«Проклятое поколение»

Алия Агазаде Проклятое поколение

В человеческом организме

Девяносто процентов вода.

В человеческом назначеньи

Девяносто процентов добра…

А. Вознесенский

Небо было удивительно прозрачное, нежно-голубое с виднеющимися кое-где облаками. Они были разные: одни напоминали громадные куски ваты, другие были маленькие, будто размазанные по небу кистью. Было жарко. Воздух остановился, не желая двигаться. Ветер играл в прятки, проносясь невидимым шепотом над деревьями и травой. Он касался их призрачными, прохладными пальцами и снова улетал прочь. Казалось, что жизнь прилегла отдохнуть и нечаянно уснула, уступив место тишине. Людей нигде не было видно, несмотря на то что был уже день. Но без них даже лучше — подумала девушка, стоявшая перед окном cepoгo, мрачного здания университета, созерцая безмолвную красоту улицы. Дым забытой сигареты между пальцами девушки лениво выскользал в открытое окно. Вспомнив об окурке, девушка неохотно швырнула его в окно. До конца лекции оставалось сорок минут. Желая оттянуть время, она зашагала по длинному коридору, читая таблички на дверях: «Кафедра психологии», «Кафедра философии», «Кафедра иностранных языков», «Кафедра журналистики»… Но как бы она ни медлила, она быстро дошла до двери своей аудитории. Девушка остановилась и прислушалась. Учитель всё ещё говорил. Она немного помедлила, и взгляд её скользнул по надписям на стене, сделанным ярким фломастером. Это были названия музыкальных групп и известных песен. Своеобразное выражение восхищения студентов. Девушка снова вздохнула и решила войти в аудиторию. До конца лекции оставалось полчаса. В аудитории было двадцать три студента. Педагог лет сорока что-то усердно рассказывал, водя указкой по карте. Он нарочно говорил громко, желая привлечь к себе внимание хотя бы нескольких студентов. Появление девушки никто не заметил, и она заняла своё место рядом со студенткой, сосредоточенно разгадывающей кроссворд.

— Что ты так долго?! — обратилась она к вошедшей.

— Я больше не могу его слушать. — ответила девушка, указывая на педагога кивком головы.

— А ты не слушай. — девушка пошарила в сумке и протянула подруге какой-то журнал. — На, почитай.

Девушка посмотрела на его название. Это был популярный среди молодежи журнал «Лиза». Бред какой-то! Что за ерунда! — подумала она. С задней парты ее окликнули:

— Эля!

Она обернулась.

— Что за журнал? — спросил высокий парень, который, видимо, тоже скучал.

Эля молча протянула ему журнал, обрадовавшись, что может от него избавиться и, подперев щеку рукой, бездумно уставилась на учителя. Монотонный голос раздражал ее. Она посмотрела на часы. Оставалось пятнадцать минут. Эля повернулась к окну. В нём уже не было той безмолвной красоты, как в коридоре. В нем кипела жизнь, жестокая жизнь. Вот какая-то группа студентов идет к метро. Их, наверно, отпустили раньше. Женщина ходит туда-сюда с тазиком семечек. На скамейке расположились девочки и о чем-то беседуют. На улице солнечный апрель. Заканчивается семестр, но деревья и небо, улыбающиеся Эле, об этом не знают, ведь им не надо слушать скучные лекции и сдавать экзамены, да ещё и писать дипломную работу. Они такие счастливые! Вдруг её мысли перебил голос учителя, больно ударивший по голове.

— Алиева! Что вы увидели там в окне раздраженно спросил он.

— Ничего особенного. — зло ответила Эля, не вставая с места.

— Тогда, может, вы расскажете нам про Отто фон Бисмарка.

— Канцлера Германии? — машинально переспросила Эля.

— А что, разве есть другой Бисмарк? — съязвил он в ответ.

Очень умно — подумала Эля. В этот момент прозвенел звонок, но учитель продолжал ожидающе смотреть на неё. Студенты не шевелились, хотя всем так и хотелось по-скорее выбежать прочь. Это разозлило девушку. Она резко встала со стула и, взяв свой рюкзак с парты, сказала:

— В другой раз, Рауф-муаллим.

Все поднялись и дружным потоком ринулись в коридор. Перемена длилась всего десять минут, а шумным студентам четвертого курса исторического факультета хотелось осуществить миллион желаний. Почти всем хотелось курить. Кто-то побежал перекусить в студенческую столовую. Кто-то просто стоял, ожидая момента, когда все снова забьются в аудиторию следующего преподавателя ещё на восемьдесят минут, вновь лишённые свободы. И снова слова будут пролетать мимо них, не оседая в памяти. Никому не хотелось учиться. Трудно сказать, было ли это странно. Для поколения конца ХХ века это было нормально. Поколение сотовых телефонов, наркотиков и денег. Вот как их называли. Молодежь двадцати двадцати пяти лет с трудом понимала себя и свои проблемы, не говоря уже о мыслях и желаниях шестнадцати-восемнадцатилетних подростков. И они это прекрасно чувствовали, и каждое следующее поколение становилось всё хуже, распущеннее и мало интеллектуальнее предыдущего. У родителей не хватало терпения на детей, а у детей на родителей, и никто не хотел слушать и понимать друг друга.

Когда Эля выходила из кабинета, учитель окликнул ее непривычным, режущим ухо её полным именем, именем по паспорту, которое, как казалось Эле, напоминало ей о том, что она уже взрослая.

— Эльнара! — сказал он, и после короткой паузы добавил — Задержись на минуту.

Эля нехотя остановилась. Ей так не хотелось с ним разговаривать! Рауф-муаллим ей совсем не нравился. Она считала, что он не может работать с людьми, что стремится подавлять в студентах личность.

— Ты какая-то рассеянная в последнее время. — Он всегда говорил на «ты» вне класса. — Совсем не занимаешься. У тебя шесть пропусков за семестр. Как ты собираешься сдавать экзамен?! В июне у тебя защита дипломной. Ты же умная девочка…

Дальше Эля уже его не слышала. Он долго говорил о чести, обязанностях и прочих высоких материях и, конечно же, о том, что он не сможет ей помочь на экзамене. Выслушав его длинную тираду, смысл которой был предельно ясен, Эля спокойно сказала:

— Все будет хорошо, Рауф-муаллим, я сдам экзамен.

Когда она вышла, к ней сразу подбежала ее однокурсница, та самая, что дала Эле журнал.

— Ну, что он тебе сказал? — спросила она.

— Ничего. Прочел очистительную лекцию. У меня шесть «нб». Естественно, хочет денег.

— А-а-а-а! — протянула подруга.

— Кама, а ты не знаешь, сколько он берет? — немного подумав, спросила Эля.

— Не-а. — ответила она — Но думаю, баксов двести, не меньше.

— Двести долларов за пять?

— Да нет, за четыре, конечно!

— У него что, крыша поехала?! Это же грабеж! — возмутилась Эля.

К девушкам подошел улабающийся парень и протянул Эле журнал.

— Ну что, прополоскал тебе Рауф мозги? — обратился он к Эле.

— Да ну его! — разозлилась Эля — Мне дома все равно столько денег на экзамен не дадут. А сама я больше чем на сто баксов не потяну.

— И что же будем делать? — снова спросил он.

— Не знаю. — печально ответила Эля — Будем учить, выкручиваться. На тройку, я думаю, мы потянем, если будем знать на пять.

До конца дня оставалась еще одна лекция по истории философии. Но на неё совершенно не было сил. Тем более, что было уже совершенно ясно, что педагог по философии заведёт всё тот же разговор о долге и закончит его деньгами.

В коридоре собралась небольшая кучка ребят, о чем-то весело болтавших. От скуки Эля подошла к ним.

— Нет, вы видели — говорил возбужденно один из ребят — это же совсем выходит за рамки возможного! Она же лет на двадцать старше него!

— Ну и что! — вставил другой — Может, ему нравятся дамы преклонного возраста.

— Ara! — смеясь прибавил третий. — Да еще с кривыми ногами.

Ребята засмеялись.

— О ком речь? — поинтересовалась Эля.

— Ты что, не знаешь, что у нашей философички роман с первокурсником?! — спросила Кама.

— Нет. — равнодушно ответила Эля. Это её совершенно не удивляло, а тем более, не интересовало.

— И что вы думаете, — продолжил первый парень. — Он серьезно помышляет о браке! Идиот, да и только!

Эля отошла в сторону. Личная жизнь учителей её никогда не волновала. Она молча встала у стены. Вокруг то и дело взрывался фейерверк разговоров. Мимо неё проходили студенты, и до Эли доходили обрывки фраз.

— Нет, ты не понимаешь, — горячо объяснял один из студентов. — Клинтон политик. Его нельзя сбрасывать со счетов только из-за каких-то ничтожных романов!..

— Знаешь, он все-таки пригласил меня на вечеринку после нашей ссоры. Наверное, он меня все еще любит… — послышался голос высокой черноволосой студентки.

— Я не буду давать ему денег, пусть хоть лопнет! Английский я знаю лучше него!..

— Я уеду через месяц. Я уже все экзамены сдал и собеседование тоже. Я уже никогда сюда не вернусь…

Голова кружилась. Эля присела на корточки, и вдруг её охватил страх от того, что среди такого огромного количества людей ей не с кем поговорить, некому рассказать о своих делах. Что это? Скука? Тоска? А может, ей все надоело? Эля потерла веки под очками. Наверно, я просто устала. — думала он Приду домой и кому-нибудь позвоню. Эта мысль немного успокоила её и от этого приятно потеплело внутри.

Философию Эля решила пропустить. Она отправилась бродить по улицам. От университета до центра города были всего две остановки на метро. Эля любила метро. В нем была своя жизнь, со своими правилами, удивительная и загадочная. Казалось, что люди здесь сразу меняются. Эля незаметно наблюдала за людьми, изредка бросавшими на неё быстрые взгляды, людьми и пыталась догадаться, о чём они думают, чем занимаются, сколько им лет.

Домой она пришла позже обычного. Младший брат и мама сидели на кухне и тихо беседовали. Эля подошла к ним только потому, что считала необходимым общаться со своей семьей.

— Привет. — поздоровалась она.

— Как дела? — спросила в ответ ее мать.

— Всё хорошо.

— А в институте?

— Нормально.

— А как вы? — спросила Эля.

— Нормально.

