Андрей Сысоин Фея и Пилот
Сестрам Александре и Надежде
На астероиде, суетливо бегавшем вокруг Солнца, жила добрая, юная фея. Она умела творить чудеса. Но никому ее чудеса не были нужны, потому что Фея одинока. Правда, у нее был друг — Философский камень. Он ничего не видел и вообще не говорил, зато он все слышал и умел думать. Фея понимала его мысли и любила подумать вместе с ним. Философский камень был очень умный и очень старый. Он постоянно философствовал о смысле бытия, что Фее порядком надоело. А свою юность он почти не помнил и сохранил из нее только одну легенду. Он иногда думал ее для Феи:
— Послушай меня, девочка. Когда-то очень давно, на этом месте вращалась планета. На ней жили существа, похожие на тебя, Фея. Они называли планету Тэа, а себя — тэанцами и жили весело и беззаботно. Их было очень много и они не всегда ладили друг с другом. И вот однажды их безумные вожди раздули жар страшной всепланетной войны. Они применяли ужасное оружие, от которого гибли миллионы тэанцев. Когда кончилась война, никто не вышел из нее победителем, а планета, после такого издевательства над ней, начала разрушаться. Тэанцев осталось очень мало, они очень ослабли и поэтому не смогли воспротивиться. Они погибли вместе с планетой. Таков результат их беззаботной жизни, — заканчивал обычно Философский камень.
И еще у Феи были цветы. Они выросли на голом камне под палящим Солнцем — единственное чудо, которое позволила себе Фея. Здесь были гордые тюльпаны, грациозные нарциссы, нежные розы. Они качали прекрасными головками и пели для Феи грустные песни.
А на противоположную холмистую и всегда темную сторону астероида Фея ходила разговаривать со звездами. Звезды рассказывали Фее о своих планетах. Они приглашали ее к себе. Но Фея не хотела покидать свой уютный, обжитой мирок. Здесь ей было спокойно и она обманчиво чувствовала себя свободной.
Так медленно тянулись дни, и Фея стала забывать, что умеет творить чудеса.
Однажды на феин астероид упал побитый звездолет. Он был похож на израненное животное. Фея сидела на Философском камне и видела все. «Что это?»— спросил Философский камень, услышав громоподобный рык и почувствав на своих боках жар плазмы. «Это большой зверь. У него глубокие вмятины и, кажется, ему тяжело. Я подойду, — ведь Фея была храброй девушкой. Она обошла вокруг горячего звездолета, приказала: «Впусти меня!» — и вошла.
Над двигателями — небольшая комната. Это рубка и каюта. В ней на полу лежал юноша. У него было не по-мужски нежное удлиненное лицо, острые скулы, густые волосы. Его стройную фигуру плотно облегала серебристая одежда и на груди красовался значок астронавта. Он был мертв. Это — Пилот. Он возвращался с Плутония и, когда пролетал пояс астероидов, на корабле сломалась навигационная система. Звездолет начало кидать, и он полностью потерял управление. Так Пилот попал сюда.
Фея положила свою мягкую ручку на его холодный лоб, подержала секунду. Пилот открыл глаза. Но он был слаб, и Фее потребовалось еще много времени, чтобы выходить его.
В один день Пилот бодро поднялся и увидел Фею. Перед ним стояла невысокая смуглая девушка с большими черными глазами. Она была красива, и от ее красоты веяло космической чистотой.
— Кто ты? — спросил Пилот.
— Я — Фея. — Фея поняла его, потому что была волшебницей.
— Красивое имя! А как ты оказалась здесь?
— Я живу на этой планетке.
— Ну, ладно, — Пилот решил не удивляться, — вот как я здесь оказался — не знаю.
— Ты был мертв.
— Неужели?!
Фея только улыбнулась.
— Давай познакомимся, я — Пилот, — сказал он и протянул Фее руку, немного погодя, добавил, — первого класса.
Для Феи наступили удивительные дни. Сначала Пилот занес астероид в каталог и дал ему имя — «ФЕЯ». Потом одел легкий скафандр, и Фея повела его к своим друзьям.
— Вот мой лучший друг — Философский камень.
— Камень? Ничего особенного: крупный, выделяется на гладкой поверхности, из чистого железа.
— Он умеет думать.
— Что-то не вижу. Тебе просто кажется, девочка.
