«Клуб маньяков»

Никогда не определишь, кто сошел с ума – ты или окружающие.

Если окружающие кажутся тебе сумасшедшими, значит, ты сошел с ума...

В ту ночь я спал в мезонине. C вечера почувствовал себя неважно и, решив, что заболел опасным в том году гриппом, изолировался от жены и дочери. Пол-литра глинтвейна с красным перцем, да тещина микстура сделали свое дело, и утром я был как огурчик. Хотя из-за приступов кашля и головной боли спал урывками.

Разбудил меня засов калитки. По будням он всегда клацает в семь тридцать – приходит Светлана Анатольевна.

Светлана Анатольевна – моя теща. Ей 53. Она – химик. Год назад пошла под сокращение, чтобы сидеть с внучкой.

В прихожей я столкнулся с уходившим тестем Юрием Борисовичем. Он иногда привозит Светлану Анатольевну.

Мы поздоровались, и Юрий Борисович наметанным взглядом определил, что я всю ночь напролет лечился народным способом. В глазах его сверкнула зависть: ему не удавалось пить как мне, то есть в меру, и поэтому он испытывал постоянный антиалкогольный прессинг со стороны жены.

Наташа – моя дочь – еще спала, и теща сидела на кухне, уткнувшись в зачитанный томик Марининой.

Поздоровавшись, я умылся и сел завтракать. Придвинув ко мне тарелку с гречневой кашей, Светлана Анатольевна посетовала, что Вера (так зовут мою жену) забыла зонтик, а к середине дня обещали дождь. Затем, помолчав, сказала, что пора красить крышу, а то проржавеет; не дождавшись ответа, помрачнела и попросила набрать в огороде зелени.

Победив гречневую кашу, я взял ведро с горючим мусором, пошел в сад, разжег костер, направился к зеленной грядке и на щавельной делянке увидел скомканный носовой платочек Веры.

Он был в крови.

Ошеломленный, я оглянулся, и, увидев калитку, соединявшую наш двор с двором бабы Фроси, замер.

Калитка была приоткрыта. На ее косяке виднелись бурые пятна крови.

Как только они, эти пятна, вошли в мое сознание и по хозяйски расположились в нем, мир стал другим.

Все стало другим. Все выцвело и поплыло. Голубое небо, распускающиеся яблони, грядка клубники, на которую я бессильно опустился...

Привел меня в чувство холод апрельской земли. Я встал, лунатиком подошел, к платку, поднял.