«Портретная галерея»

Портретная галерея

 Лидия Матвеевна опустила на колени раскрытую книгу и подняла глаза на вошедших людей. Ничего, достойного особенного внимания, она не увидела: немолодые люди интеллигентного вида, она - в строгом темном брючном костюме, элегантных туфлях, на шее не без легкого кокетства повязан яркий красно-белый шелковый платочек; ее спутник - в темно-синих вельветовых брюках и в синем же вязаном жилете, рубашке с галстуком, солидных очках. Респектабельная парочка, вполне соответствующая ситуации, - визиту в городской художественный музей. Шалостей и безобразий от таких посетителей ожидать не приходится, слава Богу. Это вам не нашествие очередного взъерошенного табуна школьников с их бесконечной толкотней, хихиканьем и жевательной резинкой.

Лидия Матвеевна устроила поудобнее очки на носу, глубоко вздохнула и снова погрузилась в бесконечные перепитии французского любовного романа.

Скоро ей пришлось оторваться от любимого занятия, потому что в зал с топотом, смехом и прочими атрибутами юной неуемной энергии ворвалась-таки экскурсионная группа школьников под предводительством совсем молоденькой, но уже чрезвычайно утомленного вида учительницей. На вынужденно повышенных тонах отговорила положенный текст экскурсовод Лариса; проходя мимо Лидии Матвеевны в следующий зал привычно притормозила, молча развела руками, мол, что тут поделаешь, шумят, негодники! улыбнулась, подмигнула даже, и, не торопясь, ушла вслед за галдящей компанией пятиклашек.

Оглядев подконтрольную территорию, Лидия Матвеевна обнаружила с удивлением, что интеллигентная парочка никуда не ушла, а продолжает стоять перед одной из картин (современная живопись, "Портрет дедушки", холст, масло, автор Гурмазеев Т.С.) Отродясь здесь никто не задерживался; каких-либо выдающихся произведений, привлекающих особое внимание, в этом зале не было, - так, добротный провинциальный средний уровень. Все в классическом стиле, пейзажи, портреты, пара натюрмортов и один триптих ("Село Кунгурцево: вчера, сегодня, завтра"). В центре зала на аккуратной подставочке скульптура, - пасущаяся лошадь с голенастым жеребенком, рядом сидит дворовой породы внимательная собачонка ("На лугу", скульптор Горина Е.Л.)

Что посетители нашли в "Портрете дедушки" - понять было трудно, однако они оба весьма внимательно вглядывались в него, потихоньку переговариваясь. Мужчина даже подошел почти вплотную к полотну, рассматривая, очевидно, какую-то заинтересовавшую его мелкую деталь, чуть ли очками в картину не уперся. Потом так же близко наклонился к уху спутницы и принялся ей что-то энергично нашептывать. Дама слушала внимательно и молча, лишь иногда как-то скептически покачивала головой. Заметив взгляд смотрительницы, она сделала несколько шагов вдоль стены и принялась с откровенно преувеличенным вниманием изучать соседствующий с "дедушкой" пейзаж. Мужчина замолчал, снял очки и принялся сосредоточенно протирать их носовым платком.

Поняв, что помешала, Лидия Матвеевна слегка пожала плечами и снова углубилась в книгу, краем глаза, однако, продолжая наблюдать за посетителями. Но они больше не подавали ей повода для недоумения, - бегло осмотрев остальные картины и полностью проигнорировав конно-собачью компанию, ушли в том направлении, откуда и появились. Дальнейшая экспозиция их явно не интересовала.

Лидия Матвеевна перелистнула страницу и поняла, что сюжет книги начисто перестал ее интересовать. А интересует ее теперь портрет того самого дедушки, которого она так и не удосужилась разглядеть за четыре неполных месяца, что дежурит в этом зале (до этого ее пост располагался возле изделий местного керамического завода: тарелки, чаши и прочая дребедень, мало кого привлекающая и в продаже, и в музее).

Лидия Матвеевна, кряхтя, сползла со своего высокого стула, заложив недочитанный роман пластмассовым очешником, и, шаркая мягкими войлочными тапочками, пошла к висящей почти в самом углу картине.

Портрет как портрет. Ничего особенного.

Сидит на крылечке деревенского дома старик. Древний совсем старик, лет, наверное, за девяносто. Телогреечка на нем ветхая, чуть ли не ему самому ровесница, под ней голубоватая рубаха, ее застегнутый воротничок заметно велик для худой морщинистой шеи. Волосенки жиденькие, глаза стариковские, выцветшие, слезящиеся. Руки на коленях сложены, корявые руки, изработанные, клешневатые. Обычный такой деревенский старик. Век минувший, как говорится. Выписан по-ученически старательно, все мелочи проработаны, - морщинки, складки одежды, трещинки в рассохшихся досках крыльца. Реализм, одним словом.

