«Время твоей жизни»

Уильям Сароян

Время твоей жизни

перевод Гаянэ Багдасарян

Премьера спектакля (в постановке Театральной Гильдии при сотрудничестве Эдди Доулинга) состоялась в Театре Бут, в Нью-Йорке, 25 октября 1939 года, со следующим актерским составом:

Мальчишка-газетчик Росс Багдасарян

Пьяница Джон Фаррел

Уилли Уилл Ли

Джо Эдди Доулинг

Ник Чарльз ДеШайм

Том Эдвард Эндрюс

Китти Дюваль Джули Хейдон

Дадли Курт Конвей

Харри Джин Келли

Уэсли Реджинальд Бин

Лорейн Нини Виббер

Блик Гровер Борджесс

Араб Хьюсли Стивенс-старший

Мэри Л. Селест Хольм

Крапп Уиллиям Бендикс

МкКарти Том Тулли

Кит Карсон Лен Дойл

Мать Ника Мишелетт Бурани

Матрос Рандольф Уэйд

Элси Кэтти Бейли

Красотка Эвелин Геллер

Ее подружка Мэри Шеффи

Светская Дама Ева Леонард Бойн

Светский Господин Эйнсворт Арнольд

Первый полицейский Рандольф Уэйд

Второй полицейский Джон Фаррел

Место

Первый Акт: Бар Ника, (одновременно ресторан и увеселительное заведение), на Тихоокеанской улице у подножия Эмбакадеро в Сан Франциско.

Второй Акт: 1 и 3 сцены - Бар Ника, 2 сцена - номер Гостинницы Нью-Йорк, Сан Франциско.

Третий Акт: Бар Ника.

Время: Октябрь, 1939 год.

Первый Акт

Покуда жив, живи, не неся ни себе, ни тем жизням, что за это славное время соприкасаются с твоей, ни уродства, ни смерти. Ищи всюду добро, а отыскав, выводи его в свет и пусть оно будет свободным и гордым. Не дорожи материальным и плотским, в нем гнездится смерть и оно непременно умрет. Раскрывай во всем чистоту и невинность. Поощряй добродетель во всякой душе, где она притаилась и стонет от мирского суда и насилия. Избегай очевидного, оно не достойно ясного взора и доброго серца. Не ставь себя выше или ниже своих ближних. Помни, каждый человек есть разновидность тебя самого. Вина твоего ближнего ложится и на тебя, равно как и его невинность. Презирай зло и безбожие, но не безбожников и злодеев. Их не суди. Не стыдись доброты и великодушия, но если придет в твоей жизни пора убивать, убивай и не кайся. Живи, покуда жив, не добавляя к мирским страданиям и горю, а улыбаясь безграничному очарованию и таинству этого чудного времени.

Бар Ника - это типичная американская забегаловка: дешевый прибрежный бар или ночной клуб в Сан-Франциско. За одним из столиков сидит Джо: вечно спокойный, вечно тихий, вечно задумчивый, вечно жаждующий, вечно скучающий, вечно превосходящий свое окружение. Свою дорогую одежду он носит легко и небрежно и это придает ему некое мальчишеское обаяние. Он размышляет. За стойкой стоит Ник - рыжий американец итальянского происхождения с массивной головой. На его правой руке, от кисти до локтя, видна огромная красная татуировка обнаженной женщины. Он изучает расписание скачек. На своем неизменном стуле в конце стойки сидит Араб. Это худощавый старик, с довольно свирепыми аксаккаловскими усами, закрученными кончиками вверх. Между большим и указательным пальцами на его левой руке видна магометанская татуировка это означает, что он побывал в Мекке. Он маленькими глоточками пьет пиво. На часах около половины двенадцатого утра. Сэм подметает полы. Нам видна только его спина. Он исчезает в кухне. За другим столиком Матрос допивает свою рюмку и уходит - его движения задумчивы, словно он силится понять, как именно следует жить. Входит Мальчишка-газетчик.

Мальчишка-газетчик: (радостно) Всем доброе утро. (Никто не отвечает. Обращаясь к Нику.) Купите газету, мистер? (Ник отрицательно качает головой Мальчиша подходит к Джо). Купите газету, мистер?

(Джо отрицательно качает головой. Мальчишка отходит, пересчитывая газеты.)

Джо: (замечает его) Сколько их у тебя?

Мальчишка-газетчик: Пять.

(Джо дает ему четвертак, берет все газеты, с отвращением пробегает глазами по заголовкам и отшвыривает их.)

(Мальчишка пристально смотрит за ним, потом уходит.)

Араб: (поднимает газеты, просматривает заголовки, качает головой, словно заранее не соглашается с любым, отличным от свого, мнением об этом грешном мире.) Никакого фундамента. Нигде. Ни на грош.

(Входит пьяница. Подходит к телефону, ищет в ячейке для сдачи пятицентовик, подсаживается к Джо.)

(Ник выволакивает Пьяницу на улицу. Пьяница возвращается.)

Пьяница: (тоном знатока Билля о Правах) Это же свободная страна, ну?

(Резко толкнув вращающуюся дверь, в бар врывается Уилли - бешенный фанат игральных автоматов. Он шутя показывает Нику большой палец - требует один стакан пива. Это очень молодой человек, не старше двадцати. На нем грубые башмаки, грязные вельветовые брюки, светло-зеленая водолазка с буквой Ф на груди, пиджак из твида, который ему явно велик и зеленая кепка с поднятым козырьком. Ник ставит ему стакан пива, он выпивает его, протягивает от удовольствия "А-а-а", энергично встряхивается, делает серьезное лицо, показывает Нику большой палец - на этот раз прощается и направляется к выходу, освеженный и повеселевший. Проходя мимо игрального автомата, он резко останавливается, поворачивает к нему голову, внимательно разглядывает его и делает досадливый жест, означающий: "ну вот, опять сломался". Снова разворачивается, желая уйти, опять останавливается, подходит к автомату, пристально изучает его, вытаскивает из кармана брюк горстку мелочи, выбирает пятицентовик, жестом показывает: "еще одна игра, самая последняя". Бросает монетку в автомат и опускает рычаг - раздается забавный звук.)

Ник: С этим автоматом лучше не связываться.

Уилли: Ах так!

(Шарики падают, бестро крутятся, но наконец останавливаются. Уилли опускает рычаг и устанавливает один шарик. Он делает глубокий вздох, описывает перед автоматом маленький круг - он взволнован, как перед началом великой драмы. Он выпрямляется во весь рост и всем своим видом выражает почтение к начинающемуся турниру. Между ним и автоматом. Между Уилли и Судьбой. Между его дерзостью и исскуством - и коварством и жульничеством новинок американской игральной индустрии, и всего, испытывающего его способности, мира. Он - последний американский пионер, игральный автомат его последний противник, а сияющие лампочки и шесть выигранных пятицентовиков на один истраченный - его желанная награда. Перед ним стоит победитель последнего турнира - игральный автомат. А он - последний, кто решается бросить ему вызов - молодой человек, без определенного рода занятий. Уилли осторожно сжимает рычаг, внимательно изучает положение шариков, оттягивает рычаг на себя, какое-то мгновение придерживает его и отпускает. Первый шарик начинает метаться среди препятствий - игра начата. Все это время из проигрывателя доносятся звуки "Вальса Миссури". На этом месте мелодия заканчивается.)

(Это сигнал к началу пьесы).

(Джо внезапно отрешается от своих грез. Он начинает свистеть - так свистят люди, стараясь остановить такси, которое находится от них на расстоянии полуквартала, только он свистит тихо. Уилли оборачивается, но Джо жестом приказывает ему не отвлекаться от автомата. Ник отрывается от расписания скачек.)

Джо: (зовущим тоном) Том. (про себя) Черт, где он шляется всякий раз, когда он мне нужен? (Он спокойно осматривается вокруг: в углу стоит граммофон - чтобы послушать музыку, надо кинуть в него пятицентовик, на стене висит телефон для посетителей, дальше идет эстрада, потом игральный автомат, бар и так далее. Он снова зовет, на этот раз очень громко.) Эй, Том.

Ник: (по утрам он злой) Чего вам?

Джо: (не раздумывая) Пусть парень принесет мне арбуз, вот мне чего. А тебе чего? Денег, любви, славы, или еще чего? Для этого надо не расписание скачек изучать.

Ник: Я люблю идти в ногу с веком.

(Входит запыхавшийся Том. Это большой мужчина. Ему около тридцати, но на вид можно дать гораздо меньше, благодаря детскому выражению лица: красивому, глуповатому, наивному, встревоженному и слегка сбитому с толку всем, что его окружает. Внешне - это взрослый мужчина, но у людей создается впечатление, что он так и остался ребенком. Он легко-раним, как неуклюжие, застенчивые, рано вытянувшиеся мальчишки. Одет он в броский, дешевый костюм. Джо откидывается на спинку стула и с невольным неодобрением изучает его. Том замедляет шаг и делается еще более неуклюжим и смущенным - он покорно ждет неминуемой взбучки.)

Джо: (беспристрастно, сурово, но слегка шкодливо) Кто спас тебе жизнь?

Том: (искренне) Ты, Джо. Спасибо.

Джо: (заинтересованно) Как я это сделал?

Том: (недоуменно) Чего?

Джо: (еще более заинтересованно) Как я это сделал?

Том: Джо, ты же знаешь как.

Джо: (мягко) Я хочу, чтобы ты мне ответил. Как я спас твою жизнь? Я забыл.

Том: (вспоминает, с широкой, грустной улыбкой) Три года назад, когда я был болен и голодал, ты пичкал меня куриным супом.

Джо: (очарованный) Куриным супом?

Том: (энергично) Ага.

Джо: Три года назад? Неужели так давно?

Том: (с удовольствием подтверждает) Да, точно. 1937. 1938. 1939. Сейчас 1939, Джо.

Джо: (забавляясь) Не важно, какой сейчас год. Расскажи мне все, от начала до конца.

Том: Ты повел меня к доктору. Ты дал мне денег на еду и одежду и заплатил за мою комнату. Эх, Джо, ты же знаешь все, что ты для меня сделал.

(Джо кивает и отворачивается от Тома после каждого вопроса.)

Джо: Ты сейчас здоров?

Том: Да, Джо.

Джо: Одежду купил?

Том: Да, Джо.

Джо: Ешь три раза в день. Иногда четыре?

Том: Да, Джо. Иногда пять.

Джо: Тебе есть, где спать?

Том: Да, Джо.

(Джо кивает головой. Делает паузу. Внимательно изучает Тома.)

Джо: Тогда, где же ты был, черт бы тебя подрал.

Том: (смиренно) Джо, я стоял на улице с ребятами. Они болтали о заварушке там на берегу.

Джо: (резко) Когда ты мне нужен, ты должен быть рядом.

Том: (доволен, что взбучка позади) Я больше не буду, Джо, там один парень говорит, если мы хотим навести порядок, надо делать революцию.

Джо: (нетерпеливо) Знаю, знаю. Значит так. Вот, возьми деньги. Сходишь в универмаг. Ты ведь знаешь, где универмаг?

Том: Да, конечно, Джо.

Джо: Ладно. Поднимешься на лифте на четвертый этаж. Пройдешь в глубину, до конца, к игрушечному отделу. Купишь мне на пару долларов игрушек и принесешь их сюда.

Том: (поражен) Игрушек? Каких игрушек, Джо?

Джо: Любых. Маленьких, чтобы они на этом столе поместились.

Том: Зачем тебе игрушки, Джо?

Джо: (слегка сердясь) Что?

Том: Ладно, ладно. Вечно ты сердишься. Ну, а что люди подумают, взрослый мужик, вроде меня, и игрушки покупает?

Джо: Какие люди?

Том: Эх, Джо. Вечно ты шлешь меня за всякой ерундой. А позорюсь-то я. Ты сам сидишь здесь, а всю грязную работу делаю я.

Джо: (отворачиваясь) Делай, что тебе говорят.

Том: Ладно, только хотел бы я знать, для чего. (Готов уйти).

Джо: Погоди. Вот пятицентовик. Кинь в граммофон. Поставь седьмой номер. Я хочу еще раз послушать этот вальс.

Том: Слава Богу я его не услышу. Джо, ну, что ты в этой песне находишь? Мы ее слушаем по десять раз в день. Давай, я поставлю шестой номер, или второй, или девятый? Полно ведь других номеров.

Джо: (нетерпеливо) Кинь пятицентовик в граммофон. (Пауза) Сядь и не уходи, пока музыка не закончится. А потом пойдешь и принесешь мне игрушки.

Том: Ладно, ладно, ладно.

Джо: (громко) И не корчь из себя великого страдальца. Это не бог весть какой подвиг.

(Привычным, нетерпеливым жестом, наглядно демонстрирующим, что от происходящего он далеко не в восторге, Том кидает в граммофон пятицентовик. Но его жест фальшив и наигран. На самом деле он любит эту мелодию, но настолько сбит ею с толку, что делает вид, будто она ему не нравится.)

(Звучит музыка. Это мечтательная и нежная вариация "Вальса Миссури", звуки духовых инструментов в ней местами напоминают плач.)

(Сначала Том слушает музыку с некоторым раздражением - он не понимает, что именно в ней так привлекает Джо и так бередит и сбивает с толку его самого. Но скоро он проникается меланхолией горя и ностальгии, которыми полна мелодия.)

(Он молча стоит, взволнованный переполняющими его душу поэзией и смущением.)

(Джо, наоборот, словно и не слушает музыку, его лицо выражает равнодушие и безразличие. Том интересует его гораздо больше. Он оборачивается и смотрит на него.)

(В бар входит Китти Дюваль - она живет за углом, в комнатушке в Гостиннице Нью Йорк. Она проходит через вращающиеся двери и подходит к бару. Ее появление и ритм составляют идеальный аккомпанимент этому грустному американскому мотиву. Это ее мотив, ее и Тома. Мир выжал из нее этот мотив, а потом духовно искалечил и сломал ее. Она это знает. Ее это злит. Она злится на саму себя. Она ненавидит этот несчастный мир и от души презирает и жалеет забитых, чудаковатых, сбитых с толку людей. Это маленькая, но сильная девушка. Красивая утонченной и резкой красотой, которую не смогли уничтожить ни злые обстоятельства, ни уродливая реальность. Подобная красота содержит элемент бессмертия, которое является основным стержнем простых и добрых людей и которое, из поколения в поколение, возрождается в некоторых наших женщинах, несмотря на всю случайность и бессмысленность их существования. Китти Дюваль - это личность. В ней есть злая невинность и ожесточенная гордость.)

(Ее осанка и движения полны грации и собственного достоинства. Джо мгновенно понимает, что она хороший человек. Она подходит к стойке.)

Китти: Пива.

(Ник проворно ставит перед ней стакан пива.)

(Она выпивает половину, снова прислушивается к музыке.)

(Том оборачивается и вдруг замечает ее. Весь мир меркнет перед его глазами. Он стоит, как бревно, очарованный и беззащитный перед своим почти религиозным поклонением ей. Джо замечает состояние Тома.)

Джо: (мягко) Том. (Том направляется к стойке, возле которой стоит Китти. Громко.) Том. (Том останавливается, оборачивается и Джо жестом просит его подойти к его столику. Том подходит. Тихо.) Ты все помнишь?

Том: (не от мира сего) Чего?

Джо: Что значит "чего"? Я только что дал тебе задание.

Том: (забито) Чего ты хочешь, Джо?

Джо: Я хочу, чтобы ты пришел в себя.

(Он приподнимается и сбрасывает с головы Тома шляпу. Том быстро поднимает ее.)

Том: Я все понял, Джо. Универмаг. Четвертый Этаж. В глубине. Игрушечный отдел. Игрушек на пару долларов. Чтобы поместились у тебя на столе.

Китти: (про себя) Черт побери, да кто он такой, чтобы взрослым мужиком так командовать?

Джо: Чтобы через полчаса ты был здесь. И больше нигде не задерживайся. Делай только то, что я велел.

Том: (умоляюще) Джо? Можно я поставлю малость на лошадь? Есть один...Драгоценный - говорят, он опередит всех на десять корпусов. Мне позарез нужны деньги.

(Джо показывает пальцем на улицу. Том выходит. Ник смотрится в зеркало и причесывается.)

Ник: Я думал, ты хочешь, чтоб он принес тебе арбуз.

Джо: Я забыл. (Бросает быстрый взгляд на Китти. Обращаясь к Китти, четко, медленно, с глубокий сочуствием.) О чем?

Китти: (подходит к Джо) Что?

Джо: (поддерживает в ней мечтательное настроение) А сейчас о чем?

Китти: (подходит еще ближе) Что о чем?

Джо: Что! О чем вы мечтаете?

Ник: Ну, принес бы он тебе арбуз. Ну и что бы ты с ним сделал?

Джо: (раздраженно) Положил бы его на этот стол. Попялился бы на него. Потом съел бы. А что еще с ним делать, продавать с прибылью?

Ник: Да разве я знаю, что ты вообще делаешь? Интересно, откуда у тебя такая деньга в карманах? Чем ты вообще занимаешься?

Джо: (смотрит на Китти) Принеси нам шампанского.

Китти: Шампанского?

Джо: (просто) Вы предпочитаете что-нибудь другое?

Китти: Что это вы задумали?

Джо: Я подумал, вы не откажетесь выпить шампанского. Лично мне оно ужасно нравится.

Китти: Ага, только, что у тебя на уме? Ты что, теперь вздумал и мной командовать?

Джо: (мягко, но властно) По натуре, я не злой человек. И остроумие я презираю. Можно запросто ляпнуть пошлость, причем жестокую и часто ложную.

Китти: Давай поосторожнее, что ты там обо мне думаешь.

Джо: (медленно, не глядя на нее) О вас и о вашей душе у меня сложилось самое высокое мнение.

Ник (внимательно выслушав и не в состоянии понять) О чем это вы?

Китти: Ты - заткнись. А ты...

Джо: Он здесь хозяин. Важный человек. Кто только сюда не приходит, в надежде получить работу. Комики. Певцы. Танцоры.

Китти: А мне наплевать. Он не имеет права обзывать меня.

Ник: Ладно, сестренка. Я знаю, каково бывает двух-долларовой шлюхе по утрам.

Китти: (в ярости) Не смей обзывать меня! Я в бурлеске танцевала.

Ник: Ага, ты танцевала в бурлеске, а меня раньше звали Чарли Чаплин.

Китти: (со злобой, которая вызывает жалость) Да, танцевала в бурлеске. Мы оба побережья объехали с гастролями. Короли и королевы Европы дарили мне цветы. Я обедала со знатными и богатыми молодыми людьми.

Ник: Размечталась.

Китти: Я правда танцевала в бурлеске. Китти Дюваль. Так меня звали. В эстрадных тетрах по всей стране висели мои фотографии в полный рост.

Джо: (мягко, успокаивая) Я вам верю. Выпейте шампанского.

Ник: (приносит к столу шампанское и два бокала). Ну вот, опять начал.

Джо: Мисс Дюваль?

Китти: (от души поражена, что кто-то наяву назвал ее так) Это не настоящее мое имя. Это мой сценический псевдоним.

Джо: Я буду называть вас вашим сценическим псевдонимом.

Ник: (разливает шампанское) Ладно, сестренка, давай, решай. Будешь пить с ним шампанское или нет?

Джо: Налей даме вина.

Ник: Окей, Профессор. В толк не возьму, зачем ты таскаешься в мою дыру? В центре есть кучи шикарных притонов. Иди в Святой Фрэнсис и лакай там свой шампэнь. Там будешь пить с настоящими дамами.

Китти: (яростно) Не обзывай меня, ты...дантист.

Джо: Дантист?

Ник: (поражен, громко) Что это за ругательство? (Пауза. В замешательстве смотрит на Китти, потом на Джо). Этому парню здесь не место. Я шампанское держу только потому что он его вечно требует. (Обращаясь к Китти) Ты не думай, он не только с тобой его пьет. Он его со всеми пьет. (Пауза). Он чокнутый. Или еще хуже.

Джо: (по секрету) Ник, через пару столетий, ты будешь парень хоть куда.

Ник: Прости, но до меня твои перлы не доходят.

(Джо поднимает свой бокал.)

(Китти медленно поднимает свой, она не понимает, что происходит.)

Джо: (от души) За душу, Китти Дюваль.

Китти: (начинает понимать, смотрит на него с огромной благодарностью) Спасибо.

(Они пьют.)

Джо: (зовет) Ник.

Ник: Ну?

Джо: Тебе не трудно бросить в грамоффон пятицентовик? Номер...

Ник: Седьмой. Я знаю. Нет, мне совсем не трудно, ваше высочество, хотя я далеко не меломан. (Идет к грамоффону.) И вообще, Чайковский был кретин.

Джо: Чайковский? А откуда ты знаешь Чайковского?

Ник: Он был кретин.

Джо: Да ну? Это почему?

