Рыжего петуха они ощипали, выпотрошили и поджарили на углях от перегоревшего саксаульника.
Поджарили кое-как, съели голодно и поспешно, без шуток и острот, так подходящих к случаю: смотрите, несоленое, с кровью, горькое — желчь-то, неумехи, раздавили, — а пошло петушиное жилистое мясо, в животах приятно затеплело! Лишь Авенир, самый волосатый и молчаливый из них, обгрызая птичью шею, проговорил мрачно:
— До чего дойти…
— До степи глухой, — отозвался вяло, но заметно ожившим голосом (престарелый петух все-таки пища!) лысоватый, зато в бороде и усах Гелий Стерин. — В которой, помнится, погиб ямщик… Как, Иветта, споем грустную народную песню и поплачем, пока народ не явился с дубьем?
Иветта выкатила прутиком из золы картофелинку, принялась перекидывать ее на ладошках, остужая и все ближе поднося к потрескавшимся, иссушенным зноем губам, напоминавшим картофельную кожицу; прямые, соломенного цвета волосы Иветты упали с плеч, прикрыли двумя прядями лицо. Она не ответила. Она словно бы все более немела от бескрайности степного пространства, пустоты, своей неодолимой усталости, их общей растерянности, да чего там — жалкой гибельности! Это она, Иветта, сказала Авениру и Гелию: «Пойдите к этим злым аборигенам и украдите что-нибудь. Вспомните: ваши предки были мужчинами». Гелий свернул голову петуху, Авенир накопал молодой картошки.
Комментарии к книге «Воитель», Анатолий Сергеевич Ткаченко
Всего 0 комментариев