Эльчин Гасанов Раковина Девы
"Человек измеряется не с ног до головы, а с головы до неба".
КонфуцийСейчас я вам поведаю истории, не совсем грустные, не очень смешные, а может прикольные. Это все на любителя.
Я тут поговорю о замужних женщинах, с которыми я переспал. Эти женщины изменяли своим мужьям, своей семье, сначала мне было даже приятно заваливать их в постель, лишний стимул возбуждения.
Уже много лет потом я понял, как это выходит боком, я стал расплачиваться. Однако, я забежал немного вперед.
Ниже я подробно расскажу о каждой из этих женщин, у каждой из них были дети, муж, свекор, свекровь, вся семейная или около семейная атрибутика.
Переспав с замужними женщинами, я не чувствовал свой грех, не сразу это понял, им проникся я чуть позже, это было новое чувство, совершенно иное чувство, это был исход.
Я ничуть себя не оправдываю, сам виноват в том, что содеял.
Конечно, замужние тетки первыми делали шаг в мою сторону, сами инициативно желали секса со мной, но нельзя сказать при этом, что я тут не причем.
Будто я лежал у себя дома у камина, а женщины нахрапом залетали ко мне, кидались на меня. Это не так.
Они делали первый шаг, я второй.
Они звонили, вызывали на свиху, я тут же бегал на встречу. Так оно и есть, оно и обидно. Хотя бывает и не только обидно.
Мог бы и не ходить, под благовидным предлогом уйти от контакта, но я же этого не делал, я грешил.
Не то, чтобы я сейчас чую особую драму, слом, линки души, боли, угрызения совести, нет.
В конце книги образцовый читатель поймет, к чему все это я пишу, но как сказал один мой товарищ:
"женщина" – какая пошлость! Тошнотворное, набившее оскомину агрессивное бесстыдство растопыренных ног, потных тел, влажных ртов и коровьих взглядов, считающихся почему-то "томными" и "призывными"…
На свете немало таких женщин, у которых в жизни не было ни одной любовной связи, но очень мало таких, у которых была только одна.
Как говорят в простонародье, "все женщины – Клавы. Только бывают
Клавы получше, а бывают Клавы похуже".
Читатель, сейчас я скажу одну вещь, запомни это: если мы можем говорить с человеком и не говорим с ним – мы теряем человека.
Если мы не можем говорить с человеком, но говорим с ним – мы теряем слова.
Так вот, друг мой, умные не теряют ни слов, ни людей.
Описывая каждую из замужних женщин, я разделил книгу на несколько глав, каждой главе дал имя той женщине, с которым был у меня роман.
Это непросто женщины и секс, это греховный секс. Прошу не путать это! Это тоже – самое, что дружинники и ОМОН.
Ну все, все, к делу, к делу, мои замужние дамы!
1. Арина.
Я с ней встретился совершенно случайно, подвез на своей машине к ее дому в 4 микрорайоне Баку. Это была осень 1989 года, октябрь месяц, бабье лето еще не завершилось, стояла теплынь.
Арина голосовала машину у обочины, я притормозил, она уселась сзади.
Разговорились, то да се, взял ее телефон, обещал позвонить. Даже не знал, что она замужем, это выяснилось потом, да мне было все равно, лишь бы с кем – то переспать, возраст был таков – 24 года.
Через пару дней я ей звякнул, встретились, поехали ко мне на дачу.
Все как обычно, все по правилам игры: знакомство с деревьями, с усадьбой, потом поднялись наверх в комнату, пили шампанское, потом в постель.
Впервые в жизни я испробовал оральный секс, это было чудное ощущение, за это спасибо Арине, низкий мой поклон. Она это делала со вкусом, я даже ее спросил в момент экстаза:
– Ты это любишь делать, или для меня стараешься?
В ответ она что – то буркнула, продолжая свое занятие.
– Вкусный мой…- часто шептала она, обращаясь к моему члену, держа его в руке.
Ей было тогда 38 лет, полненькая низкорослая женщина, с темными волосами, кроткий взгляд. Эдакая молодая тетка, в меру умненькая, в меру степенная, в целом не совсем понятна мне.
Уверенный разговор, своя четкая точка зрения по многим жизненным вопросам.
Далее наши отношения стали развиваться, я стал захаживать к ней домой, она жила одна. Работала врачом в городской больнице, но я до конца так и не понял, в какой сфере она врачевала.
Откуда она была родом, я тоже не понял, то есть, ее корни остались для меня загадкой. Кто была Арина по роду и семени: бакинка? Может, из Нахичевани? А может, ее предки были из горных кишлаков? Не знаю. А может она вообще не азербайджанка? Может армянка? Все может быть.
Вроде в Баку жила, ориентировалась хорошо, но во взгляде была откровенная пришлость, она была чужая для города Баку.
Теперь о ее семье.
Ее супруг был военным, служил в танковых войсках в Ашхабаде, в столице Туркмении. На фото это был тощий офицер, вечно пьяный, с зажмуренными глазами.
Их 12 летняя дочь жила с бабушкой также в Ашхабаде, со свекровью
Арины.
Я часто с собой приносил водку, жратву всякую, сидели подолгу, болтали, кумекали, в постель.
Это продолжался год.
Мы так с ней сблизились, что я уже по ней скучал.
Когда мне было скучно, зевал, вспоминал ее, сразу к ней. Даже без звонка, она уже привыкла к моим визитам. Рассматривали ее семейный альбом, она мне показывала своих родственников, палицем указывала на мужа: он сидел за столом в военном кителе, на другой фотке он купался в море, на третьей командовал ротой в воинской части.
Мне было это как – то не интересно, я был ненасытен, хотел орального секса, лишь орала, меня мутило от ее ведерных грудей и оплывших бедер, от ментолового тела, дебелых ляжек, одного этого было достаточно, что потерять самую мощную эрекцию.
Поэтому я даже не раздевался, расстегивал ширинку, она подсаживалась ко мне, опять двадцать пять. Даже орал уже не возбуждал так особо.
Чавкающие и хлюпающие звуки, запах пота, жировые складки, фальшивые стоны, штампованные фразы, типа "какой он у тебя большой".
Она также устала от орального секса, в конце концов, заявила:
– А ты оказывается лентяй, не любишь гвоздь программы, тебе только орал да орал. Хотя знаешь, я читала, что от минета еще никто не умирал.
За чашкой вечернего чая Арина философствовала:
– Для нас женщин, вопрос о том, делать или не делать, отпадает вместе с переходом на тот уровень сексуально-жизненного опыта, когда слово "минет" можешь произносить уже не шепотом. Когда понимаешь, что единственный шанс поймать своего Джорджа Клуни на "Ламборджини"
– это выложиться с ним на все сто в первый же вечер. И в этом Его
Величество Минет – наш самый верный помощник.
Мнение о том, что мужчины его любят, а женщины терпеть не могут и исполняют как неприятную повинность, – не более чем миф. Минет удобен и вам и нам. Может потому, что сам этот контакт наименее всего интимен и не требует "притирок".
Правда, в самой природе минета заложена, казалось бы, противоположность. Тут равных нет. Одна доставляет удовольствие, другой получает. Для мужчины минет – это разрядка, отдых или средство от скуки на сегодняшний вечер.
А для женщины – очередная тренировка мастерства, чтобы не потерять навыки. Да-да, а ты как думал?
Это у мужчин все легко: сел, расслабился и только изредка контролируй, чтобы она зубами чего лишнего не задела. А для нас – это почти искусство, совершенствоваться в котором можно только интуитивно-опытным путем. Потому что даже тысяча прочтенных книг "О том, как делать минет" ни на шаг не приблизят к тому, чтобы научиться его делать в действительности.
Ну, чего усмехаешься? Попробуй сам, согнувшись пополам или присев на корточки, одновременно кивать головой, работать языком, губами, руками, думать о том, как это все чередовать, да еще и дышать с забитым ртом исключительно через нос, чтобы не задохнуться, стараясь при этом не пыхтеть, как паровоз.
Да, чуть не забыла, при этом не забудь получить удовольствие от процесса. Не так легко, как казалось? А ведь это только элементарная техника без "примочек" и приемов.
При этом мы оба понимаем, что в нашем случае – минет единственный выход из положения. Для тебя, потому что быстрее, для меня, потому что проще и менее энергозатратно. Потом все очень быстро: машина – минет – "пока, дорогая". Ты вроде бы занял чем-то вечер, я вроде бы потрахалась.
Так почему бы мне не оказаться в этой заветной трети? И ни тебе угрозы забеременеть, ни венерических заболеваний – лафа, да и только.
Именно из-за этих двух пунктов минет занимает лидирующее место среди всех остальных "быстрых" контактов из серии "первый и последний раз".
Причем именно эта форма и определяет серию, ведь если бы она называлась "первый и сорок пять последующих", и ты и я вряд ли бы начали свой путь к изучению и приручению друг друга с минета.
Слишком прозаично. Ведь совершенно другое дело, если мужчина и женщина добавляют минет к сексу, как приправу к основному блюду. Тут уже и порядок получения удовольствия у мужчины будет иным, да и женщина не ограничится "стандартным набором".
Но это уже совсем другие, "высокие" отношения, кои мы, люди, обремененные карьерой, можем себе позволить вкусить не так часто, как хотелось бы.
А минет в данном случае для нас почти панацея.
Почему не оральный секс в общем? Хотя бы потому, что процесс того же лэйка гораздо более интимен. Не каждая женщина и не каждому мужчине позволит его сделать, равно, как и не каждый мужчина пойдет на это с малознакомой дамой. А минет – это как хоку: суть без прикрас. Просто секс, ничего личного. Инструмент для получения-доставления удовольствия.
Поэтому, дорогие наши судари и синьоры, Бреды Питы и Шоны Пены, не верьте тому, кто скажет, что минет существует только для мужчин.
Нам этот процесс нужен не меньше, а может даже больше вас. Ведь, в конце концов, красный "Ягуар" не всегда будет маячить нам на горизонте. А упустить свой шанс ох как не хочется.
…
Однажды мы ехали с ней вдоль моря, это было в пригороде Баку. Я стеснялся с ней показываться на людях, она была мягко говоря не броска, старше меня, мне было неловко.
Остановил машину у прибрежного магазина в Пиршагах, мы вышли с ней на воздух подышать, глядим: огромный черный пес бежит на нас.
Мы чуть отошли от машины, так что не успели бы запрыгнуть обратно в салон, Арина вскрикнула от испугу, пес был огромный, типичный
Баскервиль, но на меня напала некая смелость, я обернулся по сторонам, заметил только искривленную антенну на своей машине.
