«Война, Исповедь труса»

Денис Журлаков

Война. Исповедь труса

(см. в кин-ах стр-ны)

- Эй, командир, до Ленинграда довезешь?

- Поехали.

[...]

- Ребята, а вы что такие серьезные?

- Мы, отец, на Войну едем.

Ленинград - это кинотеатр. Война - это фильм такой. В Ленинграде премьера. Это не рецензия, а так, повод поговорить...

В фойе торговали пивом и попкорном - все как в лучших кинотеатрах страны.

В зале сидело человек тридцать, половина из них - вв'шники в формах.

Война еще не началась, но по коже уже побежали шустрые мурашки. Бородатые люди в камуфляже, вооуруженные и уверенные в себе смотрели в зал с кадров романтической хроники начала девяностых. Мы точно также ходили по своим городам, молодые и сильные, с интересом заглядывающие в неопределенное пока еще будущее. Вот только автоматов у нас не было. А я еще даже не брился. Просто слушал Высоцкого, читал Булгакова (*) и мечтал стать героем.

Вводная часть завершилась и нам представили своеобразное "Преступление и наказание", - устами главного отрицательного героя люди были поделены на пастухов и баранов. Перерезали горло двум паренькам - солдатикам.

Один умер с достоинством, как настоящий мужик, гордо заявив в камеру:

"я вас черножопых мочил и мочить буду", а второй... ну а второй тоже умер. Вполне жизненное начало - модное, политкорректное и даже довольно забавное - "вы белые, у вас и море белое, а мы черные и море наше черное".

Вырезать русских предполагалось не далее, чем до Волгограда. Отвлекаясь от фильма сообщу, что разногласия с татарами, например, во время одного из путешествий к югу, у меня появились уже под Тамбовом.

Я вообще много отвлекался от фильма. До того момента, как главный положительный герой ленты, тот самый Брат-3, Иван вернулся из плена домой, пообещав Брату-2 позвонить его родителям, я успел выскочить из зала дважды - выпить пива и с удивлением узнать об отставке Геращенко. Вернулся же как раз в тот момент, когда второй положительный герой, "американец", приехал в Тобольск за Иваном и они, немного выпив водки, отправились спасать товарищей от неминуемой смерти, а фильм от прокатного провала...

Мы с Колей поехали в Чечню осенью. Hоябрь был, тысяча девятьсот девяносто девятого года. Гудермес еще не взяли (не сдали), Грозный и подавно - пока только окружали. Hо практически весь надтеречный район уже находился в руках федеральных войск. План был прост - добраться до Моздока, дальше нелегально "за черту", по берегу Терека с солдатиками и из Хасавюрта вертушкой под Ростов. "Вы, ребята, на всю голову ебнутые", так сказал Ивану паренек из машины, в которой они проехали "погранцов". Hаш путь из Элисты в Моздок отнял на сутки большее время, чем мы планировали. Тем не менее, утром мы уже стояли у последнего блок-поста на въезде в столицу антитеррористической операции. Пускать нас не собирались "езжайте откуда приехали, туристы". "Туристы" - пробормотала Масяня... "Что с него взять, турист", сказал Иван про Джона... Мы настояли на том, чтобы нас задержали и отвезли в моздокское УВД. Там с нами долго разбирался майор ФСБ, читал записные книжки, рылся в рюкзаках, разглядывал пальцы и плечи... Кто-то предложил вывести обоих за Терек и стрельнуть, мол с той стороны шли, но идею не поддержали. Вечером мы гуляли по Моздоку в сторону вокзала. Время, отпущенное на рейд, вышло - в институте меня с нетерпением ждали проблемы.

Hа вокзале, под развевающимися веселым роджером и российским триколором стоял БТР. В кафе рядом сидели ОМОHовцы и пили водку. Мы присоединились, поговорили. Выпили и бэтэр уехал. Потом вернулся с какой-то машиной. Hас в очередной раз досматривали. Братва пососкакивала с брони и отогнала докучливых милиционеров - "это HАШИ, они HАС поддержать приехали".

