«Колодец света»

Анатолий Лернер

Колодец света.

1.

На деревянном с золотом троне восседал старец. Старец, не старец Один. Можно было бы сказать - Бог, но он сам ссылался на своего Бога.

Можно было бы сказать - Колдун, но, по чести сказать, - язык не повернется. Никому и никогда от него не то, чтобы плохо, неприятно не было.

Ум его был огромен и велик, и представлял собою несметное воинство. Но даже воинство это склонялось пред силою, именуемою любовью...

Пещера, в которой восседал на деревянном троне Один, напомнила писателю Элевсинские театры. Те самые места массовых посвящений, что некогда получили название Мистерий.

"Театр под открытым небом. Театр Под Луной! - Вдохновлялся писатель. Красиво!"...

Кто-то из его приятелей предположил, что театр мистерий находился рядом с тем самым местом в Капернауме, где была древнейшая синагога. Та самая синагога, где в свое время проповедовал Иисус.

Теперь же писатель был уверен, а точнее - он знал, что такой театр испокон веков существовал и здесь, на Завитане1.

Писатель прижался спиной к скользкой стене грота. Он услышал, как гулкие капли сочащейся воды отмеряли доли, мгновения... Кап... Кап.... И как-то сами собой... кап... стали исчезать... кап, кап, кап... страхи... неудобства... волнения...

Кап... Писатель знал о них лишь то, что они приходили, и, непонятно куда, после исчезали. Это все, что он знал об эмоциях...

Не понимая, что с ним, где он, и что теперь происходит, он закрыл глаза и погрузился в пустоту. Кап... Он поймал сам звук, само нечто, что воплощало собою капли, сочащейся - Бог -весть -откуда- воды.

Кап.... Какой-то вирус, пойманный им на компьютер, разрушил всю операционную систему... Кап.... Некий вирус разрушал его изнутри... Вирус.... А что если это...

2.

...Солнце быстро садилось.

Это - совершенно потрясающее зрелище, застало писателя врасплох. На какой-то миг, у него даже мелькнула уверенность, что пойди он теперь вон по той тропинке, он и не заметит, как окажется в иных мирах. В тех самых мирах, что были отмечены Солнцем. Вернее - его Закатом.

Он испытывал неутолимую жажду. Он готов был поминутно пить. Вода, влага - стали навязчивой идеей. Он не просто хотел пить. Он страдал от невозможности стать губкой, впитывающей влагу. Он готов был принять ее всем своим естеством, принять тотально... отдаться влаге...

В груди писателя отозвалось нечто.