Антенна была толстая, но кривая, скосилась на бок. Я хватанул рукой за макушку антенны, вырвал ее, сломал, успел отдернуть, она превратилась в маленькую шпагу, пес был тут как тут, стал размахиваться перед собакой свой железякой, даже попал по морде ей.
Она зарычала, заскулила, отбежала прочь.
Арина поблагодарила меня взглядом, схватила меня дрожащей рукой, мы словно дети побежали по берегу, сами не зная почему.
В целом так вот (ха-ха). Ни один раз я не заметил по ее лицу тоску по дому, по семье, она жила одна, любила одиночество, спала абсолютно голой, не прикрываясь даже простыней. Все, молчу, молчу!
2. ИРАДА
C Ирадой мы познакомились в одном из объединений Баку, я курировал это предприятие, Ирада там работала. Предприятие находилось у бывшего памятника Карла Маркса, недалеко от населенного пункта под названием "Хутор".
Ирада там работала в научно – исследовательском центре, инженером.
Высокая, рост 181 см, мощное тело, куриные мозги, с быстрой походкой, она так ходила, будто торопилась куда – то, потом лишь выяснялось, что это у нее привычка такая.
Я ее сразу раскусил, понял, кто она, да что она.
В то время я считался как бы ее формальным, номинальным руководителем. Увидев ее во дворе учреждения, пригласил к себе в кабинет.
Она вошла, я запер дверь ключом, сел напротив ее, расстегнул ширинку, высвободил узника на волю
Случилось то, чего я ждал. Ирада внимательно поглядев на мой набухший пенис, лениво отвернулась к окну, чуть облизнулась, тихо сказала:
– Мне раздеться?
Чуть позже я узнал, что она замужем уже около 8 лет. Детей у нее нет. Вроде муж нормален, все в порядке, беременности нет.
По словам Ирады, врач ей посоветовал сменить обстановку, найти любовника, чего она и сделала.
Со слов Ирады муж ее был отвратительным в постели, с маленьким членом, быстро кончал. Она не успевала завестись, муж уже храпел в постели, или журчал в туалете, посему истосковалась по
"человеческому теплу", надоело ей возиться с "инвалидом".
До встречи со мной она еще не испытала оргазма.
Мы с Ирадой встречались достаточно долго, почти 6 лет. Правда, с перерывами, но стабильно. Где мы с ней только не занимались любовью: на даче, в кабинете, сауне, машине, квартире (недалеко от ее же дома), научной лаборатории. Со мной она испытала все: и оргазм, и пьянки, и сумасшедшие дни с танцами на балконе, со стрельбой из пистолета "Макаров".
Она чрезвычайно возбуждала меня. Попа мощная, но груди маленькие,
2 – й размер, волосы длинные, светлые.
Откровенно тащилась от грубого обращения, раззадоривалась от злостного секса, шлепок по ягодицам.
Каждый раз, когда мы с ней встречались, у меня в душе оставался осадок, меня томило гнусное чувство, тогда я не понимал с чем это было связано.
Однажды Ирада меня ударила. Мы находились на квартире у моего знакомого, на проспекте Строителей. Квартира находилась буквально в двух шагах от здания, где жила сама Ирада со своим супругом и свекровью.
Она стала говорить о своем муже, как об эталоне мужества, я же его обозвал рогатым.
Ирада подошла ко мне вплотную.
– Что ты сказал? А ну повтори! – схватив меня за галстук, стала кричать. – ты знаешь кто? Ты с…!!!!(окончание фразы лишает ее приличности).
– Да тише ты, что ты орешь? Убери руки! – пытался я от нее отделаться.
Она неожиданно нанесла мне удар по носу, пошла кровь. На шум прибежала хозяйка квартиры, она находилась на кухне.
В общем, я пол часа лежал на спине, зажимая нос платком, чтоб остановить кровь.
У нас с ней были интересные отношения.
Однажды я был сильно пьян, под угаром обещал на ней жениться.
– У тебя муж бесплоден, а я здоровый кобель. Так что давай, готовься заново замуж, – закуривая сигарету, предложил я ей лежа в постели.
Я сказал это просто, это были слова в никуда, в воздух, Ирада же поверила. Она серьезно посмотрела на меня, тихо спросила:
– Ты правду говоришь? – повернула мое лицо к себе.
…
На третьем году нашего знакомства Ирада забеременела. Сама заявила, что от мужа, не от меня. По телефону сообщила, что дочка ее удивительно смахивает на меня, особенно ее носик и глаза.
– Но ты тут не причем, я от мужа залетела, – смеялась она в трубку.
Как то по телефону она нудно и долго рассказала мне интересную вещь. Может читала откуда – то, но стало интересно мне.
– Чин, слушай, это забавно весьма.
Однажды очень давно, в знойный день в греческом городе Абдере было огромное стечение народа по случаю представления трагедии "Андромеда".
В результате, как из-за зноя, так и из-за трагедии, очень многие зрители впали в горячку и только и делали, что декламировали стихи о
Персее и Андромеде, от чего, как и от горячки, они излечились с наступлением зимы; возникновение этого сумасшествия приписывали страсти, вызванной трагедией. Подобная же эпидемия сумасшествия случилась в другом греческом городе, где она охватила лишь молодых девушек, побудив многих из них повеситься.
Большинство жителей того города сочли это действием дьявола.
Однако один гражданин, подозревая, что презрение к жизни проистекает в них из какой-нибудь душевной страсти, и предполагая, что они не пренебрегают своей честью, дал городским властям совет раздеть догола самоубийц и оставить их висеть голыми.
Это, как рассказывает история, прекратило сумасшествие.
Незадолго до нашего расставания мы с ней встретились, я ей обещал подарить свою книгу, она пришла на встречу с дочкой.
Да уж…Я увидел ее дочь, мне стало немножечко неприятно, я Ираде дал книгу свою, надписал, дочь глядела на меня волком, отходила за спину мамы. Мы попрощались, разошлись.
Больше я Ираду не видел. Может она надела шапку – невидимку?
3. Cабина
С этой девушкой у меня отношения вообще не были. Она работала в
Институте в соседней кафедре лаборанткой, это был еще СССР, я же заведовал лабораторией.
Сабина была среднего роста, светловолосая, можно сказать, азербайджанская блондинка. Апрель месяц, весна, все цветет, движется.
Мы все услышали, что Сабина вышла замуж, на свадьбе ее я не был.
Повторяю, у меня с ней отношения не были, только здоровались кивком головы.
И вот в тот апрельский день Сабина через неделю после своей свадьбы появилась на работе. Это было под вечер, часиков 17 – 00, она зашла в нашу лабораторию, я был один.
Сидел, курил, заваривал чай, доканчивал квартальный отчет.
Зав.кафедрой уже меня полностью забодал, полностью! Орал, кричал, мол, где отчет!?
Я обязался сегодня же завершить его. И в это миг…
Сабина выглядела весьма аппетитно, еще бы, новоиспеченная молодая женушка лет 26.
Она кого – то у меня просила, потом подошла к подоконнику, взглянула на улицу.
– Муж за мной приедет через пол часа, не знаю как убить время. В неудачное время я пришла, никого уже нет в Институте, – сказала она своим тонким голосочком.
Я подошел к двери, повернул ключ направо два раза, обернулся к ней.
Поймал ее томный, многообещающий взгляд. На меня что – то напало, меня понесло. Ее сетчатые колготки, накрашенные губки, сильно развитая грудь начали сводить меня с ума.
Я подошел к ней, обнял ее за талию, привлек к себе, поймал ее губы, смачно поцеловал. Она слабо заныла, деланно сопротивлялась, я взбесился, стал быстро раздевать ее.
– Не надо, прошу тебя, не на – доооо… – стонала она.
Я ее мял как тесто, даже боялся поломать.
Из под юбку стянул вниз ее трусики, уложил ее на спину прямо на столе. От нее пахло тонкими духами, бритый лобок, глаза закрыла.
Короче говоря, от наших фрикций, телодвижений упала и разбилась одна колба, рухнул на пол шкаф с бумагами.
Сабина поглядела на часы. "Мне пора уже, он ждет меня", шепнула она.
Стала собираться, поправлять прическу, напудривать личико.
Через пять минут я в окно увидел, как ее встречает счастливый муж.
В одной руке его круглый торт "Апшерон", в другой цветы, белые гвоздики, он ей тут же протянул, она взяла, поцеловались, счастливые молодожены тихо направились в сторону метро.
Я же достал последнюю сигарету "Космос", смял пустую пачку, выбросил в мусорное ведро.
Закурил, задымил, стал смеяться, ржать как конь. В этот момент заходит зав.кафедрой, глядит на меня поверх очков, нервно крутт губами:
– Опять бездельничаешь? А отчет? У нас с тобой разговор будет особый! И он обязательно состоится!
Нам легче полюбить тех, кто нас ненавидит, нежели тех, кто любит сильнее, чем нам желательно.
4. Натаван
Эта женщина в самом деле прикольная. Она была замужем, сама работала в телецентре. Муж в день по пять раз позванивал ей на мобильник, а в это время Натаван лежала со мной в постели, обсуждала его же, мужа своего.
У Натаван была подруга Лейла, та встречалась с моим троюродным братом Русланом, Руслан нас и свел.
Мы тут же на моей машине поехали ко мне на дачу.
Май месяц, 2002 год, преддверие чемпионата Мира по футболу в
Японии и Корее, все живут в предвкушении футбольного форума.
Заехали на дачу, распахнули ворота, девушки замерли: все цветет, все движется, деревья в цвету, кругом алые розы.
Изрядно напившись, отправились с Натой в постель.
Потом уже стали встречаться отдельно, вдвоем, опять поездка на дачу, пиво, мороженное, дорогие сигареты, убойный секс.
Как – то лежим с ней после очередного полового такта, отдыхаем, я закурил, она развернулась на живот, гладит меня по щеке:
– Расскажи о своих девушках, – нежно попросила она меня.
– К – каких девушках? – покосился я на нее.
– Которые у тебя были, милый мой, – она положила свои мощные буфера на мою волосатую грудь.
Мне дышать стало трудно, настолько ее груди были большие, 7- й размер.
Через секунду взорвался ее сотовый телефон, звонил ее свекор, просил срочно приехать. Отключив телефон, она меня попросила подбросить ее на машине в центр города.
Не суть. Так мы стали общаться, встречаться, потом я сам с ней инициативно порвал отношения, точнее сказать, не порвал, просто уже не звонил, на ее звонки не отвечал.
5. Офа
Эта была самая, или почти самая красивая моя женщина из всех замужних любовниц.