Ник: Про него один раз в воскресенье утром по радио передавали. Тряпка. Позволил бабе себя заездить.

Джо: Вот оно что.

Ник: Я стоял за стойкой, слушал эту дребедень и плакал, как младенец. "Только Одинокое Сердце"! Тряпка.

Джо: А отчего ты заплакал?

Ник: Что?

Джо: (строго) Отчего ты заплакал, Ник?

Ник: (злится на себя) Не знаю.

Джо: Я тебя недооценивал, Ник. Поставь седьмой номер.

Ник: Душу всем бередят. Стоишь и думаешь о том, о чем вообще не надо думать.

(Ник кидает в грамоффон пятицентовик и снова звучит Вальс. Он слушает мелодию. Потом принимается изучать расписание скачек.)

Китти (про себя, мечтательно) Я люблю шампанское и вообще...роскошь. Большие дома с длинными терассами и просторные комнаты с высокими окнами, и широкие лужайки, и высокие деревья, и повсюду цветы, и огромных немецких авчарок, которые спят в тени.

Ник: Я сгоняю к Фрэнки, поставлю на лошадку. Скоро вернусь.

Джо: За меня тоже поставь.

Ник: (подходит к Джо) На кого?

Джо: (дает ему деньги) На Драгоценного.

Ник: Десятку? Все на него поставить?

Джо: Так точно.

Ник: Окей. (Выходит).

(В бар врывается Дадли Р. Бостуик, так он себя называет, и сразу бросается к телефону.)

(Дадли - молодой человек, лет 24-25, ничем не примечательный и в то же время неординарный. Маленький и худенький, в дешевой, но опрятной одежде. Это заработавшийся человечек, которого раздражает рутина, серость и монотонность его жизни. Кажется, что он никто и ничто, но на самом деле - он выдающаяся личность. Это обманутый молодой человек. Образованный, но без малейшей крупицы настоящих знаний. Он смел, глуп, целеустремлен. Его уставшая, онемевшая плоть упорно цепляется за жизнь и яростно борется с неоригинальным умом, которого раздражает все, чему его успели научить. И все же он - выдающаяся личность, ведь невзирая на все его недостатки, цель его проста и естественна: ему нужна женщина. Эта настойчивая и неистовая потребность, распространенная, но чудодейственная, принимая во внимание неблагородную среду, в которой живет это существо, и есть та сила, которая превращает его из ничтожества в личность. И пусть это нелепая личность, но ею нельзя не любоваться. Все, чему его научили и все, во что он верит фальшиво, но сам он - подлинный, даже слишком подлинный, благодаря своей нерушимой живучести. Черты его лица нелепы. Его ритм напряжен и пуглив. Его голос звучит резко и вспыльчиво. У него дикие жесты. Его иго вывихнуто и содержит элементы эпилепсии. Но в душе у него та же цельность и целеустремленность, которая отличает всех животных. И несмотря на некоторую врожденную или развитую душевность, он ни в коей мере не обделен здоровым животным инстинктом. Этому молодому человеку внушили, что он обладает всеми шансами пробиться - и он поверил. На самом деле у него нет ни малейшего шанса и кому-то следовало давным-давно раскрыть ему глаза. Или не надо было вообще калечить его ценное, природное неведение образованием и портить это, во всех отношениях, славное, обаятельное человеческое существо.)

(Он сразу яростно принимается набирать какой-то номер. Потом начинает колебаться, передумывает, перестает набирать номер, со злостью вешает трубку, и вдруг снова срывает ее и опять начинает набирать.)

(Через тридцать секунд после столь эффектного появления Дадли Р. Бостуика, в бар, пританцовывая, впархивает Харри.)

(Харри - это нечто.)

(Впархивает он застенчиво, неуверенно оглядываясь по сторонам, неуклюже, словно он везде и всюду чувствует себя не в своей тарелке. Современный костюм сковывет его движения. Он выглядит смущенным почти до слез. Однако он твердо настроен найти свое место в мире. Его появление - это настоящий танец.)

(Одежда ему не по размеру. Брюки черезчур велики. Пиджак, не в тон брюкам, тоже слишком велик и свободен.)

(Это глуповатый молодой человек, но с идеями. У него даже есть целая философия. Она проста и прекрасна. Мир полон скорби. Миру нужен смех. Харри умеет смешить. Миру нужен Харри. Харри рассмешит мир.)

(Наверное он год или два проучился в обычной школе. Плюс наслушался речей в разных биллиардных.)

(Он ищет Ника. Он подходит к Арабу и спрашивает: "Вы Ник?" Араб отрицательно качает головой. Харри стоит у бара и ждет. Ждет он очень активно.)

Харри: (как только видит входящего Ника) Вы Ник?

Ник: (очень громко) Ага, я - Ник.

Харри: (драматично) Вам нужен хороший комик?

Ник: (заходит за стойку) Как кто, например?

Харри: (почти сердито) Как я.

Ник: Ты? А что в тебе смешного?

(Дадли у телефона опять набирает номер. В аппарате есть какой-то дефект, поэтому каждый раз, когда он закручивает циферблат, раздается оглушительный треск.)

Дадли: Алле. Сансет 73-49? Могу я поговорить с Мисс Элси Мандельшпигель?

(Пауза.)

Харри: (громко, пританцовывая, с воодушевлением) Я танцую и выкидываю трюки, и так далее.

Ник: В специальном костюме? Или это ты сейчас в нем?

Дадли: Все, что мне нужно - это сигара.

Китти: (продолжает мечтать вслух) Я бы вышла из дома, постояла на терассе. Посмотрела на деревья, и почувствовала запах цветов. Побежала бы через лужайку и легла под дерево, почитать. (Пауза). Почитать стихи.

Дадли: (очень, очень внятно) Элси Мандельшпигель. (Нетерпеливо). У нее комната на четвертом этаже. Она работает медсестрой в Южном Тихоокеанском Госпитале. Элси Мандельшпигель. Она работает по ночам. Элси. Да. (Он снова принимается ждать.)

(В бар заходит Уэсли, черный паренек, подходит к Харри и ждет.)

Ник: Пиво?

Уэсли: Нет, сэр. Я бы хотел поговорить с вами.

Ник: (обращаясь к Харри). Ладно, валяй, смеши.

Харри: (принимается смешить. В мгновение ока - это совсем другой человек, это актер, с огромной энергией в голосе и с сильными и быстрыми движениями.) Итак, я стою на углу Третьей авеню и Рыночной. Я оглядываюсь по сторонам. Я пытаюсь осмыслить все это. Вот же он. Прямо передо мной. Весь город. Весь мир. Прохожие. Они куда-то идут. Я не знаю куда, но они идут. А мне идти некуда. Куда, черт побери, мне можно пойти? Я пытаюсь понять. Хорошо, я гражданин. Вот этот толстяк задевает пузом лицо какой-то старушки. Они оба торопились. Толстяк и старуха. Они столкнулись. Бац. Я не знаю. Может это война. Война. Германия. Англия. Россия. Я не уверен. (Громко, драмматично, отдает честь, поднимает воображаемое ружье, прицеливается и стреляет.) ВОЙНААААААА. (Он издает призывной клич. Нику все это уже надоело, он жестом просит его остановиться и подходит к Уэсли.)

Ник: А у тебя что на уме?

Уэсли: (смущенно) Ну...

Ник: Валяй. Говори. Ты что, есть хочешь?

Уэсли: Клянусь богом, я не голодный. Я ищу работу. Мне не нужно милостыни.

Ник: А что ты можешь делать, ты хороший работник?

Уэсли: Могу бегать по поручениям, убирать, мыть посуду, все, что понадобится.

Дадли: (в телефон) Элси? Элси, это Дадли. Элси, я брошусь в залив, если вы не выйдете за меня замуж. Зачем мне жить без вас? Я не сплю. Я ни о чем не думаю, кроме вас. Все время. Днем и ночью, и ночью и днем. Элси, я люблю вас. Я люблю вас. Что? (весь кипит) Это Сансет 7-3-4-9? (Пауза). 79-43? (Спокойно. Уилли очень шумит со своим автоматом.) А как вас зовут? Лорейн? Лорейн Смит? А я думал вы Элси Мандельшпигель. Что? Дадли. Ага, Дадли Р. Ботсуик. Ага. Р - это вместо Рауля, но я просто ставлю Р. Мне тоже очень приятно. Что? Здесь так шумно. (Уилли перестает бить по автомату.) Где я? В Баре Ника, на Тихоокеанской. Я работаю в Южном Тихоокеанском. Да, натрепался им на работе, что заболел и они меня отпустили. Погодите минутку. Я спрошу. Я бы тоже хотел с вами встретиться. Конечно. (Поворачивается к Нику.) Какой у вас адрес?

Ник: Тихоокеанская-3, трепач.

Дадли: Трепач? Вы понятия не имеете, сколько я выстрадал из-за Элси. Порой я такой чопорный. Мне необходимо быть более жеманным. (В телефон.) Алле, Элеонора? То есть Лорейн? Тихоокеанская-3. Ага. Конечно. Буду ждать. Как вы меня узнаете? Вы меня узнаете. Я узнаю вас. Всего хорошего. (Он вешает трубку.)

Харри: (продолжает свой монолог, подкрепляя его жестами, движениями и так далее.) Я стою там. Я никому ничего не сделал. Почему я должен быть солдатом? (От всей души, как сумасшедший) БААААААААААААААЦ. ВОЙНА! Окей. Я ненавижу войны. Я их избегаю. Я переезжаю в Сакраменто.

Ник: (орет) Добро, комик. Передохни маленько.

Харри: (с упавшим сердцем, подходит к Уилли) Ни у кого не осталось чувства юмора. Миру позарез нужна комедия, но никто не умеет смеяться.

Ник (обращаясь к Уэсли) Ты - член профсоюза?

Уэсли: Какого профсоюза?

Ник: Ну ты даешь, ты что, с луны свалился? Ты разве не знаешь, нельзя просто так заявиться, попросить работы, и получить ее, и начать работать? Надо быть членом профсоюза.

Уэсли: Я не знал. Но мне нужна работа. Срочно.

Ник: Ну, надо быть членом профсоюза.

Уэсли: Мне не надо вашей милостыни. Я хочу зарабатывать на жизнь.

Ник: Иди на кухню и скажи Сэму, чтоб он дал тебе позавтракать.

Уэсли: Честно, я не голодный.

Дадли: (кричит) Через что я прошел ради Элси.

Харри: У меня в голове столько мыслей, как вновь осчастливить мир.

Ник: (поддерживает шатающегося от голода Уэсли) Нет, ты совсем не голодный.

(Уэсли почти падает в обморок от голода. Ник вовремя подхватывает его. Араб и Ник уносят Уэсли на кухню.)

Харри: (обращаясь к Уилли) Смотри и скажи мне: это смешно? Это моя собственная идея. Я сам придумал этот танец. Он пойдет после монолога.

(Харри начинает танцевать. Уилли секунду смотрит на него, а потом возвращается к игральному автомату. Танец этот шуточный, но исполнение Харри полно глубокой печали и бешенной энергии.)

Дадли: Элси. Ой, боже мой, Элси. На кой черт мне Лорейн Смит? Я ее даже не знаю.

(Джо и Китти снова пьют в тишине. Зрители слышат лишь мягкое шуршание туфлей комика Харри.)

Джо: О чем ты сейчас мечтаешь, Китти Дюваль?

Китти: (мечтательно, перед ее глазами картины того, о чем она мечтает) Я мечтаю о доме. Господи, я всегда мечтаю о доме. У меня нет дома. Нет своего угла. Но я все время мечтаю о том, как мы опять соберемся все вместе. У нас была ферма в Огайо. Ничего хорошего там не было. Вечная тоска. Одни неприятности. Но я все время мечтаю о ней, словно я могу вернуться туда и снова увидеть папу и маму, и Луи, и моего младшего братика Стивена и мою сестричку Мэри. Я полячка. Дюваль! Мое настоящее имя не Дюваль, а Корановски. Катерина Корановски. Мы все потеряли. Дом, ферму, деревья, лошадей, коров, кур. Папа умер. Он был старый. Он был на тринадцать лет старше мамы. Мы переехали в Чикаго. Мы стали работать. Мы хотели держаться вместе. Луи впутался в какую-то историю. Его новые приятели убили его за что-то. Не знаю, за что. Стивен убежал из дома. Ему было семнадцать. Я не знаю, где он. Потом мама умерла. (Пауза.) О чем я мечтаю? Я мечтаю о доме.

(Из кухни выходят Ник и Уэсли.)

Ник: Вот. Сиди, отдыхай. Ты хоть немного подкрепился. Надо было сразу сказать, что ты есть хочешь. Ну, тебе как, получше?

Уэсли: (садится на стул, за пианино) Да. Спасибо. Я не знал, что я такой голодный.

Ник: Отлично. (Обращаясь к танцующему Харри) Эй. Черт, что это ты вытворяешь?

Харри: (останавливается) Это я сам придумал. Я прирожденный танцор и комик.

(Уэсли медленно, сперва по одной ноте, потом по одному аккорду, начинает играть на пианино.)

Ник: Ты же бездарь. Найди себе другую работу. Стань продавцом в каком-нибудь магазине. Зачем тебе быть комиком?

Харри: Я о многом могу поведать миру, но у них не хватает мозгов выслушать меня. Меня никто не знает.

Дадли: Элси. Теперь вот сижу и жду незнакомую чувиху. Лорейн Смит. Ни разу в жизни ее не видел. Просто не тот номер набрал. Она со мной амурничает и я клюю. Дайте мне, пожалуйста, пива.

Харри: Ник, вы должны посмотреть мой номер. Такого в Америке еще не было. Дайте мне шанс. Можете мне не платить. Разрешите мне сыграть его сегодня вечером. Если, когда я кончу, все не встанут на уши - окей, я уйду домой. Не умри водевиль - такого, как я, сейчас рвали бы на части.

Ник: На тебя смотришь - и не смешно. Наоборот, людям плакать хочется. На кой черт тебе далось всех смешить? Ты же, наоборот, разбиваешь им сердце. Да и над чем, черт подери, тебе смеяться? Ты всю жизнь был бедным, разве нет?

Харри: Да, я был беден, но не забывайте, некоторые вещи поважнее других.

Ник: Например, что важнее чего, например?

Харри: Например, талант поважнее денег, например, вот, а у меня есть талант. У меня днем и ночью возникают идеи. Мне все дается легко. У меня есть свой стиль, но я должен его шлифовать. Вот и все.

(Уэсли все это время играет какую-то музыку своего сочинения. Очень красивую, неземную. Немного погодя Харри опять начинает танцевать.)

Ник: (наблюдает за ним) Я - хозяин самой паршивой забегаловки во Фриско и вдруг заявляется этот чудак и ради него я вынужден запасаться шампанским. Шлюхи приходят и орут мне в лицо, что они леди. Потом влетает талант и умоляет помочь ему раскрыться. А иногда сюда даже благородные шастают. Может, все дело в моем характере. А может атмосфера в моей дыре бредовая. Старый добрый баришко. (Пауза.) А может, они больше нигде не чувствуют себя дома.

(Теперь Уэсли вовсю играет, а Харри танцует новый танец. Дадли мрачнеет все больше и больше.)

Китти: Пожалуйста, потанцуйте со мной.

Джо: (громко) Я так и не научился танцевать.

Китти: Все могут танцевать. Просто обнимите меня.

Джо: Ты мне очень нравишься. Извини. Но я не могу танцевать. Боже мой, а как бы хотел.

Китти: Очень вас прошу.

Джо: Прости. Я бы с удовольствием...

(Китти танцует одна. Входит Том с пакетом. Он видит Китти и снова столбенеет. Потом приходит в себя и кладет пакет на стол перед Джо.)

Джо: (берет в руки пакет) Что это ты принес?

Том: Игрушек на пару долларов. Ты же меня посылал. Продавщица все спрашивала, зачем мне игрушки. Я не знал, что ей ответить. (Он засматривается на Китти. Потом оборачивается к Джо.) Мне позарез нужны деньги. После всего, что ты для меня сделал, я для тебя что угодно сделаю, но Джо, ты бы хоть иногда давал мне денег, а?

Джо: Зачем они тебе?

(Том поворачивается и смотрит на Китти.)

Джо: (замечает) Разумеется. Вот пятерка. (Гаркает.) Ты умеешь танцевать?

Том: (гордо) Я занял второе место на Паломаре в Сакраменто пять лет назад.

Джо: (громко, разворачивает пакет) Окей, потанцуй с ней.

Том: Вот с ней?

Джо: Да, с Китти Дюваль, королевой бурлеска. Я хочу сказать, королевой мирового бурлеска. Потанцуй с ней. Она хочет танцевать.

Том: (поклоняясь имени Китти Дюваль, беспомощно) Джо, можно я тебе кое-что скажу?

Джо: (достает игрушку и заводит ее) Можешь не говорить. Я знаю. Ты любишь ее. Ты ее очень любишь. Я не слепой. Я знаю. Но будь осторожней. Не заразись, как в прошлый раз.

Ник: (с изумлением смотрит и слушает Уэсли) Пришел и хочет быть посудомойкой. Падает в обморок от голода. А потом садится и играет лучше самого Хайветца.

Джо: Хайветц - скрипач.

Ник: Ладно, не придирайся. И хорошо играет, скажи?

Том: (обращаясь к Китти) Китти.

Джо: (отпускает игрушку, громко) Не разговаривай. Просто танцуй.

(Том и Китти танцуют. Ник за стойкой наблюдает за ними. Харри танцует. Дадли печально сидит за кружкой пива. Лорейн Смит, около тридцати-семи, полная и нелепая, входит в бар.)

Ник: Хей, леди!

Лорейн: (оглядывается по сторонам, внимательно изучает всех мужчин) Я ищу молодого человека, с которым я разговаривала по телефону. Дадли Р. Бостуик.

Дадли: (вскакивает, подбегает к ней, в шоке останавливается) Дадли Р. (Медленно.) Бостуик? Ах, да. Он минут десять, как ушел. Дадли Бостуик, да? Бедный такой, на костылях?

Лорейн: На костылях?

Дадли: Ага. Дадли Бостуик. Он сказал, его так зовут. Он просил передать, чтобы вы его не ждали.

Лорейн: Ну. (Собирается уходить, потом оборачивается.) А вы уверены что вы не Дадли Бостуик?

Дадли: Кто - я? (Величественно.) Меня зовут Роджер Тенефранка. Я полуфранцуз-полуканадец. А этого беднягу я до сегодняшнего дня ни разу не видел.

Лорей: А по-моему ваш голос очень похож на тот голос в телефоне.

Дадли: Совпадение. Случайность. Мания судьбы. Бывает, знаете. Выкиньте это из головы. Этот бедный калека уковылял отсюда десять минут назад.

Лорейн: Он говорил, что покончит жизнь самоубийством. Я просто хотела помочь. (Она уходит.)

Дадли: Помочь? А как она может помочь? (Дадли бросается к телефону.) Господи, Элси. Господи. Я больше от тебя не уйду. (Он перелистывает маленькую записную книжку.) Почему я вечно забываю этот номер? Я сто раз пытался связаться с ней на этой неделе и так и не запомнил ее номер. К телефону она не подходит, но я все звоню. То ее нет. То она вышла. То она работает. То я набираю не тот номер. Вечно все не так. Я спать не могу. (Дерзко.) Рано или поздно она подойдет к телефону. Если есть на свете настоящая любовь, она подойдет к телефону. Сансет 73-49.

(Он набирает номер, а Джо продолжает изучать игрушки. Том принес ему одну большую механическую игрушку, несколько свистков и музыкальную шкатулку. Джо быстро свистит во все свистки подряд, словно просто хочет проверить, какой у каждого звук.)

(Том и Китти перестают танцевать. Том глядит на нее.)

Дадли: Алле. Это Сансет 73-49? Могу я поговорить с Элси? Да. (Настойчиво, но с горечью.) Нет, это не Дадли Бостуик. Это Рождер Тенефранка из Монреаля, Канада. Я прихожусь Мисс Мандельшпигель другом детства. Мы вместе ходили в детский сад. (Прикрывает трубку рукой.) Черт побери. (В телефон.) Да, я подожду, спасибо.

Том: Я люблю тебя.

Китти: Хочешь подняться в мою комнату? (Том не может ответить.) У тебя есть два доллара?

Том: (в замешательстве качает головой) У меня есть пять, но я люблю тебя.

Китти: (смотрит на него) И ты хочешь потратить все пять?

(Том обнимает ее. Они уходят. Джо наблюдает за ними. Снова склоняется над игрушкой.)

Джо: Где этот грузчик из порта, МакКарти?

Ник: Еще явится.

Джо: И что он будет говорить в этот раз?

Ник: Будет трепаться, как обычно. Пойду, узнаю, кто выиграл в третьем забеге у Лорела.

Джо: Выиграл Драгоценный.

Ник: Это ты так думаешь. (Выходит.)