Потрепав волосы брата, Эля ушла в свою комнату. Её вновь обдало этим странным чувством одиночества, тоски и страха. Она начала просматривать свою записную книжку. В ней было около трёхсот номеров телефонов, и велась она уже около шести лет, оставаясь единственным свидетелем приходивших в жизнь и уходивших из памяти Эли людей. Здесь были имена её одноклассников, однокурсников, случайных знакомых, с которыми она где-то отдыхала, ходила на спорт или ещё где-то встречалась. Она натыкалась на имена, написанные неуверенным детским почерком, как слепой котенок, раздумывая, о чём ей говорить с их обладателями. Некоторые из них уехали за границу, некоторых уже нет в живых. Память медленно поползла по именам, как щенок, который в первый раз берет след. Рыскина Ольга. Училась с Элей в одном классе, вот уже четыре года живет в Америке. Степанова Алёна. Убежала из дома, даже не окончив школу. Хотела стать актрисой. Сейчас она живет в Киеве. У неё есть сын. Но карьера актрисы ей так и не удалась. Глаза скользили дальше по именам. Абдуллаев Эмин. Эля невольно улыбнулась, вспомнив весёлого, шумного парня с многочисленными ссадинами, синяками и царапинами на всем теле. Его убили в какой-то пьяной драке два года назад. Эля на минугу закрыла глаза. Из гостиной доносился звук телевизора. Мама смотрела какой-то сериал. Она взглянула еще на несколько имен. Некоторые из них казались ей совершенно незнакомыми. Она забыла, кому они принадлежали. Глаза снова остановились. Асланов Кямран. Когда-то она познакомилась с ним на студенческой вечеринке на первом курсе. Он был душой компании. Прекрасный рассказчик, с великолепным чувством юмора и яркой фантазией. Если Кямран рассказывал про какой-то фильм, то уже не было нужды его смотреть. Он заменял всех актеров. В то время он писал оперу и параллельно снимал фильм. У него были очень большие планы. Они с Элей были неразлучные друзья. Но однажды всё это рухнуло. В тот период когда Кямран увлекся наркотиками. Наверно, при его чувствительности это было вполне оправданно. Он забросил оперу, так и не снял свой фильм. Всё пошло прахом. Эля слышала от друзей, что он лечился, но не докончил курс. Она не разговаривала с ним около четырех месяцев. До этого она часто навещала его и старалась поддерживать связь. Эля отложила блокнот и набрала номер телефона Кямрана. Через пару секунд в трубке раздался гудок, а за ним и второй. После третьего Эля услышала мягкий, совсем не изменившийся голос матери Кямрана.

— Алло.

— Здравствуйте. — сказала Эля чуть дрожащим голосом. — Можно Kямрана?

После короткой паузы голос ответил:

— Одну секунду.

Вскоре Эля услышала холодный, чужой голос Кямрана, сменивший его когда-то веселый и непринуждённый тон.

— Да.

— Привет, Кямран. — тихо сказала Эля — Это Эля.

— Привет, Эля. — спокойно ответил он. — Как дела? Как жизнь? Что делаешь?

— У меня всё хорошо. А у тебя?

— Как всегда, всё нормально. У тебя ко мне дело?

Эта фраза окончательно поставила Элю в тупик. Она думала, что Кямран ей обрадуется, поговорит о жизни, поделится своими идеями. Но сейчас ей было больно сознавать, что она ошиблась.

— Нет. — разочарованно ответила Эля — Я позвонила просто так.

— Да? Спасибо. — вяло ответил он. — А как Мика?

— Мика? — настроение Эли окончательно испортилось. Почему он вдруг вспомнил о нем?! Мика — парень Эли — не появлялся уже больше недели. И она о нем даже забыла. — У него всё хорошо. Спасибо. — соврала Эля.

— Передавай ему привет. — сказал Кямран.

— Угу. — отозвалась Эля. — Обязательно.

— Я его так давно не видел! У вас всё xорошо?

— Да, по-прежнему. — с раздражением ответила Эля.

— Ладно, Эля. Мне нужно уйти. Но ты позвони мне через пару дней, ладно?

Эле хотелось заплакать и крикнуть Кямрану: Что случилось?! Неужели наша дружба ничего не значила?! Но вместо этого она просто сказала:

— Хорошо.

— Пока. — этим Кямран констатировал, что разговор окончен.

Эля в сердцах бросила трубку. Она сердилась на Кямрана, на себя, на общество. Казалось, в этот момент в ней поместилась бы вся ненависть мира. Но больше всего ее разозлило напоминание о Мике. Кретин! — думала Эля о Мике. Настоящий кретин и балда! Зачем я только с ним связалась?!

Когда Эля познакомилась с Микой, она училась в десятом классе, а Мика был уже студентом третьего курса факультета прикладной математики. Эле было с ним очень интересно. В первое время их романа он казался безумно взрослым и умным. Она верила в него, и все время ждала его новых успехов. Мика, так же как и Эля, не любил своего полного имени и, когда кто-то называл его Микаилом, он сердился. «Ну что это за имя — Микаил?! — часто говорил он — Бррр! У меня от него мурашки по коже! Мика — совсем другое дело!». Они никогда не говорили о любви. Микаил считал, что пока они способны существовать вместе, всё будет хорошо. А если один из них решит уйти, то просто сделает это без лишних слов. Эля закончила школу, потом поступила в институт. Появилось больше забот. Мика тоже очень изменился, стал пить. А Эля никак не решалась его оставить. Хотя когда-то он сам говорил, что она вольна уйти, когда пожелает. Но Эле почему-то не хватало мужества. Алкоголь сделал Мику беспомощным. Их отношения превратились в тихую борьбу, когда ни она, ни он не желали примириться с действительностью, с переменами, происшедшими в их чувствах. Первый год их отношений был для Эли романтической игрой в любовь. Ей нравилось открывать для себя мир именно с Микой. Но в институте она встретила много других умных ребят и девочек. Теперь она могла вполне обходиться без него. Кроме того, в первое время Мика умело внушил ей, что он строит Элю как личность, и что без него она — никто. Эля часто приходила к нему в институт и смотрела, как он работает за компьютером. Но со временем она встречалась с Микой всё реже и реже даже не осознавая, что растёт сама. После окончания института Мика долго искал работу, но найти что-то приемлемое не удавалось. Целыми днями он слонялся по городу, но найти работу оказалось делом не легким, даже для толкового математика-программиста. Мика работал то продавцом, то грузчиком, то официантом Брался за любую работу. Эля перестала ходить с ним на вечеринки, гулять с ним. Он чувствовал, что теряет её, что его высокопарные слова о великом на неё больше не действуют. Мика не хотел видеть перед собой взрослую, двадцатилетнюю девушку, не хотел отпускать её от себя. Алкоголь превратил его в замкнутого, раздраженного и ворчливого человека. Эля беспокоилась за него всё больше и больше. Ей едва хотелось его видеть, не то, чтобы о чём-то говорить, как-то влиять на него. Их отношения рушились у них на глазах, медленно превращаясь в комок недосказанности и раздражения. И это продолжалось два года.

Эля сидела на кровати, подобрав под себя ноги. Она уже не думала о Кямране. Злость на него отступила на второй план. Сейчас ей очень хотелось поговорить с Микой. Ей хотелось всё решить. Она поднялась и мельком взглянула на часы. Было пять часов вечера. Она быстро оделась и вышла в гостиную. Мать вопросительно посмотрела на неё.

— Я позвонила Сабине… Мы очень давно не виделись. — виновато начала говорить Эля. Можно мне с ней немного погулять?

— Только не долго. Будь дома не позже семи. — неохотно разрешила мать. Эля никогда не рассказывала матери о Мике. Она думала, что мать всё равно её не поймет и не одобрит такой связи. Вообще она предпочитала не рассказывать матери о своих душевных переживаниях, чтобы потом не страдать от обид, появившихся в результате непонимания.

У Мики была квартира в центре города недалеко от дома Эли. Он жил отдельно от родителей уже несколько лет, не зная, куда еще скрыться от своих проблем, кроме как в своем собственном, пустом углу. Эля шла быстрым шагом. Она не любила бакинские улицы. Центр города был полон людей, как всегда в это время. На Элю отовсюду смотрели любопытные пары глаз, а она, как затравленный зверёк, шагала вперед, опустив голову вниз, быстрым, почти мужским шагом. Вдруг с узким тротуаром, по которому шла девушка, поравнялась машина. Из окна высунулась голова парня в темных очках.

— Девочка, поехали с нами, — бесцеремонно начал он. — Не пожалеешь.

Эля продолжала молча идти, не поднимая головы.

— Ну что ты, — продолжал он. — Не ломайся.

Из машины послышался смех и уже другой голос нетерпеливо спросил:

— Ну что ты так долго?!

Первый парень продолжал уговаривать.

— Ну постой же, девочка.

Эля вела себя совершенно спокойно. Она уже привыкла к подобным «проявлениям внимания» со стороны мужского пола на улицах города. Она прекрасно понимала, что через несколько минут машина поедет вперёд и парни оставят её в покое, понимая, что от неё ничего не добиться. Но парень продолжал говорить.

— Неужели ты не хочешь провести пару часов с таким парнем, как я?!

Из машины послышался уже третий, более разумный голос.

— Оставь её. Не видишь, она не хочет.

Парень снова посмотрел на Элю и, махнув рукой сказал.

— Да ну тебя!

Машина понеслась вперёд. До дома Мики оставалась пара шагов. Дойдя до подъезда, Эля помедлила и отдышалась, прислонившись к перилам. Немного погодя, она поднялась на третий этаж. В квартире, как всегда, валялись бутылки. Из-за дыма сигарет ничего не было видно. Наконец, Мика, сидевший в небольшом кругу парней, заметил её.

— Эля! Как хорошо, что ты пришла! — он был совершенно пьян.

— Ребята, — крикнул он, обнимая Элю. — Познакомьтесь с моей девушкой! Это — Эля.

Четверо парней весело поздоровались с ней.

— Почему у тебя открыта дверь? — строго спросила Эля.

— Да? — удивился Мика. — Значит, кто-то забыл закрыть ее за собой. Ну, проходи.

— Нет, Мика. Поговорим, когда ты протрезвеешь. — спокойно сказала Эля.

— Да я совсем не пил! Мы просто провожаем в армию моего любимого брата!

— Какого брата? — удивленно спросился Эля.

— Заур, — позвал Мика. — А ну иди сюда.

К ним подошел худенький, бледный парнишка со светлыми волосами — прямая противоположность своего старшего брата — невысокого, полноватого, смуглого Мики. Лицо его было серьезным и трезвым.

— Тебя забирают?! — спросила Эля.

— Да. Мне уже девятнадцать. Я же не поступил в институт.

— Но как же так?! — растерянно спросился Эля. — Куда?

— В Физули.

— Но там же очень опасно сейчас!

— Да. — вмешался в разговор Мика. — И его пристрелят, как и всех наших ребят, которые погибли просто так. Ни за что!

— Замолчи! — крикнула Эля. — Какой же ты подлец! Я тебя ненавижу. Мика как будто протрезвел на минуту, но было поздно. Эля выбежала прочь, а вслед за ней выбежал и Заур. Он догнал её на повороте и, ласково положив ей руку на плечо, заговорил:

— Эля, ты не сердись на него он сам не знает, что говорит. Ты же знаешь, он совсем спился. Мика — неплохой математик, даже программист, а применения себе найти не может. Вот откуда все его проблемы.

— Он просто не хочет ничего делать! — сердито бросила Эля. — Только пить! — но, смягчившись, перевела тему на Заура. — Когда ты уезжаешь в часть?

— Завтра. — еле слышно ответил Заур.

Эле вдруг стало страшно. Она внимательно посмотрела на Заура, вглядываясь в черты его лица, в добрые карие глаза, в тонкие губы, и ей стало так страшно за него. Он всегда ей нравился, нравился своей простотой и нежностью. И она всегда чувствовала какую-то особенную привязанность к нему. Словно он был её братом. Эля погладила его волосы и порывисто обняла, сильно прижав к себе, забыв на мгновенье, что стоит посреди улицы, среди людей.

