется - навсегда.

Бёрнс - ответственный человек. Он прилагает все усилия, чтобы получить место акцизного чиновника. Да, он не женится на Джин, но о детях необходимо заботиться. Тем более что ночь любви не прошла бесследно: Джин вновь беременна.

Джин тоже принимает решение. Она не смеет надеяться на прощение Роберта и уходит от родителей. Беременность протекает тяжело, близкие опасаются за ее жизнь. Узнав об этом, Бёрнс возвращается к любимой женщине. Ведь Джин - его жизнь, его судьба.

Родился сын. Мать в безопасности. Роберт счастлив.

Тебя напоминает мне

В полях цветок любой.

И лес в вечерней тишине

Заворожен тобой.

Бубенчик ландыша в росе,

Да я и не он один,

А все цветы и птицы все

Поют о милой Джин...

Наконец-то у него своя семья, свой дом! Джин оказалась замечательной женой. "У моей жены удивительно мягкий, спокойный и добрый характер, горячее сердце, со всей силой и преданностью готовое любить, отличное здоровье и веселый, легкий нрав, весьма выгодно оттененный более чем привлекательной внешностью",- с восторгом пишет он своей приятельнице миссис Дэнлоп.

Джин была мудрой женой. Она прекрасно понимала, что необразованна, что уступает в манерах и светскости его эдинбургским знакомым. Но не ревновала, ибо у нее была только одна соперница - его Крестьянская Муза. И когда однажды Роберт признался, что у него родилась дочь от "золотокосой Анны", Джин спрятала боль глубоко в сердце, а мужу ответила любящая женщина: "Привези ее мне..." Впоследствии Бетси - так звали дочь умершей родами Анны - вспоминала: "Добрее и ласковее Джин не было человека на свете..."

Джин занималась домом, детьми. Она не задавала вопросов, видимо, исповедуя мудрость: не допускай, чтобы тебе лгали. Она верила мужу, она его поддерживала, ибо он "избран ею в короли".

А как трогательно ее желание соответствовать своему королю. Она тайком училась писать красиво, чтобы Роберт с удовольствием читал ее письма. И была вознаграждена! "Дорогая моя любовь! - пишет Роберт.- Прочел твое милое письмо с таким удовольствием, какое ни одно письмо, кроме твоего, мне доставить не может..."

Бёрнс редко бывает дома. Он - акцизный чиновник. Он - поэт. Желание обеспечить огромную семью (ведь шестеро детей!) не оставляет времени на развлечения. Он почти остепенился. Он так устал. Обострился еще в детстве приобретенный ревматизм. Болят суставы. Он еле ходит. Болит сердце. "Как быстро проходит жизнь! - сетует он в письме к миссис Дэнлоп.- Кажется, совсем недавно я был мальчиком, только вчера стал юношей, и вот уже я чувствую, как от старости костенеют суставы и коченеет тело..."

Согласитесь, слова старца. А ведь ему всего... 37 лет!

И тем не менее он счастлив с Джин. Он обрел покой в семье, но...

Но счастье точно маков цвет:

Сорвешь цветок - его уж нет.

Обеспокоенность будущим семьи гложет. Он может уехать в Лондон. Слава поэта докатилась и до столицы королевства. Он может работать в газете "Морнинг кроникл". Это известность, обеспеченность. Но... Он не может рисковать скромной стабильностью семьи. Он слишком своенравен и независим. Он приветствовал казнь французского короля и королевы. Он не сможет идти на компромисс со своими взглядами. И тогда конец благополучию. Что ждет его семью? И он отказывается: "...Служба в акцизе кое-что да значит, по крайней мере для такого человека, как я, обремененного ответственностью за благополучие, вернее - за саму жизнь шести беспомощных существ,- с этим шутить не приходится".

Со здоровьем шутить тоже было нельзя. Море, куда поехал подлечиться, не помогло. Его последнее письмо наполнено заботой о Джин. "...Боли стали легче, и я как будто окреп",- успокаивает он жену.

21 июля 1796 года в пять часов утра Джин сама закрыла его глаза. Она не смогла проводить мужа. 25 июля 1796 года, в день его похорон, она родила Роберту сына.

Похороны, вопреки воле Бёрнса, были помпезными. Джин и ее семью обеспечили друзья Роберта Бёрнса: они по подписке собрали значительную сумму. Премьер-министр назначил вдове Бёрнса пенсию - Джин отказалась от нее. У Джин и Роберта были гордые сердца.

3. И море приняло его (Перси Биши Шелли)

Ученые, философы, прорицатели и просто обыватели не устают выяснять, что определяет человеческую судьбу. Судя по всему, они не скоро найдут ответ на вопрос "что есть человек, хозяин судьбы или "тварь дрожащая"?". Правда, есть расхожее мнение, что происхождение и среда - две основные составляющие жизненного пути человека. В теории, возможно, и так, а в жизни...

Английский поэт Перси Биши Шелли, родившийся 4 августа 1792 года, должен был прожить жизнь долгую, обеспеченную и спокойную. Ему его происхождением (английский баронет) было уготовано место в палате лордов, общественная известность и признательность. А он... Кто знает, почему он выбрал себе судьбу мятежного поэта? В "Оде западному ветру" он как бы проецирует свою другую реальность:

Будь я листвой, ты шелестел бы мной.

Будь тучей я, ты б нес меня с собою.

Будь я волной, я б рос пред крутизной

Стеною разъяренного прибоя.

О нет, когда б, по-прежнему дитя,

Я уносился в небо голубое

И с тучами гонялся не шутя.

(Пер. Б. Пастернака)

Вот это стремление "с тучами гоняться не шутя" характерно для каждого мгновения его жизни. Уже в 1811 году его исключают из университета за издание брошюры "Необходимость атеизма". Бунт и неприятие действительности - вот сущность его отношения к жизни. Душа Шелли не может оставаться спокойной, когда кругом

Продажно все, продажен свет небес,

Дары любви, что нам даны землею.

Ничтожнейшие маленькие вещи,

Что в глубине, в далеких безднах скрыты,

Всё что есть в нашей жизни, жизнь сама...

(Пер. К. Бальмонта)

Жизнь не оставляет Шелли в покое - он живет с такой отдачей, будто предчувствует свой ранний уход. Реальная жизнь притягивает его и с бесцеремонностью бросает в пучину событий, как потом Провидение бросит его в пучину Средиземного моря.

Когда ирландцы начинают борьбу за свободу, Шелли отправляется в Дублин. Он обвиняет Англию: "Вот Англия!.. Свобода в ней мертва..." - и призывает восставших: "Разбейте оковы - и рвитесь, и рвитесь!" И в то же время мятежный поэт просит "западный ветер":

Дай стать мне лирой, как осенний лес,

И в честь твою ронять свой лист спросонья.

Устрой, чтоб постепенно я исчез...

(Пер. Б. Пастернака)

"Что это? - воскликнет читатель.- Откуда это стремление к буре и желание покоя? Раздвоенность души?!"

Поэт Константин Бальмонт нашел точное объяснение природы его гения: "Шелли в продолжение всего своего существования на земле был в каком-то идеальном возбуждении; он всегда как бы помнил о другом, более красивом мире, откуда он пришел, и с изумлением смотрел вокруг себя, стараясь в этом новом воплощении увидеть сквозь призму своей мечты, воспоминания угасшего лучшего дня и рассвет нового золотого века".

И люди, сталкивающиеся с ним по жизни, не могли не чувствовать, что перед ними необычный человек. "Среди товарищей-школьников,- вспоминает один из современников,- он считался каким-то странным существом. В то время как все кричали и шумели, он уединенно следил за своими призрачными мыслями, обособленный от других миром своих живых фантазий".

"Божественный Шелли",- говорили женщины.

"Безумный Шелли",- возражали мужчины.

Его ангелоподобная красота действовала обезоруживающе. И невозможно лучше поэта Бальмонта словами описать его портрет:

"Прекрасное существо с большими голубыми глазами, достигавшими в минуты возбуждения необыкновенного блеска, с волосами нежными, как пряди шелковистой паутины, с красивыми руками, созданными для красивых движении, с лицом, напоминающим не мужчину, не женщину, но существо с другой планеты, с походкой легкой, как движение призрака, дух, заключенный в земной оболочке..."

В поэме "Адонаис", написанной в 1821 году и посвященной памяти поэта Дж. Китса, он и сам признается: "Призрак средь людей". Не случайно Бальмонт вынес в заголовок эти слова в своем эссе о Шелли.

А каково людям общаться с "призраком", даже столь прекрасным? Соприкосновение с ним не делало их счастливыми. А был ли счастлив сам Шелли? Да и возможно ли счастье для поэта?..

За день до своей смерти Шелли пророчествовал: "Если завтра я умру, знайте, что я прожил дольше, чем мой отец. Мне 90 лет". Так мог сказать только очень уставший человек. А ему не исполнилось и тридцати. А может быть, он действительно пришел к нам с другой планеты?!..

Влюбчивый по натуре, Шелли обожал женщин, поклонялся им как возвышенным, неземным существам. Свое отношение к любви поэт выразил в "Философии любви":

Ручьи сливаются с рекою.

Река стремится в Океан;

Несется ветер над землею,

К нему ласкается туман...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Целует ночь морские струи,

А землю - блеск лучистый дня.

Но что мне эти поцелуи.

Коль не целуешь ты меня.

(Пер. К. Бальмонта)

Первый любовный опыт был горьким. По окончании школы в Итоне Шелли влюбился в свою родственницу Гарриет Гров. Родители в восторге от намечавшегося союза. Но тут роковую роль сыграли атеистические взгляды юноши. Набожная Гарриет не захотела мириться с религиозным отступничеством возлюбленного. Вот ведь как бывает!

Помолвка расстроилась. Шелли потрясен. Но он получил то, что хотел, ибо, отрекаясь от Бога, он таким образом отрекся и от "успокоения, от него исходящего".

Не исключено, что именно это обстоятельство наложило отсвет на все последующие поступки поэта. Образ Гарриет преследует его, и Шелли совершает ошибку, осложнившую его собственную жизнь и сломавшую жизнь его новой избраннице. Шелли женится на Гарриет Вестбург, девушке, носящей имя его первой возлюбленной и чертами лица ее напоминавшей.

Создается впечатление, что реальность жизни, в которую, казалось бы, Шелли погружен, на самом деле не существует для него. Он создает свою реальность, плетет ее из мимолетностей и ощущений сиюминутных, не задумываясь о последствиях. А жизнь, не приспособленная для мечтаний и мечтателей, больно бьет.

Гарриет Вестбург была подругой его сестры. Она принадлежала к другому социальному сословию: ее отец - торговец. Шелли это мало заботило, но баронет Перси Шелли, его отец, не мог допустить подобного мезальянса. Да и господин Вестбург был не в восторге от выбора дочери. Молодые поженились вопреки воле родителей и, как пишет дореволюционный биограф Шелли Н. Дубинский, это была "самая несчастнейшая из женитьб".

Молодые бежали из дома и обвенчались в Эдинбурге. Шелли 19 лет, Гарриет - 16. Жизнь сразу и больно ударила по иллюзиям молодоженов: "злой тиранический мир чувствует слишком большую потребность в деньгах". А их-то и не было. К словам Шелли можно добавить, что "тиранический мир" требовал большую волю к жизни, умение противостоять ему. А они не умели ничего. Гарриет не имела не малейшего представления о ведении домашнего хозяйства, а Шелли - о том, как заработать деньги. Правда, юноша был непривередлив. При первых же приступах голода шел в булочную за хлебом. Отсутствие обеда его не смущало: "Пудинг - предрассудок".

В сущности, они были детьми. И когда наступил момент, то они расстались так же непонятно, как и сошлись. Скорее всего то, что они приняли за любовь, рассеялось как туман. Наступило прозрение. Оказалось, что дело не в социальном неравенстве, о котором не уставали твердить родители, а в отсутствии духовной близости. "Все, кто знает меня" должны понимать, что спутницей моей жизни станет та, кто умеет чувствовать поэзию и разбираться в философии. Гарриет - породистое животное, но она ни на что подобное не способна".

Проницательный читатель понимает, что подобные мысли возникли не вдруг. Да, действительно, эти слова сказаны Шелли в момент очень драматичных обстоятельств.

Однажды, прибыв в Лондон, Шелли посетил своего старого знакомого, книгоиздателя Уильяма Годвина, автора "Исследований о политической справедливости". Этот трактат вызвал в свое время восторг Шелли, и он считал Годвина своим учителем. Поэт и прежде бывал в доме Годвина, но на этот раз ему представили дочь Годвина Мэри и ее сводную сестру Клер. Разговорам не было конца - о революции, поэзии, свободной любви... Вскоре Клер поняла, что все красноречие юноши обращено к Мэри.

В 1796 году Уильям Годвин познакомился с Мэри Уолстонкрафт, автором книги "Защита прав женщин". Она была одной из основательниц феминистского движения. Через десять дней после рождения дочери Мэри Уолстонкрафт умерла, и Годвин назвал девочку в честь матери - Мэри. В 1801 году он женился вторым браком на вдове Клермонт, у которой были дочь Клер и сын Чарльз. Потом у них родился сын Уильям.

Девочки были очень разными, но жили дружно. Они были привязаны друг у другу, но между ними всегда стоял Шелли. На исходе жизни Мэри призналась своей невестке: "Она была проклятием моей жизни с того дня, как мне исполнилось три года". Да, Клер была далеко не ангелом. Она любила Байрона, родила от него дочь. Но злые языки утверждали, что это дочь... Шелли. Мэри гневно протестовала, услышав, что Клер была любовницей Шелли: "...я бы скорее умерла, чем повторила столь низкую ложь". Байрон же относился к этому по-другому: "Она не мой ребенок, она ребенок мистера Шелли". Но воспитывал ее как свою дочь. Надо сказать, что Шелли обожал Аллегру и не скрывал этого, утверждает его биограф И. Уоллес в книге "Любовницы, героини, мятежницы", приводя следующие строки поэта:

Игрушка, милее которой

Благозвучная Природа не сотворила.

Серьезное, нежное, буйное, но доброе создание...

К сожалению, девочка действительно оказалась "игрушкой". Байрон поместил ее в недорогой пансион, где она и умерла в пятилетнем возрасте. Именно Шелли выпала горькая участь сообщить об этом матери.

Клер прожила долгую жизнь. Она боготворила Шелли, охотно рассказывала о нем. Она ненавидела Байрона, не простила ему смерть дочери. И еще маленькая подробность. Ее племянница записала: "Клер погребена, как и желала, с маленьким платком Шелли..." Но это в будущем.

А мы с вами вернемся к тому периоду, когда они молоды, у них вся жизнь впереди. Они влюблены. Их беседы становятся все продолжительнее и все уединеннее. В них все меньше слов о политике, все больше о любви...

Она как свет фантазии живой.

Меж тысячью зеркал она блуждает,

В земле глубокой, в тверди голубой,

Сквозь бездну призм изменчиво блистает,

Безбрежный мир исполнен ей везде,

О ней во тьме звезда поет звезде...

(Пер. К. Бальмонта)

Но Шелли женат, у него дети. И Мэри это знает. Слово за ней. И она его скажет. Удивительно, как в этом действе проявилась ее суть, нерв ее творчества. Забегая вперед, скажу, что Мэри осталась в истории мировой культуры не как жена Шелли. Знаменитой ее сделал роман "Франкенштейн, или Современный Прометей". Так вот - первое свидание и объяснение Мэри обставила в духе своего мрачноватого романа.

Это произошло перед могилой ее матери на кладбище при церкви св. Панкратия. Можно себе представить, в каком экстатическом состоянии находился Шелли, сам склонный к мистике!

Итак, сомнений нет - он любим. "Никакими словами не передать даже отдаленнейшее представление о том, каким образом она развеяла мои заблуждения,- пишет он другу.- Высокий, торжественный миг, когда она призналась в любви к тому, чье сердце давно и тайно принадлежало ей..."

Гарриет, мать его детей, пытается бороться за спасение если не счастья, то хотя бы семейных уз. Она приезжает в Лондон, где встречается с Мэри, поведением которой возмущена: "Она разжигала его воображение разговорами о своей матери и вместе с ним посещала ежедневно ее могилу, где наконец и призналась ему, что до смерти в него влюбилась". Короче, Мэри во всем виновата, она пыталась его соблазнить таким странным образом. Отец Мэри, напротив, возмущен поведением женатого человека, который ... ну конечно же - соблазняет девушку, которой всего 17 лет!

Однако Шелли во власти своих чувств. Он любит, все остальное для него препятствие, которое необходимо устранить. "Они мечтают нас разлучить, моя любовь,- обращается он к Мэри.- Тогда смерть соединит нас!" Он предложил возлюбленной выпить яд, для себя приготовил пистолет. Мэри, рыдая, отказывается выпить яд. Попытка самоубийства не удалась. Еще не пришло время его ухода. Провидение отвело курок пистолета.

Конечно, по-разному можно относиться к поступку Шелли, можно называть его безответственным и бессердечным по отношению к жене и детям. Но так уж мы устроены, что к поступкам гениев более снисходительны, чем к проступкам простых смертных. И в данном случае мы не берем на себя функции ни прокуроров, ни адвокатов. Просто попытаемся понять поэта, почти мальчика. Да, он женат, у него дети. Он безответствен?! Да! Да! Да! Вспомните, как случайно он женился,- это многое объясняет. А потом, Шелли никогда не отказывался от воспитания своих детей. Другое дело, что общество ему в этом отказало.

Ему всего 22 года. Душа и плоть жаждут любви. Он не в силах бороться с обстоятельствами и предпринимает вторую попытку самоубийства - принимает яд. И во второй раз Провидение спасает его.

28 июля 1814 года Шелли и Мери и Клер покидают Лондон. Они путешествуют по Европе. Клер начинает вести дневник, который впоследствии станет одним из основных источников сведений о последних годах жизни поэта.

По возвращении в Лондон молодые люди сняли квартиру и начали совместную жизнь. Клер, в свою очередь, знакомится с Байроном. Эти две пары неразлучны. Однако, как скажет столетия спустя другой поэт и в другой стране: "Покой нам только снится".

Драматические коллизии не оставляют Шелли. Покончила с собой его жена Гарриет. 10 декабря 1817 года ее тело обнаружили в реке Серпентайн в Гайд-парке. Ей был 21 год.

Тайны смерти пребудут, не будет лишь нас,

Все пребудет, лишь труп наш остывший не дышит...

(Пер. К. Бальмонта)

Ошеломленный происшедшим, Шелли на какое-то время потерял себя. Несколько дней подряд он, всегда воздержанный к вину, пил не переставая. Ему казалось, только бутылка его утешит: "С этой подругой я никогда уже не расстанусь!" А друзьям признавался: "Я думаю о Гарриет".

Но острое горе проходит быстро. Уже через две недели поэт женился на Мэри Годвин. Этот, с точки зрения общественности, легкомысленный шаг сыграл решающую роль при установлении опеки над детьми. Шелли припомнили и его атеистические взгляды. В итоге Канцелярский суд отдал его детей на воспитание обоим родителям бывших супругов.

Испытания продолжаются. Умирает отец Шелли. Рождаются и умирают во младенчестве его с Мэри дети.

Супруги уезжают в Италию. Рождается сын Перси. Душа постепенно успокаивается. Как он напишет в "Стансах, написанных в часы уныния близ Неаполя",

Природы ласковой соседство

Меня покоем обдает.

Он много, очень много пишет, сплетая стихи, как заметил Бальмонт,

Из облачка, из воздуха, из грезы,

Из лепестков, лучей и волн морских...

Погруженный в свое творчество, он многого не замечал; размышляя о жизни и смерти, он был вне досягаемости для окружающих. Это очень тяжело близким, им приходилось мириться с тем, что рядом с ними "человек-призрак":

Красивый дух, он шел земной пустыней,

Но - к морю, зная сон, который дан

Вступившим в безграничный Океан.

(Пер. К. Бальмонта)

И море приняло его...

Яхта "Дон Жуан", на которой находился поэт, затонула в заливе Специя 8 июля 1822 года. Обезображенное тело Шелли выбросило на берег через несколько дней. Его останки были преданы огню на берегу моря, поглотившего его. И сегодня в Ливерпуле в галерее Уокера экспонируется картина Луи Эдуарда Фурнье, написанная в 1889 году. Она изображает "Сожжение тела поэта Перси Биши Шелли в августе 1822 года".

Байрон, присутствовавший на этой церемонии, с ужасом думал: "Неужели это человеческое тело?.. Это насмешка над нашей гордостью и глупостью". Ему самому оставалось менее двух лет...

Лишь сердце Шелли удалось "выхватить из огненной стихии". Мэри всю жизнь хранила его в шелковом чехле и всегда брала его с собой в путешествия. Когда их единственный сын сэр Перси умер в 1899 году, сердце его отца было похоронено вместе с ним в Англии. А прах поэта покоится в Италии. На его надгробной плите высечено:

Ни части его не растает,

Только изменится море

И станет богаче и краше.

(Пер. М. Ненарокомова)

4. Любовь к геометрии (Вольтер)

Маркиза Габриаль-Эмилия дю Шатле, известная французская писательница, вызывала у современников сложные чувства. Мужчины ее обожали, женщины ненавидели. Иначе и не могло быть. Женщины не могли принять и простить ей то, что она, некрасивая, окружена многочисленными поклонниками, среди которых - герцог Ришелье. Мужчины преклонялись перед ее обаянием, ее умом. Да, она была некрасива и порой напоминала "идеального швейцарского гвардейца". Ее кожа была груба, а ноги ужасны. Так живописала ее портрет кузина маркиза Креки. При этом "художница" забыла добавить, что удивительно стройная Эмилия прекрасно смотрелась на лошади, и когда она мчалась на быстром коне, то казалась "плодом поэтического воображения".

Вызывали насмешки прекрасных дам ее блестящее образование, увлечение философией, математикой. Эмилия даже ночью могла решать геометрические задачи. Одна из современниц саркастически заметила: "Каждый год она производила смотр своим принципам, из боязни как бы они не ускользнули от нее".

Справедливости ради надо сказать, что ее увлечение математикой раздражало и любовников. Вольтер однажды не выдержал: "Нет сомнения, что вы прославитесь этими великими алгебраическими вычислениями, в которые погружен ваш ум. Я сам дерзнул бы погрузиться в них, но, увы, А+В=С не равняется словам "Я вас люблю".

С великим Вольтером маркиза встретилась в 1733 году. Ему было 39 лет, маркизе - 27. Их знакомство не было случайным, но произошло при необычных обстоятельствах, как в авантюрном романе.

Возмутитель общественного спокойствия, Вольтер, боясь быть заточенным в Бастилию, жил под вымышленным именем в Руане. Однажды, когда жизнь отшельника ему стала невмоготу, он отправился погулять. Была лунная ночь, он с удовольствием шел по пустынной улице, но вдруг увидел людей, угрожающих ему палками. Поэт уже имел печальный опыт подобных встреч, когда герцог Роган-Шабо, взбешенный его ядовитым памфлетом, отомстил ему таким низменным способом: приказал слугам поколотить Вольтера палками. Поэтому, увидев на улице подозрительных людей, Вольтер спрятался. Неизвестно, чем бы закончился этот эпизод, если бы не двое всадников: прекрасная амазонка с развевающимися перьями на шляпе в сопровождении кавалера. Это были маркиза и маркиз дю Шатле. Узнав от друзей адрес скрывающегося поэта, они решили нанести ему визит. Чудесное появление незнакомки избавило Вольтера от новой неприятности. Супруги дю Шатле пригласили его в свой замок. Согласие было получено незамедлительно.

Пятнадцать лет провел Вольтер в замке маркиза дю Шатле. Этот период считается самым плодотворным в его творческой деятельности. И этим он, конечно, был обязан хозяйке замка, которую называл "божественной Эмилией". Замок Сире был для него "земным раем": "Я больше не поеду в Париж,- писал он в 1733 году,- чтобы не подвергать себя бешенству и суеверию. Я буду жить в Сире..."

По законам своего времени супруги дю Шатле жили раздельно, каждый своей жизнью. Маркиз предпочитал Париж, красивых женщин. Жизнь в замке Сире напоминала идиллию комфортного читального зала. Вольтера приходилось по нескольку раз звать к обеду, ибо он никого не слышал за своим письменным столом. Зато, отдыхая, он начинал рассказывать всякие истории, шумел, язвил.

Восторгаясь Эмилией, Вольтер тем не менее считал, что она недостаточно гуманитарна, что увлечение математикой сделало ее глухой к поэзии и истории. Маркиза называла Тацита "старой прачкой". Вольтер в бессилии спора использовал оригинальный аргумент - в Эмилию летели тарелки со стола и серебряные приборы. Однажды он с горечью сказал, что ему хочется, "чтобы она была менее ученой и менее умной и чтобы ее сексуальный аппетит был все же несколько менее ненасытным".

И понятно - годы брали свое, и Вольтер вынужден был признаться, что он не может полностью удовлетворить ее "аппетит". У маркизы появился молодой любовник. Вольтеру осталось только просить: "По крайней мере соблюдайте осторожность и не делайте таких вещей на моих глазах".

Эмилия пренебрегла осторожностью - поздняя беременность стоила ей жизни. Как скрыть это от общества и Вольтера?! Маркиза зовет мужа. Она с ним нежна, как прежде в молодые годы...

Узнав о беременности, муж счастлив: наконец-то у него будет наследник! Маркиза провела мужа, но не судьбу. Она умерла родами 10 сентября 1748 года.

И после смерти "божественная Эмилия продолжала "шутить". И муж, и Вольтер знали о существовании у маркизы медальона, и каждый из них втайне был уверен, что там находится его портрет. Увы, там был портрет настоящего отца ребенка - последнего любовника маркизы офицера Сен-Ламбера.

5. От любви до ненависти (Мадам де Сталь)

Мадам де Сталь называли "мученицей", "гонимой совестью мира". Наполеон Бонапарт самолично запретил ее книгу "О Германии". А когда в 1803 году он выслал мадам де Сталь из Парижа, то подруга писательницы мадам Рекамье, до того равнодушная к политике, переходит в открытую оппозицию: "Человек, который изгоняет женщину, и такую женщину... не может быть в моем представлении не кем иным, как безжалостным деспотом". Надо сказать, что никого из своих друзей мадам де Сталь так не любила, как Жюльетту Рекамье. Последние годы она жила у мадам Рекамье и скончалась на ее руках в 1817 году.

Мадам де Сталь не была красавицей, но многие ее считали привлекательной. Мы бы сказали: она была очень интересной. "Ее черты скорее резкие, чем тонкие",- пишет один из современников. И добавляет: "Ее черные глаза искрятся гением..." В том, что мадам де Сталь необыкновенно умна, не сомневался никто. А если учесть, что ум, мужской и сильный, сочетался с добротой, нежностью, благожелательностью, способностью слушать собеседника и понимать его с полуслова, становится ясно: такая женщина могла составить конкуренцию самой блестящей светской красавице.

Но... Поражение ей тоже было известно, причем поражение, которое во многом определило ее политические пристрастия.

Французская писательница мадам де Сталь - Анна-Луиза-Жермен Неккер родилась в апреле 1766 года в семье министра финансов при Людовике ХVI. Она получила разностороннее образование, а интеллектуальный салон матери приучил к беседам с величайшими умами того времени. Повзрослев, выйдя замуж за шведского посланника Сталь-Гольштейна, она и сама стала хозяйкой салона, который находился в оппозиции к абсолютизму. Великую Французскую революцию де Сталь встретила восторженно. К тому времени она уже стала известной писательницей, которой были близки взгляды просветителей. В 1788 году она опубликовала "Письма о произведениях и личности Ж.-Ж. Руссо".

Якобинская диктатура несколько охладила ее революционные восторги, и она в 1792 году уезжает в Швейцарию, а затем в Англию. Во Францию она вернулась спустя шесть лет, в 1798 году. Основной нерв ее творчества право на свободу чувств, мнений и действий.

В жизни она придерживалась этого же правила, что делало ее неудобной правительству, а вернее сказать, Наполеону. И писательница вновь вынуждена покинуть Францию. Она много путешествует, встречается с различными деятелями культуры, среди которых Шиллер, Гёте, Гумбольдт. Итогом ее эмиграции стал роман "Коринна, или Италия" (в 1807 году роман был переведен на русский язык). Коринна стала символом женщины, отстаивающей права на свободу чувств и мнение. "Северной Коринной" называли в России Зинаиду Волконскую.

А автора "Коринны" встретили в России восторженно. Пушкин впоследствии писал: "Из всех сочинений г-жи де Сталь книга "Десятилетнее изгнание" должна была преимущественно обратить на себя внимание русских. Взгляд быстрый и проницательный, замечания разительны по своей новости и истине, благодарность и доброжелательность, водившие пером сочинительницы,- все приносит честь уму и чувствам необыкновенной женщины".

Многие годы изгнания... Историки задумывались, чем руководствовался Наполеон, преследуя мадам де Сталь. Марк Алданов предлагает свою версию. Он считает, что не стоит искать разумный ответ, ибо поведение Наполеона скорее иррационально. Разгадку можно найти, если использовать не историко-политический подход, а художественно-психологический: "У Наполеона к Коринне безотчетная, непреодолимая антипатия... Скажем вульгарно: госпожа де Сталь действовала ему на нервы".

Так чем вызвано сие раздражение?!

Во времена итальянской кампании молодой генерал Бонапарт, завоевавший мировую славу, получил от незнакомой ему писательницы несколько писем с объяснениями в любви. Мадам де Сталь - а это была она - предлагала генералу всего-навсего... бросить свою жену.

"Эта женщина психопатка",- решил Наполеон и оставил письма без ответа. Но де Сталь не унывала - она ждала встречи, убеждая всех, что Наполеон "лучший республиканец Франции". Встреча состоялась, но сближения не произошло. Напротив - только неприятие друг друга и раздражение. "Я становлюсь глупой в присутствии вашего брата,- признается она Люсьену Бонапарту,- так мне хочется ему понравиться".

Увы, отвергнута! И все в душе перевернулось, любовь сменилась ненавистью. Алданов иронизирует: "Ненависть к Наполеону, презревшему ее, привела к оппозиции его власти".

Де Сталь стала свидетельницей крушения своего бывшего кумира, но это не принесло ей удовлетворения. Новая власть не нуждалась в советах писательницы. Последние годы прошли в стороне от политической жизни. Для мадам де Сталь это было крушением иллюзий.

А что Наполеон? Удивительно, но он оказался мелочно мстительным: попытался опубликовать ее письма уже после смерти де Сталь. Не получилось.

Противники кончили жизнь в политической изоляции. А если бы Наполеон ответил на чувства мадам де Сталь? Ведь и история Европы могла бы развиваться по-другому...

6. Веймарский мудрец (Иоганн Вольфганг Гёте)

Германия отметила 250-летие со дня рождения великого соотечественника - Иоганна Вольфганга Гёте. Программа торжеств, посвященных юбилею, началась в Веймаре 2 апреля 1999 года в 15 часов исполнением произведений Йозефа Гайдна. Кульминация - день рождения Олимпийца, 28 августа. Торжества продлились до 31 декабря. Заключительный аккорд Новогодний праздник в Национальном музее Гёте. Столицей праздника выбран Веймар. Организаторы торжеств делают все, чтобы не "обожествлять" поэта, помня его напутствие: "Я не диковинная зверушка, чтобы на меня глазели".

Не остался в стороне от праздника и уютный немецкий городок Ветцлар, где в 1772 году работал в суде Гёте и где 9 июня он встретил Лотту, Шарлотту Буфф, прелестную девушку с нежной красотой и веселым характером. Перелистайте страницы романа "Страдания юного Вертера" и прочитайте сцену их первой встречи - пред вами предстанет восхитительное зрелище! "В первой комнате шестеро детей от двух до одиннадцати лет вертелись около красивой, среднего роста девушки, одетой в простенькое белое платье с розовыми бантами на груди и на рукавах. Она держала черный хлеб и отрезала порцию для каждого из окружавших ее малюток..."

Увы, встреча не принесла радости: Лотта была помолвлена с другим. Желание любить у Гёте столкнулось с непреодолимым препятствием невозможностью разрушить чужое чувство. Да и Лотта не собиралась отступать от данного ею слова. Романтическая любовь Гёте не была способна на вероломство, чувство долга усмирило пламень любви, но не страдания. Как жить с этой болью? Выход один - самоубийство. Но это эффектно для романа. В действительности "закаленное сердце реалиста,- пишет Дубинский,- не способно было на этот шаг". Некоторое время Гёте, ложась спать, клал рядом с собой кинжал, но так и не смог "запустить себе его в грудь на два дюйма". Гёте уехал из городка, оставив записку: "Теперь я один и завтра уезжаю. О, моя бедная голова".

Итогом этой несостоявшейся любви стал роман "Страдания юного Вертера", ибо творчество великого поэта всегда "летопись его душевного состояния". А любовь и страдание, ею вызванное,- священное семя, оплодотворяющее сердце творчеством. Роман автобиографичен. Только самоубийство Вертера нереализованный порыв автора. Роман вышел в 1774 году и имел шумный успех. Сам Наполеон Бонапарт прочитал его восемь раз. Роман оказал удивительное воздействие на молодых читателей - по Европе прокатилась волна самоубийств. Гёте сам был удивлен этой реакцией: "Я всего один раз прочитал эту книжку после того, как она вышла в свет, и поостерегся сделать это вторично. Она начинена взрывчаткой! Мне от нее становится жутко, и я боюсь снова впасть в патологическое состояние, из которого она возникла".

Написав роман, Гёте изжил свою любовь: возлюбленная стала музой, а освобожденное сердце вновь было открыто для новой любви. Впоследствии он описал это состояние: "Это необыкновенно приятное ощущение, когда в нас начинает зарождаться новая страсть в то время, как старая еще не совсем отзвучала. Так иной раз, наблюдая заходящее солнце, посмотришь в противоположную сторону на восходящую луну и любуешься двойным светом обоих небесных тел".

Иоганн Вольфганг был удивительно влюбчивым человеком, а потому не один раз любовался сиянием двух светил одновременно. В "Доме Лотты" в Ветцларе вывешен список женщин, которыми он был увлечен; список занимает целую стену...

Гёте возвращается в родной Франкфурт-на-Майне. И здесь судьба сводит его с Елизаветой Шенеман, 16-летней Лили, которая сразу же привязала его к себе. "Мы взглянули друг на друга,- пишет поэт в автобиографии,- и, не хочу лгать, мне показалось, что я почувствовал притягательную силу самого приятного свойства".

Иоганну Вольфгангу 25 лет, он по-прежнему пылок; достаточно одной встречи, чтобы воскликнуть:

Сердце, сердце, что с тобою?

Что стесняет так тебя?

Лили Гёте посвящает знаменитую элегию "Парк Лили". Он изображает себя неуклюжим, неповоротливым медведем, которого она одаривает ласками:

Ласково у меня за ухом чешет,

Или пинком дружелюбным потешит,

И я мурлыкаю, тронутый весь, умиленный,

Точно в блаженстве новорожденный...

(Пер. И. Вейнберга)

Влюбленные мало подходили друг другу. Задумчивый, романтичный поэт и веселая, живущая в роскоши легкомысленная девочка, всем сердцем любящая удовольствия высшего света. Семья воспротивилась этому союзу: старый советник Гёте не мог женить своего сына на дочери банкира Шенемана. Какая ирония судьбы! Как будет наказано социальное честолюбие, когда Гёте женится на простушке Вульпиус...

А пока Гёте с тоской простаивал под окном возлюбленной, ловя в окнах ее тень. Впоследствии Лили вышла замуж за страсбургского банкира, и, встретив ее через несколько лет, разочарованный Гёте напишет: "Я пришел к Лили и застал прекрасную мартышку, играющую с семинедельною куклою. Я нашел, что милое создание очень счастливо замужем. Ее муж, по-видимому, честен, неглуп и деловит; он богат, имеет прекрасный дом, важный бюргерский ранг и т. д.- все, что ей нужно".

А что нужно Гёте?! Его преследуют любовные неудачи, романтические увлечения заканчиваются страданиями души.

Встреча с Шарлоттой фон Штейн внесла новую краску в его чувства. Впервые он встретил женщину. Прежние возлюбленные - юные девы, чистые, трепещущие от первых волнений любви, любви умозрительной, платонической. И вот перед ним - женщина! Ей 33 года. Она замужем. У нее... семеро детей.

Иоганн Вольфганг встретил женщину немолодую (по тем временам!), прекрасную, умную, восторженную, способную понять его душу, его неуверенность в себе. Она дарит ему надежду на счастье, притом еще не изведанное им счастье. Гёте оживает, он много пишет, в частности знаменитую "Ифигению". Но эта любовь без будущего...

Женитьба Гёте на Христине Вульпиус повергла Шарлотту в шок, а потом вызвала ненависть. Она написала пасквиль в форме драмы, где Гёте описан самым оскорбительным образом.

Они встретились много лет спустя, когда ему было 55 лет, а ей - 62. Встреча разочаровала обоих. Шарлотта вспоминает: "Я чувствую, что ему не по себе у меня, а наши взгляды до такой степени разошлись, что я, сама того не желая, ежеминутно заставляю его страдать".

Женитьба Гёте повергла в ужас не только Шарлотту фон Штейн, но и все общество. Вагнер в "Фаусте" утверждает, что

Ведь человек дорос,

Чтоб знать ответ на все свои загадки.

Увы! По сей день нет ответа на вопрос, что есть человек и что есть любовь. Да и сам Гёте оставил больше загадок, чем ответов. Женитьба на Христине Вульпиус - одна из этих загадок.

18 июня 1788 года в дворцовом парке в Веймаре встретились двое: гигант духа Иоганн Вольфганг Гёте и необразованная девушка-цветочница. Ему 39 лет, ей - 23. Встреча не была случайной: Христина передала министру иностранных дел, тайному советнику, письмо брата с просьбой о помощи. Брат тонко рассчитал, послав письмо с миловидной девушкой. Просьба была удовлетворена, а между Гёте и Христиной завязался роман. Свежесть и неискушенность молодой женщины подкупили поэта. Вскоре Христина оставляет работу и переезжает в дом Гёте, становясь его любовницей, а спустя годы, в 1806 году,- законной женой.

Семейная жизнь не стала идиллией, тем не менее Христина довольна: она поднялась по социальной лестнице и ее любил сам "господин тайный советник". Современники, особенно женщины, злословили, что даже во время любовных утех Христина обращалась к Гёте со словами Herr Rat. Вот только оценить все созданное господином советником любящая женщина не могла. Но это нимало не смущало поэта; более того, он признавался: "Часто я сочинял стихи, лежа в ее объятиях и легко отбивая гекзаметр указательным пальцем на ее спине". Вот этого и не могли понять интеллектуалки, возмущавшиеся: "Гигант духа и необразованная цветочница!" Именно поэтому Шарлотта фон Штейн писала на него пародии, а взбалмошная Беттина устраивала публичные скандалы его жене. Не могли они понять, что сердце небожителя требовало земных утех.

И после смерти жены в 1816 году Гёте оставался великим женолюбцем. Последняя его привязанность - Ульрика фон Левенцов. 74-летний поэт сватается к 18-летней девушке. Ему в ответ предложена дружба. На пути из Карлсбада в Веймар Гёте прощался со своей любовью:

Друзья мои, простимся! В чаще темной

Меж диких скал один останусь я,

Но вы идите смело в мир огромный,

В великолепье, в роскошь бытия!

Все познавайте: небо, земли, воды,

За слогом слог - до самых недр природы!

Расставшись с Ульрикой, Гёте работал над "Фаустом". В день своего рождения, 28 августа 1831 года, он записал: "Завершено главное дело моей жизни".

В одиночестве отметил он свой последний день рождения и написал прощальное письмо матери Ульрики Амалии фон Левенцов: "Я ставлю перед собой бокал, напоминающий череду былых лет и воскрешающий в моем воображении прекраснейшие часы жизни".

Иоганн Вольфганг Гёте скончался 22 марта 1832 года. Простуженный, он сидел в кресле, попросил вина с водой. Потом неожиданно воскликнул: "Больше света!" И умолк. Навеки.

А что же Ульрика? Прочтите рассказ Ю. Нагибина "О ты, последняя любовь!". Она не вышла замуж. В женихах не был недостатка, но что-то всякий раз мешало, останавливало. "Быть может, память о старике с огненными глазами?!"

7. Страсти по Виктору Гюго

Виктора Гюго представлять читателю не надо: его произведения прочно вошли в духовную жизнь России. А вот каков был в жизни этот человек, которого величали Олимпио?

Советское литературоведение стыдливо умалчивало об этом, делая акцент на страстном желании писателя бороться с общественным злом и несправедливостью. А какие бури бушевали в душе самого Олимпио? Гюго сам ответил на этот вопрос: "У нас в душе всегда таится много наводящего ужас".

Не наша задача углубляться в бездны подсознания, но даже поверхностное знакомство с его жизнью позволяет сделать вывод, что энергия Виктора Гюго (и сексуальная тоже!) бурлила до самой старости. Своему юному внуку, который однажды, войдя неурочно в комнату, увидел своего 80-летнего дедушку, обнимавшего молодую служанку, Гюго сказал: "Смотри, Жорж, вот кого они называют гением!"

Виктор Гюго женился в 20 лет на Адели Фуше, юной, свежей, бесконечно нежной. Он был неискушен в любви, плоть еще не будоражила его, поэтому Виктор нашел забавным утверждение жены, что "страсть - это нечто излишнее, она недолговечна". Да и сам Гюго еще был юношей, как пишет Андре Моруа, "исполненным опасной девственности".

Чистая любовь жены и творчество делали его счастливым. Стихи, обращенные к Адели, полны целомудрия и восхищения:

Люблю и чту тебя, как высшее созданье,

Как предков правнуки благоговейно чтут,

Как любит брат сестру, что делит с ним страданье,

А старики - внучат, которые к ним льнут.

Я так люблю тебя, что слезы умиленья

Текут из глаз моих при имени твоем...

Но шли годы. Менялись отношения с женой, все меньше было в них гармонии. И вот уже друг семьи Сент-Бёв замечает:

Он говорил. Жена ему внимала стоя...

Я, наблюдая их, все недоумевал,

Что с хрупким деревцом связало шумный вал...

Смятение появилось в сердце Адели, когда потребность любви неизведанной заговорила в сердце Виктора. Радость покинула обоих. Всегда сдержанная Адель и вовсе стала холодна, избегала его ласк, занималась только детьми. В одном из стихотворений Гюго признается:

Печаль сидит во мне. Она,

Как скверный гость, меня терзает.

Я - башня, что на вид сверкает,

Внутри - угрюма и темна.

А это мешало творчеству. Виктор повзрослел. Ему 31 год. Он уже известный писатель. Вокруг столько соблазнов!.. И вот однажды в театре Порт-Сен-Мартен во время читки своей пьесы "Лукреция Борджиа" Гюго увидел актрису Жюльетту Друэ. Он не верил своим глазам. Самая блестящая красавица Парижа! Виктор не был с ней знаком. Он видел ее как-то на балу, пленительную, сверкающую драгоценностями:

Она, восторгов дань приемля величаво,

Бросая в жар сердца, дурманя и пьяня,

Казалась птицею, возникшей из огня...

Он не посмел тогда подойти к ней. И вот роли поменялись. Он знаменитый автор, она - актриса, мечтающая получить роль в его пьесе. Гюго пленен, восхищен, он не может устоять перед этим чувством. Прочь сомнения! В ночь с 16 на 17 февраля 1833 года, когда Париж смеялся и пел, празднуя масленицу, любовники уединились у Жюльетты. "Париж упивался хмельной радостью,- восторженно писал Гюго,- а мы - настоящей". Эту ночь писатель считал своим новым рождением, ибо "первый раз это происходит, когда мы рождаемся для жизни, а второй раз это случается в день, когда мы рождаемся для любви". В письме к Жюльетте он признавался: "Мать произвела меня на свет, а ты создала меня... Целую душу твою. Ты - красота, ты - свет. Я обожаю тебя".

Это не была тривиальная любовная связь. Эта любовь продолжалась 50 лет. Гюго называл Жюльетту своей "истинной женой".

Жюльетта Друэ родилась в 1806 году в Фужере, в семье портного. Рано оставшись сиротой, воспитывалась в пансионе при монастыре бенедектинок общины Вечного поклонения в Париже. Любимица монахинь, она даже собиралась принять постриг, но вмешался архиепископ парижский - монсеньор де Клен, который понял, что черноокая красавица не создана для монашеской жизни. А далее началась ее бурная светская жизнь. Связь со скульптором Джеймсом Прадье, которому она позировала, рождение дочери Клер. Жюльетта пытается пробовать себя на артистических подмостках, но таланта нет. Приходится довольствоваться маленькими ролями. Отсутствие таланта возмещалось ее необыкновенной красотой. Череда любовников менялась, пока не появился богатый покровитель - русский князь, сказочно богатый Анатолий Демидов.

Итак, Жюльетта - куртизанка. Но, как написал Андре Моруа, "она сохранила свежесть чувств, бретонскую склонность к мечтаниям, страстную любовь к дочери, кроткий взгляд бархатных глаз, в которых минутами сквозила ее небесная душа, веселость и очаровательное остроумие". Позднее Гюго с благодарностью ей напишет: "В тот день, когда твой взгляд впервые встретился с моим взглядом, солнечный луч протянулся из твоего сердца в мое, словно свет зари, упавший на руины". "Адель, столь желанная когда-то,объясняет состояние Гюго Андре Моруа,- могла дать ему только боязливую покорность новобрачной; а тут вдруг у него появилась возлюбленная, прекрасная, как в сказке, искусная в любовных утехах. Любовные ласки искусство, так же, как поэзия. Жюльетта была тут виртуозом".

Но она дала ему не только искусство любви - она отдала ему свою душу, всю свою жизнь: оставила театр, прежнюю роскошь, даже разлучилась с дочерью. Жила уединенно, скромно, ожидая внимания своего повелителя как милости, разделила с ним все тяготы изгнания. За эти полвека она написала ему 1700 писем, он ей - не меньше. Жюльетта сберегла все, что было связано с его именем, ее комната была маленьким музеем Гюго. В феврале 1883 года, в день их "золотой свадьбы", писатель подарил Жюльетте свою фотографию с надписью: "Пятьдесят лет любви - вот самое прекрасное супружество".

Это "супружество" было не простым. Радость признания Гюго делил с семьей; ей, Жюльетте, доставались редкие моменты близости с ним - их путешествия, их встречи в ее комнатке, его письма, стихи.

Нас годы обокрасть пытаются напрасно;

Все так же нежен я, все так же ты прекрасна,

И сердце молодо, как десять лет назад.

Страшиться времени - не стоит, дорогая!

Как годы ни летят, нас к небу приближая,

Они нас от любви не отдалят!

Но Жюльетта не могла быть спокойна. В то время, как годы беспощадно уносили ее красоту и силы, "старый фавн" оставался молодым. В одном из писем в октябре 1873 года Друэ с болью признается: "Право, я уже не в силах переносить мучения, постоянно возрождающиеся в моем бедном любящем сердце, и противостоять целой стае молодых искусительниц... ты все еще не пресытился..."

Осознавал ли Гюго, что недостоин этой жертвенной любви? Любовница, помощница в творчестве... Многие современники говорили о его "чудовищном гюгоизме". Да, он это осознавал. И успокаивал: "Ты солнцем чувств моих владеешь навсегда".

Только незадолго до смерти Жюльетта была допущена в дом Виктора Гюго. Умерла Адель. Писатель похоронил детей:

Из всей моей семьи остались мне

Лишь сын да дочь.

О Господи! В печальной тишине

Иду я в ночь.

Рядом была Жюльетта. Она сблизилась с его друзьями, родственниками. Но признание пришло слишком поздно: Жюльетта угасала от злокачественной опухоли кишечника. Исчезла ее чудесная красота, только нежные глаза ласково глядели на любимого. 1 января 1883 года она написала свое последнее письмо: "Дорогой, обожаемый мой, не знаю, где я буду в эту пору на следующий год, но я счастлива и горда тем, что могу подписать свидетельство о своей жизни двумя словами: "Люблю тебя. Жюльетта".

Она скончалась 11 мая 1883 года и похоронена рядом с дочерью.

Виктор Гюго всего на два года пережил Жюльетту Друэ. Он скончался 22 мая 1885 года. Прах его покоится в Пантеоне. Своему внуку он оставил удивительное завещание: "Ищи любви... Дари радость и сам стремись к ней, люби, пока любится".

Олимпио знал, что завещал юности. Он сам любил, он был любим.

8. Русские женщины Александра Дюма-сына

Как красива русская женщина, начинаешь понимать только после того, как побываешь за границей. И перестаешь удивляться восхищению иностранцев. Знаменитая Коко Шанель приглашала к показу мод русских аристократок, оказавшихся в Париже в эмиграции, ибо только они соответствовали ее представлению об истинной утонченности. А в начале XIX века Париж дважды был покорен русскими. В 1814 году это сделала русская армия, а чуть позже русские красавицы.

Иван Тургенев, живший в Париже, удивлялся, как быстро русская барыня перенимала чуждую ей жизнь: "...Наняла щегольскую служанку, отличную повариху, расторопного лакея; не прошло недели, как она уже перебиралась через улицу, носила шаль, раскрывала зонтик и надевала перчатки не хуже самой чистокровной парижанки. И знакомыми обзавелась..." И при этом оставалась русской.

Они, эти русские дамы, блистали в парижском обществе: "блуждающая" княгиня Екатерина Багратион, дочь Пушкина Наталия Дубельт, Варвара Дмитриевна Римская-Корсакова, чьим портретом вы можете полюбоваться в музее д'Орсэ.

Александр Дюма-сын называл русских красавиц "эксцентрическими существами, которые говорят на всех языках и смеются в лицо всякому мужчине, не умеющему подчинить их себе... Самобытность почвы, которая их взрастила, неизгладима, она не поддается ни анализу, ни подражанию... Они,продолжал писатель,- обладают особой тонкостью и особой интуицией, которыми обязаны своей двойственной природе азиаток и европеянок, своему космополитическому любопытству и своей привычке к лени".

Писатель имел все основания утверждать это, ибо в его жизни русские женщины сыграли роковую роль.

Шел 1850 год. Александру Дюма-сыну 26 лет. Он красив, статен, широкоплеч. У него мечтательный взгляд и слегка курчавая светло-каштановая шевелюра, что напоминает о его прабабке, черной рабыне из Сан-Доминго. В это невозможно поверить, глядя на одетого, как денди, высокомерного молодого человека.

Его остроты беспощадны. И только очень близкие люди знают, какой чувствительный характер он унаследовал от матери.

Сын знаменитого отца, Александр только казался беззаботным. Он много работал, ибо жаждал собственной славы, и пережил душевную драму - умерла его любовница Мари Дюплесси. Дюма узнал об этом как уже о свершившемся факте, когда вернулся из путешествия. Он потрясен, он выплакал горе в стихах:

Расстался с вами я, а почему - не знаю,

Ничтожным повод был: казалось мне, любовь

К другому скрыли вы... О суета земная!

Зачем уехал я? Зачем вернулся вновь?

Потом я вам писал о скором возвращенье,

О том, что к вам приду и буду умолять,

Чтоб даровали вы мне милость и прощенье,

Я так надеялся увидеть вас опять!

И вот примчался к вам. Что вижу я, о боже!

Закрытое окно и запертую дверь.

Сказали люди мне: в могиле черви гложут

Ту, что я так любил, ту, что мертва теперь1.

Эта смерть перевернула его душу: "Заблудшие создания, которых я так хорошо знал, которые одним продавали наслаждение, а другим дарили его и которые готовили себе лишь верное бесчестье, неизбежный позор и маловероятное богатство, в глубине души вызывали у меня желание плакать, а не смеяться, и я начал задаваться вопросом, почему возможны подобные вещи". Дюма попытался ответить на этот вопрос романом "Дама с камелиями", обессмертившем имя Мари.

Роман имел оглушительный успех. Дюма-сына называют защитником падших женщин, ибо он отчетливо выразил мысль, что "комедия удовольствия в жизни, увы, часто оборачивается трагедией". Его часто видят в обществе дам полусвета. Александр опустошен, его не покидает ощущение потери, разлуки это проскальзывает в его письмах, в его отношениях с женщинами. Вот тут ему на помощь приходит старый друг граф Ги де ля Тур дю Пэн.

Как-то после обеда у одной особы легкого поведения граф сказал ему: "Дружеское расположение к вам и мой возраст - я лет на пятнадцать старше вас - позволяют мне дать вам один совет... Мы только что отобедали у этой прелестной и остроумной девицы. У нее бывают самые разные люди, вы можете изучать тут нравы. Изучайте, но постарайтесь, чтобы вас больше не встречали в этом доме..."

Александр послушался. Но если бы он только знал, каких "заблудших созданий" ему подбросит высший свет!

"Русская аристократия,- пишет Моруа,- представляла тогда в Париже нечто вроде неофициального посольства красавиц. В России царь, мужья, семьи обязывали их соблюдать определенную осторожность. В Париже они вели себя, словно сорвались с цепи". Обидные слова? Но вот одно из подтверждений. Ослепительная красавица Римская-Корсакова, которую называли "татарской Венерой", явилась на костюмированный бал к императору Наполеону III в костюме жрицы Танит, который состоял только из газовой ткани, наброшенной на прекрасное тело. Скандал не смутил дерзкую женщину, и она продолжала являть обществу "самые совершенные ноги во всей Европе".

Париж добровольно сдался красоте русских женщин. Александр не стал исключением. Его отец, Александр Дюма-старший, рассказывает в своих "беседах", как познакомился у сына с молодой женщиной "в пеньюаре из вышитого муслина, в чулках розового шелка и казанских домашних туфлях". "Ее распущенные роскошные черные волосы ниспадали до колен. Жемчуга мерцали на запястьях и в волосах...

- Знаешь, как я ее называю? - спросил Александр.- Дама с жемчугами".

Графиня попросила Александра прочитать отцу стихи, написанные накануне. Сын стеснялся читать в присутствии отца, на что графиня возразила: "Ваш отец пьет чай и не будет на вас смотреть". Он не посмел ослушаться.

Мы ехали вчера в карете и сжимали

В объятьях пламенных друг друга, словно мгла

Нас разлучить могла. Печальны были дали,

Но вечная весна, весна любви цвела.

Начало любви, а Александр уже боится зимы-разлучницы: "Зима - когда со мной не будет рядом вас".

"Дама с жемчугами", которую боялся потерять Дюма-сын, звалась графиней Лидией Нессельроде. Она была дочерью московского генерал-губернатора графа А. А. Закревского и знаменитой красавицы, "Клеопатры Невы", Аграфены Закревской.

Двадцатилетнюю Лидию выдали замуж за статского советника графа Дмитрия Нессельроде, сына государственного канцлера и министра иностранных дел Российской империи. Брак был выгоден обеим семьям, чувствами дочери не озаботились. И Лидия ответила своеобразным бунтом - уехала в Европу лечить нервы. Жила в Париже широко, весело, делая несметные долги, чем приводила в ужас семью. Даже рождение сына не изменило ее отношение к браку с Нессельроде.

Муж, естественно, развод не дал. Более того, по приказу царя - а Лидия была крестницей Николая I - она была вынуждена вернуться в Россию. В марте 1851 года Дмитрий Нессельроде увез блудную жену, которую в обществе называли "соломенной вдовой", в Москву.

Роман Лидии Нессельроде с Александром Дюма-сыном вызвал скандал. Великосветский Петербург негодовал: "Один наглый французишка осмелился компрометировать ее своими ухаживаниями..." Александр по-другому воспринимал случившееся. Он считал, что похитили его возлюбленную, и потому бросился ей вдогонку. Однако на границе с Польшей в местечке Мысловиц его остановили: таможенники получили инструкцию не пропускать Дюма-сына в Россию. На постоялом дворе он провел две недели, здесь он простился со своей любовью:

Расцвета летнего любовь не увидала:

Едва зажегся луч, согревший нам сердца,

Как разлучили нас. Печально и грустно

Мы будем врозь идти, быть может, до конца.

Они действительно более не увиделись. Но "печально и грустно" было только Дюма. Прелестная кокетка вскоре вновь оказалась в Европе. Однако не спешила встретиться с Александром. Ее перелетное сердце устремилось к новым приключениям. Дюма потрясен. Лидия казалась ему такой нежной, любящей, такой беззащитной. Его сердце ожесточилось, но при этом он оставался неисправимым идеалистом. Разрыв с Нессельроде его измучил, но ничему не научил. Он по-прежнему мечтает найти любящую женщину. Он, с детства лишенный дома, семьи, мечтал создать эту семью. Его идеал - прямота и честность. Даже для середины XIX века это несбыточное желание. Чтобы окончательно освободиться от боли, изжить ее, Дюма пишет роман "Дама с жемчугами". Одновременно он создает драму "Диана де Лис" и пьесу "Полусвет".

Жизнь - не роман, здесь драма разворачивается по своим законам, не подвластным воле автора. И если в пьесе Дюма утверждает, что "порядочному человеку надо помешать женится на авантюристке", он клеймит адюльтер, то в жизни он "приговорен" к этому ненавистному адюльтеру.

Так уж случилось, что известие о разрыве с Лидией Нессельроде ему принесла подруга графини княгиня Надежда Нарышкина. Ее называли "сиреной с зелеными глазами". Мог ли Дюма подумать, что эта женщина станет сиреной в его судьбе. Да и знал ли он, что привело ее в Париж? Может быть, зная, он бежал ее?

Княгиня Надежда Нарышкина происходила из древнего рода баронов Кнорринг, восходящего к 1123 году. Единственный ребенок действительного статского советника Ивана Федоровича Кнорринга. Мать - Ольга Федоровна Беклешева из старинной дворянской семьи.

Необычная красота девочки, хорошее воспитание, знатность, богатство сделали Надежду Кнорринг завидной невестой. Можно сказать, ей не дали дотанцевать первый вальс. Семья не смогла отказать знатному вельможе князю Александру Григорьевичу Нарышкину. Надежда была слишком молода, чтобы понять последствия этого брака, который превратил ее "в существо неудовлетворенное и необузданное". Не согласимся с Моруа. Неудовлетворенность - да. А необузданность - это в крови, с нею рождаются. Другое дело, обстоятельства часто способствуют ее проявлению.

Князь Нарышкин - старый, но не грозный муж. Он боготворит жену, а когда родилась дочь Ольга, счастью его не было границ.

В 1850 году княгиня блистала в московском высшем свете. Небольшого роста, с замечательными "ручками и ножками ребенка", она, по мнению председателя Цензурного комитета Евгения Феоктистова, "приковывала к себе внимание главным образом какою-то своеобразной грацией, остроумной болтовней и той самоуверенностью, которая свойственна так называемым львицам".

Бывший посол Франции в России Шарль Морни, брат Наполеона II, вспоминал о Нарышкиной как о "знатной русской даме, отличавшейся оригинальными привычками, вечно оживленной, превращающей ночь в день, проводившей время за книгами, курением и беседой в полном согласия со своим веселым характером, возбужденным и шаловливым умом".

Конец ее внешне благополучному браку с Нарышкиным положила встреча с уже известным писателем Александром Васильевичем Сухово-Кобылиным. Он имел репутацию светского льва, любил жизнь, любил женщин и как настоящий русский барин не отказывал себе в удовольствиях. У него была любовница, но кто будет считаться с этим!

Княгиня Надежда Ивановна знала о многолетней связи писателя с прекрасной француженкой Луизой Симон-Деманш, которая ради него приехала в Москву из Парижа. Понимала, что та ревнует. Но что ей до милой Луизы! "Шаловливый ум" княгиня искал развлечении, а тут представился случай - ну как не поиграть?! Сухово-Кобылин был во власти княгини, он был пленен ею, такой непредсказуемой, коварной, обольстительной. Он невольно позволил втянуть себя в ее опасную игру. Эта история потрясла Москву и Петербург.

...Бал удался. Разгоряченная княгиня подошла к окну. Она довольна: рядом любимый мужчина, от которого она ждет ребенка. Правда, старый Нарышкин... Что о нем думать! Нужно уехать в Париж. Ведь сбежала Лидия Нессельроде от своего Дмитрия?.. Мысль о муже испортила настроение. Надежда раздраженно повернулась к окну и прислонилась к стеклу. Ее внимание привлекла женщина в роскошной шубе, бродившая среди костров, у которых грелись кучера и лакеи. Неожиданно женщина остановилась и стала так внимательно всматриваться в окна, что Нарышкина невольно отпрянула.

Луиза... Конечно, это она.

Княгиня вновь развеселилась - ситуация показалась ей забавной. Она подозвала ничего не подозревающего Александра Васильевича и прильнула к его губам...

Труп обнаружили 9 ноября 1850 года. Женщина с перерезанным горлом. Ее не ограбили: серьги и кольца с бриллиантами были на ней.

Опознали сразу, так как московский барин Сухово-Кобылин еще накануне заявил об исчезновении своей любовницы Луизы Симон-Деманш.

Хоронили несчастную 12 ноября. Княгиня Надежда Ивановна была рядом с Александром Васильевичем. Она ни на минуту не оставляла убитого горем человека. А 9 декабря, получив разрешение на выезд, покинула Россию. Навсегда.

В убийстве обвинили писателя, который якобы приехал с бала к себе вместе с княгиней. А там разгневанная любовница сделала сцену. Он схватил канделябр... Улики указывали на него. При обыске в квартире писателя обнаружили пятна крови.

Сухово-Кобылин провел некоторое время в тюрьме, но суд оправдал его. Виновный так и не был найден.

Обе столицы бурлили, негодовали. И недоумевали: почему не была даже допрошена княгиня Нарышкина? Почему ей разрешили уехать, хотя шло следствие? "При аресте Кобылина,- вспоминал Лев Николаевич Толстой,полиция нашла письма Нарышкиной с упреками ему, что он ее бросил, и с угрозами по адресу г-жи Симон. Таким образом, и с другими возбуждающими подозрение причинами, предполагают, что убийцы были направлены Нарышкиной".

Вот с такой жуткой тайной появилась Надежда Нарышкина в Париже. А может быть, мудрый "муж зрелых лет" Нарышкин спрятал свою обожаемую и взбалмошную жену?.. Ведь она уехала с дочерью, забрав с собой все драгоценности. Тайком от мужа этого не сделаешь. Не забывайте - XIX век на дворе, а не XXI.

Андре Моруа, повествуя о жизни Ал. Дюма-сына, много (и вполне справедливо!) страниц уделяет Нарышкиной. Но ни слова о московской трагедии, ни слова о рождении в 1851 году внебрачной дочери. Ее назвали Луиза Вебер. Впоследствии Сухово-Кобылин получил императорское соизволение на удочерении девочки. В 1889 году Луиза вышла замуж за графа Исидора Фаллентена. Как тут не увидеть мистическое совпадение: в 1872 году старшая дочь Нарышкиной Ольга вышла замуж за отпрыска той же фамилии - маркиза Шарля де Тьерри Фаллентана.

Но вернемся в Париж 1852 года. Княгиня Надежда Нарышкина ведет привычный образ жизни. Ей 26 лет. Она в расцвете красоты. Она вновь жаждет любви. И находит ее - Александр Дюма-сын.

В письме к Жорж Санд он признается: "Больше всего я люблю в ней то, что она целиком и полностью женщина, от кончиков ногтей до глубины души...Это существо физически очень обольстительное - она пленяет меня изяществом линий и совершенством форм. Все нравится мне в ней: ее душистая кожа, тигриные ногти, длинные рыжеватые волосы и глаза цвета морской волны..."

Любовники счастливы, но... Она замужняя женщина, мать. Князь и слышать не хочет о разводе. Но что странно - не настаивает на возвращении жены и дочери в Россию. Вы помните, Нессельроде до царя дошел, чтобы вернуть Лидию.

Более того, Надежде Нарышкиной помогают обустроиться в Париже. Ее мать покупает недалеко от Парижа на имя мужа барона Ивана Кнорринга красивую виллу. Если вам придется быть в Люшоне, то и сегодня вы увидите "виллу Нарышкиной". В то время она называлась "Санта-Мария". Здесь с 1853 по 1859 год жили любовники и часто можно было видеть, "как на газоне и посыпанных песком дорожках перед домом играют в мяч красивый молодой человек, красивая девочка и женщина с глазами цвета морской волны". Девочка - Ольга, дочь Нарышкиной. А Луиза? Ни слова о малышке, рожденной в 1851 году. Сюда в 1857 году приезжал Сухово-Кобылин, вышедший из тюрьмы. Увы, его не ждали

Совместная жизнь с "зеленоглазой Надин" была отнюдь не идиллией. Дюма страдал от невозможности узаконить их отношения. А судьба точно издевалась над ним. Он ратовал за крепкие семейные узы, слыл "великим моралистов". Он пишет в 1858 году обличительную пьесу "Внебрачный сын", а в 1860-м у него рождается внебрачная (!) дочь. И его дочь живет под именем Мария-Александрина-Генриетта. Того требует закон о незаконнорожденных детях. Дома девочку зовут Колет. Указано имя ее матери - Натали Лефебюр. Прошли годы, прежде чем Дюма смог удочерить собственную дочь. Только после смерти князя Нарышкина он смог жениться на Надин.

В новогоднюю ночь 31 декабря 1864 года молодые устроили праздничный ужин в честь своего бракосочетания. Очень скромный. Присутствовали Дюма-отец и узкий круг друзей.

Казалось, теперь ничто не мешает быть счастливыми. Увы! Видимо, слишком много душевных сил было потрачено на преодоление. Их совсем не осталось, чтобы быть счастливыми. Появились и новые проблемы. Мы ничего не знаем о положении Луизы в семье. Возможно, ее забрал отец, Сухово-Кобылин.

Но вот Ольга Нарышкина. Ей 18 лет. Она красавица. Она богата, ибо мать, выйдя замуж за иностранца, по российским законам теряет титул и право наследования. Она знатна. Нарышкины в родстве с царской семьей: Наталия Кирилловна Нарышкина была матерью Петра I. Высокое положение Ольги позволяет ей занять достойное место при царском дворе. Можно себе представить, сколько стоило сил и нервов матери и Дюма, обожавшему девушку, как свою дочь (ведь он вырастил ее), убедить Ольгу не возвращаться в Россию.

Нервы... Они, к сожалению, стали определять жизнь этой семьи. Больные нервы... И прежде-то характер Надин был не ангельским - "инфернальным", как называл его Дюма. А теперь... Дюма мечтал о сыне. Беременность жены протекала тяжело и закончилась выкидышем. Переживания г-жи Дюма обернулись для семьи адом. Ее капризы, ее плохое настроение, увядание ее красоты, безумная ревность...

Ревность Надин не звала границ, она подозревала в кокетстве любую молодую женщину, даже свою повзрослевшую дочь. Ольга была вынуждена уехать от матери. А вокруг Дюма всегда много женщин, актрис, поклонниц. В его жизни появляются женщины, жаждущие подарить ему свою любовь, но разочарованный Дюма с горечью признается: "Дружба представляется мне единственным чувством, ради которого стоит жить". Он устал.

3 мая 1867 года родилась дочь Жаннина. Рождение малышки не улучшило обстановку в семье, напротив, раздражительная и ревнивая Надин стала еще несноснее. Устраивала семейные сцены, впадала в депрессию. Девочками занимался отец. Особенно он любил Колетт.

А Надин все чаще овладевает черная тоска, природу которой не могут понять ни муж, ни врачи, ни тем более дочери. Какие видения беспокоили ее? Вряд ли все можно списывать на ее безумную ревность, как это делают биографы Дюма. А может быть, в ее воспаленном мозгу проплывали воспоминания далекой молодости, всплывал образ убиенной Симон-Деманш? Вскоре стало ясно: несчастная женщина неизлечимо больна.

В 1891 году она покидает дом мужа и переезжает к Колетт, а 2 апреля 1895 года княгиня Надежда Нарышкина скончалась. Дюма похоронил ее рядом со своей матерью на кладбище Нейли-сюр-Сен. Он пережил г-жу Дюма всего на несколько месяцев - Александр Дюма-сын умер 18 ноября 1895 года и похоронен на кладбище Монмартр. В нескольких шагах от могилы Марии Дюплесси, "дамы с камелиями".

Р.S. В конце жизни Дюма понял "трагическую неудачу своего брака с зеленоглазой княгиней" и попытался быть счастливым. Его лебединой песней стала Анриетта Ренье. Дюма навсегда запомнил одну дату: "13 апреля 1887 года - день, когда она отдалась после первого поцелуя": "Ты неожиданно вошла в мою жизнь, дав моему идеалу самое лучезарное воплощение..."

Он женился на Анриетте меньше чем через три месяца после смерти Надин. Ему было уже 71, ему оставалась так мало. Но Любовь победила и Старость, и Смерть. Он познал наконец Счастье.

9. "Любовь мне жизнь..." (Василий Жуковский)

Все тот же вопрос: что определяет нашу судьбу? В какой мере мы властны над ней между рождением и концом? Насколько правомерно рериховское "волшебником буду сегодня и неудачу в удачу превращу"? На эти вопросы каждый дает свой ответ. Несомненным кажется одно - в выборе человека нет жертвенности, есть только его воля, порой неосознанная. Мы сами виноваты, если удачу превращаем в неудачу. Мы сами выбираем свой удел...

ПЕВЕЦ "ЭОЛОВОЙ АРФЫ"

Василий Андреевич Жуковский уже своим рождением был поставлен в необычные высшему свету обстоятельства. Внебрачный сын тульского помещика Афанасия Ивановича Бунина и плененной турчанки Сальхи, он воспитывался в семье Буниных. Мальчик рос баловнем. Стерильное женское воспитание, заласканность развили в нем безволие и инфантилизм.

Высокий, худощавый. Полувосточное происхождение угадывалось в его облике: темные глаза, слегка приподнятые, крупные локоны черных волос. На губах постоянно играла чуть заметная улыбка. Таким видим его на портрете, написанном О. Кипренским в 1816 году. Его все любили: "Знать Жуковского и не любить его было дело невозможное".

Его любили, но всерьез не принимали. Только ли из-за того, что небогат, то ли что незаконнорожден... А может быть, женщины интуитивно чувствовали в нем не мужа, а вечного юношу, не способного создать семью, обеспечить ее? А потому восхищались мадригалами, но связать с ним свою жизнь не спешили. А он так мечтал иметь дом... Может быть, слишком мечтал?..

Читая его дневники, мы становимся свидетелями нравственных исканий, наблюдаем, как формируется этот характер, который столетие спустя писатель Борис Зайцев назовет "ангелическим". "Желать что-нибудь страстно - значит мешаться в дело Провидения" - этот тезис во многом объясняет поведение Жуковского, его отношение к людям, к возлюбленной. Нет страстности, а значит, нет действия. Весь мир переживаний, ощущений переплавляется в слово, в поэзию. Отсюда и выбор возлюбленной - не опытная жрица любви, не ровесница, а юная дева, почти ребенок. Он никогда не был "мучеником пола". В то время когда его сверстники тратили время на мучения плоти - "тяжелого и грубого мужского",- Василий Андреевич изучает труды американского просветителя и педагога Б. Франклина и создает свою собственную систему самовоспитания. Эту-то систему он впоследствии использовал, став воспитателем будущего императора Александра II. А пока Жуковский применяет советы и рекомендации американского педагога в работе со своими племянницами. Дело в том, что сводная сестра поэта Екатерина Афанасьевна Протасова приглашает брата в Муратово Белевского уезда, небольшое имение на Орловщине, учителем своим юным дочерям. Василию Андреевичу 21 год.

"Ангелический характер" Жуковского предопределил его отношения с воспитанницами, особенно с Машей. Девочке 12 лет, и она стала его "духовным созданием". Он, как Пигмалион, воплотил в Маше свои идеальные представления о женщине: одухотворенность, глубина и сила чувств, богатая гамма настроений. Одного не учел Жуковский - его Галатея не обладала "ангелическим характером". От природы страстная, она была женщиной во плоти. Его воспитание в духе смирения судьбе лишь надломило ее, но не лишило воли. А это еще более драматизировало ситуацию. Она не могла жить "без счастья, без восхищения, а с должностью просто". Она не могла жить без действия.

Первое упоминание о Маше мы находим в дневниковых записях Жуковского в 1815 году, там же - поэтическое признание в любви:

Тобой и для тебя

Живу и жизнью наслаждаюсь;

Тобою чувствую себя;

В тебе природе удивляюсь.

И с чем мне жребий мой сравнить?

Чего желать в столь сладкой доле?

Любовь мне жизнь - ах! я любить

Еще стократ желал бы боле.

"Любовь мне жизнь..." Поэт полон надежд. Он даже забыл, что состоит в прямом родстве с возлюбленной - она его родная племянница. Жуковский посвящает Маше стихи, он рисует ее нежные черты, ее мягкие рассыпающиеся локоны. В 1811 году, когда девушке исполнилось 18 лет, он пишет ее портрет. Он просит ее руки. Ему отказано.

Произвол матери? Ее религиозные предрассудки? Полноте. Ведь это начало XIX века, а Екатерина Афанасьевна - дочь века XVIII, она воспитана его нравами. Да и церковь никогда не разрешит этот брак. То, что Маша влюбилась в своего учителя, это так понятно. Но учитель?! Его "ангелический характер" воспарил над землей, обрекая и себя и Машу на мучения.

Отчаяние заставляло Жуковского думать о самоубийстве, разум - о деле. Помните, у Овидия: "Делом займись - и тотчас делу уступит любовь". Любовь Жуковского всегда уступала делу.

Неожиданно у влюбленных появилась эфемерная надежда. Надо сказать, что Екатерина Афанасьевна вела себя непоследовательно: с одной стороны, возражала против брака, с другой - провоцировала развитие греховного, с ее точки зрения, чувства. Она разрешает Жуковскому сопровождать семью в Дерпт - младшая дочь Сашенька вышла замуж за друга поэта А. Войекова, поступившего в Дерптский университет в качестве профессора.

Однако надежда быстро улетучилась, ибо жить с возлюбленной под одной крышей, но не иметь возможности видеться с ней - мать не разрешала даже сопровождать ее в церковь - было пыткой. Спасение приносило только творчество. Именно тогда и была написана знаменитая "Эолова арфа":

Минутная сладость

Веселого вместе, помедли, постой;

Кто скажет, что радость

Навек не умчится с грядущей зарей!

Жуковский покидает Дерпт, он покидает Машу, оставляя ее со смятенной душой, неутоленным чувством. Да и жизнь Маши в семье сестры была невыносимой. Присутствие Жуковского сдерживало Войекова, а с его отъездом тот дал волю своим инстинктам: ночные кутежи, карточные игры, семейные сцены. Перед Машей встал выбор: терпеть деспотизм зятя или устроить собственную жизнь. Она принимает решение выйти замуж. Профессор Мойер был врачом, пользовавшим семью Войековых-Протасовых. В его лице девушка нашла верного и преданного защитника, безмерно ее любящего. Можно ли в этой ситуации говорить о жертвенности Маши? Скорее сработал естественный здоровый прагматизм - спастись.

Да, Жуковский страдал, но страдал в Петербурге, при дворе... Он ошеломлен известием, разгневан, отговаривает от этого "ненужного пожертвования ради спокойствия семьи", он предлагает... повременить.

Опять ждать! Маша, получив письмо Жуковского, понимает, что должна взять ответственность за свою жизнь в свои руки. И Екатерина Афанасьевна поддерживает дочь. Многие биографы Жуковского обвиняют ее в том, что она, мол, виновна в трагической судьбе своих дочерей. Горячо любя их, она "в сущности, не понимала их натуры". Не будем осуждать несчастную мать.

Свадьба состоялась 14 января. Жуковский спешно приехал в Дерпт. Познакомившись с доктором, он более не возражал. Он видел, как Мойер любит Машу, видел Машину нежность. Поэт грустит: "Вокруг меня все устроено. Свадьба кончена, и душа совсем утихла. Думаю только о работе".

И она появилась. Василия Андреевича пригласили учителем русского языка при великой княгине, будущей императрице Александре Федоровне, супруге Николая I. В это же время его избирают в члены Российской академии, жалуют пансион. Наконец-то он материально независим. И он делает свой выбор Петербург.

А что же Маша? Мария Андреевна Мойер? Первое время она счастлива. Никогда еще она так много не смеялась, не радовалась. Зимние гулянья, катание в креслах по замерзшей реке. Свой дом. Всю страсть своей деятельной натуры она отдает его благоустройству, вникает во все премудрости ведения хозяйства, становится помощником мужа в больнице. Она серьезно занимается медициной, изучает книги, практикует.

Мария Андреевна окружена заботой и любовью мужа. Казалось, свершилось все, о чем мечтало уставшее сердце. Однако спокойный и медлительный Мойер не мог заполнить жизнь этой страстной женщины.

"В ее улыбке не было ничего ни радостного, ни грустного, а что-то покорное",- вспоминают близкие. Да, она смирилась. Уроки Жуковского не прошли даром. Разум смирился, а сердце... В письме к кузине признается, что ценит доброту и благородство своего мужа, но просит: "Не требуй, чтобы я водила тебя по закоулкам сердца. Это - лабиринт, я сама часто теряюсь в нем". Там, в лабиринте чувств, жил Жуковский. "...Ты не можешь вообразить, как ты мне бесценен и как дорого для меня то чувство, которое я к тебе имею..."

Письма от Жуковского приходят нерегулярно. Его любовь - "Эолова арфа". Любовь Маши - плотская, страстная. Мечтательность, внушенное смирение, увлечение романами Жана-Жака Руссо не только утончили это чувство, но и обостряли его. Мария Андреевна хочет, чтобы Жуковский оставил двор, приехал профессорствовать в Дерпт. Обещает создать ему условия для творчества. "Вообрази, как бы мы стали поживать",- мечтательно вырывается у нее.

Мечты... А в действительности рождается дочь Катенька. Маша видит в этом награду за все испытания. Любовь к дочери переплетается с любовью к Жуковскому: "Я вас обоих люблю одинаково". В письмах к нему более не скупится на ласки: "мой ангел", "Жучка", "мое сокровище". Беспокоится о нем: "Какова его жизнь? Он еще не знал счастья".

В начале 1823 года Жуковский приезжает в Дерпт. Последние встречи с Машей. Последние зарисовки ее прелестного лица. О своем визите написал Елагиной: "Я от всех оторванный кусок и живу так, что душа холодеет. Был в Дерпте, как во сне".

Рождение Катеньки, ожидание второго ребенка не принесли успокоения смятенному сердцу. Любовь иссушила Машу, выжгла изнутри.

Она умерла 18 марта 1823 года. Смерть завершила череду драматических испытаний, выпавших на ее долю. Внешне кроткая и смиренная, она была объята внутренним пламенем. Теперь она успокоилась.

Сохранилось неоконченное письмо Марии Андреевны к Жуковскому. Приведем отрывок из него: "Друг мой! Привязанность, которую я питала к тебе и которая покинет меня лишь вместе с жизнью, украсила все мое существование, не нанося вреда тем обязанностям, которые я на себя возложила. Любить тебя означало любить эти обязанности... ты утешишься мыслью, что, имея ТВОЮ душу в руках, моя жизнь была завидна! Будь счастлив! Думай обо мне с совершенным спокойствием, потому что последнее мое чувство будет БЛАГОДАРНОСТЬ".

Ежедневно ходил поэт на русское кладбище к свежей могиле. Ушедшая Маша была с ним навсегда.

"АНГЕЛ ГОЛЬБЕЙНА", или ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Умолкла "Эолова арфа". Со смирением принял Василий Андреевич смерть Маши. Ему чужды были гамлетовские терзания. Скорбь постепенно сменилась тихой, непроходящей грустью. Исповедуя убеждение, что "на свете много хорошего и без счастия", Жуковский посвятил свою жизнь, по утверждению друга А. Тургенева, не поискам счастья, а служению друзьям. И в этом служении поэт не боялся быть назойливым. Жить ему помогало творчество. Страдание питало его. Восторженный Пушкин сообщает в письме к Вяземскому: "Однако ж вот тебе и добрая весть: Жуковский точно написал 12 прелестных баллад и много других прелестей..."

Василий Андреевич очень изменился. Некогда высокий и худощавый, с романтической бледностью и горячим взором, он располнел; исчезла его прекрасная шевелюра, обнажив выпуклый лоб; лицо стало тучным, молочно-белым, темные глаза смотрели спокойно и дружелюбно, и только на губах по-прежнему играла приветливая улыбка. Держался в обществе отстраненно. Прошел было слух о его увлечении графиней Самойловой, да... Впрочем, послушаем современника и приятеля поэта: "Жуковский, сказывали мне, объяснялся с графиней Самойловой. Он ей сказал, что сожалеет о том, что исканию его дружбы она не ответствовала, и изъявление его к ней дружбы приписала, как видно, другому чувствованию, которое, впрочем, внушить она всех более может. Как доведено было до этого и что далее им было сказано не знаю, но на эти слова она, сказывают, молчала, и будто показались у ней на глазах слезы... И подлинно: как? Человек приходит женщине сказать: не подумай, ради бога, чтоб я в тебя был влюблен!!!"

На этом все и кончилось.

Шли годы, зимы, весны... Казалось, ничто не могло изменить жизни закоренелого холостяка. Наступил год 1841-й. Жуковскому 57 лет. И тут он совершает неожиданный для всех поступок: подает в отставку и... женится. "И вдруг в одно мгновение из чаши судьбы Провидение вынуло мне жребий, с которым все так давно желанное разом далось мне". Не он решил - "Провидение вынуло"...

Нареченной Василия Андреевича стала Елизавета фон Рейтерн, старшая дочь старинного друга Гергарда Вильгельма фон Рейтерна, с которым поэт познакомился в далеком 1826 году в Эмсе. Как будто повторилась история с Машей, но только на первый взгляд. Познакомились будущие супруги в 1832 году, когда девочке было 13 лет. Поэт произвел на нее большое впечатление. Жуковский очень редко виделся с семьей друга - раз в несколько лет, когда сопровождал своего венценосного воспитанника, путешествующего по Европе. Когда же в 1839 году он приехал в замок фон Рейтерна, то был потрясен. "Дочь Рейтерна, 19 лет, была предо мною точно райское видение, которым я любовался от полноты души... Мне было жаль себя; смотря на нее и чувствуя, что молодость сердца была еще вся со мною; я горевал, что молодость жизни миновалась и что мне надобно проходить равнодушно мимо того, чему бы душа могла предаться со всем неистощенным жаром своим... Это были два вечера грустного счастья. И всякий раз, когда ее глаза поднимались на меня от работы (которую она держала в руках) в этих глазах был взгляд невыразимый, который прямо вливался в глубину души... Этот взгляд говорил мне правду, о которой я не смел и мечтать". А может быть, вспомнилось последнее Машино напутствие: "Женись, Жуковский! Это единственное, чего тебе недостает, чтобы быть совершенным!"? Во всяком случае, после долгих размышлений и колебаний он объяснился с Рейтерном. Ему было отказано. Пока...

Жуковский не обременял семью визитами. Лишь год спустя он вновь вернулся к этому разговору и услышал в ответ: "Все зависит от решения дочери".

Любовь, надежды, мечты наполнили сердце Василия Андреевича радостью и восторженным удивлением: "Вся моя личная жизнь помолодела". Это заметили и друзья. "Он сохранил себя лучше нас. Я нашел его моложе себя, а он годом старее",- писал Ал. Тургенев в письме.

Объяснение состоялось 3 августа 1840 года. Елизавета была подготовлена отцом к этому разговору. Ее сердце ответило: "Да!" Жуковский в письме к родным не сдерживает чувств: "Она любит меня так, как будто я был молодой человек". Друзья и близкие радовались за поэта: "Подруга его, кажется, искренне любит его".

Восхищала друзей и невеста. Долли Фикельмон очарована ею: "Прелестна, ангел Гольбейна. Один из этих средневековых образов: белокурая, строгая и нежная, задумчивая и столь чистосердечная, что она как бы и не принадлежит здешнему миру". "Не принадлежит здешнему миру..." Всегда удивляюсь женскому чутью.

Молодые поселились в Дюссельдорфе. Жуковский сам выбирал дом. "Я убрал этот домишко так удобно, что не могу желать более приятнейшего жилища". Он счастлив и боится спугнуть счастье. В письме к Елагиной звучит страх сомнения: "...Долго ли продлится блаженный сон? и не дай бог проснуться!"

Пробуждение было скорым. После первых безмятежных недель стало ясно, что Елизавета, воспитанная на Гёте и Шиллере, не готова принять тернии жизни. Вся тяжесть семейное жизни упала на Василия Андреевича. На пятом месяце беременности у Елизаветы произошел выкидыш. Молодая женщина едва осталась жива. Жуковский назвал это "предисловием моего будущего".

Болезнь сломала нежную и трепетную Елизавету Евграфовну (так ее величали на русский манер). Ее воля совершенно парализована. Она долгими неделями не поднимается с постели; всегда ровная, спокойная, Елизавета стала задумчивой и замкнутой. "Семейная жизнь есть школа терпения",успокаивал Жуковский своих друзей. А может быть - себя?

