«Симби и Сатир Темных джунглей»

Амос Тутуола Симби и Сатир Темных джунглей

ЖИЗНЬ СИМБИ, КРАСИВЕЙШЕЙ ДЕВУШКИ У СЕБЯ В ДЕРЕВНЕ

Симби была дочка зажиточной женщины, и она была единственный ребенок у матери.

Ей совершенно не приходилось работать, она только ела, после еды купалась и носила самые дорогие одежды. К тому же она была такой замечательной певицей, что могла своим пением оживить мертвеца, и красивейшей девушкой у себя в деревне.

Поутру она ела, купалась и одевалась, а потом принималась распевать по деревне.

Не было в той деревне девушки веселее, и вот почти каждый житель деревни радовался, когда он с нею встречался. Особенно из-за песен и приятных речей, потому что она жила богато и припеваючи.

И было у Симби две верных подруги, которых звали Рэли и Сэла. Рэли и Сэла сопровождали ее, куда бы она ни отправилась петь. А если порознь, хотя бы и недолго, то им и жизнь была не в радость.

Вот пошла как-то утром Симби к подругам. Но их обеих не оказалось дома, и Симби сразу же очень перепугалась, потому что раньше этого не бывало. А потом узнала из надежных источников, что обеих подруг, и Рэли и Сэлу, украл неизвестный похититель детей, и тут уж едва не упала в обморок. С горечью возвратилась она домой.

Несколько дней она ничего не ела, не утоляла жажду и не пела песен, а только печалилась по своим подругам.

Но недели шли, и дружеская любовь, которая обернулась одинокой печалью, постепенно поблекла у Симби в сердце, так что она стала и есть и пить, хотя по-прежнему никогда не пела.

Через месяц-другой после кражи подруг, или исчезновения их из деревни, Симби прискучила безбедная жизнь, которая дается богатством и проч., потому что ее матушка была состоятельной и Симби жила без всяких лишений.

«Мне уже прискучила безбедная жизнь, которая дается матушкиным богатством и проч. Я уже просто терпеть не могу разных радостей. У меня теперь только одно желание: испытать бедность и бедствия» - так раздумывала про себя Симби, потому что ей не приходилось терпеть бедности или бедствий со дня рождения.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

«МАТУШКА! Я ХОЧУ ИСПЫТАТЬ БЕДНОСТЬ И БЕДСТВИЯ!»

Однажды под вечер матушка Симби и друг ее матушки, который их навестил, вели беседу на какую-то тему, где упоминались бедность и бедствия. Они постоянно, опять и опять, повторяли слова бедность и бедствия. Симби не понимала значения этих слов. А беседа закончилась, и друг ушел.

Но Симби запомнила сказанные слова, она явилась к матушке в комнату и со скромным почтением попросила ее:

- Матушка, мне очень хочется, чтобы ты отпустила меня на чужбину, где я смогла бы испытать бедность и бедствия.

- Ох, помолчала б ты лучше, Симби, чем просить меня о том, чего люди всякую минуту и до самой смерти надеются не узнать! - предостерегла свою дочку матушка и сразу же выпроводила ее из комнаты.

В тот день Симби не радовалась, как прежде, и ничего не ела до самого вечера, потому что решила, вопреки своей матушке, обязательно претерпеть и бедность, и бедствия. А когда прошло дня два или три, обратилась к матушке с той же просьбой. Но матушка снова выпроводила ее.

Как только Симби окончательно убедилась, что матушка не желает выполнять ее просьбу, она отправилась к одному старику, и она спросила этого старика о значении слов бедность и бедствия.

- Ого! Нет, Симби, не пытайся узнать, что такое бедность и бедствия. Бедность и бедствия - это совсем не то, что следует узнавать и претерпевать юной девушке вроде тебя. Возвращайся-ка ты к своей состоятельной матушке. Она такая состоятельная, что в состоянии выполнить любую твою прихоть. Да, Симби, возвращайся к своей состоятельной матушке! - громко указал ей изумленный старик.

- Ну и что мне до ее состоятельности! Я хочу быть состоятельной в бедности и бедствиях, как она в богатстве и проч.!

- Симби, не пытайся познать бедность и бедствия - вот единственный полезный совет, который я могу тебе дать,- строго и окончательно утвердил старик.

- А я все равно желаю познать бедность и бедствия! - удрученно ответила старику Симби. Его совет, так же как матушкин, предписывал ей отказаться от собственной воли, и она поневоле вернулась домой. Но в памяти свое желание сохранила.

И вот, значит, Симби с усердием размышляла, как бы ей узнать значение этих слов, чтобы почувствовать лишения жизни. И она печалилась о своих подругах, которых украл похититель детей.

Так прошла неделя-другая, а Симби даже по ночам не спала, думая о значении неизвестных слов, и вскоре додумалась отправиться к прорицателю, который открыл бы ей, что они значат.

Однажды утром, вставши пораньше, она украла у матушки пенни. Она сказала этому пенни:

- Как мне понять значение слов бедность и бедствия, чтобы почувствовать от них лишения?

Потом она сунула пенни в карман и решительными шагами пошла к прорицателю. Когда она явилась, он сидел в своей комнате и пристально наблюдал за подносом Ифы, бога ворожбы, а на этом подносе лежало шестнадцать ракушек-каури.

- Доброе утро, прорицатель! - приветственно обратилась к прорицателю Симби.

- С добрым утром, девочка,- отозвался прорицатель.- Ифа тоже шлет тебе привет,- передал он Симби послание Ифы. Потому что Ифа, бог ворожбы, имеет обыкновение отвечать на приветствия.

Поприветствовав прорицателя, Симби сказала, что явилась для разъяснения тайного дела; она не открыла, какого дела, да и сам прорицатель не собирался ее расспрашивать, пока это тайное дело не разъяснится.

Он сразу же разложил шестнадцать ракушек в должном порядке на деревянном подносе - потому что они всегда на подносе, но до этого лежали не так, как надо. Ракушки-то и должны были поведать ему - в кодовых словах,- с чем явилась Симби, чтобы он разъяснил ей в обычных словах правильное решение ее тайного дела.

Вот положила она пенни на ракушки. Несколько раз потрясши поднос, прорицатель изучил там кодовые слова, в которые сложились для него ракушки, а потом объяснил их для Симби так:

- Видишь ли, Симби, по сообщению Ифы, бога ворожбы, ты непременно узнаешь все, что хочешь узнать, и претерпишь от этого даже больше лишений, чем предполагаешь претерпеть.

Но прежде ты должна совершить два жертвоприношения. Сначала тебе нужно принести в жертву своей голове трехлетнего от рождения петуха. Ты должна принести его в жертву голове, чтобы спасти ее во время путешествия и вернуться к матушке с головой на плечах. Потому что тебе предстоит путешествовать много лет, а в пути на твою голову обрушится все то, о чем ты просишь сегодня Ифу, бога ворожбы.

И потом, когда ты принесешь в жертву своей голове петуха, тебе придется купить одного пса, одну бутыль пальмового масла, множество горьких гуру и орехов колы, один разбитый горшок и одного голубя. Ты убьешь пса и, разрубивши его на две части, положишь в разбитый горшок. А затем обезглавишь голубя и положишь его в тот же горшок.

Сделавши все это, ты расколешь орехи колы и положишь их, вместе с горькими гуру, в тот же самый горшок. А сверху польешь свою жертву пальмовым маслом.

Когда жертвоприношение будет готово, сохрани его в безопасном месте до пяти часов поутру, а потом отнеси на голове к перекрестку трех дорог, где оно и должно быть оставлено; но смотри не оглядывайся по пути к перекрестку!

Потом поставь горшок с жертвоприношением, где указано, опустись перед ним (жертвоприношением) на колени и начинай молиться об исполнении твоих желаний познать и претерпеть все задуманное тобой.

Тебя до невозможности удивит, что ты еще не закончила молитву, а к тебе уже подступил сзади некий человек, но знай и верь: его приведет туда твоя жертва. Он мгновенно схватит тебя за руки и беспощадно потащит по дороге в чужедальний для всех нас город, где продаст в рабство, а ты должна знать и верить, что оказалась на Дороге Смерти.

С того утра ты начнешь познавать и претерпевать все, что тебе пожелалось, а именно бедность, бедствия, лишения и проч.,- так прорицатель разъяснил Симби сообщение Ифы, бога ворожбы.

- Прекрасно! Ты проницательный прорицатель,- с уважением похвалила прорицателя Симби и почтительно упала перед ним ничком, чтобы выразить свою нижайшую благодарность, а потом, радостная, вернулась к матушке.

В тот самый день, когда прорицатель назвал для Симби все доли жертвы, нужной во исполнение ее тайной воли, она, пользуясь преимуществом от зажиточной матушки, украла у нее, не боясь подозрений, крупную сумму из гораздо крупнейшей. За деньги она купила для жертвы голубя, пса, петуха и все остальное.

К вечеру Симби обезглавила петуха и пожертвовала его своей голове, чтобы благополучно вернуться домой после исчезновения на несколько лет, как предсказал ей при ворожбе прорицатель.

А ночью она отрезала голову голубю и, убивши пса, разрубила его. Она положила в разбитый горшок две части пса, безголового голубя, расколотые орехи колы и проч. Потом полила их пальмовым маслом, а чтобы матушка не смогла обнаружить, где хранится готовая жертва, спрятала ее в укромном углу.

К пяти часам на другое утро она проснулась от кукареканья петухов, которое раздавалось вокруг и повсюду. Она поднялась со спальной циновки, взяла из укромного угла свою жертву, и она утвердила жертву на голове, чтобы отнести к перекрестку дорог.

Потом тихонько приотворила дверь, вышла из дома и закрыла ее - так осторожно, что никто из домашних, включая матушку и всех остальных, даже на секунду не пробудился от сна. Потом она отправилась к перекрестку дорог и поставила там разбитый горшок. А было дотуда примерно две мили.

ГЛАВА ВТОРАЯ

СИМБИ И ДОГО НА ДОРОГЕ СМЕРТИ

И вот поставила Симби горшок, а сама встала перед ним на колени, и, пока она молилась: «Я приготовила это жертвоприношение и принесла его сюда, чтобы познать бедность и бедствия, от которых я испытаю лишения, а кроме того…», появился очень высокий человек, схватил ее сзади за голову и за руки, а когда схватил, мигом дернул вверх, да так свирепо, что Симби вскочила, хотя совсем не по собственной воле.

Звали этого страшного человека Дого. Дого был опытный похититель детей, а жил в отдаленном Городе Грешников, который зовется так потому, что там все жители или просто грешники, или поклонники идольским божествам. У Дого не было другого дела, кроме как путешествовать по разным селениям и красть детей у кого придется, а потом продавать чужестранцам в рабство. Только одна-единственная дорога, Дорога Смерти, шла в Город Грешников, и был он таким ужасным и дальним, что люди туда путешествовать не решались, поэтому он значился среди городов как город у самого края света.

А лишения Симби, данные ей судьбой, начались с перекрестка - по предсказанию прорицателя.

Дого, нещадно схвативши Симби, поволок ее в тот же миг по одной из дорог, и дорога эта была Дорогой Смерти. Симби попыталась вырваться от захватчика, чтобы поскорее вернуться домой, но Дого ее попытку успехом не увенчал. Он, наоборот, награждал ее оплеухами по обоим ушам и тащил вперед. И вскоре она лишилась всех своих чувств.

- Кто ты и почему так безжалостно тащишь меня? - дрожащим голосом спросила Симби, когда опять обрела свои чувства.

- Потому что я Дого, похититель детей, и всегда готов,- резко ответил он.

- А куда ты меня тащишь? - измученно спросила Симби.

- Я тащу тебя в город на продажу,- просто ответил Дого.

Едва услышавши этот ответ, Симби уперлась как вкопанная в дорогу - обеими ногами и на самой середине.

- Я хочу вернуться обратно к матушке,- испуганно сказала она.

- А как тебя, кстати, зовут?! - грозно отозвался Дого.

- Меня? - возмутилась было она. Но потом покорно сказала: - Симби.

- Симби? - переспросил Дого.

Секунды две-три она колебалась, но потом безбоязненно воскликнула:

- Да!

- Эге! Вот оно, значит, что?! Да ты иди, знай иди, а хозяин так и будет тебя называть - если, конечно, не переименует, к твоему несчастью, на рабский лад.

- И куда же мне идти? - без всякого страха перед новыми оплеухами, которые ей грозили, спросила она.

- Туда, где я тебя продам,- просто ответил Дого.

- Продашь? Ну, это вряд ли,- усомнилась Симби.

И она по-прежнему безбоязненно упиралась. Тогда Дого долбанул ее по глазам и так беспощадно дернул вперед, что она врезалась в придорожное дерево, а потом грохнулась плашмя на дорогу, будто в ней уже не было жизни.

Но минут через пять она ожила, открыла глаза и громко сказала:

- Не дури, дядя. Отпусти меня домой.

- Домой? - с хохотом переспросил ее Дого.

- Вот именно! Разве ты не знаешь, что моя матушка самая состоятельная женщина у нас в деревне? - смело и не таясь объявила Симби: может, он из-за этот ее отпустит.

- Она-то, конечно, пусть даже и миллионерша, да мне-то что за дело? Я веду тебя туда, где продам, чтоб истратить деньги от продажи на все, что мне нужно, а миллионы твоей матушки для меня ни при чем.- Дого рассуждал так спокойно и хладнокровно, как будто Симби была просто курица, которую он нес продавать (на рынок).

- Но разве ты не знаешь, что это порочно и позорно - продавать дочь состоятельной матушки, вроде моей? Тем более когда у нее нет других детей, а только я одна?

- Конечно, не знаю! И знать не хочу, состоятельная у тебя матушка или какая-нибудь другая, а ты иди знай туда, где я тебя продам! - Дого ответил ей так устрашающе, что она почувствовала себя как мертвая.

- Послушай, Дого, но ведь если ты отведешь меня обратно к матушке и перепродашь ей у нас дома, то она, я уверена, заплатит тебе гораздо больше, чем любой чужестранец, который наверняка купит меня на рынке за меньшую сумму,- спокойно предложила Симби.

- Это, конечно, полезный совет, и ты совершенно права, когда его даешь, потому что для тебя он прекрасен, а мне опасен. Ведь если я отведу тебя, как ты советуешь, домой, то наживу самые серьезные неприятности, поскольку любая мать может смотреть на похитителя своей дочери только через тюремную решетку,- объяснил Дого и отверг совет Симби.

Как только Симби поняла и уверилась, что все достигло наивысшего напряжения, она измученно сказала Дого:

- Видно, я должна признаться тебе, что ты встретил меня на перекрестке и захватил в рабство из-за моего' собственного желания познать бедность и бедствия, чтобы претерпеть от них лишения. Но теперь мое желание полностью иссякло по причине суровых кар, которым ты постоянно подвергаешь меня с тех пор, как захватил около часа назад.

Сегодня я уверилась, что юной девушке вроде меня нельзя стремиться к познанию бедности и бедствий. Потому что все, кто испытывает бедность и бедствия, любую минуту молятся об избавлении себя от них. Я признаю, что совершила ошибку.

Хотя моя состоятельная матушка и многие пожилые люди из нашей деревни строго предостерегали меня от попыток познать бедность и бедствия, я не слушала предостережений, мои уши отвергали их (предостережения) как «чепуху».

Умоляю тебя, о Дого, мой захватчик, сжалься надо мной и отпусти меня обратно к матушке, потому что она будет сокрушаться, и, возможно, даже до полной смерти, которая постигнет ее через несколько дней, если только она не увидит, что я вернулась домой.

- Вот оно как? А ты все же радуйся, Симби,- ведь я похитил тебя в тот самый день, когда ты принесла жертвоприношение на перекресток, чтобы познать с его помощью бедность и проч. Я горячо поздравляю тебя как доблестную девушку, которая решилась променять свободную жизнь на лишения от бедности и бедствий.

Но поверь, Симби, это недостойно доблестной девушки - отрешиться от своей решимости, не изведав ее до дна!

Ведь уже дня через два или три ты познаешь бедность и бедствия - сполна. Ты окунешься в лишения даже глубже, чем собиралась, потому что лишения от бедности и проч. бывают почти бездонные.

А теперь давай-ка поговорим о твоей свободе и моей жалости. Я могу признаться тебе, Симби, что чем больше я, Дого, похититель детей, краду юношей и девушек, тем совершенней становится моя безжалостность к ним, и никогда в жизни не выпускал я кого-нибудь из них на свободу. Кем бы они ни были, я продаю их во что бы то ни стало, и такова моя изначальная политика. Нет, Симби, я не отступлю, к несчастью для тебя, от своего обычая только из-за того, что ты один-единственный ребенок у своей состоятельной матушки.

Ого! Тебе, значит, захотелось познать бедность и бедствия? Ты познаешь их, будь уверена, до самого дна. И вот тебе еще одно, дополнительное объяснение. Ты стоишь на Дороге Смерти. Тебя, конечно, не в чем винить, потому что «потерявшийся пес не ответит на зов - ему не вернуться из дальних лесов».

И «тому, кто упал ненароком в воду, больше не надо страшиться промокнуть», а ты, Симби, уже упала в воду,- ясно определил Дого.

Но Симби была ужасно испугана, услышавши, что она - на Дороге Смерти. И знакомые и родные часто ей говорили, что если путешествуешь по Дороге Смерти, то тебе обязательно предстоит умереть.

- А теперь иди, девочка, иди-иди,- сказал Дого,- и единственное обещание, которое ты можешь от меня получить,- это обещание, что я беспощадно продам тебя в одном из городов у Дороги Смерти.

Потерявшийся пес не ответит на зов. Матушка не раз призывала тебя отказаться от лишений, но ты не слушала ее, и теперь тебе не вернуться из дальних лесов,- повторил Симби Дого и вновь приказал ей идти вперед.

А когда она не выполнила его приказание, он влепил ей такую затрещину по затылку, что ее голова затрещала от боли, и безжалостно поволок для дальнейшей продажи.

К вечеру они добрались до города. И от этого города до деревни Симби было так безнадежно и незапамятно далеко, что она не нашла бы пути домой, даже убежавши от своего захватчика.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

СИМБИ В ГОРОДЕ, ГДЕ НИКТО НЕ ПОЕТ

Как только они добрались до города, Дого свернул к большому магазину. Это был магазин аукционной торговли с широкой и ровной площадкой перед дверями. Аукционист торговал на площадке любыми товарами или рабами, которые продавались в срочном порядке.

Дого сразу объявил аукционисту, что ставит Симби в срочную распродажу для быстрой выручки наличных денег на покупку себе всевозможного пропитания, и тот внимательно взвесил ее, чтобы она выявила на весах свой вес, по которому он запросит с покупателей цену.

После измерения в ней живого веса она надела, по приказу аукциониста, несколько одеяний большого размера - из двадцати ярдов материи каждое.

Потом ей на голову нахлобучили шапку - гораздо больше, чем ее голова,- и она превратилась в жуткое зрелище. Но зато увеличилась во всех направлениях и стала крупнее себя самой.

Вот сделалась Симби крупнее себя, и аукционист посадил ее на диван в самой середине аукционной площадки и повелел напыжить все части тела, как если б ее распирала гордость,- чтобы собравшимся покупателям думалось, будто она радуется собственной распродаже. Когда чуть поодаль, на двух скамейках, сели оценщики, пришел зазывала - с колоколом в руках - и стал перед Симби.

Он начал громко звонить в свой колокол, и минут через десять свыше тысячи человек, услышавши звон, собрались вокруг. Они толпой обступили Симби, а ей казалось до невозможности удивительно, что она находится в таких обстоятельствах.

Но вскоре настала вечерняя темнота» и Симби сделалась почти незаметной. Тогда аукционист, возжегши лампу, поставил ее у Симби перед носом, так что едва не обжег ей лицо. Лампа высветила Симби из темноты, но вся площадка, кроме нескольких ярдов, и особенно за диваном, осталась темной.

Как только аукционист решил для себя, что вокруг собралось достаточно покупателей, он громко и голосом делового человека объявил собравшимся: «Предлагайте цену!» А оценщики приступили к делу оценки. Они оценивали Симби все выше, чтобы возвысить предложения покупателей. Поэтому уже через несколько минут каждый из покупателей, явившихся на продажу, начал алчно увеличивать цену, чтобы заполучить покупку себе.

Видя это, оценщики оживились и назначили самую твердую цену: двадцать тысяч каури, ровно. И тогда наступило время для подкупа.

- Сегодня - только подкупная продажа,- объявили оценщики во главе с аукционистом.- Не будет взятки - не будет Симби! - А все покупатели сгрудились возле Симби и стали ежесекундно давить ее пальцами, чтобы убедиться, какая в ней полнота, или собственноручно проверить упитанность. И она немедленно потеряла сознание, задавленная ихручно чуть не до смерти.

И она еще не успела прийти в себя, а все покупатели уже забегали по площадке в поисках зазывалы, аукциониста или оценщиков, чтобы приобрести ее при помощи взятки, которую не увидишь в ночной темноте. Но вот среди них объявился богач, и он удачливо подкупил аукциониста за самую крупную из предложенных сумм. И конечно, как только подкуп открылся, все покупатели, беспорядочно разъярившись, начали вкруговую драться друг с другом, потому что не видели в темноте богача, сумевшего осчастливить огромной взяткой и себя самого, и оценщиков с аукционистом.

В общем, Симби отошла богачу. Зазывала подвел ее к аукционисту, и она предстала перёд подкупателем, который выплатил, в ее присутствии, двадцать тысяч каури Дого. Увидевши это, ей стало мучительно, и она обратилась к Дого с вопросом:

- Ты продал меня под покровом тьмы? И тот ответил без колебаний:

- Да!

Тут-то она неожиданно поняла, что ее посадили перед людьми на диван для срочной продажи, а не как она думала - чтобы назначить королевой города. Ну, и повели ее сквозь тьму во двор, где жили рабы подкупателя-богача.

А Дого растратил, ко всеобщему изумлению, огромную сумму, полученную за Симби, на разные яства и азартные игры, не отходя от города - из рук вон сразу.

И вот, значит, Дого растратил деньги, а Симби немилосердно загнали во двор, и это был двор, где жили рабыни. Дикие девушки - молодые рабыни - не долго думая бросились к Симби с градом приветственных, ради встречи, ударов, вынудив ее стукаться об столбы и стены, прежде чем без сознания повалиться на пол.

Когда к ней опять вернулось сознание, она поднялась на обе ноги, все еще дрожавшие от встречных ударов. Но едва она поднялась на дрожащие ноги, девушки-рабы ни стали ее толкать - от одной к другой и от стен к столбам,- пока не втолкнули в предсмертное состояние. А потом объяснили ей эту встречу так:

- Теперь мы с радостью примем тебя в компанию. Потому что новопришельцы всегда пользуются у нас до получения пищи приветственным битьем, или встречными ударами.