— Возвращайся, ладно? Обязательно возвращайся. Мы тебя будем ждать, — говорила Эля со слезами на глазах. — А за брата не беспокойся. Я за ним присмотрю.

— Конечно, вернусь. — шептал Заур. — Ты Мику не слушай. Мы не зря воюем. Когда-нибудь все эти земли снова будут нашими.

— Конечно! — бодро ответила Эля — Иначе и быть не может.

Эля еще раз посмотрела на него и, пожелав удачи, отправилась домой.

Он немного постоял один, словно осиротев, глядя ей вслед, и тоже повернул назад.

По улице торопливо шли люди. Шесть часов. Многие возвращались с работы, кто-то бежал домой, торопясь что-то купить по дороге. Но многие, в основном молодежь, просто гуляли. Погода была хорошая. Площадь фонтанов была забита людьми. Домой не хотелось. Да и что делать дома?! Снова четыре стены, ворчание домочадцев, ненавистный телевизор и невыносимая скука, смешанная со злостью на себя и на окружающих. Эля шла медленно, снова опустив голову. Она всегда опускала голову, словно боялась споткнуться. В голове стоял шум и неразбериха из разных мыслей. Дойдя до своей комнаты, она без объяснений бросилась на кровать и проспала до утра. Утром её разбудил телефонный звонок. Это был Мика.

— Привет, Эля. Как дела?

— Нормально. — сонно ответила она.

— Я… я хотел извиниться за вчерашнее… — виновато начал Мика.

— В этом нет необходимости. — перебила его Эля. — Ты постоянно ведёшь себя, как свинья. — Эля была настроена решительно. На этот раз больше, потому что обещала Зауру присмотреть за его братом. А с Микой на данном этапе нужна была жестокость. — Я хотела сказать тебе вчера — она вздохнула. Решение давалось нелегко. — или ты ложишься в больницу на лечение, или между нами все кончено.

Эля сказала это холодным, ровным голосом, не терпящим возражений. И Мика знал, что это и есть настоящий конец и, если он не согласится, то потеряет Элю навсегда.

— Но, Эля… Ты же не можешь так поступить!

— Еще как могу! — разозлилась она. — Думаешь, ты один имеешь право ломать мне жизнь?! Думаешь, мне легко постоянно переживать за тебя, думать, что ты вот-вот откинешь концы от такой жизни?!

После короткой паузы Микаил тихо ответил.

— Хорошо. Я согласен.

Сначала Элю охватил ужас от его согласия. Это означало для неё ответственность, ведь теперь она не имеет права думать только о себе. Теперь она борется за его жизнь. А это было для неё сложной задачей. Неожиданно она вспомнила про обещание, данное Зауру, так легко брошенные на ветер слова, имевшие огромное значение: «Я за ним присмотрю». Присмотрю! Собравшись с мыслями Эля ответила.

— У меня сегодня два зачета. Я освобожусь быстро. Приходи в университет к двум часам, и мы вместе пойдем к врачу, хорошо? — мягко сказала она.

— Хорошо, — тихо ответил он.

* * *

До конца семестра оставалось несколько дней. В университете стояла шумная, деловая обстановка. Студенты сдавали зачеты и экзамены. Всем хотелось поскорее избавиться друг от друга. Об экзаменах было страшно подумать. Да еще эта дипломная работа! До защиты оставалось полтора месяца. Единственное, что по-настоящему успокаивало Элю, было то, что её работа была готова. Оставалось только отредактировать её и сдать на кафедру. Эля стояла, прислонившись к стене, заложив руки за спину. Одной ногой она упиралась о стену, что категорически было запрещено, но об этом, как правило, студенты всегда забывали. Стены регулярно красили, но спасения от следов обуви студентов не было. Эля смотрела в одну точку перед собой, в шумном коридоре, ощущая себя невыносимо пустой, как банка, из которой вылили воду и забыли снова наполнить. Она думала о Мике и о новой стадии их отношений. Злость отступила на второй план. Сейчас ей просто хотелось ему помочь. Она думала и о Зауре, которому уже, наверняка, обрили голову и дали в руки автомат, об экзаменах, за которые она не могла заплатить, о работе, которую надо было искать, и о куче проблем, которые, наверное, были детскими для зрелых людей, но только не для Эли.

Она уже выбрала больницу для Мики и продумала, что скажет врачу, как будет помогать и ухаживать за Микой, подбадривать его…

— Алиева! — тяжелый мужской голос декана оглушил Элю и прервал ход её мыслей. — Сколько вам говорить! Не падайте стены обувью! Не для вас писаны правила?! Или вы какой-то особый экземпляр?! Уберите ногу со стены!

От неожиданности Эля оторопела. Но, быстро пробормотав извинения, побрела прочь. От напряжения гудела голова. Впереди экзамены. Приличные учителя попадались редко, да и те считали студентов недоучками и бездельниками. До прихода Мики оставалось полчаса. Эля уселась на лестнице и вдруг представила, что после экзаменов и защиты дипломной ничего не будет. Жизнь остановится, всё исчезнет. Земля перестанет вращаться, а люди превратятся в пепел. И тогда окажется, что все, что мы делали до этого, было бессмысленным, и что всё эти годы оказались зря прожитыми. Эля считала, что всё это время она делала только то, что за неё решили уже давно. Школа, институт, гимнастика, музыка. А чего она сама хочет от жизни, никто так и не понял, даже она сама. От этой мысли ей стало страшно, и она заплакала по-детски всхлипывая, закрыв лицо руками. Но вдруг она услышала чей-то голос:.

— Ты что плачешь? Что случилось? — это был парень, который увидев её с лестницы верхнего этажа, спускался вниз. Парень подошел ближе и заглянул Эле в лицо. Ей было неловко, но одновременно и хорошо, что рядом кто-то оказался. Помедлив, она ответила:

— У меня… сессия. Я переживаю. — Это был не самый удачный ответ, но о других проблемах ей не хотелось рассказывать.

— Сессия? У меня тоже, и я только что завалил один экзамен. Но платить не буду. И плакать тоже. — сказал он с улыбкой, что сразу же вызвало улыбку у Эли. Она уже немного успокоилась, но слезы всё ещё текли из глаз.

— Ты не плачь. Вот, возьми. — парень протянул ей платок. — Успокойся. Нельзя же так. Всё будет хорошо. Ты с какого факультета?

— С исторического.

— С последнего курса?

— Да. А ты?

— А я с психологии. С третьего курса.

Эля удивленно посмотрела на него. А парень словно прочитав ее мысли, сказал.

— Да я, вообще-то, на юридический поступал, а по тестам, сама знаешь, невозможно знать, куда тебя занесёт. Вот и занесло. Только родители обрадовались, что в армию не заберут.

Эля помолчала и, взглянув на часы, поднялась.

— Мне пора. Спасибо за платок. Я тебя найду на факультете и верну, ладно?

— Приходи, когда хочешь. А о платке и не думай.

Эта встреча подняла Эле настроение, и она перестала думать о плохом. Она спустилась на улицу, но Мики нигде не было видно. Эля снова разозлилась и даже пожалела, что собирается помочь такому безответственному человеку. Прождав у дверей пятнадцать минут, она направилась к телефонной будке. Телефон Мики не отвечал. Странно — подумала Эля, охваченная каким-то беспокойством — Может, что-то случилось. Она помедлила и позвонила к его родителям. К счастью, к телефону подошла его младшая сестра и взволнованно сообщила, что Мику увезли в больницу. Сегодня утром у него был приступ печени. Узнав адрес больницы, Эля отправилась туда. Через час она уже беседовала с врачом, который лечил Мику. Он недоверчиво смотрел на неё, поправляя очки, и говорил очень тихо, словно боясь кого-то разбудить.

— Вы его родственница? — спросил врач.

— Нет.

— Невеста?

— Нет… То есть, да. — ответила Эля.

Он посмотрел на неё поверх очков, будто не поверив в истинность её слов, но всё же начал рассказывать:

— Состояние больного крайне тяжелое. Ему грозил разрыв печени. Вы понимаете, что это мгновенная смерть?

Эля утвердительно кивнула головой.

— Он давно пьет? — снова спросил врач.

— Да. Около двух лет, регулярно. — ответила Эля.

— А вы не могли на него повлиять?

— Он меня и слушать не хотел! Скажите, доктор, он ведь выживет?

— Сейчас да. Его сосед долго стучал к нему и, не дождавшись ответа, выломал дверь. Он нашёл его на полу и сразу вызвал скорую. Он раньше не лечился?

— Нет. Он даже лекарства принимает с трудом.

— Но положение у него очень тяжелое. И я думаю, что после реанимации ему придется пройти курс лечения от алкоголизма. Его организм очень слаб и отравлен. Вам придется оставить его здесь на некоторое время.

— А сколько времени займет лечение?

— Я думало, несколько месяцев.

— И он полностью вылечится?

— Это будет зависеть от него. Как только он снова начнет пить он тут же попадет обратно к нам.

— Когда его можно увидеть? — снова спросила Эля.

— Сейчас он в реанимации. Поэтому, только через три-четыре дня.

— Хорошо.

Эля побрела домой уставшая, измученная. Она очень боялась за Мику. Но, с другой стороны, теперь она была уверена, что лечения ему не избежать, и поэтому была рада. Кроме того, в глубине души у неё искрилась надежда, что он станет таким же как прежде и, может быть, всё встанет на свои места, и она снова будет, счастлива.

Несколько дней прошли для Эли относительно спокойно. Она много занималась и готовилась к экзаменам. Тем более, что ей удалось сдать два из четырех. Более того, она завершила свою дипломную работу, и поэтому чувствовался себя намного увереннее. Первое огорчение на неделю пришло в день злополучного экзамена по истории современности. Эля довольно хорошо знала этот предмет и была готова к экзамену безупречно, но все же надежды сдать было очень мало. В день экзамена первой из кабинета вышла Кама, бледная как бумага.

— Ну, что? — нетерпеливо спросился Эля. — Сколько?

Но Кама почему-то молчала, уставились в пол.

— Ты что, онемела, что ли?! — рассердилась Эля.

Растерянно взглянув на Элю, Кама заговорила:

— Он сказал… триста баксов на четыре.

— Ну?

— Говорил, что я не готова хотя на три я тянула. А я говорю, что нет у меня таких денег. Говорю, задавайте вопросы, а он мне говорит тихо, с мерзкой улыбкой. — «Знаете, Мамедова, вы не сможете ответить. Вам от вопросов хуже будет. Вы студентка слабая. Ну, если не можете заплатить, тогда приходите вечером ко мне домой, и мы всё уладим».

Кама замолчала.

— Что?! — возмутилась Эля. — Значит, вот в какие игры он с нами играет! Эля была на грани срыва.

— У меня три дня. — убитым голосом произнесла Кама. Он ничего не поставил. Я должна обязательно найти деньги. Вот чёрт! Ненавижу просить отца! Он снова не поверит и скажет, что, если бы я действительно была готова, то никто не смог бы меня завалить.