Фея расстороилась. Пилот не понимает Философского камня. А Философский камень услышал и оскорбился: «До чего глупы и ничтожны эти тэанцы, — бурчал он про себя, — и ты, дерзкий юнец, ничего не стоишь. Вы всегда хватаете верхушки и смотрите по поверхности, а вот заглянуть в глубину, понять суть вам не дано. Поэтому вы до сих пор и не нашли Философского камня.» Пока камень разражался торжественной речью, Фея довела Пилота до цветов.
— Цветы?! На голом камне? Какое чудо!
Пилот склонился над цветами. Его лицо мгновенно переменилось, легкая тень пробежала по нему, широко раскрылись глаза, вбирая краски цветов. Фее показалось, что он услышал их печальные песни.
— Я вырастила их.
— Ты — волшебница!
— Я — Фея.
Больше нечему было удивляться, и Пилот, облазив астероид, уединился в звездолете. Он чинил двигатель, но, наверное, у него ничего не получалось, потому что вылезал он из недр корабля грязным и злым. По вечерам к нему приходила Фея, и Пилот оживлялся. Он готовил себе обычную чашку кофе, принимался рассказывать Фее о Земле и о людях. Фея располагалась рядом, на полу, поджав маленькие ножки, и с явным восхищением слушала Пилота. Это льстило Пилоту. Она нравилась ему: Фея такая юная и свежая, а он молод, только окончил Школу астронавтов.
— Наша Земля громадна и красива, — рассказывал Пилот, — на ней живет много таких людей, как я. Мы трудимся, вместе создаем свое счастье. Вот я отремонтирую звездолет и вернусь. Ты полетишь со мной, Фея? Я не представляю, как ты жила здесь одна.
Фея вспомнила легенду Философского камня и рассказала Пилоту. Тот задумался.
— Ты знаешь, Фея, мы верим в это. Мы называем эту бывшую планету — Фаэтон. Жалко, что мы не объединились с тэанцами в одну семью. Намного интереснее была бы жизнь.
— Пилот, а мире ли живут люди? Не будет ли у вас такой же войны?
Пилот снова задумался.
— Ты умна, Фея. Да, люди разные и есть среди нас подонки, которые стремятся уничтожнить ближних. Но защитников мира больше, и я в их рядах. Мы не дадим Землю в обиду, ты верь мне, Фея.
— Все равно, я боюсь лететь с тобой.
Фея не хотела на Землю. На Земле идет борьба, живет много разных людей, и там все непонятно. Да и легко ли бросать свою привычную простую жизнь, друзей и мчаться в страшную неизвестность. Но Пилот и не упрашивал Фею. Он продолжал возиться с двигателем, и надежды его таяли. Фея любила бывать у него, смотреть в его красивое лицо, слушать рассказы. Пилот мрачнел с каждым днем. Фея видела и волновалась. Почему тяга к людям сильнее дружбы с ней?
Фея начала избегать Пилота, просиживая целыми днями на Философском камне. И однажды Философский камень подумал для нее: «Чего ты боишься, Фея? Тебе не страшно покинуть меня, и ты не боишься людей. Ты боишься настоящей жизни, не хочешь совершать поступки, держать ответ! Ты — как вареная, Фея. Нельзя все проспать, надо проснуться, и ты увидишь, как прекрасна и интересна жизнь, и как быстро полетит время, которого впереди очень много, ведь ты вечна.» «Почему ты так уверен? — подумала Фея, — Откуда ты знаешь?» — «Я старый, девочка, я еще помню тэанцев.»
Прошло несколько недель, прежде чем Пилот позвал ее к себе.
— Фея, я починил звездолет и завтра улетаю. А ты остаешься здесь?
Он подошел к Фее, легонько взял ее за плечи, просительно заглянул в глаза. Фея подняла голову и увидала металлический блеск его зрачков, прочитала в них уверенность в собственных силах, нежность к ней. Догадалась Фея: Пилот защитит ее, убережет от всех невзгод. Он будет ее охранять, а она — творить ему чудеса.
Фея вырвалась и убежала, ничего не сказав. Пилот стоял, не понимая. Как ласково она только что на него смотрела!
Фея прощалась. Она обняла Философский камень и почувствовала, какой он горячий, словно живой. «Не плачь, Фея, я — Камень и я не расстроюсь. А ты держись молодцом.» Фея подошла к цветам. Она погладила их, и они, склонив маленькие головки, высыпали в ее ладони семена. «Посади нас на Земле, мы вырастем и опять будем с тобой,» — пропели цветы. — «Спасибо!»
Фея поднялась в звездолет. Пилот, обрадованный и удивленный, подбежал, крепко обнял Фею. От нового непонятного чувства затрепетало сердце Феи! Жизнь начиналась для Феи! Она быстро справилась с собой и веселая села в кресло.