Он ласков и заботлив. Он благоустраивает дом. Он всеми силами борется с отчаянием: "Не покоем семейной жизни дано мне под старость наслаждаться; беспрестанными же, всякую душевную жизнь разрушающими страданиями бедной жены моей уничтожается всякое семейное счастие... Крест мой нелегок, иногда тяжел до упаду..."

Рождение детей, Александра в 1842 году и Павла в 1845-м, еще больше подорвало здоровье жены. Тяжелое нервное заболевание не оставляло надежд. А дети растут. Ими надо заниматься. Жуковский посвящает им все свободное время. Но его собственные силы таяли с каждым днем. Он почти ослеп. Последнее горькое известие о смерти любимого Гоголя ускорило конец. Жуковский спокойно готовился к смерти. Своему камердинеру Василию наказал: "Ты, когда я умру, положи мне сейчас же на глаза по гульдену и подвяжи рот; я не хочу, чтобы меня боялись мертвого".

Василий Андреевич Жуковский умер в Баден-Бадене 12 апреля 1852 года (ст. ст). Его похоронили на загородном кладбище, в склепе, где на одной из каменных плит были выбиты его же стихи, написанные в 1821 году:

О милых спутниках, которые наш свет

Своим сопутствием для нас животворили,

Не говори с тоской: их нет,

Но с благодарностию: были.

В августе 1852 года слуга Жуковского Даниил Гольдберг перевез прах поэта в Петербург. Жена и дети остались в Германии.

Похороны состоялись 29 августа. Гроб в Александро-Невскую лавру несли студенты Петербургского университета.

Возвращение поэта состоялось. Душа улетела в вечность. Поэзия осталась в России.

10. Нина Грузинская и Александр Невский (Александр Грибоедов)

У юго-восточного въезда в Тбилиси, где Кура вырывается из горного ущелья и течет по степи, воздвигнут монумент - высокий обелиск с вечным огнем. Памятник 300 воинам из долины Арагви, которые вели отчаянную борьбу с персами и были зарублены все до одного в страшный сентябрьский день 1795 года.

Прошло более 200 лет. А в Грузии опять льется кровь ее сыновей. Неважно, как их зовут: кахетинец, гуриец или имеретинец, абхаз или мигрел, сван или хевсур. Это ее дети, и они убивают друг друга. Что не смогли сделать персы, хотят сделать амбициозные политики.

Израненная, страдающая Грузия... Ей страшно смотреть на юг, она уже не хочет смотреть на север.

Грузия, Кавказ, Россия... Узел проблем, завязанный значительно раньше, чем был подписан Георгиевский трактат. Грузия - южная Сибирь, горько шутили современники Пушкина. Туда, в губернский Тифлис, был отправлен в почетную ссылку опальный Ермолов, герой 1812 года. Ермолов наполнил кавказский край "своим именем и благотворным гением". Так считал Пушкин. А вот грузинские матери считали по-другому: они пугали его именем детей своих. Слишком уж ревностно служил генерал российскому престолу.

В Тифлис ссылались декабристы и им сочувствующие. "Тифлис для нас ссылочная столица",- вздыхал Денис Давыдов. Наплыв "беспокойных людей" из России будоражит и так неспокойное грузинское общество.

Тифлис начала XIX века. Он уже не похож на "изнеженный, торговый, славный и великий город" своего расцвета. Тифлис приходит в себя после почти полного уничтожения полчищами Ага-Магомет-хана в 1795 году. Город формирует свой новый облик - облик губернской столицы. В этот город в октябре 1819 г. приезжает Александр Грибоедов, "чтобы, быть может, за хребтом Кавказа" найти новую жизнь. Едет со смешанным чувством. Однако Грузия очаровывает поэта. В Тифлисе Грибоедов работает над пьесой "Горе от ума". Здесь, в доме будущего тестя Александра Чавчавадзе, состоялось ее первое представление.

Дом князя Александра Чавчавадзе - поэта, государственного и общественного деятеля, европейски образованного человека - был центром общественно-литературной жизни Тифлиса. Обе дочери князя, Екатерина и Нина, получили европейское образование, знали французский и русский языки, играли на фортепиано, прекрасно пели. Старшая из них, Нина, родилась в 1812 г. Впервые Грибоедов ее увидел совсем ребенком. Он был своим в этом доме, играл с детьми, музицировал с Ниной. Девочка обожала Сандро, особенно, когда Грибоедов, "надев красную турецкую феску и белый халат, отплясывал с детьми какой-нибудь дикий танец".

Спустя время Грибоедов вновь приехал в Тифлис. Конечно, первый визит в дом князя. Каково же было его удивление, когда к нему вышла... нет, выплыла Нина! Легкая, грациозная, чуть полноватая, она казалась старше своих лет. Большие, похожие на миндалины глаза смотрели спокойно и ласково. Плавность и изящество движений околдовывали. "За ангельскую красоту можно было ее назвать существом истинно неземным". Прекрасная грузинка росла и резвилась, обласканная любовью близких.

Удивительно ли, что чувство, дремлющее, подспудное, вспыхнуло пламенем. Желание было хоть и импульсивным, но окончательным. Вот как описывает Грибоедов вечер своего признания в письме к Булгарину 24 июля 1828 г.: "Это было 16-го. Я обедал у старой моей приятельницы Ахвердовой, за столом сидел против Нины Чавчавадзевой... все на нее глядел, задумался, сердце забилось... Предложил ей выйти. Она меня послушалась, как всегда; верно, думала, что я ее усажу за фортепиано. Вышло не то. Я не помню, что я начал ей бормотать, и все живее и живее. Она заплакала, засмеялась. Я поцеловал ее, потом к матушке ее, к бабушке, к ее второй матери Прасковье Николаевне Ахвердовой, нас благословили".

А между тем "вьюки и чемоданы готовились, все уложено на военную ногу". Российский посланник отправляется в Персию с дипломатической миссией. Как он писал: "Любовь не заглушит во мне чувство других моих обязанностей". В дороге Грибоедов тревожится: "Скажите Нине, что продолжаться не будет и что скоро я сделаюсь отшельником в Цинондалах". В письме к Ахвердовой просит: "Добрейший мой друг, говорите Нине обо мне побольше..." Но он напрасно тревожится. И сердце, и мысли невесты переполнены ожиданием счастья...

В начале августа Грибоедов возвращается в Тифлис. Жестокая лихорадка свалила его. Исхудавший, пожелтевший, он не решается показаться в таком виде Нине. Но она, узнав о болезни, приходит сама и выхаживает будущего мужа. На 22 августа назначено венчание. И вновь приступ: "В самое то время как мне одеваться к венцу, меня бросило в такой жар, что хоть отказаться совсем, а когда венчался, то едва на ногах стоял". В довершение обронил обручальное кольцо - дурной знак. Что это? Предупреждение Всевышнего?!

Влиятельный государственный чиновник... Не слишком ли он поторопился? В одном из писем к Паскевичу признается: "Нина мой Карс и Ахалцых, и я поспешил овладеть ею так же скоро, как ваше сиятельство столькими крепостями". Завидная откровенность. Но что скрывается за ней? Какие раздумья?..

Нам ничего не известно о жизни Грибоедова. По словам Пушкина, "жизнь Грибоедова была затемнена некоторыми облаками: следствие пылких страстей и могучих обстоятельств". Облака закрыли даже дату его рождения - 4 января 1795 г. или... сентябрь 1790 г. Тайна покрыла и его личную жизнь: была, говорят, несчастливая любовь, о которой он сам писал: "Испортила мне полжизни", "чернее угля выгорел". Может быть, эта незнакомка и повлияла на то, что, по мнению современников, он не любил женщин, считал, что "они не могут быть ни просвещены без педантизма, ни чувствительны без жеманства". И вот стремление начать новую жизнь: "Теперь так светло и отрадно". И вновь сомнение: "Но мне простительно ли после стольких опытов, стольких размышлений вновь бросаться в новую жизнь?" Но жребий брошен: "Как утешительно делить все с прекрасным, воздушным созданием".

Любящее сердце оставило самое точное описание Нины: "Хотите знать ее? В Эрмитаже, тотчас при входе, направо, есть Богородица в виде пастушки Murillo - вот она". Мадонна Мурильо...

Итак, бракосочетание состоялось 22 августа 1828 г. Книга Сионского собора с записью о браке Грибоедовых хранится в Литературном музее Грузии. "Весь Тифлис проявляет живейшее сочувствие к этому союзу: он любим и уважаем всеми, она же очень милое, доброе создание, почти ребенок". Нина очень обижалась, когда ее называли ребенком. Она чувствовала себя сильной женщиной, способной к любви и самопожертвованию.

Когда Грибоедовы под руку выходили из собора, собралась толпа. На всем пути следования карету молодых сопровождала стрельба из ружей и пистолетов. Перед ними расстилали бурки, им бросали цветы. У дверей квартиры Грибоедова возник коридор из скрещенных клинков и обнаженных сабель, и молодожены прошли по нему. На пороге дома Нина, по старинному обычаю, пригоршнями рассыпала кукурузные зерна, отпив из бокала сладкую воду, передала ее жениху, чтобы сладкой была у них жизнь. За свадебным столом пели "Мравалжамиер" ("Многие лета") и свадебную "Макрули".

А потом свадебное путешествие в имение князей Чавчавадзе Цинандали в Кахетии. "Там, где вьется Алазань, веет нега и прохлада", они были бесконечно счастливы.

Но краток миг блаженства. Долгим было горе. Поездка в Тегеран. Бунт обезумевшей толпы и гибель Грибоедова. Нине не решались сказать о неотвратимом - боялись за нее, за ее будущего ребенка. Нина была переполнена страшными предчувствиями. Перечитывала его стихи:

И груди нежной белизною,

И жилок, шелком свитых, бирюзою,

Твоими взглядами под свесом темных вежд,

Движеньем уст твоих невинным, миловидным,

Твоей, не скрытыми покровами одежда,

Джейрана легкостью и станом пальмовидным...

Его последнее письмо, написанное незадолго до гибели, дышит любовью и нежностью.

"Душенька! Бесценный друг мой, жаль мне тебя, грустно без тебя как нельзя больше. Теперь я истинно чувствую, что значит любить. Прежде, расставаясь с многими, к которым тоже крепко был привязан, но день, два, неделя - тоска исчезла. Теперь чем далее от тебя, тем хуже. Потерпи еще несколько, ангел мой, и будем молиться Богу, чтобы нам после того никогда более не разлучаться. Прощай, Ниночка, ангельчик мой... Грустно..."

Сандр не вернулся... Горе захлестнуло Нину. Двойное горе - умер через несколько часов после рождениях их сын. Больше месяца пролежала она в "нервической горячке". Опасались за ее рассудок. Но молодость взяла свое...

Останки Грибоедова, по его завещанию, вдова захоронила в монастыре Мамадавити (св. Давида) на Мтацминда, в самом "пиитическом месте принадлежности Тифлиса".

Мой легкий прах земле моей верните,

И где святая высится гора

Меня над городом похороните.

Интересно, знал ли Грибоедов эти строки тифлисского ашуга Азира?

Как бы ни было знойно в городе, в гроте всегда полумрак. Обхватив руками крест надгробия, застыла коленопреклоненная женщина. На боковой плите надпись: "Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя? Незабвенному - его Нина". По преданию, она ежедневно поднималась сюда и смотрела на город, который так любил ее Сандр.

Нине досталась жизнь, полная горя, потерь, разочарований. Она лишилась мужа и сына, погиб отец, умерла мать. Отряд лезгин Шамиля поджег поместье Цинандали и погнал в плен жену брата и пятерых детей. Шамиль потребовал возвратить его плененного сына и прислал выкуп. Нина попросила выдать ее вдовью пенсию за пять лет вперед, чтобы набрать денег на выкуп. Во время пожара в имении сгорели все рукописи, дневники и письма Грибоедова. Жизнь ее не щадила, но не сломила. Память о муже, забота о судьбе его пьесы "Горе от ума" спасали в трудное время.

А красота Нины все больше расцветала. Много прекрасных людей встречалось на ее пути. Но, как написал Григол Орбелиани, до конца дней своих любящий Нину:

Но есть сердца, подобные граниту,

И если чувство врезалось в гранит,

Не властно время дать его в обиду,

Как и скалу, оно не раздробит.

Только один раз дрогнуло сердце. Искушение зашептало: "У тебя будут дети... Своя жизнь..." Память услужливо пришла на помощь: "Любя и желая тебе счастья, я хочу, чтобы, в случае если меня не станет, ты вышла замуж за хорошего человека". Так сказал Сандр в их медовый месяц. Нет, она не смогла предать Любовь:

Немало в Грузии невест!

А мне не быть ничьей женою!...

(М. Лермонтов)

Шли годы. Над Тифлисом разразилась новая беда - холера. Стояло жаркое и сухое лето 1857 г. Нина Александровна, отправив всех своих в Кутаис, осталась в городе, чтобы помогать больным. Схватка оказалась неравной. Болезнь победила Нину. Ее последние слова: "Меня... рядом с Сандром..." Так закончилась эта Любовь "Нины Грузинской и Александра Невского".

"Два горя - горе от любви и "Горе от ума",- писал в посвящении Аполлон Григорьев. Нина закончила свой земной путь и ушла в бессмертие к своему Сандру.

P.S. В августе 2001 года ряд влиятельных политиков Грузии потребовали отправить останки Александра Грибоедова из Грузии в Россию. Поэта обвиняют в шпионаже. Без комментариев.

11. Его пророчества сбылись (Дмитрий Веневитинов)

Любовь - мечта, любовь - иллюзия. Ожидание любви, готовность любить... Это чувство не оставляет, когда читаешь романтически прекрасные и отрочески чистые стихи Дмитрия Веневитинова, обращенные к княгине Зинаиде Волконской.

Можно представить их встречи, робкие его прикосновения, поэтические признания - и венец, робкий поцелуй... Нет, этого не было. А что же было? Была мечта, восторг юности перед женской красотой, поклонение женщине как божеству. Чувство ныне, увы, неизведанное.

Впрочем, пора и познакомить нашего читателя с героем повествования. Да-да, в этой истории один герой. Это легенда о любви поэта, "юного Адониса", возмечтавшего о "царице муз и красоты".

Дмитрий Веневитинов родился 14/26 сентября 1805 года в Первопрестольной. Его отец - гвардии прапорщик Владимир Петрович Веневитинов, а мать - урожденная княгиня Анна Николаевна Оболенская. По линии матери поэт состоял в дальнем родстве с Пушкиным. Семья принадлежала к московской аристократической элите. Быть москвичом для этого круга значило прежде всего осознавать свою народность, быть независимым в занятиях и суждениях.

Вот в такой московской "вольнице" сформировалось мировоззрение Дмитрия Веневитинова. В 1824 году он оканчивает Московский университет и поступает в Московский архив Коллегии иностранных дел. Одновременно становится активным членом Общества любомудрия, сближается с Киреевскими, Кошелевым, Одоевским, Хомяковым. Любомудры собирались у председателя общества Вл. Одоевского. Изучали философию, особенно Шеллинга, увлекались идеей самобытности России.

1824 год обострил радикализм их взглядов, под влиянием Рылеева обсуждали необходимость "произвести в России перемену правления". Позднее, на допросе, Веневитинов на вопрос, не состоял ли он в декабристском обществе, заявит: "...но мог бы принадлежать ему..."

Веневитинову всего 20 лет. Он прекрасен собой. Современники отмечают его замечательную красоту, сравнимую разве только с красотой лорда Байрона. И при этом, "несмотря на веселость, даже самозабвение, с которым он часто предавался минутному расположению духа, характер его был совершенно меланхолическим". Он предчувствовал свою раннюю кончину и грустно-пророчески писал:

Душа сказала мне давно:

Ты в мире молнией промчишься!

Тебе все чувствовать дано,

Но жизнью ты не насладишься.

Может быть, от этого он старался не выплескивать свои чувства стремился удержать их в себе и пытался найти ответ на эту странную загадку - жизнь:

Теперь гонись за жизнью дивной

И каждый миг в ней воскрешай,

На каждый звук ее призывный

Отзывной песнью отвечай.

"Отзывной песнью" было, видимо, и чувство его к княгине Зинаиде Волконской. В одном из писем по поводу посвящения ей "К моей богине" Веневитинов на редкость откровенен: "Разум ищет своего бога... почему сердцу не иметь своей религии?.."

Не в этих ли словах разгадка?

Их встреча, как гласит предание, состоялась на похоронах императора Александра I в Архангельском соборе Кремля.

Княгиня недавно появилась в Москве. Современники сочли капризом ее желание покинуть двор Александра I, где она блистала красотой и талантами, и поселиться в Москве, в особняке на Тверской, что на углу Козицкого переулка. "Зинаида Волконская отличалась редко встречающейся в женщинах независимостью, пренебрежением светскими условностями. "Северная Коринна" смело противопоставляла им артистическую свободу. Обладательница прекрасного голоса и крупного сценического дарования, она несколько раз выступала в операх Россини на сценах парижских и римских театров; ее сценический образ в роли россиниевского Танкреда и Жанны д'Арк из ее собственной оперы увековечили своей кистью Брюллов и Бруни". К этому свидетельству современника следует добавить, что вдохновенные строки ей посвятили Пушкин, Мицкевич, Боратынский и Вяземский. Сам "старик Гёте" дорожил встречами с ней в "своем Веймаре". Ближайший друг Веневитинова Шевырев признавался: "Княгиню чем ближе видишь, тем более любишь и уважаешь". Однажды увидев ее, и Веневитинов уже не смог забыть:

Ты в блеске снилась мне, и ясный образ твой,

В волшебные часы мечтаний,

На крыльях радужных летал передо мной.

Вам, естественно, уважаемый читатель, не терпится подробнее узнать княгиню. Извольте.

Дочь русского посланника князя Белосельского-Белозерского Зинаида Александровна родилась в Италии, в Турине, 3 декабря 1789 года. Княжна росла в красоте, богатстве, в мире высокой музыки и литературы. Она получила блестящее воспитание в традициях высшего света. Овладев многими языками, она, подобно Татьяне Лариной, "по-русски плохо знала". Первые стихи писала на французском языке. В 20-е годы в Риме Волконская сдружилась с русскими художниками - Брюлловым, Щедриным, Бруни. Под их влиянием княгиня обратилась к русской истории, русскому искусству. Тогда-то она и начинает изучать русский язык, а позднее писать на нем свои стихи.

Таким образом не каприз, а совершенно сознательный выбор сделала княгиня Волконская, когда в 1824 году вернулась в Россию. Она избирает Москву, которая, по ее мнению, сохранила национальные традиции. Волконская стремится создать в Москве "Русское общество" (по образцу европейских академий) и общество "Патриотическая беседа", чтобы шире познакомить Западную Европу с русской культурой. В то же время она мечтала приобщить русского человека к европейской культуре. Ее мечту суждено было воплотить профессору Ивану Цветаеву, не раз отмечавшему, что первая мысль создания Музея изящных искусств принадлежит именно княгине Зинаиде Волконский.

Дом Волконской, по выражению Вяземского, "был сборным местом всех замечательных, отборных личностей современного общества". Салон ее, этот "волшебный замок музыкального мира", притягивал к себе. В нем царствовала красавица с голубыми глазами и золотыми волосами. И казалось, вспоминал Киреевский, что "она сама является одним из самых счастливых изящных произведений судьбы". Но именно своих баловней и бьет судьба, но об этом позже.

Прекрасная княгиня со всеми добра, приветлива, участливо ровна. Осталась ли для нее тайной юная страсть поэта? Конечно нет! Но чем она могла ответить? Она уже не молода, у нее 15-летний сын. Да и законы света... Их не переделать... А главное, нужно ли это ей?...

В "залог состраданья" княгиня дарит Веневитинову итальянский перстень, найденный в Геркулануме. В 1706 году при раскопках засыпанного пеплом города нашли этот ничем не примечательный бронзовый перстенек, без всяких украшений и изображений. Он попал в лавку антиквара, где и приобрела его для своей коллекции Волконская. Не исключено, что какое-то время она даже носила его. Вот этим перстнем и была повенчала несостоявшаяся любовь.

Подарок приобрел для поэта мистический оттенок. Он его носил как талисман на цепочке часов и говорил, что наденет на палец только в день свадьбы или... смерти.

Ты был отрыт в могиле пыльной,

Любви глашатай вековой,

И снова пыли ты могильной

Завещан будешь, перстень мой.

Талисман, увы, не охранил поэта. Зимой 1826 года он покидает Москву. Причина отъезда не ясна: Веневитинов уезжал из оппозиционной, но более-менее спокойной Москвы в Петербург, где все еще дышало трагедией декабря. Считалось, что он уезжает на новую работу. Друзья же его считали, судя по их письмам, "что он бежал из Москвы, страстно любя Зинаиду Волконскую, которая холодна к нему была". Было и другое мнение. Многие знали о вольных взглядах Дмитрия, знали об этом и в Судебной палате. Как это часто бывает, причин было предостаточно, чтобы покинуть Москву. Прощаясь с поэтом, Волконская просила его взять в спутники француза Воше, только что вернувшегося из Сибири, куда он сопровождал княгиню Трубецкую. Мог ли отказать Веневитинов?..

И вот по московско-петербургскому тракту поехали два экипажа. В одном Веневитинов, в другом чиновник из департамента, его друг Федор Хомяков и француз Воше. Можно представить, как печален был поэт. Безрадостен был и пейзаж за окном - нищие деревни, пустые зимние поля. Заканчивался 1826 год...

Петербург его встретил сурово. На Московской заставе их остановили. Хомякову разрешили продолжать путешествие, а Веневитинова и Воше задержали. Трое суток продержали поэта в холодном и сыром помещении гауптвахты. Допрос вел генерал Потапов, назначенный следователем по делам декабристов. По свидетельству биографа Веневитинова Кошелева, "Дмитрий не мог освободиться от тяжелого впечатления, произведенного на него допросом. Он не любил об этом говорить, но видно было - что-то тяжелое лежало у него на душе". Нельзя исключить, что Веневитинов беспокоился о судьбе любимой им женщины. Княгиня Волконская находилась под пристальным вниманием III Отделения. Донесения о ее деятельности часто ложились на начальственный стол в Петербурге, в одном из них можно прочитать: "Между дамами две самые непримиримые, всегда готовые разорвать на части правительство,- княгиня Волконская и генеральша Коновницына..."

Горькие разочарования, безответная любовь, чужой холодный город. Все сошлось разом, и "в нем сердце к радости остыло". Поэт таял на глазах. Его съедала чахотка. Веневитинов, предчувствуя свой срок, жил как в лихорадке. Посещал службу, необычайно много писал. Эта "беспрестанная деятельность" как спасение от безысходности, от раздирающей душу тоски. Он и сам признается: "Тоска замучила меня".

Постоянны размышления о счастье: доступно ли оно человеку? обязательно ли оно для него? Не оставляют мысли о Волконской. В письмах к сестре, Софье Веневитиновой, вопрошает: "Что происходит на вечерах у княгини Волконской? Поют ли, танцуют ли? Мне хочется обо всем знать".

Весна 1827 года в Петербурге была солнечная, капельная.

... я вдоль Невы широкой

Скитаюсь мрачный, одинокий.

Состояние поэта, его здоровье вызывают тревогу у друзей. Часто "делался жар"; врач определил лихорадку, укладывал в постель.

Однажды на балу, разгоряченный, он вышел на свежий воздух. На другой день сильно занемог: воспалительная горячка. На шестой день болезни заключение врачебного консилиума повергла всех в ужас: "Больному жить осталось день-два". Ему был 21 год с небольшим.

В ночь на 15 марта (ст. ст.) у постели Веневитинова дежурил Федор Хомяков. Ему предстояло страшное - подготовить поэта к неотвратимому. Он надел на палец Веневитинова перстень, подаренный Волконской. Очнувшись, больной спросил: "Я женюсь?" Услышав ответ "нет", заплакал...

"Мы отпели его у Николы Мокрого и тело его отправили в Москву",напишет потом Кошелев. Была исполнена последняя воля умершего: быть похороненным в Симоновом монастыре.

Смерть Веневитинова поразила всех. Ходило множество слухов, даже о самоубийстве.

Однако правы, видимо, те, кто объяснял это нравственным надрывом, "сильной, нервической горячкой, которая унесла его юную жизнь, небогатую случаями, но богатую чувствованиями". Его сжег "огонь томительный, мятежный":

Нет! он и жжет, и мучит, и мертвит,

Волнуется изменчивым желаньем,

То стихнет вдруг, то бурно закипит.

И сердце вновь пробудится страданьем.

Но сердце устало. Вы помните: "В нем сердце к радости остыло".

Справедливо писал Герцен на его смерть: "Нужен был другой закал, чтобы вынести воздух этой мрачной эпохи..." Гражданское и личное. Вечная драма поэта на Руси.

Друзья Веневитинова создали своеобразный культ его памяти и собирались 40 лет. 15 марта 1867 года они собрались в последний раз:

Кружок друзей его стал тесен:

Одни вдали, других уж нет.

Но вечен мир высоких песен,

И с ними вечно жив поэт.

А что же княгиня Волконская?!

Она написала французское стихотворение на смерть поэта "Сложил художник свой резец". Опубликовано было оно спустя 60 лет. В саду своей римской виллы она поставила урну в память друга.

Дальнейшая судьба княгини Волконской была печальной. Состояние последних лет передают ее стихи:

Ты арфа страданья,

Ты арфа терпенья,

Ты арфа с душой!

Твой дух, твои струны

Поют хор мученья.

Напев их: аминь!

После смерти мужа княгиня дала "обет нищеты", ревностно занимается попечительством и благотворительностью. Блестящая салонная красавица порвала со светом, стала служить делу Бога, делу Добра. Римская беднота ее боготворила, ее прозвали "Беата", т. е. Блаженная.

Княгиня Зинаида Волконская скончалась 5 февраля 1862 года. По Риму ходил упорный слух, что она простудилась, отдав нищему свой теплый плащ. О ней говорили, как о святой.

Если вам случится быть в Риме, вы непременно захотите бросить монетку в фонтан Треви. Здесь же, на площади, в церкви св. Викентия и Анастасии в первом приделе с правой стороны покоится прах нашей замечательной соотечественницы. Автору этих строк посчастливилось быть в Риме, поклониться Зинаиде Волконской, поставить свечу в память о ней. Хочется верить, что исполнилось для нее некогда ею же написанное:

И Ангел скорбящих

Твой голос узнает.

И впустит тебя...

Но вернемся в Россию, в Москву 30-х годов XX века, по которой пронесся ураган, уничтоживший многие церкви и монастыри. 22 июля 1930 года к бывшему Симонову монастырю прибыла группа работников Наркомпроса. Среди других вскрыли и могилу Дмитрия Веневитинова. На безымянном пальце правой руки чернел перстень. Сбылось пророчество поэта:

Века промчатся, и быть может,

Что кто-нибудь мой прах встревожит

И в нем тебя отроет вновь...

Останки поэта захоронили на Новодевичьем кладбище. Перстень же хранится в фондах Литературного музея. А 18 мая 1994 года под Воронежем в селе Новоживотинном открылся музей Дмитрия Веневитинова. В усадьбе, принадлежавшей роду поэта. Небезынтересно будет узнать, что в имении Веневитиновых гувернанткой и домашней учительницей служила английская писательница, автор романа "Овод", Этель Лилиан Войнич. И кто знает, может быть, и ее вдохновили слова русского поэта:

Да! Смерть мила, когда цвет жизни

Приносишь в дань своей отчизне.

Яркой свечой сгорела жизнь самого поэта, как будто принесенного в жертву на алтарь вечности.

12. "Одинокая жрица" (Евдокия Ростопчина)

Ее называли "московской Сафо". За необыкновенную красоту, за неиссякаемую женственность, за безыскусный стих, похожий, по мнению поэта Серебряного века Владислава Ходасевича, на "романс, таящий в себе особенное, ему одному свойственное очарование, которое столько же слагается из прекрасного, сколько из изысканно-безвкусного". Ее судьба драматична возможно, виной тому все та же женственность, которую она не уставала воспевать:

А я, я - женщина во всем значенье слова,

Всем женским склонностям покорна я вполне;

Я только женщина,- гордиться тем готова,

Я бал люблю!.. отдайте балы мне!

("Искушение")

Только женщина, душа которой жаждала праздника, душа которой хотела петь. И она выплескивает себя в стихах, по которым можно проследить всю ее жизнь. Она очень искренна в этом своеобразном дневнике, но...

Но только я люблю, чтоб лучших снов своих

Певица робкая вполне не выдавала,

Чтоб имя призрака ее невольных грез,

Чтоб повесть милую любви и сладких слез

Она, стыдливая, таила и скрывала...

(1840)

Так она советует в стихотворении "Как должны писать женщины". А когда ее обвиняют в излишней сентиментальности, говорят, что ее стихи слишком женские, она не отрекается от своего женского естества, она его воспевает:

Но женские стихи особенной усладой

Мне привлекательны; но каждый женский стих

Волнует сердце мне, и в море дум моих

Он отражается тоскою и отрадой.

Когда же хор критиков становится агрессивным, она отвечает "по-мужски":

Сонм братьев и друзей моих далеко.

Он опочил, окончив жизнь свою.

Немудрено, что жрицей одинокой

У алтаря пустого я стою.

Кто же она, эта одинокая жрица? Знакомьтесь - графиня Евдокия Петровна Ростопчина, замечательная русская поэтесса. Она родилась 23 декабря 1811 года (4 января 1812 года) в Москве, в особняке своего деда по матери Ивана Александровича Пашкова на Чистых прудах. Шести лет девочка потеряла мать, та умерла от туберкулеза. А отец, Петр Васильевич Сушков, редко бывал дома, в основном был занят работой. Девочка находилась на попечении деда, бабушки и многочисленных тетушек. Росла в любви, холе, богатстве. Ее воспитывали для света, а потому дали прекрасное домашнее образование. Додо - так звали ее дома - знала европейские языки, много читала, музицировала, рисовала. Барышни в то время вели дневники, это была возможность выразить себя, познать себя, приучиться анализировать. Чтение Шиллера, Байрона, Жуковского, Гёте развили в Додо мечтательность, захотелось высокого, пылкого чувства. Незаметно девочка начала писать стихи. До нас не дошли ее первые опыты. Известно, что писать она начала в 12 лет. Сохранилось ее стихотворение "К страдальцам", написанное в 1827 году и посвященное декабристам. Надо сказать, что впервые оно было опубликовано только... в советское время: 16-летняя девочка пишет:

Пусть вас гнетет, казнит отмщенье самовластья,

Пусть смеют вас винить тирановы рабы,

Но ваш тернистый путь, ваш крест - он стоит счастья,

Он выше всех даров изменчивой судьбы.

Дети всегда вырастают вдруг. Вот и прелестный ребенок превратился в прекрасную девушку. Зима 1828 года особенная в ее жизни. Кончилось детство, впереди новая жизнь. Взрослая (!) жизнь, полная тайн и соблазнов... Впереди первый бал! Вы, уважаемый читатель, помните, конечно, страницы "Войны и мира", посвященные первому балу Наташи Ростовой. Перечитайте их еще раз, и вам станет понятным состояние нашей героини. Она не могла сдерживать своего восторга, своей радости, звонкой, как весенняя капель:

Двенадцать бьет, двенадцать бьет!

О, балов час блестящий...

Успех был необыкновенный. Она закружилась в танце, в вихре приемов, маскарадов. Поклонники, выгодные партии, блестящие предложения. Это время было самое упоительное, самое волшебное.

Ей нравилось казаться итальянкой. Живая, остроумная. Смуглое лицо, карие глаза, черные блестящие волосы. Такой она предстает на одном из портретов. А то ей вдруг захочется предстать богиней, украшенной цветами. Художники с удовольствием писали ее. Особенно она любила работы Тропинина и Федотова.

На балу у московского генерал-губернатора князя Д. В. Голицына она знакомится с Пушкиным:

Он с нежным приветом ко мне обращался,

Он дружбой без лести меня ободрял,

Он дум моих тайну разведать желал...

Счастье успеха, такого естественного в "осьмнадцать лет", было омрачено несостоявшейся любовью. Князь Александр Голицын, человек благородный, был наделен душой возвышенной и поэтической. Но бабушка Додо решила, что этого мало для ее внучки, и настояла на другой партии - граф Андрей Ростопчин, сын генерал-губернатора Москвы времен Отечественной войны 1812 года.

Додо в замешательстве, ведь она влюблена в князя Голицына. Но только ли в него? О юное создание! В феврале 1830 года она пишет стихотворение "Когда б он знал!":

Когда б он знал, как дорого мне стоит,

Как тяжело мне с ним притворной быть!

Когда б он знал, как томно сердце ноет,

Когда велит мне гордость страсть таить!..

И совсем горькое понимание, что

Не любит он... а мог бы полюбить!

Когда б он знал!

Биографы повторяют слухи великосветских гостиных: то был московский лев князь Платон Мещерский. Говорили даже, что Додо дала согласие на брак с Ростопчиным, чтобы вызвать ревность Мещерского.

В свете любили поговорить, ведь тогда не было ТВ.

И вот Додо стала графиней Ростопчиной. "Свадьба,- вспоминает ее кузина,- сладилась совершенно неожиданно для всех нас и грустно удивила меня. Кузина за неделю до решения участи своей писала мне с отчаянием о своей пламенной и неизменной любви к другому. Но как выразить мое удивление? Я не верила глазам и ушам своим, когда меня встретила кузина моя, не бледная, не исхудалая, но веселая, цветущая, счастливая".

Да, ее радовало, что вся Москва завидует ей, ее бриллиантам, ее красоте, ее удаче. Но брак оказался несчастливым. Рождаются дети - трое сыновей. Она много пишет. После короткого уединения, связанного с рождением мальчиков, она возвращается в свет и зиму 1834/35 года встречает в Москве. Она вновь царица балов. Но что-то изменилось в ней. Уже нет прежней восторженности:

Нет! Нет! Я гордого молчанья

Навек дала благой обет...

Не лучше ль утаить страданья,

Которым исцеленья нет?..

Она вновь встречает князя Платона Мещерского. Но надежды на счастья растаяли: "Любовь живет надеждой и утратой". Она навсегда прощается с мечтой. Через 17 лет вернется воспоминаниями:

Тебе воздвигнут храм сердечный,

Но милым именем твоим

Не блещет он: под тайной вечной

Ты будешь в нем боготворим.

Сердечные переживания, разлад в семье - и громкий успех в литературе. Впервые ее стихотворение "Талисман" поэт Вяземский опубликовал в 1830 году в петербургском альманахе "Северные цветы". Додо было 19 лет. Разразился скандал. Одно дело писать в альбом, другое - печататься. Для барышни неприлично. Но теперь она светская дама, хозяйка салона, она может позволить эту вольность.

Стихи ее ходят в списках среди молодежи. Легкие, изящные, они не только о любви. Порой они наполнены страстным гражданским звучанием. Восхищенный Лермонтов посвящает ей следующие строки:

Я верю: под одной звездою

Мы с вами были рождены;

Мы шли дорогою одною,

Нас обманули те же сны...

В 1841 году выходит первый сборник Ростопчиной, который, по мнению Белинского, "ознаменован печатью истинной поэзии". В середине 40-х годов Ростопчины живут за границей. Там она пишет балладу "Насильный брак", в которой осуждалось угнетение Польши русским самодержавием. Старый барон (читайте - царь) говорит:

И дал державною рукою

Ей покровительство мое:

Одел ее парчой и златом.

Несметной стражей окружил,

И, враг ее чтоб не сманил,

Я сам над ней стою с булатом;

Но недовольна и грустна

Неблагодарная жена...

Жена думает по-другому:

Не нужны мне его щедроты,

Его я стражи не хочу...

Как современно звучат строки Ростопчиной! А тогда это был прямой вызов царю, причем опасный вызов. По совету Гоголя ("Пошлите стихи без имени в Петербург - не поймут и напечатают") поэтесса направила балладу в "Северную пчелу" Фаддея Булгарина. Напечатали. А умные советники разъяснили суть баллады Николаю I. Последовали репрессии. Булгарин вынужден был объясняться, а Ростопчиной отказали от двора и удалили... в Москву:

В Москву, в Москву!..

Но глушь уединенья

Найду я там...

В Москве Евдокия Ростопчина пытается воссоздать петербургский салон. Е. М. Погодин вспоминает: "Графиня была в апогее своей лирической славы и красоты. В Москве жила на широкую ногу в своем прекрасном доме на Садовой... Ее талант, красота, приветливость и хлебосольство влекли к ней, а вдали, как в тумане, мерцал над ней орел мученичества".

Ростопчина была напугана гневом царя, вызовом в Третье отделение. Слишком памятны были расправы над декабристами, над их семьями. Нам ли, живущим в спущенной сверху свободе, осуждать ее, мать троих сыновей. Поэтесса отказывается от своих критических и свободолюбивых взглядов, становится на сторону защитников самодержавия. Ее стихотворение на смерть Николая I вызвало осуждение Огарева, который назвал Ростопчину "отступницей".

Ростопчина сближается со славянофилами, сотрудничает в журнале "Москвитянин". Наступает самый трудный период ее жизни. Евдокия Петровна тяжело больна, ее стихи более не имеют успеха, прежние друзья отвернулись. У нее уже нет сил держать удар:

Нет, не Коринна перед вами

С ее торжественным венцом...

А сердце, полное слезами,

Кому страданьем мир знаком!

Графиня Евдокия Ростопчина умерла 3 (15) декабря 1858 года. Она похоронена на Пятницком кладбище в Москве.

В апреле 1838 года, еще молодая и прекрасная, она писала:

Вы вспомните меня когда-нибудь... но поздно.

Когда в своих степях далеко буду я...

Когда надолго мы, навеки будем розно,

Тогда поймете вы и вспомните меня...

И вот она пришла к нам из далекого прошлого. И нам понятны ее смятения, и нам понятна ее душа. Страдающая душа одинокой жрицы.

13. Признание в любви (Каролина Павлова)

Давно ушли в прошлое времена, когда женская поэзия называлась дамским рукоделием. Анна Ахматова и Марина Цветаева вернули ей утерянную со времен Сафо славу, когда античную поэтессу гордо величали ПОЭТ, ставя в один ряд с великим Гомером.

Среди русских поэтесс достойное место занимает Каролина Павлова.

Забытое современниками имя поэтессы вновь открыли на рубеже века поэты-символисты, а Софья Парнок видела в ней параллель со своей собственной личной и литературной судьбой:

Но современницей прожив бесправной

Нам Павлова прабабкой стала славной.

Игорь Северянин считал, что Каролина Павлова - маленькая жемчужина в короне русской поэзии.

Каролина Павлова. Давайте перенесемся в год 1890-й. Каролине Карловне идет 83-й год. Возраст пощадил ее: та же стройная высокая фигура, твердая походка, те же прекрасные глаза. Разве только черные локоны тронула патина времени.

Каролина Карловна жила уединенно под Дрезденом. Много работала. писала, занималась переводами. В Дрезден практически не выезжала. Ее никто не навещал. О ней забыли. Одинокая, всем чужая, Павлова безжалостна в стихах:

Смотрю с террасы. Даль береговая

Вся светится, как в золотом дыму;

Топазных искр полна река седая;

Уносит пароход народа тьму,

Битком набита палуба до края;

Их лиц не различишь, да и к чему?

Здесь остаюсь я - здесь, где все мне ново,

Где я чужда и людям и местам,

Где теплого я не промолвлю слова,

Где высказаться я душе не дам,

Где далека от края я родного,

Где не бывать тому, что было там...

Вот и эта весна ничем не отличалась от предыдущих. Пробуждение чужой жизни, проходящей мимо нее. Приход почтальона нарушил привычный ритм: он принес письмо из прошлого. Далекого, отболевшего прошлого. Почтальон принес письмо от Владислава Мицкевича, просившего ее, Каролину Карловну, прислать письма отца.

Каролина Карловна не сразу решилась ответить. Она вновь и вновь перелистывала альбомы, перечитывала письма, вновь, как будто бы впервые, рассматривала перстень, когда-то им подаренный.

В воспоминаниях не было стройности. Чтобы как-то справиться с волнением, Каролина Карловна стала перечитывать автографы, ей посвященные,Пушкина, Лермонтова и Боратынского, написавшего:

Альбом, заметить не грешно,

Весьма походит на кладб?ще...

Перебирала письма Александра Гумбольдта, восторгавшегося ее французскими и немецкими стихами. Особенно Каролина Карловна гордилась письмом Гёте, показывая его друзьям, чем вызвала насмешки Соболевского:

Дарует небо человеку

Замену слез и тяжких бед;

Блажен факир, узревший Мекку

На старости печальных лет.

Но тот блаженней, Каролина,

Кто, мир и негу возлюбя,

Нарочно едет из Берлина,

Чтоб только повидать тебя.

Ох, эти пересуды... А жизнь рассудила по-своему.

Каролина родилась 10/22 июля 1807 года в Ярославле в семье обрусевшего немца. Ее отец, Карл Иванович Яниш, получил образование в Лейпцигском университете и служил профессором физики и химии в Московской медико-хирургической академии. Со стороны матери среди предков девочки были французы и англичане.

Семья переехала из Ярославля в Москву в 1808 году. И с тех пор вся жизнь Каролины, ее счастье и боль связаны с Москвой, которую она любила страстно: "Люблю Москвы я мир и стужу". Ничто не могло изменить этого чувства. Она, воспитанная в Первопрестольной, впитавшая с детства ее дух, культуру, ощущала себя русской поэтессой и с полным правом писала в 1840 году Языкову в Италию:

О Риме ныне не тоскуя,

Москве сравненьем не вредя,

Стихи здесь русские пишу я

При шуме русского дождя.

Первые впечатления Каролины о Москве связаны с событиями 1812 года. Еще девочка, всего 5 лет, но в памяти живо пожарище Москвы, разорившее многих, и среди этих многих ее семью. Только став взрослой, Каролина поняла, что стоило родителям дать ей блестящее образование и воспитание. А в юности об этом не думалось. Природа щедро одарила ее разными талантами, особенно способностями к языкам. Ребенком она легко овладела немецким, английским и французским. Позже выучила испанский. На этих языках она написала свои первые стихи. Тогда же стала переводить русскую поэзию. Переводы имели успех.

Незаурядные способности юной Каролины, ее глубокие познания в литературе отличали девушку от сверстниц. Не то чтобы она не любила балы и светскую жизнь, но интереснее ей было среди поэтов и музыкантов. Она охотно посещала салоны Авдотьи Елагиной и княгини Зинаиды Волконской. Здесь Каролина познакомилась с Боратынским и Языковым, здесь встретилась с Пушкиным. Особенно любила бывать в Козицком у княгини Волконской, где собирались по понедельникам.

И вот однажды Каролина пришла позже назначенного времени. Все увлеченно слушали импровизатора. Незнакомец декламировал стихи по-французски. На бледном лице огнем пламенели огромные глаза. Черные волосы трепетали всякий раз, когда он вскидывал свою прекрасную голову.

"Мицкевич, польский изгнанник",- представили ей незнакомца. Позднее об этой встрече Каролина напишет:

Я помню, сердца глас был звонок,

Я помню, свой восторг оно

Всем поверяло как ребенок...

Можно, конечно, сказать, что Мицкевич произвел неизгладимое впечатление на романтическую девушку, жаждавшую любви. Все было проще и сложнее: Каролина влюбилась. Ей хотелось встреч с ним. Но как?! Биографы пишут, что она проявила свойственную влюбленным находчивость, упросив отца пригласить Мицкевича преподавать ей польский язык.

Несложно предположить, что их встречи не ограничивались только уроками. У них был общий кумир - Шиллер. Они наперебой читали друг другу. При этом у Мицкевича был непревзойденный дар импровизатора. Под негромкий аккомпанемент своей ученицы Адам вдохновенно импровизировал на заданную тему. В эти минуты он был восхитителен.

Теперь, когда Каролина, делавшая успехи в польском, могла читать поэта в подлиннике, Мицкевич познакомил ее со своей поэмой "Конрад Валленрод", герой которой жертвует личным ради общего блага. Восхищение Мицкевичем-поэтом, сострадание к его судьбе изгнанника, обаяние его прекрасной внешности питали влюбленность Каролины.

Не остался равнодушным к своей ученице и Адам Мицкевич. Восхищение ее талантами переросло в более романтическое чувство: 10 ноября 1828 года поэт попросил руки Каролины Яниш.

Отношения Каролины к поэту не были тайной для ее близких, тем более для отца. И он не возражал. Но... Вот это всесильное "но"! Отец был небогат. Образование дочери, ее воспитание, все ее будущее зависело от богатого родственника, дяди Каролины. А этот богатый бездетный пожилой господин по-своему понимал счастье любимицы. Он был готов обеспечить жизнь Каролины и ее семьи, но при условии, что она не свяжет свое будущее с неизвестным поэтом: "Ссыльный поляк, да еще нищий!" Жесткое условие.

Карл Иванович не мог принять подобной жертвы со стороны дочери и... благословил ее. Ситуация сложилась безвыходная. Мицкевич уезжает по делам в Петербург, откуда пишет своему другу Киприану Дашкевичу: "Еще моя осада не снята, и кто знает, предприниму ли я новый штурм... Помни, что ты должен приготовить рапорт и сообщить в своей обычной манере подробно и точно, что происходит на Мясницкой". На Мясницкой, как вы понимаете, жила семья Яниш. Обстоятельства не позволили Мицкевичу быстро вернуться в Москву, о чем с сожалением он сообщает в письме к ее отцу. С письмом он посылает Каролине два тома парижского издания своих стихов 1823 года. На втором томе он написал: "Каролине Яниш посвящает ее бывший учитель польского языка А. Мицкевич. 1828, 25 декабря".

Долгими зимними вечерами читала и перечитывала Каролина стихи Адама Мицкевича, переводила поэму "Конрад Валленрод". Время шло, надежды таяли. Бессонные ночи, полные смятения, и вот она решилась на письмо: "Я не могу дальше выносить столь продолжительной неизвестности... Десять месяцев прошло со времени твоего отъезда... Я убедилась, что не могу жить без дум о тебе, убедилась, что моя жизнь всегда будет только цепью воспоминаний о тебе, Мицкевич! Что бы ни случилось, душа моя принадлежит только тебе одному. Если же мне суждено жить не для тебя, то жизнь моя похоронена, но и это я снесу безропотно".

Письмо написано 19 февраля 1829 года.

Весна не принесла ни ясности, ни утешения. В апреле Мицкевич в Москве. В один из апрельских дней 1829 года он пишет Каролине в альбом:

Когда пролетных птиц несутся вереницы

От зимних бурь и вьюг и стонут в вышине,

Не осуждай их, друг! Весной вернутся птицы

Знакомым им путем к желанной стороне.

Но, слыша голос их печальный, вспомни друга!

Едва надежда вновь блеснет моей судьбе,

На крыльях радости промчусь я быстро с юга

Опять на север, вновь к тебе!

Разлука неизбежна. Это понимают все. Тем более что заграничный паспорт стараниями Зинаиды Волконской уже получен. Теперь слово за Каролиной. И она последовала чувству долга: "Отец готов был принять для меня эту жертву, но я не могла ее принять".

Разум, беспокойство за семью взяли верх: "Прощай, мой друг. Еще раз благодарю тебя за все - за твою дружбу, за твою любовь... Я не скажу тебе ничего более в минуту расставания, ибо то, что я могла бы сказать, я не в состоянии высказать и облечь в слова. Но как бы то ни было, ты ведь понимаешь меня и ты знаешь мою любовь, если даже она нема. И все же, когда я думаю, что я, может быть, никогда уже не скажу тебе ни слова, мне так тяжело закончить письмо. Но так должно быть, прощай, мой друг! Я ведь знаю, что ты любишь меня. Прощай!"

Они больше никогда не встретились. Не переписывались. Каролина закрыла дверь в прошлое, не оставив никакой надежды себе. Спустя шесть лет она узнала о женитьбе Мицкевича.

Надо было жить, быть сильной. Легко, конечно, писать об этом, а как это пережить?! Не будем домысливать, обратимся к ее стихам:

Когда в раздор с самим собою

Мой ум бессильно погружен,

Когда лежит на нем порою

Уныло-праздный полусон,

Тогда зашепчет вдруг украдкой,

Тогда звучит в груди моей

Какой-то отзыв грустно-сладкой

Далеких чувств, далеких дней.

Кончилась пора романтического девичества, душа повзрослела:

Не раз себя я вопрошаю строго,

И в душу я гляжу самой себе;

Желаний в ней уже завяло много,

И многое уступлено судьбе.

Каролина Карловна очень изменилась. Стала еще сдержаннее, еще более полюбила уединение, работу. Ей уже 30... Как всякая женщина, она не оставляет надежды иметь семью.

Она уже богатая наследница: умер дядя, завещавший ей все состояние. В 1837 году Каролина Яниш делает попытку быть счастливой. Она выходит замуж за известного писателя Николая Филипповича Павлова.

Жизнь не сложилась. Уж очень разные были супруги: рассудительная Каролина Карловна и ее муж - игрок и мот. Она многое терпела ради сына, но, узнав, что у Николая Филипповича есть вторая семья, приняла решение его оставить. Надо сказать, что и Николай Филиппович не скрывал своего истинного отношения к жене. Он признался однажды, что сделал гадость, женившись без любви, "на деньгах". И он их безжалостно тратил, проигрывал в карты, делал долги. В конце концов военному губернатору Москвы Закревскому поступила жалоба на него. У Павлова произвели обыск, нашли "Полярную звезду". Писателя арестовали и сослали в Пермь. Московская молва обвинила в этом Каролину Карловну:

И куда не взглянешь,

Все любовь - могила:

Мужа мамзель Яниш

В "яму" засадила.

Каролина Карловна уезжает в Дерпт с сыном и матерью. И здесь молва не щадит ее: оставила больного отца.

Через год, в 1858 году, Павлова ненадолго вернулась в Москву, чтобы уже навсегда покинуть родину.

В добровольном изгнании ей предстояло прожить 35 не самых легких лет. Была безуспешная попытка устроить свою жизнь, разрыв с сыном, потеря родителей, полное забвение на родине.

День за днем она ожидала счастливого поворота своей судьбы, но следующий поворот вновь ей предлагал испытания, как будто спрашивал: "Изменит ли твердый мне дух?"

Нет, твердый дух не изменил Каролине Павловой. Она много работала, путешествовала. Ее стараниями в Германии вышли книги А. К. Толстого: "Смерть Иоанна Грозного", "Царь Федор Иоаннович", поэма "Дон Жуан". Внимательно следила Павлова за событиями в России. На освобождение крестьян откликнулась стихами, но трудно писать вдали от родины, где ее уже начали забывать.

Одиночество и нужда стали ее спутниками. И воспоминания:

О чем мне напомнить они б ни сумели?

Вернуться нельзя!

Да, она пережила всех. Давно уже нет и его, любимого Адама Мицкевича...

Каролина Карловна взяла в руки перо: нужно ответить его сыну. Что написать?! "Мы никогда не переписывались. Я написала ему только два письма, которые вам известны. Он мне никогда не писал... У меня имеется только одно его письмо к моему отцу... Это письмо я вам посылаю..."

Каролина Карловна откинулась в кресле и надолго задумалась. Потом, как бы очнувшись, взяла это единственное письмо и прижала к себе. Сдержанность изменила ей. Окончание письма было пронзительным: "Третьего дня, 18 апреля, миновало шестьдесят лет с того дня, когда я в последний раз видела того, кто набросал это письмо, а он еще жив в моих мыслях. Передо мной его портрет, а на столе маленькая вазочка из жженой глины, подаренная мне им; на пальце я ношу кольцо, которое он мне подарил. Для меня он не перестал жить. Я люблю его сегодня, как любила в течение стольких лет разлуки. Он мой, как был им когда-то...".

Каролина Карловна Павлова скончалась 2 декабря 1893 года. Ее хоронили за счет местной общины, распродав для покрытия расходов все ее имущество.

В России ее смерть прошла незамеченной.

14. "Божественная Амалия" (Федор Тютчев)

Один из портретов в Мюнхенском музее заставил меня вздрогнуть: не поверила своим глазам - Амалия Крюденер. И невольно память перенесла в год 1965-й. Родное Подмосковье, Мураново. Мы только что окончили филфак МГУ, и моя сокурсница Инна Королева, научный сотрудник Мурановского музея, водила меня по комнатам, читала стихи Боратынского, Тютчева. Она и поведала мне историю создания этого портрета, историю любви Амалии и тогда еще юного Тютчева.

Амалии не было и пятнадцати лет, когда она считалась первой красавицей Мюнхена. Ее отец - граф Максимилиан фон Лерхенфельд, а мать - сестра королевы Пруссии Луизы княгиня Тереза фон Турн. Незаконная связь незаконнорожденный ребенок. Но девочка не испытала тех сословных унижений, которые выпадали на долю бастардов, которые пережила Идалия Полетика. Ее удочерила сестра отца: дала ей фамилию Лерхенфельд и все знаки почета, какие полагались по рождению в столь знатной семье.

Блистательная красота Амалии, ее чистота и невинность не оставили равнодушным короля Людвига I. Вполне вероятно, так и осталась бы красавица Амалия, "Божественная Амалия", как назовет ее поэт Генрих Гейне, одной из прекрасных героинь Галереи красоты, этого "расписного сераля" короля, если бы не встреча с поэтом Федором Тютчевым.

Девятнадцатилетним юношей приехал он в 1822 году в Мюнхен в качестве атташе при русской дипломатической миссии. Пылкое сердце юноши мечтало о любви, и оно с готовностью откликнулось на красоту и прелесть юной кокетки. Молодые люди много времени проводят вместе, совершают прогулки по древним развалинам, любуются красотой Рейна.

Белеют руины замка, рядом "младая фея" стоит,

Ногой младенческой касаясь

Обломков груды вековой;

И солнце медлило, прощаясь

С холмом, и замком, и с тобой.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Ты беззаботно вдаль глядела...

Край неба дымно гас в лучах;

День догорал; звучнее пела

Река в померкших берегах.

То было "время золотое", когда можно быть беззаботным, наблюдая догорающий день в лучах уходящего солнца. Позднее он вспомнит эти счастливые, беспечные вечера:

Я помню время золотое,

Я помню сердцу милый край;

День вечерел; мы были двое;

Внизу, в тени, шумел Дунай.

Эти строки датированы 1834-1836 годами, когда их пути уже разошлись, но они оставались верными друзьями. Но тогда!... Тогда душа замирала при взгляде на юную деву, а сердце жило надеждой на счастье.

Влюбленные обмениваются шейными цепочками. Иван Аксаков вспоминает, как сердился в письме к матери поэта его дядька Хлопов: "Федор Иванович изволил обменяться с ней часовыми шейными цепочкам и вместо своей золотой в обмен получил только шелковую...".

23 ноября 1824 года Тютчев пишет в альбом своей обожаемой Амалии строки, в которых к восторгу любви примешивается горечь:

Твой милый взор, невинной страсти полный,

Златой рассвет небесных чувств твоих

Не мог - увы! - умилостивить их

Он служит им укорою безмолвной.

Кого должен был умилостивить взор Амалии? Чьи сердца не внемлют их любви?

Родственники Амалии вначале не обращали внимания на отношения юных влюбленных - они считали это обычным делом: прекрасная девушка и влюбленный в нее юноша. Гуляйте и развлекайтесь, сказали бы мы. Но когда дело зашло далеко и Тютчев заявил о своих намерениях, то тут аристократическая спесь, расчет взяли верх. Родственники были глухи к чувствам девушки, ибо, по их мнению (вполне справедливому), нетитулованный молодой атташе не мог составить партию блистательной Амалии. По их мнению, ей больше подходил другой сотрудник русской миссии - барон Александр Сергеевич Крюденер.

Поплакав, Амалия дала согласие. Не будем ее осуждать. Она была так юна, а впереди ее ждала такая заманчивая светская жизнь взрослой женщины.

Тютчев в неистовстве от случившегося. Он даже вызвал соперника на дуэль. Гнев, отчаяние, тоска - все смешалось в его сердце. Он испросил отпуск и уехал Москву. Юноша был горяч, но отходчив. Он не мог жить без любви, и в его жизни вскоре появляются новые привязанности. Тем не менее первая любовь напоминает о себе, он интересуется судьбой Амалии, тревожится о ней, ибо до него доходят слухи (ох, эти слухи!), что она не очень счастлива. Сохранилось его письмо к родителям, в котором он, в частности, спрашивает: "Видите ли вы иногда г-жу Крюденер? Я имею основания предполагать, что она не так счастлива в своем блестящем положении, как бы я того для нее пожелал. Милая, прелестная женщина... Она никогда не будет так счастлива, как того заслуживает. Спросите ее, когда вы ее увидите, помнит ли она еще о моем существовании. Мюнхен очень изменился со времени ее отъезда".

"Помнит ли она еще о моем существовании"?! Не в этих ли словах заключается разгадка "беспокойства" Тютчева о ее судьбе. Даже великие грешны. Может быть, где-то в подсознании ему и хотелось, чтобы покинувшая его возлюбленная не была счастлива без него? Жизнь Амалии Крюденер была полна разных событий. Она испытала и счастье и горе. Обычная, нормальная жизнь разве бывает без потерь?

В его словах слышна ревность отвергнутого. Но справедливости ради следует предположить, что вряд ли Федор Иванович сделал бы ее счастливой, ибо сам не был создан для семейного рая.

Жизнь показала, что и Амалия не забыла своего друга, не забыла свои первые романтические переживания. В июле 1840 года поэт уже в другой интонации пишет родителям: "...можете легко себе представить, какую радость доставило мне свидание с нею. После России это моя самая давняя любовь. Она все еще очень хороша собой, и наша дружба, к счастью, изменилась не более, чем ее внешность".

Она действительно удивительно хороша собой. Петербург очарован баронессой Крюденер. О ее появлении в столице мы узнаем из письма поэта Вяземского, который в июле 1833 года описывает вечер у графини Бобринской: "...Была тут приезжая саксонка, очень мила, молода, бела, стыдлива". А чуть позднее подсмеивается над Пушкиным, который, "краснея, поглядывал на Крюденершу и несколько увивался вокруг нее". И вот мнение Александры Петровны Дурново: "Крюденер действительно очень красива, такая прекрасная кожа, черты такие тонкие..."

Азалия Максимилиановна, как звали ее в России, блистала в свете, восхищала умом, образованностью. Она прекрасно разбиралась в литературе, была первой читательницей новых произведений как русских, так и европейских писателей. Ее дружбой дорожили. Именно Амалия познакомила Россию со стихами Тютчева, передав Пушкину его первые опыты. По словам Вяземского, тот "пришел от них в восторг". Стихи появились в "Современнике" под названием "Стихотворения, присланные из Германии".

Надо сказать, в течение всей жизни Амалия не оставляла Тютчева дружеским участием, оказывала ему услуги. Они были необходимы дипломату Тютчеву, обремененному большой семьей. Он принимал помощь баронессы, но сожалел, что подобные услуги могут испортить дружеские отношения. К Амалии это не относилось - она была щедра и деликатна.

В 1852 году умирает барон Крюденер. После нескольких лет вдовства Амалия выходит замуж за графа Адлерберга, генерал-губернатора Финляндии. Их встречи становятся совсем редкими.

В июне 1870 года Федор Иванович лечился в Карлсбаде. Здесь они встретились вновь и... "все былое в отжившем сердце ожило":

Я вспомнил время золотое

И сердцу стало так легко...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Тут не одно воспоминанье,

Тут жизнь заговорила вновь,

И то же в вас очарованье,

И та ж в душе моей любовь!..

Теплота этого чувства, очарование его первой возлюбленной согрели и последние месяцы жизни поэта. 31 марта 1873 года разбитый параличом Тютчев увидел Амалию... Нет, уважаемый читатель, это не видение умирающего. Амалия Максимилиановна, узнавшая о несчастье, приехала навестить поэта. Они молча смотрели друг на друга, слезы не мешали им видеть дорогие черты. На следующее утро Тютчев написал дочери дрожащей рукой: "Вчера я испытал минуту жгучего волнения вследствие моего свидания с графиней Адлерберг, моей доброй Амалией Крюденер, которая пожелала в последний раз повидать меня на этом свете и приезжала проститься со мной. В ее лице прошлое лучших моих лет явилось дать мне прощальный поцелуй".

15 июля 1873 года Тютчев скончался. Амалия пережила его на 15 лет. Кто знает, возможно, листая старый детский альбом, она не один раз перечитывала строки юного атташе:

Твой взор живет и будет жить во мне...

Вот такую историю вспомнила я в Мюнхене перед портретом из Галереи красоты.

15. Тургеневская девушка

Помню, в далеком 1957-м мы, абитуриентки филфака МГУ, готовились к очередному экзамену. Шум фестиваля мешал сосредоточиться и вносил смуту в наши души. "Почему бы тебе не постричься?" - раздумчиво спросила подруга. И добавила: "Теперь тургеневские девушки не в моде". При этом она подергивала меня за косу. Она же ощущала себя очень модной, потряхивая свеженькой шестимесячной. Мне нечего было возразить да, признаться, и желания не было. Этот эпизод я иногда вспоминаю, глядя на современных девочек, которые в большинстве своем и не имеют понятия, что это такое - "тургеневская девушка".

Только с возрастом пришло понимание, что тургеневская девушка - это состояние души, не зависящее ни от длины волос, ни от фасона юбки, ни от социальных преобразований. Удивительно точно это передал поэт Серебряного века Константин Бальмонт:

Есть в русской природе усталая нежность,

Безмолвная боль затаенной печали,

Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,

Холодная высь, уходящие дали...

Вам кажется странной такая ассоциация? А вспомните описание последней встречи Лизы Калитиной с Лаврецким, самый драматичный момент их отношений. Она прошла мимо него "ровной, торопливо-смиренной походкой монахини - не взглянула на него; только ресницы обращенного к нему глаза чуть-чуть дрогнули, только ниже наклонила она свое исхудалое лицо - и пальцы сжатых рук, перевитые четками, еще крепче прижались друг к другу".

А у Бальмонта:

Как будто душа о желанном просила,

И сделали ей незаслуженно больно.

И сердце простило, но сердце застыло,

И плачет, и плачет, и плачет невольно.

"Тургеневская девушка" - это чисто российское понятие. Жертвенность, самоотречение. Их красота очищает и облагораживает. Это чувственно-романтические натуры, которые во имя долга укрощают свою плоть. Надо сказать, и современники неоднозначно встретили образ Лизы Калитиной. Но наш рассказ о другом.

Лиза Калитина имеет свой прототип - Александру Николаевну Бахметеву, урожденную Ховрину.

Шушу, как звали ее близкие, родилась в 1823 году в дворянской семье в Москве. Ее мать, пензенская помещица Мария Дмитриевна Ховрина, "имела славу женщины большого света, охотно отворявшей двери своей гостиной для замечательных людей времени". Это были братья Аксаковы, Гоголь, Станкевич, Белинский, Огарев, Герцен...

Прекрасное образование, блестящее знание литературы, семейные литературные вечера, исторические споры самых ярких представителей "западников" и "славянофилов" сформировали эстетические и нравственные принципы Александры Николаевны, определили "смысл жизни". А если к этому прибавить, что она была замечательной красавицей, то можно не сомневаться в словах Николая Станкевича: "Ее нельзя не любить, как доброе дитя".

Весной 1839 года Мария Дмитриевна Ховрина с двумя дочерьми, Александрой и младшей Лидией, отправляется в Италию. Там, в Риме, и встретились Иван Тургенев и Александра Ховрина.

Ивану Сергеевичу всего 21 год. Он влюблен в прелестную Шушеньку, он страдает, он весь в сомнениях. Вот его письмо-признание к Станкевичу.

"Так привык каждый день слышать голос Шушу, что теперь и грустно. Что еще страннее - так это то, что я почти никогда не говорил с ней более трех минут сряду, а так было приятно быть в одной комнате с ней... Хочется мне и колется... чтобы дать вам понять о моих ощущениях в отношении к Шушу, вот вам какие стишки я подмахнул:

Что тебя я не люблю

День и ночь себе твержу.

Что не любишь ты меня

С тихой грустью вижу я.

Что же я ищу с тоской?

Не любим ли кто тобой.

Отчего по целым дням

Предаюсь забытым снам?

Твой ли голос прозвенит

Сердце вспыхнет и дрожит.

Ты близка ли - я томлюсь

И встречать тебя боюсь,

И боюсь и привлечен...

Неужели я влюблен?.."

Станкевич вспоминает: "Тургенев вчера сказал нам, что видел во сне, будто женится на Шушеньке, но уверял, что он боялся этого брака..." В этих словах весь Тургенев. Он будет бояться всю жизнь.

Александра Николаевна не ответила взаимностью. Ее внимание было отдано Станкевичу. Они вместе читали Шиллера, играли в четыре руки на фортепиано. Тургенев более не тешил себя иллюзиями. Он сидел в гостиной, всматривался в Шушу, рисовал ее. Потом черты Александры Николаевны мы увидим в образе Лизы Калитиной, ей же он переадресует стихи, посвященные Шушу:

Луна плывет над дремлющей землею

Меж бледных туч,

Но движет с вышины волной морскою

Волшебный луч.

Моей души тебя признало море

Своей луной,

И движется и в радости и в горе

Тобой одной.

Тоской любви и трепетных стремлений

Душа полна;

И тяжко мне; но ты чужда сомнений

Как та луна.

Их судьбы разошлись. Александра Николаевна вышла замуж "за богатого артиллериста П. В. Бахметева, воспитавшегося под влиянием своих дядей Нащокиных". Как пишет И. Сухарев, для читателя начала ХХ века это определение было достаточным: богатство, удачливость, душевная щедрость и доброта...

Петр Владимирович занимался общественной деятельностью в Дмитровском уезде, где было их имение - сельцо Шихово. Много внимание уделял работе своей жены, в частности завел типографию для печатания книг для детей и в селе открыл школу для крестьян.

В 1857 году Александра Николаевна опубликовала первую книгу для народного и детского чтения. Она видела свою задачу в том, чтобы серьезное и историческое чтение было доступно для детей "простого народа". Уверена, что и современным школьникам было бы полезно и интересно читать рассказы Бахметевой: "Как освободилась Русь из-под татарского игра в 1480 году", "Начало христианства в России и крещение Руси при великом князе Владимире", "Притчи Господни" и многие другие. В наше время вышло репринтное издание книги Бахметевой "Жития святых".

Александра Николаевна Бахметева скончалась в 1901 году и похоронена в Москве.

Известно, какой популярностью пользовалась в начале века певица Варя Панина. Особенно любили в ее исполнении один цыганский романс, в котором ее голос особенно завораживал слушателя:

Утро туманное, утро седое,

Нивы печальные, снегом покрытые...

Нехотя вспомнишь и время былое,

Вспомнишь и лица, давно позабытые.

Вспомнишь обильные, страстные речи,

Взгляды, так жадно, так робко ловимые,

Первые встречи, последние встречи,

Тихого голоса звуки любимые.

Думаю, для некоторых было откровением узнать, что эти слова написал Иван Сергеевич Тургенев в 1843 году и посвящены они Татьяне Бакуниной. О разлуке с ней плакало сердце писателя.

С Михаилом Бакуниным Иван Сергеевич познакомился в Берлине в 1838 году. "Оба,- вспоминает современник,- были восторженные приверженцы гегелевской философии, казавшейся нам в то время ключом к познанию мира..." Друзья неразлучны: "Заняты целый день лекциями и домашними занятиями, а вечером обыкновенно отправляемся к Вареньке. Довольно часто слушаем вместе симфонии, квартеты и оратории..."

Варенька - сестра Михаила Бакунина - жила в Европе. Она искренне относилась к Тургеневу и писала сестрам в Россию: "Чистая, светлая, нежная душа". Поэтому неудивительно, что, вернувшись в 1841 году домой, Тургенев поспешил в Прямухино к сестрам Михаила и Варвары.

Если вам придется побывать в современном Прямухине Тверской губернии, вы увидите печальные развалины некогда прекрасной усадьбы Бакуниных. Ее хозяин, Александр Михайлович Бакунин, окончил Падуанский университет, служил в русском посольстве в Неаполе. Он состоял членом литературного кружа Державина, дружил с писателем Капнистом, декабристами Муравьевыми, на кузине которых Варваре Муравьевой был женат.

Так и хочется написать "семья была большая и дружная", но главное любящая. "Вы редко бранили нас и, кажется, ни разу не наказывали нас,напишет отцу знаменитый Михаил Бакунин, анархист и бунтарь.- Я помню, с какой любовью, с какой снисходительностью и с каким горячим вниманием вы слушали нашу детскую болтовню". А детей было много: шесть сыновей и четыре дочери. Пятая, Софья, умерла во младенчестве. В год рождения очередного ребенка отец высаживал дерево, называя его именем родившегося. Так и росли они вместе...

О сестрах Бакуниных нынче редко кто вспоминает, а вот современники, знающие их, гостившие в Прямухине, признавались: "Бескорыстно любуешься этими девушками, как прекрасными созданиями, смотришь, слушаешь, хочешь схватить и навсегда при себе удержать эти ангельские лица, чтоб глядеть на них, когда тяжело на душе".

В эту семью и приезжает Тургенев. Там он знакомится с Татьяной Александровной Бакуниной. И влюбляется в нее.

Татьяне Александровне 25 лет. Она старше Тургенева, она уже сложившийся человек, со своими идеалами, взглядами. Знавший ее Белинский писал о ней: "Что за чудное, за прекрасное создание Татьяна Александровна... Эти глаза темно-голубые и глубокие, как море; этот взгляд внезапный, молниеносный, долгий, как вечность, по выражению Гоголя; это лицо кроткое, святое, на котором еще как-то не изгладились следы жарких молений к небу..."

Тургенев очарован, околдован этими глазами, этим кротким лицом. Он полностью попал под ее влияние, называет Татьяну Александровну своей вдохновительницей и музой: "Все, что я думаю и изобретаю, чудесным образом связано с Вами".

Бакунина не осталась равнодушной к этому чувству, ее сердце ответило взаимностью: "Такой счастливой я еще никогда, кажется, не была - я жила всею душой, всем сердцем моим, каждая жилка трепетала жизнью во мне, и все вокруг меня как будто вдруг преобразилось". Но вскоре она начинает понимать, что Тургенев - большой ребенок, которого надо наставлять, опекать. Более того - это эгоистичный ребенок; "вы давать не можете",замечает она в письме к Тургеневу. Но она любит, ее любовь жертвенна, всепрощающа: "Если б я могла окружить Вас всем, что жизнь заключает в себя прекрасного, великого, если б я могла..."

И тем не менее эгоизм Тургенева, его нерешительность, инфантильность начинают ее раздражать. "Иногда все внутри меня бунтует против Вас. И я готова разорвать эту связь, которая бы должна была унижать меня в моих собственных глазах. Я готова ненавидеть Вас за ту власть, которой я как будто невольно покорилась. Но один глубокий внутренний взгляд на Вас смиряет меня. Я не могу не верить в Вас... С тех пор как люблю Вас, у меня нет теперь ни гордости, ни самолюбия, ни страху. Я вся предалась судьбе моей".

И все-таки они расстались. В письме к брату Павлу Татьяна Александровна объясняет причину своего охлаждения: "...я хотела чувства более сердечного, того самого, которым он увлек меня сначала, которым прежде мне сам казался весь проникнут, которое говорило из каждого слова его первой записки ко мне". Расставание было трудным. "...Я почти все ночи плакала",- признавалась Татьяна.

В последнем письме к Бакуниной Тургенев пытался объяснить себя:

"Послушайте - клянусь Вам Богом, я говорю истину - я говорю, что думаю, что знаю: я никогда ни одной женщины не любил больше Вас - хотя не люблю и Вас полной и прочной любовью... Вы моя прекрасная сестра... Да, Вы владеете всею любовью моей души и если б я мог сам себя высказать перед Вами - мы бы не находились в таком тяжелом положении..." Татьяна хотела другой любви: "...я поняла, что любви истинной в нем не было, что все это было не более как фантазия разгоряченного воображения, в которой сердце не могло не принять участия".

Год спустя Тургенев написал стихотворение "В дороге", которое стали считать цыганским романсом:

Вспомнишь разлуку с улыбкою странной

Многое вспомнишь родное, далекое,

Слушая ропот колес непрестанный,

Глядя задумчиво в небо широкое.

Их пути разошлись. Татьяна Александровна все свое пламенное сердце отдала освободительному движению, стала соратником Михаила Бакунина. А Тургенев... Впереди его ждала встреча с Полиной Виардо.

16. "...А вино хохотало в бокале..." (Надежда Львова)

Надежда Львова - поэтесса не просто забытая. Она неизвестна современному читателю. Ее имя, как правило, всплывает, когда вспоминают о Валерии Брюсове. Давайте исправим эту несправедливость, ибо Львова - яркая искорка в литературном ожерелье "поэтессы Серебряного века". И доверимся наконец Анне Ахматовой, которая считала, что "ее стихи, такие неумелые и трогательные... Им просто веришь, как человеку, который плачет".

Стихи Львовой плакали о любви, ревности, девичьем страдании.

Знаю я: ты вчера, в ресторане,

Опьяненный приветом огней,

Как во сне, как в бреду, как в тумане,

Наклонялся взволнованно к ней.

И она отдавалась - улыбкой,

И она побежденно ждала,

И казалась печальной, и гибкой,

И томящей,- как летняя мгла.

Золотая симфония света,

И блестящих волос, и вина,

Обжигала - как зов без ответа,

Как молчание вечного сна.

Но глазам, что молили и ждали,

Скрипки радостно бросили: "Нет!"

... А вино хохотало в бокале,

Золотое, как волосы Кэт.

Стихи Львовой - лирический дневник ее такой короткой и драматичной жизни. Но начнем свой рассказ все-таки с имени Валерия Брюсова, роковым образом определившего ее жизнь.

Брюсов и женщины - тема особая, трагическая. С одной стороны, в августе 1899 года он пишет гимн "Женщине":

Ты - женщина, ты - книга между книг,

Ты - свернутый, запечатленный свиток;

В его строках и дум и слов избыток,

В его листах безумен каждый миг.

Ты - женщина, ты - ведьмовским напиток!

Он жжет огнем, едва в уста проник;

Но пьющий пламя подавляет крик

И славословит бешено средь пыток.

Ты - женщина, и этим ты права.

От века убрана короной звездной,

Ты - в наших безднах образ божества!

Мы для тебя влечем ярем железный,

Тебе мы служим, тверди гор дробя,

И молимся - от века - на тебя!

А с другой - еще в 1896 году пророчествует:

Моя любовь - палящий полдень Явы,

Как сон разлит смертельный аромат,

Там ящеры, зрачки прикрыв, лежат,

Здесь по стволам свиваются удавы.

Зовет и предостерегает:

Идем: я здесь! Мы будем наслаждаться

Играть, блуждать, в венках из орхидей,

Тела сплетать, как пара жадных змей!

День проскользнет. Глаза твои смежатся.

То будет смерть.- И саваном лиан

Я обовью твой неподвижный стан.

Его любовь опалила не одну женщину, принесла много горя. А вернее сказать, его нелюбовь, ибо Брюсов любил только поэзию и себя в поэзии. Он был честен: "То будет смерть". Но женщины не хотели слышать, они как мотыльки летели на его пламя и сгорали в нем.

"Не Эрос им владеет,- утверждала Зинаида Гиппиус.- Ему нужна любовь всех, всех... И ни одна из них сама по себе, вместе с любовью как таковой, не нужна... Лишь средства, средства..." Иначе говоря, Брюсову женская любовь нужна как импульс к творчеству. Это, скажете вы, мнение женщины. Предоставим слово мужчине. Вот что писал Владислав Ходасевич: "Женщины брюсовских стихов похожи одна на другую как две капли воды: это потому, что он ни одной не любил, не отличал, не узнал. Возможно, что он действительно чтил любовь. Но любовниц своих не замечал.

Мы, как священнослужители,

Творим обряд!

слова страшные, потому что, если "обряд", то решительно безразлично с кем...".

Возможно, это слишком жестко, но иначе трудно объяснить трагические развязки его взаимоотношений с Ниной Петровской (покончила с собой) и с Надеждой Львовой...

Впервые о поэтессе Надежде Львовой я узнала еще в далекие студенческие, 60-е, когда вышла книга Ильи Эренбурга "Люди, годы, жизнь": "Это была милая девушка, скромная, с наивными глазами и с гладко зачесанными назад русыми волосами".

Надежда Григорьевна Львова родилась 8/20 августа 1891 года в семье почтового служащего. Отец многое сделал, чтобы его дочери получили хорошее образование. В 1908 году Надежда с золотой медаль окончила московскую Елизаветинскую гимназию. Она любила стихи, читала Блока, Бальмонта, Брюсова. И вместе с тем увлекалась идеями Чернышевского, идеями марксизма. Не забывайте - ее становление проходило в годы первой русской революции 1905 года. Тинейджерское сердце волновали подполье, явки, прокламации. Она участвовала в подпольном социал-демократическом союзе учащихся. Все кончилось арестом и судом. Но поскольку девушке не было и 17, то ее выпустили под поручительство отца. Бедный отец, он мечтал о благополучной жизни образованных барышень, а обе дочери, Надежда и старшая Мария, пошли в революцию. Надежду выпустили, хотя она и грозилась: "Я буду продолжать мое дело".

Угрозу не выполнила, другая жизнь захлестнула ее, но бунтовать продолжала. Она казалась сильной, независимой, всегда имела свое мнение, даже посмела однажды сказать Брюсову, что ей не нравятся его некоторые стихи. "Брюсов,- вспоминает Ходасевич,- оскалился своей столь памятной многим, ласково-злой улыбкой и отвечал: "А вот их будут учить наизусть в гимназии, а таких девочек, как вы, будут наказывать, если плохо выучат".

Надю наказала жизнь. Встреча с Брюсовым была и счастьем, и бедой. В 1911 году он посвятил молодой поэтессе строки:

Мой факел, старый, просмоленный,

Окрепший с ветрами в борьбе,

Когда-то молнией зажженный,

Любовно подаю тебе...

Он искушал неискушенную, он "творил обряд":

Пей, без боязни, все отравы,

Будь гордой в грусти и веселей!

За склоном жизни, как теперь,

В мечту, в любовь и в счастье - верь!

Она поверила, глупая. Только вот закат в ее жизни не был предусмотрен.

Они познакомились в 1911 году, после того как Надя отправила мэтру свои стихи на отзыв. Поэтическим дебютом, стало стихотворение "Я оденусь невестой - в атласное белое платье...". Стихи Брюсову понравились, но особенно его привлекла сама поэтесса, ее юность, а ему уже 40...

Но когда я хотела одна уйти домой,

Я внезапно заметила, что Вы уже не молоды,

Что правый висок у вас почти седой

И мне от раскаянья стало холодно...

извиняется Надя. А он записывает: "Начало романа с Надей". Они вместе. Июнь 1913 года проводят на озере Сайме в Финляндии. Ей он посвящает книгу "Стихи Нелли".

Для Нади это годы любви и творчества. Она печатается в журналах "Женское дело", "Русская мысль", альманахе "Жатва". В начале лета 1913 года в издательстве "Альциона" вышла ее единственная книга "Старая сказка. Стихи 1911-1912 гг." Наде 22 года, неудивительно, что основная тема - любовь. Критики доброжелательны, они отмечают, естественно, влияние Брюсова, но при этом пишут, что "поэтесса создала женскую книгу в лучшем значении этого слова. Лиризм ее непроизволен: в нем находит себе разрешение ряд напряженных и сложных чувств". А Шершеневич считает, что Львова "укрепила свой стих и почти создала свою манеру". Почему "почти"? Не успела.

Роман с Брюсовым, который был содержанием ее жизни, закончился. Прошло то время, когда поэт просил:

Так где же твои губы медлительные?

Дай сжать твои плечики детские!

Теперь ему любовь в тягость, для него она осталась сном: "это сон, моя милая...". Любовь ушла, его манит другая весна:

Что же мне делать, когда не пресыщен

Я - вечно юной весной!..

Надежда не ожидала подобного от любимого. Отчаяние, депрессия. Вот как вспоминают этот роковой день 28 ноября 1913 года ее близкие. Она позвонила по телефону Брюсову и попросила его приехать. Он сказался занятым. Тогда она позвонила Шершеневичу: "Очень тоскливо, пойдем в кинематограф". У Шершеневича были гости. Позвонила Ходасевичу - не застала дома. Поздним вечером она застрелилась.

Брюсов расстроен: вдруг эта история попадет в газеты. Через жену просит Ходасевича похлопотать об этом. Ходасевич хлопочет, но не ради Брюсова, ради Надежды, чтобы репортеры не копались в ее жизни.

Надю хоронили на старом Миусском кладбище в Москве. День стоял морозный, метельный. Народу собралось много: сострадающие, любопытные. Приехали родители. Стояли у могилы, держась за руку. "Старые, маленькие, коренастые, он - в поношенной шинели с зелеными кантами, она - в старенькой шубе и в приплюснутой шляпке. Никто с ними не был знаком,- вспоминает Ходасевич.- Когда могилу засыпали, они как были под руку, стали обходить собравшихся. ... Частица соучастия в брюсовском преступлении лежала на многих из нас, все видевших и ничего не сделавших, чтобы спасти Надю".

Общественное мнение осудило Брюсова. А поэт на другой день после похорон Нади уехал в Петербург. "Бежал",- уточняет Ходасевич.

Не будем судить никого. Нет у нас на это права. Даже сделаем попытку оправдать Брюсова. Впрочем, нуждается ли он в этом?

Да, конечно, предательство любимого поразило Надю. Для нее любовь жизнь, для него - миг. Неокрепшая душа не выдержала испытания. Не случайно на ее могиле вырезана строка из Данте: "Любовь, которая ведет нас к смерти". Ей было только 22!

Но существует и другая причина, которая, возможно, привела ее к этой страшной депрессии: ее стихи. Послушаем Илью Эренбурга.

"Человеку очень трудно дается резкий переход от одного мира к другому. Надя любила Блока, но жила она книгами Чернышевского, Ленина, Плеханова, явками, "провалами", суровым климатом революционного подполья. Она вдруг оказалась перенесенной в зыбкий климат сонетов, секстин, ассонасов и аллитераций. Дважды в предсмертных стихах она повторяла:

Поверьте, я - только поэтка.

Ах, разве я женщина? я только поэтка...

Может быть, погибла не женщина, столкнувшаяся со сложностями любви, а "только поэтка"?"

Иначе говоря, Надя не выдержала испытание невесомости "бесплотного мира образов, слов, звуков".

Друзья поэтессы выпустили в 1914 году второе, посмертное, издание ее книги "Старая сказка". И трагическая смерть по-другому высветила ее творчество: "Ее страдание ищет выхода в мечте, не романтической... но остро-лирической, преображающей для нее все мгновения ее жизни".

17. Русская Сафо (Софья Парнок)

Молодость моего поколения пришлась на то ханжески-пуританское время, о котором одна из современниц справедливо сказала: "В СССР нет секса". Как ее только не высмеивали, а зря. Ведь секс предполагает свободу, фантазию. О какой фантазии тогда могла идти речь... Я бы сказала, то было скорее утоление жажды, быстрое, неумелое.

И уж тем более в конце 50-х - начале 60-х годов мы не слышали и не знали слов "гей", "лесбиянка". Конечно, вольный воздух Международного фестиваля молодежи и студентов в Москве 1957 года принес "ароматы" загнивающего Запада. Но то было не знание, а слухи, намеки. Нам, филологам, было полегче. Мы читали "Монахиню" Дидро, "Смятение чувств" С. Цвейга. Мы прикасались к тем потаенным глубинам человеческой психики, которые пугали и влекли, завораживали, формировали наше отношение к этим необычным проявлениям человеческих чувств, наше если не сострадание, то сочувствие к переживаемым ими трагедиям. Да, отверженные и страдающие, они вызывали и сочувствие, и понимание, ибо "смертным не дано соперничать с любовью".

По мне,- тот не смертный, а бог безмятежный,

Кто может спокойно сидеть пред тобой

И слушать твой голос пленительно-нежный

И смех восхитительный твой.

От этого счастья в предвиденье муки

Мне душу теснит уж испытанный страх.

Тебя лишь увижу, о Лесбия,- звуки

В моих замирают устах.

(Пер. Ф.Корша)

Возможно некоторые из вас узнали стихи античной поэтессы Сапфо, или, как привычнее для современного читателя, Сафо. От ее сочинений до нас дошло всего несколько стихотворений, однако их влияние на последующую литературу столь велико, что о ней нельзя не вспомнить, прежде чем начать рассказ о нашей героине.

Сапфо предчувствовала свою дальнейшую судьбу: "Вспомнит со временем кто-нибудь, верь, и нас". И вот уже два тысячелетия витает дух Сафо над грешною землей, в трагический узел завязывая отношении людей.

"Соня меня очень любит, и я ее очень люблю - это вечно",- напишет о Парнок Марина Цветаева. А потом с сомнением: "Есть имена как душные цветы..." И ей же: "Твоя душа мне встала поперек души..."

Они познакомились в доме Наталии Крандиевской (по другой версии - у Максимилиана Волошина) в 1914 году. Марине 22 года, Парнок - 29. Они очень разные, Марина девственно хороша. "Цветком, поднятым над плечами, ее золотоволосая голова, пушистая, с вьющимися у висков струйками легких кудрей, с густым блеском над бровями подрезанных, как у детей волос,- такой помнит ее младшая сестра Анастасия.- Ясная зелень ее глаз, затуманенная близоруким взглядом, застенчиво уклоняющимся, имеет в себе что-то колдовское. Ее женское только сквозит, только реет...".