Джо: (про себя) А лошадка по имени МакКарти побежит сегодня в шестом забеге.

Дадли: (в телефон) Алле. Алле, Элси? Элси? (Его голос, он весь слабеет) Боже мой. Она подошла к телефону. Элси, я в Баре Ника на Тихоокеанской. Ты должна придти сюда и поговорить со мной. Алле. Алле, Элси? (Поражен.) Неужели она повесила трубку? Или получился отбой?

(Он вешает трубку и подходит к бару.)

(Уэсли все еще играет на пианино. Харри танцует. Джо закрутил механизм большой механической игрушки и теперь наблюдает за ее движениями.)

(Возвращается Ник.)

Ник: (смотрит на игрушку) Надо же. Механизм, что надо.

Джо: Сколько я выиграл?

Ник: Откуда ты знаешь, что ты выиграл?

Джо: Не будь кретином. Он же сказал Драгоценный выиграет на десять корпусов, так? Он же влюблен, так?

Ник: Окей. Я не знаю как, но Драгоценный выиграл. Восемьдесять к десяти. Как тебе это удалось?

Джо: (рев) Вера. Вера. А на сколько он выиграл?

Ник: Опередил всех на голову. Да ты погляди на него в программке. Самая медленная, самая дешевая, самая паршивая кляча в забеге, и самый слабый жокей впридачу. Ну почему мне так не везет?

Джо: Сколько ты проиграл?

Ник: Пятьдесят центов.

Джо: Тебе вообще нельзя играть.

Ник: Почему это?

Джо: Ты вечно ставишь пятьдесят центов. У тебя веры не больше, чем у блохи, вот почему.

Харри: (орет) А как тебе это, Ник? (Весь приходит в движение.)

Ник: (поворачивается и смотрит) Неплохо. Оставайся. Будешь напитки подавать. (Обращаясь к Уэсли) Эй, Уэсли. Ты сегодня вечером сможешь еще поиграть?

Уэсли: (оборачивается, но играть не прекращает) Не знаю, право, мистер Ник. Что-нибудь сыграю.

Ник: Хорошо. Ты тоже оставайся. (Заходит за стойку.)

(Теперь в баре воцаряется теплая, естественная атмосфера, эдакая американская безмятежность. Все люди доверчивы и добры, каждый занят тем, что ему по душе и что он хочет делать. Чувствуется глубокая американская наивность и доверие к поведению каждого. Никто ни с кем не соперничает. Никто никого не ненавидит. Каждый живет и не вмешивается в жизнь другого. Каждый по своему следует своей судьбе. Или по своему теряет свои иллюзии, или по своему страется не думать об этом. Несмотря на то, что все предельно серьезны, в сцене безошибочно чувствуются юмор, улыбка, единство души и тела, словно люди спасаются здесь от житейских стрессов, волнений, страхов и достигают более подходящего им состояния раскованности и благодушия. Каждый начинает чувствовать себя удобнее в собственной шкуре: Уэсли играет лучше, чем когда-либо. Харри скачет изящнее, чем когда-либо. Ник за стойкой надраивает стаканы. Джо улыбается, глядя на игрушку. Дадли, все еще озабоченный, и то, успокаивается и излучает меланхоличную устойчивость. Уилли счастлив у игрального автомата. Араб с головой ушел в воспоминания, а ему только того и надо.)

(И в эту атмосферу и сцену врывается Блик.)

(Блик - это тип, которого можно возненавидеть с первого взгляда. Физически он ничем не отличается от любого из присутствующих. У него обыкновенное лицо. У него нет особых недостатков, а между тем, сходу ясно, что к нему невозможно, даже с самой большой натяжкой и желанием, относиться как к нормальному человеку. Это сильный человек, но без настоящей силы сильный лишь среди слабых - слабак, злоупотребляющий данной ему властью по отношению к слабейшим.)

(Входит Блик раскованно, как обыкновенный посетитель, но Харри моментально теряет свой энтузиазм.)

Блик: (слащаво, с издевательским дружелюбием) Салют, Ник.

Ник: (прекращает полировать стаканы и облокачивается на стойку) А тебе чего здесь понадобилось? Для такой вшивой забегаловки, ты черезчур важная персона.

Блик (польщен) Да ладно, Ник.

Ник: Важные персоны ко мне не жалуют. На вот. Выпей. (Достает бутылку виски.)

Блик: Спасибо, не пью.

Ник (выпивает сам) Да ну, почему?

Блик: Должность такая.

Ник: Ты - начальник вшивой Охраны Нравов. А здесь у всех нравы в порядке.

Блик: (резко) Шлюхи цепляют тут своих клиентов.

Ник: (зло) Чего тебе надо?

Блик: (громко) Просто хочу, чтобы ты знал: пора это прекратить.

(Музыка останавливается. Механическая игрушка тоже. Стоит абсолютная тишина. Теперь в атмосфере чувствуется странная тревога и дисгармония. Харри не знает, куда девать руки-ноги. Руки Уэсли опускаются по швам. Джо тихонько отодвигает игрушку на конец стола и с интересом следит за происходящим. Уилли перестает играть в шары, поворачивается и ждет. Дадли резко-резко выпрямляется, как бы желая сказать: "Ничто меня не испугает. Любовь превыше всего." Араб сидит, как сидел, но он тоже наблюдает за происходящим. Ник домонстрирует высокомерное презрение. Следует момент тишины и напряженности, словно Блик ждет, чтобы все зафиксировали его присутствие. Реакция Харри, Дадли, Уэсли и Уилли ему льстит, но презрение и недружелюбие Ника его слегка раздражают.)

Ник: Не пялься на меня. Я не могу отличить шлюху от леди. Ты женат?

Блик: Вопросы здесь задаю я.

Ник: (перебивает его) Тебе ведь небось уже сорок-пять стукнуло. Пора бы знать.

Блик: (зло) Шлюхи цепляют тут своих клиентов.

Ник: (срывается на крик) Слушай, ты, не нарывайтся на неприятности. Люди приходят сюда, выпить и расслабиться. И мне все равно, кто они.

Блик: А мне не все равно.

Ник: Чтобы убедиться, что женщина - шлюха, надо походить с ней по улицам, а потом лечь с ней в постель. Ты же не станешь этим заниматься? Хотя тебе, наверняка, охота.

Блик: Вякни еще хоть слово - и я твое логово прикрою.

Ник: (очень просто, без злобы) Слушай, ты и тебе подобные мне здесь не нужны. У тебя руки чешутся превратить этот мир из плохого в поганый. Вот как ты сам.

Блик: (после яростной, презрительной паузы) Я вечером еще раз загляну. (Направляется к выходу.)

Ник: (очень зло, но очень спокойно) Сделай себе большое одолжение - не приходи вечером. Лучше пришли кого-нибудь. А от тебя меня просто воротит.

Блик: (просто, но с презрением) Не нарушай законов. И кстати, меня от тебя тоже.

(Он оглядывается по сторонам и уходит.)

(Минуту стоит тишина. Потом Уилли поворачивается, кидает в автомат очередной пятицентовик и начинает новую игру. Уэсли поворачивается к пианино и довольно неуверенно начинает играть. Сейчас он далеко не так расположен играть, как до прихода Блика. Харри расхаживает взад и вперед, не в состоянии танцевать. Дадли вновь начинает грустить за столиком. Ник начинает свистеть, но внезапно останавливается. Джо заводит игрушку.)

Джо: (иронизируя) Ник. Ты хочешь убить его?

Ник: Тошно мне.

Джо: Да? Почему?

Ник: Чего я злюсь из-за такого, как он? Зачем мне его ненавидеть? Он же ничто. Никто. Он - крыса. Но каждый раз, когда он заявляется сюда, я бешусь. Пить он не желает. Просто посидеть тоже не желает. Расслабиться - и то не желает. Ты мне одно объясни?

Джо: Постараюсь.

Ник: Какого черта эта козявка рыпается вылезти из своей скорлупы и изменить мир?

Джо: (поражен) А он что, тоже хочет изменить мир?

Ник: (с досадой) Ты же знаешь, о чем я. Зачем он придирается к людям? Урод какой-то.

Джо: (почти про себя, размышляя о том, что Блик, оказывается, тоже хочет изменить мир) Наверное, хочет доказать миру, что он не урод.

Ник: А я вот прихожу на работу и ненавижу его.

Джо: Не его, Ник. А вообще все.

Ник: Да я знаю. Но все равно, уж он мне здесь точно не нужен. Паршивый он человек. Понимаешь, о чем я? Он вредит маленьким людям. (Сбит с толку) Одну девчонку он чуть до самоубийства не довел. (В бешенстве) Я ему башку проломлю, если он вздумает кого-нибудь здесь обидеть. Это моя дыра. (Как бы вспомнив еще что-то.) Или, если вздумает унизить кого-нибудь.

Джо: В глубине души, может он и не такая сволочь.

Ник: Знаю я его. И он дрянь.

(Во время этого разговора, Уэсли вновь разыгрывается, игрушка снова начинает вертеться и, мало-по-малу, Харри опять принимается танцевать. Ник выходит из-за стойки и совсем как ребенок, позабыв про недавнюю злость, любуется игрушкой. Он начинает улыбаться всем и всему: поворачивается и слушает игру Уэсли, наблюдает за Харри, дружески кивает Арабу, качает головой, бросив взгляд на Дадли и делает неопределенный ласковый жест, взглянув на Уилли. Точно, это его дыра.)

(Да, это славная, неприметная американская забегаловка, где люди могут расчитывать на то, что их оставят в покое.)

Ник: Бар у меня - что надо. Ничего лишнего. Эй. Комик. Оставайся вечером тоже потанцуешь. По-моему, у тебя нормально получается. Уэсли? Вечером тоже это сыграй. Прекрасная музыка!

Харри: Спасибо, Ник. Боже мой, наконец-то мне повезло. (Кидается к телефону.) Алле, мам? Мам, это ты? Я, Харри. Мам, я работу нашел. (Он вешает трубку, расхаживает по бару и улыбается.)

(Входит Мэри Л.)

Джо: (приподнося игрушку к Нику и Мэри Л.) Ник - это игрушка. Безделушка, выдуманная хитрым человеком, чтобы разгонять детскую скуку, грусть или злость. Благородный механизм. Пожалуй, в данный момент я не cмогу назвать тебе механизм поблагороднее.

(Все собираются вокруг столика Джо, чтобы посмотреть на игрушку. Игрушка останавливается. Джо заводит музыкальную шкатулку. Потом берет в руки свисток: свистит в него и мы слышим очень странный, смешной и грустный звук.)

Джо: Прелестно. Трагично, но прилестно.

(Уэсли подбирает на пианино мелодию музыкальной шкатулки. Мэри Л. выбирает себе столик и садится.)

Ник: Джо. Эта девчонка, Китти. Зачем она обозвала меня дантистом? Ведь я зла никому не сделаю, тем более зубу.

(Ник подходит к столику Мэри Л. Харри имитирует движения игрушки. Танцует. Пианино звучит все громче и во время этого соло, свет на сцене медленно гаснет.)

Второй Акт

Час спустя. На сцене те же персонажи, что и в конце первого акта. Джо сидит за своим столом, тихо тасует колоду карт, одновременно изучает лицо женщины за соседним столиком и поглядывает на инициалы на ее сумочке, словно это символы давно ушедшего величия мира. Женщина, со своей стороны, время от времени, как бы невзначай, поглядывает на Джо. Вернее не поглядывает, а скорее, ощущает его присутствие и это прододжается уже около часа. Пиво слегка ударило ей в голову, ну, а Джо, как обычно, пьян, но сдержан, собран. Остальные на сцене сидят за столиками, пианино, стойкой и т.д.

Джо: Мадж...Лобовиц?

Мэри: Что-что?

Джо: Имя. Мейбел Лепескью?

Мэри: Чье имя?

Джо: Инициалы М.Л. На вашей сумочке.

Мэри: Нет.

Джо: (после долгой паузы, глубоко задумавшись над тайной ее имени, вертит в руках карту и изучает красивое женское лицо.) Марджи Лонгуорти?

Мэри: (все это время она очень естественна и откровенна, без малейшего намека на юмор: они оба пьяны, но держатся торжественно) Нет.

Джо: (его голос звучит слегка выше, как бы от подступающего волнения) Мидж Лори? (Мэри качает головой). А мои инициалы: Д. Т.

Мэри: (Пауза.) Джон?

Джо: Нет. (Пауза.) Марта Ланкастер?

Мэри: Нет. (Небольшая пауза.) Джозеф?

Джо: Ну, не совсем. Это мое имя, но все зовут меня Джо. А вот фамилия потруднее. Я вам немножко помогу. Я ирландец. (Пауза) Неужели просто Мэри?

Мэри: Да. Я тоже ирландка. По крайней мере, со стороны отца. А по матери - англичанка.

Джо: А я ирландец с обеих сторон. Мэри - это одно из моих любимых имен. Наверное поэтому я не сразу догадался. Однажды в Мексико-Сити я познакомился с девушкой по имени Мэри. Она была американкой из Филадельфии. Там она вышла замуж. Я хочу сказать, в Мексико-Сити. Причем при мне. Мы были влюблены друг в друга. По крайней мере я был влюблен. А влюблены ли они в вас - этого никогда наверняка не знаешь. Они были обручены, понимаете, и ее мать была при ней, поэтому она все-таки вышла за него замуж. Уже лет шесть или семь прошло. Сейчас у нее наверное трое или четверо детей.

Мэри: Вы все еще влюблены в нее?

Джо: Ну, нет. Если честно, я не вполне уверен. Наверное да. Я даже не знал, что она обручена, я узнал за пару дней до свадьбы. Я думал, я на ней женюсь. Я все представлял, какие у нас будут дети. Третий был моим любимчиком. Первые два были замечательные. Красивые и обаятельные, и умные, но этот третий был не похож ни на кого. Тихий, и такой...придурковатый. Мне он ужасно нравился. Когда она сказала мне, что выходит замуж, я не жалел о первых двух, я жалел только об этом третьем.

Мэри: (после непродолжительной паузы) Чем вы занимаетесь?

Джо: Занимаюсь? Если честно, ничем.

Мэри: Вы всегда так много пьете?

Джо: (тоном ученого) Не всегда. Только, когда я бодрствую. А каждую ночь я, знаете ли, по семь-восемь часов сплю.

Мэри: Как хорошо. Я хочу сказать, пить только, когда бодрствуешь.

Джо: (задумчиво) Да, это привиллегия.

Мэри: А вам действительно нравится пить?

Джо: (уверенно) Так же, как мне нравится дышать.

Мэри: (красиво) Почему?

Джо: (драматично) Почему мне нравится пить? (Пауза.) Потому что я не люблю, когда меня обжуливают. Потому что я не люблю большую часть времени разгуливать мертвым и лишь изредка оживать. (Пауза.) Когда я не пью, я по уши запутываюсь во всякой ерунде, как и все остальные. Я становлюсь занятым. Делаю разные делишки. Разные мелкие, идиотские делишки по разным мелким, идиотским причинам. Наглые, эгоистичные, обыденные делишки. Я только их и делал. Зато теперь я ничего не делаю. Я все время просто живу. А потом ложусь спать. (Пауза.)

Мэри: И хорошо спите?

Джо: (как нечто само собой разумееющееся) Разумеется.

Мэри: (тихо, почти с нежностью) А каковы ваши планы?

Джо: (громко, но тоже с нежностью) Планы? У меня нет никаких планов. Я просто просыпаюсь и встаю.

Мэри: (начинает все понимать) Ах, да. Да, конечно.

(Дадли кидает в грамоффон еще пятицентовик.)

Джо: (задумчиво) Почему я пью? (Пауза, во время которой он размышляет над этим. Очевидно его размышления глубоки и сложны и из-за этого на его лице появляется очень комичное и наивное выражение.) На этот вопрос существует довольно сложный ответ. (Он абстрактно улыбается.)

Мэри: О, я не имела в виду...

Джо: (быстро, галантно) Нет, нет, я настаиваю. Я знаю почему. Я просто подыскивал подходящие слова. Простые.

Мэри: Ей богу, это не так уж важно.

Джо: (серьезно) О, нет, это очень важно. (Как врач) Итак, почему я пью? (Как ученый) Нет. Почему вообще люди пьют? (Размышляет) В каждом дне двадцать четыре часа.

Мэри: (с грустью, но живо) Да, правильно.

Джо: Двадцать-четыре часа. Из этих двадцати-четырех, как минимум, двадцать-три с половиной - боже мой, я не знаю, почему - тусклы, мертвы, скучны, пусты и убийственны. Минуты на часах, а не время жизни. Не важно, кто вы и чем занимаетесь, двадцать-три с половиной часа из двадцати-четырех вы проводите в ожидании.

Мэри: В ожидании?

Джо: (жестикулируя, громко) И чем дольше мы ждем, тем меньше у нас есть, чего ждать.

Мэри: (внимательно, как примерная ученица Джо) О?

Джо: (продолжает) И это продолжается днями и неделями, и месяцами, и годами, и не успеваешь оглянуться, как понимаешь, что все эти годы были мертвы. Все минуты были мертвы. Вы сами были мертвы. И больше ждать нечего. Остается только отсчитывать минуты на часах. И они перестают быть временем твоей жизни. Они становятся просто минутами и идиотством. Прекрасным, светлым, умным идиотством. (Пауза.) Я ответил на ваш вопрос?

Мэри: (откровенно) Боюсь, что да. Спасибо. Вам не стоило так затруднять себя.

Джо: Мне это не составило никакого труда. (Пауза.) У вас есть дети?

Мэри: Да. Двое. Сын и дочь.

Джо: (в восторге) Как замечательно. Они похожи на вас?

Мэри: Да.

Джо: Тогда почему вам так грустно?

Мэри: Мне всегда было грустно. Но после замужества мне разрешили пить.

Джо: (с готовностью) Кого вы ждете?

Мэри: Никого.

Джо: (улыбаясь) И я никого.

Мэри: Моего мужа, разумеется.

Джо: Ах да.

Мэри: Он адвокат.

Джо: (встает, и облокачивается на стол) Мировой мужик. Он мне нравится. У меня к нему очень теплые чувства.

Мэри: (слушает) А у вас есть обязанности?

Джо: (громко) Одна и тысяча других. Должен сказать, я чувствую себя обязанным всем. Ко крайней мере всем, кого я знаю. И вот уже три года я пытаюсь понять, возможно ли жить так, как в моем представлении должен жить цивилизованный человек. Я хочу сказать, не причиняя боли другим.

Мэри: Вы - знаменитость?

Джо: Крупная. Совершенно неизвестен, но жутко знаменит. Хотите потанцевать?

Мэри: Давайте.

Джо: (громко) Простите. Я не танцую. Я не думал, что вы согласитесь.

Мэри: Если честно, я совсем не люблю танцевать.

Джо: (с гордостью. Как комментатор.) А я вообще на ногах не держусь.

Мэри: Вы хотите сказать, вы под мухой?

Джо: (улыбается) Нет. Я имел в виду вообще.

Мэри: (внимательно смотрит на него) Вы когда-нибудь бывали в Париже?

Джо: В 1929 и еще раз в 1934.

Мэри: В каком месяце в 1934?

Джо: Большую половину апреля, весь май и немножко в июне.

Мэри: В том году я была там в ноябре и в декабре.

Джо: Мы были там почти в одно и то же время. Вы были замужем?

Мэри: Обручена. (Какое-то мгновение они молчат и смотрят друг на друга. Тихо и с огромным обаянием.) Вы действительно влюблены в меня?

Джо: Да.

Мэри: Из-за шампанского?

Джо: Да. По крайней мере, частично. (Он садится.)

Мэри: Если вы меня больше не увидите, вы будете очень несчастны?

Джо: Очень.

Мэри: (встает) Как это приятно. (Джо глубоко жаль, что она уходит. В сущности, он почти в панике, и когда он встает, его движения полны страшного горя и отчаяния.) Мне пора. Пожалуйста, не поднимайтесь. (Джо стоит и смотрит на нее с изумлением.) До свиданья.

Джо: (просто) До свиданья.

(Женщина какое-то мгновение смотрит на него, потом поворачивается и уходит. Джо долго смотрит ей вслед. Как только он начинает медленно опускаться на стул, входит Мальчишка-газетчик и подходит к его столику.)

Мальчишка-газетчик: Купите газету, мистер?

Джо: Сколько их у тебя?

Мальчишка-газетчик: Одиннадцать.

(Джо покупает все газеты, просматривает кричащие заголовки и отшвыривает газеты в сторону.)

(Мальчишка-газетчик с изумлением смотрит на Джо. Потом подходит к Нику за стойкой.)

Мальчишка-газетчик: (с тревогой) Эй, мистер, вы тут хозяин?

Ник: (просто, но многозначительно) Я хозяин.

Мальчишка-газетчик: Вам случайно не нужен отличный лирический тенор?

Ник: (почти про себя) Отличный лирический тенор? (Громко) А кто это?

