«Из сборника рассказов «Низины»»

А станции родственники бежали в клубах пара рядом с поездом. На каждом шагу совершали машущие движения высоко поднятые руки.

В поезде возле окна стоял молодой человек. Опущенная рама доставала ему до плеч. Лицо застыло. Перед грудью он держал букет белых растрепанных цветов.

Молодая женщина вынесла со станции унылого ребенка. У женщины был горб на спине.

Поезд шел на войну.

Я выключила телевизор.

Отец лежал в гробу посреди комнаты. На стенах висело столько фотографий, что стен не было видно.

На одной фотографии — отец вполовину ниже стула, за который держится.

Он стоит в платьице, на кривых ножках пухлые складки. У него лысая, грушевидной формы голова.

На другой фотографии отец — жених. Видна лишь половина его груди. Другая половина — букет белых растрепанных цветов в руках у матери. Их головы так близко друг от друга, что мочки ушей соприкасаются.

Еще на одной — отец стоит прямой, как свеча, перед каким-то забором. Под его высокими ботинками — снег. Снег такой белый, что отец будто стоит в пустоте. Рука поднята над головой в приветствии. На воротнике мундира — руны.

На фотографии рядом — у отца на плече мотыга, за спиной торчит к небу кукурузный стебель. На голове отца шляпа. Шляпа отбрасывает широкую тень и закрывает ему лицо.

На следующей фотографии отец сидит за рулем грузовика. В кузове коровы и быки. Каждую неделю отец возил скот на бойню в город. У отца узкое, с жесткими линиями лицо.

На всех фотографиях отец замер с прерванным жестом. На всех фотографиях отец словно не знает, как быть дальше. Но он всегда знал, как быть дальше. Оттого эти фотографии лживы. В комнате холодно от его лживых фотографий, от всех его лживых обличий. Я хочу встать со стула, но платье примерзло к дереву. Платье — черное и прозрачное. Стоит мне шевельнуться — оно шуршит. Но я встала и притронулась к лицу отца. Оно было холодным, холодней, чем разные предметы в комнате. А на улице — лето. Мухи на лету роняют личинки. Деревня протянулась вдоль широкой песчаной дороги. Дорога — коричневая и горячая. Слюда обжигает глаза.

Кладбище каменисто, на могилах большие камни. Поглядев под ноги, я увидела, что подошвы моей обуви направлены вверх. Я все время наступала на шнурки. Толстые и длинные, они лежат за задниками, концы их свились вместе.