София, напротив, не была хороша собой. "Но было что-то обаятельное и необыкновенно благородное в ее серых выпуклых глазах, смотрящих пристально, в ее тяжеловатом, "лермонтовском" взгляде, в повороте головы, слегка надменном, в незвучном, но мягком, довольно низком голосе,- писал Владислав Ходасевич.- Ее суждения были независимы, разговор прям".

Цветаева тоже оставила ее портрет:

Есть женщины.- Их волосы, как шлем.

Их веер пахнет гибельно и тонко,

Им тридцать лет.- Зачем тебе, зачем

Моя душа спартанского ребенка?!

Зачем, зачем?! Этот вопрос переадресуем Марине. Зачем ей, жене и матери, этот "гибельный грех"? Что заставило ее воскликнуть:

Сердце сразу сказало: "Милая!"

Все тебе - наугад - простила я,

Ничего не знав,- даже имени!

О, люби меня, о, люби меня!

Попытаемся сами ответить на этот вопрос, хотя вряд ли это под силу даже Фрейду. Марина рано потеряла мать. Это была для нее незаживающая травма. Майя Кудашева-Роллан считает, что у Марины еще с детства заметно тяготение к женщинам. Поиск матери? Может быть, в стихах ее найдем объяснение:

В оны дни ты мне была, как мать,

Я в ночи тебя могла позвать,

Свет горячечный, свет бессонный,

Свет очей моих в ночи оны.

(По книге Джейн Таубман)

Да и Парнок вторит ей:

"Девочкой маленькой ты мне предстала неловко"

Ах, одностишья стрелой Сафо пронзила меня.

Ночью задумалась я над кудрявой головкою,

Нежностью матери страсть в бешеном сердце сменя...

Возможно, была и другая причина. Та же Кудашева-Роллан предполагает: "...И с Софией Парнок это было только физическое увлечение".

Подтверждение находим у самой Марины:

Я знаю весь любовный шепот

- Ах, наизусть!

Мой двадцатидвухлетний опыт

Сплошная грусть!

А София Парнок не намекает, она откровенно иронизирует над мужем Марины. 3 октября 1915 года она пишет:

Не ты, о юный, расколдовал ее.

Дивясь на пламень этих любовных уст,

О, первый, не твое ревниво,

Имя мое помянет любовник.

("Алкеевы строфы")

Как и следовало ожидать, любовь-грех закончился разрывом: "Благословляю вас на все четыре стороны" (Марина Цветаева).

Жизнь разметала подруг по разным сторонам и странам. У обеих она была нелегкой. Что почувствовала Марина Ивановна, узнав о смерти Парнок? На этот вопрос она ответила в "Письмах к Амазонке": "...И однажды та, что была некогда младшей, узнает, что где-то, на другом конце той же земли, умерла старшая. Сперва она захочет написать, чтобы убедиться. Желание останется желанием... Зачем, ведь она умерла? Ведь я тоже умру когда-нибудь... И решительно, со всей правдивостью безразличья:

- Ведь она умерла во мне - для меня - уже двадцать лет назад.

Не нужно умирать, чтобы быть мертвым!"

А что же Парнок? Кто она, эта уже знакомая нам незнакомка?

София Яковлевна родилась 30 июля/11 августа 1885 года в Таганроге. Ее подлинная фамилия - Парнох, но отец изменил ее на Парнок: ему не нравилась буква "х". Он был владельцем аптеки, мать - врачом. В 1891 году в семье родились близнецы, брат и сестра. Мать умерла родами. Соня не приняла мачеху и возненавидела отца. Как видим, причина влечения к женщине та же, что и у Цветаевой,- поиск материнского начала. Но если у Марины это эмоциональный всплеск, то у Парнок - данность, ее судьба. Здесь, видимо, большую роль сыграла нелюбовь к отцу, которая распространилась на весь мужской род. "Я никогда, к сожалению, не была влюблена в мужчину",- скажет позднее поэтесса.

В 1903 году, окончив с медалью гимназию, София покидает Таганрог, уезжает вместе с подругой в Женеву, где поступает в консерваторию. Биографы отмечают ее несомненный музыкальный дар, а как пример музыкальности ее стиха приводят стихотворение "Орган":

Помню, помню торжественный голос,

Иноземную службу и храм.

Я - подросток. На солнце волос

Что огонь, и мой шаг упрям.

Заскучав от молитвенных взоров,

От чужих благолепных святынь,

Я - к дверям, но вот она, с хоров,

Загремела не та латынь...

Кто вы, светлые, темные сонмы?

Я не знала, что плачут в раю.

От такой ли тоски огромной.

От блаженства ли так поют?

И какое пронзило сверканье

Этот громоклокочущий мрак?

Я закрыла глаза.- Закланья

Так покорно ждал Исаак.

И тогда пало на душу семя

Огневое,- тогда, обуян

Исступленьем последним, всеми

Голосами взыграл орган.

И не я закричала,- поэта

В первый раз разомкнули уста

Этот ужас блаженства, эта

Нестерпимая полнота!

Однако музыкантом Парнок не стала. Она прервала учебу в консерватории и вернулась в Россию, поступила на юридический факультет Высших женских курсов. Одновременно занималась литературным творчеством: стихи, детские сказки, переводы. Ее дебют состоялся в 1906 году и сразу же привлек внимание Владислава Ходасевича, отметившего, что в ее стихотворениях "отчетливость мысли сочеталась с такой же отчетливой формой, слегка надломленной и парадоксальной, но как нельзя более выразительной". Среди массы стихов - подражаний Бальмонту, Брюсову, Сологубу ее стихи отличались своеобразием.

В это время на Парнок сильное влияние оказал Владимир Михайлович Волькенштейн, драматург, теоретик театра. Он писал и стихи, но Александр Блок считал их "скучными". София Парнок вышла за него замуж, желая, видимо, стать "нормальной" женщиной". Увы, брак очень скоро распался - Парнок не смогла перебороть природу. Отныне все ее чувства отданы подругам.

Отношения с Мариной Цветаевой не были простым эпизодом в ее жизни. Биографы утверждают, что фотография Марины всегда стояла на столике у постели, а черты ее Парнок постоянна искала в своих новых возлюбленных. Да вот перечитайте посвящение Марине Баранович.

Ты, молодая, длинноногая! С таким

На диво слаженным, крылатым телом!

Как трудно ты влачишь и неумело

Свой дух, оторопелый от тоски!

О, мне знакома эта поступь духа

Сквозь вихри ночи и провалы льдин,

И этот голос, восходящий глухо

Бог знает из каких живых глубин.

Я помню мрак таких же светлых глаз.

Как при тебе, все голоса стихали,

Когда она, безумствуя стихами.

Своим беспамятством воспламеняла нас.

Как странно мне ее напоминаешь ты!

Такая ж розоватость, золотистость

И преламутровость лица, и шелковистость,

Такое же биенье теплоты...

И тот же холод хитрости змеиной

И скользкости... Но я простила ей!

И я люблю тебя, и сквозь тебя, Марина,

Виденье соименницы твоей!

Эти строки написаны осенью 1929 года, спустя годы и годы после расставания с той Мариной.

После разрыва с Цветаевой, переживаемого очень болезненно (но "я простила ей!"), у Парнок было несколько романов с женщинами, чьи имена знакомы многим - переводчица Марина Баранович, актриса Людмила Эрарская, математик Ольга Цубербиллер, физик Нина Веденеева.

С Ниной Евгеньевной, преподавательницей Московского университета, Парнок познакомилась в подмосковном Кашине в 1932 году.

Дай руку, и пойдем в наш грешный рай!..

Наперекор небесным промфинпланам,

Для нас среди зимы вернулся май

И зацвела зеленая поляна,

Где яблоня над нами вся в цвету

Душистые клонила опахала.

И где земля, как ты, благоухала,

И бабочки любились на лету...

Мы на год старше, но не все ль равно,

Старее на год старое вино,

Еще вкусней познаний зрелых яства...

Любовь моя! Седая Ева! Здравствуй!

(Ноябрь 1932)

Эта закатная любовь принесла Парнок много счастливых часов, ей посвящены последние стихи поэтессы:

"Будем счастливы во что бы то ни стало..."

Да, мой друг, мне счастье стало в жизнь!

Вот уже смертельная усталость

И глаза, и душу мне смежит.

Вот уж, не бунтуя, не противясь,

Слышу я, как сердце бьет отбой.

Я слабею, и слабеет привязь,

Крепко нас вязавшая с тобой.

Вот уж ветер вольно веет выше, выше,

Все в цвету, и тихо все вокруг,

До свиданья, друг мой! Ты не слышишь?

Я с тобой прощаюсь, дальний друг.

31 июля 1933 года. Село Каринское. Софии Яковлевне всего 48 лет. Не знаю, как вам, уважаемый читатель, а мне в последних словах слышится прощание с Мариной Цветаевой. Парнок умерла 26 августа 1933 года, а 31 августа 1941 года закончит свой крестный путь Марина Ивановна.

Возможно, вы спросите, почему так подробно мы останавливаемся на интимной стороне жизни Софии Парнок. Исчерпывающий ответ дала ее биограф София Полякова: "Так как Парнок не делала тайны из этой стороны своей жизни, без знания ее непонятными окажутся многие стихи". От себя добавим: необычность ее пристрастий создавала обособленность в обществе, порождали одиночество, что тоже непонятно без знания "этой стороны" ее жизни. И важно понять, что ее трагедия и та "неприкрытость", с которой она сама говорит об этом, "не должны быть восприняты как бестактное и праздное вторжение в сферу очень личного". А теперь об "очень личном" - ее стихах.

Судьба жестоко обошлась с наследием Парнок. Свою литературную судьбу она сравнивала с судьбой поэтессы XIX века Каролины Павловой, тоже не нашедшей признания при жизни:

Но современницей прожив бесправной,

Нам Павлова прабабкой стала славной.

Особое место в духовной жизни Парнок принадлежит Тютчеву:

И в том нет высшего, нет лучшего,

Кто раз, хотя бы раз скорбя,

Не вздрогнул бы от строчки Тютчева:

"Другому как понять тебя?"

И в письмах к близким, и в стихах поэтессы часто звучит мотив непризнанности:

... в стол... в заветный ящик

Лети, мой стих животворящий,

Кем я дышу, и в ком живу!

Ибо не может встать на путь компромиссов, ибо "признание за душой моей права на существование дороже мне всякого литературного признания". Чтобы заработать на жизнь, занимается переводами. Она переводит Шарля Бодлера, Ромена Роллана, Марселя Пруста, Анри Барбюса и многих, многих других.

В годы нэпа, когда было разрешено частное предпринимательство, целая группа московских поэтов организовала свое издательство для печатания стихов. Борис Зайцев вспоминал: "Собравшийся у меня в Староконюшенном кружок поэтов удалось превратить в издательскую артель "Узел". В артель вошли Софья Парнок, Павел Антокольский, Борис Пастернак, Бенедикт Лифшиц". В этом издательстве Парнок издала два своих сборника: "Музыка" (1926) и "Вполголоса" (1928). Предчувствуя ранний уход, она пишет:

Кончается мой день земной,

Встречаю вечер без смятенья,

И прошлое передо мной

Уж не отбрасывает тени

Той длинной тени, что в своем

Беспомощном косноязычье

От всех других теней в отличье

Мы будущим своим зовем.

В одном из посвящений Бенедикт Лифшиц писал Парнок: "Рад, что наши поэтические судьбы пересеклись хотя бы в "Узле", т. к. ваши стихи, Софья Яковлевна, я давно люблю".

Послереволюционный быт Софии Яковлевны был труден: нужда, стесненное жилье. Но она не эмигрировала. Не смогла. На все вопросы, как всегда, ответила стихами:

Я гляжу на ворох желтых листьев...

Вот и вся тут золота казна!

На богатство глаз мой не завистлив,

Богатей, кто не боится зла.

Я последнюю игру играю,

Я не знаю, что во сне, что наяву.

И в шестнадцатиаршинном рае

На большом приволье я живу.

Где еще закат так безнадежен?

Где еще так упоителен закат?..

Я счастливей, брат мой зарубежный.

Я тебя счастливей, блудный брат!

Я не верю, что за той межою

Вольный воздух, райское житье:

За морем веселье, да чужое,

А у нас и горе, да свое.

София Яковлевна Парнок скончалась 26 августа 1933 года в селе Каринском под Москвой. Спустя несколько дней ее похоронили в Москве, на немецком кладбище в Лефортово. Газеты сообщили об этом уже после похорон. И немота забвения окутала ее имя.

18. "Премудрая и милая Туся" (Наталья Крандиевская)

"Каждый вечер сестры ходили на Тверской бульвар - слушать музыку... Духовой оркестр играл вальс "На сопках Маньчжурии". Ту, ту, ту - печально пел трубный звук, улетая в вечернее небо. Даша брала Катину слабую, худую руку.

- Катюша, Катюша,- говорила она, глядя на свет заката, проступающий между ветвями,- ты помнишь:

О любовь моя незавершенная,

В сердце холодеющая нежность...

Я верю: если мы будем мужественны, мы доживем - когда можно будет любить не мучаясь... Ведь мы знаем теперь,- ничего на свете нет выше любви..."

Уверена, прозорливый читатель насторожился: "Позвольте, это же отрывок из "Хождения по мукам"! Верно. Это Алексей Николаевич Толстой, а Катя Наталья Крандиевская, и это ее стихи вспоминает Даша (Надежда Крандиевская). "Хождение по мукам" мы читали все с удовольствием, сопереживали сестрам и не подозревали, какие муки выпали в реальной жизни их прототипам. Что нам говорит имя - Наталья Крандиевская? Увы, многим ничего. Горькое признание вырвалось у нее на склоне лет:

Меня уж нет. Меня забыли

И там и тут. И там и тут.

А на Гомеровой могиле

Степные маки вновь цветут.

"Забытая поэтесса! Как горестно и несправедливо это звучит!" сокрушался Валентин Катаев. Последний сборник ее стихов вышел в 1988 году в библиотеке "Огонек" № 8 с предисловием А. Чернова, но остался незамеченным. Время наступило непоэтическое - лозунги заменили стихи.

А как счастливо все начиналось. Благополучная дворянская семья. Отец Василий Крандиевский - редактор-издатель "Бюллетеней литературы и жизни". Мать - Анастасия Кузьмичева. О ней в сентябре 1900 года Горький писал Чехову: "Видел писательницу Крандиевскую - хороша. Скромная, о себе много не думает, видимо, хорошая мать, дети славные".

"Дети славные" - это старшая Наталья и младшая Надежда, будущий скульптор. Наталья Крандиевская родилась 21 января/2 февраля 1888 года. Московская барышня, красивая, восторженная, одаренная, жадно впитывающая разговоры феминистски настроенных дам и всезнающих журналистов. Писателей и издателей, постоянных гостей дома. Потом в стихотворении "В старой Москве" напишет:

В гостиной беседа за чайною чашкой,

В углах уже тени, а в окнах - закат.

И кружатся галки над Сивцевым Вражком,

И март, и капель, и к вечерне звонят.

Максим Горький тоже вспоминает эти чаепития, особенно выделяя "премудрую и милую Тусю": "...Симпатия к ней не остывает ни на единый градус в течение 43 лет нашего с ней знакомства".

Родители не удивились поэтическим опытам девочки. А первая публикация (стихотворение "Помни, о помни, мой друг дорогой") появилась в журнале "Муравей (1901, № 40), когда Тусе исполнилось 13 лет. В 1903 году вышел первый ее сборник стихов "Стихотворения", с которым она обратилась к Ивану Бунину. Тот, по словам Крандиевской, стихи разбранил, но одобрил ее занятия поэзией, посоветовав "искать точное слово, не врать". Сам же писатель иначе вспоминает эту встречу, признаваясь, что "поражен был ее юной прелестью, ее девичьей красотой и восхищен талантливостью ее стихов". В конце 30-х годов Крандиевская посвятит Бунину стихотворение "Духов день":

Отлетает праздник летний,

Как его ни сторожи,

Был ли Духов день, ответь мне?

Или снился он, скажи?

Как мы с вами узнаем, вопрос не случаен. Он задан именно в самое драматичное для поэтессы время. "Была ли жизнь? Или приснилась ей?" Но в 1903 году она, это приснившаяся жизнь, впереди.

Красотой Натальи восхищался Бальмонт, а ее стихи - ее наваждение одобрил сам Блок. Наталье 17, но ее уже волнуют размышления о жизни и смерти, о любви и вечности:

Я шла пустыней выжженной и знойной,

За мною тень моя ленивая ползла.

Был воздух впереди сухой и беспокойный,

И я не ведала, куда, зачем я шла.

И тень свою в тоске спросила я тогда:

- Скажи, сестра, куда идем с тобою?

И тень ответила с насмешкою глухою:

- Я за тобой, а ты, быть может, никуда.

Под стихотворением дата - май 1905 года. Смутное время наступало в России, неясно было на душе. Туся занимается живописью у Бакста и Добужинского, много играет на фортепиано (в зрелые годы Крандиевская будет сочинять фортепьянные пьесы, песни для варьете). Девушка на распутье, и родители решили помочь - ее выдали замуж за адвоката Федора Волькенштейна. Рождение сына не спасло этот брак. Последовал разрыв...

А душа жаждала любви... и любовь пришла. 7 мая 1917 года состоялось венчание с Алексеем Толстым.

Вот одно из писем Толстого к возлюбленной: "Ты мне дала такое счастье, о котором я не мечтал". А спустя 13 лет, в 1928 году, он признается: "Если ты умрешь, то и я - сейчас же за тобой". Уверена, в тот миг он был искренен, как и в 1914-м: "...Земля будет чудесной для нас, и мы будем казаться чудесными людьми. Мы возьмем от любви, от земли, от радости, от жизни все, и... после нас останется то, что называют - чудом, искусством, красотой".

Чуда не получилось. Он действительно взял все. А она отдала все. На алтарь любви были положены честолюбивые замыслы, собственное творчество. Ее последний сборник стихов "От лукавого" вышел в 1922 году, в нем собраны стихи предыдущих лет. По признанию Дон Аминадо, то были "целомудренно-пронзительные, обнаженно-правдивые стихи", а поэтесса явила собою "особую прелесть и очарование".

А потом многолетнее молчание. Она стала женой, возлюбленной, матерью, секретарем и помощником. Она по-прежнему была красавицей и писала стихи, но только для себя.

Яблоко, протянутое Еве,

Было вкуса меди, соли, желчи,

Запаха земли и диких плевел,

Цвета бузины и ягод волчьих.

Яд слюною пенной и зловонной

Рот обжег праматери, и новью

Побежал по жилам воспаленным,

И в обиде божьей назван кровью.

Эти строки написаны в юле 1921 года. В эмиграции.

В 1958 году она их "продолжит":

Яблоко, надкушенное Евой,

Брошенное на лужайке рая,

У корней покинутого древа

Долго пролежало, загнивая.

Звери, убоявшись Божья гнева,

Страшный плод не трогали, не ели,

Не клевали птицы и не пели

Возле кущ, где соблазнилась Ева.

И Творец обиженный покинул

Сад цветущий молодого рая

И пески горячие раскинул

Вкруг него от края и до края.

Опустился зной старозаветный

И опалил цветы, деревья, кущи,

Но оставил плод едва заметный,

Яблоко, что проклял Всемогущий.

И пески тогда его накрыли...

Мы судьбу виним, а виноваты сами. Нельзя предавать свой дар, даже во имя любви. Тому много примеров: расплата неминуема. Слишком поздним и горьким было понимание.

1 августа 1923 года Толстые вернулись на Родину, в Ленинград. Новые проблемы. Наталья Васильевна полностью погрузилась в дела семьи, мужа и стала... задыхаться. Ей необходимо было собственное творчество, а потому единственный выход - дневник. Она называла его домашним рукоделием: "Как в кинопленке, мы видим человека в движении во времени". И помогает остановить время. Таким образом, Крандиевская искала утешение и спасение в слове: приближался роковой 1935 год.

Сквозь дрему узнаю

За дымкой голубой

Твой путь в чужом краю

С подругой молодой...

Неблагодарное это занятие - разбираться, почему двое расстались. Значит, пришло время. Когда-то в стихотворении "Гадалка" она написала:

Меж черных пик девяткой красной,

Упавшей дерзко с высоты,

Как запоздало, как напрасно

Моей судьбе предсказан ты!

На краткий миг, на миг единый

Скрестили карты два пути.

И путь наш длинный, длинный, длинный,

И жизнь торопит нас идти.

Чуть запылав, остынут угли,

И стороной пройдет гроза...

Зачем же веще, как хоругви,

Четыре падают туза?

Гроза не обошла стороной, а пути, скрестившись, разошлись, и оказалось, что главное - не само расставание, а отношение к нему. Вот выдержка из ее дневника: "Это было последнее лето и проводили его врозь. Тоска гнала меня из дома в белые июньские ночи. Ехать, все равно куда, без мысли, без цели, только ехать, ехать, пожирать пространство". Достойно удивления и восхищения, как понимала ситуацию Крандиевская: "Заплаканного лица не прощают. Хороший вкус человеческого общежития требует сдержанности и подтянутой психики". Легко написать, но как справиться с обидой, гневом. Она справилась Она отпустила его:

Люби другую, с ней дели

Труды высокие и чувства,

Ее тщеславье утоли

Великолепием искусства.

Пускай избранница несет

Почетный груз твоих забот:

И суеты столпотворенье,

И праздников водоворот,

И отдых твой, и вдохновенье,

Пусть всё своим она зовет.

Но если ночью иль во сне

Взалкает память обо мне

Предосудительно и больно,

И, сиротеющим плечом

Ища плечо мое, невольно

Ты вздрогнешь,- милый, мне довольно,

Я не жалею ни о чем!

Вы помните, ее почти детское: "О любовь моя незавершенная"?.. Сколько здесь предчувствия боли, страданий, смирения.

А он? В его доме новая хозяйка, а потому горькая очевидность:

Больше не будет свидания,

Больше не будет встречи.

Жизни благоухание

Тленьем легло на плечи.

Как же твое объятие,

Сладостное до боли,

Стало моим проклятием,

Стало моей неволей?..

А жизнь продолжалась. Страшные 30-е, когда страна замирала до рассвета в ожидании "черных марусь":

Лифт, поднимаясь, гудит.

Хлопнула дверь - не ко мне...

Потом война. Блокада. Она останется в осажденном городе и чудом выживет. Цикл блокадных (лучших!) ее стихов опубликован во втором номере журнала "Юность" за 1988 год.

За спиной свистит шрапнель.

Каждый кончик нерва взвинчен.

Бабий голос сквозь метель:

"А у Льва Толстого нынче

Выдавали мервишель!"

Мервишель? У Льва Толстого?

Снится, что ли, этот бред?

3аметает вьюга след.

Ни фонарика живого,

Ни звезды на небе нет.

Но вот наступила весна:

Идут по улице дружинницы

В противогазах, и у хобота

У каждой, как у именинницы,

Сирени веточка приколота.

Весна. Война. Все согласовано,

И нет ни в чем противоречия.

А я стою, гляжу взволнованно

На облики нечеловечии.

Кончилась война. Осталось оглушающее одиночество, вчитайтесь в ее стихи, посвященные Т. Лозинской. Они написаны в 1948 году:

Клонятся травы ко сну,

Стелется в поле дымок,

Ветер качает сосну

На перекрестке дорог.

Ворон летит в темноту,

Еле колышет крылом

Дремлет уже на лету...

Где же ночлег мой и дом?

Буду идти до утра,

Ноги привыкли идти,

Ни огонька, ни костра

Нет у меня на пути.

Наталья Васильевна пережила своего мужа: Алексей Толстой умер 23 Февраля 1945 года, в возрасте 62 лет. Рак легких. Она простила его, оплакала стихами.

Сколько бы жизнь ни мудрила,

Смерть мне тебя возвратила

Вновь молодым и моим.

Цикл стихотворений "Памяти А. Н. Толстого" Крандиевская заканчивает следующими строками:

Длинной дорогою жизнь подводила

К этому страшному дню,

Все, что томилось, металось, грешило,

Всё предается огню.

Нет и не будет виновных отныне,

Даруй прощенье и мне.

Даруй смиренья моей гордыне

И очищенья в огне.

Наталья Васильевна скончалась 17 сентября 1963 года и похоронена в Ленинграде (я не оговорилась - она похоронена в Ленинграде, с которым пережила блокаду), на Серафимовском кладбище. А за пять лет, в 1958 году, она написала:

Прохожий остановится, читая:

"Крандиевская-Толстая".

Это кто такая?

Старинного, должно быть, режима...

На крест покосится и пройдет мимо.

Давайте и мы остановимся и пригубим ее стихов:

Как высказать себя в любви?

Не доверяй зовущим взглядам.

Знакомым сердце не зови,

С тобою бьющееся рядом.

Среди людей, в мельканье дней,

Спроси себя, кого ты знаешь?

Ах, в мертвый хоровод теней

Живые руки ты вплетаешь!

И кто мне скажет, что ищу

У милых глаз в лазури темной?

Овеяна их тишью дремной,

О чем томительно грущу?

Хочу ли тайной жизни реку

В колодцы светлые замкнуть?

О, если б ведать трудный путь

От человека к человеку!

* * *

Нет? Это было преступленьем,

Так целым миром пренебречь

Для одного тебя, чтоб тенью

У ног твоих покорно лечь.

Она осуждена жестоко,

Уединенная любовь,

Перегоревшая до срока,

Она не возродится вновь.

Глаза, распахнутые болью,

Глядят на мир, как в первый раз,

Дивясь простору и раздолью

И свету, греющему нас.

А мир цветет, как первозданный,

В скрещенье радуги и бурь,

И льет потоками на раны

И свет, и воздух, и лазурь.

* * *

Памяти Скрябина

Начало жизни было - звук.

Спираль во мгле гудела, пела,

Торжественный сужая круг,

Пока ядро не затвердело.

И всё оцепенело вдруг.

Но в жилах недр, в глубинах тела

Звук воплотился в сердца стук,

И в пульс, и в ритм вселенной целой.

И стала сердцевиной твердь,

Цветущей, грубой плотью звука.

И стала музыка порукой

Того, что мы вернемся в смерть.

Что нас умчат спирали звенья

Обратно в звук, в развоплощенье.

19. "...Жизнь ответа ждет" (Поликсена Соловьева)

Семья ректора Московского университета, историка Сергея Михайловича Соловьева, была большая и дружная. Жили скромно, профессорского жалованья едва хватало. Наша героиня, Поликсена Соловьева, была младшим в семье ребенком, двенадцатым. Назвали ее в честь матери, Поликсены Владимировны. Все свои привычки и желания эта удивительно красивая женщина подчинила одному - таланту мужа, его труду. Внешне жизнь семьи казалась бедной событиями. По пятницам здесь собиралась московская профессура, немногочисленные друзья. Как пишет биограф ученого С. М. Лукьянов, "ни музыка, ни пение, ни танцы, ни карты на этих собраниях в обычае не были; занимались по преимуществу разговорами об университетских и разных житейских делах..." Естественно, эта строгая, трудовая и интеллектуальная атмосфера сформировала своеобразный духовный мир Поликсены, черты ее характера.

Поликсена Сергеевна Соловьева родилась в Москве 20 марта 1867 года. Училась дома, удовольствий и развлечений у девочки было мало: ни гимнастики, ни коньков, ни поездок за город.

Единственная радость - казенная дача в Нескучном саду. "Но чем однообразнее и скучнее была жизнь, тем больше я фантазировала,- напишет Поликсена в "Автобиографической заметке" для "Русской литературы" С. А. Венгерова.- Воображала себя то пиратом, то бедным рыцарем, то трубадуром". Заметьте - не принцессой, не бедной девушкой, а юношей...

В детстве на нее большое влияние имел Шекспировский кружок, организованный Л. Поливановым, и участие в спектаклях. И при этом девочка росла сосредоточенной, замкнутой. Возможно, поэтому она и выбрала себе псевдоним Allegro (музыкальный термин, обозначающий быстрый темп исполнения). Позднее поэтесса признавалась: "Может быть, им я бессознательно искала возможность восполнить тот недостаток жизненности, который сильно чувствую и осуждаю в себе". Без сомнения, большое влияние на нее оказал старший брат - философ и поэт Владимир Соловьев. Его учение о жизненном пути как нравственном подвиге и спасении "пленной царевны" Мировой Души - нашло воплощение и в ее стихах. Как и брат-философ, Поликсена уверена, что совершенная красота нетленна: "Но смерти нет",напишет она в 1901 году.

Ночь темный, тусклый взор на землю опустила.

И дремлет, и молчит, крылом не шевеля...

В тумане, как в дыму, погасли звезд кадила,

И паутиной снов окутана земля.

Жизнь умерла кругом, но тайны воскресают.

Неуловимые, как легкий вздох ночной,

Они встают, плывут, трепещут, исчезают,

И лишь одна из них всегда во мне, со мной.

То - смерти вечная, властительная тайна;

Я чувствую её на дне глубоких снов,

И в предрассветный час, когда проснусь случайно,

Мне слышится напев ее немолчных слов:

"Я здесь, как сердца стук и как полет мгновений,

Я - страх пред вечностью; но этот страх пройдет,

И ледяной огонь моих прикосновений

Лишь ложные черты и выжжет, и сотрет..."

И ясно вижу я в те вещие мгновенья,

Что жизнь ответа ждет - и близится ответ,

Что есть - проклятье, боль, уныние, забвенье,

Разлука страшная, но смерти - нет...

("Тайна смерти")

Первое стихотворение Соловьевой за подписью "П. С-ва" появилось в 1885 году в журнале "Нива" и получило благожелательный отзыв Афанасия Фета, которым Поликсена очень гордилась. Ей 18 лет. Девушка еще не определилась со своим призванием. Как мы уже говорили, пробовала себя на сцене, пусть и самодеятельной, брала уроки пения, рисовала. Несколько лет она занималась в Московской школе живописи, ваяния и зодчества у И. Прянишникова и В. Поленова. Впоследствии поэтесса часто сама иллюстрировала свои сборники стихов, словесный образ в которых легко переходил в живописный:

День догорел, в изнеможенье

Вздыхая, ветер пролетел,

Пролепетал еще мгновенье

И задремал, и онемел.

Все обнял ночи сумрак мглистый,

И лишь блестят из темноты

Березы призрак серебристый

И липы бледные цветы.

На стол наш, ярко освещенный,

Толпы крылатые летят,

И мотылек полусожженный

Предсмертным трепетом объят.

В 1895 году Поликсена переезжает в Петербург. Очень интересно увидеть этот город глазами москвички.

Город туманов и снов

Встает предо мною

С громадой неясною

Тяжких домов,

С цепью дворцов,

Отраженных холодной Невою.

Жизнь торопливо бредет

Здесь к цели незримой...

Я узнаю тебя с прежней тоской,

Город больной,

Неласковый город любимый!

Ты меня мучишь, как сон,

Вопросом несмелым...

Ночь, но мерцает зарей небосклон...

Ты весь побежден

Сумраком белым.

Как видим, ей неуютно в этом городе. Стихотворение написано в 1901 году. Петербург 1919 года - трагичен:

О, город крови и мучений,

Преступных и великих дел!

Но вернемся в Петербург 900-х годов. Здесь, при содействии публициста Николая Михайловского Поликсена начинает печататься в журнале "Русское богатство", в "Вестнике Европы", в "Мире Божьем". Выходит ее первый сборник. Она печатается под псевдонимом Allegro, однако он никак не отвечает ритму ее стихов, исполненных печали и меланхолии. "Выбранный мною псевдоним считаю неудачным",- скажет она по выходе сборника. Но не откажется от него.

Критика прохладно встретила сборник, поэт Петр Якубович отмечал, что ее стихи "окрашивают мысли, похожие на чувства, и чувства, похожие на мысли".

Я не знаю покоя, в душе у меня

Небывалые песни дрожат

И, незримо летая, неслышно звеня,

Просят жизни и света хотят.

И, быть может, навек я страдать осужден:

Я боюсь, что цветущей весной

Эти песни в могиле встревожат мой сон.

Эти песни, не спетые мной...

Литературная жизнь дореволюционного Петербурга - это прежде всего литературно-философский салон Гиппиус и Мережковского. Впоследствии Поликсена посвятит Гиппиус много стихотворений и среди них "Тишину" и "Неразрывно".

В снегах голубых умирают дневные сияния,

И к небу стремятся вершины молитвенных елей.

Восставшему сердцу становятся внятны молчания,

И стон его гаснет, как вздох отлетевших метелей.

Душа загорелась от искр неизведанной нежности.

Пусть жизнь изменила, пусть дни ее вновь изменяют,

Я верен один средь теней вечереющей снежности,

И строгие ели крестами меня осеняют.

(1907)

Чем леденей и ближе дышит смерть,

Тем жарче алость поцелуя,

И стонет страсть в надгробном "аллилуйя".

В земных водах мерцает твердь.

И не дышал бы страстью вешний цвет

Так сладко, если б смерти жало

По осени плодам не угрожало:

Без тени смертной - страсти нет.

(Из сборника "Вечер", 1914)

В салоне Гиппиус Поликсена сближается с поэтами Случевским, Вяч. Ивановым, Блоком, Лохвицкой. Как она выглядела? Поликсена не была красива, но "лицо ее очень симпатично". "Прекрасное выражение глаз" отмечают современники. Е. О. Кириенко-Волошина в письме к сыну от 1 сентября 1902 года признается: "Я в восторге от Поликсены Соловьевой: в ее смехе ясность, радость; при этом проста в обращении, костюме, несколько застенчива, прекрасно поет, таким задушевным сильным контральто" (по кн. "Sub rose"). Через год Поликсена познакомилась и с Максимилианом Волошиным. Их дружба скрасила последние годы поэтессы.

В "ее смехе ясность" и радость, а стихи полны отвлеченно-мистических представлений, далеких от реалий пошлой жизни, в которой человек бесконечно одинок: "Счастья нет, есть только отраженье неземного в темноте земной". В рецензии на сборник "Иней", вышедший в 1905 году, Александр Блок называет ее поэзию "тихой", отметив грусть и печаль, характерные для этой книги, в которой поэтесса "избегает громких славословий; она вся в "благодарении и прощении".

Коротки, неуловимы

Нам сверкнувшие мечты.

Закрепить их не могли мы,

Не могли - ни я, ни ты.

1905 год прозвучал для Поликсены как грозное, апокалиптическое предостережение. Она не приняла революцию, в которой ее, как и Зинаиду Гиппиус, "ужаснула безличность массы, полностью подчиненной организационной силе сверху".

Сквозной темой ее лирики тех лет является борьба женского и мужского начала в душе поэтессы. Не исключено, что не обошлось без влияния столь любимой ею Зинаиды Гиппиус, которая признавалась в дневнике: "В моем духе я больше мужчина, в моем теле - я больше женщина". Поликсена тоже принимает мужской образ, скрывая за ним свои сомнения, разочарования. Помните, ее детские - трубадур, пират, рыцарь? В стихотворении, посвященном Вяч. Иванову, она пишет о себе:

В безумный месяц март я родился на свет,

И в этой жизни мне нигде покоя нет.

И борется весна в душе моей с зимой,

И весел громкий смех, и стих печален мой.

То дьявол душу мне темнит крылом своим,

То вижу лик Отца, как смелый серафим.

- Любовь и смерть,- всегда единый мой ответ...

В безумный месяц март я родился на свет.

Возможно, это связано с давней, вынужденной традицией женщин-писательниц "прятаться" за "мужчину". Вспомните, например, Жорж Санд. А возможно...

Сборник "Иней" посвящен детской писательнице Наталье Ивановне Манасеиной. Они почти ровесницы. Они были вместе всегда: общая работа, общая боль и общая радость. Наталья Ивановна на шесть лет пережила Поликсену Соловьеву. В книге "Sub rosa" приводится утверждение Дианы Бургин, что именно Соловьева с Манасеиной изображены Цветаевой в "Письмах Амазонки": "Трогательное и страшное... видение, на диком крымском берегу, двух дам, уже пожилых и проживших жизнь вместе, одна - сестра большого славянского мыслителя, столь читаемого ныне во Франции. Тот же светлый лоб, те же грозовые глаза, те же пухлые и нагие губы. И вокруг них была пустота, более пустая, чем вокруг состарившейся бездетной "нормальной" пары, пустота более отчуждающая, более опустошающая..."

Таково впечатление Марины Ивановны, но и оно не дает основание считать, что над этой парой вьется дух Сафо. Нам важно другое - их отношения во многом определили стиль их жизни и стилистику поэзии Поликсены Соловьевой.

Начиная с 1906 года подруги издают детский журнал "Тропинка", а в 1912 году Соловьева выпускает сборник рассказов "Тайная правда" - сказки и пьесы для детей. В 1913 году Поликсена Сергеевна создает повесть в стихах "Перекресток", где нашли отражение настроения русской интеллигенции, проблемы женской эмансипации. Однако главным в ее творчестве остаются стихи.

Они привлекали внимание. Ин. Анненский откликнулся в журнале "Аполлон" за 1909 год статьей о "Современном лиризме". В 1908 году Соловьева была удостоена золотой Пушкинской медали.

Эта награда, считают биографы, не доставила большой радости поэтессе. В письме к Вяч. Иванову от 16 ноября 1908 года она признается: "Зная меня, Вы не можете не сомневаться в том, что я никогда не думала о Пушкинской премии и ни за что на свете не согласилась бы что-нибудь предпринять для получения ее. Конечно, ее следовало дать не мне, я это знаю, и поэтому оказанная честь меня мало радует". Основную роль в данном случае сыграл поэт великий князь К. К. Романов, рецензия которого на ее стихи, по существу, стала представлением к награде. В дальнейшем он "исправил" свою оплошность и посвятил Соловьевой большую критическую статью. Отмечая "свежесть, гибкость, отзывчивость" ее стихов, рецензент посчитал, что поэтессе не хватает "художественной самобытности".

Другие критики упрекали Соловьеву в отвлеченности ее поэзии. Сборником "Вечер" (1914) Поликсена решила поспорить с ними. Как писал Волошин, в этом сборнике ему слышится "почти мужской контральто с женскими грудными нотами".

Тебе несу дары, печальный и убогий,

И скучен гордому весь блеск даров иных.

В душе горит огонь мой строгий

И плавится мой стих.

И я всегда один: средь пыльных сел в долине,

И на лесной тропе, и на верху горы,

Один от века и доныне

Тебе несу дары.

Но, если б мог взлететь над облачною кручей,

Не выбрал бы и там Тебе даров светлей:

То золото моих созвучий

В огне любви моей.

("Дары")

Есть в сборнике "Вечер" и стихи - жанровые сценки городской жизни, зарисовки с натуры, отличающиеся, по словам Блока, "благородной простотой". Вот, например; отрывок из стихотворения "Городская весна", посвященного поэту-символисту, ее племяннику Сергею Соловьеву.

Жарко. Пыльные бульвары.

Лимонад. Влюбленных пары.

Дети, тачки и песок.

Голубей глухие стоны,

Липы, солнце, перезвоны,

Одуванчиков глазок.

Гимназистка, гимназистик.

Он кладет ей в книгу листик.

Бантик снят с ее косы.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Вот студент. Он из "идейных",

С ним две барышни "кисейных".

По песку рисует зонт.

"Декадентов не читаю".

"Что вы! Я предпочитаю

Старым их".

"Ах, да! Бальмонт!.."

Мамка юная с солдатом,

Страстью вешнею объятым.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

С ревом мчат автомобили

Модных барынь налегке.

Душно.

Последние годы Поликсена Соловьева жила в Крыму. Болезни, страшная нужда сделали невозможным возвращение домой, и любимый Крым стал местом "заточения", с грустью констатируют биографы.

Подруги участвуют в "спасении школ". Поликсена Сергеевна преподает в литературной студии при Феодосийском наробразе, читает лекции в Народном университете в Коктебеле. Волошин помог получить академические пайки. Увы, "основной доход" - вышивание шапочек для курортников. А для себя - стихи. Поликсена Сергеевна увидела свой сборник "Последние стихи" (1923), в них тоска по срединной России.

Там теперь пахнет грибами и прелью

В злато-багряном затишье низин,

Воздух осеннего полон похмелья,

Зыбок полет паутинных седин.

Только б увидеть дрожанье осины,

Только бы заяц мелькнул через гать,

Только б прохладные гроздья рябины

Жадно в горячих ладонях зажать.

Здесь я томлюсь в душных ветрах пустыни,

Страшен мне моря пророческий глас:

Он возвещает о тяжкой године,

Грозным страданьем грядущей на нас.

Только б под тихие хвойные своды,

Только бы к бледным родным небесам,

Только б средь милой убогой природы,

Только бы там!

("Там")

Волошин вспоминал, что поэтесса очень боялась умереть в Коктебеле. Провидение услышало ее. В декабре 1923 года она приехала наконец в Москву, где ей сделали операцию. В августе 1924 года Поликсена Сергеевна скончалась.

Она покоится вместе с отцом и братьями в некрополе Новодевичьего монастыря около Смоленского собора. На нем скупо: Allegro / Поликсена Сергеевна Соловьева. 20 марта 1876 г.- 16 августа 1924 г.

Помяни мои белые ночи

В твой горячий,

В твой солнечный день,

просила она в одном из своих стихотворений.

Так помянем ее. И будем надеяться, что в жизни есть не только "проклятье и боль", но есть и счастье. Счастье познания, счастье встречи с прекрасным. Счастье - в ожидании счастья.

20. "Мы шли незримыми следами..." (Елизавета Кузьмина-Караваева)

Есть имена, которые окружены мифами, но мифы эти не искажают образ, а напротив, дополняют его, привнося новые краски, и еще более подтверждают логику характера. Такова мать Мария. Нет ее фотографий, нет записей ее голоса. Но остались воспоминания о ней. Остались ее стихи, ее философские труды. Осталась легенда о ее кончине. Мы никогда не узнаем доподлинно, как погибла она. Да и важно ли это? Нельзя не согласиться с одним из ее современников, что "есть нечто греховное, суетное в жажде реальных подробностей". Миф сделал ее святой. Это только подтверждает, что мать Мария "шла навстречу своему мученическому концу, не отклоняясь, не отстраняясь".

Зачем жалеть? Чего страшиться?

И разве смерть враждебна нам?

В бою земном мы будем биться,

Пред непостижным склоним лица,

Как предназначено рабам.

Эти слова написаны ею еще в 1916-м! Так кто же она, мать Мария? Странные мы люди. Мы много и с благодарностью вспоминаем мать Терезу, а спросите о матери Марии... В лучшем случае кто-то вспомнит одноименный фильм Сергея Колосова с Людмилой Касаткиной в главной роли...

Действительно - кто она? Поэтесса Серебряного века Кузьмина-Караваева? Философ Елизавета Скобцова? Или просто Лиза Пиленко, которая в 1916-м напишет:

Мне дали множество имен,

Связали дух земным обличьем...

А в поэме "Духов день" в 1942-м уточнит:

...И я вместила много; трижды - мать,

Рождала в жизнь, и дважды в смерть рождала.

А хоронить детей, как умирать.

Копала землю и стихи писала.

С моим народом вместе шла на бунт,

В восстании всеобщем восставала.

В моей душе неукротимый гунн

Не знал ни заповеди, ни запрета,

И дни мои,- коней степной табун,

Невзнузданных, носились. К краю света.

На запад солнца привели меня,

И было имя мне - Елизавета.

Елизавета Юрьевна, Лиза Пиленко, родилась 8/20 декабря 1891 года в Риге. Со стороны матери дворянские предки состояли в родстве с Фонвизиными и Грибоедовыми. Отец - юрист, товарищ прокурора Рижского окружного суда.

В 1895 году он оставит службу и переберется с семьей на юг, в Анапу, где займется виноделием, станет директором Никитского ботанического сада. Этот неожиданный кульбит закончился драматически - в 1896 году отец Лизы скончался. Мать увезла девочку в Петербург; правда, лето они по-прежнему буду проводить в Анапе.

Окончив в Петербурге гимназию, Лиза поступила на философское отделение историко-филологического факультета Бестужевских курсов. Этого ей показалось недостаточно, и Лиза оканчивает Петербургскую духовную академию. Только не надо ее представлять "синим чулком". Напротив, была она живая и общительная, с несвойственным для Петербурга "ярко-румяным цветом лица". Современники запомнили ее "жизнерадостно-чувственной, общительной особой". Очень избалованная матерью, Лиза производила впечатление взбалмошной и самоуверенной. Совсем другой ее увидел Александр Блок:

Когда вы стоите на моем пути,

Такая живая, такая красивая,

Но такая измученная,

Говорите все о печальном,

Думаете о смерти,

Никого не любите...

Поэт понял, что это не рисовка, испугался своего видения и просит ее:

Сколько ни говорите о печальном,

Сколько ни размышляйте о концах и началах,

Все же, я смею думать,

Что вам только пятнадцать лет.

И потому я хотел бы,

Чтобы вы влюбились в простого человека,

Который любит землю и небо

Больше, чем рифмованные и нерифмованные

Речи о земле и о небе.

Право, я буду рад за вас,

Так как - только влюбленный

Имеет право на звание человека.

Увы, предчувствие поэта не обмануло: жизнь прелестной девушки из Анапы сложилась трагически. Вернее, "сложилось" - это для пассивных натур. Свою жизнь Лиза Пиленко выбрала сама и прожила ее "как назначено свыше, без слез и без ропота". Не покидает ощущение, что она знала свою судьбу, свой "огненный" конец:

Какой бы ни было ценой

Я слово вещее добуду,

Приближаясь к огненному чуду,

Верну навеки мой покой.

Пусть давит плечи темный грех,

Пусть нет прощения земного,

Я жду таинственного зова,

Который прозвучит для всех.

(1916)

Ее беспокоит только одно:

Лишь бы душа была готова.

Когда придет последний срок.

Не будем, однако, забегать вперед. На дворе 1910 год. Лиза во власти революционных идей, сближается с рабочей молодежью, ведет занятия в кружке при Петербургском комитете РСДРП. Пишет стихи. Высокая, полная, красивая, Лиза "одарена многообразной талантливостью", энергична, импульсивна. Тем удивительнее кажется окружающим ее выбор - Дмитрий Владимирович Кузьмин-Караваев. Сын известного профессора государственного права. Интеллектуал, погруженный в себя, ночи напролет просиживающий за книгами. Близкие в недоумении: что могло объединить столь разных людей? А подруга Лизы по гимназии Юлия Яковлевна Эйгер-Мошковская вспоминает: "Я была на свадьбе и когда увидела жениха, мне сразу стало ясно, что Лиза его создала в своем воображении, а может, хотела спасти от какой-нибудь бездны".

Брак действительно оказался неудачным и скоро распался, но до конца дней они поддерживали дружеские отношения. Дмитрий Владимирович перешел в католичество, стал монахом и покоится в Риме. Но в Париже он бывал, ибо "хотел видеть Лизу, он испытывал к ней... интеллектуальный интерес",напишет впоследствии его кузен Дмитрий Бушен.

После свадьбы Дмитрий ввел жену в свой круг, познакомил с Брюсовым, Гумилевым и Ахматовой, с которыми они были соседями по имению. Елизавета стала участницей "сред" на "башне" Вяч. Иванова, активным членом "Цеха поэтов". В 1912 году вышел ее первый сборник "Скифские черепки"" построенный как исповедь скифской царевны, оплакивающей гибель своего царства.

Я испила прозрачную воду,

Я бросала лицо в водоем.

Трубы пели и звали к походу,

Мы остались, мой идол, вдвоем.

Все ушли, и сменили недели

Миг, как кровь пролилася тельца,

Как вы песню победную пели...

Не увижу я брата лица.

Где-то там, за десятым курганом,

Стальные клинки взнесены;

Вы сразились с чужим караваном,

Я, да идол - одни спасены.

Я испила прозрачную воду,

Я бросала лицо в водоем...

Недоступна чужому народу

Степь, где с Богом в веках мы вдвоем.

Впервые прозвучало ее последующее жизненное кредо - преодоление трагического одиночества в слиянии с Богом. Критика откликнулась на ее дебют очень активно. Надежда Львова поставила Кузьмину-Караваеву в один рад с Цветаевой, а Владислав Ходасевич отметил, что "умело написана книга г-жи К.-К.". Сергей Городецкий посчитал главным достоинством книги - отсутствие стилизации, но тут же добавил, что главный недостаток - отсутствие стиля. Высоко оценил сборник сдержанный на похвалы Валерий Брюсов: "Умело и красиво сделаны интересно задуманные "Скифские черепки" госпожи Кузьминой-Караваевой. Сочетание воспоминаний о "предсуществовании" в древней Скифии и впечатлений современности придает этим стихам особую остроту".

Следующий сборник "Руфь" вышел четыре года спустя, в 1916 году.

Пусть будет день суров и прост

За текстами великой книги;

Пусть тело изнуряет пост,

И бичеванья, и вериги.

К тебе иду я, тишина:

В толпе или на жестком ложе,

За все, где есть моя вина,

Суди меня, Единый, строже.

О, Ты спасенье, Ты оплот;

Верни мне, падшей, труд упорный,

Вели, чтобы поил мой пот

На нивах золотые зерна.

Этот сборник особенно важен для понимания дальнейшей судьбы поэтессы. Здесь мы слышим предчувствие этой судьбы, ее скитания и странничества.

Я пойду и мерной чередой

Потянутся поля, людские лица,

И облаков закатных вереница,

И корабли над дремлющей водой.

Чужой мне снова будет горек хлеб:,

Не утолит вода чужая жажды...

Религиозный трепет ее стихов, любовь к Богу пронизывает весь сборник.

Наше время еще не разгадано,

Наши дни - лишь земные предтечи,

Как и волны душистого ладана,

Восковые, горячие свечи.

Но отмечены тайными знаками

Неземной и божественной мощи

Чудеса, что бывают над раками,

Где покоятся древние мощи.

И заканчивает словами:

В рощах рая Его изумрудного

Будет каждый наш промысел взвешен.

Кто достигнет мгновения судного

Перед Троицей свят и безгрешен?

Рукопись этого сборника Елизавета Юрьевна посылала Блоку на отзыв; ему она написала на подаренном впоследствии экземпляре: "Если бы этот язык мог стать совсем понятным для Вас - я была бы счастлива".

Сборник "Руфь", пишет Светлана Кайдаш, "был подлинным рождением религиозного поэта в России", и можно только пожалеть, что в грохоте мировой войны никто по-настоящему не расслышал этот голос".

Средь знаков тайных и тревог,

В путях людей, во всей природе

Узнала я, что близок срок,

Что время наше на исходе.

Не миновал последний час.

Еще не отзвучало слово;

Но, видя призраки меж нас,

Душа к грядущему готова.

За смертью смерть несет война;

Среди незнающих - тревога.

А в душу смотрит тишина

И ясный взгляд седого Бога.

Германская война и революции разрушили привычный мир: "исчезла горизонта полоса". Но Елизавета Юрьевна не стремилась склеивать "черепки" обрушенной жизни. Ее душа к грядущему готова. С радостью, с жаждой обновления встретила Кузьмина-Караваева Февральскую революции, вступила в партию эсеров. Октябрьская революция застала ее в Анапе, где она продолжила дело отца - занималась виноделием. Растила дочь. С мужем рассталась.

В феврале 1918 года Елизавета Юрьевна уже комиссар по делам культуры и здравоохранения, виноградники отданы казакам-хуторянам. Летом того же года она уезжает в Москву на съезд эсеров, а когда осенью возвращается в Анапу, ее арестовывают. В 1919 году за сотрудничество с большевиками Кузьмина-Караваева была предана военно-полевому суду Белой армии. От смертной казни спасло письмо в ее защиту, подписанное А. Толстым, М. Волошиным и Н. Тэффи и опубликованное в Одессе. И не только это. Возможно, решающую роль в этой истории сыграл член кубанского правительства Д. Е. Скобцов-Кондратьев. Видный казачий деятель влюбился в арестованную петербургскую поэтессу. Это и спасло ей жизнь.

В 1919 году вместе со Скобцовым, за которого она вышла замуж, Елизавета Юрьевна эмигрирует за границу: вначале в Югославию, а затем во Францию, в Париж. Здесь она поступает вольнослушательницей в православный богословский институт, ректором которого был философ отец Сергей Булгаков, ставший ее духовным отцом. В эти годы Скобцова пишет философские труды: "Достоевский и современность", "Миросозерцание Вл. Соловьева", воспоминания о Блоке, известие о смерти которого пережила очень тяжело.

В 1932 году умирает ее младшая дочь Настя. Это, считают биографы, послужило толчком для принятия важного решения: постричься в монахини. Но она осталась в миру - "она нашла для души своей соразмерную форму". Это уже потом ее путем последует мать Тереза и другие женщины, у которых

Самое вместительное в мире сердце.

Всех людей себе усыновило сердце.

Понесло все тяжести и гири милых.

И немилое для сердца мило в милых.

Господи, там в самой сердцевине нежность.

В самой сердцевине к милым детям нежность.

Подарила мне покров свой синий Матерь,

Чтоб была и я на свете Матерь.

(1931)

Потом, после перезахоронения дочери Насти, мать Мария призналась, что ей открылось "другое, какое-то всеобъемлющее материнство".

Но судьба послала ей новое испытание - в 1936 году умерла старшая дочь. Близких поразила реакция матери Марии на это горе: ни слез, ни оцепенения души. Только сожаление, "что сердце мира не вмещает". После смерти дочери вся без остатка отдалась работе.

Вместе о друзьями-философами, среди которых Н. Бердяев, отец С. Булгаков, Г. Федотов, мать Мария основала объединение "Православное дело". На улице Лурмель, 77 она устроила женское общежитие и дешевую столовую, для которой с рынка сама приносила продукты (монахине делали скидку). Мать Мария сама вела хозяйство, мыла полы, клеила обои, набивала тюфяки. А вечерами расписывала и вышивала иконы. Устраивала диспуты. Писала стихи. На удивление друзей, как она все успевает, где черпает силы, отвечала: "У меня к ним отношение такое - спеленать и убаюкать - материнское". Люди это чувствовали и стали ее называть просто Мать: "Мать сказала", "Мать просила"...

Война вновь разрушила жизнь. Первый порыв - ехать в Россию, помочь. Разум остановил - не доедет даже до границы. И ее общежитие становится убежищем для всех, кто спасался от нацистов, прежде всего для военнопленных и евреев.

Активная антифашистская деятельность Кузьминой-Караваевой вызывала раздражение у церковных иерархов. Что уж говорить о простых обывателях, которые обвиняли ее даже в том, что она обрекла на смерть своего сына. Юрию было 23 года, когда его и священника Клепинина нацисты взяли заложниками, правильно рассчитав, что мать не оставит своего ребенка. Это было 9 февраля 1943 года. Мать Мария тут же вернулась в Париж. Ее посадили в крепость в Ромэнвиле, затем перевели в Компьенский концлагерь. Она так и не узнала о гибели сына...

Последние два года мать Мария провела в концлагере Равенсбрюк. Оставшиеся в живых вспоминают эту несгибаемую женщину, которая свой кусок отдавала слабым.

Приближался конец войны. Наступила весна. Природа ожила, сердца людей переполняла надежда. Но торопились нацисты замести следы, уничтожали заключенных. 31 марта 1945 года, в Страстную пятницу, закончила свой земной путь мать Мария. Она, гласит молва, шагнула в печь вместо молодой девушки. А нам оставила завещание:

У каждого имя и отчество

И сроки рожденья и смерти.

О каждом Господне пророчество:

Будьте внимательны, верьте.

И в заключение хочется сказать вот что: Елизавета Юрьевна бесконечно любила Россию. Она мечтала после войны вернуться на родину: "Я поеду после войны в Россию - нужно работать там, как в первые века христианства..." В наших с вами силах сделать так, чтобы ее возвращение состоялось. Знанием о ней. Памятью о ней. Читайте ее стихи. Они не просты, они требуют погружения, требуют участия души и сердца, ибо ее стихи - внутренние монологи о жизни, смерти, добре и зле, стихи-предостережение, стихи-напутствие. "Надо уметь ходить по водам,- говорила мать Мария.- Надо все время верить. Мгновение безверия - и начинаешь тонуть".

Глава 2 ВКРУГ ПУШКИНА

Я вас люблю, красавицы столетий!

Б. Ахмадулина

1. Перебранка с Пушкиным (Анна Готовцева)

По традиции первые дни июня напоены для нас музыкой пушкинских стихов. И вспоминаются его друзья, его поэтическое окружение: Жуковский и Вяземский, Дельвиг и Веневитинов, Зинаида Волконская и Евдокия Ростопчина. Но были и другие, забытые.

Давайте вместе с вами отправимся в имение костромской помещицы Анны Ивановны Корниловой, известной в литературных кругах пушкинской поры под девичьей фамилией - Анна Готовцева.

Род Готовцевых восходил к глубокой древности, а вот сведений о ней самой сохранилось очень мало. Известно, что Анна Ивановна родилась в 1799 году. В год Пушкина. Замечательное совпадение, заметите вы. Но, как сказал один священник, "кто верит в совпадения, тот не верит в Бога". Ибо волей Божьей предопределены знаки...

Так это или нет, каждый из вас определит для себя сам. А вот для Анны Готовцевой сомнений не было: ее судьба, поэтическая направленность были определены одним знаком - Пушкин.

Анна Ивановна получила прекрасное образование, знала несколько языков. Жизнь в провинции - а Готовцева прожила жизнь в основном в Костромской губернии - очень отличается от столичной. Уединенность, красота Волги развивали созерцательность; много времени было для чтения, от него не отвлекали обязательные светские приемы. Писать стихи Анна Готовцева начала очень рано, в печати же ее первое стихотворение "Одиночество" появилось в 1826 году. А в альманахе "Литературный музей" за 1827 год опубликовано стихотворение "Видение".

Я видела тебя! с улыбкою небесной.

Как воздух легкая, как метеор прелестный.

Ты мне мелькнула в тишине.

Отрадно друга навестила

И к неизвестной стороне

Опять полет свой устремила!

Я видела тебя! и сладостный привет,

И образ кроткий твой был не мечта - ответ

Душе моей, тоской томимой.

Разлуки вечной приговор

Смягчала ты улыбкой милой,

Надежду воскрешал твой взор.

Я видела тебя! приникнув с высоты

В одежде розовой и в блеске красоты.

О сладкое очарованье...

При звуке арфы золотой

Ты прошептала мне свиданье

И радость жизни неземной!

(1826)

Как вы догадались, то было видение Музы...

Стихи Анны Готовцевой отличаются камерностью, в них сквозит элегическая грусть. Чаще всего они посвящены близким ей людям. Большое влияние на становление поэтессы оказал костромской педагог и литератор Юрий Бартенев. Он же познакомил Анну Ивановну с поэтом Петром Вяземским, беседы с которым произвели на девушку сильное впечатление. В 1828 году Анна Ивановна пишет посвящение "Ю. Н. Бартеневу", в котором выразила благодарность за участие к ней:

Я помню чары сих пленительных бесед,

Когда, забыв пиры, забавы, шумный свет,

Я в храме мудрости душою отдыхала

И сердца пустоту высоким заменяла.

Привет ваш озарял неопытный мой ум,

В порядок приводил хаос незрелых дум

И, трудностей стезю цветами украшая,

Учил и на земле вкушать блаженства рая!

Забуду ль сих минут святую тишину,

Когда преданья лет, седую старину

Вы слуху моему - душе передавали

И новый блеск перу Карамзина давали...

Стихи Готовцевой начинают приобретать известность. И вот уже строгий (а иногда и безжалостный) критик Белинский отмечает ее среди немногих поэтесс пушкинского периода, в чьих стихах "проглядывает чувство".

Надо сказать, что современники оценили образованность и ум Анны Готовцевой. А ее красота! Она многих пленила. Николай Языков, знавший Готовцеву по ее недолгому пребыванию в Москве, в 1829 году посвятил ей стихотворение "Влюблен я, дева-красота!", позднее положенное на музыку Даргомыжским.

Влюблен я, дева-красота!

В твой разговор живой и страстный,

В твой голос ангельски прекрасный,

В твои румяные уста!

Дай мне тобой налюбоваться,

Твоих наслушаться речей,

Упиться песнию твоей,

Твоим дыханьем надышаться!

Восхищенный Вяземский написал ей "Стансы":

Благоуханием души

И прелестью подобно розе,

И без поэзии, и в прозе.

Вы достоверно хороши.

Но мало было вам тревожить

В нас вдохновительные сны:

Вы захотели их умножить

Дарами счастливой весны,

Вы захотели примирить

Существенность с воображеньем;

За вдохновенье вдохновеньем,

За песни песнями платить,

Дается редкому поэту

Быть поэтическим лицом:

В гостиной смотрит сентябрем.

Кто чародей по кабинету.

Но в вас, любимице наук.

С плодом цвет свежий неразлучен:

С улыбкой вашею созвучен

И стих ваш, сердца чистый звук.

Анна Ивановна счастлива признанием, но вновь уезжает в имение. Ее душе чужда суета света, только на высоком берегу Волги, в своей усадьбе она черпает вдохновение.

Уместно будет отметить еще одно удивительное качество поэтессы - ее независимость. Не в ее характере было подчиняться, ее взгляды отличались своеволием. В 1828 году Александр Пушкин опубликовал "Отрывки из писем, мысли и замечания", в которых отказал женщинам в "чувстве изящного", считая, что не дано прекрасному полу постичь "поэтическую гармонию". Анна Готовцева откликается на "Отрывки" стихотворением "А.С. Пушкину", воздавая должное поэту.

О Пушкин, слава наших дней,

Поэт, любимый небесами!

Ты век наш на заре своей

Украсил дивными цветами:

Кто выразит тебя сильней

Природы блеск и чувства сладость,

Восторг любви и сердца радость,

Тоску души и пыл страстей?

Кто не дивится вдохновеньям,

Игривой юности мечтам,

Свободных мыслей выраженьям,

Которые ты предал нам?

В неподражаемой картине

Ты нам Кавказ изобразил,

И деву гор, и плен в чужбине.

Черкесов жизнь в родной долине

Волшебной кистью оживил.

Дворец и сад Бахчисарая,

Фонтан любви, грузинки месть

Из края в край, не умолкая.

Гласят поэту славы весть.

Поэтесса задает вопрос:

Одно... Но где же совершенство?

В луне и солнце пятна есть!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Несправедлив твой приговор,

Но порицать тебя не смеем:

Мы гению простить умеем

Молчанье выразит укор.

Александр Сергеевич вынужден был ответить ей стихотворением "И недоверчиво и жадно", о чем с некоторым раздражением сообщил Дельвигу 26 ноября 1828 года: "Вот тебе ответ Готовцевой, черт ее побери! Да в чем она меня и впрямь упрекает? В неучтивостях, или противу прекрасного пола, или в похабствах, или в беспорядочном поведении?"

Юпитер сердится!.. Две многозначительные строчки точек ему особенно досадили.

Альманах "Северные цветы" за 1829 г. опубликовал эту "перебранку".

В 1829 году Анна Готовцева выходит замуж за гвардейского офицера П. П. Корнилова, ставшего по выходе в отставку управляющим Костромской удельной конторы. Жизнь "любимицы наук" и "девы-красоты" резко изменилась. Дети рождались слабыми и во младенчестве умирали. Выжили четверо. На попечении находилась племянница, будущая поэтесса Юлия Жадовская. Заболел муж. Болел тяжело, мучительно, долгие годы. Анне Ивановне приходилось самой управлять имениями, большой и не очень благополучной семьей. Тут уж не до стихов.

Иссяк источник вдохновения. Все меньше сил и времени оставалось на творчество. В 30-е годы еще появляются ее стихотворения в "Галатее" и в альбоме "Подарок бедным". Но это последние публикации. В РГАЛИ сохранилась тетрадь стихотворений Готовцевой 1823-1850 годов. Большинство из них так и остались неопубликованными. Постепенно прерывается и связь с литературными кругами, но, как пишет Анна Ивановна:

Поэты русские, о слава наших дней!

Не истребитесь вы из памяти моей.

Человек всегда старается выработать себе философию, оправдывающую те или иные его поступки. Так и Анна Готовцева объяснила свой уход из литературы тем, что не считала поэзию своим призванием. В своем посвящении Бартеневу, с которым до конца дней его (он умер в 1866 году) поддерживала дружеские отношения, она признается:

В безвестной тишине забытая всем светом,

Я не хочу похвал, ни славы быть поэтом;

Но заслужить стремлюсь ваш благосклонный взор...

Последние годы Анна Ивановна жила в усадьбе Подберезье. Она скончалась летом 1871 года.

Думаю, дорогой читатель, что костромская помещица Анна Ивановна Готовцева заслужила и наш с вами "благосклонный взор". Сквозь столетие эхо ее стихов докатилось и до нас с вами. Ведь к нам обращены ее слова:

И в сердце разбудив к изящному стремленье,

Вам посвящаю в дар досуг и вдохновенье.

Оно являлось мне весною на лугах,

То в песнях соловья, то в радужных цветах,

То в отблеске луны и в тишине природы,

То в мрачной осени и в бурях непогоды,

Но своевольный гость, являясь, исчезал,

Он в глубине души прибежища искал,

И там, взлелеянный отрадой вспоминанья,

Надеется и ждет - улыбки и вниманья.

Не обманите ее надежду - улыбнитесь.

2. "Шлейф Эльсинора" (Наталья Гончарова)

Красота Натальи Николаевны запечатлена многими художниками. Но портрет Владимира Гау, написанный в 1844 году, наименее известен. Не ошибусь, если предположу, что многие его впервые увидели в 1999 году на выставке "Современники Пушкина. 100 акварельных портретов из собрания Мориса Борюшо" в Музее личных коллекций на Волхонке.

В нем нет блеска прежней светской красавицы. Бесконечно прелестная молодая женщина. Печальные глаза, мягкий овал. И хочется вспомнить Пушкина: "Гляделась ли ты в зеркало, и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете, а душу твою люблю еще более твоего лица..." Он написал это давно, в другой жизни, когда была она молода, прекрасна, любила свет, любила блеск. Но он был снисходителен: "Для тебя: чтоб ты была спокойна и блистала себе на здоровье, как прилично в твои лета и с твоею красотой" (из Болдина, 6 ноября 1833 года). Он ЗНАЛ ее.

Два гения - поэзии и "чистейшей прелести чистейший образец". Они встретились, чтоб разлететься: он - в бессмертие, а она... в спокойную семейную жизнь, завещанную им: "Отправляйся в деревню, носи траур по мне два года и потом выходи замуж только за порядочного человека..."

Она все исполнила. Она вырастила его детей. Она была счастлива. Этого ей не простили.

Ей не простили ничего: ни блестящей красоты, ни последующей после смерти Пушкина спокойной жизни. Ее сделали соучастницей преступления:

"Мы имеем право,- считала Анна Ахматова,- смотреть на Наталью Николаевну как на сообщницу Геккернов в преддуэльной истории". За ней тянется, как справедливо заметила Г. Пикулева, "шлейф Эльсинора".

Вам не кажется, уважаемый читатель, сколь бесцеремонны и высокомерны мы в отношении близких своих кумиров?! Здесь мы все едины: и великие и обыватели. "У него должна быть другая жена",- считает Софья Карамзина. "Только красавица. Голая красавица, разящая, как меч",- негодует неистовая Марина Цветаева. И ее беспощадный приговор: "Кукла".

После выхода книги П. Е. Щеголева "Дуэль и смерть Пушкина", где имя Натальи Николаевны упоминалось нелицеприятно, Борис Пастернак иронизирует: "Бедный Пушкин! Ему следовало бы жениться на Щеголеве и позднейшем пушкиноведении, и все было бы в порядке... А мне всегда казалось, что я перестал бы понимать Пушкина, если б допустил, что он нуждался в нашем понимании больше, чем в Наталье Николаевне".

И действительно, читая негодующих, начинаешь думать, что они не слышали Пушкина, особенно его предсмертное: "Она, бедная, безвинно терпит и может еще потерпеть во мнении людском..."

Но тут, увы, следует заметить, что вина Александра Сергеевича в том есть. Вспомните судьбу Сальери. Гению нужен был сюжет - и он "оклеветал" музыканта. Бедная Натали повторила страшную судьбу. Безмерно любящие поэта потомки видят ее в роли пушкинского Сальери. Вот почему Ярослав Смеляков посмел написать:

Детей задумчиво лаская,

Старела как жена и мать...

Напрасный труд, мадам Ланская,

Тебе от нас не убежать

Вот так, по-советски, прямолинейно. Раскаяние было горьким: "Но дело было: я когда-то про Вас бестактно написал".

Его величие и слава.

Уж коль о чести говорить,

Мне не давали вовсе права

Вас и намеком оскорбить.

Вот и эти строки примите как робкую попытку попросить прощения у Натальи Николаевны, не разгаданной нами Натали.

3. Жизнь в ненависти (Идалия Полетика)

Невозможно отвести глаз от рыжеволосой красавицы на портрете Петра Соколова. Знаменитый в 30-х годах XIX века акварелист создал портрет замечательной красавицы Петербурга, которая по праву оспаривала первенство с Натальей Гончаровой. Большие лучистые глаза, мягкий овал. Красивый изгиб пухлых губ. Лицо покойно и задумчиво. Она ушла в себя, к чему-то прислушивается внутри себя. Ее красота сводила с ума, а строптивый характер... Впрочем, не будем забегать вперед.

Это знаменитая Идалия Полетика. Уже само звучание имени вносит какую-то тревожную ноту. В лирическую мелодику портрета врывается новая тема, и вот уже глаза кажутся застывшими льдинками, а плотно сжатые губы готовы произнести приговор...

То, что Идалия Полетика ненавидела Пушкина, общеизвестно. Вопрос в другом: почему? Она ему жестоко отомстила. За что? Выстраивая свою версию ответов, Семен Ласкин опирается на Шекспира: "В финале "Макбета" врач, наблюдавший, как леди Макбет пытается во сне отмыть окровавленные свои руки, произносит:

Большая совесть лишь глухой подушке

Свои секреты смеет поверять.

Священник больше нужен ей, чем доктор.

Не из этой ли породы Полетика?"

Попробуем не согласиться. Сомнения нет, что каждому, преступившему закон человеческий, следует исповедаться у священника. Но в данном случае полезнее был бы доктор. Психоаналитик.

Но прежде всего объясним читателю, что сделала Полетика и за что столь суровый суд. Чья кровь на ее руках. Мы придерживаемся этой версии, высказанной в 1980 году.

Всякий школьник знает, что свидание жены Пушкина и Дантеса произошло на квартире Идалии Полетики. Это было желанное свидание? Или Наталья Николаевна пала жертвой злого умысла, попала в ловушку, расставленную жестоким сценаристом?

Письма Дантеса к Геккерену, казалось бы, снимают все вопросы. Он признается в любви к даме - "самому очаровательному созданию Петербурга", чей муж "безобразно ревнив". "От такой женщины,- горячится Дантес,- можно потерять голову, особенно если она тебя любит". Он очень боится за ее репутацию, "а сказать об этом друг другу иначе как между двумя ритурнелями в контрдансе на балу" нет возможности. Ну разве не о Гончаровой речь?! Да, но где тут осторожность? Напротив, Дантес всячески афиширует свои чувства, вызывая недоумения окружающих. Разве так берегут честь светской дамы?! В эту связь поверили все, кроме Пушкина. Он кровью смыл придуманное светом бесчестье. Но кто разработал этот сюжет так отточено, что он не вызвал сомнения ни у современников, ни у потомков? Натали виновна. Виновна ли? Кто прикрыл ею, как ширмой, свой позор? И тут вновь вступает тема Идалии Полетики...

Ее отец - граф Григорий Александрович Строганов. Нужно ли говорить, какой знатной была эта фамилия. Идалия, казалось, принадлежала к сливкам высшего света. Вот именно - казалось. А на самом деле она была незаконнорожденной. Вот первопричина всех ее комплексов, всех ее поступков.

Граф Строганов, блестящий светский волокита, красавец, соблазнил множество красавиц, что дало повод Байрону, с которым они были коротко знакомы, сделать его прототипом своего Дон Жуана.

В бытность свою послом в Испании граф влюбился в графиню д'Ега, жену камергера королевы Марии I. Вышел скандал. Графиня д'Ега оставила мужа, испанский двор и уехала в Россию вместе со Строгановым. От этой любви и родилась Идалия - задолго до того как любовники обвенчались, после смерти жены Строганова. Юлию Павловну - так в России звали графиню д'Ега общество встретило настороженно. Ее считали авантюристкой. Жуковский даже намекал, что она занималась шпионажем. Тем не менее ее находили личностью яркой, загадочной и побаивались ее острого языка. Естественно, отношение к матери тенью легло и на дочь, только начинающую выезжать в свет. Стоп. Вот в высший свет ее и не впустили. Мать принимала на своих балах членов императорской семьи, даже стала придворной статс-дамой, а дочь осталась "воспитанницей" графа Строганова со всеми вытекающими отсюда ограничениями и запретами. Могла ли она смириться с этим?! Ее троюродная сестра Наталья Гончарова, менее родовитая, бедная, провинциальная барышня, блистала в высшем свете, куда ей, Идалии, вход был закрыт. Она даже дом "своего отца и матери посещает на менее законном положении, чем ее дальние родственники". Она лишь воспитанница. Тут есть от чего "заболеть" ненавистью.

И Идалия начинает протестовать. По-своему. Она выходит замуж за кавалергарда штабс-ротмистра Полетика. Это ее пропуск в свет. Красавица Идалия блистает в кругу друзей мужа, молодых кавалергардов, которые ради нее готовы на самый безумный поступок. Их называли "веселой бандой"; правда, поступки их вызывали чаще оторопь, чем смех. Именно они рассылали анонимные письма мужьям-рогоносцам.

Однажды Идалия обратилась к Пушкину с требованием (а не просьбой!) написать ей в альбом. Она не знала поэта, но, как оказалось, и он не знал Полетики. Пушкин написал восторженное посвящение, отчего глаза Идалии "вспыхнули самодовольством". "Боже, что это?" Хозяйка посмотрела в указанное гостем место: в конце стихотворения поэт поставил... "1 апреля".

Идалия "вся вспыхнула, на лице выступили пятна, глаза сверкнули - и альбом полетел в другую сторону". Она не могла простить этого бесчестья. Она умела любить, но как она умела ненавидеть! Здесь ей не было равных.

Ведь это для нас с вами Пушкин - "дневное светило". А для современников он был просто поэт. И не для всех гениальный. Увы, это надо принять как данность. И вот он посмел прилюдно посмеяться над ней, дочерью графа Строганова, внучкой маркизы д'Альмейда, португальской поэтессы. Южная кровь требовала отмщения, и вскоре простодушный арап попал в капкан неистовой Полетики.

Среди сослуживцев ее мужа был красавец Дантес. Ему отдала свое сердце Идалия. Он ответил взаимностью. Именно о ней писал Жорж своему покровителю. Именно ее честь он оберегал. А для этого нужна была "ширма", и притом безупречная. Выбор пал на прекрасную Натали. Вот оно - отмщение.

Скандал вокруг нее отвлекал внимание от истинных любовников. Не исключено, что и женитьба Дантеса на Екатерине была устроена Полетикой. Они были подругами, а некрасивая Катрин не могла быть соперницей блистательной Идалии. А вот возможность всегда быть рядом с Жоржем несомненна. Интрига была закручена со знанием дела: ловушка, расставленная обществу и нам, потомкам, сработала. В нее попались все, капкан захлопнулся на Черной речке.

Все последующие годы Полетика поддерживала тесную связь с супругами Дантес-Геккерен. Постоянная переписка, редкие встречи в Европе. Полетика прожила долгую жизнь, иссушенную ненавистью. Мелочно радовалась, когда о Пушкине мало вспоминали, негодовала, когда в Одессе в 1888 году открыли памятник поэта. Биограф Пушкина П. Бартенев записал по этому поводу: "Ее оскорбляет воздвигаемая в Одессе статуя Пушкина, она намерена поехать и плюнуть на нее".

Актер МХАТа Л. М. Леонидов ребенком видел Идалию Полетику, часто гуляющую по Николаевскому бульвару Одессы со своим братом губернатором города графом Александром Григорьевичем Строгановым. "Шаг старухи был твердым, руки она держала по-мужски, за спиной". Так и просится на ум перифраз Пушкина: Полетика - злой гений дивной красоты.

4. "...Что такое А. П. Керн?.."

История сохранила нам имена Зинаиды Волконской, Каролины Павловой, Евдокии Ростопчиной, Софии Пономаревой... Поэтессы, хозяйки литературных салонов... Анна Керн не держала салон, не писала стихов. Стихи писали ей. Ее красота, опоэтизированная гением, осталась жить в веках.

Анна Петровна Керн... Что мы знаем о ней? Дитя своего века, Анна Керн не стала российской де Сталь, не была демонической женщиной, femme fatale, образ которой формировался в те годы и был очень модным. Не была она и светской львицей, как Аграфена Закревская или Каролина Собаньская.

Анна Керн нарушала условия света, но это был протест против этих самых условий. Она не хотела быть "прибитой на цвету", терпеть и страдать, нести эти тяжкие оковы приличия. В дневнике Анны Керн от 12 июля 1820 года читаем: "Как печально для меня протекает время. Только любовь и дружба пользуются временем". Ей было только 20 лет, но она уже многое пережила, многое познала... горького.

Нежная Анет (так звали ее домашние), дочь помещика Петра Марковича Полторацкого и Екатерины Ивановны, урожденной Вульф, родилась в 1800 году. Ее девичество прошло на Украине, в Лубнах, где отец был уездным предводителем дворянства. Там ее и выдали замуж за 52-летнего начальника дивизии генерала Ермолая Федоровича Керна. Человек он был грубый, малообразованный, взбалмошный. Этакий Скалозуб с Ноздревым.

Ане Полторацкой не было и 17 лет, когда оборвалось ее нежное девичество. Взрослая жизнь началась грустно. Спустя два года она напишет в дневнике: "Его невозможно любить, мне не дано даже утешение уважать его; скажу прямо: я почти ненавижу его. Мне ад был бы лучше рая, если бы в раю мне пришлось быть вместе с ним". Преувеличения романтичной дамы? Судите сами. Генерал Керн был изощрен в развлечениях: он сводничал юную жену со своим племянником, наставляя ее: "...Всякого рода похождения простительны для женщины, если она молода, а муж стар, что иметь любовников недопустимо только в том случае, когда супруг еще в добром здравии". А поскольку генерала "посетило бессилие", он насильно приводил жену в комнату племянника, когда тот раздетый лежал в постели, и сам уходил. Бедной женщине приходилось бороться с домогательствами родственника.

Это позднее Анна Керн, усвоив уроки мужа, обретет свое счастье в любви. А в эти первые годы, еще полные девических грез и чистоты, Анна Петровна предавалась платоническим мечтам и очень раздражалась шутливыми заигрываниями молодых людей. Именно в это время, весной 1819 года, она впервые встретилась с 19-летним Пушкиным. Его развязность и двусмысленные шутки не имели успеха. Случилось это в Петербурге, в доме Олениных, куда супруги Керн приехали по делам генерала.

В 1823 году генерал Керн был назначен комендантом в Ригу, а Анна Петровна уехала к родителям в Полтавскую губернию. Она бросила мужа и решила жить для себя вопреки законам света.

В Лубнах Анна Петровна познакомилась с богатым полтавским помещиком, поэтом, приятелем Пушкина по Петербургу Аркадием Гавриловичем Родзянко. Очень скоро их отношения перешли дружескую черту. Жизнь Анны Петровны, ее окружение резко изменились. Поэты, литераторы, художники... Она много читает, знакомится наконец с творчеством Пушкина. Из Лубен в Тригорское полетели восторженные письма: Анна Керн состояла в переписке с кузиной Анной Николаевной Вульф. Ее восторги, естественно, дошли до поэта, жившего в это время в Михайловском. Пушкин не забыл красавицу-генеральшу, пренебрегшую им, и легко откликнулся. В письме к Родзянко в декабре 1824 года он не скрывает своей заинтересованности: "Объясни мне, милый, что такое А. П. Керн, которая написала много нежностей обо мне своей кузине?".

В июне 1825 года Анна Петровна приезжает в Тригорское. Трудно сказать, что привело ее к тетушке Прасковье Александровне Осиповой. Под натиском родных Анна Петровна ехала в Ригу, чтобы примириться с мужем. Возможно, приезд в Тригорское было уловкой, потребностью "набраться воздуха" перед свиданием с мужем, а возможно, хотелось увидеть Пушкина... Тем более что кузина писала: "...Ты произвела глубокое впечатление на Пушкина при твоей встрече с ним у Олениных; он все говорит: она была слишком блестяща". А в одном из писем кузины Анна Петровна увидела приписку поэта: "Видение пронеслось мимо нас, мы видели его и никогда опять не увидим". Увы, женщины редко хотят оставаться видением.

Словом, Анна Петровна не смогла устоять перед соблазном. Их первая встреча за обедом у Осиповых вышла неловкой. Пушкин от робости дерзил, а Анна Петровна растерянно молчала. Как позднее вспоминал Александр Сергеевич, она произвела на него очень сильное впечатление, "глубокое и мучительное".

Анна Петровна была необыкновенно хороша в то лето, в полном расцвете своей блистательной красоты. Ощущение свободы и власти над мужчинами пьянили ее, прекрасные глаза "с терзающим и сладострастным выражением" кружили голову не одному Пушкину. И в то же время бросалась в глаза ее грусть, ее странная девическая застенчивость.

Александр Сергеевич влюблен. Весь месяц, что Анна Керн была в Тригорском, он был рядом с ней. Но никак не мог взять "правильного тона. То был шумен, то мрачен, то дерзок, то утомительно скучен. Но когда же он решался быть любезным, то ничего не могло сравниться с блеском, остротою и увлеченностью его речи..." Он читал своих "Цыган". "Впервые мы слушали эту чудную поэму, и я никогда не забуду того восторга, который охватил мою душу!..- вспоминала Керн.- Я была в упоении как от жгучих стихов этой чудной поэмы, так и от его чтения, в котором было столько музыкальности, что я истаивала от наслаждения".

Анна Петровна, поддавшись наваждению, пела на стихи Козлова: "Ночь весенняя дышала светло южною красой..." Восхищенный Пушкин вспоминал Плетневу: "Скажи от меня Козлову, что недавно посетила наш край одна прелесть, которая небесно поет его "Венецианскую ночь". Жаль, что он не увидит ее, но пусть вообразит себе красоту и задушевность, по крайней мере, дай Бог ему ее слышать".

Накануне отъезда в Ригу Керн вместе с тетушкой и кузиной навестили Пушкина в Михайловском. Теплым июньским вечером они гуляли при луне, поэт признавался: "Я люблю луну, когда она освещает прекрасное лицо". Длинные старые аллеи парка, темное звездное небо. Воспоминания о первой встрече у Олениных...

На другой день Пушкин пришел проводить гостей и на прощание подарил Анне Петровне экземпляр второй главы "Евгения Онегина", меж страниц которого лежал сложенный лист бумаги:

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты...

"И когда я,- рассказывала Анна Петровна,- собиралась спрятать в шкатулку поэтический подарок, он долго на меня смотрел, потом судорожно выхватил и не хотел возвращать; насилу выпросила опять; что у него промелькнуло тогда в голове, не знаю..."

Анна Петровна уехала. Пушкин писал ей из Михайловского. Он понимал состояние своей возлюбленной. Это очевидно из письма к П. А. Осиповой: "Хотите ли вы знать, что за женщина г-жа Керн? У нее гибкий ум, она понимает все; огорчается легко и так же легко утешается, робка в приемах обращения и смела - в поступках; но она чрезвычайно привлекательна". И в этом же письме специально для Анны Петровны: "Простите, божественная. Я бешусь и я у ваших ног... Тысяча любезностей Ермолаю Федоровичу и г. Вульфу". Пушкин ревнует.

Анна Керн была без ума... от поэзии Пушкина, но сердце свое отдала кузену Алексею Вульфу. Поначалу Алексей не придавал большого значения этому чувству. Молодой повеса жил взахлеб, кружа голову Анне Петровне и ее подруге и кузине Софии Дельвиг. Флирт втроем развлекал его. Это позднее, в 1831 году, он признается в дневнике: "...Никого я не любил и, вероятно, не буду любить так, как ее".

Пушкин ревновал, досадовал, называл ее "вавилонскою блудницей", молил приехать: "Теперь ночь, и ваш образ стоит передо мной, полный грусти и сладострастной неги,- я будто вижу ваш взгляд, ваши полуоткрытые уста. Мне чудится, я у ног ваших, сжимаю их, ощущаю ваши колени,- всю кровь мою я отдал бы за одну минуту действительности!.. А главное, дайте мне надежду вновь увидеть вас. Иначе я, право, постараюсь влюбиться в кого-нибудь другого. Но, право, если приедете, обещаю вам, что буду необыкновенно любезен; я буду весел в понедельник, восторжен во вторник, нежен в среду, находчив в четверг, пятницу, субботу и воскресенье, буду всем чем вам угодно, и всю неделю - у ваших ног..."