Подумав немного, Лидия Матвеевна пришла к единственному, с ее точки зрения, объяснению интереса посетителей к заурядной картине: ее автор, этот самый Гурмазеев Т.С., наверное, какой-нибудь их знакомый. Или, к примеру, родственник. Тогда, конечно, и внимание повышенное, и обсуждение заинтересованное вполне закономерно и логично. Решив так, она вернулась к своему чтению и думать забыла о "дедушке" и его "поклонниках".

Смена закончилась без каких-либо происшествий.

Вернувшись домой, Лидия Матвеевна застала у себя старшую дочь Катерину, у которой имелся запасной комплект ключей от материниной квартирки. Как и следовало ожидать, явилась Катерина не одна, а со своим драгоценным отпрыском Глебушкой. Глебушка по обыкновению чего-то канючил, то и дело забираясь немытым пальцем в норку исцарапанного носа.

- Не рада что ли, мамуля? - изобразила удивление Катерина, приглушая звук телевизора.

Лидия Матвеевна молча прошла на кухню, принялась выгружать из клеенчатой сумки батон, пакет молока, коробку спагетти и упаковку замороженных овощей. Глебушка тут же подсунулся под руку, исследовал принесенные продукты, тут же заныл, мол, почему бабушка не купила чего-нибудь вкусненького. Лидия Матвеевна вынула из настенного шкафчика загодя припасенный для таких неожиданных визитов чупа-чупс, сунула внуку.

На пороге появилась Катерина. Скользнула взглядом по разложенным на столе покупкам, скептически хмыкнула:

- Опять без мясного живешь? Или запасы имеются?

- Имеются.

Не глядя на дочь, Лидия Матвеевна сунула овощи в морозилку, вскрыла молочный пакет, перелила его содержимое в маленькую кастрюльку.

- Ну, мама, что ты вечно кипятишь? Оно ж пастеризованное, чистое... последние витамины убиваешь!

- А ты за мои витамины не волнуйся, для себя кипячу... не на твоей кухне, кажется.

Мать явно была не в настроении общаться с дочерью. Но ту это, похоже, не слишком-то угнетало.

- Да уж ясно, что не на моей, кто бы спорил... Слушай мам, у меня к тебе просьбочка...

Лидия Матвеевна так ожесточенно чиркнула спичкой, что вспыхнувшая серная головка отлетела и спикировала в раковину.

- Меня завтра пригласили... в одно место. В полдевятого будет машина... Давай Глеба у тебя погостит, а? Только до завтрашнего вечера, честное слово!

Лидия Матвеевна резко повернулась. Катерина уже уселась на табуретку, вытянула через всю кухню свои длиннющие ноги, обтянутые легкомысленными голубенькими брючками. Носки у дочери были белые, при этом грязноватые и с дыркой на большом пальце.

- Весь день на ногах, - объяснила Катерина, уловив направление материниного взгляда. - Присесть некогда. На Чернолобовскую пришлось заехать... сама знаешь, какая там срань!

- Придержи язык-то при ребенке!

- Ой, да ладно тебе, мама, а то ж ты будто не знаешь, как они в садике... Это чудо, - она кивнула на сосредоточенно перекатывающего во рту сладкий шарик сына, - вчера вечером выдал, - умрешь! Смотрю сериал про Катьку, а он заявляет: и за хрена эту холеру... как, Глеба?..

- Лахуд`гу! - невнятно, но самодовольно уточнило чудо. - За х`гена на эту лахуд`гу смот`геть, жегтву папы-апотента!

- Что?! - ужаснулась бабушка. - Какого еще папы?!

- Да импотента же! - охотно перевела Катерина. - Жертву папы-импотента! Во детки дают, а? Развитие!

И она захохотала, закинув голову и широко распахнув ярко накрашенный рот. Пацаненок тоже с готовностью захихикал, придерживая во рту липкими пальцами белую пластмассовую палочку.

Лидия Матвеевна безнадежно махнула рукой, снова повернулась к плите.

Что тут говорить, оба они жертвы: и Катька, и Глеб. Катькин папаша бросил свою ненаглядную Лидушку аккурат перед тем, как отправляться ей в роддом. А супружник катькин, Егор, хоть и числится номинально в мужьях, фестивалит где-то по восемь месяцев в году, якобы по командировкам, да вот только денег из этих своих командировок он не привозит нисколько, зато девицы какие-то названивают почем зря, - когда молчат в трубку, а когда и ругаются дурными словами.

Молоко бурно полезло из кастрюльки, задумавшаяся Лидия Матвеевна едва успела выключить газ и дунуть на поднявшуюся белую пену.

- Ну, так я оставлю у тебя Глебку?..

Катерина уже поднялась с табуретки, сочно потянулась, хрустнула суставами пальцев, - терпеть не могла Лидия Матвеевна эту ее мужицкую, как она считала, привычку.

- Я там в сумке ему майку, трусы... а пижаму не стала брать, в стирку забросила. Игрушки он там какие-то покидал... Ах да, я же еще упаковку котлет взяла, давай-ка я их в холодильник!

