«Дет(ф)ектив»

Он жил в Тюбингене — в горной, крошечной, шоколадно-пряничной Швабии — не в сомнамбулическом наваждении, а в беспощадно ослепительной вспышке странного фотоаппарата, который производил с жизнью операцию, обратную всем этим оптическим чудесам: цвета, предметы, даже запахи превращая в чувства, причем в контрастные, даже черно-белые. Масштаб — этот волшебный камертон на службе разума-ментора — можно представить любым: итог известен. И этот итог — демон может появиться в любую минуту, хотя именно ближе к вечеру его начинало томить беспокойство — даже предположительно не оставляет шанса избрать в качестве проявителя сахарный сироп, слишком полагаясь на случай, щедрость которого редко бывает чрезмерной. Да и так ли широк выбор, который судьба представляет пусть не эмигранту, а «добровольному изгнаннику», поющему фальцетом: цветы последние милей — стоп. Довольно одного опознавательного знака в виде заезженного байронического оборота.

Hо и другая крайность — сразу открыть все карты и начать с ламентаций принципиального аутсайдера, типа: Боже, за что (и когда) ты меня покинул, или — как веревочка ни вейся (каждый дописывает сам) — вряд ли разумна. Пусть другие упиваются мыльной оперой псевдо-гамбургского счета, ему вполне сгодится счет тюбингенский.

Первые несколько раз он нарочно оставлял машину за два квартала, чтобы шум ревущего двигателя не выдал его; ощущая себя чуть ли не гангстером, пристегивал портупею с кобурой, проворачивал барабан в своем «кольбере», снимал и опять ставил его на предохранитель, засовывал пистолет в кобуру; стараясь не шуметь и делать все как можно тише, чтобы не разбудить фрау Шлетке, которая, скорее всего, не проснулась, даже если бы обвалилась — сравнение с крышей оставим на месте, чтобы не отпугнуть всех или многих сразу.