Так в переписке прошли два года. За это время было очень краткое свидание в Тригорском, куда супруги Керн приехали вместе. Однажды Пушкин получил от Анны Петровны вместо письма посылку - собрание сочинений любимого им Байрона. Пушкин был благодарен: "Никак не ждал, очаровательница, что вы обо мне вспомнили, и благодарю вас от души. Байрон получил теперь для меня новую прелесть. В моем воображении все героини его облекутся отныне для меня в черты незабвенные..."

Вскоре Александр Сергеевич узнает, что Анна Петровна окончательно порвала с мужем и уезжает в Петербург. Из Михайловского летит ей отчаянное: "Вы отправляетесь в Петербург, мое изгнание тяготеет надо мной, как никогда... Беру снова перо, чтобы сказать вам, что я у колен ваших, что все люблю вас, что ненавижу вас порою... что больше сил моих нет, что вы божественны..."

Это последнее любовное письмо поэта к Анне Керн.

Шли годы. Бурь порыв мятежный

Рассеял прежние мечты,

И я забыл твой голос нежный,

Твои небесные черты...

Изменилось время, изменились наши герои, изменились их чувства. Встретившись с ней в 1827 году в Петербурге, Александр Сергеевич не испытал прежней робости, не ощутил былой ревности. Он виделся с ней у родителей, у Дельвигов, но оставался "рассеян и холоден".

Анна Петровна явно растеряна, она пытается привлечь его внимание, вызвать ревность, но с досадой понимает, что время ушло - Пушкин отдалился. Правда, еще были краткие встречи. Однажды у Дельвигов "Пушкин, усевшись на маленькой скамеечке (которая хранится у меня как святыня), написал на какой-то записке:

Я ехал к вам: живые сны

За мной вились толпой игривой,

И месяц с правой стороны

Сопровождал мой бег ретивый.

Я ехал прочь: иные сны...

Душе влюбленной грустно было,

И месяц с лунной стороны

Сопровождал меня уныло.

Мечтанью вечному в тиши

Так предаемся мы, поэты;

Так суеверные приметы

Согласны с чувствами души".

Да, Пушкину снятся "иные сны" - он влюблен в Анну Оленину. А после его женитьбы они и вовсе перестают видеться.

Надо сказать, 1831 год был рубежным в жизни Анны Петровны. Обрываются прежние связи. Умирает ее мать. Хлопоты по наследству не увенчались успехом. Нужда подступала очень близко: муж отказался помогать ей. Анна Петровна пытается заняться переводами, но это тоже не приносит успеха. Но и в эти трудные времена на помощь приходила завидная легкость ее характера. "Пятнадцать лет почти непрерывных несчастий, унижения, потеря всего, что в обществе ценят женщины, не могли разочаровать ее сердце",- пишет постаревший Алексей Вульф.

Да, Анна Петровна благоговела перед святынею любви: "Она любила многих, иногда, может быть, исключительно даже чувственной любовью, но никогда она не была развратницей",- считает В.В. Вересаев.-...Она вырвалась на волю и страстно бросилась в жизнь навстречу тому, что могло бы утолить жадные запросы ее души и тела, равно жаждавших любви". Она отдавалась каждому новому чувству с новым пылом. Общество не приняло этой искренности: "Это - несчастная женщина, ее можно только жалеть".

Пушкин предрекал это:

Но свет... Жестоких осуждений

Не изменяет он своих;

Он не карает заблуждений,

Но тайны требует от них.

Анна Петровна не вняла законам света, она жила открыто и смело. Помните пушкинское "она смела в поступках"?

Счастье к ней пришло на склоне лет, когда было за 40, когда умер муж, обеспечив, казалось, ее существование. Но увы... Анна Петровна вступает в брак с Александром Васильевичем Марковым-Виноградовым, своим троюродным братом. Он на 20 лет моложе, окончил корпус, вышел артиллерийским офицером, но военную службу оставил. Занимал незначительную должность. Замужество Анны Петровны лишало ее пенсии умершего мужа. Отец, возмущенный новым браком дочери, лишил Анну Петровну материальной поддержки. Но что могло остановить женщину, привыкшую жить чувствами?

Молодожены начали жизнь, полную нужды, но были счастливы взаимной любовью. В 1864 году с ними познакомился Иван Тургенев. В одном из писем к Полине Виардо он рассказывал: "В молодости, должно быть, она была очень хороша собой, и теперь еще, при всем свои добродушии (она не умна), сохранила повадки женщины, привыкшей нравиться... У нее есть муж, на двадцать лет моложе ее; приятное семейство, немножко даже трогательное и в то же время комичное..."

Счастье всегда посторонним кажется или приторным, или комичным. Но и оно кончилось со смертью Александра Васильевича. Супруги прожили вместе 30 лет. Только на четыре месяца пережила мужа Анна Петровна Керн. Она скончалась 27 марта 1879 года в Москве. Перед смертью просила похоронить с мужем рядом в его семейном склепе. Но весенняя распутица помешала доехать до села Прямухина. Анну Керн похоронили в Прутне, на берегу Тверцы, у самой церкви. Могила ее стала местом паломничества.

А на погосте - дождь и осень,

И робких туфелек следы:

Приносят, все еще приносят

Сюда от Пушкина цветы,

написал тульский поэт Юрий Щелоков.

Произошло то, что должно было произойти: народная молва соединила эти два имени навечно. Существует легенда, что гроб с телом Анны Керн повстречался с памятником Пушкину, который ввозили в Москву:

Нищая старость и черные дроги;

Так повстречались Мечта и Поэт.

Но повстречались!... Безмолвье забвенья

Как на измученный прах не дави,

Вспомнят мильоны о Чудном мгновенье,

О Божестве, о Слезах, о Любви!

(Г. Шенгели. 1948)

И возникает вопрос: счастье это или несчастье - встреча с Гением? Ведь встреча эта лишает человека собственной жизни, собственной судьбы в глазах потомков. Так случилось и с Анной Керн. Встреча с Пушкиным была "чудным мгновением" в ее судьбе. А потом была целая жизнь со своими пристрастиями и привязанностями, со своим горем и счастьем. Ее собственная жизнь, жизнь Анны Керн.

5. "Вы - демон" (Каролина Собаньская)

Год 1830-й. 5 января Александр Пушкин записывает в альбом Каролины Собаньской посвящение:

Что в имени тебе моем ?

Оно умрет, как шум печальный

Волны, плеснувшей в берег дальний,

Как звук ночной в лесу глухом.

Оно на памятном листке

Оставит мертвый след, подобный

Узору надписи надгробной

На непонятном языке.

Что в нем ? Забытое давно

В волненьях новых и мятежных,

Твоей душе не даст оно

Воспоминаний чистых, нежных.

Но в дни печали, в тишине,

Произнеси его тоскуя;

Скажи: есть память обо мне,

Есть в мире сердце, где живу я...

До нас дошли и черновики его писем, отправленных Собаньской месяц спустя: "Я могу думать только о вас... В вас есть ирония, лукавство, которые раздражают и повергают в отчаяние. Ощущения становятся мучительными, а искренние слова в вашем присутствии превращаются в пустые шутки. Вы - демон".

Кто она, Каролина Собаньская, которой поэт пишет: "Я рожден, чтобы любить вас и следовать за вами..."? И бежит от нее. Какое-то мрачное предчувствие гонит его прочь: "Вы - демон!"

Графиня Каролина Ржевуская родилась в 1794 году. Рано вышла замуж за подольского помещика графа Иеронима Собаньского. Родила дочь, но с мужем вскоре развелась. Она стала неофициальной женой графа Ивана Осиповича Витта и его верной помощницей - вместе работали на III отделение. Именно граф Витт выдал Южное тайное общество. Вигель писал о Собаньской: "Сколько мерзостей скрывалось под щеголеватыми ее формами". Современники не исключают, что она была приставлена и к Мицкевичу, и к Пушкину во время их пребывания в Одессе. Поэт, конечно, не знал этого, восхищаясь "самою красивою из всех живущих в Одессе полек".

"Безмерно веселая, любительница изящных искусств, прекрасная пианистка, она была душою общества". Но Гений предчувствовал Злодейство и бежал от него.

По поручению мужа-шефа графиня Собаньская проникает в польскую революционную среду, предавая активных участников освободительного движения. Однако царское правительство не слишком доверяло ей. Вот что пишет наместник царя в Польше: "Она самая большая и ловкая интриганка, которая под личиной любезности и ловкости всякого уловит в свои сети и Витта будет за нос водить". В 1832 году ее отстраняют от дел. Собаньская в отчаянии: "У меня в мире нет ни имени, ни существования, жизнь моя смята, она окончена..."

В 1836 году, оставленная Виттом, Каролина Собаньская выходит замуж за его адъютанта и становится мадам Чиркович. В начале 40-х годов, после смерти мужа, Каролина навсегда покидает Россию - она уезжает в Париж. Там она и умерла в 1865 году. Коснулось ли ее души раскаяние?.. Интересно мнение о ней праправнука Александра Сергеевича Георгия Михайловича Воронцова-Вельяминова: "Это была не только умная и талантливая, но одинокая и глубоко несчастная женщина, потерявшая себя в жизни".

Оставим историкам Тайной канцелярии разбирать все ее прегрешения. Нам важно другое - ее любил Пушкин.

6. Давно прошедшее (Анна Оленина)

Они были двоюродными сестрами - Анна Керн и Анна Оленина. И обе в разное время владели сердцем Пушкина. Первая, как мы уже знаем, познакомилась с Александром Сергеевичем в доме Олениных, вторая спустя годы прервала "прекрасное мгновение" поэта и сама стала для него источником "любви и вдохновенья".

Пушкинские черновые тетради того времени пестрят набросками ее профиля, особенно летом 1828 года, когда создавалась "Полтава". Есть свидетельства современников, что и сама поэма посвящена Анне Алексеевне Олениной. Анаграммы ее имени и фамилии тоже видны на полях его рукописей, а однажды встречается и запись "Annette Pouchkine". Правда, густо зачеркнутая.

Анна Алексеевна - дочь известного мецената, ученого, президента Академии художества и члена Государственного совета Алексея Николаевича Оленина - родилась 11 августа 1808 года. Ее мать - Елизавета Марковна Полторацкая, тетка Анны Керн,- была, по воспоминаниям современников, "образцом всех добродетелей", а ее дом "был одним из центров дворянской культуры, где сходились писатели и другие деятели искусства, где вырабатывались и составлялись мнения по вопросам литературы и художества" (Жихарев).

В таком блестящем окружении выросла Анна Оленина. В 17 лет она стала фрейлиной императрицы. При дворе Анна выделялась не только необыкновенной красотой, но и умом, влечением к искусствам, поэзии, наукам. Да и неудивительно - ведь ее учителями были Крылов и Гнедич. Живая, изящная, грациозная, она оживляла оленинский салон. Гнедич посвятил ей стихи, называя девочку "умной и милой Анет", хвалил "доброту ее сердца и разума приятство".

Красота Анны Алексеевны, золотисто-русые волосы, маленькая ножка волновали поэтов, художников, вдохновляли скульпторов.

Ее глаза воспел Пушкин:

Какой задумчивый в них гений,

И сколько детской простоты,

И сколько томных выражений,

И сколько неги и мечты!..

Потупит их с улыбкой Леля,

В них скромных граций торжество;

Поднимет,- ангел Рафаэля

Так созерцает божество!

Впервые их встреча состоялась в 1819 году. Анет - прелестный ребенок. Александр Сергеевич стремительно врывается в литературу, в светскую жизнь. Время спрессовано. Когда он вернулся из южной ссылки и вновь появился у Олениных, то был потрясен, какой красавицей стала Анна Алексеевна. Он влюблен. Ежедневно встречается с ней в Летнем саду. Если ее там нет, то, пишет Вересаев, жалобным голосов повторяет стих из трагедии Озерова: "Где Бренский? Я Бренского не вижу!"

В мае Пушкин проводит время в Приютине, имении Олениных. Сыро, комары изводят. Мицкевич в ужасе, а Пушкин, "весь в прыщах, осаждаемый комарами, нежно восклицал: "Сладко!"

Что же Оленина?! Из ее дневника узнаем, что Анет "с восторгом восхищалась его увлекательной поэзией". Ей льстило внимание поэта, ей было весело в его обществе, и однажды...

Пустое вы сердечным ты

Она, обмолвясь, заменила...

Но ее сердце принадлежало другому. Кому?! "Зачем называть его,напишет она в дневнике,- зачем вспоминать то счастливое время, когда я жила в мире идеальном?" Счастья, о котором мечталось, не случилось.

Поэтому когда Пушкин посватался к ней, то, кроме замешательств с ее стороны, он ничего не встретил. А Елизавета Марковна замешательства не испытывала - по ее настоянию поэту было отказано. Почему? Не богат, не знатен. Да еще поэма "Гаврилиада". Глубоко религиозную женщину оскорбили стихи Пушкина, показались ей кощунственными.

Как принял Пушкин отказ? Тут мнения современников разделились. Одни считают, что "играет ревнивого", другие говорят о глубокой душевной драме поэта. В дневнике Олениной сохранилось стихотворение Пушкина, обращенное к ней после неудачного сватовства. Оно датировано 1829 годом и вам хорошо известно:

Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам Бог любимой быть другим.

Внизу написано поэтом: "Plusque par fait - давно прошедшее, 1833".

Конечно, давно прошло это чувство, но вот в том же году поэт пишет и другие слова:

Забыл бы всех желаний трепет,

Мечтою б целый мир назвал

И все бы слушал этот лепет,

Все б эти ножки целовал...

Может быть, виновата осень?! Стихи написаны в дороге, в сентябре...

Смерть Пушкина Оленина пережила тяжело. Это было трудное время в ее жизни. Потеря родных, близких, одиночество. "Я перестала желать, я перестала делать планы".

Судьбе было угодно, чтобы Анна Алексеевна прожила долгую и благополучную жизнь. В 1840 году она вышла замуж. Как она писала: "Супруг не идеальный, а простой". Больше 40 лет она прожила в Варшаве, где ее муж служил адъютантом Паскевича, а потом был варшавским президентом. В кругу детей, внуков обрела она свое счастье. Умерла Анна Алексеевна в 1888 году.

7. "Простое сердце, ум свободный" (Александра Смирнова-Россет)

В позапрошлом веке существовала замечательная традиция - записывать свои ежедневные впечатления в альбом. Были такие альбомы и у Александры Осиповны Смирновой-Россет. Из этих дневников вышли позднее знаменитые "Записки". В 1999 году они опубликованы и для современного читателя.

Один из альбомов Россет подарил Александр Сергеевич Пушкин, написав на титульном листе "Исторические записки А. О. С.". Там же посвящение:

В тревоге пестрой и бесплодной

Большого света и двора

Я сохранила взгляд холодный,

Простое сердце, ум свободный

И правды пламень благородный

И как дитя была добра;

Смеялась над толпою вздорной,

Судила здраво и светло,

И шутки злости самой черной

Писала прямо набело.

В своем же дневнике поэт записал: "Одна Смирнова по-прежнему мила и холодна к окружающей суете..."

Салон Смирновой-Россет был очень знаменит в Петербурге. Попасть в него была большая честь. Жуковский, Пушкин, Гоголь, Лист и Одоевский... Нередко бывал в доме Смирновых на Мойке Лермонтов:

Без вас хочу сказать вам много,

При вас я слушать вас хочу;

Но молча вы глядите строго,

И я в смущении молчу.

Живость ума хозяйки, образованность и независимость суждений привлекали к ней многих выдающихся людей того времени. А ее необыкновенная красота...

Много лет спустя поэт Петр Вяземский вспоминал: "Расцветала в Петербурге одна девица, и все мы более или менее были военнопленными красавицы". Сам поэт часто бывал у Россет, что мы узнаем из его "Записной книжки": "Царское село - мир воспоминаний... шатался около дворца, заходил к "Донна Соль"..." Или: "31 мая 1830 года. Ездил в Царское село, обедал у Жуковского. Вечером у "Донна Соль".

"Донна Соль" - героиня Виктора Гюго, у которой был старый муж. Вот и к красавице Россет сватается пожилой князь С. М. Гагарин. Друзья подсмеиваются над своей любимицей:

Вы - донна Соль, подчас и донна Перец!

Но все нам сладостно и лакомо от вас,

А каждый мыслями и чувствами, из нас

Ваш верноподданный и ваш единоверец.

Но всех счастливей будет тот,

Кто к сердцу вашему надежный путь проложит

И радостно сказать вам может;

О, донна Сахар! донна Мед!

Такого не было. "Что ты ревнуешь ко мне? - удивленно спрашивала она Натали Гончарову.- Право, мне все равны: и Жуковский, и Пушкин, и Плетнев. Разве ты не видишь, что ни я не влюблена в него, ни он в меня?" - "Я это очень хорошо вижу,- оправдывалась молодая жена поэта,- да мне досадно, что ему с тобой весело". Им всем хорошо с ней, ибо она "чрезвычайно мила и умна".

Конечно, чарующая "самовластная красота" Россет обезоруживала мужчин, мучила их:

О, дева-роза! Для чего

Мне грудь волнуешь ты

Порывной бурею страстей

Желанья и мечты?..

Спусти на свой блестящий взор

Ресницы длинной тень

Твои глаза огнем горят,

Томят, как летний день.

Нет, взор открой!

Отрадней мне от зноя изнывать,

Чем знать, что в небе солнце есть,

И солнца не видать!

Сие признание сделал поэт Алексей Хомяков, любящий и страдающий. Но вот мнение женщины, жены графа Г. А. Строганова Юлии Павловны: "Миловидная и изящная, грациозная и пикантная. Улыбаясь ею восторгаются, улыбаясь попадают под ее очарование. Ее ум все как бы шутит, но в высшей степени наблюдателен. Она все видит, и каждое замечание носит характер легкой эпиграммы, основанной на глубине созерцания... Она вкладывает ум во все, что делает, даже в самые банальные занятия".

Александра Осиповна родилась в 1809 году. Ее отец - кавалер Жозеф де Россет, знатный дворянин. Спасаясь от террора Французской республики, он эмигрировал в Россию, служил в русской армии. Его имя выгравировано на мраморе в Георгиевском зале московского Кремля. Мать - Надежда Ивановна Лорер, сестра декабриста Лорера.

Восточная красота Александры Осиповны от знойной Грузии - ее бабушка по матери княгиня Е. Е. Цицианова. Отсюда горящие "черкесские глаза", смуглая румяность щек, волнующая поступь, ленивая сдержанность движений, порывистость чувств.

Девочка рано осталась сиротой, и ее определили в Екатерининский институт, который патронировала сама императрица. В 1826 году Россет становится фрейлиной императрицы-матери, а позднее и жены Николая I императрицы Александры Федоровны. Ее ждала блестящая будущность, но она чуть было ее не испортила. В это же самое время ее дядя декабрист Николай Лорер был сослан на Кавказ. И фрейлина просит императора о смягчении наказания. Какая дерзость!

Николай I не внял просьбе, но смелость девушки покорила его раздраженное сердце. Как это ни странно звучит, но они стали друзьями. Он даже "назначил" ее посредницей в общениях с Пушкиным.

Поэт восхищал ее с детства. Ее учителем словесности был Петр Плетнев. Он давал девочке читать "Руслана и Людмилу", "Кавказского пленника". Сам читал ей главы из "Евгения Онегина". Это дитя света прекрасно владело родным русским языком: надо отдать должное и Екатерининскому институту - в свободное от занятий время там разрешалось говорить только на... русском языке.

Дружба Россет с Пушкиным началась после его женитьбы, когда он привез Натали в Царское Село. Александра Осиповна была строгим критиком, но поэт прощал ей это. Шутя, жаловался царю: "Это мой самый строгий цензор; она уважает поэзию, но не поэтов. Она третирует их свысока, но у нее музыкальное и верное ухо". Пушкин дорожил ее дружбой: "Люблю поболтать с вами. Вы понимаете с полуслова, и мои монологи не вызывают у вас зевоты... вы не очень-то обыкновенный образчик прекрасного пола."

В 1832 году Александра Осиповна оставила двор, выйдя замуж за дипломата Николая Михайловича Смирнова, о котором Пушкин сказал: "Смирнов мне очень нравится. Он вполне европеец, но сумел при этом остаться вполне русским". Смирнов был большой знаток и любитель живописи, собрал коллекцию картин, великолепную библиотеку. Александр Сергеевич очень любил бывать в этом доме.

Николай Михайлович был назначен губернатором Калуги, затем Петербурга. Он был замечательный человек, но любил карты, чем и разорил семью. Жизнь не складывалась, но расстались супруги уже на склоне лет. Смирнова-Россет страдала от душевной неустроенности, но считала, что "супружеский союз так свят, что, несмотря на взаимные ошибки, прощают друг другу и заключают жизнь мирно и свято". "Муж играл в рулетку,- пишет в эссе о Россет И. Б. Чижова,- а она жила своей жизнью, проводила время с интересными ей людьми".

В марте 1833 года Александра Осиповна чудом осталась жива после первых неудачных родов. "Никто не торжествовал с такою силою над физическими страданиями, как Александра Осиповна,- писал Плетнев Жуковскому.- Она представила из себя существо выше и своего пола, и своего века". Впоследствии родилась дочь Ольга Николаевна Смирнова, скончавшаяся в Париже 13 декабря 1893 года. Она и подготовила к изданию "Записки" своей матери.

Но вернемся к Александре Осиповне. Тяжело переживала она смерти Пушкина и Лермонтова. Все свои сомнения и терзания, всю свою боль душевную Россет поверяла Гоголю.

А он, "спаситель ее души", советовал, наставлял и, конечно же, был совсем не равнодушен к ней. Во всяком случае, современники были уверены в этом: "Смирнову он любил с увлечением..." Гоголя раздражали подобные высказывания, он преклонялся перед Россет, дорожил ее дружбой. "Это перл всех русских женщин, каких мне случалось знать, а мне многих случалось из них знать, прекрасных по душе. Но вряд ли кто имеет в себе достаточные силы оценить ее. И сам я, как ни уважал ее всегда и как ни был дружен с ней, но только в одни страждущие минуты и ее, и мои узнал ее. Она являлась истинным моим утешителем, тогда как вряд ли чье-либо слово могло меня утешить, и, подобно двум близнецам-братьям, бывали сходны наши души между собой".

Гоголя в салон Россет ввел Пушкин. Случилось это в 1831 году в Царском Селе. Рассуждения молодого еще человека о Боге, о спасении души привлекли Александру Осиповну, уже тогда тяготившуюся бесцельностью своей жизни. А Гоголь, естественно, был в восторге от ее ума, красоты. Сыграло тут, конечно, и мистическое совпадение: Александра Осиповна родилась в том же году, в том же месяце, что и Гоголь. Их дружба продолжалась долгие годы, вместе они проводили много часов, особенно в Италии. Была ли она влюблена? Разочарую читателя. Она действительно была влюблена, но в другого: дипломата Н. Д. Киселева. Любовь трудная, не имевшая никакого будущего. Гоголю, одному только Гоголю, открыла она свое изболевшееся сердце, ему рассказывала о своих страданиях, у него искала утешения. Эти "близнецы-братья" были необходимы друг другу, они поддерживали друг друга.

Их последняя встреча состоялась летом 1851 года, когда по приглашению Россет Гоголь проводит время в имении мужа Александры Осиповны - в усадьбе Спасское вблизи города Воскресенска. "Вас привезут ко мне в 70 верстах от Москвы, в такую мирную глушь, в такие бесконечные поля, где, кроме миллионов сенных скирд, песни жаворонка и деревенской церкви, Вы ничего не увидите и не услышите. Отведен Вам будет флигель, где Вы один будете царствовать..." А потом она вспоминала это время: "Гоголь любил смотреть, как загоняли скот домой. Это напоминало ему Малороссию. Он уже тогда был нездоров, жаловался на расстройство нервов, на медленность пульса, на недеятельность кишечника..."

В Спасском Гоголь писал второй том "Мертвых душ". Через несколько месяцев он все сожжет... Смерть Николая Васильевича потрясла Россет. Она покидает Россию и почти тридцать лет живет за границей. В 1867 году она писала: "Все-то я, бедная старуха, таскаюсь по гостиницам. И как скучно и пусто за границей, и как бы хотелось опять в спокойную, отжившую Москву, отжившую для тех, которые не понимают, что это сердце России..."

Вот прочитает наш читатель этот рассказ и подумает: "Идеальная женщина". Нет. Просто женщина. Умная, красивая, по-своему несчастная. И отношение к ней не было однозначно восторженным. Славянофилы видели в ней "сирену, плавающую в призрачных волнах соблазна". И это пишет Хомяков, некогда безнадежно в нее влюбленный. Видимо, идеологическая составляющая (сказали бы мы сегодня) оказалась сильнее прежней любви: их раздражало ее западничество, в котором славянофилы видели (и видят?!) высокомерие к России. Тот же Хомяков заметил однажды, что сердце у нее скорее малорусское, нежели русское. Россет постаралась не заметить этот намек на ее пристрастие к Гоголю и Украине.

Хомяков, Аксаков и другие не хотели видеть, как презирала Александра Осиповна великосветское общество, как пусто и холодно было у нее на душе. В 1840 году она познакомилась с Белинским. Вот мнение "неистового Виссариона": "Свет не убил в ней ни ума, ни души, а того и другого природа отпустила ей не в обрез. Чудесная, превосходная женщина. Я без ума от нее".

Последние годы Смирнова-Россет прожила в нужде и болезнях. Она умерла в Париже летом 1882 года. Ее прах перевезли в Москву, и он покоится в некрополе Донского монастыря.

Эпитафией к ее жизни могут служить стихи ее подруги поэтессы Евдокии Ростопчиной:

Нет, вы не знаете ее,

Кто суетно ее любил...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Но вам являлась ли она,

Раздумья томного полна,

В тоске тревожной и смятенной,

Когда в разуверенья час

Она клянет тщету земную,

Обманы сердца, жизнь пустую

И женщин долю роковую...

8. "Утаенная любовь" (Императрица Елизавета Алексеевна)

Отшумел юбилей А. С. Пушкина. Изучен каждый миг его жизни, прокомментирована каждая строка... В 1998 году в Санкт-Петербурге и в Орле прошла международная научная конференция "Пушкин и Тургенев". Один из докладов претендовал на сенсацию. Японский пушкинист Кейдзи Касама попытался расшифровать имя "NN" в "Донжуанском списке" поэта и выдвинул версию, что под этими буквами скрывается... императрица Елизавета Алексеевна, жена императора Александра I. Сенсация ли это?! Возможно и нет. Это предположение уже давно витало в воздухе. Вот и Юрий Нагибин в "Болдинской осени" проговаривается: "...А царь ненавидел его люто за то, что с царицей роман крутил. И выслал далеко..."

Впервые Пушкин увидел императрицу еще ребенком. 19 октября 1811 года царская семья присутствовала на церемонии открытия лицея. Елизавете Алексеевне уже 32 года, но она по-девичьи стройна, свежа, так же прекрасна. Образ недоступной богини навсегда поселился в его душе, и кто знает, может быть, эта встреча (а не только африканский темперамент) обрекла его сердце на вечный поиск своей Мадонны?

В 1818 году Пушкин отправил Н. Я. Плюсковой, фрейлине императрицы, стихотворение, рассчитывая, что его прочтет тайный адресат:

На лире скромной, благородной

Земных богов я не хвалил...

Я не рожден царей забавить

Стыдливой Музою моей.

Но, признаюсь под Геликоном,

Где Касталийский ток шумел,

Я, вдохновенный Аполлоном,

Елисавету втайне пел...

Мы не знаем, попали ли эти стихи императрице. И было ли ей дело до влюбленного мальчика-юноши, когда ее собственная судьба складывалась весьма непросто.

Луиза-Мария-Августа родилась 13 января 1779 года в семье маркграфа баден-дурлагского Карла-Людвига. Ее мать приходилась родной сестрой великой княжны Натальи Алексеевны, первой и любимой жены Павла I. Вот эту девочку и выбрала Екатерина II в невесты своему любимому внуку Александру. В мае 1793 года состоялось миропомазание Луизы, а в сентябре - свадьба. Молодожены были счастливы. Пока...

Красавица Елизавета Алексеевна (так ее стали звать в России) казалась несколько меланхоличной, но жизнь показала, что характер у нее твердый. Поэт Вяземский утверждал, что после смерти венценосной бабки она стала "единственным мужчиной в семье". Во всяком случае, в самые трудные периоды жизни эта златокудрая Психея брала на себя бремя решения, сохраняя спокойствие и хладнокровие.

Красота Елизаветы не оставляла равнодушными мужчин, что служило поводом для сплетен, слухов, интриг. "Зубов влюблен в мою жену",- жалуется Александр. А Павел I издевается: как это от двух светлокожих и светловолосых родителей такой смуглый и чернявый ребенок родился. Это намек на связь Елизаветы с князем Адамом Чарторыжским, польским аристократом, служившим еще при дворе Екатерины II. Девочка, к сожалению и горю матери, умерла через год после рождения.

Надо сказать, что Александр I и сам не отличался святостью поведения. Не случайно же Пушкин эпиграмму на царя закончил словами.

К противочувствиям привычен.

В вине и в жизни арлекин.

Император был взбешен. Но справедливости ради надо сказать, что его любовные интриги не были тайной, а его связь с Марией Нарышкиной была почти "узаконена". Александр I признал детей, рожденных от этого союза, а смерть любимой дочери Софии стала для него ударом. Можно себе представить, каким адом было все это для императрицы.

Елизавета Алексеевна скончалась вслед за своим супругом в 1826 году и была похоронена в Петропавловском соборе. Н. Данилевский писал спустя два года после ее кончины: "Души их не могли быть в разлуке".

И не будем это обсуждать.

Пушкин в это время находился в "южной ссылке". Еще в 1821 году, в начале ее, он пишет элегию "Я пережил свои желанья...". Предполагают, что эти стихи навеяны воспоминаниями о юношеском увлечении. По возвращении из ссылки, считает Кейдзи Касама, поэт посещает могилу своей тайной возлюбленной. В качестве доказательства этой версии ученый приводит план ненаписанного стихотворения "Prologne": "...Я посетил твою могилу - но там тесно... теперь иду на поклонение в Ц[арское] С[ело] и в Баб[лово]..." Аргумент?! Дело в том что все пушкинские женщины в то время были живы, кроме... Елизаветы Алексеевны.

Можно, разумеется, оспорить это предположение. Нужно ли? Не лучше ли еще раз перечитать стихи поэта, написанные в 1828 году. Их тоже связывают с именем "утаенной любви".

Воспоминание безмолвно предо мной

Свой длинный развивает свиток;

И с отвращением читая жизнь мою,

Я трепещу и проклинаю,

И горько жалуюсь, и горько слезы лью,

Но строк печальных не смываю.

9. Преследуемая роком (Аврора Карамзина)

Опыт тысячелетий показал, что счастье - понятие иррациональное. Редкий человек осознает себя в настоящем, большинство из нас только спустя время, оценив пережитое, сожалеют: "А счастье было так возможно!" И уж совсем оно не зависит от внешних составляющих: красоты, богатства, происхождения. Тому много примеров. Вот и судьба Авроры Шернваль фон Валлен тому подтверждение. Ее финский биограф Ингрид Кварнстрем отмечает: "Жизнь дала ей все. Но при этом ее словно преследовал злой рок: внезапная смерть отнимала у нее тех, кого она больше всего любила".

Аврора Карловна за свою долгую жизнь (она родилась 1 августа 1809 года, а умерла в 1902 году), видимо, часто задумывалась о трагических превратностях своей судьбы, и не случаен ее выбор эпитафия. На надгробном камне выбито из Библии: "Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий".

Любовь она имела, любовь победила в ее сердце, преодолев все испытания судьбы, сохранив доброту души, успокоив сердце на исходе жизни...

Впервые Аврора Шернваль фон Валлен, дочь губернатора Выборга, появилась в свете в 1824 году. Ее изумительная красота поразила высший свет Гельсингфорса (ныне Хельсинки), ее называли "молодым солнцем высшего света финской столицы". Поэт Евгений Боратынский посвящает красавице стихи:

Выдь, дохни нам упоеньем,

Соименница зари,

Всех румяным проявленьем

Оживи и озари!

Пылкий юноша не сводит

Взоров с милой и порой

Мыслит с тихою тоской:

"Для кого она выводит

Солнце счастья за собой?"

Однако "солнце счастья" не торопилось осветить юную Аврору, "соименницу зари". Ее первая влюбленность - друг Евгения Боратынского офицер Александр Муханов. Он служил в Финляндском корпусе, впереди его ждала удачная карьера, поэтому женитьба на очень красивой, но небогатой девушке была помехой, могла осложнить продвижение по службе. Муханов презрел чувства (если они были!) и, получив новое назначение, оставил Аврору. Справедливости ради следует сказать, что батюшка Авроры был не в восторге от "негодяя корнета".

Первое разочарование, стремление уединиться... Но светская жизнь требует выполнения этикета - присутствие на балах, раутах. Вскоре появляется новый претендент - Карл Маннергейм. Аврора дает согласие, но... свадьба не состоялась. Жених неожиданно исчез, зато появился слух, что он скончался.

Авроре 21 год. Родные уже забеспокоились о ее дальнейшей судьбе. Правда, девушке пожаловано звание камер-фрейлины ее императорского величества, но что это звание вдали от двора?! Слава красавицы провинциальных балов!

Наступает 1831 год. Аврора вместе с вышедшей замуж сестрой Эмилией приезжает в Петербург. Появление сестер Шернваль взбудоражило столицу настолько ослепительной была их красота. Петр Вяземский в письме к Александру Тургеневу сообщает: "Здесь приезжала финляндская красавица Аврора, воспетая Боратынским. Дурная погода и хорошенькое лицо ее, а к тому же имя, которое ей по шерсти, в рот так и влагали стихи...

Нам сияет Аврора,

В солнце нужды нам нет:

Для души и для взора

Есть и пламень, и свет..."

Восхищение мужчин, тем более поэтов, понятно, а вот свидетельство красавицы Смирновой-Россет: "Тут явилась в свет Аврора в полном цвете красоты. Особенно у нее необыкновенный цвет лица и зубы как жемчуг".

Аврора окружена поклонниками. Она царит на балах. И вот однажды, как в романе, на одном из балов наша красавица встречает... Муханова. Того самого, который пренебрег ею в провинциальной глуши. Ну как тут не вспомнить "Евгения Онегина"?

Они очень изменились за прошедшие годы. Муханов стал полковником, камергером, занимается литературой. Аврора - блестящая петербургская красавица. Трудно сказать, зачем Провидению понадобился "этот пируэт". Возможно, чтобы предупредить: нельзя возвращаться к старым потерям! Но наши герои не вняли судьбе. Они вновь вместе. Они любят, они мечтают о счастье вдвоем. Уже и назначена дата свадьбы.

Накануне свадьбы жених скончался: сказались старые раны, "он был в сраженьях изувечен". Злые языки утверждали другое - убит на дуэли. Молва безжалостна, Аврору теперь называю не иначе как "роковой Авророй". Вспомнили, конечно, ее исчезнувшего первого жениха.

Царственная красота Авроры в самом зените, но она по-прежнему одна, ибо бедна. Приятель Пушкина Соболевский цинично откровенен: "В ней много для глаза и шиш для кармана".

"Спасение" пришло от императрицы, которая убедила свою камер-фрейлину отдать руку богачу Павлу Демидову. Двор был заинтересован, чтобы его несметное состояние не ушло за границу, ибо Демидов жил в Италии. Общество осталось равнодушным к этому браку. Эка невидаль - красавица вышла замуж за старого миллиардера! Только младший брат Муханова, Владимир, скорбел: "Она могла не любить своего мужа и, выходя за него, переносить свои думы в прошлое; но тяжело сознавать, что достаточно соединить свою судьбу с другим, чтобы увидеть его похищенным. Эта женщина - совершенство, она, кажется, обладает всем для счастья: умна, добра, чиста сердцем, красива, богата".

Свадьба состоялась в Гельсингфорсе. Грандиозный свадебный фейерверк надолго запомнился жителям города, не избалованным столичными празднествами. Не избалована роскошью была и невеста. Но свалившееся на нее богатство не изменило Аврору, она по-прежнему скромна и проста. Наконец и она счастлива: родился сын Павел, которого Аврора Карловна страстно любила, много занималась его воспитанием и, как вспоминает Соллогуб, "насколько это было возможно, была с ним строга".

Биографы с сочувствием описывают первое замужество Авроры, считают ее брак трудным, поскольку не только богатство получила Аврора Карловна, но и великую "дурь" своего мужа. Ох как непрост был Павел Демидов! В нем удивительно уживались жадность и необыкновенная щедрость. Общеизвестна его филантропическая деятельность. Еще будучи губернатором в Курске, во время свирепствующей там холеры, построил на свои средства четыре больницы. Много сделал для благоустройства города и прилегающих к нему уездов. А знаменитые Демидовские премии! Их присуждали с 1832 по 1865 год. В числе лауреатов Д. И. Менделеев, Н. И. Пирогов, П. Л. Чебышев... Только ненависть власти к пьесе Гоголя "Ревизор" не позволила писателю получить учрежденную Демидовым премию "за лучшее сочинение о России". Признательный Гоголь писал Демидову: "Ваше богатство стояло передо мной рубежом, как вдруг ваш раздавшийся голос и ваше полное великодушия представительство обо мне, вам неизвестном, внимание к малой крупице моего таланта - все это меня тронуло сильно... Это было одним из приятнейших воспоминаний, какие только вывез с собою из России".

Аврора сумела оценить и его благородство, и его любовь к ближним, так восхитившие Гоголя. Она старалась не обращать внимание на его, мягко говоря, причуды. Например, он всякий раз, когда касался металлических предметов, тщательно мыл руки. Этого же он требовал и от жены, отчего Аврора стала постоянно носить перчатки. Его ревность не знала границ: Демидов приставил к молодой женщине чернокожего слугу, который "денно и нощно охранял доверенную ему госпожу".

Странности мужа, конечно, вызывали и раздражение, и негодование, но все пересиливало сострадание к этому уставшему человеку. Аврора была добра, внимательна, заботлива, а Демидов, привыкший, что от него ждут только денег, подарков, был безгранично благодарен жене. Рождение в 1839 году сына сделало его счастливым, но меньше чем через год Демидов-старший скончался.

После смерти мужа Аврора Карловна отправилась на Урал, на заводы, чтобы проконтролировать работу управляющего. Удивительно, но романтическая красавица оказалась вполне прагматичной хозяйкой.

По ее инициативе были построены родильный дом, богадельня, несколько школ и детский приют. Как видим, Аврора Карловна продолжила благотворительную деятельность мужа. Она настояла на создании специального фонда, деньги которого шли на материальную помощь пострадавшим от несчастных случаев и их семьям.

"Аврора Карловна,- писал Д. Н. Мамин-Сибиряк, заставший в 1835 году тех, кто помнил Аврору Демидову,- как никто из прежних владельцев умела обращаться с людьми. Она была необыкновенно приветлива со всеми и занималась всевозможными вещами в жизни рабочих, бывала посаженной матерью на свадьбах, дарила бедным невестам приданое..."

Прошло шесть лет. Жизнь вошла в устойчивую колею. Рос сын. Дело, оставленное мужем, процветало. И тут произошло неожиданное: ее сердце ожило вновь. В июле 1846 года Аврора Карловна вступила в брак с Андреем Карамзиным, сыном знаменитого писателя и историка.

Этому браку, как бы предчувствуя роковую развязку, противились родственники с обеих сторон. Но любовь непослушна.

После свадебного путешествия по Европе молодые уезжают в Нижний Тагил. Андрей Карамзин, вышедший после женитьбы в отставку в чине полковника, занимается управлением заводами Демидова. "Его пребывание на заводах,свидетельствует Мамин-Сибиряк,- является, кажется, лучшей страницей в их истории; по крайней мере, старожилы вспоминают о нем с благоговением, что и понятно, если принять во внимание жестокие заводские порядки крепостного времени".

Нужно ли говорить о счастье в этой семье, о том, как боготворил жену Андрей Карамзин! Счастье требует тишины, покоя, скрытого от нескромного глаза.

Но судьба неумолима. Новое испытание посылает она Авроре Карловне. Умирает младшая сестра, любимая Эмилия. А затем...

Началась Крымская война. Андрей Карамзин в отставке. Но честь русского офицера требует идти на передовую. Весной 1854 года в неравном бою командир эскадрона Александрийского гусарского полка попал в плен. Турки запросили выкуп. И тут в действие вступает рок. Андрей Карамзин всегда при себе носил медальон с портретом Авроры, Он как-то даже сказал, что отнять его смогут, только убив. Так оно и случилось. Турки гнали его, раздетого. Золотая цепочка сверкнула на солнце, алчная рука конвоира потянулась, чтобы сорвать ее. Карамзин выхватил у него саблю и... Турки зарубили пленного на месте.

Смерть Андрея Карамзина ошеломила современников. Л. Третьякова приводит в своей книге слова Федора Тютчева: "Можно себе представить, что этот несчастный Андрей Карамзин должен был испытать... Вероятно, в эту решительную минуту, на незнакомой земле, среди отвратительной толпы, готовой его изрубить, в его памяти пронеслась, как молния, вся та жизнь, которую он терял; вся та жизнь, такая приятная, богатая, полная ласки".

Аврора Карловна, вспоминал Федор Иванович, окаменела от горя. Ей стоило больших усилий перевезти прах мужа на родину. Она захоронила его в Нижнем Тагиле, где они были счастливы, где люди помнили Андрея Карамзина и чтили память о нем.

Похоронив мужа, Аврора Карловна вынуждена была жить дальше. Сын требовал ее внимания, ее участия. К сожалению, он принес ей много горя. Мальчик унаследовал фамильную "дурь". Короткие проблески благоразумия, пишут биографы, сменялись новыми скандалами, росли долги, для покрытия которых Аврора Карловна вынуждена была продать свадебный подарок Демидова знаменитый бриллиант Санси, которой некогда сиял в короне Людовика ХVI в день его коронации.

В 1885 году судьба нанесла последний удар - умер сын Павел.

Дальнейшая судьба Авроры Карамзиной была внешне спокойна. Сразу после смерти Андрея Карамзина она вернулась в Гельсингсфорс. Там Аврора Карловна полностью посвятила себя благотворительности. Она создает постоянную службу сестер милосердия. Основанное ею еще в 1867 году Евангелическое общество сестер милосердия существует и поныне, а в современном Хельсинки сохранилась улица Детского дома. Приют был открыт Авророй Карамзиной.

И в старости прекрасная, Аврора Карловна обходилась лишь самым необходимым минимумом. Она была всегда энергична, жила по строгому распорядку. "Рассказывают,- пишет финский биограф,- что во время утренней молитвы она держала в руках маленькие часы - чтобы, благодаря Господа, не забыть и о делах земных".

Глава 3 ПИРШЕСТВО ДЛЯ ГЛАЗ

Я не люблю тебя одетой...

Поль Верлен

1. "Вот она, моя Психея" (Рафаэль)

Думаю, не будет большим преувеличением утверждение, что нашим сознанием управляет мифотворчество. Иногда оно - намеренный акт манипуляции общественным мнением, иногда - результат отсутствия достоверной информации. Но что такое "достоверная информация", как не тот же миф, необходимый создателю, удобный потребителю. Как сегодня создается достоверная информация - особый сюжет для ужастика. У нас же лирическая страница, а потому обратимся к истории.

Что вам говорит имя Форнарина? Верно, подавляющему большинству ничего. Смею надеяться, что "Сикстинской мадонне" Рафаэля повезло больше. Если кто-то и не видел оригинал, то уж хорошо знаком с его многочисленным воспроизведением в печати. На худой конец просто слышал об этом чуде живописи. Сближение этих имен - Форнарины и Рафаэля - не случайно. Именно лицо Форнарины преобразила кисть гения в лик Мадонны.

Так кто же Форнарина? И вот вступает в свои права мифотворчество, ибо достоверной информации чрезвычайно мало: впервые о Форнарине заговорили спустя сто лет после написания картины.

В 1906 году в Санкт-Петербурге вышла книга, автор которой утверждал, что "черты небесные Непорочной Девы списаны с существа далеко не идеального, явившегося главной причиной безвременной кончины того, кто обессмертил недостойную девушку, кто обожествил обыкновенную куртизанку, погубившую его своими ненасытными ласками в самом расцвете молодости и таланта". Случилось это в первые годы XVI века в Риме при папе Льве Х из дома Медичи. И далее автор рассказывает историю бесчестной и алчной жрицы любви, которая за спиной Рафаэля пользовалась благосклонностью заказчиков художника. Она принимали их покровительство и после смерти Рафаэля, хотя он оставил Форнарине достаточное содержание. Окончила она "свою позорную жизнь в монастыре, но когда - неизвестно".

Мы опускаем душещипательные подробности этой версии. Ведь, в сущности, они совершенно не важны для нас. Нам с вами важно то, что ее любил Рафаэль, перед ней он робел и ею восторгался:

В сиянии лучей твой образ милый

Всегда его хранит моя душа.

Начну писать и вижу - нет той силы,

Той прелести... О, как ты хороша!

Ее черты запечатлел в своих творениях:

И кисть моя смела, и краски живы,

Но как они мертвы перед тобой!

Как этих нежных лилий, роз отливы

Изобразить с такою красотой?..

Ради нее он разорвал помолвку с племянницей кардинала Марией Бибиена. В письме к кардиналу в 1515 году художник признается: "Я побежден, прикован к великому пламени, которое меня мучит и обессиливает".

Маргариту Лути Рафаэль встретил случайно. Он расписывал галерею дворца "Вилла Фарнезино" по заказу банкира Агостино Чиги. Уже были созданы фрески "Три грации" и "Галатея". А вот "Амур и Психея" никак не продвигалась - не было достойной модели. Но случай любит счастливых и талантливых. Однажды, прогуливаясь вдоль Тибра, Рафаэль увидел прелестную незнакомку лет 17. Сердце радостно вздрогнуло: "Вот она, моя Психея!"

Маргарита была дочерью булочника. Отсюда и прозвище Форнарина (forno печь, fornaj - пекарь), которые ей дал Рафаэль. Булочник жил на улице Святой Доротеи, 20, недалеко от церкви Св. Цецилии (дом существует поныне). При доме был большой сад, в котором любила работать юная красавица, вызывая восторженные взгляды проходивших мимо молодых людей. Особенно страстными ее поклонниками были художники. Они-то и привели сюда Рафаэля, переживавшего, что незнакомка, как вспугнутая лань, убежала от него, едва он предложил ей позировать.

Больше Форнарина не покидала Рафаэля. Напротив, оставив жениха, была неразлучна с художником. Он писал ей сонеты, в которых признавался, что в страсти своей безмерно счастлив. Рисовал бесчисленное число раз: это или молодая девушка, сущее дитя природы, вышедшее из воды, или божественно царственная римлянка. Наиболее известны портреты "Донна Велата" и "Святая Цецилия". Но истинной высоты достиг Рафаэль в "Сикстинской мадонне", которую Василий Жуковский называл "одушевленным престолом Божьим".

И какое нам дело, была ли Форнарина куртизанкой или невинной скромницей! Она вызвала у художника необычайный подъем духа, сумела свой близостью одухотворить его работу. "Если бы мне показали картину Рафаэля и я не знал бы ничего о нем самом,- писал Карло Маратти,- если бы мне при этом сказали, что это создание ангела, я бы этому поверил".

Прошли века, мы смотрим на его Мадонну - и душа наша очищается от скверны земной.

Благородные итальянцы по-своему ответили на вопрос, какой была Форнарина. В 1889 году вся Европа праздновала 400-летний юбилей Рафаэля. Было много торжественных мероприятий по всей Европе, в том числе и в России. А итальянцы... Конечно, торжественно праздновал этот день Рим. Могила художника была завалена фиалками. В собрании присутствовали король и королева.

Дом, где, по преданию, жила Форнарина, был ярко иллюминирован огнями и обвит снизу доверху цветами. "Так,- восклицает С. И. Бриллиант,- чествовала Италия своего бессмертного сына!"

У вас есть что добавить?

2. Один кумир - ваяние (Огюст Роден)

Однажды моей подруге, жене известного писателя, позавидовали: "Какая ты счастливая! Какую интересную жизнь он тебе обеспечил!" Подруга в ответ только улыбнулась.

А действительно, что такое быть женой, любимой женщиной творческого человека? Подарок судьбы или тяжкий крест? Ведь жизнь с талантливым человеком, с гением не оставляет родным и близким выбора: или сосуществовать в параллельных мирах, или полностью подчиниться ему, раствориться.

Анна Ахматова предпочла стать Поэтом и покинула Николая Гумилева. Джульетта Мазина стала для Феллини вторым "я", его "гениальным клоуном, его душой...". Она пережила супруга на пять месяцев, не уставая повторять: "Без него меня нет". А жена знаменитого сценариста Тонино Гуэрра, работавшего и с Феллини, и с Антониони, и с Тарковским, убеждена, что "жить с талантливым человеком - это и счастье, и самоутверждение... Я благодарю судьбу за мое отрешение от себя". "Но до какой степени?" - могла бы возразить ей Роза Бере, спутница жизни Огюста Родена.

Гениальность самодостаточна и эгоцентрична, человек живет своим творчеством. Быт, обывательское счастье находятся по другую сторону его сознания и часто с ним не взаимодействуют. Мерить поведение гениального человека мерками повседневного мироощущения абсурдно, но существовать с ним рядом - испытание, ибо вы в ответе за все, даже "если на улице идет дождь". Рядом с гением близкие порой ощущают страшное одиночество, свою ненужность. И выход один: или терпение и понимание, или бунт.

Однажды Роден предложил Камилле Клодель познакомить ее с Золя и Доде. Она решительно отказалась: "Нет, они меня разочаруют, я уверена. Как почти все великие люди". Ну что же, рискую тем не менее познакомить вас с историей удивительной жизни великого французского скульптора Огюста Родена, и, надеюсь, она не оставит вас равнодушными. А для начала возьмем на себя смелость утверждать, что Роден - самый неистовый творец, в жизни которого ни одна женщина не владела его помыслами так, как скульптура. Им могло овладеть чувственное желание, всепоглощающая страсть, но его кумиром было только ваяние. Оно определяло жизнь Родена, властвовало над ней.

А женщины... "Женщины должны знать свое место",- утверждал он.

И когда ему предъявляли претензии, Роден был неумолим: "Разве они не знали на что шли?" Это его жизненное кредо: честность, никаких обещаний, никаких обязательств. Да, женщины знали это, но каждая из них надеялась, что именно ей удастся завоевать Огюста. Увы...

Родену 17 лет. Он опьянен Парижем, он целыми днями делает зарисовки, он приходит домой с вымазанными тушью руками: сотни рисунков, набросков. А дома, особенно по воскресеньям, когда никого нет, он лепит. Глину прячет в шкафу под старым сюртуком. У него только одна цель - стать скульптором. Думать о девушках он себе не позволяет.

Если наши судьбы действительно расписаны ТАМ, то первая встреча Огюста с женщиной была назначена на то время, когда ему понадобилась натурщица.

Он увидел ее случайно чудесным весенним днем. Огюст занимался лепкой орнамента на фасаде Театра мануфактуры гобеленов; настроение было неважное: только что его бюст "Человек со сломанным носом" был отвергнут Салоном из-за гротескности.

Огюсту 24 года. Будущее совершенно неясно. И тут он обратил внимание на прелестную девушку. Высокая, розовощекая. Походка легкая, непринужденная. Его поразили осанка и гордо откинутая голова. Большие карие глаза девушки смотрели лукаво, тяжелая коса изгибалась вдоль удивительно красивой спины. Она будто создана для ваяния!

Девушка тоже с интересом смотрела на окликнувшего ее юношу. Он ей напомнил молодого бычка, горячего, сильного. Густые рыжие волосы, пронзительный взгляд серо-голубых глаз. Он казался очень надежным.

Они встретились - начинающий скульптор Огюст Роден и швея Мари-Роза Бере (или просто Роза) из Лотарингии. "Жанна д'Арк была оттуда родом",гордилась она.

Огюст назначил девушке свидание. Она с радостью согласилась. Не знала, глупая, что у него в голове только одно желание - лепить ее бюст. Впрочем, природа вскоре предъявила свои права, и Огюст больше не сопротивлялся: прекрасное тело Розы влекло его, и он подчинился ему...

Так началась эта странная и простая, жестокая и нежная любовь, которая спустя 50 лет (!), 29 января 1917 года, закончилась бракосочетанием, ибо встал вопрос о завещании. Через две недели после свадьбы Роза умерла от простуды.

Но вернемся к их первой весне.

Огюст сразу же поставил условие: никакой женитьбы, никаких обязательств с его стороны. Она надеялась, что пройдет время и... Время действительно прошло, даже родился сын, маленький Огюст. Но ничего не изменилось. Роден официально сына не признал, более того - заставил Розу отдать его на воспитание своим родителям, с удовольствием принявшим участие в судьбе невестки и внука. Невестка... Так хотели думать родители Родена, но он был непреклонен. Сын мешал ему работать, жениться он не хотел. Могла ли Роза уйти от него? Конечно, и не один раз. Но не уходила, с болью сознавая, что никогда не сможет оставить его по своей воле. Как относился к ней Роден? Жизнь показала, что он любил ее. Очень по-своему. Роза была необходима ему, она всегда была его опорой. Она, как мать-земля, давала своему Антею силу, сохраняла его энергию, оберегала его от бытовых невзгод. Роден знал: всегда есть Роза, есть дом и тепло. Конечно, он полностью обеспечивал и ее, и сына.

Но были моменты, когда именно Роза спасала его. Она помогла Родену купить первую мастерскую, отдав любимому человеку все свои девичьи сбережения. Она спасла от голода и сына, и родителей Родена, пока тот был за границей в поисках работы. Она выслала ему деньги, чтобы Огюст смог вернуться в Париж.

Шли годы, рос сын. Постепенно пришла известность, Родену стали предлагать дорогостоящие заказы. И только Роза по-прежнему оставалась экономкой, служанкой, горничной. Однажды, обиженная его упреками в невежестве, Роза спросила, почему он не настаивал на ее учебе. Ответ поразил цинизмом: "Тогда бы ты оставила меня".

Итак, Роза сделала предначертанное ей дело - помогла Родену встать на ноги. А теперь ее время истекло. Он еще иногда забывался в ее объятиях, но сердце молчало. Чтобы стимулировать себя, заводил любовниц. Роза знала это. Ревновала? Конечно, но спокойно, скорее ворчала, ибо не видела угрозы своему положению. А его связи с натурщицами... Своей мудрой крестьянской душой она понимала то, что позднее афористично выразит писатель Жоржи Амаду: "Тропинка жизни мужчин проходит среди женщин".

А Роден тосковал. Работа по-прежнему занимала все его существо, но он не испытывал удовлетворенности сделанным. Он не чувствовал в себе прежней легкости. Он не знал, что понимали ТАМ: чтобы его сердце обрело радость, чтобы кровь забурлила по жилам, чтобы душа запела, нужна другая женщина.

Появление Камиллы напомнило Родену, что он мужчина. У него дух перехватило от восторга, он вдруг почувствовал несвойственный ему страх: такая красивая, такая элегантная, такая молодая... Она ему в дочери годится. Роден почти не слышал, что ему говорил Буше, который привел девушку к Родену, зная, что тому нужна помощница. "Но,- поправила Камилла,она скульптор, она хочет учиться у мэтра".

Роден сразу же пришел в себя: женщина - скульптор?!

"Мне нужно, чтобы вы убирали мастерскую и никогда не жаловались!" отрезал он. И она... согласилась! Ей надо было бежать от него, забыть о нем, а она согласилась. Она, художник, добровольно отреклась от себя, своего "я". Она подчинилась его воле. Ах, как она потом пожалеет! А возможно, это и есть суть ее характера, и она ничем не отличается от неграмотной Розы? Ведь для Камилы в какой-то момент оказалось важнее не ее призвание, а сознание того, что "ее объятия всегда были для Родена раем". Вот чего боялся и бежал Роден - потерять себя, предать свой дар. Камилла свершила этот акт в отношении себя. Потом будет поздний бунт. Рассказ о ней можно было бы назвать "жажда порабощения и бунт", ибо она нарушила главную заповедь: "жизнь надо подчинять, жизнь надо строить". Но кто нас этому научит, не правда ли?

Камилла родилась в 1864 году в семье Луи-Проспера Клоделя, лотарингского агента по недвижимости, в маленьком городке Вильнев-сюр-Фер. С детства девочка отличалась независимым и решительным характером Она полностью отдалась своему увлечению, а ее мир - это скульптура. Мать с горечью смотрела на вечно перепачканные глиной руки дочери и сокрушалась: "Послал Господь парня в юбке! Вот у соседей дочери - рукоделием занимаются". А отец восхищенно удивлялся, как это у нее получается то Бисмарк, то Наполеон. Глина была послушна в руках маленькой чародейки.

Сорванец с перемазанными руками вырос и превратился в замечательную красавицу: "Прекрасный лоб над дивными глазами того густо-синего цвета, который часто встречается в романах и столь редко в жизни, большой, чувственный, но еще и очень гордый рот, густая копна каштановых волос, ниспадающих до самой поясницы. Вид, впечатляющий дерзостью, прямотой, превосходством и веселостью". Этот портрет оставил нам младший брат Камиллы известный писатель Поль Клодель.

Камилле 18 лет. Она приезжает в Париж, чтобы поступить в Школу изящных искусств, и с удивлением обнаруживает, что двери ее закрыты для женщин. Общество, насквозь зараженное мужским шовинизмом, не захотело допустить женщину к занятию искусством, тем более скульптурой. Но Камилла была не одинока, их было много, этих мужественных первопроходцев. Объединившись, девушки основали частные курсы, пригласив заниматься с ними знаменитого скульптора, друга Родена Альфреда Буше. С энтузиазмом принялась Камилла за работу, но тут ее ожидало первое разочарование. Восхищенный ее работами Буше показал их директору Школы изящных искусств Полю Дюбуа и услышал нечто, подобное приговору: "Ваша подопечная брала уроки у господине Родена". Он не сомневался! Он утверждал! А Камилла еще и не слышала о великом Родене, когда в Вильневе создавала свои произведении. Роковая связь родственных душ? Их встреча была предопределена свыше.

Любовь, любовь - гласит преданье

Союз души с душой родной

Их съединенье, сочетанье

И роковое их слиянье,

И... поединок роковой...

(Федор Тютчев)

"Поединок роковой"... Началось негласное соревнование двух талантов. Неравное соревнование. Он - признанный мастер, она - ученица. Но главное она женщина. Любящая женщина. Обожающая женщина. Роден любил ее, но больше позволял боготворить себя. Ему нравилась ее игра в скульптора. Он даже помогал ей устраивать выставки, выставлял ее работы на своих выставках, но когда мастер почувствовал, что у нее настоящий талант, то... последовало отторжение. Родену не нужна была женщина - соперница в творчестве. А женщина-жена у него есть - Роза, с которой его связывали трудная молодость, прожитые годы, привычка наконец. Он любил Камиллу и хотел только одного: чтобы и она его любила. И ничего от него не требовала.

Драматичность ситуации усугублялась и тем, что Камилле, как мы уже говорили, общественность отказывала в самостоятельности таланта. "Заимствует, заимствует мадемуазель Клодель у своего великого друга". Да, они работали вместе. Он лепил ее портреты, она - его. Да, она жадно впитывала все, что говорит и делает мэтр. Но она на равных делала свою работу. В 1888 году Камилла завершает "Забвение", затем следует "Вальс". В 1897 году появляется "Клото". Снисходительные современники видят в ее скульптурах только перифраз роденовского "Поцелуя". Что может быть трагичнее для творческой личности? Это ли не расплата за то, что не бежала от Родена? А с другой стороны, разве убежишь от судьбы?

Роден далек от переживаний Камиллы. Он слишком счастлив ее близостью. Он любит, он любим, рядом с ним женщина, как солнце озаряющая его жизнь. Он опять полон сил, энергии, замыслов. Роза сразу почувствовала беду, но Роден жесток с ней: он покупает дом в предместье Парижа, в Медоне, и запрещает ей бывать в мастерских.

Душа Родена переполнена желанием лепить и лепить Камиллу. О лучшей натурщице он и мечтать не смел. Правда, он очень боялся, не разочарует ли она его обнаженная. Нет, она была прекрасна! Наконец-то перед ним тело, достойное мрамора.

Это - женское тело.

С головы до ног от него исходит божественный свет,

оно тянет к себе яростной тягой.

Под его дыханьем я - как беспомощный пар,

все упадет с меня, остаемся только я да оно.

(Уолт Уитмен. Пер. Корнея Чуковского)

"Сложена она была изумительно,- читаем мы в книге Давида Вейса "Нагим пришел я".- Идеальное тело натурщицы: белоснежные девственные плечи, длинный изящный торс, тонкая талия, красивые бедра, стройные, хорошо развитые ноги, небольшие, но округлые ягодицы и самое волнующее - высокая грудь. Господи, какие великолепные груди! Еще совершеннее, чем он воображал, высокие, совсем как на египетских фресках, полные, упругие. И он был доволен матово-розовым оттенком ее кожи. Такая кожа прекрасно отражает свет".

Присутствие Камиллы наполнило его существование неведомой прежде радостью. Все чаще его видели улыбающимся. Камилла стала для него идеалом красоты.

Камилла ревновала Родена к этим скульптурам, которые он с такой нежностью и страстью делал. Ей казалось, что ее-то он так никогда не ласкал. Но она была не права. Он неистово ее лепил, так же неистово он любил ее. И доказал это своим творчеством - ведь в каждой работе тех лет (а это многие годы!) мы видим черты Камиллы Клодель. Это и "Мысль", и "Христианская мученица", и "Метаморфозы Овидия", и "Туалет Венеры", и "Вечная весна" и... "Поцелуй".

Закончив эту скульптуру, Роден удовлетворенно спросил: "Обе фигуры совсем неплохи, верно? Во всяком случае, совсем как живые".- "Совсем как живые,- подтвердила Камилла,- в этом-то и ужас". Но Роден доволен. Ему 57 лет, но он чувствует себя вдвое моложе, ибо рядом она, Камилла, а "Поцелуй" - истинное выражение его любви. Счастлива ли Камилла этой любовью? Увы. Невозможность быть для Родена единственно любимой (на первом месте у него творчество), невозможность доказать свою неповторимость и оригинальность в собственном творчестве разрушительно действуют на психику Камиллы - она заболевает. Но до последнего мгновения, пока чист рассудок, Камилла творит. В 1908 году она создает образ девушки-дитя "Ниобиду" с чертами счастливой героини "Забвения", но уже смертельно больную.

Болезнь прогрессирует, рассудок меркнет. В редкие просветы она рисует шаржи на Родена, на Розу Бере. Беспокоится, что Роден "покушается на ее замыслы", "выкрадывает ее скульптуры". Болезнь проявила в ней то, что она сотворила собственными руками. Не Роден выкрадывал ее скульптуры, она сама, отдавшись ему, разорила себя.

10 марта 1913 года ее доставили в психиатрическую больницу, а затем в лечебницу Мондеверг на юге Франции, где она провела 30 лет.

В 1894 году Камилла создала "Мольбу", как бы предчувствуя свой плач-мольбу. "Боже, как мне хочется снова оказаться в родном Вильневе!.. Я так настрадалась..." Ее не услышали. Но не нам судить ее близких, в том числе брата Поля Клоделя, оставивших ее умирать в сумасшедшем доме. К моменту кончины, в 1943 году, у мадемуазель Клодель, сообщила администрация лечебницы знаменитому брату, "не обнаружилось ни личной одежды, ни ценных бумаг, ни вообще каких-либо вещей, могущих служить памятью". А впоследствии исчезла и могила, поскольку "данный участок кладбища был использован для других служебных нужд".

А что же Роден? Первое время он не реагировал на болезненные вспышки Камиллы, только удивлялся, что она стала слишком раздражительной и агрессивной. Камилла как могла сопротивлялась болезни, а когда поняла, что находиться с Роденом - значит окончательно погубить себя, покинула его.

Что было любимо - все мимо, мимо,

Впереди - неизвестность пути...

Благословенно, неизгладимо,

Невозвратимо... прости!..

(Александр Блок)

Огюст потрясен. Он молит Бога, чтобы она вернулась. Но сам не пошел за ней, ибо не понял, что это навсегда. Он прождал ее неделю, а потом запер мастерскую и поехал в Медон. К Розе. Та поняла - Огюст вернулся домой.

Безрадостным было возвращение. После ухода Камиллы ничего более поэтичного, чем "Поцелуй", он создать не смог. Он несколько лет приходил в себя. Узнав о ее болезни, навестил в больнице. Камилла не узнала его.

Жизнь, однако, взяла свое. Последняя работа, "Мыслитель", отняла все силы. Пришли успех, слава, богатство. Были встречи с женщинами. Последнее увлечение Айседорой Дункан ничем не закончилось. Это было неосуществленное желание: прелестная танцовщица принадлежала к тому типу женщин, для которых любовь "служит украшением обычной жизни". Для нее главным была карьера, а встреча с великим Роденом - приятное, легкое воспоминание.

1917 год подвел итог страстям Родена. Умирает Роза. Силы оставляют его. 12 ноября ему исполняется 77 лет, а 17 ноября он уходит в последний путь. Через шесть дней после смерти Родена Французская академия приобщила его к сонму великих, а "Мыслитель" стал самой известной в мире скульптурой. Мэтр оставил огромное наследие. Вы можете восторгаться любым из его произведений, но "Поцелуй"... Для кого-то это сладостное воспоминание, для кого-то - предчувствие счастья.

Прошли годы... И как это иногда бывает, они встретились вновь. Роден и Камилла. В 1989 году на улице Варенн в музее Родена состоялась выставка Камиллы Клодель. И весь мир увидел, что Камилла была по таланту равной Родену. Только душа ее - и это отчетливо видно в скульптурах - более нежная и трепетная. И стало быть, беззащитная.

3. Певцы "телесной красоты" (Рубенс, Йорданс, Энгр, Ренуар)

Когда полной женщине хотят сделать комплимент, вспоминают Рубенса, пропевшего гимн женской плоти, или изысканно чувственного Ренуара. Реже холодновато прекрасного Энгра и уж совсем редко - Йорданса. Певцы "телесной красоты". Правда, не все соглашаются с подобным утверждением, даже от искусствоведов можно услышать: "Не понимаю такой живописи". В наш век агрессивной моды на худых вполне естественна ирония поэтессы из Кракова Виславы Шимбровской (перевод Асара Эппеля) в стихотворении "Рубенсовские женщины":

Богатырессы, бабья Фауна,

голые, как гулкие кадушки,

сидят в своих затоптанных постелях,

спят с открытым ртом, готовым кукарекнуть...

Действительно, можно согласиться о поэтессой, что плотское жизнелюбие художника бьет через край: земные радости, счастье, любовь. Вакхическое великолепие его картин воспел Шарль Бодлер:

Рубенс, море забвенья, бродилище плоти,

Лени сад, где в безлюбных сплетеньях тел,

Как в воде в половодье, как бурям в полете,

Буйству жизни никем не поставлен предел.

А Андрей Вознесенский предельно лаконичен:

Долой Рафаэля!

Да здравствует Рубенс!

Фонтаны форели,

Цветистая грубость!..

"Антверпенский буржуа",

или "Бродилище плоти"

Сведений о частной жизни Питера Пауэла Рубенса сохранилось чрезвычайно мало: тогда не придавали значения тем деталям, которые так интересны нам по прошествии веков. Рубенс не вел дневников, его близкие не писали воспоминаний. Они не собирались делать свою жизнь общественным достоянием. Мода пришла позже, когда современников художника практически не осталось. Его первым биографом считают племянника Филиппа Рубенса. В последующие века о нем много писали. Разного! От признания Делакруа: "Рубенс - бог!" - до плохо скрытого неприятия: "...дородные блюда любви".

Рубенс слишком велик, чтобы вписаться в какую-то табель о художественных рангах. Художник и дипломат. Прагматик и мечтатель. "Самый ослепительный герой искусства избыточности", по признанию Поля Валери, вел размеренную, спокойную жизнь. Он ничего не ценил выше живописи, подчинил ей все свои привычки, приучил себя к воздержанности, столь не свойственной фламандцам.

Несмотря на то, что становление его как художника произошло в Италии, питалось итальянским искусством, он навсегда остался "антверпенским буржуа": прагматичным, сдержанным, деловым. Даже его дом в Антверпене был образцом дома зажиточного, но чуть скупого буржуа: "не чтобы впечатляло, а для удобства жизни".

Рубенс не терпел пряных кухонных запахов, почти не пил вина. Он не любил карт, не играл в кости. Только работа, с утра до вечера:

Бьет пот - олимпийский, торжественный , царский...

Вы были как боги - рабы ремесла!..

(А. Вознесенский)

Во время работы любил, чтобы ему читали, например, Плутарха, Тита Ливия или Сенеку. Для этого нанимали чтеца. Напряжение от работы снимал прогулкой: седлал коня - и за город. Ужинал только дома в окружении семьи и друзей.

Рубенс женился в октябре 1609 года. Он уже не молод - 32 года. Высок, держался всегда приветливо. Его гордая осанка вызывала восхищение, а живой ум и простота в обращении - всеобщее расположение. Рубенс производил впечатления баловня судьбы. Но это обманчивое впечатление, ибо всего он добился своим чрезмерным трудом. Так же обманчиво оказалось и его пристрастие к чувственным и плотским формам своих героинь. Сверхчувственный на картинах, в жизни, предполагает исследовательница Мари-Анн Лекуре, художник, "судя по всему, оставался холоден к воздействию женской красоты и предпочел темпераментным итальянкам основательную фламандку".

"Основательной фламандкой" была Изабелла Брант, племянница жены старшего брата художника. Он женился на 18-летней Изабелле сразу же по приезде из Италии. Среднего роста, довольно плотная, она была очаровательна своей молодостью. Чуть полное лицо смягчали кокетливые ямочки, а лукавые глаза делали ее прелестной. Поговаривали, что брак был заключен под влиянием старшего брата и не без расчета. И что Рубенс не был похож на влюбленного. Но не нужно забывать, что при всей внешней открытости художник был очень сдержанным человеком, тщательно скрывающим свои чувства. Он никогда не писал о своей жене, о своих детях. Его отношение к семье выражал кистью, на картинах. "Автопортрет с Изабеллой Брант. Жимолостная беседка", написанный в 1609-1611 годах. Это песня любви молодых и счастливых людей. Портреты сыновей трогательны и нежны. Но самый "говорящий" портрет "Камеристка", написанный в 1625 году. Его еще называют портретом дочери Клары Серены, умершей в 12 лет. Сколько в нем тоски и боли по умершей дочери!

А в письмах всегда информативен. И только. О том, как он любил свою Изабеллу, какой трагедией стала ее смерть, мы узнаем из единственного, в сущности, откровенного письма Рубенса Пьеру Дюпюи. Изабелла умерла 20 июня 1825 года от чумы. Не в силах сдержать боль, Рубенс пишет: "...Я потерял верную спутницу жизни, которую любил и не мог не любить, ибо в ней не было ни одного из пороков, присущих ее полу,- ни угрюмости, ни слабости, но лишь доброта, честность и добродетель. При жизни ее любили все, и все оплакивают ее смерть". Рубенс уповает на время, которое, надеется он, "способно исцелить от любой скорби". Память об Изабелле он пронесет через всю свою жизнь. Похоронил ее рядом с матерью.

В жизни Рубенса, считают биографы, было три женщины. Его мать, первая жена Изабелла Брант и... Елена Формен, вторая жена.

Встреча стареющего художника с 16-летней Еленой (родственницей Изабеллы) перевернула всю его жизнь, изменила отношение к жизни, к ее восприятию. Долой работу, пришла пора наслаждаться жизнью! Он богат, слава опережает каждый его шаг. Отныне только семья - Елена, дети. Исчез аристократ и пуританин. Он полюбил домашние застолья. Он с удовольствием пишет портреты дорогих ему людей. Для себя. Для них. Это не работа. Это счастье. "Время жить" назвала последний период жизни художника М.-А. Лекуре.

Как он изменился! Вот и в письме к аббату Пейреску он, прежде такой сдержанный, откровенничает: "Не решаясь и далее жить аскетом, я принял решение еще раз жениться, поскольку, хоть мы и должны ставить воздержанность превыше всего, нам позволено давать законное удовлетворение своим чувствам, вознося Господу хвалу за удовольствие, которое нам даровано".

И он позволяет себе жить чувствами. Обожает жену и не скрывает этого. Елена принимает его любовь, как приняла его царские подарки, его богатство, его славу. Она терпит необходимость позировать ему, а он упоен ее телом и рисует ее до изнеможения. Елена не любит себя в наготе, ей нравятся парадные портреты, на которых она - Елена Прекрасная. Властительница мира, в котором живет.

Рубенс скончался 30 мая 1640 года, держа за руки старшего сына Альберта и любимую жену Елену. Он не дожил месяца до 63 лет.

"Аллегория плодородия"

"Рубенс гениален, но он изображал богатых людей, элиту. Мне ближе Якоб Йорданс. Он рисовал народ, утехи и радости простых людей. Он всегда был пьян, как все фламандцы",- повествовал Роже, гид по Бельгии в далеком 1973-м. Так состоялось знакомство с новым художником.

Якоб Йорданс был крещен в Антверпене 19 мая 1593 года. Его известность не уступала Рубенсу, заказы стекались не только из Фландрии, но и Англии, Швеции, Дании. Он действительно самый национальный, самый "фламандский" художник, его полотна - энциклопедия фламандской бытовой жизни, апофеозом которой является "Аллегория плодородия". Здесь та же, что и у Рубенса, безудержность, тот же вакхический размах.

Его обнаженные идеалы

бугрились, как стеганные одеяла...

(А.Вознесенский)

Ликующий, радостный мир и вершина его - залитая солнцем женская фигура. Бархатная теплая кожа, перламутровая спина, розово-золотистые переливы света. Йордансу нравились пышные цветущие женщины, и он создал образ женской наготы, чувственной, предающейся земным наслаждениям: "Горы барокко". Эти слова Шимбровской, адресованные картинам Рубенса, как нельзя лучше подходят и Якобу Йордансу.

Энгр, капризный и изысканный

Нагота, как известно, может быть символом красоты или непристойности. Для художника нагота - это натура, а значит, она священна. Для художника важна форма ее воплощения. "Господа,- говорил Энгр своим ученикам,- все имеет свою форму, даже дым". И призывал их "искать и любить совершенное, упорядоченное..." Живопись гениального Рубенса и его последователей не укладывалась в его эстетические нормы, в его представление о прекрасной форме, была ему "противна и враждебна, как лучу света мрачная темнота". Достаточно сравнить его "Венеру", нежную, чистую, почти бесплотную, с обнаженными Рубенса, чтобы поверить, что при упоминании его имени Энгр впадал в ярость. Его кумиром был Рафаэль. И величайшая заслуга Энгра, считает Теофиль Готье, в том, что "он подхватил в свои руки факел, перешедший от античности к Возрождению, и не позволил его погасить, хотя множество уст дуло в огонь".

Жан-Огюст-Доминик Энгр родился 29 августа 1780 года. Его отец был живописцем и скульптором, поэтому неудивительно, что мальчика в 12 лет отдали в Академию живописи, скульптуры и архитектуры. Он познал славу и хулу, признание и отторжение. Его судьбу художника можно было бы назвать трагической, если бы она не была столь успешной. Его считали великим и низвергали. "Античные женщины господина Энгра чувствуют себя неловко в туниках, современные женщины - в своих корсажах, а его обнаженным женщинам неловко от того, что они голые" (Т. Сильвестр). Даже и сегодня можно прочитать у современных авторов: "Он был почти смешон в своих потугах на бессмертие". Успокоим читателя. Достаточно побывать в Лувре и увидеть его полотна, чтобы согласиться с Готье: "...Невозможно не вознести Энгра на самую вершину искусства, не усадить его на тот золотой трон со ступенями из слоновой кости, на котором восседают носители величайшей славы, близкие к бессмертию".

Да, действительно, Энгр стремился к стилю великого Рафаэля, но увы! - не достиг его. Однако трагедия его в другом. Он хотел перебороть себя, свою натуру, свой трепет и восторг перед женской красотой. В отличие от Рубенса, который провозглашал умеренность в жизни, но позволял буйствовать кисти на полотне, сублимировав свою энергию в живопись, Энгр отказал себе в этом. Он был воздержан и на полотне. И оставил завет: "Жить мудро, ограничивать свои желания и считать себя счастливым - значит, быть счастливым на самом деле. Да здравствует умеренность! Это лучшее состояние жизни. Роскошь портит душевные качества..." И природа отомстила творчеству. Его портреты порой безжизненны и холодны. И только когда он не противился естеству, тогда он являлся зрителю во всеоружии своего мастерства. Вспомните его "Большую одалиску" (1814) или "Турецкие бани" (1859). Шарль Бодлер в заметках "Энгр на выставках" раскрывает то, что так тщательно скрывал художник даже от самого себя: "Есть одна вещь, которая, нам кажется, особенно отличает дарование господина Энгра,- это его любовь к женщине. Его увлечения очень серьезны. Господин Энгр никогда не бывает так счастлив и во всеоружии своего мастерства, когда его талант соблазнен прелестями молодой красавицы...."

Да, и подтверждением тому служит портрет Луизы Д'Оссонвиль, о котором один из современников сказал: "Нужно, чтобы господин Энгр был в вас влюблен, чтобы так вас написать". Эту маленькую тайну художник унес с собой. Если он и был влюблен, то это чувство помогло ему приблизиться к своему божеству - Рафаэлю, ибо в портрете Луизы Энгр изобразил свой идеал Прекрасную простоту.

В жизни Энгр был счастлив, хотя его первый любовный опыт кончился нечем. В июне 1806 года Энгр стал женихом Анн-Мари-Жюли Форестье, дочери помощника судьи. В его рисунке "Семья Форестье" центральный образ - девушка с лучащимися любовью и счастьем глазами. Однако вмешалась жизнь. Предчувствие любви обмануло. Энгр уехал в Италию. Реальностью стала разлука. Живопись отняла у Энгра невесту и сама стала его суженой. Долгие семь лет Энгр не покидал своей мастерской. Кто знает, чем закончилось бы это уединение, если бы не римская знакомая, решившая выдать за него свою кузину, модистку Мадлен Шапель.

Венчание состоялось 4 декабря 1813 года. Новобрачные почти ровесники, им обоим около 30. Их брак оказался счастливым. Спустя годы Энгр вспоминал: "Я ее впервые увидел около могилы Нерона. Эта женщина, образец самоотвержения, явилась утешением моей жизни. Я имел несчастье потерять ее в 1849 году. Через два года я женился вторично". Кончина жены была потрясением для художника. Он забросил работу, дом, подолгу жил у друзей. Провидение сжалилось над ним и послало утешение в образе Дельфины Амель. Она моложе Энгра почти на 30 лет. Дельфина сделала счастливым Энгра, вернула его к творчеству.

Художник скончался 14 января 1867 года. Легенда гласит, что причиной смерти стала простуда. 8 января в его доме на набережной Вольтера, 11 был музыкальный вечер, по окончании которого он провожал каждую гостью. Энгру шел 87-й год. Было холодно, ветрено. На предложение поберечь себя возразил: "Энгр будет жить и умрет слугой дам".

17 января его похоронили на кладбище Пер-Лашез.

"Живописец счастья"

В год смерти Энгра Ренуару было 26 лет. Он родился 25 февраля 1841 года. Он один из тех молодых художников, которые были осмеяны художественной элитой Парижа. И не в последнюю очередь Энгром, олицетворяющим непримиримость и консерватизм.

Огюст Ренуар рано начал рисовать. Его отец мечтал видеть сына художником по фарфору. Увы, сын стал живописцем, одним из основоположников импрессионизма. Поскольку ему отказывали выставляться в официальном Салоне, Ренуар, чтобы заработать на жизнь, пишет портреты в традиционном стиле, например "Альфред Сислей и его жена" (1868).

Ренуар был сильным человеком, неприятие Салона никак не повлияло на его отношение к жизни, к окружающим: всегда дружелюбен, весел, отзывчив. Не изменился он и когда пришло признание. У него был счастливый характер, утверждают современники. Это и определило творчество. "Живописцем счастья" назвал его Анатолий Луначарский, а Оскар Рейтерсверд развернул эту красивую формулу: "Каждый холст Ренуара - это вестник радости, полнокровной, бьющей через край жизни... Портреты Ренуара не отличаются особенной психологической глубиной. Но они исполнены жизни, света и поэзии... Все изящно радостно, легко... Очаровательный Ренуар..." Вспомните его "Обнаженную". Чувственная, соблазнительная, она полуобернулась и лукаво поглядывает на нас. Невозможно сдержать восхищения, не ответить ей улыбкой. И не верится, что в 1876 году, когда картина была написана, критики возмущались: "Нагромождение разлагающейся плоти!"

Вопреки официальному пуританизму Ренуар считал, что нет ничего прекраснее нагого женского тела: "Нагая женщина может выйти из волн или сойти с постели. Назовите ее Венерой или Нинни - все равно лучше ничего не выдумаешь". И добавлял: "Если бы Господь не создал женские груди, я бы не занялся живописью".

Естественно возникает вопрос: а как в жизни относился Ренуар к нагому женскому телу? Он сам ответил на этот вопрос: "Я знавал художников, не создавших ничего достойного внимания: вместо того чтобы писать женщин, они их соблазняли". Ренуар ласкал женскую плоть на холсте, а в жизни был робок. Актриса Жанна Самари, чей портрет широко известен, была влюблена в него, но не дождалась взаимности: "Ренуар не создан для брака, он сочетается со всеми женщинами, которых пишет, через прикосновение своей кисти. Когда он пишет женщину, это возбуждает его больше, чем если бы он ее ласкал!".

Самари ошиблась. Ренуар женился и был счастлив в браке. Его избранницей стала молоденькая швея, дочь владельца молочной. Алине Шарго 23 года, художнику - 40. Она милая, уютная, "ее хочется погладить по спине, как котенка".

Ренуар влюбился и... испугался. Испугался потерять независимость. Он попытался бежать. Вначале в Италию, затем в Алжир. Долгие метания, сомнения, и наконец в Париж летит письмо о просьбой встретить его на вокзале.

Ренуар счастлив: с ней так легко, хорошо. Алина проста, безыскусна. Тихо заботится о нем, не досаждая капризами, претензиями. "Она дает мне возможность размышлять",- с благодарностью говорил он. После рождения сына Пьера в марте 1885 года Алина очень изменилась, располнела, перестала следить за собой. Это уже не светская дама. Впрочем, Ренуар безразличен к утонченным парижанкам. Он любит Алину, он предан ей. Рождались дети. Алина старела, но рядом о ней всегда муж, верный друг.

Последние годы самые трудные. У Ренуара прогрессировал ревматизм, обезображены руки. Ему вкладывали в окостеневшие пальцы кисть, и он писал... Каждое движение вызывало нестерпимую боль, но стоило ему взглянуть на молоденькую натурщицу, как силы возвращались: он продолжал писать гимн женскому телу.

К умирающей жене Ренуара отвезли в инвалидной коляска. Алина скончалась на 57-м году жизни. Не скрывая горя, Ренуар плакал.

Он умер 17 декабря 1919 года, а в I960 году его усадьбу "Колетт" превратили в музей.

* * *

Вот перед нами прошли четыре художника. Разные эпохи, разные судьбы, разные взгляды. Разные?! Такие ли они разные? Ренуар любил Рубенса, он изучал Энгра. Посмотрите на картину "Большие купальщицы" (1884-1887). Разве вы не почувствуете влияние французского классициста, разве не вспомните его "Турецкие бани"? И станет очевидно, что их, таких на первый взгляд разных, объединяет одно - любовь к жизни, красоте, любовь к женщине, которой они пропели гимн любви и восхищения. И заметьте, они сами были счастливы в любви.

4. Муза "великого Карла" (Карл Брюллов)

"Мою жизнь можно уподобить свече, которую жгли с двух концов и посередине держали каменными щипцами",- как-то грустно признался Карл Брюллов, "великий Карл". И хотя он не был мазохистом, тем не менее вряд ли выбрал бы другую участь. Он был из породы титанов, для которых жизнь преодоление. "Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать". И творить!

Смысл его жизни - творчество, а страдание питало его. Впрочем, нет. Не только страдание. Любовь - тоже. И плод этой любви - знаменитая картина художника "Последний день Помпеи".

Когда и как возникает первая мысль о картине? Как зарождается новый замысел? Мысли о большой работе подспудно давно теснились в душе художника. Возможно и прав Пушкин, утверждавший, что когда Брюллов работал над картиной "Афинской школы" Рафаэля, уже "шаталась поколебимая Помпея, кумиры падали, народ бежал по улице, чудно освещенной вулканом".

Несомненно, путешествие в Помпеи потрясло художника, зрелище развалин ошеломило, но чтобы произошел выброс творческой энергии, требовалось нечто большее. Ведь это так и могло остаться сильным эмоциональным всплеском. И Провидение послало любовь - графиню Юлию Самойлову. Ей, прекрасной графине, чьи черты мы узнаем на картине, обязаны мы этим извержением брюлловского Везувия.

