«Совсем чужие»

Василий Иванович Тонких родился в 1922 году в селе Подворкй Добринского района Липецкой области. С 1940 по 1946 год он служил в Советской Армии. После демобилизации поступил на юридический факультет МГУ имени Ломоносова. Василий Тонких работал военным следователем, референтом в Президиуме Верховного Совета СССР, членом Московского городского суда. С 1936 года его очерки и рассказы, статьи и фельетоны публикуются в газетах «Сельская жизнь», «Комсомольская правда», «Советская Россия», «Литературная Россия», «Советская культура» и в других газетах и журналах. Василий Тонких — член Союза журналистов СССР.

Солнце заволакивалось серыми облаками. Они плыли от самого горизонта нескончаемой чередой.

По небу облака, а по челу думы. Девушка в белой блузке и клетчатой юбке с озабоченным лицом, свернув с дороги, по жнивью вышла к пруду. В руках у нее газеты и связанные бечевкой книги.

Пруд с длинными высохшими усынками спрятался среди высоких берегов. Только подойдя к нему близко, увидишь зеленую лощину, воды пруда и вдалеке — крутую плотину.

Когда-то рядом с прудом стояла княжеская кирпичная конюшня, а вокруг расстилалась дикая степь. Князь с гостями приезжал сюда охотиться на волков. Их много было в разбросанных по степи небольших лесах, заросших кустами терна, малины, смородины. Мужики с криком и гамом гнали волков из леса в степь, а там их преследовали на застоявшихся конях охотники, травили собаками, ловили арканами. Взятых живьем везли к князю в имение, в его собственный зоопарк.

Давно уже степь не служит барским прихотям. Ее заставили родить хлеба. От княжеской конюшни сохранились лишь развалины. Теперь не нагоняют тоску своим протяжным завыванием и волки. Перевелись за ненадобностью.

После войны возле плотины построили птицеферму. Гуси и утки от берега и до берега заполонили пруд, неугомонным гоготаньем оглашают окрестность.

Проходя мимо развалин княжеской конюшни, заросших бурьяном, Марина остановилась и с любопытством посмотрела на эти жалкие остатки барской старины. Она знала, да и кто не знал в селе, как в старинные времена бесчинствовали князь и княжичи. Марине пришел на память страшный случай. Красивая, молодая Таня Быстрова наложила руки на себя из-за барской ласки. «То была неволя, — подумала Марина, — а кто меня-то, дуру, неволил?»