«Записки без названия»

ЭПИГРАФЫ

"Из сказанного кречетоглазым одна мысль поразила Едигея своей алогичностью, каким-то дьявольским несоответствием: как это можно обвинить кого-то во "враждебных воспоминаниях"?

– Я хочу знать, – промолвил Едигей, чувствуя, как пересыхает в горле от волнения… – Вот ты говоришь… враждебные воспоминания. Как это понимать? Разве могут быть воспоминания враждебными или невраждебными? По- моему, человек вспоминает, что было и как было… Или, выходит, если хорошее – вспоминай, а если плохое, непригожее – не вспоминай, забудь? Такого, вроде, никогда и не было…

– Вот ты какой! Хм, черт возьми! – подивился кречетоглазый.

Порассуждать любишь, поспорить захотел. Ты тут никак местный философ. Что ж, давай. – Он сделал паузу. И как бы примерился, приготовился и изрек: – В жизни всякое может быть в смысле исторических, событий. Но мало ли что было и как было! Важно вспоминать, нарисовать прошлое устно или тем более письменно так, как требуется сейчас, как нужно сейчас для нас. А все, что нам не на пользу, того и не следует вспоминать. А если не придерживаешься этого, значит, вступаешь во враждебные действия.

– Я не согласен, – сказал Едигей. – Такого не может быть".

Чингиз Айтматов. "И дольше

"Борис! Борис! Все пред тобой трепещет!

Никто тебе не смеет и напомнить

О жребии несчастного младенца. -

А между тем отшельник в темной келье

Здесь на тебя донос ужасный пишет:

И не уйдешь ты от суда мирского,

Как не уйдешь от Божьего суда".

Ю. Милославскому

Всю свою жизнь я писал за других.

В наш седьмой класс явилась толстая, добрая тетя из педагогического института. Она предложила подросткам откровенно ответить на вопросы анкеты: как мы относимся к школе, к учителям, директору, завучу, друг ко другу. Тайна исповеди гарантировалась.

В те времена (1945 – 1946 учебный год) такие опросы были редкостью. Я увлекся. Отбросив приготовление к урокам, просидел несколько часов и написал целый трактат.