Высокая, худощавая – не путать с худой – черные прямые волосы доходили до хрустящей попки. Больший карие глаза, ярко алые губки, точеная фигурка, будто слепил ее Микеланджело.
После секса она забивалась мне под мышку, как котенок.
Равнодушным оставаться нельзя было никак.
Ее муж работал на фирме, у него тоже как у меня был черный
"OPEL", будто сговорились.
Офу это устраивало:
– Когда сижу в твоей машине, не боюсь, что меня заметил левый злой глаз. У супруга такая же тачка, только номера разные, поэтому, когда ты подъезжаешь, уверенно сажусь в машину.
Мы с ней провели не мало веселых дней. Помню, тогда я не курил уже год, бросил, был этому естественно рад.
Но я не знал, что Офа курит, она дымила как паровоз. Однажды сидим за журнальным столиком на явочной квартире, перед нами на столике тортик, Шампанское, она открыла сумочку, достала желтую пачку "Camel".
– Я не курю, – отказал я, когда она мне протянула сигарету.
– Ну пожалуйста, ну ради меня, мой хороший, – она так жалобно и тонко попросила (главное зачем, я не понял), я не отказал ей в просьбе, сорвался, стал курить.
По сей день курю. Мне нравилось ее хрупкое, сексуальное тело, как она извивалась словно змея подо мной. Все это до сих пор перед глазами.
Мы нравились друг другу, обоим было под 30 лет, дарили на праздники подарки: я ей духи, она мне одеколон. Она мне по телефону кричала:
– Береги себя, ты мне нужен еще!
Я у нее требовал отчет, будто муж:
– Ты где была? В институт ходила? С кем это? Муж подвез? А ты разрешение у меня спросила?
Офа часто рассказывала о своей семье, о муже, с которым она явно не ладила. Мне, почему – то было ее жаль, стал я интересоваться о проблемах в ее семье, ведь у них дело дошло почти до развода.
Мы сидели на квартире, она тяжело выдохнула, перевела взгляд на окно, потом опять на меня, громко выпалила:
Запомни! Если хочешь, чтобы в семье у тебя все было хорошо, никогда не базарь со своей женой! Не устраивай скандалы! Понял?!
Ничто так не ломает семейные нити и узы, как крики и скандалы. В ревности больше самолюбия, чем любви.
Разошлись мы с ней как – то вдруг, все произошло само по себе, все к этому шло. Наверное, надоели уже друг другу
6. Улдуз.
Высокая, мощная, крепкая женщина. Некоренная бакинка, родом с провинции, но давно прижилась в Баку, привыкла, освоилась.
Она была женой военного, когда я с ней встречался, муж ее воевал в Карабахе.
Был ранен, контужен, восстанавливался в госпитале, заново на фронт.
А в это самое время его "благочестивая" супруга неплохо проводила время со мною.
Что привлекало меня в этой Улдуз?
Ее можно было поиметь где угодно? Не когда угодно, именно где угодно.
Как раз таки вытащить из дому ее было очень тяжело, у нее постоянно были отмазки. Но втыкал в нее свой хрящ я где угодно: в кабинете директора магазина, на водопроводной станции, прямо у труб, под тутовым деревом в лесу, в общем, везде, лишь бы желание было. Ее саму это возбуждало дико.
В один из таких дней она получила "похоронку", муж был сражен армянским снайпером. Пуля попала ему в сердце, скончался на месте.
После этого мне стало не по себе, не хотел я встречаться с ней.
Но она настояла, ее надо было отвлечь, мы с ней увиделись то ли в последний, то ли в предпоследний раз.
После дикого секса она выбежала на балкон, внизу шумел Баку как улей.
Ярко светило красное солнце, очень ярко. Оперившись о перила балкона, она жадно вдыхала воздух, глядела в небо, улыбалась, смотрела вниз на резвившихся детей.
Я также вышел на балкон, постоял рядом с ней.
Она обернулась ко мне, волосы рассыпались на глаза, на ее ужасно классные глаза. Я с ней общался долго, впервые видал ее такие дикие глаза. Глаза были уставшими, измочаленными, обреченными, но добрыми, чрезвычайно добрыми и светлыми.
Она тихо мне сказала:
– Я его почувствовала, он где – то тут, рядышком. Я его ощущаю.
Это он, мой муж…
– Ну…это уж и вовсе субъективно, Уля. Хотя на свете шесть миллиардов религий, так что может ты и права? – стал я смеяться.
– Я права, права. Это не случайно, Чина, не случайно! – она жадным взором искала в воздухе нечто.
Лицо ее светилось, но ее слова отозвались во мне тяжестью. Я оставил ее наедине со своим отсутствием.
…
Как тут не вспомнить фразу мудреца: смешное наносит чести больший ущерб, чем само бесчестие.
Но в любом случае я скучал по Улдуз. Про себя шептал:
– Уля, я хочу тебя!
А потом вообще раскис:
– Уля, прости меня!
7. Роза.
Эту женщину я вспоминаю до сих пор. Ей было тогда 25-26 лет, она была с деревни. Ее муж сидел в тюрьме за грабеж, приехала она с горного района в Баку к нему, принесла передачу, гостинцев.
Маленького роста, черненькая месхетинка. Муж с ней познакомился в
Казахстане, он служил там в Армии. Там женился, привел ее в Баку.
Роза была немного дурной, но чрезвычайно сексуальной. Ее сексуальность исходила от ее бесшумности, она вечно молчала, говорила слишком тихо, все делала медленно, аккуратно и тихо.
В тот душный июльский вечер я вышел на охоту женщин, хотел мяса, живого свежего мяса.
Было часиков 11 вечера, жара еще не спала, по прежнему дышать нечем.
Прошелся к садику Ильича, стоят у обочины пару такси, никого больше.
Гляжу, идет не спеша девушка. Низкорослая, какая то открытая, когда приблизился к ней, понял, что она весьма доступная.
Подходец, здрасти, то да се, предложил пойти ко мне домой, без проблем.
Пришли в квартиру, все как обычно: дежурные слова, винца, кофейку, в постель.
В постели она меня удивила своим пышным, но очень гибким телом.
Вроде она была худенькой, но тело было у нее что надо, как будто рождена была для секса.
Наклонившись вперед и сквозь ткань, я ухватил сосок левой груди губами.
Обхватил Розу за талию, потом, почти сразу, переключился на более лакомую и выпуклую часть тела, на ту, что пониже спины. И все продолжал терзать губами через ткань ягодку соска. Она часто задышала.
Нащупав нижний край платья, я, проникнув под него, сначала погладил ровную, нежную кожу ног, потом потянул вверх само платье.
Роза подняла руки, позволяя себя раздеть. Глаза ее были закрыты.
Чуть неопытная, она с легким содроганием ожидала продолжения.
Я ее использовал как презерватив, отшпильнул ее по рабоче – крестьянски, как надо, тут же выпроводил, отпер дверь, тихо кивнул ей на выход.
Она также молча повинуясь, пошла к выходу.
Мы с ней были всего часа два, она была для меня как яичная скорлупа: съел нутро, кожуру прочь.
У дверей я ей всучил в ладонь 50 рублей.
– Отдашь мужу, это от меня, скажи от Алика, он знает сам, – сказав я ей, закурил сигаретку.
Она вздрогнула, испуганно поглядела на меня:
– Вы знаете моего мужа? – хлопает глазами.
– Да. Ну иди, – сухо бросил я ей.
Хотя конечно я пошутил, просто так ляпнул: какой муж, откуда я могу знать ее мужа, с женой которого я познакомился два часа назад.
Любовь зла, полюбишь и домой!
8. Анна Михайловна.
Она была русской, работала в Афганистане, в советском посольстве.
Это было при СССР, в 80 – е годы. Ей было 45 лет, она была старше меня на 13 лет. На (!) 13 (!) лет!
Муж у нее был азербайджанец, у них была дочь, симпатичная девушка.
Сама Анна Михайловна была очень модной стильной женщиной. В середине 90 годов носить линзы, ходить с пейджером было в самом деле модно, не ординарно, это привлекало внимание.
Высокая блондинка, худощавая, но в меру, с большими грудями, имела свое жесткое мнение на многие темы.
Наши отношения развивались, мы стрелялись глазами, я чувствовал, что лед тронулся.
Когда она однажды вошла ко мне в кабинет – я первый раз был с ней в кабинете у себя на службе – я понял, что сейчас она разденется.
Привлек ее к себе, она слабо (откровенно слабо) сопротивлялась, потом тихо шепнула мне на ухо:
– Хорошо, хорошо, только это будет в первый и последний раз. Хорошо?
– Да, да! Давай, быстрее, не мучай меня, – кровь моя кипела, передо мной ее белое тело.
– Тшшш, тише, не психуй, – она сняла колготки, стянула вниз трусики, подошла вплотную ко мне, я лежал в кресле.
Т – образный стол, рядышком сейф, Анна Михайловна стоит передо мной полностью нагая, у нее было тело статуи. Бело тело, белое – белое, было что – то беззащитное и детское в ее наготе.
Анна Михайловна села на меня, поза наездница, стала меня вот так качать.
Ворвались в память ее крики, ей немного было больно. После первого контакта, когда она удалилась, я почувствовал что – то мокрое. Кровь. Кровь сочилась на брюки, а до дому было еще полчаса на машине…
Она давно не была с мужчиной, это с непривычки…
Потом мы уже с ней встречались повсюду. У нее в кабинете, в различных злачных местах, на квартире, пляже, в сауне, где попало.
Однажды дело было у нее дома, я пришел туда утром, в часиков 10.
Так договорились, пол десятого муж уходит на работу.
На столе еще лежал откусанный хлеб, недоеденный завтрак ее мужа.
Не суть. Когда мы приступили к делу, помню, в дверь постучали.
Сильно постучали, потом даже стали колотить, барабанить в дверь.
Затем стучали снова и снова, и лишь через пятнадцать минут непрошеные посетители ушли.
Это было ужасно, мне стало не по себе.
Не то чтобы я испугался, нет, конечно. Ее муж был бы для меня боксерской грушей, он был жалок как на вид, так и физически. Я бы с ним справился одной ногой.
Просто стало жутко неприятно, такое ощущение, будто я совершал кражу, зашел в чужую квартиру, грабил дом.
Не приятно! Анна Михайловна шепнула мне быстро:
– Ой… не волнуйся ты так…не сочти ты это за наезд…это не то что ты думаешь… когда я дома одна, они вообще-то каждые 15 минут бьют и колотят в дверь. Я не знаю кто, но колотят точно…ой…креститься надо бы мне!