Подошла очередь Эли. Почти все сдали без проблем, заранее договорившись с учителем о плате, поэтому Эле не пришлось долго ждать. Она решительно вошла в кабинет и взяла билет. Её лоб взмок от напряжения, но увидев вопросы она успокоилась. Она знала их хорошо. Через пару Эля уже отвечала, после чего педагог сказал:

— Так, Алиева, у вас шесть пропусков. Это значит, шесть дополнительных вопросов. — он ехидно улыбнулся.

Вопросы были каверзные, трудные и какие-то расплывчатые. Но Эля успешно ответила на пять из них.

— Если вы ответите на последний, я поставлю вам четыре, ну, а если нет, тогда уж это не моя вина. — сказал Рауф-муаллим, явно желая её завалить. — Как звали последнюю любовницу Талейрана?

Это был конец, и Эля хорошо это знала, Он завалил ее. Она не знала ответа. Она еле-еле запоминала имена жен политиков, но любовниц… Это было испытанием для её памяти. Эля опустила голову и закусила губу. Возмущаться не приходилось. В Элиной группе уже никто давно не мечтал о пятерке честным путем по многим предметам. Рауф-муаллим откинулся на спинку стула и заговорил довольным голосом тирана.

— Я так и думал, Алиева. Вы никогда не занимались, как следует. Кроме том, вы не только не уважаете меня и мой предмет, но, в первую очередь, себя. Давайте зачетку.

Эля молча протянула зачетку, ничего не ответив. Она прекрасно знала, что стоит ей что-то возразить, и он тут же завалит её и предложит «зайти к нему вечером», как Каме, или же платить. Облегченно вздохнув, Эля вышла в коридор. К ней сразу же подбежала Кама.

— Три. — сказала Эля, не дожидаясь вопроса.

— Ну, слава Богу. — радостно отозвалась Кама, — А то я уже беспокоилась. Что-то ты долго там сидела.

— Этот подонок выпил всю мою кровь.

— Но зато все позади, правда? — ответила Кама, глядя в сторону — Кстати, у меня сегодня вечеринка. Хочешь придти? Будут все наши.

— Вечеринка? В честь чего? — удивилась Эля.

— Просто так, решили отдохнуть. Надоело всё. — отмахнулась Кама.

— Придешь? Кстати, твой старый друг Кямран тоже придет.

— Кямран? — Эля не поверила своим ушам. К горлу подступил неприятный комок. После телефонного разговора с ним она всё ещё на него злилась. — Ты же никогда с ним особенно не дружила. Что же произошло?

— Ничего особенного. Он же близкий друг Тоги. Ты знаешь. Еще будет несколько других парней с юрфака и востфака.

— А твой Tora не был против? — осторожно спросила Эля, зная о ревности парня Камы Тогрула, который тоже учился с ними в одной группе и который ревновал Каму ко всем без разбора.

— Как всегда — улыбнулась Кама. — Обещал убить.

— Если ты его не бросишь, он действительно тебя убьет.

Тогрул — парень Камы — был вспыльчивый, молчаливый драчун. Он, как и Мика, много пил, да ещё увлекался наркотиками. Но Каме, как и большинству девушек на факультете, не составляло большой разницы, с кем встречаться. Конечно, их отношения нельзя было назвать любовью, но Кама привыкла к нему, как и он к ней. Она терпела его беспочвенную ревность ко всем и ко всему, его пьянство, и даже побои. Эля многократно сравнивала его с Микой, и приходила к выводу, что Тогрул очень опасен. Ведь Мика Элю никогда не бил. Да и наркотиками не баловался. Она осторожно подталкивала Каму к разрыву с ним, но та отвечала, что замуж за него всё равно не пойдет, ну, а если бросит его сейчас, то он убьёт её. Эля очень боялась за подругу, которой все было нипочем. Кама считала, что действовать нужно только тогда, когда грозит реальная опасность, а пока «можно заняться своим личным кайфом». Кама была настолько равнодушной ко всему, что даже не хотела думать о своих отношениях с Тогрулом. Элю же это тревожило, но она ничего не могла сделать для подруги.

Вернувшись домой, Эля легла спать, a когда проснулась, было уже пять часов вечера. Быстро собравшись, Эля на ходу придумала, что у Камы сегодня день рождения и она идет к ней на вечеринку. Как всегда, мать велела не задерживаться позже девяти, и Эля выбежала из дома, словно боясь, что мама передумает.

Кама жила близко, в двух кварталах от элиного дома. Когда она вошла в её квартиру, то почти ничего не могла разглядеть. Свет был выключен. Везде царил полумрак. Эля различала только силуэты. Гремела музыка, но, наконец, когда она стихла, Эля узнала голос и силуэт Камы, и подошла к ней. Кама крепко обняла Элю и крикнула:

— Эй, Tora! Тога, ты где?! — позвала Кама Тогрула. — Ну-ка, принеси моей подруге выпить.

Кама еле держалась на ногах. Она была пьяна. Эля, привыкшая к таким вечеринкам, уселась в кресло и закурила. Лучшее, что можно было туг сделать, это понаблюдать, как «развлекаются» её ровесники. Через несколько минут Tora принес ей пиво, и Эля окончательно расслабилась. Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Она пролежала так несколько минут, потягивая пиво, пока к ней не подошел Кямран.

— Привет. — он смотрел на нее с улыбкой.

— Привет. — равнодушно ответила Эля.

— Как дела, Эля?

— Очень хорошо. — тихо ответила она.

— Ну, если всё хорошо, потанцуешь со мной? — и, не дождавшись ответа, он потянул её за руку, уводя в глубь толпы. Эле вдруг захотелось забыться и вот так танцевать до упаду, не думая ни о доме, ни о Мике, ни об экзаменах. Она танцевала, чуть захмелев от пива, пока не услышала приглушенный крик, откуда-то свалившийся ей на голову, словно камень. Кричала Кама. Все были слишком пьяны и накачены наркотиками, чтобы услышать это, но Эля с Кямраном сразу же побежали в соседнюю комнату.

Кама лежала на полу с разбитым в кровь лицом, а над ней на коленях стоял Тога, её любимый, вконец одуревший от наркотиков и алкоголя, с пистолетом у её лба. Эля похолодела от ужаса и, не в силах сказать ни слова остановилась в дверях. Тогрул посмотрел на вошедших затуманенным взглядом, будто не узнавая их. Кама лежала неподвижно. Из её глаз катились слезы и смешивались с кровью на лице от чего оно становилось страшным. Она испуганно смотрела то на пистолет, то на Элю с Кямраном. В соседней комнате продолжала грохотать музыка. Кямран медленно приближался к Тогрулу, опасаясь напугать его.

— Тога, — осторожно заговорил Кямран. — Не торопись. Подумай немного.

— Не мешай! — рассердился Тога — Я пришью её, клянусь Богом! Ты видел, как она мило танцевала с этим уродом с юрфака?! Он, вроде бы, ей друг. Только я так и не понял, что он искал у неё под юбкой. Она же снова надралась, и даже не знает, что творит. А я предупреждал её много раз, что эти штучки плохо кончатся! Теперь мне на всё плевать!

— Ты, конечно же, прав — продолжал Кямран, медленно приближаясь к нему, в то время как Эля пыталась приблизиться к Каме. — Совершенно прав. Она тебя обманула и заслуживает наказания. Но, знаешь, что важнее всего сейчас? Наши наркотики. Если ты выстрелишь, мы уже никогда не сможем отмыться. Что ты будешь делать в тюрьме?! Кто тебе принесет туда кокаин?! Ты мой лучший друг, но даже я не смогу тебе помочь! Ты же не хочешь лишиться всего этого!

Кямран осторожно положил руку на плечо Тогрулу, а Эля опустилась на колени и взяла Каму за руку. Тогрул посмотрел на Кямрана невидящим взглядом.

— Ну же, опусти пистолет. — сказал Кямран…

— Она должна умереть. — снова сказал Тогрул.

— В другой раз, Тога.

После напряженной паузы Тога, наконец-то, опустил пистолет, а Эля с Камой выбежали из комнаты. Кямран прикрыл дверь и заговорил.

— У тебя что, крыша поехала?! Совсем одурел?! Что ты делаешь?! Не знаешь, в каком мы дерьме?! Сейчас даже лишняя драка в ненужном месте может всё изменить! Хочешь умереть в ломках?! — Кямран не на шутку рассердился. — Твоя ревность убьёт тебя и меня заодно! Не можете с Камой жить в мире, разойдитесь по-хорошему!

Тога молчал. Он тихо сидел в кресле и словно не слышал, что говорит Кямран. А тот продолжал.

— Сейчас ты выйдешь из комнаты и пойдешь веселиться, и чтобы никто ничего не заметил. Понял?

— Да. — тихо ответил Тога.

Пройдя через темно комнату, где всё, ещё танцевали и пили Эля с Камой заперлись в ванной. Эля помогла Каме смыть кровь с лица и рук. У неё было сильно разбито лицо, а на ногах и руках были синяки.

— Кама, — начала Эля дрожащим голосом — Тога ненормальный! Ты должна бросить его! Он закончит в тюрьме! Тебе сегодня просто повезло! А вдруг он тебя и вправду убьёт?! Он очень опасен!

Кама дрожала всем телом, но больше не плакала. Она пыталась замазать лицо тоном и привести своё платье в порядок.

— Никто не должен знать об этом. — ответила она. — И, особенно о том, что у него есть пистолет. Тогда ему точно крышка. Подумать только, я же просто танцевала! Хотя, может, Тога и прав, этот парень был пьян. Может быть, его руки действительно были не там, где должны были быть. Чёрт — сказала она, глядя в зеркало. — Я выгляжу, как дерьмо!

— Но это же не дает ему право тебя убивать!

— Иногда он становится слишком невыносимым.

— Неужели после этого ты с ним останешься? — сказала Эля, не веря её словам.

— Думаю, да. — ответила Кама спокойно. — Я люблю его.

— Любишь? Любишь человека, который спокойно приставил пистолет к твоему лбу?

— Да. Но ты не волнуйся. Мы разберемся. — Кама вздохнула. — Это всё глупости, что от наркоты можно вылечиться. Нет. Это немыслимо. Я должна ему помочь. Без них ему не жить. Если я сейчас уйду, то ему не жить.

Эле уже нечего было возразить. Она проста не понимала Каму. Впрочем как и многие другие, знавшие о её романе с Тогой. Вечеринка была безнадежно испорчена, и Эля решила уйти.

Когда она вернулась домой, то сразу же легла спать. Но страх за Каму не отступал. Ей всё время казалось, что Тога вернется и застрелит её. Она плохо спала, то и дело просыпаясь и глядя на телефон, порываясь позвонить Каме, но в конце концов снова ложилась в постель так и не решившись на звонок.

Следующий день был тяжелым. Ей надо было пойти в больницу к Мике. Кроме того Заур, его брат, недавно звонил Эле и спрашивал о нём. Он был очень обеспокоен. Но что она могла ему ответить? Она немного успокоила его и попросила звонить ему в больницу. Утром у Эли сильно болела голова. Она много выпила накануне. Глаза покраснели. Лицо было болезненно бледным. Мать, как всегда, сердилась на Элю за то, что она опоздала и пришла домой поздно. Это было непростительно в её семье. Иногда Эля думала, что, если бы мать знала хотя бы о половине случаев, с которыми приходится сталкиваться её дочери, она наверно, сердилась бы на неё всю жизнь. Увы, но иногда родителям кажется, что их дети сталкиваются с теми же незначительными проблемами, какие приходилось решать им самим в их возрасте. Они не думают не о наркотиках, ни об алкоголе, убийствах и прочим «прелестям» двадцать первого века, которые «радуют» их детей, и которые живут, вдыхая запах наркоты и пары алкоголя. Завтрак прошёл в молчаливой обстановке. Через час Эля вышла из дома, на ходу кинув, что идёт в библиотеку готовиться к дипломной защите. Через некоторое время она снова стояла перед тем же врачом, который лечил Мику.