— Корабль готов к старту, капитан! — крикнул, улыбаясь, Пилот.
— Полетели!
Пилот нажал на кнопку старта…
«…любовь… — размышлял Философский камень, — я рад, что Фея нашла свое счастье. Жаль, что счастье скоротечно. Приживется ли Фея среди людей? Ладно, время покажет.» И он еще долго прислушивался к улетающему звездолету. Но немой космос не порождал звуков…
Звезда
Под ними расплескалась Земля. Земля плескалась в глазах Феи. Голубое пламя преобразило Фею. Пилот замер, позабыв обо всем. Он не может оторвать от любимой взгляда и медленно умирает от необъяснимого удивления и восторга: глаза Феи вместили всю Землю и в них — музыка.
Планета громадней разворачивала свой увлекательный мир. Маленький звездолет сам мчался в его объятия. А на борту — два существа, воспарившие над бытием, забывшие о себе. Как прекрасны они сейчас.
1
Спрятанный в прериях космодром. Здание диспетчерской службы.
— Хэлло, Пилот. Где ты пропадал? И что за очаровательная пассажирка с тобой?
— Все о'кей, Дик! Для меня найдется местечко на площадке?
— Обязательно. Не будешь пропахивать холмы с такой принцессой на борту.
— Это Фея!
— Вот и познакомил. Не хватает тебе хитрости, Пилот!
— К тебе просьба.
— Выкладывай быстрее.
— Я не хочу чтобы девочкой заинтересовалась секретная служба.
— Это трудно. Но попробую. Уж не агент ли ты Советов, милая?
Фея непонимающе смотрит.
— Не обижайся. Это мой друг. Он просто не умеет шутить.
— Все, Пилот. Сейчас нас будут подслушивать. Подключаю к тебе компьютер, он посадит корабль.
Пилота и Фею никто не встречал. Уже скоро они сидели в комнате Дика, попивали коктейль. Пилот рассказывал свою историю.
— Это невозможно, — Дик подошел к Фее, — Вы уж меня извините, но это — сказка.
— Космос таит еще немало сказок.
— Ну, ладно. Что ты собираешься делать?
— Я уйду из астронавтики.
— И не найдешь работы.
— Уеду в Даллас. У меня есть сбережения.
Дик не ответил. Он понимал Пилота и Фею. Они не хотят расставаться. Логика здесь не поможет.
— Не забудь дать весточку о себе.
— Хорошо. До свидания, Дик.
— Постой. Бери свои бумаги, а расчет будет в банке.
— Ты виртуоз, Дик!
Майор улыбнулся:
— Не одному тебе помог скрыться. Скрывайся быстрее.
2
Шоссе. Темный, безлюдный ландшафт скользит мимо, мимо. С ревом вгрызаются шины в зеркальный бетон глубже и глубже. Мчит экскалатор дороги вперед, к счастью. Фея вцепилась в плечо друга, закусила губы. Пилот нежно шепчет Фее, выжимая педаль до отказа. Вперед, к счастью.
— Какое ласковое имя у моей герл…
Мрачные коробки очертились на горизонте. Даллас. Окраина. Заброшенный дом: голые окна, разломанный подъезд. В комнатах грязь по колено.
— Сегодня переночуем здесь. Ладно, Фея? А завтра я получу деньги в банке.
— Ладно, Пилот.
Темные глаза Феи смотрят вокруг, и темнеют стены, все погружается в мрак.
— Фея, я не вижу.
— Я с тобой, Пилот.
Руки Феи на теле Пилота, они — нежность. Мрак — нежность, теплый, обволакивающий мрак. Пилот чувствует губы Феи, ледяное дыхание Феи, уколы нежных сосков, прохладные ноги. Жаркий мрак и холодная Фея. Что-то случилось с Пилотом. Он погружается в холод, испытывая невыносимую боль…
Утром Пилот долго разглядывал Фею. «Что она сделала со мной ночью? У меня не было ни тела, ни мыслей. Толькой жаркий холод. Это не оргазм. И Фея — не человек. Тогда кто же?..»
Бездонный мрак затаился на донышке глаз Феи. Боязливое недоумение поселилось в зрачках Пилота.
— С добрым утром.
— Здравствуй!
3
В банке.
— Девушка, не скажете, каков мой счет?
— На вас записано 50 тысяч долларов.
Пилот заполняет чек на 500. Получает в кассе.
— Сэнкью.
