«Клан - моё государство 2.»

Китлинский Клан – моё государство 2.

ДЖОН ДЖАП КАНГА

К Л А Н – МОЁ ГОСУДАРСТВО

Роман

КНИГА ВТОРАЯ

Текст зачёркнутый Львом Николаевичем Толстым в неоконченной повести "История вчерашнего дня".

Часть 1 Глава 1

В начале июля 1991 ночью по телекоммуникационному спутнику Сашке из швейцарской штаб-квартиры пришла шифровка о том, что представители армейской разведки просят встречу. Неожиданным это не было, наоборот, события, происходившие в стране, говорили о подготовке лицами из ближайшего окружения Михаила Горбачёва переворота. По сведениям, которые удалось собрать, армейская разведка Советского Союза участия в подготовке военного путча не принимала. До сих пор, с зимы 1987, Сашка не виделся с теми, кто руководил операцией по захвату Давыдова на железной дороге.

О готовящемся перевороте было известно уже больше года, с весны 1990. Основную информацию удалось раздобыть Скоблеву Анатолию Давыдовичу. К нему обращались с предложением участия люди, имевшие отношение к главарям заговора, но он отказался, сославшись на преклонный возраст. Скоблев директорствовал в созданном ещё в 1989 Институте стратегических проблем, где было всего сорок сотрудников. В политику не совался, был в стороне, а на самом деле вёл сбор информации на всех и всё. Под крышей института было создано около сотни филиалов во всех концах страны численностью по пять-шесть человек, которые тоже занимались сбором данных на периферии.

Поток информации поступал волнообразно, но почти без перерывов, и, порой, мощность потока в прямом смысле шкалила.

Сашка отправил в швейцарскую штаб-квартиру шифровку, дав указание своим людям, пригласить представителей армейской разведки на переговоры через неделю на радарную станцию, неподалёку от которой он все эти годы обретался.

В одиннадцать часов утра военные пришли на переговоры в условленное место.

Сашка стоял на валуне с оголённым торсом, забрасывая то и дело наживленного на крючок паута вверх по течению, ибо того сносило. Клёв был отличный. До шаманил возле костра, на котором варилась уха, источая запахи, а Мик с молоденьким двенадцати лет хлопчиком, прибывшим к Сашке три года назад в обучение, чистили пойманных Саней хариусов и солили, готовя малосол. Молоденького парня звали Левко.

В сопровождении начальника радарной станции Пешкова на переговоры пришли двое: Гунько и Евстефеев.

– Как клёв?- спросил Пешков, здороваясь кивком головы со всеми присутствовавшими.

– Отлично,- соскакивая с валуна, ответил Сашка.- Уха уже готова. Вас ждём,- и обращаясь к До, сказал:- Снимай, а то перекипит.

– Здравствуйте,- Гунько подошёл к Сашке и протянул руку для пожатия. Сашка пожал.- Нам сказали, что на встречу придёт ответственный товарищ с огромными полномочиями. Так понимаю – это вы?

– Да, Юрий Ефимович,- ответил Сашка.- Меня зовут Александр Георгиевич. Я тот, кто четыре года назад был в маске. Так что считайте, что мы старые знакомые. Можете называть меня просто Александром.

Гунько внимательно осматривал Сашку. Вглядывался в лицо, в следы пулевых ранений на теле и потом сказал:

– Видимо что-то изменилось, раз вы решили не прятать лицо. У меня были сомнения, но, кажется, я точно узнал вас по голосу.

– Смотрите удивлённо. Что вас смущает?

– Ваш возраст. Я думал вам за сорок, а вы много моложе.

– Это плохо или хорошо?

– Даже не знаю, что вам сказать. Затрудняюсь.

– Давайте ушицы откушаем. Потом поговорим, рыбку половим, чтобы приятное с полезным совместить. Вы как к рыбалке?

– Да я не очень, а вот Василий Павлович, по глазам вижу, горит,- Гунько посмотрел на Евстефеева, который раскладывал телескопическую удочку.- Вон, даже снасти успел с собой прихватить.

– Так, мужики, я минут десять, не больше,- извинился Евстефеев, направляясь к реке.- На что клюёт?

– На всё. Черви в банке,- указал Сашка,- а пауты* в коробке, но на паута поплавок снимите.

– Не учи учёного,- наживляя червя, ответил Евстефеев.- Рыбалка рангов не терпит.

– Это точно,- вставая чуть поодаль, сказал Пешков. Он тоже был заядлый рыбак.

– Что ж, Юрий Ефимович, тогда пошли вдвоём уху хлебать, коль им недосуг. Вернее, впятером.

Они пошли к костру, где До уже всё приготовил.

– Какую желаете?- спросил До у Гунько, когда тот сел.

– А у вас выбор?

– Есть обычная русская – с картошкой. И есть якутская – из лесных карасей, вареных с чешуёй. Рыба отдельно подаётся, а бульон, процеженный, в кружках. Запивать,- объяснил До.

– Пожалуй, с русской,- доставая бутылку водки, ответил Гунько.

– Что здесь про якутскую говорили?- подскочил Пешков.- Ага, вижу, карасиков успели с утра в озере надёргать. Присоединяюсь. Рыбалка потом. Не могу пропустить,- он стал распаковывать свой вещмешок. Достал оттуда лук, укроп, петрушку, редис, свежие огурчики, флягу со спиртом.

– Павлович,- закричал Гунько,- бросай. Иди к столу. Успеешь ещё поудить. Уж больно запахи хороши.

Евстефеев нехотя положил удилище и пошёл к рассевшимся возле костра. На подходе спросил:

– Уха-то из чего?

– Налимья,- ответил Мик.- И якутская – из карасей. Ещё есть запеченный с начинкой таймень на холодную закуску.

– Что ждёте?- опустившись на колени, сказал Евстефеев.- Наливайте.

– Ухи или водки?- спросил До.

– Ох, шайтаны,- улыбнулся Евстефеев.- Языкастые они у вас, Александр.

– Весёлые. Юмор всё лечит: и печаль, и боль всякую,- ответил Сашка.

Обедали, болтая о разном, не касаясь предстоящей темы переговоров. Закончив трапезу, по предложению Сашки – стало жарко – пошли в тень берёзок, расположились на куске брезента. Сашка накинул рубашку, с реки дул прохладный ветерок. Пешков двинулся с удочкой к реке, а Мик, До и Левко растворились в тайге, чтобы не мешать.

– Во-первых, спасибо вам за Пешкова. Он хоть и не наш человек, но на своём месте, товарищ,- начал разговор Сашка.

– Это мы подметили. В стране бардак, а руководимая им база как островок благополучия в океане бурь,- согласился Гунько.

– Мужик справный,- продолжил Сашка.- Свинарники завёл, теплицы. Занимается огородничеством. Ему по нашим меркам северным нет цены. Придёт после него какой-нибудь обалдуй, и всему конец. Солдаты будут и разуты, и раздеты, и голодны.

– Спора нет,- качал, в подтверждение Сашкиных слов, головой Евстефеев.- Он действительно молодец. Вы сказали, во-первых, а что, во-вторых?

– Во-вторых, наш разговор пойдёт о вещах серьёзных, что требует определённой степени осторожности. Поэтому запись или фиксацию нашей беседы надо исключить. Она не в ваших интересах,- Сашка посмотрел на обоих вопросительно.

– У вас звериная интуиция. Не примите за оскорбление,- ответил Гунько.- Мы не ведём запись. Опасность велика. Для вас тоже.

– Для вас – да. Для меня – нет. Чихать я на неё хотел,- Сашка сплюнул.- Вы в большей опасности, чем я.

– Согласен,- кивнул Гунько.- Прежде, мы хотели тоже вас поблагодарить за сдержанное слово. Алмазы, что мы получили от вас по обмену, действительно ворованные с обогатительной фабрики в Мирном. Спасибо и за присланный пистолет. Наши специалисты потрясены. До сих пор в замешательстве. Деньги за него, как мы знаем, вы получили. Почему вы передали его через Пешкова?- Гунько уже знал, какая фирма делает этот пистолет в Европе, и что оружие это имеет прямое отношение к Сашке.

– Думаю, что вы прибыли сюда обсуждать не это. Но, учитывая меру доверия, отвечу вам. Это моё оружие. Его действительно продавали. Правда, немного – цена кусается. Однако, сотня стволов ушла. Четыре года назад я умолчал об этом, ибо вы мне тогда всё равно бы не поверили. Это ведь козырь козырей. Ничего не изменится, если я вам теперь скажу, что на железной дороге я вас встречал. А вот почему так произошло, поговорим потом.

– Хорошо,- утвердительно произнёс Гунько,- хорошо. Вы знаете, Александр, зачем мы приехали?

– Догадываюсь. Из-за этого и не начинаю тему.

Очень она серьёзная. И сильно больная. Жуть как.

– Давайте я потихоньку в неё полезу,- предложил Евстефеев. Гунько на это предложение коллеги кивнул, Сашка тоже.- Мы заказали в одной западной фирме за большую плату аналитический прогноз событий в Советском Союзе. Это было два года назад. То, что нам продали, ввергло нас всех в ужас. Мало того, что всё подтвердилось полностью, там были ещё советы лично нам, в своеобразном приложении, которые сослужили добрую службу. В этом году мы опять решили купить, но нам сказали, что продажа закрыта.

– Фирма называется "Европа Гелакти"?- прервал Евстефеева Сашка вопросом.

– Да. Именно она,- и Евстефеев переглянулся с Гунько.

– Эта фирма принадлежит мне. То есть, я её создатель. Это точнее. Информацию вам не дали по нескольким причинам. Только не делайте незнающих лиц. Вы ведь точно ведали, кому она принадлежит, когда пришли в неё вторично.

– Вы – лорд?- у Евстефеева отвисла челюсть.

Гунько старался сделать вид, что не удивлён, но у него это не вышло.

– А что тут такого? Да, почти. Но не лорд, хоть мог бы им и стать. Если немка, дочь курфюрстского барчика, смогла стать императрицей, почему кому-то нельзя сделаться аглицким лордом? Тем более, что для этого не надо совершать военных переворотов. Только не спрашивайте – как? Этого не скажу. Да и не изменит знание вами этого вопроса ни хрена,- Сашкин хохот разнёсся по окрестностям. Сквозь смех он продолжил:- Удивление ваше мне понятно. Дело в том, что Советская власть законов запрещающих дворянские звания не издавала. Привилегии отменила, а званий – нет. Они же, суки – так принято в мире – наследные, хоть ты тресни. Водитель троллейбуса может статься князем, а токарь или шахтёр – принцем. Правда, это не по вашему профилю, это всемогущий КГБ должен знать, кто в прошлом своём в нашем государстве был "с голубой кровью".- При этих словах Сашка перестал хохотать, заметив, что шок от его слов у обоих его собеседников прошёл.- Так что не обессудьте за смех. Не предполагал, что это вас так обескуражит.

– Чёрт меня возьми,- сказал пришедший в себя Гунько.- Как обухом по голове. Мы ведь и напросились на встречу из-за того, что наш общий друг, с которым вы убегали с Сицилии, намекнул встретиться с вами, так как вы сможете такую информацию нам раздобыть.

– И пришли по адресу,- прикуривая папиросу, ответил Сашка.

– Теперь-то уж точно,- Евстефеев боднул головой, матерясь.

– Ладно,- Сашка цыкнул слюной сквозь зубы.- Оставим вашего человека в покое. Мы его не покупали, он с нами не сотрудничает ни по каким делам. Будем считать, что просто мой знакомый, а ваш резидент, по дружбе нас свёл. Информацию я запретил давать, кому бы то ни было. Почему? Потому что она несъедобна. Это как дуб трясти, а, нажравшись зелёных желудей, отравиться. Поэтому вы тут и по своей, вроде, охоте. Мне хотелось с вами свидеться и переговорить с глазу на глаз. Уж очень всё нехорошо.

– Ловкач вы, однако,- Гунько уважительно глянул на Сашку.

– Анализировать ситуацию в Советском Союзе – дело неблагодарное, но необходимое. Наш "локомотив" тянет поезд длины неописуемой, и то, как здесь у нас обернётся, аукнется по всей планетке.

– Мы вас тогда недооценили. Проглядели. А ведь было предчувствие, что вы – не тот, за кого себя выдавали,- с сожалением сказал Евстефеев.

– Мужики, мужики! После драки – сами знаете что. И потом. Кто вам сказал, что у вас была возможность меня зацепить? Её, честно говоря, не было ни тогда, ни сейчас. Только речь не о том. Ошиблись, и Бог с ним. Главное то, что в стране нашей готовится переворот. Я думаю, вы в курсе? Вот об этом и стоит поговорить. Всё остальное – дребедень, не стоит упоминания. Тем более, старые обиды. Согласитесь, что по прошлому мы ещё сможем уладить в любое время, а вот произойди переворот – навряд ли. Мне будет не с кем улаживать свои и чужие грехи. Вас снимут с постов, а без постов вы право голоса теряете. Вот пока этого не произошло, мы и встретились. Я сам делаю "заявку" – на случай, если вы все со службы вылетите – продолжить с вами диалог.

– Что скажешь, Павлович?- обратился Гунько к Евстефееву.

– Что сказать?- Евстефеев глянул коротко Сашке в глаза.- Да ничего. Столбит Александр участок. Какой – не знаю. Направление тоже мне не ведомо, но ход его умный. Слабый не стал бы так поступать. Кому нужен в будущем отработанный материал, коим мы все, в общем-то, являемся? Только это его дело. Оно нас пока не касается. Он прав в одном. Разговор о военном перевороте – главное.

– Предполагаемом,- поправил Сашка.

– Пусть так. Группа желающих участвовать в перевороте сложилась давно. Дело двигается к развязке. Об этом и надо погуторить,- Евстефеев сложил ноги по-узбекски.- Вы знаете, Александр, переворотчики обращались к нам за поддержкой, но мы отказались участвовать, и в результате этого Панфилов вынужден был уйти в отставку. Многих из тех, кто сделал так, тоже отправили на пенсию. Те, кто согласился, получили новые высокие назначения, причём, с согласия самого Михаила Сергеевича, против которого и собирается свора. Мне это не по душе. Пахнет плохо.

– Нового в этом ничего нет. Схема не оригинальна и использовалась в нашей истории многократно. Так блокировали Никиту Сергеевича Хрущёва, и будь он предусмотрительней и поумней, хоть чуть-чуть, он бы всех Леонидов Ильичей спровадил в лагерь ещё до того, как в их головах зародились идеи его свалить. Метод старый, испытанный, прошедший апробацию.

– Согласны. Давай, Павлович, наш прогноз,- обратился Гунько к Евстефееву,- раз уж ты начал, продолжай.

– Имеем мы следующее: Горбачёв собирается провести модернизацию в партии, которая уже не отвечает требованиям времени, не держит, так сказать, фронта. Для этого кучкой близких ему людей разрабатывается новая концепция. Она касается не только партийных структур, но и государственных. Старых партийных вождей это не устраивает и многих молодых чиновников из ЦК, так как в программе Горбачёва им не отводится места. Вот они и решили его убрать с дороги вместе с единомышленниками. Путь выбрали под предлогом, который явно ложится под руку: ухудшение состояния дел в стране. Знаем, что есть списки по нейтрализации окружения Горбачёва, а также Ельцина и его команды. Ельцин особенно им не по нутру. Это в общем,- Евстефеев потёр руки.

– Что ж,- сказал Сашка.- Весьма логично. Более чем. Только есть одно "но" во всей этой истории. Цель путчистов вы назвали правильно, однако принцип в расчеты заложили не тот, значит, и ответ получите не тот.

– Вам видится это всё иначе?- спросил Гунько.

– Совсем,- Сашка присел на корточки.- Ваши люди считали однобоко. Ведь может случиться так, как невозможно даже себе представить. В таких расчётах надо брать крайность, самую аховую, самую фантастическую. И при этом исходить из конечного пункта.

Евстефеев посмотрел на Гунько, глубоко вздохнул и задал вопрос:

– Тогда выкладывайте своё?

– Я иду от обратного. Допустим, у них всё получилось. Переворот состоялся и был успешным, при этом они убрали и Горбачёва, и Ельцина. Что дальше? Тогда республики скажут Москве: "до свидания". Думаю, что не только союзные, но и автономные тоже. Армии на успокоение всех не хватит. Спорить по этому варианту не будем, так как процесс смещения власти в республики уже произошёл и обратно они её никому не вернут. При этом в трёх из них ядерное оружие: Белоруссия, Украина, Казахстан. И две из них – члены ООН. Вывод: при успехе путча выход республик из состава Советского Союза гарантирован. Москва на такой вариант не согласна. Это вызывает конфликты с применением вооружённых сил.

– Тенденция к отделению есть уже и теперь. Прибалты, можно считать, отошли окончательно,- произнёс Гунько.

Сашка оставил его реплику без ответа и продолжил:

– Второй вариант развития событий: путч потерпел неудачу. Провалился, при условии, что он всё-таки состоится. Что тогда? Республики сделают то же самое, что и при успехе путча: выйдут из состава Советского Союза. Они скажут: "вы можете делить власть в Москве, сколько хотите, но нас это не касается". В этом варианте Борис и Миша остаются в Москве вдвоём. Один из этой пары оказывается не у дел. Тут, в отличие от первого варианта, и надо искать зарытую собаку. Крючков, кстати, давно смекнул, что республик не удержать даже силой, уж слишком кроваво будет; и мировое сообщество на такой ход событий прореагирует мгновенно санкциями, значит, осталось только одно: бороться за власть в Российской Федерации, в которой есть всенародно избранный президент. Ельцин как бельмо на глазу для Горбачёва. Миша, хоть и на обломках империи, но всё-таки – император. Средств противодействия Борису у Горбачёва нет. Дальше кумекайте, я, пойду, чай поставлю, пока вы обдумываете.

Оставшись вдвоём, Гунько спросил Евстефеева:

– Что, Павлович?

– Доля истины в его предположении есть. Тогда Горбачёв получается в этой игре центром и обо всём знает. Я, честно говоря, подозреваю Горбачёва в двойной игре. Тем более, что сведений, чтобы его ликвидировать нет, а вот на уничтожение Ельцина – есть.

Вернулся Сашка.

– Ничего, что прервал? Пошли, мужики, к костру. Там тень легла от обрыва. Часа через два вечерний клёв начнётся.

Гунько и Евстефеев встали, Сашка быстро свернул брезент, и они пошли к берегу. По дороге Сашка спросил:

– У вас как со временем? Располагаете?

– Хотите что-то предложить?- поинтересовался Гунько.

– Подумать есть над чем. Рыбку половим. Посидим в ночи у костра. Утром ещё половим. Если не спешите. Ночью думается лучше.

– А что, Павлович! Принимаем?- Гунько обернулся к идущему последним Евстефееву. На что тот ответил:

– Я, Ефимович, неделю взял за свой счёт. Могу хоть сколько тут рыбачить. Пешков, вижу, ловит, хоть солнце в зените. Руки чешутся, ей-богу. Коль "что-то" закрутится, я к нему махну, тут пересижу,- он засмеялся.

В это время на другой берег реки вышел сохатый.

Сашка поднял руку, давая понять спутникам, чтобы замерли. Сохатый вошёл в воду и поплыл на их сторону. Реку переплыл быстро и выбрался на берег метрах в десяти от костра. Отряхнулся, посмотрел на стоящих людей и двинулся в сторону леса. После того, как лось скрылся, Гунько простонал:

– Павлович, какая тут рыбалка! Ты видел? Он совсем непуганый. Может даже не знает, что перед ним люди.

– Старость – не радость,- поправил его Сашка.- В больших летах этот сохатый. По людским меркам лет восемьдесят. Опасность ему угрожала: или медведь, или псы лесные обложили. И он на дым пошёл у людей, защиту искать.

– А человек что, не угроза?- спросил Гунько, заинтересовавшись Сашкиной интерпретацией.

– Тоже угроза. Но страх толкает. Он знает, что в тайге человек опытный старость его заметит. Может, знает, что от пули смерть лёгкая. Так-то ведь рвать начнут – смерть лютая. Как хотите, судите, ответ один: вышел не случайно. Просто так – он бы десятой дорогой нас обошёл. Ну, а тут из двух зол выбрал меньшее. Мудрая старость. Очень мудрая. Молодой бы хрен-с два стал у человека убежища искать,- объяснил Сашка поведение лося. Они подошли к костру и уселись на стволы топляка, выброшенного течением на берег.

– Наверное, вы правы,- произнёс Гунько.

– Вон у вас под рукой "оптика", смотрите,- и Сашка указал на противоположный берег.

– Это и есть лесные собаки?- спросил Гунько, рассматривая в бинокль противоположную сторону.

– Углядели? Они. Только не собаки, а псы.

– Масть какая-то странная. Что за порода?- Гунько передал бинокль Евстефееву.

– Пёс он и есть пёс. Какая у него может быть порода? Люди всю эту чушь придумали: бенгальский тигр, амурский тигр. Ересь. Нет у этого пса породы. Предки его не известны. Дело в том, что первые переселенцы из славян объявились тут где-то на рубеже десятого-одиннадцатого веков. Уходили от христианства. Сохранились даже идолы. Мало только. Деревянные сгнили, каменных не успели натесать. Видать, им не сладилось жить здесь. Места всем богаты: рыбой, дичью, ягодой, грибами, но земля не родит. Зимой – до 60 градусов, и лето короткое. Может – ушли, может – вымерли. А вот псы их остались. Однако, почти тысячу лет варятся в собственном ареале. Волк ведь мигрант, а эти оседлые. И дело у них поставлено великолепно. В их зоне обитания медведь не селится, а волк стороной обходит. Зимой, когда очень голодно, когда стаи растут, они сходятся где-нибудь в пограничье и устраивают войну. С битвами, отдельными стычками, погонями, засадами. Всё как у людей. Победители пируют, у побеждённых кости трещат. Ещё не было случая, чтобы волки одолели. Река в этом месте и есть граница.

– Как определить?- усомнился Гунько.

– Просто. Достаточно обратить внимание на черепа. У псов есть иерархия. Они стаскивают жертвы на пир. Волк ест там, где убил. В местах пёсьих пиршеств порой до сотни волчьих черепов попадается, а псовых по округе не много.

– Теперь ясно. На человека тоже нападают?- задал вопрос Евстефеев, положив бинокль на рюкзак.

– В основном – нет. Нападают в редчайших случаях и не сразу. Если твой путь идёт через логово, где щенки, то встанет на пути; не свернёшь в сторону – он сойдёт. Вот тогда и нападает. Они паруются и воспитывают потомство вдвоём. Убить могут, но жрать, не станут. Есть кому. Как стухнет, медведь придёт и уволочет. Людоедство отсутствует.

– Мало успокаивает,- помешивая прутиком угли в костре, сказал Гунько.

– Что по моим предположениям? Или не сходится?

– Если переворот будет успешен, то вы правы. А вот по второму варианту сильная многоходовость. Вы, Александр, Горбачёва как оцениваете: вес – не вес?- принимая от Сашки кружку с чаем, осведомился Гунько.

– Вопрос ваш, Юрий Ефимович, к месту,- Сашка глотнул чай.- Его не учитывать в такой игре нельзя, чтобы избежать грубых ошибок. Кто он есть такой? Мои люди собрали о нём всё. Даже школьные сочинения сыскали. Про него одно могу вывести, грубо, если брать: мистик и фантазёр. Полностью оторван от реальной жизни. Вы поймите, он в партию играл с юношеских лет. Она его и взрастила, и выпестовала. Ну, не кретин, но близкий к такому сословию индивид.

– Однако, у вас критерии в определении,- усмехнулся Евстефеев.- Но на вопрос вы не ответили.

– Так потому и не ответил. Какой у осла вес, который по поводу и без повода орёт? Сталин пред ним – гора. Иосиф Виссарионович хоть и не имел образования, но исполнителей умел подбирать – дай Бог каждому. Один Лаврентий Павлович чего стоит. А вокруг этого сплошная некомпетентность собралась. Перечисляю: Язов, Крючков, Павлов, Пуго. Это нынешние. Прежние: Лукьянов, Рыжков. Друзья, опять же: Яковлев, Шахназаров. Забытые товарищи, ставшие врагами: Ельцин, Лигачёв, Лукьянов. Вес любого лидера определяется по значимости лиц, находящихся вокруг него. А тут даже считать нечего. Ульянов-Ленин в моём понимании в сравнении с Берией – ягнёнок. Будь Лаврентий у Николая второго министром внутренних дел, сейчас бы в России сидел Алексей на престоле или может кто из его сыновей.

– Вы считаете, что вина в произошедшей Октябрьской революции лежит на охранке?- Евстефеев слегка надул губы. Камень был в его огород.

– Да не обижайтесь вы, Василий Павлович. Не хотел вас задеть и ваш профиль работы – тем более. Царская охранка, как принято у нас говорить, была в курсе всех событий. Там работали профессиональные люди. Если бы Николай их совет послушал, все социал-демократы болтались бы на виселице, а не в туруханских ссылках охотились, охотники хреновы. Последний император нашей империи был скрытый либерал, человек с характером противоречивым, действия его были импульсивными. Это от природы. Но его простить можно хотя бы за то, что он на престол взошёл по наследству. Мы, нынешние граждане, до сих пор не знаем, проверяют ли наших лидеров страны на предмет психических заболеваний или нет. Судя по их действиям – нет. Вину за то, что большевики вылезли на арену, несут две силы: доморощенные либералы, которые подставили Ульянову свои плечи в начале его карьеры, и немцы, которые финансировали его деятельность. Если бы не первые, то идти ему вслед брату бомбарю Алексашке к виселице. Если бы не немецкие марки, то ничего бы в России не произошло.

– Они эксами кормились, да новые промышленники – такие, как Савва Морозов – им помогали,- перебил Сашку Евстефеев.

– Много они с эксов имели? Согласно собранных данных сумма по тем временам мизерная. Достаточная, чтобы посидеть в парижском ресторане вчетвером один раз. Всего. Вот и вся добыча. Уголовный мир в те годы имел в этой части промысла полный контроль, и сунься в него ульяновские мальчишки, им бы головы оторвали в один момент. Там правили бал такие киты криминального мира как: Валён Кирпич, Леонид Дыба, Сашка Ключник. Авторитеты, почитаемые до сих пор. Рассказы о средствах новых промышленников в деле большевиков были придуманы позже и с целью сокрыть как-то от народа немецкие деньги. Никто из богатых не дал партии Ульянова ни одного червонца, ибо давать хамам, в среде русских миллионеров, было делом бесчестным. Немцы давали по одной простой причине: в России рос потенциал войны. Наши промышленники так развернулись в своей деятельности, что германская власть, которая тогда доминировала на европейском континенте, испугалась не на шутку возрастающей мощи российской империи и в противостоянии ей сделала ставку на Ульянова, как самого амбициозно радикально настроенного социал-демократа. Плеханову ведь они не предложили, потому что знали о его честности, а этот всеяден был. Брал у всех. И у японцев, но до русско-японской войны. Чем ближе была война в 1914, тем больше немцы давали, а потом, как плата за прежние кредиты – Брестлитовский мир. Русские офицеры после подписания этого постыдного акта массово повалили на Дон, в Крым, к Колчаку, Деникину и прочим. Не могли они простить коммунистам такого позора. Вы что, с неба упали?- спросил Сашка, увидев у обоих вытянутые лица.- Что? Ничего об этом не слышали?

– Знаем, конечно. Но в виде слухов и домыслов, больше ведь с запада это шло, а мы за железным занавесом, как-никак,- смущаясь, ответил за обоих Евстефеев.- Однако, вы и там покопались.

– Как же в нашем дерьме разобраться, если истоков не знать? А их для того и прятали, чтобы всех нас будущего лишить. Сейчас что, не так? События в Тбилиси, Вильнюсе, Баку. Кровь людскую пролили, а виновных нет. Или вы считаете, что Горбачёв не знал? Чтоб ему в аду гореть,- Сашка в сердцах выплеснул чай из кружки – тот остыл.

– Что тут скажешь? Он выполнение этих акций лично санкционировал. Это точно мы знаем,- Гунько выматерился.

– Выходит, что и ныне он в курсе происходящих событий, но притворяется тихоней,- подкидывая ветки в костёр, произнёс Евстефеев.

– Вам видней. Моих людей там близко нет, а у вас какой никакой, но доступ в высший эшелон есть.

– То, что мы имеем, даёт противоречие,- Евстефеев достал из рюкзака бутылку коньяка.- Давайте по сто грамм,- и стал наливать, откупорив.- Заговорщики собираются Горбачёва в Крыму изолировать. На его новой даче. Миру объявить, что тяжко болен. И вот это нам подозрительно. Если он в игре, тогда всё ясно. Не важно – косвенно или прямо, но он участник с интересом. А если нет, то не понятно, к чему его оставлять в живых. С поста генерального секретаря его может снять Политбюро, там сейчас голоса против него доминируют. С поста президента страны его не сдвинет никто. Убив, решаются обе задачи мгновенно. Или заговорщики действительно решили собрать Советский Союз до купы, или у них с мозгами не в порядке. Второе мне кажется более правдоподобным.

– И ты, Павлович, недалёк от истины. Большая часть состава в этой команде – алкаши. Скрытые, правда, но пьянь,- подтвердил версию Евстефеева Гунько.

– В Форосе, стало быть, его хотят зажать,- не то спрашивая, не то констатируя, сказал Сашка.

– Именно там,- выпив, ответил Евстефеев.- У меня в рядах заговорщиков человек свой есть. Информация из первых рук. Но про убийство ни одного слова. Вот о ликвидации Ельцина и его команды есть такие списки.

– Плохо – предполагать,- Сашка почесал затылок.- Всё в стране перепуталось. Из КГБ многие полезли в депутаты. Военные в жутком разброде и тоже в депутаты потянулись, на президентское кресло претендуют. И у каждого свой рецепт, как Союз спасти от падения в пропасть. Даже скрытые агенты и те выползли на свет.

– Вы про кого?- Гунько посмотрел на Сашку непонимающе.

– Мама – русская, папа – юрист,-ответил Сашка.

– Ефимович, это – Жириновский,- объяснил Евстефеев.

– А, этот,- с усмешкой махнул рукой Гунько.

– Зря вы так,- сказал Сашка, не разделив сарказма и оставшись серьёзным.- Семь процентов на выборах – это много. Ведь не в пример Ельцину, у которого был багаж мученика от партии, этот ловкач с нуля выполз. Верьте моему слову, на политической арене будет мелькать с переменным успехом долго. Нынешняя суматоха, безвластие ему на руку. Он за жёсткие меры. Наш народ не глуп, видит, что прежние лидеры – импотенты в воплощении реальных дел и отдаст голоса ему из принципа. Речь, впрочем, не о нём. И, в то же время, о нём. Крючков его выпустил на политическо-цирковой манеж, снабдив тайными средствами КГБ. Он такой не один, но лезет быстрее других. Если заговор, в котором Крючков не последняя скрипка провалится, Жириновский и остальные птенцы станут вольными.

– Откуда вы знаете, что он человек Крючкова?- Евстефееву жуть как хотелось узнать, где Сашка черпает информацию.

– Желаете знать, не сидел ли я в шкафу, когда они договаривались? Нет, не сидел. Ключ от квартиры, где деньги лежат, могу дать. Я в подлиннике читал Крючковский трактат, поданный им Андропову пятнадцать лет назад. "О целях и задачах Советского Союза в южном секторе военных действий". Это выход к тёплым морям Индийского океана. Жириновский сейчас на каждом углу эту тему толкает, как попугай, даже формулировки не меняет. Значит, он Крючкову этот доклад и писал.

– Вам что, из КГБ, как из библиотеки, приносили почитать, но с возвратом?- Евстефеев смутно почувствовал, что сейчас узнает что-то важное.

– Что вы! Побойтесь Господа. Это мог читать тот, кто там сидел.

– Соврали, что вы не Крестовский, четыре года назад,- Гунько покусывал губы.

– Кто там находился, к нашей теме разговора отношения не имеет,- Сашка достал своё фото времён работы в архиве КГБ. Протянул.- А что, на меня похож?

Посмотрев фото, Гунько и Евстефеев ответили, что нет.

– Вот видите. Я пластической операции не делал. В этом клянусь. Мою морду – я ведь только тут нелегал – в мире спецслужб запада знают давно. Мы отвлеклись. На докладе том Юрий Владимирович сделал надпись: "Чистая вода. В архив". Вот и мои бандиты возвращаются. Будет на ужин мясо.

Пришли Мик и Левко, принесли двух зайцев.

– Кормит тайга-то?- спросил Гунько, глядя, как они стали разделывать тушки.

– Ловить только надо уметь.- Сашка обернулся и крикнул:- Хлопцы, лёгкие не выбрасывайте, поставим в ночь на тайменя. Посолим гостям в дорогу.

– Хотите, чтобы весь Союз знал, где мы были?- возразил, было Евстефеев.

– Мы его кусками посолим, упакуем аккуратно. Никто не обратит внимания. Под пиво идёт жутко. У нас пивного ларька тут, увы, нет, а вам сам Бог велел приобщиться. Мы ведь по особому рецепту сделаем. Балык из красной рыбы: будь-то горбуша, будь-то кета – ничто перед тайменем,- Сашка выпил коньяк и продолжил прерванную тему.- Значит, в Форосе хотят Михаилу Сергеевичу испортить отдых. Он туда в начале августа собирается, вроде?

– Да. Отдыхать и шлифовать программу объединения республик на новой основе. По этому проекту категорически против Ельцин,- Евстефеев пил мелкими глотками.- От Бориса можно ожидать что угодно.

– Это из-за стремления Ельцина навсегда похоронить Компартию, ЦК и Политбюро. Они с ним круто обошлись, а он злопамятен по натуре. Мстительный товарищ. Он с Горбачёвым непримирим больше в этом, чем в остальном. Нынешние заговорщики ещё больший зуб на Бориса имеют.

– Так он ведь тоже их не жалует. "Мешка" им простить не может. А ведь пуганули по делу и вовремя,- Евстефеев посмотрел на Сашку.- Вы в курсе?

Сашка утвердительно кивнул. Вытянул из костра головешку, прикурил. Он знал, чьих это рук было дело, как всё произошло и за что Бориса Ельцина посадили в мешок. Знал даже имена налётчиков. Вообще, случай этот не был связан с политикой, хоть Борис и выставил произошедшее, как попытку физического устранения политического конкурента, заведомо зная, что никто из участников события ему не возразит, слишком гнусен и грязен был предшествовавший нападению инцидент.

– Как вы считаете, Александр, Горбачёв в игре?- спросил Гунько.- Или нет?

Сашка задумчиво курил и ответил не сразу. Взгляд его блуждал где-то в стороне. Так продолжалось минут десять, после чего он произнёс:

– Затеял всё, конечно, не он. Но в курсе явно. Делает вид, что не замечает происходящего. Он ведь тоже в системе этой ухарь ещё тот. Считает для себя плюсы и минусы. Если молчит, значит так ему на руку. С его колокольни ему так видится. Его система точно считать не научила. Давайте за ужином продолжим,- предложил Сашка.- А то гляжу, Павлович мучается.

– Ох, Василий, доведёт нас твоё неуёмное желание ловить рыбу до цугундера,- нехотя согласился Гунько.

– Чему быть – того не миновать. Хоть вспомнить на нарах будет что,- Евстефеев поднялся и пошёл к реке.- Если бы я знал про эти места раньше, давно бы на пенсию вышел и приобщился,- поднимая удилище с береговой гальки, крикнул он.

– Как вы, Ефимович, насчёт ягод?

– Смотря, какая?

– Жимолость есть. Чёрная и красная смородина. Брусника ещё не скоро. В августе лишь поспеет. В этом году урожай отменный,- Сашка подхватил два ведра из полистирола литров по пятнадцать.- Варенье накатаете, будете чай пить, места наши вспоминать, нас,- и пошёл на обрыв, Гунько следом. Евстефеев проводил их взглядом.

– Надеюсь – недалеко?- тяжело дыша, осведомился Гунько.- Я, честно говоря, ходок неважный. Да и сборщик хреновый.

– Вон, вдоль лесочка ягодник. Первый край кромки кустов – жимолость, а ближе к лесу, по полянам – смородина,- Сашка указал направление.- Тут всё рядом, как булочная за углом. Собирать научиться – проблемы нет. Было бы желание.

Когда подошли, Гунько присвистнул удивлённо:

– Однако, здесь родит!

– Год на год не приходится. Потому и собирают впрок. Места у нас чистейшие. Ягоде этой нет цены. Она ведь лечебная вся, какую не возьми. Всё лечит. От любого недуга спасёт.

– От заговора тоже?

– И от него проклятого мозги вправляет,- Сашка улыбнулся, подавая Гунько одно из вёдер.- Только в руках не держите, ставьте на землю и собирайте обеими руками.

– Хорошо. Спасибо за инструктаж. Я имел в виду сглаз.

– Так и я тоже. И от него лечит, не сомневайтесь. Не уходите только от меня далеко,- предупредил Сашка.

– Зверь может задрать?- поинтересовался Гунько, озираясь по сторонам.

– Тут мишки харчатся вечерком. Вчера баловались. Они не цирковые, но игривые, молоденькие. Если появится – не кричите, а то испугаете их ненароком, и не бегите, а то подумают, что это приглашение к игре, потом не отстанут. Мои ребята вчера с ними поигрались, так один ночью двух тайменей уволок. Стрелять ведь жалко.

– Ну, а выйдет, что делать?

– Да ничего. Стойте и продолжайте собирать. В глаза только старайтесь не смотреть прямым взглядом, подкашивайте слегка. Он порычит, походит вокруг и уйдёт. Ему лень самому собирать, зверь-то умный и хитрый. Ждёт, когда ведро у вас наполнится, потом пугает, вы бежать, а он жрёт и смеётся.

– Стоять молча?

– Можете поговорить, но нормальным голосом. Медведь интонацию чувствует очень хорошо. Если услышит в голосе испуг, то нахрапом полезет, а нет – не решится.

– Говорить с ним о чём?

– Хоть о погоде. Хоть о перевороте. Ему всё равно.

– Стрелять, значит, не надо?

– Нежелательно.

И они приступили к сбору. Гунько всё время оглядывался, стараясь держать Сашку в поле зрения, и собирал, ускоряя темп, входя во вкус и совсем забыв о предупреждении, сделанном ему Александром.

– Ефимович,- тихо позвал Сашка. Тот оглянулся.

Сашка показал ему на шевелящиеся метрах в пятидесяти кусты. Шевеление прекратилось. Минут через двадцать началось движение, но Сашка всё время занимал положение так, что находился между Гунько и медведем. Мишка хитрил, делая полукруги, но, поняв, что ничего не выходит, вышел показать себя. Он поднялся на задние лапы прямо за кустом, у которого стоял Гунько и уставился на него. Из пасти торчали листики жимолости, капала слюна. Гунько хоть и знал, что появится медведь, но опешил, косясь больше на Сашку, чем на мохнатого пришельца.

Сашка медленно подошёл.

Что сопли распустил,- сказал он медведю, рост которого был внушителен.- Топай, давай, отсюда. Хватит с тебя вчерашней рыбы. Жулик,- после этих слов медведь замотал головой.- Вот, Ефимович, гад какой. Улыбается. Вся шерсть в чешуе, из пасти тайменем тхнёт, а признавать не хочет. Бандит,- обозвал Сашка косолапого. Мишка рявкнул грозно, саданул лапищей по кустам.- Мзду требует. Мой, говорит, ягодник,- перевёл Сашка медвежьи претензии.- Сейчас я тебе покажу, кто здесь хозяин,- и Сашка стал на него надвигаться. Медведь мигом ретировался, исчезнув между ближайших кустов.- Хулиган,- крикнул ему вдогонку Сашка. В ответ рявкнуло.- Ты смотри, ещё огрызается,- оставив ведро возле Гунько, Сашка рванул по кустам за медведем. Тот, услышав погоню, выскочил на открытое пространство и пустился наутёк, проследовав метрах в десяти мимо идущего До, на которого даже не обратил внимания. До проводил улепётывающего взглядом и, подойдя к Сашке и Гунько, спросил:

– Саш, ты чего его так напугал? На нём лица не было. Бедняга.

– Как же, нашёл обиженного. Чистой воды разбойник. Это он вчера ваш улов спёр. Хвост до сих пор из глотки торчит. Вон, сидит на бугре, щурится,- медведь в самом деле далеко не побежал и кувыркался в траве, сбивая макушки со стеблей иван-чая в полутораста метрах.- Воришка.

– У меня сердце охолонуло,- ложа руку на грудь, сказал Гунько.- До одного места ваши инструкции, Александр. Это надо почувствовать не раз, чтобы привыкнуть. С первого раза невозможно.

Глядя на играющего мишку, До сказал:

– Пошёл дугой, сейчас снова начнёт подкрадываться.

– Говорил же вам вчера не балуйте. Нет ведь, как дети: "Мы поиграть хотим". Игрули. Иди вот теперь, гоняй его,- Сашка посмотрел на До.

– Вот ещё. Не ко мне же лезет. Вы и разбирайтесь,- ответил До и пошёл в сторону реки.

– Всегда так,- недовольно буркнул Сашка.- Ждите, Ефимович, теперь ваш черёд с ним говорить.

– Может рявкнуть на него, что есть мочи,- предложил Гунько, наблюдая за шевелением кустов.

Сашка неодобрительно махнул рукой.

– Он так в ответ завоет – обсеремся. Басина у него низкий. Его не переорать. Придётся время от времени отгонять.

Пока добирали вёдра чёрной смородиной, Сашке пришлось ещё дважды гнать мохнатого так, что трещали кусты.

Когда возвращались, неся тяжкую ношу, медведь предпринял последнюю попытку отбить вёдра с ягодой. Он пошёл быстрым бегом, желая путём имитации нападения обернуть их в бегство. Но ход ему не удался. Сашка развернулся к нему лицом и, когда до медведя осталось метров пятнадцать, сделал в его сторону два шага. Мишка свернул в сторону. Стал рявкать, рвать кочки и хлестать себя по морде.

– Халява кончилась,- определил Сашка.

– Вам что, совсем не страшно?- Гунько был потрясён.

– Чего бояться? Медведь – зверь умный. Знает, что человек сильнее. Его желание урвать толкает. Защита территории, опять же. Игривость. В этом жить надо, чтобы понять.

– Напасть мог?

– Этот – нет. Ему два с половиной года. Старый мог напасть. Медведица – почти на сто процентов. А этот вряд ли.

– Поэтому вы ходите без оружия?- Гунько видел, что Сашка без пистолета, сам он имел.

– А вы бы смогли попасть насмерть в него? Вот, допустим, когда он на нас бежал?

– Думаю, что хоть одна из восьми была бы смертельной.

– До смерти он бы нас порвал в куски. Раненый медведь – это страшно, поверьте. Главное во всей этой лесной жизни – знание. Плюс интуиция.

Они подошли к обрыву. Возле костра Мик помогал Евстефееву, лицо которого светилось от счастья.

– Ефимович!- увидев пришедших, крикнул он.- Я тайменя поймал. И какого,- Евстефеев поднял рыбину.- Килограмм на двадцать. Еле удержал чёрта. Вот ребята помогли завести, а то ушёл бы. Леску уже почти откусил. Всё, я этот участок реки беру в аренду на неделю раз в год. Теперь только сюда буду ездить ловить,- он опустил тайменя в огороженную камнями лужу.- Вы тоже не пустые, с полными вёдрами. Это к удаче. Как насчёт ещё по пять грамм?

– Лично я не откажусь,- ставя ведро, сказал Гунько.- Надо. Чтобы дрожь в ногах стихла.

– Тут подносчиков нет,- сочувственно заметил ему Евстефеев, протягивая кружку с коньяком.

– Это, Павлович, не от тяжести, от страха,- присаживаясь и вытягивая ноги, ответил Гунько.- Перетрухал малость. Медведь там подходил раза три. Всё тебя, Павлович, спрашивал. Где, мол, Евстефеев со своим тайменем, я очень рыбку люблю.

– Вижу, к тебе настроение вернулось, шутить стал,- улыбка не сходила с лица Евстефеева.

– Какие тут хохмочки. На взгорок поднимись, глянь. Он ещё далеко не ушёл,- и Гунько показал в сторону обрыва.- Только не стреляй, Александр не велел пугать. Он ручной. Иди сходи.

Евстефеев молодцевато взбежал на бугор и моментально скатился с него обратно, а на бугре появился озорник мишка. Он присел на задницу и, махая лапами, стал порыкивать.

– Ну-у-у, Ефимо-мо-вич,- заходясь хохотом и заикаясь, стонал Евстефеев.- Я думал – ты подка-алываешь. Та-ак заикой ста-ать можно. До инфа-аркта один ша-аг.

Гунько тоже хохотал до слёз.

– Так ты же не поверил. Как было тебя убедить? Пока сам не испугаешься – не поймёшь.

Медведь разлёгся на виду у всех и стал наблюдать.

– Мик,- окликнул Сашка одного из своих ребят и показал в сторону Пешкова, который ловил метрах в трёхстах, сказал:- Прикрой, а то, не ровен час, напугает.

Мик пошёл к медведю. Тот лежал, взгромоздив свою голову на скрещенные лапы. Присев на корточки возле него, стал говорить что-то, ветер доносил лишь обрывки слов. После непродолжительного внушения, косолапый поднялся и побрёл в лес. Мик выждал, когда тот скроется, и вернулся.

– Так он и в самом деле ручной. Ну, Ефимович, подъе… так подъе…,- Евстефеев пустился хохотать, доставая носовой платок, чтобы вытереть навернувшиеся слёзы. После того, как он успокоился, Сашка ему сказал:

– Это самый натуральный – дикий. Больше чем.

– Серьёзно?- Евстефеев смотрел недоверчиво, пытаясь определить, не подкалывают ли его снова.- А он?- так и не определившись, спросил Евстефеев, указывая на Мика.

– Тоже натуральный. И тоже дикий,- ответил Сашка, вызвав хохот своих ребят, который подхватил и Гунько.

Возвратился Пешков.

– Что вы тут так ржали?- спросил он.- Вся рыба от вашего хохота на ту сторону реки ушла.

– Это, Виктор Владимирович, меня тут подначили,- стал рассказывать Евстефеев.- Чуть заикой не стал. Представили дикого мишку – ручным.

– Эти могут ещё не то учудить. Чистой воды пираты,- Пешков вывалил из сетки свой улов прямо в загородку, где находился таймень, пойманный Евстефеевым.- Соберётся, однако, много. Не дотянем. Я, пожалуй, перекушу и потопаю за танкеткой. К утренней зорьке подъеду. Ещё половим. Или не надо?- он уставился на Гунько вопросительно.

– Это бы неплохо,- поддержал его Сашка.- Мик вас проводит. Спуститесь лодкой моторной до вашего поста, к смене караула успеете как раз. Вездеход не помешает. Тогда мы в ночь бредень бросим, перекроем большую протоку. Что зря прохлаждаться?

– Я пару солдатиков прихвачу и бочки под рыбу, а то знаю, как вы затягиваете, ничему не дадите уйти. Сами всё не осилите,- Пешков присел к костру.- Всё моим солдатам к столу прибавка будет.

– Хорошо, Владимирович,- сказал ему Гунько.- Возражений нет. Других предложений – тоже.

Быстро поужинали. Пешков и Мик ушли к лодке, которая стояла в километре ниже по реке. До исчез в зарослях, пообещав вернуться к постановке бредня. Оставшись вчетвером, завалились на брезент и стали наблюдать, как заходит за сопки солнце. Оно было ярко-красным и смотреть на него было не больно глазам.

– Всё-таки, у вас тут благодать,- потягиваясь, сказал Гунько.- Приятно до ужаса.

– Это благополучие кажущееся. Оно потом пропитано,- ответил ему Сашка.- Кровавыми мозолями подтверждено. Освоение мест этих северных гладко на бумаге. Жить здесь – не сахар. Ежедневный тяжёлый труд – вот что за всем этим благополучием стоит.

– Оттого, видно, мужики у вас не сильно разговорчивые, ценят время,- сказал Евстефеев, вспомнив вдруг отца – сибирского мужика-красноярца, молчаливого и, как казалось, угрюмого, постоянно занятого чем-то и не имевшего времени на воспитание детей, которых было семеро.

– Вам, Павлович, виднее. Вы кровей сибирских. В семье вашей, небось, многословия не жаловали?- спросил Сашка.

– Что вам ответить? Тяжкое время было. Предвоенное. Я годками мал был ещё. В сорок втором батя ушёл на фронт. С нашего леспромхоза из ста сорока трёх мужиков, ушедших на войну, вернулись домой всего девять. И те – серединка на половинку – все в шрамах. Отец без руки пришёл. Бабы всё на себе тянули и в войну, и после её окончания. Это уже когда мы подросли, легче стало, а так, ох, маялись. Не до болтовни было. Десять лет я в леспромхозе отработал: до армии пять, после службы срочной ещё пять, лесорубом и сплавщиком. Когда на ноги встали, батя меня и отпустил в город, чтобы я образование получил и вернулся обратно в подмогу. Но потянуло в другую степь. Вот под старость жалеть стал, что отца не послушал в молодости, да обратно дороги нет. Не воротишься.

Гунько, знавший о пролетарском происхождении Евстефеева, обиделся, принимая сказанное Сашкой, как упрёк его происхождению. Сам Гунько был родом из-под Полтавы и моложе Евстефеева на восемь лет. Отец его был председателем колхоза, который принял, вернувшись с фронта калекой (контузия не давала покоя страшными приступами головной боли и рвотой), но, несмотря ни на что, поднял родное село из разрухи, умерев в конторке правления в пятьдесят пятом, не дожив до тридцати пяти лет шести дней. Остановилось сердце. Восстанавливая справедливость, Гунько сказал:

– В те годы везде было не до разговоров. У нас, на Украине, после войны с нуля начинали, впрягались в плуги вместо лошадей. Бабы в полях рожали,- Гунько появился на свет девятого мая; мать родила его в поле, когда прискакавший из села хлопчик сообщил, что война закончилась.

– Зря вы обиделись, Ефимович,- Сашка уловил настроение Гунько.- Я не в пику тому, что вы не сибиряк. Горя все хлебнули сполна. Тут специфика иная. Север – это расстояния огромные и климатические условия. У вас, на Украине, село от села – в окно крайней хаты видно, а тут ноги потопчешь и не в одну версту, десятки.

Внутренне Гунько согласился, что это действительно так, вслух же сказал:

– Я думал, что вы делите всех на сибирских и остальных. А так-то, ясное дело – сложней.

– Никогда у нас не делили людей на местных и приезжих. Хоть о последних и говорят, что они суки вербованные, но это больше по поводу договоров, что власть придумала. В них льготы есть на проезд, а местным – фига. Я же, честно говоря, разницы не вижу. Почему одним надо оплачивать проезд раз в три года в оба конца, а ссыльным, поселенцам и местным – нет?- Сашка перевернулся на живот, солнце зашло.- У нас человека по национальности и вере его не различают. Делят на трудяг и лентяев. Последние у всех народов есть, и их нигде не любят. В посёлке, что ниже по реке, хлебопёк жил, родом с Западной Украины, высланный за связь с УПА; так он такой хлеб пёк, зубы сжуёшь – не заметишь. В соседнем немец с Поволжья, прославил имя колбасами и пивом. Оба – лагерники в прошлом, а местными уважались и воспринимались нормально. На руки их трудовые смотрели, не на биографии. В наших местах шесть из десяти, а в прошлые годы – девять из десяти, у власти не в почёте.

– Жуткая наша история. Если всё вспомнить, слёз оплакать не хватит,- Евстефеев размахивал веткой, отгоняя комаров, которые весели тучей и пикировали, как истребители, на говоривших.- Вас, Александр, почему не жрут? Меня достали – сил нет.

– Кровь у меня плохая. Что меня не жалуют, давно приметил. Почему? Этого объяснить не могу. Это к науке вопрос. Мои вон тоже матерятся на чём свет стоит. Может, психика влияет. Изучать надо,- Сашка встал и подкинул в костёр ветки ёлки и стланика.- Сейчас мы их дымом погоняем.

– Они, как клопы. Их ничего не берёт. Ни мазь, ни газ. Одно слово – вампиры, упыри,- выразил сомнение Гунько и двинулся к реке, где стал освежать водой лицо и шею. Вернувшись, сказал:- Вода, однако, холодна – зубы выворачивает, но прозрачна. Не покупаешься,- в его голосе слышалась жалость.

– "Хозяйство" можно застудить,- водружая чайник на костёр, подтвердил Сашка.- Мы в детстве огромный костёр разводили, бултыхнёшь и сразу к огню, греться. Завтра в протоке, там песок – Франция позавидует, искупаемся. Двадцать четыре не обещаю, но утром до двадцати есть точно, если глубоко не нырять. Коль есть желание.

– Обязательно,- Гунько улыбнулся.- Люблю.

– Михаил Сергеевич тоже любитель – надомник,- пошутил Сашка.- Да и Ельцин, волей-неволей – купальщик.

Поднося собранный с берега реки сушняк, Евстефеев вступил в разговор.

– Ефимович без мешка любит. В мешке не то.

– Язвишь, Павлович, видно, хитрое что-то удумал,- сказал Гунько.

– Что тут думать? Дело и впрямь сложное. Это не анекдоты под водочку травить. Светлая голова надобна. Подумалось мне совсем иное. Александр намекнул, старею видать, дошло мне только сейчас.

– Так говори,- Гунько стал ломать сухие ветки, начинало темнеть.- Будешь долго молчать, мысль потеряешь.

– Он про плохих исполнителей упомянул не случайно. Я значения не придал, а теперь осенило, когда ветки собирал. Так получается, что кто бы не сидел на Олимпе власти – не важно. Необходимы хорошие и грамотные исполнители. Хоть на столбы вешать, хоть новые заводы строить и проводить реформы. Так?- Евстефеев скосил взгляд на заваривавшего чай Сашку.

Сашка не стал отвечать, что-то сказал Левко одним словом на непонятном языке. Тот вытащил какую-то трубу и пошёл к реке. Вернулся очень быстро, разматывая тонкий провод. Прикрепил к шесту, воткнутому в землю, лампу с отражателем, щёлкнул тумблер и всех осветило ярким светом. Левко, осмотревшись, убавил накал, чтобы не слепило. На свет сразу полетели мотыльки, мошка и другая летающая нечисть.

– Я всё думал и ждал,- начал Сашка.- Сможете вы именно это понять или нет. Мне внутренний голос говорил – должны. И не ошибся. Суть уловили – это главное. Личности в любом подсчёте при чём, без них нет правильного прогноза, ибо от их действий многое зависит. Но больше всего от исполнителей. Исполнитель имеет возможность, находясь в тени и рядом с лидером, так его действия извратить, что честный станет вором. В любых раскладах решающее слово за исполнителями. Вот вам пример: партия коммунистическая хоть и вырождалась явно, но люди делали дело. Худо ли, бедно ли, но крутили шестерни промышленности. Без промышленности нет экономики, без экономики нет политики. Пока завод работает, можно и о политике поговорить, даже поиграть в неё. А остановится завод или целая отрасль – всё. Политика умирает. Начинается вакханалия, хаос, и как следствие их – война. А на войне политике не место, на поле сражения идущий в бой о ней не думает, там главенствует один принцип – кто кого. Вы о плохом в нашей истории упомянули давеча. Не вы, не я не застали отряды продразвёрстки. Это была не политика, а военная акция. Силой оружия один забирал у другого. Не растя, не ударив пальцем о палец, пришёл и отнял. Мало того, ещё и убил. Почему? Теперь много об этом написано трудов всяких, вплели в этот вопрос даже то, чего на самом деле и в помине не было. А всё, по сути, просто. Пришедшие к власти люди не сумели организовать нормальных отношений с сельским тружеником, за что тот отказал им в доверии; отказал не просто так, а в силу сложившихся вокруг себя обстоятельств, при которых не мог производительно трудиться, что неминуемо привело в отдельных районах и городах к массовому голоду из-за падения сельхозпроизводства. И сам за это пострадал безвинно. Был распят, как антисоветский элемент. Вы, Павлович, хорошо подметили про столбы и расстрелы. Я не усмотрел в ваших глазах страха, когда вы произносили эти слова. Вину за прошлые ошибки несут исполнители. Лидеры тоже, но за то, что допустили ошибки в выборе исполнителей и за отсутствие предвидения, которым лидер обязан обладать непременно.

– Тогда, Александр, позвольте и мне комплимент,- Евстефеев присел.- Мы, собираясь на эту встречу, знали, что придёт кто-то от вашего сообщества. Не вы конкретно, но кто-то. Сидели втроём – ещё был Панфилов, он хоть и в отставке, но мы консультируемся – и решили: кто вы и что? Общество ваше имею в виду. Разошлись мы во мнениях. Банда – не банда. Мафиозный клан – нет, вроде. Теперь всё больше я убеждаюсь, что вы тут не просто по земле ходите, но и от ума имеете много, индивидуально или коллективно не поручусь, вижу лишь, что вам проблемы страны этой не чужды, да и мировые мимо вашего внимания не проходят. Имеете вес хороший,- он замолчал.

– Много лет назад один хороший человек из КГБ, умница непомерный и золотая голова, сказал мне при встрече, что завидует моему образованию. Сам он весил столько – где нам измерить? Весов оценить его интеллект нет,- Сашка щёлкнул пальцами.

Евстефеев переглянулся с Гунько и спросил:

– Сергеева имеете в виду? Покойного Алексея Ивановича?

– Его,- Сашка потянулся за закипевшим на костре чайником. Левко его опередил, подцепил голой рукой и подал. Все молчали. Гунько и Евстефеев от того, что им удалось отыскать архив Сергеева, и там ни словом не упоминалось о его контактах с кем бы то ни было из этого таёжного клана. Многие секреты открыл им этот архив. Последняя запись в дневнике, сделанная за сутки до смерти, гласила, что путь самоубийства он выбирает добровольно, что совесть не позволяет ему дальше жить и смотреть, как все мы опускаемся в дерьмо, в чём есть его немалая вина. Изучив все материалы архива, Евстефеев и Гунько пришли к выводу, что вина Сергеева действительно есть, но решили, что он прав в выборе своём и поступил по-мужски.

Угли в костре потрескивали, искры высоко взлетали в небо. На юго-западной стороне небосклона стали появляться звёзды. Узенькая полоса света на северо-востоке, вдоль кромки вершин сопок, изогнутая, как казацкий клинок, пылала красным.

– Значит, Алексей Иванович ничего не оставил в своём архиве обо мне?- спросил Сашка.

– Даже не намекнул,- ответил Гунько.

– Левко,- позвал Сашка.- Достань в реке "белую головку",- и, обращаясь к сидящим напротив него, сказал:- Помянем.- Оба в согласии кивнули. Левко принёс холодную бутылку, Сашка знаком показал, чтобы тот передал Евстефееву, что Левко и сделал.- Вам банковать, Павлович. Вы его знали хорошо. Дружили. Разливайте,- Сашка подставил свою кружку.

Евстефеев выбил пробку ударом ладони в донышко и стал наливать. Левко выкатил из углей костра печёную картошку и выложил перед ними, принёс миску с малосольным хариусом. Выпили молча и стали закусывать.

– Вы были знакомы с ним, Александр?- очищая картошку, спросил Гунько.

Сашка ел, не снимая обгоревшую кожуру, обжигаясь, втягивая в себя воздух, и ответил прожевав, вытирая руки прямо о штаны.

– Был. Большую часть времени – заочно. Незадолго до рокового выстрела был у него дома. О том, что вы получили в архиве, мы знали оба: он доподлинно, а я по косвенным данным высчитал сам. Мой к нему приход и толкнул его под пистолет. Мне тогда нечего было ему предложить, да и он всё, кроме самоубийства отмёл сразу, начисто. У меня сложилось впечатление, что выбор свой он сделал ещё раньше, задолго до моего прихода и ждал, чтобы увидеть кто же придёт. Вы не поверите, но он был рад, что пришёл я, а не кто-нибудь "оттуда", из-за бугра. Так всё разрешилось. Его нет, а я живу с виной. Сам не знаю почему мучаюсь, хоть прекрасно понимаю, что не я, так другой кто-то притащился бы по его душу. Там ведь в засаде проглотов сидело с дюжину.

– Вашей вины там нет,- Евстефеев стал снова разливать.

Давно слышавшийся звук работающего двигателя воплотился, наконец, в моторную лодку, причалившую к берегу против костра. Вылез Мик.

– Успели к смене,- сказал он Сашке.- Ссудил бензина под завтрашнюю рыбу. Кто со мной ставить?

– Поешь, До сейчас вернётся и двинем,- остановил его Сашка. Мик подсел на корточки, выбрал клубень, обдул и стал есть, тоже не очищая и заедая его малосольным хариусом. Подошедший пять минут спустя, До присоединился к нему. Перекусив, они вытащили из лодки спальные мешки и пригласили в дело третьего. Охотно вызвался Евстефеев. Не включая двигателя, отошли от берега и пошли самосплавом. Левко раскатал спальник чуть поодаль от костра и залез в него. Сашка и Гунько остались вдвоём.

– Панфилов отыскал могилу отца?- спросил Сашка.

– Да. Тем же летом. Нашёлся в Магадане, как вы и говорили, один из сидевших в том лагере. Совсем старичок уже. Он и показал место. Был завален камнями, как и многие. Сохранилась бирка. Ветер покачивал на одном гвоздочке. Перезахоронил в Москве. Не знаю, чем вы тут в тайге занимаетесь, но я не отказался бы пожить на природе. Только без каторги,- Гунько стал стаскивать сапоги.

– Дачи разве у вас нет?

– Квартира в Москве есть. Машина есть. Два года назад купил. В гараже у тестя стоит. Дачи нет. А вы что, такие справки не наводите?

– Относительно вас – нет, не проверяем. Вас и так пасут со всех сторон. Ваш новый шеф не склонен к доверию. Чужой в вашем "гнезде".

– Мужик нормальный, не нудный. А то, что не наш, так теперь все в верхах не на своём месте. Михаил Сергеевич в деле кадровых назначений дядя беспардонный. Наши военные мужи, что говорить, без мозгов все как один, такое время. Сплошные любоблизы и подхалимы.

– Вас не заменили почему?

– А кем? Кто добровольно на эту паскудную должность согласится? Был один претендент. Полковник. Выдвиженец чей-то. Приехал, осмотрел, гусем походил и смылся. Он думал, что его, поскольку должность генеральская, должна бронированная машина возить и полк охраны обслуживать. У меня, кроме маленького кабинета, ничего нет. Вместо "членовоза" видавший виды старенький газик. Мне по должности даже адъютанта не положено. Крысиная работа,- Гунько вытянул ноги к огню и замолчал, о чём-то задумавшись. Потом произнёс:- Вот так в детстве на Ворсклу в ночное ходили. Костёр, звёзды и печёная картошка с зелёным луком. Вспоминаю, сердце щемит. Двадцать лет не был в родном селе. Всё выбраться не могу.

– Село под затопление не попало?

– Нет. Стоит. Мать со старыми подругами переписывается. Мне читать не даёт, говорит ни к чему тебе, мол, своих забот хватает.

– Вот стервоза,- шёпотом произнёс Сашка.- Тихо, Ефимович. Наш друг давешний пожаловал, хочет таки Евстефеевского тайменя тиснуть.

– Где?- тоже шёпотом спросил Гунько.

– Метрах в тридцати залёг,- Сашка указал направление.- Ух, ворюга матёрый.

– Что делать будем?

– Сейчас Левко его припарит.

Раздалось шипение, и что-то светящееся метнулось в сторону тени на берегу. Вспыхнуло бешеное пламя, и округа огласилась медвежьим рёвом, зашлёпали лапы по прибрежной гальке и затрещали кусты. Через несколько секунд погас огонь, и всё стихло.

– Не обгорел бы,- пожалел бандита Гунько.

– Пойдёт на пользу,- сказал Сашка.

– Отрастёт,- буркнул из спального мешка Левко,- к зимней спячке.

– Чем он его так?

– Спичкой,- Сашка вытащил из кармана футлярчик и протянул Гунько.- Технологии не стоят на месте. Зимой и в дождь незаменимая вещь, даже сырые дрова загораются. Состава не знаю, не интересовался, но жар даёт мощный.

– Возьму?- держа в руках, попросил Гунько.

– Берите. Это не наши. ЮСА делает. Для бойцов спецподразделений. Пожары и поджоги устраивать – отменное средство.

– Зажигать, как обычные спички?

– Да, хоть о штаны.

– Американцы, значит, делают.

– Не сомневайтесь. Они на такие пакости специалисты. Мои ребята из-под полы в одном магазинчике в Астории, штат Орегон, купили. У них тоже краденым армейским имуществом приторговывают. Это особый бизнес – военное барахло толкать.

Долго молчали. Над головами горели огромные звёзды.

– Вопрос нескромный можно?- подал первым голос Гунько.

– Спрашивайте.

– Левко не ваш сын?

– Нет. Своих у меня нет. Но эти мне больше, чем родные.

– Потому что одно дело вместе делаете, так полагаю.

– Именно. Но не за идею. У нас брат на брата, сын на отца или наоборот руки не поднимет. Ученик на учителя – тем более. Повода такого не может случиться.

– Хотите сказать, что и перебежчиков нет?

– Исключено. Мы все вольны и, в то же время, каждый за всех остальных в ответе. Бывает, из оперативной уходят в легал, жизнь ведь идёт; кто-то влюбился и надо семьёй обзавестись, кто-то почувствовал, что здоровье слабеет, одним словом, у нас не неволят. Но случаев, чтобы совсем кто-то ушёл или исчез, или продался – нет. В мире, куда ни кинься, везде кусаются. Одному прожить и дело делать – невозможно. Вот, помогая друг другу, и лезем. Все разным занимаются, а всё равно общее дело это. Вас держава всем своим ядерным потенциалом прикроет, за ним, как за каменной стеной, а мы вынуждены умом да умением хорошо стрелять карабкаться, ещё интуицией. Больше за нами ничего нет.

– Иерархия есть?

– Мы существуем много лет, и нас ещё не обнаружили потому, что нет главарей. Все равны, но каждый сам по себе. Мой родной клан, в котором я вырос, к моим делам, что сейчас я клепаю, отношения не имеет. Однако, многих беру в работу по найму или в долю. Мы ведь денег не копим. У меня за душой копейки нет. Мне малого достаточно. Вон, мой капитал дрыхнет без задних ног. Он – в его двенадцать – как я в двадцать пять. По уму, то есть. Телом только ещё не дозрел. Учим на совесть, без промывания мозгов и инструкций, без распорядка. У нас другая степень организации учебного процесса. На первом этапе очень дисциплина нужна. Это обязательно. У меня её в должной степени не было, и как результат – пробелы в знаниях, а от этого ошибки и промахи в работе. Иногда решения неверные принимаю. У него их не будет. Сергеев назвал меня Несси. Я его смерть в свои ошибки ввёл. Мой это промах. Поджимало мне сильно, как на грех, вы появились на горизонте. Ведь вам поручили ведение дела задолго до того, как его прекратили в КГБ разбирать и списали. Просто вы об этом не знали. Не сумел я хорошо всё просчитать. Ведь он, по сути, ничего не мог знать о том, что я представляю, и что за мной стоит. Он интуитивно увидел во мне, вторым каким-то зрением, огромный вес, при его опыте этого было достаточно вполне, чтобы не ошибиться в своём решении умереть. Только не думайте, что мне убивать просто. Я этим занимаюсь с детских лет, но психика человека перегрузки такие иногда не выдерживает. Стрессы отсутствуют только у манкуртов. Я в редких случаях прибегаю к убийству, но срываюсь порой, из-за жуткой аллергии на жадных и хамов. Спасу нет. Особенно, когда у нищего последнее отнимают.

– С определённого этапа индивидуально работаете с детьми, выходит, передавая их по цепочке от одного к другому?

– Да. Это в коммунизме все серые и в одинаковых робах, тоже серых. И поверьте мне, капитализм не на много от нас ушёл. Только они в другом серые. У них, у всех, одинаковые сдвиги в мозгах, для них главное деньги. Это желание неуёмное их иметь тоже окрашивает в мышиный цвет, хоть они и пытаются выделяться друг перед дружкой экстравагантностью поведения, одеждой и своими коллекциями ценностей, а на самом деле это попытка скрыть свою чёрную душу. Наш способ обучения требует времени и средств, терпения и способности учить. Ею не каждый человек наделён от природы.

– Кропотливая работа,- согласился Гунько.

– Это верно. Я Левко не наукам учу, он всё, что надо, сам прочтёт. Учу пониманию, точности определений, смысловым гибким восприятиям мира, духу. Знаете, как наши древние предки говорили: уму – разуму. Прекрасное слово – разум. Умный исполнитель – это и есть разум. Вот мы – что-то собранное из множества разумов. Когда один всех ведёт, а остальные слепо за ним прутся, хоть тресни – толку не будет. И если группа, партия – всё равно бедлам. А вот когда все сообща вместе двигаются – при хаосе, вроде, но идут – можно быть уверенным, что дойдут. В данный момент мы локальные задачи решаем, до глобальных ещё далеко. Что впереди по курсу – я не знаю. Вот так, Ефимович. Этот же карлик – Горбачёв – со своими подельниками и куриными мозгами вздумал огромную страну переустроить по своему желанию, по прихоти своей, при этом не заботясь о подрастающем поколении; не вложив в них сейчас, сию минуту, ты обречён. За это ему по голове его бестолковой и трахнут. И поделом.

Причалили рыбаки. Подошёл Мик и забрал лампу. Сашка поднялся и двинулся помогать. Гунько быстро намотал портянки и устремился следом.

– Вот это рыбалка,- громко кричал взбудораженный Евстефеев.- Два раза только завели бредень, а уже некуда ложить.

– Лодка маленькая,- сказал Гунько, глядя, что борта черпают воду.- Где же вы сидели?

– В воздухе,- радостно махая руками, как пропеллерами, объяснил Евстефеев.

Выгружали полчаса, после чего вернулись к костру греть замёрзшие руки.

– Мне надо выпить,- Евстефеев полез в рюкзак за бутылкой.- Кто имеет желание – присоединяйтесь,- предложил он, откупоривая.

На сто грамм согласились все, кроме Левко.

– Пойду закину перемёты,- сказал Сашка.- Самое время,- и исчез в темноте.

Мик подал Евстефееву и Гунько спальные мешки, а сам, прихватив такой же, поднялся на обрыв, где и расположился.

– Павлович, приходил медведь по твоего тайменя,- укладываясь, стал рассказывать Гунько.- Подпалили ему шкуру.

– Я слышал, как он ревел. Мне ребята сказали, что, видно, пойман был с поличным. Так ему и надо,- Евстефеев влез в спальный мешок и застегнул молнию до половины.

Вернулся Сашка и сунул руки в огонь.

– Александр,- позвал шёпотом Гунько.- Вы не против продолжить тему разговора?

– Если спать не хочется – можно,- согласился Сашка.- Только говорите нормально. Мои не проснутся, даже если ядерный взрыв ухнет. На пятьдесят километров вокруг нас нет ни души,- Сашка подгрёб угли и вкатил в них большую корягу, после чего раскатал спальник рядом с Гунько и влез в него.

– Я кратко поведал Павловичу то, о чём мы с вами говорили. Школы имею в виду,- начал Гунько.- Девочек тоже берёте?

– Нет. Психология мешает. У слабого пола отсутствует индекс обучения. До пяти-семи лет равный уровень восприятия и усвоения материала, даже большие успехи, чем у мальчиков, а потом вдруг исчезают целые блоки информативные из памяти. Мы исследования провели и выяснили, что к моменту полового созревания что-то накрывает имеющийся уже материал или отодвигает в сторону. Что именно – не удалось определить, но сошлись на том, что это поэтика души. Рождается природная эмоциональность, она и мешает им нормально усваивать программу. Так что женщин мы не используем.

Гунько задумался на время и спросил:

– А отсутствие семьи не влияет? Ведь мать и отец – это большая часть будущего индивида.

– Спорный вопрос. Мы из них не камикадзе готовим, а обычных людей. Вот вы росли, и я уверен, что ни мать, ни отец вашим воспитанием особо не занимались. Правда, вы знали, что они у вас есть, что они рядом, заботятся о вас. Порой пожурят, вылупит батя иной раз за проказы – это для пользы, и на этом наука воспитания заканчивалась.

– Пожалуй, вы правы,- поддержал Сашку Евстефеев.

– Нашим родителям было не до нас. Нынешние родители на школу и вузы полагаются, а кто и чему учит – догадаться не трудно.

– Двор, улица, компания. Это основные учителя. Сомнительные и беспардонные. По уровню знаний – ноль, степень обучения одна – до тюрьмы. В лагере другие учителя: жадный до денег охранник с синим от пьянства носом и более опытные по срокам отсидки сокамерники, которые могут научить только одному – как снова сесть,- Сашка плюнул в костёр.- Семья даёт человеку определённый, сравнительно, рацион питания. Последнее время не во всех семьях нормальный, кстати. Также социально-бытовую грамотность, передаваемую тебе родителями, а чаще бабушками и дедушками, если они есть. Вот и всё, что может дать семья. Мы определили роль семьи в жизни молодого человека, как беззнаковую, но только в спокойной семье с нормальным достатком. Всё, что выше среднего достатка – зло, таких семей в Союзе очень мало. Как правило, это элита. Всё, что ниже среднего достатка – тоже зло. Это остальная, кроме элиты, часть населения. И получаются одни минусы, ибо семей, где показатель нулевой, ещё меньше, чем элитарных.

– Да,- сказал Гунько.-Я, лично, по своим внукам смотрю. Что из них выйдет?- он сделал неопределённый жест рукой.

– Вы правы,- высказался Евстефеев

– Александр, а вот пять языков – это не многовато?- Гунько всё никак не мог поверить, что это где-то существует – знание пяти языков к шести годам.

– Сколько времени вам надо, чтобы выучить наизусть страницу книги, стандартную?- спросил Сашка.

– Часа два,- ответил Гунько.- А что?

– Мне для этого необходимо чуть больше одной секунды. Мгновение,- Сашка щёлкнул языком, как затвором фотоаппарата, имитируя мгновение.- Потом воспроизведу через год, два, десять лет.

– Правду говорит, Аркадьевич,- Гунько ткнул Евстефеева в живот.- Вместо головы – компьютер.

– Компьютер лишён интеллекта, он не может думать вне заложенных программ. Мой мозг быстрее компьютера считает и может мыслить. У Левко новое поколение вычислительной техники в голове, мощнее моей раза в три,- Сашка лёг на бок, подложив руку под голову.- Мы ушли в сторону от темы, влезли в дебри, в которых нет опоры. Лучше поговорим о насущном. Реальном.

– Да уж,- Гунько достал сигарету.- Лучше к баранам вернёмся, к нашим.

– К ним, не к ним, что изменится?- возразил Евстефеев.- Александр, я так понял, в политику не суётся. Собирает информацию, обрабатывает. Только в случае угрозы своему делу предпринимает действия.

– Не участвую по причине отсутствия смысла,- подтвердил мысль Евстефеева Сашка.- Сыр-бор этот будет продолжаться Бог весть сколько времени. Желающих поиграть в перевороты будет всё больше и больше, но независимо от того, улыбнётся кому-то или нет, результат будет один. Союз рассыпется на отдельные государства. Российская Федерация, её целостность, окажется под угрозой, и кто бы ни сел на Олимпе власти, всё равно без крови не сможет обойтись. Можно убить такого же бандита как сам, но в народ стрелять я не намерен.

– Мрачная картина,- определил Евстефеев и добавил:- Безрадостный прогноз.

– Это не прогноз. Это мысли вслух.- Сашка прикурил сигарету и продолжил:- Прежние наши лидеры сделали неправильные приоритеты. Пустили средства не в то, во что было необходимо вкладывать. Страдали гигантоманией. Горбачёв получил наследство тяжёлое, но не до такой степени, чтобы кидаться в крайности. Он же, вместо того, чтобы изменить направление капиталовложений, сделал ставку на изменение механизма управления экономикой. Это чисто политический жест. Кому нужны эти переустройства? Да ему. Простому народу не до них. И ещё они нужны, чтобы показать Западу – вот мол, какой я деловой. Прежде, чем дать зелёный свет гласности, надо иметь нормально функционирующие заводы. Это, между прочим, аксиома аксиом. Кооперативы он, видишь ли, разрешил, демократ ху… выискался. Раньше воровали на свой страх и риск, теперь крадут под крышей кооперативов. Их ведь открыли не простые трудяги, а те, кто и раньше у кормушки сидел и не бедствовал.

– Вы говорите, что приоритеты не те. А какие?- спросил Гунько.

– У кого? У Брежнева или Горбачёва?

– И прежние, и нынешние,- Гунько было интересно, что ответит Сашка.

– Леонид Ильич был великий проектант. Хотел иметь всё самое большое. При наших просторах необъятных его гигантомания – смерть. И вокруг не нашлось ни одного здравомыслящего человека, чтобы подсказать ему, что это не про нас. Территориально-производственные комплексы – это уродцы с огромной головой, но слабенькими ножками. Я бы тех, кто это проектировал, к стенке ставил. Или планирование: уральские металлургические предприятия получают уголь для производства кокса из Коми. Да это ведь курам на смех, под боком Кузбасс, а они из Воркуты поездами таскают. Хороший хозяин так не поступает. Или Норильский ГоК. Нет, про этот гигант говорить не стану, ну его к чёрту. Горбачёву надо было вкладывать остатки свободных средств на два-три приоритетных направления, а он и этого не сделал. Сельское хозяйство, кстати – главный приоритет; и он, человек, родившийся в крестьянской семье, обязанный, вроде, знать не понаслышке о существующих проблемах села, такое предложил, что у меня чуть инфаркт не случился. Деньги спустил, транжира, теперь последние крохи из сусек соберут и продадут западным банкам. Они уже всё, что десятилетиями копилось, профукали.

– Больше всего на чём потеряли? Вот от восемьдесят пятого,- Евстефеев встрепенулся.- На ваш взгляд.- Главное – рынок оружия. От былого первого места по объёмам и второго по получаемым суммам – до нуля. Вас, как псов паршивых, выкинули с него. Потери – двадцать миллиардов долларов чистой прибыли.

– Вы преувеличиваете,- запротестовал Евстефеев.

– Ничуть. Вот вам пример. Объединилась Германия. В бундесвер из восточной попали МиГи-29. Немцам пришлись по вкусу. Они их быстренько переоснастили своим оборудованием и вооружением, тем, что применяет НАТО. Двигатели и запасные части к ним не попали, так как обслуживание и замены этим самолётам делали на советских базах в той же ГДР. Сейчас немцы купили двенадцать запасных двигателей у вас за сто условных очков. В то же самое время, мои люди продали ещё в одну страну шесть таких же двигателей за пятьсот условных очков. Разницу подбивайте сами.

– Вы что, нашим оружием торгуете?- у Гунько расширились глаза.

– Торговал. Теперь только комплектующие. А вы потому спросили, что моего имени нет в ваших списках подпольных торговцев оружием?

– Выходит, через подставных работаете,- определил Гунько.

– Теперь это значения не имеет. Вот вы мне скажите, вы лично интересовались почему в мире существует подпольный рынок оружия? Ведь это ваш профиль.

– Все концы уходят в большую политику, там надо искать ответ. Специальная группа вела этот вопрос по линии военных атташе, но сводить данные не дали. Кто-то наложил табу,- признался Гунько. И это было правдой.

– Ей богу, мужики, мне тяжело иметь с вами дело. Создаётся впечатление, что вы только то и делаете, что храните военные секреты того, что производит военно-промышленный комплекс. Он производит, а вы прячете в подвалы подальше от глаз. Большая часть оружия продаётся в мире подпольно. Почему? Да потому, что за нелегальность надо больше платить. Деньги эти оседают отнюдь не в карманах посредников в виде разницы от официальной цены. Все средства возвращаются в концерны и оттуда прямо в карманы политиков: конгрессменов, парламентариев, госслужащих и прочих. Так делается для того, чтобы существовали эмбарго против той или иной страны, ибо это выгодно. Далеко не иду и ставлю в пример Ирак. Мир наложил вето на продажу ему вооружений. И тут немцы, французы, итальянцы, шведы, британцы, все, кому не лень, подпольно спихивали Саддаму втридорога то, что уже снято с вооружений в собственных армиях, под гудок и новейшее пустили. Все участники сделок довольно потирают руки. Вот вы говорите: политика разоружения, мол, мешает. Да нет. Просто Горбачёва купили за три копейки. Дело обстояло примерно так. Ещё при его первых поездках в Европу люди военных концернов внимательно прислушались к его речам и стали считать. Мозгов ведь у них достаточно. Это, кстати, было задолго до того, как он стал Генеральным секретарём. Что даёт ядерное разоружение? Выгоду или проигрыш? И вывели: ПОБЕДУ. Не политики считали, заметьте себе, а они. Как? Просто. Ядерное оружие висит, как тяжёлая гиря, у них у всех на ногах, его ведь не продашь подпольно, а значит и прибыли иметь не будешь. При его отсутствии надо восполнить нишу, которую оно занимало, каким-то иным оружием. Несомненно – это ракеты, авиация и так далее. То есть тем, что можно продавать. Они столько лет боролись за первенство на рынке вооружений с Советским Союзом и всё безуспешно, и тут подарок валится на них с неба в виде болвана. Болван – это Горбачёв,- пояснил Сашка.- Дальнейшее развитие событий совсем элементарное. Они надавили на своих политиков, дайте, мол, ему согласие по сокращению ядерного и даже химического, хрен с ним. Те, в свою очередь, раздули кампанию по всему миру о том, что Михаил Сергеевич – голубь мира. Нормально, Григорий? Отлично, Константин. Так говорит в своих юморесках Михаил Михайлович Жванецкий. Мировые гиганты военно-промышленного производства давно сделали упор – потому что считают до мелочей итоги каждой прошедшей войны – на авиацию и ракеты. События в конфликте с Ираком показали, что сначала пущены в ход были именно они, эти виды военной техники. В течение месяца они методически и с больших расстояний обрабатывали радарные станции, ракетно-зенитные комплексы, аэродромы, склады, объекты промышленности, мосты, гидротехнические сооружения, электростанции. Пускали ракеты и вели их с помощью спутников. И уже потом пошла косить малая авиация практически безнаказанно. Но сухопутными войсками союзники так и не решились воспользоваться в полном объёме. Почему? Потому что выиграть войну на суше, даже при наличии у тебя авиации, невозможно. Потеряешь десятки тысяч солдат, но цели не достигнешь. Их аналитики это просчитали, и политики сделали заявление, что цель – захват всего Ирака – не стояла. Они исходили в своих подсчётах из точного знания наличия у Саддама обычных вооружений. Это я отступил, чтобы показать вам, что весит обычное вооружение сейчас, на данном этапе, в мировом развитии. Возвращаюсь к Михаилу Сергеевичу. Его всё время держали в дурачках. Молодцы. Они выиграли битву. У них – необъятный рынок, у вас – фига. Деньги тоже у них, а деньги – это главный козырь в политике. Поскольку того количества, которое вы производили, вам не надо, остановятся заводы, а это удар не только по самому военно-промышленному комплексу, но ещё и по людям, что, в свою очередь, тоже было задачей стоявшей когда-то у них на повестке дня: свалить Советский Союз и разделить его на маленькие слабые княжества. Разрабатывая этот вариант разгрома, они знали, что ваше производство не гибкое, что почти под каждую новую модель вы строите новый завод, а перепрофилирование займёт у вас не меньше двадцати лет. Это расходы огромные, и это отбрасывает разработки новейших видов вооружений лет на двадцать. На столько вы их обогнали в приоритетных областях: авиация, ракетостроение. Теперь они уйдут вперёд, а догонять нет хуже. Это реальность, на ней всё стоит, а в облаках лишь мысли нобелевского лауреата Горбачёва летают. И если бы производителям оружия было невыгодно избавляться от ядерного, хрен бы Миша с Рейганом увиделся за весь восьмилетний срок президентства того. Ясно излагаю?

– Куда уж яснее,- как-то зло произнёс Евстефеев.

– А почему вы говорите о нас: "вас выперли"? Вы тоже русский советский, значит, нас всех.

– Именно вас,- отрезал Сашка.- Я ведь за разоружение не орал, в демонстрациях поддержки не ходил с плакатами. Я работал. И продавал, сколько мог достать. И сегодня мы продаём, и совесть не мучает. Многое уже сами делаем на своих заводах по вашей технологии. А говорю: "вас выперли",- потому что вы руки опустили, а я дал им по зубам и сказал: "Моё". Они долго хохотали над моим заявлением, заносчивые ведь все до тупости. Ну что ж, я им два новейших завода подпалил и предупредил, что если ещё в моё сунетесь, все калифорнийские авиационно-ракетные заводы пущу в небо. Отрезало моментально. Чтобы в этом скопище усидеть, надо уметь кусаться. Так что вы, Павлович, зря обиделись.

– Не обиделся, озлился,- уже спокойно ответил Евстефеев.- Это, выходит, ваших рук дело – сгоревшие заводы?

– Моих. Мне с ними на одном поле не срать, интересы уж больно разные. Войну со мной они затеяли. Их подлодка мой транспорт торпедировала. Правда, он гружён был не оружием, а камнем, да и сам пароход старый, давно ему было пора на дно. Экипаж покинул посудину за час до атаки. Лодку эту подводную при первом заходе на базу мы рванули, несильно, но достаточно, чтобы она простояла год в ремонте, она ведь, сучка, не только с ядерным реактором, но и с баллистикой, мать её…,- Сашка захохотал.- Я им послал видеозапись, как корабль мой тонет, мои снимали и озвучили песенкой: "Так нах… ж вы ботик потопили? на нём был старый добрый патефон". Знаете такую? В моде была когда-то.

– Почему была?- встрепенулся Гунько.- Я все слова наизусть знаю. В мотиве могу ошибиться, медведь на ухо наступил.

– Терроризм – плохо,- Евстефеев выполз из спального мешка.- Что-то я проголодался. Природа, видимо, и чистый воздух так давят. Кому бутерброд сделать?

– Тогда и сто грамм доставай,- сказал ему Гунько.

– У нас последняя осталась,- Евстефеев посмотрел на Сашку.- Мы не думали, что на сутки.

– Не беспокойтесь. Мои почти не пьют. Есть три бутылки "Посольской" по 0,7 литра и спирт в неограниченном количестве,- определил положение со спиртным Сашка.

– Что похороны, что свадьба, есть повод, нет повода – горькую пили, пьём и будем пить,- Гунько сел в спальном мешке, принимая бутылку от Евстефеева.- Что, мужики, всю сразу разливаю, чего её греть?- спросил он.

– Конечно,- Евстефеев открыл банку с колбасным фаршем и стал быстро делать бутерброды.

Закусывали, сидя в мешках, заложив за уши приготовленные сигареты.

– Что вы, Павлович, про терроризм сказали?-задал вопрос Сашка.

– Что это плохо,- ответил Евстефеев.- Плохо потому, что от него люди, как правило, безвинные страдают,- он уплетал из котелка холодную уху, его обуял дикий голод.

– Самолёты взрывать, брать заложников, обстреливать туристические автобусы – это терроризм, а завод в небо пустить – это акт возмездия на терроризм. Они, янки, потому так сильно вопят о мировом терроризме, что лезут везде по наглости своей, а средств против терроризма не смогли придумать. В последние годы их право сильного плохо стало им помогать, многие на них зуб имеют, а, поскольку, средств борьбы с ними мало и прибегают к актам террора,- Сашка прикурил сигарету.

– Ваши на их заводы проникали, минировали?- спросил Евстефеев, хорошо знавший систему охраны в США.

– Нет,- Сашка достал и протянул ему обычный пистолетный патрон.- В нём один грамм взрывчатого вещества, мощностью десяти тонн тротила. Приходишь на крышу любого здания, расположенного в двух километрах от завода, прицеливаешься и стреляешь в нужном направлении. С глушителем, конечно. И всё.

– Один грамм?- не поверил Гунько.

– Не сомневайтесь. Мои бандиты послали им, винтовочный, правда, в котором три грамма, с припиской не разбирать. Они, хитрые бестии, стали разбирать с помощью телеробота. Лабораторию разнесло в щепки. С таким боеприпасом мои люди в течение часа могут уделать не то что заводы в США, все их вооружённые силы.

– Дорогая штучка?- спросил Евстефеев.

– Да нет,- сказал Сашка. Стоимость была очень низкой.

– Нам дадите?- в глазах Евстефеева вспыхнула надежда.

– Боюсь вам давать,- сознался Сашка.

– За нас боитесь?- Евстефеев вернул патрон.

– Дело в том, что они до сих пор точно не знают, как и вы, впрочем, с кем имеют дело. Если подозрения с фактами упадут на вас- беды не миновать. Вас подводить не хочу,- объяснил Сашка.

– За нас не беспокойтесь,- упрямился Евстефеев.

– Берите,- Сашка протянул патрон обратно.

– Тогда пару,- сказал Евстефеев.

– Смотрите, чтобы жадность вам боком не вылезла,- предупредил Сашка, передавая ему ещё один.

– Александр, давайте откровенно. Вы пригласили нас на встречу, заведомо зная, что мы пусты. Для чего?- спросил напрямую Гунько.

– Я не набираю в своё дело людей вербовкой. Обычно покупаю информацию, могу нанять кого-то для определённого этапа какой-то операции за плату, но разово. Измены ещё никому не предлагал. Вам не хочу предлагать на меня работать, считаю это грязным. И потом, вы в возрасте уже большом, а в предстоящих катавасиях в стране окажитесь вне игры. А вот дельце одно важное мы могли бы вместе сделать с взаимной выгодой.

– Выкладывайте, возможно и мы заинтересованы в этом,- Гунько посмотрел на Евстефеева, тот кивнул, соглашаясь.

– У нас на орбите есть два спутника. Маленькие такие, как клопики. Мы их вытолкнули в космос ракетой "Ариан". Масса – сто кило каждый. Работают отменно,- Сашка достал из мешка телевизор размером с книгу и такого же размера антенну. Включил. Экран стал светиться.

Из кармана куртки Сашка извлёк трубку и спросил:- Что хотите?

– А что можно?- Евстефеев приблизился.

– Хоть чёрта, но в северном полушарии,- предупредил Сашка.

– Контору главных конкурентов хочу лицезреть,- сказал Евстефеев.

– Нет проблем,- Сашка нажал клавиши и на экранчике появилось здание КГБ в Москве. Оно было отчётливо видно, в столице ещё продолжался день.- Что ещё хотите?

– Даже не знаю,- признался Евстефеев.

– Лучшая проверка – увидеть самих себя,- Сашка набрал код и на экране появился костёр и сидящие возле него люди.- Помашите руками для пущей важности,- дал совет Сашка. Евстефеев стал махать.

– Ты смотри, даже ночью берёт!- восхищённо произнёс Гунько.

– Мне нужен носитель,- продолжил Сашка.- На шесть тонн. Под пуск подойдёт любая мощная баллистическая ракета, которую вы можете дать. Космос ведь вы курируете?

– Нам что?- стал торговаться Евстефеев.

– То, чего у вас теперь нет. Информация о всех передвижениях в мире, в любую погоду,- ответил Сашка и выключил телевизор.

– Стоп, стоп. Давайте конкретнее,- потребовал Гунько.

– Это телекоммуникационные спутники, которые я вам предлагаю вытолкнуть на орбиту. Диапазон работы огромный. От простой телефонной связи до точнейших снимков и телекартинок. Разрешающая способность – можно комаров считать. Количество каналов не ограничено. Вы их получаете в работу, а как распорядитесь – дело ваше. Только одно условие. Пользоваться будете своими кодами, специалисты у вас есть.

– Вы без обмана?- Гунько не верилось.

– Слово,- Сашка протянул руку.

– Ефимович,- сказал Евстефеев, который не сомневался.- Раз у них такой динамит и оружие варят, можно верить на слово.

– Я вот почему предлагаю,- стал объяснять причину Сашка.- Дело это не тайное. Мы можем и официально, но не хотим раньше времени афишировать. Во-первых, спутник там не один. Там два пакета по три. Во-вторых, вытолкнуть надо до 100 км. В блоке есть свои двигательные установки, которые разбросают спутники на нужные орбиты. В-третьих, за вами по договору о разоружении в этом году три пуска баллистики, а вы толкать станете болванки. Жалко. И главное, наш блок монтируется к носителю в глухую сцепку, можно даже приварить, он сам на орбите от последней ступени отделится. Ему не надо обтекателя. Доставим машиной грузовой, скажем "КамАЗом". Установка займёт час. Всех дел на копейку.

– Сколько времени они провисят?- спросил Гунько.

– Вечно,- отшутился Сашка.

– Я серьёзно, Александр,- не принял шутки Гунько.

– И я серьёзно. Долго объяснять. Там четыре вида энергоносителей. Химический, динамический какой-то, термический и есть реактор. С орбиты сойти не сможет, в случае неполадок его выкинет в дальний космос. В случае происшествия при старте гарантирую, что радиоактивность не просочится. Снять с орбиты их тоже никто не сможет, любой позарившийся подохнет.

– Нас сможете контролировать?- вопрос Евстефеева был уместен.

– Вполне, если наши расшифруют ваши коды,- кивнул Сашка.- А вы можете наши разрабатывать.

– Для приёма надо мощные антенны?- поинтересовался Гунько.

– Для радиотелефона – нет. Для приёма картинки – желательно. Вот наша,- Сашка показал плоскость антенны.- Ваши, конечно, большим размером будут раза в три-четыре, но установить можно, где угодно.

– Передающие?- не унимался Гунько.

– Достаточно телескопической от любого радиоприёмника, хоть портативного,- сказал Сашка.

– А не побоитесь, что после их вывода на орбиту при такой разрешающей способности мы вас станем "пасти"?- закинул крючок Евстефеев.

– Спутник, конечно, станет вести всех, но про нас вы не увидите ничего. Это мы предусмотрели. Ну, кто вам золотую рыбку даст добровольно в руки?- ответил ему Сашка.

– Такая большая у вас степень доверия к своим людям?- спросил Гунько, поражённый степенью доверия в клане.

– Это всё предусмотрено и пока не подводило. Я вас с ответом не тороплю. Сегодня у нас девятое июля, на десятое августа намечен пуск с болванкой с одной из шахт под Балхашем. Осуществить запуск лучше всего до начала заварухи. Уже через сутки получите картинку Москвы и области.

– А вы успеете доставить?- Гунько был готов толкнуть спутники на орбиту, хоть окончательное решение было не за ним.

– За нами не залежится. Надо только условиться, кто из ваших всё будет прикрывать,- Сашка был рад, что они почти согласились.

– Что, Павлович, оформим через КБ Сундука. Он и детали подготовит через секретку, что это якобы его детище,- Гунько подтолкнул Евстефеева в бок.

– Можно и Аркадьевича подключить, даже необходимо, у него голова светлая,- предложил Иштыма Евстефеев.- Если Александр будет не против.

– Я за,- сказал Сашка.- Больше чем. И так вам скажу, что всего, что может спутник, наверное, командованию афишировать не стоит. Можно скрыть, дав лишь крохи?

– Это само собой,- произнёс Гунько.- Кто же будет таким делиться за так. Ясное дело, что дадим только телефонную связь и хватит, я думаю. Однако, подкинули вы нам, Александр,- Гунько испытывал наслаждение от предложенного Сашкой.- Мы многое ждали, но такого!

– Ну, не янкам же мне подарки делать, больше ведь такое никто не вытянет. Нет, мы бы и сами ракетку склепали лет через десять, но шума будет много. Китай мог бы подсобить, но у них проблемы имеются внутренние. Вот для общего блага и обращаюсь к вам. Или я не прав?

– Мы о такой системе мечтали втихаря,- Евстефеев был тоже за пуск.- И у наших ребят есть кое-что подобное, но чтобы сразу получить готовое – это удача. Ефимович, мы под это можем звёзды получить очередные. Мужики, наши опять же, ну и льготы разные.

– Можно, Александр?- спросил Гунько. Он был уже десять лет без повышения, а люди давным-давно забыли, что это такое. Командование было скупым, хоть Панфилов и подавал не раз.

– Очередные звания – это хорошо. Только они вам могут не понадобиться в будущем. Если Советский Союз распадётся, что по моему мнению, на все сто процентов, то вы – пенсионеры без пяти минут. При таком раскладе, я готов помочь всем вам в дальнейшем обустройстве. Имею в виду жильё, машины, отдых оплачиваемый за рубежом и прочее. А если переворот осуществится, в чём я мало уверен, тогда только купюры, если возьмёте.

– Деньги нежелательны,-отсёк предложение Гунько.

– В виде премии секретной от руководства для участников проекта: от офицера на "точке" до главного руководителя,- Сашка вдруг засмеялся.- Да не бойтесь вы, покупать я вас не собираюсь. Могу пенсии вам всем начислить пожизненно в размере, ну скажем, пять тысяч долларов в месяц, хоть я и не государство. Больших сумм не предлагаю, а то у вас глаза и от названной на лоб полезли.

– Много, выходит, экономите?- спросил Евстефеев.

– Скрывать не стану – много.

– Сколько?- Евстефеев любил точность.

– Сами спутники стоят в ценах мирового рынка миллиардов по десять каждый. Их шесть. Эффект от их работы считать сложно, так как они не для коммерции. Хотя свободно обслужат всю телефонную сеть земного шара. Запуск на "Ариан" обошёлся нам в девяносто два миллиона долларов. Сколько стоит пуск вашего носителя, вы сами знаете. Одним словом, мы пустим на орбиту золотого тельца. По самым скромным подсчётам мы от его действия экономим около двух миллиардов долларов средств, которым найдём применение на земле, но это наши средства. Согласитесь, но наше – это наше. Если есть желание, я готов заплатить за пуск, это было бы справедливо, конечно, в разумных пределах, зря вы не соглашаетесь брать.

– Сколько?- Евстефеев смотрел подозрительно.

– Сто миллионов долларов. В любых купюрах в любой точке мира. Могу и чеком, и ценными бумагами, и недвижимостью,- Сашка был серьёзен. Заметив это, Гунько спросил:

– А в резерв такую сумму можете поставить?

– Могу. Даже проценты дам. Двадцать в год устроит?- предложил Сашка.

– Не надуете?- усомнился Гунько – он был в курсе банковских учётных ставок в развитых странах.

– А какой смысл?- развёл Сашка руками.-Двадцать – это реально, вполне. Не сомневайтесь. Слов на ветер я не бросаю. Есть у меня ещё к вам чисто торговые предложения, только давайте о них завтра. Надо поспать. Вставать рано придётся.

– Меня в сон давно клонит,- признался Гунько.- Крепился.

– А этот лохматый не утянет со злобы?- застёгивая спальный мешок, спросил Евстефеев – его место было с краю.

– Вас или тайменя вашего?- Сашка засмеялся и, не дожидаясь, что ответит ему Евстефеев, серьёзно добавил:

– Спите спокойно. Мои архаровцы всё видят и слышат, хоть и спят.

– Как же вы раньше проворонили?- не унимался Евстефеев.

– Всякое бывает,- Сашка залез в спальник.- Мы отлучились все в одно время. В войну поиграть. И все его, бандита, видели: и как воровал, и как жрал – но условия были таковые, что обнаружение себя грозило проигрышем. Так вот и просидели в засаде. Спокойного сна,- Сашка повернулся на левый бок.

Глава 2

Гунько и Евстефеев проснулись в шесть. Горел костёр, у которого крутился Левко. Остальные отсутствовали.

– Где Александр?- спросил у него Евстефеев, вылезая из спального мешка.

– Перемёты вытягивает с До. Мик поплыл встречать Пешкова на косе. Они уже приехали. Вон Сашка, идёт,- Левко показал вдаль.

Солнце уже выползло из-за сопок, но светило по-утреннему не ярко, в полсилы. Сашка, показавшийся из слабо курившегося с реки тумана, бросил в загородку двух огромных тайменей длиной больше полутора метров и сказал:

– Проснулись. Выспались, надеюсь.

– Чем не жизнь,- умываясь в реке, ответил Гунько.- Благодать,- он, обливаясь, фыркал от удовольствия.

– Левко, завтрак,- крикнул Сашка, он был в хорошем расположении духа.

– У меня всё готово, сэр,- ответил тот и ткнул в накрытый брезентом импровизированный стол.

– Я, Александр, всё борщ не могу забыть,- сказал Евстефеев, идя от реки и вытирая лицо платком,- которым вы нас тогда кормили в палатке.- Он подсел.

– Ныне без борща,- откидывая полог, произнёс Сашка.- Пешков свежий хлеб привёз и домашние котлеты.

– Возблагодари его, Господи,- буркнул Левко и осёкся под Сашкиным взглядом. Гунько заметил это и спросил:

– Не любите всевышнего?

– А за что?- Сашка глянул на небо.- За то, что не может уберечь чада свои от соблазна и искушения? Зачем тогда таких непутёвых произвёл на свет? Или, может, он сам грешен? Трахнул по пьянке у себя на небесах блудницу и скрыл позор, выселив её, пузатую, на землю,- Сашка опрокинул из кружки в рот водку.

– Это богохульством можно окрестить,- подчеркнул Евстефеев.

– Для уха верующего это, конечно, так. А вы что, тоже записались? По телевизору Бориса показывали недавно в храме со свечой в руке. Скоро весь прежний состав Политбюро в рясы оденется – мода. У нас всё без меры,- Сашка нахмурился, его бесили вдруг открывшиеся в бывших коммунистах вера в Бога и их приобщение к церкви.

– Теперь многие креститься стали, грехи замаливают, и церковь им отпущение даст. Как не дать? Все митрополиты, как один, в прошлом – сотрудники КГБ. Кроме пастырей катакомбной церкви. Те недавно из тюрем выпущены были, Патриарший Собор против такого поступка мирских властей был категорически, даже письмо слёзное на имя Горбачёва писали, но тот отверг. Мы, говорит, теперь демократическая страна, они узники совести, запад и так все мозги проел, сами, мол, с ними разбирайтесь,- Евстефеев хитро заулыбался и молвил:- Мои предки до сотого колена – язычники. Клянусь.

– Что-то ты, Павлович, брешешь,- поддел его Гунько.- Быть такого не может.

– Зачем мне врать? Мы ведь до революции на выселках жили, семей сорок. При советской власти у нас организовался леспромхоз. Не было у нас ни церкви, ни парткома. Только после войны некоторые из наших с фронта партийными вернулись и образовали ячейку. Она мне, кстати, и давала партбилет,- Евстефеев засмеялся и продолжил:- Тоже ведь что-то вроде клана у нас было. Жили без устава и икон. Одно слово – язычники.

– Александр, а вы в партию вступали?- с намёком спросил Гунько.

– Промолчу,- ответил Сашка.- По мне, так лучше с партбилетом в кармане на фонарном столбе, чем с крестом на груди распятым.

– Разницы никакой: что пулю в лоб, что головой о стену,- сказал Евстефеев.

– Ульянов-Ленин,- вступил в разговор Левко,- организуя партию, взял за основу иерархическую лестницу у церкви. Эта структура весьма жизнестойка. Поскольку две одинаковые существовать в одном государстве не могут, он церковь и не взлюбил. Но ведь выжила, хоть её патриархи пресмыкались перед властью. И партия коммунистов выживет. Вот увидите. Чтобы ни случилось. Заразу такую вывести нельзя. Зря Борис на них зубы точит. Живучая схема, как клопы.

От слов Левко у Гунько и Евстефеева отвисли челюсти и расширились зрачки глаз. Они смотрели на Сашку вопросительно.

– Мужики, не заводите вы его,- сказал Сашка.- Я сам его вопросов боюсь, а от выводов иногда дрожу. Одним словом, я вас предупредил.

– Я один вопрос,- Гунько пришёл в себя.- Раз уж тема о религии.

– Давайте. Саш, можно?-Левко смотрел вопрошающе.

– Валяй, только быстро, а то клёв упустим,- разрешил Сашка, тяжело при этом вздохнув.

– Библия – это что?- спросил Гунько.

– А кто вам сказал, что книги, включаемые в Библейский свод, писали евреи?- вопросом ответил Левко.

– Так ведь до сих пор в местах тех находят подтверждения,- пожал плечами Гунько,- археологические.

– Болгары балканские на славянском говорят, а предки их из поволжского котла – тюрки в прошлом, и что? Пусть в пустыне что угодно находят, но мог это написать и другой народ, а эти приобщились и при переписке легенд заменили. Иди проверь: был подлог или нет?

– Бездоказательно,- отсёк Гунько.

– А я на истину не претендую. Вы можете доказать, что книги, вошедшие в Ветхий Завет, есть принадлежность израильтян? Без ссылок на археологию.

– Если с таких позиций, то нет. Но ваши тоже не тянут,- ответил Гунько и внутри себя пожалел, что не послушал Сашку, но и отступать тоже посчитал делом неприличным. Диалог пошёл между ним и Левко, а Евстефеев и Сашка молча слушали.

– Рассматривая тот или иной исторический факт, учёные всегда передёргивают данные, а те, что противоречат их теории, просто не берут в учёт, в упор не видят. Это касается и комментариев событий, якобы произошедших с еврейским народом на их историческом пути. Главная ложь имеет место в Библии уже в самом своём начале. Это потоп. Можно спорить обо всём, но упираться против данных геологии бессмысленно.

– Вы о чём?

– Уровень мирового океана на протяжении последних ста тысяч лет изменялся скачкообразно в зависимости от изменений климата. После последнего оледенения потепление шло медленно, в степени достаточной, чтобы на все сто процентов констатировать отсутствие факта всемирного потопа.

– Допускаю.

– Не надо допускать. Геология – точная наука.

– Ладно, верю. А катаклизм? К примеру, вулкан взорвался и выброшенный пепел окутал землю, возник парниковый эффект, что, в свою очередь, и вызвало потоп.

– Ещё раз вам говорю: потопа не было. Катаклизмы – да, случались. В разных частях земного шара. Они и сейчас случаются почти ежегодно. Это не только вулканы, это и землетрясения, сели. Падение метеоритов тоже весьма вероятно, крупных болидов. Я утверждаю, что глобальных катастроф в древнем мире, где якобы обитали еврейские или арамейские племена, не было. Тем более в описываемых в Библии масштабах. Локальные могли быть, даже очень ощутимые для населявших регион людей. Общеизвестно, что Чёрное море в прошлом не соединялось со Средиземным, а то, в свою очередь,- с Атлантическим океаном. Более того, когда-то Чёрное, Каспийское, Аральское образовывали единое целое. Это могло и даже было, безусловно, в отдельных, прилегавших к его берегам, местностям, опасным с точки зрения затопления в результате поднятий суши и их разделения на самостоятельные моря. Вода, Юрий Ефимович, имеет тенденцию растекаться, шарик ведь наш круглый и вертится. Долговременный подъём вод возможен, но не более чем на период пятнадцати дней и на величину не более двадцати метров. Отсылаю вас в математику. Это то количество, которое ныне хранится в ледниках. О парниковом эффекте остановлюсь кратко: дерьмовая ложь. Нет, всё вроде правильно посчитано, только как-то наспех и без учёта тонкостей, потому что считали под возможную ядерную катастрофу, чтобы напугать народы.

– Вы другого мнения?

– Да. Земной шар – это живой организм, находящийся в космосе, летящий в нём. Поверхность получает определённую долю тепловой энергии от своей звезды, то бишь солнца. Разве ледниковые периоды были вызваны тем, что солнышко меньше грело? Нет. А почему они вообще возникли? Тут спор вековой между учёными идёт по этому вопросу, теорий много есть разных. Останавливаться на них нет смысла. Отмечу главное: есть баланс между теплом и холодом. Космос – это холод, причём, его воздействие на нашу планету почти постоянно на протяжении миллиардов лет. Тепло – это среда обитания, в которой находится Земля. Давайте не будем углубляться в теорию образования солнечной системы, что уведёт нас в сторону. Коснёмся коротко самого светила, его активности. Могут ли вспышки на солнце влиять на климат? Да. И весьма ощутимо воздействуют на среднегодовую температуру. Проследить по климату Земли, её геологии солнечную активность точно нельзя. Погрешность велика. Саш, сколько примерно процентов?

– Плюс – минус пятьдесят,- ответил Сашка.

– Многовато. Есть вторая часть нашего расследования. Сама планетка, на которой мы с вами сидим. Она вращается, имея наклон, что, собственно, и вызывает времена года. Проследить, как всё было в прошлом, можно. Тоже с долей погрешности для сильно отдалённого прошлого и в меньшей степени для близкого, ну, скажем, для последних сорока тысяч лет – почти с точностью. За это время ось сместилась где-то на двадцать с небольшим градусов, что изменило климат существенно, но потопа не вызвало. Потепление было, но не везде. Антарктида, с её запасом пресного льда, существует, по последним данным, где-то около тридцати миллионов лет, но это не значит, что такого объёма не существовало раньше. Он мог быть, вероятнее всего, существовал, но в силу изменений уровня наклона оси и потепления растаял. Однако, изменение наклона автоматически определило точку, в которой стал образовываться, паковаться лёд. Значит, уравновесило. Земной шарик хитрый механизм защиты имеет. Уверяю вас.

– Вывод какой?

– Всё, что описано до потопа, взяли еврейские племена у других народов, добавив свои географические ориентиры, кое-что при этом приврав. Кто первую часть Библии писал и на чём – загадка. Исчез тот народ, который произвёл на свет великолепное мировидение самих себя. Всё остальное в Библии имеет явных хозяев в лице, как исчезнувших, так и доселе живущих рядом с арамейскими племенами народов.

– Украли, стало быть.

– Заимствовали у всех понемногу. Создавали и своё собственное, только в периоды, когда жили оседло.

– Я соглашусь в одном,- Гунько почесал за ухом.- Мне логика подсказывает, что народ, столько на исторической арене, судя из Библии, сделавший, не смог бы добраться до современного мира. Стёрли бы в порошок.

– Так и я вам о том же,- Левко подал Гунько хлеб.- Это не их история. Чужая и, ко всему прочему, собирательная. Они её под себя переписали, тем и прославились.

– Подкован он у вас,- обратился Гунько к Сашке.- Уговорил.

– Это ещё не всё,- усмехаясь ответил Сашка.- Он вам многого поведать не может в силу незнания вами языков. Древнеарамейского и других. Если начнёт сравнивать и описывать события на них, уши повянут.

– Для чего вы им столько даёте?- поинтересовался Гунько.

– Много даём, это точно. Особенно исторического. Только не по школьной программе: "Пришёл, увидел, победил". Александр Македонский, кстати, выиграл своё первое сражение, когда ему было семнадцать лет. Наставники же у него были великие: Аристотель и Антипатр. Аристотель учился у самого Платона в Афинах, а Платон, в своё время, у Сократа. Цепочку чувствуете? Антипатр помогал отцу Александра объединять народы в империю. Интересно другое: Аристотель умер годом позже Македонского, а Антипатр ещё три спустя после смерти Аристотеля, но ни тот, ни другой не оставили никаких сообщений, как умер или погиб сам Александр Македонский. Антипатр в последнем походе участия не принимал, старые раны вынудили его возвратиться на родину; это говорит о том, что к здоровью и в те далёкие времена относились серьёзно.

– А вы знаете, как погиб Македонский?- спросил Гунько.

– Когда-то вопрос мне этот покоя не давал. Я всё собрал о нём и его времени, где только мог. Версии две, между ними ставлю знак равенства. Первая – наркотики. Вторая – отравили.

– Наркотики почему?- удивлению Гунько не было предела.

– Издревле в краях, где он воевал, пользовались опиумом и коноплёй не только в лечебных целях. Согласно оставшихся записей, после персидской эпопеи у него случались припадки буйства, но описаны они разными людьми и в разное время по-разному. Отсутствует сходство. В том, что он покуривал, у меня, лично, сомнений нет. На обратном пути, видимо, скрутило и испустил дух. Соратники и придумали его отплытие и гибель на корабле. Сделали так, чтобы не ставить клеймо позора на своём царе. Умереть в бою было почётно, погибнуть в тяжёлом переходе – тоже, а представиться вне войны – позор.

– Левко, а вы как считаете?- Гунько хотелось проверить версию хлопчика и сравнить с Сашкиной.

– Никак. Мне это было неинтересно. Умер и умер. Мало ли. С победой возвращались, упились вдрызг, передрались и случайно зарезали. Всем объявили, что отплыл куда-то на судне, и концы в воду. Нам до того времени далеко, поэтому его жизнь и походы – историческая героика, а с ним-то равные были, все в одних боях и в не меньшей славе, все герои. Вот в том, что он и его люди умны были, с Сашкой соглашусь, а в версиях – нет,- Левко смолк.

– Обязательности у вас, стало быть, нет. В видении фактов исторического прошлого,- определил Гунько.

– Такого и не должно быть. К чему? Верно только одно: историю делали люди и писали тоже люди в виде неких произведений, обобщая и добавляя порой то, чего и в помине не было. Вот "Повесть о Евпатии Коловрате" дошла до нас в устном виде, а "Слово о полку Игореве" почему-то нет. Вопрос? Вопрос,- Сашка обернулся, по берегу в их направлении шёл До.- Всё, мужики, закрываем дискуссионный клуб. Пора на косу. Пешков там уже, наверное, солит.

– А эту?- Евстефеев показал на яму с рыбой.

– Мик лодкой перетащит. Левко, лагерь отсюда снимешь,- сказал Сашка,- а мы вдоль берега потопаем.

Евстефеев присоединился к Сашке, они медленно двинулись по берегу, закидывая на ходу. Гунько пошёл с До через лесок, срезая изгиб реки. Часам к восьми, Сашка и Евстефеев вышли к косе. Танкетка стояла в тени сосен, а рыбаки в дальнем конце протоки таскали невод. В воде стояли бочки и рядом два солдатика на столах, привезенных Пешковым, разделывали рыбу. Сам Пешков в резиновом фартуке солил и паковал. Мик и Гунько, раздевшись до плавок, бродили в воде с сетью, а До, сидя в лодке, бил веслом, загоняя рыбу. Пойманную Левко таскал вёдрами к разделочным столам.

– Я в воду не полезу,- сказал Евстефеев.- Старый радикулит ещё не хватало застудить.

– Зря ты, Павлович. Вода, как парное молоко, сласть,- крикнул ему Гунько.- Искупайся.

– Да пошёл ты,- огрызнулся Евстефеев.

Сашка быстро разделся и шурнул в воду, пронырнув метров тридцать, – было хорошо видно как он идёт под водой – тихо всплыл и занял место в середине сети. Затягивали около получаса, набралось огромное количество рыбы. Евстефеев и До стали подтягивать концы, образовав в воде своеобразный загон, из которого можно было таскать, черпая ведром. Купальщики стояли на песке у костра, грелись и вытирались.

– Тут можно устраивать мини-Ялту,- произнёс Гунько. Он был доволен, купание ему понравилось.- Вода – прелесть, песок отличный. Зачем люди на море едут? Понять не могу. Здесь месячишко пожить на природе – и здоровье прибавишь, и пользу ещё иметь будешь от сбора лесных даров. Что-то у нас и в самом деле наперекосяк.

– Загар шоколадный в моде,- сказал Левко.- Он гонит людей, как стадо с весны и до осени. Переселение народов. Нашествие кочевников в Причерноморье, как и две тысячи лет назад.

– Понятно, когда из-за полярного круга, там действительно негде; но из таких мест, как у вас – это ведь половина страны – не ясно,- Гунько стал прыгать, чтобы вышла вода из уха.

– А что, мужики,- предложил Евстефеев,- может артельку организуем по ловле рыбы. Маленький заводик консервный, чтоб в банки катать. Товар ведь дефицитный, авось не прогорим.

– В купцы захотел, Павлович?- стал подначивать его Гунько.- Надоело в погонах ходить?

– Раньше купцам, которые пользу государству приносили ремеслом своим, ордена вручали наравне с военными, и сёмга во всех кабаках Руси была, а теперь – сосиски да чай,- не принял шутки Евстефеев.- Совсем обнищали оборотистым людом.

– Владимирович,- крикнул Сашка Пешкову.- Как у вас с ножами? Есть?

– Прихватил. Всем хватит,- не отрываясь от работы, ответил тот.

– Что ж,- одевая штаны и рубаху, буркнул Сашка.- Пошли кишки пускать. Левко, организуй обед на всю артель. Владимирович картошки молоденькой привёз, кухари.

Все стали к разделочным столам и под шутки и анекдоты упаковали шестнадцать привезенных Пешковым десятиведерных бочек. Всё не поместилось.

– Остальное куда?- спросил Гунько.

– Всё заберу, до последнего хвоста,- заверил Пешков, добросовестность не позволяла ему хоть что-то оставить.- Сергей,- сказал он одному из солдат,- иди гони вездеход. По песку не рули, бери ближе к галечнику, но и на него далеко не лезь.

– Есть, товарищ генерал-майор,- солдат обмыл руки и стал надевать хэбэ.

– Левко,- окликнул Сашка молодого,- сходи с ним вместе, а то наш друг там по косогору тёрся, как бы не напал со злобы, после ночной припарки у него всякое может быть на уме. Беды нам ещё не хватало.

Солдат и Левко исчезли в кустарнике. Внутренности от рыбы свалили в большой целлофановый мешок, Мик и До подхватили его и утащили метров на двести, где высыпали содержимое на берег. Мешок промыли и стали укладывать в него остатки рыбы. Подъехал вездеход.

– Сейчас грузим или после обеда?- спросил Левко, выпрыгивая из танкетки.

– Сам после обеда грузи,- ответил ему Мик.- Сейчас надо. Всё же не войдёт. Хлопцы пообедают и повезут, за остальным – вернутся.

– Бочки, вообще-то, все влезут,- стал подсчитывать Пешков.- Однако, лучше двенадцать бочек и три мешка. Четыре бочки на вторую ходку. Нам ведь тоже сидеть где-то надо. Сергей, я тебе записку напишу для начпрода,- он достал из планшета блокнот, стал сочинять послание.

Действительно, не вошли четыре бочки, и их оставили на косе, накрыв мокрым брезентом. После этого уселись обедать. Солдаты, перекусив, отъехали на базу, остальные разлеглись на песке загорать.

– Вон, друг палёный явился,- Левко указал на вылезшего из кустов медведя, который направился к куче внутренностей, походил вокруг и двинулся к бочкам.

– Не желает он потроха жрать,- отметил Гунько.

– К вечеру скушает. Голод – не тётка. Однако, пойду переговорю, а то ещё бочки сломает,- Мик встал и пошёл к медведю.

– Настырный,- наблюдая, сказал Евстефеев.

– Его территория,- ответил Сашка.- Будет защищать до последнего вздоха. Численность противника роли не играет.

– Договорились,- произнёс До.

Мик шёл в сторону лежащих, а медведь вошёл в реку и поплыл на другую сторону.

– Уговорил?- спросил Левко у вернувшегося Мика.

– Направился в обход. Я ему дал гарантии, что больше ни к чему не притронемся,- отшутился Мик.

Время от времени все споласкивались в протоке – вода была тёплой – и бросались на горячий песок. Когда солнце поднялось в зенит и стало невыносимо жарко, Сашка предложил переместиться в тень. Пешков вместе с Миком и До ушли куда-то вверх по реке, а Гунько, Евстефеев и Сашка с Левко расположились под кронами сосен.

– Продолжим наш разговор?- спросил Гунько у Сашки, тот кивнул.- По спутникам мы условились и вытолкнем их на орбиту, тем более, и нам кое-что перепадает. Вы, Александр, хотели предложить ещё что-то?

– Вы, люди военные, знаете, что надо оружие продавать,- ответил Сашка.- Весь мир этим занимается. Намеченная конверсия военного производства нужна, но не такая горбатая, какую они себе желают иметь. Выпускать надо новейшее и продавать, продавать и ещё раз продавать. Без всякого стеснения.

– Нам это ясно,- Гунько был согласен на сто процентов.- Но как? У нас такой возможности нет. Вы ведь знаете, кто заправляет этим хозяйством. Потом, эти "голуби мира" так высоко взлетели, что на грешную землю их уже не вернуть. Нас, тем временем, действительно турнули с рынка оружия. В прошлом году продали на два с копейками миллиарда долларов, а в этом до миллиарда не дотянем.

– Друзьям раздавать не надо. Можно хлеба послать, риса, завод им построить в кредит, но оружие только за деньги. Это бизнес жёсткий и злой. "Утром деньги, в обед стулья. В обед деньги, вечером стулья",- процитировал Сашка, ставшую нарицательной, фразу из романа Ильфа и Петрова "Двенадцать стульев".

– У власти мозги съехали после первого подписанного с США договора по разоружению. Убедить в обратном возможности нет,- Евстефеев пожал плечами, давая понять, что всё зашло настолько далеко, что рычагов воздействия нет.- Вопрос уже не в торговле даже, а в том, как сохранить то, что сейчас есть: специалистов, учёных, мощности.

– Вот я вам и советую: брать под свой контроль почтовые ящики, но те, в которых созидают перспективу. Сделать это просто, надо на тех предприятиях, где есть нужные нам КБ, пустить в производство мирную продукцию: холодильники, телевизоры, видео и прочее. То бишь то, что на время поможет остаться им на плаву и иметь средства на проведение работ в их направлениях и сохранит рабочие кадры, которые довольно профессиональны в военных отраслях. Нельзя забыть и о социальной сфере. Поскольку во всём не успеть, то ставку надо сделать на тех, кто в достаточной перспективе.

– А средства? Где их взять? Суммы-то огромные требуются?- засомневался Гунько.

– Деньги можно сделать продажей того же оружия, но не того, что они производят, а того, что уже имеется на складах армейских баз хранения, при условиях следующих: продаём мы, а вы соглашаетесь в этом участвовать,- Сашка посмотрел на обоих.- Да, да. Вы – армейские. Не вы конкретно, разведка, а военное ведомство. Как достать разрешение на такие продажи и как эти деньги пустить через вас, разведку, давайте и обсудим.

– Я так понимаю, у вас есть план,- спросил Евстефеев.

– Да. И весьма обкатанный. Готовили его долго и тщательно. Давно. Только нужна хорошая, надёжная опора. Вы можете подставить своё плечо. Сейчас мы вам представим данные, и сразу поймёте суть. Левко, тащи документы,- сказал Сашка парню, и тот мигом доставил откуда-то из кустов пакет. Сашка развернул и, выбрав по стопке листов, подал со словами:- Сначала вот общие данные прочитайте. Это статистика.

Гунько и Евстефеев быстро пролистали.

– Серьёзная информация,- задумчиво констатировал Гунько.

– Это ваш доклад наверх. Данных таких не может подать никто, кроме вас, у остальных нет доступа. Вопрос – кому? Моё мнение: вручить Ельцину, желательно лично и с возвратом,- Сашка посмотрел на собеседников, чтобы определить их реакцию.

– А не промахнёмся?- с сомнением в голосе произнёс Гунько.

– Риск есть, но и без него нет движения. Даже в нашей среде нет единого мнения по этому вопросу. Давайте вместе решать. Главное – дать ему ознакомиться, и если это сделать чисто, без свидетелей, то и риска особого нет. При любом исходе переворота Российская Федерация останется правопреемником. Ельцин ведь всенародно избран президентом, и не учитывать этого мы не имеем права. Пока – это он. Значит, ставку надо делать на него. В случае, если его при перевороте упекут, переориентируемся на того, кто этот пост займёт,- Сашка задумался и добавил:- Согласны?

– Это мы можем сделать,- Гунько имел выход на Ельцина через одного из помощников.

– Только сделать это желательно до путча. Так говорит ситуация. Кандидатура его не лучшая, но другого то нет. И, потом, задача наша на перспективу, мы собираемся заложить фундамент на будущее, при этом обращать внимание на то, кто во главе страны, плохой он или хороший, что он себе думает – не должны. Если ставить целью ждать появления необходимого и устраивающего нас человека, то к тому времени, когда он появится, у корпусов заводских крыши рухнут,- Сашка метнул горсть песка.- Останется пыль. Надо попытаться любой ценой удержать на плаву хоть что-то из сейчас имеющегося.

– Тяжёлая это задача. Это не баллистику пускать. Тут торговаться с ним придётся. Чем мы его упрём? Разве что поддержку ему в путче окажем, но это участие, а нам бы не хотелось в это влезать. Есть вариант подвести ему нужных военных, ненавязчиво так, на случай событий. Вот к примеру, из воздушно-десантных войск,- Гунько обратился к Евстефееву:- Как считаешь, Павлович?

– Во-первых, я – за. Материалы отличные. Скрупулезно подобраны,- он потряс листами.- Готов участвовать. Тем более, цель во всём благородная. Меня слабая страна, Союз ли, Россия ли, стоящие, как сейчас, с протянутой рукой, не устраивают. Стыдно. Во-вторых, чувствую – люди Александра под это базу приличную закладывают. В-третьих, мы в таком пасьянсе не очень рискуем. Чего мне при моих годах, давно пенсионных, бояться и кого? Бориса? Смешно, право. Вылетим из армии – что ж, своё строить начнём. Военных Борису подсунуть можно. Я правильно суммирую?- Евстефеев обратился за ответом к Сашке.

– Я не пророк,- ответил Сашка.- Одно точно – страна движется к краю пропасти, и сколько-нибудь, хоть капельки, надежды нет, что, собственно, и заставляет нас выполнить предлагаемую часть задачи первоначального плана. Его, кстати, надо будет делать несмотря ни на что.

– Думаете, будет рассыпаться до мелких кусков?- спросил Гунько.

– Смысл сказанных мной фраз можно понимать как угодно, только суть такова: отошедшие республики потянут одеяла на себя – мы же в жутко централизованной стране сидим – а это значит, что появятся границы, таможни, разночтения в законах, свои денежные единицы. Это, мои дорогие, грозит разрывом производственных связей. Опять же, возможны и, вероятнее всего, будут военные конфликты. Всё это скажется на падении уровня производства у всех, а это, в свою очередь, недовольство народа: митинги, забастовки по примеру шахтёрских, прямые акты такие как, поджоги, подрывы и прочее. И это тоже тянет цепочку падения уровня производства. Нет хуже, когда из пулемётов – в собственный народ. Новых Новочеркассков – упаси Господь. Так рванёт – тысячу лет по пещерам сидеть будем или все в холопы попадём,- Сашка достал папиросу, продул и прикурил. – Тогда военные кадры надо подсовывать Борису после тщательного подбора, чтобы промашки не дать. Думаю, что надо дать тех, кто в дальнейшем нам не понадобится. Пусть они сейчас делают работу, а надёжных и грамотных придержим в третьем эшелоне. Путь-то далёкий. Есть у нас возможность подсунуть Ельцину десятка два генералов, прошедших Афганистан. Они ещё в казаки-разбойники не наигрались,- выдвинул идею Гунько.

– Что думаешь?- Сашка обратился к Левко.

– При строительстве Российской армии, а это уже факт, Ельцин будет выбирать для себя надёжных. Не хотелось бы сваливать на бывших афганцев ещё одну грязную работу, но коль выбора нет, что ж, пусть будут они. Я бы в такую команду посадил ещё людей, на случай неординарный, имеющих грехи. Группу таких военных надо всегда иметь под рукой для роли стрелочников, потому что доверие к армии, если заговор провалится, сильно упадёт,- Левко посмотрел куда-то в даль и продолжил:- И своих сейчас выводить, конечно, не надо, их можно даже в отставку определить, страшного в том нет ничего. Только помните, что армия – это не балаган. Приказы ведь не обсуждаются и, в то же время, многие уже нос повернули по ветру, а политизировать вооружённые силы недопустимо, ибо это приводит, рано или поздно, к стрельбе по собственному народу. Жуков был абсолютно прав, предлагая ликвидировать линию политорганов в войсках.

– Как?- спросил Сашка у Гунько.

– Да уж,- кивнув головой, ответил Гунько.- Лихо. Особенно про стрелочников. Знает, однако, тонкости в нашей дерьмовой работе. Ему перевороты делать, а не в тайге сидеть.

– Юрий Ефимович, любой военный переворот – это задний ход. Любой. Лучше, когда есть возможность его избежать. Дать это способна гибкая система управления, сейчас она как лом, только её надо уметь построить. Дело это тонкое, скрупулезное, многое от индивидуальностей людей властвующих зависит, их собственного "я",- Левко посмотрел на Гунько.- Ведь вы в недрах своего управления разведки именно строительство затеяли, не так ли?

– Он у вас мысли читает, что ли?- обратился Евстефеев к Сашке.- Или вам наши планы давно известны?

– Мы хлеб даром не жрём,- Сашка потёр подбородок.- Вывели по общей информации, без подсадных и дураков. За каждым углом своего человека посадить не можем, накладно.

– Ясно. Согласовывать кандидатов будем?- поинтересовался Гунько. Ему хотелось узнать, имеют ли эти клановики списки состава управлений разведки Генерального штаба и, стало быть, доступ в святая святых – секретный отдел: кадровый.

– Мы доверяем вам,- ответил Сашка.- Сами подбирайте свою команду. Вы не на нас работаете. На будущее. Вот из такой постановки и исходите.

– Тогда к финансам давайте перейдём,- предложил Гунько.- А то в этом русле мы имеем совсем мало опыта.

– Объясни техническую сторону,- предложил Сашка Левко.

– Вариант простой,- Левко подал обоим по листу, на котором было отпечатано двадцать фамилий.- Надо получить на документах подпись любого из предлагаемых лиц и всё. Дальше погрузка, выход транспортов в нейтральные воды и автоматическое перечисление средств на счёт. Необходимый перечень вооружений, запасных частей, боеприпасов,- Левко подал листы.- Время погрузки и порты указаны. Там, кстати, только российские порты, это мы на всякий случай. Вдруг республики закроют свои, как прибалты. Это составляет техническую часть проекта – "туда". Теперь по части "сюда" и "здесь".- Левко достал дискету и, потряся ею, сказал:- Тут почтовые ящики с КБ, где мы усмотрели приоритет. До момента поступления на их счета денег, там надо провести работу с директорами. Лучше иметь там своих людей. Как всё сделать – на этой дискете. Информация эта секретная, поэтому, товарищи офицеры, прошу работать с ней аккуратно. Распечатке на бумаге не подлежит. Объём огромный, работы будет у вас много, но постарайтесь никого лишнего в это не посвящать. Меньше глаз – больше пользы. Это то, что предшествует финансированию. О нём вам Александр расскажет.

– Средства поступят так…Во-первых, вы видите сумму, указанную на контракте?- Гунько и Евстефеев кивнули.- Это те средства, которые мы переводим официально. Надеюсь, что сумма устраивает?

– В глазах от нулей рябит,- признался Гунько.- Что-то многовато. Я не помню, чтобы столько нам платили. Вы не перебрали, часом?

– Нормально,- Сашка подал им по листу.- Такие цены дать могут только прямые покупатели. Только эти средства ещё не всё, что я, как посредник, получу с них. Тут не указаны те деньги, о которых мы с вами ведём речь, то есть четыре миллиарда долларов.

– А четыре сидят не тут?- у Евстефеева поднялись брови от удивления.

– Нет, в контракте они не указаны. Вы ведь хотели строить своё, это и есть четыре. На один миллиард долларов мы уже закупили оборудование, технологии, выкупили ряд лицензий, собрали на год работы комплектующие и так далее. Три миллиарда будут лежать на счету одного надёжного фонда под проценты, но распорядительные функции будут на вас, только, чур, денег из этих средств на дачи и машины не тащить. Не на базаре. До отстрела не доводите. Воровать можно у кого угодно, но у нас – нет. В этом вопросе предлагаем придерживаться вам нашего принципа: всё из общей казны идёт в проект, посягательство на эти средства – воровство будущего, а ворующий будущее не имеет права на него, то есть попадает в смертники.

– Воруют у нас много, что там говорить. Беда,- подтвердил Евстефеев.

– Как добиться, чтобы не крали, мы вам свои предложения подготовили. Они не новые, но включают главные постулаты: нормы расходов и строжайший контроль, постоянный учёт и система проверки. Списки честных ребят из молодых кадров управления финансов министерства обороны мы вам дадим. Вы их к себе переведите тихо и используйте по назначению,- Сашка потянулся.

– Хлопотное дело,- Евстефеев взвесил на руке стопку документов.

– А вы как хотели?- спросил Сашка.- Строить, сидя втроём на кухне? Муторная это работа, не спорю, только за вас её делать никто не станет, и допускать к постройке кого-то весьма нежелательно. Как там у Владимира Семёновича Высоцкого: "Не успеете – так после локти будете кусать".

– Бумаги эти мы, стало быть, берём?- Гунько стал складывать листы в аккуратную стопку.

– Если есть желание помочь родине, да,- ответил Сашка.

– Конечно хотим,- подтвердил Евстефеев.- Вопрос у меня на языке вертится: вы к нам почему обратились, и насколько мы вас устраиваем?

– Вы, Василий Павлович, в самом деле "рыбак", но я вам отвечу. Нас вы не устраиваете, ибо у нас к вам нет вопросов и быть не может. Мы ведь криминальная до сих пор структура по существующим в этой стране законам и таковой останемся. Это раз. Второе в том, что помогать будем всем, кто будет стремиться к обновлению в обществе и сохранению производства. А вообще, долго это объяснять,- Сашка махнул рукой.

– Ну, коротенько?- спросил Евстефеев.

– Саш, можно я?- Левко смотрел вопросительно.

– Валяй, а то язык уже болит,- согласился Сашка.

– Мы – за свободного гражданина в любой стране,- начал Левко.- Поскольку мы в России не посторонние, то и тут делаем то, что поможет человеку обрести свободу. Вкладывать средства в политику мы не собираемся и участвовать в переворотах – тоже, мы эти глупости просчитали и выяснили, что они выеденного яйца не стоят. В крайнем случае, мы примем участие в чём-то большом, но со второго плана, в подхвате. Наши люди славы не жаждут. Кто награды получать будет – нас не интересует. Есть общая на данный момент времени цель у вас и у нас, вот мы и встретились. А на ваш вопрос: устраиваете ли вы нас, отвечу вопросом: а мы вас устраиваем и насколько?

Евстефеев выслушал и сказал:

– Поддевать я вас не хотел.

– Я обиду при ответе в расчёт не брал,- объяснил Левко.- Чувство обиды мне не свойственно. Мы по сути своей убийцы, поймите это. И вас устраивать не можем, ибо сотрудничая с нами, вы тоже мараетесь сильно о нас. А не убивать нет возможности. Конечно, стараются наши меньше стрелять и резать, но обстоятельства, увы, не позволяют.

– Так считать, то все в крови: и политики, и военные, и банкиры. Однако, за пояснения спасибо,- Евстефеев одобрительно хмыкнул.- Вернусь назад. Если мы мимо Ельцина проект продажи оружия пустим, устроит вас такой вариант?

– Брешь в инстанциях найти можно. Мы даже за то, чтобы его не посвящать вообще, если удастся. Даже очень хорошо. Имейте только в виду, что если доллары не попадут в страну, исчезнув где-то в пути, сделаем много покойников,- произнёс Сашка серьёзно.- Так что постарайтесь внушить продающей стороне, с кем они имеют дело.

– Александр, Левко тоже стрелок?- спросил Гунько.

– Да, но в данный момент мы его не форсируем. Физическое развитие сложно подгонять. Организм растёт в установленном природой режиме, а по знаниям и опыту – стрелок. Тело окрепнет, и станет на одного первоклассного бандита у нас больше.

– Александр, скажите, как Давыдов. Мы знаем, что он погиб,- Евстефеев посмотрел на Сашку и добавил:- Что вы думаете вообще по старому делу?

– Дело, действительно, прошлое. А вы по какому поводу этим опять заинтересовались?

– Мои люди в архиве нашли странный документ. Один из сотрудников охраны составил отчёт о четырёх днях, проведенных с Мартином Борманом на загородной агентурной даче,- не стал скрывать Евстефеев.- Ронд, которого вы уволокли, копал у нас именно этот вопрос.

– Давыдова убили люди из подразделения ликвидаций ГРУ, а Ронда тяжело ранили. Ронд найти на Бормана в Союзе ничего не смог, это с его слов. Он у нас и уже не сможет продолжить работу разведчика, у него повреждения позвоночника. Очень много повреждений. Ликвидаторы ГРУ – плохие стрелки. Жить остался, но почти прикован к инвалидной коляске. Его один из стрелков наших взял на свой пенсионный фонд. Ему жить улыбнулось. Счастливая звезда. Давыдов его к янки тащил. Сам он был в резервной агентуре отдела FGS, отпочковавшаяся контора от промышленного управления Абвера, как и теперешний "Бош". Ронд же – тоже немецкий разведчик, но по линии другой конторы, и самое интересное, даже он не знал – какой. Так хитро готовили, что опытнейший человек представить не мог, кто его хозяева. Если есть желание, организуем с ним встречу,- предложил Сашка.

– Я на него ничего не раскопал,- сказал Евстефеев.- Кто он и откуда? По нему неясностей море, а вот по Давыдову остались странные сомнения. Он из внешней разведки СС, точнее, его туда внедрили, там купили, кто-то устроил ему возврат в Советский Союз; наши скинули в Иран, но тот, кто его прикрывал по линии внешней разведки СС, был человеком Бормана. Борман после войны исчез. Вас это не наводит ни на что?

– По вашим данным – нет,- ответил Сашка.

– В них что-то не так?

– Нет, вы всё правильно выяснили. Только что вы понимаете под словами: "во внешней разведке СС его купили"?

– Раскололи, перевербовали, вернули,- вместо Евстефеева ответил Гунько.

– Как быть с событиями в Тегеране?- спросил Сашка.

– Имеете в виду арест всей немецкой агентуры?- Евстефеев развёл руки в сторону.

– Это интересный вопрос. Давыдов из Германии вернулся в 1939. Тегеранская встреча была четыре года спустя, за это время сменились все немецкие агенты, по всем отделам внешних разведок: и по МИДу, и по СС, и по СД, и по Абверовским каналам, а он их переловил. Значит, знал от кого-то, так? Это вас и наводит на мысль о его причастности к высшим информационным каналам в Германии, то бишь к Борману.

– Да,- сказал Евстефеев.

– Ответ мой вас пусть не удивляет. Давыдов был двойной. Об этом знало руководство советское и германское,- Сашка воткнул палочку в песок.

– Значит, попытки покушения на Сталина, Рузвельта и Черчилля не было?- Евстефеев был в напряжении.

– Нет. Слухи муссировались и немцами, и русскими, потому что обе стороны были заинтересованы в них. Американцы и англичане тоже играли в эту игру. Но попыток никто не предпринимал.

– Так ведь в архиве документов море. И наших, и немецких, кстати,- засомневался Евстефеев.

– Потому и в архиве. Вот если поднять те, что в архивы не поступили, тогда можно посмеяться. Да никто там никого убивать не собирался. Сами посудите, зачем убивать? Аллен Даллас уже торчал в Европе, готовил почву под сепаратный мир. Убей немцы Рузвельта или Черчилля – это автоматическое открытие второго фронта. Кокни они Сталина, имели бы на его посту Жукова, но согласитесь – лучше иметь в соперниках уже обманутого, чем того, кого сложно обвести.

– Это вы перехлестнули,-не согласился Евстефеев.

– Я историю переписывать не берусь. Гитлер действительно хотел разнести Сталина на атомы, чем донимал своё окружение порядком, особенно Гиммлера. Подогревалось это тем, что время от времени на фюрера проводились покушения, а на Сталина таковых не было. Вот амбициозность Адольфа и взыграла: как, мол, так? Меня мои же хотят убить, а его нет. Последнее покушение на Гитлера было сработано Абвером и прошло мимо каналов информации СС потому, что о нём знало только шесть человек.

– У вас это из немецких архивов или наших?-поинтересовался Гунько.

– Там достать многое тоже невозможно, как и у нас. Прячут,- ответил Сашка.- У вас с отделом внешней разведки ГРУ отношения какие?

– Как у кошки с собакой,- недовольно буркнул Гунько.

– С КГБ?

– Тоже неважнецкие.

– Вот видите. В Рейхе тоже так было: и до начала военных действий, и после. Только основных – одиннадцать подразделений, где у каждого своё начальство и друг друга подсидеть все стремились.

– Выходит, Давыдов человеком Бормана быть не мог?

– Нет, Юрий Ефимович, не мог. Давыдов ловил в Германии коммунистов по линии отдела политической полиции СС, а это очень далеко от каналов серьёзной информации. Отчёт сотрудника разведки, вами названный,- о том, что якобы Борман на подмосковной даче,- мне знаком. Его составлял Микишин Константин Тимофеевич. Липовый документ. Таких материалов было много сработано. У Лаврентия Павловича Берии на это имелась канцелярия. Дело по Мартину Борману готовили в силу причин неясных, но скорее всего от бессильной злобы, что он сгинул где-то бесследно.

– А вы часом не в курсе, куда он делся?- Гунько спросил машинально, не надеясь получить ответ.

– Знаю,- сказал Сашка, при этом ни капельки не бравируя.- Вам сказать могу только одно. Мартин Борман пошёл кормить акул в Атлантическом океане.

– Шутник вы, Александр,- усмехнулся Гунько.

– А я вас не обманываю,- произнёс Сашка.- Этому расследованию я посвятил много времени. Нашёл даже человека, который его по голове бахнул молотком. Долгая это история, рассказывать если, то года не хватит. Всё просто. Борман при штурме Берлина прошёл подземным лабиринтом, просочился сквозь наши штурмующие части и через Вену добрался до моря, где и сел на пароход, идущий в Южную Америку. Убили его те, кому он был абсолютно не нужен. Он ведь делиться партийным капиталом ни с кем не хотел, капитал этот так и лежит в банках. А кому это выгодно? Банкирам. По тем временам средства немалые. Они его стукнули, средства пустили в оборот и спокойно живут, точно зная, что никто за этими средствами не явится. Снимаю тему.

– Факт можете дать?- попросил Гунько.

– Могу. В том рейсе умерло семь человек. Два старика, женщина, ребёнок до года и три матроса. Последние при поломке парового клапана получили сильные ожоги. Сумеете пароход отыскать по таким данным?

– Вполне,- уверенно кивнул Гунько.

Вдали затарахтела танкетка.

– Что ж. Будем собираться,- Евстефеев встал.- Хоть, мне честно говоря, не очень хочется. Места у вас превосходные. Значит, Александр, вы считаете, что главное – это мозги?

– Не мозги. Главное – изменение условий. Создавать надо такие, при которых трудно скрыть гниль, прошлые свои предательства. Вот Ельцин из партии прилюдно вышел, топал к трибуне, как к паперти – герой, да и только. Что он при Андропове или в самом начале перестройки этого не сделал? Потому, что трус. И ему не народ российский с его заботами, не боль его и страдания возвеличить надо, а себя, свою обиженную и трухлявую сущность. Срать ему на стариков, старушек, инвалидов, детей. Что с ними будет – его не волнует. И правду говорят в народе нашем, что дерьмо не тонет.

– Конечно, кто же признается народу, что он какашка? Никто. Будет сидеть в кресле депутата, министра и вонять тихонечко да приворовывать. Сам ведь себе на шею петлю не набросишь,- сказал Гунько, понимая, что это вечная проблема: интеллигенция и власть.

– Наверное, время нам такое выпало,- согласился Евстефеев.

– Может и время, но скорее всего люди, совершающие плохие деяния во времени, в котором мы вынужденно с вами оказались. Нас ведь не спрашивали, когда зачинали: хотим мы этого или нет, а вылез и вперёд по жизни,- при этих словах Сашки появилась танкетка. Она аккуратно подрулила и остановилась рядом с ними. Выскочил Пешков, Мика и До не было.

– Вот, нашли орудие. Лежит в вездеходе,- Пешков откинул брезент, показывая.- Тяжёлая, еле вчетвером забросили. Ваши, Александр, говорят, что начала восемнадцатого века литьё. Времён петровских освоений. Бронзовая.

– Точно,- заглянув, ответил Сашка.- Корабельная. Почистить, запастись порохом и стрелять в полдень.

– Куда ты её, Владимирович, хочешь определить?- спросил Евстефеев, осматривая орудие.

– Отскребём, выясним чья и водрузим на постамент в городке, это ведь военная история. Не сватается,- ответил начальник базы.- Тем более, это подарок.

– Да я, Владимирович, не в том смысле, чтобы умыкнуть. Ещё не хватало с ней таскаться. Ей на базе самое место. Спросил из интереса. У тебя уж не база теперь – форт,- отшутился Евстефеев.

– Там ещё одна есть. Ваши, Александр, копают. Я на батарею не рассчитываю, но лучше, если пара,- Пешков похлопал по зеленоватому от времени металлу.

– Чтобы, как львы у парадного подъезда,- подметил Гунько.- Ой, Владимирович, сопрут их у тебя. Это мы с Павловичем бессеребренники, а начальство твоё нагрянет вдруг с инспекцией и будут они красоваться на генеральской даче под Москвой.

– Пусть возьмут, я Александровым людям пожалуюсь, они быстро жадность умерят зарядом волчьей картечи,- тоже пошутил Пешков.- Я их зарегистрирую, если они и в самом деле старинные, оформлю как народное достояние в вечное хранение без права вывоза и передачи кому бы то ни было.

Быстро забросив оставшиеся четыре бочки, сели в вездеход и подъехали к раскопу. Мик и До углубились, как кроты, вырыв приличную по глубине яму, но очень узкую.

– Виктор Владимирович, трос у вас вроде был?- спросил Мик, вылезая из норы.

– Есть, как без него, родимого, обойтись,- ответил Пешков.- Боюсь – не вытянем, уж угол сильно большой.

– Вытянем,- заверил Мик.- Бросим над ямой бревно, подтащим, потом подложим что-то, перехватим и снова подтащим.

Вытаскивали около получаса. Находка была идентична первой пушке.

– Вот мне и пара,- радовался Пешков, когда погрузили.

– Траки не растеряйте, а то у них вес приличный,- предупредил Сашка.

– Этого допустить не могу,- начальник базы посерел лицом.- Третий год мои гусеницы ко мне попасть не могут, как зубная боль. Все нас забыли,- и махнул в сердцах рукой, не став материться при своём солдате.

Гунько и Евстефеев пожали Сашке руки и влезли следом за Пешковым, вездеход взревел и медленно, как бы проверяя, сможет ли довезти груз, тронулся, постепенно набирая ход.

Глав 3

По возвращению в военный городок радарной станции, Пешков пригласил Евстефеева и Гунько к себе на домашний ужин. За трапезой Гунько спросил Пешкова, знает ли он Александра.

– Я с ним, как и вы, виделся зимой восемьдесят седьмого. Вот со вторым, бородатым, который тогда был, с тем знаком. Его зовут Проней, но он уже у них на пенсии. Заезжал прошлым летом в гости. Мы с ним контактировали исключительно по хозяйственным вопросам, с Проней то есть. Они тут всё под присмотром держат, всю площадь. Шага не ступишь, чтобы не узнали. Наших офицеров в первые два года подлавливали, тех, что пытались охотой промышлять. Вот тогда я с ним и познакомился. По договорённости, которой нет на бумаге, они определили базе угодья под охоту, рыбалку, сбор ягод и шишки, пошлин не взимают с нас совсем.

