«Запах вечера»

...Прожить бы всю нашу жизнь, как этот день, как великое, одно-единственное долгое прощание... Бродить и не задерживаться нигде, бродить из го­рода в город, от цели к цели, от человека к чело­веку, бродить, нигде не задерживаясь, даже там, где любишь, где охотно остался бы, даже там, где разобьется сердце, если пойдешь дальше... И не ждать будущего, а настоящее воспринимать, как вечно преходящее... И так целую жизнь... завоевы­вать, чтобы потерять, и вечно идти дальше, от прощания к прощанию...

Тихий всплеск — весло мягко выскользнуло из воды. Лиля смотрела на блестящие капли на черном влажном дереве. Какое-то время лод­ка плыла без помощи весел, угадывая желаемое направление. Издалека доносились песни гондо­льеров. Вскоре они завернули в переулок, где го­род уже почти не издавал звуков. Закат скользил по окнам домов, солнце уже окунулось в море, весла в избытке черпали его. Но несмотря на то, что солнце плескалось, отражаясь, затапливало темную воду, несмотря на то, что она, казалось бы, поглотила столько тепла, — отдавала только сы­рость, холодом тянуло со дна лодки. Город осто­рожно вечерел...

— Куда теперь, синьорина?

— Остановитесь здесь.

Лодка мягко коснулась угла дома и слег­ка развернулась в сторону. Часы на Сан-Марко пробили шесть. Их звон был слышен и здесь, хотя они находились достаточно далеко от цент­ра. Лиля намеренно избегала шумной, затоп­ленной туристами площади. Она выходила туда ночью, когда толпы туристов увозили катера-такси и гондолы. Бесконечно щелкающие фо­тоаппаратами японцы, похожие друг на друга и оловянных солдатиков, грустные маленькие ки­тайцы, одетые в неизменные шорты и кепки ев­ропейцы, толстые галдящие американцы. Они растаскивали этот город по частям, оставляли на его древних стенах отпечатки жадных взгля­дов — чужое удивление красоте и гармонии, ко­торой уже почти не существует в мире. Их было слишком много, они заполняли собой узенькие улочки и мостики, вываливались из гондол, го­род обессиленно глотал новые и новые порции туристов, пытаясь более равномерно разместить их — пустить в плавание по своим артериям. Но они упорно концентрировались у сердца — Дво­рец дожей, Сан-Марко. Неизменные пакетики с кормом для ошалевших от количества людей и еды голубей, которые поведали уже, очевидно, всем птицам мира, что здесь обычно творится. Это была не ее Венеция.