Графиня Юлия Павловна была связана дальними узами с царствующим домом: последняя из рода Скавронских, родственников Екатерины I. История этой семьи - увлекательнейший роман. Ее дед - знаменитый меломан граф П. М. Скавронский - был женат на племяннице всесильного Потемкина. Другой ее дед - граф А. А. фон дер Пален - был душою заговора против Павла I. Отец Юлии похитил ее мать, и девочка родилась во время одного из военных переходов в крестьянской избе.

Тут-то и начинается тайна графини Юлии. Шепотом в великосветских гостиных рассказывали, что на самом-то деле ее отец - аристократ граф Джулио Литта, давно состоявший на службе у Екатерины II. Отсюда, мол, и имя Юлия. А чтобы узаконить свою любимую дочь, граф, которого в России прозвали Юлий Помпеевич, женился на бабушке по матери. Это позволило ему впоследствии оставить Юлии Павловне свои богатства. Но на этом слухи не заканчивались. Блистательная красота графини была питательной почвой для сплетен.

В 1825 году красавица графиня Юлия Павловна фон дер Пален выходит замуж за графа Николая Александровича Самойлова. Поговаривали, что граф был влюблен в другую, да маменька ничего и слышать не хотела. Можно понять: упускать богатства, которые давались за Юлией Павловной, не было причин. О любви ли тут думать стареющей графине! Сын подчинился. И не столько воле матери, шептали в свете, сколько воле императора, который был очень небезразличен к прекрасной фрейлине.

Брак, однако, скоро распался. Уже через год супруги развелись. Не помогли их браку ни благословение Александра I, ни свадьба, сыгранная в Павловске в "Розовом павильоне". После разрыва с мужем графиня поселилась в своей усадьбе Графская Славянка.

Ослепительно красивая Юлия Павловна отличалась удивительной независимостью и свободомыслием.

Происхождение позволяло ей игнорировать придворный этикет и пренебрегать условностями света. Держалась всегда просто, гордо, отстраненно. Придворные ее побаивались, а слуги и крепостные любили, называли "графинюшкой". Юлия привлекала идущей от сердца искренностью и добротой. Не терпела фальши. Ей не суждено было материнство, и всю теплоту души она отдала приемной дочери Амацилии, воспитаннице Джованне Пачини, своим друзьям. Она помогала художникам, пенсии и пособия бедным "лились из ее кармана рекой".

Нет, она не была карамельной красоткой. Знавшие Юлию отмечали, что в ней не было ничего неземного и ангельского. Напротив, это была "женщина страстная, сверкающая, южная, итальянка во всей красоте полудня, мощная, крепкая, пылающая всею роскошью страсти, всем могуществом красоты". Эти слова принадлежат Николаю Гоголю. И как тут не вспомнить Александра Сергеевича:

Ей нет соперниц, нет подруг:

Красавиц наших бледный круг

В ее сиянье исчезает...

Графиня Юлия Павловна предпочитала жить в Италии. Ей трудно дышалось в сыром и холодном Петербурге. И любимая Графская Славянка была тесна. Ее сверкающая красота, ее пылкая и своенравная натура требовали полуденного солнца юга. Может быть, действительно не так уж абсурдны слухи об ее отце...

Графиня свободна и независима, она богата и любит путешествовать. Она всегда окружена самым изысканным обществом: музыканты, поэты, художники. Поклонники, друзья, разбитые мужские сердца, судьбы...

Весна 1827 года. Княгиня Зинаида Волконская принимала друзей на своей вилле. То ли вечер в тот день был особенно пряный, то ли сердце устало молчать, только почувствовала графиня Юлия забытое волнение, когда князь Гагарин представил ей: "Карл Брюллов. Очень талантлив". Ее поразило незнакомое лицо: "Какой красавец. Голова Аполлона Бельведерского. А какая лепка лба!". Князь Гагарин продолжал: "Но с ним приключилась пренеприятнейшая история. Мы стараемся его рассеять".

История была не просто неприятная, она была драматичная. Натурщица Карла француженка Анриенна Демюлен покончила с собой, бросившись в Тибр. Девушка безответно влюбилась в маэстро. Драматизм ситуации усугублялся тем, что ее прощальное письмо художник получил только на другой день после случившегося. Как водится, по городу поползли слухи...

Карл Брюллов уже пятый год жил в Италии, куда приехал по вакансии Российской академии художеств. Он много работал, его имя становится известным Ему заказывает картину миллионер Демидов. И вдруг такое несчастье! Брюллов оставил мастерскую и жил на вилле князей Гагариных.

На том вечере у Волконской, когда Брюллов увидел графиню Самойлову, он замер: высокая, статная, с бледным лицом, обрамленным черными локонами. Округлая полнота рук, горячий взор. Казалось, она сошла с его собственной картины "Полдень". Ожил его идеал женщины. Он не слушал, что ему говорит князь, он боялся только одного - что видение исчезнет... Но видение не исчезло, а очень энергично предложило свою помощь.

Они больше не расставались. Брюллов подолгу живет на ее вилле в Корсо (Ломбардия). Эта нескрываемая связь будоражит общество, но они не слышат пересудов. Они заняты собой, им хорошо вместе. Если же приходилось расставаться, то вслед летели ее нежные письма: "Мой дружка Бришка... люблю тебя больше, чем изъяснить умею, обнимаю тебя и до гроба буду душевно тебе привержена".

Она сдержит свое слово. Она будет ему музой, его ангелом-хранителем.

А пока графиня в июле - августе 1827 года отправляется "провести сие жаркое время с большей пользой в вояже, среди развалин Помпеи и Геркуланума". Следом за ней вскоре поехал и Брюллов. Поехал на встречу с любимой женщиной, а оказалось - навстречу своему бессмертию. Именно "Последний день Помпеи" принес ему всемирную известность и славу на родине.

Графиня безраздельно царствует в его сердце. Она - центр внимания художника. Брюллов много ее пишет. Наиболее известны "Портрет гр. Юлии Самойловой с арапчонком и воспитанницей", "Дама, спускающаяся в гондолу". Ее черты узнаваемы в "Турчанке" и "Спящей Юноне". Эти картины созданы в 1832-1837 годы. Даже такой критик творчества Брюллова, как Александр Бенуа, будет потрясен "торжественной красотой, пылкостью и своенравием брюлловской героини": "Брюллову удалось, вероятно благодаря особенному его отношению к изображаемому лицу, выразить столько огня и страсти, что при взгляде на них сразу становится ясной сатанинская прелесть его модели".

"Сатанинской" она, возможна, и была - но с другими. С ним - нежна. "Люблю тебя, обожаю, я тебе предана и рекомендую себя твоей дружбе. Она для меня самая драгоценная вещь на свете". А в письме к брату Брюллова Александру признается, что они решили соединить свои жизни. Не случилось.

Повод, расстроивший их планы, неизвестен, а причину можно предположить. Они оба не были созданы для семейной жизни, для тех обязательств, которые она накладывает. Брюллов не мыслил себя без творчества, и любое посягательство на него было нестерпимо. А Юлия стало рабой своей независимости. То, что их объединяло вначале - уверенность в себе, свободолюбие,- все это в конечном счете и развело их в разные стороны. Они были самодостаточны.

Расставшись, оставались привязаны друг к другу по-прежнему. Переписывались. Она интересуется: "Скажи мне, где живешь и кого любишь? Целую тебя и верно буду писать тебе часто, ибо для меня есть счастие с тобой беседовать хотя бы пером".

Ему нечего было ответить: жил как всегда в гостях и никого не любил. Независим, богат и очень одинок. В 1835 году по велению Николая I Брюллов возвращается из Италии в Россию. Здесь его ждал фантастический успех. Обе столицы спорили за право первой чествовать его. Но это не принесло успокоения душе: за время его отсутствия скончались родители и два младших брата. Нет семьи, нет своего дома. Да и особенной близости с друзьями тоже нет. Как писал художник Николай Ге, "Брюллов был в тяжелом положении человека, который в нравственном и умственном отношении должен давать и ничего ни от кого не может получить". Он обогнал своих современников, вырвался вперед - отсюда и непонимание. И зависть.

Брюллов тяжело переносил свое одиночество, особенно в частной жизни. Один человек, по его мнению,- "жалкое, какое-то недоконченное создание. Душа без п(рной ни цены, ни цели не имеет..." Он не уставал мечтать о "душе парной". С Юлией не сложилась. Боль утихла, осталась пустота. Была, правда, в Москве женщина... Лиза... Растет сын, которого он никогда не видел. Были и другие мимолетные встречи, связи. Он нравился женщинам, а слава делала еще более желанным и привлекательным. Но он расставался с ними без сожаления, обеспечивая деньгами. Память о Юлии... Конечно, именно память о Юлии мешала устроить свою жизнь.

Все изменилось, когда Брюллов встретил Эмилию Тимм - создание чистое, нежное. Он более не сомневался, что встретил ее, свою "парную душу". Вот возраст... Ему - 40, ей - 18. Большие карие глаза, тонкий овал лица, изящный стан. Непорочность в каждом движении, в каждом взгляде. Брюллов тотчас начал писать ее портрет, но так и не закончил. Какое предчувствие остановило руку художника?

Свадьба состоялась 27 января 1839 года. Карл Павлович встал в этот день, как всегда, оделся. Проходя через мастерскую, остановился перед копией Доминикино, над которой работал. Портрет будто говорил: "Не женись погибнешь!" В церкви был сосредоточен. Как вспоминал позднее поэт Тарас Шевченко, "в продолжение обряда Карл Павлович стоял глубоко задумавшись; он ни разу не взглянул на свою прекрасную невесту". Когда обряд кончился, молодых поздравили, заехали к Клею, поужинали и за здоровье молодых выпили бутылку клико. Не было праздника ни в этот день, ни на следующий. Почему?

Трепетная свежесть Эмилии рождала надежду на счастье, а действительность преподнесла страшный удар. Чистота и грех - вот с чем пришлось столкнуться Карлу Брюллову.

Эмилия выросла в очень интеллигентной и образованной семье. В доме отца, рижского бургомистра, все увлекались музицированием. Он и сам исполнял партию скрипки на семейных вечерах. А еще он увлекался своей дочерью, принудил ее к греховной связи, о чем и поведала невеста накануне свадьбы. Брюллов был так ошеломлен, что не почувствовал подвоха. Напротив, он счел необходимым вырвать юное создание из рук сластолюбца-отца. На это, видимо, и рассчитывало семейство, стараясь прикрыть инцест.

Внешне все выглядело благопристойно. Эмилия была приветлива с учениками мужа, играла на рояле, пела... Но так продолжалось недолго. Вскоре художник понял, что угодил в ловушку: связь отца с дочерью продолжалась.

Бессонной ночью писал Карл Павлович письмо на имя Бенкендорфа и министра двора князя Волконского, в котором откровенно рассказал о случившемся и просил удовлетворить его просьбу о разводе: "..Я так сильно чувствовал свое несчастье, свой позор, разрушение всех моих надежд на домашнее счастье... что боялся лишиться ума".

21 декабря 1839 года, через два месяца после свадьбы, консистория дала разрешение на развод, ибо "отношения между супругами были крайне печальными".

Подобный поворот событий совсем не устраивал рижского бургомистра. "Обиженная" семья устроила целый поход на Брюллова, обвинив его во всевозможных грехах, прямо по поговорке "держи вора!". Надо отдать должное Эмилии, она сразу же уехала в Ригу и не участвовала в разнузданной травле бывшего мужа. Впоследствии она стала прекрасной пианисткой, ученицей Шопена. Жила в Париже, вышла замуж за сына издателя "Северной пчелы" Греча. По странному совпадению ее могила находится в Павловске рядом с могилой любимого брата Брюллова Александра, с которым так дружна была графиня Юлия.

Развод стал хорошим сюжетом для пересудов, сплетен, домыслов. Царь разгневан. Брюллова перестали принимать в обществе. Художник чувствовал себя совершенно беспомощным и беззащитным перед той наглостью, с какой Тиммы вели на него наступление. "Я не могу выйти на улицу, на меня пальцами показывают".

Человек толпы, даже если он живет в великосветских покоях, с удовольствием занимается преследованием. Зависть посредственности и вечная ее спутница клевета всегда стоят на пути гения. "Злобное ничтожество, стараясь унизить и очернить тех людей, которым публика приписывает талант, обыкновенно представляют в Италии самоубийцами, у нас в России пьяницами..." И действительно, когда слухи докатились до Италии, то художник Ал. Иванов с ужасом узнал, что Брюллов... застрелился.

Нет, он не застрелился. Конечно, он страдал, но, как справедливо заметил Михаил Лермонтов:

Что без страданья жизнь поэта?

И что без бури океан?

Он хочет жить ценою муки...

"Он хочет жить..." Брюллова спасает творчество и... Конечно, вы правы, догадливый читатель,- графиня Юлия Павловна Самойлова приезжает в Петербург, чтобы устроить свои дела по наследству, оставленному ей графом Джулио Литта.

Что Гекубе до сплетен!!! Юлия Павловна увозит обезумевшего от горя Брюллова в свою усадьбу Графская Славянка. Это была пощечина великосветскому обществу, вызов императору Николаю I. Но такой уж была графиня Самойлова, независимая и не заискивающая.

А для Карла Павловича началось время возрождения к жизни. Его окружили любовью и заботой. Дружба этой женщины заставила победить состояние безнадежности и поверить, что в мире есть не только предательство, но и непреходящая любовь. Брюллов пишет портрет Юлии с приемной дочерью Амацилией. Его второе название - "Маскарад" (1842). Этот портрет последнее объяснение в любви.

Гордая, ослепительно красивая, в роскошном бальном платье, удаляется графиня с праздника. Остановившись на мгновение, она прижала к себе девочку, как бы защищая ее от толпы великосветских ряженых. Сама Юлия сняла наконец свою маску. И мы видим, как она похожа на ту Самойлову, которую увидел Брюллов в первый их вечер на вилле у Волконской.

Похожа, но... Она стала осторожнее. Из Петербурга доносят, что царь недоволен той фрондой, которая господствует в Графской Славянке. Юлия Павловна понимает, что не следует более дразнить Николая I. Она покидает Россию накануне Французской революции, раскаты которой вскоре дойдут и до России.

1848 год. Карл Брюллов чувствует, что вершина его творчества прошла. Наступило время подведения итогов переосмысления прошедшего, сделанного. Он пишет свой последний автопортрет, который сразу же стал знаменитым и породил много разговоров. Петербург рвется в мастерскую, чтобы увидеть его работу. Поэт Дмитрий Ознобишин посвящает этому портрету большое стихотворение, в котором привлекают такие строки:

И смерть над ним невидимо летает,

Уже рука без силы опустилась...

Это случится несколько лет спустя. В феврале 1849 года Брюллов уезжает в Италию на лечение. С ним медицинское заключение о том, что художник "заболел переносом блуждающего ревматизма грудных мышц и конечностей на внутреннюю оболочку и заслончики сердца".

Карл Павлович Брюллов умер 23 июня 1852 года. Умер внезапно, во время отдыха на одной из вилл под Римом. Похоронен на кладбище Монте Тестаччо. Исполнилось его заветное: "Нет лучшей участи, как умереть в Риме; целой верстой здесь человек ближе к Божеству".

Графиня Юлия с горечью встретила весть о кончине своего "дружка Бришки". Не думала, прощаясь в Графской Славянке, что расстаются навсегда. Графиня много путешествует. После смерти графа Литты она унаследовала его огромное состояние, жемчужиной которого была картина Леонардо да Винчи "Мадонна Литта". Ее окружает цвет итальянского общества. Она купается в роскоши. Но сердце ее как будто застыло...

Но случай... ах, этот случай! Она знакомится с молодым итальянцем, синьором Пери. Замечательный тенор. Но как печальны его глаза... Как болезненно румяны щеки... Она потеряла голову - она полюбила этого юношу. Она счастлива, возможно, впервые в жизни. Она совершает роковой шаг выходит за него замуж. А став женой иностранца, Самойлова теряет все: российское гражданство, титул, право на владение имуществом в России. Николай I с удовольствием тут же приобретает Графскую Славянку в свою собственность. Венценосная месть...

Не сразу осознала меру своего "падения" графиня. Но беда не приходит одна - умирает от туберкулеза синьор Пери. Все те, кто заискивал перед графиней в прежние времена, почитая за счастье бывать у нее, теперь отказывается принимать ее. Юлия Павловна остро переживает отчуждение общества. И она делает еще одну страшную ошибку - ради титула графиня решилась на фиктивный брак с обедневшим французским графом де Морне. За это она выплачивала ему огромные ссуды, что вконец ее разорило. Кроме того, она большие средства тратила на воспитание приемной дочери и воспитанницы.

Юлия Павловна на 20 лет пережила "великого Карла". В конце жизни она познала такую черную нужду, что вынуждена была продать самое дорогое - его картины. Кроме одной.

Графиня умерла в возрасте 72 лет и похоронена в Париже на кладбище Пер-Лашез в одном склепе с синьором Пери. За день до смерти она долго сидела перед картиной Брюллова "Дама, спускающаяся в гондолу". Так она прощалась с любимым, с другом, со всем, что не свершилось.

5. "Кокосовый орешек" Амедео Модильяни

"Но нет печальней повести на свете..." - эти слова Шекспира просятся эпиграфом к истории любви Амедео Модильяни и Жанны Эбютерн, "верной спутницы, не захотевшей пережить разлуку с ним". Она покончила с собой на другой день после смерти художника.

Влюбленный в горе

Слезами может переполнить море.

Любовь - безумье мудрое: оно

И горечи и сладости полно.

(В. Шекспир)

Впервые о Модильяни мы, студенты 60-х годов, узнали из книги Ильи Эренбурга "Люди, годы, жизнь". На нас обрушилась неведомая прежде жизнь, неизвестные имена: Леже, Кокто, Сутин, Модильяни... Мы рвали друг у друга номера "Нового мира", мы с удовольствием погружались в богемную атмосферу Парижа, его бульваров, кафе. Мы говорили о "Ротонде", как будто сами бывали там вместе с Хемингуэем, Пикассо, Утрилло, Шагалом. Кафе "Ротонда"... Убежище художников, воспетое поэтом... Там

Безумные творенья

Рисунки, эскизы,

Картины,

Пустые бутылки...

(По книге Б. Носика)

Но не только бутылки, крепкий кофе и теплые круассаны влекли к себе. Дружеское участие, когда душит безденежье, когда нет работы,- вот главное, что было в избытке в кафе "Ротонда".

Спустя время на московских экранах появился фильм Жака Беккера "Монпарнас, 19". Амедео Модильяни играл Жерар Филип, его возлюбленную Анук Эме. Буду откровенна, в первую очередь меня поразила горькая судьба художника. А творчество?!

Мы подсознательно стремимся к гармонии, мы ищем ее во всем, ибо она ласкает душу, успокаивает. А тут каждая линия - взрыв, раздражение; понадобилось время, чтобы понять, что Модильяни видел все не так, как видим мы. Человеческое лицо он считал наивысшим творением природы: "Для меня это неисчерпаемый источник".

Принимаясь за портрет, вспоминает современник, он чертил на полотне черный круг - магический круг, в который он хотел как бы заключить душу человека, которого рисовал. Главным считал владеть рисунком, линией, которая, по его мнению, способна передать огромное разнообразие характеров: "Линия - это волшебная палочка; чтобы уметь с ней обращаться, нужен гений".

Он и был гением. Модильяни в совершенстве владел линией, делал до 150 набросков в день. Из одной плавной линии у него возникает живой образ - от кончиков пальцев до головы. Поверишь искусствоведам, утверждающим о влиянии на него Боттичелли. Непонятливым Жан Кокто объяснял: "Модильяни не вытягивает лиц, не подчеркивает их асимметрии, не выкалывает человеку почему-то один глаз, не удлиняет шею. Все это складывается само собой в его душе. Так он рисовал нас за столиками в "Ротонде", рисовал без конца, так он нас воспринимал, судил, любил, и опровергал. Его рисунок был молчаливым разговором. Это был диалог между его линией и нашими линиями".

Непонятливых было много. Художник был с ними терпелив. Характерный диалог: "Почему на твоем портрете у меня только один глаз?" - "Потому что ты смотришь на мир одним глазом; другим ты смотришь в себя".

Больной и нищий, художник раздавал свои, тогда никому не нужные, произведения просто так, оставляя в уплату за ужин, за стакан вина. Рассказывают, мог предложить незнакомцу с обезоруживающей простотой: "Я Модильяни, еврей, сто су". Не покупали, шарахались.

Всю жизнь его преследовала одна мучительная мысль: где взять денег, чтобы прокормить себя, жену, ребенка? Но что-то вдруг стало меняться. Казалось, вот-вот придет понимание его гения, придет признание, но... смерть опередила. На надгробии высечена надпись на итальянском языке: "Смерть настигла его на пороге славы". Ему было всего 35.

Амедео Модильяни появился в Париже в начале 1906 года. Ему 22 года. Он родился в 1884 году в Ливорно (Италия) в семье разорившегося банкира. По семейному преданию, рисовать мальчик начал, когда болел брюшным тифом. Мать вспоминала, что у ребенка был страшный бред, во время которого он описывал картины, прежде им не виденные. Именно во время болезни Амедео страстно захотел рисовать, о чем мать записывает в дневнике 17 июля 1898 года: "Дэдо положительно чувствует себя художником..." Начал Дэдо творческую жизнь как скульптор, но после 1914 года полностью посвятил себя живописи, ибо

Лишь ей, единственной, дано

Души изменчивой приметы

Переносить на полотно.

(Н. Заболоцкий, 1953)

Модильяни был натурой подлинно артистической: ошеломляюще красив, богато одарен, вдохновенный, тонкий, чрезмерно эмоциональный. Он очаровывал всех, его называли тосканским принцем. И при этом, пишет Анна Ахматова, "он казался окруженным плотным кольцом одиночества". Одиночество, неустроенность, постоянное безденежье провоцировали депрессию, во время которой Модильяни становился агрессивным.

Трагедией художника была его болезнь - туберкулез, который явился следствием перенесенного брюшного тифа. Эта болезнь ослабила иммунную систему, а образ жизни, злоупотребление вином, гашишем способствовали развитию недуга, так рано унесшего его. Но не следует представлять себе художника этаким богемным прожигателем жизни. Против этого протестуют его близкие, дочь, наконец, само его искусство. Ахматова вспоминает встречи с ним в 1910-1911 годах: "Я ни разу не видела его пьяным, и от него не пахло вином. Очевидно, он стал пить позже..."

Да, он начал пить. Почему? Послушаем художника.

"Алкоголь изолирует нас от внешнего мира. С его помощью мы проникаем в свой внутренний мир и в то же время вносим туда внешний". Но в то же время эта зависимость его пугает: "Боюсь алкоголя, он меня затягивает". Он полон иллюзий: "Я от него избавлюсь".

Не получилось, напротив - на смену алкоголю пришел гашиш. Художник должен быть свободен, жить без привязей, считал Амедео. Эту свободу давал наркотик. Оправдываясь, Модильяни говорил, что гашиш помогает ему придумывать необыкновенные сочетания красок.

И зная все это, мы не должны представлять Модильяни беспутным любителем "искусственного рая". Тогда почему же все современники об этом пишут, спросите вы. Дочь Модильяни объясняет, чем вызван этот миф: "В то время в кругу парижских художников и поэтов было принято эдакое воинственное фанфаронство, поэтому свидетели и бывшие соучастники тех шумных попоек вспоминают об этом с большой охотой - ведь их спокойную обеспеченную старость украшают воспоминания о подвигах и похождениях далекой юности". А вы, уважаемый читатель, разве вы не были свидетелем подобных воспоминании своих близких?!

Неистовый по натуре, Модильяни - странный ревнивец, он очень походит на символ этой ушедшей молодости. В реальности все обстояло значительно сложнее. Шумное и пьяное (!) застолье, с одной стороны, а с другой - жизнь, полная творческого поиска и духовной сосредоточенности. Ему нужна была своя форма, свои приемы письма. "Он прирожденный, неисправимый исказитель очевидного и привычного, этот чудак, обрекший себя на вечное искание неожиданных правд,- пишет В. Виленкин, один из первых советских биографов Модильяни.- Но в то же время,- продолжает он,- создаваемый им мир поразительно реален. Сквозь необычность, а порой даже изысканность некоторых его приемов выступает непреложность реального бытия его образов. Он их поселил на земле, и они с тех пор живут среди нас, легко узнаваемые изнутри, хотя бы мы никогда и не видели тех, кто послужил ему моделью".

Поэт В. Вегин продолжает эту мысль:

Как женщина у Модильяни

Смысл красоты - нематерьялен.

Как же это верно! Посмотрите на памятник Анне Ахматовой на Ордынке, сделанный по рисунку Модильяни. Он обрел плоть, но потерял утонченность и изысканность оригинала, его "нематерьяльность".

В отличие от искусства женщины в судьбе Амедео были совершенно материальны. Он не был похож ни на кого на свете, считала Анна Андреевна: "У него была голова Антиноя и глаза с золотыми искоркам! Я знала его нищим, и было непонятно, чем он живет". Но и в нищете он сохранял аристократизм, что привлекало к нему женщин, возбуждало их.

Вы уже заметили наше частое упоминанием имени Анны Ахматовой. Впервые они увидели друг друга в "Ротонде". Было начало июня 1910 года. Анна и Николай Гумилевы в свадебном путешествии в Париже.

По свидетельству литератора Григория Адамовича, госпожа Гумилева "красавицей не была. Но она была больше, чем красавица, лучше, чем красавица. Никогда не приходилось мне видеть женщину, лицо и весь облик которой повсюду, среди любых красавиц, выделялся бы своей выразительностью, чем-то сразу приковывавшим внимание..."

Модильяни не мог ее не заметить. Каковы были их отношения? Легко впасть в соблазн и придумать историю их "тайной любви", рассматривая стихи поэтессы 1910-1911 годов как отзвук этого чувства. Предлагаю другой вариант - послушать Анну Андреевну: "В 10-м году я видела его чрезвычайно редко, всего несколько раз. Тем не менее он всю зиму писал мне". Из его писем ей запомнилось несколько фраз, одна их них: "Вы во мне как наваждение". Не исключено, что и она сожалела, когда письма задерживались, и прав, возможно, Борис Носик, считая, что Модильяни посвящены эти строки:

Сегодня мне письма не принесли:

Забыл он написать, или уехал;

Весна как трель серебряного смеха,

Качаются в заливе корабли.

Сегодня мне письма не принесли...

Модильяни сожалел, что не понимает ее стихов, подозревая, "что в них таятся какие-то чудеса". И это предчувствие выразил в рисунках. Рисовал по памяти, уточняет Анна Андреевна. Всего было 16 рисунков.

Модильяни просил их окантовать и повесить в комнате. Ахматова так и сделала, но в первые годы революции они погибли. Остался один - "тот, в котором меньше, чем в остальных, предчувствуются его будущие "ню". У искусствоведа Николая Харджиева этот рисунок вызвал ассоциации со стихами Осипа Мандельштама:

Вполоборота, о печаль,

На равнодушных поглядела.

Спадая с плеч, окаменела

Ложноклассическая шаль...

В этот период, вспоминает Ахматова, "очевидной подруги жизни" у него не было. И действительно, она появилась позднее.

Английскую поэтессу и журналистку Беатрис Хестингс познакомил с Модильяни "всеобщий сводник" Макс Жакоб. Она была стройной рыжеватой блондинкой, всегда элегантно одетой. Но при этом, отмечают современники, "всегда с причудой: то в какой-нибудь "немыслимой", вызывающей шляпке, то вдруг почему-то с живой уткой в корзине, преспокойно болтающейся на руке вместо сумки". Может быть, эти вольности - отголоски юности, когда она была цирковой наездницей?

Биографы Модильяни противоречивы в оценке Беатрис, чье настоящее имя Эйли Элис Хэй. Одни считают, что она спаивала художника, другие, напротив, утверждают, что именно она удерживала его от излишеств. В одном все единодушны - в ее огромном влиянии на творчество Модильяни. Именно в это время он определился как портретист. Их роман продолжался не более двух лет. В 1916 году Беатрис ушла от Модильяни, а он увлекся рыжеволосой красавицей канадской студенткой Симоной Тиру.

Познакомились они случайно в молочной, где художник расплатился за завтрак по обыкновению рисунком. Симона стала его моделью Она полюбила Модильяни всей душой, ничего не требуя от него. Для художника это была случайная встреча; когда увлечение прошло, он оставил Симону. Сохранилось единственное письмо Симоны, где та сообщает Модильяни о рождении сына. Ласковый и нежный, Модильяни умел быть жестоким. Он не признал ребенка и объяснил это как всегда просто: "Ах, эти женщины!.. Лучший подарок, который можно им сделать, это ребенок. Только не надо с этим спешить. Им нельзя позволять переворачивать вверх дном искусство, они должны ему служить. А наше дело следить за этим".

Довольно цинично. Достойный "ученик" Родена.

Симона всего на год пережила Модильяни, умерев от туберкулеза. Она ничего и не требовала от любимого человека, только понимания, но не нашла и этого. Следы ребенка затерялись во времени. Дочь художника вспоминает, что однажды видела фотографию мальчика (брата?), удивительно похожего на Модильяни, но его судьба и ей неизвестна.

В июле 1917 года Амедео познакомился с Жанной Эбютерн, прелестной 19-летней студенткой. Только ей он позволил войти в свою жизнь. Считается, что они встретились на веселом студенческом карнавале. Художника поразил контраст темно-каштановых волос с белизной ее кожи, за что ее называли Кокосовым Орешком. Марк Талов, завсегдатай "Ротонды", пишет: "...Она была похожа на птицу, которую легко спугнуть, женственная, с застенчивой улыбкой. Говорила очень тихо. Никогда ни глотка вина. Смотрела на всех как будто удивленно". Илья Эренбург добавляет: "После Беатрис Хестингс, с которой многие привыкли его встречать, она казалась рядом с ним неожиданной". Многим Жанна казалась мягкой, покорной, но знавшие ее близко говорили, что у нее было "горькое чувство юмора" и необыкновенная сила духа. Кокосовый Орешек оказался твердым.

Родители Жанны были католиками. Отец - Ашиль-Казимир Эбютерн, служащий парфюмерной фабрики,- был прихожанином старинной церкви Сент-Этьен дю Мон. Он страстно любил литературу XVII века и по вечерам заставлял семью слушать произведения любимого им Паскаля. Это был обязательный ритуал. Отдавать Жанну замуж за еврея не хотел. Однако дочь заставила отца уважать свой выбор.

Они поселились в маленькой мастерской на улице де ля Гранд-Шомьер, 8, недалеко от Люксембургского сада. Им приходилось туго. Жанна ждала ребенка. Модильяни по-прежнему много работал, но нужда не отступала, напротив, душила. К тому же здоровье художника становилось все хуже. После рождения дочери Модильяни и Жанна уезжают в Ниццу, чтобы там перезимовать. Он счастлив отцовством. В письме к близким радуется: "Моя дочка растет удивительно быстро. В ней я черпаю утешение и стимул к работе..."

Надежды на юг не оправдались, туберкулез не отступает. Весной 1919 года Амедео возвращается в Париж, вскоре за ним приезжает Жанна с ребенком. Брак не зарегистрирован. Девочка носит фамилию матери. Амедео дал ей и имя матери - появилась вторая Жанна Эбютерн.

Но Жанна вновь беременна. На этот раз Модильяни решается. Сохранилась его расписка, написанная на листке из тетради: "Сегодня, 7 июля 1919 года, принимаю на себя обязательство жениться на мадемуазель Жанне Эбютерн, как только придут бумаги". Под "торжественным обещанием", кроме его подписи, стоят подписи свидетелей: Леопольд Зборовский и Луния Чеховска.

Модильяни умер 24 января 1920 года. Жанна срезала прядь своих волос и положила ему на грудь. Ее увели к родителям. Ночью, после похорон, она выбросилась из окна.

Весь Монпарнас, весь Монмартр провожали Модильяни. Даже полицейские, которые таскали когда-то Амедео в участок, отдавали ему честь. Пикассо, вспоминает Франсис Карко, указывая на колесницу, где Модильяни покоился под цветами, и на салютовавших полицейских, сказал тихо: "Видишь... Он отмщен!"

Боже, как грустно, скажет читатель - и будет прав. Жизнь вообще не всегда весела и радостна, но, как уверяет Фридрих Ницше, "страдание не служит возражением против жизни". Ему вторит Сезанн: "Знаете, чтобы передать на полотне этот сочный ликующий розовый, надо было много выстрадать... поверьте мне". Эти слова он отнес к картине Тинторетто, но то же самое можно сказать и о Модильяни. О его просветленности, о гармоническом покое последних произведений пишут все биографы. А сам Модильяни, вопреки устойчивому мифу ("пил - буянил - умер"), говорил: "А мне бы хотелось, чтобы моя жизнь растекалась по земле бурным радостным потоком!" И добавлял: "Что-то плодоносное зарождается во мне...".

Он оставил нам свои полотна. Вглядитесь в них. Трогательные черты ребенка, утонченные линии Ахматовой, вздорная Хестингс, теплая и нежная Жанна Эбютерн. Чувственная эротичность его ню, "обласканная, опоэтизированная телесность". Его кисть ласкает любимые черты, его сердце переполнено любовью. Или вы считаете по-другому?

6. Просто любовь. Без причуд (Марк Шагал)

Шагал никогда не покидал Витебска. В этом я убедилась, побывав там. Город оказался зеленым, веселым и даже уютным. Сохранились старые дома, где "нахохленные, скорбные заборы". Заглянув за один из таких заборов в "кривом переулке", увидели в окне мужчину. Он пил чай, а женщина меланхолично поглаживала его руку. На окнах цветы в горшках. Двор зарос бурьяном. Впечатление, что ничто не изменилось со времени Марка Захаровича. Только влюбленные не летают. Остепенились. Пьют чай.

В книге "Моя жизнь" Шагал уверяет, что город можно увидеть "весь как на ладони", если "глядеть из чердачного окошка, примостившись на полу", и добавлял: "Я писал из моего окна, никогда не прогуливаясь по улицам с ящиком для красок". Справедливость этих слов могу подтвердить: я наблюдала город из окошка... гостиницы.

День был очень жаркий. Августовский зной выбелил шагаловскую синеву неба, беспощадное солнце погнало нас в номер. Я подошла к окну в надежде на свежий воздух (все-таки 13-й этаж!) - и замерла...

Внизу лежал Витебск. Он жил. Он дышал. Неожиданно под окном грянул траурный марш - в одном из домов было горе. А рядом, в соседнем дворе... Вы не поверите! Играли свадьбу! Невеста садилась в машину, нарядная, счастливая.

И оба кортежа двинулись в путь... Одновременно. Они, эти люди, не знали Шагала, но он парил над ними...

Он познакомился с Беллой случайно. Она забежала к ним в дом по-соседски. Сердце рванулось навстречу - судьба. А Белла? Ей понравился этот парень, но... Время покажет.

Марк уехал в Париж. Пролетели четыре года. И вновь Витебск. Теперь уже нет сомнений, они решили пожениться. Сомнения были у родителей. Отец Беллы Розенфельд владел тремя ювелирными магазинами, в витринах которых "переливались всеми цветами радуги драгоценные кольца, броши и браслеты. Тикали всевозможные часы: от висячих до обыкновенных будильников". Сказочная роскошь! Розенфельд обожает свою дочь, а Башенька что выдумала выбрала сына селедочника! Да еще художника! "Куда это годится! - горестно качал он головой.- Что скажут люди?"

Родители Марка тоже не в восторге: Розенфельды лакомятся виноградом, а Шагалы - луком. "Птица, которую мы позволяли себе раз в году, накануне Судного дня, у них не сходила со стола".

Но что влюбленной девушке до этого. Она по утрам и вечерам таскала Марку в мастерскую "теплые домашние пироги, жареную рыбу, кипяченое молоко, куски ткани для драпировок и даже дощечки, служившие мне палитрой".

А Белла вспоминала, как в день рождения возлюбленного она собрала у себя дома яркие платки, нарвала в соседнем саду синие цветы и украсила комнату Марка: "Я все еще держала цветы. Сначала порывалась поставить их в воду. Завянут же. Но очень скоро про них забыла. Ты так и набросился на холст; он, бедный, задрожал у тебя под рукой. Кисточки окунулись в краски. Разлетались красные, синие, белые, черные брызги. Ты закружил меня в вихре красок. И вдруг оторвал от земли и сам оттолкнулся ногой. Как будто тебе стало тесно в маленькой комнатушке. Вытянулся, поднялся и поплыл под потолком". Потолок раздвинулся - и влюбленные устремились в синеву витебского неба.

Ученые называют это "метафорой обретенного счастья", а Марк Захарович был проще в определении: "Только открыть окно - и она здесь, а с ней лазурь, любовь, цветы. С тех давних пор и по сей день она, одетая в белое или в черное, парит в моих картинах, озаряет мой путь в искусстве. Ни одной картины, ни одной гравюры я не заканчиваю, пока не услышу ее "да" или "нет".

Всю свою любовь к Марку, всю нежность и трепетность чувства передала Белла в своей книге "Горящие огни" (иллюстрированную ее гениальным мужем). Но вы не найдете Шагала на ее страницах - там витает его дух, ибо он, Шагал, "похож на блуждающую звезду. Она неуловима. То просияет пронзительно-холодным светом, то затуманится и скроется из виду. А имя! Носить такое имя! Как перезвон колоколов!"

Белла Розенфельд была незаурядным человеком. Она получила прекрасное образование, изучала в Москве историю и философию. К слову, темой ее выпускного сочинения в школе Герье было творчество Федора Достоевского. Мечтала стать актрисой, занималась в студии Константина Станиславского, играла на сцене, имела успех. Но замужество, переезд ее за границу поставили точку на ее карьере. Она посвятила себя мужу и дочери.

Их свадьба летом 1915 года была более чем скромной.

И стала ты женой моей

на годы долгие. Сладчайшей.

Дочь подарила - дар редчайший

в наиторжественный из дней.

На свадьбу жених опоздал. Потом посмеивался, описывая этот "синедрион": "Жаль, я не Веронезе. Длинный стол, за ним главный раввин, мудрый с хитрецой старец; чинные толстосумы и целая орава бедных евреев, изнемогающих в ожидании моего прихода, а на столе - угощение. Без меня какая же трапеза..."

Белла вспоминает себя, невесту: "Белое длинное платье, которое струилось, точно жизнь на земле".

Молодые сидели под красным балдахином и не могли дождаться того момента, когда окажутся вдвоем. Он сжимал ее хрупкие пальцы и мечтал обнять ее, целовать...

Я помню: ночь, и рядом ты,

и в первый раз к тебе прилег я,

и погасили мы Луну,

и свечек пламя заструилось,

и лишь к тебе моя стремилась

любовь, тебя избрав одну.

Она наполнила собой его жизнь, все ею вдохновлено. Вспомните "Ландыши" (1916). Это подарок ей, жене, возлюбленной, Белле. Все созданное в эти годы наполнила любовь к Белле. Их любовь парит над городом: "Над городом", "Голубые любовники", "Прогулка", в которой "Шагал держит Беллу как знамя". А ее портреты - "Белла у стола", "Белла на террасе", "Белла и Ида у окна" и, наконец, "Белла в белом воротнике". Она над миром, она над ними: мужем и малышкой Идой, делающей свои первые шаги. После смерти матери Ида станет идолом для отца.

Летом 1922 года Шагал с семьей покидает Россию и уезжает в Берлин, а через годы, получив письмо одного из друзей с призывом "приезжай - ты известен", переезжает в Париж.

Жизнь любого человека далека от идиллии. Шагал не исключение. Поиск и борьба составили ее суть. Его жизнь посвящена искусству, жизнь Беллы - ему. Она создала ту атмосферу любви, которая помогла его творчеству, помогла пережить кошмар нацизма.

Беда пришла осенью 1944 года - тяжело заболела Белла. Лечение не помогло. Кончина жены - страшный удар. Только весной 1945 года он вновь взял в руки кисть. Но и спустя четыре года Шагал безутешен:

Нетронуты лежат мои цветы.

Твой белый шлейф плывет, качаясь, в небе.

Блестит надгробье - это плачешь ты,

А я - тяжелый серый пепел.

Вновь вопрошаю, путаясь в словах:

Еще ты здесь? Мой шаг следишь сквозь лето?

Смотри, невнятен путь мой, весь в слезах.

Что скажешь ты? Скажи. Я жду ответа.

"Красна, как свадьбы нашей балдахин,

Любовь к народу, родине и дому

Иди и грезой нашей их буди.

Когда-нибудь, в какой-то миг один

Ко мне придешь сквозь звездную истому,

Зеленый весь, как поле на груди".

В 1948 году Шагал возвращается из США, куда они эмигрировали во время войны, во Францию. Ему 61 год. Ему кажется, что жизнь закончилась:

Не знаю, жил ли я. Не знаю,

живу ли ... В небеса гляжу

и мир не знаю.

Мир пуст без Нее. Он вспоминает: "Белла. Она тихо стучит в дверь своим тоненьким пальчиком. Входит, прижимая к груди необъятный букет, груду смутно-изумрудной, в красных пятнах рябины.

- Спасибо, Белла.

Нет, не то.

Сумерки, и я целую ее. А в голове уже - прекраснейший натюрморт. Белла лежит, обнаженная, святящаяся, мягко очерченная. Белла позирует мне. Мне страшно. Я ей признаюсь, что еще никогда не видал обнаженных. Мы уже, можно сказать, жених и невеста, но как страшно приблизиться к ней, коснуться ее..."

Воспоминания помогают жить, но сердце еще плачет:

Где моя любовь,

где греза моя,

где моя радость,

всей жизни - до последнего мига?

На каждом шагу я вижу тебя.

Во все мои годы я вижу тебя.

В скорби я вижу тебя и в великой

нужде моей.

Днем и ночью я слышу твой голос.

В каждом ударе часов я слышу твой голос.

Кто ни окликнет меня - я слышу твой голос.

Я слышу твой голос, пока ты молчишь.

Однако время лечит любую боль, скорбь сменяется надеждой:

Мне хочется окликнуть кого-то и попросить,

чтобы третье мое пробужденье

превратило бы снова

ночь - в красоту.

Ночь отступила. В 1952 году в его жизни появилась красавица Вава, Валентина Григорьевна Бродская. Она стала его другом, любимой, женой.

Марк Захарович скончался 28 марта 1985 года и похоронен на кладбище в Сен-Поль-де-Ванс. Рассказывают, это случилось, когда он в кресле-качалке поднимался на лифте на второй этаж. Он улетел в небо... в Витебск... к Белле...

7. Отвергнутый талант (Александра Экстер)

Они познакомились у художницы Натальи Гончаровой. На следующий день оживленный и восторженный Таиров сообщил Алисе Коонен: "Я провел ночь с замечательной женщиной!" Далее актриса вспоминает, как долго и горячо рассказывал Александр Яковлевич о той, в ком почувствовал художника, близкого его творческим поискам. "Когда мы вышли на улицу, Экстер затащила меня к себе пить чай, а когда забрезжил рассвет, союз для совместной работы над "Фамирой" был уже заключен".

Так в творческую жизнь Алисы Коонен и Александра Таирова вошла (или вторглась!) художница Александра Экстер, которой суждено было стать "первой исторической фигурой декорационной плеяды Камерного театра". Это случилось в 1916 году.

Имя художницы уже было известно: она участвовала в первых выставках "Бубнового валета" в Москве 1910-1912 годов. Ее работы экспонировались в Париже. Но встреча с Таировым перевернула жизнь, принесла истинное счастье творчества и признания и, увы, горечь отторжения, т. е. всю палитру высоких чувств и переживаний.

Успех их совместной работы над спектаклем по пьесе Ин. Анненского "Фамира Кифаред" был оглушительным. По выражению скульптора Веры Мухиной, это походило на извержение вулкана. Критика называла сценографию Экстер "театральной революцией".

Оформление, созданное художницей, разрушало все устоявшиеся каноны: вместо традиционных расписанных задников и кулис она из простейших геометрических форм конструировала трехмерное сценическое пространство, что произвело эффект "разорвавшейся бомбы".

Следующей их совместной работой была "Саломея" по пьесе О. Уайльда. Динамика обнаженных тел "Фамиры Кифаред" сменилась величественной торжественностью и интонацией трагичности, что подчеркивали костюмы "Саломеи", вернее, их цвета: золотой, кровавый и черный. Кульминация пьесы - "Танец семи покрывал", танец Саломеи. Его исполняла Алиса Коонен: "Я выходила закутанная в длинное прозрачное покрывало, так что видны были только обнаженные пальцы ног. Выходила очень медленно, как бы задумываясь о своей судьбе, а может быть, предчувствуя близкую смерть. Вдруг, решительно откинув первое покрывало, я начинала танец. Каждый покров, который снимала Саломея, нес свое эмоциональное содержание. Одно покрывало я снимала с трепетной нежностью, другое сбрасывала в порыве любви и страсти, третье бросая свою ненависть тетрарху..."

Силу и глубину страсти Саломеи емко и точно передают строки из Кузмина:

Глаз змеи, змеи извивы

Пестрых тканей переливы

Небывалость знойных поз...

Так легко было впасть в "галантерейную красивость и сексуальность, отличающие костюмы многочисленных исполнительниц этого танца на эстраде". Этого боялся Таиров. Этого не допустила Экстер.

Казалось, ничто не могло разорвать этот творческий союз. Но драма таилась в их силе, ибо не суждено, "чтобы сильный с сильным соединились в мире сем".

Они были равны по таланту, а этого гений Таирова выдержать не мог. У него была КООНЕН. Третьего в этом Театре на ДВОИХ быть не могло. На память об Экстер остался знаменитый занавес Камерного театра.

Что же случилось?

После премьеры "Саломеи" Экстер уехала из Москвы. Летом 1918 года умирают ее муж и свекровь. Отец мужа не впустил Экстер в дом, где она прожила почти 15 лет. Таким образом она лишилась не только близких ей людей, но и мастерской, своих работ. Об этом мы узнаем из переписки Экстер и Таирова.

Переписка тех лет довольно активна. Александр Яковлевич делится с художницей своими планами, идеями. А она... Она, судя по всему, в письмах более искренна, более открыта. В них и горечь, и некоторая растерянность (потеря близких, невозможность работать), и... недоумение. "Напишите мне, мой дорогой, о себе немного больше. Ведь нельзя же вспоминать обо мне только в связи с театром. Неужели Вы уже совсем меня не любите просто так ведь Вас я где-то глубоко очень люблю..." Не в этом ли невольном упреке начало драмы? Но будем скромны и не станем гадать об их отношениях.

В 1921 году вышла книга Таирова "Записки режиссера" в оформлении Экстер. Когда же у Александра Александровича возник замысел постановки "Ромео и Джульетты" Шекспира, то он без колебаний пригласил Экстер.

Премьера состоялась 17 мая 1921 года. Больше они вместе не работали. "Ромео и Джульетту" Таиров вспоминать не любил. Почему? На этот вопрос попытался ответить А. Эфрос: "Главным виновником проигрыша "Ромео и Джульетты" был художник. В декорационной истории Камерного театра - это самая горькая страница. Так получилось не потому, что декорации оказались плохи - этого не могло быть, их делала Экстер! - а наоборот, потому, что они были слишком хороши, вернее, роскошны... Таиров вызвал духов, с которыми не справился. Самым могущественным из них была Экстер".

Этот спектакль развел их в разные стороны. Экстер продолжала экспериментировать, оформляла интерьеры, расписывала для продажи керамику, проектировала одежду. В 1923 году режиссер Я. Протазанов пригласил ее для создания костюмов к фильму "Аэлита" по роману А. Толстого. Жизнь продолжалась.

В 1924 году Александра Экстер уезжает во Францию, где много работает для балета. Александру Александровну хорошо знали в Париже. Она была воспитана на искусстве Франции, куда впервые приехала в 1907 году после окончания Киевского художественного училища (Экстер родилась в 1882 году).

В Париже она знакомится с Пикассо, Браком, итальянскими футуристами Софиччи и Маринетти. Экстер была художницей западного стиля, западной культуры, ей у нас был бы очень трудно, особенно в 30-е годы. "Экстер чистой воды формалист,- считала Вера Мухина.- В корне декоративист, а не психологический художник".

В Париже у Экстер была мастерская и при ней квартира, в которой она жила с мужем Георгием Георгиевичем Некрасовым (выходцем из чаеторговцев Некрасовых), домашней работницей Настасьей и дико ревнивым белым бульдогом Тобби. Одно время у них жила обезьянка Джибулетка, с которой постоянно происходили какие-то невероятные события.

Верным другом семьи была Настасья. Она работала у Экстер еще в Киеве, а когда Александра Александровна уехала, Аннушка (так звали ее дома) через три года тоже уехала в Париж. Она не смогла оставить Экстер. С Аннушкой в семье было много связано всяких анекдотов. Самый популярный такой. Дело было еще в Москве. Наведался к Экстер фининспектор. На его вопрос, обращенный к Аннушке: "На какие средства вы живете?" - она не задумываясь ответила: "На вожделения Георгия Георгиевича". Имелось в виду "на иждивении". В самые тяжелые годы, когда Экстер не могла работать, Аннушка поступала куда-нибудь работницей, а заработанные деньги приносила в семью.

Муж Александры Александровны был актером у Незлобина. Многих удивлял этот брак: она - "такая тонкая, такая энергичная - вышла замуж за такого незначительного человека". Ах, как легко нам судить! Очевидно, Александра Александровне нужно было ласковое и нежное сердце (энергия из нее била своя!), и она нашла его. Георгий Георгиевич обожал свою жену, опекал ее, был "хорошей домашней хозяйкой".

Казалось, все складывалось вполне благополучно, но Экстер очень тосковала: "Как хотелось бы в Россию, на Украину!"

Последние ее годы были трудными: потеря близких, собственные недуги, леденящее одиночество. Видевшаяся с ней в те годы Алиса Коонен вспоминала: "Мы пробыли у Экстер до позднего вечера. Но радость встречи была омрачена все время пробивающимися у нее в разговоре чувством тоски по друзьям, по родине... Александра Александровна много хворает..."

Когда-то удивительно красивая и на редкость обаятельная, Экстер очень изменилась, сильно располнела. Угнетенность духа мешала работать:

Двойная тень дней прошлых и грядущих

Легла на беглый и не ждущий день...

(М. Кузмин)

Приведем отрывок из одного письма Мухиной от 14 декабря 1946 года. "У меня, Вера, не хандра, а какой-то уход от жизни, потеря энергии и интереса к искусству своему личному и очень большая физическая слабость... Жизнь без друга, а Жорж был мне очень хорошим другом, порой мне бывает нестерпима... хотя его уход (муж Экстер умер в 1945 году.- Авт.) теперь я переношу спокойнее, но мне не для кого жить и нет цели, ибо я не могу работать. У меня больше нет терпения добиваться чего-либо. Есть возможность прожить день, и слава богу..."

Тем не менее за полгода до смерти Экстер напишет: "Все же прошлый год я много работала, сделала много новых проектов и привела все оставшиеся рисунки в порядок... Моя воля снова окрепла".

Александра Александровна Экстер умерла 17 марта 1949 года и похоронена в пригороде Парижа Фонтенэ-о-Роз на местном кладбище под каменным изваянием, сконструированным ею для могилы мужа. Она пережила его на четыре года.

Что приходит, то проходит,

Что проходит, не придет.

Чья рука нас верно водит,

Заплетая в хоровод?

"Скифская наездница" Камерного театра разорвала этот хоровод жизни. Покинув этот мир, она оставила нам свое творчество, свои нереализованные замыслы. Не они ли вдохновили Виктюка на новый танец "Саломеи" ?

Глава 4 В МИРЕ ЗВУКОВ

Как отрадно мечтать и любить...

К. Бальмонт

1. Бах. Музыка и семья

Говорят, однажды Бах на восторженный вопрос, как, мол, каким образом он так замечательно играет на органе и клавесине, ответил: "Ну что вы, это ведь просто - нужно только нажать нужные клавиши в нужное время". И всего-то. Оказывается, так "просто" стать бессмертным.

Мне дорог Бах... Ну, как бы вам сказать,

Не то чтоб нынче музыки не стало,

Но вот такого чистого кристалла

Еще нам не являлась благодать.

Какое равновесие страстей,

Какая всеобъемлющая совесть,

Какая удивительная повесть

О брошенной в века душе моей!

(Ник. Ушаков)

Повесть и удивительная, и грустная. Трудно себе представить, что великий Бах не был признан современниками как композитор, был забыт ближайшими потомками. Его "вернул" нам Феликс Мендельсон-Бартольди, когда 11 марта 1829 года публично исполнил "Страсти по Матфею". "...Узкая рука Мендельсона подала знак оркестру... Зазвучала музыка, и начался новый отсчет музыкального времени. Великий Бах вернулся в мир, вернулся навсегда..." (Ю. Нагибин).

Почему столь позднее признание? Один из ответов прост. У него не было такого фанатично-предприимчивого отца, как у Моцарта, такого верного покровителя, как у Бетховена. Его никто не раскручивал, выражаясь современным языком, у него не было хорошего агента. Это всегда необходимо, как бы это ни называлось. И еще один феномен - его славу затмили сыновья....

Иоганн Себастьян Бах родился 21 марта 1685 года в Тюрингии в семье городского музыканта Амброзиуса Баха. Музыкальная одаренность была присуща этой семье, поэтому вопрос стоял только в одном: какой инструмент выберет Себастьян, орган, флейту, скрипку, клавесин?..

Орган Бах услышал, когда его привезли в Эйзенах на конфирмацию. "Здесь в первый раз Себастьян услышал звуки органа. Когда полное, потрясающее сердце созвучие, как дуновение бури, слетело с готических сводов, Себастьян позабыл все окружающее... все нервы его, казалось, наполнились этим воздушным звуком, тело его невольно отделилось от земли... он не мог даже молиться" (В. Одоевский. "Русские ночи"). Это определило его судьбу.

Мальчику не было и десяти лет, когда он потерял мать и отца. По старонемецкому обычаю воспитателем его стал старший брат Христоф, органист Ордруской церкви. Он был скуп, угрюм. Ему и в голову не приходило заниматься будущим Себастьяна. Он определил его в лицей при кирхе св. Михаила в Люнебурге. В остальном мальчик был предоставлен себе. Учился он с интересом и усердием и к 17 годам овладел клавесином, скрипкой, альтом, органом. Пел в хоре.

С первых же выступлений стала очевидна незаурядная одаренность Баха, он сразу стал известен как виртуоз-исполнитель. Рассказывают, что француз Маршан, услышавший игру Баха, покинул Дрезден, где он хотел бросить вызов немецким музыкантам. Музыка самого Баха была неизвестна, поскольку он исполнял ее только в тех городах, где служил органистом или капельмейстером. У Баха не было средств издать свои сочинения, и они остались в рукописных нотных тетрадях.

Как к этому относился композитор? Бах не был тщеславным. Для него важна только его музыка; "все в природе и жизни - радость, горе - было понятно ему только тогда, когда проходило сквозь музыкальные звуки; ими он мыслил, ими он чувствовал... все остальное было для него пусто и мертво,пишет В. Одоевский.- Подписывая денежную сделку, он заметил, что буквы его имени составляют оригинальную, богатую мелодию, и он написал на нее фугу; услышав первый крик своего младенца, он обрадовался, но не мог не исследовать, к какого рода гамме принадлежали звуки, им услышанные; узнав о смерти своего истинного друга, он закрыл лицо руками и через минуту начал писать погребальное motetto".

А еще он очень любил шутить и смеяться в музыке, что мало соответствовало его внешнему облику человека обстоятельного, серьезного, неторопливого в движениях.

Но временами депрессия овладевала им, и тогда он становился угрюмым, молчаливым. Его раздражали грязные классы, орущие ученики, соглядатаи из церковного совета. Все чаще думалось: так ли уж он прав, посвятив себя исполнительству, преподаванию? А может быть, нужно было больше думать о своей карьере композитора?

Но спасал орган. Он прикасался к клавишам - и все сомнения уходили прочь. А еще спасала уверенность, что "достоинство истинного человека - это спокойное упорство, презрение к мирским обидам, наслаждение трудом, в котором выражается духовная сущность, независимость воли, насмешливое обращение с фортуной, но, пожалуй, прежде всего - терпение". А оно было необходимо Баху.

Музыка полностью заполняла жизнь композитора. Но не только. Музыка и семья. А семья была очень большая. Бах был дважды женат. Одиннадцать сыновей и девять дочерей подарили ему жены.

Женитьбе Баха предшествовали события, чуть было не поссорившие его с церковным начальством. Бах - этот, по словам Мандельштама, "рассудительнейший Бах" - дрался на дуэли с дирижером церковного хора Гейербахом, чью игру на фаготе публично обругал, исполнителя обозвал "свинячьим фаготистом". Ученик не остался в долгу и назвал мэтра "песьим отродьем". Обменявшись публично подобными любезностями, они обменялись и ударами шпаг. Спасаясь от неминуемого наказания, Бах срочно уезжает в Любек к знаменитому органисту и композитору Букстехуде.

Но тут его ждала другая неожиданность. Старый маэстро был обеспокоен судьбой своей очень талантливой, но малопривлекательной дочери. Он мечтал отдать свое место органиста в придачу с рукой девушки. Однако ни Гендель, ни Матесон, побывавшие до того в Любеке, не согласились на это. Бедную девушку окрестили "органной невестой", и Иоганн Себастьян стал следующей жертвой. Увы! Бах покинул город. Он предпочел вернуться в Арнштадт, где его ждала очаровательная кузина Мария Барбара. Молодой человек был в восхищении от девушки, музыкант - от ее голоса. И вот к своим прежним прегрешениям Бах добавил еще одно: осквернителя церкви. Он пригласил Марию Барбару в хор. Это теперь женские голоса звучат в церкви, но тогда, в XVIII веке, непререкаемы были слова апостола Павла: "Да молчит женщина в церкви".

Пришлось обоим покинуть Арнштадт и переехать в Мюльхаузен. Здесь они обвенчались; молодожены радовались, строили планы, но не прошло и года, как снова в путь. Причиной послужил запрет членов консистории на баховские импровизации. Требовалось сопровождать хоралы, но не украшать их.

"Бродячая" жизнь продолжалась. Веймар, потом Кётен. Скоропостижная смерть Марии Барбары. Трудно передать словами его отчаяние, когда, вернувшись из путешествия с герцогом Леопольдом, Бах узнал о кончине жены: ему не удосужились сообщить, чтобы не испортить концертов герцога на флейте, которому Бах аккомпанировал.

Вдовец с четырьмя детьми на руках. Надо было думать о хозяйке дома. 3 декабря 1721 года Иоганн Себастьян Бах женился на Анне Магдалене Вилькен. Венчание состоялось в дворцовой церкви Кётена. Ей было 20 лет, ему - 36. Вот что пишет о невесте Герд Реймерс: "Она была талантливой певицей и в 15 лет добилась такого успеха в выступлениях, что стала придворной певицей в княжестве Ангальт-Кётен при крошечном дворе герцога Леопольда, большого любителя музыки, куда был приглашен Бах в качестве капельмейстера... Ко времени свадьбы она была молодой профессиональной певицей, зарабатывающей себе на жизнь". Таким образом. Иоганн Себастьян не был блестящей партией для девушки, но она полюбила этого человека, о котором молва говорила "неуживчивый".

Началось трудное для нее время. Тяжелейшая ответственность воспитывать чужих детей, тем более когда старшая дочь Баха чуть ли не ровесница мачехи. Нестабильная работа Баха. Только весной 1723 года он получил место кантора в церкви св. Томаса в Лейпциге. Анне Магдалене пришлось забыть о карьере певицы. И как пишут биографы, "возможно, в ее лице блестящая эпоха барокко потеряла выдающуюся певицу".

Большое хозяйство. Дети. Она рожала 13 раз, семерых похоронила во младенчестве. И при этом огромная работа по переписыванию нот, которую она делала для мужа.

Но их жизнь - это и счастливые моменты, когда вся семья собиралась вместе. Это был настоящий оркестр с прекрасными солистками. "Все они музыкальны от рождения,- пишет Бах о своих детях,- и я заверяю вас, что моя семья может образовать вокальный и инструментальный концерт, так как моя теперешняя жена обладает очень чистым сопрано, и у старшей дочери также дела обстоят хорошо".

Бах дарит жене нотные тетради с посвящением: "Будь счастлива и обрети покой в живущем в тебе Боге".

Какой была Анна Магдалена? Неизвестно. Ее единственный портрет, написанный маслом, бесследно исчез. Дети оказались плохими наследниками, они не дорожили семейными реликвиями.

В последние годы композитор практически ослеп. В отчаянии Бах согласился на тяжелую операцию, но к полной слепоте прибавились нестерпимые боли. Перед смертью он неожиданно прозрел, как будто Господь подарил ему возможность воочию проститься с женой и детьми.

После смерти Иоганна Себастьяна Баха 28 июля 1750 года семья практически распалась. Анна Магдалена пережила его на 10 лет, но окончила жизнь в нужде. Ее похоронили в 1760 году по низшему разряду. Старшие сыновья, став знаменитыми, не обременяли себя заботой о матери и сестрах. Последняя из дочерей Баха умерла в 1809 году.

А сыновья... Они рано познакомились с музыкой, помогали матери переписывать ноты. Они получили хорошее образование. "Но,- пишет журнал "Guten Jag" в № 4 за 1982 год,- знаменитый отец был еще и бременем для детей; у некоторых дальнейшая жизнь сложилась самым жалким образом, у других, во всяком случае, были большие проблемы". Одна из них, возможно, понимание, что они никогда не превзойдут своего отца. В начале творческого пути они, как мы уже говорили, затмили славу отца. Назовем троих, самых знаменитых.

Вильгельм Фридеман Бах (1710-1784) известен как галльский Бах. Первенец и любимец отца, он в наибольшей степени унаследовал завещанные Бахом традиции. "Вот сын мой возлюбленный,- говорил Иоганн Себастьян,- в нем мое благоволение".

Звания "великий" удостоился при жизни Карл Филипп Эмануэль Бах (1714-1788). Людвиг ван Бетховен в письме к Г. Гертелю от 26 июля 1809 года признавался: "Из фортепьянных сочинений Эмануила Баха у меня имеется лишь несколько вещей, и некоторые из них несомненно должны служить каждому подлинному художнику не только в качестве предмета высокого наслаждения, но и как материал для изучения".

Но самым знаменитым был Иоганн Кристиан Бах (1735-1782), "галантнейший из всех сыновей Себастьяна" (Г. Аберт). Он, как и Эмануэль, был признан великим при жизни, был властителем дум музыкальной Европы. Популярнейший композитор. Его называли "лондонский Бах".

Безусловно, сыновья Баха оставили яркий след в музыке XVIII века. Но не ошибусь, если предположу, что они прекрасно понимали, как прав один из современников, сказавший в 1758 году: "Те, кто слушал многих музыкантов, справедливо говорят: в мире был только один Бах".

Это уязвляло их самолюбие. Отсюда, возможно, и безразличие к музыке отца, и пренебрежительное "старый парик". Но время все расставило по своим местам, оставив одного БАХА. А посему закончим наш рассказ о композиторе стихами Петра Вегина:

Бакалавр алтарных птах

Иоганн Себастьян Бах.

На органе - как на плотах,

Магелланом - во всех веках!

В душах властвует, как в погребах,

Иоганн Себастьян Бах...

... Но верней всего дамский вздох

Иоганн Себастьян Бог!

2. Оправданию подлежит (Вольфганг Амадей Моцарт)

Героиня нашего рассказа - Констанца Вебер. Женщина, не принятая современниками, не понятая потомками. Жена великого Вольфганга Амадея Моцарта. Гения.

Но всегда ли близкие понимают, что рядом - гений? Конечно, нет. Но мы, спустя века, безапелляционны. Мы-то уже знаем, кто перед нами. И судим их близких, особенно жен. "У него должна быть другая жена!" - именно такой приговор вынес один из первых биографов композитора.

Герд Реймерс в книге о женах великих людей "В тени гениев" объясняет это тем, что судят Констанцу мужчины. Позволим себе не согласиться. Самые беспощадные судьи - женщины. Вспомните отношение Ахматовой и Цветаевой к Наталье Николаевне. "Виновна!" - слышим мы и сегодня.

Констанца Вебер не отличалась ни красотой Гончаровой, ни знатностью происхождения, ни образованностью. Самая обычная бюргерская девушка, которая позволила себе полюбить гениального юношу.

Она приняла на себя все тяготы повседневной тяжелой жизни с человеком, который не мог обеспечить семью, содержать ее. Констанца видела, как много он работает, и старалась не беспокоить мужа бытовыми проблемами, щадила его самолюбие, когда семья голодала из-за тяжелого материального положения. Возможно, она и не могла оценить его гениальность, но женской интуицией, любовью своей ощущала то, что стало очевидным через столетия.

Будем справедливы к ней. Многие современники не понимали Моцарта, а знатоки старались "не раскручивать" его имя в ущерб себе. Известны же слова Сальери: "Проживи он еще, никто не пожаловал бы всем нам и сухой корки за все наши сочинения..."

Осуждая Констанцу за непонимание, биографы почему-то сочувственно относятся у словам ее сестры, Алоизы Вебер, в замужестве Ланге, ставшей оперной певицей: "Я не замечала тогда величия его гения и видела в нем только маленького человека". И добавим - очень бедного и некрасивого.

Да, природа, наградив Моцарта гениальной музыкальностью, лишила его красоты. Но в этом тщедушном, низкорослом юноше скрывалась могучая натура творца. Хорошенькой Алоизе некогда было разгадывать подобные кроссворды. Ей нужно было все сразу: и богатство, и красота. А пока она с удовольствием принимала знаки внимания "большеголового мальчика". Она увлеченно занималась с ним музыкой - но не более того.

Это потом она с благодарностью вспомнит, что чудо-юноша научил ее не исполнять музыку, а музыкально мыслить, не петь, а раскрывать чувства, мысли, душу, не щеголять красотой голоса, а стремиться к выразительности. Но это будет потом, а пока... После занятий, когда заканчивалась ворожба гения, Алоиза насмешничала над юношей, поддразнивала его. Она не относилась серьезно ни к нему, ни к его чувствам. А рядом была Констанца. Золушка семьи.

Констанце не было и 15, когда она впервые увидела Моцарта. Семейство Веберов жило в Мангейме. Юноша, увлеченный своей ученицей, естественно, не обратил внимания на пугливую девочку, вечно занятую работой по дому. Семья была большая, жили небогато. Прислуги не было. Все четыре дочери посильно помогали матери. Но красавица Алоиза готовилась в артистки, Софи была слишком мала. Так что основную работу выполняли старшая Иозефа и Констанца.

Но не надо себе представлять, что только в делах прошло детство девочки. Ей, правда, не дали возможности учиться, но вечерами, когда семья собиралась за столом, любили музицировать. Все дочери были очень музыкальны, унаследовав эту способность от Веберов. Нелишне будет сказать, что двоюродным братом сестер был знаменитый композитор Карл Мария фон Вебер.

После смерти отца, Фридолина Вебера, семья переехала в Мюнхен, а затем в Вену, где Алоиза становится оперной певицей. Она помогает матери, но основной доход фрау Вебер получала от своих квартирантов. Женщина она была властная, ловкая, не обремененная высокой моралью. Считала, что для обеспечения семьи все средства хороши.

В 1781 году Моцарт вновь появляется в доме Веберов. Он поссорился с зальцбургским архиепископом и решил стать свободным музыкантом, решил сам заботиться о своем будущем. С отцом у него тоже установились сложные отношения. Узнав, что семья его прежней возлюбленной живет в Вене, он поспешил к ним. И здесь его ждал сюрприз: Констанца расцвела, превратилась в прелестную девушку, всегда готовую на проказу, веселую проделку. Она замечательно танцевала, у нее был приятный голос. Но особое очарование таили ее живые карие глаза. Шаловливая Констанца поразила Моцарта, который и сам всегда был готов к розыгрышу, проказе, шутке.

Биографы всегда делают акцент на том, что фрау Вебер, почувствовав влюбленность молодых, стала плести интриги, вовлекла в них опекуна дочерей и практически заставила Моцарта жениться на девушке. Моцарт, пишет Эйнштейн, становится "первой мухой, попавшей в сети паука". Да, фрау не слишком щепетильна. Она составляет брачный контракт и заставляет Вольфганга подписать его: "Настоящим я заверяю, что в течение трех лет обязуюсь женится на девице Констанце Вебер; если это не произойдет, то я готов выплатить компенсацию в размере такой-то суммы и 300 флоринов в год в пользу фрау Вебер до конца ее жизни".

Омерзительный документ. Но при чем тут Констанца?! Она оскорблена, ее чувство унижено. Девушка рвет сей документ: "Твои письменные обязательства мне не нужны. Верю тебе на слово!" Но они нужны матери. И тут алчная Вебер и благородный отец Моцарта невольно объединяются в желании расстроить свадьбу.

Вы спросите: любил ли Моцарт Констанцу Вебер? Безусловно. Послушайте его оперу "Похищение из сераля", посвященную ей, и у вас исчезнут все сомнения. Моцарт пишет отцу: "Дорогой, любимейший отец! Прошу вас, ради всего на свете прошу - разрешите мне жениться на моей любимой Констанце".

Семья Моцарта в ужасе. Особенно непримирима сестра Наннерль, она предлагает отцу отказать Вольфгангу в благословении. Но Леопольд Моцарт хорошо знает своего сына. В отличие от биографов он поверил в его любовь, он запомнил его слова: "Без моей любимой Констанцы я не могу быть счастлив и доволен, а без вашего одобрения я буду счастлив лишь наполовину".

4 августа 1782 года Вольфганг Амадей Моцарт и Констанца Вебер обвенчались в соборе св. Стефана. "Когда мы были соединены, как моя жена, так и я прослезились. Все, даже священник, были настолько растроганы, что тоже прослезились". Чувствительный был век...

Тщетно пытается Констанца наладить отношения с семьей мужа. Ее приняли с оскорбительной холодностью. Более того, отец, всегда идущий навстречу сыну, заставивший семью пожертвовать всем ради карьеры Вольфганга, отказывает невестке в помощи, когда Моцарту предлагают выгодные гастроли в Англии, а без жены он ехать не захотел.

Супруги прожили девять лет. За это время Констанца перенесла шесть беременностей. Выжили только двое сыновей, младший из которых родился в год смерти отца. Частые беременности и похороны детей, постоянная нужда подорвали здоровье женщины. Ей часто приходилось лечиться. Моцарт, ее Вольферль, как мог ободрял жену:

"Я целую и обнимаю тебя 1 095 060 437 082 раза (практикуйся теперь в произношении этого числа) и навсегда остаюсь твоим самым преданным мужем и другом.

В.-А. Моцарт".

Моцарт скончался вечером 5 декабря 1791 года. Рядом с ним были Констанца и ее сестра Софи. Материальное положение семьи было такое, что хоронили умершего по самому низшему разряду.

После смерти мужа Констанца оказалась в отчаянном положении. Она вынуждена сдавать комнаты в наем, а сыновей отправить в Прагу, к друзьям. В 1809 году она выходит замуж за одного из своих постояльцев - датского дипломата Георга Ниссена.

Музыкально одаренный человек, Ниссен, выйдя на пенсию, посвятил свою жизнь пропаганде творчества Моцарта. Он пишет его первую биографию, которая до 1856 года была единственным источником сведений о композиторе. К сведению читателей, в России интересное исследование о Моцарте написал Георгий Чичерин.

Овдовев в 1820 году во второй раз, Констанца переезжает в Зальцбург. Там живет и сестра Моцарта баронесса фон Берхтхольд Зонненберг. Дамы никогда не встречались.

Да, биографы не любят жену Моцарта. Они так увлечены своими переживаниями, что как будто не слышат Вольфганга, который из глубины веков пытается им объяснить свое чувство: "Моя самая любимая женушка, в то время как князь занимается торговлей лошадьми, я пользуюсь первой представившейся возможностью, чтобы написать тебе, моя дорогая женушка. Как ты поживаешь? Так же ли часто думаешь обо мне, как я о тебе? Каждую минуту я смотрю на твой портрет и плачу от счастья и печали. Береги себя ради меня и будь здорова, любимая! Не беспокойся обо мне, так как в этой поездке я не испытываю никаких затруднений, кроме, конечно же, твоего отсутствия. Я пишу эти строки и обливаюсь слезами. Прощай, целую тебя нежно-нежно миллион раз, навеки твой, пока смерть не разлучит нас".

Эти трепетные строки написаны во время концертного турне 1789 года.

Да, Моцарт любил свою жену, вопреки желаниям исследователей. Любил и принимал такой, какой она была. И просил ее только об одном:

"...Думай обо мне, люби меня вечно, как я люблю тебя, и будешь моей навеки, как и я навеки твой.

Прощай.

Поймай их - поймай - эти три нежнейших поцелуя, которые только что выпорхнули отсюда".

Это письмо-завещание написано в июле 1791 года. В декабре его не стало. Констанца выполнила просьбу мужа, она всегда помнила и любила его.

Р.S . Вас не поражает мистическое совпадение посмертных судеб Констанцы Вебер и Натальи Гончаровой? А может быть, все-таки зря разворошил Пушкин тайну Моцарта и Сальери?

3. Тайна мятежного Бетховена

В последние дни марта 1827 года Вена погрузилась в траур. Школы и магазины были закрыты. Огромные толпы собирались перед зданием бывшего монастыря Черных испанцев: венцы провожали того, кого народ назвал "генералом музыкантов",- умер Людвиг ван Бетховен.

Хоронили его 29 марта, в три часа дня. День был сумрачный, после отпевания в небольшой церкви на Альзерштрассе гроб с телом композитора отвезли на кладбище Веринг, куда в течение полутора часов стекалась 20-тысячная процессия. Во время всего шествия 16 певцов в сопровождении четырех духовых инструментов исполняли три траурных произведения, положенные на музыку Бетховена.

Как гласит предание, в траурной процессии выделялась темно-серая карета. Любопытные могли увидеть даму, скорбно склонившуюся на плечо пожилого господина, тихо ее успокаивающего. Кто она, эта незнакомка, скрывающая свою боль под густой вуалью?

Вопросов стало еще больше, когда разбиравшие оставшиеся после умершего вещи обнаружили ларец с тремя неотправленными письмами. Кроме дат, нет ни имен, к кому они обращены, ни лет написания. Три письма человека любящего, страдающего, отвергнутого.

"Ангел мой, жизнь моя, мое второе я... если бы мы совсем соединились, мы бы не страдали, ни тот ни другой",- пишет Людвиг ван Бетховен утром 6 июля, а вечером того же дня продолжает: "... Всюду, где я нахожусь, ты тоже [всегда] со мной, и я беседую с тобой. Сделай так, чтобы я мог жить с тобой, без тебя мне не жизнь!.. Я люблю тебя, как и ты меня любишь, только гораздо сильнее. Не таись от меня. Спокойной ночи! Я здесь гость и должен лечь спать. О боже! Что за жизнь! Без тебя! Так далеко! Разве что не истинное небесное здание нашей любви - и такое же крепкое, как небесная твердь!"

На следующее утро, 7 июля: "Еще лежа в постели, я был полон мыслей о тебе, моя бессмертная возлюбленная, то радостных, то опять грустных. Я вопрошал судьбу, услышит ли она наши мольбы. Я могу жить только целиком с тобой; иначе это для меня не жизнь... О боже, почему надо расставаться, когда любишь друг друга?.. О, продолжай любить меня - никогда не суди ложно о самом верном сердце твоего возлюбленного Л.".

Юность Бетховена была трудной. Страшная нужда, вечно пьющий отец, придворный тенорист, вынудили мальчика рано поступить на службу. В 13 лет он был зачислен в придворную капеллу помощником органиста. Чудо-ребенок сразу же обратил на себя внимание нового капельмейстера капеллы композитора Христиана Готлиба Нефе, который стал обучать мальчика композиции и игре на органе. Нефе стал его другом, заменив отца, ввел его в лучшие дома Бонна. Не случайно уже признанный композитор Бетховен всегда с благодарностью вспоминал своего учителя. Но главное - Нефе воспитал в мальчике уверенность в своих силах, он помог вступить ему в мир музыки, где истинная страсть, искренность чувств творят чудеса, создавая новую реальность полную гармонии и совершенства. "Душа подлинного музыканта.- внушал Нефе,- это арфа, струны которой звучат лишь тогда, когда их касаются человеческие судьбы..." Сердце мальчика замирало от слов учителя и от предчувствия собственной судьбы.

Нефе не упускал из виду и материальную сторону бытия своего подопечного. В поисках учениц он ввел юношу в семью вдовы кёльнского придворного архивариуса Елены фон Брейнинг. Его первая ученица пятнадцатилетняя Лорхен. Элеонора фон Брейнинг. Людвигу 17 лет. Его взор смущен, движения угловаты, а тут... Озорной взгляд прекрасных глаз, локоны каштановых волос, тонкая талия, обхваченная узким ремешком... Лорхен довольна: "Испугались меня?" Да, испугался. Но не ее, а своего чувства, столь необычного, этого сердцебиения, столь громкого. Первая любовь... Первое разочарование... Лорхен влюблена в его друга Франца Вегелера. Они помолвлены. Это для Людвига свято.

Теперь уже ничто не мешает Бетховену изменить свою судьбу. Он покидает родной Бонн и дождливым днем 2 ноября 1792 года отправляется в Вену. Элеонора прощается с ним стихами из Гердера:

Твоя дружба с добрыми людьми

Будет расти, как в сумерках тень,

Пока не закатится солнце жизни...

Они остались верны этой дружбе, пока "не закатилось солнце их жизни". В одном из писем к Вегелеру Людвиг вторит стихам: "...Надеждой вечной станет наша дружба".

И вот Бетховен в Вене. Новые надежды, новые иллюзии. Совсем другая жизнь. Столичная. Позади юность, впереди - много работы, слава, глухота. Впереди жизнь...

Людвиг ван Бетховен сразу же покорил Вену - город, где слышали Моцарта, Гайдна!.. Еще в 1787 году Моцарт, прослушав импровизации Бетховена, предрек ему: "Обратите на него внимание; он когда-нибудь заставит мир заговорить о себе". Гайдн был осторожнее: "...Ваши вещи великолепны, более того, чудесны, но местами от них веет мраком, да ведь и в вас есть какая-то угрюмость и странность. А стиль композитора, как известно, таков, каков он сам".

А каков он сам? Вот какой портрет рисует писатель Тибор Барабаш: "Непокорный молодой человек с плохо поддающейся гребню шевелюрой, пренебрегая этикетом, отвергает, например, обеды в доме Лихновских и питается в трактирах на окраине города. Лихновский, как и другие представители высшего света, почти не сомневались в том, что простота одежды Бетховена, равно как его неистовый характер и полная внутренней борьбы музыка,- проявления мятежной души, души революционера".

Первый успех к "непокорному" Бетховену пришел в 1795 году, когда он написал романс "Аделаида" на слова Матиссона. Не будем гадать, кто вдохновил его на эту проникновенную музыку; известно, что романс переиздавался 50 раз. Невиданный успех для начинающего композитора!

В том же 1795 году состоялось и первое концертное выступление Бетховена. Дирижировал Сальери. Успех превзошел все ожидания. "Этот человек вознаградит нас за потерю, понесенную смертью Моцарта!"

Людвигу 26 лет. Он одинок. Он мечтает о собственном доме, но приходится довольствоваться апартаментами князя Лихновского. Он много и лихорадочно работает. В результате происходят курьезы. Как, например, с подарком графа Броуна. Тот подарил верховую лошадь, чтобы Бетховен мог совершать прогулки по аллеям Пратера. Но композитор забыл, что лошадь надо кормить. Когда же слуга представил ему счет за корм, то в оплату его Бетховену пришлось отдать лошадь. Светский этикет ему нестерпим, и со словами "этого я не выдержу!" Людвиг покидает князя и перебирается в меблированные комнаты.

Встреча с актрисой Магдалиной Вильман, которую он знал еще по Бонну, на короткое время нарушает привычный ритм его жизни. Бетховен делает ей предложение, но получает отказ. Опять отказ...

Но однажды... Однажды в его скромное жилище постучали. На пороге стояла венгерская графиня, бывшая фрейлина императрицы Анна Брунсвик с двумя дочерьми - Жозефиной и Терезой. Она желала, чтобы композитор послушал Терезу. Бетховен принципиально отказывался давать уроки музыки, но, услышав игру девушки, понял, что перед ним талантливая пианистка. Он дал согласие. С тех пор возникла нежная дружба семьи Брунсвик с композитором. Он посещает их поместья. Он влюблен в Жозефину, но... Она выходит замуж за графа Иосифа Дейма. Бетховен дарит ей в музыкальный альбом шесть вариаций на тему Гёте "Думы мои о тебе". Единственно, что мог противопоставить Людвиг своему сопернику,- музыка. Но, как бы мы теперь сказали, то была неконвертируемая валюта. У Бетховена не было титула, не было поместий. Возможно, это ей он писал в тех найденных письмах: "Оставайся моим верным единственным сокровищем...".

А может быть... Дело в том, что вскоре после замужества Жозефины в музыкальных салонах Вены появилась ее кузина - красавица графиня Джульетта Гвиччарди. Стройная, пышнотелая, с коротко стриженными волосами, она была необыкновенно эффектна. Бетховен влюблен, он счастлив, о чем сообщает в ноябре 1801 года своем другу Вегелеру: "Мне сейчас снова живется немножко повеселей; я больше общаюсь с людьми. Ты не можешь себе представить, какую одинокую и тоскливую жизнь вел я последние два года... перемену, которая совершилась со мной, произвела милая, прелестная девушка: она любит меня, и я ее люблю... Первый раз в жизни я чувствую, что брак может принести счастье".

В марте 1802 года появилась "Лунная соната" Бетховена с посвящением: "Alla Damigella Contessa Giullietta Guicciardi". Он считал Джульетту своей невестой. Но Людвиг ошибался. Молодая и прелестная графиня предпочла графа Галленберга. Будем справедливы к ней. Возможно, не только социальное неравенство тому причиной. Вероятно, женская интуиция подсказывала ей, что для Бетховена творчество превыше любви. Не случайно в письме к Вегелеру он признается: "Для меня нет большего счастья, как заниматься моим искусством и показывать его людям..." И проговорка: "И сейчас, сказать по правде, я бы не мог жениться... С каждым днем я все ближе и ближе к цели..."

Но одно дело его собственные ощущения, а другое - выбор женщины. Он оскорблен, унижен. И тем не менее полон сил творить. "Я схвачу свою судьбу за глотку! Ей не удастся сломить меня".

Граф Галленберг был провинциальным актером, легкомысленным человеком. Нужда окружила Джульетту с первых же дней замужества. Узнав об этом, Бетховен стал тайно ей помогать. Однако, когда через несколько лет Гвиччарди, разочаровавшись в муже, вернулась к Бетховену за прощением, он не принял ее.

Боль отвергнутого была столь сильна, что, возможно, и она обострила страшное заболевание Бетховена - его глухоту. "В ушах у меня днем и ночью стоит беспрерывный гул. Могу сказать, что я влачу жалкое существование",жалуется он друзьям.

Все имеет свой конец. И измученное сердце композитора постепенно успокаивается. Этому, несомненно, помогло семейство Брунсвиков, в имении которых он частый гость. Лето 1806 года Бетховен полностью провел в Мартонвазаре. Сблизился со своей ученицей Терезой Брунсвик, сестрой некогда любимой Жозефины. Многие биографы склонны предполагать, что именно ей, Терезе, посвящены эти письма. Именно Тереза его "бессмертная возлюбленная".

Тибор Барабаш так описывает девушку: "В ее лице было нечто греческое: прямой нос, высокий лоб, светящиеся умом и энергией глаза. Движения ее казались несколько угловатыми, возможно, от того, что она маскировала слегка искривленное плечо". Такой мы видим Терезу и на рисунке художника А. Делиньера.

Нужно ли говорить, что ее склонность к меланхолии, простодушный характер, интерес к его музыке, наконец, ее любовь вызвали у композитора ответное чувство. Они гуляли по заросшим аллеям парка, вечером Бетховен музицировал. Тереза вспоминает: "...Я, завороженная звуками музыки и взглядами музыканта, почувствовала жизнь во всей ее полноте". А в письме к Жозефине она совершенно откровенна: "Жить и быть любимой, а все остальное ничто!" Но мать Терезы считала по-другому. Бывшая фрейлина против подобного мезальянса: ее дочь и композитор?! В память о пребывании в Мартонвазаре о несбывшихся надеждах (в который раз!) осталась соната "Аппассионата", которую Бетховен записал здесь, в имении. Как известно, написана соната была еще в 1804 году. "Аппассионата" посвящена Терезе, хотя на титульном листе стоит другое имя - Франц Брунсвик.