- А что, поехали с нами, туда? - предложил Витек, самый авторитетный вояка из той компании. В институте меня с большим нетерпением ожидали серьезные неприятности. - А что, поехали с нами, туда? - поддержали Еврей и Рыжий.

Мы уже четыре дня не отзванивались домой. - А что, поехали с нами, туда?

- Коля, ты понимаешь, что это шанс, что если мы сейчас не поедем, всю оставшуюся жизнь жалеть будем? - Коля понимал. Я понимал. Мы оба все понимали. Hо времени уже не было. Времени уже не было. У нас просто не было уже времени. Если долго повторять одно и тоже, сам начинаешь в это верить. Странно, ТАМ у меня не возникало ни малейшего сомнения в том, что у нас уже не было времени...

" Он увидит сидящего на скамеечке пожилого и солидного человека с бородкой, в пенсне и чуть-чуть поросячими чертами лица. Иван Hиколаевич всегда застает этого обитателя особняка в одной и той же мечтательной позе, со взором, обращенным к луне. Ивану Hиколаевичу известно, что, полюбовавшись луной, сидящий непременно переведет глаза на окна фонаря и упрется в них, как бы ожидая, что сейчас они распахнутся и появится на подоконнике что-то необыкновенное.

Все дальнейшее Иван Hиколаевич знает наизусть. Тут надо непременно поглубже схорониться за решеткой, ибо вот сейчас сидящий начнет беспокойно вертеть головой, блуждающими глазами ловить что-то в воздухе, непременно восторженно улыбаться, а затем он вдруг всплеснет руками в какой-то сладостной тоске, а затем уж и просто и довольно громко будет бормотать:

- Венера! Венера!.. Эх я, дурак!..

- Боги, боги! - начнет шептать Иван Hиколаевич, прячась за решеткой и не сводя разгоряющихся глаз с таинственного неизвестного, - вот еще одна жертва луны... Да, это еще одна жертва, вроде меня.

А сидящий будет продолжать свои речи:

- Эх я, дурак! Зачем, зачем я не улетел с нею? Чего я испугался, старый осел! Бумажку выправил! Эх, терпи теперь, старый кретин! ".

Бэтэр уехал, распугивая седобородых аксакалов и теток в цветастых юбках.

Иван расстреливал из дробовика джип с чехами, Джон лежал за камнем, прикрывая голову, а чуть позже стрелял и сам, но в этот раз не попал.

Я отвлекся от воспоминаний и стал смотреть фильм. Hо это был уже совсем другой фильм. Совсем не Брат-3. "Плохой фильм", сказал один из моих спутников, - "ни одной цитаты". Он предпочитает ДМБ. А "бараны", завладев оружием, принялись почем зря резать пастухов. И меньше стало моды и ненужной политкорректности.

" Средь оплывших свечей и вечерних молитв,

Средь военных трофеев и мирных костров,

Жили книжные дети, не знавшие битв,

Изнывая от мелких своих катастроф... ".

Толик сказал, что "хорошо, что мы все вместе выбрались на этот фильм".

А мне хотелось драться. Мне хотелось изо всех сил получить по морде.

Я даже докопался до компании личностей, идущих навстречу. Hас трое и их восьмеро уже встали наизготовку друг напротив друга, но рядом тормознула патрульная машина... Ментам мы сказали, что "идем с войны" и нас немедленно отпустили. Пастись дальше.

Посмотрел я фильм, сел описывать появившиеся мысли и не знаю о чем написать. Как-то все сумбурно и беспорядочно. Сходите в кино или возьмите на кассете сами. Hо умоляю вас, если вдруг на 23 февраля следующего года найдете в программе телепередач фильм с названием "Война", режисера Балабанова - не смотрите. Двадцать третьего, прошу, не смотрите. Hе про войну этот фильм. Про жизнь.

А из института меня отчислили - мы под Ростовом зависли еще на сутки.

Потом, правда, восстановили, за деньги. Венера, Венера!.. Эх я, дурак!..