Мальчишка-газетчик: (громко и с досадой) Я. Мне уже не подобает продавать газеты. И мне надоело вечно выкрикивать заголовки. Я хочу петь. Ведь вам нужен отличный лирический тенор?

Ник: А что в тебе лирического?

Мальчишка-газетчик: (тонким голосом, сбит с толку) Мой голос.

Ник: О. (Недолгая пауза, решает уступить) Ладно, тогда - пой!

(Мальчишка-газетчик начинает петь быструю и красивую песню. Ник и Джо внимательно слушают: Ник с любопытством, Джо с изумлением и восторгом.)

Ник: (громко) Ты ирландец?

Мальчишка-газетчик: (скоро, громко, слегка нетерпеливо отвечая на неуместный вопрос) Нет. Я грек. (Он заканчивает песню громче, чем начал ее.)

(Он драматично поворачивается к Нику, как певец водевиля, который ждет, что его зрители вот-вот зааплодируют. Ник внимательно разглядывает мальчика. Джо встает на ноги и наклоняется к мальчику и Нику.)

Ник: Неплохо. Приходи через год, я еще раз тебя послушаю.

Мальчишка-газетчик: (в восторге) Честно?

Ник: Ага. Приходи седьмого ноября, 1940.

Мальчишка-газетчик: (таким радостным он ни разу в жизни не был, подбегает к Джо) Вы тоже слышали, мистер?

Джо: Да и это было великолепно. Откуда ты родом из Греции?

Мальчишка-газетчик: Из Салоники. Ух ты, мистер. Спасибо.

Джо: Не жди год. Приходи немного погодя с газетами. Ты отличный певец.

Мальчишка-газетчик: (в восторге) Ой, спасибо, мистер. Ну, всего. (Подбегает к Нику) Спасибо, мистер.

(Он выбегает. Джо и Ник смотрят на вращающиеся двери. Джо садится, Ник смеется.)

Ник: Джо, какие все-таки люди чУдные. Погляди на этого пацана.

Джо: Конечно чУдные. Все до единого чУдные.

(Входят МакКарти и Крапп, разговаривая.)

(МакКарти - крупный мужчина в рабочей одежде, которая его сильно молодит. На нем черные джинсы и голубая рабочая рубашка. Галстука на нем нет. Шляпы тоже нет. У него широкие плечи, худое умное лицо, густые черные волосы. В правом заднем кармане брюк - крюк портового грузчика. Руки у него длинные и волосатые. Рукава засучены как раз до локтей. Это раскованный, ласковый человек. Его движения легки, он сообразителен, отзывчив на обаяние, наивность, юмор. У него чистый, теплый, сильный голос и он им хорошо управляет. Ему нравится мир, несмотря на весь царящий в нем хаос. Ему нравятся люди, несмотря на всю их хаотичность.)

(Крапп не так высок и широкоплеч, как МакКарти. Полицейская форма, дубинка, револьвер, пояс и фуражка сковывают его движения. И сразу видно, что ему не по себе в роли полисмена. Двигается он скованно, что, вопреки его желанием, отдает напыщенностью. Это наивный человек, у него правильный стержень. Он не так проницателен как МакКарти, но он честен и не старается пускать людям пыль в глаза.)

Крапп: Ты меня не понимаешь. Здорово, Джо.

Джо: Здравствуй, Крапп.

МакКарти: Здорово, Джо.

Джо: Здравствуй, МакКарти.

Крапп: Два пива, Ник. (Обращаясь с МакКарти.) Я вечно выполняю приказания, выполняю приказания и все. Я понятия не имею, что за ними стоит. Или, кто есть кто, или, кто против кого. Я просто выполняю приказания.

(Ник ставит перед ними пиво.)

МакКарти: Ты мало читаешь.

Крапп: Я читаю. Я читаю "Наблюдателя" каждое утро. И "Гудок" каждый вечер.

МакКарти: И выполняешь приказания. Что тебе сейчас приказали?

Крапп: Поддерживать порядок здесь, на берегу.

МакКарти: Поддерживать порядок для кого? (Обращаясь к Джо.) Верно?

Джо: (печально) Верно.

Крапп: Откуда я знаю. Порядок. Просто поддерживать его.

МакКарти: Но ты же поддерживаешь его для кого-то? Так для кого, не догадываешься?

Крапп: Для граждан!

МакКарти: Я гражданин!

Крапп: Ну вот, я поддерживаю его для тебя.

МакКарти: Как, ударяя меня дубинкой по голове? (Обращаясь к Джо.) Верно?

Джо: (меланхолично, как бы вспоминая о чем-то) Не знаю.

Крапп: Мак, ты же знаешь, я ни разу не бил тебя дубинкой по голове.

МакКарти: Но если тебе прикажут и я окажусь на другой стороне - долг заставит.

Крапп: Мы же в школе вместе учились. Мы всегда были приятелями. И подрались только один раз, из-за Алмы Хаггерти. Ты женился на Алме Хаггерти? (Обращаясь к Джо.) Верно?

Джо: Все верно.

МакКарти: Нет. А ты? (Обращаясь к Джо.) Джо, ты за меня или против меня?

Джо: Я за всех. По одному.

Крапп: Нет. Вот я и говорю.

МакКарти: Ты хочешь сказать, ни один из нас не женился на той, из-за кого мы подрались?

Крапп: Я даже не знаю, почему мы подрались?

МакКарти: Я же говорю, ты мало читаешь.

Крапп: Мак, ты тоже не знаешь, за что ты дерешься?

МакКарти: Это же так просто и здорово.

Крапп: Ладно, за что ты борешься?

МакКарти: За права низших. Верно?

Джо: Что-то вроде этого.

Крапп: За права кого?

МакКарти: Низших классов. В мире полно парней, которые не умеют надувать людей, как баранов. Все мы равны. Помнишь?

Крапп: Мак, ты не низший.

МакКарти: Я портовый грузчик. И идеалист. А для истинного интеллигента у меня черезчур много мускулов. Я женился на маленькой, чувствительной, культурной женщине, чтобы мои дети росли пусть неженками, но не простаками. Сильному мужику, с хоть каким-нибудь умишком ничего не остается, как быть или жуликом, или работником. Быть жуликом мне совесть не позволяет, поэтому я - работник. А мой сын-школьник, уже мечтает стать писателем.

Крапп: Когда-то я тоже хотел быть писателем.

Джо: Чудесно. (Он кладет на стол газету и смотрит на Краппа и МакКарти.)

МакКарти: Они все хотели быть писателями. Все эти маньяки, которые начинали войны и гробили массы людей, когда-то прятались на чердаках или в подвальчиках и сочиняли стихи. А получалось у них одно дерьмо. И тогда они сводили с миром счеты, становясь важными жуликами. И сейчас происходит то же самое.

Крапп: Неужели это правда, Джо?

Джо: Взгляни на сегодняшние газеты.

МакКарти: Даже сейчас, вот в эту минуту, где-то на Телеграфном Холме сидит какая-нибудь гнилушка и мечтает стать Шекспиром. А через десять лет это будет сенатор. Или коммунист.

Крапп: Так надо же что-то с этим делать.

МакКарти: (с хитрецой, со смехом в голосе) Надо издавать побольше журналов. Вот в чем соль. Сотни. Тысячи. Надо печатать все их мысли и тогда они поверят в свое бессмертие. И это удержит их от конкретного сдвига.

Крапп: Мак, тебе впору самому быть писателем.

МакКарти: Ненавижу эту братию. Интриганы. Верно?

Джо: (быстро) Все верно. Верно и неверно.

Крапп: Тогда зачем ты читаешь?

МакКарти: (смеясь) Меня это успокаивает. Смягчает. (Пауза.) Писатели самые паршивые люди на свете. Сам язык в полном порядке. А вот люди, которые используют этот язык - они паршивые. (Араб придвигается поближе и внимательно слушает.) А ты как считаешь, браток?

Араб: (глубоко задумывается, гримасничает) Никакого фундамента. Нигде. Ни на грош. Что есть. Чего нет. Ничего. Пойду гулять. На небо смотреть. (Он выходит.)

Крапп: Что есть? Чего нет? (Обращаясь к Джо.) Что это значит?

Джо: (медленно, думая, вспоминая) Что есть? Чего нет? Это значит, эта сторона, та сторона. Вдох, выдох. Что есть: рождение. Чего нет: смерть. Неизбежное, изумительное, величественное семя, с которого начинается всякий рост и всякое увядание. Начало и конец. Этот человек - по-своему пророк. При помощи пива он способен достигнуть той степени понимания, на которой что есть и чего нет, рациональное и иррациональное, сливаются воедино.

МакКарти: Верно.

Крапп: Если ты понимаешь такой язык, как ты можешь оставаться грузчиком?

МакКарти: Я из старого, славного рода МакКарти, в котором все женились и спали не иначе, как с самыми могучими и крикливыми бабами. (Пьет пиво.)

Крапп: Я могу часами слушать вас обоих, но черт меня раздери, если я понимаю хоть слово.

МакКарти: Из этого следует, что МакКарти слишком велики и сильны, чтобы быть героями. Героями становятся слабаки и тугодумы. Они должны ими быть. Чем больше на свете героев, тем хуже выглядит мировая история. Верно?

Джо: Выйди на улицу и убедись в этом.

Крапп: Да, ей богу, вы умеете филос...филофос...Ух, вы славно болтаете.

МакКарти: Не будь на тебе этой формы и понимай ты хоть одно мое слово я бы с тобой так не говорил. Это я о ТЕБЕ, друг.

(Звонит телефон.)

(Харри вдруг вскакивает из-за своего столика и начинает танцевать новый танец.)

Крапп: (замечает это, на правах начальства) Ну, ну. Чего это ты?

Харри: (останавливается) У меня только что появилась идея для нового танца. Я и пробую. Ник, Ник, телефон звонит.

Крапп: (обращаясь к МакКарти) Разве он имеет право так себя вести?

МакКарти: Живые существа танцевали с незапамятных времен. Я бы даже сказал, танец и жизнь развивались паралельно друг с другом и теперь у нас на глазах - (обращаясь к Харри) - давай, танцуй, сынок. Покажи нам, что ты умеешь.

Харри: Это еще не полностью отделано, но начинается вот так. (Он танцует.)

Ник: (в телефон) Бар Ника на Океанской, ресторан и ночной клуб. Добрый день. Это Ник. (Слушает.) Кого? (Оборачивается) Есть в этой дыре Дадли Бостуик?

(Дадли вскакивает и мчится к телефону.)

Дадли: (в телефон) Алле, Элси? (Слушает) Сейчас придешь? (Ликуя, обращаясь ко всем присутствующим) Она идет. (Пауза) Нет, я не буду пить. Ой, господи, Элси.

(Он вешает трубку, как-то странно оглядывается по сторонам, словно только что родился, начинает расхаживать по бару, трогает все подряд, придвигает стулья к столикам и так далее.)

МакКарти: (обращаясь к Харри) Великолепно. Великолепно.

Харри: А потом я делаю вот эту махонькую штучку.

(Показывает.)

Крапп: Это хорошо, Мак?

МакКарти: Это ужасно, но зато искренне и честолюбиво, как и все в этой великой стране.

Харри: А потом я перехожу вот в это. (Показывает) А вот здесь я по-настоящему расхожусь. (Заканчивает танец.)

МакКарти: Замечательно. Это наиполнейшая демонстрация современного состояния американского духа и тела. Сынок, ты - гений.

Харри: (в восторге, жмет МакКарти руку) Сегодня вечером я впервые буду выступать перед публикой.

МакКарти: Они обалдеют. А где ты научился танцевать?

Харри: А я совсем не учился. Я танцор-самородок. А еще я - комик.

МакКарти: (поражен) Ты умеешь смешить людей?

Харри: (глуповато) Я умею быть смешным, но они не смеются.

МакКарти: Странно. Почему?

Харри: Не знаю. Не смеются и все.

МакКарти: Хочешь - рассмеши меня?

Харри: Я могу попробовать новый монолог, я сейчас над ним работаю.

МакКарти: Пожалуйста попробуй. Даю слово, если это смешно - я буду ржать, как жеребец!

Харри: Итак. (С бешенной энергией бросается в монолог.) Я у Шарка на Турецкой Улице. На часах без четверти девять, по летнему времени. Среда. Одиннадцатое. Все, что у меня есть - это головная боль и пятицентовик 1918 года. Все, что я хочу - это чашку кофе. Если я потрачу пятицентовик на чашку кофе - домой мне придется идти пешком. Н-да, положеньице. Грек Джоржд играет с филлипинцем Педро в биллиард. Я в лохмотьях. А на них тридцати-пяти долларовые костюмы из ателье. У меня даже сигареты нет. Они курят тонкие кубинские сигары. Я думаю, как всегда: все кончено. Греку Джорджу приходится туго. Если я куплю одну чашку кофе - я захочу другую. Что происходит? Ухо болит! Мое ухо. Грек Джордж берет в руки кий. Трет его мелом. Изучает стол. Осторожно трогает кончик кия. Тук. Что происходит? Он сбил три шара! Что делаю я. Я сбит с толку. Я выхожу и покупаю утреннюю газету. На кой черт мне утренняя газета? Что мне нужно - это чашка кофе и хорошая подержанная машина. А я иду и покупаю утренюю газету. Четверг. Двенадцатое. Может, заголовок обо мне. Я быстро проверяю. Нет. Заголовок не обо мне. Он о Гитлере. За семь тысяч миль отсюда. Я здесь. Кто такой Гитлер, черт побери? Кому трудно? Я оборачиваюсь? Всем трудно.

(Пауза. Крапп приближается к Харри словно готовится арестовать опасного преступника. Харри отбегает к вращающимся дверям. МакКарти останавливает Краппа.)

МакКарти: (обращаясь к Харри) В жизни не слыхал такой хохмы. И не видал тоже.

Харри: (снова подходит к МакКарти) Тогда почему вы не смеетесь?

МакКарти: Не знаю, пока что.

Харри: У меня полно смешных идей, но они никого не смешат.

МакКарти: (задумчиво) А может ты, сам того не ожидая, отрыл новый жанр комедии?

Харри: Ну и на что он мне, раз никто не смеется?

МакКарти: Смех бывает разным, сынок. Вообще, если честно, я смеюсь, но только не вслух.

Харри: А я хочу слышать смех. Слышать. Для этого я и придумываю свои монологи.

МакКарти: Ну. Может, со временем люди поймут. Пошли, Крапп. До скорого, Джо. (МакКарти и Крапп выходят.)

Джо: До скорого. (После короткой паузы.) Эй, Ник.

Ник: Да?

Джо: В следующем забеге поставь на МакКарти.

Ник: Ты с ума сошел. Эта не конь, а предатель, мерзкий...

Джо: Поставь все на МакКарти.

Ник: Я на него даже пятицентового не поставлю. Сам ставь все на МакКарти.

Джо: Я не нуждаюсь в деньгах.

Ник: А с чего ты решил, что МакКарти выиграет?

Джо: МакКарти зовут МакКарти, разве нет?

Ник: Ага, и что с того?

Джо: Конь по имени МакКарти обязательно выиграет, вот и все. Сегодня.

Ник: Почему?

Джо: Делай то, что я говорю и все будет в ажуре.

Ник: МакКарти обожает ораторствовать, вот и все. (Пауза.) Где Том?

Джо: Скоро явится. Скоро явится с несчастным видом. Минут через пять-десять.

Ник: Неужели ты поверил этой Китти? Ну, насчет того, что она была в бурлеске?

Джо: (очень четко) Мечтам верить легче, чем статистике.

Ник: (припоминая) Она - девчонка, что надо. Назвала меня дантистом.

(Входит Том. Он сбит с толку, обеспокоен. Он быстро подходит к Джо.)

Джо: В чем дело?

Том: Вот твоя пятерка, Джо. У меня снова беда.

Джо: Если она не анатомическая, то сама пройдет. А если анатомическая наука все вылечит. Так как: анатомическая или нет?

Том: Джо, я не знаю... (он выглядит полностью сломленным.)

Джо: Что тебя тревожит? Я хочу тебе кое-что поручить.

Том: Китти.

Джо: Что с ней?

Том: Она в своей комнате, плачет.

Джо: Плачет?

Том: Да, она плачет уже целый час. Все это время я говорил с ней, но она не успокаивается.

Джо: О чем она плачет?

Том: Не знаю. Я ничего не понял. Она все плачет и рассказывает о большом доме и собаках колли, и цветах, и о том, что один ее брат умер, а другой пропал, неизвестно где. Джо, я не могу видеть, как Китти плачет.

Джо: Ты хочешь жениться на этой девушке?

Том: (кивая) Да.

Джо: (с любопытством и искренне) Зачем?

Том: Я не знаю точно зачем, Джо. (пауза) Джо, я не могу допустить, чтобы она шлялась по улицам. Наверное, я просто люблю ее.

Джо: Она хорошая девушка.

Том: Она ангел. Она не похожа на всех этих шлюх.

Джо: (быстро) Вот. Возьми эти деньги, беги к Фрэнки и поставь все на МакКарти.

Том: (быстро) Все эти деньги, Джо? На МакКарти?

Джо: Да. Быстро.

Том: (уходя) Ой, Джо. Если МакКарти выиграет - мы разбогатеем.

Джо: Да иди же, ну!

(Том убегает и чуть не сбивает с ног Араба, который возвращается в бар. Ник без слов ставит перед ним пиво.)

Араб: Никакого фундамента. Нигде. Весь мир. Никакого футдамента.

Ни на грош.

Ник: (сердито) МакКарти! Сегодня утром тебе малость повезло и поэтому ты готов пустить на ветер восемьдесять баксов?

Джо: Он хочет женится на ней.

Ник: А вдруг она не пойдет за него?

Джо: (поражен) Неужели? (Задумывается) Так, а почему бы ей не выйти за такого симпотягу, как Том?

Ник: Она танцевала в бурлеске. Короли Европы дарили ей цветы. Она обедала с богатыми и знатными молодыми людьми. Тому до нее далеко.

(Вбегает Том.)

Том: (с досадой) Когда я пришел, забег уже начался. Фрэнки не дал мне поставить. МакКарти все время бежал в хвосте. Я уже радовался, что мы сэкономили деньги. А потом МакКарти вырвался вперед на два корпуса и выиграл.

Джо: А какие были ставки, пятнадцать к одному?

Том: Еще лучше, но Фрэнки не дал мне поставить.

Ник: (запускает в угол кухонным полотенцем) Ну, что ж такое!!!

Джо: Давай сюда деньги.

Том: (протягивает ему деньги) Мы могли выиграть полторы тысячи долларов.

Джо: (от скуки, не думая, придумывая на ходу) Сходишь в писчебумажный магазин и купишь мне самую крупную карту Европы, какая у них есть. На обратном пути зайдешь к одному из старьевщиков на Третьей улице - достань мне хороший револьвер и пули.

Том: Она там плачет в своей комнате, Джо.

Джо: Иди, принеси мне, что я прошу.

Ник: Что ты задумал: сперва выучишь карту, а потом выйдешь на улицу и пристрелишь кого-нибудь?

Джо: Я хочу почитать названия разных европейских городов и рек, равнин и гор.

Ник: Зачем тебе револьвер?

Джо: Хочу его как следует рассмотреть. У меня разносторонние интересы. Вот двадцать долларов, Том. Давай, отправляйся и притащи мне все это.

Том: Большую карту Европы. И револьвер.

Джо: Достань хороший. Скажи продавцу, что ты совсем не разбираешься в оружии и доверяешь, что он тебя не надует. Больше десятки не плати.

Том: Джо, я не знаю, что у тебя на уме. Но с револьвером лучше не шутить.

Джо: Обязательно купи хороший.

Том: Джо.

Джо: (раздраженно) Что, Том?

Том: Джо, зачем ты вечно посылаешь меня за этими идиотскими вещами?

Джо: (сердито) Они вовсе не идиотские, Том. Давай, иди.

Том: А как же Китти, Джо?

Джо: Пусть поплачет. Ей станет легче.

Том: Если она придет сюда, пока меня не будет, поговори с ней, Джо. Расскажи ей обо мне.

Джо: Ладно. Иди. И не заряжай револьвер. Просто купи и принеси сюда.

Том: (уходя) Я и не думал его заряжать.

Джо: Погоди. Унеси эти игрушки.

Том: Унести? Куда унести?

Джо: Отдай их какому-нибудь пацану. (Пауза.) Нет, отнеси их к Китти. Когда-то я тоже смотрел на игрушки и переставал плакать. Поэтому я и попросил тебя их купить. Я хотел проверить, смогу ли я вспомнить, как они останавливали мой плач. Я помню, они всегда казались мне ужасно глупыми.

Том: Правда, Джо? Отнести их к Китти? Ты думаешь, они и ей помогут успокоиться?

Джо: Может быть. На них смотришь и становится интересно, из чего они и ты забываешь, о чем плачешь. Для этого их и делают.

