«В других краях»

Юлия Пахоменко

В других краях

...И КАК ПОЙМЕШЬ ТЫ, ЧТО ТАКОЕ СЧАСТЬЕ?...

Стерпеть все беды и напасти,

Неся свой крест, идти своей дорогой,

Прислушавшись к словам Фортуны строгой,

И лишь у этой силы быть во власти.

...Было так замечательно хорошо! Женька сидела на полянке, трогала руками настоящую травку и настоящие синенькие цветочки, а вокруг пахло сеном. Но потом с чистого неба прямо на нее стала опускаться большая летающая тарелка. Тарелка выпускала клубы дыма и пара, они прижали Женьку жаркой тяжелой подушкой, так что она стала задыхаться и сплющиваться.

Женька дернулась и проснулась. За три года появилась выучка не кричать ночью, что бы не снилось. Поэтому она тихо лежала с закрытыми глазами, слушая, как сильно бьется сердце, и пыталась понять - к чему относилась эта мерзкая тарелка - только ли к ее сну или что-то произошло в палате? Было тихо, девчонки храпели на все лады, в коридоре кто-то надрывно закашлял и прошлепал мимо дверей. Напряжение и ожидание неприятностей, висящие в воздухе, были не больше обычного, так что Женька собралась повернуться на бок и снова заснуть, но лидкина кровать сильно заскрипела, Лидка заворочалась, забурчала, а потом села, наклонившись лицом в колени, покачиваясь и поскуливая.

"Снова схватило", - поняла Женька и вылезла из-под одеяла. Натягивая кофту поверх рубашки, она пробралась к Валентине, растолкала ее, вдвоем они схватили Лидку под руки и вытащили в коридор. Там было темно, горела только лампа на посту дежурной сестры. Сегодня была смена Серафимы, и она наверняка дрыхла где-нибудь в подсобке (за эту небдительность ее и любили). Из пятой палаты вышла тетя Тася с горшком в руках. Ее глаза были закрыты - она всегда ходила по ночам с закрытыми глазами и при этом прекрасно ориентировалась. Сестры не любили эти хождения и подозревали, что Тася придуривается слишком уж разумными были ее действия: она выносила горшки, накрывала разметавшихся во сне и ходила, ни на кого не натыкаясь. Поэтому поначалу ее ругали и даже сильно наказывали за неурочную активность. Но она с таким упорством вставала каждую ночь и с таким жаром клялась и божилась днем, что ничего не помнит, что ее оставили в покое.