«Волк»

Пустив вперед себя клуб морозного пара, в контору ввалился Федор Карякин и с порога рубанул:

– Порох давай, председатель!

Сдернул с головы малахай собачьего меха и вместе с огромными рукавицами плюхнул на счетоводов стол.

– Чо кидаешь, чо кидаешь?! – взвился сухонький нервный счетовод Спиридоныч. – Повылазило – на бумаги кидаешь?

Не глянув на него, Федор сгреб со стола малахай с рукавицами, швырнул их на широкую угловую лавку. И снова председателю:

– Не то я за сеном не ездок, понял?

Председатель Звонцовского колхоза однорукий фронтовик Егор Петрович Сивков быковато уставился на возчика. Смотрел и ждал. Привычка у него: ждет, покуда человек не выговорится.

– Война идет, умник! – въедливо сказал счетовод. – Кто тебе порох тут уготовил? Ишь, «Катюшу» ему подавай – от волков отбиваться.

– Цыц и не встревай, – зыркнул на него возчик. И опять Сивкову: – Я грю, будет с меня. Не нынче-завтра и лошадей загрызут, и самого – в клочья.

Федор широко, по-хозяйски откинул полу овчинного тулупа и сел на лавку – со мной, мол, не очень-то...

Мужиков звонцовских война прибрала, и те, что остались, шли по дорогой цене, хоть они и в годах, как, положим, Карякин. Теперь Федора не больно-то на саврасой объедешь, он теперь норовит самого председателя Сивкова на вожжах держать.

– Я, чай, не о двух головах, – напирал он, со злостью выдирая из кудлатой с проседью бороды подтаявшие ледышки. Зыркнул на председателя – пронимает ли его? – От самого Глухого озера по кустовью шалались, растуды их сюды! Подыскивались, заразы, примерялись. Лошади чесанули, думал, возы опрокину к едрёне Матрёне.

– Я гляжу, Федор Никодимыч, – медленно выпрямился на стуле Сивков, – ты где зря воз не опрокинешь. Он у тебя не дурак, воз-то, знает, где опрокидываться.

Федор оставил бороду:

– Ты это про что, Егор Петрович?

– Да все про то... Спиридоныч, заверни-ка мне. – Однорукий председатель кинул на счетоводов стол кисет с махрой. Говорил он как бы замедленно, с растяжкой, но за этой неторопкостью угадывалась кремневая, кипучая натура – такого нахрапом не возьмешь. – Я все про то, Федор Никодимыч: зима на повороте, а у тебя на подворье, как погляжу, сенца-то и не убыло, целехонько сенцо.