Том: Ага. Конечно. Та девчонка в магазине спрашивала, на что мне игрушки. Понесу их к Китти. (Трагично) Она совсем, как маленькая девочка. (Уходит)

Уэсли: Мистер Ник, можно мне снова на пианино поиграть?

Ник: Почему нет? Тренируйся сколько влезет, пока я тебя не остановлю.

Уэсли: А вы заплатите мне за игру?

Ник: Почему нет? Дам немножко.

Уэсли: (поражен и в восторге) Мне заплатят за игру на пианино.

(Он идет к пианино и начинает тихо играть. Харри поднимается на эстраду и слушает музыку. Немного погодя он начинает танцевать какой-то тихий танец.)

Ник: О чем ты плакал?

Джо: О моей маме.

Ник: А что с ней?

Джо: Она умерла. Мне давали игрушки и я переставал плакать.

(В бар заходит мать Ника - маленькая, шестидесятилетняя, или около того, женщина, с сияющим лицом, одетая просто, во все черное. Заходит она бодро и громко разговаривает по итальянски, подкрепляя слова жестами. Ник жутко рад ее видеть.)

Мать Ника: (по-итальянски) Все в порядке, Никки?

Ник: (по-итальянски) Конечно, мама.

(Около полуминуты они громко и темпераментно разговаривают по-итальянски и мать Ника уходит, так же шумно и весело, как появилась.)

Джо: Кто это была?

Ник: (обращаясь к Джо, с гордостью и некоторой грустью) Моя мать. (Все еще смотрит ей вслед.)

Джо: Что она сказала?

Ник: Ничего. Просто захотела меня увидеть. (Пауза.) Зачем тебе пистолет?

Джо: Я изучаю разные разности, Ник.

(В бар важно входит старик, сильно похожий на Кита Карсона. Он переходит с места на место и наконец останавливается около столика Джо.)

Кит Карсон: Зовут меня Мерфи. Старый охотник. Не возражаешь, если я сяду?

Джо: Буду очень рад. Что будете пить?

Кит Карсон: (садится) Пиво. Как всегда. И спасибо.

Джо: (обращаясь к Нику) Стакан пива, Ник.

(Ник приносит старику пиво, Кит Карсон залпом выпивает его и вытирает правой рукой густые седые усы.)

Кит Карсон: (придвигаясь с Джо) Полагаю, тебе не приходилось влюбляться в карлицу, весом в тридцать-девять фунтов?

Джо: (изучает мужчину) Не приходилось, но выпейте еще пива.

Кит Карсон: (интимно) Спасибо, спасибо. Это было в Галлапе, лет двадцать назад. В город прибыл парень по имени Руффус Дженкинс. У него было шесть белых лошадей и две черные. Он говорил, ему нужен человек, объезжать лошадей. Сам он не мог, у него была деревянная левая нога. Мы встретились в галлантерейной лавке у Паркера и в конце-концов дело дошло до драки, я и Хенри Уалпал. Я вмазал ему по башке медной плевательницей и дал деру в Мексику, но он не умер. В языке я был ни бум-бум. Познакомился с пастухом по имени Диего, с калифорнийским образованием. Говорил по английски лучше нас с тобой. Грит мне, ты, Мерф, знай корми вот этих племенных быков. Я грю, отлично, а чем их кормить? Он грит, эй, салатом, солью, пивом и аспирином. Через два дня мы сцепились из-за аккордеона, который, по его словам, я спер. А я его одолжил. Во время драки я разбил его об его голову - сломал лучший аккордеон в мире. Схватил лошадь и поехал обратно в Штаты. В Техас. Разговорился с одним парнем, рожа у него была честная. Оказалось, он полицейский и разыскивает меня.

Джо: Ага. Вы упомянули карлицу, весом в тридцать-девять фунтов.

Кит Карсон: Разве я могу забыть эту женщину? Разве могу я забыть эту миниатюрную амазонку?

Джо: Не получается?

Кит Карсон: Может получится, когда мне стукнет шестьдесят.

Джо: Шестьдесят? Вы выглядите старше шестидесяти.

Кит Карсон: Невзгоды оставили след на моем лице. Невзгоды и трудности. Три месяца назад мне исполнилось пятьдесят-восемь.

Джо: Это все объясняет. Продолжайте, рассказывайте еще.

Кит Карсон: Натрепался полицейскому, что меня зовут Рофстин, что я горный инженер из Пенсильвании и ищу интересную работу. Упомянул пару местечек в Хьюстоне. Чуть глаз не потерял рано утром, спускаясь по лестнице. Налетел на великана шести футов ростом, с железным крюком, вместо правой руки. Он грит, ты разрушил мой дом. А я грю, я никого в Хьюстоне не знаю. Девицы собрались на лестничной площадке, посмотреть на драку. Семь девиц. Шесть футов и железный крюк. Мне было не по себе. Врезал ему в рот, когда он замахнулся на мою башку своим крюком. Не соображай я быстро - лишился бы глаза. Он свалился в канаву и выхватил револьвер. Выстрелил семь раз. Я уже был наверху. Через час ушел оттуда, разряженный в шелка и перья, а лицо закрыл дамской шляпой. Он стоял на углу и ждал. Я сказал: не хочешь потискаться? Он грит: нет. Я пошел дальше по дороге и ушел из города. Полагаю, тебе не доводилось рядиться в женские шмотки, чтобы спасти свою шкуру, верно?

Джо: Нет и я ни разу не влюблялся в карлицу, весом в тридцать-девять фунтов. Еще пива?

Кит Карсон: Спасибо. (Проглатывает пиво.) Когда-нибудь пробовал пасти коров верхом на велисапеде?

Джо: Нет, все руки не доходили.

Кит Карсон: Уехал из Хьюстона с шестидесятью центами в кармане, подарок девчонки по имени Люсинда. За четырнадцать часов прошел четырнадцать миль. Огромный домина с оградой из колючей проволоки и собаками. А с ними я никогда не ладил. Все равно, вошел в ворота от голода и жажды. Псы вскочили и бросились на меня. Пошел прямо на них, а они рычали все злее и злее. Подошел к двери и постучал. Открывает огромная негритянка, быстро закрывает дверь и грит, пошел вон, белая рвань. Снова постучал. Грит, пошел вон. Снова. Пошел вон. Снова. Тут дверь открывает сам старик, лет девяносто. В руках обрез. Грю, я не безобразничаю, папаша. Я голоден и пить хочу, зовут меня Каванов. Впустил меня и приготовил нам обоим мятные джулепы. Грю, живешь один, папаша? Грит, пей и не расспрашивай. Может один, а может и нет. Ты даму видел. Делай выводы. Я об этом слышал, но деликатности ради и глазом не моргнул. Если я тебе скажу, что это старик был моим дедушкой, ты ведь мне не поверишь?

Джо: Может и поверю.

Кит Карсон: Ну, так вышло, что он им не был. А было бы романтично, скажи?

Джо: А где вы пасли коров на велосипеде?

Кит Карсон: В Толедо, Огайо, в 1918.

Джо: В Толедо, Огайо? В Толедо не разводят коров.

Кит Карсон: Больше не разводят. В 1918 разводили. По крайней мере один мужик разводил. Бухгалтер, по имени Сэм Голд. Родом с востока, из Нью Йорка. Сомбреро, лассо, две коровы и два велисапеда. Место называлось Золотое Ранчо, два акра, сразу за городской чертой. Это был год Войны, помнишь?

Джо: Ага, помню, но давай насчет тех коров и велосипеда. Как ты их пас?

Кит Карсон: Легче легкого. Ездил без рук. Приходилось, иначе бы не смог бросать на них лассо. Работал на Сэма Голда, пока коровы не убежали. Они велисапедов боялись. Убежали в Толедо. И больше я их ни в жисть не видел. Он давал объявления во всех газетах, но они не вернулись. Это разбило ему сердце. Продал оба велисапеда и вернулся в Нью Йорк. Я вытащил четыре туза из красной колоды и пошел в город. Покер. Игрок по имени Чак Коллинс, любил играть. Сказал ему с улыбкой, не охота ли поставить сто долларов, что я не смогу вытащить четыре туза в следующей игре. Поспорили. Мои карты снаружи были черными. А другие карты были синими. Начисто про это забыл. Показал ему четыре туза. Бубновый туз, червовый туз, трефовый туз и пиковый туз. До шестидесяти лет буду жить - ни за что этих карт не забуду. Меня бы на месте убили, если бы не ураган в том году.

Джо: Ураган?

Кит Карсон: Неужели ты забыл ураган в Толедо в 1918?

Джо: Нет, в Толедо не было урагана, ни в 1918, ни вообще когда-либо.

Кит Карсон: Господи, Боже, а из-за чего, по твоему, поднялся весь сыр-бор? И каким образом я очнулся в Чикаго и увидел, что иду по Стейт-Стрит, как лунатик?

Джо: Видно, они вас напугали.

Кит Карсон: Нет, вовсе нет. Почитай газеты за ноябрь 1918 и увидишь, что в Толедо был ураган. Я помню, я сидел на крыше двухэтажного дома и плыл на северо-запад.

Джо: (серьезно) Северо-запад?

Кит Карсон: Что же, сынок, и ты мне не веришь?

Джо: (пауза. Очень серьезно, энергично и четко) Конечно, я вам верю. Жизнь - это исскуство, а не бухгалтерия. Чтобы быть самим собой, надо много репетировать.

Кит Карсон: (задумчиво, удивленно, улыбаясь) Ты первый человек, из всех кого я знаю, кто мне поверил.

Джо: (серьезно) Выпейте еще пива.

(Вбегает Том с картой, револьвером и коробкой пуль. Кит отходит к бару.)

Джо: (обращаясь к Тому) Ты отдал ей игрушки?

Том: Отдал.

Джо: Перестала она плакать?

Том: Нет. Наоборот, она зарыдала еще сильнее.

Джо: Странно. Интересно, почему?

Том: Джо, приди я на одну минуту раньше - Френки принял бы нашу ставку у нас было бы сейчас полторы тысячи долларов. Сколько бы ты дал мне, Джо?

Джо: Если б она согласилась выйти за тебя - все полторы тысячи.

Том: Неужели, Джо?

Джо: (раскрывает пакеты, сперва изучает карту, потом револьвер) А почему нет? В моем королевстве только один подданный - это ты. И моя обязанность, чтобы мой подданный был счастлив.

Том: Джо, как ты думаешь, у нас еще будет шанс поставить восемьдесять зеленых на забег с пятнадцатью к одному, и чтобы погода была хорошая, и чистый ипподром, и они хорошо начнут, и наша лошадь будет сперва плестись в хвосте, и мы будем думать, что все, проиграли, а потом она опередит всех на голову и выиграет.

Джо: Не понял.

Том: Все ты понял.

Джо: Ты просишь о невозможном. Нет, Том, так больше не будет. Мы просто слегка опоздали.

Том: А может будет, Джо.

Джо: Маловероятно.

Том: Тогда, где я достану денег, чтобы жениться на Китти?

Джо: Не знаю, Том. Может и не достанешь.

Том: Джо, я должен на ней жениться. (Качает головой.) Ты бы видел эту ее паршивую комнатенку.

Джо: А что это за комната?

Том: Крохотная. Как гроб. Это ужасно, Джо. Китти там не место.

Джо: Ты хочешь увезти ее оттуда?

Том: Да. Я хочу, чтобы она жила в просторном доме. И у нее должен быть сад и все такое.

Джо: Ты хочешь заботиться о ней?

Том: Да, конечно, Джо. Я должен заботиться о ком-то хорошем, я хоть человеком себя почувствую.

Джо: Тогда тебе нужна работа. Что ты умеешь делать?

Том: Школу я закончил, но не знаю я, что я могу делать.

Джо: А когда ты думаешь об этом, чем бы тебе хотелось заняться?

Том: Просто сидеть, вот, как ты, Джо, и посылать кого-нибудь по поручениям, и пить шампанское, и не напрягаться, и никогда не быть банкротом, и не волноваться из-за денег.

Том: Благородное стремление.

Ник: (обращаясь к Джо) А как это тебе удается?

Джо: Сам не знаю, но по-моему надо заручиться полной поддержкой Господа Бога

Ник: Я твоего языка не понимаю.

Том: Джо, можно, я пойду, посмотрю, если она успокоилась?

Джо: Помоги мне, я пойду с тобой.

Том: (поражен) Что? Ты хочешь встать, вот сейчас?

Джо: Она плачет или нет?

Том: Да, плачет. Сейчас еще сильнее, чем раньше.

Джо: Я думал, игрушки ее успокоят.

Том: Я же видел, как ты сидел на одном месте с четрех утра и до двух утра на следующий день.

Джо: Просто, когда я в ударе, Том, я пешком не хожу. Вот и все. Давай. Помоги мне. Я что-нибудь придумаю, чтобы ее успокоить.

Том: (помогает Джо встать) Джо, я тебе ни разу не говорил. Ты необыкновенный человек.

Джо: (быстро, немного сердито) Не будь идиотом. Я ничего не понимаю. Пытаюсь понять.

(Джо слегка пьян. Они оба выходят. Свет тихо гаснет, Уэсли играет на пианино. Свет медленно загорается и мы видим: )

Третий Акт

Бедную кровать - это комната 21 в Гостиннице Нью Йорк, за углом от бара Ника. Кровать может находится или посередине сцены, или на маленькой дополнительной сцене. В самом баре ничего не изменилось, просто теперь он не освещен и все находящиеся там персонажи молчат и не двигаются. Все, кроме Уэсли - он тихо играет на пианино печальную мелодию. Китти Дюваль сидит на кровати. На ней ее старое платьице - оно впервые надела его еще в Огайо. Она вплетает себе в волосы ленту. Она смотрится в ручное зеркальце. Ей больно видеть, как она изменилась. В горе и гневе, она срывает с головы ленту. Берет с постели книгу и пробует читать. Снова начинает плакать. Поднимает свою старую фотографию и смотрит на нее. Плачет еще сильнее, падает на кровать и зарывается в нее лицом. Раздается стук в дверь.

Китти: (сквозь плач) Кто там?

Голос Тома: Китти, это я. Том. Я и Джо.

(Джо, следом за Томом, тихо подходит к кровати. В руках у него довольно громоздкая игрушечная карусель. Какое-то мгновение Джо изучает Китти.)

(Он ставит игрушечную карусель на пол, рядом с кроватью.)

Том: (стоит над Китти, близко наклоняется к ней) Не плачь больше, Китти.

Китти: (не гляда, плачет) Ненавижу эту жизнь.

(Джо заводит карусель и раздается странная, печальная, звякающая музыка. Она начинается медленно, потом делается стремительной, потом постепенно замедляется и замирает. Джо сильно заинтересован игрушкой и внимательно слушает и наблюдает за ней.)

Том: (горячо) Китти. Джо встал из-за своего стола у Ника специально, чтобы принести тебе эту карусель. Она музыку играет. Мы за ней на такси ездили. Послушай.

(Китти медленно садится, слушает, Том наблюдает за ней. Все происходит неторопливо и грустно. Китти замечает свою детскую фотографию. Поднимает и изучает ее.)

Том: (тоже смотрит) Кто эта маленькая девочка, Китти?

Китти: Это я. Когда мне было семь лет.

(Китти протягивает фото Тому.)

Том: (смотрит и улыбается) Господи, какая ты хорошенькая, Китти.

(Джо протягивает руку к фотографии и Том передает ее ему. Том переносит все свое внимание на Китти, которая, и теперешняя, для него так же хороша, как и в семь лет. Джо изучает фотографию. Китти поднимает глаза на Тома. Нет сомнений, они действительно любят друг друга. Джо смотрит на них.)

Китти: Том?

Том: (горячо) Да, Китти.

Китти: Том, когда ты был маленьким мальчиком, кем ты хотел быть?

Том: (немного озадачен, но очень хочет ей угодить) Что, Китти?

Китти: Ты помнишь, когда ты был маленьким мальчиком?

Том: (задумчиво) Ну, иногда помню, Китти.

Китти: Кем ты хотел быть?

Том: (смотрит на Джо. Джо взглядом приказывает Тому отвечать.) Иногда я хотел быть железнодорожным инженером. Иногда -полицейским.

Китти: Я хотела быть великой актрисой. (Смотрит на Тома) Том, а ты когда-нибудь хотел быть доктором?

Том: (смотрит на Джо. Джо опять взглядом приказывает ему поддерживать этот разговор) Да, я помню. Конечно, Китти. Один раз...я хотел быть доктором.

Китти: (печально улыбаясь) Я так рада. Потому что я хотела быть актрисой и чтобы в театр пришел молодой доктор, и увидел меня и влюбился, и прислал мне цветы.

(Джо жестами просит Тома продолжать разговор.)

Том: Я бы обязательно сделал это, Китти.

Китти: Я бы даже знала, кто он, а потом однажды увидела бы его на улице и влюбилась в него. И я бы не знала, что это он, тот, который влюблен в меня. Я бы думала о нем днем и ночью. Видела бы его во сне. Мечтала бы быть рядом с ним до конца своей жизни. Мечтала бы о детях, похожих на него. Я бы не все время была великой актрисой. Только до тех пор, пока не встретила и не полюбила бы его. А потом бы мы сели на поезд и поехали в красивые города, и встречали бы везде замечательных людей, и давали бы деньги бедным, и где бы люди не болели, мы бы ехали туда и лечили их.

(Том смотрит на нее - он сбит с толку, озадачен и печален. Китти вся погружена в свои воспоминания, она почти в трансе.)

Джо: (мягко) Поговори с ней, Том. Стань этим молодым доктором, о котором она мечтала и которого так и не нашла. Давай. Исправь ошибку судьбы.

Том: Джо. (С несчастным видом) Я не знаю, что ей сказать.

(Из коридора доносится громкое пение. Молодой голос поет что-то о плавании и кораблях.)

Голос: Китти. Эй, Китти! (Китти вздрагивает, в шоке, выходя из транса) Ты где, черт возьми? Эй, Китти.

(Том в бешенстве вскакивает на ноги.)

Женский голос: (в коридоре) Кого ищешь, морячок?

Голос: Самую красивую женщину в мире.

Женский голос: Ты ее уже нашел.

Голос: (с холодным презрением) Тебя что ли? Нет. Только не тебя. Китти. А ты противная.

Женский голос: (скрепяще, зло) Не смей так со мной разговаривать. Воришка.

Голос: (холодно, громко) Ааа, ясно. Очень деловая, да? Давай, захлопни дверь и не высовывайся.

Женский голос: Воришка. Все вы воришки.

(Дверь захлопывается.)

Голос: (громкий раскат хохота, но это грустный хохот) Эй, Китти. Номер 21. Черт подери, где этот номер?

Том: Джо, я убью его.

Китти: (полностью пришла в себя, страшно напугана) Кто там?

(Она долго и пристально смотрит на Тома и Джо. Том возбужден и зол. Джо полностью расслаблен, его лицо выражает лишь жалость. Китти зарывается головой в постель.)

Джо: (мягко) Том, прогони его.

Голос: Вооот он. Номер 21. Рай. Голубой рай. (Трагично) Аааа, к чертям все.

(Молодой моряк - симпатичный парень, лет двадцати, не больше, он просто пьян и одинок, подходит к кровати, мурлыча себе под нос что-то грустое.)

Моряк: Приветик, Китти. (Пауза) О-о-о. Тут гости. Пардон. Тысяча извинений. (обращаясь к Китти) Я попозже загляну.

Том: (хватает его за плечи, в бешенстве) Только попробуй - и я тебя убью.

(Джо удерживает Тома. Том выталкивает испуганного парня.)

Джо: (печально) Том. Побудь здесь с Китти. Я пойду на Юнион Сквер, возьму напрокат машину. Вернусь через пару минут. Мы поедем к океану и полюбуемся на закат. А потом махнем по шоссе на Полумесячный залив. Мы там поужинаем и вы с Китти сможете потанцевать.

Том: (ошарашен, не в силах выразить свое изумление и благодарность) Джо, ты хочешь сказать, ты сделаешь все это сам? Значит, меня ты не пошлешь?

Джо: Точно.

(Он жестом указывает на Китти, приказывая Тому поговорить с ней, защитить ее невиность, которую Том так глубоко любит и которой угрожает столько опасностей, когда Тома нет рядом. Джо уходит. Том смотрит на Китти, на его лице появляется печальное, наивное выражение. Он снова заводит карусель, слушает ее мелодию, наблюдает за Китти. Китти медленно поднимается, не сводя глаз с Тома. Том поднимает с пола вертящуюся карусель и медленно подходит к Китти, словно карусель - это его сердце. Пианино теперь звучит громко, свет тихо гаснет, нам слышно как Харри быстро танцует.)

Полная Темнота.