Последнюю надежду на счастье связывал Бетховен с Беттиной Брентано, 25-летней подругой Гёте. 10 августа 1810 года он пишет ей: "Дорогая подруга, весна этого года - самая прекрасная - это я говорю и чувствую,так как я познакомился с Вами... Я был как выброшенная на сушу рыба, милая Беттина, я был Вами застигнут в момент, когда мною всецело овладело отчаяние; но оно постепенно исчезло благодаря Вашему взору..." Они гуляют по Вене, спорят о музыке, читают Гомера и Шекспира, которых Бетховен ценил так же высоко, как и Плутарха. Они говорят о вечном, а в дневнике Людвиг записывает строки из "Одиссеи":

...ведь нет ничего ни прекрасней, ни лучше,

Если муж и жена в любви и в полнейшем согласии

Дом свой ведут.

Не случилось счастливого конца и у этой истории. В 1811 году Беттина выходит замуж за поэта Арнима. Вспомнив трагедию Шиллера "Иоанна д'Арк", Бетховен с горечью написал: "Что сказать о себе? "Сожалею о своей судьбе!" - восклицаю я вместе с Иоанной".

Были и другие встречи, но тщетны были попытки устроить свою жизнь. Графиня Эрдеди, актрисы Генриетта Зонтаг, Каролина Унгер... Все они прошли мимо сердца, переполненного болью и отчаянием.

Прогрессирующая глухота, болезнь печени. Удушающее одиночество. Свой крестный путь на земле Бетховен закончил 26 марта 1827 года. И по-прежнему гадают биографы, кому же адресованы его письма.

В 1995 году на экраны вышел фильм Бернарда Роуза "Бессмертная любовь моя", посвященный великому Бетховену. Режиссер попытался приоткрыть тайну личной жизни композитора, но, кажется, только запутал ее. Так считают биографы.

Тайна осталась. А в сущности, имеет ли для нас значение имя адресата этих писем? Ведь это было важно только для него, Бетховена. Не случайно он не назвал его. А может быть, это была мечта?!

Есть музыка композитора. Слушайте ее - и, возможно, именно вам откроется тайна композитора.

4. "Феликс - значит счастливый" (Феликс Мендельсон)

Его называли Моцартом XIX века, а Роберт Шуман считал, что это "самый светлый музыкальный талант, который яснее всех постигает противоречия эпохи и лучше всех примиряет их". Его имя известно каждому - Феликс Мендельсон-Бартольди. Под звуки его свадебного марша начинается жизнь многих супружеских пар. К слову, самому старому жениху, побывавшему под венцом, было 87 лет, а "молодой" исполнилось 88. Таковы причуды Гименея. А каковы были причуды и зигзаги у Мендельсона?

На долю композитора выпала удивительная судьба, казалось бы подтверждающая, что Феликс значит "счастливый". Он был одарен различными талантами, он избежал нужды, преследующей многих его коллег. Он был красив, он был успешен. Жизнь складывалась счастливо, любовь была ровной и спокойной. Бури и страдания миновали автора свадебного марша. Но то была иллюзия...

Феликс Мендельсон-Бартольди родился в Гамбурге 3 февраля 1809 года в богатом доме, в семье с давними культурными традициями. Его дед Моисей Мендельсон был философом, дочь которого, Доротея, вышла замуж за Фридриха Шлегеля. А сын, Авраам Мендельсон, стал преуспевающим банкиром. Он был человек просвещенный, тонкий ценитель искусства, поэтому неудивительно, что сыну Феликсу дал прекрасное образование. В 1811 году семья переехала в Берлин, где мальчику, обнаружившему музыкальные способности, берут самых знаменитых педагогов.

В доме бывают Гейне, Гегель, Гофман, братья Гумбольдты, Вебер. Общение с серьезными музыкантами, поэтами, учеными немало способствовало развитию ребенка. Все давалось ему легко - музыка, иностранные языки, рисование, плавание, верховая езда. С 9 лет Феликс начинает появляться в концертах. Его любил слушать и великий Гёте. Юный музыкант часто гостил в Веймаре, и каждый раз после обеда Гёте открывал свой инструмент и просил Феликса: "Я тебя сегодня совсем не слышал. Пошуми для меня немножко". А на прощание воскликнул однажды: "Это небесный, драгоценный мальчик! Пришлите мне его снова, чтобы он опять усладил меня".

В 17 лет Мендельсон написал увертюру "Сон в летнюю ночь", поставившую его в первые ряды современных композиторов. Это произведение поразило современников. "Расцвет юности чувствуется здесь, как, может быть, ни в каком другом произведении композитора - законченный мастер в счастливую минуту совершил свой первый взлет".

В 20 лет он совершает другой взлет: возвращает миру почти забытого Иоганна Себастьяна Баха. Исполнение под его управлением "Страстей по Матфею" стало историческим событием в музыкальной жизни Германии. В 26 лет Мендельсон руководит оркестром Гевандхауз в Лейпциге. Он становится одним из лучших дирижеров XIX века. Так складывалась его творческая судьба. А личная?

Он был очень красив, даже плохие фотографии не могут скрыть этого, исказить его прекрасный облик, большие карие, всегда печальные глаза. Густые мягкие волосы. Изящная фигура. Тонкие пальцы музыканта. И самое главное - магия таланта. И при этом - никаких любовных безумств. Одни лишь приятные знакомства.

Одно время Мендельсон встречался с актрисой Леонтиной Фай, затем со знаменитой божественной Тальони. Что прельщало его в этих женщинах? "Я в восторге от Тальони, от всей ее личности: она художница и танцует с очаровательным целомудрием..." В этом весь Мендельсон. Не страсть, а целомудрие. Как-то в городе Эльберфельде ему прислали анонимное письмо, в котором рекомендовали жениться, на что композитор немедленно ответил... сочинением песни холостяков. В то время ему хватало компании поклонников и друзей. Подобное свидетельство оставила нам его талантливая ученица Иоганна Кинкель, жена поэта Готфрида Кинкеля. Уже после смерти композитора она опубликовала свои дневники, где рассказала и о первом знакомстве с Мендельсоном.

Иоганна с детства проявила большие способности, но консервативная семья не мыслила, что дочь почтенных бюргеров станет музыкантшей. Девушка опрометчиво решила добиться независимости, выйдя замуж. Брак очень быстро превратился в ад, и Иоганна, мечтавшая учиться музыке непременно у Мендельсона, отправилась в авантюрное путешествие. Без паспорта она села на пароход, увозящий ее во Франкфурт, где в это время жил композитор. Иоганна восхищалась творчеством Мендельсона, особенное наслаждение ей доставляли его "Песни без слов".

Капитан парохода принял участие в судьбе "беженки" и спас ее от полицейских чиновников. Испытав много остронеприятных ситуаций, Иоганна наконец добралась до Франкфурта и познакомилась с композитором. Он для нее - "неземное существо". Она берет у него уроки музыки. Молодые люди часто бывают вместе, они любезны друг с другом. Возможно, молодая женщина и надеется на что-то, но... он в восторге от ее игры. Только спустя год, уже в Лейпциге, Мендельсон извиняется перед Иоганной за свое "бесчувственное" поведение и признается, что в то время был влюблен. Его избранница - Сесиль Жанрено. Девушка происходила из семьи протестантского пастора. Ее мать, вдова пастора, так бдительно следила за отношениями Мендельсона и Сесиль, что породила слух, будто Феликс ухаживает за ней, а не дочерью. Письмо композитора к другу с просьбой срочно выслать текст для любовной песни опровергает все сомнения. А в письме к сестре Ребекке он признается, что "ужасно влюблен, как еще ни разу в жизни, право, не знаю, что и делать". Мендельсон так увлечен Сесиль, что "каждый день готов снова в нее влюбляться", если бы "не сделал этого уже в первый день".

В душе Мендельсона заиграла музыка любви. "Сесиль прелестна. Стройная фигура, черты лица необыкновенной красоты и тонкости, темно-синие глаза при темно-русых волосах того же томного волшебного блеска..." - так описывал внешность Сесиль друг Мендельсона Дауэрд Девриент в своих воспоминаниях. К этому добавим живость ума и образованность.

Любовное томление разрешилось просто: 28 марта 1837 года молодых обвенчали во франко-протестантской церкви, и они тут же отправились в свадебное путешествие. Молодые вместе ведут дневник, украшают его множеством рисунков: у Сесиль был немалый дар к рисованию.

Феликс и Сесиль живут в Лейпциге, живут "как в раю". Согласная семейная жизнь, отличный оркестр, горожане, боготворящие композитора, рождение детей... "Здесь я живу так покойно, как только можно мечтать. Жена и дети, слава богу, благополучны, работы полно - чего же лучшего может желать человек? Я ничего другого у Неба не прошу, ежедневно радуюсь этой тихой, однообразной жизни",- пишет Мендельсон Карлу Клингеману 18 ноября 1840 года из Лейпцига.

Но разве может судьба подарить любому, пусть даже Феликсу Мендельсону, годы тихого и безмятежного счастья? Просто так. Да нет, конечно. Счастье и тишина были достигнуты ценой напряженнейшей работы. Именно в это время композитор вновь возвращается к комедии Шекспира "Сон в летнюю ночь". Вот тогда-то и появляется обессмертивший его имя "Свадебный марш", выразивший все его переживания и томления собственной любви, ожидания и свершения счастья с любимой.

Его стали преследовать частые головные боли, из-за которых пришлось сократить публичные выступления. Но Мендельсон не почувствовал опасности. А может быть, напротив?! И потому продолжал много, слишком много работать: сочинял, дирижировал. Временами плохое самочувствие вызывало раздражение: "Мне буквально опротивело дирижерство и все эти публичные выступления". Но он брал себя в руки. Феликс заметно постарел. Его прекрасные глаза стали еще печальнее. Седина посеребрила голову. Походка, такая всегда легкая стремительная, стала неуверенной: мучили головокружения.

9 октября 1847 года композитор был в гостях у певицы Ливии Фреге, с которой репетировал свои песни.

Вновь ли мне пылать любовью?

Или ждать мне смерти надо?

Этими словами заканчивалась одна из песен на слова Гейне. Репетиция затянулась. Неожиданно Мендельсон почувствовал, как онемели руки, и его стало сильно знобить. Извинившись перед певицей, Феликс немедленно поехал домой. Несколько дней он провел в постели, но улучшения не было. Вечером 4 ноября Мендельсон скончался от кровоизлияния в мозг. Его последние слова: "Устал, очень устал". Ему было 37 лет.

На похоронах Мендельсона звучал его же "Похоронный марш" и хор "Сладко, спокойно спи" из оратории Баха "Страсти по Матфею".

Сесиль полностью посвятила себя детям, их было пятеро. Но она пережила мужа всего на шесть лет. Прогрессирующая чахотка унесла ее в могилу 25 сентября 1853 года.

Смерть композитора ошеломила современников. "Что именно Провидение хотело этим сказать?" - вопрошали они.

5. Гений в тени жены (Роберт Шуман)

Москва произвела на Шумана большое впечатление: "Она очень своеобразна, и, когда на нее смотришь, кажется, что она сказка из "Тысячи и одной ночи". А жена композитора Клара Шуман вспоминала, что "каждое посещение Кремля вдохновляло Роберта, возбуждало его творческое воображение".

Шуманы были в Первопрестольной в 1844 году. Газеты спешили обрадовать любителей музыки: "К нам приехала прославленная пианистка Клара Вик со своим мужем". Клара Шуман, известная пианистка, дала три концерта и имела оглушительный успех. А не очень осведомленные посетители концертов интересовались у "мужа": "А вы, господин Шуман, тоже увлекаетесь музыкой?" В этом эпизоде вся драма жизни Шумана, его творчества, его любви.

Петр Ильич Чайковский считал, что "грядущие поколения" назовут музыку 2-й половины XIX века "шумановским периодом", поскольку "в музыке Шумана мы находим отголосок тех таинственных глубоких процессов нашей духовной жизни, тех сомнений, отчаяний и порывов к идеалу, которые обуревают сердце современного человека...".

Не случилось. Его гений так и не смог реализоваться полностью, что дало сомнительное право злословить: "Шуман родился гением, а умер талантливым человеком". Более того, при жизни он часто находился в тени своей популярной жены. Как пишет Бригитта ван Канн в немецком журнале "Guten Тag", во время первой их совместной гастрольной поездки Роберту пришлось вернуться домой. Шуман в смятении: "Должен ли я забыть о своем таланте, чтобы сопровождать тебя в поездке?"

Два таланта в семье... Это - драма. И главное, Шуман сам выбрал этот удел, ведь путь к Кларе Вик, к ее руке и сердцу - настоящая "борьба за Клару". Она не была первой его возлюбленной, но она стала единственной.

Роберт Шуман родился 8 июня 1810 года в небольшом городке Цвиккау. Его отец - книгоиздатель - мечтал, чтобы сын стал известным литератором, и поощрял рано проявившиеся музыкальные и литературные способности Роберта. А вот мать, напротив, настаивала на солидной карьере юриста. И ему пришлось подчиниться. В 1828 потеряла рассудок сестра Роберта, а вскоре умер отец. Мать и опекун настояли на поступлении на юридический факультет Лейпцигского университета. К счастью, они не могли контролировать его свободное время, которое юноша посвящал музыке. Он брал уроки фортепьянной игры у лучшего педагога того времени композитора Фридриха Вика. Маленькой Кларе всего восемь лет. Она - пианистка-вундеркинд. 18-летний Шуман с восторгом слушает игру девочки.

Фридрих Вик сыграл двоякую роль в жизни будущего композитора. С одной стороны, он оценил его талант и смог убедить мать Роберта, что у ее сына будущее пианиста-виртуоза. А с другой стороны... Но не будем забегать вперед.

Фридрих Вик был строгим учителем, требовательным, но он не понял характера своего ученика: добиваться всего коротким путем. Понимая, как он отстает в чисто технической фортепьянной подготовке, Шуман решил форсировать занятия. Он придумал специальные упражнения для разработки беглости пальцев, но случилось непоправимое: он безнадежно повредил правую руку. О карьере концертирующего пианиста следовало забыть.

Когда прошел первый шок, Шуман принял решение сочинять свою музыку. Появляются его первые произведения: "Бабочки", "Карнавал", "Фантастические пьесы", "Фантазия до мажор"... Эпиграфом к ней он взял слова Ф. Шлегеля:

Во сне земного бытия

Звучит, скрываясь в каждом шуме,

Таинственный и тихий звук,

Лишь чуточку доступный слуху.

Наш гениальный пианист Святослав Рихтер отмечал, что "Фантазия" Шумана - произведение глубоко сокровенное; она не просто значительна, она неисчерпаема. Второго такого сочинения нет". Думается, что Шуман согласился бы с этим утверждением, ибо сам предназначение художника видел в том, чтобы "проливать свет в глубины человеческого сердца".

Занимаясь музыкой, Шуман не забыл и о литературе. В своих музыкально-критических статьях он "открывал" миру новых гениев: Шопена, Брамса..

Недавно вышла книга "Воспоминания о Роберте Шумане". Из нее мы узнаем, что это был очень красивый человек, в осанке которого "было нечто горделивое, величественное, исполненное покоя и достоинства". Возможно, это характеризует его как человека очень закрытого, ибо известно, какие бури бушевали в его душе. И как бы в подтверждение композитор Фридрих Янзен пишет следующее: "В личном общении он обычно бывал немногословен и вовсе не владел искусством обходительности". И далее: "О нем можно сказать: он говорит лишь половину, когда другие болтают. Зато чувствует полностью то, что другие - наполовину".

О своих детских годах композитор вспоминал: "Охотнее всего я гулял в одиночестве и изливал душу природе". Позднее он предпочитал гулять со спутниками, но при этом никогда с ними на разговаривал. Странности, которые привели его к печальному исходу.

Красивый и ироничный, Шуман имел успех у женщин. Да и сам он не был пуританином, женщины влекли его, и он не раз оказывался во власти самых искренних романтических чувств. "Если бы я мог быть слезой - я плакал бы с нею, и если бы она снова улыбнулась - я с радостью бы умер на ее реснице",сообщает он своему другу. Девушку, которой посвящен сей сентиментальный экзерсис, звали Нанни. Потом будут Лидди, Эрнестина... Томление молодого сердца. Справедливости ради следует сказать, что Эрнестина фон Фрикен, тоже ученица Фридриха Вика, была первой страстью Шумана. Он даже намеревался жениться на ней, но фон Фриккен не посчитал честью для себя подобный брак дочери. Шуман был бедным музыкантом. Против воли отца молодые пойти не решились. Совсем по-другому повел себя Роберт в истории с Кларой Вик.

Они виделись ежедневно, их души потянулись друг к другу. Им не надо было слов, чтобы общаться, за них говорила музыка: Шуман объяснял на фортепиано, как ее любит, Клара ответила взаимностью. Спустя годы они любили играть вместе. Она играла одной рукой piano, он - forte, а свободными руками они обнимались. Фридирих Фик был непреклонен в своем решении: Клара никогда не будет женой бедного музыканта. И неизвестного. У Клары - блестящая карьера пианистки, ей, считал отец, она должна посвятить себя. Может быть, он был прав?! Позднее, возможно, Клара не столь категорично осуждала отца, но в тот момент, когда он поставил условие покинуть Шумана, она покинула отца, который в ответ отрекся от нее. Так патетически начиналась эта совместная жизнь.

Они обвенчались в 1840 году.

1840 год вошел в творческую биографию композитора как "год песен": циклы "Круг песен" и "Любовь поэта" на стихи Гейне, "Любовь и жизнь женщины" на стихи Шамиссо, "Круг песен" на стихи Эйхендорфа.

Этот счастливый, казалось бы, год стал и новым испытанием для Шумана. С одной стороны, он обожает Клару: "Мою вторую симфонию я хотел бы назвать "Клара". В ней я обрисую тебя флейтами, арфами и гобоями..." С другой стороны - Роберт беден, он не может обеспечить Кларе достойную ее происхождения и ее таланта жизнь. Клара знаменита. Ее имя "раскручено" ее отцом. А имя Шумана в тени. Его плохо знают, а он не умеет (а может быть, и не хочет) делать рекламу себе. Ему бы хорошего менеджера, а он замыкается в себе все глубже, даже от жены...

Почему, объясни,- я и сам не пойму,

Так печален и сумрачен я?

(Г. Гейне)

С годами нервы не выдерживают напряжения, сказывается плохая наследственность. Его мучают слуховые галлюцинации. "Трагедия, которую пережил Шуман,- пишет исследователь его творчества Д. В. Житомирский,- была еще более ужасной, чем та, какую пережил потерявший слух Бетховен".

В 1854 году Шуманы переезжают в тихий тогда Дюссельдорф. Семья большая, восемь детей. А Шуман уже не владеет собой. В один из дней он бросается с моста в Рейн. Его спасают. Но как спасти больную душу? Вскоре Роберта помещают в лечебницу, из которой он уже не выходит. Его часто навещает Иоганнес Брамс, друг семьи. Незадолго до смерти, казалось бы, наступило улучшение. Шуман узнал жену, вспомнил о детях. Но... 29 июля 1856 года он скончался. Его похоронили на одном из боннских кладбищ.

Роберту Шуману было всего 46 лет.

Смерть мужа примирила Клару с отцом. Возможно, и она понимала правоту отца: замужество во многом осложнило ее блистательную карьеру и в конечном счете не позволяло ей до конца реализоваться. Трудный быт, восемь детей. Это счастье для матери, но большая помеха для концертирующей пианистки. А ведь ей самой приходилось содержать семью, жертвовать творчеством, и... Клара вынуждена была брать учеников. Среди них немало очень талантливых. Одну из них, возможно, наши читатели знают: Катарина Оппенгейм часто впоследствии музицировала с Альбертом Эйнштейном. Но самое главное - Клара пропагандировала творчество своего мужа, постоянно исполняла в концертах его произведения. Перед каждым выступлением, вспоминают близкие, она перечитывала старые любовные записки мужа, объясняя это тем, что "хотела истолкований его произведений, воспроизвести их дух".

Верным другом все эти годы был Брамс. Он познакомился с Шуманом в 1853 году. Эта дружба, окрепшая после смерти Шумана, вызывала различные толки в обществе. Поговаривали даже, что младший Феликс - сын Брамса. В одном из писем к детям Клара защищает доброе имя друга семьи: "Вы едва знали отца, были еще слишком маленькими. Вы не могли стать мне поддержкой в те страшные годы... И тут появился Иоганнес Брамс. Его любил и почитал Ваш отец... Он, только он один, помог мне выстоять. Поверьте вашей матери и не слушайте мелочных и завистливых душонок, которым не по нраву моя любовь, моя дружба с ним, и поэтому пытающихся атаковать его или наши хорошие отношения. Они ничего не могут или не хотят понять".

Брамс не оправдывался - он просто любил эту женщину, которую сравнивал с бетховенской музыкой: "Она выглядела, как мажорные тона в финале "Фиделио", я не могу описать ее иначе". Такой она была в молодости. В зрелом - поражало ее спокойствие и выражение воли на вдохновенном лице. Восхищением и уважением наполнены строки поэта Рихарда Фосса в письме к ней: "Вы не поверите, как часто я думал о вас. Мне становится при этих мыслях так хорошо, будто услышана мною одна из песен Шумана в вашем исполнении... Как хорошо, дорогая сударыня, что мы имеем вас. Люди, как вы, делают этот мир, полный теней и темноты, яснее и чище".

Клара Шуман пережила мужа на 40 лет. Она покинула этот мир, наполненный для нее музыкой и воспоминаниями, 20 мая 1896 года.

Она покоится рядом с мужем. После такой долгой разлуке они вновь вместе.

6. "...Внимая Шопену..."

Шопена часто называли "музыкальным Гейне". Его певучие, задушевные ноктюрны, великолепные пламенные скерцо, торжественные полонезы, гордые и нежные мазурки... Восхищенный Борис Пастернак пишет:

Так некогда вложил Шопен

Живое чудо

Фольварков, парков, рощ, могил

В свои этюды.

Этюды... Фортепьянная миниатюра - любимая форма композитора. Роберт Шуман, прослушав одно из первых его произведений, воскликнул: "Шляпы долой, господа, перед вами гений!" Что же сформировало его гений, предопределив судьбу композитора и его музыки?

Шопен родился 1 марта 1810 года близ Варшавы. Его отец - выходец из французских крестьян Никола Шопен, участник Польского восстания 1794 года; мать - Юстына Кшижановская, польская дворянка. Польская земля стала его колыбелью, его непреходящей любовью. Детство и юность Шопена пришлись на эпоху "бури и натиска", на эпоху революционного брожения, усиления национального самосознания поляков. Это было время наполеоновской славы и трагического поражения. Безусловно, глубокое разочарование 30-х годов, сменившее революционный подъем, сказалось на личности композитора, на его музыке. В 20 лет Шопен навсегда покинул Польшу и стал гражданином мира: он выразил настроение своей эпохи, превратил временное, преходящее в вечное, общечеловеческое. И еще одно обстоятельство нельзя сбрасывать со счета, говоря о судьбе Шопене,- его болезнь. Туберкулез, подстерегающий его с детства, привнес в его музыку особый налет печали и грусти, придал ей божественную меланхоличность.

Рассказывают, что Шопен очень полагался на случай. Он проигрывал кухарке разные варианты волшебных творений своих и оставлял тот, который понравился ей.

Опять Шопен не ищет выгод

Но, окрыляясь на лету,

Один прокладывает выход

Из вероятья в правоту.

(/Б. Пастернак)

Вы скажете - это миф. И возможно, будете правы, ибо жизнь гения всегда окутана дымкой легенд и мифов. Но его музыка существует сама по себе, и в нее, в эти "кружева, вспененные Шопеном", погружаем мы свои души; она наполняет наши сердца сладостной грустью и, как говорил Юрий Олеша, "настраивает на мысли о любви, которая не сулит счастья".

А Фридерик Шопен и не был баловнем счастья. Его музыка, утонченная, трепетная, "благоуханная",- дневник страдающего сердца. Но именно это страдание и питало его гений. Он много горя испытал от женщин, но именно женщины и вдохновляли его творчество. Тонкий, нежный, поэтичный Шопен и сам, считает Н. Дубинский, был "некоторым образом женщиной - по характеру и даже по внешности".

Женщины многое значили в жизни Шопена, он был окружен ими с детства: еще девятилетним ребенком Фрицек стал кумиром варшавских аристократок, которые наперебой приглашали маленького гения в свои салоны. Там он прошел блестящую школу, научившись изящным манерам, умению обворожить женщину, заинтересовать ее. Вот только удержать подле себя ни одну из них ему не удалось...

Юношеская любовь Шопена - Констанция Гладковская. Он постоянно думает о ней, а в письме к другу Матушинскому признается: "В прошлом году в это время я был в церкви св. Бернарда, теперь сижу в халате, совершенно один, целую свое милое кольцо и пишу". В эту церковь ходила его Констанция, а кольцо, которое он целовал, она надела ему в момент прощания, когда он уезжал из Варшавы в Париж, чтобы заработать денег перед женитьбой.

Девушка не дождалась Шопена, она вышла замуж. Было ли это потрясением для Фридерика? Безусловно. В юности все воспринимается особенно остро. Но, может быть, прав польский биограф Шопена Я. Ивашкевич, который считает, что это была не любовь, а предчувствие ее. От себя добавим: может быть, это был инстинктивный поиск предлога для эмоционального выхода печали, "скорби", тревоги, так свойственной юности и особенно Шопену.

Первое столкновение с миром чувств проявило еще одну его особенность сдержанность, закрытость: "Знаешь,- пишет он другу,- я и не предполагал даже, что могу быть таким скрытным, каким я сделался, когда не хватает духу признаться в том, что меня волнует". Выход его эмоций - музыка. В обществе же, оберегая свою душу, он скрывается за шуткой.

Шопен вел светскую жизнь. Он был принят в самых знаменитых салонах Парижа, но, приходя домой, оставался наедине со своим одиночеством. И не всегда спасала музыка. Ему хотелось иметь семью, домашний очаг. Да, он мог бывать в любом салоне, ухаживать за любой красавицей. Но жениться!!! Увы, абсолютно невозможно. Кем он был? Поляк, "фортепьянист". Разве могла себе позволить аристократка подобный мезальянс. Да и знатная польская пани не согласилась бы выдать за него свою дочь.

Однажды судьба как будто услышала его мольбы. В Париже появился Антоний Водзинский. Он напомнил Шопену милое детство, когда они носились по комнатам родного дома, а рядом была "миленькая Марыня". Теперь это уже девушка, в которую Фридерик влюбляется без памяти. Антоний обещает уговорить отца, пана Водзинского, дать согласие на брак. Шопен строит планы возвращения в Польшу, рисует картины домашнего счастья...

Мария вышла за сиятельного графа, предпочтя стабильность любви великого музыканта. Как иронизирует Дубинский, "она взялась за роман, вместо того чтобы углубиться в поэму". Будем справедливы к Водзинской: она просто не любила Фридерика. Ей льстила его любовь, она восхищалась его музыкой. Более того, всю жизнь она играла на фортепьяно, который подарил ей Шопен. Но она не любила его. Возможно, женским чутьем своим она поняла главное, чего не мог знать Шопен - он не создан для спокойной семейной жизни, о которой мечтал.

Шопен собрал все письма Водзинской, перевязал розовой ленточкой, вложил туда засохшую розу и написал два слова: "Мое горе".

Фридерик вновь вернулся в светские гостиные, где его ждали роскошные женщины и необязательные связи. Романтические отношения связывали Шопена с красавицей Дельфиной Потоцкой, женой Станислава Щесны Потоцкого, польского магната, владельца огромных имений на Украине.

Но все это было прелюдией к главной теме - встрече с Жорж Санд. Удивительно, как зарождается чувство. В душе что-то сопротивляется, как будто предчувствует грозу, ненастье, а сердце уже рвется навстречу, не слушая предостережений.

Неброско одетая дама, от которой веяло ароматом фиалок, не произвела на Фридерика впечатления. "Я,- писал он после их первой встречи родителям,познакомился с большой знаменитостью, г-жою Дюдеван, известной под именем Жорж Санд; но ее лицо мне несимпатично и вовсе не понравилось. В нем есть даже нечто такое, что меня отталкивает".

Он не прислушался к этому "нечто". Он влюбился в "неброско одетую даму". В 1838 году Шопен вместе с Жорж Санд уезжает на остров Мальорка, где много работает над циклом прелюдий, завершающим романтический период его творчества.

Уже в 1840 году композитор пишет Вторую сонату си-бемоль-минор - одно из самых трагических своих произведений. Ее третья часть - "Похоронный марш" - и сегодня для нас символ траура. "Таинственный, дьяволический, женственный, мужественный, непонятный, всем понятный трагический Шопен" так слышит его великий Святослав Рихтер.

Роковым был конец этой любви: первые признаки чахотки, охлаждение Жорж Санд, которую тяготила начинающаяся болезнь Шопена: одно дела красота, свежесть, здоровье, другое - ухаживать за больным, капризным, раздражительным человеком. Впрочем, об этой жестокости Жорж Санд написано много, не будем повторяться. Ясно одно: мучительный разрыв, который растянулся на годы, ускорил конец Фридерика. Последние произведения "поэта Фортепиано" - скорбная фа-минорная мазурка:

Шопена траурная фраза

Всплывает как больной орел...

(Б. Пастернак)

В 1847 году, спустя десять лет после их первой встречи, любовники расстались. То, что казалось Шопену невозможным, свершилось. Правда, через год судьба вновь их столкнула в доме общего друга. Жорж Санд решила было помириться, подошла к нему, протянула руку, но, как гласит предание, прекрасное лицо Шопена исказила гримаса, он отшатнулся от нее и молча вышел.

Болезнь прогрессировала. За больным композитором ухаживала его ученица княгиня Марселина Чарторыжская, оставаясь верной сиделкой при нем до последнего часа. Другая его ученица и финансовая покровительница, шотландка Джейн Стерлинг, оказывала ему самое нежное внимание, но ответ был мрачным: "Уж лучше я выберу своей женой смерть". Тем не менее Стерлинг была ему верна до конца. После же его смерти она купила всю обстановку обеих комнат Шопена и перевезла в Лондон, где устроила музей композитора.

Верным другом в это тяжелейшее время оказалась Дельфина Потоцкая: "Горько мне, что ты так одинок в болезни и печалях... Да и мне как-то несчастливо на свете!.. Вообще жизнь эта - величайший диссонанс. Храни тебя Бог, милый пан Шопен".

Ее прекрасный голос звучал в последние часы жизни Шопена. По просьбе друга Дельфина пела гимн Божьей Матери Страделии, обладавшей согласно легенде целительной силой.

Он умер 17 октября 1849 года. Похоронен в Париже на кладбище Пер-Лашез, а его сердце замуровано там, куда он всегда стремился,- в Польше, в колонне собора Св. Креста в Варшаве. И строка из Библии: "Где сокровище твое, там и сердце твое".

Фридерик Шопен обрел наконец дом, ибо куда бы ни забрасывала судьба великого сына Польши, он везде и всегда "мыслил и чувствовал по-польски".

Вам стало немного грустно? Отложите все дела, поставьте кассету и... перед глазами легкое видение, нарисованное Игорем Северяниным:

Это было у моря, где ажурная пена,

Где встречается редко городской экипаж...

Королева играла в башне замка Шопена,

И, внимая Шопену, полюбил ее паж...

Маленькая усадьба, где родился Шопен, сохранилась. Там разбит чудесный парк: садоводы со всех концов Польши прислали свои деревья. Говорят, по ночам можно услышать сквозь шелест листвы его музыку....

7. Жизнь рядом с Верди

Трудно себе представить человека, который не знал бы композитора Джузеппе Верди, не слышал (хотя бы названий!) его опер "Риголетто", "Трубадур", "Травиата", "Аида". Но оказывается, еще труднее поверить, что начало его пути было таким непостижимо трудным, что казалось - впереди безнадежная пустыня забвения.

Начало пути

Происхождение Верди имел более чем скромное: первенец трактирщика из Ле Ронколе. Постоянная нужда. С детства помогает отцу в трактире. Растет замкнутым, погруженным в себя. Часто уходит из дома, чтобы побыть наедине с собой. Впечатление, что он вслушивается в себя. Вскоре родные замечают его интерес к музыке, особенно зачарованно он слушал орган. И странное дело его отец Карло Верди не только не противится увлечению сына, а напротив, покупает, собрав все свои скудные средства, музыкальный инструмент спинет, напоминающий современное пианино.

Этот порыв отца определил судьбу ребенка: он будет музыкантом. И поможет Верди не только сочувствие отца, но и щедрость местного предпринимателя Антонио Барецци, человека любящего и понимающего искусство, разбирающегося в нем. Он станет его покровителем, его вторым отцом. Барецци оплатил занятия юноши музыкой, подготовил его к поступлению в Миланскую консерваторию. Так им казалось. Увы, Верди не приняли. Это навсегда будет болью композитора, он не простит тех профессоров, которые отказали ему в дипломе. Верди пришлось довольствоваться аттестатом, полученным у частного педагога.

И прежде замкнутый, Верди становится нелюдимым, нетерпимым. Его цель покорить музыкальный Олимп. И он взойдет на его вершину, но сколько на этом пути будет потерь...

В эти труднейшие годы становления и обретения имени рядом была семья Барецци и его дочь Маргерита, которой юный Верди дает уроки пения и игры на фортепиано. Нежная, застенчивая, с большими темными глазами. Она красива, воспитанна, у нее хороший вкус. А он - угрюмый, резкий, плохо одетый, не знающий этикета. Они ровесники, но она с первой встречи чувствует его старшинство. Маргерита испытывает к любимцу отца нечто большее, чем симпатию, да и Пеппино, всегда такой молчаливый, вдруг стал разговорчивым. Жена Барецци быстро поняла, что происходит между молодыми людьми. Нет, она не возражает. Пеппино, безусловно, талантлив и, возможно, будет знаменит. Но сейчас-то он нищ. Этого она допустить не может. Действительно, что скажут люди в их городе! Пусть найдет работу, займется делом.

Неудача с поступлением в консерваторию Верди пережил тяжело. Барецци пытается найти ему работу: место органиста в соборе и учителя музыки в Буссето. Настоятель собора не любит строптивого Верди. Остается только преподавать. Маргериту это не беспокоит - она любит, она настаивает. И синьора Барецци вынуждена согласиться на брак. В мае 1836 года они венчаются. Скромная свадьба и краткий медовый месяц.

Верди дает уроки музыки, выступает с концертами, пишет собственную музыку. Его первые опыты не сохранились. Много, много работы - и по-прежнему нужда. В одном из писем он признавался: "Я провожу свою самую прекрасную пору жизни в пустоте". Ему 24 года.

В марте 1837 года рождается дочь Вирджиния, а через год, в июне 1838 года,- сын Ичилио. И тут на семью обрушивается удар.

Спустя несколько дней после рождения сына умирает дочь Верди. Маргерита едва не сходит с ума. Джузеппе кажется, что небеса прокляли его. Если бы он мог предвидеть всю беду, которая на него обрушится!

Семья Верди покидает Буссето и переезжает в Милан. Здесь, впрочем, мало что меняется: те же уроки, те же концерты... Официальная критика не замечает его произведения, для них он выскочка, провинциал, самоучка. Верди обивает пороги "Ла Скала", ходит в кафе, где собирается весь бомонд театрального мира. Но он не умеет сходиться с людьми, не обладает тактом. Он не умеет просить. А ведь это особое искусство: попросить, обаять, убедить.

И все-таки удается договориться о постановке в "Ла Скала" его первой оперы "Оберто". Первый успех. Это очень важный момент в жизни Верди. Ему помогает Бартоломео Мерелли, король миланских импресарио. Он знакомится с замечательной певицей красавицей Джузеппиной Стреппони. Первая их встреча. Их судьба впереди. А пока примадонна исполняет главную партию в его опере.

Испытания продолжаются. 22 октября 1839 года умирает сын Ичилио. Тенью бродит по дому несчастная мать. Сам Верди еще больше замыкается в себе. Сколько боли, унижения, несчастий! Даже успех "Оберто" оставляет его невозмутимым. Публика в восторге, но Верди не любит публику. И не полюбит ее никогда. Это потом назовут "преувеличенной заносчивостью самоучки". Но для Верди главное не восторг зала, а материальный успех, который смог бы освободить его и Маргериту от нищеты.

Отношения с женой напряженные. Горе их разъединило, ибо Маргерита ушла в свою боль, а Верди не захотел понять ее. Он не захотел отнимать у музыки ни одной своей эмоции. Музыка стала его судьбой и его адом. В борьбе за успех он потерял жену - Маргерита умерла от энцефалита. Верди оглушен горем: "19 июня 1840 года из моего дома вынесли третий гроб".

Верди избегает людей, избегает соболезнований. Он наедине прощается со своей семьей, со своими иллюзиями. "Несчастная моя семья",- скажет он на склоне лет.

Если женщина любит

Они прожили большую и сложную жизнь. Они были почти ровесники: ей 82, ему 84. Они научились молча понимать друг друга. Страсти утихли, они вдвоем. Она ушла первой. Ее последнее желание: "А теперь прощай, мой Верди. И пусть, как и в жизни, Господь снова соединит наши души на небесах". Он привел в порядок свои дела. Спустя три года, в ночь с 26 на 27 января 1901 года, не стало и его.

Удивительно, их звали одинаково. Она - Джузеппина Стреппони, он Джузеппе Верди. Они встретились в его первой жизни, когда никому не известный композитор пытался поймать прихотливую птицу-славу. А она уже была примадонной.

Как он не любит этих капризных изнеженных певиц! Откуда ему знать, что эта прекрасно сложенная женщина со смеющимся ртом и грустными глазами проста и иронична, скромна и обаятельна. У нее доброе сердце, которому неуютно в театральном закулисье.

Джузеппина Стреппони родилась в 1815 году в семье капельмейстера кафедрального собора в Монце. Она окончила, несмотря на раннюю смерть отца и последующую нужду, Миланскую консерваторию, ту самую, в которую не приняли Верди. Стреппони хотела петь, чтобы обеспечить семью, дать младшим в семье образование. Как они в этом, похожи - сцена, музыка как средство существования, избавления от нищеты. Джузеппина слишком много работала, можно сказать, на износ. И расплата была страшной - потеря голоса.

Первым талант Стреппони открыл импресарио Ланари, но успех к ней пришел с Мерелли, одним самых влиятельных импресарио Европы. Поговаривали, что их связывали не только деловые отношения. Что бы там ни говорили, а личная жизнь певицы складывалась неудачно. Связь с певцом Мориани, красивым и ненадежным, принесла разочарование и... маленького Камиллино. Так что наша примадонна мало походила на избалованных роскошью и славой.

Мерелли, который заключил с Верди выгодный для себя контракт, требует от композитора новую оперу. При непременном участии Стреппони, хотя знает о нездоровье певицы, о том, что "ослабел ее голос".

Верди не соглашается, просит найти замену, но Мерелли настаивает. Премьера "Набукко" с участием Стреппони состоялась 9 марта 1842 года. Это было крахом певицы, что вынужден признать и Мерелли. Врачи вынесли приговор. "...Объявили мне, что я умру от чахотки, если незамедлительно не брошу свою профессию".

Судьба вновь разводит Верди и Стреппони. Он празднует успех, она горько констатирует: "Я вынуждена подчиниться приговору, лишающему меня и мою несчастную семью средств к существованию. Но раз уж такова Господня воля, я хотя бы сохраню свою жизнь".

Верди на творческом подъеме, он пишет одну оперу за другой, а Джузеппина покидает Италию. Не останавливает ее и письмо Верди, полное участия и любви. Нет, она не хочет еще раз обмануться.

Их соединил 1847 год. Верди не говорит о браке, он просто ее любит так, как умеет только он: молча, угрюмо, немногословно. За него говорит музыка. Признание в любви - "Травиата". Наверное, всякий, кто хоть раз в жизни слышал дуэт Виолетты и Альфреда, согласится и с биографами, и с критиками, что "редко музыка достигала таких высот в изображении человеческих чувств".

А Джузеппина? Она понимает своего Верди, она шлет ему "поцелуи сердца": "Единственное мое утешение в жизни - это ты. Я люблю тебя превыше всего и всех". Она ничего не требует, она хочет очень малого: "Если б я могла видеть тебя хоть четверть часа в сутки, душа бы моя радовалась..."

Джузеппе труден в общении. Он замкнут, молчалив. Он пессимист: "Как печальна, если вдуматься, жизнь!" Они живут в усадьбе Верди в Сант-Агате в полной тишине, уединении. "Любовь Верди к сельской жизни стала манией, безумством, сумасшествием",- сокрушается Пеппина. Зимой здесь все покрыто снегом, а осеннее ненастье мрачно давит на настроение. Всегда оживленная Джузеппина теперь все чаще грустит в одиночестве: "Верди, где бы ни был, всюду несет с собой сумрачную печаль". И только летом стрекот кузнечиков веселит душу.

Угнетают Стреппони и пересуды местного общества: ведь она не "синьора Верди". Впрочем, Верди через годы снисходит к ее переживаниям: 29 августа 1859 года они тайно венчаются. Свидетелями стали звонарь и кучер. Ни свадебной церемонии, ни свадебного путешествия. Это надо принять. И Пеппина принимает. Она слишком предана Верди. Но как сложно жить с этим полным противоречий человеком! У нее все меньше сил выдерживать его мрачный характер. Пока она чувствовала его любовь, его восхищение, Пеппина держалась. Но с некоторых пор ей стало казаться, что Верди больше не влюблен в нее. Ему нужен был стимул для творчества, она, Джузеппина... Как быстро пролетели годы... Вот и лицо покрылось морщинками, и фигура ее... Да что говорить, ведь уже за... Она ловит иногда его взгляд. Прежде такой страстный, теперь он полон жалости, сострадания. Конечно, он привязан к ней, но ...

В их жизнь врывается Тереза Штольт. Эта властная красавица с "белоснежной грудью" может отнять у нее Верди. Джузеппе очарован молодостью, талантом, силой характера. Для нее он пишет "Аиду". Исполнение партии Амнерис - триумф певицы. Джузеппина сражена. Она растерялась, не знает, как вести себя, и выбирает путь подруги. Она приглашает Штольц в усадьбу, куда и сама собирается приехать. Но она опоздала: Штольц живет там уже два месяца.

Стреппони ставит мужу ультиматум: "Или эта женщина сейчас же уедет, или уеду я". И проигрывает. Она возвращается в Париж, чтобы все обдумать. Собравшись с силами, она пишет Верди: "Думай хоть иногда о том, что я твоя жена. Хотя я презираю все слухи и сплетни, несмотря на жизнь "втроем", но все же имею право если не на твою нежность, то хотя бы на твое уважение. Или я требую слишком многого?.." Мы не знаем, что ответил Верди. Знаем только, что Тереза Штольц уехала на гастроли в Россию, а по возвращении оставила сцену. А Верди? В их жизни "она становится именно тем, к чему ее так долго исподволь приучала Джузеппина,- другом семьи, которого принято иногда приглашать в гости".

Казалось бы, Пеппина победила, но увы, годы берут свое. Ей уже 82. Она все чаще болеет, стала совсем слабой. Ее Верди, ее Волшебник рядом...

Джузеппина умерла от воспаления легких 14 ноября 1897 года. Она прожила долгую жизнь. Рядом с гением. Но когда женщина любит, она может вынести и это.

Глава 5 ЛИЦЕДЕИ И ЛИЦЕДЕЙСТВО

Артист должен знать все о любви и научиться жить без нее.

Анна Павлова

1. Печальная судьба актрисы (Адриенна Лекуврер)

Роль сыграна, и настает

Пора исчезнуть, но веками

Со сцены жизни наш уход

Сопровождается свистками.

Эти строки написаны Вольтером в Париже в 1778 году, незадолго до его кончины. В этом "Прощании с жизнью" накопившаяся горечь собственной жизни, ее бесконечных утрат. Он не раз слышал глумление вслед ушедшим дорогим людям. И сердце разрывалось от боли, а язык его наполнялся ядом. Достаточно вспомнить его возмущение по поводу похорон актрисы Адриенны Лекуврер, прекрасной Адриенны.

Знаменитая французская актриса Адриенна Лекуврер родилась в семье бедного шляпного фабриканта в 1692 году. Вскоре после рождения дочери он из провинции Шампань перебрался в Париж, где дела его пошли в гору.

Девочка росла в атмосфере парижской богемы. Многие знаменитости были заказчиками ее отца. Их туалеты, выезды, их жизнь, внешне такая нарядная, будоражили воображение девочки, решившей непременно стать актрисой. И вот она выступает в любительском спектакле в роли Полины в пьесе Корнеля "Полиевкт".

Ее "дебют" поразил присутствующих. Адриенна, воодушевленная успехом, берет уроки декламации у Леграна, актера театра "Комеди франсез". Ей всего 13 лет, но она уже выступает на провинциальных подмостках. Настоящий дебют, ее рождение как актрисы, состоялся весной 1717 года в театре "Комеди франсез". Успех был огромен. Сразу же стало очевидно, что Адриенна талантлива. Притом она одинаково убедительна и в комедийных ролях, и в трагических, где эмоциональный порыв, искреннее человеческое тепло у нее сочетались с трогательной чистотой, женственностью, обаянием.

Постоянным партнером становится актер М. Баров. Вместе они старались разрушить старые рамки актерской игры. Для них было главным передать внутреннюю жизнь героев. В репертуаре Лекуврер весь трагедийный репертуар: Андромаха, Вероника, Федра, Антигона.

"Несравненная актриса,- писал о ней Вольтер.- Она почти изобрела искусство разговора сердцем и умение вкладывать чувство и правдивость труда, где ранее не было ничего, кроме помпы и декламации". Но, как показала жизнь, "искусство разговора сердцем" было ей присуще не только на сцене.

Вольтер искрение восхищался актрисой, которая была не только талантлива, но и необыкновенно хороша собой. Их отношения были трогательно нежными, чему способствовали и необычные обстоятельства.

Адриенна должна была играть в новой пьесе Вольтера на даче президента Демезона, богатого покровителя бедных знаменитостей. Собралась самая изысканная публика. И вот погас свет, начал подниматься занавес, как вдруг с Вольтером случился припадок горячки. Врачи поставили страшный диагноз черная оспа. Вы представляете себе реакцию зала? Правильно, бомонд тут же превратился в паникующую толпу, бросившуюся к выходу. Около больного осталась одна Адриенна. Она и выходила Вольтера, поставила его на ноги.

Нежная дружба-любовь не могла, однако, заполнить все сердце Адриенны, заменить любовь страстную. Именно это чувство и испытала она, познакомившись с графом Морицем Саксонским, сыном знаменитой графини фон Кенигсмарк и короля Августа II. Любовь Адриенны была жертвенной и трагической. Как рассказывают хроники, Андриенна, чтобы помочь графу стать герцогом Курляндским, заложила все свое столовое и кухонное серебро, выручив немалые средства. Памятуя о том, как вела себя Лекуврер по отношению к Вольтеру, можно сказать, что жертвенность была свойством ее натуры. Да, безусловно. Вопрос в другом, как это принималось теми, на кого было направлено чувство.

Граф Мориц Саксонский был благодарен Адриенне и рассказал о ее поступке в свете. И все. В отличие от Адриенны он не умел "вкладывать чувство" в свои действия и поступки. Он не относился серьезно к своим романам. Не то чтобы его сердце было склонно к измене, а скорее к перемене, перефразируя слова поэта. Он купался в славе, богатстве, красоте, чужой любви. Дамы, напротив, были ревнивы, не желали делить сердце красавца с соперницами.

Легенда гласит, что пылкая и страстная герцогиня Бульонская влюбилась в графа. Поскольку граф не ответил ей взаимностью, она решила убрать препятствие. Она отравила Адриенну, послав пропитанный ядом букет. По другой версии - коробку конфет. Эта версия послужила основой сюжета пьесы Скриба "Адриенна Лекуврер". Повторим: это легенда. Правда в другом Адриенна умирала долго и мучительно. И в полном одиночестве. Рядом был только Вольтер. Он и закрыл ей глаза, проводил ее в последний путь...

Франция относилась к актерам, как к людям-изгоям. Их отлучали от церкви и хоронили без траурной церемонии, без свечей и ладана, даже без гроба. Так в 1730 году похоронили и знаменитую Адриенну Лекуврер. Возмущенный Вольтер написал эпитафию, которая стала посмертным памятником актрисе. Таков печальный итог этой судьбы.

2. Любовный эпизод (Рашель)

Имя знаменитой французской актрисы Рашели мало знакомо сегодняшнему читателю и зрителю. А в 40-е годы XIX века она царила на парижской сцене. Гордые, свободолюбивые героини Рашель, восстающие против деспотизма и тирании, были близки современникам. Европа бурлила в ожидании революции 1848 года. Лучшая роль Рашель - Федра.

На события 1848 года актриса откликнулась театрализованным исполнением "Марсельезы". Революционный гимн прозвучал страстным призывом к борьбе.

Историки театра отмечали строгость и пластичность ее игры, завершенность ее образов. Эмоциональность Рашели, ее живость привносили черты романтизма в чисто классический репертуар актрисы.

Рашель родилась 28 февраля 1821 года в семье бедного разносчика-еврея. Ее настоящее имя Элиза Рашель Феликс. Ребенком Рашель бегала с отцом по улицам Парижа. И не просто бегала - она пела, и ее песенки привлекали покупателей. Милая девчушка вскоре стала красивой девушкой, мечтающей о сцене. Дебют состоялся в 1837 году в театре "Жимназ" в комедии Дюпора "Вандеянка". И стало очевидным, что Рашель не создана для комедии. Уроки у известного драматического актера и педагога Ж.-И. Сансола позволили ей дебютировать в "Комеди франсез" в 1838 году. Первые выступления прошли незамеченными, ибо девушку выпускали на сцену только во время "мертвого сезона". Но постепенно актриса заявила о себе, и с ней стали связывать возрождение классицизма на французской сцене.

Художник Делакруа записал в дневнике после встречи с ней: "Рашель умна и во всех отношениях превосходна". Он считал, что Рашель - единственная женщина-денди. Впрочем, именно это и сослужило ей плохую службу.

Мы вот с вами сетуем, что нашему поколению довелось жить в период "перестройки" и "реформ". Пик карьеры актрисы Рашель пришелся на момент перелома общества. И она, судя по всему, не смогла вписаться в крутой вираж. Актриса пыталась поймать нерв происходящего, пыталась переломить себя, свой эмоциональный настрой, эпатировать публику: "В глубине души я хотела бы одного - отдаться на трупе казненного". Но то была поза.

Уставшая от кровавого революционного месива публика требовала зрелищ и развлечений. Трагедийное дарование Рашель было не нужно. Она отправляется на гастроли в Северную Америку, Россию, где ее высоко оценили Щепкин и Герцен. Но, увы, прежнего успеха нет. Нет востребованности. В 1855 году Рашель оставляет сцену, а 4 января 1858 года она умирает. Ей не исполнилось 37 лет.

Личная жизнь Рашели полна встреч, драматизма, любви. Об одном эпизоде мы и расскажем.

С поэтом Альфредом де Мюссе Рашель познакомилась, когда еще не стала знаменитостью. Мюссе, напротив, был известен, любим, заласкан. Он устал от светской жизни, избалован женщинами и мечтал найти

Приют невинности, где пыл и нежность скрыты.

Мечты любовные, наивный лепет, смех,

И чары робкие, что ранят насмерть всех

(Сам Фауст трепетал у двери Маргариты),

Девичья чистота,- где это все теперь?

(По книге А. Моруа "Литературные портреты")

Вполне своевременный вопрос и сегодня, но вернемся к Рашели. Приглашение посетить актрису Мюссе принял с неудовольствием, но юная Рашель ему понравилась, о чем он не преминул сообщить в эссе "Ужин у Рашели". Она жила одна, снимала дачу в Монморанси, и поэт стал ее частым гостем. В письме к брату он обронил подробность: "Как восхитительна была Рашель недавно вечером, когда бегала в моих туфлях по своему саду".

Легкая влюбленность продолжалась, отношения ни к чему не обязывали, да Мюссе и не хотел никаких обязательств. А популярность Рашели росла, она становилась звездой. Мюссе обещает написать для нее пьесу, но все недосуг...

Однажды, на одном из ужинов, Рашель была особенно хороша. Гости восхищались ею, ее туалетом, ее драгоценным кольцом. Рашель играла и здесь. Она предложила устроить торги. Этакий аукцион с одним лотом - кольцо Рашели. Гости с удовольствием откликнулись на игру и стали торговаться. "А что вы предложите, поэт?" - спросила Рашель у Мюссе. Легенда гласит, что поэт предложил свое сердце. Рашель растроганно надела кольцо на его палец. Мюссе посчитал это шуткой, но Рашель предложила считать это кольцо талисманом, который принесет им обоим счастье.

Не случилось. Шли годы. Их встречи были все реже, жизнь разводила их все дальше. В один грустный осенний день, пишет биограф, Мюссе возвратил Рашели ее кольцо.

3. Крепостная графиня (Прасковья Жемчугова)

Неравный брак... И перед глазами многих возникает знаменитая картина Василия Пукирева, где старый богатый сластолюбец стоит перед венцом с юной бесприданницей. Имущественное неравенство стало для нас синонимом неравного брака. А сословное неравенство? В обществе, где само понятие "сословие" ликвидировано (или размыто, если хотите), эта драма была непонятна. Мы знали, что любовь побеждает смерть, а сословное неравенство - заблуждение ушедших столетий. Только теперь мы начинаем понимать, что это понятие вневременное.

Почему мы об этом вспомнили? Ответим вопросом на вопрос: "Вы давно были в Останкинском музее?" Там мало что напоминает о былом великолепии подмосковного Версаля. Но все чаще в залах дворца звучит старинная музыка, проходят концерты. Это, конечно, не возрождение. Скорее напоминание нам, потомкам, о той культуре, что ушла навсегда. И внимательно смотрят на нас со стен портреты хозяев прежнего Останкина: граф Николай Петрович Шереметев и его жена графиня Прасковья Ивановна Шереметева.

Граф и графиня. Сиятельный вельможа и крепостная девка. По законам того времени не человек, не женщина - собственность, предмет. Кто в этой ситуации жертва? Идеологизированный советский человек не сомневается: конечно она, крепостная девушка. Заметьте, девушка. Мы не можем произнести "девка".

А он, граф? И нам трудно понять, что он - тоже жертва, ибо раб системы ценностей и законов своего времени. Сделать из крепостной актерку пожалуйста. Любовницу? Чего хочет барин, то и закон. Но вот жениться на крепостной! В конце XVIII века! Вздор. Это уже не блажь крепостника - это сословное преступление. Шереметевы в родственных связях с Салтыковыми, Трубецкими, Долгорукими, Лопухиными. Наконец, с царской фамилией. Графиня Шереметева по своему социальному статусу должна быть представлена ко двору, встать вровень с ними. Да они этого никогда не допустят - актерка, крепостная девка! Ведь это на сцене Параша Жемчугова царила, послушать ее приезжали и Екатерина Великая, и Павел I, и Александр I. Равнодушных не было. Потрясенный ее игрой, митрополит целовал ей руку, императрица Екатерина II подарила перстень. Но! Занавес опускался, чары рассеивались и она вновь крепостная. Вот в чем трагедия сословного неравенства. Мало было доброй воли и желания графа, нужно было признание среды. Родственники возмутились, говорили о его невменяемости, грозили объявить сумасшедшим...

Граф был вынужден отступить. Он начал разрабатывать легенду о дворянском происхождении Параши. Все документы были уничтожены, известно немногое. Родилась 20 июля 1768 года в семье кузнеца, возможно, в селе Константинове (родина Есенина). А далее - пустота. Перед свадьбой графа Шереметева стряпчий его канцелярии обнародовал "найденные документы", из которых явствовало, что родители невесты - бедные польские дворяне из рода Ковалевских. Не сохранилась и переписка Прасковьи Жемчуговой и Николая Петровича Шереметева. Осталась в народе песня:

Вечор поздно из лесочка

Я коров домой гнала...

Эту печальную русскую "love story" мы знаем с детства. Давайте еще раз вспомним ее героев.

В 1788 году скончался граф Петр Борисович Шереметев, екатерининский вельможа, первый предводитель дворянства Московской губернии (1782 год). Единственным наследником состояния "империи" Шереметевых стал его сын Николай Петрович Шереметев. Он практически не жил в России, путешествуя по Европе, впитывая ее культуру, восхищаясь театром. Со временем он мечтал создать у себя малую Grand Opera, ибо не хотел делать ни государственную, ни военную карьеру. Он жаждал посвятить себя искусству и доказать, что искусство - не пустая забава. За это прослыл неудачником, ветреником, любителем забав и развлечений. О его пребывании в Кускове насмешливо писали:

Дворец роскошного вельможи,

Москвы любимый вертоград,

Где жизни день бывал дороже

Среди бесчисленных отрад,

Чем год в иной стране прекрасной!

Трудно понять, чего здесь больше, восхищения или банальной зависти.

После вступления в наследство граф Шереметев занялся делами, соединяя, пишет Марина Кретова, "весь опыт просвещенного европейца с коренной русской душой, воспитанной в православии, с обостренным чувством вины и человеческой несправедливости". Позднее в "завещательном письме" шестилетнему сыну он даст наказ: "...Делай добро для добра. Верь мне, что удовольствие роскоши и пышность при малом поражении несчастья исчезают, а услаждение души, ума и сердца, от добрых наших дел происходящее, навсегда в нас остается..."

Крестьяне у Шереметевых не откупались - невыгодно. Они были очень зажиточными. Отменены были телесные наказания, продажа и покупка крестьян. Николай Петрович строил школы, открывал богадельни: "Все богатства земли прах, на небо возьмешь с собой только свою душу да добрые бескорыстные дела". Так мог думать и наставлять сына только много переживший, перечувствовавший человек. Ему было тяжело с людьми, мало кто понимал его, он "чувствовал мельчайшие оттенки настроений". Был вспыльчив, горяч, склонен к мечтательности.

Занимаясь делами, не оставил Шереметев и своей мечты создать театр. Вот тут и вступает в свои права Параша.

Как мы уже говорили, неизвестно, как и когда она появилась в Кускове. Возможно, еще при жизни прежнего хозяина ее выбрали как способную девочку для уже существующей труппы. Она росла и воспитывалась в барском доме. Итальянец Рутини, занимающийся вокалом с шереметевскими актрисами, обнаружил у нее голос. С нею стали заниматься отдельно. Девочка быстро усвоила "курс светских манер". Научилась держать спину, изящно кланяться и улыбаться, красиво есть на фарфоре и серебре. Но при этом она получила хорошее образование. Говорила на трех языках, знала и любила живопись, много читала, и не только любовные романы. Ей не чужды были просветительские идеи любимого Руссо.

Что привлекло Шереметева, зрелого мужчину, в этой девушке-полуребенке? Голос. Без сомнения. В первую очередь голос, который поражал и широтой диапазона, и серебристостью звучания. Не случайно он ей дал псевдоним Жемчугова. Но вот остальное...

Зрелый мужчина, граф любил женщин. У него были романы в свете, у него были актерки в имении... Он любил крупных, сильных, пышнотелых. А тут еще не оформившийся подросток со слабой грудью, тонкими ручками, трогательной шейкой. "В ней не было ни античной, ни классической, ни художественно-правильной красоты,- пишет биограф семьи Шереметевых историк П. Бессонов.- Лоб нашли бы малым, глаза невелики, а по краям немного растянуты по-восточному, в волосах нет роскоши, скулы выдаются слишком заметно, колорит лица то нежно слабый, то смугловатый и запаленный. Но лицо очень выразительно. Что-то зовущее, приковывающее и вместе с тем влекущее есть в нем..." Современные психологи сказали бы, что она была очень сексуальна: неразвитая плоть и удивительно сильный голос. Не будем домысливать. Шереметев сам объяснил сыну причину своей привязанности.

"О твоей матери. Я питал к ней чувствования самые нежные, самые страстные. Но рассматривая сердце мое, убеждался: не одним только любострастным вожделением оно поражается, ищет кроме красоты ее других приятностей, услаждающих ум и душу. Видя, что оно ищет вместо любви и дружбы приятностей телесных и душевных, долгое время наблюдал свойства и качества любезного ему предмета и нашел в нем украшенный добродетелью разум, искренность, человеколюбие, постоянство, нашел в нем привязанность к святой вере и усерднейшее богопочитание. Сии качества пленили меня больше, нежели красота ее, ибо заставили попрать светское предубеждение в рассуждении знатности пола и избрать ее моею супругою".

Параша любила графа. И удивительно - она понимала его трагедию. Она не мучила его за нерешительность. Она мучилась сама. Когда говорят о том, что Параша "руководила" в этом союзе, называют ее Пигмалионом, сотворившей графа-Галатею, они ошибаются. В любящей паре эти роли постоянно меняются. А объединяла их не только любовь, но общая страсть - театр. Они хотели иметь свой театр. И Шереметев создал для нее малый Grand Opera в Останкине. Они оставили Кусково. Поэт Иван Долгорукий писал о кусковском театре:

Театр волшебный подломился.

Хохлы в нем опер не дают,

Парашин голос прекратился,

Князья в ладоши ей не бьют.

Оставим ернический тон на совести поэта. У него были свои счеты с родственником. Покинули Кусково Шереметев и Параша не от каприза. "Жить в Кускове,- пишет историк Михаил Пыляев,- им было невесело: косые взгляды, намеки, сплетни..." Оказывается, не только высший свет не принял их любовь. Дворня тоже была недовольна, завидовала, насмешничала. Даже ее брат, узнав, что Параша произведена в польские дворянки, решил через суд и себе выхлопотать титул. Не получилось - стал вымогать деньги. Не любовь и сочувствие встретила Параша у близких, а только зависть и корысть. Но молча переносила, ибо воспринимала это как наказание за грех, в котором жила. Страдая, впадала в затяжную депрессию, что провоцировало туберкулез. Наследственность была плохая. Отец в детстве перенес костный туберкулез, остался горбатым. Да и у Параши была с детства слабая грудь. Туберкулез не страдает сословными предрассудками и косит всех - и крепостных, и аристократов.

Итак, Шереметев делает своей главной вотчиной Останкино. Уже знакомый нам Бессонов, рассказывает, что в Останкино навестить "хозяйку дома" приезжал император Павел I, признавая этим "свершившийся факт". Первый спектакль на новой сцене состоялся 22 июня 1795 года. Ставилась музыкальная драма композитора И. Козловского на либретто П. Потемкина "Зельмира и Смелон, или Взятие Измаила". Роль турчанки Зельмиры исполняла Жемчугова. К ней обращался Смелон:

Прекрасная Зельмира!

Владычица всех чувств и всей души моей!

Казалось, сам граф Шереметев публично объясняется в любви к Параше:

Упав к ногам твоим, я в радости своей

Не знаю, как сказать, что сердце ощущает.

Присутствие твое меня так восхищает,

Что разум мой смущен и сам я вне себя...

Шереметев не находил себе места. Он не мог отказаться от любимой - и не мог на ней жениться. Человек резких поступков, он заявлял Параше о разрыве, о женитьбе на равной. Потом умолял о прощении. Драма, однако, близилась к развязке. Туберкулез полностью исключил возможность выступать на сцене, началось горловое кровотечение. Страдания Прасковьи Ивановны усугублялись бездетностью, а она так хотела ребенка. Но тщетно. 1800 год принес новые испытания. Умерли родители Параши. Скончались незаконнорожденные дети Николая Петровича, которых он очень любил. Возможно, это и подтолкнуло графа к решительному действию.

6 ноября 1801 года в церкви Симеона Столпника на Поварской состоялось, пишет Бессонов, торжественное бракосочетание. Свидетелями были князь Андрей Щербатов, друг детства Шереметева, известный ученый А. Малиновский и синодский канцелярист Н. Н. Бем, домашний врач графа. Со стороны невесты ее подруга актриса Татьяна Шлыкова. Через два дня после свадьбы московский митрополит Платон прислал свое благословение этого брака. Требовалось только согласие царя, чтобы брак был признан действительным. Но вот на это у графа Шереметева духу не хватило, венчание было тайным, тайным и оставалось долгое время. Супруги жили в Петербурге на Фонтанке, но графиня не смела принять гостей. Да судя по всему, ей было не до них. Она молила Бога о сыне. Пешком отправилась графиня Шереметева на богомолье к мощам святого Дмитрия Ростовского. И чудо свершилось - она забеременела. В благодарность Шереметев построил в Кускове церковь "Нечаянная радость". Но это оказалось и непознанное счастье: Параше не довелось растить столь долгожданного ребенка. Она умерла 23 февраля 1803 года на 20-й день после рождения сына Дмитрия, названного в честь святого Дмитрия Ростовского.

За день до смерти жены граф отправил-таки письмо императору Александру I, уведомив его о браке, о болезни жены, о рождении ребенка, которого он бы хотел видеть своим законным наследником. 24 января, на другой день после кончины графини Шереметевой, пришел ответ императора. Александр I благословлял их обоих, особенно Прасковью Ивановну, которую "любовь поставила превыше состояния".

Графиню Шереметеву похоронили в семейном склепе в Александро-Невской лавре. Над могильной ее плитой видна эпитафия:

Храм добродетели душа ее была,

Мир, благочестие и вера в ней жила.

В ней чистая любовь, в ней дружба обитала...

Граф Николай Петрович Шереметев пережил Парашу на шесть лет. В память о ней он построил в Москве странноприимный дом, где Прасковья Ивановна просила "дать бесприютным ночлег, голодным обед и ста бедным невестам приданое". Слава богу, это здание сохранилось. Его знает каждый москвич наш знаменитый Склиф, Институт скорой помощи им. Склифософского.

Последним наказом сыну было: "Как сыну, так равно и всякому по нем наследнику велю чинить ежегодно поминовение по покойной супруге моей графине Прасковье Ивановне".

Таков конец этой истории. Закончились их земные терзания. Как мудро сказала преданная Параше Татьяна Шлыкова: "Их никого на свете нет; Бог им судья!"

4. Мятежная душа (Евлалия Кадмина)

"Она была вся - огонь, вся - страсть и вся - противоречие, мстительна и добра, великодушна и злопамятна". Таким рисует портрет певицы Евлалии Кадминой писатель Иван Тургенев. Сохранились ее прижизненные портреты. Прекрасные большие глаза, "соболиные" брови, чувственный рот и мягкий подбородок. Современники восхищались ее смуглым, как у Руфи, лицом, ее чистым профилем камеи: Судьба актрисы, ее гибель потрясли Тургенева, и он посвятил ей повесть, свою последнюю (!) повесть "Клара Милич".

Смерть Евлалии привлекла внимание многих, слишком она была необычна и таинственна. Куприн и Лесков пытались объяснить ее причину. О Кадминой писал Суворин - в 1896 году вышла его пьеса "Татьяна Репина". Под тем же названием написал пьесу и Чехов. В 1903 году композитор А. Д. Кастальский создал оперу "Клара Милич".

Современные режиссеры не остались равнодушны к драматическим перипетиям в жизни Кадминой. Тревожные галлюцинации героя, образ Дамы в черном как нельзя лучше вписываются в настроение сегодняшнего зрителя. И вот московский ТЮЗ играет пьесу Чехова на театральном фестивале в Авиньоне, а в Мюнхене инсценируют "Клару Милич" Тургенева. Жизнь души после смерти возбуждает зрителя.

Евлалия Павловна Кадмина родилась 19 сентября 1853 года в Калуге. Ей было 20, когда, окончив Московскую консерваторию, поступила на сцену Большого театра. Потом она пела в Мариинке, на оперных сценах Милана, Флоренции, Неаполя. В 1880 году певица дебютировала в Харькове как драматическая актриса в роли Офелии, а с 1881 года и вовсе перешла на драматическую сцену.

Но в истории русского театра она осталась прежде всего как замечательная оперная певица. Ее теплый задушевный голос, одухотворенное лицо и "гипнотизирующий" взгляд завораживали слушателей. Среди лучших партий певицы современники отмечают Ваню и Ратмира в операх Глинки, Маргариту в "Фаусте", Амнерис в "Аиде", Наташу в "Русалке". Высоко ценил ее творчество Петр Ильич Чайковский, восхищался ее "громадной талантливостью" и "редкой способностью модулировать голосом". В премьерном показе "Снегурочки" в 1873 году Евлалия Павловна исполнила партию Леля.

Гений Чайковского предчувствовал необычность судьбы певицы, ее конец, иначе как объяснить, что он написал романс (слова и музыку) "Страшная минута" и посвятил его Кадминой. Она приняла странный дар и довольно часто исполняла его в концертах.

Евлалия Павловна имела громадный успех. Толпы поклонников осаждали служебные входы театров, где она выступала. Один из них вспоминает: "...Бывало, мерзнешь полчаса, час - и вдруг точно электрический удар пробежит по всему телу: это показалась Кадмина. Ее огненный, полный трагизма, гипнотизирующий взор на мгновение столкнулся с вашими глазами - и вы уже счастливы и готовы сделать бездну глупостей..."

Но бездну глупостей готовы были сделать не только поклонники. Перед этой бездной не устояла и сама героиня. Ее влюбленности, порывистые и страстные, питали ее творчество, но разрушали нервную систему. "Сумасшедшая Евлалия", "Шальная" - так называли эту экзальтированную женщину. Нервные срывы отражались на ее голосе. Так, в Италии она попала в больницу, где ей помог врач Форкони. Она вышла за него замуж и какое-то время выступала под итальянской фамилией. Но замужество не спасло ее от отчаяния и депрессии. Своему близкому другу она признавалась, что дважды пыталась покончить с собой. Третья попытка оказалась роковой.

Слово современнику. "Окруженная всегда толпой поклонников... артистка полюбила офицера Т., уверявшего ее во взаимности, и отдалась ему со всем пылом своей молодой души. Удовлетворив свое тщеславие, Т. скоро бросил ослепленную любовью к нему артистку. Оскорбленная Кадмина решила отомстить своею смертью... Она приняла фосфор за час до спектакля, в третьем отделении почувствовала себя дурно... Несмотря на тяжелое состояние, нервный припадок и неукротимую рвоту, артистка отказывалась принять лекарства" (по книге "Тургенев в записях современников").

После столь мучительной смерти имя Евлалии Павловны обросло мифами и легендами. Ее стали называть великомученицей. На Харьковском кладбище, где она похоронена, появилась икона, написанная одним из ее поклонников. "Кощунственную" икону, изображавшую Евлалию как святую, убрали, но вскоре появилась другая...

Иван Сергеевич Тургенев говорил, что "тайны человеческой жизни велики, и любовь - самая недоступная из этих тайн...". Не будем тревожить ее.

5. "О божество души моей" (Екатерина Рощина-Инсарова)

Старые фотографии... Сколько душевных переживаний, удивительных историй хранят они. Одну такую историю, историю своего дяди Ивана Сергеевича Свищева, поведала мне Галина Николаевна Самбикина.

Давайте же и мы с вами перенесемся в начало ХХ века... в театр. Ведь наши герои - актеры, творящие иную реальность, а порой и живущие в ней. Грань, отделяющая действительность от воображения, подчас так незрима и призрачна. И там, за этой гранью, иные чувства, иные масштабы: простой актер превращается в героя-любовника, а знаменитая актриса - в Грезу, Мечту, Наваждение.

Итак, занавес поднят...

Фамилия Свищевых была хорошо известна в купеческой Москве. Почетный гражданин Москвы, купец 1-й гильдии Свищев Сергей Вакулович был одним из совладельцев пушного магазина на Тверской.

Купечество начала столетия, особенно столичное, мало напоминало персонажей "темного царства", да и олигархов века нынешнего. Формировался класс предпринимателей, которых интересовал не только бизнес. Благотворительность и меценатство становятся неотъемлемой частью их жизни. Вот свидетельство человека, хорошо нам известного, Константина Сергеевича Станиславского: "Я жил в такое время, когда в области искусства, науки, эстетики началось большое оживление. Как известно, в Москве этому немало способствовало тогдашнее купечество, которое впервые вышло на арену русской жизни и наряду со своими торгово-промышленными делами вплотную заинтересовалось искусством".

Как известно, великий режиссер порвал со своим классом, посвятив себя театру. Прервал отцовскую традицию и Иван Сергеевич Свищев.

Сергей Вакулович, конечно, лелеял честолюбивые мечты, что он продолжит его дело. Но мальчик рос под влиянием матери - актрисы Лидии Ивановны Свищевой-Смирновой. Мир кулис оказался сильнее. Иван Сергеевич стал меломаном, полюбил балет, но больше всего мечтал о сцене. Свою душу, свою жизнь он отдал одному идолу - театру. И не последнюю роль в этом, видимо, сыграла другая женщина - замечательная трагическая актриса Екатерина Николаевна Рощина-Инсарова. Однажды увидев ее на сцене, Иван Сергеевич уже никогда не смог ее забыть.

Ты в блеске снилась мне, и ясный образ твой,

В волшебные часы мечтаний,

На крыльях радужных летал передо мной.

Эти строки написал юный поэт Дмитрий Веневитинов своей грезе-любви княгине Волконской. Да, именно эта ассоциативная связь возникает, когда думаешь о жизни нашего героя.

История удивительным образом повторилась. Восторг, восхищение, поклонение. Чем она могла ответить на это? Добра, участлива, ровна. И благодарна. А перед отъездом в Париж на гастроли дарит свою фотографию: "Милому Ивану Сергеевичу от искренне расположенной к нему Е. Рощиной. Надеюсь вернуться опять в милую Москву. 1913 г.". Так когда-то подарила Зинаида Волконская влюбленному поэту старинный перстень, который он унес с собой...

О том, как сложилась жизнь актрисы, мы узнаем из воспоминаний ее сына графа Алексея Сергеевича Игнатьева, журналиста и политика.

Екатерина Рощина-Инсарова (урожденная Пашенная, она взяла сценический псевдоним отца) впервые вышла на сцену в 1897 году. Все, кто ее видел, прежде всего отмечали глаза Екатерины Николаевны, "всегда меняющиеся, страдающие и утешающие страдания, почти никогда - гневные, почти всегда мученические, а если нет - смеющиеся, как могут смеяться глаза только у ребенка...". Специально для Рощиной Вс. Мейерхольд ставил "Пигмалиона". Критика отмечала в ее игре изящество, глубину переживаний, надрыв и душевную усталость.

1917 год не оставил никакой надежды. Вся семья Игнатьевых (а Екатерина Николаевна вышла замуж за русского офицера графа Сергея Алексеевича Игнатьева) уехала за границу. Сам гетман Петлюра, поклонник Рощиной-Инсаровой, помог выбраться из ада, который начинался в России. Обосновались в Париже.

В 1924 году был создан Российский драматический театр, в 1926 году на сцене зала "Комедия" и на банкете в Большом русском клубе русский Париж отмечал 25-летие сценической деятельности выдающейся актрисы. Ее приветствовали Бунин и Мережковский, Бальмонт и Тэффи, Вас. Немирович-Данченко и Зайцев. Куприн благодарил ее "за те незабвенные часы, когда вдохновение золотыми лучами текло из ваших глаз в зрительный зал и когда чаровал нас ваш голос, подобный звукам драгоценной виолончели Страдивари, за сладкую и грозную власть вашего замечательного таланта над нашими покорными душами..."

Пришли телеграммы и из российских театров, на сцене которых она выступала. Называли ее "одной из наших самых тонких и пленительных актрис". Мережковский пожелал всем "увидеть ее опять на милой старой Александринской сцене в свободном Петербурге". Не увидели...

Дальнейшая жизнь этой выдающейся актрисы, первой актрисы русского зарубежья, полна трагизма, тоски по Родине. Играть было негде. Екатерина Николаевна участвовала в художественных вечерах с нашими поэтами и писателями, особенно с Надеждой Тэффи, с которой всю жизнь дружила. Давала уроки актерской игры для русских и французов. Даже открыла в Париже клуб игры в бридж.

Ее звали в Москву. Вера Пашенная, сестра Екатерины Николаевны, писала: "Ты должна или теперь, или уже поздно, так как ты вся вымотаешься и погибнешь, или теперь или никогда решить твою жизнь...".

Но Рощина не могла вернуться. Ее сын объясняет это тем, что она была "ярой антикоммунисткой". Провидение спасло ее от возвращения. Страшно даже представить, что ее ждало в 1937-м.

Возвращаться не захотела, а ассимилироваться не сумела: Франция осталась для нее навсегда чужой. В 1957 году Екатерина Николаевна сдала свою квартиру и переехала в русский дом в Кормей-ан-Паризи, находящийся в 20 км от Парижа.

Трудно сказать, знал ли о всех драматических перипетиях судьбы своей возлюбленной Иван Сергеевич Свищев. Он часто общался с ее сестрой Верой Николаевной. В его архиве хранится фотография актрисы: "...В память о наших недолгих занятиях в холодной школе Малого театра". И дата: 1920 год. Голодное время. "Громадные неуютные комнаты нашего школьного помещения,вспоминает актриса и педагог Надежда Александровна Смирнова,- в ту пору плохо отапливались. Мы часто не снимали с себя шуб и теплых платков, но работали с увлечением". Между учениками Смирновой и Пашенной началось соперничество. Одни стали называть себя "пашенцами", другие "смирновцами". Одним из "смирновцев" и был Иван Свищев. Совестью группы считали его друзья. А педагог Надежда Александровна позднее признавалась: "...Я любила вас за вашу любовь к справедливости, за ваше необычайно добросовестное отношение ко всякому порученному вам делу; вы были надежным помощником в нашей товарищеской работе, вы радовали меня исполнением ролей в "Марье Ивановне", в "Коварстве и любви", в "Днях нашей жизни", в "Грозе", в "Лесе" и т. д. ...Было много актерских удач". И далее: "Вы были верным другом". Это написано в 1948 году.

Иван Сергеевич уже актер Московского Художественного театра. Среди афиш, программок и фотографий сохранилось удостоверение от 27 октября 1958 года за подписью Книппер-Чеховой: "Дорогой Иван Сергеевич! В связи с исполнившимся 60-летием Московского орденов Ленина и Трудового Красного Знамени Художественного Академического театра Союза ССР им. М. Горького и на основании утвержденного ЦИК Союза ССР "Положения о нагрудном значке "ЧАЙКА", просим Вас принять прилагаемый жетон как выражение благодарности за Ваш ценный труд в течение 15 лет на пользу всем нам близкого и дорогого театра".

1958 год знаменателен для Ивана Сергеевича. МХАТ выезжает на гастроли в Лондон, и он в составе труппы. Обратный путь из Лондона лежал через Париж. Мог ли упустить такую возможность Иван Сергеевич?! Фотография, подаренная Екатериной Николаевной в 1913 году, была с ним. Куплен путеводитель по Парижу и билет 2-го класса на метро...

О чем думал он, когда ехал в Кормей-ан-Паризи? Что пережил?..

Сорок пять лет неизвестности и ожидания...

О божество души моей?!

Холодной жизнию бесстрастья

Ты знаешь, мне ль дышать и жить?

Время, наверное, остановилось для него в тот момент, когда он переступил порог пансионата и спросил о Рощиной. Послушаем его племянницу.

"Послали за Екатериной Николаевной. И вот навстречу выходит старушка с седыми букольками и вопросительно смотрит на Ивана Сергеевича. Конечно, узнать друг друга через 45 лет оказалось сложно. Тогда Иван Сергеевич протянул ей фотографию. Дрожащими руками Екатерина Николаевна взяла фотографию, взглянула на нее и заплакала". Слух о том, что приехал старый артист из России, мгновенно облетел пансионат. Его пригласили к ужину. Иван Сергеевич рассказывал о России, о театре. Слушали затаив дыхание. Никто не скрывал слез. Для многих это была последняя весточка с далекой Родины. Только к полуночи Иван Сергеевич добрался до гостиницы, а утром МХАТ возвращался в Москву".

Невозможно даже представить потрясение этих двух людей. Екатерина Николаевна написала на той же фотографии: "Верному другу через 45 лет. Все та же Рощина. 1958 г.".

"Верному другу"... Это было для нее самое дорогое. Ей ли не знать цену верности, когда ее предала сестра, оскорбительно отозвавшись в своих мемуарах. Екатерина Николаевна долго не верила этому, поверив, перекрестилась и неожиданно сказала: "Сестра Вера стала коммунисткой. Зачем это ей? Ведь она была талантлива". Узнав о смерти Пашенной, горько плакала.

Последние годы жизни Иван Сергеевич провел в Доме ветеранов сцены на шоссе Энтузиастов. Был одинок. Семьи не создал. Его домом стал театр. Умер Иван Сергеевич в 1976 году в возрасте 85 лет и похоронен на Введенском кладбище в Москве рядом с матерью.

Возможно, перед смертью он часто брал в руки ее фотографию, подолгу всматривался в нее, вспоминал последнюю встречу. О чем он думал, когда написал на обороте: "Та же, да не та"?

А Екатерина Николаевна и в своих преклонные годы была красива. Тоненькая, очень стройная. Слегка удлиненный овал чуть смугловатого лица, тонкий прямой нос и огромные глаза. Одета всегда скромно и просто, ничего старомодного в облике, разве что шляпка с вуалеткой.

Была очень энергичной, деятельной. Последние годы много занималась перепиской с друзьями и даже начала было писать мемуары, но не закончила.

Екатерина Николаевна скончалась в марте 1970 года в возрасте 87 лет в парижской больнице. Ее слабые легкие не выдержали простой операции под анестезией.

Отпевали Екатерину Николаевну при огромном стечении народа в соборе Александра Невского на рю Дарю в Париже, похоронили на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа. На могиле - простой деревянный крест.

...Ты веришь, милый друг,

Что за могильным сим пределом

Душа моя простится с телом

И будет жить, как вечный дух,

Без образов, без тьмы и света,

Одним нетлением одета.

Занавес опущен. Погашен свет. Действие окончено.

А жизнь... жизнь продолжается.

6. "Моя маленькая..." (Сонечка Голлидэй)

Забытое имя - Сонечка Голлидэй. Его воскресила и обессмертила Марина Цветаева в "Повести о Сонечке". "Это было женское существо,- писала Марина,- которое я больше всего на свете любила. Это просто была любовь - в женском образе".

"Повесть о Сонечке" - "посмертный подарок" подруге молодости. Известие о ее смерти всколыхнуло самые глубинные воспоминания Цветаевой: "...Я спустилась в свой тот вечный колодец, где все всегда - живо. Словом, это лето я прожила с ней и в ней... Писала все утра, а слышала, слушала ее внутри себя - целый день". Так в 1937 году был создан реквием Сонечке Голлидэй.

Софья Евгеньева Голлидэй, актриса, талантливейшая ученица Евгения Вахтангова, родилась 2 декабря 1894 года в Москве и была крещена во Владимирской церкви, что в Свечном переулке.

Отец Сонечки, обрусевший англичанин, Евгений Георгиевич Голлидэй, ученик Антона Рубинштейна, известный пианист, был почетным гражданином Петербурга. Ее мать - Вера Павловна Риццони, дочь известного художника Павла Риццони, преподавала фортепиано в Павловском институте. Была знакома с семьей Скрябиных и Софроницких. Близкими подругами самой Сонечки была Алла Тарасова и Анастасия Зуева. Что ни имя, то легенда.

В воспоминаниях современников Сонечка - необыкновенно талантливая, одаренная... но трагически несостоявшаяся...

О ее жизни не сохранились подробности, даже дату рождения установили с трудом. Все, что о ней известно, кажется нереальным, убегающим. Ее "маленькое темноглазое лицо горело, как непогашенный розовый фонарь на портовой улочке". А глаза "карие, цвета конского каштана, с чем-то золотым на дне, темно-карие с - на дне - янтарем: не балтийским: восточным, красным.. Еще скажу: глаза немножко жмурные: слишком много было ресниц, казалось - они ей мешали глядеть... И еще одно: даже когда они плакали эти глаза смеялись".

Известно, что Сонечка училась на словесном отделении Мариинской гимназии. Сохранился журнал с отметками учениц. Цветаева импровизирует:

О том, как редкостным растением

Цвела в светлейшей из теплиц:

В высокосветском заведении

Для благороднейших девиц...

Она, Сонечка, не из нашей жизни, она - видение поэта. Еще в 1919 году Марина Цветаева подумала: "Ах, Сонечка, взять бы вас вместе с креслом и перенести в другую жизнь. Опустить, так и не сняв, посреди осьмнадцатого века, вашего века".

Она была другая всем, талантливая, яркая, беспомощная... В театре ее не любили. Почему? "Женщины - за красоту, мужчины - за ум, актеры - за дар, и те, и другие, и третьи - за особость, опасность особости". Может быть, Марина Ивановна излишне категорична? А вот что говорит Вахтанг Мчеделов, ее режиссер, открывший Москве Сонечку: "Она - вся - слишком - исключение, ее нельзя употреблять в ансамбле: только ее и видно. Знаете станиславское "вхождение в круг"? Так наша с вами Сонечка - слишком выхождение из круга. Или то же - сплошной центр".

Ее любили дети. И старики. Ее любили животные. И совсем юные девы. У нее было все, чтобы быть любимой, но она хотела любить сама. И любила. И была несчастлива.

Цветаева написала цикл стихов о Сонечке. На одной из книг, подаренных подруге, сделала посвящение: "Сонечке! Ничего не случайно. Будет Вам большая сцена Театра, как уже есть сцена Жизни. М. Ц. Москва, 2 июня 1919 г.".

