«Упал с дерева, удачно встряхнул мозги и поумнел»

Я зашел в кафе, съел два бутерброда с ветчиной и теперь тянул коньяк, запивая его кофе. За мой столик с чашечкой кофе подсела миловидная женщина. Она оказалась общительной (прямое следствие миловидности), и мы разговорились.

— Мой муж, — неожиданно сказала она, — в детстве упал с дерева, удачно встряхнул мозги и поумнел.

— Это он вам сказал? — полюбопытствовал я.

— Нет, он только сказал, что упал с дерева. И тут меня как молния озарила — так вот почему он такой умный!

— А он что сказал, когда вы поделились с ним своей догадкой?

— Он стал смеяться, как всегда.

— Если вы правы, — сказал я, — вы сделали открытие, достойное Нобелевской премии. Попробуйте спрыгнуть хотя бы с комода, может, вы повторите опыт мужа.

— Вы шутите, — улыбнулась она, — но вы наивны. Тут же главную роль играет случайно, но точно найденная высота.

— Так вы спросите мужа о высоте, — сказал я.

— В том-то и дело, что он забыл о высоте, — ответила она с раздражением. — Вот дуралей! А дерево уже срубили.

— Случилось такое чудо, — удивился я, — а он не запомнил высоту!

— Да как же он мог запомнить высоту, — вступилась она за мужа, — чудо-то случилось, но он о нем не догадывался, хотя сразу стал отличником.

— Так кто же первым догадался? — спросил я.

— Я, конечно! — с гордостью воскликнула она.

— Вы сразу же догадались о его уме, как только увидели его? — спросил я.

— Я сразу же что-то почувствовала, — ответила она, вспоминая, — но не знала что. А потом, через пять лет после женитьбы, он признался, что в детстве упал с дерева. И тут мне в голову ударило: так вот почему он такой умный!

— Неужели он не запомнил высоту ветки, с которой свалился! — горестно заметил я. — Ведь это так важно для нашей страны! Недаром Достоевский сказал: «Красота спасет мир».

Она небрежно кивнула, в том смысле, что и без Достоевского об этом давно знает.

— Ветку-то он запомнил, да дерево давно срубили, — печально сказала она, — а если бы он сразу после женитьбы признался в падении с дерева, было бы другое дело. А он мне рассказал об этом через пять лет, когда дерево уже срубили…

— Как вы думаете, — продолжала она, проницательно прищурившись, — почему он пять лет молчал как партизан, а потом вдруг раскололся, когда дерево уже срубили?

— Может, вспомнил именно потому, что дерево срубили?