– А вообще берут?- поинтересовался Евстефеев.

– Обязательно. И вы знаете, я их в этом поддерживаю. Порядок, заведенный ими, хоть и жесток, но справедлив. У меня случая не было, чтобы кто-то пропал,- в тайге живём, всякое может случиться. Опять же, агентов они поймали, правда, пришлось их задержание на нашу службу охраны оформить. Они помогают нам в меру сил, за что я им и благодарен. А в дела их не лез, времени мало, да и своих забот полон рот. Они, собственно, предложений таких мне не делали.

– Дорого берут за нарушения?- Евстефееву было крайне важно это знать. В прошлый приезд сюда он не удосужился об этом поговорить, о чём сильно жалел.

– Это у них надо спросить. Не обижайтесь на грубый ответ, но я действительно не в курсе. После выделения нам площадей, как структуре государственной, платить не приходилось. За незаконную охоту наших офицеров, всего тогда троих поймали, мы уплатили рублей пятьсот. Только они денег не взяли, попросили металл, который после строительства остался. В основном, арматуру, она с добавками, легированная, думаю, что на ломы. Проня был главным у них до выхода на пенсию. Сейчас другой кто-то, какой-то Стерх, вроде, но сюда не приходил. Александр кто, сказать не могу. Не знаю. Я его до встречи той зимой не видел и про него не слышал, до вчерашнего дня тут не встречал.

– Не страшно вам тут среди них жить?- спросил Гунько.

– Было неуютно сначала, потом привык. Да и вся база к этому привыкла после одного случая. Лейтенант молоденький с женой сюда приехал в 1976 году, а она, семнадцать лет девчонке, в положении. Он её от родителей увёз, даже не регистрировались, черти полосатые, как потом выяснилось. Я не проверил, ну да ладно, прошлое дело. Одним словом, ей рожать приспичило под Новый год. Метель разыгралась жуткая, наш врач в Усть-Маю улетел, уж не помню зачем.

– Жену встречать и улетел,- напомнила Пешкову супруга, принеся с кухни горячие пельмени и вареники.

– Точно, мать. Жена тоже врач, детский. У молодки что-то там случилось, фельдшер говорит: "Я не могу помочь. Вызывайте санрейс. Надо делать кесарево". Куда вызывать? Метель так хлестала, что страшно. Что делать? Я в такую вьюжину стал танкетку готовить, надеясь к посёлку вниз по реке её свезти, там хирург хороший был – умер в этом году в Якутске, молодой совсем, пятьдесят три года, меня оперировал, руки золотые – к нему, стало быть, и вознамерился я её доставить. Вдруг с поста звонят, что пришли двое и требуют срочно начальника базы. Бегу. А это Проня этот с ещё одним, таким же лохматым. Врача, говорит, привёл, у вас одна разродиться не может, вот он знает как и что, и исчез в пурге. Я этого веду, сам трясусь – умрёт если, мне же тюрьма. Глянул леший этот на неё, даже не прикасался к ней и спрашивает: "Был в детстве перелом тазовых костей?" Она ему кивает. Он на меня посмотрел и вытолкал из помещения со словами: "Не дрейфь, всё будет, как надо, а про тюрьму забудь. У меня диплом врача подлинный, только представить не могу. Если случиться что, сам сяду. Выйду в легал и предстану, а теперь вали отсюда и покличь фельдшера, быстро". Сломал он ей кости как-то и принял мальчонку. Она здесь у нас ещё двоих потом родила и без проблем. Вот после этого и стало как-то спокойно, надёжно. Вроде и нет их рядом постоянно, а в тяжёлую минуту, знаю, придут на помощь.

– В этом году мы остались без медикаментов, даже аспирина не поступило,- всплеснула руками жена Пешкова.- Так они нам в момент всё достали и томограф притащили. Бесплатно.

– А вы, Любовь Петровна, Проню знаете?- спросил Гунько.

– Почему не знаю: был у нас в гостях. Я в дела мужнины не суюсь. Одно могу вам сказать: мне без разницы, кто они там и что, только если бы таких поболее в мире нашем, всё было бы в порядке.

– Это точно,- поддержал её Евстефеев.- Слово – золото.

– Владимирович,- сказала она мужу.- Что вам ещё подать? А то я побегу. Новенькие приехали, надо помочь устроиться.

– Спасибо, мать, иди,- отпустил её Пешков и добавил для Гунько и Евстефеева:- Ещё вот один лейтенант переводом прибыл, и тоже баба на сносях. Не база, а родильный дом.

– Значит, у них и врачи есть,- произнёс как-то неопределённо Гунько.

– Есть,- закусывая после выпитой стопки, ответил Пешков.- У Александра этого я насчитал восемь пулевых отверстий и резаных несколько. Латали, видимо, где-то, а коль так, значит и воюют.

– И где-то, и с кем-то,- подметил Евстефеев.

– Владимирович, оставим это в покое. Как ты намерен в дальнейшем? Тебе год ещё по контракту остался. В отставку или ещё потянешь?

– Пять не вытяну. Тяжело стало, здоровье слабеет. Год от года всё хуже и хуже. Службу как тянем – сам не пойму. Поставки сократили до минимума. Я теперь большую часть времени продовольствием занимаюсь да вещевым. На станции замену оборудования уже четыре года не проводили, топлива нет. Куда идём?- он вздохнул, невесело улыбаясь.- Года три ещё вытяну, если не исправится положение – это предельный срок,- признался Пешков.- А места эти покидать не хочется, прижился. Останусь после службы хоть в должности кладовщика, хоть дворника, хоть кочегаром в котельной.

– Мы, Виктор Владимирович, на три пришлём тебе документы на продление. Летом к тебе будем подъезжать, примешь?- Гунько понравились эти суровые места.

– Милости просим,- согласно кивнув, ответил Пешков.- Грибы, ягода, шишка – год на год не приходится, а рыбалка круглогодично у нас.

– Это что за грибочки?- Гунько показал на тарелку.

– Грузди. Собственного сбора и посола в бочке. Как?

– Просто восхитительные,- сглатывая слюну, сказал Гунько.

– По баночке трёхлитровой моя супруга вам приготовила в дорогу, но лучше сами приезжайте в середине августа. Брусника пойдёт, шишка,- пригласил Пешков.

– Принимаем, Павлович?- спросил Евстефеева Гунько.

– А осенью что клюёт?

– Тоже, что и летом,- ответил Пешков Евстефееву.

– Зимой налим, в основном, на тычки, но и хариуса ловим, точнее, черпаем из ям, в которых зимует. Ох, в расколотку какой! Во рту сам тает.

– Тогда обязательно,- принял приглашение Евстефеев.

После ужина, через час, Гунько и Евстефеев, порядком нагрузившись, улетели вертолётом.

Глава 4

15 августа 1991 года раздался сигнал радиотелефона.

– Я слушаю,- сказал Сашка в трубку.- Я слушаю.

– Это Гунько,- послышалось в ответ.

– Здравствуйте, Юрий Ефимович. Как меня слышно?

– Как будто рядом,- ответил Гунько.- Ваш человек дал нам коды выхода на спутники, сутки как, но мы монтировали свою громоздкую аппаратуру. Только что включились. Вот сидим, смотрим, глазам своим не верим. Вы знаете, что на двое суток пришлось задержать старт из-за погоды?

– Да, меня уведомили.

– По оружейному контракту мы пошли в обход. Нашли надёжную брешь.

– Предлагаемый вами вариант отгрузки из ЗГВ нас вполне устраивает. Экипажи из русских на суда мы уже подобрали. Они уже на подходе. Ваши там готовы?

– В данный момент – нет, но завтра всё будет сделано.

– Но внутреннюю часть надо продолжить.

– Конечно. Заводы ведь производящие тут.

– Что по Ельцину?

– Встреча была. Он не принял. Прочитал внимательно, вернул и сказал, что сам справится, своя, мол, голова на плечах. Он собрал вокруг себя молодых, но ранних, по части экономики, мы ознакомились с ними и тем, что они кропают, и за голову схватились. Если Ельцин после путча усидит, а путч состоится, страна упадёт в пропасть. Что вы думаете по этому поводу? Может взять эту ораву в оборот. Ведь то, что они хотят сделать – гибель.

– А вы имеете, чем их запрячь?

– Есть, но мало. Может вы нам подкинете что-то?

– Ну, если только дырки им в головах сделать или отравить всех скопом – они ведь на даче сидят под Москвой – это можем.

– До этого доводить не хотелось бы.

– Под шумок путча мои ребята могут отбить им мозги, по-тихому, а свалим на переворотчиков. Могем и Борису свечку вставить.

– Без крови никак?

– Как скажете, не настаиваем. Если Борис вылезет, да упаси Господь, сумеет влезть на белого коня и вытянет этих гадов с собой, сложно будет их потом утолкать. Придётся к более жёстким мерам прибегать. Политические мероприятия исключать не стоит, однако, в нашей стране, где у власти стоят и в ближайшее время будут стоять не политики, а мафиозная группа лиц по интересам, воздействовать с этой стороны практически не представится возможным.

– Тогда давайте условимся как-то наши действия сводить?

– Согласен. Только банкуете – вы.

– Почему?

– Вы к Борису ходили, в том случае, если мы начнём эту свору прижимать, подозрение падёт на вас. Поэтому вы давайте руководите, а мы в подхвате посидим и без вас предпринимать ничего не станем.

– Что ж, хорошо.

– Ефимович, как работа по заводам?

– С этим худо двигается. Мы ещё не освоились с такой ролью. Что сказать: два вертолётных КБ взяли под свой контроль. Они согласились с тем, что им было предложено. Увидев, то что получают из оборудования, заверили, что через три года сработают такие машины – запад соплями умоется.

– Вот видите, а говорили, что талантов нет.

– Этого мы не говорили.

– Я в шутку. Ещё что?

– Есть по противоракетам, три по электронике. Через три месяца запустим линии сборки компьютеров, пока из комплектующих, но на изготовление своих уже есть намётки и предварительные договорённости.

– Ладненько.

– Мы тут посовещались и решили создать несколько фирм на базе толковых и талантливых. Участие примете?

– Только финансами. Без информации не могу. Какие предлагаются направления?

– Две фирмы по проектированию и сборке малой авиации: одно-, двух-, трёх- и до двенадцати местных самолётов. Страна-то большая у нас.

– Две – специально?

– Да. Есть группа молодых, но они все переругались на основе разных технических подходов.

– Бывает. Это готов принять на веру и посодействовать.

– И две фирмы по изготовлению спутниковых антенн и оборудования к ним.

– Тоже есть специалисты?

– Конечно.

– Принимается.

– И одну по электронным комплексам.

– С участием в этом повременим. Вы организуйте всё, мы к вам на каком-то этапе подключимся.

– Это из-за вашего приоритета в этой области?

– Гарантию неуплыва информации дать можете?

– Теперь не можем, вы ведь знаете причину.

– Вот поэтому мы и не рискуем, но готовы помогать вам консультациями.

– Их я и имел в виду.

– Это мы готовы делать, только вы должны хорошо посчитать, есть ли смысл в этом.

– Вам хорошо говорить, вы знаете всё в этой области науки до мелочей, а мы только что из пещеры, как тут считать.

– Шутник вы Ефимович, однако. Есть у ваших кое-что в запасниках. Пусть они наметят основные моменты: куда и сколько хотят вкладывать средств и в каком направлении техническом двигаться, мы посмотрим и скорректируем. Возможно, предложим что-то своё. Мы даже уровня ваших специалистов не ведаем.

– Я понял. Оформим.

– Патроны отстрелили?

– Страшная вещь, должен вам сказать. Впечатление производит жуткое, воздержусь от комментариев. Мы ещё не успели опомниться. Надо время, чтобы переварить.

– Как здоровье-то у вас?

– А почему интересует?

– В таком месте худом сидите, что всё может случиться, имею в виду ситуацию военного переворота. В сети чужие не попадите.

– Теперь постараемся не влезть. Сейчас информацию сижу просматриваю по пригородным частям, шевелятся.

– Вы там кодом работайте обязательно.

– Самым сложным принимаем. Наискось немного картинка, но видимость потрясающая.

– Шарик-то круглый. Чтобы всё хорошо было, надо тридцать шесть спутников и на более низкой орбите, а это нам пока не под силу.

– Так давайте толкнём.

– Вам хорошо, у вас запас носителей под рукой, а спутники нам делать. Там средства надо вложить огромные, итак с миру по нитке их собирали.

– Может, мы дадим что-то, изготовим.

– Ох, Ефимович, того, из чего они сделаны, у вас нет. Хитрый вы мужик.

– Как же иначе. Мои, присутствовавшие при монтаже, горькими слезами плачут. Сомнения у них были, будет ли это работать, а включились – и совсем на них лица нет.

– Они, кстати, вне опасности?

– Вполне. К отделу, через который мы осуществили запуск, доступа, кроме нас, ни у кого нет.

– Финансистов отозвали?

– Всех. Как вы к тому, чтобы мы часть из них в создаваемые фирмы на работу определили?

– А служба?

– Мы их по линии промышленного сектора разведки в списки внесём.

– Если не возражаете, дам совет.

– От вас приму.

– На крайний случай, оформите им увольнение из вооружённых сил задним числом. Сможете?

– Вас понял. Если что – они уже не служат.

– Именно.

– А средства дадите?

– Ефимович! У вас ведь миллиарды в руках.

– Это так, но вы обещали по рукам бить нещадно.

– Точно, было. Но средства ваши и вам их тратить, на дело ведь они должны пойти.

– Наши, вместе делались.

– Хорошо, давайте определимся вместе.

– Кроме того, ещё надо фирмы создаваемые обеспечивать.

– С этим надо сделать так: мы даём вам заказ и платим. Что есть заказ – значения не имеет, а вот как правильно употребить, тут уж смотрите. Заработная плата должна быть такой, чтобы у людей не болела голова за семьи. Обеспечить это надо с учётом корзинки потребления. Там есть в программе.

– Смотрели уже. Не многовато?

– А вы считаете много!

– Так у меня сейчас в пять раз меньше.

– Вам в семье хватает?

– Жена жалуется. Привыкла в прежние годы к спецпайкам.

– А теперь что, сняли?

– А то вы не в курсе?

– Вопросы льгот по распределителям мы не вели, мелочь.

– Сняли. Время от времени на службе получаем паёк под названием "последний подарок министра".

– Раз супруга жалуется, значит мало, и она права, на ней ведь семейный бюджет, всё-таки. Плохо правительство вам платит за вашу службу.

– Корзинку мы организуем, а нам кто?

– Сами себе тоже пишите.

– Как? Мы ведь на службе!

– Это вопрос. Вам взяток брать нельзя.

– В том-то и дело.

– Надо над этим поразмыслить. Мне сталкиваться не приходилось раньше.

– Понятное дело, но вы в таких делах волк большой, посоветуйте, как препятствия такие обходить?

– Мне чаще стрелять приходилось, чем деньги выписывать.

– Я не из-за меркантильных соображений вопрос такой задал, будь мы не на службе, разве возникли бы проблемы.

– Командировки у вас есть?

– Служба у нас есть. Мы в гостиницах не останавливаемся и проезд у нашего брата бесплатный.

– Оставим пока этот вопрос, Ефимович. Думайте вы, думаем мы. Выход отыщем. Какую мощность имеет ваш банк данных?

– Вы насчёт чего?

– Записывающих устройств.

– Имеете в виду запись информации со спутника?

– Да.

– А нам обязательно хранить?

– Всю – нет, но главное – желательно. Цифровым кодом.

– Мы такого варианта не предусматривали. Того, что у нас есть, не хватит и на неделю в постоянном режиме работы.

– Тогда запишите номер: 391093667845. Мы всё, что будете делать, станем паковать у себя, если вдруг вам потребуется, сможете по этому коду вызвать, раз у вас своих нет накопителей.

– Вы нас расшифровываете?

– Нет, пока. Сигнал цифровой пишем. У вас кто занимается этим хозяйством?

– Иштым.

– Пусть он позвонит и выяснит подробности, я сам, честно говоря, не в курсе. В голове знаю, а объяснять начну – вы не поймёте. Раз он спец, ему и картишки в руки.

– Получать тоже с помощью спутника будем?

– Конечно же, через него.

– Где вы столько храните?

– Значит, есть где.

– Ясно. Секреты надо уметь хранить.

– Так все оберегают, а вы как думали?

– Мы к вам собираемся в гости в первых числах сентября, если всё сойдёт нормально с попыткой переворота.

– Рыбачить?

– Поговорить.

– Предупредите меня о выезде дней за шесть и погоду заодно просматривайте.

– Что ж, до свиданья.

– До свиданья. Удачи вам всем там.

– Спасибо.

Сашка выключил связь и подумал: "Нет, надо их посадить на наш центр плотно, а то они меня звонками по пустякам достанут до белого каления. Для них телефон, что обезьянке цветные шарики, будут играть до безумия".

Часть 2 Глава 1

Маймаканские деды грелись на солнце. Они стали совсем ветхими, но ещё шевелились – были не в силах сидеть без дела. Привычка работать была в них выше старческой немощи. Сашка ругал их, но воспрепятствовать им не мог. "Мы без работы загнёмся,- говорили они.- Ты, Сань, не записывай нас раньше срока в дом престарелых, нам хоть и по сто уж скоро, но мы варнаки ещё те". И не согласиться с этим было нельзя. Они действительно могли сами себя всем обеспечить для жизни, кряхтя и матерясь, делая почти всё по хозяйству. Только на зимнюю охоту Сашка их одних не отпускал, давал в сопровождение Мика или До, бывало, ходил с ними сам.

На маймаканской базе прописалось ещё четверо: два восьмилетка – Юрик и Тирк, которых поочерёдно все учили; сюда перебрался ушедший в отставку Проня, найдя сходу общий язык со стариками; и четвёртым был пятилетний малый, не дававший своими проказами покоя никому. Деды окрестили его диверсантом, проказником и рогатым чёртом, чем мальчуган гордился и, стукая себя в грудь, произносил: "Я разветчик-диверсант". Сашка дал ему имя – Бес. Его притащил сюда год назад из тибетской школы один из стрелков в мешке. У парня был талант восприятия самый высокий из всех, когда бы то ни было проходивших обучение, он ловил всё влёт, но энергии его не было предела, и он находил ей выход в проделках.

Когда Сашка подошёл, дед Павел ему сказал:

– Санька, уйми фараона этого. Чуть дом давеча не спалил. Так рвануло, что было не задохнулись. Вот супостат проклятый. И где его только отыскали, бандита этого, на наши головы.

– А он где?- спросил Сашка.

– Вон, в огороде. Ему Проня объявил штрафные работы,- дед Павел показал на копошащегося в кустах разбойника.

– Бес,- позвал Сашка.- Иди сюда,- тот неохотно подошёл.- Опять ты за своё?- Сашка смотрел на него грозно. Малый стоял, опустив голову.- Что там взорвалось?

– Порох,- ответил Бес.

– Кто дал?

– Сам тёр.

– Глаза хочешь потерять? А ну, подними рожу,- приказал Сашка. Бес поднял глаза на Сашку. Лицо было красное и блестело на солнце.- Так я и знал, весь опалился. Что будем делать?

– Проня наказал уже,- сопя, ответил Бес.

– Я не про наказание. В школу тибетскую хочешь?

– Саш,- взмолился Бес,- слово дать не могу. Сам не знаю, как всё это выходит. Плохо, но сдержаться не могу.

– Бес он и есть бес,- произнёс Евлампий, улыбаясь.- Что тут ещё скажешь. Пороть надобно его, паразита. Ты, Санька, не стесняйся нас, авось это поможет.

– Так отправить тебя обратно?

– Не надо.

– Иди работай, но помни – до очередного раза, последнего. Больше прощения не будет, коль ты до пороха добрался, всё, терпению нашему наступил предел. Завтра взрывчатку делать станешь и всех нас в небо пустишь.

– Тут компонентов для взрывчатки рядом нет,- сказал Бес, отходя в сторону грядок.

– Это моё последнее слово,- крикнул ему вдогонку Сашка.

– Сань, фараоны давно были?- хитро прищурившись, спросил дед Павел.

– Вам-то они зачем нужны?

– Да вот мы с Евлампием заспорили, не можем прийти к сенсусу.

– Консенсусу,- поправил Сашка.

– Один хрен – редька,- хохотнул дед Павел.

– Давно,- ответил Сашка.- От каких времён – точно не установлено.

– Нам примерно,- не отставал дед Павел.

– Ныне какой год от рождества Христова?

– Так 1991,- дед Павел посмотрел на Евлампия,- а что?

– А от сотворения мира по Библии?-спросил Сашка.

– Дак тыщ семь уж поди, без малого.

– Вот и фараону столько же, без малого,- сказал Сашка, пытаясь уйти.

– А пирамиды когда строили?-удержал его вопросом Евлампий.

– До потопа. Тыщ пять лет назад.

– При этом, ну молодом, как его?- Евлампий подтолкнул деда Павла в бок.

Тот произнёс:

– Тутанхамоне.

– Чего вас туда понесло?- поинтересовался Сашка.

– Так по телевизору показывали вчера. Вот мы вдруг и заспорили только что. Там, в пирамиде, япошки дырки крутят, хотят клад найти,- ответил дед Павел.

– Это пирамида Хеопса. Ей больше четырёх с половиной тысяч лет. Высота сто сорок шесть метров с гаком, гак – шестьдесят сантиметров. Построили её, обложив в основании природную скалу. Ставили в честь и при жизни фараона Хеопса, отсюда и её название. Тутанхамон жил гораздо позднее, на тысячу с лишним лет, и в его правление пирамид уже не строили.

– Так не он строил?- спросил дед Павел.

– До него строили.

– Вот так, Евлампий. Не могёшь ты со мной тягаться.

– Погодь,- Евлампий не желал соглашаться.- А как доказать?

– Спорили на что?- спросил Сашка.

– Кому завтра ствол пилить,- дед Павел показал на бревно.

– Выходит, мне распускать дуру,- Евлампий хлопнул по лесине в сердцах.

– Дурному и работа соответствующая,- обняв его за плечо и смеясь, сказал дед Павел.- Другой раз не спорь.

– Теперь поостерегусь,- Евлампий почесал бороду и обращаясь к Сашке, спросил:- Что, Сань, опять в бега косишь?

– С чего это ты?- Сашка сел на бревно рядом со стариками.

– Звонить тебе стали часто, вот мы и рассудили, что сбежишь скоро,- ответил дед Павел.

– Осенью сбегаю недельки на две, а зимовать тут буду, дальше – видно станет. Новости смотрите? Что там ноне?

– Всякую ерунду показывают,- сказал дед Павел. Он при показе новостей жутко язвил и передразнивал всех, кто выступал.- Петушки по шесткам расселись, уж который день не появляются. Дикторша сказала, что главный наш на отдыхе в Крыму.

– Смотри, они тебе накукарекают,- передразнил его Евлампий.

– Пущай выкусят,- дед Павел сложил пальцы в фигу.- Сань, скажи, как такие на свет родятся, смотреть больно. Не было бы этой коробки и мы были бы в стороне, а так поневоле обсуждаем вот. Лучше бы не знать, что они, деятели эти, есть.

– Бабы рожают, как и прежде, а общество воспитывает,- ответил Сашка.

– А этот сибиряк – Ельцин. Да я бы с ним рядом срать не сел, уж больно он вонючий, жуть какой. Его слюной металл можно склеивать, столько в нём желчи. Нет, он не сибирских корней, не нашенский он или урод. Такое случается,- дед Павел сплюнул.

– Его партия испохабила,- Евлампий вздохнул.- Раньше-то, небось, в каждую задницу заглядывал, а волю дали, растерялся, да и в свою не с руки смотреть.

– Так пусть приедет в наши посмотрит,- дед Павел зычно захохотал и сквозь смех простонал:-Ума может прибавится.

Ничего не зная о событиях, происходивших в стране, старики, привыкшие к прямому общению, взгляду глаза в глаза, словам, произносимым и выполняемым, получив телевизор под конец жизни и неизвестно чем руководствуясь в своих оценках по поводу того или иного факта, показанного на экране, ни разу не ошиблись. Все политики и руководители страны получили прозвища. Горбачёва назвали "лысым бомахом". Ельцин получил прозвище "лось". Председатель Верховного Совета Лукьянов был поименован "замшевым". На вопрос Сашки: "Почему?", старики ответили: "Слишком гладкий и мягкий". Руслан Хасбулатов стал "апостолом" с объяснением, что те тоже писали. Министр обороны Язов получил кличку "дредноут" за свою непробиваемую, как у бронированного крейсера, прямолинейность. Николай Травкин, чьи выступления несколько раз транслировали, был назван "хорошим глупым мужиком". Гавриил Харитонович Попов, показанный купающимся в проруби, был окрещён "налимом". Собчак долгое время обсуждался стариками и был прозван "лопатой", можно, мол, и канал копать и могилу. Депутаты Верховного Совета – "бурундуки", каждый свою норку обустраивает и туда тащит, между делом выскакивает к микрофону, посвистит и прячется. Проницательности стариков не было предела. Юрик, спокойный парень, шаставший по округе ко всему принюхиваясь, получил прозвище "шайтан-бойтан", а засыпавший их вопросами Тирк,- "ангелом", по примеру тех ангелов, что Господу покоя не давали, выпытывая Создателя обо всём,- пояснили они.

Дедам, прожившим многие годы в отрыве от людей, не оформлявшим пенсий и не получавшим от государства ничего, было наплевать на происходящее в стране, но чувство принадлежности к народу и вечному, не важно с какой властью, под названием страна, частью которой они были, всё-таки отражалось и в них.

– Что, Санька, некому этих охламонов в Москве разогнать?- спросил дед Павел.

– Некому. Там, в столице, каждый о себе заботится, а до остального народа им дела нет.

– Испокон веков народ наш страдает. По что?- не унимался дед Павел.- Аль бабы наши не так родят, аль ещё причина какая есть? Сплошное кровопускание,- подвёл он итог.

– Хуже всех пришлось крестьянину,- сказал Сашка.- Его совсем замордовали. Сколько экспериментов на нём поставили уже, а всё продолжают безостановочно.

– Пожалуй, если мне память не изменяет, то самое время для него сладкое пришлось на начало века,- дед Павел тяжело вздохнул, видимо вспоминая прошлое.

– Тебе-то что до земли?- урезонил его Евлампий.- Ты ведь не пахал, не сеял.

– Чудак-человек. Я строил, золото копал, и чем хуже ему, кормильцу, было, тем сильнее я пупок надрывал. При Николашке я мог деньгу зашибить за полгода и полгода жить потом в разгуле, а при нонешней власти, хоть бы я сто лет горбатил, всё в песок уйдёт. И труд мне мой не в радость. Ты вот зачем со мной сюда сбёг?- сердито спросил дед Павел.

– Дурной был, вот и согласился,- ответил Евлампий.

– Во, Сань, что жисть с человеком делает. Смотри. Всю войну он коноводом прошёл, пушки таскал. Фриц его дважды пометил, медальки имеет за то. Европу видел, а ума не нажил. Истукан.

– Идол,- поправил его Евлампий.

– Царя небесного,- добавил дед Павел.

– Не забижай,- насупился Евлампий.

– Чем это я тебя обидел? Тем, что мы с тобой тут не от сладкой жизни оказались? Нехристь ты, ей-богу. Да не будь тут Саньки, не объявись он тогда на тропе раненый, нас бы давно черви съели.

– За то его и люблю как сына,- Евлампий смахнул слезу.- Потому, что может Господь и сподобил его к нам явиться на старость нашу в помощь.

– Как же, нужон ты ему, Господу, пень трухлявый, без роду и племени, чтоб он тебе ниспослал благодать в лета твои, за жизнь твою, ту, что ты во грехе прожил.

– Может я и грешен, всяко в жизни пришлось, а зло творил по глупости своей, что вспоминать. Меня-то, небось, тоже не миловали и калачом сахарным не кормили, и у меня к нему, к Господу, есть что сказать, коль есть он,- Евлампий обидчиво шевелил губами.

– То-то,- согласился с ним дед Павел.- Мне, к примеру, всё равно, кто Саньку нам подсунул,- он подмигнул Сашке,- хоть сатана, хоть совесть его, хоть Господь. Мне человек в нём настоящий важен, слово его железное. Вот он нас не забыл, не бросил, хотя и мог. А дядьки, что в Москве в кресло главное садятся, многих мы уже пережили, даже не вспомнили ни о тебе, геройски прошедшего войну от первого до последнего дня, ни о матери-вдове-солдатке, что в деревеньке одиноко мается. Что им народ? Мы для них – дерьмо.

– Сам ты это слово,- совсем обиделся Евлампий.

– Ну тебя, пойду в дом от богохульства.

– Ну, ладно,- стал оправдываться дед Павел, видя, что Евлампий поднимается, чтобы уйти.- Не злись. Ну, не дерьмо. Смерды. Скот. Да как угодно назови, смысл один.

– Сами они дерьмо,- сказал Евлампий и отошёл.

– Ты, чай, и правда осерчал?- спросил вдогонку дед Павел.

– Что мне на тебя серчать, столько годов вместе живём – не съели друг друга. Пойду чаёк поставлю,- ответил ему Евлампий.

– Не, немного обиделся,- сказал дед Павел Сашке.- Самую малость. Я его, как на духу, вижу. Айда чай пить. Да и с Евлампием надо мириться, а то дуться начнёт,- он встал с бревна.

– Лучше замириться,- подтвердил Сашка.- Чего из-за хамов московских ссориться? Этого ещё нам не хватало.

– Во-во, Санька, правду говоришь,- пробасил дед Павел, и они направились в дом.

Глава 2

Семнадцатого августа Сашка позвонил Скоблеву, чтобы переговорить о предстоящих в Москве событиях.

– Здравствуйте, Анатолий Давыдович. Как у вас там дела?

– Как дала – так родила,- ответил Скоблев.- Хорошего мало. Всё замерло в готовности. Момент ожидания.

– Военные что?

– В полной готовности только близкие к министру обороны, а остальных решено задействовать приказами, которые доставят в части нарочные в последний момент.

– Давыдович, а охрану вокруг Горбачёва как будут делать?

– Начальник личной охраны за несколько часов до условного времени отбудет из Фороса по семейным причинам, он в команде переворотчиков давно. Остальные – не в курсе. Про планы известно мало в этом вопросе. Знаю, что подразделение морской пехоты Черноморского флота будет сконцентрировано вокруг резиденции Горбачёва по сухопутному периметру, а с моря должны подойти два корабля, один там постоянно трётся.

– Ваш человек, который возле Горбачёва, что сообщает?

– Интересного – ничего. Хозяин работает, пишет, часто звонит по столицам республик. Семья отдыхает, загорает, купается. Подозрений нет.

– Вы его посвятили в предстоящие события?

– Да, сделал это. Боюсь, парню придётся хренова-то. Он самый молодой в команде.

– Будем надеяться, что до ликвидации Горбачёва дело не дойдёт.

– Хотелось бы верить.

– А в Москву он звонил?

– Да, несколько раз по "вертушке". Два раза Ахромееву, но вот о чём они говорили – сведений нет, потому что мой человек снял прослушивающее устройство, так как переворотчики ведут запись, и их аппаратура обнаруживает всё.

– Ахромеев что, в курсе?

– Его не посвящали, но он знает, что готовится переворот, а о том, информировал ли он Горбачёва, не знаю. Доклад Горбачёву Ахромеев подготовил, я его просмотрел, вам сбросим часов через пять, заводим в машину. Доклад объёмный, в нём между строк есть и о возможном перевороте, так как условия имеются в организационных структурах высшего военного руководства. Не могу поручиться, что Горбачёв это увидит.

– Давно подготовлен доклад?

– Ахромеев передал лично перед отлётом Горбачёва в Форос в аэропорту.

– Так Миша мог к докладу и не прикасаться.

– Горбачёв готовит программу нового союзного договора, и как его не пиши, но к вопросу об армии всё равно подходить надо. Думаю, что читал.

– Кроме маршала Ахромеева никто больше Горбачёву не писал о вооружённых силах?

– Был его запрос к министру обороны, но, насколько я в курсе, доклад этот писать перестали неделю назад.

– Ясно. Что в столице?

– Все спрятались на своих дачах, шастают в гости друг к другу, тихо шушукаются. Председатель КГБ в своём кабинете, Пуго из своей берлоги не показывается. Перезваниваются изредка.

– Область тоже в знойном мареве?

– Тоже.

– Добро, Анатолий Давыдович, если неординарное что-то произойдёт, звоните.

– Обязательно.

После разговора Сашка надолго задумался, всматриваясь в узкую полоску света на горизонте. Прервал раздумья Левко, появившийся с вопросом:

– Что, Сань?

– Дело – дрянь,- в рифму ответил Сашка.

– Зачем тогда расстраиваешься, они тебе братья, что ль?

– Молодой ты ещё. Там ведь рубка начнись – танки введут в Москву, народ безвинный ляжет ни за что, ни про что. Безвинные жертвы – плохо.

– Не первый раз ведь.

– Так ошибки повторять не надо. Умный потому и умный, что он прошлому знает цену и никогда не повторит, по крайней мере, будет пытаться не повторить их. Я по молодости и глупости тоже, как ты, горячий был. Стремление моё всё переделать было огромным, потом стал ощущать, что не всё так просто, как кажется на первый взгляд.

– Ты глобальное имеешь в виду или конкретно эту страну?

– Тебе хорошо говорить – "эту страну", в тебе чувство Родины не болит. Родина – это не только земля, на которой ты родился, это ещё и люди, живущие рядом и говорящие на таком же, как у тебя, языке, и несмотря на то, что все они разных национальностей, ты чувствуешь их души.

– Я в том не виноват.

– Я тебя не виню, права такого у меня нет.

– Саш, извини, если за больное задел.

– Чувство горькое во мне за то, что русский я от природы. Давит за время, в котором живу, за ошибки вот, которых надо уметь избегать.

– Золотой середины всё равно нет, не сыскать её.

– А то, что рук опускать нельзя – знаешь?

– Конечно. Шарить надо, но вот вопрос: где?

– В окружающей природе. Правы японцы, говорящие, что внутреннее спокойствие и равновесие приходит только в общении с ней – мамочкой, окружающей природой. Причём, в молчаливом её созерцании, преклонении ей и уважении её.

– Красота спасёт мир!

– Спасти может разум и в каких-то случаях, частных, инстинкт.

– Инстинкт страха?

– Самосохранения.

– Саш, я вот чего пришёл. Информацию просматривал последнюю и не знаю на какую полку отнести, где этому нишу в голове найти. Такое чувство, что всё перемешалось и сплошной хаос управляет миром.

– Его Величество Свободный хаос,- поправил его Сашка.- Именно он. Что тебя смущает?

– Он и смущает. Всё спуталось и безысходность возникла.

– У тебя?

– У меня. Тебя удивляет?

– Да я к тому, что у тебя склонности к потере ориентиров нет вроде.

– Ориентиры на месте, а всё остальное поплыло.

– Как при прорыве дамбы на Хуанхэ?

– Примерно. Там по-другому. Плотину восстановили и всё приходит в норму, а тут направлений нет, блокировать нечем.

– От этого, Левко, нет вакцины. Сей поток не перегородить – бездна. Плыть в нём ещё труднее, чем в ртути. Кажется, что миром управляют президенты, министры, партии, концерны, а на самом деле – люди. Всё идёт от каждого отдельного человека. Потому и хаос. Мы ведь все разные, и нас под один колпак не посадить, под один, два или несколько законов не подстроить. Мы рождены хаосом, ему мы обязаны появлением на свет в бесконечности времени и пространства. Разум тоже есть не что иное, как производная от живой материи и тоже в хаосе. Вот японская модель процветания: "Работа, работа, работа и усердие". Это слагающие при жесточайшей трудовой дисциплине. Для любого другого народа такой вариант представляется рабством, а для них жизненная необходимость. Им тяжелее, чем нам, русским, если с нашей стороны на них смотреть – чистой воды крепостное право, а они к такому труду привыкли и ничего. У них понимание свободы особенное. В Советском Союзе при коммунистах была свобода, тоже однобокая, но была, потому что был выбор. Ты мог не особо напрягаться в работе и нищим бы не стал, и с голода бы ноги не протянул. Разве это не степень свободы?

– Я думаю.

– Рты затыкали многим, чтобы не болтали. Это было. Так это свобода выбора: или молчи и тянись, или кричи и будешь сидеть за длинный язык.

– Как всё это совмещалось-то?

– А чёрт его знает. Внутренний объём позволял.

– А общеземная цель?

– Она в документах Организации Объединённых Наций хиленько сформулирована и только, не доминирует пока. Мешает большой разброс интересов государств мира. Самый глобальный вопрос – рост населения Земли.

– Кормить нечем будет, да?

– Конечно, ресурсы не вечны.

– Вот тебе и свобода без выбора. Значит, чем ближе планета будет подходить к рубежу голода, тем сильнее начнутся процессы конфронтации по поводу и без повода. И войны, войны, войны. А без прироста всё равно ресурсы начнут истощаться, и всё равно в итоге войны. Сколько вообще-то предельно допустимо?

– Миллиардов пять.

– Так ведь превысили!

– Вот военные конфликты и будут в следующем столетии происходить в мире. Век войн. Ты эти вопросы Ивану в Берн сбрось.

– Так это он мне хаос прислал.

– Тогда переваривай,- сказал Сашка и хлопнул Левко по плечу, поднимаясь.

– Идём спать?

– Сидеть – не поможет. Выспишься, оно малость и попустит, притупится.

– Ага, а к старости совсем исчезнет.

– До старости тебе дорога не близкая.

– Спать так спать,- согласился Левко.

– Надо выспаться, а то события покатят – некогда будет.

– Саш, может в Москву поедем, постреляем,- предложил Левко.

– Тьфу, на язык твой. Лучше, если совсем крови не будет.

– Умрёт цивилизация от голода.

– На наш век хватит.

– А потомки?

– За них не поручусь, видно, им хреново придётся.

– Вот-вот,- Левко встал.

– Вот-вот,- повторил за ним Сашка.- Давай-ка пробежимся,- и Сашка припустил в чернеющий пятном глухой распадок (они сидели на склоне горы, где было ещё светло). Выждав минуту, чтобы звук Сашкиных шагов был отчётливо слышен, Левко пустился за ним следом.

Глава 3

– Привет, Александр,- голос Лин Ши был слышен отчётливо.

– Здравствуй,- ответил ему Сашка, зажав трубку радиотелефона плечом, чтобы освободить руки (он строгал из ветки стрелу для самострела).

– Поздравляю тебя.

– С чем?

– У вас всё обошлось малой кровью. Только трое погибших и несколько травмированных.

– Радости от этого мало. Сам факт попытки взятия власти силой уже есть прецедент. Следующие будут более тщательно готовиться.

– Поэтому и звоню.

– Есть предложения?

– Горбачёв не получил на Западе поддержки нового союзного дома, все отмолчались.

– Естественно, им ведь раздел на руку.

– Борис Николаевич ведёт тайные переговоры с Кравчуком и Шушкевичем.

– Назарбаев?

– С этим – нет. Нурсултан Абишевич не разделяет его взглядов и придерживается, как и прежде, идеи общности под любым названием, но с сохранением только внутренних промышленных обязательств.

– А что, Ельцину дали гарантии как будущему правопреемнику Советского Союза?

– Дали, дали всё, что он просил. Даже кредиты пообещали.

– Да не оскудеет рука дающего, лучше бы она отсохла. Лин, а как же Казахстан? Ядерного оружия там сосредоточено, дай Бог памяти,- ну словом, много.

– После раздела поставят Назарбаева перед фактом, мировое сообщество поможет надавить. Украина – вот камень преткновения.

– Думаешь, торговаться будет?

– Ещё как! Они хоть и объявили у себя безъядерную зону по всей территории, но держаться за боеголовки станут крепко, а при разделе им будет чем торговаться с Ельциным.

– Какие у тебя предложения?

– Не мои, наши. Мы составили кое-какие намётки на будущее, мне поручили с тобой переговорить.

– Так говори.

– Мнение у нас такое: надо выводить своих людей в центр и брать будущие власти России в оборот.

– Вот как! Есть у вас чем прижать?

– Если бы было, то не стали бы тебя уведомлять. Разреши нам воспользоваться частью той информации, которую ты собрал.

– Лин, мне понятно ваше желание участвовать, но сделать этого я не могу. Есть люди, которые с радостью согласятся в таком проекте участвовать, но сейчас не время. Рано.

– Почему?

– Потому, что Бориска сделал ставку на людей глупых, тупых, жадных и безграмотных. Его не переубедить. Ты проект "500" Явлинского помнишь?

– В нём были зёрна истины.

– В том то и дело, что были, только они не выполнимы с той командой, которую наметил себе в помощники Ельцин. Явлинский – парень толковый, есть в его видении ряд положительного, но практики управления у него нет. Да и вообще в России таких кадров нет, способных хоть что-то воплотить в жизнь. Даже если он опыта наберётся, обкатается, навряд ли успеет что-то сделать. Люди-то растут и обучаются долго, психология – вещь тягучая. Борис же собрал в команду тех, кто в реальном деле совсем ничего не смыслит. Как вы собираетесь этих тупых объезжать? Они только одно могут понять: разговор с помощью маузера. А это террор.

– Так они дров наломают, янки к себе под подол пустят.

– Это неизбежность, Лин. Повернуть куда-либо мы не в состоянии. Опоры нет ни на кого.

– А военные?

– Они не готовы к таким переходам. Мы в сентябре с ними встречаемся. Поговорим и на эту тему.

– Нас проинформируй.

– Хорошо.

– Осколки собирать не хотелось, вот что.

– А вы через Михаил Сергеевича хотели это сделать?

– Да.

– А несогласных в расход?

– Нет, Саш, ты меня, ей-богу, удивляешь. Ну, куда же ещё? Туда, на кладбище. В Москве крематорий работой смогли бы обеспечить.

– Лин, я сам готов хоть сейчас ехать стрелять, но ничего уже не поправить. Снимите Горбачёва с листа, это отработанный продукт. Ты ведь сам говоришь, что его позицию Запад не поддержал.

– Оттого и не поддержал, что у них интерес другой. Они ставку на Ельцина сделали.

– Ему пасть заткнуть – проблем нет. Можно дать ему смерть героическую. И что? Так после этого говорить даже не с кем будет.

– А Руцкой?

– Он – лётчик. Мужик честный и простой, прямой, как лом. В политике он – ребёнок. Ельцинское окружение уже собирает на него компромат. Руцкой – явно лишний в этой команде.

– Так давай его поддержим?

– Ну зачем? Куда его тащить? Он к Борису в пару попал по случаю, теперь Ельцин локти кусает.

– Что-то не видно, чтобы меж ними был разлад.

– Эйфория победы их сближает. Раздор будет сильный. На друга не станешь собирать компромат.

– Ладно, Саш. Оставим. Как твоё здоровье?

– Нормально.

– Тогда счастливо, со связи схожу.

– Бывай,- и Сашка отключился.

Глава 4

Было тридцатое августа. Шум после провалившегося путча мало-помалу стих, но волны ещё разбегались. Вскочив в тройку победителей, Ельцин и его команда пустились по направлению независимости и избавления от Горбачёва. Это можно было сделать только при условии раздела Советского Союза на независимые государства, чтобы оставить его не у дел. Сашка брёл по тайге и размышлял:

"Допустим, республики договорились о разделе. Что дальше? "Упрямству храбрых поём мы песню",- вспомнились вдруг строки поэзии Горького.- Упрямству глупых,- поправил он себя.- Всё станет громоздиться одно на другое, и ниточки, связывавшие нас так долго, лопнут. Отпуск цен, намеченный Борискиными шалопаями, вызовет ценовой обвал по всем республикам, деньги-то пока одни; покатит инфляция по всей стране необъятной, а её проще пустить, чем обуздать потом, при падении производства. Республики станут сразу городить кордоны, вводить свои деньги, что разорвёт окончательно производственные связи и усугубит и так тяжёлое положение в отраслях. Ну, с этим всё ясно. Это вопрос времени, всё будет зависеть от того, как быстро договорятся Кравчук, Ельцин и Шушкевич. Тогда надо остальное рассматривать отдельно по каждой из республик. Что будет в России? Те, кто хитрее, сбегут от Горбачёва в лагерь к Ельцину. Некоторые растворятся в регионах и займут там подобающие места. Часть отстрелится в пенсионный обоз и осядет на заранее подготовленных дачах. Многие чухнут за границу на подготовленные там плацдармы. Чтобы не влезать в крайности, надо упрямо ждать и приглядываться к окружению Ельцина. То, что Руцкой не у дел, видно мне теперь отчётливо. Как от него избавиться способ найдут. Например,- поручат ведение дел по борьбе с коррупцией. И Сашку Руцкого, как кость, обгладают другие, самим мараться не придётся. Раз Бориска решился распустить компартию, значит лишним оказывается Российский съезд и парламент, там ведь у коммунистов большинство, а их убрать оттуда посложнее. Нет, ну их к чертям собачьим, пусть жрут друг друга сами, надо сидеть в стороне и не вмешиваться в их разборки. Брать чью-то сторону нам не подобает. Мы своё строим, они своё, а пути наши не пересекаются".

Навстречу Сашке вышел Мик.

– Поймали?- спросил Сашка.

– Да,- Мик кивнул.- Всех. Шестерых пришлось убить. Отстреливались.

– Где они?

– Вон на том склоне,- Мик указал направление.- Там До и Проня, а я за покойником схожу. Надо забрать.

– Хорошо,- сказал Сашка, и они разошлись.

Взятые в плен были людьми одной из московских группировок. Они объявились в начале лета и стали копать по окрестным ручьям. На одном из ключей осели, обнаружив в борту неплохое золото. Стали мыть. Когда группа свернулась и предприняла попытку выхода, Сашка дал команду своим задержать незаконных промысловиков. Без стрельбы не обошлось. Когда Сашка подошёл, пойманные сидели на земле. Одеты они были чисто по-городскому: в спортивных, по моде, но грязных костюмах и шикарных кроссовках, которые потеряли свой лоск.

– Много нагребли?- спросил Сашка у Прони, тот шманал убитых.

– До килограмма,- буркнул Проня в ответ.

– Ну что, жорики,- обратился Сашка к новоявленным землепроходцам.- Чьи вы люди?

– Какая разница,- сказал один из них.- Всё равно ведь убьёте.

– Да это можем завсегда, это у нас не залежится,- Сашка сплюнул и продолжил, обернувшись к До:- Чьи они по документам?

– Сброд,- подавая Сашке паспорта, сказал До.- Москвичи и пригородные.

– Москву запросил?- осведомился Сашка.

– Да, жду,- До кивнул на радиотелефон, висящий на сучке.

– Сань,- Проня подал тетрадь, взятую у убитого.- Однако, один с высшим горным. Записывал всё по науке.

Сашка пролистал. Действительно, в ней было зафиксировано всё, что делалось на нескольких ключах. В этот момент Мик приволок на себе мёртвого, уложил рядом с пятью покойными и произнёс, показывая на труп:

– Этот – афганец. Два года в ДШБ с 1983 по 1985 годы. Сержант. То-то, я думаю, резкий такой. Обстрелянный.

– Чужие не убили, так дома свои,- с горечью в голосе сказал один из пойманных.

– Кому что на роду написано,- ответил ему Мик.- Я же вам крикнул: оружие на землю и тихо стоять. Значит, он ещё в войну не наигрался, теперь вот, пожалуй, всё,- Мик закрыл мёртвому веки.

– Так мы подумали, что вы из органов. Кому же сидеть охота пятнадцать лет,- стал оправдываться парень.

– А умирать?- перебил его Мик.- Оперу что, жизнь не нужна?

– Можно подумать, что вы их друзьями числите,- огрызнулся пойманный, он говорил один, остальные сидели молча, понурив головы.

– Ты хоть и здоровый, но мозгов, вижу, у тебя не много,- Мик бросил ему пачку сигарет.- Кури и помалкивай. Менты ему не нравятся, ты посмотри на него. Прямо Робин Гуд.

Прозвучал сигнал вызова, До взял трубку и стал слушать. Мгновение спустя, кивнув, отключился, сказав Сашке:

– Это люди "Чапая". Лёнины ухари.

– Лёня из Тулы вроде?- спросил Сашка у Мика, тот вёл уголовный блок информации.

– Да. Леонид Иванович Жихарев. Вырос в Москве от рядового до авторитета. Пять судимостей. Две последние за вооружённый грабёж. Клички имел разные, пока поднимался: "Хорь", "Кий" (за любовь к бильярду), "Лео". "Чапай"- кличка, данная за специализацию, в которую он ударился в 1968 году. В московской уголовной среде имеет авторитет и вес.

– Соединись с "Крысой",- предложил Сашка Мику.- Пусть Лёню "Чапая" найдёт и навестит.

– Соединить могу, но разговаривать сам будешь, "Крыса" мне не нравится,- Мик стал набирать номер, отходя в сторону. Вернулся минут через десять.- Наш человек найдёт "Крысу" в течение часа, если тот в Москве.

– И то ничего,- Сашка присел возле одного из пойманных и стал рассматривать крестик, висевший у того на шёлковой ниточке.- Работа хорошая, однако.

– Бабка подарила, а ей от матери достался,- ответил парнишка – он был самым молодым в команде,- снял крест и протянул Сашке.

Осмотрев внимательно, Сашка сказал:

– Ручной работы вещь,- достал лупу, присвистнул и произнёс:- Мастерская "Дугов и сыновья". 1796 год. Екатерина-II в тот год представилась. Двести лет скоро. Сам-то в Бога веришь?

– Не знаю,- ответил парень и пожал плечами.

Сашка протянул крест назад.

– Оставьте себе, мне, наверное, не понадобится,- сказал парень голосом обречённого.

– Я не верю, на кой он мне ляд сдался. Да, насчёт могил,- Сашка вложил крест парню в руку и, осмотрев присутствующих, сказал:- Мы хоть и убили, но в могильщики не записывались, так что вам копать друзьям последнее пристанище. Ну, а нет желания, мы пустим в дым, в лесу дров много. Решайте.

Пятеро стали переглядываться, и тот, что с крестиком, спросил:

– А копать где?

– Места много, какое глянется, там и ройте. Крестов не ставить, засечку на стволе можете сделать,- Сашка стал отходить.

– Копать чем?- спросил парень вдогонку.

– До места, где свой инструмент оставили, недалеко, идите,- не оборачиваясь, ответил Сашка.

Все пятеро поднялись и стояли, переминаясь с ноги на ногу.

– Что ждёте? Топайте,- сказал им До.- Место помните, а сопровождающих тут нет. В бега прысните, далеко не смоетесь – поймаем.

Пойманные пошли гуськом.

– Тут километра два,- крикнул им До.- Времени вам даю один час. Парень с крестиком кивнул, и группа ускорила шаг.

Когда задержанные отошли, Сашка спросил:

– Зачем столько покойников сделали? Не могли обойтись ранениями?

– Саня, это я маху дал,- ответил за всех Проня.- Старею видно. Где-то в голове не сработало. Да и этот,- он кивнул на афганца,- резанул "узи", что тебе горохом, кучно так. Ну и пришлось бить наповал.

– Ладно, так и быть, штрафовать не буду,- сказал Сашка и рассмеялся.

– И на старуху бывает проруха,- Проня улыбнулся.- А что, Сань, вспомнил старое, как я тебя по молодости на пешеходку упёк.

– Ох, времени утекло, двадцать лет уж,- Сашка хлопнул в ладони.- Кто бы мог подумать, что у времени есть обратные ходы.

– Нет, вы только на него посмотрите,- возмущённо обратился Проня к Мику и До,- хочет мне таки старое припомнить. Ну и злопамятный ты, Саня, глаза вон так и сверкают.

– Это от смеха,- отвёл в сторону Пронины предположения Сашка.- Не было во мне помысла тебя корить, хотел только напомнить, что всему есть в жизни расплата.

– Бандит ты, Сашка, ей-ей, бандит,- хмыкнул Проня и стал стаскивать сухие ветки на костёр.

– А ты не бандит?

– Я – стрелок. На пенсии, правда, но всё ж,- бросая охапку, сказал Проня.

Вернулись ходоки, с лопатами и ломами. Подошли. Парень с крестиком спросил:

– Вон там у берёзок можно хоронить?

– Можно. Только это не берёзы, а осины,- поправил его Сашка.- Копать два метра глубиной и пока шесть могил.

– Сделаем,- в глазах парня мелькнули искорки надежды, что может не придётся рыть себе.

Пока московские копали могилы, Сашка с Проней развели костёр и стали варить ужин. Рыли два часа и закончив, подошли к костру.

– Мойте руки,- сказал им Проня.- Ужинать будем.

Пойманные расселись, и Проня, как заправский повар, стал разливать суп. Прозвучал сигнал радиотелефона, Мик подал трубку Сашке.

– Привет,- сказал Сашка.- Как самочувствие? Нормально – это уже хорошо. Сейчас человек, что тебя нашёл, покажет, где Лёня "Чапай" сидит. Пойдёшь к нему и передашь, что его люди, посланные искать золото, у меня в плену. Пятеро. Шесть человек уже почти в могиле. Лёне расскажешь, кто я и что, пусть готовит выкуп. Ну, а если откажется, мой человек час спустя после твоего ухода их всех скопом отправит на тот свет. И выкуп он должен дать не за людей пойманных, а за то, что нос сунул не в свой огород. Понятно?- Сашка перестал говорить и долго слушал, после чего сказал:- Хорошо, я тебе даю гарантии. Давай, делай,- и выключил радиотелефон.

– Что?- спросил Мик.- Крутит.

– Ему крутить – себе дороже. Наш человек двоим его людям руки сломал, просит любезно возместить.

– Оплатим,- коротко бросил Мик и стал хлебать суп.

– Что замерли?- Сашка глянул на прекративших есть людей.- Вы кушайте, вас это не касается.

Все молча продолжили трапезу. После ужина, перекурив, двинулись толпой хоронить. Зарыли быстро. Когда возвратились к костру, темнело.

– Устраивайтесь спать,- сказал Мик.- Шмотки свои можете взять,- и кивнул в сторону рюкзаков.

Пришлые разобрали свои, стали доставать тёплые вещи (ночью уже было холодно) и размещаться вокруг костра.

Глава 5

В час ночи к костру вышел бородатый мужик.

– Привет, славяне,- поздоровался он.- Холмики свежие прошёл. Хороните?

– Хороним. А ты что бродишь?- спросил Проня.

– Человека одного ищу. Наверное, я по адресу попал,- ответил бородатый.

– Смотря, кто тебе нужен,- Проня приглядывался к незнакомцу. Тот был могуч. Огромные мозолистые руки выдавали в нём человека трудолюбивого. Винтовка висела на плече вниз стволом и не вписывалась в его мощные габариты, контрастировала.

– В лицо я не видел того человека. Да мне оно и ни к чему, собственно. Слышал о нём. Давненько. Пятнадцать лет уж как,- мужик смолк, прислушиваясь ни то к шорохам леса, ни то к самому себе. Помолчав, добавил:

– Вот ищу.

– А ищешь так, аль по делу?- вновь спросил Проня.

– Какое у меня может быть дело, кроме рук моих,- мужик показал ручищи.- Да вот человек тот исчез, говорят. Слухи есть, а его нет. Третье лето ищу.

Проня достал харчи.

– Присаживайся, перекуси. Путь твой, видно, не близкий. Ну, а обскажешь, как и что – сыщем. Мы в этих краях всех знаем.

Мужик снял с плеча винтовку, присел на корточки, положил её на колени, принял от Прони хлеб, кусок мяса и луковицу. Ел, не произнеся ни слова.

В незнакомце Сашка никого не узнал. Этот человек ему не встречался в жизни. По повадкам он был явно из уголовных, сидевших или в бегах, но в то же время в нём просматривалось знание леса и таёжных законов. Откушав, мужик принял от Прони кружку чая, а руку с кусками сахара отвёл в сторону со словами:

– Спасибо, но без сладкого привык. Думал, голодным спать придётся. Я ещё на рассвете услышал звук стрельбы, как раз на сопку поднялся, в распадке бы не услыхал. Вот пока дошёл.

– Вы в бегах?- спросил Сашка.

– Три уж года,- кивнул мужик.- Надоело там торчать.

– Длинный срок?

– Пятнадцать,- мужик кашлянул.- Второй. Первый – десять.

– Ясно. Непреднамеренное убийство с отягчающими обстоятельствами,- Сашка протянул пачку "Беломора". Бородатый взял, достал папиросу, прикурил от головешки, затянулся дымом и продолжил свой рассказ:

– Первый срок отсидел от звонка до звонка. Вышел. Приехал в Алдан. Устроился на автобазу слесарем. Сам-то я из Красноярского края родом. Год проработал и попёрся домой мать проведать, ну и не доехал, ещё на пятнадцать загремел. В 1976 это было. В 1988 подался в бега и с тех пор ищу.

– Почему в этих краях? Может, нужный тебе человек в другом месте,- спросил Сашка, хоть уже понял, что этот мужик – ходок к нему.

– Кто его знает? Всё может быть. Он в Алдане обитал, но до второй моей ходки в лагерь. Обещали свести меня с ним, но не сразу, приглядывались, видно. Он ведал промыслами таёжными, а мне работать,- мужик потряс руками,- всё нипочём. Мог ему в деле сгодиться. Тогда вот не смог дойти, а теперь его нет в Алданском районе.

– В бега-то что подался?- Сашке было интересно, почему он убежал из лагеря.

– Меня "хозяин" зоны невзлюбил, жуть,- мужик потряс головой.- А я тоже упрямый, как баран, не за себя, за народ голос поднимал. Вот он мне "Белый лебедь" и оформил, сука, я при пересылке и дал ходу. Лучше в бегах, чем с тамошним народом вместе тянуть.

– Что ж, у лагеря этого слава плохая,- утвердительно кивая, произнёс Сашка.- А ты на каком был?

– На крытке. Под Боровцами Иркутской,- ответил мужик.

Такой лагерь существовал и там действительно начальником был не человек – лютый зверь. И если он не смог с этим мужиком сладить, значит крепкий этот сибирский орешек.

– До первой судимости ты золото добывал?

– Было дело, но не долго. Два года после армии. Я в отпуск ехал – артелька, где я работал, на Камчатке,- в Красноярске заскочил водки выпить в кабак. У нас сухой закон был. Подсела пара блатных, стали наезжать, я их просил, уговаривал миром разойтись – не послушались. Я из кабака, а они насели толпой. Три трупа и куча поломанных. Так десятку мне и зачитал судья.

– Сам-то цел остался?

– Как милиция подскочила, стоял ещё на ногах, потом сознание ушло. Заштопали в больничке, в тюремном лазарете врачиха подлечила. Нормально отделался.

– Второй раз как?- спросил Сашка.

– Встретился лицом к лицу с одним из тогдашних фраеров в аэропорту. Он псов своих на меня и пустил. Я, правда, уже поумнел, драку затевать не стал и ретировался. Гада этого удавил в его машине, он бы мне покоя не дал. А его папашка, козёл, при власти. Но срок дали не за убийство, следствие доказать мою причастность не смогло. Подсунули "песок" и оформили дело. Пока я отбывал, папашка этот тоже скрючился, гадёныш. Ну да чёрт с ними, прошлое дело,- мужик перестал говорить, давая понять, что больше сказать нечего.

– Располагайся,- сказал ему Сашка.- Отдыхай. Я и есть нужный тебе человек. Кто с автобазы обещал тебя свести?

– Он в аварию попал. Слетел с перевала под Орочоном. Гриша его звать, Мельник.

– Хорошая память,- Сашка протянул для пожатия руку, мужик пожал.

– Так в лагере всё лишнее отсеивается, специфика,- мужик отложил винтовку и стал укладываться.

– В лагере туберкулёз не нажил?

– Бог миловал. Сам не знаю почему. Все вокруг мучались сильно, а ко мне не привился.

– Хорошо. Отдыхай, переговорим завтра.

– И то верно. Устал я, однако,- мужик принял от Сашки скатанный в рулон спальный мешок, развернул его, постелил, лёг сверху. Винтовку положил рядом.

Глава 6

Разговор с "Крысой" состоялся под утро.

– Что, Крапивников, получился разговор с Лёней?

– Александр, я тебя знаю, но ты меня в такие дела втянул, что мне долго не прожить.

– Да не дрейфь, Крапивников, я же тебе гарантии дал. Что тебе Лёня ответил?

– Что ты вне закона и он платить не станет.

– Наш человек с тобой рядом?

– Да.

– Передай ему трубку.

– Я слушаю, Саш,- послышался голос Демида.

– Поймай Лёню.

– Его ловить не надо, он сидит на табуретке напротив с кляпом во рту. Могу хоть сейчас его удавить.

– Спроси его, может он перед смертью что-то мне сказать хочет.

– Выясню,- было слышно шуршание и Демид произнёс:- Хочет.

– Если с моей головы упадёт хоть один волосок, ты будешь иметь дело со всеми авторитетами,- послышался голос "Чапая".

– Кто тебе сказал, засранец, что мне есть дело до всех?- перебил его Сашка.- Мне до всех пока дела нет, а есть конкретно к тебе.

– Что ты хочешь?

– Заплатишь мне за то, что сунулся не в своё хозяйство, миллион семьсот тысяч долларов.

– Где заявлено, что там твой огород?

– Вот что! Мне всё равно кто ты, хоть президент России, и ты заплатишь столько, сколько я тебе сказал, а не сделаешь этого – твой труп будет болтаться на фонарном столбе против здания Верховного Совета, именуемого в народе "Белым домом".

– Ладно,- пошёл на попятную Лёня,- я заплачу, но мне надо время.

– Сколько?

– Недели две.

– Тогда два миллиона.

– Хорошо, согласен.

– С людьми твоими что мне делать?

– Они мне не нужны, раз заложили. Можешь их убить, я за них платить не буду.

– Передай трубку моему человеку,- сказал Сашка и, когда взял трубку Демид, произнёс:- Снимешь с него два зелёных, он просит две недели на сбор. Просрочит – включишь счётчик, будет волынить больше месяца – пустишь в расход.

– Сделаю. А с Крапивниковым что? Он в мандраже.

– Подстрахуй его на время.

– Люди есть, сейчас освободились. Дел нет.

– Вот и прикрепи.

– Он говорить с тобой желает.

– Ну, давай.

– Александр, вы знаете, я вас не подводил, но мне в Москве будет плохо. Угреют. Тут такое происходит…Дайте мне возможность где-нибудь осесть. У меня есть свой капиталец и я в тягость не буду,- слышался голос "Крысы".

– Много имеешь?

– Три миллиона имею.

– Языки знаешь?

– Немецкий.

– Тихая Дания подойдёт?

– Вполне. Мне хоть к чёрту в пасть, лишь бы из России убраться, хоть к дьяволу.

– Дай моего человека,- когда Демид взял трубку, Сашка сказал:- Убери его в Данию с его капиталом.

– Может, не стоит?

– Он честно помогал, надо помочь. Старость не за горами. Чего он там недоговорил о происходящем?

– Всех старых авторитетов в Москве взяла в оборот новая мафия. Молодые и злые, насели так, что дня не проходит, чтобы кого-то не подорвали или не обстреляли. Саш, оформлю я его, ладно, что с него взять,- и Демид сошёл со связи.

После разговора Сашка уснул. Проснулся поздно, когда солнце выплыло из-за горизонта. Он сполоснул руки и лицо в русле ручья, вернулся к костру, на котором кипел чайник и булькала в котелке каша. Окинул взглядом всех: мужик, пришедший ночью, рубил ветки для костра, остальные сидели и наблюдали за тем, как он это делает.

– Брось это занятие,- сказал ему Сашка.- Жрать охота.

– К этому меня приглашать дважды не надо,- мужик воткнул топор в пень и подошёл.

– Разговор слышали ночью?- спросил Сашка задержанных, на что они вразнобой закивали.- Ваш хозяин от вас отказался. Вы вольны вернуться в Москву, но не советую, сгинете зря. Могу предложить выбор – остаётесь тут на время, поработаете, сможете иметь много денег.

– Делать-то что?- спросил парень с крестиком.

– Соберём артельку, будете золото добывать.

– Так ведь зима вот-вот,- парень потянул ноздрями холодный утренний воздух.

– До зимы ещё далеко, а добывать можно и зимой, в шахте.

– А если откажемся?- спросил парень, не веря, что их, возможно, отпустят.

– Я не настаиваю. Нет желания – так вон, завтракайте и топайте домой,- Сашка отвернулся от него и обратился к мужику:- Как тебя величать?

– Да мне без разницы, хоть Петром. Могу и полным именем назваться, да прока в том нет,- сказал мужик.

– Мне твоё полное имя и не надо. Пусть в тебе будет, мне его знать и впрямь ни к чему,- произнеся это Сашка, стал есть кашу.

Позавтракав, Сашка дал своим команду собираться. К нему подошёл парень с крестиком.

– Мы согласны, но не знаем условий, и потом, никто из нас не знает дороги отсюда, зимних шмоток, опять же, нет,- сказал он Сашке.

– Условия такие: я отвожу вас на место, где надо добывать, организую вам снабжение и инструмент. Это всё. Будете хорошо работать – уйдёте следующей осенью богатыми, понравится – останетесь ещё. Только дам не всё, кое-что придётся самим сделать. Грибы, ягоду, шишку для зимовки соберёте. Рыбу, мясо – тоже. Муку, дрожжи, чай, сахар, курево, соль, крупу, одежды немного дам. Домишко срубите, бугаи здоровые. Мы подсобим малость, станем навещать. Если согласны, то Петро вот и будет у вас бригадиром. А главное условие тут одно – держаться вместе, тайга в зиму раздоров не прощает. Слово бригадира – закон, ослушаться нельзя, если он что-то не по делу толкует – собраний не устраивать, здесь не съезд Советов.

– Что, ребята?- обернувшись, спросил парень своих, те согласно кивнули.

– Ты, Петро, как?- Сашка посмотрел на мужика.

– Так мне не один чёрт, где торчать? Как медведю, в одиночку или с компанией. Вместе сподручней, однако. Опять же, мне до работы тело чешется, и деньга не помешает. Согласен.

– Только уговор – без лагерных уставов,- предупредил Сашка.

– Мне лагерный самому в печёнках сидит,- признался Петро, огладив бороду.- Артельным, так понимаю, я же сибирских кровей, толк знаю, ну а коль подзабыл что, напомнишь. У нас считали так: прав не ущемлять, но работа на всех поровну.

– Тогда принимай команду,- сказал ему Сашка.

– Годится,- Петро был рад такому обороту событий. Он много слышал прежде о лесном подпольном дольном промысле и что там закон и порядок в чести, и что обижен не был никто. Да и идти ему было некуда, ну если только снова на лагерные нары. Он знал себе цену в работе и свято верил, что руки его не подведут; и возможно разрешат со временем остаться тут на постоянно или помогут приобрести документы и осесть где-то в тихом российском углу.- Не кукситесь, мужики,- подбодрил он задержанных и теперь вольных старателей,- ещё благодарить судьбу будете, что в жизни повезло.

– Много, что ль, будет?- не поверил ему парень с крестиком.

– Это как фарт улыбнётся, он не ко всем в руки идёт,- Петро ткнул пальцем в небо.

– Не сомневайся,- заверил Сашка.- Дерьма не предложим.

– Хоть примерно?- настаивал парень.

– За всё, что дам – вычту, а цена тут одна – шесть долларов за грамм. Рублями здесь не платят,- ответил Сашка.

– Не густо,- сказал парень, помрачнев.

– Потому, что за всё лето вы только кило подняли. Я вас на место определю, где пятьдесят грамм на куб, в среднем, конечно. Если упрётесь и повезёт- Петро прав, что фарт иногда улыбается – и полтонны сможете добыть. Дальше сами считайте, грамотные. Я в ваши годы по шесть миллионов имел за сезон на свои рабочие руки.

– Тогда понятно,- и у парня посветлело лицо.

– Веди их на Бурху,- сказал Сашка Проне.- Мы догоним вас дня через три. Вещи убитых забирайте тоже, если не брезгуете, в хозяйстве пригодятся.

– Лекарств бы ещё каких, мало ли,- испросил Петро, заботясь не столько о себе, сколько о явно городских парнях.

– Доставим,- сказал Сашка.- Даже клизму дам,- что вызвало дружный хохот, после чего, уже придя в нормальное состояние, московские быстро собрались в дорогу, инструктируемые Проней и Петром.

Часть 3 Глава 1

Договорённость о встрече с Гунько, достигнутая ещё в конце августа, вступила в силу. На свидание Сашка пошёл только с Левко. Для подстраховки он запросил у своей "семьи" двоих стрелков, с которыми должен был сойтись за сутки до встречи с военными.

В поход просился Бес, и когда Сашка отказал ему, дав задание по обучению, тот молча насупился и помогал собираться с опущенными глазами, но ослушаться не посмел. До зимы было ещё далеко, а в тибетскую школу ему страсть как не хотелось. В этих таёжных дебрях ему больше нравилось, а окружавшие его люди стали родными, превратившись в братьев, отцов и дедов. Сашка наблюдал за ним постоянно и в момент таких раздумий поймал себя на мысли, не дававшей покоя в последствии: "Интересно, будь у меня дети, какие бы они были? Наверное, были бы ещё большие озорники, чем Бес. Вот как племянник Иван. Сейчас он стал спокойным, уверенным, а ведь давал разбоя в детстве, дай Бог; может и этот со временем успокоится и станет уравновешенным. Как много зависит всё-таки от генов. Это природа наша так поступила. Жаль, что не у всех есть возможность раскрыть способности, а виноваты в том общество, система воспитания, отношения, сложившиеся среди людей. Порой, сами родители с первых лет жизни чад своих закрывают в них каналы, применяя не ко времени ремень и подзатыльник. Хорошо, если энергетика ребёнка, его психика мощны по природе и выдерживают такое влияние, но ведь в последние годы дети, как правило, рождаются слабенькими, и даже косвенная мера воздействия на них ломает навсегда будущие способности, замыкает их систему восприятия. Вот поэтому нам тяжело пришлось с теми детьми, которых мы брали из интернатов и детских домов, по крупинкам восстанавливая в них то, что было утеряно. А вот с младенцами хлопот у нас нет, потому что нет на них печати плохих воздействий".

Сашка шёл, размеренно печатая шаг, на лице его застыла улыбка. Чем больше в прибывавших детях было таких, как Бес, расторопных и необузданных, тем больше он радовался. Ведь именно в таких были обнаружены открытыми все отдушины и центры, и хоть с ними было много возни и хлопот невпроворот, но в обучении они имели огромный потенциал. Юрик и Тирк, взятые от рождения, лучше воспринимали и глубже усваивали материал; и если до шести лет с ними были те же трудности, что и с Бесом теперь, то к восьми это были уже самостоятельные и рассудительные люди, способные не только к восприятию, но и умевшие серьёзно постоять за себя. Левко, взятый не от рождения, но в возрасте двух лет, измучив не одного преподавателя, в конечном итоге приобрёл тот прообраз, к которому шли долгими путями. Теперь его способности, его поведение, его желание работать согревали Сашке душу. Всё подрастающее молоденькое поколение, собиравшееся с таким трудом, воспитанное на принципах древнемонастырского устава, было тем, что хотелось ему построить при жизни и во что тогда, когда он начал это делать, почти не верилось, а теперь воплотилось. Были трудности, приходилось менять по ходу многие устоявшиеся принципы, и не столько в системе воспитания, сколько в самих себе, то есть тех, кто обучал и воспитывал детей. Но уже теперь было видно, что созданное не сожрёт само себя. Это просматривалось в отношениях детей, в том, как они ловко умели подстраиваться под схемы гибких отношений, старательно пытаясь обойти острые углы чужих "я" так, чтобы не надавить своим "я", но и не давали своего "я" в обиду, также ловко увёртываясь от чужих влияний.

"И откуда во мне эти мысли, приходящие к человеку, как правило, в старости?- размышлял Сашка.- Наверное, это от огромного объёма информации. Только бы тут не случилось проколов с нашими детьми. Ибо случись от полученных объёмов сбросы и, упаси Бог-Создатель, не выдержит мозг, будет тупик, а значит остановка и вынужденный простой на время поисков выхода. Нет, не тупик,- Сашка посмотрел на идущего впереди Левко, тот задавал темп, как более слабый,- скорее всего спираль, по которой движется в нынешнем этапе эволюции людское наше племя. Трудно жить без надежды, оставим лазейку хоть тут, в размышлениях".

В условленном месте за шесть часов до встречи с военными Сашку и Левко поджидали два стрелка. Молодые, крепкие, лесные люди, уже имевшие опыт работы. Они поздоровались и, видно, старший сказал:

– Александр, всё в округе тихо. Мы дней пять вокруг базы крутились, наблюдали. Работает в обычном режиме. Прослушивание эфира тоже ничего не дало.

– У вас хлеба нет?- спросил Сашка.- Пять дней с куста жрём, что-то хлебца хочется.

Второй быстро снял с плеч рюкзак и достал буханку. Сашка, приняв её, разломил пополам и одну половину вернул, а оставшуюся разделил надвое и одну протянул Левко. Тот, взял и оба стали жевать, присев на корточки, без всего, всухомятку.

– Там посылка есть,- предупредил старший, Сашка кивнул.- Нам где быть, с вами или рядом?

– Посылку кто припёр?- вместо ответа спросил Сашка.

– Наш "грузовик".

– Хорошо,- Сашка аккуратно отламывал кусочки хлеба.- Далеко она отсюда?

– Километра два.

– Маски у вас есть?

– Маски-то есть, только что с того? Мы в нелегале.

– Тогда идём вместе, коль есть желание, а нет – то со стороны наблюдайте,- предложил Сашка.

– Что, Максим?- спросил старший у второго.- Попьём водовки с генералами, иль в одиночку?

– Мне, Жух, всё одно с кем пить, но если Александр не против, то можно и с ними. Только мы позже подойдём. Пошарить надо после их прибытия, чтобы они чего не учудили,- сказал Максим.

– Пошли тогда,- Сашка встал.- Рассыпемся по одному до места посылки.

Все разошлись в разных направлениях. Сашка пришёл к посылке последним. Это был увесистый, килограмм на пятьдесят, мешок. В нём прислали продукты. Левко достал два вещмешка и, разложив всё содержимое на четыре равных доли, стал укладывать свою, остальные поступили также, забрав свои части.

– Ну что, мужики?- произнёс Сашка.- Место встречи знаете, идём порознь. Я выхожу на встречу один, а вы делаете обход и присоединяетесь. Особо не спешите.

И они опять разбрелись по тайге в разных направлениях.

Глава 2

В точке встречи стоял вездеход, чуть накренившись, заехав гусеницей на бревно. Сашка зашёл сзади, так, что его не заметили. Тихо прошёл рядом с вездеходом и направился к стоящим и беседующим: Панфилову, Гунько, Евстефееву, Пешкову, Потапову. Сержант с базы Пешкова, водитель, спал, устроившись на своём месте. Чуть поодаль бродил ещё один, незнакомый Сашке, мужик. Панфилов, заметно поседевший за эти годы, стоя к месту, откуда появился Сашка, лицом, первый его заметил и, раздвинув стоящих рядом, шагнул в его направлении.

– Что,- сказал Сашка, стукнув сапогом по гусенице,- наконец-то новые одели, а говорили, что страна вас забыла.

– Ну вас, лесных, с вами дело иметь опасно,- подходя и здороваясь, заметил Гунько, приветливо при этом улыбаясь.

– Разве я не вовремя?- удивлённо спросил Сашка, продолжая здороваться с остальными.- Это вы техникой летаете, а мы по старинке – ходим по грешной земле своими двоими.

– Да я в том смысле, что тихо подкрадываетесь, могли ведь и напугать. Мы-то, чай, не молодые. Поберегите наши нервы, Александр,- Гунько хитро прищурился и спросил:- А вы один?

– Матёрый вы волк, Юрий Ефимович,- улыбнулся Сашка.- Нет, не один. Мои в обходе.

Последним с Сашкой здоровался Панфилов. Он долго держал Сашкину руку и молчал, тряс её и, в конце концов, произнёс:

– От матушки моей вам низкий поклон и спасибо,-Панфилов неуклюже притянул Сашку к себе, обнял.- Просила лично обнять и передать эти слова, за фотографию и кольцо,- и ещё раз обнял Сашку.

– Мне, Сергей Петрович,- Сашка осёкся,- ничего, что я вас так называю?

– Отчество я поменял на отцовское,- сказал Панфилов, выпуская Сашкину руку,- а вот фамилию не стал, так что в самый раз. Теперь привык, хоть сначала и не реагировал.

– Мне, Сергей Петрович, поручили это сделать, не мои это заслуги, но мне приятно. Я передам тем, кто сохранил, спасибо, что помните. Мама ваша как? Здорова ли?

– Старость, куда от неё спрячешься? Болеть стала чаще, но чувствует себя ещё ничего,- ответил Панфилов.

– Пожелание здоровья ей от меня передавайте, поблагодарите её за мужество, столько-то лет тайну хранить – бесследно не проходит, особенно в то тяжкое время.

– Спасибо! Обязательно передам, обязательно.

– Вы, я вижу, с собой психоаналитика прихватили,- Сашка кивнул в сторону незнакомого мужчины, бродившего неподалёку.- Хотите нас пощупать?

– Только с вашего согласия,- промолвил расторопный Гунько.

– Валяйте. Это можно, тем более, что степень обоюдного доверия меж нами не пострадает. Только предупредите его, чтобы особо свои флюиды не распускал, а то собственная шкала не выдержит,- Сашка постучал по лбу пальцем и пояснил:- Там механизм непознанный ещё пока, и надо придерживаться принципа закона Ньютона: сила, с которой ты воздействуешь на тело, прямопропорциональна той, с которой тело воздействует на тебя.

– Интересно интерпретируете великого физика. Он достаточно компетентен в этих вопросах и, надеюсь, не оплошает,- ответил Сашке Гунько.

– Если бы все, Юрий Ефимович, были компетентны, нам бы с вами встречаться не пришлось, всё бы и так было нормально,- этими словами Сашка ударил ниже пояса для того, чтобы проверить реакцию и готовность военных к переговорам. И ответ последовал незамедлительно.

– Тяжёлый вы человек, Александр,- сказал Гунько.- Бьёте наотмашь, побойтесь Бога, не сходите с колеи.

– Хорошо,- согласился Сашка, оставшись довольным реакцией.- Я страсть как люблю проверять. Во мне "контра" величайшая умирает без применения. Вашего человека тоже могу проверить, если позволите?

– Согласен, действуйте,- Гунько подозвал мужика и, коротко объяснив ему суть, посмотрел на Сашку.

– Условия просты. Я пришёл один, должны подойти ещё несколько человек. Важно не только количество, но и точность направления указать, где они появятся.

– Я попытаюсь,- сказал мужик,- хоть мне таким заниматься не приходилось.- И отошёл в сторону.

– Не настаиваю,- сказал ему вдогонку Сашка, но тот не ответил. Сашка снял рюкзак, положил его на ствол дерева и обратился к присутствующим с вопросом:- Как поступим нынче, и располагаете ли вы временем?

– До утра послезавтра будем здесь, а дальше видно будет что и как,- ответил за всех Гунько.

– Виктор Владимирович, нам, татарам, где быть – всё равно, а у вас служба, и вы, я знаю, слоняться без дела не любите,- Сашка ненавязчиво намекнул, что держать Пешкова не стоит.

– Я, с вашего разрешения, отъеду,- обратился Пешков к Гунько, как к старшему по званию и должности, Панфилов был в отставке и в расчёт не брался.- Прибуду, когда скажете. Дел много, честно говоря, к зиме готовимся.

– Тогда, Владимирович, послезавтра к десяти утра, если не затруднит,- назначил время Гунько.

– Как прикажете. Только гонять лишний раз не хотелось бы, а то топлива дали лимит,- стал оправдываться Пешков.

– Виктор Владимирович,- Сашка достал из сапога карту и, ткнув в неё, сказал:- Вот тут стоят пять бочек двухсотлитровых с соляром зимним, это метров пятьсот от поворота русла ручья. Увидите сломанную вершинку у сосны, под ней и отыщете. Топливо слейте у себя, а бочки, как сюда поедете, сбросьте на то же место. Чужие.

– У вас что, Александр, свой заводик в тайге есть или привозите?- спросил Гунько.

– Привозим,- Сашка направился к вездеходу, продолжая говорить,- как и многое ещё. Обидно, что государство перестало этим заниматься. Бросило всех, кто ему прибыль давал, на произвол судьбы. Да речь не о том. Выгружаем, что ль?

– Да, да,- Гунько первым двинулся к вездеходу.- Мы с собой прихватили палатку и ещё кое-что, ночью уже холодно.

– Минус есть точно,- подтвердил Сашка.- Только у костра надёжнее, чем в палатке. Начнёшь мёрзнуть – проснёшься и подбросишь дров, а в палатке сам себя греешь.

– На случай дождя взяли,- буркнул Гунько, принимая от солдата баул с палаткой.

– Моросить не будет,-заверил Сашка, помогая разгружать.- Место выбрали хорошее, удобное и в меру рыбное,- подзадорил он Евстефеева, который за всё это время не произнёс ни слова.

– Я без снастей,- ответил тот.

– Кусок лески, крючок да палка – вот и все снасти, что здесь нужны, а рыба клевать будет без наживки, – сказал ему Сашка.

– Посмотрим,- мрачновато процедил Евстефеев. Было видно, что он не в духе, и Сашка не стал задавать ему больше вопросов, переведя разговор в другое русло:

– Мужики, я займусь костром и ужином, а то мы сотню вёрст отмахали, мои архаровцы скоро подойдут, и если горячего не будет – не поздоровится,- и стал собирать сушняк для костра. Установил стояки, подвесил на перекладину чайник и котёл, данный Пешковым, и, пока закипала вода, срезав молоденькую лиственничку, отошёл к реке, где почти моментально надёргал десятка два хариусов, очистил их прямо в воде. Когда вернулся к костру, Потапов встретил его словами:

– Ничего, что я в котелок сало покрошил и картошки, но не солил? Рыбу вроде бы в последний момент кладут?

– Нормально,- кивнул Сашка, заглянув в котелок,- именно последней она и идёт. Я посолю, спасибо.

– Да, собственно, не за что.

Гунько, Евстефеев и Панфилов бродили по берегу, как по набережной Москва-реки, не имея чем себя занять. Мужик – психолог исчез из вида. Вездеход Пешкова уже не было слышно. Стояла относительная тишина, потому что размеренный бег воды в реке создавал некий звуковой фон, который воспринимался абсолютно естественно и ощущался только в те моменты, когда на него специально обращаешь внимание. Сашка присел у костра и прикурил папиросу.

– Вы, Александр, что, безвылазно в тайге находитесь?- спросил его Потапов.

– А что на большой земле делать? Суета сует. Все бегут куда-то, мелькают перед глазами, толкаются, а тут спокойно, никто не мешает. Чтобы думать, нужна тишина.

– Это верно. За столичной спешкой не замечаешь, как годы бегут. Дети вон мои растут, старшему четырнадцать исполнилось, а вроде вчера я его с женой из роддома забирал. Даже не заметил, как выросли,- со вздохом сказал Потапов.- И отец – не отец, всё на супруге, без меня выросли. Я служил – они росли.

– В городском муравейнике жизнь бежит быстро, у всякого свои проблемы, оглядываться некогда, все в погоне за куском хлеба насущного. Посидеть, чтобы никто не мешал, и то не возможно, а это первейшая необходимость для человека,- вывел Сашка свои размышления.

– Оттуда, видно, и наша бездуховность.

– Наверное. Души в глубинке нашей осталось больше в народе, чем в столицах и крупных городах, так что разговоры о её потере ни в коем случае не касаются периферии. Духовность исчезла в масштабах, растворилась в групповых склоках, распалась на низменные интересы. Интеллигенция не может поделить свою, якобы принадлежащую им по праву первоочерёдности, духовность. Вот во МХАТе раздел труппы. Что делят? Да ничего не делят. Один пытается с помощью связей доказать слабой женщине своё преимущественное право вещать духовность миру, своему народу, а он, народ, срать хотел на его претензии и его самозванство. Народу до одного места, что он там ставит на сцене, у народа другие заботы, ему не до театра, у него свой театр каждый божий день и на работе, и в семье. Мы все от рождения актёры, только играем свою собственную жизнь.

– Чужую играть – тоже талант нужен,- сказал Потапов.

– Это узкая специализация. Профпринадлежность. У нас слишком раздута роль культуры и её влияния на духовность, причём, сделали это сами деятели культуры, чтобы повысить свою значимость в жизни государства, не народа, государства. Если же разобраться до тонкостей, то их ценность в системе создания духовности ничтожна.

– А кино?

– Кино – это одна из форм наглядной агитации. Про телевидение говорить не буду, ибо это средство массовой информации велико в своём мощном воздействии на умы, правда, наши пользоваться не умеют.

– А вы смотрите?

– Редко. Сейчас – почти нет. Нулевой поток. Глупости переваривать не имеет смысла.

– Информация действительно нищая, но лучше её отсутствие, чем та, которую до недавнего времени показывали.

– Не знаю. Я раньше не смотрел. Не было здесь телевидения.

– А футбол смотрите?

– Мне футбол, всё равно, что заигрывание со стаей дельфинов. Форма зарабатывания денег на жизнь и только. Если человек не способен добывать уголь или крутить баранку автомобиля, ну пусть бьёт ногами по мячу, коль ему за это платят.

– Я с этим не согласен. Футбол – чудо,- произнёс Потапов.

– Тигры и львы в цирке – тоже чудо, только спорить с вами не хочу. Знаю, что с фанатом футбола спорить о достоинствах этой игры бессмысленно.

– Это точно,- подтвердил Потапов.

– О чём вы тут судачите?- спросил подошедший Гунько.

– О жизни,- коротко ответил Сашка.

– Начали о времени, а закончили футболом,- сказал Потапов, помогая Сашке снять котелок с огня. Уха была готова.

– Вы, Александр, его по этому вопросу не трогайте. У него одних выговоров за то, что на футбол с оперативной бегал, штук сто. Он спартаковский фанат,- и Гунько весь затрясся от смеха.

– Не спартаковский,- зло уточнил Потапов,- а ЦСКА.

– Мне разницы нет,- перестав смеяться, сказал Гунько.

– Это плохо,- констатировал, обидевшись совсем, Потапов.

Вернулся психоаналитик.

– Что?- окликнул его Сашка.

– Кто и откуда придёт – я ответить не смогу, но то, что их двое, могу поклясться,- ответил он.

– Как?- Гунько хитровато смотрел на Сашку.

– Никак. Придёт трое. Вы не обижайтесь,- сказал Сашка психоаналитику,- но возле одного нашего вы только что прошли мимо. Эй, Левко!- крикнул Сашка.- Вылезай.

Из корневища сосны, торчавшего из берегового обрыва метрах в тридцати от костра, вылез Левко, следом вытянул вещмешок и подошёл.

– Он там у вас заранее сидел,- не согласился Гунько.- Однако, мухлюете.

– Обмана тут нет. Он под корягу влез, когда я подошёл и мы с вами здоровались, стояли-то вы спиной. Это раз. А то, что он там сидел, я видел, но если бы не знал, что он там, тоже не смог бы обнаружить. Он отключился от внешнего мира, потому что слышал условия соревнования, шельма,- Сашка потрепал Левко по курчавой голове.- Так что прав ваш психолог: двое придут.

– Дело в том, что я не занимался никогда такими экспериментами, у меня иной профиль,- оправдался мужчина.

– Зря вы оправдываетесь,- сказал ему Сашка.- Вы ведь специалист по гипнозу и системе моделирования внутренних логических связей. Это узкая специализация, но иной в маленьком дока такой, что ему цены нет. Только не спрашивайте у меня, как я это узнал. Мне имя ваше неизвестно. То, о чём мы с вами болтаем, потрогать нет возможности и методов проверить ещё не изобрели.

– Но и отрицать явное ведь нельзя,- ответил мужик, несколько обескураженный точностью Сашкиного определения его профессии.

– Конечно нельзя. Я вас не сильно припеку, если добавлю, что вы по основной профессии своей механик, а психоанализ, дошедший у вас до высокого уровня – любительство,- сказав это, Сашка посмотрел на Гунько и, увидев у того вытянувшееся от удивления лицо, цокнув языком, спросил:- Как?

Гунько стоял, молчаливо покачивая головой.

– У нас будет время, коснуться этой темы?- поинтересовался психоаналитик.

– Не против, но вот с Левко говорите. Лично меня увольте. Сыт этим по горло,- отказался Сашка и, осмотрев присутствующих, добавил:- Жрать хочу как сивый мерин, терпение лопается.

– Готов побеседовать,- сказал Левко, обратившись к мужику.- Интересно, что там нового открыли в этой области отечественные баснописцы.

Жух подошёл, когда наладили стол. Максим маячил на горизонте, двигаясь в обход болотца.

– Что, Александр, будем ждать?- полюбопытствовал Гунько.

– Придётся,- произнёс Сашка, ему действительно очень хотелось есть. Перекусив хлебом, не удалось заморить червячка, наоборот, аппетит разыгрался с ещё большей силой. Последние полтора суток шли быстро, опаздывали, нагоняя время, и ничего не ели.- Нет хуже догонять и ждать.

– Хуже всего преследовать,- сказал Потапов.

– Хуже всего, когда гонят тебя,- парировал Левко.

– Это, наверное, не сахар, но мне не приходилось как-то выступать в этой роли. Судить о том не могу,- ответил Потапов.

– Ну наконец-то,- обратился Сашка к подошедшему Максиму.- Что ты так долго? Уха стынет.

– А я холодную люблю,- отшутился Максим, оглядывая общество и здороваясь со всеми рукопожатием.

– Тоже шутник?- спросил Гунько у Сашки.

– Как без неё,- Сашка стал разливать уху.- Стол у нас рыбный, как у японцев. Они от того и умные, что рыбы больше поглощают, чем мяса, а в ней фосфор, без которого мозг хиреет.- В Сашкиных руках замелькала ложка, и только опорожнив миску наполовину, он выпил водку, хоть все сделали это раньше. Насытившись, Сашка опять спросил Максима, почему тот долго.

– След странный увидел. Не звериный, не человеческий, но кто-то шёл прямоходом. Метров пятьсот. Ширина шага сто – девяносто. Начало и окончание следа есть. Вот я туда-сюда и пробежался. Трое суток назад прошёл. Дэбу,- закончил свой рассказ Максим.

– Дэбу – это кто?- Панфилов смотрел на Сашку.- Про иети знаю, следы которого в Тибете видели, а это что за диво?

– Брат его двоюродный,- ответил серьёзно Сашка.- Дэбу называют только в местности нашей. Говорят – большой и лохматый, ходит прямо, как человек, но в зимнюю спячку ложится. В прежние годы, старики говорят, часто встречался в тайге, а из нынешних никто не видел. Мне лично не довелось. Был в Шумере легендарный правитель Гильгамеш, тысяч пять лет назад, странствовал по миру в поисках бессмертия с диким человеком по имени Энкиду. Это одно из самых древних, пожалуй, дошедших до нас, упоминаний о неком гуманоиде. Следы встречаются тут у нас частенько, как и в случае с тибетским феноменом, но иди его сыщи.

– Наш летающий,- опроверг Сашкины доводы Максим.- Следы ведь начинаются из ниоткуда и исчезают в никуда.

– Непознанное всегда кажется нереальным, пока не пощупаешь,- как-то вяло сказал Евстефеев. Это были его первые слова, произнесённые после встречи.- Никто ведь, если разобраться, с этим иети не общался, так – следы да домыслы и некачественные фото. Вот только киносъёмка любительская из Южной Америки – единственный подтверждённый факт.

– Гуманоид?- осведомился Максим.

– Да. У нас, правда, тогда не показывали по ТВ, а западные телесети облетела вмиг. При расчистке трассы трансамериканского шоссе в Амазонии, на одной из просек, техник один любительской кинокамерой снял, как некая особь шла. Экспертиза подтвердила, что подтасовки нет. Истинный гуманоид, женского пола, при увеличении даже груди просматриваются, ростом два с лишним метра, ручищи до колен, вся волосатая. Бодренько так проследовала скорым шагом, но не бегом, и скрылась в лесной чаще. Я видеозапись прокручивал раз двести, жуткая, скажу вам, картинка. Глаза посажены глубоко, мордашка похожа чем-то на гориллью, но не горилла, слишком уж развита стойка. Мощь такая просматривается в ней, что холодок по телу. Возможно, наш далёкий предок,-Евстефеев улыбнулся.

– Скорее, спутник нашей ветви,- сказал Левко.

– На параллельную ветвь намекаешь?- осведомился Евстефеев,- или на пропавшего неандертальца?

– Неандерталец считается только ветвью вымершей или сошедшей с арены, это как вам угодно. Он умел то же, что и наш предок. Развит был довольно прилично, судя по ископаемым черепам. Такой же прямоходящий разбойник. Хоть его научные дяди списали, я считаю, что он ассимилировался на каком-то этапе с сапиенс нашего предка, на что есть у меня идея одна, но Сашка говорит – чушь, но и опровергнуть не в состоянии. Ссылается на то, что данных мол нет. Иети – явный гуманоид. Не думаю, что только наши предки слезли с деревьев. Много видов и подвидов удостоились такого в своём развитии, только добрались почему-то одни мы. Вон, в Китае находят много костей великанов гуманоидного происхождения, но не дожил из них никто. Может, иети – его потомок, только уменьшивший размеры в ходе эволюции. А может, некий вид позже нас спустился на землю и не успел нормально пройти, дорога оказалась занятой, и его, бедолагу, сдвинули на задворки, в глухие и недоступные места, где он и затаился в спасительной тишине,- Левко зевнул и продолжил:- Но и туда народ потащился.

– Ты следы объясни, которые появляются неожиданно и исчезают так же,- поддел его Максим.-Теории строить проще.

– Я что, разве сказал, что всё знаю?- вопросительно скривил губы Левко.- А следы такие я видел, что с того. Они только тут есть хитрые, а больше информации о том, что они берутся из ниоткуда и пропадают в никуда, в мире нет. Про гуманоида можно говорить, что он замечен на всех континентах, кроме Африки и Австралии, ещё можно в отношении Новой Зеландии точно сказать, что там его нет.

– Потому, что в Африке с обезьянами путают, их ведь там много,- возразил Максим.

– А тут у нас с медведем,- саркастически передразнил его Левко.

– Ну тебя, баламут,- отмахнулся Максим.- Так подколоть хотел – вывернулся.

– Сам на сучок не сядь, подкольщик,- дал ему совет Левко.- Я до главного не дошёл.

– Тогда молчу, а то ещё и, правда, попадусь,- Максим кивнул, давая понять, что больше перебивать не станет.

– Я так понимаю,- вступил в диалог Евстефеев,- что вы почему-то увязываете нас именно с этим существом, пропавшим с исторической арены,- неандертальцем.

– Абсолютно верно. Кровь у него, ясное дело, не чёрная и не белая, такая же, как наша, красная. Неандертальцев много было, судя по находкам, и у найденных останков такой же генный набор, что и у нас. Они с нашим предком безусловно скрещивались в далёком прошлом, хоть различия физического характера просматриваются невооружённым глазом. Однако, гены такая вещь, что доминирует непостижимым образом что-то весьма интересное, проявляясь самым оригинальным способом. То так, то так,- Левко покрутил рукой.

– Мне понятно, куда вы клоните. Хотите сверхспособности отдельных людей подцепить на эту мнимую связь,- Евстефеев цокнул языком.

– Не знаю, как у вас, но у меня отвращения по этому поводу нет,- и Левко пустился хохотать.

Его поддержал внимательно слушавший разговор Панфилов, а потом уже все стали смеяться. Сквозь смех Панфилов произнёс:

– Ты, Василий, хоть как теперь оправдывайся, но он попал точно в цель.

– Ладно, ладно, есть грех такой, с кем не бывает, тут действительно, как мать-природа повернёт, кому куда вылезет,- мотая головой, сказал Евстефеев, принимая огонь на себя. Он был от рождения жутко волосат, просто неописуемо, что доставляло ему немало неудобств.- Кандальник он у вас, Александр. Уж очень умный.

– Тоже от природы досталось в наследство,- ответил Сашка.

– А следы в самом деле ниоткуда и в никуда?- спросил Панфилов.- На все сто процентов?

Левко пожал плечами. За него ответил Сашка.

– В ряде случаев – на все сто. Зависит от почвы, по которой топал. Зимой не встречаются совсем. Вам, к примеру, на камне и видно не будет, а собака чует, по запаху след ведёт. Я в молодости лесного пса имел, так он такие следы стороной обходил, если сам. Со мной вместе шёл, но видно было по нему, что страх его донимает сильно, до дрожи, а в тайге его напугать – силы нет. Дури у меня много было, так я его по этим следам заставлял ходить. Следы эти, как правило, суточной давности, свежие – редкость. Однажды попался свежий, и мы безостановочно по ним часа два бегом гнали. Это при том, что они короткие почти всегда, до километра, больше километра – редки. Удача улыбнулась, и мы за ним припустили вдогонку. У пса после этой гонки часов шесть шерсть дыбом стояла, я его и успокаивал, и приглаживал, ничего не помогало. Догнать не смогли. Ушёл этот некто на Юзино болото, вы не местные, не в курсе. Это самое гнилое во всей округе местечко, которое любой зверь стороной обходит. Так вот, выскочили мы к болоту, следы огромные, вес, видно, соответствующий, в торфянике дыры размером с восьмидесятилитровую бочку, водой не скрыты, но набираются на глазах. Я посчитал, вышло, что минут пять мы припозднились. Ну, на болото топать я не решился, быстро выбрал с краю лесину, залез на неё, чтобы хоть краем глаза увидеть, ан-нет. Метров сто – ямы, и дальше пусто. Слез я и таки прополз эти сто метров, чтобы удостовериться окончательно, что они исчезли. Точно, пропали. Взяли и улетучились. Я одному уфологу про этот случай рассказал, так он два варианта предположил. Первый – это робот. Летел, сел, пошёл, взлетел и до свиданья. Второй -летающий гуманоид. Вопрос: человек может летать? Да, может. Я сам лично видел. Правда, при определённых состояниях транса, но факт имеет место. Вот у этого гуманоида возможно и развито оно до уровня жизненной необходимости, то есть период полёта – есть фаза жизнедеятельности, а пока идёт – спит. Возможно и наоборот. Мне второй больше импонирует.

– А может он просто выпадает из зрительного диапазона?- предположил Евстефеев.

– Зрение, конечно, не совершенно, что говорить. Многое скрывается от взгляда и в обычной жизни, а в критические моменты, бывает, совсем перестаёт работать, потому что мозг не способен быстро и адекватно реагировать в скоростном режиме. Внутреннюю энергетику человека можно так изменить, что потом вообще не ясно, кто перед тобой: человек или монстр. Овладеть этим сложно или почти невозможно, но есть отдельные личности, которые и это могут. А зрение сильно привязано к мозгу. Специалисты в этой тонкой области считают, что случаются довольно часто внутренние видения, при которых человек видит внутри себя. Не возьмусь говорить об этом с полной уверенностью, но дети в возрасте до восьми-десяти лет при очень сильных заболеваниях, сопровождаемых высокой температурой, эти видения внутри себя получают. Связано ли это в последствии с возможностями какими-то или нет – гарантий дать не могу. Статистики нет обширной, но одно несомненно: ребёнок, видящий сны, много талантливее и способнее того, кто снов не видит, а видящий сны, как правило, имел внутреннее видение при болезни, а не имевший, в ста процентах случаев, спит без сновидений,- Сашка смолк.

– У нас ведь как?- сказал Панфилов.- Всё непонятное сваливают в кучу, если нет возможности хоть как-то объяснить. Отсюда домыслы, слухи родятся всякие. Вот НЛО. По военной линии с 1978 ведётся сбор данных по всем фактам, имевшим место. И что бы вы думали? Чего там только нет. Если всему верить, то пол-армии у нас контактёры, а реальность обратная: пол-армии – хронические алкоголики. Кстати,- Панфилов в упор посмотрел на Сашку и спросил:- Возле Пешковской базы тишина, но по другим радарным станциям, аэропортам, ракетным комплексам таких случаев – море. Вы, Александр, не в курсе, почему?

– А он всех хроников выслал на Большую землю. Те, кто склонен к алкоголю, у него не задерживаются по причине прозаической: служба ответственная – раз, и второе в том, что места у нас лютые, пьяный замерзает, как правило, не добравшись до входа в помещение несколько метров. Во имя их же собственной жизни и высылает,- с юмором ответил Сашка.

– Именно поэтому нет явлений?- настаивал Панфилов.

– Это, Сергей Петрович, вопрос не ко мне,- и Сашка кивнул в сторону радарной станции.- К ним. Мы такие данные не собираем. Нас это не касается. Одно могу сказать, что частота появлений неопознанных летающих объектов возле станций радарных действительно выше, чем где-либо. Это факт. Но ведь изучением этого никто всерьёз не занимается. Моё личное мнение простое: техногенный процесс, видимо, и порождает эти световые явища. Радарная станция работает в жутких режимах излучений, искусственно создаваемых, в природе земли таковые отсутствуют. Наверное, планетка противодействует как-то этому своими магнитными, гравитационными полями, силовыми, смягчая воздействие излучения на себя. Третий закон Ньютона.

– Вон про Бермудский треугольник сколько написано и сказано – уйма, а с практической, научной стороны – рядом никого не было, вот и перехватили инициативу лжеучёные, гадалки и ушлые популяризаторы из газет, которые мастаки великие на жареные факты. Ведь это их хлеб, – закончил за Сашку Левко.

– Это точно,- согласился Евстефеев.- Эти так выкрутят, что диву даёшься потом, читая написанное. Могут, однако, слова в предложения слагать.

– И ещё как могут,- произнёс Панфилов, устремив палец в небо.- Из пальца что хочешь высосут. Вампиры.

Под эти слова Панфилова закончили обедать. Стали собирать с брезента продукты. Евстефеев метнулся к берегу реки и, подняв Сашкино удилище, затеял ловить.

– Павлович,- крикнул ему Гунько,- мы так не договаривались. Давай занимайся хозяйством, потом половишь.

– Это тоже хозяйственная деятельность,- отозвался Евстефеев.- И не менее важная, чем мытьё мисок, снабженческая. Я – кормилец.

– Оставь его в покое, Ефимович,- вступился Панфилов.- Пусть ловит, сами управимся.- Он сложил посуду в пустой котелок и двинулся к реке со словами:- За такую вкуснотищу я буду мыть. Мне теперь можно, коль я пенсионер.

С ним пошёл и Левко, чтобы составить компанию. Остальные стали заготавливать сушняк. Планета сместилась, темнело много раньше, чем в июле, и надо было собрать столько, чтобы хватило на всю ночь.

– Саш,- подошёл Жух.- Мы пойдём мясом разживёмся. Что лучше: птица, зайчатина или лося завалить?

– Сохатый есть близко?- раздумывая, спросил Сашка.

– Четырёхлеток рядом шьётся,- ответил Максим.

– Валите. Плачу,- сказал Сашка.- Сам не пойду. Кто на лося желает?- спросил Сашка присутствующих.

Панфилов быстро сполоснул руки и крикнул:

– Я! Я на лося. Далеко?

– Километра три-четыре,- ответил Максим.

– Только мне стрелять нечем, я на пенсии, оружие не положено,- он посмотрел вокруг себя.

– Сдаю в аренду,- Сашка подал ему свой винчестер.- Если подойдёт.

Панфилов, приняв, осмотрел, несколько раз приложился, прицеливаясь, и после этого резюмировал:

– Ну что ж, необычное для меня, но если промахнусь, думаю, ваши подстрахуют.

– Это можно,- сказал Жух, беря инициативу по проведению охоты в свои руки и стал распределять обязанности, в конце инструктажа он произнёс:- Мужики, валим и быстро свежуем, а то в темноте возиться не хочется. Вопросы?

Все промолчали, народ собрался понятливый, и через пять минут они исчезли в кустарнике. Остался Евстефеев, которому рыбалка была больше по душе, чем охота. Не пошёл и Гунько, хоть ему очень хотелось, но надо было переговорить с Александром. Солнце светило ярко, было по-летнему тепло. Сашка раскатал спальник, бросил под голову куртку и лёг. Гунько присел рядом на корточки и спросил:

– Вы спать или просто отдохнуть?

– Меня, как медведя, зимой в сон клонит, летом, наоборот, не спится совсем, так, дреманёшь малость и достаточно,- Сашка стянул сапоги.- Можем поговорить.

– Ваши,- напрямую начал Гунько,- связывались с нами. Правда, они не представились, но сказали, что вы – гарант их надёжности. Предлагали участие в зацепке российских властителей и плотном взятии среды влияния на принимаемые решения в кольцо. Спрашивали, что мы готовы сами делать в этом направлении и есть ли у нас подходы, сколько надёжных людей под рукой и о наличии информации.

– Что вы им ответили?

– А вы не в курсе?

– По этому вопросу – нет,- Сашка зевнул,- он меня мало интересует.

– Мы, честно говоря, думали, что вы всем ведаете,- Гунько расстелил спальник рядом и уселся на него по-татарски, подложив ноги под себя.

– Юрий Ефимович, я же вас в прошлую нашу встречу посвятил, как решаются у нас те или иные дела. Каждый волен делать, что хочет, и коль у кого-то возникло желание участвовать в больших процессах, что ж, пожалуйста. Даже Левко имеет право так поступать. Команда под это набирается исключительно из тех, кто имеет в такой игре интерес. Лично я отказался, но табу наложить у меня прав нет. Они объявили сбор, как говорят в народе, блатных и нищих, что-то будут предпринимать, видно, вас пригласили тоже. А почему, собственно, вас удивило это так?

– Мы ответа пока им не дали, сказали, что надо посоветоваться, всё взвесить. Нам ведь сложно в таком участвовать,- Гунько махнул рукой, отгоняя нескольких взявшихся чёрт-те откуда, комаров и продолжил:- Знаете, делать перевороты тихо, как ваши предлагают, мы не умеем, а учиться по ходу – ошибок наделаем массу. Операцию спланировать по обычной схеме захвата и с применением тяжёлых видов вооружения можем, даже людей подготовить – нам не проблема, а иное – увы.

– Мне ваши сомнения понятны. Опыт переворота можно достичь, смоделировав его, тут и в самом деле, как вы точно подметили, проблем нет, но ведь после его проведения надо управлять страной. Не брать этого в расчёт нельзя. Наши ребята – умницы и специалисты, они вытянут даже глобальные варианты развития событий. Но их в кабинет министров брать как? Все ведь в нелегале. Опять же, центр – это десять процентов проблем, а кто будет на региональном уровне толкать выполнение поставленных задач чётко и быстро, без лишних вопросов и обсуждений? Под такое надо иметь исполнительную пирамиду из большого числа людей. Столько нет у нас сейчас, а что в стране происходит – вы сами видите. Каждый, самый маленький, политик лезет со своим рецептом спасения страны и экономики. Кого набирать в команду? Это же получается лебедь, рак и щука из басни Крылова. У нас есть определённый контингент на такое развитие событий, но это человек двадцать, не больше, и, в основном, это стрелки, а они вольны, опять же, в выборе. Мы даже по всем российским областям накрыть не сможем, а надо, как минимум, до районного уровня иметь своих на местах. Я, Юрий Ефимович, скажу вам одно: обо всём, что произойдёт в России, если Бориска даст добро этим своим тупеньким дуралейчикам, даже подумать страшно. Мне больно уже оттого, что я сейчас вижу, и ещё потому, что сам имел причастность ко всему ныне происходящему, хоть это и давно было, даже мечтал, чтобы быстрее покатилась эта волна. Теперь не рад, но сделать ничего не могу. Самое страшное, что всё предлагаемое опять разделит наш народ на своих и чужих, опять раздел, от которого есть только одно лекарство – война. Понятно?

– Вот и мы совещались и пришли к аналогичному выводу. Ещё поняли, что надо готовить высококвалифицированные кадры и не набирать завлабов, а брать талантливых, но без бзиков в голове. Только много у нас всяких "но". Мало средств – раз. Базы своей нет – два. Где набирать и искать таланты, неведомо – три. Последнее для нас – очень трудное. Схему критериев отбора мы составили, прикинули на себя, честно так, не в карты ведь играть собрались,- Гунько скривил губы в усмешке.- И знаете, сами все вылетели, да ещё поругались при этом, одумались, правда. Цель общая не дала рассориться. У меня после совещания до сих пор перед глазами схема эта стоит, мы на доске чертили. И злоба страшная от того, что безысходность в ней. Обидно. Долго сидели потом, всё прикидывали, сошлись на том, что не успеть нам при жизни её воплотить, однако, решили делать – может другим повезёт больше, чем нам. Как вы считаете?

– Радостного мало в ваших словах, но оценка своих возможностей правильная, это главное. Маленькая победа всё-таки. Я сам по молодости лез в это с желанием увидеть, что будет, хорошо, что давно понял – не судьба. Поэтому и прилагаю усилия для подготовки своих бандитов, сам потею – учу их. Знаете, почему у большевиков после переворота пошло всё вкривь и вкось?

– Теперь ясно уже. У них цель была на бумаге, благородная вроде, а для её воплощения набирали людей каких попадя, вот дерьмо это и взвоняло,- Гунько сплюнул.- Так выходит.

– Интересная интерпретация,- Сашка прикусил губу.

– А что, не верно?

– Сравнение с дерьмом меня чуть смутило. Я сравнения разные слышал, но чтобы дерьмо, спустя время, взвоняло – впервые слышу.

– Когда за воплощение берутся безграмотные люди, имеющие только желание, но не владеющие необходимыми знаниями и опытом, страна, где это происходит, обречена. И без таланта никак не обойтись. Глупого ведь сколько ни учи, он всё на дядю выше – стоящего косит. Сам не сделает и шага.

– Я вам, Юрий Ефимович, вот что скажу. Только вы не обижайтесь на мои слова. Дело в том, что после крещения Руси Владимиром всё пошло наперекосяк. И не столько даже от того, что крещение было, просто виной всему, поверьте мне – грамота и печатанье книг.

– Как!?- Гунько сидел и смотрел на Сашку, ошарашенный совсем тем, что собеседник вдруг полез куда-то, по его мнению, не в ту степь.

– Я вам объясню. Вы читали "Слово о полку Игоревом"?

– Читал когда-то.

– Это величайшее произведение, бесценное оттого, что само оно несёт свободу понимания и изложения автором – неважно кто он был – фактов истории, и их прекрасное изложение, пусть в такой вот форме. И я вас уверяю, что оно не имело большого слушателя в прошлом потому, что ко времени его написания уже сложился глухой принцип изложения, зажатый частично и религиозными, и словесными оборотами. Речь народа изменилась настолько с приходом на Русь грамоты, что человек, ею овладевавший, терял навсегда способность к аналитическому мышлению. Он становился тактиком, не способным видеть дальше кончика собственного носа, а чтобы строить и жить нормально, надо быть, как минимум, стратегом, умеющим считать наперёд лет на сто. Все последующие поколения шли единым путём, тупиковым. Даже Пётр I – и тот был таким же, хоть в нём и присутствовала малая доля предвидения. И цари, и императоры, и Ульянов с сотоварищами – всё это поколения вымученных уродцев. Вы сказали, что тупого сколько ни учи, прока нет. А ему этого и не надо, он указания получил, и головка не болит, можно водку пить и баб трахать, что беспокоиться, такого тонкости и мелочи не интересуют. Поэтому исполнитель важен только при одном условии, хорошего имею в виду: чтобы дисциплина исполнения шла рука об руку с умом, точнее, разумом.

– Но без болтовни, так понимаю,- вставил Гунько.

– Конечно, когда есть взаимопонимание, стоящее на одной ступени компетентности, исключены перекосы вроде тех, что имели место в нашей истории: коллективизация, гигантомания, борьба с пьянством и т.д.

– Согласен с вами. Умный разве будет такое пороть? Сколько виноградников, и каких сортов прекрасных, уничтожили, душе больно. Вы любите вино?- спросил Гунько, потреблявший в день два-три стаканчика хорошего виноградного марочного вина.

– Лично я не употребляю совсем. У нас тут не разгуляешься сильно, а потом, мы к водке больше приучены да спирту. Рос бы тут виноград, и нам бы досталась от предков наших прекрасная лоза и превосходные вина – мы бы считали за национальную гордость их наличие, и принадлежность нашу можно было бы чем-то определить. То, что виноградники вырубили – это геноцид.

– Ну, геноцид – это громко сказано,- возразил Гунько.

– Да нет, геноцид в прямом смысле слова, ведь люди растили, собирали, изготовляли не только вина, но и соки, столь необходимые для нормального роста ребёнка. Вы тут со мной по этому вопросу не спорьте, это геноцид чистой воды. Косвенно – это геноцид прекрасного. Вспомните у Булата Окуджавы: "Виноградную косточку в тёплую землю зарою, и лозу поцелую, и спелые грозди сорву, и друзей соберу; на любовь своё сердце настрою, а иначе зачем на земле этой вечной живу",- напел Сашка.- Это и есть, дружище, духовность. Или фильм "Отец солдата", где старик грузин, всю войну прошедший и искавший сына, защищает виноград от гусениц танка, управляемого глупым, непонимающим великих ценностей, человеком. Как там у него: "Что ты делаешь, фашист, это же виноград", и по роже,- Сашка махнул рукой.- Хороший фильм. Теперь американское кино на свой рынок пустили, в котором нет ничего вразумительного, а своё в утиль. Интересно, эти борцы знали, сколько стоит бутылка хорошего виноградного вина в Европе или Америке? Наши вина могли составить конкуренцию любым, производимым в мире.

– Не просто могли, составляли,- и Гунько стал перечислять сорта вин, а значит и сортов винограда, которых знал множество.

Подошедший Евстефеев, который собирал коллекцию вин, водок, коньяков, ликёров и знал слабость Гунько в этом вопросе, подколол:

– Ты что это, Ефимович, на грузинский перешёл?

– Вот змей,- огрызнулся Гунько.- Знает, что перечисляю сорта вин, а подкалывает.

– Теперь уже и пошутить нельзя, да,- сказал тот.- Чего тебя в эту степь потянуло? Давеча Валерий о футболе болтать затеял, тебя в винные сорта понесло…

– Ты чего пришёл?- наехал Гунько, прерывая его.

– Не к тебе, к Александру вопрос,- Евстефеев держал рыбину весом около килограмма.- Что это за мастодонт?- спросил он, показывая Сашке.

– Ленок,- ответил Сашка.- Рыба семейства лососевых, но водится в пресноводных водоёмах, реках, не мигрант. Вес до шести кило, длина до восьмидесяти сантиметров. Вам попался прекрасный экземпляр. Пять лет назад в этих местах мужики вытащили на берег весом четырнадцать кило и длиной в полтора метра.

– Ну ты, Павлович, сам хорош, меня коришь, подкалываешь, а к Александру с тем же,- стал язвить Гунько.

– Я по делу. Мы в прошлый приезд тоже ведь ленка ловили, но тот другой был совсем,- Евстефеев потряс рыбиной.

– Такой же. Он с возрастом меняет цвет и раскраску, и вот ещё форму. Молоденький чуть темнее по брюшине, чем хариус, и форма у них одинаковая почти, но ленок начинает в дальнейшем горбить, и появляется пятнистость. Павлович, тут имеет значение водораздел. В каждой реке своя пятнистость и оттенок, а наш – вообще изолянт. В Мае, в которую впадает Юдома, такого ленка нет, там свой, особый; в реках, впадающих в Охотское море, совсем другой вид,- объяснил Сашка.

– Теперь ясно,- Евстефеев направился опять к реке.

– Перебил своим приходом мысли,- раздражённо произнёс Гунько и лёг на спину, заложив руки за голову.

– Однако, Панфилов ваш – ничего стрелок,- сказал Сашка.

– Почему решили?

– Пять минут как мой винтарь бухнул и потом тишина, больше никто не стрелял. Имеем на ужин мясо.

– И как вы слышите? Я ничего не усёк. Может упустили?

– Вообще-то, далековато. Привычка. Не столько слуховая, сколько зрительная. Птицы взлетели в разных местах, значит был выстрел.

– Так может два подряд?- засомневался Гунько.

– Они сели сразу, потому что не пугливые.

– Во всём своя хитрость,- определил Гунько.

– Так всё живое и хитрит, мёртвой материи нет необходимости в этом.

– Значит, ваши сами приняли решение участвовать?- вернулся к прерванной теме Гунько.

– Да.

– А вы не желаете?

– Нет.

– Но причина, видно, не одна?

– Их много. Вот вы приехали в тайгу к нам на встречу. О чём это говорит? Для меня – о многом. В любой стране мира я могу иметь встречи с кем угодно, независимо от веса человека в той или иной структуре, а тут – только с вами. И мы на равных. Так должно быть. Это важнейший принцип общения, необходимый. Причём, без предварительных условий. Встретились и говорим об интересующих нас темах.

– Намекаете на закрытость нашей власти?

– Не намекаю, а констатирую реальный факт. Вы что, не согласны с этим?

– Почему не согласен? так и есть. Вот мы на Ельцина выходили, и то пришлось прибегать к уловкам разным, а он принял нас потому, что мы в весе приличном по союзным меркам, простого он видеть не смог бы.

– Вот вам и ответ. Значит, к нему информация поступает так же. Её дозируют в сторону выгодности, и отнюдь не стране и народу, а личности того или иного деятеля, чаще группы лиц.

– Старая партийная схема. Да и кадры подбираются по такому же принципу, на основе личной преданности.

– Плохо это, ох, плохо. Вот Левко выше по уровню образования и опыту любого министра, а в понимании необходимости будущего развития страны равных ему там, в верхах близко никого нет, они все – близорукие девицы высшего света времён правления Александра I. Ему сейчас пост министра иностранных дел в самый раз. Если его толкнуть на такой пост – это я предположительно,- он себя сожрать не даст, но его Борис уволит потому, что Левко станет делать такое, что куриные мозги Бориса не смогут воспринимать. Ельцин ещё не дорос, а учитывая его возраст, ему и не дорасти до необходимого понимания. Школьник-второгодник он в политике и управлении.

– Раз уж вы коснулись международки, хочу спросить, кому вы оружие толкаете?

– Своим же, славянам. Сербам.

– Вы серьёзно?

– Да. И буду это делать. Потому, что нечего НАТОвцам там делать, а тем более янкам. "Хай сыдять у сэбэ за океаном, засранци", как говорят в Одессе. Мне сербы во сто крат ближе, они у нас под боком, и если кто и должен иметь влияние на них, то уж никак не янки. Я сербам даром оружие отдам, если им платить будет нечем. Мир блокаду объявит, что ж, я всё равно переправлю.

– А авиацию начнут применять дяди из НАТО?

– Там горы, Ефимович. Можно сто лет бомбить, а завоевать – нет. В Афганистане бомбили от души и что? Эффект – ноль. Вы знаете, почему наш контингент там оказался? Оттого, что те дали спокойно войти, не думая о плохом. Если бы они знали, к чему этот приход приведёт, то наши войска так бы и сидели вдоль границы, хрен бы смогли продвинуться вглубь территории. Они, между прочим, очень сильно уважали русских до ввода и даже в момент ввода войск. Мы помогали им почти всем: строили ирригационные системы, гидроэлектростанции, оказывали помощь в обучении специалистов широчайшего профиля. Потом всё перемешалось и выросло до уровня ненависти.

– Всё равно авиация – вещь весомая.

– Не спорю, мощь колоссальная. Только она имеет много минусов. Для действия авиации, как показал опыт её применения в последние годы, нужен огромный обслуживающий комплекс систем наведения, контроля и прочего. Без этого самолёт – лишь груда металлолома, даже если в кабине опытный лётчик или экипаж. Средства борьбы с авиацией есть прекрасные. Уникальные.

– Давно вы сербам помогаете?

– С момента концентрации предусловий войны. Тогда я снабдил их всем необходимым. НАТО и янки стали паковать противную сербам сторону в хорватских крайне настроенных кругах, там, кстати, сплошь наследники фашизма, как принято у нас говорить – усташисты. Арабские умеренные государства прислали своим братьям по вере, мусульманам, кое-что, а наши, тогда советские, не дали братьям-сербам ни фига, даже те скупые поставки, что имели место, несмотря на плохие отношения, и те закрыли. Вот я и подвязался вместо вас. Да, кстати, у меня с арабским мировым бизнесом прекрасные отношения были, но лопнули в момент после того, как они узнали, что я помогаю сербам. Не все так поступили, но большинство. Мы понесли убытки невосполнимые от этого разрыва, они тоже. Интересно другое – мы быстро перестроились и давно наверстали, у нас гибкая система, а они до сих пор в дерьме сидят. Теперь опять назад просятся, извинения просят, ссылаются на горячую кровь, но нет, ваши промашки, господа султаны,- это ваши проблемы, ваши, опять же, расходы, вы выдвинули ваши претензии политические к нам, а не мы, сами и рулите дальше. Они, шейхи, средства имеют огромные, что говорить, но их надо уметь пристраивать для сохранения и приумножения; я им такую возможность давал, сугубо, правда, из личного интереса. Их средства лежат в недвижимости и, в основном, в крупных банках мира, значит работают на тот капитал, который ими управляет, то есть американский, английский, немецкий. За нефть, что эти страны покупают, они расплачиваются деньгами тех же шейхов. Отток средств в мой банк автоматически повышает цену нефти и обрезает кредитные возможности во всех развитых странах мира, что, в свою очередь, приводит к инфляции и снижению уровня покупательной способности населения. При наметившемся общемировом спаде производства, который идёт уверенной поступью, снижается цена нефти именно из-за зависимости от мировых финансовых групп. Ладно, это я в сторону съехал что-то.

– А вы в финансах – дока!

– Не очень. Если хотите, составлю вам компанию, подломим банк, другой, но не мелочась, крупный,- предложил Сашка в шутку.

– Вы, Александр, бывали в Лондоне?

– Многократно.

– Где есть концерн "Де Бирс", знаете?

– Чартридж роуд, 17. Там названия нет на здании, маскируются жиды пархатые. Внутри не был, со стороны видеть доводилось. Вам они зачем?

– Они имеют давние связи здесь, у нас, с высшим политруководством и приличное влияние.

– Что вам ответить? Объём продаж у них в пределах пяти миллиардов долларов в год, спрос на продукцию стабильный. Только они ведь торгуют чужим, так что определить сколько сама "Бирс" имеет сложно. Знаю точно одно: у них проблемы есть в ЮАР, да и у нас в стране их стали жаловать меньше, чем прежде.

– Да нет, я к тому, что они платят многим у нас в верхах.

– Дело делают, что ж вы хотите? Мы ведь вторые в мире по уровню добычи. Мне обидно другое, что нынешние, как впрочем и прежние, за мелочь продаются.

– Так у них ведь монополия!?

– Держатся пока на плаву. Думаю, что не очень долго им осталось. Сейчас они контролируют пятьдесят пять процентов, хоть и утверждают, что восемьдесят четыре. Их подпольные конкуренты из разных стран мира давят. Нелегалы в том году организовали картель с очень жёсткими ценами и условиями деятельности, объявили "Де Бирс" войну. Уже имеются многочисленные жертвы в среде скупщиков "Де Бирс" в Азии, Южной Америке. Фирмочка эта частная и законов в других странах издавать, хоть и сильна, не может. В тех странах, где есть контроль государственный за добычей, они обосновались сильно, это точно.

– Я, Александр, вот почему про них вспомнил. Дело в том, что как наверх не иди, с ними всё равно встретишься.

– Вам их не перепрыгнуть, а мне можно.

– Почему?

– Потому, что всех, кто в этой стране нам в делах попадается и в той или иной степени связан с "Де Бирс", мы отстреливаем без уведомления.

– Жуткий вы человек.

– Продавать свою страну за гроши не рекомендуется никому, особенного в том ничего нет. Тем более, эти людишки не только алмазы для "Де Бирс" тащат, новейшие технологии им подворовывают.

– Такие сведения есть и у нас.

– Ну вот вы видели где-нибудь в мире, чтобы кто-то продавал на корню, впрок, весь объём предполагаемой добычи алмазов? Такого нет нигде. Более того, деньги за партии алмазов, им отправленные, наши получают спустя полтора-два года.

– Нонсенс.

– Хуже. Ворюг, что нажились на нас, достаточно. Вот главный вор – Хаммер – сошёл в могилу. Кто он такой есть? Да никто. Ему цена на Западе – грош. Он потому Хаммер, что от наших козлов тупых деньги сделал. Если бы вы знали, сколько он отсюда ценностей вывез, этот хитрый еврейчик, за наши же деньги купленных.

– Он при Брежневе имел доступ кругом, а Леонид Ильич разрешал ему брать всё, что тот хотел.

– Вот-вот, даром.

– Хоть Центр международной торговли нам построил, и то ничего.

– Вы поднимите документы. Центр этот на наши кровные и построен, там нет от него и одного цента.

– Чёрт с ним, с козлом этим, раз подох уже.

– С ним чёрт, наши деньги и ценности,- произнёс Сашка,- а у нас с вами, народ имею в виду,- кукиш.

– И то верно,- Гунько присел.- Вон бригада идёт, поклажу тащат, как в каменном веке.

– Поститься не придётся. Далеко?

– Далековато,- ответил Гунько.- Точки.

– Не меньше часа,- определил Сашка, присев и всмотревшись.- Левко, однако, оторвался, раньше придёт. Быстро управились,- и опять лёг.

– Значит, вы считаете, что нам предстоит жить в хаосе?

– Ещё каком! Такая карусель будет – в глазах зарябит.

– Тогда надо поспешить забирать из ЗГВ боеприпасы. Чем чёрт не шутит, могут сложности возникнуть.

– Там осталось всего пятьсот тысяч тонн. Мелочь. Утащим за три месяца.

– Это для вас – ерунда. Они там грузят, и есть сведения, что кое-что проводят как отстрелянное на полигонах.

– Пусть. Немцы – народ педантичный, они сейчас объединились, выставили свои посты, посчитают каждый выстрел, а если при отгрузке армий не досчитаются – поднимут шумиху. Предупредите наших военных, что с этими делами не шутят.

– Какие тут шутки, там и так на три четверти эшелоны загружают для отправки в Союз, чтобы в глаза не бросалось. В пустые ящики песок кладут. Там до нас многие поживились втихаря. Ясир Арафат там получал, Саддам брал, Менгисту тайно, опять же. О, Господи, кто не брал – легче посчитать,- вздохнул Гунько.

– Значит, надо посадить всё высшее руководство ЗГВ в клетку. Евстефеев вот, хороший рыбак, пусть займётся этими воришками, после вывода войск в 1994 году пустим их в расход.

– Так тоже нельзя, Александр, они ведь сейчас на наш контракт работают в поте лица. И потом, вы ведь своих не бросаете, а нам предлагаете это делать.

– Юрий Ефимович, у вас превратное представление об отношениях. Ну какие они ваши? Не смешите меня. Это ведь суки продажные и настолько, что им всё равно кому продавать, лишь бы свои карманы набить. Я у них и до вас покупал через подставное лицо. Они, кстати, янкам все новейшие образцы толкнули ещё задолго до объединения Германий. Тоже мне, своих нашли. Они бы и ядерное продали, будь то под рукой.

– В этом вы не правы, особенно с ядерным.

– Там, да будет вам известно, никто ни за что не отвечает. Пропади там пара боеголовок, они бы руками развели и сказали: "Чёрт его знает, было ли оно вообще". Не спорьте со мной. Я обстановку там знаю, лично был на складах,- Сашка хлопнул по ногам руками.- Вот этими ножками все склады облазил. Со мной чин один, из высших, покойный ныне. Я ему пальцем ткну – это мол и столько, а он мне, как маршалу: "Есть!" и сопровождающему полковнику: "Срочно грузить". Вот так, Юрий Ефимович.

– Ну это ведь обычное.

– Купить можно всё, вопрос в цене. Все, кому я платил, переписаны в чёрных списках, их после вывода войск будем трясти основательно на предмет возврата средств, ими полученных.

– Методом расхода?

– Именно.

– Разве так поступают честные деловые люди?

– А как поступать? На моих глазах командир танковой бригады продал в США шесть новых, только что со стапелей завода полученных, танков Т-80, а доллары в свой кейс сунул. Что с ним надо делать? Солдату дали пять лет за старые книги-инструкции по эксплуатации БТР, которые тот пытался продать немцу, они устарели ещё в конце пятидесятых. Ему статью за разглашение военной тайны – бац, и всё шито-крыто, а то, что высшие технику толкают, про стрелковое не говорю, это как?

– Ответить не смогу. Надо у Павловича спросить, он в курсе должен быть.

– Все всё продают. Тащат всё подряд без разбора. Чего там только нет!?

– Бизнес. Я слышал краем уха.

– Я под Шверинской базой семь человек убил мимоходом.

– Убили-то зачем? Они ведь вам не конкуренты?

– Да где уж им с их куриными мозгами? Я по своим делам топал, они же – блатные все, срать рядом не садись, в понтах увязли, как мухи в дерьме,- окликнули чего-то, а у меня автоматическая реакция на провокацию конфликта, слов говорить не привык, достал пистолет и расстрелял в упор.

– Не жалко?

– Ни чуть. Кого жалеть, дерьмо это?

– Люди ведь?

– Это не люди. Этих хозяев новой жизни много уже объявилось. Разве это человеки? Какашки. А потом, я ведь тоже уголовный, стало быть, из их среды. Это только в романах пишут о законах воровской чести. Их нет и быть не могло. До семнадцатого резали друг друга, а теперь сам Бог велел, какие уж тут принципы.

– Ну, положим, вор в законе есть в натуре,- не согласился Гунько.

– Пусть со мной в одну камеру посадят на неделю хоть сто таких авторитетов – все выйдут суками, поголовно.

– С сотней справитесь?

– Хоть с тысячей, при условии замкнутого пространства.

– А на открытом?

– Сложнее, но и в таком варианте всех ссучу, только по-другому.

– Александр, вы много сами убили людей?

– Количество назвать или вам интересно – есть ли они в моей памяти?

– Первое.

– Больше двух тысяч.

– Ого!

– Вот вам и ого.

– Такого количества не упомнить.

– Некоторых я в лицо не видел, убивал ночью на слух. Была игра такая – автоохота. Подъезжаешь на скорости, стреляешь и потом смотришь, как лимузин кувыркается.

– Не имеющих отношения к вашему делу?

– Нет. В маньяки меня не вписывайте. Пригодных для такой игры много. В данном случае торговцы наркотиков подходят, торговцы оружием, опять же, торговцы живым товаром, детьми то есть, а своих людей надо учить в живом тире, реальном.

– Своих теряли?

– До сих пор нет. Один у нас выбыл, по причине технической. "Боинг" пропал в 1984 году между Южной Кореей и Индией. Теракт.

– Припоминаю. Тогда северокорейцев обвиняли.

– Вот тем рейсом он и летел. Мы выяснили, что бомбу подкладывали агенты ЦРУ.

– Вроде женщину арестовали, которая с рейса в промежуточном порту сошла?

– Подставная за деньги.

– Я спросил из-за ран, в вас попадали, могли и убить.

– Могли. Я без средств защиты работал. Теперь проще. Рубахи разные производят, куртки. Мы пользуемся, потому и без потерь.

– Страшно, когда в вас стреляют?

– Можно привыкнуть, если повезёт и не убьют,- рассмеялся Сашка.- Было один раз не по себе. В Бейруте. Там я, дело случая, попал в знаменитый подрыв казарм американской морской пехоты. Смертник грузовичок подогнал, и мы, как вороны, разлетелись.

– Две сотни трупов было. Ещё французский контингент подорвали, но там сорок вроде всего.

– Как не убило – понять не могу. Я в самой казарме был, треск и удар, и темнота. Очнулся в американском полевом госпитале, разыграл оглушённого и потерявшего память, после чего убёг.

– Вы же английским владеете?

– А кем представляться, я ведь у них не служил. Зашёл одного офицера проведать. Лечили, надо им должное отдать, квалифицированно, случись это у нас – покойник стопроцентный был бы. У меня повышенная чувствительность к антибиотикам, а они делают пробу, наши нет.

– Смертельно?

– Да. Любой самой малой дозой можно было убить. Теперь я избавился от этой зависимости.

– Вылечились?

– Избавился. Стал принимать микродозы, добрался до нормальных, и чувствительность исчезла.

– А ранения?

– Это пустяки. В меня ведь ни с того ни с сего не стреляли. Мне инстинкт не даёт подставиться под пулю неожиданно, а когда видишь, кто в тебя целит,- это уже значит, что не убьёт.

– Что там, Левко?- спросил Гунько у подошедшего первым с охоты.

– Нормально. Ваш Панфилов ничего, прилично бьёт. Саданул наповал, добивать и дорезать не пришлось. От радости весь сияет. Тащат на волокушах.

– Не свежевали?- Сашка лёг набок.

– Свежевали. Раскроили на пять частей. Мне досталось самое ценное – внутренности,- Левко подхватил казан и двинулся к реке.- Павлович,- заорал он Евстефееву, тот был далековато,- меняйте место, а то кровь рыбу отгонит.

Евстефеев скрутил леску вокруг удилища и пошёл к костру, собирая вдоль берега брошенную рыбу. Вернувшись сказал:

– Нет богатству предела в нашей стране.

– Предел, Павлович, есть всему. Спасти от разорения может только рациональное использование ресурсов,- Сашка поднялся.- Я, будь моя воля, газ в Европу продавать не стал бы, потому что с точки зрения экономики это разорительно для нас. При использовании на свои собственные нужды эффект больший бы имели.

– А как же Европа?

– Углем бы собственным обошлись,- ответил Сашка.

– Утонули бы в грязи и смоге,- подвёл черту Гунько.

– И хрен с ними, это их заботы. Помните смерть директора концерна ЭНИ, Маттеи, который хотел дать итальянцам русский газ, а ему за это бомбу в самолёт подложили. Он желал соотечественников одарить задёшево, а они не поняли. Ему, на месте итальянцев, да и европейцев, надо памятник поставить из чистого золота за то, что он первым прорубил окно в Союз.

– Вы что, и проекты чужие считаете?- Евстефеев стал чистить рыбу.

– Сам лично нет,- Сашка присоединился к нему и стал помогать.- Есть кому это делать.

– Значит, контракты эти нам не выгодны?- спросил Гунько, принеся эмалированную миску.

– Абсолютно. Газ – слишком ценный продукт, чтобы его продавать кому-то. Это полимеры, за которыми будущее.

– Нам самим столько, сколько добываем, не освоить,- засомневался Гунько.

– Потому что неправильно вкладываем получаемые сейчас от продажи того же газа средства,- Сашка поправил спавшую на лоб прядь волос.- Схема примерно такая должна быть: продали, и средства вкладываются на поддержание уровня добычи и на разработку технологий по переработке, ибо тот уровень, который сейчас есть, не отвечает мировым стандартам, да и по объёмам слабоват. Западники – хитрые ребята, они из нашего газа делают полимеры, применяемые для упаковки продуктов и изделий, с чего имеют немало, а мы пальцы сосём.

– Это так потому, что цены на сырьё искусственно на мировом рынке занижены,- сказал Гунько.

– Выхода нет в этом порочном круге,- Евстефеев хлопнул рыбину в миску.

– Возможность есть,-подзадорил его Сашка.- Приличная весьма. Организация добывающих в конгломерат, но при условии, что семьдесят процентов добываемого сырья у них. Тогда цены будут устанавливать не потребители, а производители, что ограничивает потребителей в прибыли.

– Смотря, какую цену заломят производители сырья. Палка-то эта два конца имеет,- Гунько и был согласен, и нет.

– Пример привожу. Медь,- Сашка привстал, чтобы посмотреть, где охотники.- Мировая цена около трёх тысяч долларов за тонну, примерно, так как в последние годы сильно колеблется. Себестоимость добычи разная по миру. В Чили она ровно три тысячи тянет за тонну. У нас, в Союзе, производимая на Норильском ГоКе, почти шесть тысяч долларов за тонну, на Урале – около четырёх. Так из чьего кармана берут? Из нашего.

– Александр, а вы правильно подсчитываете себестоимость, особенно у нас, при нашем специфическом внутреннем рынке?- Гунько был категорически не согласен.

– Подсчёт простой: берём разницу по вложенному в Норильский комбинат, город и города-спутники со всей инфраструктурой и, определив покупательную способность доллара и рубля из расчёта перечня в три тысячи наименований товаров и услуг, получаем, что расходы в два раза превышают стоимость производимого комбинатом продукта. Там ведь не только медь, ещё два десятка наименований.

– Александр,- взмолился Гунько,- это пещерный подсчёт!

– Может вы и правы в данном, конкретном, случае, только других вариантов для подсчёта в Союзе нет. Плановая экономика хитрая до заоблачных высот, но как вы не пыжьтесь в разработке схематики подсчёта – по Норильскому комбинату одни убытки.

– А приоритеты?- спросил Гунько.-Это сбрасывать нельзя.

– Природа мне не даёт что-то сбросить. Однако, прибыль – это не фикция, реальность, а она такова: две трети средств поступает в Норильск из Госбюджета на поддержание в рабочем состоянии цикла производства и городской инфраструктуры. Значит, кто-то где-то на них горбатит, чтобы они там, за полярным кругом, хорошо жили, а это не приоритет, это грабёж. Если по уму, то там, в случае снятия их с дотаций, голое поле будет. Сами себя они не прокормят даже в случае, если будут добывать в сто раз больше. И ещё, коль этого вопроса коснулись, предполагаемые в стране реформы направлены на то, чтобы перевести всех на рыночные рельсы, а это значит, что каждый должен жить за свои средства, но при этом платить в Госбюджет налоги. Как они будут существовать, если уже теперь они на дотациях, а о налогах речь совсем уже не идёт?

– Они производят несколько металлов, которых больше вообще в мире нигде не добывают,- Гунько не мог поверить в то, что Сашка не хочет понять очевидной пользы комбината и его необходимости.

– Тут, Юрий Ефимович, я с вами не соглашусь. Во-первых, кое-что можно купить на мировом рынке через посредников и весьма недорого. Во-вторых, кто вам сказал, что у нас чего-то нет? Есть всё. Океан месторождений и, поверьте, более мощных, чем в Норильске, и в более удобных местах, чем этот злосчастный городишко.

– Имеете в виду тысячи человеческих костей, на которых он стоит?- встрепенулся Евстефеев.

– Не костей, Павлович, душ людских,- сказал Сашка.

– Извиняйте, оговорился,- согласно кивнул Евстефеев.

– У нас самое копеечное – жизнь человеческая и труд его. У всех других народов – это богатство, а у нас – бросовый товар. Швея в Таиланде, работающая в частной мастерской по восемь часов в день, может купить для себя на заработанные триста долларов в месяц в пять раз больше, чем шахтёр или сталевар у нас на свои полторы тысячи рублей. Это уже не шутка, это уже социальная политика. Такая эксплуатация народа чревата самым страшным бедствием – разрушением веры человека в справедливость. Свидетелями такого распада мы с вами сейчас и являемся. Горбачёв этот процесс начал, Ельцин продолжает и кончится всё социальным взрывом. А о тех, кто объявил о независимости и вышел из состава Союза, вообще говорить не желаю. Мне плевать на митинговые заявления о национальной незалежности, но когда народ станет голодать и возьмётся за вилы, тогда будет поздно каяться. Через три-четыре года в независимых государствах такая картина будет, как после нашествия на Русь орды Батыя.

– Однако, у вас сравнения,- усмехнулся Гунько.

– Мировой капитал отсосёт из независимых республик всё, что сейчас они имеют в стратегическом резерве, это, кстати, немало. Свои доморощенные торгаши помогут продать то немногое, что есть в свободной торговле, государственную имею в виду. Пример: с Украины и Белоруссии за три года было вывезено за рубеж столько напильников, метчиков, свёрл и прочего инструментария, что для того, чтобы его произвести для собственных потребностей, республикам этим необходимо двадцать лет. Мировой капитал потрёт руки и даст кредиты, но достаточные для того, чтобы распределить их в кругах высшего эшелона властителей, а это чистейший пример варианта колонизации, но без видимого политического вмешательства. Власть становится от таких кредитов, как наркоман, и в дальнейшем уже без них обходиться не может. И я вариантов противодействия сейчас не вижу, может вы что-то знаете подходящее.

– Думаете, что будут стремиться отрезать нас от влияния в мировой политике?- спросил Гунько.

– Обязательно. Они ведь рассматривают тот или иной регион мира с точки зрения не только своего влияния там, но больше с позиции получения возможных прибылей в бизнесе, торговле. Их усилия направлены именно на это. Госдеп – это не политический фокусник, это инструмент в исполнении задач, стоящих перед американскими банками и концернами. Политика – высший этап в бизнесе. А где они определили свои стратегические интересы? Центр их усилий пришёлся на Балканы, второстепенный – на независимые государства.

– Югославия зачем им нужна?- Гунько подкинул в костёр дрова.

– Это государство – модель бывшего Советского Союза, только уменьшенная многократно. Мировой капитал отрабатывает там способы плотного вмешательства и применение разных тактик для достижения своих целей.

– А говорили, что нашли им в Югославии противодействие,- Гунько направился к появившимся охотникам.

Сашка не стал отвечать. Вернувшиеся были красными от приложенных усилий, притащив всего сохатого.

– Ух!- только и вымолвил Панфилов, оседая у костра на спальный мешок.

Сашка разлил в кружки чай и подал одну из них Панфилову.

– Пейте, пейте,- бросил он, отходя.- И сидите у костра, не вздумайте уйти, даже если будет жарко. Вам надо остыть. Погода только на первый взгляд тёплая, стоит раздеться и пять минут постоять в прохладе и всё, воспаление лёгких гарантировано. Вам, при вашем возрасте, надо оберегаться, да и человек вы кабинетный, в основном.

– Давно так не работал,- ответил Панфилов, послушавшись Сашку. Он действительно почувствовал какую-то слабость, шедшую изнутри, кравшуюся тихо, как шпион-лазутчик.

– Пока в норме себя не почувствуете – сидите, хлебайте чай,- ещё раз предупредил Сашка.

– А водки можно, грамм сто?- спросил Панфилов.

– Лучше не надо. Водка кровь погонит, алкалоиды своим действием накроют процесс восстановления, будет казаться, что всё в норму пришло, а на самом деле – нет. Не играйте в такие игры. Унизительного в том ничего нет. Такая слабость битюгов, косая сажень в плечах, с ног валит моментально и отправляет на кладбище,-сказал за Сашку подошедший Левко.

– Дело говорит,- подтвердил Максим.-Только чай. Тогда пройдёт быстро. Меньше внимания обращайте на нас и прислушивайтесь к себе. Отдыхайте, мы сами управимся.

– Да вы никак меня в больные решили записать,- и Панфилов попытался встать. Его удержала рука Левко, на удивление оказавшаяся не по его годам сильной. Вторая рука поднесла к его лицу зеркальце, в котором он увидел свою бледную рожу и сам себе не поверил.- Ого!- протяжно произнёс Панфилов.

– Что ого?- спросил вернувшийся с куском мяса Сашка и узрев сцену, улыбнувшись, сказал:- Левко, дай генералу в отставке свои таблетки, они ему сейчас в самый раз.

– Он что, у вас болеет?- Панфилов зажал кружку обеими руками, которые стали какими-то холодными, становилось зябко.

– Организм растёт в этом возрасте быстрее, чем сердце. Оно нагрузки порой не выдерживает, вот и приходится его стимулировать и поддерживать. Называется кислородным голоданием сердечной мышцы. Поглощаю глютаминовую кислоту, аскорбинку, пакет витаминов, глюкозу,- ответил Левко, сливая в свободную кружку содержимое ампул.- Сейчас такое варево сделаю, до Москвы на одном дыхании бегом допрёте,- он разболтал содержимое и протянул Панфилову.- Пейте залпом, как водку, а то это сладкое очень, но разводить не рекомендуется.

Панфилов выпил и произнёс:

– Приторное какое!

– Дрожь сейчас исчезнет моментально,- заверил Левко и спросил:- Вы от сердца с собой носите что-нибудь?

– Не болело сроду,- ответил Панфилов.

– Зря. Запаситесь,- Левко подмигнул.- Вон, Сашка, и то таскает нитроглицерин.

– Шутник ты, братец,- не поверил Панфилов.

– Отнюдь. Сань!- позвал Левко.- У тебя нитроглицерин есть?- Сашка подошёл и протянул капсулу с зёрнами нитроглицерина.- Ну вот, а вы сомневались,- утвердительно сказал Левко и отошёл в сторону, где мужики возились с мясом, оставив капсулу на спальном мешке возле Панфилова. Сашка проводил его долгим взглядом, но ничего не сказал.

Понявший ситуацию Панфилов рассмеялся.

– Подставил он вас, Александр,- сказал, молча наблюдавший за сценой Потапов.

– Шельма,- изрёк Сашка.- Это он специально провоцировал эффект смеха. Лучше бы анекдот рассказал.

Переставший смеяться Панфилов спросил у Сашки:

– А в самом деле, зачем носите?

– Да так,- махнул рукой в ответ Сашка.- Я на сердце не жалуюсь. Ну, бандюга!- Сашка погрозил Левко пальцем.- Гоняю его сильно, был случай – встало и идти не хочет, не пускается. Хорошо, запас приличный есть жизненный, это и спасло,- он подхватил с мешка капсулу и потряс ею.- С тех пор и таскаю, но и глубоко уже не медитирую в одиночку. Тогда без присмотра работал.

– Александр,- обратился к Сашке Потапов.-На вас облаву делали когда-нибудь?

– Может и делали. Кто вас, оперативных, знает, но думаю, ловля эта не дала бы ничего. Надо ведь сначала договориться кого ловить, а я инкогнито и нигде особо не высовывался. То, что я есть, безусловно известно было, но кто я есть на самом деле – вряд ли кто знает. На языке разведки у меня полное отсутствие исходных данных.

– А с "Де Бирс" вы в Союзе работали?

– Рука об руку – нет. Без контакта было дело, но они – гнучие ребята, и я с ними перестал сотрудничать.

– Вижу, вам это обсуждать не хочется,- подметил Потапов.

– Вообще-то, да,- отреагировал Сашка.- Меня уже сегодня Ефимович пытал по этому вопросу.

– Тогда больше спрашивать не стану.

– От чего, спрашивайте, прошлое всё уже.

– Ваша роль только транспортная была?

– Да, наши грузовиками работали. Я же вам об этом ещё четыре с лишним года назад говорил. Или вы хотите проверить информацию через меня же?

– Что вы, нет. Я помню ваш ответ тогдашний, вы две партии у них изъяли.

– Забрал в погашение ущерба.

– Да, да, и сказали, что такие действия – норма в мире криминального бизнеса.

– Совершенно верно.

– Они не пытались вас достать?

– Это-то вам зачем?

