«Мед (фрагменты)»

Тонино Гуэрра

Мед (фрагменты)

Пер. с итал. - Г.Русаков.

Моей матери,

моему отцу,

моей бабушке,

моему дедушке,

прадедам

и всем

говорившим

только на диалекте

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Я на ходу вскочил в вагон, когда мне было

четыре дня за семьдесят. Я впредь уже не мог

томиться в городе, ко рту притиснув ногти.

И вот я у себя, в деревне, здесь мой брат.

Полно пустых домов. Из тысячи двухсот нас нынче

осталось девять: я, как новичок, да вот

Пинела-виноградарь, Бина, брат, проживший в старом доме

все эти годы, Филумена, ее сынок-дегенерат

и троица пенсионеров там, на пьяцце

они сапожничали здесь в былом.

Другие разлетелись кто куда: в Америку, Австралию, к бразильцам,

где чокнутый Фафин зарезал, говорят,

кинжалом ягуара, думая, что это кот.

Бригада каменщиков в тыща девятьсот двадцатом,

шесть месяцев промаявшись в дороге

и одурев от моря, от реки, которой не предвиделось конца,

сошла перед Китайскою стеною,

пришедшей в запустенье от нехватки рук.

Папаша Бины, прежде чем исчезнуть,

писал оттуда по открытке в год,

а здесь их звали "письма из Китая". В первом

он спрашивал о здравии козы, что приболела в день его отъезда,

в другом уведомлял, что ужинал змеею,

а в третьем сообщал о женщине, что для него стирала,

ну, а в четвертом - закорючки, словно

их намарала курица, что, видно, означало

он стал китайцем, все забыл до слова.

Мои-то никуда не сдвинулись: отец

держал торговлю углем, как и прежде,

а мама на оберточной бумаге вела учет.

Она была неграмотна и выводила палки

для хилой клиентуры и кружки - для тех, кто пожирней.

Цифирь же помнила и, получив оплату,

зачеркивала должников крестом.

Здесь славный воздух и вода вкусней.

Отвыкнув от машин, псы дремлют на дороге.

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

Мой брат работает телеграфистом на вокзале,

где сорок лет не ходят поезда:

еще в войну тут разобрали рельсы,

из них, похоже, пушки отливали.

Он ждет. Его никто не вызывает,

он - никого. Последней телеграммой,

пришедшей из Австралии, была

та, что искала Рино Фабиота, закопанного в землю.

Когда однажды я пришел, мой брат

под жестяным навесом, как всегда,