Четвертый Акт

Немного погодя. Уэсли играет на пианино. Харри танцует на эстраде. Ник стоит за стойкой. Араб сидит на своем обычном месте. Кит Карсон заснул, положив голову на руки. Входит пьяница. Подходит к телефону, в надежде отыскать в ячейке для сдачи завалявшийся пятицентовик. Ник подходит к нему, чтобы выпроводить его. Он жестом просит Ника подождать минутку. Потом достает 50 центов. Ник уходит за стойку, чтобы подать пьянице виски.

Пьяница: За стариков, да благословит их Господь.

(Пьет еще одну) За молодежь, да возлюбит ее Бог.

(Пьет еще одну) За...детей и малых зверюшек, за маленьких собак, которые не кусаются.

(Пьет еще одну. Громко.) За лесонасаждение.

(Рыщет по карманам в поисках денег. Находит немножко.) За...Президента Тафта. (Выходит.)

(Звонит телефон.)

Кит Карсон: (вскакивает, принимает бойцовскую стойку) Валяйте, гады, если вам охота хлебнуть лиха. Я никогда не протягивал руки и я всегда при деньгах.

Ник: (укоризненно) Эй, Кит Карсон.

Дадли: (в телефон) Алле. Кто? Ник? Да, он здесь. (Обращаясь к Нику) Это вас. Кажется, что-то важное.

Ник: (подходит к телефону) Важное! Какое такое важное?

Дадли: По голосу, похоже, какая-то большая шишка.

Ник: Большая кто? (Обращаясь к Уэсли и Харри) Эй, вы. Тихо. Я хочу послушать эти важные новости.

(Уэсли перестает играть, Харри перестает танцевать. Кит Карсон подходит к Нику.)

Кит Карсон: Если надо чего - ты только скажи. Я все для тебя сделаю. Мне пятьдесят-восемь лет, я учавствовал в трех войнах, был четыре раза женат, у меня несчетное число детей, и я ни одного из них не знаю по имени. Денег у меня нет. Я живу сегодняшним днем. Но если надо чего - только скажи. Я все сделаю.

Ник: (устало) Слушай, папаша. Ты пока просто пойди, сядь и снова засни, ладно? Ради меня.

Кит Карсон: Можно и так.

(Он садится, складывает руки и опускает на них голову. Но ненадолго. Он внимательно прислушивается к словам Ника, потом встает и начинает жестами комментировать его реплики.)

Ник: (в телефон) Да? (Пауза.) Кто? А-а, ясно. (Слушает.) Слушай, оставь их в покое, а? (Слушает) Церковники? Ну и черт с этими церковниками. Я сам католик. (Слушает.) Ладно. Я отошлю их. Я скажу им, чтоб они пару дней сидели тихо. Ага, я все знаю. (В бар осторожно заходит дочь Ника - Анна. Она тихо останавливается у пианино, никто ее не замечает.) Что? (Очень сердито.) Слушай, не люблю я этого Блика. Он утром приходил и я сказал ему, чтобы он здесь больше не появлялся. Я попрошу девчонок не приходить. А ты не пускай сюда Блика. (Слушает.) Я знаю, у него шурин - важная шишка, но не желаю я, чтоб он сюда приходил. Из-за него одни неприятности. Я законов не нарушаю и бар мой в самом паршивом месте в городе. Но вот уже пять лет - и никого здесь не ограбили, и не убили, и не надули. Я оставляю людей в покое. А в этих ваших шикарных притонах в центре - каждый день драки и скандалы. (Ник зажимает телефон рукой и жестом показывает Уэсли, чтобы он снова начинал играть.) Давай, играй. У меня в ухе головная боль. Играй, играй. А ты танцуй, сынок. (Уэсли начинает играть, Харри - танцевать. Ник снова говорит в телефон.) Ага. Я не пущу их. Просто устрой, чтобы Блик не совал сюда нос и не лез в мои дела. (Пауза.) Окей. (Вешает трубку.)

Кит Карсон: Будет заварушка?

Ник: Опять эта вшивая Охрана Нравов. Эта падаль Блик.

Кит Карсон: Кто бы ни был. Можешь на меня расчитывать. А какого сорта падаль эта падаль Блик?

Ник: Обожает выпендриваться. С маникюром и все такое.

Анна: (обращаясь к Киту Карсону, с большой теплотой, гордостью, указывает пальцем на Ника) Это мой папа.

Кит Карсон: (поражен и встряхиватся при звуке этого нежного голоса, этого чудесного лица, этого прекрасного момента.) Ну, благослови тебя Бог, детка. Благослови Бог твое прекрасное сердечко. Однажды моя маленькая дочка тоже указала на меня пальчиком в толпе.

Ник: (удивлен) Анна. Какого черта ты здесь делаешь? Иди домой и помоги бабушке готовить мне ужин.

(Анна улыбается отцу, зная, что за этими грубыми словами прячется вся его любовь. Она уходит, не сводя с него глаз, словно хочет сказать, что с удовольствием будет готовить ему ужины до конца своей жизни. Ник смотрит на вращающиеся двери. Кит Карсон подходит к ним. Анна снова выглядывает из-за дверей, чтобы еще раз взглянуть на своего отца. Она машет ему рукой. Поворачивается и убегает. Нику очень грустно. Он не знает, что делать. Он достает стакан и бутылку. Наливает себе. Пьет. Этого явно недостаточно, он наливает себе еще и выпивает все до капли.)

(Сам себе) Моя прелестная, прелестная крошка. Анна, она - вылитая, новая ты. (Он достает платок, вытирает глаза и сморкается. Кит Карсон подходит к Нику, смотрит ему в лицо. Ник поднимает на него глаза. Громко, Кит Карсон аж вздрагивает от этого.) У тебя нет ни цента, так?

Кит Карсон: Как всегда, как всегда.

Ник: Ладно. Иди на кухню и помоги там Сэму. Поешь немного, а потом возвращайся сюда, выпьешь пару пива.

Кит Карсон: (изучает Ника) Все, что угодно. Настоящего человека я сразу вижу.

(Выходит.)

(В бар входит Элси Мандельшпигель. Это красивая, темненькая девушка, с печальным, умным, мечтательным лицом. Кажется, ее переполняет жалость и она вот-вот расплачется. Она вся как-бы окутана дымкой фантазии. Двигается она медленно и мягко, словно все, что окружает ее - нереально, призрачно. Дадли сперва не замечает ее. Наконец он видит ее и настолько поражен, что не в силах двинуться или заговорить. Ее присутствие совершенно меняет его. Он встает со стула, словно в трансе и подходит к ней с печальной улыбкой.)

Элси: (глядя на него) Здравствуйте, Дадли.

Дадли: (упавшим голосом) Элси.

Элси: Простите. (Пытается объяснить) Столько больных людей. Вчера ночью умер маленький мальчик. Я люблю вас, но...(она жестом показывает, как безнадежна любовь. Они садятся.)

Дадли: (не может оторвать от нее взгляд, ошеломлен и усмирен) Элси. Вы даже не представляете, как я рад вас видеть. Просто видеть. (С несчастным видом) Я боялся, что никогда больше не увижу вас. Это сводило меня с ума. Мне не хотелось жить. Честное слово. (Он печально качает головой, в этом проявляется вся его глуповатая, но прекрасная любовь. В бар заходят два проститутки, они останавливаются олоко Дадли, рядом с баром.) Я знаю. Вы уже говорили мне, но я не могу больше, Элси, я люблю вас.

Элси: (тихо, грустно, мягко, с огромным сочувствием) Я знаю, вы любите меня и я люблю вас, но неужели вы не видите, что любовь невозможна в этом мире?

Дадли: Может и возможна, Эсли.

Эсли: Любовь хороша для птичек. Им есть на чем улететь, когда приходит пора лететь. Для тигров в джунглях, потому что им неизвестен их конец. Но нам он известен. Каждую ночь я сижу над бедными, умирающими людьми. Я слышу, как они дышат, плачут, говорят во сне. Плачут о воздухе и воде, и любви, о матери и полях, и лучах солнца. Нам никогда не узнать любви или красоты. А стоило бы.

Дадли: (глубоко тронут ее словами) Элси, я люблю вас.

Эсли: Вы хотите жить. Я тоже хочу жить, но где? Где мы можем спрятаться от этогого несчастного мира?

Дадли: Элси, мы найдем местечко.

Элси: (улыбается ему) Ладно. Попробуем еще раз. Пойдем еще раз в дешевый отель и станем мечтать, что мир прекрасен и что в жизни много любви и красоты. Но разве утром мы не вспомним про долги и обязанности, и о том, сколько стоит всякая ерунда?

Дадли: (со слепой уверенностью) Конечно не вспомним, Элси.

Элси: Хорошо, Дадли. Конечно. Пойдемте. Настала пора для еще одной проклятой войны. Давайте поторопимся, пока они не нарядили вас в форму, не поставили в шеренгу, и не вручили в руки ружье, чтобы убивать или быть убитым.

(Элси мягко смотрит на него и берет его за руку. Дадли застенчиво обнимает ее, словно боиться причинить ей боль. Он уходят, словно пара молодых животных. Момент тишины. Одна из проституток разражается хохотом.)

Красотка: Ник, ну и заведеньице у тебя!

Ник: Ну, оно не "не от мира сего". Это городская улица и люди приходят и уходят. Приходят с тем, что у них есть и говорят то, что должны сказать.

Вторая проститутка: Вот такие шлюхи, как эта дамочка и портят нам всю игру.

Ник: (вспоминает) Кстати, звонил Финеган.

Красотка: Эта овца среди молодцов?

Вторая проститутка: Какого черта ему понадобилось?

Ник: Лучше вам денек-другой отсидеться в кино.

Красотка: Так там сейчас все фильмы поганые. (С издевкой.) Все про любовь.

Ник: Поганые или непоганые, но копы будут вас искать, поэтому сюда лучше не приходите и сидите тихо.

Красотка: Я всегда питала слабость к мужчинам в форме, с бляхой, дубинкой и пистолетом.

(В бар заходит Крапп. Девушки ставят на стойку свои стаканы.)

Ник: Окей, идите.

(Девушки уходят и сталкиваются с Краппом.)

Вторая проститутка: Мы как раз уходим.

Красотка: Мы - бывшие модели Магнина. (Они уходят.)

Крапп: (около стойки) Как будто одной забастовки нам недостаточно, теперь мы должны еще за девчонками охотиться. Не знаю я. Видит Бог, хотел бы я сейчас быть на бульваре Сансет и провожать детей из школы домой. Мое место там. Я не люблю неприятностей. Дай мне пива.

(Ник ставит перед ним пиво. Он делает несколько глотков.)

Крапп: Вот в эту минуту, МакКарти - мой лучший друг, сидит с шестидесятью забастовщиками. Они хотят помешать штрейкбрекерам разгрузить сегодня вечером Мери Лакенбак. Какого черта МакКарти вообще стал грузчиком, а не каким-нибудь профессором, не пойму я?

Ник: Ковбои и индейцы, копы и воры, грузчики и штрейкбрекеры.

Крапп: Все эти парни хотят быть счастливыми, хотят зарабатывать на жизнь, содержать семью, ростить детей, спокойно спать. Ходить в кино, кататься на машине по воскресеньям. Все они - хорошие ребята и вдруг, откуда ни возьмись, приходит беда. Все, чего они хотят - это расплатиться с долгами, расслабиться около радио, и послушать Эймоса и Энди. Какого черта надо вечно воду мутить? Я думаю обо всем об этом, Ник, и знаешь, что я думаю?

Ник: Нет. Что?

Крапп: Я думаю, мы все ненормальные. Я понял это, когда шел к двадцать седьмой пристани. Меня вдруг словно по башке ударили. Такого со мной никогда не бывало. Вот мы живем в этом чудесном мире, где там много чудесных вещей вот мы - все мы - и только погляди на нас. Только погляди на нас. Мы ненормальные. Мы идиоты. У нас есть все, но мы вечно недовольны и бесимся.

Ник: Конечно, мы ненормальные. Но все равно, приходится жить вместе.

(Он жестом показывает на посетителей бара.)

Крапп: Нет никакой надежды. Наверное офицеру полиции не полагается так думать, но ей Богу, правильно это или неправильно, а такие уж у меня чувства. Почему мы такие паршивые? Это же хороший мир. Ведь как славно: встать утром и пойти погулять, и услышать запах деревьев, и увидеть детей по дороге в школу, и облака в небе. Это же так здорово, вообще, уметь двигаться и насвистывать песенку, если охота, или попробовать спеть ее. У нас же такой славный мир. Так почему они вечно воду мутят?

Ник: Не знаю. Почему?

Крапп: Мы ненормальные, вот почему. Мы больше ни на что не годимся. Сколько коррупции вокруг. Детишки идут и продаются. А каких-то два года назад они были в начальной школе. Все хотят побыстрей заграбастать кучу денег. Все ставят на лошадей. Никто не идет гулять к океану. Все мечутся и хотят чего-то или кого-то убить. Ник, я брошу полицейскую службу. Пусть другие поддерживают закон и порядок. Чего я только не слышу в штабе. Мне тридцать-семь лет, а я до сих пор не могу к этому привыкнуть. Плохо только, что жена начнет орать.

Ник: А-а, жена.

Крапп: Она прекрасная женщина, Ник. У нас два замечательных мальчика. Одному двенадцать, другому семь. (Араб подходит поближе, чтобы слышать разговор.)

Ник: Я этого не знал.

Крапп: О, да. Но что мне делать? Я уже семь лет хочу бросить. Я хотел бросить с первого дня полицейской школы. Я не бросил. Что я буду делать, если я брошу? Откуда возьму денег?

Ник: Вот одна из причин, почему мы такие ненормальные. Мы не знаем, откуда их взять, кроме как откуда мы их сейчас берем, и обычно этот теперешний источник нам совсем не нравится.

Крапп: Иногда я замечаю, что злюсь и ненавижу людей, просто потому что они унижены, обездолены, банкроты или голодны, больны или пьяны. А потом я сижу с этими воображалами в штабе, лижу им задницу и стараюсь произвести впечатление. На кого? На людей, которые мне совсем не нравятся. И мне противно. (Окончательно.) Я брошу. И все тут. Брошу. Уйду. Швырну им обратно и эту форму, и все эти атрибуты. Не хочу я этого. Это славный мир. Зачем надо вечно воду мутить?

Араб: (тихо, мягко, с глубоким понимание) Никакого фундамента. Нигде. Ни на грош.

Крапп: Что?

Араб: Никакого фундамента. Никакого фундамента.

Крапп: Точно, никакого фундамента.

Араб: Нигде. Ни на грош.

Крапп: (обращаясь к Нику) Он что, больше ничего никогда не говорит?

Ник: На этой неделе он больше ничего не говорит.

Крапп: А кто он вообще такой?

Ник: Араб или что-то в этом роде.

Крапп: Нет, я имею в виду, чем он на жизнь зарабатывает.

Ник: (обращаясь к Арабу) Чем ты зарабатываешь на жизнь, браток?

Араб: Работаю. Работаю всю жизнь. Вся моя жизнь, работа. Маленьким мальчиком и стариком, работа. На родине, работа. В новой стране, работа. В Нью Йорке. Питсбурге. Детройте. Чикаго. Имперская Равнина. Сан Франциско. Работа. Не милостыня. Зачем? Ничего. Трое сыновей на родине. Двадцать лет, не вижу. Потерял. Умер. Кто знает? Что. Ничто. Никакого фундамента. Нигде. Ни на грош.

Крапп: А что он на прошлой неделе говорил?

Ник: Ничего. Он на губной гармошке играл.

Араб: Песня с Родины. Я играю. (Достает из кармана гармошку.)

Крапп: Похоже, мировой мужик.

Ник: Самый мировой мужик на свете.

Крапп: (с горечью) Но ненормальный. Как и все мы. Буйно помешанный.

(Уэсли и Харри давно перестали играть и танцевать. Некоторое время они сидели за столом и разговаривали, потом начали играть в карты. Когда Араб заиграл свое соло на губной гармошке, они прекратили игру и стали слушать.)

Уэсли: Ты слышишь?

Харри: Вот это да.

Уэсли: Это плач. Это плач.

Харри: Я хочу смешить людей.

Уэсли: Это плач. Горький плач. Это старый плач. Плач, которому более тысячи лет. Откуда-то в пяти тысячах миль отсюда.

Харри: Ты можешь ему подыграть?

Уэсли: Я бы хотел подпеть, но я не умею петь.

Харри: Ты играй. А я попробую станцевать.

(Уэсли подходит к пианино и внимательно прислушавшись, подбирает аккомпанимент. Харри поднимается на эстраду и после нескольких попыток, начинает танцевать под мелодию. Это продолжается некоторое время.)

(Крапп и Ник тихо сидят, они глубоко тронуты.)

Крапп: (мягко) Ну, ладно, Ник.

Ник: Хмммммм?

Крапп: То, что я нес. Забудь об этом.

Ник: Конечно.

Крапп: На меня иногда находит.

Ник: Ничего страшного, надо же иногда выговориться.

Крапп: (теперь он снова полицейский, громко) И не пускай сюда девчонок.

Ник: (громко и дружественно) Бывай.

(Музыка и танец в этот момент достигают кульминации.)

Занавес

Пятый Акт

Вечер того же дня. Слышны звуки сирены. В бар заходят мужчина и женщина в вечерней одежде и шляпах.

Уилли все еще около игрального автомата. Ник стоит за стойкой. Джо за своим столиком изучает карту Европы. Коробка с пистолетом и пулями лежит на столе рядом с его стаканом. Он умиротворен, его шляпа сдвинута на затылок, на лице спокойное выражение. Том облокотился на стойку и мечтает о любви и о Китти. Араба нет. Уэсли и Харри тоже отсутствуют. Кит Карсон наблюдает за Уилли около игрального автомата.

Светская Дама: Ну, прошу тебя.

(Светский Господин с несчастным видом неохотно следует за ней.)

(Светская пара садится. Ник предлагает им меню).

(С улицы доносятся слабые и довольно комичные звуки песни, которую поют и играют члены Армии Спасения: громкий барабан, бубны, корнет. Потом посетители бара слышат голос кающегося грешника. Голос Пьяницы. Его слова трудно разобрать, но основная мысль ясна, как день. Он спасен. Он больше не хочет грешить. И так далее.)

Пьяница: (исповедуется, но он определенно пьян) Братья и сестры. Я был грешником. Я жевал тобак и волочился за бабами. О, я грешил, братья и сестры. А потом меня спасли. Меня спасла Армия Спасения. Да простит меня Бог.

Джо: Посмотрим-посмотрим. Вот город. Прибор. Чехо-словакия. Маленькая, прелестная, одинокая Чехо-словакия. Интересно, что это было за местечко, Прибор? (Зовет.) Прибор! Прибор! (Том подскакивает к нему.)

Светская Дама: Что это с ним?

Светский Господин: (кладет ногу на ногу, как будто ему позарез нужно в уборную) Он пьян.

Том: Кого ты зовешь, Джо?

Джо: Прибора.

Том: Какого еще Прибора?

Джо: Это чех. И словак. Чехословак.

Светская Дама: Как интересно.

Светский Господин: (расставляет ноги) Он пьян.

Джо: Том, Прибор - это город в Чехословакии.

Том: О. (Пауза.) Ты ей здорово помог, Джо, ничего не скажешь.

Джо: Кому, Китти Дюваль? Она одна из самых лучших людей на свете.

Том: Это было по-доброму, ничего не скажешь, нанять автомобиль и повезти нас к океану и на Полумесячный залив.

Джо: Это были самые очаровательные, самые печальные и самые прекрасные три часа в моей жизни.

Том: Почему, Джо?

Джо: Почему? Я студент. (Повышает голос.) Том. (Тихо.) Я студент. Я изучаю все подряд. Все. Все. И когда мои опыты обнаруживают красоту там или в тех людях, где, по идее, должны гнездиться уродство и смерть, я отчетливо вижу, сколько в жизни добра. А всегда помнить об этом - полезно. Вот истина, которую я всегда буду наглядно доказывать.

Светская Дама: Ты уверен, что он пьян?

Светский Господин: (снова скрещивает ноги) Он или пьян, или просто сумасшедший.

Том: Джо?

Джо: Да?

Том: Ты не рассердишься на меня?

Джо: В чем дело, Том?

Том: Джо, откуда у тебя столько денег? Ты заплатил за машину. Ты заплатил за ужин и за две бутылки шампанского. А ведь это был ресторан на Полумесячном заливе. Ты переселил Китти из Гостинницы Нью Йорк в Отель Святой Фрэнсис на Пауэлл-Стрит. Я видел, как ты заплатил за ее комнату. Я видел, как ты дал ей деньги на новую одежду. Откуда ты берешь столько денег, Джо? Я знаю тебя три года и я ни разу не спрашивал.