– На меня свалили огромное количество дел, связанных с алмазами. Там сплошное "Куликово побоище". Одни трупы. Из папок исчезли неведомо куда материалы, снимки с мест происшествий, показания. Мне другое во всём этом интересно было: судя по доставшимся нам документам, разработку вели опытнейшие следователи, а ощущение такое, что делали расследование любители. Я теперь разыскиваю тех, кто шарил в документах по этим делам, они в архиве находились с 1989 года. Есть подозрение, что копались несколько лиц, и каждый при этом брал то, что касается его, ну и, видимо, на конкурентов прихватывал.

– От какого года дела?- спросил Сашка.

– С 1975 по 1987 годы,- ответил Потапов, глотая чай из кружки.

– Сейчас копать и искать по этим делам бессмысленно. Большинство и в самом деле в могиле, а те, кто в живых, сидят на своих виллах во Флориде и под Лос-Анджелесом. Но они вам рассказывать не станут ничего.

– Опасно или просто не надо?

– И то, и другое. Есть один человечек, который мог бы поведать правду, только он у Бориса Ельцина друган большой, и тот его в обиду не даст. А те, кто на этого субъекта мог бы показать пальцем, все умерли. Сейчас можно подозревать, не более, а доказать его прямую причастность возможности нет. Остался один, кто бы мог его вложить, ему скоро на волю.

– Чурбанов, что ли?

– Ага, он.

– Он ведь проходил по делу о взятках!

– Валерий, это так, и в делах, что вам попали из архива, его имя не фигурирует потому, что о нём тоже всё изъято. Такой вам мой ответ.

– Тянется через кого, можете сказать?

– Предположительно через сына Брежнева, Юрия, в МИД и дальше в Швейцарию. Поскольку долголетний глава МИДа в могиле, ищите в среде его бывших друзей и сослуживцев,- дал совет Сашка.

– Теперь все, как крысы, мечутся. Союзные места упраздняются, и толпа ринулась к Борису, а он выбирает. Сам чёрт не поймёт, кто чей в прошлом,- ответил Валерий, глубоко вздыхая.

– Старые клановые интересы потеряли силу, многие действительно меняют хозяев, иначе у кормушки не усидеть – обойдут. Вы и в самом деле не копайте, только врагов наживёте себе, потеряете место. Составьте отчёт в духе отсутствия материалов и невозможности их поиска и восстановления в связи с тем, что нет в живых людей, проходивших по делу, и сдайте обратно в архив.

– Это я могу всегда сделать.

– Тогда дырку в голове вам сделают, если вы упрямый. Там, где начинается власть денег и льгот, другие законы, против которых вы играть не сможете. Вернуть же или отнять, что они успели своровать, вы при любом раскладе не способны.

– А вы?

– И я не смогу. Гробики могу им выписать, а посадить их в отдачу – нет. Для меня это вне возможности. Есть два варианта востребования средств: информация, которой нет ни у вас, ни у меня, да и вообще ни у кого; смерть родных и близких, то есть предупреждаешь, и если не возвращают, начинаешь убивать близких, самого не трогая. А этим я не занимаюсь, не мой профиль.

– А у "Де Бирс" могут быть эти материалы, они ведь с нашими лобзались?

– Могут. Вы знаете, где они всю информацию хранят?

– В Лондоне, в своей штаб-квартире.

– Я в ваше отсутствие предложил Юрию Ефимовичу банки грабить, он, правда, отказался. Давайте возьмём эту лавку совместным штурмом. Мне всё равно, чем заниматься – могу банки, могу ювелиров бомбить, лишь бы средства иметь.

– С ума сошли,- вступил в разговор Гунько.-Даже если там и хранится информация, её обладатель всё равно в весе пера.

– Намекаешь на узкую специализацию концерна?- спросил Панфилов, к которому вернулся слабый румянец.

– Как вы?- поинтересовался Сашка его состоянием.

– Прихожу в норму. Вы правы – надо больше гулять или не бросать работы до самой смерти.

– Что ж вы свой пост так проглядели?

– Он мне, как к одному месту припарка. Раньше на мозги давили, рано ли, поздно ли, но указали бы на дверь. Я в том смысле, что резко нельзя бросать привычный образ жизни.

– Это да,- Сашка вдруг представил Чарльза Пирса, тащащего по тайге ляжку сохатого, и чем бы это могло кончиться.- Могу предложить работу, если вы не против.

– Вы считаете, что во мне есть какая-то польза? Я без веса теперь. Это при погонах я был в силе, а без них я – никто. Здесь с вами сижу, потому что пригласили старые и верные товарищи,- Панфилов кивнул в сторону своих коллег по службе.- Я ведь не академик. Ваш молодой друг Левко тысячи таких, как я, стоит.

– Мемуары начинайте писать, издадим на лучшей бумаге,- сказал Сашка.

– От этого увольте. Я до такой мерзости не опущусь. И не потому, что на мне секретов, как на бездомном псе блох, а потому, что я не историк, как Волкогонов, я закрытый военный вуз окончил и честью своей и страны, как некоторые недоделанные гниды, торговать не обучен. Чтобы не говорили о нашем государстве, всю эту ношу до смертного часа нести готов. Плохого было много, что говорить,- Панфилов смолк, вспомнив своё участие в чешских событиях 1968 года, и продолжил:- Хорошее ведь тоже было, не надо всё под одну гребёнку чесать.

– А опыт кто передавать должен?- спросил Сашка.

– Какой у меня опыт!?- воспротивился Панфилов.- Разве он нынешним выскочкам нужен? Юнкера в сто раз опытнее и умнее были, чем я к старости.

– Отказываетесь зря. Кстати, это вас всех касается, может так случиться, что станете безработными. Приглашаю вас в Институт стратегических исследований,- произнёс Сашка.

– Та-ак!- крякнул Гунько.- И это ваше детище?

– Клянусь – не моё,- Сашка положил руку на грудь,- он сам его создавал. Я лишь помог мелочью, но контакт держим, обмениваемся информацией. У него она изнутри, а моя внешняя.

– Хитёр вы, братец,- обиженно сказал Гунько и для Панфилова, который был не в курсе, пояснил:- Сергей, Скоблева ты знаешь, надеюсь, так тоже в команде Александра, выходит. Вот так собирают ударный кулак.

– Он вам к чему?- спросил Евстефеев.- Он опер хороший, не более, но вы ведь в этом и сами мужики ушлые.

– А я его не покупал. У него свои планы, он с Сергеевым что-то варить собирался, не сложилось, теперь сам куёт. Людей с собой прихватил он толковых, работает потихоньку. Когда его в оборот взяли грушники, я его с того света вытянул, вот и всё.

– Без планов?- усомнился Гунько.

– Я покупаю у него информацию по криминальным элементам. Грохнуть мы сами можем, но в последнее время стало всё больше и больше попадаться на стёжке бандюг разного калибра, и собирать на них данные некогда, а стрелять беспардонно мы прекратили,- Сашка развёл руками,- ну, если только явный хам под руку горячую подлезет, тогда убиваем.

– А Сергей что там в его конторе делать будет?- не унимался Гунько.

– Вы смысл сказанного не поняли,- Сашка достал папиросу, прикурил и продолжил:- Скоблев так же, как вы, против нищей и слабой России. Я с ним переговорю, и он уступит вам часть своих площадей. Там у него три четверти здания пустует, правда, надо ремонт сделать. А сидеть можете сами, под крышей собственного института. Окажетесь завтра на улице без дела – будете по своим квартирам сидеть да дачам. Это ведь не выход.

– А средства?- Гунько такой вариант нравился.

– У вас свои есть, их и используйте.

– Они ведь тёмные!?- проворчал Евстефеев.

– Я деньги не за пуск имею в виду, а от сделки по оружию. Средства связи у вас свои, вот и действуйте. Сергей Петрович пока свободен, не в пример вам, пусть и начинает возводить контору, что бестолку на пенсии сидеть. Бориска вас турнёт, и вы придёте под свою крышу. Опять же, пока служите, людей подыскивайте толковых, помогайте им увольняться, обустраиваться и в институтик определяйте. Назвать можно, как угодно, хоть институтом маркетинга.

– Мысль интересная,- произнёс Панфилов, которому осточертело торчать дома, и всё порядком обрыдло на даче.- Можно под предлогом переобучения увольняющихся из рядов армии офицеров собрать мощную компанию.

– Вот и приступайте. Зачем зря себя гноить? Лучшая гарантия будущего – своя школа,- сказал Сашка.

– Александр, мы ведь людей собирать будем, не в пример вам, взрослых, с устоявшимися взглядами, психикой. Это проблема огромная,- сказал Гунько, столкнувшийся с этим вопросом при подборе сотрудников для выполнения контракта по продаже оружия.

– Поэтому и организуйте свою школу, составьте программу обучения и приступайте. Хотите, мы вам с планом поможем,- предложил Сашка.- На первых порах.

– Так под программу обучения надо идею закладывать,- возразил Евстефеев.- У вас есть она?

– Василий Павлович, идея – вещь скользкая. Не надо цель и идею связывать вместе. А цель мне конкретно видится, как и вам: сильная и грамотная Россия. Именно Россия, теперь ведь ясно, что раздел Советского Союза практически осуществился. Всё для блага России и её народа, но не в ущерб народам тех государств, с которыми мы сидели долгие семьдесят лет в одной банке. Разве это идея? Это цель. Можно вести споры о том, как идти, без этого не обойтись, но при любых обстоятельствах связывать должна цель. Главное – освобождайте себя и тех, кто рядом с вами, от груза прошлого, ибо груз этот давит сильно и не даст вам возможности что-либо создать,- Сашка перестал говорить и прислушался.

– Что вы, Александр, в тайге сидите? Вам надо на трибуну, в ораторы. Есть в вас что-то колдовское, привораживающее. За вами ведь народ валом попрётся,- произнёс комплимент Панфилов. Ему нравился Сашка всё больше и больше какой-то непонятной своей твёрдостью и постоянством в изложении мыслей.

– Мне этого не дано. На мне крови очень много,- отсёк Сашка такое предложение.

– Наверное, вы правы,- Панфилову было по-доброму жаль, что умный человек стоит вне политики.

– В Европе я легально действую. Мне оттуда легче и больше для России можно сделать, чем тут агитируя за ту или иную модель развития общественных отношений. Только я категорический противник вождизма, мне не нравятся толпы людей, прущихся на демонстрации. Они собираются от бессилия. Нормально развивается только то государство, где народ, человек конкретный, может решить свои проблемы без митингов и собраний, в рабочем порядке согласно закона, который, в первую очередь, направлен на его защиту, а лишь во вторую очередь – на защиту государства, хорошо, если оба эти направления совпадают, что редко в мировой практике сейчас случается потому, что имеется крен в сторону корпоративных интересов определённого круга деятелей. Вот когда наш народ перестанет собираться в толпу и требовать чего-то, можно будет сказать, что мы достигли уровня всеобщего понимания реальности. Для этого надо годы и десятилетия нормального развития в сфере общественных отношений, а пока этого нет, любые предлагаемые сверху решения по переустройству страны и его экономики потерпят крах.

– Значит, вы против участия в проекте по внедрению во властные структуры центра?- спросил Панфилов и посмотрел на Гунько, которому они поручали переговорить с Александром по этому вопросу, но тот даже не поднял головы, пропустив мимо себя. Не стал отвечать и Сашка, подгребая угли в костре, от чего в небо взметнулась стайка искр. Наступившее молчание прервал Левко. Он произнёс:

– Раздел Союза неминуем. Его последствия будут ужасны. Центр потеряет влияние в регионах и будет терять его постоянно в будущем при условии падения уровня производства, которое обязательно сократится. Что бы Москва в такой ситуации не предложила, все на периферии станут отвергать, как неприемлемое, а предложить может только грамотный или грамотные, которые сейчас напрочь отсутствуют. Не хочу читать вам курс политэкономии, но плохая реальность уже постучала в двери и вошла в неё. Вопрос: для чего тащиться в центр московских властных структур, если они в ближайшие годы потеряют своё влияние в регионах окончательно, и выжать из них что-то будет практически невозможно? Конечно, тогда надо внедряться в регионах, скажете вы и будете правы и не правы одновременно. Правы, потому что это необходимо делать, ибо там будет решаться будущее России, но осуществить такое внедрение можно при наличии соответствующей программы и, главное, большого количества надёжных людей, которых нет у вас, нет у нас, и вообще нет сейчас ни у кого. Не правы же потому, что программу такую составить невозможно по причине элементарного отсутствия грамотных людей, ведь её сделать надо не из центра, а с мест, из глубинки российской. По самым скромным подсчётам необходимо иметь в регионах порядка ста сорока тысяч, чтобы всё подсчитать и потом свести в общую схему, но и при этом она должна быть гибкой, как резиновая. Ну, это уже вопрос другой. Но на первый, я думаю, вы ответ имеете,- и Левко уставился на Сашку, который одобрительно кивнул, не произнося при этом слов.

Глава 3

Долго сидели, не разговаривая. Молчание нарушил Евстефеев, сказав:

– У меня такое ощущение – не знаю, как у остальных моих друзей,- что у вас в тайнике машина, пронзающая пространство, и вы в будущее шастаете время от времени, точно зная, что там нас всех ждёт, и ненавязчиво поучаете, как надо делать.

После слов Евстефеева Сашка стал смеяться, и опять ответил за него Левко.

– Василий Павлович, будь у нас такой аппарат – мы давно бы убрались туда, чтобы тут в дерьме не торчать.

– Так может, там ещё хуже, чем тут,- засмеявшись, сказал Евстефеев.- В своём-то дерьме лучше сидеть, чем в чужом.

– Поспешать не стоит, не стоит,- произнёс Сашка.

На костре в двух казанах варилось мясо, кухарил Максим, он же подавал окружающим кружки с чаем.

– Так может военный переворот организовать в такой ситуации? Военная диктатура по примеру чилийской. Ну, Чили я так – к примеру,- промолвил Панфилов.

– Для преодоления переходного периода от коммунизма к капитализму,- двинул его мысль дальше Гунько.

– С пьяными прапорщиками хрен-с два сделаешь,- Сашка замотал головой, отвергая вариант с переворотом.- Давайте посчитаем, раз уж коснулись. Смотрим на то, что есть сейчас и чем располагаем. Российские военные, поддержавшие Ельцина, оказались на коне, военных союзного Министерства обороны можно считать выбывшими из игры в военные перевороты. Генштаб избавится от многих и доберёт из воинских округов и академий новые кадры, которые не смыслят в управлении вооружёнными силами ничего, ну, по крайней мере, не имеют в этой части достаточного опыта. Грачёв – а Паша был старлеем и им, увы, остался навеки – соберёт вокруг себя равноценный состав, который больше похож на некую банду неудачников, которым вдруг несказанно пофартило, и на курсе их грабительского фрегата замаячил парусник торгового флота. Так с кем делать диктатуру? Я уже не говорю о том, что из вооружённых сил за последние два года убыло в отставку треть офицеров в званиях от лейтенанта до полковника, причём, ушли не пьянь и рвань, ушли умные и грамотные ребята, на которых, собственно, и держалась армия последние годы. Они поставлены были в ситуацию не перспективы по служебной лестнице и отсутствия условий для продолжения службы на чисто бытовом уровне. Более того, процесс увольнения продолжает с нарастающим темпом идти и рухнет в момент разделения Советского Союза окончательно. На армии как на силе, способной решать глобальные задачи в стране, можно поставить крест. Она, армия, просто перестала существовать, об этом больно говорить, но вам, армейским, должно быть видней даже при том, что ваше видение не такое, как моё. И знаете, опускаться до применения против собственного народа сапёрных лопаток и "черёмухи" не надо. Плохо это. Вот если бы в наличии было психотропное оружие массового применения, чтобы в одночасье избавиться от жадных, глупых, тупых и прочих ненужных элементов, тогда другое дело, но оно есть в мизерном количестве и не у нас с вами, а у противной стороны.

– Вы верите в наличие такого оружия?- Гунько смотрел на Сашку вопросительно.

– Я не знаю какое оно конкретно, но то, что оно разрабатывалось, сомнений у меня не вызывает. Это может быть механический прибор или химическое вещество, предположения размываются в огромном спектре научных достижений в этой области,- ответил Сашка.- Кстати, самый главный вор страны – Кручина – может пролить свет на то, есть ли психотропное оружие или нет в данный момент времени у спецслужб.

– Каким образом он может это сделать?- спросил Панфилов.

– Смертью,- сказал Сашка и замолчал, осматривая присутствующих.

– Убьют?- опять задал вопрос Панфилов.

– По моим расчётам – да. Через него осуществлялась продажа золота, алмазов, платины и других ценностей в период его в должности главного финансиста компартии, а это самый верх секретных служб страны. Ну кто, скажите, будет держать свидетеля такого уровня в живых при том, что обстоятельства в государстве пахнут для всех подельщиков виселицей? Подсадите к нему наблюдателей и глядите пристально, желательно прослушивать с записью его телефонные разговоры. Если он уйдёт из жизни странно, то можете быть уверены, что это психотроп.

– Странно – это как?- оживился Гунько.

– Падение с балкона, сердечный приступ, все формы самоубийства и так далее,- определил круг возможных исходов Сашка и, рассмеявшись, добавил:- Даже понос может стать смертельным.

– Не густо,- констатировал Евстефеев.- А другим способом проверить наличие этой гадости можно?

– Давайте сильно не вникать в то, есть ли такое оружие, есть,- предложил вдруг Панфилов.- Если к нему прибегнут, то это, безусловно, нельзя сбрасывать со счёта, а пока его не применяли. Лучше отвлекёмся немного. Вот на охоту, а то, честно, голова болеть будет.

– Что – охота? Мы сидели, и Александр сказал, что с первого выстрела – в цель, хоть звука отсюда я не услышал,- сказал Гунько,- далековато.

– Попал хорошо. Ребята страховали меня на случай промаха,- подтвердил Панфилов.- Он шаг только сделал после попадания. Когда подбежали, глаза уже туманной плёнкой подёрнулись, предсмертной.

– Руку, видать, набили по спецохотхозяйствам,- сказал Максим, желая слегка подколоть Панфилова, но тот не стал обижаться и отговариваться, качнув головой в знак согласия, произнёс:

– Было, было, мужики. Грешен, часто ездил, приглашали. Только там другая система, а вот так, чтобы сам убил, разделывал и тащил – это впервые. Клянусь,- признался он.- Правда, прихватило чуток от напруги, но сейчас отошёл. Однако, разница в том, что там-то ведь ручные, а тут дикий. Он даже ходит не так, как в своё время я видел, повадки не те.

– Там комбикормом кормят, а здесь сам пасётся и без охраны, но и желающих поживиться им у нас больше,- сказал Максим, помешивая мясо в казанах.- Вот сейчас доварим – будете иметь возможность сравнить вкусовые качества.

– Если разжуёте,- добавил Левко ухмыляясь.

– Я думаю!- ответил Панфилов.- Пусть жёсткое, но всё равно этот выстрел мне больше по сердцу. Даже дикое в душе что-то шевельнулось. Наверное, все мы в прошлом своём охотники.

– Почему в прошлом?- удивлённо спросил Гунько.- Вот Александр, да и его товарищи – охотники и ещё какие. И не только по части стрельбы, но и по части ловли. И совсем не дикие, а как раз наоборот: умные, хитрые, проворные. Все таланты вне государства у нас оказались, ну, за исключением ядерного производства, но с ними ясно всё.

– Вы ошиблись, я не охотник,- сказал Сашка.- Редко в тайге на курок нажимаю, хоть тут и вырос. Без надобности прокорма, чего стрелять, тем более по лосю, если ты один. Зайчишке башку отстрелю, как водится, или пару куропаток убью, ещё рябчиков люблю страсть, запечённых в глине. Я больше загонщик рядовой, как в волчьей стае, где гонят все, а право последнего прыжка всегда за сильным. Потому что промах дорого всем обходится. Нет, мне в прошлом тоже давали право быть на острие атаки, но не всегда. Быть готовым постоянно тяжело, смерть и жизнь стоят на одной черте, а с этим быть рядом долго нельзя, свихнёшься.

– Отдых, стало быть, необходим?-спросил Потапов, которого напрямую касалась эта тема.

– Реабилитация обязательна. Человека – не животное убить, хоть иные хуже зверя порой, но всё равно ведь люди. Чем выше потолок интеллектуальный, тем легче совладать с надвигающимся кризисом, а он приходит ко всем абсолютно и у всех по-разному проходит. Накапливать не рекомендуется,- сказал Сашка.

– А привычки не возникает?- поинтересовался Потапов. В его подразделении проблема стояла остро. Многие, кто с ним служил, после первых же случаев убийства по необходимости впадали в депрессии, сильно изменялись и, в конце концов, списывались из оперативной работы. В их круге часто пользовались выражением: "отсутствие иммунитета", но на саму проблему внимания, как правило, не обращали потому, что не было недостатка в людях.

– Привычка к этому только у психически ненормальных есть. У маньяков-убийц. У нормального человека она возникнуть не может. Я со старыми солдатами второй мировой войны по этому вопросу много разговаривал, причём, не только с нашими, но и с союзниками, и с немецкими, но с теми, кто в окопах сидел лицом к лицу. Наши – если общее собрать их мнение по этому вопросу – сказали, что когда автоматы массово пошли, они вздохнули спокойно – дашь, мол, очередь и уже не смотришь, а из винтовки надо точно целиться и потом смотреть – попал или нет. Многие, по их словам, на желчь истравились, и политруки не очень-то и помогали, а у тех – священники.

– Значит, иммунитет не приобретается,- сказал Потапов с нотками жалости в голосе.

– Нет,- ответил Сашка.- Есть категория толстокожих, у которых притупленное восприятие факта убийства, но у этой части людей, как правило, более сильные последствия. Что-то вроде электроразряда, который чреват самыми худшими последствиями. Долго накапливается, а потом – бац – и он пускает себе пулю в лоб или в петлю лезет. Мозги не выдерживают таких перегрузок. В Америке, Европе для всех, кто работает в риске, связанном с необходимостью убивать – чаще всего это полицейские – существуют программы восстановления и психологической реабилитации. Отправляют в отпуск, проверяют врачебные комиссии и так далее. Бесследно оно ни у кого не проходит. Мы в своих программах обучения применяем метод предварительной разгрузки – это когда человек готовится заранее бороться с будущим кризисом путём многовариантности изучения последствий и методов преодоления возникающих отклонений.

– Представляю, как это сильно било по психике в средние века. Там ведь всё происходило глаза в глаза,- произнёс Потапов, что вызвало усмешку у всех присутствующих.

– В древних рукописях об этом не было сказано ни единого слова. Возможно, это им было не знакомо, а может, авторы просто не касались самой темы. Трудно судить, но факт реален – бьёт по психике сильно,- Сашка тоже улыбался.- Вы только не обращайте внимания на то, что все мы хохочем. Вы с передовой, мы все из тыла, а проблему понять может лишь тот, кто с ней прямо сталкивается. Ребёнка можно научить с детства, то есть привить ему с рождения противоядие от этой беды, блокировать сознание в этой части, но для этого надо учить убивать где-то лет с трёх. Взрослого не привить.

– Вы у себя в школах прививаете детей от этого?- спросил Гунько.

– Такое блокирование входит в программу, но комплексно. Убивать плохо, но надо – так примерно,- сказал Сашка.

– Лучше, когда не надо,- вставил Левко,- но неизбежно приходится.

Глава 4

Около часа все молчали, втягивая запахи варившегося мяса. Максим колдовал над ним, то сливая воду, то меняя высоту казанов над огнём, то что-то подсыпая, и это магически действовало на всех. Темнота наступила быстро. Огромные звёзды высыпали на небе, искрясь и переливаясь. Сразу резко похолодало, и все непроизвольно подвигались ближе к костру.

– Однако, надо немного одеться,- первым подал голос Евстефеев и стал натягивать бушлат.- Свежеет к ночи.

– Ночь длиннее, день короче,- в рифму добавил Сашка.- Зима скоро постучит,- он встал и направился к реке, на ходу вытаскивая откуда-то из-за спины энергетическую трубу.

Вспыхнувшая вскоре лампа выхватила из темноты сидящих полукругом у костра людей, которые закопошились, занявшись приготовлением к ужину и предстоящей ночёвке.

– Сань,- позвал Жух.- Я нарезал мяса на завтра. Может остальное не разделывать? Пусть Пешков заберёт на базу. Всего нам не снести, да и не надо столько. Не лето ведь, вялить негде.

– В шкуру только заверни,- предупредил Сашка.

– Это сделаем. Левко, снеси в реку, чтобы отмокало,- попросил Жух, и Левко подхватил сетчатый мешок, набитый кусками мяса, двинулся к реке.

– В реку-то зачем?- спросил Панфилов.

– Это в элитарных ресторанах Москвы в белом вине выдерживают, а мы, грешные, в речку бросаем, чтобы кровь вымыло да размягчало малость,- пояснил Максим.- До утра полежит и в самый раз будет. Только закрепи,- крикнул он в темноту Левко.- Черти и в воде водятся, ещё утянут демоны. Они, небось, тоже не святым духом питаются, водяные воровством не брезгуют.

– Как самочувствие?- подсаживаясь, спросил Сашка Панфилова.

– Теперь точно прошло,- ответил тот, роясь в рюкзаке и доставая из него снедь, привезенную из Москвы.- Во! Лимоны есть, мужики, как бы тут коньяком разжиться? Может гонца пошлём?- и он представил на всеобщее обозрение два огромных лимона.

– Не в столице,- отозвался Максим.- Но, что делать, сыщем, не пропадать же им. С чаем – не то. За качество, правда, не поручимся, не местного разлива, но говорят – ничего, пить можно.

– Какой, если не секрет,-поинтересовался Гунько.

– Какой?- обратился Максим к Жуху.

– "Белый Аист", Молдвинпром,- крикнул Жух из темноты от реки, где мыл руки.- Качество отличное. Учитывая массовость разлива и объём поставок, товар, по нынешним временам, превосходный. Букет первоклассный,- возвращаясь к костру, продолжал говорить Жух.- Производители "Наполеона" – мелкие авантюристы в сравнении с молдавскими виноделами, готовящими "Белый Аист" в потрясающих количествах.

– Вот вам и ещё один любитель коньяков,- саркастически произнёс Сашка, предпочитавший водку всем остальным видам алкоголя.

– Да он и в самом деле хорошего качества. Серьёзно, без бэ…, может – партия такая, может – не всюду ещё воруют. Пробу снимите – согласитесь. Сейчас повсюду в стране денатурат в бутылки наливают, ничем не брезгуя ради наживы, а тут…,- Жух достал из вещмешка три бутылки.- Кто водку будет – отходи в сторону и не подлезай,- он откупорил одну бутылку, плеснул в кружку и протянул Панфилову для пробы. Тот крутил, принюхивался и, глотнув, дал свою оценку:

– Ефимович, ты хоть режь меня, хоть бей, но это действительно бальзам, а то, чем ты нас в самолёте потчевал, извини за мат, но то – х…, хоть и с марочной этикеткой,- и протянул кружку с остатками Гунько.

– Что смотришь?- спросил Гунько, сделав глоток и допив, добавил:- Конечно, отличный. Неужто самого обычного разлива?- обратился он к Жуху.

– Этикетка самая простая,- Жух протянул ему нераскрытую бутылку для показа.

Осмотрев, Гунько сделал вывод:

– Молдаване совсем с ума сошли. Такой продукт и в такой упаковке! Не, точно не все у них дома. Копейку не хотят сделать на качестве.

– Двадцать семь рублей,- назвал цену Жух.

– Ой, что в мире деется,- завопил Левко.- В Молдавии народ сам у себя ворует.

Дружный хохот потряс ночь, отдаваясь коротким эхом.

– Зацепил, по делу зацепил,- успокаиваясь от смеха, сказал Гунько.

Весело, на волне поднявшегося настроения, сели ужинать.

– Мясо и в самом деле не то. К такому надо выдавать железные челюсти,- впиваясь в кусок, проворчал Панфилов.

– Стальные,- уточнил Максим.- Вы поаккуратней, не сломайте. Лучше берите язык, сердце.

– Этот деликатес позже,- ответил Панфилов.- Сам ведь стрелял, как же теперь не жрать. Позор будет. А если его дольше варить?

– Хоть до второго пришествия. Жилистые они у нас. Это в заповеднике сладкие и мягкие, а тут волки вмиг рога скрутят,- объяснил Максим. Он ел, срезая ножом тонкие пластины с куска.- Вы ножиком перочинным пользуйтесь, как я, солите и глотайте, жевать не обязательно.

Панфилов отложил кусок, надетый на заточенную палку, достал ножик и стал срезать по совету Максима.- Лучше идёт,- проговорил он время спустя.- Гораздо.

– Наши предки без приготовления съедали,- подзадорил его Евстефеев.- Накинутся, бывало, толпой – и только груда костей. Что лося, что мамонта – в один присест могли уделать.

– Вот всех и сожрали,- огрызнулся Панфилов.- Прожорливые были, как ты. Ненасытные.

– Кто же мясо не любит?- Евстефеев на палку наколол себе второй кусок.- Я в толстовцы не записывался и постов не блюду по причине безверия, хоть, может, первое и напрасно. Говорят, что организм очищается при долгом воздержании от мясной пищи, шлаки выводит.

– То-то у них все в епископате такие широкие, наверное, от голода пухнут,- прожёвывая, вставил колкость Гунько.

– Не у станка стоят, не на паперти, а у пюпитра. Физического усилия прикладывать не надо, верующие поднесут – и на мясо хватит, и на чёрную икру, и на хлеб с маслом. У них доход, в отличие от всеобщего ухудшения положения в стране, не уменьшается, а растёт, как тесто. Надо публиковать меню членов Священного Синода и указывать кто и сколько потребляет,- высказал мысль Евстефеев.

– Как же, держи карман шире, станут они публиковать. Позора потом не оберёшься,- сказал Панфилов.

– Не трогайте служителей Господа, они отделены от государства. У них своя артель, ныне переставшая платить налоги государству. Живут на вольных хлебах. Подаянием,- вступился за церковь Сашка.

– А говорили, что не верите,- бросил Гунько, у которого от слов Сашки чуть не застрял кусок в горле.

– Что плохого в промысле божьем? Не крадут, не отбирают, злодейских действий не чинят. Не будет верующих – исчезнут и они,- оправдал Сашка свою позицию.

– Мы от природы склонны к разным шараханьям во всём. Вот и в вере расколов было уйма. Всяк понимает по-своему,- произнёс Панфилов и после паузы добавил:- Хоть православие и выступает за цельность страны и народа, в ней живущего, но не греет, не греет.

– Священнослужители не только в нашем государстве толстые,- продолжил тему полноты Евстефеев.- В других странах комплекция аналогичная у всех наместников Господа.

– Только не выводите из этого истинное. "Голодные по статуту", как говорят на Украине, есть везде,- с усмешкой сказал Гунько.- И в среде попов и дьяков величина живота напрямую зависит от их профессиональной принадлежности. Толстых ксёндзов я не встречал, а православные служители Господа почти поголовно имеют излишний вес.

– А толстые, которые на асфальте пасутся?- спросил Левко.

– Кого имеете в виду, отрок?- растягивая на церковный манер слова, пропел Гунько.

– ГАИ,- ответил Левко.

– О, Господи! Я совсем забыл! Названные вами, друг вы мой хороший, больше, чем каста и религия. Отлучение человека от этой профессии ставит его на грань самоубийства,- Гунько засмеялся.- Знаю одного начальника районного ГАИ, которому в его "Волге" расширяли дверцы. Не влазил. Тут вы точно подметили. У сотрудников ГАИ после трёх лет работы начинается ожирение, но непроизвольно. Наука теряется в догадках.

– Кому что,- сказал Сашка.- Одним – атеросклероз, другим – ожирение.

– Кому геморрой, не за столом будет сказано,- продолжил Евстефеев перечисление, начатое Сашкой.

– Ну вот! Начали за здравие, кончили за упокой,- выразил неудовольствие Панфилов.- Осталось сифилис и СПИД вспомнить для полной картины. Бросаем эту тему. Ну её. Лучше об оружии. Александр, продайте мне ваш винчестер.

– Понравился?- спросил Сашка.

– Восхитительный бой,- похвалил Панфилов.-У меня есть в коллекции аналогичный. Меняю, хоть ваш порядком и переделан.

– Так ведь в сторону улучшения,- стал торговаться Сашка.

– С доплатой,- предложил Панфилов.- Хотя какую я могу вам предложить доплату!

– Действительно. У меня всё есть, но и винчестер этот ценности особой не имеет, кроме памяти в каком-то смысле. Мне его вручили, когда приняли в "клан" из рук в руки и я стал стражником. В местах наших ничего даром не пропадает и всему есть цена, даже обычному шесту,- Сашка задумался на некоторое время и продолжил:- Отдавать и дарить не принято, а вот взамен что-то можно.

– Только не сильно дорогое, я хоть и в чинах, но за душой нет и гроша. На сберкнижке ровно две тысячи рублей лежит,- признался Панфилов.

– Деньги исключаем, они не в цене. Услугу можете оказать?- спросил Сашка.

– Так смотря какую.

– Дачку мне под Москвой надо в одном из элитных блоков,- сказал Сашка, зная что у Панфилова есть закадычный друг в хозуправлении Генштаба, ведающий выделением дач.

– На себя не могу, сам владею. Пока не забрали, можно оформить на выкупку, только средств у меня нет и на это, да, честно говоря, там и не хоромы, как пишут в прессе.

– Ваша мне и ни к чему. Посодействуйте купить. Гарантию чистых денег я вам даю. Составьте мне рекомендацию через какого-нибудь отставного честного генерала. Оформим на него с покупкой и одновременно договором на аренду долгосрочную. Ему деньги не помешают, а мне площади очень нужны в тихом дачном комплексе.

– Не на себя брать хотите?

– Ясное дело – нет. На аренду я чистое имя найду. За аренду оплата в СКВ, всё как положено.

– Если не секрет, на кого?

– Есть один человек в Лондоне, который даст согласие. Он долгие годы работает за рубежом по линии торговой, но офицер. Хочет умереть на родине и в тишине,- ответил Сашка, не называя имени.

– Такое протеже составить могу. Знаете, даже догадываюсь кто это. Разве он так плох?

– Совсем наоборот. Второе дыхание открылось. Мы с правом выкупа у генерала договор составим, а торговый работник потом на нашего человека дарственной передаст, ибо на родину он, честно говоря, возвращаться не собирается ни под каким предлогом,- объяснил Сашка.

– Проблемы с вселением могут возникнуть после передачи по дарственной от него. Там ведь правительственная охрана и оформление с особой тщательностью,- предупредил Панфилов.

– Охрану, я думаю, снимут в ближайшее время. Там ведь, в основном, пенсионеры уже сейчас сидят и все союзного значения. Новые власти России себе построят в другом месте, Борискиных людей имею в виду. Так что охраны не будет, слишком жирно каждому солдата со злым псом приставлять,- сказал Сашка и рассмеялся.- Надо только успеть зацепиться.

– В таком деле могу оказать содействие. А вот насчёт своей, наверное, таки пролечу. Я ведь не Рыжков, мне за восемнадцать тысяч миллионную дачу кто отпишет? Я, правда, о стоимости своей узнавал, без учёта амортизации семьсот сорок тыщ тянет. Дому двадцать лет. Вообще-то, на такие сооружения амортизации быть не должно, на народные строили. Мне совесть не позволит, как всем остальным, хапнуть,- Панфилов вздохнул тяжело. Ему не хотелось расставаться с уютной небольшой дачей, полученной когда-то вместе с присвоением звания генерал-майора и в которой он, по сути, прожил долгие шестнадцать лет, предпочитая её городской квартире.

– Сейчас украинцы горбачёвскую в Форосе умыкнут, хоть её строили на партийные деньги,- произнёс Левко.

– Средства на её строительство выделял управделами Совета Министров,- поправил его Евстефеев.- На их балансе висит, но теперь, ясное дело, отойдёт к Украине. Их будет собственность.

– Вы свою "крышу" оформляйте быстро. Гонка за собственностью в Москве будет не шуточная. За гроши можно будет на первоначальном этапе купить в центре любое здание, а их желательно иметь несколько. Не под склады с оружием, а для цели гуманитарной. Приступать учить надо сейчас, незамедлительно, для этого надо иметь помещения. В центре Москвы самое безопасное место. Желательно прикупить здание КГБ в целом комплексе, но боюсь, желающих там поселиться будет немного.

– Вы, Александр, перебарщиваете. Недвижимость пустят с молотка, это ясно, но не здание КГБ. На такое покуситься не смогут,- заверил Евстефеев, собиравший тайно материалы по Мосгоримуществу.- Кишка тонка у любой власти этот гадюшник продать.

– Может,- сказал Сашка, качнув головой.- Только я не о том. Вы посмотрите, сколько за последние время возникло разного рода фондов общественных, море. Я не беру в расчет коммерческие структуры. Всем места не хватит. Это раз. Сейчас, когда союзные структуры рухнут, на их место вопрётся российская государственность, и, уверяю вас, ей места не хватит. То есть страна уменьшится наполовину по численности населения и на треть по территории, а чиновников появится раза в три больше, чем при Союзе Советских Социалистических Республик. Это два. И по поводу зданий, занимаемых КГБ, я не стал бы утверждать столь категорично, как Василий Павлович, о невозможности их продажи. Я купил бы миллионов за пятьсот,- Сашка улыбнулся, и осмотрев всех присутствующих, добавил:- Перестроил бы и создал там коммерческую тюрьму с одиночными камерами и золотыми унитазами, как обещал вождь пролетариата Ульянов. Принимал бы всех с пожизненным заключением.

– Мне кажется, что это вечная государственная собственность, которая никогда не будет продаваться,- выразил сомнение Панфилов.

– Феликс Эдмундович тоже был собственностью государства,- сказал Сашка.- И где он ныне обретается?

– Так ведь это всего лишь памятник,- опять не согласился Панфилов.

– Сергей Петрович, вы знаете, кому принадлежит сейчас здание бывшего Дворянского Собрания?- спросил Сашка.

– Допустим,- ответил Панфилов.- Кто ж не знает этого?

– Вот видите, какие повороты делает история. Прежние собирались в картишки перекинуться, водки откушать, а пришла другая власть и организовала там покойницкую. Два срока Ельцину на посту президента не усидеть, мозгами не вышел. Придёт кто-то и вернёт Дворянскому Собранию его собственность. По вопросу возврата можно спорить, но время бежит, и вопрос этот всплывёт в России. Многое, о чём вы сейчас даже не догадываетесь, будет всплывать и вставать на повестку дня. Вот во Франции многие из поколения в поколение передают акции Русской Императорской железнодорожной кампании. На чужие деньги строили в Российской империи дороги, и деньги вкладывали отнюдь не богачи, а простые граждане, но им Владимир Ильич Ленин показал фигу, хоть сам и орал немало о мировой революции, однако, простых граждан Франции обокрал по-хамски. Эти долги кто отдавать станет? Их, долгов таких, океан. Власть, не умеющая вернуть долги, не демократическая и вообще не власть,- Сашка плюнул в костёр.

– Ну, Александр, вы скажете тоже. Это ведь долги царского правительства, от которых мы отказались,- усмехнулся Гунько.

– А почему, собственно?- тоже с улыбкой произнёс Сашка.- Как говорит Михал Михалыч Жванецкий. Ведь это был займ не по линии правительства Франции, народ дал. И срок давности по таким займам о прощении или списании отсутствует в международной юридической практике. Будьте добры вернуть, господа хорошие. Как? Это вопрос другой.

– Вы правы, наверное,- согласился Гунько.- Я по этим вопросам не дока.

– Тут знать нечего. Вторая мировая недавно была. Ленд-лиз помните?- спросил Сашка.- Как там у Александра Дольского: "И я глотал в больнице по ленд-лизу, от слёз, наверно, горький шоколад".

– Ещё бы,- ответил Гунько.- Я поступать в Москву приехал в американских армейских ботинках. Да и тушёнку их жрал.

– Помните, стало быть. За эти поставки Сталин золотом платил. Не на халяву посылали они нам всё необходимое. Часть долгов по поставкам ленд-лиза они нам списали как стороне, пострадавшей в войне, но платили же мы. Вот и по акциям дороги железной надо платить. К примеру, транзитные грузы гоним, деньги берём валютой: половину – себе, половину – процентами по акциям. Возможны и иные варианты,- Сашка потянулся.- Только так можно получить доверие у собственного народа и поддержку на мировом финансовом рынке.

– Так у нас железные дороги убыточные,- возразил Гунько.- Да и те на ладан дышат.

– Потому и сходят поезда с рельс, что нет хозяина, а будь он, да ещё расторопный, они, рельсы, ох как кормили бы при нашем повальном бездорожье. Забайкальская вот ветка совсем в плачевном состоянии, её бы реконструировать, увеличить пропускную способность, ан-нет, вложили деньги в строительство БАМа, и результат соответственный: на забайкальской поезда с путей летят под откос, а на БАМе всё стоит. Нормальный хозяин так не поступает,- Сашка хлопнул себя по коленке.- Вкладывать надо умно, долго считать, прикидывать, с бухты-барахты этого уже двести лет никто в мире не делает, только мы. Съезд, видите ли, решил. Хорошо, что хоть ещё не к Северному полюсу, и то слава Богу.

– Теперь руками маши не маши – всё равно не исправишь. Одна надежда на освоение Удоканского меднорудного месторождения,- сказал Левко.- Оно мирового уровня.

– Нашим без разницы, какого оно уровня – высшего или нет. Его если и начнут осваивать, то лет через двадцать, в лучшем случае, в худшем – через пятьдесят, а скорее всего – совсем не будут. Его поднимать – не водку пить и произносить лозунги, там вложений на миллиарды долларов надо сделать, а это для больной нашей экономики – тяжесть непосильная. Капитальных вложений в ближайшие десять-пятнадцать лет не будет. Пока соберутся разрабатывать, в стране специалистов не останется совсем, разбегутся по миру мыть чужую посуду и убирать улицы не своих городков,- ответил Сашка.

– Долгосрочных вложений уже сейчас нет,-подтвердил Гунько.- Правда, суетятся на западе по поводу тендера на разработку Штокмановского газоконденсатного месторождения. Однако, у них не выгорит. У "Газпрома" влияние огромное, а иметь конкурентов на своём жизненном пространстве кто сам захочет? Сам не гам и другим не дам. Такой принцип у нас доморощенный, как безоткатное орудие,- чужих не пускать. Вообще-то, многие мировые фирмы готовы вкладывать, не глядя на риск. Что вы думаете об этом, Александр?

– Государства, имеющие нефть и газ на своих территориях, давно уже сами занимаются добычей и всё реже и реже привлекают к участию ведущие корпорации, а те несут убытки весьма ощутимые. Добыча нефти в море с использованием платформ – накладное занятие, но идут и на этот шаг. Процесс деколонизации ресурсов произошёл в мире давно, и погреться негде. Они готовы ринуться на пространства Советского Союза, ибо места свободные остались только у нас. Риск, вы сказали, огромный? Да нет его тут, риска. Вы внимательно читайте предлагаемые ими условия по таким проектам; они ведь под их воплощение заручаются поддержкой правительств, ведущих политиков, страхуют свой риск жёстким прессом международных обязательств и договоров. Если бы Россия обеспечить могла выплаты по старым, пусть и царским, долгам, то они, мировые акулы бизнеса, не задумываясь вложили бы в нашу экономику сотни миллиардов долларов, не дожидаясь выхода нужных законов. У этой машины есть название: финансово-промышленно-политический картель. Вот государства, входящие в семёрку, между собой воюют в торговых делах, а против любого не из их круга всегда выступают единым фронтом. Их сила в скученности, в невидимой интеграции. Их национальная принадлежность размыта основательно оттого, что они сидят в одной лодке и гребут в одном направлении. Линкор.

– И ведь солидно давят по всем направлениям. У них секретных протоколов о разделе сфер влияния уйма; и какой где, и в какое время действует, всё расписано по пунктам. Умеют договориться во имя собственного блага,- произнёс Панфилов, когда-то курировавший эту проблематику на заре своей молодости, начав путь в разведке с младшего офицера отдела промышленного шпионажа.- Против тех, кто им мешает, усиливают разведвлияние и доводят дело до военного переворота или прямого военного вмешательства. Система отработана на эти пакости у них в совершенстве.

– С ними трудно договориться. Очень. И в финансовый этот союз доступ посторонним закрыт. Союзу Советских, да и России в будущем, тоже. Чтобы к ним в доверие влезть, надо на пупе искрутиться. Им дополнительный член не нужен – барыши с кем-то ещё делить, кто добровольно пожелает. Ситуация может измениться только в одном случае, если произойдёт весьма ощутимый спад производства в мире, а в России он будет расти солидными темпами. Однако, те, кто привязывает будущее процветание России к мировому рынку, закрывает дорогу в будущее всем народам, живущим на одной шестой части суши, наглухо. Без изменения цен на мировом рынке на наших условиях в мировой рынок нам не интегрироваться, ибо всегда у нас стоимость сырья будет больше из-за климатических условий жутких и огромных расстояний,- Сашка встал.- Пойду пройдусь. Пролежал полдня, надо размять ноги.

Глава 5

Сашка уже отходил, когда его окликнул Потапов:

– Александр, можно с вами?

– Пошли, я ведь не на край земли, вон вдоль берега посную. Идёмте, вдвоём веселее. Вы как в темноте? За руку держать не надо?

– Да постараюсь сам,- догоняя Сашку, ответил Потапов.- Конкуренции вам составить не смогу в хождении в закрытыми глазами. Силёнок нет.

– Это обычная привычка и постоянная тренировка. Лучше всего делать это в безлунную ночь. Одеваешь колпак на голову, но с отверстиями для рта, носа, ушей и топаешь. Сначала ощупью и по ровному месту, дальше усложняешь задачу. Вот и всё. Батареек не напасёшься, да и таскать с собой лишний килограмм кому охота.

– Сколько же времени надо, чтобы научиться?

– От способностей индивидуальных зависит. Кто-то долго и не до конца усваивает, но так, чтобы совсем не воспринимал, таких нет. Надо суметь в себе пробудить звериные инстинкты, которые есть в нас, в хорошем, конечно, понимании этого слова.

– А как у некоторых кошачьих – видеть в ночи?

– С этим трудно. Глаз человека давно сформировался и многое утратил, продолжает терять до сих пор. Уровень близорукости у населения земли растёт большими темпами. Способность ориентироваться в темноте зависит от слуха, обоняния и нервных клеток рук и ног, а не от глаз. Встречаются индивидуумы, у которых глазное яблоко имеет кошачьи признаки, всё бывает в природе. А вот что это – мутантность или проявление когда-то рудиментировавшихся первооснов зрения – сказать не могу.

– Александр, я вот почему с вами напросился. Хотел поговорить один на один, да и в поездку эту напросился из-за этого,- сказал Потапов, после того как они отошли на приличное расстояние от костра.- Мне не очень много по годам, сорок. Всего.

– Я в курсе вашего возраста,- ответил Сашка.

– Всё сыпется со страшной силой,- продолжил Потапов.- У меня в подчинении люди не робкого десятка и с опытом, каким никаким, но есть. За прошлый год ушло столько, сколько за предыдущие десять лет не наберётся. С кем строить собираются что-то – я не представляю. Сейчас у меня на столе лежат рапорты на увольнение, а уходят лучшие. Терпение у людей не беспредельно. Наш контингент на семьдесят процентов по общагам мается, в комнатушках по десять метров, и все с детьми, двумя-тремя. Командировки по полгода и более, да всё по горячим точкам. Возвращаются – отдохнуть негде, прикорнуть порой, чтобы поспать, места нет. Жёны встречают слезами, провожают слезами. И уходят наши ребята знаете куда?

– Телохранителями нанимаются к мафии, в охрану банков и других коммерческих структур.

– Верно. Отдел мельчает на глазах, а ведь их потом обратно калачом не заманишь, и теперь удержать – сил нет. Зарплату и то стали выдавать с задержками. Жуть.

– Хотите, чтобы я взял их всех под свою опеку?

– Разве я могу такое предложить? Это исключено. Ни продаваться, ни покупаться мы не имеем права, так я считаю и в том убеждён. Ну должен же быть какой-то выход из этого замкнутого круга, этого гнусного положения. До нас нет никому дела, особенно – государству. Уходит молодой и способный офицер в банк, там ему квартиру, машину, зарплату и всё сразу. Вес у наших людей солидный, и они в среде криминальной своими стают моментально. Кто с ними потом бороться станет? Хилый опер с пистолетом ПМ? Ведь это бомба страшная.

– Страшного, положим, я ничего не вижу. Можно отстрелять их постепенно, но не стоит, потому что они сами друг дружку убьют время спустя. Вы правы в одном – нишу такую, то есть рынок услуг, надо держать под контролем бдительным. Желательно исключить приход в криминальный бизнес людей из таких ведомств, как ваше. Верно и то, что продаваться вам не стоит. Это плохо. Помочь подумать, как вылезти, я могу, но не более. На вашем месте я бы давно взял в оборот московские уголовные группировки и стал бы их по-тихому доить. Сделал бы это без церемоний.

– Вам легко говорить, вы в этом асс. Для нас такой вариант неприемлем. Мы ведь армейская оперативная полевая разведка.

– Ну, а кому этим заниматься?

– Не знаю. Грязно всё это.

– Вы на дороге бичей отлавливали в 1987?

– Было…и получили за это по первое число.

– Я в смысле потерь.

– А!? Нет, там не было. Обошлось.

– Вы могли их ликвидировать? Тихо?

– С некоторой натяжкой – да. Только в тайне бы не удержали, сведения просочились бы обязательно.

– Тогда отбрасываем этот вариант. Будем думать, если вы доверяете.

– А кому мне доверять ещё? С вами я хоть уверен, что всё останется в тайне, за других даже поручиться не могу.

Они пошли молча. Потапов часто оступался на скользких речных валунцах и выглядел при этом неуклюже. Но физическая подготовка сказывалась, и он постепенно вписывался в среду, пружиня ноги и всё более уверенно ступая.

Вскоре подошли к повороту реки. Течение подмыло пологий берег так, что дальше двигаться было невозможно. В кромешной тьме Сашка нашёл бревно, сел, поджав ноги. Потапов последовал его примеру. "Вот такие вот дела,- думал Валерий.- Они нас отбрили на железной дороге в 1987 году. Лихо выбрили, чисто так, что нет никаких зацепов, а голословно обвинять не станешь. Да и что теперь ему скажешь, хоть вероятнее всего, он был там лично и, возможно, его пуля попала Андрею в лоб, убив наповал. А у него было трое детей. Почему было? Есть. Я все эти годы помогал и буду помогать Ксенье, несмотря на то, что своих трое. Сможет ли он понять, что мне стоило выбить для неё квартиру? Всего двухкомнатную. Боже, как всё в нашем мире глупо! Сейчас вот сижу рядом с ним и обдумываю, как помочь самому себе всплыть из дерьма. Не с министром обороны, не с начальником генерального штаба, а с этим человеком. Ну почему у нас всё вверх тормашками: все бездари вверх лезут, а умные вниз, в тень, норовят". Ход мыслей Потапова прервал Сашкин голос.

– Что, Валерий Игоревич, вижу сильно задумались?

– Всплывает в голове всё подряд, и тяжело, и горько. Руки опускаются, такая безысходность ломит. Вам хорошо – ваш круг интересов хоть и велик, но вы сами за всё отвечаете. А здесь? Обязанностей взвалили – не провернуть, а дать в помощь ничего не удосужились. Обмундирование уже на крупных совещаниях делим, как последние торговки. Только вы не думайте, что я вам плачусь. Нет, но так выходит, что скоро за харчи работать будем. Стыдно. Слышать о тяжёлом положении никто не хочет, все отмахиваются. Иногда, правда, говорят: "Знаю, знаю. Доложу. Потерпите, сейчас всем плохо". Есть уже такие, кто обвиняет нас, военных, в рвачестве.

– Мне такое положение неведомо. Наверное, из-за моральных моих убеждений. Я ведь беру, где могу. Нет, у старух и инвалидов – упаси меня, но с остальными не церемонюсь, обираю, как липку. Теперь, правда, по-крупному, но и мелочью не брезгую. Что вы так смотрите недоверчиво? Мне государственные интересы и дела чужды. Особенно глупые.

– Темно ведь, как вы усмотрели, что у меня взгляд недоверчивый?

– По ритму вашего дыхания,- Сашка достал папиросы, прикурил.- Вы ведь хотели мне что-то сокровенное поведать, но удерживаетесь. Или я не прав?

– Инстинкт подсказывает?

– Ситуация. Вы пройтись со мной вызвались и сделали это несколько неудачно, потому что ваши коллеги остались в некотором смятении.

– Действительно, это моя личная инициатива, но их укоры, если будут, я готов взять себе в вину, не про своё благополучие думаю. Не для корысти личной. А про сокровенное вы верно подметили, есть такое, и мне не хотелось при них. Это мои выводы личные, они об этом знать, я думаю, не должны. Наверное, вы правы – мы с вами люди разных формаций.

– Хотите сказать, что считаете нас участниками событий на железной дороге в 1987 году?

– Да. Я не из тех, кто бросает всё в архив и списывает. Есть ещё клятва другу. Он бы на моём месте поступил так же, стал бы копать.

– Не стану вас разубеждать. Считайте, что мы вас там утёрли, несмотря на то, что знали, кто перед нами. Только не спорьте со мной. Там были наши стрелки, были добровольно. И я был. Честно говоря, мы не предполагали, что у вас такой низкий уровень. Мы все готовы были умереть. Поезд, дорогой вы мой, надо сразу проверять, мгновенно, а не бросаться ловить бичей. Ладно. Вот вы знаете, как всё было. Что-то изменилось? То, что вы там учудили, ну как вам объяснить, дилетантизм и сверх самоуверенность в свои силы. Мы, мол, ребята крутые, нам всё нипочём, мы и не в таких переделках бывали. Сколько вы потеряли?

– Двадцать шесть.

– Вот видите. А кто виноват? Мы свои интересы защищали. Но вы чьи своими головами прикрыли?

– Да ничьи. Теперь видно невооружённым взглядом. Нас толкнули на вас те, кто раньше не смог справиться. Надеялись, что мы вас умоем.

– А мне до сих пор неизвестно, оставили вы свою затею или нет. Потому и торчу в тайге безвылазно, что права не имею, если бойня начнётся, в стороне отсидеться. Мой прокол, мне за него и сдохнуть. Я ведь из "семьи" клановой давно ушёл. И когда они с вами о встрече договаривались, не знали ни о событиях на железной дороге, ни о том, что я, сукин сын, жив и это моё дерьмо. Они считали, что кто-то по старому охотскому делу копает.

– Вы что, в том далёком тоже участвовали?

– Был. Одиннадцать там моих покойников. Давнее дело. Я стражником был, охранял сектор.

– А вас сколько было?

– Шестнадцать.

– Потеряли?

– Двоих.

– Всего на убитых почти сто!?

– Для вас – это двое, а для нас – много. У нас призывных пунктов нет, в которых мы могли бы набрать себе, кого придётся. Да и не выдержит нагрузок наших ни один из подготовленных людей. В этом надо родиться и впитать от соски.

– Значит, вы тащили Давыдова под себя?

– Да он мне сто лет не нужен был ни тогда, ни до, ни после. Я про него всё знал, и про хозяев его паскудных. У вас информация на меня была?

– На тот момент отсутствовала.

– А у него была, но не его собственного сбора. Ему всучили. Он же хитрый был до ужаса, выгоду умел считать, а обложили его со всех сторон, и выход был один – смыться ко мне, а дать ему упасть к кому-то я не мог. Можно было просто убить, но кто даст гарантию, что он не оставит после себя сведений на продажу. Вот я его и вытянул.

– Погиб он не от ваших рук?

– Ребята из ГРУ его сделали. Я ему предлагал тихую жизнь, но он – упрямый чёрт – вздумал в поддавки со мной играть, торговаться стал, я и озлился.

– А второй? Ронд, кажется.

– Со стариком пошёл. Сыграл в звёздную партию и удачно, выжил.

– Что, знал чем кончится и пошёл?

– Именно.

– Он что, сумасшедший? Я так предполагаю, ему ничего не угрожало.

– Желание риска.

– Страшные игры, однако.

– Куда уж страшнее, когда в тебя стреляют со всех сторон.

– Александр, а президента Кеннеди, случаем, не ваши убили?

– Вы на нас теперь всех собак повесите.

– С языка слетело,- оправдался Потапов.- У нас в программе обучения видеозапись крутят. Хорошая работа.

– Видел я её, дерьмовая работа. Первые пять выстрелов не были для него опасностью, так, лёгкие ранения. Дилетанты. Там одного выстрела было достаточно, чтобы голову оторвало. Знаете, чей был роковой выстрел?

– Нет, конечно!

– С крыши здания, которое располагалось перпендикулярно к дороге, на которую выехала машина президента, сидел профессиональный снайпер. У него была винтовка калибром девять миллиметров с мощным глушителем. Его выстрел и был роковым для Кеннеди. А вообще-то там стреляло трое, кроме этого профессионала и Освальда. Освальд, кстати, совсем не стрелял. Может он и хотел что-то сделать, но ему мешал сильно столб с фонарём. Пока он выжидал, остальные стали палить, Освальд сразу же из здания чухнул. Так всё было.

– Так ведь кровь хлестанула поперёк машины на Жаклин и губернатора?

– Вы видели когда-нибудь, чтобы с приличного расстояния выстрелом из винтовки так хлестануло? Тут не надо быть экспертом, чтобы определить, что выстрел был сделан сзади. Не сбоку, не спереди, а сзади. Просто голова довернулась по оси во время прохождения пули через череп. Такой эффект может дать только винтовочная пуля большого калибра и обязательно тупая, как револьверная. Мне кажется, что и на это организаторы покушения сделали упор. Типа того, что, мол, могли из толпы из револьвера пальнуть.

– Хорошо знаете оружие?

– Если честно, то не очень. Сильно разбираться мне ни к чему. Я пользуюсь узким кругом и, как правило, отечественным.

– А за рубежом?

– И там тоже.

– Не боитесь?

– Нет. Я не агент из группы по ликвидации Моссад. Это они обойму садят в жертву. Я одним выстрелом обхожусь и гильз на месте не оставляю.

– Понятно. Скорострелки не любите.

– Ну почему? Они, может, и нужны, но мне ни с руки. Расход, опять же, большой.

– С вашими способностями – заложников освобождать, цены бы не имели.

– А я и так не последний. Нестабильность рождает насилие в таких грязных формах. Планка растёт постоянно. Ситуация обязывает. По крайней мере, снижения в ближайшие годы не предвидится, ему взяться неоткуда. Хорошие сотрудники, вы сами говорили, бегут и пополняют. Заводы пополняют, выбрасывая рабочих за ворота. И все оказываются на большой дороге.

– И не наживы ради.

– Ради куска хлеба насущного, не до жиру.

– Очередной поворот истории?

– Это не поворот и не вираж, это путь назад, в пещеры. Наш народ, как слепые котята в поисках сиськи, тычется и не находит. Вашим ещё повезло, они себе кусок хлеба добудут, профессия накормит, а как быть учителю, врачу, учёному? Они ведь банков охранять не умеют. Им как жить? Что им делать в таких условиях, сложившихся в стране?

– Разве, скажите, моя голова должна об этом болеть? У меня узкий участок, за который я отвечаю. Я не политик, не государственный деятель, меня в парламент и на съезды не выбирали.

– Так и я там не бываю, мне там делать тоже нечего, своих забот предостаточно. Мои дела только отчасти с проблемами государственного обустройства соприкасаются и с предполагаемым будущим развитием России не совпадают вовсе. Мы с вами опять завтра окажемся по разные стороны баррикад, в разных окопах будем мёрзнуть, после того, как вы наденете форму российских вооружённых сил.

– Конечно, не мы ведь решаем судьбы, мы исполняем приказы. В отношении вашего тайного общества уже, наверное, ничего не будет предприниматься, ведь многие из теперешних главарей отойдут от власти, скорее всего, навсегда.

– Боюсь, что этого не случится. Они, как клопы, могут просидеть в засаде много времени, а только уснёшь или потеряешь бдительность – подлазят и кусают. Рано вы их списываете со счетов. Они ещё возвратятся во властный строй.

– Но вы, правда, не намерены влезать в это?

– Эту страну я знаю слишком хорошо, чтобы соваться в происходящие глобальные события. Мы в них и так попали не по своей охоте, нас втянуло в водоворот. Может, надо было отсидеться, не высовываясь, до срока, как знать. Будущее своё делаем сами, собственными руками.

– А общее?

– Общее с обоюдного молчаливого согласия строится. Если реформы, предлагаемые для проведения в стране, провалятся, все станут валить друг на друга, искать "стрелочников" перестройки. Крик поднимут, может, даже парочку вздёрнут на виселице, только прока от этого уже не будет никакого. Время ведь золотое упущено на болтовню и составление лозунгов да призывов. Поздно что-то теперь менять.

– Я понимаю. Нас за уши тянули в ГКЧП, теперь многие рады, что не поддались. Встретил одного, он в МВД служит, спрашиваю: "Как дела?", а он – мы давно знакомы и откровенно между собой всё обсуждаем – отвечает: "Устал я, старик, выжидаю момент, чтобы вовремя перебежать, не прогадать бы вот только. Надоела эта возня, стабильности хочется".

– Как раньше?

– А мы знаем, как можно по-другому?

– Как только республики отойдут, станет ещё хуже.

– Я в это и верю и не верю. Ну не хочу верить, так точнее. У меня на Украине друзья, в Грузии, в Прибалтике. Неужто всё коту под хвост?

– Не всем и не везде удастся остаться друзьями. Вот в Нагорном Карабахе война идёт, и воюют, порой, друг против друга бывшие сослуживцы, вместе прошедшие Афганистан. В Грузии есть конфликт, в Осетии, Абхазия, опять же, может вспыхнуть. Таджикистан – горячая точка, рядом ещё не забывшие про налёты авиации моджахеды, которые готовы идти помогать братьям по вере хоть на край земли, лишь бы против нас. В Балтии проблем не меньше.

– Кого имеете в виду?

– Русских. А вообще всех, кто говорит на этом языке, там народов таковых много. Она, проблема эта, касается всех бывших республик. Вон Рух на Украине жовто-блакитный прапор поднял и требует срочно прекратить все связи с Московией. Стремление к независимости можно приветствовать. Но к какой: изолированной или в нормальной степени интегрированной? Рубить с плеча легче, но собирать потом сложно.

– Что вы посоветуете? Кадры надо ведь сохранить.

– А вы не стесняйтесь, грязь – не всегда грязь. Если вас оскорбили, вы по роже бьёте?

– Бью. Хоть потом иногда сожалею, что не сдержался.

– Вот и теперь бейте, история рассудит.

– Таки предлагаете подъедаться на поприще криминального бизнеса?

– Весь мир этим живёт. Только бейте хорошо, наотмашь, чтобы вылетали мозги. При слабом ударе, как правило, всегда возвращают. Даже если вы будете противиться, всё равно вас жизнь заставит наступить на эту гидру. Не дожидайтесь, чтобы вас застали врасплох, бейте, выбирайте жертву и вперёд. Вам по плечу большие цели.

– А люди, как им преподнести? Мы ведь превратимся в уголовников, рэкетиров, бандитов?

– Бог ты мой, Валерий Игоревич, мы и так все в этой стране уголовники, в кого ни ткни. Разница есть, конечно: один сам ворует и грабит, убивает, а за другого это делают подручные. Вот и всё. Ну что с того, что вам придётся это делать самим. Мне разница кажется несущественной.

– Не лукавите?

– Мне ни к чему. Я вас прекрасно понимаю, у вас трое детей, плюс жена и мать. Достатка нет нормального.

– Не хотел говорить, но раз уж вы напомнили, то плюс жена друга и его трое детей, им ещё помогаю. Он на железке погиб.

– Он кем был?

– Он группой захвата командовал, подполковник Лугов. Мы учились вместе, и я его к себе переманил на его и своё горе.

– Что он так долго рос в чинах?

– В корпусе морской пехоты засиделся в разведке, в академию не пускали. Одно к одному всё сложилось.

– Постойте, вы ведь выпускник закрытого военного иностранных языков?

– Его и заканчивали вместе.

– Как же он в морскую пехоту попал?

– Он с детства мечтал, сам и напросился.

– Вы в одном языке специализировались?

– Нет, он – арабское отделение, а я – европейское: португальский и испанский.

– Там у вас все офицеры были?

– Из двадцати шести погибших девять – офицеры. Семь прапорщиков. Десять – сержанты, но все сверхсрочники, по системе отбора попавшие к нам в войска.

– Офицеры все семьи имели?

– Трое – у кого были дети. Одна, правда, год спустя вышла за нашего же парня, там двое детей было. У Андрея Лугова вот трое, и ещё майор Серафимович – у него пятеро.

– Ого! Вы, я вижу, мастаки клепать.

– Ему Господь помог. Дочь одна была, а он сына хотел, ну и сподобил создатель сразу четверых девок. Он самый старый был в группе и самый опытный. Сорок восемь лет. Девки взрослые, всех раздал замуж.

– Давайте фамилии и адреса, буду помогать, но только финансово. Сколько на вдову с тремя детьми положено?

– Государственной?

– Да. Я знаю, что маленькая, но вот у той, которой вы помогали, сколько?

– Двести сорок было, теперь добавили, после Павловской денежной реформы, триста тридцать шесть.

– Дети маленькие?

– Старшей девочке – тринадцать, средней -восемь и парню – шесть.

– А сверхсрочники не женаты?

– Нет, у нас условие непременное при приёме.

– Подписка "не плевать" называется?

– Точно. Между собой так называем. Откуда вы тонкости такие ведаете?

– Летел как-то с одним болтуном в самолёте, его выражение.

– В памяти откладываете?

– Я не филолог, но оседает. Главное, вовремя в башке найти. Пенсии приличные я обеспечу, может, лучше в долларах?- спросил Сашка и замолчал. Где-то на противоположном берегу захлопали шаги по воде. Он положил свою руку на колено Потапова и тихо сказал:- Тихо!

Потапов ответил, положив свою руку на Сашкину:

– Может, ваш кто-то?

– Наши по воде не ходят,- Сашка включил на трубке радиотелефона кнопку, отвечающую за объявление тревоги.- Когда поравняется с нами, должен остановиться. С той стороны реки уже виден костёр.

– Может, охотник случайный?

– Нет. Он давно уже идёт и один. Я потому в этом направлении и пошёл гулять.

– Наших быть не может никаких,- заверил Потапов.

– Мне всё равно кто, хоть дьявол,- прошептал Сашка.- Прячемся за ствол, а то он уже близко.

– Так не видно не зги.

– Он потому по воде прётся, что она теплее земли. При использовании прибора ночного видения на инфракрасном излучении от воды фон подсвечивающий.

– Такой прибор громоздкий очень.

– Ходить по воде ночью ощупью – гарантия искупаться, ведь камни скользкие, а он бодренько шагает.

– Вы, как Шерлок Холмс, всё вперёд считаете.

– Ситуация считает, а я лишь констатирую.

На бугре за ними появился кто-то, сполз и залёг рядом за небольшой корягой.

– Жух всех отвёл,- прошептал голос Максима.

– Хорошо. Ждём,- шепнул в ответ Сашка.

Глава 6

Хлопающие шаги по воде прекратились, когда идущий поравнялся с местом, где залегли Сашка, Потапов и Максим. Видимо, решал, как поступить, заметив кострище. Минут десять не было слышно ни звука, потом зашуршало и послышалось свистящее шипение.

– Лодку готовит,- прошептал Максим.- Сань, я выбираюсь, а то его течением снесёт.

– Давай,- ответил Сашка.

Максим беззвучно вскарабкался на обрыв и исчез в ночи. Вскоре стали слышны удары вёсел о воду. Неизвестный пустился переплывать реку.

– Далеко снесёт?- спросил Потапов, когда звуки стихли. Он не понял речи Максима, тот говорил с Сашкой на непонятном языке.

– Тут изгиб реки такой, что пристать ему будет негде,- ответил Сашка.- Упрётся в обрыв, выбраться невозможно, шесть метров высота. Местности не знает. Километрах в двух, там где заканчивается поворот, причалит.

– Как думаете, кто это?

– Не наш. Похоже, что и не ваш. Скорее всего "чужак".

– Наш, русского имею в виду, мог быть только из ГРУ. Если оттуда, из-за кордона, тогда что?

– Узнаем скоро, кто он. Ночной путник с надувной лодкой. Кого-то искал. Скорее всего, вас,- пошутил Сашка.

– Не пугайте меня, Александр. Хвост могли пустить, но тут какой смысл?

– Может, запись бесед прислали сделать, да малость припозднился. Это вы на вездеходе ехали, а он часов двенадцать топал. И прётся он не со стороны радарной станции, а со стороны районного центра. Так путь короче.

– Значит, заранее знал, где будет встреча.

– Может.

– Свои "пасут" своих. Даже шум с ГКЧП не мешает. Лихо.

– Всё, исчез из поля зрения, скрылся за поворотом. Идёмте к костру. Здесь сидеть смысла нет. Максим приведёт его, живого или мёртвого,- Сашка вылез из-за ствола и пошёл по берегу, Потапов следом.

– А может, убивать не надо?

– Как получится. Что у него на уме и кто его инструктировал – иди проверь? Он начнёт стрелять – что с ним делать? Конечно, можно его по тайге погонять до изнеможения, а если у него связь, и он вызовет своих в подмогу, то мы набегаемся вволюшку. Шутки остались на Большой земле.

– Всегда реальность вмешивается в ход дел, как правило, с самой плохой стороны.

– Что поделать, приятного мало.

– Если он из районного центра выпорхнул, то как его ваши не засекли? А могли с самолёта сбросить?

– Что вы волнуетесь? Выясним, как просочился. Может, он вообще не ваш, не "чужак", не наш, а чёртов брательник. По тайге кого только не носит, если б вы знали. Тут сброд всякий можно встретить.

– Вы так спокойно рассуждаете, будто вас не волнует.

– Для меня это пустяки. И не такое случалось. Настороженность есть, но не более того.

Навстречу вышел Левко.

– Что, Сань, переправляется?

– Ага. С той стороны пришёл,- Сашка кивнул на противоположный берег.- Максим побежал его ловить. Остальные где?

– Здесь мы,- раздался недовольный голос Евстефеева из темноты, и зашевелились тени.

– Отбой тревоги,- сказал нормальным голосом Сашка.- Айда пить чай,- и он продолжил путь к костру, подхватывая по привычке сушняк, который сходу бросил в прогоревшее кострище, отчего взметнулся пепел и сноп искр.

– Вах-вах!- крикнул, шедший следом, Гунько, отскакивая в сторону.- Спалите остатки моих седых волос,- он погладил огромную лысину.

– Вы что, шапку потеряли?- спросил Сашка.

– С вами не только шапку, голову посеешь. Вон ваш Левко хохочет, ему тревога не в новость. Хоть бы предупредили заранее, а то говорит: "Быстро от костра в бугор, с собой ничего не брать", мы и рванули, как зайцы-русаки,- в отсветах пламени Гунько отыскал шапку и нахлобучил на голову, завыв по-волчьи:- У-у-у-у! Благодать! Ебёна мать! Чуть мозги не простудил, ладонями грел.

Стали подтягиваться остальные. Пламя разгоралось, и Жух поставил чайник прямо в огонь, приготовив пачку заварки. Первым спросил о неизвестном Панфилов, он до сих пор держал наготове Сашкин винчестер, который успел подхватить, метнувшись за Левко в ночную темень.

– Александр, проясните нам обстановку. О том, что кто-то появился, мы уже в курсе.

– Я в таком же неведении, как и вы. По той стороне реки пришёл кто-то, увидел костёр и сейчас переплывает на нашу сторону на надувной лодке, которая была у него под рукой. Всё.

– Александр, у вас от сердца есть пилюли, дайте,- попросил Евстефеев.- Охолонуло чтой-то в грудях.

Сашка протянул ему капсулу.

– Не по годам мне в ночь шарахаться,- бросая в рот таблетку, сказал он.

– Сдаёшь, Василий,- подколол его Панфилов.

– Этому не учили,- ответил Евстефеев.- Себя давешнего вспомни. Я не за себя перетрухал. Если это ГРУшники нам хвост повесить решили, нам всем не сладко будет.

– Твои собратья по "контре" свои секреты хранить не умеют, а чужие знать хотят,-опять уколол Евстефеева Панфилов.

– А что,- посасывая нитроглицерин, пробормотал Евстефеев.- Слабо с ними тягаться или не слабо?

– Я на пенсии, пусть меня в зад поцелуют,- определил свою позицию Панфилов.

– То-то ты хорохоришься,- не выпускал его из диалога про хитрецов из ГРУ Евстефеев.- Они и тебя прижать могут, и всех нас.

– Всё, всё, мужики, хорош цапаться,- прекратил их спор Жух, всыпая заварку в чайник.- Нам, славянам, что чай, что рай, только наливай. Давайте чайку попьём и дождёмся. В нашем секторе за сутки до встречи было пусто,- он стал разливать кипяток в подставленные кружки.

За чаепитием прошёл час.

– Идут,- встрепенулся Левко, хоть шагов ещё не было слышно.

Показался Максим, а неизвестный остановился чуть поодаль, не приближаясь к костру.

– Вот, Сань,- Максим протянул бумаги.

Сашка стал просматривать, время от времени присвистывая. Пролистав все документы, он сказал в темноту по-китайски что-то, а Левко – по-русски:

– Переводи присутствующим.

Из темноты вышел лет двадцати пяти выше среднего роста мужчина крепкого телосложения с явно азиатскими чертами лица.

– Дед твой, что ли, бывал в наших местах?- спросил Сашка.

– Да, его карта,- отвечал пришелец.

– Давненько, однако, был. В 1916 году в последний раз приезжал.- Сашка указал пришедшему место возле себя и, когда тот сел, вернул ему бумаги, а всем присутствующим сказал по-русски:

– Вот и первые гонцы с того света. Это к теме нашего давешнего разговора о долгах имеет прямое отношение. Он пришёл за сокровищами. Его дедушка сделал в 1916 году заявку на месторождение золота, а внук пришёл это золото добывать,- Сашка усмехнулся.- У него на руках заявка, оформленная нотариально и согласно законов Российской империи. Ему дед передал по дарственной как владельцу и зарегистрировал эту передачу в международном суде в Гааге. Это всем нам пример того, как поступают порядочные люди, уважающие закон. Всё фиксируют. Он границу нашу пересёк официально, штампы в паспорте в полном порядке.

– И он что, серьёзно собирается добывать?- спросил Гунько.

– Было бы желание,- ответил Сашка.

– Государство наше это запрещает,- сказал Гунько.

– А мы – не государство,- Сашка махнул Жуху, давая понять, что нужно накормить пришедшего китайца. Тот стал собирать ужин.- Заявочные столбики его деда сохранились, сотрудник горного департамента взял с него взнос за десятилетнюю разработку, что, согласно расписки, составило две тысячи семьсот рублей, а это по тем временам сумма огромная. Ещё, согласно закона, дед должен был отдавать часть добываемого металла в казну или уплачивать эквивалент в денежном выражении от добываемой массы – 14,5. Он ведь не виноват, что в этой стране власть, сменившая ту, у которой он регистрировался, изменила законы и не желает помнить долгов. Вот мы и возьмём с него эти четырнадцать с половиной процентов, а остальное – его заботы.

– И металл, если он добудет, дадите вывезти?- не поверил Гунько.

– Ну, положим, он его сам не потащит, прекрасно понимает, что это грозит тюрьмой. Мы ему перекинем, за плату, естественно. Скорее всего, не в Китай, куда-нибудь в Европу,- Сашка спросил у китайца что-то, и тот долго прерывисто говорил. Левко переводил его речь.

– Лучше во Францию, там у брата ресторанчик. Да и мне университет надо окончить, я в Сорбонне учусь. В Мюнхене окончил технический колледж по горному делу, а в Париже продолжаю совершенствоваться.- Вот так,- констатировал Сашка.- Человечество стремится к знанию, а наши наворуют и сразу в "Мерседес" норовят сесть. Они учиться предпочитают, понимая, что деньги со временем придут.

– Мне всё равно ваш подход не ясен,- Гунько был недоволен.- То вы сотню человек убиваете, а то пожалуйста – добывай.

– Я, Юрий Ефимович, законов не устанавливаю. Они до меня сложились. Любой через наши территории имеет право идти и ехать транзитом беспошлинно. И трогать такого путника, а тем более, обижать или разбой чинить – не имеет права никто. У нас есть положенная на карту схема тех заявок, что были сделаны давно. Сохранилось таких много. Есть Опаринские, есть промышленника Зотова, артельные есть, разные. Мы к ним, в отличие от государства, не прикасались. Это уважение к прошлому, к труду тех, кто в этих местах глухих долгие годы в голоде и холоде корпел в поисках, а в те времена это было сопряжено с опасностью, и заниматься этим промыслом решались люди мужественные и, по большому счёту, отчаянные. Отсылаю вас в мировую литературу, к произведениям Джека Лондона, читайте и знайте, что освоение этих мест, не в пример Аляске, происходило более масштабно и характерно. Наши старатели не строили городов и продовольственных баз. Всё необходимое каждый тащил сам, больше надеясь на собственные силы и то, что даст ему тайга. Россыпных месторождений здесь столько, что на всех хватит с лихвой, а рудных жил вообще не счесть, только добывай. Вот оно лежит под нашими ногами, бери промывай. Где это государство, издавшее законы, по которым металл этот желтый принадлежит ему? Само не разрабатывает и другим не разрешает. Чёрт с ним, с этим государством. Вот он пришёл добывать, подчёркиваю – добывать, а не воровать, и я его уважаю, он мне больше, чем друг, он мне родня. По существующим законам ему пятнадцать лет лагеря надо дать. А за что? И зачем? В нём, возможно,- правильно он распорядись добытым – новый Нобель спит-дремлет, а мы его в каталажку. Он через пять лет мир таким открытием осчастливит, Эйнштейн какашкой покажется. И потом, он ведь не на халяву хочет, он спину свою согнёт, ему помощь не нужна, вон у него руки какие – рабочие. Так прав я или нет?

– Верно излагаете, складно, но всё равно не по себе. Вроде у тебя кусок отнимают,- сознался Гунько.

– Это от присутствия в вас старого революционного лозунга: "Отбирай награбленное". Ну, отобрали ценности и что? Где они? А они у Хаммеров оказались, в коллекциях многочисленных хитрых бестий, что палец о палец в жизни не ударили, а нажили капитал от обмана. Вы что, считаете, пусть лучше у нерусских буржуев ценности наши лежат в копилках? Я за то, что они должны быть у русских буржуев: Третьяковых, Морозовых, Трешниковых. Мне свои родней и надёжней, чем заокеанские жиды. Говоря жиды, народ еврейский обидеть не хотел,- поправился Сашка.- А то ещё сочтёте меня антисемитом. Под словом жид подразумеваю хитро сделанных или хитро выеб…, как говорят в народе. Желание не давать, не пущать – это плохо. Для примера: в США и Канаде иди оформляй патент и копайся хоть до второго пришествия, правда, на тех землях, что в государственном ведении, а не частном, но и с частником можешь договориться. Тебя только шериф приедет проверит, чтобы ты соблюдал в месте добычи чистоту и не применял в промывке ртуть.

– Так там сдавать обязан,- сказал Гунько.

– Так и он готов сдавать. Но где? Кому?- Сашка посмотрел на пришедшего мужика и увидев, что тот поел, стал с ним говорить.

Панфилов подтолкнул Левко – тот задремал от усталости – и попросил переводить. Левко послушал и махнул рукой – ерунда, мол. Переводом занялся Максим.

Сашка:- В Германии где учился?

Китаец:- В Мюнхене. Не только учился, ещё работал три года на заводе сталелитейном по изготовлению небольших партий прокатных профилей.

Сашка:- А язык?

Китаец:- Мне семнадцать было, когда я из Китая сбежал. Мы плохо жили, голодно. Отец больной был, сказал нам: "Как умру – бегите". Вот мы и ушли. Скитались по миру долго, осели во Франции. Мне в Мюнхен удалось попасть и устроиться на работу, не получи я её – выдворили бы. Тяжело было, но привык. Треть заработка платил учителю, треть – семье, треть – на книги. Ел в ресторанчике одном, где за харчи ночным уборщиком подрабатывал, там же и ночевал, хозяин хороший – разрешал. Вот так год прожил. Сдал экзамен по языку,- китаец перешёл на немецкий, и Максим продолжал перевод, как ни в чём ни бывало. Сашка продолжал задавать вопросы на китайском.- Получил оценку "отлично". В том же году сдал экзамены в школе. Тоже "отлично". Выдали свидетельство, диплом. Мой начальник на заводе даже обнял меня крепко. Стали мне платить в три раза больше. Я комнатку снял маленькую. При заводе поступил на курсы по мастерским делам, сдал тоже на "отлично". Мне инженер из научного отдела посоветовал идти в колледж. Но надо рекомендацию, так как я не гражданин, для поступления, а её могут выдать только после трёх лет работы, я же только два проработал,- он смолк.

Сашка:- Так дали?

Китаец:- Рекомендацию – нет, закон не велит. Директор завода письмо дал к руководству колледжа с просьбой разрешить мне посещать учебные занятия.

Сашка:- Поступил?

Китаец:- Приняли. Я за годы работы кое-что скопил, так что учился на очном, за успехи даже стипендию платили по общественной линии. Диплом с отличием.

Сашка:- На завод почему не вернулся?

Китаец:- Специфика другая,- он стукнул по голове кулаком.- Я геологию люблю, а на заводе металлургическом она не нужна.

Сашка:- Геологом в Германии не устроиться, так?

Китаец:- Никакой возможности.

Сашка:- Поехал во Францию?

Китаец:- Да, но не к брату, стыдно было. В концерн, который тоннель под Ла-Маншем проектировал. Долго выпытывали, но в конце концов приняли на работу.

Сашка:- Кроме немецкого ещё какими владеешь?

Китаец:- Испанский, английский.

Сашка:- А французский?

Китаец:- Говорю немного и понимаю, но ни читать, ни писать не могу.

Сашка:- С тоннеля почему ушёл?

Китаец:- Уволили. На моей смене одного рабочего задавило насмерть и другой сильно пострадал. Мне и выдали выходное пособие с последующим увольнением. Кому же как не мне, китайцу беглому без гражданства и с немецким образованием. Два года успел проработать. Жаль, интересная была работа, живая.

Сашка:- Обиделся, деньги были, решил в Сорбонну идти, чтобы потом никто не тыкал?

Китаец:- Да, да. Поступил, год проучился, теперь прервал. Деньги кончились, работу найти не смог. У брата в ресторанчике официантом работал.

Сашка:- Большое дело у брата?

Китаец:- Дюжина столиков. Летом – ещё шесть.

Сашка:- Брат тебе дал бумаги?

Китаец:- Нет. Там ведь написано. Дед передал мне. Брату сумма досталась, которая дедом скоплена была, на неё и купил ресторанчик, а мне карта.

Сашка:- Значит, тебе двадцать девять?

Китаец:- Да, столько мне лет.

Сашка:- Ещё где два года был?

Китаец:- Один год в метрике добавил, а то на завод не брали.

Сашка:- Ещё год тогда?

Китаец:- В армии США служил по контракту.

Сашка:- Деньги копил?

Китаец:- Не только деньги. Я в Анкорридже служил, на военно-воздушной базе. Информацию там взял, карты, обмундирование. И, главное, к холоду привыкал.

Сашка:- Оружие у тебя есть?

Китаец:- Только нож. Ваш проверил.

– Максим,- Сашка зевнул.- Определи его спать, утром составь с ним договор и контракт.

– Сделаем. До его заявки топать и топать, зима на носу, может, его передать на время, до весны, в найм, если захочет?

– Вот ты с ним и потолкуй. Деньги у него есть?- Сашка стал укладываться.

Максим переговорил с китайцем и ответил Сашке:

– Тысяча триста долларов.

– На такие деньги он зимой не поднимет. От голода сдохнет. Пай ему предложи, что я тебя учу, сам решай,- Сашка лёг.

Все давно, пока Сашка разговаривал с китайцем, расположились ко сну. Немного повозившись, Максим и китаец тоже улеглись.

Глава 7

Ничего так не укрепляет организм, как сон на свежем воздухе. При условии, конечно, что у тебя нет хронических заболеваний и ты обладаешь умением это делать, ибо шутки со своим собственным здоровьем в таких случаях неуместны. Особенно на Севере и особенно в сентябре, самом паскудном из всех месяцев года, когда зима готовится вступить в свои права. Пока лишь ночью, но и этого достаточно для неженок и слюнтяев, избалованных благоустроенными квартирами с центральным отоплением, чтобы получить двухстороннее воспаление лёгких или простудить поясницу. Время от времени надо подбрасывать хворост в костёр и спать в полглаза, держа нос по ветру, который в эту пору года имеет желание менять направление несколько раз за ночь, что, в свою очередь, грозит ожогом. Кто не прошёл такой школы, рискует встать утром с распухшими от дыма глазами, с чугунной головой и, в лучшем случае, с насморком. Жух, как хороший хозяин, проинструктировал всех перед ночёвкой, объяснив, что можно и что нельзя, как класть дрова, если есть желание это сделать, как лежать. Проделывал он это с особой тщательностью, так, как поручил ему Сашка. Ночь прошла без происшествий и приключений. Все держались стойко. Проснулись одновременно, но поднимались неохотно. Вылезать из тёплого спальника на утренний морозец – не очень приятная вещь. Максим, поднявшийся первым, бесцеремонно всех толкал, не смотря на ранги.

– Александр,- обратился к Сашке Гунько, встав рядом с ним у воды, чтобы умыться.- У вас нет подозрений на этого китайца?

– У меня нет, но если вы сомневаетесь, то говорите.

– Он запросто может быть агентом любой из спецслужб.

– Факты, Юрий Ефимович, где факты?

– А экипировка?

– Что экипировка?- переспросил Сашка.

– Армейская.

– Конечно, он ведь служил на авиабазе на Аляске, вот и прихватил. На его форме есть знаки принадлежности имущества северному авиационному крылу стратегической воздушной армии США. И потом, кто станет снаряжать агента имуществом? Побойтесь Бога, Юрий Ефимович!

– Там хитрые бестии сидят, всё могут.

– Наши в этих местах поймали двоих янки, и оба в советское одеты так, что отличить их от местных мог только местный житель, знающий всех в лицо. Кроме того, они русский язык знали лучше нас с вами.

– Этот тоже может знать, только скрывает,- вытирая лицо полотенцем, сказал Гунько.

– В каждом, кто въезжает в страну, вы видите агента? Мне казалось, что это Василия Павловича профессия, его хлеб.

– Ну вас, Александр,- отмахнулся Гунько.- Вам не доказать.

– А этого и не надо. Зачем? Я в этих местах тоже инкогнито и тоже агент, только сам от себя. Что с того?

– Вы – другое дело.

– Такое же самое. Пусть человек роет землю, добывает золото, от страны Советов не убудет. Я сам отсюда столько упёр – миллион раз к высшей мере можно приговорить. Бросьте вы сомнения. Это чистый человек и, как его дед, авантюрист до мозга костей. Смогли бы вы такой путь, как он, через Европу сделать, да за такой короткий период?

– Это и вызывает сомнения.

– У меня нет документа даже о начальном образовании, не то что высшем, а ему нужен был очень, и он его добыл. В Германии сделать это, да ещё эмигранту – задача непосильная. Кроме того, ему не только документ и не столько он сам, сколько знания были нужны, знания геологические. Чтобы окончательно вас успокоить, скажу, что запрос на проверку мы послали. Выясним.

– Ничуть не сомневался, что вы это сделаете,- лицо Гунько просветлело.

– Эй, мужики,- позвал их Жух.- Это вам не баня с парной, хватит плескаться, застудитесь. Идите кушать.

После завтрака Максим со всеми попрощался и вместе с китайцем ушёл. Жух остался, хоть Сашка и предлагал ему отбыть.

– Вы тут балакайте, я мешать не стану. Пойду на остров для базы косых ловить, что время терять. Жаль, пса нет, с ним бы сподручней было и веселее. Они в этом году расплодились, мать их в дышло, как саранча,- он смачно выматерился и, уложив сетку в мешок, исчез, шурша опавшей листвой.

Солнце поднялось над горизонтом, но греть в такую рань не хотело. Евстефеев, верный своим привычкам, пошёл ловить рыбу, предпочитая теплу костра утреннюю прохладу. Остальные разместились с подветренной стороны костра, чтобы дым не попадал в глаза. Беседу начал Сашка.

– Хитрые вы мужики, привели с собой специалиста великолепного, выдали его за психолога и помалкиваете.

– А как догадались?- развеселился почему-то Гунько.

– Я его только увидел, сразу понял, что, скорее всего, он нашими патронами занимался,- Сашка кинул веточку, которую крутил в руках, в костёр.

– Геннадий,- представился мужчина.- Курский,- и чуть погодя, пожимая Сашке руку, добавил:- Это фамилия.

– Мы подвоха не предусматривали,- сказал Гунько, обиженно скривя губы.- Он действительно учёный, доктор химических и технических наук. Феноменами занимается – вы правильно подметили, Александр – из личного любопытства. Более того, он не военный, абсолютно гражданский человек и работает не в закрытом НИИ и не в почтовом ящике, преподаёт в самом обычном вузе.

– Обидчивый вы, Ефимович,- упрекнул Сашка Гунько.- Я и без вашего объяснения вижу, что он не военный. Глаза мои пока при мне,- и обращаясь к Курскому, спросил:- Разобрали?

– Один рванули на полигоне под Горьким,- стал отвечать Гунько, на что Курский прореагировал своеобразно: он закрыл глаза и стал втягивать воздух ноздрями, но промолчал.- Два танка поставили рядом и саданули,- продолжал Гунько, не обращая внимания на Геннадия.- Чуть на тот свет не сыграли. Вы хоть предупредили, что надо подальше находиться, но мы не поверили. Оглохли все, у меня часа три в голове шумело. А второй доверили Геннадию разобрать и не прогадали,- Гунько хохотнул.

– О механизме подрыва говорить не надо, он прост. Как вам, Геннадий Фёдорович, сама взрывчатка?- Сашка обернулся в сторону Курского, тот сидел сбоку и в сторонке.

– Я не знаю, что вам ответить,- Курский благодарно посмотрел Сашке в глаза за то, что он прервал Гунько и назвал его по имени и отчеству.- Я давно работаю с высокомолекулярными соединениями, но такого подбора не встречал даже в теоретических работах. Нобелевская по химии,- Курский потёр руки.- Тому, кто варил эту смесь, нет цены. Только мне в этом веществе интересно другое. Сразу оговорюсь: в нынешних условиях его сделать невозможно, таких технологий нет, чтобы из короткоживущих обрывков собирать стабильную массу. У меня один единственный к вам вопрос: "Вы, вообще-то, понимаете, что "это" есть?"

– Мои познания в химии в достаточной мере обширны, чтобы представлять последствия полученной взрывчатки. В общих чертах, конечно,- ответил Сашка.

– В общих чертах! Боже мой!- вскричал Курский, встал и начал ходить вокруг костра, нервно хрустя костяшками своих длинных, как у скрипача, пальцев.- Вы не представляете, что у вас в руках. Если у вас есть технология получения такого сублимата, вы в шаге от невозможного,- он остановился.- Хотя о чём это я? Может вы уже и получили "это"?

– Представьте себе – да. Давно уже,- невозмутимо ответил Сашка. Курский при этих словах замер окончательно, перестав моргать, от чего стало заметно, как у него расширяются зрачки. Заметив это, Сашка продолжил, боясь, что у того остановиться сердце:- Но, увы, полученное стабильности не имело. Характеристики уникальные. Полученные два вещества прожили два с половиной месяца и разложились, превратившись в грязную, противно пахнущую лужу.

– Теоретически такого быть не могло,- уверенно произнёс Курский, не собираясь верить Сашке на слово. Не сбивайте меня с толка.

– Зачем мне вас обманывать. Вы, кстати, выездной?

– Я бываю за рубежом часто. Симпозиумы, конгрессы, коллоквиумы. Выездной. А что?

– Я вам организую показ, но там, за границей, с соответствующими мерами предосторожности,- пообещал Сашка.- И сделаю это в момент, когда имеющиеся сейчас образцы будут разваливаться, чтобы вы убедились окончательно. – Хотел бы увидеть хоть краем глаза,- Курский присел. После сказанных Сашкой слов он как-то сгорбился и обмяк, будто у него отняли родное дитя или последнюю надежду.- Вы выяснили, почему теряется стабильность?

– Этого я не знаю. Лично не принимаю участия в разработках. Там специалисты у нас работают великолепные, но, насколько я знаю, причин пока не обнаружено.

– Если вы не лукавите и то, что они распались – правда, мне искренне жаль. Надеюсь, ваши химики не из тех, кто опускает руки при неудачах?

– Нет, не из тех. В предстадии получения взрывчатки получено топливо, как у нас говорят: один на десять, то есть на тонну топлива можно толкнуть на орбиту десять тонн полезного груза. Я реалист, и мне это более важно, чем заоблачное далёко.

– Вы не правы! Топливо – ерунда. Можно и многокомпонентным пока обойтись, не велика нужда. А вот ваши успехи в технологии – это да… Вам памятник надо до небес ставить,- Курский произнёс это серьёзно.

– Мне ни при жизни, ни после смерти не надо памятников. Я в этот мир пришёл из ниоткуда и в никуда сойду, когда придёт срок. Тем, кто делает большую химию, им может и надо памятники при жизни, но они все, как на грех, волнуются за дело, понятия славы и всеобщего признания им неведомы. Они не за оклады и премии работают.

– Эх, нам бы такой подход, сколько бы могли полезного сделать, а то сплошные обрезания в финансировании,- Курский встал.- Извините, что я так разгорячился вначале. Если вы не против, я пройдусь. Как глупо мир устроен, как глупо,- и он пошёл вдоль берега, какой-то потерянный и разочарованный.

– Левко, иди походи возле него, а то сильно человек расстроился. Только не мешай ему,- попросил Сашка.- В сторонке побудь.

– Не надо объяснять, не маленький,- огрызнулся Левко и лихо взлетел на береговой обрыв.

После его ухода Панфилов сказал:

– Он у вас злой.

– И правильно,- ответил Сашка, доставая бутылку.

– Давайте по сто грамм врежем, а то вы погрустнели тоже,- Сашка стал разливать водку в кружки, достал чашку с нарезанным вареным мясом и положенными сверху очищенными луковицами и дольками чеснока.- Без хлеба, надеюсь, обойдёмся?

– Мяса хватит,- поддержал Потапов Сашку.

– Александр, много средств вы вкладываете в науку?- спросил Гунько.

– Мы не так богаты, чтобы позволить растить серость.

– Ну, всё-таки,- настаивал Гунько.

– У нас бюджета нет, мы дебет и кредит не сводим. Много,- Сашка выпил и захрустел луковицей.

– В трубу не вылетите?- задал вопрос Панфилов, которому тоже было интересно, сколько они в науку средств вкладывают.

– Мне считать незачем. Обучение в школе до восьми лет стоит почти двести тысяч в год на каждую головку. Это в среднем. Потом – ещё больше, растут детишки – растут и расходы.

– Двести в год?- переспросил Панфилов.

– Да, в год,- коротко ответил Сашка.

– Не загибаете?- таких цифр Панфилов предположить не мог, уж очень они были огромны.

– Что, много?- Сашка сжал кулак.- А мы считаем, что мало и надо больше вкладывать.

– Выходит, вы в год не очень много готовите,- сказал Гунько, и в его голосе были слышны нотки разочарования. Он считал, что где-то в недрах тайного этого общества проходят обучение тысячи человек, но сумма, названная Сашкой, развеяла, как дым, домысел.

– Вы думали, что мы легионы готовим?- Сашка стал смеяться.- Нет, это накладно очень. Нам прибыли не позволяют. В том году был самый большой приход: восемь стрелков. По узким специализациям – сорок человек. В этом году в стрелки попадут двое-трое, не больше. Учить долго и сложно.

– Я думал, что вы по несколько сотен в год выводите,- честно признался Гунько.

– Я вам и раньше сказал, что мы к большим делам не готовимся. Нас очень мало. Так будет долго. Схлестнуться мы готовы с кем угодно и малым числом хоть сейчас, да дело разве в этом. Это глупцы считают, что вот мол, придем к власти и всё в момент переделаем. В нашей стране отработать любую систему управления почти невозможно, создать за короткий срок – тоже. Рушить систему бывшего Госплана – это смерть. Долгая и мучительная. Мы готовим не только элитные кадры, Левко – это элита, Максим тоже элита и Жух. Они – стрелки, в них заложено сверх упорядоченное понимание, расписанное по пунктам до буковок. Демократия – это дисциплина поведения и действия, где принятие решения обязано пройти долгий путь подсчёта и взвешивания, анализа возможных ситуаций на большой промежуток времени, а уже потом оно воплощается в реальность с помощью механизма, именуемого в народе властью. Это экономисты-утописты – такие, как Егор Гайдар и его команда,- считают, что стоит только объявить рынок и ввести свободное ценообразование, как по мановению волшебной палочки всё упорядочится и само собой наладится. Дудки. Для будущего мы готовим специалистов по отдельным программам. В такие группы набираем всех желающих, но при условии сдачи вступительных экзаменов, которые очень сложны. Это обучение бесплатное и с полным пансионом. Такие колледжи закрытые пользуются большой популярностью во всех странах мира. Окончившему мы гарантируем место в престижных концернах, кампаниях, банках. За деньги в обучение не берём, нам богатые и бестолковые не нужны. Среди способных выбираем талантливых и устраиваем их у себя в системе, но не посвящаем их в подробности того, кто мы. Бывает, поступают к нам и из богатых и знатных семей дети. Недавно закончил экономический колледж один из сыновей короля Саудовской Аравии, у него их много, кстати. Очень талантливый парень и очень трудолюбивый. Он сейчас входит в правление нескольких крупных арабских банков, но организовал свой и быстро набирает вес. Да, обучать дорого, но лучше сейчас вложить, чем потом с котомкой золотых слитков за плечами тащиться по миру. А по поводу вложений в науку одно могу сказать: много, очень много.

– Далеко идущие планы,- констатировал Панфилов.

– Я сам – винтик в механизме. Кручусь, как белка в колесе. Расходы растут, доход надо уметь создать, а это не всем дано в этом мире,- Сашка потянулся.- Если не хватает средств, добираем с миру по нитке. Чаще всего бомбим по криминалу.

– Система, однако, отлажена оригинально. Вроде и уголовная, а то же время вроде нет. Удивительно,- произнёс в конец раздосадованный Гунько.

– Я и сам уже теперь не вижу, что я уголовник. Стал академиком по добыванию средств из воздуха. То, что мы в одиночку учим работать, гарантия того, что нас никто не достанет. Ведь сам "вор в законе" не полезет на нас, опасно, пошлёт свою пехоту, но надо знать куда, а нас нет, иди сыщи одного человека в огромной стране. Мы же всех их знаем в лицо. Да что их знать, они, как павлины, хвосты распустили, вокруг шакальё стаей трётся, для опытного бандита они и дела их, как на ладони. Хочешь – убей, хочешь – удави. Это у власти нет против мафии средств борьбы, потому что мафия и есть власть, а мы в неё не входим, стоим в сторонке для того, чтобы лучше были видны её действия. Тот, кто у власти сидит, кто с ней слился в одно целое, слепнет.

– Александр, вы отбираете на свой манер, под свою систему ценностей, значит кто-то, не проходящий по тем или иным показателям, выбывает. Но они плохи для вас, а кому-то – впору,- Потапов был неоднократно в шкуре отбирающего, правда, по поручению страны и военного руководства.

– Мне понятно ваше беспокойство в этом вопросе. Вот вы – сотрудники разных подразделений армейской разведки. Это я для примера. Вас выбирали весьма тщательно, и по каким критериям – вы знаете. Не хочу вас обидеть, но, пробиваясь в разведку, вы загубили в себе талант учителя, врача или ещё кого-то нужного и важного. Вы сейчас хорошие профессионалы, иначе я бы не стал с вами встречаться, только вы сильны, когда вместе. Индивидуально никто из вас ничего не весит. Ещё раз извините, но может вы кому-то загородили дорогу, кто на вашем месте сделал бы эту работу качественней и лучше,- Сашка поднял руку в вопросительном жесте.-Я точно знаю истину, которую вам не дано понять, но скажу вам её: человек не бывает талантлив только в одном чём-то, он многогранен, как бесконечность. Я стал бандитом от желания и условий. Желание сделать хоть что-то полезное ввергло меня на эту стезю, а условия были самые подходящие, я ведь в "клане" родился. Однако, талант мой не в том, что я делал, собирая своё хозяйство, хоть в этом я и преуспел, но мой козырь в этой жизни – геология, горное дело. В этом мне равных нет, говорю вам это без хвастовства. Если всё в стране наладится, я уйду и стану рядовым горняком. А вы куда пойдёте?

– Да…- промолвил Гунько.

– Значит, гребёте всех подряд в свои ряды,- с сомнением сказал Потапов, по-своему поняв сказанное Сашкой.

– Я не в вакууме вырос. Таких, как я, моих сверстников, было много. Сколько? Допустим, сотня, а в "семью" попало только четверо. Каждый двадцать пятый. Остальные живут обычной жизнью. Из четырёх лишь я один стал стрелком, остальные по разным причинам не подошли под эту категорию. Нет, скажу так: я был принят в стрелки, но горбатил в постоянных штрафах. Не вписывался в рамки принятых в "клане" норм. Контрастировал с имевшимися представлениями. Мне доставалось за мои чудачества порядком, но больше всего – за упрямство моё ослиное. Вся причина была в том, что за дисциплинарные рамки выходить нельзя, сообщество не позволяет. Если кто-то один нарушает принятый порядок, всё, закона больше нет. Итак, трое не стали стрелками, но стали прекрасными в своей узкой полосе специалистами. У каждого из них я черпал для себя, а они отдавали мне свои знания, и все остальные окружающие -тоже. "Семья" моя, в которой я вырос и от которой отпочковался когда-то, меня из списков не исключила, степень веры, как и в любого другого стрелка, высокая была уже тогда. Так вот, они, когда увидели моих стрелков, ахнули. Что это значит? Только одно: я в нише жуткой вырос, звёзды с неба хватал, всем не давал покоя, был, как вулкан. Во всём, за что не возьмусь, мне всё мало было, а они считали, что это много для одного человека. Увидев моих стрелков, они поняли, что не зря я всё впитывал, как губка, порой без разбора, ибо мной скопленное, а стало быть и ими, в долгих муках может воплощаться в человека и хорошо при этом выглядеть. Это – новая ступень в развитии, ступень гарантий высшей безопасности в таком небольшом государстве, княжестве, если хотите, как "клан". Кто-то собрался на "охоту", под охотой понимайте дело, никто не решает – идти ему или нет. Ни совет, ни съезд, ни парламент, ни политбюро. Отсутствует общее тупое голосование. Просто все знают: вот он пошёл на "охоту", там он может погибнуть, но законов внутренних он не нарушит и не предаст, спасая свою шкуру.

– Конечно, если готовить с пелёнок, да на хорошем уровне, это, возможно, и выход. Пусть они даже в какой-то, ну, клановой или семейной, среде – зомби,- согласился Потапов.

– Валерий,- Сашка назвал Потапова по имени. Назвал специально, чтобы увидеть реакцию Гунько и Панфилова после его вчерашней отлучки с ним, которая закончилась шухером. Оба пропустили это мимо ушей.- Если мои ученики – зомби, ну хоть на малую долю ноготка мизинца, то весь остальной мир – стая безмозглых макак, до сих пор сидящих на ветках деревьев.

– Да вы не обижайтесь, я суть хочу уловить,- Потапов посмотрел Сашке в глаза.- Без умысла про зомби сказал, если обидел.

– Баш на баш, как говорится. Вот вы партии служили, только не спорьте. Вообще-то, народу, но под бдительным руководством партии. Так?

– Так,- кивнул Потапов.

– Вы хоть одну работу вождя мирового пролетариата помните?

– Нет,- сознался Потапов.

– Себя выставлять не хочу, Левко придёт – его пытайте. Он не защищал партию и ей не служил, но всю писанину Ульянова может вам процитировать дословно. Так кто из нас зомби? Вы или он?- Сашка хлопнул Потапова по ноге.- Ему, между, прочим никто изучать не навязывал. Он меня спрашивает – надо мол или нет. Я ему отвечаю, что для общего уровня – да, для будущего – нет. Отмирающий материал. И знаете, что он мне ответил?

– Догадываюсь. Раз умрёт – надо прочесть,- сказал наугад Потапов.

– Признайтесь, что тыкали пальцем в небо и для ответа выбрали логическую подходящую модель ответа,- Сашка улыбался, он любил такие игры.

– Точно,- признал Потапов.

– Нет. Он сказал так: "Надо освоить из-за принципа. Мёртвое может в истории воскрешаться, но в более страшных формах".

– Всё,- Потапов поднял руки вверх.- Сдаюсь. Убили наповал.

– Не-е-е-е, Валерий,- Гунько погрозил Потапову пальцем, как учитель непослушному ученику.- Выставляй банку. Подцепили тебя отлично.

– Профессионально,- оценил Панфилов ход Сашкиного выверта.- Да и пьётся в такую погоду. Люблю осень.

Потапов достал из рюкзака литровую бутылку водки "Золотое Кольцо" в подарочном варианте.

– Ага!- радостно хлопнул в ладони Гунько.- Раскололи.

– И всё равно не верю, что нет у ваших людей слабых мест,- разливая водку в кружки, сказал Потапов.

– Есть, есть,- успокоил его Сашка, выпил залпом по старой привычке и, закусывая, произнёс:- Мы не роботы, живые люди.

– Какая слабость – секрет?- спросил Гунько.

– Да нет,- сказал Сашка.- У вас тоже эта проблема есть на повестке дня: женщины.

– С чего не начни – всё ими заканчивается,- Потапов сощурился и нахально спросил у Сашки:- А где вы их в тайге берёте, баб?

– Выписываем по почте,- парировал его вопрос Сашка.- Я не в смысле секса, хоть и это нам не чуждо, природа ведь не даёт забыть кто мы есть. Я про другое. Семья, дети, дом. У вас плоскость, правда, иная, чем у нас, а вывод один: вашим плохо с семьями, а нашим – без них.

– Что-то я не улавливаю,- прервал Сашку Гунько.- Водка, что ль, у тебя, Валерий, с подпоем? Ударила.

– Ваши имеют семьи,- стал объяснять Сашка.- Это ведь заботы, теперь вот – совсем огромные. Квартиру надо? Да. Детей одеть? Да. Чтоб сыты были они? Да. Жену одеть? Да. Мебель и всё прочее для нормального быта? Да. Работа у вас не из лёгких, чтобы в форме быть – надо попотеть не мало, иначе ты дерьмо, а не оперативный сотрудник. Как в форме быть при таком обилии "да"? Голова другим забита совсем. Согласны?- все трое кивнули.- Теперь у нас. Мы таких проблем не имеем, и у нашего стрелка тяжёлый груз земных житейских проблем отсутствует, а его тянет в них, как магнитом. Хочется прийти в дом, где тебя ждёт любимая женщина, сынишку на руки взять или дочь, а он этого лишён. Давит это сильно, не меньше, чем наличие этих проблем у вас. И накапливается с возрастом. Мы боремся, как можем, но пока плохо получается.

– С семьёй, выходит, тяжело и без неё не сладко,- вздохнул сочувственно Панфилов.

– А давит, действительно, сильно,- сказал Потапов, наливая повторно.- Вон моя, который уж месяц мне долбит, что дочь без сапог на зиму остаётся, а девка большая, ей по моде подай, а моей зарплаты хватает только на один сапог. И босиком не выпустишь – не в Африке живём.

– Это точно! Наши с Ефимычем детки хоть и выросли, а внуки и внучки у дедов просят,- Панфилов ткнул Гунько в бок, они сидели рядом.- Что молчишь, просят?- рявкнул он прямо в ухо, отрешённо сидящему Гунько.

– Каждый месяц подбрасываю. Наши ведь, куда денешься,- ответил Гунько, боднув головой.- У меня финансами мать заведует. До истерик доходит. Даже не знаю в кого они жадные такие, завидущие. Взяли Витьке с родителями его жены в складчину – у той отец тоже военный, полковник – мягкую часть. Что дальше было – лучше не вспоминать. Прилетела Зинка, растрёпанная, красная от ярости, от злости трясётся и орёт: "Почему Витьке купили, а не мне? Знаете ведь, что у меня мягкой части уже десять лет, старая и давно пора менять". Вот и меняй, отвечаю ей, что припёрлась, тут холопов – на кого-то горбатить – нет, на старой посидишь – не королева. Она год потом не приходила. Сущий ад – эти бабы, бывают, демоны.

– Но и без них хреново. Я пока не женился, ух, маялся,- признался Панфилов.- Приволокёшься из части в свою берлогу и шаришь по бараку в поисках куска хлеба, стирка, опять же. Нет, с женщиной, как не крути, служить лучше.

– Александр, ваши все холостые?- спросил Гунько.

– Стрелки – да. Монахи. Остальным – можно, у них работа не связана с риском для жизни своей и семьи. Если баба из своих, то без разрешения, а если со стороны, то надо ждать, пока проверим претендентку со всех сторон под микроскопом. Для стрелка женитьба – табу. Связи можешь иметь, запрета нет. Детей могёшь клепать налево и направо, но заводить семью не имеешь права.

– И никто ещё не нарушил?- Гунько был удивлён.

– Мы, Ефимович, своим на хвост проверок не сажаем. Может, кто-то и решился на такой шаг отчаянный, не знаю, но памятуя, что это чревато для родных и близких – всякое случается – думаю, что никто из наших на это не пойдёт. Разумное начало не даст. Один уход такой был. Легализовался, открыл фирму, но из стрелков выбыл окончательно. Подумывали ценз ввести, но пока не решили со скольки лет. Малый имеем выход из школ стрелков, замену трудно готовить, а если все в легал попрут, кто же работать станет. Оставили этот вопрос в проекте.

– Жуткие вы люди, Александр, "клан" имею в виду,- сказал Панфилов.- Подготовка ваших людей действительно восхищает.

– Нам бояться некого. Ваш оперативный сотрудник, готовясь к операции, нет-нет, но о будущем семьи вспоминает. Мы все умные, знаем, что погибни он, его семья пойдёт по миру с жалкой пенсией по потере кормильца, и он это прекрасно понимает, не в пустом месте живёт, видит, как тащит воз жена погибшего товарища. Ведь так? А от этого его функциональная готовность снижается, и никакая благая идея помочь не сможет, даже великий лозунг о защите отечества греть его не будет. Какое отечество ему защищать, на смерть идя? То, которое его детей потом без куска хлеба оставит? Да он в гробу хотел видеть отечество или власть, это уже как вам угодно, которому он своё драгоценное и дорогое доверить не может. Наш стрелок умрёт, если придётся, не за народ, не за Родину, не за идею. Он умрёт за торжество закона, того, к которому с детства приучен,- Сашка поднялся, подложил в костёр сушняка, помешал в казанах, висящих над огнём, варево и присел. Стал быстро чистить картошку, предусмотрительно оставленную Пешковым.

– Конечно, при наличии гарантий легче жить. Но как всё это охватить, как обмерить?- Гунько пристроился рядом и принялся помогать Сашке, достав перочинный нож.

– Не пойму, о каких гарантиях вы говорите,- произнёс, насупившись, Панфилов.- Я пять лет назад попал в военный госпиталь в Крыму, для инвалидов Великой Отечественной войны. Вот тех самых, кто оказался брошенным близкими и родными и у кого их нет попросту. Они, как правило, без рук и ног, страшная картина. Про условия, в которых они там существуют, говорить не буду, слов нет таких, чтобы объяснить. Мы тем, кому до земли поклониться должны за их подвиг, долги не отдали за столько-то лет, полвека уж минуло почти, а вы о гарантиях сегодняшнего дня речь завели. Вместо того, чтобы всем, кто Родину защищал и спас её в лихую годину, воздать в полной мере и обеспечить всем, райкомы и обкомы из мрамора строили, памятники из бронзы отливали вождям, дачи генсекам возводили, ёб их мать. Чтобы госпиталь этот в Крыму отремонтировать – денег не нашлось, а на Форосскую виллу для Мишани сыскали, сучьи дети. Да только за это нас всех, кто при власти в эти годы был, в расход надо пускать. Сколькие погибшие в той войне до сих пор не захоронены, вон под Псковом целые армии лежат, смотрят пустыми глазницами на нас. Последний долг и тот отдать не смогли. За это горько и стыдно,- Панфилов тронул Потапова за рукав.- Дай сигарету. Бросил курить, но, чувствую, не смогу отказаться,- Валерий протянул ему пачку и зажигалку. Панфилов закурил и продолжил:- И если у них в "клане" есть закон гарантий, то я обеими руками за них только за это. Потому что по-другому быть не должно.

– Александр, а вы как к гарантиям относитесь?- спросил Сашку Потапов.

– С трепетом. К любым. Хороший уровень образования – это тоже гарантия, от совершения ошибок, которые могут стать смертельными. Если дело двигают люди не компетентные, исход всегда без гарантий,- Сашка воткнул нож в ствол дерева.- Хватит, Ефимович, а то обожрёмся.

– Имеете в виду ответ сидящего во властном кресле товарища: "Я вас туда не посылал"?- привёл пример Потапов.

– И это тоже. Куда не ткни, везде в этой стране без гарантий. Купил билет на поезд ли, самолёт ли, на котором указана дата и время вылета, дата и время прибытия, а гарантии, что доберётесь – нет. Мелочь вроде, но ставшая постоянной в нашей жизни. Про личную безопасность граждан даже не вспоминаю, её нет. Средство обеспечить её есть только одно, но обязательное для всех.

– Какое интересно?- спросил Гунько, вытирая руки о штаны.

– Отменить всю охрану, начиная с президента и заканчивая самым маленьким чинушей. Пусть они в своей стране посидят в шкуре простого гражданина. Когда по роже им треснут раз-другой, тогда они от слов к делу и перейдут. То, что МВД, КГБ, Суд, Прокуратура, Армия стоят на защите человека – ложь. Они защищают власть имущих от посягательств, и вполне справедливых, народа. Двойная философия действует в стране. Вот вместо того, чтобы купить новые автомашины скорой помощи для столицы – парк совсем плохой – чиновники закупили под свои попы "Мерседесы" и "Вольво". Это уже не хамство, это казнокрадство чистой воды, причём, украдено от гарантий для народа,- пояснил Сашка.

– С этим я не соглашусь,- сказал Гунько, имевший своё мнение на этот счёт.

– Давайте спорить,- предложил Сашка.

– Давайте,- принял вызов Гунько.

– Начнём с самой простой гарантии, которую власть обязана дать человеку. Это гарантия труда. Посмотрим на отношения гражданина и государства с этой колокольни. Вы желаете открыть собственное дело, пусть это будет кооператив, в котором вы будете изготавливать табуретки. У вас есть компаньоны, проект устава, личные сбережения, которые вы готовы вложить. Вам надо идти в исполком при Совете народных депутатов, чтобы получить разрешение и зарегистрироваться. Подмечаю: в исполком при Совете народных депутатов. И ещё раз: при Совете. Исполком не сам по себе, а при Совете. Есть закон о частном предпринимательстве и кооперации, где чёрным по белому записано: "Органы власти обязаны всемерно содействовать развитию инициативы граждан, направленной на создание предприятий всех форм собственности, если их деятельность направлена на производство продукции любого назначения". А что реально в жизни вы имеете? Год будете ходить, но черта-с два откроете своё дело. Надо либо в лапу дать, либо иметь связи. При том, что есть закон, гарантирующий вам возможность организовать свой бизнес, наличие оного никого не волнует. Интересно другое, что наличие этого закона меньше всего волнует вас. Вы в реальной жизни прибегните к взятке или связи и откроете что надо, так как это гарантия меньших хлопот. Где бы вы ни жили, в любой точке страны, вы столкнётесь с одним и тем же. Согласны?

– С этим, да,- ответил Гунько.

– Вы зарегистрировались и приступили к работе. С этого момента вы вступаете в невидимую систему, которая вне закона изначально потому, что путь ваш криминален от первых шагов. Вам придётся платить всем, кто придёт. Санинспекция – плати. Пожарка – плати. Госэнэрго – плати. Таких "плати" много, и все они в этой уголовно-криминальной схеме в своей нише сидят. Платить же вам надо, не выдавая им квитанций, значит, вы обязаны как-то эти средства сделать, подпольно, опять же. Участковый пришёл – плати. Рэкет пришёл – тоже дай, а то спалят. Можете горбатить на всех круглые сутки, но уверяю вас, что богатым и процветающим вы не станете, их много, а вы один, и прокормить всю эту братию вы, извините,- усеретесь. Согласны?

– Соглашусь,- кивнул Гунько.

– Так зачем вам регистрироваться с властью в законном браке, если чиновник от неё вас же и обирает бесстыдно? И в самом деле – не надо. Ты направляешься к "авторитету", которого в твоей местности найти не сложно, и подаёшь ему проект, прибыль по договорённости, и всё без регистрации. Платить станешь только одному, ну, или делиться, как хотите. Что выгоднее? Всем давать, а на эту ораву не напасёшься, или одному, от которого ты, ко всему прочему, получишь и гарантии во всём, по всем пунктам. Вот такая петрушка выходит: лучше одному подпольно, но с гарантией, чем всей орде без гарантий. Государство тебе гарантий дать не желает, хоть бумага чиновника и обязывает это сделать, а уголовный авторитет – даёт. В мире подпольного производства люди с головой, умеющие наладить производственный поток любого товара, бесценны. Их охраняют лучше, чем президента страны, ибо они – кормильцы. Вся группировка сядет в лагерь, на мокрое пойдут, а этому кормильцу упасть за решётку не дадут. Это гарантия?

– Допустим да, а вывод?- упрямился Гунько.

– Зачем вам вывод, Ефимович? Достаточно понимать, что закон есть, но его нет, ибо он не исполняется. Бал правит тот, кто на закон какать хотел сто лет подряд, и, к тому же, всем это выгодно,- Саня сплюнул.- Вот в такой системе я и сижу, за своё дело держусь, оно меня кормит. Разница между моим "кланом" и остальным уголовно-государственным образованием только в одном: все структуры в этой стране платят налоги продажной власти, а я этого не делаю, за что дважды вне закона. Поэтому власть нас и не любит, мы делиться с ней доходами не желаем своими. Вот попробуйте организовать дело своё и так, чтобы ей, сучке, не платить – она вас съест с потрохами. Вот и весь вывод. Теперь о гарантиях. Власть принадлежит или находится в руках сильного, имеющего голову, средства давления, то есть силовые министерства, деньги, которые никто не отменял. При наличии всего перечисленного могут сожрать кого угодно, потому что вступает в силу закон превосходства в тактике и стратегии. То бишь побеждает тот, кто лучше владеет информацией, правильно строит прогнозы и умеет пользоваться механизмом влияния на события. Ещё умение применять оружие играет роль некого аванпоста. К примеру: мафия, как и власть, готовы нас уничтожить, но не могут. Отсутствие информации и умения пользоваться оружием не даёт им такой возможности. Ведь договориться со мной они не смогут, я даже встречаться с ними не буду, ибо мне разговаривать с ними не о чем, разные у нас на будущее виды. Вот оружие и есть наша гарантия, большая, чем принимаемые законы, которые не исполняются, и чем исполняемые законы в мире криминальном.

– Конечно, с такой подготовкой вам на государство писать только и осталось. А простым смертным как быть? Где им взять эти гарантии?- спросил Гунько.

– Я рецептов никому не даю. За всех думать мне ни с руки. Если государство в лице власти чиновников не хочет давать гарантий, давайте не будем платить налоги. Вот их власть и перестанет существовать. Как с церковью: перестанет народ подавать им свои гроши – и сядут они на свои харчи, и умрёт православная вера на нашей земле русской окончательно, и никто не будет винить кого-то в гонениях и геноцидах.

– Анархия – мать порядка!- съязвил Гунько.

– Зря вы, Юрий Ефимович, зря. Не обижайтесь, но советую вам прочитать, лучше в подлинниках, труды идеологов анархии: Штирнера, Прудона, Бакунина, Кропоткина, мемуары батьки Махно, в конце концов. Поверьте, вы найдёте в них в тысячу раз более приемлемые варианты для жизни, чем предлагаемые марксистами. Славяне в душе своей не терпят любую форму власти. Это наше историческое наследие. Пусть она будет золотой, всё равно хаять станут. Сергей Петрович правильно вам рассказывал про до сих пор непогребённых защитников отечества. На Куликовом поле всех погибших счислили и в братской могиле с почестями схоронили, вместе и князя, и рядового ополченца. Бородинское поле оставили после сражения, но всё равно воины, павшие в сечи той, обрели земной покой. Мне лично тоже больно и стыдно, что погибшие во Второй мировой до наших дней без могил, а пропавших без вести не счесть. Власть эта потому и приказала долго жить, что она паскудна в морали своей по отношению к простому человеку,- Сашка стал нарезать картофель кубиками, отстранив потянувшегося помогать Гунько словами:- Это я сам делаю, тут особый рецепт.

– В такой глуши достать вас сложно,- произнёс Панфилов.- И окопались вы умно.

– Мы чувствуем себя хорошо где угодно. Это касается любого государства планеты Земля,- ссыпая в казан нарезанный картофель, ответил Сашка.- Я Москву не люблю. Ненавижу патологически с момента первого своего появления в ней. Да и ей меня не очень видеть хочется. Столица вынесла мне семь смертных приговоров за мои деяния там. Выносившие приговоры, большей частью, в могилах по престижным московским кладбищам лежат, ну, а я доселе жив.

– Третировали мафию?- Гунько хитро улыбнулся.

– Да, сильно. Впрочем, не только в столице, но и по Союзу отметился прилично,- Сашка обернулся и стал хохотать.

Все повернули головы и тоже стали ржать. Подходил Евстефеев, держа удилище перед собой, на леске вместо рыбы болталась запутавшаяся птица.

– Что, Павлович, клёв не тот?- спросил Сашка, смеясь.

– Это, я так понимаю, нырок,- Евстефеев опустил удочку к Сашкиным ногам.- Всё вокруг крутилась, я её гнал, но бестолку.

Сашка наклонился к уточке, взял её, быстро распутал леску и стал осматривать.

– Где-то сломала крыло. Умрёт зимой, когда лёд сковает водную поверхность, лететь в тёплые края ей не суждено,- вынес он вердикт, скрутив ей голову.

– Не жалко?- глядя на то, что сделал Сашка, спросил Гунько.

– Чувства жалости во мне нет, я живу реальностью. В данном случае, я избавил её от мук по чисто гуманным соображениям, ну, может не так, как надо было. Вас, наверное, способ умерщвления, применённый мной, смутил?

– Нет, не способ,- ответил Гунько.- А с убогими как быть?

– Людьми?- переспросил Сашка.

– Да!- Гунько кивнул.

– Разделим ваш вопрос на два. Во-первых, кого вы считаете убогими? Во-вторых, как с ними поступить? Это будет точнее. Если под убогим понимать человека, ставшего инвалидом в силу каких-то причин: болезнь ли это; травма ли это на производстве, которая лишила его руки, ноги, возможности передвигаться; война ли стала тем злом для него; авария; отравление; родовая ли то травма; природная плохая наследственность, доставшаяся от родителей, это одно. Я перечисленную категорию людей в убогие не зачисляю, общество наше их произвело в убогие и калеки. Для меня они – нормальные люди. Под убогими я понимаю тех, кто лишён разума и не способен сам себя обслужить и попросить об этом. Инвалидам надо создавать условия для нормальной жизни и труда, это не так дорого для страны, как кажется. Для убогих создавать приюты, мы не в праве отбирать у них жизнь за то, что они лишены разума, ибо вина в том не их. Но если вы имели в виду принцип, существовавший у спартанцев, когда убивали слабых и немощных, то я вам отвечу прямо: я ни за, ни против. Мне об этом думать не приходилось. То, что касается раненого зверя, птицы, то тут действует закон разумной помощи.

– Интересная философия,- произнёс Панфилов.

– Для меня это жёсткий закон, идущий от практики. В мире зла больше, чем добра,- Сашка задвинул чайник в огонь.- Только не надо меня переубеждать. Хотели ведь?

– Хотел,- Панфилов поднялся,- но передумал.

– Так,- пробасил Евстефеев, который всё ещё стоял рядом.- Я вижу, ухи не будет?- и вопросительно посмотрел на Сашку.

– Почему?- Сашка ткнул в казан.- Вот, через десять минут надо закладывать, если поймали.

– Мать твою… Конечно поймал,- выматерился Евстефеев и метнулся к месту, где ловил.

– Александр,- обратился Панфилов.- Куда по большому счёту направиться?

– Где приглянётся,- ответил Сашка.- Но пистолет возьмите, вон, под курткой моей. На поражение не надо стрелять, рядом можно. И далеко не ходите, а то мы добежать не успееем.

– А могут напасть? Мне Ефимович все уши про ручного медведя прожужжал,- сказал Панфилов и, не дожидаясь ответа, полез на обрыв.

– Ну-ну, смотри не сильно пе…, а беду на свою задницу,- крикнул ему вдогонку Гунько, но Панфилов отмахнулся.

– Помните, стало быть, июльские знакомства?!- подзадорил Сашка Гунько.- Медведь – зверь серьёзный, но побирушка ещё тот. И кровь на своей территории за тридцать километров чует. Там, где вчера лося разделывали, он уже подхарчился, глину ему жрать ещё рановато.

– Глина на пробку?- спросил Гунько.

– Да, как без неё?- Сашка улыбнулся.- Весной, когда встаёт из берлоги, снег по косогорам ещё лежит, он по нему задом елозит – выбивает. Орёт при этом благим матом. Картина, которую надо видеть.

– А медведица в спячке приносит потомство?- продолжил задавать вопросы Гунько.

– Просыпается на короткое время для родов,- ответил Сашка.

– Вот природа, столько времени не жрать, а на то, чтобы вскормить, есть и на своё существование хватает,- Гунько присел у костра, стараясь прикурить от головешки; ветер подул в его сторону, забросав пеплом и искрами. Он отскочил.

– Ефимович, от штанины прикуривай, пока горит,- крикнул ему Потапов, лежащий в сторонке и наблюдавший картину.

– Еб…, копать, колотить!- заорал Гунько и побежал к реке.

– Природа,- подколол его Потапов.- Против ветра не писай.

– Не плюй,- сказал Гунько, возвращаясь с промоченной на колене штаниной.- Облило в танкетке бензином, я думал выдохся, а он, смотри, как пыхнул, чёрт.

– Помогите, Ефимович, снять казаны,- сказал Сашка.- А то картошка разварится,- они подхватили перекладину, на которой висели котелки, каждый со своей стороны, и отставили от костра подальше.- Павлович!- крикнул Сашка копошащемуся вдалеке Евстефееву,- время.

Евстефеев взмахнул руками, сложив их крестом – мол, всё уже готово. Далеко, выше по течению реки, появились фигурки людей.

– Кого это там несёт?- вглядываясь, спросил Гунько.

Сашка, не глядя, ответил:

– Наши, наши. Жух, Левко и Геннадий Фёдорович.

– Так все трое вниз по течению пошли, я же это хорошо помню,- Гунько свёл брови и стал оглядываться, пытаясь сообразить, как могло такое произойти.

– Они крюк дали,- пояснил Сашка.- Река петляет. Чуток срезали и выходят сверху. Да вы не сомневайтесь, Ефимович, это не обман зрения.

– Я, человек городской, для меня тайга, тайна. Как вы тут ориентируетесь?! Заблудиться, что два пальца обоссать,- растерянно произнёс Гунько.

– Иногда и местные плутают,- сказал Сашка.- Выйдет из посёлка по грибы или ягоды, медведь спугнёт, пробежится малость и не знает, в какую сторону идти. Сопки все – одна в одну, похожи, что тебе близнецы. У меня был такой случай, но не в этих местах, много южнее,- стал рассказывать Сашка.- Иду и думаю, что за бестолочь бродит – след петляет, как у хитрой лисы. Чтобы собирал что-то – не видно. Драга в трёх километрах гремит. Догоняю, предо мной мужик лет сорока. Грязный, не бритый, с рюкзачишком и ведром. Меня увидел, бросился ко мне в объятия, ревёт, слова вымолвить не может. Успокоил я его, расспрашиваю, он мне и поведал историю, пока я его до драги провожал. Приехал он подзаработать – дом ставить надо, деньги нужны, устроился в артель, сварщик сам. По договорённости между комбинатом и председателем артели их бросили в прорыв на драгу, нужен был какой-то срочный ремонт. Так поступают все, помогая друг другу чем могут. Всё сделали. Начальник драги сказал им, что машина в четыре часа дня придёт. Дело утром, чем заняться? А он мужик работящий, сельский такой, из породы тех, кто сложа руки сидеть не может, пошёл в лесок ягоду подсобрать. Сам родом с Прикарпатья, Ивано-Франковской области. И потерялся. Местность такая же вот, как у нас. Дело к осени, от красок в глазах рябит, трое суток он бродит между трёх бугров, а выйти на драгу не может, слышит, но звук пятерит. Хорошо, что она гремит круглосуточно, а остановись – хрен бы его потом сыскали, если бы забрёл куда, от тех мест тысячу вёрст до китайской границы ни одного населённого пункта. Как говорят в народе: бес попутал.

– Так его, что, не искали?- спросил Гунько.

– Людей в ремонты бросают из разных артелей, разных участков, к тому же, они выходили в разные смены, драга – огромная же махина; одним словом, друг друга, приехавшие помогать, не знали. Пришла машина и всех, кто сел, увезла, их и не считал никто. Тебе сказано: в четыре часа будь у авто, не поспел – топай пешком на трассу, там не заблудишься, а когда в артель свою вернёшься – тебя должно волновать. Вывел я мужичка к драге, фамилию записал, чтобы председателю сообщить, что человек не виноват, а то строго было, уволили бы за прогул. В артели на одно рабочее место в те годы, как в МГИМО, сто пятьдесят человек претендовало.

– Председатели, что, у вас в шестёрках были?- поинтересовался Гунько, понявший, что речь идёт об Алданском районе.

– Всё-то вы знать, Ефимович, хотите,- упрекнул его Сашка.- И путаете меня всё время с кем-то. Силком в дело я никогда не тащил никого. Отстреливать – да, приходилось. На подпольных промыслах давали добытчикам по трёшке за грамм, а стоил грамм на чёрном рынке тридцать. Грабёж средь белого дня. Я приглашал сдавать мне, платил за грамм четвертной билет, плюс харчи, плюс безопасность, плюс чистые бумаги, плюс гарантии в приобретении жилья и автомашин. Добытчики согласились без промедления, но те, кто их раньше надувал, взъелись. Упрямые. Вот я их и убрал с дороги, чтобы много крови не лить. Народ ко мне пошёл, а они стали козни чинить, и не убей я их наглые рожи – столкнулись бы работяги и власть, что неминуемо привело бы к большому кровопролитию. Местной власти я потом свечку вставил, чтобы не совались не в свои дела. Так берут ситуацию под контроль в местах наших северных. Более того, когда хозяева окрысились, мужики мне прямо сказали: говори, кого стрелять, мы готовы на всё. Там народу скопилось до тысячи и все при стволах, контингент тёртый в передрягах, битый, а в районе девяносто человек ментов и ни одной воинской части. Представляете, что бы было, не сдержи я эту толпу. Они к городу уже стали выдвигаться, сливаясь по пути в отряды. Ещё еле уговорил, слава Богу, язык у меня подвешен речи толкать. Но про это не буду, а то долго рассказывать.

– С каких же вы четвертной платили, да ещё столько услуг предоставили?- не поверил Гунько.

– Математика – наука точная. Металл на месте плавили в изделия – и за кордон, где толкали по двадцать долларов за грамм. Курс доллара на нашем рынке 1 к 2,5 р. Получается сорок или пятьдесят с грамма. Десятка – мне чистого навара. Вот и всё. А про председателей артелей я вам так скажу: это люди в северных краях авторитетные и уважаемые, у них вес. Они кормильцы и работодатели. Народ за них горой встанет, на них давить не моги, ведь со всем народом хлестаться не сможешь. Самый большой авторитет в уголовном мире против председателя золотодобывающей артели – какашка. С ними можно только мирно договориться, на хороших условиях. Подмять их под себя нельзя. Они все – мужики с характерами крепкими, как алмаз. Такие никогда не отступают, только смерть может их отвести от борьбы. Поскольку дерьмовый человечек на таком посту никогда не усидит, особенно, в те годы. Кто же станет убивать такого трудягу? Им не сладко было при партийной опеке, коммунисты посасывали частенько от их труда,- Сашка перестал говорить, так как подошли Жух, Левко, Курский обвешанные сеточными мешками с освежёванными зайцами, и стал помогать им разгрузиться.

Вернувшийся из похода Панфилов, увидев мешки с тушками, свистнул и спросил:

– И сколько же вы за четыре часа набили?

– Сорок три,- ответил Жух.- Организовали поток. Я ловил косых, а Геннадий и Левко свежевали. Сто кило мяса.- Он обратился к Сашке:- Там надо ещё сотни две выкосить, расплодились сильно в этом году. Пока я с обходом ходил, аж шесть штук лис приметил. В засадах лежат в ожидании.

– А ловили как?- Панфилов взял верхнюю тушку за ноги.- Пожалуй, до трёх кило.

– Да нет,- разуверил его Жух.- Два, но все один в одного. А ловил обычно, за уши и башкой о бревно. Я ведь не дед Мазай.

– Пешков рад будет, наверняка,- предположил Панфилов.

– Ну, радости он, положим, не выразит особой,- Сашка водрузил на огонь казан под уху, Евстефеев притащил рыбу.- Но сухо поблагодарит.

– На муку сменяем,- заверил Жух.- Фунтов сто возьмём с него. Мясо мясом, а без хлеба, труба. Сделка выгодная обоюдно.

– Бартер,- подвёл итог Сашка.- Всё, мужики, готово. Мойте грабалки и садимся обедать, ждать некого.

По окончании обеда Панфилов спросил:

– Что сейчас делать?

– Имеете предложения?- вопросом ответил Сашка.

– Нет, но что-то вы, наверное, делаете?- в Панфилове проснулся дух деятельности, но Сашка его разочаровал.

– В этом вопросе мы не отличаемся от мужской части населения земли. Как все, спим. Придаёмся лени, для хорошего усвоения пищи,- и стал устраиваться.- Хозяйские полномочия сдал. Кто ужин готовит?

– Я берусь,- поднял руку Жух.- Картошка ещё есть?

– Есть,- ответил Сашка.- В ящике.

– Два вида зайчатины,- предупредил Жух присутствующих.

– Значит, говорите пройтись лучше перед ужином, для аппетита,- пробормотал Панфилов и стал располагаться.

– Не просто пройтись. Дровишки подсобрать для ночного костра,- сказал Левко.

– Это само собой,- кивнул понимающе Панфилов.- Разве это работа?

Глава 8

Все разлеглись, и Сашка задремал. Болтать не хотелось, да и никто не лез с вопросами. Левко и Гунько оказались рядом, и между ними завязалась тихая беседа, в ход которой никто не вмешивался, но все слушали внимательно.

– У тебя родители есть?- спросил Гунько.

– Были, конечно, но кто, не знаю,- отвечал юный бандит.

– А не интересно узнать, кто?

– Мне самому?

– Да.

– Мне, нет.

– Совсем, совсем?

– Ни капельки.

– Всё-таки отец, мать,- настаивал Гунько.

– Бабки, дедки,- вторил ему в унисон Левко.

– А почему?

– Родословная, конечно, вещь нужная. Вы этим интересуетесь?

– Примерно.

– Тогда встречный вопрос. Вы своих предков помните? И до какого колена?

– Бабок обеих, деда одного, прадеда одного,- стал считать Гунько.- Всё, вроде.

– Не густо,- констатировал Левко.

– Я же из простых. Это князья и графы родословную вели.

– Стало быть, вы из рабоче-крестьян?

– Почти. Одна пара, бабка и дед – крестьяне. Одна бабка из мещан. Прадед, точно знаю, печник был хороший, столяр.

– Определим в ремесленники.

– Можно, пожалуй.

– О прошлом своего рода вы знаете не много. Допустим, я нахожу мать и отца. Предположим, что мать, потому что проще, ибо искать отца сложнее. Мать могла и не знать, кто был отцом, это я из худшего варианта исхожу.

– Согласен.

– Она мне назовёт тоже свою мать, в лучшем случае, в худшем – она сама детдомовка, как её блудный сын, то есть я. Всё, на этом цепочка рода в глубь прервётся.

– Логично.

– Берём крайний лучший вариант, в который я не верю. Я потерялся, причину не называем. Знаете, как бывает: оставила в коляске, зашла в магазин, вышла, а уж нет ребёнка, барыги унесли, за банку вина продали побирушке, та ходила, носила, а потом сдала в приют, когда подрос.

– Это запросто.

– Припустим, меня украли из хорошей семьи, прекрасной, интеллигентной и так далее. Все в слезах и соплях от моей пропажи, одним словом, горе.

– Смеёшься надо мной, стариком?

– Ну, что вы! Играю роль. Вы же сами просили.

– Понял, сразу не смекнул.

– Вот я их нахожу. Маму, папу. По годам живы бабушки и дедушки, и даже, возможно, пра-, прародственники.

– Видимо, так.

– Они меня тискают, обнимают, ласкают: сладкий ты наш, родненький, где же ты скитался, на конфетку, птенчик ты ненаглядный. А я им? Ну, они люди интеллигентные ведь. Так вот я им: мамаши, папаши, слёз не лейте – не достоин. Где и что, не могу сказать, если будете настаивать – расскажу, но предупреждаю: приготовьте валидол, хотя они уже при нём. Или он при них. Наивные люди, сказывай, говорят, мы на всё готовы, всё примем. Счастье-то какое, говори. А я им перечисляю, что знаю, что умею, чем владею. Они с широко раскрытыми ртами, с глазами навыкате с интересом и вниманием слушают. Я, как пионер, навытяжку, то бишь по стойке смирно, и им всё докладаю. В конце рассказа достаю два пистолета, кладу на стол и под их неясные взгляды: "это что?", добавляю: мафиозо я, убивец, на мне столько-то душ загубленных висит.

Все дружно захохотали. Даже задремавший Сашка улыбнулся. Гунько остался невозмутим.

– Ну о том, что ты убивал кого-то, можно не говорить.

– Можно,- согласился Левко.- Хотя для полной ясности надо. Готов с вами пойти на компромисс, о таком, действительно, лучше помолчать, во имя их же блага. Зачем я им, понятно, не обсуждаем. Родители всё-таки.

– Да. Это грамотно сказано.

– Теперь второй: зачем мне они?

– Обмыслим,- предложил Гунько.

– Готов. Толкайте идеи. Мне не видно.

– Материнское тепло и ласка,- стал забрасывать крючок Гунько.

– Наверное, его не хватало. Был, так сказать, лишён. Но ведь всё надо вовремя. А если тебя угораздило до восьмидесяти мать не найти, тогда что?

– Снимаю. Твёрдая отцовская рука?

– Вон,- Левко кивнул в Сашкину сторону.- Куда твёрже?

– Тоже снимаю. Семья?

– В общем, имеете в виду?

– Да.

– В этом отношении я не обижен. Санька – брат, Жух – брат и ещё много братьев: и старших, и младших. С сестрёнками не повезло, ну что делать. Маленький минус есть.

– Тогда уж и не знаю, что брать,- Гунько задумался.

– Вот всегда так,- Левко сделал обиженное лицо,- в этой стране, что ни начнут делать, как дальше – не знают. Заранее не готовятся, всё на авось хотят прорваться.

– Попал. Один ноль в твою. Но всё равно надо знать корни свои обязательно.

– Я – легенда,- вдруг произнёс Левко.

– Это как?

– Рема и Ромула вскормила волчица и воспитал пастух, что не помешало Ромулу стать царём и основать Рим.

– А отец твой, бог войны Марс,- подколол Гунько.

– Отец Создатель у нас всех один,- парировал Левко.

– Ну да, Господь.

– Сперматозоид!- произнёс Левко, все опять пустились хохотать.- Ни во времени, ни в пространстве мы не ограничены, вечная тема.

– Значит, ты из детдома?

– Хотите концы найти?

– В нашей стране каждый год пропадают младенцы, никто найти потом не может, а твой случай за давностью лет раскопать совсем не представляется возможным.

– Про детдом я вставил от себя. Меня Сашка у какой-то пьяной бабы на вокзале отобрал.

– Милостыню собирала?

– Да, есть такой вид промысла. Ходят и всем плачутся: "Мы погорельцы-беженцы из…",- сейчас этих "из" вон сколько – "…дайте на пропитание".

– Ты не жалеешь, что попал к ним?

– А вы как думаете?

– Мой вопрос первый.

– Хорошо, отвечаю: нет.

– Расшифруй?

– Не отними он меня, я бы, наверное, давно сдох, а нет, так по спецприемникам меня бы мотало. Дальше: лагерь, туберкулёз и могила.

– Логично. Ну, а предложит тебе кто-то лучшую долю, чем в тайге сидеть, что делать будешь?

– Размыто вы как-то формулируете. Конкретней надо.

– Спокойную, нормальную жизнь,-определил Гунько.

– На это у всех свой критерий. Один без санузла не может и модных брюк, а другому хорошо голым и в шалашике из пальмовых листьев.

– Вещизм тебя не прельщает?

– Накопительство мне не по душе. Особенно бездумное.

– Пример приведи?

– Мода есть – книги собирать. Купит человек "стенку", а потом книги скупает, чтобы их корочки для интерьера подходили. Читать же их он не будет и детям не позволит прикасаться, ещё порвут.

– Умный ребёнок в библиотеку сходит.

– Много в ней найдёшь? Только то, что власть разрешила.

– Не спорю, верно.

– Если так пойдёт, как ныне летом закрутилось, то библиотеки в будущем исчезнут.

– А ты много читаешь?

– Много и быстро.

– В тайге где берёшь?

– У меня своя библиотека.

– Сколько в ней?

– Книг?

– Ну, а что ты в ней держишь?

– Не только книги. Рукописи есть, фильмы, музыка.

– Объём большой?

– Сто тысяч книг, всё, что напечатано в мире в толстых журналах и газетах за три последних века, энциклопедий масса.

– И всё прочёл?

– Сколько вам надо времени, чтобы среднего формата в триста страниц книгу прочесть, так, чтоб текст понять и запомнить?

– Часов семь-восемь.

– Вы, батенька, лентяй. И небось без очков не можете?

– Возраст,- оправдался Гунько.

– Не возраст, а отсутствие правильного обучения с детства и дисциплины.

– Как!?

– У нас в школе старые преподаватели, в возрасте семидесяти и более лет, очками не пользуются. Всё ведь сводится к быстроте чтения. Там, где вы будете напрягать зрение восемь часов, мне надо десять минут. Вы не сможете, закончив чтение, вспомнить первой фразы книги, а я вам могу от корки до корки восстановить. За требуемые вам восемь часов я прочту сорок семь книг. Чувствуете? Память надо тренировать основательно, и тогда глазки болеть не будут. К тому же, информации сумеете поглотить огромное количество.

– Режешь по живому.

– Не я режу, система вас режет. Я исследование провёл, из личного интереса, в самой читающей стране мира, Советском Союзе, значит. В среднем в год на каждого умеющего читать пришлось полкниги в триста страниц. Самыми читающими оказались студенты – десять книг в год. За 68 лет – это средняя продолжительность жизни в стране – человек успевает прочитать от пятидесяти до ста книг, где восемьдесят пять процентов составляет художественная литература. При таком невежестве построить правовое демократическое государство не под силу никому. Вы прислушайтесь, каким языком говорят на съездах и в парламенте? Выходит на трибуну академик, филолог, ведущий славянист, а звуки исторгает, вы мне простите, как последняя подзаборная пьянь-рвань-дрянь.

– А может, у него, как у покойного Брежнева, вставные челюсти и от этого неважно с дикцией?

– Дался вам Леонид Ильич? Он простой народ не очень обижал: сам любил выпить и награды получать, но и всем давал налево направо. Никого без медальки в этой стране не оставил. Даже вон у Саньки есть.

– А у него какая?

– Всем сотрудникам давали в 1979 году и ему перепало.

– А! Вон ты про какую. Это точно, получали все, как значки, по пять-шесть в год.

– Лучше бы книги заставляли читать, больше бы пользы было.

– Времена и нравы. Так у тебя личная библиотека?

– Своя.

– А если что-то надо?

– Шлю запрос и мне сбрасывают, если есть в наличии, а если нет, то готовят и пришлют.

– Через спутник?

– Ага.

– У каждого библиотека есть?

– У стрелков – у всех, и те, кто в обучении, обязаны иметь. Вы не думайте, что если Жух в тайге торчит, то не читает. Ещё как!

– Лимит есть?

– Минимум есть, верхнего предела нет. Три тысячи в год.

– Мне, выходит, не одолеть!

– Не спать если, то при ваших восьми часах на книгу в год получается 1095. Маловато. Три тысячи для стрелка – это пятьсот часов, в году 8760 часов. Шесть сна в день – 2190. Остаток – 6570. Вычитаем пятьсот на чтение, округляем, получаем – на основную работу остаётся 6000 часов. Такая математика.

– А приём пищи?

– Ну, снимите ещё тысячу часов.

– Дикий ведь ритм?

– Обычный.

– Паралич мозга не случиться?

– Пусть лучше от знаний, чем от тупости.

– А есть разница: умный маразм или тупой маразм?

– Совершённое с конца тридцатых и до смерти Сталина это умно или тупо?

– Все сходятся на том, что было много безвинных жертв.

– Вы на вопрос не ответили.

– Пополам, имело место и то, и другое,- выкрутился Гунько.

– Моё мнение другое.

– Умный?

– Да, умный, хитрый, расчётливый.

– Ты никак оправдываешь то, что они натворили?

– Да нет, Юрий Ефимович. Можно их осудить на суде истории, но правда от этого слаще не станет.

– Тогда мне смысл тобой сказанного не ясен.

– В центре после смерти Ульянова сложилась нестабильная ситуация, а там сидели отнюдь не ангелы, и отнюдь не всегда грамотные люди. Степень компетенции по всем вопросам была у них низкой. Культуры ведения внутрипартийной борьбы не было у них вообще. Они имели опыт, как бороться с противником, а способ этот был простым – ставили к стенке и всё.

– Так было. Этого факта отрицать не могу.

– И в регионах сидели на постах заслуженные партийцы-убийцы, прославившиеся своими деяниями в годы гражданской войны.

– И это правда.

– Ситуация аналогичная нынешней, происходящей в Советском Союзе у вас на глазах.

– Я не стал бы так категорично сравнивать.