Но судьба актрисы не состоялась... Школа драматического искусства при МХАТе. Константин Сергеевич считал Сонечку очень одаренным человеком. 2-я студия МХАТа. Но Сонечка "стремительно, вдруг, закутавшись в старый платок, уехала за каким-то красным командиром, бросив МХАТ и Станиславского... Ветром сдуло и унесло Сонечку Голлидэй в далекий Симбирск, и как ни звал ее обратно Станиславский, она не вернулась... Спустя годы Яхонтов встретил ее в провинции; она любила по-прежнему своего комбрига, но плакала, вспоминая Москву и Вторую студию".

Непредсказуемая Сонечка сама выбрала свой путь. Большой сцене предпочла любовь. В ее письмах к Евгению Вахтангову горькое смятение: "Боже, какая бездарная жизнь - Боже, какая она может быть ослепительно-волшебная". С тоской вспоминает Москву, где ее все знали. "На Сонечку - ходили. Ходили - на Сонечку.- "А вы видали? Такая маленькая, в белом платьице, с косами... Ну прелесть!" Имени ее никто не знал: "Такая маленькая..."

16 июня 1919 года Марина пишет Сонечке:

Ландыш, ландыш белоснежный,

Розан аленький!

Каждый говорил ей нежно:

"Моя маленькая".

Она и осталась в памяти современников актрисой одной роли - Настеньки в "Белых ночах" Ф. Достоевского. "Сонечка Голлидэй очаровала меня в роли Настеньки",- вспоминал Яхонтов.

Сонечка предчувствовала свой ранний уход. Однажды попросила Марину: "Когда я умру, на моем кресте напишите эти ваши стихи:

И кончилось все припевом:

Моя маленькая!.."

Она знала, что у нее рак печени. Умерла без страданий, во сне. Ее кремировали... Урна утеряна. Могилы нет. Негде поставить крест, чтобы исполнить просьбу Сонечки. Но живы наши сердца, наша память, и в ней всегда найдется место для Софьи Евгеньевны Голлидэй... Сонечки Голлидэй. Ее так все звали - Сонечка.

Глава 6 МГНОВЕНИЯ ИСТОРИИ

Что опыт? Вздор! Нет опыта любви.

Б. Ахмадулина

1. Разве это - любовь?! (Наполеон)

Франция не чтит Марию-Луизу. Вы не найдете ее сувенирных портретов. Гиды недружелюбной скороговоркой расскажут вам об этом этапе жизни Наполеона. Французы не простили императрице предательства своего кумира. А то, что Наполеон - кумир, не оставляет никакого сомнения. И нет им дела до объективных обстоятельств жизни Марии-Луизы, мотивов ее поступков. Для Франции императрица Мария-Луиза - неприятное воспоминание, как и поражение Наполеона в России. Предательница-жена, плохая мать - таков приговор истории. Но давайте на это посмотрим с другой стороны. И поможет нам в этом Лука Гольди, автор исторических хроник, в том числе и о Марии-Луизе.

Итак, действующие лица драмы. Она - дочь австрийского императора Франца I. Он - император Франции. Начало событий - 1810 год.

Наполеон в зените славы. Поверженная Европа у его ног. Но что так омрачает радость императора? Отсутствие наследника. Конечно, у него есть внебрачные дети, в частности от графини Марии Валевской. Но то бастарды, незаконнорожденные. А он хочет легитимного наследника. Сам пришедший из социальных низов, он мечтает о знатности своего сына. После развода с Жозефиной Наполеон занялся поисками невесты, точнее матери для будущего Римского короля (такой титул ждал сына Наполеона). И в поисках этих обратил свой взор Наполеон на Россию.

Сестра императора Александра I, великая княжна Анна. Возможно, и избежала бы Россия войны 1812 года, будь Александр I более сговорчивым. Но Наполеону отказали. Холодно поблагодарив за честь, сослались на юный возраст великой княжны, которой едва исполнилось 16 лет. Корсиканец был оскорблен, но поиски продолжил.

Вот тогда-то он и обратил внимание на эрцгерцогиню австрийскую Марию-Луизу. Почему? Объяснение замечательное: австрийские императрицы были очень плодовиты - 13 или даже 16 родов были не редкость. "Вот нужная мне утроба!" - в восторге изрек Наполеон.

Узнав о притязаниях Наполеона, Мария-Луиза была уверена, что "папа добр, он не принудит меня". Увы, согласие императора Франца I последовало незамедлительно. Австрия находилась в затруднительном положении, и Меттерних рассчитывал с помощью брака превратить поражении Австрии в победу. Францу I ничего не оставалось, как согласиться со своим министром.

Мария-Луиза ошеломлена вероломством отца: ее отдают в жены "проклятому корсиканцу", ненависть к которому росла в ней с детства. Еще ребенком она играла в Наполеона: так называли они с братом деревянную куклу, которую пинали ногами, обзывали обидными словами, а однажды даже подожгли, чуть не устроив настоящий пожар.

И вот отец отдает ее, "грациозную дрезденскую фарфоровую статуэтку", в руки врага, варвара. Трудно представить более непохожих людей. Искушенный в любви, грубый солдат - и милая девочка, выросшая в тепличных покоях Хофбурга. Он ведет блистательные сражения - она вышивает, плетет тесьму и музицирует. У нее светлые волосы, пленительная ямочка на пухлых щечках - он некрасив, темноволос, "с магнетическим взором и волевым подбородком". Он победитель, а ее удел - подчиняться. Много лет спустя Мария-Луиза напишет: "Чего же вы хотите, мы, принцессы, были воспитаны не так, как другие женщины, мы не знали равенства в семье и равенства в чувствах, нас всегда готовили к событиям, прерывающим все отношения и связи, переносящим нас далеко от родителей и создающим для нас новые, иной раз прямо противоположные интересы..."

Судьба эрцгерцогини решена: 11 марта 1810 года в Хофбурге заключается брачный договор. Толщина пальцев супруга неизвестна, поэтому освящаются сразу 11 обручальных колец. Какое-нибудь да подойдет! А 13 марта Мария Луиза покидает Вену. Предстоит долгий путь в Компьен, где она встретит Наполеона. Две недели в карете. В этом, возможно, и спасение?! Представьте, что она будет в Париже через час! Тут и до нервного срыва недалеко. А так путешествие, похожее на театрализованное представление, перестраивало психику будущей императрицы.

Нескончаемый кортеж, аристократы, предоставлявшие в распоряжение невесты свои замки, народ, толпившийся вдоль дорог. У кого не закружится голова? А свадебные подарки! "Сатрап" был изысканно щедр. И менялось постепенно отношение Марии-Луизы к предстоящему событию: молодость, любопытство, жажда жизни брали свое.

И вот первое знакомство. 16 марта в Брунау свадебный кортеж австрийцев переходит под охрану французов. На поляне устроен маленький трон, будущую императрицу представляют двору. Невеста одета по канонам австрийской элегантности, чем вызвала насмешку свояченицы, сестры Наполеона Каролины: "Милочка, вы похожи на цветочную корзину"

Да, Вена провинциальна по сравнению с Парижем, но в Марии-Луизе течет королевская кровь. Она на подсознательном уровне чувствует, что надушенные придворные дамы в бриллиантах - парвеню. Это ее успокаивает: ведь научиться французской моде не составляет труда. И когда 2 апреля она является на свадебную церемонию, то восхищенному взору Наполеона предстает великолепная женщина.

Первая брачная ночь тоже не разочаровала императора, наутро он был нескромен, сказав слуге просто, по-солдатски: "Женись на немке". Мария-Луиза была очень чувственна, а опытный супруг разбудил в ней "дремлющий вулкан". Их недолгая совместная жизнь была счастливой. Наполеон полюбил жену, осыпал ее подарками, нежностью, вниманием. Он на время оставил государственные дела, посещал с ней балы, скучая, пока она веселилась, дремал в опере, пока жена наслаждалась музыкой (ведь она из Вены). Он делал все, чтобы доставить ей удовольствие. От нее ждал главного - наследника. Но следует быть справедливым: любовь Наполеона была искренней.

Первые роды Марии-Луизы проходили с осложнениями. Врач заметался, не зная, что делать. Император лаконичен: "Спасите мать и успокойтесь".

20 марта 1811 года родился долгожданный сын Наполеон Франсуа-Жозеф-Шарль. 9 июня его крестили в Нотр-Дам. Семь тысяч человек присутствовало на этой церемонии.

И тут непременно следует отметить, как по-разному отнеслись к рождению сына венценосные родители. Наполеон не просто любит сына - он благоговеет перед ним. Его отцовство не только желанно, оно выстрадано им. Он теперь все свободное время посвящает сыну. Сажает к себе на колени, играет с ним в солдатики. Он трепетно ласков с ним. Этот беспощадный воин все свои мечты и надежды связывает теперь с сыном - есть кому передать дело, империю. Неудивительно, что уже взрослый Франц (так его будут звать в Австрии) вспоминает отца с любовью, боготворит память о нем.

Мария-Луиза психологически не была готова к материнству. Она выполнила пункт договора - родила наследника. Все остальное не заботило ее. Более того, сын стал в ней вызывать ревность, ибо он монополизировал любовь Наполеона. И Мария-Луиза отстранилась от ребенка, перепоручив его главной няне.

Что это? Проявление черствости? Инфантилизма? Вспомним, как она выходила замуж. Ведь это была политическая сделка ее отца и ее будущего мужа. Все решили за нее. Она честно выполнила условия этой сделки: родила наследника. Наполеон должен был выполнить свои "пункты" - трон, власть, деньги. О любви речи не шло! Случилось непредвиденное - император ее полюбил. А она? Что она знала о любви. Ничего. Наполеон сделал ее женщиной, разбудил чувственность, но не чувства.

Историки упрекают Марию-Луизу за то, что она полюбила трон, что она "порхала от одного праздника к другому, становясь все веселее, все элегантнее". Наполеон волнует ее, но правильнее сказать, ее волнует император Наполеон, а не мужчина. Ее волнует его власть. И это неудивительно. Она была рождена для власти и трона. Ведь этот ее муж император-плебей, "ничтожный капралишко", а за ней несколько веков королевских предков. Не случайно Наполеон неуютно чувствовал себя в императорских покоях и сохранил свой аскетичный рабочий кабинет. Серый сюртук ему милее императорской тоги. А Мария-Луиза себя чувствовала как дома и в Версале, и в Тюильри, и в Фонтенбло. Ее раздражали сварливые родственники мужа, а не величие стен. Быть на троне - у нее в подсознании. И она благодарна мужу, что он ей это дал. Но когда Наполеон стал терять свое величие, когда Мария-Луиза поняла, что остается с ним наедине в его изгнании, она сочла себя свободной, ибо это не входило в их договор. Этот пункт не был предусмотрен в сделке. И она в многочисленных письмах к мужу скрыла истинный мотив отчуждения - Мария-Луиза не любила его, она не собиралась жертвовать ради него своей жизнью. Она твердо заявила о своих правах быть просто женщиной.

Историки сожалеют, что Мария-Луиза упустила возможность войти в Историю с высоко поднятой головой. Но она не была героиней и тем более мученицей. Мария-Луиза любила жизнь. Она полюбила мужчину, родила ему двух детей.

Узаконить отношения стало возможно после смерти Наполеона в 1821 году. Мария-Луиза скорбела об ушедшем протокольно, в душе же испытывала облегчение. Страница жизни "Наполеон" перевернута навсегда и без сожаления: "Хотя я и не испытывала к нему ни единого глубокого чувства, я не могу забыть, что он отец моего сына... Я пожелала бы ему еще много счастливых дней, лишь бы он был далеко от меня".

Марии-Луизе 30 лет. Она герцогиня Пармская. Впереди целая жизнь. В ней она будет счастлива и будет очень страдать. Она потеряет сына и любимого мужа. Но это уже совсем другая история...

2. Сестра Наполеона (Полина Боргезе)

В Риме вам непременно покажут виллу Боргезе. Прекрасный парк с вековыми деревьями, зелеными полями, с озерами и фонтанами. Среди этого великолепия здание дворца Боргезе кажется очень простым, даже скромным. В нем размещаются музей и галерея Боргезе. Не будет преувеличением сказать, что ваше особое внимание привлечет работа скульптора Антонио Кановы "Венера Победительница". Это скульптурный портрет Полины Боргезе, сестры Наполеона. Глядя на эту скульптуру, нельзя не согласиться с Ирвингом Уоллесом, что "в создании этого произведения участвовали не только руки Кановы, но и его сердце".

Насмешливая, чувственная, полная неги, Полина-Венера и сегодня вызывает у зрителя восхищение. А что же говорить о современниках. Графиня Потоцкая ревниво сокрушалась: "Прелестные и поразительно правильные черты лица сочетались у нее с великолепной фигурой, которой - увы! - слишком часто восхищались". Это мнение красавицы!

Рассказывают, что Полина незадолго до своей смерти попросила, чтобы во время ее похорон гроб не открывали: для тех, кто хочет ее увидеть, имеется скульптура Кановы. И вот спустя 175 лет мы не можем оторвать глаз от ее прелестного лица, ее божественного тела. Как замечательно, что Полина с легкостью пренебрегла условностями своего времени, позируя нагой, продлив таким образом жизнь своей красоты. Одна дама спросила ее, как это возможно позировать обнаженной. "А почему бы и нет? - удивилась Полина.- Было не холодно. В студии топилась печь". Насмешницей лукавой была сестра Наполеона.

Да, ее мораль не отличалась добродетелью. Она любила любить, она любила наслаждение. Она была истинной нимфоманкой. Поэт Арно писал о ней: "Она являла собой необыкновенное сочетание совершенной телесной красоты и невероятной моральной распущенности. Самое очаровательное создание, которое я когда-либо видел, она в то же время была сама легкомысленность. Она поступала, как школьница". Ее называли "коронованной куртизанкой", а она только смеялась в ответ. А вот брату ее, Наполеону Бонапарту, было не до смеха. И он, человек решительных поступков, попробовал "остепенить "непоседу". Во избежание скандалов Наполеон отдал 16-летнюю Полину замуж за одного из верных своих помощников - 24-летнего генерала Виктора-Эммануэля Леклерка.

Ужас, отчаяние обуяли Полину, когда она поняла, что ее ждет. Вместо блестящего Парижа французская колония Сан-Доминго! Реакция ее была бурной, но брат приказал посадить молодую на носилки и под охраной шести гренадеров отнести на корабль Леклерка.

Полине не свойственно было уныние. Она и поражение превращала в свою победу. Вскоре она создала вокруг себя "маленький Париж" и меньше всего интересовалась проблемами своего мужа, вовлеченного в борьбу против губернатора Сан-Доминго. Муж воевал, жена устраивала балы и забавлялась с любовниками.

Но этой взбалмошной, чувственной женщине были свойственны и черты смиренной самаритянки. В колонии вспыхнула эпидемия желтой лихорадки, и изнеженная Полина сама лечила больных солдат. А когда заболел и ее муж, она была возле него до самых последних минут. Сразу же после его смерти Полина в приступе горя отрезала свои длинные волосы и накрыла ими тело Леклерка. Затем она велела забальзамировать тело и положить в дорогой свинцовый гроб. Пышные похороны прошли в Париже. Эта женщина была неистова и в любви и в горе.

И в дальнейшем Полина не раз доказывала свою способность к самопожертвованию. Именно Полина оставалась с Наполеоном в его первом изгнании на Эльбе, и именно Полина просила британское правительство о разрешении жить с братом в годы его последней ссылки на острове Св. Елены.

Но до этого еще так далеко. А пока молодая вдова, предав земле останки мужа, начала новую жизнь. И надо сказать, очень веселую. А как же иначе вокруг столько красивых мужчин! Словом, новая головная боль для всемогущего (пока!) брата. И опять последовал брак. На сей раз Наполеон не мелочился. Он "подобрал" своей сестре достойную оправу - очаровательного итальянского принца Камилло Боргезе. Ему 26 лет, и он необыкновенно богат. Но вот незадача: злые языки утверждают, что красавец-принц - импотент, что вовсе не смутило нашу нимфоманку. Богатство, титул и полная свобода! Именно в этот период, считают историки, она достигла расцвета своей красоты и полной сексуальной раскованности. Ее стали называть Мессалиной. Не будем судить Полину. Имеем ли мы на это право? К лицу ли ханжество детям XXI века?!

Конец Полины был трагичен. Муж потребовал развода. Полине удалось противостоять ему и добиться права на раздельное проживание супругов. Но что теперь свобода и богатство, когда годы так жестоко обошлись с ней: ей всего 40 лет, но время не пощадило ее тело, ее божественное тело. Ей приходится носить десять ниток жемчуга, чтобы скрыть морщины на шее. Статуя Кановы беспощадно напоминает ей о том, что безвозвратно утеряно. И статую отправляют в хранилище, откуда ее извлекут только в момент смерти хозяйки.

К раннему старению прибавился и страшный, неизлечимый недуг - рак. Приходилось платить по счетам своей безудержной жизни.

Полина умерла 9 июня 1825 года в возрасте 45 лет. Она никак не могла смириться с тем, что болезнь отняла у нее красоту. Она до последнего момента вглядывалась в свое отражение в зеркале. Она так и скончалась с зеркалом в руке.

3. Мата Хари на плахе истории

Есть имена-легенды, которые знают все. И среди них - Мата Хари. Так мне казалось. Каково же было удивление, когда на вопрос "есть ли у вас книга о Мата Хари?" продавец ответил: "Мы не торгуем религиозной литературой". Тогда уже стало интересно. Я продолжила поиски только что вышедшей книги Джулии Уилрайт "Мата Хари. Роковая любовница, или История эротического шпионажа". Ответы были неутешительны: никто не слышал о Мата Хари. Современное поколение (продавцов?!) выбирает Рембо или Анжелику. История Мата Хари для многих осталась за кадром.

И тем не менее Мата Хари - имя нарицательное. Согласитесь, что сталкиваясь с нестандартным поведением какой-нибудь знакомой, авантюрным поворотом чьей-то судьбы, мы с улыбкой говорим: "Наша Мата Хари". И при этом мы имеем весьма смутное представление о шпионской деятельности Мата Хари, не задумываемся о трагизме ее судьбы. Нас скорее завораживает таинственность, необычность ее жизни, конец которой воспринимается как легенда. Ее жизнь - как кинематографический сюжет. И не случайно обилие киноверсий, где блистали Грета Гарбо, Марлен Дитрих, Жанна Моро и Сильвия Кристель.

Образ Мата Хари, справедливо замечают биографы, в основном был создан прессой. Он был нужен обществу как символ порочности, авантюризма, как символ женщины-шпионки начала века. Трагедия ее в том, что дело Мата Хари появилось в нужный момент, когда шпиономания набирала свои обороты. К тому же Маргарет Гертруда Зелле (Целле) не соответствовала женскому идеалу, исповедуемому в те годы в обществе.

Муж, семья, дети - все это не удовлетворяло ее темпераментную артистичную натуру. И чем больше общество и семья предъявляли к ней требования, тем активнее она восставала против них. Ее влекли к себе запреты. Ее влекла к себе роскошная жизнь.

Маргарет Гертруда Зелле родилась в 1876 году в маленьком голландском городке Леварден в семье шляпника. Рано потеряла мать. Воспитывалась в семье крестного отца. В 19 лет вышла замуж за голландского офицера Рудольфа Мак-Леода. Маргарет познакомилась с ним по объявлению в амстердамской газете. Рудольфа заинтриговала темноглазая и темноволосая девушка, которая писала ему обольстительные письма. Рудольфу было 40 лет. Одинокий капитан колониальной армии из голландской Ост-Индии. Казалось, судьба обоим давала шанс устроить жизнь, создать семью.

Но идиллия закончилась быстро. Разница в возрасте и мировоззрении тут же дала о себе знать. Рудольф, считавший, что жене - семья, мужу развлечения, быстро вернулся к своим прежним привычкам и все сбережения потратил, развлекаясь с другими женщинами. Начались ссоры, скандалы. Их супружеская жизнь, начавшаяся в Амстердаме, бесславно продолжалась на острове Ява, где служил Рудольф. Маргарет не могла мириться с унизительным положением послушной жены. В письме к подруге она признается: "Мой муж отказывает мне в каких бы то ни было нарядах, потому что боится, что я буду слишком красива. Это невыносимо! Тем временем за мной волочатся влюбленные молодые лейтенанты. Мне очень трудно вести себя так, чтобы у мужа не возникало повода для упреков".

Маргарет восстала против лицемерия мужа, изменявшего ей с первой встречной, и, пользуясь своей несомненной привлекательностью, мстила мужу. "Я вышла замуж, чтобы стать счастливее",- признавалась она позднее. Но Рудольф не оправдал ее надежд. В том, что семья не состоялась, виновен был именно он.

Оставалось только оно - изменить свою жизнь. Тем более что к семейным неурядицам прибавилось и настоящее горе - смерть младшего ребенка.

Трудное решение было принято. Как справедливо писал Поли Байндер, "выдающиеся женщины всегда строят свою карьеру на руинах попранных чувств, исковерканного сексуального опыта... и они больше не ищут любви".

Да, Маргарет больше не искала любви. Но именно любовь в конечном счете и погубила ее. Однако это будет позднее. А сейчас она принимает решение уйти. Тем более что после возвращения с Явы в Амстердам муж начал сильно пить, избивал ее, отказывался давать деньги. А в августе 1902 года он исчез из дома вместе с дочерью.

После развода Маргарет тщетно попыталась устроить свои дела в Амстердаме, потом в Гааге. В конце концов она решает уехать в Париж. После долгих и безуспешных попыток устроиться на работу она попадает в школу верховой езды, которую содержал господин Мольер. Этот-то господин и увлек ее невероятной идеей - стать танцовщицей. Он первым оценил ее изысканные манеры, красивые линии тела, умение двигаться, хорошее чувство ритма. Итак, Маргарет вышла в зал, на сцену, на публику.

Один из первых ее покровителей, французский дипломат Анри-Жан-Батист-Жозеф де Маргери, ввел Маргарет в парижские салоны. И Маргарет, пишет Дж. Уилрайт, начала жизнь на неуловимой грани добродетели и порока, ибо танцовщицы, как правило, считались кокотками.

Однако танцовщиц много, и, чтобы выделиться среди них, необходимо создать совершенно новый образ. Маргарет гениально угадала: Восток. И Маргарет Гертруда Зелле, в замужестве леди Мак-Леод, исчезает. Миру является Мата Хари, экзотическая танцовщица, исполняющая эротические танцы Востока.

Вот как описывает ее первое "пришествие" в парижский салон Дж. Уилрайт: "Открылась дверь, и в нее скользнула высокая женщина с темными глазами. Она неподвижно застыла перед статуей бога Шивы. Руки ее были сложены на груди, скрываемой гирляндами цветов. Голову украшал подлинный восточный головной убор. Она была закутана в несколько покрывал различных цветов, символизирующих "красоту, любоцеломудрие, чувственность и страстность". Зазвучала незнакомая мелодия, и танцовщица двинулась в сторону Шивы, затем прочь от него, призывая злой дух к мести. Потом, когда она повернулась к богу спиной, выражение ее лица смягчилось. В неистовстве принялась она разбрасывать цветы и лихорадочно срывать с бедер прозрачные покрывала. Затем, расстегнув пояс, она распласталась перед алтарем".

По мере того, как зрители завороженно смотрели на "прекрасную обнаженную индийскую женщину", миф начинал окутывать ее жизнь, заставляя не только зрителей, но и саму Мата Хари верить в собственное перерождение. "Ее тщательно продуманная "примитивная религия",- читаем мы,- заставляла аплодировать изысканное парижское общество и принимать за искусство трепет, вызванный видом танцующей перед публикой обнаженной женщины".

При этом следует заметить, что парижские суды строго запрещали танцы в обнаженном виде. И появление, например, обнаженной Сары Браун вызвало целый скандал. Но непостижимым образом это не коснулось Мата Хари. Она прикрывалась легендой, как щитом, причем легенда ею варьировалась. То она заявляла о себе как о яванской девушке европейских родителей, то как о дочери храмовой танцовщицы из Южной Индии. Само имя Мата Хари в переводе с малайского означает "глаз дня", или "солнце".

Наибольший успех Мата Хари начался с 1905 года, когда крупный промышленник Эмиль Гиме пригласил ее выступить в Музее восточных искусств, носящем его имя. 13 марта 1905 года на ее спектакль собрался весь Париж. Экзотическая эротика Мата Хари произвела фурор. Журнал "Ле Журнель" в восторге писал: "Мата Хари является олицетворением поэзии Индии, ее мистицизма, ее страстолюбия, ее томности, ее гипнотических чар..." Месье Гастон Меньер, французский шоколадный магнат, после выступления танцовщицы в его салоне писал ей: "Вы - воплощение истинной древней красоты... ваш прекрасный облик подобен восточной мечте".

Затем последовали гастроли по европейским столицам - Рим, Вена, Мадрид, Монте-Карло. Успех, немыслимые подарки, шлейф любовников, среди которых очень влиятельные люди: банкиры, промышленники, политические деятели, военные, которых, по ее признанию, Мата Хари особенно любила.

Не все так восторженно относятся к Мата Хари. Известная писательница Колетт отмечала на страницах газеты "Фигаро", что Мата Хари едва танцует, но умеет замечательно раздеваться. Впрочем, женщины всегда завидуют - они не выносят красивых и удачливых.

Однако время летит быстро, Мата Хари уже под 40. Эксплуатировать один и тот же прием становится опасным. Появляется множество молодых танцовщиц с "индийскими номерами", и поэтому Мата Хари ищет новые пути к успеху. Пытается даже связаться с Сергеем Дягилевым. Но как бы экзотична ни была Мата Хари, она не могла соперничать с филигранным мастерством русских балерин...

В творческие поиски Мата Хари вмешалась Первая мировая война. Гражданка нейтральной страны, Мата Хари выбирается из Берлина, где ее застала война, и пытается окольными путями через Нидерланды и Великобританию попасть в Париж, чтобы привести в порядок свои финансовые дела.

Наступает трудный период жизни. Женщины-артистки, танцовщицы начинают вызывать в обществе подозрение. Они рассматриваются как потенциальные шпионки, которые только и ждут, чтобы очаровать бедных всесильных мужчин и выведать у них военные и государственные тайны.

Как вспоминают очевидцы, "в те первые месяцы войны...шпиономания заполнила все умы. По всему Парижу, в витринах магазинов, на трамваях, в подземке,- повсюду были плакаты и призывы с предупреждением: "Храни молчание, помни, что уши неприятеля слушают тебя". Шпионский психоз, отмечают историки, стал "серьезной формой умственного расстройства пылких патриотов". Волна шпиономании настигла и Мата Хари: "За мной следят, куда бы я ни пошла... они даже обыскивают мой багаж, когда я отлучаюсь из отеля..."

И тут начинается новая история Мата Хари, распутать которую еще никому не удалось. И вряд ли удастся в ближайшие годы, ибо только в 2017 году, возможно, будут рассекречены документы по этому делу, и не исключено, что права окажется Мата Хари, обратившаяся к суду: "Я не сделала вам ничего дурного. Выпустите меня на свободу!" Она действительно так считала, ибо вся ее вина состояла в том, что она полюбила, а во имя этой любви пошла на все.

Капризная, импульсивная и тем не менее всегда расчетливая, она отдавалась связям и интригам легко, получая все, что хотела: богатство, роскошь, успех. Встреча же с молодым (ему всего 23 года) русским офицером Вадимом Масловым перевернула привычную ей жизнь. Вадим предложил ей замужество, и Мата Хари согласилась, понимая, что благородная семья не примет этот брак. Нужны большие средства, а ее капитал заморожен в Париже, куда невозможно попасть. Вот почему Мата Хари соглашается на предложение капитана Жоржа Ладу, возглавлявшего французскую контрразведку, добыть необходимые ему сведения. К этому времени Мата Хари числилась агентом "Н21" немецкой разведки. Считается, что, усвоив в Германии наспех азы шпионского дела и научившись пользоваться шифром, Мата Хари получает 20 тысяч франков и направляется во Францию, где ее перевербовывает капитан Ладу. Правда, бытует и другая версия, что среди любовников Мата Хари были высокие чины контрразведок обеих стран, которые платили ей немалые деньги.

Нам ближе версия, что она ведет двойную игру, не сознавая всей серьезности ее последствий, ради своей цели - достать деньги, чтобы соединиться с Масловым. Заручившись, казалось, поддержкой двух спецслужб, Мата Хари пытается играть свою игру и на своем поле. Она едет в Испанию, чтобы пересесть на теплоход, идущий в Голландию. У нее одна цель - Вадим.

И тут в игру вступает НЕЧТО. На судне "Голландия", перехваченном англичанами, Мата Хари арестовывают, приняв за германскую шпионку Клару Бендикс, тоже танцовщицу. Ошибка быстро раскрылась, но путаность показаний Мата Хари настораживает англичан и ее препровождают в Скотланд-Ярд, а потом выдают французам.

Жизнь в легенде сыграла с ней страшную игру. Жизнь идет по другим законам. Это не сцена. А Мата Хари уже не могла остановиться, она все время играла. Сэр Бэйзил Томсон, который проводил первый допрос, отметил впоследствии ум Мата Хари, ее сообразительность и... артистизм.

Последний допрос (а их было 14) состоялся 21 июня 1917 года. Вина Мата Хари не была доказана. Спустя два десятилетия после ее казни парижский журналист Поль Аллар, внимательно изучив все предъявленные ей обвинения в шпионаже, сделал вывод, что не было ни одного бесспорного свидетельства: "Я до сих пор не знаю, что именно сделала Мата Хари! Спросите любого рядового француза, в чем заключается преступление Мата Хари, и вы обнаружите, что он этого не знает. Но он абсолютно убежден в том, что она виновна, хотя и не знает почему". "Я невиновна,- говорила сама Мата Хари на суде.- В какие игры играет со мной французский контршпионаж, которому я служила и инструкции которого я выполняла?"

Вопрос повис в воздухе, а суд вынес вердикт: "Виновна!"

И не так важна истинная виновность подсудимой. Нужен был враг. Его нашли. Военный судья капитан Бушардон так и назвал танцовщицу: "Опаснейший враг Франции". Никто не встал на ее защиту. Ни возлюбленный Вадим Маслов, ни капитан Ланду, вербовавший Мата Хари, ни другие ее влиятельные друзья. Последнюю попытку спасти Мата Хари сделал ее бывший любовник 75-летний адвокат Эдуард Клюне, объявивший, что подсудимая ждет от него ребенка. Но Мата Хари, поблагодарив старого друга, отказалась от его помощи.

Холодное утро 15 октября 1917 года обессмертило имя Мата Хари. Не спеша одевшись, она написала три записки - дочери, другу из МИДа и Вадиму Маслову. Потом обратилась к провожавшей ее монахине: "Не переживайте за меня. Я умру с достоинством".

Мата Хари не захотела, чтобы ей завязывали глаза. Одетая в меховое пальто, в шляпке и перчатках, она вышла на страшные подмостки, поблагодарив присутствующих, пришедших проводить ее. Она гордо встретила команду "огонь!".

Никто из близких не пришел забрать ее тело, и оно было передано на медицинский факультет Сорбонны, а потом захоронено в общей могиле.

Мата Хари умерла, а миф о ее жизни полетел по земле, обрастая с годами все новыми фантастическими подробностями. Красивая шпионка. Экзотическая женщина, которую покарал меч правосудия.

Виновна или не виновна? Все это будоражит воображение не одного поколения читателей. Мата Хари - жертва на плахе истории.

4. "Но мир Долгорукой еще не забыл" (Наталья Долгорукая)

Описывая затерянную в сибирской глуши могилу Натальи Долгорукой, поэт Некрасов ошибался. Княгиня упокоилась в Киево-Флоровском монастыре 14 июля 1771 года. Ее звали старица Нектария. У развалин Успенского собора в Киево-Печерской лавре сохранились могильные плиты Натальи Борисовны Долгорукой и ее сына Дмитрия.

Свою трагическую судьбу княгиня Долгорукая называла счастливой: "Счастливой себя считаю, что я его ради себя потеряла, без принуждения, из своей доброй воли. Я все в нем имела: и милостивого мужа, и отца, и учители, и старателя о спасении моем". Княгиня оставила после себя "Своеручные записки", прочитав которые ее внук поэт Иван Михайлович Долгорукий написал, что она "одарена была характером превосходным и приготовлена от юности к душевному героизму".

А еще она была необыкновенно хороша собой. Дочь знаменитого фельдмаршала графа Бориса Шереметева, "благородного Шереметева", сподвижника Петра I, росла "при вдовствующей матери во всяком довольстве, которая старалась о воспитании моем, чтоб ничего не упустить в науках, и все возможности употребляла, чтоб мне умножить достоинства". В 14 лет девочка лишилась и матери. Раннее сиротство она, видимо, подсознательно поняла как знак судьбы - готовиться к еще большим испытаниям. Иначе как объяснить ее недетское решение: "После смерти матери пришло на меня высокоумие, вздумала себя сохранить от излишнего гуляния, чтоб мне чего не понести какого поносного слова - тогда очень наблюдали честь... Я свою молодость пленила разумом, удерживала на время свои желания... заранее приучала себя к скуке..." А получилось, что воспитала в себе волю к преодолению. Как это пригодилось!..

Красота Натальи Шереметевой пленила молодого князя Ивана Долгорукого, красавца и повесы. Казалось бы, ничего не изменилось после их встречи, да только нескончаемая череда праздников по случаю помолвки императора Петра II с его сестрой Екатериной Долгорукой не радовала больше князя. При любом удобном случае этот завсегдатай балов, любитель охоты, покидал Москву и мчался в Кусково, чтобы увидеть юную графиню Шереметеву. Амбициозные Долгорукие не противились влечению сына: породниться с Шереметевыми была большая честь. Помолвка была объявлена в доме Шереметевых на Воздвиженке в декабре 1729 года. В залитой огнями зале собрались император Петр II с невестой, Анна Леопольдовна, будущая правительница, дщерь Петра цесаревна Елизавета. И день свадьбы выбран - 18 января 1830 года, в один день с императором.

Душа пела от счастья. Казалось, что ему не будет конца, но, напишет она впоследствии, "мое благополучие и веселие продолжалось не более как от 24 декабря по 18 января; за 26 дней 40 лет стражду".

Накануне свадьбы скончался император Петр II. "Ах, пропала, пропала!" - повторяла в ужасе Наталья. Она-то знала, что жестокий Бирон не упустит случая отомстить Долгоруким. И вот 17-летняя графиня явила людям свой "душевный героизм", позволивший поэту сказать:

Святость горя и любви

Сильнее бедствия земного.

Вопреки здравому смыслу Шереметева выходит замуж за опального князя Ивана Долгорукого. Ей советовали, ее просили, ее умоляли не делать этого. Но девушка не могла понять, как можно нарушить данное любимому слово: "Войдите в рассуждение, какое это мне утешение и честная ли это совесть: когда он был велик, так я с радостью за него шла, а когда он несчастлив, отказать ему".

Свадьба состоялась 6 апреля 1830 года. "...Плакали оба и присягали друг другу, что нас ничто не разлучит, кроме смерти. Я готова была с ним хотя все земные пропасти пройтить". Она сделала свой выбор: "...Я доказала свету, что я в любви верна, во всех злополучиях я была своему мужу товарищ".

Сделали свой выбор и друзья-знакомые: "Все спрятались, все меня оставили в угодность новым фаворитам".

Нет нужды описывать все ужасы царской ссылки. Можно только сказать, что мужества Натальи хватило на двоих. Как бы ни было тяжело ей, "принуждена дух свой стеснять и скрывать свою горесть для мужа милого". А ведь ей было только 17, ему не намного больше - всего 20 лет. Он полностью подчинился жене, ее воле, ее разуму.

Долгие десять лет ссылки, рождение двух сыновей, смерть, страшная смерть любимого мужа. Ивана Долгорукого по ложному обвинению судили за участие в заговоре, казнили, милостиво заменив колесование четвертованием. Торжество духа над плотью продемонстрировал в последние минуты князь.

После смерти Анны Иоанновны кончилось всесилие Бирона. Императрица Елизавета Петровна вернула Долгоруких из ссылки. Наталье Борисовне всего 26 лет. Казалось бы, начинай новую жизнь. Тем более что Елизавета Петровна старалась помочь ей забыть прошлое. А красота княгини Долгорукой расцвела, несмотря на невзгоды.

Наследник престола Петр Федорович стал оказывать ей внимание. Появились и другие претенденты на ее руку. Но... слишком хорошо княгиня знала цену этой светской позолоте. Вырастив сыновей, в 1767 году красавица Долгорукая покидает свет. Она постриглась в монахини под именем Нектарии, а через 14 лет приняла великую схиму, т. е. полное затворничество. В монастыре писала Долгорукая свои записки. Незадолго до смерти она объяснила, что давало ей силы перенести все: "Я не хвалюсь своим терпением, но о милости Божьей похвалюсь, что Он дал мне столько силы, что я перенесла... невозможно бы человеку смертному такие удары понести, когда бы не свыше сила Господня подкрепляла".

5. "Мы просто поехали за нашими мужьями" (Александра Давыдова)

Мы с детских лет знаем историю жен-декабристок, восхищаемся их подвигом. Многие помнят наизусть поэму Некрасова "Русские женщины", а кто-то и стихи Александра Одоевского:

Вдруг ангелы с лазури низлетели.

Явилися, как дочери земли,

И узникам с улыбкой утешенья

Любовь и мир душевный принесли.

А сами декабристки иначе относились к этим восторженным словам. Александра Ивановна Давыдова, вернувшись из ссылки, удивлялась: "Какие героини? Это поэты из нас героинь сделали, а мы прости поехали за нашими мужьями..."

Сашенька Давыдова... Ее имя едва упоминается в книгах о декабристах. Почему? Ее праправнучка Галина фон Мекк с сожалением пишет в книге воспоминаний: "Если другие жены удостоились самых высоких похвал, о мужестве Сашеньки было сказано немного... Она не принадлежала к аристократическому роду. Этого было достаточно, чтобы повлиять на отношение окружавших ее людей".

Да, Александра Ивановна Потапова была скромного происхождения. Ее удочерила Екатерина Михайловна Самойлова, племянница Г. А. Потемкина, мать декабриста Василия Львовича Давыдова. Семья очень знатная, богатая. Девочку воспитывали как барышню. Неустойчивое социальное положение определило ее характер, застенчивый, робкий. Она старалась не появляться среди гостей, а если избежать этого было невозможно, скромно уединялась. Среди семейных преданий есть одно, о котором Александра Ивановна вспоминала с улыбкой. Фон Мекк рассказывает о нем. Во время поездки императора Александра I по югу России Давыдовы устроили роскошный бал в своем киевском особняке. Среди многих знатных и красивых дам император заметил эту милую девушку, спрятавшуюся за занавеской. И Александр I пригласил ее на танец. Вместо того чтобы ответить благодарным реверансом, Сашенька бросилась бежать, император - за ней. Комизм и конфуз заключались в том, что самодержцу пришлось вытаскивать барышню из-под кровати.

Взяв ее на руки, император принес Сашеньку в бальный зал, где они "протанцевали контрданс, как этого хотел Александр". По иронии судьбы воля другого императора отправила Сашеньку в Сибирь.

Как часто бывает в дворянских семьях, воспитанница влюбилась в сына своей благодетельницы. Василий Львович был добрый, красивый человек, "равнодушный к славе и светскому великолепию, которые его окружали". Он свободно говорил по-французски, но всегда настаивал на том, чтобы разговаривали по-русски. Пушкин прозвал его хитрым плутом, а в обществе его называли "богач". В 1819 году Василий Львович оставил военную службу и поселился в Каменке. Всем придворным дамам он предпочел Сашеньку. Родились дети. Мать была недовольна выбором младшего сына, но активно не возражала. Просто предложила не узаконивать отношения. Таким образом дети были незаконнорожденные. И все-таки в мае 1825 года влюбленные обвенчались наперекор матери.

События декабрьского восстания, последовавшие репрессии напрямую коснулись Давыдовых: в Каменке была штаб-квартира заговорщиков. Они собирались у Василия Давыдова ночами на маленькой мельнице у реки Тясмен.

Александра Ивановна не могла сразу поехать за мужем. Необходимо было устроить детей. Собрав с помощью друзей достаточную сумму, она отправилась к нему, считая, что выполняет свой долг. "Я уже посвятила всю себя бедному мужу моему, и сколько ни сожалею о разлуке с детьми моими, но утешаюсь тем, что выполняю святейшую обязанность мою".

Первый "каторжный" ребенок родился в 1829 году, потом - другие. Всего семеро детей. И жизнь показала, что у этой робкой девочки был сильный дух, кроткий нрав и беспредельное терпение. "Без нее меня уже не было бы на свете,- писал Василий Львович из Петровского завода.- Ее безграничная любовь, ее беспримерная преданность, ее заботы обо мне, ее доброта, кротость, с которою она несет свою полную лишений и трудов жизнь, дали мне силу все перетерпеть и не раз забывать ужас моего положения".

Василий Львович не дождался амнистии. Он умер в Сибири в 1855 году. Александра Ивановна вернулась в Каменку. Здесь с ней познакомился Петр Ильич Чайковский, сестра которого вышла замуж за сына декабриста. Воспоминаниями композитора и закончим рассказ об Александре Ивановне Давыдовой:

"Глава этого семейства, старушка Александра Ивановна Давыдова, представляет одно их тех редких проявлений человеческого совершенства, которые с лихвою вознаграждает за многие разочарования, которые приходится испытывать в столкновении с людьми. Я питаю глубокую привязанность и уважение к этой почтенной личности".

Александра Ивановна умерла в возрасте 93 лет в 1895 году. А с акварели Н. Бестужева, сделанной в Петровском заводе, на нас смотрит еще очень молодая женщина. Грустная и нежная.

6. Француженки в Сибири

Те, кто смотрел фильм В. Мотыля "Звезда пленительного счастья", помнят трогательную и романтичную историю любви блестящего кавалергарда и французской модистки. Эта история вдохновила и Александра Дюма, и композитора Юрия Шапорина. Его опера "Декабристы" первоначально называлась "Полина Гебль".

Мадемуазель Поль Гебль принадлежала к старинному дворянскому роду, который французская революция лишила всех привилегий. Честолюбивая аристократка вынуждена была в 17 лет пойти работать, но ей вскоре стало тесно в рамках торгового дома Моно. Она хочет иметь свое дело и справедливо считает, что ей это по силам, ибо боязнь трудностей - удел слабых. Она покидает Париж и отправляется в Россию. Ей 23 года. Она обворожительно хороша, ее умная головка полна идей. На дворе 1824 год.

Дела Поль начинают налаживаться, а тут судьба подарила ей встречу с красавцем кавалергардом - Иваном Александровичем Анненковым. Он знатен, богат. Он пылко влюблен. Правда, его родственники никогда не согласятся на их брак. Для них Поль всего лишь модистка, но она не торопит события. Тем более что вскоре жизнь рассудила по-своему.

Декабрь 1825-го... Сенатская площадь... В апреле 1826 года, находясь в Петропавловской крепости, Анненков узнает о рождении дочери. Кавалергард не был сильным человеком. Его психика не выдержала испытания: он был готов к самоубийству. Поль помогла выстоять. Смелая, решительная, она добилась разрешения последовать за любимым в Сибирь. Она добилась аудиенции у императора, прося "как милости разрешения разделить ссылку ее гражданского супруга": "Я всецело жертвую собой человеку, без которого я не могу долее жить. Это самое пламенное мое желание". Николай I дал свое высочайшее соизволение. В апреле 1828 года в Чите состоялось венчание. Вспоминает Н. В. Басаргин: "Это была любопытная и, может быть, единственная свадьба в мире. На время венчания с Анненкова сняли железа и сейчас же по окончании обряда опять надели и увели обратно в тюрьму".

Поль Гебль, или Полина Егоровна Анненкова, отказалась от своей родины, свободы и всю себя отдала семье, мужу, даря ему утешение и редкие мгновения счастья в неволе. Иван Александрович имел характер деспотичный, болезненно-нерешительный. Трудно приходилось живой, веселой Полине смягчать его тяжелый нрав. Она сама готовила, не доверяя кухарке, ухаживала за огородом. Полина очень любила петь, часто исполняла русские романсы. Ласковая, заботливая, она была любима всеми. А при этом дети. Из 18 детей в живых остались только шесть. Можно только удивляться, как выдержала все это изящная француженка.

Но Полина была не одинока. 16 сентября 1832 года декабристы отпраздновали свадьбу Камиллы Ле-Дантю и Василия Ивашева. Одоевский написал по этому случаю торжественную оду "На приезд в Сибирь к жениху".

Камилла была дочерью гувернантки в доме богатого помещика и генерала Ивашева. Случилась беда - сын стал государственным преступником, лишенным и политических, и имущественных прав. И по русской поговорке "не было бы счастья, да несчастье помогло" - близкие не возражали против женитьбы сына на дочери гувернантки.

"Это было прелестное создание во всех отношениях",- вспоминала Мария Волконская. А ситуация была совершенно необычна: Ивашев только в Сибири узнал о любви Камиллы, о ее готовности разделить с ним его "отчаянное положение". Он весьма смутно помнил ее черты.

Приезду Камиллы предшествовала длительная переписка, а в роли свахи выступила его любимая сестра: "Простота и любезность столько непринужденны, столь естественны, что нельзя не предугадать, нельзя не ручаться за счастье, которое тебе предназначается". И она не ошиблась - брак был счастливым. Спустя год после свадьбы Камилла признается матери: "Год нашего союза, матушка, прошел как один счастливый день".

Увы, идиллии не получилось. Камилла была прекрасной женой, матерью. Всегда ровная, спокойная, веселая. Играла на фортепиано, любила петь. Особенно дуэтом с Марией Волконской. Они подружились еще по письмам, а приехав в Сибирь, Камилла первое время жила в доме Волконской. В ее честь была названа и первая девочка.

Да идиллии и не могло быть - Камилла умерла преждевременными родами. Старшей дочери, Марии, было всего 5 лет. Овдовевший Ивашев был безутешен: "Нет у меня больше моей подруги, бывшей утешением моих родителей в самые тяжелый времена, давшей мне восемь лет счастья преданности, любви, и какой любви..." Через год Ивашев умер. От тоски. Заботу о детях (их было трое) взяли на себя Басаргин и Пущин, а в 1841 году их увезла мать Камиллы, которая жила в Туринске с 1838 года.

Вы помните слова Сашеньки Давыдовой: "Это поэты из нас сделали героинь, а мы просто поехали за нашими мужьями..." Можно и так сказать, но я позволю себе сказать следом за А. А. Бестужевым, что когда я думаю об этих женщинах, "я проникаюсь чистым и умиротворяющим душу восторгом. Это освежает мой дух и примиряет с человеческим родом, подчас таким надменным и низким".

7. "Декабристка" из солнечной Бразилии (Анита Гарибальди)

Портрет Аниты Гарибальди не передает всей прелести этой романтичной и чувственной красавицы. Разве что плотно сжатые губы говорят о натуре деятельной и мужественной.

Анна Рибейра да Сильва (Анита) была бразильянкой, яркой, смуглой, чернобровой. На ее продолговатом лице мерцали черные глаза, а ее тонкий стан был гибким, движения порывисты. И неудивительно, ведь бразильская кровь - это причудливый коктейль индейской и португальской крови, которая играла и бурлила в жилах девушки. В детстве она часто сопровождала отца на охоте и рыбной ловле, всегда скакала бок о бок с ним на коне, ловкая и отважная.

Анита работала в саду, когда ее увидел Гарибальди. Судьба занесла этого бунтаря из далекой Италии в райский уголок не случайно. Приговоренный на родине к смертной казни за участие в освободительном движении, он бежал и, очутившись в Южной Америке, стал сражаться за свободу народа Риу-Гранди, государства сейчас не существующего. Он принимал участие и в борьбе уругвайского народа. Повышенное чувство справедливости заставляло его включиться в эту борьбу.

Молодой, светловолосый бородач, красивый, сильный, он переживал в этот момент трудный период жизни. Несмотря на успехи республиканцев, Гарибальди психологически был подавлен, чувствовал себя одиноким: погибли его близкие товарищи, возвращение на родину невозможно. И он холост. Почему не женился? Гарибальди отвечает на этот вопрос в своих воспоминаниях: "Иметь жену, детей - это казалось мне совершенно неуместным для человека, который посвятил свою жизнь борьбе за осуществление своих идей..."

Но в то же время Джузеппе чувствует необходимость иметь подругу: "Именно подруга, так как я всегда считал, что женщина - это совершеннейшее из существ". И Гарибальди рассказывает, как он встретил это любящее сердце.

"Обуреваемый печальными мыслями, я с кормы "Итапарики" глядел на берег. Невдалеке высился холм Морро делла Барра. Я увидел у его подножия нескольких женщин, занятых работой по хозяйству. Особенно понравилась мне одна из них, молодая. Я велел причалить к берегу и, высадившись, направился к дому, где жила эта женщина. У дверей дома я увидел человека, который пригласил меня войти и выпить чашку кофе. Войдя, я увидел ту, которая мне так понравилась. Это была Анита (впоследствии мать моих детей). Несколько мгновений мы стояли неподвижно, молча вглядываясь друг в друга. Затем я поклонился и сказал (я плохо говорил по-португальски и произносил слова с итальянским акцентом): "Ты будешь моей!" Я завязал узел, который могла разорвать одна только смерть".

И не дело нам комментировать эти слова...

Страстная и решительная Анита без колебаний оставила отца, родной дом, привычный уклад жизни и пошла за своей судьбой, подчинив ей все свои чувства. Уже в первом морском сражении она доказала, что помощница своему любимому. Испытания ее верности были подчас невыносимо трудными. Однажды Гарибальди поручил Аните организовать доставку боеприпасов. Выполнив поручение, Анита возвращалась с бойцами к месту боя. Но тут маленький отряд был окружен. Анита сражалась героически, пока конь ее не пал. Конвоиры доставили женщину командиру. Чтобы сломить ее волю, ей сказали, что Гарибальди убит. Анита попросила разыскать труп мужа. Ей разрешили - о, эти благородные времена! Не обнаружив тело, она обрадовалась - жив! И Анита бежала. Восемь дней пути по сельве... И наконец она в объятиях Гарибальди... А ведь Анита беременна.

Любовь к Жозе изменила эту женщину. Она научилась владеть мушкетом, стала делать перевязки и лечить раны. Она ставила паруса и переносила в походах множество лишений, тяжких даже для бывалых бойцов.

Джузеппе Гарибальди очень тосковал по Италии. Для начала он отправил в Ниццу, где жила его мать, Аниту с детьми. В 1847 году Анита приехала в семью мужа. Она очутилась в чужой стране, в чужом городе, среди незнакомых людей, которые, правда, встретили ее с любовью, особенно мать Джузеппе. Она помогала невестке освоиться, выучить язык.

Гарибальди приехал 21 июня 1846 года. "Незабвенная минута, когда я смог прижать к своей груди Аниту и детей!"

Но радость воина коротка. Гарибальди уезжает из Ниццы, он полностью включился в освободительное движение. Письма его ласковы, полны любви. Но разве он не знал свою Аниту?! Конечно, она приехала к нему, пробираясь через занятую врагом территорию, рискуя попасть в плен. Гарибальди вспоминает: "Вдруг я услышал в коридоре быстрые шаги. Дверь открылась, и я увидел Аниту... Я прижал ее к своему сердцу. В эту минуту мне казалось, что все наши желания сбудутся!.."

Больше они не расставались.

Развязка этой героической истории печальна. Затянувшаяся партизанская борьба, тяжелая болезнь Аниты: злокачественная лихорадка... Все увещевания Гарибальди покинуть лагерь (Анита вновь беременна) не возымели успеха.

Анита умерла на руках Гарибальди 4 августа 1849 года. "...Мы положили ее на постель, мне почудилось в ее лице выражение смерти. Я пощупал пульс сердце больше не билось!.. Это была мать моих детей, которую я так любил!.. Горько оплакивал я потерю Аниты - неразлучного товарища во всех приключениях моей жизни!"

Признаться, со школьных лет во мне жило убеждение, что подвиг "декабристок" по силам только русской женщине. Я рада, что бразильянка Анита меня посрамила.

Итальянцы чтят память о ней. В Риме стоит памятник Гарибальди, освободителю Италии. Рядом с ним - Анита.

8. Приказано быть счастливым (Князь Петр Багратион)

Император Павел I очень любил устраивать счастье своих подданных. Поэтому когда ему доложили о любовных терзаниях князя Петра Багратиона, то долго он не раздумывал. Он приказал Петру Ивановичу задержаться во дворце после дежурства, а графине Скавронской - нарядить дочь Екатерину Павловну в белое платье и привезти в Гатчину.

Венчание состоялось 2 сентября 1800 года в церкви Гатчинского дворца. При этом присутствовали Павел I и императрица Мария Федоровна. Как говорится, молодым приказано быть счастливыми.

О том, какое изумление вызвал сей брак в обществе, говорят слова генерала Ланжерона. Их приводит в своей книге Л. Третьякова: "Когда Багратион приобрел известную славу в армии, он женился на маленькой племяннице кн. Потемкина... Это богатая и блестящая партия не подходила к нему. Багратион был только солдатом, имел такой же тон, манеры и был ужасно уродлив. Его жена была настолько бела, насколько он черен; она была красива, как ангел, блистала умом, самая живая из красавиц Петербурга, она недолго удовлетворялась таким мужем..." Увы, генерал был прав.

Князь Петр Иванович Багратион, полководец русской армии, герой войны 1805 года, родился в Кизляре в 1765 году. Он происходил из древнего рода грузинских царей Багратиони. Его дед, царевич Александр, приехал в Россию в 1757 году. Могила отца счастливо сохранилась на остатках уничтоженного кладбища при церкви Всех Святых на Соколе. Сохранился и крест, поставленный самим Петром Ивановичем. С могилой же князя Багратиона на Бородинском поле благодарные потомки обошлись безжалостно.

Графиня Екатерина Павловна Скавронская происхождение имела более скромное: Скавронские получили титул от императора Петра I, ибо приходились родственниками императрицы Екатерины I. Отсутствие древней родословной возмещалось поистине царским богатством. Графиня выросла при дворе, блистала удивительной красотой, унаследованной от матери. Эта красота была всепобеждающей. Так казалось обольстительной Екатерине Павловне, которую за любовь к рискованным декольте называли "обнаженный ангел". Однако первый любовный опыт графини был печален. Любимый ею граф Павел Пален предпочел младшую Скавронскую, Марию. Позднее от этого брака родится уже известная нашему читателю графиня Юлия Самойлова.

Так что насильственное превращение графини Екатерины Скавронской в княгиню Багратион в какой-то момент показалось (возможно!) Екатерине Павловне удачным выходом из щекотливого положения. Ведь партия-то блестящая - знаменитый полководец.

Но это только в первый момент. Прошел медовый месяц, и начался ад совместной жизни. Справедливо сказать, что ад начался для гордого Багратиона, ибо совместной жизни не было. Балы и модные курорты заменяли княгине семейную жизнь. О муже она вспоминала, только когда требовала денег, а их нужно было очень много, поскольку ее туалеты, выезд, особняки дорого стоили. Это приводило в ужас ее мать, графиню Скавронскую-Литта, но не Багратиона. На все возмущения тещи он отвечал: "Однако она моя жена, и я ее люблю, конечно". Можно только догадываться, какую боль испытывало его благородное сердце, но он "женился с теми намерениями, что честный человек..." - и не терпел никакого недоброжелательства в отношении своей жены. В 1808 году русское правительство наградило жен генералов, отличившихся в войне. "Генерал-лейтенантшу" княгиню Багратион обошли, что неслыханно оскорбило Петра Ивановича, он даже думал подать в отставку: "Ее надо наградить, ибо она жена моя..."

Княгиня Екатерина Павловна вряд ли переживала об этом. "Блуждающая княгиня" уже давно обосновалась в Европе: последний раз в обществе мужа ее видели в 1805 году в Москве на обедах, которые устраивало купечество в честь ее знаменитого мужа. Прочитайте "Войну и мир" Л. Н. Толстого.

Княгиня Багратион вначале жила в Париже, а потом остановилась в Вене. Тому были особые причины. Ее дом открыт для самых знаменитых людей Европы. "Ее дом был приятен,- вспоминает современник,- все к ней ездят. На это одних денег не довольно, надобно уменье, любезность, ловкость". Всем этим обладала удивительная женщина, которая в 30 лет была похожа на юную девушку. Мудрый Гёте писал о ней: "При своей красоте и привлекательности она не могла не собрать вокруг себя замечательного общества. Чудный цвет лица, алебастровая кожа, золотистые волосы, таинственное выражение глаз..."

Злые языки говорили о ее многочисленных романах, любовных связях, что и неудивительно при ее красоте и независимости. Особенные разговоры вызывал роман княгини Багратион с канцлером Австрии князем Клеменсом Меттернихом, тем более что от связи родилась дочь Клементина. Мы не знаем, что пережил гордый Багратион. Все поползновения он пресекал моментально: "Какая кому нужда входить в домашние мои дела?.. Кто бы ни была, она моя жена. И кровь моя всегда вступится за нее..." Элеонора Метттерних, жена канцлера, была безупречна: "Я просто не могу себе представить, как смогла бы устоять против него какая-либо из женщин".

Княгиня Екатерина Павловна не была ни одной из... Она представляла для Меттерниха особый интерес: ее удивительная осведомленность во многих политических вопросах, ибо не было тайн, которые бы не были известны "обнаженному ангелу". Но несправедливо представлять княгиню наивной овечкой. Она выглядела юной девой, но ум ее был трезв и ловок. Она сама использовала канцлера в своих интересах. Скажем так, они были полезны друг другу. Некоторые историки даже утверждают, документально подтверждая, что именно эта голубоглазая красавица убедила Меттерниха вступить в антинаполеоновскую коалицию. Историк П. Рахшмир приводит ее слова из письма к любовнику, настаивающие занять более решительную позицию: "Я уверена, что политика определяется теперь только пушками".

Всю войну 1812 года княгиня Багратион переправляла в Россию различные секретные сведения. Ее дом стал центром, где "составлялись заговоры против лиц, стоявших у власти... здесь зарождались оппозиционные страсти... В результате горсть русских галлофобов заняла в Австрии положение влиятельной партии..." Душой этой партии, помощницей посла Разумовского была княгиня Багратион. В этом она была едина со своим мужем, со всей Россией - в борьбе с Наполеоном.

Победу Екатерина Павловна встретила в Вене. Здесь она устроила бал в честь императора Александра I, который прибыл на Венский конгресс. В том же году княгиня переехала в Париж... Тайная полиция, считая ее агентом русского царя, установила наблюдение за особняком княгини.

Светская жизнь заполнила все ее время. В донесениях тайной полиции читаем: "Эта дама очень известна в высшем свете благодаря своим политическим связям и кокетству... У нее бывают личности всякого рода и придворные..." Среди ее друзей Бальзак и Стендаль, маркиз де Кюстин и греческая королева. В какой-то момент вдовствующая княгиня решила выйти замуж за английского генерала и дипломата Карадока, который был на 16 лет моложе ее. Увы, генерал был легкомыслен не менее своей жены. Брак очень быстро распался, ибо княгиня не пожелала проливать слезы из-за неверности супруга.

Умерла княгиня Екатерина Павловна Багратион в 1857 году. Она похоронена в Венеции.

На 45 лет пережила Екатерина Павловна своего мужа. Незадолго до гибели в 1812 году князь Багратион заказал художнику Волкову два портрета: свой и жены. Екатерина Павловна поставила в селе Кожине под Арзамасом церковь в память о муже.

С грустью заканчиваем мы этот рассказ о людях, которые могли быть счастливы, но не случилось. И приходят на память слова Иосифа Бродского, нашего современника, который нашел упокоение на том же погосте, что и княгиня Багратион:

Распадаются дома,

Обрывается нить.

Чем мы были и что мы

Не смогли сохранить,

Промолчишь поневоле,

Коль с течением дней

Лишь подробности боли,

А не счастья видней...

Кто знает, о чем думалось княгине в ее последние часы. Ее душа была скрыта от глаз красотой нарядов, шум светских балов заглушил боль ее сердца.

9. "Забвенья нет" (Князь Михаил Кутузов)

Богиня Клио... Таинственная. Многоликая. Непредсказуемая и неуловимая. А может быть, это мы, люди, слишком суетимся, и нет у нас смелости, а порой терпения взглянуть ей в лицо? Начинаем угадывать, утаивать, недосказывать... Придумывать: "Вот если бы!.."

А она манит, притягивает, приоткрывает... Водит по лабиринтам прошлого, порой обрывая Ариаднину нить узнавания... Богиня шутит.

Вот и дата рождения великого нашего соотечественника светлейшего князя Смоленского Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова - одна из ее проказ. Сам князь указывал в "формулярных списках" три года своего рождения - 1745, 1747 и 1748. Так что дата нынешнего юбилейного торжества - 250-летие со дня его рождения - взята условно. Ничего не известно и о матери фельдмаршала, даже имени ее не знаем.

Негромко прошел юбилей: потешные бои на Бородинском поле, встречи потомков семьи Кутузова, ненавязчивые репортажи с мест событий. Видимо, не ко времени пришлось событие, не нужно было бить в юбилейные фанфары. Все проделки таинственной Клио...

Но, к счастью, есть люди (и их немало), которые пытаются выведать у богини истории ее секреты, ищут эту ускользающую ниточку Памяти, которую, увы, не Клио, а мы сами грубо обрываем.

Забвенья нет. Величие нетленно.

Оно растет, блистает красотой.

Все в жизни лучшее навеки неизбежно

Подобно истине, высокой и святой.

Эти строки написаны 1 октября 1918 года Михаилом Николаевичем Хитрово-Кромским, потомком Анны Михайловны, дочери Кутузова.

Забвенья нет, когда мы этого не хотим. Не захотели его и потомки светлейшего князя. Они создали ассоциацию "Кутузовский союз". В него вошли москвичи - потомки Кутузова, дворянские рода, родственные Кутузову и его супруге, урожденной Бибиковой, историки и писатели, музыканты, художники... Валентин Новольт, прадед которого участвовал в Бородинском сражении, создал целую галерею портретов семьи Кутузова.

"Отчет наш, иже еси на небесех!" - этой молитвой открылся 8 сентября 1995 года съезд потомков фельдмаршала Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова.

Странное чувство испытывала я, сидя в зале. За окном шумел Новый Арбат (дело происходило в Доме дружбы), а здесь время замедлило свой ход.

Потомок старшей дочери Кутузова отец Дмитрий, в миру князь Игнатьев, обратился к собравшимся со словами: "Нужно не только радоваться, что собрались все вместе, нужно работать для России и церкви православной". Однако большой радости я не заметила. Ощущалась та напряженность, какая возникает в доме, где собираются незнакомые люди. И еще чувствовалась взволнованность от происходящего. Ведь многие впервые видели друг друга. Они съехались из разных городов, из разных стран - из Германии, Финляндии, Франции, Белоруссии и Украины (!). Они очень отличались друг от друга, как отличалась и жизнь, прожитая ими. Они приехали увидеться, познакомиться, рассказать о себе. Ученый и бизнесмен, философ и служитель церкви, сотрудники московских НИИ и студентки...

Многие из потомков Кутузова лишь недавно узнали о своем высоком происхождении. В Советском Союзе не поощрялась дворянская знатность. Прервана была историческая преемственность: и страна, и люди, ее населяющие, писали свою жизнь с чистого листа. Рядом со мной сидела баронесса Ирина Юрьевна Пилар фон Пильхау, дочь известного писателя Юрия Пиляра. В Краткой литературной энциклопедии (1968 г., т. 5) читаем о нем: "Русский советский писатель. Родился в семье учителя..." - и ни слова о родовых корнях, а он из рода Екатерины Михайловны Голинищевой-Кутузовой.

Горько было слышать признание: "Мы привыкли жить без родственников". И замечателен порыв потомков великого Кутузова начать объединение фамилий и родов, родственных фельдмаршалу Кутузову. Создан "Кутузовский союз", выпущена "Роспись потомков М. И. Кутузова".

И вот теперь самое время вернуться к самому виновнику - Михаилу Илларионовичу Голенищеву-Кутузову, светлейшему князю Смоленскому.

Что мы с вами знаем о нем? В последнее время о Кутузове говорилось мало. Даже журнал "Родина" в номере, посвященном войне 1812 года, не дал его портрет, а поместил лишь медальон в ряду других полководцев.

Так каким был князь Смоленский, обратившийся 20 августа 1812 года к смолянам со словами: "Вы исторгнуты из жилищ ваших, но верою и верностью твердые сердца ваши связаны с нами священными, крепчайшими узами единоверия, родства и единства племени... Враг мог разрушить ваши стены, обратить в развалины и пепел имущества, наложить на вас тяжкие оковы, но не мог и не возможет победить и покорить сердец ваших. Таковы россияне! Царство Российское издревле было единая душа и единое тело..."

Как же сложилась его жизнь, ведь она состояла не только из ратных подвигов. Ведь у него была и семья, и любимая женщина.

Сюрпризы начинаются с самого рождения. Генеалогическое древо по мужской линии его биографы производят от знаменитого дружинника Александра Невского Гавриила Олексича. Отец Кутузова, Илларион Матвеевич, начал службу при Петре I, около 50 лет служил по инженерному корпусу, вышел в отставку в чине инженер-генерал-поручика. На склоне лет стал московским сенатором. А вот о матери фельдмаршала достоверных сведений нет. Неизвестны ее девичья фамилия, ее имя.

Семейные предания гласят, что сын их Михаил "начал ходить и говорить на первом еще году своего возраста" и был "одарен крепким сложением". В отцовском доме получил прекрасное образование, и в 12 лет его определили в Инженерную школу. 10 декабря 1760 года за "особенную прилежность и в языках и математике знание, а паче что до инженера имеет склонность, в поощрение прочим" произведен в кондукторы 1-го класса и оставлен в школе "к вспоможению офицерам для обучения прочих". Будущему полководцу всего 14 лет. Через год, 1 января 1761 года, его произвели в прапорщики, а 5 июня, получив первый офицерский чин, "назначен в действительную службу" командиром роты в Астраханский пехотный полк, расквартированный в окрестностях Петербурга.

Юному командиру нет еще и 16. И как важно, что именно в это время на его пути появился двоюродный брат Иван Лонгинович Голенищев-Кутузов, человек во всех отношениях незаурядный: военный моряк, талантливый администратор, умный царедворец. Среди его друзей Дмитриев, Сумароков, Растрелли. Покровительств столь преуспевающего кузена оказало неоценимую услугу Михаилу Кутузову. И не только тем, что тот ввел его в интеллектуальный и артистический мир Петербурга. Свояченица Ивана Лонгиновича станет впоследствии женой Кутузова. Но об этом речь впереди. А пока молодому Кутузову предстояло делать карьеру.

"В должности своего звания" он прилежен, "от службы не отбывает". За что и получает чин капитана и назначение флигель-адъютантом к генерал-фельдмаршалу Петру Августу Гольштейн-Беку, губернатору Ревеля. Здесь, в Ревеле, он впервые встретился с монаршей особой. Потом судьба сведет его и с Павлом I, и с Александром I. Он разделит судьбу всех талантливых полководцев, ратная слава которых так ненавистна была ревнивым к ней помазанникам Божьим.

А тогда, в 1764 году, еще неискушенный в придворных и властных интригах на вопрос Екатерины II "желаете ли вы отличиться на поле чести?" юный Кутузов восторженно воскликнул: "С большим удовольствием, всемилостивейшая государыня!"

Восторг юности с годами поутих, но желание служить России стало жизненной необходимостью. И во всех испытаниях "на поле чести", которые выпали на долю Кутузова, с ним всегда была его жена, его верный друг Екатерина Ильинична, часто сопровождавшая мужа даже в военных походах.

Женитьбе Кутузова предшествовали драматические события. 23 июля 1774 года "при взятии неприятельского укрепления в деревне Шумне, близ алуштинской пристани", Михаил Илларионович был ранен "пулею навылет в голову позади глаз". Он долго лечился в Петербурге, а потом был направлен в клинику Лейденского университета. Вот перед отъездом в Лейден Кутузов и женился. Можно себе представить состояние жениха. Но что это?.. "Она его за муки полюбила?.." Уместны, думаю, здесь строки другого поэта - Арсения Голенищева-Кутузова:

Но встреча с юностью счастливой,

Ее веселье, смех и шум

Порой живят волной шумливой

Печальный мрак вечерних дум.

Счастливой юности Михаил Кутузов был интересен только тем, "что был в сраженьях изувечен". Он, судя по всему, не выглядел светским львом, но его образованность, его красноречие... Послушаем современника: "Кутузов не говорил, не играл языком - это был другой Моцарт или Россини, обвораживающий слух разговорным своим смычком. Никто лучше его не мог заставить другого чувствовать, и никто тоньше его не был в ласкательстве и в проведении того, кого обворожить принял он намерение". Так что, коль он принял намерение обворожить Екатерину Ильиничну, то весьма преуспел в этом. А раны бойца только придали романтизма.

Впрочем, невеста не была простоватой дворяночкой, представляющей жизнь по французским романам. Екатерина Ильинична принадлежала к старинному русскому дворянскому роду Бибиковых. Ее отец - генерал-аншеф русской армии. После смерти отца девушка жила в доме уже знакомого нам кузена Кутузова Ивана Лонгиновича, женатого на Авдотье Бибиковой, ее старшей сестре. С будущим мужем ее объединяло глубокое духовное родство, страстное увлечение литературой, искусством. Кутузов умел не только обворожить своим красноречием. Он обладал явными актерскими способностями "при своем творческом даре и уподоблялся импровизатору". Правда, волю своему дару давал исключительно редко, когда был "потрясаем страстью, нуждою или дипломатическою уверткою".

Театр был главным увлечением Екатерины Ильиничны. Ее социальное положение не позволило стать актрисою, но не исключало дружбы с оными. Она покровительствовала певице Боргондио, танцовщице Дююр. Большая дружба связывала ее с французской актрисой Маргарит-Жозефин Жорж, которая покинула Париж из-за домогательств Наполеона. Обеих дам связывала не столько ненависть к Бонапарту, сколько любовь к театру, одинаковое понимание природы искусства трагедии. Высокий стиль трагедии, ее героический пафос были близки Кутузовым. Патриотизм, преданность России, семье - эти чувства составляли суть их жизни, их они воспитывали у своих дочерей.

Свадьба Михаила Илларионовича и Екатерины Ильиничны состоялась 27 апреля 1778 года. Они прожили вместе почти сорок лет, что само по себе немало. Но что действительно редкость - это преданность Кутузова семье. И спустя годы он считал свой брак счастливым.

Екатерина Ильинична сумела создать ту душевную и духовную атмосферу, в которую с удовольствием возвращался муж из своих походов. В ее дом с радостью приходили друзья, частыми гостями были Суворов и Багратион, которым менее повезло в личной жизни.

Современники отмечали ее замечательную красоту, которую унаследовала внучка, знаменитая Долли Фикельмон, ее независимый и решительный характер, ее энергию, ее темперамент и артистичность. Такой ее увидела Мари-Луиза-Элизабет Вижо-Лебрен, личный живописец Марии-Антуанетты. Екатерина Ильинична на портрете художницы - дама, достойная спутница великого фельдмаршала. Ее нетрудно представить и на царском приеме, и в походном шатре, и среди самой изысканной элиты начала века: г-жи де Сталь, Гавриила Державина, Ивана Крылова и других близких ей по духу людей. Перифраз этого портрета выполнил современный художник Валентин Новольт.

Кутузов, часто живший вдали от дома, детей, очень тосковал. Достаточно прочитать его письма. Они не столь красноречивы, как его устные рассказы, но в них главное - тревога, любовь: "Как ты, мой друг, обрадовала меня портретами. Я заплакал... Детушки, спасибо, что вы дали себя списать... И теперь вы и маменька стоите передо мною в кабинете". А вот его письма к девочкам: "Бедная Дашенька, как мне тебя жаль, что у тебя зубок болит". "Что вы делаете? Помните ли меня?" Милые письма-заботы любящего отца.

Самое счастливое время - конец 90-х годов. Закончилась бивуачная жизнь: Кутузов принял в командование Шляхетный сухопутный кадетский корпус - привилегированное военное учебное заведение. Дочери подрастали. Старшая, Прасковья, уже невеста. Самой маленькой, Дашеньке, шесть лет. Казалось, можно подумать о спокойной семейной жизни.

Но кончался век Екатерины II. Новый император - новые затеи. И опять Кутузов в пути, выполняет поручения Павла I, намерения которого переменить внешнюю политику страны были решительными. И вновь письма домой: "Я, слава Богу, здоров, но очень скучаю, всякую ночь Вас во сне вижу..."

Начало нового века в России - время дворцовых переворотов. На троне Александр I. Император отстранил неугодного ему фельдмаршала - ему не нужны люди, служившие Павлу I.

А по Европе тем временем победно шествует Наполеон. Аустерлицкое сражение было тяжким испытанием для русской армии. Трагедией обернулось оно и для семьи Кутузовых. Погиб любимый зять, муж Лизаньки, Фердинанд Тизенгаузен, заменивший Михаилу Илларионовичу сына. "Вчера я был полководец, сегодня я отец". Старый фельдмаршал оплакивал смерть близких, оплакивал смерть солдат, из-за политических амбиций отданных на избиение при Аустерлице.

Приближался 1812 год. Русское общество охватила волна патриотизма. Державин читает свою новую трагедию "Евпраксия":

Где князья, где вожди, о россы! Где ваш дух?

Становилась очевидной неотвратимость войны с Наполеоном. Александр вынужден обратиться к Кутузову. Позднее в письме к сестре Екатерине он признается: "В Петербурге я увидел, что решительно все были за назначение главнокомандующим старика Кутузова - это было общее желание".

Когда народной веры глас

Воззвал к святой твоей седине:

"Иди, спасай!" Ты встал и спас,

напишет Александр Пушкин в 1814-м.

Да, если быть кратким, он спас Россию. Он берег солдат. Он гнал Наполеона: "Наполеон бегает по ночам с места на место, но по сю пору мы его предупреждаем везде". В другом письме: "Неприятель бежит из Москвы и мечется во все стороны... Хотя ему и очень тяжело, но и нам за ним бегать скучно..." Оказывается Михаил Илларионович был не только великим полководцем, но и большим шутником.

Но не надолго пережил он свою победу. 16 апреля 1813 года Кутузов скончался после тяжелой болезни в небольшом городке Бунцла. От войск смерть скрывали, боялись деморализации в армии. Местные жители во время болезни Кутузова собрали крупную сумму денег, желая заплатить врачам, лечившим его. Улицу, где лежал больной, устлали соломой, чтобы шум экипажей не беспокоил его.

Тело умершего бальзамировали и положили в цинковый гроб, который потом поставили в деревянный. У головы покойного, слева, установили цилиндрический серебряный сосуд с забальзамированным сердцем полководца. 27 апреля траурная процессия двинулась в Петербург. Гроб с телом и сердцем установили на колеснице, запряженной шестеркой коней. Траурная процессия в течение полутора месяцев следовала через многие города, и везде сооружались траурные арки, совершались траурные богослужения, звонили колокола. Россия прощалась со своим спасителем.

13 июня состоялись похороны в Петербурге. Император прислал рескрипт супруге фельдмаршала: "Болезненная и великая не для одних Вас, но и для всего Отечества потеря. Не Вы одни проливаете о нем слезы - с Вами плачу и я и плачет вся Россия".

Это страшное горе не сломило вдову. Она по-прежнему оставалась главой семьи. Ее дом по-прежнему был одним из лучших артистических и литературных салонов Петербурга. Приходили старые друзья - Крылов, Гнедич, князь Шаховской. Появились новые - Грибоедов, Жуковский. Однажды восьмилетний внук Костя Опочинин (сын младшей дочери Дарьи) читал из "Светланы", а сама Екатерина Ильинична декламировала "Стансы". Взволнованный Жуковский написал в семейный альбом:

Я счастлив был неизъяснимо!

Семью вождя великого я зрел.

Жизнь продолжалась. С одной стороны, Екатерина Ильинична разделила успехи и славу мужа. В день коронации Павла I ей был пожалован орден святой Екатерины, а после Бородинского сражения она была произведена в статс-дамы. Ее окружали лучшие люди эпохи. У нее были красавицы дочери - Прасковья, Анна, Елизавета, Екатерина и Дарья. Александр I назначил пенсию и оплатил все долги семейства. Ее популярность была такова, что при проезде через Тарусу в 1817 году в церквах звонили колокола, а народ выпряг лошадей и вез ее карету.

Но это, можно сказать, парадная сторона жизни. А было и другое. Горе, стесненность в материальных средствах, неприязнь двора и императора. Предательство. Потери близких. Когда мы теряем родителей, это горе. Но потерять ребенка. Это... это невыносимо в любом возрасте. Первенец Кутузовых, Матвей, умер в младенчестве - его "заспала" кормилица. Вот и теперь. Надо помогать дочерям. Далеко в Италии Елизавета. Овдовела Екатерина, потом потеряла мужа Прасковья, и на ее руках остались десять сирот...

Княгиня Екатерина Ильинична скончалась 23 июня 1824 года в Петербурге и похоронена в церкви Святого Духа Александро-Невской Лавры. Ее последняя воля - быть погребенной вместе с мужем в Казанском соборе - не была исполнена. "Ни хоронить, ни отпевать в Казанской церкви не позволю",- решил Александр I. Продолжал сводить счеты с Кутузовым?

Ушел в прошлое век XIX. Октябрьский вихрь промчался над Россией в 1917-м, разметая все камни. Может быть, пришло время их собирать?

На мой вопрос "что вы почувствовали, узнав о принадлежности к роду Кутузова?" наша современница, москвичка Ольга Николаевна Невская ответила кратко: "Ответственность". В ее красивом лице легко угадывались изысканные черты Прасковьи Михайловны.

Собрались в Москве потомки Михаила Илларионовича и Екатерины Ильиничны. Родственники и сродственники. Станут ли они семьей?.. И это важно не только для них, но и для всей России.

10. Убийство в усадьбе (Алексей Аракчеев)

История эта, потрясшая просвещенную Россию, произошла в усадьбе Грузино, что в 135 верстах от Санкт-Петербурга. В старину здесь существовал грузинский погост при Воскресенском Деревяницком монастыре, отсюда и название, но с ударением на "у" - Гр(зино.

Усадьба переходила от хозяина к хозяину, пока 12 декабря 1796 года император Павел I не подарил ее Алексею Андреевичу Аракчееву. Имя это известно еще со школьной скамьи. Помнится, детьми учили пушкинское:

Всей России притеснитель,

Губернаторов мучитель

И Совета он учитель,

А царю он - друг и брат.

Царь - это уже император Александр I. Добро и зло его правления воплотились в двух именах: Сперанский и Аракчеев. Последнего называют самым знаменитым "злодеем" в истории России. Поэт Боратынский был беспощаден в своем приговоре: "Как имя страшное владыки преисподней".

"Аракчеевщина" - синоним такого страшного явления, как полицейский режим в обществе. В придворных кругах у него было прозвище Змей. Вот этот Змей и обвил Россию, удушил в ней всякие проблески свободы и реформирования. Так и хочется воскликнуть: "Храни нас, Господи, от новых Аракчеевых!"

Алексей Андреевич родился 23 сентября 1769 года. Он происходя из древнего и благородного рода, его предки были жалованы от государей за службу царскому престолу. Отец нашего героя, Андрей Андреевич, обедневший офицер в отставке, поселился в Бежицком уезде Тверской губернии и владел всего 20 душами крестьян. Человек он был мягкий, слабохарактерный, в доме всем заправляла жена Елизавета Андреевна, урожденная Ветлицкая. Женщина властная, педантичная, жестокая. Муж-подкаблучник не вмешивался в воспитание сыновей, а их было трое. Особенно любим был матерью старший, Алексей. От нее он, видимо, унаследовал и жестокость, и гневливость. Как отмечал его современник Г. С. Батеньков, "может в жару гнева наделать множество бед".

Был Алексей Андреевич нехорош собой, "страшен физически": "Походил на большую обезьяну в мундире; он был высок ростом, худощав и жилист.... Большие мясистые уши, толстая безобразная голова, всегда наклоненная в сторону. Цвет лица был нечист, щеки впалые, нос широкий и угловатый, рот огромный, лоб нависший. Наконец, у него были впалые серые глаза, и все выражение его лица представляло смесь ума и злости".

Таков он в воспоминаниях современников.

Согласитесь, трудно жить с такой внешностью, с таким характером. А если учесть, что Аракчеев обладал удивительным свойством вызывать к себе отвращение, то нельзя ему не посочувствовать. Ведь хотим мы этого или нет, но наша внешность во многом определяет нашу судьбу. Конечно, много было прекрасных злодеев, более того - зло чаще всего рядится в красоту. Но когда оно так обнажено! Нужно в душе иметь Бога, чтобы не поддаться искушению мстить природе.

Аракчеев как будто был воплощен для свершения зла, а его вид как будто предостерегал: берегитесь! Женщины, натуры чуткие, бежали прочь от него. Но все по порядку.

Ребенком Алексей Андреевич рос полностью под влиянием матери. Елизавета Андреевна мечтала о высокой карьере для сына, поэтому после обучения его у приходского дьячка отдала мальчика в санкт-петербургский Артиллерийский и инженерный шляхетский кадетский корпус. После выпуска в 1787 году Аракчеева оставляют преподавателем математики и зкзерсиции обучению строю и приемам обращения с оружием. Потом он постарается построить всю Россию.

Аракчеев преуспел, и вот его уже рекомендуют графу Салтыкову в качестве учителя математики для детей. И именно граф выдвинул кандидатуру молодого человека великому князю Павлу Петровичу, когда тому в 1792 году понадобился квалифицированный артиллерист. Так началось восхождение Аракчеева на высшие государственные должности. Как во всяком восхождении, здесь были и падения, и взлеты, но не будем пересказывать его карьерную судьбу. Это дело историков, изучающих пути возвышения политиков. Наше с вами дело - его человеческая судьба.

Став императором, Павел I, как мы уже упоминали, подарил Аракчееву усадьбу Грузино. Алексей Андреевич отдался ее благоустройству со всей энергией своей деятельной натуры. Прежде всего он заказал проект своему однокашнику Федору Ивановичу Демерцову, который создал оригинальный усадебный комплекс с многочисленными постройками, садами и парками. Современники сравнивали эти сады с вавилонскими "висячими садами". В дальнейшем ведущим архитектором усадьбы был Василий Петрович Стасов, строивший, между прочим, в обеих столицах и Царском Селе. Этот маленький Версаль любил посещать император Александр I, для которого были построены покои.

После 1815 года Александр I целиком доверил управление государством Аракчееву. Впервые в истории России приказы "временщика были по силе равны царским". А Грузино стало вотчиной временщика, где он отрабатывал и реализовывал свои взгляды на устройство страны. Жестоко и беспощадно. Регламентирован был каждый шаг жителей усадьбы. Нарушение очень строго каралось. За крестьянами велась тайная слежка. Вот как описывает этот порядок энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: "Дома в деревне выстроены были по однообразному плану; во избежание грязи на улицах крестьянам запрещено держать свиней; издано положение о метелках для подметания улиц, о занавесках на кроватях, об окраске крыш... был издан указ, по которому "всякая баба должна ежегодно рожать, и лучше сына, чем дочь"; за дочь - штраф, за выкидыш - штраф, а если вовсе не родит - десять аршин холста. 1 января ежегодно Аракчееву представлялись списки неженатых и незамужних и делались пометы, кого и на ком женить".

И так далее... Нам всем сейчас порядка в стране хочется. Ведь могут и такой предложить.

Нужны были полицейские, чтобы соблюдать этот порядок. Видимо, институт слежения и благочиния в пределах Грузина был доведен до совершенства. А хозяйкой этого порядка стала домоправительница Настасья Федоровна Минкина. Вот где зло спряталось за нежностью линий, за кротостью взгляда.

Мы уже говорили, что женщины не жаловали Аракчеева. Аристократки не допускали даже мысли, намека на близость с ним. И это при его власти, которая так магически действует на женщин! Алексей Андреевич вынужден был смириться и довольствоваться дамами полусвета. Единственный раз уже 37-летний влиятельный человек решил устроить свою жизнь и связать ее с приличной женщиной. Правда, и здесь не обошлось без вмешательства матери. Но и Елизавету Андреевну можно понять. Она уже стара, ей хочется внуков. В невесты мать выбрала Наталью Хомутову. Милая девушка 18 лет. В день свадьбы, 4 февраля 1806 года, Александр I пожаловал невесте фрейлинский шарф и орден святой Екатерины. Очень высокая честь. Но что ей, Наталье, до этих наград, когда... Впрочем, не будем гадать. Известно, что через год она убежала от своего мужа. Аракчеев спокойно перенес разрыв. Супруги более не виделись. А ведь это самое начало XIX века - это не начало XXI! Тогда могли силой вернуть к мужу или отправить в монастырь. Почему Алексей Андреевич, такой беспощадный, не воспользовался властью? Ответ, возможно, в том, что была Минкина. Она присматривала за хозяйством, за крестьянами и за... Аракчеевым. Появилась в усадьбе еще в 1800 году. Можете себе представить, как она обрадовалась, женитьбе своего "отца и друга" графа Аракчеева. И как она относилась к молодой жене?