Как только Симби миновала битье, она заметила, что многие из рабынь, особенно молодые, закованы в цепи. Их палила жара, поливали дожди, и они лежали на земле по неделе - за невольные оскорбления стражниц охраны, которые полновластно распоряжались их жизнью, и если понадобится, то до лютой смерти.

- Сомнений нет, я погибну в этом дворе,- с внезапным ужасом прошептала Симби, увидевши скованных молодых рабынь.

- Ну, не сразу, потому что сначала тебе придется сесть, и я часок-другой отдохну у тебя на голове,- распорядилась одна из стражниц. Хочешь не хочешь, а Симби села, и она (стражница) взгромоздилась ей на голову, чтобы отдохнуть в свое полное удовольствие. И Симби все еще служила сиденьем, когда одна из младших рабынь принесла ей полусырую пищу - для пропитания. Но она (Симби) не смогла подкрепиться, служа сиденьем тяжелой стражиице. Хотя и не ела с тех самых пор, как ее похитил на перекрестке Дого.

А стражница, убедившись, что Симби не ест, безжалостно приказала младшей рабыне бить ее за отказ подкреплять свои силы, и та избила Симби до полусмерти, пока она (отдыхающая стражница) по-прежнему восседала у Симби на голове.

- Эх! Предостерегала же меня моя матушка от попытки познать бедность и бедствия! - мучительно возопила под ударами Симби.

- Ах, предостерегала? - вскричали некоторые рабыни.- Так позволь тебе намекнуть, что настоящих бедствий ты даже еще и не видела! Мы пока только забавляемся с тобой, будто ты благородная дама!

- Да, я непременно здесь умру! - услышавши их слова, воскликнула Симби. И она беспрестанно покрывалась испариной от тяжелого бремени на своей голове.

Жители в этом городе никогда не пели. Даже барабанить, смеяться, шутить и радоваться жизни там запрещалось. Под страхом смерти для всякого горожанина. Потому что их боги не любили веселья.

На следующее утро Симби отправили работать на ферму с остальными рабынями. Они работали от рассвета до темноты. Но уже за несколько первых минут ладони Симби вспухли и посинели, так что ей было мучительно трудно даже притронуться к любому предмету. Она ведь с самого своего рожденья никогда не работала, а только пела.

- Очень уж ты ленивая, Симби,- вот что твердили ей постоянно рабыни, карая с помощью всевозможных лишений.

Однажды ночью, когда она поняла, что если ее заставят работать по-прежнему - вровень с другими - хоть день или два, то ей предстоит в скором времени умереть, она принялась размышлять про себя, чем умилостивить остальных рабынь. И вот, по умению замечательно петь - до встречи с Дого на перекрестке дорог,- ей припомнилась на исходе ночи одна из ее продолжительных песен, и она репетировала ее в уме с мыслью спеть поутру рабыням, пока не забрезжил утренний свет. Хотя никаким развлечениям и проч. предаваться в том городе было нельзя; но Симби тогда про это не знала.

Едва чуть забрезжил утренний свет, Симби сразу же начала свою песню. Она начала свою песню и пела, пока не проснулись другие рабыни, и сам хозяин со всем семейством, и многие люди из прилежащей округи.

Услышавши своевольное пение Симби, хозяин свирепо помчался к рабам, чтобы немедленно прекратить их песню. По несчастной случайности, когда он примчался, он споткнулся о пень, а споткнувшись, упал, а упавши, мгновенно и сломя голову умер. Как только известие про случай с хозяином дошло до его домашних и домочадцев, они прибежали на место смерти.

А увидевши, что он распростерт на земле - мертво и бездыханно,- разом вскричали:

- Э-хе-хе! Симби, ты же убила своего хозяина!

- Ничего подобного! Это вовсе не я его убила! - воскликнула Симби.

- Именно ты! Убила своевольной песней! - гневно вопили родственники хозяина.

И тут же один из них предложил:

- Давайте-ка прямо сразу прибьем се дубиной до смерти во имя суровой мести за преступление!

- Э, нет, не надо прямо сразу до смерти. Если мы прибьем ее сразу до смерти, она не познает настоящего отмщения. Я предлагаю проткнуть ее сердце острым ножом и не вынимать его, пока она не умрет в нескончаемых муках,- мстительно отозвался другой из родственников.

- А по-моему, это тоже будет ей слишком легко. Нет, надо сделать крепкий гроб из толстых досок. Мы положим ее туда живую и пригвоздим сверху крышку. Потом отнесем гроб на берег и бросим в речку. Он поплывет вниз по течению, а она примет в нем самую медленную смерть от бедственных мучений,- предложил третий.

- Прекрасно! Мы согласны с твоим предложением! - воскликнули все остальные родственники.

Через час принесли сколоченный гроб. Симби одели в три одеяния, которые до смерти принадлежали ее хозяину, голову ей приплюснули хозяйской шапкой, на левое плечо повесили меч, в левую руку всунули палку, на которую хозяин опирался, когда ходил, а в правую заставили взять ружье - тоже хозяйское, но под названием «охотничье».

После этого родичи покойного богача положили в его просторный ларец для джу-джу курительную трубку с табачными листьями - для курева по пути на небо и в небе,- бритвенный нож для бритья и деньги. (Этот ларец с деньгами и проч. висел у Симби на правом плече.) А потом зарезали курицу и козла, собрали миски, горшки и проч., пальмовое масло, перец и соль, чтобы богач не нуждался на небесах, и все припасы уложили в гроб. Как только приготовления были закончены, родственники хозяина объявили Симби:

- Тебе предстоит отправиться с хозяином в последний путь, но ты служила ему рабыней, когда он жил на земле, а значит, останешься, кем была, и в небесах. Поэтому хорошенько заботься о нем и к нужному времени готовь ему пищу. Все его джу-джу и кое-какое имущество мы положили в гроб.

Получивши напутствие, несчастная Симби волей-неволей оказалась в гробу. Она боролась изо всех сил, чтобы отодрать пригвожденную крышку, но ее усилия были напрасны.

Шестеро мужчин подхватили гроб, положили на головы и пошли к реке, а родичи со стенаньями зашагали им вслед. Заколоченный гроб опустили в воду, а хозяина Симби схоронили на берегу. После этого все разбрелись по домам.

Гроб стремительно понесло течением. Симби пыталась выломать крышку, чтоб выйти из гроба на волю, но не смогла. И все же ей повезло, поскольку сквозь щели в гроб поддувало воздухом для дыхания, а не то через два часа она умерла бы.

Симби плыла много дней подряд, пока ее не прибило к такому берегу, где сила течения почти истощилась и гроб неспешно закружился на месте. Это произошло у большого города.

Среди полуночи несколько рыбаков увидели гроб и отнесли его в город. Им подумалось, что это сундук с каким-нибудь драгоценным или редкостным грузом, который по недосмотру выпал из лодки.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

СИМБИ В ГОРОДЕ ГРЕШНИКОВ

Когда рыбаки приоткрыли гроб, они обнаружили Симби и снаряжение, которое сразу признали смертным, а поэтому, испугавшись до полного ужаса, без долгих раздумий закрыли его - с мыслью, что Симби сперва умерла, а потом уж была положена в гроб.

- Давайте-ка отнесем его поскорей обратно к реке, чтоб нас не арестовали наутро городские стражники,- предложил один из них.

Несколько рыбаков взвалили гроб на головы и пошли, в сопровождении остальных, к реке. Но когда они пробирались через центр города, их неожиданно окликнула стража. Вместо того чтоб спокойно остановиться и объяснить стражникам, как был найден гроб, они его бросили, а сами удрали - все до единого - от страха, или ареста.

И стражники доставили этот гроб королю. Король с вождями, увидевши Симби, страшно перепугались и ужасно заудивлялись, как это живая девушка (Симби) могла попасть в заколоченный гроб.

Они разрешили ей встать из гроба и спросили, кем она туда заколочена. Но ей, полумертвой, было не до ответов. Сначала она отдышалась и рассказала освободителям, как попала в гроб. После этого он (король) приказал, чтоб Симби дали еды и воды. Он решил про себя, что, когда она отдохнет, или возврачуется в здоровое состояние, ее присоединят к остальным рабам, которых жертвовали его голове, когда подступало подходящее время. Потому что он жертвовал своей голове - от жажды продления собственной жизни - более двух тысяч рабов ежегодно. Король приносил эту жертву рабами в особом святилище для своих богов, специально построенном по его приказу.

И Симби опять оказалась в рабстве, среди других королевских рабынь, которых король приобрел до нее. Они работали в ожидании срока, когда их пожертвуют голове короля перед богами приречного города.

Только грешники жили в этом городе. Они были язычники. Они поклонялись своим божествам не птицами и животными, а только рабами.

Но главное, Симби с изумлением обнаружила, что ее подруги жили среди рабынь. И Рэли, и Сэла, и Кадара, и Бако. Сэлу и Рэли украли в девичестве, совсем незадолго до похищения Симби, а Бако с Кадарой - в детские годы, то есть гораздо раньше, чем Симби.

Подруги радостно обняли друг друга, и после объятий Симби спросила:

- Как вы все ухитрились оказаться в одном городе?

- Нас всех похитил Дого и продал сюда,- печально ответили четыре подруги.

- Меня тоже похитил Дого, с перекрестка дорог у нашей деревни,- сказала им Симби,- а потом продал в город, где мне пришлось лечь за песню в гроб, который швырнули с берега в реку.

- Дого, похоже, продает сюда почти всех украденных детей,- зорко заметила Бако.- А как поживала моя двойняшка-сестра, когда ты видела ее последний раз?

- О, твоя сестра и матушка жили весьма неплохо, когда я видела их последний раз. Хотя их все еще мучила горькая грусть по твоей утрате,- ответила Симби.

- Хотела бы я знать, как изловчился Дого похитить тебя у твоей столь состоятельной матушки,- поинтересовалась Рэли.

- Спасибо, Рэли, это и правда занимательный вопрос,- ответила Симби.- Я, видишь ли, утомилась от богатств моей состоятельной матушки. Меня пресытила зажиточная свобода, или свободная жизнь, даруемая богатством. Мне захотелось познать бедность и бедствия, чтобы испытать лишения от них, и я поведала об этом своей матушке. А когда она отказалась открыть мне значение прельстивших меня слов, я приготовила жертву, которая помогла бы мне это узнать, и вынесла ее на перекресток трех дорог, откуда Дого, не теряя даром времени, похитил меня.

Рэли и три остальные подруги вскричали от изумления перед желаньями Симби. Они сурово укоряли ее. Но были счастливы от нечаянной встречи.

Рабы жестоко трудились на короля, а он не кормил их по многу дней, считая козлами и козами отпущений.

- О-хо-хо, оказывается, бедность и бедствия куда тяжелей того, что юной девушке вроде меня стоит стремиться познать. И ведь матушка предостерегала меня против таких устремлений,- замученно сказала однажды Симби, когда и она, и ее подруги заработались до полусмерти в рабстве у короля.

- Ах-ха! Так, значит, тебя уже предостерегали от познания бедности и бедствий? - ошарашенно спросила Бако.

- О да,- печально ответила Симби.

- Но ты пресытилась радостями и проч., которые получала от богатств твоей состоятельной матушки?! - ошеломленно переспросила Кадара.

- В том-то и дело. Правда, я уже осознала свою глупую ошибку,- сказала Симби.

- Вот-вот, Симби, ты, безусловно, создала своими собственными руками все твои беспрестанные лишения от бедности и бедствий,- добавила Сэла, вспомнивши про себя множество богатств у матушки Симби.

- Увы! Приходится это признать,- серьезно отозвалась Симби.

- И заметь, что всех нас через несколько дней должны принести в жертву голове короля,- напомнила ей Рэли.

- Где же выход? Как мне, по-твоему, избавиться от всех моих бедствий? - смиренно спросила Симби у Рэли.

- Выход? - изумилась Рэли.

- Ну да,- пробормотала Симби.

- Поверь мне, Симби, у нас нет отсюда выхода. Ты уже ввергла себя в бедность, бедствия и проч. Я должна напомнить тебе, что «человеку, который сверзился в реку, поздно ерзать от страха замерзнуть», а у твоей матушки скоплены большие богатства, но они пресытили тебя, и ты предпочла получить вместо радостей зажиточной жизни всевозможные лишения от бедности и бедствий. Так что тебе теперь нечего бояться,- коротко разъяснила Симби Кадара.

Услышавши это, Симби вздохнула:

- Значит, у меня нет никакой надежды.

И все они снова взялись за работу. Симби и четверо ее подруг - Рэли, Сэла, Кадара и Бако - и десять рабынь, купленных до них, тяжко и ежедневно и почти без еды трудились в рабстве около года.

А за пять дней до обычного срока, когда король, для продления жизни, жертвовал рабов своей голове, он вынес из комнаты все грязные одеяния и отдал рабыням в преджертвенную стирку. Потому что, не будь на нем чистых одежд, когда он жертвовал рабов своей голове, она отказалась бы принимать его жертву, а значит, не помогла бы продлить ему жизнь. И вот королевская стирка обозначала, что жертвоприношение уже назначено и что на шестую ночь после стирки королевским рабам предстоит умереть.

Когда подступил назначенный срок, стражники вывели рабынь из города и доставили к специальному святилищу для богов, где их (рабынь) поджидала смерть. Симби с подругами доставили между прочих. А святилище выходило на Дорогу Смерти.

Перед святилищем, вдоль Дороги Смерти, росло двенадцать высоких деревьев. И каждую из рабынь привязали к дереву - спиной к стволу, а лицом к святилищу - и двери святилища распахнули настежь. Везде, и снаружи и внутри святилища, все было чисто подметено и убрано, а страшных богов, стоящих в самом святилище, покрывали зеленые, или свежие, листья, сорванные для этого с окрестных пальм.

Несколько длинных пальмовых листьев висели при входе, как занавеска в дверях. И много листьев лежало перед святилищем - для знака подданным короля, что в полночь король пожертвует рабынь своей голове.

Украсивши местность, королевские стражники принялись обряжать королевских рабынь: сначала их обрядили в листья от пальм, а потом - и это было главное - в нестерпимо горячие, так что уже неважно, от пальм они или нет. Обряженные в нестерпимо горячие листья, рабыни разразились безумными воплями, потому что им сделалось до безумия горячо.

По воплям рабынь горожане и горожанки поняли, что пора собираться к святилищу. Их (обреченных на жертву рабынь) для того-то и обрядили в горячие листья, чтобы оповестить о последних приготовлениях, или начале жертвенного обряда.

И вот женщины, окруживши рабынь, пустились в пляски и затянули песни, а стражники приступили к заточке мечей.

Женщины предавались пенью и пляскам, пока король со своими вождями и прочими особенно именитыми горожанами не явился посередине ночи к святилищу. Но едва король и его приближенные явились к святилищу - ровно в полночь,- женщины сразу же разошлись по домам, потому что им строго запрещается видеть жертвоприношение голове короля.

Когда король с королевской свитой (влиятельными людьми из города и вождями) вошли в святилище и сели перед богами, стражники, отвязавши рабынь от деревьев, поставили их на колени у ног богов.

Сначала богам с рабынями у подножий полили головы пальмовым маслом. Потом раскололи орехи колы. И вот король взял орехи колы и сжал их в ладонях, рука к руке. И он три раза прикоснулся ко лбу. Прикоснувшись ко лбу, он разжал ладони, и он показал орехи богам, и он обратился к ним с просьбой так:

- Не оставьте мои молитвы без внимания и дайте свершиться всему, о чем я прошу здесь перед вами сегодня в полночь. Примите от меня двенадцать девушек, которых я привел вам сюда.- (Он показал богам на двенадцать рабынь у их ног.) - Разрешите мне править дольше, а жить больше, чем мой предшественник, и помогите бесперебойно добывать рабов. А сейчас, если вы принимаете мои молитвы и вас радуют эти двенадцать рабынь, сделайте так, чтобы половина из расколотых орехов колы упали на землю лицевой, или округлой, стороной.

Поведав свои молитвы богам, король швырнул орехи на землю. Но, к его изумлению и безумной боязни, всего только три из упавших орехов легли на землю лицевой стороной, а все остальные орехи - наоборот, и король устрашился до сумасшедшего ужаса. То, что лишь три из горсти орехов упали так, как он ожидал, означало отказ головы и богов принять его дар и продлить ему жизнь. Тогда он швырнул орехи еще раз, потом еще раз, но с тем же успехом: опять и опять только три ореха падали лицевой стороной к земле.

Видя это ужасное опять-и-опять, он так пал духом, что чуть не упал, бросившись в ужасе вон из святилища. Хотя приближенные не пускали его, считая, что он потерял рассудок.

А когда минут через пять или десять рассудок снова вернулся к нему, он заставил себя взглянуть на богов. Но его терзало тяжелое горе. Потому что лишь если половина орехов падает лицевой стороной к земле, тогда как другая половина - наоборот, значит, боги и голова человека радуются жертве и обещают помощь.

- Как же теперь быть, ведь я, похоже, получил дурное предзнаменование на этот год? - горестно спросил приближенных король.

- Теперь, похоже, нужно обезглавить этих рабынь и полить их кровью головы богов. Быть может, если мы так поступим, то они (боги и твоя голова) примут жертвоприношение,- дали королю совет приближенные.

И вот король повелел рабыням, каждой отдельно и справа налево, петь свою песню до предсмертной ноты, чтобы обезглавливать их всех с песнопеньями. Потому что он должен был обезглавить их сам, когда у каждой кончится песня.

Ну, и рабыни поневоле запели - первая та, что стояла справа. Как только песня приблизилась к завершению, король своеручно обезглавил рабыню, а его приближенные, приподнявши тело, полили кровью из перерубленной шеи головы богов и голову короля. Король обезглавливал всех рабынь подряд, пока не настала очередь Симби, стоявшей правее своих подруг - Рэли, Сэлы, Кадары и Бако,- которые в свою очередь стояли правее, чем все остальные жертвенные рабыни родом из разных чужедальних земель.

И Симби, по умению замечательно петь - еще до кражи от состоятельной матушки,- запела длинную печальную песню. А в ней (песне) повторялись слова, которые Симби не уставала петь: «Сжалься, король, и даруй нам жизнь!»

- Ха! А-хха-а! Разве тебе не ведомо, что сегодня в полночь ты стала рабыней этих богов? - вскричали король и его вожди.

- О, избавьте, вожди, нас от этих богов!

- Ха! Ахха-а! Послушайте-ка, вожди, о чем она просит! - воскликнул король, обратившись к вождям.

А потом и король, и его приближенные, и простые подданные - из-за двери святилища, потому что им вход в святилище запрещен,- песенно отозвались на просьбу Симби:

- Слушайте! Слушайте! Она просит вождей, чтоб ее отпустили живую и с головой. Но ей неведомо, что нынешней полуночью она превратилась в рабыню богов, которые отведают - через несколько минут - крови от ее обезглавленного тела: для этого-то его (ее тело) и обезглавят.

Услышавши их ответ, Симби не растерялась. Она, наоборот, собрала все силы и мигом запела танцевальную песню.

Но едва она запела танцевальную песню, король, вожди, именитые горожане и простые подданные за дверью святилища, сразу же растеряв свои здравые чувства, пустились плясать - кто здесь, кто там - с громкими кликами и счастливыми воплями.

Они танцевали, все разом и вместе, а Симби спрашивала себя в уме, как бы ей понадежней спастись от смерти.

«Если б я послушалась предостережения матушки, ничего подобного со мной не случилось бы,- мысленно говорила она себе.- Увы и ах! Сегодня среди полуночи мне предстоит умереть. А потом мой дух отправится к матушке и сообщит ей, что меня принесли в жертву богам Города Грешников»,- с глубокой болью печаловалась она.

Тут-то вот ей пришло вдруг на ум выхватить меч из рук короля, которым он (король) отрубал - пока не настала очередь Симби,- головы обреченным на смерть рабыням.

- Ура! Ура! Ура! - радостно восклицал, танцуя, король.- Я счастлив, потому что мои боги и голова приняли приготовленное для них жертвоприношение, а значит, исполнят все мои молитвы. Ведь иначе эта рабыня (Симби) не запела бы такую празднично-танцевальную песню,- с радостью объяснял король приближенным.

Но едва король с вождями и проч. в ликующем танце приблизился к Симби, она, лежавшая перед ними (богами), пока король с приближенными танцевали, вскочила и вырвала королевский меч, так что король не успел ее обезглавить. А она решительно обезглавила короля, некоторых вождей и проч. из тех, кто пытался поймать ее, чтобы убить. Увидевши это, остальные вожди, именитые горожане и простые люди, которые танцевали за дверями святилища - кто там, кто сям,- пришли в замешательство.

Пока они мешали друг другу и недругу, а недруг другому недругу или другу, Симби с оставшимися в живых рабынями выбралась из святилища, чтоб найти убежище. Заметивши, что убежища поблизости нет, они побежали по первой же тропке с надеждой найти убежище в отдаленье - на случай, если бы за ними погнались вышедшие из танцевального замешательства горожане. Симби по-прежнему держала меч, которым убила короля и проч. Так она избавила от жертвенной смерти себя и около девяти рабынь, среди которых были ее подруги - Кадара, Бако, Рэли и Сэла.

Они бежали во всю свою прыть примерно с час, а когда утомились, то отправились дальше медленным шагом. Они шагали до скончания дня, но им не встретились ни путница или путник, ни селение или город, и тогда они сели и, конечно же, сгрудились в тесный кружок, потому что были, как и прежде, настороже, ожидая возможной погони - для их убийства - от мстительных жителей Города Грешников.

ГЛАВА ПЯТАЯ

НА ДОРОГЕ СМЕРТИ

А потом они поняли, что стоят не на тропке, а на Дороге Смерти, и в страхе осели, думая, не возвратиться ли им назад, чтобы отыскать безопасную тропку, или надежную дорогу домой.

Но вспомнили горожан из Города Грешников, которые обязательно постараются их прикончить - в отмщение за содеянное в грешном святилище,- и решили не возвращаться, а вперед идти не решались и вот горевали на Дороге Смерти.

Погоревав минут пять, Симби заговорила - потерянно задала свой первый вопрос:

- Так я уже дух, Бако? Ведь мне вроде помнится, что в прошлую ночь меня обезглавил король Города Грешников.

- Вовсе нет, Симби, никто тебя не обезглавил, это ты, наоборот, храбро обезглавила короля грешников с некоторыми из его вождей и проч., спасши нас всех от смерти,- объяснила ей Бако.

- Я понимаю, Бако, но мне все еще кажется, что я дух. Спутницы вздохнули и посмотрели на нее, пытаясь сообразить, не сошла ли она с ума.