Мы с Анной Михайловной долго встречались, отношения были все теплее и теплее, более выразительные, потом понял, что надо от нее отчаливать, уж больно она привыкла ко мне. Да и отношения стали как бы дублированные, ничего нового.
И страх был стать геронтофилом, ни к чему все это.
Поэтому в один прекрасный день после моего долгого и очередного отсутствия, я ей заявил, что подхватил венерическую болезнь.
Она отскочила от меня, как от волка.
Все! Больше я ее не видел, хотя Баку маленький город.
9. Сева
Эта девушка была совершенно улетная. Так сложилось, что я переспал и с ней, и с ее золовкой. Золовка тут как раз таки причем.
Я с Севой познакомился на улице, подошел, привет, мигнул, представился, ля – ля, тополя, все, айда ко мне домой.
Она была конечно же крепкой на тело бабой.
Ее фрикции по сей день у меня в уме.
Зад толстый, груди развиты, талия сравнительно тонка, ножки пухлые – будь здоров!
Она виражировала передо мной своими кружевными розовыми трусиками. Руки, беспомощно оглаживающие не очень крутые бедра, хрупкие плечики, высокую шею, два полушария грудок, слегка развернутых друг от друга, хорошо обозначенную талию и такое милое лицо в обрамлении блестящих светлых волос.
Всего один раз я с ней был, единожды, потом мы с ней расстались.
Она мне оставила свой домашний телефон, я записал его в блокнот.
Через месяц, а то и два, не помню уже точно, наткнулся на ее номер в своем блокнотике.
Взял да позвонил.
Отвечает женский голос, я сначала подумал, что это она, однако выясняется, что это ее золовка, супруга ее брата.
Они жили вместе, вот я с ее золовкой стал кадрить.
То да се, третье – пятое, она меня пригласила к себе.
Я пошел к ней домой, купил по пути шампанское, плитку шоколада, вперед, к сексу!
Квартира, конечно, была настоящей конюшней.
Будто там не люди, лошади жили. Вонь, неприятные запахи, постель в спальне не убрана, все кувырком, все смешалось в клубок, валяются носки, чулки, туфли.
Между слов золовка выпалила тираду, я это запомнил:
– Мир, он серый и пыльный, радиоактивный и отравленный – все в одном флаконе. Мир за окном – это такая штука, с которой ни в коем случае не хочешь связываться. Наблюдать в окно за чахлыми серыми деревцами и зданиями под куполами, еще куда ни шло, но выйти в этот ад? Нет уж, увольте.
Поэтому я предпочитаю работать на дому.
Смутно помню, как я с ней переспал, ласкал ее маленькую, почти подростковую грудь, сосочки у нее встали почти мгновенно, как два маленьких членчика. Она стонала, пухлые щечки краснели, конвульсивно дергалась, курносый носик задирался кверху, глазки закрывались, а с губок срывалось:
– Да… о, да… милый…да…да… вот так, да…ох!…Мой котик!…
У нее волосы взъерошенные, глаза слезятся, рот открыт, а мне плевать! Плевать, плевать!
Это был сумасшедший секс, но короткий, я быстро кончил свое дело, уверен, не удовлетворил ее, да и сам не удовлетворился, тут – же ретировался оттуда.
Но до ухода она мне успела рассказать о своем бедолаге – муже, который работал в моем учреждении, в группе охраны.
В этой группе работало несколько парней, я их знал налицо, поименно нет, знавал лишь Василия, их шефа.
На следующий день вызвал к себе в кабинет Василия, навел справки об этом чудовище, бедолаге – муже, велел позвать к себе в кабинет.
Минут через 10 появился он, рогатый скунс. Стоит, весь смурной, жалкий, несчастный, одним словом – Человек Морально Опущенный.
Я так на него посмотрел, так посмотрел, он украдкой также поглядывал на меня, отводил взгляд.
– Как тебя звать? – спрашиваю я его.
– Сулейман, – отвечает он глухим голосом, досадливо морща лоб.
Я встаю, подхожу поближе, от него неприятно пахло. Я закрыл глаза, чтобы свет не высекал из зрачков искры боли.
– Почему ты такой урод, а, Сулейман?! – кричу на него. – На тебя у меня радар не реагирует. Вон, сучара!
Он выбежал вприпрыжку, как кролик.
Да уж… впервые я видел человека, которого опустили полностью, окончательно: поимели и сестру, и жену. Умолчу, как таких называют в
Баку.
10. Гуля
Я знал, точнее узнал эту девушку посредством ее мужа, негра, его звали Акуна, он работал в норвежском посольстве в Баку, в старой крепости.
Среднего роста темнокожий услужливый парень, зубоскалил белым клыком своим, помимо работы в посольстве подрабатывал в ресторане
"Dolce vita", знаменитый ресторан, он был расположен в самом центре
Баку, недалеко от приморского бульвара.
Акуна работал там рабочим, выносил мусор, мыл тарелки, чистил, убирал. Сам он был родом из Мавритании.
Я с ним общался не долго, хотел его завербовать по работе, далее выяснил, что он женат на азербайджанке. Оппа! Гляжу на фото: молодая, светловолосая девушка, Гуля, что она нашла в этом "нигере"?
Очень странно и не понятно!
У них родилась дочь, тоже темнокожая, естественно. Только глазки шашлычные, как бы кавказские.
Я через Акуну познакомился с Гулей, пообещал помочь им с переездом в Африку, от Гули отреклись ее родители из за ее замужества, посему она хотела покинуть свою историческую Родину.
Как всегда я выпрыгнул на середину, стал жонглировать обещаниями, в результате Гуля клюнула.
Пару раз я ее подвез на своей "шестерке" домой, они квартировали дом в 8 микрорайоне, это окраина Баку.
Так получилось, что ее малышка была у няньки, Акуна же работал в ночную смену, я задержался у нее на часик.
– Вам кофе или чай? – спросила она своим томно нежным голоском.
– А у вас ничего покрепче нет? – спросил я нагло, поудобнее усаживаясь на диван.
– Есть Мутацца, африканский коньяк, – стала доставать из бара бутылку.
– Даже не знаю, что вам сказать.
Сидим друг против друга через столик, беседуем, улыбаемся.
– А вы на самом деле поможете нам уехать из этой проклятой страны?
– спросила она нервно.
– Ну…не такая она уж и проклятая. Да и вообще она не проклятая,
Гуля. – А есть ли у вас музыка?
– Караоке должно быть где – то, – ответила она как бы сонно, даже зевнув.
Минуты через три мы уже плясали, потом плавно оказались в постели.
– Вы что, нас увидят, застанут…ах…какой вы сильный…оф…
Она полностью оголилась, я ей помогал в этом.
Наконец я возлег прямо на нее. Помог ей раздвинуть ноги и… совершил мгновенное сильное движение!.. Это было что-то невероятное!
Болезненное и сладостное одновременно. Нега и обжигающий пламень.
Страшное и желанное разом…
Внутри ее было достаточно сухо, она видимо поэтому не чувствовала боль.
Скажу одно: что – то от Акуны перешло в ее тело, Гуля мне показалась негритянкой, тем более ночью, в темной комнате, такое ощущение, будто я переспал не с азербайджанкой, а с Глорией Гейнер или Кандолизой Райс.
Горячая, грубые стоны, глубокие царапанья, твердые махи снизу.
Да уж…
Я ушел, напоследок сказав ей:
– Гуля, не уезжай, Баку – это твоя Родина, какая б она не была.
Это Родина, как говорится, "где родился, там и пригодился". Твое тело, твой секс – не бакинский, не кавказский, тем более не азербайджанский. Не уезжай, нам, бакинцам, будет не хватать твоего секса, умоляю…Негритянка ты наша в законе.
– Убирайтесь отсюда, я вас ненавижу! – крикнула она, потом опустила голову, тихо сказала. – Таких как вы, лучше – на приморском бульваре по голому заду ремнем. Долго и больно.
Я вышел на улицу, на меня пахнул свежий ветерок, стал направляться к своей машине. По дороге заметил молодую пару, они голосовали, стоя у обочины.
Я их подвез к центру, денег не взял. Мне они были приятны, она симпатична, он тоже, и вообще хорошо, что азербайджанка выходит замуж за азербайджанца.
– Будьте счастливы, my baby! – крикнул я им вдогонку.
Они, хлопая глазами, провожали взглядом мою тачку. Выводы надеюсь, сделаете сами. Или же сделает история.
11. Шакира
Она была блестящая, фантастическая женщина. Широкополая шляпа, вуаль, перчатки, длинные сапожки, стильная дама, а – ля бакинская мадам.
Я о ней писал уже в своих предыдущих книгах. У нее был муж, двое детей, но супруг у нее был окончательным импотентом, окончательным!
Это она так говорила, и кричала, поэтому я поставил восклицательный знак.
Я ее научил многому в постели, такие вещи и выкрутасы она не видала никогда.
Такие кувырки и варианты ей только снились. Хорошо, однако, хорошо!
Она сама мне сказала как – то в постели:
– Ты знаешь, Чина…оуоффф…те 20 лет с мужем ничто в сравнении с двумя годами с тобой… аффф… Что ты со мной делаешь, ай!
Это в самом (!) деле (!) было (!) так (!), в самом(!) деле!
Ее сына я знал, он учился в Нефтяной Академии, мы с ним здоровались, он был в курсе того, что я знаком с его мамой, но понятия не имел о постельных делах.
Не забуду одну сцену.
Это было зимой, февраль месяц, снег, ветер, холод, гололед.
У Шакиры умер отец, она была в печали. Не красилась, марафет не наводила на лицо, выглядела не эффектно.
Но она радовалась лишь одному.
У нее был такой любовник как я, такой парень, это единственное утешение на свете, единственное! – это с ее слов.
Представили? Ее утешение ни сын, ни дочь, а я, точнее мой член.
Вон она, женщина!
Запомнился эпизод с ней.
Она любила оральный секс, часто просила меня сделать ей ЭТО.
– Дай я его поцелую, говорила мне.
И вот, рот был ее сильно занят, мы сидели у нее в кабинете, я на столе, она передо мной.
– Ну ты отрастил саблю…, оййй…- стонала Шакира.
В этот момент зазвонил телефон, она взяла трубку, это была ее дочь.
– Да…я занята сейчас…мння…что?…что?…слышь…попозже позвони….все…
Через пол минуты звонит ее подруга. Она опять вынуждена ответить, а вдруг это начальник, или что – то серьезное.
