«Сверхчеловечиха (Саван росписной)»

Макеева Наталья

Сверхчеловечиха

(саван росписной)

1.

Леночка была страсть как хороша. Шейпинговое тулово. Длинные бритые ножки в дорогих колготках - ни одной затяжки. Сапожки. Ясные глаза и кожа нежная.

Коготки - так просто загляденье. МГИМО, театр и с мамой в Испанию.

Одногруппники любили Леночку хватать. А уж как глазами-то ели! Она буквально чувствовала, как их язычки скользят по ее стройному телу. Hо ни-ни до свадьбы.

Даже девочкам нравилось леночкино тело. Иногда, выпив кагора, они начинали мять ее упругую грудь и сновать пальчиками между ног. Леночке это не сильно нравилось - часто из-за этого колготки рвались, да и вообще не дело. Вот если бы мальчики... Hо мама не велит.

Леночка была улыбчива и приветлива. Ее все любили - душа компании, походница и лыжница, школу - с золотой медалью и сессия без проблем. Умница-красавица, комсомолкой, правда, ей быть не пришлось, потому что пришел Горбачев. "Ах, Леночка, наша Леночка!" - радовались люди вокруг - и свои, и чужие. Чудо, а не девочка.

2.

Hе бывает чудес без тайны. Да и женщина без тайны - банка консервная, открывай да ешь. Знакомые мальчики и девочки, не сговариваясь, представляли, как Леночка лежит вечером в постели, подставив тело лунному свету, как приходит к ней неведомый некто... А тетеньки и дяденьки радовали себя картиной такой - приходит домой эта радостаная девочка и рыдает над книгой - Цветаевой там или Чеховым.

Тайна у Леночки конечно же была. Hо не такая, как все думали, а жуткая, давняя, похожая на болезнь, на навязчивый страх, ковырящийся под кроватью. Внешне тайна эта простая была. Как будто и не тайна - так, дело житейское. Когда заканчивались заботы и никто не мешал, доставала она из шкафа длинную рубашку, на ночную похожую или даже на платье. Раскладывала, руками трогала, скаладочки разводила, проверяла, все ли в порядке. Иногда садилась и начинала на той рубашке вышивать. Красивая рубашка была. Леночка давным-давно, еще в школе, сама ее сшила, да так и не смогла с рукодельем расстаться. Как же тут тайна - ну шьет рубашку девочка, хозяйкой хорошей станет.

Только не рубашка это никакая была, а саван. Так она его для себя и прозвала - "саван росписной мой". Каждую ниточку лелеяла, ласкала, как любовника какого, читала, как книгу и плакала ночами над смертью своей, в нем замурованной.