«13 месяцев»

Salve, Regina, Mater misericordiae!

Vita dulcedo et spes nostra, salve!

Ad Те clamamus, exules filii Haeve.

Ad Те suspiramus, gementes et flentes,

In hac lacrimarum valle.

Eja ergo, Advocata nostra,

Illos Tuos misericordes oculos

Ad nos converte!

Et Jesum, benedictum fructum ventris Tui,

Nobis post hoc exsilium ostende!

O, clemens!

O, pia!

O, dulcis Virgo Maria!

Эта история началась 22 декабря 2001 года. А закончилась спустя ровно год.

Иначе говоря, это не очень длинная история. Но для меня она была очень важна.

Вместо ручки на тяжелой металлической двери было кольцо. Тоже тяжелое и металлическое.

Стоять на лестнице было холодно. Я долго звонил. Потом начал думать, что, может быть, звонок не работает? Может, здесь принято стучать? В этот момент мне все-таки открыли. В дверях стояла монахиня. Вся в белом, а поверх — черная накидка. Улыбнувшись и кивнув, чтобы я проходил, она опять исчезла в глубине квартиры.

Я прошел. Две комнаты, слева кухня. На стенах — фотографии и иконки. Так выглядел Доминиканский монастырь. Обычный дом в центре Петербурга. На втором этаже дома — обычная квартира. А в квартире живут пять монахинь: настоятельница-итальянка, сестра Матильда и четыре сестры из Латинской Америки. Ту монахиню, что открыла мне дверь, звали сестра Суяпа. Она была невысокой, смуглой, робкой. По-русски разговаривала смешно вытягивая губы. Словно пробовала русские суффиксы на вкус, и этот вкус ей нравился.

Сестрам тесно жить в двухкомнатном монастыре. Чтобы не загромождать большую комнату, раскладные кровати днем они убирают в шкаф. А часовню, место, где начинается и где заканчивается их день, монахини отгораживают жалюзи. Очень удобно: раздвинул — оказался в часовне. Задвинул — просто в комнате.

Я переобулся, прошел в комнату, сел на диван. Постепенно монастырь заполнялся посетителями: петербургскими доминиканцами. На пятимиллионный город их набралось меньше десяти человек. Одеты они были тоже в белое и черное: цвета Ордена.

Женщины принесли хлеб и вино. Мужчины сдвинули с центра комнаты стол и расставили стулья. Единственный курящий мужчина (я) зажигалкой зажег стоящие на алтаре свечи.

Ровно в полдень все мы плечом к плечу встали перед алтарем и запели древний гимн:

— Veni Creator Spiritu!