Пилот в машине. Рядом, на сиденье, коробка с подарком для Феи. Пилот едет медленно. Он ничего не видит. Он думает. «Люблю ли я Фею? Это не любовь. Почему тогда все ноет внутри? И очень хочется видеть ее глаза. Что в них? Кто она? Мне жутко… Надо снять квартиру и искать работу. Как мне жить с ней?»
За лобовым стеклом появляется удлиненное лицо: острые, темные скулы, тонкие губы и маленький подбородок под ними. Глубокие глаза грустно смотрят в Пилота… Пилот врубает скорость.
Открыв дверь, он не узнает комнаты. Новая мебель, мягкие кресла, ковер на полу, занавески на окнах, обои на стене, кофе на столе. И мягкий свет. У стола стоит Фея. Это ее свет.
— Тебе нравится, Пилот?
— Все очень здорово, моя милая колдунья!
— Давай поживем здесь. Мне очень нравится: заброшенный дом, пустыри вокруг. Мы одни.
Они подходят к окну. Полуразрушенные, как после войны дома теснятся друг на друга, исчезают в сумерках, и ни одного огонька. Люди покинули город. Разве можно жить в уродливых страшных коробках?
Фея прижалась к Пилоту. Он нашел ее губы и, почувствовав их теплоту, со всей силой вжался в них. Судорога пробежала по телу Феи. Пилот повел ее к кровати. Они разделись…
Фея устало заснула. Пилот не мог спать. Сегодня у них все было по-человечески. Фея податливо и нежно отдалась ему. Они реально-остро прочувствовали друг друга. Пришло удовлетворение и радость… Пилот гладил мягкие бугорки грудей, плотный, округлый живот Феи и сердце его ныло. Не только сердце: каждая косточка, каждая клеточка стонала, жалуясь на свою боль… «Не болит у меня ничего. Тоскливо… Фея не земная. Я прикоснулся к неземным чувствам. Хорошо это или плохо? Теперь вот мне мало постели.»
Пилот подошел к окну, зажег сигарету. В окне он увидел не6о. Темная, без единой искорки земля продолжала небо. Везде было небо и мерцающие большие звезды. Пилот закрыл глаза. Но звезды мерцали сквозь веки. И Пилот, потеряв опору, понесся куда-то все быстрей и быстрей. И все ярче мерцали звезды. Ему захотелось кричать. Он стиснул зубы. Он падал в ослепительное мерцание…
Утреннее солнышко слепило глаза. Рядом с кроватью стояла и потягивалась обнаженная Фея. Пилот улыбнулся и протянул к ней руки. Фея засмеялась…
4
— Сегодня мы поедем в город. Да, Фея?
— Мне не хочется никуда.
— Но мы посмотрим людей. Ты ведь не знаешь людей.
— Я знаю Дика.
— Ну, Дик — это Дик. Дик не в счет.
Они сидели в креслах, уставшие от бесконечных ласк, опустошенные.
— Вот только куда мы поедем? Можно в кино. Но лучше в бар. Ты никогда не пробовала вина.
— Хорошо, Пилот.
Ночной клуб. На небольшой сцене мужчина и женщина раздевают друг друга. Томная музыка сопровождает стриптиз. Фея забыла о своем бокале, удивленно смотрит на них.
— Не удивляйся. Это разве люди — скоты.
— Но они похожи на людей.
— Пошли, Фея, отсюда.
Прежде они были в кино. Но сбежали от окрашенного кровью экрана. И теперь шли по тротуару.
— Неужели вы так жестоки?
— Нет, Фея. Жестоко искусство. Люди не так страшны, но есть и такие. И мы все их боимся. Ты видела, как напиваются в баре.
— Это ужасно.
— От страха пьют. Но ты не бойся. Вот здесь я всегда ношу пистолет. Поговорим лучше о нас, Фея.
Пилот замолчал.
— Что, мой милый?
— Мне трудно сказать. Что с нами было в первую ночь?
Фея чуть улыбнулась.
— Не знаю. Со мной никогда не бывало такого. Мне так захотелось быть тобой. Но, наверное, я не смогла. Но все равно было чудесно.
— А потом? Потом тебе было лучше?
— Я не знаю… Я люблю тебя.
— Славная, славная моя девочка, я хочу тебя всю, всю без остатка.