- Нам нельзя забывать, что если мы не отыщем правильную дорогу, то придем прямо к жилью Смерти и она (Смерть) всех нас беспощадно убьет,- вслух подумала Рэли, и остальные с ужасом услышали ее мысль.

- И нельзя забывать, что мы теперь беженки,- веско напомнила спутницам Сэла.

- Да мы и не забываем,- возразили они.

- А чем, интересно, мы будем теперь питаться? - рассудительно спросила своих спутниц Симби.- Меня, например, уже до полусмерти замучил голод.

- Так ведь это ты наша предводительница, а значит, тебе и решать, чем нам теперь питаться,- отозвались остальные.

Симби встала и огляделась по сторонам, а потом прошлась вдоль Дороги Смерти в надежде найти там что-нибудь съестное, но ничего не нашла, кроме толстого дерева с мясистыми опорными корнями вокруг ствола. И она отрубила часть корней мечом, которым обезглавила в святилище короля. А потом отнесла эти корни беженкам. Их (корни) следовало поджарить, прежде чем есть, но огня у них не было. Подумавши об огне, они подняли головы и принялись озираться и увидели дым. Дым окутывал вершину горы - над огнем, разгоревшимся от вулканного извержения. Несколько беженок вскарабкались на гору и вскоре вернулись к дороге с огнем. Потом, собравши побольше хворосту, сунули туда горящую головню, и минут через десять вся куча хвороста жарко заполыхала огромным костром. Корни поджарили на огне костра, а поджаривши, съели, и наступило утро.

К восьми часам по утреннему времени они утолили голод (корнями) и обогрели кости, посидев у костра.

Вскоре Симби, как их предводительница, подумала вслух, не отправиться ли им дальше, поскольку вернуться они не могли, но и сиднем сидеть всю жизнь тоже не могли.

- По-моему, будет лучше, если мы начнем искать дорогу к дому прямо здесь,- предложила Кадара.

- Но тогда мы должны идти по Дороге Смерти! - воскликнула Симби.

- Мы не успели найти надежную тропу к дому у Города Грешников, а здесь не сумеем понять, в какой стороне наша деревня,- громко объявила беженкам Рэли.

- Я совершенно уверена, что идти следует, конечно же, на запад,- сказала Сэла.

- А мне кажется, что на север,- возразила ей Бако.

- На север? Да ни в коем случае, очень вас прошу! Потому что наша деревня на востоке,- разъяснила всем Кадара.

- Видимо, чтобы увериться, в какой стороне наша деревня, нужно подождать восхода солнца. Ведь солнце, с какой бы стороны оно ни появлялось в здешнем небе, всегда встает на западе, и путь в нашу деревню лежит именно на восход,- определила Симби для всех своих спутниц.

- О да, это, безусловно, так,- поддержала их общую предводительницу Бако.

- Прекрасно! Давайте же внимательно следить за восходом солнца,- единодушно согласились все беженки.

Примечание: Симби со своими подругами - Кадарой, Бако, Рэли и Сэлой - были похищены из одной деревни одним и тем же похитителем, Дого. Но Симби - позже, чем четыре ее подруги. Имена остальных и названия деревень, откуда их похитил все тот же Дого, остались неведомые, потому что он их похитил, когда они были маленькими детьми. Все эти девушки из разных мест, сделавшись беженками из Города Грешников, начали вести себя как родные сестры. Хотя настоящая Сестра, по родству,- девушка с очень свирепым характером - была лишь у Бако, и Симби считала, что она (сестра на манер сиамской) все еще живет в деревне у матушки (их общей матушки с двойняшкой Бако).

И вот они все до единой встали, и они стеснились в общий кружок, и они молчаливо смотрели на небо во внимательном ожидании рассветного солнца. Но солнце, к несчастью, взошло за тучами, потому что рассвет оказался сумрачный.

- А ведь сейчас тут дождливый сезон,- вспомнила Бако минут через пять,- и солнце иногда утром не появляется, а иногда не появляется весь день напролет или даже много дней подряд.

- О да, Бако, ты совершенно права. Сейчас тут и правда дождливый сезон, поэтому мы едва ли дождемся солнца, которое покажет нам дорогу домой,- поддержали Бако остальные.

- Так что же нам делать? - воскликнула одна из безымянных беженок.

- Давайте швырнем вверх немного пыли, и куда понесет ее рассветный ветер, туда и ляжет наш путь к дому,- предложила Сэла.

- Правильно! Это тоже хорошая мысль! - радостно вскричали другие беженки и тотчас же согласились поступить по предложенному.

Они осмотрелись в поисках пыли, но вокруг не нашлось ни одной пылинки, потому что каждый клочок земли сделался слякостным, влажным, или болотным.

- Мы снова забыли, что сейчас дождливый сезон и вокруг, вместо пыли, есть только тяжелая мокрая грязь,- напомнила Симби, и ее спутницы приуныли.

Они обхватили руками головы, думая - каждая - о пути домой, но так, чтобы не идти по Дороге Смерти, а сразу выйти на безопасную тропку.

Немного погодя Симби, их предводительница, живо встрепенулась и наклонилась к земле. Она подхватила пригоршню грязи и вернулась туда, где остался костер, а все остальные следили за ней, гадая, что она собирается сделать. А Симби высушила грязь на огне, и грязь немедленно превратилась в пыль - особенно когда Симби растерла ее,- и она (Симби) швырнула пыль вверх. Она швырнула ее (пыль) вверх изо всех своих сил, но, увы, вотще, потому что, когда она швырнула ее, не было сильного попутного ветра и пыль бессильно осела у ее ног.

Тогда, видя, что ничего у них не выходит, Кадара предложила еще один выход.

- Поскольку нам совершенно ясно, что сильного ветра сейчас нет,- раздумчиво сказала она,- нужно швырнуть к небу легкий листок, и куда он полетит, там запад, а значит, и наша деревня.

- Превосходно! Ты права и разумна, Кадара,- с увлечением воскликнули остальные беженки. А Бако, которая была среди них двойняшкой своей сестры на манер сиамской, подошла к дереву и сорвала с ветки лист. И она швырнула этот листок вверх. Она зашвырнула его высоко, но сильного ветра в то утро не было, а слабое дуновение рассветного воздуха понесло легкий лист вдоль Дороги Смерти, которую все они в мыслях отвергли как путь домой, или в их деревни, считая, что это гибельный путь. А потом вдруг подул настоящий ветер - туда же, куда уносило листок; и в то же мгновение показалось солнце - оттуда, куда уходила дорога, а ветер гнал по ней все, что можно.

Заметивши обстоятельства, противные их желаниям, они столпились невдалеке от костра. И они внимательно смотрели на небо, чтобы уточнить, с какой стороны восход. Но поняли, что солнце все-таки поднималось там, куда уходила Дорога Смерти.

- Мне кажется, ветер, который несет вдоль дороги все, что можно, дует вовсе не на запад. А раз так, то я отнюдь не уверена, что Дорога Смерти ведет в нашу деревню,- горестно поведала своим спутницам Симби.

- Ветер несет все, что можно, вдоль Дороги Смерти именно потому, что она приведет нас домой,- возразила Симби безымянная беженка.

- Солнце и ветер обманывают наши чувства, а значит, верить им (солнцу с ветром) нельзя, и дорога, по которой лежит, как они указывают, наш путь домой, ведет совсем в другую сторону,- вкрадчиво объявила Бако.

- Она ведет к смерти,- поддержала подругу Рэли.

- А это означает, что все мы через несколько дней умрем,- веско обронила Сэла.

- Да, но если мы не пойдем по Дороге Смерти, то где же нам тогда идти? Ведь в окрестных непролазно густых и колючих чащобах кишмя кишат лиходейские лешие существа и ядовитые змеи, которые выгнали нас на эту гиблую дорогу,- пояснила всем Кадара.

Ее пояснение заставило беженок в тяжком раздумье покачать головами. Минут через пять опечаленных размышлений Симби, их предводительница, мягко спросила:

- Так что же нам остается: помирать или пропадать прямо здесь; раз мы отвергаем и лесное путешествие, и путь по Дороге Смерти?

- Что-нибудь одно: погибель или могила - неминуемо нас тут ждет,- спокойно сказала Сэла.

- Мы дошли до предела,- горестно заключила Рэли.

- В том-то и дело,- подытожили беженки.

Но едва они заключили и подытожили разговор - к десяти часам по дневному времени,- Бако ввергла их в устрашенное изумление. Она схватила продолговатый булыжник и стала жестоко им всех избивать, а особенно жестоко и беспощадно - Симби, словно бы неожиданно потерявши рассудок. Она, Бако, была от рождения

ДВОЙНЯШКА СВОЕЙ СЕСТРЫ ПО-СИАМСКИ.

Когда битье им стало невмоготу, а вырвать булыжник они не смогли, страх погнал их - всех до единой и против желания - по Дороге Смерти. Но Бако не отставала, потому что не уставала. Так продолжилось путешествие беженок по отвергнутой, или ужасной, дороге.

Бако гнала их весь день до вечера и только к ночи наконец приустала. Они-то устали раньше, чем Бако,- да разве под ударами булыжника отдохнешь?

Как только Бако приустала и села, беженки тоже устало присели. А заметивши, что к Бако вернулся разум, Рэли опасливо спросила ее:

- Может, ты все-таки скажешь нам, Бако, из-за чего тебе пришло в голову бить нас булыжником?

Бако, прежде чем ответить Рэли, обратилась к беженкам со словами раскаяния. А когда раскаялась, откровенно сказала:

- Кое-кто из вас прекрасно знает, что я двойняшка своей сестры, которая родилась одновременно со мной и тоже моя двойняшка - мы обе с ней двойняшки по рождению, или близнецы по-сиамски,- а била я вас потому, что наша общая матушка или кто-то другой у нас в деревне бил мою сестру. Когда она чувствует боль от побоев и проч., меня здесь тоже мучает боль и проч. Любые ее чувства мгновенно передаются мне - хоть на самый дальний край света,- и все, что случается с ней, случается и со мной. Если она, к примеру, что-нибудь украдет, придется украсть и мне. Поэтому я заранее прошу у вас прощения за неправедные поступки или грубые выходки - вам следует принимать их без гнева и жалоб.

Вот что поведала беженкам Бако - точная двойняшка своей сестры по рождению, или ее сестра-близнец по-сиамски.

Услышавши это мрачное объяснение, беженки грустно перемигнулись и удрученно вздохнули.

- Но когда ты опять лишишься собственных чувств, не бей меня беспощадней всех,- предостерегла Бако Симби, потому что получила от нее самые беспощадные побои.

- Э, милая, тебе ли жаловаться? Разве не рассказывала ты нам в Городе Грешников, что добровольно отвергла зажиточную жизнь у состоятельной матушки ради лишений от бедности и бедствий? - простодушно спросила свою подругу Бако.

- Разумеется, мне самой захотелось уйти из нашей деревни от состоятельной матушки на поиски бедности и бедствий, но я жалею об этом с тех самых пор, как Дого украл и продал меня,- холодно ответила Симби.

- Ну, нет, голубушка, сладко жалеть об этом у тебя появится возможность, когда ты благополучно вернешься в деревню,- возразила разгневанной подруге Бако и тотчас въедливо спросила у остальных: - Правильно я говорю или нет?

- О да, совершенно правильно,- с готовностью подтвердили беженки.

- Н-да, похоже, мне предстоит еще одно жесточайшее бедствие, и оно, видимо, куда беспощадней, чем бедствия Дороги Смерти,- грустно пролепетала удрученная Симби.

Они заночевали прямо на дороге. А под утро их всех разбудила Бако, разразившись рыданиями еще до рассвета. Бако рыдала столь безутешно и громко, что стой хоть за милю - все равно услышишь.

На вопрос, с чего бы ей так горько рыдать, она ответила, что рыдает из-за сестры, которую безжалостно допекает их матушка - а может, кто-нибудь другой в их деревне,- и вот они обе, как близнецы по-сиамски, вынуждены оплакивать их общую участь…

После этого беженки задумчиво обсудили, чем бы позавтракать но ничего не придумали, и Кадара отправилась на поиски пищи. К счастью, неподалеку росли грибы. Кадара их вырыла и принесла остальным, чтобы они подкрепились перед дорогой. Поскольку огня у них в этот день не нашлось, они просто стерли землю с грибов и уже приготовились есть их сырыми - лишь бы избавиться от смертельного голода,- но Бако вдруг принялась нещадно их избивать - по щекам, затылкам, носам и проч. И она так треснула Симби по челюсти, что у той вывалился на землю зуб.

Не выдержав оплеух, затрещин и мордобоин, беженки пустились в путь натощак - стремительно побежали по Дороге Смерти: Бако не дала им отведать грибов.

Через несколько часов, переставши их бить, Бако объяснила им, в чем дело.

- Видите ли,- сказала она,- кто-то нежданно начал бить у нас в деревне мою двойняшку-сестру, а я, как это всегда случается с близнецами по-сиамски, мгновенно почувствовала ее нестерпимую боль и принялась в ответ бить вас.

Между тем Симби безутешно рыдала над выпавшим у нее на дорогу зубом, который выбила ей насильственно Бако. Она безжалостно изводила беженок, пока не пригнала их в удивительный город.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

МНОГОЦВЕТНЫЙ ГОРОД

Как только они вбежали помимо своих желаний в первый попавшийся на дороге город, они забежали в просторный дом и увидели древнюю грустную старушку. Она оказалась хозяйкой дома.

А они, едва поприветствовавши старушку, попросили у нее холодной воды, чтобы утолить свою горячую жажду, которая чуть-чуть не убила их на дороге, поскольку день был жаркий и душный.

Старушка, при виде загнанных к ней гостей и заметивши, что они целиком одноцветные, испугалась их страшной для нее одноцветности, потому что ей не встречались одноцветные люди. Но она, как старая добрая хозяйка, показала им на кувшин с холодной водой, будучи не способной - от дряхлости и бескормицы - подняться на ноги, или сдвинуться с места. Она жила в своем доме одна - и даже бедней, чем церковная крыса, бедствуя без родичей, детей или внуков, которые могли бы содержать ее и кормить.

А беженки, утоливши первую жажду, обнаружили, что жители в том городе разноцветные - и домашние животные тоже,- беженки разглядывали хозяйку дома со страхом и удивлением из-за ее разноцветности, а она в ответ смотрела на беженок со страхом и удивлением из-за их одноцветности.

Беженки простояли минут пять или десять, потому что хозяйка не предложила им сесть, а потом попросились к ней в дом на отдых - на несколько дней - перед дальней дорогой.

- Откуда и куда вы идете? - спросила она беженок своим дряхлым голосом.

- Из Города Грешников и восвояси,- уважительно объяснили хозяйке беженки.- Нам надо отыскать дорогу домой.

Старушка помолчала, а потом спросила:

- По какой дороге вы пришли в наш город?

- По Дороге Смерти,- ответили беженки.

- По Дороге Смерти? - Старушка в изумлении покачала головой, но тут же придирчиво спросила у беженок: - И вам не встретилось никаких опасностей на пути сюда?

- Никаких,- тихо ответили беженки.

Старую женщину поразил их ответ, потому что обычно не пройдет и двух дней, как путников убивают на Дороге Смерти вредоносные существа из окрестных чащоб.

- Я позволю вам отдохнуть у меня в доме, хотя и побаиваюсь вашей одноцветности,- мягко вымолвила старушка,- но сначала отведу вас к нашему королю с просьбой разрешить вам остановиться здесь на отдых, потому что именно король покарает вас, если вы оскорбите меня в будущем.

Горожане торопливо выскочили на улицы и шли за беженками до самого дворца, а король разглядывал их с большим испугом, когда заметил, что они, все до единой, одноцветные.

- По какой дороге вы пришли в наш город? - опасливо задал он им дежурный вопрос.

Но Симби, предводительница, нисколько не растерялась, потому что умела гладко говорить, и она безбоязненно ответила королю:

- Мы пришли по Дороге Смерти - ведь иного пути сюда нет!

- О! О! О! Ох! Неужто вы и правда пришли сюда по Дороге Смерти, где властвуют исключительно безумные бедствия, безжалостные безобразия, безнадежные болезни и проч., и проч.! - воскликнул король, и его восклицания подхватили неисчислимые толпы народа, как только они услышали, что сказала Симби.

После этого старушка поведала королю о просьбе беженок и спросила его, разрешит ли он ей оставить их у себя, прежде чем они снова отправятся в путь. Но как только жители услышали эту просьбу, они громогласно и хором вскричали:

- Да ни за что на свете! Мы запрещаем им (беженкам) оставаться в нашем городе, поскольку мы многоцветные люди, а они какие-то одноцветные существа!

И король утвердил их крики, проговорив:

- Не вы нам ненавистны, а ваша одноцветность.

Но все же он разрешил им остаться в городе, корда услышал от Симби рассказ про их лишения на пути и в прошлом. Он только приказал, чтобы каждая из беженок нашла себе посильную работу для пропитания, потому что, мол, воровки ему в городе не нужны.

С великой радостью, поблагодарив короля, беженки вернулись к старушке домой.

Старушка пустила каждую постоялицу в отдельную комнату, чтоб они там жили, потому что ее поместительный дом состоял из многих отдельных комнат. Она наказала каждой из постоялиц кормиться самой, и те согласились.

Они зарабатывали себе на жизнь каждая как умела, а Симби, их предводительница, которая обладала крепким телосложением, устроила ферму неподалеку от города. Это была обширная ферма с множеством самых разнообразных злаков. Но Симби и здесь поджидали бедствия.

БЕДСТВИЯ СИМБИ В МНОГОЦВЕТНОМ ГОРОДЕ

Однажды, когда ее злаки заколосились, Симби заметила, что какие-то звери приходят издалека кормиться на ее ферму. Приметивши убыль своего урожая, Симби внимательно обошла посевы и вскоре нашла звериную тропку, которая тянулась к полю из леса, со всех сторон окружавшего ферму.

Но иной ловушки, кроме веревки или глубокой ямы на тропке, Симби изобрести не смогла. И вот она выкопала на тропке яму для ловли зверей, поедавших злаки, хотя это были вовсе не звери, а колдунные существа в обличье зверей.

И вот, значит, выкопала Симби яму и на третий день пришла ее проверять. И она увидела, к своему удивлению, что в яме сидят три вида существ, похожих на тигра, змею и крысу. Но больше всего удивило Симби, что в ловчую яму попал и охотник, который свалился туда среди ночи, решив поохотиться на зверей в темноте. И этот охотник, как догадалась Симби, был уроженец Многоцветного Города.

Сам он, так же как обманные звери, выбраться из ловчей ямы не мог. А Симби, заметивши, что он человек, хотя, в отличие от нее, многоцветный, решила помочь ему выбраться на тропу, чтобы убить потом вредоносных духов, которые принимали обличье зверей, когда отправлялись кормиться на ее ферму.

Но, пока она помогала охотнику выбраться, звери заговорили, словно бы они люди:

- Ты помогаешь выбраться одному только охотнику из нас четверых, потому что он человек вроде тебя самой, а ему, быть может, предстоит в будущем предать тебя смерти.

Так они говорили человеческими словами, но, чтобы казаться обычными существами, пищали и шипели по-зверьи - дескать, они крыса, змея и тигр.

- Помоги нам выбраться вместе с ним,- убеждали они Симби,- и мы, быть может, окажем тебе в будущем ответную помощь.

А отчаявшийся охотник, считая их за зверей, упрашивал Симби спасти его одного.

- Не обращай на них внимания,- скороговорно бормотал он,- они ведь самые обычные лесные звери, и я мигом пристрелю их всех до смерти, как только ты поможешь мне выкарабкаться отсюда.

Но Симби никак не решалась спасать только охотника из всех четверых, раз существа в обличье зверей уговаривали ее спасти их тоже.

И вот она простояла минут пять неподвижно, но потом надумала спросить у охотника, чем он отплатит ей за спасение. Потому что существа в обличье зверей, хотя и умели говорить будто люди, вряд ли смогли бы ей чем-нибудь отплатить, или, наобещавши, выполнить обещания, а значит, как она думала, не должны ее укорять, если она откажется выполнять их просьбу.

- Послушай-ка, уважаемый охотник, чем ты отплатишь мне за помощь, если я помогу выбраться тебе из ямы? - принагнулась Симби с вопросом к охотнику.

- Я могу пообещать тебе,- ответил охотник,- что отныне буду охранять твою ферму от лесных зверей, которые приходят сюда кормиться зерном.

- Ну а ты, тигр,- дерзновенно спросила Симби,- что ты можешь мне пообещать?

- Отныне я буду убивать каждую ночь по одному лесному зверю и приносить к утру на ферму. А тебе останется только прийти сюда утром и забрать его,- громко прорычал свое обещание тигр.

- Ну а ты, крыса? Что ты можешь мне пообещать?

- Я норное существо и могу прорыть ход под землей длиной в двадцать миль. Я обещаю тебе прорыть за несколько дней подземный ход в королевскую кладовую. И все, что там сложено, доставлю к тебе в комнату,- пропищала ей крыса.

- Ну а ты, змея? Что ты можешь мне пообещать?

- Я не могу открыть тебе мое обещание прямо сейчас,- прошипела человеческими словами змея.- Потому что некоторые существа оказываются иногда очень коварными существами; и этот охотник - единственное человеческое существо среди нас - окажется, быть может, именно таким существом, но откроется это, быть может, гораздо позже,- Змея помолчала, а потом дошипела: - И все же я обещаю тебе - но сегодня втайне и без подробных объяснений,- что если ты когда-нибудь попадешь в беду, то я, поверь мне, исполню скрытообещанное, или отплачу тебе помощью за помощь,- подытожила свое тайное обещание змея.

Когда все пленники ловчей ямы поведали Симби свои обещания и каждый узнал обещанное другими - кроме обещанного тайно змеей,- Симби помогла им всем вылезти из ямы, и они разошлись кому куда надо, а Симби отправилась в Многоцветный Город, Но едва она утром вернулась на ферму, как сразу же, к своему изумлению, обнаружила лесного зверя, убитого тигром во исполнение его вчерашнего обещания. И охотник тоже поступил по-обещанному - начал охранять посевы на ферме, чтобы их не расхитили лесные звери.

А дней через десять и крыса, как обещала, прорыла ход в королевскую кладовую. Она собрала драгоценности короля и доставила, по-обещанному, в комнату Симби.

Но выполнит ли змея свое скрытое обещание, которое Симби так и не поняла,- этому предстояло открыться в будущем,

А когда прошло месяца два с того дня, как крыса доставила Симби, по обещанию, имущество короля, он куда-то собрался. И вот он отправился в свою кладовую, думая запастись драгоценностями и проч., которые крыса, норная тварь, доставила к Симби по подземному ходу, а король захотел в этот день надеть, чтобы отравиться, куда он собрался.