– А я не сказал, что это точная копия, нет. Говорю – почти сходна с той, что сложилась тогда.

– Хорошо. Согласен, сходство действительно просматривается.

– Цель сидящих в столице лидеров – власть, власть единоличная, такая, какой обладал в своё время Ульянов, а до него – государь-император Российский. Но все они были на равных в первый момент, к началу борьбы. Сталин ведь не очень выделялся среди них, более того, частенько висел вообще на волоске от исключения из партии.

– Ознакомился, вижу, основательно с прошлым?

– К сожалению, нет. Ряд важных документов при Берии был уничтожен и утерян безвозвратно. Ко многим нет доступа и сейчас. Хранятся в архивах за семью печатями без права пользования. В личном архиве Горбачёва есть раздел такой, что его, скорее всего, уничтожат прежде, чем Михаил Сергеевич покинет Кремль, и на его место придёт Ельцин, но не передаст последнему ни одной бумажки из этой части архива.

– Да, есть такой,- подтвердил Гунько.- Многие заплатить готовы огромные деньги, чтобы в нём часок порыться.

– Возвращаюсь на грешную землю. Борьба за власть – это рассматриваем,- сказал Левко.- Там, где такая борьба происходит, нет места шуткам. Юмор и власть несовместимы.

– Само собой,- поддакнул Гунько.

– Главной фигурой противодействия остальным лидерам в то время был Дзержинский. Он с 1924 года – председатель ВСНХ и, кроме этого, с 1921 года – министр путей сообщения. Главный, так скажем, калибр.

– Ещё председатель ЧК, ГПУ, ОГПУ,- добавил Гунько.

– Махина и всё тут. В 1924 году ему исполнилось 47 лет. Для политика это возраст расцвета, момент, когда приходит осмысление опыта, реально сделанного дела, и переоценка в сторону большей либерализации взглядов и принципов. Так происходит со всеми, это я суммирую по проведенным исследованиям всех политических величин. Не избежал такого процесса и Ульянов. Да ко всему, Феликс Эдмундович держал власть в стране жёсткой рукой. Немного был нездоров, долгие годы, проведенные в тюрьме, давали себя знать, но, тем не менее, он мог ещё протянуть лет 20-25. И главное, он был за НЭП, хоть ныне многие и пытаются доказывать обратное.

– Мысль вашу улавливаю. Он загораживал дорогу любому человеку и даже группе лиц, рвущимся к власти.

– Да, обойти его было невозможно. Маузером он управлял толково и быстро. Вот он ушёл и остался в истории со страшными противоречиями. Для одних он – кровавый Феликс, для других – железный Феликс, но его величину и его вклад в дело переворота или революции, это как вам угодно, а также в становлении страны отрицать глупо.

– Из песни слов не выкинешь.

– Он погиб, случайно ли, неслучайно ли, обсуждать не стоит. Своей смертью он открыл дорогу своре к приобретению полноты власти…

– Претенденты от лёгких покусываний друг друга в период, когда он был на Олимпе, перешли к открытой борьбе,- продолжил Гунько.

– Совершенно верно. Первый этап – разгром троцкистско-зиновьевского блока. Для атаки объединились даже, на первый взгляд, непримиримые враги и одолели.

– Тактика ясна.

– И понеслось-поехало в регионы. Врагов и соратников стали искать там.

– А центр?

– И там хлестались между собой. В Питере растёт Киров, которого все проглядели за своими распрями, и пришлось убирать. С момента смерти Кирова начался второй этап, и уже главным сценаристом и режиссером был Сталин, где свойства его натуры: мстительность, недоверие, страх – сыграли немалую роль. Он закопал всех, кто в период от смерти Ленина ставил ему палки в колёса и их друзей, знакомых тоже пустил в расход. И опять процесс покатился из центра на периферию. Маховик раскрутили сильно, а остановить сложно. Сам Сталин знал, что много людей попало в эту мясорубку случайно, но он влиять на ход происходящих событий не стал, катится, мол, и хрен с ним.

– Хорошо. А военные почему? В 1935 раздают звания и награды, а следом, выстрел в затылок. Данных, что военные готовили переворот, нет в архивах. В том, что немцы подсидели, тоже отсутствие улик?

– На немцев и раньше тень падала, была в том и их рука. Союз набирал быстро, несмотря на репрессии, носившие, прямо скажем, не очень-то и массовый характер, как про это пишут теперь. Что набирал? Потенциал войны. Строили заводы, фабрики, сеть дорог шоссейных, железных, проводили переоснащение вооружённых сил новыми видами техники. Вы ведь знаете, что ни одна крупная война не повторяется с одним и тем же оружием. И до прихода к власти в Германии в 1933 наци во главе с Адольфом Гитлером (Шикльгрубером) было ясно, что войны не избежать. Вермахт ещё в 1922 году стал готовить почву и базу для ослабления России, потому что Европу всегда пугал Восточный сосед, не дававший спокойно жить уже одним своим присутствием. Немцы следили за происходившим в России внимательно и понимали, куда ветер дует. Гитлер, придя к власти, только ускорил процесс влияния на ситуацию в Советском Союзе, а путь, как это сделать, был выбран не им, а до него, людьми сведущими и грамотными.

– Намекаете на разведку?

– Вы знаете, как надо покатить шары, чтобы пошла цепная реакция?

– Догадываюсь.

– Вот и ударили немцы первым делом по армейской внешней разведке.

– По данным архивов, да. Троих подцепили в ОГПУ, и они стали сдавать остальных.

– Так вы всё знаете! Чего я вам тут втираю?- Левко обиделся на генерала.- А то: почему награды, а потом в затылок?

– Так у нас и по-другому бывает. Сначала в затылок выстрелят, а потом ты героем становишься,- ответил Гунько.

– Ладно, прощаю. Военные кадры отстрелить они Сталину помогли, но промышленного потенциала, вернее, тенденции его роста, развалить не смогли, за что, в конечном итоге, и поплатились.

– Они стойкость народа в расчёт не взяли.

– Фактор важный,- согласился Левко.- Героический труд до обмороков и смерти у станков – это играло роль.

– Хлебанули от пуза.

– Ныне тоже нажрётесь до упора.

– Кого имеете в виду?

– Народ. Вы думали, вас?

– Ну, мы-то, положим, не сильно боимся.

– Так мы тоже не боимся, отсидимся опять в тайге,- язвительно пошутил Левко.

– Вам легче,- признал Гунько.

– Вот вам и сходность ситуаций прошлого и настоящего. В центре идёт борьба за власть, а мировой капитал, желая избавиться от сильного противника, коим есть сейчас Союз, выводят из игры методом создания внутри государства вакуума. Советую вам проверить на предмет связи с западными разведками, пока вы имеете доступ в головной накопитель ГРУ, тех молодых гадёнышей, которые втёрлись в доверие к Ельцину. Да и его самого надо просветить, не помешает. Внимание уделите Бурбулису, Гайдару, Шохину, Чубайсу, Фёдорову и далее по порядку. Бить западная сучка-дрючка будет отсюда.

– Развал экономики?

– Промышленности, технологии, науки,- перечислил Левко.

– Потеть им придётся ныне. Страна ведь поделится на части, значит, и усилия разделить надо будет, что уменьшит силу давления на Россию,- предположил Гунько.

– Увеличит. Всю силу удара они направят на Российскую Федерацию, что толку заниматься республиками, если они в плотной зависимости от России. Пойдут дела плохо тут, значит в отделившихся станет ещё хуже.

– А военные?

– Положение в армейской среде плохое, причин тому много. Экономико-финансовый пресс ударит оборонку и военных сильно.

– Я говорю о разведке.

– Конкретно вас можно списать в запас. ГРУ уже трясут, как липку. Только раздел свершится, новые чиновники от армии полезут в эту контору, как тараканы, а старые кадры тихонько ретируются на задворки, станут обосновывать свои хозяйства. Они ведь хитрожопому Борису не нужны с их опытом, а вы и подавно. Агентство Национальной Безопасности США с 1986 года проводит комплекс мероприятий по получению в СССР новейших данных по всем направлениям закрытой науки. Интерес в области военных технологий понятен?

– Конечно.

– Будут вербовать мозги. Мы сейчас отслеживаем около сорока ведущих специалистов из передовых областей науки, которые перебрались за океан и осели на секретных объектах США. Нет, их пока не допускают на сами эти объекты, проверяют и выясняют уровень знаний и того, что те приволокли с собой, живут рядом с такими объектами в городках под постоянным контролем службы безопасности. Некоторые наши беглые учёные сидят над изучением английского, выяснилось, что читают все почти, а говорить не могут. Для России такой отток в долгосрочном прогнозе самый страшный. Обратно заполучить этих специалистов будет невозможно. Если процесс пойдёт по нарастающей, как предписывает Сашкин прогноз, то через пять-шесть лет страна потеряет основной научный потенциал.

– Так наших вербует не только США, вся Европа.

– И не только по государственной линии. Представители всех концернов и фирм уже пасутся в Москве стаями. То, что они скупают в виде документации, не так страшно, а когда люди уезжают – это потери невосполнимые. Пусть политологи, историки, филологи, экономисты, артисты хоть все уедут – беды не произойдёт, но математики, физики, химики, электронщики, то есть представители серьёзной науки, уезжая, лишают оставшихся тут шанса на процветание. Да что там процветание, шанса на жизнь лишают.

– Я слушаю тебя и мне кажется, что ты излагаешь логическую цепочку не своих мыслей, а Александра.

– Вам кажется. У нас с ним разные взгляды и подходы по многим вопросам, это значит, что мы пакуем не в унисон. Просто очень сходна цепь логических построений слов и фраз.

– В чём же вы не сходитесь?

– Александр считает, что массовый отъезд научных кадров за рубеж – благо.

– Почему? Ведь очевидно, что это зло.

– Ему не очевидно.

– Чем он объясняет?

– Тем, что время течёт.

– Как?

– Ну, говорят вот иногда, что время бежит, летит, мчится, то есть быстро. Он же утверждает, что течёт, то есть медленно, а иногда совсем стоит.

– Интересный момент. Подробней можно.

– Для человека, его жизни, время то быстро, то медленно, но всё равно двигается. Часы тикают и стрелки двигаются. Для науки время живёт в другом измерении. Где-то произошёл прорыв, пусть даже в узком каком-то направлении, и оно ускорилось. Там, где наука топчется, не находя правильного пути, время замерзает, как река зимой, и останавливается.

– Обратно может в такой схеме тикать-течь?

– Он говорит, что да.

– Популярно можно объяснить обратный ход, только без машины времени?

– Боюсь не смогу, ну если только на научную терминологию перейти.

– Тогда не надо.

В разговор вступил Курский и, помогая Левко, сказал:

– Ефимович, вот проблема получения управляемой термоядерной реакции – время, текущее назад.

– Синтеза?- переспросил Гунько.

– Это не совсем подходит,- произнёс Левко.- Но в принципе вы правы.

– Где там она отступает?- допытывался упрямый Гунько, ничего не поняв, ему казалось, что разговор идёт о философском понятии, а выходило, что о техническом.

– Разработка зашла в тупик. Растёт объём, то есть масса установки, но возик и ныне там. Мощность энергетическая поднята до предела и так далее,- пояснил Левко.- Я по-другому, чтобы проще. Урбанизация. Чем больше город растёт, тем больше у людей, в нём живущих, проблем, как правило, тупиковых.

– Дошло,- встрепенулся Гунько.- Падение духовности, нравственности. Экология.

– Совершенно верно, в точку. Рост населения города отбрасывает человека назад в пещеру,- сказал Левко.

– Квартирки наши и есть пещерки, только индивидуальные.

– И на охоту уже в полный рост ходят из них, пещерок, но не на мамонтов, а на людей же. Это для убедительности я так сгущаю.

– Куда уж тут дальше, всё так и есть в действительности. В деревеньке, где двадцать домов, не пойдёшь ведь грабить соседа, он родственник обязательно твой по какой-то линии, пусть и дальней.

– Вот так и в науке случается – идёт время назад.

– Но положительного то что в их отъезде?

– Глобальный процесс подвижки вперёд не остановится. Даже, скорее всего, ускорится.

– У них с нашими мозгами – да.

– А тут время и так остановится, и с ними, и без них. Перестанут финансировать в нужном объёме и всё. А то, что уже сейчас не дают грошики,- факт.

– В чём же ты с Александром не согласен тогда? Железная ведь логика?

– Вот вы поняли, а я нет. При таком параличе науки начинается кризис по всем направлениям и государство перестаёт существовать.

– Конечно, ведь без учёных нет будущего,- Гунько задумался.

– А как насчёт железной логики?- хитро напомнил Левко.

– Маху дал, беру назад,- поднял Гунько руки.- А он что?

– Он отвечает: "Мал ещё, года через три поймёшь. В тебе ещё не совсем проснулось".

– Крутит наверное?

– "Там русский дух, там Русью пахнет",- произнёс Левко строки Александра Сергеевича Пушкина.

– Это ты к чему?

– Так вот и объяснил, а перевода нет. Сам, говорит, кумекай, мозги должны работать.

– И как ты мыслишь по этому поводу?

– В данный момент, никак, информации не хватает, добираю усиленно. Залез в древний славянский эпос, все известные летописные своды запросил и прочее.

– Может, он имел в виду что-то иное?

– Теорий много разных есть, их столько, что порой не счесть, их не поднять, ни съесть, ни снесть. Зачем они вам? Только честь! Она виновница во всём, что мы имеем и несём. Куда несём? Кто в рай, кто в ад, сосед мой рыжий – тот на склад, что сделал в личном гараже. А ты куда? А я к себе. К себе куда, не понял я? Сюда мой друг несу, сюда,- продекламировал Левко и постучал себя пальцем по лбу.- Проверить можно всё только временем, тем, которое тикает.

– Не улавливаю, какие теории?- Гунько пожал плечами и сделал непонимающее лицо.

– Ох! Да леммингов возьмите,- предложил Левко.

– Полёвки эти тут при чём?

– У них случаются периоды, когда размножение идёт в ускоренном темпе. Образуются многомиллиардные по численности стада, как у саранчи, совершающие миграции. Представьте себе серый ковёр движущихся в одном направлении тушек. Особи застилают всё видимое пространство от края и до края. Почему происходит, наука не выяснила. Цикличность налицо, но сроки разные и от природных условий не зависят. Бывает – через два года, бывает, через три. Случается, что десять лет не множатся.

– Жрать много есть, вот и плодятся,- скептически отнёсся к сказанному Гунько.

– Среда обитания в полярных районах ограничивает их размножение скудным рационом.

– Большая детородность, вот излишки и мигрируют.

– В такой нише обитания природа поддерживает строжайший баланс. Лишние просто умирают от голода и попадают на корм другим животным, в данном случае песцам.

– Песцов меньше стало,- упрямился Гунько.

– Такие массовые миграции леммингов отмечают даже древнейшие хроники. Не надо нам искать ответа. Вы – не специалист, и я – тоже.

– Согласен. А что они, лемминги, и в самом деле в разный период увеличивают численность?

– Остап Бендер говорил: "Быстро только кошки родятся". Эти зверьки ещё быстрее. Цепная реакция, и армада отправляется в путь.

– Получается, что отъезд в другие страны – это миграция леммингов?

– Я так не говорил и смысл вкладывал не туда.

– А куда?

– В рождаемость.

– Так у нас падение, активное, причём!

– Это я знаю, статистику просматриваю регулярно.

– Значит, не лемминговая теория,- отрезал Гунько.

– Может и так, но у них тоже есть спады в рождаемости.

– И что?

– Да ничего, это я теоретизирую. Скажем, критический предел их популяционной численности угрожает вымиранием и включается вот этот механизм плодовитости.

– Тогда надо считать, какой предел у нас.

– А от какой точки считать?

– Действительно, страна у нас многонациональная, и брать советскую общность за основу нельзя.

– Её-то как раз и можно, в ограниченном, правда, варианте.

– Без азиатских и кавказских?

– Примерно. Тех брать, кто владеет русским, как родным.

– Допустим, мы определили каким-то счётом предел и что?

– Ничего. Я леммингов, как пример, привёл. Нельзя же зверька, живущего инстинктами, в чистом виде переносить на человека разумного.

– Согласен, нельзя. Задурил ты меня совсем этими мохнатыми,- произнёс Гунько.

– Значит, духовность,- Левко вздохнул.- Ну, вот та, непознанная миром.

– Кто её знает?

– Мне такой вариант больше нравится.

– А мне не очень.

– Почему?

– Так уровень духовности, как и уровень рождаемости, в этой стране – падает. И весьма.

– И дойдёт до критической отметки и то, и другое. Комплексно надо брать, наверное.

– Тогда прёмся мы прямо в гражданскую войну,- выразил свою мысль Гунько.- А гражданская война – не лучший способ решения проблем. Любая война всегда плохо.

– Странно от вас такое слышать.

– От того, что я в погонах?

– Да нет. Войны ведут военные, но начинают политики. Потом судят армейских, а истинные козлы в стороне, они снова на чужом огороде капусту жрут.

– Вот это правда. Только расплачивается всегда простой народ.

Встал и потянулся Жух. Гунько и Левко переглянулись, но он их успокоил:

– Вы беседуйте, я не помешаю. Мне ужин пора готовить, раз сам напросился,- и он пошёл к реке, прихватив казаны и ящик с картошкой.

Уход Жуха прервал разговор. Повернулся Сашка и лёг на спину, сладко зевнув, спросил:

– Что примолкли? Выговорились?

– Как-то само собой прекратилось. А вы слушали?- Гунько сел, сложив ноги по-татарски.

– Вполуха, но не вникал. Задремал немного.

– Мы тут о многом поговорили, и выводы неутешительные. Особенно, по части науки. Пришли к тому, что ей в Союзе конец придёт,- Гунько цыкнул языком и одновременно щёлкнул пальцами.

– Самородки на Руси всегда появлялись, независимо от государственного строя и общественного влияния,- ответил Сашка.- Патриотов тоже было число несметное. Раньше не оскудели и теперь выживут. У нас считают, что учёный и его разум – достояние национальное и государственное. На развитом Западе другой подход: человек и его разум – интеллектуальная собственность, да, ко всему прочему, это ещё и товар, который человек имеет право продать тому, кому хочет.

– Секретных разработок в военной области это не касается и у них,- не согласился Курский.

– Их тоже касается. Назовите мне хоть одно направление, где бы они засекретили разработки так, чтобы те не стали известны мировой интеллигенции от науки?

– Бактериологическое оружие,- привел пример Курский.

– Так что они такого там имеют, о чём бы не знал химико-биологический мир?- настаивал Сашка.

– Но ведь не в полном объёме,- упрямо не соглашался с ним Курский.

– Так для иного аборигена с индонезийских островов или амазонской сельвы нож стальной и принцип обращения с ним – тайна за сто печатями. Не делайте опрометчивых выводов. Вот вы наш патрон разобрали, а ведь вещь отлично сработана была, имею в виду механизм подрыва вещества. Это что – новость для вас?

– Да нет, в общем-то. Схема собрана уникально и всё,- ответил Курский.

– И про такое вещество вы знали по теоретическим разработкам. Только получить не умели. Ведь так?

– Так, конечно,- кивнул Курский.

– Где же тут секретность?- Сашка привстал.

– Технология изготовления,- Курский вывел в воздухе рукой знак вопроса.

– Японцы делают прекрасную бумагу, рецепт держат в тайне с древних времён. Маленькая монополия. Бумагу продают, а секрет – нет. Это их собственность, которая кормит.

– Это ведь бумага, а у вас взрывчатка,- отметил разницу Курский.

– Вот вы куда,- Сашка усмехнулся.- Теперь вы знаете, что её можно в земных условиях синтезировать, так работайте, ускоряйте темпы поиска и разработки технологий. Открой мы её секрет и что? Если раньше, чтобы сделать терракт, надо было десять тонн в грузовике притащить, что сильно приметно; теперь войдут в обиход маленькие бомбы, и иди его лови, этого бандита. Он приехал в Москву, дал очередь по Кремлю – и остались одни руины, ну, или по Белому дому в Вашингтоне.

– В этом вы правы, выпускать такое вещество – безумие. Вы его засекретили, а я вам о том и говорю, что секретность необходима,- Курский посмотрел на Сашку внимательно.

– Да не засекретили мы ничего. Мы его получили и храним, но раз мы его получили, это уже не секрет. Это природа держит в секрете. Ну-ка, возьми за грудки термояд, вы его тут упоминали вроде,- Сашка глянул на Гунько.- Пока не достигли результата – это секрет, а пустят эту махину в работу – всё, нет секрета.

– Если брать с этой стороны, тогда конечно,- сказал Курский, понимающе качая головой.

– Рано или поздно, но наше вещество начнут производить в мире и другие, и тоже тайно. Так же, как ядерное. Психология разумного потом запретит и его, если начнут применять, хоть это сделать и много сложнее, чем в отношении ядерного. Вы возьмите химическое или бактериологическое, которое упомянули сами: сейчас в лабораториях такую гадость синтезируют, что несколько грамм могут убить всё живое в мире. Секретность необходима в одном единственном случае: исключить применение против человечества со стороны одного лица, к примеру, маньяка.

– Вы правы, правы,- Курский встал.- Наверное, пора собирать сушняк на ночь?

– Лучше теперь,- сказал Левко, вскакивая.- Чтобы потом Жуху не мешать кашеварить, а то ругаться начнёт, что шныряем под ногами.

Поднялись все и гуртом двинулись, прихватив топоры и пилу, к большому стволу, лежащему метрах в тридцати. Это была сосна, вывернутая ледоходом с корнем. Пилили, по очереди сменяя друг друга. Таскали чурки к стоянке. Потапов стал было их рубить, но Жух ему сказал, что не надо, а то быстро сгорать станут, подкладывать потом замучаешься, не печь ведь – костёр, и тот бросил это занятие. Уже когда стемнело, закончили заготовку. Собрались у костра ужинать. Жух не обманул, приготовленное им варево все поглощали с удовольствием. Ближе к ночи вдруг сильно похолодало.

– Мороз идёт градусов на десять, не меньше,- потягивая воздух ноздрями, сказал Жух.- Надо сделать из брезента навесную стенку, а то к утру покроемся льдом.

Час ставили растяжки и укрепляли конструкцию, готовили подстилку из веток стланика и сухих листьев, чтобы было мягче лежать. Желание пройтись уже никто не выражал, все тянулись к теплу. Стали укладываться, выбирая себе места.

– Теперь не околеем?- спросил Панфилов у Жуха, глядя, как тот снимает сапоги и разматывает портянки.

– Мы даже зимой так гнездимся. Главное, чтобы с низу не дуло, не морозило, а сверху костёр даёт жар, не сомневайтесь, практикой проверено,- Жух забрался в спальный мешок, застегнулся до половины и прикурил папиросу, последнюю перед сном.

– Раз такое дело – и я полезу на боковую,- Панфилов скинул сапоги и полез в свой мешок.

Вскоре все лежали и дымили сигаретами и папиросами, наблюдая, как огонь проворно пожирает дрова. Лампу погасили, свет уже был не нужен. Под навес немного тянуло гарью.

– Прокоптимся до утра прилично,- сделал вывод Панфилов.

– Выветрится, пока ехать будете,- ответил ему Левко.- Хуже соляркой провоняться в танкетке. У неё более устойчивый дух.

– Вот успокоил,- хохотнул Гунько.- Нам ещё в самолёте лететь до Москвы.

– Сменное надо возить с собой, знали ведь куда едите,- назидательно произнёс Левко.

– Дружище!- мягко заметил Гунько.- Нам пятизвёздочных номеров не бронируют, мы большей частью по гостиницам военных городков обитаем, и я не помню, чтобы в них не было тараканов и клопов, даже вошь постельная водится частенько. При нашей поганой работе брать с собой фраки не рекомендуется. Но форма военная наша хоть и не в чести ныне, однако генеральская.

– А тож,- буркнул Левко.- А ещё о безопасности печётесь. Через вошь можно пол-армии списать в три дня, тем ограничив расход боеприпасов.

– Эта гадость имеется во всех армиях мира,- сказал Панфилов.- От неё спасу нет.

– В европейских армиях нету,- не согласился Левко.

– Так и вояки из них никудышные. Они на авиацию упор сделали, чтобы задницы были ближе к унитазам. В атаке их свести, батальон на батальон, с нами – всерутся,- бросил Потапов.

– Так ведь нашим с ними не приходилось воевать. Как проверить, кто в рукопашной драке сильнее?- сказал Левко.

– Александр, а вы что думаете?- обратился Панфилов к Сашке.

– Ничего. Мне лично не приходилось с ними сталкиваться. Двое наших стрелков устроили потасовку с их парашютистами из 82-й десантной дивизии. Дело, правда, "под шафе" произошло. Досталось обеим сторонам, хоть янки и было шестеро. Полиция растащила. Индивидуальный уровень физической подготовки у них слабый. Имею в виду средний в специальных войсках. Это в кино всё у них гладко выбрито, а в реальности – обычные люди. Не возьмусь вас рассудить,- ответил Сашка.

– А вы приёмам и штучкам разным не учите?- спросил Потапов.

– Нет. Мы делаем упор на пистолет, нож и прочее. На руки не налегаем. Драка, как правило, повреждает связки мышц кисти руки, отбивает нервные узлы и их окончания, а это вредит стрельбе. Для себя каждый готовится сам. Главный упор на выносливость организма направлен, мы ведь на стыке работаем. Есть, конечно, и специфика в физической подготовке, но это не боевые искусства рукопашного боя.

– А мы своих оперативных, наоборот, обучаем рукопашному бою и это считаем основным,- проинформировал Потапов.

– Так у вас специфика – ловить дерьмо всякое и демонстрантов гонять,- поддел его Сашка.- А нам убегать чаще приходится и прятаться.

– Ну, положим, манифестантов мы не гоняем, но людей своих на такие сборища посылать приходилось, чтобы обтёрлись,- ответил Потапов, ничуть не обидевшись.

– Рукопашный бой может и надо знать, что говорить, вещь нужная, однако, думаю, что любого из наших стрелков вам даже группой не взять. Он стрелять начнёт до того, как вы поймёте величину опасности, и броники, а также умение бить по роже не спасёт. Я вам пример приведу. Помните, маньяк в Рейгана стрелял из револьвера? Мы достали видеозапись, произвели там на месте происшествия промеры и сделали себе эту обстановку для изучения и отработки ситуации. Маньяка того на последнем, шестом, выстреле перехватил охранник. Шестом. Вообще-то, мы не готовим охранников по специфике, но практикуем для улучшения готовности. Если бы наш стрелок был в составе охраны президента, то маньяк не успел бы сделать ни единого выстрела, умер бы до того, как нажать на спусковой крюк. Мы умению держать в поле зрения руки и ноги вокруг себя находящихся учим с малых лет.

– После контакта с вами в 1987 году, и убивают. Операции такие планировать тяжело, но это, порой, единственная возможность наказания для определённого круга лиц. Вот маньяка-одиночку ловить тяжело, а группу, банду – без проблем. И отстреливать надо скопом. Вы эффекта такого не видели. Рассказываю. Для проведения исследований мы взяли группу расхитителей, которые через подставных лиц гнали через Эстонию медь. Волокли с двух комбинатов. В цепи сидело тридцать человек. Десять – на комбинатах, и двадцать – в группировке. Год назад всех их в один день в один час в разных концах страны убили и стали наблюдать, что же произойдёт. За год с комбината не было ни одного крупного хищения. Рабочие тащат помаленьку, жить-то надо, однако те, кто имеет возможность крупно погреть руки – не прикасаются. Боятся,- Сашка внимательно посмотрел на всех.

– Просто МВД копает, видимо, это дело до сих пор, вот и не рыпаются,- сказал Гунько.- Да и сам принцип сомнителен.

– Мне реальность важна. Мы раньше не прибегали к таким мерам, связи не имели хорошей, а координация нужна непременно в таком деле. Когда два спутничка пустили на орбиту, сразу проверили схему в действии. Только сначала мы убирали основных, в первых пробах, и эффекта не получалось, а когда скопом, вот тут и наступает реакция. МВД по тому делу, о котором я вам говорю, уголовных дел не заводило, и в расследование прокуратурой эти убийства не пошли. Связать же их вместе можно только имея информацию.

– Тогда полстраны отстреливать надо!- не согласился с Сашкой Панфилов.

– Начнётся гражданская война – в бойне совсем безвинные, в основном, лягут, а не те, что ныне воруют, провоцируя сознательно ухудшение обстановки, и, как следствие, эту самую войну. Отстрел мрази мне представляется меньшим злом, чем общая махаловка. Конечно, это противозаконно, ну так что? Нет, если у вас есть свои, более действенные рецепты, я не против, давайте. Только сидеть сложа руки – это подлость по отношению к простому человеку, вы же сами сказали, что ему гарантий взять негде. Он, народ, готов за себя сам постоять, но вы ему вместо пистолета предлагаете газовый баллончик, которым, в лучшем случае, можно тараканов напугать, а преступник давно обзавёлся автоматом, гранатомётом и прочим. Что фермер может предпринять, если к нему заявятся? Вилы схватит и всё. Дай ему власть автомат – он сам отстреляет всю мерзоту. Жух, были в нашем регионе случаи рэкета?- спросил Сашка.

– Приезжали какие-то нерусские. Я не участвовал. Они пытались организовать что-то: троих увезли родственники в гробах, остальные сами убрались,- ответил Жух.- Наши ведь переговоров не ведут, ты же знаешь. Предупреждают и дают срок, чтобы убрались, а нет – то пулю в лоб садят.

– Вот так охраняют,- подчеркнул Сашка.- И не важно что: территорию ли, промысел ли, просто ли человека. Потому что действует закон, обязательный для всех. Если хотите, то кормит закон его чёткое исполнение. Это что-то от природы. Любая мать своё чадо защищает и не даёт никому прикоснуться, вот медведица, к примеру. И государство обязано предоставить народу право защищать себя, если не может само с помощью МВД и других органов, но изложив это в каком-то законе. Тех, кто на чужое зарится с умыслом или из-под закона пытается украсть, пользуясь служебным положением, того отстреливать беспощадно.

– Так в природе ведь и слабый гибнет, случайно раненный, больной,- не согласился Потапов.

– Гибнет, что с того? Природа инстинктами руководствуется и живёт естественным отбором, а человек приобрёл драгоценный дар от неё – разум, который должен не позволить ему погибнуть. На него, разум, одна и надежда. Вот Чили. Я был там дважды. Удивительная страна. Узенькая полоска земли с огромным набором климатических условий. Она продаёт больше леса, чем мы, и сажает ежегодно в полтора раза больше, чем рубит. Ездил я туда для ознакомления с опытом, когда ещё Пиночет был при власти президентской. Модель их развития щупал. Они воплотили в жизнь великолепное сочетание необходимостей: экономических и моральных. Военные, прошедшие обучение в годы его правления,- это золотой фонд страны. Мне даже слов не подобрать, чтобы точно описать их внешне и внутренне. Монолит да и только.

– Крови пролили, дай Бог,- сказал Гунько.

– Три тысячи убитых за двадцать лет – это нормальная плата за стабильное экономическое развитие страны. Они обошлись меньшим злом. Под пистолет попали те, кто кричал о превосходстве народной власти и общей собственности, то есть коммунисты и социалисты, которых мне ничуть не жаль. С теми, кто в красном сопротивлении был, я имел встречи, беседовал. Они даже элементарных коммунистических идей не знали, работ ни Маркса, ни Ульянова, ни Мао в глаза не видели. Им лидеры сказали, что они плохо живут потому, что государство распределяет неправильно, что за свой кусок надо бороться. Вот эти зомби пошли воевать, совсем неграмотные простые люди. Кто-то их руками хотел власть поиметь в стране. Этот некто вам, как и мне, известен.

– Вы, Александр, в численности погибших не правы,- сурово подчеркнул Гунько.- По имеющимся данным там погибло больше двадцати тысяч человек и столько же пропало без вести.

– Юрий Ефимович, у меня была долгая беседа с тогдашним военным комиссаром по внутренним делам, он мне данные привёл, и я склонен ему верить ровно на три тысячи погибших, а про пропавших без вести мы не говорили, мало ли кто где пропадает. В Советском Союзе в год пропадает десять тысяч и что? Многие, кто пропавшим в Чили числится, кстати, по линии коммунистов, в основном, сидят в других странах под чужими именами. Немцы объединились, и группа чилийских пролетарских борцов там, в ГДР, обитавшая, знаете где осела?

– У нас, где же ещё. Мы их через военные базы перебрасывали к себе. Теперь многие от нас уехали, но некоторые ещё тут обретаются,- произнёс Евстефеев.

– Речь идёт о другом. О том, чтобы пустить в расход во имя общего блага и спокойствия часть болтливых иродов, надо иметь большое мужество. Без накладок не обойтись, конечно, что говорить. Были и безвинные. Грех этот Пиночет с себя не снимал, наоборот, прилюдно перед всей страной и народом повинился, но при этом сказал, что за всех, кто участвовал в перевороте, он несёт полную ответственность и трогать не даст никого, пока жив. Вот так. А тех, кто перегнул палку, он сам в тюрьму отправил, там взятки всплывали частенько по линии американских концернов. Мне силовое решение, применённое им, было интересно. Ведь экономикой и финансами ведали гражданские, которым он дал поддержку, но предупредил, что всё надо направить на благо народа. Вы посмотрите, в скольких латиноамериканских странах у власти сидели военные, а воз и ныне там. Пиночет один сумел сдвинуть эту повозку, не устрашился тяжести и труда. Десять процентов прироста в год, а это не банановая республика, как у нас принято говорить, климат не тот. Он желание имел, силу воли, стойкость. Его весь мир заклеймил кровавым диктатором, а реальность всплыла не в пользу тех, кто о нём небылицы сочинял на протяжении стольких лет. Только не спорьте со мной, мужики, я своими глазами всё видел. На хороший уровень они поднялись, отлично поработали. Плохо, что для нашего государства их модель не подходит. У нас другая стезя, другой путь,- Сашка вздохнул и смолк.

– Наверняка бы знать какая,- произнёс Панфилов. Он не бывал, как Сашка, в Чили, но доклад одного из сотрудников разведки, осевшего там, читал и сначала не поверил, но потом вся информация подтвердилась. Приведенные агентом цифры полностью совпадали с названными Сашкой и ему показалось, что именно он, Александр, и есть тот агент.

– Тогда собирайтесь в компанию и потрудитесь во благо народа. Пусть не вам это удастся, а тем, кто вас сменит. Да за такую цель жизни не жалко положить. Только без крайних мер,- Сашка бросил бычок в костёр.- Вы должны примером своим дать толчок, ведь в среде военных есть грамотные люди, которым в ВПШ мозги не забивали дурманом. Ищите тех, кто сохранил в себе чистоту, видение реальности, честь и достоинство, в конце концов. Тихо собирайте их под крышу. Гражданских тоже приглашайте работать.

– Сидеть сложа руки не станем,- заверил Панфилов.- Лично займусь по возвращении, пока порох ещё есть. Если сорвусь – заменят,- он кивнул в сторону Гунько, Евстефеева, Потапова.- Вы, Александр,- это просьба – дайте нам одного человека. Стрелка, как вы выражаетесь. Куратором. Чтобы помог мне в становлении дела, а то опыта в таком вопросе – ноль, я ведь всё больше приказы выполнять учился, сам отдавал, но с чужой подачи, так сказать. Спутники мы можем задействовать?

– Обязаны,- ответил Сашка, почувствовавший окончательно, что этот участок борьбы выиграл вчистую, толкнув их из взаимовыгодного сотрудничества в русло, необходимое, по его мнению, для будущего России.- Отдельный канал мы вам передадим, коды для работы набирайте свои. Информацию подкинем, учебную часть пожелаете нашу взять – милости просим, если не боитесь. А вот с человеком сложнее. Стрелка дать не могу, я не командир в своём войске, у нас каждый сам за себя отвечает. Запрос с востребованием отправлю обязательно. Думаю, кто-то согласиться должен. Сам не могу, у меня личные планы. Только вы не обижайтесь, что согласившийся стрелок будет весьма молодым человеком, старые все при нагрузке, а бросать начатое у нас не принято.

– Левко вот нам дайте,- испросил Гунько.

– Понравился?- Сашка глянул на уснувшего рядом Левко.

– Очень,- признался Гунько.

– Он вас заездит. Я бы – с удовольствием, но он ныне не пойдёт. Ему летом сдавать программу по полному курсу и зачитываться по практике. Он пока кандидат в стрелки. Принимать у него всё буду не я, другие. Надеюсь, что он по годам будет самым молодым в нашем клане стрелком. Дальше его выбор, чем заняться и где.

– Жалко,- сказал Гунько, ему было и в самом деле жаль.

– Не скорбите, любой, кто даст согласие на оказание содействия, понравится вам, не сомневайтесь,- Сашка вылез из мешка.

– Может, чистым путём идти?- спросил Курский.

– Пробуйте,- сказал Сашка, доставая бутылки и закуску,- но не советую. Вы же видите, какой разброд в умах, ему конца не будет в ближайшем будущем, и чем дольше наверху станут болтать и из крайности в крайность шарахаться, тем сложнее будет во всём разобраться, а плыть в составе партии – вы это имели в виду – в мутной воде не надо. Скоро наступит в народе апатия ко всякого рода выборам и референдумам, начнутся забастовки массовые. Предоставьте создание партий политикам, сидящим сейчас во втором и третьем эшелонах власти, это они нуждаются в партиях и объединениях, ибо они – импотенты в любом реальном созидательном деле. Пусть они между собой грызутся и ругаются, а вы делайте настоящее дело. Поймите, что все партии,- хоть я могу и ошибиться – будут похожи друг на друга, как близнецы, так как их создатели имеют все одинаковый багаж опыта и знаний, за рамки которого выйти будут не в силах. В их среде будут и крайне левые, и крайне правые, и центристы, и утописты, и уклонисты, и фашисты, но помазаны они все будут одним цветом – посткоммунизмом. Значит, предлагать станут одно и то же – скорое благоденствие народу. Как идти в экономике – будут спорить и разойдутся, но никто из них не в состоянии предложить реального рецепта исполнения своим программам, в них будет отсутствовать прагматизм. Выдавить из себя рабов прошлого, а значит, взять на себя ответственность за будущее никто не сможет. И Борис Ельцин, как бы он не силился, не сможет, и дальше обещаний ему не пойти. Уж очень хилый мужичок. Вам сейчас необходимо участие в осуществлении реального дела, чтобы спустя время, которое они проболтают зря, народ увидел: вот есть люди, способные организовать, наладить, соединить всё так, чтобы работало, умеющие отстоять интересы не свои, а простого человека. Вот за кем пойдёт народ и будет сам таких выдвигать. Насильно тащить никого никуда не надо – это должно стать для вас законом. Нам необходим свободный гражданин, работящий и от этого богатый, за это надо бороться.

– Мы – люди от политики далёкие и, думаю, нам не стоит в эти сети соваться. Впрочем, необходимости такой в самом деле нет,- Панфилов принял от Сашки кружку с водкой.- Мараться в дерьме этом не надо, если мы ставим перед собой цель построения сильного государства и хотим этой цели достичь, двигаясь снизу. Сложность есть в промышленной части. Всё ведь в руках правителей, а куда они свернут вопрос о собственности мы не знаем точно. Завладеть собственностью, не будучи государственным чиновником – ох, нелёгкая задача для нас, а тем более, невыполнимая для простого человека,- он выпил, закусил и продолжил:- Особенно в нашей, криминалом пропитанной, стране. Продавать ведь станут и махинировать бюрократы со всем подряд. Как тут быть? Опыта нет у нас никакого. Новое это для нас всех занятие.

– От нынешнего государства сложно будет получить собственность – это вы правильно подметили. На этой тропе – а она, как таёжная, петляет и сопряжено хождение по ней с опасностями не малыми – может случиться всякое. Поэтому рвать кусок от народно-государственной собственности не стоит. Мы в такой гонке участвовать не собираемся. А зачем, собственно? Пусть они делят, как хотят. Суть ведь в том, что этими предприятиями надо уметь управлять, уметь создавать условия для производства товара. Людей, способных это делать, в России и сейчас не много. Так пусть хватают и как можно быстрее вылетят в трубу. Я вам предлагаю другой путь – строить самим свои заводики. Брать наёмных рабочих, тех, кто умеет трудиться. Начнёте производить конкурентоспособную продукцию и отдадите людям часть собственности в виде акций. Только производства эти не должны быть крупными, а должны быть маленькими, но очень мобильными и гибкими в технологической цепочке, с числом работников до ста-ста двадцати человек. Одновременно с развитием производства развивать надо и инфраструктуру. Строить жильё, детские садики и прочее,- Сашка выпил водку, закусывать не стал.

– Вот вы куда навострились,- охнул Гунько.- Хитрецы. Какую же нишу занимать нам в производстве?

– Сейчас мы подготовили около двух тысяч наименований изделий, которые необходимы в России, включая наукоёмкие. Производить их будет несложно и недорого, учитывая наличие собственного сырья. Причём, всё это – готовый товар, и товар дефицитнейший в России, так что проблем со сбытом не будет. Капитал начальный вы имеете, так что в путь-дорогу, мужики. Мне помнится, Павлович хотел свой заводик рыбный на артельных началах построить, пожалуйста. У нас есть технологии по выращиванию пресноводных видов рыбы, берите и разводите, раз реки опаскудили и в них не водится ничего, кроме химических соединений,- Сашка не врал, они действительно собрали и обобщили мировой опыт искусственного разведения рыбы.

– Что, Павлович?- хотел узнать мнение Евстефеева Гунько.

– Не трогай его, спит уже, сморился,- одёрнул его Панфилов.- Положим, рыбку мы могли бы выращивать, но как подсобное хозяйство, сопутствующее производству какой-нибудь аппаратуры. У меня желание есть наладить производство малогабаритных перерабатывающих комплексов для сельского производителя, чтобы он своё выращенное сам доводил до товарного вида. Ну и, конечно, что-нибудь прямого технического назначения, вон хоть швейные иголки, которые всё время в дефиците.

– Хоть сто пудов,- заверил Сашка.- Любых размеров, любое количество. Станки для производства доставим вам, упаковочные – тоже, проволоку стальную найдём тут, на месте. Можем даже подшипники предложить делать, только не сильно металлоёмкие. Дефицитнейшая вещь. Давайте мы вам перечень сбросим на всё, а вы выбирайте по вкусу и присылайте заявку. Только не в Москве. Надо идти на периферию, где много свободных рабочих рук. Выбирайте небольшие городки в дальнем Подмосковье, те, где все и всё на виду и где все друг друга знают хорошо. Так легче контролировать ситуацию и проще дать рэкету по голове, они ведь появятся незамедлительно. Сидеть можно главной конторой и в Москве, а настоящее дело клепать лучше подальше от неё, при наличии связи это проще пареной репы. Охрану собирайте из своих же ребят, из тех, в ком вы уверены, на все сто.

– Малый бизнес, так сказать,- определил Гунько.

– Именно. Деньги мы вам перекинем под липовые заказы на информацию или под какие-то разработки гуманитарных тем, а вы их в дело. Это надо для того, чтобы они были чистыми. Средства ведь ваши, но не надо вступать в противоречие с законом в чистом деле. Вот землицу под строительство раздобыть будет тяжело, вечная это проблема у нас. Вы пока связи свои не растеряли окончательно, подсуетитесь во имя будущего,- Сашка посмотрел на Гунько и Потапова.- Народ потом вам спасибо скажет и до земли поклонится. Но чур – не красть.

– За это не беспокойтесь, соблюдём договор,- заверил Панфилов.

– Да я не в том смысле, что нельзя. Как ни поверни, но с тихо изъятого капитала начинаете, дважды этого делать не рекомендуется, но коль мы с вами в народный карман залезли, то и распорядиться этими средствами надо по уму. Роскошь и богатство пока не для нашей страны. Начинать надо скромненько. Наши стрелки, к примеру, иномарок не берут для работы и не потому, что боятся светиться, покупают подержанные авто, просто деньги надо уметь считать. И вы не шикуйте. Чтобы научиться жить широко, надо время, и привыкнуть к такому не просто. Вернусь назад. Главное – кадры, мужики, это девяносто процентов успеха. Собирайте "белых ворон", они двигают прогресс, они двигают всё,- Сашка влез в мешок, поставил рядом бутылки на случай, если кто-то пожелает выпить и чтобы не вставать.- Раньше система таких людей выбраковывала, а вы теперь собирайте их, ищите их повсюду и тяните в дело. Да, собственно, их тянуть-то и не надо, они сами готовы к этому.

– Меня лично одно беспокоит,- произнёс Гунько задумчиво.- Не слишком ли мы привлечём внимание к себе средствами из-за границы. Мы ведь не простые люди. Нас ГРУ в оборот возьмёт и довольно серьёзно. Коллеги Павловича, но из той конторки залезут и не слезут.

– Если вы дадите,- сказал ему Сашка,- им повод к тому. Своих бить, я вижу, вы не очень хотите. И правильно, не надо. Тогда сидите и жуйте дерьмо.

– Вы не обижайтесь, Александр, Ефимович правильно говорит. Не хотелось бы со своими сходиться в драке,- Потапов взял удар на себя.- Мы ведь со многими личные контакты имеем, с некоторыми учились вместе, служили, опять же, одни ведь дела делали. Они мужики нормальные, но приказ получат и уберут нас в момент. Мне лично выхода из такой ситуации, попади мы в неё, не видно, но можно ведь как-то тихо обойти эту преграду.

– Вы, мужики, как дети, ей-богу,- Сашка был и рад, и не рад, что Гунько поднял этот вопрос.- Я ж вам разве спокойную жизнь предлагаю? Нет. Наоборот. Да, придётся и с ГРУ дело иметь, только не с теми, кто там сейчас бал правит, а с другими, теми, кого Борис там посадит. И они жить мирно не дадут. Если вы боитесь, то не лезьте в это, оставьте другим. Или-или, так стоит вопрос, третьего не дано. Риска попасть на крючок бояться не надо, потому что вы собираетесь не на прогулку, а на самую настоящую войну. Войну до смерти.

– Хватил ты, Ефимович, малость. Ни хрена они ни тебе, ни мне, ни Валерию не сделают,- Панфилов усмехнулся.

– Зря вы, Сергей Петрович, всё серьёзно весьма,- не поддержал Панфилова в его ответе Сашка.- Балансировать придётся на грани. Средство не дать себя сожрать есть только одно – информация. Понятное дело, собирать на друзей нехорошо, но придётся. На саму контору они не попрутся и налёта предпринимать не станут, но выстрелить могут. Если не сможете сами совладать с этой силой, соберёмся толпой и вальнём на них общим штурмом так, чтобы разнести вдребезги. Последнее – шутка. Гарантия невмешательства в свои дела – вес, который необходимо набрать быстро. Я пятнадцать лет этот вес собирал, где мог, по крохам, накапливал, как жид, пряча в глиняный глэчик, а вам проще. Вы уже теперь при определённой массе, когда соберётесь вместе – это будет совсем тоннаж приличный, плюс дело, которое закрутите.

– Вы стратег, батенька,- Панфилов протянул свою кружку, Гунько разливал водку.- Я при любых условиях буду делать это дело, не могу сидеть в стороне. Четыре месяца, как пёс на цепи, шастаю по кабинету из угла в угол. У Белого дома в дни событий просидел у костерка с простыми людьми рядом, записался в отряд народной обороны рядовым,- он хохотнул.- Мои домашние с ног сбились, куда мол делся, а я двое суток пробыл там, наслушался всякого, пропах дымом, дешёвым вином, пришёл домой грязный, небритый и говорю: "Всё, домочадцы, ухожу в монастырь, приму обет и забреюсь в монахи",- все пустились смеяться, а Панфилов остался серьёзным и продолжил, не обращая внимания на хохот:- Может взять в аренду монастырь, пока власть всё церкви не вернула? У меня есть надёжный митрополит в друзьях, он оформит мне сан и настоятельство?

– Гениальная мысль,- похвалил Гунько.- Настоятель и братья с гранатомётами.

– Без меня, волки, пьёте,- пробормотал проснувшийся Евстефеев.- Обижаете.

– Павлович,- Сашка подал ему кружку.- Мы вам доливаем, так что уже полная.

– А что!- сказал Евстефеев.- Крепостишко монастырское многое от глаз посторонних может скрыть. Подвалы, опять же.

– Ага, Соловецкие казема…,- Гунько поперхнулся.

– Фу на тебя, типун тебе на язык, Ефимович, аж сам от страха подавился,- Евстефеев сделал два огромных глотка и, выдохнув воздух, объявил:- Дадим такое в прессе: "Все бывшие комитетчики, грушники и прочие в звании лейтенанта и выше приглашаются для проживания на полном братском пансионе и совместной деятельности в монастырь Оптина пустынь".

– Для составления братского рыцарского ордена,- добавил Гунько.- Знаешь, Павлович, сколько ты там рож увидишь? Весь старый состав ЦК и Политбюро слетится, они хоть одной ногой уже в могиле, но нос по ветру держат, черти нюхастые.

– Старый состав списывать не стоит раньше времени. Вон, Ельцин запретил указом компартию, а она жива и будет жить. Руцкой был против такого запрета и имел нелицеприятную беседу с Борисом, на которой они повздорили. Борьку ведь не переспоришь. Сашка Руцкой, прав безусловно, что можно запретить и привлечь к ответственности тех деятелей, кто причастен к ГКЧП, но простых партийцев трогать не моги, если они хотят иметь свою партию, лишать их такого права ты не могёшь. Тоже мне, Понтий Пилат выискался. Все запреты от бессилия,- произнёс Евстефеев, допив свою водку.

– Они скучкуются обязательно. У них чувство стаи сильное, в гены заложено,- подчеркнул Панфилов.

– Мужики,- прервал начавшееся обсуждение Сашка.- Вы на личности не переходите. Весовых категорий не вводите. Время покажет, кто и что может. Вернёмся обратно. Вот Геннадий Фёдорович, так думаю, варит науку в каком-то НИИ, не важно – каком, так как всем им обрезание по линии финансов сделают обязательно. Значит, надо его вместе с программой оттаскивать в сторону от государства, создать условия для работы.

– Меня тащить нельзя,- отозвался Курский.- Я хоть и сижу в гражданском НИИ, но тема моя секретная. Не выпустят.

– На новом месте у вас права продолжать работу над темой никто забрать не сможет. Там вы увольняйтесь и привет. Для этого надо здание, оборудование, охрану надёжную и только. Брать со старого места работы ничего не надо, ведь необходимое у вас в голове. Прежних сотрудников тоже желательно не приглашать, лучше со стороны позвать. По поводу "не отпустят" вы не беспокойтесь – отпустят, не за границу же вы едите, тут остаётесь. Ваши разработки мы готовы будем патентовать по всем законам мирового рынка на этот товар. Кое-что продать поможем и сами, конечно, что-то купим обязательно, вы же получите в своё распоряжение средства, будете ими распоряжаться по своему усмотрению,- предложил Сашка.

– Так я же, в основном, в области теории кропаю, что можно получить с теории, не смешите меня,- ответил Курский.

– О, Господи! Да будь вы практик – я бы с вами говорить не стал, не то что предлагать что-то. Вы куйте теорию, а практику мы сами сделаем. Под теорию мы дадим вам такой объём информации несметный, даже то, что в мире тайно запатентовано, получите. Причём, это можете спокойно использовать в вашей работе. Для примера: производство авторезины грязное и громоздкое, очень энергоёмкое. Наш завод стоит в центре Европы и делает все виды скатов. Рабочие ходят в белых халатах, как врачи. Энергоёмкость в четыре раза ниже мировой, качество выше в два раза, гибкость технологических линий такова, что любую покрышку пускают в поток в течение суток. Именно это даёт сверхприбыль, потому что применили и увязали новейшие достижения науки на практике. Для этого взяли в наглую то, что уже было кем-то наработано на западе, кое-что есть там и отсюда,- Сашка выставил большой палец.- Можно брать из этой мировой копилки не таясь и не платя, ибо счёта из суда за использование чьих-то патентов никто не пришлёт.

– Это ведь контрабанда чистой воды!- упрямился Курский.

– Да вам-то что до этого! Если я вам свод международных законов пришлю, вы сто лет его только изучать будете, это пятьсот томов такой казуистики, которую и понять-то невозможно,- Сашка не врал.- Ни Союз, ни Россия в их разработке участия не принимали и не подписывали. Тайвань клепает и продаёт под видом японской и южнокорейской марками почти всё, при том, что к качеству, порой, нет претензий. Да, страдают концерны, которые недополучают прибыль. Бороться можно только одним способом: быстрый выпуск новой продукции в большом количестве, так как уже через год на рынок поступает такая же, но подпольно сделанная продукция. Швейцарские часовщики покупают в Советском Союзе механизм, вставляют его в свой оклад и толкают, как своё, под своим торговым знаком. Тайвань тоже берёт в Союзе этот же механизм, делает часы с маркой швейцарской, не имея на то ни лицензии, ни патента. Так мир устроен. И ещё, уважаемый Геннадий Фёдорович, я для точности приведу вам цифры: мир должен за использования разработок "советским Кулибиным" триллион долларов, но платить не станет, вы не сможете доказать, что это ваше.

– Я вас понял. Лучше здесь произвести, чем там у них закупать. Только надо наше сырьё подогнать по качеству под их оборудование и технологии,- кивнул Курский.

– Всего-то! Лучше даже, если качество будет выше, чем на их изделиях. Наши ребята нашли в Азии – не скажу, в какой стране – мастерскую, где собирали немецкие "Мерседесы" почти из всего своего. До двух тысяч в год. Так металл корпуса был у них по качеству в два раза лучше стандартного германского. Мои спросили зачем, а те ответили, что у них влажность большая, и продлевая срок жизни автомобиля, они увеличивали цену.

– Оригинально. И овчинка стоит выделки?- спросил Геннадий.

– Стоит. Даже очередь есть на их продукцию. Собирают не потоком, вручную, значит качество хорошее. Стоимость в два раза больше, чем у немцев. Агенты мерседесовские купили тайно у этой фирмочки пару машин, доставили на свой завод, обследовали и провели испытания. Многое для себя почерпнули и пришли к выводу, что нет смысла возбуждать уголовное дело. Качество оказалось выше, чем у них. Так и живут – одни машины клепают и не кусаются,- Сашка улыбнулся.

– А вы что-то делаете в этом направлении?- спросил Гунько.

– Наши делают компьютеры – внешний вид аналогичен выпускаемым электронными концернами мира, там, кстати, сейчас жуткая кооперация, только у наших начинка своя, но более простая, однако, обеспечивающая качественную работу и имеющая лучшее приспособление к нашим электрическим сетям. Многое делают, но я этим не интересуюсь особо,- Сашка пожал плечами.

– Концерны могут поймать и наказать сами?- не отставал с вопросами Гунько.

– Случаются и стычки, но против нас никто не рыпается, потому что им собственные слабости не дают. Они сборку делают с колёс, получая комплектующие отовсюду, говорил ведь уже, кооперация мощнейшая, а остановить главный конвейер просто в техническом исполнении. Делаем им три-четыре таких сбоя, и они перестают давить, садимся за стол переговоров, полюбовно так, и всё разрешается тихо и мирно. На переговоры они, кстати, приходят только тогда, когда знают, с кем имеют дело, предпочитая не рисковать, но если выясняется, что слабак хочет их надуть, спускают с цепи полицию, судебные органы и всё, что можно применить, идёт в ход. Все фирмы конкуренты следят друг за другом тщательно, есть даже такой фактик: нельзя иметь на складах комплектующих больше, чем необходимо на двое суток работы. Это своеобразная гарантия, когда каждая из сторон даёт другой некую правность в превосходстве. Мы выяснили, как между ними всё происходит, и обнаружили бреши. У "Филипс" заказываем корпуса под "Сони", и они охотно делают, прекрасно при этом понимая, для чего они нужны. У "Сони" покупаем ряд схем под знаком "ГолдСтар", и те тоже в курсе для чего, и так по цепочке. Цена такого заказа ниже на двадцать процентов, чем если бы мы заказывали их собственные корпуса и схемы.

– Они сойдутся и, объединившись, вам морду набьют,- заверил Сашку Гунько.

– А мы им заводики спалим дотла,- отреагировал Сашка.

– Они тогда весь мир против вас настроят, ведь средства массовой информации у них под контролем,- упорствовал Гунько.

– Этим тоже умоем мордашки,- не отступал Сашка.

– Они к военным обратятся, в конце концов,- настаивал Гунько.

– Мощь военная огромна, мы не потянем, но до армий дело не дойдёт. Воевать им, армиям, не с кем, нас ведь горстка. Они часто обращаются к нам за помощью. Вот помните, в Москве весной склад сгорел, доверху набитый компьютерами IBM. Там поджог явный был. Через нашу липовую дилерскую фирму, IBM пытался сбыть в Союзе залежалый товар да ещё с техническим браком. Контракт, естественно, не страховался. Убытки большие. Они сами искали, но найти не смогли, пришли к нам за помощью. Мы выяснили, что это мужик-одиночка им "петуха" пустил. Он деньгу собирал на компьютер долгих два года, купил, а он возьми и сломайся на второй день. Мужик – в фирму, а там наши барыги мордатые послали его ко всем чертям и не его одного. Мы этого мужика – он, кстати, по делу их спалил, товар с браком на рынок не пхают нигде в мире, а только у нас, за такие проделки наказывают строго союзы потребителей, замордуют штрафами и исками – да, так мы этого мужика светить не стали, дали ему премию солидную, он сам программист, и вручили наш подпольно собранный компьютер. Он нашим сказал так: "Спасибо, ребята, если надо ещё где-то жечь – зовите, не стесняйтесь, меня цена устраивает".

– Индивидуальный терроризм,- определил Гунько.

– Формулировка точная,- согласился Сашка.- Поступил он нормально, как же иначе. Его ведь надули козлы прилично: сами на Канары, а ему – пальцы соси и опять подрабатывай ещё на один. Нет уж, господа хорошие. Баш на баш. Я именно за такие действия граждан, пока им не дадут других гарантий. Скоро это будет происходить повсеместно.

– Хорошего в том что?- Евстефееву это не нравилось.

– А плохого? Того, кто мне товар некачественный продаст и не захочет обменять, я сожгу тоже. Если он станет тянуть в подписку кого-то, пущу в расход всех безжалостно,- ответил Сашка. Он и в самом деле так поступал, справедливо считая, что если он не гонит на рынок дерьмовый товар, это не должен делать никто.

– Если все так, как вы, поступать станут, мы останемся без товара и без продавца,- усмехнулся Гунько.

– Сегодня продавец берёт на реализацию товар у всех подряд, как правило, не спрашивая наличие сертификата, что означает отсутствие гарантии замены в случае поломки. Кроме того, товар идёт через десятки посредников, но платит, в конечном итоге, покупатель, и расплачивается он один за все огрехи, а в наваре всегда те, кто и так ничем не рискует,- сказал Сашка.

– Что в торговле бардак – верно,- согласился Панфилов.- Это от бессилия власти, она прямо попустительствует торгашам. Да и как не попустительствовать, если торговля власть кормит.

– Кормит, положим, не торговля, а трудяги. Это они пока ещё производят продукцию, на продаже которой жируют и торгаши, и власть,- уточнил Гунько.- Труженику достаётся куцая пенсия и хреновое медицинское обслуживание.

– Уговорил, уговорил. Но мы снова отвлеклись. Так значит, будем иглы делать как бы побочно, а главное, кадры подбирать,- Панфилов положил руки поверх спального мешка.- Необычно как-то. Я себя в любой роли мог представить, но такой!?

– Свыкнитесь,- заверил Сашка.

– Да я понимаю всё…только тяжко это на старости лет… уж перемена больно велика,- стал сомневаться Панфилов.- Ведь я – человек из другой системы ценностей, да и психология… она вещь такая дурная…невидимо-капризная. Захочет, будет привыкать, но может и заартачиться.

– Новую систему ценностей вам придётся теперь определять самим, держать курс на чьи-то, проигрыш. Должны они с целью – а это построение сильной державы – быть одним целым, ну, по крайней мере, не расходиться далеко,- сделал определение будущей позиции Сашка.

– Всё же, всего, что вы, например, делаете в своей клановой системе, мы не вытянем,- сказал Панфилов, качая головой.

– Слепо копировать вам никто не предлагает, да и не дадим мы вам всю систему, переварить не сможете действительно. Свой путь вы выбираете для себя сами, без нашей помощи и назиданий. Даже если вы в будущем станете нам врагами и нас одолеете, отлично, мы и к такому повороту готовы. Жить должен сильный, умный, слабенький обязан уйти в сторону с этой дороги,- Сашка не врал, "клан" никогда не боялся, что его кто-то утрёт, такое понятие вообще было чуждо всем, состоявшим в нём.

– До этого, как до Луны раком. Хорошо, что вы честно даёте понять – истина доступна всем, каждый имеет право к ней стремиться,- произнёс Панфилов, которому Александр нравился всё больше и больше.- Только мы к вам пришли не как к будущему врагу или конкуренту, а как к человеку, который способен помочь нам осознать, кто мы всё-таки есть и что можем.

– Мы готовы помогать всем, стоящим на разумной позиции и способным воплощать в жизнь цели. С болтунами встречаться, сами знаете, ни к чему. А помогаем вот почему: любой разумный исход для России нас устраивает как нельзя лучше. При нормальных условиях наши люди могут себя реализовать полнее, есть возможность достичь общей цели,- Сашка задумался.

– Значит, наша обоюдная адресность на этом этапе – необходимость? Нет, конечно, в первую очередь – нам,- Панфилов потёр переносицу.- Я согласен, звоните Скоблеву, договаривайтесь о части здания. Чего время тянуть.

Сашка вытянул телефонную трубку и набрал номер. Ответили мгновенно.

– Анатолий Давыдович, утро вам доброе!- поздоровался Сашка и, выслушав ответ, продолжил:- Ну, хрен с ним, коль ночь и дождь. Я вам звоню вот по какому делу. У вас часть здания пустует, какие вы имеете на него планы?- Скоблев буркнул, что никаких.-Хорошо, что никаких. А друзей-конкурентов выручите?- Смотря, мол, каких, ответил Скоблев.- Каких?- переспросил Сашка и сказал:- Имя Сергея Сергеевича Панфилова вам известно, вот ему и надо. Я ходатайствую по своей инициативе,- после этой фразы Сашка долго слушал и потом передал трубку Панфилову, сопроводив словами:- Сам говорить хочет.

– Приветствую, Анатолий Давыдович!- только и вымолвил Панфилов, оказавшись в роли слушателя. О чём ему говорил Скоблев, оставалось только догадываться. Так продолжалось минут двадцать, пока он не получил право говорить.- Условия нам вполне подходят,- сказал он.- Ты, Давыдович, не сомневайся, мы тебе не помешаем и не стесним. А в твои дела нос совать не будем, о том слово тебе даю, мы ведь частные теперь лица. Про подрядчика на ремонт условимся, нам "жучков" самим не надо. Значит, договорились. Извини, что ночью тебя подняли,- он замолчал, слушая, и с улыбкой сказал:- Ах, ты по профилю, понял. Ну, добро. Спасибо.

Панфилов вернул трубку Сашке, который отключился, прежде проверив, идёт ли сигнал разъединения по линии.

– Отдаёт половину здания,- уведомил всех присутствующих Панфилов.- Но не в аренду, а совсем. Продаёт, но с условием, что мы ему на четвертинке оплатим ремонт, только без "жучков". Обязательность в раздельных входах ещё требуется. По-моему, неплохо. Александр, как?

– У него выхода нет. Мосгоримущество ему мозги проело – он обещал сделать реконструкцию и привести в порядок всё это здание, но тянет, как принято в старой системе ценностей. Одним словом, затеял долгострой. Коммерсант хренов,- Сашка налил себе водки.- Ему тоже тяжело, Сергей Петрович, что и вас ждёт.

– Обкатаемся. Не Боги горшки обжигают. Научимся. Вы мне скажите, как быстро открыть дело?- и почему-то посмотрел на Гунько, хоть вопрос его был адресован Сашке.

– Это не ко мне. Я не сталкивался доселе,- ответил Гунько и пожал плечами.

– Разъяснения я вам дам бесплатные,- с улыбкой сказал Сашка.- По приезде в Москву идёте к Скоблеву, который имеет большой опыт регистрации, так что в три дня сделаете. А это: уставные документы, открытие счёта, регистрация и печать. Что и есть минимальный необходимый набор. Чтобы всё это начать осуществлять, надо иметь на руках договор о передаче им вам в собственность части здания. Продажей ли, в аренду ли, не суть важно. Открываете счёт, и мы вам на него переводим средства, тоже по договору. Дальше нанимаете подрядчика для проведения ремонта и держите его всё время впереди себя, не давая повернуться куда-то на сторону, для чего бьёте его время от времени по мягкому месту. Пока идёт ремонт, вы обязаны набрать людей в охрану, приобрести транспорт и подыскать складские помещения для временного хранения грузов, которые мы начнём перебрасывать вам незамедлительно с момента вашей регистрации. Это в общих чертах.

– Что нам регистрировать?- спросил Панфилов.

– Моё мнение такое: институт,- ответил Сашка.- Институт по исследованию проблем адаптации военнослужащих в гражданскую жизнь,- он засмеялся и объяснил свой смех:- Это непроизвольно. Такое ощущение, что военнослужащие не живут в этой стране, а прибывают откуда-то с другой планеты, и кто-то должен их учить, как подтирать задницу. Простите, если обидел, так мысль навернулась на шестерню. Да, я продолжаю. Через институт открываете фонд помощи офицерам, увольняемым из вооружённых сил, и фирму по их переквалификации и обучению новым специальностям. При институте же – вы ведь на самофинансировании – закладываете завод, начинаете строить жильё и всё остальное. Потом можно будет реорганизовать во что угодно: хоть в ассоциацию, хоть в концерн, хоть в хрен с редькой.

– Улавливаю так: фонд будет плодить малые предприятия и финансировать на первом этапе их деятельность, сюда же втискиваем КБ и лаборатории, которые уже у нас на подпольном финансировании?- определил Панфилов.

– А говорите, что не представляете себя в такой роли,- сказал Сашка.

– Значит, пока вписываюсь неплохо?- спросил Панфилов.

Ответил – спавший вроде – Левко:

– Как Баба Яга в ступу.

Взрывы смеха сотрясли ночь.

– Тогда уж кощей,- предложил Панфилов шутя.

– Какая, чёрт, разница,- ответил ему Левко, зевая.- И то, и то – нечисть.

– Вы и в самом деле – юмористы,- сказал Панфилов, совсем не обидевшись. Взял бутылку, налил себе и передал её другим, каждый наливал себе сам.- Пусть удача не отвернётся от нас,- произнёс он тост и выпил.

– Александр, конверсионную программу тоже можно в создаваемое втиснуть?- спросил Гунько, желая спихнуть с себя ношу, которая давила сильно.

– Да, конечно, надо переводить в институт, создав там технический отдел. Единственное, что не стоит помещать в создаваемую структуру – это торговлю оружием. Торговля оружием – дело тонкое и опасное, сидеть на нём не обязательно, а производить – тем более, самим, по крайней мере. Помогать кому-то его делать – да, необходимо, но самим – нет,- определил Сашка.

– Вопрос хочу задать,- начал Евстефеев.- Известную фирму АНТ вы прибили или нет?

– Мы,- ответил Сашка.- Узкий круг лиц хотел, пользуясь служебным положением, погреть руки на продаже оружия, и наши по этим жадным ручкам ударили. Конкурентов надо выводить на свет, особенно, когда это конкурент с личным интересом. Они ведь по ценам хотели толкать таким, которых в мире нет. Ещё сделки с продажей рублей мы засветили.

– По деньгам, что правда, на том конце сидели разведслужбы?- спросил Евстефеев.

– Да, ЦРУ планировал, только готовили всю операцию не их люди, подставные.

– Ущерб большой мог быть?- продолжал интересоваться Евстефеев.

– Как смотреть. Если брать низкие по сравнению с мировыми цены на сырьё, то миллиардов на триста долларов, правда, навар надо ещё уметь сделать, перевезти, нет, купить сначала, потом перевезти, продать. Механику рассказывать не буду, долго это. Но те, кто проталкивал эти сделки тут с нашей стороны, получали в случае успеха семь миллиардов долларов чистыми на свои счета в Европе. Согласитесь, что заработать за один час семь миллиардов долларов, слишком много и жирно для нескольких человек. Вот по задницам и дали.

– Мы с вами от них недалеко ушли,- намекнул Гунько на их участие в подпольной продаже оружия из западной группы войск.

– Ефимович,- сказал Сашка.- Вы что, эти деньги в свой карман положили? Нет. Вы их пропили? Нет. Купили себе виллы в Монако? Нет. Они ведь деньги эти в России осядут заводиками, жильём и прочим.

– Да я не хуй с пальцем равняю, я в смысле механики. Мы тем же путём шли, что и они. И наша прибыль, ясное дело, не в мой карман и не наш – народный,- оправдался Гунько.

– Принцип везде в мире один – умение договориться. Вся прибыль получается не от разницы цен, а от взаимной выгоды, где ты свою проморгать можешь только в случае неправильных вложений, что собственно и произошло в нашей стране,- уточнил Сашка.-Прежние наши партнёры по торговле, имею в виду дружественные страны с коммунистическо-социалистической ориентацией были не хуже, чем замени мы их развитыми капиталистическими. Дело не в том. Просто на западе сидит не государственное лицо на этом, а конкретное физическое, у которого счёт в банке. Так что мы помогли стать миллионерами многим на западе людям. Ведь стать миллионером у них не просто, даже очень сложно. Зерно мы закупали последнее время миллионами тонн в США и Канаде не у государства, а у частника, где государство выступало в конечном этапе в роли посредника, нет не посредника, а гаранта по договору. Это у них называют умением работать. Если бы вы знали, какие коллизии происходили там, когда тут объявляли, что хотят купить тридцать миллионов тонн пшеницы? Такие гонки происходят, иногда до смертоубийства даже, в борьбе за заказы на поставку.

– Хитрая механика,- покачал Гунько головой.- А почему?

– Политика такая у нас. Мы продавали им дешёвое сырьё в огромных объёмах, надеясь сбить мировые цены, но они мигом отреагировали, увеличив количество посредников, что повышало цену до мировой, ну и, понятное дело, разница оседала в карманах у этих посредников. Нам они уже тогда толкали товар некачественный и с накрутками посреднических услуг. Фермеру выгодно выращивать зерновые, объёмы ведь приличные при их технологии обработки земли гребут и расходов меньше надо, чем при возделывании любой другой продукции. Вот фермеры и ассоциации фермеров дрались за эти поставки не на шутку.

– Александр, а с джинсами как? Наши покупали у них по 20 долларов, продавали по сто рублей, сотня же наших по курсу чёрного рынка тянула 14 долларов?- спросил Гунько.

– Про эти поставки, а их много было разных, по ассортименту имею в виду, механика была такая – дотационная, то есть. Доплату во внутренней торговле осуществляли из бюджета. Объяснять до мелочей не стану вам, надо финансы знать хорошо, чтобы понять как всё осуществляется,- ответил Сашка.

– Так чем оседлать мир? Каким способом?- допытывался Гунько.

– Научиться производить высококачественный товар не имеющий аналогов, а поскольку весь мир торгует на доллары, брать его и выгодно вкладывать, у них же. Например, скупать недвижимость, заводы, земельные участки, реки, озёра. Так поступают японцы, которым сейчас принадлежит треть выше мной перечисленного в США, 20 процентов в Европе и около сорока в Азиатском регионе. Понятно надеюсь,- Сашка посмотрел на Гунько.

Тот кивнул и произнёс:

– Население Японии живёт, в основном, в маленьких курятничках, а средства – скупать вне страны – имеет.

– Да, основная часть населения ютится в домиках, которые можно назвать курятничками,- подтвердил Сашка.

– Значит не пропаганда,- выдохнул Гунько.

– Они возвели эту малогабаритность в ранг национальной принадлежности, обыденности, мол так было из покон веков. Подход гениальный. Земля у них дорогая очень, мало её. Отдай наши им Курилы и половину Сахалина, там бы через пяток лет расселилось миллионов тридцать японцев. А у нас там сколько живёт?

– Чёрт его знает,- ответил Гунько.

– Статистику населения надо знать, Ефимович, хорошо. Сахалинская область имеет: 87,1 тыс.кв.км. и 700 тыс. населения. Япония: 372 тыс.кв.км. и 130 миллионов человек,- привёл данные Сашка.

– Бориска профукает и Сахалин, и Курилы,- высказал предположение Евстефеев.- Потом снова за них воевать станем.

– Не должон,- буркнул Панфилов.

– Кто его знает. Хотя парламент ведь есть и съезд, которые ратифицируют договора, эти могут не дать,- сказал Гунько.

– Срать он хотел на съезд и парламент. Он народный избранник и под эту дудку будет делать всё, что хочет, стуча себя в грудь,- убеждал Евстефеев.

– Да ты, Павлович, уже готов,- определил Панфилов, смеясь.

– Точно, готов. Пьян и спать хочу,- ответил Евстефеев.- Давно не перебирал, а тут кружку врезал и спёкся. Случается.

– Cпи тогда,- предложил ему Панфилов.- А то совсем раскиснешь.

– Уже сплю,- буркнул тот в ответ, ворочаясь, укрывшись с головой.- Совсем развезло.

– Александр,- Панфилов чуть вылез из мешка, разгорелся костёр и стало жарко.- Вы нам помогли основательно, что мы можем сделать для вас, вашего дела. Долг платежом красен, но без продажи секретов, ясное дело и предательства.

– Нам, Сергей Петрович, пока помощи не надо. Мы полностью автономны в своих действиях. Своих сил хватает. От вашего предложения не отказываемся, чем чёрт не шутит, случиться может всё. При необходимости обязательно воспользуемся,- ответил Сашка. Клану и в самом деле помощь была не нужна. Система, в которой он жил и работал не требовала, а порой исключала любую поддержку со стороны и честно говоря, ему не хотелось плотно увязываться с кем бы то ни было.

– Выражаясь старой партийной терминологией: "Добро не дал, но согласился по существу",- констатировал Панфилов.

– Примерно так,- сказал Сашка, а для себя отметил, что в лексиконе партии есть выражения точно подходящие по смыслу к определённым ситуациям.- По части финансов мы с вами будет вплотную работать легально. А вот в части нелегальной нам сводиться нельзя и это необходимость для обеих сторон.

– Конечно, нас ведь за такую связь во всех смертных грехах обвинят, дохлых собак повесят при случае,- согласился Панфилов.

– Через легальный наш договор мы сделать сможем гораздо больше, чем по линии тёмных дел. Вот мы организуем курсы для офицеров ваших в Швейцарии. Полсотни человек на три месяца это двести в год. Обучим банковскому делу, торговле, маркетингу и многому остальному,- стал перечислять Сашка.- И на курсы, что вы тут организуете, пришлём вам специалистов. Сложнее с оперативными Валерия Игоревича. Их надо сохранить обязательно, но при этом переквалифицировать и переобучить основательно. То, чем они владеют сейчас в практике, уже не понадобится, их умение пройденный этап. Как это сделать я не знаю, но думаю над этим. Тяжёлая это проблема. Психологическая. Мне надо проконсультироваться с нашими, вариантов много можно предложить и уже сейчас я склоняюсь к тому, что с каждым придётся работать индивидуально, потому что, когда обучение идёт скопом, кто-то теряет интерес, а стало быть, выбывает из общего дела. Может на первом этапе школу открыть, в которой бы они преподавали, скажем точнее, готовили охранников и телохранителей для коммерческих структур. Во-первых, это надо делать и лучше делать на том уровне, которым владеют ваши люди, заведомо вкладывая этим коммерсантам устаревшие основы. Во-вторых, телохранители, как правило, выполняют потом в своих структурах и мокрую, грязную работу, а такая школа даст возможность их всех иметь в поле зрения.

– Дельная мысль,- Панфилов глянул на молча сидящего Потапова.- Что, Игоревич?

– За начальную ступеньку если брать, то я – за. Ведь через такую школу мы не решим всех проблем, особенно жилищной,- Потапов имел желание решить вопрос будущего с Сашкой отдельно, один на один, и не потому, что не хотел лезть в общий котёл, а по причине иной. Он надеялся, что его ребята для Сашкиного дела более необходимы, что даёт точки соприкосновения. Ещё Потапов хотел прогнать своих людей через систему подготовки принятой в Сашкином клане, слишком уж уровень их подготовки был огромным и упускать возможности такой было нельзя.

– Да ты, Игоревич, никак сам играть хочешь,- подметил нерешительность Потапова Гунько.

– Совсем нет. Ефимович, вы ведь не с неба упали. Вот мои ребята придут в охрану общего дела, рассядутся по креслам, ожиреют ведь. И потом, профессионал должен иметь постоянное соприкосновение с реальным опасным делом. На макетах всего не создашь, а тех, кто осядет в реальном процессе строительства, потом в операции нельзя будет для участия привлекать. Падёт тень на институт. Вот я про что,- вывернулся Потапов от претензий Гунько.

– Правильно толкует,- поддержал Потапова Панфилов.- Александр, вы как с этим работаете?- обратился он к Сашке.

– Чего в избытке у нас, так оперативной работы. Мы ведь в окопах на передовой, стрелки то есть. Опасность ежедневная в глазки смотрит, только у нас свой уровень каждый поддерживает сам,- ответил Сашка.- Даже нет контроля никакого.

– Это как?- приободрился Гунько.- Не экзаменуете?

– Что вы, на это нет времени. Просто встречаются двое, заранее договорившись, и ловят друг друга, хоть в городе, хоть в лесу. Задача одна: найти и убить,- Сашка цокнул языком имитируя выстрел.

– Не натурально ведь стреляют,- произнёс Гунько, будучи уверенным, что Сашка ответит положительно, но тот сказал:

– Натурально, без подвоха. Одеваются в рубашки непробиваемые и защитные маски, а стреляют боевыми, только специальными, более слабенькими. Иногда используют наган для этого, у него ведь самая слабая убойность.

– Больно ведь!- передёрнул плечами Гунько.

– Бывает не только больно. Я год назад с Левко играл в войну и он мне так попал, что в двух местах кость руки лопнула. Мы в голову не целим, а то череп расколется. Вообще-то начинаем со слабенького заряда, от которого только чешется, в дальнейшем усиливаем. Жух с Максимом сюда в сектор шли из разных мест и устроили охоту друг на друга. Жух, кто выиграл?

– Максим,- Жух почесал бок.- До сих пор болит, синяк солидный. Мы боевыми зарядами били, но с легковесными пулями.

– Вот так и играют. Кто более рисковый и у кого со стрельбой всё в норме, боевыми садят в друг дружку, но это редкость. Смертельных случаев нет, правда. Другого способа поддерживать хорошую форму мы изобрести пока не смогли. Мы – не роботы, обычные люди и прежде, чем с предполагаемым противником сразиться, собираем информацию, изучаем его досконально и только потом действуем. Наобум не работаем. Уголовную среду не считаем – там пускаем в ход оружие без промедления из-за примитивного уровня мышления у этой категории граждан, ведь старые грамотные авторитеты сбежали из страны под натиском молодых и тупых субъектов, теперь улаживать конфликты лучше пулей. Пример. Еду в пригородной электричке и наблюдаю, как шестеро грабят в открытую пассажиров. Люди молчат – кому хочется за не отданную десятку иметь вспоротый живот или бок проколотый? Дошла очередь и до меня. Спокойно всех расстреливаю в упор и прыгаю с поезда в ночь,-Сашка вздохнул глубоко.- Так примерно действуют все наши.

– Убивать обязательно?- спросил Потапов.

– А вы считаете, что надо драться с шестью в узком вагоне? Можно ранить, конечно, одного – двух, но я считаю это лишним. Люди, которые рядом едут, твоего портрета уже нарисовать не смогут, да это, впрочем, никого из нас не очень-то и беспокоит, в случае если ты убиваешь. А если драка или ранение – то обязательно вспомнят. Психология. Стреляешь ведь мгновенно – три секунды и тебя уже нет. А количество убитых мне лично не давит: трое это или десяток – какая разница. Что вам объяснять,- Сашка потянулся и продолжил:- Пусть лучше они в могиле лежат. Набитые морды и простреленные руки их, как правило, с пути этого не отворачивают, наоборот, становятся они ещё больше дерзкими и наглыми.

– Жестоко,- определил Панфилов.

– В цацки-пецки пусть они играют с милицией, мне не досуг,- Сашка выматерился.- Они ведь не банк коммерческий бомбят, не бизнесмена грабят – простого трудягу, который с работы домой к детям едет. Таких сволочей мне не жалко.

– Получается, что у вас одна степень наказания, как в годы Сталина – смерть. Это в отношении не своих. А у себя вы наказываете?- спросил Гунько, который был категорическим противником убийств.

– Во внутреннюю систему взаимоотношений посвятить не могу. Вот вы говорите – смерть. Ну, а что ещё? Сейчас скажете мне, что при определении критериев поступка надо многое учитывать. Так мы судебных функций на себя не брали, нам их тоже не поручал выполнять никто. Мы с вами, Ефимович, из разных эпох и разных сословий, и если мы вас понять ещё способны, то вы нас – нет. У нас степень свободы такая огромная, что наличие государства со всеми присущими ему атрибутами власти нас не волнует. Мы живём вне его закона. Хотя, если подходить со стороны абсолютной свободы, вы – более свободны, чем мы. Потому что в государстве, где есть законы, но их не соблюдают все, от президента до простого смертного, степень свободы выше, чем там – пусть, как в нашем случае, закрытой "клановой семье",- где соблюдается неукоснительно своя законность. Так скажите, почему мы, не живущие по вашим законам, которые вы сами не исполняете, должны придерживаться каких-то правил? Убийство в стране, где нет закона, исполняющегося всеми от "а" до "я", преступлением являться не может.

– Так ведь вы не только в Союзе, где лагерный беспредел царит, убиваете, но и в других странах,- полез в спор Гунько.

– Ефимович, в других странах такие же пороки, как и у нас, только они тщательно завуалированы юридической словесной казуистикой. Вот Италия – одна из ведущих европейских держав, а убийство и преступление вообще – норма. Джентльменов нынче сыскать так же сложно, как дикие племена, живущие в каменном веке. То, что вы затронули,- вечная и глобальная проблема. Где добро и где начинается зло, и чего больше – трудно порой определить, но мы для себя это определили и не скорбим по поводу и без повода, работаем, строим, осваиваем.

– Законы придумывают люди и для людей же, и делают это во имя чьих-то интересов,- попытался обобщить Панфилов, но те слова, которые произнёс ему не понравились, и он поморщился. Сашка увидел это и сказал:

– Всё в мире относительно. Не ищите, мужики, точных формулировок. Не сможете вы их вывести. Господство истины и точное определение правды отсутствует в нашем поганом мире. Человечество придумало деньги, и хорошо это или плохо, но они есть. Нет точки отсчёта в таком вопросе. Сплошной туман. Вот вопрос об отмене смертной казни в стране поставили деятели вроде мадам Старовойтовой. Предлог у таких недоучек один: раз во многих странах мира смертную казнь отменили, значит надо и нам так поступить, потому что это демократично. При этом пытаются подсунуть под это морально-этическую почву, а её нет в Союзе, хотя бы уже потому, что нам содержать в пожизненном заключении людей нет возможности – мы не так богаты, как на западе. И потом, кого не надо расстреливать? Некто насиловал и убивал маленьких детей. Это ему, что ль, надо дать пожизненное? Если бы мадам Старовойтову трахнуло хором человек двадцать, я не думаю, чтобы она ратовала за отмену смертной казни.

– Закроем давайте тему о суете мира и покойниках,- предложил Панфилов.- Мы же не на конгрессе и не на симпозиуме научном, ёлки-моталки.

– Геннадий Фёдорович, а вы что молчите?- спросил Сашка.

– Впитываю, анализирую. Мне очень интересно. Если бы мне кто сказал, что это возможно – имею в виду наличие вашего клана и достижений в технологиях – двое суток назад, я бы тому в морду плюнул. Мурашки во мне, правда не бегают, я хоть и теоретик в большей части, но реалист по натуре. Принцип: зуб за зуб, око за око – мне чужд и я его не воспринимаю, считаю пережитком. Нет, у меня самого много раз было так в жизни, что готов был убить кого-то, разорвать, а вот не сделал. Не смог грань эту перейти. Сдерживало меня что-то. Сущность, видимо. Она ведь от воспитания в огромной мере зависит, которое, в свою очередь от системы ценностей принятой в обществе. Откуда в нас противоречия берутся – не знаю. Я понятно излагаю?

– Мне – да,- ответил Сашка, остальные промолчали.

– Я в поисках своих потому и полез во всю эту ахинею: гипноз, саморегуляции, йога, телепатия и прочее. Перечитал горы книг, а ответа не нашёл. Та скудная информация, которую я почерпнул о вас и вашем обществе, мне понимания не прибавила. Запутала ещё больше. Вы, я так полагаю, этот мучительный этап преодолели и довольно давно. Ясность у вас есть, как должно быть?

– Наверное, от сотворения человечество ищет что-то, устраивающее всех индивидуумов. Вам кажется, что необходим некий свод ценностей, присущий хотя бы большинству людей, но найти его не удалось. Взоры обращались в поисках этого согласия везде, и всё напрасно. И мы не достигли этой цели. Ни в теории, ни в практике. Я вам за сильную Россию тут толковал и о том, что продаём сырьё по демпинговым ценам, а стало быть, обворовываем свой народ и надо менять эти подходы. В то же время сознаю, что ископаемые – не собственность народов, проживающих на нашей территории, как впрочем, не есть нефть собственностью арабских шейхов потому, что всё имеющееся в мире – достояние всех людей. Это тоже противоречие, но не духовное, а материальное. Ой, вы бы в наших на эту тему дискуссиях поварились – с ума бы сошли. Одно точно знаю, как быть не должно. А как должно – вопрос,- Сашка развёл руки в стороны.

– Поэтому и сделали ставку на образование серьёзное?- спросил Курский.

– Ну, должен же кто-то вывести формулу, устраивающую всех. Тот, кто по узкому направлению идёт, не сможет этого сделать, и мы, вынуждено, гоним в своих ребятках объём знаний, но с упором на качество. Кстати, знания эти помогают и нам в нашем деле.

– Александр, я так понял, что вы в Тибете были много раз. Я спросил вашего Левко, но он меня к вам отослал. В Лхасе есть хранилище свитков и старинных книг, древних очень, девяносто процентов текстов которых до сих пор не расшифровано. Он сказал, что вы видели их. Что это вообще-то?

– Там много всего есть и не только в Лхасе. Горный этот район набит под завязку. Что вам ответить, вы их возрастом интересуетесь или содержанием?

– Да, собственно, и тем, и другим,- ответил Курский.

– В основном, с третьего века нашей эры. В них, правда, утверждается, что это переписанные с более ранних, но пришедших в негодность книг, только я не верю. Написаны иероглифами, многие из которых переводу не подлежат, утеряно их значение, а потом они переписывались многократно и не всегда достаточно грамотными писчиками. В основе были брахми, не исключено, что слоговое письмо, многие склоняются к тому, что ближе всего содержание к символическому качинскому письму, к такому варианту и я склоняюсь. А содержание самое обычное. Верования, описания окружающего мира, науки, поэзия, историческая событийность и прочее. Интересного там нет ничего.

– Вы знаете, как там перевести?

– Да, конечно. А вам сказали, что там написано на неизвестном языке?

– Знакомый один бывал, информация от него.

– Вернётесь, встретите, дайте от меня в морду, как говорят в Одессе. Оно ветхое очень, вот и весь секрет. Ох уж эти ушлые всезнайки, бестолковые болтуны. Они слухи распространяют, как старые бабки. Книги эти не публиковались потому, что не к чему. Я же вам говорю – интересного нет. В известной мере, местное тамошнее население подогревает интерес к Тибету, для получения выгод. Как ещё заманить туриста в такую глухомань? Только обманом не иначе.

– Всё, что связано с Тибетом, в моде.

– Разве что,- у Сашки блеснули глаза в усмешке.- Я там учился, но в отличие от тех, кто полученными там знаниями кичится, скажу вам прямо: пришёл туда пустой и ушёл пустой. Тибетская медицина – это обычная рецептура, такая, какой вас любая бабка в глухой русской деревеньке или татарской, не важно, вылечит. Всё остальное – сущие выдумки. Особенно про монастыри, сверх способности и боевые искусства.

– А вы где учились больно делать на расстоянии?

– Этого в литературе вы не найдёте никакой. Люди учили. Главное – это твой мир и способность понять и воспринимать. Тупому можно сто лет вдалбливать и прока не будет.

– Это конечно. Учили, значит, ваши?

– Наши.

– А у них откуда? Особенно этот болевой вариант?

– Это известно пять тысяч лет, не меньше. Геннадий Фёдорович, вы не ищите чудес, их нет.

– Не верю, что в Тибете нечего почерпнуть?

– Тибет – это особый тип людей. Аскетичный образ их жизни ставит в тупик приезжих. Интересна и религиозная обрядность, получившая распространение во втором веке нашей эры. Специфическая гимнастика тела, которую пытаются выдать за единоборства. Приезжает кто-то, поселяется в гостинице и посещает курсы, которых много расплодилось в последнее время, запасается литературой, сделанной порой небрежно и безграмотно, и вот вам готовый учитель восточных единоборств, наставляющий с телеэкрана, тыча пальцем в якобы диплом мастера-учителя. Алкаш ему в очереди даст по роже, он ответить не сможет, не то, что кого-то научить чему-то. Это я к слову. Боевые искусства перекочевали сейчас в юго-восточную Азию. Был я как-то на подпольном чемпионате по кунг-фу в тихом районе филиппинской столицы. Убогое зрелище. Таких чемпионатов проводится каждый год несколько тысяч. Среди участников есть отдельные личности, посвятившие себя этому, но и они не представляют из себя ничего страшного. Любое искусство – это понимание и разум, а если ты накачал бицепсы, но в голове твоей пусто, ты ещё до выхода на ринг проиграл. Мик, Ефимович вот знает, он ездил на такие соревнования. Ставил десять миллионов долларов тому, кто его победит, приехало трое знаменитостей, которым он по-русски морды расквасил и отъехал.

– Про боевые искусства я в курсе, что это ерундистика,- сказал Курский.

– Главное реклама, она ведь рассчитана на интерес людей к непознанному, тайному. Школы открывают, как правило, те, кто ничего не понимает в этом. Есть в некоторых монастырях программы обучения, но не боевым искусствам, а гимнастике, только пройти такую систему европеец не сможет.

– Почему?

– Она из этапов посвящения состоит, где каждый год ты должен подниматься на очередную ступень. Не сдал экзамен – опускаешься на одну ступень с той, на которой стоял. Кроме того, там ведь комплекс, включающий не только физические упражнения и трюки, там медицина, математика, физика, языки, всего не перечислю. И заниматься этим ты должен всю жизнь, если прервался хотя бы на месяц в занятиях – всё, начинаешь сначала. Вот мы навыки стрельбы стараемся заложить с детских лет и потом ежедневно в течение жизни надо обязательно стрелять, кроме этого система упражнений есть для зрения, слуха, мышц и нервных узлов рук.

– Мне ясно,- произнёс Курский.

– Исторические письменные наследия изучать надо, но искать в них истину не стоит. Они для себя писали, не для потомков, уже понимали в те далёкие тысячелетия назад, что у каждого времени свой особый менталитет,- вывел Сашка.

– Разве умного в них нет совсем ничего?- спросил Панфилов.

– В переложении на наше время есть, конечно, только за чистую монету брать нельзя. Как вы думаете, что бы написал Карл Маркс в конце нашего столетия, окажись он в наших рядах?

– Я думаю, перебрасывать не стоит,- ответил Панфилов.

– Вы сами себе ответили. Стало быть, брать за основу сработанное в прошлом не надо. Это не пасхальные яйца Фаберже и не картины ван Гога.

– Естественно,- отозвался Панфилов.- Со словом сложнее.

– Выходит только в целях познания надо их изучать?- спросил Курский.

– Когда кто-то ссылается на писанное греками, израильтянами, римлянами, вон – один даже на съезде новгородское вече вспомнил – меня тошнит. Такие ссылки – не показатель ума говорящего, как раз наоборот. У нас своя селяви, неподражаемая и её ни в какие рамки, тем более старые, не всунуть. Лопнут.

– Тогда последний вопрос. Чисто технический,- обратился Курский к Сашке.

– Задавайте.

– Вот пистолеты ваши сделаны из высокомолекулярной биопластмассы…

– Сейчас не делаем,- перебил его Сашка.

– Я не о том. Она ведь не берёт на себя тепло. Как вы решали отвод температуры из ствола?

– Мы делали две партии. В одной – с сеткой мелких отверстий. Это те, что под обычный патрон.

– Тот, что я исследовал, без отверстий.

– Это пистолет под специальный патрон. Ах, да! Мы же вам патроны не передавали,- Сашка достал свой ТТ, вынул обойму и быстро извлёк из неё патроны. Горстью протянул Курскому со словами:- Они в термоизоляционной обмазке.

Осмотрев, Курский спросил:

– Дорого стоит так покрывать?

– Не дёшево. После выстрела покрытие под воздействием температуры и давления разлетается в порошок, в невидимое облачко. Это вы хотели узнать?

– Да. Мне сам пистолет не позволили проверить на химический состав, показывали только данные, сделанные кем-то, но так понимаю, у этого вещества возможности применения огромны.

– Для сохранения тепла – да. В энергетике особенно,- подтвердил Сашка.- Можно гвозди делать и из золота – вечные будут.

– Нет, мне понятно, что дорого, но ведь всегда есть выход. К примеру, теплоотводы от ядерных реакторов.

– Мозговали мы об этом, но не решили пока всё-таки выпускать этого монстрика на свет.

– Но пистолеты продавали, и значит, уже работают в лабораториях мира над его получением.

– Безусловно. В поте лица пашут.

– Не боитесь, что обойдут?- спросил Курский.

– Могут. Только мы застраховались, подготовив ряд изделий в широком ассортименте из этого вещества. При любой развитии событий опередить себя не позволим.

– Так они ведь патентами оформят?

– Нет, этого не будет. Мы запатентовали уже давно, без технологической информации.

– Понятно,- Курский замолчал и потом продолжил:- А как вы хотите познакомить меня с вашими химиками?

– Сразу об этом надо и было спросить, а то кругами ходите почему-то.

– Привычка, доставшаяся от советской власти.

– Вы когда в очередной раз собираетесь в Европу?

– В ноябре конференция в Париже. Раньше нет ничего.

– Я конференций и симпозиумов не организую. Могу предложить только подпольную поездку по липовым документам.

– Я так никогда не перемещался.

– Тогда ждите парижских сборов. Наш человек вас отыщет и всё организует. Вы там доклад делаете?

– Нет, она всего три дня.

– Делегация большая будет?

– Человек семь.

– С сердцем у вас как?

– Нормально. А что?

– Болезнь есть какая-нибудь?

– О, Господи!- произнёс Курский и стукнул себя по лбу.- Только дошло. Язвенная есть, была вернее, резали семь лет назад.

– Вот и отлично. Организуем обострение, обследование и лечение в лучшем госпитале дней на двадцать.

– Юрий Ефимович,- обратился Курский к Гунько.- Подозрений не вызовет?

– Какие там подозрения,- Гунько ругнулся.- Вся элита за границей лечится.

– Я ведь не принадлежу к элите,- засомневался Курский.

– Не волнуйтесь,- заверил Сашка.- Мы всё устроим чисто. Официально, с билетом назад и визами, оплатой лечения и прочим. Конференция от какой организации?

– Химическое общество за мир и прогресс.

– Тогда без проблем. Это общество зарегистрировано по линии ЮНЕСКО, значит возьмут оплату на себя.

– Как-то неудобно,- воспротивился Курский.

– Да бросьте вы, все пользуются, оплата идёт от взносов, которые наша страна выплачивает регулярно,- урезонил его Сашка.

– Уговорили, согласен. Желание увидеть перевешивает.

– Вы, Геннадий Фёдорович, мораль оставьте дома, брать её с собой на запад не надо, не рекомендую. Они там всё имеют и в немалой степени от нашего интеллекта, а у вас и машины собственной, наверное, даже нет, не говорю о приличном жилье.

– Почему, квартира есть двухкомнатная, хватает. Мы с сыном живём вдвоём. И машина у меня есть, от отца осталась, "Победа". Конечно не "Мерседес", но бегает прилично.

– Всё равно.

– Не могу вам возражать из-за отсутствия аргументов.

– Я бы на месте правительства озолотил людей, делающих науку. В отличие от западных научных кадров, наши столпы в материальных вопросах – бессеребренники. Академиков не беру в учёт, ибо они гребут не стесняясь.

– Не все такие хапуги, как вы рисуете,- не согласился с Сашкой Курский.

– Тот, кто работает, не успевает лезть за благами, времени не хватает, да и отбрасывает он эту суетность вокруг льгот. А вот тот, кто рядом сидит, но в науке – ноль, тот только этим и занимается.

– С этим спорить не стану. Есть и у нас такие кандидаты наук и доктора. Формулы спирта не знают, но живут в центре Москвы в огромных апартаментах, раскатывают на "Вольво" последних моделей. Откуда они имеют – я не знаю, не интересовался. Наверное, они более практичны.

– Вы практичность понимаете не правильно. На западе имеет тот, кто делает дело. Тупой ни званий, ни должностей получить не может, а стало быть, доступ в материальное благополучие им закрыт. Это закон рынка.

– Из нас семерых, что поедут в Париж, только академик Туманов величина – остальные в науке – случайные люди и будут больше бегать по магазинам, скупая всё подряд, а не на симпозиуме сидеть.

– А дома перепродавать там купленное. Таким действительно не до науки,- добавил Сашка.

– Да где уж!- произнёс Курский, вздохнув.

– Такие на западе не очень нужны. Они, кстати, кормушку тут имеют, продают ведь секреты именно они. Я вам статистику приведу. Из почти трёх тысяч отправившихся за пределы страны в поисках лучшей доли учёных только сто девять устроились по специальности, остальные работают в ранге посудомоек, мусорщиков и так далее, одним словом, оказались там, где им и положено быть.

– Мне такая статистика неизвестна, но верю вам на слово.

– Это информация из отделов эмиграционных по линии государственной системы занятости, так как получивший работу снимается с дотационных выплат. Деньги на западе считают хорошо.

– Александр, чем ещё кроме науки, образования и техники, вы плотно занимаетесь? Это я из личного интереса,- Курский смутился своему вопросу.

– Добываем.

– Полезные ископаемые?

– Да. Только они не всегда полезные,- Сашка улыбнулся.- В основном, золото, камни драгоценные, редкоземельные немного.

– А наркотики?

– Этим нет. Прибыльно конечно, но хлопотно очень.

– С вашими технологиями и хлопотно?- не поверил Курский.

– Мы действительно можем мир завалить синтетическим зельем без цвета и запаха в течении года, продавая за гроши. Я, например, за легальное употребление, но в специально отведённых местах. Пусть приходит, уколется, сам не может – посадить там врача. Поверьте, что так меньше возни с самими наркоманами, а если сделать наркотики бесплатными, многие проблемы, стоящие в мире из-за них, сами собой пропадут. Знаете ведь, что запретный плод сладок. Только мировое сообщество пошло по пути борьбы с этим злом, а это большие расходы, чем легализация.

– Это глобальная проблема.

– Даже не проблема, а беда. Руки на боли, страдании, горе людском греют спецслужбы, банки, политики. Наркотики – огромная кормушка, от которой не хочет отказываться сообщество.

– А много синтетических производят?

– Варят, но не очень. Производить невыгодно. Расходы больше, чем при использовании натурального сырья: мака, конопли, листьев коки.

– Понятно.

– А вы что, имеете лекарство от этой беды?- спросил Сашка.

– Давно когда-то я занимался разработкой, но не получилось. Мозг странно устроен – вот все эти годы внутри вертелось, иногда всплывало.

– Не затребованный эффект возврата,- пояснил Сашка.

– Почему?

– Мозг стирает всегда лишнее, то, что почему-то не потребовалось. Мы ведь не умеем накапливать информацию правильно, да и всю вместить сложно. Вот мозг время от времени и выводит на поверхность что-то, как бы спрашивая: "поскольку этому не место в этом отделе, надо перевести в другой или стереть, если не нужно?" Я лично умею паковать и в любое время достаю, что мне необходимо.

– Особым способом и техникой специальной пользуетесь?

– Это всё на уровне понимания происходит. Меня этому научили с рождения и для меня всё само собой происходит.

– А обучение программой или направленностью?

– Системой обучения. У нас ведь в школе учат неправильно. Да, в общем-то, ребёнок уже в школу приходит с плохо поставленной системой восприятия, которую разрушают окончательно за десять лет обучения. Уже через месяц после выпускного вечера, вам каждый второй не сможет назвать элементарных математических формул, а через пять лет, это могут сделать только восемь процентов. Вот вспоминайте своё молодое отцовство: "смотри, смотри, дорогая, как он всё хватает мгновенно и запоминает слова". Ведь так?

– Не отрицаю, так,- ответил Курский.

– И это до четырёх лет продолжается, а потом куда-то исчезает. На самом деле, никуда оно не исчезает, просто с этого момента, то есть с четырёх, как правило за ребёнком уже перестают смотреть хорошо. Что за ним приглядывать и зачем им заниматься, если он уже сам ходит, сам может поесть, попить. Именно в этом возрасте и надо смотреть и закладывать, это та благодатная почва, которая как в Ветхом Завете: "Трудитесь, сейте, да и воздаст вам Господь". Мозг растёт и требует информации ежеминутно и неосознанно ребёнок вас закидывает вопросами, этими почемучками, а вы отмахиваетесь и кричите ему порой, чтобы шёл и не мешал маме и папе работать. "Иди лучше поиграй своими игрушками",- это стандартный ответ ребёнку. Дело в том, что в этом возрасте основа закладывается не зрением, а через слух. Многие начинают себя осознавать, что они есть, только в шесть, семь лет, бывают и исключения, и как правило там, в тех семьях, где есть бабушки, потому что бабушки возятся с внуками и внучками с момента, когда они начинают ходить, и, в основном, читают им сказки, рассказы, стихи. Я не Макаренко и не Сухомлинский, но скажу вам откровенно, что принятые на западе формы воспитания, когда ребёнка приучают спать в отдельной комнате с рождения, убивают в нём душу и талант.

– У нас на своих времени нет, а в масштабе страны и подавно,- произнёс Курский и посмотрел на Сашку.

– Плохо, но так получается, что у государства нет дела ни до кого. Ни до науки, ни до образования, ни до пенсионеров и ветеранов войны. А скупой платит дважды,- сказал Сашка.

– Трижды, а то и больше,- произнёс Курский.- А вы вкладываете от разумной достаточности?

– Да. Раньше мы держали тут, в этих местах, полмиллиона томов книг и хранили их у всех понемногу. Теперь техника позволила отказаться от этих тонн. Покупаем одну, закладываем в электронную библиотеку и через связь любой может запросить для себя. Кстати, это в нашей стране книга стоит копейки, а во всех остальных государствах мира цена кусается.

– Я, когда в первый раз поехал за рубеж, в Германию Западную, так удивлялся ценой книг. Думал, что при таких ценах простые люди совсем не читают,- Курский закатил глаза и помотал головой.

– Цена полученного знания оправдывает понесённые затраты многократно, но в будущем,- ответил Сашка, обобщая мысль Курского.- Там другая система ценностей. Чтобы получить знания, надо приложить максимум усилий, труда и средств. Дающееся на халяву, ценности не представляет. Бросовый продукт, помоечный.

– Мои родители были бедны и не помогали мне, когда я учился. Чтобы с голода не сдохнуть, я на станции грузчиком подрабатывал, где язву и нажил,- Курский усмехнулся и добавил:- Хорошо, что не грыжу.

– Мы тоже свой капитал кровавыми мозолями создавали и тратить впустую – не желаем. Больно уж цена большая плачена, чтоб прокутить или проиграть,- Сашка достал папиросу и, не разминая, прикурил.

– Я вот с вами поговорил и на душе отлегло. Нет, правда, вы не смейтесь,- сказал Курский, заметив, что Сашка смеётся.

– Я не тому о чём вы говорите.

– Наверное, спать пора? Время.

– Желательно,- кивнул Сашка.- Вам учёным не привыкать к ночным посиделкам.

– Все великие идеи в ночных стихийно возникающих диспутах рождаются у нас. Я ведь из поколения шестидесятников.

– Хорошее было время?- спросил Сашка.

– Для меня, да. Имел одни штаны, две рубашонки, штиблеты, пальтишко и раскладушку в общаге, но счастлив был безмерно оттого, что мне предстоит что-то великое сделать в мире, какие проекты роились в голове моей, если б вы знали, но всё растаяло, как дым. Помог Никита Сергеевич Хрущёв спуститься с небес на грешную землю, а потом Брежнев добавил окончательно, чтобы уже не взлетали,- Курский стал забираться глубже в спальный мешок.

– У меня, кроме пистолета, доставшегося в наследство и моих мозгов, больше ничего не было. Ни надежд, ни помыслов, весь путь я проделал сам в риске смертельном,- произнёс Сашка.-Всё сокровенное носил и ношу при себе, в тайге делиться не с кем.

– Боялись?- спросил Курский, застёгивая молнию. Все уже давно уснули и только они двое тихо беседовали.

– Смерти?

– Её.

– Не знаю даже. Когда с ней рядом живёшь, перестаёшь внимание обращать.

– И к этому можно значит привыкнуть. Ситуации, когда другой на вашем месте в ящик бы сыграл, были?

– Всяко было.

– Для меня это всё очень смутно и далёко. Скажите, а счастье хоть чуточку присутствует в том, что вы делаете?

– Какое счастье в том, что ты жив, а кто-то в могилу лёг. Когда сделку прокрутишь удачно, испытываешь определённое удовлетворение. Больше, пожалуй, нет.

– Тяжко без счастья.

– Наверное это, как любовь. Пока она есть – живёшь полнокровно, а ушла, всё – только существуешь.

– Давайте спать,- предложил Курский.- Спасибо вам за беседу.

Сашка встал, закатил большие чурки в угли костра и присел, молча наблюдая, как вспыхивают огоньки, охватывая кору и воспламеняя её. "Сгорает время,- подумал он.-Медленно". Вернулся и лёг.

Глава 10

Разбудила своим тарахтеньем танкетка. Семи часов ещё не было. Когда она подрулила, все уже встали. Пешков вылез с улыбкой, что за ним редко водилось, ибо особых радостей за последние годы не случалось.

– Что Владимирович?- осведомился Гунько.

– В кои-то веки наконец вспомнили и о нас. Тайп получил. Выделили двенадцать квартир моим обормотам, это раз. Весь объём грузов, которые заказывал, поступил в Сковородино, это два. Молодка хлопцем разродилась на базе, это три. Офицеры получили очередные звания в срок и за подписью президента Ельцина, это четыре. Это значит, что мы теперь Российская армия, это пять. И ещё новое штатное расписание утвердили, которое я десять лет выколачивал, шесть. И всё в один день, вчера вечером. Вот я дурной и радуюсь, что без дела сидеть не придётся,- ответил Пешков.

"Вот счастливый человек,- подумал Сашка.- Болеющий за державу и солдата, чем и горд, и жив тем, а отними у него заботы эти, он пропадёт".

– Так с тебя, Виктор Владимирович, причитается,- произнёс Гунько, тоже повеселев.

– А я привёз, потому и раньше подъехал, чтобы к завтраку успеть. Мои наготовили, они ведь с вашими приездами всё связывают, думают, что коль начальство частить стало, значит либо лучше будет, либо совсем труба,- Пешков стал вытаскивать из танкетки большую кастрюлю, бидон, ящик. Ему помогал водитель.

– Значит, мы оправдали их надежды на будущее,- определил Панфилов.

– Ещё как. Серёга, тащи к костру,- крикнул Пешков солдату.- Только вот со спиртным накладка. Я привёз, но своего приготовления самогон. Спирт дали, но его надо ещё везти и уже не надеясь, что будет, пришлось страховаться. Сахар пустили,- он вздохнул.

– Градусов сколько?- поинтересовался Гунько.

– Под семьдесят,- ответил Пешков.

– Ого!- удивлённо молвил Гунько.- Тогда казаки вперёд, чего ждать. Я самогона сто лет не пил, хоть на нём и вырос.

– Тоже мне казак,- подколол его Евстефеев.- Осталось завести оселедец, надеть шаровары и хоть сейчас на Хортицу.

– Вольница любому всласть,- парировал Гунько.

– Ага! Разбоем жить любому всласть,- наседал Евстефеев.

– Ну, а почему бы, как в старые добрые времена, Стамбул боем не взять? Там есть, чем поживиться. Возвратимся в коже, коль свою выделывать перестали,- отговаривался Гунько.-Или на Швецию набег устроить.

– Швеция в нейтралитете, их трогать не моги,- напомнил ему Левко, чем огорчил налётчика.- Они вне военных союзов.

– Чего они тогда о неизвестных подводных лодках который уж год вопят, намекая, что это советские,- не согласился Гунько.

– Так не лезьте в чужие воды. Что вы там всё время ищите? Может золото нацистской партии?- не отставал от него Левко.

– Ну и дотошный ты, братец, сдаюсь,- усаживаясь, сказал Гунько, прося тем самым пардону.

– Так шастаете или нет?- упрямился Левко.

– Это к военно-морским силам вопрос. У них своя разведка, мы с ними не контактируем, задачи разные. Может и лазят,- ушёл от ответа Гунько.

– Не пойман – не вор,- вставил Панфилов несколько слов в разговор. Он был в курсе, что в районе шведских территориальных вод шарят все: и янки, и британцы, и наши.

– Так и говорите, что рыло в пуху,- Левко смотрел, улыбаясь.

– Не хитри,- предупредил Панфилов.- Ведь по глазам вижу, что знаешь, кто там сидит.

– Ладно. Только за язык не тяните, а то выяснится, что я больше знаю, чем вы,- отсёк Левко.

– Вот и договорились. Тогда приступим,- Панфилов хлопнул в ладоши.-Разливайте, Виктор Владимирович, вы главный сегодня, на вашей улице праздник. Родители как мальца назвали?

– Митькой, в честь деда,- сказал Пешков, разливая самогон в сдвинутые кружки прямо из канистрочки.

– Первый тост за них,- взяв кружку, произнёс Гунько.- Как говорят у нас на Украине: "Хай им щастить",- и выпил, после чего стал искать взглядом, чем бы закусить. Самогон был мягким, но крепким.

– Эх, ты! Казак!- подзадорил его Евстефеев.- Кто же так пьёт?- он выпил и последний глоток стал демонстративно булькать во рту, сглотнув сказал:- Вот как надо.

– Удивляюсь тебе, Павлович,- хрустя капустой, ответил Гунько.- Вот натура у тебя, сколько бы не пили, ты утром, как стёклышко, как огурчик. Чего не отнять, того не отнять. Спирт и то не запиваешь. Не хочу грубить, но Сергей прав – пол армии у нас хроники.

– Ты на себя утром в зеркало глянь, по мне хоть не видно,- отправил намёк в обратном направлении Евстефеев.

– Так я и себя имел в виду под хрониками. За этот год, в пересчёте на спирт, тридцать восемь литров выдул. Наука говорит, что если больше двадцати на человека в год, то нация вырождается, так мы ведь ещё год не закрыли,- ответил Гунько и стал хохотать. Он вёл учёт выпитому, после того, как прочитал статью о вреде алкоголя.

– Двести грамм в день при хорошей физической работе только на пользу. Это сорок литров в год,- высказал своё мнение Жух.- Но при разделении нормы на две части: сто грамм перед обедом и сто после ужина.

– Вот вам и ещё один хронический брат,- не унимался Левко, кося взгляд на Сашку, но тот молча ел приготовленное офицерскими жёнами, не обращая внимание на перепалку.

– Что бы вы не говорили, а без женских рук не обойтись. Разве мужик может столько блюд приготовить? У меня глаза разбегаются, даже не знаю, что первым схватить,- произнёс Панфилов, любивший вкусно поесть.- И самогон славный,- похвалил он.- Лучше его пить, чем казёнку, которой можно запросто отравиться в наше время. Владимирович, мы тут про НЛО говорили. На твоём хозяйстве появляются аль нет?

– Облетают каждую неделю. Я местными промысловиками разговаривал, опрашивал стариков, они клянутся, что до постройки станции ничего не было,- ответил Пешков, разливая повторно своего приготовления самогон в кружки.- Я считаю, что это воздействие нашей аппаратуры на среду. Появляются разные объекты и по силе свечения, и по размерам, и по цвету, только общее в них всё же просматривается. Случаев, чтобы они садились, нет. И людей не крадут. Покружит, повисит и исчезает.

– Всегда со свечением или нет?- поинтересовался Гунько. Сто процентов. Бывает слабо светящийся мутный сгусток, но так, чтобы скажем явно было видно, что НЛО сделано из металла, такого не было. Девяносто процентов яркие,- определил Пешков,- чертовки.

– А почему чертовки?- спросил Евстефеев.

– Мы их лампочками называем. Как перестаёт светить, говорим – перегорела. Явление интересное, особенно ночью.

– Владимирович, а станция их засекает на радаре?- задал вопрос Гунько.

– Не все. Процентов сорок. Фотографирование, у меня офицеры балуются, тоже через раз и не всегда совпадает с радаром,- ответил Пешков.- Бывает снимок отличный, а радар не видел. Бывает на экране радара пятно мощное и зрительно видно отменно, а проявит фотоплёнку, сопки на месте, а гадости этой нет. Их появление на работу станции ещё ни разу ни какого влияния не оказало. Нам инструкции прислали на этот счёт, кто писал, не знаю, но такая ересь, письмо из сумасшедшего дома.

– Отчётность об их появлении не подаёте?- приняв вторую порцию самогона, спросил Гунько.

– Нет. Согласно инструкции, которая, кстати, обязательного действия не предусматривает, я обязан информировать обо всех происшествиях подобного рода только в случае, если нарушается режим работы установки, чего как раз и нет. И потом, мы всё сбрасываем в центр обработки, и если на экране есть НЛО, помечаем кодовым словом "шар". Пусть они в центре парят себе мозги, а мне до этого дела нет,- сказал Пешков.

– Ясно,- подытожил Гунько.- Хрен с ними, с этими объектами. Ты, Владимирович, дай мне рецепт на это варево, выйду на пенсию, буду сам себе самогон готовить.

– Это мой помощник специалист. Его изделие. Выход же надо было искать какой-то. Он с Украины, из Херсона. Как теперь быть – не знаю, у меня шестеро не из Российской Федерации служат. Один из Белоруссии, один из Узбекистана, трое с Украины, один из Грузии, из них троим до пенсии по два года осталось, остальным от пяти до семи. Республики независимость объявили, свои вооружённые силы создают. Так вот у меня вопрос: их отзывать станут или как? С ребятами из срочной службы ясно, их отправим домой, но с офицерами как быть?

– Хрен его знает,- выругался Евстефеев.- Известий на этот счёт не поступало, значит жди.

– Виктор Владимирович, вы правильно подметили, независимость предполагает гражданство,- ответил Сашка.- Если кто-то из них желает иметь своё, украинское или другое, не российское, то надо увольнять. Но ты им дай совет: пусть примут российское и спокойно служат, место ведь у вас спокойное, смыться всегда успеют, тем более квартиры получили, наверное, в России. А вот жёны могут принять то, какое душа желает, что даст возможность возвратиться в родные места с обменом квартир. Теперь ведь вы получили не по линии военной, квартиры ваши в обычных жилых домах, не КЭЧевских.

– Толково,- согласился Пешков.- А пенсии?

– При любом исходе, российская будет большей,- заверил Сашка.- Так математика вещает.

– Там, где дело касается живого человека, а не железяки, я в математику не верю, так же как в политику. Слишком много ошибок непоправимых получается,- произнёс Пешков, не желавший подводить своими советами служивших рядом, с которыми прожил не год не два, десяток лет.

– Не сомневайтесь,- убеждал его Сашка.- Про математику я к слову. Они все у вас с жильём, вот и пусть служат. Если их уволить, вам потом опять головная боль, пришлют ведь на замену голых. Сейчас весь вопрос упрётся в квартиры. Вы же знаете, что выводят войска ЗГВ, потом балтийские выдворят, из Закавказья попросят, Средней Азии, а это не менее миллиона человек и всем квартиру подай. То, что вы ордера получили на жильё ныне, главная удача, что вашей базе улыбнулась.

– Немцы по договору обещали средства под жильё выделить и часть сами берутся строить,-сказал Гунько.

– Ага, ждите. Марки они может и дадут, но слова о том, что каждой семье к двухтысячному году отдельную квартиру, забудьте совсем. На этом можно крест поставить, а вот то, что касается немецких строек, так по договору они строят на Украине и в Белоруссии, строят уже полгода военные городки, которые к России не отойдут. Деньги же, что немцы выделят нашим под строительство, сами знаете – разворуют,- теперь Сашке поверили. Да и не согласиться было нельзя, все понимали, что бредовые идеи при неповоротливости власти, могут реально воплотиться в лучшем случае к началу четвёртого тысячелетия, а что воровство процветает, было ясно всем также, как и то, что снег зимой – белый.

– Пойду заброшу парочку раз,- пробормотал Евстефеев, не то себе, не то присутствующим и, подхватив удочку, двинулся к реке.

– Вот непоседа,- произнёс ему вслед Гунько.

– Да пусть ловит,- урезонил Гунько Панфилов.- Что ты так зудишь. Человек покой душевный обрёл в этом, а ты не даешь молодость ему вспомнить.

– Мне то кто мою даст снова пережить и вспомнить: ночное, костёр, лошади бродят по лугу, звёзды огромные,-перечислил Гунько.- Сейчас поди и коней-то не осталось в стране. Нет, скорее пастбищ не осталось. Всё вывели под посевы, коровок и то уже выводят на асфальт пастись.

– Что поделать, действительно всё распахали. Частнику выгнать свою бурёнку некуда,-сказал Панфилов, вспоминая, как совсем молоденьким работал летом подпаском, что давало ему и матери не умереть с голоду в предвоенные годы.- Я в деревне до войны жил, тогда все держали коров, как без кормилицы. Была бригада, что частных коров выпасала, самим людям было некогда. Верховодил всеми Сенька Клещ, подросток лет пятнадцати. Кормились так: поочерёдно каждый двор выдавал продовольственную пайку на весь день, а кроме того платили деньгу, вот сколько теперь уж не помню. Он делал так, себе – половину, вторую половину делил на нас, подпасков, поровну. Пасли с ранней весны и до глубокой осени. Брали с собой книги и читали вслух, сам Сенька не умел ни читать, ни писать. Моя мать его три зимы грамоте учила. Ох, как он стеснялся, краснел, а в жизни деревенской ухарь был ещё тот, сорви голова. И что характерно, тяга была в нём огромная к учению. Потом закончил сельскохозяйственный техникум, матери всё посылки присылал в Москву, работал председателем колхоза с сорок пятого. Умер в 1981 году, мать моя на похороны ездила, он один год до пятидесяти не дожил.

– Хороший видать человек,- сказал Пешков.- Немного было таких. Ай, что говорить время было таковское, всем тяжко было, друг другу помогали, чем могли, чтоб на ноги встать.

– Вы, Владимирович, тоже коров завели?- спросил Гунько.

– Да, по своей личной инициативе. Я ведь тоже деревенский, крестьянский сын. Завели сначала две коровы, потом пять, теперь вот держим тридцать, пару быков. Забот много, но и поддержка, я вам скажу, огромная. Молоко, творог, сметана, масло, кефир свой и всё всегда свежее. Солдаты мои – любо посмотреть. Мне матери здоровыми вручили, я их здоровыми и верну, а как же иначе. И потом, у нас ведь станция радарная, ну как без молока при такой нагрузке нехорошей? Меня начальство когда-то сослало сюда за мою самодеятельность. Тоже вот коров завёл на РЛС в Подмосковье, кому-то в глаза бросилось и перевели в эту глухомань, но я и тут на пупе искрутился и завёл, хоть условия не очень и подходящие, но по четыре с половиной тысячи от каждой коровки имеем, а по Союзу в среднем две тысячи. Начальство у нас на станции редкий гость, так что, как говорится: бог не выдаст, свинья не съест,- Пешков потянулся к канистрочки.- Ну что, мужики, бог троицу любит.

– Нет, я – пас,- отказался Гунько.- Очень уж он у тебя бьёт. Чувствую, после третьей свалюсь.

– А мне, Владимирович, наливай, я человек не обремененный ныне службой, могу хоть вдрызг упиться,- Панфилов подставил свою кружку.

– Кто ещё будет?- обратился Пешков к присутствующим, потрясая канистрой.

Жух и Сашка тоже подставили свои кружки.

Выпив, Панфилов спросил:

– Владимирович, а радарная станция на коров не влияет?

– Коровники у меня в двадцати километрах от установки, в пяти от жилого городка. Теплицы там же. Всё хозяйство в распадке, сопки прикрывают. Вот полетите на вертолёте, я командиру дам задание, чтобы над колхозом прошёл. Теплицы мои под стеклом, две с половиной тысячи квадратных метров, зелень круглый год. Капуста как, ничего?

– Хороша! Тоже растёт?- Панфилов зацепил щепоть и захрустел.

– Тут всё растёт, год на год, правда, не приходится, но последние восемь лет родит отлично. Климат, что ли, меняется,- восемь лет подряд лето сухое от самой весны до осени. Картошка тоже своя.

– Получаешь ведь и сублимат?- спросил Гунько.

– Я его приказал свиньям скармливать. Пятьсот на откорме имеем, а сами натуральную едим. Овощехранилище опять же своё. Я так думаю, что тыловых надо посадить на годик на эту сухую пайку и они её снимут с армейского довольствия навсегда.

– Тогда у тебя действительно не станция, а колхоз,- сказал Гунько, заметно окосев.

– Не от хорошей жизни я этим занимаюсь. Тушенку вот слали – сначала нормальная шла, мясо, а теперь один жир в банки пакуют. Мы колбасу свою делаем, а тушенку выдаём в наряд заступающим, так они не берут, отказываются,- ответил Пешков.- Я костьми лягу, но все запреты обойду и держать буду.

– Что вы, Виктор Владимирович, разве кто против, ущерба ведь нет работе станции,- заверил Пешкова, что претензий к его занятиям сельским хозяйством нет Гунько.

– Одна польза. Вон, хлопец осенью на дембель собирается,- Пешков показал на своего солдата.- Прибыл два года назад – кожа да кости. Шестьдесят килограмм в нём не было. Два прослужил – имеет под девяносто, по гусеничной технике спец. Сам из-под Калуги, домой вернётся – ему же цены не будет в колхозе с его здоровьем и трудолюбием.

– Дедовщины у вас нет?- спросил Потапов.

– Где ей взяться? Я по военкоматам сам подбираю, через негласный договор с комиссарами. Мне только русских положено, согласно старой инструкции. Вот я ребят из глубинки и тяну к себе. Мне городские ни к чему, сельский парень надёжней. Кроме всего, я курсы открыл в городке. По радиоделу, мастера по ремонту телевизоров. Ну, кто в деревеньке справит?- Пешков развёл руками.- Ещё по строительству. Экономику и бухучёт шесть лет как ввёл, ах да, автодело чуть не забыл.

– Бухучёт-то как?- удивился Панфилов.- Солдатам?

– Зима длинная, ночи тоже. У нас жена одного офицера кандидат наук экономических, выпускница Московского финансового института. Год приложения силам своим найти не могла, вот я ей и предложил и сам первым за парту сел. Мы даже диплом выдаём. Сергей,- крикнул Пешков солдату, тот крутил что-то в танкетке.- Ты экономический ликбез прослушал?

– Так точно, товарищ генерал-майор, с отличием,- отозвался солдат, не вылезая из вездехода.- Диплом получил ещё весной.

– Во!- Пешков ткнул пальцем в небо.- А на дембель уйдёшь, что будешь делать?

– Если в колхозе землю дадут, как мне братуха писал, что мол обещали, то в фермеры подамся. Кормить ведь кому-то надо. А не дадут земли, бригаду арендную организую, вы же знаете, нас трое тут из одного села. Не пропадём. Вообще-то должны дать, я думаю, ведь у нас в колхозе работать уже почти некому, все в город убежали, а земель столько, что не обработать. Мужик сейчас в селе на вес золота.

– А в город не хочется?- спросил Панфилов.

– Надо было бы конечно, ведь там все учебные заведения,- водитель вылез наружу.-Даже на тракториста выучиться – и то надо в город тащиться, я из такой глухомани, что добраться нормально – и то проблема,- он подошёл ближе.- Нам повезло порядком, что мы тут служим. Всё, что мне надо было бы в городе получить, я здесь приобрёл за два года. Мне теперь в городе делать нечего. Ума-разума тут набрался.

– Что же ты тут постиг? Перечисли,- попросил Сашка, знавший, что на базе Пешкова многому можно обучиться, было бы желание и, что многое дадено было кланом по части литературы технической и прочей.

– Теле-радио дело, сварочные работы, токарный станок, ремонтные работы по технике гусеничной и автомобилю, право работы по электрочасти с напряжением до тысячи вольт, в селе мне больше и не надо, бухгалтерский учёт,- перечислил солдат.

– Компьютер,- подсказал Пешков.

– Так точно, товарищ генерал-майор. Его тоже освоил на всякий случай, только в деревеньке нашей, боюсь, не скоро будет такая техника. Да, ещё лекции прослушал по: математике, химии, физике. Строительное дело ещё, чуть не забыл. Его особенно тщательно осваивал. Мне свой дом ставить надо обязательно, как без дома? Проект себе тут составил, с чертежами, с описанием, всё подсчитано со всех сторон,- солдат замолчал.

– Хороший набор,- произнёс Панфилов.

– Не всё перечисляет, про язык умолчал,- Пешков погрозил ему пальцем, солдат наклонил голову в ответ, как бы винясь.

– Так точно. Умолчал. Школу-десятилетку в соседней с нами деревне заканчивал, а преподавателя по языкам у нас не было. И не к чему они мне, собственно. Здесь преподавать стали – я пошёл раз, второй, третий и втянулся. Преподавательница уж больно хорошая, ей вот спасибо. Английский выучил. Могу без словаря обойтись, читая газету.

– Ещё спорт,- напомнил Пешков.

– Так точно. Разрешите идти?

– Разрешаю.

– Качаются, что ли?- спросил Потапов.

– Нет. Мы проводим чемпионат базы по двадцати видам спорта один раз в полгода по игровым видам: мини-футбол, волейбол, баскетбол; и раз в квартал – по индивидуальным. Сергей по гирям был чемпионом,- Пешков усмехнулся.- Главный конкурент уволился весной. Проводим соревнования на равных для всех: солдат, сержантов, прапорщиков, офицеров. Сам участвую, правда по настольному теннису. Хотел тир сделать, но где патронов набрать столько, если в год на солдата положено шесть штук всего. Нет, тир есть, только оружие пневматическое. Станок свой имеем для изготовления пульки.

– Так вон у лесных патронов попросил бы, у них не переводится,- посоветовал Панфилов.

– Я с ними могу о многом договориться, но по оружию и боеприпасам нет, это – статья. Мне Проня предлагал миллиард штук от ППШ, даром, отказался я, однако. Хоть чуть было не согласился,- сказал Пешков.- Давненько, правда, было это.

– Александр, а у вас откуда?- спросил Потапов.

За Сашку ответил Жух:

– От Пунических войн осталось. Шучу. Склады с боеприпасами по всему Дальнему востоку. После окончания второй мировой войны, сюда на японскую перекинули столько всего, а она быстро сдалась, и уложили на базы долговременного хранения. События 1968 года высветили неправильность ранее принятой системы обороны и слабые стороны в вооружении. Чтобы не возить на переплавку, старые склады пускали в небо, о чём мы знали заранее и подхарчились. Сань, ты вроде тоже таскал?- обратился Жух к Сашке.

– Бомбил,- ответил Сашка со вздохом.- Много всего натаскали. Оружия, боеприпасов. Сколько я не знаю даже. Одно точно ведаю: на случай войны можно пару армий вооружить – так от границы до наших мест набито. Я два года таскал, как ишак.

– Тогда, Владимирович, вы зря отказались. То, что вам предлагали, давно списано с баланса,- Панфилов знал о таких складах, размещённых в прорытых в сопках тоннелях, где при ликвидации подрывали центральные галереи, а оставшиеся в неприкосновенности боеприпасы, минировали.- А вы до подрыва брали или после?

– После,- ответил Сашка, хоть сам лично на складах не был, но знал, как делалось.- Там подрывали центральный ход и боковые. Взрывом патронов не уничтожить, там объёмы были огромные. Армия переходила на новые образцы стрелкового оружия, старое в переработку власти пускать не удосужились.

– Продавали?- спросил Панфилов.

– В Азию, но малыми партиями. ППШ брали охотно. Ими до сих пор пользуются в зоне "золотого треугольника". Винтовки хорошо шли в горных районах автономного тибетского Китая, Афганистане, Пакистане, Индии. Пистолеты кругом в ходу во все времена. В Советском Союзе не реализовали совсем,- сказал Сашка.- Из взятого оружия продали процентов тридцать. Боеприпасы до сего дня толкают. Качество патронов, несмотря на давность изготовления, очень высокое и надёжное. Умели делать в тылу во время войны.

– То-то, я думаю, в Афганистане много было в племенах ППШ и трёхлинеек, когда мы туда сунулись,- произнёс Панфилов, что было правдой.

– Это не с наших складов,- стал пояснять Сашка.- Это Иосиф Виссарионович им презентовал сразу после войны. Мы им ППШ не продавали, а вот маузеры там, большей частью, наши. Маузер в горах уважали и уважают за надёжность и удобность.

– И этого было вдосталь,- подтвердил Панфилов.- Давай, Владимирович, ещё по сто грамм,- обратился он к Пешкову.- Где наша не пропадала. Вертолёт в какое время будет?

– В 17.00. Ещё успеете на базе отоспаться,- Пешков налил Панфилову, себе и Сашке. Остальные воздержались.

– Тогда поехали,- Панфилов выпил.- Морозом ночью весь вчерашний хмель выгнало.

– Минус восемь было,- закусывая, сказал Пешков.- Мы метео данные собираем. Мой синоптик прогнозирует до минус пятнадцати.

– Это волна,- объяснил Сашка.- Полоса прошла, тянулась часов пять, сейчас теплеет. Неделю ночью будет не больше минус четырёх, а потом зима.

– Что ж, к зиме мы готовы,- промолвил Пешков, он раскраснелся от выпитого.- Готовы во все оружия. Лосятину мне оставили?

– Почти целая туша,- стал торговаться Жух.- Ещё зайчатины сто кило. На что меняем?

– Мешок муки и полмешка риса,- определил Пешков.

– Устроит,- согласился Жух.- Где забрать?

– Как обычно, на реке.

– Десятого октября можно?

– Хорошо. Забирать, кто будет?

– Я сам приеду.

– Сговорено.

– По рукам. Зайчатины ещё подкинуть или не надо?

– Кило двести возьму. На что?

– Чай, сахар.

– Согласен. Шкурки отдашь?

– На двадцать квадратов брезента.

– Тонкого?

– Нет, грубый нужен.

– Дам,- кивнул Пешков.

– Брезент-то вам зачем?- спросил Панфилов.

Ответил Сашка.

– Зимой рыбу из ям берут. Дерюжный мешок лопается, примерзая ко льду, а из грубого брезента нормально держит. В нём делают дырки внизу, чтобы вода стекала и бросают в него рыбу до того, пока замёрзнет и оставляют на льду. Входит больше, и потом ломиком поддевают спокойно, не боясь, что лопнет.

– Вон оно как. Много зимой рыбы?- Панфилов слышал об этом краем уха.

– Хариус в ямах зимует. Стоит бок в бок, даже до пролежней бывает. Всю не черпаем, обычно четвертинку, а сколько четвертинка весит – это от величины ямы зависит. От тонны до пяти,- коротко рассказал Жух о зимней ловле.-На этот год семь тонн вроде база берёт.

– И то много, пожалуй, коль грузы получим в полном объёме, но всё равно возьму впрок. Мои расколотку едят хорошо, за уши не оттянешь – приучились. Деликатес,- Пешков причмокнул.

– Это вот тогда в 1987 году ели?- спросил Панфилов у Сашки.

– Именно он,- ответил Сашка.- Самый что ни на есть.

– Тогда я его весь и сожрал, кажется,- вспомнил Панфилов.

– Да нет, Сергей Петрович, мы с вами вдвоём,- уточнил Потапов.

– Точно. Две миски было,- подтвердил Панфилов.- Одна против тебя стояла, одна против меня. Отличная вещь под водочку.

Вернулся с реки Евстефеев.

– Совсем плохо клюёт.

– Клёв после девяти в это время года. Это летом у них жор с раннего утра, а осенью ближе к полудню,- дал наставления Жух.

– И у них есть часы свои, мать их…,- выругался Евстефеев, положил удилище и присел.-Тогда наливайте, раз клёва нет.

Пешков бухнул ему полкружки, Евстефеев молча выпил, как ни в чём ни бывало, закусил капустой и, прожёвывая, сказал:

– На пенсию выйду, буду на всё лето сюда приезжать с женой. Мне места эти, как родные. Правда, в моих сосна выше, но тишина и красота, такие же.

– Сотней километров ниже по течению сосны огромные, как и на вашей родине. Кедрача, правда, нет здесь, он южнее километров на триста осваивает полосу, видимо, климат изменяется в сторону потепления,- сказал Сашка, знавший, где родился Евстефеев, и бывавший в тех местах.

– Тогда только сюда. Вниз по реке клёв надеюсь не хуже?

– Клёв до самого моря Лаптевых хороший, только ловится рыба другая,- ответил ему Левко.- А вот ягодники и грибные места тут самые лучшие в мире.

– Всё, уговорили. Купился, если до пенсии дотяну. Домишко у вас можно сторговать в посёлке недорого?

– Можно. Даром отдадут. Многие покидают насиженные места, беда гонит к цивилизации. Тяжело с продовольствием, медикаментами, заработок уже не тот, что прежде, а условия жизни и работы старые: тяжёлый труд и мороз за пятьдесят градусов,- произнёс Жух.- С жильём проблем не будет.

– Это мне на руку. Интересно, будут, как раньше, пенсионерам с генеральскими звёздами оплачивать проезд в оба конца или зажмут?- стал размышлять Евстефеев.

– Тиснут,- вступил Панфилов в обсуждение. Он тоже имел такую льготу.- Борис отнимет. Вспомни его на посту секретаря МГК, как он машин к подъезду лишил жён крупных чиновников.

– Верно,- поддержал Гунько мысль Панфилова.- Надо будет тебе ехать – вызывай такси или трясись на дачу в электричке, если пенсия позволит.

– И правильно,- сказал Панфилов, ратовавший за отмену всех льгот.- Я на дачу поездом пригородным мотаюсь и топаю шесть километров от станции. Пусть моему примеру последуют все, а то разбаловались. Пенсионеры должны больше двигаться, спешить не надо, иди себе помаленьку, ступай.

– Странная штука – жизнь. Период от рождения – до смерти. Сколько всего втиснуться успевает в нас за это время,- перевёл разговор в другую ипостась Гунько.- Вот цыганки по руке гадают? Я раньше верил, страх даже испытывал, свою подавать боялся,- он вывернул руки ладонями вверх, посмотрел и пробормотал:- Хиромантия.

– По линиям на ладонях жизнь прошлую, как, впрочем, и будущую, определить нельзя,-сказал Курский.

– В линиях этих заложена индивидуальность человека, та, которую он получает от мама и папа,- Левко поднялся и пошёл помогать солдату грузить мясо.

– Дискуссии по ненаучным темам – зло. То, что вы затронули, стоит на домыслах и хлипких предположениях,- прервал разговор Сашка.

Долго сидели молча. Никто не хотел нарушать воцарившейся тишины.

– Что ж, мужики, обсудили всё, вроде,- Гунько стал подниматься,- пора и честь знать.

– У вас есть куда налить?- спросил Пешков Сашку, поднимая канистру с самогоном.- На дорогу.

Левко достал две литровых фляги, Жух подставил свою, и они быстро затарились. Остальные собирали вещи, разбросанные по всей стоянке, укладывали рюкзаки. Собрались возле вездехода, попрощались крепкими рукопожатиями, и спустя две минуты танкетка утробно фыркнула чёрным дымом и понеслась по берегу реки, одной гусеницей хлеща по воде. У потухшего костра остались Сашка, Жух и Левко. Они смотрели вслед вездеходу и после того, как он скрылся за поворотом, покинули стоянку. Через десять минут Жух, пожав обоим руки, отвалил в сторону – его путь был в другом направлении. Сашка и Левко стали ускорять шаг, набирая необходимый ритм. Идти предстояло весь световой день и часть ночи.

Часть 4 Глава 1

– Здравствуйте, Анатолий Давыдович,- поздоровался Робертс со Скоблевым, звонивший по поручению Сашки.- Вам звонит человек по согласованию проекта. Я отправил на ваше имя по факсу документы для регистрации двух институтов. Вы в курсе?

Скоблев внимательно вслушивался, раньше ему звонил кто-то другой.

– Это касается "коллег", готовых занять пустующую часть здания?

– Совершенно верно.

– Что мне делать с документами?

– Распечатайте необходимое количество, как положено.

– Они сами прибудут за ними или отослать к главному "коллеге" нарочным?

– Придут. На подходе к столице два рефрижератора с оборудованием в ваш адрес. Там есть и для "коллег". Сопровождающий в курсе кому что. У него печати и штампы для институтов.

– Для нас новые печати есть?

– Да. Печати, штампы и удостоверения. Чернила и инструкции по применению. Следите за событиями. Обмен, паспортов и трудовых книжек в ближайшее время не будет, а вот служебные документы, вероятнее всего, обменяют.

– Я возьму это под личный контроль.

– Анатолий Давыдович, не надо контролировать, постарайтесь избежать этой процедуры. Поручите товарищу и всё. Срочности особой нет.

– Понял. Это во мне старый дух бродит. Вопрос можно задать?

– Спрашивайте.

– "Коллеги" играют свою партию?

– Вас не устраивает их соседство?

– Хорошо знаю эту команду, как-то не по себе.

– Не беспокойтесь. Мы с ними не ведём общих дел. Их цель аналогичная вашей, но по другому профилю. Мы им решили помочь, как когда-то вам.

– Мне с ними как себя держать?

– Обыденно. Они теперь без званий.

– Так-то оно так, но они могут иметь материалы на меня. Не хотелось бы, чтоб моей нынешней независимости пришёл конец.

– Дня через три прибудет человек, которому поручено этот вариант отработать так, чтобы вас не зацепили. Своё слово мы держим.

– Лицо официальное?

– Вполне. Представитель заказчика.

– Что у вас ещё ко мне?

– Необходима информация по дачной недвижимости в Москве и Московской области, по всем категориям учреждений.

– Информация быстро изменяется. Убывают союзные и вселяются российские чиновники. Нарезано несколько новых блоков под застройку. Есть продажи на подставные лица выкупленных.

– Вносите все изменения в накопитель.

– Так и поступаем.

– Попытки проникновения к вам были?

– Одна. Не смогли пройти коды.

– Выяснили кто?

– Малое предприятие. Занимается программированием. Я данные на них отправил в ваше прикрытие по Москве. Пришёл ответ: "Угроза снята". Мои поинтересовались. Офис фирмы сгорел дотла.

– Значит, всё в порядке. До свидания.

– До свидания.

– Желаю вам спокойной работы.

– Спасибо,- ответил Скоблев и выключил телефон.

"Смотри, какой вежливый,- чертыхнулся Скоблев.- Спокойной работы он желает. Ага, как же, будет она спокойной при таком соседстве. Держи карман шире. Что они там "варят", если сам Панфилов решил всплыть. Александр, при всём своём таланте и способностях не мог взять их в оборот, да и не стал бы этого делать. Я Панфилова хорошо знаю, его не купить. Видно, им тоже надоел бардак в стране. Если так, то выходит, что рано ли, поздно ли мы все сведёмся под одну "крышу". С армейскими можно иметь дело, они ребята хваткие, не жадные. Сидели в тени, льгот особых не имели. Стоп! Ага, вот откуда они всплыли! Мы в августе перешли работать по новой схеме связи и картинка из космоса – супер. Значит, армейские помогли Александру толкнуть на орбиту хорошую оптику и связь, ведь космический и ракетный комплекс в их ведении. Это говорит о том, что Александр лихо с ними поработал, да и им, видно, надо поспешать, поскольку у Бориса свои планы в отношении спецслужб. Если они затеяли строить своё хозяйство, стало быть, Ельцинские идеи им не подходят и он скорее всего собирается распускать многих из этих органов, а чтобы сохранить хороших специалистов армейские и готовятся отвести в запас, сохранить свои кадры. И правильно. При этом на службе останутся одни бездари. Надо с Александром переговорить. Мне их люди – а там есть в оперативной части хорошие ребятки, толковые – не помешали бы. Мои мужики троих подобрали на улице из их команды, ушедших в отставку оттого, что не светит уже ничего. А может с ними напрямую договориться? Нет, надо с Александром обсудить. Там же Потапов ведает оперативной службой, у него в замах Апонко, и в чью сторону они смотрят, лишь Бог ведает. Наезжать не стоит нахрапом, риск велик. Лучше я перестрахуюсь". Скоблев набрал Сашкин номер.

Ответил незнакомый юношеский голос:

– Анатолий Давыдович, здравствуйте!

– Да, это Скоблев. Мне надо Александра.

– Он спит. Может я могу вам помочь?

– А вы кто?

– Его ученик. Нет, если важное и срочное, то я его разбужу, но если не очень, то он вам перезвонит часов через пять. Он только что уснул.

– Важное, но не срочное. А у вас есть полномочия?

– Да, неограниченные.

– Армейская разведка и контрразведка в контакте с вами?

– Вы по поводу помещений?

– Нет. По помещениям мы договорились. Меня интересует другое. Там у них сильная оперативная бригада. Хотел проконсультироваться, можно ли их людей к себе затягивать.

– А их сотрудники попали в поле зрения ваше?

– Трое уже у меня. Бродили по Москве в поисках работы.

– Проверку сделали, прежде чем принимать к себе?

– Через центр восемнадцать дней назад получили "добро" на их оформление в дело.

– Тогда мне не ясно, что вы имеете в виду под словом привлечь?

– Хотел бы ещё к себе пригласить, если оперативная не с Панфиловым вместе.

– Скорее всего придётся подъедаться крохами,- ответил Левко, не выдавая секрета о том, что Потаповские оперативники тоже в игре.- А у вас есть данные, что их расформировывают?

– Пока нет. Слухи есть такие.

– Анатолий Давыдович, думаю, что сманивать не стоит. Шуршать нежелательно, а вот аккуратно подтаскивать не запрещено. Только не роту.

– Мне бы с десяток.

– Вы имеете, что им предложить по материальным благам?

– Квартирами и нормальным заработком могу обеспечить.

– Набирайте. Старайтесь тех, кто уже уволился, офицеры ведь сами со службы отваливают.

– Это так.

– Если у вас сомнения есть всё-таки, то перезвоните.

– Вы меня убедили. Тем более их всё равно надо проводить через систему проверок.

– У вас есть данные по будущему?

– Я понял, на что вы намекаете: многие сменят хозяев.

– Уже бегут и меняют те, кто сам не способен крутиться. Умные же постараются больше не иметь кого-то над собой и будут своё дело создавать. Первые, из мной названных, постараются найти нового хозяина, те есть пойдут в найм. От них прока мало, их лучше не брать. Тех, кто своё клепает, вот к этим присматривайтесь.

– В среде первых много способных исполнителей.

– Да, есть, не спорю. И таких надо иметь под рукой, только посвящать их в дело не стоит. Вы ведь разведчик, знаете, как это делать.

– Учили когда-то.

– Ещё, Анатолий Давыдович, коль уж вы позвонили. Держите в поле зрения агентов западных спецслужб. Не дайте им к своему институту приближаться. Они имеют задание усилить сбор информации о связях в верховной власти, так что могут и вас навестить. Вы учёт посетителей ведёте?

– Регистрируем и проверяем всех. До сего дня никто не попал в даже в подозреваемые. Ваши прогоняют через головную машину.

– Сами тоже старайтесь вычислять.

– У меня небольшой отдельчик по этой тематике работает.

– Агенты сейчас, как тараканы полезут. Здания вокруг вас расположенные проверяйте на наличие подслушивающей аппаратуры почаще.

– Обследуем каждый сантиметр ежемесячно. Пусто.

– Наблюдатели у вас есть?

– Думаете, что могут в фургоне подъехать?

– Могут.

– Операторы у меня есть. Фиксируют все проезжающие мимо машины и даже людей. Только нет картотеки по транспорту. Достать не смогли.

– В чём причина?

– Прозаическая: там всё белыми нитками шито. Сплошной блеф. Из десяти подвергающихся проверке данных – шесть давно сменили хозяев, а в картотеке не отмечено.

– Какой у вас допуск по пользованию визуальными средствами?

– Пятый. Москва и область.

– Сбор ведёте?

– У нас накопители маленькие. Где столько хранить?

– А новое не получили?

– На подъезде к Москве.

– Я пошлю запрос, если мы имеем такую картотеку, то вам перекинем, но её всё равно надо будет вести.

– У меня уже трое готовы для такой работы. Сидят в ожидании.

– Что у вас ещё есть?

– Больше ничего.

– До свидания, Анатолий Давыдович.

– Счастливо.

Скоблев отключил телефон, вытянул сигарету из пачки, прикурил. "И тут кто-то новый. Сомнения закрадываются почему-то. Александр говорил, что в случае крайнем звонить Демиду. Надо звякнуть".

Ответили не сразу.

– Что-то случилось, Анатолий Давыдович? Здравствуйте!- спросил знакомый голос, представившийся когда-то Демидом.

– Да вот не знаю как быть. Звонил Александру, а там голос на связь вышел совсем молоденький.

– Он не назвался?

– Я, собственно, не спрашивал имени. Мы поговорили, всё выяснили по интересовавшим меня вопросам, но сомнения покоя не дают.

– Секундочку подождите,- Демид пропал со связи.

Семь минут Скоблев напряжённо ждал звонка.

– Зря беспокоились. Я прослушал ваш разговор. Это ученик Александра. Сказал вам всё верно. Запрос в центр на картотеку по автотранспорту уже поступил от его имени для отправки вам. Нормально.

– Слава Богу, отлегло. Это старая пугливость даёт себя знать. Инстинкт воспитанный с детства.

– Связью для того и обзавелись, чтобы сомнения развеивать. Включайте режим приёма, картотека готова и будет к вам поступать сейчас.

– Мне её загружать некуда.

– Ах, ну да! Вы ждёте оборудование.

– Мне сегодня звонили, сказали, что она на подходе.