– Да…а-а…оуо…ничего не делаю… мороженное ем…не, тебе нельзя…оно лишь для меня….мннну…ннняа-а-а
А еще три минуты звонит ее муж. И в этот самый момент я закончил процесс, бульк ей, распластался спиной на столе, руки в стороны, закусил до крови губы, чтоб не кричать. В голове революция, сквозь помехи наслаждения до меня доходят ее слова, она говорит с мужем.
– Да – уууу…все хорошо…я фанту пью…она липкая,… а ты где?…опять врешь? Опять пьянствуешь?…О – ох…да ничего, липкая говорю…я в конце концов выясню, что у тебя есть любовница.
…
Гениально! Специалистка! Где конец добру, там начало злу, а где конец злу, там начало добру.
12. Регина
Супруга известного политика, ее муж постоянно мелькает на экранах, выступает на конференциях, качает права, громит кулаком, мол, да я, да мы, да наша партия, да Гейдар Алиев, и проч.
Регина сама баллотировалась в парламент, не прошла, не повезло.
Вот там то и мы познакомились с ней.
Все произошло за пару минут. Она посмотрела меня многозначительно, я уловил ее голодный взгляд, тихо подошел к ней, сказал:
– Не хотите на лоне природы отдохнуть, отойти от политики?
– Пошли поскорее, пошли, слышишь, пошли! – она уже кричала.
Все произошло автоматом: приезд на дачу, раздевания, поцелуи.
Подушки сбились к стене, простыни сползли на пол, я не в меру буйствовал. Хотя я быстренько отделался, в постели она была сущим бревном. Даже не стонала.
Лежит как в гробу, я работаю над ней, работаю как в шахте шахтер, она же думает о парламенте, о своем фиаско.
Мы всего боимся, как и положено смертным, и всего хотим, как будто награждены бессмертием.
Слова были уже не нужны, мы слишком много их сказали. И это она,
Регина, утверждала по дороге, что чувствует себя в возрасте расцвета.
– Вы знаете, я сама молодость, – пищала она мне в ухо, хотя ей было уже 44 года.
– И как, успешно? Становится слаще во рту? – спросил ее я, однако не дождался ответа, ей позвонили на сотовый телефон.
Что – ж, спасибо и за это. Хотя из общения с ней никакого смысла я не вынес. Все равно спасибо. Аминь!
13. Яна
Яна Розомат, еврейка махровая, жидовка, я часто у них бывал. Мужа ее звали Мишей, толстый мужик с коротко подстриженной головой, любил всего две вещи: принимать горячий душ и кушать шоколадный торт.
Один раз я переспал с Яной, один раз. Всего лишь!
Пришел к ним домой, Миша меня приветствовал восторженно, пригласил к столу. На диване сидела Яна, углубилась в свой пестрый журнал. Она была в розовом халатике, ярко накрашенные губы, правильные черты лица, скептический взгляд, на голове бейсболка.
Точно туристка.
Стол был обильный: нарезанная селедка, отварные картошки, квашеная капуста, водочка, маца, чуду, прочая кулинария в стиле евреев.
– Так, значит так! Вы присаживайтесь, я быстренько искупаюсь, и за стол, – буркнув себе под нос, Миша на ходу разделся, забежал в ванную.
Мы остались с его женой одни. Яна как будто этого ждала.
С мокрыми глазами она накинулась на меня как хищница, быстро сбросила с себя халат, всего лишь отстегнула молнию на моих брюках, стянула вниз свои трусики, распахнула халат.
Передо мной картина шик! Еврейская вагина во всей своей красе.
– Давай, быстрей, а то он увидит, не дай бог конечно, офф…давай, оуой…глубже…не кончай так быстро…, – жалобно всхлипывала она. Эти стоны будили в ней какое-то мутное животное чувство.
Однако я быстро кончил акт, не мог я так, честно, не мог попасть в такую ситуевину. Яна покраснела и смолчала.
Через пять минут из ванной вышел Миша, веселый, чистенький, румяный, щеки горят, уселись за стол, стали пить, лопать, курить.
Миша красноречиво рассказал анекдот:
– Ребя, товарищи, анекдот, не в тему, но смешно: старуха рассказала четырехлетнему внуку о страданиях Иисуса Христа: прибили его гвоздями к кресту, а он, несмотря на гвозди, воскрес и вознесся.
Надо было винтиками! – посочувствовал внук.
Мы с Мишей громко засмеялись, Яна криво улыбнулась. Мне было приятно, даже здорово почему – то. Было смешно и стильно. Просто надо уметь видеть лес за деревьями.
За время обеда Яна прижалась к Мише, любезничала с ним, меня же словно не замечала, будто обиделась. Пару раз бросила на меня косой взгляд, я же молча ел. Даже Миша заметил это.
– Ох, водка классс! Ян, супер солнышко! Ты че это такая ныне негостеприимная. Совсем не ухаживаешь за Чиной. Не порядок, Ян! Не хорошо. Он же наш, он свой, он нашенский. А ну, Ян, положи ему рыбы, быстро. Рыбы говорю клади ему!
…
Красота по еврейски! Спасибо что поняли меня. Сэнкс за внимание.
14. Солли.
Солли была супругой Акифа, старого алкоголика, он был старше ее на 11 лет.
Акиф был гитарист, раньше играл в знаменитом ансамбле "Гая", потом спился. Ему суждено умереть от цирроза, хотя он еще жив.
Солли была голодной женщиной, полногрудой, елозила бедрами, кидалась на мужиков совершенно и буквально, не на всех, конечно, все- таки она работала в ВУЗ – е.
Ей было тогда 29 лет, светлая, чуть сутулая, нос горбинкой, голос крикливый, боевая, чуть даже базарная. Любимая ее фраза: "ПУСТЬГОВОРЯТ, ЧТО СЕРДЦУ НЕ ПРИКАЖЕШЬ! НО ЗНАЙ, Я ДАЖЕ СЕРДЦУ ПРИКАЖУ".
Не только я один, мы вместе с Аликом уложили ее в постель, и каждый по отдельности удовлетворил ее. Акиф же, ее верный супруг, посапывал в соседней комнате в кресле.
Мы не нарочно это все устроили, так сложилось, так карта легла, так звезды на небе зажглись, Акиф полностью отключился, как канал телевизора, у Солли пошло хотение.
Мы перетащили Акифа в другую комнату, кинули его в пуховое кресло, он начал тут же храпеть.
Сначала Солли приблизилась к Алику, упала перед ним на колени, расстегнула ему ремешок брюк, присосалась к его члену. Ох…как она это умела!
Все это происходило передо мной, как в лучших порно фильмах.
Сижу за столом, ем виноград, гляжу на живую эротику.
Алик закусил губы, стоял перед Солли, гладил ее по голове, старался не глядеть на меня, смотрел куда – то в сторону.
Солли попросила его расстегнуть ей молнию на спине. Она была так занята, что даже не чувствовала мой взгляд.
Алик стал порывисто дышать, дело приближалось к концу, он лил и лил в нее свой сок, начал выливать в нее все, что накопилось в организме за месяц вынужденного воздержания.
Солли приняла его нектар до последней капельки. Алик покорно успокоился, натыкаясь на стены, пошлепал в ванную.
Она безропотно наполнилась его секретом, не отвечая ни малейшим встречным движением, ни сколько-нибудь заметным изменением покоя на лице своем.
Потом дошла и до меня очередь, Солли подсела ко мне. Крики, стоны, охи – ахи, торчащие соски, хватания за волосы, кусания, царапанья, загнанье до основания в ее щель своей швабры, оргазм, эякуляция. Дальше – без остановки. Солли довела себя до износа, потом чувствовала себя идиоткой, по ее же словам.
Я полностью опустошился, обмяк, получив невыразимое удовольствие.
Все как обычно, все как надо. Все мы были очень теплые, горячие, под угаром. В общем, еще раз повеселились. Полегчало на душе.
Когда пошел в ванную умыться, Акиф еще сопел, иногда буркал своим глухим замогильным басом что – то невнятное.
Его храп возбуждал нас еще больше, хотелось куда нибудь сунуться,
Солли для этого подходила полностью. Ожидалось новое продолжение, и опять по новому.
Алик вообще охамел, подошел к спящему Акифу в безразмерно – мохнатом полотенце, схватил его за ухо, заорал:
– Смотри, гляди, как шикарно отделывают твою женушку! Глянь! Прямо перед ним мы с Солли на коврике занимались сексом. Жестоко уж очень!
Совсем даже не смешно. Это надолго. Но что же представляет из себя это "надолго"?
15. Аида
Аида была женой ненормального художника, супругой нумерного идиота.
Мало того, что ее муж, а- ля Ван Гог был вальтанутый даун, так он и ее превратил в такую же идиотку как он сам.
Познакомились мы с Аидой на пляже, лежит на песке, солнце, загар, воздух.
Я присел рядышком, внимательно разглядываю ее: розовенькая, круглолицая, с ямочками на щеках и светлыми кудряшками, груди – 4 размер, это не плохо.
Дежурные словечки, введение, слабые улыбки одобрения, и проч.
Потом совместное купание, холодное пиво, машина, езда с ветерком, поцелуи взасос, трах – тиби док, тиби док! Не по нарошку, а по настоящему!
Мне понравилась задница Аиды, она была такая белая – белая, отзывчивая, стояла торчком, тряслась, как курдюк барашки. Она вздрагивала, как только я прикасался к ее аппетитной попке, к ее острым бугоркам позвонков. Ей самой нравилась ее попка.
Натуральная самка, губки бантиком – язычок нежный, умелый язычок.
Жаль, что у нее был такой муж, как она с ним лишилась девственности
– загадка.
Последний раз она забыла в моей машине журнал "Лиза", меж страниц я заметил бумагу, где было написано следующее:
"Из того, что говорится, одно говорится в связи, другое – без связи.
Одно в связи, например: "человек бежит", "человек побеждает"; другое без связи, например: "человек", "бык", "бежит", "побеждает".
Из существующего, одно говорится о каком-нибудь подлежащем, но не находится ни в каком подлежащем, например человек; о подлежащем – отдельном человеке говорится как о человеке, но человек не находится ни в каком подлежащем; другое находится в подлежащем, но не говорится о каком то подлежащем (я называю находящимся в подлежащем то, что, не будучи частью, не может существовать отдельно от того, в чем оно находится); например, определенное умение читать и писать находится в подлежащем
– в душе, но ни о каком подлежащем не говорится как об определенном умении читать и писать.
И определенное белое находится в подлежащем – в теле (ибо всякий цвет – в теле), но ни о каком подлежащем не говорится как об определенном белом.