Сначала он просто глазам своим не поверил, увидев, что в кладовой ничего не осталось. А потом завопил так страшно и громко, что к нему сбежались все его родичи.

- Где мое имущество? Кто это сделал? - вскричал король, обращаясь к родичам.

- Тут, наверно, побывала целая банда ночных взломщиков,- озадаченно отозвались родичи короля в ответ на его мучительные вопросы.

- Да как же банда, если тут нет никаких следов, что имущество унесли взломщики,- подвел под сомнение их слова король,- тут ведь ни окна, ни двери не взломаны!

- А давайте-ка хорошенько осмотрим стены,- посоветовал королю один из родичей,- может быть, мы найдем ясные следы, которые укажут нам, как ночные бандиты унесли имущество.

Едва услышавши этот совет, король схватил трехногую табуретку, и он поставил ее возле окна и вылез через окно из своей кладовой, чтобы осмотреть наружную стену, но сразу же и сорвался - головой вперед, а сорвавшись, рухнул и потерял сознание.

- Ой-ой-ой! Наш король упал и лежит без сознания,- причитали родичи, пока он лежал без сознания. Но вскоре к нему возвратилось сознание, и он кое-как добрался до трона.

- Это же унизительно для короля вроде тебя - карабкаться на стену в поисках неизвестно чего! Если ты не уважаешь себя самого, то должен уважать хотя бы королевские покои! - горько воскликнул сын короля, который только что обо всем узнал и явился к отцу, чтоб служить ему утешением.

- Было бы гораздо лучше, Ваше Величество, чтоб вы не лезли собственной персоной на стену, а дали приказ одному из своих звонарей оповестить колокольным звоном всех жителей города о пропаже, и тогда, быть может, кто-нибудь, у кого есть, по счастливой случайности, сведения о преступнике, сообщит их вам,- присоветовала королю молодая тронная дама.

- О да! Вы совершенно правы, мадам, и отныне я навсегда запомню, что человек не способен уместить в своих чувствах весь мир. Благодарю вас, мадам! А теперь призовите одного из моих звонарей! - спешно повелел приближенным король.

- Я тут, Ваше Величество,- доложил звонарь, простершись ниц у подножия трона. Отправить ли его куда-нибудь с поручением или обезглавить надумал король - этого звонарь никогда не знал, если его звали в тронную залу.

- Принесите мне мою длинную курительную трубку! - приказал одному из придворных король, пока звонарь лежал перед троном.

Как только в залу доставили трубку, придворный трубочник набил ее табаком, а сверху присыпал огнедышащими углями, которые выгреб из ближайшего очага, чтобы воскурить набитую трубку.

Король курил эту длинную трубку в дни особенно важных событий - когда обезглавливал наглого оскорбителя или убивал для жертвы богам какого-нибудь безвинного человека и проч. Но поскольку он еще не опомнился от пропажи, ему не удавалось глубоко вдохнуть, чтоб сделать самую первую затяжку.

- А ну-ка сделай мне, пожалуйста, первую затяжку,- приказал король одному из вождей. Не успел король отдать свое приказание, как около четырех его главных вождей ухватились за трубку, чтоб сделать затяжку, но досталась она, конечно же, только одному.

Вырвавши трубку у трех остальных, самый успешливый вождь затянулся, трубка воскурилась, и он вернул ее королю. Но пока король наслаждался дымом, четверо вождей поддерживали трубку, потому что сам он не мог ее удержать - такая она была длинная и тяжелая,- а другие вожди толпились вокруг и резво опахивали короля веерами для вдувания ему в легкие свежего воздуха, причем веера у них были огромные. А звонарь все лежал ничком перед троном.

- Так какое, о вожди, мне надо сделать, по-вашему, объявление, чтобы звонарь раззвонил его всем жителям города? - спросил король у своих вождей.

- Надо, чтоб он раззвонил колоколом на весь город о пропаже,- ответили королю в один голос вожди.

«Я думал, упаси боже, что меня вызвали для принесения в жертву богам, а оказывается, слава тебе господи, мне просто нужно раззвонить колоколом о пропаже»,- радостно размышлял про себя звонарь, когда его отпустили живым из дворца.

И вот он принялся раззванивать на весь город, что тот, кто знает, где королевские драгоценности, должен немедленно доложить о них королю.

Но поскольку охотник, упавший в яму, откуда его вызволила со зверями Симби, слышал, как крыса пообещала ей (Симби) доставить к ней в комнату королевские драгоценности, а ему запомнилось это обещание, он, услышав оповещение звонаря, сразу же по-предательски отправился к королю. И он доложил, где лежат драгоценности. А король, не мешкая, отправил к Симби большой отряд королевских стражников.

Стражники без раздумий арестовали Симби и доставили драгоценности, вместе с ней, к королю. И король, даже не спросивши у Симби, как она получила его драгоценности, повелел стражникам привязать ее к дереву, которое возвышалось напротив дворца, чтобы убить для пожертвования богам на глазах у собранных ко дворцу горожан, или всенародно, в трехдневный срок.

Под деревом стояло много богов, а у их подножия лежали останки нескольких тысяч воров и бандитов, оскорбителей, осквернителей и невинных людей, принесенных в жертву богам короля.

Узнавши, что Симби привязана к дереву, жители города - и дети, и взрослые - явились на площадь, чтоб изъявить свою волю. Они избивали Симби руками, стегали кнутами и закидывали камнями. Меньше чем через час вся кожа на ее теле стала кровоточить, как рваная рана, и хотя она умоляла их о пощаде, они даже слушать ее не хотели, а ушли по домам, да и то не сразу, только когда она потеряла сознание. Она провела в бессознательном состоянии три дня и две ночи - пока не настала назначенная для жертвоприношения полночь.

К двенадцати часам на третью ночь у Симби забрезжилось в голове сознание, и она (Симби) начала себя укорять.

- О-хо-хо, ведь если б я послушалась предостережений матушки, мне наверняка не пришлось бы претерпевать столько лишений от бедности и бедствий,- стонала Симби,

К счастью, пока она себя укоряла, в отдалении от нее появилась змея. Но как только Симби разглядела змею, та тотчас же обернулась гномом, и он (гном) приблизился к Симби. Потому что змея, спасенная Симби из ловчей ямы около ее фермы, была, хоть Симби об этом не знала, гномом. И гном ей серьезно сказал:

- Я хочу выполнить сегодня ночью свое обещание, данное тайно, потому что его нужно было скрыть от охотника, из-за которого ты попала теперь в беду. Тебе ведь, наверно, помнится, как ты его однажды спасла?

- Конечно,- спокойно ответила Симби.

- А он вот решил теперь смертельно тебя предать. Но как бы там ни было, возьми эти джу-джу в порошке, которые могут пробуждать к жизни мертвых. Потому что сегодня в полночь у короля нежданно умрет его принцесса. Когда ты услышишь плач королевских родичей, скажи любому из них, как только он выйдет, что ты берешься пробудить принцессу к жизни - если король возьмется добыть голову охотника, который к тому же еще и предатель.

Едва король принесет тебе голову охотника, замеси этот порошок на крови из нее и приложи свой замес к глазам принцессы. Она тут же пробудится от смерти, можешь не сомневаться, а король, ее отец, в благодарность за спасение дочери не захочет убивать тебя как преступницу и отпустит на свободу.

При этом поскольку среди всех охотников города лишь один и охотник, и предатель, то нужная для пробуждения принцессы голова, которую ты затребуешь, найдется только на плечах у сторожа с твоей фермы, и король обезглавит именно того, кто отплатил тебе за помощь предательством вместо помощи.

Объяснивши Симби, как поступить, гном протянул ей джу-джу в порошке, погладил по голове и сразу исчез, а Симби почувствовала себя здоровой, потому что все раны от смертных побоев мгновенно исчезли и она исцелилась.

Когда настал ровно час пополуночи, Симби услышала безутешный плач, и это рыдали королевские родичи. Она спросила у прохожего родича, почему во дворце раздаются рыданья, и тот сказал ей, заливаясь слезами, что их принцесса приказала им долго жить, а сама неожиданно для всех умерла.

- И долго она болела? - спокойно спросила Симби.

- Да она не болела,- рыдая, ответил родич.

- Ну так вот, если король принесет мне голову охотника, который вдобавок еще и предатель, я сумею пробудить принцессу к жизни, потому что обладаю особой животворной силой.

- В самом деле? - заинтересовался заплаканный родич.

- Без всяких сомнений,- ответила Симби.

Как только родич прибежал к королю, он поведал ему, что услышал от Симби. И король торопливо выбежал из дворца. Он выбежал из дворца и бросился к Симби, и она подтвердила недавно сказанное. Король, не мешкая, развязал веревку и взял ее (Симби) за левую руку и с нежной надеждой ввел ее в комнату, где лежала готовая к погребению принцесса.

Король повелел придворному управителю напечатать, и как можно быстрей, объявление с указом, что «ТРЕБУЕТСЯ ГОЛОВА ОХОТНИКА!», а когда объявление было напечатано, его порасклеили на всех деревьях и стенах домов во множестве экземпляров.

И вот не позднее чем через час после расклейки некий человек из жителей города пришел к королю и напомнил про охотника, доложившего, где лежат королевские драгоценности.

Услышавши об охотнике и вдобавок предателе, король приказал четырем своим стражникам, чтоб они доставили его голову во дворец. Симби замесила на крови охотника гномовы животворные джу-джу в порошке. И едва она приложила свой кровавый замес к обоим глазам умершей принцессы, та, на диво всей семье короля, пробудилась от смерти и встала из гроба.

Восхищенный прекрасным достижением Симби, король благодарно отпустил ее на свободу. И она, радостная, вернулась к старушке.

Охотник думал, что предает Симби, но предал смерти себя самого.

БАКО, ДВОЙНЯШКА СВОЕЙ СЕСТРЫ ПО-СИАМСКИ, ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ПЕТУХА, НО ГОРАЗДО БОЛЬШЕ

А беженки вольготно радовались жизни, забывши про все свои лишения в прошлом.

Но Бако, двойняшка своей сестры по-сиамски, без устали воровала у жителей города баранов, коз, петухов и проч. Беженки убеждали ее перестать, но она не желала их слушать и говорила, что ее сиамская двойняшка-сестра делает то же самое у них в деревне. Горожане видели убыль своих животных, а почему они убывают, понять не могли.

Между тем у старушки, где жили беженки, была одна курица с шестью цыплятами, и Бако внимательно следила за курицей, решивши во что бы то ни стало украсть ее.

И вот, когда Симби вернулась к старушке, отпущенная на волю за оживленье принцессы, а сама старушка куда-то ушла, Бако пробралась в тот угол двора, где курица разгребала когтями землю в поисках пищи для себя и цыплят. Она огляделась, нет ли кого поблизости. А когда увидела, что никого вокруг нет, высыпала на землю горсть зерен - дорожкой: от курицы, через двор и потом к себе в комнату. Курица жадно набросилась на зерна и стала их склевывать по дорожке к дому, а Бако, приметивши, что курица приближается, спряталась у себя за распахнутой дверью.

Как только курица с шестью цыплятами незамеченно оказалась у Бако в комнате, Бако тихонько призакрыла дверь. А потом быстренько придушила весь выводок, изжарила в очаге и спрятала в шкаф - чтобы полакомиться курятиной среди ночи. Ну и, конечно же, никто не увидел, как она учиняла свой воровской умысел.

Часа через два старушка вернулась - оттуда, куда она зачем-то ходила. Она вернулась и заметила из окна, что курицы с цыплятами возле дома нет, а сама уже села у окна на стул, и хотя вставать ей всегда было трудно, она все же встала и вышла из дома и отправилась по округе на поиски курицы, но найти ее, конечно же, нигде не смогла. И поэтому удрученно воззвала к соседям:

- Если моя курица с шестью цыплятами появится у вас, то, пожалуйста, скажите мне, и я приду, чтоб ее забрать!

Но никто из людей не откликнулся на воззвание, потому что ни многоцветные соседи, ни беженки - кроме, разумеется, воровки Бако - не знали, где спрятана старушкина курица. А Бако, которая уже вышла во двор, бесстыдно следила, как ковыляет старушка - торопливо, но медленно - из дома в дом. И она даже вслух сочувствовала старушке, будто не сама украла у нее курицу, и даже ругала мнимого вора:

- Пусть покарает нещадное мщение и горькая скорбь того бессовестного человека, который украл у тебя, хотя видел, какая ты ветхая и престарелая, курицу с цыплятами - твое единственное пропитание!

Наконец, уверившись, что курица и цыплята бесследно исчезли или были украдены, старушка выкрикнула проклятие вору:

- Да превратится тот, кто украл мою курицу, в точно такую же курицу к завтрашнему утру! Да обрастет он или она куриными перьями, и да увидят все, что моя курица с цыплятами бежит за ним или за ней по пятам! Да сбудется это мое проклятие завтра же, если есть в небесах всемогущий господь!

Проклявши вора замученным голосом, старушка печально вернулась домой. Она горевала о курице с цыплятами, словно бы оплакивая умершего человека, потому что у нее никого в жизни не было, кроме этой курицы и шести цыплят,- ни одного сородича или потомка, которые доставляли бы ей пропитание.

И ее проклятие обернулось правдой к пяти часам на другое утро: тело у Бако пообросло перьями, а девичья голова превратилась в петушью - с громадным гребнем и длинным клювом. Но были они, и гребень и клюв, гораздо больше, чем у обычного петуха. А перьев на Бако, и мягких и жестких, выросло столько, что все удивлялись, как это перья с обыкновенной курицы могли разрастись так огромно и пышно. Но еще сильней всех в городе удивляло, что перья с убитой и ощипанной курицы могли прорасти на живом человеке.

Медное кольцо с куриной ноги - для отличия старушкиной курицы от соседских - оказалось теперь на ноге у Бако, тоже на левой, как было у курицы. А куриные крылья - но гораздо громадней - полностью прикрыли ей руки и плечи. Так что Симби и остальные беженки разом вскричали, увидевши ее утром:

- Ну и ну! Такое даже в страшном сне не приснится - ни взрослому, ни ребенку!

При этом Бако не говорила, а кукарекала - с пяти часов по утреннему времени,- но тоже куда мощней и пронзительней, чем мог бы прокукарекать обычный петух. Ее кукареканье беспрестанно слышалось из самого темного угла ее комнаты, где она притаилась, когда обнаружила свою устрашающую людей наружность; хотя поначалу никто не ведал, откуда доносится это кукареканье.

Но когда настало восемь часов и беженки заметили, что из комнаты Бако никто не выходит, а лишь слышится кукареканье, Симби, как предводительница, взломала дверь при помощи своих физических сил. И она вступила в комнату Бако. Но сразу же выбежала из комнаты на веранду в ужасе от страшной наружности Бако. И она не знала, из-за страха и удивления, что же тут предпринять, и помчалась на улицу - с изумленными воплями - к окрестным жителям.

В течение двух секунд окрестные жители сбежались на изумленные вопли Симби. И особенно храбрые заглянули к Бако, но, увидевши ее в петушином виде, устрашились почти до полной потери храбрости. И все же преодолели свою устрашенность, чтоб вывести Бако из дома на улицу. Когда ее вывели, остальные соседи, которые сбежались к дому старушки, были потрясены ее страшным видом и начали потрясенно ужасаться вслух:

- Ого! Да она же единственная в своем роде! Мы за всю нашу жизнь ничего подобного не видели!

И еще не смолкли их гулкие восклицания, а весть о Бако облетела весь город и даже проникла в королевский дворец, потому что такие ужасные вести не прячутся, как ночные звери при свете, а мчатся над миром быстрее, чем ветер, хотя никто и нигде их не публикует. И вот не прошло еще и пяти минут, как прибыли двое королевских стражников. Они объявили, что король приказал доставить петушью даму к нему. (А Бако-то и была «петушья дама».)

Когда ее вели по улицам во дворец, откуда-то появились, ко всеобщему ужасу, шестеро придушенных накануне цыплят, и вот они шли за ней, будто за матерью, хотя она безжалостно придушила их мать, а людям виделась как огромный петух. Пока ее вели через центр города, люди стекались отовсюду толпами, и они торопливо проталкивались к ней, чтобы хорошенько ее рассмотреть. А она, когда ей встречалась курица, делала всякий раз, им на страх, все то, что делает с курицей обычный петух.

Но вот ее привели в королевский дворец и представили королю со свитой советников, а Симби и все остальные беженки стали чуть поодаль в ожидании приговора, потому что они не хотели ее бросать даже под страхом новых лишений.

- Как ты обрела это жуткое петушье обличье? - ошарашенно спросил у Бако король.

- Ку-ка-ре-ку-ко-ко! Ку-ка-ко-ре-ку-ку! - Бако, вместо ответа, громко закукарекала, словно петух трех лет от рождения.

Услышавши кукареканье вместо ответа от этой устрашающей всех горожан - и простых людей, и вождей, и советников, и самого короля - петушьей дамы, король обнародовал такой приговор:

- Если человек слишком пристально посмотрит на эту петушью даму, он, пожалуй, и сам примет петушье обличье.

Едва обнародовавши свой приговор, король повелел советникам и вождям спешно готовиться к бегству из города. Но когда король, советники и вожди, ответственные за город, готовятся к бегству, поскольку их напугала петушья дама, что остается простому народу? Да ничего другого ему не остается, кроме как подготовки к всеобщему бегству.

Поэтому за королем, советниками и проч. потянулись из города все горожане, следом за горожанами отправились беженки, а вслед за беженками пошла и Бако, хотя они бросили город из-за нее. И вот, куда бы они ни явились, местные жители, увидевши Бако в облике ужасающей петушьей дамы, не разрешали им, к их великому огорченью, остановиться там даже на короткий отдых. Их выгоняли в одночасье и отовсюду.

Однажды они притаились в лесу, но Бако и там их, конечно, нашла.

Через несколько дней их жизни в лесу один добровольный советчик из горожан распростерся ниц перед королевским советом. Он предложил королю расследовать, не мог ли кто-нибудь из простых людей наслать проклятие на обычную женщину, чтобы превратить ее в петушью даму за особенно оскорбительный или тяжкий ущерб. Король с благодарностью объявил советчику, что тот дал ему прекрасный совет.

А потом запросил простых горожан, не обидела ли их петушья дама. К счастью, многие простые люди были соседями бедной старушки, которую бесстыдно и жестоко обворовали, за что старушка выкрикнула проклятие, а соседи услышали ее слова и вот поведали теперь королю, как старушка желала тому или той, кем были украдены курица и цыплята, превратиться к утру в такую же курицу. Правда, они не могли утверждать, что именно Бако украла курицу и поэтому превратилась в петушью даму, тем более что вор, по проклятью старушки, должен был обернуться наутро курицей.

- А петушья дама - это ведь не курица,- так закончили свою повесть соседи.

И все же король повелел двум стражникам, чтоб они доставили к нему старушку. Стражники принесли старушку на головах, потому что сама она ходить не могла - от голодного истощения и старческой немощи.

Король спросил, проклинала ли она Бако для ее дальнейшего превращения в петуха. Но старушка ответила ему, что нет: она проклинала не кого-нибудь персонально, а того, кто украл ее курицу и цыплят.

Люди очень сочувствовали старушке - за ее беспощадную старость и дряхлость,- а Бако, решившуюся ее обокрасть, с удивлением порицали за безжалостное бесстыдство. И многие люди жертвовали старушке крупные суммы денег на пропитание.

Уверившись, что старушка ничем ему не поможет, король приказал нескольким своим стражникам доставить к нему петушью даму.

- А зачем тебе, между прочим, понадобилось красть у старушки курицу? - неожиданно и с тоской спросил он ее.

- Это вовсе не моя вина! - закричала Бако.- Умоляю вас, Ваше Величество, выслушайте, пожалуйста, мои объяснения! У меня есть двойняшка-сестра по-сиамски. И вот когда она учиняет что-нибудь у нас в деревне, мне приходится учинять, где бы я ни была, то же самое. Если она, к примеру, кого-то обворовала, наша обоюдная сиамская связь вынуждает меня совершить точно такую же кражу. Раз я украла здесь курицу, значит, моя сестра по-сиамски украла курицу в нашей деревне.

- Чудовищно! - воскликнули король и проч. Но потом король успокоился и холодно сказал: - Дух твоей сиамской двойняшки заставил тебя сделаться воровкой и таким образом обрек на смерть. Отведите ее, вместе с другими беженками, к самому высокому дереву, и, когда настанет полночь, я принесу их в жертву моим богам, потому что все они, на мой взгляд, преступницы.

Едва король произнес свой приказ, беженки опрометью кинулись наутек (а Бако за ними) к соседней чащобе. Стражники бросились их догонять, но догнать не смогли и открыли стрельбу и убили многих безымянных беженок, прежде чем вернуться с повинной назад.

Так неубитые безымянные беженки и Симби, их предводительница, с четырьмя подругами - Сэлой, Рэли, Кадарой и Бако в обличье петушьей дамы - расстались в лесу с многоцветными горожанами. Но Бако не избыла петушье обличье, а Симби забыла свой верный меч, которым был обезглавлен грешный король.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

САТИР ТЕМНЫХ ДЖУНГЛЕЙ И БИТВА С НИМ

И вот, значит, беженки отправились дальше, пробираясь от одной чащобы к другой. Но Бако в обличье петушьей дамы шла с беспрестанным кукареканьем следом. Она превратилась в невыносимое бедствие, и беженки разбежались кто куда мог - только бы избавиться от этого бедствия: Симби и Рэли притаились среди деревьев, а Сэла, Кадара и безымянные беженки со всех своих ног помчались вперед, но Бако видела, куда они скрылись, и ринулась вслед и мгновенно их догнала.

А Симби и Рэли избавились от нее, зато попали в новое бедствие: им непрерывно угрожали убийством несказанно страшные чащобные твари, и так продолжалось два дня подряд, пока они не выбрались на Дорогу Смерти, по которой дошли часа через полтора, или к часу дня, до Темных джунглей.

Вскоре они попали в такое место, где их поглотила непроглядная темнота, так что они даже друг дружку не видели. Поэтому Симби, шагавшая впереди, держала Рэли за левую руку, чтобы не растеряться в пути с подругой. И вот они пробирались сквозь мрак и страх, пока не приблизились к ужасному существу, которое обнаружилось неподалеку от них прямо посередине Дороги Смерти.

Оно стояло неколебимо и твердо, и это был страж Темных джунглей Сатир.

Симби и Рэли сразу остановились, едва увидели его в темноте, но и он мгновенно углядел их обеих, потому что его всевидящие глаза бешено светились, когда он их раскрывал.