— Ему гораздо лучше. — начал говорить врач. — И, что важно, он хочет лечиться. Чувствует, что справится. От вас сейчас требуется максимум внимания и поддержки. Я могу задать личный вопрос? — вдруг спросил он.

— Да. — растерянно сказала Эля.

— Вы хотите ему помочь?

Эля замолчала, понимая, что от её ответа зависит многое. Справится ли она? Не струсит ли? Получится ли у неё дойти до конца? Между тем она понимала, что теперь она связана с Микой навсегда. А нужно ли ей это? Ситуация была крайне сложной. Она всячески убеждала себя в том, что она не может его вот так бросить и заниматься лишь собой. Это было слишком не по-человечески в её глазах. Она же его так любила! Перед глазами проплыло разбитое лицо Камы, а в ушах звенел её голос «Я люблю его… не могу его бросить… без меня он умрёт». А потом вспомнились печальные, умоляющие глаза Заура, который ухватился за её обещание заботиться о Мике, как утопающий за соломинку. Отступать было поздно. Она уже решила свою судьбу, давая Зауру это обещание.

— Да. — твёрдо ответила Эля. — Я должна ему помочь и сделаю всё, что вы скажите, доктор.

— Хорошо. — спокойно ответил врач. — Идите к нему.

Он проводил Элю в палату и молча ушёл.

Мика лежал на кровати и листал какой-то журнал. Увидев Элю, он улыбнулся и присел. Он был удивлен.

— Привет. — сказал он. — Не думал, что ты придешь.

— Привет. — ответила Эля. — Как себя чувствуешь? — спросила она, садясь на стул.

— Нормально. Вот, читаю. — ответил он, протягивая Эле журнал. — Сестра принесла. Развлекает меня. Теперь ты довольна? — снова спросил он, глядя ей в глаза.

Эля опустила голову и сказала.

— Я просто хочу тебе помочь. Я… люблю тебя.

— Любишь?! — переспросил Мика. — А я думал, что я для тебя всего лишь прошлое. Детское увлечение…

— Нет! — перебила его Эля — Это совсем не так! Я хочу все вернуть.

После некоторой напряженности они действительно заговорили, как раньше, как несколько лет назад, когда им было о чём мечтать, о чём думать. Эля давно не чувствовала себя такой счастливой рядом с Микой. Они долго обсуждали свои отношения, строили планы, вспоминали друзей. Через час Эля спохватилась, что Мике нужно дать отдохнуть, и встала со стула.

— Мне нужно идти, Мика. А то врач сказал, что тебе нужно по-больше отдыхать. Я приду на следующей неделе, хорошо?

— Угу. — ответил он, снова ложась в постель.

Эля уже стояла на пороге, когда Мика окликнул ее.

— Эля. — сказал он, глядя в потолок. — Скажи, мне удастся вылечиться?

Эля обернулась и сказала с улыбкой.

— Конечно. — впервые полностью поверив в осуществимость его выздоровления.

Первая встреча с Микой оказалась слишком тяжелой дпя неё. Она и не представляла, что в её душе еще теплится какая-то доля любви к нему. Она была уже совсем слабой, но имеющей шанс выжить. Это чувство было похоже на униженное и оскорбленное существо, в которое никто не верил, когда ему так этого было нужно.

Проходило время, и Эля всё ещё не могла разобраться в своих чувствах. Она продолжала ходить к Мике в больницу, хотя это давалось ей тяжело. Мика тоже стал каким-то замкнутым, грустным. Казалось, что он всё время хочет ей что-то сказать, но не решается.

Жизнь шла своим чередом. Эля защитила дипломную работу и начала искать работу. Она стала понимать Мику, который, будучи талантливым программистом не находил себе применения, перестав верить в себя. Эля обращалась куда угодно, но безрезультатно. Преподавать она категорически не хотела, а в других организациях историк не был нужен. Дома обстановка была невыносимой. Мать постоянно негодовала из-за того, что Эля не захотела продолжать учебу, и никак не могла определиться с работой. Мысль об аспирантуре пугала её больше всего на свете. Она всё ещё не отвыкла от ругани учителей, от их несправедливого отношения и прочих казусов. Она целыми днями ходила по городу в поисках работы, но ничего не находила. Вечером, приходя домой, она сразу же ложилась спать. Говорить не хотелось, и это начинало серьезно беспокоить её мать. Эля же старалась не обращать на это внимания и придумывала разные истории о своих походах на вечеринки, к Каме, к подругам во избежании новых скандалов из-за того, что она слоняется неизвестно где. Через несколько дней Эля с Камой пошли за дипломом в институт. Они давно не виделись. В последний раз Тога снова избил её, и она не выходила на улицу, потому что растянула ногу от сильного ушиба, а кроме того, ей было стыдно показаться из-за большого количества синяков по всему телу. Кама совершенно спокойно относилась к его побоям. Они словно стали частью её повседневной жизни. И в двадцать лет её уже ничего не интересовало. Ей было всё безразлично. Её ничего больше не тревожило, словно она состарилась, и ничего в жизни уже не имело смысла. Уговаривать её оставить Тогу было бессмысленно. На все доводы Эли Кама отвечала, что любит его, и никогда не оставит одного. Они стояли у стены и ждали своей очереди, когда Эля заметила среди парней, стоявших неподалеку, того самого, который оказался невольным свидетелем её слез, и одолжил платок. Она извинилась перед Камой и подошла к нему. Заметив Элю, парень отделился от других студентов, и пошел ей навстречу.

— Привет — поздоровался он. — Сдала свою сессию?

— Да. — ответила Эля — И даже диплом защитила.

— Ого. Значит, все нормально? — спросил он.

— Вроде бы. — ответила она и, пошарив в сумке, протянула парню выстиранный платок.

Он удивлено посмотрел на платок, словно видел его впервые, и спросил.

— Ты что, носила его все время с собой?

— Да. Я же в любой момент могла тебя встретить. Тем более, что институт я закончила. В сентябре меня здесь уже не будет.

— А что ты сейчас делаешь? — спросил он.

— Xочу получить свой диплом и начать искать работу. А ты сдал экзамены?

— Да, сдал. Перешел на четвертый курс. Послушай, — сказал он. — а как тебя зовут?

— Эля. — ответила она — А тебя?

— Фарид.

Эля не знала, что ему ещё сказать, и начала чувствовать неловкость от этого молчания и от вопросительных взглядов парней и Камы. Она подняла глаза на Фарида, который улыбался и всем своим видом не хотел её отпускать, словно мог сказать ещё кучу слов. Но Эля хотела закончить разговор.

— Ну что ж, Фарид, до встречи. Если я зайду в институт, то обязательно приду на твой факультет.

— Приходи. Мне будет очень приятно тебя снова увидеть.

Подошедшая к Каме, Эля тотчас же встретила любопытный взгляд. Каме уже ничего не надо было спрашивать. Её глаза и так говорили о многом. Кама была немного удивлена тем, что ничего не знает о новом знакомом Эли. Она считала себя близкой ей и думала, что имеет право всё знать.

— Это один из друзей Мики? — спросила Кама.

— Нет. — отрезала Эля. Она знала, что Kaмa воспринимает всех парней вокруг неё не иначе, как друзей Мики, считая, что больше её с ними ничего не может связывать. — Это мой знакомый. — всё же решила добавить она для большей ясности, а после короткой паузы добавила — Ты уже занялась поисками работы? — показывая этим, что не хочет обсуждать Фарида.

— Да… Кстати, — немного растерянно начала Кама. Она почувствовала себя немного униженной. — я иду в бюро по трудоустройству сдать свои данные. Хочешь со мной? Может нас возьмут куда-нибудь?

— Хорошо. — ответила Эля. — Пошли. Мне очень нужна работа. Не хочу долго бездельничать, да и просить деньги у мамы надоело.

Девушки пошли по направлению к автобусной остановке. Бюро по трудоустройству находилось в двух — трех остановках от университета. Было жарко. Люди двигались по улице, словно загипнотизированные жарой. Запах деревьев, разбросанных по улице, смешивался с запахом улицы, машин и человеческого пота. Когда девушки наконец дошли до бюро, вырвавшись из автобусных тисков, там, как всегда, было много народу. Основной частью посетителей бюро была молодежь, согласная на любую работу. Эля слышала об этой конторе много раз от Мики, который месяцами ждал от них звонка, с предложением подходящего места. В связи с изменившимся временем, женщине сейчас было гораздо легче найти работу, чем мужчине. Почти каждой второй фирме или компании нужна была секретарша. Иностранцы находили азербайджанок привлекательными, красивыми, экзотичными, и с удовольствием брали к себе. Когда подошла очередь Камы и Эли, девушка за стеклянной перегородкой протянула им бланки. А через несколько минут, просматривая их, девушка с улыбкой обратилась к Эле.

— Вы согласны на работу секретаря?

— Да. У вас что-то есть? — ответила Эля.

— Пока нет. Но у вас есть хороший шанс. Вы владеете английским и компьютером, грамотно пишите — сказала девушка, читая Элину анкету — Это всё очень хорошо. У вас есть опыт работы?

— Нет. Я никогда не работала.

— Ну что ж, посмотрим, что можно найти. Ну а вам — продолжила она, обращаясь к Каме, — придется подождать. Bы не владеете компьютером, английский знаете слабо…

— Но я учусь. — вставила Кама. — Мне подойдет любая работа. Продавщицы, официантки. Не важно.

— Хорошо. — сказала девушка за перегородкой. — Я вам позвоню.

Разговор был окончен. Девушка вернулась K своей работе, состоявшей из просмотра кучи заявлений и ответов на бесконечные телефонные звонки.

— Думаешь, здесь можно на что-то рассчитывать? — спросила Эля Каму по дороге к автобусной остановке.

— Не знаю. Надеюсь, — устало отозвалась Кама.

— Мика месяцами ждал от них звонка.

— Мика-программист. Он хотел определенную работу, а не какую-нибудь, как мы. У нас шансов больше.

— Ты права. Может, мы и найдем что-нибудь. Куда ты сейчас пойдешь? — снова спросила Эля.

— К Тоге. — тихо сказала Кама, глядя в сторону.

Эля помолчала, но через минуту все же выпалила, не сдержавшись.

— Ты неисправима!

— Ты меня никогда не поймешь, Эля. — грустно заговорила Кама. — Ты же не любишь Мику.

Эля удивлёно посмотрела на Каму, но промолчала. А Кама, не почувствовав протеста с её стороны, продолжала.

