«Лох»

Сырым и прохладным апрельским утром тысяча девятьсот шестьдесят третьего года на окраине Москвы у Крестьянской заставы точно в срок, как и предсказывали врачи, родился мальчик с рыжими корочками бровей. Его немолодая мать, у которой было уже двое сыновей, решилась на третьи роды лишь потому, что мечтала о девочке. Добрая женщина полагала, что в будущем, когда сыновья обзаведутся семьями и покинут родителей, дочка останется при них и послужит утешением в старости, пусть даже к тому времени наступит, как уверял муж, коммунизм и всякая надобность в личном утешении отпадет. Ни тем, ни другим надеждам не суждено было исполниться, но рождение третьего ребенка, в честь деда по материнской линии названного Александром, принесло семье долгожданную квартиру напротив Тюфилевских бань от щедрого государства и трехстворчатый полированный шкаф от богатого, но прижимистого старика, доселе не желавшего признавать коммунистического зятя и его потомства. Этим дедушкины благодеяния не исчерпались, и он пообещал отписать дочери садовый участок в местечке Купавна близ Бисерова озера при условии, что младенец будет крещен.

Последнее обстоятельство сильно смутило Анну Александровну. Она и думать не смела, чтобы рассказать обо всем супругу и хотела было отказать отцу, потому что мир в семье был ей дороже любых дач, а лгать мужу она обыкновения не имела. Однако ребенок от рождения был слаб, часто болел, и после одной из сильных простуд она решилась втайне отнести его в церковь и окрестить. Бывший восприемником Александра дедушка свое обещание сдержал и за полгода до смерти завещал дочери дачу. С тех пор семья проводила все лето в благословенной Купавне, возделывая небольшой огород и сад, помогавшие своими плодами скрасить уныние московской зимы.

Виновнику всех этих счастливых приобретений, впрочем, никакого дела до них не было. Он не унаследовал ни ума, ни житейской ловкости старших братьев, рос в их тени, донашивал за ними одежду и ходил в те же детские учреждения, где его звучная фамилия была хорошо известна. Очень скоро заметили в нем, однако, черты, тезкннскому роду несвойственные. Мальчик был задумчив и тих, не любил шумных игр и ярких игрушек и с младенчества отличался двумя странно связанными между собою особенностями: таинственным предощущением смерти и необыкновенной влюбчивостью во все женское.