Сатир смотрел на них в оба глаза, и это значило, что он был голодный, а теперь неожиданно и прожорливо увидел, чем ему уморить свой смертельный голод.

- Все, сегодня мы погибнем,- чуть слышно сказала подруге Рэли со стучащим, как барабан, от ужаса сердцем.

- Наверно,- в страхе прошептала Симби.

- Так вперед нам идти или вернуться? - испуганно и невнятно пролепетала Рэли.

- Видишь ли, Рэли, мы не можем вернуться, потому что многоцветные люди непременно нас убьют,- спокойно объяснила ей Симби.

- Так что же нам делать? - спросила Рэли, и они стали думать, как поступить.

А Сатир громогласно и устрашающе прокричал:

- Вперед, милое мясцо, потому что я съем сейчас вас обеих! Идите, идите сюда, не растрачивайте мое время попусту!

Но тела подруг скукожились от ужаса, им невмоготу было двинуться вперед, или броситься назад, или ринуться в сторону, они даже отозваться и то не смогли. А Сатиру прискучило ждать, когда они подойдут, и он злорадно двинулся к ним. И когда они разглядели его изблизи, оказалось, что на нем ничего не надето, а только фартук, пропитанный кровью. Множество перьев прилипло к фартуку. И больше тысячи птичьих голов. Ростом Сатир был футов до десяти, а нравом - быстрый, могучий и дерзновенный. С головы у него свешивались густые волосы - неопрятные и свалявшиеся, как помойная свалка. Рот был такой поместительный и громадный, что скрывал даже нос, широкий и крюковатый. А глаза выпучивались настолько свирепо, что два раза в них заглянуть никто не решался - особенно из-за яростно слепящей тьмы, которую они всегда источали. На шее у него было множество ожерелий - каждое из всесильных амулетов джу-джу. А рот пауки заплели паутиной - значит, он давно уже ничего не ел. Вечно голодный, он был пессимист - сварливый, закоренелый, вредоносный и злобный. А густой бородой, свисающей до земли, он мел дома пол, будто жесткой щеткой. Из-за этих причин король Темных джунглей повелел ему быть главным сторожем джунглей, потому что их населяли бесовские существа, вроде гоблинов, демонов, гномов и проч., а сверху над джунглями кружился Феникс, который проглатывал всех живых существ, если они вступали в Темные джунгли, за что был назначен, по велению короля, помощником к сторожу джунглей Сатиру.

У Сатира на голове лежали дубины - целая связка тяжелых дубин,- а в руке он держал костяную палицу и с этим вооружением ходил по джунглям.

Приблизившись к беженкам на десять футов, Сатир положил дубины в траву и вознес над беженками костяную палицу, готовый забить их обеих до смерти. Но сначала он оглушил их громоподобным голосом:

- Кто вы такие? Откуда идете? И куда держите путь? Вам что, неведомо, где вы оказались? А ну, отвечайте! Отвечайте, вам говорят!

Но Симби и Рэли не могли отвечать, они и дышать-то почти не могли в этот критический для их жизни момент. Зубы у них громко стучали от страха. Глаза стеклянно блестели от ужаса. И они не могли для себя решить, где они находятся - на земле или в небе. А поскольку они молчали, Сатир снова заговорил и поведал им о своих злоумышленных деяниях:

- Вы сами выкопали себе могилу. Вы залезли на дерево, с которого не слезешь. Вы увидели меня и остановились на моем пути, а не бросились убегать что есть духу и без оглядки!

Известно ли вам о моих ужасающих деяниях? Знаете ли вы, что я убил и съел великое множество существ, тварей и проч., которые были куда дерзей вас?

Мой дом стоит у Дороги Смерти, а Дорога Смерти кончается в Темных джунглях. Здесь правят бедствия, бесчинства, безобразия и проч. законы джунглей, а я уже до тысячи лет охраняю эти законы, и каждый, кто вступает на Дорогу Смерти, кончает жизнь в Темных джунглях.

Сегодня вы одарили меня обедом, и я убью вас обеих - да-да! - чтобы полакомиться свежим мясцом!

Хе-хе! Быть может, вы надеетесь провалиться от меня сквозь землю или улететь в небеса? Если у вас хватит на это могущества, то вы спасетесь, а иначе вам не жить. Так что же вы можете мне сказать?

Как только Сатир прорычал свою речь, но прежде, чем он приблизился, чтоб забить их до смерти, Симби попыталась задобрить его - в надежде избавиться от смертной беды. Потому что, когда он рычал свою речь, он брызгал на беженок слюной изо рта, как если бы уже начал лакомиться их мясом. И они, запуганные до полного ужаса, не знали, чем ответить на его речь, кроме задабривающей мольбы о пощаде.

- Умоляю тебя, Сатир, пощади нас, а не убивай, потому что мы пришли сюда просто по ошибке, и я поверила твоим словам еще до того, как ты их сказал, поскольку всякий, кто встречается с тобой, сразу же верит в твое гибельное могущество! - стала задабривать Сатира Симби.

- Ну так вот, уважаемые дамы, а теперь поверьте, что слова «просьба», «мольба», «прощение», «сострадание», «милосердие» и проч. давно уже выкинуты из нашего языка, а выкинул их когда-то - по моему настоянию - наш король. И не кто иной, как именно я, настоял, чтобы король заменил их словами «запрет», «неумолимость», «наказание», «страдание», «злодейство» и проч., и проч. Король уступил моему настоянию, поскольку он знал, что там, где живут всякие «милосердия», я жить не буду.

Услышавши ужасные откровенности Сатира, Симби и Рэли съежились от ужаса. Но Симби твердо решила в уме: «Даже если кому-нибудь суждено погибнуть, он должен бороться, прежде чем сгинуть, поэтому не могу я стоять сложа руки, пока Сатир забивает меня до смерти!» И она пронзила его взглядом, будто букашку, и оглушила неистовым рычанием, словно львица:

- Хотя я верю, что ты Сатир этих Темных джунглей!… Хотя я верю, что ты убил и съел нескольких путников или беженок!…

Но помни, Сатир, что беженки беженкам рознь, и если ты будешь оскорблять нас, как оскорблял других!…

Ты сегодня же распрощаешься с этим миром! Ты насытишься по самое горло. Сатир!

(Все это Симби говорила Сатиру, намекая, что вскоре он потеряет жизнь.)

А теперь я вкратце разъясню тебе кое-что, Сатир, гиблый сторож Темных джунглей! Я - дочь самой состоятельной женщины у нас в деревне! Я - самая красивая девушка у нас в деревне! Я - самая лучшая певица у нас в деревне! Я пробудила к жизни немало достославных деяний своими песнями и убила много могучих людей своим пением! Мое пение и мои песни подобны гибельному чудотворству, и они в одно мгновение могут погубить гиблого лиходея вроде тебя, Сатир!

Я горделиво говорю тебе. Сатир, что отвергла богатства моей матушки ради разного рода бедствий, безумств, страданий, смертных лишений и проч.! А поэтому с радостью встречаю вредоносных тварей вроде тебя. И меня ничуть не страшат все твои злоумышленные деяния, Сатир!

Потому что я, между прочим, обезглавила короля и нескольких вождей из Города Грешников, а до этого была однажды заживо положена в гроб, который бросили с берега в реку, но моя чудотворная песня спасла меня от смерти!

И я уверена, что могучий человек, у которого нет благоразумия, обрекает себя на злую немощь, а слабый, но благоразумный возвышается до великих благодеяний!

Я верю в твое могущество, Сатир, но ты лишен благоразумия, и твоя самодовольная мощь обернется злосчастной немощью!

А я своим пением могу породить самое могущественное на свете существо, которое мигом прибьет тебя до смерти, Сатир! Да мне и самой ничего не стоит превратиться в Иро…

(Симби не успела сказать «Ироми», а это водоплавающее насекомое существо.)

- Ой, не открывай всего, что ты можешь предпринять против Сатира, ведь ни одна женщина на свете не открывает до конца все свои возможности перед битвой с таким страшным врагом, как он! - поспешно перебила Рэли подругу, чтобы та не открывала все свои тайны.

И Симби оборвала свою речь на «Иро…», едва услышала, что сказала ей Рэли, а поэтому полное имя - Ироми - осталось недосказанным, к несчастью Сатира, который запутался от невольного сокращения в неожиданно оборвавшейся речи Симби. Он знал насекомое под названием Ироми, но не знал, что «Иро…» - сокращение от Ироми.

Запутавши, с помощью Рэли, Сатира, который не понял сокращенного слова, Симби закончила свою речь так:

- Горе тебе, Сатир, гиблый сторож Темных джунглей! Горе тебе и гибель, зловредная тварь! Потому что я готова помериться с тобой силами!

Сатир впал в ужас от хвастовства Симби, поскольку не знал, что она хвастунья и вся ее похвальба - пустые слова, которые сослужили ей полновесную службу, потому что Сатир вдруг ослаб от страха. И все же он громко заскрежетал зубами и, когда ее хвастовство окончательно истощилось, бросился к ней так свирепо и люто, что она спотыкливо отступила назад. А потом у них началось взаимное побоище.

Сатир попытался поднять Симби вверх и шмякнуть с размаху об каменную скалу» которая возвышалась неподалеку от них, но она (Симби) устояла на месте и сама попыталась поднять Сатира, чтоб грохнуть об каменную скалу его,- и тоже без нужного перевеса в силах. Потому что, хоть Симби и давала ему отпор, он усиливал свой напор в многояростной степени. Даже деревья под ударами его ног тряслись и гнулись, будто тонкие прутья.

Бойцы обнялись в смертельной схватке, выкативши глаза так рьяно и ненавистно, что те только чудом не выпали из глазниц, а сами они (и Сатир и Симби) взмокли, словно бы под горячим дождем. Но нежданно Сатир отскочил от Симби и забежал сзади и вспрыгнул ей на закорки, а вспрыгнувши, принялся выдирать ей волосы, так что они полетели клочьями. На этом этапе их неистовой потасовки Симби заскрежетала от муки зубами и больше не думала о возможных последствиях. Ей удалось приблизиться к берегу очень глубокого лесного пруда, и пока она пыталась, из последних сил, сбросить своего истязателя в воду, Рэли, схвативши увесистый камень, яростно била его по голове. А он пригибал шею Симби книзу, думая окунуть ей голову в пруд, чтоб она захлебнулась водой до смерти, но Рэли так мощно жахнула его камнем, что он, приужахнувшись, отпрыгнул от Симби в жажде отомстительно разделаться с Рэли, а вместо этого сорвался в пруд - головой вперед - и пошел ко дну.

А Рэли и Симби без лишних раздумий бросились наутек, чтобы быть подальше, когда он, возможно, выберется на берег.

- Только с помощью всемогущего господа удалось мне победить Сатира. Потому что у меня нет нужной храбрости, дерзновенности и стойкости для победы над ним,- устало призналась подруге Симби.

А Сатир выбрался из воды на берег после получаса одышливых бултыханий и сразу начал выслеживать беженок, потому что проголодался и разозлился до смерти. Но его усилия пропали впустую: беженки уже были чересчур далеко, и он не успел выследить их глазами, а следы в траве отыскать не сумел.

- Ну, ничего, они наверняка вернутся, и тогда уж я непременно их убью,- твердо пообещал себе мокрый Сатир.- Они ведь мое законное пропитание!… А что, кстати, значит «Иро…»? Мне, конечно, известно водоплавающее существо Ироми, но она (Симби) собиралась превратиться в какое-то «Иро…». Ладно, мы еще с ней сразимся,- решил, несолоно нахлебавшись, Сатир, потому что в прудах вода несоленая. Он был напуган до бледной немощи - особенно услыхавши о том, как Симби убила своими песнями многих людей и зловредных созданий и как ее пение может обернуться любым самым страшным существом на земле.

А беженки углубились в Темные джунгли и вскоре увидели плоский утес, который обогревало жаркое солнце. И тут им настало время передохнуть. Едва они вскарабкались на вершину утеса, Симби сразу же обессиленно прилегла, а Рэли присела возле подруги. Симби лежала недвижимо и замертво, потому что полностью растратила силы, нужные ей для жизни, в битве с Сатиром.

Когда она пролежала около получаса, но силы к ней не вернулись, Рэли встревожилась. Ей показалось, что Симби умрет.

- Как ты себя чувствуешь? - спросила она.

- Нисколько не лучше,- пробормотала Симби.- А главное, мне еще к тому же и холодно.

- Холодно? - растерянно повторила Рэли.- Но тут ведь нет огня, чтоб согреться?

- Конечно, нет, и давай пока не будем об этом говорить. Поговорим лучше, как бы нам добыть что-нибудь съестное, мне очень хочется есть,- мрачно сказала Симби.

- Вот уж не знаю, Симби. Тут, по-моему, негде добыть еду - ничего съестного поблизости нет,- объяснила подруге их обстоятельства Рэли.

- Да ты походила бы вокруг утеса - может, здесь все-таки найдутся какие-нибудь съедобные фрукты,- чуть слышно, но спокойно сказала ей Симби.

Рэли оставила Симби на утесе, а сама отправилась искать еду. Она ходила от дерева к дереву, а когда ничего не находила, шла дальше - и так удалилась от утеса на милю.

Но как только Симби осталась одна, вблизи показался кормящий орел, который искал пропитание для птенцов. А птенцы гнездились в огромном дереве. Вершину у дерева обломила буря, но оно все равно осталось громадным и возвышалось к небу на пятьсот футов. В дереве было большое дупло, зигзагообразное и сверху донизу, над которым орел устроил гнездо.

Орел, увидевши на утесе Симби - а она по-прежнему лежала замертво,- решил, что это умершее существо, и бросился вниз и вкогтился в ее одежду, а потом поднялся и полетел к птенцам.

И тут-то как раз возвратилась Рэли со съедобными фруктами из окрестного леса.

- Пожалуйста, Рэли! Пожалуйста, Рэли! Пожалуйста, Рэли! - торопливо вскричала Симби.- Не давай этому орлу унести меня отсюда! Пожалуйста, Рэли, не оставляй меня у него в когтях!

- Ой-ой-ой, Симби! Ой-ой-ой, Симби! - до ужаса потрясенная, отвечала ей Рэли.- Не давай этому орлу унести тебя отсюда! Пожалуйста, Симби, не оставляй меня одну в джунглях!

Так перекрикивались Рэли и Симби, пока орел не скрылся за лесом. А когда он скрылся, Рэли расплакалась. Потому что ей не с кем было поговорить и не с кем отыскивать дорогу домой. Она блуждала по Темным джунглям и горько рыдала по унесенной подруге:

- Если б на твоем месте оказалась я или если б на моем месте оказалась ты, то как тяжко печаловалась бы каждая из нас!

Рэли блуждала в джунглях одна почти что четыре месяца напролет, пока не встретила группу беженок, которые когда-то убежали от Бако, но та их выследила и сразу же догнала. А теперь вот Рэли встретилась с ними, и они отправились странствовать вместе: Рэли, Сэла, Кадара, Бако (в петушьем обличье) и безымянные беженки.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

СИМБИ СТАНОВИТСЯ ЖЕНОЙ ДРОВОСЕКА

А орел прилетел к огромному дереву, в котором гнездились его птенцы. Он сбросил Симби для корма птенцам, и она упала в середину гнезда. Но дно гнезда проломилось под ее тяжестью, и она скатилась по дуплу вниз - на мягкие отбросы от пищи птенцов, а поэтому, к счастью для нее, без ран.

И вот, беспомощная, она лежала в дупле. И никто не слышал ее криков о помощи, хотя она прокричала голос до хрипоты в безумной надежде, что кто-нибудь ее вызволит.

Но вскоре к ней возвратился здравый рассудок - когда ее обвеяло сверху ветром,- и она собрала отбросы от пищи и здраво выбрала среди твердых мягкие и сделала себе удобный матрац. А эти отбросы ссыпались вниз из гнезд населяющих дерево птиц - орлов, коршунов, попугаев и проч.

Симби лежала на мягком матраце и пристально всматривалась в далекое небо - оно ей виделось будто через трубу - с мыслью высмотреть мимолетные обстоятельства, которые помогли бы ей выбраться из дупла. Но она ничего не заметила в небе, потому что его закрывали тучи. Вспомнивши о своей состоятельной матушке, она усмехнулась и громко проговорила:

- Э-хе-хе! Вот и настал конец моей жизни - я лежу в могиле, хотя пока еще жива. Эх! Когда я жила у своей состоятельной матушки, она бесперебойно снабжала меня завтраками, обедами, ужинами и всякими закусками. А теперь мне за три дня даже капли воды в рот не перепало, чтобы хоть немного освежить горло. Будь я поумней, мне даже в голову не пришло бы ослушаться предостережений матушки и других мудрых людей, которые говорили мне, чтоб я не стремилась испытать лишения от бедности и бедствий! А теперь моя бедственная судьба лишает меня, несчастную, даже жизни. И мне не с кем поделиться горькой печалью, потому что несколько часов назад я потеряла Рэли…

Хотя еще вчера мне удалось победить могучего Сатира Темных джунглей…

Да, но сегодня меня унес орел и бросил в это дупло…

Вообще-то, если б Рэли отыскала дорогу домой, она, наверно, сказала бы моей матушке, что меня унес орел…

А пока что мне стало понятно древнее присловье, которое твердят молодым старики: «Тот, кто живет не как весь народ, увидит то, что не видел никто».

Поукорявши себя, Симби проголодалась.

- О-хо-хо! Чем же мне утолить голод? - измученно сказала она и села. Потом отщипнула гнилушку от дерева, поразглядывала ее и сунула в рот. Но, хотя она долго жевала гнилушку, ей не удалось разжевать ее для прокорма. Выплюнувши гнилушку, она разрыдалась и пролила немало галлонов слез.

А потом внезапно вскочила на ноги и стала ходить по дуплу кругами. Она стучала в древесные стены, она стенала в надежде на помощь - может, кого-нибудь привлечет ее шум,- но поблизости никого, к несчастью, не оказалось, да и шума-то снаружи не было слышно.

Тогда она снова села на свой матрац. И безжалостно прикусила собственный палец - так, что он чуть не распался напополам,- а потом с великой печалью сказала:

- Ох-ох, матушка…

Но сразу же и умолкла. Даже не досказавши жалобу до конца. Потому что несколько полновесных фруктов, которые обронили, по недосмотру, орлята, упали ей неожиданно в правую руку. Но сначала она ужасно испугалась, решивши, что это - вредоносные штуки. А когда увидела на ладони фрукты - вовсе не вредоносные, а сочные и съедобные,- мигом начала их с жадностью есть.

На пятый день своей жизни в дупле Симби с бешенством прокляла тот час, когда ушла, из-за глупого недомыслия, от состоятельной матушки на поиски бедствий.

Мертвые козлята и проч. существа, которых орлы приносили птенцам, падали иногда сквозь дырку в гнезде, по ошибке несмышленых орлят, в дупло. Но разве их разжуешь, не поджаривши на огне? А огня-то у Симби как раз и не было. И она, хотя и умирала от голода, без всякой пользы смотрела на эту падаль.

А однажды, по недосмотру сытых орлят, в дупло упала полуживая змея. И Симби сковал мертвящий страх.

Минут через десять змея ожила и медленно обвила недвижимую Симби, которая не могла шевельнуться от ужаса.

Змея обвила омертвелую Симби, и подняла голову, и разверзла пасть, чтобы целиком проглотить свою жертву.

Но Симби отпрянула от разверзлой пасти и, юрко выскользнувши из смертных объятий, которыми обвила ее тело змея, стала метаться как сумасшедшая по дуплу, а змея - за ней: чтоб догнать и съесть.

И вот в погоне за обезумевшей Симби змея наткнулась на мертвых животных. Она мгновенно начала их заглатывать - и так наглоталась в своей прожорливой жадности, что беспомощно растянулась там, где лежала,- рядом с еще не проглоченной падалью.

А Симби настолько обезумела от испуга, что стала самоубийственно разбивать себе голову об стены дупла ради быстрой смерти. Она считала, что все равно умрет, так чтобы скорей и без долгих мук. Но, по счастью, пока она билась об стены, в дупло вместо падали падали фрукты, и она незамеченно для себя их ела, чтобы утолить хоть не страх, так голод. Симби не замечала от страха, что насыщается. (А фрукты роняли в дупло орлята.) Но вскоре невольно заметила, что наелась.

- Ну вот, голод я утолила,- сказала Симби себе самой, избавившись вместе с голодом от безумного ужаса.- Так что же мне делать дальше? Ах да, я ведь была хорошая певица, когда жила счастливо и дома! Значит, теперь мне, пожалуй, надо спеть. Но какая, интересно, песня подойдет к моей нынешней печали?

Да-да, я, кажется, припоминаю, что однажды мы были с матушкой в доме, где умер старый хозяин, и меня попросили спеть заупокойную песню.

Вот ее-то мне и нужно сейчас, наверно, спеть, потому что через несколько дней я тоже, видимо, упокоюсь навеки.

Симби запела заупокойную песню, но минут через десять нежданно уснула, потому что ни на секунду не смыкала глаз, с тех пор как орел бросил ее в гнездо.

А потом вдруг проснулась на ранней заре от шипения змеи у своей головы. Змея уже обвила ее тело кольцами - прежде, чем она успела проснуться. И вот, когда она открыла глаза, первое, что увиделось ее взгляду со сна, была открытая змеиная пасть.

И Симби неистово воззвала о помощи. Но вскоре голос у нее осип, а потом иссяк от сухости в горле, и она ощутила смертную жажду.

Но едва она мысленно смирилась со смертью, небо над вершиной дерева потемнело, и разразилось ливнем, и загремело громом, и грохот грома так яростно громыхал, будто дупло раскалывалось от взрывов, а это настолько устрашило змею, что она уползла в самый темный угол и приникла к отбросам на дне дупла.

- Что опять случилось? - чуть слышно шепнула Симби, как если бы опасалась, что от громкого голоса ее постигает мгновенная смерть. И тут же в дупло ударила молния, зажегши сухие останки пищи. Но Симби не захотела тушить огонь, а даже, наоборот, раздула его сильней.

Когда огонек разгорелся в костер, Симби сначала согрелась над ним, потом отыскала убитую птицу, которую обронили в дупло птенцы, поджарила на костре и частично съела, потому что всю ее съесть не смогла: слишком уж птица оказалась крупная.

Но, едва утоливши мучительный голод, она вдруг заметила, что стенки дупла затлелись от слишком большого костра, и стала метаться по огненному дуплу с мыслью найти какое-нибудь убежище.

Она даже, совершенно сбитая с толку, попыталась, как птица, вылететь из дупла, взмахнула руками, но, конечно же, понапрасну, поскольку руки - это вовсе не крылья.