Она отправилась в коридор, где на полу оставила полупустую черную спортивную сумку. Через минуту упомянутые котлеты, которые на деле оказались подразмякшими ленивыми голубцами, отправились в холодильник в компании с парой здоровенных бананов. Глебушка, конечно же, тут же заканючил фрукты, но был бесцеремонно развернут и выдворен из кухни чувствительным толчком между лопаток, с напутствием:

- Еще и бабушка тебе поддаст, если не будешь слушаться!

Бабушка, которая за последние десять минут не произнесла ни слова, и согласия которой на подселение внука как бы никто и не спрашивал, только молча наблюдала за происходящим в ее квартире.

Катерина отвесила щедрый подзатыльник расхныкавшемуся сынку, но тут же подхватила на руки и звонко чмокнула в чумазую щеку:

- Ну все, я полетела... слушайся бабулю... я тебя постараюсь завтра вечером забрать... позвоню еще!

Мимоходом глянув, как мать отреагировала на это многозначительное "постараюсь", Катерина сунула ноги в модные - с клетчатыми вставками - кроссовки, прощально потрясла растопыренной пятерней и исчезла, только хлопнула дверь.

- Ну что же, - вздохнула осчастливленная бабушка. - Теплое молочко будем пить?

Протестующий вопль был ей ответом.

... Назавтра после обеда отправились на "Потеху". Такова была цена относительного послушания Глебушки, - ради этого он почти без скандала вчера помылся в душе и лег спать, а утром съел несколько ложек ненавистной манной каши, в исключительной ценности которой для детского организма Лидия Матвеевна была уверена бесповоротно.

Погода несколько подкачала: небо плотно оккупировали скучные облака, заставив бабушку прихватить с собой здоровенный зонт, с двумя гнутыми спицами и массивной костяной ручкой.

Однако, день был субботний, посетителей в парке хватало. Глебушка сразу же вытребовал себе мороженое, украсил новую футболку эффектным пятном и с непреклонностью бронетранспортера потянул бабулю к аттракционам.

- Имей в виду, голубчик, я могу взять тебе только два билета, - объявила Лидия Матвеевна, сопоставив прейскурант, вывешенный на кассе, с содержимым своего кошелька. - Только два, и никак не больше. Ну, куда для начала?

Голубчик предпочел для начала "Веселые пароходики".

Ничего веселого в бесконечном мелькании, дергании и подпрыгивании бабушка, которую порой укачивало даже в городском автобусе, не видела, но честно улыбалась и махала рукой проносящемуся мимо в ярко разукрашенной посудине внуку. Рядом с ней оказался молодой восторженный папаша, который считал своим отцовским долгом каждый раз, когда траектория "плавания" проносила его кудрявого отпрыска достаточно близко, во все горло выкрикивать "привет, капитан!". И радостно хохотать, совсем так же, как давеча Катерина, - закидывая назад голову и широко раскрывая рот.

Наслушавшись с десяток этих приветов, Лидия Матвеевна ретировалась на недалекую лавочку. ожидая окончания аттракциона. Здесь соседи оказались куда спокойнее: две женщины средних лет, одна из которых увлеченно углубилась в глянцевый журнал, а другая просто подремывала, крепко прижимая к груди пустую на вид коричневую хозяйственную сумку. По ее примеру Лидия Матвеевна тоже покрепче сжала свой лежащий на коленях зонт и прикрыла глаза: что-то не по себе ей стало от мелькания суматошных "пароходиков".

Каким образом умудрялась безмятежно дремать соседка по скамеечке - было совершенно непонятно, так как громогласное "привет, капитан" даже здесь, на некотором отдалении, било если не по ушам, то по мозгам точно.

Однако, относительный отдых все же помог: перестала кружиться голова, да и ноги, утомленные путем от дома до "Потехи", уже не так натруженно гудели. Наконец, и капитанский папаша угомонился, наверное, устал выкрикивать свой многоразовый привет, а тут еще солнышко пробилось сквозь облака, и стало совсем-таки славно.

Позволив себе на пару минут расслабиться, Лидия Матвеевна прикрыла глаза, а когда их открыла, обнаружилось, что спавшая в обнимку с сумкой женщина уже исчезла, а соседка с журналом все еще перелистывает страницы, но уже без особого увлечения, а словно бы машинально, поглядывая на окружающее поверх страниц.

Вдруг Лидии Матвеевне показалось знакомым лицо этой женщины. Не то, чтобы близко знакомым, а так - где-то когда-то встречалось. Причем недавно встречалось.

Тем временем к скамейке приблизился пожилой гражданин, завидев которого, женщина быстренько захлопнула свой журнал и поднялась ему навстречу. Он элегантно принял протянутую ею руку и, как-то старомодно склонившись, поднес ее к губам и поцеловал.

Лидия Матвеевна, не сдержавшись, вздохнула, - где же сейчас увидишь такое! "Здорово" да "привет", вот и вся встреча. На днях даже Наталья Юрьевна, из бухгалтерии, вроде бы старой закалки дама, в наколочках таких кружевных еще вечно ходит, своей приятельнице крикнула на весь коридор - "привет-привет, Валентина Гавриловна!" Что ж это такое?! Это ли воспитание, это ли культура?!