А иное и говорится о подлежащем, и находится в подлежащем, как, например, знание находится в подлежащем – в душе – и о подлежащем – умении читать и писать – говорится как о знании. Наконец, иное не находится в подлежащем и не говорится о каком-либо подлежащем, например отдельный человек и отдельная лошадь.
Ни то ни другое не находится в подлежащем и не говорится о подлежащем. И вообще все единичное и все, что одно по числу, не говорится ни о каком подлежащем, однако ничто не мешает чему-то такому находиться в подлежащем.
В самом деле, определенное умение читать и писать принадлежит к тому, что находится в подлежащем, но ни о каком подлежащем не говорится, как об определенном умении читать и писать".
Да уж…дожили…Как лирично и нежно.
И это была Аида, жена художника.
Ум ограниченный, но здравый в конце концов не так утомителен в собеседнике, как ум широкий, но путаный.
16. Сара
Это была обычная продавщица кефира. Стояла на тротуаре под окнами домов, зазывала клиентуру. В руках трех литровые баллоны кефира, кстати кефирчик у нее был класс.
Муж ее иногда был рядом, он торговал зеленью, вечером приходил на этот пятачок, вместе с женой и выручкой собирались домой.
Сара – 25 летняя девушка из провинции с копной рыжих кудрявых волос, длинной до нижнего края лопаток. Зелеными глазами и кукольной фигурой.
Узкая талия, стройные ножки и высокая небольшая грудь делали ее похожей на куклу. И такая женщина торгует кефиром. В целом, изящество для тела – это то же, что здравый смысл для ума.
Я ее не долго уговаривал, меня она возбуждала дико. Я ей тоже нравился.
Однажды купил у нее целых три баллона кефира, всучил ей в ладонь
100 долларов США, мигнул ей ласково, мол, айда со мной.
Она неохотно поднялась, поплелась за мной.
Пришли на мою квартирку в обшарпанной панельной девятиэтажке. Я все заранее подготовил, для Сары это было более чем впечатляюще.
Романтично и красиво. Приглушенный свет, тихая мягкая музыка, свечи. Что мы слушали тогда? Спейс, "Синева".
Потом поцелуи, лежа на старом скрипящем диване. Мои руки на ее груди, животе, бедрах… И мои губы на ее груди, животе, бедрах..
Потом мы договорились, она стала сама приходить вот на эту мою квартиру.
Пили горькую водку, целовались на пьяную голову, все качалось, кружилось. Мы плотно прижимались друг к другу.
Затем она снимала с себя трусики, принимала меня в свое логово, мы совокуплялись до умопомрачения, так неистово, будто если нас разделят, мы умрем. Ее тело дрожало, мое тоже. Потом мы долго лежали в одной кровати, болтали. Было много еще разного.
Далее, кефир у Сары продавался плохо, муж ее решил сменить дислокацию. Так я ее и потерял.
Дальновидный человек должен определить место для каждого из своих желаний и затем осуществлять их по порядку.
Наша жадность часто нарушает этот порядок и заставляет нас преследовать одновременно такое множество целей, что в погоне за пустяками мы упускаем существенное.
Спустя три месяца после нашей последней встречи я видел Сару, она несла с собой тяжелую корзину с кефирами.
Я проезжал мимо на машине, крикнул ей:
– Я с тобой! Пойдем в одной связке!
Понял только то, что не так благотворна истина, как зловредна ее видимость.
17. Земфира
Земфира была невесткой генерала. Большого человека. Она была замужем за журналиста, хотя я его не видел ни разу. Земфира однажды описала его, я толком и не въехал.
Сказать, что я переспал с Земфирой, значит, ничего не сказать.
Я ее взял, да изнасиловал. Дело было в моем офисе, она прибыла туда со своей подругой, которую я знал. Лето, жара, мы остались с
Земфирой одни. Кондиционер работал, в помещении класс!
Она уронила веер, я подбежал подобрать его, неожиданно для себя(!) схватил ее на руки, уложил на кожаный диван, занес руки ей под юбку, резко снял кружевные трусики, грубо вошел в нее. Она ойкнула, я стал ее долбить.
Пот лил с меня дождем, она шептала:
– Мммм не останавливайся, не останавливайсссс…
Широко открытые ее глаза, не мигая, смотрели на меня, зубы стучали в ужасе, гусиная кожа, она сжимала мою ладошку, визжала и визжала. У нее был шок.
Но и я был в шоке от ее последующего действия.
Как по заказу она взглянула на часы, выпорхнула от меня, подбежала к телевизору, включила его.
На экране был ее свекор, генерал в лампасах, рядом стоял президент, члены правительства, они обсуждали военный проект.
Я переводил глаза на нее, она жадно смотрела на своего свекра, подобие улыбки пробежало по ее губкам.
Неожиданно она достала из сумочки диктофон, покрутила взад – вперед кассету, остановила, положила на стол. Послышались стихи.
"
Дул ветер, и сгущалась темнота, за окнами гудела пустота, я вынул из-за форточки вино, снег бился в ослепленное окно и издавал какой-то легкий звон, вдруг зазвонил в прихожей телефон. И тотчас же, расталкивая тьму, я бросился стремительно к нему, забыв, что я кого-то отпустил, забыв, что кто-то в комнате гостил, что кто-то за спиной моей вздыхал. Я трубку снял и тут же услыхал: – Не будет больше праздников для вас не будет собутыльников и ваз не будет вам на родине жилья не будет поцелуев и белья не будет именинных пирогов не будет вам житья от дураков не будет вам поллюции во сны не будет вам ни лета ни весны не будет вам ни хлеба ни питья не будет вам на родине житья не будет вам ладони на виски не будет очищающей тоски не будет больше дерева из глаз не будет одиночества для вас не будет вам страдания и зла не будет сострадания тепла не будет вам ни счастья ни беды не будет вам ни хлеба ни воды не будет вам рыдания и слез не будет вам ни памяти ни грез не будет вам надежного письма не будет больше прежнего ума. Со временем утонете во тьме. Ослепнете. Умрете вы в тюрьме. Былое оборотится спиной, подернется реальность пеленой. – Я трубку опустил на телефон, но говорил, разъединенный, он. Я галстук завязал и вышел вон. Я, штору отстранив, взглянул в окно: кружился снег, но не было темно, кружился над сугробами фонарь, нетронутый маячил календарь, маячил вдалеке безглавый Спас, часы внизу показывали час. Горела лампа в розовом углу, и стулья отступали в полумглу, передо мною мой двойник темнел, он одевался, голову склоня. Я поднял взгляд и вдруг остолбенел: все четверо смотрели на меня…Я опомнился от ее смеха, Земфира смеялась, показывая свои кривые зубы. Смех ее был странен.
– Я люблю искусство, люблю поэзию, понял, нет? – кричит она на меня. – Ненавижу я военных, не люблю я воевать!
Я приставил палец к губам, дал знать ей, чтоб не орала так.
Земфира же уже работала: расстелила на столике перед собой ровную бумагу, насыпала на нее кокаин, изготовила тонкую дорожку, стала резко делать понюшку, втягивать в ноздри, короче, принимать наркотики.
– Я не люблю военных, ха-ха-ха…, – кричит она.
Одно я знаю лишь наверняка: свет полон горошин, которые издеваются над бобами.
Так что, место Земфиры у параши искусства, ее место у всех параш.
18. Светлана
Она была супругой директора ресторана.
Директора ресторана! Его звали Толик. Ее насильно выдали за него.
Со слов Светланы, Толик ее любил до одури, хоть и был добрым и верным, хоть и баловал ее подарками, в особенности замысловатыми эротическими нарядами, супермодными брючками, зазывал ее принимать вместе душ…но он был неприлично скучный человек.
Толик был мордастый такой толстосум, с длинным большущим носом, в добротном костюме, тащил все домой, а жена его со мной прохлаждалась. Жалко таких! Он мысленно с женой, а жена идет налево.
Светлана сначала мне показалась интересной женщиной, густая волна каштановых волос, розоватое личико, хрупкая худышка, приятные глаза, ласковая улыбка, мечтательные вздохи, высокие каблуки… Напоминала советскую женщину восьмидесятых годов.
После общения стали выявляться ее безобразные припадки, истеричные крики. Меня это раздражало.
Вкусы меняются столь же часто, сколь редко меняются склонности.
Часто мы проводили встречи на квартире моего друга. Полутемная комната, пахло свежей краской, кислой капустой, но что – то там было, чего словами не сказать. Не расставались допоздна.
У нее вошло в привычку, как мы оставались одни, она тут же кидалась на диван, подол юбки высоко задрался, оголив ее атласную кожу над ободком ажурных чулков и треугольник нежно – голубых трусиков, доставала свой сотовый телефон "Nokia", недвусмысленно трясла перед собой своим тонким пальцем, орала в телефон:
– Я сказала терпи! Терпи! Мало осталось уже!
Вначале я спросил было, что это значит: "терпи"?
– Свет, а что вообще происходит? Проблемы? – поинтересовался у нее.
Но понял, она не хочет говорить на эту тему. Еще лучше.
У нее очень быстро появлялись признаки возбуждения, особенно глядя на мою волосатую грудь. Когда я прикасался к ее грудям, она вообще теряла голову, находилась на вершине блаженства.
В процессе акта Света превращалась в серую мышку, извивалась, сходя с ума от желания, закусывала губу, скрипела зубами, закатывала глазки, глаза вот такие, удивленные.
Я потом не понимал, почему на ее вопли не сбегались соседи?
Она кончала беспрерывно, обхватив меня ногами и двигая попкой в такт моим движениям. Потом мы подолгу лежали на кровати, усталые и выжатые до капли, ласково гладя друг друга, переплетая пальцы. Все это было, да…было…
Далее она стала меня сердить, отталкивать от себя. Я резко потух, мы расстались.
Чаще всего тяготят окружающих те люди, которые считают, что они никому не могут быть в тягость.
Но Баку маленький город, точнее, большой поселок. Тут все про всех знают все.
Спустя пару лет после наших тусовок со Светой, я услышал о ней следующее.
Ее муж Толик был жулик страшный, по нему тюрьма плакала, столько он вреда нанес экономике республики. Но он был честен!
Он брал взятки, давал их наверх, но приведу пример.
Однажды он спас в море тонущего парня. Его пригласили на пикник обслуживать молодых и честных (!) ученых.
Ученые – кандидаты и доктора наук – обмывали чье – то торжество, напились, налюлюкались, вдруг все видят: тонет молодой парень, орет, зовет на помощь. Никто (!), повторяю, никто (!) из тех честных людей не пошел спасать беднягу, хотя там было мелко. Один лишь Толик, жулик (!) Толик (!) пошел спасать мальчишку, кинулся в воду в одежде, спас пацана!