– Стоят фуры в районе кольцевой. Ночуют. Фургоны длинные, так что утром подъедут. Как установите, сразу мне звоните и я вам картотеку выведу на приём.

– Спасибо.

– Да нэма за що.

– Вы что на украинский перешли?

– В Киеве был по делам. Сидят вот в голове отдельные фразы.

– Как там?

– Жовто-блакитни прапоры повсюду. И лозунги: "Даёшь вильну и незалежну!"

– Это "Рух"?

– Да, в переводе на русский: "Движение". Хрен его знает куда, но они желают двигаться сами.

– Попутного им ветра. Пусть идут и едут, только бы без крови, хватит уж её.

– Пока для волнений оснований нет. Не без стычек, правда, с милицией, но двинулись в направлении самостийности.

– Ну, дай им Бог. Собратья всё же – славяне.

– Так то оно так! А друг степей калмык – он уже не собрат разве?

– Это меньший брат.

– Эти меньшие братишки тоже шевелятся.

– Теперь все гоношатся и все в Москву лезут. От их рож в столице черно стало.

– Сталина на них нет. А нынешние хлипаки один только метод и знают – "черёмуха".

– Прижмёт – образумятся.

– Не нам, Анатолий Давыдович, сеять разумное, доброе, вечное. Не нам.

– Спасибо, Демид. Уважил.

– Не за что.

Глава 2

Пятнадцатого сентября в семь часов утра к Скоблеву приехал Панфилов. Вошёл в кабинет. Хозяин встретил, не выходя из-за стола, пожатием руки.

– Как поживаешь? Здоровье?- спросил Панфилов, усаживаясь напротив в кресло.

– Хорошо, Сергеевич. Не жалуюсь.

– Обстроился, вижу, прилично. Дельно,- осмотревшись, произнёс Панфилов.

– Давай, Сергей Сергеевич, ценить время. Моё – дорогое, так что извини. Вот ваш пакет,-Скоблев выложил перед Панфиловым большой из жёлтого картона конверт.-Там всё необходимое. Должен подойти человек от Александра, которому поручено согласовать меж нами некоторые вопросы. Вот-вот будет.

– Мне здесь ждать или в коридорчике?- опешил от такого подхода Панфилов. Он был одет в цивильный костюм и плащ. Костюм жена утюжила весь вчерашний вечер, потому что не одевался много лет.

– Не лезь в бутылку. Я тоже брыкался старыми привычками. Субординация. Обвыкся. Плащ сними, вон вешалка. Беседовать будем тут. У меня датчики от прослушивания стоят.

– Ну, спасибо! Уважил,- Панфилов поднялся, снял плащ и пошёл к вешалке. Повесил его и, вернувшись, продолжил:- Смотришь ты как-то подозрительно. Может не узнал?

– Сергеевич, я – вольный. В чужие дела не лезу. Присматриваться мне к тебе ни к чему. Ты знаешь, чем я ведал в КГБ, я знаю, чем ты в Генеральном штабе. Разные у нас дороги. Они не пересекаются.

– Ты никак подумал, что я обиделся?- Панфилов расхохотался.- Это я, Давыдович, к гражданскому костюму подлаживаюсь. Одел его, прошёлся, чувствую не то, что-то не так. Не в своей тарелке.

– Ему лет двадцать поди?- осведомился Скоблев.

– К юбилею Леонида Ильича шит. В 1981 году. Был приглашён в Кремль на попойку. А что? Из моды вышел?

– Наоборот, вошёл. Галстук вот только смени. Лучше тёмный и без вензелей.

– Этот и то не мой. У соседа одолжил. Кинулся в шкаф, а мои все, как лапти широченные. Конца шестидесятых.

Вошёл молодой человек лет двадцати. Остановился у вешалки, где повесил плащ. Проследовал к столу, не говоря ни слова пожал обоим руки, развернул в свою сторону кресло и сел. Дав себя осмотреть, пришедший представился:

– Тим. Тимофей или Юрий Степанович Яковлев. Вы, так полагаю, Скоблев Анатолий Давыдович,- он глянул на Скоблева, тот кивнул в подтверждение.- А вы, Панфилов Сергей Петрович,- Панфилов качнул головой.

– Сергей Сергеевич,- поправил Тимофея Скоблев.

Тим посмотрел на Панфилова вопросительно.

– Всё верно, Петрович. Ты, Давыдович, не в курсе. Я отца отыскал, а он был от рождения Петром.

– Тогда извиняюсь,- ответил Скоблев.- Не информирован.

– Сергей Петрович, вы ознакомились с документами?- спросил Тим.

– Это уставные и вся прочая трихомундия, да,- Панфилов постучал, по лежащему перед собой пакету.

– Я вам привёз на подпись договора по передаче во владение части здания. Их надо подписать и поставить печати. В "Мосгоримуществе" я уже всё согласовал,- Тим положил на стол, вынутые из кейса документы.- Ознакомьтесь. Прочитать надо сейчас и обязательно. Пока вы заняты, я покурю.

На ознакомление ушло пятнадцать минут, после чего Панфилов и Скоблев стали подписывать и ставить печати. Свою Скоблев достал из сейфа. Панфилов извлёк свою из жёлтого пакета.

Когда они закончили процедуру, Тим продолжил:

– Все остальные детали по регистрации мы с вами, Сергей Петрович, обговорим отдельно. Вы подобрали подрядчика на проведение ремонта здания?- спросил он Панфилова.

– И да, и нет. Готовы сделать в короткий срок военные из спецстроя, а по гражданским, тех, кто мог бы быстро – нет.

– А вы, Анатолий Давыдович?

– Пусть делают военные, я не против. Я выбегал с ремонтом не одну сотню вёрст. Только бы тень не упала,- ответил Давыдов.

– У меня есть фирма на примете, отпочковалась на правах аренды от "Мосметростроя". Тут ведь с коммуникациями надо порядок навести. Вас уже топило ведь?- обратился он к Скоблеву.

– Трубу рвануло,- признался тот.

– Эти смогут сделать и этот кусок работы,- Тим достал листы с договором на подряд.- Смотрите.

Скоблев и Панфилов взяли договора и стали вникать в цифры. Первым очнулся от многочисленных нулей Панфилов.

– За такие деньги два сто квартирных дома можно поставить запросто,- сказал он.

– Строить много дешевле, чем реконструировать ветхое, предназначенное под снос. Здание это двенадцатого года и потом, не надо портить облик древней Москвы,- Тим развернул чертёж, на котором было нарисовано, как будет выглядеть после ремонта.

– Мне нравится, беру,- согласился Скоблев.

– Тогда и я готов. Но цена, однако!?- Панфилов не знал, как со средствами.

– Подписывайте,- сказал Тим.- Дело не в суммах. Сорок дней всего. Это значит, что ещё до ноябрьских въедете.

– А не надуют?- Скоблев посмотрел недоверчиво. Фирма, что ему выполняла ремонт, тянула долгую резину, пока он не вкрутил ей обороты через своих старых коллег в КГБ.- Плохих я не предлагаю. Мне сказали, что сроки поджимают,- Тим достал телефонную трубку из внутреннего кармана пиджака и набрал номер. Когда ответили, сказал:- Гони "кротов" по условленному адресу и чтобы к восьми были на месте,- выключившись со связи, он произнёс:-Через сорок минут начнут рыть.

– Будут отключать сети?- спросил Давыдович.

– Туалет неделю придётся обходить. Энергетику не будут. У вас ведь должна быть ДЭС?

– Стоит в подвале, но не подключили,- Скоблев недовольно надулся и пробурчал:- При монтаже спутали кабель. Что-то замкнуло и порядком выгорело в распределительном щите.

– Плохо,- определил Тим.- Сделаем и это. Согласовываем последнее: обоюдное невмешательство и не проникновение в интересы. Прошлое должно остаться вне этого здания. Это к тому, что разводить склоки не стоит. Грызня делу сильно большая помеха. Кто старое помянет – тому зенки вон. Я к тому, что некоторые сотрудники ведомства, в котором вы служили, Сергей Петрович, у Анатолия Давыдовича обрели пристанище. В основном, из оперативной Потапова. Давайте без ревности. Люди должны сами делать свой выбор. Тащить кого-то насильно – избави Господь.

– Народ уходит, удержать нет сил. И хорошо, что у Давыдовича осели. Плохих он бы не взял, я его знаю. Они при деле – это главное, а то многие в уголовные группировки подались, вот что плохо. Претензий нет. Да и быть не может, теперь ведь командования, кому мог пойти поплакаться – нет,- подчеркнул Панфилов в конце.

– Что ж, я рад, а то, честно говоря, не хотелось цапаться по этому вопросу. Сведений, что кто-то из ваших пополнил мафиозные группы, у меня нет. По офицерам, по крайней мере, а вот в политику есть уходы,- сказал Скоблев.

– В неё многие полезли,- хмыкнул Панфилов. Он сам чуть было не влез.

– Я господина Жириновского имею в виду,- уточнил Скоблев.- У него есть в охране и наши из ГБ, и ваши, и даже из ГРУ.

– Серьёзно?- спросил Панфилов. Для него это было новостью.

– Есть,- подтвердил Тим.- Дерьмовые, правда, но есть. Это их выбор. Считаю, что согласовались. Мы убываем,- он встал, пожал руку Скоблеву и направился к выходу.

Панфилов последовал за ним и уже на выходе, обернувшись, сказал:

– Бывай, Давыдович. Спасибо, что выручил. Надеюсь, мы мирно уживёмся.

Скоблев не ответил, только чуть махнул рукой – мол, не стоит благодарности.

Глава 3

Когда Тим и Панфилов вышли из здания, уже подъезжали машины: два автокрана, грузовики, тягач с трейлером, на котором громоздился экскаватор. Руководил всем человек средних лет. В его руках была карта, по ней он сверялся и давал указания подходившим к нему людям. На дороге стояли двое с флажками и контролировали проезжую часть улицы, заворачивая посторонние автомобили в объезд. Быстрота действий удивила Панфилова. От края здания, рабочие уже монтировали забор, снимая щиты с грузовиков.

– Однако, оперативно,- заметил он.- Ваши?

– Нет, Сергей Петрович, не наши. Но могут не хуже западных фирмачей. Имеют подбор специалистов отменный. За качество ручаются головой. Потому и платите не скупо.

– Цена великовата всё-таки,- произнёс Панфилов, вспоминая цифру указанную в договоре.

– В этой стране заниженные расценки на строительство. Строили за счёт госбюджета, а значит, крутили, как хотели. Я по этому проекту реконструкции обращался в ряд работающих в Москве иностранных фирм, так они запросили в три раза больше, чем вы уплатите. В Советском Союзе в строительстве нет ценового соотношения: качество – скорость, тогда как во всём мире это главный показатель. Стоимость материалов значения не имеет. Вы дали своим соотечественникам хороший заказ, они смогут выйти из аренды, откроют свою фирму, оснастятся и вам же потом помогут. Для чего собственно они и приглашены. Ещё для того, чтобы проверить их возможности.

– Свой стройкомплекс хотите иметь?- спросил Панфилов.

– Не мы, Сергей Петрович, а вы. Нам он не нужен. У них, кстати, действительно уникальные специалисты и потом, они же метростроевцы и знают, как свои пять пальцев, подземную Москву. Улавливаете?

– Не отупел пока.

– Но заповедь нарушили.

– Да, приехал троллейбусом.

– Почему не на автомашине?

– Чёрт его знает почему.

– Вам вчера позвонили и предложили транспорт, а вы ответили, что всё в норме.

– Не придал значения. Я же пенсионер. Был, по крайней мере, до сего дня. А что, был "хвост"?

– Был. Двойной. Вон машина на той стороне дороге на тротуар заехала – это господа из ГРУ. Кто второй ещё не выяснили.

– Контрразведка?

– Люди из отдела слежения. Приглядывают за такими отставниками, как вы. Выйти из системы сложней, чем в неё попасть. Смотрите внимательно, как бьют по морде.

Из-за поворота выехал "КАМАЗ" самосвал и на полном ходу придавил машину грушников к стене здания и сразу ушёл в проулок. Мгновение спустя к Тиму и Панфилову подъехала "девятка", они сели в неё и скрылись в противоположном направлении. Сотрудники ГРУ остались стоять с раскрытыми ртами.

– Зря машину испортили,- недовольно произнёс Панфилов.

– Это машина непростая. Оборудована по последнему слову техники. Они вылезли из неё потому, что потеряли сигнал. Хотели запись сделать.

– Значит, прицепились плотно.

– Вы дома у себя всё обследовали – "ушей" нет?

– Три раза прошарил. Пусто.

– Они с пяти утра вас поджидали. Вы со вчерашнего дня из дома не выходили?

– Да нет.

– С посторонними общались? Гости к вам?

– Нет. Только вот галстук,- Панфилов стал снимать его с шеи.- У соседа взял в прокат. Он в академии преподаёт.

– Вот,- Тим извлёк из галстука кругляшок.- Сигнальный, для определения места нахождения.

– "Ухо", скорее всего, в заколке, я её дома оставил, нацепил свою.

– Сегодня же возвратите. Можете ему в знак благодарности презентовать бутылку коньяка, раз уж мы им на миллионы убытка нанесли. Сучок ваш сосед.

– Я же его с лестницы спущу, курву,- обозленно сказал Панфилов.

– Не стоит. Пусть себе живёт. Я с вашего позволения сегодня у вас отобедаю. И в вашем присутствии проведу осмотр тщательный. А галстук оденьте, сейчас по коридорам власти пойдём. Новый купим позже, мимо ЦУМА ехать будем, заскочим.

– Вот ишак. Нет, это же надо. Не страна, а сплошные агенты. Второй "хвост" тоже с утра висел?

– Человек был. Ему на выходе из метро, вот когда толкотня была, врезал за простачка в глаз наш человек из прикрытия, он в метро опять и нырнул. Выясним кто.

– Может тоже из ГРУ?

– Нет. Эти заранее знали, куда вы собираетесь, а этот был не в курсе. Вёл.

– Что это значит?

– Это значит, что он вышел на вас не через них.

– "Хвост" на "хвост"?

– И не наш, "чужой" похоже.

– Вот даже как!

– Это не повод волноваться. От ГРУ к вам претензий не будет. В крайнем случае, лишитесь дачи. Завтра с утра у вас должны быть люди в охране и транспорт.

– Так все готовы. Я на сегодня не стал собирать, знаете, вера в нашу медлительность сработала.

– Придётся отвыкать.

– Тогда надо в обед оповестить.

– Желательно. А сегодня нам надо все бумажные дела сделать. Главное: наличие бухгалтера, учредителей и заверить всё у нотариуса.

– А подписи в исполком?

– Там нас уже ждут, потом в МВД и дальше по этапу.

– А в МВД зачем?

– Они печати регистрируют.

– Вона как!

– Счёт в банке мы вам уже открыли и деньги на него поступили. Туда нам тоже надо заехать, но после нотариуса и с бухгалтером. В нотариальной конторе наш человек очередь держит, народа – не протолкнуться.

– Банк-то надёжный?

– А вы как думаете?

– Я в финансах человек тёмный. Про это вам надо с кем-то другим говорить.

– Бухгалтером приглашён человек знающий и честный, за это не беспокойтесь. Вот и Совет Народных Комиссаров. Идемте,- Тим вылез из машины первым.

Часть 5 Глава 1

Направляясь после встречи в военными к маймаканской заимке, где всё это время жили, Сашка и Левко дали крюк. Надо было посмотреть, как расположились Петро и московская братия.

Вышли в десять часов. Сашка подошёл к костру, а Левко остался в стороне в подлеске. Поздоровавшись со всеми за руки и присев на пень, Сашка спросил:

– Как дела Петро?

– Пашем. А вы с Проней не виделись?

– Нет. Мы с другой стороны.

– Дом сладили, осталось только крышу выстелить. Вот доску напилим и приступим, чтобы в один день сделать. Заготовили ягоду, грибы. Лабаз сладили. Рыбы наловили. Вялим, солим. Всё нормально.

– Металл идёт?

– Шесть кило намыли, Проня унёс. Но мы немного копаем в дни, когда дождь моросит. Чуть больше кило уже подмыли, но, в основном, выкатываем.

– Доставили вам что?

– Зимние вещи: валенки, бушлаты, свитера. Из остального: муку, чай, курево, дрожжи сухие, сахар, соль, крупы,- стал перечислять Петро.- Медикаменты. Ещё керосин и лампы. Ночи короткие, да и в забое не очень уже видно. Мы далеко продвинулись. Пропёрли шестнадцать метров.

– Устраивает вас такой ход дела?- спросил Сашка остальных.

Московские закивали в разнобой. Сашка достал из рюкзака трубу, провод и лампочки. Положил возле ног Петра.

– Это электрика. Пользование простое: работает от перепада температур. Зимой лучше вывести через стену наружу, а по внутренней трубке гонять горячую воду.

– Теперь полный порядок,- Петро аккуратно взял.

– Сами не устанавливайте пока. Кто обещал быть?

– Проня обещал по снегу вернуться, но кто-то должен прийти. Мы думали, что это вы.

– Ладно, пейте чай, а я пойду осмотрю. Сопровождать не надо,- остановил Сашка Петро, тот хотел идти.

– Ваш-то что не подходит? Чайку хоть бы попил.

– Нам не время чаёвничать, не положено,- сказал Сашка и отошёл.

Сначала осмотрел построенный дом. Срублен был крепко, чувствовалась Пронина рука. Неподалёку, небольшая банька, которую уже топили. На сваях лабаз. Вокруг стройки не было щепы, всю собрали, что говорило о многом. Заготовлено было порядком дров. Потом Сашка полез в штрек. Крепёж был солидный и чем глубже, тем мощней. На выкатку уложены доски, чтобы было удобно катать тачки. Вернувшись, Сашка сказал:

– Закончите с крышей, промойте кубы, которые у вас лежат. И вот ещё что: в штольне берите влево и вниз, но не сильно. С каждым метром сантиметров восемь. С домыва, думаю, ещё кило пять будет.

– Я тоже так примерно подсчитал,- ответил Петро.- Наш кило возьмёшь или оставишь?- он достал из-за пазухи мешочек.

– Пусть будет. Что его таскать туда-сюда. В домике не держите. Сделайте схорон. Учить не надо как?

– Это я пока мало ношу с собой, чтобы высыпать успеть. Сладим, объяснять не надо,-Петро сыпанул в ладонь металл, чтобы показать Сашке. Тот глянул и показал знаком, что хороший.

– Сколько вы уже тут?

– Месяц.

– Спирт доставили вам?

– Мы ещё не решили брать или нет. Иметь-то надо, и опять же соблазн велик,- произнёс Петро.

– Составьте норматив, чтобы все его соблюдали. За нарушение штрафуйте. Без водки зимовать глупо. Чай, не трезвенники, попивали, небось. Пить надо в меру и с умом. Дежурному запрещено.

– Что, мужики, возьмём?- Петро оглянул всех присутствующих, у которых руки были забинтованы. Все кивнули.

– Нам бы бинтов,- сказал парень с крестиком.

– Вижу, руки холёные, раньше только баб щупали, ничего,- Сашка усмехнулся.- Это не беда. Рукавицы снимать не надо.

– Петро вон без них обходится,- обиделся парень.

– Так у него лагерей полжизни, у него вместо рук сплошные мозоли. Я вам так скажу: лучше на воле набить, чем в лагере и потом, умному там вас не больно научат. Оружие вам дали?

– Да, две мелкашки и двустволку двенадцатого калибра,- ответил Петро.- Достаточно.

– Тогда вперёд и с песней. Хорошо зиму покатите, весной промоете, в середине лета будете иметь тысяч по пятьдесят зелёными, ну а наляжете, как следует себя не жалея, вы, вижу, можете, то и все двести. Возможно и фарт вам улыбнётся, тогда по полмиллиона отхватите.

– Можно попросить,- спросил парень с крестиком, он был самый хилый из всех.

– Говори,- Сашка повернулся к нему.

– У меня мать больная, она одна. Не ходит. Я, собственно, тут и оказался от того, помочь хотел. Можно мне из тех, что ныне есть на моём счету, ей послать. Пенсия маленькая.

– Лежит, что ль?

– У неё что-то с костями ног. Ходит с костылями, но так медленно и больно ей очень. Я инвалидную коляску старенькую достал и отремонтировал ей, чтобы по квартире могла ездить. Соседка – женщина жалостливая, тоже одна мается, помогает приходит, ну там в магазин, постирать.

– Говори адрес,- сказал Сашка.- И сколько?

– Я не знаю, сколько мне положено.

– Так давай сделаем: мы матери сделаем полную продуктовую корзинку и на квартплату, ещё хорошую коляску и лекарство, какое надо. Остальное пусть в долларах лежит,- предложил Сашка.- А сколько это будет, мы с тебя снимем при расчёте.

– Согласен.

– Кто ещё желает близким помочь?- спросил Сашка.

Все промолчали. Сашка встал, пожал руки и двинулся в сторону, противоположную от той, где сидел Левко, который направился по кустам в обход заимки.

Глава 2

Стояла глухая ночь, природа затаилась. До Маймакана было не более пяти часов хода и Сашка с Левко решили дать себе наконец отдых. За последние две недели они протопали около пятисот километров. Расположились походным биваком в русле маленького ручья. Сашка лежал, наблюдая звёздное небо, а Левко просматривал по экранчику какую-то информацию. Так продолжалось больше двух часов. Закончив просмотр, Левко отключил аппаратуру, сложил всё и тоже прилёг рядом с Сашкой.

– Саш, от чего мир так несправедливо устраивается?

– От людей.

– Я серьёзно.

– И я серьёзно.

– Может понимания не хватает?

– Может.

– Или уровень образования низкий?

– И это влияет. Вообще-то многим на земле плевать в каком они государстве и при какой власти живут.

– Почему?

– Вот наши старцы, их возьми. Им ведь ни до системы власти, ни до страны дела нет.

– Разве это хорошо?

– Плохо, конечно, но не им. Они вольные во всём. Плохо государству без них. Государство, которому нет дела до стариков и старушек – умирает рано или поздно.

– Как?

– Вот они без него сотню лет почти прожили, а оно без них не смогло, окочурилось. При них образовалось и при них умрёт.

– Почему так произошло?

– Такое, какое оно было, оно им непотребно, вот и хирело.

– Дед Евлампий ведь войну прошёл.

– Так это он нужен был стране. Воюют ведь люди. А закончилась война и всё – уже не нужен.

– А восстанавливать разрушенное?

– Тоже человек нужен, как без него, что он и делал, вернувшись с фронта.

– Значит, люди нужны всегда.

– Да, но только здоровые. Слабые и больные не нужны.

– И калеки?

– В таком, как Советский Союз – нет. Для него они нахлебники.

– Саш, это ведь изуверство.

– Что поделать, если у нас это приняло изуверские виды. Издевательские. Тут мы оказались самым изобретательным народом.

– Плохо.

– Что ж хорошего-то.

– Почему оно такое? Безжалостное.

– От того, что рабское.

– А это от чего?

– От огромных просторов и масштабов наших.

– Все империи распадаются. Скажи, зависимость есть между размерами и внутренней силой власти, сконцентрированной в каком-то центре?

– Да, есть. Чингис вон какую империю огромную соорудил или Македонский. Римскую опять же возьми. Чем больше территория, тем меньше времени живёт. Это явно просматривается.

– Колониальные тоже можно присовокупить: Британскую, Испанскую.

– И их надо учитывать.

– А то, что ныне образуется: Российская Федеративная – это что?

– Тоже империя, но с другой раскраской.

– В отношении человека?

– Нет. В отношении человека все империи одинаковы. В государстве на первом месте должен быть человек, он первичен, но всегда наоборот – первично государство. Нам в этом сильно не везло, поэтому мы в дерьме.

– Конституция новая не поможет?

– Так ведь мало написать хорошую.

– Опять исполнение?

– Вот смотри: на Северо-Американский континент съехались люди со всего мира, добровольно кто-то, кто-то нет и был беспредел первоначально жуткий, но жили как-то, надеясь на себя и свои силы. Когда совсем стало невмоготу, начался процесс объединения и в итоге родился Билль о правах гражданина, то есть закон. Свободные люди, а они имели возможность выбирать, ну кроме на тот момент негритянского населения, решили, что необходим закон и система его исполнения.

– А не свободный разве не может?

– А как? Раб не в силах создать справедливого и нормального государственного строя, направленного от человека. Он ведь зажат в жёсткие рамки игры не по правилам.

– Значит, процесс создания независимых государств из республик бывшего Советского Союза затянется на долгие годы. Все же из одной миски жрали.

– Верно. На окраинах будет намного хуже, чем в России. Они своё плачевное состояние увязывали с имперскими желаниями Москвы. Вот, думают, освободимся и заживём хорошо, а это не так.

– Саш, эту механику я выяснил. Мне знать надо, от чего не идёт к лучшему. Только ли из-за плохой связки человек – государство или причину ещё глубже надо искать?

– Глубже, но через человека.

– Только от него можно отталкиваться?

– Вот ты наблюдай, как пойдут дела и сравнивай с тем прогнозом, что я тебе даю: всё меньше и меньше будет приходить людей на выборы и референдумы, которые станут частыми гостями в нашей стране.

– Я усёк твою мысль. И что? Другого пути ведь нет.

– Нет, точно подмечено, только и этот плохой.

– Ты что-то умалчиваешь?

– Совсем нет. Просто народ уже теперь понял: ходи на выборы, не ходи, толку нет. Человек теряет веру в систему. Он говорит себе: "Они все в дерьме, и я в дерьме. Будем плыть в одном потоке, но я сам по себе, а они сами по себе". Вот это и есть беспредел.

– Так ведь самые угнетённые в этой стране сами и будут от такого своего решения, не ходить на выборы, страдать.

– Будут, но власть не даёт ему, трудяге, выбора. Он и плюнул, ну или плюнет на всё.

– Значит, власть надо заставить раскрепостить человека.

– Это невозможно. На верху большие рабы, чем внизу. Сидящий у власти – раб системы, а её переделать без крови может только сидящий там, что не сделает никто в силу собственной рабской психологии. Круг порочный.

– Верхи не хотят, а низы не могут?

– Ульянов здесь подметил правильно, но есть огрехи.

– Какие?

– Конфликт есть – решения нет. И потом, верхи тоже хотят и страстно, но не могут, а низы уже не хотят, но страстно желают.

– Абракадабра.

– Она родненькая.

– Более ясно можно?

– Куда же ясней. Человек ждёт реальных перспектив, без которых уже не может, будущее волнует ведь каждого отдельного гражданина. Власть предлагает ему что-то, точнее обещает, но исполнить своего обещания не в состоянии, потому что механизма исполнения реального нет, а нет его оттого, что человек только ждёт, вот барин приедет рассудит, а сам делать не желает. Так как ты поступишь? Никак. Сиди и жди, когда у народа закипит и он с вилами, нет, теперь уже не с вилами, а с автоматом пойдёт крушить во все стороны. Настреляется и угомонится, тогда, может, поумнеет.

– Опять вернулись к исполнителям.

– Исполнитель – это работающий закон. Без закона нет государства. Сколько постановлений было принято по выдвинутым шахтёрами требованиям и что? А ничего. Три года прошло и ни одно не выполнено. Механизма нет.

– Механизм – это закон, а закон – это люди, так как люди и есть те ячейки, которые создают закон, механизм, государство.

– В общих чертах – да.

– Без выхода?

– Чарльз Пирс говорит так: "Чтобы сделать перестройку, надо иметь хорошо отлаженную систему судебной власти и этого достаточно на первом этапе".

– Так этого в России невозможно.

– Значит, и реформ не будет.

– Ну не может быть, чтобы без шансов!

– Шанс был, только его проглядели.

– Партия?

– Всё зависело от одного человека.

– Горбачёв маху дал?

– Он. Экономику надо было переустраивать, но на первом этапе делать это медленно и без потрясений внутри партии. Брожение в партии, которая является единственной в стране, вызывает бурю и последующий хаос.

– Чистка партии потом?

– Механизм партийный хоть и плохонький был, но я тебе так скажу, реально действующий. Мог бы ещё протянуть десятка два годков.

– А теперь?

– Сам не знаю. Нахожусь в замешательстве. Поколения сошлись в клинч у нас. Да многое что.

– Переворот военный не даст ощутимого результата?

– Также станет буксовать.

– По времени дольше, чем эти демократы или нет?

– Я не пророк.

– У них хоть механизм есть: "Начальник всегда прав".

– Потенциал, конечно, есть, только в создавшихся условиях, грамотные офицеры покидают армию.

– Их можно будет призвать через военкоматы.

– Можно. Поэтому мы с ними и якшаемся.

– А в части не надо соваться, как в семнадцатом?

– Зачем?

– Вдруг какая-то часть не поддержит?

– На то она и армия. Не исполняешь приказ – трибунал. Поставить другого проще.

– Тогда надо согласованный механизм иметь по кадровым вопросам.

– Верно, с непроверенными людьми не надо делать дел. Этим они и станут заниматься, а мы всемерно помогать, чем сможем.

– Кто должен будет сидеть в пирамиде наверху?

– Полагаю, что начальник Генерального штаба.

– А министр обороны и его замы?

– Этих дармоедов в расход. Они сто лет не нужны.

– Значит, двигаемся к перевороту?

– Делаем предподготовку со страхованием на случай крайний. Я лично не верю, но чем чёрт не шутит. Всё дружок, давай спать, а то ты мне голову заморочил своими почемучками.

– Спать так спать, но вопрос открыт.

– Согласен, спи, дьявол болтливый.

Глава 3

Март хлестанул ночным дождём неожиданно. Случилась оттепель. К утру снег покрылся тонкой корочкой льда. Сашка стоял на пороге и смотрел на градусник: было минус одиннадцать градусов и одиннадцатое число. Из домика вышел дед Евлампий.

– Вот, Санька, что с погодой деется. Не верь потом в приметы. То весны не могли дождаться, то она раньше времени прётся. Натужилась и отошла бессильная, и снова мороз. И то не к добру, это видно. Горька доля, ой, горька.

– Что уж тут говорить.

– А ты помолчи. Мне тоже говорить нечего. Свой век доживаю, не надо мне слов. Я их за жизнь свою, ох, наслушался. Так оне словами-то красивыми и остались.

– Сладки речи, да задница гола,- влепил Сашка пословицу.

От баньки притопал Бес, находившийся в наряде истопником.

– Саш,- он снял рукавицу и потёр лицо.- Банька готова. Чего вы как бабы возитесь.

За долгую зиму он возмужал и как-то малость остепенился. Почти перестал проказничать, но по мелочи набедокурить случая не упускал.

– Я те дам – бабы,- взвился дед Евлампий.- Где ты тут баб углядел. Ишь, пострел языкастый. Час огрею – будешь знать.

– Деда Евлампий, чего ты серчаешь,- стал оправдываться Бес.- Я к слову, без умысла обидеть.

– За речью следи,- сказал Сашка.- И не огрызайся, а лучше на китайском говори. Совсем запустил.

– Понял,- подмигнул, улыбнувшись Бес.

Дед Евлампий наехал на Сашку:

– Ну, Санька, от тебя не ожидал. Совсем ты, право, стал какой-то. Потакаешь ещё ему.

– Положим, дед Евлампий, подозрения твои пусты. Он ведь и в мой адрес про баб метнул, так что мне потакать не с руки.

– Ну, вас не переспорить. Болтуны,- сказал дед и зашёл в дом.

"Всё ближе и ближе смерть,- Сашка потянул в себя воздух.- Где-то ходит-бродит рядом. Очень близко. Сварливость по пустякам, что год его уже одолевает – это смерть,- думать про это не хотелось, но лезло в голову.- Видать время приспело. Последние годы болел зимой, а в эту бегал, как савраска, неудержимо, дожигал последние капли, так, чтобы без остатка. И получается, что до апреля ему не дотянуть".

– Саш,- прервал раздумья Бес.- А Саш! Что ты так смотришь? Без взгляда.

– Задумался. Иди в дом, что стоишь,- сказал ему Сашка и уступил проход на пороге.

Бес вошёл в дом, сметя с унтов снег. Продолжая стоять, Сашка снова подумал: "Как так неожиданно? Да нет, как раз ожиданно. Чёрт бы взял это предчувствие проклятое. Никуда от него не деться. Дождь ещё этот ночной, мать его… Как дед Павел это переживёт?" Сашка тяжело вздохнул, качнулся на краешке порога и развернувшись пошёл к двери.

Глава 4

Дед Евлампий умер тихо. Произошло это в обед. Прилёг и стих, без стонов и конвульсий. Тело сразу обмякло, как бы говоря: "Всё, силы кончились". Его снесли в баню, где, обмыв, одели в новое бельё и так внесли в дом. Уложили на широкую лавку, поднятую на чурки, чтобы было выше. Загасили печь и отворили дверь. После этого все распределились: Проня и дед Павел пошли собирать гроб (доски были запасены впрок), а Мик, До и Сашка отправились долбить могилу, Юрик и Тирк – в лес за хвойными ветками. Левко остался с покойным, ибо по обычаю оставлять одного нельзя. Бес, оставшись не у дел,- ему не выпало поручений – ходил по территории и всех поторапливал.

На календаре было двадцать пятое марта.

Всю ночь сидели у гроба, меняя стеариновые свечи. Утром прочистили к могиле широкую тропу, чтобы было удобно нести. На банной печи приготовили поминальную трапезу и в полдень понесли хоронить. Юрик и Тирк возглавляли процессию, неся крышку. Проня, Сашка, Мик и До несли не плечах гроб. Дед Павел, Левко и Бес шли следом. Возле могилы гроб установили на табуретки, попрощались по очереди, целуя покойного в лоб и руки, сложенные на груди, потом стояли в оцепенении минут десять. Заколотили крышку, медленно опустили, бросили по горсти земли.

Первым пустил слезу Бес. Огромные капли покатились по его бледным щекам, когда стали закапывать, передавая друг другу лопаты. Потом уже все, не стесняясь смахивали слёзы, даже Проня, казалось начисто лишённый их,- "все в войну отревел" – и он всплакнул. В изголовье поставили столбик. "Креста не надо,- сказал дед Павел.- Без Господа жили, без него и лежать. И мне не ставьте, как помру". На столб прибили дощечку с выжженным именем и датами рождения и смерти: Бочков Евлампий Фёдорович. 1901 – 1992 г.г.

Вернулись в дом. Сели поминать покойного. Бес, когда сидели за столом, прижался к Сашке и тихонько хлюпал носом, но уже не плакал. Это были первые похороны близкого ему человека, а не имея родителей и вообще родни, он считал всех, и деда Евлампия – своими предками. Сидели долго. Пили горькую и беседовали, вспоминая ушедшего от них навсегда деда Евлампия таким, каким он был при жизни. Когда стемнело, зажгли свечи, установленные в пустые банки. Ближе к полуночи, порядком выпив, стали петь, заунывные, протяжные и горькие русские песни.

В середине ночи начали расходиться. Сашка уложил спать Беса, который уснул у него на руках и вернулся к столу, за которым остались Проня и дед Павел.

– Что, Санька, дёрнешь весной в бега?- спросил дед Павел.

– Надо, только каравана морского дождусь, как всё доставим, тогда и подамся. Ты, дед Павел, не тужи, я не надолго. К глубокой осени возвращусь. Прижился тут, да и наши в сотне вёрст затеяли промыслы. Проня опять же тут. Ещё люди прибудут. Организуем здесь маленькую школу, человек на двадцать. Скучно не будет.

– Это хорошо. Мне бы их знания в давние-то годы, может, не пришлось в тайге век коротать. Ан, поди знай, где и как бы было. Вот ты сдержал своё слово молчаливое, хоть и не клялся: деда схоронить, но если на мои похороны не поспеешь, ничего, я не обижусь. Есть кому,-дед Павел положил руку на плечо рядом сидящему Проне.

– Да ну, тебя! Ты ещё в сто раз меня крепче,- отмахнулся Проня.- Хоть мне по годам в половину меньше твоих.

– Треть,- уточнил дед Павел.- Я не тебя имел в виду лично, а в твоём лице братство.

– Давай, Сашка, ещё по сто грамм,- Проня налил.- Дед, тебе капельку налить?

– Не, хорош и так много принял, в голове шумит. Пейте сами, я посижу чуток за компанию и пойду к лежаку. Надо отлежаться, а то похороны выбили из колеи,- ответил дед Павел.

После выпитых чарок Проня и дед Павел двинулись спать. Сашка, прихватив небольшую скамеечку и погасив свечи, вышел на веранду. Сел, достал папиросы, закурил. "Значит, не обмануло меня чувство. Точно всё вышло. Не дожил дед Евлампий до апреля. Сложилось оно из многих мелких наблюдений, но внутри, где-то в глубине, было уже давно такое предчувствие, медленно оформлялось и созрело к сроку. Не верить ему нельзя. Оно и раньше меня не подводило. Родись я в далёкие века – быть бы мне шаманом, а в этом веке нет моим способностям применения. Знахарь я невостребованный. Нет, ты не знахарь – ты вурдалак. Пока земля тебя носит, им ты и будешь. До гроба,- Сашка курил, пуская дым струйкой и не выпуская папиросу изо рта.- Вот дед Евлампий был знахарь. Настойки умел делать из трав, заговором лечить душу, а душа только тогда душу лечит, если сама чиста. Он был чист. Стерильно. Сам того не зная, он и меня многому научил, незаметно приобщил к таинству жизни, верному и честному, справедливому. Как знать, не выходи он меня тогда, может, я бы и выжил сам, но злобы не смог бы сдержать в себе. Я и так-то лютовал страшно, но он мне смягчил в душе её, ненависть, чем избавил мир от большего зла. Земля ему пухом".

Глава 5

Беготня началась в середине апреля. В сектор прибыли стрелки, за ними потянулись стражники, транспортная группа. Стрелки ушли южнее, чтобы заложить базы и склады оружия, осмотреть пристальней территорию, выставить посты. К концу апреля окружающая Маймакан местность кишела людьми. Все были лохматы, бородаты, грязны и представляли из себя дикое племя, проворно шастая по окрестностям. Почти каждый день кто-нибудь появлялся на дедовской заимке. Приходили навестить Сашку, Проню и посоветоваться. Расспрашивали и деда Павла, он знал в округе всё.

В один из дней приехал снегоходом Стерх вместе с Сашкиным братом Владимиром.

– Что Сашка! Не узнал?- спросил Володька, обнимая Саню.- Или не ждал.

– Думал, что кого-то нелёгкая принесёт. Мой дед говорит: "Вавилон, а не глухая тайга". Четверо племяшей наведывались, теперь вот ты в гости пожаловал.

– Стерх ехал, ну и я решил заодно смотаться, пока снег, чтобы быстро. Летом пешком в такую даль тащиться несподручно. Это Лёха радёшенек мотаться, а мне не с руки. Ладно, вы тут секретничайте, а я пока осмотрюсь по вашему хозяйству,- Владимир отошёл, кликнув Беса, чтобы тот показал всё.

– Есть дела?- спросил Сашка Стерха, когда остались вдвоём.

– Звонить не стал, сюда надо было наведаться.

– Что решили?

– Осваивать решили сектор. Доставка с моря короче и путь к границе много ближе, опять же климат тут мягче намного, чем наш. Транспорты, кстати, на подходе.

– Знаю, но ты ведь не по этому сюда приехал.

– Саш, ты тут освоился, совет прислал тебе заявку, как положено, считая эту территорию твоей. Только не спорь. Это мне и поручено тебе передать.

– Стерх, я его не столбил, охранял маленько и только. Ещё разведку сделали поверхностную, чтобы без дела не сидеть, так что заявку я не приму раз вы решили сюда перебросить добычу, а брать есть что, да и время самое подходящее. У меня здесь школа будет и маленький рудничек неподалёку. Жилку сыскал на германий, но сам не взрою, приглашу желающих в кумпанство, а остальное, что сыщите, берите без стеснения. И ещё Стерх, чтобы у нас больше не было разногласий, по этому сектору есть комендант – До. Он за всё отвечает. Лучше было бы, если его примите в семью свою на полных правах с голосом и с ним всё решите.

– Мы с ним виделись, он согласен. Совет согласен, чтобы стрелки и стража ему подчинялись, а по поводу приёма в состав, это я решать не полномочен. Подаст заявку – рассмотрим. Ну, а германий копать, охотники найдутся.

– Этим Проня займётся, мы так условились. Мне летом надо по делам, а он в моё отсутствие организует. Мне человек восемь надо. Вы сколько направили?

– В лето сто сорок, зимой чуть больше полусотни – стрелки и добыча, остальные на зимние квартиры.

– Ты сам не желаешь в Европу смотаться?

– Что я там забыл. У меня тут забот не в проворот, тем более летом, зимой ещё куда ни шло, а летом – нет. Просьба к тебе ещё есть: подскочи на промыслы перед тем, как уехать, глянь. Это совета просьба, твой взгляд люди до сих пор вспоминают.

– Контрольщики кто? Чтоб не обиделись.

– Кокша – этот из молодых, ты не знаком. Парень толковый. Второй – Матвеич Бурмыка.

– Он что, ещё работает?

– Списался было на пенсию, да старуха померла, дети сами хозяйствуют, вот он и пустился с нами бродить. Ты с ним поднимал в верховьях кажется. Его младший сын, это к слову, просунулся по линии разведки в ЦРУ. Работает аналитиком в информационном отделе.

– Молодчага. Привет ему от меня передайте, мы с ним вместе в Китае рис жрали из одной миски, в обучении когда были год. Я потом вернулся, а он… Нет ты посмотри, как устроился, а!? Ей Богу молодец! С Матвеичем тоже знаком немало, мудрый дед, куба лишнего не поднимет. Старшим он?

– Нет, Кокша.

– Уговорились, пробегусь. Но не обещаю, как они там решат, так и поступлю. По финансам у тебя есть вопросы?

– У совета нет. Личный есть?

– Говори.

– Хочу свою долю в дело пристроить. Немного, правда, но лежат без дела.

– А через общую кассу не хочешь?

– Ты ведь знаешь, я – игрок. Пусть небольшое, но реальное. Подсобишь?

– Сколько имеешь?

– Три миллиона долларов.

– Вот тебе номер,- Сашка начертил цифры на снегу веточкой.- Звать Игнат, ему звони. Он возьмёт в долю. Затеял какой-то рискованный проект, я сам вложил. Запомнил?

– Да. Далеко?

– Королевство Швеция.

– Бывать приходилось,- Стерх размел снег с написанным номером.- Красиво они там устроились. Кровь надо будет пускать?

– Там чистое дело. Технологии какие-то весьма доходные. Хитрая химическая утилизация.

– Умеют ценить чистую среду обитания и готовы за это платить.

– Звони не мешкая, а то он сбор заканчивает.

– Перебрасывать как?

– Ты с ним договорись, а он под твою сумму возьмёт из общего банка, куда ты потом свои деньги сдашь.

– Тогда всё, пожалуй,- Стерх протянул руку, Сашка пожал и они вместе пошли к дому.

– Как хозяйство?- спросил Сашка, возвращающегося из обхода брата, рядом с которым вышагивал Бес.

– Могуче. Сработано на совесть. Старенький почему не разобрали?

– Память, братуха, нужна тоже.

– Слушай Саш, отдай мне парня,- Владимир вытянул из-за себя Беса.- Моя разродилась на старость лет, возраст у них один, вдвоём как-то лучше.

– А девок раздал уже?

– Ленка с нами ещё, выпускной класс. Дашь?

– Так ты из-за него пёрся в такую даль?

– Сашка, ты в глубь не смотри, парень тут один, с моим он сойдётся, там ещё дружок есть такой же смекалистый.

– Ну, а сам он что?

– Саш,- Бес потёр глаз,- я не потому, что ты проказничать не даёшь, как деда умер, плохо мне стало сильно. Если не приживусь, то обратно приеду.

– Оформляйся, я не против. Ты, Владимир, за ним присматривай, а он может весь посёлок спалить дотла,- предупредил Сашка.

– Ничего, образуется. Беги, собирай манатки, чего стоишь,- брат подтолкнул Беса и тот припустил в дом.

– Как там наши?- спросил Саня.

– Что тебе рассказывать, плодятся. Я со счёта сбился уже, но последнее время всё бабы да бабы. Ты осенью почему не зашёл, мимо ведь топал? Спешил?

– Да не особо, но видишь, сколько в наших местах снега, задержись я в посёлке, потом только весной бы добрался сюда.

– Зато мороз не очень -Крым.

– Летом, возможно, подскочу на парочку деньков,- Сашка вздохнул.- Отца-то нормально похоронили?

– Что тебе с того? Эх, Алексашка!- Владимир стиснул Саню в объятии.- Горе ты луковое. Конечно, схоронили, как надо, как положено. С мамой рядом,- о том, что отец неделю перед смертью пролежал в беспамятстве и звал Сашку долго и настойчиво, брат говорить не стал.

– А не сообщили почему?

– Январь. Да и не поспел бы ты тысячу километров пройти. Морозы стояли за шестьдесят.

– Может я бы и не поехал!?

– Как же, знаю я тебя, шею бы свернул в дороге.

– Ладно, оставим. Иван домой звонит?

– Редко. Лёха по тайге шаманит, связь с собой не носит. Странный стал совсем. Баба мается, но терпит, правда. Будешь идти мимо – заверни, он в Ходорках пристанище нашёл.

– Поговорить, что ль, с ним?

– Бестолку, сколь уж говорено,- Владимир махнул рукой.- Лечить не даёт. Прямо сказал: "Отстаньте вы все, не могу я жить в этих звуках – давят". И ты знаешь, я его в тайге встречал, он улыбался даже, хитро так, а в посёлок приходит и через день, как грозовая туча, чёрным делается.

– Мозги сдвинулись,- определил Сашка.

– Психовирус.

– Тогда не буду терзать. Ну, если сам только заговорит.

– Карман ширше держи,- заверил Владимир.

– Не стоит, значит?

– Я не знаю, Сань, стоит – не стоит, сложно всё. Они с Каном чудили по молодости, книги какие-то магические читали, опыты на себе ставили, я так склонен думать. Талмуды ведь эти у тебя теперь, так ты с ними осторожней, а то добром не кончится.

– В магию, что ль, веришь?- Сашка саркастически улыбнулся.

– Не склонен,- ответил Владимир.- Ну, а что тогда?

– Володь, так и я не знаю, книг тех не читал. Одну главу только перевёл и бросил, дальше не стал разбирать. Там табу стоит кругом. Без понимания прочитанного дальше читать нельзя, я и не полез.

– А они, видать, сунулись. Да в общем-то Кан уже со сдвигом тут объявился и к посёлку ближе километра не подходил. Тоже, видно, давило ему. Многолюдья не выносил и Лёха тоже, одна масть.

– На меня намекаешь?

– Саш, ну как не намекать, брат ты или нет. Без камней за пазухой ведь разговор. Честно ответь: "В тебе отчуждения этого нет?"

– Нет.

– А что ты осел якорем тут? Торчишь безвылазно пять уж годов. В посёлок опять же не стал заходить.

– Айда к бане, вижу, вы там и в самом деле переполошились,- Сашка прошёл к поленнице и сел на чурбан, предназначенный для расколки других. Владимир выкатил себе маленький и взгромоздился на него.- Братан,- начал Сашка.- Ты под Охотском массовый застрел помнишь, где Кан погиб и Дорох? Хозяев, которые прислали сюда ту бригаду я вывел в расход, трупами весь Союз выстелил. Некоторые очень высокие были чинами, отсиделись за стенами Кремлёвскими, но времена меняются, в 1986 году я последних под гомон перестройки прибил. Кое кто слёг сам и уже все они поди сгнили. Пока шло расследование по моим художествам, остались одни моськи, мелочёвка, но свора – это сила, слона могут свалить. Сучьё это сбросило моё дело к армейским, так получилась стычка на железной дороге, и они притопали сюда через Охотск. Потому я и притащился, моя вина, мне и в хомут полезать. Я не могу выйти из этой игры и, наверное, не вылезу до самой смерти. Такая вот карусель. С армейскими мы столковались, но гады эти, а власть сменилась, сейчас снова могут затеять меня загонять. Ведь могут?

– Нынешние навряд ли,- Владимир рассмеялся.- Это ведь уголовники чистейшие.

– Сейчас я сам вижу, что эти не способны ни на что, а дел у меня море. Вот тебе мой ответ.

– Ты сам по Союзу гонял или твои?

– Большей частью сам, в конце уж они мне подсобили.

– А моськи? С ними что?

– Да ничего. Одно дело в Москве командовать и воровать, а другое дело по тайге бегать. Сюда они уже не ходоки. Я даже рад, что они меня на армейских бросили, я с военными по всем вопросам договорился, а это оплот надёжный.

– Ну, положим, не очень-то.

– Да они мне сто лет не нужны. В Европе или другом конце света мои головку кому хочешь свернут в миг, а тут, особенно в Москве, без военных сложновато. Они – это оружие.

– Своего не хватает, что ль?

– Там танки, самолёты, ракеты.

– Торгуешь?

– И много.

– Деньгами им глотки заткнул?

– Что ты! Эти не стали карманы набивать и на свою долю организовали дело крупное. Я им подсобил и определить, кто кому больше нужен, уже не смогу.

– Сводились?

– Нет. Они сами, мы сами, но цель у нас с ними одна. Пока, по крайней мере, дальше видно будет. Борис вон видишь, что учинил, так это ещё цветочки, а ягоды пойдут?

– Такой зацвет плодов не даёт.

– Дорого бы я дал, если ты прав. Так что опасения твои напрасны. Убедил?

– Допустим.

– Не убедил, значит.

– Саш, мне факты, что ты излагаешь, до одного места, я ведь что хотел выяснить: есть в тебе "это" или нет, и всё.

– И я тебе говорю: нет. Устраивает?

– Верю, но слухи бродят. Все ваши какие-то нелюдимые, слова лишнего не скажут.

– А что говорить при их объёме? О чём? Язык разминать попусту нечего вот и молчат. Когда преподают, видел, как шпарят?

– Это точно. Пулемёт.

– Учить важно, а болтать нет.

– Всё понял. Пошли, вон выползает,- Владимир показал на дом, из дверей появился Бес с мешком. Левко тоже что-то тащил.- Пойду, уложить надо.

– Задержись на секундочку,- сказал Сашка.- Ты его что берёшь? Только не лукавь.

– А что, на лбу написано?

– Может, кто и не видит, но я не ослеп?

– Гришаня мой не говорит с прошлого лета ни звука. Сорвался с сосны, ударился головой. Эскулап сказал, что сильный ушиб, кровоизлияния нет, шоковая травма. Пьёт, ест, ходит, бегает, понимает всё, а говорить перестал. Ясно, зачем беру?

– Что прямо не сказал?

– За то, что утаил, извини. Своё не хотел выставлять.

– Больше в семье происшествий нет?

– Все живы, здоровы. Ты, право, теперь сомневаться станешь.

– Верю. Старший наш пьёт?

– Хоть не буянит и то слава Богу. Давится втихую. Вся кладовка ящиками забита. Такая карусель.

– Теперь пошли. Стерх с Проней вышли. Заболтал я тебя, даже чая не попил.

– До промысла три часа езды, к обеду поспеем. Не привыкать.

Когда подошли к снегоходу, Проня здороваясь с Владимиром, произнёс:

– Что Володимир, как житуха?

– Как г… об стенку, прилипает,- ответил Владимир.

– А если мёрзлая?

– Отскакивает.

– Всяк срёт, но собака сжуёт,- продолжил Проня и оба стали хохотать. Это была их старая подначка, которой Проня доставал Володьку в детстве.- Игорю передай, что Проня кличет. Пусть горькую бросает пить и прёт сюда, а то совсем скурвится.

– Передам, вот только услышит ли. Не просыхает.

– Напомни про его должок мне. Он когда на фронт убёг, я его прикрывал, нормы ставил, за что в лагерь чуть на нары не хлобыстнулся. Так что скажи ему, нормы надо отрабатывать. На них, кстати, шестьсот грамм хлеба давали, и я ни одной пайки не съел, всё на детишек ушло.

– Что ж ты раньше молчал! Он как напьётся, всё про долг твердит, вот значит какой.

– Раньше не мог, работы не было, а теперь есть.

– Ладно, передам,- Владимир подхватил Беса и усадил его снегоход. Пришёл дед Павел, стал Беса обнимать со словами:

– Вот тебе в память,- протянул футляр.- Это "Брунн". Бритва опасная. Новая, немецкая. Сталь – поискать. Береги, от деда Евлампия тебе это в дар дадено. И не озорничай, в люди едешь, нас не позорь поведением. Понял?

– Да, деда,- отвечал Бес.- Постараюсь.

– Ты имя ему другое дай,- обратился дед Павел к Владимиру.- Что это за имя – Бес. Тьфу! Нормальное дай, человечье.

– Пусть сам выбирает,- сказал Владимир.- Как желаешь, чтобы тебя величали?

– Николаем,- ответил Бес.

– Им тебе отныне и быть вечно,- Владимир протянул свою руку, Бес стащил со своей рукавицу и пожал.

Распрощавшись со всеми Стерх, Владимир и Бес-Николай уехали. Проня тоже отбыл через полчаса на промысел к московским, где должен был заменить Мика, они сменялись раз в две недели. Шла сложная проходка и присутствие кого-то с опытом было необходимым.

Глава 6

После майских праздников, когда сошли снега, Сашка проэкзаменовал Левко, которому предстояло ехать сдавать курс. Левко учили все окружающие: Проня, До, Мик и даже брат Лёха появлявшийся редко, успел проверить Левко. Все сошлись на том, что можно посылать. Караванщик, приведший троих восьмилеток в школу, взяв партию золота, уехал в Китай и Левко вместе с ним. В тот же день Сашка собрался в поход. Его никто не провожал, он покинул заимку ночью, как привык делать это давно. Путь лежал через разработку московских, потом своей "семьи" и дальше по знакомой тропе в родной посёлок, откуда уже в Европу. Через двое суток Сашка вышел к промыслу, где бригада вовсю вела промывку оттаявших песков. Работа ладилась, никто никого не подгонял, металл шёл отличный.

Мик, а была его смена, так же как все катал тачку.

– Что, архаровцы! Прилично идёт?- Сашка поставил ногу на раму проходнушки и заглянул в короб.

– Ещё как! Прёт, только поспевай,- ответил Петро.- Диву даюсь. В артели пятьсот человек с техникой столько взять не могут, а тут таким числом! Уму непостижимо.

– Сколько сняли?- спросил Сашка.

– Сейчас перешли на двухсменную работу. Намыли сто кило грязи. Соревнуемся, кто больше за смену поднимет.

– Для себя гребёте, можно и соревноваться, это на пользу. Тем более цена растёт в связи с инфляцией,- сказал Сашка.

– Мы в курсе, новости по радио слушаем,- произнёс один из парней.- Наверное, хватит и на квартиру, и на авто?

– Оно так, хватит, но дядька из милиции придёт и спросит, где бумага, что деньги чистые? И всё псу под хвост. Мало иметь, надо ещё и мозги приобщить,- Сашка плюнул в шлюз.

– А вы нам не поможете отмыть деньги?- спросил парень.

– Отмыть!? Справку можем дать, но липовую, а это опасно. Мик, ты им между делом обскажи, как надо закон обходить, как правильно себя вести, чтобы не обчистили. Они ведь до осени и вперёд.

– Нет, до середины июля, на дольше песков нет. Упёрлись в гранит. Чуток ещё подскребли по штольне, где побогаче и всё. Сходи, глянь,- сказал Мик.

Сашка оставил рюкзак у костра, прихватил с пенька фонарик и скрылся в зёве штрека. Лазил долго, часа два. Вылез испачканный с жутким матом на устах:

– Ё… твою мать,- это было обращено к Мику.- И Проню этого, е… в задницу, козёл старый. Совсем слепые, да!?- и Сашка запустил в Мика камнем, который нёс в руках, Мик увернулся.- Бестолочи, мимо богатства прошли. Фарт им подавай! А ну, лезь, и ищи. Я тебя чему столько лет учил? Ну, тот ладно, горбатого могила исправит, ну ты-то, почему такой неосмотрительный?

Мик поднял и осмотрел, брошенный Сашкой камень и, прихватив фонарь, исчез в шахте. Сашка сел у костра, налил себе чай, закурил после нескольких глотков и крикнул остальным:

– Бросайте гнилую работу, потом перемоете. Идите чай пить. Точно пословица говорит: "Лень задницу поднять – будешь нищим подыхать".

– Так это…,- Петро подошёл первым.- Ты, Александр, не серчай. Мы не боги, не весть какие спецы. Я, положим, знаком малость, а эти ребятки совсем зелёные.

– А я что, на вас орал? С вас спроса нет, но глазки поднять тоже могли бы. Эх, вы, старатели! Оно, слово это от корня "стараться",- произнёс Сашка, окончательно остыв.

Вылез Мик, неся в руках камешки.

– Саш, только на Проню не наседай, моя вина. Я спортачил, а он не проверил, передоверился. Это…,- Мик высыпал камни в проходнушку и, обмывая их, сказал:- Так понимаю, кило на четыреста тянет.

– Иди сюда, мне времени нет долго болтать. У вас лес, вижу, на стойки ещё есть. Врезайтесь немедленно. Недели две в запасе есть до момента, когда оттайка развалит всё к чертям собачьим,- Сашка повернулся ко всем.- Челюсти сомкните, в аптечке есть кофеин, жрите, спать не больше четырёх часов и катайте, катайте, катайте беспрерывно. Там,- Сашка ткнул в сторону зияющего чернотой отверстия,- пятьсот кило. По кубическим метрам в десять раз меньше, чем вы за зиму вытащили. Успеете – будете в этом мире и князья, и мужики. Не успеете – грош вам цена. Через "не могу", через боль и страх, но выбейте из этой горки кишки. Там ваш фарт, ваше прекрасное будущее. Промыть успеете до осени. Полмиллиона зелёных на каждого. Президент США имеет в год в два раза меньше.

– А не успеем, тогда что?- спросил парень с крестиком.

– Придётся весь проход заново долбить, а это ещё год каторги. Нет, можете и не катать, дело ваше. Домывайте и валите на все четыре стороны, добьём без вас.

– Там сплошная мерзлота, которая растает и стечет,- объяснил Петро.- Так, Александр?

– Солнце пригреет, снег с бугра сойдёт и всё пропало,- кивнул, в подтверждение слов Петра, Сашка.

– А привалить может?- поинтересовался парень с крестиком.

– Всё может, но тут не угольная шахта, где метан в любую минуту взорваться готов. Видно будет. С потолка сыпаться начнёт, усиливаясь с каждым днём, часом. Как не сможете успевать проход очищать, чтобы тачка проезжала, всё – уйдёте. Или слабо рискнуть?

– Давай, мужики,- Петро встал.- Я готов катать. Решайте, что тут медлить. Мик, показывай где?- он сложил в пустую тачку инструмент, все тоже поднялись и пошли толпой к штреку.

– Не все,- остановил их Мик.- Всем не поместиться. Троим спать. Двое грузят, двое катают четырьмя тачками. Делитесь. Саш, что-то ещё?

– Нет. Я с тобой потом по телефону переговорю. Мне топать надо,- Сашка поднялся, подхватил рюкзак и отходя крикнул:- Напрягите кости до хруста. А ты, Мик, если мимо стрелки пойдут, приглашай их без стеснения и ставки дай не скупясь.

Глава 7

Незаметно пройдя через охранные посты, Сашка пришёл на промысел своей "семьи" в самое тёмное время ночи. Народа было много. Часть отдыхала, завалившись у костров, другие работали на разделке леса для строительства домиков, часть долбила грунт в разведочной канаве. Ни с кем не говоря, Сашка устроился у одного из костров, достал свой спальный мешок и лёг.

Проснулся, когда солнце висело в развале сопок, освещая стоянку. Рядом на валуне сидел Патон, сильно поседевший, но такой же огромный и полный сил, несмотря на возраст. Заметив, что глаза у Сашки открылись, он заорал на всю округу ядрёным матом:

– Ох, Санька, бандюга ты несусветный! Сквозь посты ты могёшь просочиться – спора нет, а меня, старого битюга, хрен обведёшь вокруг пальца. Я тебя ещё ночью учуял, да будить не стал, больно уж ты загнанный был,- Патон вытянул Сашку из мешка и сдавил в объятиях, что есть сил.

– Всё, всё, Патон, сдаюсь. Не дави ты так, а то сломаешь ещё что, мне же топать надо,-взмолился Сашка.

К костру стали сходиться мужики, среди которых было много молодых Сашке незнакомых.

– Есть, значит, сила ещё,- отпуская Сашку, пробасил Патон.- А сломать тебе надо бы что-нибудь, чтобы придержать на два-три месячишка. А хоть бы и ногу,- Патон залился зычным смехом.- Сколь же мы с тобой не виделись? Годов семнадцать считай.

– Так ты ведь знал, где я, почто не наведался?- спросил Сашка.

– В такую даль тащиться – меня и калачом не заманишь, годы уже не те, не молодой, чай. Когортой вот другое дело. Хотел было на радарку сгонять в прошлую осень, как ты туда шастал, да мне запрет повесили, я ведь списался три года уж как. Ушёл в добычу. Не… Вообще-то на пенсию, но разве усидишь без дела. Вон нас, стариков, собралось десятка два. Прежним духом повеяло.

– Кровь с дымком и с брагой кружка,

где ж ты милая подружка?

Ствол, лопата и кайло,

руки в кровь, пупок надорван -

это наше ремесло,- пропел Сашка.

– Ну, ты, Сань, шельма. Память у тебя, однако. До сих пор, что ль, помнишь?- эти строки читал Патон Сашке в далёком 1972 году под Аркой, где они были вместе в разведке.

– Ты бы вот собрал наш таёжный фольклор, я бы книжку издал,- сказал Сашка.

Народ пустился хохотать. Было время завтрака и к костру, где шёл разговор собрались почти все. Стрелки – чтобы увидеться и поздороваться с Сашкой, перекинуться парочкой слов. Молодые – посмотреть на него, человека из легенды, ибо слышать о нём им доводилось от многих, а видеть представилось только сейчас.

– У меня руки не так заточены. Это ведь писать надо,- отшутился Патон, выставив напоказ свои огромные ручищи, в которых пивная кружка выглядела небольшим стаканчиком.

– Я тебе магнитофон пришлю портативный. Всех дел-то: сиди и наговаривай.

– По пьянке,- добавил кто-то под дружный смех.

Патон сочинял давно и много. Некоторые его стихи пелись под гитару и уважались большинством.

– Если не дуришь, то оставлю тебе свой архив по завещанию, но при условии, что напечатаешь после моей смерти,- сказал Патон.

– А что, накропал таки втихую,- Сашка стал обуваться.

– Я сдал в "семейный" архив. Старый Ло читал и сказал: хорошо. Там не только стихи, есть и проза.

– Ясненько,- произнёс Сашка и стал протискиваться сквозь толпу к руслу ручья, чтобы умыться. Вернувшись и вытираясь рукавом свитера, он продолжил:- Проза – ясное дело – не для людских глаз, но стихи не опасно. Я в Европе тисну, под псевдонимом. Хрен сыщут.

– Так я и ныне не очень-то кому-то нужен. У всех свои заботы, не до нас грешных, при такой делёжке власти. Народ зубы на полку скоро сложит, в посёлках в магазинах шаром покати и на базах пусто,- ответил Патон.

– Ага! То-то вы и выползли в тайгу на рабочую пайку, а то баки мне забиваешь – стариной тряхнуть. Зубы-то, небось, не вставные, на полку ложиться не хотят,- народ прыснул от Сашкиных слов так, что макушки ближайших сосен закачались. Пока хохотали Сашка налил себе в кружку чай и, взяв ломоть хлеба, стал есть, сахар прикусывал, пережёвывая с хлебом, как это делали в лесу все старики с незапамятных времён и никто не ведал – почему. "Дань старине",- говорили старожилы и молодёжь следовала их примеру.

– Поддел таки старика,- Патон закачал головой в неудовольствии.- Тебе спускаю на тормозах, другому бы все кости переломал, а тебе прощу. Ты, стало быть, просто мимо шёл?

– Не просто. Два дела есть, но сразу говорю всем: только добровольцы и только старики, но лишь те, у которых есть опыт по рудной жильной проходке. Проня подойдёт и объявит набор. Надо восемь человек,- сказал Сашка.

– Что так? И почто старики?- спросил Патон.

– В жиле есть малая толика тория, а это радиация, не шибко большая, правда. Проходку делать станем через лаз, старых привалит – и хрен с ними, могил рыть не надо, а молодых жалко,- объяснил Сашка.

– Спасибо, уважил. Куда топать?- Патон показательно встал, делая вид, что собирает пожитки, произнёс:- Тапки белыя брать?

Народ пустился смеяться и подкалывать:

– Смокинг не забудь…

– Перчатки опять же…

– Лучше гульфик свинцовый…

– Тогда лучше гроб свинцовый…

Смех прервал старый добытчик вопросом:

– Ты, Саш, серьёзно, что ль?

– А то!- ответил Сашка.- Германий. Пять лет искал. Место аховое, единственное может быть в мире. Металл этот, в основном, из углей извлекают, да ещё не во всех есть.

– Положим, про уголь мы в курсе. На Джебарики-Хая идёт германий хороший. В предстановых угольных месторождениях есть. Я, Саш, не про то,- добытчик придвинулся ближе.- Торий там откуда?

– Это, Акимыч, не ко мне вопрос, к природе,- Сашка назвал добытчика по отчеству.- Там такой набор – Господу не приснится. Сто наименований, главный компонент олово.

– Вона как!- Акимыч поставил свою кружку на край ящика и достал из кармана коробочку, в которой долго ковырялся под всеобщее молчание и, в конце концов, отыскав что-то, протянул Сашке с вопросом:- Такой?

Сашка взял, покрутил, вынул лупу, всмотрелся и, возвращая, ответил:

– Схожий, но не такой. Этот у тебя с восточного отрога Джугджурского хребта.

– Точно,- забирая обратно, подтвердил Акимыч.

– С верховьев Машкиного ручья,- добавил Сашка.

– Во!- Акимыч топнул ногой.- Я всё думал: какая бестия там шарила и что искала? Ты, значит, был.

– Лазил,- Сашка спрятал лупу.- Два года назад.

– Но сходный?- переспросил Акимыч.

– Очень, только в этом много цинка и мало германия, а в моём цинка нет, но много германия.

– Ясно. Выходит это не полоса,- Акимыч стал качать головой, как бы сожалея.- Но я полезу в твою нору обязательно. Кому заявку подать? Лично Проне?

– Недельки через две он прибудет. Только там, мужики, на весь год,- предупредил Сашка.- Работы много и сроки поджимают.

– Это нам и надо,- Акимыч взял свою кружку, стал делать мелкие глотки.- Надоело золотьё мыть. Надо на старость лет сменить профиль. Там что, надо устраивать всё?

– Домики, баня, запасы уже готовы. Ну, с осени кое-что подсобрать и вперёд. Место отменное,- заверил Сашка.

– Так, Акимыч,- Патон толкнул того в плечо.- Коль ты раньше батька влез, впиши мою задницу в дело это, если Пронька не отведёт мою кандидатуру.

– Там худые нужны, навроде меня, не с твоими габаритами. Ты не думай, что там под тебя целый тоннель заложили, щёлка-целка,- стал отсекать Патона Акимыч.

– Саш,- Патон дёрнул Сашку за рукав, чай выплеснулся из кружки, облив штаны.- Да погодь ты пить! Заступись! Замолви слово. Дело ведь серьёзное, шутки шутками, но я готов. Или в самом деле – нора мышиная?

– Будем лебёдкой таскать по проходу, проход сантиметров шестьдесят диаметром,- ответил Сашка.

– Во, а ты, Акимыч, дрейфил! Ты, что ль, крутить будешь – дохляк,- Патон согнул руки в локтях, показывая свою мощь.- Мне на лебёдке самое место. Саш, дай слово, что возьмёшь, а то мы с Проней не в ладах.

– Чего?- спросил Сашка.

– Я ему после Арки и списания тебя в ишаки всё в лицо высказал, а он злопамятный – до сих пор носит.

– Это Проня злопамятный?- спросил Акимыч, удивлённо сдвинув брови.- Тут ты, братец, маху дал. Добрее человека нет на свете, чем Проня.

– А злопамятный добрым что, быть не может?- вопросом ответил Патон.- Сань, ты не молчи, дай мне ответ.

– Пиши, пиши заявку,- сказал Сашка.- Но слово дай – с Проней не цапаться. И ещё: лебёдка там есть, но она с электроприводом, дэска имеется, однако, разведочные дыры бурить придётся обязательно и ещё вентиляционные. Смекаешь?

– Дак я молчок, Сань, ты же меня знаешь. Лишь бы работа была и язык времени чесать не было, а бурить нам не впервой,- радостно ответил Патон.

– Не будет, это я обещаю,- Сашка отставил кружку и, встав, спросил.- Кто у вас контрольщик?

– Я,- отозвался молоденький мужик.- Кокша,- назвался он и протянул руку. Сашка пожал и спросил:

– Подсобить? У меня день-два в запасе. Надоело топать, надо остыть. А нет, то я к Бурмыке отбуду, но чтоб без обид,- предупредил Сашка.

– Сложного нет вроде ничего,- произнёс Кокша, а мужики зароптали.

– Кокша,- обратился к нему один из стариков.- Пупок нам рвать. Мы тебе верим, ты мужик надёжный, но два глаза – хорошо, а четыре – лучше. В обиду не бери, Сашка пришёл и ушёл, тебе тут хороводить, только он, Сашка, в чём-чём, а в этом – шайтан. Он столько нашёл и поднял – страна в год столько не добывала.

– Ну, это ты, Сергей Степанович, загнул,- не согласился Сашка.- Я почему предлагаю помочь: мне и в самом деле два денька отдохнуть надобно, но и без дела сидеть не могу, так что либо у вас, либо к Матвеичу потопаю.

– Я что, Степанович, нет сказал? Ты мне рта не дал открыть. Разве я против, совет даст рассмотрим, не вижу повода для спора,- Кокша глянул на Сашку.- Пошли, тут рядом. И то, мужики, сворачивайте митинг. Баню сегодня надо доделать, мы уж месяц не мылись,- бросил он присутствующим.

Вместе облазили до обеда окрестности и Сашка сделал вывод, что Кокша дело знает. Ошибок найти не удалось.

– Ухта тебя, что ль, учил?- спросил Сашка, когда возвращались.

– Он. А как углядел?

– Карту помечаешь также и почерк похож на почерк Ухты.

– Почерк-то тут причём?

– Ученик не только знания перенимает у учителя, но и правописание. Тебе ведь писать довелось немало?

– Точно. Пришлось. Это сейчас на компьютере шпарят, а я последний, считай, из тех, кто писал до судорог.

– Так и я до судорог,- признался Сашка.- И ещё до каких!

– Ухта вас хвалил, говорил, что лучшего горняка в округе нет.

– Сам он где?

– С китайцем он в доле. В верховьях материнской реки, где-то в районе Крестовки, но чуть южнее.

– Бывал я там. Места глухие, ручьи мелкие, металл еле сочится, но есть великолепные рудные тела.

– Предок китайца зимой добывал.

– Так они в одиночку рыли, а летом, если ты один, в шурф не очень-то и полезешь – засыплет. Вот зимой они и копали. Нюх имели потрясающий: в самое густое место с первого захода попадали, про геологию слышать не слыхивали, приборов не имели, но дело знали практикой. Россыпное ли, рудное ли – действовали от интуиции, но не ворожбой, как некоторые. Вон, наши кайлушку бросали аж до войны.

– Мне Ухта показывал как- смех ведь.

– Это тебе, имеющему знания, смешно, а они безграмотные были. Я не застал, но старики наши помнят.

– Так что ты мне скажешь?

– Ничего. Всё по уму. Я после обеда выйду на раскоп, хочу тачку покатать, давно не прикасался. Человека сними, ещё успеете руки оттянуть.

– Хорошо.

– А завтра утречком свожу тебя на один ключик- вы тут не на день, не на год, а там место хорошее. Километров тридцать отсюда. Надо всегда иметь под рукой парочку погребков в запасе.

– Согласен, страховка нужна. Глубоко там?

– Штольней надо подбираться, но выброс кучный и для зимней откатки лучшего не найти.

– Дом надо ставить?

– Ну, как же без него?

– Времени уходит на это много, у меня аж нервы цыкают.

– А ты что предлагаешь? Вагончики таскать?

– Топлива не напасёшься.

– То-то. Помозговать над этой проблемой надо, альтернатива может сыскаться, но баня – без неё никак. Рубить баньки всё равно будут, как прежде.

– Бани-то я не против, чтоб ладили.

Они вышли на стоянку. Начинался обед.

Глава 8

Сашка сидел на скале, свесив ноги с уступа. Ночью он перешёл по льду с пологой стороны реки на крутую, которая громоздилась отвесными скалами. Вода поднималась на глазах вместе с полосой льда, покрывавшего реку. "Ночью ухнет,- думал Сашка, наблюдая, как время от времени камень, брошенный на поверхность льда, смещается вниз по течению.- Начинаются подвижки".

Было жарко, почти двадцать пять тепла. Сашка, сняв сапоги, ел из банки говяжью тушёнку и болтал босыми ногами. До Ходорок надо было топать ещё километров тридцать и перевалить гору, которая вздыбилась за спиной чёрной махиной. От этих мест и до родного посёлка по левой стороне реки шли сплошь скалы, кое-где поднимаясь на высоту до ста метров и уже там, как правило, переходя в подъём, ведущий на макушку сопки. Иногда в межсопочном изгибе высота скал опускалась до десяти метров, и в эти проёмы стекали ручьи, образуя маленькие, но очень красивые водопады. Крупных водопадов было девять, а мелких не счесть.

Это были родные Сашке скалы, облазанные вдоль и поперёк. В этих чёрных громадинах имелось множество пещер, часть из которых, как говорилось, до конца географии, то есть не имевших конца и уходивших глубоко в недра земли. В этих пещерах прятали оружие и боеприпасы, здесь хранили металл и архивы.

В нескольких местах на скальной поверхности древние люди устроили храм живописи. Рисунки их были примитивны, в основном, животные и сцены охоты, но встречались и изображения человеческих лиц. Эти рисунки принадлежали художникам так называемой Северной полярной школы. Многие изображения уже еле различимы, некоторые погибли в результате обрушения скал. Оставшиеся, снял когда-то один очкастый учёный человек из Ленинграда, которому Сашка помогал в течение одного лета, забираясь в самые недоступные места, куда сам учёный добраться не мог. Это была интересная, но опасная работа, чуть не стоившая Сашке жизни, но запавшая ему в душу тем, что очкастый мужик был великолепным рассказчиком, к Сашкиным вопросам относился серьёзно и если на какой-то вопрос ответа не знал, записывал в блокнот. Сашка усмехался на это действие, но спустя полгода после отъезда учёного получил от него посылку с книгами и ответами на свои вопросы. А вопросов, заданных Сашкой, было тысячи и на все мужик ответил. И вот теперь Сашка сидел на уступе, мотал ногами, жрал тушёнку, а за его спиной красовался олень, нарисованный каким-то художником каменного века в быстром неудержимом беге. И этот древний предок так же, как Сашка, видел ледоход, стоял на этом уступе, и так же, видимо, восхищался, как будет уже в который раз это делать Сашка, чуду природы, вздрагивать от ударов льдин, бояться и почитать это могучее таинство, как божество. Сашка влез на этот уступ не случайно. Двадцать пять лет назад он именно с этого места наблюдал за грохочущей вакханалией и вот теперь снова пришёл для постижения величия природы, чуда очищения реки от спячки.

"Наверное, в такие моменты древние разжигали костры и плясали вокруг них под какофонию трескающихся льдин, а может, тихо молились, затаив дыхание, и вслушивались в звуки, пытаясь услышать голоса своих предков. Но одно было точно – они ледоход ждали, не могли не ждать, ведь река была одним из главных кормильцев, без неё они бы не выжили. После долгой зимы рыба, пожалуй, самый приемлемый продукт после длительного воздержания от пищи,- Сашка сидел и подсмеивался над собой.- Ты тоже не ушёл далеко от них, тоже хочешь свежей рыбки. Тушёнка тушёнкой, а трепещущий на гальке хариус не заменит ничего на этом свете. Сырым бы съел штук шесть".

Бросив пустую банку на лёд, Сашка лёг спать, чтобы ночью, когда двинется река хороводом звуков, оглушая округу, в отблесках лунного света смотреть на происходящее и орать до одури, срывая голос, в попытке перекричать грандиозную мощь.

Звук нарастал. Сквозь дремоту Сашка слышал, как постепенно величина шума и треска изменяется. Появился некий фон – это где-то выше по реке уже сорвались полосы цельного льда и лопаются на перекатах, наезжают друг на друга, собираются в узких местах, образуя заторы, способствуя большему подъёму воды.

Оставшись на время ледоходного шума на скале, Сашка выполнил ещё одну заповедь: не бродить при таком громе, что было опасно, ибо можно стать добычей голодного, вставшего из берлоги, медведя, прозевав его приближение, а по весне мишка не применёт разжиться твоим мясом. Кормить же кого-то собой Сашке не хотелось. Доспать тоже не удалось. Откуда-то сверху упал камешек и следом посыпалась скальная крошка. Взглянув вверх, Сашка увидел на фоне звёздного неба две маленькие тени. Они спускались. Метрах в семи над ним был широкий уступ, добравшись до которого пацаны (а это были пацаны) уселись и, свесив ноги, повели диалог:

– Андрюха, сюда не дойдёт?

– Ну, тебя, Сёмка! Я в прошлом году ещё ниже сидел.

– Где?

– Вон там,- одна пара ног исчезла и появилась голова.

– Что, полуночники,- сказал голове Сашка на языке семьи.- Из школы смылись.

Голова исчезла и ей вслед пропала вторая пара ног. Потом появились обе головки и одна спросила:

– Ты кто? По голосу не наш вроде.

– Спускайтесь, только осторожно. Будем знакомиться. Я – Александр, Джугды младший сын.

– Слышал, Андрюха, это сам Сунтар,- произнёс Сёмка.

– А ты не брешешь?- спросил Андрюха у Сашки.

– Брат мой Лёха в Ходорках или в посёлке?- спросил Сашка, продолжая лежать с заложенными за голову руками.

– Тут, в Ходорках,- ответил Сёмка и стал спускаться, убедившись, что его не обманывают. Андрюха последовал за другом. Встав на уступ, Сёмка вытащил фонарь и осветил Сашку.-Точно, кажись.

– Да не сомневайся ты,- Сашка вытащил руки и показал, что они пусты. Мальцы приблизились и стали его оглядывать.

– А ты чего тут, на скале?- спросил Андрюха.

– А где мне быть?

– Так сказывали, что ты в Европе капитал крутишь.

– Кто сказывал?

– Преподаёт у нас один твой, он и сказывал,- Андрюха подсел рядом с Сашкой.

– Почему мой?

– Дотошный мужик, спуску не даёт,- сказал откровенно Сёмка.

– Ты на вопрос не ответил?- придрался Сашка.

– Во! И ты такой же,- Сёмка скуксился.

– Опять началось,- скорчил рожу, как при зубной боли, Андрюха.

– Ладно, снимаю вопрос. Жрать хотите?- уступил Сашка.

– Не откажемся. Прошлогоднюю бруснику весь день жрали,- Андрюха принял из Сашкиных рук мешочек с сухарями и флягу.

– В маршрутке?- спросил Сашка.

– Ну,- ответил Сёмка, вгрызаясь в сухарь.

– Не нукай – не впряг,- отрезал Сашка.

– В ней. Паёк не положен. Вот пока ледоход, спустились вниз для безопасности. У нас ещё пять дней в запасе,- дал пояснения ситуации Андрюха.

– Я думал, вы смотреть пришли?

– Это само собой. Махина знатная, как её пропустить. Где-то вон выше уже гремит, скоро и тут покатит,- Андрюха кивнул в сторону нарастающего шума. Семён грыз сухари и в разговор не вступал.

– Кто у вас преподаёт?

– Артур.

– Вон как!

– Хорошего мало.

– Почему?

– Заноза он, продыху не даёт.

– Так не учись, кто гонит?

– Не гонит никто, сами сидим. Кому охота в дерьме сидеть.

– Так не скули.

– Кто скулит-то? Я не о том: их шестеро и он самый упёртый. Остальные – что надо мужики.

– Чему он учит?

– Психологии и оружию.

– Где труднее?

– В первом. Муть несусветная.

– Смешалось всё, значит?

– Не то слово. Сбилось в кучу. Как что не спросит – всё ему не тот ответ. Ну, хоть из кожи вылези.

– А оружие хорошо идёт?

– С этим проблем нет.

Самые нудные предметы из тех, что даются плохо почти всем, увязывали в преподавании с теми, которые воспринимались влёт, и обучал им один человек. Так поступали не случайно: практика обучения говорила, что это самый оптимальный вариант.

– Много в школе учится?

– Всех?

– Да.

– Двадцать три, но ныне группа ушла в Тибет сдавать курс.

– Много?

– Трое. Двоих не аттестовали.

– Что так?

– У одного зрение пошло-поехало, а у второго сердце что-то ненормальное. Сём, что у Кима нашли?

Семён прожевал и ответил:

– Ар-ритмия сильная и магнитная ось не туда куда надо.

– Всё, мужики, двинулась лавина,- Сашка вытянул ноги из мешка и стал наворачивать портянки, натягивать сапоги и собирать свои манатки.

Увидев это, Андрюха спросил:

– Будем выше лезть?

– Сам оценивай,- Сашка показал в поворот реки. Оттуда неслась гремящая стена. В мгновение все трое взлетели на более высокий уступ. Сашка лез последним, страхуя малолетних бандитов. Минутой спустя мимо понеслась армада. Скала сотрясалась от мощных ударов и, казалось, стонала. Сашка стал орать что есть мочи, но собственного голоса не услышал. Через полчаса поток ослабел, осел и замедлил скорость.

– Ты чего орёшь?- спросил Сашку Андрюха.

– А слышно?

– Ещё как!

– Я сам себя не слышу, а ты слышишь, ну гусь.

– Я по рту,- сознался малый.- Может, вниз полезем, чтобы ближе?

– Осмотри сначала,- посоветовал Сашка.

– Ого!- заглянув и осветив лучом фонарика, буркнул Андрюха.- Глаз – алмаз, но смыть бы не смыло. Полметра смочило, это воду выдавило и набросало крошки льда.

– Водица – тоже не летом в протоке на мели сидеть,- Сашка не знал, что так будет, подтолкнуло чувство, обычно до этого уступа не доходило.

– И то верно,- согласно махнул рукой Андрюха.- Мочиться не рекомендуется весной да ещё ночью.

– Сейчас ниже по течению километрах в десяти на перекатах заторит. Снова начнёт подниматься вода, копиться. Часа на два, не меньше, а то и все пять,- стал считать вслух Семён.

– Там уже забилось,- не согласился Андрюха.- Не видишь, что ль, замедляет.

– Уровень падает,- упёрся Семён.

– Это по той стороне разливается,- поддержал Сашка Андрюху.- Вот и падает. А на перекате точно затор. Там ведь горлышко узкое: с одной стороны скала, с другой остров. Часов пять будет копить.- С реки тянуло холодом и поднималась водяная взвесь. Сашка достал из рюкзака чёрную полиэтиленовую плёнку и два раскладывающихся стояка.- Всё, ищите щели, натягиваем и ложимся до рассвета спать.

Быстро установили маленькую палаточку и втроём влезли в Сашкин спальник.

– Не смоет?- спросил Сёмка.

– С этого – нет,- заверил Андрюха.

– Так ты говорил, что и с того не смоет.

– Чуток бы промокли и всех делов.

– Или тёрлись бы сейчас во льдах,- Сашка повернулся на бок.- Всё, спите. Тут не смоет, слово даю.

Малые перестали говорить и, немного поворочавшись, уснули. Сашке не спалось, но и ни о чём не думалось, мысль бродила где-то в стороне. Он стал считать детскую считалочку, и, в конце концов, тоже уснул.

Утром, когда проснулись, Сашка спросил:

– Со мной в Ходорки пойдёте или сами?

Пацаны переглянулись.

– А гнать не станешь? Мы за тобой не усидим,- Андрюха почесал затылок.

– Чего гнать, нормальным ходом пойдём. Вам что, надо отметки в пунктах ставить?

– В двух,- ответил Семка.

– Карту давайте.

Минут десять Сашка считал и сказал:

– Однако!

– Ты что, хотел до вечера дойти,- Андрюха быстро смекнул ход Сашкиных расчётов.

– Да.

– Не, нам только послезавтра к обеду надо.

– А как пять суток утёрли?

– Почерк подделываем. Он мой, я его. В пятнадцати километрах отсюда сошлись. Вот и всё,- ответил Андрюха.

– А штампы?

– Свои имеем.

– Их ведь меняют каждый год?

– Мы сейф откупорили, ну и запаслись,- сознался Андрюха.

– Так что жмётесь, ставьте и вперёд. Вот тут,- Сашка показал точку на карте,- а через пять часов сойдёмся.

– А не сдашь?- выразил подозрение Андрюха, но Сёмка дёрнул его за куртку. Обернувшись к нему, Андрюха сказал:- Ну чего ты, если узнают, то вылетим в момент, за это штрафом не отделаемся. Вышлют в посёлок.

– И то, правда,- согласился Сёмка.

– Да вы, никак, испугались?- подзадорил их Сашка.- Вы уж и так почти вылетели, но рисковать – так уж до конца. Сколь у вас экономии в километрах?

– Сто,- ответил Сёмка.

– Тайну я вашу никому не открою. В Ходорки можете не идти, отсидитесь поблизости,- стал уговаривать Сашка.

– Ага! Отсидишься там, дядя Алексей вмиг накроет. Этот номер не пройдёт,- произнёс Сёмка.

– Тогда сниму вас с маршрута,- Сашка щёлкнул пальцами.- И будете за мной до самых Ходорок скорость держать, но чур – не реветь. Я за вас поручусь, а если выгонят, возьму в свою, только у меня такие подвохи не проходят.

– А у тебя где школа? В Тибете?- спросил Андрюха, ему в Тибет не хотелось.

– Нет, тут, но южнее. Там Проня командует. Знаете такого?

– Знаем,- ответил Сёмка.- Ну что, Андрюха, бум бежать?

– Бум, выхода нет. Опять же, пять дней ягоды жрать прошлогодние не хочется. Но уговор,-стал торговаться Андрюха, он был старше Сёмки на год.- Про сейф, печати при любом исходе – молчок. Мы клятву дали, не наш промысел.

– Согласен,- Сашка стал собирать палатку. Пацаны ему помогали.

Полчаса карабкались вверх по скале, выбирая безопасный маршрут. Камни были влажными и сильно скользили. Наверху посидели минут двадцать, завтракая Сашкиным сухим пайком и наблюдая реку с высоты, после чего Сашка встал и ходко двинулся в сопку, мальцы пристроились за ним. Он шёл не оглядываясь, обходя рыхлые снежные проплешины, в них вязли ноги и промокали сапоги. Малым это было не на руку – тем удлинялся путь – но они, скрипя зубами, упрямо следовали сзади не отставая.

Глава 9

В Ходорки пришли в восемь часов вечера. На подходе Сашка стал снижать скорость. Заметив это, Сёмка с красным от напряжения лицом прохрипел:

– Без поддавков.

После чего Сашка вынужден был прибавить ходу.

Встретил на входе в школу, живший при классах, дед Поликарп, выполнявший роль коменданта. С Сашкой он был знаком.

– Что! Попались?- радостно крикнул дед Поликарп.- Где ты их, Санька, прихватил?

– На троллейбусной остановке стояли,- ответил Сашка.

Мальцы прыснули беззвучным смехом, сваливаясь на завалинку одного из домиков.

– А ты всё такой же, всё шутки шутишь,- недовольно произнёс дед Поликарп, сходу обидевшись на Сашку.

– Слушай, дед Поликарп, в наших местах билет покупать не надо – в лесу живём. И там, где я их усмотрел, такие же сосны и лиственницы, как и тут. И что тебе за дело, в скольких километрах отсюда я их подобрал?

– Так ведь нет никого, все в бегах,- дед нахмурился.

– Поликарп Егорыч, ты брови не сдвигай, мне твоя обида до одного места. Говори, где народ, и больше не спрашивай ни о чём,- отрезал Сашка.

– Весь ты в отца. Он был крут немало, и ты туда же,- окончательно обиделся дед Поликарп.

– А потому я крут, что ты языком не по делу метёшь. Вот уж восемь десятков тебе стукнет десятого июня, и вырос ты в тайге и прожил в ней всю жизнь, но закона не чтишь: встречаешь вопросами вместо того, чтобы чаем напоить с дороги.

– Дак он горячий, идите в дом,- сказал дед Поликарп, но лицом чуть обмяк: ему было приятно, что Сашка помнит его день рождения.

– С того бы и начал,- Сашка двинулся в домик, малые тоже не стали ждать особого приглашения, шмыгнули следом.

Дед Поликарп был от природы скуповат. Скупость – не порок, если она в меру, но меры у Поликарпа Егорыча не было, от того он и оказался тут в Ходорках, и школа сидела на строжайшем бюджете. Зная это, Сашка вытащил из рюкзака свои харчи, стал нарезать и открывать банки, не рассчитывая ни на что, кроме чая. Пацаны накинулись на еду, роняя крошки.

– Не спешить,- предупредил их Сашка.- Никто не гонится. Медленно поглощайте и не сильно объедайтесь, а то животы сведёт.

Набитый рот Сёмки произнёс в ответ:

– Мне дохтур сказал, что мой желудок и железо сварит.

– Тогда лопай, но запивай, не жри всухомятку,- Сашка налил в две большие кружки чай и поставил перед пацанами. Вытащил флягу и стал отвинчивать пробку. Дед Поликарп, быстро сориентировавшись, поставил четвёртую кружку на стол и присел напротив.

– На халяву уксус сладкий,- сказал Андрюха, как бы невзначай.

– Цыц, пострел, помолкни,- одёрнул его дед Поликарп.

Сашка налил в свою и деда Поликарпа одинаковое количество, завинтил пробку и спрятал флягу во внутренний карман куртки. Поднял кружку, чокнулся с дедом и выпил, чуть прополоскав рот. Дед Поликарп глотнул, поперхнулся и выплюнул содержимое обратно в свою кружку.

– Не впрок халява,- опять подначил Андрюха.

Дед Поликарп отдышался и укорил Сашку.

– Что ж ты не попередил, что это спирт, я думал водка. Я водочку больше люблю.

– Ну, звиняй, Поликарп Егорыч, в другой раз тебе водочки поднесу. Ноне в продмаге нету.

– Я думал, ты из зарубежу.

– Из тайги я, как Париж выглядит, уже забыл,- Сашка подмигнул пацанам.

– Сказывали, ты там,- дед Поликарп развёл спирт водой.

– Вот с того, кто болтал, водочку и проси, а в тайге мы больше по спиртику ударяем, носить меньше надо.

– Ну да ладно,- дед выпил.- Не пропадать же ему.

Поужинав, Сашка сделал знак пацанам забрать оставшиеся харчи себе и вышел во двор, прихватив рюкзак. Сметя всё со стола, мальцы выскочили из домика и исчезли за соседним. Дед Поликарп кинулся было за ними, но услышав, как трещат кусты, махнул рукой.

– Вот иуды, всё утащили, ничего старику не оставили,- проворчал он.

Сашка в диалог вступать не стал, не хотелось. Он взвалил рюкзак на плечи и двинулся в сторону реки, бросив напоследок:

– Бывай, Егорыч. Спасибо за чай.

Глава 10

Весь состав школы расположился на берегу реки. Замаскировав палатки в стланиках, ученики и учителя торчали на скалах, наблюдая ледоход, которого старались не пропускать. На подходе Сашку окликнули с охранного поста, он остановился, ответил и пошёл дальше. У палаток его встретили Артур и Лёха.

– Стерх сообщал, что ты мимо пойдёшь, но не сказал когда,- Артур взял у Сашки рюкзак.

– Ледоход все любят, а мне в последнее время редко видеть доводилось,- Сашка пожал руку Артуру и обнял брата, трижды с ним расцеловавшись.- Вот я и подгрёб к сроку.

– Ты надолго или проходом?- спросил Артур.

– Если у тебя есть ко мне дела, задержусь, взлётная полоса ещё не просохла, наверное, и рейсов не будет неделю,- ответил Сашка.

– Экзамены прими,- попросил Артур.

– Так в июне экзаменатор наш придёт,- Сашка имел полномочия на приёмку экзаменов, но не хотел перебегать дорогу кому-то.

– Ты тоже можешь, ждать-то чего? Мы весь курс разделали и ребяткам хочется по тайге разбежаться побыстрее,- сказал Артур.

– Сколько человек?

– Четверо.

– Тогда и пятого впиши.

– Кого?

– Того, что с сердцем.

– Так, значит, кого-то уже встречал. Ким его звать.

– Двоих в лесу надыбал. Ты знаешь, что они сейф "полапали"?

– Андрей и Семён!- назвал пацанов по именам Артур.

– Да, их встретил.

– То, что влезли, знаю, только не они, старший, в Китай пошёл. Я так и предполагал, что он им слепки оставил, чисто сделано, однако,- Артур усмехнулся.

– Впишешь?

– Саш, я бы рад, но его списали в научную часть. Парень толковый. Решения по нему я принимать не могу, он человек "семьи", им решать, к ним и обращайся.

– Он здесь?

– Остался до окончания ледохода.

– Сколько ему лет?

– Пятнадцать.

– Физическую он тянул?

– Как все, без замечаний.

– А проверял его кто?

– Эскулап. Томографом исследовал, его вердикт.

– Я его первым аттестую, потом остальных.

– Зачем тебе чужие заботы, Саш? Станет парень финансистом или ещё кем, что он тебе дался?

– Артур, я обследование полное прошёл, когда мне было двадцать семь лет, до этого всё некогда было. Всегда считал себя здоровым и работал, как вол, а у меня не только жуткая аритмия с рождения, как выяснилось, но и повышенная чувствительность к антибиотикам, обезболивающим и ещё куча всяких болячек.

– Так ты не знал!

– Ну, а он знает, что изменится?

– Это не я решаю. И потом, они ведь его списали. Он, кстати, нормально к этому отнёсся, воспринял, как подобает мужику: спокойно, взвешено. Если ты его проэкзаменуешь, тебе же его и брать придётся.

– И возьму. Слушай, Артур, ты мне не рассказывай того, чего нет. Тысячи людей на Север едут работать, а про энцефалит не слышали. У тебя от него есть прививка?

– Мне комплексную делали.

– Ну вот, а наши не делают, такими мелочами не страхуются. Я случая не припомню, чтобы от него кто-то у нас помер. Лёх, были такие случаи?- обратился Сашка к брату.

– Нет, на моей памяти нет, а раньше про него не знали,- ответил брат.

– А тут сердце. Эка невидаль! Статистика есть на это? Нет её. Исследования, которым можно верить? Тоже отсутствуют. Так что не зуди, Артур, не надо.

– Дело твоё. Попытка отговорить – не повод дуться,- произнёс Артур.

– Да я не злюсь, с чего это ты? Нормально. Как дела-то?

– Куём кадры, не без проблем, но работаем. Я чаёк поставлю, а ты с братом пока поговори,- Артур отошёл.

Остались вдвоём. Разговор начал Лёха.

– Ты, Сань, зря парня этого тянешь.

– Почему?

– Совет его не даст, он и в самом деле больной. Скрывает только. Это я Эскулапу на него данные дал. Я его в тайге на маршрутах пас. Сознание он теряет. Бежит, бежит, бежит и бац – падает. Отчего это не смог выявить даже Эскулап. Сердце тут ни при чём. Он, кстати, сам знает, что не по сердцу его списали. Остальным не говорили. Артур тоже не в курсе. Такая вот дребедень. Парень подавал надежды немалые.

– Значит мозги?

– Только шум не поднимай, а то прикроют школу до выяснения.

– Ты мне, братуха, песни сладкие не пой и не темни. Сквозь землю вижу, что без твоего участия не обошлось. Так?

– Есть грех, таить от тебя не стану,- Лёха смолк.- Не знаю, с чего начать?

– С книг и начни,- теперь Сашка точно знал, что случилось с парнем.

– Ну, раз ты в курсе, что говорить?

– Ему, стало быть, с этого бока огрело?

– Да, где слабо, там и прорвало.

– Потому ты связь с собой не носишь, что давит?

– Ещё сильнее, чем когда в посёлке. Спасу нет.

– На себя ты Эскулапу тоже доложил?

– Пришлось.

– Кто копии с книг делал?

– Я сам. Ещё до того, как они к тебе попали. Мы с Каном их вместе переписывали, но подлинники у тебя.

– Эх, Лёха! Старый ты козёл,- Сашка встал и потянулся.- Прибить бы тебя надо, да на брата рука не поднимется. Говорил тебе Кан об опасности?

– Предупреждал.

– И чего ты полез?

– От желания узнать и полез.

– Мне, почему не сказал, когда они мне от Кана достались?

– Сань, ты сядь, не гони. Сложно всё это. Ну, запретил бы я тебе их трогать, ты бы с твоим характером сделал всё наоборот. Долго я думал над тем, как поступить и пользы в запрете не сыскал. Ведь ты же их читать не стал.

– А ты откуда знаешь?

– Сердце подсказывает.

– Посмотрите на него: сердце ему подсказывает!- передразнил Сашка.- Где они у тебя?

– В моей личной пещерке.

– Копии делать никому с них не давал?

– Нет, но малый с памятью, захочет – воспроизведёт.

– Совет об этих делах ведает?

– Каких?

– Что у тебя "не все дома".

– Нет, но догадываются, конечно.

– Парень всплывёт, шила в мешке не утаишь.

– Потому парня и не надо отсюда тянуть. Тут он хоть размножить не будет пытаться.

– Лёх, ну ты меня удивляешь прямо,- Сашка поднял руку, указывая в небо.- Там ведь спутники висят, через которые можно в любое время выкинуть в эфир.

– А что же делать тогда? Как быть?

– Я его заберу. Вместе с книгами. Пойдёшь и притащишь их мне. Отдашь из рук в руки. Сколько времени надо?

– Сутки, но слово дай, что не станешь пасти.

– У тебя что, любовница там сидит, огонь поддерживает?- Сашка стал хохотать.- Точно мозги поехали. Вернёшься – поговорим. Ночью уйдёшь, ночью придёшь. Меньше глаз – больше пользы.

– Так слово даёшь не следить?

– Да сдался ты мне,- обиделся Сашка.

– Сань, ты хоть не дави. У меня там что-то вроде молельни. Только не смейся и не подначивай. Я сутки там посижу, месяц потом нормально себя чувствую. Это единственное, что помогает.

– Кан тоже молился?

– Тоже. Клянусь!

– Даю слово,- Сашка протянул руку, Лёха пожал и исчез в ночи.

Глава 11

Перед сном Сашка связался по радиотелефону со Стерхом. Выслушав Сашкины доводы, Стерх дал разрешение на экзаменовку Кима. Утром, захватив с собой обед, чтобы не бегать лишний раз, Сашка удалился с Кимом на отдалённую скалу. Парень оказался толковым и с приличным багажом знаний, степень готовности была превосходной. "Мне бы столько в мои пятнадцать!"- с горечью думал Сашка, выслушивая ответы Кима, от которого не стал скрывать ничего, выложив ему факты. Ким согласился с предложенными условиями по переезду в Европу.

– Жаль, что больше не увижу ледохода,- произнёс Ким, в его голосе слышались грустные нотки.

– Я тоже думал когда-то, что больше не увижу, однако, много лет прошло и я тут, и ещё не так стар.

– Мне понятно, что вернуться можно будет, но я в том смысле, что средства лечения нет. Оно во мне самом, а шанса почти нет на благополучный исход.

– Истории этой болезни не напишет никто, если это болезнь, в чём я лично не уверен. Просто кто-то умный страховал таким путём нечто важное. Как в компьютере код: знаешь – проходи, нет – путь закрыт. Вывести его ты можешь только сам, это верно, для этой цели в Швейцарии мы создадим условия, которых тут не сделать. Когда-то я сам, честно говоря, хотел в это сунуться, хоть понимания первой части не имею.

– Вы только брата не корите, ему и так не сладко, он ведь не со зла. Надежда умирает последней.

– Он понадеялся на твой объём знаний, теперь вы оба – "носильщики".

– Что ж, такая судьба. Я не жалею, что сделал этот шаг. Нет, правда! И не пожалею никогда. Мне истину надо знать. В могиле стоять буду, но не откажусь.

– До могилы дожить надо, друг ты мой сердешный. И вот ещё что, пока не вылетело из головы: скорее всего знания в проблеме этой ни при чём. Так думаю.

– Возможно.

К двенадцати ночи стало темнеть.

– Всё Ким, двигаемся к стоянке,- Сашка встал, подал руку парню, чтобы помочь ему встать, но тот отказался.

– Я сам, но от вашей помощи не откажусь,- вскакивая, сказал Ким.

– Сегодня ночью брат принесёт эти злосчастные книги, ты их возьмёшь и сразу уйдёшь в посёлок, где дождёшься меня и приготовишь необходимое к отъезду.

– Сделаю. Вопрос могу?

– Да.

– В деле участвовать разрешите?

– Ты мной аттестован и запретить уже не имеет права никто. Даже жалкий чинуша – Господь – и тот не в силах.

– Тогда я бы хотел к Ивану в группу?

– В глобальности тянет?

– Есть такое.

– Я не против, но наш договор в силе. Знаем ты и я.

– За брата вашего я поручиться могу, как за себя, а вот за Эскулапа – нет.

– За Эскулапа я поручаюсь,- ответил Сашка.

Они вышли к палаткам. Школа не спала, ждала возвращения и, узнав, что все экзамены сданы, бросилась поздравлять Кима. Ночью пришёл Лёха, притащил копии с книг Кана и передал Сашке. Часом позже, проверив все ли, Сашка отдал их Киму и, тот ушёл с книгами в посёлок.

Глава 12

Экзамены сдал ещё один парень, а трое сыпанулись. Сдавший, как и Ким, сразу ушёл в посёлок, ему совет должен был поручить первое самостоятельное дело. Не выдержавшие экзаменовки в течение дня сидели вместе с преподавателем перед Сашкой и выслушивали его поправки. Не сдача не была провалом и крушением надежд, это означало, что в данный момент они не набрали необходимого объёма и обучение следует продолжить.

В конце дня все собрались на утёсе, пекли на ужин картошку, смотрели на реку. По ней несло отдельные льдины, группы льдин, иногда проносились целые ледовые поля, но их становилось всё меньше, ледоход подходил к концу. Заметно упал уровень воды, которая значительно просветлела. На противоположном берегу, насколько хватало взгляда, пространство было забито льдами, выброшенными на низкие отмели. Это нагромождение льдин будет в течение недели-двух таять и рассыпаться; одни длинными замысловато завивающимися сосульками, но толстыми, иные тонкими, другие мелкой крошкой, а третьи совсем не будут, будучи сложенными из цельного льда. Сам лёд имел такое количество цветов и оттенков, что казалось: нет в природе столько красок, и чем вызвано такое многообразие можно было только догадываться.

Ужинали при свете костра большим кагалом. Сашке сыпались вопросы, на которые он отвечал полушутя. Перекидывались подколками, дружно при этом смеясь. Вечер получился хороший. Когда на небе загорелись во всю мощь звёзды, Сашка дал знак брату и они отошли для беседы.

– Давай Лёха с самого начала,- сказал Сашка.- С прихода к нам в "семью" Кана.

– Сань, я подробностей не знаю, его об этом не спрашивал. Мне поручили его контролировать в течение года. Он знал наш язык, но в разговоре проскальзывали погрешности. Уже потом, спустя пару лет, он освоился.

– С этим ясно. Едем дальше.

– Тот год был тихим и он ничего не делал. Знал, что его проверяют, о чём прямо мне и сказал. Он не обижался. На следующий год на Юхточке он обследовал россыпь, с которой сняли триста кило – это по тем временам солидная прибавка. Свою долю он пожелал вложить в дело "семьи" всю без остатка. Тогда же мы и стали с ним вдвоём организовывать эту школу в Ходорках. Совет дал добро, из Тибета караванщики доставили всё необходимое.

– Это ясно. Вы тут стали преподавать. Ты мне другое скажи: когда ты его книги увидел и что он тебе сказал про них?

– Их я ещё в первый год приметил, но внимания не обращал особо. Ты ведь знаешь, я читать не любитель, но когда школу открыли, я тоже втянулся в преподавание и стал много читать, увлёкся, вот тогда и вспомнил про его книги. Попросил дать мне почитать, он мне дал. Но память зрительная у меня хорошая и я ему говорю: "Кан, не жмись. Если это твои мемуары, то не давай, а коль просто книги, дай". Он мог солгать, конечно, но не стал так поступать, мы к тому времени уже сдружились порядком. "Лёх,- говорит он мне,- это не мои книги, но я тебе их дать не могу. Я сделал когда-то страшную глупость, прочитав их, теперь каюсь. Если веришь мне на слово, то не проси". Всё. Этим закончилось. Я про них забыл, ну не дал и ладно. Прошло года три с того времени, он подходит как-то и просит помочь организовать пещерку, которую мы вдвоём и сладили. В ней я их вторично и увидел, когда перетаскивали барахло. Это та пещера, из которой ты их забирал, она, кстати, в нормальном состоянии и о ней знаешь ты и я, больше никто. Меня дьявол за язык и потянул опять их просить почитать. Он мне про них рассказал, я, конечно, посмеивался, но он просёк мои попытки шутить. "Лёха! От них я такой – непрозрачный". Вот так, Сань, и сказал: "непрозрачный".

– Что ему давило, звук?

– Средний нет, но сильный очень донимал. Он в посёлок не ходил из-за маски лица, стыдился, а особого влияния шумы поселковые на него не оказывали.

– Поэтому он получил пули?

– Бесстрашие в нём жило жуткое, а там, когда трескотня началась, его вдавило, и он не успел, залечь, в укрытие. Он ведь не пойти не мог, вот как мужик и умер,- Лёха смолк. Сашка не стал подгонять его вопросами, вспомнил вдруг лежащего в крови Кана, его уже со смертельным дымком глаза, в которых не было боли и страха.

– Мы уклонились.

– Сань, ты ведь вопросы задаёшь.

– Давай к книгам.

– Год спустя, мы в пещерку заходили что-то взять, я ему и говорю: "Кан, дело прошлое, клятвы я не давал, что просить не буду, дай хоть до табу прочесть". Он посмотрел мне в глаза и говорит: "Бери, но помни – я тебя предупредил".

– И ты прочитал всё?

– Да, Саш. Толкнуло что-то. Что? Сам не пойму до сих пор. Нет, я не по дури, месяц выждал, обмозговал и потом уже полез дальше, но, видно, не так понял. Кан во мне изменения сразу заметил и о том, что я прочитал всё, не спрашивал, а вопрос задал такой: "Куда давит?" Я ему про звуки, от которых хоть на луну вой, так донимают, особенно работающий электродвигатель.

– А зимой почему легче?

– Чёрт его знает! Уходит куда-то, в небо, что ль.

– Про текст давай?

– Долго мы с Каном судили, рядили, но мнения наши разошлись. Я считал, что это смысловой набор действует, от звукоряда, он же думал, что это модуляции отдельных звуковых символов работают в унисон с определёнными подкорками головного мозга. Мы как-то сидели и пришли с ним к интересной мысли о том, что этим набором, точнее, его прочиткой кому-то, проверяли, есть ли в человеке способности, ведь ясное дело, что не у всех бьёт в нужном направлении, а какое древние считали необходимым проявить – иди узнай. Может предсказателей выявляли, хрен его знает.

– Смысл текста разве без значения?

– А как определить? По мне, так чистой воды ересь, набор чуши. Кан тоже так считал. Все последующие тексты с первой главой о пространстве и времени связи никакой не имеют, но после каждой из "десятин" стоит знак табу.

– Вопрос – откуда они у него – ты задавал?

– Да.

– Только давай без легенд.

– Какие уж тут легенды! Я особо не интересовался, кто ему их всучил, но он шёл именно к нам. Книги эти, если ты заметил, написаны нашим языком, только в зашифрованной форме. Кан искал тех, кто владеет этим языком и, может быть, знает ответы и припёрся сюда с надеждой. Сам он их прочитал в двадцать лет и мучался всё это время.

– Что сильнее всего его давило?

– Гром во время грозы.

– До начала или?

– Только в момент удара молний. Он ложился пластом на землю и умирал. Пульс нулевой, дыхания нет, впадал в что-то вроде транса.

– Какая дата последнего куска?

– 1208 год нашей эры.

– Где писалось?

– В каком-то Муту. Писал некий Ци Ма.

– В районе границы с Китаем есть городок Муту.

– Может и он.

– Описание природы есть?

– В том то и дело, что нет. Четверо последних не удосужили вниманием, сплошная подпольщина.

– И то хлеб. Ноль – тоже данные. Что намерен делать?

– Ждать мне, положим, нечего. Надеяться тоже не на что, возраст не даёт. Успокаивает одно – не прогрессирует. Так и буду торчать в тайге.

– Терапию пробовал?

– Варим с Эскулапом всякую гадость, но пока не выходит. Он какие-то высокомолекулярные вещества запросил у ваших, ещё это испытаем. Что, Сань, всё у тебя ко мне?

– Всё. Крепись.

– Так деться-то некуда. Ну, разве только руки на себя наложить?

– И эта мысль посещала?

– Приходит и она, стерва. Иногда.

– В нашем роду самоубийц не было и ты не опускайся до этого. Не позорь.

– Голову ещё не потерял, сумею организовать себе достойную смерть,- ответил Лёха улыбаясь.

– Спасибо! Успокоил.

– Горькая правда лучше сладкой лжи.

– Ладно, братуха, я двину.

– Провожать не стану. Иди. Ваньке в рожу дай. Пусть мать навестит. Только про меня не говори ничего, не надо.

– Он в курсе твоих странностей.

– Как он? Тянет?

– Нормально работает. Это в лагере срок тянут,- передразнил Сашка.

– Ну, тебя, к словам ещё придираешься,- обиделся Лёха.

– Бывай!- Сашка обнял его и, трижды расцеловав, забросил на спину рюкзак и ушёл в ночную темноту.

Часть 6 Глава 1

В посёлке долго торчать не пришлось. На третий день, как Сашка в нём объявился, прилетел Ан-24 и унёс его вместе с Кимом в Якутск, где они вскочили на ленинградский рейс. Дожидаться самолёта на Москву не стали, решили добираться через Финляндию. Киму хотелось увидеть настоящее море, прежде чем осесть на неопределённое время в Швейцарии.

В Коувола, небольшом финском городке, их встретил Игнат. Втроём машиной доехали до Турку, где сели на паром, идущий в Стокгольм. Весь путь сидели на верхней палубе. Сашка разговаривал с Игнатом о текущих делах, а Ким глазел на просторы. В Стокгольме Кима забрал Янг, приехавший специально для этой цели.

– Александр, когда тебя ждать?- спросил он.- События накатываются, как снежный ком. Мы все взопрели. Хорошо, выпуск был в этом году большой, а так бы не знаю, как крутились.

– Я вас предупреждал загодя. Мелочь в расчёт не берите. Коммерческое направление растёт?

– Мощнейший поток, Саш. Тащат всё подряд.

– Мне путь в Лондон, сделаю там дела – приеду.

– Ждём, ждём. Особенно Пирс.

– Он мне звонил,- сказал Сашка и, не пожимая рук никому, отвалил в сторону стоянки такси.

В аэропорту Сашка направился в ресторан, где разместился за стойкой. Рядом крутились двое агентов, повисшие на "хвосте" ещё на пароме: они вели скрытую съёмку, делали это профессионально, а он строил им рожицы. Позвонил Игнат.

– Сань, это люди от Агентства Национальной Безопасности США. Кто-то вёл вас до границы с Финляндией, но пересекать не стал, звонил по радиотелефону своим, вот они и приклеились. Что сделать?

– Вычисли мне их номер телефона. Хочу малость развлечься.

– Может их отсечь?- предложил Игнат.

– Мне они не мешают, только не суетись.

– Что мне волноваться, как скажешь.

– У этих жориков связь с таможней есть?

– Там рядом сотрудник шведских спецслужб. Он им поможет проверить твои документы.

– Тогда я микрофон не выключаю, записывай.

– Уже пишу.

Сашка набрал номер радиотелефона американских агентов.

– Джеймс слушает,- ответил один из них.

Сашка наблюдал, повернувшись к ним лицом.

– Джеймс, поднимите ваши голубые глазки, это я с вами разговариваю, тот, кого вы пасёте. Ну, вот и хорошо, теперь мы видим друг друга. Берите напарника и топайте к стойке, я вас угощу. Вашему агентству обрезали бюджет, как я слышал, а сидеть нам ещё два часа, глотать же столько кофе, как вы, врачи не рекомендуют.

Джеймс стал говорить с напарником, и они, видимо, решив, что игра стоит того, поднялись и направились в сторону стойки бара.

– Что вам заказать, ребята?- спросил Сашка, когда они подошли.

– Мы можем себе взять сами,- ответил Джеймс.- Представьтесь.

– А ты – прыткий парень, однако. Я у вас налоговых деклараций не спрашиваю, увольте меня от этой процедуры,- сказал Сашка, улыбаясь во весь рот.

– Два коньяка,- заказал Джеймс подошедшему бармену.- По роже мы тебе ещё успеем дать.

– Ого!- Сашка расхохотался.- Ты ещё и агрессивный, а твой шеф – Стив Макгрейв – показался мне человеком интеллигентным. Что ж, бывает первое впечатление обманчивым, тогда пейте своё пойло и пошли.

– Куда?- спросил Джеймс.

– На нейтральную территорию,- и Сашка направился в зал таможенного и пограничного контроля. Агенты двинулись следом. Когда Сашка свернул в дипломатический коридор, оба метнулись в обычный сектор. Встретились снова у стойки, но уже в нейтральной зоне.

– А ты ещё и дипломат!- качая головой, сказал Джеймс, подсаживаясь возле Сашки.

– Да, сраный янки, я – дипломат,- ответил Сашка.

– Грубишь! Думаешь, если у тебя дипломатический иммунитет, то тебе всё позволено? Мы выясним, кто ты и поговорим при других обстоятельствах.

Ребром ладони Сашка врезал Джеймсу по переносице, тот слетел с тумбы-стула на пол, вскочил мгновенно и исчез из бара. Минутой спустя, появился в сопровождении сотрудника шведской спецслужбы, одетого в форму погранвойск. Швед представился и попросил у Сашки документы. Сашка подал ему свой дипломатический паспорт, оформленный в Российском МИДе по всем правилам.

– Что?- спросил Сашка.- Не ожидали? Или у вас сомнения на мой счёт? Если вы интересуетесь, кто я конкретно, отвечу: я – третий секретарь посольства России в Великобритании, а что это значит, объяснять вам, надеюсь, не надо. До сего дня мне не приходилось видеть, чтобы шведы, так кичащиеся своим нейтралитетом, лизали пятки Агентству Национальной Безопасности США. Или я что-то путаю?- Сашка уставился на шведа. Тот вернул паспорт и, сказав: "Извините", отошёл с непроницаемым видом, как будто сказанное Сашкой его не касалось. Американцы остались возле Сашки.- Ну что? Вам заказать или вы предпочитаете хлебать сопли из разбитых носов?

– Не по правилам играешь,- усаживаясь, сказал Джеймс.

– А кто правила устанавливал? Вы, что ль?- Сашка махнул бармену, тот подскочил.- Три водки. Двойных.

– Это что-то новенькое. Наверное, вы, русские, взяли Белый дом, пока мы в номере бабами занимались,- съязвил Джеймс.

– Не больно?- поинтересовался Сашка.

– Я твою выходку стерплю, но постараюсь добыть тебе билет на обратный путь. С англичанами мы этот вопрос уладим,- огрызнулся Джеймс.

– Как же! Могу заверить противную сторону, что поступлю аналогично: добуду вам отставку без выходного пособия. Вам, я так полагаю, безработица не грозит. И милости прошу в гости в Москву, туристами. Водки за встречу выпьем и по нашим девкам вместе пошастаем. Оставить вам мой московский адрес?

– Что-то вы не сильно похожи на ваших коллег?

– Я из новой, секретной волны,- стал врать Сашка.- Старые скурвились, большей частью, вот нас и выпускают в мир, а мы расшаркиваться не привыкли. Ну, снимут, положим, меня, и чёрт с ним. Я в любом банке Москвы себе место тёплое найду, плевать мне на ваши службы сто лет.

– Вот чего ты на меня так взъелся!

– А где видано, чтобы вели до границы и после неё, мелькая при этом голыми задницами? Штаны-то успели надеть, когда вам позвонили, что я прибываю и надо срочно сопроводить? Бабы финские довольны остались или нет?- наехал Сашка.

– Это русские девочки были,- ответил Джеймс.

– Так какого хрена ты с видеокамерой суёшься, сидел бы в номере и снимал их. Чего ты припёрся? Кто тебе сказал, что всё будет тихо? Наши проститутки европейский рынок услуг уже завоевали, осваивают и ваш континент. Что-то я не слышал об интервенции дам лёгкого поведения из США в Россию? Передайте вашему шефу, что лучше сидеть у себя дома и выявлять транспортные каналы наркотиков – это угрожает вашей национальной безопасности, а в другие серьёзные игры советую не лезть. Мы обучены не только морды бить.

– Кто вас, русских, поймёт? То вы кредиты просите, а то по лицу бить готовы?- произнёс Джеймс, пожав плечами.

– А кто вам сказал, что кредиты собираются отдавать?

– Ну, если так только!

– Наивные вы, американцы, до ужаса! Вас надуть ничего не стоит. Сколько вас не обманывай, вы всё равно не видите.

– Может, вы это сделали?

– Так если вы до сих пор не поняли, о чём говорить?

– Вы про что?

– Про разоружение! Ты что, думаешь, оно нам нужно?- Сашка уставился на Джеймса.

– Миру необходимо,- ответил тот.

– Значит, вы о всеобщем благе печётесь? Тогда понятна ваша прыткость в Шведском Королевстве.

– Вас, я вижу, тоже оснастили? В какие-то веки,- Джеймс ехидно заулыбался.- Ещё вчера в нищете сидели.

Сашка посмотрел на самодовольную рожу Джеймса и сказал:

– Скажи: зачем ты, сын фермера из Иллинойса, где твой дед и прадед пахали землю под Гейлсбергом, ты, Джеймс Кребс, припёрся в Европу? Чтобы ехидничать, сидя за стойкой бара в городе Стокгольме? Зачем ты сменил плуг или мотыгу – не знаю, чем там у вас обрабатывают землю – на эту поганую профессию? Дома красавица жена Рит, двое детишек: Джеймс-младший и Роб. Или ты хочешь, чтоб твою жену трахал рыжий Бил, твой сосед?- Джеймс схватил Сашку за лацканы пиджака, но напарник был начеку и вовремя влез между ними.- Вот видишь, а ты надо мной, глупый, смеялся, нашей нищетой хотел меня обидеть. У меня, Джеймс, фермы нет, машины нет, жены нет, детей нет, соседа тоже нет, и мне глубоко плевать на зелёные ваши доллары. Так что морды бить я могу кому угодно и где угодно, я независим от условностей профессии разведчика. Мне до страшного суда дела нет.

– Бармен!- позвал Джеймс.- Три водки. Двойных.

– Нет! Всё же самонадеянные вы американцы люди. Вам этой войны с нами не выиграть. Слабаки вы,- Сашка выпил залпом.

– Это почему?

– Вот вы из русского отдела, а по-русски даже материться не научились. Разве так можно?

– Положим и ваши не все английским владеют.

– У меня что, произношение плохое?- спросил Сашка.

– У тебя язык поставлен, спора нет.

– Как вы собираетесь выиграть, если у вас русским только трое в АНБ владеют, да ещё десяток в ЦРУ? Послов назначаете к нам из людей со стороны. Надеетесь на пятую колонну? Так её не будет.

– За доллары многое можно купить, что и делается весьма успешно. Не все ведь такие богатые как ты,- снова съязвил Джеймс.

– Купить-то можно, но за всё ли надо платить. Вот нас, как вы выразились, оснастили хорошо. И что? Если б в МИДе не сидел ваш агент, вы бы меня вычислили? Подошвы бы стёрли, напрасно бегая, тоже мне сотрудники.

– Кстати, а чего вы через финнов и шведов и Лондон прётесь?

– Вас вот жаждал увидеть.

– С вами молоденький парнишка ехал, он кто?

– Каникулы в стране начались.

– Сопроводили по пути сына высокопоставленного чиновника.

– Вот и у вас в голове шевелится.

– А в Финляндии кто тебя встречал?

– Ну, Джеймс! Ты, я вижу, дока по части допроса. Мне без разницы кто это был. Тип из посольства.

– А сын чей, если не секрет?

– Всё знать хотите или для отчёта?

– Можете не говорить, выясним.

– У нас говорят: дерьмо можно поймать, если оно в проруби болтается. Узнать кто, конечно не проблема, вот доказать нет возможности.

– Шишка?

– Не просто шишка, незаконнорожденная. Плод страстной любви.

– Ельцина? Горбачёва?- у Джеймса заблестели глаза. В их ведомстве давно муссировался вопрос о незаконных детях советских лидеров. Перебежавший генерал из КГБ, дал такие данные.

– О! И вашему, вижу, начальству плоды несчастной любви не дают покоя.

– Пошутили?

– Отнюдь. Точно внебрачный. Вот только чей, не знаю. Не посвятили.

– И у него не поинтересовались?

– Зачем? Это вам интересно, а мне нет. У нас половина страны таких, а у кого и сколько, это мне не очень и надо. Пусть ваши выискивают и считают. Ну и папаши деньги.

– А нас как вычислили?

– Я же вам сказал, что весь МИД в курсе про вашего агента давно и все нормально к этому относятся. Ценной информации ему в руки не дают, а мелочь всовывают. Мало платите и не тем,- Сашка прикурил папиросу, под удивлённые взгляды обоих.- Бармен! Три двойных.

– Сотри запись, Боб. И видео,- сказал Джеймс напарнику.

– Чего?- Сашке стало интересно.

– Тебя в Лондоне искать не надо. Коль ты в курсе о нашем агенте в вашем МИДе, то запись не нужна, тем более что он, сбросил на тебя данные.

– А если не сбросил и я вас раскалываю вчистую? Может наши имени его не знают?

– Ага! Наши зато знают.

– Так к агенту сидящему в МИДе наша встреча отношения не имеет,- подначил Сашка.

– Боб, делай, что я тебе говорю, не слушай ты его. Мы же потом за прокол отвечать станем. Косвенно обвинят, что провалили ценного агента.

– Звук я стёр, а видео оставлю, мало ли. Если наш знакомый в Лондоне не всплывёт, что тогда? Уж больно он шустрый,- ответил Боб.

– У вашего напарника, Джеймс, котелок варит. Вы знакомы с его невестой Шейли?

– У тебя что есть невеста, Боб?

– Два месяца назад обручились,- ответил вместо Боба Сашка.- Если наш агент в вашей конторе не врёт.

Боб и Джеймс переглянулись.

– А ты действительно профессионал!- уважительно произнёс Боб.- Я всего две недели здесь.

– Совет вам хочу подарить, поскольку у нас задушевная выходит беседа, но по секрету: русских баб не трахай. Вируса имунно-дефицита у них нет, не успели импортировать, но личная гигиена на очень низком уровне. Воспитание хромает в этом вопросе. Получишь, как пить дать, сифилис. У нас была программа, по которой специально, отъезжающих на работу за рубеж проституток, прививали сифилисом. Они его имеют, но выявить невозможно даже самыми современными способами, вирус от них передаётся партнёру и через слюну, и через пот. Сифилис особый какой-то, неизлечимый, хуже вируса Вич. Пенис отгнивает через пару месяцев.

– Не слушай его Боб, это русский юмор.

– Зря ты, Джеймс. Через несколько часов после полового акта начинаются рези слабенькие, начинает почёсываться, что и означает заражение.

– Может быть и гонорея,- не согласился Джеймс.

– Где вы видели, чтоб триппер, это по-русски так называют гонорею, через сутки проявлялся? Будь разумен, Джеймс, ты же много старше своего коллеги. Изменять невесте – это извращение. Измену жене ещё как-то можно понять, но невесте!? За такой грех Господь обязательно накажет.

Джеймс нервно заёрзал на тумбе после слов сказанных Сашкой и спустя пару секунд, сказав, что ему надо отлучиться, исчез. Сашка заказал три пива.

– Что-то он быстро так пошёл!?- сказал Боб, усмехаясь краешком губ.

– Побежал в сортир мыть пенис. Я ведь знаю, Боб, что вы в номере не были, ждали его в холле. Кроме того, мои слова вполне серьёзны. Вас что, ваше руководство не уведомляет о новинках на этом фронте борьбы?

– Это сугубо личное дело каждого,- ответил Боб.

– Так зачем вы писали на имя Макгрейва докладную о вашем желании обручиться, а потом о прошедшем обручении?

– А ваши не докладывают начальству об этом?

– Ты молод, из приличной семьи, отец твой был на хорошем счету у Аллена Далласа, но запомни на будущее, если хочешь стать профессионалом: не обязательно уведомлять шефа, сколько раз за ночь ты имеешь свою жену. Это необходимостью не является, а оттого, что ты это делаешь степень доверия к тебе не растёт, наоборот – падает. Вот и пропажа!- Сашка по-свойски хлопнул вернувшегося Джеймса по плечу.- Сполоснул хозяйство? Лучше это делать сразу, друг мой. Прекрасней всего дезинфицирует водка, особенно русская. А ты ко всему прочему ещё и мнителен, тебе верно показалось, что резь появилась.

– С вами иметь дел нельзя, вы русские кого угодно в сомнения можете ввергнуть,- Джеймс допил водку и глотнул следом пиво.

– Был рад с вами пропустить по стаканчику,- Сашка слез со стула-тумбы.- Алкоголь удлиняет инкубационный период,- назидательно посоветовал он и выложил на стойку две сто долларовых купюры, которые вытянул из согнутой пополам пачки зелёных, перехваченной чёрной резинкой, двумя пальцами одной руки.

– Плачу за всё,- сказал он бармену, который мигом подхватил доллары.- Счастливо оставаться. Желаю здравствовать!- отходя, бросил Сашка Бобу и Джеймсу, которым лететь было не положено. Они сидели у стойки, развернувшись лицом в зал и смотрели, как Сашка уходит на свой лондонский рейс.

После того, как Сашка скрылся, Боб спросил:

– У тебя в самом деле заболело?

– Показалось. Сполоснул и всё в норме. Только, Боб, это не русский. У меня на русских нюх. Это скорее всего наш. Проверяли суки!

– Я так и понял, уж очень много он про нас знает.

– Инспектор это. Если крапнёт, всё, Европы мне не видеть. Вот сволочь!

– Видеозапись, так полагаю, надо тоже стереть?

– Чёрт его знает, а если он тоже писал?

– То, что мы его не встретили, может не пройти.

– Прижал он нас.

– Джеймс, если это инспектор – не станет докладывать!

– От того, что ударил меня?

– Ведь это факт!- Боб постучал видеокассетой по стойке.

– Хрен с ним, стирай. Может, пронесёт, в конце концов мы не очень и рискуем.

– Я в том уверен. Какой бы русский стал бить по роже? Он тебя и ударил именно потому, чтобы мы стёрли и тем самым скрыли свои огрехи, а ему не надо было бы сдавать самого себя.

– Тогда у этого малого голова сидит на плечах не так уж и плохо. Поехали на нашу явочную, скажем, что прохлопали, но выяснили, что улетел в Лондон.

– Мне кажется не стоит.

– Ах, да! Этот гусь Бёрнсон!?- Джеймс скорчил кислую рожу.

– Предлагаю немного помолчать,- сказал Боб.

– Да ну их в задницу! Согласен молчать,- Джеймс протянул руку, по которой Боб хлопнул и они пошли к выходу из нейтральной зоны.

Глава 2

В Лондоне Сашку встретил Питер Полавски, когда тронулись он разулыбался во весь рот.

– Новый анекдот вспомнил?- поинтересовался Сашка.

– Про гонорею вспомнил.

– Сидели слушали?

– В рабочем порядке,- признался Питер.

– Стало быть, развлекались.

– Мы животики надорвали. Ты его ударил?

– Врезал, а что на него смотреть.

– К документам швед не придрался?

– Нет.

– Ты хоть знаешь, кто у русских в Лондоне третий секретарь в посольстве?

– Так мне до посольства русских, Питер, дела нет.

– Там третьим сидит старый хрен. Песок уже сыпется давно, но старая партийная закалка видна.

– Не сидит. Ему уже едет замена, я раньше границу пересёк, чем новый третий. Вот,- Сашка передал Питеру паспорт с вложенной в него фотографией будущего сотрудника российского посольства,- возьмите на контроль.

– Сделаем.

– А про старичка ты зря. Это кадровый сотрудник НОРа.

– Да я в курсе, но уж больно старый.

– Старый конь…

– Всё понял,- Питер оторвал руки от руля и поднял их, как бы признавая своё поражение.

– То-то!- сказал Сашка.- Как Беркасов?

– После покупки дачи под Москвой разу вышел на пенсию, чему были весьма рады многие в его министерстве, место освободилось. Он открыл своё дело, работает не покладая рук, на здоровье не жалуется.

– Дело торговое?

– Да. Скупает краденное в больших количествах во всех бывших советских социалистических республиках. Товар ходкий не залёживается.

– Картотеку ведёт?

– Сам отказался, не моё говорит это дело. Там у него наш человек сидит, который и фиксирует всю эту братию.

– Продавцов кто трясёт?

– Мелких не трогаем, а крупных все помаленьку обдираем. Они ведь по всему миру разбегаются. Всё не забираем, оставляем на житьё-бытьё, им ведь хода назад нет.

– Много всплыло?

– Очень. Люди большей частью не простые, сидевшие у кормушки. Есть и чисто уголовные, но мало, процентов семь. Теперь наметился процесс укрупнения поставок. Мелкие партии уже почти перестали пересекать кордон

– Таможня даёт добро, а брать с крупного проще и безопаснее.

– Ощущение такое, что в этом ведомстве прошло акционирование и по какой-то причине государству не достался контрольный пакет акций.

– Чему тут удивляться, таможня и раньше не состояла на государственной службе. Особый сбор существовал всегда. Сопредельные страны с бывшим Советским Союзом как себя ведут?

– По-разному. Поляки водку стали изымать. Немцы ввели разного рода ограничения, чтобы граждане без документов не лезли к ним.

– Бизнес толкает народ во всё тяжкие. Делают деньги на всём.

– К Отто уже приходили из Интерпола консультироваться. Из ФБР приезжал посланец. В США русская мафия стала столбить рынки криминального бизнеса, не обращая внимания на всех, кто там сидел. Кровь льётся ежедневно. Советские применили тактику приглашения со стороны.

– Приглашают наёмников?

– Да. Туристы. Приехал, пострелял и отбыл. Платная такая охота, но на людей. У тебя какая программа?

– Локридж, Ламберг, Беркасов,- перечислил Сашка.

– А её Величество?

– Она уже поди забыла о своём подданном,- улыбнулся Сашка.

– Прикрывать не надо?

– Спасибо, Питер. Вот если Агентство прочухается, тогда не помешает. Ты их возьми под наблюдение.

– Уже всех контролируем. Я тебе домик купил, как ты просил. Там всё готово. Едем туда или в гостиницу?

– Поехали, посмотрим. Кто там сидит?

– Нанял англичан. Люди проверенные, честные. Трое. Охранник, горничная и уборщица. Охранник живёт неподалёку, ему пятьдесят шесть, но мужик крепкий.

– Не надо рассказывать мне подробностей.

– Сидит там стражник, твой дальний родственник. Он учится в Оксфорде. Дом упакован аппаратурой так, что даже мышей видно.

– И тут имеются?

– Александр! В Лондоне до сих пор действует старинная система канализации, в которой власти ведут битву с нечистью, но безуспешно.

– Она, как и преступность – не выводима. Крысы есть?

– В доме нет, а в Лондоне есть, как без них.

– Это точно. Своих представителей британцы в бытность мировым гегемоном на морях-океанах заслали по всему миру, ну и представители других стран им прислали своих не мало.

– Они и до этого имелись.

– Значит Лондон – город крыс,- констатировал Сашка.

– Лондон – город банкиров,- не согласился Питер.

– Банкиров, собак, кошек,- буркнул в ответ Сашка.

– Вот домик,- Питер притормозил, но не остановился.- Я крутнусь, чтобы ты на местности осмотрелся,- предложил он.

– Давай. Сколько этажей?

– Три, но есть подвал и подподвал,- ответил Питер.

Квартира Сашке понравилась. В старинном английском стиле, но без излишеств, она позволяла принять гостя любого ранга, хоть Сашка этого делать не собирался. Охранник, седой мужчина, показал весь дом и конце обхода выразил благодарность за участие в судьбе своей дочери.

– Сэр Александр, я вам докладывал,- стал пояснять Питер.- Дочь мистера Ковена сбила автомашина, и вы помогли с лечением.

– Как она себя чувствует?- спросил Сашка Ковена.

– Благодарю вас, сэр! Превосходно. Все кошмары давно позади. Моя супруга велела вам кланяться.

Когда Ковен вышел, Сашка спросил Питера:

– Что там за история? Коротко.

– Я подумал, что ты смотрел информацию и поэтому прервал меня в машине. Два года назад я ходил в госпиталь навестить одного приятеля, где в холле встретил этого Ковена, рыдающего как дитя. Дочери была необходима срочная операция на позвоночнике, а денег на оплату он не имел. Без операции она бы осталась жива, но на всю жизнь прикована к инвалидной коляске. Он из простых, был докером в порту. Дочь единственная его утеха на старость лет, вот я и помог.

– Дочь ходит?

– Бегает. В этом году четырнадцать исполнится.

– В какую сумму это тебе влетело?

– Саш! Это мои расходы.

– Так он у тебя в долгах?

– Пока да. Работает на половину ставки ещё два года. Он свою плату за работу здесь, вносит в счёт погашения кредита за квартиру, а живут на его пенсию и зарплату жены.

– Жена, где работает?

– В небольшом цветочном магазине.

– Ты его с квартирой устроил?

– Да. Ещё дочь устроил в престижную школу с химическим наклоном. У неё способности.

– Все хотят быть похожими на Маргарет Тетчер.

– Дань моде. Только не все доберутся.

– Что ж, дом устраивает вполне.

– Тогда я убыл, мне ещё надо поспеть в одно местечко,- и Питер не прощаясь, исчез.

Сашка стал располагаться в новом жилье и, освоившись, позвал охранника.

– Сэр Ковен!- крикнул он громко.

Появившийся в дверях, Ковен сразу поставил всё на свои места:

– Сэр Александр! Я не из высшего сословия, лучше называйте мистер, а без посторонних глаз просто Бред.

– Хорошо, Бред. Вы служили?

– Да, сэр! На флоте её Величества.

– Удостоверение на право вождения автомобиля имеете?

– Да, сэр!

– Свою машину?

– Продал, сэр.

– Гараж позволит держать две?- Сашка ткнул пальцем в направлении пола.

– Вполне, сэр.

– Предлагаю вам долю на недорогой, но приличный лимузин. Держать сможете его тут и заодно будете моим шофёром. Я в Лондоне редкий гость, так что для вас это будет не обременительно.

– Согласен, сэр.

– По своим делам топливо за свой счёт,- предупредил Сашка,- и сто фунтов в месяц дополнительно к вашей ставке.

– Я вам признателен, сэр.

– Теперь вот что, Бред. Мне надо купить кое-что из гардероба. Вы отправитесь по адресу, который я вам дам и заберёте вино, в доме без вина нельзя, а на обратном пути подхватите меня у маркета.

– Слушаюсь, сэр! Через минуту машина будет у подъезда,- Бред вышел и Сашка стал одеваться.

Поездка заняла три с лишним часа. Вернувшись и разобравшись с покупками, Сашка позвал Ковена к себе в кабинет.

– Бред, вот вам чек. Приобретите что-то! Только не слишком новое. Я предпочитаю старые модели, но не дайте всучить себе развалюху.

– За это не беспокойтесь, сэр. Я начинал слесарем в автомастерской своего деда. Есть на примете "ройлс" 1953 года выпуска. В отменном состоянии. Пробега двадцать тысяч.

– Берём,- ответил Сашка.

– Сэр!- Бред вернул Сашке чек.- Это много.

– Вы его разменяйте. Машину купите на своё имя, после уплаты налога, останется четверть, так полагаю. Её пустите на закупку запчастей и их поиск, всё-таки 1953 года. Шины не покупайте.

– Хорошо, сэр!- Ковен аккуратно сложил чек и отправил его в свой бумажник.

– Вы из кельтов?- спросил Сашка.

– Да, сэр! До двадцатого колена.

– У вас интересный акцент.

– Точно, сэр. В доках, где я работал, все кельты. Чужих брать на работу не принято.

– Составьте мне компанию дней через пять. Хочу в целях ознакомления посетить лондонские доки.

– Это опасно, сэр! Могут быть плохие последствия.

– Вам, надеюсь, там ничего не грозит.

– Мне нет, сэр.

– А за мою жизнь не беспокойтесь, я умею за себя постоять,- ответил ему Сашка на диалекте докеров, что произвело впечатление на Ковена.

– Хорошо, сэр! Но позволю себе вас проинструктировать перед походом.

– Согласен. Что вам налить?- Сашка показал на стоящие грудой бутылки, которые не успел расставить.

– Сэр!- стал протестовать Ковен.- Это выше моих полномочий.

– Со мной можно,- стоял на своём Сашка.

– Тогда ром, сэр.

– За успех нашего похода!- Сашка опрокинул в рот содержимое из стаканчика тёмно-зелёного стекла.

– За удачу, сэр!- Ковен выпил в два приёма, чтобы распробовать.

Глава 3

– Здравствуй Вильям!- Сашка сидел в своём кабинете, забросив ноги на стол.

– Александр!? Ты в Лондоне?- в голосе Локриджа слышались нотки волнения.

– Да, друг мой.

– Где ты? О, чёрт! Приезжай быстренько.

– У тебя очередной кризис?

– Александр, не томи, а то я поставлю на ноги всю полицию.

– Скотланд-Ярд поднимать по тревоге не стоит. Я звоню, чтобы выяснить, когда к тебе можно наведаться.

– Ты ведь знаешь, что мой дом – твой дом. Более надёжного друга у меня нет. Приезжай.

– Я уже в пути,- Сашка положил трубку и направился к выходу, он был одет.

Двадцать минут спустя он вылез из такси против дверей дома Вильяма Локриджа и попал в объятия того. Оглядываясь по сторонам с огорчённым видом, Сашка произнёс:

– Что-то не вижу софитов и фоторепортёров ведущих лондонских газет?

– Идём, идём! А то ещё набегут,- Вильям втащил Сашку в дом, где снова обнял и не выпуская его, сказал:- Дай, я на тебя посмотрю. Ты совсем не изменился за эти пять лет. Совсем.

– Так и ты не очень.

– Проходи. Стол уже накрыт, но пистолет я запер в сейф на всякий случай,- Вильям широко разулыбался.

– И это правильно,- Сашка рассмеялся в ответ.

Они поднялись на второй этаж по лестнице.

– Как давно ты в Лондоне?- спросил Вильям.

– Вчера прилетел.

– Почему не приехал вчера?

– Вильям, друг мой! Мне с дороги, а путь был не близким, необходимо было сделать два дела: сменить гардероб и привести себя в порядок.

– Это ещё один минус холостяцкой жизни,- пошутил Вильям.

– Ты, кстати, не обзавёлся семьёй за эти годы?

– А по мне разве видно?

– Нет. И это плюс холостяцкой жизни,- в свою очередь пошутил Сашка.

– Будь я женат, давно появились бы морщины и возможно седина, стал бы я невыносимым брюзгой. Фу! Это не по мне.

– Эликсир вечной молодости ещё не найден, помни об этом.

– Учту. Тебе скажу по секрету, что есть на примете. Есть.

– Когда?

– Не хочется покидать лоно свободной жизни, но верно подметил древний философ: из двух зол – меньшее. Мне родственники не дают покоя, нет-нет, да уколют. Думаю, что через год женюсь, а пока – обручение.

– Выбирал сам?

– Козней, надеюсь, за этим не стоит чьих-то. Вечеринка, случайное моё там появление, приехал сам, один. Ей 28 лет, замужем не была, юрист. Своя юридическая контора.

– Кери Болдуей!- крикнул Сашка, сотрясая воздух гостиной.

– Значит, ты уже в курсе?- Вильям не выразил восхищения.

– Клянусь, Вильям!- Сашка положил руку на грудь.- Ни единым помыслом. Я за друзьями не слежу. Чтобы тебя окончательно успокоить, скажу, что её имя мне известно давно. Мы знакомы, только я так думаю, она меня не помнит. Восемь лет назад её отец оформлял мне покупку земли, а она помогала, подготавливая документы.

– Не знаю, верить ли мне?

– Вильям!- Сашка раскинул руки.- Да ты ещё и ревнив?

– Не по адресу.

– Отец оставил ей, стало быть, своё дело?

– Да. Контора преуспевает. Я ей завидую чистой завистью. Она вот-вот должна подъехать. Мы собирались в ресторан, но я тебя хочу с ней познакомить официально. Если ты не против и это тебе не повредит.

– Друг мой! Я искренне рад, правда,- Сашка вздохнул.- Не могу позволить себе семейного счастья. Приходится довольствоваться созерцанием счастья друзей.

– Где ты столько пропадал? Хоть бы весточку прислал,- упрекнул Вильям Сашку.

– Не мог. И, если откровенно, не хотел. Только не обижайся, я писать не люблю. Был я в России, теперь это так называется.

– Дальше не объясняй, всё ясно. Давай по рюмочке, а то всё болтаем,- Вильям стал наливать коньяк.- Как там? Плохо?

– Плохо.

– Тогда оставим. Джон недавно спрашивал о тебе, с ним про это и поговоришь, его интересует. Я хоть и финансист, но в моей оперетте все спокойно ведут свои партии.

– Что нового в Лондоне? Свет имею в виду,- спросил Сашка, пригубляя коньяк.

– Новость одна: отношения между принцем и принцессой. Они окончательно разъехались и об этом судачит шепотом всё общество. Это главная новость.

– Вина пополам?

– Да, взаимная неприязнь копилась и подошёл предел терпению.

– Как восприняла это её Величество?

– Ей горше всего. Она этот брак лелеяла. Хотела видеть их счастливыми, но…

– Что ж, жаль. Может ещё сладится?

– Нет, что ты! Там далеко зашло, очень.

– Грустная новость. Тогда ещё одну горькую тебе сообщу. Георгий Николаевич Давыдов.

– Умер?!

– Убит. Ещё в мой последний приезд в Лондон в 1987 году. Не хотел тебе тогда говорить.

– Вот как! Из России трудно иметь информацию.

– Убили его в Швейцарии, но от прессы удалось скрыть. Он был без документов, труп не востребован. А о том, что ты русский, у мёртвых ведь языка нет.

– Кто его?

– ГРУ.

– Достали, значит. Этого следовало ожидать. Как он в Швейцарии оказался-то? Ему в кантоны путь был закрыт и я это точно знаю.

– Мои бандиты доставили.

– И отдали ГРУ?

– Ох, Вильям! Он сам решил свою судьбу. Думай, как хочешь, ты был с ним знаком, а я нет. Мне трудно судить.

– Наша разведка его завербовала ещё в 1937 году. Он работал исправно всё время, за исключением отбытия в лагере и последних лет.

– Старик был всеяден. Проще перечислить на кого он не работал. Хотел иметь нового хозяина за океаном.

– А ты не предлагал ему сотрудничество?

– Я готов был это сделать, но он стал играть с моими ребятами в блеф, и его интуиция подвела. Видно, в старости потерял свой потрясающий нюх.

– Хороший конец,- Вильям наполнил рюмки.- Выпьем за него. Жизнь не сладкая, я тебе скажу, сидеть в чужой шкуре. Хоть умер в своей. За него,- Вильям опрокинул содержимое рюмки в рот.

– Мне его пускать по-человечески не хотелось, но уж очень он упрямый,- Сашка тоже выпил залпом.

– Судьба сыграла с ним злую шутку. Прежняя везучесть в старости обернулась смертью. Он ведь из всех переделок вылезал сухим.

Вильям и Сашка знали о Давыдове почти всё и оба, как ни странно, относились к нему нормально, хоть Давыдов и был агентом ряда спецслужб, что было прежде всего профессионализмом высочайшим, специфика работы разведчика данная от Господа, как говорили в разведке. Считать национальную принадлежность такого человека было бессмысленно, он принадлежал миру, всей планете. Такие люди, как Давыдов были редкостью не меньшей, чем великие таланты в литературе, музыке или изобразительном искусстве.

– Плано Карпини двадцатого века!- сказал Вильям, ставя точку в разговоре о Давыдове и его судьбе.

– Ты по-прежнему занимаешься делами Содружества?- спросил Сашка, переведя беседу в другое русло.

– После обручения хочу выйти в отставку. Думаю, что её Величество будет не против.

– Погрузишься в семейные дела или?

– Открою бюро небольшое, а дальше время покажет.

– Ваши спецслужбы не насядут?

– Будут держать в поле зрения лет пять, да они и сейчас это делают, ты ведь знаешь. Ты надолго?

– До осени стану курсировать по Европе, а к зиме уберусь во свояси.

– А в Лондоне?

– Дней десять пробуду. Есть дела небольшие. Если всё пойдёт нормально, возможно, останусь на долгий период времени.

– Пирс вырос до гигантских размеров. Джон с ним консультируется тайно, чтобы избежать шумихи.

– Чарльзу чувство обиды не знакомо. Мы с ним начали с нуля и прошли весь путь, он в офисе банка сидел безвылазно, а я как сторожевой пёс сидел под дверями, кусая всех, кто был нам конкурентом. Это удача, что жизнь нас свела.

– У него есть семья?

– Джон разве тебе не говорил?

– Я Джона вижу ещё реже, чем тебя. Он звонит мне три-четыре раза в год и то по делам государственным.

– Так и бывает в жизни,- Сашка тоже редко виделся со своими братьями и сестрами, а одного не встречал с 1973 года, так получилось, что в приезды Сашки тот всегда отсутствовал.

– Отсюда наш консерватизм,- Вильям улыбнулся.

– Возможно,- кивнул Сашка.- Хоть я не стал бы говорить об этом в столь категоричной форме.

– Александр, извини. Приехала Кери,- Вильям поднялся из-за стола и направился к выходу.

Сашка остался один. Было тихо и потом послышался стук каблучков на лестнице, в дверях появился Вильям с молодой особой одетой в модный брючный костюм.

– Позвольте вас представить друг другу,- начал Вильям официальную часть. Сашка поднялся и подошёл.- Кери Болдуей,- представил он даму Сашке и добавил:- Моя невеста.