- Ох! Ах! Ух! Ой! Милая матушка! Упокойный батюшка! Придите ко мне! Унесите меня отсюда! - тщетно взывала Симби к родителям.

Пока она бегала с причитаньями по дуплу, и махала руками, и взывала к родителям, одежда и волосы на ее голове переняли огонь со стенок дупла.

- Я погибаю! Погибаю! Погиба…- простонала Симби и потеряла сознание.

А огонь превратился в огромное пламя, и пламя взметнулось по дуплу вверх, и вырвалось из дупла, и вскинулось к небу. А дым от пламени, будто черная туча, огромно всклубился в такую высь, что виделся над деревьями с дальнего расстояния.

Взрослые птицы, согнанные огнем,- орлы, коршуны, попугаи и проч.- с хриплым щебетом облетали дерево в надежде спасти задыхающихся птенцов, но все их усилия пропадали впустую: они не могли пролететь сквозь огонь.

А потом дымные языки огня увидел издалека городской дровосек.

- Посмотри, как огромно полыхает дерево,- сказал он сыну двенадцати лет.

- Я вижу, и по-моему, там что-то приключилось,- посмотревши вдаль, откликнулся сын.

- Возможно, там приключился лесной пожар,- высказал он (дровосек) догадку.

- Так или эдак, а нам, наверно, стоит туда сходить,- предложил сын.- Может, мы сумеем добыть себе на обед несколько птиц.

И вот они наскоро снарядились в путь и заспешили к дереву со всех своих ног. А когда приблизились на расстояние взгляда, в изумлении обнаружили множество птиц, которые без устали летали вокруг.

- Давай-ка срубим поскорей это дерево,- громко выкрикнул сыну отец,- мне кажется, его дупло таит внутри что-то необычное!

Но сын не сумел услышать отца, да и сам не смог ему внятно ответить - из-за шороха многочисленных птичьих крыльев и шумного треска древесного пламени.

- Давай! Давай скорей наше снаряжение, чтоб как можно быстрей свалить это дерево! - знаками скомандовал сыну отец.

Когда инструменты были доставлены, сын и отец взяли дерево в топоры - стали рубить его с разных сторон - и минут через пять дорубились до дупла.

- Подрубай! Подрубай его шире, чтоб увидеть все дупло! - громко скомандовал сыну отец.

Но едва они прорубили дырку в дупло - и еще до того, как расширили ее,- к Симби стало возвращаться сознание, потому что она глотнула свежего воздуха.

А когда они торопливо расширили дырку и глянули внутрь, чтоб увидеть животных, которых думали убить себе на обед, оба с испугом отскочили от дерева, а потом в один голос и сообща вскричали:

- Ого! Что же там такое?!

- Это человеческая женщина или лесная нимфа? - спросил у отца перепуганный сын.

- Я, конечно, не могу прямо сразу определить, какое там существо,- уклончиво признался сыну отец, слишком изумленный, чтобы сразу определить, какое они увидели в дупле существо.- А поэтому давай-ка еще раз посмотрим, кто там таится.- И они опять взглянули в дупло. Но опять не решились вглядеться внимательно и увидели среди тьмы голову Симби.

- Ишь! А ведь это человеческая голова! - воскликнули они оба, отпрянув от дерева. И с великим сомнением глянули друг на друга. А потом призадумались и на минуту умолкли.

- Значит, там человек? - после паузы спросил сын. Но отец ничего ему не ответил - от удивления.

Тогда они испытали голову камнем, швырнувши его через дырку в дупло. И Симби сказала им слабым голосом:

- Я человеческое существо, а не лесная нимфа. Меня бросил сюда орел. Пожалуйста, помогите мне выбраться из дупла! - И тут их страх мгновенно исчез, потому что, как обнаружилось, бояться им было нечего.

Они предложили ожившей Симби просунуть руки в прорубленную дыру. Она с трудом подползла к дыре и высунула наружу обе руки.

Сначала они (дровосек и сын) решили, что вытащат ее без труда. Что даже дровосек один ее вытащит. Но это оказалось не так-то легко, хотя он тянул изо всех своих сил.

- Ладно» давай объединимся и будем тащить в четыре руки,- совсем уморившись, предложил он сыну. И они ухватились обеими руками за каждую из протянутых им в дырку рук: сын за левую, а отец за правую. Но у них все равно не хватило сил. И они решили немного передохнуть.

- Ну что ж, давай попытаемся еще раз,- сказал отцу после отдыха сын. И снова они усиливались без всякого толку, хотя тянули во всю свою мощь…

…не зная, что, пока они тянули Симби, змея в дупле заглатывала ей ноги. Да и Симби тоже про это не знала, потому что ноги у нее онемели, когда она потеряла от удушья сознание.

Но сын и отец опять отдохнули, а потом, собравши воедино все силы, так вдруг дернули чуть живую Симби под команду «Раз, два, три - тяни!», что она, хоть и полупроглоченная змеей, мгновенно вылетела вместе с ней из дупла. А отец и сын отскочили в стороны, чтобы змея их тоже не проглотила, как она уже почти проглотила Симби. Но потом они все-таки подступили поближе и с великой опаской убили змею и высвободили Симби у нее изо рта.

А Симби, растянутая до потери сознания, даже не поняла, что она спасена.

- Ого! Эта дама слишком нежна и прекрасна, чтоб оставлять ее здесь на медленную смерть от гибельных мук. Гораздо правильней доставить ее в наш город для излечения! - воскликнул отец, или старший из дровосеков, когда они рассмотрели спасенную Симби.

- Да, так будет правильней,- с готовностью согласился сын.- Но как мы доставим ее до города, если она выглядит едва живой? - сразу же усомнился он и в их возможностях, поскольку был еще чересчур молодой, чтобы оказывать умелую помощь едва живым от лишений людям, которые нуждаются в бережном обращении.

- Спасибо, сын, за готовность помочь! А с доставкой мы управимся без всяких затруднений, и сегодня я покажу тебе, как надо доставлять едва живых людей вроде этой дамы в город или другое безопасное место для исцеления.

И вот, объяснивши сыну их возможности, дровосек живо принялся за дело - срубил с деревьев несколько веток и срезал несколько гибких прутьев. Ветки он подровнял в одинаковой степени - немного длиннее, чем рост у Симби,- а прутьями крепко связал их вместе, так что получились носилки для человека.

Потом он срезал множество листьев и сделал мягкий настил к носилкам, чтоб ветки с прутьями не поранили Симби. Потом они бережно приподняли Симби и уложили ее на зеленый настил. А сверху прикрыли широкими листьями - плотным слоем, от шеи до пяток,- поскольку вся ее одежда истлела, пока сама она задыхалась в горящем дупле.

Устроивши Симби на мягких носилках, отец-дровосек обвязал веревкой голову заранее убитой змеи и отдал веревку в руки своему сыну, чтоб он захватил змею - для обеда,- а сам взвалил себе на плечи снаряжение, которым они подрубали дерево. Приготовившись таким образом в обратный путь, они положили носилки на головы.- отец впереди, а сын позади - и отправились в город, чтоб врачевать там Симби.

Часа через два они прибыли в город. И доставили Симби к себе домой. А доставивши, взяли сухую тыкву, выдолбленную наподобие барабана или сосуда (такая тыква называется «калебас»), и начали громко по ней стучать, чтобы дух Симби вернулся обратно, потому что он уже отправился в небеса. После пятиминутного призывного стука дух свернул с дороги на небеса и вернулся к Симби, и она ожила. Тогда они дали ей, чтоб она проглотила, несколько исцелительных внутренних средств, а раны на теле от укусов змеи присыпали порошком для наружного заживления.

Так дровосек избавил ее от гибели.

- Рэли! Рэли! Рэли! - слабым голосом воскликнула Симби, как только дух возвратил ей жизнь. Она считала, что путешествует с Рэли, которая блуждала по Темным джунглям.

Симби не понимала, где она находится и кто ее спас от огненной смерти. Потому что, хоть дух и вернулся к ней снова, все вокруг для нее было как странный сон.

- Рэли? - мягко переспросил дровосек.

- Она моя подруга. Мы скитались вместе с ней по Темным джунглям, до того как меня унес орел. И мне очень хочется узнать, где она сейчас,- окончательно опомнившись, объяснила Симби.

- Я не знаю Рэли, и мне неведомо, где она,- так ответил Симби ее спаситель.

Недели через три Симби полностью исцелилась и выглядела, как будто ни в чем не бывала - ни в бедствиях, ни в когтях у орла, ни в огне, ни в чреве у почти проглотившей ее змеи.

- Огромное спасибо, дровосек! - сказала своему спасителю Симби.- К сожалению, у меня нет денег, чтобы расплатиться за исцеление и великие труды, которые потребовались от тебя, когда ты вызволял меня из дупла.

Но с тобой непременно расплатится бог, и его воздаяние окажется гораздо щедрей, чем все мои «спасибо».

А я завтра утром снова отправлюсь в путь и буду весьма признательна тебе, если ты в своей доброте покажешь мне безопасную дорогу из твоего города к моей деревне.

- И где же твоя деревня? - поинтересовался дровосек.

- О, моя деревня очень далеко,- призналась дровосеку Симби. И он объяснил, что иного пути, кроме Дороги Смерти, не знает.

- В самом деле? - спокойно спросила Симби.

- Да, Симби, в самом деле,- сказал дровосек.

А потом спросил, что же ее заставило уйти из дому в дремучие джунгли, обрекши себя на мучительные лишения, которые уже встретились ей в пути, и бедствия, которые ее еще поджидают - возможно, до самой смерти.

- Видите ли, господин дровосек,- откровенно и по всей форме ответила ему Симби,- случилось так, что, только когда меня украл с перекрестка дорог у нашей деревни человек по имени Дого, я осознала всю глубочайшую погубность своего решения изведать бедность и бедствия вопреки предостережениям моей состоятельной матушки, которую я не желала слушать. А с тех пор, как Дого продал меня, я прилагаю все силы для возвращения домой, но, увы, безуспешно.

- Так, быть может, если я пообещаю доставить вас через несколько месяцев домой, вы примете мое предложение о женитьбе на вас? - официально, но обманно спросил ее дровосек, потому что она стала на диво красивая и люди толпами рвались к нему в дом с надеждой увидеть ее красоту. А когда она ненадолго выходила из дома, к ней отовсюду мчались прохожие - только чтоб насладиться ее красотой хотя бы в течение нескольких минут.

- Мне кажется, господин дровосек, вы просто хотите воспрепятствовать моему уходу от вас. Но все ваши действия при спасении меня из дупла убеждают в том, что вы всегда выполняете обещанное. А поэтому я готова принять ваше предложение. Но с условием, что если вы не доставите меня в мою деревню, то день для вас обернется ночью.

И Симби стала женой дровосека.

Правда, к несчастью, месяцев через девять она родила младенца, мальчика. И вскоре он вырос в такого ребенка, с которым она не могла расстаться ни на минуту. И ее наполняла материнская радость с раннего утра до позднего вечера. Но к этому времени там вдруг стали умирать сразу по нескольку горожан ежедневно, чего до тех пор никогда не случалось и что увиделось королю как дурное знамение, а поэтому он вопросил их бога, какая жертва могла бы изгнать склонность к совместной смертности у людей.

И бог открыл ему, что такую склонность можно изгнать через жертву в ступе, куда положат живого ребенка, а мать обяжут истолочь его с мылом. Потом эту смесь, или мыло джу-джу, надо распределить среди жителей города - каждому жителю для трехкратного омовения,- и смерть не посмеет приблизиться к человеку, как только учует, что от него исходит живительный запах мыла джу-джу. Так объяснил королю их бог.

Но поскольку матери - жительницы города - не желали жертвовать своими детьми, у Симби насильственно отобрали ребенка и вынудили ее растолочь его в ступе, чтобы приготовить мыло джу-джу для спасения горожан от совместных смертей.

Она рыдала над ступой с ребенком, когда подневольно толкла его в мыле, но ее рыдания пропали впустую. И вот, испытавши на собственном сыне страшный для матери городской обычай, она решила уйти из города еще до рождения второго ее ребенка. Но тут горожане получили известие, что к их полям приближается саранча. И они помешали Симби уйти, а второго ее ребенка, когда он родился, использовали для жертвы на перекрестке дорог, чтобы отвратить от полей саранчу, и она (саранча) действительно отвратилась.

А Симби жила в великой печали. Она ежедневно упрашивала мужа отвести ее поскорей в родную деревню, но он уговаривал ее подождать хотя бы недельки две или три. И когда она поняла, что его обещание отвести ее вскоре после женитьбы домой было обманным, или неисполнимым, потому что он просто не знал дороги, она применила к нему проклятие, и день для него обернулся ночью. И он не сумел увидеть во тьме, что Симби ушла от него навсегда. Но вскоре дни для него просветлели, и он опять стал жить как обычно. Потому что хоть он и не выполнил обещания, но все же отнесся к Симби по-доброму - когда она погибала в горящем дупле,- а не то ему до скончания жизни пришлось бы слепо длить свое время в черной тьме среди белых дней. Едва дождавшись просветления дней, он сразу же ринулся выслеживать Симби, чтобы вернуть ее, как жену, в дом. Но его усилия пропали даром: Симби ушла чересчур далеко.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

«ТОЛЬКО ДЛЯ МЕНЯ И МОИХ БОГОВ»

А Симби шла и шла по лесам - хотя и грустила о брошенном муже,- пока не пришла в особое место, где безраздельно правила бедность.

Как только Симби туда вступила, все ее одеяния рассыпались прахом, и ей пришлось путешествовать нагишом, или без одеяний на голом теле, по этой удивительной для нее земле.

Через много часов такого путешествия Симби к тому же еще и проголодалась. А когда она отыскала съедобные фрукты и дотронулась до них, чтоб сорвать и съесть, они, к ее ужасу, превратились в камни. Так что она осталась голодной. А поскольку до этого оказалась голой, то отправилась дальше и голая, и голодная. Но вскоре нашла полноводный пруд. Голая, она страдала от холода, а голод лишил ее предпоследних сил, и она решила подкрепиться водой. Но едва она наклонилась к воде, чтоб напиться, пруд обмелел, а потом пересох.

И Симби поспешно двинулась дальше - в надежде избавиться от бедствий бедности, или покинуть Бедную землю.

Вскоре перед ней открылась дорога, но она не узнала, потому что спешила, Дорогу Смерти и зашагала вперед и вскоре вышла на берег реки.

И вот, значит, жажду она утолила - водой из реки,- но еды там не было. А поскольку у нее и зеркала не было, она подсела к самой воде, чтобы увидеть себя в отражении. И увидела в отражении, что стала худая, волосы у нее слежались, как пыль, а от голого тела ей сделалось стыдно. И все эти бедствия вызвала бедность, когда она шла по Бедной земле.

Симби стыдливо заторопилась дальше и вскоре опять подступила к лесу. И в лесу она нарвала широких листьев. И связала их вместе тонкими прутьями. И она обернула все тело листьями, так что получилось вроде одежды. А потом отправилась по дороге дальше и шла, пока не увидела дом. Этот дом стоял у края дороги.

Симби давно уже хотела есть, а поэтому свернула к придорожному дому. В доме она увидела старую женщину, которая сидела на стуле в углу. А вокруг стояли разнообразные боги - единственные соседи хозяйки дома. Других соседей у женщины не было, потому что люди поблизости не селились. Эта женщина была владелица богов. Изредка в дом заходили торговцы, чтобы продать ей одежду и пропитание - для нее самой и ее богов.

- Добрый день дому сему,- сказала Симби чуть слышным голосом, потому что голод лишил ее сил.

- Добрый день пришелице, которую я распознала, как даму, по голосу,- тоже чуть слышно ответила женщина из того угла, где обычно сидела. Женщина была такая старая, что могла распознать - из-за старческой немощи - пришелицу от пришельца только по голосу, а глаза она открывала с великим трудом.

Как только Симби вступила в дом, она едва не выскочила за дверь - от страха при взгляде на многих богов, которые не стояли лишь в том углу, где сидела сама хозяйка.

- Не дадите ли вы мне в доброте своей чего-нибудь поесть? - падая на колени, прошептала Симби, едва живая от нестерпимого голода.

- О, к сожалению, те бананы, которые вы видите передо мной, предназначены только для меня и моих богов,- ответила Симби старая женщина.

- А другая пища, которая лежит рядом с вами?

- Она тоже только для меня и моих богов.

- Тогда, быть может, вы уделите мне хоть глоток воды? - упавшим голосом попросила Симби, потому что и сама чуть-чуть не упала, лишившись от голода всех своих сил.

- Что-что? Воды? Она тоже только для меня и моих богов! - резко ответила старая женщина.

- Но вы, надеюсь, видите, что я, по бедности, прикрываю наготу свою листьями вместо одеяний? - с последней надеждой спросила Симби.

- Вижу,- ответила старая женщина, впервые открывши выцветшие глаза.

- Так, быть может, вы разрешите мне взять одежду, которая висит перед вашими богами?

- Одежду? Да ни в коем случае! Потому что эта одежда, как и все остальное, что тут есть, предназначена только для меня и моих богов! - безжалостно отказала ей старая женщина.

«Ну и ну! - воскликнула про себя изумленная Симби.- Вот так старуха! Да у нее, видимо, на любую просьбу всегда готов один-единственный ответ: "Это для меня и моих богов"!»

- Тогда, быть может, вы разрешите мне заложиться к вам в услужение, мадам, чтобы купить на деньги, которые я получу от вас, еду и одежду? - пролепетала Симби просьбу о ссуде, потому что без денег, полученных под залог - а в залог она предложила самое себя,- ей было не на что одеться и откормиться для дальнейших поисков дороги к дому.

- Вообще-то я, конечно, не ростовщица,- смягченно ответила старая женщина,- но если ты обещаешь верно и праведно служить мне и моим богам, то я ссужу тебе, пожалуй, некоторую сумму для покупки одежды, чтоб заменить ею листья, которыми ты прикрываешь сейчас свое тело. А на оставшиеся деньги ты сможешь покупать себе пропитание.

- О да, мадам, я буду верно и праведно служить и вам, и вашим богам,- честно пообещала в простоте своей Симби.

- Э, нет, милая, простым обещанием ты у меня не обойдешься! - с презрительным хохотом возразила ей женщина.- Тебе придется дать клятву передо мной и моими богами, что ты будешь верно служить мне и праведно, без предательства - моим богам!

Симби снова упала на колени - тем более что стоять она уже не могла,- и женщина взрезала ей особым ножом один из пальцев левой руки (большой), а Симби взбрызнула своей кровью толпу возвышавшихся перед ней богов.

- Я буду служить верно и праведно! - дала кровавую клятву Симби. А взамен получила от женщины ссуду - под залог служения ей и богам. Так она превратилась на время в служанку.

Утром к женщине явились торговцы, и Симби купила себе одеяния, а оставшиеся деньги истратила на еду.

- Ты приготовила жертвоприношение богам? Принесла воды? Выстирала к выходным дням одежды? Состряпала обед? - спрашивала ежедневно у Симби хозяйка.

И Симби ежедневно отвечала ей так:

- Да, мадам!

Но когда хозяйка полностью убедилась, что Симби служит верой и правдой - не получая корма! - и ей, и ее богам, она подарила ей трех богов, а потом научила, как им молиться и, если нужно, просить их о помощи.

Первый из богов был богом грома, второй - голода, а третий - железа.

И хозяйка богов наказала Симби прилежно заботиться о них, потому что они спасут ее в будущем. И еще хозяйка подарила ей сумку, в которой следовало хранить богов.

- Этих богов ты получила от меня за праведную службу,- так объяснила Симби хозяйка, когда дарила ей трех богов.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

СИМБИ СНОВА В ТЕМНЫХ ДЖУНГЛЯХ

Но вот прошло недели, наверно, три с тех пор, как Симби получила богов…

…И однажды в полночь Сатир Темных джунглей, которого Симби доблестно победила, получил известие об ее житье у старой женщины в придорожном доме. А он без устали искал ее по лесам, чтобы отомстительно разделаться с ней за ее победу над ним у пруда, и явился ночью к старой женщине, когда и она, и Симби уснули.

Разбудивши Симби, Сатир ей сказал, что решил увести ее в Темные джунгли и там убить за поражение у пруда. А Симби спросонья так удивилась, когда услыхала слова Сатира, что просто не знала, как поступить. И, вместо того чтобы разбудить хозяйку, которая помогла бы ей спастись от Сатира, бросилась к сумке со своими богами. Она торопливо подхватила сумку и повесила ее на левое плечо. А в правой руке она сжала меч. И сразу же подступила к Сатиру для битвы с надеждой на помощь подаренных ей богов.

Но Сатир уклонился от немедленной битвы, а просто хлопнул ее по плечу. И она уменьшилась до размеров ребенка. А Сатир, не мешкая, изрыгнул бутыль, и он загнал ее в эту бутыль, и он унес ее в Темные джунгли, прежде чем пробудилась старая женщина.

Сатир поставил бутыль на скалу, а потом созвал из окрестных джунглей зловредных тварей вроде себя. Зловредные твари расселись вокруг скалы и стали разглядывать Симби в бутылке, а сами пили злокачественные напитки. И Сатир поведал зловредным тварям, что убьет Симби через несколько дней. А Симби, конечно, страшно перепугалась, когда услышала про свое убийство.

- Как же мне спастись из этой бутылки? - безысходно и с ужасом спросила она. А потом вспомнила, что выход у нее есть, и обратилась за помощью к богу грома: - Пожалуйста, помоги мне выбраться на волю!

Не успела Симби досказать свою просьбу, а в скалу уже с громом ударила молния. Скала и бутыль разлетелись вдребезги, а Сатир с гостями разбежались в стороны. И, прежде чем Сатир вернулся на место, Симби спряталась в отдаленной чащобе.

Она уверилась, что боги ей помогают, и стала считать их своими солдатами.

А сама блуждала по Темным джунглям. Но вскоре увидела своих подруг - Рэли, Сэлу, Кадару, Бако и безымянных беженок - под развесистым деревом. Они сидели и удрученно думали, как бы им выбраться из Темных джунглей, а еще того удрученнее - как избавиться от Бако, которая преследовала их в петушьем обличье и доставляла им всем немало хлопот.

Но пока Симби рассказывала беженкам - полумертвым голосом - про случившиеся с ней ужасы, Феникс, главный помощник Сатира, заподозрил их тайную встречу под деревом. Нежданно для беженок он ринулся вниз и унес одну из них (безымянную) прочь.

СИМБИ И ПОМОЩНИК САТИРА ФЕНИКС

Минут через десять Феникс вернулся и принялся перескакивать с ветки на ветку, чтоб выследить беженок.

А беженки прятались от него в темноте. И, увидевши, какое он изберет направление, тотчас же выбирали совершенно другое, так что ему не удавалось их выследить. Но он по-прежнему рыскал вокруг.