А здесь было все в лучших, как говорится, традициях. Интеллигентное приветствие, изящный комплемент, плавные жесты... Дама пригласила подошедшего присесть, и они вдвоем опустились на лавочку рядом с Лидией Матвеевной. Мужчина не откинулся на спинку, вытянув ноги, как это непременно сделал бы почти всякий, а сел на краешек, с прямой спиной, повернувшись к даме, со вниманием на лице. Начался негромкий разговор, из которого доносились лишь отдельные слова: "... надеялся... повторное... стоило ли?.. объяснимо... такой образ... отработано полностью... музейный...".

И вот последнее-то расслышанное слово и прояснило память Лидии Матвеевны: да это же та самая пара, что так заинтересовалась вчера "Портретом дедушки"!

В этот момент наконец-то завершилась круговерть "веселых пароходиков". Возбужденный пережитыми ощущениями, Глебушка, выпущенный утомленной служительницей из пестрой пластиково-жестяной посудины, подбежал к Лидии Матвеевне, издали выкрикивая что-то невразумительно-восторженное. Соседи по лавочке поощрительно поулыбались ребенку и вежливо - его бабушке, поближе придвинулись друг к другу и еще тише продолжили разговор. Впрочем, они с тем же успехом могли бы беседовать в полный голос: Глебушка по обыкновению тараторил, не прерываясь, и вполне мог бы успешно заглушить средних размеров казачий хор. Хотя, собственно, кому и зачем могло бы понадобиться глушить хор?..

Глебушка бурно делился впечатлениями, попутно не без успеха уворачиваясь от платка, которым бабушка пыталась утереть его разгоряченную и, как всегда, чумазую мордашку. Естественно, он тут же смертельно захотел пить и потребовал немедленно купить бутылку пепси-колы. И естественно же, Лидия Матвеевна немедленно начала дежурную и абсолютно безнадежную речь о вреде газированной воды во всех ее видах. Внук не собирался внимать разумным, а потому совершенно неубедительным для него доводам, он ныл, канючил и даже смутно угрожал.

Вскоре Лидия Матвеевна заметила, что соседи прекратили свой разговор и внимательно наблюдают за их с Глебушкой неравной борьбой.

Смутившись, она резко одернула мальчугана и была вознаграждена за это особо удачной руладой в его исполнении. Лидия Матвеевна извиняющимся жестом развела руками и даже сочла необходимым объяснить невольным свидетелям воспитательного процесса:

- Разбаловала мать... да еще садики эти, знаете...

Дама понимающе покивала головой, как же, мол, знаю, как не знать. И улыбнулась ободряюще. А ее спутник только покашлял эдак в кулачок и тоже изобразил сочувственную улыбку. Очень все же приятные люди, что и говорить!

Сговорились на маленькой коробочке с соком, - такой, чтоб непременно с трубочкой. Кивнув на прощание - как уже знакомым - во всех отношениях приятной паре, Лидия Матвеевна, увлекаемая взъерошенным Глебушкой, отправилась к ближайшему киоску.

Пока мальчуган опустошал емкость с соком (вытребовав-таки себе не "четвертушку", а поллитровую коробку), решено было прогуляться по парку. Миновав несколько "взрослых" и потому безопасных для кошелька Лидии Матвеевны аттракционов, они повернули на одну из боковых дорожек. Здесь и обнаружилась симпатичная полянка, на которой устроена была традиционная детская площадка: пара песочниц под классическими "грибками", компания немудрящих качелек-каруселек и целый комплекс ловко увязанных между собой горок и лесенок. К этому-то хитросплетению и кинулся с радостным воплем, сунув недопитую коробку с соком бабушке, неутомимый Глебушка.

Единственная скамья, пристроенная в непосредственной близости от площадки, была плотно занята родственниками играющих ребятишек, и Лидия Матвеевна решила пройти немного по дорожке в поисках сидячих мест. Она прошла буквально метров пятьдесят, когда за густой листвой полосы кустарника объявился светло-зеленый павильончик. Решив сначала, что это очередная торговая точка, Лидия Матвеевна собралась было повернуть назад, но что-то заставило ее сделать еще несколько шагов. А сделав эти несколько шагов, она к величайшему своему удивлению, прочитала на фасаде - если позволительно применять этот гордый архитектурный термин к столь несерьезному сооружению - неожиданную надпись: "ПОРТРЕТНАЯ ГАЛЕРЕЯ".

Дверь павильона отворилась и выпустила пару молодых девушек, одетых, как по трафарету: джинсы, белые футболки, кроссовки, бейсболки, причем козырьком назад. Лидия Матвеевна такой манеры носить головные уборы очень не одобряла, но сейчас не обратила на эту молодежную вольность никакого внимания. Девушки, оживленно о чем-то переговариваясь, быстро удалились в противоположную от Лидии Матвеевны, а она все стояла, не двигаясь с места. Очевидно было, что не заглянуть в неожиданно обнаруженный павильон она никак не могла: по роду своей нынешней деятельности она как-никак имела самое непосредственное отношение к высокому искусству, и именно-таки к живописи!