Так что, дело не во взятках, а в благородстве.
Долгое время Толик и Светлана жили в нищете, умирая в лапах совсем охамевшего мира.
У них отобрали все до последних трусов.
Толика чуть было не засадили за прикарманивание государственных денег, он считался ловкачом, живчиком. Но высшая ловкость состоит в том, чтобы всему знать истинную цену. Ловок тот, кто умеет скрывать свою ловкость.
Светлана сошлась с другим мужчиной, подхватила от него какую – то заразу, говорят сифилис. Но это только лишь говорят.
Спустя еще год я слышал, что они плохо кончили, утонули в море.
Опять же знакомая картина, Светлана тонула, Толик пошел ее спасать, сейчас уже не смог, оба пошли ко дну.
Что странно, они до конца были вместе, так не разлучились. Хотя поводов для этого было много.
Очень грустная история. Услышав все это про них, про Светлану, как по заказу судьбы – я верую в заказ судьбы – мое внимание привлек автомобиль "Жигули" – 2106. На заднем стекле была прикреплена белая бумага, на ней текст, он был теплый, светлый, я не прошел мимо, остановился, стал читать.
Уже после понял, это были стихи, я ее передаю буквально.
"Предоставь все божьей воле – боги часто горемык, После бед к земле приникших, ставят на ноги опять, А стоящих низвергают и лицом склоняют ниц. И тогда конца нет бедам: в нищете и без ума Бездомовниками бродят эти люди на земле".…
Ничего себе, даже так? (13) А ведь неплохо!!!! Эстетствовать надо уметь. Так миниатюрно, такие близкие слова. Не знаю, что и написать.
Мммммммммммм-дя… Жизнь реально рулит. Хотя да, да, я это имел ввиду (4).
Может это и про нас?!
Надо найти себя в чем- то, найти! (8) Твою руку, читатель! Ты мудр, не надо, когда эмоции довлеют над разумом. Надо ЖИТЬ!
Вообще то, как проблемно в жизни. Это почти так…но это уже совсем другая история, не находите? (159).
Персонифицировать не желаю, это не примитивный бабизм, все – таки, какая прелесть была эта Светлана. Какая Светлана прелесть! Хоть одна душа! Со всеми своими минусами и пороками (665).
Воистину так: одним людям идут их недостатки, а другим даже достоинства не к лицу.
19. Хана
.
Маникюрщица, работала в дамском салоне, пухлая блондинка – азербайджаночка. Полная, с большими грудями – дойками, которые свисали толстыми мешками на живот. С мощной попой, которую "не объехать".
Муж ее был бизнесменом, приезжал за ней вечером на своем белом
Джипе.
Периодически встречались с Ханой в машине, в моей машине.
Порою бывало, по пару раз за день.
Хана была весьма горячей штучкой.
Правда, в машине было неуютно, не развернешься, как следует, но оргазм есть оргазм.
Я к ней не испытывал никакого чувства, вообще никакого. Мог даже при ней ковыряться в носу. Хана для меня была лишь дежурной дырочкой. Фундаментальной дырочкой.
И вообще она была фригидная, холодная как рыба, правда, и безотказная тоже. С ней не было проблем.
Сидел дома, посмотрел порно фильм, появилось желание, что ж делать?
Звонил Хане на сотовый, назначал свиху через пять – десять минуть, спускался вниз, салон находился под нашим домом.
Но мы встречались чуть в сторонке, через дорогу.
Она появлялась минут через 15, заставляла ждать немного, стекла машины были затемненные, так что все ОК.
В салоне под легкую инструментальную музыку она стягивала через голову ситцевое платье, показывая мне аккуратный пупок, проколотый пирсингом, тарахтела о чем – то. Говорили тихо, почти в ухо.
Переворачивал ее на живот, дрожащей рукой срывал с нее трусики, всовывался в нее своим задубеневшим членом.
Она была как резиновая кукла, а я как взбесившийся пес, терзал ее.
Тело – пышка извивалось в сладострастных конвульсиях на заднем сиденье машины.
Однажды в момент страшного возбуждения Хана спиной подалась вперед, повалилась на руль, взорвался сигнал, секунд 10 он гремел, мы не сразу поняли, что это за шум.
Оказывается, рядом с машиной стояли три старухи, они отшатнулись с испугу в сторону.
Потом мы курили, она, щурясь от дыма, ловила мой взгляд.
Спустя пару месяцев я случайно узнал, что ее муж наполовину армянин, полукровка, но упорно скрывает этот факт.
Хана также избегала тему национализма, хотя в Баку в то время (да и в это тоже) тема национализма царила повсюду, от этого не денешься никуда.
Муж ее был плотный усатый парень с деловитым видом приезжал за ней.
Видно было сразу, он был ущемлен, ущербен, стеснялся заводить новые знакомства, общался лишь со старыми друзьями детства.
Хотя я был негативно настроен против полукровок, тем более армянских, все же однажды я услышал, как он, супруг Ханы, говорил по телефону в офисе, где я оказался совершенно случайно.
Он меня не видел, говорил с Москвой, кричал в трубку.
– Каждый человек, кем бы он ни был, старается напустить на себя такой вид и надеть такую личину, чтобы его приняли за того, кем он хочет казаться; поэтому можно сказать, что общество состоит из одних только личин. Я это знаю, да! Национализм исторически, как идеология определяющейся третьей силой буржуазии, рядом с удачным опытом социализм, выглядит именно инстинктом, то есть проявлением грубой одновременно простой жизни.
Первой цепочкой нервной эволюции, безусловным актом животного мира. Это коррелируется и с философией рынка, где празднуется сильнейший в джунглях.
Короче говоря, национализм – это полено, где одна часть полена говорит другой, что он чурка…
…
Да… тихушник называется. Еще один "страдалец за народ" оживился… Самоотвод не принят!
Где то я читал: начало всех призраков есть то, что мы называем ощущением, ибо нет ни одного понятия в человеческом уме, которое не было бы порождено первоначально, целиком или частично, в органах ощущения. Все остальное есть производное от него.
20. Сабина -
Я ее увидел впервые в мечети, с платком на голове она пришла молиться.
Стрельнув меня большими глазками, отошла прочь, за большое тутовое дерево.
После омовения я спустился вниз, к бугру, это все происходит во дворе мечети, где скопилось много верующих.
Она уже надела очки, они ей подходили. Стояла у больших черных чанов, облокотилась к серому каменному выступу, говорила на мобильнике.
Решительно подойдя к ней, выпалил:
– Девушка, я хочу проверить свой телефон, вы могли бы набрать мой номер? – я виновато улыбнулся.
– Хорошо, скажите номер, – тихо ответила.
Но я чувствую, у нее застыли пятки от ужаса, все внутри похолодело. Она ждала меня.
Вот так мы познакомились, это было конечно не эстетично, но факт.
Стали встречаться.
Как правило, встречи происходили у нее дома. Она распускала длинные волосы, задумчиво смотрела вдаль. Сексапильная, как Венера или Даная.
Однажды в таком вот состоянии я подсел перед ней на коленки.
Она закинула ногу на ногу, аппетитные ножки, я стал массировать пальчики ее ног.
Ее ножки были вкусные, неожиданно для нее я засунул ее ножку себе в рот, стал сосать ее пальчики с ярко лакированными красным цветом ногтями.
Она вздрогнула, с губ ее сорвался едва слышный стон.
Ножки Сабины были как у мадмуазель, нежные, не огрубели, не деформированы, время их не тронуло, Сабине было не 27 лет, а 15.
В процессе общения я понял, что она часто попадала в депрессию, потому и ударилась в религию. Такое ощущение, будто она была изломана судьбой.
Но она была дико сексуальной с аристократической попкой.
Почти всегда я с ней проделывал одни те же манипуляции.
Мы усаживались на диван после чашки крепкого чая, мои ладони скользили по ее попке, захватывая все большую площадь и временами переходя на упругие бедра.
Трусики мешали, я избавил от них девушку, для чего она послушно поочередно приподняла ноги.
Затем дотрагивался до самого сокровенного девичьего тайника. Он был мягким как тесто.
Поглаживая святая святых, я по миллиметру приникал все дальше, мои пальцы, скользя по миниатюрной ложбине, оказывались все глубже в приятном плену.
Потом основной гвоздь любого шоу: я входил в ее жаркую долину любви и проворно забегал по всей ее длине, то пытаясь проникнуть в самые глубины, то выныривая из пучины страсти и надавливая кончиком на взбухшую миниатюрную мягкую сопку.
Потом скидывал с себя остатки одежды, я переворачивал ее на животик, хватал ее за мягкие полушария, мгновенно вонзился в лощину, совсем ненадолго оставленную без ласки.
Не встретил никаких препятствий, словно упал в яму. Пришлось слегка крутить ее внутри любовного грота, чтобы ощутить всю прелесть скольжения по стенкам.
Она тяжело задышала, несколько раз с силой дернулась навстречу мне, словно желая, чтобы ее пронзило насквозь, а потом застонала – нежно и протяжно. Ее голос звучал ангельской музыкой, будто азан моллы, который воспевал молитву.
Живой гейзер начал бурное извержение, а я, плотно прижав к себе девичьи бедра, стиснул зубы, пытаясь сдержать нечленораздельное страстное мычание.
Далее еще лучше.
Мы усаживались за стол, Сабина накрывала на стол всякие пирожные и бублики, горячий чай, мы с ней начинали философствовать.
– Знаешь, Сабина, в религии нет свободного выбора, разве нет?
Искони религия принималась царями и ханами или с помощью меча. Не было свободного выбора. Не (!) было!
– Тебе надо изучать истории религии, а то действительно у тебя будет о ней смутное представление и пустой звук, – запивала она дымящийся чай. – Основа всех религий и священных писаний сводятся к одной лишь великой фразе, написанной в одной из Сур Корана. Она гласит:
"И кто сделал на вес пылинки добра, увидит его,
И кто сделал на вес пылинки зла, увидит его".
Все носит характер бумеранга, все в жизни возвращается.
– Да, глубоко и мудро. Как говорится, кому больше дано – с того и спрос, – сказав это, закурил сигарой.
По комнате прошелся терпкий дым табака.
И вдруг Сабина как бы проснулась, тряхнув головой, понесла длинную тираду.