— Ты считаешь его слабее себя. Ведь так? Это не любовь. Он так долго не выдержит. А я с Тогой связана очень крепкими нитями. И связана я на всю жизнь. С самого начала, с самой первой встречи я знала, на что иду. Помнишь, как мы познакомились? С первого дня первого курса я уже знала, что он будет моим парнем. Я не лучше Тоги. Я такая же слабая и ничтожная. Мы одинаковые. Он прячется от своих проблем в наркотиках. Я — в равнодушии, апатии, мужчинах, вечеринках и выпивке. Но мы оба знаем, что неразлучны. Наркоманы и пьяницы крепко держатся друг за друга. Так и мы. Мы можем ссориться, ругаться, злиться друг на друга, но у нас никого больше нет на целом свете. Тога бьет меня не только из ревности, но и из желания привязать к себе страхом. Это сильнее его. Он не может контролировать себя в такие моменты. Я ему это прощаю. Он хороший парень. Помнишь, как хорошо он учился на начальных курсах? Ему всё давалось легко. Я давно не могу с ним разговаривать, просто общаться. Я не бываю с ним близка из-за его состояния, но я ведь тоже хороша! Когда я пью, то флиртую со всеми подряд! И только любовь к нему останавливает меня от развратной жизни. Я должна заботиться о нём. Иначе он пропадет.

— Но он летит в пропасть, становясь всё опаснее и опаснее! — возразила Эля. — И ты хочешь ему в этом помочь?!

— Если так, то я полечу вместе с ним. — решительно ответила Кама.

После каминых слов Эля долго не могла прийти в себя. Кама никогда не говорила серьезнее, чем сейчас. Через несколько минут они попрощались и сели в разные автобусы. Кама спешила к Тоге. Каждый раз перед встречей с ним она чувствовала тревогу. Ей все время казалось, что до её прихода с ним может что-то случиться. Эля ехала в больницу к Мике и думала о том, что, наверное, Мика, как Тога для Камы, её судьба. Сейчас она по-настоящему ощутила, свой эгоизм и превосходство Камы над собой. Кама столько терпит от Тоги только потому, что считает себя недостойной лучшего. Невероятно! А почему она, Эля, никогда не думала об этом?! Никогда не задумывалась над тем, чего достойна она? Заслуживает ли она полного счастья? Имеет ли право судить Мику? Или Тогу с Камой? В больницу она пришла с твердым решением посвятить себя Мике и его лечению.

Навстречу Эле в белом, унылом, как всегда, коридоре вышел врач, лечивший Мику. Эле всегда казалось, что он её ждет, что ему как-то не безразлична судьба Мики. Увидев Элю, он оторвался от чтения бумаг, снял очки и, наверное, впервые за эти два месяца, улыбнулся. Он начал без всяких вступлений:

— Завтра вы сможете его забрать.

Эля была рада, но одновременно растеряна.

— Он поправился?

— Не до конца, конечно же. Двух месяцев для полного выздоровления не достаточно. Но из больницы он может выйти. Только его надо будет приводить сюда на курс лечения еще полгода и следить за регулярным приёмом лекарств. Можете пройти к нему. Он собирается.

Когда Эля вошла в палату, Мика действительно собирался. Заметив её, он присел на кровати и устало улыбнулся.

— Привет. — сказал он, а потом добавил — Я выписывалось.

— Я знаю. — ответила она. — Я принесла твои любимые бананы.

— Здорово. Большое спасибо.

Они снова замолчали и сидели так несколько минут, опустив головы. Слова не приходили им на помощь. По большому счету, им даже нечего было сказать друг другу. В глубине души они винили друг друга за развал своих отношений. Эле, которую совсем недавно так страшила мысль оставить Мику, казалось, что он остыл к ней. Она больше не чувствовала, что он цепляется за неё и во что бы то ни стало старается её удержать. Он всё время избегал её взгляда. Его холодность успокаивала и пугала Элю, которая всё ещё питала к Мике еле заметное, слабое чувство скорее привычки, чем любви. Мика снова заговорил, вертя в руках банан.

— Вчера пришло письмо от Заура. Он держится молодцом. Его, правда, пули немного пугают, но и к ним он понемногу привыкает. Говорит, раньше, когда слышал свист пуль, зажмуривался, а теперь даже кишки солдатам обратно в живот пихать приходится. — Мика замолчал и схватился за голову. — Мне так за него страшно!

Эля подсела к нему на кровать и обняла за плечи, пытаясь успокоить. Словами здесь всё равно не помочь. Ей очень хотелось заплакать, громко, от всей души, но расстроить Мику сейчас она не могла. Они ещё немного поговорили о Зауре, о Тоге, о Кямране, с которыми он тоже дружил, и о других старых друзьях. Постепенно Мика успокоился и даже повеселел, рассказывая о своих планах и новой жизни. Эля слушала его и верила в то, что так оно и будет. Она обещала помогать ему во всем и быть всегда рядом. Постепенно Эля уже начала привыкать к мысли о том, что Мика — ее судьба.

На следующий день Мика выписался из больницы и жизнь Эли потекла спокойной струей без всяких приключений. Она навещала его дома, они долго беседовали. Жизнь Камы тоже постепенно налаживалась. Кама устроилась на работу в ночной клуб официанткой, а днём работала преподавательницей истории в школе на полставки. Она очень уставала с этим напряженным режимом, но ей нужны были деньги на наркотики для Тогрула.

Через месяц Эля тоже получила работу в турецкой рекламной компании. Зарплата её устраивала, и теперь она могла позволить себе пожить хоть немного самостоятельно. На работе Эля произвела хорошее впечатление. С поручениями она справлялась легко и быстро. Теперь основное время Эли занимали телефонные звонки, составление писем, рекламы, переводы документации, и разного рода техническая работа. Работа ей не очень-то нравилась. Ей казалось, что она не использует весь свой мозг, но финансовая независимость хоть в какой-то мере привлекала больше, чем мысли о творчестве. Так началась другая сторона её жизни — взрослая, скучная, бездуховная. Эле хотелось спрятаться от всех, ни с кем не разговаривать, не видеть и не слышать людей. Ей с трудом давались не только звонки Мике, но и Каме. Кама настолько уставала, что и двух слов не могла сказать, да и весь разговор сводился только к Тоге, который так и сидел дома в ожидании следующей дозы. Иногда они с Кямраном неделями сидели в квартире и никого не пускали. Кямран, как и Тога не работал. Да и как наркоман может работать? Но с Кямраном ещё можно было разговаривать. А с Тогой — уже нет. Он все время размахивал пистолетом при виде Камы и успокаивался только тогда, когда она приносила деньги. Кама с трудом отбирала у него пистолет и прятала его, но после его побоев и истерик приходилось его возвращать.

Мика стал совсем тихим, и в присутствии Эли больше молчал и курил, изредка кидая на неё потерянный взгляд. Он ходил на лечение с Элей, а иногда с сестрой, и почти выздоравливал. Однажды вечером он позвонил Эле сам.

— Привет, Эля. — сказа он быстро будто куда-то торопился.

— Привет. — ответила Эля, немного удивившись. В последнее время он вообще ей не звонил.

— Мне очень нужно с тобой поговорить. — осторожно начал Мика. — Можешь прийти ко мне?

Эля взглянула на часы. Было восемь. Она рисковала рассердить мать, но все же сказала:

— Хорошо. Через полчаса буду у тебя.

Эля сказала матери, что ей нужно купить кое-что на завтра для работы, и быстро выбежала из дома, пообещав не задерживаться. Эля думала, что начнется обычная канитель его бурных признаний в любви и прочих обещаний светлого будущего, рассказ о планах, но всё же была готова на всё, потому как считала себя ничтожеством по сравнению с Камой, которая пожертвовала всем ради совершенно пропащего человека. Но у Мики-то есть шанс выкарабкаться, и она не имеет морального права ломать ему жизнь, оставив его.

Войдя в квартиру, Эля увидела Мику и до краев наполненную окурками пепельницу. Он нервно ходил по комнате. Эля удивленно посмотрелся на него, предугадывая, что он скажет не то, что она ожидала. Его лицо было сосредоточенным и нахмуренным. Заметив Элю в дверях, он выдавил улыбку.

— Садись. — еле слышно сказал он.

Эля присела и, не в силах больше молчать, спросила.

— Что случилось?

— Я… — он снова закурил. — Знаешь, я нашел работу, — выдавил он.

Эля улыбнулась и сказала:

— Ну так это же здорово! Какую?

— Продавцом в магазине. Здесь, недалеко.

— Я тебя поздравляю…

— Да ведь это не такая серьезная работа. — перебил он её. — Так, просто, ради денег. Зарплата не плохая. Пора браться за ум. Не хочу больше висеть на шее у родителей. Сестра скоро замуж выходит, и они могут спокойно пожить для себя. Мать совсем измоталась. Мне её жаль.

Эля одобрительно кивнула головой, а он продолжал.

— Мне неприятно тебе это говорить, Эля, но в больнице я познакомился с девушкой. Она работает там медсестрой. Она была очень добра ко мне, выхаживала, помогала бороться и я… очень привязался к ней…

— Привязался? — словно во сне переспросила Эля. Она была шокирована. Мысль о другой девушке никогда не приходила ей в голову.

— Я полюбил ее, Эля, и хочу на ней жениться.

Приговор был вынесен. Как легко он сделал то, на что Эля не решалась последние несколько лет. Как легко он перечеркнул четыре года жизни. А она считала его слабым. Но разве она сама не хотела этого? Эля закрыла лицо руками. В голове вертелся рой мыслей. Она словно не понимала, что это конец. Она была избавлена от ответственности на всю жизнь. Ей не надо было больше трястись над Микой и его здоровьем. Её мысль о самоотречении оказалась самоё бездарной на свете! Безумной, никому не нужной, жалкой! Оказалось, что он прекрасно может прожить без нее, когда она в это не верила. До неё словно издалека долетели слова Мики.

— Я не хотел тебя обижать, но так получилось… тебе так будет лучше… Не дослушав его, Эля поднялась. Она посмотрела на него с улыбкой и сказала.

— Я уверена, что ты будешь счастлив с ней.

Эля вышла из комнаты и сбежала вниз по лестницам, словно боялась, что Мика бросился вслед за ней. Но он больше не хотел возвращать её как раньше. Они больше не были нужны друг другу, как мебель из разного гарнитура, которая уродует квартиру, как люди из совершенно разных времен, не способные понять друг друга. Так закрылась одна страница жизни Эли. Испорченная страница, которую не вырвешь из тетради, назвав неудавшейся, рискуя потерять другие. Она так и останется в её жизни навсегда. Мика получил своё место на кладбище мечтаний и грез, которое таилось в глубине души Эли, в котором постепенно появлялись свежие могилы — последствия человеческих поступков.

