«Вот и лето прошло...»

Девушка укладывала чемодан.

Собственно, все ее нехитрое имущество было уже сложено, и осталось лишь уложить в чемодан то, что лежало на тумбочке у кровати и висело на стене. С тумбочки девушка отправила в чемодан будильник, потрепанную книжку, парфюмерные банки-склянки и шкатулочку, слепленную из открыток с видами моря и пестрых ракушек, — «Привет из Крыма!». А со стены девушка уложила в чемодан эстамп с какой-то пышной заморско-пальмовой природой, Почетную грамоту в рамочке под стеклом, японскую стереоскопическую открытку — в зависимости от ракурса японочка в кимоно подмигивала левым глазом, и большой цветастый календарь, на котором иностранными буквами было написано трудное русское слово «Внешторгтекстильэкспорт».

Последними на стене остались черно-белая фотография самой девушки, курносой, с коротенькой челочкой, и роскошный, в цвете, вырезанный из журнала портрет зарубежного киноартиста Жана Поля Бельмондо. Она кнопила от стены фотографии, собственную отправила в чемодан, а над киноартистом слегка помедлила, глядя ему в глаза, будто прощалась, и наконец отбросила фото в сторону, захлопнула чемодан.

А потом грянул Свадебный марш известного композитора Мендельсона, и стало совершенно ясно, почему Бельмондо уже был не нужен. На смену герою экрана явился герой в жизни, ее собственный принц. И пусть он был не так красив, а просто белобрыс и мужествен. И пусть не столь элегантен, а наглухо скован черным костюмом с галстуком. Но как хорошо, как радостно ей было идти с ним рядом — все той же курносой, с той же челкой, но уже в длинном белом платье невесты и с тюльпанами в руках.

Жених и невеста в сопровождении нарядных друзей и подруг выходили из дверей. А из всех окон всех пяти этажей глядели жительницы старого краснокирпичного дома — женского общежития. Одни выкрикивали добрые пожелания молодым, другие молча махали им вслед. Одни — помоложе — провожали их радостными взглядами, полными своей затаенной надежды. Другие — постарше — смотрели не без грусти о своих несбывшихся мечтах.