«Прыжок»

Подшефники отмаршировали из клуба в двенадцатом, но только к трем схлынула крикливая горячая комсомолия из коридоров и комнатушек клубных на морозную улицу.

Джега ушел последним. Перед уходом хозяйственно обошел все комнаты, хлопая дверьми, отбрасывая ногой окурки, подбирая разбросанную по комнатам клубную рухлядь. Сунулся напоследок за кулисы, притушил повсюду свет, послал спать сторожиху Софьюшку и только тогда вышел из клуба. Снаружи остановился, прислушиваясь к морозной поскрипывающей тишине. Издалека чуть донесся обрывок песни — ребята по домам остатки веселья растаскивали.

Скрипнул прочь по двору к фабричным воротам, разбрасывая ногами пухлый свежевыпавший снежок.

У ворот привычно подсел на низкую широкую скамью к ночному сторожу Игнату. Щуплый и маленький Игнат с головой ушел в огромную баранью шубу. Только длинные обледеневшие усы серебряными колючками топорщились наружу. Закурили. Молча попыхивал Джега папиросой, с удовольствием погрузившись в тихое бездумье после бузливой, шумной суеты вечера. Вспомнилось, как еще учась в церковно-приходской школе любил он минуту тишины, наступающую при начале урока после шумной перемены. Шум и гам стоят еще в ушах, еще глаза поблескивают шаловливо и задорно, а уж в голове натягивается тугая струнка мысли и деловито раскладываются по уголкам таблица умножения, тексты катехизиса и прочая школьная премудрость. И теперь не успел отшуметь в голове клубный вечер смычки, как привычные заботливые мысли о завтрашнем дне набежали се всех сторон и, толпясь, занимали в сознании его свои привычные места.

С ними встал он со скамьи, когда дотлевающая папироска, обжегшая палец, напомнила о том, что минута раздумья миновала. С ними отошел прочь и быстрым подпрыгивающим шагом шел по тихим улицам.

На углу Басманной тонкая цепочка мысли внезапно оборвалась. Налетела на Джегу веселая шумная орава, крича на все голоса:

— Ага, попался, братишечка!

— Бери его за шкирку!

— Тащи и не пущай…