«Зонтик на этот день»

Барбаре посвящается

Два школьника стоят перед рекламной тумбой и плюют на плакат. Глядя на стекающие по плакату плевки, они смеются. Я прибавляю шаг. Прежде я гораздо спокойнее относился к таким мелким гадостям. А теперь мне сразу стало противно, и я припустил. Наверное, зря. В подземном переходе опять шмыгают ласточки. Они влетают в него с одной стороны и восемь-девять секунд спустя выныривают с другой. Я бы и сам с удовольствием воспользовался этим переходом, чтобы идти и краем глаза ловить обгоняющих меня на бреющем полете птиц. Но я знаю, чем это может обернуться, и не собираюсь повторять своих ошибок. Я шел тут несколько недель назад. Мимо меня стрелою пролетели ласточки – удовольствие, к сожалению, длилось недолго, две-три секунды, не больше. И тут я обнаружил мокрых голубей, которых сначала и не заметил. Они сидели, прижавшись к стене, облицованной кафелем.

Двое бомжей, развалившихся прямо на земле, пытались установить с ними контакт. Голуби никак не реагировали на их дружественные призывы, и бомжи принялись над ними потешаться. Чуть погодя я увидел у себя на башмаке засохшее пятно от кетчупа. Я не знал, откуда этот кетчуп взялся у меня на башмаке, и не понимал, как это я только сейчас заметил такое безобразие. «Никогда здесь больше ходить не буду», – строго сказал я себе, понимая, что это я так, для порядка. На другом конце перехода я вижу Гунхильд. Я немного побаиваюсь женщин, которых зовут Гунхильдами, Герхильдами, Мехтильдами или Брунхильдами. Гунхильд идет по жизни, почти не глядя по сторонам. Я слепая, любит говорить она; она говорит это шутливым тоном, но в сущности на полном серьезе. В настоящий момент я не испытываю ни малейшего желания встречаться с Гунхильд. Я быстро отступаю на Гердерштрасе и тем самым спасаюсь от прямого столкновения с ней. Если бы Гунхильд открыла глаза пошире, она, наверное, заметила бы, что я уклоняюсь от встреч с ней, во всяком случае иногда.