За свою двадцатидевятилетнюю жизнь капитан Аристархов много где успел пожить. В сельском школьном интернате — продуваемом дощатом бараке. В проспиртованной заводской общаге под Череповцом. В казарме вертолётного училища на Волге, пифагорейской, в смысле геометрического, близкого к абсолюту, стандарта заправленных коек, вешалок с шинелями, коридоров и стендов. В более свободных от геометрических абсолютов офицерских общежитиях — сначала для холостых, потом для семейных. В хлопающей на песчаном ветру брезентовыми крыльями палатке за земляным остовом древней, сработанной орлами Александра Македонского, крепости с подминированными подходами, в прямоугольнике колючей проволоки, в сварных, обшитых бронёй сторожевых вышках, звонко, по-соловьиному, отщёлкивающих пули, — эдаких странных минаретах посреди безжизненной, но вооружённой пустыни. Из афганского, сгоняющего пузырями защитную краску с металла, разжижающего графитную смазку зноя Аристархов на некоторое время переместился в каменный бюргерский дом на берегу прохладного круглого озера в Саксонии.
Дом был неслыханно просторен для офицерской семьи из трёх человек, но Аристархов приступил к службе в Германии, когда в усыхающих, подобно шагреневой коже, советских, а теперь, стало быть, российских гарнизонах вовсю хозяйничали немцы. Отечественные отцы-командиры, естественно, хотели запихнуть Аристархова с семьёй в подвал при гараже, а в бюргерский дом поселить нового редактора военной газеты с молодой женой.
Пространства Восточной, Западной, а там и объединённой Германии никоим образом не шли в сравнение с пространством даже и крепко подрезанной России. Однако жилищные германские условия бесконечно превосходили аналогичные русские. Аристархов водил знакомство с некоторыми немцами, и у него сложилось впечатление, что немцы как бы сразу рождаются для нестесненного житья-бытья, что оно, нестесненное это житьё-бытьё, как бы сразу записывается за новорождённым немцем невидимыми чернилами в невидимую книгу судьбы. В то время как русский, страдая, сходя с ума по жилью, подобно альпинисту, карабкается к нему всю свою жизнь-службу. И редко когда успевает закончить восхождение. Чаще успокаивается в местах, где не столь важны просторные кухни и высокие потолки. Но и на финишных земных — кладбищенских — пространствах в стеснённой Германии покойникам было не в пример вольнее, нежели в избыточно земельной России.
Комментарии к книге «Геополитический романс», Юрий Вильямович Козлов
Всего 0 комментариев