Пилот прижался к Фее. Потемнели ее бездонные темные глаза. Закружилась, перевернулась земля. Опять ощутил Пилот холод и жар, и исчезание. Он исчезает, нарождается существо всеобъемлющее, бесполое, прочувствовавшее и осознавшее все. «Нет! Не могу!» Доля секунды — не стало Пилота…
Он опять смотрит на нее. Тонкое скуластое лицо. Оно сухое, но сколько в нем нежности и холода… А вот глаза. Они не понятны. В них прелесть и ужас.
* * *
Прошло несколько недель. Фея и Пилот переехали в Нью-Йорк. Сняли квартиру в одном из кварталов Квинса. Пилот осунулся и похудел. Потемнела кожа, появились седые волосы. Что-то страшное было в его смехе. В глазах поселился мрак. Он смущал всех людей, говоривших с Пилотом. Изменилась и Фея. Она пополнела, посветлела ее кожа. То — чисто внешнее: космическое и свежее — исчезло. Она стала походить на земную. Они мало разговаривали друг с другом. Они любили друг друга. У них был достаток. Они могли развлекаться в барах, ресторанах и клубах, в кино, театрах и просто на людях. Но Пилот искал работу.
5
— Двойное виски… Повторите.
— Сэр, я беру недорого, всего 40 долларов, но я опытна. Я знаю редкие приемы. Вы не пожалеете, сэр. Всего 40 долларов.
— Иди прочь, старая шлюха.
— Сэр…
— Бармен, налей ей виски.
Работает телевизор. Последние новости: русские испытывают нейтронную бомбу; китайцы развязывают войну с Индией; в Чили массовые кровавые репрессии; японским товарам закрыт доступ в Западную Европу; итальянский премьер-министр уличен в связи с мафией. «Что сейчас делает Фея. Наверное, читает. Она стала много читать и думает только о книгах. Вряд ли она ждет меня… Она похорошела… Стала очень мягка… Почему-то мне скучно с ней…»
— Эй, герл!
Дни Пилот проводит на бирже. Для него нет работы. У него нет знакомых в Нью-Йорке. Зачем они бежали в это многомиллионное одиночество? Ах да — на их след напало ФБР. Дику досталось. Где он теперь? Ищейки интересуются Феей. Боже, какая суета!
— Как тебя зовут?
— Джи.
— Где живешь?
— Здесь, наверху. Пойдем?
«Она стала много читать. Я ухожу, она с книгой. Прихожу, отрывает глаза от книги. На столе появляется ужин. Я ем, она смотрит. Потом — вечерние ласки. Она отзывается на мои поцелуи. Сама берет меня… Что с нами стряслось?!..»
— Мы пришли.
В тесной, неприбранной комнате смотрит телевизор бородатый, крупный мужчина. Пилот кладет руку в карман.
— Кто он такой? Сутенер?
— Брат. Гарри, выйди.
Постель широка и несвежа. Джи — большая сухая кошка, она вытворяет невиданные вещи. Она — маньяк, больной, извращенный до дикости человек… Все тело Пилота облепила прозрачная, вонючая пленка.
— У тебя есть душ?
Смыв с себя пленку, Пилот спускается в бар.
— Двойное виски… Повторите.
Работает телевизор: сегодня в Питтсбурге юная мать задушила своего малютку — она сошла с ума; в Париже прошла премьера нашего супербоевика «Возвращение Иисуса» — зрители растерзали экран; спорт: чемпионка Америки по борьбе Джейн Фитч в финальном поединке разорвала половой орган претендентки на звание чемпионки Мейбл Джексон, Фитч арестована, все материалы по уголовному делу будут передаваться только через нашу программу — смотрите нашу программу!
— Бармен, налей тому бородатому виски.
Телевизор: из ФБР просочились важные сведения: в течении месяца в Далласе орудовала советская шпионка, она прилетела на звездолете и приземлилась на одном из вспомогательных космодромов в штате Техас — неслыханная наглость русских.
— Ну, как моя сестренка?
— Мерзость.
— Надо уважать чужой труд. Я вот лишен возможности трудиться. Можно сигарету?
— Бери.
— Сам бы пошел на панель, но нет подготовки. Везде требуются профессионалы.
— Купи пушку.
— Э-э-э. Послушай. Неподалеку имеется премиленький голубой притончик. Только там можно попробовать евнуха. Я проведу. За 50 долларов.
Глянув в глаза бородатого Гарри, Пилот трясет головой.
— Не мешай смотреть телевизор.
