«Кто-то, с кем можно бежать»

Моим детям – Йонатану, Ури и Рути

Пёс мчится по улицам, за ним бежит парень. Их связывает длинная верёвка, которая путается в ногах прохожих, они ворчат и сердятся, и парень бормочет снова и снова: "Извините, извините", и между извинениями кричит псу: "Остановись! Стоп!", и один раз (какой позор!) у него даже вырывается: "Тпру!", а пёс бежит.

Он летит вперёд, пересекая шумные улицы на красный свет. Глаза парня следят за золотистой собачьей шерстью, которая то пропадает, то появляется среди ног людей, будто секретный сигнал.

– Не спеши, – кричит парень и думает, что знай он хотя бы, как его зовут, он окликнул бы его по имени, и, может быть, пёс остановился бы или, по крайней мере, замедлил свой бег, но в глубине души он чувствует, что и тогда пёс продолжал бы бежать, и, даже если верёвка затянется у него на шее, он будет бежать пока не достигнет места, к которому так мчится, и скорей бы уж попасть туда, и пусть оставит меня, наконец, в покое.

Всё это совсем некстати сейчас. Парень, Асаф, бежит вперёд, но мысли его путаются далеко позади, он не хочет их думать, он должен сосредоточиться на гонке за псом, но он чувствует, как они тащатся за ним словно связка консервных банок и бренчат; банка родительской поездки, например. В эту минуту его родители над океаном, летят первый раз в жизни, зачем им вообще надо было ехать так внезапно; и банка его старшей сестры, о которой он просто боится думать, оттуда одни беды; и есть ещё банки маленькие и большие, они сталкиваются в его голове, и в конце связки кувыркается банка, которая тащится за ним уже две недели, её жестяной звон сводит его с ума и орёт во всю мочь, что он обязан, наконец, влюбиться в Дафи по-настоящему, потому что, сколько можно ждать; и Асаф знает, что ему нужно остановиться на минутку, привести в порядок этот жестяной караван, но у пса другие планы.