Лидия Матвеевна вернулась на детскую площадку, где не без некоторого труда выловила своего внука, самозабвенно преследовавшего какого-то рыжеволосого ровесника, и опять же не без труда втолковала ему, что зайдет тут недалеко посмотреть картины ("как на моей работе, помнишь?") и сразу вернется обратно, и чтобы он, Глебушка, никуда отсюда ни в коем случае не убегал. Внук торопливо покивал головой, выхватил у бабушки коробку с соком, одним духом всосал в себя остатки жидкости и пулей умчался обратно, с ходу вскарабкавшись на пластиковую горку.

Безошибочно вычислив среди сидящих на скамейке маму нового приятеля своего внука, такую же рыжеволосую молодую даму, Лидия Матвеевна попросила ее приглядеть за Глебушкой. На минутку оторвавшись от толстой книги, дама охотно пообещала приглядеть и тут же снова погрузилась в чтение.

Укрепив, так сказать, тылы, Лидия Матвеевна вернулась к светло-зеленому павильону. На этот раз из его дверей никто не вышел, зато сейчас они были гостеприимно распахнуты... или просто в помещении было слишком душно?..

Оглянувшись на оставленную за спиной детскую площадку, Лидия Матвеевна решительно вошла в раскрытую дверь.

Ничего похожего на кассу она внутри не обнаружила. С улицы посетитель попадал прямо в небольшой зал, стены которого были плотно увешаны картинами. Здесь действительно были только портреты: маслом, карандашом, графика... Лица - строгие, улыбающиеся, задумчивые, равнодушные, удивленные, страдающие, вдохновенные - смотрели со всех сторон.

Лидия Матвеевна профессиональным взором сразу отметила странный факт: ни один портрет не сопровождала табличка с названием и фамилией автора, только крохотная карточка с порядковым номером. Все работы были, что называется, инкогнито.

Лидия Матвеевна принялась разглядывать картины, планомерно обходя зал против часовой стрелки. И увлеклась. Рассмотреть хотелось все... вернее, всех. Здесь были дети и старики, молодые женщины и престарелые матроны, аристократы и крестьяне, современники и люди в одеждах прошлых веков. Наряду с незнакомыми работами встречались и хорошо известные классические произведения, - конечно, копии, причем копии очень высокого уровня, как показалось Лидии Матвеевне.

Она перешла ко второй стене зала, когда у нее за спиной послышались голоса, - кто-то еще зашел в галерею. Увлеченная осмотром, она не стала оборачиваться, пока не почувствовала, что голоса ей знакомы. Она повернулась, - и увидела все ту же симпатичную пару, с которой буквально только что назад она делила скамеечку напротив "веселых пароходиков".

Они заулыбались друг другу, как старые знакомые.

- А где же ваш очаровательный малыш? - поинтересовалась дама.

Лидия Матвеевна объяснила, что оставила его на детской площадке, решив непременно осмотреть галерею. Тут же кстати упомянула она о месте своей работы и о том, что не далее, как вчера видела своих уважаемых собеседников в музее.

Посокрушавшись немного по поводу своей невнимательности и слабой зрительной памяти, дама назвала себя - Алевтина Николаевна - и представила своего спутника, оказавшегося Михаилом Львовичем. Лидия Матвеевна в свою очередь представилась. Знакомство состоялось.

Тут же Алевтина Львовна призналась, что они с Михаилом Львовичем отнюдь даже не посетители, а, можно сказать, хозяева этой галереи. Устроители, как они себя отрекомендовали.

- У вас интересная композиция, - сочла необходимым сделать комплимент Лидия Матвеевна. - И все эти копии... прекрасное качество!

- Копии... да, конечно... Тут, кстати, есть и оригиналы, наши приобретения. Есть подаренные работы. У нас широкие связи в... скажем так, художественных кругах, - скромно заметил Михаил Львович.

На вопрос о том, почему отсутствуют таблички с именами авторов, владельцы, вернее, устроители, ответили что-то в том роде, что по их мнению, чтение любых надписей отвлекает зрителя от восприятия картин, и истинная художественная ценность произведения не раскрывается в должной мере.

- Здесь есть каталог, - Алевтина Николаевна показала на обычную общую тетрадь в клеенчатой обложке, лежащую на столике в углу зала. Рядом с тетрадью располагался альбом, на обложке которого крупными буквами было написано: "ВАШИ ЭМОЦИИ" и небольшая картонная коробка, клееная красной бумагой. Только сейчас Лидия Матвеевна заметила в том же углу плотно закрытую дверь.

- При желании вы можете узнать автора любой работы. Очень просто, по номеру. А вы уже все осмотрели?