Последние новости: киноактер Дональд Клейн уличен в развращении группы подростков известных фамилий, ему грозит пожизненное заключение; в центре Рокфеллера коммунисты разогнали демонстрацию партии юных неогуманистов, убито три человека. «Фея сбросила с себя одеяло. Она такая жаркая. И всегда спит без сорочки. Сейчас свернулась калачиком, обняла себя. У нее посветлело лицо. И улыбка посветлела. Совершенно пусто в голове! Что-то чугунное долбит в легких. Блевать хочется. Ноги неплохо вытанцовывают.»
— Эй, дядя! Тебе трудно идти. Надо выбросить лишнее… Всего-то 100 долларов. Ну, ничего. Теперь-то доберешься. Счастливо!
«Сопляки! Напейтесь водки. Посетите проститутку и купите на 100 долларов сифилис. Тьфу. Невозможно тошнит.»
— А-а-а-а-а.
«Нет. Сегодня мне не дурно: пусто и ничего не видать, и надо потихоньку топать к Фее. Снова тошнит. Хорошо! Поблюю еще раз за тем углом.»
Пилота кто-то догоняет, обнимает за плечи и ведет вперед. Они поднимаются по лестнице. Дверь открыта. На пороге стоит Фея.
— Тебе плохо, Пилот?
Она раздевает его, осторожно заворачивает в одеяло. Зарывшись носом в феину грудь, обняв талию Феи, Пилот по-ребячьи засыпает.
6
Утро. Прохладно, светло и чуточку грустно. Пилот не уходит.
— Я соскучилась по тебе. Ты никуда не пойдешь? Мы посидим сегодня дома?
Пилот — на диване. Фея в комнате наводит порядок.
— Я придумала себе новое платье. Посмотри!
Платье легко и прозрачно. Фея в нем тонка и почти бестелесна.
— Мне не узнать тебя, Фея!
— Вот такое платье! Ты знаешь, я познакомилась с нашей соседкой. Она очень умна. Мы навестим ее. Да? Ты посмотри, как принялись мои цветы. Они с астероида. Ты очень удивился им тогда. Помнишь? Хорошо, давай помолчим.
Фея устраивается рядом с Пилотом. Ее рука на его плече. Другую руку она поднимает. Истончаются, худеют на ней пальцы. Льются из них тихие, плавные звуки. Звуки — это маленький, плотный сиреневый шар над столом. Он растет, густо заполняет пространство. И поплыли в мажорной, спокойной мелодии стол и диван, книжный шкаф и сервант. Расплавились стены, потолок, пол. Пилот успокаивается, успокаивается, успокаивается… Резкое, страшное в своей немоте перекосило весь мир. Скользит чудесная мелодия… Но это было. И оно повторяется — немое, ужасное, вырывающее перепонки звучание в недрах чудесной мелодии. И комната преобразилась — аморфная сиреневая неощущаемая обольстительная масса. Скользит куда-то мелодия чудес.
Феина рука на его плече. Ее тепло втекает в него. Пилот напрягается.
— Тебе холодно, Пилот?
— Да.
— Я согрею тебя. Тебе не скучно?
— Нет.
— А кем ты хотел бы работать?
— Ты знаешь, моя профессия — летать.
— И ты пойдешь завтра на биржу?
— Мне предлагали зайти. Ты ничего не говорила о соседке.
— Миссис Мариам. Мы ходим с ней в сквер. Наблюдаем прохожих. Она рассказывает мне о разных женских хитростях.
— О каких?
— Благодаря ей я придумала платье. Теперь я буду каждый день выдумывать платья. И всегда буду новой.
— И удивительной!
— И еще. Оказывается, мы неправильно ведем себя в постели.
— Даже так! — Пилот внутренне улыбнулся, а, может, вздрогнул, — Она тебе показала?
— Не-ет. Но она очень умная и много видит. Знаешь, как она мне расписывала прохожих!
— Миссис Мариам!
7
Биржа труда.
— Вы — Пилот? Для Вас есть работа. Полицейскому управлению требуется вертолетчик.
— Спасибо.
Насекомообразная машина стоит на крыше полицейского небоскреба. Пилот в кабине, в маленьком, уютном рабочем мирке. Руки на тумблерах и штурвале. Пилот опробывает машину. Нью-Йорк мельчает, унижается до каменного узора. Сверху не видно ни людей, ни машин. Город неподвижен. Пилот летит.
Кругом бесцветная синь. И неподвижная высота. Там, далеко, замерли, раскинув лапы, белые крабовидные туманности; мертво покоятся ватные, глубокие груды. Небо — как слепок. Но Пилот долго вглядывается в него. И замечает: медленно, незаметно растворяются крабы галактик; и вывернутые горы движутся, оставаясь на месте — движение внутри: взад и вперед, вверх и вниз одновременно, пластами. Как долго надо смотреть, чтоб увидеть жизнь неба!
