«Конец старой школы»

— Ну хорошо… гм… так… Расскажи еще, как Иисус Христос въезжал в Иерусалим?

Стриженый мальчик по фамилии Брусников почему-то «как» принимает за «на чем» и начинает быстро перебирать в уме всевозможное: корабль, лодка, волы, верблюды… велосипед (нет, нет, что за чушь!), тройка… лошадь. Во!.. Память услужливо подсовывает темную закоптелую роспись церковного свода. Там было изображено: простыни на земле, на простынях лежат цветы, вправо и влево — толпа, а в середине лошадь… Да, а за лошадью какая-то человеческая голова, за нею еще — это седок, наверное… Ах, так!..

Священник ждет, смотря на экзаменующегося сквозь желтые нависшие брови. И стриженый смело, решительно:

— Въезжал на извозчике!

Ему кажется, что эхо высокой классной комнаты повторяет за ним:

— На извозчике!

Желтые брови священника спокойно поворачиваются к двум людям с петличками на мундирах. Люди эти с полной серьезностью — на желтые брови, но вдруг губы у них вздрагивают… Священник, строго косясь на мундиры, поворачивает к стриженому лицо:

— Довольно!

Чувство свершенного, законченного дела приятно. Что бы ни было потом, но сейчас ты — свободен. Иерусалим, простыни плывут мимо…

Стриженый поворачивается. Перед ним — черные шеренги парт, над партами веснушчатое, пугливое и тоже стриженое. Им еще надо отвечать о потопе, о чуде в Кане Галилейской, об Иерусалиме…

Мимо… мимо.

Экзаменационный лист, выписанный на имя Брусникова Михаила, хрустящ и красив, как новая ассигнация. Вертикальная колонка слов и рядом с ними рукописные зеленые цифры. Если наклонить лист к свету, то цифры загораются золотом, как спинки длинных жучков. Рядом с «Закон божий» выписана цифра «3». По другим предметам у стриженого лучше. Внизу постановление экзаменационной комиссии: «…принят в первый класс Т-го реального училища».

В губернском городе Т-е в 1912 году можно было встретить в ученической форме и маленьких мальчиков, и подростков, и юношей с поясами, на металлических пряжках которых были выдавлены буквы:

Т.К.Г.   Т.Д.Г.   Т.К.У.   Т.Р.У.