– Очень приятно!- Сашка поцеловал даме руку в поклоне.

– Сэр Александр Бредфорд!- назвал Вильям Сашку.- Мой старый и верный друг.

– Вот вы какой!?- произнесла Кери Болдуей, осматривая Сашку с неподдельным интересом.- Вильям, почему ты скрывал от меня, что Александр Бредфорд твой друг? В Лондоне ходило столько противоречивых слухов, вы знаете о них?- Кери обратилась к Сашке.- Многие считают, что вы – вымысел, что вас не существует и, честно говоря, я думала также. Извините, если обидела вас этим признанием.

– В какой-то степени они правы,- Сашка провёл Кери к столу, где для неё был поставлен прибор и помог сесть, пододвинув стул.- Я есть, но в то же время меня нет.

– Видишь ли, Кери,- стал объяснять Вильям.- Александр служит в очень секретной миссии.

– Вы разведчик?- спросила Кери.

– Не совсем,- ответил Сашка, усаживаясь напротив неё.- Я коммивояжер по деликатным делам, но не политическим.

– Мне Вильям сказал, что представит своего старого друга, который меня знает, а я вас вижу впервые,- Кери смотрела попеременно на Сашку и Вильяма.

– Кери,- наливая в её бокал лёгкое вино, сказал Сашка.- Лет восемь назад я оформлял в конторе вашего отца покупку земли. Вы готовили документы, но, честно говоря, я бы вас не смог узнать, вы сильно изменились.

– Вы мне льстите,- ответила Кери и на её лице заиграл румянец.

– Я рад, что вы понимаете всё с полуслова. Вы действительно расцвели. Пусть это и будет лестью с моей стороны, но по отношению к невесте друга я могу так сказать.

– Другу Вильяма, я думаю, это можно,- Кери улыбнулась краешком губ.- Я ведь и правда в молодости была дурнушка, что скрывать было бы глупо, но вас я не могу вспомнить.

– Я покупал земли у мистера Картли Оуэна,- Сашка посмотрел ей в глаза.

– Вот этого господина я помню: маленький, толстенький, но очень подвижный. Он был постоянным клиентом моего отца.

– На мне был синий плащ, чёрная шляпа, а в руках трость с белым слоником на конце,- описал себя Сашка.

– Всё было подготовлено заранее, вы расписались и быстро ушли,- Кери смотрела на Сашку вопросительно.

– Именно.

– Я просто не успела вас разглядеть, но отец сказал, что этот молодой человек далеко пойдёт. Он пропустил с Картли по стаканчику за успешное дело. Там, если не ошибаюсь, речь шла об очень большой сумме?

– Шестьдесят миллионов фунтов стерлингов,- напомнил Сашка.

– Кажется,- у Кери был задумчивый вид.- Вроде бы на тех землях теперь располагается научно-исследовательский центр?

– Возможно. Годом позже я продал эти земли.

– Значит, вы богаты,- определила Кери.

– Это не совсем так. Свой капитал я не держу в банках, акциях, недвижимости. У меня ничего нет,- Сашка улыбнулся широко и открыто, его слова были абсолютной правдой.

– Вы в Лондоне проездом?

– Да. Увы, но моё дело требует моего постоянного присутствия, такова жизнь.

– Значит, вы в Лондоне редкий гость?

– Очень.

– Если не секрет, где вы делаете свой капитал?- Кери обворожительно улыбнулась.

– В России.

– Там возможно заниматься бизнесом?- она была удивлена ответом Сашки.

– Не рекомендуется.

– Тогда мне непонятно, как вы это можете?

– Кери, Александр шутит,- сказал ей Вильям, сидевший молча всё это время.- Реформы в России у всех на устах и Александр собирается посетить эту страну в целях ознакомления. Его дело в юго-восточной Азии.

– Наркотики, оружие?- спросила Кери обыденно, без акцента на тайность.

– Разве я похож на наркобарона?- Сашка клоунски надул щёки, что развеселило всех.

– Нет. У вас очень хорошие манеры,- смеясь, ответила Кери.

– Чтобы заниматься перечисленными вами предметами, не надо быть джентльменом?- спросил Сашка.

– Просто вы не похожи,- простодушно ответила Кери.- Этим бизнесом занимаются многие и у нас, не смотря на респектабельность и древние родовые корни.

– Кери,- уточнил Вильям.- Александру принадлежат в Европе самые высокорентабельные химические заводы, кроме того, он владелец "Контрол Бэнк".

– Это для меня новость!- Кери была искренне удивлена.- Моя фирма пользуется услугами именно этого банка. Нет, Вильям, ты пошутил?

– Нет, дорогая, это правда,- Вильям поцеловал руку Кери.

– Значит, вы живёте в Швейцарии?

– Что вы! Там ещё более редкий гость, чем в Лондоне. Я доверяю своему банкиру,- ответил Сашка.

– Чарльз Эриг Пирс,- произнесла Кери имя Сашкиного банкира, в её голосе слышалось уважение.- Я была девочкой, когда разразился скандал. Мой отец был одним из немногих, кто был на стороне Пирса и потерял многих клиентов не разделявших его точки зрения. Жаль, что папа не дожил. Он был бы рад успехам Пирса. Чарльзу грозила тюрьма, кажется.

– Ты преувеличиваешь, Кери,- вступился за своего брата Джона Вильям.- Штраф и потеря места. Развод с женой, которая сама его покинула, тюрьмой там не пахло.

– Вильям прав, до тюрьмы Пирс не дотягивал. Сейчас он глава большого семейства: два сына и две дочери,- Сашка стал наливать даме вино.

– Это вы его вытянули на свет?- спросила Кери.

– Да,- Сашка чуть склонил голову,- ваш покорный слуга. Ошибки могут быть у каждого из нас, без них мы не были бы людьми. Его работа теперь – девятое чудо света и это уже не лесть.

– Многие готовы его заполучить к себе, это правда,- Кери улыбнулась.- А вы женаты?

– Увы!- со вздохом произнёс Сашка.- Увы.

– Значит, и вы закоренелый холостяк. От вашего визита не надо ожидать изменений в позиции Вильяма по вопросу женитьбы?- спросила Кери, которой очень хотелось за Вильяма, но в появлении неожиданного гостя, оказавшегося столь тайным и известным, ей виделась опасность будущему браку.

Ситуацию прояснил Вильям, учуявший, куда метит Кери.

– Всё как раз наоборот, Кери. Ты не должна волноваться. Это я пригласил Александра. Он один изнемногих, кто поддерживает наш брак, ты ведь в курсе, что не все из моей семьи в восторге. Кроме того, Александр дал согласие быть нашим свидетелем,- последнее сказанное Вильямом было для Сашки полной неожиданностью. Как в последствии признался ему Вильям, эти слова вылетели сами собой, кто-то потянул за язык.

– Это правда, Кери,- подыграл Сашка, видя, что слова Вильяма не произвели должного впечатления на возлюбленную, и она осталась при своих сомнениях.- Я поддержал бы друга в любом выборе, только не берите на свой личный счёт мои слова. Просто я не сторонник браков по расчёту. Считаю, что каждый имеет право на выбор собственного счастья. А за Вильяма я честно рад. Вас, Кери, хочу предупредить, что неизбежность будет,- Сашка смолк, давая возможность Кери задать вопрос, но она ответила сама.

– Закатите грандиозную пьянку со стрельбой! Значит, вы были тем, оставшимся неизвестным, о котором в своём интервью "Гардиан" леди Бетси заявила: "Готова залезть в его постель без раздумий".

– Кери! Ну, как ты можешь,- упрекнул её Вильям.

– Что в том плохого? У леди Бетси хороший вкус и потом, Вильям, я ведь не из высшего света, а твой друг простит меня, если я его обидела.

– Так,- Сашка наполнил бокалы.- Выпьем за тебя Вильям. Ты хочешь взять в жёны чудо, которое не даст тебе быть букой и скрасит твою старость парочкой весёлых ребятишек, чтобы ты почаще улыбался своим беззубым ртом.

После тоста они втроём долго хохотали.

– Вы человек с юмором,- Кери достала из сумочки зеркало и внимательно всмотрелась.- Боюсь, что потечёт тушь,- пояснила она.

– Не беспокойся, дорогая, через дорогу салон,- расхохотался Вильям, смахивая слёзы.

– Что ж мне бегать в него после каждого выпада твоего друга?- Кери надула губки.- Теперь хоть я понимаю, чем вы развлекали публику в ресторане, и что осталось за пределами интервью леди Бетси.

– Нет, Кери, обо всём ты не узнаешь никогда. Может, в глубокой старости я поведаю тебе эту историю, к тому времени ты перестанешь пользоваться тушью,- сказал Вильям.

– Надеюсь, что там не было пошлостей.

– Разве мы с Александром похожи на повес?

– Он нет, а ты на эту роль весьма подходишь.

– Кери! Ты несправедлива,- взмолился Вильям.

– Не старайся выглядеть в глазах друга пристойно. Александр, на вечеринке, где мы с Вильямом познакомились, он увивался за мной, как хлыщ.

– Это правда, не отрицаю,- подтвердил Вильям.

– Мне это не кажется непристойным. Богатый мужчина ищет по всему Лондону спутницу жизни, он холост, не ханжа, красивая внешность. А почему бы не приударить за симпатичной девицей,- сказал Сашка, знавший, что Вильям терпеть не может волочиться за барышнями, особенно светскими, и они его за это недолюбливали.

– Вот вы какой!- воскликнула Кери и погрозила Сашке пальчиком.- Наверное, вы избалованы женским вниманием.

– Нет. Всех симпатичных и умных давно отвели под венец, а просто красивые не в моём вкусе,- ответил Сашка.

– Итак, я полагаю, что это застолье и есть начало шабаша,- Кери постучала кулачком по столу.

– Ну что ты, Кери, у Александра в Лондоне много дел, но пирушку мы устроим до нашего обручения обязательно,- Вильям посмотрел на Сашку.- Обручение состоится в августе… Числа эдак…

– Двадцать шестого,- назвал Сашка число.

– Надеюсь, июля,- парировала Кери и начала вставать из-за стола.

– Конечно, июля,- подтвердил Сашка и стал помогать невесте Вильяма выйти из-за стола.- У меня и в самом деле много дел.

– Александр, тебе куда?- спросил Вильям.- Нам не по пути?

– Вильям! Ну откуда Александр может знать, где я живу,- Кери посмотрела на суженного с усмешкой.

– Дорогая! Александр хоть и редкий гость в Лондоне, но где и кто живёт, знает точно, могу тебя в этом уверить.

– Я с удовольствием составил бы вам компанию, но у меня деловая встреча,- сказал Сашка, когда они спускались по лестнице.- Очень важная и серьёзная. Там, где начинается бизнес, я не оригинален. Дело – прежде всего.

– Вильяму этого не понять,- пояснила Кери.- Собственное дело это ведь не государственная служба.

– Ничего, у меня всё впереди,- Вильям первым вышел из дома и придержал двери Сашке и Кери.

– Я был рад знакомству,- Сашка поцеловал руку даме и помог ей сесть в автомобиль.

– Мне тоже было приятно с вами познакомиться,- ответила Кери.- Надеюсь на вашу поддержку Вильяму в его противостоянии с семьёй в нашем браке.

– Сделаю всё, что в моих силах,- пообещал Сашка, захлопнув дверцы машины и, обернувшись к ещё не севшему Вильяму, сказал:- Вильям, я тебе перезвоню.

– Да, друг мой, сделай одолжение. Это серьёзно и мне одному не вынести давления братьев, особенно против Том.

Сашка кивнул в знак согласия и запрыгнул в подошедшее такси.

Глава 4

– Вильям! Это был настоящий Бредфорд или вы меня разыграли?- спросила Кери, когда они отъехали.

– Правда. Ты сомневаешься?

– Я солгала, сказав за трапезой, что не помню его. Мой отец в преддверии сделки предупредил меня, чтобы я внимательно присмотрелась к господину, который покупает землю. Ты же знаешь, что у меня хорошая память. Это не тот человек.

– Ты уверена?

– Да, Вильям. Абсолютно. У покупателя был шотландский акцент. Оформление производилось не по его настоящему имени. И это, ещё раз говорю тебе, это не тот человек.

– Кери, я не хочу тебя разубеждать, но замечу только, что люди со временем очень меняются.

– Но оформление делалось чисто, то есть не по доверенности.

– И это не страшно. У Александра длинная родословная и он мог воспользоваться любым из своих имён.

– Хорошо, а акцент?- упрямилась Кери.

– Он свободно владеет тремя десятками диалектов Британии.

– Всё равно ты меня не убедил.

– И не стану это делать. Достаточно того, что он мой друг, и я точно знаю его происхождение. Он – Бредфорд.

– Во мне есть сомнения. Развей их пожалуйста. Расскажи мне о нём коротко?

– Он родился в китайском Тибете. Мать умерла при родах. Образование получил в Таиланде и Гонконге. Отец погиб в период войны за автономию Тибета, оставив ему в наследство имя и небольшую сумму. Александр в одиночку встал на ноги. В этом можешь не сомневаться, брат Джон проверил все его счета. Долгое время он сам воевал в Тибете, имеет много ранений. Да, он не подданный её Величества, его мать швейцарка, но из очень знатного рода и приходится королеве троюродной сестрой по линии отца.

– Он покупал землю под именем Томпсон, как британец.

– Это ещё ни о чём не говорит.

– Тебе нет, а мне да. Он не чист на руку, твой друг. Это называется: подпольная торговля недвижимостью по фальшивым документам.

– Кери, если это был подлог, зачем ему сознаваться тебе в том, что он покупал, а твой отец оформлял его сделку?

– Не знаю. Я просмотрю старые документы сегодня же.

– Не имею ничего против, ищи. Только не надейся на успех, Александр не из тех людей, кто оставляет следы.

– Ты сильно ему доверяешь?

– Больше, чем можно себе представить.

– Вот даже как! Вы давно знакомы?

– Давно. Около двадцати лет,- тут Вильям солгал, не моргнув глазом.

– В чём же выражается твоё доверие к нему?

– Он единственный, кто предупредил меня о неблаговидных делах моих сотрудников пять лет назад. Помнишь о скандале?

– Я знаю об этом из газет.

– Так вот. Александр узнал об этом случайно, причём там, в Азии и как истинный друг меня предупредил, а когда мне было плохо, я готов был смыть позор пулей, он бросил свои дела и прилетел поддержать меня. У него был такой разговор с моим братом Джоном, что у меня волосы встали дыбом.

– Джон тут при чём?

– Инспекторы банковского союза знали о махинациях. Александр был в ярости, на брата было больно смотреть. Это ведь позор на всех и в первую очередь на её Величество.

– Твой друг имеет доступ к королеве?- у Кери был обескураженный вид.

– А ты как думаешь?

– Мне трудно в это поверить!?

– Он может посетить королеву в любое время, и он один из немногих, кого королева слушает.

– Значит, он разведчик!

– Он – бизнесмен.

– В бизнесе тоже надо быть разведчиком и может быть больше, чем в политике,- парировала Кери.

– Теперь ты убедилась?

– Да, но бумаги всё равно подниму.

– Сделай милость. Мне даже интересно, каким ходом он провёл твоего отца.

– Вильям! Ты шутишь! Мой отец был честнейшим человеком.

– Кери, не тешь себя иллюзиями.

– Ты обвиняешь в чём-то отца?

– Нет, Кери, но я знаю Александра. Если и было что-то не так в той сделке, то не с его стороны.

– Давай не будем сейчас выяснять, а то испортим вечер друг другу. Я всё проверю, и мы поговорим,- предложила Кери.

– Согласен, дорогая,- Вильям поцеловал Кери в щёку,- но помни, только Александр может помочь сломить отрицательное отношение моей семьи к нашему браку.

– Даю тебе слово, что сделаю всё чисто. Возможно, ты прав и у моего отца мог возникнуть соблазн,- Кери знала, что отец позволял себе мелкие махинации, но участия в крупных афёрах, избегал. Это было не по его правилам.

Глава 5

На следующий день Сашка поехал к Ламбергу, с которым он не виделся пять лет. Мирские заботы Семёна Ивановича не интересовали, он делал науку, колдуя над колбами и сепараторами. Встретил Сашку спокойно.

– Чем порадуешь, Иванович?- спросил Сашка, плюхнувшись в кресло.

– По твоему минералу отработали технологию извлечения. На месте добычи будем делать превосходный концентрат, а доводить придётся тут, в Европе. Это единственное, чем могу порадовать.

– Геннадий Фёдорович Курский был у вас?

– Отпаивали через каждый час. Ты, Александр, имеешь удивительное качество – нюх. Теоретические разработки Геннадия Фёдоровича – ценнейшая вещь. Ведь то, что мыслят в закрытых НИИ от наших глаз скрыто. Монстрик наш рухнул неожиданно негаданно, ты знаешь об этом. Я хвастанул тебе и вот результат,- Иванович хмыкнул что-то себе под нос.

– Разве это рухнуло? Коротко живущий монстрик это тоже этап.

– Для тебя может быть, а для меня нет. Опозорился малость. Хорошо, что мы не стали делать из него детали на спутник, пропали бы огромные деньги, и я себе этого бы не простил.

– Дело совсем затормозилось?

– Нет, конечно. Ищем по всем направлениям стабильное звено. Ошибки, что допустили, исправляем, вывели попутно ряд новых материалов интересных. Вообще-то получилась бесконечность и в ней методом проб и ошибок идти нельзя – взлетим на воздух. Опасность разложиться на атомы более чем реальная.

– Вы рискуете больше всех тут.

– Александр, твой риск для меня более страшен, чем мой для меня. Мой враг невидим и не различает, кто перед ним, главное не ошибаться в прогнозах и потом, он не обладает разумом. Твой с мозгами, изворотливый, его надо держать на дистанции и при этом не выпускать из вида. Для меня самое страшное это рост расходов. Это ужасно. Я даю запрос можно ли такую сумму, а мне ответ всегда приходит один и тот же: да. Если с вами что-то случится, а вы это финансы, которые я бессовестно просераю, я буду сидеть, как последний нищий попрошайка. Без науки мне не жить.

– За это ты, Иванович, не беспокойся. Чтобы со мной не произошло, деньги на науку сыщутся.

– Я не бизнесмен, пойми, Александр, я – учёный, но расходы огромные,- Иванович покачал головой.

– Проблема финансирования будет решаться нами всегда.

– Всё равно меня это волнует. Ведь я знаю, что вы рискуете там все ради моих дурацких исследований.

– Риск уменьшился теперь намного, но страховаться придётся созданием новейших производств по выпуску материалов не имеющих аналогов. Собственно, я и приехал для этого. Надо подготовить что-то хитрое и создать две-три монополии. Плохое мировое положение описывать не буду, но где-то в период между 1999-2001 годами будет жуткий кризис мировой экономики, который нам надо преодолеть с наименьшими потерями. Вы должны подготовить технологии, мы осуществим строительство, желательно с расчётом на перспективу и очень гибкое.

– По каким направлениям подготовить?- Ламберг защёлкал клавишами, выводя данные на дисплей компьютера.

– Лекарство, полимеры, удобрения, химические составы,- перечислил Сашка.

– Александр,- Иванович просмотрел бегущие строки.- Это мы сделаем. Сколько есть у нас времени? Дело в том, что наработки имеются значительные, но надо довести до поточного производства.

– Примерно год. Скажем так, два надёжных вида продукции.

– Подготовим,- Ламберг утвердительно кивнул.- Александр, как помочь Геннадию Фёдоровичу? Фонд может какой-то организовать?

– Он мощный мужик?

– Да! С прекрасно поставленным видением, по части теории его сила очевидна и он ушёл даже дальше меня. В практике слабоват, да и там, в Союзе негде и не на чем было работать.

– Я его о профиле особо не расспрашивал, над чем он работает в теории?

– Сверхмолекуляры, атомы и их взаимодействия…

– Ваша тема?

– Нет, но в одной полосе.

– Вы в Союзе знакомы не были?

– Его имя не всплывало, не публиковал ни одной работы. Пустота. Я в прошлый раз тебе не говорил, но вот сейчас скажу… Нет, не буду, а то опять удача отвернётся.

– Иванович, ты без терминологии высших материй.

– Он предложил новую технологию сборки веществ из атомов. Когда-то я в этой области пытался идти, а потом бросил из-за отсутствия необходимых технических средств.

– Впервые слышу о таких вещах,- признался Сашка.

– Это когда берутся атомы по отдельности и строится некая модель.

– Постой, Иванович! Как берутся?

– Долго объяснять это. Всё держится, любое вещество на связях между атомами. Конечно, электроны играют определённую роль, но основные направления воздействий всё-таки идут через связи атомов. Вот берутся отдельные атомы и собирается вещество, которого нет в природе. В теории есть, а у нас пока нету таких. Это абсолютно новый подход в науке и я даже не знаю, к чему его отнести: к химии ли, физике или просто механике. Ведь там, простое механическое воздействие, только очень тонкое.

– Собрать сверхтяжёлые элементы можно?

– Теоретически, да. Пока во всяком случае, но до практической сборки ещё очень далеко. Простейшие фигуры собираем.

– Малая энергетика при большой физической мощи,- определил Сашка, достал сигареты. Ламберг подвинул ему пепельницу.

– Скупо, но точно. Расшифровывать не будем. Вернёмся к Геннадию Фёдоровичу. Он ученик Рыбкина, а тот был голова светлейшая. Тема и разработки практические в этой области были свёрнуты после смерти академика, но Курский, как уважавший себя и работу учителя человек, продолжал идти в нужном направлении. И поскольку реально заниматься этим было нельзя, он стал делать теорию. Уму Рыбкина принадлежала теория, названная когда-то "теорией муравья". Слышал?

– Нет,- Сашка замотал головой.

– Вот твои слова: "Малая энергетика при большой физической мощи" и есть главный термин этой теории. Я, кроме разработки высокомолекулярных полимеров, занимался ещё, и тоже в теории, муравьишками. Мы с Геннадием случайно как-то вышли на эту тему и сравнили наши разработки. Полная совместимость. Александр, это не имеет никакого отношения к сделанному в науке мной и им. Это касается химико-энергетических процессов в организме человека, которые, до сих пор, толком не изучены.

– Намёк на техногенные процессы в мире?- Сашка посмотрел вопрошающе.

– Нет, это не человек, это дьявол какой-то,- Ламберг всплеснул руками.-Техноген, батенька, идёт сам собой и его не остановить. Вопрос в другом: правильно ли он идёт, в нужном ли направлении. Этими вопросами стали заниматься только в последнее время и не от хорошей жизни. В крупных промышленных центрах мира, где уровень вредных выбросов огромный, у совершенно здоровых родителей стали рождаться дети-уроды. Возвращусь несколько назад. Сравниваю пирамиду Хеопса и Асуанскую плотину. И тот объект и другой – всё это детище техногена. Как оценить построенное тридцать веков до нашей эры и в середине двадцатого века нашей эры? Сложно, но можно. В пересчёте на энергию и, как ты выразился на мощь, потеря составляет почти пять раз.

– Это всё в теории муравья?

– Да нет, конечно. Ты пойми, Александр, что пирамиды строили люди с известными нам физиологическими размерами, а они были не атланты, простые, даже по сегодняшним меркам ниже среднего роста, а потом свалились на мелочевку.

– Так зато у нас в Союзе в конце двадцатого века свалились на гигантоманию. Иванович, я понял, куда ты клонишь, биохимия человеческого организма изменилась за это время и продолжает изменяться. Техногенные процессы эти изменения ускоряют.

– Да я давно догадывался, что ты понял. Так вот, дело в том, что биохимические процессы связаны напрямую с мозгом, то бишь с разумом,- Ламберг постукал себя по голове для убедительности.

– Биополимеры тут причём?

– Во!- Ламберг вскочил, как ошпаренный.- Биополимеры – это своего рода прикрытие, весьма оригинальное.

– Сильно человечество выпало в осадок?

– Достаточно много, чтобы волноваться. Состав костной материи строителей пирамид и теперешнего человека – провал, для химика особенно заметный.

– Предположения какие?

– У тебя живот болит, когда из тайги приходишь на материк европейский?- спросил Ламберг и хитро прищурился.

– Болит.

– В данном случае организм переводит химические часы, так как ты меняешь состав потребляемой воды.

– Это плохо?

– В общеземном масштабе – фатально.

– Значит, когда человек разумный покинул свой ареал обитания и стал кочевать с места на место, начался этот процесс?

– Скорее всего, именно так.

– А с генетическим кодом это как повязано? Ты говорил о рождающихся у здоровых родителей уродов.

– Генетический код очень гибкий механизм и высшей степени стабильный, по крайней мере, последние три миллиона лет, но на химические воздействия и особенно на биохимические вмешательства реагирует мгновенно. Ведь, по сути, то из чего состоит человек это – связи атомов разных элементов, среди которых доминируют: азот, углерод, кислород и водород.

– Долго до конца света?- спросил Сашка прямо.

– Не долго. Это я к тому, что обычно говорят, что на мой век хватит и потом долго смеются. Тебе смешно?

– Плакать хочется, Иванович. Ведь то, что я строю, а теперь и все мы, это маленький кирпичик в основание будущего, на котором ты ставишь крест.

– Не я.

– Сколько ещё?

– Максимум двести лет,- сказал Ламберг.

– А говорят, что нет пророков в своём отечестве,- Сашка ухмыльнулся.

– Я не в своём – чужом,- Ламберг рассмеялся.- Страшно?

– Мне нет. Нас ждёт, так понимаю, возвращение к звериному образу жизни, появлению на фоне ухудшающихся условий сект и разного рода религиозных, одиозных течений, хаос взаимоотношений, падение морали и всё это выльется в конечном итоге в жуткие войны. Похоже, что это будут не глобальные, как когда-то пугали, а тихие битвы,- констатировал Сашка.

– Ещё я тебе говорил о связи биохимических процессов с…

– С мозгом,- добавил Сашка.- Только ещё лидеров-мутантов нам и не хватает.

– Но рук, Александр, опускать не надо.

– Скачки будут в этом двухсотлетнем периоде?

– Будут,- Ламберг кивнул.- С точностью теперь определить нет возможности, то ясно уже сейчас, что произойдёт первый катаклизм на рубеже между семью и восемью миллиардами человек. Твой Иван в этом дока огромный.

– Войны конца этого века и начала следующего – это прелюдия к будущим потрясениям?

– Да. Прогнозировать что будет после сброса сложно, но учитывая опыт человечества, скорее всего, пройдёт тихий период в полсотни лет, когда попытаются войти в ритмики возврата.

– Помешает сделать это необратимость процесса?

– Она.

– Новые источники?

– Александр, новые источники – новая химия, а это гибель.

– Отвод её в космос?

– Не знаю,- Ламберг развёл руки в стороны.- В Союзе, ты говорил, всё рушится по космическим программам, а Соединённые Штаты Америки в этой области со своими челноками не потянут. Я не пророк, во мне нет пессимизма, но и оптимизма мало.

– Что надо мне в ближайшее время сделать? Так понимаю, что кроме финансов у тебя есть ещё какие-то запросы.

– Кадры,- ответил Ламберг.- Где хотите, но сыщите мне талантливых фанатиков. Вы сами, как и я впрочем, что скрывать, фанаты, вот и потрудитесь во имя будущего. Ищите, хоть из-под земли, но достаньте мне этих вундеркиндов.

– Поступающие сейчас, не отвечают требованиям?

– Ты не понял. Мне надо раза в четыре больше людей. У тех, кто приходит, отличные знания, знак качества можно ставить, но не надо давать им столько постороннего. Имею в виду умение стрелять и прочее.

– Сейчас есть кто-то, способный продолжить дело в случае твоего ухода?

– Да, если взлечу на воздух, двое меня заменят.

– Хорошо. Мы усилим наклон на химию и будем искать, обязательно будем искать по всему миру.

– А у тебя замена есть?- в свою очередь спросил Ламберг.

– Есть.

– Иван?

– Нет. Из тех, кто работает сейчас, три десятка человек заменят в один миг.

– А вражды между ними не случится?

– Семён Иванович, они с пелёнок в бандитах, это их жизнь, но они имеют стойкий иммунитет на перевороты. Да и некого им переворачивать, ведь я лидер номинальный и добываю, не сидя в кресле, а с пистолетом в руке, как и они. Мы равны.

– Такая система не рухнет?

– За неё я меньше всего переживаю.

– Дай-то Бог!

– Из Швеции приходил запрос?

– Да, Александр, был. Оригинальная идея.

– Оценить можно?

– Десять из десяти с плюсом,- ответил Ламберг.

– Один человек сам всё сделал.

– А это не твой проект?

– Нет. На такого можно опереться?

– Не задумываясь.

– То-то.

– Так дай мне таких, я ведь ради своего дела жадный до ужаса,- Ламберг привстал.

– Иванович, не могу. Лучших не могу, прости. Нас сожрут с потрохами, в мире денег, будь они трижды прокляты, ошибок не прощают. Случай слеп, но ты не завтра собрался на тот свет. Будет и у тебя элита, обязательно будет, средств на это не пожалеем.

– Так, всё. Моё время вышло. Бегу,- Ламберг вскочил.- Не прощаюсь, но не жди, там может на сутки затянуться реакция,- и уже из дверей крикнул:- Подскочи ещё, если будешь рядом.

– Ладно,- заорал Сашка в ответ.

"Ну вот,- размышлял он, оставшись один.- Ещё одна глобальная проблема свалилась, как снег на голову. Такая же плохая, как Ванькин прогноз по бывшему теперь Советскому Союзу. И ничего не попишешь, сопи в две дырки и помалкивай".

Сашка поднялся, кряхтя, как старый дед, стал разминать спину, давно не сидел такое продолжительное время в мягких креслах и пошёл к выходу.

Глава 6

– Александр, я специально просил тебя приехать раньше братьев Джона и Тома,- стал говорить Вильям, когда Сашка вошёл в дом.

– Так я уже тут, слушаю тебя,- Сашка улыбнулся.

– У нас с тобой есть полчаса, чтобы обговорить важное дело.

– Я в курсе, мне Полавски вчера поведал.

– Ты ему поручал или он по своей инициативе?

– Сам, не сам, значения не имеет. Давай присядем, тебе будет неприятно это услышать,- предложил Сашка.

– Тогда идём в кабинет,- Вильям стал подниматься по лестнице, и Сашка последовал за ним.

– Кери раскопала мою старую сделку?- спросил он, усаживаясь напротив Вильяма.

– Александр, скажу тебе как другу, мы с ней вчера поскандалили, и я был потрясён произошедшими в ней изменениями. Это была не та женщина, в которую я влюбился. Пантера.

– Она поставила тебе условия?

– Не мне, тебе.

– Даже так!- с лица Сашки не сходила улыбка.

– Ответь мне, друг мой, это правда, что она мне поведала?

– Вильям, я не хочу знать, что она тебе поведала, я знаю только одно – в сделке с землёй я чист.

– Она собирается тебя шантажировать.

– Какие её требования?

– Круглая сумма или публикация.

– Ого! Девица не промах, однако,- Сашка встал и направился к бару, откуда спросил:-Тебе налить что-то?

– Нет, спасибо. Мне не нравится всё это. Чувствую, что плохо кончится.

– Вильям, если бы это случилось после твоего брака, то было бы совсем неприятно.

– Я не знаю, кто из вас прав. Она показала мне бумаги, и я не нашёл для себя ответа.

– Ты правильно поступил, что посмотрел их,- Сашка вернулся, делая маленькие глотки из стаканчика.- Документы подлинные и в то же время фальшивые.

– Томпсон – вымысел?

– Нет, что ты, это фамилия моего прадеда по матери. Он был британцем. У меня есть паспорт на это имя, оформленный уже давно. Так что здесь без подвоха.

– Она утверждает обратное.

– И пусть.

– Ты так спокойно об этом говоришь, вроде тебя это не касается.

– И в самом деле, не касается. Не делай из мухи слона.

– А всё остальное?

– Это не мои земли, Вильям. Я готов показать тебе настоящие документы. Некий Томпсон сдал эти земли в аренду без права покупки и продажи одному человеку по имени Барнс. Сын этого Барнса, подделав документы, продал их. Отец Кери, зная об этом, дважды проводил через свою юридическую контору продажи этих земель. Вот так было.

– И ты их купил?

– Да, Вильям, купил. Только я не платил за это ни одной копейки. Её отец и этот прощелыга Оуэн, он последний владелец, отдали мне их даром, чтобы не сесть в тюрьму и по стопочке, как выразилась Кери, они пили именно поэтому.

– Александр, она этому не поверит. Она грозится поднять шумиху вокруг института, построенного на этих землях, утверждая, что он принадлежит тебе, и что он секретный какой-то.

– Пусть поднимает, Вильям. Твоя невеста много проворней, чем я ожидал. За такую девицу я не поручусь твоей семье,- Сашка рассмеялся.

– Институт твой?

– О Боже! Друг мой, я продал эти земли давно и по чьим они ходили, рукам мне неведомо. Там построили институт и эти некто – японцы. Ведут какие-то исследования в области электроники.

– Японцы!- у Вильяма отвисла челюсть.

– Именно. Как к ним попали эти пастбища, я не знаю,- Сашка пожал плечами.- И даже если бы знал, это к делу отношения не имеет. С этой стороны она не сможет срезать с меня ни одного цента, но практику потеряет.

– У неё очень весомые клиенты,- предупредил Вильям.

– И по эту сторону и по ту,- парировал Сашка.

– Что это значит?

– Её папа был штатным в ЦРУ. Свои махинации он делал скрытно от руководства. После его смерти Кери достались папины клиенты тут и командование там.

– Ты уверен в этом?

– Она ловкая девица, но у меня ей не отломится ни гроша.

– Я в сомнениях, как поступить,- Вильям встал и стал ходить по кабинету.

– Мне понятно твоё замешательство. Ответь мне: ты был на той вечеринке один?

– Да.

– Как быстро ты её там приметил?

– Ты знаешь…,- Вильям замер в раздумье и потом произнёс:- Не сразу. Считаешь, что она подъехала после меня?

– Скорее всего.

– От кого?

– Повремени с обручением. Я не прошу тебя отказываться от брака с нею, но повремени. Многое всплывёт, а сейчас ещё не ясно кто через неё пытается давить на нас.

– Мы так вчера поругались, что я не уверен, будет ли вообще обручение. Значит, это возможный вариант выхода на нас некого тайного общества?- Вильям сел в кресло.- Пять лет назад мы с тобой собирались выяснить именно это, не так ли?

– Братья что хотели?- взглянув на часы, спросил Сашка, не отвечая на вопрос Вильяма, добавив:- Время.

– Они по своим делам: финансовым и дипломатическим.

– А о женитьбе твоей речь пойдёт?

– Я достаточно взрослый человек,- сказал Вильям, впервые за время беседы улыбнувшись.- Не согласие семьи это предлог к возможному отступлению. Им всё равно кто ляжет в мою постель и кто станет мне рожать.

– Повременишь?

– Конечно,- Вильям преобразился, он стал прежним Вильямом.

– Идут,- прислушавшись, сказал Сашка.

– Вот её визитка,- Вильям подал Сашке картонный прямоугольник.- Она требует встречи с тобой сегодня же. Или публикация.

– Хорошо,- Сашка сунул визитку в карман.- Дай мне слово, что в течении двух суток не будешь с ней видеться и тем более говорить по телефону. Лучше, если ты совсем исчезнешь на несколько дней.

– Думаешь, это опасно?

– Когда нет информации…,- Сашка махнул по горлу ребром ладони.

– Согласен,- дал слово Вильям.- Но оставлю тебе адрес, где буду,- он быстро написал на листке, показал Сашке и, скомкав, поджёг.

Вошли Том и Джон.

– Сэр Александр!- Джон пожал Сашке руку, Том, не здороваясь, уселся в кресло.- Мы рады вас приветствовать.

– Сэр Джон! Сэр Том! Я рад встречи с вами,- ответил Сашка.

– Вильям!- обратился Джон к брату.- Ты можешь остаться, но если у тебя есть дела, мы тебя не задерживаем.

– У меня дела,- сказал Вильям и направился к выходу.

– Сэр Александр, вы знаете, что я имею консультации у Пирса. В последнее время мы обсуждали стратегические проблемы в отношении Советского Союза, и он посоветовал встретиться с вами по вашему возвращению оттуда для уточнения.

– Да, сэр Джон, я в курсе. К сожалению события последнего времени не дают возможности сделать хорошего прогноза. Я только что вернулся из России и порадовать вас мне, увы, не чем.

– Мы готовим доклад в кабинет и лично премьеру по Союзу и находимся в серьёзных затруднениях. Наши службы не могут дать сколько-нибудь вразумительных данных. Возник вакуум.

– Не только по линии финансов, но и по линии дипкорпуса,- добавил Том. Он сидел и внимательно наблюдал за Сашкой. Они были знакомы, но виделись очень коротко.

– Теперь приоритет рассыпался на несколько направлений и распределился между Украиной, Белоруссией, Россией и Казахстаном. Это государства, имеющие ядерное оружие на своих территориях. Кроме того, три первые мной названные члены ООН. Мне тяжело вам что-то советовать. Будет лучше, если вы зададите мне конкретные вопросы, на которые я постараюсь ответить,- сказал Сашка.

– Сэр Александр, в прошлую нашу встречу вы говорили, что не стоит давать кредиты. В теперешней ситуации это в силе?- спросил Джон.

– Сэр Джон, а вам вернули проценты по старым?

– Нет, сэр Александр, не вернули.

– Нельзя в угоду хорошим отношениям раздавать средства. Россия не ваш стратегический союзник, так чего, скажите мне, английские налогоплательщики должны оплачивать просчёты российских властей?

– Но и выглядеть на фоне большой семёрки скупым тоже неприлично. Этого не поймут,- Джон достал сигару.

– Сэр Джон, мне понятно, что Великобритания в неудобном положении, но я не дипломат, я бизнесмен и сужу обо всём с позиции выгоды. В России я таких выгод не вижу. Я чувствую, что ваши "коммивояжеры" дали вам информацию, которая не сходится с данными полученными от дипломатических источников.

– Не скрою, сэр Александр, информация противоречива. Кое-что нам удалось вытянуть через американцев, их данные, на мой взгляд, ближе к истине, чем у наших европейских партнёров. Немцы дают большие кредиты русским без стеснения и остальные континентальные тянутся им в тон,- Джон выпустил клуб дыма.

– Позиция немцев ясна: на их территории русские армии, которые должны уйти к 31 августа 1994 года, имеются тесные связи в области энергетики и промышленного производства. Кроме того, Германия и Россия в прошлом непримиримые враги, а немцы не хотят повторения прошлого, что правильно. Для германской промышленности Россия – огромный рынок сбыта своей продукции и рынок дешевого сырья. Всё, что немцы дают русским в виде кредитов, сразу возвращается к немецким товаропроизводителям, перечень закупок растёт. Такого оборота с Россией вам не достичь, а предоставление кредитов русским – это вода на мельницу немцев. Чем больше вы дадите, тем более мощно начнёт крутиться маховик немецкой экономики.

– Наши товары дороже немецких, это факт,- признался Джон.

– Инвестиции не спасут русских от краха, только ускорят процесс. Вам надо выходить к русским по другому пути,- Сашка достал портсигар и прикурил сигарету.

– Сэр Александр, нестабильность в России – это плохо. Мы все потом будем сидеть на пороховой бочке, начнись там то, что не прошло в августе 1991 года. Второго круга противостояния Европа не выдержит. Мир и так хрупок.

– Вы правы, сэр Джон, стабильность в России многое решает. Увы, но предпосылок нормальному развитию событий в России нет.

– Значит, реформы, начавшиеся в России обречены?

– Да, сэр Джон. В России говорят, что насильно мил не будешь. То, что пытаются сейчас навязать в России и других бывших республиках Советского Союза – воздушные замки. Для рынка в России нет почвы. Играть в рынок могут себе позволить с высочайшего разрешения Ельцина только бывшие завлабы,- Сашка смолк, вошла служанка Вильяма и внесла поднос с кофе и бутербродами, когда она удалилась, он продолжил:- Не нюхавшие пороха в реальном деле. Напыщенные мечтатели до упора набитые умной фразеологией, возомнившие себя спасителями России не смогут дать народу ничего, кроме горя и страданий. Стабильная Россия, как бы этого не хотели – это свободный гражданин её и без сомнения богатый.

– Мне нынешние реформаторы России тоже не по душе,- согласился Джон.- Однако, сэр Александр, ваши им характеристики не очень резкие?

– Возможно, я и перебрал, но не сильно. Во мне ещё бродит дух российский, а там, в выражениях не стесняются. По их терминологии я ещё весьма спокойно выразился,- Том при Сашкиных словах, улыбнулся краешком губ. Он часто бывал в Москве в прежние годы и помнил, как жутко ругались по-русски сотрудники посольства, проработавшие там более пяти лет. Сам Том хорошо владел русским языком.

– В чём вы, сэр Александр, видите роль Великобритании в России?- Джон встал и пошёл к бару, принёс оттуда рюмки и бутылку коньяка.

– Советовать что-то конкретное мне бы вам не хотелось, тем более от вас идёт прямо к премьер-министру. Мне кажется, что Великобритания должна сыграть свою особую партию в России, не похожую на действия остальных.

– Конкретное направление вы, сэр Александр, могли бы определить?- Джон наполнил рюмки.

– Россия богата и может спасти себя сама, но реально помочь, возможно, не вкладывая инвестиций и не предоставляя кредитов. Например: есть в Нижнем Новгороде, это город Горький, молодой губернатор…

– Немцофф,- произнёс Том, прервав Сашку.

– Да, сэр Том,- Сашка сделал глоток.- Талантливый человек, пытающийся провести в России, на своём уровне областном, реальные реформы. Ему помогает в этом бывший министр финансов правительства Российской Федерации Григорий Явлинский. Вы, надеюсь, слышали и это имя?

– Я знаком с его проектами,- ответил Джон.- Много спорного, но ведь я не в курсе состояния дел там. Почему он ушёл в отставку?

– Причин его ухода две: первая в том, что он не увидел реального механизма осуществления любого проекта реформ в России, таковых структур попросту нет, их надо создавать, а вторая причина в том, что его всё равно бы "ушли" более изворотливые, рвущиеся к власти завлабы. Он сделал правильный выбор. Пока его оппоненты барахтаются в океане экономического хаоса, он создаёт чётко работающий механизм, обкатывает его на реальном полигоне в Нижнем Новгороде. Нарабатывает опыт, которого нет сейчас ни у кого.

– В чём состоит наше участие?- спросил Джон прямо.

– Сэр Джон! Дело в том, что рано или поздно государственную собственность придётся отдавать людям. Приватизация необходима и это факт неоспоримый. Но схемы, как это сделать менее болезненно для людей и производства, нет. Это для России сложный вопрос и важнейший. Вот этот механизм и отрабатывает Явлинский в области Нижегородской, где губернатором Немцов.

– Вы предлагаете нам принять участие в таких разработках?

– А как вы, сэр Джон, собираетесь с ними вести дела, если вы не знаете, что они хотят строить, а они сами пока не знают как надо поступить? Ни одна из имеющихся моделей в странах Запада для России неприемлема.

– Сэр Александр,- Джон долил коньяк в рюмки.- Это весьма интересное предложение и поучительное. В случае успеха мы будем иметь два плюса: хороший имидж и степень доверия. При этом, я так полагаю, не очень большие расходы.

– Ещё вы получите точное знание специфики России.

– Как тебе это, Том?- Джон уставился на брата.

– Оригинально. К такому проекту просто привязать нас – дипломатов. Даже на самом высоком уровне не повредит и расходы, действительно, не будут большими,- ответил Том.

– Крохи,- заверил Сашка.- Лучше всего, если это будет не годичная программа, а сроком лет на пять, лучше на десять, что будет стоить не более ста миллионов фунтов стерлингов.

– И если окажется приемлемой для России хотя бы одна из программ, мы будем на коне, ну а нет, тихо положим под сукно,- Том выпил свой коньяк и продолжил:- В политической части, так понимаю должно быть больше улыбок и поддержки на словах, чем обещаний реальной помощи?

– И соблюдение дистанции, сэр Том. Но позволю себе, вам в деле дипломатии советов не давать,- Сашка качнул своей рюмкой в направлении Тома и сделал глоток.

– Благодарю вас, сэр Александр, отдаю должное вашей тактичности,- мгновенно отреагировал Том.

"В этом они и сами киты, не хватало ещё тут встать им на мозоль. Опыта в такого рода дипломатических реверансах им не занимать",- подумал Сашка.

– Как нам технично подключиться к работе в Горьком?- спросил Джон, которому понравилось такое тихое, на первый взгляд, проникновение в Россию.

– Направьте в Москву своего представителя, а я берусь организовать его встречу в Горьком с губернатором Немцовым. Но при условии, что это будет известный человек и не связанный со службами разведки. Вот и всё,- Сашка допил коньяк.

– Повод прибытия: изучение процесса реформ?- Джон уже посылал представителей для выполнения такого рода заданий, но информацию они привозили скудную.

– Да. Я предоставлю вам необходимую информацию по эксперименту в Нижнем Новгороде, но сроки меня давят,- признался Сашка.

– Когда вы сможете?- спросил Том.

– Не позднее десяти дней,- ответил Сашка.

– Что?- Джон посмотрел на Тома.

– Нас вполне устроит. И если это не трудно, сэр Александр, дайте нам ваш прогноз на будущее,- Том смолк и, чуть погодя, добавил:- России.

– Хорошо,- Сашка встал.- Только вы не должны особо на него рассчитывать. Россия страна непостижимая и к любому прогнозу в отношении её надо относиться осторожно. Господа! Я прощаюсь с вами. Был рад встречи и возможностью оказать посильную помощь. Сэр Джон! Сэр Том!- Сашка пожал руки обоим и удалился.

Оставшись вдвоём, Джон спросил Тома:

– Твоё мнение?

– О сказанном им или о нём самом?

– Давай с первого.

– Думаю, что стоит сразу уведомить о предложении премьера.

– Может не стоит спешить?

– Думаю, не стоит откладывать. В этом предложении железная логика и точное знание нас – британцев.

– Второе.

– Впечатление он производит,- Том качнул головой.- Наш брат Вильям приобрёл друга.

– На него нет зацепок, Том. Никаких.

– Он профессиональный разведчик даже в большей степени, чем я ожидал. Жаль, что мы не сможем его использовать. Его уровень выше купли-продажи.

– Ты считаешь, что он всё-таки русский?

– У людей такого полёта нет национальности. Нам стоит поддерживать с ним контакт через Вильяма. Как у них дружба?

– Том, Вильям собирается жениться,- сказал Джон и стал щёлкать пальцами.

– Да!- у Тома вытянулось лицо от удивления.- Ну, наконец-то!

– Ты рано радуешься. Это Кери Болдуей.

– Ох, уж эти заокеанские проныры. Придётся встретиться с их представителем. Ты Вильяму не говорил кто она?

– Нет, Том.

– И не говори. Я позабочусь, чтобы она оставила его в покое.

– Том, не надо этого делать. Давай дождёмся объявления дня помолвки.

– Согласен. Бредфорд в курсе?

– Думаю, что да.

– Отлично! Проверим, кого хотят посадить на крючок. Если это ход против Бредфорда, то сможем проверить его хватку, а возможно и увидим его настоящего хозяина,- Том улыбнулся. Это была улыбка матёрого хищника.

– Хоть в этом я тебя убедил,- Джон впервые за многие годы смог доказать брату свою правоту.

Глава 7

Вечером того же дня Сашка позвонил Кери Болдуей в её офис.

– Добрый вечер Кери. Вильям сообщил мне о вашем желании со мной встретиться. Я готов, назначайте место и время.

– Я буду ждать вас в ресторане "Мукс" в восемь,- ответила Кери.

– Буду непременно,- заверил Сашка.

– Вы не знаете, где мне найти Вильяма?- спросила Кери, но Сашка вместо ответа положил трубку.

Минуту спустя, он по своему радиотелефону вызвал Питера.

– Питер, в восемь в ресторане "Мукс".

– Александр, мы её проведём, что дальше?

– Сам не ходи, пошли подъехавшего Доба. Забрасывайте сеть пошире и, если завтра появится публикация в прессе, вытаскивайте невод. На тот свет никого отправлять не надо, технично сломайте руки и ноги, можно и рёбра. Я на двое суток исчезаю по делам.

– А Вильям?

– Он уже исчез. Адрес его местонахождения есть в картотеке, посади там стражника, чтобы не вышло промашек. Это крупная игра.

– Сделаем,- ответил Питер и отключился.

Договариваясь с Болдуей о встрече, Сашка не собирался на неё идти. Тот, кто затеял эту партию с ним, играл в явную проверку его возможностей. Сашка уже два часа готовился к двухдневному походу в лондонские доки, где жизнь начиналась ночью. Бред Ковен притащил купленную в лавочке порта одежду и целый час подробно инструктировал Сашку. В момент, когда Сашка звонил, Бред вышел за оружием. Вернулся со свёртком, который положил на стол. Сашка развернул и его взору предстал следующий набор необходимостей: увесистый электрофонарь, два кольта тридцать восьмого калибра, несколько видов ножей, стальной крюк, длинная в два метра кованая цепь, тросик смотанный в бухточку, набор отмычек, стеариновые свечи, кусачки и свисток.

– Бред, а свисток зачем?

– Это, сэр, свисток необычный.

Сашка дунул. Раздался шипящий свист.

– Так понимаю, чтобы свои не застрелили при подходе.

– Точно, сэр,- Бред осмотрел Сашку.- Что ж, вы прилично выглядите. Особенно этот косой шрам. Волосы тоже к месту. А парик не отвалится?

– За него можно поднять и это не больно. Ну-ка сделайте?

Не дожидаясь вторичного приглашения, Ковен вцепился в Сашкины космы и действительно поднял.

– Да, сэр! Сработано на совесть.

– Бред,- Сашка выложил на стол нижнее бельё.- Вам необходимо надеть вот это.

Ковен ощупал, примерил к плечам рубаху и, не сказав ни слова, быстро облачился.

– Сэр, вам приходилось убивать?- спросил он, закончив одеваться.

– Да, Бред. Я воевал.

– Тогда можно отправляться.

– Вы предупредили супругу, что будете отсутствовать?

– Да, сэр. Как мы и договорились с вами, я поехал в ваш загородный дом, чтобы забрать кое-какую утварь. Но знайте, что она всё равно учует, что я мотался в доки. По запаху.

– Женщину тяжело обмануть, это верно.

– Сэр, ей надо работать в Скотланд Ярде ищейкой.

– Быть рядом с цветами и не чувствовать запахов невозможно.

– Вот и дочь в неё. Тоже имеет нюх.

– Как её успехи?

– Сэр, у меня шесть классов начальной школы и трудно судить о её успехах. Жена говорит, что преподаватели хвалят, но мне запрещено близко появляться возле школы.

– Вы поздно женились?

– Нет, сэр. У нас долго не было детей. Шестнадцать лет. Во время первой беременности кто-то толкнул жену на рынке во время потасовки и всё, выкидыш. Лечение стоило дорого, и мы не могли себе это позволить. Забеременела, когда ей было сорок три и хотела сделать аборт, но я запретил,- Бред смолк.

– Что ж, старина, давайте по стаканчику перед походом,- Сашка налил ром, и они выпили.

– Хорош!- причмокнул Бред, смакуя.- Там гадость всякую придётся пить. Бр-рр-р.

– Может, прихватим с собой?- предложил Сашка.

– И думать забудьте, сэр. По пути перебьём этот запах дешёвым виски. Если учуют дорогой продукт, греха не оберёмся.

– Трогаем?

– Да, сэр, пора,- Бред двинулся к выходу.

Двое суток без сна и отдыха лазили по докам. Прошло без особых, на взгляд Сашки, приключений, не считая двух драк. В одну влезли по предложению Бреда, мол, надо размять кости. Вторая вышла по другой причине. В ходе обследования к ним присоединились трое, один из которых был старым знакомым Ковена. Тройка осуществляла обход своих территорий. В одном из мест застали выгрузку контрабандного вина из Франции конкурентами. Драка была жесткой, но непродолжительной и до огнестрельного оружия дело не дошло. Товар удалось захватить и погрузить в неведомо откуда взявшийся грузовик. Сашка отделался ушибом бедра, а Бред сорванной кожей с костяшек пальцев. Знакомый Бреда в благодарность за помощь выделил обоим по сто фунтов и две бутылки вина, которое на удивление оказалось хорошим. Это было в самом конце. Потом сидели в портовом нелегальном кабачке, пили и беседовали за жизнь, как говорят в Одессе. Когда прощались, знакомый Бреда сказал:

– Если будет трудно или невмоготу, приходи, работа у нас есть. Ты ещё в силе.

– Спасибо, Стив,- ответил Ковен. На улице он добавил для Сашки:- Я в молодости немного боксировал и в доках меня мог свалить только Бил Кувалда, огромный рыжий детина. Мы устраивали бои на ставки и для развлечения. Какой никакой, но приработок.

Возвращались уставшие и навеселе. Шли пешком по ночному Лондону, заворачивая в небольшие кабачки. В три часа ночи были дома. Помывшись и переодевшись, пропустили ещё по стаканчику рома и пошли спать.

Днём, без четверти двенадцать, Ковен разбудил Сашку.

– Сэр Александр! К вам какой-то господин. Я ему говорю не велено, а он гром и молнии мечет. Выкинуть?

Сашка встал и пошёл глянуть, кто же там мечет.

Громы метал Беркасов.

– Александр, как вы можете спать, когда такое творится,- закричал он на русском, добавляя в речь матерные слова в адрес матери и прочих святых угодников.

– Римские легионы осадили Лондон!?- зевая, спросил Сашка, махнул Ковену, что свои и тот удалился.

– Вы ещё шутите,- Беркасов плюхнулся в кресло.- Вы знаете, какой скандал затеяла эта мадам?

– Ну и чёрт с ней, с этой потаскушкой. Как вы меня нашли?

– Пит Полавски меня направил сюда.

– Так что же там случилось?

– В "Дели миррор" публикация. Уже два дня по Сити ползут слухи и обрастают, как снежный ком.

– Это я понимаю. И что?

– Ну, как!? Ведь японцы теперь закусили удила, удар пришёлся по ним. Они подняли всю свою братию на ноги и рыщут по Лондону в поисках вас, считая, что вы их подставили.

– Пусть считают. Мне с того что?

– Александр, вы умный человек, но ваше отношение ко всему происходящему меня пугает. Я знаю, что вы всё взвесите, но выслушайте старика.

– Да вы за меня, Денис Егорович, никак волнуетесь?!- Сашка рассмеялся.- Знаете, мне приятно. Ей Богу, как девице на выданье, даже краснею от удовольствия.

– Ну вот! Теперь вы в амбицию. Я не столько чтоб вам помочь… Боже! Да чем я вообще могу вам помочь? Я о деле пекусь. Мы ведь с этими японцами контракт огромный подписали на сумму бешенную. И надо же было этой стерве всплыть,- Беркасов вскочил, заходил по холлу, снова сел.

– Они что, отказались от выполнения подписанного контракта?

– Вот!- Беркасов достал из внутреннего кармана газету.- Эта сучка выставила всё так, что просто лично хочется её удавить. Она, оказывается, вокруг их института давно вертелась. Да вы прочтите!?

Сашка просмотрел и страшного ничего не нашёл.

– Японцы выходили на вас?

– Да. Они просят меня устроить встречу с вами. Задержали их машину на выезде из ворот, нашли какие-то стереонаркотики, правда, в микроскопических дозах, но этого достаточно, чтобы к ним нагрянула вся полиция с обыском. Что там отыщут можно только догадываться. Об этом не пишут в газете. Ко всему прочему у них что-то не в порядке с покупкой этих земель и строительством на ней института.

– Хорошо. Кто там у них главный? Организуйте встречу.

– Микима Яногава. Когда?

– Вопрос где?

– Только у меня. Там всё тихо. Он приедет сам.

– Через два часа,- сказал Сашка, посмотрев на часы.

– Александр, вы можете на меня положиться. Я этот проект выстрадал, выносил как дитя. Вот сука!

– Давай, Егорыч, двигай организовывать. И всех из дома убери, а то вдруг придётся стрелять, чтобы не положить лишних, Бог не простит.

– Только он и вы,- Беркасов нахлобучил шляпу и выскочил из дома.

Сашка поднялся в свой кабинет и набрал номер Питера Полавски.

– Что нового, Питер? О публикации и японцах я уже в курсе. Был Беркасов.

– Саш, пришлось двоих удавить. Оба из ЦРУ, но не из здешнего состава. Агенты по специальным поручениям. Был ещё один, замещает резидента ЦРУ по Лондону, тот в отпуске, так Доб поехал его вытаскивать с явочной квартиры. Мадам Кери в посольстве США сидит. Твой адвокат уже подал иск на газету и на неё, на сумму десять миллионов фунтов стерлингов.

– Замещающего резидента не убирайте. Мне надо с ним потолковать.

– Сделаем,- пообещал Питер.- Саш, ты с японцами осторожней. Они выпускающего редактора обработали прилично, лежит в госпитале с многочисленными переломами.

– Вильям в безопасности?

– Возле его дома янки суетятся. "Наседки".

– Позвони ему от моего имени, скажи, что всё тихо, и он может вылезать. Я позвоню ему домой.

– Хорошо.

Сашка одел модного покроя костюм и вооружившись двумя пистолетами ТТ, предупредив Бреда, что сегодня не ночует, вышел из дома чёрным ходом. Взял напрокат машину и подъехал к вилле Беркасова. Лимузин японцев уже стоял в ожидании. Сашка вылез и медленно пошёл к входу пружинящей походкой. Из лимузина появился небольшого роста японец и присоединился к нему. Вошли в дом вместе, прошли в кабинет, сели в кресла друг против друга, положив руки на колени. Разговор начал японец:

– Господин тот, которого упоминает газета?- произнёс Яногава по-английски, чуть картавя.

– Да, именно тот,- ответил Сашка на чистом японском, от чего у Яногавы поднялась левая бровь.- Лучше, если будем говорить на вашем,- добавил Сашка.

– Хорошо,- Яногава перешёл на японский.- Вы должны предоставить мне данные подтверждающие, что вы непричастны к заговору против нас. В противном случае мы объявим войну.

– Ты смотри,- Сашка улыбнулся, ему нравились такие игры.- Воинственный какой самурай. Иди воюй, если есть чем.

– Хорошо,- Яногава сложил руки на груди.- Зачем вы нас подставили?

– Мне до ваших разработок дела нет. Не умеете работать, отваливайте на свои острова. И вообще, кто ты такой, чтобы я перед тобой отчитывался?

– Тебе не нужен наш контракт?- Яногава, как и Сашка перешёл на ты.

– Если у вас есть претензии к нам – то нет. За меньшую сумму я куплю аналогичное барахло у голландцев,- сказал Сашка, что было правдой.

– Поэтому ты нас и подставил?

– Слушай, Микима. Я на ваш концерн плевал и контракт тоже. Ты чего шум поднял? Из-за статьи? Редактора твои люди зачем поломали?

– Искали заказчика.

– Нашли?

– Да. Женщина.

– Ну, а я тебе зачем? Иди к ней и беседуй.

– Она в посольстве США скрылась.

– Вымани.

– Это твоя дама, ты её и вызови.

– Молодец, придумано хорошо. Ты, я вижу, ещё и слабоумный.

– Я тебя сам лично убью,- прорычал Яногава, поднимаясь.

– До машины живым дойди сначала. Таракан.

Полоса металла разворачиваясь зашипела и, блеснув, метнулась в Сашкину сторону, воткнулась в спинку кресла, в котором он только что сидел. Яногава подпрыгнул для нанесения удара ногой, но Сашка увернулся и врезал в раскосую морду кулаком между глаз. Яногава упал на ковёр и затих. "Вот ещё с японцами и осталось мне только и прыгать,- размышлял Сашка, обыскивая, потерявшего сознание Яногаву.- Янки лезут и эти макаки туда же. Нет, чтоб бабу ловить и трясти, они редактору руки ноги поломали. Мне газета вернёт сполна по иску. Этот Микима тоже, ещё тот каратист. Мать их всех…".

Сашка поднял японца и уложил на диван, пошёл к бару, достал бутылку и, отвинчивая пробку вернулся, приподнял голову лежащему и влил в полуоткрытый рот водку. Яногава поперхнулся, закашлялся и пришёл в сознание.

– Ещё раз прыгнешь,- предупредил Сашка,- мозги тебе выбью. Их у тебя не много и так.

– Хорошо,- усаживаясь, ответил Яногава.- Зачем ты нас подставил?

– Тебе редактор на меня показал?

– Нет, на женщину.

– Вот к ней и топай, пока я не передумал.

– Не надо пугать.

– Кому ты нужен,- Сашка глотнул из бутылки.

– Это твоя баба?

– Нет.

– Чья?

– Микима, ты сотрудник солидной фирмы. Шеф уже твой в пути. Дело замнут, но если ты хочешь посадить своих людей и ещё потерять покойниками, иди штурмуй посольство США. У меня с янками дел нет, как и с тобой.

– Хорошо. Пусть она не твоя. Зачем она тогда тебя подставила? Ты получишь по иску от газеты, твой адвокат, я знаю, подал уже в суд. Ты хотел прикрыться тем, что тоже пострадавший.

– Тебя кто на это надоумил?

– Не важно.

– Удар пришёлся по тебе?

– Да.

– Микима, мои земли рядом с вашим институтом. На них расположен королевский гольф-клуб. Ходишь по мячу бить?

– Хожу. Хорошо. Ты утверждаешь, что это ошибка?

– Мне ваш концерн вот где уже,- Сашка провёл ребром ладони по горлу.- Ты, сукин сын, у кого покупал редкоземельные в том году?

– Это коммерческая тайна,- не моргнув глазом, ответил Яногава.

– Так я тебе скажу у кого, у "Базис Технолоджи". Выгодная сделка?

– Тайна.

– Ты весь из тайн,- Сашка глотнул из бутылки и передал её Яногаве.- Пей. Вот шеф приедет и я ему скажу, что ты на этой сделке наварил со своим замом миллион долларов.

– Хорошо.- Яногава глотнул из горлышка.- Ты можешь мне это доказать?

– Это моя фирма, я тебе продал. Или тебя надо свести с моим управляющим?

– Почему сразу не сказал,- Яногава сделал обиженную рожу.

– Моего имени в публикации не упомянуто прямо. Есть упоминание, что я бывший владелец. Секёшь?

– Тогда это шантаж,- определил Яногава.

– Вам звонили с требованием?

– Нам нет.

– Ваш концерн, сидит на счету позитарном в моём банке "Кредит Кэпитал".

– Да, мы через него оперируем.

– Зачем мне клиентуру терять?

– Выходит, не нас копали?

– У какой недоходчивый!- Сашка забрал у него бутылку, сделал два глотка и вернул.

– Значит, янки хотели подложить бомбу тебе?

– Так кто тебе шепнул про меня?

– Дил Гольдберг.

– Кто это?

– Резидент ЦРУ,- заорал Яногава.

– Не ори! Вон там в буфете бутерброды, топай, закусывай и мне принеси,- Сашка достал из кармана трубку радиотелефона и набрал номер Питера Полавски.- Слушай, Питер, Дил Гольдберг это вот тот мохнатый, за которым отправился Доб?

– Да,- ответил Питер.- Мы его блокировали и держим на контроле. Жрать захочет – вылезет. Он в посольство не успел убраться.

– О его местонахождении известно их конторе?

– Да, но там не очень шевелятся. Тащить и прикрывать его задницу, думаю, не станут. Отдадут на съедение. У них какая-то хитрая интрига тут раскручивается.

– Вытаскивайте его на свет и волоките к Беркасову, мы тут с Микимой водку пьём.

– Скажи Микиме, пусть не рыпаются, когда мы подъедем.

– Сам не приезжай.

– Понял. Стражник доставит. Багажом.

Сашка отключил радиотелефон.

– Что?- спросил Яногава.

– Ты, Микима, выбрал для себя не ту профессию. За тебя твою работу делать я не подряжался. Сообщи своим, чтобы не высовывались, когда сюда подъедет машина. Гольдберга привезут.

– Когда?

– Как поймают,- Сашка выпил стопку и стал закусывать бутербродом.

– Где моё?- Яногава стал шарить по своим карманам.

Сашка показал рукой на столик, где лежали предметы вытащенные из карманов Яногавы. Микима пошёл и рассовал всё обратно. По рации предупредил своих и вернулся к дивану.

– Голова не болит?- спросил Сашка.

– Нет. Зачем сразу не сказал, что ты друг? Грубить заставил. Шеф тебя очень уважает.

– А ты его уважаешь?

– Очень.

– А деньги хапаешь.

– Все так делают.

– Вот вас и ловят за это.

– Не говори только ему ничего. Я верну.

– Ты мне сто лет не нужен. Значит так, Микима, с этим янки ты сам беседуй. Тут подвал хороший. Мне это не интересно. Я посижу тут, пока ты ему будешь иголки тыкать.

– Хорошо.

– И потом убьёшь.

– Хорошо,- Яногава кивнул.

– Соображаешь, когда тебя касается. Только не тут.

– Мы его увезём.

– Сделаешь так, чтобы его свои нашли быстро. Похоже, что они оставили его на съедение.

– Его свои могут убить, когда твои люди будут вытаскивать, раз так. Твои хорошо работают?

– Ты ещё научи, как доставать. Где твои мозги раньше были?

– Я ведь не знал, что бумаги липовые.

– Ты шефу позвони, может у него доверенность на владение. А то замучаешь человека зря,- предложил Сашка.

Микима встал и пошёл к телефону. Долго набирал и вернулся, переговорив с кем-то.

– Доверенность у шефа. Он будет здесь через три часа. Теперь он в Женеве в банке.

– Вот, Микима,- Сашка хлопнул его по плечу.-А ты меня хотел убить. Чуть зубы своей самурайской косой не выбил. Нет, чтобы сразу хозяину позвонить и узнать.

– Он старый совсем,- Яногава покрутил пальцем у виска.- Склероз. Он ведь никому не доверяет. Даже себе.

– Тогда иди, раз такое дело.

– А Гольдберг?

– Нет, если хочешь – бери.

– Хорошо, но ты ведь всё равно придёшь за долгом.

– Так убей.

– У тебя тоже слабоумие,- произнёс Микима и вымученно улыбнулся.- Я пошутил.

– Бабу тоже не трогай.

– Меняю этого на бабу,- стал торговаться Микима.- Чтобы ты не приходил.

– Иди, шутник,- Сашка посмотрел на него, от чего тот весь скукожился.- Пусть твои бомбу из машины, на которой я приехал снять не забудут. Я на ней не поеду, её посыльный отгонит в прокат через сорок минут.

– Хорошо,- Яногава поклонился и вышел.

Сашка набрал номер на радиотелефоне.

– Питер, достали?

– Нет. Готовимся.

– Не надо. Оставь человека с видеозаписью. Пусть его свои убирают, что мы им должны помогать.

– Тут, кроме сотрудников английской контрразведки больше никого нет,- включился в разговор Доб.

– Эти трогать не станут,- Сашка чихнул.- Они только наблюдают.

– Отбой так отбой,- Доб вышел со связи.

– Питер, Вильям выехал из своего убежища?

– Пока нет.

– Пусти пару человек для подстраховки, а то эта фурия могла наболтать чёрт знает что.

– Там стрелок в прикрытии. Вчера прибыл, Томас.

– Александр, Томас на связи,- прозвучал спокойный голос.- Тут всё тихо и размеренно, не то, что в горах золотого треугольника.

– Ты чего приехал?- спросил Сашка.

– По цепочке шагаю. Я информацию в машину ввёл, жду ответа. Без дела сидеть скучно вот и подключился.

– Спасибо, Томас,- поблагодарил Сашка.- Твой подопечный должен скоро выйти и направится к себе домой. Возле его дома снуют янки. Не дай им спровоцировать инцидент, а то они пакостные очень.

– Я в курсе обстановки,- ответил Томас.

– Кто у тебя завис на конце цепочки?

– Подставная фирма.

– Камни драгоценные тащили?

– Александр, там всё есть. В основном, наркотики и золото. Я местных всех уделал, но по банковским счетам, а они тут в Лондоне, кто-то должен прийти за долларами.

– А в самой фирме пусто?

– На работу никто не выходит. Она оформлена по подложным документам. Так, мужики, всё, мой подопечный вышел. Запись дать?

– К дому подъедите, включишь,- порекомендовал Питер.

– Петруха, ты никак сомневаешься во мне?- произнёс Томас, прибывший с линии фронта и всегда находившийся вне подозрений.

– Томас!- в голосе Питера слышались нотки уважения.

– Ладно, ладно!- пошёл на попятную Томас.- Беру слова назад.

Сашка вышел из дома Беркасова, поймал такси и поехал к дому Вильяма. Приехал раньше, чем Вильям и успел проскочить в дом с чёрного хода. Прошёл к парадной двери и занял выжидательную позицию, отослав охранника в холл. Пять минут спустя, подъехал Вильям. Томас оказался у его машины, когда тот вылезал. Сашка открыл дверь и оба метнулись в неё, не дав возможности наблюдателям что-то предпринять.

– Саш, я исчезаю,- бросил Томас и выскочил обратно на улицу.

– Его не заграбастают?- спросил Вильям у Сашки.

– Нет,- заверил Сашка, запирая входную дверь.- Пошли к тебе наверх.

– Значит, Кери работала на янки?- был вопрос Вильяма, когда они вошли в кабинет.

– Почему в прошедшем времени? Она жива, сидит сейчас в посольстве США. Скоро объявится.

– Ну, а эти, торчащие тут? Они, похоже, не столько меня пасли, сколько тебя.

– Нас обоих.

– В кого попал удар?

– В японцев,- Сашка захохотал.- Наши встряли и подлили масла в огонь. Концерн японский тут легально работает и по документам у них всё в порядке. Глава фирмы – мой хороший знакомый.

– Ты ему землю продал?

– Вильям, я её не покупал и не продавал. Мои родовые рядом, ты же знаешь, что на них расположен королевский гольф-клуб. Джон в курсе.

– Ей специально солгал?

– Да, для проверки и попал точно в цель.

– Томпсон это вымысел?

– Земли эти имеют хозяина и это действительно Томпсон. Когда много лет назад я осматривал свои лужки, решил было прикупить рядом земельки и что-нибудь на ней построить для того, чтобы наблюдать, как распоряжаются моей собственностью. Вот тогда и выяснилось, что батенька Кери не чист на руку, да ещё и агент ЦРУ. Мне удалось найти прямого наследника этой земли и припереть их к стенке. Чтобы не подводить папу Кери под суд, всю липу оставили в том виде, каком он её слепил, подделывая записи в нотариальных книгах. А провели эту сделку так: Томпсон по бумагам Болдуея землю купил у Оуэна, но на самом деле ничего не платил. Оуэн, кстати, сын того прохиндея, который брал эти земли в аренду. Томпсон, получив бумаги на владение, подлинные между прочим, выдал в Швейцарии доверенность на продажу мне и тоже под имя Томпсона, а я продал их японской фирме, деньги от продажи уплатил настоящему Томпсону. Он сейчас живёт в Небраске, имеет свой заводик по производству удобрений. Янки копали под этот японский концерн давно, идёт тихая война на фронте радиоэлектронном. Подлинных же бумаг не видел никто. Вот так всё было. Есть ещё один нюанс. Вместо настоящего Томпсона в контору к Болдуею приходил я, но подписи в документах стоят его.

– Теперь Кери станут проверять?

– Досконально. Я же тебе сказал, она потеряет практику.

– Сама под себя выгрузилась,- констатировал Вильям.

– Вильям, друг мой, мне искренне жаль, что всё так получилось, правда. Но ты вышел сухим из воды и это для меня главное. Ну, конечно, сердечных переживаний я тебе возместить не смогу ничем, только так полагаю: раз уж мы договорились вместе искать тайных масонов, то терпи.

– Сколько хоть она с тебя просила?

– Мы не встречались. Я ведь знал, что публикация в любом случае последует и не пошёл с ней на встречу. Ну о чём можно говорить? Только зря светиться.

– Сам где был?

– Шарился по лондонским докам. Давно мечтал это сделать, всё времени не находил. Лондон знаю, как свои пять пальцев, а в доках не был.

– Интересно?

– Чудесная я тебе доложу прогулка. Когда-нибудь расскажу. Одно могу уже сейчас тебе поведать: там, где начинаются доки – Великобритания, как государство перестаёт существовать.

– Я, положим, это и без посещения доков знаю,- Вильям полез в бар.- Тебе чего налить?

– Я – пас, уже водки принял. Какие у тебя планы?

– Наверное, Джон заявится.

– Не думаю. Идём в ресторан, потом к Беркасову составим партейку. Что дома сидеть,- предложил Сашка.- Или ты хочешь, чтобы Кери сюда припёрлась?

– Скажешь тоже?- Вильям глотнул из стаканчика, усмехнулся и сказал:- Напарником возьмёшь?

– Теперь, так получилось, мы с тобой до гроба рядом вынужденно пойдём. Беру,- Сашка протянул руку, Вильям хлопнул по ней.- Загоним старика Беркасова в долги,- Сашка плюхнулся на диван.- Иди переодевайся. Древние говорили, чтобы выиграть чётную костяшку, надо иметь нечет.

– Это к чему ты?

– Нам нужен третий партнёр. Обязательно. Дружище, я редко ошибаюсь, но если мы в ближайшие год-полтора такого себе не найдём, нас сотрут в порошок. Интуиция мне подсказывает, что наш вес маловат для схватки и набрать его мы смогли бы только за несколько лет, что нам сделать не дадут. Ясно?

– Я понял. Мне надо полчаса на сборы. Пока я одеваюсь, поразмысли, как мне культурно избавиться от Кери. Это просьба,- Вильям вышел в соседнюю комнату, но дверь не стал закрывать.

– Вильям, у неё свой путь. Тебе за неё переживать не надо, о её будущем позаботятся хозяева,- крикнул Сашка.

– В ЦРУ был шум?- донёсся голос Вильяма из комнаты.

– Был. Они потеряли двоих убитыми, но не сотрудников управления по Великобритании, а приехавших сюда по наши души из специального подразделения. И, кроме того, эти приехавшие работают одновременно на Агентство Национальной Безопасности.

Вильям вышел из комнаты, застёгивая манжеты на рубахе.

– Ты так спокойно об этом говоришь!?

– А что тут такого?- Сашка пожал плечами.

– Они теперь нам спуску не дадут.

– Да ты не беспокойся! Ситуация такая, что сам чёрт не разберётся, кто их убил. Сотрудники местного отдела ЦРУ косят на своих сотоварищей по профессии прибывших из-за океана. Японцы вон редактора поломали сильно, могут и на них подумать. Нас, конечно, со счёта не снимут, это верно, но доказать нашу причастность не смогут.

– Электронные компании нас вдавят в грунт,- настаивал на своём Вильям.

– И эти, больше чем подослать наёмных убийц, ничего не смогут. Ну да мы не дураки! Можем сами им послать фишку с чёрной меткой.

– Риск.

– Вильям, друг мой,- Сашка встал.- Может быть и скандал. Эка невидаль. Ты пойми, те, кого мы ищем, не сидят в электронных компаниях, но послали этих электронщиков на нас в атаку, чтобы проверить кто перед ними.

– Значит, жесткий расчёт?

– Да, Вильям,- Сашка подошёл к окну.

– Ты к окну не лезь, а то ещё шарахнут сгоряча,- предупредил Вильям.

– По твоим окнам стрелять не станут,- ответил Сашка.

– Ну, только что.

– Ты вне подозрений. Ведь Кери выводили на тебя, зная, что мы с тобой друзья, но что она их человек, мы, по их мнению, знать не могли.

– Александр, твоё появление смешало им карты, особенно признание о том, что институт японцев на твоих землях. Может всё-таки с ней переговорить?

– Она сама объявится и, попомни моё слово, очень быстро.

– Я готов,- Вильям предстал перед Сашкой в шикарном костюме.- Раз я снова холостяк, могу пуститься во всё тяжкие.

– Нос не вешай и вперёд.

– Мои братья знали обо всём, так думаю.

– Джон мог и не быть в курсе, а вот Тому, ему не знать было невозможно. Только ты их не вини. Они таким способом стороннего наблюдения и невмешательства зондировали меня. Пытаются выяснить моего хозяина. Сила привычки.

– Вот это уже интересно!?

– А как иначе? Я для них множественные иксы. Посуди сам: вылез неизвестно откуда да ещё с такими документами и мало того, прыткий не в меру.

– Я их в сомнениях переубеждать не стану. Пусть работают.

Они вышли из дома и пошли пешком, постукивая тростями по тротуару на виду у соглядатаев. На перекрёстке взяли такси и поехали в ресторан. "Хвост" двигался за ними следом. В ресторане расположились за столиком, предупредив официанта, чтобы убрал два лишних стула. Ужинали, болтая о скачках, регби и гонках формулы один.

Вскоре в зале появилась Кери в сопровождении Майкла Фибса, официального резидента ЦРУ в Лондоне. Сашка толкнул Вильяма под столом ногой предупреждая, что концерт начинается, а сам подумал: "Этот старый пердун Фибс, видимо, въехал на территорию посольства в багажнике автомобиля и там отсиживался. Трухлявый пень. После того, как миновала опасность, выполз. Ну-ну!"

Фибс и Кери пошли по залу в их направлении, остановились рядом; к Сашке лицом, к Вильяму боком. По столикам рядом прошёл шёпот.

– Приятного аппетита господа!- поздоровался Фибс.

Кери стояла с красным от гнева лицом и теребила ремешок сумочки.

– О! Дружище Фибс!- улыбаясь во весь рот, громко сказал Сашка, так, чтобы все вокруг это слышали.- Официант! Подайте два стула моему другу из ЦРУ и его спутнице. Прошу вас мадам на эту сторону. Майкл, представьте нам даму, не будьте вы таким пижоном.

Вильям внимательно наблюдал за Сашкой и не узнавал его. Это был спектакль. "Он великолепный актёр, ему Гамлета сыграть и мир бы содрогнулся от ужаса",- мелькнула мысль.

– Леди Кери Болдуей,- бросил коротко Фибс, усаживаясь.

– Нет, Майкл, вы никогда не сможете стать джентльменом. Вы, янки, не умеете ценить привилегии. Для вас, что женщина, что мужчина без разницы,- поддел Сашка Фибса, подумав про себя: "Какая она леди, если с ней весь штат ЦРУ в Лондоне переспал? Потаскушка чистейшей воды. Надо провести с Вильямом беседу, чтобы он в будущем был осмотрительней".

– У нас в США равноправие полов,- отрезал Фибс и стал заказывать, подошедшему официанту ужин, себе и даме.

– Давай, Майкл, дружище, выпьем за тебя. За твою толстую, хитрую и непробиваемую задницу. Ты хорошо сидишь, должен тебе заметить,- Сашка налил в рюмку Фибса водку.

– Я не выношу эту дрянь!- оскалился Фибс.

– Это у тебя психологическая аллергия после того, как выставили из Союза. Клин клином выбивают, так говорят в России.

– Ты, Бредфорд, своей смертью не умрёшь,- перейдя на шёпот, сказал Фибс.- Наступать на ноги надо уметь.

– Ты, Майкл, мрачный мужик, мужлан. Развлекай даму и думать забудь о мщении. Дама вот плохо себя чувствует. Может её не устраивает ваша рожа или вы не подходите ей как партнёр? Могу набить вам мордяку прямо тут, если она даст вам прямо сейчас отставку.

– Не опускайтесь до пошлостей, Бредфорд, вы ведь джентльмен,- взгляд Кери был умоляющим.

"И эта актриса ещё та,- подметил Вильям.- Но напугана. Со смертью ей играть, видно, не доводилось".

– Спасибо, мадам, за напоминание. Как говорится с кем поведёшься. Прошу извинить за грубость. Бывает, перебрал,- Сашка продолжал улыбаться.- Какие новости, Майкл?

– Новости у прессы, а у нас информация,- Фибс вылил водку в цветы и налил себе коньяк.- Рожи ты бить умеешь, но мы не в аэропорту Стокгольма. Со мной этот номер не пройдёт.

– Так чего ты всё это время в посольстве сидел, носа не высовывал. Руководил?

– Не твоё собачье дело.

– Ого! Ты, Майкл, ещё и хам. Лучше иди и сообщи своим, чтобы не вздумали убирать Гольдберга, а то мои пустят по следу весь Скотланд Ярд. И ты получишь свечу от геморроя в задницу в любимом тобой Лондоне. Ведь у тебя и твоих сотрудников нет дипломатического иммунитета.

– Это ты можешь сделать, положим, и я вылечу из страны, но от этого ничего не изменится. Тебя достанут, где бы ты ни был и сотрут в порошок.

– Достанет кто? ЦРУ? Я их удавлю всех скопом в собственном здании в Ленгли.

– Бери выше,- сказал Фибс.

– А с этими я как-нибудь слажу. Не знал, что ты сменил хозяина на старость лет. Вот это для меня новость.

– Поэтому тебе и будут хорошие, пышные похороны,- Фибс захохотал.

– Они дядьки крепкие, что ж тут говорить, могут,- стал подыгрывать Сашка.- Только надо ли?

– Надо. Тебя надо,- Фибс помрачнел.- За то, что вышел за границу положенного.

– Тогда передай своим шефам, что мне армия США глаза не мозолит, а вас всех мне отправить в покойницкую, как два пальца обоссать, не при даме будет сказано,- Сашка достал радиотелефон, постукал по клавишам и услышав голос, сказал:- Биб, это Александр. Ты далеко от сборочного завода электронного концерна? Всего полчаса езды. Пусти им хорошего петуха,- и, выключившись, бросил Фибсу:- Беги позвони своим хозяевам, что я объявил им войну. Через полчаса на воздух взлетит в Калифорнии главный сборочный. Дальше видно будет. Щенок ты, Майкл, против меня. Ты даже не пёс цепной, так, жалкая моська.

– Ты меня не купишь своим звонком куда-то. Я ещё мозгами не тронулся.

– Я, Майкл, разговор наш записываю, и если взлетит в небо завод, пошлю твоему хозяину, и он тебя сам удавит, лично. Мне на тебя пулю жалко. Беги, звони, я не шучу,- и Сашка расплылся в широчайшей улыбке.

– Свидетелей не боишься?- спросил Фибс.

– Твоя дама в "пижаме" и её показания не в счёт. Ей, Майкл, жизнь дороже, чем все заводы концерна.

– Ничего. Я дождусь новостей Си-Эн-Эн.

– Жди. Свою Судьбу ждать можно. Мне твоя безразлична как-то, хоть под стол залазь и пой, хоть сам себе пулю пусти в лоб,- Сашка стал кушать.

– Твои люди сделали промашку, убив двух наших сотрудников, один из которых агент АНБ,- сказал Фибс, решив взять инициативу в свои руки.- Это государственный служащий и его будет защищать вся страна.

Сашка промолчал.

– Не хочешь об этом говорить?- Фибс посмотрел на Сашку и ехидно улыбнулся.

– В Лондоне убивают каждый день несколько человек,- ответил Сашка.- Так что, Майкл, вы своё дерьмо на меня не вешайте и госдепом меня не пугайте.

– После получения данных о твоей причастности к этим убийствах, правительство Великобритании выдаст тебя правосудию США. Ты сядешь на электрический стульчик,- Фибс стал хохотать.

– Ты, Майкл, сам в него не сядь,- Сашка достал маленький магнитофончик, поставил его ребром на стол.- Это, дружище, мой вам подарок. Копия, правда, но ничего. Берите, слушайте и молитесь, если веруете.

Фибс включил, прослушал и побагровев, спросил:

– Это у тебя откуда?

– Это ваши, Майкл, хозяева из электронной компании делали запись. Это не просто электро-стульчик, это всем вам могила. Своих убирать, надо уметь. Висельники вы все,- Сашка подозвал официанта и попросил подать счёт.

Когда официант вернулся со счётом, Сашка оплатил наличными ужин, и они с Вильямом встали.

– Вильям, мне надо с тобой поговорить,- сказала Кери.

– Прошу извинить меня, мадам,- ответил Вильям.- Я занят. И прошу прощения, но с женщинами такого поведения я дел не веду.

– Но, Вильям!- капризно выдавила из себя Кери, надув губки.

– Прощайте, мадам,- Вильям чуть склонил голову и отошёл вслед Сашке, который двинулся от столика не прощаясь.

На улице они взяли такси и поехали к Беркасову, где должна была состояться интересная партия в карты. Напарником Беркасова был один из принцев Объединённых Арабских Эмиратов, бывший с Беркасовым в дружбе. Дважды во время игры хозяина вызывали к телефону и каждый раз он возвращался в приподнятом настроении. Даже крупный проигрыш его не расстроил и по окончании партии он пригласил Принца, Сашку и Вильяма поехать в ночной ресторан, на что все согласились.

– Чем вы, господин Беркасов, были обрадованы во время игры? Непохоже, чтобы вам сообщали о том, какие у нас на руках карты,- в шутку спросил Вильям в машине.

– Новости две. Мы с японцами начинаем осуществлять контракт большой. Это одна. Вторая в том, что на сборочном заводе компании IBM в Калифорнии произошёл пожар, уничтоживший порядком цехов.

Вильям посмотрел на Сашку, который только подмигнул в ответ.

– Я бы их сжёг дотла,- записался в союзники Принц.- Они на торгах увели у меня из-под носа лошадь, три года назад. Эта кобыла выиграла Большой приз,- Принц был страстным любителем лошадей и скачек.

– Вы, уважаемый, понесли большие убытки, чем они,- согласился Вильям, тоже обожавший скачки.- Ну что такое какой-то завод – против кобылы?

– Да, хорошая лошадь это полдела. Полцарства за коня!- воскликнул Беркасов, будучи игроком во всём.- А вы, Александр, как считаете?

– Я сам – конь,- смеясь, ответил Сашка.- На сверхдлинной дистанции могу обойти любую лошадь.

Все дружно засмеялись.

В ресторане были обычные посетители, но через час стали появляться явно посторонние люди. К Принцу подошёл телохранитель и, уважительно поклонившись, прошептал ему что-то на ухо.

– Он говорит,- обратился Принц к своим спутникам,- что в ресторан идёт много американцев, и они явно не очень дружелюбно настроены. Может случиться эксцесс.

– Ваши люди вооружены?- спросил Вильям у Принца.

– Да, у всех имеется зарегистрированное в Великобритании оружие. Я уважаю законы этой страны. Но моих людей только двое. Может стоит вызвать подкрепление?

– Александр, ваше мнение?- Беркасов был в годах и участие в потасовке ему было противопоказано.

– Насколько я знаю вы, Принц, долгое время обучались каратэ,- начал говорить Сашка, но Принц его прервал.

– Я неплохо владею вилками для устриц.

– Тогда, думаю,- продолжил Сашка,- обойдёмся малым числом. Это люди не из оперативного подразделения. Они не умеют драться, и мы их одолеем.

– От вас, Александр, я такого не ожидал,- Беркасов насупился.

– Не волнуйтесь, Денис Егорович,- Сашка улыбался, он был в хорошем расположении духа.- Вас они трогать не станут. У них другая цель. Мне интересно другое: когда в последний раз в таком престижном заведении случалась драка?

– Три дня назад,- ответил Принц.- Я был тут с дамой. Итальянцы и немцы что-то не поделили. Я принял посильное участие, но бил обе стороны,- Принц любил юмор.

Прошло полчаса и янки стали исчезать из зала. Они выходили по двое-трое не возвращаясь. Вскоре не осталось ни одного. Принц это заметил первым.

– Вам, друг мой,- обратился он к Беркасову.- Не повезло. Они все удалились и вам не придётся реветь по-медвежьи. Хотя могут подкараулить и на улице.

– Спасибо тебе, Али. Ты вселил в меня надежду, что не придётся в эту ночь убить парочку янки. Я в драке страшен,- ответил Беркасов, которому последний раз приходилось драться в третьем классе, и он не представлял, как это делается и как при этом надо себя вести.

Неожиданно появился Фибс. Он был чёрен, как негр. В глазах мелькали молнии. Осмотревшись, он пошёл к их столику.

– Вот и предводитель команчей собственной персоной направляется к нам, господа,- предупредил Сашка присутствующих.

До столика Фибс не дошёл, ему преградили путь телохранители Принца. Фибс поднял руки и дал себя обыскать, кипя от бешенства. Принц знаком разрешил своим пропустить.

– Добрый вечер, господа,- поприветствовал всех Фибс.- Приятного вам аппетита. Я с вашего позволения хотел бы переговорить с вашим другом. Господин Александр, можно вас на несколько минут за соседний столик?

– Господа!- Сашка встал.- Прошу извинить. Продолжайте без меня. Я ненадолго. Видимо, президент Соединённых Штатов хочет проконсультироваться по некоторым вопросам.

Сидящие за столом, еле сдерживали смех.

Фибс и Сашка отошли за свободный столик неподалёку. Фибс долго осматривал зал, курил и молчал. Разговор начал Сашка:

– Если вы, Майкл, ищите своих людей, то напрасно. Скорее всего, их придётся забирать из соседнего полицейского участка. Они ходят по Лондону с оружием, не имея на это соответствующего разрешения.

– Это дело рук ваших головорезов?

– Мои мухи не обидят и если случайно наступают кому-то на ноги, почтительно извиняются. Как тебе новости от Си-Эн-Эн?

– Ты что!- Фибс смотрел Сашке прямо в глаза.- Серьёзно подумал, что я побегу докладывать своему руководству?

– Конечно! Сгорел ведь не весь завод, а только часть.

– Это случайная молния,- парировал Фибс.

– Пусть будет по-вашему. Что ты хотел, дружище?

– Мне поручили тебе передать, что надо встретиться экстренно.

– Зачем?

– Договориться о встрече с твоими хозяевами.

– Майкл, ты лентяй или тебе подачки IBM глаза тебе закрыли? Я – Александр Ольденбург, он же Александр Бредфорд, владелец "Кредит Кэпитал" и "Контрол Бэнк" не могу иметь хозяина, я им сам являюсь. Если ты до сих пор этого не выяснил, то мне с тобой говорить не о чем.

– Вот даже как!- Фибс часто заморгал.

– Именно так.

– А Чарльз Пирс управляющий?

– Да, Майкл, но с полномочиями владельца. Ты старый и дряхлый пёс, Майкл, уходи на пенсию, эти бои тебе уже не по зубам.

– Этим твоим советом я непременно воспользуюсь.

– И перестань пускать своих гавриков по моему следу, а то я не на шутку рассержусь и дам приказ их отстреливать. Тогда ты не получишь вознаграждения при отставке. Как мальчик, ей-Богу!

– Наших, твои, взяли?

– Они в фургоне. Всем сделан укол. На выходе мой человек передаст тебе ключи и скажет где стоит машина. Забери и не суйся больше не в свои дела. Что сгорело – то пропало. Я, Майкл, не умею шутить. Это и передай своим хозяевам. Не надо со мной играть в разведчиков. Если они хотят со мной увидеться, пусть присылают своего представителя на следующей неделе в Швейцарию.

– Хорошо,- Фибс встал.- Так я и передам.

Сашка вернулся к друзьям, и ужин продолжился до утра.

Глава 8

Джон Локридж приехал на ужин к брату Тому. Приехал с женой. Они часто так поступали, чтобы обсудить свои дела и дать своим половинам между собой посплетничать. После ужина они удалились в кабинет Тома выкурить по сигаре и за стаканчиком виски поговорить.

– Однако, наш протеже не промах,- сказал Том.

– Боюсь, что это пахнет международным терроризмом,- Джон был менее оптимистичен по поводу произошедших событий.

– Американцы не станут лязгать зубами.

– Ты уверен в этом?

– Не до конца, но почти.

– Думаешь, он без хозяина?

– Похоже, что он играет свою партию.

– Самонадеянно как-то!?

– Ты о нём у Пирса выпытывал?

– Разговор был. Чарльз ответил короткой фразой: "Александра с дороги не столкнуть". Это всё. Я звонил ему сегодня.

– Тогда хозяина нет.

– За ним что-то есть, Том. Не может быть, чтобы не было!

– У него крупное дело, прибыльное и чистое с какой стороны не подойди. Более совершенных по технологиям заводов в мире нет.

– С этим согласен.

– Ещё он торгует оружием и кое-кого потеснил на этом рынке. Точнее выбросил без долгих раздумий и это ему сошло с рук.

– Оружие, кстати, в основном, советское,- добавил Джон.

– Не в основном, а именно советское,- уточнил Том.- Есть в нашем поле зрения пистолет, над которым химики ломают голову много лет подряд и безрезультатно. Вильям видел у него такой и Бредфорд сказал, что это его. Я думаю, что он не обманул.

– На его заводе полимеров есть лаборатория, где они, скорее всего, и производят такие пистолеты. Что ещё?

– Ещё, Джон, это банк, Пирс, финансы. Всё это чисто.

– За это я сам могу голову положить, сам лично проверял. Думаю, что у них есть и чёрная касса. Без неё не обходятся даже правительства больших государств.

– Эта касса большая, чем официальные суммы в банках,- Том пустил дым в потолок, глотнул виски и продолжил:- Ещё у него есть люди, подготовка которых вызывает уважение.

– Том, в Лондоне можно переговорить с Беркасовым, ведь у него есть дела с Бредфордом.

– Беркасов нам не даст ничего. Давай искать в другом. Где он черпает средства для чёрной кассы?

– Это сфера огромная. Оружие, например. Проверить что-то через Советский Союз, а он распался, мы уже не сможем.

– Что ещё. Думай, тебе это ближе.

– Наркотики,- предложил Джон.

– Думаю, нет.

– Золото.

– Сколько у них есть в банке сейчас?

– Том, это тайна. Они об этом не говорят. Массу переводят по курсу и зачитывают сумму в уставном фонде. Точно известно, что у "Кредит Кэпитал" есть 750 тонн.

– "Кредит Кэпитал" банк совместный?

– Да, с "Иссиф", уставной пополам.

– Значит, можно предположить, что в его собственном лежит не меньше.

– Меньше.

– Почему?

– На рынок больше в последнее время в продажу не поступало, но поступавшее, в основном, русское.

– Что ещё могло быть?

– Алмазы.

– Про это надо поговорить со стариком Оппенгеймером, пока он не умер, а то унесёт в могилу.

– Ты к нему сам обращайся. У меня с ним натянутые отношения.

– Итак: оружие, золото, алмазы,- перечислил Том.- Джон, он говорил Вильяму, что у него большое дело в России?

– Я мало в это верю.

– Оружие оттуда, золото оттуда, алмазы оттуда, высочайшая химия тоже может быть оттуда.

– Ты хочешь вписать его окончательно в русские?

– Почему вписать? Да я уверен, что он русский. Ведь всё туда тянется.

– А Пирс?

– Это исключение из правил.

– Наш брат Вильям?- настаивал Джон.

– Его пока не вали в общую кучу.

– А он Вильяма выручил безвозмездно. Между прочим.

– В этом, скорее всего, заслуга Пирса. Он усмотрел эти махинации.

– Только разницы нет никакой.

– Положим и так,- согласился Том.- Вопрос в другом. Если Бредфорд пришёл со стороны, а это случилось десять лет назад, то ему было чуть за двадцать. Прытко очень. В Советском Союзе он не мог сидеть, там КГБ всех держало за глотку. Он может быть их человеком.

– Тогда там на него должно быть пусто.

– Наши сейчас там обосновываются прилично, через некоторое время я поручу им проверить эту линию,- Том замолчал, задумавшись.- Может с Вильямом поговорить?

– Со мной Вильям не будет откровенен из-за истории с "бильярдистами", ведь я их проглядел.

– Ладно, с Оппенгеймером я встречусь. Давненько не виделись, надо навестить старика.

– За Бредфордом есть кто-то большой, Том. Я это чувствую. В Лондоне есть ещё один человек, который может пролить свет на него.

– Кто?

– Глава японского концерна. Он старше Оппенгеймера, но держится бодренько. Он подписал контракт на поставку в Россию компьютеров и комплектующих. Сделку раскручивал Беркасов, но думаю, что делал это по поручению Бредфорда. Фу! Опять русские.

– Вот ты и посети его. Тоико, кажется?

– Тоико Мико,- поправил Джон.

– Вот и сходи к нему. Найди предлог и постарайся лично встретиться.

– Не составит особого труда,- заверил Джон.

– Займись обязательно и через два дня у тебя на ужине договорим, только не готовь этот подлив.

– Ты же его хвалил!

– И поспешил. Всю ночь мучила изжога.

Разговор перешёл в гастрономическое русло. Оба брата были гурманы, о чём любили беседовать. Вильям такого качества не унаследовал и от этого редко посещал братьев, где начинался разговор о блюдах за столом и заканчивался, как правило, тоже о еде, но в кабинете. Его тошнило от этих воздыханий. Так он остался в стороне от семьи и справедливо считал, что это из-за желудка. "Нас разлучил аппетит",- любил говорить Вильям, если кто-то намекал на его холодные отношения с братьями.

Через два дня в кабинете Джона, братья поведали друг другу следующую информацию.

– Как старик Оппенгеймер?- поинтересовался Джон.

– Обрадовать мне тебя нечем,- ответил Том, прикуривая сигару.- Старик сказал примерно так: в Советском Союзе в конце семидесятых появился человек, который стал подпольно работать с алмазами, гранил где-то в Европе (установить место они не смогли), огранщики русские; "Де Бирс" пыталась это дело прикрыть, но не сумела, было очень много покойников; тогда попытались достать через Союз с помощью КГБ и получили опять много покойников. Старик сказал, что это хозяина "Контрол Бэнк" касается напрямую. "Контрол Бэнк" – это Бредфорд,- и Том подморгнул Джону.

– КГБ не смогло у себя под носом поймать? Этому я, Том, хоть меня убей – не поверю. Так быть не могло. Что-то старик от тебя утаил.

– Со слов Оппенгеймера, сам Андропов занимался этим. Выходит, что Бредфорд не дался никому. Старик поклялся, что именно Бредфорд есть этот человек, так насоливший его фирме и КГБ.

– Тогда слушай меня,- Джон глотнул виски.- Тоико Мико сказал мне, что лично знал отца Александра.

– Знал отца?- не поверил Том.

– Да, именно так и сказал: "Мы были друзья". Сам он погиб, а вот мать умерла не при родах, а погибла при высадке разведгруппы на побережье Китая. Она входила в состав соединения армии повстанцев, которые пытались проникнуть на территорию Китая с Тайваня. Её Тоико тоже знал.

– И мать знал!?

– Брат мой! У него есть даже письма, в которых она просит Тоико в случае смерти позаботиться о сыне Александре, но это не главное. Дело в том, что Тоико обязан жизнью отцу Александра. В августе сорок пятого, когда наступали советские армии, Бредфорд-старший прятал Тоико. Сам Тоико не скрывает, что во время войны был офицером отряда "730"- это исследования по бактериологическому оружию, за что отсидел после окончания войны десять лет в тюрьме. Более того, Тоико – крёстный отец Александра Бредфорда. Когда начались военные действия в Тибете, он пытался вытащить оттуда маленького Александра, но не смог. Мальчик воспитывался в монастыре, именно в том, который и назван местом рождения в метриках. И вот ещё что! Именно у Тоико хранились документы Александра на специальном счету в Гонконге, куда Тоико переводил ежемесячно средства на его воспитание. Том, я просчитал, и получилось, что при основании банка Александр указал точную сумму, до цента. Тоико дал Александру кредит под строительство первого завода, а год спустя, получил обратно всю сумму с процентами. Завод был построен за три месяца. Всего! Немыслимые темпы. Представляешь?

– А про Советский Союз ты спросил?

– Тоико беззвучно рассмеялся и ответил так: "В закрытом колледже, где учился мой Мико (так старик называет Александра) преподавала русская женщина французский язык, она какая-то княгиня, и он учился по её словам русскому прилежно". Я спросил его: "Почему к себе не взяли после окончания колледжа?" Старик говорит: "Он мне сказал: "Спасибо дедушка Тоиро-сан, вы итак много для меня значите. Отец меня бы высек за то, что сам на ноги боюсь встать".

– Так был Александр в Союзе или нет?

– А иди пойми этих японцев. Русский учил и, я думаю, не зря.

– Что теперь? В китайцы его вписать?- Том был обескуражен таким поворотом.

– Не знаю. Если Оппенгеймер точен, если Тоико точен, то получается: КГБ Бредфорда не поймало потому, что он в Союзе был чужак.

– И на китайца он не тянет. Из их улья он вывалиться не мог. А японским Александр владеет?

– Тоиро сказал, что как родным.

– А родной какой?

– Родным языком, со слов Тоиро, у него тибетский, но с поправкой – от брахми.

– Это совсем тёмный лес. Какой он тибетец, если в его крови от тибетской нет ни капли?

– Тоиро сказал (и знаешь, как-то с сожалением), что это монахи его испортили. Монастырь ведь боевой. Вдолбили с детства, что раз ты тут рождён – ты тибетец.

– Вот оно что!- Тому это не нравилось.- Мне верить во всё это не хотелось, ну что он без хозяина, но всё говорит об этом. Значит, нашему брату повезло с другом, а нам не повезло.

– Почему?

– Джон, Александр сам. Пирс это сразу увидел и пошёл за ним. Чарльз, что ни говори, умница. Мне так всё это представляется: двое одиноких встретились и молча пошли рядом.

– Финансы и пистолеты,- добавил Джон.

– Именно! И плевать они на всех хотели.

– Может стоит поискать их третью часть – химика?- предложил Джон.

– Его искать не надо. Это русский безусловно и тоже, как Пирс взятый в дорогу на равных. Надо внимательно присмотреться к его заводам.

– Том, я про химика вот почему сказал. Пирс организовал в Швейцарии школы экономики, которые пользуются огромной популярностью. Он там готовит себе кадры. Значит, по химии они тоже имеют школы. Хорошего химика найти, так же сложно, как грамотного банкира.

– Если Александр монастырского воспитания, то возможно и пополнение он получает оттуда,- произнёс Том.- А в горах их не найти. Но ты прав, пожалуй. Химиков готовить надо. Он документы обещанные не передавал?

– Завтра срок. Ты, кстати, помнишь, что он сказал нам, когда пообещал информацию по Союзу?

– Что его время давит.

– Я заметил, что он в Лондоне гость редчайший и посещает, в крайнем случае.

– В прошлый приезд он помог Вильяму и в это появление тоже. Какая у него причина появлений тут? Вильям, безусловно, не причем.

– Бредфорд знал, что Кери агент ЦРУ. Интересно, предупредил ли он об этом Вильяма,- Джон сидел с задумчивым видом.

– Вильяма больше двух дней не могли найти, пока шла заварушка. Он где-то отсиделся. Выходит, что Александр его уведомил.

– Похоже на это. Но тебе надо бы с ним переговорить,- предложил Джон.

– Придётся сделать это. Многое упирается в него. Что-то он имеет своё, как-никак в разведке сидел,- согласился Том.

– Ещё по стаканчику,- Джон кивнул на пустые рюмки.

– Нет, спасибо. Пора идти. Завтра много дел,- Том поднялся из кресла, которое застонало, неохотно выпуская его грузное тело.- Что это было за кушанье? Второе во второй перемене.

– Никогда не догадаешься,- ответил ему Джон, улыбаясь.

Глава 9

В аэропорту Женевы Сашку встретил Янг.

– Александр, в кантонах не протолкнуться от агентов разведслужб США. Наводнение какое-то.

– Их тут и раньше сидело много и не только их.

– Все явочные квартиры ломятся. Вавилон!

– Готовятся к чему?

– К встрече с тобой. Мы тихо пока себя ведём, но ты сам понимаешь – терпению есть предел. Будем скоро отстреливать.

– Янг, делайте что хотите, но пускайте в расход только тех, кто измазался наркотиками. Сотрудников АНБ не трогайте, надо выяснить, что они хотят.

– Чего хотят – слепому котёнку видно.

– Может, они что-то дельное предложить приехали.

– Янки? У них желчь капает от собственного самомнения.

– Звонили?

– Телефон оборвали. Мы им сказали, ждите, сообщим дополнительно. Ты когда пойдёшь? До общей встречи с нами?

– А вы собрались?

– Мы решили, что лучше после встречи с американцами собраться, а то два раза многовато. Материалы подготовили, все данные имеющиеся просмотрели,- Янг протянул Сашке кассету.

– Вот ознакомлюсь и двинусь на встречу с ними,- сказал Сашка, забирая кассету.- Ты со швейцарскими "друзьями" переговорил?

– Да, им всё это не по душе, о чём они прямо в глаза американцам сказали.

– Вот даже как!

– Сотрудничество сотрудничеством, но не до такой же степени, так вот сказали. Мол, если у вас есть какие-то данные на противозаконные действия лиц находящихся в Швейцарии – давайте нам и мы займёмся сами их поимкой, но городить в своём огороде не позволим.

– Мы в них не ошиблись.

– Им-то терять нечего. Они предупредили американцев, что в случае действий тех самостоятельно, снимают с себя всякую ответственность за последствия.

– А те?

– Согласились.

– Вот вы почему засуетились, не терпится по живым мишеням пострелять.

– Такого случая может больше не представится. Наши сейчас перекинулись, свободных имею в виду, в США и на подъезде из других регионов, а тут пусто.

– Кто с их стороны прибыл?

– Отмалчиваются.

– Русские как себя ведут?

– В их рядах поубавилось. Средства им обрезали так, что грызут сухари.

– Между русскими и янки контакта по моей встрече не было?

– Не зафиксировали.

– Тогда буду встречаться с американцами, как обычно. Пускать по моему следу никого не надо. Пойду сам, вернусь сам.

– Тогда мы человек пять пустим в расход перед встречей, чтобы остальные не высовывались.

– У тебя много людей?

– В данный момент, кроме меня восемь стрелков и полсотни стражников.

– Все на связи?

– Да, подключились все.

– Тогда, как говорится, с Богом,- Сашка ударил по панели.

– Лопнет,- укорил Янг.

– Стальную поставь.

– Она и так стальная, покрытие только пластмассовое.

– Высади, я чуток помотаюсь пешочком.

– Удачи,- Янг затормозил.

Час Сашка бродил по улочкам Берна. "Хвоста" не было. В маленькой гостинице снял номер на сутки, закрылся, подсоединился к телевизору и стал считывать информацию, что заняло десять часов. После просмотра принял душ, поел и лёг спать.

Ранним утром включился в сеть общего контроля и сказал:

– Мужики, действуем согласно расписания. Иду на встречу.

– Сань, мы пятерых застрелили,- послышался голос Янга.- Все остальные сидят по номерам и явочным квартирам.

– Хорошо, приступаем,- Сашка набрал номер телефона оставленный американцами для связи.- Это Бредфорд,- назвался Сашка, когда услышал голос в трубке.- Давай того, кто со мной ищет встречи.

Наступила пауза и было слышно, как переключаются на другой аппарат.

– Уильям Кинг слушает,- прозвучал голос. Кинг занимал пост заместителя начальника оперативной службы АНБ, имел доступ в Белый дом и был личным консультантом президента США по ряду вопросов.

– Здесь Бредфорд. Какие у вас ко мне предложения?

– Какие у вас?

– Кинг, мне встреча с вами не нужна, это ваш интерес.

– Хорошо,- не стал настаивать Кинг.- Где?

– Что бы вас устроило?

– Я не сам. Подвергнуть риску второго не могу, но и множества "ушей" и "глаз" хотелось бы избежать.

– Предлагаю Фрибур через три часа в ресторане "Монэ".

– Согласен. Сколько человек придёт?

– Я буду один.

– Вы можете гарантировать там безопасность?

– Кинг, я не пользуюсь услугами телохранителей, вы должны будете сами о своей безопасности позаботиться.

– Это очень опасно. Мы могли бы поставить в известность своих швейцарских коллег о месте встречи?

– Да, сделайте это, если у вас имеются сомнения.

– Некоторые есть.

– Свяжитесь с ними, я не против.

– Мы выезжаем,- Кинг положил трубку.

На связь вышел Лин Ши:

– Александр, Кинг ведёт на встречу советника президента по национальной безопасности. Это много. Что скажешь?

– Я не верю, что президент посвящён во всё. Они играют свою игру или выполняют чей-то заказ. Последнее, более вероятно.

– Ты сам доберёшься до Фрибура?

– Доберусь.

Глава 10

В ресторан "Монэ" Сашка вошёл следом за Кингом и сев за столик напротив, представился:

– Я – Бредфорд.

– Кинг,- не подавая руки, ответил Уильям.

– Где второе лицо?

– Оно в машине. Я не могу рисковать, как вы. К тому же мне стоило большого труда его уговорить. Зачем вы убили пять агентов ЦРУ. Переполох сделали.

– Уильям, вы не по адресу. Агентов ЦРУ могут убивать где угодно и кто угодно, но это не повод для нашего разговора.

– Согласен. Нам не удалось утаить встречу. Об этом многие знают.

– Это плохо для вас.

– Потому я стараюсь быть осторожным. Здесь не много людей?

– Это туристы,- ответил Сашка.

– Вы не против, если мы сменим этот ресторан?

– Мне приятно видеть, что вы относитесь к безопасности в хорошей степени понимания.

– Куда пойдём?

– Вам свои могли посадить подслушивающие устройства?

– Я – пуст, он тоже. Это не в наших интересах.

– Тогда выходим и вальсируем,- сказал Сашка, что означало необходимость выбора места встречи по обоюдному согласию.

– Может, снимем номер?- предложил Кинг.

– Давайте, но при условии: заказываем обед.

– Это отпадает.

– Почему? Нет, Кинг, вы же знаете, что у многих тут есть "уши".

– Выберем без "ушей".

– Пошли,- Сашка двинулся на выход.

Кинг не заставил себя ждать. Выбор происходил без слов. Они приостанавливались возле гостиницы и прикуривали друг другу сигареты, поглядывая глаза в глаза. После того, как их моргание совпало они прошли ещё определённый путь и расстались. Встретились у чёрного хода, выбранного ими мотеля. Вошли внутрь. С хозяином говорил Сашка на немецком. Заказал номер и обед.

– Я пойду за ним,- сказал Кинг.- Личные гарантии я могу от вас получить?

– Даю слово,- ответил Сашка.

– Не знаю почему, но я вам верю. Я буду отсутствовать примерно час.

– К этому времени будет готов обед,- съязвил Сашка.

– Бредфорд,- Кинг задержался.- Я сам люблю юмор, но случись что-то, скандала не миновать. Постарайтесь не допустить этого со своей стороны.

– Уильям,- Сашка улыбнулся.- Я понимаю, что советники не профессионалы, а с обедом я не шутил. Будет лучше, если его подадут до вашего прихода. Я предпочитаю есть холодное…

– А не летать под облаками,- продолжил Кинг.

– Это и в моих интересах. Ведь у меня врагов больше, чем у вас и они готовы на всё. Кроме того, шарахнуть нас вместе, так полагаю, устроило бы кое-кого и из ваших коллег. Так что не беспокойтесь. Главное не притащите за собой "хвост", а то саданут по окнам из гранатомёта.

– Могут, это наши могут,- Кинг вышел.

Глава 11

До прихода Кинга и советника президента по национальной безопасности Сашка осмотрел номер. Нашёл образца шестидесятых годов подслушивающее устройство, которое кто-то забыл снять.

Жена хозяина отеля привезла обед, всё расставила и стала флиртовать с Сашкой. Это была лет тридцати белокурая немка с хорошей фигурой и большими, как у Мерлин Монро грудями. Она крутила бёдрами и без стеснения выставляла на показ свои длинные ноги. Сашка спросил её прямо о цене. Она назвала сумму и он заплатил ей вперёд, предупредив, что после ухода друзей готов будет с ней заняться любовью. Она улыбнулась и расстегнув пуговицы блузки оголила груди, предложив посмотреть товар. Сашка помял их и похлопав её по ягодицам спросил, не очень ли ревнив муж. Застёгивая пуговицы, она ответила, что он в курсе и разрешает ей, но только с солидными клиентами. После ухода жены хозяина отельчика, Сашка обследовал привезённый ею обед и не найдя там чего-то подозрительного вышел из номера.

Кинг пришёл с советником чёрным ходом. В номер вошли втроём, но советник остался в коридоре пока Кинг, достав из внутреннего кармана прибор, осматривал помещение. Взглядом Кинг спросил разрешение обыскать Сашку, тот кивнул соглашаясь. Проверив Сашку, Кинг также молча предложил осмотреть себя, но Сашка мотнул головой, отказавшись. Только после этих процедур, советник прошёл в комнату и все трое уселись в кресла.

– Происшествий не было?- первым спросил Кинг.

– Нет,- ответил Сашка.- Пышногрудая блондинка предложила свои услуги.

– Это жена хозяина отеля?- Кинг улыбнулся.- Я так и понял по её поведению, что она не применёт подъехать. Дорого берёт?

– Двести долларов.

– Ого!- воскликнул Кинг.- А время?

– Четыре часа. Если хочешь,- Сашка перешёл на ты,- я её позову. Пока мы беседуем поиграешься с ней,- предложил он Кингу.

– А деньги потом верну!- поддержал шутку Сашки Кинг.

Советник молчал, присматривался к номеру и Сашке.

– И вот ещё презент,- Сашка выложил на стол старое подслушивающее устройство.- Нашёл в спальне это доисторическое чудовище.

Кинг вскрыл микрофон перочинным ножиком, заглянул и выбросил устройство в пепельницу со словами:

– Ископаемый динозаврик,- он посмотрел на Сашку и сказал:- Господа, я не буду вас представлять друг другу, надеясь, что в этом нет необходимости. Предлагаю вести диалог без упоминания имён.

– Я согласен,- Сашка открыл крышку супницы и стал наливать себе в тарелку, после чего передал черпак Кингу. Тот налил советнику и потом себе. Сашка приступил к трапезе, Кинг последовал его примеру, а советник сидел, не прикасаясь.- Да вы кушайте пока горячее,- посоветовал ему Сашка.- Отравить тут не могут.

– Готовят прилично,- оценил Кинг после нескольких ложек.- Интересно, сама готовит или нет? Мне бы такую в дом повариху,- он причмокнул. Кинг, как истинный семьянин не замеченный в изменах, любил поговорить на сексуальные темы, это было всё, что он мог себе позволить.- Это можно кушать,- сказал он советнику.- Даже нужно. Я ручаюсь.

– Я не голоден,- ответил советник, вымученно улыбаясь. Было видно, что он не в своей тарелке. Волнения в нём не наблюдалось, но что-то не давало ему чувствовать себя раскрепощенно.- Но послушаюсь вашего совета,- он взял ложку и стал есть.

Сашка подхватил бутылку с коньяком, отвинтил пробку и налил себе, глянул на Кинга, тот кивнул, что можно, налил и в его рюмку. Советник посмотрел на Сашку подозрительно и тоже кивнул. Они выпили, не произнося слов, и так же молча продолжали кушать. Когда закончили с супом, Сашка открыл второе: свинина с жаренным картофелем, наложил себе, наполнил рюмки и, подняв свою, сказал:

– Что ж, господа, за встречу,- выпил, закусил долькой лимона и продолжил:- Вы хотели меня видеть, я перед вами. Только не спешите с вопросами, но помните – время идёт. Так что банковать вам.

– Мы согласны,- ответил Кинг.

– Давайте условимся,- добавил Сашка.

– О чём?- Кинг опрокинул рюмку в рот.

– Кого вы на данной встрече представляете? Если государство – это одно. Если нет, то это другое. Смешивать интересы страны с интересами отдельных юридических лиц нежелательно.

– В таком случае вопрос к вам: тот же. Кого представляете вы?- Кинг достал из кармана пачку сигарет.

– Я представляю себя и своё дело. Ни одно из государств мне полномочий себя представлять, увы, не поручало. Так что я лицо частное.

– Хотите сказать, что за вами никого нет?- определил позицию Сашки на переговорах Кинг. По заранее разработанному плану, первая часть переговоров отводилась ему.

– Да,- сказал Сашка и чиркнул зажигалкой, дав прикурить Кингу и потом прикурил сам.

– Мы располагаем другой информацией, но раз вы берёте на себя, то мы в довольно щекотливом положении.

– Тогда предлагаю выделить оба направления. Сначала поговорим о государственной стороне вопроса, потом о частной,- предложил Сашка.

– Мы готовы,- принял предложение Кинг.- Тогда первый вопрос… Нет,- он мотнул головой,- выделю общее направление. Вы всё чаще в последнее время стали попадать в поле нашего зрения. И упрямо без каких бы то ни было причин, лезете под ноги. Начинаете надоедать.

Во всех точках планеты на прослушивании сидели стрелки и стражники, хохоча до слёз. Им не терпелось начать отстрел агентов ЦРУ и АНБ, продажных чиновников госдепа, банкиров, директоров концернов и фирм.

Сашка, помедлив, ответил:

– Мне понятно ваше недовольство нашим поведением, но, господа, я вам прав мирового господства не давал. Если это сделали другие государства, то это их дело. Я своё понимание ношу в своём собственном кармане чековой книжкой. Я ни одного доллара не заработал на территории вашей страны, у меня нет никаких деловых связей с фирмами в вашей стране, так что ваши ко мне претензии я вам же и возвращаю. Вы всё чаще и чаще стали попадать в поле моего зрения. И весьма упрямо без каких бы то ни было на то причин лезете под ноги. И начинаете порядком надоедать,- последнее сказанное, было взято целиком из речи Кинга.

– Что вы этим хотите сказать?- спросил Советник.

– Разве я недостаточно точно высказался?- Сашка посмотрел на советника в упор.

– Поясните?- спросил советник повторно.

– У нас нет ядерного оружия, авиации, флота. Нет также конституции. Мы не посылаем подводные лодки топить чужие корабли и не направляем авиацию бомбить чужие города. Мы предпочитаем убить одного человека для того, чтобы продолжали жить тысячи невинных. Это, надеюсь, вы понимаете. Так кто кому наступил на ногу?

– Да, но вы убиваете граждан США в других странах мира. Это заставляет нас принимать против вас определённые меры,- произнёс советник. Его обескуражило поведение этого выскочки Бредфорда.

– Мы не в Верховном Суде Соединённых Штатов Америки. И ваш закон "Об ответственности не граждан США и наказание их за преступления против граждан США и государства", для меня пустой звук. Если у вас есть список граждан США убитых мною и список преступлений совершённых мной против США, я советую вам обратиться в ФБР, взять ордер на мой арест и попытаться арестовать. Это единственное, что могу вам ответить. Только не пытайтесь представить себя в роли защитника прав граждан США, не надо. Я вам ещё раз повторяю, что я не государство и мне чьи-то стратегические интересы где-то вне пределов собственных границ – до лампочки,- Сашка налил коньяк в свою рюмку, у Кинга и советника рюмки были полные.

– Значит, вы объявляете войну США, я так понял ваши слова,- советник потянулся за сигаретой.

– Под предлогом защиты своих граждан, вы можете посылать войска куда угодно и когда угодно. Но мы – это не маленькая и слабая Гренада, где были старые винтовки и ни одного танка. И я не Морис Бишоп. В затылок себе выстрелить не дам. Вы меня поняли? И не злите вы меня. Это вы объявили нам войну вне своей территории. Если вы надеетесь отсидеться в своих штатах, то нет господа хорошие, ваши задницы я достану и там. Драться мы будем на вашей территории. Предлагаю не переносить даты её начала и, если вы желаете иметь чистые руки, мы готовы первыми нанести удар. Ну, вот хоть для начала по всем военно-морским базам США. Как вам моё предложение?

В этот момент Кинг почувствовал, что советник попытается взять инициативу в свои руки, чем спровоцирует бойню. "В конце концов, пусть я вылечу с работы, но если этот тюфяк сейчас сморозит глупость, от которой всем нам будет плохо, меня замучает совесть. Пусть мне придётся покинуть администрацию президента с шумом, хлопнув дверьми, но двери кое-кому прижмут пальцы. Выборы они проиграют, и я смогу получить работу при любых условиях. Профессионал без дела не останется",- мелькнула мысль у Кинга. Он был в курсе, как поступили с военными после торпедирования транспорта и что присланный боеприпас разнёс вдребезги всю лабораторию. С теми, кто обладает таким оружием надо было быть осторожным и не провоцировать по пустякам. Кинг уже было открыл рот, но советник опередил его.

– Пугать нас терроризмом не надо. Нам есть что противопоставить, есть, чем ответить.

"Ну вот!- чертыхнулся Кинг.- Вылез. Иди теперь спасай ситуацию. И где только президенты набирают таких языкастых. Это не на совещании, где можно давать советы, когда окончательное решение принимать не тебе. При таких встречах надо за каждым словом следить. Ну, в какую сторону теперь пустить беседу? Это же надо! Я ведь его консультировал перед встречей, два дня ему вдалбливал. О чём это я? Что бы не случилось, козлу этому трын-трава. Он сбежит в электронную компанию". Кинг проводил взглядом Сашку, направившегося к телевизору, после включения которого он вернулся на место, налил себе коньяк, выпил и стал молча кушать мясо.

"Всё! Их люди начнут войну. Он включил телевизор, чтобы этот тупорылый советник своими глазами увидел, как начнут взлетать на воздух корабли, склады, доки. Надо срочно отползать в окопы". Кинг налил себе коньяк, выпил залпом и произнёс:

– Снимите. Советник не в курсе. "Туда",- Кинг сделал ударение на слове "туда", подразумевая Белый дом,- не докладывали.

– Вы о чем?- спросил Кинга Советник.

– Я вам потом всё поясню, сейчас не время,- отрезал Кинг.

– Хорошо,- Сашка пошёл к телевизору и выключил его.- Отложим. Нам собственно не особо и надо, но руки чешутся,- предупредил он.

– Я не улавливаю. В чём дело?- советник был недоволен вмешательством Кинга.- У них что, ядерная бомба есть?

– Есть,- сказал Кинг, чтобы раз и навсегда поставить кретина на место, лучше правдоподобно соврать.- И не одна.

– Откуда же они взяли?- советник был уверен, что его хотят обмануть, а покупаться на подвох он был не намерен.

– У нас же и украли,- соврал Кинг.

– Где?- настаивал советник.

В разговор вмешался Сашка, решивший сыграть и в эту пульку.

– С затонувшей в Атлантике вашей подводной лодки.

– Но это технически не возможно,- упрямился советник.- Если бы кто-то лазил туда, то мы бы об этом давно были оповещены.

– Вам ваши службы об этом не стали докладывать именно потому, что мы под видом русских поднимали,- сказал Сашка, чтобы окончательно напугать советника.

– Это правда?- советник посмотрел на Кинга.

– Кто снял, выяснить не удалось, но что демонтировали, установлено точно,- сыграл осторожно Кинг.- Как бы там ни было, но мне не хочется видеть ядерный гриб над своей страной.

– Грибы,- поправил его Сашка.- Семьдесят два заряда.

– Нет, это идиотизм какой-то! Вы шутите?- советник был в замешательстве.

– Я не могу себе позволить такую роскошь, как шутка. Дав слово, я всегда его сдерживаю,- Сашка глянул советнику в глаза.

– Вы – террорист большого полёта,- нашёлся советник.

– Куда мне до вас. Это государственный терроризм большого полёта,- Сашка провёл ладонью, имитируя заход самолёта на бомбометание. Советник был лётчиком в прошлом, как и президент.

– На что намекаете?- спросил советник.

– Ливию ведь вы бомбили, не я.

– Это коммунистическая пропаганда. Где вам понять, что такое терроризм,- советник надулся.

Сашка заложил ногу на ногу. "Не любят они, когда их рожей суют в собственное дерьмо. А этот Кинг парень ничего, мигом смекнул, куда ветер дует. Значит, советник, отстаивает не честь державы, а честь своего хозяина, то бишь IBM. Что ж, играем тогда ва-банк",- подумал Сашка и сказал:

– А посылать государственных служащих, делать работу нехорошую для концерна это по-вашему не терроризм?

– Это внутреннее дело Соединённых Штатов Америки, кого и куда посылать,- советник покраснел и ещё больше насупился.

– Так я не против,- Сашка повеселел,- но зачем тогда я вам понадобился. Объясните? Или вы своим приездом думали меня напугать? Так я вам отвечу, мне электроника с клеймом: "сделано в США" не нужна. Я обойдусь собственной или куплю у японцев.

– Так зачем вы лезете не в своё дело. Людей в Лондоне убили, завод сборочный в Калифорнии подожгли. Вам это с рук не сойдёт,- советник стал накладывать себе мясо с картофелем.

– Теперь, надеюсь, вы меня пугаете не от лица США, а от имени IBM,- ответил Сашка.- Вы мне сразу так бы и сказали, что представляете интересы этой компании и всё.

– Какая разница,- передёрнул плечами советник.- Интересы американских компаний в мире – тоже стратегия правительства.

– Ноша тяжкая, не надорвитесь,- посоветовал Сашка.

– Советский Союз одолели, от главного врага избавились, теперь вытянем и в этой войне,- и советник залихватски подмигнул Кингу.

– Я после вашей атаки на Ливию, продал Каддафи совершеннейшие ракетные комплексы ПВО. Не скрою, появятся более современные в мире, я достану и, вам в пику, им продам. И скажу почему: чтобы с вас спесь сбить. Каддафи вас не боится и ни в грош не ставит, за это я его уважаю и буду ему помогать,- Сашка цокнул языком.

– Ираку тоже вы поставляли?- спросил советник.

– Ираку нет. Общего языка не нашли. Он больше на Францию косил, что боком ему и вышло,- Сашка и правда предлагал Саддаму Хусейну ракетные системы, но тот предпочёл французские.- Если бы он у меня купил, вы бы там до сих пор в песках по окопам сидели.

– Мы знаем, что вы торгуете оружием и, в основном, советского производства. Только это всё в прошлом. Они попали в полосу великой депрессии и не скоро встанут на ноги,- ехидно подметил советник.

– Это их проблемы, им и решать. А вот оружие у них первоклассное, не бросовое дерьмо, как ваше хвалёное. Запасы у них огромные, на мой век хватит. Я вашим подпольным торговцам дал по ушам, чтобы не совались в мой огород, и если ваше руководство собирается защищать подпольных бизнесменов оружейников своей страны, я готов дать по ушам и этому руководству. Но насколько я в курсе, президент против подпольной торговли оружием, ну, по крайней мере, на словах,- Сашка усмехнулся.

– Вернёмся к нашим делам,- сказал советник.- Вы сказали, что не имеете к электронике отношения. Так чего вы влезли не в своё дело?

– Я сумму ущерба, за нанесённое мне оскорбление упоминанием в газете моего имени, уже получил,- парировал Сашка.

– А людей зачем убили?- настойчиво гнул свою линию советник.- Или может быть вы выполнили заказ японцев? Мы знаем, что вы берёте и такие заказы.

– А у вас есть факты?- спросил Сашка.

– Мы много чего на вас имеем,- советник был упрямым человеком.

– Для того и убил, чтобы в будущем не упоминали. Коль уж берётесь делать дело, так делайте хорошо. Это люди концерна могут позволить себе ошибаться, а сотрудники государственные такого права не имеют. Тень от их промашек падает на руководство,- сказал Сашка.

– Вот значит, почему убили,- советник закачал головой.

– Не произносите больше этого слова, лучше говорите ликвидировал. Вам нельзя говорить убил, вы на службе у страны. Это мне можно говорить. И ещё: ваши сотрудники в Лондон не по туристическим визам приехали, а на войне известное дело иногда стреляют.

– Мне другое непонятно; вы что, и в самом деле надеетесь, что всё сойдёт с рук?

– Подумаешь, какой-то концерн заказал у чиновников от специальных служб дискредитировать кого-то, а те пустили на тормозах и прокололись! Вы во мне козла отпущения своих грехов не ищите. Я милости не подаю,- резко ответил Сашка.

– Вот этим вы и наступили на ногу Соединённым Штатам Америки. Вы это хоть понимаете?- советник начинал тоже злиться.

– И знать про это не хочу. Это для вас США мировая держава. Для меня нет. Ты посмотри, какие буки? Вы со мной воевать не сможете. Пупки надорвёте. Наркомафию одолеть не смогли в своей стране, а ещё в мировые лидеры прётесь,- язвительно сказал Сашка.

– А вы можете?

– Мафию?- Сашка усмехнулся.- Могу. В три дня, но будет много трупов. Вы, кстати, в этом списке первый.

Советник заёрзал на диване.

– Не смешите меня, а то я упаду в обморок,- попытался сделать безвинные глаза советник.

– Вы, я вижу, совсем не поняли, с кем пришли говорить. Вам медельинский картель в лице Эскобара поставки делал, вы реализовывали, прикрываясь тайностью работы спецподразделений. На вашем счету лежит два миллиона семьсот сорок тысяч пятьсот девять долларов. Это с процентами за прошлый год. Не играйте со мной в дебильного. Могу и банк назвать, в котором лежат, номер счёта и прочее,- Сашка вытащил блокнот, написал на листке, который вырвал и показав советнику так, чтобы не видел Кинг, сжёг.

– Впервые вижу номер счёта и название этого банка. Вы говорите ерунду. У меня нет столько денег,- оправдался советник.

– Я ведь и факты имею в достаточном количестве для вашего хвалёного суда, чтобы вы получили пожизненное. Только эти деньги действительно уже не ваши, они мои. Вы их снимите и наличными мне передадите взамен на плохие факты вашей биографии. Мне кажется, что я лучше смогу ими распорядиться,- пообещал Сашка.

– Вы ещё и шантажист!- воскликнул советник.

– Это может определить только суд. Не разбрасывайтесь словами,- предупредил Сашка.

– И вы следите за своей речью. Мы американцы не падаль какая-нибудь,- ответил советник, он держал марку.

– Вы неплохие ребята, только блохи и у хорошего пса, если хозяин не следит, заводятся,- Сашка открутил пробку у второй бутылки коньяка и налил всем.- Так какие ваши хозяева имеют ко мне претензии? Только за все Штаты не расписывайтесь.

"Вот так покупают дерьмовых и грязных политиков. Потом удивляются, откуда пошла утечка информации. Купил он его с потрохами,- Кинг явно скучал, поняв, что всё испорчено и возврата не будет.- Ладно бы это не при мне было б. Теперь и я невольно заезжаю в дерьмо, которое мне ни к чему. Надо подавать в отставку. Я и раньше подозревал советника в связях с мафией, а у этого Бредфорда данные, видно, точные есть, а теперь на меня, за то, что стал свидетелем, собак спустят и не дадут покоя. Сразу после отставки влепят пулю в лоб, чтобы смолк на веки. Сделать это могут и тут. Свалят на этого Бредфорда и дело с концом. Идиотское положение. Может написать Бредфорду записку о личной встречи? Он, я думаю, не станет меня покупать. Время ещё есть на обдумывание. Вот так и происходит, когда в разведку суются не профессионалы. Ну, кто такой был герой страны Норт? Выскочка, стоящий с рулончиком туалетной бумаги возле оправляющегося шефа. Облажались из-за его некомпетентности и ушли вынужденно в отставку умные сотрудники. Ладно, Рейган был не политик, он был актёр, но Буш ведь не зелёный мальчик, он же в этом котле политическом варился. Второй срок ему не светит, значит, обращаться к нему напрямую не стоит. Выиграет, скорее всего Клинтон. К этому, что ль, перебежать в команду?"- мысли метались в голове Кинга, как мячик пинг-понга.

– В наличие у вас ядерного оружия я не поверил. Это вы соврали. Даже если оно и исчезло с затонувшей подводной лодки, вам оно не досталось. Не снимаю со счетов того, что вы, торгуя оружием русских, могли прихватить у них компоненты. Только ваш демарш к телевизору меня не убедил. Убийство вашими людьми пятерых сотрудников ЦРУ в Швейцарии особого впечатления на меня тоже произвело. Я военный и мне приходилось видеть и не такое,- произнёс советник и посмотрел на Сашку.

– Спорить не стану. Может есть ядерное, может нет. Определит это время и ход событий. Вы знаете почти все военные базы на территории США, назовите любую и ровно через полчаса по каналу новостей диктор вам с экрана скажет, что она взлетела на воздух вместе с персоналом и техникой,- ответил Сашка.

– А если не взлетит?

– Не торгуйтесь. Ваш человек в Лондоне тоже сомневался, а завод взял и сгорел. И не просто сгорел. Ваши хозяева вас не уведомили, что это не просто пожар потому, что увидели картину жуткую.

– Какую?

– Там воронка, как от снаряда главного калибра линкора "Нью-Джерси", а ведь сборочный завод на своей территории взрывчатки не имел.

– И о чём это по-вашему говорит?

– Вы ведь военный.

– Это правда?- обратился советник к Кингу.

– Обычная пистолетная пуля, но имеет мощность равную тонне тротила,- подтвердил Кинг.

Сашка достал запасной магазин к своему пистолету и выдавил один патрон, который был окрашен в синий цвет.

– Это новый, старого образца с собой у меня нет. Сила взрыва этой пули пропорциональна взрыву пяти тонн тринитротолуола,- Сашка вставил патрон в магазин.- Есть автоматные, винтовочные, но с ещё большей мощностью. Продавать не продаём, делаем пока только для себя, но если вы будете сильно настаивать на американских стратегических интересах, я продам таки сотню другую братьям арабам, которые не преминут воспользоваться у вас в США. Это не из порошка бомбы делать. Эта маленькая пуля сносит высотное здание,- заверил Сашка.

– Где гарантии, что вы опять не врёте?

– Гарантии я давать не стану. Называйте военную базу и увидите последствия своими глазами.

– Рано ли, поздно ли, но вы попадётесь и все об этом узнают. И что из себя представляет вещество выяснят.

– Тогда ловите, а не ходите на переговоры. Вот вы о депрессии у русских говорили, так это беда серьёзная. Только я вам могу в США такую депрессию устроить мигом, в один день. Взорву все объекты, вырабатывающие электроэнергию, и станете сидеть в дерьме,- Сашка прикурил сигарету.- Давайте перейдём к деловой части. Что хочет от меня IBM?

– Компенсации,- советник такого поручения не имел, но решил сыграть.

– Вот как! А может и второй заводик поджечь? Люди мы теперь свои, сочтёмся.

– Платить, значит, не хотите?

– Поджечь могу, а платить нет.

– У вас ведь тоже есть заводы?

– Есть и очень прибыльные.

– А если они сгорят?

– Пусть,- Сашка налил коньяк себе и Кингу.- Чтобы их в небо пустить, надо иметь профессионалов, но эта шапка не по вашим хозяевам. Мои заводы в Европе, а тут бомбить с самолётов не с руки. Нет, можете попытать счастья.

– Мы развернём против вас компанию в средствах массовой информации. Это рычаг сильный.

– На это вы мастаки. Думаю, что мне этого как раз и не хватает. Известность имею в виду. Я денег на рекламу не трачу, жаден, так давайте потрудитесь, пускай ваши бонзы позаботятся. Их средств мне не жалко.

– Объявим бойкот вашему делу по всему миру и зажмём в угол.

– Спецслужбы в этой игре вам не помогут, они знают, что я разложу их на атомы, если сунутся. Армия США, как понимаете, мне тоже не конкурент.

– Вы недооцениваете наши вооружённые силы.

– С кем этой армаде воевать? Простите, но у нас дивизий нет. У нас ничего нет. Так куда вы станете направлять вашу военную мощь?

– Мы всё равно вас переловим,- упрямо долбил советник.

– Вам моё имя стало известно только десять дней назад и то потому, что я так захотел, не то искали бы сто лет.

– Это вы прихвастнули.

– Ни чуть! Кто вам сказал, что я – Бредфорд. Вы видели мои бумаги?

– Вы подавали в Лондонском суде иск. Это информация точная.

– Иск подавал адвокат, я там близко не присутствовал. Только он не от имени Бредфорда подавал.

– Так вы не Бредфорд?- спросил советник и посмотрел на Кинга.

– Человека с таким именем в паспорте нет,- ответил Кинг.- Но он есть и сидит перед вами. За ним наследное место в палате лордов.

– Почему не пользуетесь?

– Мне иммунитет не нужен. У меня свои средства защиты от посягательств на честь и достоинство есть,- ответил Сашка.

– Мы вашего банкира Пирса в оборот возьмём.

– Если вы это сделаете, то я открою по всему миру охоту на людей с гражданством США. Запру вас на своей территории так, что даже туристы перестанут ездить в ближайшие Канаду и Мексику. Только мне этого делать не придётся потому, что Пирс величина и все ваши хвалёные банкиры ему в задницу смотрят. Кроме того, нас с ним ничего официально не связывает. К моим уголовным делам он отношения не имеет. Я ведь не такой тупой, как ваши хозяева.

– Не надо оскорблений,- вежливо сказал советник.- По вам ведь виселица плачет.

– Плохо, что гильотины отменили, вжик и всё,- Сашка рубанул воздух рукой под насмешливым взглядом Кинга.- Но и вы лично не так уж далеко от меня стоите. До виселицы вы не дотягиваете, вот колумбийский галстук можете приобрести после отставки запросто.

– Прямо весь дрожу,- советник игриво потряс плечами.

– Пока вы в Белом доме торчите, вас не тронут, но Буш второго срока не потянет и путь ваш в IBM определён. Там вам галстук и презентуют,- задел его колкостью Сашка.

– С ними мы разберёмся как-нибудь. Откуда вы так подробно всё знаете?

– Я в Кали и в Медельин продаю оружие. Информация у меня из первых рук.

– Нарушаете международные законы.

– Не я один, все нарушают. Ваши тоже продают туда и что?

– Но до террористических актов никто не опускался, ну кроме арабов.

– Верно. Только законов по части конкурентной борьбы в этой области тоже не принимали. Или я ошибаюсь?

– А тут действует негласный закон. Но коль вы свалились на бомбы, и мы будем так делать,- предупредил советник.

– Пожалуйста. Бомбите, кто вам не даёт.

– Не много на себя берёте?

– Ровно столько, сколько смогу нести.

– Вы с японцами в паре работаете. Контракт подписали большой.

– Сотрудничаем, только не мы, а русские. Мы были посредниками этой сделки. Мне столько компьютеров не надо.

– На японцев мы сможем надавить и контракт этот прикроем,- заверил советник.

– Нет, тут торговое эмбарго не пройдёт.

– Почему?- удивился советник.

– Две причины к этому есть. Во-первых, японский сборочный в Германии. Кто будет обострять отношения с японцами, тот обострит отношения с немцами. Завод – это рабочие места для немецкого народа. Во-вторых, что скажут вам русские на такие выкрутасы. Но я не лезу в политику. Сами давайте разбирайтесь и с японцами, и с немцами, и с русскими. Окажите им любезность, суньте пальчики в рот. Вы, между прочим, на их деньги живёте почти наполовину.

– Это преувеличение, что они так глубоко проникли в экономику США. Им долго плестись в нашем хвосте,- советник возгордился сказанным.

– Думаю, что совсем уж недолго. Они ещё парочку крупных концернов прикупят и будет сидеть в Белом доме не еврей, а японский император.

– Шутник вы, однако,- советник налил сам себе коньяк в рюмку.

– Я могу себе позволить шутить, а вам с японцами не советую. Их товарами заполнен рынок США, ваших же в Японии я не приметил.

– У нас другие рынки сбыта,- ответил советник и сделал глоток.

– Когда европейские объединятся, вас и отсюда попросят.

– Вы то чего радуетесь? Какое вам дело до наших торговых войн с Европой?

– Это касается меня напрямую. Я произвожу товары повышенного спроса именно в Европе. Так что участником торговых войн с вами буду непременно.

– Откуда вы появились? Про вас разное говорят. Может вы инопланетянин или робот?

– Возможно,- Сашка стал смеяться.

– Так кто вы?

– Бандит,- ответил Сашка.- Очень хороший.

– Это ближе к истине.

– Вот,- Сашка достал пистолет и протянул советнику,- это моё оружие. Такого в мире никто не делает.

Советник долго осматривал и передал Кингу.

– Вы перестали их продавать, насколько я знаю. Наверное, дорого стоит материал, из которого делаете?- спросил Кинг.

– Нет. Причина проста. Если мы станем его производить с боеприпасами, которые я вам показывал, то всё производство оружия в мире придётся закрыть, что вызовет повсеместный кризис в экономике. Мне этого не надо,- пояснил Сашка.

– Вы можете продать несколько штук патронов?- Кинг был хорошим профессионалом и знал, что просить не надо, но присланный по почте патрон, который при попытке разбора разнёс новейшую лабораторию не давал ему покоя.

– Хотите пустить в небо ещё пару ваших исследовательских институтов?- спросил Сашка.- Вам же написали в сопроводительной записке, что разбирать противопоказано.

– Что теперь говорить. Значит, не дадите?- Кинг был уверен, что эта просьба его останется просьбой, но не сделать попытки не мог.

– Оставьте мне адрес, я вышлю вам пару, так и быть. Мне средств налогоплательщиков не жалко. Только предупреждаю заранее: разбирать не стоит. Это новые образцы. Старых мы не делаем, их русские сумели разобрать.

– Вы им тоже посылали?- у Кинга округлились глаза.

– Да. Что вас так удивило?

– И у них тоже есть?- в это Кинг верить не хотел, потому что наличие у русских такого боеприпаса выводило их, не смотря ни на что, в сверхмировую державу.

– Нет. У них нет такого боеприпаса,- заверил Сашка.- Но сверхмировой державой, как вы подумали о России, являюсь на данный момент времени я. Что говорят ваши специалисты про материал, из которого сделан пистолет? Вы ведь купили несколько единиц.

– Заключение такое: в земных условиях синтезировать не представляется возможным,- ответил Кинг. Он был и рад и не рад тому, что Бредфорд назвался хозяином изделия. В их конторе считали, что это проделки русских.

– А может это всё-таки не ваше?- усомнился советник.- Или вы русский, ко всему прочему из КГБ?

– Я им нужен также, как и вам. Я с ними встречался уже и в отличие от вас, они мне угрожать всеобщим загоном и презрением не стали. Посчитали, что лучше иметь в моём лице друга, чем врага,- Сашка рассмеялся.

– Вот поэтому они через вас и продают своё оружие,- советник налил себе кофе.- Им был нужен квалифицированный посредник, и они нашли его в вас. Так?

– Я стал торговать их оружием давно и без знакомства. Мне сидеть в их тюрьме не хочется. Дела ведём, не зная лиц друг друга, они мне товар, а я им на счета деньги.

– Мы с ними установили хорошие контакты,- хитро улыбнулся советник.- Скооперируемся и вас вместе сделаем. Интерес ведь у нас с ними обоюдный.

– Поцелуйте их и заодно меня в одно место. Как только вы попытаетесь с ними хоть что-то связать против меня, я сброшу им партию этих боеприпасов. Тогда вы совсем в дерьме будете сидеть. Ядерное отходит и ценность этих моих боеприпасов растёт не по дням, а по часам.

– А нам не хотите партию дать?- закинул крючок советник.

– Вам нет. Вы партнёры ненадёжные. Продажные. Вас мафия и жиды с Востока с потрохами купили. Чем вам, лучше арабам из крайних исламских группировок подарю, чтобы вам дым пустили. Доллары долларами, но мир и спокойствие лучше и много выгоднее любых стратегических интересов. Вот дай я экстремистам эти заряды и ваш Конгресс примет закон, что Израиль враг номер один для США, а не партнёр и союзник.

– Чем вам народ еврейский плох? Или вы наци?- спросил советник. Он был сам частично еврей. Его бабушка была кровей израилевых и он долгое время всячески пытался это скрыть.

– А вы их защищаете потому, что ваша бабушка еврейка?- Сашка посмотрел на советника, чтобы видеть его реакцию, но советник не прореагировал.- У вас в руководстве больше половины евреев.

– Вы не ответили мне. Бабку мою оставьте в покое. Да, она еврейка. Польского происхождения и что?- советник разозлился, белки глаз покраснели.

– Мне их любить не за что. И ненавидеть тоже не за что. К ним я нейтрален, но только к живущим в Израиле. Ко всем остальным находящимся вне земли обетованной, отношусь отрицательно. Слишком много вони они поднимают,- ответил Сашка.

– Чем же это?- спросил советник, ему стал интересен такой подход.

– Тем, что сидят в американском Конгрессе и воняют, в результате чего на Ближнем Востоке идёт тихая война, в которой евреи убивают арабов, и арабы убивают евреев. Конца этой бойне нет.

– А вы беспокоитесь за тех и других?

– В отличии от вас я не поддерживаю ни одну из сторон. Израилю, кстати, я предлагал оружие. Бизнес есть бизнес.

– Не взяли, что ль?

– Из-за вас отказались. Покупают-то у вас и за ваши же деньги. Они мне прямо сказали: "Танков бы нам советских пару сотен, но не можем. Американцы не разрешат у Союза на свои кредиты покупать". Так на свои, говорю, покупайте. Они отвечают: "Тогда США нам безвозмездные кредиты отменят, а без них мы пропадём". Вот вам и весь сказ. А вы мне про рынок тут втираете. Какая же тут конкуренция, если вы им насильно своё дерьмовое вооружение толкаете?

– Советское выходит лучшее в мире?

– Танки, самолёты, ракеты, стрелковое, опять же, у них лучшее в мире. Половина планеты покупает их автомат Калашникова,- тут Сашка не врал, это была правда.

– А наши Б-2?- советник, будучи в прошлом лётчиком, ревниво относился к авиации и свято верил в превосходство американской.

– Дались вам эти гробы,- уколол его Сашка.- Вы не видели советских стратегических бомбардировщиков. Ваши Б-1 и Б-2 не самолёты, если через призму советских смотреть. Да, вы наводнили мир своей авиацией, но это не значит, что она самая лучшая в мире. Почему покупают вашу, а не советскую известно, но русские долго запрягают и потом быстро едут. Их новейшим вертолётам нет равных в мире. Их десятилетняя война в Афганистане подтолкнула в задницу. Я видел их опытные образцы, которые будут показаны на ближайших авиасалонах, так вашей промышленности при всём своём потенциале, такой техники не собрать в ближайшие двадцать лет.

– Они сворачивают работы по всем военным программам.

– Не сворачивают, переориентируют на перспективные направления, для которых деньги отыщут.

– Пока они ищут, их специалисты будут сидеть в наших конструкторских бюро. Мы их переманим,- хвастливо произнёс советник.

– Так ни для кого не секрет, что США государство беженцев и перебежчиков. Переманивайте. Наука не должна стоять на месте. Если IBM дало вам какие-то полномочия – выкладывайте. Если таковых нет, то закончим нашу беседу,- резко перешел к главной теме встречи Сашка, ибо они отвлеклись.

– После открывшихся обстоятельств нам надо обдумать ряд аспектов. Поэтому предлагаю прервать переговоры. У меня последний вопрос к вам. Зачем вы убили пять сотрудников ЦРУ? Ведь необходимости в том не было?