«Оно не торопится в величественном, созерцающим себя одиночестве… Оно надменно плюет в меня… Зря! Я не слабее тебя, небо! У меня есть Фея! С ней я смогу преступить чрез тебя!»
Но небо давит, вдавливает его в землю. А Фея лежит рядом. Пилот слышит ее дыхание на своей щеке. И он оборачивается к спящей Фее, обнимает, целует ее волосы, глаза, нос, маленький подбородок, ее плечи, низ живота, колени, миниатюрные пальчики ног. Фея сонно отзывается, открывает темные глаза. Мрак в них лучится, затягивает их глубину легкая, светлая тень.
— Я устала, Пилот! Пойдем лучше в кино. «Одна ночь». Миссис Мариам посоветовала.
— Надо покупать билеты.
— Я уже достала билеты.
Пилот молчит. Он больше не оглядывается на небо.
Они на Бродвее, в неприметном, грязном кинозальчике. В таких обычно демонстрируют фильмы с крестами. На экране обезьяноподобный рыжий детина показывает высшую технику. Через полчаса Фее надоедает. Она недовольно шепчет. У детины отваливается красное и склизкое. Он дико кричит, катаясь по полу. Мгновенно синеет экран. Это не экран — окно бездонное вверх. «…смогу преступить через это?! Фея?!..»
Зрители надрывались от смеха…
8
Проходят месяцы. Пилот работает: летает над Нью-Йорком, много думает. Фея завела много подруг. Она стремится скрасить трудные мысли Пилота.
После работы Пилот идет на Бродвей. Ему нравится бродить в толпе. Вообще нравится наблюдать. Вот навстречу ему стремительно двигается юноша: взгляд в глубь асфальта, размашист и быстр шаг — абсолютное самоуглубление. Юноша задевает Пилота плечом.
— Тэн?! Это ты!
— Здравствуй, Пилот!
— Здорово, дружище!
Они обнимают друг друга.
— Как ты оказался здесь, Тэн?
— А как ты, Пилот?
— Ладно, давай зайдем в бар. У тебя есть время?
— Для тебя всегда, Пилот.
Они забираются в дальний угол. Загораживаются дымом. Потягивают через соломку прохладную жидкость.
— Я женился, Тэн.
— В твои то двадцать лет?
— Ты не представляешь, какая она прелесть.
Пилот рассказывает.
— Я рад за тебя!
Открытое лицо Тэна широко, счастливо улыбается, и Пилоту становится хорошо.
— А как поживаешь ты, Тэн?
— Работаю на заводе. Есть еда и жилье. Не на что жаловаться.
— Пишешь стихи?
— Не бросил.
— Прочитай что-нибудь. Как в детстве. Мы забирались в горы, и ты у костра всю ночь читал наизусть Уитмена, Маяковского, Брехта, Неруду, Макграта и Диего.
— Ты помнишь?
— Может быть, лучшее, что осталось от детства.
— Я прочту тебе самое свежее, — улыбнулся Тзн, — ты первый услышишь.
Тэн помолчал немного. Опустил голову. Начал.
— Миллионотелый город Вцепился в землю — Нью-Йорк! Я вижу тебя насквозь. Ты — каменная каша С вкраплениями живого — Нью-Йорк! Ты мертв, но внутри тебя жизнь. Труп, дышаший всеми страстями мира. Покойник, болящий всеми проблемами мира. Ты клокочешь изнутри, Нью-Йорк! На твоих улицах ежеминутно Насилуют девочек — Унижают, оплевывают человечность. Из твоего ООН через планету Летят призывы о человечности. Ты любишь себя: Своих людей, их права. Твои нищие зарываются в мусор. Твои подопечные замыкаются на ящики С экраном, Уставшими глазами впитывают Секс и кровь и деньги, деньги. Все стремятся к счастью — деньги! О, измордованный Нью-Йорк! Город людей, живущих собой. Город — вздыбленная, приправленная смогом, Бетонная каша. Все живое в тебе — распухшое мясо. С людей твоих содрана кожа — Вывернуто наружу ханжество, тупость, жадность. Розоватые бесформенные существа в тебе Любят, убивают, давятся, Толкаются, бьют. Все — ради счастья. Счастья Розоватого человечьего мяса. Я тоже лишен кожи. Вывернуто наружу сердце. Оно — напротив, налилось кровью, Плотоядно разевает на меня свою пасть. С отвращением обрываю Объединявшие нас сосуды. Лишенный опоры, падаю навзничь. Вместо неба вижу нечто громадное Железно-гладкое Над Нью-Йорком. О, Нью-Йорк!Пилот опустил голову. Помешивает соломкой в бокале.
