«Дом на берегу моря»

Михаил Шахов

Дом на берегу моря

Дом. Дом на берегу холодного моря. Кто о чем, а я мечтаю о доме на берегу холодного, серого, пасмурно-свинцового моря - таким я увидел море впервые. Море вздыхало и шлепалось на берег, похожее на древнее, давно вымершее животное. Hа берегу таяли безвольным киселем медузы. Смотреть на медуз, вдыхать вечерний бриз...

В то время мне было не до медуз. Hас теснили от самого Перекопа. Отступление. Как морская волна катились мы, оставляя за собой землю, которая нам больше не принадлежала. Мы отличались от моря: нам уже не суждено было вернуться кипящим приливом, и выброшенными на берег медузами у нас были трупы - наших друзей, врагов - не все ли равно? Трупы были так же холодны, их так же никто не хоронил, и даже смерть человеческая казалась такой же равнодушной, как и таяние медуз за полосой прибоя.

Я прятался в лачуге на берегу. До войны в ней смолили лодки, и запах дегтя по сей день, должно быть, стоит там густой, липкой пеленой. Хамский запах, как сказал бы отставной генералишко, командовавший моим отрядом. Смешно - генерал, командующий отрядом. Инфляция настигла не только деньги и происхождение. Hо... out bene, out nihil. Генералишко застрелился, не желая ни сдаваться, ни прятаться от "хамов". Возможно, он был глуп и амбициозен. Возможно, так и надо.

Почерневшие от сырости стены лачуги плохо спасали от холода, но от ветра и глаз давали достаточное укрытие, и давали мне возможность жить в ожидании перемен - оказии за границу или пули в лоб.

Впрочем, пуля в лоб мне не грозила, конечно. В моем револьвере оставались еще два патрона. Я не настолько амбициозен, чтобы пустить себе пулю в лоб, но не быть расстреляным "хамами" - просто из-за тяжелого положения патрули состояли всего из двух человек, и надежда отстреляться, если меня обнаружат, была велика. Я убил бы их раньше, чем они меня. Я решил так. Постоянный страх и самокопания... и два патрона в револьвере. И море.

Он пришел поздно вечером, и я издалека увидел его фигуру в костерном свете заката. Он шел по галечному пляжу, подняв воротник шинели и надвинув на самые глаза мрояцкую зюйдвестку - моросил дождь. Я затаился в углу лачуги, среди рваных неводов и ветоши. Я боялся. Мне никак нельзя было стать еще одной медузой в полосе прибоя.