Наконец, чтоб узнать, куда они скрылись. Феникс издал скрежещущий щебет, до полного ужаса испугавший беженок…

…Всех, кроме Бако, петушьей дамы, которая разразилась неумолчным кукареканьем, едва услышала щебет Феникса.

- Пожалуйста, Бако, прекрати свое кукареканье,- шепотно стали умолять ее беженки,- оно же непременно выдаст нас Фениксу.

- Брысьте с вашими просьбами, потому что разве вам не известно про мою обреченность подражать своей сестре по-сиамски, когда она занимается чем-нибудь у нас в деревне! - настолько громко прокукарекала Бако, что Феникс мигом выследил ее голос и бросился с ветки на ветку к беженкам, думая утащить еще одну жертву.

Но Симби стала наносить ему раны - по всем частям его страшного тела - мечом, который прихватила из дома владелицы многих богов, когда хотела сразиться с Сатиром, еще до того, как попала в бутыль, куда он колдунно ее засадил, а она спаслась при помощи молнии.

Феникс не выдержал боевых ранений, и ему пришлось улететь ни с чем. Но когда он понял, что в ближнем бою его поджидают сплошные ранения, он отыскал на земле булыжник и снова поднялся, с булыжником, в небо, а чтобы понять, где таятся беженки, нежданно издал свой хрипучий щебет.

И Бако ответила пронзительным кукареканьем, как только услышала этот страшный щебет, и выдала тайное убежище беженок, и Феникс взметнулся над ними ввысь, а свой булыжник он бросил вниз. И убил множество безымянных беженок. Живые беженки испуганно перепрятались, но Бако снова спряталась вместе с ними, а когда они попытались ее прогнать, принялась кукарекать пронзительней прежнего.

И где бы беженки потом ни таились, их настигали булыжники Феникса, пока не убили всех безымянных, а вслед за ними Кадару и Сэлу, так что выжили только Симби с Рэли да Бако в обличье петушьей дамы, которая кукареканьем выдавала их Фениксу.

Сатир восхищался успехами Феникса. Но сам он беженок отыскать не сумел, хотя метался по Темным джунглям в надежде найти их и беспощадно убить.

Вскоре настала холодная ночь, и Симби промерзла до самых костей, и согреть ее мог бы только костер, а иначе она бы к утру умерла. Замерзли, конечно, и две ее подружки, но они дотянули бы до рассвета и без костра.

А Симби не дотянула бы. Поэтому она вспомнила - когда говорила беженкам, что промерзла,- о трех подаренных ей за верность богах. И она скомандовала богу грома как своему солдату разжечь огонь.

Едва прозвучала команда Симби, молния подожгла засохшее дерево, которое, к счастью, возвышалось неподалеку. А в дереве было глухое дупло.

Минут через тридцать дупло прогорело, и пламя виднелось даже издалека. Симби и две ее подружки с наслаждением прогрели у огня свои кости. Но Бако от радости, что ей стало тепло, начала кукарекать, как сумасшедшая петушиха, а Феникс, услышавши ее кукареканье, заметил зарево и мгновенно понял, что беженки греются возле огня. На этот раз он был без булыжника и сам как камень ринулся вниз, но смог унести в когтях только Бако. А Рэли и Симби опять перепрятались.

Они перепрятались, а Феникс вернулся, чтобы унести еще одну жертву. И он по-обычному ринулся вниз, думая, что беженки все еще там, и ввалился, ослепленный огнем, в дупло.

Он так увесисто и на полном лету упал в дупло, что расшибся насмерть, а после смерти сгорел дотла.

Это случилось глубокой ночью.

А к утру и Сатир, сторож Темных джунглей, и все остальные зловредные твари узнали, что беженки уничтожили Феникса.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

СИМБИ И САТИР ТЕМНЫХ ДЖУНГЛЕЙ

Для всех зловредных зверей и тварей, а главное, для Сатира, сторожа джунглей, гибель Феникса стала тяжким уроном, и они решили объединить усилия, чтобы добиться победы над Симби и окончательно ее убить.

И вот они разбрелись по джунглям - каждый с боевым оружием наготове, а Сатир со своей костяной дубиной. И дня через три беспрестанной слежки им посчастливилось выследить Симби, которая пряталась от них вместе с Рэли. Они торопливо окружили подруг, чтобы захватить их обеих живьем, а потом предать мучительной смерти.

Симби, заметивши окружение, поняла, что даже при всей ее воле к бегству она обязательно попадется им в плен. И она поставила свою сумку на землю, развязала ее и выпустила богов.

Вот, значит, выпустила она богов и скомандовала им как своим солдатам помочь ей в битве со зловредными тварями, чтобы добиться полной победы. Едва отзвучала ее команда о помощи, над джунглями разразилась яростная гроза, а мощная молния бога грома разила зловредных тварей без промаха и многих из них убивала до смерти.

Но зловредные твари пошли в наступление, вместо того чтобы отступить перед смертью, и бог голода наслал на них саранчу, и та прилетела огромной ордой и сначала съела запасы зерна, которыми питались зловредные твари, а съевши зерно, накинулась и на них. Часа через полтора ручьи от дождя слились в одну полноводную реку, и она затопила наступающих тварей, а тех, которые ухитрились не утонуть, изъязвили до полусмерти могучие молнии и разъела до мозга костей саранча.

Когда гроза постепенно стихла, река разлилась на многие ручейки, которые быстро впитались в землю, сытая орда саранчи улетела, а оставшиеся в живых зловредные твари сняли окружение и попрятались по чащобам.

Но самый вредоносный из них, Сатир, был полон решимости сражаться до смерти, или безоговорочной гибели Симби. А та искала дорогу домой и надеялась найти пропавшую Рэли, которая спряталась в отдаленной чащобе, как только узнала, что началось окружение, от страха перед Сатиром со зловредными тварями, или при мысли о неминуемой смерти.

Два дня Сатир не показывался Симби. Но тайно думал, как бы ее убить.

- Ах да, ведь эта грозная дама (Симби) говорила, помнится, когда однажды победила меня, что она певица. Значит, мне нужно воздвигнуть песенный чертог и напустить туда множество певчих существ, которые будут петь там круглые сутки. Тогда она наверняка придет в этот чертог, а я наверняка смогу пленить ее оттуда, чтобы убить.

Сатиру вдруг вспомнилось, что Симби сказала - перед тем как однажды его победить, а потом оказаться в горящем дупле,- что она певица и что ее пение может кого угодно убить или оживить.

МУЧЕНИЯ СИМБИ В ПЛЕНУ У САТИРА

И вот Сатир выбрал подходящее место, спешно изрыгнул колдунное устройство и поставил свое устройство на землю. А потом приказал, чтобы в этом месте воздвигся великолепный песенный чертог, и его приказ мгновенно исполнился. Сатир притаился поблизости от чертога с мыслью, что, когда там появится Симби, она немедленно обнаружит чертог, и сразу же распознает его как песенный, и ей захочется спеть в нем песню.

Чертог был площадью футов до сорока с крышей и стенками из певчих птиц, у каждой птицы золотые перья, а лапы и клювы - белого цвета.

Но Симби искала дорогу домой. Искала, искала, да так и не отыскала. Зато нашла большую пещеру. И решила несколько дней отдохнуть.

Однажды, когда ей нечего было есть, она оставила богов в пещере, а сама отправилась на поиски пропитания в надежде найти съедобные фрукты.

Вскоре она нашла Азиминное дерево. И, сорвавши две съедобные азимины, стала их есть для утоления голода. Но она не успела как следует их доесть - она увидела, что все существа мечутся по чащобам туда и сюда. А потом задул пронзительный ветер, сразу же пронзивший ее до костей. Деревья под ветром бешено задрожали, и они то сгибались до самой земли, то опять выпрямлялись вершинами к небу. А мусор, вроде прошлогодних листьев, сухих травинок, сучков и пыли, взвивался вверх, как летучий дым.

В этот критический для Симби момент она не смогла вернуться к пещере, и она была так напугана бурей, что даже не помнила, как начала безуспешные поиски приюта от непогоды. Бедственные лишения застигли ее врасплох, потому что она лишилась пещеры, а другого убежища отыскать не сумела. И тут еще начался проливной дождь, от которого вся ее одежда промокла. Как только одежда облепила ей тело, ее (одежду) разодрал ветер, и она (Симби) осталась полуголая, или в рванье, похожем на тряпки, но ей пришлось пробираться дальше, чтобы не бедствовать под ливнем и ураганом.

Вскоре она увидала чертог, воздвигнутый для ее уловления как приманка. И услышала на диво мелодичную песню, которую пели певчие птицы. Она от рождения такой не слыхала, хотя была прекрасной певицей.

Немного понаслаждавшись песней снаружи - хотя ее донимал ураганный ветер,- Симби опасливо вступила в чертог. Конечно же, если б он не был песенный, она бы ни за что туда не вступила - особенно из-за страха перед крышей со стенами, которые жили как певчие птицы.

В углу чертога играл оркестр, и каждый из оркестрантов трудился без устали.

Оркестр подыгрывал пенью птиц, а сами оркестранты были как ангелы, и если бы кто-нибудь к ним прикоснулся, то он ничего бы, наверно, не ощутил или почувствовал бестелесное существо. А их переливчато-радужные одежды не смог бы выткать или расцветить самый искуснейший на земле человек.

Но главное, что до ужаса изумило Симби,- это их явления в частичном виде: то ей виделись лица без тел, а то вдруг тела без лиц или рук или, иногда, только руки да инструменты, на которых они беспрестанно играли, а порой даже только губы без лиц - когда оркестранты подпевали птицам.

Но вскоре Симби разглядела их полностью. А поскольку была прекрасной певицей, то сразу вспомнила подходящую песню и стала петь ее под музыку оркестрантов. И те, к величайшему удивлению Симби, мигом подхватили начатую песню, как будто и раньше знали ее слова, а их инструменты пели им в лад.

Едва оркестранты, инструменты и Симби начали исполнять совместную песню, она (Симби) обо всем позабыла и пустилась плясать по направлению к оркестрантам, которые сидели в дальнем углу, каждый оркестрант на особом стуле, и когда она подплясала вплотную к оркестру, то там оказался свободный стул, словно бы заранее предназначенный для нее, и она села, но плясать продолжала: уже без ног, одними плечами - вперед и назад и вправо и влево, плавно и медленно - словом, в лад с мелодией. И она удивленно слушала музыку, которую изливали на нее инструменты, потому что раньше ей никогда не встречался такой замечательно певучий оркестр.

Она с восхищением смотрела на оркестрантов, а те уже заиграли другую мелодию, которая звучала еще мелодичней, и она вскочила на ноги и стала танцевать, совершенно как сумасшедшая, по всем просторам песенного чертога.

Потом она приплясала назад к оркестрантам, и она склонилась перед ними в поклоне, чтобы показать им свое восхищение. Только вот не знала она, к сожалению, что поблизости от чертога таится Сатир, который, как она опять же не знала, воздвиг чертог для ее уловления, а теперь ненавистно за ней следил.

Но едва она прервала для поклона свой танец, в ее голове зародилась догадка, что ей играли вовсе не люди, поскольку играть и петь столь чудесно было бы свыше человеческих сил. Когда она догадалась, что оркестранты не люди, и хотела испуганно убежать из чертога, многое множество сверхпрекрасных дам выпорхнули танцующей походкой из комнаты, образованной на мгновение певчими птицами в самом отдаленном углу чертога, и сперва окружили Симби стеной, а потом навязали ей отвлекающий танец, или отвлекли ее от задуманного побега.

На них были снежно-белые одеяния, расшитые украшеньями неземной красоты, в волосах сверкали золотые цветы, на шеях мерцали ожерелья из серебра, а запястья у них позвякивали браслетами. Но Симби не поняла, из чего они сделаны, потому что их прикрывали длинные рукава, которые сияли ослепительной белизной. А дамы лучились сверхнежным изяществом.

Через несколько минут оркестранты, не умолкая, сменили прежнюю мелодию новой, а их инструменты заиграли еще протяжней…

…Вытягивая у Симби последний рассудок, так что она окончательно позабыла о всех своих бедствиях - и прошлых, и будущих,- а помнила только, что ей хочется танцевать с этими небывало прекрасными дамами, хотя они танцевали в обоюдном молчании.

Немного потанцевавши со сверхпрекрасными дамами, Симби нечаянно осмотрелась вокруг. Но едва она увидела, что стены и потолок (певчие птицы) распевают песни, ее опять охватил испуг, и она угадала в дамах и оркестрантах сверхъестественных существ, а не просто людей, которые искусно пели и танцевали. До ужаса испугавшись от этой догадки, Симби рванулась в танце налево, но дамы оттанцевали еще левее и снова сделали ее центром их круга, чтобы она не утанцевала за дверь.

Как только Симби поняла их намерение, она решила прорвать окружение - если не обходным маневром, то силой,- и дамы едва ли сдержали бы ее натиск, поскольку принадлежали к сверхпрекрасному полу и были гораздо слабей, чем она. Но пока они предавались окруженческим танцам, а Симби решалась прорвать окружение, комната, из которой явились сверхдамы, снова на мгновение возникла в углу, и оттуда выскочили, с тяжелым топотом, шесть устрашающе огромных страусов.

На них были белые башмаки и маски, а когда они появились, танцующие сверхдамы, не сказавши ни слова, стремительно расступились, и страусы мигом окружили Симби, так что она не смогла убежать.

Сделавши свое дело, сверхдамы исчезли, а страусы принялись гоняться за Симби и делали вид, что хотят ее проглотить, и ей приходилось метаться по кругу, чтобы спасти от них свою жизнь.

Наконец они так запугали Симби, что она незамеченно потеряла сознание, или провалилась в сонное забытье. И это жаль, потому что страусы, так же как все чертожные существа, просто хотели сбить ее с толку, чтобы задержать до прихода Сатира, который таился недалеко от чертога.

Симби спала часа полтора. Но когда ей снилось, что безымянные беженки, а вместе с ними трое ее подруг - Кадара, Сэла и петушиха-Бако,- которых утащил когтистый Феникс, подвергаются пыткам под руководством Сатира, а ее преследует жуткий кошмар, или кошмарный сон о Сатире…

…В это мгновение настоящий Сатир - хотя она видела его в страшном сне, потому что не проснулась при его появлении,- вошел в чертог и подступил к Симби, а ей по-прежнему снился во сне.

Но он оглоушил ее такой оплеушиной, что она поневоле мгновенно проснулась и даже не заметила, как вскочила на ноги. А когда не услышала пения оркестрантов - потолок-то со стенами, конечно, пели, потому что состояли из певчих птиц,- и к тому же не увидела сверхпрекрасных дам, которые, сделавши свое дело, исчезли, опечалилась до самой горючей тоски. Но когда она увидела - не во сне! - Сатира, ее охватил нестерпимый испуг. А он устрашающе насупил лицо, и он сказал своим ужасающим голосом:

- Вот он я, Сатир, своей собственной персоной! Ты попалась в мою ловушку и отправишься теперь туда, где тебя поджидает мучительная смерть. Сохранила ли ты свое могущество? Можешь себя спасти? Да ничего подобного! Я сегодня же тебя съем! А-хха-ха! О-ххо-хо! И это ты, беспомощная дамочка, истребила почти весь наш лесной народ?! А где, кстати, твои спутницы? Они, конечно, тоже попадутся в ловушку и проживут ненамного дольше тебя. Ты, надеюсь, поняла, что этот чертог был всего-навсего ловушкой? - Так Сатир обрычал несчастную Симби своим до жути хрипатым голосом. А она ничего не могла ему возразить. И стояла перед ним как немая покойница, потому что оставила свои главные силы - троих богов - в пещере, где отдыхала, прежде чем отлучиться за съедобными фруктами.

А Сатир забросил ее себе на голову и потом издал столь чудовищный рык, что все растения в Темных джунглях несколько минут беспомощно колыхались, и этот рык был условный знак зловредным зверям и тварям джунглей о поимке их главной вражины, Симби. Между прочим, едва затих этот рык, крыша и стены певческого чертога разлетелись, как птицы, в разные стороны, так что от него ничего не осталось.

Сатир отправился с Симби на голове к особой скале среди Темных джунглей. И он вскарабкался на ее вершину.

А зловредные звери и вредоносные твари и проч. злокозненные создания джунглей, услышавши злорадный рык предводителя, со всех своих ног сбежались к скале. Потом Сатир и несколько тварей распяли Симби на вершине скалы: лицо - к небу, руки-ноги - в стороны. После этого Сатир начинил ей конечности (ноги и руки) колдунным зельем, так что они стали частью скалы. Когда колдунное зелье сработало, Сатир начал бить недвижимую Симби своей тяжелой дубиной из кости. Симби, конечно, отчаянно кричала, но ее отчаяние никого не смягчило, а главное, не смягчило окаменевшие руки-ноги, и она не смогла спастись от мучений.

Когда Сатир прекратил избиение, все остальные злостные твари начали бить ее кто чем мог. Минут через десять они утомились и стали глумливо над ней издеваться, а потом разбрелись по своим жилищам, радостно отомщенные за те увечья, которые нанесла им Симби в битве.

На другое утро Сатир возвратился со своей неизменной дубиной в руках. И он бил Симби около часа, а потом ушел по своим делам.

Едва он ушел по своим делам, к скале явился злокозненный дух с горшком кипятка и вылил его на Симби, а потом отхлестал ее тяжким бичом.

«Смогу ли я когда-нибудь спастись от истязаний?» - мысленно положивши руку на сердце, горестно и серьезно спросила Симби.

«Конечно, сможешь»,- отстучало ей сердце.

«Когда же?» - печально спросила Симби.

«В ближайшем будущем»,- простучало сердце.

«Что-то не верится»,- возразила Симби.

«Можешь не сомневаться»,- уверило ее сердце.

«И кто же поможет мне спастись?» - все еще недоверчиво спросила Симби.

«Тот, кого ты избавила от смерти»,- отрывистым стуком откликнулось сердце.

Пока она испытывала вопросами свое сердце, около тысячи злоумышленных тварей во главе с отвратительно злостным Сатиром, сторожем джунглей, подступили к скале. Они избивали Симби до вечера. Сперва она ерзала истерзанным телом, чтобы хоть как-то уклониться от избиений, и горько рыдала и взывала о помощи, но вскоре лишилась всех своих сил и даже не вздрагивала под ударами истязателей. Она страдала от жажды и голода, мучилась от жары под палящим солнцем и дрожала в ознобе под леденистой луной, но зловредные твари не ведали жалости.

А однажды ночью вдруг хлынул дождь, и часа через два дождевая вода почти затопила скалу терзаний. Но, к счастью, когда Симби, вместе со скалой, вот-вот должна была поглотить пучина, вода вскипела бурливым потоком и, будто песчинку, смыла скалу и мощно уволокла ее в другое место.

Но потом скалу прибило потоком к огромному дереву у жилища Сатира. А окрестные джунгли возле жилища были такие гиблые и ужасные, что на них никто не решался смотреть даже хоть несколько коротких минут без дальнейшей смерти от страха и отвращения, а Симби, едва ей представились муки, уготованные для нее наутро Сатиром, почти потеряла от отчаяния рассудок.

И вот, когда она почти обезумела, откуда ни возьмись появился гном, который спас ее в Многоцветном Городе, где она едва не была обезглавлена, а Бако приобрела петушье обличье за кражу курицы у бедной старушки. И гном, явившись перед Симби, сказал:

- Я издалека услышал твои горькие рыдания. О чем ты столь мучительно и печально рыдаешь?

- Посмотри, во что превратились мои руки и ноги,- шепотно ответила гному Симби.

- Ого! И кто же это сделал? - сочувственно воскликнул взволнованный гном при виде окаменелых конечностей Симби.

- Ой, говори, пожалуйста, тише,- испуганным шепотом попросила Симби,- чтобы не проснулся живущий поблизости Сатир. Я, видишь ли, однажды победила его - еще до того, как меня унес и бросил в дупло орел. А когда я снова оказалась в Темных джунглях. Сатир, вместе с другими зловредными тварями джунглей и своим главным помощником Фениксом, навязал мне отомстительную битву, чтобы расквитаться за свое прошлое поражение.

Но с помощью трех богов я убила многих зловредных тварей и даже уничтожила самого Феникса, хотя до этого он успел умертвить всех безымянных беженок и двух моих подруг, а потом утащил петушиху-Бако.

Не сумевши одержать надо мной победу в битве. Сатир колдунно воздвиг песенный чертог с крышей, стенами и проч. из певчих птиц, а я ошибочно вошла в него, чтобы насладиться мелодичной музыкой, которую услышала поначалу снаружи. Но когда, после совместных танцев и песен с чертожными существами, я прозрела в них сверхъестественных созданий и попыталась убежать из чертога, они заморочили меня отвлекающим от побега танцем, а потом запугали до потери сознания, так что я нежданно-негаданно впала в сонное забытье. Разбудил меня - оглушительной оплеухой - Сатир, а когда я поневоле вскочила, зашвырнул меня себе на голову, принес к пыточной скале и окаменил мне руки-ноги, которые вросли, как ты видишь, в скалу. С тех пор сам Сатир и все злостные твари джунглей ежедневно истязают меня с раннего утра до позднего вечера,- замученно поведала гному Симби.

- В самом деле? - сострадательно поинтересовался гном.

- В самом деле,- спокойно подтвердила Симби.- И если ты спрячешься где-нибудь поблизости до утра, то увидишь, как они мучают меня.

- А чем, по-твоему, я могу тебе помочь?

- Ты осчастливишь меня, если вернешь моим рукам и ногам обычную телесность, а потом покажешь мне безопасную дорогу домой, чтобы к утру меня уже не было здесь, потому что я сыта по самое горло лишениями от бедности и бедствий, которые донимают меня каждый день с утра до ночи во всякий час, минуту и секунду с тех пор, как я была украдена Дого, когда доставила жертвоприношение на перекресток дорог возле моей деревни.

- Наши обычаи запрещают нам оказывать два вида помощи за один раз…

…Но я верну твоим рукам и ногам обычную плоть…

…Хотя уверен, что Сатир опять непременно отыщет тебя и навяжет битву до смерти, если ты сама наконец не нанесешь ему в этой битве безысходную смерть.

Объяснивши Симби ее положение, гном потер ей руки и ноги мягкой ладонью левой руки, и они обрели их прежнюю плоть, а раны от бичеваний на теле исчезли, и общее здоровье настолько окрепло, что, если бы она налетела на дерево, когда бежала куда-нибудь по делам, оно сломалось бы, как сухой сучок.

Симби опустилась перед гномом на колени и выразила ему величайшую благодарность, а когда он внезапно пропал с ее глаз, без малейшего промедления отправилась в путь, чтобы не встретиться наутро с Сатиром.