Джо: (смотрит на Тома печально, говорит слегка раздраженно - он сердит не на Тома, а на весь мир и на самого себя, на свое превосходство над окружающими. Начинает говорить внятно, медленно и торжественно.) Не будь идиотом, Том. Слушай внимательно. Если у человека есть деньги - не важно, копит он их или транжирит - будь уверен, он их украл у других. Не у богатых, которым есть чем поделиться, а у бедных, у которых ничего нет. Он обокрал их жизни и мечты. И я не исключение. Я заработал те деньги, которые я сейчас транжирю. Я их крал, как и все остальные. И я делал людям больно, зарабатывая их. И даже сейчас, швыряясь ими направо и налево, я не перестаю красть. Количество моих денег теперь увеличивается само по себе. И я опять делаю людям больно. Я не знаю, кто они и где они. А если бы знал, то чувствовал бы себя еще поганее, чем сейчас. Природа наделила меня христианской совестью и выпустила в этот бессовестный мир. Правда, сейчас мир пыжится приобрести некоторую социальную совесть, но дается ему это чертовски нелегко. У меня есть деньги. И у меня всегда будут деньги, покуда мир остается таким, как сейчас. Я не работаю. Я ничего не создаю. (Он делает маленький глоток.) Я пью. Мальчишкой я работал. Тяжело работал. По-настоящему тяжело, Том. Люди должны наслаждаться жизнью. А я только уставал. (Он поднимает пистолет и смотрит на него, продолжая говорить.) И я решил расквитаться с миром. Но жизнью нельзя наслаждаться, не работая. Не создавая хоть что-то. А я ничего не делаю. Я больше не хочу ничего делать. Что бы я ни делал, мне все время стыдно. Потому что я не умею делать простые, хорошие вещи. У меня нет на это терпения. И я слишком умен. С деньгами чувствуешь себя виноватым за все на свете. Как это мерзко. Вот, и не лезь ко мне больше с этими вопросами.

Том: Я не хотел раздражать тебя, Джо.

Джо: (медленно) На. Возьми этот пистолет и отдай его какому-нибудь достойному уважения грабителю.

Светская Дама: Что он такое говорит?

Светский Господин: (расставляет ноги) Ты пожелала заглянуть в забегаловку. И вот мы в забегаловке. (Обращаясь ко всему миру) Мы женаты двадцать-восемь лет, а она так и не утратила страсти к острым ощущениям.

Том: А как я узнаю, что передо мной достойный уважения грабитель?

Джо: Унеси его. Отдай его кому угодно.

Том: (сбит с толку) А разве обязательно отдавать его кому-то?

Джо: Разумеется.

Том: А может вернуть его в магазин и взять назад деньги?

Джо: Не говори, как бизнесмен. Оглядись по сторонам и если увидишь, что кому-то нужен пистолет - отдай ему. Это же хороший пистолет, разве нет?

Том: Ну, продавец так сказал, но откуда я знаю, кому нужен пистолет?

Джо: Том, ты же видал многих славных парней, которым позарез были нужны пистолеты, правда?

Том: Я не помню. Джо, а вдруг я отдам его не тому человеку. И он бог знает что натворит.

Джо: Ладно. Я сам найду кого-нибудь. (Том поднимается.) Вот деньги. Пойди, купи мне "Жизнь", "Свободу" и "Время" за эту неделю, и шесть или семь пачек жевательной резинки.

Том: (быстро, чтобы не забыть ничего из перечисленного) "Жизнь", "Свободу", "Время" и шесть или семь пачек жевательной резинки?

Джо: Так точно.

Том: Так много резинки? А какую именно?

Джо: Да любую. Накупи всех подряд.

Том: Лакрицу тоже?

Джо: Лакрицу обязательно.

Том: "Джуси Фрут"?

Джо: "Джуси Фрут".

Том: "Тутти-Фрутти"?

Джо: А разве есть такая жвачка?

Том: Кажется да.

Джо: Ладно, "Тутти-Фрутти" тоже. Купи все сорта. Все, что у них есть.

Том: "Жизнь", "Свободу", "Время" и все сорта жвачек, которые у них есть. (Собирается уходить.)

Джо: (громко зовет его) И возьми еще мармелад. Разных цветов.

Том: Хорошо, Джо.

Джо: И самые длинные сигары, какие сможешь найти. Шесть штук.

Том: Сигары. Понял.

Джо: И дай доллар пацану-газетчику.

Том: Окей, Джо.

Джо: И какому-нибудь старику тоже дай доллар.

Том: Окей, Джо.

Джо: И дай пару долларов этим ребятам из Армии Спасения на улице. Пусть они споют вот это, вот это: "Пусть горят фонари и мерцают волны..."

Том: Окей, Джо. Все понял. "Жизнь", "Свободу", "Время", все сорта жвачек, мармелад, шесть сигар, доллар пацану-газетчику, доллар старику, два доллара Армии Спасения. (Уходя.) "Пусть горят фонари и мерцают волны..."

Джо: Умница.

Светская Дама: Он просто ненормальный.

Светский Господин: (устало кладет ногу на ногу) Ты просила, чтоб я привел тебя в дешевую забегаловку, в "Марк Хопкинс" ты идти не захотела. И вот, ты в дешевой забегаловке. Что я могу поделать, если он сумасшедший? Ты хочешь вернуться туда, где люди не сумасшедшие?

Светская Дама: Нет, еще рано.

Светский Господин: Ну, ладно, смотри сама. И нечего каждую минуту повторять мне, что он сумасшедший.

Светская Дама: Между прочим, беситься тоже нечего.

(Светский Господин не желает отвечать и расставляет ноги.)

(Когда Джо запел, Кит Карсон оторвался от игрального автомата и начал слушать. Пока светская пара скандалила, он подошел к столику Джо.)

Кит Карсон: Ты пресвитерианин?

Джо: Я посещал пресвитерианскую воскресную школу.

Кит Карсон: Любишь петь?

Джо: Иногда. Выпьете?

Кит Карсон: Спасибо.

Джо: Бери стакан и садись.

(Кит Карсон берет у Ника стакан, возвращается к столику, садится, Джо наливает ему рюмку, они чокаются и как раз в этот момент члены Армии Спасения начинают петь заказанную Джо песню. Они пьют шампанское маленькими глоточками и в какой-то подходящий момент подхватывают песню. Они то бесшабашно поют, то снова пьют. Светская Дама тоже подхватывает мелодию, но муж останавливает ее.)

Мне всегда нравилась эта песня. Я обычно пел ее в полный голос. Правда мне ни разу не доводилось спасать от смерти моряка.

Кит Карсон: (кокетничает перед Светской Дамой и ей это страшно нравится.) А мне однажды довелось. Правда он был не совсем моряк. Это был цветной парень по имени Уэллингтон. Довольно толстый мужик. С отличным характером, но без друзей. Во всяком случае, до меня. Это было в Новом Орлеане. Летом 1899 года. Нет 98-ого. Я был гораздо моложе, конечно, усов у меня не было, но многие считали меня состоятельным человеком.

Джо: Ты в оружии разбираешься?

Кит Карсон: (все кокетничает) Собаку на этом съел. Даром что ли я воевал при Оджибве? Это было в районе озера Такалука, в Мичигане. (Припоминает.) Около 1881 или второго. Сражался с ними прямо на берегу озера. Заставил их плыть обратно в Канаду. Особенно одного парня, индейца, по имени Волосатая Ромашка.

Джо: (открывает коробку с револьвером) Что скажешь, какой это пистолет? Хороший?

Кит Карсон: (подпрыгивает при виде оружия) Так точно. Отличная железка. Шестизарядник. Однажды я застрелил мужика из шестизарядника. Попал ему в кисть правой руки. Он махал своему приятелю. Я решил, что это птица. Мужика звали, кажется, Карроуэй. Ларримор Карроуэй.

Джо: Ты умеешь обращаться с этой штуковиной? (Предлагает Киту Карсону взять в руки старый, огромный револьвер.)

Кит Карсон: (смеется глупому вопросу) Умею ли я с ней обращаться? Давай сюда этот пистолетик, сынок, и я тебе все покажу. (Джо протягивает Киту револьвер.) (С важным видом.) Посмотрим-посмотрим. Кажется это новая модель шестизарядника. Не моего поколения. Я уже много лет не стрелял по индейцам. По-моему, вот эта штучка должна выступать больше. (Он вертит пистолет туда-сюда и выдвигает барабан, чтобы зарядить его.) Ну, вот. Вот так.

Джо: Ну, как?

Кит Карсон: Хорошее оружие. У тебя хорошее оружие, сынок. Я тебе объясню. Видишь эти дырки? Ну, вот, сюда вставляются пули.

Джо: (достает из коробки несколько пуль.) На. Покажи мне, как это делать?

Кит Карсон: (слегка нетерпеливо) Ну, сынок, берешь их одну за другой и вставляешь в дырки. Вот одна. Вторая. Третья. Четвертая. Пятая. Шестая. Потом задвигаешь барабан на место. Потом взводишь курок. А потом просто целишься и стреляешь.

(Он направляет пистолет на Светских Господина и Даму и те взвизгивают, и вскакивают с места. Кит Карсон так напуган этой реакцией, что не в силах пошевелиться.)

(Пистолет заряжен, но курок не взведен.)

Джо: Все готово?

Кит Карсон: Ага, можно убивать.

Джо: Дай мне подержать его.

(Кит протягивает Джо пистолет. Светские Господин и Дама в ужасе наблюдают.)

Кит Карсон: Осторожнее, сынок. Не взводи курок. Многие парни теряли глаза, играясь с заряженными пистолетами. А один мой дружок, Данни Донован, потерял целый нос. Это разбило ему жизнь. Держи его крепче. Теперь сжимай собачку. Но не щелкай ею, а то испортишь себе прицел.

Джо: Спасибо. Посмотрим, смогу ли я его разрядить?

(Начинает разряжать пистолет.)

Кит Карсон: Конечно сможешь.

(Джо разряжает пистолет, пристально изучает его, кладет пули обратно в коробку.)

Джо: (глядя на пистолет) Премного вам благодарен. Я всегда мечтал посмотреть на эту штуковину вблизи. Это действительно хороший револьвер?

Кит Карсон: Красавец, сынок.

Джо: (прицеливается на пустую бутылку на стойке) Ба-бах!

Уилли: (около игрального автомата, сразу после возгласа Джо) Ага! (Громко, с триумфом) Видишь, Ник! Ты говорил, у меня ничего не выйдет. А теперь, смотри! (Автомат издает странные, забавные звуки. На нем зажигаются лампочки. Красные, зеленые. Потом раз шесть громко звенит звоночек.) Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. (Откуда-то выскакивает американский флажок. Уилли встает в военную стойку и отдает честь.) Вот это да, какая прекрасная страна. (Раздается громкая музыка - это мелодия песни "Америка". Джо, Кит и Светская Дама встают и начинают петь.) My country, 'tis of thee, sweet land of liberty, of thee I sing. (Постепенно музыка и пение затихают. Флажок снова прячется в автомат. Уилли поражен, восхищен. Все видели, как он победил автомат. Он радостно переводит глаза с одного лица на другое.) Видали? Каково, а? Я же говорил, у меня получится. (Обращаясь к Нику.) Шесть пятицентовиков.

(Ник протягивает ему шесть пятицентовиков. Уилли подходит к Джо и Киту.) Пришлось попотеть, но все-таки получилось. Это целая наука. Если есть навык, на этих игральных автоматах можно неплохо зарабатывать. Не то, чтобы это было моей целью. Просто не люблю я, когда мною командуют. Хотя бы даже игральный автомат. Я сам решаю, что мне делать, а потом встаю и делаю это. Иначе успеха не добъешься.

(Показывает на букву "Ф" на своем свитере.)

Видите эту букву? Это не эмблема какой-нибудь захудалой школы. Это заглавная буква моего имени. Фаругли. Уилли Фаругли. Я ассириец. Нашей цивилизации около шести или семи веков. Слыхали об Османе? Гарольде Османе? Он тоже ассириец. У него оркестр во Фрезно.

(Он подходит к Светским Господину и Даме.)

Я вас ни разу в жизни не видел, но судя по вашей одежде и по вашей компании (изысканно-вежливым жестом указывает на даму) вы привыкли смотреть трудностям в лицо и преодолевать их. Я и сам такой. Ну. (Улыбается обаятельнейшей улыбкой, страстно хватает Господина за руку.) Как хорошо иногда поговорить с благородными людьми. Ладно. Увидимся. Бывайте. (Поворачивается, делает два шага, потом возвращается к столу. Очень вежливо и серьезно.) До свиданья, леди. У вас замечательный мужчина. Берегите его.

(Уилли выходит, отдав честь Джо и всему миру.)

Кит Карсон: (обращаясь к Джо) Ей богу, не думал я, что этот молодой ассириец выиграет. В нем что-то есть.

(Возвращается Том с жевательными резинками и всем остальным.)

Джо: Все купил?

Том: Ага. Мармелад было трудно найти.

Джо: Давай его сюда.

Том: Вот он.

(Джо достает из кулечка кусочек мармелада, кладет его в рот, улыбается.)

Джо: Старый-добрый вкус. Хочешь? (протягивает кулечек Киту.)

Кит Карсон: (кокетничает) Спасибо! Я помню день, когда я впервые отведал мармеладу. Мне было лет шесть или почти семь. Наверное это было в (медленно) тысяча восемьсот...семьдесят-седьмом. Седьмом или восьмом. В Балтиморе.

Джо: Угощайся, Том. (Том берет кусочек.)

Том: Спасибо, Джо.

Джо: Давай сюда жвачки.

(Он вытряхивает все упаковки жвачек на стол.)

Кит Карсон: (кокетничает) Он и парень по имени Кларк. Квентин Кларк. Стал сенатором.

Джо: Ага. Точно, есть такая жвачка - "Тутти-Фрутти". (Он открывает упаковку и сует все пять жвачек в рот.) Всегда мечтал проверить, сколько я смогу жевать за раз. Знаешь что, Том? Бьюсь об заклад, я могу сжевать за раз больше чем ты.

Том: (в восторге) Ладно. (Они оба начинают запихивать в рот жвачки.)

Кит Карсон: Я буду арбитром. Так, по одному. Сколько у тебя во рту?

Джо: Шесть.

Кит Карсон: Ладно, пусть Том тебя сперва догонит.

Джо: (пока Том запихивает в рот одну за другой шесть жвачек) Ты дал доллар пацану-газетчику?

Том: Ага, конечно.

Джо: И что он сказал?

Том: Спасибо.

Джо: А что это был за пацан?

Том: Маленький, темненький мальчик. Наверное итальянец.

Джо: Он был доволен?

Том: Ага.

Джо: Это хорошо. А старику ты дал доллар?

Том: Ага.

Джо: А он был доволен?

Том: Ага.

Джо: Хорошо. Сколько у тебя во рту?

Том: Шесть.

Джо: Окей, у меня тоже шесть. (Запихивает еще одну в рот. И Том тоже.)

Кит Карсон: Семь. У каждого по семь. (Они оба очень торжественно запихивают еще по одной жвачке в рот и разжевывают их в одну большую жвачную глыбу.) Восемь. Девять. Десять.

Джо: (в восторге) Так давно хотел это сделать. (Берет в руки один из журналов.) Посмотрим, что в мире происходит. (Переворачивает страницы, не переставая при этом запихивать в рот все новые и новые жвачки.)

Кит Карсон: Одиннадцать. Двенадцать. (Кит продолжает считать, а Джо и Том продолжают пихать в рот жвачки. Несмотря на то, ЧЕМ они заняты, они оба предельно серьезны.)

Том: Джо, зачем ты перевез Китти в Отель Святой Фрэнсис?

Джо: Она лучше всех этих великосветсих шлюх в тамошнем фойе.

Том: Ага, но разве ей там будет уютно?

Джо: Может, не сразу, но через пару дней она привыкнет. К светлой, просторной комнате. К нормальной кровати. К хорошей одежде. К сытной еде. С ней все будет в порядке, Том.

Том: Надеюсь. А ей не будет там одиноко, ведь ей там не с кем поговорить?

Джо: (пристально смотрит на Тома, почти с восхищением, он доволен, но предпочитает не скидывает маску строгости) А ей везде не с кем поговорить, кроме тебя.

Том: Меня, Джо?

Джо: (Том и Кит Карсон внимательно слушают, Кит с огромным удовлетворением) Да, тебя. Тебя Господь Бог создал второй половинкой этой девушки. Не той дикой бабы, которая шастает по барам и вопит от бешенства, потому что жизнь ее как следует обтрепала. Та женщина всем доступна. Нет, ты - половинка той маленькой девочки из Огайо, которая когда-то мечтала о жизни. И я имею в виду не только ее тело, которому нужны деньги на еду, одежду и плату за комнату. Я говорю про нее всю. Я перевез ее в этот отель, чтобы она могла немного передохнуть и вновь обрести себя. А в Гостиннице Нью Йорк это невозможно. Ты же видел, что там происходит. И кроме тебя, ей везде не с кем поговорить. Все другие хотят, чтобы она говорила, как шлюха. И рано или поздно она сама в это поверит. А все остальное забудет. И тогда ей станет одиноко. Конечно. По горю тоже можно соскучиться. Я хочу, чтобы ей было одиноко без тебя, чтобы она снова стала самой собой, такой, какой она с самого начала должна была быть. Одиночество полезно. И в данный момент для Китти оно в самый раз. Есть еще лакрица?

Том: (оцепенев) Что? Лакрица? (Деловито оглядывается по сторонам.) Кажется, мы все сжевали. У нас есть "Гвоздичная", "Мятная", "Двойная Мятная", "Малинная" и "Джуси Фрут".

Джо: Когда-то я больше всего на свете любил лакрицу. Не беспокойся за нее, Том. С ней все будет в порядке. Ты очень хочешь жениться на ней, да?

Том: (кивает) Клянусь Богом, Джо. (С несчастным видом.) Только у меня ни гроша.

Джо: А ты не мог бы стать кулачным бойцом или еще кем-нибудь в этом роде?

Том: Неееет. Не могу я бить мужика, если он мне ничего не сделал. Я должен его ненавидеть.

Джо: Надо тебе подумать, что бы ты мог более-менее охотно делать?

Том: Сам не знаю, Джо.

Джо: (глубоко задумывается, вдруг) Том, а тебе не было бы стыдно водить грузовик?

Том: (как молнией ударило) Джо, я никогда об этом не думал. Мне это нравится. Путешествия. Шоссе. Маленькие города. Кофе и булочки. Красивые равнины и горы, и ручьи, и деревья, и восход, и закат.

Джо: Да, это очень поэтично.

Том: Джо, это как раз то, что мне надо. Просто сидеть и путешествовать, и смотреть, и улыбаться, и хохотать. А Китти могла бы иногда ездить со мной?

Джо: Не знаю. Дай мне телефонную книгу. Ты умеешь водить грузовик?

Том: Джо, ты же знаешь, я могу водить и грузовик, и вообще, что угодно с мотором и колесами. (Том приносит Джо телефонную книгу. Джо переворачивает страницы.)

Джо: Вот! Вот оно. Таксидо 7900. На, пятицентовик. Иди, набери мне вот этот номер. (Том идет к телефону и набирает номер.)

Том: Алле.

Джо: Попроси Мистера Кифа.

Том: (его рот все еще набит жвачкой) Мистера Кифа можно? (Пауза.) Мистер Киф.

Джо: Да выплюнь ты эту жвачку! (Том выплевывает жвачку.)

Том: Мистер Киф. Ага. Точно. Алле, Мистер Киф?

Джо: Скажи, чтобы он подождал минутку.

Том: Подождите минутку, пожалуйста.

Джо: Ну-ка, помоги мне, Том. (Том подводит Джо к телефону. И стоит рядом на подхвате, деликатно держа в пальцах огромную глыбу разжеванной жвачки.) Киф? Джо. Ага. Прекрасно. Да забудь ты. (Пауза) У тебя найдется местечко для хорошего водителя? (Пауза) По-моему нет. (Обращаясь к Тому) У тебя есть права?

Том: (начинает беспокоиться) Нет. Но я могу их получить.

Джо: (в телефон) Нет, но он легко может их получить. Да к чертям профсоюз. Он потом вступит. Ладно, зови его Вице-Президентом и скажи, ему надо ездить, чтобы расслабиться. Конечно. То есть как? Сегодня вечером? А почему бы и нет? Сан-Диего? Ладно, пусть пока ездить без прав. Какая к черту разница? Ага. Конечно. Познакомься с ним. Ага. Я его пришлю. Так. (он вешает трубку.) Спасибо.

Том: Мне дадут работу?

Джо: Он хочет сперва посмотреть на тебя.

Джо: А как я выгляжу, Джо?

Джо: (внимательно изучает его) Подними голову. Выпрями грудь. Как ты себя чувствуешь? (Том подчиняется.)

Том: Прекрасно.

Джо: Ну и выглядишь тоже прекрасно.

(Джо выплевывает изо рта глыбу жвачки и заворачивает ее в журнал "Свобода".)

Джо: Ты выиграл, Том. Теперь смотри. (Он откусывает кончик очень длинной сигары, зажигает ее, потом протягивает по одной Тому и Киту.) Курите, балдейте. Вот. (Он дает еще две сигары Тому.) Передай по одной вон тем двум трущобникам. (Он указывает на Светских Даму и Господина.)