Лидия Матвеевна призналась, что еще нет.

- Тогда мы не смеем вам мешать...

И они скрылись за той самой дверью.

Посетительница с удовольствием снова погрузилась в мир портретов.

Вот молодая женщина, чем-то напоминающая Катерину: сидит в кресле, задумчиво глядя куда-то вдаль, тонкие пальцы левой руки перебирают крупные янтарные бусы на шее. Нет, совсем это не Катька, - та вечно все бегом, с шумом, смехом... И руки у нее отцовские, - с широкими ладонями, коротковатыми пальцами. И странная форма запястий - словно приплюснутые, с сильно торчащими острыми косточками. И все же чем-то эта мечтательная аристократка напоминает Катерину... нет, точно напоминает!

Постояв еще немного у портрета с номером 39 (не забыть бы потом глянуть в каталоге), Лидия Матвеевна перешла к следующему: двое, видимо, отец и дочь, за столом на веранде. Сидят, позируя, - девочка склонила голову на плечо мужчине, лицо серьезное, даже строгое; отец же, напротив, улыбается, обнимая дочку за плечи.

Дальше - какой-то толстяк, румяный, курносый, стриженый "ёжиком". Одет ярко, пестро... наверное, артист, решила Лидия Матвеевна.

Еще несколько мужских портретов.

Рабочий. Усталый, струйка пота проделала светлую дорожку по чумазой щеке, губы сжимают обмятую папиросу. Перекур, значит. Хорошее лицо, честное, но уж очень измученное.

А этот в какой-то форме, похоже, таможенник, - как раз на днях в музее была экскурсия с какого-то таможенного поста, точно так же одетых. Вид у него растерянный, лицо озадаченное, и смотрит он куда-то в сторону, мимо зрителя и художника. И фуражка сбита на затылок, не по уставу, наверное. Хотя, какой там у таможенников устав?..

А это уже классика, классичнее некуда: Пушкин кисти Кипренского. Нечего себе, сосед у таможенника! Может, потому тот и выглядит таким ошарашенным? И дальше - тоже знакомое: портрет Мусоргского. Репин.

А затем совершенно современный мальчишка, в бандане, с каким-то нарисованным прямо на щеке ярким значком, с тощей жилистой шеей. Хохочет. И рукой словно от кого-то отмахивается (от Мусоргского?). Очень живо сделанный рисунок, в графике.

Лидия Матвеевна перешла к следующей стене. И почти сразу увидела старого, причем во всех отношениях, знакомого. Тот самый дедушка из экспозиции ее зала, на крылечке, в телогреечке. Уменьшенная копия. И когда они успели? И как?!

Пожав плечами, она продолжила осмотр, но нет-нет да возвращалась взглядом к дедушке. А тот смотрел устало и безразлично. Один раз Лидии Матвеевне вдруг показалось, что он чуть передернул морщинистой щекой и сморгнул старческую слезу. "Ну и ну," - охнула она про себя, едва не подняв руку - перекреститься. Хоть и не числила себя старушка верующей, но крещена когда-то в раннем детстве была и крест творить умела, а при случае и "Отче наш" прочитать могла одним духом. Больше на дедушку посматривать не стала, но заторопилась; оставшиеся работы просмотрела невнимательно, да и внук, оставленный без ее присмотра, словно заторопил.

Она подошла к столику, взяла в руки каталог, полистала. "N 39" - это оказалось почему-то "Вспоминая Прибалтику" (бусы... янтарь?), автор Полукроев С.Р. Подумав, отыскала таможенника (Лупахо Е.Н., "Старший лейтенант Андрей Строчкин"). "Портрет дедушки" был, как и положено, сотворен неким Гурмазеевым Т.С., все правильно.

Альбом "ВАШИ ЭМОЦИИ" оказался, как и следовало ожидать, книгой отзывов. Вот только положенной ручки при нем почему-то не обнаружилось. Решив непременно сделать запись, Лидия Матвеевна постучала в дверь, за которой скрылись ее новые знакомые.

Дверь открылась не сразу, только после повторного стука. В едва приоткрытой щели показалось лицо Михаила Львовича, на котором тут же проявилась вежливая улыбка, и дверь открылась шире.

- Ручка, - извиняющимся голосом объяснила Лидия Матвеевна. - Там нет ручки... а я хотела написать...

- Да-да, конечно... это, видимо, опять кто-то прихватил... вы знаете, даже на веревочку привязывали - и вы не поверите, все равно уносят!

- Ну почему же не поверю, - очень даже поверю! - В своем отношении к роду людскому Лидия Матвеевна всегда была настроена весьма скептически. - Я вообще не понимаю, как же это вы здесь обходитесь без присмотра?..

Она рукой обвела зал.

- Да еще и это здесь поставили!

На этот раз она показала рукой на коробку, на боку которой наклеена была распечатанная на компьютере надпись "Пожертвования на развитие галереи".

- Да-да, вы безусловно правы, - как-то вяло отреагировал на ее слова почтенный устроитель, - а вот сейчас я вам ручку...