— Я занялся политикой, — говорит Тэн, — выступаю почти каждый день. На заводах и на улицах.
— Ты коммунист?
— Нет, зеленый. Активист нашего заводского комитета. У нас сколотилась хорошая боевая группа. Приходится сталкиваться с боевиками всех мастей. Интересно и трудно. А сегодня у меня митинг в Гарлеме.
— Я пойду с тобой.
9
«Тэн изменился. Тэн — доброе, наивное, открытое всему миру существо, рождающее чистые стихи. А теперь — этот страшный абсурд. И ненависть… Непонятно…»
Пилота носит в человеческой массе вокруг эстрады. Тэн с эстрады декламирует в микрофон о мире, о бомбе, открыто, любяще смотрит в толпу, оцепленную полицией.
«Сейчас он говорит о другом… Он не вспоминает о мясе… Он паданет навзничь… Он не видит неба… Он теряется… Я не вижу его! Где он? Тэн!»
— Тэн!
Пилот рвется вперед, прорывает сцепленье полицейских рук. Десять шагов пустого пространства. Дальше — парни в блестящих черных комбинезонах. Там — месиво тел. Три комбинезона разбивают прутьями голову Тэна. Пилот летит, выдергивая из кармана пистолет, стреляет в упор, получает свою порцию прутьев…
10
Два дня нет Пилота. Фея ждет. Она не может больше ждать. Она становится Нью-Йорком. Она — дома, тротуары и воздух — грязный смог.
Пилот на тюремной больничной койке. Бредит:
— Штурман! Это ты, Дик? Молодчага! Следи за курсом. Мы не имеем права сбиваться. Второй пилот! Тэн! Ты жив? Тебе не разломали череп? Перевязка? Ничего. Крепче держи штурвал. Мы должны пробить это стальное над головой. Нас трое! Ты слышишь, Тэн? Не унывай.
— Пилот! Посмотри на меня! Пилот!
Фея ложится рядом. Обнимает Пилота.
— Не мешай нам! Мы можем погибнуть. Дик! Ты старший. Скажи что-нибудь. Ты прав — нет непробиваемой стали! Скорость! Тэн! Круче задирай. Вонзимся штопором. Еще немного.
Фея ощупывает Пилота и чувствует, что все-все внутри его перемолото как мясорубкой. Она пытается сложить все обратно. Всю себя отдает в свои руки. Всю любовь свою — в изрубленные внутренности Пилота. И теряет себя, напрягается, чтоб выжать еще и теряет себя в кровавой каше в Пилоте. Фея не чувствует ничего. Она увеличивается в размерах и сверкает. Проваливавется под ноги земля. Укатывается в сторону солнце… Далеко, на дне Млечного пути вспыхивает новая звезда…
— Вот она, проклятая сталь! Тэн! Дик!
Во все стороны, до горизонта расстянулся гладкий песчаный стол. Горизонт — серая стена, смыкающаяся в купол над головой. Пилот идет по песку. На его руках младенец — его сын, сын Феи. Пилоту трудно. Ноги глубоко проваливаются в песок. Дико кричит надорванный позвоночник. Руки и торс медленно, неотвратимо костенеют. Серость вокруг лишает надежды. Пилот смотрит на спящего ребенка, смотрит вперед. Издалека доносится тихий и мерный грохот прибоя. Он звучит все слышнее. Неизвестно: кто движется к кому. Пилот к Океану? Океан к Пилоту? Скорей бы утолить жажду! Пилот идет, не падает. Он молчит, смотрит вперед. Он идет…
* * *
— Ника, посмотри, вон та маленькая звездочка на севере — это моя мать.
— Ты у нас — звездный мальчик.
— Нет. Она была женщиной. Но что-то произошло, я не знаю.
— Тебе это кажется.
— У меня с ней какая-то связь, я не могу объяснить, но я уверен.
— Ну, хватит морочить мне голову. Лучше поцелуй.
— Тогда иди ко мне. Вот так…
………………………………………………………..
— Где твой отец?
— Он сгинул. Не будем о нем. Считай меня сыном звезды.
— Это романтично. Да и руки у тебя такие ледяные — можно обжечься.
— А ты согрей, согрей меня, Ника.
Комментарии к книге «Фея и Пилот», Андрей Сысоин
Всего 0 комментариев