После недельного путешествия по джунглям Симби сумела найти пещеру, в которой оставила сумку с богами, когда уходила на поиски пропитания, прежде чем вступить в обманный чертог, откуда Сатир утащил ее на скалу, чтобы окаменить ей руки и ноги.

Симби поспешно вошла в пещеру и увидела, что сумка с богами цела. Повесивши сумку на левое плечо, она, как обычно, пустилась в дорогу и вскоре вышла на берег реки. А ей ужасно хотелось пить, и она с наслаждением утолила жажду, искупалась сама и выкупала богов, как если бы боги были людьми. Сделавши это, она подождала, пока осядет взбаламученный ил, чтобы посмотреться в свое отражение, а потом принагнулась к самой воде. И увидела, что волосы у нее свалялись и стали жесткие, как на пыльной щетке. Тогда она снова вымыла голову, высушила волосы и заплела их в шесть кос. Потом отыскала гибкое растение - оно было тонкое, словно нить для шитья,- отрезала от него примерно шесть футов, сняла одежду и зачинила ее, потому что одежда истрепалась в тряпки, а потом оделась и склонилась над речкой. Но в ее отражении не было красоты, потому что ей не хватало особого порошка, который приготовляют из Кэмового дерева. К счастью, когда она осмотрелась вокруг, то увидела невдалеке нужное дерево. Она подошла к нему и обнаружила у корней перетертую в мелкий порошок древесину, которую источили особые насекомые. Симби собрала с земли порошок, замешала на воде и натерла все тело.

И опять глянула в свое отражение. Но оно показало, что не все еще сделано и лицо требует дополнительного ухода. Тогда она отыскала засохшее дерево, растолкла булыжником его черную древесину и полученным порошком натерла лицо. А потом опять наклонилась к воде. И вот увидела, что стала по-настоящему прекрасной дамой. Тогда она оглядела свою одежду и убедилась, что зачинила ее прекрасно.

Но, поднявши голову от своего отражения, чтобы припомнить, все ли исполнено, она вдруг увидела у реки Сатира, который злобно рыскал по джунглям с того самого момента, как она исчезла со скалы, и вот объявился теперь перед ней.

«Эге! А ты, оказывается, и правда пресловутый вредоносец, или, как прозвали тебя люди, смертоносный злоумышленник Темных джунглей!» - со страхом и удивлением подумала Симби.

Она подбежала к своим богам, которых оставила сушиться под солнцем, быстро спрятала их в обычную сумку и повесила сумку на левое плечо. А потом, неколебимая, как прибрежная скала, без всякой робости сказала Сатиру:

- Подходи, злосчастный нечестивец и жалкий живоглот, я готова сразиться с тобой до смерти, гнусный губитель невинных путников и коварный каннибал Темных джунглей!

- Ух-ххух! А я-то собирался сжалиться над тобой, когда ты попадешься мне среди джунглей, и заживо посадить тебя в клетку на несколько дней, прежде чем убить и съесть! Но теперь я прикончу тебя сразу же - в отместку за твои горделивые словеса!

Пока Сатир запугивал Симби, свыше тысячи злоехидных тварей сбежались из джунглей на берег реки. И все они злорадно орали от удовольствия, думая, что Сатир, без всяких сомнений, прикончит Симби за две секунды.

Сатир злонамеренно подскочил к Симби и так долбанул ее сверху по голове, что она уменьшилась до одного фута. Но пока он пытался поймать ее у земли, она неожиданно подпрыгнула вверх, и к ней вернулся ее обычный рост. А потом она ударила врага по глазам, и он, не успевши защитить их, ослеп, но, пока она пыталась окунуть его в речку, чтобы он захлебнулся под водой до смерти, ему удалось вернуть себе зрение противоударным злотворным средством. Он яростно дыхнул на свои ладони, и они раскалились добела, как железо, и он попытался обхватить ими Симби с расчетом сжечь ее до мгновенной смерти, а увидел вместо этого, что она нырнула в надежде спастись от сожжения под воду, но и он сейчас же нырнул вслед за ней, чтоб сжечь ее раскаленными ладонями прямо в речке.

Он шарил ладонями по речному дну, и они постепенно у него остывали, а Симби обернулась водяным насекомым и стала сновать по поверхности воды, но это была последняя уловка, которая оставалась у нее для спасения.

Увидевши на поверхности воды насекомое - а других существ поблизости не было, если не считать злоехидных тварей,- Сатир схватил его и принялся рассуждать:

- Это насекомое зовется Ироми. Однажды, когда мы взаимно единоборствовали с пришлой сюда откуда-то дамой (Симби) и я не смог ее победить, она похвалялась перед боем, что может превратиться в «Иро…», но ничего не говорила про Ироми, а это явно Ироми.

И он небрежно отшвырнул насекомое, и оно торопливо отплыло подальше.

Сатира запутало название «Иро…», которое он услышал перед битвой от Симби, а та не успела проговорить «Ироми», потому что ее перебила Рэли с мыслью не дать ей открыться врагу и оборвала ее речь такими словами: «Ой, не открывай всего, что ты можешь предпринять…»

И Симби оборвала свою речь на «Иро…», вместо того чтоб сказать «Ироми».

А Сатир задумчиво постоял у берега, но потом опять подхватил насекомое и разглядывал его минут пять или шесть, рассуждая про себя приблизительно так:

- Да, это Ироми, а не «Иро…», и получается, что дама говорила не про него.

И он опять отшвырнул насекомое.

А все остальные зловредные твари молча толпились на речном берегу, чтобы не помешать рассуждениям Сатира.

И вот насекомое-то Сатир отшвырнул, но сам по-прежнему остался у берега в надежде не упустить нырнувшую Симби, когда она снова вынырнет на поверхность.

Вскоре насекомое вспорхнуло с воды и нежданно влетело в ноздрю Сатира. А внутри ноздри начало кусаться, да так, что не минуло и пяти минут, как Сатир до безумия ошалел от боли. Он как безумный бегал по берегу и орал, будто его резали живьем, и выдувал воздух из обеих ноздрей, но кусачее насекомое не желало выдуваться. Сатир метался туда и сюда, налетал на деревья и врезался в утесы, а кусачее насекомое кусалось все больнее, и Сатир метался все неистовей и безумней, а зловредные твари гонялись за ним и весело хохотали во все свои глотки, думая, что он просто-напросто резвится.

Но когда он свалился на землю и умер, они страшно перепугались и немедленно разбежались.

А Сатир, падая, так ужасно взревел, что Темные джунгли сначала застыли, потому что их сковал леденящий испуг, но сразу же крупно задрожали от страха; и дрожь мгновенно выдрала из земли многое множество огромных деревьев, а горы, утесы, скалы и проч. едва не рассыпались, будто при взрыве.

Когда Сатир окончательно умер, насекомое выползло из его ноздри, сползло на землю и превратилось в Симби.

Так Симби уничтожила смертоноснейшего Сатира, пресловутого сторожа Темных джунглей.

А потом, радостная, ушла от реки. И ее уже никто не мог испугать, потому что ей удалось наконец уничтожить самое смертоносное существо в джунглях.

Однажды, проворно пробираясь по джунглям, Симби подошла к жилищу Сатира возле обрывистого, как утес, холма. Это жилище, да и джунгли вокруг устрашали каждого, кто туда попадал. Но Симби, ставшая доблестной дамой, без всякого страха вошла в жилище.

И она обошла его, будто хозяйка, а потом, вышедши на задний двор, нежданно увидела в клетке Рэли. Она торопливо подбежала к клетке, взломала замок и выпустила Рэли. После этого подруги радостно обнялись.

- Ох, как же я рада, что ты освободила меня! - с великой благодарностью воскликнула Рэли.- Ведь Сатир сказал мне, когда уходил из дома, четыре дня назад, что, вернувшись, непременно меня убьет. Но он, к счастью, так до сих пор и не вернулся!

- А какая судьба постигла Кадару, Сэлу, петушью даму Бако и безымянных беженок? - взволнованно, но негромко спросила Симби.

- Все они съедены Сатиром,- с грустью ответила подруге Рэли,- и Бако, петушью даму, он съел последней.

- В самом деле? Что ж, им наверняка была суждена такая судьба. А ведь это, между прочим, значит, что они лишь немного опередили Сатира на пути в небеса. Но и Сатир уже, безусловно, в небесах - сидит, наверно, за трапезой вместе со своими жертвами.

- Сатир сейчас в небесах? Я правильно тебя поняла? - с огромным изумлением воскликнула Рэли.

- Совершенно правильно,- объяснила ей Симби.- Мне помогли убить его три моих бога.

- Кого «его»? - растерялась Рэли.

- Сатира,- мягко сказала Симби.- Хозяина этого жилища.

- И тебе пришлось биться с ним, прежде чем ты его убила? - въедливо спросила Рэли у Симби.

- Я обернулась водяным насекомым Ироми, которого назвала «Иро…», когда ты оборвала меня, чтоб я не открыла Сатиру все свои возможности.

Сатир не понял, что «Иро…» - это сокращение от Ироми, и совсем запутался при воспоминании о моих словах, а я как насекомое влетела ему в ноздрю и кусала его, пока он не умер от боли.

Но до этого он окаменил мне руки-ноги на пыточной скале, и если б меня не спас гном, то зловредные твари во главе с Сатиром замучили бы меня насмерть.- Так закончила Симби рассказ про главного своего врага Сатира.

- А что с тобой приключилось, когда тебя унес орел? - спросила Рэли.

- Я провела около двух недель в дупле, куда он бросил меня, и была спасена дровосеком, который предложил мне после спасения стать его женой, и я согласилась, но ушла от него, когда жители города принесли двух моих сыновей в жертву своим богам, чтоб избавиться от голода.

- А как тебе достались три твоих бога? - с неослабным терпением допытывалась Рэли.

- Я получила их в подарок за верную службу от пожилой женщины, которая ссудила мне немного денег на покупку еды и одежды, когда я заложилась ей в услужение. От нее-то меня и утащил на скалу страданий Сатир.

Поделивши опыт Симби между собой, или когда о нем было поведано, подруги прошлись по жилью Сатира, и Симби запаслась дубиной из кости. А потом они обе отправились в путь, и вскоре вышли к плодовым деревьям, и нарвали как можно больше плодов, и наелись до самого полного удовольствия.

А потом возвратились к жилью Сатира, чтоб переночевать там без всяких тревог, но когда уверились, что в доме им страшно, просто прихватили две кожаные торбы, которые принадлежали Сатиру при жизни и вмещали каждая до двух человек, чтобы провести в этих торбах ночь.

Они устроились на дворе перед домом. Симби с богами и костяной дубиной влезла в одну из кожаных торб, а Рэли, безо всего, залезла в другую, и они втянули верхние закраины у обеих торб к себе, или внутрь, чтобы закупориться в них изнутри для спасения от холода ночи.

Часа через два их уютного сна к торбам подкрались два тигра из джунглей, которые кормились каждую ночь мясными отбросами от Сатировых трапез.

Тигры принюхались к запахам и поняли, что торбы наполнены мясом, причем не отбросами, а в живых существах. И они попытались распотрошить эти торбы, чтобы полакомиться живым мясцом, но только скрутили их, как единый жгут.

А когда убедились, что ничего у них не выходит, и решили убраться обратно в джунгли, не сумели выдрать крюковатые когти из плотной кожи перекрученных торб. Они тормошились над кожаными торбами часов до двенадцати по ночному времени, а потом неуклюже уковыляли в джунгли, таща на лапах две тяжкие торбы. Они ковыляли и ковыляли и ковыляли, пока не приблизились к Многоцветному Городу, около трех часов пополуночи. Тут, от страха столкнуться с людьми, они так неистово принялись тормошиться, что выдрали наконец свои когти из кожи и кинулись без оглядки и во всю прыть.

Так завершилось для Симби и Рэли страшное путешествие через Темные джунгли, но их подруги и безымянные беженки, все как одна, сгинули там навеки.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

СИМБИ И РЭЛИ БЛАГОПОЛУЧНО ВОЗВРАЩАЮТСЯ В СВОЮ ДЕРЕВНЮ

Да и Симби с Рэли угрожала смерть. Они не могли появиться на улицах Многоцветного Города и Города Грешников, потому что жители этих двух городов предали бы их отомстительной казни: грешники - за убийство короля и вождей, которых доблестно обезглавила Симби, когда ее готовили к жертвоприношению, а многоцветные люди - за кражу курицы, которую бессовестно своровала Бако и сделалась, по проклятью, петушьей дамой.

А кроме того. Дорога Смерти была единственной дорогой к их дому, так что им предстояло пробираться домой именно по этой гиблой дороге.

Когда испуганные тигры удрали, Симби прислушалась изнутри своей торбы, не таятся ли они поблизости за деревьями, чтобы наброситься на нее и сожрать, едва она покинет свое убежище.

Как только окрестная тишина показала, что тигры не затаились, а испуганно убежали, Симби вылезла из кожаной торбы. И потом разрешила вылезти Рэли.

А потом они сели на землю, чтобы подумать, как же им пройти через оба города - Многоцветный Город и Город Грешников,- но при этом не оказаться под приговором к смерти.

И Симби вспомнила про своих богов, которые висели у нее, по-обычному, в особой сумке на левом плече. Это воспоминание родилось в ее голове к пяти часам пополуночи, или утром.

И вот она вынула из сумки богов, и она поставила их шеренгой на землю, и она спросила у бога голода, какую помощь он может им предложить, чтобы они не попали под приговор, когда окажутся в Многоцветном Городе.

Едва она задала богу голода свой вопрос - а если бы по часам, то минут через десять,- с неба на улицы Многоцветного Города пала огромная орда саранчи, так что в городе стало даже темнее, чем под деревьями в Темных джунглях.

Увидевши темноту на улицах города, Симби сложила в сумку богов, повесила сумку на левое плечо, потом взяла свою кожаную торбу, а Рэли тем временем подхватила свою, и обе подруги, без всякой опасности оказаться жертвами смертного приговора, прошли по улицам Многоцветного Города и снова выбрались на Дорогу Смерти. А жители города, ослепленные тьмой, так и не распознали их одноцветности, или признали многоцветными горожанками.

Через несколько дней спокойного путешествия путницы приблизились к Городу Грешников, и тут им опять понадобилось решить, как не подвергнуться смертному приговору. Но Рэли сразу же напомнила Симби, чтоб та попросила помощи у богов, и Симби, не мешкая, обратилась к богам, а боги не пожелали с ней разговаривать, потому что она просрочила время, когда их следовало задобрить жертвой в виде молодого барана или козла, как наказала ей пожилая женщина, даря богов за верную службу. Но Симби не добыла ни козла, ни барана, и голодные боги отказались ей помогать.

Тогда она замыслила хитроумный трюк, чтобы разыграть его над каким-нибудь путником. Вскоре к месту, где сидели подруги, приблизились двое путешествующих мужчин - по счастью, не уроженцы Города Грешников. Симби обратилась к путникам с разговором, и те поддержали ее разговор, потому что она поразила их красотой.

- Господа! - обманно воскликнула Симби своим по-обычному мелодичным голосом.- Мы давно путешествуем по этой дороге, но сейчас обе выбились из сил и были бы вам очень благодарны, если б вы отнесли нас в этих кожаных торбах поближе к нашей деревне.

- Мы с радостью выполним вашу просьбу, но при условии, что вы согласитесь стать нашими женами,- тайно перемигнувшись, ответили ей мужчины, потерявшие разум от женской красоты.

- Мы готовы стать вашими женами! - громко и согласно сказали подруги, хотя, конечно же, знали, что лгут.

И, они залезли каждая в свою торбу, а путники разделили торбы между собой, так что каждому досталось по торбе.

Но пока они шли через Город Грешников, их заприметила шайка жуликов. И вот жулики отправились вслед за ними, решивши, что в торбах лежат драгоценности.

А мужчины-путники, поймавшись на ложь, вынесли беженок из Города Грешников, и тех миновал приговор за убийство, которое совершила в святилище Симби, когда обезглавила короля и проч.

Наконец путники добрались до города, в котором решили поесть и поспать, потому что пришли туда затемно, или к ночи, а кроме того, устали в пути.

Но этот город по своему положению был в подчинении у Города Грешников.

Как только путники, каждый с торбой, сделали привал, к ним подсели жулики. И вот жулики то щупали торбы, чтобы догадаться об их содержимом, а то прощупывали шутками путников. И тем, конечно, не приходило в голову, что их прощупывают, или обжуливают, с единственной целью: дочиста обобрать.

А поскольку они почти обессилели еще до того, как вступили в город, то после еды незаметно уснули. И жулики взвалили торбы на головы - а в торбах по-прежнему сидели беженки - и спешно отправились к своей пещере, но дошли до нее уже на рассвете, потому что путь к ней лежал неблизкий.

Как только жулики оказались в пещере, каждый из них начал жульничать на себя, чтобы единолично заполучить добычу, и поэтому даже не развязали торбы…

…Но вскоре проголодались и захотели пить. Вот тут-то главный среди них - чемпион - сумел отправить одних за водой, а всех других - на поиски пищи. Жулики разошлись по двум причинам - кто за водой, а кто за едой,- и он (чемпион) перепрятал торбы в одну из самых отдаленных пещер. Перепрятавши уворованное как главный жулик, он отправился за пищей и питьем для себя - в уверенности, что и торбы он сохранит для себя…

Да не тут-то было: случайный прохожий, видевший главного жулика у пещеры, вошел туда, когда тот ушел, потому что он (случайный прохожий) тоже решил, что выследил драгоценности, и тоже не стал развязывать торбы.

Он вынес торбы из отдаленной пещеры, куда их спрятал главнейший жулик, и, опасливо озираясь, чтобы тот его не поймал, поднялся на холм в самом сердце джунглей.

Когда он взошел на вершину холма, ему открылось огромное дерево, которое возвышалось почти до небес. И он забрался на это дерево и старательно привязал обе кожаные торбы к одной из крепких вершинных веток. А сам соскользнул к подножию дерева, спустился по склону холма в низину и спрятался среди зарослей, чтоб дождаться ночи и доставить торбы в собственный город.

Как только он ушел, Симби и Рэли решили выбраться из торб на волю, да выполнить своего решения не смогли, поскольку торбы были столь прочные, что их не разрезал бы даже острый нож.

Но вот часа примерно через четыре к вершине дерева вскарабкались обезьяны, чтобы полакомиться древесными фруктами. Когда обезьяны заметили торбы, их охватило неодолимое любопытство, потому что им никогда до тех пор не встречались кожаные торбы на ветках деревьев. И они прогрызли одну из торб. А в этой торбе сидела Симби, и она попыталась вылезти через дырку, и все обезьяны испуганно ускакали - с ветки на ветку, от дерева к дереву.

Когда обезьяны скрылись среди деревьев, Симби выскользнула из торбы сквозь дырку, а торбу Рэли она развязала, и Рэли тоже вышла на волю.

После этого беженки подкрепились фруктами, которые Симби сбивала дубиной, мудро прихваченной из жилища Сатира, а Рэли ловила и собирала в торбу. Потом они осторожно слезли с дерева и спустились вниз по склону холма.

А потом, не мешкая, отправились в путь и дня через два блужданий по джунглям снова выбрались на Дорогу Смерти. Они шагали по ней всю ночь, пока не вышли к ее началу, которое обернулось концом их пути, или тропинкой в родную деревню.

Когда до деревни оставалось не больше мили, первый, кто встретился им на знакомой тропке, был их давний похититель Дого.

Он вел продавать трех маленьких девочек, свежепохищенных из их деревни.

- А ну-ка стой - и ни шагу дальше! - громко крикнула похитителю Симби, когда распознала, с кем повстречалась. Но Дого, конечно, ее не послушался. И Симби резко его спросила: - Тебе, надеюсь, помнится, что ты похитил некогда из этой деревни и меня?

- Да разве вас всех упомнишь? Я похитил великое множество детей еще до твоего рождения, и я похитил великое множество детей с тех пор, как ты родилась, и я похитил великое множество детей уже после твоего похищения,- ничуть не смутившись, ответил ей Дого.

- Ну а куда же ты ведешь этих девочек? - теряя терпение, спросила Симби.

- Я веду их туда же, куда в свое время отвел тебя, и у них впереди один-единственный путь: Дорога Смерти,- с бесстыдной наглостью отозвался Дого.

Симби молча припомнили про себя мучительные лишения от бедности и бедствий, которые ей недавно пришлось претерпеть, а потом воскликнула из сочувствия к девочкам:

- Тебе не удастся увести их у меня на глазах, и сегодня я отомстительно расквитаюсь с тобой за всех украденных девочек, так что ты навеки позабудешь дорогу в нашу деревню!

И едва Дого двинулся дальше, чтобы увести трех девочек на продажу, Симби стала бить его костяной дубиной, и, хотя сначала он яростно отбивался, вскоре она одолела его. Он свалился на землю и, бессильный, пообещал даже близко не подходить к деревне Симби, а уж красть оттуда детей зарекся навек.

Выбивши из него такое обещание, Симби, Рэли и трое девочек, спасенных от похищения, вернулись домой.

Жители деревни, почти все как один, сопровождали Симби до матушкиного дома. А матушка не поверила своим глазам, когда увидела на пороге Симби. И, только услышавши ее приветствие, поняла, что глаза сказали ей правду.

Через несколько минут Рэли и спасенные девочки, которых Симби отбила у Дого, отправились по своим домам.

На другое утро матушка Симби заколола разнообразнейших домашних животных, чтобы отпраздновать возвращение дочери, которую она уже перестала ждать…

…хотя до этого успела растратить почти что все свои наличные деньги, жертвуя богам всевозможных животных - кур, баранов, козлов и проч.,- чтобы боги помогли ее дочери возвратиться.

А Симби в течение ближайшего полугода громко прославилась среди местных жителей - даже из отдаленных селений и городов,- потому что с помощью троих богов, подаренных ей за верную службу, без устали выполняла просьбы людей.

И она, отдохнувши несколько дней у матушки, стала ходить по окрестным домам, чтобы предостеречь несмышленых девочек от самовольного непокорства родителям.

Когда с предостережениями было покончено, она весь день до глубокой ночи рассказывала матушке о своих злоключениях.

- Да, матушка, отныне я никогда не буду своевольничать вопреки твоим предостережениям,- так завершила Симби рассказ о лишениях и бедствиях на своем пути.

- Ладно, дочка, будем надеяться, что ты не забудешь об этом обещании, и давай-ка возблагодарим богов за твое благополучное возвращение,- сурово ответила своей дочери мать.

- Спокойной ночи, матушка,- засыпая, сказала Симби.

- Спи бестревожно и счастливо, дочка.

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Реклама на сайте