«Я, депутат... Всенародный избранник»

Автор, а также его брат и сестра, принимавшие активное участие в выходе этого романа, посвящают его незабвенной памяти своих родителей – Ольги Константиновны и Михаила Спиридоновича. Вечная им память!

Новые друзья

(лиха беда начало)

Раннее утро, шикарные апартаменты. Полнейший кавардак: разбросаны отпечатанные листы бумаги, лозунги «Наш депутат – Ваш отец родной», «Голосуйте за…». Окурки на полу, на столе, в блюдцах. Ими полностью забиты все пепельницы. И везде, где только можно, – пустые бутылки. Да и даже где не можно, – из вазы, вместо положенных цветов, торчало горлышко пустой тары из-под «Столичной». Все было капитально замусорено, а если быть ближе к истине, то капитально засрано. В большой комнате, очевидно, гостиной, спят двое: молодой человек на диване, в хорошем, похоже не нашего производства, костюме, при галстуке, и совсем молоденькая женщина, также во всем, но нашего производства. Она спит в кресле, ноги вытянуты, покоятся на стуле, придвинутом к креслу. Возле кресла на полу валяется одна туфля, вторая почему-то находится на столе. Носок ее густо обмазан черной икрой. На столе напитки, закуска. На люстре висят шары, напоминающие презервативы, на которых губной помадой выписано: «I lafe Youj, Elvira». В этой короткой фразе сделаны по крайней мере три грамматические ошибки. Очевидно, тот, кто это создал, не в ладах с иностранным языком.

Из спальной комнаты, дверь которой чуть приоткрыта, слышен молодецкий храп, периодически прерываемый стоном во сне, иногда переходящим в мучительный крик: «Маша, Машенька, прости, я… я…» И опять храп. Молодой человек заворочался на диване, что-то недовольно буркнув, повернулся лицом к спинке дивана, накрыв подушкой голову, из-под которой слышно:

– Надоело все, как не знаю что. Быстрее бы все это закончилось.

Проснулась и женщина. Она потянулась, недоуменно огляделась. По всему видно, что она не совсем понимает, где находится. Повернулась на другой бок. Опять закрыла глаза и, очевидно, уже во сне вскрикнула:

– Отстань же ты от меня, толстожопый дурак!

Из спальной комнаты опять послышался крик:

– Маша, Маша, ну, зачем же так! Я ведь не хотел.

И опять раздается храп. Молодой человек вздрогнул, повернулся на диване, затем отбросил подушку и с ненавистью воскликнул:

– Черт бы вас всех подрал! Алексей Иванович! Ну, сколько можно? Когда же вы, наконец, угомонитесь?