– Никто не сомневается в той истине, что вещь, находящаяся в состоянии покоя, навсегда остается в этом состоянии, если ничто другое не будет двигать ее; но не так легко соглашаются с тем, что вещь, находящаяся в состоянии движения, всегда будет в движении, если ничто другое не остановит ее, хотя основание в первом и во втором случае одно и то же (а именно, что ни одна вещь не может сама менять свое состояние). Объясняется это тем, что люди судят по себе не только о других людях, но и о всех других вещах, и так как после движения они чувствуют боль и усталость, то полагают, что всякая вещь устает от движения и ищет по собственному влечению отдых; при этом рассуждающие так не спрашивают себя, не есть ли само это желание покоя, которое они в себе находят, лишь другое движение.
Исходя из только что указанных соображений, схоластики говорят, что тяжелые тела падают вниз из стремления к покою и из желания сохранить свою природу в таком месте, которое наиболее пригодно для них, и, таким образом, бессмысленно приписывают неодушевленным вещам стремление и знание того, что пригодно для их сохранения (знание большее, чем то, которым обладает человек).
Раз тело находится в движении, оно будет двигаться (если что-нибудь не помешает этому) вечно, и, что бы ни препятствовало этому движению, оно прекратит его не мгновенно, а лишь в определенный промежуток времени и постепенно.
Подобно тому как мы наблюдаем в воде, что волны продолжают еще катиться долгое время, хотя ветер уже стих, то же самое бывает с тем движением, которое производится во внутренних частях человека, когда он видит наяву, когда ему снится и т. д.
Ибо, после того как объект удален или глаза закрыты, мы все еще удерживаем образ виденной вещи, хотя и более смутно, чем когда мы ее видим. Именно это римляне называют воображением – от образа, полученного при зрении, применяя это слово, хотя и неправильно, ко всем другим ощущениям. Но греки называют это фантазией, что означает призрак и что применимо как к одному, так и к другому ощущению.
Воображение есть поэтому лишь ослабленное ощущение и присуще людям и многим другим живым существам как во сне, так и наяву.
21. Алена
У нее супруг был парализован. Лежал в соседней комнате, ныл, скулил от боли, звал свою женушку – Аленушку, чтоб она принесла ему чаю, а я в это время удовлетворял ее, заменяя его самого в этом деле.
Алена попалась мне в молодости, мне было 24 года, я был голоден на баб, сейчас я на Алену не взглянул бы даже за деньги. Но, что было, было. Я учил ее водить машину, вместе кушали, пили. Встречался у нее же дома. Внутри квартиры Алены царила скромная чистота: истрепавшиеся до нитей основы паласа и традиционная кружевная занавесочка на телевизоре из середины прошлого века.
Теперь о самой Алене.
Высокая русская баба, типичная русачка, голубые глаза, песочно-светлые пряди рассыпались блестящей волной по голым плечам, окутав ее почти до пояса.
Жемчужно – серые чулочки, длинноногая, крепкие стоячие грудки выбросили вверх красные, как октябрьские флажки, соски.
Очень редкие и светлые завитки на лобке, садилась на диван, аккуратно освобождалась от колготок, сбрасывала их на палас, через пару секунд туда следовали ее белые трусики.
Когда я входил в нее своим твердокаменным органом, глаза у нее округлялись, расширялись, как лепестки тюльпана, лицо горело как факел, член медленно скользил в ее ложбине.
– Уф! Уф-ф-ф! – кричала она.
При каждом смачном ударе моего живота о лобок Алены, ее мягкие груди упруго покачивались, а соски терлись о грубый ворс моей груди.
Ее растрепанные волосы обрамляли личико воздушным каскадом светлых, искрящихся в свете люстры волос.
Мы молчали, в тишине комнаты слышались только шлепки плоти о плоть, хриплое дыхание и влажные звуки, когда мой член с размаху полностью выходил из нее.
Я вынимал во время, она этого сама хотела, боялась залететь, бурный фонтан кипящей белой лавы вырывался из ярко-пурпурной головки моего твердого, как сталь, пениса.
В общем, и так далее.
Потом сидим за столиком, кушаем борщ, который она приготовила, рассуждаем о политике. Она говорила о политике чинно и степенно, выходило трогательно.
– Ален, как думаешь, революция возможна в Азербайджане?
– …М-мм, не думаю. Любые изменения, любые революции несут только ухудшение, – промычала с набитым ртом, хлебая борщ. – Ведь согласись, азербайджанцы во многом обязаны русским…
– Ага, своим старшим братьям…, -хихикнул я.
– Да нет, русские несчастный народ. Да, несчастный! Вот муж мой казах, ты знаешь это. И что же, кто травоядный: казах или русский?
Да всю жизнь русских в огромной степени от голодной смерти спасала их "травоядность". У них в пищу шли и крапива, и молочай, и корень рогоза, и солодка, и щавель, и ревень, и грибы. Не считая огородных овощей и диких ягод. Казахи же (а это были не нынешние казахи)
"сена" не ели, чем стократ усугубили собственную трагедию. Даже рыбу ловить они были не приспособлены: не имели ни снастей, ни навыков, ни лодок. Разумеется, кроме тех казахов, которые жили по берегам
Каспия и Арала. Хотя великое множество и других озер и речек, не считая Балхаша, Зайсана, Иртыша, Ишима, Тобола кишело рыбой.
– Да ты знаешь так хорошо Казахстан?
– Гостила у них, у этих чурок, – указала она в комнату, где лежал, стонал ее муж.
– Ну ладно, Ален, что мы такие серьезные прям? Расскажи лучше что нибудь смешное, – предложил я.
– Зачем? – удивилась она, покосившись на меня.
– Да просто так, чтоб смеялись.
Долго уламывать я ее не стал. Она рассказала следующее.
– Я это услышала в одной компании, точнее сказать на вечере у себя на работе, собрались парни, мужики, девушки, и там один чувак,
Роман, сообщил, что недавно бы свидетелем удивительной сцены.
Конкретные детали не помню, но врезалось в память вот это: "Мужика какого – то хотят бить, а он кричит на сына: – Так сынок, ты смотри, меня щас бить будут, ты не переживай, все нормально. Так деньги тебе отдал, куртка на тебе, кредитки у тебя… Сиди и жди здесь. Друзья, всем приве… ай – ай, у-у-у-у!!!
В двух словах жизнь не интересна, хотя конкретный эгоизм требует быстроты
…
Перехожу к заключительному этапу своего изложения.
Я призываю читателя только к одному: никогда, слышишь (!), никогда (!) не бегай за замужними женщинами, это левый курс. С моей стороны это не мнительность, не нервная реакция, не болезнь, и не истерия. Это самая центральная идея данного материала. Оставь в покое замужних женщин – это ГРЕХ!
…
В священных писаниях описано приблизительно тоже самое, правда, без эротических разверток.
…
В любой среде есть разногласия, ибо среда социально разношерстная, посему должен быть сдвиг, должна восстановиться старая концепция, она позволит подчеркнуть ряд черт действительно божественной парадигмы. Она укажет на ряд опасностей, угрожающих при перерастании несчастной ямой.
Родимся мы – спокойно и растем. А ваша родилась и плачет кроха. Не мило вам на свете и дитем. И до последнего вопите вздоха Вам, плачущим недаром и невдруг, До гробовой доски живется плохо. Природой, кроме пары жадных рук, Вам дан язык – для вашего же блага. Но, дуракам, вам и язык не друг. Да, от природы ваше племя наго. Но и фортуна не щедра к нему. И для него не сделает и шага. И я страстишек ваших не пойму, В вас перемешанных единой кучей, И вашему не поклонюсь уму.…
Моя следующая нотка сводится к тому, что при каждой встрече с замужними женщинами я терял капли своей удачи, моя карма страдала.
Накопилось чересчур многое множество судьбоносных шлаков, которые стали преграждать путь к успеху. Имея замужнюю любовницу, вы неожиданно почувствуете, как у вас на ровном месте дела идут коту под хвост, ничего не получается. Исход судьбы таких мужчин предрешен на 10 лет вперед, кто пока не чувствует этого, у того все впереди.
Лично я это испробовал на себе, когда моей жене стал звонить какой то мужчина. Жена разумеется, не говорила, но я никак не мог выяснить кто это. Определители, жучки, всякие средства, ничего не помогло, хитрый был гад. Да речь ни в нем, ни в этом ушлепке. Он звонил моей жене лет пять!!! Представили? Пять лет! Жена сама была в шоке:
– Слушай, я не знаю, кто это? Но он мне надоел. Звонит, звонит, главное я не давала никакого повода, а он продолжает звонить. Но я то жен, разумеется, не сказал, что это не она виновата, и не он виноват. Виноват тут только я, это моя вина, моя карма, мои грехи с замужними дамами. Все в жизни возвращается.
…
Баку искони был перевалочным пунктом караванных путей, тут проходили арабы, персы, турки, индийцы. Они припарковывались в Баку надолго, отсюда и пошла проституция, во всяком случае, ИЗМЕНА. Это историческая подоплека.
Одна старая престарая старушка, тетя Аля, ей было 123 года, рассказывала, что в Каспии в конце 19 века люди увидели русалку. Она всплыла, глаза большие – большие, в лифчиках, с удивительной фигурой. Она дрыгалась на берегу, потом якобы вскрикнув какое – то слово, уплыла обратно в море. Много месяцев ломали голову ученые над ее словом, наконец поняли, она сказала "СЕКС".
…
Ну и последнее. О неверности мужьям, о вечно голодном городе в плане секса еще предсказывал Нострадамус.
Конечно, в 16 веке вряд ли он мог бы точно определить местонахождения нынешнего Баку, так как Баку в средние века был лишь приморским поселком.
Но его слова "На берегу Кузгуна будет город Бако, где будет расти вкусный инжир, арбуз, будут красивые женщины, из них замужние будут вечно изменять своим мужьям…" о многом говорит.
Это мое заявления, которое надо приветствовать и занять правильные позиции. Не догоню, так согреюсь.
…
Эпилог
Хочу сказать одно: все то, что я тут рассказал, все это уже было.
Ничего тут нового нет, в жизни вообще ничего нового нет, и не может быть.
Все это уже было, было. И неверные жены, и обманутые мужья, любовники, все повторяется, все заново возвращается, проделывает кувырок, заново берет ход в истории человека.
Подсознательно все мы это знаем, рогатые мужья нервно курят в сторонке, иногда даже плачут втихомолку, женщины тяжело вздыхая, также рыдают в подушку.
Были измены мужьям, измены женам, все это было по много раз со всеми.
Все это было. Ничего в этом нового нет. И вообще ничего нового нет!
Эта книга – откровения художника в справедливой борьбе за что – то… такое.
Все, концерт окончен!
Комментарии к книге «Раковина Девы», Эльчин Гасанов
Всего 0 комментариев