Считается, что Аракчеев купил Минкину вместе с ее мужем у помещика Шлятера. "В своем месте,- гласит предание,- просто овчаркой была - овец, значит, пасла, а как граф ее купил, так тумана на него напустила и в такую силу вошла, что не приведи Господь".

Она действительно вошла в силу, и сила это было немалая. Настасья сразу стала хозяйкой усадьбы: следила за строительством. Сохранилась ее переписка с грузинским головой, которому она давала различные указания. Вела сложное хозяйство, о чем сообщает графу: "У нас все, слава Богу, хорошо: люди и скот здоровы. ... Я занимаюсь домашним - при вас некогда будет! - как вареньем, так и сушкою зелени и бельем и постелями; все хочется до вас кончить - мой друг, чтобы видели, что Н. вас любит!"

Всесильный Аракчеев был очень привязан к Минкиной. Воспитанный властной матерью, нелюбимый женщинами, он отдал себя полностью. У него не было иного выхода. Только эта женщина с ангельским личиком могла утолить его эротические фантазии. Крестьяне звали Настасью "ведьмой", "колдуньей". Что там говорить, в каждой женщине есть "ведьминский напиток". Но здесь его было через край. На острове посреди большого пруда Аракчеев приказал выстроить себе павильон, единственный ключ от которого хранился только у него. Хитроумные приспособления приводили в движение зеркала, отражающие непристойные картинки. Как видим, ничто не ново в этом подлунном мире. Нова только техника исполнения. И нам ли судить изобретательных любовников, когда многие наши современники в кругу семьи, в присутствии детей (!) на домашнем экране смотрят и про то, и про это?!

Настасья Федоровна искусно владела любовной игрой, с удовольствием предавалась и тайным порокам. Но понимала: как ни исполняет она его самые заветные желания, но природа мужская требует разнообразия. Она не ревновала по пустякам: "Скажу, друг мой добрый, что часто в вас сомневаюсь, но все прощаю... Что делать, что молоденькие берут верх над дружбой; но ваша слуга Н. всегда будет, до конца жизни одинакова". И еще: "...Любви много, и более не могу любить". Она сделала для себя вывод - надо крепче привязать любовника-друга. Настасья выставила "тяжелую артиллерию". Впрочем этим приемом часто пользуются женщины. Поскольку сама была бездетна.. то интригу придумала в стиле "мыльных опер". В одной из дальних деревень выкупила у беременной вдовы-крестьянки неродившегося сына. Искусно сымитировав собственную беременность, "подарила" счастливому Аракчееву наследника. Алексей Андреевич на радостях расстарался: "организовал" дворянство своей ненаглядной. И стала бывшая крепостная Настасья Минкина госпожой Шумской, а сын получил метрику на имя Михаила Андреевича Шуйского.

Вы спросите: а как же муж Минкиной ко всему этому относился? Предание гласит, что забила она несчастного розгами по приезде в Грузино. Жестокость госпожи Шумской и прежде была чудовищной. Несколько мужиков покончили с собой. А теперь она и вовсе перешла все границы. Доведенные до отчаяния крестьяне изуверски убили свою мучительницу. Поводом послужило издевательство над горничной красавицей Прасковьей. Дня не проходило, чтобы госпожа не измывалась над девушкой: розги, линейки, зонтик, заточение в сырой подвал. Что только девушки ни делали, чтобы отомстить ей, однажды даже подсыпали Минкиной в еду яд для крыс: не почувствовала. После очередного приступа бешенства хозяйки, когда она горячими щипцами для завивки волос ударила девушку по лицу, брат Прасковьи не выдержал, схватил нож и... Крестьяне ему помогли. Жестокость за жестокость.

Наказание было страшным. Брата и сестру подвергли публичной порке. 175 ударов кнутом не мог выдержать человек. Они скончались во время казни. Присутствующий при этом офицер А. Гиббе, вспоминал: "Мне, невольному свидетелю казни, при воспоминании об этой трагедии и теперь еще слышатся резкие свистящие звуки ударов кнутом, страшные стоны и крики истязаемых и какой-то глухой, подавленный вздох тысячной толпы народа, в назидание которой совершалось наказание".

Похоронили Минкину скромно. На памятнике надпись: "Здесь покоиться прах Анастасии". Аракчеев обезумел от горя. В письме к Александру I признается: "Случившееся со мною несчастие потерянием верного друга, жившего у меня в доме 25 лет, здоровье и рассудок мой так расстроило и ослабило, что я одной смерти себе желаю..."

Но судьба готовила ему другое испытание. Разбирая бумаги убиенной, Алексей Андреевич обнаружил свидетельство того, что его сын, любимый Миша... ему не сын. Только черствый человек может остаться равнодушным к его трагедии. Аракчеев приказал убрать памятник Анастасии. Сына же не оставил. Помогал ему до конца дней своих. Опекал его, хотел в монастырь его устроить, но не успел. Михаил Андреевич, потрясенный правдой своего рождения, сломался. Запил, опустился и умер в 48 лет в больнице для неимущих.

А для Алексея Андреевича мир рухнул. Предательство любимой женщины. Вероломное предательство. Смерть Александра I и отставка после восстания декабристов. Одинокий человек, некогда такой могущественный, жил в Грузине, устроил там обстановку, которая всем должна была напоминать о его благодетеле Александре I - соорудил перед церковью бронзовый памятник императору. Но никто не навещал опального временщика. Жизнь шла свои чередом. А Аракчеев пытался остановить время - заказал за границей часы с бюстом Александра I. В 11 часов дня (время, когда тот скончался) часы играли молитву "Со святыми упокой".

Алексей Андреевич скончался 21 апреля 1834 года и был похоронен в церкви Грузина. Его имя, наводившее ужас, стало постепенно забываться. И память о нем сохранилась только в монографиях по истории и едких эпиграммах.

11. "И перепутаны пути..." (Александр Колчак)

Редкий русский, приезжая в Париж, не посетит кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Душа плачет, когда видишь дорогие могилы Ивана Бунина и Константина Сомова, Зинаиды Гиппиус и Дмитрия Мережковского, Виктора Некрасова и Александра Галича, Рудольфа Нуриева и Андрея Тарковского. Но особенное волнение, шок вызывает захоронение "белой гвардии". Люди, вычеркнутые из нашей истории, вина которых в том, что они любили Россию не так, как приказано Красной Армией. Среди этих могил - символическая могила Александра Васильевича Колчака. Он был убит 7 февраля 1920 года в Сибири, и его тело было брошено под лед Ангары. Рядом уже не символическая могила его жены. На кресте написано: "Колчак Софья Федоровна, вдова адмирала, Верховного правителя России, 1876-1956".

Перед расстрелом в своем последнем слове Колчак просил: "Передайте жене в Париж, что я благословляю сына". Расставшись навсегда при жизни, они "встретились" вновь в Париже. Впрочем Софья Федоровна никогда с ним расставалась, она все ему простила: "Мой бедный муж. Недобрые люди его погубили, бедного моего Александра Васильевича, который погиб Отечества ради".

Большевики думали по-другому и нас воспитали по-другому: адмирал Колчак - ставленник Антанты. А попросту - враг. Эта ненависть не отпускает и сегодня: ему отказано в реабилитации. В этой ненависти мы запамятовали, что это был адмирал Черноморского флота, реформатор армии. В молодости Колчак серьезно занимался океанографией и гидрологией. Его захватила идея адмирала Макарова о необходимости для России круглогодичной навигации в морях Ледовитого океана, омывающих Россию, и он участвовал в трехлетней научной экспедиции за Полярным кругом. А рядом всегда была жена.

Александр Васильевич Колчак женился в 30 лет. Его избранницей стала Софья Омирова. Удивительно, как Провидение сближает судьбы семей через поколения. Прадед Колчака, турецкий генерал Колчак-паша, был пленен на Украине в районе Каменец-Подольска, где родилась позднее Софья Омирова. Более того, его пленил предок Софьи Федоровны по материнской линии екатерининский вельможа фельдмаршал Миних. По отцовской же линии ее дед был подмосковным священником, носившим чисто духовную фамилию Омиров, звучащую прежде как Гомеров. Между помолвкой и венчанием прошли три долгих года полярной экспедиции тогда еще лейтенанта Колчака. Венчались в Иркутске в 1904 году, а вскоре началась русско-японская война, трагедия Порт-Артура, пленение Колчака. Все это тревожное время Софья Федоровна жила в Петербурге в семье мужа, растила сына Ростислава, писала письма "своему дорогому Сашеньке". Вот когда пригодились стойкость и твердость характера, унаследованного Софьей от ее воинственных предков.

Александр Васильевич всегда на передовой. Война 1914 года. Капитан 2-го ранга Колчак в море. Софья Федоровна с детьми из приграничной обстреливаемой Любавы эвакуируется в Питер. Все брошено. Жизнь надо начинать с нуля. Но брошенные вещи можно нажить, а вот умерших дочерей... "Лед духовного смирения" сковал женщину, когда она хоронила двухнедельную Таню и двухлетнюю Маргариту.

Постепенно жизнь налаживается. Колчак - командующий морскими силами в Рижском заливе, а потом вершина карьеры - адмирал Черноморского флота.

Софья Федоровна, высокая, стройная, красивая какой-то сдержанной красотой, отличалась от прочих жен морских офицеров. Чем? "Интеллектуальностью",- напишет в своих воспоминаниях "разлучница" Анна Тимирева. "Скромностью",- добавят знавшие жену Колчака.

И здесь, в Севастополе, Софья Федоровна не изменила себе. Она организовала санаторий для нижних чинов, возглавила городской имени Наследника цесаревича дамский кружок помощи больным и раненым воинам.

Муж как всегда, весь в работе, ибо Черноморский флот требовал сильной руки; необходимо было проводить реформу во флоте. И тем не менее у Софьи Федоровны появилась надежда: "Я думала,- писала она,- в конце концов обживемся и хоть старость счастливую будем иметь, а пока же жизнь - борьба и труд, для тебя особенно..." (Если бы не 1917-й!)

А надежда была необходима. Не только тяготы войн, потеря детей принесли боль. Тень сомнения легла на сердце... Александр Васильевич изменился. Что-то, что может чувствовать только жена, начало подтачивать душу. Позднее она признается подруге, что предчувствовала, что муж уйдет от нее.

В мае 1917 года Колчак уехал в командировку в Петроград. Больше они не виделись. Софья Федоровна еще долго ждала своего мужа, рискуя жизнью: ведь и большевики, и немцы, захватившие Севастополь, с удовольствием расправились бы с женой Колчака. Но ее не выдали местные жители, прятали, а англичане вывезли в Констанцу. И началась трудная эмигрантская жизнь, жизнь на выживание. Уверена, что Софья Федоровна не уехала бы за границу (ведь сын был в безопасности в Париже), если бы не узнала, что ее Александр Васильевич с другой. Теперь ничто не удерживало в России.

Кто же эта другая, разрушившая жизнь Софьи Федоровны? Меньше всего к Анне Васильевне Тимиревой подходят слова "разлучница", "змея подколодная". Этой удивительно красивой женщины выпала страшная доля - 34 года сталинских лагерей.

Ей был всего 21 год, когда на вокзале в Гельсингфорсе она увидела офицера, стремительно прошедшего мимо. "Это Колчак-Полярный",- объяснил муж.

Анна Васильевна происходила из семьи терских казаков. Ее отец, Сафонов Василий Ильич, директор Московской консерватории, провел детские годы в станице Иверской над Тереком. В 18 лет Анна Васильевна вышла замуж за троюродного брата Сергея Николаевича Тимирева, ставшего позднее контр-адмиралом. Тимирев, как и Колчак, прошел печальную школу Порт-Артура. Многое связывало этих людей, но кто мог подумать, что их свяжет и женщина. Вернее - разъединит.

А пока две семьи были дружны, в обеих растут сыновья. Сблизились и женщины. Софья Федоровна старше, несколько снисходительна к Анне Васильевне, опекает ее. Впрочем, видятся довольно редко, поскольку Тимирева живет в Петрограде и изредка наезжает в Гельсингфорс. Только вот замечает Софья Федоровна, что муж ее ждет приезда Анны Васильевны. Вскоре это замечают и другие, передают Анне Васильевне, что ее портрет у Колчака в каюте. Что удивительного? Но ведь только один ее портрет! И Александр Васильевич просит подарить ему портрет поменьше, чтобы всегда носить с собой...

Что их связывало? Он писал Анне Васильевне: "Когда я подходил к Гельсингфорсу и знал, что увижу Вас, он казался мне лучшим городом в мире". Это не был роман в банальном смысле. Их связывало долгое ожидание коротких встреч среди людей. Когда он появлялся, все для нее становилось праздником. Где бы они ни встречались, всегда были рядом и не могли наговориться. Анна Васильевна напишет в воспоминаниях: "...Встречи, разговоры - и каждый раз радость встречи". "И все?" - удивится современная молодежь. О, это было много для тех людей, чей нравственный порог был, несомненно, выше спрашивающих.

"Мне никогда не приходило в голову,- пишет Тимирева,- что наши отношения могут измениться. Я была замужем пять лет, у меня был двухлетний сын... Я была дружна с его женой..."

И вот настал момент признания: Колчак получил назначение в Севастополь. Они уже больше не увидятся. И она призналась: "...Я всегда хочу Вас видеть, всегда думаю о Вас". И он сказал: "Я Вас больше чем люблю". И мы продолжали ходить рука об руку, то возвращаясь в залу Морского собрания, где были люди, то опять по каштановым аллеям Катриенталя". Нам и горько было, что мы расстаемся, и мы были счастливы, что сейчас вместе ничего больше не нужно". И понимая, что ей не поверят, Анна Васильевна как бы извиняется перед ними: "Но время было другое, и отношения между людьми другие - все это теперь может показаться странным и даже невероятным, но так и было".

Встретились уже после революции в Харбине. Ее муж вышел в отставку и с семьей ехал во Владивосток. В поезде Анна Васильевна узнала, что Колчак в Харбине, и уехала к нему. Решение оставить мужа пришло не сразу, но, решив, была неколебима.

"Медовый месяц" с любимым был краток: несколько сказочных дней в курортном японском городе Никко. "Я знала,- пишет Анна Васильевна,- что за все надо платить, и за то, что мы вместе, но пусть это будет болезнь, бедность, что угодно, только не утрата той полной нашей душевной близости я на все согласна".

Она и представить себе не могла, какой будет расплата. В 1920 году Колчака арестовали. Анна Васильевна не оставила любимого "самоарестовалась", значилось в ее деле. В самые последние дни, когда они гуляли по тюремному двору, Колчак "посмотрел на меня, и на миг у него стали веселые глаза, и он сказал: "А что? Неплохо мы с вами жили в Японии". И после паузы: "Есть о чем вспомнить".

А дальше был ад. Расстрел Колчака, бесчисленные аресты и лагеря, страх за сына. До нее доходили слухи, что сын, ее Одя, погиб, но могла ли мать поверить слухам! И только после реабилитации в 1960 году Анна Васильевна узнала, что ее мальчик был расстрелян в 1938 году. Владимиру Тимиреву было 23 года. Художник, он работал в газете "Вечерняя Москва".

Что держало в жизни эту женщину, так страшно заплатившую за миг счастья? Память и любовь. Любовь и память. В 1970 году она напишет:

Полвека не могу принять

Ничем нельзя помочь

И все уходишь ты опять

В ту роковую ночью

А я осуждена идти

Пока не минет срок,

И перепутаны пути

Исхоженных дорог...

Но если я еще жива

Наперекор судьбе,

То только как любовь твоя

И память о тебе.

Ее час пробил 31 января 1975 года. Анна Васильевна похоронена в Москве на Ваганьковском кладбище.

В 1986 году в Париже, а в 1990 году в Москве вышли ее "Фрагменты воспоминаний". Они заканчиваются горькими словами о том, что все меньше остается людей, которые знали его, для которых "он был живым человеком, а не абстракцией, лишенной каких бы то ни было человеческих чувств".

Софья Федоровна Колчак уже не могла прочитать эти строки.

Анна Васильевна с уважением и болью вспоминала жену Колчака, но не упрекала себя ни в чем: "Иначе поступить я не могла". Напротив, она была рада, что Софье Федоровне не пришлось пережить лихолетье ГУЛАГа.

Они неподвластны людскому суду, они оплатили свои грехи сполна.

12. "Ионический завиток" комиссара (Лариса Рейснер)

Бал-маскарад был в самом разваре, когда в зале появилась она. Публика в восхищении расступилась. Густые каштановые локоны легко падали на точеные плечи, в прорезях полумаски дерзко сверкали русалочьи глаза. Немой восторг вызвал ее туалет - бакстовское платье из балета "Карнавал". Проделав тур вальса, прекрасная незнакомка удалилась...

Нет-нет, уважаемый читатель, это не сцена из венской оперы и не светский раут изнеженной аристократии. Это Петроград, начинающий приходить в себя после революционного штурма и гражданской войны. А ослепительная красавица, взбудоражившая весь литературно-театральный бомонд (ибо бал проходил во Дворце искусств),- Лариса Рейснер.

Она была удивительно хороша, знала это и наслаждалась этим. Настоящая женщина! Ошеломительная красота Рейснер потрясала всех. Всеволод Рождественский вспоминал о впечатлении, которое произвела на него Лариса при первой встрече в студенческой аудитории: "Это была девушка лет восемнадцати, стройная, высокая, в скромном сером костюме английского покроя, в светлой блузке с галстуком, повязанным по-мужски. Плотные темноволосые косы тугим венчиком лежали вокруг ее головы. В правильных, словно точеных чертах ее лица было что-то нерусское и надменно-холодное, а в глазах острое и чуть насмешливое. "Какая красавица!" - невольно подумалось всем в эту минуту".

А вот портрет, который оставил сын писателя Леонида Андреева Даниил Андреев, будущий автор знаменитой "Розы мира". Он некоторое время жил в семье Рейснеров: "Ее темные волосы, закрученные раковинами на ушах, серо-зеленые огромные глаза, белые, прозрачные руки, особенно руки легкие, белыми бабочками взлетавшие к волосам, когда она поправляла свою тугую прическу, сияние молодости, окружавшее ее, все это было действительно необычным. Когда она проходила по улицам, казалось, что она несет свою красоту, как факел, и даже самые грубые предметы при ее приближении приобретают нежность и мягкость..."

Не устоял перед ее античной красотой и поэт Николай Гумилев, сраженный "ионическим завитком" ее кос. Они познакомились осенью 1916 года в артистическом кабачке "Привал комедиантов" на Марсовом поле. Гордая красавица и поэт-романтик. Так начался их роман, который можно назвать поэтическим и эпистолярным. Гумилев нечасто бывал в Петрограде, а потом и вовсе отправился на фронт. 8 ноября 1916 года он пишет ей:

Лера, Лера, надменная дева,

Ты как прежде бежишь от меня...

И далее продолжает: "Лери моя, приехав в полк я нашел оба Ваши письма. Какая Вы милая в них. Читая их, я вдруг остро понял то, что Вы мне однажды говорили,- что я слишком мало беру от Вас... Вы годитесь на бесконечно лучшее... На все, что я знаю и люблю, я хочу посмотреть, как сквозь цветное стекло, через Вашу душу, потому что она действительно имеет особый цвет, еще не воспринимаемый людьми... Я помню все Ваши слова, все интонации, все движения, но мне мало, мало, мне хочется еще. Я не очень верю в переселение душ но мне кажется, что в прежних своих переживаниях Вы всегда были похищаемой, Еленой Спартанской, Анжеликой из "Неистового Роланда", так мне хочется Вас увезти. Я написал Вам сумасшедшее письмо, это оттого, что я Вас люблю..."

Лери отвечает взаимностью: "Милый мой Гафиз, это совсем не сентиментальность, но мне сегодня так больно. Так бесконечно больно. Я никогда не видела летучих мышей, но я знаю, что если даже у них выколоты глаза, они летают и ни на что не натыкаются. Я сегодня как раз такая бедная летучая мышь... жду Вас. Ваши Лери".

Он обещает ей написать поэму: "Ее заглавие будет огромными, красными, как зимнее солнце, буквами: "Лера и Любовь"..."

Поэма была напечатана в январском номере "Русской мысли" за 1917 год. Лариса предлагает Гумилеву написать поэму о Мексике и Кортесе. Они оба во власти революционной романтики.

У этой любви печальный конец. Гумилев сделал Ларисе предложение, она отказала. Возможно, не готова была к замужеству, однако сослалась на то, что не может "причинить неприятность Анне Андреевне", его бывшей жене. Какое же разочарование ожидало Леру, когда вместо скорби по утраченной любви "ее Гафиз" женился на Анне Энгельгардт. Разрыв был окончательный. Лариса прощается с любимым: "В случае моей смерти все письма вернутся к Вам. И с ними то странное чувство, которое нас связывало, так похожее на любовь. И моя нежность - к людям, к уму, поэзии и некоторым вещам, которая благодаря Вам окрепла, отбросила свою собственную тень среди других людей стала творчеством... Но будьте благословенны Вы, Ваши стихи и поступки. Встречайте чудеса, творите их сами. Мой милый, мой возлюбленный... Ваша Лера".

Гумилев предостерегает в ответ: "Ну, до свиданья, развлекайтесь, но не занимайтесь политикой".

Не послушалась.

Когда Николая Гумилева расстреляли, Лариса была в Афганистане. В письме к матери она признается: "Если бы перед смертью его видела - все ему простила бы, сказала бы правду, что никого не любила с такой болью, с таким желанием за него умереть, как его, поэта, Гафиза..."

Не приходится сомневаться: будь Рейснер в России, она бы приложила все усилия, чтобы спасти его.

А ее спасла, как это ни чудовищно звучит, ранняя смерть. Счастье, что она не узнала пыточных застенков НКВД, избежала этапов ГУЛАГа. Лариса Рейснер ушла из жизни в 1926 году, не дожив до 31 года. Ее имя не выпало из истории, хотя и подернулось ряской забвения. Действительно, что мы знали о ней? В школе слышали, что у красавицы-комиссара из "Оптимистической трагедии" Всеволода Вишневского был реальный прототип. Но фамилия произносилась учителями спешно и невнятно. Да и как иначе: жена врага народа Федора Раскольникова, подруга Радека!.. Хорошо еще о Гумилеве подзабыли. Можно ли об этом громко и вслух?!

Постепенно менялась жизнь, и образ прекрасной Ларисы, женщины-легенды, стал обретать все более четкие очертания. О ней стали писать, создавать мифы. Маятник качнулся в другую сторону.

Лариса родилась 1 мая 1895 года в семье профессора права Михаила Андреевича Рейснера. Ее мать - урожденная Хитрово. Девочка воспитывалась в атмосфере аристократизма и утонченного интеллектуализма. Позднее ее отец с грустью заметит: "Бедная моя "советская аристократка", никакими заслугами перед революцией и партией не стереть тебе ни твоей расовой красоты, ни твоих прирожденных дарований..."

"Расовая красота"... Эту необычную красоту постарался передать художник В. И. Шухаев, которому в 1915 году заказал портрет дочери Михаил Андреевич. Перед нами Джоконда XX века. Женщина грядущего ренессанса, как думалось на пороге теперь уже ушедшего столетия.

Окончив с золотой медалью женскую гимназию, Лариса поступила в Психоневрологический институт и одновременно стала посещать цикл лекций по истории политических учений в университете. Изучала литературу. Она мечтала стать поэтом, ибо ее литературный талант был взлелеян с самого детства. Ради Ларисы семья стала выпускать журнал "Рудин". В 1915 году вышел его первый номер, в котором вы можете прочитать "Сонет", посвященный Рудину.

Страдания последний монолог,

Живой обман, на истину похожий,

Становится печальнее и строже

И, наполняя болью каждый слог

Уходит, как освобожденный бог,

Склониться у неведомых подножий.

Но ты - другой. Как нищий и прохожий,

Поэзии непонятой залог.

Всегда один, смешон и безрассуден,

На баррикадах умер Рудин.

Когда-нибудь нелицемерный суд

Окончит ненаписанные главы

И падших имена произнесут

Широкие и полные октавы...

Да, она мечтала стать поэтом, а стала комиссаром. Поэзия революционной стихии оказалась ей более по душе. Ее мама, Екатерина Александровна, писала: "У нее хороший период Sturm und Drang; если выживет - будет для души много и авось творчество оживет, напившись этих неслыханных переживаний. Но... не думаю, она все время на краю гибели..." И далее: "Наша аристократка не уступает на мостике по хладнокровию демократам, и матросы молча подтягиваются".

Лариса Рейснер - комиссар Морского генерального штаба, на мостике она чувствует себя уверенно. "Товарищи и моряки! Братва! - обратилась она в 1918-м.- Я счастлива встретиться с вами, приветствовать моряков, почувствовать ваш боевой дух, вашу готовность бить и гнать врагов с нашей матушки-Волги... Я буду с вами на передовой, на фронте".

К этому времени относится ее стихотворение "Реквием" памяти комиссара Волжской военной флотилии Николая Маркина. Его приводит в своих воспоминаниях художник Борис Ефимов:

Давно вернулись в море миноносцы,

Как лебеди, они ушли на юг

За вами, павшие, за вами, крестоносцы,

Прислали рать железнокрылых вьюг.

Наверх, наверх, окоченевший Маркин!

Срывайте лед с кровоточащих ран.

Потоком медленным, густым и жарким.

В безудержный вольется океан

Бунтующая кровь от ваших ран...

Она и сама была бунтаркой, неуспокоенной, стремительной. Такой и изобразил ее художник на своей картине-шарже в 2001 году: поэт и воин, лира и маузер. Всегда на краю гибели. Как бы предчувствуя это, Рейснер живет полной грудью. Она комиссар, но она - женщина. Это для других ее кожаная куртка - символ революции, она же, вернувшись с фронта, сбрасывает ее, драпируя свое прекрасное тело в экзотические ткани.

Разрыв с Гумилевым - удар по самолюбию. Поэтому встреча с Федором Раскольниковым, а затем замужество некоторые биографы рассматривают как желание сделать "назло". Возможно, и оскорбленное чувство сыграло определенную роль. Но... Рейснер уже не Лери. Она изменилась, изменились ее взгляды, ее установки. Она околдована революцией, ее герой - воин. А Раскольников, командующий военной флотилией,- его воплощение.

Пять лет счастливого брака. И вдруг Лариса уходит от него. Вернее уезжает, оставляет его одного в Афганистане, где Раскольников находился с дипломатической миссией и где они прожили два года. Считается, что это произошло не без участия ее родителей, особенно матери, которая не переставала упрекать дочь, что та отреклась от творчества. Не обошлось и без семейной драмы - неудачные роды, несостоявшееся материнство.

Лариса Михайловна начинает новую жизнь. Теперь она - журналист, публицист. Это не новая для нее ипостась. Еще в 1916-1917 годах она успешно сотрудничала в журнале "Летопись" и газете "Новая жизнь". На сей раз она в Германии - корреспондент "Известий" - и пишет книгу о горняках Гамбурга. А помогает ей в литературной работе Карл Радек. Блестящий оратор, яркая личность, видный деятель партии. Радек женат, но разве может это быть препятствием любви? И он принимает парадоксальное решение: приходит на свидание с дочерью. Софья Карловна теперь вспоминает: "У него были три слабости: книги, трубка и хороший табак. Была и четвертая: красивые женщины".

Лариса Михайловна Рейснер умерла от брюшного тифа в 1926 году. Как мы знаем, мать предчувствовала ее раннюю смерть, а поэт почти предсказал. В 1913 году Осип Мандельштам посвятил Ларисе "Мадригал":

Нет, не поднять волшебного фрегата:

Вся комната в табачной синеве,

И пред людьми русалка виновата

Зеленоглазая, в морской траве!

Она курить, конечно, не умеет.

Горячим пеплом губы обожгла

И не заметила, что платье тлеет

Зеленый шелк, и на поле зола...

Современники были потрясены ее смертью. "Зачем было умирать Ларисе, великолепному, редкому, отборному человеческому экземпляру? - недоумевали они вместе с Михаилом Кольцовым.- Сколько радости и бесценных богатств могла бы еще дать людям эта яркая творческая жизнь!" Увы, "не поднять волшебного фрегата"...

"Гроб стоял в Доме печати на Никитском бульваре,- вспоминал позднее Варлам Шаламов, тогда начинающий поэт.- Двор был забит народом - военными, дипломатами, писателями. Вынесли гроб, и в последний раз мелькнули каштановые волосы, кольцами уложенные вокруг головы. За гробом вывели под руки Карла Радека..."

Закончить этот рассказ позвольте стихами этой удивительной женщины.

Художнику

Сегодня вы опять большой, как тишина...

Исполнены томлений и корысти

На полотне бесшумно спорят кисти

И тайна творчества загадки лишена.

Час набегающий,- обетованный дар,

Он - Обещание, залог, измена,

До боли переполненная вена,

С трудом несущая замедленный удар.

Палитру золотит густой, прозрачный лак,

Но утолить не может новой жажды;

Мечты бегут, не повторяясь дважды,

И бешено рука сжимается в кулак.

Апрельское тепло не смея расточать,

Изнеможенный день пошел на убыль.

А на стене все так же мертвый Врубель

Ломает ужаса застывшую печать.

Но есть предел желаний и труда,

Смеется на холсте лицо Горгоны,

Смеется гибельно, превозмогая стоны,

Как под ударами гремящая руда!

А жаль, что променяла Лариса Рейснер лиру на маузер.

Глава 7 УЧЕНЬЕ НЕ ТОЛЬКО СВЕТ,  НО И - ЛЮБОВЬ

Чем ближе мы соприкасаемся с великими людьми, тем более ясно видим, что они всего лишь люди.

Жан Лабрюйер

1. И ученые любить умеют

Эта глава несколько отличается от предыдущих. Наши герои - ученые и мыслители. Считается, что их мир - совершенно другая область сердечных отношений. Писатель конца XIX века Н. Дубинский уверен, что "в мире поэтов, художников, музыкантов, вообще людей искусства (и даже политиков!) мы сплошь и рядом наталкиваемся на бурные страсти, огонь и лаву в проявлении любовного чувства, но в мире жрецов науки и мыслителей нас поражает спокойствие и тишина. Точно мы вступаем в мирную гавань после бурного плавания. Все позади: и шум волн, и ломающиеся мачты, и небо, покрытое свинцовыми тучами,- перед нами земля..."

Какое заблуждение! Да, конечно, это земля, но не ровная поляна с обязательными ромашками и васильками. Порой здесь дремучий лес, "где проходимцем ревность залегла". Здесь нас подкарауливают свои причуды любви. Например, Пьер Кюри выучил польский только для того, чтобы разговаривать со своей женой Марией Склодовской на ее родном языке. А как объяснить случай, который произошел с женой знаменитого швейцарского естествоиспытателя Жана-Луи Агассиса. Преданностью, терпением и... любовью. Однажды утром, надевая туфли, она резко вскрикнула и поспешила вытащить ногу. Профессор проснулся и недовольно спросил, что случилось. "Из моей туфли выползла маленькая змея!" - в ужасе воскликнула испуганная женщина. "Только одна? поинтересовался профессор.- Там их должно быть три. Я положил их на ночь в твои туфли на меху, чтобы змеям было потеплее...." Немая сцена.

Ангелом-хранителем своего мужа Эдуарда Дженнера, открывшего вакцину против оспы, бала его жена Катерина Кингскот, прелестная, очень хорошо образованная женщина. Дженнер слыл ханжой и завистником, современники отмечали его трудный характер. Любящая женщина легко и тактично сглаживала острые углы его взаимоотношений с окружающими. Иногда Дженнер даже предлагал своим собеседникам: "Поговорите обо всем с моей женой..." Даже тяжелобольная, умирающая Катерина создавал в семье легкую, веселую атмосферу. Ее утрата была для ученого невосполнимой.

Неутешным был после смерти своей жены знаменитый геолог Чарльз Лайэл. Ученый страдал болезнью глаз. Когда он не мог работать, то его дело продолжала жена, пока не проходила боль и Лайэл мог вернуться к работе. 40 лет жена была его помощником и другом. После ее кончины он был уверен в их скором "свидании": "Так как мне уже 76 лет, то разлука моя с женой может быть только кратковременной".

Когда мы с вами в школе изучали законы Фарадея, меньше всего задумывались о том, что он за человек, и уж совсем нас не интересовало, каким был в частной жизни ученый, который предвидел существование электромагнитных волн. А он был счастлив в любви.

Майкл влюбился в Сару Барнард сразу и навсегда. Когда девушка показала отцу письмо с предложением руки и сердца, тот заметил, что "любовь не раз превращала в глупцов даже величайших философов".

Трудно оказать, что побудило Сару помедлить с ответом - неуверенность в своем чувстве или недоверие к стремительному натиску Фарадея,- но она уехала на курорт. Подумать. Но Майкл-то все решил для себя. Зачем думать? Он отправился за ней.

Романтическая прогулка в горах, красота заходящего солнца... И запись в дневнике, признание влюбленного: "Каждая минута дает мне новое доказательство того, какую власть ты имеешь надо мною..."

Сара принимает предложение ученого. Он счастлив: "Раньше мне казалось невозможным, чтобы я или кто-либо другой мог быть охвачен таким сильным чувством".

Свадьба была скромной. Спустя 28 лет он вспоминал: "12 июня 1821 года я женился - событие, которое больше всяких других содействовало моему счастью на земле и моему здоровому состоянию духа".

Вместе они прожили 47 лет. Редко расставались. Признанием в любви к ней были его письма: "Я пришел к убеждению, что нет на земле удовольствия, которое могло бы сравниться с тихим миром семейного очага. Даже здесь мне хотелось бы быть около тебя. О, как мы счастливы! Поездки, подобные нынешней, учат меня только еще больше ценить наше счастье!"

Последуем же совету великого ученого - давайте больше ценить и беречь свое счастье.

2. Женитьба реформатора (Мартин Лютер)

Как мы знаем из учебников истории, 31 октября 1517 года Мартин Лютер вывесил на дверях замковой церкви в Виттенберге свои тезисы против пороков и индульгенций римской католической церкви. В 1520 году его отлучили от церкви, однако это уже не имело значения. У Лютера появились сторонники. Реформация набирала силы. В первую очередь она затронула монастыри, практически упразднив их. Монахи и монахини получили возможность жить свободно. Но как мы теперь с вами поняли, надо уметь жить свободными. Выйдя на волю, в мирскую жизнь, нужно было найти свое место, учиться жить заново. Мартин Лютер старался помочь этим людям, особенно женщинам, если их не принимала семья. Так, например, случилось с Катариной фон Бора.

Девушка родилась в 1499 году в Тюрингии в обедневшей дворянской семье. Ее совсем ребенком (восьми лет) отправили в монастырь, где она дала обет жить в бедности, послушании и целомудрии. В 1521 году, когда монастырь перестал существовать, Катарине было 22 года. Она получила прекрасное католическое образование, ее личность сформировалась в монастырской аскезе, ее взгляды на жизнь определены. И что ей теперь делать? Пусть не по своей вине, но она нарушает обет, она грешница. Всякая реформа, политическая, экономическая или религиозная, решает глобальные задачи. Она как молох перемалывает частные судьбы. И мы, попавшие под жернова наших реформ, можем только посочувствовать этой женщине.

Семья принять ее отказалась. Брак с одним из друзей Лютера не получился. Катарина приняла это смиренно - это наказание за нарушение обета. Ей повезло в другом: Мартин Лютер принял ответственность за ее судьбу на себя. Он просит жену художника Лукаса Кранаха временно позаботится о девушке.

В 1524 году Мартин Лютер снимает с себя монашескую рясу. Он решает жениться на Катарине. Вдруг вспыхнула любовь? Нет. "Брак для него,- пишет Г. Реймерс в книге "В тени гениев",- это освященный Богом союз, акт послушания не только Всевышнему, но также и своему земному отцу, желавшему продолжения рода". Его, естественно, одолевают сомнения: "Мне не чуждо желание, испытываемое мужчиной. Я не каменный. Но я должен осознавать, что каждый день могу стать жертвой своих врагов и быть сожжен на костре как еретик. Поэтому не могу рассчитывать на долгую жизнь". Но, видимо, желания сердечные не вняли голосу разума.

Венчание состоялось 13 июня 1525 года. Лютеру 42 года, Катарине - 26. Все их имущество - комната в заброшенном августинском монастыре в Виттеберге. Курфюрст назначил Лютеру небольшую, но постоянную пенсию, а в качестве свадебного подарка преподнес серебряный бокал.

Так началась эта супружеская жизнь, освященная церковью и чувством долга.

Как чувствовала себя Катарина? Биографы Лютера, как правило, несправедливы к этой женщине, называя ее суровой, требовательной. А могла ли она быть другой? В нищенской обстановке, да еще с мужем, который мог все отдать страждущим! Чтобы прокормить семью, она вынуждена была не только экономить, а быть скаредной. Из шестерых детей двое (девочки) умерли в детстве. Сыновей вырастила, дала им образование. Особенно Лютер радовался первенцу: "Я счастливый человек. Катарина - лучшая и любимая жена в мире подарила мне сынишку, маленького Ганса Лютера. Хвала Господу Богу. Я стал отцом благодаря Его исключительной милости". Ганс со временем стал юристом.

Средневековый быт был тяжелым. Катарине, возможно, приходилось труднее, чем ее сверстницам, поскольку кормила она не только семью, но и тех бесконечных посетителей, паломников, идущих к Лютеру.

Это был "настоящий постоялый дом для бедных". А Катарина умудрилась еще и собрать небольшое состояние. Каким образом? Тяжким трудом. Катарина арендовала крестьянский двор, откармливала скотину, выращивала пшеницу, разводила рыбу в прудах. Лютер восхищался женой, ласково называл ее "моя маленькая торговка поросятами".

Но не только производством еды занималась Катарина. Она много времени уделяла созданию уютной семейной жизни. Это были нормальные люди, которые любили музицировать, петь и даже танцевать. Вечерние трапезы плавно переходили в беседы, диспуты.

Катарина не была красавицей, но "чистота черт ее лица, серьезность во всем облике создают впечатление человека долга, который для нее не тяжкая ноша, а важная задача в жизни". Такой ее можно увидеть на портретах Кранаха. Такой ее представляешь, когда видишь квартиру, сохранившуюся до наших дней в монастыре Виттенберге. Она отделана панелями в строгом стиле Ренессанса; сохранились великолепные потолки, кафельная печь, украшенная зеленой глазурованной майоликой. Сохранилась и часть мебели. А главное сохранилось ощущение, что Катарина любила свой дом.

3. Неравный брак (Сэмюел Джонсон)

Сэмюел Джонсон очень любил свою жену. Он тяжело переживал ее кончину и до конца своих дней хранил обручальное кольцо жены вместе с листочком бумаги, на котором написал: "Увы! Элизабет Джонсон. Вышла замуж июля 9-го, 1736. Скончалась, увы! Марта 17-го, 1752".

Вы спросите, кто это, Сэмюел Джонсон? Литературный критик, лексикограф и издатель собраний сочинений Шекспира. Его шутливый совет "с умными беседуй, с богатыми обедай" приводил в восторг современников. Он так же важен для английской культуры, как для нас с вами Владимир Даль. Сэмюел Джонсон создал "Словарь английского языка", а знаменит стал, когда его друг Босвелл написал о нем книгу. Вы можете прочитать о нем в книге Герды Реймерс "В тени гениев".

История, о которой я хочу рассказать, началась еще в те времена, когда Сэмюел был нескладным юношей 24 лет. Именно тогда его, некрасивого и бедного, полюбила вдова купца из Бирмингема, которая была старше его на 20 лет. Звали вдову Элизабет Портер. У нее была 18-летняя дочь и двое сыновей-подростков. И большое состояние. И огромная потребность любить.

Красивая блондинка с темными глазами. Немного расположенная к полноте. Пышные светлые волосы. Она была хороша той отцветающей красотой, которая уходит вдруг - достаточно небольшого порыва ненастья. Полюбив. Элизабет, или Тетти, не рассуждала - она действовала. Она была лидером в этом браке. А Сэмюел поддался ее чувству и... полностью отдался ему. Он действительно полюбил Элизабет и никогда не сожалел об этом: "Моя дорогая девочка", "моя очаровательная возлюбленная", "моя Тетти" - так называл он ее на протяжении всей жизни.

После свадьбы, осенью 1736 года, они организовали интернат для мальчиков. Однако дела пошли не очень хорошо, и Джонсоны вынужден были переехать в Лондон.

Наследство Элизабет было таким образом израсходовано, и пришлось все начинать сначала. Не это пугает Элизабет. Возраст! В момент стресса он дал о себе знать. Тетти с замиранием сердца подходила к зеркалу: опять новые морщины! Утром мучают отеки.

Большой город раздавил ее. Там, у себя дома, она знала каждый дом. Можно было зайти к знакомым, поболтать, провести с ними долгий зимний вечер, когда муж занят работой. Он так много работает, его невозможно оторвать от письменного стола. Но атмосфера маленького городка успокаивала ее, смягчала напряжение, утешала. А здесь, в Лондоне, так шумно, пыльно. Мало зелени. Так сыро. И люди, множество людей, и все куда-то торопятся, не обращают ни на кого внимания.

Настроение Тетти теперь редко бывает хорошим. Пропал румянец на ее совсем недавно нежной коже. Приходится пользоваться румянами, а это так некрасиво...

Совсем незаметно роли в семейной паре поменялись. Некогда уверенная в себе, красивая и богатая Тетти вдруг почувствовала себя абсолютно одинокой. На ее долю выпала горькая участь: она полюбила молодого мужчину, она стала своеобразным трамплином для его будущей карьеры. Тетти потеряла сыновей, ибо родственники сочли ее поступок безнравственным и отняли детей. Она никогда более не видела мальчиков. Дочь поддерживала ее, но ведь у нее своя семья.

Элизабет осталась наедине со своей болью. Отстаивать право на свое собственное счастье - это и сегодня большой внутренний подвиг женщины, а тогда, в середине ХVIII века,- это поступок. Тетти не выдержала испытания. Все чаще она стала выпивать...

Сэмюел по-прежнему любит свою жену. Но он все реже бывает дома. Большой город открыл ему большие возможности. Жизнь наполнилась новым содержанием, новыми удовольствиями. Он молод, он полон сил и идей. Он весь в работе. Он не спешит домой... Кто посмеет его осудить?

Постепенно дела Джонсона пошли в гору, появилась возможность купить небольшой дом в Лондоне (сейчас в нем расположен музей ученого). Купил он дом и для Тетти в Хэмпстеде, где она проводила большую часть времени, отказавшись жить в Лондоне. Жила с компаньонкой, которая одновременно выполняла функции медицинской сестры и сиделки. Это оказалось необходимым: все хуже чувствовала себя Тетти, все чаще оставалась она в постели.

Она умерла в 1752 году. Джонсон безутешен. Но на этом его жизнь не закончилась. У него были другие женщины, но он всегда отмечает дни ее рождения и смерти. Спустя 30 лет после ее кончины он записывает в дневнике: "Может быть, Тетти знает, что я молюсь за нее. Подумать только, мы были женаты семнадцать лет и разлучены уже ровно тридцать". Судя по всему, ее любовь по-прежнему освещала ему жизнь. Он заказывает в церкви Личфилда эпитафию для памятника жены, состоявшую из множества традиционных изречений, написанных по-латыни. Но главный памятник для Тетти был в его сердце.

4. "Нельзя устать от любви" (Огюст Конт)

Французский философ-позитивист Огюст Конт утверждал, что "всякое позитивное мышление заключается преимущественно в способности ВИДЕТЬ, ЧТОБЫ ПРЕДВИДЕТЬ, изучать то, что есть, и отсюда заключать, что должно произойти...". Его собственная жизнь показала спорность этого теоретического построения, ибо реальная ситуация преподносит сюрпризы, не укладывающиеся в "общие положение о неизменности естественных законов".

В тот вечер, когда Огюст Конт собирался в гости к своему ученику Максу Мари, он меньше всего предвидел, что встреча с сестрой Макса Клотильдой де Во не только перевернет всю его жизнь, но и расстроит всю его сложную философскую систему. Как написал в своей книге Клод Карон, "в тот день апостол позитивизма сделал шаг в направлении мистицизма". Вся дальнейшая жизнь философа стала подтверждением его же постулата: "Можно устать от мыслей и даже от поступков. Но нельзя устать от любви..."

Любовь настигла Огюста Конта, когда он меньше всего этого ждал. Ему 46 лет. Известный, всеми уважаемый ученый, Конт преподавал механику в Политехнической школе в Париже, вел курс математики в частном институте. Жил уединенно, круг его общения - преподаватели школы, ученики, среди которых Макс Мари. Огюст Конт, такой всегда осторожный, легко принял приглашение Макса. Возможно, сказалось одиночество, отсутствие тепла большой семьи. Ведь последние годы он жил только с преданной няней Софи.

Огюст Конт родился в Монпелье 19 января 1798 года. Блестящие математические способности позволили ему поступить в Политехническую школу. Учеба, увлечение политикой, знакомство с Сен-Симоном, занятия философией, размышления, дискуссия - вот круг его интересов. Но молодость берет свое. В мае 1821 года юный Огюст встретил свою будущую жену Каролину Массен, девушку вольных нравов.

Свободная любовь молодых привела тем не менее в 1825 году к свадьбе, но церковные узы не остановили Каролину. Она продолжала свои романтические приключения, что довело Огюста до безумия: его поместили в психиатрическую больницу. Надо отдать должное Каролине: она не щадя сил ухаживала за мужем, которого врачи считали неизлечимым. Запоздалая преданность жены, ее уход, домашние стены (Каролина забрала его из больницы) сотворили чудо - Огюст выздоровел. Но отношения, увы, были безвозвратно испорчены. Огюст более не доверял своей жене. Постоянное ощущение неуверенности, тревоги преследовало его. Он даже пытался покончить с собой, бросившись в Сену с моста Искусств. И опять его спасло чудо - случайный прохожий. Как будто Провидение берегло его для других испытаний.

Каролина Конт не могла, да и не хотела больше жить в таком напряжении. Но ситуация осложнялась тем, что в те времена не было разводов. Поэтому разошлись полюбовно: Каролина получила пожизненное содержание, а Огюст долгожданную свободу и возможность спокойно работать.

И вот апрель 1844 года. Перед нами уже немолодой человек, полностью посвятивший себя науке. Некрасив, всегда одет в черное. На первый взгляд суров, но глаза добрые. Спущенная на манер Наполеона челка прикрывает уже наметившуюся залысину. Манера разговаривать отталкивающая: говорит быстро, горячо, заикаясь, разбрызгивая слюну, собирающуюся в уголках губ. Трудно рассчитывать на взаимность очень красивой женщины. Ей 29 лет. У нее за плечами тоже неудавшееся замужество. Живет с братом и матерью. Небольшая рента от дядюшки. Ей трудно и одиноко. Ее сердце открыто для любви. Но... Встреча с учителем брата принесла полное разочарование: стар, уродлив...

Вот так встретились два одиноких человека, которым судьба приготовила испытание ЛЮБОВЬЮ... Он выдержал это испытание. Ей пришлось труднее - она не полюбила.

Огюст Конт потерял всякий покой. Его занятия философией, преподавание в школе утратили былой интерес. Главным в жизни стала любовь. Любовь поклонение, любовь - культ: "Невозможно постоянно мыслить, но можно постоянно любить". Роман в письмах. Конт послал своей возлюбленной 96 писем, почти столько же получил от нее. Первое он ей написал 30 апреля 1845 года. "С одной стороны,- рассуждает Клод Карон,- он был мужчиной, влюбленным, как школьник, и полным необузданных желаний, которого страсть, должно быть, затягивала так, что он терял контроль над собой, а с другой в нем просыпался своего рода бюрократ, который снимал копии с посылаемых их писем, нумеровал их и регистрировал в особой тетради. И почерк был одинаково ровным с начала до конца, каким бы жаром и какими бы страстными призывами ни заполнялись строчки". Может быть, именно тогда философ и написал, что следует "действовать по чувству и думать для того, чтобы действовать". Эмоции и хладнокровие, уравновешенность - вот сущность жизни?!

Они виделись только в семье ее брата. В доме Огюста Конта на улице Месьеле Пренс, 10 Клотильда была дважды в сопровождении матушки. Это были визиты вежливости, но они зажгли такой огонь надежды, что Клотильда была вынуждена остудить его: "...Я прошу и вас призвать на помощь все ваши высокие достоинства... Избавьте меня от переживаний, как я вам желаю избавиться от них..."

Но Конт не слышит ее. В очередном письме он признается: "Но ни за что не променял бы эту изумительную бессонницу на самое крепкое, какое только возможно, здоровье..." Клотильда лукавит: "Постараемся, чтобы в наших беседах было побольше живости и веселья". Огюст читает "другое": "Ваших двух дорогих записок оказалось достаточно, чтобы возбудить все мои одинокие мечты..."

В день Святой Клотильды он делает любимой необычный подарок: пишет сочинение "Философское письмо об общественном увековечении". В записке, прилагающейся к подарку, читаем: "Итак, вы сможете найти здесь первый пример более тесного единства, которое благодаря нашей драгоценной дружбе, надеюсь, мало-помалу установится между полетом самых высоких моих мыслей и порывами самых чистых чувств".

Клотильда и польщена таким подарком, и обеспокоена. Никакие меры, предпринятые ею, не помогают. Ее отказ действует на Конта, как удар: боль и новое признание в любви. Обеспокоена и семья.

Клотильда решила поставить точки над "i": "Я не способна отдаться без любви..." И совсем жестко: "Не изводите себя воздержанием, раз оно для вас так мучительно". И предложила завести любовницу.

Конт безутешен. Чем бы это для него кончилось - неизвестно, но в который раз вмешалось Провидение - у Клотильды обнаружили туберкулез легких. Нужны средства для лечения. Испытание любовью продолжалось...

Огюст Конт не отходил от больной: родные поняли свое бессилие перед ним и сдались. Тем более деньги на лечение давал Конт. Клотильда де Во умерла на его руках 2 апреля 1846 года.

После смерти любимой Конт стал писать обращенные к ней письма "Исповеди". Он перечитывал ее письма по одному именно в те числа, когда они были написаны. Иногда молитвенно склонялся на колени перед креслом, в котором она сидела. Постепенно он отдалился от мира, рассорившись с оппонентами, расставшись с учениками. Он весь ушел в создание собственной религии, им овладела идея культа Девы Марии. Отказ Клотильды от его любви, от близости с ним навел его на мысль об отрицании полового акта вообще. Безумец стал мечтать о Золотом веке, в котором женщины будет способна беспорочно зачать свое дитя. Такая ли уж это фантастика в наше время пробирочных детей?!

Его часто видели на кладбище Пер-Лашез, где похоронена Клотильда. Он приходил к ней на могилу, читал свои письма, делился своими идеями.

Огюст Конт умер 5 сентября 1857 года.

5. Гений и власть (Антуан-Лоран Лавуазье)

Гильотина не знает сострадания. Она безучастно опускается на голову жертвы, ей безразлично - просто смертный или гений приговорен. Люди, напротив, знают, что творят. "Республика не нуждается в ученых",- заявил председатель трибунала в ответ на петицию в защиту Лавуазье. Судьба ученого была решена.

Антуана-Лорана Лавуазье считают основателем химии как науки. До него в этой области господствовали ненаучность и непоследовательность "Химического эксперимента, соответствующего духу точного естествознания, не было и в помине",- утверждает З. Гельман. В 1789 году был издан "Начальный курс химии", где Лавуазье описал закон сохранена материи и движения, который в настоящее время называют "законом сохранения массы".

Так чем же ученый провинился перед Французской революцией? Оказывается, он открывал не те законы. Он был атеистом. А революционеры крушат старое, чтобы создать свою новую религию. Для них атеизм, нигилизм явления неприемлемые. И Максимилиан Робеспьер не доверял атеисту Лавуазье. Тем более что тот имел "наглость" быть не только гениальным ученым, но и очень богатым человеком. А этого не могут простить даже неподкупные рыцари революции.

Когда Лавуазье было 25 лет, он вступил в Генеральный откуп могущественную организацию, которая еще с XVII века арендовала у французского короля права по взиманию различного рода пошлин на монопольную торговлю табаком, солью и вином. Естественно, работая откупщиком, Лавуазье разбогател. Так что все смешалось в его судьбе: политика, финансы, наука. Робеспьер был беспощаден. Арестованный откупщик Антуан Лавуазье не имел шансов на помилование. Как он воспринял свою участь? "Я думаю,- пишет он на прощание родным,- что воспоминание обо мне будет возбуждать некоторое сожаление, быть может, соединится с некоторой славой". И даже шутит: "Судьба, постигшая меня, по крайней мере избавляет меня от дряхления..."

Он был казнен 8 мая 1794 года. Знаменитый механик и математик Жозеф-Луи Лагранж, узнав про казнь, воскликнул: "Достаточно было всего лишь одного мгновения, чтобы отрубить эту голову, и потребуется, вероятно, целое столетие, чтобы породить ей подобную!"

Интеллектуальная элита Франции скорбела. Расправа с Лавуазье подтолкнула многих ученых к эмиграции. Среди оплакивающих Лавуазье в первую очередь следует назвать его жену. Мария-Анна-Пьеретта Польз потеряла сразу двух близких людей. Днем раньше, 7 мая, казнили ее отца Жака Польза, одного из генеральных откупщиков.

Мария-Анна была еще совсем ребенком, когда впервые ее увидел Антуан-Лоран. Но тем не менее свадьба состоялась в 1771 году. Жениху 28 лет, невесте - 14. По закону того времени девочка уже считалась совершеннолетней. Брак был очень счастливым. Мария-Анна, способная художница, брала уроки живописи у знаменитого Жака-Луи Давида. Именно его кисти принадлежит портрет супругов Лавуазье: мягкая, женственная, чуть ироничная Мария-Анна и как бы вопрошающий ее (а может быть, судьбу?) Лавуазье. Когда смотришь на этот портрет, понимаешь: это не идиллия для зрителя. Давид передал ту атмосферу любви и понимания, в которой жила эта семья. Детей не было. Было творчество, была наука. Ох, это трудные дети...

Мария-Анна-Пьеретта проиллюстрировала почти все труды своего мужа, включая "Начальный курс химии". Не исключаем, что и отредактировала тоже, ибо написан курс великолепным языком. Этот учебник историки считают "одним из бессмертных этапов цивилизации".

Мария-Анна пережила мужа на 38 лет. Она стала свидетелем огромной славы своего великого мужа.

6. Неудачный эксперимент (Альфред Нобель)

Ежегодно 21 октября, в день рождения Альфреда Нобеля, Шведская академия называет имена очередных лауреатов Нобелевской премии. Это самая престижная международная награда. В зависимости от доходов фонда размер премии колеблется от 30 000 до 70 000 долларов. Как иронизируют журналисты, "эта сумма могла бы быть чуточку больше, если бы не одна алчная цветочница".

Казалось бы, нет человека на свете, который не слышал об Альфреде Нобеле, "самом богатом бродяге Европы", как называл его Виктор Гюго. И в то же время частная жизнь великого экспериментатора всегда была за семью печатями. Первым нарушил табу его личный секретарь Рагнар Сульман, выпустивший книгу "Завещание Альфреда Нобеля". В 1993 году книга появилась в России. "Будучи единственной биографией, написанной близко знавшим Нобеля человеком,- пишет Стиг Рамель, преемник Сульмана на посту директора-распорядителя Нобелевского фонда,- книга дает достоверную картину его жизни".

А жизнь этого человека, по мнению Сульмана, "от одного открытия до другого была сплошным научным экспериментом". Единственной областью, где Нобель (до поры!) не решался экспериментировать, была его личная жизнь. Очень высока была планка его запросов: Нобель искал идеальную любовь, духовную близость он предпочитал легким интрижкам.

Его грустные и кроткие глаза завораживали женщин и в то же время не располагали к откровенности. Женщины побаивались этого хрупкого господина, одетого всегда с аристократической неброскостью. Нобель был добродушно ироничен со светскими львицами, жаждущими победы, и поэтому казался неуязвимым. Но уязвимы все.

Однажды Альфреду Нобелю подумалось, что он встретил свою мечту. В 1876 году он жил в Вене. Ему была необходима секретарша, и он дал объявление. Берту Кински Нобель принял сразу. Прекрасно образованная, хорошо знающая музыку и литературу. К тому же Берта интересовалась наукой, политикой. Последним штрихом к идеальному портрету оказалось увлечение лошадьми, которых так любил Нобель.

Мечта вполне могла стать реальностью, если бы... Вот-вот, именно если бы...

Нобель полюбил Берту Кински, Берта тоже любила... сына барона фон Зутнера, в семье которого работала гувернанткой при двух сестрах Артура. Аристократка Берта была бесприданницей и не могла рассчитывать на согласие барона. Молодые тайно обручились, но баронесса, узнав об этом, предложила Берте покинуть дом. Девушка вынуждена была искать работу и нашла ее у Нобеля. Ей было интересно работать у великого ученого. Но только работать. Она по-прежнему встречалась с Артуром, а в июне 1876 года они обвенчались. Барону ничего не оставалось, как признать этот брак.

Альфред Нобель тяжело пережил крах своих иллюзий. Обострились недомогания, появился синдром старения, скорее психологический, но это не уменьшало его страданий. Видимо, этим и можно объяснить то, что произошло с великим Нобелем, что так потрясло знавших его людей и заставило многих из них покинуть ученого.

В тот же печальный 1876 год Нобель гулял по Вене. Его внимание привлекла хорошенькая цветочница. Разговорившись с ней, он проникся сочувствием к ее бедности, захотел ей помочь. Трудно сказать, что было основным в этом порыве: незатихавшая боль от разлуки с Бертой или нереализованный отцовский инстинкт, который пробудила в нем девушка.

И вот Альфред Нобель ставит самый роковой в своей жизни эксперимент он впускает в свою жизнь Софи Хесс. Поддавшись очарованию молодости, он не желает слушать разумные доводы окружающих. Да, она ленива и глупа, она "маленькая хищница", но его сердце оттаивало с ней, на душе становилось теплее.

Общество отвернулось от ученого, а он пишет Софи: "Моя добрая и нежная щебетунья. Я никогда не думал, что женщина, которая по сути еще совсем дитя, может значить для меня, старого ворчуна, так много". Нобеля волнует не признание обществом Софи, а все заметнее увеличивающаяся разница в возрасте (23 года): "На небосводе судьбы твоя звезда только восходит, тогда как моя уже клонится к закату". Так продолжалось 18 лет.

Отрезвление пришло вдруг. Нобель становится холоден, даже резок. А когда он узнал о связи Софи с венгерским офицером фон Капиваром, то расстался с "маленькой Софирль" окончательно, назначив хорошее по тем временам содержание. Софи незамедлительно выходит замуж за своего офицера, а тот обращается к Нобелю с просьбой... увеличить Софи пенсион. Нобель потрясен: "Бедная девочка. Пожалуй, теперь ты нуждаешься в сочувствии больше, чем в упреках". И отказал.

Альфред Нобель умер 10 декабря 1896 года. Софи в благодарность за все устроила грандиозный скандал: она требовала себе часть наследства в размере 6000 фунтов, в противном случае угрожала опубликовать все 216 писем Нобеля к ней. Родственники выкупили у "ненасытного чудовища" письма умершего. Но их ждало новое, еще более страшное разочарование.

Согласно завещанию Альфреда Нобеля, практически все его огромное состояние передавалось на учреждение пяти международных премий для "вручения людям всех национальностей, внесших наибольший вклад в развитие и процветание человечества".

7. Медовый месяц на "Афродите" (Генрих Шлиман)

Екатерина Лыжина не обладала ни терпением, ни самоотверженностью. Более того, она не понимала своего мужа и считала его почти сумасшедшим. Ей было непонятно, как солидный коммерсант может изучать археологию и различные языки. Его новое увлечение - древнегреческий язык (13-й по счету!) - вывело ее из себя. И как ни пытался Генрих Шлиман воздействовать на жену, ничего не получалось. Реакция была противоположной. Чем активнее приобщал Шлиман ее и детей к своим интересам, тем непримиримее становилась женщина. В итоге она даже не разрешила детям (а их было трое) выучить немецкий язык, родной язык отца.

Шлиман, испробовав все средства, развелся с женой, щедро обеспечив будущее своих детей. Расставшись с женой, он посылает письмо старому другу в Афины с необычной просьбой: "Найдите мне жену. Пусть она будет бедной, но образованной. ...Она должна быть греческого типа, иметь черные волосы и быть по возможности красивой. Впрочем, главное условие - доброе и любящее сердце". Было еще одно условие - избранница должна была любить... Гомера. Шлиман столь странное желание объяснил просто: он изучил древнегреческий, он мечтает раскопать ту Трою, которую воспел Гомер.

Письмо это озадачило друга и переполошило семью его ближайших родственников, которым он, архиепископ Вимпос Теоклетис, рассказал о просьбе Шлимана. Он не учел, что в семье подрастала красавица София. И то, что было сумасшествием для Екатерины Лыжиной, показалось судьбой для девушки и ее родителей. Особенно разволновалась мать, когда представила себе, какое блестящее будущее сулит дочери это замужество. Следует пояснить, что семья Софьи была очень добропорядочной, но бедной. Мать долго не размышляла - она тут же отправила Софью к фотографу, чтобы тот сделал с нее дагерротип.

Архиепископ решил быть честным и направил Шлиману портреты нескольких девушек. Каково же было его удивление и радость Софьи, когда Генрих явился к ним собственной персоной. Он сделал свой выбор - Софья Энгасироменос. И навсегда покинул Россию, где он жил, чтобы с новой женой отдаться своей мечте - открыть Трою.

Генрих Шлиман очень волновался, ведь темноглазой красавице было всего 17 лет. Может ли он, познавший уже крах семейной жизни, рассчитывать на счастье? Он был очень осторожен. Он постепенно приучал юную жену к себе, к своей жизни, своим пристрастиям.

Свадебное путешествие на корабле "Афродита" очень разочаровало Софью, ибо оно мало напоминало медовый месяц, к которому ее готовили мать и старшие сестры... Это был скорее семинар по введению в супружескую жизнь. Но она интуитивно угадала состояние мужа и с нежностью смотрела на него, слушала, как он в юности работал рассыльным, потом конторским служащим. Как постепенно занялся бизнесом, возглавил филиал "Шредер и Ко" в Петербурге, стал почетным гражданином города, купцом первой гильдии, женился. О подробностях первой женитьбы Шлиман умолчал, но Софью это и не интересовала. Она начала учить немецкие глаголы.

Так прошел этот странный медовый месяц. Супруги приехали в Париж. Видимо, прав был опытный Шлиман. Время, проведенное в путешествии, раскрепостило Софью и придало уверенности ему. Первая брачная ночь в Париже принесла им счастье.

А дальше началась жизнь, полная тревог, находок и разочарований. И самое большое разочарование - когда годы спустя Шлиман понял, что раскопал город более древний, чем Троя. В своем дневнике он сокрушался: "Я уничтожил то, что искал. Моя Троя, Троя, которую я и скал, Троя Гомера, лежит значительно выше. Я ее прокопал".

Официальная наука считала (да и считает) Шлимана любителем-авантюристом. И только Софья знала, чего стоит ему организация раскопок в местах, где весной полно ядовитых змей, а малярия валит с ног. Только энтузиазм Шлимана помогал побороть нежелание рабочих трудиться в сверхтяжелых условиях, преодолевать сопротивление чиновников, недоверие ученых. Они называли Шлимана сказочником и на все приглашения приехать на раскопки отвечали категорическим отказом. Только Софья была рядом, только она верила в его дело и поддерживала этой верой его.

И награда пришла. Когда наконец нашли то, что теперь называют "золотом Шлимана", их радость была безгранична. И молчалива, ибо они боялись спугнуть случившееся, боялись, что это мираж и он исчезнет. И Шлиман придумал замечательный пиаровский ход. Сделав детальную опись всех украшений, он надел их на Софью и сделал дагерротип. Этот портрет обошел все издания мира: ожившая богиня была прекрасна.

Впереди были новые открытия. Была зависть слабых и восторг друзей. И всегда рядом Софья, мудрая, счастливая, гордая за своего мужа.

8. "Дон Жуан познавания", или Дух его властвовал над плотью (Фридрих Ницше)

Весна 1888 года. Столовая недорогого пансиона в Ницце, в котором живут в основном пожилые дамы. Они развлекают себя легкой беседой, изредка к ним присоединяется немолодой господин. Его глаза скрывают толстые стекла очков. Господин изысканно вежлив, учтив, в каждом движении сквозит утонченность. Одна из дам, англичанка, однажды призналась ему:

- Я знаю, мистер Ницше, что вы пишете. Я хотела бы прочитать ваши книги.

Ницше мягко возразил, что его ей не следует читать. Другая дама тут же подхватила разговор:

- Я знаю, мистер Ницше, почему вы нам не даете ваших книг. В одной из них вы написали: "Если ты идешь к женщине, то не забудь взять с собой плетку".

Ницше только грустно покачал головой:

- Дорогая моя, дорогой мой друг, вы заблуждаетесь, меня совсем не так надо понимать.

- А как?! - спросим уже мы с вами. И постараемся сами ответить на наш вопрос.

Сразу же оговоримся: Ницше не был сверхчеловеком. Крепкая мускулистая шея на его портретах - "мраморная ложь", как остроумно заметил Стефан Цвейг. Ницше не столь патетичен, сколь трагичен.

Он родился в семье пастора Карла Людвига Ницше 15 октября 1844 года в день рождения короля, что особенно радовало его отца и вызывало чувство гордости у юного Фридриха, названного в честь Фридриха Великого. В этом увидели знак необычной судьбы ребенка. И не ошиблись.

Несмотря на раннюю смерть отца, детские годы мальчика были счастливыми. Он окружен лаской и любовью матери, тетушек, сестры. Тогда же, в детстве, его постиг и главный "недуг" - "тиранический инстинкт творчества", за что друзья-ровесники прозвали его "маленьким пастором". В свободное время Фридрих писал стихи, сочинял музыку, импровизировал на органе в церкви. В детской голове созревали вопросы, ответы на которые он искал всю жизнь: что есть человечество? что есть он сам?

Ницше 14 лет. Он начинает вести свой дневник. Первая тетрадь заканчивается словами: "Жизнь - зеркало. Узнать себя в нем - в этом, сказал бы я, заключается главная цель. К этому стремится каждый из нас".

Позднее, вглядываясь в "жизнь-зеркало", Фридрих решит, что познал себя:

Да, я знаю, кто я:

Я, как пламя, чужд покоя.

Жгу, сгорая и спеша.

Охвачу - сверканье чуда,

Отпущу - и пепла груда.

Пламя - вот моя душа.

(Пер. В. А. Зоргенфрея)

Пламя еще не разгорелось, но уже видны его первые всполохи. Ницще-юноша полностью погружен в книги. Они - единственные его спутники. Его любимое состояние - лист белой бумаги, на которой можно излить "множество образов, чувств и мыслей". Он часто уединяется: "Нас двое - я и одиночество". Это станет рефреном жизни: "я и одиночество".

Но на дворе весна. Он юн. Его дух еще не властен над плотью. У одного из профессоров Ницше встретился с милой девушкой, в которую тут же влюбился. Он мечтает, как будет приносить ей книги, как они вместе буду заниматься. Новое чувство томит его. Увы, девушка не заметила влюбленности Фридриха. Первый неудачный опыт.

Вы думаете, Ницше потерял покой и сон? Нет, он принялся за чтение "Пира" Платона и трагедий Эсхила. Эстетические наслаждения оказались сильнее плотских желаний и томлений.

Чтобы пресечь всевозможные домыслы, отвечу сразу на возникший у читателя вопрос: Ницше был традиционной ориентации. Дело заключается в другом. В отличие, например, от "веймарского мудреца" Гёте, чей донжуанский список был хоть и скромнее, чем у Пушкина, но внушителен, Ницше был "Дон Жуаном Познавания".

"Дон Жуан,- считает Стефан Цвейг,- его брат по духу. Подобно тому как великий соблазнитель среди множества женщин настойчиво ищет единую, так Ницше среди всех своих познаваний ищет единознание, вечно не осуществленное и до конца не осуществимое; до боли, до отчаяния чарует его не овладение, не обладание и нахождение, а преследование и поиск.

Тобой гоним, о Мысль!

Безвестная! Сокрытая! Ужасная!

Он стремится познать истину, как мужчина, который познает женщину, срывая с нее покров тайны. И это вечный процесс, ибо, говорит он, тот, кто мнит: я обладаю истиной,- сколь много он не замечает!"

Хорошо, скажете вы, истина - это понятно. Но женщина?! Или в погоне за познанием истины философ совсем забыл о женщинах? Нет и нет, успокоим мы читателя. Женщина для Ницше тоже предмет познания. Если даже бегло вы посмотрите "Человеческое, слишком человеческое", "Злая мудрость", "Так говорил Заратустра", "По ту сторону добра и зла", то станет очевидно, как волновало Ницше это непонятное существо - женщина. "Женщина была до сих пор величайшей роскошью человечества". И далее он уточняет: "Через женщину природа показывает, с чем она до сих пор справилась, работая над человеческим образом... Совершенная женщина во всякое время есть праздность Творца в каждый седьмой день культуры; отдых, обретаемый художником в его произведениях". Он считает, что совершенная женщина есть более высокий тип человека, чем совершенный мужчина, но при этом предупреждает: "Но и нечто гораздо более редкое".

Ницше высоко ценит интеллект женщины, считая, что "интеллект женщин характеризуется полнейшим самообладанием, присутствием духа, использованием его выгод". Он предупреждает о высокой ответственности женщины-матери, ибо "мелодия жизни исходит от женщины":

"Каждый носит в себе образ женщины, воспринятый от матери; этим определяется, будет ли человек почитать женщин вообще, или презирать их, или, в общем, относиться к ним равнодушно".

Ницше почитал свою мать, почитал женщин, но не идеализировал их: "Слишком долго в женщине были скрыты раб и тиран. Поэтому женщина не способна еще к дружбе: она знает только любовь. В любви женщины есть несправедливость и слепота ко всему, чего она не любит. Но и в знаемой любви женщины есть всегда еще внезапность и молния, и ночь рядом со светом".

Мы не знаем, познал ли сам Ницше удар молнии женской любви, ибо интимная сторона его жизни была известна только очень немногим. Свидетельств осталось еще меньше: письма, книга его сестры, воспоминания Лу Саломэ (речь о ней пойдет ниже). Да книга самого Ницше "Моя сестра и я", написанная в тот трагический период его жизни, когда трудно понять, где эротические фантазии, а где действительность. Зато появилось много всевозможных спекуляций на эту тему, отвечающих моде момента - найти клубничку в жизни гения.

Оставим же сбор ягод любителям-садоводам, а сами вернемся к Ницше.

Его безудержные занятия спровоцировали дремавший недуг - постоянные головные боли, болезнь глаз. Уже в 26 лет Фридрих стал профессором философии и тогда же был вынужден оставить университет и заниматься свободным творчеством. Он пишет философские трактаты, создает свои научные теории. И постоянно в дороге: Ницца, Сорренто, Турин, Мариенбад. И вновь Ницца, и вновь Венеция: "Я снова вижу голубей Сан-Марко":

На небе, точно вышитом из шелку,

Застыла башня, небо заслоня!

Люблю ее, ревную втихомолку...

Я б душу выпил из нее до дна,

Какое светлое причастье,

Неся ее в себе и без умолку!

- на счастье мне! на счастье!

И всегда в гостиничном номере, один с одиночеством и непреходящей болью. Тошнота и судороги, почти полная слепота. И за все долгие годы скитания, сетует Цвейг, "ни минуты бодрящего отдыха в веселом дружеском кругу, и ночью ни минуты близости к нагому и теплому женскому телу..."

"Да женитесь вы на какой-нибудь богатой невесте! - в сердцах посоветовал ему Вагнер.- Вам надо либо жениться, либо написать оперу... Однако женитьбу я все же считаю за лучший выход".

Действительно пора. Ницше уже 30 лет. Но где взять жену? Украсть? А почему нет, удивляется Вагнер. Он-то сам украл свою Козиму, ибо не умел отказывать себе ни в чем. А вы можете себе представить Ницше подобным "вором"? С его тихим голосом, мягкими манерами, печальными глазами, такими больными, но еще такими прекрасными, мерцающими.

В октябре 1874 года он пишет своему другу мадемуазель Мейзенбух: "...То, что желаю сейчас (я говорю это вам по секрету), так это прежде всего хорошую жену". В 1876 году он встречает в Женеве голландку Матильду Трампедах. Несколько дней знакомства, и он пишет ей письмо с предложением стать его женой. И получает отказ. Позже признается: "Я приходил в ужас при мысли о том, что она даст согласие на мое опрометчивое предложение... Мои звезды оказались ко мне благосклонны в тот день, и красивая голландка ответила на мое предложение отказом". И в дальнейшем он будет испытывать подобную "благосклонность звезд".

Мадемуазель Мейзенбух не забыла просьбу своего друга. Она-то не догадывалась о его "сговоре" со звездами. Эта удивительная женщина жила тем, что делала добро людям. Она любила Ницше за мягкость и нежность его сердца и от всей души хотела найти ему хорошую жену. Но прошли годы, прежде чем ей показалось: нашла.

Луиза, или Лу фон Саломэ, родилась в Петербурге в 1861 году. Ее отец Густав Карлович, выходец из Прибалтики, верой и правдой служил русскому престолу, за что получил чин генерала и дворянский титул. В Петербурге он был известен. Мать Лу происходила из семьи немецких фабрикантов. Лу "по-русски плохо знала", ее родным языком был немецкий, в отличие от пушкинской Татьяны она росла не с русской няней. Жила она в замкнутой аристократической петербургской среде, несколько снобистской и холодной. На ее становление сильное влияние оказал пастор Жийо, который учил девочку-подростка философии и преподал первый урок греховной ласки: во время проповеди пастор гладил девочке коленки.

В 19 лет Лу покинула Россию, чтобы получить образование. Какое-то время она посещала лекции в Цюрихском университете; особенно ее привлекали религиозная философия и психология. В дальнейшем Лу Саломэ, женщина утонченная и эротичная, станет знаменитой писательницей, чье имя окружено легендами, мифами, тайнами. Одна из них - встреча с Ницше.

Когда в 1882 году мадемуазель Мейзенбух предложила Лу познакомиться с Фридрихом Ницше, девушка согласилась. Ей было интересно поближе узнать знаменитого философа, сочинения которого лежали в ее дорожном сундучке.

Мейзенбух, встретив Лу Саломэ, решила, что эта "молодая русская" очень подходит ее другу. Откуда ей было знать, что Лу меньше всего собиралась быть "хорошей женой", что у нее были совсем другие планы на собственную жизнь? Вот так, стремясь сделать добро, мы порой только осложняем жизнь близким. Мейзенбух об этом не думала, а просто приняла желаемое за действительное. Недюжинный ум Лу, ее чрезвычайная интеллектуальная восприимчивость позволили надеяться, что Нище найдет в ней прекрасного собеседника. Увы, этого так мало, чтобы стать хорошей женой!

Мадемуазель Мейзенбух много рассказывала девушке о своем друге: "Это очень суровый философ, но это самый нежный, самый преданный друг". Саломэ слушала с сочувствием и выразила желание познакомиться. Встречу назначили в Риме, у собора Св. Петра. Ницше был заинтригован: богато одаренная натура, твердая в своих убеждениях. Последнее особенно импонировало ему.

Ожидания Фридриха оправдались: Лу сразила его сразу. Она не была красива классической красотой, но ее обаяние обволакивало. Ее спокойный взгляд, мягкие уверенные движения заворожили Ницше. В письме к Мейзенбух он восхищается: "Вот душа, которая одним дуновением создала это хрупкое тело". Он, кого называли пророком, не прочувствовал эту душу, не понял, что ее настолько потрясла сила его мысли, что Лу потеряла сон. Это было преклонение перед гением, но не влюбленность в мужчину. А Ницше жаждал любви и потому со всей страстностью своей натуры отдался этому чувству. После встречи в Риме они отправились в Люцерну. Но не одни... С ними был друг и ученик Ницше Пауль Рэ. Естественно, влюбленный в Лу.

Что же так привлекло Ницше в этой "молодой русской"? Ум? Красота? Нечто большее, о чем женщины (во все времена) просто не задумываются. А напрасно.

Стендаль говорил: "Умейте занять женщину, и она будет ваша". Он имел в виду, разумеется, что лучшее из занятий - говорить о ней, слушать ее. Так вот, смею перефразировать писателя: умейте слушать мужчину, и он будет ваш. Лу Саломэ умела слушать, и это делало ее неотразимой.

Ницше рассказывал девушке о своей жизни, о детстве в деревянном домике, о первых сомнениях, о своем открытии Шопенгауэра и Вагнера, о тревогах за будущую жизнь. "Что меня ждет впереди? Какие новые мытарства?" "Я никогда не забуду тех часов, когда он открывал мне свои мысли,вспоминала Саломэ.- И в самом деле, жизнь для него была сплошным страданием". Он не признавался ей в любви, но растроганные глаза Лу, слезы, блестевшие на них, когда она слушала, вселяли надежду.

Фридрих поведал о своих чувствах Паулю Рэ и просил поговорить с Лу. Почему не сам? Его состояние было противоречиво: он влюблен, он боится услышать: "нет". С другой стороны, Ницше признался: "Жениться - никогда, мне неизбежно придется лгать". А в то же время Лу наполнила жизнь философа неизведанной прежде радостью.

Душу человеческую постичь невозможно. Ницше не хочет жениться, но ошеломлен отказом Лу. Возможно, со свойственной ей удивительной интуицией Саломэ чувствовала, что Фридрих не способен быть мужем, а потому предложила дружбу. Да и ее напугала его страстность, прежде сублимированная в творчество, а тут вырвавшаяся наружу, как пламя. Помните его: "Пламя - вот моя душа"? Но Лу не собиралась сгорать в этом пламени, а главное - Лу Саломэ не любила Ницше. Она всегда будет любить только свободу.

Философ не поверил Паулю, он поехал к Лу, но девушка непреклонна только дружба. Надежды на счастье рухнули:

Счастье, счастье, цель желаний

Вечно близко, все не тут.

Вечно завтра, плод мечтаний!

Тщетно, тщетно счастья ждут.

Лу Саломэ была тонкой женщиной, поэтому она не смогла остаться равнодушной к любви философа. Поэтесса берет в ней верх, она пишет поэму "К скорби". Петер Гаст, прочитав ее, решил, что автор - Ницше. "Нет,- писал ему философ,- эти стихи принадлежат не мне; они производят на меня прямо подавляющее впечатление, и я не могу читать их без слез; в них слышатся звуки голоса, который звучит в моих ушах давно, давно, с самого раннего детства. Стихи эти написала Лу, мой новый друг... Ее острый ум напоминает зрение орла, ее душа смела, как лев, а между тем это чрезвычайно женственное дитя, которое, может быть, недолго проживет..." Удивительно, как в отношении Лу ему отказывала интуиция: Лу пережила Ницше на 37 лет.

Итак, дружба. Ницше не посмел отказаться. А может быть, это его и устраивало? В своих воспоминаниях Саломэ рассказывает, как философ посвящал ее в свое учение: страдание - это наша судьба и в то же время наша жизнь; нет надежды избегнуть, надо примириться со своей участью. Проникнемся же этим страданием, призывал Ницше, обручимся с ним, полюбим его деятельной любовью, будем, как оно, пылки и безжалостны.

Лу слушала его с глубоким вниманием, и, как пишет Галеви, мы не можем сомневаться в ее искренности - иначе как бы она могла написать "Гимн к жизни", который так потряс Ницше, что он положил его на музыку? Это были сложные отношения. "Каждые пять дней между нами разыгрывается маленькая трагедия",- признавался Ницше. Но как можно постоянно жить в трагедии, да еще и любить ее? Гениальный философ был действительно слишком утомителен для обычной женщины, даже если она "самая умная женщина в мире", а ее "душа смела, как лев". "Страшное возбуждение его часто утомляло ее",- вынуждена признать сестра Ницше, явно не благоволившая к Лу. Ницше требовал от нее сочувствия каждой своей мысли, а она не хотела отдавать ему свой ум, свое сердце, не хотела растворяться в нем. Ницше возмущается непокорностью девушки, ее независимостью. Она не хочет подчиниться его воле. Не тогда ли впервые возникла в его возбужденном сознании мысль о плетке?

Кроме того, создавалась двусмысленная ситуация: Пауль Рэ тоже влюблен. Они всегда вместе, всегда втроем. И Ницше начинает нервничать, ему кажется, что эти двое смеются над ним. Обычная ревность мужчины носит у него болезненно-патологический оттенок. А тут еще мать и сестра называют Лу "непристойной особой", женитьба на которой - "позор могиле его отца". Ницше порывает с близкими, здоровье его резко ухудшается. В письме к Овербеку он признается: "Оскорбительные и мучительные воспоминания этого лета преследовали меня, как бред... Если мне не удастся открыть фокус алхимика, чтобы обратить и эту грязь в золото, то мне конец..."

Он обратил "грязь в золото" - несостоявшаяся любовь с Лу Саломэ обернулась для человечества книгой "Так говорил Заратустра". Дэниел Галеви назвал Заратустру духовным сыном этого распавшегося союза. Саломэ, судя по ее воспоминаниям, не возражала против подобного предположения.

Они расстались. Лу предпочла Пауля Рэ, более земного, более предсказуемого. Сохранился черновик письма Ницше, где он прощается с любимой: "...Я еще не вполне разочаровался в вас, несмотря ни на что. Я не знаю, с помощью какого колдовства вы, взамен того что дал вам я, дали мне эгоизм кошки, которая хочет только одного - жить... Прощайте, дорогая Лу, я больше не увижу вас". Лу ответит спустя годы, выпустив книгу "Фридрих Ницше в своих произведениях". Философ уже не сможет ее прочитать.

А тогда, в 1882 году, история не закончилась прощальным письмом. Измена двух друзей, казалось сломила его. Но нет, именно в это время, пишет он, "Заратустра сам, как тип, явился мне". В нем он находит опору, поддержку. Вновь налаживаются отношения с сестрой, хотя она и досаждает его тем, что "хочет отомстить русской барышне". Неизвестно, что рассказывает брату, но он пишет гневное письмо Паулю Рэ, окончательно отрекаясь от его дружбы, и заканчивает письмо словами: "Я бы с удовольствием с пистолетом в руках дал бы вам урок практической морали, но... для того, чтобы я дрался с вами, нужны чистые, а не грязные руки, господин доктор Пауль Рэ".

Итак, к мужчине с пистолетом. А к женщине - с плеткой?!

Ницше, однако, не оставляет надежды устроить свою семейную жизнь. Весной 1887 года он "очень сошелся" с некоей госпожой В. П. Вездесущие биографы не смогли узнать ее имя, ибо не сохранилась их переписка. "В этом есть какая-то тайна,- предполагает Галеви,- а может быть, и любовь".

Что оборвало эту таинственную связь? Какие сомнения? В письме к сестре из Ниццы от 25 января 1888 года он дает исчерпывающий ответ: "...Вчера, во время моей обычной прогулки, я услышал неподалеку голос, искренний, веселый смех; и потом я увидел прелестную молодую девушку, с карими глазами, нежную, как молодая козочка. Мое старое сердце одинокого философа забилось сильнее...

Без сомнения, ведь это было бы чистое благодеяние иметь около себя такое грациозное существо, но для нее было ли бы это благодеянием? Разве я с моими идеями не сделал бы эту девушку несчастной? И разве не разрывалось бы мое сердце (я предполагаю, что я любил бы ее), видя страдания этого милого творения? Нет, я не женюсь!"

Выбор сделан. Сознательно и... окончательно. И вновь в путь. Но перемещение в пространстве ничего не дает. Скудные гостиничные номера, случайные собеседники, нескончаемые боли, зависимость от снотворного. Ницше очень изменился, "фигура его согнулась". Но он по-прежнему сердечен и наивен, по-прежнему "способен смеяться как дитя". "Злость" его ума никак не отражалась на его добродушной натуре.

Болезнь, однако, полностью завладевает им: "Холодно. Я болен. Я страдаю". Начались "сумерки богов". Ему все хуже, и вскоре он становится узником скорбного дома - дома для душевнобольных. 25 августа 1900 года философ скончался.

Ницше считал, что человек - это мост между животным и сверхчеловеком. Сам философ не смог преодолеть этот путь, но нам, потомкам, он оставил надежду...

1 Эта и следующая цитата - по книге А. Моруа "Три Дюма".

Оглавление

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Глава 1 . ТВОРЦЫ и МУЗЫ

Глава 2 . ВКРУГ ПУШКИНА

Глава 3 . ПИРШЕСТВО ДЛЯ ГЛАЗ

Глава 4 . В МИРЕ ЗВУКОВ

Глава 5 . ЛИЦЕДЕИ И ЛИЦЕДЕЙСТВО

Глава 6 . МГНОВЕНИЯ ИСТОРИИ

Глава 7 . УЧЕНЬЕ НЕ ТОЛЬКО СВЕТ,  НО И - ЛЮБОВЬ