– То, что они погибли факт неоспоримый. Хоть я и сказал вам, что это дело рук моих, но доказать это невозможно. Если я вам скажу, что их ликвидировала мафия, вы мне не поверите. Эти люди возили из Колумбии наркотики. На них в Интерполе есть досье. Здесь, в Швейцарской республике, гражданином которой я являюсь, не место всякой нечисти. Чтобы у вас не возникло ко мне претензий впредь, то передайте главе ЦРУ, вы, я знаю, друзья, что в будущем мы вводим квоту для агентов ЦРУ. Одновременно можете тут иметь не более ста человек, выше этой цифры будем отстреливать. Тех, кто измазан наркотиками, будем отстреливать без учета квоты. И вам советую, если вы смените сюртук госслужащего на фрак бизнесмена, в Швейцарию не приезжайте, вам тут вынесен смертный приговор.

– Опять шутите?- советник вымучено улыбнулся.

– Относительно квот шучу,- признался Сашка.- А в отношении связанных с наркотиками сотрудников ЦРУ нет. Вы, кстати, получили смертный приговор и от колумбийской мафии, да будет вам известно.

– Кто вам об этом наплёл?

– Хотите знать имя? А, впрочем,- Сашка махнул рукой.- Живите. Иногда я бываю добрым, сам удивляюсь почему. Но в Швейцарию ни ногой. И про колумбийский галстук не забывайте. В Колумбии не всё можно купить и продать за доллары, есть и в рядах мафии люди чести. Среди колумбийских наркодельцов большой вес имеют старые нацисты,- предупредил Сашка.

– А вы их не боитесь?

– Чего мне их бояться. Наркотики тоже бизнес, плохой, ну так что поделаешь. Они, кто поумней, делают капитал и выходят из дела. Отмывают и организуют чистые фирмы. Другого пути что-то создать, там нет, в чём не малая заслуга и вашего американского хвалёного капитала. Ваши нынешние воротилы все как один тоже выросли из криминальных штанишек. Это сейчас они гордость Америки и её оплот, а в прошлом все они уголовники.

– Оставим эту тему. У вас есть что-то?- обратился советник к Кингу.

Кинг помедлил, но потом всё же решившись, спросил:

– Когда и где можно получить ваши патроны?

– Когда вернётесь в США, вам нарочный доставит,- Сашка протянул Кингу свою записную книжку.- Напишите адрес доставки.

"Он специально дал мне записную книжку, чтобы я записал возможно ещё что-то. Сделать или нет?- Кинг был в сомнении.- Лучше напишу. Где его потом искать. Он ляжет на дно, как это уже не раз делал, а его людей невозможно вычислить. Всё, пишу",- решил Кинг. Чтобы отвлечь внимание советника долгой писаниной, он произнёс вслух:

– Я тут план набросаю, как пройти, а то посыльный, наверное будет не в курсе, что несёт. В центр же города тащить эту гадость не надо. Мало ли. Это на окраине,-и вернул записную книжку Сашке.

Сашка посмотрел и сказал:

– Сент Пол так Сент-Пол. Мне всё равно,- и взглянул на Кинга. Тот качнул головой в знак благодарности потому, что адресом был Денвер, а вместо чертежа было написано предложение о личной встрече и номер контактного телефона.- Добро,- Сашка налил в рюмки коньяк.- Считаем переговоры состоявшимися, но безрезультатными из-за несогласия сторон.

– Где мы с вами увидимся и когда?- спросил советник в свою очередь.

– В субботу президент дает приём в Белом доме, вот там и увидимся. Мы его штурмом возьмем,- Сашка засмеялся.- Телефон имеете, звоните. Только мне кажется, что нам с вами уже встретиться не придется. Такое имею ощущение. Вас ваши хозяева больше не пошлют. Как будем расходиться?- спросил Сашка у Кинга.

– Мы хотели бы выйти первыми,- ответил тот.

– Тогда прощайте, господа,- Сашка встал, пожал обеим руки.- А мне придется тискать грудастую жену хозяина.

Кинг и советник выскользнули из номера. Пять минут Сашка выждал и тоже вышел. На выходе из мотеля его окликнула жена хозяина. Он ей ответил, что, увы, дела вынуждают срочно ехать, но деньги возвращать не надо. Немка надула губки и призналась, что ей жаль, и она оставляет долг за собой. В подтверждение своих слов она взяла Сашкину руку и приложила к своей груди, давая почувствовать, как бьётся сердце. Сашка дал честное слово, что ровно через неделю навестит её. Женщина проводила его радостной улыбкой.

Глава 12

Кинг провел советника через несколько заведений, пользуясь техническими входами и вывел в небольшой скверик.

– Давайте присядем,- предложил советник.- Посидим немного, пока нас не взяли на прослушивание.

– Давайте,- согласился Кинг, направившись на свободную скамейку.

Расположившись, советник доверительно посмотрел на Кинга и начал разговор:

– Мерзопакостный тип этот Бредфорд. Вы какого о нём мнения?

– Я не политик, я разведчик. Могу только с этой позиции судить о нём. Он не сделал ни одной ошибки, ему можно поставить высший балл. А то, что касается смысловой части беседы, то тут мне сложно определить,- сказал Кинг, решивший играть в "ковбоя". Это значило, что он занимает позицию рубахи-парня с железными мускулами, но без мозгов.

– Мы можем быть уверены, что этот засранец и есть Бредфорд или все-таки это иное лицо?

– По описанию полученному мной именно этот человек был представлен в Лондоне резиденту ЦРУ, как Бредфорд. Дело в том, что фотографий из них не удосужился сделать никто. Я лично поручиться не могу,- сознался в своих подозрениях Кинг.

– То, что он говорил о взорвавшейся у нас лаборатории это правда?

– Да,- Кинг хрустнул пальцами, которые по старой привычке стал заламывать.- В военную разведку прислали винтовочный патрон посылкой. С виду обычный. Прилагались инструкции, как с ними себя вести. При попытке разобрать, а он был явно составной, лаборатория взлетела на воздух. Погибших не было, разбирали с помощью оборудования по сборке ядерных боеголовок. Почему руководство не проинформировало президента и вас, я не знаю. Это вне моей компетенции.

– Про какой потопленный корабль он упомянул?

– Это к военным вопрос.

– Но вы в курсе?

– Слышал краем уха, но за точность не поручусь.

– Говорите, что знаете.

– Это было давно, лет пять назад. На военно-морскую базу пришла атомная подводная лодка раньше срока окончания дежурства с большими наружными повреждениями, характерными для взрыва. Она простояла в ремонтном доке почти два года. Был доклад специальной комиссии, которая разбирала инцидент. Вы можете запросить выводы этой комиссии, мне разрешили ознакомиться только с выдержками. Эта подводная лодка получила приказ атаковать торпедой сухогруз, шедший из Советского Союза в Ливию под либерийским флагом с грузом оружия. Попадание торпеды было точным и сухогруз затонул спустя восемь минут. Через неделю лодка всплыла ночью в несудоходном районе Атлантического океана для забора воздуха при полном штиле и была атакована с быстроходной моторной яхты неизвестной принадлежности. Это всё, что я знаю.

– Значит, подлодка потопила сухогруз Бредфорда, а он её повредил в отместку, ну или взял на себя этот факт.

– Этого я вам не говорил,- Кинг пожал плечами.- Констатировать могу только одно: сначала подлодку повредили, а уже потом прислали патрон.- Кинг уже семь лет работал в агентстве и имел доступ ко всей информации, но говорить все подробности не стал, рассудив так: "Советнику в нескольких местах отчитываться, так пусть сам информацию берёт и сводит её".

– Мог Бредфорд прислать на встречу похожего человека?

Эту идею советника Кинг охотно поддержал:

– Скорее всего так и было. Его поведение при разговоре было очень подозрительным, особенно демонстративный поход к телевизору. Я вмешался потому, что произойди обыкновенная случайность, (мало ли что бывает на военных базах) нам бы с вами несдобровать. Особенно после взрыва на заводе IBM.

– Там был взрыв?

– Огромной силы, на пустом месте, между основными сборочными корпусами,- ответил Кинг.

– Случайность?

– Резиденту ЦРУ в Лондоне Фибсу, человек назвавшийся Бредфордом, пообещал поджечь именно этот завод. Это не случайность. Есть магнитофонная запись.

– Японцы могли заказать такую акцию?

– У меня нет сведений о его контактах с японцами. Трюк с земельным участком высосан из пальца. Земли Бредфорда расположены рядом и ими, как выяснили только сейчас, управляет супруг королевы с её согласия, а она потому, что отсутствует хозяин, который является её подданным.

– А от чьего имени адвокат подавал иск в Лондонском суде?

– Об этом я услышал сегодня впервые,- тут Кинг сказал чистую правду. Его об иске поданном на газету, опубликовавшую материалы, никто не уведомлял.

– Много чего не ясно. Есть место в палате лордов, есть наследные земли, а человека нет. Появляется некий субъект и утверждает, что он и есть Бредфорд. Может англичане подсовывают свинью? Или это мирового пошиба авантюрист?

– Я был в составе комиссии, которая изучала развалины взорвавшейся лаборатории, если это и авантюрист, то высшей степени качества,- ответил Кинг.

– Наркотики ещё приплёл. Вы хоть не поверили, надеюсь?- прозондировал Кинга советник.

Кинг давно ждал этого вопроса и ответ придумал заранее:

– Джилберт,- назвал он советника по имени.- Я служака. Мне до лампочки вся эта шумиха вокруг проекта Иран-контрас. Тем более мне до одного места, кто там и за что отвечал. Меня больше всего волнует другое: пошлёт ли он патроны, как пообещал. Если он пришлёт их, то это козырь в игре и значит он Бредфорд. Надо ждать следующего вторника. Когда получим боеприпасы от него, а это факт большой, будем ломать голову, как с ним бороться, ведь, честно говоря, средств борьбы пока с таким злом в мире нет.

– Это мысль дельная,- похвалил советник Кинга.- Интересно, как он собирался уведомить своих подручных в случае, если бы я продолжал упрямо гнуть своё?

– Мне кажется, нас записывали.

– Ты ведь сказал, что всё проверил!?- на лице советника был испуг.

– И не нашёл ничего. Что думать, не знаю. Я не Господь. Всего предусмотреть нельзя. Прибор мой не пискнул ни одного раза за всё время нашего там присутствия,- оправдался Кинг.- Электронщики могут придумать любую пакость, вы же знаете эту кухню лучше меня.

– Тогда нам стоит договориться, что писать в отчетах, чтобы не возникло расхождений. Согласны?- предложил советник.

– Да,- сказал Кинг.- Только в случае, если вы возьмёте доклад по событиям с подводной лодкой, а также данные по акции на заводе, без которых нам не обойтись. IBM всё, что произошло, засекретило. При условии, что вы мне доверяете и берёте в команду.

– Что ж, Уильям! Я рад, что мы нашли с тобой общий язык. Ты мне симпатичен. У меня тряслись поджилки перед этой встречей, не знаю почему, но мне было не по себе. Твоя спокойная уверенность меня взбодрила.

– Джилберт, я сам побаивался порядком,- подыграл Кинг,- Но боюсь, что мы ещё пока в опасности не меньшей, чем во время встречи с этим типом. Ты же знаешь, что нас могут шлёпнуть и свои ребята из ЦРУ, ведь им наступили на больное. Давай потихоньку сматываться из этой страны. В дороге обсудим,- предложил он советнику, чтобы не снимать с того напряжения, как можно дольше.

Советник стал озираться по сторонам и сказал:

– Пожалуй, ты прав, надо быстро убираться, что-то мне не нравится здешняя публика.

"Вот я и стал тебе на какое-то время другом. Ты поцелуешь меня в задницу, когда я получу от тебя всё необходимое, тварь продажная",- думал Кинг, петляя по улочкам Фрибура с советником, который был красен от долгого хождения и порядком запыхался.

Глава 13

Сашка мчался на машине в Берн и разговаривал по радиотелефону с Лин Ши.

– Как они тебе?- спрашивал Лин.

Стрелки уже покинули объекты и разъезжались по своим делам, продолжая слушать переговоры по связи.

– Советник порядочное дерьмо. Мне раньше думалось, что только в бывшем Советском Союзе бывают такие гады, но оказывается и в США можно отыскать при желании. Спасибо Морти, если слышишь.

– Слышу. Я его не стал вербовать. Он в команде сидит и за ним жестко приглядывают. У меня есть данные, что он к Клинтону лыжи смазывает. В ходе предвыборной компании я его подцеплю,- ответил Морти.

– Подстрахуйся,- посоветовал Сашка. В ответ прозвучало, как эхо: хуйся, хуйся, хуйся и послышался многоголосый хохот.- Вот бестии! Все, что ли, повисли на связи?

– Двое сошли,- прокомментировал знакомый голос оператора с поста контроля,- в Южной Америке радио тень.

– И я задаюсь вопросом, зачем всем надо собираться?- Сашка считал, что при такой системе связи сходок делать не надо.

– Надо, чтобы по стаканчику пропустить и убедиться на месте ли головы, а то засадят вместо мозгов компьютер и не заметишь.

– Сопровождавший советника сотрудник парень с головой. Его взяли в связку не по личной инициативе и впечатление такое, что он действительно честный малый и толковый. Работает чисто, профессионал хороший. Он просил о личной встрече в записке. Желательно в Париже.

– Саш, это Поль. Привет. Могу устроить и в Париже. Делов-то.

– Спасибо Поль. Больше там примечательного ничего не было,- продолжил Сашка.

– А немка сискастая?- не утерпел Янг.

– Экземпляр ещё тот. Не грудь – резинка. Торчит и играет. Смак. Если соберешься навестить, то оденься солидней, она крутых клиентов обслуживает и не жадных,- дал совет Сашка.

– Не пролетарий,- отшутился Янг.

– Эдвин есть?- спросил Сашка.

– Да,- ответил Купер.- Сижу задрав ноги на стол и дрочу.

– Пирс в Швейцарии?

– Сейчас у себя дома. Обедает.

– Юрген где?

– В Бельгии. Авланж.

– Что он в такой глухомани делает?

– Шастает.

– Вызови его. Пусть тоже приедет. Я хочу его видеть. Как не наберу номер его всё нет на месте. Он что, без связи носится?

– У него сигнальное устройство на случай опасности, а звонит сам. Кого-то крутит.

– Всё, мужики, сваливаюсь со связи, въезжаю в Берн. Навык вождения пропал, а тут улочки узкие и одной рукой рулить неудобно. Ещё не хватало кого-то сбить,- Сашка управлял машиной одной рукой, второй держал трубку радиотелефона.- Ко всему ещё и дождик моросит. Бывайте.

Часть 7 Глава 1

На совещание в Ольтен приехали почти все. Не присутствовал Пирс, которого вывели в чистую сферу деятельности, а вместо него подпольную часть финансовых операций вёл его ученик.

Встречу открыл Эдвин Купер:

– Информацию просмотрели все. Наше желание принять участие в событиях российских признано ошибочным единогласно. Ситуация там усложняется день ото дня. Рухнула банковская система, хоть они и пытаются сделать хорошую мину при плохой игре. Операция по контракту с оружием из Западной группы войск завершена. На очереди контракт на поставки русским большой партии компьютеров, который надо прикрыть. Все, кто имеет время и желание, записывайтесь. Работы много и хватит всем. И ещё: по бывшему Советскому Союзу возрос до невиданных размеров экспорт сырья. Тащат по всем каналам. Официально по собранным нами данным поступает 55%, остальное волокут без регистрации. Выявлено более сотни групп и крупных воришек. В России и странах СНГ набирает силу криминал, за исключением Узбекистана и Туркмении. В этих независимых государствах роста пока не наблюдается. Особую популярность приобрёл рэкет. Усилили работу в бывшем Союзе разведорганы всех государств мира. Основное поле их деятельности сбор данных в военной промышленности, закрытых НИИ и КБ, сбор общей информации, вербовка. Имеются факты вербовок в высших эшелонах власти: в МВД, Генеральной прокуратуре, Минобороне, Генштабе, Министерстве безопасности, парламенте, администрации президента. Это кратко. Какие у кого есть соображения. Нам надо определить направление в работе ибо всего комплекса нам не поднять.

– Не надо нам распылять силы,- взял слово Лин Ши.- Сейчас выяснять отношения с мафией не время. Они ещё толком между собой не договорились, бьют друг друга и пусть продолжают это делать. Время от времени, чтобы держать ситуацию под контролем, надо их стравливать между собой, провоцировать войны между группировками. Это моё предложение по уголовной среде. По экспорту вы все прекрасно знаете, что с этой стороны сидят, в основном, посредники, зачастую из спецслужб. Более того уследить за сделками нет возможности, потому что они предпочитают деньги брать наличными. Мы имеем возможность отследить только те операции, которые проходят через банки. Русские используют для таких продаж фирмы-однодневки, которые упраздняют после завершения сделки. Для новых сделок регистрируют новые компании. Иногда работают вообще по поддельным документам. У тех, кто осел на Западе с наворованными долларами, мы работаем постоянно с целью изъятия. По вербовке мозгов говорить не стану, этот вопрос не поддаётся контролю и нам заслона не поставить, люди уйдут, как вода в песок. Считаю, что главное, как и прежде, сбор информации. Сбор, сбор и ещё раз сбор. На этом мы стояли и должны стоять.

– Вот ты, Лин, говоришь, что мафию трогать не надо. Она у русских специфическая, во сто крат хуже, чем итальянская,- сказал Роже, который был непримирим с таким слоем людишек.- Я за отстрел крупных чиновников, живущих за счёт взяток.

– Россия не Италия,- Юрген тоже был за отстрел.- Если верить сводкам, то при нынешнем росте преступности убивать можно будет безболезненно года через три, а городах-миллионниках через полтора-два года. Под шумок бомбовых взрывов и автоматных очередей. Демид, я правильно понял информацию?

– Да,- ответил Демид.- В моём ведении Москва. Степень вооружения последнее время возросла и переходит в качество. Я не удивлюсь, если завтра в столице старички и старушки начнут ходить за хлебом и молоком в магазин, подпоясавшись пулемётными лентами и с парочкой гранат за пазухой. Люди в группировках дичают на глазах. По пустяшному делу вытаскивают и пускают в ход оружие. Есть много случаев применения оружия не уголовными элементами. Вот вам пример. Ночью из частного бара выбрасывают два дюжих молодца парнишку. Я сижу в машине припаркованной неподалёку. Через час выброшенный появляется и пускает РГД-5 в двери. Граната пробивает стекло и взрывается внутри помещения, а он спокойно идёт дальше. Ловлю этого налётчика и выясняется, что ему девятнадцать, он сбежал из своей воинской части, прихватив с собой запас. Три продал и пошёл культурно отдохнуть, перебрал, стал задираться и его выкинули. Сам не москвич. В группировках не состоял. Итог: два трупа и семь раненых. Как вам картинка?

– Унылая,- констатировал Юрген.- Если так пойдёт, то народ сам перестреляет всю мерзоту и нам не достанется слава,- последнее им сказанное было шуткой.

– Вот ещё случай. Подлавливаю в пригородной электричке группу ребятишек, едущих в Москву. Возраст: от десяти до четырнадцати. Едут с большими и тяжелыми рюкзаками. На стенке одного рюкзака отпечатался патрон от крупнокалиберного пулемета 12,7 мм. Ловлю эту бригаду, они сошли за несколько остановок от центра. Перечислять всего, что везли, нет смысла. Спрашиваю у них откуда, а они спокойно отвечают: "Иди и набери себе, сколько хочешь там то и там то. Склады не охраняются ни кем и всего много". Я их спросил, зачем им так много, а они черти, сделав невинные глазки, хором отвечают: "Дядя, разве ж это много?"

– Сам-то ты за отстрел?- спросил у Демида Роже.

– У меня по Москве 28 тысяч претендентов в покойники выявлено и работа по их поиску не окончена,- уклончиво ответил Демид.

– Может, устроим им Варфоломеевскую ночку в Москве?- предложил Роже.- Я шучу, конечно, но выход какой-то надо искать.

– Александр,- вступил в разговор Робертс.- Военные обосновались уже в Москве. Давайте ставить вопрос об их привлечении к работе. Профи лучше, чем они, нам всё равно не найти. Какие ни есть, но всё ж.

– Роб,- ответил ему Тим.- Это ты не по теме. Я лично не против, с ними нормально работается. У них есть главное – понимание необходимой дисциплины. Но за этими рамками они теряются и как поступить не знают. Касается это всех. Там, где ты не задумываясь выстрелишь, имея в голове пять сотен вариантов отхода-прихода, они тоже выстрелят, но обязательно попадутся. Даже бывшие оперативники. Я составил психо-прогноз и вот что всплыло. Они, оказывается, сидели в системе, но вне её, не зная толком о происходящих событиях и теперь только они, приходя на гражданку, сталкиваются с тем, что творится в обществе, и кровь у них играет, как шампанское. Сам Панфилов готов выйти на баррикады. Только опыта у них ноль. Учить трудно, взрослые ведь уже люди. Мне больше приходится гасить их эмоции. Вот с людьми Скоблева проще. Эти, в отличии от военных, многое знали и ранее, но против стрельбы категорически выступают. Уголовных, говорят, можно, а чиновников-взяточников нельзя. В обучении люди Давыдовича податливый материал, причём все без исключения. В совершенстве знают город, все входы и выходы в лестницах власти, работу служб, ориентируются с закрытыми глазами.

– А те, что от Потапова сейчас приходят, они как?- спросил Робертс, который хотел составить общую картину.

– С этими ещё больше проблем, чем со всеми остальными. В подвале есть спортивный зал, где они занимаются рукопашным боем, изучают, так сказать, приёмчики. Сразу вам говорю, в цирке вы такого не увидите. Предлагаю им игру по поимке меня на местности, для чего выезжаем в дальнее Подмосковье. Я их всех за полчаса перестрелял. Мы пистолетами с краской пользовались, чтобы меньше шума было. Когда вернулись, я им прочитал курс о том, что грядёт эпоха оружия и умение бить по морде уже не пригодится. Они стали в амбицию, и доказать я им не смог ничего. Дубовые какие-то. Скоблевский опер и умнее, и хитрее. Бьют себя в грудь, что, мол, задавим кого хошь без науки.

– Давно их собрали в группу?- спросил Лин.

– С первых чисел нового года,- ответил Тим.- Да, ещё вот что: они могут работать только в команде, на одиночное исполнение мне их тоже перевести не удалось, то бишь, индивидуальное.

– А Скоблева люди?- опять спросил Лин.

– Эти мотаются по Москве по 12 часов, работы очень много. Потом сидят по два – три часа, я им сделал программы отдельные по языкам, спецкурсу, стрельбе. Даже сам Скоблев со мной месяц уже только по-немецки говорит. Они молодцы. Более того, вся их контора на собственных харчах.

– С производством у них как дела обстоят?- поинтересовался Купер.

– У Скоблева ни шатко, ни валко. Да он и цели такой не ставил, но имеют заводик по производству кирпича и черепицы, а также фармацевтическую фабрику. Панфилов в этом вопросе широко развернулся, опять же фондов у него больше, чем у Скоблева. Наука есть своя, старые связи.

– Александр, а ты что молчишь?- Купер посмотрел на Сашку.

– С военными я переговорю, постараюсь их убедить. Особых надежд я на них не возлагал. Пока у них есть только желание, а когда появится охота – не знаю,- Сашка развел руки в стороны.- А отстреливать в России надо бы, но там свои друг друга стреляют регулярно, так чего вмешиваться?

– Да, Жорж! И тут тебе не повезло,- подколол Роже Тони Ланкастер.- Вали в Югославию, там есть в кого стрелять.

– Тебе, Тони, хорошо, ты оброс дипломатическими связями и можешь себе позволить не стрелять и насмехаться надо мной. Твоё оружие – язык,- Жорж вздохнул.- Поеду в ЮАР, где сезон охоты открыт.

– Чего?- спросил Демид удивленно.- Не надо в такую глубинку тащиться. Ты ещё в негра выкрасись. Приезжай ко мне в Москву и я тебе выдам лицензию. Выброси черных из головы.

– Всё, охотники,- прервал их Сашка.- Хрен с ними с русскими. Нам надо в ближайшее время пустить три новых производства. Так что давайте в этой части впрягаться.

– Эту мощь в России бы пустить. Рынок огромный, сырьё под боком,- высказался Тим.

– Это дело официальное. Плата через Пирса. Если у кого-то есть желание построить в России, пожалуйста, собирайте людей, банк и клепайте там. Только гарантий давать никто не станет. Не тешьте себя надеждами, Борису до 1996 года сидеть. На второй срок он претендент главный. Но случиться может так, что президентом станет коммунист, а опыт экспроприации у этих граждан в крови,- предупредил Сашка.

– Александр, мы держим под контролем ряд территорий. Земля кругом дорогая, а строить придётся в Европе, так понимаю,- вступил в разговор Робертс.

– Да, Роб,- ответил Сашка.- Желательно в Европе.

– Русские армии покидают Германию в августе 1994 года,- Робертс щелкнул пальцами.- И оставляют полигоны. У Тони есть выходы на команду канцлера Коля. Я не думаю, что они дорого запросят.

– На этих полигонах снарядов и авиационных бомб не взорвавшихся больше, чем было использовано во второй мировой войне,- высказал своё отношение к полигонам Лин.

– Зато стоимость будет сносной, и приобрести можно будет в вечную собственность. И не сто-двести гектаров, а квадратик в километров десять поперечником,- не отступал Робертс.- Разминирование организуем. Ведь там уже, худо-бедно, есть транспортные артерии: автодороги и железнодорожные пути.

– Я, за,- вдруг сказал Сашка.- Сейчас в новых землях проблема с созданием рабочих мест.- Ему идея Робертса, разместить производство в Германии, нравилась.

– Я вижу, что вы хотите сунуться в логово "Боша",- сказал Лин, заметив, что их уже не свернуть с дороги.

– А с ними сидеть в одной стране не сахар,- признался Купер,- но договориться мы могли бы и с ними. Дорогу мы их делу не перебегали. Саш, нам пора увидеться с главными действующими лицами этого концерна. Только они пожелают увидеть тебя, готов ли ты? Остальное мы сами поднимем.

– Уровень полномочных послов их не устроит, это точно,- пробормотал Сашка.- Сам я лично не попрусь без одобрения всех. Уж больно тяжелые придется поднимать вопросы, а они их обязательно зададут.

Эдвин и Робертс, сидевшие рядом, обменялись крепким рукопожатием.

– Вы не очень радуйтесь,- сказал Лин, который был как всегда строг.- Они могут и не пойти на контакт. Закругляемся по этой теме. Сейчас Иван поведает свои данные и ответит на ваши вопросы.

– Ресурсы и народонаселение,- назвал Иван тему.- Ресурсы истощаются гораздо быстрее, чем предполагалось. Особенно ускоряющимися темпами по углеводородам. Тенденция количественного потребления переходит в качественный уровень, то есть не как топливо, а для получения материалов. Вторая половина нашего века разродилась целым комплексом новых технологий и материалов, сырьем для которых служат углеводороды. При растущем населении планеты, по разведанным запасам их хватит не более чем на сто лет. По прогнозируемым неразведанным запасам плюс ещё пятьдесят лет. Дальше энергетический тупик. Альтернатива атомной энергетике весьма спорна, ибо технический уровень строительства таких станций очень низок. К 2030 году из ныне действующих все будут закрыты. После взрыва на Чернобыльской станции в мире нарастает протест против их строительства. Это одна сторона медали. Вторая – народонаселение. Основные государства, где есть значительный прирост это: Китай, Индия, Бразилия, Нигерия. Европейские, Северная Америка, Япония, Россия имеют тенденцию к старению. Но не по причине увеличения средней продолжительности жизни, а в связи с малой рождаемостью. Через полсотни лет граждане Китая и Индию будут составлять Ў всего населения планеты. Это произойдет к 2025 году. Означает же такой поворот только одно – очередные конфликты. Малые и большие войны. Уже сегодня приток из Азиатского региона в Европу и Америку значителен. При сохранении уровня военного противостояния, который наблюдается сейчас, поток нелегальной эмиграции усилится многократно, что в свою очередь спровоцирует нестабильность в Европе и Северной Америке. По этому направлению тоже тупик. Жить ведь все хотят.

– И кушать тоже,- заметил Отто.- Ты часом не намекаешь на то, что могут возникнуть условия для появления идей и новых фюреров?

– При достижении численности населения в 7,8 миллиарда начнется неуправляемый процесс нелегальной миграции. Ждать, как вы видите, осталось недолго. Мы всё это своими глазками сможем увидеть,- Иван налил себе в фужер минеральную воду, выпил и продолжил:- Два тупика взаимно убыстряют друг друга. По поводу появления новых фюреров можно сказать только одно: почва есть благодатная в ряде европейских стран и в России. Имеются также два тупика, но с другой стороны. Технический прогресс и человек. Точнее: изменяющаяся биологическая природа человека. Технический прогресс объяснять не буду, все знают, что он разрушает воздушную и водную среду обитания для всего живого, в том числе и человека темпами убыстряющимися. В крупных промышленных центрах, где есть большое количество предприятий металлургических и химических, за последние десять лет в три раза выросли показатели появления на свет уродов. Это мутации на уровне структур ДНК. Значит, техноген – третий тупик. Четвертый – человек. Он неуклонно изменяется, пытаясь вписаться в новую схему. Подробно останавливаться не стану, просмотрите материалы их не так уж и много.

– Иван, если тебе не трудно, то коротенько объясни без хитрых формулировок,- подняв руку, попросил Поль.- Ты же знаешь, что у меня с биологией сложности.

– Человек почти не мигрант. Последние тысячелетия по завершению ледникового периода жил оседло. Среда его обитания, особенно потребления воды и пищи, были постоянными, а это имеет для организма огромное значение. То, где он живет, жилище то есть, тоже влияет сильно. Среда обитания изменилась сильно за последние двести лет с качественным скачком во второй половине нашего века. Успели загадить воздушный океан и воду достаточно, что ударило по химическому составу клетки, он изменился не в лучшую сторону. Условия же проживания изменялись медленно, с изменением строительной индустрии, но в последнее столетие тоже убыстрились. Последнее дешифруется так: рожденный под открытым небом и воспринимавший все виды космических излучений род человеческий, запер себя в жилища и лишил добровольно себя этих излучений. Не надо считать это ерундой. Мы провели замеры. Внутри домов из бетона этих излучений нет совсем, в кирпичных только сорок процентов, но при условии, что перекрытия деревянные, около семидесяти процентов излучений проникает в деревянные строения. Влияние космических излучений на живое происходит через мозг, который без них не может. Лучи эти необходимы мозгу, как организму воздух, это его станция зарядки. Излучения необходимы не только мозгу, но их необходимость ощущается и на клеточном уровне и более мелком, на уровне связей ДНК. Так вот, если их нет, начинается процесс перестройки в работе мозга, а стало быть, всего организма, под новые условия среды обитания, на это накладываются изменившиеся: воздух и вода, плюс новые виды излучений от приборов, проводок, кабелей и так далее, что человеческой природе чуждо. За всеми этими убыстрениями организм не успевает. Ещё добавляются разные вирусные заболевания.

– Так понимаю, биологическая природа человека деградирует,- Поль крутанул пальцем у виска.

– Да. Можно выразиться и таким образом. Есть изменения в костной ткани, которая уже сегодня не того состава, при которой он встал и пошел когда-то и топал пять миллионов лет. Этот состав вреден для организма и вызывает целый букет заболеваний. Кость одна из основных составляющих человека.

– Ого!- понимающе кивнул Поль.

– Итак – четыре тупика, зажатые в порочный круг. Там, где большая рождаемость и короткая продолжительность жизни, до пятидесяти, быстрее идет процесс перестройки организма к новым условиям. Рождаемость – это плюс несомненный. Там, где рождаемость низкая и большая продолжительность жизни – минус.

– Старость – не радость,- вставил пословицу Демид.

– Может,- Иван улыбнулся.- Ресурсы истощаются, население растет, технический прогресс торопится, человек изменяется в своей биологической структуре.

– Опять в пещеры предлагаешь?- спросил Лин.

– Не в пещеры, а в чистую среду обитания, в ту, в которой человек рожден. Поскольку сделать это возможности нет, пишите письма в будущее потомкам-мутантам с пожеланиями, если они будут уметь читать,- Иван сел в кресло.

– Иван,- обратился к нему Юрген.- Сроки какие-то есть? Я тут с одним в Голландии в кафе разговаривал, случайный посетитель, сидел с отрешенным от мира взглядом, Он мне точь-в-точь, как ты сказал. Назвал сроки. Я, правда, не поверил, усмехнулся про себя даже. Давай сравним, только не думай, что я подначиваю. Дело серьёзное. Чего строим тогда и кому оставим?- Юрген написал на бумажке что-то.

– Катаклизм случится лет через 200 примерно,- ответил Иван.

– Вот,- Юрген повернул лист, на котором было написано 175-195.- Иван, я тебе адрес этого профессора даю, но ты сам его посети. Одинокий старик. Знаешь, с вывихом, как говорят.

– Он голландец?- спросил Иван.

– Да. Биолог.

– Пьёт?

– Совсем не пьёт. Трезвенник. Алкоголь мешает мыслить, говорит.

– Тут он точно подметил. Мешает,- произнёс Иван.

– А мне нет. Почему мешает?- Юрген протянул лист с адресом.

– Где похмелиться думаешь и к организму прислушиваешься: вырвет или нет. Ждёшь и прислушиваешься,- сказал Иван улыбаясь, хоть это было истиной бесспорной.

– Иван, а по другим тупикам есть сроки?- спросил Лин.- Дышать нечем допустим станет, так надымим?

– Технический прогресс не остановить, а значит и не спасти ресурсы. В этом прогнозе учтено всё. Войны тоже учтены. Их будет много. Больших, таких, которые остановят на время прогресс не будет. Кому с кем воевать?- Иван поднял руки.- Всеобщее братание. Капиталист и коммунист одну бабу трахают.

– Болезни?- поинтересовался Поль.

– Гриппом или насморком?- стал язвить Янг.

– Иммунодефицитом,- парировал Поль.- Кстати это чей вирус? Кто его выпустил?

– Он в плохой среде обитания воспитывался. Человеческий организм – это тоже среда для обитания, только микроорганизмов. Этот вирус есть у всех людей, но спящий. Тот, который всплыл на поверхность мутирует постоянно и что будет через несколько лет, определить невозможно,- пояснил Иван.- Одно установлено точно: пока он мутирует, сделать препараты загоняющие его обратно нельзя.

– Фу! Жуть какая!- Поль выматерился.- Лучше бы не спрашивал.

– Умнеешь, однако!- хлопнул его по плечу Жорж.

– А ты не пользуешься?- спросил его Поль, сделав изумлённый вид.

– Чем?- не понял Жорж.

– Презервативами,- выпалил Поль под всеобщий хохот.

– Вот зараза,- обидчиво произнёс Жорж.- Таки укусил.

– Не расслабляйтесь,- успокоил их Лин.- Иван, какие из этого выводы?

– Что-то предлагать глупо. Отделиться от всего мирового сообщества мы не сможем. Перебраться жить на другие планеты нам не светит. Усилия надо направить на подготовку специалистов. Это физика, химия и так дальше,- Иван окинул взглядом всех присутствующих.- Для этого надо увеличить финансирование в два раза. Это пока.

– Вот так, гаврики!- Лин встал.- Собирайте налоги со всей шушеры и пополняйте внутреннюю кассу. Раз надо, значит надо. Расходимся. Александр, тебе куда?

– Я к Пирсу наведаться должен. Есть разговор о моих старых промашках,- Сашка выгнул спину, потягиваясь.

Глава 2

К Чарльзу Пирсу Сашка приехал через два дня. Чарльз что-то считал на компьютере, когда Сашка вошёл в его кабинет, расположенный в здании банка на верхнем этаже.

– Привет, присаживайся, я через мгновение освобожусь,- произнёс Пирс.

Сашка сел и стал ждать. Вскоре Пирс закончил свои дела.

– Здравствуй, Александр!- Чарльз встал из-за стола и пожал Сашке руку.- Чертовски рад тебя видеть. Как ты?

– Вот, жив пока,- ответил Сашка, ухмыляясь.

– Ну, тебя!- Пирс махнул рукой.- Только нечистую не вспоминай. Я не суеверный, ты же знаешь.

– У меня всё в порядке. Охрану мы тебе усилим, чтобы янки сильно не донимали.

– Я в курсе. Может не надо было с ними так? Нам ведь от них что? Ничего. Ну, их к дьяволу.

– Туда и послал. У них выборы на носу и они не полезут. Кому нужен шум сейчас? Никому. Вот новая администрация придёт, а будет новая несомненно, тогда они усилят на нас давление по государственной линии. Разберёмся. По банковской части они могут нанести удар даже сию минуту.

– Сильно на тебя давили?

– Приезжал советник по национальной безопасности. Мы его посадим на крючок, если он в новую администрацию втиснется, а нет, пустим в расход.

– Убивать-то не надо.

– Тогда спишем. Пусть на ферме жены тихо сидит, а то больно прыткий. Чуть что, сразу армией своей пугают.

– Это черта характера. Их банкиры тоже такие, но когда в лужу садятся, делаются сговорчивыми.

– Самонадеянность,- определил Сашка.

– Самоуверенность,- поправил его Пирс.- Это их главный порок. К них, к чему не прикоснись, всё самое лучшее. Банк ли это, автомобиль ли, апельсин и тот самый, но до первой хорошей взбучки. Потом спесь слетает. Чего они сунулись к нам?

– От наглости. Мы, видите ли, им на ноги наступаем. Как сами кому-то наступают, то не замечают.

– Без массовых эксцессов закончилось? В новостях пусто.

– Да. Мне хотелось им парочку баз в небо пустить, но не сталось. С ним из АНБ сотрудник был. Смекалистый мужичок. Он и сдержал советника.

– Александр! Дело вот какое. Я хочу посетить Московию.

– Так я тебе ещё когда предлагал!?

– Едет делегация из Европейского банка реконструкции и развития. Там в руководстве мой старый знакомый, просит составить компанию. Будут встречи на самом верху. Хочется посмотреть на них поближе.

– Отлично. А я с тобой телохранителем и их всех перестреляю.

– Ох, Александр!- Пирс укоризненно посмотрел на Сашку.- Ты всё такой же, совсем не меняешься. Ведь есть кому делать черную работу, ты бы не лез уже.

– Об этом, Чарльз, даже не проси. Это в генах. Я с детства убиваю и преступлением это не считаю.

– Всё, больше не буду. Значит, даёшь добро?

– Не просто даю, настоятельно рекомендую, чтобы поехал. Вот зря ты русский не учил. Переводчик это переводчик, когда сам понимаешь язык, а русский это многоцветие интонаций, лучше.

– Я сам жалею теперь. Да, вчера приходили двое из России,- Пирс достал из стола листок и протянул Сашке.- Прочти.

Просмотрев, Сашка вернул.

– И что?

– Просили кредит,- ответил Пирс.

– Дал?

– Нет, но и не отказал.

– Много просили?

– Сто семьдесят тысяч.

– Не бог весть какие деньги,- бросил Сашка небрежно.

– Ты погоди. Я данные на них запросил. В картотеке их имён нет. Из Красноярска на мой запрос ответили, что такие есть и мелкая сошка. Связей нет, делают всё своими руками. Звёзд с неба не хватают, но стоят крепко.

– Так дал бы.

– Я знал, что ты ко мне прийдёшь и решил посоветоваться. Дело мелкое, но, если помочь, выгода несомненная.

– Они твоего ответа ждут?

– Я им оплатил трое суток в гостинице и питание. Придут через полчаса,- Пирс встал и направился к встроенному в стену шкафу, достал и принёс шкатулку, поставил перед Сашкой.- Вот, смотри.

Сашка приподнял, шкатулка оказалась тяжёлой. Изготовлена была из малахита так, что боковые пластины просвечивали, что говорило о тонкости работы. Окантовка сделана из хорошей варки бронзы. Внутри шкатулки лежали украшения и все с применением малахита. Сашка выложил их на стол и по форме разложил, вышло три полных женских набора.

– Приличные изделия,- сказал Сашка.

– Я вызвал нашего ювелира, который, осмотрев, дал высочайшую оценку всему. Пожалел старик, что у шкатулки обрамление бронзовое, а не серебро.

– Оценил?

– Пятьдесят тысяч долларов. Украшения из высокопробного серебра. Ещё сказал, что такого применения малахита не помнит и что у людей сделавших это хороший вкус и художественные наклонности отменные. Ныне ведь пластмассы и стекло применяют.

– И что русские хотели?

– Они приехали исключительно за кредитом. Тут уже две недели обходят все фирмы подряд и везде им от ворот поворот.

– Откуда они говоришь?

– Из Красноярска.

– Точнее, Чарльз, этот край Красноярский от Ледовитого океана и до Монголии через всю Россию протянулся.

– Сейчас,- Пирс достал все бумаги.- Вот, Канск-Енисейский, железнодорожная станция города Канск. Город расположен на реке Кан. Я правильно произношу названия?

– Вполне сносно,- Сашка улыбнулся.

– А чего ты улыбаешься? Наверное, ты смеёшься таки моему произношению?

– Что ты, Чарльз! Мой учитель носил имя Кан. А тут река Кан и город Канск. В жизни редко совпадает.

– А где он, твой учитель?

– Он погиб двадцать лет назад.

– Извини.

– Он меня выучил многому и я ему обязан почти всем.

– Великий человек, раз такого как ты смог заставить учиться.

– Кто они по профессии?

– У одного политехнический, второй железнодорожник. А это,- Пирс указал на изделия,- их хобби. Бросили работу по профессии и решили делать то, что у них лучше получается.

– Знаешь, Чарльз, на такое в России трудно решиться,- сказал Сашка.

– Я понимаю, что давать людям в кре…

– Я не про то. Про брошенную работу,- прервал его Сашка.

– А! Мне показалось, что ты про выброшенные на ветер деньги.

– Про деньги тоже.

– Вот я и затрудняюсь. И хочу дать им кредит, но в то же время не хочу,- Пирс взял со стола кулон.- Ты посмотри на эту чудесную вещь. Потрясающая вещь!

– Приём на высоком уровне. Мужчины во фраках, дамы в роскошных вечерних платьях и все поголовно в золоте и бриллиантах. И вдруг одна среди них в серебряного обрамления малахите,- Сашка говорил с закрытыми глазами, как бы представляя сцену.

– Да, да, да! Именно! А почему нет? Теперь все хотят быть оригинальными, неповторимыми и непохожими. Спрос, я думаю, будет бешеный.

– Так дай им кредит,- предложил Сашка.

– Вот они скоро придут, ты на них посмотри, если они тебе внушают доверие, то я дам.

– Чарльз, деньги-то твои. Почему решать мне?

– Не мои, а наши, точнее наши семейные. Александр, ну не цепляйся за слова.

– Ладно. Я их дождусь, но с условием,- Сашка отгрёб в сторону комплект украшений.- Вот это я покупаю.

– Кому?

– Пошлю её Величеству королеве в подарок от подданного. Или неудобно?

– А ты знаешь… я тоже послал бы. Там… ломится, конечно, от драгоценностей, но такого нет.

– Вот и пошлю.

– Вступаю в долю,- Пирс достал из стола листы, протянул Сашке.- Заполняй.

– Зачем?

– Оформим сразу.

– Оценили во сколько?

– Десять тысяч фунтов стерлингов,- сказал Пирс.

– Тогда пишем по пять, коль ты в долю желаешь.

– Пишем,- Пирс стал заполнять бланки.- Не девице легкого поведения дарим, королеве, без сертификата не положено. Плюс дарственная.

Сашка тоже стал заполнять бланки. Закончив процедуру, он сказал:

– Остальное тоже выкупи через мой личный счёт.

– Сделаю,- Пирс поднял голову.

В кабинет вошел его помощник.

– Шеф, там двое русских. Только что пришли. Просить?

– Вот и они. Зови. Или попозже?- обратился Пирс к Сашке.

– Раз ко времени, то пусть входят. Мы ведь солидный банк, а не лавочка, что напротив,- сказал Сашка. Через дорогу располагался Американский торговый банк.

Помощник Пирса улыбнулся и вышел.

– Ты с переводчиком разговаривал с ними?- спросил Сашка.

– Оба сносно говорят по-английски, акцент жуткий, правда, но понять можно.

Вошли двое. Оба крепкие, чуть выше среднего роста. Когда здоровались, Сашка отметил для себя, что у обоих здоровенные руки и крепкие пожатия. Мужики сели в кресла, по ним было видно, что чувствуют они себя неуютно. Они молчали, поглядывая на разложенное на столе своё добро. Пирс тоже молчал, дожидаясь, что скажет Сашка. Но Сашка не спешил, присматривался к соотечественникам.

"Что ж! Это явно трудяги, как говорят у нас. Будем говорить об их проблемах",- подумал Сашка и начал разговор на русском.

– Давайте мужики так поступим. Вы коротенько расскажете о себе до момента, когда занялись этим промыслом, а потом поговорим о существе дела, что привело вас к нам. Годится?

Мужики переглянулись и один сказал:

– Что Володь? Давай я начну?- второй ему кивнул. Мужик достал из внутреннего кармана пиджака паспорт и, протянув Сашке, стал говорить:- Бородаев Петр Лукьянович, русский, 19.11.1955 года рождения, родился в Сулее Челябинской области. Средняя школа, техническое училище, ремесленно-художественное в Златоусте, Челябинский политехнический. Горный инженер-механик,- Сашка по ходу переводил Пирсу.- Мастер на заводе по производству горнопроходческого оборудования в Красноярске. В 1989 году уволился с должности начальника цеха по сборке комбайнов. Это по добыче угля,- пояснил Бородаев.- В том же году открыл кооператив по разделке камня.

– Достаточно,- прервал его Сашка.- Теперь вы,- кивнул в сторону второго.

Мужик тоже достал паспорт и протянул Сашке, прежде, чем, начал, говорить.

– Супрунов Владимир Яковлевич, 3.05.1954 года рождения, русский, Верещагино Пермской области. Средняя школа, ремесленно-художественное в Златоусте. Мы там вместе с Петром учились в одной группе. Инженер-путеец. Последнее место работы: начальник эксплуатационного участка пути Красноярск-Тайшет. Уволился в 1991 году по собственному желанию.

– Хорошо,- Сашка вернул паспорта.- Вместе, значит, в Златоусте учились?

– Там среднетехническое училище с художественным уклоном. Там два года учились, после окончания жизнь разбросала по разным дорогам. Мы в том году случайно встретились на троллейбусной остановке в Красноярске,- сказал Бородаев.

– И позвали Владимира в свой кооператив?- спросил Сашка.

– Нет. Кооператив в 1990 году закрылся. Мы его открывали в хорошей компании. Резали плитку отделочную из мрамора. Всё шло нормально, потом, когда копейка появилась, начались раздоры и мы разошлись. Я год подъедался случайными заработками, кое-что из своих изделий пришлось продать. Вот до встречи с Владимиром так и тянулось. Он, как и я, после работы дома поделывал потихоньку для себя и знакомых вещички, жить-то надо. По всей округе я в поисках камня поделочного лазил и натолкнулся на старенький карьерчик по добыче малахита. Сначала он не согласился, но потом ко мне сам приехал раз, другой, съездили на карьер тот, в конце концов хлопнули по рукам. Он уволился и пошли вместе по инстанциям бродить. Вот в январе всё оформили и тут этот рынок, как снег на голову. В банке нам показали на дверь и мы в путь наладились, так до Швейцарии в поисках кредита и дошли,- Бородаев посмотрел Сашке в глаза.

– Кто вам оформлял визы?- спросил Сашка.

– С нами учился в Златоусте Виктор Меньшиков. Он сумел поступить в МГИМО, работал тут в Швейцарии, сейчас в МИДе сидит в Москве, он и помог. Это единственное, с чем у нас не было проблем. А что, с документами что-то не в порядке?- Бородаев посмотрел вопросительно.

– Из любопытства спросил,- ответил Сашка.- Ведь получить визу в Швейцарию не так просто. Теперь о деле. Вы многих успели здесь обойти?

– Нам Виктор список составил, но всё бестолку. Товар готовы покупать, а кредит ноу-ноу. И всё,- Бородаев развёл руки в стороны.- Все ноги истоптали.

– Сюда как попали?

– Случайно. Поиздержались малость. У нас заначка была, Виктор снабдил тысячедолларовой купюрой и её никто не меняет. Все на банк показывают. Вот мы и зашли в первый, который по дороге нам попался. В зале операционном девушка в нас русских опознала по акценту. Она обменяла и спрашивает, чем ещё можно вам помочь. И по-русски говорит. Мы и показали товар и спросили её, что делать-то. Она позвонила куда-то, спустился человек за нами, и мы попали к господину Пирсу,- Бородаев кашлянул и смолк.

– Ясно,- Сашка встал и пошёл к потайному бару, стал шарить в нём и позвал:- Владимир Яковлевич, вы ко мне поближе, идите помогите,- когда тот приблизился, Сашка дал ему в руки бутылку водки и хрустальные бокальчики, а сам взял вазу с фруктами и бутылку минеральной воды. Возвращаясь, сказал Пирсу на английском:- Чарльз, попроси, чтобы принесли бутерброды и кофе,- а мужиков спросил:- Вы хоть знаете, почему вам везде отказали?

– Нам сказали об этом в глаза,- ответил Владимир.- Отсутствие гарантий.

– А ведь их в самом деле нет. Не проще ли вам вдвоём, потихоньку, без суеты, пришли, отдолбили, сделали, продали и всё.

– Мы так примерно и решили поступить по возвращению, если спонсора не отыщем. Нам самим на тысячу лет хватит. Товар ходовой, работа ведь ручная. Нашим, не до красоты. Но чтобы тут не надо было?- Бородаев пожал плечами.

– Так зачем вам сто семьдесят тысяч долларов?

– Мы же не просто дело открыли,- Бородаев положил на колени кейс, открыл, вытащил из него папку и протянул Сашке.- Мы школу хотим сделать по камнерезному промыслу. Это во-первых. Второе, хотели добычу нормальную организовать, ведь согласно долгосрочной аренды, а это сорок девять лет, применять взрывчатку не имеем права, да у нас и рука не поднимется. Наши предки искусством этим в мире прославились когда-то, ну не пропадать же совсем.

– Школу где собирались строить?- заинтересовался Сашка.

– Рядом с карьером поселок. Сейчас осталось там семь бабушек и три старика, один ещё приблудился, с головой чуток плохой, но безобидный, всем помогает, тихий. Дома сохранились. Есть склады, школа, клуб. Линию электрическую мы по зиме отремонтировали, так что свет имеется. Поселок, правда, закрыли административно тридцать лет назад. Главное – тишина вокруг,- Бородаев указал на папку.- Там всё есть. Мы документацию составили, но смотреть никто не захотел.

– Давайте по маленькой,- Сашка наполнил бокальчики.- За знакомство, так сказать. Меня зовут Александр Бредфорд, я президент этого банка,- и выпил. Мужики тоже не стали ждать второго приглашения и опрокинули свои стопки.- Никто не захотел. Ну, мы не гордые, посмотрим,- Сашка раскрыл папку и стал быстро листать. Поднялся из-за стола и направился в другой конец кабинета, где стоял резервный компьютер, бросив обоим:- Вы не стесняйтесь, наливайте и кушайте. Помните, как у Высоцкого Владимира Семёновича: "Может скажут, пейте ешьте, ну а может ни хрена".

Через тридцать минут Сашка возвратился.

– Сейчас ксерокс размножит документы, вы с ними ознакомитесь, и коль, наши условия вам подойдут, будем работать. А нет, тогда ищите в других местах.

Больше часа мужики вчитывались в тексты, тихо между собой разговаривая. Сашка им не мешал. Когда они примолкли, он спросил:

– Как условия?

– Мы не знаем, что вам ответить,- начал Супрунов.- Предложения нам такие подходят вполне. Однако, по части общеобразовательной школы мы гарантировать не можем. Вы поймите, что вопрос создания таковой не в нашей компетенции. Местные советы не разрешат административное открытие поселка, ведь это ещё один, хоть маленький, но бюджет, а у них совсем нет средств. Такое мы не в силах протолкнуть.

– Вам этого делать не придётся,- Сашка подвинулся к ним ближе.- Я вам коротко освещу, а то вы, вижу, не так поняли. То, что вы задумали, дело нужное, безусловно, и заниматься этим кустарно не надо. Мои предки по линии бабушки – русские и мне не безразлично, что происходит в России. Только вкладывать в виде гуманитарной помощи я не могу, всё ведь разворуют и просто так, за красивые глазки, давать не намерен, мне бизнес не позволит. Вкладывать в экономику, где нет никаких гарантий, глупо, да вы это сами прекрасно знаете, что, сколько государству не дай, всё пропадёт. Давать частным лицам, таким как вы, очень большой риск. Согласитесь, что в этом есть доля истины.

– Мы это понимаем,- кивнул Супрунов.

– Так вот в обучение я готов вкладывать. На это мне средств не жалко. Только грамотные люди смогут эту больную страну поднять с колен. Не завтра, не послезавтра, но поднимут. У меня есть в России контакты с умными и хорошими людьми, честными и беззаветно любящими свою Родину, которым тоже надо помочь. Они первоклассные учителя, желающие работать на будущее. Их называют в России "белыми" воронами. Вы им можете помочь. Ваши места глухие, таёжные, тихие, кроме всего прочего экологически чистые. Они считают, что учить надо в тишине, там, где ученика не отвлекает суета. Город это плохо. И есть ещё один нюанс, трудовоспитание с детства. Мы даём вам кредит, и вы организуете там производство с курсом обучения мастерству, а белые вороны возьмут на себя создание общеобразовательной школы-интерната, в которую и привезут детей со всех концов страны. Мне думается, что учить работе с камнем надо с детства. Предметы общеобразовательные они будут преподавать сами, но воспитание всё равно будет зависеть от вас всех там находящихся. Только не думайте, что я собираюсь там открыть подпольные центр по обучению шпионов, так почему-то все у вас считают. Преподаватели все будут русские, ваши земляки-сибиряки. Ведь брошенных детей в России очень много и это проблема, которую можно решить и таким способом, хотя бы на личном уровне.

– Мы хотели брать выпускников художественных училищ, нам не приходилось иметь дело с детьми,- Бородаев посмотрел на товарища.- Ведь тогда надо медиков, больницу, такого мы не осилим.

– Всё это сделают другие, имеющие опыт. В РОНО они сами договорятся и получат необходимые бумаги, со здравоохранением тоже договорятся, за это вы не беспокойтесь. Ваша фирма нужна для того, чтобы был бюджет. Вам так или иначе придётся отчислять средства в какой-то бюджет, так почему эти деньги должны пойти кому-то там в неизвестность, не лучше ли их припарковать у себя, вкладывая с разрешения властей в интернат и поселок. Старики, опять же, будут под присмотром и при медицинском обслуживании. Вот вы имеете семьи, как они будут без вас?

– Наши жены согласны на переезд,- ответил Супрунов.

– Дети есть?- спросил Сашка.

– У меня трое, у Владимира двое,- сказал Бородаев.

– А для своих что, школа не нужна или врач?

– Это верно, не в интернат же своих отдавать. Лучше, когда с матерью и отцом рядом,- вздохнув согласился Супрунов.

– Так вы согласны, что своя школа-интернат нужна?

– Да,- ответил за обоих Бородаев.

– Тогда смотрите вторую часть документов. Там заложено всё: медицинское оборудование, хлебопекарня, бытовая техника, теплицы и прочее. Всего на сто пятьдесят человек. Такой небольшой колхоз-коммуна. Дети и взрослые пополам. То есть, на каждого ребёнка будет взрослый, это условие непременное. Со средствами будет так. Вашего никто не собирается прикарманивать. Вы производите, мы реализуем через сеть салонов-магазинов тут и в Москве. Возможно, и в Ленинграде, там, как никак, много туристов бывает. За каждой сделанной и реализованной вещью должен быть человек. Всё будем оформлять документами в обязательном порядке, включая имя автора и мастера, за что начисляем им оплату согласно имеющегося в России закона. Так, что у каждого, кто пройдёт обучение, к совершеннолетию будут средства.

– Вы знаете, это, пожалуй, самое главное. Ведь после интернатов дети предоставлены сами себе, хорошо, если удаётся поступить в институт, а если нет, тогда они не нужны никому,- сказал Бородаев.

– А мы про это знаем от ваших будущих коллег. Позвольте мне вас так называть. Вам придётся, как хозяевам, предоставлять им работу и платить.

– Опять финансы,- вздохнул Супрунов.- Я краткосрочные курсы бухгалтеров закончил, мы не хотели брать со стороны кого-то, но такое хозяйство я не смогу обсчитать.

– Вам не придётся этого делать со счётами в руках. Необходимое программное обеспечение мы вам доставим, компьютеры тоже, так что всё посчитает машина, надо только правильно вводить данные и всех делов,- Сашка налил в стаканчики водку.- То, что вы привезли, наш оценщик выставил в пятьдесят тысяч долларов и мы это себе покупаем с полным оформлением. Реализацию товара я предлагаю отдать нам вот по какой причине. У вас не будет времени на это, это опасно с точки зрения наличия в России криминальных структур, освобождает вас для работы, мы имеем опыт в торговых делах и не дадим себя обмануть, имеем опыт в борьбе с криминальными элементами.

– С этим у нас и правда беда,- согласился с Сашкиными доводами Супрунов.

– Если вы согласны, то подписывайте, но я вас не тороплю. Можете сутки думать. Даже лучше, если вы сделаете именно так, то есть посовещаетесь. Внимательно прочитайте документы ещё раз на трезвую голову и позвоните нам по телефону. Если вы согласитесь и мы подпишем договора, с вами будет наш представитель и всё организует.

– Оборудование долго искать?- спросил Бородаев.

– Всё включенное в прилагаемый перечень отгрузят за трое суток с момента подписания, а вот сколько ему ехать, этого сказать не могу. До границ Советского Союза два дня, у вас, вы железнодорожник,- Сашка посмотрел на Супрунова,- сами считайте. Остановка на дороге вам лучше известна.

– У нас сильно воруют,- предупредил Супрунов.- Надо как-то сопроводить.

– Мы отгружаем морскими контейнерами и с мерами предосторожности. Есть и такой у нас печальный опыт. Что ж, берите документы с собой, изучите и звоните. Ещё по рюмочке на посошок,- предложил Сашка, они выпили чокнувшись.- А теперь, мужики, до свиданья. Если всё сладится, я вас осенью навещу.

Сибиряки встали, уложили бумаги в кейс и, попрощавшись, вышли из кабинета.

– Думаешь, согласятся?- спросил Пирс.

– Да.

– Смогут они это сделать?

– Эти смогут, но помочь надо обязательно. Сибирская кровь густа, народ трудолюбив.

– Как Ельцин?

– Этот не сибиряк. Он себя к этому роду-племени причислил, но они его из своих давно вычеркнули.

– О чём ты хотел ещё со мной поговорить?

– О многом, Чарльз, но если у тебя дела, то я завтра приду.

– Нет. Сегодня. Завтра я в Мадрид с утра лечу и буду только поздно вечером. Приходи обедать,- пригласил Пирс.

– Уговорил,- Сашка вышел не прощаясь.

Глава 3

По завершению обеда Сашка удалился с Пирсом в его кабинет.

– Что-то серьёзное, Александр, или можно расслабиться?

– Серьёзное. Эта история в полном смысле слова детективная. Ты знаешь, что не всегда входят через дверь, иногда предпочитают лазать в окна.

– В основном, преступники и не чистые на руку политики,- ответил Пирс.

– В банках тоже так бывает. Через три года истекает срок по счетам германской национал социалистической партии и, если их никто не востребует, тайна умрёт навечно.

– Я в курсе.

– Вот в это окно я и влез. Это было ещё до нашего с тобой знакомства.

– Где и когда это произошло?- Пирс был ошарашен.

– В Сингапуре в 1980 году.

– Это были деньги партии?

– Да, Чарльз, и не мало.

– Сколько?

– Моя доля составила один миллиард шестьсот миллионов долларов. Полтора чеком и сто наличными,- ответил Сашка.

– Ого!- присвистнул Пирс.- Где же такие суммы хранились?

– В Америке. В США.

– Кусались?

– Нет, отдали спокойно, даже вопросов не стали задавать. Только получал там не я, а другой человек. Я собирал информацию и прокручивал всю оперативную часть по проекту этого человека. Деньги получал от них он. Меня там не засекли.

– Что ты сделал с деньгами?

– Они всё это время были в работе.

– Акции? Недвижимость? Кредиты?

– Разбросано кругом.

– Разумно. Сколько это составляет сегодня?

– Девяносто миллиардов долларов.

– Финансировал наркопроизводство?

– Всё было. И наркотики, и драгоценные камни, и золото, и медикаменты, и подпольное производство товаров под марками известных фирм, и торговля оружием,- перечислил Сашка.

– Где, в основном, крутились эти средства?

– Тайвань.

– Не признанный второй Китай!- Пирс хохотнул.

– Зря ты, Чарльз, смеёшься. Островок меньше по площади, чем Британия, но богатейший по части полезных ископаемых и наличию трудовых ресурсов.

– Я не смеюсь, просто с ними сейчас много возни в мировой политике. Тебя-то что туда толкнуло?

– Хорошие проценты, а потом совместные дела.

– Секрет?

– Что ты! Там осел Гоминдан, но не весь, а часть. С ними можно было договориться обо всём. Другая часть отправилась в зону Золотого треугольника добывать средства на наркотиках, нужны были деньги, чтобы поднять экономику острова. Там же только рис выращивали до их появления. Вот через наркотики они и сделали первоначальные суммы.

– Теперь не делают?

– Уже нет. В зоне Золотого треугольника всё переменилось. Старые генералы ушли на покой и командуют там те, кто родился в зоне. Нет, они связи поддерживают, но больше для видимости.

– Значит, там ты сделал начальные средства, которые вложил в школы?

– Там.

– А отмывал как?

– Да, собственно, не отмывал я их. Они были в обороте, постепенно на прибыль закупали золото, драгоценные камни. Сейчас это около тридцати миллиардов долларов весит и находится в хранилищах. Есть часть и отмытых, но это не много. Пять миллиардов долларов.

– Так что ты беспокоишься?

– Начальные деньги.

– Ах, да! Это деньги наци.

– Ты же знаешь, что мы решили купить под новые заводы земли в восточной Германии.

– Это что, деньги "Боша"?

– Нет. Однако, "Бош", знает судьбу этих вложений. После войны "Бош" пытался получить свою долю, а в общей массе есть принадлежащее им, только им не дали.

– Они сами тяжело поднимались после войны,- Пирс покачал головой.- Собирали по крохам отовсюду. Как муравьи работали. Я следил за их деятельностью, когда работал в Британском банке.

– Деньги эти, Чарльз, осели в Мировом Финансовом Синдикате. Но Синдикатовцы не знают, что часть средств, которые пришлось отдать, получил я. "Бош" знает, что кто-то получал средства в Синдикате, но тоже не догадывается кто.

– Чего ты всполошился тогда?

– Денег нацистской партии было много. При получении у Синдиката сумм, им показали картотеку, но не отдали, дав гарантии, что она не всплывёт уже никогда. Только я не сдержался и стал трясти тех, кто имел средства не попавшие в Синдикат после войны. Были и такие вкладчики. Теперь нам надо договориться с "Бошем" о совместном деле, ну или хотя бы о том, что они не станут мешать нам, ведь мы прёмся на их территорию. Договориться можно только при условии, вернув в Синдикат картотеку. Если не отдать, то Синдикат окрысится и на нас, и на "Бош".

– Так отдай.

– Я не могу это сделать.

– Купили их на мякину?

– Да нет. Картотека у меня. Она огромная. Там ведь всё: доверенности, расписки, номера счетов и так далее.

– Догадываюсь. Вы им показали копии.

– Да, Чарльз. Отдать тогда мы не могли, нас бы в порошок стёрли.

– Где они сидят сейчас? Ну те, кого вы доили?

– Это банковское лобби в США. Там старые наци и евреи.

– Так это и есть Синдикат,- сказал Пирс.- Они могут удавить нас и сейчас запросто.

– Да, могут. У нас пока есть только одно средство против них – оружие. Только это не выход ведь.

– Тогда картотеку надо отдать Синдикату до встречи с "Бошем" и отдать нельзя никак. Ты разбирал этот архив или нет?

– Да это бестолку. Счета, которыми не пользовались, не вошли в электронную банковскую картотеку. Они записаны в книги и хранятся за семью печатями. Деньги крутились всё это время в обороте и активно, хоть по документам лежат мёртвым грузом.

– Большая картотека?

– Три железнодорожных вагона.

– Подлог мирового уровня. Многие догадываются об этом. То, что картотека у тебя, это самый большой риск, который ты всё это время носил с собой. Как же ты жил?

– Спокойно жил, Чарльз, спокойно. Ведь моё имя не всплывало в той сделке. Но осталось три года, а мы попали в прицел Синдиката, зажравшись с концерном IBM. Нас могут уничтожить в легальной части бизнеса. Ответный удар мы им, конечно, нанесём, но жертв будет очень много, Чарльз. А вернуть я им картотеку тоже не могу, потому что её в принципе нет.

– Это как?

– Есть фотоплёнка. Мартин Борман всё уничтожил, сняв на фото. Вот с фото я и сделал копии, три вагона получилось. "Бош" с нами на переговоры не пойдёт, он в курсе, что мы с Синдикатом не в ладах, а вот предоставь мы "Бошу" их долю по картотеке в средствах партии, могли бы договориться о совместном деле и вообще о сведении интересов. Там умницы сидят, это бывшие сотрудники промышленного разведуправления Абвера.

– Что ты хочешь предпринять?

– Не знаю. Вот с тобой советуюсь.

– Там в счетах, что, кроме денег?

– Да всё есть. И золото есть, и бриллианты, и картины.

– Тогда представь "Бошу" их долю и всё.

– А как определить спустя пятьдесят лет, кто чей? Борман составил всё в алфавитном порядке и без сносок на принадлежность. Сдавали в партийную кассу: СС, СД, МИД, Абвер, промышленники, Люфтваффе. Всего по моим прикидкам сдатчиков было двадцать шесть. Крупных имею в виду. Между ними даже соревнование шло, кто больше внесёт в партийную кассу. В конце войны Гиммлер, Геринг порознь пытались завладеть кассой, но не смогли.

– В какие страны возили курьеры груз?- спросил Чарльз.

– Швейцария, Швеция, Португалия, Испания.

– Александр, ты уверен, что "Бош" знает имена своих вкладчиков?

– Да. Они своих фиксировали. Имеют на это картотеку.

– А почему Синдикат не отдал им по их данным?

– Слабому кто вернёт? И потом, Чарльз, им сказали, идите и получите, если есть у вас расписки. Расписки Борман сжёг.

– Я не знаю, что делать, Александр. Ты архив этот где отыскал?

– Пошёл путём Мартина Бормана из Берлина и наткнулся. Все думали, что если кто и способен прийти с архивом этим, так только из Советского Союза, а пришли за выкупом из Азии. Ты бы, Чарльз, видел рожи отдававших деньги. Они в шоке были. Ведь, если всё по-честному, то деньги эти надо делить между союзниками, а там доля советская, как страны больше других пострадавшей во второй мировой войне основная. А тут какие-то азиаты припёрлись, и они отдали столько, сколько мы попросили. Мы долго решали, какую сумму выставлять и решили, что жадность плохой порок.

– Много средств всего по теперешним данным у них?

– По курсу сегодняшнего дня тянет на три триллиона долларов. За такие суммы, Чарльз, они ядерное пустят в ход не задумываясь.

– Конечно, это власть мировая, она способна на всё. С этими шутить не стоит.

– Что посоветуешь?

– Ошибёмся, нам головки открутят. Сначала мне, а потом тебе. Остальных, надеюсь, не достанут,- ответил Чарльз.

– Под ударом окажемся с тобой мы, это – факт,- согласился Сашка.- Но, если мы утрём им сопли, ты в весе прибавишься так, что они не смогут крякать при перелётах. Если мы с "Бошем" договоримся, тогда наш общий вес утроится. Чувствуешь?

– Собираешь команду?

– Да, Чарльз. Собираю. Ещё японцы, корейцы южные, ряд с континента подсобят, им деваться некуда будет. Только война пойдёт серьёзная, синдикатовцы сопротивляться станут не на шутку, до этого далеко пока, но ослабить противника необходимо. Согласен?

– Полностью, Александр. Тот, что в Азии, он не рискует?

– Его нет в живых. Он погиб.

– Ты меня обескуражил. Ей-Богу!

– Можно через банки как-то прояснить, кто чей в этой клятой картотеке Мартина Бормана?

– Думаю, что нет.

– Я занимался этим вплотную. Перебрал все варианты. У меня есть весь личный состав германской армии, разведок, МИДа и прочих структур Рейха в досье, с фотографиями, с отпечатками пальцев, но большинство погибло, часть умерла после войны, кто-то пропал без вести. Концов нет.

– Агенты тайные есть?

– Вся нация вступившая в войну есть,- определил Сашка.

– А это ты откуда уволок?

– Такое упереть нельзя, Чарльз. Это не три вагона. Это тридцать эшелонов. У русских позаимствовал тайно. Но это нам не поможет. Остался только банковский путь.

– Ты будешь в Европе это время?

– Да.

– Я попытаюсь аккуратно сделать кое-что, но гарантировать не могу,- пообещал Чарльз.

– Да я понимаю, что дело гнилое, но уж больно козыри хорошие.

– Картотека по вкладам у тебя где?

– Тут, в Швейцарии. Лин в курсе и предоставит тебе всё, что потребуется.

– Ты через Тель-Авив пробовал?- поинтересовался Пирс.

– Был и там. И в Бейруте был. Вместе с американскими морскими пехотинцами в небо слетал во время взрыва казарм, как выжил, до сих пор не пойму,- Сашка показал на руке глубокий шрам.- Вот, памятку имею. Кругом облазил. Остался один рубеж не преодолимый – банки. Я не надеюсь, но чем чёрт не шутит. Только ты, Чарльз, не вздумай туда соваться. Ты идею нам подкинь, а техническую часть мы склепаем сами.

– Да нечто я ребёнок!- Пирс хлопнул в ладоши.- Что-то мы сварганим. Не отчаивайся, Александр. Время подумать у меня есть. Молодёжь лихо подменила, как ты и говорил, крутят, дай Бог, каждому, а я только контролирую выборочно. Смена потрясающая. Любой банк мира за такие кадры миллиарды готов уплатить. Засядем считать, однако.

– Тогда я пошёл,- Сашка пожал Чарльзу руку.

– Я буду тебе звонить, если что-то надумаю.

– Буду ждать, Чарльз.

Глава 4

Сашка лежал на диване и размышлял.

"Вот Давыдов погиб ни за грош, а ведь мог прояснить бормановский архив. Не весь, конечно, но направление могли бы выделить. Теперь, сиди, кумекай, как всех по полкам рассадить. Сходилось всё к Мартину Борману в канцелярию. Записей, кто сдавал, нет. СС разбежался по свету куда смог. Люди СД в Синдикате. Там же осели некоторые промышленные круги, банковские высшие чиновники. Вот интересная компания собралась в этом Мировом Синдикате: немцы, евреи и русские,- Сашка усмехнулся.- И может быть есть ещё парочка англичан. Но американцев нет. Правят миром именно Синдикатовцы, а не янки со своим глупым менталитетом самой великой державы. Лиц входящих в Синдикат, не знает никто. Эти люди не появляются на первых полосах газет, про них не сообщают в теленовостях, однако, они решают, что и как будет на этой планете. Вот японцы сколько лет стучатся в этот закрытый клуб, и ведь вес имеют хороший, а их не пускают. Удружил мне когда-то Дэн Цян. Сам лёг в могилу, а я выкручиваюсь из всего один. Тогда у меня была крайняя необходимость в средствах, хоть внутренний голос и призывал меня не соваться, ну да что теперь об этом вспоминать. Концы на Синдикат мы отыщем и торговаться с ними будем, не те мы люди, чтобы кому-то уступить просто так, за красивые глазки. Мартин, Мартин, Ты ещё та бестия! Додуматься до такого механизма мог только ты. Что же ты хотел? Вновь всё собрать? Тёмная ты лошадка, серая мышка. Ты никому не доверял и потому поступил так. Все боялись друг друга и закладывали в Германии без стеснения. А всё же. Что Мартин Борман хотел? Почему он держал путь в Южную Америку? Зачем он туда стремился? К кому ехал? Наши обшарили в Южной Америке всё и нашли там много старых наци, но пункта, куда держал путь Борман, определить не смогли. Значит, искать надо тут, в Европе. Мог ли он всё сделать в одиночку? Нет, при тогдашней технике, не мог. У него были подручные, которых, ясное дело, ликвидировали перед крахом империи".

Прозвучал звонок телефона.

– Да,- подняв трубку, сказал Сашка.

– Саш,- звонил Юрген.- Я нашел одного старичка. Живёт в небольшом городке Бехен под Кёльном. Работал в МИДе на выписке паспортов. И знаешь, уволился с должности в 1967 году такой же на какую был принят в 1917 году. Возраст 95 лет.

– Я уже в пути,- крикнул Сашка, бросив трубку.

Он несся к германской границе на бешенной скорости и думал: "Бог ты мой, он, наверное, уже не помнит ни папу, ни маму, не то что кого-то. Но старика надо навестить, а то умрёт могиканин и будут потом угрызения совести преследовать".

На случай, если у старика хорошая память, Сашка и Юрген запаслись фотографиями всех тех, с кем долгое время работал Отто Людвиг Ашофф, так звали старика. Привезли также фотографии людей состоявших в разное время на службе в канцелярии Мартина Бормана. Трое суток с разных сторон обследовали дом, собирали данные по округе и решили сходить в гости. Сашка стал корреспондентом, а Юрген оператором. Подъехали в десятом часу. Дверь открыла сиделка.

– Да, господин Ашофф дома, проходите, я ему сейчас скажу,- буркнула она и развернулась, чтобы уйти.

Сашка придержал её за руку:

– Фрау, господин Ашофф хорошо себя чувствует? Может мы не вовремя и зайдём в другой раз?

– Что вы! Он в полном порядке и в здравом уме. Я после смерти его жены работаю у него домработницей и не помню случая, чтобы он отказал в приёме посетителям. Правда последние десять лет мало кто приходит. Вы проходите и не сомневайтесь, он человек общительный и любит поговорить. Ноги только стали последнее время плохо слушаться, а в остальном он крепкий ещё мужчина.

Сашка и Юрген переглянулись и вошли в дом, расположившись в небольшом холле. Ждали не очень долго. Вслед за шаркающими шагами появился старик. Он был худ и костляв, как все старики мира в таком возрасте, седые его волосы были тонки, от чего он был похож на одуванчик поры цветения. Ашофф поздоровался и после того, как Сашка представился корреспондентом газеты и помог ему сесть, спросил:

– Чем могу быть вам полезен?

– Господин Ашофф,- сказала вошедшая следом домработница.- Я приготовлю кофе и схожу в магазин, пока вы беседуете с господами из газеты.

– Да, хорошо. Сделайте,- произнёс Ашофф и уставился слезящимися глазами на Сашку.

– Господин Ашофф,- Сашка достал из кейса конверты с фотографиями.- Мы готовим большой материал, касающийся работы министерства иностранных дел в период войны. Знаете, кое-кому хочется вылить грязь на наше прошлое и, как истинные немцы, мы не можем позволить это сделать. Некоторые договорились до того, что зачислили тех, кто за сильную Германию в неугодные. Есть люди, которые после возвращения в состав Германии восточных земель, пытается очернить и опорочить нас.

– Да, и мне это не по душе. Мы работали не для того, чтобы нас в конце жизни порочили. Я стар и не боюсь уже никого и ничего. Могу себе позволить говорить правду. Спрашивайте.

– Я вам сначала покажу фотографии. Это те, кто работал в МИДе,- Сашка протянул стопку.- Это те, кто после войны осел в восточных землях и занял большие посты при Ульбрихте. Может вы их помните и что-то расскажите о них. Я понимаю, что прошло много времени, но что поделать, оно бежит, не спрашивая нас. На обратной стороне написаны имена и должности.

Старик Ашофф стал просматривать фотографии, что-то шепча себе при этом под нос.

– Я знал их всех,- заявил он, после просмотра.- Говорю знал потому, что многих нет, а некоторые осели у коммунистов на востоке. Что с ними сделали русские,- вдруг запричитал он, качая головой.- Я специально ездил в Прицвальк, где родился. Это ужасно! Скажите, как можно довести страну и народ до такого состояния? Это невыносимо больно. Очень больно, господа.

– Да, господин Ашофф, всё это мы видели собственными глазами. Потребуется не год не два, чтобы привести в порядок эти исконно германские земли. Скорее бы эти славяне убирались восвояси со своими армиями,- поддержал его Сашка. Старикам надо поддакивать и всегда соглашаться с ними во всём, тогда они делаются разговорчивее.

– Этих я знаю. Мы долго работали вместе и со многими я был дружен. Что вас интересует конкретно?

– Мы хотели бы знать, кто был чей. Ведь так или иначе вы все работали на кого-то. Надо заткнуть распоясавшимся слюнтяям глотку, это они довели восточные земли до ужасного состояния и ещё хотят нас учить чему-то.

– Я вам разложу по частям, а вы записывайте, потому что некоторые работали на двух-трёх хозяев,- Ашофф стал рассказывать. Продолжалось это долго.

К обеду Сашка и Юрген откланялись, хоть старик и пытался оставить их обедать. Перекусив, они возвратились, и домохозяйка Ашоффа сразу направила их в кабинетик старика, где беседа продолжилась. В конце разговора, уже перед уходом, Сашка спросил:

– А вы, господин Ашофф, на кого работали?

– Я вам сказал, что суда истории не боюсь. Я работал на Германа Геринга. С ним было приятно сотрудничать. Герман умел быть щедрым, имел влияние на фюрера и с ним было надёжно. Он всегда вступался за своих, не смотря ни на что. Ещё, конечно, на гестапо, в чём мне сегодня стыдно признаться, но это так.

– Что вы можете о самом Мартине Бормане сказать? Вы его видели много раз,- спросил Сашка.

– Это сложный человек. Очень скрытный. Его все не любили, и все боялись. Уже тогда о нём было много слухов, но точно о нём не знал никто,- ответил Ашофф.

– А вы как считаете: мог Мартин оказаться после войны у русских, как об этом писали?

– Он был очень близок к фюреру и Адольф ему полностью доверял, почти никогда не слушая его советов. Борман был умный и хитрый. Между Герингом и Борманом никогда не возникало стычек и раздоров. Они держались особняком друг от друга, но не скалились. А вот где он? Я думаю, что если бы он остался жив после штурма Берлина, то его не нашли бы. Но к русским? Нет, к ним он бы не пошел. В этом я уверен полностью.

– Значит, в МИДе у Бормана своих людей не было?

– Нет. Его окружали только чужие и он к этому относился спокойно. Уж вы мне поверьте. Это абсолютно точно. До сорокового года были такие сотрудники, но когда он занял пост главы партии, его людей купили, о чём он знал. Ходили слухи, что Борман, как и его шеф Гесс, английский шпион, но это только слухи. Гесс улетел в Англию по поручению Геринга, это я знаю точно, хоть таинственность его перелёта обсуждается до сих пор, в этом тайны нет никакой.

– Спасибо вам, господин Ашофф. Я выпишу вам чек, это аванс. До публикации статьи я обязательно к вам приеду, чтобы вы прочитали и привезу вторую часть гонорара,-Сашка подал Ашоффу чек.

– Хорошо, молодые люди. Если у вас появятся вопросы или есть потребность в данных, я держу картотеку, в которой есть многое, приходите без всяких любезностей. Мне старику не с кем поговорить. Я рад знакомству и тому, что есть ещё в Германии патриоты.

Сашка и Юрген попрощались и вышли.

В машине Юрген сказал:

– Жаль, что промах.

– Отрицательный ответ – тоже результат.

– Может восточных опросить?- предложил Юрген.- Их там много осталось в живых.

– Нет, Юрген. Восточные будут говорить, что ничего не помнят. Сошлются на склероз, которой у них действительно есть, он у них от слабой медицины и плохого питания. Они не занимались спортом и всю жизнь боялись, в ожидании очередного прихода из КГБ. Им задавали слишком много вопросов. Они уже не помнят, что они отвечали на них. А выпытывали их люди Берии, не терпевшие возражений и на допросах частенько били по головам и почкам. Я читал протоколы допросов, там мало кому удалось избежать издевательств и избиений. Вот всё это и подтолкнуло к развитию склероза. А небылиц на допросах они наговорили уже тогда. Это сыграло злую шутку с самим КГБ. Именно в силу этой причины чекисты не смогли отыскать и половины того, что спрятали наци на территории ГДР. Ведь, когда бьют, не только то что было скажешь, но и то чего не было. Так что опрашивать тех, кто в ГДР осел после войны, не стоит.

– Согласен. Только кто-то ведь регистрировал богатства партии перед отправкой за кордон?

– Вот их-то Мартин Борман и ликвидировал. Там был целый отдел, исчезнувший бесследно в конце апреля 1945 года.

– А тот, который видел, как Мартина Бормана по голове бахнули? Может он что знает?

– Это посторонний человек. К тому же из команды Рейнхарда Гейдриха. Его случай привёл на борт парохода. Бормана он знал в лицо. Когда удостоверился, что это именно Борман, хотел предложить ему свои услуги, видя, что тот один, но подойти боялся. Решил к нему подойти ночью, когда Мартин выходил подышать. Так и увидел, как Бормана трахнули по голове. Сойдя на берег он выследил убийц и пытался у них разжиться средствами, но в этот момент прибыла команда по ликвидации, чтобы убрать исполнителей, и он попал в переплёт и еле унёс ноги. После этого бедняга и прозябал весь остаток жизни в Индокитае.

– Что теперь делать?

– Не знаю.

– Может в Лондоне копнуть?

– Кого ты имеешь в виду?

– Джона Локриджа. Их отец в банковской системе всю жизнь работал. Может Джону доверил старые тайны.

– Спасибо, Юрген, а если Джон состоит в Синдикате?

– А если нет?

– Допустим нет,- Сашка свернул на автобан.- Что мог ему отец передать? Он за спиной Бормана не стоял, когда тот архив укладывал.

– Тоже верно,- согласился Юрген.- Где Борман архив хранил?

– В комнате смежной с кабинетом, где пропадал часами, что подтверждают все.

– А упёр он как такую махину? Или были те, кто это делал?

– Никто ничего не выносил и не эвакуировал. Борман всё сжигал. Фотографировал и сжигал.

– Постой, а как же он собирался получать? Доверенности тоже в огонь пустил?

– Все счета, Юрген, оформлялись на предъявителя.

– Значит, мог получить тот, кто сдал или предъявитель. Синдикат потому и воспользовался этими средствами, что был в курсе о липовых вкладчиках, да и ведал, что они сгнили.

– Не так всё просто, Юрген. Всё мелкое Мартин сбрасывал на сто счетов, аккумулировал, так сказать. На эти счета есть документы, которые можно унести в сумочке, а на первоначальные взносы – фильмотека.

– Может в ней покопаться. Давай я посмотрю. Свежим взглядом, так сказать, пошарю.

– Сколько времени, знаешь, на это потребуется?

– Полгода, думаю, хватит,- ответил Юрген.

– А у нас времени до осени. Если нет, то зимой займёшься.

– Если нет что?

– К "Бошу" нет смысла обращаться, пока не будем знать, где чьё.

– Саш, как ты фильмотеку эту сыскал?

– Да просто. Ничего не обнаружено было после взятия Берлина и я понял, что Борман всё сжег, сведя средства на несколько десятков счетов. Банку жестяную я и обнаружил, где лежали документы на сотню счетов и фотоплёнка.

– Ясно. Он банку в подземке замуровал и был таков.

– Вот эту муровку я нашел и вскрыл.

– Нюхом нашёл?

– Зрением,- Сашка вставил пальцы в глаза.- Борман каменщиком не работал. У него даже перчаток не было. На бетоне даже отпечатки его пальцев остались, когда он заглаживал раствор, чтобы сравнять со стеной.

– Ты их снял? Отпечатки?

– Снял. А у тебя есть его в дактилоскотеке, чтобы сравнить?

– У Крюгера есть.

– Это я ему дал.

– Разве не сохранились нигде?

– Есть, наверное,- Сашка пожал плечами.- Я, собственно, не искал. Мне как-то до одного места это.

– А если на стене не его? И прятал кто-то другой? Я поищу его настоящие пальчики. Хотя…мог взять с собой офицера любого и когда тот банку заделал в стену, застрелить.

– Всё могло быть.

– Я тебе не нужен?

– Нет. Я в Ватикан поеду. С его преосвященством поговорю.

– Выхлопочи у него плащ кардинала и шапочку епископа.

– Зачем?- бровь у Сашки поднялась.

– Поедем миссией в Сибирь, обращать в новую веру.

– Да пошёл ты!- Сашка выматерился.- Там в Христа никто не верит. Верят каждый в своё. Вот удумал. Впрочем… могу тебе испросить.

– Мне не надо,- ответил Юрген.- Я не достоин.

– То-то. И мне не с руки.

Они ехали молча до границы с Швейцарией.

Глава 5

"Итак, мы должны выделить на ста счетах доли. Их должно получиться три: СС, СД, Абвер. После этого останется некоторая доля многочисленных остальных вкладчиков в партийную кассу. Это наша часть. Абвер, то есть, "Бош", забирает свою часть. Синдикат, то есть СД, свою. Принадлежащее СС мы будем делить на три равные части: нам, "Бошу" и Синдикату. Это при условии, что мы выделим всё, и я отдам "Бошу" их документы. Бедный Мартин, зачем ты дал скормить себя акулам. Ты поступил опрометчиво, ты поступил плохо,- размышлял Сашка.- Может замереть с этими бумагами и не высовываться эти три года? Дэн Цян, Дэн Цян! Что ты мне сказал, когда передавал документы обратно? Ты мне сказал: "Я назвался им владельцем документов", значит, теперь, когда тебя нет, я могу играть любую партию с ними. Почему я должен отказываться от такой интересной игры? Я пока ещё не перестал себя уважать, да и наши ребята вполне готовы сразиться хоть с чёртом. Будем, будем играть. Обязательно".

Раздался звонок.

– Саш, это Юрген.

– Привет. Ты в Женеве?

– Да нет. Я у Лин Ши в подвале третий день сижу и разбираюсь с партийной кассой.

– А что голос такой радостный?

– От предчувствия удачи.

– Говори?

– Ты случайно не знаешь, Мартин Борман в картишки не поигрывал?

– Нет, не играл. Точно знаю.

– Ну в молодости может быть баловался?- настаивал Юрген.

– Ты как себя вообще-то чувствуешь?

– Понял, молчу. Дело в том, что документы крапленые. Проколы сделаны настолько мелкие, что их заметить можно только через электронный микроскоп. На доверенностях есть по несколько номеров рядами. Давай, приезжай быстренько.

– Как это выглядит?

– Что-то вроде шифровки. Есть отдельные цифры, есть столбики цифр, есть много цифровых столбиков.

– Выезжаю. Только не спеши радоваться. Если это кодом сделано, то он в могиле. Сколько комбинаций повторяющихся ты обнаружил?

– Больше пятисот.

– Много ты обработал?

– И сотой части архива не поднял.

– Еду,- Сашка бросил трубку и направился на выход.

Три недели просидели в бункере, вырубленном в скале, в него вёл ход прямо из дома Лин Ши. Работали тоже втроём: Сашка, Юрген и Ким, которого призвали из группы Ивана, ибо все разъехались по срочным делам. Вскоре получили данные.

– А этот Борман был парень не промах! Знал толк в работе. Кто бы мог подумать, что он так всё лихо зашифрует,- отметил Юрген потягиваясь.

– Преклоняешься?- спросил Сашка.

– А ты нет?- Юрген отпил из баночки несколько глотков сока.- У нас мозги другие, да и машина стоит мощнейшая. Сколько потребовалось бы времени, чтобы всё в ручную сделать?

– Сто лет,- ответил Ким.- Это как минимум.

– Интересно, как он всё запомнил,- Юрген встал и начал приседать.- Наверное, была ещё одна банка.

– Нет, банки не было,-уверенно сказал Ким.- Видимо, он тащил с собой плёнку. Акула от несварения не сдохла, у этих тварей желудок гвозди переваривает. Борман имел с собой коды на фотоплёнке, а остальное замуровал.

– Думаешь, что он собирался раздавать бывшим вкладчикам?- повернув голову в сторону Кима, спросил Юрген.

– Я за покойника говорить и думать не могу. Наверное, это был, как ему показалось, лучший способ застраховаться от всех, но люди в СД не нуждались в нём, потому что оседлали необходимую сферу банковскую. СД имел доступ в мировой Синдикат и в архиве Бормана у них необходимости не было. Вот они его и…,- Ким провел ребром ладони по шее.

– Как же они его при штурме Берлина вычислили, когда он выбирался?- Юрген снова глотнул из баночки сок.

– Просто их люди проверяли пароходы и на каждом кто-то из агентов присутствовал. Проверяли в рейсе всех подозрительных,- Ким посмотрел на Сашку, спрашивая взглядом так или нет.

– Что гадать? В большой игре ставки – жизнь. Он заплатил своей за богатство огромное, которое досталось тем, кто его не создавал. Так делаются состояния и власть. Спать хочу,- сказал Сашка, зевнув.

– Иди поспи,- предложил Юрген.- Мы с Кимом всё разложим.

– Хорошо, мужики. Теперь нам есть чем с ними торговаться. Канарейками будут петь,- Сашка направился к выходу.

– Лучше соловьями. Мне соловей больше по душе,- Юрген засвистел, выводя соловьиные трели.

– Работайте,- крикнул из тоннеля Сашка.

Подставив себя в душе под струю воды, Сашка размышлял: "Нет, Борман молодец всё таки. Это потому ты его молодцом считаешь, что тебе часть его богатства свалилась, а вообще-то он плохо сыграл в финальной части. Синдикат знал, что он сам пакует, что никому не доверяет. Абвер его не пас, им было не до того, после провала покушения на Гитлера в 1944. СС было не до денег партии, они спасали свои шкуры, убегая из Европы с опущенными глазами. СД же, мать их в одно место, отсидел после войны в тюрьме и вышел на свободу. Получается, что хитрец Мартин сам себя подставил. И трахнули его по башке там, где он меньше всего ожидал. Да нет! Так он не думал, раз только ночью выходил подышать на палубу. Знать, чего-то опасался".

Приняв душ, Сашка завалился спать.

Выспаться не дал приезд Пирса.

– Что стряслось, Чарльз?- поднимаясь, крикнул Сашка в открытые двери.

– Страшного, надеюсь, ничего,- послышался голос Пирса.

Сашка вышел к нему, поздоровался рукопожатием.

– Что?

– Александр, дело вот какое. Мне звонил порученец Синдиката, это один из банкиров в США. Передал, что желает нас глава Синдиката видеть и пока не состоится встреча, наши платежи не пойдут через их банки.

– Плати через "Кредит кэпитал".

– Это не снимает проблемы.

– Много платежей?

– Пока не очень.

Сашка набрал на трубке радиотелефона номер общей связи.

– Выводи тех, кто не пропускает наши платежи на дисплей,- Сашка показал Пирсу на компьютер, а в трубку сказал:- Мужики, общая тревога. Синдикатовцы режут нам прохождение средств через свои банки. Переходим в работе на свои филиалы и всё только через спутник. Сейчас сброшу данные на тех, кто не пропускает, готовьтесь. Кому-то вирус пустим, кому бомбу в подъезд, кому коммуникационные кабели ликвидировать.

– Может не стоит, Александр! Эта война бомб к хорошему не приведёт. Может поехать к ним на переговоры?- Чарльз стал бледнеть.

– И ещё, мужики,- произнёс Сашка в трубку.- Поднимайте весь корпус охранный по тревоге и будьте готовы к самому худшему,- а Пирсу, отключившись, сказал:- Чарльз, что ты такой бледный. Ты не волнуйся. В этих играх я знаю как себя вести. Ну кто так приглашает на встречу? Они приползут к нам на карачках,- у Сашки покраснели белки глаз,- и будут сидеть в твоём кабинете и молча жевать сопли, слушая, что я им буду втолковывать.

Из подвала выскочили Ким и Юрген.

– Саш, мы всё разложили, там машина упаковочная работает. Мы гоним в резерв,- прокричал Юрген, исчезая за дверями.

– Чарльз, сядь, налей себе воды, выпей и успокойся.

– Этого, Александр, я больше всего боялся,- Пирс налил себе воды в фужер и сделал глоток.

– Что тебе удалось по кассе наци сделать?

– Выявили мы сто счетов, которые были введены в главный компьютер. Борман все поступления сводил в кучу, чтобы никто не смог определить, где чьё.

– Чарльз, мы определили кто сколько сдавал, сделали расшифровку. То, что принадлежит "Бошу" уже упаковываем. Теперь нам бояться уже некого. Можем, если сильно допекут, дать публикации на свою долю, чтобы мир узнал, на чьи деньги всё это время они жировали.

– Ты их не знаешь, они отмахнутся от этих обвинений,- Чарльз глотнул.- Ведь они, это американский доллар, весь, со всеми потрохами.

– Не переживай. Сейчас свяжемся с японцами через Тоико Мико, они на Токийской бирже устроят падение курса этой зелёной бумажки. Тоже сделаем в Сингапуре, Гонконге. Пока волна к нам докатится, мы с немцами успеем переговорить. Англичане, французы и итальянцы волей не волей, но будут в этом участвовать. Пусть Восток сбрасывает их доллар, мы резервами будем скупать у них, а потом возвратим.

– Александр, американская резервная система выдержит любой удар. Это напрасно,- Пирс махнул рукой, выражая безнадёжность.- Не звони, не надо. Это можно и завтра сделать. Давай, дождемся, как себя поведут после ваших оперативных действий, точно всё взвесим и подсчитаем, сколько и как сбросить, чтобы создать на Нью-йоркской сильнейший эффект.

– Ну, вот, ты и включился. Чарльз, главное холодный разум. Когда они хотели нас видеть?

– В Вашингтоне девятого августа.

– Ещё семь дней.

– Я должен был завтра лететь в Москву.

– Почему должен был? Ты и полетишь. Пусть видят, что ты их не боишься. Кого-кого, а тебя они пальцем манить не смеют.

– Александр, они ведь прижмут, мы не отдышимся. Я знаю их силу. Разорить конечно не смогут, но разрушения иметь будем сильные.

– Спокойно езжай в Россию, я тебе уже заранее говорю, что будет. Они, и это точно, к твоему возвращению будут тут тебя дожидаться в приёмной. Стоять при этом будут на вытяжку, как солдаты в почётном карауле. Ты будешь шествовать, как фельдмаршал. Я закажу жезл, крупными бриллиантами унизанный,- Сашка стал смеяться.

– Ты не исправим,- произнёс Пирс, поняв, что это шутка.

– Если честно, то я могу так сделать, но после этого нам надо брать билеты на рейс ракеты Земля-Марс.

– Или на тот свет,- сказал Пирс.

– Нет, туда нас не смогут упрятать при всём желании. Есть ещё на планете места, где они карлики.

– В тайгу махнём?- спросил Пирс, наливая себе ещё воды.

– Мест, где можно осесть, достаточно, однако, опускаться до этого не станем. Дальше битья витрин они не пойдут.

– А сильно обозлятся?

– Нам на попятную идти никак нельзя. Устроим войну с борьбой за союзников. Многим уже надоело выслушивать их претензии на главенство. Мы перетянем недовольных в свой лагерь на выгодных и равных условиях. Так что езжай без сомнений, а я в твоём кабинете посижу, как глава фирмы. Ты семью берёшь?

– Хотел, но теперь не знаю, как поступить.

– Обязательно возьми. Там Демид встретит и обеспечит надёжной охраной. Пока ты будешь заседать с тамошними властителями, семья посмотрит достопримечательности, а глянуть есть что. И забудь ты об Синдикате на время.

– А ты правда расшифровал архив?

– Конечно,- Сашка набрал код и на дисплее компьютера высветилась схема. Сашка стал объяснять Пирсу, как Борман шифровал документы по принадлежности.

Выслушав Сашку, Пирс сказал:

– Теперь верю и спокойно поеду в Московию. Это сильнее любых бомб. Знаешь, отдавать такие козыри мне бы не хотелось. Надо с ними торговаться и подписать мирный договор на честных условиях, а в честной игре они нам не конкуренты. Мы их через пятнадцать лет умоем окончательно.

– Это ты, Чарльз, хвастанул,- Сашка улыбнулся.

– Если свестись с "Бошем", японцами и южными корейцами, совместно оседлать российский рынок, то через пятнадцать лет Синдикатовцы будут стоять с протянутой рукой, в США начнётся величайшая депрессия.

– Даже с этими, тобой названными условиями, надо лет тридцать. Но опустить доллар до минимума мы сможем запросто уже к 1999 году,- предположил Сашка.

– Беру назад, хвастанул. Давай выпьем за то, что ты молодец и умеешь вселять надежду. Без тебя я бы пиликал на скрипке и пропал бы среди спившихся граждан Лондона.

– Ты не за рулём?

– Нет. У меня три человека в охране. То, что я делал в Лондоне,- Пирс стал водить рукой, имитируя скрипку,- это алкаш?

– Нет, это – бич. Бывший интеллигентный человек. Алкаш уже не способен зарабатывать себе на выпивку трудом, а живёт на подаяние, которое выпрашивает у обывателей.

– Значит, я – бич?

– Теперь нет, но был им,- Сашка улыбнулся.- Ты сильно много не пей, а то снова случиться катаклизм. Сейчас не время.

– У меня нет к этому условий,- заверил Пирс.

Они беседовали ещё минут двадцать о разных пустяках, после чего Пирс уехал.

Глава 6

Трое суток Сашка сидел в банке и занимался текущими делами. Когда позвонил телефон, компьютер высветил номер, с которого Пирса и его, Сашку, приглашали на встречу в Вашингтон.

– Президент "Контрол Бэнк" Александр Ольденбург слушает,- сказал Сашка.- С кем имею честь говорить?

– Вилли Сонтс,- услышал Сашка в ответ.

– Я слушаю вас, господин Сонтс. Что вы хотите?

– Тебе не сидится тихо, глупый гордец. Когда мы приглашаем, все обязаны являться незамедлительно, а не устраивать всякую чертовщину,- звучал раздражённый голос американского банкира.

– Засранец,- перебил его Сашка, почувствовав, что этот Сонтс будет ещё долго болтать.- Передай своим, что если через час вы не разблокируете мои счета в ваших банках и филиалах, я объявляю вам войну. Если вы что-то хотите, милости просим в Швейцарию. Где расположен мой банк, надеюсь, знаете.

– Что?!!- заорал Сонтс, как ошпаренный.- Да мы тебя в порошок сотрём, превратим в пыль. Выскочка вонючий…

– Сонтс, ты можешь орать сколько душе угодно,- Сашка перешёл на ты.- Передай в Совет Синдиката, что моё терпение лопнуло. Я сожгу вас всех дотла. Про порошок скажу тебе так: смотрите не переборщите, то что от меня останется в виде пыли – это цианистый калий,- Сашка положил трубку.

"Не такие уж в Синдикате сидят хорошие специалисты, раз они не знают, что платили когда-то Дэну и мне. Знай они это, вышли бы на меня через Гонконг. Считают, видно, что это разные люди, и пусть так думают. Надо срочно выходить на руководителей концерна "Бош", немедленно, а то вставят нам свечку тротиловую в одно место и не успеем чихнуть",- Сашка набрал номер и вышел на связь с Крюгером.

– Отто, выходи на "Бош" и сделай так, чтобы я с их представителем поговорил по радиотелефону.

– Мне надо часа четыре,- ответил Крюгер.- Я слышал твой разговор с Сонтсом и постараюсь устроить переговоры с представителем "Боша" быстрее,- Отто сошёл со связи.

"Посмотрим пока, что предпримет Синдикат. Станет терпеть или начнёт играть схода. У них машина мощная, но неповоротливая уж очень сильно. Сейчас станут, наверное, совещаться, потом искать и пускать на нас исполнителей, а мы их в этом опередим всегда, наша машина гибкая",- размышлял Сашка.

Позвонил Мортен.

– Саш, Сонтс связался с кем-то по радио через спутник. Код разговора сложный, но в машину поступил, сейчас обрабатывается. Сам едет в данный момент времени по направлению частного аэродрома. Мои ведут его в оптическом режиме. Присоединяйся, когда станет пересаживаться в самолёт, может, увидишь знакомые лица.

– Хорошо. Ты, почему в Детройте находишься?

– Этот прощелыга Сонтс и в первый раз звонил из Детройта, только в Вашингтон, где снята квартира и складывают вместе две трубки телефонных, но мы его таки вычислили. Он, наверное, к шефу намылился или в совет.

– Только не упустите.

– Что ты, теперь он никуда не уйдёт, ну разве что на кладбище.

– Спасибо, Мортен.

– Саш, я на связи постоянно в режиме прослушивания. Ты не звони, говори, что и как, и всё. Боюсь, что напряжёнка случиться и каждый раз набирать номер будет недосуг.

– Похоже, может быть и такой вариант,- Сашка переключил радиотелефон на общий канал, подключился к телевизору, стал наблюдать за несущимся по шоссе лимузином.

"Вот и они пересели все как один в бронированные машины. Боятся. Обзавелись кучей телохранителей, системами спасения внутри салона. "И от страха пингвин прячет тело жирное в утёсах",- вспомнил Сашка строки Алёши Пешкова.- Почему Пешков сравнил их с пингвинами? Может и пингвины, это тоже птичка. Будет ли она петь канарейкой? Не умеет – научим, не захочет – заставим".

– Саш, Отто на связи. Представитель "Боша" назначил время, место и условия встречи. Страхуются.

– Ты им объяснил тонкости?

– Да, они всё поняли и готовы. Так и сказали, что с Бредфордом мы готовы поговорить. Я их жду на месте встречи.

– Спасибо, Отто,- поблагодарил Сашка и продолжил размышления.

"Канарейками они петь будут, не захрипли бы голоса. Может их в клетку надо посадить? Запереть в пределах своих территорий, отрубить им коммуникации. Как интересно они станут вести дела без связи. На такой случай курьеров не напасёшься. Нет, всё-таки мы своевременно спутниками обзавелись. Молодцы эти ребята армейские. Тогда я в них не ошибся, ну а то, что у них немного не ладится, это не беда, это не страшно. Тактично мы их направим в нужную сторону. Им тоже придётся подключаться к войне с Синдикатовцами, но на своей родной земле. Головки этим пионерам-тимуровцам надо было таки свернуть, за то, что они на свою территорию пустили синдикатовцев без боя, да ещё им в задницу заглядывают, суки поганые. Ладно, им долго не протянуть всё равно, а мы их подрубим обязательно, но позже".

– Саш, взлетел. Лёг курсом на Дулут,- сообщил голос Мортена.

– Наблюдаю. Знакомых рож при посадке не отметил,- Сашка выматерился.- Сколько ему лететь?

– А куда ему надо кроме него самого никто не знает. Судя по модели самолёта, это часа три не больше. Скорость крейсерская у него пятьсот км в час.

– Проверяй тех, кто с ним садился.

– Всех, кого засекли, мы вычислим,- пообещал Мортен.- Самолёт приписан к аэропорту взлёта и числится, согласно номера, за банком частным под названием "Пенс дак Принс".

"Ещё полчаса до обещанного мной срока. Шарахнуть или нет? Этот Сонтс не успеет долететь явно,- Сашка защёлкал клавишами в поисках его банковских филиалов. Выпало пятьдесят семь в сорока трёх государствах.- Вот Парижский нам весьма подходит. Удачно расположен. Уже закрыт, значит, люди не пострадают".

– Поль?

– У себя,- откликнулся Поль Мюнжу.

– Сонтовский филиал по улице Святой Магдалины пусти в небо.

– Там мой человек сидит. Могу прямо сейчас.

– Сади через двадцать шесть минут.

– Я их из гранатомёта. Ничего?

– Заряд?

– Наш, но мощность маленькая. Десять кило. Достаточно.

– Давай, делай.

– Так уже считай горит синим пламенем.

Сашка поднялся и пошёл к бару. Достал выпить и пожевать, вернулся с подносом, сел в кресло. "Наверное, будет так, как сказал Мортен: взлетит филиал, Сонтс прилетит в какое-то место и выйдет на встречу представитель концерна "Бош",- мелькнуло в голове.- Сойдётся сразу много данных".

Первым вышел на связь Отто.

– Александр, я стою рядом с представителем фирмы немецкой. Прибывший на переговоры с полномочиями. Даю ему трубку.

– Здравствуйте,- услышал Сашка незнакомый голос.- Я не представляюсь и от вас этого тоже не требую.

– Здравствуйте,- сказал Сашка.- Мне бы хотелось встретиться лично с вашим главой.

– Если это касается ваших недоразумений с Синдикатом, то у меня есть поручение передать вам, что мы будем в нейтралитете. Но, если это касается других вопросов, говорите, я всё передам.

– Передайте следующее: с Синдикатом мы справимся сами, с вами хотели решить вопрос земельный. В Восточных территориях освобождаются советские военные полигоны, и мы хотели бы приобрести один-два участка под строительство своих новых заводов из расчёта примерно тридцати тысяч рабочих мест.

– Вы надеетесь выиграть войну с Синдикатом?

– Мы её уже выиграли. Следите за ходом событий и убедитесь в том сами. Они пойдут с нами на мировую.

– Мы так не считаем. Они, скорее всего, вас разорят и вам не на что будет купить участки.

– Вам, если вы будете не против, мы уплатим в любом случае. Возможен вариант сырьевой или металлом.

– Продажа вам земель у нас, поставит под прицел наше дело, а мы с Синдикатом не хотим иметь плохих отношений. Но и с вами хотели бы сотрудничать.

– Вы думаете, что куплей земель мы собираемся втянуть вас в войну с Синдикатом?

– Примерно так.

– Они давно не дают мне покоя…,- стал было объяснять Сашка, но его прервал голос с той стороны.

– Извините, но по нашим данным вы первые их ударили. Ведь IBM их фирма. Или вы не в курсе, с кем воюете?

– Имеете в виду события в Англии и последующий взрыв на заводе в Калифорнии?

– Да, но не только это. Подпольные торговцы оружием – это тоже Синдикат, а вы с ними давно в войне.

– Хорошо, я понял, что вы информированы о событиях. Мне известно, что вы имеете к Синдикату претензии по старым долгам. Вы хотите получить свою долю в капитале партии?

– Вы про старые вклады времён последней европейской войны?

– Да, про них.

– Определённая часть средств есть там и наша, но получить их невозможно из-за действий права сильного.

– А вы пытались?

– В пятидесятых годах. Тогда отказали, с тех пор мы не предпринимали усилий.

– Я готов буду помочь вам в этом получении,- произнёс Сашка.

– Каким образом?

– У меня находится архив Мартина Бормана.

– Как вы могли бы мне это доказать на словах. Нам его предлагали многие, но всё оказалось липой. Мы точно знаем, что Борман его сжёг. Что вы можете предложить в подтверждение.

– Микроплёнки, но только вашей доли. Доли других я вам предоставить не могу, но в случае, если вы придёте на переговоры, мы могли бы рассмотреть и этот вопрос.

– Это интересно. Только по плёнкам мы ничего не сможем получить. Нужны доверенности. Настоящие доверенности.

– Мне это известно.

– Так что вы хотите нам предложить? Фотохлам или?

– Я предлагаю вам получить свою долю.

– По негативам?

– Нет, по документам.

– Так они сгорели!

– Мартин всё перевёл на сто счетов, где ваша доля составляет десять процентов. На все эти сто счетов у меня есть доверенности.

– Вот почему вы с ними так заелись! То, что вы мне только что сказали, заставляет меня проинформировать своих. Это надо сделать немедленно. Как нам условиться на будущее?

– Договоритесь с моим представителем.

– Хорошо. До свидания!

Трубку взял Отто.

– Александр, мы условимся о срочной связи.

– Ухо держи востро.

– Ладно,- ответил Отто, отсоединившись.

Последние фразы с Отто говорились на семейном диалекте. С представителем "Боша" разговор шёл на английском и сотрудник делал это чисто. "Нет, всё-таки у них хорошая школа и сильная подготовка. У них сейчас не самые сладкие времена, им как воздух нужны средства. Они должны клюнуть, просто обязаны. С ними мы договоримся, в этом я уже не сомневаюсь",- думал Сашка.

– Саш,- прервал раздумья голос Мортена.- Садится. Смотри.

– Где это?

– Хансборо, штат Северная Дакота, рядом с канадской границей.

– Аэропорт частный?

– Да, очень маленький, но самолётиков собралось порядком. Канарейки слетаются.

– Саш, это Поль. Филиал горит,- вставился в разговор Мюнжу.

– Привет, Поль! Палишь?- приветствовал его Мортен.

– Жгу,- ответил тот.- Привет! А ты без работы сидишь?

– Мы своё слово ещё скажем,- заверил Мортен.

– В этом я не сомневаюсь. Всё, мужики, у меня ещё дела есть, но я в приёме буду,- голос Поля исчез из эфира.

– Саш, я помчался выяснять, кто там хозяин. Что ещё надо?

– Постарайся вывести номер телефона хозяина.

– Пугнём?

– Обязательно, а то больно уж привольно они себя чувствуют, но только пугнём. Не громко, зато с эффектом,- предупредил Сашка.

– Понял, тонн на пять.

– Давай, готовь заряд. Информацию тоже,- Сашка закинул ноги на стол.

"Вот мы вас и вычислили. Не всех, конечно, главные, наверное, не приехали, сидят в своих бункерах. А может, перестали бояться и выползли на свет. Почистим им пёрышки, мать их в кочерыжку",- Сашка налил себе стопку водки.

Глава 7

Представитель концерна "Бош" Фридрих Мурнау мчался в резиденцию шефа. После сказанного ему Бредфордом, у него не было сомнений, что это правда. В пять часов утра он въехал в Хар, небольшой городок на окраине Мюнхена. Улочки были пусты и по дороге попадались лишь одинокие велосипедисты-молочники, развозившие молоко клиентам. Вилла главы концерна "Бош" была на тихой окраине. Фридрих оставил машину против входа в дом, поднимаясь по лестнице, крикнул охраннику, чтобы отогнали в гараж и вошёл. Его ждали двое: сам глава Хайнц Паулс и официальный президент концерна Альфред Стиглиц. По их лицам было видно, что они не ложились.

– Состоялась встреча?- спросил Паулс. Ему было далеко за семьдесят, но период бурного старения ещё не наступил и выглядел он крепким.

– Пришёл их человек, о котором могу сказать только одно: высший пилотаж. Чисто пришёл, чисто исчез.

– Фридрих, оставь мелочи в стороне, говори главное,- стал торопить его Стиглиц.- Чего они на нас вышли? Просят поддержки в войне с Синдикатом? Они, чтобы ты был в курсе, уже рванули филиал Сонтса в Париже и это только начало.

– Нет, Альфред, помощи не просили. Я говорил по радиотелефону, так полагаю с самим Бредфордом, и он заверил, что Синдикат они сами утрут. Но есть у него к нам и другие предложения. Два.

– Засекут Синдикатовцы,- Стиглиц хрустнул пальцами, которые постоянно заламывал,- что мы пошли с ним на контакт… Не хватало только ещё под этот пресс попасть!

– Альфред, прошу не перебивай. Ты говоришь больше, чем я,- Фридрих налил себе в бокал пиво.- Я говорил с самим Бредфордом. По голосу он примерно моих лет, ну до сорока я точно ручаюсь. Они хотят приобрести участки на военных полигонах, оставленных русскими в восточных территориях.

– Ну, вот!! Так я и знал! Они хотят нас втянуть в войну!- запричитал Стиглиц.

– Помолчи!- гаркнул на него Паулс.- Говори дальше, Фридрих.

– Под новые заводы. Тридцать тысяч рабочих мест. Вы знаете их уровень технологический, прекрасные данные. А вот второе меня потрясло и я гнал, как чёрт, сломя голову. Он готов предоставить нам нашу часть в партийном капитале из архива Мартина Бормана. Архив у него. Борман, это со слов Бредфорда, всё фотографировал, а средства сводил на сто счетов, на которые у него есть доверенности. "Из ста,- сказал он,- десять процентов положено вам".

– Блефует,- простонал Стиглиц.- Хочет вытянуть на встречу.

– Да помолчи ты,- заорал на него Паулс, побагровев.- Стонешь, как баба при родах. Ты ведь в курсе, что его банкир Пирс в Москве. Наши сообщают, что он абсолютно спокоен. А этот что?

– Тоже спокоен. Я ему сказал, что им в войне с Синдикатом не устоять, а он мне со смехом отвечает, что Синдикат её уже проиграл. Потом выложил про архив. Он поступил умно. Одному ему не получить и он собирает обойму. Кто там ещё был в доле?

– Многие были,- Паулс встал и принялся ходить взад вперёд по ковру.- Только все давно отыгрались. Остались мы, Синдикат и он. Ещё из крупных можно иметь в виду наци, что осели в Латинской Америке, но они не в счет. Бритая голова и клич "хайль" – не мозги. Тем более, что они подвязались на торговле наркотиками и в какой-то мере повязаны с Синдикатом. Вот их долю, видимо, Бредфорд и хочет оставить себе,- Паулс остановился в раздумье.- Не знаю, не знаю, как это можно будет получить. Сомневаюсь, что Синдикат будет с кем-то делиться. Ну, а потом, при условии, что вернут? Сожрут ведь с потрохами!

– Бредфорд сказал, что Синдикат пойдёт с ним на мировую. Чем он их заставит мне не ясно. Может бомбами?- Фридрих пил пиво и рассуждал вслух.- Наверное, это его взрывчатка, сведения о которой мы получили из Москвы от нашего человека.

– Может это не его, а он под него подыгрывает?- спросил Паулс ни к кому не обращаясь.- Выяснить, как она попала в руки русских, нам не удалось. Что Бредфорд просил кроме участков?

– Встречу и предупредил, чтобы наблюдали внимательно за развитием событий и не прозевали, когда Синдикатовцы приедут к нему торговаться. Это означает, что нам надо увидеться с ним до того, как представители Синдиката к нему прибудут,-Фридрих глотнул пиво.- Встречу он предлагает готовить нам там, где сочтём нужным.

– Придёт сам?- спросил Паулс.

– Его человек дал гарантии того, что на все ответственные встречи Бредфорд приходит только сам. На мой вопрос: почему он редкий гость в Европе, было заявлено следующее: что ему вредит климат, жарко и влажно. Шеф, у Синдиката получали в 1980 году средства размером в три с половиной миллиарда долларов в Гонконге, это со слов человека Бредфорда, безвозмездно на гуманитарные цели. Это надо проверить. Сотрудник этот поклялся, что эти средства получал именно Бредфорд, но через подставное лицо. Если это так, то, выходит, он их уже доил. Почему тогда Синдикат его не съел, а дал всплыть, ведь могли удавить в зародыше?

– Он обманул всех. Сработал по миру маленькие банки, даже не банки, так, разменные лавочки, которые обслуживали мелких производителей, почти одиночек, а когда Синдикат было замахнулся по нему, вся эта мелочёвка в один день всплыла в лице "Контрол бэнк" и с уставным капиталом в десять миллиардов долларов, да ещё при массе контрольной в золоте и платине, а это уже солидный банк. Тут же всплыли заводы, арабы с их нефтедолларами, японцы с контрактами на электронику и русские со своим оружием, да в Москве лидером стал Андропов. Классический вариант, соотнесенный по времени очень точно и по политической ситуации, как нельзя кстати. Сделано было быстро. Пока Синдикат развернулся, он был уже далеко впереди. На него найдено ничего не было и им осталось только одно, дать приказ своим военным, топить его корабли, на что он незамедлительно ответил ударом, предупредив, что играть надо честно, но, видно, они не смогли честно, вот он и начал войну,- Паулс опять стал шагать по ковру.- И он будет сражаться до последнего. Нет, он не промах. Откуда вот у него архив Бормана? Вот, что мне интересно. Даже меньше, чем то, кто он сам такой.

– Он, Бредфорд,- съязвил Стиглиц.

– Ты, Альфред, смог бы так, как он?- обратился Паулс к Стиглицу.- Всплыть и не дать себя потопить при заборе воздуха? А ведь у этого Бредфорда не атомная подлодка, а маленький медный колокол. Да ещё под главным их калибром он умудряется вертеться и кусать прилично, хоть зубы у него ещё не отрасли, и им его укусы пока не доставляют неприятностей, но молочные зубки выпадут и постоянными он их будет грызть страшно. Нет, он мне нравится, есть в нём что-то авантюрное и лихое. Бредфорд,- назвал Паулс имя и замолчал.

– Банк, в котором Пирс управляющим, записан не на Бредфорда, а на Ольденбурга. Кто поручится, что это одно лицо?- умело вставил шпильку Стиглиц.

– Это ерунда. Пусть он будет кем угодно, хоть дьяволом, мне его паспорт не нужен. Он умеет хорошо делать дело и это главное. Вес всегда определяется умением подобрать нужных людей к месту, они подобраны и обучены у него великолепно,- сказал Паулс.- Мне надо с ним увидеться. Как вы договорились?

– Их человек оставил номер телефона,- ответил Фридрих Мурнау.- Надо позвонить и сказать где. Вообще-то он предложил встречу в нашем швейцарском филиале.

– Мысль хорошая,- согласился Паулс.- Надо ехать туда, до его стычки с Синдикатом.

– Хочешь, чтобы нам Синдикат встал поперёк дороги?- Стиглиц не хотел заедаться с Синдикатом и прямо говорил об этом.

– Боишься?- спросил Паулс.

– Тысячу лет нам не простят. Давайте хоть малый совет соберём, касается ведь всех,- предложил Стиглиц.- Да, я их боюсь и не хочу с Синдикатом связываться.

– Созывай,- сказал ему Паулс,- а ты, Фридрих, поезжай и доставь из хранилища копии наших доверенностей, чтобы мы смогли сверить с тем, что Бредфорд нам принесёт. Я желаю, чтобы эти продажные иуды вернули немцам всё, но не могу, но своё мы получить обязаны, иначе себя уважать не стоит. Ради этого я пойду на сделку с сатаной. Прости, Господи, что упоминаю эту тварь,- Паулс перекрестился.

– Когда собирать совет? Сегодня четверг. Может в понедельник?- предложил Стиглиц, желая отдалить дату встречи с Бредфордом.

– Сегодня вечером,- грозно рявкнул Паулс.

– Хочешь завтра встретиться с этим дьяволом, всплывшим неизвестно откуда? Мне кажется, что нам не пристало так поспешно бежать,- Стиглиц был упрям.

– Завтра. Фридрих, дай команду, чтобы готовили самолёт.

– Хорошо, шеф. Что мне ещё приготовить?

– Никаких усилений. Всё, как при обычной поездке.

– Есть!- Фридрих встал.

– Супругу брать не надо, раз она гостит у родственников и не вздумайте ей болтнуть, а то она мне потом покоя не даст,- предупредил Паулс обоих.

– Хайнц, ну к чему такая спешка?- взмолился Стиглиц.

– Альфред, не зуди. Синдикат об архиве не знает. Этот Бредфорд всё рассчитал хорошо и я его понял. Если мы к нему придём на переговоры, получим свою долю, а нет, он опубликует в прессе и тогда средства эти поплывут по карманам союзников. И вот тогда, хочем мы или нет, нам спалят всё дотла. Бредфорду крах не грозит, его капитал сделан чисто, к тому, как тебе известно, Пирс русское золото успел хапнуть, пока ты вокруг тёрся.

– Там было не очень много,- оправдался Стиглиц.

– Тысяча тонн немного?!- Паулс в случаях, когда Стиглиц лез с амбициозными предложениями, всегда напоминал ему, как из под его носа Пирс уволок закладное советское золото.- Проворонил и не суйся со своими советами. Лучше внимательно слушай и шевелись.

– Ладно, согласен я. Что мне к встрече приготовить этой?- спросил Стиглиц, идя на попятную.

– Приготовь всё, что есть у нас по земельным вопросам,- сказал ему Паулс.- Фридрих, ты не жди. Возьми моего шофёра и отправляйся немедленно в хранилище.

– Я уже там,- ответил Фридрих и направился к выходу.

Глава 8

– Саш, ты чего сидишь так долго?- спросил Иван, войдя в кабинет Пирса, где Сашка расположился.

– Мортен вышел на Синдикатовскую верхушку. Они собрали совещание на ферме под Хансборо. Сейчас машина делает отборку, уже вывела более двадцати крупных магнатов. Составчик очень интересный. Большинство – темные лошадки. Наши пытаются пролезть в банк данных иммиграционного бюро. Многие прошли сквозь эту сеть,- Сашка вывел на экран тех, кто был темен, то есть тех, на кого не было информации.

– Вот этого не надо искать,- Иван указал на старика.- Это личность в мире известная. Ратенау Карл, собственной персоной. Один из главных помощников Вальтера Шелленберга. Он младший сын Юргена Ратенау, который был председателем правления Всеобщей компании электричества. Убит в 1922 году членами левацкой террористической организации "Консул". Теперь Карл Ратенау носит имя Плюккер Иоган Кристиан. Год рождения 1916. Судя по фото, бодренький старичок. Штандартенфюрер. Вёл у Шелленберга вопросы по крупным банкам и финансистам. Ариец с примесью славянской крови, его бабка хорватка по национальности. Он был единственным, кому Шелленберг полностью доверял.

– Старая крыса,- обозвал Ратенау-Плюккера Сашка.- Там есть ещё более старые на вид. Вот этот вообще передвигался ведомый под руки телохранителями,- указал Сашка пальцем.

– Этого впервые вижу. Что хочешь дальше с ними сделать?

– Номер телефона вычислили, вот сижу в раздумье: позвонить и напугать или нет? Чтобы хорошо укакались, пытаюсь вычислить, кто у них главный.

– Скорее всего там у них совет с равным представительством голосов и правом вето. Ты подними предыдущие их сходки. Они перед звонком Сонтса Чарльзу, собирались,- предложил Иван.

– Тогда их прибыло девять, возможно, десятый хозяин фермы. Как вычислить главу?

– Хозяин кто?

– Рихард Шрёдер, он же Джон Роберт Шрамм. Эмигрировал из Германии в 1936. Помощник последнего перед войной немецкого канцлера. Это он вытянул Вернера фон Брауна в США. Родился в 1903. Может быть его сын ведёт дела, Роберт Шрамм. Это ракетный магнат, плюс обогащенный уран для атомных станций,- Сашка выматерился.- Команда приличная, но немцев больше вроде бы нет. В основном, евреи, как доморощенные, так и беглые из Европы. Есть неопределенные по национальному признаку.

– Звони на Рудольфа Шрамма, раз это ранчо его папы и с ним говори,- предложил Иван.

– Мортен, что ты думаешь?- спросил Сашка по общей связи.

– Отцу девяносто почти, не надо старика шокировать. И потом, если у них расширенный совет, прибыло больше тридцати человек, без разницы кому звонить,- послышался голос Мортена.

– Тогда набираю. Иван, выведи на дисплей номера ста счетов Бормана, чтобы без дела не стоять,- Сашка стал набирать номер Роберта Шрамма.

– Шрамм Роберт у телефона,- произнёс голос в трубке.

– Александр Бредфорд с этой стороны,- ответил Сашка и наступила пауза. Сашка выждал и спросил:- Что, Роберт, не ждали моего звонка?

– Кто вам дал мой номер телефона?- задал вопрос, не пришедший, видимо, в себя Шрамм.

– Это теперь уже не так важно. Как там у вас идут дела на совещании? Что-то решили или не пришли к единому мнению? Мне, собственно, интересно, вы ведь рассматриваете отношение своё ко мне и моему делу без моего на то разрешения, а я страсть как этого не люблю. Мы взяли под контроль всю вашу свору на этой сходке и сейчас тоже решаем, как поступить: засадить вас всех скопом в небо или нет.

– Хотите напугать?

– Почему? Нет, я уже из того возраста вышел, когда пугают. Что вы мне посоветуете? Убить вас или не надо?

– Мы в курсе, что у вас есть чем и это угроза ваша имеет под собой основание существенное. Ответьте, где мы находимся?

– Под Хансборо штат Северная Дакота в сорока километрах от канадской границы,- ответил Сашка.

– Ваши люди оперативно работают,- похвалил Шрамм.

– Совершенно верно, наши люди работают, делают дело, а такие, как вы, да вы, Шрамм, им мешают. Так пускать или нет?

– Торопитесь от нас избавиться?

– Всё будет зависеть от вашего решения. Если вы постановите задавить мой бизнес, то мне, как вы понимаете, лучше от вас избавиться сразу. Или я не прав?

– Вы совершенно правы и я поступил бы именно так.

– Так вы приняли решение по нашему вопросу или нет?

– Ещё нет. Обсуждаем. Вы хотите предложить какие-то условия или будете работать методом чистого нажима?

– Так вы тоже играете не по правилам, а почему мы обязаны их соблюдать? Око за око, зуб за зуб.

– Между нами есть конфликт, отрицать не стану. Мы пригласили вас вместе с банкиром на встречу, чтобы всё отрегулировать, а вы вместо этого пускаете в небо филиал банка Сонтса в Париже.

– Что вы называете приглашением? Звонок Пирсу?

– Да.

– Пирса могу пригласить только я. Больше его не имеет права вызвать никто, даже Господь. И если кто-то хочет кого-то видеть, то это дело желающего. Приезжайте, милости просим, но не посредством блокирования наших расчётов. Мы вам нужны, вы и приходите в гости. Вы пока ещё не хозяева мира, а мы к вам в холопы не нанимались. Вот когда утрёте нас, тогда и будете приказывать. Если у вас ко мне претензии… Да, там у вас все слышат, что я говорю?

– Да, все. Мы включили громкоговоритель,- ответил Шрамм.

– Если у вас ко мне претензии,- продолжил Сашка.- Уведомляйте об этом, как положено в цивилизованном обществе, соблюдая субординацию.

– Вот вы какой!

– Какой есть.

– Нам советник по национальной безопасности так и доложил, что вы несговорчивый.

– Это вам надо со мной договариваться, а мне без вас нормально живётся-дышится.

– Чем, кроме сверхмощной взрывчатки и угрозы смертью ею в наш адрес, вы можете нам надавить? Мы ведь на тот свет не очень-то и боимся,- сказал Шрамм, окончательно прийдя в себя.

– Польский еврейчик Генри там у вас сидит?

– Кого вы имеете в виду?

– Киссенджера.

– Допустим.

– Роберт, не хочу скрывать, но я из очень далёкого прошлого.

– Что вы этим хотите сказать?

– Когда-то в 1945 году некие люди стукнули по голове одного человека на пароходе. Не хочу вас расстраивать, но стукнули не того. Убили там двойника. Сам он умер три месяца назад. Вы поняли, о ком я вам толкую?

– Что-то смутно.

– Тогда спросите у Генри, кому он передавал три с половиной миллиарда долларов в 1980 году в Гонконге.

– Получатель погиб в автокатастрофе,- ответил Шрамм.

– Да,- согласился Сашка,- он погиб, но он вам представил копии, сделанные с фотоплёнки. Доверенности на сто счетов передо мной. Когда я могу получить свои капиталы?

– Хотите сказать, что Мартин был жив ещё три месяца назад?

– Ну, а как бы я к вам пришёл? Наши люди ещё в шестидесятых выследили Карла Ратенау, так что вас под колпаком мы держим давно,- тут Сашка нагло врал, рискуя ошибиться.- Или вам имя Ратенау ничего не говорит?

– Какие ваши нам предложения?

– Я представил вам информацию, но решать вы должны сами,- Сашка положил трубку.

– Ох, Саш, ты, в самом деле, вампир!- Иван сидел за столом и постукивал пальцем.- Зачем ты соврал про Бормана? Они там полным составом инфаркт получат. Этого делать не надо было.

– Он правильно сказал, что убил бы на моём месте всех. Только наших там людей нет близко. Они теперь собираться вместе не решатся, что вынудит их передать полномочия малой группе лиц, что всегда вызывает недоверие внутри сообщества. Учись у истории: разъединяй, вноси сумятицу и бей по частям. Если же они не станут передавать полномочия ограниченному кругу людей, то решаться вопросы будут ещё дольше, чем сейчас. Нам на руку и то и другое. Ты, Иван, последнее время стал сдавать. Инстинкт теряешь в своих глобальностях. Иди, покрути колесо дела, подломи фирму или концерн.

– Да я сам чувствую, но пока не решился, где применить усилия. Выбираю и к октябрю начну. До этого времени у меня есть неоконченные программы.

– Тут надоело?

– Нормально. Как там мой отец? Всё не решался спросить.

– Сидит в тайге. Ему шум мешает, особенно, от работающих электродвигателей.

– А в остальном?

– Годы ведь тикают. Вань! Седина появилась, а в остальном гоняет, как прежде, по тайге.

– Это я и хотел узнать. О болях на шумы мать говорила,- Иван встал.- Поехали спать. Да, я что зашел-то. Куда Юрген Кима упёр?

– Не знаю, а что?

– Они оба без связи.

– Дежурный Лину доложит, тот с ними разберётся по их возвращению. Наверное, в Австрии бомбят наркодельцов.

– Я убыл,- Иван ушёл, так и не сказав, зачем ему понадобился Ким.

Сашка проводил его взглядом, промолчав, но подумав: "Беспокоится за своего. Они из одного клана. Можно подумать, что ты из чужого. Не из чужого, но из состава родного выбыл".

Глава 9

15 августа Роберт Шрамм и Юлиус Тернер приехали в Германию, чтобы встретиться с Хайнцем Паулсом, прежде, чем пойти на переговоры с Бредфордом.

Паулс принимал их в своей резиденции. Он ждал их появления, хоть они его и не уведомили о своём прибытии. Концерн "Бош" уже неделю работал по предложенному Бредфордом проекту, найдя его не только выгодным со всех сторон, но и надёжным. Большего в мире на этот момент предложить никто бы ничего не смог. Строительство новейших по технологиям заводов, да ещё с гибкой системой, предвещало прорыв в двух областях: химии и металлообработке. Сроки подписания были согласованы на третье сентября.

Синдикатовцы приехали с немногочисленной охраной, прошли в дом и сели в холле в ожидании хозяина. Паулс спустился неспешно по крутой лестнице. Его сопровождал Фридрих Мурнау.

– Добрый день господа!- произнёс Паулс.- Рад вас приветствовать.

– Мы тоже рады вас видеть,- ответил Шрамм.

– Что вас привело к нам?- спросил Паулс, усевшись в кресло.

– Вам знаком Ольденбург и его "Контрол Бэнк"?- начал Шрамм с вопроса.

– Да, в Европе этот человек известен. Больше, правда, через управляющего банком Чарльза Пирса. Самого его мало кто видел. Он редкий гость в Европе. Это профессиональный бандит высокого уровня и команде собранной им можно позавидовать,- ответил Паулс.

– Мы знаем, что репутация его банка отличная. К вам мы приехали по причине нашей связи в прошлом. У Ольденбурга есть в наличии архив, принадлежавший национал-социалистической партии,- на эти слова Шрамма Паулс не отреагировал, что Шрамм для себя сразу отметил.- Теперь он пытается нас шантажировать. Вы имеете в этих средствах долю, правда, по нынешним временам это смехотворная сумма, но всё-таки.

"Наши арийцы, воспитанные в США помельчали,- отметил Паулс.- Стали больше похожими на жидов, чем на германцев".

– По нашим вкладам в кассу партии, вы должны уплатить нам 270 миллиардов долларов. Ведь вы их всё это время использовали, не так ли?- произнёс Фридрих Мурнау.

Шрамм заёрзал в кресле.

– А кто это может доказать?- спросил он.

– Мы доказывать ничего не станем. Нам до этого нет дела, потому что по нашим сведениям, Борман архив сжёг,- ответил Мурнау.

– Ольденбург уверяет, что Мартин умер недавно, и что он способен доказать использование нами этих средств,- Шрамм откинулся на спинку кресла.

– Мне кажется, господа, что вы обратились не по адресу,- Паулс посмотрел на Шрамма.- Если у вас есть проблемы с Ольденбургом, то решайте их сами. Мы не хотим, чтобы его люди взрывали наши заводы.

– Он вас пугал чем-то?- поинтересовался Шрамм.

– Нет. Мы имеем точные данные, что он производит взрывчатые вещества, которым по мощности нет равных в мире. Мы собираемся придерживаться нейтралитета,- ответил Фридрих.

– Вот оно что!- удивлённо промямлил Шрамм.

"Всё-таки вырождаются германцы вдали от родины. Ну на кого похож этот Шрамм?- размышлял Паулс, которому Шрёдер не понравился.- Тернер хоть и явно еврей и то держится молодцом. Прав был этот Бредфорд-Ольденбург, когда сказал мне в беседе, что Синдикатовцы сникли. Их развратила жадность и всевластие. Этот Бредфорд, не будь он англичанином, подходит нам больше, чем эти слюнтяи".

– Итак, мы в нейтралитете. Что вы хотите нам ещё сообщить?- Паулс выдерживал договорённую с Бредфордом линию.

– Вы имели с ним контакт?- спросил Шрамм.

– Я лично встречался с ним в Женеве, но по другим вопросам. Нам всё равно, жив ли Борман или умер. Это вопрос не наш,- ответил Паулс.

– Видать, он вас сильно прижал,- констатировал Шрамм.

– Господин Шрамм!- произнёс Фридрих.- Мы уважаем дело, которое осуществляет Ольденбург в Европе. Он сильно сидит. В отличии от вас, он не опустился до мерзости обмана. Он сам нам продемонстрировал архив Бормана, хоть мы его об этом не просили, но это принадлежит ему и, как поступить, решает он. Условий, по которым он готов вернуть владельцам их доли, нам сообщено не было. Если вас волнуют эти проблемы, то придётся обратиться к нему.

– А там много владельцев?- переспросил Тернер.

– Достаточно, чтобы говорить о них во множественном числе,- отрезал Мурнау.- Но Ольденбург считает, что владельцев четверо.

– Кто, если не секрет?- Тернер почувствовал, что сейчас грянет гром.

– Его мнение однозначно: Советский Союз, Германия, Польша, Югославия. Государства, на чьей территории шли боевые действия во второй мировой войне,- ответил Мурнау.

– А Израиль?- спросил Тернер, ничуть не смущаясь.

"Хваткий, хоть и еврей",- подумал Паулс.

– Об этом государстве он не упоминал. Так что у него собственные планы на этот счёт. Мне кажется, что лучше вам с ним встретиться лично.- Мурнау заложил ногу на ногу и продолжил:- Нас в решение этого вопроса, мы попросили бы вас, не втягивать.

– Значит, вы своего получить не хотите? Я правильно понял?- спросил Тернер.

– А вы имеете желание вернуть нам нашу долю за участие в игре против него?- Фридрих усмехнулся.

– Да, мы могли бы так сделать, ну не сразу, частями. В течение двадцати лет,- сказал Тернер.

"Сунь себе их в задницу",- чуть было не сорвалось с уст Фридриха, но он сдержался усилием воли и уточнил:

– Трёх лет. Вы хотели сказать, трёх лет. Не так ли?

– Такой вариант возможен, но мы могли бы договориться по отдельному протоколу на более длительный срок возмещения с гарантиями,- объяснил Тернер.

– Не надо держать нас за дураков. Если вы соберётесь отдать нам нашу часть в капитале партии, вам придётся платить всем вкладчикам и сделать это дважды,- сказал Фридрих.

– Почему дважды?- не понял Тернер.

– Потому что второй раз вам придётся платить ему, Ольденбургу. Вы не настолько богаты, чтобы сразу уплатить более трёх триллионов долларов,- Фридрих попал в цель, назвав сумму.

– Размер суммы вы узнали от него?- спросил Тернер.

– Он назвал нам общую сумму,- подтвердил Фридрих.

– Почему вы так уверены, что мы собираемся ему что-то возвращать? Там его доли нет,- произнёс Шрамм.- Ему ничего не отломится.

– Нас эти вопросы не касаются, но если он человек от Бормана, то вы получите от него промывание мозгов по части того, как не надо поступать. Всё, что вы делали до этого времени, вам покажется лёгкой прогулкой на пикник с тем, что он вам приготовил,- Фридрих Мурнау был знаком с тем, что приготовил Ольденбург для борьбы с Синдикатом.

– А он посвятил вас в свои планы?- Шрамм был потрясён.

– Очень коротко,- ответил Фридрих.

– Расскажите нам. Будьте любезны!- попросил Тернер.

"И этот гнучий, когда прижмёт",- отметил Паулс.

– Если они, сказал Ольденбург, не пожелают со мной договориться, я сделаю три вещи: опубликую всё; пущу на них арабов из экстремистских группировок, снабдив их своими боеприпасами; договорюсь о кооперации против Синдиката с той частью мира, которая осталась вне рамок гарантий. Европу, Азию и русских, добавил он в конце, это вполне устраивает,- произнёс Фридрих, наблюдая за реакцией Шрамма и Тернера.

– Если вы не поддержите нас в игре против него, вы рискуете?- выдавил из себя Шрамм.

– Мы подписали с Ольденбургом протокол о намерениях. Это строительство в наших восточных землях заводов с его новейшими технологиями,- нахально улыбаясь, сказал Паулс.

– Вы сделали большую ошибку, вступив с ним в сговор, это означает, что теперь вы против нас. С вами мы управимся, надеюсь, это вам понятно?- договорённости "Боша" и "Контрол Бэнк" взбесили Шрамма.

– Не надо так распаляться, Роберт,- назвал Шрамма по имени Паулс.- Мы приходили к вам в конце пятидесятых, но тогда вы указали нам на дверь. Мы ушли, нам было тяжело, работали не покладая рук, а вы в это время нежились в роскоши и богатстве, основанном на чужом. За всё надо платить. А вот с кем нам и куда идти, не вам указывать. Советую вам побеспокоиться о своём будущем. Ольденбург парень не промах и, если ему не удастся получить с вас всё до последнего пенса, он вас положит на кладбище. "Убей этих мокриц, продавшихся жидам, если они не вернут средства",- так по словам Ольденбурга ему завещал Мартин Борман. Александр Бредфорд-Ольденбург птица хищная, вскормленная в лучших германских традициях, не играйте с ним в прятки. Адольф Гитлер и Сталин, вместе взятые, не стоят мизинца Ольденбурга, потому что в их мозгах жили бредовые идеи, а у этого человека нет идей, в его голове точное знание цели, а в методах он достаточно безграничен. Когда вы с ним увидитесь, вы поймёте это.

– Мы тоже ещё кое-что весим в этом мире,- бросил Шрамм, вставая.- Благодарю за встречу,- произнёс он ехидно и направился к выходу. Тернер последовал за ним.

Паулс и Мурнау оставшись вдвоём, коротко переговорили.

– Не перегнули ли мы?- спросил Фридрих.

– Нет. Бредфорд, ещё не видя, с кем будет иметь дело, точно знает их способности и возможности, что понял уже на подступах и высчитал до мелочей. Они хлюпики. Ты ведь видел их лица, они не способны принимать решения. Если всё-таки они попытаются сорвать нам проекты с Бредфордом, нам, Фридрих, придётся браться за оружие.

– Мы готовы сражаться за то, что нам предложил Бредфорд,- ответил Мурнау.- Подготовку к возможным военным действиям я уже объявил и наши приступили к отработке вариантов.

– Правильно. Воевать мы не разучились,- Паулс встал.- Пойду к себе в кабинет. Надо ещё поработать.

– Я буду в главном офисе,- ответил Фридрих.- Не прощаюсь.

Глава 10

– Твоё мнение, Юлиус?- спросил Шрамм, когда их машина отъехала на приличное расстояние от резиденции Паулса.

– Бредфорд нас опередил, потому что вы не пожелали выслушать меня на совете,- ответил Тернер, он насупился, посматривал в окно, отвернувшись от Шрамма.

– Потому что Плюккер выступил и сказал: "Бош" у нас в кармане",- передразнил Ратенау Роберт.- Я думал, у него что-то есть, а там пусто. Он всё это время строил из себя героя.

– Да оставь ты старика в покое, Роберт! Надо давно было организовывать свои структуры воздействия, а не опираться на государственные и мафию. "Бош" не сидел, сложа руки. Паулс прав, мы обленились и перестали работать, распухли от удовольствий. Люди из спецслужб, к услугам которых мы прибегали, такие же как мы слюнтяи. Они потеряли профессионализм, на деньги, что мы им платили, они трахали проституток. Положиться на них нельзя. Мы облажались с этим Бредфордом.

– Почему?

– Потому что сорок старых задниц в совете это слишком много. Мы стали неповоротливы, нерасторопны. Так, как наша армия, не сумевшая выиграть за последние двадцать лет ни одной войны. Бредфорд знал, какая у нас структура и поймал на этой замедленности. Мы его проглядели. Где данные этих хвалёных мальчиков из ЦРУ и АНБ на него? Откуда он появился? Пока мы спохватились, он уже атаковал нас, пока мы принимали решение, как поступить, он уже атаковал повторно, внося сумятицу в наши ряды. Таких ударов он сделал пять. Его беспардонность оттого, что мы не можем нанести по нему прицельный удар и прихватить по горячему тоже не способны, ведь он – не государство. А мы обросли, вросли, въелись в государственную структуру и потеряли свободу маневра, потеряли гибкость, у нас начисто пропала реакция.

– Юлиус, ты так говоришь, что будто во всём виноваты мы сами,- прервал его Шрамм.

– Да, сами. Мы сидели на Олимпе, но Олимп надо тщательно охранять, а не хвалиться налево и направо, что мы самые сильные и великие.

– Бредфорду нас не одолеть, он мелковат,-сказал в ответ Роберт.

– Был мелковат, был. Теперь он с "Бошем", хоть и на отдалении, но вместе, а это уже крепкая связка по интересам. Ты вспомни эмбарго по проекту "Газ трубы". Все подчинились, а "Бош" выполнил весь контракт с Советским Союзом. Те потери, что они понесли, когда мы им закрыли рынки сбыта, Союз возместил им газом и нефтью. Речь не идёт, Роберт, не идёт о том, что Бредфорд рвётся на наше место на Олимпе. Ты пойми, что если мы молча утрёмся его соплями, все мелкие структуры мигом перебегут к нему, вот что опасно. Они пойдут к нему за кредитами, инвестициями и предложениями по совместным проектам. Это отток капитала. Надо отдать им должное, они с Пирсом всё рассчитали верно. Если учесть, что у этого подлеца Бредфорда есть технический потенциал, то это не просто опасность, это угроза реальная.

– Может поискать его научные лаборатории и центры?

– Теперь это бессмысленно. Их надо было искать раньше.

– Нам надо отыскать их секрет взрывчатки, тогда всё встанет на свои места,- предложил Роберт.

Присланные им боеприпасы, это ещё одна пощёчина нам. Его лаборатория изготовила необходимое число, потом рассовали всё это по миру в тайники и перестали производить. Если мы и найдём что-то, то небольшую партию. Надо думать, быстро и хорошо, но так не получается при таком огромном совете.

– Давай, встретимся с Бредфордом и узнаем, что он хочет конкретно. Доложим совету и пусть они решают, как поступить.

– Для этого и приехали в Европу. С Бредфордом нам встретиться придётся обязательно, если этот гордец пожелает. Нам его нечем сейчас прижать, так что ты, чтобы он не говорил, молча жуй и не выставляй на показ своё недовольство. За обиды им нанесённые мы рассчитаемся, но не завтра, так через три года. Ты понял, Роберт?- спросил Тернер.

– Что ты меня учишь! Это я с "Бошем" могу себе позволить ругаться, а с этим выродком, знаю – нельзя,- ответил Шрамм.

– Вот и условились. Сходим, поглядим, кто он такой.

Глава 11

Джон Локридж приехал в палату лордов к брату Тому сразу после обеда. Ему поступили новые данные из разведки и он поспешил лично уведомить Тома.

– Здравствуй, Том!- произнёс он, входя в кабинет.- Отложи свои дела и внимательно меня выслушай.

– Здравствуй! Присядь, а то на тебе лица нет. Отдышись, потом поговорим.

– Пришла информация по двум источникам. Оба в США. Плохая и та, и другая. С которой начать?

– С самой плохой,- ответил Том, положив руки на стол поверх бумаг.

– Наш Бредфорд – русский,- выпалил Джон.

– Каким образом?

– Доказать это почти невозможно, но это так.

– Ты говори конкретно,- предложил Том.

– В США живёт семья, которая носит имя Соболевские.

– А Бредфорд что, разве Соболевский?

– Нет. Его прабабка Соболевская, а дед его взял девичью фамилию матери. Сам дед потомственный Одоевский из ветви Ольденбургов. Так случилось, что он не сошёлся со своей бабкой по отцу, которая была…, ну, кем бы ты думаешь?

– Джон, не будь ребёнком,- упрекнул брата Том.

– Она дочь Каслри, маркиза Лондонберри!

– Так! Где ты нашёл здесь русских?

– Соболевские жили в Российской империи. После революции Соболевский и двое его сыновей выехали в Китай, где он был одним из предводителей белого движения. Неудачи вынудили его переехать в США. Он умер недавно в возрасте ста с лишним лет. Всего у него было три сына и дочь. Один сын остался в России и выжил. Вот этот выживший и есть дед нашего Бредфорда. Он носит фамилию Карпинский,- лицо Джона расплылось в самодовольной улыбке.

– Джон, тебе надо посетить, непременно, психиатра. Ты совсем помешался на выяснении предков Бредфорда. У Ольденбурга в визитной карточке фамилия Карпинский значится и он её не скрывает. Это большой княжеский род.

– Ты не понял меня, Том. Это другой род. Да, у Бредфорда были в родне по матери Карпинские не отрицаю, но это у Бредфорда! А у Соболевских не менее знатная ветвь, но по линии немецких магнатов.

– Ты можешь доказать, что он из рода Соболевских?

– Нет, не могу. Мне интуиция подсказывает.

– А документы им представленные тебе ничего не подсказывают?

– Действительно, проверка подтвердила их подлинность и мне крыть нечем. Бредфорд он настоящий, но русский. Я не знаю, как это вышло.

– Оставим это. Вторая новость какая?

– Бредфорд сцепился в полную мощь с финансовым Синдикатом.

– Я это внутренне предполагал. Даже рад тому, что он пошёл на это. Не сделай он так, я его перестал бы уважать. Его поступок правильный.

– Ты, в самом деле, так считаешь?- не поверил Джон.

– Да, ты не ослышался. Уважаю.

– За что? За глупость? Его сотрут в порошок.

– По той информации, которой я располагаю, не смогут. Он их подцепил на использовании в обороте средств германской нацистской партии и сильно прижал. У него неизвестным образом оказались все документы на вложенные когда-то в банках мира суммы.

– Так ведь три года всего осталось! Да даже опубликуй он это, они пошлют его ко всем чертям или убьют.

– Они всё могут. Поэтому я его и уважаю. Он рискнул пойти на противостояние с ними и тем сделает себе имя. У Бредфорда отлично поставленное производство и бешенные прибыли, к нему тянутся арабские шейхи, японцы, корейцы с юга, а Синдикат несёт убытки, латает прорехи. Такое ощущение, что они совсем забросили дела. Бредфорд сделал превосходный ход.

