«На маленькой планете»

Уля думала о письме, полученном три дня тому назад от бывшего мужа.

Каурая низкорослая лошаденка медленно тащилась рядом, пока не застряла в колдобине, а потом долго дергалась и никак не могла вытащить бричку… Но вот лошаденка напряглась, и бричка, рипнув передком, покатилась по стерне.

По полю один за другим торопились комбайны, от них волнами поднималась пыль: косили пшеницу. Уже был конец августа, колхоз запаздывал с уборкой, и в холодном погустевшем запахами воздухе днями и ночами над проселками и лугами висела, не оседая, пыль. Комбайны ширяли белыми столбами прожекторов по темному воздуху, высвечивая изжелта-красноватую, бугрящуюся от ветра пшеницу.

— Здорово, теть Уля! — крикнул Вася Шарик, поравнявшись с бричкой, и остановил свой комбайн. Он спрыгнул на землю; вслед за ним сошли командированные комбайнеры и направились ужинать к бричке. Уля открыла флягу и стала поливать каждому на руки.

— Спасибо, — говорили они, стряхивая воду с рук, прежде чем взять полотенце.

— Не за что. На здоровьице. — Уля в черном пиджачке и белом платочке, в больших кирзовых сапогах выглядела совсем подростком, а мужики в темноте казались высокими, громоздкими, и только Вася Шарик, неловкий скуластый парень, был небольшого роста.

— Теть Уля, я выдохся, — сказал Вася. — Давай будем жрать?

— Поспеете. Ночи, они длинные, — ответила Уля. — Скоко вас, мужиков-то, — покачала головой и тихонько рассмеялась: — Ой, что б я делала, будь вы мои сыновья? Ведь пропадом пропадешь! Каждого, считай, нужно накормить, сварить ему, мужику, нужно обязательно, не будет он есть всякое, а постирать нужно, а постельку убрать, а третье, а четвертое, а пятое… Это только подумать!

— Теть Уля, с чего такая болтливая? — спросил Вася.

Уля расстелила мешковину, поставила на нее миски, высыпала из мешка хлеб и яблоки.

— Какие вы, мужики, — сказала она Васе. — Вам только подавай побыстрее. Вон пока погляди на небо, чем на стол-то. Там судьба твоя: сколько светил больших слева от руки, жди столько детей.

— Я детей не хочу, — ответил Вася, садясь возле расстеленной мешковины. — Ты вот не захотела?