И он исчез, аккуратно прикрыв за собой дверь. Через несколько секунд появилась уже Алевтина Николаевна, вынесла простенькую самописку, попросила оставить ее между страницами альбома.

Лидия Матвеевна торопливо нацарапала несколько благодарственных фраз, причем адресовала свою признательность конкретно хозяевам галереи, поименовав их по имени-отчеству, и захлопнула "Ваши эмоции", заложив ручку между страницами. Подумав, опустила в щель красной коробки десятирублевую купюру.

Можно, да и нужно было отправляться на детскую площадку, что Лидия Матвеевна немедленно и сделала.

Вернулась она вовремя: Глебушка оглашал окрестности басовитым ревом, а рыжая мамаша растерянно топталась возле него, безуспешно пытаясь утешить. Ее сынок ревел тут же, но гораздо тише, и, по-видимому, это. а также чувство ответственности за чужого ребенка заставляло ее уделять основное внимание именно Глебу.

Лидия Матвеевна тут же выяснила, что имела место банальнейшая потасовка, в которой зачинщиком выступил, как честно признала расстроенная мамаша, ее красноволосый Стасик. При этих словах оба малолетки прибавили голосу: Глебушка - как невинно пострадавший, Стасик - как бессовестно преданный родной матерью.

Рассыпавшись в благодарностях за хлопоты и в извинениях за беспокойство, Лидия Матвеевна отвела внука в сторонку, утерла нос, пригладила волосы, оправила одежку. Внезапно она приняла решение и повлекла его туда, откуда только что пришла.

- Пойдем-ка, голубчик, еще посмотрим картины с тобой вместе!

Глебушка скорчил было недовольную мину, - воспоминания о посещении бабушкиной работы, где нельзя было ни бегать, ни кричать, ни трогать что-нибудь руками, были у него далеко не из приятных, - но Лидия Матвеевна строго объявила, что зайдут они совсем ненадолго, зато после этого сразу отправятся на любой аттракцион. Детский, естественно.

В галерее так и было пусто.

Лидия Матвеевна предложила внуку:

- Посмотри-ка на всех этих людей и выбери, кто тебе больше всех понравится!

Поковыривая в носу, юный ценитель начал разглядывать портреты. Бабушка постояла в центре зала, потом отправилась к последней, просмотренной второпях, группе портретов.

Один из них тут же привлек ее внимание. Как это она не заметила его раньше? На портрете изображена женщина средних лет, абсолютно седая, волосы уложены в старомодную прическу венчиком, светлая блузка, кружевной воротничок. Лицо мягкое, умиротворенное и словно лучащееся спокойной материнской теплотой. Женщина слегка улыбается, и кажется, что она нисколько не позирует, а просто с удовольствием слушает приятного собеседника и вот-вот что-то ему ответит.

Лидия Матвеевна отправилась к каталогу и нашла нужный номер. "Автор неизвестен", прочитала она. И дежурное название - "Портрет женщины". Вот так раз, огорчилась она, как же так - неизвестен? И работа-то явно современная, а не выкопанная Бог знает откуда!

Она вернулась к картинам и еще некоторое время смотрела на понравившийся ей портрет.

На этот раз она разглядывала изображенную автором обстановку: судя по всему, деревянный дом, с большими - под потолок - светлыми окнами, на которых раздернуты ярко-голубые в мелкий цветочек занавески. За окнами видна зелень, пышная, густая, ядреная даже, и какая-то особо осмелевшая ветка протянулась даже прямо в комнату через открытую форточку. За спиной женщины виден угол комнаты, и находится там стеллаж, простой, даже не застекленный, весь заставленный книгами. Книг очень много, они не помещаются на отведенном им месте, и поэтому не только стоят рядами, но и лежат поверх других, стоящих, и даже частично перебрались на подоконник, где и устроились растрепанной пестрой стопкой.

Лидия Матвеевна повернулась к внуку. Тот - вот удивительно-то! - молча и сосредоточенно рассматривал картины. И даже пальцем не тянулся к носу, а вполне прилично заложил руки за спину.

- Ну что, - спросила умиленная таким непривычным поведением Глебушки бабушка, - выбрал?

Внук, не оборачиваясь, ткнул пальцем в одну из картин. Она была очень небольшого формата, поэтому Лидии Матвеевне пришлось подойти поближе. Похоже, что эта работа тоже оказалась вне ее внимания при первом посещении, потому что показалась совершенно незнакомой.