– Том, ты не прав! Синдикат это гора, а он мышка.

– Нет, Джон! Он поступил правильно,- Том рассмеялся.- Да только за то, что он их подловил, можно дать ему имя Бредфорда. Хоть я думаю, что он в этом инциденте преследовал другую цель.

– Инциденте!?- Джон посмотрел на брата.- Это война, в которую втянут и нас. Сейчас Синдикат предпринимает попытку всех собрать в одну команду в поход против него.

– Из этого ничего не выйдет. У Синдиката есть теперь только третий мир.

– Чему ты так радуешься? Ведь мы привязаны к США сильно.

– Мы в ЕЭС хоть и не полностью, но всё же. Объединение произойдёт в ближайшем будущем. Бредфорд своим ходом процесс интеграции европейских держав ускоряет, что есть противовес. Противовес Синдикату и его политике. Понимаешь!?

– Это твои домыслы,- не согласился Джон.

– Но я хочу в них верить. А по вопросу его родства, ты сходи к Вильяму. Кстати, королева интересовалась Бредфордом. Спрашивала где он?

– Том! Прошу тебя! Я и так в щекотливом положении.

– Испугался!- Том стал заразительно смеяться.

– От тебя я такого не ожидал. Спасибо тебе,- Джон встал.

Том удержал его словами:

– Да не обижайся, Джон.

– С Синдикатом пошёл драться, это разве не риск? Риск. Раз уж он на такое решился, то воспользоваться чьими-то документами для него пара пустяков,- Джон сел в кресло, но надулся.

– Все Бредфорды были авантюристы. Они то исчезали, то всплывали. Вокруг них всегда происходили скандалы с их и без их участия, и слухи, и наветы плодились постоянно. Да ты прочитай историю этого рода. Там найдёшь всё из наследственного набора его предков в молодом Бредфорде. В их роду не было только одного порока,- Том смолк.

– Какого?

– В их роду отсутствовали предатели. Даже у нас есть перебежчики подстраивавшиеся под условия и шедшие в услужение к тем, кто сильней, а эти, стиснув зубы, оставались в малочисленных рядах тех, кто обречён на гибель, и они гибли на виду у всех, презирая предателей и не преклонив колен перед смертью. Их за это не любила остальная наша знать, хоть внутренне преклонялась перед их стойкостью. Бредфорд точная копия своих упрямых предков, не променявших честь на звон монет. Он такой же бескомпромиссный в борьбе, только умный. Храбростью они прославили род в сражениях, даже проигранных сражениях, Джон.

– Ты меня не убедил, но воспользуюсь твоим советом и прочту обязательно. Сейчас же направлюсь в Национальную библиотеку,- Джон поднялся и направился к двери.

– И посети сегодня Вильяма. Я звонил ему в офис, но мне сказали, что он простыл и находится дома,- сказал Том.

Джон остановился и, обернувшись, спросил:

– А что интересовало её Величество?

– Она спрашивала, не появился ли он и не женат ли?

– Что ты ответил?

– Ответил, что он не женат, но будет в Лондоне осенью.

– Она хочет его женить?

– У неё есть на примете кто-то и я догадываюсь кто.

– О Боже! Только этого ещё не хватало,- Джон окончательно расстроился и с грозным видом вышел, проследовал через приёмную, где от него шарахнулись в стороны сотрудники и редкие посетители.

Глава 12

Через четыре часа Джон подъехал к дому Вильяма. Всё это время он просидел в Национальной библиотеке, где работал его старый школьный товарищ, который помог быстро просмотреть все имевшиеся материалы, касающиеся рода Бредфордов.

Поднявшись по лестнице, Джон остановился в дверях, увидев, что Вильям и Александр Бредфорд восседают за столом, о чём-то спорят и оба в изрядном подпитии.

– Сэр Джон!- Сашка встал из-за стола, заметив Джона первым.- Я рад вас приветствовать.

– Сэр Александр, здравствуйте. Здравствуй, Вильям. Мне сообщили, что у тебя обширная простуда и я решил тебя навестить.

– Вот, Джон, лечусь,- Вильям улыбнулся.

– Сэр Александр, вы давно в Лондоне?

– Нет, сэр Джон. Вчера прилетел для подписания крупных контрактов с концерном "Бош". Будем совместно строить заводы в восточных германских землях.

– Когда вы, сэр Александр, успели с ними договориться?- спросил Джон удивлённо.

– Уже месяц, как подписан был протокол о намерениях, сэр Джон, и всё это время мы согласовывали детали. Вы удивлены или мне показалось?

– Сэр Александр, я удивлён тем, что вам удалось найти с ними общий язык. Насколько я знаю, они до сего дня никогда ни с кем не шли на совместные дела. Давления со стороны на эту сделку никто не оказывал?

– Кого, сэр Джон, вы имеете в виду?

– Сэр Александр, вы прекрасно знаете, что я имею в виду,- Джон сел за стол к свободному прибору.

Сашка налил ему коньяк и ответил:

– Если иметь под помехой финансовый Синдикат, сэр Джон, то они не мешали нам договариваться. Представители Синдиката были в моей штаб-квартире в Женеве.

– Сэр Александр, вы с ними виделись?- Джон посмотрел недоверчиво.

– Да, сэр Джон. Что тут такого. Они сами пожаловали на встречу, хоть я их не приглашал. Приезд на переговоры – их собственная инициатива.

– Я в курсе, сэр Александр, что у вас с ними конфликт, который чуть было не перерос в открытое противостояние?

– Сэр Джон, вас неправильно информировали. Никакого столкновения не было. Благоразумие взяло верх. Нам ведь терять нечего, а им есть что. Мы договорились о двухлетнем перемирии, но без условий. Вот потом вероятность войны между нами будет реальной. Вам, сэр Джон, имею в виду британский капитал, тоже надо тщательно готовиться, ибо могут и вас втянуть в этот конфликт.

– Они или вы?

– Они. Я в противостояние с ними никого не приглашаю участвовать. Только те могут, кто пожелает сам, добровольно. Желающих не очень много есть, но кое-кто уже готов присоединиться к нам. Большинство будет стараться придерживаться нейтралитета и перейдёт на сторону победителя. Такая расстановка пока, сэр Джон.

– Сэр Александр, вы надеетесь их одолеть?

– Да, сэр Джон, уверен. Но это будет не через два-три года. Десять лет – минимум, потребуется.

– Они могут пойти на нарушение двухлетнего перемирия, сэр Александр,- предупредил Джон.

– Нас это не страшит, сэр Джон. Мы готовы к войне уже сейчас и могли бы нанести удар первыми, но не делаем этого. Знаете, бить слабого – это унижение себя, своего достоинства. Их империя сильна, но трещит по швам. Их надо подтолкнуть с дороги, потому что они стали загораживать её своим неповоротливым авто, не давая проехать остальным. Впрочем, мы не ставим своей целью их устранение, что вы, помилуйте, но и вести себя так в дальнейшем, позволить не можем.

– Ходят слухи, сэр Александр, что вы подловили их на использовании капитала германской нацистской партии?

– Это исторические слухи, всплывшие незадолго до окончания пятидесятилетнего срока над их секретностью. Дело в том, сэр Джон, что они стали вдруг блокировать наши счета в своих банках, но не рассчитали своих силёнок и запросили пардону. Можно Саддаму Хусейну заморозить счета, но нам этого делать никто не имеет права. Мы не угрожаем никому и не ведём захватнических войн. Всё, что придумывает о нас пресса, кстати, с их подачи – откровенная ложь.

– Вы разве с ними в одной весовой категории, сэр Александр?

– Об этом сложно судить, сэр Джон. Но у них совсем не осталось финансовых ресурсов, казна пуста, они в долгах страшных и держатся за счёт государственных кредитов, а мы не пользуемся подачами со стороны, имеем прибыли и сверхприбыли, строим новые заводы и фабрики, выпускаем конкурентоспособную продукцию.

– Они соберутся вместе и вас задавят,- определил Джон.

– Собраться, сэр Джон, не так просто в ухудшающихся условиях.

– "Бош" принял вашу сторону?

– Зачем? Сэр Джон, они в нейтралитете, если я проиграю, "Бош" станет полновластным владельцем моих заводов, которые строить будем вместе. То есть, им уйдёт моя доля.

– Если они вас предадут? Сэр Александр, вы поступили опрометчиво.

– За это я не беспокоюсь, сэр Джон.

– Сознательно пошли на огромный риск,- Джон посмотрел подозрительно на Сашку и хитро улыбнувшись, спросил:- Или вы немцев чем-то купили, или подписали, как часто бывает, секретный протокол, сэр Александр?

– Всё дело в том, сэр Джон, что заводы взаимовыгодны настолько, что, если мы их запустим в ближайшее два-три года, Синдикат на пушечный выстрел не решится подойти ни к ним, ни к нам.

– На убийство могут пойти,- предположил Джон.

– Сэр Джон! Это президент Кеннеди дал выстрелить себе в затылок. Я им такой возможности не предоставлю. К противнику я не поворачиваюсь боком и спиной. Стою только лицом к лицу. Если бы я применил против них методы, которые они практикуют в отношении нас, им давно бы уже лежать на кладбище.

– Охотно вам верю, сэр Александр. Предлагаю переменить тему. Я по дороге к Вильяму заезжал в Национальную библиотеку, чтобы ознакомиться с вашей родословной, сэр Александр. Мне посоветовал так поступить Том, чтобы окончательно развеять все сомнения.

– А у тебя появились сомнения?- Вильям, сидевший тихо, встрепенулся.- Интересно!

– Мы получили некоторые сведения из США о том, что Бредфорд имеет там родственников. Могу я вам задать вопрос, сэр Александр?- Джон качнул головой, как бы спрашивая разрешения.

Сашка засмеялся и ответил:

– Сэр Джон, ваши агенты всегда опаздывают с информацией, что ставит вас в неловкое положение. Я готов осветить вам своё родство с Соболевскими и Карпинскими. Ведь эту информацию вам принесли, как сенсационную, не так ли?

– Вы хорошо ориентированы, сэр Александр. Не успел я упомянуть США, и вы сразу поняли откуда дует ветер.

– Да, это так, сэр Джон. Мы с Соболевскими, что живут ныне в США в прямом родстве. Вы могли узнать об этом много раньше, если бы внимательно выслушали Тоико Мико.

– Со слов Тоико Мико, ваша мать Ольденбург, а отец Бредфорд.

– Моя мать урожденная Соболевская. Ольденбург она от первого брака и за Бредфорда вышла замуж под этой фамилией. Всего у умершего в США Соболевского старшего было три сына и дочь. Двое сыновей уехали с ним из Китая в США, дочь – это моя мать, и есть ещё один брат, младший. Он остался в России после революции. В роду Ольденбургов есть Карпинские с немецкими княжескими корнями. В роду Соболевских есть польская ветвь Карпинских, по линии княжеской литовской династии Ягайло. После смерти матери и гибели отца, меня перевезли в Советский Союз к родному брату матери, вот тому, который остался в России после революции. В Тибете шла страшная война и нас, не только меня одного, многих детей вывезли в Россию, что спасло нас от смерти. Ознакомьтесь с результатами культурной революции в Китае и всё поймёте. Почему в Россию, а не в США я вам ответить не могу, был мал и несмышлён, нас, собственно, не спрашивали. Брат матери оформил меня по советским законом свидетельством о рождении, что в последствии помогло мне спокойно жить и работать в Советском Союзе. Я прожил там от двух до двенадцати лет, отсюда моё знание русского языка. Вот вам и весь мой ответ. Всё дело в злобности нашей прапрабабки и крутом нраве бабки. Когда дед покинул Китай, она не пожелавшая уезжать из Харбина, развелась с ним и вычеркнула его фамилию из своей знатной родословной, заставив сделать это и свою дочь, то есть, мою мать. Все документы на это есть у Чарльза Пирса, вы можете с ними ознакомиться.

– Сэр Александр, вы не представили их потому, чтобы мы не связывали с вами Советский Союз?

– Нет, сэр Джон. Фамилия Карпинский, имеющаяся в моей визитной карточке, это та фамилия, которую я получил в России от брата матери при оформлении. Он, кстати, оформил моё усыновление, как сироты, в Гонконге, и тоже на эту фамилию. Я скрыл это, чтобы не навести тень на родню в США. Синдикатовцы убили своего президента, как муху, а с моими рассчитались бы в миг. Была ещё одна причина, по которой я не стал вписывать эту фамилию в свою родословную. Дело в том, что прадед Соболевский, взял эту фамилию от супруги, когда поженился и осел в России. Пётр Иванович Соболевский ни кто иной, как четвёртый сын маркиза Лондонберри. Настоящее имя ищите сами в этой родословной. Его завела в Российскую империю любовь к прабабке, которая была подругой императрицы. Он увидел её во время посещения Британии царской фамилией и попёрся за ней в Россию. Прах его лежит на одном из кладбищ в Санкт-Петербурге под русским именем. Так что тут, в Лондоне живут дяди и тёти, что есть ещё одной моей британской ветвью, которую мне не поднять. По линии Бредфордов я один и последний, а со стороны Каслри Роберта Стюарта сбежится пол-Лондона, не так ли?- Сашка стал смеяться.- Мне с ними не совладать. Вот почему я не стал афишировать эту свою британскую ветвь. Вы удовлетворены, сэр Джон?

– Да, сэр Александр, вполне. Потому что Соболевские и в самом деле в прямой родственной связи с родом Каслри. А как случилось, что младший Соболевский стал Карпинским?

– Тоже из-за разногласий со своим отцом, который тянул его в белое движение. Он взял фамилию жены. Она Карпинская в девичестве. Только это большой и знатнейший род в прошлом не пересекается с теми, что я вам назвал по польской и немецким ветвям. Это род сербских воителей. Предки участвовали в пяти крестовых походах к гробу Господнему на Ближний Восток. Сэр Джон, нам не хватит времени, чтобы я рассказал об этом. Мы собрались с Вильямом на бега. Скажите мне, как вам та информация, которую передали по прогнозам в России?

– За переданные материалы, сэр Александр, хочу вас поблагодарить. Премьер отозвался о предложенной вами роли Великобритании в становлении рыночных реформ в России положительно. Он ездил к Маргарет Тетчер для консультаций, она ознакомилась и сказала, что это самый оптимальный вариант для Лондона.

Вильям сидевший всё это время молча, произнёс:

– Джон, ты свой лимит времени исчерпал. Не приставай с расспросами, а то мы опоздаем на бега. Или мы не едем?- он посмотрел на Сашку.

– Сэр Джон,- Сашка достал сигарету, прикурил.- Вы должны дать мне слово джентльмена не посвящать её Величество в мою принадлежность к роду Каслри.

– Даю, сэр Александр. Королева интересовалась вами. Том сказал, что у неё имеется на примете некая особа.

– О Боже!- воскликнул Сашка.- Какой черт тянул меня за язык на аудиенции?

– Язык мой – враг мой,- произнёс Вильям и стал хохотать.

– Это единственная ошибка, которую я в своей жизни допустил. Наверное, внутренняя потребность в заботе о себе со стороны кого-то сыграла со мной шутку, но я не жалею об этом. Не всё же время мне самому о себе беспокоиться, надо позволить, чтобы в моей судьбе принимали участие и другие. Но, право, сэр Джон, я вас прошу содействовать через сэра Тома в уведомлении её Величества о невозможности моего брака с кем бы то ни было. Синдикат может опуститься до неприличных выпадов в любой адрес, чего я позволить им не могу. Надеюсь, что вы правильно меня понимаете.

– Да, сэр Александр. Королева следит внимательно за происходящими событиями в мире финансов и, конечно, в курсе того, что вы с ними заелись,- Джон постукал костяшками пальцев по столу.

– Попросите сэра Тома, он дипломат всё-таки, оповестить её Величество о существе дела. Вопрос деликатный, а я не хотел бы обидеть мать Королеву. Сэр Том сумеет в нужное и удобное время тонко представить главное её Величеству.

– Что ж, сэр Александр, я берусь переговорить с Томом по этому вопросу. Он, я уверен, даст согласие. Тебе, Вильям, поручено передать, что Королева крайне недовольна твоими похождениями.

– Брат Джон,- Вильям сложил руки на груди в районе сердца.- Прошу тебя!?

– Ладно, не буду,- Джон встал.- Господа! Позволю себе откланяться,- и вышел из комнаты.

Вильям и Сашка переглянулись, выпили ещё по рюмочке и отправились на бега, покинув дом через потайной ход, которым Вильям обзавёлся по совету Сашки месяц назад.

Глава 13

"Вот и все европейские дела закончены,- размышлял Сашка под размеренный вой авиационных турбин. Он летел в Киев из Варшавы.- Нет, ещё не все. Остались мелкие делишки, которые надо утрясти в Москве, а это тоже Европа, но с раскосой скифской рожей, чтобы мне не говорили, но как там у поэта: "Да! Скифы мы! Да! Азиаты мы с раскосыми и жадными глазами". Держать армейских в своём обозе – ноша тяжёлая, ведь мы за них работать не подряжались, но и сбрасывать их со счёта, не имеем права. Они – это генеральный штаб и этим всё сказано. Ныне Борис Николаевич придавит КГБ основательно. Часть сотрудников переметнётся в МВД, часть в прокуратуру, часть в Минюст. Чуть не забыл, многие попадут в создаваемую налоговую полицию. Распускать – это не собирать, однако. Как он собирается жить, ведь политсыск теперь ему нужен больше воздуха. Это раньше, когда он лез на Олимп власти, они его третировали, а он злопамятный мужик, но что твоя память, если эта служба крайне необходима? Договорятся или нет? Конечно, договорятся, куда они денутся. Тихо и без шума закроют все эти отделы, выведут из состава КГБ с полным, естественно, сохранением численного состава и специфики работы, перебросят под крышу другой лавочки. Какой? Куда? Где есть такая ниша, чтобы не бросалось в глаза? По уму, так им место под крышей военного ведомства, только военные у нас военным рознь. К каким он предпочитает, интересно? Да никаких он не предпочитает, просто перекинут под крышу министерства обороны, где они станут получать зарплату и материальную часть, но подчиняться станут лично президенту. Тогда не ему конкретно, а главе его аппарата или начальнику личной охраны, как это было при Леониде Ильиче. Борис такой же, впрочем, туповатый, как и Брежнев. Картинка с выставки это называется. А глава аппарата это не человек с улицы, а верный дворовый пёс, способный и руку лизать, и дерьмо хозяина жрать, коль тот оправится не там где надо. Чужого на такой пост Борис взять не может, да и честного тоже, уж больно паскудная это роль – состоять холопом при государе. Надо просить Скоблева заняться выяснением: где эти политсыскари осядут. Такую армаду упускать из поля зрения опасно. Ну, а что военным? А военные и так на коне вороном. У них есть все возможности технические по прослушиванию телефонной сети в стране, что, собственно, и делается регулярно. Как в правительственную сеть пролезть, они тоже ведают с точностью до микрона. Как будет выглядеть болтающийся на фонарном столбе Ельцин? Ну или Гайдар, к примеру?- вдруг стал предполагать Сашка.- Чего меня понесло в эту степь? Да потому что рано или поздно, но к этому придётся прибегнуть народам живущим в России. Хотят нынешние лидеры или нет, но сделать им ничего не суждено хорошего. Они про это не знают и не догадываются о своей импотенции, потому что у нас не принято было обращаться к врачу. Ну их в задницу".

Самолёт завалился на левый борт, ложась курсом на посадку, двигатели перешли в работе на низкие частоты, от чего сразу заложило уши. Размышлять в таких условиях не хотелось и Сашка уставился в иллюминатор, вглядываясь в проплывающие внизу поля, деревеньки, линии автодорог и уже пожелтевшие деревья.

Часть 8 Глава 1

В полночь, не доезжая до Москвы несколько станций, Сашка соскочил на ходу, когда поезд медленно тянулся, грохоча по стрелкам. Быстро поймал такси и, предупредив Демида, чтобы тот встретил, поехал к фирме Скоблева. Демид встретил в трёх кварталах от здания, объяснил ситуацию в Москве, и они направились вместе. В здание Сашка вошёл сам. Демид остался снаружи. Охрана Сашку обыскивать не стала, позвонив Скоблеву, сотрудник предложил посидеть и подождать. Прошло минут двадцать, прежде, чем появился сам Давыдович. Он Сашку не узнал.

– Не узнаёте старых знакомых, Давыдович?- сказал Сашка.

Скоблев протянул руку и пробасил в ответ:

– По голосу вот узнал, а по лицу… Надо было предупредить звонком, мало ли что могло быть.

– Я выяснил, что у вас тишь да гладь,- Сашка стал подниматься по лестнице.

– Может лифтом,- предложил Давыдович.

– Спасибо, Анатолий Давыдович, но мне в подвал не хочется. Памятуя, как ты определил меня когда-то во внутреннюю тюрьму КГБ, я буду осторожней,- продолжая подниматься, ответил Сашка.

Скоблев молодцевато потопал следом.

– А ты, Александр, стало быть, помнишь, как я тебя арестовал?

– Помню, да что в том. Я бы на вашем месте убил прямо в кабинете, а вы этого не сделали, наверное, оттого, что Сергеев не числился вашим другом. Или не прав?

– Прав, прав. Это ничего, что я на ты?- Скоблев почувствовал себя как-то неудобно, назвав Сашку по имени и на ты.

– Можно. Вам можно, но я вас по имени отчеству. Хотя…, впрочем, и вы не обессудьте,- Сашка вошёл в кабинет, проследовал к дивану и уселся.

– Я с вашим Тимом, он теперь у нас частый гость, в той лавке его услуги пришлись не по вкусу,- Скоблев кивнул в сторону Панфиловской части здания,- он мне ты, я ему ты и все вокруг перешли на ты. Привык даже. Тут как-то подрулил по старой памяти проведать Примаков, начальник внешней разведки, я ему тоже на ты, а он губы надул.

– Он просто приезжал или по делу?

– Так, посидели, поговорили, вспомнили старые времена. Может, он и хотел что-то сказать или предложить, но, наверное, остерёгся при виде нашей оснащённости. Тебе водки, коньяк, кофе, чай?

– Бутерброды найдутся?

– Как без них. Есть,- Скоблев открыл холодильник, стоящий в кабинете на виду, а не в отдельной комнате, как когда-то в КГБ, достал баночки, коробочки и выгрузил их на стол перед Сашкой. Пошёл к шкафу и вернулся с буханкой чёрного хлеба, батоном под мышкой, стаканами и бутылкой водки. В четыре руки они сладили бутерброды. Скоблев не скупясь наполнил стаканы, чокнулись и, выпив, он продолжил:- Я думаю, он хотел что-то, но по рангу ему не положено было соваться ко мне. Теперешние, правда, забывают о правилах игры.

– В прежние годы он бы не пришёл?

– Ни-ни. Что ты! Вызвал бы к себе. Мы рядом дачи имели, в гости друг к другу похаживали, не скажу что часто, но бывало, хоть мы из разных контор.

– Он мужик как, ничего?- Сашка закусывал бутербродом в сухомятку.

Скоблев встал, достал из холодильника бутылку апельсинового сока и подал Сашке.

– Да нормальный, если судить по прежним временам, а теперь я бы не взялся определить. Всё переменилось,- Скоблев наполнил стаканы.- Ты к нам с инспекцией?

– Да ну тебя!- отмахнулся Сашка.- Мы с тобой условились, кажется, что ты вольный. Я тебе помогаю, ты мне и всё. Вот если прижмут тебя тут, я прикрою, слово давал, а инспектировать не собираюсь. А что, Тим мешает?

– Что ты! Он нужен. Без него,- Давыдович чиркнул ребром ладони по шее,- труба. Мне и моим архаровцам он, как слепым поводырь. Ей-Богу! Теперь я воочию убедился, что все наши попытки тебя поймать были тщетны. Мышиная возня. Мои орлы хотят быть похожими на него, хотя бы приблизительно и я им в том потворствую. Даже соревнование между собой устроили социалистическое.

– Вас старые коллеги по КГБ не жалуют?- спросил Сашка, переводя разговор на другую тему.

– Есть такой момент. Стороной обходят. В моей прежней конторе не любят тех, кто своё дело завёл. Однако, нет-нет да засекают мои ребятки у себя на "хвосте" своих старых знакомых. Редко, но случается,- ответил Скоблев.

– Сотрудников "девятки" или коллег вообще?

– Так в девятом семьдесят процентов численного состава работает. В тяжёлые времена всеобщей подозрительности, даже нас, оперативную, пускали к ним в услужение. Группа внешнего наблюдения всегда с нами работала охотно, ну и само собой "слухачи". Мы своего оборудования не имели и, если надо было чей-то телефон посадить на прослушивание, давали им заказ.

– Так за вашими кто цеплялся?

– Из девятого и цеплялись,- Скоблев посмотрел на Сашку и понял, что сейчас Александр что-то предложит.- Ты, вижу, пришёл не случайно. Что-то мне смутно говорит, что речь идёт о КГБ, ну или МБ.

– Так получается, что кому-то заниматься надо. Я понимаю, что тебе не с руки, но упусти мы этот момент, нам всем потом боком выйдет халатность. Всех, кто сидел в отделах наблюдения нельзя выпустить из-под контроля. Их сократят номинально, а в действительности сунут под другую крышу. И так скорее всего уже поступили. Как мыслишь?

– Мне Тим на это намекнул, и я к сведению принял. Поползновение такое имеет место. Любой власти без них не обойтись Из комплекса зданий, что слагают КГБ, через технический сектор, уходили грузовые фуры в Подмосковье. В самой Москве есть точки, где возможен оседлый образ жизни и работы. Мы взяли их под наблюдение. Так что, если ты имел в виду этот аспект, то тут всё в порядке.

– Именно этот. Только ты мне на вопрос не ответил. Как ты сам считаешь?

– Что тут считать! Они в теснейшем контакте с ЦК работали. Борис хоть Центральный Комитет партии прикрыл, но основное окружение осело у него. Вот и всё моё мнение. Знать всё о человеке – это и есть власть. Только мы с ними на столкновение пойти не сможем. Пока не готовы. Сейчас мы работаем по среднему уровню мафиозных структур. Одним словом, на местном уровне. Кое-какие выходы на высший эшелон власти имеются, но фактов маловато. А вот по линии отраслевых и региональных промышленно-мафиозных структур у нас материалов хоть пруд пруди. Конечно, я понимаю, что рано или поздно нам с бывшими коллегами придётся схлестнуться, чему быть того не миновать, но не сейчас, Александр, не сейчас. Такую ношу мы не потянем. Так полагаю, армейские должны были этим заняться?

– Я рад, Давыдович, что ты шерсть дыбом ставишь не по пустякам, а по делу. Вы тут окопались и растёте прилично,- Сашка и в самом деле был доволен тем, что Скоблевская контора росла, как на дрожжах.

– Хвалишь! Рано это делать, но ребятки мои грызут и вникают. Времени на рукопашные бои не тратят,- Скоблев бросил в рот кусочек хлеба.- Значит, ты армейским доверить эту часть дела не можешь?

– Не могу. Только не из-за их нерасторопности. Они ведь кашу свою варят и навязывать что-то, я им не хочу. Сами поймут, спустя промежуток времени, что это их касается напрямую, но подталкивать к этому нельзя. Всё, что было до этого момента, ерундистика, а вот сейчас будет серьёзная игра, где за каждым промахом – могила. И тебя не прошу соваться, но присмотреть без вмешательства надо. Торчать постоянно у них на виду не стоит. Наши мужики разработали программу и систему маркеров, рассчитанную для пометки отдельных людей. Ловишь в импровизированный прицел, кодируешь, а потом в любое время суток можно высветить, где этот объект находится и где он вообще находился в течении прошедшего времени. Задача в том, что необходимы сотрудники, которые станут, как диспетчеры авиационные, сидеть и проверять эту братию. Отсматривать материалы.

– Ещё, наверное, наша задача их занести в поименную картотеку и тех, с кем они контактируют?

– Точно. Это твоим орлам под силу. Кроме того, по всему преступному миру Москвы заведёте картотеку. Я знаю, что вы собираете такую постоянно и обновляете её, но предлагаемый способ слежки уникален. Кто-то поехал за границу и с кем он встречался, иди поищи, а тут бац тебе фото на всех с кем он имел контакт. Мы скоро раздобудем информационные досье в Интерполе и сможете граждан любого государства, занимающихся в сфере криминального бизнеса выявить без засылки агентов и беготни за ними по улицам городов.

– Всё это мне не хотелось бы хранить у себя, это опасно,- Скоблев притащил кофейник и стал наливать кофе в стаканы, из которых пили водку.- То, что висит на орбите, не военных, стало быть?

– Это наше произведение. Они получили кое-что от этого, но, видать, пока бестолку. Ты думал, что это их и побаивался?

– Пользовался, но весьма осторожно. Они свои центры слежения имеют и отделы по расшифровке. Кроме того, в Генеральном штабе крупнейший в мире центр обработки информации. Им расшифровать, как пальцы описать.

– Давыдович, это наша система расшифровке не подлежит, к ней нет ключей,- успокоил Сашка Скоблева.

– Я всё думал: откуда такие хорошие карты поступают и картинка такая, любой позавидует, а это ваши спутники. Скажи, а ваших мы сможем промаркировать?- Скоблев посмотрел прищурившись.

– Ну, вот ещё!- Сашка улыбнулся.- На Тиме и проверишь. Мы, кроме всего прочего, имеем возможность, прослушивать телефонные разговоры в неограниченном объёме. Всё это я тебе дать не могу, а по криминальным структурам действуй. Надо ведь знать, о чем они договариваются.

– Нам этого вполне хватит. Мои перестанут торчать сутками в засадах, а мне времени зря потерянного в этих сидениях, ей-Богу, жаль. Иногда руки чешутся. Нет, ты не смейся, я серьёзно. В себе я такого раньше не наблюдал, недавно появилось. Такая мерзость всплывает, ну давил бы, как гнид. В моих просыпается тоже постепенно. Это не страшно? Как бы боком не вылезло?

– Давать копиться этому нельзя, пар обычно спускают, а то взрывается. На случай крайний, обращайся к Тиму. Это я имею в виду участие в делах, где есть риск и надо убивать. Мне бы не хотелось вас всех в это втягивать, ну, да люди вы взрослые, разберётесь, что плохо, что хорошо.

– Согласен. Я бы сам парочку пристрелил,- сознался Скоблев.- Особенно из МВД. Ты представить не можешь, какое это сучьё. Хотя, что я тебе толкую, ты это больше меня ведаешь.

– Давыдович, мы этим не занимались. МВД мимо нас протопало в делах наших. В какой-то момент собрались было там порядок навести, но отказались. Там такое количество иуд, что невозможно было определить, кто на кого работает. Прогнозировать ход действий, при той или иной степени воздействий на такие связи просто немыслимо.

– Особенно теперь, когда все тянут под себя,- согласился Скоблев с мнением Сашки.

– В прежней-то системе была мутная водица, а теперь и подавно взбаламутили. Одно верно, каждого второго можно без суда и следствия посадить, а каждого третьего расстрелять. Раньше как-то старались скрывать, чего теперь не делают.

– Как ты в этой жуткой схеме ориентировался?- поинтересовался Скоблев.- Ведь у нас в КГБ не лучше было.

– Интуицией и знанием психологии человека, сидящего на той или иной ступени иерархической лестницы, плюс знание законов негласного, внутреннего, так сказать, пользования. Старая система позволяла просчитывать всё наперёд, а сейчас как считать? Вот переход на свободные цены и вхождение в рынок. Это что? Душевная слабость или расчёт? Если душевная слабость, то им всем место в психушке. А если расчёт? Я лично его не вижу, концов ему найти не могу, да и начала тоже. Это плохо.

– Может Борис просто пошёл у них на поводу?- высказал предположение Скоблев.

– Не знаю я, чем он руководствовался. Только не думаю, что от большого ума он их выпустил. В отличии от этих мальчиков-рыночников, Борис систему прошлую знал досконально, а они в ней ничего не понимали, не смыслили. Вот я задаюсь вопросом, что же они задумали реконструировать и перестраивать, если видят, пускай это так, чего хотят, а что было, знать не желают. Как можно это переустроить без точного видения прошлого?

– Так Бориска знал систему через партию, через ЦК, через Политбюро. Он их сам распустил, не предполагая, что без них невозможно, других ведь альтернатив нет под рукой и пустился от этого во всё тяжкие,- высказался Скоблев.

– Ты, верно, подметил, отсутствие альтернативы толкнуло Ельцина на такой глупый шаг. Но голова-то и дадена для того, чтобы ей думать, а не просто так на плечах носить. Его народ избрал не для того, чтобы все с голода передохли или перебили друг друга. Похоже, что там наверху все в дерьме порядком измазались.

– Ещё в каком! Ладно, о высоких материях я не собеседник тебе. В реальностях я ещё плаваю пока. Вот ваш Тим притащил давеча полтора миллиона долларов наличными. У гада, говорит, одного взял в кредит беспроцентный и бессрочный. Что мне с ними делать?

– Его бы и спросил?

– Я его спросил, а он мне ответил: "Ты руководишь фирмой, ты и распредели по уму. Это мой вклад". И весь тебе сказ,- Скоблев кивнул в сторону сейфа.- Вон, в железяке лежат.

– В дело и пусти,- предложил Сашка.

– Какое?

– Я не знаю какое. Мало, что ль, мест применения. Вон хоть инвалидам Великой Отечественной войны продовольственные пайки купи.

– Александр! Это же время и люди. Я бы рад, но хозяйка у меня не в чести. Нет таких способностей.

– Обменяй, пошли переводами под видом помощи какого-то несуществующего фонда.

– Мне это важно. Он ведь сказал, что ещё приносить будет регулярно.

– Вот и организуй систему почтовых переводов с доставкой на дом. Скоро 50 лет Победы, а ветераны наши, сам знаешь, заслужили за свой ратный труд – сухарь да хомут.

– Своих могу к нему подключать в работу по выбиванию средств у коррупции?

– Это даже необходимо. Опыт важен любой и такой тоже. Спасибо, Давыдович, за поздний ужин. Мне приятно, что мы не враги и нашли общий язык с тобой,- Сашка поднялся.

Скоблев пожал протянутую руку и ответил:

– Теперь-то уж точно не враги, подельники,- он рассмеялся.- Я тебя из врагов вычеркнул окончательно после того, как ты в санатории чиновника ЦК по роже саданул. Помнишь?

– Помню. Этот хлыщ в команде Ельцина ошивается.

– Точно, там сука пристроился,- провожая Сашку, ответил Скоблев.- Сидит в секретариате. Чином не велик, но лимузин утром под задницу приходит.

– Ты ему на глаза не попадайся. Такие сучьи детки злопамятны. Может его тихонько на кладбище отправить? С инфарктом.

– Не волнуйся, мы на него компромат отыскали и ему с меня не отломится,- заверил Скоблев.

– Тебе видней, а то, давай, пока я в Москве,- предложил Сашка.

– Знаю я, как ты можешь, даже в кино видел. Тебя ведь под рестораном "Пекин" снимали.

– Так на той плёнке моей рожи не видно почти. Я лично присутствовал, когда камеры монтировали. Помог даже нерадивому технику: привязывал к верёвке плоскогубцы упавшие,- Сашка посмотрел на Скоблева, тот остановился от удивления.

– Значит, приходил таки на место заранее?

– Конечно. То, что он в "Пекине" частый гость не только вы знали. Это же не Кремль, почему не пойти и не глянуть, если есть возможность. Там место удобное весьма. Я, правда, мог его убить и на выходе из Минцветмета, но там тётка какая-то пёрлась с кошёлками и загородила проход. Мне шага не хватило.

– Чем ты его?- спросил Скоблев.

– А формулу вывели?

– Нет вроде. Впрочем, я не выяснял. Нас же не во всё посвящали.

– Хитрый препарат. Даёт реакцию на нервные окончания, которые сообщают головному мозгу и тот блокирует в страхе сердце, чтобы не дать проникнуть к себе с кровью. Вещь бесценная.

– Составить по остаткам можно?

– Нет, Давыдович! Уже через час остаются только разложившиеся обрывки. Он ведь ко всему прочему ещё и летучий.

– Для чего тогда трупы откапывали?

– Это не ко мне вопрос,- ответил Сашка, они спустились в холл.- Всё, Анатолий Давыдович. Рад был повидать и удостовериться, что ты в добром здравии и расположении духа. Бывай!- Сашка прошмыгнул в двери и исчез в темноте.

Скоблев остался стоять в задумчивости, покачиваясь. Подошли его сотрудники:

– Шеф! Что-то случилось? Может визитёра догнать?

– Упаси вас во веки вечные ловить этого человека. Это был сам Несси, собственной персоной. Покойником можно стать, но подловить его сложно.

– Шеф, это тот, которого мы в осень 1986 года ловили?- спросил крепкий и весёлый парень.

– Да,- качнул в подтверждение Скоблев головой.- Тим его двоюродный брат-акробат.

– Понятненько!- выдохнули несколько глоток, не найдя что сказать и разошлись в разных направлениях по зданию.

Глава 2

В течение нескольких дней Сашка тщательно обследовал Москву. Был в Белом доме, объездил все рынки, вокзалы, собесы, районные администрации. Всё это входило в план осмотра. Вывод сделанный им был чёток и без предисловий ясен: в столице перестала существовать власть, как, впрочем, и в России. Есть президент, так кичащийся доверием народа, есть парламент, есть Кабинет Министров, а власти нет. Она испарилась, улетучилась в непонятном направлении. Власть – это не инфляция, которую можно, тяжело, правда, но обуздать. Потеряв её, упустив из рук, это уже как угодно, обратно её получить без крови невозможно. Рычаги властного управления утрачены не просто так, а в силу некомпетентности, под предлогом ненужности из Кабинета Министров, то бишь, исполнительной части, выведены ряд важнейших структур. Исполнительная структура и есть, собственно, сама власть. В силу не способности управлять, молодые замухрышки, вытащенные Ельциным неизвестно откуда, силятся писать хитрые инструкции и трактаты, которые, по их мнению, способны заменить законы. Парламент пересматривает существующие законы, отменяя создаваемые Кабинетом Министров инструкции и постановления. В итоге не работает ни то, ни другое. "Дохляки!- определил ситуацию в Кабинете Министров Сашка.- Жалкая пародия на силу и вес. Эти мальчики думают, что их интрижки, которые велись ими в стенах своих институтов за должности и посты, есть главное и в высшей власти. Уроды всегда уроды. Исправить такое врождённое уродство может только хирургическая операция. Или длительный срок в лагере среди уголовников,- поправил он себя.- Там лечат быстро и эффективно".

Сашка сидел на веранде дачи, купленной на имя одного старенького отставного генерала армии, которому было под сто лет. На встречу с ним должны были приехать армейские. Сашка притащился раньше, чтобы обследовать дачу снаружи и изнутри.

Старший охранник молча ходил за ним след в след. Остальные, а было семь человек, крутились в поле зрения. Дача находилась в ведении Панфилова. "Чёрт меня подери! С кем я связался? Они даже охрану и то наладить толком не могут, а ещё дёргаются, когда им умные вещи толкуют",- подумал он.

Он сидел и смотрел, как по территории бегают, играя, три здоровенные немецкие овчарки.

Первым появился Панфилов с Гунько, который уволился со службы и осел в созданном институте в качестве первого заместителя. Следом за ними прибыл Потапов, который продолжал служить только для того, чтобы содействовать быстрейшему увольнению своих сотрудников. Они поздоровались и расселись вокруг большого круглого стола. Последним примчался Иштым, занимавшийся в институте связью и техническим оснащением.

– Как там матушка Европа?- спросил Панфилов.- Нам удалось получить информацию от своего человека в ГРУ о ваших там похождениях. Не круто ли вы, Александр, замахнулись? США всё-таки.

– Сергей Петрович, мне что янки, что обезьянки. А вы в курсе, чем там закончилось?

– Нет, но нам обещали подкинуть и эти данные. Дело в том, что Агентство Национальной Безопасности США выходило на ГРУ с целью заручиться поддержкой,- Панфилов прикурил сигарету, бросив зажигалку на стол.

– Янки обкакались, и, чтобы это не повторилось снова, мы дали им время на перегруппировку сил. Они, конечно, сильны, но не по части проведения операций, не военной мощью, а в финансовой сфере. Только им уже недолго осталось ходить в королях мира. Мы согласились на двухлетний мирный период. Пока, правда, и устно,- ответил Сашка.

– Пуганули новой взрывчаткой?- поинтересовался Панфилов.

– Нет, логикой. И у них, надо им должное отдать, нос по ветру. Когда они видят, что у них нет возможности противостоять, идут на компромисс, забывая о своей хвалёной гордости.

– А вы пустили бы взрывчатку в ход?- задал вопрос Гунько.

– Без сомнений,- кивнул Сашка.- Терять ведь нам нечего.

– А международное сообщество? Скандал бы получился,- всё ещё не верил Гунько.

– Так это не мои проблемы. Они полезли первыми им и рассчитываться. Что вас в этом инциденте волнует? Россия оказалась вне любой игры в силу обилия собственных внутренних проблем,- Сашка посмотрел на армейских вопросительно.

– Александр, мне кажется, что вы чем-то недовольны. У вас на лице озабоченность или мне показалось?- подметил Гунько.

– Юрий Ефимович, моё плохое настроение связано с обследованием столицы, которое я проводил все эти дни. Всё много хуже, чем я себе представлял. Не надо обращать внимание на мой вид. Перемены оказались разительными в худшую сторону. Кончится это кровью, которая будет литься, видимо, не единожды,- Сашка сложил руки на столе.

– Да и мы не ожидали, что так завернётся. Ситуация гнуснейшая,- согласился Гунько.- Раньше мы как-то не особо присматривались, а теперь волей-неволей обязаны,- Лицо Гунько стало пасмурным.

Сидели молча минут пять. Один из охранников принёс на подносе суповницу и поставил на стол. Ещё мгновение спустя, второй прикатил тележку с салатницами, бутылками, чистыми тарелками и стал расставлять.

– Давайте обедать,- предложил Панфилов.- За трапезой поговорим.

Дружно помогли охраннику перебросить всё на стол. Потапов стал наливать водку в рюмки. Сашка не торопил события, он приехал только потому, что они знали о его пребывании в Москве и не встреться он с ними, могли обидеться. Говорить же о чём-то особом не предполагалось. Сашка не был для них ни командиром, ни советником и вмешиваться в их дела не собирался. Просто навестил, как далёкий родственник, находящийся проездом в Москве, не имеющий никаких поручений, за исключением необходимости засвидетельствовать себя и узнать, живы ли все в родне и здоровы. Поэтому вопросов у Сашки к армейским не было. Разговор продолжил Панфилов.

– Обстановка гнилая. В генеральном штабе некоторые намылились за океан. Арестован полковник. Продавал секреты. Такого не случалось, чтобы из нашей конторы кто-то сдавал,- сказал он с нотками горечи в голосе.

– Этот полковник был частым гостем в Таиланде,- ответил ему Сашка.- Там у третьего секретаря посольства рыло в пуху. И об этом знает весь мир.

– Вы бы нас хоть предупредили,- намекнул Гунько.

– Юрий Ефимович, я на службу не нанимался, а сдавать кого-то, не важно кого, не обучен. Если за вас кто-то станет работать, вы потеряете окончательно возможность готовить профессионалов. Чужих ловить тяжко, но своих-то можно держать под контролем. Вы не обижайтесь, теперь вам этого делать не надо, коль в отставку вышли, но если так дело пойдёт, у России все секреты унесут. Ладно, продавали бы за приличные деньги, а то ведь за бесценок толкают. Когда при коммунистах бегали туда, на Запад, это ещё как-то можно было понять, но сейчас?! Или у власти с подбором не лады, или народ весь сгнил окончательно. В такой организации, какой является ГРУ, необходимо вводить принцип корпоративной ответственности. Если твой человек продался, ты должен идти в отставку, либо в тюрьму, а то получается, что ты готовил, учил, но предателя в нём не увидел. Так какой же ты после этого разведчик?- Сашка выпил водку и стал есть борщ.

– Вы правы, конечно,- произнёс Гунько, внимательно слушавший Сашку.- В нашей системе прежней был другой способ корпоративности и, стало быть, ответственности: не выносить мусор из избы, вот что имело место. Всё прощалось, если ты сидел в системе, даже предательство и все всех покрывали,- Гунько посмотрел на Сашку.- Система хоть и развалилась, но этой корпоративности никто не отменял, наоборот, Ельцин придерживается этих принципов неукоснительно.

– А я это вижу,- Сашка перестал кушать.- Именно потому, что собирается компромат на Руцкого и Хасбулатова, я сужу о том, что старые принципы общей ответственности по-прежнему главенствуют. Саша и Руслан не сидели в системе, да и не прижились в ней, потому что поступают так, как по мнению Бориса делать нельзя, ведь Ельцин уже не сторонник демократии, а очередной вождь, но Саша и Руслан понимать это отказываются или не хотят. Можно брюзжать, спорить, но в личных встречах, а всенародно с трибуны об этом говорить система не позволяет.

– Совершенно верно,- Гунько чертыхнулся.- Борис их в удобный момент поставит на место, не знаю как, но сделает так обязательно. И не потому, что они мешают проведению реформ, а потому что не соблюдают внутреннюю субординацию корпоративности.

– Руцкой и Хасбулатов находятся в негласной опале, но вес набирают. Чтобы про них не говорили, но в их словах большая доля истины, чем в его заявлениях. Народ выбирать у нас не умеет правильно, но понимает, кто есть кто. Всё это противостояние кончится кровью. Если бы у Бориса хватило мужества разобрать систему корпоративности в высшем эшелоне власти, тогда был бы вариант бескровный, но у него кишка тонка,- Сашка выставил мизинец, показывая величину ельцинской кишки.

– Кровь это – переворот?- спросил Панфилов.

– Как пожелаете видеть. Ельцин их утрёт или они его, роли не играет, в любом случае это переворот. Что лучше, не вычислить,- ответил Сашка.- При победе Руцкого и Хасбулатова, на свет родится новый вид корпоративности и каким он будет остаётся только догадываться, но старая гвардия системы отправится в лагеря. Ельцин победит, корпоративность наберёт масштабность и наглость, ибо уже теперь окружение погрязло в коррупции. Стоимость однокомнатной квартиры в Москве площадью в двадцать квадратных метров такая же, как в Вашингтоне стометровая, при этом у нас уровень заработной платы в сто раз ниже, чем в США.

– Это тут причём?- не понял Гунько.

– Да не причём,- Сашка улыбнулся во весь рот.- Доходы и расходы не совпадают, значит, имеет место двойная бухгалтерия. Вы поймите, что если есть кто-то, способный платить за двадцать квадратов в центре сорок тысяч долларов, то бюджет пустым быть не может. Коль так есть на самом деле, то покупающий квартиру ли, машину ли, делает это на средства не прошедшие налогообложения.

– Ах, вот вы о чём!- воскликнул Гунько.

– Знаете, это происходит потому, что продолжает действовать принцип корпоративной поруки. То, что сейчас строить пытаются, не рыночная есть экономика, а круговая порука. Под общий гудок перестройки, главные воришки снабдились загранпаспортами, дипломатическими паспортами, которые порой не российские, а иностранных государств, плюс депутатской неприкосновенностью,- Сашка перестал улыбаться.- Эти корпоративники во сто крат хуже криминальных структур. Уголовники нарушают законы в силу своей профессии, а эти, стоящие на его страже, тоже нарушают постоянно, от чего он становится не нужным и не исполняется. Наступает хаос и начинает действовать закон силы. Я не удивлюсь, если охрана президента в ближайшие пару лет станет бомбить коммерческие структуры. То, что вокруг Ельцина собрались люди не чистые на руку для народа не секрет, и что он сам от этого стал вором, тоже люди знают. Это толкает многих разуверившихся во всё тяжкие,- Сашка отставил от себя пустую тарелку.- Вы что, раньше об этом не знали? Или вы собираетесь бороться с ветряными мельницами, облачившись в доспехи Дон Кихота?

– Знали. В старой системе мы сами варились и смыслили в ней достаточно. Только она рухнула и точек опоры теперь нет,- Панфилов махнул рукой, выражая тем самым неопределённость положения.

– Это вы у меня спрашиваете?- Сашка посмотрел удивлённо.

– Конечно, у кого же ещё? Мы ведь не собираемся идти к Ельцину и сказать: "Борис – ты сидишь в дерьме по уши и мы с тобой будем воевать, но ты нам подскажи, как лучше всего с тобой справиться?"- язвительно сказал Гунько.

– Постойте, мужики. Вы переборщили,- остановил Сашка, собравшегося что-то добавить Панфилова.- Я вам повода не давал, чтобы вы считали меня командиром и условий вам не ставил. Мы с вами обшарпали общее дело, где была взаимная выгода. Сейчас вы строитесь и мне известно, что вы хотели бы сделать, но завтра мы с вами можем оказаться в разных окопах.

– Но цель у нас одна?!- произнёс Панфилов.- Сильная и процветающая Россия. Желательно справедливая от простого человека до президента. Так я думаю,- он кашлянул.- Или у вас, Александр, другая цель теперь?

– Ну, Сергей Петрович!- Сашка стал громко хохотать, чем привлёк внимание охранников, которые собрались поближе. Сашка вытащил свой ТТ, положил его на стол со словами:- Это всё, что у меня есть, ещё, правда, мозги в какой-то степени. Да, я за сильную Россию, но на условии неукоснительного соблюдения закона. И что? Идёмте в Москву и немедленно начнём всех гадов из системы корпоративной отстреливать. Чего тянуть?- Сашка спрятал ТТ.- Другого я не умею.

– Наши готовы хоть сейчас,- Панфилов кивнул на своих.- Мы их еле сдерживаем. Только это ведь не выход?

– Так и я знаю, что не выход. Если бы это был выход, я бы сам давно президента убил и всё его окружение пустил бы в расход. Убить просто, мужики, а что предложить взамен? Какую систему? Где взять людей, чтобы исполняли в ней закон? Воров много в России, а толковых исполнителей нет. Люди способные организовать переворот в любой стране мира у нас есть, но для того, чтобы государственная система власти функционировала, столько народа у нас нет. А надо по меньшей мере сто тысяч человек, способных взять на себя личную ответственность за исполнение законов в стране. Это значит, что за массовые расстрелы и репрессии тоже. Вот вы говорите, что ваши готовы уже теперь стрелять. Мы готовы были на это уже десять лет назад, но не пошли на такой шаг. Мало участвовать в перевороте, надо иметь ещё понимание того, как сделать потом и что необходимо для не повторения ситуаций тридцатых, когда безвинные ушли по лагерям и получили пулю в затылок. Вы, кстати, даже этого понимания не хотите приобрести,- уколол их Сашка.

– Вам это ваш человек доложил? Он теперь в конторе Скоблева торчит, у нас перестал появляться,- ответил Гунько с обидой.

– Я вам обещал, что если кто-то из наших даст согласие на работу с вами, тот и придёт, только постоянное патронирование я вам не обещал и предупредил, что наши люди сами по себе. Заданий на ваш счёт Тиму никто не давал, но он знает главное: чтобы победить – надо хорошо учиться и точно ведает, как учиться. Предложенная им система обучения вам не подошла и он ушёл, потому что времени терять не хочет. Он высокопрофессиональный боевик, чему и готов вас научить, а вы отказались. Скоблевские ребята сочли за благо, что есть некто способный дать то, чего не получишь нигде. Обижаться же вам по поводу ухода Тима к Скоблеву не стоит. Или в вас ревность проснулась?

– Мы не в претензии, если вы имели в виду нас,- сказал Потапов.- Мы действительно отказались от его услуг. Предложенная им система подготовки нас не устраивает.

– Так я и не настаиваю,- Сашка пожал плечами.- Готовьтесь по своей системе.

– Он сказал, что наши способы подготовки плохие и никуда не годятся. Мы же считаем, что языки и знание физики боевику не нужны. Свою часть работы, если встанет необходимость, мы сделаем,- заверил Потапов.

– Валерий, вы только не дуйтесь, не надо. Ответьте мне, сколько надо вам людей, чтобы вот эту дачу взять штурмом?- спросил Сашка.

– При условии, что тут находится семь человек охраны, плюс мы, думаю, что не меньше двадцати,- определил Потапов.

– А если неожиданно налететь?- настаивал Сашка.

– Пятнадцать.

– Если сюда послать одного стражника, подготовленного по нашей методике, то вам не хватит батальона, при условии применения только огнестрельного оружия. Если вы охраняете, то можете тут держать батальон, но в течение пятнадцати минут десять стражников возьмут вас штурмом. Для тех, кто прошёл нашу систему подготовки, ваши спецназовцы не бойцы, а покойники. Вы собираетесь бороться против корпоративности системы власти, а не против народа собственного, частью которого сами являетесь, и коль ваш уровень подготовки равен тому, что есть у системы, значит, вы даже при условии неожиданности не сможете победить, но теперь у вас расклад такой: на каждого вашего бойца приходится сотня боевиков системы, а это поражение. Вам что, это не очевидно? Нет, готовьтесь по своей системе, навязывать мы вам ничего своего не станем.

– Но ваша нам психологически не подходит,- упрямился Потапов.

– Других у нас программ нет,- Сашке не хотелось спорить по этому вопросу.- В мире есть много разных, но все они много хуже вашей. Но, повторяю вам, что вы можете держать тут в охране хоть роту, вместо одного человека, деньги ваши, вы их честно заработали и имеете полное право тратить по своему разумению. Мы позволить себе тратить столько не можем. Лучше один раз научить человека прилично, чем постоянно платить.

– В предлагаемой вами программе обучения много лишнего, что есть тратой времени,- стал объяснять было Потапов, но Сашка его прервал.

– Потому что это комплексная программа, рассчитанная не на боевика с бритым затылком, а на сотрудника, которому можно доверить выполнение любой задачи. Штурмом взять объект я могу научить группу необстрелянных мальчишек в течение недели, и они возьмут его не хуже вас. Расходовать целую жизнь на то, чтобы научиться штурмовать – это и есть трата времени. Или, может, вы собрались брать штурмом Кремль?

– Такой план мы разрабатываем на всякий случай,- сознался Панфилов.

– Готовите классический переворот?- Сашке стало смешно.

– Ну, что-то ведь надо делать,- ответил Гунько, наполняя рюмки водкой.

– Что-то, конечно, надо,-кивнул Сашка головой.- Но зачем Кремль штурмом? В нём что, сейф с властью стоит?

– А вам известны способы, как Ельцина оттуда выгнать?- вопрос Гунько рассмешил Сашку окончательно и он стал хохотать.

– Вы его одного хотите выгнать или всю его команду?- спросил Сашка, не переставая смеяться.

– Желательно всю,- Гунько надул губы.

– Ну, прихватите вы их там скопом, а дальше что?- Сашка перестал хохотать.

– Поставим условия: или, или,- хмурясь, ответил Гунько.

– Не хочу вас обвинять в наивности, но любые условия, которые вы ему предложите, Ельцина не устроят.

– Это почему?- спросил Гунько.

– Психология, батенька, как любил говаривать Ульянов. Вы главного не учитываете. Да попади он в ваши руки после такого штурма, он будет представлять собой мешок с дерьмом, кипятком ведь писать будет и прока от него никакого,- Сашка развёл руки в стороны.- Он храбрец пока на коне сидит, а стащить его оттуда и нет человека.

– Вот мы его и пуганём и станет он делать то, что мы ему прикажем,- хмурость сошла с лица Гунько.- Или вы с таким подходом не согласны?

– А разве министр обороны и начальник генерального штаба ваши люди? Или вы надеетесь их потом уговорить? Вы в Кремль войдёте, а Грачёв поднимет Тульскую десантную следом и вас всех, вместе с Ельциным оприходует, а потом скажет народу, что путчисты убили президента. Сколько вы сможете оборонять Кремль со своими спецподразделениями?

– С министром обороны мы пока диалога не вели, ещё время не подоспело,- сказал Панфилов.- Это можно сделать на последнем этапе.

– Тогда так и говорите, что мы готовим военный переворот. А моё мнение тогда вам к чему?- Сашка посмотрел на всех присутствующих.

– Нам интересно знать, что вы думаете об этом и не хотите ли принять участие?- Панфилов немного отодвинулся от стола.

– Лично я не хочу в этом участвовать,- спокойно ответил Сашка.- Но многие наши с превеликим удовольствием согласятся и я не стану противиться, но сам – нет. Отказываюсь. Я буду ждать и работать столько, сколько потребуется. Мне задача подготовить надёжные и грамотные кадры управления кажется предпочтительней многократно, по сравнению с военным переворотом, который можно отработать в любое время.

– Вы считаете, что вторая часть более сложная?- Панфилов посмотрел на Сашку.

– А вы как её представляли?

– Объявляем диктатуру с пакетом обязательных к исполнению законов,- ответил Панфилов.

– Кто их, по вашему мнению, станет исполнять?

– Военные коменданты,- сказал Панфилов.

– Допустим, а с теми, кто раньше сидел во власти, с ними что делать?

– Этих гнид в расход,- бросил Панфилов.

– Хорошо, а как быть с теми, кто совершит ошибку и отправит на тот свет безвинного?

– Не всё гладко, конечно будет и это. Огрехи спишем.

– Значит, того, кто ошибётся, наказывать не станете? Правильно я вас понял?

– Примерно так.

– Сергей Петрович, вы строите аналогичную систему корпоративности ныне существующей, только в явно диктаторском варианте. Только, мужики, не получится у вас ничего. На словах Ульянов тоже хотел построить общество справедливости, ан нет, не вышло. Предлагаемое вами прошло апробацию в нашей стране и можно его изменять, и гнуть, как угодно, но ошибки тянут за собой новые, ошибок же вам не избежать. За каждый промах стрелять своих необходимо обязательно, но так вы поступить не можете, потеряете свою опору, значит, вы готовите для страны и народа режим, но более кровавый, чем при Сталине,- закончил свою мысль Сашка.

– Ну можно, допустим, не пускать в расход,- стал сглаживать углы Гунько.- Создать каторжные лагеря.

– Юрий Ефимович, да нынешние корпоративники начнут умирать уже в следственных изоляторах от инфаркта, пересылки из них никто не вынесет. Это хуже во сто крат, чем пуля в затылок. Пуля гуманнее. Наладить хоть сколько-нибудь нормальной режимности в лагерях вы не сможете. В армейской среде беспредел, а после вашего переворота станет много больше,- заверил Сашка, когда-то считавший такие варианты, но отбросил все, как абсолютно неприемлемые.

– То, что порядка в армии нет, мы знаем,- Панфилов сконфузился, видимо, Сашкины аргументы на него подействовали.- Это ни для кого не секрет. Хорошо,- решил он пойти в другом направлении.- Что вы нам предлагаете?

– Полномочий предлагать у меня нет. Я себе и то ничего никогда не предлагаю. Я не против военного переворота, но в том, где я на все сто процентов не уверен, предпочитаю не участвовать. Моё мнение однозначно: лучше худой мир в своём собственном доме, чем справедливая война. Военный переворот развалит Россию окончательно на маленькие удельные княжества. Мне это не нравится. Цель переворота мне понятна, ибо это самый короткий путь для переустройства, но его последствия надо считать с низов, от человека, а не от Кремля. Я собираюсь проехать по России вдоль и поперёк, посмотреть, что делается в регионах, как обстоят дела в глубинке. Необходимо выяснить, что предпримет народ на местах, если в Москве грянет военный переворот: пойдёт он убивать представителя президента или станет защищать своё,- Сашка положил в тарелку отбивную и стал резать её ножом.

– Ваши доводы убедительны,- пошёл на попятную Панфилов.- И что желает народ, надо знать, это верно. Вы с американцами не побоялись задраться, а тут осторожничаете. Почему?

– Сергей Петрович, там другой интерес в основе. Они хотели выбросить наше дело с рынков. Ещё им не нравились мои действия, видите ли я не по правилам ими установленными играю. Я простому американцу не угрожал оружием, но я против монополизма в торговле. Раз вы орёте о конкуренции, так давайте конкурировать на рынке. Но их это не устраивает, особенно банковско-финансовые круги, сросшиеся с промышленными монополиями, и я не виноват, что их интересы защищают ЦРУ, АНБ, госдепартамент под предлогом защиты интересов США. Наша продукция более дешевая и значительно качественней той, что выпускают они, так позвольте потесниться, господа хорошие, но нет, не хотят они, чтобы люди покупали наш товар. Ладно бы они заботились о своих интересах на своей территории, но и этого они не хотят. Считают весь мир своим. Под их дудку мы плясать не собираемся. Вот завтра Конгресс США объявит, под давлением монополий, что Россия зона их жизненных интересов и что? Знаете, всякой наглости есть предел. Нам их право сильного распоряжаться не давит на кошелёк. Была у меня встреча с советником президента США по национальной безопасности, тайная правда, и я ему сказал, что по территории США нет вопросов, это ваша земля, но всё, что касается остального мира, где вы не желаете нормально конкурировать, будем воевать. Потом была встреча с представителями финансового мирового картеля, именуемого синдикатом, которые сразу смекнули, что ставка на силу и на доллар перестала существовать в отношении нашего дела. Против остальных в этом мире они не применут воспользоваться и будут по-прежнему наглы, будут соваться со своими нравоучениями везде и постоянно. Россия богатая страна, в которой имеется всё необходимое для автономного существования. США – государство с истощёнными ресурсами, большинство необходимого они теперь закупают, но за счёт чего живут, понять сложно. За счёт печатного станка и установленных ими правил в мировой торговле. Россия, если она хочет быть великой, да и не только великой, а процветающей державой, должна играть по своим правилам. Это главный смысл. Вот вы это прежде поймите, а всё остальное придёт потом. Конечно, идти надо не тем путём, которым повёл страну Ельцин по указке Гайдара. Они проложили дорогу в рабство, вымощенную трупами. Реформа сама по себе не панацея от прежних заболеваний в экономике, не гарантия от не совершения новых ошибок. А что мы видим? Видим сплошную некомпетентность и промашки в элементарных делах. Для того, чтобы вывести страну из кризиса, надо две вещи иметь под рукой: сырьё и трудовые ресурсы, ну ещё для пущей важности научный потенциал, что в России есть в достатке. Но скажите мне, какой умный человек откроет границы для ввоза в собственную страну иностранного товара, да ещё недоброкачественного? Только слабоумный. Пускать же цены на самотёк в государстве, где властвовал государственный монополизм в производстве надо постепенно и в заранее жестких рамках для всех субъектов хозяйствования. Я после того, как они поступили с Россией, в упор их не вижу, перестали они для меня существовать. Говорю вам так, потому что я в бизнесе, финансах, производстве варюсь давно и опыта моего хватило бы на всю Россию вполне, однако, я вырос в этом на развитом Западе, где зубы давно у всех отрасли, а я попал туда слепым щенком, но к своей мисочке не дал подойти поживиться никому. Мой банкир Пирс, когда узнал, что собираются эти гайдаровцы сделать, а ему Россия до одного места, он истинный британец, взялся за сердце, побледнел и тихо так промолвил: "Прости Господи народ этот, если он останется жив". Пирс прекрасно знает, чем заканчиваются такие эксперименты. Ведь Великобритания – государство, в котором собственное ценообразование, не зависящее от мировых цен. Можно запустить остановившиеся предприятия, восстановить структуры, какие угодно и создать новые, но, если случится гражданская война – рухнет всё. Чтобы далеко не ходить, обратитесь к печальному опыту начавшейся войны в Югославии. Наблюдайте за развитием событий и делайте для себя выводы. Нынешние российские власти даже не решились поддержать братьев-сербов, набрали в рот воды, как сурки зёрна и помалкивают. Нет на них Никиты Сергеевича, а то он быстро бы им мозги прочистил,- Сашка постучал кулаком по столу, имитируя поведение Хрущёва на заседании Генеральной Ассамблеи ООН. Охранники собрались на веранде и внимательно слушали каждое произнесённое им слово.- Казаки не дождались гласа вопиющего в пустыне, собрали манатки и поехали в Югославию, чтобы своим присутствием поддержать дух и братство славянского рода-племени, пока политики сопли жуют. Стыдно. Янки там свою партейку собрались играть с помощью НАТО, а наши Варшавский прикрыли и укакались.

Долго сидели молча, курили.

– Александр, ваш банкир был недавно в Москве,- продолжил диалог Иштым, видя, что все погрустнели.- Я ходил на его лекции публичные в МГУ, и он там ничего не говорил про тайны мирового рынка. И про ситуацию тут тоже. Почему?

– Его пригласили сюда в качестве эксперта и он сказал им в глаза всё, что думает о их реформах и о них самих. Больше они его приглашать не станут, кому хочется услышать про себя правду матку. А не сказал он ничего по причине корпоративной. Ведь он в составе делегации Европейского банка реконструкции и развития приезжал, а ваши руководители этим акулам мировых финансов в рот глядят, так что доказывать что-либо Гайдару бесполезно. Юрий Аркадьевич, вы ведь специалист в другой области. Зачем вам такие подробности нужны?- спросил Сашка.

– Я лично для себя интересуюсь. Мы, по сути говоря, абсолютно в некоторых вопросах безграмотны. У меня всегда к финансам было отношение непонятное какое-то, от чего я всегда чувствовал себя человеком второго сорта,- ответил Иштым.- Вот и решил наверстать.

– Сказанное мной, вам знаний в этой части не прибавит. Мы передавали вам программу, в которой есть всё. Осваивайте. В ней все вопросы и ответы. Её составляли много лет и я по ней сам проходил курс обучения. Расписано всё так, что даже дети маленькие, только только научившиеся писать понимают,- дал Сашка совет.-Если освоите, то сможете деньги делать дома даже из воздуха.

– Благодарю! Я обязательно воспользуюсь. В основном, там по технической части копаюсь, это мне действительно ближе, а финансы, как тёмный лес,- Иштым постукал по голове согнутым пальцем.- Тут не хватает где-то. А ваши все овладевают?

– Конечно. Это обязательно в программе обучения всех кого мы готовим, независимо от специализации. Действительно, финансы сложны в понимании, особенно, если ты никогда не сталкивался в прежней работе с ними, но времени не пожалейте и, коль у вас есть дети, заставьте и их, навяжите им через не хочу.

– Я непременно воспользуюсь,- сказал Иштым.- Ну, а нашим, вот Валерия Игоревича людям тоже необходимо или нет?

– Вам захотелось познать и это прекрасно, когда освоите, увидите, что свободное плавание в финансовых вопросах помехой в остальном быть не может, даже наоборот, где-то вам пригодится в вашей специальности. Важно это знать, потому что в России вам ответов на возникающие вопросы никто не даст, все академики вместе взятые, задай вы им какой-то каверзный вопрос, не придут к консенсусу, между собой переругаются, а вы останетесь ни с чем. Эта программа заставляет думать своей головой. Её уровень, если вы досконально освоите всю, равен званию магистра экономических наук, но по мировой классификации, а это выше, чем доктор наук в России. Составители её, люди, сумевшие реально жить и работать в мире бизнеса, а не некие теоретики от книги,- объяснил Сашка, уйдя от ответа по поводу необходимости изучения финансов оперативными сотрудниками аппарата Потапова.

– Объём велик?- спросил Иштым.

– По шесть часов в день без выходных – полгода. Частичная – месяц, но советую всю,- порекомендовал Сашка, видя, что Иштым загорелся.- А вы только из-за чувства человека второго сорта или есть ещё причина?

– Я технические программы стал разбирать и пришёл к выводу, что их составители нашли великолепную золотую середину, за которой я пёрся пятнадцать лет. Выяснилось, что все мои накопленные знания есть возможность познать за два года. Вот и получилось, что теперь у меня есть свободное время, которое не хочется терять напрасно. Я исхожу из собственного опыта: самое надёжное вложение капитала – знания. Устраивает вас мой ответ?

– Вполне, Юрий Аркадьевич,- кивнул в ответ Сашка.- Жажда знать и уметь, единственный порок в человеке, который я всегда поощряю и стараюсь привить каждому. Чем больше человек знает, тем больше гарантий стабильности в обществе, государстве, мире. Плохо, что нет возможности дать всем образование.

– Имеете в виду нас?- Потапов глянул на Сашку.

– Не вас, а нынешние власти и размер субсидий высшей школе и средней. Ведь нищий учёный и преподаватель сегодня, это десятикратное увеличение расходов в будущем. В развитых странах все вкладывают в образование и банки, и концерны, и государство, и частные лица, но у нас бизнес ещё не вырос из штанишек, значит, государство обязано финансировать всё полностью или вводить для предпринимателей особый налог. Но, если вы поняли мои слова, как упрёк вам за нежелание готовиться по нашей системе, то отвечу и вам. Кремль мы можем взять штурмом в течении часа количеством восемнадцать человек так, что никто с нашей стороны не погибнет. Подготовка к такому штурму займёт ровно шесть часов. Вы будете готовиться к такому действию пять лет, на штурм пойдёт полторы тысячи человек, из которых половину убьют, а оставшиеся в живых будут ранены. Можете со мной не спорить, я не нуждаюсь в консультациях по вопросам стратегии и тактики военных действий, курс военной академии и академии генерального штаба советской армии я знаю досконально. Я не пожалел времени, чтобы изучить,- охранники подошли ближе.- Вы поймите главное: не умение прыгать с парашютом ночью, не величина и объём мышц решают исход боя, современного боя. Вам не придётся применять своих навыков рукопашных схваток на поле брани, ибо решающее слово будет за теми, кто точнее и быстрее станет применять имеющиеся вооружения, но для того, чтобы уметь применить их, надо развивать вот тут,- Сашка ткнул пальцем себе в лоб.- Вот вы вспомните, как в академии вы, получив одинаковую информацию, давали разные ответы. Было такое?

– Было,- подтвердил Потапов.- Каждый принимал решение по своему усмотрению и разброс был ощутимым.

– Потому, что вам не дали нормальных основ. Нет, это хорошо, что много ответов и все разные, есть, значит, где-то и доля искусства, но только в случае, если нет просчитываемых вариантов. При вводных данных, ответ всегда должен быть одним у всех и это есть уровень подготовки. Если на вводные человек даёт сорок вариантов исхода, тогда это плюс ему, если сто, тогда его уровень понимания достаточен в данный момент времени и мыслит он не стандартно. Были у вас слушатели, которые могли предложить хоть пяток вариантов по предлагаемым вводным?

– Нет, не припомню вообще, чтобы практиковался такой подход,- честно признал Потапов.

– И я вам говорю, что каждый новый прирост мышечной массы рук -необходимость внесения корректировок при стрельбе и падение массы – тоже новая корректировка. Если вы не перестанете долбить груши и бить друг друга по головам, вы обречёте себя на поражение, ещё толком не успев начать собственное дело. Интеллект – вот главное оружие. Чем лучше тренирован мозг, тем лучше и быстрее вы будете реагировать в стрельбе при резко изменяющихся условиях боя. Вот видите ваших псов,- Сашка показал на валяющихся возле порога собак.- Они все по очереди станут ко мне подходить и я их удавлю голыми руками. Могу пройти незамеченным мимо них.

– Я знаю, что вы обладаете таким умением, но ведь противная сторона не умеет, как вы и не сможет этому научиться. С вами же воевать мы не собираемся,- ответил Потапов.

– Я и не сказал, что мы в разных окопах. Дай Бог, чтобы такого не случилось. Пойду с другой стороны, чтоб более понятно было. Любое мужское начало стремится к силе, чтобы выделяться и чувствовать себя свободно и независимо. Не всем дано, да, не всем. Кто-то в узкой области хорошо варит котелком и это его кормит и охраняет, значит ли это, что ему наша система не нужна? Возможно. Но вы выбрали себе профессию, дело, сопряжённое с опасностью и должны уметь постоять не только за себя лично, но и прикрыть других. Согласны?

– С последним, несомненно,- кивнул Потапов.

– Так ответ мне дайте, почему люди охраны присутствуют рядом и почему мы с вами торчим на веранде?- Сашка посмотрел на Потапова серьёзно.- Ведь вы их инструктировали, не так ли? Это всех касается, кстати. Говорите,- настаивал Сашка. Охранники стали отодвигаться к порогу и он, заметив это, сказал:- Вы, мужики не отходите, как раз наоборот, давайте ближе, вас это касается напрямую,- Потапов молчал и Сашка продолжил говорить.- Мы с вами совсем не должны были усаживаться для беседы на веранде и не потому, что это опасно с точки зрения возможного нападения, а по причине прослушивания. В данный момент времени мы в идеальном положении для такой записи. Беседовать надо в комнате с приоткрытыми окнами и желательно под аккомпанемент рояля. Так, Юрий Аркадьевич, или нет?

– Это действительно так. Вы, Александр, намекаете на отсутствие силы привычки у нас, но вы ею обладаете и нас не предупредили,- ответил Иштым.

– Потому и не предупредил, что коль вам сложно понимать слова, то страх это делает несколько лучше. Я оставил это на потом для назидания. Это не экзамен вам, это реальный шанс провалить своё дело. Так что если вы собрались строить своё хозяйство, позвольте вам заметить, что строить надо профессионально, господа хорошие. Так, чтобы не дать себя ущипнуть, не дать к себе приблизиться на пушечный выстрел.

– А вы, Александр, злой,- пробасил Панфилов.

– Да, Сергей Петрович, злючка я, это вы подметили точно и злобливость моя не имеет предела. Прощать ошибок я не могу ни себе, ни тем кто со мной рядом. Чтобы элементарных ошибок не случалось и составлен курс подготовки. Надо постоянно учиться и лозунг Ленина "учиться, учиться, и ещё раз учиться", надо понимать буквально. Ваше нежелание учиться, обрекает вас на неудачи. Ведь так может статься, что участников путчей будут ставить к стенке без суда и следствия, а мне бы не хотелось, чтобы вас постигла такая участь, но моего желания для этого маловато, вы не находите?

– Нахожу,- ответил Панфилов.- Вы правы, готовиться по вашим программам мы будем. Доводы ваши весьма убедительны. Что молчишь, Валерий?

– Согласен я или нет? Согласен. Но как? Они с рождения учат, а у нас вон ребята стоят, зрелые мужики. Многое просто не укладывается в голове. Я сам пытался кое-что почерпнуть, но прошло как-то всё мимо. Зубрёжкой ведь не способ выучить,- произнёс Потапов.

– Идите ближе, не стойте в сторонке,- сказал Сашка охранникам.- Присаживайтесь, на что видите,- мужики расселись.- Мне ваши сомнения ясны. Переучиваться всегда тяжело, что говорить. Программу вам составляли многие из наших и времени на это не пожалели. Дело в том, что по таким программам готовят в двух точках мира: Китае и Германии. Принцип аналогичен тому, который применяем в обучении и мы и тоже с малых лет. Учить взрослых считается делом затратным и неблагодарным, как у них, так и у нас.

– Вот видите, вы сами это подтверждаете,- бросил Потапов.

– Да, подтверждаю, сложно это, но и необходимо. И объясню вам почему,- Сашка отпил чай из кружки.- Дело в том, при такой системе обучения мозг обязан работать постоянно. Даже тогда, когда человек спит. Объёма настоящей системы я вам даже показать не могу, наши мальчики в двенадцать лет знают столько, сколько вам всем вместе уже не поднять и в головы не поместить. Ну, да дело не в том. Вот вы работаете в спортзале, где напрягаете мышцы и зрение, а мозг практически не работает. Он спит, но не просто спит, он атрофируется. Чтобы он действовал, надо трудиться. Простое чтение книги, это уже его тренировка, оказывающая укрепляющее действие на него, помогающая поддерживать в рабочем состоянии, но не более. Для полнокровного действия мозгу нужна информация, много информации и не просто так, а такой, которая оседает в памяти. Вот, когда ты много грузишь в мозг и умеешь быстро и точно извлекать оттуда нужное и есть работа. Это ясно?

– Куда уж ясней! А порог предельный есть?- спросил один из охранников.

– Таковой не обнаружен пока. Есть определенные особенности в деятельности мозга, но связанные с процессом старения, что в народе окрестили склерозом,- сказал Сашка, что вызвало дружный хохот.- Вам это, я думаю, не грозит.

– Только мне одному, пожалуй,- буркнул Панфилов.

– Задача проста: меньше бить по груше в спортзале и больше учиться по программе. Ну что с того, если каждый из вас сломает трёх-четырёх человек при своём аресте, это слабое утешение будет, когда вы осядете на долгий срок в тюремной камере. Тренируйтесь в стрельбе. Желательно это делать каждый день по два часа и остальное время на программу. Конечно, в вашем возрасте учить стихи стыдно, скажете вы, но я вам отвечу, что мне не стыдно знать всего Пушкина, Лермонтова и многих других. И как бы не была прекрасна поэзия Омара Хаяма в переводах, я знаю и люблю его в подлиннике и тем горжусь. Кто-то скажет, что, мол, ерунда всё это, стихи учить, нет – не ерунда. Поэзия для мозга самый подходящий продукт, с помощью которого включается память в работу. Вот это к тому, Валерий Игоревич, что вы упомянули, что, мол, мимо пролетело. Стихи расставлены в тексте специально и из расчёта того, что, выучив его, всё остальное имеющееся в блоке осваивается и запоминается быстрее. Ты вызубрил стихотворение, прочитал текст, закрой глаза и про себя стих прочитай и пытайся восстановить то, что было написано после него. Это первый комплекс программы, рассчитанный на то, чтобы приучить мозг, ну хоть немного. Так надо поработать три месяца по восемь часов в день без выходных.

– А основная работа?- спросил Потапов.

– Учиться – вот основная для вас теперь работа. Вам на хвост никто не сел пока, не давит, так пользуйтесь моментом. Тем более вы и раньше на службе пропадали неделями,- определил Сашка.

– Месяцами иногда,- сказал со вздохом мужик из охраны.- А можно стихи декламировать вслух?

– Лучше всего это делать супруге или любимой девушке, это тем, кто не женат, перед сном или сексом,- порекомендовал Сашка,- что вызвало усмешки, перешедшие в смех.- Зря вы ржёте. Вы психологии женщин не знаете. Баба не глазами любит, ей гора мышц до одного места, она любит ушами, ей ласковое слово дороже всего на свете, а за стихи она за тобой на край света помчится, не задумываясь, под танк со связкой гранат полезет без всяких сомнений, ну и, конечно, рогов уже не наставит никогда. Кстати, декламация стихов перед тем, как лечь в постель, стимулирует половую активность, возрастает уровень потенции. Читать надо стараться в выражением, потому что это только на первый взгляд мелочь, но интонация имеет первостепенное значение, которое сложно объяснять, но вы со временем сами почувствуете, что тянет читать именно с выражением и, когда оно появится у вас, можете считать, что мозг включился в работу. Детям сказки читайте перед сном, это тоже полезно, ведь, как я знаю, вы в большинстве своём многодетные папаши. Перед сном самый благодатный посев. Недаром многие великие с чувством благодарности вспоминают своих нянь. Задавайте вопросы,- предложил Сашка.- Или вы думаете, я вам прочитаю лекцию и вы станете такими, как мы?- к Сашкиным ногам подошёл один из псов и, посмотрев в глаза, положил голову на колено, прижав уши.- Вот, даже он хочет, но читать не умеет, а то приобщился бы обязательно,- все заулыбались, не решившись хохотать.- Мне собаку научить проще, чем вас, людей грамотных. А ну, милай, походи на задних лапах,- сказал Сашка псу. Овчарка как-то неуклюже приседая на задние лапы пошла, демонстрируя цирковой номер.

– Ого!- удивлённо воскликнул охранник.- А мы его считали самым глупым, а он оказывается оригинал.

– А у него и в самом деле ниже среднего собачьего,- подтвердил Сашка.- Его сильно били по голове в период обучения, вот он нормально и не воспринимает. Хочет выполнять, но боится из-за укоренившихся в голове сомнений, как поступить, выполнить команду или нет, и главное в том, что не знает точно, что последует после: или похвалят, или опять станут бить. Тупой воспитал тупого, и как следствие – результат: собаку надо заново переучивать. Дело в том, что если до года пса правильно не приучить, потом это сложно сделать. И вообще собака всегда похожа, как две капли воды, на хозяина,- пёс вернулся назад и тоже на задних лапах, уложил передние на Сашкино колено и замер, гладя ему прямо в глаза. Сашка почесал ему загривок, за ушами, между глаз. Овчарка сорвалась и бросилась через лес ног с веранды и стала носиться по кругу на огромной скорости, повизгивая, время от времени меняя направление движения. Два других бросились догонять и не смогли этого сделать.- Вот так и вы обязаны летать, не давая себя настичь, и так же весело,- сказал Сашка присутствующим, как они должны выглядеть после обучения.

– Вы нас, Александр, к собакам причислили, что ли?- Гунько улыбался.- Или к медведям?

– Вспомнили, как нас на ягоднике пять лет назад шугал,- Сашка тоже расплылся в улыбке.- Вот вам надо было тогда с ним поговорить по душам, а не за кобуру хвататься.

– Нет, это всё хорошо, конечно, но мы на пот изойдёмся в зубрёжке, штанов не напастись,- подначил Гунько.

– Придётся выписывать униформу, что-то вроде брезентухи сварщика,- определил, шутя ситуацию со штанами Панфилов.- И за вредность обязательно молоко.

– Лучше двести грамм хорошего сухого вина,- дал совет Сашка.

– Почему вина, а не водки?- у Гунько поднялись брови.

– Чтобы чаще в сортир на разминку бегали,- резанул Сашка.- И потом, сухое хорошо влияет на потенцию, которая при долгом сидении падает.

– Я к языкам хочу вернуться. Им в программе уделено много места, если не главное, пожалуй,- произнёс Потапов.

Сашка почесал нос и задумался, подыскивая слова для вразумительного ответа.

– Вы спрашиваете, наверное, оттого, что вам пришлось когда-то зубрить наизусть целыми страницами, в бытность курсантом военного института иностранных языков?

– Да, у меня аллергия на всякого рода лингофонные кабинеты,- ответил Потапов.

– Если вы отбросите из программы язык, а их там четыре, то эффект обучения станет минимальным. Изучение языка, систематизирует в мозге процесс правильного распределения информации. Мозг это Госплан, где тысячи отделов отвечающих за что-то и за язык, в данном случае за русский, отвечает какой-то отдельчик, совсем маленькая ячейка, но в создании звукового слова, дум, памяти, снов и прочего, участвует весь мозг, который работает в символах и понятиях, исходя из родной речи. Эта ячейка очень важна, потому что именно через неё поступает информация, так как речь – это данные. Много поступает, до восьмидесяти процентов информации, через зрение, но опять же, в сопровождении языка. Надеюсь, что это понятно всем. Когда вы начинаете учить чужой язык, то всё идёт через ячейку русского, но в ней образуется некий переводчик, а основная информация собирается в другом отделе головного мозга, в том, который мозг выделил под другой язык. У каждого это происходит по-разному.

– А это не в ущерб?- спросил Иштым.

– Если вы имеете в виду весь процесс работы головного мозга, то нет. Мало значительный удар по голове, даёт отрицательные последствия, иногда невосполнимые. При сильных травмах происходят нарушения, когда целые участки мозга перестают работать, но мозг настолько хитро сделанный механизм, что может сам воспроизводить кое-что из утерянного. В нём есть что-то вроде хранилища общей информации. Если какой-то отдел, отвечающий за жизнедеятельность, выходит из строя, мозг помещает функции пострадавшего отдела в другой. Ну, бывает даже так, что девяносто процентов мозга подверглось омертвению и человек уже не соображает ничего, но продолжает жить и при этом абсолютно здоров. Это при травмах, но только тех, которые не связаны с нарушением поступления крови обогащенной кислородом. Это данные, которых нет в научных публикациях, они взяты из наших исследований. Десять процентов дают организму возможность существовать, а это, в основном, управление химическими реакциями, ведь организм – сплошная химия. Так вот десять – это жизнедеятельность и ещё пять отвечает за всё остальное, включая процесс мышления, где язык это лишь тысячная доля.

– А остальное?- не выдержал Гунько.

– Остальное в резерве,- ответил Сашка.

– А как же любовь, ведь точно выявлен даже отдел, отвечающий за неё,- усомнился Гунько, кое-что читавший из этой области.

– Юрий Ефимович, я не сказал вам, что излагаемое мной факт, но готов спорить с любым специалистом из этой части науки о том, где расположена любовь и берусь доказать, что у каждого она расположена в разных местах. Не надо пускаться в научные дискуссии. 85% находится в резерве, говорю я вам, на что имею определённое право. Есть научный просчёт, сколько мозг может принять информации. Мы в своих школах пакуем в десять раз больше, чем высчитано ими, во мне более двадцати таких норм и пусть это не покажется вам сверхъестественным. Вернусь к языку. Под новый язык мозг выделяет отдел, в котором всё собирается через переводчика и русский. Так происходит до момента, пока изучаемый язык не становится столь ясен, что вы им пользуетесь как родным, то есть, без переводчика. Это значит, что информация из отдела нового языка перешла в тот, где есть ваш родной и они объединились, но не путём укрупнения, а путём совмещения функций. Так можно упаковать неограниченное число языков. Я владею более чем пятьюдесятью и проверка с помощью аппаратуры показала, что все они сидят в одном месте. Моё мнение такое: наш мозг может вместить бесконечное количество информации. Как бесконечна Вселенная, так беспредельны возможности человеческой памяти. Почему нужен язык? Да всё просто. Языки – это свободное получение информации и под каждый новый язык вами изучаемый, мозг выделяет новый отдел.

– Сколько всего создаётся отделов?- спросил Иштым.

– Разное количество у разных людей, но в среднем восемь. Потом мозг начинает паковать языки сразу в общий отдел и без переводчика, причём все последующие языки усваиваются в ускоряющемся темпе, ну это понятно – имеется солидная база. Ускорение это многофункционально и касается не только языков, но и поступления любой информации, а её поток тоже постоянно растёт. Сейчас у вас только один канал поступления информации – русский, поэтому у вас не всё оседает в голове, ибо не успевает принять. Когда вы имеете восемь каналов приёма, осядет всё и в ускоренном варианте. А то, что информация – золото, вам не объясняю.

– Александр, вы своим даёте сразу с рождения шесть языков, открывая каналы для поступления информации?- спросил Панфилов, вспомнив, что когда-то Сашка говорил об этом.

– Нет. Там другая система. Если сразу с рождения шесть, то они в одном месте пакуются. У детей каналы открываем по другой системе, точнее они сами открываются. Путь тот более сложный, чем предлагаемый вам языковый. Дети в возрасте до десяти лет проходят курс обучения работы с собственным мозгом, но при условии, что у них уже есть необходимый объём информации. Потом каждый по мере надобности открывает себе каналы,- пояснил Сашка.

– А у вас лично, сколько каналов?- спросил один из охранников.

– Больше сотни.

– Вы же говорили, что до восьми,- подметил расхождение в названных цифрах Иштым.

– До восьми с помощью языков.

– А языкам научиться тяжело!?- Потапов лелеял надежду, что не придётся зубрить.

– С одним каналом просто невозможно. Более коротких способов я не знаю. Чтобы один канал открыть без языка, надо, как выразился Юрий Аркадьевич, пятнадцать лет копить информацию. И у него, кстати, такой канал открыт. Только это не в прямом смысле слова, но степень восприятия информации у него высокая в части технической.

– Быстрота чтения помогает?- спросил Гунько.

– Быстро читать и быстро запоминать – это не одно и то же. Как бы вы быстро не читали, но канал один, протащить всё по нему невозможно, узенькая это дорога. Быстрота чтения поднимает и совершенствует память, но не прямо пропорционально увеличению скорости чтения. В программе разработанной для вас четыре языка: английский и немецкий, испанский и португальский. Они выбраны так, потому что очень близки по корням своим русскому. Четыре канала открываете и вперёд. Там есть система обучения скоростному чтению, но её можно изучить после того, как два языка освоите. Вот вам пример по конторе Скоблева. У них есть уже такие, кто гребёт информацию в шесть каналов. Правда, не у всех идёт одинаково, индивидуальность играет большое значение, но двигаются все. Сам Скоблев три канала себе открыл. "Весь на дерьмо истёрся, но после такое блаженство ощутил, что даже подивился тому, как же я всё это время жил",- это его резюме.

– Какие он языки учил?- поинтересовался Панфилов.

– Те, что я назвал, но без английского. Сейчас арабский осваивает,- Сашка налил себе в фужер водки.

– А этот зачем?- у Панфилова отвисла челюсть.

– Я у него не спрашивал, Сергей Петрович. Значение, каким языком открывать, не имеет. Суть не в самом языке,- Сашка опрокинул содержимое фужера в рот и закусил маленьким кусочком хлеба.

– От так, черти!- Гунько осмотрел присутствующих на веранде.- А вы мне что блеяли: "Мы кого хошь в бараний рог свернём". Получается, что не очень-то и могёте.

– Так если бы Тимофей нам всё разложил, как Александр, мы бы уже давно приступили,- ответил Потапов, надув губы.- Он пришёл к нам и сказал: "Плохо мужики друг друга по головам дубасить", и ушёл.

– Вы поймите, Валерий Игоревич, что он вырос с этими аксиомами. Это я в постижении прошёл путь с нуля, но, правда. Начал в возрасте довольно большом, мне двенадцать было. Я помню свои переживания и муки, а у него их нет. Но вы видели, какими способностями он обладает? Видели. Вот это должно было вас подстегнуть к изучению того, что он вам предложил. Или вы подумали, что мы вам сунули липу? Ещё об одном вам не сказал. Приказом этого научить нельзя. Программа эта индивидуальная. Он потому и не стал настаивать, что давить нельзя, лучше время выждать, до момента, пока появится желание.

– Ну, хоть плюсы и минусы он бы мог нам обрисовать,- не согласился Потапов.

– А он не нанимался вам помогать. И потом, ему ведь всего девятнадцать годочков, а вы мужики зрелые, некоторые ему в отцы годятся. Ну, не пожелали и ладно, решил он и ушёл туда, где ему рады и не дают прохода. Он, кстати, не просто стрелок, у него высшая степень с правом обучения, которую дают не просто от фонаря, а тем, у кого есть талант учить.

– А Скоблев как своих заставил?- поинтересовался Потапов.

– Он никого не заставлял. Когда-то я ему подкинул программу эту и он её то учил, то бросал, но в конце концов одолел первый рубеж. За ним, в срок более короткий, второй и его люди за ним потянулись, не сразу, но постепенно все сели за компьютеры. Когда Тим от вас к ним пришёл, они уже достаточно плавали, и он в них отыскал благодарных учеников. Теперь они ему покоя не дают. Они по-русски в конторе перестали говорить и если вас к ним послать, то вы из их речи ничего не поймёте. Тиму без разницы кого учить, в нём целая глобальность и знание того, что хорошо и что плохо, даёт ему возможность учить где угодно и кого угодно, хоть самого дьявола.

– Как он определяет, что хорошо, а что нет?- задал вопрос Иштым.

– Это долго объяснять. Вот вам пример из жизни. Вы идёте по ночной улице и видите, как трое бьют одного. Как поступите в таком случае?- Сашка сощурил глаза.

– В зависимости от обстоятельств,- ответил Потапов, так как все промолчали.

– А для него обстоятельств нет, а есть факт: трое бьют одного. Он прострелит всем троим мимоходом задницы, заранее зная, что трое одного плохо. Того, что били, он опросит, для выяснения за что и если выяснится, что били просто так, вернётся и убьёт напавших.

– Почему убьёт?- задал вопрос Потапов, но сам сразу же и ответил:- Чтобы избитому не пришлось хуже.

– Именно так. Если бьют женщину, сломает руки всем напавшим, несмотря, что она проститутка. Какая бы не была женщина, она женщина. Это мелочи. Крупное объяснять вам не стану, понять не сможете. Вот вы меня как воспринимаете? Кто я для вас?

Долгое молчание нарушил Иштым.

– Вы не враг. Для врага у вас много такого, что вы давно бы использовали, но поскольку вы этого против нас не применили, предположу, что вы и не друг, но хороший попутчик.

– И это верно. Мы с вами не друзья, уж слишком много нас разделяет, но и не враги, так как цель у нас в отношении народа России одна. А вот почему я с вами общаюсь, виновато обстоятельство и наше обоюдное желание. Ведь цель можно достигать разными путями и при движении в одном направлении стать друзьями, но и врагами тоже, а можно остаться попутчиками. Программу я вам предложил в силу того, чтобы вы в будущем не оказались нашими врагами. Пусть нам не быть друзьями, и чёрт с ним, это даже нормально в какой-то степени, но и передраться мы с вами не имеем права, ибо драка всегда минус, а при попутчике плюс, для России плюс, а не для нас допустим, и это уже благо величайшее. Чтобы не возникло столкновений и надо, чтобы каждый знал тонкости и мелочи.

– При таком подходе в обучении, нет гарантий безопасности,- возразил Гунько.-Когда все всё знают, не догадаешься кто сдал тебя на нары, как выражаются блатные.

– Вот вы мне тут говорили, что готовы взяться за оружие и убивать. Начни вы воплощать свои кровожадные планы, вас государственная машина переедет мигом, раскатает катком для уплотнения асфальта так, что видно не будет. Вы с ней не готовы сразиться и, по большому счёту, на данный момент защититься, если она вдруг нападёт. Я в этой стране убиваю давно и много, причём, как правило, людей не маленьких, но система меня не только не переехала, даже не смогла толком определить кто я. В уголовном мире мою мордяку знают все и никто из них не сдал власти, хоть мне и выносили по первости смертные приговоры за мои художества, но те, кто так делал в могиле, а я жив доселе. Потом они поняли, что я в большей степени прав, чем они и всё нормально. Вот недавно даже обращались ко мне за содействием в наведении порядка в своей среде, так как молодые и наглые не уважают закон внутренний, а полагаются на силу. Но я им ответил так, примерно: "Могу перестрелять всех ваших конкурентов, но они такие же граждане, как и вы, а посему сделать этого нельзя. Ездить и с каждым встречаться у меня также нет времени. Решайте свои проблемы самостоятельно". Они готовы были уплатить большие деньги, но я знаю точно, что они рано или поздно, но договорятся между собой, а вот с властью не смогут, потому что власть тоже начинает брать негласный налог. Ну да это вопрос иной. Так вот, все наши работают индивидуально, потому что все сильны. Бывают моменты, когда мы для осуществления сложных операций приглашаем друг друга на условиях паевых. Вот Тим приехал в Москву, имея только одно поручение: помочь в быстрой регистрации и организации дела. Ему инструкций никто не давал, смысла это делать нет. У него в голове система работы в Советском Союзе, хоть сам он в России впервые. В течение двух дней он оформил все документы. Чтобы зарегистрироваться вам бы потребовалось месяца три, как минимум, а ему два дня. При этом ни одна скотинка, ставившая подпись и печать на ваших документах, не вспомнит о его приходе ни словом, ни жестом. Это уровень гарантий. Высокой степени интеллект, да ещё с собственной боевой подготовкой не станет никогда ни к кому перебегать, ибо он выше государственностей. Он морально и финансово независим. Пока в стране воруют, он всегда будет при деньгах и всегда в безопасности. Так чего ему сдавать или бежать в Вашингтон или Лондон? Он в Москве в течение часа спокойно собирает столько, сколько ему никто в мире не даст. Бежит и сдаёт тот, кто не способен защитить себя и заработать кусок хлеба другим путём. Идея, любая причём, чушь собачья. Когда индивидуум туп, это я не в ваш адрес, а то ещё обидитесь, и не способен ни на что, то он хватает лежащее близко и бежит без оглядки. Мы предлагаем вам самую сильную систему гарантий – интеллектуальную и боевую. Вы воспитаны в коллективной среде, вам сложно понимать некоторые вещи, но отбрасывать всё, что вы имеете сразу нельзя, отказываться от прошлого надо постепенно, по мере накопления знаний. Работайте в пятёрках, потом разделитесь на тройки, двойки и только в самом конце в одиночку. К одиночной работе и надо стремиться. Пока вы учитесь, мы вас прикроем от вмешательств со стороны, ибо не сможете вы чисто отработать любой в ваш адрес наезд. Каждое принятое вами решение будет неверным. Чтобы принимать точные решения, надо накопить тут,- Сашка указал на голову.- В противном случае вы ничего не сможете построить и свалитесь на выяснение отношений с наехавшими, погрязните во всеобщих интригах и разборках. В разборках и выяснениях всегда есть начало, но, как правило, нет конца. Ну, а вырастите, что ж – вольному воля. Но уверяю вас в одном, когда вы обучитесь, вы станете смотреть на мир совсем по-другому и вопросов мне задавать уже не станете о том, кто мы: враги, друзья или попутчики.

– Александр,- спросил один из охранников.- А если в стране не станет коррупции, и преступности вообще, в которой вы черпаете финансы, где станете брать?

– Кто вам сказал, что деньги от коррупции основная часть нашего дохода?- Сашка внимательно посмотрел на мужика.

– Я не акцентирую на этом и не говорю, что они основные, но ведь и там вы берёте,- ответил охранник, сконфузившись.

– Конечно, и там кормимся, в этой сфере в России крутятся огромные капиталы, бюджет страны капля по сравнению с тем, что в нелегальном обороте. Мы у них экспроприируем только потому, что они не умеют толком распорядиться наворованным, а мы вкладываем в обучение, науку. Что будет, когда мир станет чистым? Это смысл вашего вопроса?

– Да,- подтвердил охранник.

– Работать станем. Ведь мозги не только отбирать у кого-то имеем. Я в молодости занимался добычей золота. В двадцать пар рук мы за лето выбивали из породы тонну. Чтобы добыть столько официально, надо полсотни бульдозеров и пятьсот человек. Мы, если в мире станет чисто, не пропадём, но до этого, ой, как далеко.

– А почему вы свои методы добычи в государственную систему не внедряли? Ведь эффект очевиден?- настаивал мужик.

– Кругом в этой стране существует корпоративность. Наши системы разработок никто бы никогда не принял, ибо при такой схеме исчезает кормушка, из которой жрут десятки тысяч людей. Чтобы внедрить такие методы работы, необходимо менять законы о недрах и пользовании этими недрами. Сейчас всё, что под землёй принадлежит народу, но в лице государства, то есть чиновника и по сути народной собственностью не является. Вот золото продали Рыжков с Горбачевым, продали ни за грош то, что страна руками тысяч человек годами добывала и никого о том не спросили. Сделали это, посовещавшись в узком кругу, при закрытых дверях.

– Спасибо, мне понятно,- произнёс охранник.- Выходит, как не крути, придётся учиться.

– Для вашего же блага это необходимо. Мне не надо, я уже почти, как Господь на этой планете. Это шутка, конечно, но с долей истины. И даже я ежедневно учусь, мне в могилу раньше как-то не очень хочется,- Сашку прервал звук клаксона. Кто-то подъехал и сигналил, требуя распахнуть ворота.

Глава 3

В ворота въехала чёрная "волга".

– Павлович объявился,- произнёс Панфилов.- Успел добраться из Нижнего Новгорода.

Из машины вылез Евстефеев и бодренько зашагал к дому.

– Привет всем. За руки не здороваюсь, грязные. Я прямо с самолёта, голоден чертовски,- он уселся и стал накладывать себе в тарелку салаты, все сразу.- Говорите, как посовещались. У меня времени в обрез, надо к начальнику генерального штаба с докладом тащиться.

– Ты никак шпионов ловил в Нижегородской губернии!?- решил поддеть его вопросом неуёмный Гунько.

– Юрка!- прожёвывая, ответил Евстефеев.- Не подначивай меня, а то я тебя заарештую. Ну какие там шпионы? Сопровождал гостей из НАТО. Наши показывали им образцы новой техники на тамошнем полигоне, и я просидел там, как мудак, трое суток. Встречал врагов с почётом, провожал с почётом. На выполнение своей прямой работы мне времени не оставили. Теперь сплошные делегации и я стал чем-то вроде секретаря по особым поручениям.

– Дипломат!- съязвил Гунько.- Как ты с ними общался?

– Да дай ты поесть человеку спокойно,- остановил Гунько Панфилов.- Нормально посовещались. Решили, что программу составленную людьми Александра, надо учить.

– И правильно,- Евстефеев плеснул себе в фужер водки, выпил, выдохнув воздух, произнёс:- Я девять месяцев её штудирую. Вот ныне мне один американский генерал комплимент сделал за то, что у меня хороший, чистый английский. Оказалось, что много лучше, чем у нашего переводчика.

От слов Евстефеева Панфилов и Гунько переглянулись.

– Ты что, правда, всё это время осваивал?- спросил Гунько.

– Как крот. Запрусь в кабинете, делать-то всё равно нечего и зубрю, что тебе верующий молитву. А что? Вам разве это в новость?- Евстефеев посмотрел на них поочерёдно.

– А нам почему не сказал?- обиженно промолвил Гунько.

– Что говорить-то? Вы меня подозреваете в чём иль как? Мне не ясно. Может не надо было учиться?- Евстефеев перестал кушать, положил вилку на стол.

– И много успел?- задал вопрос Панфилов, но он остался без ответа.

– Ничего не пойму!- чертыхнулся Евстефеев.- Случилось что ль чего?

– Всё в порядке, Василий Павлович,- вступил в разговор Сашка, переходя на английский.- Дело в том, что вы оказались единственным, кто стал эту программу изучать. Я им всем в течении двух часов доказывал необходимость её изучения. Вот то, что вы её учили и есть главная новость для присутствующих. И только-то.

– Ай! Ну вас к чертям!- махнул рукой Евстефеев.- Я подумал, что у вас совсем крыша поехала на гражданке. Вы знаете, Александр, что они и в самом деле решили Кремль штурмом брать и основательно готовятся. Я категорически высказался против этой затеи. Они на меня надулись. А про программу так вам скажу: она мне понравилась, но вот двигается тяжело сучка, ведь лучшие-то годы позади, да и память стала пошаливать малость. Английский одолел, теперь испанский доканчиваю. К Новому году я со службы уйду, надоело мне в этом клоповнике сидеть, где не соберутся все разговоры об одном: дачах да машинах.

– Вот так, Ефимович! Обошёл нас Василий на повороте. И кто бы мог подумать, что он втихаря учит,- Панфилов по-дружески хлопнул Евстефеева по плечу.

– А что!? Мне ведь и в самом деле заняться нечем. Включил я программу и стал присматриваться, там же языки не сразу идут, сначала общая программа. Сижу, читаю, давлю на клавиши, она меня экзаменует. Потом сложности пошли, но опять же, бегать никуда не надо, как в академии когда-то в библиотеку, кнопку надавил и всё тебе необходимое на экране. Всех-то и делов,- разъяснил Евстефеев.- И потом, английский я из принципа стал осваивать. По молодости я пытался им овладеть самостоятельно, и попытка моя закончилась полным провалом, вот себе назло и налёг.

– Ну и как ты теперь в нём?- не оставлял Гунько надежды поддеть Евстефеева.

– Говорю, пишу, читаю совершенно свободно,- ответил Евстефеев.- Только ты, Юрка, зря похохатываешь. Есть в этой системе что-то раскрепощающее. Сила какая-то в тебе растёт неминуемо, поднимает так сказать…

– Член!- быстро бросил Гунько, под хохот присутствующих.

– Совсем гражданка портит людей,- смеясь сказал Евстефеев.- Вот я вторую часть добью, тогда вы у меня поржете.

– Василий Павлович, ты конкретно скажи: сильно тяжело или нет?- у Потапова был вопрошающий взгляд.

– Первый месяц я почти не спал. Только лягу, закрою глаза, начинают строки бежать. Я засыпал с ними и просыпался с ними, а больше ничего не снилось. К концу первого месяца я стал думать, что, наверное, с головкой моей того…, ну не в порядке. Жена будила меня средь ночи постоянно, под предлогом того, что я во сне разговариваю и ей спать не даю. Тогда я в кабинет перебрался, но малость попустил, а то я с дуру вцепился, как на сплаве, подналёг вплотную, так сказать. А тяжёлого там ничего нет. Главное не спешить, идти размеренно, но ежедневно. Когда пару деньков пропустишь, приходится возвращаться на несколько циклов назад, что удлиняет время освоения программы и становится стыдно, и обидно за потерянный час. Для моего возраста четыре часа в день, самый оптимальный вариант, но потом идёт с ускорением. А вы помоложе, вам и восемь сгодится вполне. А вообще-то, мужики, приятно, когда ты по-английски режешь и тебе сами англичане в рот смотрят,- Евстефеев закрыл глаза, как бы вспоминая, мотнул головой и сказал:- Нет, этого объяснить не смогу. Надо самим почувствовать, но картина должен вам заметить – великолепная.

– Значит, ты втянулся?- спросил Панфилов.

– Да, жаль, что под старость лет. А вы так и решили Кремль штурмовать или отказались?- Евстефеев налил себе ещё водки.

– Александр убедил нас, что это не к спеху. А почему ты говоришь нам "вы"? Если бы мы туда попёрлись, ты что в сторонке остался бы?- уставился на него Гунько.

– Нет, я бы не пошёл. Я бы вас всех посадил,- ответил Евстефеев и стал хохотать.

– Вот ещё один шутник,- констатировал с грустью Иштым.

– А что? Кому-то ведь надо было бы ваши задницы спасать,- Евстефеев достал из кармана платок и высморкался.- Вон старые путчисты скоро все выйдут на свободу. Мне Пуго жаль, он по-честному сыграл, без дураков, по-мужски. А эти суслики обкакались, друг друга помоями на следствии облили, смотреть тошно. Варенников нормальный мужик, стоит до упора на своём и всё тут. Я в такие игры играть не хочу. Если идти то напролом или вообще не идти. Вот Ахромеев сам себя дважды вешал и повис и я его уважаю. Он жил честно и умер, не смотря ни на что честно. Больно, что у него пистолета под рукой не нашлось. Позор это, но он и его снёс в могилу, мёртвые сраму не имут,- Евстефеев стал себе наливать водку в фужер, и Сашка подставил свою рюмку.- Я за его душу выпить хочу,- предупредил Евстефеев Сашку.

– И я за него,- ответил Сашка.- Честного и совестливого мужика, каким он был, надо ещё поискать. Земля ему пухом. Дважды повешен, дважды схоронен. За него!- Сашка выпил.

Евстефеев тоже опрокинул содержимое фужера в рот и наступило молчание. Сидели и курили, пускали дым и смотрели на окружающую природу. Стоял тёплый осенний день.

– "Все в автодор, товарищи!"- поднимаясь, произнёс Сашка фразу из романа "Золотой телёнок" Ильфа и Петрова, ставшую крылатой.- Пора расходиться, пожалуй. Мне ещё надо кое-куда поспеть. Кто до города подкинет?

– А вы что, без машины?- удивился Потапов.

– Я рейсовым автобусом приехал. Ходит пока,- ответил Сашка.- Но с официальными представителями власти не могу, а то засекут живчики и начнутся у вас неприятности.

– Если вы не против, то я могу подбросить,- предложил Иштым.- Я сам за рулём.

– Спасибо,- кивнул Сашка.- Тем более, что мы с вами впервые встретились, хоть были знакомы заочно давненько. Вы, мужики, не против?- обратился Сашка к остальным.

– Мы ещё с Ефимовичем собрались на производство в район подскочить,- сказал Панфилов.

Сашка со всеми попрощался, пожав руки и пошёл к машине Иштыма.

Глава 4

После того, как проехали контрольный пункт, охраняемый солдатами под командой прапорщика, который не преминул стрельнуть сигарет со словами: "Это солдатам, я сам-то не курю", Иштым спросил:

– Вы, Александр, извините, но я спрошу в лоб.

– Помилуйте! Я вопросов не люблю,- Сашка развернулся в сторону Иштыма.- Просто говорите.

– Хорошо. Вопросы, почему не любите?

– Устал я от них. Все их задают и все ждут ответа, но я не Создатель, обычный человек. Вот Панфилов поморщился, когда я сказал, что надо дела вести на равных и я его понимаю. В нём генерал сидит и избавиться от такого наследия тяжело. Ладно, спрашивайте.

– Да, собственно, я вот что хотел выяснить. Вы нас тогда в 1987 году на железке атаковали. Только дайте мне высказаться, не перебивайте. Наши знают об этом, но решили не говорить, прока ведь всё равно нет, да и мёртвых из могил не поднять. Только я вот о чём… Вы не отрицайте, что не вы.

– Я и не отрицаю. Мы, наше дерьмо.

– Мне важна техническая часть. Там среди "ушей" были новые. Вы их сняли или?

– Сняли.

– И где они?

– Мои ребята притащили, собственно, один, запаковав его в свинец, а ещё один пустили под лёд реки. Обычные по кустам развесили, часть в поезде перед прыжком на столик положили. Что вас беспокоит так?

– Мы обычные все обнаружили, а три новых не отыскали. Всего их изготовлено было десять. Это моя конструкция и собирал я их в лаборатории лично. Сигнал выключить невозможно, они на радиоактивной батарее, у которой очень высокий уровень.

– Три, говорите,- Сашка посмотрел на Иштыма и тот кивнул в подтверждение.- Значит, одного не достаёт.

– По тогдашнему плану, комиссия, разбиравшая события на железной дороге, списала всё на США, ведь считали, что именно они снимали Давыдова с поезда.

– Ну списали и бог с ними.

– Дело в том, Александр, что два таких устройства, согласно данных полученных от нашего агента в США, действительно там объявились.

– Это ещё ни о чём не говорит, но на определённую мысль наводит, не очень хорошую, правда. У вас в отношении меня, у меня в отношении кого-то в вашей команде. Давно информация о том, что там "уши" объявились прошла?

– Год спустя после событий на дороге.

– Оперативно сработано. Оставшиеся семь у вас взяли под роспись?

– Что вам на это ответить?- Иштым посмотрел на Сашку.- Ох, как всё это неприятно. Даже под ложечкой засосало.

– Неприятно что? Что в поезде до сих пор, возможно, простые граждане облучаются или что свои потянули?

– И то, и то,- Иштым сбавил скорость и перестроился в крайний правый ряд.

– Если вам плохо, давайте я поведу машину,- предложил Сашка.

– Да нет,- отказался Иштым.- За граждан – это моральные угрызения, вы ведь знаете, что жизнь и здоровье в этом государстве мелочь, но от этого только больней. Второе более страшное. Похоже, что это нам на шею хомут. Как вы считаете, куда это тянется?

– Третий мог попасть под пулю или каблук. Наши, которые прыгали переобулись в поезде в боты с щипами, ведь им предстояло бежать цепочкой по обледеневшему полотну. То устройство, что под лёд пустили, осело где-то в песчаной косе, они ведь у вас тяжёлые. Одно у нас и вам его наш человек передаст или покажет. Я пошлю с дозиметром на дорогу своего человека, пока зима не грянула и он там пошарит. Думаю, что отыщутся остатки развалившегося.

– Слабое утешение, если это подтвердится.

– Я понимаю, что слабое, но в систему поиска по секретным программам у вас в конторе я не смогу предпринять действий, чтобы выяснить, кто из семи оставшихся устройств, при перевозке, тиснул пару штук. Внимание!- предупредил Сашка.- Сзади лихач, бреет прямо на кладбище.

Иштым прижался к самой обочине. Мимо них на скорости под 160 пронеслась белого цвета "девятка". Сашка машинально достал пистолет и, высунув руку в открытое боковое окно, выстрелил. "Девятка" пошла юзом и слетела в кювет.

– Красиво лёг, однако. Видимо, парень имеет опыт вождения машины. Скорее всего бывший автогонщик. Едем тихо.

– Останавливаться?- спросил Иштым.

– У нас на "хвосте " гаишники, если они подскочат раньше нас и станут тормозить, остановимся. Я вылезу, а вы сидите на месте и, если что-то экстремальное случится, сразу по газам и уезжайте.

– Не успеваем,- сказал Иштым.

– Вижу,-ответил Сашка и следом их обошла "шестёрка" ГАИ.

Когда проезжали мимо, сержант показал жезлом, чтобы остановились. Напарник и сотрудник в гражданском уже обыскивали двоих из белой "девятки". Иштым затормозил.

– Значит, как договорились,- предупредил ещё раз Сашка и вылез со словами:- Что случилось, командир?

– Документы предъявите свои и того, кто за рулём,- козырнув и не представляясь, сказал нагловато сержант.

– Нет проблем,- Сашка достал из кармана радиотелефон и, набрав номер, стал говорить:- Центральная, это майор Орлов, охрана президента России, соедини с дежурным по Госавтоинспекции,- наступила пауза.- Семёныч, привет! Это Орлов с тобой говорит. Узнал? Да ни хрена ты не узнал. Не мог ты меня узнать, потому что голоса моего знать не можешь, это я вас всех по голосу знаю, а вы только прикидываетесь, что меня знаете,- Потом Сашка слушал и произнёс:- Тут ваша патрульная бригада угонщиков подцепила, сержант хочет меня в понятые определить. Ты знаешь, Семёнович, я могу по роже дать, разжаловать, а вопросы задавай ему сам, они ведь хвост трубой держат, когда рядом нет проверяющего,- и Сашка передал радиотелефон сержанту.

Тот слушал, время от времени повторяя: "Есть, товарищ полковник", "Так точно", вернув Сашке радиотелефон, сержант сказал:

– Так бы сразу мне показали удостоверение и всё,- сержант махнул рукой и небрежной походкой стал отходить.

Сашка сел в машину, но одетый в штатское сотрудник его окрикнул:

– Эй, майор!

– Что, служивый?- ответил Сашка, вылезая и направляясь тому на встречу.

– Мне плевать, кого ты охраняешь, хоть Господа. Я капитан Зимин, отдел по борьбе с бандитизмом,- представился штатский.

В это время задержанные и сотрудники ГАИ вытянули с помощью троса "девятку" из кювета. Сашка видел, как один из белой "девятки" бросил на заднее сиденье машины ГАИ свёрток. Это была такса, которую платили в случае поимки за угон, после чего угонщики отпускались вместе с машиной. Не отвечая, Сашка ударил штатского между ног, когда тот согнулся, шарахнул локтем в челюсть. Штатский упал на пыльную обочину. Гаишники и угонщики встали в ожидании дальнейших событий. Сашка подошёл, вытащил из машины ГАИ пакет, развернул, сумма была приличная.

– Как делите, мусора?- спросил Сашка и рассыпал пачки купюр под их ноги.

– Слышь, майор!- обратился к Сашке один из угонщиков.- Ну зачем кипишь? Ты в силе, к чему тебе с нами связываться. Ну сядем мы на нары, тебе что, легче будет от этого? Он что,- мужик показал на лежащее тело капитана,- тебе на самолюбие наступил? Ну прости его, засранца, он же пьяный, какой с него спрос. Тем более, ты ему его долю уже дал.

– Значит так, сержант,- Сашка ткнул его пальцем в грудь.- В тачку с напарником сели и вас тут не было и быстро. С Семёновичем я обо всём условлюсь,- гаишники мгновенно впрыгнули в свою машину и отвалили.- А вы, деловые, собирайте деньги, они на деревьях не растут. У вас десять минут на смену колеса. Эту падаль тоже грузите и подкиньте в ближайшую больничку, я ему челюсть сломал. И помалкивайте,- Сашка направился в сторону машины Иштыма, по пути вытащив у лежащего табельный пистолет и удостоверение.

– Паш,- крикнул один из угонщиков,- перетащи капитана в тачку, а то лежит на дороге, маячит.

Названый Пашей, подбежал к капитану, подхватил под руки и перетащил к "девятке", где вдвоём они быстро утолкли поломанного в машину.

– Поехали, инцидент исчерпан,- сказал Сашка.

Иштым вырулил машину на дорогу, посмотрел на Сашку как-то подозрительно и спросил:

– Вы думаете исчерпан?

– За это вы не беспокойтесь, уж в чём-чём, а тут я толк знаю. Этот Зимин порядком всем уже надоел. К него папа работает в аппарате управляющего делами Кабинета Министров. За угон есть плата сотрудникам ГАИ, но это территория чужая для Зимина, он хоть и сын большого начальника, но ему всё равно пришлось бы возвращать. А вот зачем он сюда сунулся, скорее всего на вечерний кабак не хватало, он пьянь ещё та. Да вы не волнуйтесь, это мои заботы. Возвратимся к нашему разговору про "уши". Итак каблук или пуля, выясним. Скажите, а постановщик не мог тиснуть? Сколько их работало?

– Думаете, что могли украсть один, а выдать за два?

– Вполне,- ответил Сашка.

– Вы так спокойно и обыденно об этом говорите, у меня аж дрожь в коленках. С вами иметь дело сложно. То вы оперативника по роже бьёте, то совсем не обращаете внимание на возможное недоверие к вам с моей стороны.

– Так это вы мне не доверяете, почему я должен по этому поводу волноваться.

– Ну, спасибо!- воскликнул Иштым.

– Вы только не обижайтесь, но мне категория недоверия в отношении меня действительно не стоит в понимании. Если мы притащим вам одну снятую и то, что осталось от второй, вы поверите?

– Конечно. Тогда получается, что кто-то наверху тиснул.

– И там есть иуды. Без них и раньше не обходилось, а теперь и подавно. Какое время – такие нравы.

– Мне фамилии постановщиков вам дать или не надо?

– Если доверяете мне, то да, а если нет, то пусть Евстефеев занимается.

– Всего их было трое, двое теперь в Москве, а один в ЮАР.

– Выбор вам делать.

– Тогда вы проверьте того, который в ЮАР, а двоих тут я Евстефееву поручу, но ему надо будет всё рассказать.

– Секреты ваши, вам и решать с кем ими делиться.

– Вас в центр?- спросил Иштым, когда они подъехали к Садовому кольцу.

– Нет. Тут высадите. Вы имеете радиотелефон?- вылезая, поинтересовался Сашка.

– Да.

– Вам Тим сообщит результат проверки.

– Может сильно спешить не стоит?- спросил Иштым.

– Проверить постановщиков надо немедленно, а вот копать наверху… Об этом надо подумать.

– Согласен.

– Да, Юрий Аркадьевич, вы сами по Москве не мотайтесь, возьмите сотрудника в поддержку,- посоветовал Сашка.

– Инцидент не исчерпан?

– Это не по причине давешнего события. Просто теперь кататься становится и в самом деле опасно. Вы же видите, что все состоят в мафии без исключений, а стрелять вы не умеете.

– И бить по роже не умею,- Ответил Иштым,- к сожалению. Я обязательно воспользуюсь вашим советом. До свидания.

– До свидания!- Сашка захлопнул дверцы, и "восьмерка" Иштыма отъехала.

Глава 5

Сутки спустя Иштым встретился на Чистых Прудах с Евстефеевым. Рассказал ему о происшествии на шоссе, потом про постановщиков "ушей". Евстефеев внимательно выслушал и спросил:

– Аркадьевич, почему ты мне раньше об этом не поведал?

– Про шоссе?

– Да нет! Это ерунда. Зимина с работы по собственному желанию уволили и всё тихо теперь будет. Я про "уши".

– Ну, как я мог к тебе, Павлович, идти, если ты мне тогда своих людей на "хвост" повесил.

– Я же их не по собственной воле весил, по приказу и ты это прекрасно знаешь. Предупредить я тебя не захотел, под себя тоже проверять надо. Только ты в бутылку не суйся.

– Я разве на глупого похож?

– Ну вот!- Евстефеев огорчённо махнул рукой.

– Да не лезу я в неё, ну проверял и проверял. Я не в обиде.

– Слава те Господи!- вздохнул Евстефеев.- Ты своё изобретение поставил на учёт и его сразу подметили, тут мы на железной дороге прокололись, кто-то и воспользовался. Александр тебе правильно акцентировал, что это инициатива чья-то сверху. Классический вариант выявления скрытых агентов, но не у нас. Я всех постановщиков проверил, они чистые. Взятые у тебя семь оставшихся ушли по документам на завод "Маяк", где проверить их поступление не представлялось возможным, ибо согласно технологии их разложили на составляющие и смешав с другими отходами, отправили на длительное хранение.

– Павлович, можно выяснить, кто этот некто?

– А надо?

– Думаю, что да.

– Заело тебя, что ль?

– Сильно заело.

– Да брось ты, Аркадьевич,- стал отговаривать Евстефеев.- У нас столько всего упёрли и не одно твоё. Шума никто поднимать не стал.

– Я шума поднимать и не хочу, но из-за принципа…- Иштым не договорил, его перебил Евстефеев.

– Сыскать гада этого можно, только долго возиться придётся.

– Найди, Павлович, очень тебя прошу.

– Дальше что?

– Попрошу людей Александра, чтобы эту сволочь удавили.

– А если там целое гнездо, человек в двадцать?

– Всё равно надо отплатить. Это ведь чистой воды предательство. Они ведь не моё изобретение украли, они Родину продали, Павлович! Пусть она плохая была, пусть коммунистическая была, но они ведь и теперь продолжают продавать.

– Вот ты про что!?- Евстефеев сконфузился.

– Да, я именно об этом. А ты о чём?

– Хорошо, я начну копать, но слова, что пойду до самого конца не дам. Ты должен понять, что как только всплывёт кто-то крупный, я – пас. Данные тебе отдам, а ты поступай, как совесть тебе повелит.

– Я не маленький,- согласился Иштым.- Если гады эти выпадут и крупные, я Александру их передам. Хоть и сомневаюсь я в нём, но он без церемоний умеет убивать и на ранги не смотрит.

– Сомневаешься-то сильно?

– Сам не пойму. Иногда мне кажется, что он и его люди сон, но ведь реальность, с трёхсот метров не целясь в переднее колесо попасть, которое корпус машины прикрывает…

– Я на его стрельбу имел удовольствие посмотреть дважды. Он, Аркадьевич, медный пятак пулями держит, не давая упасть. Ему триста метров, что тебе из пушки со ста метров в огромный дом попасть.

– Неужто всё это программа их даёт?

– По части стрельбы не знаю, но по части мозгов точно даёт. Я за год этот, что приобщаюсь, больше узнал, чем за всю предыдущую жизнь.

– Вот и не верь потом в чудеса.

– Это не мистика, это, Аркадьевич, реальность. Покойный Сергеев, ты его знал, на деле об этом человеке поставил пометку: "Лох-Несс".

– Он что и в самом деле из уголовной среды?

– Совсем наоборот, близко не стоял. Он между между. Вообще-то он человек официальный вполне: банки, заводы, и прочее.

– Как можно в нескольких шкурах жить?- удивлённо произнёс Иштым.

– Это тебе со стороны кажется, что он во многих обличиях. На самом деле всё гораздо проще. Сам для себя и своих он всегда в одном лице. Бандит, конечно, профессиональный, что есть главная истина. Так он сам себя назвал.

– Ну кто-то ведь его таким сделал?

– Мир наш гнилой, Аркадьевич. Кто же ещё может таких монстриков произвести на свет, кроме нашего государства. Это ещё хорошо, что его способности не во вред, имею в виду зло в чистом виде. Он прав, когда говорит, что знания тобой приобретаемые, освобождают от необходимости держать камень за пазухой.

– Но по поводу и без повода хвататься за пистолет,- продолжил Иштым мысль Евстефеева.

– Принцип разумной достаточности и огромный уровень компетенции границ в понимании не имеет.

– Давай, Павлович, расходиться, а то мы тут примелькались уже порядком,- предложил Иштым.- Так ты, значит, берёшься копать?

– Берусь, Аркадьевич, но до известных пределов. Себя и тебя я могу подвести под монастырь, а всех нас и дело, которое затеяли – нет. Всё, бывай,- Евстефеев протянул руку для пожатия.

– Удачи,- сказал Иштым, пожав её.- И осторожненько, Павлович, а то я сам боюсь.

– Не дрейфь, я аккуратненько,- Евстефеев повилял рукой, имитируя ползущую змею.

Они разошлись в разные стороны.

Глава 6

Поездом Сашка приехал в Канск, сошёл на станции и направился в сторону малахитового карьера. Туда уже доставили необходимое оборудование, смонтировали цех по распилке блоков, провели ремонт школы, магазина, обновили линию электропередач под триста восемьдесят вольт. Дело, как сообщал Егор, идёт отлично. Сашка приехал, чтобы проинспектировать школу и посмотреть всё на месте.

Тайга шумела осенней листвой, было светло и сладко от напоенного запахами воздуха. Он двигался и наслаждался. "Наверное, я родился идущим,- мечтательно размышлял он,- Для меня самое дорогое – движение и непременно пешком. А может это застарелая привычка? По крайней мере это не порок и не зло. Ну, что из того, что я испытываю наслаждение при ходьбе? Мы все рождаемся в пути и умираем в пути. Это придумано не разумом, для разума, может быть, постоянство есть верх блаженства, но он едет, пока ты топаешь, покачиваясь в мозгах в гамаке, дремлет. Халявщик!"

Прежде, чем войти в посёлок, Сашка облазил окрестности вокруг карьера, внимательно сверяясь с картой, просмотрел образцы пород и только потом двинулся по направлению к видимому издалека ангару, где был цех обработки. В маленькой конторке Бородаев и Супрунов, одетые в брезентовые комбинезоны, что-то обсуждали, склонившись над листом ватмана и появления Сашки не заметили.

– Бог в помощь, мужики,- окликнул их Сашка.- Над чем колдуете? Я вам не помешал?

– Здравствуйте!!? Это вы?!- произнёс Супрунов, первым придя в себя от неожиданности.

– Да. А что? Не ждали?- Сашка прошёл к столу и пожал обоим руки, заглянул в чертёж. Это был эскиз большой, как в прежние времена, каменной вазы.

– Нет, конечно. Как мы могли знать, что сами лично приедете?- Супрунов расплылся в улыбке.- Раз уж вы приехали, то мы вам всё покажем и расскажем. Давай, Пётр, оставим пока наши текущие дела.

– Да вы не суетитесь,- махнул им Сашка, предлагая присесть.- На карьере я был, видел. Ну не манна небесная, но выброс стоящий. Посёлок я оглядел, а больше мне, собственно, ничего и не надо. Всё крутится-вертится, а это главное.

– Значит, проверять приехали?- спросил Бородаев. Ему было удивительно видеть столь большого человека в лесном обмундировании, которое сидело на Сашке так же привычно, как и с иголочки модный костюм.

– Доверяй, но проверяй!- Сашка улыбнулся.- Мы вас проверять станем регулярно, деньги вложили не малые и хотим, чтобы они работали в вашу пользу, свою тоже учитываем. Вы бы хоть чайку мне, что ль, предложили, сибиряки вы или нет?

– Пётр!- Супрунов глянул на Бородаева.- Дуй к себе домой, тебе ближе, а я пока чаёк поставлю кипятиться,- и обратившись к Сашке, сказал:- Вы нас извините, опешили мы. От волнения это. Сейчас организуем мигом. Ну чего ты стоишь? Давай, дуй быстренько,- Супрунов посмотрел на стоящего в дверях Бородаева с укором, но тот стоял недвижимо.

– Несите, несите,- сказал Сашка Бородаеву.- Я же вас поил, а долг платежом красен,- после этих его слов Бородаев выскочил из конторки.

– Вы чем к нам добирались?- спросил Супрунов, сворачивая лежащие на столе листы ватмана.

– От Канска пешком, до Канска поездом,- ответил Сашка.

– Как пешком?!- от удивления Супрунов присел на рядом стоящий табурет.

– Своими двоими и притопал. Что тут такого? Или я похож на банкира? По-моему нет,- Сашка осмотрел себя.

– Мост у нас половодье снесло, мы его зимой отремонтировать наметили. Вы без проводника?

– Сам. Хорошо прогулялся.

– Ничего себе прогулочка в сто километров! Хотя о чём это я? Ваш представитель тоже пешком бегает, то появится, то исчезнет, как "Летучий голландец".

– По таким местам надо пешком и неспешно.

– Вы своих уже видели?

– Школу имеете в виду?

– Да.

– Завтра утром пойду их проверять. А у них что-то не так?

– Нормально вроде. Мы не предполагали, что такое возможно. Дисциплина у них жёсткая, не чересчур ли?

– Там опытные преподаватели, знающие толк в своём деле. Вас такая система подготовки не устраивает?

– Что вы! Нас как никого устраивает. Наши с Петром дети тоже в неё ходят. Месяц проучились, а мы их узнать не можем, стали они какие-то взрослые, серьёзные.

– Свою часть вы им преподаёте?

– Ваши сказали, что надо без насилия, по желанию. Сюда на два часа приходят все. Даём основы, но уже есть несколько ребят с огромными задатками. Хлопчика нам прислал ваш Егор, пятнадцать ему, так мы всё доверяем. Он сам режет и точит по своим эскизам. Глаз у него хороший, рука, правда, ещё слабовата, но твёрдость с опытом приходит. А рисует потрясающе красиво. Шишкин.

– А вы сами не балуетесь.

– Картинами?

– Да.

– Я нет, а Пётр пишет маслом с натуры.

– Так вы и рисование включите в программу. В таких местах живёте, грех не писать. Тут, что не кусочек – то золото. Вон я кряжем шёл… Да такое во мне восхищение взыграло, что я обошёл его и посмотрел со стороны. Даже на сосну влез, чтобы лучше видно было.

– Пётр туда шастает, тоже говорит, места великолепные, но времени пока мало. Вот устроимся, войдём в ритм рабочий, обязательно включим, если ваши согласятся.

– А они сказали чему-то нет?

– В том то и дело, что не отказали. Всё, что мы предлагаем, всё берут. Только дети поиграть совсем времени не имеют. Ну ведь дети всё-таки, не истуканы.

– Это на первый взгляд десять часов много, но вы мне поверьте, а я сам по такой системе учился, что это лучшая в мире образовательная программа. Вот притащился я к вам пешком и один, что вас удивило весьма, но это тоже школа даёт. Ну, где вы увидели бы, чтобы городской человек по воспитанию, сам по тайге ходил? Мне мои друзья советуют таскать с собой хотя бы фотоаппарат, слайды делать, а я им отвечаю, что сами мотайтесь с аппаратурой. Ведь я не с обозом еду, сам, а всё оборудование надо на себе тащить.

– У вас это, наверное, что-то вроде хобби?

– Это любовь к природе и её красоте.

– Другие картины собирают, коллекционируют антиквариат в стремлении к прекрасному, а вы как-то странно себя ведёте. Вам коллеги по бизнесу не удивляются?

– Они меня презирают. Все копят бриллианты и произведения искусства, а я трачу на то, что они считают пустым. Я же помогаю создавать школы по всей планетке, а мои коллеги, как вы выразились, вкладывают в вечное. Мои вложения, по-моему мнению – в вечное будущее. Вот явится миру в вашей школе камнерез, который своим талантом перевернёт землю с ног на голову и я буду рад тому, что он явился миру и счастлив буду тем, а скупщики ценностей станут дрожать на аукционах, чтобы купить себе его работы. Они испытывают наслаждение в приобретении, а я испытываю чувство благодати от того, что помог появиться таланту и мне всё равно кто он: русский ли, китаец ли, индус ли, бербер. Любой человек в таланте своём – великое таинство природы. Я ищу талант, а остальное меня не интересует.

– Значит, наш приход к вам в Швейцарии – удача?

– Для вас, наверное, да, а для меня нет.

– Потому что только в будущем рассчитываете на получение наслаждения.

– Конечно. "Быстро только кошки родятся",- Сашка усмехнулся,- как говорил Остап Бендер. Но мне важен человек, а не собственно его дело. Разве талантливый врач, учёный, учитель,- это не прекрасно?

– Соглашусь,- ответил Супрунов.

В дверях появился Бородаев с кастрюлей в руках, на крышке которой лежал свёрток, сзади шествовала женщина, видимо его жена, она несла две сумки.

– Здравствуйте!- поздоровался с ней Сашка, встав с табурета.- Вы, Пётр Лукьянович, решили обедом, стало быть, меня потчевать?

– Моя вторая половина,- представил супругу Бородаев.- Лидия Васильевна. Это она настояла.

– Ну а как же иначе,- выкладывая на стол тарелки, ответила жена Бородаева.- Вы хоть и большой человек, но мы-то люди простые. Я своему говорю: "Не по-людски, в дом звать надо", а он рукой машет. Я ему: "Баньку надо стопить, чтобы человек с дороги попарился, отдохнул".

– Хватит тебе тараторить, мать,- прервал её Бородаев.

– А что! Я в баньку с превеликим удовольствием,- сказал Сашка,- но чтобы с веником берёзовым и после баньки обязательно пельмени.

– Ну!?- жена толкнула Бородаева в бок.- А я тебе что говорила? Президент огромного концерна что не человек?! Вы меня извините, но я вам так скажу,- она обратилась к Сашке.- Мне, собственно, всё равно кто вы, хоть президент США, но вы у нас в гостях…

– Мать!!!- грозно рявкнул на неё Бородаев.

– Ты мне рта не закрывай. Раз человек вам помог, нечего ему очки втирать. Он должен видеть всё как есть, без прикрас. И обычаи наши может кому и в диковинку, но хорошие, что ни говори. Гостя надо встречать в дому, по-нашенски.

– Лидия Васильевна!- Сашка принял от жены Бородаева половник.- Мне принципы гостеприимства в Сибири известны, я тут не первый раз, но вы зря на мужа накинулись, просто он не в своей тарелке от моего неожиданного появления. Вы уж его простите.

– А я по вашей одежонке приметила, что вы нашенский. Так по всей матушке Сибири люд одевается, да и русским вы владеете хорошо. Так, значит, мужики!- наставительно произнесла она.- Вы обедайте, много не пейте, поллитры на троих будет вам, а к шести часам вечера прошу в дом. Баню к тому времени, и пельмени организую,- и удалилась.

– Крутая она у вас,- подметал Сашка.

– Да уж, есть,- сказал Бородаев, открывая кастрюлю, из которой пахнуло ухой.- Я с ней пытался было совладать, но бестолку. Характер упрямый, жуть!

– Сибирский,- подтвердил Супрунов.- Я её пуще огня боюсь.

– Потому и молчали в её присутствии?- спросил Сашка.

– Да. Она ведь сто мужиков переспорить может запросто. Не женщина – трибун,- определил Супрунов.

– Поговорить любит, это только давай,- Бородаев стал наливать уху в тарелку Сашке.

– Перцу бы к ней, а?- попробовав, сказал Сашка.

– Я прихватил,-Бородаев достал из кармана, завёрнутую в газету солонку и перечницу, а также баночку горчицы.- Открой, Володь,- он протянул баночку Супрунову, тот взял и зацепив пальцами край крышки, стащил, не пользуясь ключом.

– Так, так,- намазывая горчицей ломоть чёрного хлеба, промолвил Сашка.- Это уже кое-что. Ну, давайте, мужики,- Сашка поднял стакан с водкой,- за ваше дело, чтобы оно сладилось.

Они чокнулись и выпили.

Закусив, Бородаев сказал:

– А вы и в самом деле на иностранца не похожи. Обычный, что ни на есть, русский.

– Профессиональная привычка,- ответил Сашка.- Я много лет провёл в Советском Союзе и всегда среди простых людей. Это дало мне возможность познать психологию русской души, обычаи народов, проживающих в стране, быта. Всегда я старался устроиться на работу. Ну не в секретные там заводы, а на самые обычные производства: в колхоз на комбайн во время уборки, на лесоповал, шофёром, старателем. Так что даже не согласись вы на создание школы, я вам всё равно бы помог обязательно приоткрыть двери к независимости и свободе.

– Александр, у меня к вам вопрос в лоб. Можно?- обратился к Сашке Супрунов.

– Спрашивайте,- сказал Сашка.

– Наш друг по художественному училищу в Златоусте, тот что паспорта и визы помогал оформлять.

– Я помню, дипломат,- прервал его Сашка.

– Да, да. Он нам сказал, мы возвращались когда через Москву, к нему завернули поблагодарить, увидев документы ваши, что мы или в тюрьму сядем, или нас до конца жизни никто пальцем не тронет. Допытывались мы у него, но он смолчал. Вы могли бы прояснить что-то?- Супрунов глянул на Бородаева, как бы спрашивая о правильности своего поступка.

– Ваш друг прав и в то же время не прав. Не знаю, устроят ли вас мои объяснения. Дело в том, что у меня на Западе плохая репутация личная, но у моего дела наоборот превосходная. Заводы, которые мы строим самые чистые с точки зрения экологии и самые передовые в мире по технологиям, кстати, экономически тоже. И в то же время я совсем недавно, так сказать, всплыл в бизнесе, ну по европейским меркам, каких-то десять лет не срок и успел продвинуться существенно. Взлёт мой был стремительнен и я занял определённую ступень, нишу, с которой кое-кому пришлось уйти. Как пишут классики мирового коммунизма: "Капиталистические акулы сглатывают всё". Кто-то, тем, как я стал известен, восхищается, ну а кто-то скрежещет зубами. Не без этого. Одни хвалят, другие в попытках опорочить, опускаются до клеветы. В большом бизнесе не брезгуют ничем. Ещё есть одно в словах вашего друга. Я через подставные фирмы продавал советское оружие, что не афишировалось, ну, подпольно, так скажем. Делал это в пику американским военным концернам, у меня с ними плохие отношения. Теперь, когда Горбачев пошёл с янки на мировую, всё порядком изменилось. Россия тоже старается поддерживать хорошие отношения с янки и, в виде презента, сдала часть прежних секретов, включая и моё участие в торговле оружием. Сдали с потрохами. У дядюшки Сэма на меня вырос клык, а русские правители подвязались ему в моей травле помочь. Вот это и имел ваш друг в виду. Знаете, когда США вводило эмбарго против Союза по контракту "газ – трубы", я через подставные фирмы перезаказывал оборудование и привозил сюда и это считалось чуть ли не подвигом тогда. Участвовали в такой операции и немецкие фирмы. Теперь Советский Союз распался, и Россия не стала помнить добра, а мы потеряли тогда большие средства, нас ведь включили в чёрные списки по всему миру, но мы выжили. Ну да чёрт с ними, с этими вездесущими янки и бестолковыми политиками у вас. В Швейцарии я вам об этом не стал говорить и считаю, что поступил правильно, но к вам решил наведаться. Не думаю, что вам лично может что-то угрожать. Могут конечно карьер обратно забрать, могут поджечь здания, могут пойти по пути запугивания. Этот набор пакостей вы знаете не хуже меня. Школа, которая теперь к вам присоединилась тут, это гарантия не вмешательства извне, ну точнее от воздействия власти. Если придётся, то я сам лично возьмусь за автомат, но вы будете спокойно работать. Вот мы прислали вам дизельэлектростанции на случай, если вдруг обрежут провода или столбы спилят. Ещё они необходимы на тот крайний совсем уже случай, когда встанут электростанции, что может произойти и вы это знаете не хуже меня.

– Энергетика в тайге самое уязвимое место,- утвердительно закачал в согласии головой Бородаев.

– А мы это предусмотрели заранее. Мы многое предусмотрели наперёд. Так что вы не волнуйтесь и продолжайте своё дело. Карьер отнимут, мы организуем промысел по огранке алмазов, украшения из золота варить начнём,- заверил Сашка.

– Ещё по стаканчику?- предложил Бородаев.

– Конечно, а почему бы и нет,- ответил Сашка.

– И я за,- Супрунов подвинул свой,- раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. Воевать так воевать.

– Драка если и случится, то скорее всего в Москве. Ведь там власть поделиться не может между собой, а тут, я надеюсь, не произойдёт ничего страшного,- Сашка достал из внутреннего кармана конверт.- Это вам для начала официальный заказ от королевы Великобритании. Она благодарит вас за мастерство, я ей подарил ваш набор женских украшений, и просит изготовить для её гостиной вазы и настольные письменные приборы для кабинета. Сможете?

– А это сама королева рисовала?- Супрунов посмотрел на Сашку недоверчиво.

– Нет,- Сашка стал улыбаться.- Это придворный художник с её слов рисовал.

– А не липа?- всё ещё не верил Супрунов.

– Подпись на письме с благодарностью собственноручная, а вот все остальные документы подписаны управляющим делами двора. Тут всё без дураков, как говорится. Мои предки знатного английского рода и я имею вход во дворец Её Величества. Королева умеет ценить прекрасное. Так вы сможете?

– Нам это изготовить проще простого, но тут в обрамление золото, а у нас с этим проблема,- признался Бородаев.- И надо ведь во что-то упаковать. Голыми посылать изделия неприлично.

– Золото привезёт Егор, оно оформлено официально, у него же есть штампы маркировочные, сделанные на заказ в Москве и зарегистрированные на вас двоих. Ну а упаковка, дело фантазии. Из кедра можно вытесать и посадить на полированную поверхность вензелёчки и герб Её Величества. Можно народный орнамент, это как душа пожелает. Обивку Егор тоже привезёт.

– Что, Пётр! Кажется, у тебя дед был краснодеревщиком, тебе и точить упаковочные шкафчики,- Супрунов посмотрел на напарника вопрошающе.

– Берусь, но вазы пилим пополам,- согласился тот.

– Нет, по четыре. Две пусть делает Миша,- сказал Супрунов.- Ему такой заказ за честь, когда-то ведь надо приобщить парня к великому.

– Тогда надо ему личное клеймо изготовить, как без него,- Бородаев был рад предложению включить молоденького парня в изготовление ваз, у парня были золотые руки, а предстоящую работу он сделает.

– Пусть он сам себе подберёт знак,- дал добро Супрунов.- А то и в самом деле пора приобщить. Как изготовит вазы, при постановке клейма организуем приём его в мастера. Это ведь старинная традиция у камнерезов.

– Нам две недели надо,- сказал Сашке Бородаев.- Можем и раньше, но мы основных дел бросить пока не в состоянии. И так думаю, надо рисунок подобрать, чтобы они были все как единоутробные дети.

– Главное качество,- ответил Сашка.

– Как королева будет нам платить?- спросил Бородаев.

– Она выписала аванс чеком, это пятьдесят тысяч фунтов стерлингов, а потом остальная часть. Да вы не волнуйтесь. Егор привезёт все документы и квитанции.

– Ух, чёрт!- только и смог произнести Бородаев.

– За это надо выпить,- Супрунов стал разливать водку в стаканчики.- В большой свет сразу вышли, очухаться не успели, а самая богатая женщина мира нам заказывает изделия.

После выпитой пошли смотреть цех, где шла распилка камня. Сашка не любивший опаздывать, всё время подгонял мужиков, когда они останавливались и пытались ему подробно объяснить тонкости технологии по обработке.

После баньки сидели в доме Бородаева, куда сошлись все поселковые старики. Застолье затянулось далеко за полночь. Пили горькую, пели старинные русские песни, толковали за житьё-бытьё.

Ранним утром Сашка отправился инспектировать школу, медпункт и провёл за этим занятием весь день. Когда стемнело, он пришёл к конторке, где попрощался с Бородаевым и Супруновым и исчез в ночи.

– Чего он в ночь ушёл?- спросил Бородаев у старшего преподавателя школы.

– Пётр Лукьянович,- ответил ему Самсон.- Не надо беспокоиться за этого человека. Он воспитывался в Тибете, а это горы, где даже летом ночью холодно, ну и ещё его воспитание проходило в боевом монастыре. Ведь Александр – монах.

– Как монах!?- не поверил Бородаев.- Он что, в духовном звании?

– У вас представление о монашестве превратное. Для вас это уход от мирских забот, жесткое исполнение религиозных обрядов, соблюдение постов. Его вера – это симбиоз четко расписанных правил поведения, но сами обряды отсутствуют. Званий же духовных в том монастыре никому не присваивают, там все равны от мала до ветхого старца.

– Вон оно как!- воскликнул Бородаев.

– Богатый человек, мог бы охрану нанять,- произнёс Супрунов.

– Вот вы о чём!- Самсон стал хохотать.

– Разве смешно?- спросил Бородаев.

– Да нет, я не к тому. Лимузины, охранники, секретари, референты – это атрибуты присущие только власти в любом её проявлении. В нашей державе это приобрело ужасные масштабы. Александр же весит столько, сколько весит и без всех этих атрибутов. Он силен своим интеллектом, компетентностью во всех вопросах, умением созидать и реализовывать проекты. Ему ряды холопов не нужны. Вы приходите к нам почаще в школу и без стеснения. Тот кто боится спрашивать о том, чего не знает – опасен и таких людей надо бояться,- Самсон пожал им руки и удалился.

Глава 7

Через неделю Сашка добрался до Томмота, откуда ему предстояло топать пешком до своей опорной базы. Он стоял на берегу реки Алдан, которая неожиданно разлилась от беспрерывных осенних дождей и ждал, когда придёт мужик, обещавший перевезти его на другую сторону.

Позвонил радиотелефон и Тим проинформировал Сашку о том, что с Иштымом всё обговорено, пробитое пулей сигнальное устройство собрали на железной дороге и решили искать воров в верхах, для чего составили команду из трёх человек: Демида, Евстефеева и Тима.

Сашка молча выслушал и сказав: "Бывай", отключился.

Подошёл мужик, отвязывая лодку, стал материться.

– Ты чего такой злой?- спросил его Сашка.

– С автобазы хлыщ приехал. Я ему деньги давал на три ящика водки, а он, сука, мотался где-то две недели и деньги обратно привёз. Теперь на них два не купишь. Козёл.

– В Томмоте водки нет?

– Испарилось всё, ёб… их в душу мать, советчиков этих поганых. Был бы автомат, всех бы к стенке поставил,- мужик отвязал наконец верёвку.- Садись, что ль. Поехали. Таксу знаешь?

– Вон в носу лодки твоя поллитра. Иди хлебни, а то, вижу, руки дрожат,- Сашка влез в лодку.- Я сам мотор заведу, а то угробишь с похмелья, как эти суки страну.

– Давай, раз могёшь,- мужик уступил Сашке место у мотора, сам сел в носу и зубами сорвав пробку с бутылки, хлебнул из горлышка.- Ух!!! Хороша, падла!!- простонал он.

Сашка быстро завёл мотор, оттолкнул лодку от берега и включив скорость, взял курс на другую сторону.

Причалив, оглянулся. На противоположном берегу стоял человек и что-то кричал.

– Тебе орёт?- спросил Сашка, забирая из лодки свой вещмешок.

– Мне. Это хозяин лодки. Вообще-то она моя, была. Я ему её продал вот за те гроши, на которые дерьмо не купило мне водки,- ответил мужик, усаживаясь возле мотора.- Толкни.

Сашка оттолкнул лодку за нос от берега, сказал:

– Морду набьёт, однако.

– И правильно,- крикнул мужик.- Нам всем набить надо за паскудство наше. Особенно тем, кто в Кремле окопался,- и, включив скорость, пошёл в обратном направлении.

"Точно подмечено",- поднимаясь на крутой берег, подумал Сашка.

Конец второй книги.

1991 – ноябрь 1992 года.

г. Хмельницкий.

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

13.10.2008

Оглавление

КНИГА ВТОРАЯ

Часть 1 Глава 1

Глава 2

Глав 3

Глава 4

Часть 2 Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Часть 3 Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 10

Часть 4 Глава 1

Глава 2

Глава 3

Часть 5 Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Часть 6 Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Часть 7 Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Часть 8 Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Реклама на сайте