Летом Эля сняла квартиру. Объем её работы увеличился, и ей хотелось большей самостоятельности. Квартира означала для неё полный покой и уединение, о котором приходилось только мечтать. Она приходила домой поздно, нарываясь на скандалы, недовольство и подозрения со стороны своей матери. Она начинала уже жалеть, что позволила Эле работать. Как и многих матерей, её не очень-то интересовало, что творится в голове её дочери, о чем она думает, какие строит планы. Ей хотелось, что бы Эля поскорее вышла замуж, и основную часть времени проводила дома, что, конечно же, не устраивало Элю. Она не собиралась проводить всё время в своей новой квартире. Да и вообще, не собиралась даже говорить о ней матери. Ночевать всё равно приходилось дома. Эля не пропускала ни одного газетного объявления. Предложений было много. Потратив на поиски месяц, она, наконец, нашла квартиру на параллельной своему дому улице. Это был большой дом с просторными комнатами. Квартира, которую выбрала Эля, находилась на последнем этаже, и хозяйка объяснила Эле, что они разделили квартиру на две части из-за того, что она очень большая, и что соседнюю комнату она сдает другому молодому человеку, а на несколько удивлённый взгляд Эли поспешила добавить, что он редко появляется днём, а приходит, в основном, ночью. Но, несмотря на это, Эля все же согласилась. Это был первый раз, когда её устраивали все условия. Кроме того, комнаты были отделены друг от друга широким коридором.

Эля начала потихоньку устраиваться. Как она и планировала, в комнате не было мебели. На полу был только ковер, широкий, цветной матрац, в одном углу магнитофон, в противоположном — телевизор. На стене же Эля повесила огромный плакат, изображающий море и несколько фотографий Камы с Тогой, мамы с братом и Мики. Она и сама не понимала, почему хранила фотографию Мики. Наверное, как ей иногда казалось, она все же начала относиться к нему справедливо после его выздоровления, и только сейчас начала по-настоящему задумываться над тем, что предала его и его слишком доброе сердце. Она уже начинала любить этот уголок, который казался ей волшебным, теплым, своим. Казалось, что здесь она в полном уединении. О существовании людей только иногда напоминали смех и женские голоса, доносившиеся из комнаты её соседа. Но однажды, в субботу вечером, когда она уже возвращалась домой, они всё же встретились в коридоре.

Он только пришел и стоял с ключом в руках, собираясь войти в свою комнату. Эля даже вздрогнула, услышав его голос, окликнувший её по имени.

— Эля! Здравствуй! — радостно сказал он.

Эля обернулась и увидела перед собой Фарида, того самого парня, что однажды позаботился о ней на лестницах института.

— Привет, Фарид. — сказала Эля. — Ты живешь здесь?

— Ага. — ответил он. — Уже месяц. Но я тебя никогда здесь не видел.

— Я ночую дома. А здесь бываю только до вечера.

— Вот это совпадение! Теперь мы живем в одном доме! Здорово!

— Да.

Эля была удивлена этой встрече. Она никак не ожидала увидеть перед собой знакомого ей человека. Здесь царило полное одиночество, уединение. Появление Фарида немного нарушило его.

Со временем выяснилось, что он — очень спокойным человек. Они встречались редко. А когда встречались, то говорили не более десяти минут.

Жизнь шла по-прежнему спокойно, до того момента, как однажды вечером позвонила Кама, случайно застав Элю дома. Её голос дрожал, и она всхлипывала.

— Эля, — заговорила Кама тихим голосом. — Ты можешь прийти к Тоге?

— Что-то случилось, Кама? — спросила Эля, насторожившись.

— Да. — ответила Кама, и разразилась рыданиями. — Он… он застрелился.

Эля просто онемела от страха и тревоги, но, быстро взяв себя в руки, сказала.

— Сиди там и ничего не предпринимай, слышишь? Я уже бегу.

Эля бежала по улице не в состоянии что-либо соображать. Запыхавшись, она буквально влетела в квартиру Тоги, все еще надеясь на то, что Кама ошиблась и что Тога просто ранен.

Как всегда, окна были закрыты и шторы задернуты. Он не любил свет и почти всегда сидел в полумраке. Когда Эля вошла в комнату то сначала увидела Каму, сидевшую, прислонившись к стене и обхватив руками колени. Она дрожала, и широко открытыми глазами, из которых текли слезы, бездумно смотрела в сторону. Тога лежал на полу с раскинутыми в стороны руками и ногами. Около его правой руки лежал пистолет, видимо, выпавший из руки при падении. Он лежал лицом вверх с открытыми глазами, а вокруг головы уже образовалась лужа крови. Эля подбежала к телефону и набрала номер скорой помощи, умоляя их срочно приехать, а потом подошла к Каме и прижала её к себе. Кама словно очнулась ото сна и, увидев Элю, начала повторять.

— Я не хотела… не хотела… Это он сам… Как же так получилось?

— Успокойся. Возьми себя в руки — дрожа всем телом, сказала Эля.

Она осторожно подошла к Тоге и пощупала пульс на шее. Он был еще теплый, но пульса не было. Она снова села в угол комнаты рядом с Камой, испуганная и дрожащая. Время шло медленно, и, казалось, что прошло уже несколько часов томительного ожидания скорой помощи.

Как страшно и холодно становится, когда умирает твой ровесник. Как это страшно и нелепо. Смерть взрослого или пожилого не шокирует в такой степени. Всем молодым смерть кажется чем-то очень далеким от них, чем-то очень несбыточным и нереальным. Они кажутся себе и окружающим вечными и неуязвимыми. Ни один ребенок, или подросток не верит до конца в факт своей смерти и в её неизбежность. Для них это невозможно. Эля смотрела на Тогу, который бледнел и остывал на глазах. Кама несколько раз пыталась закрыть ему глаза, но у неё ничего не получилось. Было слишком поздно. Она немного успокоилась и, подсев поближе к Эле, заикаясь, зашептала.

— Когда я пришла к нему, он был под кайфом. Я принесла деньги, а он снова начал ругаться, сказал, что знает, как я их зарабатываю. Он даже о ночном клубе не знал, знал только, что я преподаю. А потом снова достал пистолет и стал размахивать им и кричать, что убьёт меня. А потом вдруг протянул его мне и сказал: «Кама, я тебя умоляю, выстрели в меня. Всего один раз. Сам я не могу, руки дрожат. Пожалуйста. Избавь меня от этой собачей жизни. Я всё равно скоро подохну. Ты сможешь. Ты же обещала мне помогать». Я испугалась и попятилась к стене, а он всё кричал и кричал на меня, а потом снова успокоился и сказал: «Тогда я сам». Он приставил пистолет к виску, отошел в другой угол комнаты и прежде, чем я успела к нему подбежать, выстрелил. Я даже крикнуть не успела даже не поняла, что он мёртв. Как я виновата, Эля! Я должна была взять у него пистолет, но я и подумать не могла, что он выстрелит. Он так боялся оружия. Он мог только пугать им! Как же так?!

Она снова заплакала, обхватив голову руками.

Наконец, приехала скорая, а за ней и полиция, которую вызвали испуганные выстрелом и шумом соседи. Вскоре после них пришел Кямран, которого тут же задержали для выяснения обстоятельств. Врачи унесли Тогу. А один из полицейских позвонил его родителям. После коротких расспросов полиция отпустила девушек домой.

Эля увезла Каму к себе на квартиру. Было уже одиннадцать часов вечера, когда Эля позвонила маме и сказала, что на работе большой деловой ужин, и что она уезжает за город на один день. Мать ничего не ответила и просто повесила трубку. Эля дала Каме успокоительные таблетки и они легли спать.

На следующий день девушки отправились на похороны Тоги. Кама всё время молчала и плакала. За весь день она сказала Эле только одно предложение и опять о Тоге: «Знаешь, ему так и не смогли закрыть глаза». На похоронах Эля встретила массу знакомых. Здесь были её однокурсники, друзья, учителя, родные Тоги, которых Эля тоже знала. Голова шла кругом. Эле всё ещё трудно было принять его смерть. Она села в углу небольшой комнаты на диване и опустила глаза, чтобы не видеть лица Тогиной матери. Она словно сразу постарела на сто лет. Лицо её было серым и безжизненным. Она смотрела в одну точку и ничего не говорила, словно отвергая от себя страшную правду о наркомании своего сына и о его трагической гибели. Родители так часто хотят верить, в то, что у их детей всё идёт идеально, что отвергают от себя порой очень жестокую реальность. Эля сидела, задумавшись, пока её не окликнул знакомый, но почти уже забытый ею, чужой голос Мики.

— Здравствуй. — сказал он, печально глядя на неё. — Как ты?

— Спасибо. — с трудом ответила Эля. — Нормально.

Воцарилось минутное молчание, и Эля механически спросила.

— А ты как?

— По-прежнему. Работало все там же. Продавцом.

— Это хорошо. — снова сказала Эля. — А как Зayp? — снова спросила его она.

Мика нахмурился и побледнел, но всё же ответил.

— Он вернулся. Но он контужен. У него очень серьезные повреждения позвоночника. Ну в общем…

Эля тяжело вздохнула. В горле образовался какой-то комок, который, казалось, выскочит наружу вместе с сердцем. Хотелось плакать. Мика снова заговорил.

— Эля, — сказал он, серьезным тоном, готовясь сказать что-то очень важное. — Камрана посадили.

Эля удивленно посмотрела на Мику, не веря своим ушам. Она была так занята Камой, что даже забыла позвонить Кямрану. Вокруг неё всё рушилось, и, чем дальше тем больше она увязала в болоте неприятностей. У неё не было сил даже расстроиться и выразить хоть какие-то эмоции.

— На какой срок? — только и смогла спросить она.

— Суда ещё не было. Но ты знаешь, за хранение и употребление наркотиков ничего хорошего его не ждёт.

— Его можно увидеть?

— Пока нет. Он в ужасном состоянии. У него ломки. Сейчас он в больнице под наблюдением врачей. После того, как ему станет лучше, состоится суд, и только после этого его можно увидеть, но, увы, в тюрьме.

В этот момент к ним подошла молодая девушка и, извинившись позвала Мику. Мика обернулся к Эле и тихо сказал.

— Извини, я нужен жене.

Они попрощались, и Эля взглянула в след удалявшейся девушке небольшого роста с большими глазами, которая подобрала Мику, совсем брошенного и разочаровйвшегося, и сделала из него полноценного человека, всего лишь поверив в него. Ему нужно было так мало! Всего лишь немного веры и поддержки, на которые Эля оказалась неспособной. Эта девушка, наверняка, ценит и любит его, и готова на всё ради своей любви, за которую надо бороться, и доказывать, что, действительно, ты её заслуживаешь.

Через несколько дней Кама вернулась к себе домой, уже немного успокоившись. Эля редко появлялась дома. Ей приходилось врать, придумывая, что у неё масса работы. У неё не было ни малейшего желания рассказывать матери о своих проблемах, а, тем более, о проблемах своих друзей. Ей было страшно даже представить её лицо, вдруг услышавшей о смерти парня её лучшей подруги, который был наркоманом и драчуном. Сейчас она думала только о Каме, и о том, как ей помочь. Кама ни с кем не разговаривала, никуда не выходила и много пила. Она даже на работу не ходила, утверждая, что теперь ей не нужны деньги. Она работала только для Тоги. Она проводила большую часть времени с Элей в её квартире. Хотя они разговаривали мало, присутствие Эли успокаивало её. Она боялась оставаться одна. Её родители ничего не знали о Тоге и о его смерти, и думали, что Кама уехала отдохнуть в санаторий. Эля же постоянно думала о той встрече с Микой. Она на неё сильно подействовала. Эля завидовала его счастью, его женитьбе, и даже считала это предательством. Ведь он мог дать ей еще один шанс, а он просто выбросил её из своей жизни. Но её также не покидала мысль о том, что она предала Мику ещё раньше, когда позволила ему спиться, спокойно наблюдая, как он опускается всё ниже и ниже, будто он был для неё чужим человеком.