(Том подходит к ним и без слов протягивает им по сигаре.)

(Господин оскорблен. Он нюхает и отшвыривает сигару в сторону. Женщина смотрит на свою сигару, потом берет ее в рот.)

Светский Господин: Что это ты делаешь?

Светская Дама: Честное слово, дорогой. Мне хочется.

Светский Господин: О, это черезчур.

Светская Дама: Мне очень, очень хочется, дорогой. (Она смеется, снова берет сигару в рот. Поворачивается к Киту. Он выплевывает кончик. Она тоже.)

Светский Господин: (громко) У женщины двое взрослых сыновей, а она все еще ищет романтику. (Вскрикивает, когда Кит зажигает ее сигару.) Нет. Я запрещаю тебе.

Джо: (срывается на крик) Да что это с вами? Оставьте же ее в покое! Неужели надо обязательно командовать женщиной? (Почти не делая паузы.) Теперь, смотри, Том. (Дама берет в рот зажженную сигару и с удовольствием курит.) Вот десять баксов.

Том: Десять басков?

Джо: Он может уже сегодня даст тебе грузовик и пошлет в Сан-Диего.

Том: Джо, я должен предупредить Китти.

Джо: Я скажу ей.

Том: Джо, позаботься о ней.

Джо: С ней все будет в порядке. Кончай паниковать. Она в Отеле Святой Фрэнсис. А ты - вот что. Бери такси и езжай на угол Тоунсенд и Четрвертой. Увидищь там большой плакат. Авто-Транспортировочная Компания Кифа. Он будет тебя ждать.

Том: Окей, Джо. (С трудом) Спасибо, Джо.

Джо: Не будь ослом. Шагай.

(Том уходит.)

(Светская Дама дымит своей сигарой.)

(Как только Том выходит, появляются Уэсли и Харри.)

Ник: Черт побери, где вы шатались? Нам здесь позарез нужны музыка и танцы. Видите, к нам пожаловали важные люди из города. (Показывает на Светского Господина и Даму.)

Уэсли: Вы же сказали, вернуться к десяти для повторного шоу.

Ник: Разве я так сказал?

Уэсли: Да, сэр, Мистер Ник, точно так.

Харри: А как вам понравилось первое шоу?

Ник: Это было не шоу. Здесь никого не было и его никто не видел. Какое это шоу, раз его никто не видел? Люди теперь вообще боятся спускаться на берег.

Харри: Ага. Мы только что были у двадцать-седьмой пристани. Там один грузчик и полицейский подрались и полицейский ударил его дубинкой по голове. Мы все видели, правда?

Уэсли: Да, сэр. Мы стояли и видели, как это случилось.

Ник: (слегка обеспокоен) А что-нибудь еще случилось?

Уэсли: Они все разговаривали.

Харри: Потом подъехал какой-то мужик в большой машине и сказал, что прямо сейчас будет совещание, и они надеются всех удовлетворить, и остановить забастовку.

Уэсли: Прямо сейчас. Сегодня вечером.

Ник: Ну, давно пора. Бедняги полицейкие от страха, того и гляди, кого-нибудь пристрелят. (Неожиданно обращаясь к Харри) Поди сюда. Побудь за стойкой, ладно? Я хочу пройтись на пристань.

Харри: Да, сэр.

Ник: (обращаясь к Светским Даме и Господину) Эй, светские люди, вы решили, что будете пить?

Светская Дама: У вас есть шампанское?

Ник: (показывает на Джо) А что по-вашему он разливает вон из той бутылки? Воду, что ли?

Светская Дама: А охлажденное у вас есть?

Ник: Аж двенадцать штук. Он уже целый месяц днем и ночью лакает шампанское.

Светская Дама: Принесите нам бутылку.

Ник: Шесть долларов.

Светская Дама: Ну, думаю, мы можем себе это позволить.

Светский Господин: Я не знаю. Я знаю, что я не знаю.

(Ник снимает с себя передник и помогает Харри надеть его. Харри,пританцовывая, приносит Светским Даме и Господину бутылку шампанского и два бокала, берет с них шесть долларов и такой же танцующей походкой возвращается за стойку. Ник достает свое пальто и шляпу.)

Ник: (обращаясь к Уэсли) Сбацай что-нибудь, сынок, ладно? Сбацай.

Уэсли: Да, сэр, Мистер Ник. (Ник готов к выходу. Входит Араб.)

Ник: Здорово, Махмед.

Араб: Никакого фундамента.

Ник: Нигде. Ни на грош. (Выходит.)

(Уэсли тихо играет на пианино. Араб выпивает стакан пива, достает свою губную гармошку и начинает играть. Уэсли подлаживается под мотив, который играет Араб.)

(В бар входит Китти Дюваль на диво похорошевшая в новой одежде. Она двигается несколько скованно, как будто ей стыдно или она не имеет права носить такую дорогую одежду. На Светского Господина и Даму ее вид производит весьма благоприятное впечатление. Харри смотрит на нее с изумлением. Джо читает журнал "Время". Китти подходит к его столику. Джо поднимает глаза от журнала, но никакого удивления на его лице нет.)

Джо: Здравствуй, Китти.

Китти: Здравствуйте, Джо.

Джо: Я очень рад тебя видеть.

Китти: Я приехала на такси.

Джо: Ты опять плакала? (Китти не может ответить. Обращаясь к Харри.) Принеси сюда стакан. (Харри приносит стакан. Джо наливает Китти шампанское.)

Китти: Мне нужно поговорить с вами.

Джо: Выпей.

Китти: Я никогда не танцевала в бурлеске. Мы были просто бедными.

Джо: Садись, Китти.

Китти: (садится) Я пробовала работать.

Джо: За тебя, Катерина Корановски. За тебя. И за Тома.

Китти: (горестно) А где Том?

Джо: Сегодня вечером он устроился на работу, будет водить грузовик. Он вернется через пару дней.

Китти: (печально) Я сказала ему, что выйду за него замуж.

Джо: Он хотел попрощаться с тобой перед отъездом.

Китти: Он так ласков со мной. Он, как маленький мальчик. (Устало) А я...слищком много всего в моей жизни было.

Джо: Китти Дюваль, ты одна из самых невинных людей, каких я когда-либо знал. Он через пару дней вернется. Возвращайся в гостинницу и жди его.

Китти: Я как раз об этом. Я не могу быть одна. Не получается. Я очень старалась. Не знаю почему. Мне не хватает...(Она делает жест.)

Джо: (мягко) И ты на самом деле захотела вернуться сюда, Китти?

Китти: Не знаю. Не уверена. Все теперь так странно...пахнет. Не знаю, что я должна чувствовать или думать. (Делает какой-то жалкий жест.) Я знаю, здесь мне не место. Сейчас у меня есть то, о чем я всю жизнь мечтала, но слишком поздно. Я хочу быть счастливой, а вместо этого, я без конца вспоминаю и плачу.

Джо: Не знаю, что тут сказать, Китти. Я не хотел делать тебе больно.

Китти: Вы не сделали мне больно. Кроме вас я доброту еще ни в ком не встречала. Я таких, как вы никогда не знала. Я больше не знаю ничего о любви, но я знаю, что люблю вас и знаю, что я люблю Тома.

Джо: Я тебя тоже люблю, Китти Дюваль.

Китти: Он наверное захочет детей. Я знаю, что захочет. И я тоже обязательно захочу. Конечно захочу. Я не могу...(Она качает головой.)

Джо: Том сам, как дитя. Вы будете счастливы вместе. Он хочет, чтобы ты ездила с ним в его грузовике. Том тебе хорошо подходит. А ты хорошо подходишь ему.

Китти: (как ребенок) Значит, вы хотите, чтобы я вернулась и ждала его?

Джо: Я не могу тебе приказывать. Но мне кажется, это будет разумно.

Китти: Я хочу, чтобы вы поняли, каково мне быть одной. Еще хуже.

Джо: Он, может, вернется только через неделю, Китти. (Вдруг он быстро поднимает на нее глаза - его осенила идея) Ты же хотела читать? Читать стихи?

Китти: Не знаю я, что я тогда болтала.

Джо: (старается подняться) Еще как знаешь. По-моему тебе понравится поэзия. Погоди минутку, Китти. Я пойду, поищу тебе книжки.

Китти: Хорошо, Джо. (Он выходит из бара, изо всех сил стараясь не качаться.)

(Сирена. Музыка. Вбегает мальчишка-газетчик. Ищет Джо. Здорово огорчен, не найдя его.)

Мальчишка-газетчик: (Обращаясь к Светскому Господину) Купите газету?

Светский Господин: Нет.

(Мальчишка-газетчик подходит к Арабу.)

Мальчишка-газетчик: Купите газету, мистер?

Араб: (раздраженно) Никакого футдамента.

Мальчишка-газетчик: Что?

Араб: (очень сердито) Никакого фундамента. (Мальчишка-газетчик отходит, оборачивается, смотрит на Араба, качает головой.)

Мальчишка-газетчик: Никакого фундамента? С чего вы взяли?

(Входят Блик и двое полицейских.)

Мальчишка-газетчик: (Обращаясь к Блику) Купите газету, мистер?

(Блик отпихивает его в сторону. Мальчишка-газетчик уходит.)

Блик: (с начальственным видом расхаживает по бару, обрашаясь к Харри) А где Ник?

Харри: Он вышел погулять.

Блик: А ты кто?

Харри: Харри.

Блик: (обращаясь к Арабу и Уэсли) Эй вы. Заткнитесь. (Араб прекращает играть на губной гармошке, а Уэсли на пианино.)

Блик: (изучает Китти) Как тебя зовут, сестренка?

Китти: (смотрит на него) Китти Дюваль. А вам что?

(Голос Китти теперь звучит так же, как в начале пьесы - жестко, независимо, горько и твердо.)

Блик: (со злобой) Давай без профессиональных навыков. Просто отвечай на вопросы.

Китти: Пошел к черту.

Блик: (подходит к ней, в бешенстве) Где ты живешь?

Китти: В Гостиннице Нью-Йорк, комната 21.

Блик: Где ты работаешь?

Китти: Я сейчас не работаю. Я ищу работу.

Блик: Какого сорта работу? (Китти не может ответить.) Какого сорта работу? (Китти не может ответить.) (В бешенстве.) КАКОГО СОРТА РАБОТУ? (Кит Карсон подходит к ним.)

Кит Карсон: Вы не смеете так разговаривать с дамой в моем присутствии.

(Блик поворачивается и смотрит на Кита. Полицейские отходят от бара.)

Блик: (обращаясь к полицейским) Все в ажуре, ребята. Я и сам справлюсь. (Обращаясь к Киту.) Что ты сказал?

Кит Карсон: Вы не имеете права обижать людей? Кто вы такой?

(Блик без слов выволакивает Кита на улицу. Мы слышим звук удара и хриплый стон. Тяжело дыша, Блик возвращается.)

Блик: (обращаясь к полицейским) Окей, ребята. Можете идти. Займитесь там им. Помогите ему подняться и передайте, чтоб он впредь вел себя вежливо. (Обращаясь к Китти.) А теперь отвечай на мой вопрос. Какого сорта работу?

Китти: (тихо) Я шлюха, сукин ты сын. Ты все знаешь про мою работу. А я все знаю про твою.

Светский Господин: (шокирован и глубоко оскорблен) Простите, офицер, но мне кажется своим обращением...

Блик: Заткнись.

Светский Господин: Вы вынуждаете бедного ребенка говорить неправду.

Блик: Я сказал, заткнись.

Светская Дама: Ну, знаете...(Обращаясь к Светскому Господину) И ты будешь молча терпеть эту наглость?

Блик: (Обращаясь к Светскому Господину, который уже встал из-за столика) А вы кто такой?

Светский Господин: (хватает Светскую Даму за руку) Я разведусь. И начну жизнь заново. (Толкает ее к выходу) Пошли. Пошли отсюда к чертовой матери!

(Светский Господин выталкивает свою жену на улицу, Блик наблюдает за тем, как они уходят.)

Блик: (Обращаясь к Китти) Так. Начнем сначала и смотри у меня - лучше говори правду. Как тебя зовут.

Китти: Китти Дюваль.

Блик: Где ты живешь?

Китти: До сегодняшнего вечера я жила в Гостиннице Нью Йорк, в комнате 21. Сегодня вечером я переехала в Отель Святой Фрэнсис.

Блик: Ого. В Отель Святой Фрэнсис? Шикарный притон. Где ты работаешь?

Китти: Я ищу работу.

Блик: Что ты умеешь делать?

Китти: Я актриса.

Блик: Ясно. И в каких фильмах я тебя видел?

Китти: Я танцевала в бурлеске.

Блик: Лгунья.

(Уэсли поднимается с места, он взволнован и полон молчаливого презрения.)

Китти: (с жалким видом, совсем как в начале пьесы) Это правда.

Блик: А что ты тут делаешь?

Китти: Я пришла посмотреть, нет ли здесь работы.

Блик: Какой работы?

Китти: Танцевать...и...петь.

Блик: Ты не умеешь ни танцевать, ни петь. Зачем ты лжешь?

Китти: Умею. Я пела и танцевала в бурлеске по всей стране.

Блик: Лгунья.

Китти: У меня и реплики тоже были.

Блик: Значит танцевала в бурлеске, да?

Китти: Да.

Блик: Ладно. Давай посмотрим, что ты там танцевала.

Китти: Я не могу так. Музыки нет и на мне не та одежда.

Блик: Музыка есть. (Обращаясь к Уэсли.) Кинь в громофон пятицентовик. (Уэсли не в силах сдвинуться с места.) Ну. Кинь в громофон пятицентовик. (Уэсли слушается. Обращаясь к Китти.) Ну вот. Ступай на сцену и покажи нам свой крутой танец из бурлеска.

(Китти встает. Медленно поднимается на эстраду и стоит, не в силах пошевелиться. Входит Джо, в руках у него три книги.) Шевелись. Давай посмотрим, как ты танцевала в бурлеске по всей стране. (Китти пытается танцевать. Ее танец прекрасен в своей трагичности.)

Блик: Ну, давай, снимай!

(Китти снимает шляпу и начинает снимать жакет. Джо подбегает к эстраде, он поражен.)

Джо: (бросается к Китти) Спускайся оттуда. (Он обнимает Китти. Она плачет. Обращаясь к Блику.) Черт бы тебя подрал, да как ты посмел?

Уэсли: (как рассерженный маленький мальчик) Это все он, Блик. Это он заставил ее раздеться. И он избил старика.

(Блик выпихивает Уэсли в соседнюю комнату. Входит Том. Блик начинает избивать Уэсли.)

Том: В чем дело, Джо? Что случилось?

Джо: Грузовик на улице?

Том: Да, но что случилось? Китти снова плачет!

Джо: Ты едешь в Сан-Диего?

Том: Да, Джо. За что он бьет этого цветного парня?

Джо: Иди. Вот немного денег. Все в порядке. (Обращаясь к Китти.) Оденешься в грузовике. На, возьми эти книги.

Голос Уэсли: А мне не больно. Ты еще дождешься. Погоди, еще увидишь.

Том: Джо, он же его искалечит. Да я убью его!

Джо: (толкает Тома) Убирайся отсюда! Поженитесь в Сан-Диего. Увидимся, когда вы вернетесь. (Том и Китти уходят. Входит Ник. Джо достает из коробки револьвер и смотрит на него.) Всегда мечтал прибить кого-нибудь. (Он взводит курок, выпрямляется, сжимает револьвер в руке и идет к двери. Какое-то мгноение он стоит и наблюдает за Бликом, потом тщательно прицеливается и сжимает курок. Но выстрела не раздается.)

(Ник подбегает к нему, выхватывает у него пистолет и отводит Джо в сторону.)

Ник: Какого дьявола ты делаешь?

Джо: (спокойно, но сердито) Этот идиот Том. Купил шестизарядник, а он даже одной пули выпустить на может.

(Джо садится, теперь он абсолютно глух к миру.)

(Тяжело дыша, входит Блик.)

(Ник смотрит на него. Медленно произносит.)

Ник: Блик! Я ведь предупреждал, чтобы ты сюда не совался! Теперь убирайся. (Он хватает Блика за воротник и сжимает его горло все сильнее и сильнее, а в конце речи, выволакивает его наружу.) Если ты еще хоть раз сюда явишься - я поведу тебя вон в ту комнату, где ты избивал этого черного парня и убью тебя...медленно...вот этими руками. Пошел вон! (Он выталкивает Блика наружу. Обращаясь к Харри.) Иди, позаботься о негре. (Харри выбегает.) (Возвращается Уилли. Он не замечает, что атмосфера в баре изменилась. Он резко кидает в игральный автомат очередной пятицентовик. И вдруг из автомата вновь выскакивает американский флажок. Уилли поражен. Он вытягивается в струнку и отдает честь. Флажок прачется обратно в автомат. Он качает головой.)

Уилли: (задумчиво) Не знаю, как для других, а для меня - это единственная страна на свете. Европа может катиться ко всем чертям! (Он хочет нажать на рычаг, но в этот момент из автомата опять выскакивает флажок. Уилли снова вытагивается в струнку, отдает честь и в исступлении, но умоляюще кричит Нику) Эй, Ник. Твой автомат не работает.

Ник: (торжественно) А ты двинь его сбоку.

(Уилли ударяет автомат ногой. Причем ударяет от души. В результате флажок начинает без конца выскакивать и снова исчезать, и Уилли вынужден то и дело отдавать честь.)

Уилли: (салютуя) Эй, Ник. Тут что-то сломалось.

(Внезапно автомат затихает. Уилли осторожно кидает в него еще один пятицентовик и начинает новую игру.)

(Где-то вдалеке раздаются два пистолетных выстрела. Создается впечатление, что оба раза стреляли очень обдуманно.)

(Ник выбегает на улицу.)

(В бар входит мальчишка-газетчик, подходит к столику Джо, чувствует что случилась какая-то беда.)

Мальчишка-газетчик: (тихо) Купите газету, мистер?

(Джо его не слышит.)

(Мальчишка-газетчик пятится назад, следит за Джо, ему бы хотелось отвлечь Джо от грустных дум. Вдруг он замечает грамофон. Он подходит к нему и кидает в него монету, надеясь, что музыка развеселит Джо.)

(Мальчишка-газетчик садится. Наблюдает за Джо. Раздается музыка: это опять "Вальс Миссури".)

(В бар входит Пьяница и принимается расхаживать туда-сюда. Потом он садится. Возвращается Ник.)

Ник: (радостно) Джо, Блик мертв! Его кто-то прихлопнул, а копы даже не пытаются выяснить, кто именно. (Джо его не слышит. Ник подходит поближе и внимательно смотрит на него.)

Ник: (кричит) Джо.

Джо: (поднимает голову) Что?

Ник: Блик мертв.

Джо: Блик? Мертв? Отлично. Чертов пистолет не выстрелил. Я же просил Тома купить хороший.

Ник: (поднимает револьвер и изучает его) Джо, ты хотел сам убить этого гада! (Возвращается Харри. Джо кладет пистолет в карман пальто.) Я сейчас угощу тебя бутылкой шампанского.

(Ник уходит за стойку. Джо поднимается на ноги, снимает с вешалки свою шляпу, одевает пальто. Мальчишка-газетчик подскакивает к нему, чтобы помочь.)

Ник: В чем дело, Джо?

Джо: Ни в чем. Ни в чем.

Ник: А как же шампанское?

Джо: Спасибо. (Собирается выходить.)

Ник: Еще нет одиннадцати. Ты куда, Джо?

Джо: Не знаю. Никуда.

Ник: А завтра я тебя увижу?

Джо: Не знаю. Наверное нет.

(Входит Кит Карсон, подходит к Джо. Кит и Джо понимающе смотрят друг на друга.)

Джо: На улице только что кого-то застрелили. Как ты себя чувствуешь?

Кит: В жизни не чувствовал себя лучше. (Громко, хвастливо, торжественно.) Однажды и я застрелил человека. В Сан Франциско. Выстрелил в него дважды. Кажется это было в 1939. В октябре. Парня звали Блик или Глик, что-то в этом роде. Мне не нравилось, как он разговаривал с дамами. Пошел в свою комнату, достал мой револьвер с перламутровой ручкой и стал ждать на Тихоокеанской. Увидел, как он идет и влепил в него, два раза. Пришлось выкинуть мой красавчик-револьвер в залив.

(Харри, Араб и Пьяница окружают его.)

(Джо проверяет свои карманы, достает револьвер, передает его Киту. Смотрит на Кита с огромным восхищением и нежностью. Джо медленно идет к лестнице, ведущей на улицу, оборачивается и машет всем рукой. Кит и все остальные машут ему в ответ, а игральный автомат снова выкидывает свой потрясающий американский номер: флажок, лампочки и музыка. Конец пьесы.)

Занавес