Не удивительно, что этот портрет заинтересовал мальчика, потому обнаружился на нем примерно его ровесник - парнишка лет пяти. Изображен он был на фоне новогодней елки, пушистой и чрезвычайно обильно украшенной разнообразными яркими игрушками. Даже непонятно было, как это ветви не гнутся под такой навьюченной на них тяжестью. Сам же мальчик стоял в костюме какого-то неизвестного Лидии Матвеевне фантастического героя. На нем был темно-красный комбинезон с блестящим золотым рисунком на груди, - какой-то то ли иероглиф, то ли схематично изображенное насекомое. В опущенной руке крепко зажат массивный игрушечный... нет, не пистолет, а что-то тоже из области детской фантастики, смехотворно угрожающего вида. В другой руке замысловатой формы шлем, - конечно же, тоже золотой! - видимо, только что снятый с головы, потому что волосы у юного героя взлохмачены, а на лице еще словно сверкают отблески прерванной интересной игры.

Очень яркая картина, вся выполненная в сочных, праздничных красках. Как можно было ее не заметить, - уму непостижимо!

Лидия Матвеевна похвалила выбор внука. Из педагогических соображений попыталась привлечь его внимание к некоторым классическим произведениям, но успеха не добилась: Глебушка откровенно заскучал, завозил ногами по полу, возобновил изыскания в носу, заканючил что-то про голод и жажду, помянул про обещание не задерживаться здесь надолго.

Открылась уже знакомая дверь, и в зал вышли оба устроителя.

- Вот, решила еще и внука привести, пусть поглядит неслух, - торопливо объяснила Лидия Матвеевна. - Все же развитие... Матери-то вечно некогда!

И она шлепнула мальчика по руке, палец которой слишком уж успешно производил вращательные движения.

- Конечно-конечно, это просто замечательно! - подхватила Алевтина Николаевна. - То есть, я имею в виду - не то, что некогда... это действительно бич нашего времени... а насчет развития!..

- Баб, а чего эта тетя обзывается? - моментально насупившись, дернул бабушку за рукав Глебушка.

- Как обзывается? Когда? - оторопела Лидия Матвеевна.

- А чего она гово`гит - бич нашего в`гемени? Вовсе даже я не бич! Что я ей - в подвале?.. Сама она!..

- Глеб, да как тебе не стыдно!.. - начала было потрясенная бабушка, но тут Алевтина Николаевна, а вслед за ней и отошедший было к картинам Михаил Львович, так расхохотались, что воспитательный процесс оказался совершенно неосуществимым...

... - Видишь, как замечательно! Сегодня - сразу два! Ну, где твой вчерашний пессимизм?

Женщина торжествующе смотрела на собеседника.

- И "Портрет дедушки" безусловно хорош для стимуляции, надо бы переместить его поближе к началу... Правда? Я всегда считала, что такие работы действуют сильнее, чем широко известные, - все же на тех глаз уже как-то замылился... ладно, ладно, не буду снова начинать! Но "Дедушка" все равно очень хорош... А дама эта - как ее, не помнишь? Лидия Матвеевна? Точно, вот хорошо хоть у тебя память... а я только фамилию запомнила - Кроева... и ведь она включилась только на второй раз, подумать только! Впервые такой случай! Я-то уже думала - опять ничего, четыре пустых полотна прошла! А она возвращается - и буквально сразу начинает писать!

- Я боялся, она из-за мальчика не успеет, - заметил мужчина.

- Я тоже, - подхватила женщина, - мне тоже показалось, что она прервется... помнишь, как раз тогда, когда пошли книги? Это так необычно было - книги, книги... а потом эта чудная ветка в окне!

- Да, замечательный антураж, - согласился мужчина. - А парнишка-то какой оказался, а? По-моему, такая... мелюзга у нас и не писала еще!

- Ну да, а та девочка, Наталочка? Шесть лет, а какой начала портрет? Сказка! Если бы не этот ее заполошный папаша - закончила бы наверняка! Надо ж было ему - "а это что за недоделанный рисунок?". Все испортил...

- Так я и говорю, готовых-то работ не было еще, чтоб такая малышня написала! И ведь стоит, поросенок, до того сконцентрированный на полотне, что изображение прямо мазками появляется, чуть ли не шлепками! Темперамент?

- Наверное.

Они немного помолчали.

- Надо все же стимуляторы пересмотреть, - снова заговорила она, - мне кажется, Репин не оправдался. Кипренский - да, ты был прав. Но этот Мусоргский...

- Я знаю, чем тебе не мил Мусоргский, - вдруг засмеялся он. - Это все твой драгоценный Шаов! "А Мусоргский - бухал!" Какая уж тут стимуляция творческих начал!

Посмеялись.

- Надо еще пару пустышек заготовить, чтобы на каждой стене... Займешься завтра? А я съезжу все-таки к тому коллекционеру, - мало ли, вдруг обнаружится такой же вот, как этот... да как же его!.. эх, винпоцетин... Гурмазеев! Какой-нибудь самородок!..

- Ладно, - он перелистнул несколько страниц в каталоге. - Ну что, долой Репина? Я, пожалуй, согласен. Итак, как назовем новых?..

... из каталога "Портретной галереи" на Потехином острове:

"... N 45 И. Репин "Портрет М.П. Мусоргского" (зачеркнуто) Ступаков Г. "На елке";

... N 84 Кроева Л.М. "Портрет женщины"... "

Оглавление