Однажды вечером она сидела на полу своей комнаты, потягивая виски. Кама спала. В последнее время Эля часто пила и много курила, и это, как ей казалось, расслабляло её. Мысли о своей жизни и о бесцельно прожитых годах угнетали её. Она старалась не выходить из дома и никого не видеть, боясь расплакаться при разговоре и беспричинно сорваться на крик. Вдруг она услышала голос позади себя.

— Ты не запираешь дверь?

Эля обернулась и увидела Фарида. Она посмотрела на него нахмуренным взглядом, не поднимаясь с пола, словно видела впервые.

— У тебя дверь открыта. — повторил он и, заметив у неё в руках бокал вошел в комнату, чувствуя, что может ей понадобится еще раз.

— Что-нибудь случилось? — спросил он, садясь рядом с ней на пол.

— Да. — ответила Эля, протягивая Фариду бутылку — Хочешь выпить?

Фарид налил себе виски и залпом выпил весь стакан. Эля вздохнула и, опустив голову, заговорила.

— Мой парень женился на другой девушке, мой лучший друг в тюрьме, моя близкая подруга не разговаривает уже десять дней, потому что её парень застрелился. Я в полном дерьме!

— А почему он застрелился? — вдруг спросил Фарид.

— Потому что он думал только о себе. — тихо ответила Эля.

По правде говоря, она никогда глубоко не анализировала подробности гибели Тоги. Для неё он был просто эгоистом, как и большинство её знакомых и друзей, а, впрочем, как и она сама. Она никогда не думала о том, что он может пойти лечиться, и что нужно поговорить об этом с Камой. Единственное, что она советовала ей — оставить его. Они сидели молча несколько минут, потягивая виски, а потом, вдруг ощутив силу сидящего рядом с ней человека, Эле захотелось узнать о нём больше, узнать о его мыслях и чувствах, потому что думала, что он ещё не испорчен жизнью, и что у него всё хорошо. Она была уверена, что это ей поможет снова поверить в себя, в жизнь и чистоту людей. Эля спросила.

— А как ты живешь?

— Прекрасно. — с улыбкой ответил он. — Замечательно. Я учусь. У меня есть девушка, которую я люблю, есть работа. Я ни от кого не завишу.

— Круто. — отозвалась Эля. — Ни от кого не зависеть в девятнадцать лет. А чем ты занимаешься? — снова спросила она.

— Понимаешь, у моей профессии красивое название, но дурная репутация.

— Ты что, киллер? — пошутила Эля.

— Нет. Я — жигало. — ответил он и посмотрел Эле прямо в глаза, так что ей стало страшно. Тем самым он жестоко констатировал, что питать иллюзии на счёт существования другой жизни, более чистой и красивой, не стоит.

Эля не сразу нашла, что ответить. Пары алкоголя совершенно выветрились из головы.

— Ты что, серьезно? — спросила она.

— Вполне. — тихо ответил он, зная, что разочаровал ее.

— Тебе настолько нужны деньги?

— Очень. Мне нужно купить себе счастье. А счастье достается только грязным путем, путем многочисленных жертв. Я хочу иметь семью, детей, дом. Ничего другого я не умею. На другой работе платят очень мало, по специальности я работать не смогу. Здесь не нужны психологи. До конца института я буду заниматься этим. Я зарабатываю неплохо, да и все эти женщины намного старше меня, и, иногда с ними интересно и полезно общаться. Через пару лет, когда я заработаю достаточно, я забуду об этом, потому что буду счастлив с моей девушкой. Она ничего об этом не знает и никогда не узнает. А потом найду себе какую-нибудь работу. Или, на худой конец, стану киллером! — Фарид рассмеялся и встал с пола. — Спасибо за виски. — сказал он, откладывая бутылку в сторону, и неожиданно, с очень серьезным выражением лица и глубокой грустью в глазах, сказал — Выше нос. Дальше будет ещё хуже. Жизнь никогда не становится лучше. Ты же историк, ты должна это знать.

Он вышел из комнаты, оставив Элю с кучей мыслей в голове. Она думала о том, что Фарид прав, она ничего в жизни не находит, а только теряет. Было больно осознавать, что жизнь не дает ей ни малейшего шанса быть счастливой, доказать, что она способна на что-то хорошее.

От мыслей сильно болела голова, и вскоре Эля уснула. Она проспала до утра, пока её не разбудил телефонный звонок. Это была Кама. Странно, но она впервые покинула квартиру Эли ничего не сказав со дня смерти Тоги. Её голос дрожал, она говорила торопливым голосом, как будто куда-то опаздывала.

— Эля, мне нужно встретиться с тобой. Это важно.

— Что случилось, Кама? — испуганно спросился Эля.

Кама помолчала минуту, а потом еле слышно ответила.

— Я уезжаю. И, думаю, навсегда. Мой дядя забирает меня к себе в Израиль. Без Тоги мне здесь делать нечего. Я больше не люблю этот город. Здесь всё умирает.

Эле нелегко было слышать эти слова, но у неё не было выбора. Терять подругу было нелегко, хотя уже многие её друзья и родственники давно жили за границей. Все старались уехать и, по возможности, навсегда, не в силах больше влачить своё жалкое существование, постоянно думая о деньгах, о бытовых проблемах, и тому подобном. Но Кама убегала не от бытовых проблем, а от себя и от своей личной трагедии. Смерть Тоги по-настоящему была для неё трагедией, которую она так и не смогла пережить. Эля же, обессилев от безумной моральной борьбы со всем, что её окружает, спокойно наблюдала, как её жизнь рассыпается на мелкие кусочки. Постепенно она всех теряла, и их пустые, незанятые никем, зияющие словно дыры места никто не занимал снова.

В аэропорту они с Камой молчали. Обеим было очень тяжело расставаться, потому что они знали, что расстаются навсегда. С годами только теряешь друзей, а приобретать новых становится невозможным, точно так же, как и любить несколько раз. Может быть потому Кама так и цеплялась за Тогу. Она, наверное, просто знала, что лучшего уже никогда не будет. Кама уехала, оставив на сердце Эли неприятное ощущение невосполнимой потери, которая преследовала Элю долгое время. Из верных и близких друзей в её жизни оставался только Кямран, которого тоже связывали с ней тонкие нити, готовые в любой момент разорваться. Через некоторое время Кямрану стало лучше, и над ним состоялся суд. Его приговорили к десяти годам лишения свободы за хранение наркотиков. Когда Эля, наконец, увиделась с ним, он выглядел как затравленный зверёк. Кямран сильно похудел и осунулся, и больше не производил впечатления сильного, уверенного в себе человека. Увидев Элю, он через силу улыбнулся и подошел к тюремной решетке, отделявшей его от Эли, совсем близко, словно желая почувствовать запах своей прежней жизни, который она принесла с собой.

— Смешно, правда? — тихо сказал он. — Как в кино.

Эле было тяжело смотреть на него. Она не ответила на его шутку и тихо спросила.

— Как ты?

— Нормально. Мне уже лучше. Надо мной тут так поработали, что я, наверное, никогда не смогу больше принимать наркотики. — он потеребил рукой коротко остриженные волосы и на мгновение замолчал. Потом осторожно погладив руку Эли, словно она была нереальной, сказал.

— Мне дали десять лет.

— Я знаю. — глухо ответила Эля.

— А ты знаешь, что когда я выйду отсюда, мне будет тридцать два года? И мне будет уже плевать на всё! Меня никто не будет ждать! И я больше никогда не напишу оперу! Я здесь умру! Мне не выжить!

Эля похолодела от его слов, но ничего не могла сказать, боясь вызвать в нём новую вспышку гнева. Ей безумно хотелось ему помочь, но она не знала, чем. Словно догадавшись о её мыслях и мучениях, Кямран сказал.

— Могу я тебя попросить?

— О чём угодно! — с готовностью отозвалась Эля.

— Не приходи больше ко мне. И ещё, — добавил он почти шёпотом. — беги отсюда, Эля! Беги навсегда и не оборачивайся! У тебя есть шанс. Ты еще можешь спастись. Из нас пятерых ты пострадала меньше всех. Уезжай, пока не поздно! Иначе тебя тоже уничтожат здесь.

Эля выбежала из тюрьмы и разрыдалась. По пути домой она плакала, пряча лицо от любопытных прохожих. Слова Кямрана окончательно убедили её уехать из города и убежать от всего, что её окружает. Дома никого не было. Мать была на работе, а брат — в институте. Эля, не торопясь, прошла в свою комнату и начала собирать одежду и необходимые вещи в большую дорожную сумку. Собравшись, она опустилась на стул и, взглянув на часы, начала писать письмо своей матери. До её прихода оставалось ещё два часа. В этом письме Эля решила рассказать обо всем, что творилось в её жизни последние пять-шесть лет, о том, что её беспокоило, и о том, о чём её мать даже не подозревала. Она объясняла матери, почему уходит, старалась излагать свои доводы легко и понятно, немного щадя её чувства. Она рассказала матери о Каме и Тоге, о Кямране и его участи в тюрьме, о Мике, и даже о квартире, и о том, почему она ей понадобилась. Она писала, что здесь у неё нет будущего, что она не желает больше наблюдать за уничтожением людей вокруг, и о том, что ей необходима новая жизнь. Она старалась убедить её, что хуже, чем сейчас, ей никогда не будет, и что она надеется на самые маленькие перемены в жизни, хотя бы на то, что сможет жить свободно и легко. Эля исписала шесть страниц мелким почерком и поднялась. Она спешила уйти, чтобы не столкнуться с матерью, которая с минуты на минуту должна была прийти домой.

Через час Эля уже была на вокзале, размышляя, куда поехать. Доставая деньги из кошелька, Эля уронила какой-то помятый клочок бумаги. Она подняла его и обнаружила небольшую фотографию четырехлетней давности. С фотографии на Элю смотрели пять улыбающихся лиц, счастливых и беззаботных. На них всё ещё был отпечаток детства, который постепенно стёрла жизнь. На широких лестницах университета с одной стороны стояли Тога и Кама, а с другой Мика и Эля. Посредине стоял Кямран, положив руки на плечи ребят. Они улыбались. Тога держал Каму за руку, а Мика обнимал Элю за талию. Эта фотография казалась сейчас такой нереальной, потерявшей свой первоначальный смысл, своё значение. Эля долго всматривалась в каждое лицо, вспоминая свои радостные дни. Трудно было поверить, что это было её лицо, такое счастливое, без тени грусти в глазах. Она стояла в окружении своих лучших друзей и любимого парня, полностью уверенная в непоколебимости своего счастья и удачи, которые сейчас были потеряны навсегда. Тогда она подумать не могла, что в её жизни и в жизни её друзей может случиться подобная трагедия. Она не думала, что ей придется убежать от всего, что она когда-то любила, и что теперь стало ненавистным и пугающим. Её собственные мечты превратились в яд, отравляющий её жизнь, полную разочарований и обид, выпавших на её долю и на долю с самого начала обреченного на гибель её кем-то жестоко проклятого поколения.

Реклама на сайте