«Александр и Леонарда»

Была в наших краях протока Глимма. И жил в наших же краях цыган по имени Александр. С Александром мне довелось как-то беседовать в крепости Акерсхюс, куда его заточили за разбой. Недавно я прочёл в газете, что опасный преступник умер, не вынес душной тюремной камеры. А мне он поведал о том, как однажды погубил девушку… Сегодня я размышлял об этой истории и в смятении начал рассказывать её с середины. Лучше начать с самого начала.

В Нурланне[1] много рыбаков, зажиточных и победнее. Зажиточный рыбак — могущественный человек в здешних краях, у него кошельковый невод для ловли сельди, своя пристань и дом — полная чаша. Он ходит в просторной одежде добротной ткани, отчего кажется ещё более внушительным, — признак того, что в еде он себе не отказывает. Он с лёгким сердцем платит налоги — священнику и всем остальным, а на Рождество покупает целую бочку спиртного. Его усадьба всегда на виду, дом обшит досками и выкрашен в красный цвет, а оконные рамы и дверь — в белый. Его сыновей и дочерей сразу узнаешь в церкви по нарядной одежде.

Однажды на пристани вот такого рыбака Енса Олаи появился большой цыганский табор. Было это ранней весной. Цыгане приплыли на своей лодке, их вожак — старый Александр по прозвищу Перекати-поле был настоящий богатырь, ростом в три аршина. С лодки сошёл также молодой парень лет двадцати и прямиком направился к дому Енса Олаи попрошайничать. Это был молодой Александр. Случилось это всё в моём детстве. Мы, дети, узнали Александра, он играл с нами несколько лет назад, тогда он был младше и мы менялись с ним блестящими пуговицами и разными железными штуковинами.

Енс Олаи, человек гордый и степенный, никому ничем обязан не был, потому велел цыганам убираться восвояси; но Александр, дерзкий и бесстрашный, уступать не хотел.

— Ты можешь получить работу, — произнёс Енс Олаи.

— Какую работу?

— Будешь чинить котлы и кастрюли. Кроме того, помогать по хозяйству моей жене и дочери, когда мы, мужчины, уйдём в море.

Александр пошёл к лодке посоветоваться со своими соплеменниками. Вернувшись, он сообщил почтенному Енсу Олаи, что согласен поступить к нему на службу. Он, видно, сговорился со своим отцом — в этой усадьбе есть чем разжиться.

Прошло немного времени, Енс Олаи и его сыновья ушли в море, в усадьбе остались только его жена и дочь Леонарда. Ей было всего двадцать лет.