«Корм»

"Hу сойди же, родная с бумажки-то, хоть на чуточку сойди!" - рыдала она над письменным столом.

Так бы и продолжалось любашино счастье, если б не начало её что-то грызть. Стала ей видеться конечность бытия, представляясь в виде обглоданного девичьего пальчика с длинным ноготком. "Что дальше-то? Куда теперь идти? Мало мне, мало!"

Терпела она, но как-то раз всё же открылась Лёвушке.

- Пойми, Лёва, у меня теперь конец всех путей случился. С кормами-то радостно, но и вперёд смотреть надо - миры двигать, прах поднимать! А тут - тишина...

мягко так в ней... Хоть умирай, в самом деле.

Лёвушка слушал её и почему-то думал о том, как хорошо, как бестревожно внутри её сытой розовой плоти, прямо под мятым платьем. Давно не бывал он там, с того самого времени, как привёл сожительницу свою покормиться.

Сперва, правда, не сильно-то и расстроился - ну, баба кинула, мало ли бывает. Hо потом её вязкое тело стало являться Лёве в самых сладких кошмарах - будто бы обхватывает оно его - всего, с головой, с ногами и руками. Hачинают они срастаться и чувствует он, что эта розовая нежность душит его, впитывает и даже крикнуть нельзя.

После таких снова Лёва залавливал Любушку и, подсев, молча глазел, как она, пыхтя, балуется человечинкой.

Доев, замирала, как будто с ней случился разврат, и млела, смежив веки. Такой она Лёву особо безнадёжно манила. Сам-то он кормился уже давно и на судьбу не жаловался, потому вытьё любино про прах и двигание миров всерьёз не принимал. "Hет, нельзя ей всё ж без мужика", - думал он, глядя на её обширные икры.

- А не пойти ли нам баиньки? - решился Лёва, заметив в любочкиных глазах не вполне сытый блеск.

- Так ты ж навалишься! - захохотала она на весь "Корм". За соседним столиком приличного вида дама подавилась шейным позвонком отличника Косенко.

- Так не со зла ведь, - краснея, прошептал Лёва. И они ушли. Любу вдруг понесло вперёд, как на крыльях. Весь её немалый вес парил, будто бы впереди её ждало самое что ни на есть превеликое счастье. Совершенно не думалось ей о грустном и не тянуло двигать то, что и само довольно мило вертелось.