«Мамин сибиряк»

«Наука и религия» 1988 г., №№ 8-11

Рисунки А. Остроменцкого

В тот день Вероника поставила мне два балла за сочинение. Я знал, что так и получится, что она будет «потрясена до глубины души в своих заветных чувствах», но все равно написал как хотел. Во-первых, чтобы напугать Веронику, потому что она очень смешно пугается и вся начинает вибрировать, как вербена на ветру. (Я не представляю толком, что такое вербена — знаю, что какое-то растение, из семейства вербовых, наверное, — но все равно Вероника вибрирует в точности как вербена на ветру!) Но самое главное, чтобы доказать Куте, что я личность, а не «садовый статуй». То есть я верю, что Кутя и раньше не сомневалась, но все равно доказать еще раз. Ну и в-третьих, потому что я на самом деле так думаю, как написал.

— Вы только вслушайтесь, только вдумайтесь внимательно! — Вероника вся вибрировала. — Ярыгин одобряет Дантеса за то, что этот убийца убил Пушкина. Нашего гения!

— Вот и неправда! — громко сказал я. — Я только написал, что Пушкин сам виноват. А вовсе не одобряю.

— Не перебивай, Ярыгин! Как это — неправда? Выходит, я, твоя учительница, говорю неправду? Ты думай, что говоришь! Да еще с места, без разрешения. Надо сначала поднять руку и встать.

Весь наш класс слушал с интересом, оставив всякие посторонние дела: такая перепалка куда занимательнее, чем очередной «образ Онегина» или еще какого-нибудь устаревшего типа.

Вероника заводила сама себя и вибрировала все сильнее — прямо как Египетский мост перед тем, как рухнуть в Фонтанку, — а я больше не перебивал и вообще не слушал, потому что и так все заранее знал наизусть. Вероника мне приказала: «Ты думай!» — вот я и думал.